Чернин Михаил Матвеевич : другие произведения.

Опустячки (ор 1-5)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   ОПУСТЯЧКИ ( ор.1-5)
  (Отдельные немузыкальные произведения - пустячки, обозначаемые
  порядковым номером в ряду других произведений данного автора)
  
  1.ЖЕНЩИНЫ И МУЖЧИНЫ
  
  Женщины
  
  Он не мой муж
  
  К сожалению. Чужой. Но дает сто очков вперед моему. Прилично зарабатывает. Не жадный. Веселый. С ним всегда найдется, о чем поговорить. И не только. Мой - полная ему противоположность. Давно бы развелась с ним. Но мешает квартирный вопрос. Никуда нам друг от друга не деться. К тому же он до сих пор любит меня. Никто, кроме меня, ему не нужен.
  Этот тоже готов ради меня в огонь и в воду. Но еще не созрел для развода с женой. Та догадывается - муж изменяет ей. Ждет, когда муж поймет. Рано или поздно. Она терпелива. К несчастью. Как назло, у них двое детей. Если он не сочиняет.
  У нас с мужем нет детей. Он хочет ребенка. Я против. Не желаю жить в нищете. Рассчитываю на свои данные. И не зря. Иначе бы любовник давно бросил меня. Я на десять лет моложе его жены. Это, во-первых. Во-вторых, красивее. В-третьих, не создаю ему проблем. Хотя далеко не всегда к его услугам. Чтобы не зазнавался. Предлагал мне поселиться в одной из его квартир. Я отказалась. Иначе могу похоронить мысли о его женитьбе на мне.
  А это, в конечном счете, самое главное для меня.
  
  Да, не твой
  
  Твой - дурачок. Я, подруга, говорю ему, чтобы бросил тебя. Женился на мне. Я рожу ему целую дюжину детей. Но он хочет хотя бы одного, но лишь от тебя. Видите ли, любит только жену. Тогда почему спит со мной? Только потому, что ты изменяешь ему с богачом? Даже не скрывая от него. Надеешься на то, что он уйдет из дома? Оставит квартиру? Я не против. Готова принять его у себя. Но не как любовника. Как мужа.
  Никакой гордости у человека. Ему в открытую изменяют. Он терпит. Думает, все еще поправимо. Это с его-то зарплатой. Не понимает, мир изменился.
  Мы с ним не будем бедствовать. Я не так уж мало зарабатываю. Да, не очень красива. По правде говоря, вовсе некрасива. Но зато добра и отзывчива. И умею любить. Для меня важнее всего в мужчине человеческие качества. Хотя грех жаловаться: и как любовник он тоже не плох. Правда, встречаемся мы не часто. Может быть, у него еще кто-то есть? Ах, тебе все равно!
  Меня, во всяком случае, и это устраивает. Я - не то, что ты. Не ищу ничего особенного. Мужчина должен быть чуть красивее, чем обезьяна. А он - не обезьяна. Очень даже ничего. Высокий, смуглый, с правильными чертами лица. И все у него на месте. Предложила ему хотя бы временно переехать ко мне. Отказался. Под предлогом, что не желает оставить тебя. Во всяком случае, пока.
  Ничего. Камень воду точит. Уверена. В конечном счете, если ты не возражаешь, он все-таки женится на мне.
  
  И вообще не из нашего дома отдыха
  
  Подруги, знаете глупый анекдот? На пляже лежит голый мужик. Лицо его прикрыто газетой. Мимо проходят три женщины. Первая говорит, что он не ее муж. Вторая подтверждает - не ее. А третья заявляет - он вообще не из нашего дома отдыха.
  Мой - из другого дома. Пьяница, дебошир, грязнуля, дурак. По молодости сдуру вышла за него замуж. Приняла за любовь то, что он мог предложить. Давно это было.
  Тот, кого я люблю, не родился. Так что меня устраивают разные мужчины. Кроме мужа. Но мне жаль его. Без меня совсем пропадет. Так мы и живем. Возможно, он меня любит. Когда трезв. И бьет потому, как ревнует. Значит, любит.
  Я не пропускаю мужчин. Если они нравятся мне. Когда нравлюсь им. Пока еще молода. Какая - никакая жизнь.
  А вы - обе - на что-то надеетесь? И страдаете? Ведь понимаете своим умом, что ничего путного у вас не выйдет. Сердцу не прикажешь? Не в нем, милые, дело. В кошельке мужчины - у одной. В желании выти замуж хоть за кого - у другой. А я иллюзий не питаю.
  Меня устраивает мой муж. В конечном счете, на старости лет не останусь одна.
  
  
  Он - мой муж
  
  Да, мой! Мы живем вместе пятнадцать лет. У нас двое детей. И это еще не все. Наш совместный бизнес зиждется на моем капитале. Контрольный пакет акций компании принадлежит мне. Муж, главным образом, представительствует. Обладает необходимыми для этого данными. Я достаточна умна. Позволяю ему чувствовать себя настоящим мужчиной. Это, прежде всего в интересах дела.
  Любовница мужа - молодая и привлекательная особа. Мы как-то познакомились с ней в театре. Она оказалась в одной ложе со мной. Я имела глупость пригласить ее к себе. Видимо, ей быстро удалось соблазнить мужа. В надежде прибрать его к своим рукам. Навряд ли он говорит ей об истинном положении дел в нашей семье. Никуда он от меня не денется. Уйдет - слишком много потеряет. Любит жить на широкую ногу.
  Пусть поживет с ней до поры, до времени. Не зная того, что знаю я. Кто его любовница. Кто он сам, глупыш.
  А он - рогоносец. Самое умное, что я могла придумать? Верно. Сыграть на чувствах ее мужа. Сказать ему, кто его соперник. Стать союзником обманутого мужа. Его сообщником. В конечном счете, любовницей. И это несмотря на разницу лет между нами. На то, что я не блистаю красотой. Говорят, хитрость - второй ум. Мне хватило первого.
  Ее муж увлекся мной. Да так, что готов жениться на мне и моих детях. Впрочем, я не настолько наивна. Чтобы верить мужчинам в определенные моменты их жизни. Чтобы менять мыло на рыло. Как-никак мой муж имеет за плечами определенный опыт жизни со мной. Кроме детей и нажитого нами состояния. Куда он от меня денется? Особенно тогда, когда узнает, кто он... Получит хороший щелчок по носу и прекрасный урок. Я во время об этом позабочусь. Подожду, пока он немного остынет от своей любви к своей новой пассии. Мне самой не мешает слегка остудиться. Что ни говори, ее муж не только моложе моего. Он не так занят своей работой. И потому сохранил больше сил для любви.
  Но я не стану злоупотреблять близкими отношениями с любовником. Расстанусь с ним. Как только мой муж приползет ко мне на коленях.
  Со всеми своими потрохами останется со мной. В конечном счете, будет только моим.
  
  
  
  Мужчины
  
  Это моя жена
  
  Мы познакомились с ней в доме отдыха. Еще в те времена, когда туда можно было попасть простому человеку. Влюбились друг в друга. Поженились. Все бы ничего. Если б не перемены в стране. Мы и раньше не были особенно обеспеченными людьми. Как все. Почти. А с развалом империи стали бедными. К счастью, уже жили в отдельной квартире. К несчастью, жене этого мало. Она меня разлюбила. Так бывает.
  Женаты всего ничего. Два года. Детей родить не успели. Она не хочет. Во всяком случае, от меня. Особенно теперь. У нее с недавних пор появился богатый любовник. Водит ее повсюду. Дарит дорогие подарки.
  Что мне оставалось? Либо развестись с ней, либо самому завести любовницу. Развестись и жить с ней под одной крышей? Без всякой надежды на взаимность с ее стороны? Лучше оставить все как есть. Не разводиться. А женское тепло получать в другом месте. От той, кто меня ценит.
  Таковая нашлась. Я ее и не искал. Не красива? Зато любит меня. Хочет от меня детей. Даже если я на ней не женюсь. Но это не по мне.
  Переехать к ней - даже на время - большой риск. Я не хочу терять свою жену. Быть может, она еще останется со мной. Не я первый, не я последний, у кого жена заводит себе богатого любовника. А потом он ее оставляет.
  Своей любовнице я ничего не обещаю. Она вправе отказаться от меня и завести себе другого мужчину. Если захочет. И сможет.
  Я себе другую женщину завел. Вернее, она меня завела. Это жена любовника моей жены. Мы оба вошли в сговор. Хотим вернуть своих супругов домой. Незаметно для нас обоих платонические чувства переросли в интимные. Не думаю, чтобы она полюбила меня. Но так, видимо, надеется скорее вернуть мужа. Опять же совмещает полезное с приятным. Я вполне разделяю подобное настроение.
  Таким образом, у меня целых две любовницы. Но это ровным счетом ничего не значит. Я еще больше люблю свою жену. И надеюсь, что, в конечном счете, так или иначе, верну ее.
  
  
  Да, это твоя жена
  
  Я так и сказал ему на днях. Мы встретились с ним и обсудили нашу проблему. Нашли общий язык. Мужик - не дурак. Понял, все вернется на круги своя. Терпенье и труд все перетрут. Обещал ему помочь с трудоустройством. К тому времени, когда моя потребность в его жене сойдет на нет. Или тогда, когда я сочту адюльтер слишком рискованным занятием. Терпение моей умной жены не беспредельно. Нужно это учитывать.
  Семья дороже всего. Не я это придумал. Тем более что у нас дети и общее дело. Не я первый, не я последний, кто заводит себе любовницу, не допуская развала семьи...
  Так я думал до вчерашнего дня. А теперь лишний раз укрепился в своем мнении. Оказалось, моя жена не дремала. Она ответила мне ударом на удар. Каким-то образом узнала, кто моя любовница. Встретилась с ее мужем. Принимает его у себя. Он молод, крепкого телосложения. Что, если им придет на ум сойтись совсем? Это не в моих интересах.
  Придется пойти на поклон к жене. Естественно, я ничего не знаю об измене. Раскаиваюсь в своем мимолетном увлечении. Она - умная женщина. Семья и бизнес - мой союзник. Она простит меня. В конечном счете, мы оба - два сапога - пара.
  
  
  И не из нашего дома отдыха.
  
  Я имею в виду свою жену и одну из ее подруг - любовницу богатенького Буратино. Откуда другая подружка - понятия не имею. Пару недель тому назад она не пожелала иметь со мной ничего общего. Не захотела знаться с нетрезвыми людьми.
  А на днях пыталась отбить меня у жены. Пользуясь ее неверностью мне. Ох, уж эти женщины!
  Пригласила в гости. Угостила водочкой. Завела разговор на тему любви и дружбы. Я мало что понял. Показалось, она не против любви со мной. При неизменной дружбе с моей женой. Я как-то видел эту замухрышку с довольно интересным мужчиной. Они шли в обнимку. Может, у них что-то не заладилось. Поэтому она подыскивала ему замену. На безрыбье и рак рыба...
  Но я люблю жену. Другая женщина мне не нужна. Не хотелось обижать подругу, но сказал ей правду. Она в ответ только расхохоталась. Я - следом за ней. Замяли под водочку неприятный разговор. Расстались друзьями.
  Ничего страшного не случилось. Все остались при своих. Не могу и не хочу изменять жене. Она все мне прощает. Остается со мной. Не гонит.
  Да, неверна. Так ведь гуляет не с кем-то одним. Со многими. Значит, ни с кем. И позволяет мне вымещать ревность к ней с помощью кулаков. Я пользуюсь полным ее доверием. Мы оба непутевые. В конечном счете, из одного теста...
  
  
  
