Чернин Михаил Матвеевич : другие произведения.

Метаморфозы и другие.. Концерт Љ2 для Геннадия с оркестром слов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
   Метаморфозы и другие...
  
   Третья часть
  
   21. Концерт Љ 2 для Геннадия с оркестром слов
  
  Я никогда - ни в детстве, ни в юности, ни в отрочестве, ни в своей взрослой жизни - не страдал комплексом собственной неполноценности. Природа и родители предоставили в мое распоряжение все необходимое для того, чтобы избежать любой рефлексии. В таких случаях, как правило, и обстоятельства складываются самым лучшим образом. Но, к сожалению, в некотором роде они дали течь в моей личной жизни. Видимо, успехи в бизнесе, а в молодости - и у женщин вскружили мне голову.
   Но не в моих привычках жалеть о чем-либо. Я любил, был любим, у меня двое парней, которые до сей поры не дают повода жаловаться на то, что они есть. Да, наша с Машей жизнь не сложилась. Думаю, она не способна к любви. Ей всего мало. Она ни в чем не желает уступать. Всегда хотела подчинить себе всех. Но не на того нарвалась. Если брать верх над Толей ей время от времени удавалось (что, в конечном счете, позволило мне одержать победу в нашем с ним поединке, победу, как выяснилось впоследствии, достаточно сомнительную), то со мной такой фокус не прошел. Если дети иногда уступают ей по мелочам, то я всегда давал и даю отпор. Я - мужчина. Должен быть настоящим, а не номинальным главой семьи. И не в моем характере подчиняться...
  Скоротечный роман с Толей, когда он приезжал в Петербург, еще больше настроил ее против меня. Мы уже давно живем рядом, словно разведенные супруги. Нас связывают только парни. Что до Марины, то она невзлюбила меня, чуть ли не с самого раннего детства, хотя я делал все возможное и невозможное, чтобы относиться к ней, как к родной дочери. Даже Маша никогда не корила меня за неравное отношение к детям. Чего греха таить, конечно, мальчишки - моя кровь и плоть, будущие наследники моего дела - мне ближе, но в своих отношениях с детьми я никогда не предпочитал сыновей Марине. Но после встречи с Толей она все больше и больше стала отдаляться от меня. И как только захотела жить отдельно от нас, я поддержал ее, вопреки Машиному сопротивлению. Маше пришлось подчиниться, что не прибавило ей любви ко мне. У нее сложилось мнение, что тем самым я выдал себя, как ни старался столько лет показывать любовь к дочери. Никому я ничего не показывал. Я ее действительно любил и баловал, а ребят держал в "черном теле", стараясь воспитать в них мужчин. Но они никогда не жаловались на свою жизнь...
   Окончательный разлад с Мариной случился у нас из-за Володи, любовника дочери, появившегося в нашем доме именно в тот момент, когда мои отношения с Машей зашли в тупик. Положение не выправилось после моей попытки оставить в прошлом все наши обиды. В словах, наговоренных на диктофоне, я был с женой максимально искренен, что далось мне нелегко. Правда, в некоторых мелочах я отступил от полной правды. Так первое мое "падение" с приятелем на самом деле произошло несколько иначе. Именно я соблазнил его, если так можно выразиться. Он оказался слишком нерешителен и интеллигентен, чтобы навязать мне свою любовь. Другое дело, он ее не слишком скрывал, бросая в мою сторону такие взгляды, к которым я привык только со стороны женщин. Он краснел и отводил глаза, словно невинная дева, особенно тогда, когда мы мылись под душем после игры. И потому, когда мы были с ним в соседних душевых кабинках (вовсе не в одной), и - главное - одни, так как остальные покинули душевое помещение, я зашел к нему "в гости", и, не особенно церемонясь, вызвал в его теле и душе те перемены, которых мы оба желали... После этого я приехал к нему домой, и мы предались такой любви, едва вошли в квартиру, словно занимались ею с малых лет. Он клялся и божился, что у меня первый. Я не клялся и не божился, но до него и я никогда не имел интимных дел с мужчинами. Мой первый любовник - уже не юноша, а молодой мужчина с узкой талией, округлым задом, девичьим личиком, которое не портили усики. Типичный гуманитарий, он, отлично зная поэзию, музыку и живопись, делился со мной своими познаниями. Ни одна из моих многочисленных женщин не была столь хороша собой, умна и содержательна, ни одна до такой степени не старалась сдерживать свои чувства по отношению ко мне.
   В числе моих приятелей и приятельниц нашлось немало геев и лесбиянок, не скрывавших своей сексуальной ориентации. Более того, они предлагали и мне испытать "неслыханное блаженство" от новой любви, но я, не испытывая большого интереса к ней, отшучивался, что еще не созрел. Кто знает, что бы стало со мной, не встреть я своего дружка, поначалу увлекшего меня своим умом и глубиной, несвойственными моему кругу. Нас свела общая подруга, желающая с его помощью удержать меня как любовника. (Женщины часто теряют голову, когда всеми правдами и неправдами хотят сохранить своих мужчин. И тогда они привлекают в помощь друзей.) Мы с приятелем расстались после бурного скандала, который он, как ревнивая баба, закатил мне только потому, что одновременно с ним у меня случился роман с одной девицей, оставшейся у меня на ночь. Я позвонил приятелю, что приеду к нему только на следующий день. Он стал выпытывать у меня причину и вынудил меня сказать, что я не один, с женщиной. Он счел это изменой нашей с ним любви и дружбе. Желая избавиться от затягивающего меня пристрастия спать с мужчинами, я воспользовался случаем и прекратил встречи с приятелем, хотя на следующий день он уже согласился на все, лишь бы я остался у него. Однако я проявил выдержку, чтобы снова не броситься в его объятия.
  Я не признался б жене в бисексуальности, если бы не прочел об ее Тане. Впрочем, их отношения и раньше не являлись полным секретом для меня. Не встретив Машиной любви в студенческие годы, я вынюхал, где и с кем она живет (как-то трудно поверить в то, что подружки, предаваясь любовным утехам, сохранили девственность, сплошная чушь). И потому мое самолюбие не уязвило ее нежелание сблизиться со мной. Тем более что мои страстные поцелуи находили у Маши отклик. Именно я пробудил у нее интерес к мужчинам, которым много позже воспользовался Толя. ( Когда Маша с Таней уже расстались). Я в те времена ничего о ней не знал, был женат, как полагал, небезуспешно.
  Конечно, я слегка приврал Маше относительно предложения своей американки заключить брачный контракт, по которому ее миллионы делились между нами поровну. Она всего лишь шутила, проверяя меня, но не так уж я прост, чтобы этому поверить (моя жена вовсе не дура, хотя и хохотушка). Что, правда, я не хотел оставаться в Штатах, тем более на правах мужа богатой жены. Заниматься бизнесом в Америке мне не с руки. Любой капитал, который я мог там заработать своим трудом, не шел ни в какое сравнение с капиталом жены. Наша страсть не могла продолжаться вечно, я чувствовал спад ее активности, мы уже ссорились по пустякам. Мэри в любой день могла выкинуть меня из своей жизни, что доказала чуть ли не на другой день. Едва мы расстались, в нашем гнезде поселился янки, по всем статьям ни в чем не уступавший мне, а по богатству во много раз превосходивший меня. За него она через несколько месяцев вышла замуж, и живет в браке с ним до сих пор, пусть без особой любви, если верить ее письмам и звонкам. Как-то она прилетела в Петербург, мы встретились и вспомнили прежнюю "любовь" (с Машей мы уже ссорились по пустякам).
  Что касается моего второго любовника - бизнесмена, влюбившегося в меня при первой же нашей встрече в клубе, то он в четкой деловой манере предложил заняться со мной любовью (так он попытался скрыть свою любовь). Он не скрывал свою сексуальную ориентацию, о ней знали даже в его семье. Так что никакой романтики в наших отношениях, по крайней мере, с моей стороны, не было. Он давал мне сто очков вперед по многим вопросам, особенно в части ведения дел, в которых я, только-только окончивший институт, слыл дилетантом. Мне льстило новое знакомство, я не стал ломаться и принял предложение, сделанное им в ресторане, куда он меня пригласил. К тому времени я уже устал от женщин, требовавших много времени, денег и сил. Я нуждался в приобретении опыта, знаний и связей в то время, когда ни дня терять было нельзя: разворачивалась новая жизнь, даже мой отец ринулся в нее, покинув теплое место в Минлегпроме. Он почуял опасность потери всего того, что давала ему старая эпоха, рушившаяся на глазах. Перефразируя строки незабвенного поэта, нашего всего, мой папа самых умных правил, когда страна занемогла, свой замначпупса пост оставил и лучше выдумать не мог. Он в подробностях делился со мной тем, как все это происходило, когда еще до приватизации умные и дошлые партийцы и комсомольцы из властных эшелонов всех уровней, снизу доверху, почти задарма брали все, что могли. Мой отец и сам не пальцем деланый. Он стал фактическим владельцем довольно крупного текстильного предприятия, оказавшегося на грани краха, умудрился - благодаря своим связям - за счет государства получить новое оборудование из Германии на двадцать пять миллионов марок. Оно позволило ему без всяких затрат со своей стороны создать конкурентоспособную фабрику и выйти с ее продукцией на западный рынок, чему способствовала наша дешевая рабочая сила. Его рабочие молились на хозяина, так как регулярно получали зарплату тогда, когда другие ждали ее месяцами. А когда пришла пора отцовскому АОЗТ приватизироваться, половина акций досталась директорскому корпусу, другую часть вскоре скупил по дешевке отец (рабочим казалось, что они не прогадали, и продали их отцу). Позднее из этого директорского корпуса фактически остался один отец. Легкая промышленность оказалась в загоне, во времена дефолта и вовсе села на мель. Отцу уже принадлежал контрольный пакет акций, он мог делать все, что хотел... И передал предприятие под мое управление. Вот тут-то и пригодились мне те связи, которые я приобрел в последние советские годочки (во многом благодаря своему знатному любовнику). Он по достоинству оценил мое к нему отношение. И когда уехал в Штаты, передал в мое распоряжение часть акций своего банка, полным владельцем которого я стал через несколько лет. Говорить Маше о том, как я стал банкиром, не стал. Она могла все неправильно понять...
