Осокинъ Дмитрий : другие произведения.

Первая нравственная сказка (политическая)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Странная судьба у 1 сказки... Начал писать в 91-93, вроде бы дописал, но потерял. А как пошли майданы-болотные - восстановилась как бы чудом. Порой думаю, РАНЬШЕ надо было публиковать, не замешана ли тут служба Безбедности?

  
  Дмитрий Осокин,
  
   ДРАЙБУРГСКИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИГРЫ СВОБОДНОЙ,
   РАВНОЙ И БРАТСКОЙ ДОЛИ.
  
   'Игра на сцене - не игра,
   Театр не жизнь, но жизнь - театр
   Герои мечутся... Ура! -
   - Любовники стреляют в амфитеатр!
   В партере драка, топора
   Взмах разрушает генератор,
   И гаснет свет, и аллигатор
   Проснулся в зрителе... Пора.'
   'Поэма о Бонни и Клайде',
   Кристофер Марло, ок. !588г.
  
   ПРОЛОГ.
  
   Высоко-высоко в голубых небесах над этой частью Земли медленно плыла в небесах черная жирная клякса. Это полугрузовой супертранспорт типа 'Мрия' дожидался на орбите своих пассажиров. Вот уже два сезона, то есть два полета 'Мрии' на промышленную планету 'Олеся-18', называемую теперь по имени разросшегося столичного - и одного-единственного, - города под искусственным колпаком биозоны, Драйбургом, как Службой Всеобщей Безбедности были разрешены экскурсии землян.
   И рекламные агенты надрывались: 'Посетить Драйбург - вопили электронные голоса и били по глазам электронные плакаты-зазывалы, - это все равно, что осуществить путешествие во времени!' 'Вы увидите, что представляла собой Земля в эпоху так называемой Дикой Демократии, то есть попадете на планету, где еще идет борьба между политическими партиями и царит прекрасная простота нравов двадцатого - двадцать первого веков! Решайтесь, супертранспорт 'Мрия' бывает на планете лишь раз в году, но долетает до Драйбурга меньше, чем в десять дней!'
   Здесь, невдалеке от посадочной площадки челночных конвертопланов типа 'Буран-Орленок', их, решившихся на инопланетную экскурсию, осталось уже немного. Человек двадцать. Последний 'Орленок', снующий между Землей и плывущей на высокой орбите 'Мрией', вскоре подберет и их. Все они обвешаны миниатюрными видеокамерами, все имеют слегка напуганный вид, каждого из них окружает небольшая толпа провожающих. Однако, если присмотреться внимательней, то вокруг одного из них, рослого курносого парня, толпа КАЖДЫЙ МИГ НЕ ОДНА И ТА ЖЕ.
  
   Хотя её численность пытаются удержать на среднестатистическом уровне, если всё же приглядеться ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО, то можно заметить, что, ТОЛЬКО В ЭТОЙ СУМЯТИЦЕ ПРОВОДОВ стоит одному человеку пожать руку парню и пробормотать ему несколько слов, как он тут же отходит - или к личному левитану, или смешивается с толпой, провожающей других туристов, или просто перемещается к зевакам, ожидающим последнего легкого приземления и стремительного взлета 'Орленка' уже с этими пассажирами на борту. А на место покинувшего окружение этого туриста тут же подходит кто-либо другой, дождавшись разрешающего кивка от самого парня или двух его наиболее близких провожающих, всё время кружащих вокруг него. Вот подходит полная дама:
  - Валю Возгрина отыщи, сынок, привет ему от товарищей по историческому обществу, пусть на землю попытается хоть фото цифровой код его нынешнего фото передать, - она всхлипывает и, после сочувственного кивка парня, быстро семенит на другой конец поля, где, уже с абсолютно просохшими глазами начинает громко выспрашивать видеодисплей о подробностях, цене и дате нового тура на Драйбург.
   А на её место быстро раздвигая локтями толпу проходит властный молодой человек невысокого роста на высоких каблуках с прыгательными пружинами в них. Однако его гордое и умное лицо бесстрастно, когда он, в свою очередь подойдя к будущему туристу выпаливает быстрой скороговоркой:
  - Если сможешь, отыщи ТАМ Чавеза, такие надежды подавал, привет от философского общества ложи Миранды ну, и, конечно, если сможешь, доставь на Землю одну из его последних работ ОТТУДА.
  - Не знаю, как и обещать, - глядя в другую сторону и стараясь не шевелить губами, так же быстро отвечает парень, - и так, ужас , что творится, как бы меня с рейса не сняли, я и не предполагал, что столько 'провожающих' будет' как бы они меня не демаскировали перед Службой. Но если на борт попаду, на Драйбурге сойду, то без никаких, Володя, поищу Чавеза, и попытаюсь весточку обратно доставить, - парень нервно усмехается, - если меня полностью не раскроют и самого ТАМ не оставят...
   Названый Володя так же споро отходит, по пути подавая знаки, всем, кто окружает парня или ждет своей очереди. Видимо, он пользуется каким-то влиянием, ибо уже через несколько секунд вокруг этого туриста остается самая обычная кучка провожающих.
   И тут же медленно вращая плоскостью крыла, с небес опускается конвертоплан, туристы проходят внутрь... В том числе и высокий курносый парень. Однако он не знает, что предпринятые им в последний момент меры предосторожности УЖЕ напрасны, что на него обратили внимание не только - по нашей подсказке, - читатели, но и те, кому это положено по долгу службы и между Землей, взлетающим 'Орленком' и 'Мрией' уже несколько долгих секунд идет интенсивный обмен компактными выстрелами информационных блоков, на тех волнах, которыми пользуются полевые агенты Службы Безбедности:
  - 'Земля, 'Орленку', молодой человек, предпоследним вошел,
  посмотри, все ли у него в порядке с билетом, ответь, передай на 'Мрию'. Что-то с ним не так.
  - 'Орленок-4' - Земле, билет в норме, документы соответствуют, место на 'Мрие' 'Эр-Ы-7394-бис', ведет себя адекватно.
  - Земля - 'Орленку-4', всё равно, провожали его как-то странно, передай на 'Мрию' номер билета и приметы...
  - Земля, Земля, здесь 'Мрия-первый', 'Орленок' уже всё передал, посмотрим на пассажира, даже если всё внешне в порядке, здесь полевые агенты о нем не забудут...'
   Итак, теперь можно быть уверенными, что полевые агенты Службы Всеобщей Безбедности, находящиеся на борту супертранспорта 'Мрия', не забудут о вызвавшем легкую заинтересованность Земной Службы в этом странном туристе. Отвлечемся на время, но не забудем и мы его, так как, возможно, именно этот персонаж расскажет нам что-нибудь интересное о Драйбурге и о местных Драйбургских Играх, проводящихся раз в четырехлетие, Играх, которых не видел ни один инопланетник, но о которых, почему-то, на Земле (уж не с подачи ли Всеобщей Службы Безбедности?), например, сложилось стойкое мнение, что это нечто вроде оздоровительных Олимпийских Игр в античной древности.
  
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   (месяц спустя по абсолютному времени, Драйбург)
   ЗАСЕДАНИЕ ОРГКОМИТЕТА.
  
   Заседали в одном из тех, самых неожиданных мест, в каких и устраиваются обычно подобные тайные заседания.
  - Кривая преступности опять достигла уровня 'Z минус один', - сказал человек кавказской национальности с рыхлым лицом аналитика и прикурил о встроенного в мизинец лазера сигару, превосходящую по свей токсичности кубинскую. От лазеров, встроенных в указательные пальцы рук этого субъекта плавились огнеупорные конструкции, включая и композитную броню танков на воздушной подушке на расстоянии до пятидесяти метров.
   И ничего странного в этом, призанимаемой им должности начальника Службы Безбедности Драйбургской промышленной зоны, не было.
   Его коллега, с пышным пристанищем для микробов в пушистых седых усах, лицом херувима и вечно крайне херовым настроением, шеф Службы Безбедности Драйбургского Купола или, иначе, Драйбургской биозоны, мрачно вынул изо рта изогнутую трубку для курения измельченной коры пенициллиновой ивы, и угрюмо добавил:
  - Подтверждаю о достижении уровня 'Зет минус один'. В красном квартале собирают пульсаторы, в синем - ищут электромагниты с такими характеристиками, что из них можно будет собирать стволы плазменных пушек, а над мэрией вчера взорвали левитан с гвоздями и стальным ломом.
  - Все окна повыбили, негодяи, - неоправданно оживленно
  прокомментировал этот факт лорд-мэр-протектор Драйбурга, или Тригорода, или Труавиля - по разному называли эту искусственную биозону на мертвой планете с богатейшими залежами хрома, бэта-хрома и хрома-сома, но никогда - на английский лад, так как на самом распространенном из земных языков, образовавших сначала на Земле а потом и на Планетах Космоса 'земной общий', своего рода новый 'лингва-франка', название 'Сриберг' отдавало двусмыслицей.
   Лорд-мэр-протектор города обладал большими ушами, длинным носом, а, главное, всегда являлся на службу - да и на тайные совещания тоже, - что, единственный из всех собравшихся, мог дымить 'Драйбургскими', курительными палочками без фильтра. И он докуривал их почти до конца, кокетливо держа мелкоскопичекий горячий окурочек миниатюрными платиновыми щипчиками, подаренными ему на второй год избрания благодарными жителями города.
  - Кажется, пора готовиться к очередным Играм четырехлетия, - продолжил мэр, - если присутствующие не возражают, здание мэрии - наиболее подходящее для того, чтоб я лично возжег там священное пламя наших традиционных национальных Игр Свободной воли, Братской и Равной доли, - затем, конечно, следует передать это пламя и всем другим присутствующим здесь... э... олимпийцам, - совершенно неуместно захихикав, мэр (в каждой из трех частей города занимающего эту роковую выборную должность называли по-своему, отсюда и длина титула, но мы, если вдруг нам еще доведется как-то обозначить эту веселящуюся персону, будем использовать именно этот, из трех букв, самый короткий из его титулов).
  - Я попросил бы серьезнее! - взвизгнул, прикуривая от сигаретки мэра один из двух самых богатейших граждан Драйбурга, выбранный жребием в представители ненавистной народу олигархии на этом сверхтайном совете.
   Он затянулся и его породистые ноздри нервно затрепетали:
  - У меня вопрос к вам, сэр! - он закашлялся и пристукнул стульчаком, на котором сидел, - нет, два вопроса! Во-первых, почему здесь так накурено?
   Действительно, хотя дымили все присутствовавшие на встрече, привыкшему к кондиционерам человеку могло показаться странным, что в его чувствительные ноздри все время лезет дым чужих сигарет, трубок, папирос и сигар.
  - Сэ-эр, - с ленивой медлительность проговорил человек со слишком уж неприметной внешностью, чтоб в нем нельзя было не узнать агента Службы Всеобщей Безбедности того или иного ранга, службы занимавшей в Космосе то же место, что и Планетарная Безбедность - на Земле, то есть, единственно первое, - сэ-эр, здесь накурено, потому что то помещение с кондиционерами, где мы встретились для того, чтоб гарантировать всех собравшихся от различных мелких неприятностей еще и окружено мощным силовым полем. И если бы кондиционеры смогли пропускать сквозь него дым наших курительных трав, то и фанатики, хоть диггеры из вашего же сектора, могли бы запустить кое-какой дым, - сомневаюсь, что безобидный, - под защитное поле снаружи.
   Встреча происходила в облицованном плиткой из кайфеля, местного огнеупорного материала, мужском туалете харчевни 'Свободомыслящий Инд...'. Об истинном названии конспиративной харчевни много спорили: 'Индус', 'Индекс' или '...Энд Корпорейшен' имелись в виду в ее названии. Однако вывеска её еще больше запутывала дело, представляя собой украшенную фригийским колпаком супницу.
  - Позволю себе предвосхитить ваш второй вопрос, сударь, - уже серьезней проговорил представитель Службы Всеобщей Безбедности, обращаясь к тому же олигарху и обводя присутствующих тем ничего не выражающим взглядом, под котором съежились все, даже его 'провинциальные' коллеги из местной Службы, наш глубокоуважаемый мэр конечно же оговорился, сказав 'пора начинать готовиться'. Под руководством специальных агентов Службы Безбедности, подготовка была начата еще неделю назад, когда политическая агрессивность в вашем обществе достигла уровня 'Зет минус восемь', все активы наиболее состоятельных граждан переведены на офшорные планеты, зарезервированы каналы для получения вами возможной страховки после окончания Игр. Что же касается персональной эвакуации, она должна начаться на рассвете дня 'Зет'.То есть, через шесть часов. И прошу не волноваться. За вашу безопасность в зоне эвакуации 'База' буду отвечать лично я, Специальный агент Службы Всеобщей Безбедности Герберт Хил, с приданными мне исключительно для этой операции полевыми агентами, а в городе за ходом Игр присмотрит другой Специальный агент, его имени, как вы понимаете, я вам раскрыть не могу; причем подчиненные ему полевые агенты уже заныли позиции во всех трех муниципальных секторах. Итак; - специально неприметному, через чур уж стандартную физиономию специального агента осветила специально осветила особая, предназначавшаяся только для только для собравшихся, специальная улыбка:
  - Итак, день 'зет' наступит через минусь семь часов сорок три минуты. Не волнуйтесь, в зоне эвакуации 'База' вы будете находится под защитой самых подготовленных людей и самой современной боевой техники. Меня уполномочили сообщить вам, всем здесь присутствующим, что на 'Базе' уже установлены излучатели Мэтьюза. Благодарю за внимание и за понимание. Расходитесь по одному, мои люди помогут вам покинуть купол силового поля и подскажут оптимальный маршрут. Берегите себя.
   Послышались возгласы облечения, застучали стульчаки, заскрипели двери кабинок, в которых, сидя, можно было всё слышать, но никого не видеть.
  - Просьба покидать кабинки строго по очереди! - видя, как один из агентов Безбедности жестко остановил высунувшихся было участников совещания Специальный агент, - начиная с двенадцатой, за остальными будут приходить сотрудники по мере того, как проводят предыдущего... Заранее благодарю всех за повиновение и внутреннюю дисциплину!- добавил он совсем уж стальным голосом.
  - Очередные Драйбургские Игры объявляются открытыми! - мэр зааплодировал.
   К нему присоединились к то с меньшим, кто с большим энтузиазмом, из кабинок, правда, переходящие в овацию аплодисменты звучали глуховато.
   Когда остальные присутствовавшие, один за другим, зажатые между слишком уж не бросающихся в глаза фигурами полевых агентов Службы Всеобщей Безбедности, Специальный агент и лорд-мэр-протектор Драйбурга медленно прекратили постукивать ладонями о ладони и глубоко, жестко, взглянули друг другу в глаза.
  - Я продолжаю требовать, что б ни один турист-инопланетник не погиб, - в последний раз демонстративно резко соединив, с жестким стуком, ладони, под эхо хлопка тихо, но твердо проговорил мэр и кончик его длинного носа негодующе дернулся из стороны в сторону, а улыбка из знаменитой скромной, известной по развешенным в городе голограммам; стала едва заметной.
   Мало того, что мэр сделал 'губы ниточкой', они, губы эти еще и побелели:
  - И я продолжаю с горечью утверждать, что владелец билета 'Эр-Ы-7394-бис' с транспортного космического корабля 'Мрия' вами на планете еще не обнаружен. Даже если он переживет Игры, законы Драйбурга не позволят психиатрам давать ему направление на старание памяти.
  - Если он хоть краем глаза увидит Игры, Профилактическая
  Инженерия Здравоохранителей при Службе Всеобщей Безбедности н не поинтересуется сводом законов Драйбурга, могу вас уверить.
  - Когда отбывает последний конвертоплан на 'Мрию' - холодно осведомился мэр, - о мой планете....
  - О вашей бывшей планете... извините за напоминание!
  - Это не только наши, но ваши Игры! - взорвался мэр, - и попробовал бы кто-нибудь утверждать, что Служба Всеобщей Безбедности, ссылая на Драйбург подозрительных публицистов, не использует все выгоды, которые предоставляют ей Игры!
  - Никто и не оспаривает.... - пытался сохранить специальную
  невозмутимость своего лица Специальный агент.
  - А раз не оспаривает, то, я мэр Драйбурга или стоящий вслед за мной в очереди маршал Ветеринарной Безбедности в отставке Кулик, или уже следующий в очереди, романист Реентенко, никто из нас не может позволить, чтоб планету покидали туристы, туристы-ИНОПЛАНЕТНИКИ со стертыми мозгами.
  - Вы слишком примитивно понимаете принцип нейроэмульсионного вмешательства... На этого парня обратили внимание еще на Земле, но с тех пор за ним так и не выяснилось никаких грехов. Легкая промывка мозгов, это ведь не так уж и страшно! При помощи похожих на пескоструйные аппаратов эмульсионной продувки нейронов, серое вещество...
  - И слышать не желаю! Заметили неладное на Земле - на Земле и решать надо было проблему! Примитивно я понимаю или нет, но - повторю свой вопрос! - КОГДА отбывает последний шатл или пассажирский конвертоплан или что там еще у вас летает между планетой и супертранспортом 'Мрия'!?
  - Хорошо, сторгуемся, - человек с профессионально неприметной внешностью, Специальный агент Герберт Хил специально вздохнул, - нам тоже не слишком-то хочется рисковать, есть предположения, что владелец билета 'Эр-Ы-7394-бис' является гражданином Метрополии и возвращать земной Планетарной Безбедности её пациента с уже промытыми мозгами и нам не особенно хочется...
  - Гражданина Земли!
  - Ну, успокойтесь, господин мэр, я же уже позволил себе намекнуть о возможности компромисса. 'Мрия' пробудет на драйбургской орбите до часа 'зет плюс сорок восемь', а последний конвертоплан типа 'Орленок' отправиться на борт космического супертранспорта в 'Зет плюс тридцать два', однако мы или постараемся задержать его отправление, или подготовим на Базе специальный шатл. Однако, сами понимаете, задерживать жесткое расписание супертранспорта больше, чем на час мы не сможем. Во избежание толков еще более сомнительных, чем об оставшемся на Драйбурге добровольно одном из туристов, основная их группа должна вернуться на Землю в строгом соответствии с расписанием. Так что временные ограничения ставят перед нами довольно жесткую вилку: или мы - а Специальный агент Службы Всеобщей Безбедности, остающийся в городе со своей командой обязательно посвятит этому вопросу самое пристальное внимание, успеваем найти этого туриста за двое суток после начала Игр - тогда он будет доставлен на 'Мрию' и супертранспорт не задержится на нашей орбите лишнего часа; или нет. Но если злополучный владелец этого билета не найдется за двое суток и, если он переживет на Драйбурге Игры...
  - Договорились, - буркнул мэр, с осторожностью пожал Специальному агенту руку и удалился, в сопровождении двух ничем не примечательных личностей.
   Одна из этих личностей - какая, невозможно было бы определить постороннему человеку, настолько всё же все агенты Службы Безбедности походили на некоего абсолютно среднего, ничем непримечательного человека, что только зоркий глаз Специального агента мог отличать их одного от другого, вернулся и вытянулся в струнку рядом с Гербертом хилом, с явным намерением о чем-то ему доложить:
  - В чем дело, полевой агент Мак-Дугал?
  - Специальный агент Василенко уже два часа не выходит на связь со своими полевыми агентами в городе, чиф!
  - Спасибо за информацию, - несмотря на всю спецподготовку,
  Специальный агент Хил проговорил эти слова так, словно он был удушить полевого агента Мак-Дугала за эту самую информацию, как полевую мышь.
  - Неужели фальстарт в самом начале Игр? - прошептал он одними губами и рявкнул на Мак-Дугала, - Изя, возьмите в помощь Гордона, отправляйтесь в город. Как только засечете сигнал встроенного передатчика Специального агента Василенко, немедленно доложите!
   Но когда Специальный агент Герберт Хил остался в накрытом колпаком защитного поля туалете один, он бессильно опустился на стульчак и еще раз прошептал:
   - Неужели провал?
   Специальный агент Службы Всеобщей безбедности Василенко, имеющий такой же статус и такие же полномочия, как и сам Хил, как раз и должен был, используя подчиненных ему полевых агентов контролировать ситуацию под куполом биозоны города Драйбурга и, в частности, еще и разыскивать заблудившегося туриста из Метрополии.
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   БЕЗЗАБОТНЫЙ ТУРИСТ.
   'Ведь я простой,
   я - молодой,
   нет на меня ошейника!
   Дела верчу,
   как захочу,
   и вовсе не мошенник я!'
   'Драйбургские народные песни', сб., 2378 г.,
   приписывается Антону Яковлеву и 'Перевалу'.
  