   2. БМЖИ
  
  - Что ты все время ноешь и ноешь?! Неужели не надоело? Я не разделяю твоего пессимизма. Нам живется совсем неплохо. Не скули. Мы с тобой свободны, как птицы. Нигде не служим, ничем никому не обязаны.
  - Нашел чему радоваться! Такая собачья жизнь устраивает только тебя. Ты не привык работать, жил себе припеваючи - без забот и хлопот. А я служила, сил не жалела, любила Козлова и была любима им. Ты же никого не любил. Даже Казанова, чьим именем тебя прозвали, испытывал определенные чувства к своим женщинам. Я уверена, он не слыл бездельником.
  - Разумеется. Отдавал все свои силы, чтобы их ублажать. Как, впрочем, и я. Однако к тебе, Джульетта, прости меня, я испытываю только платонические чувства. Но поверь, привязался совершенно искренне и рад помочь всем, чем могу.
  - Спасибо. Я благодарна уже за одно то, что не прогнал меня тогда, когда осталась одна, после внезапной смерти Васи. Ведь ему не исполнилось даже пятидесяти. Лучше бы я умерла раньше него. Он взял меня совсем девчонкой, никогда не обижал, стал моей опорой, другом. Хозяин, настоящий мужчина. Всегда толерантен ко мне. Мы любили друг друга всеми фибрами своей души...
  - Любовь зла, полюбишь и козла, и Козлова. Ты была за ним, как за каменной стеной. Твой пламенный Ромео не давал тебе шага ступить без него. Одним этим можно объяснить его терпимое отношение ко всем твоим недостаткам... Сама говорила, что он никуда тебя от себя не отпускал. Можно сказать, держал на привязи, хотя знал, ты от него никуда не сбежишь. И не столько из-за любви к нему, сколько из страха оказаться одной.
  - Что ты, пес шелудивый, понимаешь в любви?! Вася любил меня так, как ни один мужчина ни любил и ни любит свою женщину. Он оставался верным мне всю свою жизнь, никогда не изменял.
  - Какой же он после этого мужчина, Джульетта? Наверное, чего-то в нем не хватало, если он не знал других женщин.
  - Так могут рассуждать только такие кобели, как ты. Тебя можно только пожалеть за то, что ты так и не узнал настоящей любви. Дожил до старости, шляясь с молодых лет, где придется.
  - Я свободен, дорогая! Тебе не понять, что это значит. Не станем понапрасну терять время, мы никогда не сможем в данном вопросе понять друг друга.
  - Мы с Васей были свободней, чем ты. Не нуждались в других, нам хватало себя... Жаль, я не встретила его раньше. Когда он еще не пил.
  - Раньше?! Куда уж раньше! Он почти оторвал тебя от материнской груди. Сколько лет было ему, когда увел тебя?
  - Сорок с хвостиком. Не так уж много.
  - Но задолго до того, как взял тебя, женился и сразу родил двух детей. Лучше бы их не было вовсе.
  - Они не виноваты. Их так воспитала мать. Она редко когда позволяла им видеться с отцом. Ко мне, между прочим, ребята относились совсем неплохо.
  - Замечательно! После смерти папаши оставили тебя с носом, бросили, как паршивую собаку, на произвол судьбы. Продали отцовскую квартиру и выкинули на улицу.
  - По закону я не имела никаких прав на Васину собственность. Ведь мы не состояли в браке, хотя вместе прожили лучше любых супругов. К сожалению, он не мог прописать меня у себя.
  - Если он действительно так любил тебя, как ты утверждаешь, мог составить завещание.
  - Дети как наследники первой очереди все равно оспорили бы его.
  - А что помешало Васе жениться на тебе, как это принято у добропорядочных людей? По крайней мере, ты отсудила бы после его смерти свою долю.
  - Сейчас во всем мире преобладают гражданские браки.
  - Вот ты и осталась на улице - без кола, без двора. На Западе, леди, чтобы ты знала, люди составляют брачные договора. И тогда в случае чего супруги гарантируют себе достойную жизнь. Хочешь жить, дорогая, умей вертеть хотя бы задом. Если не научилась вертеться.
  - Мы не хотели опошлять наши отношения всякими бумажками.
  - Поистине, ученье - свет, а неученых - тьма.
  - Кто мог подумать, что Вася скончается так скоро.
  - У нас жизнь прожить, что поле перейти.
  - Выпил бедняга какую-то отраву вместо спирта, вот и умер раньше времени. Сам знаешь, какое пойло у нас продают.
  - Тем паче должен был позаботиться о своей любимой.
  - Я любила Васю бескорыстно и ничуть о том не жалею. А твоя вольница, неразборчивость в выборе подруг - что хваленая свобода дала тебе самому, если уж на то пошло?
  - Оставь! Не заговаривай мне зубы! Вы никогда не были равноправны в своих отношениях. Не случайно называла Васю хозяином.
  - Глупости. Даже многие жены называют так своих мужей. Мужчина в доме должен быть хозяином. Иначе, какой же он мужчина? Тебе, извини, это неведомо, так как ты всегда жил, как самый заурядный кобель. Не знал ни привязанности, ни верности, ни любви....
  - Опять двадцать пять. О какой привязанности говоришь, Джульетта? Чем она кончилась у Шекспира, хорошо известно. И в самом деле, маленькая собачка до старости щенок. Твой хозяин до самой смерти держал тебя, образно говоря, на цепи. Если это и есть так высоко ценимая тобой привязанность, меня от нее увольте! Мне вообще трудно понять, за что ты так безумно любила своего алкоголика. Или правильно говорят, чем больше женщине мы платим, тем больше нравимся мы ей?
  - Чем больше женщину мы любим, дурачок!
  - Любишь - не любишь, к черту пошлют. Вася пропил все свое состояние, дал дуба, а тебя его наследники вышвырнули из вашего дома. Не хочу никого обижать, но кому, кроме меня, ты, красна девственница, теперь нужна?
  - Тебе? Не смеши меня. Ты бы близко меня к себе не подпустил, если б совсем не одряхлел. Лежал бездыханно под скамейкой, когда я гуляла в парке... Между прочим, вовсе я не девственница.
  - Между прочим, я всего-навсего уснул, когда приглянулся тебе.
  - Кому ты, старый пес, можешь приглянуться?! Я с трудом разбудила, решила, что помер... Вот до чего довела тебя твоя свобода! Стал хуже любого забулдыги!
  - Старость - не радость. Все мы стареем. И я, дворянского рода. И ты, пролетарского происхождения.
  - Наконец мы с тобой сравнялись. Нашел, чем гордиться - происхождением. Тоже мне дворянин! Тогда - в парке - по твоей, извини, морде никто б не понял, кто твои предки. Хорошие родители, дорогой, своих деток не бросают.
  - А кто говорит, что они хорошие? Лишь то, что знатного происхождения. Между прочим, не в упрек будет сказано, мне подают чаще, чем тебе. Именно потому, что невооруженным глазом видят, кто есть кто.
  - Кто был кто. В сотом колене...
  - Мужчине не подобает спорить с женщиной.
  - Хотя очень хочется.
  - Чего хочется, так это дать тебе взбучки.
  - Но воспитание не позволяет ударить женщину.
  - Даже по ее колену - не сотому.
  - Остряк-самоучка. Всю жизнь прожил один. Удивительно, как не сдох от голода и холода.
  - У меня, дорогая, были женщины. И немало. Они не только любили и ласкали своего Казанову, но и кормили. И поверь, не так, как тебя твой Вася - объедками с барского двора. Хотя ты валялась в ногах у своего хозяина. А я никогда не валялся. Если кто и был у нас хозяином, так это я. Никогда не позволял своим дамам держать себя на цепи. Когда некоторые - женщин хлебом не корми, так они обожают властвовать - пытались удержать меня, я уходил от них. Никакие уговоры им не помогали. Раз они не понимали, кто толерантен - снизошел до близости с ними.
  - Никак не угомонишься, хвастунишка. Если б в твоей крови преобладала дворянская или хотя бы купеческая кровь, ты бы не стал трутнем и жиголо. Честно работал бы, трудился...
  - Ради чего и кого? На благо человечества? Оно это не заслужило. Что-то я не замечаю его заботы о стариках и детях. Каждый норовит жить для себя. Чем я хуже? Да, ты служила, я жил в праздности. Но оба оказались на улице, я - раньше, ты - позже. Кому из нас в этом отношении хуже, большой вопрос. Я-то, во всяком случае, к такой жизни привык, у меня выработались иммунитет к болезням, слякоти, холоду и голоду, своего рода неприкосновенность перед законом, как у депутатов законодательной власти...
  - Интересно, что ты запоешь, когда тебя, неприкосновенную личность, схватят и увезут, сам знаешь куда.
  - Так я им и дался. У меня и на них иммунитет. Вот что дала мне свобода и независимость. Меня, как волка, ноги кормят. Не ножки Буша.
  - Независимость? Старый кобель, молодым ты не пропускал, как говорится, ни одной юбки. Был убежден, будто сам выбирал женщин. На самом деле это они подбирали тебя. То ли из жалости и сострадания, то ли из-за полного одиночества.
  - Как бы то ни было, желая сохранить наши отношения, они никогда не стесняли моей свободы. Как вольный цыган, я уходил и возвращался, когда хотел.
  - За что боролся, на то и напоролся. На старости лет остался один, живешь за счет подачек. Роешься в мусорных баках. Лето позади, наступила осень. Будешь глотать голые кости, и то если какая-нибудь добрая душа пожалеет тебя. А ведь твоя судьба могла сложиться счастливее моей, если б ты вел себя иначе. Что ни говори, кое-какая порода в тебе все же видна...
  - Перестань скулить. Не отпевай нас раньше времени.
  - Я очень есть хочу...
  - Все хотят есть. Я - мужчина и больше тебя. Но не скулю. Будет и на нашей улице праздник. Мир не без добрых людей. Не так уж нам плохо сейчас живется. Нежимся в лучах сентябрьского солнца в таком прекрасном месте. Кому еще позволят лежать у корпуса Бенуа Государственного Русского музея, на углу канала Грибоедова и Итальянской улицы? Мимо нас снуют туристы - граждане России и иноземных государств. Неужели все они пройдут мимо, не заметив нас?
  - Очень мы им нужны! Они сами, того и гляди, улягутся рядом с нами. Идут с озабоченными, хмурыми лицами. С мыслями о том, как прожить на зарплату, не умереть с голода, заплатить за коммунальные услуги. Мечтают сходить в кино, отдохнуть на юге или за рубежом, купить себе приличную одежду. Завидуют родственникам, знакомым, оказавшимся удачливее их... А кто ни в чем не нуждается, презирают тех, кто беден и хил. Так что зря мы здесь разлеглись. Ищем неприятностей на свои...
  - Все, хватит! Нас никто не трогает, радуйся. Во всяком случае, пока. Лежи спокойно, не дергайся. Потерпи немного... Мы с тобой не какие-нибудь бомжи...
  - Кто же мы, по-твоему?
  - Просто бмжи. Без места жительства.
  - Это все схоластика, милый друг. Нам тоже предлагали определенное место жительства, правда, временное, но ты гордо отказался от него, сбежал, и я, дуреха, последовала за тобой.
  - Благодарю покорно. В ночлежке я жить не стану.
  - Ты такой важный, пока тепло.
  - Найдем себе пристанище, не горюй. Мало что ли у нас подвалов и чердаков? Мне не впервой пережидать холода. После зимы, Джульетта, всегда наступает весна, потом - лето. Держи морду выше! Образно говоря, возьми себя в руки! Не пропадем!
  - Да, но после лета - осень и зима. Но ты ничего не боишься, князь.
  - Чему быть, того не миновать. Всех - богатых и бедных, здоровых и больных, ученых и необученных людей и животных ждет один конец. Учись, не учись - все равно помрешь. Рано или поздно.
  - Лучше позже, чем раньше. И коль суждено помереть, то не подохнуть где-нибудь в подворотне.
  - Что правда, то правда. Но зачем думать о смерти и о плохом конце? Что себе внушишь, милая, то с тобой и произойдет. "Что ты опустила глаза, разве я не правду сказал?" Взгляни-ка лучше на того старичка, который роется в своей сумке. Он сам нуждается в помощи, но без сострадания и печали не может смотреть, как на его пути, в самой близи с ним, лежат два голодных существа, рассуждающих о жизни и смерти. Только, пожалуйста, не пяль на него глаза, это неприлично. И не надейся, Васю он тебе не заменит.
  - Мне никто его не заменит. Даже ты... Смотри, Казановик, он отломал два куска колбасы и идет к нам...
  - Отвернись. Сделай вид, что не видишь его. Не смущай доброго человека. Но когда он положит перед нами колбасу, оторвет ее от себя - не только в буквальном смысле этого слова, - скажи ему спасибо. Так скажи, как умеют говорить только собаки... И запомни на всю свою оставшуюся жизнь: " Собака - это звучит гордо!"
  - А человек?
  - Человек человеку рознь. Тот, что поделился с нами - пусть даже не последним куском - то же неплохо звучит. Людям, как правило, ничто человеческое не чуждо. Даже собачье, и, к сожалению, кошачье.
  - О кошках, наших врагах и конкурентах, не говори. Не порть обедню
  
   3.НЕТ НИЧЕГО СТРАННОГО В ТОМ, ЧТО...
  
  Молодой неизвестный драматург написал одноактную комедию и поставил ее в театре знаменитого пожилого режиссера.
  Согласно ее сюжету, весьма влиятельный драматург написал аналогичную комедию на театральные и околотеатральные темы " Все на продажу" и поставил ее в театре молодого режиссера. Главная интрига состояла в том, что данную пьесу драматург обещал своему другу, прославленному режиссеру другого театра, который, до сих пор, как правило, первым ставил новые произведения этого автора. Такая перемена вызвала интерес не только в театральных кругах. Автор комедии отказался комментировать данный феномен, что вызвало разные толки и пересуды у театральной и прочей общественности. К тому же - и это главная изюминка пьесы и спектакля - все в них происходящее - своего рода калька возможных событий, которые могли бы произойти с реальными людьми - создателями и комментаторами пьесы "Все на продажу", что никто из них не скрывает, собравшись вместе в доме главного виновника театрального торжества - знаменитого драматурга. (Всех их играют актеры театра, загримированные до максимальной узнаваемости подлинных персонажей.)
  Содержание комедии - диалоги (скорее, реплики) различных персонажей. Ими обмениваются: драматург, режиссер, его жена, актеры театра - постановщика пьесы, театральный критик, журналист глянцевого издания и зрители. Они порой серьезно, а чаще всего в шутливой форме высказывают самые различные точки зрения, как о самом спектакле, так и о причинах его постановки. При этом все диалоги - без исключения - фиксирует камера с тем, чтобы в ближайшие дни на их основе смонтировать телефильм и передать его в эфир.
  Театральный критик не нашел в пьесе ничего примечательного, напротив, отметил исключительную банальность сюжета, жалкие потуги изобразить теневые стороны жизни театра по обе стороны кулис. Он увидел в ней измену большого драматурга чувству изящного, которым отличались предыдущие его произведения, ранее поставленные театром его друга - известного режиссера. Скорее всего, по его мнению, знаменитый режиссер в вежливой форме отказался ставить новую пьесу драматурга из-за ее низкого уровня и даже отказался участвовать в данном "спектакле", как он охарактеризовал настоящую встречу.
  Первый зритель и одновременно читатель всех пьес драматурга не согласился с оценкой критиком последнего произведения знаменитого драматурга, назвав его своего рода шуткой гения, взявшего передышку в написании серьезных и глубоких творений. Хорошо зная театр, драматург со свойственной только ему одному самоиронией - самым убедительным доказательством наличия у человека настоящего чувства юмора - в коротких и остроумных репликах свих героев рассказывает о себе, пишущем для театра, театральном режиссере, актерах, критиках, журналистах и зрителях, используя краски и оттенки в самом широком диапазоне - от самых светлых до самых темных.
  Его поддержал второй зритель, не пропускавший ни одного спектакля молодого режиссера, невзирая на частые провалы его спектаклей. По его убеждению, успех последнего спектакля, поставленного по пьесе известного драматурга "Все на продажу", убедительно доказывает счастливое сочетание двух талантов, наконец-то нашедших друг друга и обещавших совместное сотрудничество в будущем. Как он слышал, близится к завершению написание драматургом новой пьесы, которая будет поставлена в том же театре.
  Журналист глянцевого издания пассаж постановки пьесы в данном театре объяснил изменением не столько театрального вкуса знаменитого драматурга, который всего лишь раскрылся в новом ракурсе, сколько обстоятельствами его личной жизни - не слишком традиционной. Постановки произведений одного и того же драматурга, будь он трижды знаменит, в одном и том же театре объяснялась не только талантом и дружбой между двумя старыми приятелями, но и особо доверительными отношениями между ними, о чем журнал писал раньше. Оба театральных деятелей никогда не опровергали, хотя и не подтверждали существование особых отношений между ними, что вполне логично. Жизнь человека - прежде всего физиологическое существование. Каждый человек имеет законное право хранить полное молчание, когда посторонние люди стремятся узнать о нем больше, чем он сам того желает. Нет ничего странного в том, что молодой режиссер, желающий привлечь в свой театр публику и знающий о пристрастиях драматурга, счел для себя полезным установить с автором пьесы " Все на продажу" не менее близкие отношения. ( Название пьесы не случайно, бессознательно автор выдал себя с головой.) В то же самое время тайна таких отношений между ними сразу же вызвала интерес публики, нездоровый ажиотаж поднял на небывалый уровень авторский гонорар, цены на спектакли и, в конечном счете, это обеспечило успех спектакля у публики . Короче, за изменой драматурга прежнему театру стоит вовсе не отказ прежнего режиссера поставить слабую пьесу, а банальная, как мир, измена ему любовника. Смена режиссера и театра - и в этом нет ничего странного - знаковое явление...
  Возражение ведущего актера нового театра, что драматурга чаще видят не в обществе молодого режиссера, а - его жены, он отверг и сослался на вполне вероятный сговор молодой супружеской четы, использующей слабую ее половину как прикрытие сильной.
  Автор пьесы и молодые люди, которых попросили дать отпор журналисту обещали дать ответ после того, как выслушают всех остальных.
  Третий зритель не стал обсуждать достоинства или недостатки пьесы и спектакля, остановившись на окололитературной теме, поднятой журналистом желтого издания, специализирующегося, как он заявил, на "клубничке", дав гневную отповедь злостному клеветнику, смакующему нелепицы, на которых держится его бизнес.
  Четвертый зритель - интеллектуал предложил не терять время на грязные сплетни, которыми славятся наши писаки. Он объяснил успех спектакля шумихой, поднятой прессой заранее, и причинами, не имеющими прямого отношения к театру. Он отметил тот факт, что, к сожалению, сам драматург внес вклад в распространение разных слухов. Уже одно название пьесы, совпадающее с названием известного польского фильма и притянутое за уши, так как содержание и стилистика обоих произведений существенно разнятся между собой, привлекло внимание тех, кто меньше всего интересуется театром и больше - всем тем, что театр не украшает
  Другой зритель, напротив, принял спектакль как спектакль без всяких экивоков. По его мнению, даже самому великому театру следует иногда привлекать внимание не только одних умников, но и более широких зрительских кругов, в чьих симпатиях нуждаются все театры (даже прославленный театр Мастера - не исключение). А что касается слухов, то, согласно великой русской пословице, на каждый роток не накроешь платок. Тем более что, согласно некоторым, правда, неподтвержденным данным, жена молодого режиссера - внебрачная дочь драматурга, и нет ничего странного в том, что их часто видели вместе. А режиссеру сам Бог велел встречаться с драматургом, поскольку их связывало общее дело. Связывало и связывает, так как вскоре театральный мир должен познакомиться с новой пьесой, которая выйдет из-под пера молодого дарования.
  Третий зритель - развязный молодой человек со смешком заявил о том, что нередко жизнь преподносит самые неожиданные сюрпризы, - полностью нельзя исключить адюльтер даже между самыми ближайшими родственниками. Как пример - связь между родными братом и сестрой в старом фильме, название которого он запамятовал, с участием молодого Бандераса. А в реальной жизни подобные связи - почти обыденное явление, особенно в артистическом мире. И в том нет ничего странного...
  Конечно, сюжет пьесы, заявил актер театра, который безуспешно добивался одной из главных ролей в последних спектаклях театра, не слишком изыскан, действие развивается, что называется, на грани фола. Вместе с тем, по его словам, никто своими глазами не видел документы, подтверждающие родство отца и дочери, и потому недвусмысленные намеки последнего оратора безосновательны.
  "Если уж мы заговорили об адюльтере, то он куда чаще встречается не между ближайшими родственниками, а, к примеру, между отцом и зятем с попустительства или без оного единокровной дочери", - заявил четвертый зритель. "Вот куда может завести фантазия некоторых людей, менее ангажированных, чем недавно выступающий журналист, но такую версию мне приходилось слышать от театральных работников, которым, казалось бы, нет никакого смысла распускать подобные слухи, бросающие тень на весь Театр - с большой буквы. Любые аргументы должны подтверждаться фактами, но такие, с позволения сказать, люди искусства меньше всего озабочены их приведением. И вообще личная жизнь и творчество - вещи несовместные, если перефразировать великого поэта".
  "А если жена режиссера - не дочь драматурга, то кое-кто может пойти еще дальше, предположив ее измену мужу в собственных интересах и даже в интересах мужа и семьи в целом, как бы ко всем этим вещам ни относиться. Автор, скептически воспринимающий сейчас наши речи, как бы стоит над схваткой, словно они касаются других людей, а не его с женой. Отдаю ему должное, он не опускается до морализаторства или отрицания возможности того, что ему и остальным героям пьесы и спектакля приписывают. Он доверяет нам, зрителям, самим делать выводы из всего того, что мы видим и слышим", - добавил от себя пятый зритель...
  Когда время подошло для выступления драматурга, он рассмешил всех, заподозрив свою мнимую дочь в связи с другим молодым человеком, в обществе которого ее неоднократно видели "доброжелатели". "При этом, якобы, она отдавала предпочтение моим творческим планам, хотя они уже давно не могут сыскать те лавры, которые не дают мне покоя...Что, впрочем, не мешало мне работать над произведением для театра ее мужа" .
  Муж сказал, что, в свою очередь, с нетерпением ждал премьеры нового спектакля, мало считаясь с досужими разговорами в свете. "Моя супруга, как и жена Цезаря, вне подозрений, а те самые пресловутые свечи никто над мнимыми любовниками не держал. Что до игры, когда речь идет о театре, она определенно стоит настоящих свеч".
  Жена режиссера целиком и полностью согласилась с мужем, беззлобно посмеявшись над людьми, интересующимися не столько творческой стороной дела, сколько воображаемыми отношениями между другими людьми, до которых никому не должно быть дела....
  Итог дискуссии подвел режиссер телефильма: "Так или иначе, новый спектакль молодого режиссера идет с большим аншлагом. Билеты на него раскупаются мгновенно, а на черном рынке они котируются в несколько раз дороже - и это при достаточно высоких ценах на спектакль... Создатели спектакля " Все на продажу" уже устали от многочисленных презентаций и внимания таблоидов, одним этим давая повод жадной до сенсаций публике и журналистам нести полный вздор на их счет. Мы должны отдать должное всем участникам открытой и честной дискуссии, не побоявшимся всяких пересудов и сплетен на свой счет. Насколько серьезны или легкомысленны они были, судить многочисленным зрителям нашего будущего фильма... Я приношу глубокую благодарность автору пьесы и молодым супругам, пошедшим на определенный риск для своего имиджа, поскольку кое-кто не располагает чувством юмора и может превратно истолковать некоторые реплики, услышанные ими от нас "...
  После окончания спектакля и долго не смолкающих аплодисментов публики вместе с актерами, исполняющими роли драматурга, режиссера и жены режиссера на сцену вышли настоящие герои спектакля, давшие жизнь своим персонажам, внешнее сходство с которыми было, что называется налицо. И хотя нашлись скептики, назвавшие такой ход пиаракцией, как и весь спектакль в целом, подавляющему большинству зрителей точка, поставленная в конце, пришлась по вкусу. А о вкусах не спорят, с чем вынужденно согласились даже хулители спектакля и их адепты...
  А теперь настало время предоставить слово всем сторонам настоящего - невымышленного адюльтера, без которого иногда или никогда, в зависимости от нашей точки зрения, не обходится театральная жизнь и не только она одна...
  