   Марина имела все основания обидеться на меня из-за моего страстного увлечения ее любовником. Только не надо думать, что Володя сторонился моих ухаживаний .. Да, он отказывался от моих денег. Но как? Это надо было видеть. Всем своим видом показывал, он стоит много дороже того, что я могу ему предложить. Он любил Марину, но едва ли их связь стала б столь прочной, будь у нее бедные родители. Мальчик далеко не так прост, каким хотел выглядеть. Он не глуп, сразу нашел нужный подход ко мне. И когда женщины уединялись, ничуть не робел, садился рядом со мной и разговаривал на самые разные темы. Разве что не касался своих интимных отношений с Мариной и работы стриптизером, которую молодые люди не афишировали. Я, разумеется, знал о том, где он трудится, не осуждал, но все же меня немного коробило то, что моя дочь связалась с ним, каким бы привлекательным и чистосердечным он ни казался. Но, с другой стороны, меня манило и влекло к нему. У мальчика немалый опыт, чтобы почувствовать мое желание встретить у него, если не любовь, так понимание. Да, я много старше его, но все еще вполне привлекателен внешне, а, главное, мог представить для него интерес, аналогичный тому, что в свое время свел меня с моим вторым любовником. Я не считал, что наврежу дочери, так как не видел у любовников будущего, что бы они ни говорили о своей женитьбе. За чей счет они собирались жить? Такой вопрос себе не задавали. Мальчик прекрасно понимал, его женитьба в ближайшие годы невозможна. А если и есть на нее шанс, то лишь через мой труп или через его со мной любовь. Вообще смешно, о какой женитьбе могла идти речь между этими детьми? Так я думал тогда...
  Я не ханжа, но меня не могла не насторожить (приятно) склонность Володи обсуждать со мной, отцом его девушки, разные эпизоды и моменты, касающиеся интимной стороны жизни между людьми, в том числе и - одного пола. Он нисколько не смущался при этом, честно глядя мне в глаза, словно выпытывал, какого я мнения о такой любви. Сам свое мнение не выказывал. Но когда я прямо и откровенно отвечал, что каждый живет так, как хочет, главное, чтобы люди считались не только со своими пристрастиями, но и партнеров, он либо поддакивал, либо пускался в пространные разговоры, приводя примеры из частной жизни своих знакомых. Любил рассказывать анекдоты. Я встречал их поощрительным смехом. Одним словом, мы вели мужские беседы, и переход от них к практическому делу казался мне вполне уместным. Не зря он сам, по собственной инициативе, в первый визит в наш дом сел за обеденный стол рядом со мной, что впоследствии стало традицией. Володя всячески показывал мне, что испытывает интерес к моей особе и считает меня, несмотря на разницу в наших годах, интересным и близким для себя человеком. Как-то даже пошутил, вы - свой парень - в доску.
  Если б я сомневался в том, что он может в будущем составить счастье для Марины, я бы не стал рисковать отношениями с дочерью, какую бы страсть к нему ни испытывал. Но, видя Володю насквозь, решил попытать счастья с ним. В конце концов, тем самым я сразу убивал двух зайцев. Оказывал Марине добрую услугу, показывая истинное лицо ее парня. И приобретал красивого, молодого, неглупого любовника, который мне все больше и больше нравился, так что вскоре я просто влюбился в него и постоянно думал о нем, что даже стало мешать моему делу. Я чувствовал, если удастся добиться его расположения, мои дела никак не проиграют от близости с ним, только выиграют.
   Очевидно, он понял меня, иначе не рискнул бы предпринять демарш за обедом, когда я "случайно" уронил салфетку. Не успел нагнуться и поднять ее, как он не только услужливо сделал это за меня, но и положил салфетку мне на колени, задержав на них свою руку, после чего я инстинктивно зажал ее между своих ног. . Поскольку Володя не стал вырываться, я подумал, что он не прочь завести со мною роман и сделал рискованный шаг, чтобы выяснить свои возможности, - произвел своего рода рекогносцировку "местности" - того, что у него в штанах. Я не шокировал парня, не вызвал у него гнев или оторопь, словно он был готов ко всему, хотя и предложил мне остановиться, чтобы наше, прямо скажем, нестандартное поведение, осталось незамеченным Машей и Мариной . Я и сам понял, мы уже достаточно подготовлены к дальнейшему развитию событий в нужном направлении. Он моложе, и не обязан испытывать ко мне страсть. Больше того, меня не оскорбила его меркантильность, если именно таковая явилась главным мотивом нежелания послать меня куда подальше. Главное, чтобы эта игра не стала опасной. Но какой интерес мальчику рисковать нашими отношениями, а, главное, связью с Мариной, которой он явно дорожит? А девчонка - та в него влюблена и ни от кого не скрывала своего чувства. Данное обстоятельство нельзя не принимать во внимание, думал я, и потому, прежде хотел выяснить его намерения. Если они направлены на улучшение материального положения (о страсти ко мне можно лишь мечтать), с сохранением отношений с Мариной, это еще полбеды для нее. Нужно только сохранить в тайне близкие отношения между нами. А если парнишка готов порвать с ней, что ж, так тому и быть: насильно мила не будешь. В любом случае не я разрушал отношения между ними. Поэтому считал себя вправе предложить Володе самые близкие отношения с учетом его интересов, если они достаточно умеренны.
   Когда первая часть обеда закончилась и Володя - с разрешения Маши - вышел покурить в соседнюю комнату, названную нами "курительной", я направился за ним, хотя сам давно бросил курить. Я предложил Володе оценить качество подаренных мне очень дорогих и редких сигарет, он поблагодарил, дал мне прикурить от своей зажигалки, похвалил их, отметив, что никогда прежде не видел этой марки. Видимо, от волнения, я, едва закурил, задохнулся от дыма и закашлял. Володя, как мне показалось, довольно фамильярно и слишком сильно, не спрашивая на то моего согласия, стал стучать по моей спине. И так близко приблизился ко мне, что я, откашлявшись, не захотел отказать себе в удовольствии обнять его. Он, хотя и не сразу, высвободился из моих объятий, - осторожно, чтобы меня не обидеть. Я, не мешкая, спросил, что он думает по поводу возможности большего, чем прежде, сближения между нами, поскольку он с самого начала нашего знакомства произвел на меня самое приятное впечатление. Мило улыбаясь, он спросил, что конкретно я имею в виду, и получил ясный и недвусмысленный ответ. Парень выразил некоторое недоумение, сказал, такое предложение застало его врасплох, хотя для него уже давно не секрет, он может нравиться не одним только женщинам. Но он любит и любим Мариной, и не может рисковать их отношениями, тем более что до сих пор не замечал за собой особой склонности к близости с мужчинами, как бы замечательны они ни были. И сделал шутливый реверанс в мою сторону. Мне не очень понравилась вся эта игра, но я понимал, ее правила в данном случае устанавливается не мной. Последние иллюзии на счет его другого, кроме меркантильного, интереса к моей личности, у меня разом пропали. Однако я не подал вида, что расстроен этим обстоятельством. Перевел разговор в несколько иную плоскость, спросив у него, как он справляется с денежными затруднениями, о которых слышал от Марины. При этом я извинился за нее и за свое вмешательство в его дела, понимая, как он щепетилен в таких вопросах. На эту мою тираду Володя ответил не сразу.
  - Привык самостоятельно справляться со своими проблемами, не пользуясь возможностями, связанными с личными отношениями.
  И все же я предложил ему взять у меня, если не безвозмездно, то хотя бы в долг, на любое время необходимую ему сумму. Он вежливо отклонил мое предложение и, погасив недокуренную сигарету, направился в гостиную.
  - Извините, нас зовут.
   Никто нас не звал, что я и отметил, повернув его к себе. Наши глаза встретились, он на миг задержался в моих робких объятьях и спросил, что еще я имею ему сказать. Мне показалось, в его голосе прозвучали наглые нотки. Я спросил, как следует отнестись к эпизоду под столом, когда он не отверг мои домогательства. Володя прищурился и усмехнулся.
  - Я не мог отказать себе в удовольствии убедиться в своих ранних наблюдениях, хотя рисковал - такой я рисковый человек.
