Ренцен Фло : другие произведения.

Глава 19. Полеты Валентина. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

 []
  
  
  
  ГЛАВА 19. Полеты Валентина. Часть 2
  
  Как будто горькое вино,
  Как будто вычурная поза
  Под шум хмельных идей
  Пришла мечта о Ней,
  Как будто роза под наркозом.
  
  Да, я люблю, да, я люблю,
  Об этом песни я пою
  И петь не надо о другом -
  Мы о другом споем потом.
  А я люблю, а я люблю
  И удержаться не могу -
  Я - оптимист, я - оптимист,
  Я - гетеросексуалист.
  
  Меня уводит в темноту
  Счастливая меланхолия.
  И пусть жестока плеть -
  Я не устану петь
  Ее потрепанное имя.
  
  ?Агата Кристи "Гетеросексуалист"
  
  Полузатемненная сумеречность какого-то бара. Я только вошел. Я увидел ее издалека, сидящую у стойки, и понял, что именно она нужна мне на сегодня. Она горяча, мне надо торопиться, пока меня не опередили.
  
  Подруливаю к ней вплотную:
  
  - ´n Abend. Bist du frei?
  
  Добрый вечер. Ты свободна?
  
  Она кивает. Она сильно накрашена. При виде меня глаза ее вспыхивают, загораются, алые губы полуоткрываются. Это признак способности и, возможно, залог успеха в ее деле, если она с ходу показывает мне, как сильно я ее возбуждаю.
  
  - Was moechtest du trinken?
  
  Что будешь?
  
  - Текила санрайз, - отвечает она по-русски.
  
  Беру ей выпить.
  
  - Sprichst du Russisch?
  
  Говоришь по-русски?
  
  - Да. Тебе нравится или лучше не надо?
  
  - Нравится. Говори.
  
  Меня заводит уже то, как она со спокойной улыбкой отпивает из бокала, легонько облизывая губы. Он шевелится у меня в штанах, будто кивая мне, мол, да, ты не ошибся, с ней тебе будет хорошо сегодня.
  
  - Пойдешь со мной?
  
  - Да.
  
  - Сколько за ночь?
  
  Деньги не играют роли. У меня они есть, да и сколько бы она сейчас ни зарядила - я согласен, потому что мне надо ее и мне уже невтерпеж. А спросил я просто, потому что зануда и никогда не снимал. И, кажется, всю жизнь мечтал задать подобной девке подобный вопрос.
  
  Но она говорит, что деньги ее не интересуют. Только хороший секс.
  
  Ты получишь его детка. Получишь туда, куда захочешь. Куда захочу я.
  
  - Можно тронуть тебя между ног прямо здесь?
  
  - Можно.
  
  Она одета в короткое черное платье и черные чулки, ее волосы, тоже черные, пострижены под "боб".
  
  - Не боишься, что нас попрут отсюда?
  
  - Ну и что? - пожимает она плечами. - Мы все равно уходим.
  
  Она слегка раздвигает ноги. Я сначала провожу рукой по ее коленке, потом выше, под платье, так, чтобы оно задралось и показались чулки, отодвигаю черные трусики и вставляю руку между ее ног. Она мокрая там.
  
  - Ты мокрая, - говорю ей. - Ты хочешь меня?
  
  - Хочу, - отвечает она и отпивает еще глоток, не сводя с меня глаз. Ее глаза принимают умоляющее выражение. Охотно верю, что она здесь не ради денег.
  
  Ласкаю ее там рукой - но это просто так, эпатаж. Чтобы нас видели. Чтобы видели, как я это делаю.
  
  Никому нет никакого дела, да я и забыл уже, что хотел эпатировать, настолько сильно мне хочется:
  
  - Поехали.
  
  Новый кадр, будто прокрутили вперед ролик. Везу ее к себе. Пока Порше прорезает густую, бархатную ночь, чувствую на нем ее мягкие, мокрые губы и ее теплый язык. Это она делает мне минет по дороге под свои тихие, нежные стоны. Он возбуждает ее.
  