  РЕЖИССЕР
  
  Нет ничего странного в том, что я, известный всему цивилизованному миру театральный режиссер, ставлю в своем театре не только классический, но и современный репертуар. Не гнушаясь при том пьесами молодых талантливых драматургов, которым есть что и как сказать.
  Нет ничего странного и в том, что новую пьесу принесла мне жена одного из них, заботясь о продвижении имени своего мужа. Мне понравилась не только пьеса. И в этом тоже нет ничего странного. Жена драматурга - весьма привлекательная молодая особа - вела себя исключительно корректно. Ограничилась одним предложением. Отнюдь не себя. Произведения мужа. Если только я, такой занятый, всемирно известный человек, изыщу время для знакомства с пьесой. И если заинтересуюсь первыми страницами, возможно, сочту для себя достойным дочитать до конца и вынести окончательный вердикт относительно ее постановки в своем театре. Никакого лукавства, обольщения. Хотя наверняка слышала, что многие актрисы моего театра так или иначе становились "жертвами Старика", кем они в шутку негласно меня и себя называли.
  Одним словом, молодая особа сумела обратить на себя внимание. Так что и пьеса не могла пройти мимо меня. Я обещал дать ответ через неделю - другую. Красавица легким наклоном головы поблагодарила "Старика". Я поцеловал ее в щечку. Она не только не увернулась, но и на короткий миг своими губками коснулись моих губ. И улыбнулась не то чтобы многообещающе, но... даровала надежду. Нет ничего странного в том, что я - еще до знакомства с пьесой - не пожелал ее разочаровать... И - еще больше себя...
  В последнее время кое-кто упрекал меня в том, что я далек от простого народа. Не только цены на спектакли - тому причина. Критики писали о слишком высокой планке, поднятой театром. Требовалось разбавление крови - новой пьесой - простой и доступной. Нам всем повезло. Незатейливая и в то же время запутанная пьеса молодого драматурга оказалась именно таковой. К тому же ее банальный сюжет обнадеживал не только будущих зрителей. Я нашел в ней определенное понимание многосторонних режиссерских запросов. А завуалированность придавала пьесе маленький шарм. Зритель, покидая спектакль, не мог не задуматься о том, что читал и слышал о "Старике". Самим фактом постановки этой пьесы я притягивал к себе и к театру внимание простого народа, неизбалованного своей жизнью. Но больше всего я желал проверить свое толкование поведения жены драматурга. Как далеко она пойдет, когда мы встретимся снова. Мужа я во внимание не принимал, хотя интрига пьесы наводила на определенные размышления. Впрочем, мне дела не было до того, почему не сам он принес пьесу, какие интересы преследовал, подослав женушку, или вообще понятия не имел о ее визите. Нет ничего странного в том, что я думал лишь о себе и театре, единственных моих заботах...
  Через три недели я позвонил жене драматурга и пригласил ее для разговора, не упомянув имя мужа. Мы нашли общий язык. Не знаю, как она, я разочарован не был. Обещал встретиться с ее супругом и провести с ним переговоры относительно заключения контракта на постановку его пьесы, поскольку нашел ее достаточно интересной для театра. И предложил ей встретиться снова - уже после заключения контракта с мужем.
  Молодой драматург сразу - и ничего странного в том нет - получил имя в театральном мире. Он с самого начала вел себя безукоризненно. Не торговался, когда я назвал небольшую сумму контракта, вносил любые изменения в текст пьес - учитывал замечания и предложения Мэтра, как он меня величал. По приглашению моей супруги, давшей мне добрый совет поставить пьесу, с которой она как театральный критик познакомилась еще раньше меня, молодые нанесли визит в наш дом. Драматург не ревновал к своей супруге, когда я уделял ей внимание, отвечая мне тем же - моя старушка сумела очаровать его, они друг от друга не отлипали. Когда они ушли от нас, жена пошутила, что она не удивится, если такой старый ловелас, как я, появится в обществе с очаровательной супругой драматурга, чем подтвердит свое реноме, с одной стороны, и адекватное прочтение новой пьесы, с другой. Ведь там любовники (моя жена одна из первых в театральной критике назвала "вещи своими именами", назвав супругу режиссера "мнимой дочерью драматурга") не брезговали публичным вниманием, когда встречались друг с другом не только наедине...
  Новый спектакль имел успех - и не только кассовый. Меня и хвалили, и журили, и ругали. Все это лишь подливало масла в огонь, билеты шли нарасхват, такого бума ни один из моих спектаклей за последние годы не имел...
  Надо отдать должное автору нашумевшей пьесы - он совершенно бесстрастно игнорировал чужое мнение. Ему достаточно было иметь собственное. Каково оно - меня мало интересовало. Я поручил ему написать новую пьесу для моего театра, следуя правилу - ковать железо, пока оно горячо...
  Недавно я стал замечать за собой, что слишком сильно втянулся в последнюю свою любовь. Даже задумался о том, чтобы развестись с женой и жениться на любовнице. Должен признаться, ни с кем из женщин я не ощущал себя таким молодым. Что-то не припомню, чтобы мой двойник - драматург из нашумевшей пьесы - даже в мыслях заходил так далеко, если принять на веру адюльтер между ним и женой режиссера, (естественно, не с самим режиссером). Поистине, жизнь опережает любой вымысел, особенно банальный. И в этом нет ничего странного, говоря словами главного героя пьесы, которые почему-то стали после первого же спектакля словами - прилипалами - притчей во языцех...
  
  ДРАМАТУРГ
  
  Нет ничего странного в том, что молодому, без имени и связей человеку, трудно пробиться на Олимп, каким бы он ни был. И особенно - на театральный, который кишмя кишит признанными и непризнанными гениями.
  На момент постановки моего последней вещички у меня в активе было три пьесы - две драмы и одна ироничная комедия, которую я написал скорее от отчаяния - после того, как первые два произведения ни один театр к постановке не принял.
  Считают, будто пишущая братия главным образом пишет о себе любимом. Я решил опровергнуть этот тезис и написал последнюю пьесу, что называется, от обратного. Театр в театре - далеко не новый прием, используемый драматургами, чуть ли не с ветхозаветных времен. Я ж написал пьесу не столько о театре, сколько о закулисной его стороне - о том, что более всего отвечает запросам широкой публики. Она никогда не игнорировала любовные похождения ведущих деятелей театра, кино и шоубизнеса - режиссеров и актеров. Я все перевернул с ног на голову. Мой герой-любовник - знаменитый драматург, из него вот-вот начнет сыпаться песок, но он по-прежнему любит женщин, а возможно и мужчин. Так, во всяком случае, говорят в самых разных кругах. Откровенно говоря, я сам запутался по ходу написания пьесы, кто есть кто, желая все же избежать пошлых намеков на действительные отношения в театре и за его кулисами. Потому ограничился полунамеками, что все равно не исключило банальность сюжета пьесы, но именно она принесла мне успех. Все, кто пришел в театр и заплатил деньги, получил взамен них определенное удовольствие. Оно отвечало вкусу толпы. Подобные вещи с каждым годом все больше и больше заменяют ей то, что в прежние времена называли подвигами.
  Фокус заключался в том, что я не просто хотел увидеть эту пьесу - в любом театре. Мне пришло в голову поставить ее в одном из самых известных театров страны, причем в таком, где шли изысканные спектакли. Эта затея нравилась мне своей абсурдностью. Раз никто не желает ставить мои лучшие пьесы, я поставлю худшую - в самом хорошем театре. Кто ищет, тот, как правило, не находит. Но я нашел - не без помощи известного театрального критика - жены главного режиссера того самого театра. Она искала новые отечественные имена, но редко их открывала. Узнав о том, что я пишу пьесы, которые, к сожалению, до сих пор мало кому известны, она предложила мне показать самую простую из них. Она, видите ли, пресытилась нынешними изысками, хотелось бы чего-нибудь проще и понятнее. Я вкратце раскрыл фабулу своей комедии. Она предложила занести пьесу ей домой.
  Нет ничего странного в том, что я обрадовался такому обороту дела и с благодарностью принял столь любезное для себя предложение. И постарался - уже в ее будуаре - не ударить в грязь лицом. Таким нехитрым способом сделал первый шаг к постановке своей пьесы в театре ее мужа, хотя любовница ничего не обещала - хотя бы потому, что не успела познакомиться с самой пьесой. Близко познакомилась с автором, но с пьесой - лишь с первой картиной первого действия, после чтения которой в качестве аванса хозяйка дома сдержанно, но довольно лестно отозвалась о ней. Если и дальше пьеса ее не разочарует, она обещала убедить мужа поставить ее в его театре, нуждающемся в обновлении. "Сколько можно потакать вкусам лишь одной театральной элиты, пора уже привлечь в театр народ, который с учетом роста благосостояния в стране способен оплачивать удовольствия несколько иного рода, чем те, к коим он привык?!" - заявила она. Я, как мог, оправдал ожидания жены режиссера. Она рекомендовала взять мужу пьесу, он назначил мне встречу. И хотя предложил весьма скромный гонорар - скупой "Старик!" - я не стал ему перечить и согласился на внесение в свое последнее на тот момент творение любых изменений по его замечаниям. Впрочем, "Старик" хорошо знал свое дело и кашу маслом не испортил. Спектакль встретили на ура даже те, кто составлял главную движущую силу адептов театра - интеллектуалы - сторонники самых крайних направлений в искусстве и сексуальных ориентаций. Уж не знаю, что им больше пришлось по душе.
  Нет ничего странного в том, что "Старику" приглянулась моя женушка, позволившая, как выяснилось несколько позже (не без пользы для нашего общего дела), некоторые невинные шалости, на которые тот еще мог сподобиться. Он всегда не прочь всеми правдами и неправдами подтвердить делом свою высокую репутацию Казановы.
  Моя пьеса усилила ее, стоило ему появиться в обществе моей красавицы жены. О них заговорили. Кассовый сбор от театральной постановки еще больше возрос. Само собой, не забыли и обо мне как о молодом и талантливом драматурге, поставившем на уши театральный мир. Мое имя стали склонять в таблоидах, привлекая внимание молодежных кругов. Я принял предложение "Старика" написать новую пьесу за вполне приличный гонорар. Его жена обещала свою поддержку. Ее имя много значит в среде интеллектуалов и отражающих их мнение СМИ...
  Когда у одного известного политика спросили, почему народ позволяет властям делать с ним все что угодно, он ответил - такой у нас народ. И далеко не одним властям, добавлю я от себя. СМИ манипулируют сознанием даже тех, кто считает себя свободными от чужого - навязываемого им мнения.
  Новой пьесой я должен закрепить свой успех и тем самым если не навсегда, то надолго сохранить имя на театральном Олимпе. И в этом я не нахожу ничего странного, как говорил мой главный герой и вслед за ним повторяют теперь другие...
  