   И тут же дружески обнял меня, заверяя в своей привязанности к нашей семье и в том, что не хотел никого обидеть.
  - Но, если это произошло, прошу прощения. Видите ли, я еще с детства имею некоторые хулиганские наклонности. Но в данном случае просто не хотел лишать вас вполне невинного удовольствия, если вы испытали его, когда не побоялись так далеко пойти. Приятно, что такой человек, как вы, можете питать слабость ко мне, самому обыкновенному и рядовому парню, все достоинства которого заключаются во внешности и молодости. . Если я чем-то обидел вас, еще раз прошу прощения.
  При этом в его глазах сквозило такое лукавство, что я непроизвольно для себя поддался его обаянию и сказал, что ничего не имею против подобной дерзости и готов ради нее на многое, особенно, если эта дерзость будет иметь более серьезное продолжение.
  - Нет, вы же знаете, что я люблю вашу дочь..
   Володя заверил меня в том, что весь этот разговор и то, что имело место между нами за обедом, в любом случае останется нашей тайной. С этим мы направились в гостиную.
  Наш разговор продолжился после обеда, когда женщины ушли на кухню мыть посуду, а мы вновь направились в "курительную". Я без всяких обиняков спросил у Володи, чем еще, кроме денег, коль скоро он так решительно не желает брать их у меня, могу стать ему полезен. Без всяких обязательств с его стороны. И тогда он сказал, что желает сменить свою трудную работу на иную, соответствующую его запросам и способностям, напрямую связанным с будущей специальностью.
  - Если вы, действительно, как утверждали раньше, признаете у меня определенные способности и можете повлиять на мою судьбу не по окончании учебы, как обещали раньше, а сейчас, то я многим буду вам обязан. И готов взять под будущий заработок для погашения долга и удовлетворения самых насущных потребностей, можно без черной и красной икры (улыбка во весь рот), пять сотен баксов.
   Сумма для меня смешная, я мог рискнуть ею - даже в том случае, если парень надует меня, как ребенка. Я подумал (для вида).
  - Есть одно место художника в журнале... для геев, я владею в нем небольшим пакетом акций. Если только такая работа не смущает тебя.
  - Ничуть. Хотя бы потому, что нынешняя моя работенка ничем не лучше. А если - под наше с вами будущее - передадите мне этот пакетик или его часть, я буду счастлив.
  Последние слова сказал шутливым тоном. Я ответил ему в тон.
  - За акции отдаться немало - даже тебе.
  - Тогда забудем о нашем разговоре.
  - Так ты не шутил?!
  - Какие могут быть шутки? В бизнесе, насколько мне известно, шутки не приняты. Парень нагло усмехался мне в глаза. Я понял, он не шутит, и разозлился.
  - В таком случае, молодой человек, забудем обо всем.
   - И о месте художника?
  - Об акциях, пока только об них.
   - Дружба - дружбой, а денежки врозь?
   - Их надобно, юноша, прежде заслужить. И не с помощью кавалерийского наскока. - Согласен, Геннадий (он впервые назвал меня только по имени), вы правы, слишком многого я сразу захотел, поделом мне, сосунку.
   И я услышал в его покорном тоне столько печали, что пожалел парня и приблизился к нему. Он по-дружески обнял меня и попросил простить его. Я прижал Володю к себе, похлопал по плечу и обещал сделать все возможное, чтобы он занял место художника в журнале, лишь бы оно было еще свободно.
  - Буду премного вам обязан...
  В этот же вечер я связался с редактором и пригласил его и Володю в свой офис. Володя отобрал лучшие свои рисунки для предъявления их редактору. Однако за три часа до встречи обстоятельства переменились, главный акционер журнала навязал редактору на вакансию художника свою креатуру, какого-то родственника, приглашенного через пол- года, чуть ли не в "Плейбой". И если верить редактору, а у меня не было никаких оснований ему не верить, то все свои возможности отстоять это место для Володи он предпринял, но потерпел фиаско (между мной и этим акционером имелись к тому же некоторые распри, что не способствовало успеху нашего с Володей дела). Однако редактору удалось оговорить - через полгода в любом случае Володя займет место художника, если достоин его с точки зрения редакции. Я попытался разыскать Володю и сообщить ему о перемене обстоятельств, но мне это не удалось. Его не оказалось на месте, о чем мне сообщила менеджер клуба. Что ж, решил я про себя, в любом случае парнишке не вредно познакомиться с редактором и узнать, годен он или не годен к новой службе, - если и не сейчас, то через полгода. Я не сомневался в том, что он подойдет, а его денежные проблемы решу сам, независимо от того, как сложатся дальше наши отношения. (А они могут в данной ситуации принять не самый худший оборот, так как молодой человек нуждается в деньгах и попадет в еще большую зависимость от меня, что в моих интересах. Никто никого насиловать не собирается, вольному воля, в очередной раз предложу деньги - его дело брать их, или снова ответить отказом.)
  Володя появился в моем офисе раньше редактора, но я не стал предупреждать об изменении ситуации. В конце концов, пусть работодатель лично скажет ему о ней. Они пожали друг другу руки, познакомились. Володя развернул свои рисунки, встретил их одобрение и самодовольно улыбнулся. Со стороны все выглядело забавным и страшноватым для меня, я не хотел терять расположение парня, а оно находилось под вопросом. Я заранее договорился с редактором, чтобы он как можно деликатнее рассказал Володе о "новости дня", объяснил ее и дал гарантию, что через полгода Володя получит место художника. Редактор выполнил свою миссию, можно сказать, с блеском, но лицо парня переменилось, он переводил свои наполненные гневом глаза то на меня, то на редактора, явно обвиняя нас в сговоре. Все мои ссылки на то, что я никоим образом не мог повлиять на ход дела, пытался его разыскать, не помогли. Нам с трудом удалось удержать парня от того, чтобы он не захлопнул за собой дверь офиса. Когда он направился к двери, я вскочил со своего места, догнал и положил руку на его плечо. Он зашипел, но остановился и пронзил меня таким взглядом, что я опустил глаза.
  - Я не виноват, малыш, поверь мне, все устроится, обещаю, не уходи.
   И, видимо, столько было смирения и мольбы в моих словах, что он погасил свой гнев, только нецензурно выругался в полголоса и сел на прежнее место, готовый к новому для себя разговору. Редактор - старая - молодая лиса - почувствовал, Володя может сменить гнев на милость. И предложил ему, пока место художника временно займет чужой человек, другую работу в журнале. Даже за большие деньги. Парень, не спрашивая, сам догадался, какое место светит ему в журнале.
  - Да, да, моделью, - подтвердил редактор.
  Володя, немного подумав, согласился, но выставил условие.
  - Готов сниматься в плавках. Пусть за половину предложенной суммы заработка.
   Редактор с сожалением констатировал, что потеряет подписчиков, если такой атлет и красавец станет скрывать от них самое главное свое сокровище. Володя отчаянно взглянул мне в глаза, (я понял, ему позарез нужны деньги, чуть ли не сегодня). Я сказал, такие дела сразу не решаются, ему следует подумать и только потом соглашаться или нет. Володя схватился за протянутую соломинку и в знак согласия кивнул головой. Редактор отметил разумность такого подхода и протянул парню руку, тот вяло пожал ее. Затем редактор попросил Володю, если это его не затруднит, раздеться. Володя не смутился, довольно грубо отрезал, я уже сегодня могу подписать контракт, если мой член устроит вас, но за двойную сумму гонорара и за аванс. Редактор расхохотался и ответил, такое условие ставит его в тупик, посмотрел на меня, я кивнул - редактор понял, я готов платить разницу, и дал согласие. Володя явно рассчитывал - ему откажут, и растерянно уставился на меня. Я, не дожидаясь того, когда он скинет с себя одежду и, не желая вмешиваться в дальнейшие переговоры, вышел в соседнюю комнату. Грешен, дверь закрыл неплотно. Проницательный парень позднее бросил мне упрек, что я подглядывал за тем, как он красовался перед редактором во всей своей красе. В результате Володя согласился через два дня прийти в редакцию и за удвоенный заработок подписать контракт.
  Редактор выразил полное восхищение Володей и вызвал меня "из заточения", заявив о потрясающем приобретении (так, словно речь шла о жеребце), пожал нам руки и ушел. Володя остался в кресле и без всякого почтения посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд.
  -Ты интересуешься моим мнением по всему этому вопросу?
   - Почему бы и нет, коль скоро удвоение гонорара пойдет за ваш счет.
   - Твое появление в обнаженном виде, да еще в подобном журнале отразится на всех нас, так как, несмотря на сегодняшний либерализм суждений обо все на свете, мы можем стать предметом насмешек. За себя я не очень-то беспокоюсь, обо мне уже столько ходит сплетен, что не успеваю отплевываться. Но Марина - еще школьница, подружки станут над ней издеваться, а мальчишки - приставать с грязными намеками. Ведь желтая пресса не преминет сообщить, кто кем кому приходится.
  - Вполне резонно. Но что же мне делать? Если на днях не отдам очередной взнос за учебу, меня просто отчислят. Перед тем, как прийти сюда, я попросил у одного человека, обещавшего мне эти гребаные деньги. В последний момент он отказался дать их в долг под сумасшедшие проценты - и у него, видите ли, переменились обстоятельства.