  Следующий кадр. Мы у меня в квартире, в гостиной. Она медленно снимает передо мной платье, потом стягивает крошечные трусики-стринги и остается в черных чулках и туфлях на шпильке. И все же стриптиз - это лишнее. Я хочу ее трахнуть.
  
  Я все еще одет. Я толкаю ее на музыкальный стульчик возле пианино, вхожу в нее и трахаю, пока она держится за пианино, откинувшись назад. Ей хорошо, она постанывает и спрашивает:
  
  - Как тебе нравится? Когда стонут?.. Или чтобы тихо?.. Или у тебя соседи нажалуются, если шуметь?
  
  - Все равно. Давай громко, если хочешь.
  
  Она кончает со стоном, затем слезает со стульчика.
  
  - Стань вон там, - показываю на большое окно в парк. - Повернись ко мне спиной, нагнись. Трогай себя.
  
  Она делает, широко расставив ноги, обернувшись на меня, глядя мне в глаза. Ее ногти накрашены красным.
  
  - Сними чулки.
  
  Снимает.
  
  Я становлюсь в прихожей перед зеркалом. Я все еще одет. Она опускается передо мной на колени и берет его ртом. Я пью что-то, глажу ее короткие волосы и смотрю на нее в зеркале, голую, в туфлях. Мне хорошо видно все и возбуждает то, как она подставляет мне свое лицо.
  
  - Теперь - ты, - говорю ей. - Ложись, пей.
  
  - Не хочу.
  
  - Чего не хочешь?
  
  - Пить не хочу.
  
  - Нет, пей. Дай, я сам буду лить тебе в рот.
  
  Кладу ее на диван, лью ей в рот, сам лижу ее. Она стонет все громче, громче, громче, она улетает, потягивая выпивку. Словно ласкает языком бокал. Вижу это и не могу оторвать глаз, слишком мне нравится, как она пьет и в то же время получает удовольствие. Продолжаю рукой, чтобы смотреть ей в лицо. Сильнее, сильнее... Она взрывается от моей руки с криком и кое-чем другим. Приподняв бровь, говорит, оглядывая вокруг себя:
  
  - Мокро.
  
  - Забей.
  
  Я разворачиваю ее так, как мне надо, опускаю в кресло. У нее на ключице татуировка. Тигр, ломающий лилию. А вокруг картинки-иероглифы.
  
  - Твое имя на китайском? - спрашиваю.
  
  - Да.
  
  - Давно набила?
  
  - Давно. Тебе нравится?
  
  - Да, секси.
  
  Стимулирую ее, подготавливаю, делаю то, что надо, она расслабляется и впускает меня. Ей не больно. Я знаю, ей не больно. Я делаю некоторое время и затем кончаю в ней.
  
  - Ты уже давала кому-нибудь туда? - пока мы передыхаем с ней на кресле.
  
  - Да.
  
  - Расскажи, как это было.
  
  - Первый раз было в девятнадцать лет. Была какая-то вечеринка, мы были немного пьяные. Мы пошли в лес, их было трое. Сначала мы просто гуляли, потом они начали приставать ко мне. Я дала им всем одновременно. Это было... не изнасилование... а... просто мне хотелось их, и я сделала все, как они хотели.
  
  - Ты врешь. Я помню тебя в девятнадцать лет. У тебя никогда не было такого.
  
  - Да, я вру, - соглашается она просто.
  
  - Зачем?
  
  - Не знаю. Показалось интересным.
  
  Я тащу ее к себе.
  
  - Тебя завело? - спрашивает она.
  
  - Да. Иди сюда, я хочу тебя сзади.
  
  - Как?
  
  - Просто так.
  
  Трахая ее, осведомляюсь:
  
  - В какой позе ты делаешь это со своими любовниками? Даешь туда?
  
  - По-разному. В зависимости от того, со сколькими за раз.
  
  - Ты врешь. У тебя не бывает так - со многими за раз.
  
  - Да, я вру. Тебе нравится, когда я вру?
  
  Молчу.
  
  - Тебе нравится представлять, как меня трахают другие мужчины? - не отстает она.
  
  - В первый раз понравилось. Завело.
  
  - А теперь не нравится?
  
  - Теперь не нравится. Теперь перестань.
  