   Я не стану называть своего настоящего имени, так как его разглашение может обернуться против меня и повредить мне как целостной личности. О, я вовсе не хочу сказать, что мне угрожает промывка мозгов... то есть гуманное лечение Профилактических Инженеров Здравоохранения. Но если я сам до сих пор не очень-то понимаю, каким образом мне удалось увернуться от беседы с психологами из Службы Безбедности, то дальше лучше проявлять осторожность, да?
   Тем более, что совсем недавно, я не блистал осмотрительностью. К примеру, когда решил встретиться кое-с кем на промышленной планете класса 'Олеся' и взял на одно из своих имен билет на сверхпространственный звездолет класса 'Мрия'. И, особенно, когда сошел на эту планету с борта конвертоплана типа 'Орленок' курсировавшего между оставшейся на двухсоткилометровой орбите гигантской 'Мрией' и космо-аэропортом доброго города Драйбурга.
   Ну, прежде всего Драйбургом, или Тригородом (реже Труавилем), называется и сама планета и город под гигантским колпаком биозоны на ней. Планета называется теперь Драйбургом (первооткрыватели из далией разведки космоса дали ей наименование 'Олеся-18'), потому что так прозвали поселенцы единственный, разместившийся под куполом биозоны город. А город назвали так потому что в нем одном существует как бы три города. Или, как они тут выражаются, сектора: красный, синий и желтый. Сложно, да? Непросто! Но это было все, что я знал о планете и городе - ах да, раз в четыре года там проводились какие-то необыкновенные Игры, которые не видел еще ни один инопланетник.
   Еще Драйбург - преимущественно биозона с городом, а не остальная мертвая планета, где только шахтеры в гигантских скафандрах или защитных костюмах, не знаю уж, как вернее назвать, добывали абсолютно все виды хрома, которые и не снились Менделееву. Особенно часто встречались редчайшие в освоенном космосе хромо-йот и хромо-сома. Это привлекало промышленников и инвесторов. А собственно биозона с городом, по мысли рекламных агентов, должны были просто притягивать - с силой, превышающей здешнее, близкое к земному тяготение, - самых различных туристов.
   'Посетить Драйбург - все равно что совершить путешествие во времени!' - распинались они в электронных буклетах, на видеоплакатах, из мегафонов, по радио, по эмовидению. Этот же призыв они художественно писали желтым на снегу.
   Драйбург, наверное, действительно слегка напоминал Землю двадцать первого - двадцать второго веков, наверняка я сказать вам не могу, сами понимаете, в те времена я на Земле не жил, и, возможно, и впрямь был интересен с исторической точки зрения. Во всяком случае, здесь не было никаких ограничений насчет рекламы - со стен домов били разноцветные призывы типа: 'Вам не кажется, что в вашем городе маловато зеленых насаждений? - Обратитесь в КОСМОССАД!' ( организация, во временя космической экспансии выросшая из скромного Управления Московских парковых садов, МОССАДа, сокращенно) или 'Вы чувствуете себя подавленными - Профилактический Институт Здравоохранения к вашим услугам!'. Конечно, я бы и в жутчайшей депрессии не сунулся бы в ПИЗДру - эта зловещую организацию по промывке мозгов при Службе Безбедности, - но вот ловким ребятам из 'КОСМОССАДА' мог бы заказать садик вокруг своего дома, там, на Земле.
   Еще один признак прошлого вообще-то бросался в глаза. Но я заметил его только после того, как мои глаза остановились на невозможном (не говорю - 'на Земле', там с рекламой вообще очень строго, а имею в виду 'невозможном с точки зрения здравого смысла') рекламном призыве: ' ЛУЧШИЙ В МИРЕ ПЛАЗМОБОЙ! ЗАЩИТИ СВОЙ ДОМ РОДНОЙ!'
   Это был ОРУЖЕЙНЫЙ МАГАЗИН. На Земле, конечно, оружие тоже можно купить - спортивное -луки, арбалеты, пороховые пистолеты калибра меньше чем 4,5 миллиметра (причем пользоваться всем этим можно только на стрельбищах, в присутствии инструктора из Службы Безбедности) - или что-нибудь для самообороны, шокер, акустическую, световую гранаты, пульверизаторы с газом. Но тут продавали - я присмотрелся, - действительно БОЕВОЕ ОРУЖИЕ! Лазеры, пульсаторы, плазменные ружья (плазмобои) что-то очень похожее на... ручные минометы. И дикие минометы...
   - Это я от удивления, в смысле, мне показалось, что в убогой лавчонке с призывом 'ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ДОМ РОДНОЙ', продавали не только ручное, но и стационарное оружие.
   Да! Лишь ошеломленно замерев у этой лавчонки (как позже выяснилось - одной из многих, и далеко не самой крупной), я понял, почему многие туристы из нашей пешеходной экскурсии давно уже охают, ахают и гудят видеосъемочными камерами и более хитрыми приборчиками, чуть ли не подпрыгивая вокруг аборигенов Драйбурга. Мне говорили, что в девятнадцатом - двадцать первом веке личное оружие было широко распространено, но не настолько же!
   А между тем, достойные аборигены славного города Драйбурга невозмутимо проходили мимо, и чуть ли не у каждого второго мужчины на шее или за плечом висел плазмобой или лучевик. Мужчин, правда, было немного, все же большинство жителей планеты - шахтеры и работали они неделями за пределами биозоны, в недрах мертвой планеты. Зато концентрация личного БОЕВОГО, не полицейского даже, вроде парализаторов или игольников, а именно БОЕВОГО оружия ну очень впечатляла.
   Может и впрямь, 'путешествие в прошлое'? Неужели века назад у гражданского населения, ГОРОЖАН, на руках было так много БОЕВОГО оружия!?
   То есть по идее, планета для туристов действительно оказалась интересной, прямо-таки райской, но, при всей этой экзотике, рекламщики забывали выяснить, что именно на Драйбург ссылались и порой пропадали там без вести земляне, писатели с публицистическим уклоном и журналисты, которым удавалось отвертеться от промывке мозгов в той же ПИЗДре, но не освободиться полностью от обвинений в 'деструктивном мышлении'. Вот с этими-то гражданами славного города Драйбурга, на самом деле, я и прибыл пообщаться, узнать как одни, выяснить что-нибудь о судьбе других, пропавших без вести. Но чисто развлекательный туризм, 'путешествие во времени', это, тоже, конечно, должно мне казаться очень интересным, - ведь иначе у местной Безбедности могли бы возникнуть ко мне вопросы, верно, да?
   Итак, я как и все, снял номер в отеле 'Пхай-Пхай!' ( на уже возникшем местном слеге название это, как ни странно, переводиться вполне пристойно 'Мир, дружба!'), как и все, отправился на обзорную экскурсию, затем, чтоб в первый же день особо не выделяться и сразу же по прибытии, не засветиться, начав компьютерный поиск интересных МНЕ людей, отправился с наиболее активными туристами на пешеходную прогулку вокруг центра города.
   Улицы в Драйбурге были прямыми, ровными и красивыми. Вызывали некоторое недоумение мелкие особенности пешеходных дорожек по краям этих улиц - если во всем мире было принято поднимать тротуары над проезжей частью на десять - двадцать сантиметров, то здесь проезжая часть была отгорожена полуметровыми бронебетонными блоками, прерывающимися лишь в местах дозволенного законом перехода улиц. К 'зебрам' переходов ... поднимались лестницы. Да-да, именно поднимались - легкая загогулина в мозгах городского архитектора - глубинный смысл этого поистине рационального новшества открылся мне опять-таки позже, - и пешеходные дорожки по краям улиц оказались опущены вниз метра на два. То есть пешеходы, практически, двигались по дну выложенной железобетоном, глубокой и не слишком широкой канавы, так сказать 'траншеи полного профиля' (ах, какое меткое сравнение!) а буквально чуть выше уровня вашей головы проносились многотонные машины.
   Впрочем, пешеходов было мало, зарплаты у шахтеров высоки, и любой из местных жителей мог купить себе левитан любой конструкции. Как и любой турист - взять напрокат за символическую цену. Да и по улицам двигались в основном сверхтяжелые машины на воздушных подушках, в которых везли слишком много добытого на рудниках мертвой планеты за шлюзами биозоны хрома (или слишком много оборудования из города для тех же хромовых рудников), чтоб эти махины могли подняться в небо, не угрожая в один черный день упасть, подмяв под себя несколько сотен жителей с их домами.
   Прежде чем самому взять левитан напрокат, я, правда, сам прошелся по этим канавам. И не испытал дискомфорта. Разве что на первых порах, просто от ощущения, что все эти тяжеловозы ползут прямо по моей голове. Но видеть я их с тротуаров , а точнее из канав, не мог - все-таки два метра глубины и еще полуметровый бронещит-'поребрик', а во мне не столько сантиметров и еще меньше - дюймов, чтоб видеть оттуда хоть что-либо. Кроме приподнятых над землей водительских кабин. Правда, поэтому же я не мог и насладиться архитектурой доброго города Драйбурга, а потому, на второй же день моего в нем пребывания, как и все черно-белые люди, взял в прокатном окне Х-РОСТА ('В рекламе не нуждаемся!') квиточек на прокат левитана.
   В чем мне довелось убедиться в тот первый день на иной планете - а в последствии только укрепиться в своем мнении, - так это в том, что Драйбург не зря называют Драйбургом, то бишь Тригородом. Несмотря на возвышавшееся в центре огромное здание с красно-жевто-бланкитным триколором на сияющем шпиле из монохрома и портретом человека с огромными ушами, застенчивой улыбкой и таким длинным носом, на котором мог бы полностью быть вытатуирован или - на портрете - нанесен аэрозольной краской, тот вычурный титул, что перешел к нему от сограждан или от предшественника: 'лорд-мэр-потектор', в городе было еще три района - по числу цветов на триколоре. И в каждом из них был свой муниципалитет, украшенный уже не только портретом носатого 'ЛМП', но и изображением лидера районного масштаба. И мало того, что каждый из этих районных центров власти гордо держал на шпиле соответствующий флаг, красный, синий или желтый, но и сам еще был выкрашен насыщенной краской соответствующего цвета - красного, синего или желтого.
   С окраской домов вообще все обстояло в полной гармонии - на границе районов они были просто не окрашены, но чем ближе к районному центру, тем насыщенней делалась их окраска. Естественно, соответствующая цвету флага и стен местного муниципалитета. И только центральная площадь, без претензии на оригинальность, называвшаяся площадью Согласия, сияла белизной. Как и возвышающееся на нем красивое здание лорд-мэрского протектората, здания городской полиции, министерства Энергетики, Драйбургского хромового Концерна, отделения Службы Безбедности , невинный особняк Профилактического Института Здравоохранения...
   Помню, тогда я еще подумал не о том, что от безбедников со здравоохранителями-мозгоструями никуда не денешься, а о том, почему бы на белой центральной площади, среди белых таунов силовых структур не вывесить белый фланг, на не гармонирующий с общим фоном тряпку триколора.
   Правда, белый цвет, вроде бы в старину обозначал цвет поражения. Цвет сдающихся армий и ледовых походов, если я ничего не путаю?
   Но как только я поймал себя на этой мысли, то чуть не запнулся о профессионально-скучающий взгляд вышедшего из особняка Профилактической Института Здравоохранения некоего совершенно не бросающегося в глаза тип. Он настолько не отличался от образца среднего человека - так, что, поставь рядом с ним хотя бы только ОДНОГО, произвольно выбранного гражданина, из них ДВОИХ он все равно окажется СРЕДНИМ. Если только тот, другой, конечно, тоже не окажется агентом Службы Безбедности. Запнувшись о его взгляд - а только ПИЗДРы мне на этой планете еще и не хватало на мою голову, - я быстренько прочистил себе мозги (энергично высморкавшись в бумажный платок и отправив его в мусоросжигательную урну, чтоб не дать служивому - если он окажется не просто служивым, а рьяным службистом, ни малейших улик). И отправился дальше фланировать по площади Согласия, стараясь думать только о её успокаивающем цвете и умиротворяющим названии.
   Кстати о названиях... В желтом квартале центральная площадь называлась имени 'Кастора и Поллукса', в синем - 'имени уравнения Ферми' и только в красном повеяло было родным и кондовым, там центральная площадь называлась имени 'Эм. Бакунина', а рядом, в том же, красном, районе существовал и перекрестке улиц Арманд и Крупской - но только на этом довольно оживленном перекрестке невозможно было, по нынешним временами, подцепить переходящий на мозг сифилис, и развалить Империю или хотя бы песочницу. С такими древними болезнями давно покончено.
   Словом, познавательная прогулка удалась. Определенно интересным показалось мне то, что определенная простота нравов, в общем-то, весьма невысокий интеллектуальный уровень (с огромной претензией на
  тотальную эрудированность) большинства населения в городе соседствовала с довольно развитой публицистикой и журналистикой. Некоторые довольно резкие статьи были даже подписаны. Стараясь делать вид, что всё это мне абсолютно не интересно, я проглядел эти опусы, а, главное, подписи.
   Знакомых сигнатур на глаза не попалось. Ну да ведь соображают, что Безбедность и без подписи, по манере письма, по количеству наиболее употребляемых слов, союзов, предлогов и прочим приметам безошибочно вычислит, значит, если это и мои знакомые или те, о которых меня просили узнать пишут и настолько страх потеряли, что гонят подобную, вот уж действительно деструктивную ерундистику, то они же могли и додуматься скрыться за псевдонимами, умники. Ладно, поиск пока отложим. Хороша прогулочка!
   Минусом в ней было то, что я столкнулся с тем агентом Безбедности, а плюсом...
   Что ж, рекламщики еще в одном аспекте оказались правы насчет 'путешествия во времени'. Я имею в виду, что здесь не так строго , как на Земле, насаждалось Сексуальное воспитание. Во всяком случае, сюда колонисты прилетели уже тогда, когда от всяких СПИДов и последовавших его мутаций уже и на Земле ничего не осталось, поэтому первое, что они сделали по приземлении, еще полтора столетия назад, это побросали свои аушки в разборник-утилизатор. И предались оргиям, значительно увеличившим, меньше чем за год, население планеты уже не за счет колонистов, а за счет родившихся здесь аборигенчиков. Не знаю, почему Служба Всеобщей Безбедности смотрела и смотрит на здешние нравы сквозь широко расставленные пальцы небрежности, но и сейчас на Драйбурге процветает беззастенчивый секс по схеме 'человек-человек'. Распространившийся, впрочем, именно в это время на Земле, когда мы улетали оттуда повсюду шли жаркие... нет, можно было бы сказать, острые дебаты: кого-то там во время них ткнули самодельной стрелой, что ли! Стрелой! Смешно просто вспоминать про эту архаику, видя мужчин с плазмобоями и лучевиками.
   Как смешно теперь вспоминать и о самих дебатах, глядя на некоторых местных девушек. Из-за первой - кареглазой Люси, я решил отложить выполнение своей миссии на день. Из-за второй, ее подруги, голубоглазой Арлен, - на некоторое время, так оно и вышло. Как вышло? Так, как вошло! Легко и с кайфом. Но немного отвлекло от миссии. Неудивительна страстность этих девушек и женщин, если их мужья и женихи (а так же мускулистые и суровые старшие братья) неделями не вылезают с добычи всевозможных 'хромов' в огромных шахтах за пределами биозоны. Но не беспокойтесь, эту повесть вы можете употребить по назначению - в смысле для семейного чтения, - так как я не стану описывать здесь всех оргий, которые мы устраивали на Драйбурге, смакуя их яркие, жаркие, страстные детали, требующие порой удивительной смекалки и всегда - полной самоотдачи от представительниц женского пола и огромных энергетических затрат у меня лично.
   В каких только экзотических позах нам не удавалось достичь небывалой остроты восприятия полного сексуального удовлетворения! Скажем, при участии трех девушек, помню, например, уже на четвертый день дичайший, многократный оргазм м испытали тогда... впрочем, я же уже обещал. Значит, вы про эту эротическую новинку ничего не узнаете.
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ЗА БЛУДОМ СГИНУВШИЙ ТУРИСТ.
  
   '..Над проспектом левитан летает,
   в нем подружку фраер обнимает:
   фраер этот, видно, не простой,
   левитан он нанял дорогой,
   НО:
   Летит-летит - катается,
   а упадет - раскается...'
   'Сборник драйбургских народных песен. 2378 г.'
  
   Справедливости ради стоит признать, что, насколько меня разгорячили эти страстные создания, изучающие технику секса по В. де Адану и животный магнетизм - по трудам Г. Распутина, долго сохранявшихся в спецархивах после расстрела Царской Фамилии; настолько и сам я, лично, охладел к порученной мне моими компрадорами с далекой Земли миссии. Уже упоминалось, как ответственно я к ней отнесся, в первый же день с бесстрастным лицом изучив груду печатного хлама, в поиске знакомого псевдонима, похожего стиля, любимых словечек, наконец (а от них так нелегко отказаться!), некоторых из этапированных на Драйбург из знакомых мне, если и не лично, то хотя бы по мировоззрению или стилю сограждан писателей и граждан публицистов. Никого. И нечего на кого-либо похожего!!
   Тогда я решил просмотреть местные газеты, сильно подозревая, что многие из разыскиваемых мной талантливых землян могли бы здесь, на Драйбурге, не постыдиться тупить свой талант, востря его на какие-нибудь мелкие местные социальные темы. Впрочем, мелких социальных тем на Драйбурге, как оказалось, не существовало, а с газетной публицистикой меня поджидали крах, кошмар и разочарование. Объяснения этого придется искать выше, там, где я рассказывал о существовании в славном городе Драйбурге трех крупных муниципальных районов, со своими мэрами, со своими полицейскими силами и, конечно же, своими газетами. 'Белой' газеты, то есть центральной издававшейся бы на площади Согласия под контролем мэрии общегородского 'лорда-протектора', ну, того, длинноносого, с плакатов, в силу какого-то извращенного понимания демократических начал, здесь просто не существовало. Так вот уж не знаю, удивитесь вы или нет, когда я сообщу, что в вольном городе Драйбурге, а следовательно и для всего населения планеты, издавалось только ТРИ газеты. И - после такого вступления никто не удивиться, - это были соответственно красная, синяя и желтая муниципальные газеты. Красная называлась 'Либертэ', желтая - 'Фратернитэ' ну и синяя - 'Эгалитэ'. То бишь каждый район, согласно цвету и названию газеты, претендовал на монопольное вещание от имени Свободы, Братства и Равенстства.
   Это сразу же, казалось могло бы мне весомо намекнуть на тщетность моих поисков, однако я так сразу не сдался и, в аккурат перед первым любовным вечерком с кареглазкой-Люси, целый день читал подшивки последних номеров этих газет.
   То, что здесь, на Драйбурге Свобода, Равенство и Братство еще и враждовали между собой со всё усиливающимся ожесточением, нанесло мне удар по психике с огромнейшей силой. Нет, вряд ли среди писак в этих газетах, выходивших в печатном, электронном и видеоварианте - их светящиеся строки пробегали по специальным экранам, установленным в 'своих' районах, - могли оказаться интересующие меня личности. Они ведь, как-никак были и должны были оставаться личностями?
   'Может, - мелькнула у меня в ошеломленных мозгах страшная мысль, - все те, кто смог избежать вмешательства психиатров из Безбедности, но не сумел отвертеться от очередного этапа на Драйбург, подвергает свои умственные способности не меньшей опасности? Кто поручится, что, существующая только здесь - и в огромных количествах, - та же производная хрома, пресловутая хромо-сома, не оказывает пагубного воздействия на мыслительные способности ярких индивидуальностей!?'
   Повторю, я был в тот миг ошеломлен. А так как и шелома на моей бедной голове вовремя не оказалось, то мои мыслительные процессы, во всяком случае, тогда находились в зело пагубном состоянии. Так и вышло, что, спеша на первое свидание с Люси, вместо букета цветов и бутылки винца, местного пенистого, я приобрел букет бутылок и один местный, похожий на пенис, цветок. Что, впрочем, не худшим образом сказалось на тех пикантных делах и жгучих деталях, о которых я пообещал вам не рассказывать.
   Лишь придя через продолжительное время в себя - на короткий миг, - я понял, что хрома-сома, пусть здесь и единственное место в изученной Галактике, где его добычу ведут чуть ли не открытым методом, конечно же, не при чем. А просто мне надо было избрать другой, теперь единственно оставшийся у меня метод поиска: проследить по архивам газет известия о прибытии на Драйбург определенных людей и постараться проследить их жизненный путь до сегодняшнего дня. Хотя, если это и впрямь ОНИ предлагают листкам типа 'Эгалитэ' или 'Фратернитэ' бредятину в защиту равенства - против братства - и наоборот, то на кой они кому на земле теперь сдались, с такими-то завороченными извилинами!
   Но, по крайней мере, потом будет как отчитаться.
   Это-то 'потом' меня и сгубило.
   Едва ли не окончательно. Но - все по порядку!
   Потом, как вы понимаете, ласковые ручки и ляжки Люси. Арлен и их подруг ввергли меня в океан удовольствий или море разврата, это уж как сами пожелаете себе представить. Но - молчу. Слово дал. Вам же.
   Был, правда, в этом приливе эротической вседозволенности и небольшой отлив, обнаживший островок платонической любви (да нет, не педерастической! А в том идеальном смысле, который в это понятие как-то вложили и до сих пор вкладывают!).
   Встретил я в один из вечеров невысокую гибкую девушку с длинными пепельными волосами и удивительными пестро-серыми огромными глазами под классически разметнувшимися тонкими черными бровями. Причем пестринка в этих - казавшихся такими большими и теплыми! - зрачках, как я выяснил в тот же вечер, прогуляв с ней о поздней ночи и напросившись на кофеек, эта удивительная, салютами взрывающаяся пестринка могла быть то доверчиво голубой, то гневно зеленоватой, то, в редких случаях, вдруг - золотисто-озорной. И призывной - как мне показалось, пока я допивал кофе. Ладно, на этот раз я обманулся, но украсть из моих воспоминаний проведенный с ней тихий, спокойный и безбедный вечер, печаль и серьезные ноты нашем разговоре, наши сплетенные руки - украсть все это могли только психиатры из Службы Безбедности. Хотя и не помню, о чем именно мы разговаривали в тот нежный вечер.
   Но девушка эта - а звали её Алекс, - обладала многими удивительными способностями, хотя в чертах её лица не было ничего способного удивить, кроме классической соразмерности всех линий в целом: в меру широкий рот, нижняя губа чуть толще верхней, как этого требуют античные каноны, не слишком широко, но и не близко посаженные глаза. Но одно из свойств её характера заключалось в заразительной какой-то, спокойной рассудительности. Точнее, в рассудительном, успокаивающем воздействии на того, кто с ней общался. Так, мы встретились и сразу же начали беседу, когда я находился еще под ярким впечатлением четверостишия, как раз прочитанного мною в одой из газет - красной ли 'Либертэ', или какой другой, не имело значения, эти дебильные четыре строчки могли быть напечатаны в любой из трех конкурирующих газет, так верно они передавали единственную общую ноту в настрое всех трех конкурирующих изданий:
   'Скучно без счастья и воли.
   Жизнь бесконечно длинна.
   Хоть бы убили кого-нибудь, что ли...
   Чаша с краями полна!'
  