  Володя обречено развел руками, на него стало жалко смотреть. Я проникся к нему еще большей любовью. Незащищенного я его любил так, как никого прежде - ни женщин, ни мужчин. И стал умолять его взять эти жалкие деньги.
  - Почему ты готов брать их черт знает у кого, только не у меня? Неужели моя любовь к тебе - такое непреодолимое препятствие? Я готов отказаться от всех своих желаний и притязаний, только возьми паршивые деньги и не плюй на свое самолюбие и гордость, идя сниматься для такого журнала.
  - Что так отзываетесь о нем, разве не вы один из его владельцев?
  - Это всего-навсего бизнес, мой дорогой мальчик. Только бизнес! Сейчас выпишу тебе чек на пятьсот долларов, только посмей его не взять! Никаких обязательств. Не желаешь брать безвозмездно, вернешь, когда сможешь.
   - Нет, Геннадий. У меня хорошая память. Деньги надобно заслужить. И без кавалерийского наскока, и без жалобной мольбы о помощи.
  - Ты просто дурень. Речь шла об акциях, не путай понятий. Ты либо шутил тогда, либо от злости на меня сказал глупость...
   - Я возьму у вас деньги. При одном условии.
   -Сейчас скажешь очередную глупость. Подумай, прежде чем говорить...
   - На тот секс, на который вы рассчитываете, я не готов. Но могу предложить оральный. Себя - вам. Если устраивает, то хоть сейчас. Здесь есть душ, чтобы я мог подмыться?
   - Володя, не надо меня унижать. Я понимаю твои чувства, но пощади и мои.
  - Так вы категорически не согласны? Тогда я пошел.
   Он резко встал и направился к двери.
  - Подожди, дурачок. Я согласен. Только не здесь. Мы можем встретиться на моей квартире - есть такая для интимных встреч. Видишь, у меня нет от тебя секретов.
   - Хорошо, не сейчас и не здесь, мы оба не в настроении. Все же люди - не животные, хотя и животные... Но наше свидание произойдет в квартире моего приятеля. Он дал мне ключ от нее... На всякий случай. Видите, и у меня от вас нет секретов. Не думайте, я еще никогда не пользовался этим ключом.
  - Я ничего не думаю. Но почему не у меня?
  - Мне это трудно объяснить. Какая вам собственно разница? Никто не узнает о нашей встрече.
   - Хорошо, я согласен, Володя На все....
   - Вы говорите так, словно я веду вас на убой, а не на ... наш первый любовный уикэнд.
   Я посмотрел ему в глаза, не увидел в них никакого света надежды для меня, но и - издевки или насмешки. И протянул конверт с деньгами.
  - Нет, нет, деньги потом, при встрече. И стулья, и деньги - вечером.
   Горькая усмешка исказила его лицо. Я уже думал не столько о блаженстве, ожидающем меня, сколько об удачном выходе из тупика, в который мы загнали друг друга...
  На следующий день я пришел по указанному им адресу с бутылкой французского коньяка и холодными закусками самого высшего качества. Володя встретил меня в халате - только что из-под душа, еще разгоряченный, с мокрыми волосами - и поцеловал меня в щечку, словно ребенка. Я прижался к нему, не сумев совладать с острым желанием, он улыбнулся.
  - Подожди, все еще впереди. К жене не очень спешишь? Тогда можно не торопиться. Поспешишь - людей насмешишь. У нас есть время до полуночи...
   (Три часа! Я испытал радость и подумал, кто знает, вдруг мне удастся покорить его, используя весь свой любовный опыт. До сих пор никто на меня не жаловался - ни женщины, ни мужчины.) Володя тем временем снял с меня верхнюю одежду. Я остался в рубашке и брюках. Когда он "разоблачал" меня, полы его халата на миг распахнулись. Я заметил, что он в плавках, плотно обтягивающих его чресла. Видимо, в тех самых, что выступал в стриптизе. Он посадил меня за стол, на котором в гордом одиночестве красовалась бутылка водки и два фужера. Не без удовольствия наблюдал за расставляемыми мной яствами. Когда все оказалось на столе, он подошел ко мне и поцеловал в губы - всего лишь на короткий миг, а я уже растаял и прижался к нему всем своим телом.
  - Подожди. Ты умеешь ждать, правда?
  - Умею. Но я сгораю от любви к тебе.
   Он, смеясь, запустил свою руку под ослабленный ремень моих брюк, пробежался ею по животу и ниже, удовлетворенно хмыкнул.
  - Ты настоящий гигант секса, Геннадий..
  - Зато ты ненастоящий, - отшутился я, ощупывая его спокойную плоть, никак не реагировавшую на мое прикосновение.
   Володя позволил мне некоторую вольность, но как только его пенис чуть затвердел, отстранился от меня, словно поддразнивая меня, он - стойкий солдатик, не в пример мне. Немудрено, не он любил меня, я - его. Мы сели за стол и занялись питием и едой, неся полную чушь на самые разные темы. Так, словно пришли сюда лишь затем, чтобы есть, пить и болтать о самых разных пустяках, не имеющих никакого отношения к предмету нашей встречи. Когда бутылка коньяка была опорожнена, и в его честь Володя произнес множество похвальных слов, мы перешли к кофе и сигаретам. Я подсел к нему поближе, положил руку на его плавки. Он, искоса, с хитрецой наблюдал за собой и за мной - всем сразу. Его плоть все еще не желала меня, моих прикосновений. Я не считал нужным переусердствовать в своем желании.
  - Пожалуй, я сниму халат, если не возражаешь. Жарковато.
  - И то, что под ним, если это возможно.
   - Не все сразу. А тебе самому комфортно в своем облачении?
  - Не слишком...
  - Не стесняйся. Здесь все свои...
  Я разделся до трусов.
  - И это все?
   - Как ты, так и я...
  - Мы с тобой не в равных положениях. Тебе, в отличие от меня, не в новинку видеть, в чем мать меня родила. Кто наблюдал за мной в офисе, когда я вертел задом перед твоим редактором?
  - Я не наблюдал.
   - Не отпирайся, я все видел. И как тебе показался? Говори!
  - Ты, мой мальчик, настоящее чудо, от головы до пяток. И это еще мало сказано. Я завидую от всей души Марине, отхватившей такого парня. За что ей такое?!
  Володя рассмеялся, включил диск с музыкой и стал танцевать под нее, раскачивая бедрами. Каждый мускул его тела точно откликался на такт музыкальной пьесы, ранее не слышанной мной, не слишком попсовой. Я стоял, как вкопанный, и смотрел на Володю, становящегося все более раскованным. Он старался произвести на меня самое лучшее впечатление. Он скинул с себя плавки..Нагота этого парня выглядела так естественно, что я в какой-то степени отключился от всяких эротических мыслей, и сам захотел принять участие в этом танце. Но стеснялся своей наготы - мое тело, несмотря на все мои старания, все же дряхлое по сравнению с его телом. Он словно прочел мои мысли и велел мне подключиться к танцу. Подтанцовывая, приблизился ко мне, помогая снять с меня трусы. Я стал подражать его движениям. Мой вид не вызвал у Володи насмешки, напротив, он похвалил меня за то, что я в своем возрасте сумел так хорошо сохраниться и мало чем уступал ему, молодому, а кое в чем даже превзошел его. И схватил мой вздыбившийся вверх пенис. От этого внезапного, довольно сильного прикосновения я задрожал и прижался к Володе, ухватив руками его великолепные, упругие ягодицы. Он не возражал.. Прижавшиеся друг к другу, мы медленно, раскачиваясь, танцевали под музыку, сменяющуюся одна за другой. То ли музыка и танцы, то ли мои жалкие потуги раскалить его, но все вместе с выпитым коньяком подействовало на парня. Когда мы отлипли друг от друга, я восхитился его обликом. Он не остался у меня в долгу.
   - Что ж, мы оба недурно смотримся. По-моему, ты вполне созрел для приглашения к другому танцу?
   - Кажется, не только я один?
   - Тогда приступим к главному действу, ради чего мы сюда пришли.
   Он поставил новый диск, сел в кресло, широко расставив ноги. Я примостился возле него на коленях. Он опустил мою голову...
  Мне неоднократно приходилось заниматься оральным сексом. В молодости я бывал в позиции Володи, и это радовало моих партнеров. Но когда стал постарше, довольствовался и пассивной позицией, так что и в ней преуспел. Я ничуть не жалел о том, что нахожусь внизу, наблюдая за тем, как мой любимый испытывает никак не меньшее сладострастие, чем я. Он корчился от сладостной муки, доставляемой мной. На его месте меня бы так долго не хватило.. Мне стоило немалого труда держаться, чтобы не опередить его. Я взорвался вслед за ним, в полном изнеможении раскинувшись на полу. Мы наблюдали за конвульсиями друг друга совсем без сил. Он раньше пришел в себя - все же моложе. Мы вместе проковыляли в ванную комнату, пустили теплую воду, и, не дожидаясь того, когда ванна наполнится, бухнулись в нее... Он позволил мне мыть его, как ребенка. Я испытывал редкое наслаждение от всего того, что у нас происходило. И , подумал, что должен был принести еще больше денег. Он вполне заслужил их. Все же хорошо, что я удвоил сумму. Любопытно, как он воспримет это, когда вскроет конверт? Мои мысли Володя прервал недовольным ворчанием, смысл которого сводился к тому, что я думаю теперь о чем угодно, только не о нем. Я тут же почувствовал желание и сказал, что только об одном и мечтаю... Он игриво схватил мой пенис, который тут же напрягся. Я взвыл от восторга и стал заверять Володю, что мое главное правило в любви - доставлять наслаждение партнеру.
