Тухватуллина Лилия : другие произведения.

Стихи 2012г

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:




  
  
   КАМЧАТКА
  
   Я помню поросшие стлаником сопки
   и яркие шляпки грибов,
   змеей незаметной ползущие тропки,
   Авачинской бухты прибой.
   И скалы, как будто столбы из гранита,
   "три брата" - на глади морской.
   И что-то неясное, то, что хранится
   в душе, называясь тоской.
   Прошедшее - зыбко, и рвется, где тонко,
   но помнится эта тоска:
   на пляже пустом одинокий мальчонка
   мой город лепил из песка.
   Причал в Сероглазке, наверное, символ
   той жизни, что нет у меня.
   Шумящие волны каскадом красивым,
   и пена их - шкурки ягнят.
   Остался в душе отпечаток глубокий
   следами в прибрежном песке:
   была и сама я тогда одинокой,
   делилась бы морем - но с кем?
   Гасила в себе ностальгии зачатки,
   но все пронесла через жизнь:
   вулкан за окошком, туманы Камчатки,
   и день тот: мы еле спаслись
   с моими родными, когда на закате
   прижало прибоем к скале.
   Теперь полуостров я вижу на карте.
   И мальчик поднялся с колен,
   и замки, что строил на пляже песчаном,
   наверное, въявь повидал.
   И чайки другие кричат над причалом,
   зовя в неизбывную даль.
  
   РАССКАЖИ О КЛАЙПЕДЕ
  
   Как давно я не была на западе,
   душу мне немного потрави:
   расскажи, пожалуйста, о Клайпеде
   и еще, конечно, о любви.
  
   Расскажи, как волны серогривые
   усыпают берег янтарем.
   Как не могут чайки говорливые
   ни на миг оставить нас вдвоем.
  
   Облака, дождями обескровлены,
   проплывают в небе, как платки.
   Валуны, при каждой встрече с волнами,
   торопливо делают глотки.
  
   Так и мы целуемся украдкою,
   пережив немерено разлук
   в той судьбе, что промелькнула краткою
   то ли сказкой, то ль чредою мук.
  
   Расскажи, пожалуйста, о Клайпеде,
   о далеком ветре расскажи,
   о дожде, что оставляет крапины
   на брусчатке, вымостившей жизнь.
  
   КРЕСТИКИ-НОЛИКИ
  
   Лишь крест и ноль в таинственной игре.
   Где крестик - перечёркнуто былое,
   а нолик - лишь овальное пустое,
   на этом фоне боль моя острей.
  
   На чём бы ни закончилась игра,
   так далеко до призрачной победы,
   за скрытым смыслом - пустота по следу,
   и бесполезна между ними грань.
  
   ПУТНИЦА
  
   И бредет путями стылыми.
   Бьется взглядами в толпу.
   И с птенцами златокрылыми
   утром продолжает путь.
  
   Весела планида женщины:
   брызжет словно водопад,
   залечить стараясь трещины
   там, где выжжена тропа.
  
   То как нищая на паперти,
   ведь не может без любви,
   то кричит: дорога скатертью! -
   оглашенная на вид.
  
   Через годы недотрогою
   наконец-то становясь,
   понимает: в волчьем логове
   сгинул венценосный князь.
  
   И идет все чаще в сумерках,
   ждет неистово рассвет,
   словно прошлой ночью умер кто,
   не оставивший завет.
  
   Площадями, тротуарами -
   как крестьянка по меже.
   Вот найдет дорогу старую,
   не свернет с нее уже.
  
   Побежит она меж избами
   на призывный плеск ручья,
   по росе, сверкая брызгами, -
   горделивая, ничья.
  
   БЕГЛЫЙ ВЕТЕР
  
   Небо звездами осветит
   вашей жизни темный брег, -
   а ко мне лишь беглый ветер
   попросился на ночлег.
  
   Как сильны вы, как вы правы,
   вам из лавра бы венок, -
   а ко мне тянулись травы
   и нагих касались ног.
  
   Правда нам дается свыше,
   а мои слова - ничьи,
   просто их хотели слышать
   пересохшие ручьи.
  