  ЖЕНА РЕЖИССЕРА
  
  Мужчины, независимо от качества и количества их ума, тщеславны. И чем больших успехов в жизни они достигают, тем выше планка их вожделения славы и известности. Мой муж - без сомнения талантлив и по праву заслужил признание, как в театральном мире, так и у публики. Но и ему не удалось усмирить собственную гордыню, как только его имя попало в ряд великих театральных режиссеров нашего времени. Я хорошо знаю собственного мужа - все его достоинства и недостатки. И не вижу ничего странного в том, что уже многие годы смиренно несу крест жены великого мужа, позволяя ему высоко держать свою голову. Стоит мне усомниться в нем, это - чего недоброго - заметят другие, что абсолютно недопустимо. Пусть говорят! Говорят что угодно о его непостоянстве. В нашем мире это, скорее, достоинство, чем недостаток. Я знаю, он всегда любил и любит только меня. И если часто изменял мне, то лишь из жалкого мужского тщеславия. И чем старше он становился, тем больше желал утвердиться в собственном мнении. Удивительно, до какой же степени примитивны мужчины, если даже лучшие из них способны обманываться каждый раз, ложась в постель с новой - так или иначе зависящей от них женщиной! Хорошо зная мужа, не думаю, чтобы он испытывал особое наслаждение в адюльтере, так как никогда не отличался высокой температурой в сексе. О чем сужу, исходя не столько из собственного опыта общения с ним, сколько со слов некоторых его любовниц, признания которых мне довелось слышать еще тогда, когда они находились с ним в близких отношениях. А это, как говорят наши просвещенные политики, дорогого стоит...
  Я уже давно говорила своему неблаговерному, что его театр мало адаптирован к новым реалиям жизни. Что следует расширить репертуар, привлечь в театр новых зрителей. Он отвечал насмешливо. Он, видите ли, никогда не станет разменивать свой талант на потребу публики, не способной понять интеллектуальный заряд его постановок. Он никогда не изменит высокому вкусу. Но с таким отношением к жизни, как я справедливо считала, мой муж в один прекрасный день мог остаться наедине с собой и себе подобными, коих в гулькин нос в любом отечестве. Театр уже переживал кризис, а он старался его не замечать. Нельзя же постоянно держаться на одном собственном имени! Поистине, в карете прошлого далеко не уедешь. Ситуацию следовало в корне изменить. Я как театральный критик - всегда в курсе новых веяний, по мере сил знакомясь с новыми именами. Одно из них привлекло мое внимание. Молодой человек высоко мнил о себе, но театры отвергли все его произведения. Когда он рассказал сюжет последней своей пьески, о которой даже сам придерживался довольно низкого мнения, я нашла его занимательным. В конце концов, посчитала я, струя не слишком свежего воздуха освежит театральную атмосферу, в которой начали задыхаться даже самые заядлые адепты моего театрального гения - мужа. Молодой человек не поверил в свое счастье, и потому, принеся в мой дом свою одноактную комедию, несколько превратно истолковал меня. Он стал целовать мои руки, на чем не остановился, поскольку я не стала в том ему перечить. Нашла его достаточно расторопным - не более того... Но ему показалось, что своим поведением он заслуживал большего. Поскольку его интересы не противоречили моим, я, ничего не обещая, предложила оставить пьесу у меня. Я внимательно прочла ее, убедилась в исключительной банальности и некоторых аналогиях с жизнью реальных персонажей, чего так не хватало в постановках мужа. А запутанный сюжет пьесы, который каждый мог истолковать так, как сам того желал, мог упрочить ту репутацию мужа, которой он гордился даже больше, чем театральной. Той, которой он еще не утратил, несмотря на свои годы...
  Я порекомендовала ему прочесть комедию моего любовника, и он совершенно неожиданно для меня согласился не только познакомиться с ней, но и принял автора, заключил с ним контракт и поставил пьесу в театре. Более того, по моему приглашению он принял молодого драматурга с женой в нашем доме, весь вечер находился в самом добром расположении духа, чего давно уже я за ним не наблюдала. Из чего я сделала вывод - молодая и обаятельная жена драматурга произвела на него впечатление. Работая над пьесой драматурга, принимавшего без споров все замечания мэтра, муж шутил, острил, говорил: "Мы взорвем всех пижонов и зануд, и, если даже всех нас ждет шумный провал, он стоит того, чтобы вырваться из застоя".
  Я не ожидала такого успеха спектакля. Публика сразу же единодушно приняла его. Правда, некоторые критики отозвались о нем весьма нелестно, отметив измену "Старика" своему высокому вкусу. Но большинство нашло спектакль легким, веселым, забавным. Шутливые намеки в серьезных изданиях и прямые высказывания насчет мужа и супруги драматурга в желтой прессе только усилили интерес зрителей к спектаклю, который вот больше года не сходит с театральных подмостков.
  Заключая контракт с автором, муж, шутя, закрепил за собой эксклюзивное право на постановку пьесы, так что другие театры, пожелавшие поставить ее у себя, остались с носом.
  Мой супруг словно помолодел, появляясь на глазах всех не только вместе со мной и драматургом, но и отдельно с его очаровательной женой. Я делала вид, что не ревную, утешаясь в объятиях любовника, который со временем стал менее изобретателен, да и я не избегала его общества больше из-за легкой мести мужу, слишком сильно увлекшемуся своей новой пассией. К счастью, он заключил новый контракт с моим любовником на написание им новой пьесы, после чего контакты между всеми нами поутихли. Как я поняла, молодые супруги добились всего, чего хотели, и уже меньше нуждались в нас - стариках. Что ж, я не ошиблась в своем выборе. Хотя рисковала, т.к. мой муж слишком сильно увлекся и мог наделать глупостей. Тех, что наделают герои новой, почти написанной пьесы моего недавнего "обожателя", судя по развитию ее сюжета. Кажется, мой драматург начал переоценивать свой маленький талант и стал более откровенен со зрителем, стараясь таким способом углубить дальше его симпатии. К счастью, действительность не во всем совпадает с некоторыми фантазиями авторов разных писаний. Умные мужья, например, остаются с женами - вопреки их некоторым не самым изысканным желаниям. Хотя бы потому, что в один прекрасный день их возможности вступят в полное противоречие с этими желаниями. И даже самые последние достижения медицины не позволят им удержать при себе молоденьких жен, на которых они променяли своих прежних . Их супруги, быть может, не всегда отличались верностью им, но чего не сделаешь, поддавшись соблазну... удержать своего мужа - не самого худшего из мужей нашей планеты...
  
  ЖЕНА ДРАМАТУРГА
  
  Что бы там ни говорили некоторые любители клубнички, не верьте им. Я верна мужу и не собираюсь менять его на другого мужчину. Мой драматург всем для меня хорош - умен, молод, хорош собой, успешен, и лучшего мужчину до сих пор я не знала. Он, со своей стороны, убеждает меня, что и я для него - вне конкуренции. Однажды - уже после первого успеха в театре, занимаясь любовью, я спросила, изменял ли он мне за два года нашей совместной жизни. Он расхохотался и, убедившись в том, что я не буду на него в обиде в любом случае, признался. Оказывается, мой благоверный - ради попадания в яблочко - в театр "Старика" - изменял мне пару раз с его женой. А когда я узнала, в какое примерно время произошло падение моего "ангела", то не смогла, в свою очередь, сдержаться от хохота. Я оказалась в объятьях "Старика" всего лишь на день позже. Все же мой муж первым изменил мне. Пришлось объяснить свой смех и признаться в грехе прелюбодеяния. Поскольку оба мы преследовали одну благородную цель и пошли одним путем, не сговариваясь, простили друг друга самым простым и естественным образом, что называется, не сходя с места, в котором мы находились.
  Мы - современные люди. Было бы смешно, если б из-за такого пустяка, как адюльтер, люди ломали свои судьбы. В конце концов, - и, говоря словами мужа из его пьесы, нет ничего странного, - жизнь дается человеку один раз и ее нужно прожить так, чтобы не было стыдно за бесцельно прожитые годы, говоря словами одного человека из прошлого. Он ошибся только в одном - в обозначении цели. Те идеалы, ради которых он жертвовал собой, оказались догмой. А наша с мужем цель, ради которой каждый из нас жертвовал собой, самая прагматичная и безошибочная. При этом все участники пьесы нашей жизни - драматург, режиссер и их жены - не только ничего не проиграли, но и выиграли. Все мы не сомневались в том, кто получит главный выигрышный приз. Первым призером стал мой муж. Но разве режиссер остался в накладе? Как бы ни так?! Дело дошло до того, что он влюбился в меня и предложил руку и сердце. Так я ему понравилась. Пришлось его огорчить... И даже его жена получила свое, мой муж дал ей какое-никакое минутное счастье. И, должно быть, моральную компенсацию за прошлые и будущие измены мужа. Что до меня, я жертвовала собой ради мужа. Его успех - мой успех. Чего не сделаешь ради нашей общей цели - жить не вопреки нашему времени, а в полном с ним соответствии.
  
  
  
   4.. УБИЙЦА СРЕДИ НАС
  
  Под таким претенциозным названием продается роман неизвестного писателя, скрывающегося под псевдонимом Диссидентов. На прошлой неделе он бесследно исчез. Настоящая его фамилия в интересах следствия не сообщается.
  "Убийца..." - скучный, ничем не примечательный роман, холодно принятый читателями. Продано всего несколько экземпляров. Появилась лишь единственная рецензия в газете "Литератор и жизнь", не оставившая от книги камня на камне.
  Издатель "Убийцы..." на вопрос нашего корреспондента, возможно ли убийство писателя из-за его коммерческой деятельности, ответил: "Он никогда не занимался предпринимательством, вел скромный, почти отшельнический образ жизни, у него нет ни врагов, ни друзей. Мотивы для убийства автора романа отсутствуют.
  В связи с исчезновением писателя, по настоянию его жены, заведено уголовное дело. К нему, пока в качестве свидетелей, привлечены люди, имеющие отношение к публикации романа. В частности, по одной из версий, в деле фигурирует издатель романа, имевший близкие отношения не только с Диссидентовым, но и с его супругой.
  Мы будем следить за прохождением данного дела, которое только на первый взгляд представляется обычным...
  Газета "Криминальные ведомости"
  