  - И мое!
   Володя до боли сжал мой пенис, я ответил тем же самым.
  - Мне больно, ты с ума сошел! Это ж тебе не ...
   Он не мог найти нужного слова и злился. Я растерялся, не зная, как вести себя дальше, но он уже пришел в себя и извинился за несдержанность. Мы молча вышли из ванны и стали вытираться каждый своим полотенцем. Он надел халат на голое тело и выбежал за моей одеждой. Принес ее, усмехаясь, смотрел, как я одеваюсь. Все мое хорошее настроение тут же пропало, а за ним - и желание. Я понял, на этом наш праздник на сегодня закончился, хотя у нас оставалось много времени - достаточно для новой любви.
  - Я ведь тебе ничего больше не обещал, не взыщи. Ты выпотрошил меня без остатка. Я ни на что больше не гожусь.
  Он словно оправдывался передо мной, и я был ему за это благодарен. Я должен понимать, кто кого любит, кто кого терпит. Наверное, я выглядел поверженным. Он пожалел меня.
  - Я просто устал, не каждый день приходилось заниматься любовью с лицом моего пола. Но я не разочарован, ты доставил мне наслаждение. И, кажется, я не против большего сближения между нами - настоящего секса, хотя плохо представляю себе, что из этого выйдет. Но попытка не пытка...
  И назначил встречу на следующей неделе. Мы расстались раньше времени. Я уходил от него в печали и надежде...
  На следующий день он позвонил мне в офис, поскольку я принес ему вдвое больше денег, чем требуется, он занесет избыток, иначе потратит его в одно мгновение. Я ответил, что буду только рад, если он доставит себе такое удовольствие.
  - Но тогда я не смогу вернуть тебе долг.
  - И не надо.
   - За все удовольствия следует платить?
  - Я не плачу, делюсь тем, что у меня есть.
   - В награду за полученное удовольствие?
  - Мне больше не приходить, так и скажи.
   - Приходи. Просто я не привык к тому, чтобы мне платили за любовь. -Дурачок. Я хочу доставить тебе радость, позволь себе то, что дают деньги.
   - Не вполне понимаю тебя, Геннадий. Если ты каждый раз, встречаясь со мной, станешь платить мне за нашу любовь...
   - Я рад, если твои слова не оговорка...
   -Ты меня не понял, извини. Еще рано говорить о любви к тебе. Понимаешь?
  - Да.
  - Просто не надо подменять чувства деньгами. Как я могу полюбить тебя за них? -Ты говоришь не о том...
  - Ладно, это не телефонный разговор. Поговорим, когда придешь, может быть, найдем общий язык... Не только в постели...
   Не только, подумал я про себя. Если это не очередная оговорка или шутка в его стиле, я могу быть доволен...
  Когда при новой встрече я положил в прихожей новый конверт с деньгами, Володя выразил крайнее недовольство - он следил за мной.
  - Забери его, немедленно забери, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя вон. Мне не нужны твои подачки. Если ты такой добренький и действительно влюблен в меня, не плати мне, как проститутке, а сделай для меня что-нибудь другое - не унижающее мое достоинство.
  - Тогда скажи сам, что я могу сделать.
  - Это для тебя не секрет. Переоформи на меня свои акции - того журнала, где ты обещал мне работу художника. Или жила слаба?
  Я растерялся и промямлил в ответ нечто невразумительное.
  - Вижу, тебе не по душе мое предложение, я пошутил. Глупо пошутил. В который уже раз. Глупая шутка, повторенная несколько раз, гадкая шутка. Извини меня.
  Он обнял меня, полы его халата распахнулись, под ним ничего не было, я растаял... Володя помог мне раздеться, и провел в комнату. Стол был уставлен множеством бутылок со спиртным и разной едой.
  - Ты еще кого-то ждешь?
  - Марину. Займемся любовью втроем. Ты будешь иметь меня - не пропадать же такому замечательному орудию труда, как у тебя, если только оно не заржавело. А я, в свою очередь, по старой доброй привычке, займусь твоей дочкой. Она же поступит с нами обоими так, как придет ей на ум.
   - Ты, кажется, совсем не в своем уме, малыш, наглости тебе не занимать. Пожалуй, я пойду, пока мы не поссорились.
  - И пошутить уже нельзя. Что-то сегодня я не в ударе, сильно волнуюсь в ожидании того, что и как у нас с тобой будет.
   Словно в подтверждение своих слов, он подошел ко мне ближе и скинул с себя халат - к своей радости, я увидел, он возбужден.
  - Никто сюда не придет, не боись. Могу же и я принять любимого гостя... за его деньги. А то, что ты принес, забери назад, тут нам всего хватит - и до, и после.
   От Володи пахло спиртным, это не привело меня в восторг. Володя почувствовал, он перебрал не только алкоголя и попытался выправить положение, извинился за свое несносное поведение и поцеловал меня в губы. Это и его обнаженное тело дало мне луч надежды: мои дела не столь уж плохи. К тому же он начал раздевать меня (я слабо сопротивлялся, скорее для вида), мое состояние ему понравилось.
   - Геннадий, не знаю, как ты к этому отнесешься. Тут произошел некоторый казус... Хозяин этой квартиры, насмешник, снял нас в прошлый раз (оказывается, у него установлена аппаратура, на которую он снимает и записывает всех гостей, берущих у него ключ от квартиры; таким образом, как он считает, доставляет всем редкое удовольствие взглянуть на себя со стороны).
   Я решил, что это очередная пьяная шутка моего друга. А если нет?
  -. Не волнуйся, запись у меня, он отдал ее и заверил, что копии не делал.. Поначалу, как и ты, я решил, что тебя хотят шантажировать. Но приятель поклялся, что затеял все это с единственной целью - и я ему поверил, он- добрый малый, но большой шутник. Он просто хотел увидеть, какую гостью я приведу сюда, и что за верность храню своей девушке, о которой столько наслышан от меня (на приглашения гульнуть в его кампаниях я всегда отвечал отказом, ссылаясь на свою любовь к Марине.) Пришлось мне дать ему некоторые разъяснения по поводу наших с тобой отношений, он заверил меня, будет нем, как рыба, хотя вначале советовал выпотрошить золотую курицу.
   - Понятно, Володя. Я зря поверил тебе, что слова об акциях - шутка или идут от твоего недовольства мной, якобы, покупающим любовь за деньги. Можешь верить, можешь не верить, но я, действительно, люблю тебя и хотел доказать это сегодня, для того и пришел. Меньше всего, чтобы заниматься сексом. (Тут я понял, что перегнул палку.) Сексом само собой, но не им, в первую очередь.
   - Во - вторую? А я, глупый, приготовился именно к сексу. Столько лет живу на свете, ни один мужчина не имел меня, ни одного мужчину не имел я. И вот представился редкий случай в моей жизни! В прошлый раз тебе удалось изменить мое отношение к тебе и к любви с мужчинами, ты, видимо, несмотря на свой возраст, превосходный любовник. Смотришь, и меня пристрастишь к однополой любви.
   - За акции?
  -Дались они тебе, все время талдычишь о них.
  - Не я начал этот разговор.
   - Верно, не ты. Но сколько можно! А, с другой стороны, раз ты поднял эту щекотливую тему, почему бы о них не поговорить?
   - В таком непрезентабельном виде? Может быть, оденемся?
   -Я могу говорить на любые темы и с кем угодно без смокинга. Но если у тебя есть в нем нужда (а вовсе не в другом - оно и заметно), могу принести тебе одежду.
   Он вопросительно уставился на меня.
   - Коль скоро ты остаешься в костюме Адама, то и я могу позволить себе такую роскошь.
   - Молодчина! Представь на минуту нас двоих за деловой беседой: ты застегнут на все пуговицы, а я весь нараспашку. Явная несправедливость, неравные условия. Если мы будем говорить на серьезные темы голыми и, глядя друг другу не только в лицо, добьемся большей искренности в наших отношениях - как сегодня, так и в будущем. Что-то я не на шутку разболтался. Если не забыл, говорили об акциях. Они, отнюдь, не лишние, если мы и впредь намерены радовать друг друга. Я шутил и не шутил. В каждой шутке есть доля правды.
   - Когда передать тебе акции? Когда стулья и когда акции?
   - Успокойся, сначала стулья. Если обнаружишь в них, и не в одном, бриллианты, только тогда, по своему усмотрению, по любви, и, если хочешь, в порядке вознаграждения, можешь поделиться со мной своими акциями.
   - А если стулья пусты? Что тогда?
   - Тогда разойдемся, как в море корабли. У меня есть большой стимул не разочаровывать тебя, если твои слова о любви - не пустой звук.
   - Странный ты парень, Володя. Денег не берешь, только акции.