   Помню, как я , кипя от возмущения, не покраснев, прочел ей эту интеллектуальную порнографию. Она же только шире распахнула внимательные серые глаза, спокойно сказала:
  - А ведь ты верно подметил, что некоторые, такие и подобные им, речи, стихи, публикации вполне можно, в межпланетном праве, приравнять к оружию массового уничтожения...
   ...И таким участием к моему возмущению быстро его, возмущение это, свела не нет, упокоила. О чем мы говорили дальше, как я уже отметил, просто не помню, моё негодование угасло, даже волнение утихло, слова потеплели, и, в тот ласковый вечер, мы, разговаривая, казалось, просто обнимались всеми теми словами, что мы говорили друг другу.
   И закончился этот спокойный ласковый вечер не так уж и странно. То есть это теперь я это понимаю. Тогда-то мне то, что случилось, а вернее, ТО, ЧЕГО ТАК И НЕ ПРОИЗОШЛО показалось чем-то необычайным: то ли отсталостью Алекс от своих подружек, то ли враждебной мне магией 'фэн-шуя' её квартиры. Но теперь я всё это понимаю по-другому.
   С такой серьезной, спокойной девушкой, как Алекс, я, конечно, избалованный на Драйбурге, тогда непростительно поторопился. И обидел её, возможно. Но это теперь мне ясно. Тогда, конечно, я ушел, кипя в душе от обиды.
   Мы с тихой нежностью целовались в ее квартире у окна. Её губы были такими же спокойными и нежными, какой казалась мне в тот вечер сама Алекс, затем я медленно подвел ее к тахте, провел руками по всей ее стройной фигуре, с удивлением обнаружив большие , твердеющие груди над мальчишескими почти ребрами, и тогда повел рукой ниже, к ее твердому животу и... И вот тут стукнулись со щелчком друг о друга коленки расслабленных до этого, но теперь вмиг с силой сдвинувшихся ног, и она всем телом откинулась, и посмотрела на мня долгим серьезным взглядом.
   А я? Что - я? У меня всегда существовало довольно жесткое правило для сходных ситуаций, неожиданно стискиваемых коленок и тому подобного. Я никогда старался не гадать - что это, приглашение к пикантной игре в изнасилование или просто глупость, ведь, казалось, взрослые люди должны бы понимать с какой целью, по обоюдному, кстати, желанию, велась вся предшествовавшая такому вот обломному моменту игра. И я никогда не стремился ни разыгрывать из себя Кокона-варвара, ни становиться соучастником в глупости. Я тоже на неё посмотрел, но - особым прощальным взглядом ? 9 и ушел в ночь, не дождавшись разъяснений и не осознавая, что её образ слишком глубоко отпечатался в некоей таинственной матрице в моей душе.
  - Я обязательно позвоню тебе в отель, - только и сказала она вне вслед, отворачивая лицо.
   Надеюсь, для того, чтоб я не видел, как ее всегда спокойные черты покрывает румянец волнения. А впрочем, что за чушь!
   Так тогда я ушел из ее квартиры в сером доме на границе Синего и Желтого районов. А теперь я сомневаюсь ЕЁ ЛИ это была квартира.
  
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   И ГРЯНУЛ ГРОМ!
  
   'Во имя вольности такой,
   Вдруг грянул гром Свобод рожденья,
   И поздно крестится герой:
   Повязан кровью он освобожденья!'
   Салават Юлаев, 'Гром Свободы', пер. с
   башкирского - полк. Ив. Михельсона, 1789г.
  
   Уже через четверть часа я оказался на улице Люксембургских Роз в Красном муниципальном секторе. Всё просто: заявляться среди ночи в благородный отель 'Пхай-Пхай' мне не слишком хотелось, еще придется объяснятся с местной Безбедностью, поэтому я набрал на коммуникаторе личный шифр Люси, та оказалась у Арлен, через некоторое время и я объявился там же, оттуда мы двинули на какой-то праздник и обо всем дальнейшем я опять-таки не смог бы вам рассказать. Но на этот раз не только потому, что 'слово дал'.
   Просто этот праздник развивался с такой интенсивностью, что мой разум в какой-то момент не выдержал. Хотя тело, по смутным воспоминаниям, вело себя еще достойно.
   Но затем оно (мое тело) легло и наконец-то присоединилось к давно уже спящему разуму.
   Очнулся я , не ведая ни дня, ни времени... И в одиночестве. Если судить по солнцу... Шучу! Какое может быть солнце под усеянным солнечными батареями непрозрачном куполом биозоны! А реактор в зените биозоны горел в приблизительно в три четверти накала, что могло обозначать и ранний вечер и позднее утро. Логически рассуждая... А что толку? Я просто ткнул в клавишу.
   Высветившееся на экране бытового дисплея строка, заставила мен подпрыгнуть. Времени-то оказалось приблизительно столько, сколько я и предполагал, но вот дата! Я прислушался к своему субъективному восприятию времени. Да, дата соответствовала, в моем представлении, дню послезавтрашнему. Однако, тут же включился голос Люси:
  - 'Привет, мы предполагали, что ты, наверное, сегодня проснешься в это время. Не удивляйся, что никого нет - сегодня же первый день наших Драйбургских Игр, все кто участвуют, разошлись по своим комитетам, а кто не участвует - спустились в зоны эвакуации и бомбоубежища. Я в ближайшем бомбоубежище, но по строгим правилам Игр, мы больше не сможем созвониться, пока не закончатся Игры. Последние сутки ты вел себя хорошо, несколько странно, но аргументировано смог доказать всем нам свое желание посмотреть - первым из инопланетников, - на наши Игры. Мы поспорили немножко между собой, но решили, что ничего страшного не произойдет, если ты посмотришь на них... из этого окошка (приглушенный смех). На улицу лучше не высовывайся! Всё равно твой костюм мы по частям с собой забрали (приглушенное хихиканье, переходящее в истерический смех)! Так безопаснее! Чао! Пхай-Пхай!'
   Без штанов, значит, мне, с голой задницей, почему-то безопаснее!
   Бросили меня мерзавцы! Коварные мерзавочки, в основном, конечно. Мельком подумалось: Алекс бы не бросила, как там она одна, в своей квартирке, впрочем, наверняка в бомбоубежище... бомбоубежища... зоны эвакуации... ЭТО ЧТО ЖЕ ЗА ПЬЯНЫЙ НАРКОТИЧЕСКИЙ БРЕД ТАКОЙ, А!? И КАКОЕ ОТНОШЕНИЕ ОНИ ИМЕЮТ К ИГРАМ!? И не помню я, чтоб мне так уж хотелось на них посмотреть, - значительно менее экспансивно добавил я про себя. И, еще раз взглянув на число, застонал от ужаса! Мать-Земля моя родненькая, родимая трава, когда ж я тебя теперь увижу, мать твою! - Это потому что последний экскурсионный 'Орленок' улетел, по всему выходило, вчера еще вечером, пока я спал или когда 'аргументировано выражал желание насладится Драйбургскими Играми'!
   Однако мгновенный приступ острой паники удалось побороть. Я точно - исходя из тщательно изученного расписания, знал, что сам супертранспорт еще, как минимум, двое суток будет находиться на орбите, принимая грузы самого разнообразного рудного хрома. Значит, мне всего лишь следовало разжалобить какого-нибудь местного олигарха или благотворительную организацию (хотя - СТОП! - о наличии последних на Драйбурге я что-то не слышал!) и одолжить, взять взаймы, наконец, в кредит (на Земле мне денег соберут? - Должно быть!) межпланетную капсулу. Только и всего. Смогу я это сделать - и, хотя финансам моим будет нанесен ощутимый удар, сам я всё же поспею на 'Мрию', а, следовательно, вернусь на Землю уже очень скоро. А то ведь проклятые транспорты посещают пространство вокруг Драйбурга раз в год!
   Но стоило иметь в виду и то, что, для того, чтоб разжалобить местного олигарха или убедить в собственной кредитоспособности управляющих здешних банков, их всех следовало сначала найти. А чтоб попытаться их найти, надо бы было выбраться из этой квартиры. Одежду мою действительно унесли, в этом я успел убедиться. Может, во время Драйбургских игр здесь все ходят по улицам, подобно древнегреческим атлетам, только в набедренных повязках? Чтоб уточнить этот деликатный момент я подошел к окну и чуть не отшатнулся. Улица была полна вооруженных самым что ни на есть боевым оружием суровых мужчин, не только не разоблачившихся до трусов или набедренных повязок, но и напяливших поверх повседневной одежды бронежилеты всех типов - кевларовые - от возможных осколков, асбестовые - чтоб защититься от близких разрядов плазмы или попадания допотопных огнеметов, не знаю, помогали ли они против тепловых лучей лазеров...
   Черт, черт, черт! Я прошелся по квартире в поисках одежды. Таковой - в обычном понимании этого слова не оказалось. Зато обнаружилось, что кто-то из обитателей этой квартиры мужского пола (хоть убейте, не вспомню таких на наших праздниках!) оставил смену шахтерского спецкоплекта почти моего размера. Во всяком случае, я натянул рейтузы и рубашку с термопоглощающими слоями, нашел и композитный бронежилет, и тоже надел, - и почувствовал себя относительно защищенным.
   'Вот теперь можно и высунуть нос на улицу!' - злорадно подумал я, но, в качестве последней проверки, еще раз выглянул из окна. И не зря! Во второй раз взглянув в окно я заметил не только вооруженных мужчин, но и то, что у большинства из них алели красные нарукавные повязки. Ах да, пресловутый 'цвет района'! Смутно понимая, что и мне необходимо подобное украшение, я злорадно оторвал полоску от подола забытого на кресле красного женского платья, мол, будут знать, как одежду уносить! Затем накинул поверх термоизолирующих (почти) одежд и броника рабочую спецовку, тщательно завязал на левом рукаве алую повязку, и вышел на улицу Люксембургских Роз.
   Всем вокруг, казалось, было со мной по пути, все устремлено шагали к площади имени Эм. Бакунина. Но я-то шел туда в редакцию местной газеты, раз район красный, то это должна быть 'Либертэ', чтоб в ее пьезоэлекторнном справочном аппарате разыскать адреса гипотетических олигархов... на худой конец банков или просто частных владельцев космических капсул, а вот остальной народ, похоже, собирался на какое-то действо. Обращаться за справками я стеснялся, но обрывки бесед слушал жадно:
  - После очищающей жертвы на Алтарь Свободы...
  - Говорят, поймали террориста...
  - ...нет, эгалитаристского шпиона!
  - Не захотят ли помешать жертвоприношению атакой с воздуха?
  - Сволочи, столько народу в одну ночь погубить!
   Все эти речи мне ничего не поясняли, вселяли тревогу, но ничего не давали... в отличие от бегущих красных строчек на табло 'Либертэ':
   '....уничтожена последняя связь с супертранспортом! Никто еще не взял на себя ответственность за этот террористический акт. Но , поскольку погиб выдающийся промышленник и банкир Свободы, редакция 'Либертэ' располагает данными, что это зверское нарушение правил Драйбургских игр останется черным пятном на сизо-синей совести эгалитаристов...'
   Я так и встал. В 'пешеходной траншее' было слишком тесно, меня тут же начали толкать обгоняющие, и я кое-как (по примеру уже многих), выбрался на проезжую часть - по которой ничего не ездило, - и там стал столбом. Потом дождался повтора последних 'красных новостей' и загрустил уже окончательно, так, что поискал крючок, на который можно было бы повесить руки. Именно этой ночью, пока я спал и опаздывал на последний пассажирский конвертоплан, некие неизвестные никому злодеи прошлись с плазмобоями по адресам наиболее зажиточных граждан Драйбурга, буквально испепелили его 'неофициальный белый' район - вместе с центральным зданием 'лорд-мэр протектората' - и... мне больше не требовалось ломать голову над тем, где достать межпланетную капсулу. Все они, даже челночные корабли, что, оказывается, имелись в распоряжении Драйбургской Службы Безбедности были уничтожены прямо в центральном ангаре, вместе с техниками и охраной. Сообщалось, что и глава Службы и лорд-мэр-протектор тоже сгинули в огненном аду во время уничтожения ангара.
   Пока я осознавал, что, судя по всему, надолго застрял на лишенной связи с Метрополией, взбунтовавшейся планете с обезглавленной Службой Безбедности, меня-таки вынесло на центральную площадь района.
   Толпа людей, двигавшихся в одному направлении со мной, к центральной площади красного сектора , становилась все гуще, многие, и я поневоле задумался: их-то куда несет? Моя цель осталась без изменений. Из офиса газеты, начиненного всевозможной электроникой, всё равно можно было с кем-нибудь связаться, мол, 'туриста покинули!', там же не сложно было и узнать: а вообще, осталось с кем связываться? Однако люди вокруг - суровые горняки, внезапно вернувшиеся с выработок (забастовка у них там, что ли?) и уже оборужившиеся, тоже шагали на центральную площадь своего муниципального района.
   Настораживали продолжавшие доноситься из обгоняющей меня толпы туманные фразы о 'жертве на алтарь свободы'. Неужто все и впрямь спешили на какое-то жертвоприношение?! В голове промелькнул пугающий вид музейных гильотин. Я остановился, когда, уже почти подойдя к редакции 'Либертэ' и выйдя на площадь, увидел в ее центре грубо сколоченный помост, вполне способный послужить и трибуной для большого числа ораторов, и эшафотом.
   Так. 'Совершить путешествие во времени!' О, клятые рекламные агенты! Это что ж, в те времена, когда головы рубили!? Я прислонился к стене здания, вспоминая краткий курс древней истории. Ну да! Тоже ведь, в честь свободы рубили!
   И тут по улице и площади впереди промелькнула тень от летательной машины, все почему-то заголосили. Я не успел поднять глаза к небу. Чтоб увидеть вызвавший такое волнение в народе левитан, как раздалось сперва негромкое 'пуф-с-с-с' откуда-то сверху. А затем на пятачок площади метрах в двадцати передо мной обрушился огненный бардовый шар. И послышались отчаянные смертные вопли людей.
   Вовремя я остановился. К стеночке вовремя я прислонился!
   Снаряд из плазменного ружья среднего калибра уничтожил человек двадцать в одно мгновенье, причем, я, конечно, ошибся: никаких 'смертных или предсмертных' воплей просто не успело раздаться! Орали, обезумев от боли, тяжелораненые, те, кого плазменный сгусток мазанул за плечо, лизнул в ногу или попросту отсек ту или иную часть тела. Крови, не было: плазма всё прижгла. Чему удивляться, от прямого попадания плазменного шара или луча из достаточно мощного лазера и моя 'специальная термостойкая' одежда, защитит, как... бумажный балахон!
   Хотя, если приглядеться и разобраться, можно было найти, чему удивиться: откуда-то в гущу корчившихся от болевого шока раненых спорхнул медицинский левитан, изукрашенный светящимися белыми крестами, оттуда выпрыгнули санитары, принялись усыплять, втискивать в морозильные камеры.... Что же, в таком случае, у большинства раненых этим разрядом плазмобоя оставался приличный шанс через два три месяца, при современно развитии медицины, новенькими и со всеми недостающими сейчас частями тела выйти из криогенных камер.
   Если их сейчас еще раз не прожарят, вместе с санитарами. Ведь пока-то раненые представляли малоподвижные, идеальные, вместе с суетящимися вокруг медиками, и спокойно приземлившимся левитаном с крестами на вздутом от сверхсильного нагрева покрытии площади, еще более лакомые мишени. И я не выдержал. Забывшись, я приподнял в воздух некого мужика весьма преклонных лет, хотевшего было уже шмыгнуть в дверь 'Либертэ', под защиту мощных стен редакции (слишком мощных для редакционного офиса!) и заорал:
  - Они что, не понимают, какую отличную мишень представляют собой сейчас!? - левитан синего цвета все еще кружил над площадью, хотя по нему уже начали садить с земли из лучевиков, а с крыши местного 'красного' муниципалитета, стоявшего как раз через площадь напротив редакции, - из плазменных пушек, идиоты!
   Поясню: плазменное оружие - дело тонкое. Хитрое. Нет, я не намекаю, что вылетевший из ствола плазменный шар обязательно возвращается, подобно бумерангу, нет, это нелепость, но никто в здравом уме не начнет стрелять из плазмобоя под углом большим, чем 60%. Потому что плазма остывает ну очень долго и, если ты промахнёшься, она ведь куда-нибудь упадет. Если стреляешь строго вверх, не исключено, что прямо тебе на голову, если не успеешь быстро убежать.
  - Вы волнуетесь за плазменную пушечку на крыше Особняка Свободы, гражданин? Не беспокойтесь, - почему-то ответил моим мыслям , а не заданному вопросу уловленный мной старик, впечатленный, видимо тем, как легко я держал его за лацканы в воздухе одной рукой, - не стоит волноваться, у нее такой радиус действия, что если они и промахнутся по проклятым фратернитистам, заряд все равно упадет на территории НЕ НАШЕГО района.
  - Быстро в траншеи или бомбоубежища, - приказно бросил, проносясь мимо мужик в алом плаще из термостойкой ткани.
  - Есть, гражданин освобожденный начальник! - висящий у меня в руке старик отдал воинский салют.
  - Стой! - на время отменил приказ я, - то есть виси! На вопрос отвечай, что я тебе задал: эти-то санитары с ранеными неужели не понимают, какую идеальную мишень они сейчас из себя представляют?
   Остальные красноповязочники действительно укрылись в траншеях по краям улиц, словно пешеходные дорожки для этого изначально и конструировались ('А что, если и на самом деле ТАК?' - вновь пронзила непрошеная мысль) и палили оттуда из лазеров по левитану.
   Очевидно в моем вопросе было что-то неестественное:
  - Это какой же ИЗВЕРГ, - выпучил глаза старикан, - посмеет нарушить ПРАВИЛА ИГР и уничтожать МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКОВ?! Даже проклятые фратернитисты...
  - Вопрос был шутейный, - ох, как много я еще не знаю, - прячемся, свободный гражданин!
  - Так, что, стало быть, уже начались наши родные Драйбургские Игры? - осторожно уточнил я, - у меня утром что-то вроде контузии произошло...
  Да, Официально объявлено! Говорят, сам мэр, перед гибелью
  ритуальный огонь возжег и успел передать эстафету шефу Безбедности... Того, правда, тоже, говорят, фратернитисты проклятые сожгли плазмой...
   Как только мы, вместе с уже освобожденным от моей хватки стариканом укрылись за мощными стенами редакционного офиса, как с неуязвимого синего левитана (желтый - Братство -Фратернитэ - фратернитисты, - успел повторить я нехитрый урок) второй раз шарахнули из плазмобоя. По зданию редакции. К нашему счастью, по верхним этажам и в стороне от нас, так что даже та часть плазмы, которая успела прожечь все этажи насквозь, ушла в землю относительно далеко от нас. А разрушения, несомненно, вызванные этим вторым выстрелом на верхотуре, и вовсе дошли до нижних этажей в виде легкого сотрясения здания.
  - Смотрите, смотрите! - вне себя от волнения возопил достойный старец, подтаскивая меня к узкой дверной щели.
  - Давай, Веня, - ухнули в один голос попрятавшиеся по траншеям либертисты.
   Я и посмотрел. Из щели наполовину выбрался мужик в асбестовом костюме с ручным ракетометом с уже включенной лазерной наводкой. Хм. Вообще-то асбест против плазмы - немногим лучше моей 'термостойкой', если она, как картон, то он, против прямого попадания - как пластик, да и лицо у этого костюма относительно открыто... Но самое самоубийственное заключалось в том, что этот камикадзе-либертист так СВОБОДНО вылез и засветился на незащищенной поверхности с УЖЕ включенным прибором лазерного наведения...
  - Давай, Веня, - еще раз многоголосо ухнули его сторонники и болельщики (правда, из укрытий, гул поощрения донесся словно из-под земли)...
   ...А по лучу лазерного наведения, можно ведь и ответить из боевого лучевика с левитана...
   ...И всё произошло одновременно. Неуклюжая фигура в асбестовом костюме вдруг отшатнулась от системы наведения, и грохнулась вниз, но ракета, оставив короткий инверсионный след, уже воткнулась в борт левитана, и тот подкинуло, охватило пламенем, затем уцелевший, видимо, пилот начал рывками уводить чадящий левитан, надеясь сбить пламя.
   Окончания полета я не видел, вместе со всеми ринувшись к грохнувшемуся недвижимо снайперу ракетчику. Но раньше всех оказавшийся у тела врач уже шел, потряхивая кистями рук, обратно, к другим раненым. Мне тоже удалось взглянуть в молодое лицо под прозрачным забралом: чего и следовало опасаться. В боевой лазер с левитана кто-то успел поймать луч наведения и шарахнул по нему, как по собственному прицелу. Снайпер, правда, успел пустить ракету, но лазерный луч вошел ему прямо в глазницу и вышел из затылка, очевидно, вскипятив мозг. Такие раненые восстановлению не поддаются. Мне стало дурно. И подозреваю, с весьма бледным лицом я присел рядом с погибшим, первым насильственно умерщвленным человеческим существом, которого я, турист с мирной Земли, видел так близко.
  - Снимите с него костюм, асбестовая броня может еще пригодиться, - раздался надо мной чей то голос. Руки с красными повязками принялись снимать с погибшего Вени его асбестовый костюм, а я поднял лицо. И тут же у меня в голове сами собой начали вспыхивать фотографии из тех, что меня просили запомнить на Земле. Как же его Ибрагимов? Абрагам-оглы? Нет... Улы! А как еще...
   Однако подошедший человек в красном плаще - уже другой, не тот что подавал команду укрыться, меня знать не мог, хотя я его вот-вот мог вспомнить. И он по-своему расценил выражение моего лица.
   Надув щеки - и в этот момент я его вспомнил! - он процитировал нечто, заимствованное у классиков:
   Не рыдай ты так скорбно над ним!
   Хорошо умереть молодым!
   Беспощадная пошлость ни тени
   Наложить не успела на Веню!
   Не очень-то этично это прозвучало, но он уже начал отворачиваться и я решился:
  - Абрахам Кармыш-улы! - негромко произнес я.
   Первый отыскан!
   Он аж подпрыгнул. Вгляделся в меня, положил руку на убийственный на близком расстоянии игломет:
  - Ты кто таков? Агент Безбедности!? - он уже начал опасно повышать голос, - во время Игр...
  - Тише, прошу! Я с Земли. Вам привет от Мамат Гаджибековой и общества друзей русской поэзии из Алма-Тау. Прибыл на 'Мрие' с поручением от группы лиц, - но я уже мог расслабиться, имя матери в сочетании с паролем, названием его земной, так и не зачищенной до конца Безбедностью, организации, из-за создания которой этот человек и оказался на Драйбурге, подействовало.
   Теперь зашептал уже он, щуря восточные глаза:
   - Тише! Я здесь Абрам Кармышевич Свободников, не ошибитесь. И не назовите меня случайно господином, сударем... Я - товарищ освобожденный начальник.... Но... Как дома?
   - Все шлют вам приветы, всё в порядке, им очень бы хотелось получить фрагменты хотя бы ваших последних работ!
  Так вы и впрямь с Земли, - одинокая слеза, торопясь на
  работу, то есть, на служение Свободе, пробежала к углу его рта, - из здешних, никто бы про мои последние работы и не заговорил.
   Восточный человек Абрам Свободников тяжело вздохнул.
   - Да, я с 'Мрии'. Стольких просили разыскать, передать приветы. Узнать о последних достижениях в творческой деятельности...Вот только вы первый, кого мне удалось найти. Не так здесь все просто, оказалось.
   - Не так здесь всё просто, - повторил Абрам Кармышевич, - а теперь, с началом Игр, еще сложнее. Да! Наши Игры! А как же ты возвращаться-то будешь? - стремительно вновь перешел он на 'ты', - теперь уж не выйдет... Ну, и хорошо. После Игр поговорим, сейчас у меня, как у освобожденного начальника, дел полно, вот жертвоприношение сейчас будет, на Алтарь Свободы... Стоп! А ведь очень даже может свободно выйти, что мы не освободились от ошибочного решения! И все из-за тебя. Никто ж из либертистов не знал, что где-то рядом гражданин Земли ошивается...
   Если его первые слова, насчет того, что с возвращением у меня 'ничего уж не выйдет' мне просто активно не понравились, то последние, насчет того, что они из-за меня просто 'свободно могли ошибиться' и послать на Алтарь Свободы (что бы это понятие не обозначало) невинного человека, пробудили ну просто ужасные предчувствия.
   - Это как же, 'свободно ошибиться'? - переспросил я.
   - Ну поймали шпионку. То есть свободно уверились в том, что
  шпионка, поскольку живет на границе враждебных секторов и плела нашим патрулям ерунду какую-то о том, что какой-то землянин мог отстать от последнего конвертоплана на супертранспорт, а она его якобы ищет. И приговорили. А что? У нас это свободно! - нисколько не стесняясь, сообщил мне этот бывший интеллектуальный светильник с Земли.
   Для того, чтоб успокоиться, я попытался хоть было до сколько-нибудь великой цифры досчитать в уме, но обнаружил, что мысленно повторяю вторую часть драйбургского урока: 'Свобода, 'Либертэ', либертисты, свободные люди, освобожденные начальники...'. И , наконец, намекнул:
   - А что, гм, товарищ освобожденный начальник Свободников, может, вы своим авторитетом повлияете на результаты ошибочного приговора?
   - У нас свободный сектор! - посмотрел он на меня с гордостью, - и право свободно ошибаться лежит в основе прав каждого либертиста. Если, он, конечно, не злонамеренно ошибается в оценке границ собственной свободы. Так что ошибка там была или нет, приговор был провозглашен свободно и теперь уж я изменить ничего не могу. Да и поздно уже, налет отбили, сейчас начнем. А тебя, кстати, в свободе поступков в нашем секторе никто не ограничивает, - на что-то намекнул он мне, удаляясь.
   Так-так.
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ДИАЛЕКТИКА ЛИБЕРТИЗМА,
   Или
   ДИСПУТ О ЖЕРТВАХ.
  