  МОНОЛОГ КНИГОИЗДАТЕЛЯ
  
  Совершеннейший абсурд! Меня вынудили дать подписку о невыезде и неразглашении, что негативно скажется на моем бизнесе. Говорить о лишении человека одного из важнейших его гражданских прав излишне. Следователь цинично заявил: " Вы еще дешево отделались, разгуливая на свободе". И добавил с усмешкой: "До поры, до времени - пока будет продолжаться следствие. По делу проходит несколько человек. И не исключено: писателя никто не убивал, отыщется сам, или его найдут органы". Как вам это нравится?! Будто мы не живем в демократическом государстве! И презумпция невиновности - пустой звук!
  Друзья советовали мне заплатить. Оборотням с погонами. Но где гарантия, что они не честные госслужащие? Кто их разберет? На их физиономиях не написано, who есть who. Возможно, исчезновение писателя они сами и подстроили. Скоро очередные выборы в Великое Собрание. Их министр с экранов всех телевизионных каналов говорит о новых фактах снижения роста преступлений благодаря увеличению их раскрытия. Показывает это на графиках. Но причем тут я?
  В конце концов, у меня алиби. В день исчезновения писателя, моего друга, я находился в столице. Сохранил копии билетов - туда и обратно. Но следователь нагло заявил, купить билеты раз плюнуть, чтобы впоследствии использовать их как прикрытие. Алиби проверили: проводник вагона, в котором я ехал, меня не признал.
  Я разыскал его. По словам этого типа, в его обязанности не входит запоминать физиономии пассажиров. Отверг деньги. Он, видите ли, на редкость порядочный человек. К тому же дача взятки официальному лицу, как для взяткодателя, так и для взяткополучателя тянет на более приличное количество лет, чем предложенная сумма. Что, впрочем, не помешало ему за сто американских долларов сохранить в тайне нашу беседу. Это все, чего я от него добился.
  Теперь по существу дела. Мой друг написал роман и заключил со мной эксклюзивный договор на его издание за мой счет. Я целиком взял на себя весь коммерческий риск и опубликовал книгу, которую до исчезновения автора купило всего два десятка человек. Этого следовало ожидать. Меня подвело не чутье, а характер: хотелось угодить другу. Я предлагал ему выпустить менее масштабное произведение. Краткость - сестра таланта, как известно со времен Чехова. "Убийца..." слишком многословен, пятьсот страниц многовато для детектива.
  Мы - приятели с детства. Учились в одном классе, жили в одном доме, дружили с одной девчонкой. Позже он на ней женился. Оба писали прозу, но прежние издательства, что журнальные, что книжные нас не публиковали. Краткое знакомство с редактором одного толстого литературного журнала его не спасло. Он с огромным трудом издал несколько рассказов, но они ни на кого не произвели впечатления. Но всю дальнейшую жизнь он продолжал строчить, зарабатывая на жизнь, как придется.
  Я - прагматик, занялся другим делом. Работал инженером, чтобы как-то прокормить себя. Когда наступила новая эпоха, и для меня начались иные времена. Мой здоровый практицизм пошел мне на пользу.
  Мой друг никогда не сомневался в правильности выбора жизненного пути. Он искренне считал, что раньше его не печатали по политическим соображениям, теперь не публиковали по экономическим причинам.
  Когда мои дела пошли в гору, я заодно занялся издательским бизнесом. Как-то жена писателя ( мы дружили семьями) попросила меня заключить с мужем тот самый договор, о котором шла речь впереди. Я не предполагал тогда, что он настоит на публикации "Убийцы..." в пятьсот страниц (и это уже после сокращений его редактором!). Ничто мне не помогло. Ни ссылки на скверный читательский вкус и огромную конкуренцию со стороны других авторов, как ныне живущих на планете, так и почивших. Ни указание на низкую покупательную способность тех, кто читает и лишь потому покупает книги, а не ставит их на книжные полки, как прежде. К сожалению, мой товарищ был мнительным и обидчивым человеком. С детства. Суровая действительность усугубила его пороки, если данное слово допустимо приписывать другу, к тому же, по мнению следствия, возможно, погибшему. Пока еще при невыясненных обстоятельствах... А я совершенно нелепо угодил в мясорубку следствия (делай после этого добрые дела).
  По закону подлости, писатель бережно хранил не только свои рукописи - все до единой, даже черновики, - но и любые записи, письма, как входящие, так и исходящие. Очевидно, для будущих поколений, способных оценить его талант. И надо ж такому случиться, я вступил с ним в обожаемую им переписку. Обмен посланиями начался после нашей ссоры. Перед этим я безуспешно пытался убедить его в целесообразности публикации не столь крупного произведения - тоже достойного. Я не слишком лукавил, но он набросился на меня с упреками. По его мнению, я просто завидовал ему. Пусть он и не состоялся для читателей вследствие объективных причин (тут он запутался, так как побоялся остаться неправильно понятым мной), зато остался верен Профессии, Призванию, Долгу (перед кем, простите?). Смешно звучит, но несправедливость задела меня. Я стараюсь ему помочь, а он... И ответил в том смысле, что писать следует только тогда, когда не можешь не писать, я, к примеру, смог...Тогда он, слово за слово, припомнил мне, какие чувства я питал и продолжаю, он уверен, питать к его жене. Даже способен войти в сговор с ней и убить его, дабы потом жениться на вдове. Явно сдвинулся на своей писанине! ...
  Оказалось, его жена сохранила мои письма, написанные ей в ветхозаветные времена. Он много лет держал в тайне от меня то, что прочел их. Более того, не сомневался в адюльтере (его слова) между нами. Все это он выпалил мне при нашей размолвке в тот злополучный день. Письма, разумеется, он обнаружил совершенно случайно. Начал читать, не подозревая того, кем и кому они написаны. Он же - писатель. Читал не из праздного любопытства. Он ждал моих объяснений. Хотел убедиться в безосновательности своих подозрений, отвергнутых, полагаю, его женой много раньше. Я зачем-то стал оправдываться.
  - Для тебя не секрет, мы оба любили ее когда-то. С тех пор много воды утекло. Ничего, кроме дружеских отношений, между нами не было, и нет. К тому же я почти сразу после тебя женился по любви...
  - Оставь! Ты давно уже в разводе, холост, твои дети выросли. Богат, удачлив... Седина в бороду, бес в ребро. Слышал о твоих любовных похождениях. Я не слепой, вижу, какими взглядами вы обмениваетесь до сих пор. Дыма без огня не бывает...
  - Помилуй! Какие взгляды? У тебя, верно, крыша поехала на старости лет.
  - До сих пор сохнешь по ней.
  - Ты, верно, бредишь. Забыл, сколько всем нам лет?!
  - Любви все возрасты покорны. Не я это придумал.
  - Не смеши меня. Мне никто не нужен. Я не намерен ни жениться, ни тем более волочиться за чьими-либо женами...
  - Так я тебе и поверил! Признайся, это моя жена стояла за твоим предложением напечатать меня?
  - Глупец! Причем тут твоя жена? Ты не чужой мне человек. И я верю в наш успех...
  Вскоре я получил от него письмо. Он пошел мне навстречу - согласился напечатать свой роман в моем издательстве, даже в своей манере извинился за недавнюю размолвку. Извини, я поставил тебя в неловкое положение и вынудил тем самым лгать мне. Разумеется, мои слова о твоем намерении убить меня в некотором роде преувеличение. Хотя при известных обстоятельствах ты наверняка воспользовался бы благим поводом. Последнее письмо к моей супруге - лишнее тому свидетельство. Это письмо я написал из Лондона. И адресовал его им -своим друзьям. В нем я по глупости вспоминал о нашей с другом конкурентной борьбе, в которой я потерпел фиаско, что нисколько не отразилось на отношениях между нами - хватило сил и ума сохранить дружеские чувства...
  Что тут скажешь? Я позвонил ему, желая объясниться, но он сразу же прервал меня, извинился, что очень занят, и попросил ответить письмом. Что написано пером, то не вырубишь топором - услышал я нервный смешок приятеля, за которым последовали короткие гудки.
  Пришлось мне писать ему. Ненавижу письма, а написал. Во имя пресловутой дружбы. Что на меня нашло, не знаю. Уверял, что никогда не стремился вмешиваться в личную жизнь друзей, не вступал с его женой даже в подобие близких отношений, даже мыслей таких не имел. Моя скорая - после написания того письма - женитьба - лишнее свидетельство добрых намерений... А из нынешнего развода вовсе не вытекает желание подвергать испытаниям его семейное положение. Тем более - желать ему смерти.
  Видимо, после исчезновения писателя его супруга сочла полезным дать в руки следствия все материалы, которые оказались тому полезны. В первую очередь, мои письма к ней. Я не в обиде. Она никому не желала зла, думала лишь о муже.
  Уверен, он жив. Кому выгодна его смерть? Ему никто не угрожал. Взять у него и с него нечего. Ни собственности, ни денег. Мало ли куда может исчезнуть у нас человек?
  На мой вопрос относительно злостной заметки в газете "Криминальные ведомости" следователь неохотно ответил: "Газетчики предупреждены, в случае повторной публикации подобного рода они по обращению соответствующих органов в определенные инстанции могут лишиться лицензии. Вы же знаете, что у нас диктатура закона".
  Не исключено, сами правоохранительные органы могли затеять всю эту возню: спрятать писателя, чтобы через пару недель найти его и показать всей стране, какого очередного успеха добились. (Жена писателя на следующий день после пропажи мужа подняла на ноги милицию, морги, писателей, общественность - всех, кого могла.) Это еще полбеды, если органы хотят показать себя с самой лучшей стороны. Но вдруг они убрали моего друга для того, чтобы под таким благовидным предлогом завести дело против меня. Богатые люди ныне не в моде. По мнению властей, я - противник существующего строя и желаю с другими врагами страны, чуть ли не свергнуть его насильственным путем...
  Верно, говорю следователю, я причастен. К публикации "Убийцы...", но не к убийству. Но что ему до моего доброго имени?! За мной охотятся журналисты, пытаясь разузнать подробности дела. Акции моей основной компании упали в цене на десять процентов. В то же самое время после исчезновения писателя и заведения дела об исчезновении автора "Убийцы..." начался книжный бум. "Убийца..." подскочил в цене. Я приказал: все, что лежит на складе, продать магазинам на двадцать процентов дороже. Всего лишь, так как не желал спекулировать на добром имени писателя. Мы объявили подписку на издание второго тиража. Писатель или его вдова получит то, что причитается им по праву. Впрочем, я забегаю вперед...
  После неожиданного успеха" Убийцы..." и беседы со следователем я наконец-то удосужился прочесть роман. Именно "Убийца...", очевидно, навел следователя на мой след как возможного заказчика убийства писателя.
  В романе, жанр которого лишь с огромной натяжкой можно определить как детективный, главными героями, естественно, под другими именами, являемся все мы - писатель и я с женами и домочадцами. Писатель, нетрудно догадаться, гибнет. Самоубийство следствию на ум не приходит по той простой причине, что убийца нанес своей жертве три смертельных ножевых ранения в область грудной клетки и сделал контрольный выстрел в голову. Под подозрение следствия, начатого с большим запозданием, попал бывший графоман Тополевский. (Моя фамилия - Сосновский.) Мечтая в молодости прослыть знаменитым писателем, он все же осознает собственную бездарность. Пользуясь неразберихой переходной эпохи и поддержкой теневого бизнеса, Тополевский становится весьма преуспевающим бизнесменом. Естественно, этот тип не самая приятная личность, хотя обладает всеми необходимыми для успеха качествами, как в деле, так и в частной жизни. Он уходит от налогов, переводит капиталы за рубеж, заводит многочисленных любовниц самого разного калибра - от светских львиц до обыкновенных шлюх... Женат, у него трое детей, обучающихся в Англии. Тополевский сохранил приятельские отношения с другом детства, Шининым. В молодости они писали короткие рассказы. Шинин продолжил славное и многотрудное писательское дело, так как не хотел изменять своему дару. Кроме того, он добился взаимности в любви с девушкой, в которую с самого раннего детства были влюблены друзья. Шинина не печатали, он подвергался гонениям, хотя никогда не интересовался политикой. Но в прежние годы кто-то из знакомцев взял с собой одну из его рукописей за рубеж, и его поймали. Когда писателя вызвали на очную ставку, он не отрицал свое авторство. Этот инцидент усложнил и без того тяжкое положение Шинина... В новые времена он продолжал писать в "стол", не имея денег для публикаций своих произведений, известных лишь друзьям и знакомым. Все они, без исключения, отмечали в авторе индивидуальный стиль и огромный талант. Семья писателя жила почти впроголодь, существовала на скромную зарплату жены и его случайные заработки. Но супруги жили в любви и счастливо до той поры, пока в их жизнь не вторгся Тополевский. Он посчитал себя обделенным в любви и затаил в сердце обиду на бывшего друга. Время от времени он навещал семью Шинина, приносил подарки детям, цветы жене... Все это он делал умело и ловко, не вызывая неприятных ощущений у супругов. Бесхитростный и прямодушный Шинин во время не увидел в визитах Тополевского желание совратить жену Лизу. Лиза любила мужа, никогда не попрекала за бедность, на которую была обречена их семья из-за его литературной деятельности. Но постепенно между супругами начала рушиться стена взаимопонимания. Бытовые неурядицы стали оказывать воздействие на ее характер. Возникли первые разногласия - сначала по пустякам, а затем и по существу. Это значительно омрачило их жизнь и сказалось на детях, которые первыми заметили неладное в их когда-то полном любви и дружбы доме. Раздражение нарастало. А хитрый Тополевский делал вид, что не замечает перемен в их доме. Он зачастил к ним, начал делать дорогие подарки всем членам семьи, да так, что Шинин, боясь обидеть приятеля, не считал себя вправе отказываться от них. Однако писатель почувствовал беспокойство и впервые задумался над мотивами поведения человека, который вносил смуту в его дом. Обстановка еще больше накалилась, когда приятель пригласил чету Шининых на светский прием в своем особняке. Писатель отказался под предлогом того, что им не в чем явиться на званый ужин. Однако на следующий день из дорогого магазина они получили уже оплаченную дорогую одежду и обувь. Точное соответствие их размерам навело писателя на мысль: его жена вступила в тайный сговор с Тополевским. Когда Шинин осторожно намекнул на неблаговидные намерения их общего друга, Лиза ничуть не смутилась и заявила ему, что они и раньше не брезговали его подаркам: бизнесмен может себе их позволить и делает это от души, без всяких задних мыслей, в конце концов, писатели в нашей стране всегда жили бедно, бедность - не порок и т.д. Она выразила уверенность в том, что они никак не могут шокировать гостей Тополевского, так как по своему интеллекту ничуть не уступают им. Уж тут писателю возразить было нечего, он не стал вступать в дальнейшую полемику с женой. Она так радовалась красивой одежде, стоимость которой составляла ежегодный годовой доход их семьи. Он был вынужден проглотить обиду - согласился явиться на прием, где уже его самого ждал приятный сюрприз. Тополевский познакомил писателя с крупным издателем. Последний предложил ему опубликовать " Убийцу...", один из экземпляров которого сравнительно недавно Лиза дала Тополевскому в присутствии мужа. Тогда супруг и рта не успел раскрыть, чтобы воспрепятствовать этому, как рукопись оказалась в руках гостя. Шинину только одно и оставалось, что лишь легко пожурить жену .
  Писатель не смог отказаться от предложения издателя. Вскоре он подписал договор на публикацию романа, в честь чего Тополевский устроил очередной прием. Лиза на нем выглядела самой счастливой женщиной на свете, самим совершенством, и блистала. Женщины с трудом скрывали зависть к ней, наблюдая за своими мужьями. Они не сводили с нее глаз. Тополевский скромно стоял рядом с Лизой, о чем-то беседуя. А за столом его лучшие друзья (так он представил их другим гостям) оказались рядом с ним (он - в середине, между ними).
  После такого, на первый взгляд, радостного события семейная жизнь супругов окончательно пошла под откос. Лиза оказалась падка на любые приглашения, визиты, приемы, концерты, театральные премьеры, щедро предлагаемые Тополевским. Писатель, получив хороший гонорар, расплатился с долгами. Кое-что осталось, но предложенный образ жизни Шинины могли вести только за счет приятеля, что совершенно не устраивало писателя. А бедная Лиза будто не замечала роскоши, которая нежданно-негаданно валилась на их головы. И, смеясь, говорила мужу, что он круглый дурак, если вместо благодарности без всяких на то оснований откажется от помощи друга. Их бедность вполне окупается огромным талантом писателя. По ее мнению, они оказывают честь другу, соглашаясь бывать в обществе людей его круга, ведь кроме богатства, ничем другим они похвастать не могут. Почти все жены и любовницы богачей - нищие духом и мозгами... Шинину (с недавних пор жена стала называть мужа по фамилии) на такой веский аргумент возразить нечего - сам не раз имел возможность убедиться в ее правоте.
  Последнюю точку поставило приглашение, полученное писателем из Парижа. Ему предлагался грант на двухнедельную поездку для участия в международном симпозиуме писателей. Один из бывших эмигрантов первой волны прочел "Убийцу..." и пришел в такой восторг от него, что организовал поездку Шинина. Писатель решительно отказывался ехать, тем более что его захватил новый сюжет, и он не мог прерваться даже на день. Оформление визы, вся эта суета вокруг поездки была ему ни к чему. Лиза категорически заявила, что она не простит мужу отказ от симпозиума, открывающего перед ним новые горизонты. Он допустил выпад против жены. Она якобы только того и ждет - не дождется, чтобы пойти куда-нибудь без него, когда он окажется вне дома, во Франции. Слово за слово, фамилия приятеля не прозвучала, но ясно, что муж имел в виду... Он все же уехал в Париж. Лиза осталась одна. И, само собой разумеется, не устояла против настойчивых сексуальных домогательств Тополевского. Но когда супруг вернулся домой, она, испытывая раскаяние, призналась ему в измене. Все контакты между семьями приятелей прекратились. Но бизнесмен, вкусивший вкус победы, не хотел остановиться. Страсть требовала выхода. Он замыслил и осуществил заказное убийство писателя, только-только начавшего познавать огромный успех. Произведение Шинина вышло на его родине, а вскоре и за рубежом. С огромным запозданием к нему пришла заслуженная слава и известность.
  Естественно, убийство большого писателя не могло остаться без внимания властей. Они вынуждены были, хотя и не сразу, завести уголовное дело. Генеральная прокуратура взяла его под свой контроль. И - чудо! - убийцу нашли. Далеко не сразу, но поймали... Он получил срок пожизненного заключения в тюрьме строгого режима. Однако заказчик убийства (читатель не сомневается, кто он) ушел от наказания. Лиза не только не вышла замуж за бизнесмена, она повела беспощадную борьбу с разными олигархическими и мафиозными структурами и оборотнями. Но ничто не помогало - ни взывание к мировой общественности, ни публикация в прессе многих фактов, в частности, писем Тополевского Лизе. В одном из них бизнесмен, уже добившийся взаимности, убеждал Лизу порвать с писателем и предлагал ей себя в качестве супруга. "Только смерть разлучит меня с тобой, любовь моя". (Нетрудно догадаться, чья смерть.) Следователь, который вел дело, нашел в этих фактах криминал и готовился завершить следствие, но его досрочно отправили на пенсию. Дело закрыли. Лиза, осознавшая свою вину, до самого финала романа всеми правдами и неправдами стремится отомстить бывшему любовнику за смерть мужа, не оставляя в покое властные структуры и СМИ... Так завершается роман "Убийца среди нас" - роман, удививший меня своей банальностью. И как это я допустил такой промах - напечатал его?!!
  Судебное дело, в которое втянули меня, ни для кого не явилось большей сенсацией, нежели самое убийство или исчезновение автора " Убийцы.." Вот уж поистине, неисповедимы пути Господни! Я недооценил масштаб то ли личности писателя, то ли менталитет жителей нашей страны .
  Судьба доселе неизвестного писателя стала последним индикатором намерения властей еще лучше и быстрей раскрывать многочисленные громкие исчезновения и убийства. Таким громким событием исчезновение писателя явилось и благодаря стараниям его жены, направившей всю свою неуемную энергию на то, чтобы взбудоражить общественное мнение страны. СМИ - четвертая власть - оказалась тут как тут, выборы завели их на полные обороты. Но у следователя (его даже можно по-своему пожалеть) нет ничего серьезного, за что можно ухватиться, чтобы выйти на след то ли убийцы, то ли похитителя писателя. Некоторые оппозиционные круги не исключают возможности его побега из дома из-за обыкновенных житейских неурядиц. Достаточно вспомнить Льва Толстого... Велика наша страна, ищи-свищи в ней затерявшуюся пылинку ...
  Что ж. В подобной ситуации я вынужден смириться со своей участью то ли обвиняемого, то ли свидетеля, то ли непонятно кого, кто нужен следователю для того, чтобы он сохранил свое место хотя бы до того времени, пока не отыщется то ли сам писатель, то ли его труп. Тогда что-то прояснится. Будет что доложить мировой общественности, которая недоуменно пожимает плечами, взирая на тот взрыв Демократии и Порядка, которые неведомы другим народам и государствам. В какой еще стране Генеральная Прокуратура возьмет под личный контроль подобное дело?!
  