   - Бизнес есть бизнес. Я же говорил, в подачках не нуждаюсь, даже если это сотни и тысячи баксов. Я нуждаюсь в большем, чем деньги. В доверии, в любви.
   - А что собираешься делать с записью?
  - Сохраним ее, не для потомства - для себя, для обоих, пока кто-нибудь из нас не пожелает ее уничтожить. Мне она доставила удовольствие. Никто из нас не играл - мы понятия не имели о том, что наши действия фиксируются и записываются . И хотя я высказал приятелю много нелицеприятных слов по этому поводу, в конечном счете, остался доволен. Я - не эксгибиционист, но, честное слово, понравился себе, когда просматривал запись. Никак не меньше понравился мне и ты. Одни наши танцы чего стоят! Ты блестяще подтанцовывал, а затем танцевал! Ничем не хуже меня. Мы оба хорошо смотримся во всех элементах. А то, как ты мастерски делал минет, как заставил меня от простого исполнения своего желания испытать удовольствие, - просто незабываемо! Эта запись позволила мне увидеть нас как бы со стороны. Занимаясь сексом, мы не могли наблюдать ни друг за другом, ни за собой. А запись позволяет это... Жаль от нее избавляться. Но если настаиваешь, что ж - это твое право, - мы предадим ее уничтожению, сотрем позже.
  - Когда именно?
  - После того, как, наконец, займемся любовью и поймем, следует ли нам вообще ее стирать.
   - Хорошо, Володя, этот вопрос мы уладим, не будем спорить. Главное, чтобы нас не шантажировали - ни меня, ни тебя. Чтобы кто-то не использовал запись в своих корыстных целях, сам знаешь каких.
   - Я не маленький, понимаю. . Я ни меньше тебя заинтересован в том, чтобы никто не увидел ее.
   - Пока мы вместе, пусть будет так, как ты хочешь.
   - Уничтожим ее перед тем, как разбежимся. А пока пусть она время от времени напоминает каждому начало истории нашей любви. Не смотри на меня с недоверием, я не оговорился.
   - Все бы хорошо, но мне трудно избавиться от ощущения, возникшего при одном упоминании акций.
  - Геннадий, я не понимаю тебя. Ты раньше не производил ощущения скупердяя, постоянно пытался всучить мне деньги. И оставил в конверте вдвое больше, чем я просил. Сейчас принес новый конверт, хотя я не заикался о деньгах.
   - Тогда к чему весь этот разговор об акциях?
  - Чтобы ты в принципе знал, чего я стою. Рынок, Геннадий! Такова моя рыночная цена. Товар - деньги - товар. По Марксу, хотя он давно не в моде.
   - Мне не нравится подобный подход к нашим отношениям.
  - Чистая любовь, Геннадий, бывает только в романах.
   - А как же твои отношения с Мариной?
  - Вспомнил о дочери. Она - исключение, брат мой, ее я люблю. А тебя пока еще не настолько, чтобы отказаться от акций. Я тоже хочу получить свое место под солнцем. Пусть и на меня упадут лучи, падающие на вас. Видишь, я абсолютно честен с тобой, не пудрю мозги. Любовь вовсе не исключает получения от нее не только одних плотских удовольствий, хотя ты доказал, какой дока по этой части. И если я доставил тебе не меньшее удовольствие, почему так коробят мои слова об акциях? Лучшее доказательство твоей любви ко мне - дать мне хотя бы их часть.
  - Ты слишком цинично воспринимаешь наши отношения.
   - До последнего времени я был однолюбом. Твое вторжение в мою жизнь вызвало во мне изменения. Я не могу так сразу измениться. Что поделать, если Марина не выходит у меня из головы. Я изменил любимой девушке с ее отцом. Разве это не из ряда выходящий факт?! Акции хоть как-то могут перевести мой случай в разряд естественных ситуаций. Что ни говори, мы с самого начала наших отношений вступили в товарно-денежные отношения. Ты торопил события, пользовался моим весьма трудным материальным положением, чтобы склонить меня к любви с собой. Теперь, когда ты добился первого успеха и находишься на пороге второго, так сказать в апофеозе, держишься за акции жалкого порнографического журнальчика, обладая куда более богатым и чистым портфелем акций других предприятий. Меня просто шокирует твоя жадность. Чего тебе стоит пойти со мной на компромисс, подтвердить свою любовь ко мне чем-то более весомым, чем простые деньги, даже если они составляют значительные суммы. Или ты хочешь все время держать меня на поводке? Тебе не приходит в голову, что твои долларовые инъекции унизительны! Что они не вяжутся с любовью. На ум приходит нечто другое, Геннадий. Это похоть, а не любовь...
  . - По-твоему, передача тебе части моих акций меняют существо дела? Они еще большее свидетельство товарно-денежных, а не любовных отношений между нами. Если я приношу тебе деньги, то лишь потому, что желаю поддержать тебя,. Хочу дать тебе возможность вздохнуть свободно и не думать только об одном, как расплатиться с долгами, заплатить за учебу, купить себе необходимое... Я меньше всего хотел оскорбить тебя этими деньгами. Предложение их много раньше, чем завязались наши близкие отношения, лишь подтверждает мою правоту. Что делать, если ты, гордец, не желал брать у меня деньги просто по дружбе, когда я... полюбил и хотел выручить тебя? Но ты плевать хотел на мою любовь. Я уже думал, у меня нет никаких шансов. И с обречением согласился прийти в квартиру твоего приятеля, уже ни на что хорошее для себя не рассчитывая. Думал, ты наспех выполнишь то, о чем мы договорились, отработаешь пятьсот долларов, и на этом все между нами кончится. Я пришел тогда только потому, что не видел другого выхода выручить тебя. Ты отказывался брать у меня деньги даже тогда, когда еще относился ко мне с почтением. Первый вечер, проведенный с тобой, стал для меня огромным сюрпризом. Мне показалось, между нами возникло взаимопонимание. У меня даже забрезжила мысль, ты можешь полюбить меня. Ну если не полюбить, то не испытывать ко мне неприязнь, принять мою любовь. Пусть не из чистого альтруизма... Я надеялся, со временем мне удастся доказать свою искренность, что я испытываю к тебе вовсе не похоть, как ты утверждаешь... То, как ты вел себя в тот вечер, вышел из скованного состояния, позволил не столько мне, сколько себе выйти за рамки тех самых отношений: товар - деньги - товар, дало мне надежду - мы станем близкими людьми, не просто любовниками, а друзьями. Когда ты начал танцевать, я увидел совершенно другого человека. Ты весь преобразился. Я никогда б не посмел пойти вслед за тобой, т.к. казался себе смешным рядом с тобой, молодым, мускулистым атетом, если б не перемена во всем твоем облике, состоянии, настроении. Любые твои шутки надо мной я воспринимал без обиды, т.к. чувствовал в них расположенность и доброту. И я, как ты, никогда не был эксгибиционистом, хотя не испытывал стыда за свое тело и даже гордился им - оно не подводило меня и доставляло физическое наслаждение в то время, когда главные свои силы направлял на бизнес, который, поверь, невероятно тяжелый, - я неоднократно находился на грани разорения... Наша встреча не просто позволила мне расслабиться, она доставила мне редкое наслаждение от всего сразу, включая ощущение себя молодым - тем, кем я был в твои годы. Я забыл о том, что мое тело уже далеко от прежних кондиций. Этим я целиком обязан тебе... И вот наша вторая встреча. Что с тобой произошло? Ты еще никогда не был столь циничен. Может быть, все дело именно в том, что нас записали и ты увидел меня со стороны? Со всеми моими внешними недостатками. И хотя говоришь мне комплименты, сам думаешь иначе. Или увидел себя таким, что испытал стыд ? Вспомнил об акциях. Хочешь освободиться от моей зависимости, продать акции, получить за них деньги и уже никогда впредь не иметь со мной дела? Если это так, скажи, сколько ты хочешь получить за них? И делу конец. Считай, я подарил акции, а затем выкупил назад. Ты не сумеешь распорядиться ими так, как я. Для меня важно остаться в этом бизнесе, т.к. он только набирает обороты и обещает в будущем большую прибыль, чем сегодня. Сейчас ты не выручишь много денег, сейчас на рынке ценных бумаг эти акции стоят мало. Так что давай, Володя, поступим по-деловому и разойдемся. Запись, разумеется, ликвидируем. По - рукам? Сколько ты хочешь за акции?
   - Нисколько, Геннадий. Нисколько. Мне нужны сами акции. Может быть, я и продам их по нужде. Захочу, продам тебе. У каждого из нас есть своя слабина. Вот ты, например, оказался слабоват на передок. Уж слишком большую власть имеет твой член над тобой. Хотя, наверное, когда-то он оказал тебе немалые услуги в бизнесе. Почему бы и мне не пойти по стопам старшего товарища? Я - твой ученик. Бог велит делиться, мой дорогой друг.
  - Ты шантажируешь?
  - Нет. Всего лишь, занимаясь с тобой любовью, желаю совместить приятное с полезным. А ты по непонятным причинам возражаешь. Разочаровываешь меня.
   - По-моему, сынок, мы еще не сели за стол, а ты уже был пьян. Поговорим в другой раз.