   Речь с амвонов ваших мудрой,
   доброй истиной спасет, -
   а мои стихи под утро
   ветер в поле унесет.
  
   КИТАЙСКИЙ СЛЕД
  
   Чай с жасмином. Выпита до дна
   тонкая фарфоровая чашка.
   В небесах жемчужина одна.
   Над землею тьма нависла тяжко.
   Стройные фонарные столбы
   вспыхивают, словно сигареты.
   На панно соломенном судьбы
   замерли цветы и птицы лета.
   Иероглиф на карандаше.
   Бабочка на матовой бумаге.
   Белая камелия в душе.
   Сильная река течет в овраге.
  
   ВЗДОХ
  
   Если мир твой сожмется до одного окна,
   до неба проруби, одного листка блокнота -
   вот тогда ты скажешь, что, наконец, одна,
   и в какое-то утро не станешь смотреть в окно ты.
  
   Если в небо твое не ударится и воробей,
   и только луна одна подует тебе на веки,
   вот тогда ты сумеешь сказать ей: меня убей,
   потому что иссякли все родники и реки.
  
   Но если есть счастья в тебе на один лишь вздох,
   на сладкий глоток воды, на радостную улыбку,
   если дрожит на дереве хотя бы один листок,
   не оставляй надежды: все в этом мире зыбко.
  
   НЕЗЕМНОЕ ЗЕМНОЕ
  
   И когда уже дождь будет полнить и полнить лужи,
   словно это не летний, а самый осенний дождь,
   и когда ты поймешь, что твой мир до квартиры сужен -
   а куда ты под вечер под долгим дождем пойдешь -
  
   наконец-то оценишь абсурд степеней свободы:
   даже шага ступить ты не можешь без слова "нет".
   А с небес будут литься и литься большие воды,
   ручейками стекая с каких-то чужих планет,
  
   принося неземное земному несовершенству,
   превращая газоны в болото, а землю в грязь.
   Ты признаешь дождя молчаливое верховенство,
   и его, словно лихо какое-то, станешь клясть.
  
   МОЖНО ЛИ СКАЗАТЬ ЕЩЕ БАНАЛЬНЕЙ
  
   Можно ли сказать еще банальней,
   истина по счету нулевая:
   я болею Ниццей и Антальей,
   а с Россией в сердце - выживаю.
  
   Принимаю возраженья смело -
   каждый в этой жизни прав, пожалуй.
   На чужбине угольком бы тлела,
   а вот Русь - сама в душе пожаром.
  
   Может быть, повинен в этом Чехов,
   хоть люблю я и Хемингуэя.
   По душе мне мифы древних греков,
   но Россия подарила Грея.
  
   Или это просто голос предков,
   или я иной судьбы не знаю
   и живу несчастной птицей в клетке -
   не вкусившей западного раю?
  
   Почему же Родина - и точка?
   Здесь вкусней водица из колодца.
   Здесь дрожанье каждого листочка
   состраданьем в сердце отзовется.
  
   БЫТЬ МОЖЕТ
  
   Быть может, человек родится
   совсем не там, в чужом краю,
   и ищет - перелетной птицей -
   повсюду родину свою.
  
   То к небесам прильнет щекою,
   то в море окунет крыла.
   И жаждет воли и покоя.
   И лишь потом сожжет дотла
  
   мечты кисейные одежды,
   младой любви дурманный стог...
   И сделает последний вздох
   с прощальным возгласом надежды.
  
   ФАНТАЗИЯ НА ДВОИХ
  
   И подбирая ситцевый подол,
   зайти во все ближайшие таверны,
   где пропивает деньги рвань и голь,
   где пахнет пивом или рыбой скверной,
   искать тебя, заблудшего давно,
   с черновиками мятыми в карманах...
   Не ведьма я, не гейша в кимоно -
   но я - поэт, блуждающий в туманах.
   Согрей руками мне бокал вина,
   присевшей рядом облачной голубке.
   Сейчас сыграю роль, что я пьяна -
   я для тебя милей в цветастой юбке.
   Потом песками мокрыми пойдем
   искать цветок, что называют алым,
   и будем ждать, не прогремит ли гром,
   не заштормит ли море небывалым
   доселе штормом, чтобы в небесах
   над морем птицы крыльями схлестнулись.
   И чтобы ты об этом написал.
   Мы побредем по лабиринту улиц
   в полузабытый маленький отель,
   и под дождем, и в сумерках притихших,
   презрев любую призрачную цель -
   то ль ввысь лететь, то ль прыгать с мокрой крыши.
  