  - Хорошо.
  
  Она не говорит больше ничего, и я кончаю. Приношу нам еще выпить. Потом откидываю ее на диван, раздвигаю ей ноги, ласкаю ее там. Она ласкает меня. Долго, но в итоге успешно.
  
  - Как ты хочешь меня теперь? - спрашивает она, отставляя бокал.
  
  Вместо ответа я уже вхожу в нее сзади, тяну за волосы. Но это парик - под ним она пострижена почти под нулевку.
  
  - Что с тобой? - замечает она мое замешательство. - Тебе не нравится?
  
  - Нет, нравится. Секси. Только... как я буду держать тебя за волосы. Раньше мне всегда нравилось держать тебя так, когда трахал тебя сзади. Оттянуть назад твою голову и тянуть, тянуть еще...
  
  - Помню. Мне нравилось. Но и было больно тоже.
  
  - Ты потому постриглась?
  
  - Нет. Просто в моей жизни произошли перемены. Когда у женщины происходят перемены, она иногда меняет стрижку.
  
  - Ладно, - киваю, подумав, - я уважаю твое решение.
  
  Я говорю с ней спокойно и серьезно, как с деловым партнером: - Тогда я буду так?
  
  - Да, - кивает она, - попробуй.
  
  Я тяну ее голову назад, выгибая ее. Нет, все равно по-другому. Но я вынужден привыкнуть к этому, и я привыкаю к короткой щетине, колющей мои ладони. Так же, как к ее губам, накрашенным ярко-алым. Так же, как к ее татуировке на ключице. Теперь, когда заламываю назад ее голову, она кончает по-другому, но мне нравится. Ее новая стрижка непривычна для меня, но мне нравится. Она похожа на мальчика. Только сейчас замечаю еще одну татуировку у нее на ягодице. Маленький чертик.
  
  - Эта тоже секси, - подтверждаю.
  
  - Рада, что тебе нравится.
  
  Она идет в ванную.
  
  Захожу за ней следом и наблюдаю за ней. Она видит, что мне нравится наблюдать за ней и показывает мне себя так, чтобы мне было видно все.
  
  Затем она моется под душем, а я наблюдаю.
  
  - Вытрешь меня?
  
  - Да, - сначала я вытираю ее, потом она сама.
  
  - Я красивая? - спрашивает она просто.
  
  - Да, ты красивая, - подтверждаю я, наблюдая за ней. Потом, подумав, добавляю: - Были бы еще сиськи - тебе б вообще цены не было.
  
  Ее очень обижает то, как я отзываюсь о ее маленькой груди. Она обижается на меня:
  
  - А мне и так цены нет. Я не продаюсь. И цену для себя не назначаю, - откуда ни возьмись, прямо под душем у нее в руке появляется сотовый, в который она демонстративно смотрит: - А теперь меня ждут в другом месте.
  
  Пронзительный звон крушащейся не то посуды, не то еще чего-то бьющегося. Эти осколки, видимо, нарисовались у меня на лице, потому что она говорит:
  
  - А как ты хотел? Я бесценна. И быть с тобой вообще не обязана.
  
  - А тут ты ошибаешься.
  
  Насильно вытягиваю ее из ванны и толкаю на краешек. Она мокрая и разгоряченная. Ее разгорячили принятие душа и мои обидные слова. И собственная обида. Поэтому я совсем не подготавливаю ее там, куда просто так вхожу. Я все же делаю ей больно, видимо, там ей действительно непривычно это, и она стонет от боли. Она пытается сопротивляться, но это лишь поначалу, вскоре она наслаждается этой болью, и я чувствую, что ей уже почти хорошо. Что ей сейчас, в этот момент будет хорошо, что ей уже хорошо. Очень. И я продолжаю. Все продолжаю. Она устала. Повисла передо мной, тело обмякло.
  
  - Андрюш, - (жалобно) - может, хватит уже?
  
  - Хватит, - соглашаюсь я.
  
  Хватит.
  