   'Не оступись, не свались дорогой
   Чтоб в жертвы не пасть так свободно:
   Ведь в предстоящей борьбе роковой,
   Ты должен пожить для народа...'
   Приписывается И. Арманд.
  
   Дурное предчувствие все сильнее давило мне на виски. Да и этот свободный, то бишь либертистский сектор мне начинал активно не нравиться.
   В разбомбленной редакции 'Либертэ' я на секунду уединился, чтобы подумать: 'как жить дальше' и 'как из всего этого выпутаться'. После трогательной эпитафии злосчастному Вене и перед принесением некоей жертвы на Алтарь Свободы, я уже начинал подумывать, что в других секторах - фратернистском и эгалитаристском, дела могут пойти никак не хуже, а возможно, лучше, ибо 'умереть молодым', да еще и не оплаканным, мне вовсе не улыбалось. И тут я заметил листовочный станок и меня посетила одна странная мысль. Немного подумав, я набрал текст, напихал в приемную пасть станка каких-то тряпок и пакетов - бумажных и пластиковых... Буквально через пару минут станок выдал мне пачку листовок, с набранным мною ранее текстом. Бумага была красноватой - традиционный для либертистов краситель, видимо, был добавлен заблаговременно, - но печать получилась четкой.
   Что ж, при помощи этих листочков я, если и не смогу добраться до орбитального 'челнока' на 'Мрию', то в любом случае, облегчу себе жизнь в либертистском квартале... а может и смогу выбраться из него, если в других секторах не считается за честь побыстрей 'умереть молодым'. Фратернисты, как мне тогда казалось, и вовсе должны брататься на всех фронтах своего сектора с любыми врагами.
   О, сколь многого я всё же тогда не знал! Про истинную философскую концепцию Братства на Драйбурге, в том числе.
   - А теперь что? - спросил я давешнего старикана, вновь выглянув на площадь.
   - А теперь вот и должно состояться обязательное жертвоприношение на Алтарь Свободы, - плотоядно поглядывая на площадь имени Эм. Бакунина, сказал старикан и взял в руки острые вязальные спицы, предложив и мне пару.
  - Мое уважение почитателям древних традиций, - пробормотал я и, оторвав взгляд от спиц, стал высматривать на площади 'алтарь свободы', ожидая увидеть, конечно же, допотопную, древнюю механическую гильотину.
  - Как прекрасно, когда и молодежь знает истоки традиций Великой Свободы, - старикашка нравился мне всё меньше и меньше, но я следил за его гнусным кровожадным взглядом и наконец увидел, как тот остановился на каком-то сооружении быстро воздвигнутом на Мавзолее Свободы у ораторской трибуны.
   'Алтарь Свободы' имел вид треножника и никак не похоже было, что его вообще принципиально можно, даже с помощью новейших высоких технологий. Правда, под треножником положили тело злосчастного Вени, а на него - тяжелую бронеплиту, вырезанную из борта летающего танка с уже выжженной на нем лазером эпитафией, той, что сложил оказавшийся бывшим землянином, 'освобожденный руководитель'.
   Руководителей, впрочем, как оно и принято в свободной 'стране' было довольно много, алые плащи в сопровождении охранников (или 'не освобожденных руководителей'?) мелькали тут и там, особенно много их столпилось вокруг помоста... трибуны... эшафота? И бывшего землянина среди них я уже не различал.
   Внезапно, - нет, честно скажу, тогда я еще не думал играть в Донки-Хота. Скорее, я всё больше и больше опасался сыграть в Хота-Дога, - слишком уж у многих красноповязочников вокруг были в руках лазерные лучевики, - но внезапно я всё-таки осознал всю неприглядность зрелища, которое мне суждено было увидеть: сооружение на площади М. Бакунина явно представляло из себя кол для мучительного, медленного убийства. Что меня сперва ввело в заблуждение, так это то, что нелепая тренога с острым навершием на конце, вовсе не походило на те старые, недобрые колы - воткнутые в землю пики или остроконечные бревна, на которых князь русский Иеремия Вишневецкий увещевал окраинных козаков; или турки с персами, во время Южных войн Российской империи - пленных солдатиков Великого Северного Соседа, России (ВССР). Но это дело прошлое.
   А чем дольше я смотрел на эту хитрую конструкцию о трех ногах, тем больше она казалась мне знакомой - и всё меньше мне хотелось познакомиться с ней ближе - и вот в мозгу что-то щелкнуло и в нем появилась электронная картинка из файла 'прогрессивные методы гуманного убеждения Великой Испанской Инквизиции.' Я поежился и начал оглядывать толпу, собравшуюся возле помоста, с болезненным любопытством, наконец увидел и то, что ожидал: пара мужичков вида гадского втаскивала на помост веревки , блоки и тяжести. Не подумайте чего плохого про электронный файл, который мне припомнился.
   Этот, так называемый стул Святого Петра-Пустырника, в качестве кола, был действительно гуманней кола Иеремии Вишневецкого, на который как сядешь и всё, кранты, с денек помучаешься дико и издохнешь в отвратных конвульсиях. Между тем, с кола инквизиции, - настолько он сразу же резко расширялся книзу, - существовал шанс и встать, относительно живым. И если относили к умелому лекарю, можно было каяться дальше. Всё зависело от тяжести грузов, которые не стяжающие (и так и не стяжавшие!) себе добра монахи привязывали крепкими веревками к ногам посаженного на их кол. Однако по тому количеству камней и железного лома, который всё продолжали втаскивать на помост поганцы-либертисты, я решил, что Кармыш-улы оговорился или ввел меня в заблуждение. Они явно поймали не 'шпионку', а какого-то 'шпионищу', титана духа, отца местной охлократии и постараются чтобы его побыстрее просто-напросто разорвало пополам. Никакая шпионка бы, под этаким грузом и секунды не выдержала, и мне немного полегчало. Тяжелые предчувствия, что я знаю, о какой 'шпионке' речь, могли и обмануть. А Кармыш-улы или Абрам Свободников мог и оговориться.
   Тут я и начал высматривать этого, предназначенного в жертву, матерого человечищу. Сперва мне показалось, что это огромный, похожий на грузчика мужичище, в сопровождении двух манерных дамочек и порадовался было, что в коня и корм.., что по коню и плуг готовится, порадовался - потому что я его не знал лично, и потому что уж больно мерзок он был, вытягивая из толпы самых грязных, самых тупых на фигуру лица, как говорят французы, заставляя своих дамочек целовать их, и громко провозглашая на всю площадь М. Бакунина:
  - Свобода - это народушко!
   Возможно из-за его рева, который я принял за предшествующие казни скорбные вопли публичного покаяния, до меня не сразу дошло, что грузчик этот был без охраны, более того, он и сам был вооружен, если считать за оружие одну декоративную дубину и двух декоративных дамочек, которые отталкивали от этого своего юрода наиболее близко подбирающихся к нему с 'поцелуем свободы' либертистов.
   Но тут гомон толпы превратился в рев, и я наконец, увидел, для кого предназначался испанский колышек. Фигурка в сером костюмчике со стальными блестками не отличалась мощностью и не могла настроить свободный народ на интересное из-за своей продолжительности зрелище.
   Фигурка.... В скромном сером костюмчике! С лицом, закрытым упавшими на него пепельными волосами. Они, еще пара либертистов волокла эту фигурку так, словно хрупкое тело с пепельными волосами было уже покинуто... по крайней мере сознанием. Если не с душой за компанию. Предчувствия меня так и не обманули. А Абрам Кармыш-улы не оговорился. Да и кто еще, кроме Алекс, с ее 'серьезным' отношением к жизни, мог бы счесть неправильным, что я могу опоздать на последний конвертоплан!
   Лица мне было не разглядеть, но я все равно воспользовался утихшем ревом толпы, перешедшим в недовольное бормотание при виде слишком уж легкой жертвы.
   И больше я не раздумывал!
   Воспользовавшись прыжковыми поршнями в каблуках 'шахтерских специальных' сапог, я одним легким усилием пролетел над головами метров тридцать, угодив с балкона газеты 'Либертэ' прямо на покачнувшейся и чуть не развалившейся от моего экстренного торможения трибуне.
   На что я рассчитывал? Сам на себя - в меньшей степени и на благосклонность собравшегося народа - в большей. Поэтому их следовало сразу ошеломить. Некоторые максимы сами вылетали у меня из головы, но большую часть из них приходилось притормаживать на языке. Однако я воздел над головой руки со стальными спицами 'драйбургского вязальщика' и возопил:
  - Только тот свободен, кто дает свободу другим!!! Свободные люди города Драйбурга! Все вы слышали сейчас благую весть об истинной свободе:'Только тот свободен, кто свободен давать свободу другим!' Вот ты - ткнул я спицей в одного из четверки палачей-либертистов, - ты, лично, твоя индивидуальная свобода подсказывает тебе свободное решение дать свободу этой злосчастной жертве не-свободы!?
   Вопросец был из беспроигрышных, и я ткнул второй спицей в другого красноповязочника, в типчика, готовившего для казни камни и иные тяжести:
  - А ты, ты готов стать истинно свободным, прекратив чинить
  несвободу над этой примерной поклонницей либертизма?
   Оба угрюмо промолчали, но меня привело в ярость не это, а то, что хрупкое тело в руках двух негодяев так и не пошевелилось. 'Дура-девка, - с либертизмом в сердце подумал я, - неужто против такой прекрасной Свободы что-то возымела?'
   А моего вопроса-ловушки можно было избежать только при помощи одного ответа: 'сам дурак!', но так оскорбить Свободу и, главное, радостно взревевших во время моего вмешательства в рутину умерщвления представителей свободного сектора вокруг эшафота. Рядовые либертисты действительно ликовали, я подбросил им красивую тему для бесконечно красных диспутов. Хотя ясно было, что бесконечных диспутов их 'освобожденные начальники' уже не потерпят, свободным гражданам уже пора было, судя по стратегической обстановке в их либертиском секторе, садиться в левитаны, самолетные гаубицы и летающие танки и спешить контратаковать. И жертва, черт возьми, нужна была.... Но уж только не намеченная!
   Я понимал затруднения своих оппонентов, как не ответь - рискуешь попасть впросак. И решил их добить:
  - Почему вы не на границах секторов, почему не
  контратакуете? Ведь свобода это непроизвольный акт! Я вот, свободно, произвольно, решил над телом нашего первого павшего героя - Вени - раздать вам тексты только что сочиненной мной 'Боевой песни либертиста', но прежде объясните мне, почему жертва идет к Алтарю Свободы не слишком свободно! Ну-ка девушка, скажите, свободно ли вы... - я вырвал у растерявшихся стражей безвольное тело...
  - Точно, Алекс, впрочем, я знал это с самого начала! Несчастная дурочка, еще есть шансы на спасение! Теперь уже - нас обоих вместе, отметим скромно.
  - Свободные люди города Драйбурга! - возопил я, - глупость в
  служении Свободе преступнее тупости при решении уравнения, - в толпе многие захохотали, оценив насмешку над фратернитистами, - вам хотели подсунуть в качестве жертвы свободную гражданку Драйбурга в БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ, несвободном состоянии! Позор! - я заметил, как ко мне подбираются красные плащи со своими холуями в алых и тоже термостойких, а, вероятно, и пуленепробиваемых чекменях, все с лазерными лучевиками в руках и решил срочно героизировать тему своего выступления, чтоб меня не слишком расстреливали и приносили в жертву.
   Я достал из карманов те самые красные листки с отпечатанным на них моим текстом, постарался побыстрее - пока на меня не налетели 'освобожденные начальнички', - раздать их по рукам и срочно возопил, подпустив от волнения петуха:
  - Подлинные либертисты! Лучшей жертвой Свободе будут наши жертвы на фронтах борьбы с желающими подравнять наши свободы эгалитаристами и со стремящимися сжать нас в тяжких, якобы братских, но смертельных для хрупкой Свободы, объятьях фратернитистами! - тут я скосил взгляд на Алекс, мне показалось, что ее веки дрогнули.
   Она с первой встречи показалась мне серьезной девочкой, если услышит, что я тут народу впариваю, то достанется мне потом от нее! Хотя - не только её, уже и себя спасаю! И я продолжил:
  - Отыщите ваших освобожденных начальников, подлинных
  командиров Свободы, постройтесь и пойте 'Боевую песню Либертиста'! Долой смирительную рубашку равенства! Долой братство-близнецовство! Все вместе... запевай!
   И постепенно втягиваясь, люди запели, сперва неуверенно, но последние строчки припева прямо-таки грянули:
  
   Как Каин будь проклят. Как пес пусть страдает,
   Тот, кто свобо-о-ду у нас отнимает,
   Пусть братство навеки падет средь народа,
   Что ополчи-и-лся на нашу свободу!
   За плазмобой! И бой любой невзгоде
   Которою враги грозят со-бо-о-де!
  