   АНГЕЛ МОЙ
  
   Хороший не успокоится,
   увидев тебя в слезах,
   а выбежит за околицу,
   пойдёт по твоим следам,
   отыщет тебя на мостике,
   на камешке у реки
   и скажет: "ну, вытрем носики?" -
   и сдует песок с руки.
   Хороший - посланец господа,
   он друг твой, он херувим.
   Когда "пропади всё пропадом!",
   хороший - неуязвим,
   не верит наветам, россказням.
   Он просто с тобой - и всё.
   Хорошему скажешь: "брось меня", -
   он ягоды принесет,
   насыплет в ладонь дрожащую
   и скажет: пойдём домой.
   Встречала его бы чаще я...
   Хороший мой, ангел мой...
  
   ЧУВСТВО ЛЕТА
  
   А летом чувства все обострены.
   Тончайшим колебаниям струны -
   в ладонь попавшей тоненькой травинки -
   внимает сердце в лета сердцевинке.
   Да, лето - яблоко. Но ты его не съешь,
   лишь полюбуешься. И вот уже в нем брешь,
   и вот уже отгрызли половинку,
   и вот уже готовишься к поминкам.
   Оно падёт однажды поутру,
   покатится по тихому двору.
   Сейчас ещё печалиться не надо.
   Как хорошо от утренней прохлады.
   Птенец опять не смотрит мне в лицо,
   но делает стремительно кольцо
   передо мною в воздухе рассветном.
   Листочки, чуть колеблемые ветром,
   предчувствуют ли скорое паденье?
   Ведь снова ветер донага разденет
   деревья, пусть сиреневых кровей,
   и будут листья засыпать в траве.
   А неба потускневшая фольга
   под калькой-дымкой. Утренняя мга -
   для тела и души отдохновенье.
   Быть может, солнца луч через мгновенье,
   легко разрежет тонкие слои.
   Ах, где ты, дождь, свидетель слёз моих?
   Ты, как и я, наверное, сангвиник,
   ты, как и я, в тоске моей повинен.
   И я, как ты, когда-нибудь пройду...
   Но летом больше чувств и меньше дум.
  
   ФАНТАЗИЯ О ПОЭТЕ
  
   Поэт, поэт, познавший это счастье
   быть королем великосветских рифм.
   Стих на листочке-бланке. Слева "мастер" -
   поставлен вензель - королевский гриф.
  
   Но лист плывет по озеру, потерян,
   его, быть может, ветер обронил,
   а может, сам поэт, в себя не веря.
   И стали строки пятнами чернил.
  
   Он во дворец под вечер возвратится,
   в свой полумрак - рабочий кабинет.
   Нет образов в углу, лишь тени-птицы
   шуршат крылами много-много лет.
  
   В покоях встретит старый камердинер,
   отдаст ему пакеты и ключи,
   портьеры - в мир и в небеса - раздвинет,
   на свежей почте вскроет сургучи.
  
   Присядут чинно образы-инфанты
   вокруг резного дерева бюро.
   Заглянет тучка в новеньких пуантах,
   подарит ангел белое перо.
  
   ПЛАТЬЕ
  
   Для тебя я незнакомка,
   и при встрече, нашей встрече,
   буду я салфетки комкать,
   и держать, как надо, плечи.
   Да, тебе я неизвестна:
   ты моих не видел платьев,
   ты не знал меня невестой
   и роженицей в палате.
   И ничто не прояснится.
   Путь к познанью был короче -
   по шелкам и мятым ситцам
   всех моих ночных сорочек.
   Ты однажды встанешь рядом
   и обнимешь осторожно.
   Голосам, словам и взглядам
   поначалу будет сложно.
   Как браслеты на запястья
   лягут скобы сильных пальцев.
   Будет ангел небом клясться
   и тянуть за тень от платья.
  
   ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ ПОЭМА
  
   Сегодня разбудила кряква,
   будильник крякал, а не пел.
   И небо тучами набрякло,
   лениво шевелилась ель,
   бежала черная собака.
   С балкона я смотрела вниз.
   Ребенок чей-то горько плакал.
  
   А бог молчанием казнит
   уж целое десятилетье,
   и только тени водят круг,
   на них никто не щелкнет плетью.
   А небосвод и сер, и глух.
   И матовая занавеска.
   О чем бы ни сказать теперь -
   не избежать уже довеска:
   фраз добрых, милый, о тебе.
   Снимаю цедру с апельсина,
   освобождая аромат.
   Ты мне не снишься, о, прости, но
   ты в этом тоже виноват.
   Поднялся ветер, полетели
   с деревьев желтые листы.
   Мне здесь осталось - две недели,
   соскучиться успеешь ты?
  
   На затуманенном окне
   небес его я рисовала.
   Глаза подмигивали мне -
   два темных омута - овала.
   И в глубине бездонных глаз
   себя я видела порою,
   но бог меня, как прежде, спас
   от невозможного героя.
   Он разогнал густой туман,
   и снова обнажились звезды.
   Таинственное - не обман,
   роса небесная - не слезы.
  
   Когда тебе обещана судьба,
   когда тебе завещана удача,
   любая петушиная борьба,
   наверно, ничего уже не значит.
   Воинственно топорща гребешки,
   вы вряд ли в жизни большего добьетесь,
   чем те вершки и эти корешки.
   Смешной бывает курица в полете.
   Тебе дается горе пополам,
   а радость перестала быть домашней
   и жмется сиротиной по углам,
   и прыгает в отчаянии с башни.
   Возможно, эту долю возлюбя,
   ты сделаешь ее добрей и краше.
   Возрадуемся, люди, за себя
   под неба перевернутою чашей
  
   Вращаются от ветра карусели.
   И в кронах начинается веселье.
   Березовые веточки шуршат,
   покачивая птичек - малышат.
   Я вспоминаю юности качели,
   в которых мы с подругою летели,
   толкая их всей мощью ног и рук -
   еще чуть-чуть - могла бы сделать круг
   большая металлическая люлька.
   Душа взлетала, сердце билось гулко.
   Блестела в отдалении река.
   Качели голубые средь песка...
  
   Волной стекают руки по спине.
   Ах, массажистка славная Марина.
   Мнет кулачками с твердостью камней
   мне плечи, шею, позвоночник, спину.
   Ах, массажистка - крепкая, как сталь.
   Но до чего ж приятны эти муки!
   И вдруг мой ангел за спиной - устал,
   и затихают, словно волны, руки.
   Теперь - хранить тепло размятых плеч,
   теперь - в палате зверем мягким лечь.
  
   Авто - в ворота, я - через калитку.
   Два часовых. И вспугнутая мысль:
   ах, процедуры...запах эвкалипта,
   лаванды, пихты... чай, коктейль, кумыс.
   Пора уже сбежать на время в город.
   Меня опять кормили на убой,
   я съела разной пищи - море, горы,
   мне нужно снова стать самой собой
   и побродить по милым магазинам:
   соскучилась по ним уже - нет сил.
   Скорей вперед - под небом серо-синим.
   И вдруг нежданный дождь заморосил.
   Но вскоре стих он, ласковый и скромный.
   Цветком огромным солнце расцвело.
   Дождь задержали сомкнутые кроны,
   и мне не нужно загребать веслом,
   шагая вдоль большой фигурной лужи,
   стремясь поспеть на санаторный ужин.
  
   В темном омуте сонных деревьев,
   разгоняя полночную хмарь,
   лунный шарик качается древний.
   И стоит придорожный фонарь,
   освещая прилежно палату,
   барбарисовый куст и газон.
   Вдалеке громовые раскаты
   завершают концертный сезон.
  