  Поднимаю ее к себе и долго, очень долго и нежно целую, а она дрожит и стонет от моих поцелуев и тоже целует меня, обхватив мою голову. Я глажу ее повсюду, ласкаю ее тело, ласкаю лицо, а она раздевает и ласкает меня. Я провожу по себе ее руками, которые то и дело подношу к губам и целую. Я закрываю глаза и прошу ее, бормочу сквозь сон:
  
  - Да, да, милая, да, раздень меня, возьми меня, ты нужна мне. Радость моя. Мне так плохо без тебя.
  
  Она раздевает меня, целует, а я жадно пью ее поцелуи. Ее руки летают по моей коже, когда она повсюду ласкает мое тело. Тепло разливается по мне, я хватаю ее на ощупь и, подняв - все-таки пришлось открыть глаза - несу в спальню. Опускаю на кровать, а она оглядывается по сторонам с теплой, нежной улыбкой, словно вернулась домой туда, где ее не было очень давно.
  
  Я целую ее снова и снова, глажу ее лицо и короткую щетину у нее на голове. А потом мы любим друг друга уже нежно. И страстно. И долго.
  
  И я все ласкаю ее, умоляю ответить:
  
  - Скажи, тебе ведь тоже плохо без меня?
  - Очень, - стонет она и трется щекой о мои руки. - Мне очень плохо без тебя, милый. Ты даже не представляешь, как плохо.
  
  Она кончает несколько раз, пока я люблю ее. Я спрашиваю ее после каждого оргазма: еще хочешь? Она - с нежной улыбкой: да. И я люблю ее еще.
  
  Потом она ласково зовет меня:
  
  - Иди ко мне. Я знаю, тебе тоже плохо. Иди сюда, иди, ну... Милый мой... Андрюша...
  
  Я иду к ней, и мы кончаем вместе.
  
  Она улыбается мне:
  
  - Как тогда?
  
  Я - ей:
  
  - Как тогда.
  
  Лежим голые на постели, обхватив друг друга ногами, смотрим друг другу в лицо, улыбаясь. Нежно ласкаем друг друга, не чувствуя усталости.
  
  Уже почти утро. Занимается заря. Оглядываю ее с ног до головы, словно стараясь запомнить. Ее короткие волосы, вызывающий макияж, татуировка - все уже стало родным. Она это чувствует и все так же ласкает меня. А я чувствую, что скоро придется проснуться.
  
  - Ты что - опять зовешь меня? - спрашиваю ее нежно.
  
  - А ты придешь?
  
  
  
    []
  
  
  
  ***
  
  Это приснилось мне не сразу, а спустя некоторое время после того, как попросил ее присниться. Если сон этот - один сплошной глюк, то почему теперь так паршиво? Порево. Просто порево. С голодухи. Просто нагромождение одной порно-фантазии на другую.
  
  Нет, не просто. Если б только это. Ведь больше всего меня добила концовка. Добила так, что теперь аж выть хочется. В самом деле, что это за вой? Это не вой, а рев приземляющегося самолета.
  
  Смотрю в унылую серость хмурого утра, в окне гостиницы в аэропорту различаю на белом хвосте синего журавлика в золотом ореоле. Может, как раз там, на борту сейчас наш бывший сисадмин. У него были самолетики в имэйле. А у меня самолетики в животе.
  
  Есть песня такая про самолетики в животе. Flugzeuge im Bauch. Автор-исполнитель Херберт Грёнемайер. Сейчас найду ее.
  
  Вот она. Сначала сопроводиловка, отличающаяся минимализмом. Потом его высокий, резкий, хрипловатый голос. Он больше говорит, чем поет, хотя петь умеет нехило. Тот язык, на котором он исполняет песню, исполняет все свои песни, его родной язык - он и мне почти родной - играет против него, если не понимать этот язык. Как нигде более, в его исполнении язык кажется грубым, резким и отталкивающим. Лай собаки или приказы, пролаянные грубым языком. Наводит на мысли о чем угодно, только не о любви. Но эта песня о любви.
  