   Припев же свободные граждане Драйбурга сопроводили салютом из плазменной пушки и дробными выстрелами зенитных распылителей частиц. Но орали они, перекрывая весь этот милитаристский шум, так что в целом я остался доволен этой, не совсем своей , а так сказать с бору по сосенке собранной песенкой - вот только собачку мне с самого начала было жалко, ну да пса из овчарни не выкинешь. И я вместе со всеми орал первобытный припев, составлением которого по праву гордился:
  
   Взрывая всё, всё разрушая в плазме,
   Идем в победный боевой поход,
   На братство с равенством, застывшие в маразме
   За новым уровнем заслуженных свобод!
  
   Похоже, я был спасен. Большинство неприятных и опасных для меня личностей в пуленепробиваемых левитационных красных плащах грациозно подлетели к построившимся на площади Эм. Бакунина отрядам либертистов и куда-то повело их. Надеюсь, в боевой поход куда подальше.
   Я бережно - нет. она так и не пришла в себя. - уложил Алекс в укрытие за трибуной, но в спину мне вонзился скрипучий голос:
   - Славная песенка, задорная, и про братство-близнецовство ты красиво завернул. Зря, конечно, традиционному жертвоприношению помешал...
   Уже похолодев, уже соображая, сколько свободных личностей окажется за своей спиной, я начал медленно поворачиваться. Не слишком страшно. Один красный плащ, то бишь 'освобожденный начальник', и несколько его приказчиков в алых чекменях да с лучевиками. Обступили они меня плотно.
   - Да, песня хорошая, - проговорил освобожденный начальник таким тоном, словно какой-то дефект носоглотки мешал ему свободно говорить, не гундося и не картавя, - песня-то хогошая, да вот автога пговегить не мешает. Не из интеллигентской ли сволочи, с бугжуа и интеллигентом у нас газговор пгостой - могдобитие!
   - Не надо мордобития, разве плохая песенка,? А проверять, что ж. Проверяйте! Меня освобожденный начальник Свободников лично знает!
   Я, конечно, был ими пойман и уловлен, аки агнец в нощи, и с тоской ожидал анкетных вопросов (черт его знает, что либертисты могут сотворить с представителем Земли, еще вздумают, что Метрополия угнетает их Драйбург, свобод лишает!') поэтому мои колени мгновенно прекратили трястись, как только главарь сказал:
   - Эгх! - огорченно крякнул сотоварищ 'Абгахама' Кармыш-улы, - Что ж, если Кагмышевич его знает... А всё же пговейте его, дук сегдешный, - обратился он к одному из своих прихвостней, - Вы ведь у нас дока по философии либегтизма...
   И один из Чекменей, лысый, но с бакенбардами, тут же на меня
   зарычал:
   - Ты! Говоришь, значит, Свобода - беспричинный акт?!
   Что ж, недаром я когда-то слушал античную философию вплоть до восемнадцатого - двадцатого веков старой эры. Кто знает? - как отвечал на все вопросы один мудрец, может, еще удастся выкрутиться:
   - А от каких же причин зависит моя личная свобода? Уж не от необходимости ли которую мне директивно обозначают!
   - А от индивидуальной мудрости освобожденных начальников она разве не зависит, разве их индивидуальная мудрость не может ограничить твою свободу в должном направлении? - угрожающе пуча губы, прогремел обрамленный бакенбардами рот. И орлы за его спинами подняли лучевики.
   Наив. Провинциальная планета, провинциальная философия. Слегка пойдем на уступки, затем огорошим. Неизвестно, правда, насколько это безопасно, но... Сейчас запутаю:
   - В какой-то мере вы правы (лучевики опустились). Но абсолютная свобода вообще не зависит от степени индивидуальной мудрости! Ни моей, ни, извините, вашей.
   - Что? А если не оттого и не от того, то - от чего же?
   - Доступная человеку степень свободы зависит от исторической эпохи, к которой он принадлежишь! Так и с твоей свободой, она обусловлена не акселерацией твоей личной мудрости, но лишь исторически сложившимися условиями!
   - Фихтова ересь!
   - Пгостите, но я уважаю туды Фихте - вмешался начальник, -
  поподгобне, пожалуйста, ничего не опасайтесь.
   Вообще-то, когда начальники любых рангов говорят тем, над кем они намерены начальствовать 'ничего не опасайтесь', на Земле это обыкновенно означает 'посмотрим, как далеко ты зайдешь, терять тебе уже нечего, со вчерашнего дня уволен', но мне все же захотелось рискнуть, вдруг я и впрямь тут всех запутал. И правильно ли я понял, что 'туды' Фихте - это 'труды' философа Фихте? Но на всякий случай решил их слегка популяризовать:
   - Возьмем всего лишь один факт: живи мы в историческую эпоху до изобретения лазерных лучей, мы не был бы свободны палить в людей из лучевиков.
   - В какой-то степени это чегтовски вегно, - задумался начальственный плащ.
   - Да , в этом что то есть... - пришлось подтвердить и бакенбардам.
   - Что ж, - пробурчал, подводя итог, из 'либертистов' личной охраны 'освобожденного начальника', потирая свободно поросшую дурной щетиной щеку, - пожалуй, можно его и отпустить... Хе-хе! Если, конечно, он свободно ответить на один вопрос...
   - КАКОВ ТВОЙ ВЕРХОВНЫЙ ПРИНЦИП КАК ЛИБЕРТИСТА?! - поняв намек, неожиданно проорал мне в ухо обладатель достойных бакенбард.
   - Ответить на этот вопрос? - переспросил я, лихорадочно оттягивая время, чтоб собраться с мыслями, - мой э-э... верховный принцип, таков..., что ...- внезапно в голове моей откуда-то начала всплывать и обозначаться четкая формулировка, - моим верховным принципом является осознание свободы во всей ее исключительности и безусловности! Вот!
   И на этом наш спор счастливо и неожиданно закончился, один из алых чекменей, без лысины, без бакенбард, но с лучевиком и с усами, потянул Плаща за рукав:
   - Ответ верный... Обожаемый освобожденный начальник, хочу обратить ваше внимание на то, что уходящие на фронты сектора части устроили над этой площадью совершенно неуместный салют, который мог демаскировать... Вообще-то, я уже слышу приближающийся шум какого-то летающего объекта!
  - Вегно-вегно, быстгей, побежали, - освобожденный начальник
  милостиво кивнул мне, распорядился: - дайте дугу товаища Кагмышевича пгопуск на два лица! - и захлопав полами своего плаща, быстро скрылся в сопровождении одного охранника.
   'Бакенбарды' быстро кинул к моим ногам квадрат красного пластика с потрясающе информативной надписью 'ПРОПУСК. НА ДВА ЛИЦА' и побежал с остальными боевиками в алых чекменях к глубинным бомбоубежищам Особняка Свободы. Я хотел было рвануть за ними, но усомнился в пропуске - КУДА он. И главное, вдруг одноразовый - только ТУДА, а обратно уже не выпустят, да и компания там не слишком интеллектуальная. К тому же мне показалось, что на свежем воздухе к Алекс быстрее вернется сознание, - если она уже не пришла в себя и не притворяется во избежание лишних споров с 'освобожденными', что я мог только приветствовать.
   - Ку-ку! - птичкой пропел я ей в ухо, но не знаю, услышала ли она меня, над площадью, ревя, появилась летающая танкетка типа Т-189.
   На такой штуке, сплошь покрытой броней, можно установить куда больше тяжелого вооружения, крупнокалиберное плазменное орудие, даже несколько управляемых реактивных снарядов с урановыми гранулами или просто кумулятивного действия. Но в отличие от легких левитанов, танколеты здорово отшвыривает отдачей после залпа, поэтому в полете они могут начинать вести огонь исключительно из легкого оружия - ручных плазмобоев и лучевиков. Зато, когда такая машина приземлится или 'причалит' бронированной кормой к стене какого либо здания (а летающие танкетки Т-189 и создавали для боев в городе), используя его в качестве упора, то она может дать залп полной мощности. И не беда, что сила отдачи так вдавит ее в выбранное в качестве упора здание, что инерционным задним ходом танкетка проломит в нем несколько стен, главное - то место, куда был направлен залп ПРОСТО ПЕРЕСТАНЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ.
   Ну, может быть появиться неглубокая, но чертовски радиоактивная воронки. То есть, если вы все правильно поняли, главное - успеть убежать из того места, напротив которого приземлится или найдет себе упор подобный танколет.
   Поэтому, быстро швырнув обмякшее тело Алекс под защиту гранитного бруствера трибуны, я начал лихорадочно высматривать повороты главной орудийной башни летающей танкетки, а так же где она собирается приземлиться или на какой из домов на площади захочет 'надавить задом'.
   По иронии судьбы, танколет пристроился на уровне третьего этажа офиса газеты 'Либертэ', как раз напротив 'Особняка Свободы'
   Нас могло и не задеть.
   Нас могло и задеть.
   Этакая махина, кстати, ярко синей, эгалитаристской, то бишь раскраски 'Равенства', ведь как шарахнет из всех видов оружия... Вот уж точно всех уровняет! Что офис газеты окончательно снесет одной только отдачей, это уж было однозначно. Вот ща как побратаемся...
   Внезапно я вспомнил про пешеходные траншеи. Недолго думая, я доволок безвольное тело до щита одной из них и перекинул через бортик, только потом вспомнив, что глубина 'пешеходных дорожек' - под два метра. Однако. Когда я сам ловко перемахнул в траншею, выяснилось, что я никому ничего не сломал. А для Алекс это и вовсе оказалось тем, 'что доктор прописал'. Видимо она все же давно очнулась.
   А если и нет - то пришла в себя в полете (вообще-то, перевалил через борт пешеходного ограждения я её головой вниз), перегруппировалась, и смогла пружинисто приземлится на ноги. Более ловко, чем я, потому что я-то как раз позабыл о чертовых 'специальных шахтерских' сапогах с их прыжковыми поршнями. И, стоило мне приземлиться на ноги, как я вновь взмыл метров на пять в небеса. Кто-то довольно близко провел лазерным лучом...
   Вообще-то, это приспособление на то и было рассчитано: идет шахтер, качается под тяжестью труда, крепеж под ним кончается, он падает.... И - да! - срабатывают прыжковые поршни в сапогах, - он возносится из глубины той шахты в которую за какой-то надобностью падал. И его ловят и эвакуируют.
   Меня никто подхватывать не стал, эвакуировать тоже, и скакать бы мне дурным мячиком под обстрелом, если б, во время второго приземления, я не ухватился обеими руками за бронещит пешеходной дорожки.
   Интересно, какой гад пытался зацепить меня из лазера. Бортстрелок танкетки? Но по уставу, бортстрелки должны сейчас охранять мощный бронированный зад танкетки, чтоб никто и не подумал... а вот этого самого! - Я заметил в глубине офиса давешнего старого либертиста-'вязальщика', только теперь , вместо спиц, он сжимал в руках огнемет на водороно-эмульсионной основе. Эта штука чем-то похожа на старинный огнетушитель, но если уж 'пена' из биллионов молекул водорода, покрытых эмульсией, мешающей их испарению, но не препятствующей нагреванию и последующему активному высвобождению огромного количества тепла, угодит на что-нибудь достаточно горячее, под этой пеной сгорит все, кроме редчайших композитных сплавов.
   Я невольно согнулся в три погибели на дне пешеходной дорожки, обхватив Алекс:
   - А где ты научился так прыгать? - с искренним (искренним ли?) удивлением, серьезно склонив голову на бок, проговорила она.
   - А как ты попала в плен к этим либертэнам, либертистам, то есть, - красавица-шпионка? - успел ответить вопросом на вопрос я.
   Но хорошо, однако, что с ней всё более или менее в порядке!
   И вот тут наверху шарахнул залп. Явно пошли управляемые ракеты, реактивные зажигательные снаряды, заработал и мощный боевой пульсатор, но - нас было уже не достать!
   Я приподнял голову, посмотрел... Сзади и слева, чадя, улетал танколет - ай да старый либертист! - один бок летающей пушки был уже пожран огнем. Однако, танкетка пока еще имела все шансы долететь до вакуумной камеры. А вот три нижних этажа - сзади и справа, - Особняка Свободы, шансов потушить уже не было. Горел даже камень - и на протяжении метров пятидесяти. Залп накрыл это место, ракеты разметали его, пульсатор истолок в пыль, плазма подожгла всё остальное. Не хилое бортовое вооружение!
   - Ты давно пришла в себя? - галантно поинтересовался я, когда к зияющей раскаленным камнем пробоине в местной мэрии пронеслись над нашими головами медицинские левитаны.
   - Ох, я даже и не знаю... Но ты, ты куда подевался на две ночи?! Ты же пропустил свой шанс попасть на космический корабль!
   Где-то я встречался с подобной методикой: отводить вопрос и тут же контратаковать своим. Но где?
   - Так! Ну и где ты был, дурак!? - без гнева, но со спокойным
  осуждением произнесла невинная жертва Свободы, предварительно распахнув глаза, на этот раз серо-зеленые. И не давая мне задуматься.
  - Где бы я ни был... уф... устал тебя тащить. - мельком заметил я, - но это не в упрек... так вот, где бы я ни был, теплоглазка, не надо меня замораживать таким леденящим взглядом, ведь появился-то я вовремя и даже, похоже на то, что немного тебя спас. Но еще не до конца. Тебя бы приодеть, накормить...
   - Вчера где ты был!? - спросила она тоном ниже.
   - Не знаю. Но, уверяю, очнулся как раз на месте, там где ты в беду попала. И, смею думать, очнулся к месту. Лучше скажи, что я не так ляпнул, когда Бакунина Михаилом обозвал, у них же и на площади таблички 'площадь Эм. Бакунина'
   - Так это такой древний, такой чуждый для Драйбурга философ, - подпустила она свой обычный тихий смешок, - что как первые колонисты про него услышали, да еще им лекторы втемяшили, как он по доисторической Европе разъезжал, так их сразу на 'мерси' почему-то и зациклило. В общем в Драйбурге его уже полтора века зовут Мерси Бакунин и никак иначе...
   - Ну что ж, - бодренько сказал я, - теперь, когда мы разобрались с этим незначительным вопросом, возможно, следует спешно поискать какой-нибудь шатл, чтоб хотя бы вместе с рудой на 'Мрию' попасть. Я слышал, что из-за приделов биозоны еще ...черт! Уже меньше двух суток грузовые корабли на мой супертранспорт летать будут!
   Алекс как-то загадочно промолчала.
  
  
  
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   ДЕЗЕРТИРЫ СВОБОДЫ
   или
   КАК МЫ ДОШЛИ ДО ТАКОГО БРАТСТВА.
  
   'Дан приказ ему сбираться,
   С ней, в единую страну:
   Помешать братьям всем побрататься
   И погнать всех братцев на войну!'
   Русская народная песня ХХ века.
  