  -Если я и выпил чуток для храбрости, это еще ничего не значит. Я трезв, как стеклышко, папаша. Давай лучше займемся любовью. Не бойся, никто нас не пишет. Аппаратура отключена, я своевременно позаботился, можешь убедиться... Посмотри, я без всяких усилий с твоей стороны, даже, несмотря на сопротивление, готов к любви. Не отказывай и ты себе в удовольствии...
   Он прижался ко мне своими ягодицами...
  Я проклинал себя за то, что не контролирую свое состояние: все мои слова повисали в воздухе. Володя ликовал.
  - Твой член говорит лучше, чем язык. Забудь об акциях, я шутил. Они нужны мне, как пятое колесо в телеге. Что я с ними буду делать? Ты прав - выручу совсем немного денег. Займемся любовью задарма. Любить - так любить.
  И он занял нужную позицию. Я оттолкнул его, так как почувствовал, еще миг, и подпаду под его власть. Наша первая встреча положила этому начало, запись его власть надо мной закрепляла. Мое поведение обескуражило Володю.
  - Может быть, тебя больше устраивает другая позиция? Так бы и сказал.
   И он уперся своим пенисом в мои ягодицы.
  - Смелее, Геннадий. У меня, как видишь, все в порядке. Я в твоем распоряжении.
   - В другой раз, дружок. Сегодня я не в настроении заниматься любовью.
  - Ты, может, и не в настроении, а твой приятель по-прежнему (он взял его в руки) думает иначе.
   - Вот что, Володя, когда протрезвеешь, мы внесем ясность в наши отношения, лучше поймем друг друга. А пока нам лучше расстаться...
  Я пошел в ванную, где нашел свою одежду, и оделся. Володя вмиг оценил ситуацию, уразумел, что переигрывает и, в свою очередь, облачился в халат.
  - У тебя отсутствует чувство юмора, Геннадий. Элементарное чувство юмора. Тебя снедает страх. Целых два страха. Первый - из-за записи. Второй - из-за потери акций. И что бы я ни сказал по части неуместности твоих страхов, ты все равно мне не поверишь. Ум бизнесмена оказался глупее того, что у него между ног. Твоему члену все нипочем, он не знает никаких сомнений, во всем доверяет мне.
   - Отдай запись и поклянись в том, что нет копии.
  - У меня нет, клянусь своей жизнью, родителями, Мариной.
   - Но есть у того, кто снял нас?!
   - Уверен, что нет, обычно он не врет. Но я не могу поклясться на все сто процентов. Чужая душа - потемки, а иногда потемкинская деревня.
  - Хорошо, отдай мне эту кассету.
   - Тогда мы займемся любовью?
  - Непременно, но не сегодня.
  - Когда займемся, тогда и поговорим о записи.
   - Ты в очередной раз играешь со мной, как кошка с мышью. Разве это не так? -Играю. Так веселее. Но это не значит, что я против того, чтобы мы занялись тем, ради чего встретились.
   - К сожалению, Володя, я вынужден покинуть тебя - с записью или без нее. Хочу по-дружески предупредить тебя, за любую попытку шантажа никому мало не покажется, я сотру в порошок любого, кто пойдет против меня. Если хотите бороться со мной, то честно.
   - Идти на вы? Ступай, дядя, домой. Но учти, если мое предложение не встретит у тебя понимания, по крайней мере, один человек о твоих домогательствах узнает - твоя дочь. Я расскажу ей о твоей игре со мной, о том, как ты совращал меня. А для вящего доказательства покажу ей запись.
  - Идиот, лучшего способа потерять Марину не придумать. И не ее одну.
   - Это уже интересно. А что еще мне грозит?
  - Я знаю о трудностях, переживаемых вашим клубом. И твои дела в нем не столь хороши, как прежде. Ты - один из кандидатов на увольнение. Я оставляю деньги, в любом случае их хватит надолго, если будешь вести себя разумно. Когда они кончатся, я дам еще, но не зарывайся и не транжирь понапрасну - у меня их достаточно, но не столько, чтобы пускать на ветер. Здесь тысяча долларов (я показал рукой в сторону конверта с деньгами).
   - Хочешь купить меня задарма? Не выйдет!
   - Подумай, как следует. Иначе вылетишь из института, с работы, потеряешь всех и все. Поведешь себя умно, вернемся в наших отношениях к тем дням, когда мы были друзьями. Никакого секса между нами больше быть не может! Я жалею о том, что связался с тобой на этой почве...
  С этими словами я покинул Володю, удивленного моим уходом и решительным видом, с которым оставил его. Я надеялся на благоразумие и порядочность несостоявшегося любовника. Никакого интереса для Володи компрометировать меня в глазах "мировой общественности", тем более в лице моей падчерицы - дочери я не видел. Как мне казалось, за закрытой дверью квартиры приятеля Володи я сохранил достаточно большую щелку для дальнейших с ним отношений. Что касается пресловутых акций журнала, на которые претендовал мой юный друг, в принципе я мог отдать их ему еще раньше - вполне созрел для этого, хотя поначалу возмутился его наглыми притязаниями. Я намеревался предложить ему часть своих акций в том случае, если наша вторая встреча не разочарует меня и пройдет не хуже первой. Но вызывающее поведение Володи, к тому же нетрезвого, заставило меня отвергнуть не только требование парня, но и его самого. При всей своей любви к нему я обязан сохранить лицо - хотя бы во имя наших будущих отношений. Я продолжал в них верить потому, что верил в себя. Мне раньше приходилось обламывать куда более норовистых молодых людей. Правда, к ним я испытывал только страсть - не больше того. Здесь более сложный случай. Я не мог поступать опрометчиво и позволить будущему любовнику вить из меня веревки. Мне мало импонировало поведение Володи, который, пользуясь моей страстью к нему, вел себя слишком агрессивно и перешел допустимые пределы в отстаивании своих интересов. Но я учитывал его молодость, темперамент и постоянные денежные проблемы. И само собой - его связь с Мариной. Он привык сорить деньгами. Марина, в свою очередь, видимо, привыкла к тому, что любовник постоянно балует ее разными подарками и цветами в любое время года. Не желал остановиться, наблюдая за тем, как она радуется его щедрости. Все это я учел, когда перед нашей второй встречей пришел к решению передать парню часть акций. Конечно, в такой акции, как передача ему акций (тавтология?!), не исключался риск потерять его. Но я полагал, что, напротив, тем самым еще больше свяжу парня и "отвяжу" от Марины...
  Отказавшись от любви с Володей в тот вечер, я принял во внимание еще одно обстоятельство. Он вполне мог испытывать мой характер, чтобы в самый нужный момент лишний раз посмеяться надо мной. Так я воспринял все его поведение в тот злосчастный вечер. А когда поостыл, пришел к заключению, все еще утрясется межу нами. И злился на себя больше, чем на него. Я продолжал любить Володю, любил еще больше, чем раньше. Большую часть вины за все я возложил на хозяина квартиры, подстроившего нам ловушку и предложившего шантажировать меня с помощью записи. Возможный скандал мог отбросить меня далеко назад, я не мог не учитывать это. Вместе с тем моя любовь к Володе и его ответная на нее реакция в первый наш вечер позволяли надеяться, он не предаст меня. Я и так, и этак рассматривал возможные мотивы его дальнейшего поведения и не находил логики в использовании им кассеты против моих интересов. Не настолько ж мой мальчик импульсивен и глуп, чтобы навредить себе из пустой мести. Ни с какой стороны он не должен показываться Марине в столь неприглядном свете. Он никогда не давал ей повода сомневаться в своей любви к ней, не допускал поступков, ставящих под сомнение ее любовь к нему. Выбросить Володю из головы мне не удавалось. Всю ночь после того, как я вернулся домой, только о нем и думал. Разговор об акциях оправдывал гордыней и желанием предотвратить падение (так в его глазах могла выглядеть связь с мужчиной, к тому же отцом его девушки). С отчаяния, загнанный в угол долгом, он пошел на малоопасный для себя, как тогда могло ему казаться, оральный секс со мной. Но я, видимо, сумел убедить его, моя любовь к нему зиждется не на одном только сексе. И в день нашего первого свидания мне удалось доставить ему удовольствие, испытать которое от мужчины и тем более от меня он никак не рассчитывал.
  Что касается Володиного приятеля, я надеялся предложить ему достаточную сумму денег, чтобы он оставил нас в покое, - в том случае, если он начнет шантажировать меня. Впрочем, не было оснований не верить Володе, когда он говорил о честности и лояльности к нему приятеля. Все же я опасался развития событий по нежелательному для себя сценарию. Что если из желания досадить мне, Володя совершит необдуманный поступок во вред нам обоим: покается в своем грехе Марине? Пожелает очиститься таким образом. Его совесть войдет в противоречие со всем тем, что натворил, и он подвергнет риску отношения с Мариной. Тогда, думал я, мне следует немедленно вмешаться. Но сколько я ни ломал голову, как это сделать, ничего путного придумать не мог. Остановился на том, что встречусь с Володей и попытаюсь еще раз поговорить с ним в спокойной обстановке. Как гласит пословица, утро вечера мудренее.