  Во взгляде - тени и нарисованная твоя улыбка
  
  Все твои мысли больше не со мной
  
  Меня так механически ты гладишь, стерильно абсолютно
  
  Ледяной рукой, что ужас нагоняет
  
  У него какой-то свой тон. Местами он даже не говорит, а выкрикивает. Такова его манера жаловаться. В этих выкриках он рассказывает. Безударная музыка под раз-два-три сопровождает его рассказ шарманкой из синта и электрогитары.
  
  Он возмущен, рассержен. Как могли с ним так. Это недопустимо. Он выведен из равновесия. Как посмели. Его раздражает это. Он обижен. Этот тон столь характерен для говорящих на прагматическом этом языке. Не слезы, не стенания - возмущение. По-мужски занудливые сухость и черствость, тоже имеющие свое право на страдание, хоть он и не собирался страдать. Я понимаю его.
  
  Чувствую, что я пуст и израсходован и все болит
  
  У меня самолетики в животе
  
  Не могу больше есть и не могу тебя забыть
  
  Но и это все равно удастся мне
  
  И вот эти его заглушаемые, зажатые где-то страдания все-таки с хрипом рвутся наружу, когда он ищет решение своей проблеме, да он нашел его уже. Когда рвутся, он словно преграждает им путь, останавливает, забивает их, а они рвутся все равно.
  
  Верни мне мое сердце,
  
  Тебе не нужна моя любовь
  
  Верни мне мое сердце
  
  Пока оно не разбилось на части
  
  Чем скорее, чем скорее ты уйдешь
  
  Тем легче, тем легче будет
  
  Мне
  
  Потом оказывается, что он отнюдь не зануда и черствый сухарь. Нет, ему больно, он раним. До этого вообще не верилось, что он способен на нежные чувства, но - смотри-ка. Он жалуется на то, как сильно его обидели, да до сих пор обижают. Это нечестно. Он же мужик, как ни крути. Он не хочет быть слабым, это его заставляют, но ему-то не нравится. И он воет, ревом ревет от собственной беспомощности. Он беснуется от того, что его, такого сильного, умного и рассудительного держат в тисках, а он барахтается, как слепой котенок.
  
  Мне не нужно, чтобы мучили меня
  
  Давили, использовали, когда захотят
  
  Говорили со мной лишь из чувства долга
  
  Утоляли мною честолюбие
  
  
  Мне не нужен никто, кого вечно нет рядом
  
  Когда он нужнее всего
  
  Когда хватаешь воздух, плывешь посуху
  
  Отпусти меня, о, оставь меня в покое
  
  Пусть все это закончится
  
  Потом, как полагается, небольшое соло плачущей электрогитары. Холодные гитарные слезы бьют горошинами, маленькими и жесткими, падают в металлическую раковину подобно заледенелым каплям.
  
  Потом он снова вертит свою шарманку. Под нее он по кругу, по кругу шатается взад-вперед. Его сгорбившийся маятник качается, пока он все повторяет, повторяет свои слова, свой рецепт освобождения, исцеления, успокоения. Gib mir mein Herz zurück. Верни мне мое сердце.
  
  Верни мне мое сердце
  
  Тебе не нужна моя любовь
  
  Верни мне мое сердце
  
  Пока оно на части не разбилось
  
  Чем скорее, чем скорее ты уйдешь
  
  Тем легче, тем легче будет
  
  Мне
  
  Слушаю его несколько раз подряд. Тыкаю колючку в кармане и все слушаю. Песне этой лет сто, и чувак, который пел ее тогда, да поет и до сих пор - на своих выступлениях он собирает стадионы - уже в молодости не был красавцем, а сейчас и подавно. Он непохож на меня внешне, но я, когда состарюсь, наверняка стану похожим на него. Порой мне кажется, что я уже состарился.
  
  Музыка никогда не приносила мне успокоения, не приносит и сейчас. Раньше у меня вообще не было привычки ее слушать. Просто, по-моему, я понимаю его, а он, как мне кажется, понимает меня.
  
  
  ***
  
  Саундтрек-ретроспектива
  
  Herbert Grönemeyer - Flugzeuge im Bauch (Самолетики в животе)
  
  Adele - Hello
  
  Agnes Obel - Smoke & Mirrors
  
  SIR -SIR
   Агата Кристи - Гетеросексуалист
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"