   - Ну что ж, понимаю, эта планета - дом твой родной из города
  Драйбурга ты не ногой... Тогда, возможно, поищем миленькое, чудненькое, ТИХОЕ и НАДЕЖНОЕ укрытие, чтобы пересидеть там все это безумие. Что это вообще? Путч? Думаю, с ним скоро покончат. У вас ведь тут Игры ваши знаменитые, вроде бы, так уж к ним-то местная Служба Безбедности должна бы маньяков всех этих переловить, а? - подпустил я вопрос с подначкой.
   Потому что, казалось бы. Один ответ у меня уже был, но, с другой стороны в голове не вмещалось, что всё это смертоубийство и есть знаменитые - Драйбургские Игры. Почему они тогда знаменитые, и почему Служба Безбедности, хоть ее агентов уничтожают в самом начале этих якобы Игр, позволяют им, как всем известно, происходить регулярно раз в четыре года!? Нет, я всё больше склонялся к мысли, что тот старикан всё напутал. Он, возможно, и ждал Игр, вот и свихнулся на этом ожидании. И принял за них кровавый путч.
   На этот раз серьезная девушка Алекс улыбнулась.... Но - опять-таки загадочно, очень я не люблю загадочного выражения на девичьих лицах!
   Ненавижу! Раньше за ней, в первый день знакомства, этой загадочности которая может иметь корень только в стервозности не замечалось. Замечалась излишняя серьезность, имеющая корни в отсутствии этой самой стервозности и в упорядоченном, дисциплинированном отношении к окружающей жизни. Может, это ее так запытали в подвалах Свободы - до коренного изменения личности. А, самое главное, опять она промолчала, что в сочетании с улыбкой могло означать только то, что девушка со мной не согласна:
   - Так как насчет МИЛЕНЬКОГО НАДЕЖНОГО УБЕЖИЩА? - переспросил я, уже не сдерживая собственной нервозности.
   Улыбка пропала с её губ, так незаметно, что я не успел испугаться. И заговорила она, как раньше, вдумчиво и серьезно:
   - Видишь ли, перво-наперво нам нужно добраться до моей квартиры, а потом у меня есть еще ряд важных дел, и в первом из них - посещении митинга фратернитистов, ты, похоже, сможешь мне помочь, языком ты болтаешь почти профессионально... для этой планеты.
   А вот тут я наконец впервые испугался по настоящему, до жути душевной. Эту тихую, серьезную девушку ЧУТЬ НЕ САЖАЮТ НА КОЛ либертисты и теперь она собирается, конечно, заглянув домой, - а это на самой границе между синим и желтым районами, рядом с непримиримыми врагами из групп фанатиков Равенства или Братства! -подкрасить там губки, тени на веки наложить, а потом отправится НА МИТИНГ! БРАТЦЕВ! То есть, на МИТИНГ ФРАТЕРНИТИСТОВ ЕЙ НАДО. И мне, по ее хотению. Причем, она там, может быть , будет хлопать в ладоши, а я буду ОПЯТЬ МИТИНГОВАТЬ. ПОТОМУ ЧТО ЕЙ ПОНРАВИЛОСЬ, как я 'болтал языком' (чтоб её же спасти!) на безумном сборище каких-то либертистов, о которых и узнал-то, в подробностях, только сегодня.
  Значит, она давно притворялась потерявшей сознание... Или давно СБРЕНДИЛА!
   Впрочем, с сумасшедшими не спорят. Тем более, что эта милая, серьезная и тихая помешанная - мой единственный знакомый специалист по Драйбургу ( к освобожденному начальнику Свободникову мне почему-то обращаться не хотелось). Вот для чего, оказывается, она меня так упорно разыскивала!
   - Тю! Тю... Всё ХО-РО-ШО! А как же мы доберемся до твоей маленькой квартирки, ведь она, извини, мне кажется. Немножко в другом секторе, агу? - мне казалось, что именно в таком тоне следует разговаривать с помешанными.
   Но вот Алекс этого тона не приняла:
  - Перестань паясничать, понятно, что где-то нам нужно будет
  перебраться через нейтралку между красным и желтым сектором.
   Господи! Слово-то какое страшное выбрала в безумии своем! 'Нейтралка'! А ведь там цветы и мины, это я из песен знаю. А она еще и продолжала, и всё так же спокойно:
   - По красному сектору нам поможет добраться до самой его границы этот твой пропуск, что ты так удачно выспорил...
   - ВЫПРОСИЛ?
   - Я сказала... наверное, не так употребила слово... И не то... Получил в награду за победу в опасном философском диспуте с освобожденными руководителями района. Вот. Так тебя устраивает, - она вновь наклонила голову, на этот раз улыбаясь, - кстати, а откуда тебе известно имя Абрама Кармышевича Свободникова?
   Редька и хрен вам, на такие вопросы даже друзьям отвечают редко, настала моя очередь отводить неудобный вопрос и контратаковать своим:
   - Может, с утра успел услышать, как блеф такой. Ну, доберемся мы до границы между секторами, так ведь на ней, на нейтральной полосе нас и пристрелят?
  - Боишься? - подначила меня рассудительная (КОГДА-ТО!) спутница милая моя.
  - Боюсь.
  - Пошли, придумаем что-нибудь по пути, покажи-ка мне пропуск.
   И она спокойно встала во весь рост, правда, на пешеходной дорожке двухметровой глубины это было безопасно.
   И мы пошли, на этот раз, постепенно удаляясь от центра красного, то бишь либертистского квартала.
   И только когда мы прошли с километр, я понял, что именно заставляет остальных красноповязочников на нас оглядываться, а многочисленных патрулей всякий раз требовать у нас пропуск. Вполне, впрочем, их удовлетворявший. Но их взгляды, как и взгляды прохожих, настойчиво намекали мне, что что-то не так. И я понял - ЧТО.
   Слева по курсу весьма кстати показался дом с квартирой, в которой я очнулся сегодня днем. И взяв Алекс за локоть, я сменил маршрут.
   - В чем дело?
   - А в том, друг мой жертвенный, что мы единственные во всей этой толпе не вооружены, а я знаю тут только одно место, где можно поискать какой-нибудь отбойный молоток.
   - А купить?
   - А деньги у тебя есть? Моя кредитка осталась в благородном отеле 'Пхай', а наличность вышла.
   - У меня тоже... между прочим, пока тебя искала.
   - А кто просил? Ну, не обижайся. Только искать меня надо было с танками и боевыми левитанами. Нам во-от сюда.
   Это была не самая лучшая из моих идей. Во-первых, конечно же, никакого оружия на той квартире, где я позаимствовал свой шахтерских спецкомплект, не оказалось. А во вторых, Алекс оказалась не такой уж дурочкой, чтоб не сообразить, чем занимались в этих стенах последнее время.
   - Так вот где ты пропадал! - она посмотрела на меня с такой
  всепонимающей укоризной во взгляде, что я нервно переменил разговор:
  - Давай лучше подумаем об оружии, - быстро сказал я, хотя и сидел, уставившись на гибкую фигурку Алекс и размышляя отнюдь не об умерщвлении плоти. Ни чужой, ни свой-то уж, во всяком случае.
  - Так его тут нет. Ты можешь сообразить, как нам вооружиться? Может, нападешь на кого-нибудь, лучевик отнимешь? Или сам какое-нибудь оружие сделаешь? - м-да, этим градом вопросов она довольно быстро поставила меня на место.
   Усадила в лужу.
   Но я не собирался вставать с кресла и вступать в дискуссии о том, чего я не умею просто по определению:
   - Нет! - ничего себе, заявочка к мирному туристу!
   - Слушай, - всё с той же милой серьезностью спросила она, - ты вообще-то своими собственными руками хоть что-нибудь сделать можешь?
   - Тебе понравилось, как я у либертистов философствовал, сейчас ты меня к другим маньякам распинаться ведешь, и ты же еще и спрашиваешь?
   - Ну, да. Спрашиваю. А что?
   - А то, что и по-твоему выходит, что я философ, а настоящий философ должен заставить себя умереть для практической жизни; настоящий философ лишь рассматривает, оценивает и рассуждает.
   - По-моему, - серьезная вдумчивость ей так и не изменила, - всё это не совсем верно, кто тебя этому научил?
   - А, Платоша.
   - Твой знакомый?
   Хотелось смеяться, но я старался сохранять серьезное настроение, чтобы хоть так, через общее настроение догадаться о причинах ее задумчивости и серьезности:
   - Ну, да. Один из ближайших друзей на Земле. Можно сказать.
   - Профилактический Институт здравоохранения по нему плачет.
   - Ну, его учителя. Сократа, древние греки и отПИЗДрили, по
  древнегречески, ядом, кардинально.
   - Ах, ЭТОТ Платон. Неужели ты не осуждаешь этот его постулат?
   - Скорее, не его, Сократа всё же. Но! Разум не осуждает, осуждает волевое усилие.
   Она замолчала.
   Вот так-то. И серьезных девушек оплести могём! В разговорах на серьезные тему только, к сожалению.
   - Ладно, за что я должен на том митинге агитировать, может, опять песенки какие-нибудь подготовить? Ты в своем мнимом беспамятстве хоть 'Боевую песню Либертиста' слышала?!
   - Да, здорово. Отличная песня. Для фанатиков.
   - Для фанатика? Ты про меня?
   - Я сказала 'для фанатиков', для всех. А что я про тебя знаю? Может, и ты безумец, - нет, вы представьте, каково мне это было слышать от тихой сумасшедшей... а может она и сумасшедшей только прикидывается?
   - Чтоб знать, рассмотри, оцени и рассуди, - ввязался-таки я в
  дискуссию, но уже на близкие мне темы.
   - Хм, - Алекс улыбнулась, отвернулась на миг, затем спросила:
   - Идем?
   - Не а! - я откинулся в кресле, не сводя с нее глаз, - и не подумаем!
   - Но почему?
   Да потому что при ясном свете реактора нас наверняка подстрелят. А вот когда его накал поубавится, в сумерках, может и проскользнем.
  - Хм... Меня-то это устраивает, митинг будет сегодня поздно вечером и - думаю решающий, - завтра утром. На одном из них мы объявимся...
  - Если нас не подстрелят, - перебил я, - и потом, откуда ты можешь знать, про решающий митинг?
  - Ну, там же мой район, кое-что мне известно, - насколько МНЕ БЫЛО ИЗВЕСТНО, красивая и рассудительная жила как раз на границе синего и желтого, то бишь эгалитаристского и фратернистского районов, появляться там теперь наверняка было опасно, но я вновь оставил очередной уклончивый ответ без внимания.
   А она продолжала, окончательно выбивая из меня духовную пыль:
  - Но ведь временной фактор должен интересовать в первую очередь, именно тебя?
   - Это почему же? - я действительно забыл все на свете, у меня с Алекс все разговоры получались такими: я не утруждал себя вслушиваться в смысл её слов, а просто слушал спокойное, гипнотизирующее меня звучание её голоса.
  - Ну как же, - укоризненно напомнила она мне, - а последний челнок на супертранспорт, разве из нас двоих не тебе больше нужно на Землю?
   Я заставил себя вслушаться в ее слова:
  - Из нас двоих... на Землю... пожалуй... больше нужно попасть... МНЕ! - решил я, затем призадумался и выдал, - и тебе бы, вместе со мной, не помешало бы.
   'Там тебя вылечат' - хотел добавить я, но в этот момент глаза Алекс как-то странно, влажно блеснули.
   - Мне на Землю пока нельзя... - задумчиво произнесла она,
  повернувшись к окну.
   'Неужели тоже - этапированная с Земли, ссыльная?' Я решил ничего сейчас не уточнять, но стало ясно, что необходимо спасать положение:
   - Кто-то долго возмущался тем, что я не могу приготовить оружие своими руками... А вот ты, вообще ГОТОВИТЬ умеешь?
   - В смысле?
   - В самом низменном смысле пожрать!
   - А ты психолог! - она беззвучно рассмеялась, правда, когда я в
  наплевательских выражениях определил свое отношение к Профилактическому Институту Здравоохранения, где путевки на промывку мозгов к психиатрам как раз и выдавались штатными психологами Службы Безбедности, почему-то вновь напряглась.
   Но - ненадолго:
  - Что ж, готовить, так готовить; кое-что я, наверное, смогу сообразить.
   Так и вышло, что время до сумерек мы провели за легким обедом, переходящим в ужин.
   А пока мы так сидели, на Драйбурге наступили сумерки. Это было не то, что на Земле я назвал бы прозрачными синими сумерками, мощность реактора под самым куполом биозоны настолько уменьшилась, что эти сумерки можно было назвать таинственными и сиреневыми. Здесь, в отличие от Земли, тени были коротки: реактор просто затухал, а гонять его по 'небосводу' под Куполом в свое время сочли энергетически несообразным.
   Перед выходом я похватал свои фотоаппараты и кинокамеры, благо, при современной страсти промышленников к миниатюризации, они все вполне помещались в одном из карманов шахтерской спецовки, даже отмахнулся от Алекс, когда она с обоснованной строгостью то ли посоветовала, то ли посетовала, мол, 'не стоило бы тебе их брать'.
   - Ерунда, кто и заметит-то? - бодро отверг я её нехорошие предчувствия.
   Но сделал это напрасно. Потому что кое-что заметила именно она, уже перед выходом осматривая квартиру:
   - Послушай, а где вся твоя одежда? - нахмурила она свои брови, - раз, оказывается, твои камеры здесь, то...
   - Не задумывайся только над этим. Пошли!
   И мы вышли в сиреневые сумерки, уже, в полном соответствии со спектральными законами, сменявшиеся фиолетовыми фазанами припоздавшего темного вечера.
   Что и говорить, рассчитано всё у нас было верно! В сумерках было бы действительно куда удобнее передраться из одного враждующего муниципального сектора в сопредельный. Если бы сумерки эти не озаряли зарева пожаров - от вспышек плазмы, от светящегося раскаленного камня, - а небеса то и дело не перечеркивали лучи лазеров средней мощности.
   Словом, временами бывало светлее, чем днем. Зато вслед за вспышками возникала непроглядная - можно надеяться, что и для тех, кто высматривал НАС, - темнота. А локальные пожары создавали тени, об отсутствии которых я так легкомысленно и ностальгически грустил часом раньше, те самые тени, которые так хорошо скрывают перебежчиков. И, да, наверное, многие здесь могли счесть нас дезертирами Свободы. Но и дезертиров тени эти тоже скрывали неплохо.
   Так что можно с уверенностью утверждать что мы добрались до самой границы сектора почти без препятствий. Пару раз нас останавливали патрули, парни в которых вели себя не то, чтоб фривольно, но как-то уж слишком свободно. Нарукавные повязки их не останавливали, они справедливо полагали, что священную красную тряпочку на рукав может нацепить любой, а отсутствие у нас оружия, как и следовало ожидать, возбуждало и даже распаляло. И только таинственный 'пропуск на два лица', который я предъявлял, кивая на Алекс и уверяя, что я не Янус, заставлял их быстренько стихать и убираться в анус.
  - Нам еще повезло, что это только первый день, - прошептала мне в один из таких моментов Алекс.
  - Почему же это?
  - Ну как же, - принялась объяснять она мне, словно школьная
  учительница (очень красивая и молоденькая) великояйцевому старшекласснику, - дух вседозволенности еще не распространился, не выявился нигилистическо-анархический уклон...
  - Какие слова ты знаешь! - восхитился я, - сама митинговать сможешь.
  - Нет, у меня найдется более серьезное занятие. А слова эти...Ну, если совсем проще, они обозначают отсутствие пьяных банд, которые наплевали бы и на пропуск даже и от такого уважаемого лица.
  - Ты его что, знаешь? Кто это? Знаешь?
  - Ну, конечно... Вот послушай, это наверняка банда! - опять ушла она от ответа на вопрос, заставив прислушаться к разухабистой песне, доносившейся от марширующих по соседней улице красноповязочников.
   Только что, между прочим, они, довольно стройно, пели МОЮ 'Воинскую песнь либертиста' или как там я её в запале назвал? - Неважно! Зато теперь они горланили нечто гораздо менее возвышенное, жертвенное и одухотворенное:
  
   Старушки с той опушки пусть ворчат, но кто б так жил,
   Ведь с нами командиров первый красный ворошил!
   Его он достает, а мы хохочем что есть сил!
   Его увидев со смеху мы валимся в кусты,
   Такой же толстый ворошил хотим и я и ты!
   Вот девочки-соседочки зовут играть нас в мяч,
   Идем товарищ, но в штаны ты ворошил свой спрячь!
   Над нами командиров толстый красный ворошил
   Он самый первый среди всех, ну что бы я так жил!
  
  - ГМ! Алекс, а что такое 'ворошил', я ваш сленг плохо знаю. Кого и чем им ворошить?
   - Смотри, пришли! Почти пришли! - повернув в голову в сторону, так что я даже не мог судить, а приличное ли это слово, по тому, покраснела она или нет, красивая рассудительная Алекс вновь ушла от ответа.
   Но мы и в самом деле пришли, при вспышке прошипевшего над головами сгустка плазмы - в соседний квартал! - я отметил, что стены домов уже бледно-розовые, за ними - погруженная в темноту широкая 'ничейная' авеню Добрососедства (бывшая 'белая', конечно), ну а с другой ее стороны, дома, надо понимать . начинали менять свой цвет уже от светло-желтого к оранжевому в центре вражеского района... куда мы и стремились.
   Однако близость банды законопослушных либертистов вдохновляла меня всё меньше и меньше и я потащил Алекс к границе как можно быстрей... пока мы не уперлись раструб волнового оружия одинокого часового.
   А вот здесь на философию у меня не оставалось времени:
   - Свободно, вольный гражданин! То есть, вольно, свободный! -
  и я ткнул ему в нос все тот же пропуск 'на два лица' вызывающий в аборигенах Красного района непонятное моему инопланетному разуму почтение, - где тут пункт охраны границы с нашей, либертистской стороны!?
   - Дык... Того... Дядинька, в том порушенном доме наши устроились. 'Блох-пост' теперь, называется! - когда стража границы оказалось возможным разглядеть, я увидел перед собой юнца лет пятнадцати, - вы им бумажку-то покажите? Как его драгоценное здоровье?
   У меня отвисла челюсть. Я вынул её и повертел в руках. Да. Приключилась со мной такая беда в катастрофе лет пять назад, левитан об дом шарахнул, но это ведь к делу не относится, верно? Однако, о чем это он?
   - Здоровье наисвободнейшего начальника всё еще не поправилось после злодейского покушения на его мужское достоинство со стороны проклятой эгалитаристки, - поняла моё смущение Алекс. Она таки и впрямь знала типа, выдавшего нам пропуск! И продолжала:
   - Однако с ним будет всё в порядке, каплун... Каплун понесет наказание.
   - О, прекрати молоть несуразицу. - зашипел я ей в ухо, - за что каплунов-то здесь наказывать?
   И рявкнул, прерывая их гастрономические перешептывания:
   - Довольно! И вольно тебе будет, солдат, отвести нас к начальству, мы по этому пропуску должны состояние границы обследовать!
   В стенах полуразвалившегося дома, где либертисты устроили свой приграничный блокпост, цвела ароматом нестираных носков совсем другая атмосфера. Здесь, с лучевиками засели тертые мужики, а юного стража границы, видно, выгнали на улицу, как салажонка. Однако, тертые-то они или перетертые, но только один, протерев глаза, поинтересовался:
   - А это что же у вас в пропуске не написано, что ён именно на наш участок границы пропускать должен? Э?
   Мятежное свободомыслие либертистов, как мне стало ясно еще на митинге, следовало давить в зародыше:
   - А для конспирации! И здесь, между прочим, не написано, что это пропуск НА участок границы, а не через неё! Мы - к врагу в тыл, диверсии устраивать. Но вы можете пострелять нам немного вслед. Опять же, для конспирации.
   - Э! - моментально проснулся второй мужик и хитро ощерился, - а она у вас с собой?
   - Кто!?
   - Как!? Кон-спиртация эта, нам бы не помешало, для сугрева на боевом посту.
   Ничего спиртосодержащего у нас с собой не было, а то я бы, конечно, угостил, ух и угостил бы. И можно было бы идти через 'нейтралку' совсем спокойно, главное было бы не спутать середину глубокого сна стражей с началом у них белой горячки.
   - Солдат! Тебе никогда не найти в винных парах истиной природы свободы!
   И мы уже вышли из блокпоста, когда вслед нам раздалось недовольное:
   - Эт-та почему же?
   - Побежали, - скомандовал я Алекс.
   - Только осторожней! - скомандовала она в свою очередь, - тут могут быть мины.
   Самая середина нейтральной улицы оказалась развороченной так, что местами на ней покрытие встало дыбом, защищая перебежчиков от любопытных взглядов, а местами зияли глубокие ямы-провалы... - вероятно, выжженные для той же цели. И только тут оказались мины. И я быстро пихнул Алекс в одну из ямин: перед борьбой с минной опасностью следовало собраться с мыслями. Сконцентрироваться внутренне.
   Как я успел заметить всю середину широкой авеню широкой же полосой засевали мины одного типа. Понятно, что на покрытиях современных дорог не поставить древних растяжек, зато можно было бы заложить не менее старинные мины нажимного действия или фугасы. Но - ура, ура модернизации, - ничего подобного мне за долгие двадцать минут предварительного сбора информации обнаружить не удалось. Мины были самые современные: замаскированные под упавшие с грузовиков куски породы или комья земли или под обломки покрытия картечницы с определителями 'свой-чужой'. То есть. Если мина определяет, что - 'свой', кусок породы так и остается куском породы, а вот если ей покажется, что - 'чужой', тогда - то в его направлении и подпрыгнет разгневанный 'кусок породы', и осыплет чужака картечью, разорвавшись на высоте одного-двух метров и разбросав обжигающие убойные картечины в двадцатиметровом радиусе.
   Стало быть, следовало определить, каким образом мина решает, кто ей друг, кто ей враг. Я призадумался. Затем выломал из одной из видеокамер видоискатель - ведь знал, что мне эти киносъемочные аппаратики мне пригодятся! - и пополз к ближайшей мине, намереваясь, если она не шарахнет раньше, использовать его в качестве увеличительного стекла, сняв, после минутного раздумья, красную повязку с рукава. Пока я просто не мог представить, какие еще отличительные черты городских жителей может использовать определитель мины.
  - Ты куда? - шепнула Алекс из воронки.
   Я решил отмолчаться.
  - Ты куды!? - в голос заорали с либертистского поста за спиной, - глянь,
  на ём уже нет красной повязки!!!
   И выпалили в моем направлении из лучевика.
   Я продолжал отмалчиваться. Кретины! Сейчас им за меня ответят.
   Точно! Впереди, как и требовалось тактическими военными соображениями, напротив поста либертистов, ту же нейтралку охранял фратернитистский, желтый пикет. С него-то и открыли ответный огонь - ума хватило не по мне, по пристрелянному 'блох-посту' красных. А я тем временем аккуратно подполз к мине, притворявшейся куском хромовой руды размером с мой кулак. И - ура! - 'кулак' этот не только не разорвался, но и, как я и предполагал, выпустил из себя крошечный видоискатель, меньше моего, из видеокамеры. Но свой я и собирался использовать, как увеличительное стекло! Ура! И еще несколько мгновений под разгоравшейся перестрелкой 'красных' и 'желтых' постов, практически на открытом месте - и - теперь уж воистину 'Ура!', - загадка минного поля была мной практически разрешена. То есть, решена на практике.
   В воронку к Алекс я вернулся с таким ворохом мин всех образцов, что она невольно метнулась в угол ямины. Потом опомнилась:
  - Ты что, все мины с нейтральной полосы сюда приволок, чтоб уж сразу
  наверняка погибать?
  - Откуда пессимизм, о разумнейшая моя подруга? Да! Чуть , кстати не
  погибли, забыл спросить, ты свою повязку сняла уже, как я намекал?
  - Да.
  - Уф.... И впрямь могли.... - я не мог отдышаться от ужаса перед чуть
  было не совершенной ошибкой, - Очень даже могли и сразу, и наверняка. Видишь, на этих всех разнообразных обломках покрытия и прочих фиговинах, маскирующих мину, по кругу бегает... светлячок? Назовем его 'зрачок'. Не моги смеяться, не песню сочиняю! Это видоискатели, знаменитые определители 'свой-чужой'. Сейчас они мечутся, потому что на нас нет ни желтого - я ещё раз оглядел серый костюмчик Алекс, когда-то, еще сегодняшним далеким утром усыпанный блестками, свою прокопченную спецовку стального цвета и еще раз порадовался. За нас.
  - Так вот. Сей определитель, - продолжал я лекцию, не обращая
  внимания на пересылку плазменными сгустками между 'пограничниками' у нас над головами, - как я и думал, воспринимает красный цвет, как чужой. А желтый, как свой. Мы каким-то чудом, не обратив внимания, миновали район, где чужие 'желтые', а свои - 'красные'...
  - ... Впрочем тогда на нас были красные повязки, - догадалась Алекс.
  - ... Ну да, а то б мы и заметить не успели, как эти игрушки нас
  заметили! Но, впрочем, 'чужого' для тех, пройденных мин, желтого цвета на нас тоже не было. Вот и сейчас, единственное, чем они мне не нравятся, определители эти, так это своим беспокойством. Мы для них не чужие, красного ничего из одежды даже на нас нет. Но и не 'свои', поскольку нет и желтого. И не нравиться мне очень, как они беспокойно ведут себя! Потому что один КЮР знает, не взорвутся ли они.. ого! Запасливая ты девчонка! Постой!!!
   Последнее восклицание было вызвано тем, что Алекс молча и быстро распахнула свою серую курточку, под ней оказалось что-то вроде желтой майки с длинными рукавами. Причем под желтой - в это время над нами в сторону фратернитистов как раз прошел мощный лазерный луч, - мне показалось, я заметил, такую же по покрою, но синюю безразмерную футболку.
  - Уф... Ничего не рвануло? - я с нарочитым изумлением огляделся.
  Если б рвануло, оглядываться мне было бы нечем.
  - Так ты не был уверен, КАКИЕ мины приволок? - с выражением
  поинтересовалась Алекс, повязывая и мне и себе ярко-желтые нарукавные повязки.
  - По крайней мере, теперь уж уверен на все сто, - я видел, как
  успокоились определители, теперь мы были для них 'свои', - а ты не ворчи, девушка, я тебе за твою запасливость сейчас благо подарю.
  - Это какое же? - с зеленоватой хитринкой в серых глазах,
  поинтересовалась Алекс.
  - Видишь ли, передвигаться по пластунски на природе, это только
  костюмчик зазеленить. А вот оставшиеся до поста 'Братцев' метры по этой перепаханной авеню ползти, через эту захламленную арматурой, рудой, железом, бетонным крошевом, ямами, кусками стального, с пластиковым напылением, покрытия... урбанистическую 'нейтралку' - совсем другое. Так что - хочешь долго не мучиться? - искренне спросил я Алекс.
  - Убивать меня станешь? - научил на свою голову шутить с
  бесстрастным выражением лица!
   Вот и гадай теперь, шутка это была с ее стороны, или очередной
  приступ безумия беднягу скрутил?
  - Да нет, я, в смысле, не пробежаться ли нам оставшиеся до
  фратернитистов метры? - небрежно спросил я.
  - Интересно. Как этого можно избежать? Подстрелят же, не с одной стороны, так с другой, ты же должен понимать.
  - Но слушай же, одни нас примут с распростертыми руками, как , так
  сказать, братьев, а другие, если и успеют выстрелить, то скоро отвлекутся и начнут палить уже не по нам. Впрочем, они и так давно не по нам целят.
   Она со мной согласилась, и мы приготовились к финишному рывку.
   Я приподнялся на локте и повернув голову к позициями фратернистов впереди, закричал:
  - Свои мы, братушки! - а, повернув в другую, в сторону недавно оставленного нами блокпоста Свобода, издевательски прокукарекал:
  - Внутренний опыт, подчиненный феноменологической форме времени
  об одном измерении, никогда не может вместить в себя ноумена свободы! Нет свободы без мер тотальной безбедности! Так-то!
   Я подобрав одну из мин, видоискатель которой категорически реагировал на красный цвет, как на 'чужой', поднатужившись - а она была побольше прочих, - метнул и успел победоносно крикнуть, пока она была еще в полете:
   - Не тщитесь вместить в себя ноумен свободы!!! И... - но остальные
  слова заглушил сотрясший нейтральную полосу взрыв в либертистском бункере.
   'Вот я и стал убивцем' - мрачно подумалось мне.
   И я нырнул вниз, спасаясь от огня с либертистской стороны. И тут же
  пошел ответный - со стороны фратернитистов. А я начал методично швырять все подобранные мной мины, для которых либертист отвечал условию 'чужой', поближе к их блокпосту в разрушенном доме.
   Достаточно быстро огнь с красной стороны замолк. Не удивительно! Среди мин попадались такие модерновые штучки, как со шрапнелью с начинкой из белого фосфора, вакуумно-зажигательные...С желтой, вообще-то, тоже, над наполовину светящимся от плазменных зарядов, наполовину иссеченным осколками блокпостом либертистов уже появился легкий левитан с ярким белым крестом, а в медиков - хоть мне и не ясно, на чьей они стороне и какую философию исповедуют, здесь не стреляли.
   - Братишки! Я свой, вы ж видели, сколько ваших мин меня признало, - вновь проорал я посту фратернитистов, но сейчас отключите минные опознаватели. Нам нужно к вам бегом, пока затишье! - проорал я. А то, еще, не дай бог, снайпер, добавил я про себя.
  - Валите сюда! - с изысканной вежливостью разрешили нам.
   Мы добежали до укрывшегося в пешеходных ходах сообщения на
  другой стороне авеню пикета фратернитистов с результатам, который стал бы рекордным на любых других Играх, вроде Олимпийских... но - кроме Драйбургских, я подозревал. На посту мы предъявили не только свои желтые повязки, Алекс еще и извлекла из какого-то тайника свои 'вид на жительство' и жалобно попросила:
  - Ребята, вы не дадите нам парочку провожатых до моего дома? Там
  Синий сектор рядом, страшновато последние метры идти нам будет. А?
  - Ну подруга, ты точно наша! - здешние братцы-бородачи после того, как
  убедились, что Алекс живет в их районе, глазели больше на меня, - но не понятно, зачем тебе сдались еще провожатые, если у тебя есть такой герой, один всю заставу либертистов изничтожил.
  - Бездумное влечение к свободе делает из нас зверей, всех мастей
  либертисты хотят превратить нас в диких животных, - скороговоркой отбарабанил я.
   Мне было и мерзко - мысль о так и не дождавшихся 'кон-спиртации' убиенных этими вот руками либертистах не давала покоя совести, - но и легко одновременно. Эти, фратернитисты (язык сломаешь), а говоря проще - брательники оказались первыми горожанами на нашем с Алекс тернистом пути по Тригороду-Драйбургу, кто не мазал по девушке маслянистыми липкими взглядами, а с нескрываемым восхищением разглядывали именно меня!
   Однако именно из-за моего геройства их 'Старший брат' (некто вроде 'освобожденного начальника' у либертистов, я полагаю) и отказал нам в провожатом:
  - Понимаешь, сестрица, не имеем права с поста отлучаться. Пусть
  вражий блокпост на той стороне улицы и разбит, но кто знает. Какие вот-вот могут воспоследовать приказы?!
  - Тогда обязательно приходите завтра на предполуденный митинг,
  братья, на площадь Кастора и Поллукса,- к огромному моему возмущению, чуть ли не в пояс поклонилась им Алекс, - брат выступать будет.
  - Это уж точно. Как сменимся, сразу придем! - попрощались с нами они.
  - Кто выступать будет? - невзначай спросил я немного погодя, - кто,
  сестрица?
  - А, какая разница, брат или не брат, -лукаво взглянула она на меня,
  прижалась плотней и, как мне тогда подумалось (о, как же я опять ошибся!) ловко перевела разговор:
  - Скажи лучше, кто из древних поэтов, века Х!Х, тебе больше всех
  нравится?
  - Ну и переход в разговоре. Не знаю. Киплинг на одном полюсе,
  хныкающий Надсон на другом, между ними - много куда более талантливых. Не знаю! Зачем тебе это?
  - А кто из них на русском писал, Киплинг или Надсон?
  - О, боже. Надсон, конечно!
  - Вот и ладненько!
   Конечно, так я оставлять этого не собирался, но только мне захотелось
  с сугубым пристрастием допросить Алекс, как вдруг обнаружилось, что мы уже подошли к её дому и поднимемся к уже знакомой мне пристойной квартирке. Время было уже позднее, но мы, как когда-то у окна, прижались друг к другу... И в эту ночь на квартире Алекс у нас с ней, нежно, медленно и очень-очень ласково, произошло всё то, чего я так ожидал еще с первой нашей встречи. Конечно, сыграл свою роль и наполненный стрессами день и 'mat-priroda-pomogy!', как назвал древнееврейский философ Фрейд могучий инстинкт пола...
   Но что бы нам не помогало, всё было просто чудесно.
   Эта восхитительно длинная ночь была изумительно нежна.
  