   Но моим добрым намерениям не суждено было сбыться. Обстоятельства сложились самым худшим образом, я не успел увидеться или хотя бы поговорить по телефону с Володей, что не виноват в тех роковых для него событиях, которые одно за другим последовали буквально в тот же месяц. Конкуренты Володиного клуба, пользуясь ослаблением позиций последнего, использовали автора самых скандальных публикаций. Он опубликовал в одном из порнографических журналов статью, не оставившую камня на камне от противника. Была использована клевета и подтасовка фактов, лишь изредка приводились подлинные эпизоды из практики стриптизеров клуба. Главное место статья уделила Володе, которого выставили в весьма неприглядном свете и виде. Особенно мерзким выглядело фото. Подкупленная бабенка весьма омерзительной внешности одной рукой держала перед носом Володи доллары, а другую - запустила в его плавки. Парень явно не ожидал такой наглости, и потому его лицо выражало крайнюю растерянность, истолкованную автором статьи за игру. Журналист постарался во всю, чтобы выдать желаемое за действительность. Он утверждал, данный снимок лишь один из примеров того, что делается в клубе - гнезде порока и разврата, в котором как хозяева, так и его "труженики" вступают за деньги в половые отношения с несчастными женщинами.
  Я не напрасно предупреждал Володю, что его положение в клубе висит на волоске. Менеджеры еще раньше решили сократить штат работников, перестроить работу клуба таким образом, чтобы предотвратить надвигающееся банкротство. Публикация желтой газеты предрешила участь Володи. Вступиться за него некому. Сам он посчитал, будто публикацию инспирировал и оплатил я. Парнишка решил, что с помощью статьи я хотел привязать его к себе: лишившись работы, он не сможет располагать собой по своему усмотрению и попадет в полную финансовую зависимость от меня. Одним словом, у парня от всех неприятностей поехала крыша, ему понадобился козел отпущения, и эту роль его больное воображение мгновенно отвело мне. Мои предостережения сыграли со мной дьявольскую шутку.
  Дальше - больше. Статью подбросили в лицей Марины и к нам домой. Марина подверглась остракизму директрисы, издевательским репликам учеников. Она, со своей стороны, обрушила свой гнев на любовника. И тогда его прорвало. Он признался в своих "преступлениях". Разумеется, по его версии, я сделал все, чтобы соблазнить его, пользуясь его трудностями. Но признал и свою вину. Сначала Марина наорала на него, выставила из квартиры, но на следующий день разыскала в институте, и они помирились. Конечно, решила она, Володя пал жертвой моих гнусных инсинуаций. Он переиначил эпизод, имевший место за столом. По его словам, я залез к нему в штаны, а он всего лишь опасался скандала и потому не сообщил Марине о моем недостойном поведении. К тому же, на мою беду, она уронила платок и увидела мою руку на его брюках. Версия Володи нашла самое убедительное подтверждение в ее глазах. Я выглядел в глазах дочери настоящим чудовищем, ввергнувшим бедного мальчика в пучину страданий. Я пытался развратить его - то, что не удавалось никому и никогда не удастся. И хорошо, что ему отказали в месте, уж лучше жить впроголодь, чем работать в таком клубе. Там голодные, неудовлетворенные бабы под сорок - пятьдесят лет готовы растерзать каждого мужика, и все им сходит с рук, так как у них есть деньги, а у ребят - нет; чтобы прокормить себя и выучиться, они вынуждены полуголыми гарцевать перед ними, позволять им не только пожирать себя глазами, но и запускать грязные лапы в их плавки. Но хуже всех я, так как пустился на неслыханную подлость только из-за того, что Володя - глупый мальчишка - назначил мне не только первое, что само по себе огромная глупость, но и второе свидание, которое могло кончиться для него настоящим изнасилованием. Не посоветовался с любимой, решил отомстить отцу - педерасту за совершенный им акт предательства по отношению к ней, дочери. Мне не было прощения. Марина попыталась поссорить меня с матерью, но та отнеслась ко всему достаточно холодно, так как уже давно не испытывала ко мне никаких чувств. Маша знала о моей бисексуальности. А то, что я "сориентировался" на любовника ее дочери, показало лишь неплохой вкус мужа. Сама она, не имея достаточного влияния на дочь, чтобы предотвратить или прекратить ее связь с человеком, работающим стриптизером и одним этим компрометирующим семью, не принимала отношения любовников всерьез. Она рассчитывала, время расставит каждого из них по своим местам. По принципу: Богу - богово, а кесарю - кесарево. (Бог - конечно же, дочь)
  Поскольку Марина втянула мать в мои грязные похождения, которые не были для нее в новинку, Маша прокатилась на мой счет и дала соответствующую оценку двум кобелям - старому и молодому, которые не сошлись в стоимости сексуальных услуг, оказываемых друг другу. И это все, что имела мне сказать с презрением жена. Рвать со мной из-за подобного пустяка не пожелала, сколько Марина на том ни настаивала. Матери, в конечном счете, удалось убедить дочь, развод создаст для всех них больше проблем, нежели совместная жизнь в разных спальнях. Об этом Марина знала много раньше сама и от братьев, которые, впрочем, не выражали особого удивления по данному поводу, считая смешными сексуальные отношения между такими стариками, как их родители: ведь они перешагнули пятидесятилетний рубеж и, по их мнению, в них давно не нуждались. Мальчишки оставались девственниками и по ночам пачкали простыни...
  Володя, потеряв работу, не пожелал выслушать меня, когда я попытался объяснить ему, что во всей этой истории моей вины нет. Я сочувствовал его положению, хотел ему помочь. Володя не только отказался от протянутой руки помощи, но и нагрубил мне.
   - Я ничего не добился. Даже не смог распалить тебя, чтобы голым выставить на лестницу (я вовсе не собирался ложиться с тобой ни сверху, ни снизу, просто играл в кошки - мышки, но, к сожалению, будучи неопытным юнцом, переиграл). Но, потеряв работу, я ни о чем не жалею, так как уже давно хотел покончить с этим мерзким миром. А что касается денег, то найду способ их заработать.
   - Какой?
  - Не тебе, такой сволочи, знать это.
  Наш разговор только подлил масла в огонь его злости и обиды на меня. К тому же он впал в депрессию, так как долго не находил работы с нужным заработком, и сидел без нее, тратя мои "грязные" деньги, не отказывая себе тратить их напропалую. Они, видите ли, жгли ему руки (хорошенькое оправдание, когда Марина призывала любовника тратить их с умом). Бездельничая, он запил и охладел к Марине, которая отнеслась к нему с пониманием и не слишком обижалась, когда он выполнял свой мужской долг без прежнего рвения, а то и вовсе от него уклонялся.
  Как-то Марина совершенно случайно обнаружила злосчастную запись, сделанную приятелем Володи. То, что она увидела, повергло ее в шок. Володе мало не показалось, она с ним рассталась. Правда, опять не навсегда. Запись она спрятала, Володя боялся о ней говорить. И даже тогда, когда они помирились, он о ней не вспоминал. Однажды мать и дочь говорили обо мне. Маша пыталась меня защитить от нападок Марины, которая не нашла ничего лучшего, как рассказать, а в следующий свой визит в родительский дом, показать матери запись. Хотя бы постыдилась. Видимо, живая картинка должна была, по ее мнению, лучше выявить мое истинное лицо. И если не поссорить нас, родителей, окончательно, то по меньшей мере доказать матери, насколько отвратителен ее муж, с которым она вынуждена ради детей поддерживать сносные отношения. Но от братьев Марина кассету скрыла (вовсе не из этических соображений). Марина призналась любовнику, что показала нас матери во всей красе. Это вызвало у Володи недоумение и плохо скрытое разочарование Мариной. Он считал, вполне достаточно одного рассказа Марины о сексуальных домогательствах Геннадия к жениху их дочери. Володя меньше всего хотел выставлять себя напоказ - да еще перед матерью Марины, которая и без того пыталась нас поссорить...
   Запись бумерангом вызвала у Марины отвращение не только к отцу, но и к любовнику, испытывающему от его развратных действий не столько ненависть к совратителю, сколько наслаждение. Знакомя мать с записью, Марина искала у нее поддержки. Та рада была ее оказать, переживая за дочь и испытывая в одно и то же время не самые нежные чувства ко мне и к Володе. Сама она лишена плотских радостей после того, как изменила мне со своим первым мужем и зачем-то призналась в этом. А то, что Толя ограничился впоследствии одними письмами - притом редкими и совершенно бесчувственными, видимо, убедило Машу - она потерпела полную неудачу в любви. Мне ли не знать, каким пламенем пылала она много раньше, когда стала моей любовницей, а затем и женой. К сожалению, так продолжалось всего лишь несколько лет. В эти годы я оставался верен ей, и никакие мысли о другой женщине или мужчине мне на ум не приходили. Что-то случилось с ней позже, а может быть с нами обоими. Скорее всего, Маша ошиблась, отдав предпочтенье мне - она продолжала любить Толю, судьба которого сложилась более удачно. (Впрочем, что я знаю о нем и его жизни?)
   Получив подтверждение Маши в том, что любовник оказался не меньшим прохвостом, чем отец, Марина не стала долго церемониться со своим некогда милым. Она без особого сожаления рассталась с ним, скоро нашла ему замену, но этот эрзац мы никогда не увидели - новый любовник не удостоился чести войти в наш дом, который сама она посещала лишь тогда, когда я находился в банке....
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"