  МОНОЛОГ ЧИТАТЕЛЯ
  
  Я - большой ценитель детективов. Постоянно слежу за новинками детективной литературы, особенно отечественной. Естественно, не мог пройти мимо романа "Убийцы среди нас". Самое название книги привлекло мое внимание, хотя странная фамилия автора - Диссидентов мне ни о чем не говорила. Весьма ограниченный в средствах, но заинтригованный названием книги, я рискнул и купил "Убийцу..." за немалые деньги. И едва вернулся домой, как тут же приступил к чтению. С первых страниц понял, автор просто одурачил меня. Это был не детектив, настоящая мура. Не столько было жаль выброшенных на помойку денег, сколько обидно оказаться среди немногих дураков, запавших на броское название так называемого романа Диссидентова. Мое возмущение оказалось столь велико, что я решил непременно встретиться с автором и поговорить с ним начистоту. В конце концов, он просто обязан принести мне свои извинения и вернуть потраченные деньги. Я связался с издательством, чтобы выйти на обманщика, но мне вежливо ответили, что писатель просил не беспокоить его, так как привык к тишине и крайне недоволен шумихой, поднятой вокруг "Убийцы..." многочисленными почитателями его таланта. Мне только то и оставалось, как послать лжецов подальше. Я понял, все они - одна шайка - лейка. На другой день я другим голосом позвонил туда же с просьбой сообщить, в каком книжном магазине назначена встреча с автором нашумевшего романа. Мне любезно ответили, что пожелания и предложения можно направлять по адресу издательства. Писателю обязательно передадут их, и, когда он будет свободен, постарается ответить адресату. Если сочтет целесообразным, даже назначит время и место встречи для обсуждения книги. Что касается массовых встреч с читателями, то они планируются не раньше, чем через месяц. Эта информация меня устроила. Я написал Диссидентову хвалебное письмо. Поблагодарил за то удовольствие, которое доставила мне его замечательная книга, написанная живым языком. Указал адрес своей электронной почты, куда автор, несмотря на огромную занятость, мог ответить мне на ряд моих вопросов. Пришлось хотя бы мельком прочесть роман. Сформулировать вопросы, которые вызовут интерес писателя, чтобы он заинтересовался мной как читателем. Я спросил, в частности, могу ли через него купить сто экземпляров книги за наличный расчет (с целью их распространения), минуя посредников - книжные магазины, чтобы не платить лишние деньги, и в какую сумму мне это обойдется. Кроме того, меня интересовали творческие планы писателя, какие еще книги он написал, в каких еще жанрах работает и т.д. Честно говоря, я не слишком рассчитывал на ответ, но, как говорится, где наша ни была. Однако Диссидентов ответил, больше того, назначил мне встречу в кафе в центре города, куда мы оба и прибыли. Разумеется, я отверг всякие намерения замечательного писателя заплатить за себя. Это приятно поразило его, после чего он окончательно удостоверился в искренности моих слов. Выяснилось, Диссидентову не составит большого труда забрать с книжной базы издательства сто экземпляров книги и продать их мне за вполне приемлемую для нас обоих цену. Незадача состояла лишь в отсутствии у Писателя своего транспортного средства, которое предложил я - свой старенький автомобиль.
  Я хотел легкой мести: он не увидит меня, как своих ушей, останется со своими убийцами в ста экземплярах, за которые заплатит издательству до нашей с ним встречи. Диссидентов оказался еще большим простофилей, чем я. Он поверил первому встречному читателю. Очевидно, таких дуралеев, как я, купивших его книгу, было с гулькин нос. Он обрадовался возможности поживиться за мой счет, коль скоро никто другой не сделал ему подобного предложения. Он заслуживал большего наказания, так как при нашей встрече беспардонно врал мне, называя трехзначные цифры распроданных книг. Конечно, я усомнился в подлинности его слов. Стало еще тяжелей признаться себе в том, что я едва ли не единственный глупец, клюнувший на заглавие его "произведения". Я решил, что мой первоначальный план легкой мести нуждается в некоторой корректировке. Тем более что Диссидентов мог договориться с базой и взять книги в счет будущего платежа, вернув их назад, если наша сделка по каким-нибудь причинам не состоится. Никогда не следует считать других большими кретинами, чем ты сам. Это правило следует знать, и особенно тем, кто считает, что они умнее всех. И хотя я не в их числе, руководствовался этим правилом в своей жизни и еще ни разу не прогадал. Чтобы сыграть наверняка, следовало пойти дальше намеченного плана, совершить нечто такое, чтобы те, кто наживается на читателях, подсовывая им всякую туфту вместо настоящей литературы, непременно остались с носом. Я решил... похитить Диссидентова с его ста "Убийцами...", показать им и ему, в первую очередь, на живом примере, что такое детективный жанр. Как известно, учиться жизни можно только на своих ошибках, чужие - впрок никому не идут.
  Я находился в отпуске, он только начался. Погода, по закону подлости, перешла из одного качества - летнего (прекрасного) в другое - осеннее (мерзопакостное). Никаких развлечений не предвиделось. Почему бы ни повеселиться за счет надувшего меня писателя? До конца отпуска упрятать его на моей дачке - сарае, построенном в лучшие времена на отшибе глухой деревеньки, которую уже давно покинули в иной мир последние ее старики и старухи. Я оказался последним из могикан (наследники прежних владельцев заколотили свои халупы и не появлялись, местная власть забросила и деревню, и ее угодья, так как не могла добраться до них по бездорожью, особенно в хлябь). Я практически ничем не рисковал, вывозя Диссидентова в свои "Пенаты". Но должен сделать это так, чтобы ни единая душа не увидела нас. Поэтому договорился с писателем, что он выкупит книги, вынесет их за пределы проходной базы издательства, к которой я и подъеду на своей тачке.
  Все сложилось для нас как нельзя лучше. Я все равно со дня на день собирался отбыть на "кадиллаке" в "зарубежную виллу". Что может быть лучше, чем отпуск в деревне?! Я заранее запасся необходимым, погрузил его в машину с тем расчетом, чтобы поместить в ней также всех "убийц", включая себя с Диссидентовым. Небо в этот замечательный день было грязно-серым, выл сильный ветер, словно на дворе стоял не июль, а октябрь или ноябрь, болдинская осень, одним словом, для нашего писателя... Вот я и решил создать ему все условия для творчества. Чтобы ни один поклонник его могучего таланта не посягал на уединение великого Мастера.
  Когда я, груженый скарбом, на своей колымаге подъехал к месту нашей встречи, Диссидентов, закутанный в теплую одежду, возможно, и в подштанниках, поджидал меня, предвкушая огромный куш, который сорвет в результате нашей сделки. Я, в свою очередь, не столько из-за непогоды, сколько из боязни оказаться замеченным посторонними, которые вечно пялят свои глаза по всем сторонам, когда их никто об этом не просит, оделся так, что можно было разглядеть только мои глаза и длинный нос. Писатель узнал меня по дружескому взмаху руки, указующий перст которой подсказал ему, что я это я, и он может смело грузить свой товар в тачку. Я помог ему уложить хорошо упакованные пачки книг в машину на свободное место позади нас. ( Это несколько противоречило замыслу романиста, "Убийца" оказался не среди, а позади нас, но писатель пошел на все ради денег.) Я предложил ему, что расплачусь с ним в машине, без посторонних глаз, хотя ни единая душа не могла нас побеспокоить ввиду их отсутствия. Писатель так обрадовался моему приезду, что никого и ничего вокруг нас не замечал. Он с благодарностью откликнулся на мое предложение подвезти его до дома, так как от базы до ближайшей станции метро ходил лишь один автобус. Он недавно ушел, следующего - в соответствии с расписанием - пришлось бы ждать полтора часа. А ему, нетрудно догадаться, жаль своего драгоценного времени на такой простой, хотя мысли никогда не оставляли его. ( Продолжал творить даже во сне. В кафе писатель поделился сокровенным. Финал "Убийцы...", который "произвел на меня самое сильное впечатление", пришел ему ночью, перед пробуждением. Он, как ошпаренный, в одних трусах выскочил из постели. И, боясь забыть хотя бы одно слово, поспешил занести все куда надо. Никогда в прежней своей жизни он не испытывал такого вдохновения.) Творческая лихорадка буквально снедала Писателя. Продолжение нового произведения, которое он начал сразу же после создания "Убийцы...", и без того долго ждало своего часа. Лишь жалкие деньги, которые можно было выручить благодаря нашей сделке, заставили его выйти из дома, покинуть тот мир, в который он погружен.
  Находясь в прекрасном расположении духа и самых радостных ожиданиях, Диссидентов не заметил, как к его носу вместо пачки денежных купюр я поднес ватку, смоченную эфиром. Она погрузила писателя в еще более приятный мир. Ехать до моей деревеньки было достаточно долго, учитывая наши расстояния и дороги (к тому же в машине не самого последнего года выпуска ехали дураки, будем самокритичны, коль скоро один из нас создал белиберду, а другой ее купил). Пришлось по мере того, как Диссидентов мог вернуться в худший мир, пришлось не раз возвращать его к жизни в лучшем мире все тем же испытанным на нем способом. Боясь переусердствовать при этом. Ни при каких условиях я не желал пополнять ряды убийц среди нас. Меня вполне устраивала скромная роль похитителя, решившего позабавиться за чужой счет. Имея не самые худшие намерения относительно этого чужого. Ведь и Диссидентова, живущего в условиях мегаполиса и в обществе пусть любимых, но изрядно надоевших, надо думать, жены и детей, должна обрадовать деревня с ее просторами, свежим воздухом и одиночеством. Все расходы по содержанию писателя я изначально взял на себя, коль скоро не поставил его заранее в известность, какой роскошный отдых - творить в деревне разве не отдых?! - ему предстоит.
  Я доставил гостя по месту назначения целым и невредимым, чего никак нельзя было сказать о тачке. К счастью, лишь перед въездом в деревню она начала чихать так сильно, что Диссидентов почувствовал некоторый диссонанс и проснулся. Обнаружив себя на новом месте, далеко-далеко, где кочуют туманы, а не его родная гарь и дым заводов, фабрик и автомобилей, он с недоумением уставился на меня. Я предложил ему размять ноги, и распахнул, если можно так сказать о моем авто, его скрипучие дверцы. Чтобы он в полной мере осознал, какое неслыханное счастье ждет его впереди. Впрочем, он не сразу это понял и в достаточно грубой форме выказал свое неудовольствие. Ему, видите ли, некогда шутки шутить. Пусть погода не на шутку разгулялась в самую лучшую сторону (здесь литератор улыбнулся, я не мог не почувствовать, что и в необычной обстановке ему не изменяет чувство юмора, которое я раньше не замечал), его ждут дела. Он попросил меня как можно скорее вернуться из этого замечательного пригородного местечка в город. И не забыть расплатиться за товар, коль скоро мы вступили с ним в товарно-денежные отношения. Я ответил, что негоже обзывать таким скабрезным словом великое творение, оно выше презренных денег. А что касается "убийц", спокойно развалившихся на заднем сидении машины, они, как может заметить писатель, не возражают против того, чтобы получить не формальное, а реальное право на отдых вместе со своим заказчиком. Увы, лишь на короткое время - меньше месяца - подышать вольным воздухом и одновременно создать или продолжить новое, еще более гениальное творение, которое своей мощью затмит все то, что известно миру. Я успокоил писателя, что прихватил с собой вдоволь писчей бумаги и карандашей, ручек с вечным пером и простых, смертных ручек, дабы он мог работать. Правда, за отсутствием пишущей машинки и компьютера, придется писать от руки. Зато я, со своей стороны, обещал всяческое ему содействие во всем том, что касается бытовых вопросов. Никаких обязательств с его стороны по приобретению продуктов питания (здесь все равно купить нечего, ближайший магазин в нескольких км. отсюда, и в нем можно приобрести разве что хлеб, но все необходимое для двух мужских душ я захватил с собой, хотя особый разносол не обещаю). Никто не станет беспокоить его приготовлением первых, вторых и тем более третьих (последнее и не понадобится, так как будем пользоваться молочной и кисломолочной продукцией буренок из дальних мест) блюд. Даже помойное ведро и воду из колодца стану выносить и приносить я. Да, туалет, к сожалению, во дворе, но идти до него близко и одно удовольствие. Так как в ночной, дневной, не говоря об утренней, тиши желудок работает, как часы Буре, а мочевой пузырь так радуется жизни в деревне, что может позволить себе роскошь опорожнять все свое содержимое, выйдя из дома, не добегая до туалета. Есть одно неудобство - и во дворе, и в деревне - отсутствие женщины. Но воздержание, говорят, очень полезно сказывается на воображении, много лучше работает тогда, когда оно сталкивается с отсутствием слабого пола. Проверено на себе. Хотя я не писатель, а читатель.
  Во время произнесения своей пламенной речи я увидел на лице писателя улыбку, не так уж отдаленно напоминающую идиотскую. Только того и не хватало, чтобы я связался с настоящим психом! К счастью, Писатель, очевидно, прочел в моих глазах некоторый укор в свой адрес и поспешил успокоить меня. Он спросил, каким образом может связаться с женой, если я заранее не оповестил ее об его исчезновении. Или в мои планы входит такой вариант похищения, когда любая связь с ближними исключена? На выкуп я могу не рассчитывать, он беден, как церковная крыса. И если б даже был богат, все равно бы мне ничего не откололось, я не на того напал. Если я читал не только шпионские романы и слышал об американском писателе Генри (так и сказал), то я еще должен прилично заплатить ему, чтобы он согласился вернуться домой, где ничего хорошего его не ждет. Если я внимательно прочел "Убийцу...", то мог понять, в каких он отношениях с женой и детьми, которые для него почти всегда одна обуза. Вечно мешали ему заниматься творчеством, ждали от него денег, хотя и молча. А после измены жены с книгоиздателем супруги спят отдельно, ей не помогли принесенные извинения с уверениями в том, что она верна мужу с первой их брачной ночи по последнюю включительно. Так что я могу не беспокоиться относительно женщин, если сам обхожусь без них. Мне, на его взгляд, воздержание должно даваться несколько труднее, ведь я моложе его ни на один десяток лет. Или - тут он подозрительно уставился на меня - я люблю мужчин? Мне ничего другого не оставалось, как горячо заверить писателя в своей нормальной сексуальной ориентации. Никакого отношения к голубым и никаких связей с ними не имел и иметь не собираюсь - и это истинная правда. Я почувствовал, сказал нечто обидное для него, так как он смутился. Видимо, писатель решил, будто у меня возникли задние мысли относительно него самого. Я тут же сказал писателю, никаких таких мыслей у меня нет. Каждый живет, как хочет и с кем хочет. У нас в стране демократия. Писатель облегченно вздохнул. Подумал и сказал, есть еще одна нерешенная проблема. Книги, его сто "убийц". Или я похитил их вместе с ним? И услышал мой легкомысленный ответ, что "убийцы" мне даром не нужны, я и от своего "Убийцы" не знаю, как избавиться. Диссидентов посмотрел на меня нехорошо. Я поторопился снять возникшее между нами напряжение, сказал ему, что имел в виду лишь одно: "Убийцами" я воспользовался с целью умыкнуть его самого ему же во благо. Мы можем провести совместный эксперимент по определению зависимости между спросом и предложением на прижизненную литературу. При жизни современного писателя (писатель вздрогнул, я доброжелательно похлопал его по плечу) и при внезапном его исчезновении. Кроме того, полезно нанести небольшой финансовый урон издательству, позволившему в предисловии назвать роман детективом, хотя автор (он сам подтвердил мне это в кафе) отводит своему произведению более высокое место при определении его жанра. "Убийца..."- психологически - реалистический роман. Ведь и у великого Достоевского большинство его произведений, так или иначе связанных с убийцами и их жертвами, не детективы. Я изо всех сил постарался выглядеть искренним. Диссидентов хотел мне поверить и поверил.
  После нашей несколько нервной беседы писатель окончательно пришел, вернее, вернулся в себя и согласился не препятствовать проведению нашего эксперимента. Поверил в лучший результат при распродаже "Убийц...", чем до нашего с ним испарения из города. В конце концов, его совесть чиста: он взял книги на реализацию в течение месяца под расписку. Оставшись живым (шутка), может по возвращении продать их даже дороже, чем рассчитывал (в случае, если читатели услышат о том, что его похитили или, что еще лучше, убили). Лучше, разумеется, для них, не для него. Такую незначительную поправку внес писатель, чтобы я правильно его понял. А если он не успеет (времени останется в обрез) продать книги, вернет их на базу без всякого для себя ущерба - в полном соответствии с прежней договоренностью. Правда, о нем могут не слишком хорошо подумать, но в любом деле приходится рассчитывать на определенные издержки. Единственное, что по-настоящему беспокоило писателя, так это невозможность во время "ссылки в деревню" заплатить за хлеб-соль, так как я застиг его врасплох, и он совершенно случайно оказался не при деньгах (в доказательство вывернул все карманы, я посмотрел на него с укоризной). Он извинился передо мной и предложил мне свою дружбу, если я сочту возможным ее принять. Я чуть было не разрыдался на его плече и заключил писателя в свои объятья. И это было таким искренним шагом с обеих сторон, что никто из нас не расценил наше мужское объятье, как нечто чужеродное, неподобающее, неприличное. Я от всей души предложил ему стать моим лучшим гостем (писатель стал первым моим посетителем в деревне, не считая милиционера, навещавшего меня наездами из дальнего соседнего поселка, где он жил и служил одновременно). Диссидентов с благодарностью принял мое лестное для него предложение. Не каждый читатель проявляет свои добрые чувства к не слишком полюбившемуся им писателю.
  Неполный, к сожалению, месяц в деревне протекал прекрасно. Стояла солнечная теплая погода. Писатель не мешал мне, я - ему. Он был счастлив оттого, что лишен всяких связей с внешним миром, находился в полном ладу со своим внутренним - он творил и днем, и ночью. В редкие моменты своего деревенского бытия, вынужденный отрываться от писания, находился в задумчивости, что-то нашептывал сам себе и время от времени делал короткие заметки в записной книжке, которая всегда оставалась при нем. Он не расставался с ней даже тогда, когда выходил во двор по своим естественным надобностям, так как писание для него являлось важнейшим из них, как для Ленина кино - важнейшим из искусств. Писатель оказался добрейшим человеком, много лучше, чем его главный персонаж Шинин. Он был немногословен, даже молчун, неразборчив в еде. Предлагал мне помощь, выказывал желание, например, набрать воды из колодца, помыть за собой посуду, сходить неподалеку в лес за хворостом, чтобы истопить по черному баньку, которую так полюбил, что едва ни спалил ее дотла, стоило мне отлучиться по грибы - ягоды. (Оправдывался, хотя я ни единым словом не попрекнул его.) Он исписал тьму бумаги. Когда я попросил его почитать мне вновь написанное, он извинился. Прежде должен отшлифовать каждую фразу, каждое слово и только тогда представит на суд читателя готовое произведение, а не полуфабрикат. Быть может, у него возникло ощущение, будто я не удовлетворен его" Убийцей..." и лгал ему для того, чтобы похитить его? Я уже забыл о прежних своих чувствах, выраженных ему напрямую, и тем более о решении отомстить писателю за обман.
  Общество Диссидентова, хотя мы больше молчали, чем говорили друг с другом даже тогда, когда он отдыхал от нахлынувших на него мыслей, радовало меня. Как бы ни была прекрасна глухомань, какие бы трели ни выводили местные птички, какая бы благословенная тишина ни обволакивала тебя со всех сторон, не допуская никаких чужеродных звуков, все же иногда ты испытываешь потребность поделиться всем этим с кем-то еще, желательно с человеком, человеком еще не успевшим надоесть, стать чужим, а то и недругом, врагом. Писатель, в свою очередь, не привык оставаться наедине с природой, даже собственной, так как постоянно находился среди других людей. Близкие отдалились, жили собственной жизнью, одиночество оттого было еще невыносимее. Я сумел это понять. Даже бездарь может в какой-то момент стать талантом, если целиком, без помех, бескорыстно отдается любимому детищу...