   А жара с прохладным ветерком.
   А трава не раз за лето скошена.
   Счастлив, кто не плачет ни о ком.
   А любовь сама уйдет. Не прошена.
   Тучи с солнцем снова на паях.
   Тянет в дверь березовою сыростью.
   Как трясина ты, печаль моя.
   Из тебя я выйду божьей милостью.
   Ах, какие провожаю дни
   среди хвойных лап и веток лиственных.
   Дерева...несчастнее они,
   не уйти им с островков единственных.
   А таких больших, как блюдца, звезд
   я давно не видела, о, чудо!
   Неужели я хочу всерьез,
   чтобы ты увез меня отсюда?
  
   Серо-рыжая кошка, как львица, легла на дорожке.
   Я стою на балконе - повыше разлегшейся кошки,
   и была бы поближе к осевшему куполу неба,
   если б не было в сердце гордыни, досады и гнева.
  
   Ну, давай же, давай, открывай мне
   Ниагару своей души,
   и дыши, дорогой, дыши,
   наслаждайся судьбы караваем.
   Не умеешь мечтать давно?
   Это только твоя морока.
   Жизнь - снимается, как кино,
   но сценарий написан плохо.
   Лес впадает в глубокий сон.
   Санаторий-профилакторий...
   Остров тихий, где робинзон
   стал героем других историй.
   Все, что было со мною - до -
   пронесется в моем сознанье -
   и оставленный где-то дом,
   и свалившийся где-то камень.
   Не развяжутся узелки,
   что завязаны слишком крепко.
   Память - тина большой реки.
   Замирают от тины реки.
   Скоро осень. Уют, покой.
   И в покое моем повинны
   ивы тихие над рекой,
   взмахи рук медсестры Марины.
  
   А когда поднимался лифт
   на десятый родной этаж,
   позабыла я эвкалипт,
   и не помнила про массаж.
   И прозрачною толщей вод
   над песчаным осенним дном
   засветился вдруг небосвод
   за моим городским окном.
  
   БИСТРО
  
   Девушка грустно метёт -
   без толку всё - тротуар
   возле воркующих пар.
   Порции листьев несёт
   ветер к бистро на углу.
   Между столами кружит,
   чертит свои чертежи.
   Не замечает метлу
   парень, наверно, студент.
   Вот и зима на носу,
   столики в зал занесут.
   Падают листья на тент.
  
   НЕМОЙ СНЕГОПАД
  
   Когда верлибр не кажется верлибром,
   когда любовь не кажется любовью,
   когда тоска пронзит нежданно фибры
   и отзовется незнакомой болью...
  
   Тогда ты, как расстриженный молчальник,
   стреляешь в мир короткими стихами.
   И друг твой лучший - терпеливый чайник -
   пыхтит весь день, почти не просыхая.
  
   А мысли... что за мысли у расстриги,
   когда уплыли грозовые тучи,
   но ты не сбросишь прежние вериги,
   они тебя до смерти будут мучить.
  
   В какие-то неведомые дали
   умчались тучи до весны, наверно.
   Стоят теперь на облачном вокзале
   с дождями непролитыми цистерны.
   И не услышать радостного стука
   колес по рельсам радуги до лета.
  
   Пока не излилась словами мука,
   пока не пережиты все сюжеты,
   дробишь ты бесконечную балладу
   на мелкие неровные осколки.
  
   Ах, царствие немого снегопада,
   когда не воют ветры, словно волки,
   когда уже не мыслишь: "либо-либо",
   когда любовь - лишь отголосок боли,
   и грусть стихами мелкого калибра
   навеки увязает в снежном поле.
  
   ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
  
   И Новый год, и снег, и сани,
   и под овчиною цветы.
   Какое лёгкое касанье
   полузабытой красоты.
  
   Притихший лес таит угрозу,
   когда мороз, когда снега.
   И ветки тёмные, и розы,
   и с колокольчиком дуга.
  
   Промчатся вороные кони,
   хлестнёт наотмашь ветер злой.
   Привстанет предо мной в поклоне
   на миг наездник удалой.
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"