  У нас даже радио не было. Приемник, который я прихватил с собой из города, спрятал подальше, чтобы ничто не мешало нам наслаждаться деревенской жизнью. Зачем иначе уезжать в глушь?! К сожалению, при всем желании нельзя оградиться от реальной действительности. Да, жизнь в себе существует, что нашло полное отражение в нашем с писателем деревенском бытии. Но верно и то, что существует жизнь вне нас. Она, увы, не всегда проходит мимо...
  Я несколько раз ездил за продуктами. Не хлебом единым жив человек. А без хлеба ему еще труднее жить, хотя я запасся разными консервами, крупами, сахарным песком и пр. Но мне так хотелось угодить писателю, создать ему все необходимые предпосылки для создания нового произведения, никак не хуже "Убийцы...", что я забыл о безопасности. Нельзя беспрепятственно уходить в себя, следует помнить о внешних угрозах. Особенно тогда, когда создаешь угрозы другим, пусть неосознанно. Приехав в очередной раз за хлебом, я услышал в магазине очередные новости дня и местные пересуды на тему, близко касающиеся писателя и его "Убийцы..." Писатель чуть ли не на следующий день после его исчезновения привлек к себе внимание общественности и, что еще хуже, - наших властей, обеспокоенных очередным преступлением. Оно, такое обыденное, встало в ряд многочисленно - безнаказанных, но, по совершенно немыслимым причинам, подняло на уши всю страну. То ли предстоящие выборы, то ли звезды встали в те дни как-то не так, то ли педагогический и психологический талант жены писателя, как вулкан, ранее спящий, вдруг взорвал всю нашу державу, но писательское дело стало Делом всей страны. Я мог попасть под его жернова, если что-нибудь этакое не придумаю. Но больше всего я испытывал сострадание к самому писателю - жертве моих гнусных происков. Вдруг, когда обнаружится истина, человечество не простит ему того, что оно так сильно переживало и молилось за его чудодейственное спасение? Как это я раньше не подумал о подобных для нас с писателем последствиях?! Он-то что, витал в своих эмпиреях. Но как я мог допустить такой грех - похитить этого простодушного человека, не способного понять, какая угроза может исходить от людей, раньше его не знавших, но потом внезапно полюбивших. Оставшись живым и невредимым, писатель мог разочаровать их в самых лучших ожиданиях! Нет, нам нельзя ждать милости от природы Государства. Взять ее - наша задача. Нет, не наша. Моя. Нечего подставлять под очередной удар писателя. И так власти, сначала городские, а затем всей страны, мягко выражаясь, проявили такой же интерес к его исчезновению, как к смерти чуть ли не целого взвода солдат, попавшего в засаду боевиков - террористов. Информация о солдатах держала всю нашу страну на взводе пару дней, о ней быстро забыли, так как пришла новая, ничуть не менее важная новость, и ее уже ждали. Население привыкло к постоянным жертвам заказных и простых убийств, наводнений, землетрясений, катастроф с самолетами, вертолетами, на железной и прочих дорогах. Сейчас же сложилась иная, еще более опасная для всех ситуация. Новейшая весть, вернее, отсутствие вестей о пропавшем писателе непрерывно будоражило воображение людей (не просто взбудоражило). Отсутствие новостей - худшая новость. Следствие по заведенному делу работало вхолостую, задержать преступников по свежим следам не удавалось, не удалось найти и сами следы. Писателя стали считать жертвой похожего преступления, от которого пал смертью храбрых его главный герой Шинин. Но одно дело считать, другое - знать наверняка. Незнание не делает человека не только умным, но и добрым. Следователя вынудили считаться с человеческой природой и взять под подозрение невинных людей. Поползли слухи - даже в наших глухих краях, - что арестовали и уже дают показания, по меньшей мере, трое возможных подозреваемых в убийстве писателя человека. А именно, издатель романа "Убийца среди нас", пошедший на преступление из-за любви к жене первого (не убийцы же на самом деле, сами понимаете). Редактор - это тот в массовом сознании, кто из одних профессиональных соображений сделает все для того, чтобы укоротить жизнь писателя, а, значит, способен и на самое страшное - убийство. Критик - что это за фрукт, сам черт не разберет, скорее всего, негодяй, который из зависти к успеху писателя может сожрать его без остатка, никто и костей его не соберет. Вот и не находят, хотя ищут все, кому лень и не лень...
  Мне стало жаль их всех - скопом - жертв моего невольного преступления века. Даже если им удастся выйти сухими из воды после моей явки с повинной, им не отмыться добела, как черным кобелям. Но больше всего я сочувствовал писателю. Он слишком высоко взлетел. Неизбежно должен упасть. И не только в глазах читателей - всей общественности. Не стану повторяться... Издатель - тот, по крайней мере, если и пострадает, то соберет неплохую жатву с тиражей "Убийцы..." Редактор приобретет известность и не останется без куска хлеба. А критик прославится своей объективностью. Хотя и не простят ему того, что он оказался единственным, кто сказал правду об "Убийце..." Впрочем, мы предполагаем, а власть располагает. Все может оказаться совсем иначе. Мой прогноз ничуть не вернее предсказаний погоды гидрометеорологическими службами...
  Дальше оставлять писателя в неведении - нашей смерти подобно. Я собрался с духом и попытался ввести его в курс дел. Но он в этот момент занимался своим новым детищем и заявил мне, чтобы я отвязался от него. Когда ж опомнился, что сказал своему единственному другу, опустился передо мной на колени и стал просить пощады за хамство. Он не хотел и т.д. Весь мой пыл пришлось направить на то, чтобы поднять его с колен: и так из-за меня он потерял много времени и мыслей впустую, а, если они убегут слишком далеко, их не догонишь.
  До последнего дня я скрывал от писателя, какой бум вызвало в стране похищение его скромной фигуры. Старухи в магазине уже говорили о том, что со дня на день дело передадут в суд, так как обвиняемые признали свою вину в неумышленном убийстве. Будто бы все - писатель, издатель, редактор и критик обмывали "Убийцу...", и у них возник спор. Обычные разногласия во время пьянки, с кем не бывает. Якобы издатель схватил пустую из-под водки бутылку и занес над головой критика, но промахнулся и угодил в писателя, желавшего предотвратить драку. Редактор спьяну ничего не понял, встал на защиту издателя, попытался вырвать бутылку, перехваченную писателем. Редактор побоялся, что Писатель ударит издателя, попытался отнять у него бутылку, но в момент завязавшейся с ним борьбы смертельно ранил писателя. Писатель естественно умер, не приходя в сознание, на руках оставшейся в живых троицы. Они разом протрезвели, а что может быть хуже, когда пьяные приходят в себя, а опохмелиться нечем. Вот они и решили всем коллективом, не сходя с места, вывезти труп из города и утопить в озере. Забрались с покойником в чью-то плохо укрепленную лодку, да чуть сами вместе с ним не утопли, но случайно остались живы - живехоньки...
  В этой легенде нет ни грана правды, но известна сила молвы. Она может все. От меня не останется мокрого места, люди - и справедливо - размажут меня по стене, узнав о своем заблуждении. Каждый может стать моим убийцей. Я уже начал бояться раздвоения своей личности, так как видел себя Джеком Потрошителем или Чекотило, хотя в своей жизни даже комара и того не убил (впрочем, это некоторое преувеличение). А писатель находился в апогее своего творческого транса. Свежий деревенский воздух, экологически чистые деревенские продукты (не забывайте об овощах, ягодах, грибах, молоке и пр.), растущие, как булки на деревьях у генералов Салтыкова-Щедрина, уединение в деревенской тиши сказалось на творце самым благотворным образом. Он поправился. Брюки, недавно спадавшие с него так, что он постоянно поддерживал их левой рукой, когда правая занималась другим делом, куда более важным, теперь едва застегивались и не нуждались в ремне. Он забыл их дома по чистой рассеянности. Писатель загорел, так как днем творил под липами, и все было рядом - обеденный стол, рукомойник, туалет. Он физически окреп, делал зарядку по утрам, купался голым в реке, что протекала вблизи от нашего дома, отжимался несколько раз от земли и подтягивался на перекладине после натуралистических наблюдений за мной, своим лучшим другом, не желая уступать мне, молодому. И хотя я с тех пор, как узнал о беде, перестал купаться, отжиматься и подтягиваться, он с утроенной энергией продолжал всем этим заниматься в свободное от писания время. Говорил, физические упражнения дают ему новую энергию вдохновения и созидания. Если б он только знал, что эта энергия по закону диалектики может в один прекрасный день перейти в другую энергию?! Писатель настолько ушел в природу, что забыл о нашем эксперименте, не интересовался ничем. Он не сомневался, его исчезновение заметят лишь жена и дети. Но быстро забудут мужа и отца, так как они не первые и не последние, кто столкнулся с аналогичной ситуацией - пропажей или смертью близких... Он имел все основания считать, что никому ничего не должен и никто не должен ему. Дети выросли, зарабатывали сами себе на пропитание и жили с родителями лишь по причине холостой жизни и невозможности купить свое собственное жилье. Он не знал о том, что его изменница жена подняла на ноги всю страну. Такого подвига не совершала ни одна женщина планеты. Ее имя должно было бы стать нарицательным, если б его на самом деле убили...
  Находясь в полном отчаянии, не смея беспокоить друга, я решил предать себя правосудию в лице знакомого поселкового милиционера, курировавшего мою деревню. Пару лет назад он проезжал мимо нее. На свое удивление увидел живущего здесь человека. Заглянул ко мне. Испытал чувство удовлетворения от встречи с горожанином, с которым нашлось о чем поболтать. Был рад собеседнику и я. Мы хорошо гульнули, прежде чем расстались. После той памятной встречи еще несколько раз встречались у меня не хуже, чем в первый раз. Виделись и в поселке, если мне удавалось заставать его дома. Именно к нему я и выехал. Повезло, застал дома, попросил аудиенции и выложил ему всю правду, как на духу. Но он вместо того, чтобы заковать меня в кандалы и отправить по этапу в город к следователю, прихватив по пути мою жертву в качестве вещдока, расхохотался. Да как! Схватился за свой полный живот и не мог вымолвить ни слова. Решил, я разыгрываю его. Он наслушался всяких баек о деле, но чтобы его лучший приятель мог докатиться до такого... Нет, воспринимать мои хохмы всерьез - все равно, что выглядеть в глазах всей поселковой общественности полным недоумком. Я приводил факты, но он лишь мотал лысой головой и еще больше заливался смехом, тыча в меня пальцем. Вот, рассмешил да рассмешил меня негодник! И тогда я показал ему фото писателя, сделанное мной незаметно, когда тот находился в творческом экстазе и ничего вокруг не замечал. Служивый вмиг схватился за пустую кобуру, уразумев, наконец, какого государственного преступника поймал, чуть ли не на месте преступления (во всяком случае, не столь далеко от моей деревенской хибары). Видимо, подумал о близком повышении по службе, которое ему обещали много лет; теперь они не отвертятся... Но ничто человеческое никому из нас не чуждо, даже убийцам. Что ж тогда говорить о милиционерах. Он вспомнил о том, что в недавнем прошлом мы были собутыльниками (а ничто так не сближает людей, как вино и вина). С серьезным (явно напускным) видом пожелал лишний раз удостовериться в правильности моих показаний. Быть может, я раздобыл это фото в своем городе у другого служивого (всем милиционерам страны, даже постовым раздали разные фотографии потерпевшего). И потому с наведенным на меня дулом пистолета, извлеченным из широких штанин, стал рыться в столе и вытащил оттуда фото писателя и людей весьма интеллигентного вида, уж, не издателя ли, редактора и критика, о которых ходила людская молва, докатившаяся до нашей глухомани. Не обнаружив никакого сходства между всеми нами, он успокоился, убрал свою пушку и вынул из стола непочатую бутыль самогона. Сколько я ни убеждал его, что мне сейчас не до выпивки и не до шуток, он мне не верил. И только после долгих разговоров и моего согласия выпить рюмку-другую (пей до дна, пей до дна), когда мы оба слегка окосели, так как пили горькую без всякой закуски, вслед за мной и он выехал на своем драндулете, чтобы на месте убедиться в моей невиновности. Чтобы я впредь не врал официальному представителю власти, находящемуся к тому же при исполнении...
  Писателя заставили оторваться от своего любимого занятия, когда я представил ему в погонах и навеселе человека, неведомо откуда появившегося вместе со мной. Хотя и не сразу, писатель почувствовал некоторое беспокойство, когда увидел вытянувшееся лицо милиционера, сверяющего разом свою и мою фотографию потерпевшего с оригиналом. Крыть писателю нечем, он с побледневшим лицом, заикаясь от волнения, чего я за ним сроду не наблюдал, стал утверждать, что сам, по собственной инициативе, добровольно поехал со мной в деревню. Чтобы вдохнуть струю свежего воздуха, отдохнуть от шума городского и набраться новых сил для большой работы, которую не смог прервать даже здесь. И если он в чем-то виноват, если кто-то невинно пострадал из-за его разгильдяйства, он отдаст себя в руки правосудия (еще один придурок, отразило лицо мильтона) и по законному праву понесет заслуженное наказание. Но у него есть одна небольшая просьба к представителю власти, он хочет задержаться здесь до конца месяца, чтобы не утратить вдохновение. Чего бы это ни стоило. Служивый заподозрил в последних словах писателя признаки дачи взятки и насупился. Он сомневался во всем сразу. Поди знай этих городских, может быть, сообща разыгрывают его. Никак не вязался наш облик с теми, кто фигурировал в деле, прогремевшем на всю страну. Я понял его состояние. Попытался внушить ему мысль, что все же он ведать не ведает, знать не знает, какой резонанс вызвал наш отъезд из города. Я решил, термин "похищение", на котором раньше настаивал, меньше убеждает моего приятеля из органов, чем слово "отъезд". Мильтон внимательно посмотрел на нас и вынес соломоново решение. Он видит нас обоих вместе впервые, т. е. не видел никогда, не видел и не слышал. И чтобы мы оба катились к чертовой матери. Он слишком хорошо знает меня (откуда, Господи?!), чтобы подводить нас под монастырь или, что еще хуже, под тюрягу. Мы оба болваны, каких еще свет не видывал. Как не понимаем, что нам грозит, вся страна на ушах и т. д. Если же мы, чокнутые, станем настаивать на своем, то он видел нас в гробу. После таких напутственных и не совсем логичных слов он пожелал нам всех благ - выпутывайтесь сами - и отбыл на своем драндулете, пожав нам обоим руки на прощание. Писатель долго не мог унять рыдания. Как большевики у Маяковского...
  После того, как мы остались одни, мне удалось привести Писателя в душевное равновесие (он еще долго не унимался оттого, что есть такие замечательные люди...), я снова поведал ему все. Теперь, наконец, до него дошло: он стал героем, а я - преступником века. Хотя бы ненадолго. Выслушав меня, почти не прерывая, лишь уточняя некоторые детали, он окончательно и бесповоротно пришел к выводу о моей полной непричастности к его похищению. Он взял себе псевдоним Диссидентов вовсе не для того, чтобы красоваться перед читателями своей оппозиционностью любой власти. Он не станет мне ничего доказывать. Лишь просит одолжить ему пару сотен. Довезти на автомобиле до ближайшей железнодорожной станции. Там он заберется в какой-нибудь вагон товарного состава - найдет его открытым или плохо закрытым (не зря же мы живем в нашей стране), доедет до какого-нибудь городка - подальше отсюда, чтобы никто ни в чем не мог заподозрить нашего доброго милиционера. А затем явится в тамошнее отделение милиции отнюдь не с повинной. Не зря же он писатель, фантазия нашла простейший выход из нашего положения. Его похитили с целью получения выкупа, но ему удалось бежать. Его вывезли с завязанными глазами, сковали наручниками и кандалами, усыпили. Кто его похитил, он не знает. Его держали в подвале, а затем дали драную одежду и заставили рыть котлован. Место, откуда он бежал, - та самая станция, где я усадил писателя в вагон товарного поезда. В нем без особого труда нашли его закрытым на засов и открыли одной левой.
  За те две недели, что Диссидентов находился в деревне, он весьма кстати не брился и оброс бородой. Я выдал ему нужную одежду, которая хоть в какой-то степени скрадывала его здоровый вид (тут нам пришлось немного пожалеть о том, какой кондиции он достиг в деревне на свежем воздухе). Мы надеялись, ему все же поверят, так как все заинтересованы в закрытии дела - большой кости, застрявшей в горле власти. Я сообщил другу, трижды расцеловавшись с ним перед расставанием, свой городской телефон. Он не стал его записывать, сказал, запомнит, чтобы избежать ненужных недоразумений....
  Я потерял его из вида. Через несколько дней услышал от селян, что писателя захватила банда до зубов вооруженных боевиков, но его вызволили из плена, в котором заставляли заниматься рабским трудом. Наша замечательная группа "Омега" вышла на нужный след, провела операцию без потерь и захватила преступника. Его ожидает суд. Проверить информацию по приемнику, который я извлек из небытия, увы, не смог, т. к. батарейки питания сели, а купить их негде.
  Наверное, не все так, как говорят селяне. Они вечно что-нибудь путают. Но я уверен, писатель выйдет сухим из воды, хотя скоро перестанет быть героем. Его забудут. Но дело сделано, мой эксперимент удался. "Убийца..." вышел на широкую дорогу, стал романом года, пользуется большим успехом у народа. Что еще может пожелать себе человек, приравнявший перо к штыку своей мечты?
  Я же решил пробыть в деревне до самого конца, хотя меня тянуло в город. Хотелось узнать царящую в нем обстановку, связанную с писательским делом. Но мне предстоял тяжелый год работы, я не хотел омрачать свой отдых преждевременным отъездом из вольной деревни. Вечера коротал не один. Со мной был "Убийца..." Мы нашли с ним общий язык. Близкое знакомство с писателем помогло мне проникнуться духом его произведения. Я внимательно прочел каждую строчку романа. Не так уж он плох, "Убийца..." Есть в нем нечто такое, что берет за душу. И детектив, и не детектив. Исповедь сына века, своего века, так бы я охарактеризовал роман друга. Никогда не следует доверяться первому впечатлению. Вот главный вывод, который я извлек из всей этой эпопеи, связанной с враждой - дружбой с писателем, подлинная фамилия которого мне неизвестна. Я и не интересовался ею...
  Оставшись один, без писателя, прочтя его роман, я загрустил и задумался над загадками бытия, одну из которых помог разрешить Милан Кундера. Я захватил с собой из города его роман "Книга смеха и забвения". Всего лишь одна цитата из него объяснит ту метаморфозу, которую, по большому счету, претерпело мое отношение к писателю (по малому счету, довольно и того, что я уже рассказал):
  "Тот, кто пишет книги, либо все (он - единственная вселенная для самого себя и для всех других), либо ничто. А так как никому другому не дано быть всем, мы все, пишущие книги, являем собой ничто. Непризнанные, ревнивые, озлобленные, мы все желаем друг другу смерти. Тут мы все равны: Банака, Биби (герои книги), я и Гете.
  Неудержимый рост массовой графомании среди политиков, таксистов, рожениц, любовниц, убийц, воров, проституток, префектов, врачей и пациентов убеждает меня в том, что каждый носит в себе писателя как некую возможность, и потому человечество по праву могло бы высыпать на улицу и кричать: мы все писатели!
  Ибо каждый человек страдает при мысли, что он исчезнет в равнодушной вселенной неуслышанным и незамеченным, а посему сам хочет вовремя превратиться во всю вселенную слов. Но когда однажды (и это будет скоро) во всех людях проснется писатель, настанут времена всеобщей глухоты и непонимания".
  Добавлю от себя: и это будут далеко не новые времена! Писатель заслуживает самых добрых слов со всех точек зрения. А проявленное им великодушие, когда он принял на себя всю ответственность за похищение, делает его (хотя бы в моих глазах) Человеком с большой буквы. Кто знает, каким боком отзовется ему пребывание в моей деревне. Остается надеяться на то, что власть помилует писателя и воздаст ему должное, поскольку это в ее собственных интересах...
  
  УБИЙЦЫ ПОНЕСУТ ЗАСЛУЖЕННОЕ НАКАЗАНИЕ
  
  Дело писателя Диссидентова, подлинная фамилия которого Вершинин, не сообщалась раньше в интересах следствия, уже близится к концу. Писатель найден, его похититель и потенциальный убийца вовремя пойман и обезврежен. Сейчас бандиты дают показания, которые должны подтвердить материалы следствия по заказчикам похищения.
  Спецслужбам в результате кропотливой и напряженной работы своевременно удалось внедрить своего агента в окружение видного полевого командира одного из бандитских формирований. Именно боевики около трех недель тому назад посреди белого дня выкрали писателя и вывезли его в горный район страны. Господин Вершинин находился на волосок от смерти, когда группа "Омега", рискуя жизнями своих сотрудников, не только вызволила его из плена, но и захватила самого главаря банды вместе с его молодчиками.
  У нашей газеты, ведущей собственное независимое журналистское расследование, есть все основания считать, что заказчиком похищения Вершинина был проходящий по его делу издатель, чья фамилия уже не является секретом Полишинеля. Это известный не только в нашей стране олигарх Сосновский. Он с самого начала находился в разработке следствия. Из эксклюзивного, строго секретного источника информации газете стало известно, что издатель одновременно проходит и по другому крупному делу, связанному с финансированием боевиков, похитивших писателя Вершинина.
  Похищение и убийство автора известного романа " Убийца среди нас", по замыслу олигарха, должно было привлечь внимание лидеров других государств. Операция, цинично названная Сосновским "Убийца среди нас", заключалась в том, чтобы обвинить в похищении и убийстве писателя власти страны. В некоторых недружественных странах уже стали циркулировать инспирированные Сосновским и некоторыми другими олигархами слухи о провокации наших спецслужб, организовавших и осуществивших это грязное дело.
  Теперь нет сомнений в том, что очная встреча между Сосновским, с одной стороны, и бандитом - исполнителем его преступного заказа, с другой, поставит все точки над "и". Прав писатель Вершинин - убийцы среди нас, они затесались в наши ряды и пытаются изо всех сил расшатать единство нашей правящей партии и народа.
  Из источников, близких к правительственным кругам, стало известно о том, что за проявленное мужество и смелость господин Вершинин удостоится высокого Ордена, а его супруга посетит одно из высших учебных заведений столицы, где прочтет лекцию на тему "Воспитание подрастающего поколения - залог всех наших успехов". Там же ожидается вручение жене писателя диплома и медали доктора педагогических наук...
  А потенциальный убийца и заказчик, чей коварный замысел не прошел благодаря нашим доблестным спецслужбам, понесут заслуженное наказание.
  
  Газета "Криминальные ведомости"
  
  
  5.ДВА ПИСЬМА
  
  1
  
  Любимая! Наконец-то я решился на признание в любви. Вчера издали увидел твой профиль и бежал за тобой. Несся, как сумасшедший. Боялся - снова исчезнешь. Но та девушка оказалась не ты - другая. Лишь отдаленно напоминала тебя. Можешь представить мое разочарование!
  Мне нужно столько всего сказать тебе после того, как мы так нелепо расстались. Ты совершенно справедливо обиделась и отказалась от новой встречи со мной. Однако обещала позвонить. Я уже целую неделю жду твоего звонка. Ты молчишь. Не знаю, что думать. Мы должны объясниться друг с другом. Нет, не выяснять отношения, пойми меня правильно.
  Мой порыв неверно истолкован тобой тогда. Ты прогнала меня. И запретила звонить тебе. Мне стоит огромных усилий сохранять молчание. Потому я решился нарушить его таким необычным способом.
  У меня есть самолюбие. Если я совсем не нужен тебе, так и скажи. Но я думаю, что у нас далеко не все еще потеряно. И впереди целая жизнь.
  Я слишком неопытен в любовных делах. Ты - первая женщина, которую я полюбил. Не желаю тебя терять.
  Возможно, что и ты раньше еще никого не любила. Случайные отношения с другими партнерами (извини, не нашел более подходящего слова) до наших встреч, не в счет. Вопрос в том, дорог ли я тебе. Если испытываешь ко мне хотя бы малую толику чувства, позволь мне доказать свою любовь и глубокую привязанность к тебе. Я должен знать, есть ли у меня шанс. А если его нет, скажи или напиши. Тогда я не стану больше беспокоить тебя. Моя любовь не исчезнет. Но у меня хватит выдержки взять себя в руки. Если не гордость, то гордыня поможет преодолеть искушение видеть и говорить с тобой. На большее уже не надеюсь. Во всяком случае, сейчас. Прежде должен разобраться в тебе и в себе - в нас обоих. Понять причину твоего поведения в тот злосчастный вечер. Что я сделал или сказал не так? Отчего ты так разозлилась и ударила меня? С раздражением, даже с враждебностью! Разве я был груб? Или неуклюж? Мне показалось, ты сама желала близости. Или в нахлынувшей страсти я ошибочно истолковал твои слова и жесты? Я уже плохо помню, что подвигло меня на действия, которые ты так решительно отвергла. Дело, конечно, не в пощечине. Я мог бы ее расценить (хочется так думать), как аффект. Ведь я и сам находился в еще более (никак не менее) эмоциональном состоянии.
  Потому ничуть не обиделся на тебя. Напротив, невероятно зол на себя. На то, что не проявил той чуткости, на которую ты вправе рассчитывать. Я дал волю себе прежде, чем сказал о своих чувствах. Если ты вообще нуждалась в моем любовном признании. Думал, и без того догадывалась о моей к тебе любви. Так или иначе, я еще раньше обязан был сказать, что люблю тебя. И потому в тот злополучный вечер принес извинения за свое недостойное поведение. Приношу их снова.
  Твой гнев я постарался понять. Не скрою - это в моих интересах, Интересах влюбленного мужчины. Любящего человека, больше всего на свете боящегося твоей неразделенной любви.
  Много хуже будет, если в этот момент или еще раньше ты уже отвергла мою любовь. Не как любовника (это полбеды). Как любящего мужчину.
  Чувствую себя в последние дни хуже, чем отвергнутым. Мне кажется, я стал отверженным. Или это одно и то же?!
  Никогда не думал, что любовь - такая серьезная болезнь. Теперь сам болен этой сладкой и горькой болезнью. Увы, в моем нынешнем состоянии больше горечи, даже безысходности. Что, если ты не можешь или (еще хуже) не хочешь меня простить.
  Боюсь показаться излишне чувствительным. Знаю по собственному опыту - мужчине сентиментализм не к лицу. До недавнего времени ты ни разу не могла упрекнуть меня в подобной слабости. И если сейчас я проявляю ее, то лишь от полного отчаянья.
  Я совершенно беспамятно люблю тебя. И не теряю надежды. На то, что ты позволишь любить тебя. Видеть, слышать, осязать...
  Я все же надеюсь, ты так же любишь меня. Пусть не так же. Просто любишь. Хотя бы немного.
  Надеюсь, ты прочтешь этот рассказ, поймешь и тем или иным способом ответишь. Хотя бы позвони. Скажи "да" или "нет". Только и всего. Я приму твой вердикт...
  
  2
  
  Дорогой! Единственный, кто, как я надеялась не так уж давно, способный понять и разделить мои чувства. Но, к сожалению, я ошиблась в тебе. И еще больше в себе.
  Сейчас, когда страсти улеглись, я постараюсь объяснить свое настроение и вытекавшее из него поведение в тот злополучный вечер. Я бы не оттолкнула тебя и тем более не выказала своей обиды и гнева, если бы перед тем или хотя бы в тот момент ты хотя бы одним словом обмолвился о любви ко мне. Мы никогда не говорили о том, что испытываем друг к другу серьезные чувства.
  Я едва ли бы так поступила с тобой, если б не была в тебя влюблена или (и) не рассчитывала на твою любовь к себе. Разве я стала бы тогда возражать против близости между нами, так как желала ее никак не меньше, чем ты?! Ведь я тебя любила. А если б не любила, то тем более, мне оказалось бы достаточно испытываемого и мной одного собственного плотского желания, чтобы разделить твое. Я не ханжа. Ведь и до тебя я знала мужчин. Или, если угодно, они знали меня. В том самом смысле, которого всем нам раньше хватало.
  Вот и ты, либо никогда не любил меня, либо всего лишь был опьянен страстью или похотью (именно последняя пришла мне тогда на ум). Моя реакция (вследствие любви к тебе) на твое банальное поведение оказалась вполне предсказуемой. Но ты, видимо, никак не рассчитывал на нее. Получив по физиономии, выглядел обескураженным. Никогда ранее я не замечала настолько глупого выражения на твоем лице. И когда ты извинился за свое, как сказал, недостойное поведение, это вызвало у меня еще больший приступ ярости. Каким же надо быть идиотом или чужаком, чтобы не найти более подходящих слов для выхода из создавшейся по твоей вине ситуации! Очевидно, ты впервые попал в подобное положение и растерялся. Привык к тому, что твои женщины вели себя иначе. Думаю, все вы не были озадачены любовью друг к другу. И потому никаких проблем между вами никогда не возникало. Как, впрочем, и между мной и моими мужчинами.
  Конечно, я сглупила, когда запретила тебе звонить. Сам мог это понять. Какой же ты мужчина, если веришь всему тому, что говорят тебе женщины! Если исполняешь их нелепые приказы и пожелания. Либо тебе просто наплевать на этих женщин. Не испытывая к ним чувств, ты пользуешься возможностью одним разом порвать с ними всякие отношения. Зачем тебе лишняя головная боль? К чему напоминания о поражениях, какую бы малую цену они ни имели?
  Я - вообще неважный психолог. А, влюбившись в тебя, мой дорогой, тем более чувствую себя плохим знатоком человеческих душ. Что, впрочем, позволяет мне надеяться на ошибочность толкования твоего "недостойного" поведения. Или же ты сам - еще худший психолог - даже в том случае, если абсолютно далек от меня.
  Я слишком откровенна с тобой...
  После того, как прочтешь этот рассказ, если хочешь, сообщи мне свое мнение о нем.
  
  Расставшиеся любовники писали рассказы в один и тот же литературный сайт, благодаря чему и познакомились еще раньше после комментирования некоторых из них. Не решаясь после ссоры на звонки или письма по электронной почте, каждый из них решил использовать для восстановления отношений такой необычный способ - написали рассказы в надежде, что она (он) его прочтет. Но этого не произошло. Они не додумались до того, что не одиноки. И не мудрено потеряться во всемирной паутине.
  Но благодаря одному из крупнейших достижений науки и техники оба нашли в себе силы (и не только потому, что старались таким путем забыть друг друга) ответить другим адресатам, заинтересовавшимся их рассказами и самими их авторами. Сначала завязалась переписка, а позднее состоялись встречи между новыми парами, которые благополучно завершились брачными союзами. Правда, через несколько лет они распались. То ли потому, что их скрепило нечто другое, нежели любовь. То ли эта новая любовь не выдержала конкуренции с прежней, во многом не состоявшейся из-за предпочтенья, отданного ими необычному обмену письмами в виде рассказов вместо обычных средств коммуникаций, как то телефон, телеграф и почтовая связь. То ли они приняли за любовь то, что ею не являлось. То ли они вообще разуверились в существовании любви.
  То ли любовь - вымысел поэтов и мечтателей. Мало кто доверяет своим чувствам, большинство не верит в чужие и ждет их подтверждения в словах. А слова, как известно из Шекспира, есть лишь одно - слова, слова, слова...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"