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   'И ПРЕДАСТ БРАТ БРАТА...'
  
   'Любо, братцы, любо, любо братцы жить:
   Нету атамана - старший брат даст прикурить!
   Сабля мне сестрица, брат старший как отец:
   Любо нам до синих да дорваться наконец!'
   Старинная былина. (Вариант 'до краснопузых')
  
   Утром, сквозь сон, мне чудились дикие обрывки разговора. Говорила почему-то одна Алекс, но говорила она страшные вещи и я метался в кошмаре от ее слов:
  - Полевой агент Изя Мак-Дугал, не впадайте в истерику... И Гордон
  Мак-Аревич тоже пусть не паникует! Нет, сами справимся, как вчера, на либертистском митинге! Нет, в поддержке не нуждаюсь! Подхватите нас у моей квартиры после митинга... Выберемся, полевой агент! А вот вам надо еще пассажира успеть вернуть. Нет. Оказал неоценимую помощь. И - рекомендую слушать эфир, сегодня на митинге, уверена, он же и сорвет братание желтых с синими...
   От невыразимого ужаса всего этого кошмара, я пальцами разлепил глаза. И чуть не грохнулся в обморок. Алекс, бедняжка Алекс! Всё же необратимые изменения в её психике могли зайти слишком далеко. Реальность оказалась кошмарней сна: сейчас, например, Алекс играла в манию величия, разговаривая с компьютером неизвестной мне модели и отдавала ему устрашающие приказания. Да вот только 'играла' ли она в эту манию, или та захватила девчонку целиком?!
   Увидев мои вытаращенные глаза, Алекс поспешила меня 'успокоить':
  - Клиент очнулся, конец связи, - соблюдая субординацию, попрощалась
  она с компьютером.
  - И это вместо 'доброго утра'? - простонал я, - ты мне с ним успела изменить! Вот не пойду теперь ни на какой митинг, не за что мне там бороться теперь!
  - А раньше?
  - Ну, раньше я бы сделал это, выступил, в смысле, ради глаз прерасной дамы! - опрометчиво заявил я.
   Опрометчиво, потому что Алекс тотчас же куснула меня в ухо, прошептав:
  - Завтрак, между прочим готов... Ты ешь, а мне осталось только собраться.
   С безразличным видом поглощая что-то неземное (во всех смыслах), я
  туповато глядел, как Алекс начала швырять в неизвестно откуда появившуюся холщовую сумку различные коробочки, о содержимом которых мне оставалось только догадываться. А её скрытое сумасшествие ещё раз громко заявило о себе, когда я собрался подставить под моющий валик лицо и руки:
  - Не мойся! - резко приказала она мне.
  - Эт-то по-почему? - я испугался, психическая болезнь прогрессировала.
  - Естественней выглядеть будешь, героичнее. Раз уж на ночь не
  отчистились, - оборвав свою мысль она замечательно безыскусно покраснела и посмотрела мне в глаза таким беззащитным взглядом, что я решил поберечь ее травмированную психику.
   В конце концов и правда, с вечера нам было не до чистки, тем более, что извозились и закоптились лица, а не тела.
  - Ладно, пошли! - решительно сказал я, поднимаясь.
   Она бросила в сумку еще две какие-то коробочки и мы вышли в
  спокойное, по братски приветливое утро.
   Реактор над куполом биозоны уже раскалялся.
  - Значит, это именно я, тот твой герой, что призван сорвать
  демилитарситский заговор братания на желто-синем фронте?
  - Получается, так, - Алекс наконец улыбнулась.
   Но те кроткие минуты, когда на улицах Драйбурга царило затишье и мы могли разговаривать, уже заканчивались. С грохотом пронесся грузовик на воздушной подушке. С грохотом, потому что он вез какие-то бризантные вещества, но, к счастью успел миновать нас и проделать по Авеню Брата Краснокожих еще метров двести, прежде чем в него попала неизвестно из какого сектора выпущенная Мина Искусственного Накаливания. В нижней части своей траектории ( а все минометы бьют навесным огнем) такая штука раскаляется, самовозгорается и падает на площадь двадцать-пятьдесят квадратных метров, это зависит от калибра, кипящим железом, разбрызгивая вокруг раскаленные и очень даже бронебойные капли-осколки. Поэтому-то подобны снаряды и называются МИНАми.
   Впрочем, не важно, как они называется и как действуют, стоит уяснить
  одно: для человека даже в трехслойном асбестовом костюме очень мало уцелеть на территории, накрытой подобной штукой. Представьте себе защищенных хитином муравьев, на которых како-то злодей от черной металлургии выплескивает ковш с раскаленным железом.
   На нас с Алекс не было ни асбеста, ни даже хитина, легкие броники
  тут не помогли бы. Но, как я уже тонко подметил, большущий ковш разбрызгивающего убойные капли жидкого металла упал и не на нас. Однако, все относительно, - как в конце концов отвечал Галилей, когда его достали с вопросом, что же всё-таки и вокруг чего вертится.
   Перевозивший какие-то бризантные вещества с горняцких разработок
  месторождений разнообразного хрома (обычно, я упоминал, такие грузы следовали ИЗ города), был накрыт свалившимся на него огнем небесным только частично. Но этого оказалось достаточно. Первым движением я повалил Алекс в грязь, вторым - попытался героически прикрыть своим телом. Много от этого было бы пользы! Осколки от грузовика разлетались на сотни метров, этот проезжавший по своим делам арсенал накрылся не так уж и далеко от нас! Пострадавшие граждане вылетали из окон, горящие или иссеченные осколками. Даже санитарный вертолетик - а я уже давно усвоил, что службы медицинской помощи здесь ничего не боятся, поскольку в них никто никогда не стреляет, - так вот на этот раз медики так и шарахнулись подальше от эпицентра.
   Можно было подумать, что отныне Драйбург будет гордиться собственным извержением Кракатау. Замешкавшийся рядом с нами субъект получил в бедро и брюхо по каменному осколку домов, мимо которых проезжал грузовик. И вот к нему-то санитары спустились немедленно. Хотя они и явно понимали, что никто не отдаст приказа этому передвижному вулкану, после конечной остановки которого взрывы все еще продолжались, не стрелять в белый санитарный крест, но видимо сочли эту зону относительно безопасной. Раненого мгновенно усыпили, заморозили, положили в холодильник - интересно, когда его вытащат из криогенной камеры, не взорвется ли что-нибудь к нему поближе? Однако сейчас он был спасен.
   А вот нас с Алекс спасло третье движение, которое мы предприняли
  более или менее согласованно: сообразив, что прикрывать телом, даже и в бронике, в таком аду просто бессмысленно, я освободил девушку от своего веса, и мы, не сговариваясь, перевалились через ограждавший проезжую часть полуметровый бронещит и спрыгнули - с высоты меньше метра, как-никак, предварительно мы повисли на щите, уцепившись за него руками, - на пешеходную дорожку. Точнее - в пешеходную траншею.
   Умнейшие и предусмотрительнейшие, что не говори, люди, эти
  драйбургские градостроители! Тем более, если пробраться по этой бетонированной пешеходной канаве до того её участка, что прикрывался бронещитом и сверху - а, я уже говорил, таких участков было в избытке! - вам (нам) уже и вовсе ничего не могло угрожать.
   В одном из подобных укрытий мы и замерли.
   Там, впереди, раскололись и раскалились не только дома вблизи от
  эпицентра. Дело обстояло хуже. Грузовик вез много славных подарков. Из глубин его раскаленного чрева вырывались НУРСы с тротиловыми зарядами, до сих пор используемые шахтерами при пробивке глубоких шнифтов, трещали многоствольные дистанционные отбойные молотки - в их конструировании проявилась трогательная забота земных еще ученых о безопасности шахтера: чтоб не оказаться заваленным на опасном участке, он, при помощи этого оборудования, мог расширять или углублять, держа сам аппарат в руках, свою подземную галерею с расстояния до километра. Правда, по прямой. А о том, что под землей редко существуют настолько длинные прямые ходы, разработчики просто не задумывались, иначе бы ограничили бы дальность действия этих дьявольских дистанционных отбойных молотков. Кто-то в Драйбурге верно смекнул, что, в случае военного конфликта при их помощи можно будет удачно 'отбивать' всё - и живое и мертвое, - на приемлемом для гражданской войны расстоянии до километра.
   В небо над грузовиком упирались лучи лазеров, жар индуцировал их работу, теперь, пока не разрушаться коробки с цезием, лучевики будут сжигать все в воздушном пространстве над полыхающим, гремящим и взрывающимся, наконец-то остановившимся, хоть явно и не там, где предполагалось, арсеналом. Хорошо еще, что лучевики были уложены стволами кверху... впрочем, по мере того, как разваливался и корежился пол тяжеловоза, лучи тоже начинали метаться самым непредсказуемым образом. Так, похоже, досталось и одному из слетевшихся сюда медицинских левитанов, впрочем, не думаю, чтоб в нем кто-нибудь надолго пострадал: к подбитом другу сразу же порхнули коллеги. Но и 'расходившиеся' лучи лазеров, оказалось, были не самым худшим из того, что было на этом арсенале.
   Мы с Алекс давно уже полуоглохли, но эти три, в буквальном смысле
  слова, подземных толчка, почувствовали не слухом, но телами, прижавшимися к бетонке.
  - Ай-ай-ай! - без паники, но удрученно проговорила сероглазка.
  - Ну а ЭТО что было, - меня все больше беспокоил вопрос о её
  спокойствии. Или, не так коряво выражаясь: было ли это её постоянное спокойствие чем-то изначально ей свойственным, как индивидууму, или всё же на бедняжку оказали воздействие последние события.
  - Это, чтоб их всех, инженеров на горных работах я имею в виду и
  тамошнюю службу Безбедности... это были обыкновенные бурильные ракеты. Их никак не ДОЛЖНО было оказаться на складах.
  - Обыкновенные подземные... да что ж теперь будет-то?
   Никак нельзя сказать, что я не почувствовал какой-то фальши:
  девушка готова обругать саму местную Службу Безбедности (сдержалась, правда, точней, пока перечисляла, кого именно 'всех', опамятовалась), а потом вдруг начинает с прежним разумением обсуждать что ДОЛЖНО. А что НЕ ДОЛЖНО храниться на секретных, наверняка складах. Только в этот момент мне было не до её, даже - не до наших, отдельно подсчитанных, судеб.
   Вся ерунда заключалась в том, сто я знал, что такое подземные ракеты. Это были чисто военные наработки где-то двадцать первого столетия, когда одна страна - большая, технологически развитая, не особо густо, для ее пустынь, степей и лесов, заселенная, воевала с другой страной, маленькой, горной, соответственно и гордой, в которой жили миллионы кровавых фанатиков, жестоких, но очень свободолюбивых. Естественно, и весь остальной мир помогал маленькому свободолюбивому народу. Да так, что годные гордцы, то есть гордые горцы, вооруженные новейшим оружием и старейшими инструкторами всего мира, научились-таки лихо прятаться всеми своими миллионными отрядиками от стотысячной армии северных поработителей - за ближайшей горой, к примеру. Тогда-то ученые той самой северной страны и изобрели это хитрое оружие: подземные ракеты. И, по оставшимся с тех времен видеоматериалам, выглядело его применение приблизительно так: к одному склону горы прибывает батальон ракетчиков и полк спецназа, свободолюбивые горцы радостно прячутся за противоположным склоном и, в полной уверенности, что, тут, за горой, их никто не достанет, начинают резать пленных, друг друга, иностранных инструкторов (все равно новых пришлют!). И тут, прямо в центре этого фестиваля взрывается прошедшая сквозь гору ракета, а из пробуравленного ей тоннеля уже вылезают молодые вражеские солдатушки.
   Так это было или нет, но что-то подобное происходило, иначе почему же северной стране приказали использовать новые ракеты только для бурения скважин, а победоносную войну торжественно проиграть?
   И вот, в инопланетном городе Драйбурге, в связи с пожаром передвижного арсенала, самозапустились сразу аж три такие ракеты.
  И где ж они громыхнут?
  - Надеюсь, они просто бурильные, без боеголовок, - нахмурила брови
  Алекс, -в таком случае получилось даже УДАЧНО (это не скрежет зубовный, это я подумал о том, что же тогда означает НЕУДАЧУ в ее явно искаженном мировосприятии), ведь прошлая администрация, - продолжала рациональная девушка, - никак не давала разрешение на разведку недр в городской черте!
   Ого! Девушка живет интересами родной экономики. Не скажу, что не ожидал, всем известно, от сумасшедших...
  - Но так мы можем не успеть на митинг, на площадь! - нахмурила
  изящные брови разумница, - надо прикинуть, есть ли возможность обойти этот ужас. О, ну конечно, проулком Братства Фениев...
   Мы поднялись из-под обломков, дождем осыпавших здесь нас, и мы свернули в переулок и шум от взрывов там угас, так, сказать.
   Когда мы наконец вышли на площадь Братства, или, официально, 'Кастора и Поллукса' в желтом, фратеритистском секторе Драйбурга, нам в уши ворвались воплезнаки. Я не предлагаю никакого нового изоборажения. Это дело графиков, азбучников, но если те, кто сидят в тиши кабинетов и профессионально занимаются литературой, полагают, что некоторые, особо громкие крики, можно изобразить при помощи трех поставленных подряд восклицательных знаков, то они ошибаются. К счастью их, они не слыхали настоящего вопля и рева.
   Тут восклицательными - даже тремя подряд, - не отделаешься, тут нужны какие-то особые воплезнаки - подумал я, когда при входе на площадь Братства, мне заложило уши от выкриков ораторов.
   Да, здесь не поорешь с трибуны, как ни надрывай глотку, никто не услышит, фратернитисты пользовались самой современной электронной связью, усиляющей и как-то сдабривающей голоса 'старших братьев' - как я понял, именно так, называли они своих начальников, которые пока не могли между собой договориться, который из них 'в отца место', то бишь, начальник над старшими братьями.
  - Под 'фанеру' работают мерзавцы!
  - Что? - переспросила Алекс.
  - Так, старый земной эвфемизм. Никто из них не говорит своим
  голосом, пояснил я, так что, если хочешь, чтоб после их увешивающих, воистину братски заботливых, я имею в виду по тембру и модуляции, голосов, я смог эту толпу как-то переубедить, нам сначала нужно ворваться вон в ту кабинку, под трибуной, там сидят техники.
   Из свой скромной холщовой сумки она безмятежно достала и подала мне какой-то чудной пистолетик: керамическое дуло, спусковой крючок, курка я так и не увидел, но зато заметил, что керамическая же рукоятка со обоймой были дополнительно залиты защитным слоем свинца.
   Я долго вертел штуковину в руке, прежде чем обнаружил не ассоциировавшийся у меня до сих пор со смертоносным (и даже просто вредоносным) один механизм, на месте сочленения ствола с обоймой, там где у доисторического и даже некоторого современного оружия должен был наличествовать затвор. Теперь уже и ствол больше напоминал мне пульверизатор. Всё-таки, она , эта девушка, всегда была такая, или её так повредили в застенках свободы:
  - И ты мне предлагаешь штурмовать наверняка охраняемый объект с
  этим? - я просунул палец в скобу вокруг, так сказать, спусковой кнопки и прокрутил вокруг него пистолетик, - с этим!? С ЭТИМ ВОДЯНЫМ пистолетиком? Мы что в эмофильме собрались сниматься!? Наверное, в КОМЕДИИ!?
  - Тише! И не крути так, не помню, поставлены ли эти жидкометы на
  предохранитель!
  - Водяной пистолетик ха-ха-ха... жидкомет... у-ха-ха...- все таки не
  выдержал я, - водяной пистолетик на ха-ха... предохра- хра-ах-ха-ха... -нителе!!! - удалось мне договорить сквозь приступ буйного смеха.
   Но я смолк, уловив серьезное выражение лица Алекс. Она пояснила:
  - В этом например, водяном пистолетике одна обойма - с 'тяжелой
  водой', слыхал о такой? Во второй - просто сильная кислота, - не теряя терпения, доходчиво растолковывала мне Алекс, - ну, что уставился? Это же не диверсионное какое-нибудь там, обыкновенное полицейское оружие. Опрыскаешь тяжелой водой - с счетчиком Гейгера потом в два счета найдешь, вокруг преступника с месяц зашкаливать будет. Ты что рот разинул?
  - Да так, - пожал я плечами, - игрушки у тебя хорошие.
   И мы направились прямо к кабинке звукомухлевателей, резко открыли ведущую туда дверь... И я понял, что тут слыхали для чего служат 'водяные пистолетики' из сверхпрочной керамики. Все сразу замерли, и в кабинке стало особо громоподобно слышно, как надрывается человек на фратернитисткой трибуне:
  - Братушки! Нет времени братским лобзаньям! Доколе!? Пока наши
  потенциальные братья из либертистского сектора все больше и больше звереют от своей свободы, от того, что они, как животные не способны сами доже вообразить себе тех пределов, которые воздвигнуты перед их так называемой свободой... -продолжал разорятся тот толстяк в апельсиновой желтой противорадацонной накидке; возможно, один из главных братцев-мандаринчиков на этой ораловке, - историческими и экономическими условиями, выше которых, будь ты трижды свободен, не перепрыгнешь. - а ведь это он из моего не выступления даже, из приватного диспута с главой либертистов содрал. Ушпионил, что ли?
   Алекс кивнула мне, на вход, мол, я перекинул ей в свободную руку
  второй 'водяной пистолетик' и пошел, ранимый и безоружный.
  - Ну а мы все должны как можно восторженней поприветствовать нового
  оратора ('хорошее всё же производное от глагола 'орать!') и сделать его речь настолько убедительной, всеми доступными ВАМ техническими средствами, чтоб не только люди на площади поверили, завелись, но и САМОЕ ГЛАВНОЕ, чтоб из ВАС, простых неповинных техников никто не пострадал, ВЫ ведь понимаете, что , если речь не удастся, первым пострадает - и возможно незаслуженно, всё-таки кто-то из ВАС,- рассудительно прозвучал уже за моей спиной голос этой необыкновенной девушки.
   Явно сумасшедшей, причем. Но у неё, как я уже неоднократно отмечал, была какая-то спокойная мания, разговаривала, она, во всяком случае аргументировано и - уже выходя, я оглянулся, - и судя по рожам звукооператоров -манипуляторов - техников, - всё сказанное ею порой звучало очень убедительно.
   Мне даже беглого взгляда хватило, чтоб осознать, насколько они все согласны с ее доводами. Конечно, в рассуждениях её поддерживали молчаливые 'водяные пистолетики'.
   В уши ударил страшный шум и ор, как только я выбрался наверх, к трибуне. Апельсиновый братец-мандаринчик явно призывал брататься с эгалитаристами, - то есть молол о тем, собственно, меня и предупреждала Алекс:
  - Разъяренные и разгоряченные, обманутые ощущением собственной
  свободы, которою они не понимают, эти животные либертисты опасней диких зверей! Выдюжим ли их напор, братие!? А не поздно ли нам, чтоб наверняка загнать зверей в клетки, объединиться с синими, со сторонниками Равенства? Конечно, старший брат меньшому не ровня, но идеи синих... - толстяку в противорадиационной накидке удалось уже расколоть толпу, агрессивно-послушное большинство, правда, как всегда в таких ситуациях, робко и равнодушно помалкивало, но клан оратора уже начинал бурно хлопать.
   А вот кое-где его идею уже были готовы освистать угрюмые личности из
  семей, проживающих, как я понял, ближе к границе Синего сектора, чем им этого хотелось. Уж эти-то эгалитаристы никогда не воспылают особым рвением к 'братским лобзаньям' с эгалитаристами.
  - ... в сущности, - продолжал толстячок, несколько удивленный тем,
  что продолжает вещать все в той же тональности, когда от эпического накала первой половины его речи звукооператоры должны были, ближе к концовке, убрать элементы трагического накала в звучании его слов и добавить щепоточку ироничных нот, ведь он, похоже собирался закончить повергающей всех в раздумья бородатой шуткой, - в сущности мы ведь с эгалитаристами разнимся только древним анекдотом, что де, мы все делим по-братски, а они - поровну. Так не пора ль и побрататься нам, ведь этот обычай, братание, один из краеугольных камней всей нашей философии фратернитизма!
   Ну, так я и знал. Правда, из-за чётко бездействовавших под чутким и
  спокойным вниманием Алекс звукотехников, оратору пришлось произнести свою бородатую, усатую и мохнатую шутку с тем же трагическим надрывом, с каким он и начинал свою речь, поэтому его юмор оставил двойственный оттенок. Когда с таким угрожающим надрывом приглашают и смеяться старому анекдоту и брататься с вероятным противником, поневоле призадумаешься: не издеваются ли над тобой.
   Вот вся площадь и задумалась И замолчала, Правда, когда я уже залезал на первые ступени трибуны чей-то могучий, без средств электронного усиления голос возопил из задних рядов собравшихся на митинг:
  - Братание - это народушко!
   Невольно я, продолжая подниматься, оглянулся. Вот те на! Тот же
  самый грузчик с декоративной дубиной (одна штука) и декоративными дамочками (уже не две, а три штуки).
   Ну что тут делать? Возник, конечно, мгновенный соблазн воскликнуть: 'держи шпиона либертистов, он у них на митинге народушко - свободой обзывал!' Но, во первых, придуманный мною короткий спич должен был прежде всего подорвать идею братания с эгалитаристами, поэтому, пусть и для эффектного начала, сдавать фратернитистам либертистского лазутчика было не уместно. Эффектно, конечно, но кто знает, куда потом повернет толпа? А потом, вдруг он не шпион ОТТУДА, а ЗДЕШНИЙ разведчик? И я решил не обращать особого внимания на этого грузчика и бурлака, тащившего за собой дамочек из одного враждующего района в другой. И продолжил подниматься. Как позже выяснилось, появился я на трибуне вовремя, чей-то торжественный голосок, к яростному удивлению очередного оратора прозвенел, словно уже зовя на подвиг:
  - А сейчас мы предоставим слово внеочередному оратору, герою
  прорыва границы с красным сектором сквозь нейтралку у квартала Братьев Меньших, героя, подавившего минами блокпост либертистов на сопредельной стороне, господина Надсона!
   'Ах, вот ты как, когда вспомнила? Затем и выпрашивала? Но разве мы ТАК договаривались? Ну, если ты меня таким образом поняла, то я и начну соответственно!'
  - Минор - шепнул я в мелкофон, соединяющий трибуну со
  звукомухлевательской, - а после стихов, 'уверенно, достойно, сдержано', порекомендовал я почти в музыкальных терминах, - а потом сами соображайте, когда накал дать.
   Ничего еще не говоря, я просто воздел над собравшимися руки. Кстати, они мне еще повиновались, но термостойкие рукава шахтерской спецовки были достаточно закопчены после близких взрывов и грандиозного пожарища у передвижного арсенала, загрязнены от передвижения по-пластунски, иссечены осколками, чтоб я сошел за ветерана многих баталий.
   Постепенно, но довольно быстро на площади Кастора и Поллукса установилась тишина. И послышались аплодисменты! Звукотехники, пожалуй, перебарщивали. Но однако! Изумлению моему не было границ, когда я понял, что хлопки раздаются не из динамиков. Хлопали закопченные, легкораненые братцы, опиравшиеся на плазмобои или закинувшие лучевики за плечо. Приглядевшись, я осознал, что лучшей поддержки мне перед речью желать и нельзя - лучше просто и не придумаешь, поскольку это аплодировали сменившиеся с поста фратернитисты - свидетели моего прорыва. Поэтому мои воздетые руки опустились по направлению к ним. Как бы умоляя их не хлопать раньше времени. Они, очевидно, рассказывали окружающим об уничтожении либертистского блокпоста, поскольку аплодисменты тут же, как и следовало ожидать, неимоверно усилились, а затем их и УСИЛИЛИ, видно, Алекс, распорядилась, теперь овация звучала и из динамиков.
   Но лицо мое не выражало торжества. Смею надеяться, на нем можно было прочесть скромность и мольбу прекратить эти неуместные восторги.
  Внимание. Не мешайте оратору. Он вас благодарит и ценит. Берегите
  себя! - раздался механический голос из динамиков, и площадь, постепенно, затихла, даже те, кто устраивали обструкцию предыдущему оратору, примолкли. Всем было интересно послушать бежавшего из красного сектора, прямо из лап ужасных либертистов, братца-фратернитиста, еще и разгромившего, вдобавок, один из важнейших на этой позиционной гражданской войне вражеских постов.
  Брат мой усталый, страдающий брат, - все так же простирая вперед руки, уже ничто же сумнящеся, начал я: должна ж Алекс представлять, как я взвою с трибуны, если она обозвала.... Да что там! Официально представила меня оратором Надсоном. Пусть 'ном' теперь 'оближет'! Не подумайте чего неприличного, так говорили благородные люди франкофонных наций.
   Теперь на площади царила уже абсолютная тишина и я снова начал
  вступление к своей коротенькой речи:
   - Брат мой усталый, страдающий брат,
   Кто бы ты ни был не падай душою:
   Пусть Свободы и Равенство мрачно царят,
   Братство сильно обнимет их и... упокоит!!!
  - Только такое братание с врагами хочу предложить я вам, братия! Конечно, либертисты свирепы и агрессивны, поблагодарим предшествующего оратора, так точно высказавшегося об их истинной сущности!(хлипкие хлопки) Кому и не знать этого, как не мне и вон тем парням, простым вашим братьям с героическими лицами, скромно стоящим между вами! (я указал на знакомых фратернитистов с поста; бурная овация) Но это то, что касается либертистов (настороженное молчание аудитории). А в это время другие ваши братья, усталые, страдающие братья из эгалитаристского сектора, мучаются, задыхаются в смирительной рубашке нивелирующего равенства (по-моему, кто-то где-то что-то подобное уже ляпнул, но сейчас главным было - не сбивать темп)! Кто спасет их? Кто вызволит из лишающего внимательного братского надзора, священной братской любви, наконец, кто спасет их для руководства мудрыми старшими братьями и игры с малыми братишечками!? Только мы, истинные фратернитисты! Никакого братания с довольно притихшими, наслаждающимися спокойной возможностью мучить равенством братьев наших мень... младших эгалитаристами! Они забыли, что настоящее равенство между людьми разумными наступает лишь после смерти, ИХ ВОЖДИ ВЕДУТ ВСЕХ К СМЕРТИ!!! С ними - только НАСТУПАТЕЛЬНАЯ война! (овация). В то время как агрессивных любителей свободы за счет нашего всеобщего братства остановит и изматывающая ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ война! Они, либертисты. В своем явном наступательном порыве долго не выдержат, разве звери, животные, не осознающие границ своей свободы, способны на продолжительное ВОЛЕВОЕ УСИЛИЕ? Конечно, нет! Вскоре они перегрызутся между собой за дополнительные ломти излишней свободы! Итак! Против либертистов - война сдерживающая, оборонительная и обескровливающая! Чтоб ни крова им! Ни фундамента! Против зажравшихся мучителей эгалитаристов - война наступательная, молниеносная, победоносная!!!
   (Шквальные, переходящие в ураганные порывы оваций.)
  - Ну, а чтоб вы быстрее смогли победить синеповязочников, предлагаю
  вам спеть 'Походную песню Братьев!' Подпевайте...
   И вновь повторилась раздача листков с текстом, на более модернизированной, однако, митинговой площади фратернитистов текст вспыхнул еще и на специальном табло, с листа начали петь и из динамиков, словом, песня грянула:
  
   Слышите, братья, война началася,
   На старший и младший, братья рассчитайся,
   И на позиции быстренько ходу
   Мы всем покажем как верить в свободу!
   Мы всем покажем, как в равенство верить,
   Вперед, в Доме Равных повышибем двери!
   Ну же, братушка, война началася,
   Хватай плазмобой и за братьев сражайся,
   Со всяким свободным и со всяким равным
   Братья! На врагов мы отыщем управу!
   Свободу - уродам и равенство - свинство,
   К бою же братья за мир побратимства!
  
   Народ воздавал должное милитаристской истерии. Ну а мне, похоже,
  пора было выручать Алекс.
   Однако я не скажу, чтоб я успел. Тот самый пресловутый 'предыдущий оратор', пухлячок в апельсиновом, чью затею братания с синими эгалитаристами я так мощно и непоправимо уже сорвал, ловчее распорядился своим временем. Ну, да его, времени этого, у него было в достатке: пока я распинался, пока заставлял песни петь, он уже и распорядился. На спуске с трибуны меня взяли в клещи, а навстречу мне, из звукомухлевательской, его побратимцы уже тащили Алекс. И как все на Драйбурге, были не оригинальны в обвинениях:
  - И там шпиёнка сидела, старший брат! - только что лбами перед толстячком не бились они о ступени трибуны. А меня так и приложили пару раз.
  - Ну, как будем уходить от обвинения в измене братским идеалам? - поинтересовался жирняй.
  - А за неё, измену эту, конечно полагается... то самое, о чем я догадываюсь? - невинно подняв на него глаза, поинтересовался я.
  - Да мы за измену идеям Фратернитизма, не будь я Старший Брат по прозванью 'Ща Вас!', по братски на части раздерем, - экий злобный однако, пухлячок.
   Он обвел нас глазами, наконец, встретился со мной взглядом и - мне показалось что в голове моей, как в старинной электронной машине вновь что-то щелкнуло, прообраз и образ совместились и во второй раз на Драйбурге я испытал чувство мгновенного узнавания.
  - Секрет... - прошептал я, - приблизьте слух к тихому голосу моему, многоуважаемый Старший Брат и да будьте мне в отца место...
  - А ухо мне не оттяпаешь? - несмотря на священные для всякого фратернитиста слова клятвы, недовольно пробурчал он, но подал знак побратимцам отстраниться.
  - Вам привет с Земли от Володи, сеньор Чавез, он сейчас временно вместо вас исполняет обязанности главы ложи Миранды, спрашивал инструкции, передавал наилучшие пожелание от низших членов ложи.
  - Какой Чавез! Мое грозное боевое имя, 'ном дю гёр' - ЩА ВАС! - заорал от неожиданности этот гений конспирации в колониальном мире шахтеров Драйбурга, - недаром меня зовут Ща Вас, а это значит, что ща вас мы будем по братски терзать-убивать-насиловать... - однако и его голос начал постепенно стихать.
   Он быстро опомнился и тоже зашептал:
  - Так это ты с Земли, мне Абрам-либертист передавал, что ты нас разыскиваешь... За приветы, конечно, спасибо, но инструкций никаких давать не собираюсь, баловство ведь одно было там, на Земле, здесь вот видишь, серьезным делом, наконец, занялся. Так и передай Вове, чтоб кончал баловство!
  - Простите, наилюбезнейший, не понимаю, развейте этот тезис.
  - Ну, не шептаться ж нам тут! Впрочем... - он взглянул на побратимцев, держащих Алекс:
  - Отволоките девку куда-нибудь в сторону, да не прибейте, тут возможна тонкая контригра. И сами подальше отойдите, братец тайный пришел. Пошептаться надо.
  - Какая-такая тонкая контригра?
  - А что еще я мог сказать, если она под прицелом звукотехников держала,
  так хоть живы пока останетесь. Сейчас я тебе объясню кой чего раз и навсегда, насчет баловства и серьезного дела, что б ты Володе передал... хм... если на последний челнок сегодня успеешь и проваливай со своей... э-хм... сестренкой, в местные игры больше не вмешивайся. А то ведь я знаю, как ты свободу нахваливал на площади Бакунина, хорошо хоть нас не ругал. Но, впрочем, то, что ты сорвал мой крупный политический замысел, это, брат...тьфу! Не брат, то есть! В общем, не уверен, что я тебе это прощу!
  - А разве не завещано прощать брата до семижды семи раз? - уф, хорошо,
  что, видимо, новоявленный товарищ Свободников не успел или не счел
  нужным посвятить весь Драйбург в суть моего выступления. Мда! Но этот-то, 'Ща Вас'-Чавез не преминет ехидно сообщить Кармыш-улы, как я меньше суток прошло, а успел уделать приютившую меня в первый день путча Свободу.
  - Но сказано так же вести его со свидетелями к судье СТРОГОМУ, - парировал Ща Вас, - но оставим евангилистические препирания. Так вот , пойми, - голос экс-историка с Земли приобрел патетичность, как и во время его выступления на трибуне, - ЧЕГО СТОИТ ТЕПЕРЬ ДЛЯ НАС - А МЫ ВЕДЬ ВСЕ, ВЫСЛАННЫЕ, СВЯЗИ МЕЖДУ СОБОЙ НЕ ТЕРЯЕМ, - ПРЕДОСТАВЛЯВШАЯСЯ НАМ НА ЗЕМЛЕ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗМЫШЛЯТЬ И МЫСЛИТЬ ОПОСРЕДОВАННО, ТОГДА КАК ЗДЕСЬ МЫ МОЖЕМ НЕПОСРЕДСТВЕННО ВЛИЯТЬ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ!!! ВОТ КАК СЕЙЧАС!
  - А вами, э... не могут манипулировать тут агенты Безбедности или
  честолюбивые фанатики? - робко поинтересовался я.
   Ответ 'честолюбивые фанатики - ЭТО МЫ!!' возможно, и вертелся у
  него на языке, но Ща Вас переборол себя и сглотнув, вновь возопил:
  - КАК ЭТО, МАНИПУЛИРОВАТЬ!?
  - Да не знаю как, просто странно, что в установлении гегемонии над
  городом вам никто не мешает, соперничаете вы только между собой, а не вместе, например, - против Службы...
  - Эх ты, на самое святое замахнулся, нами, вождями, манипулировать!
  Просто чаща народного гнева переполняется один раз в четыре года.
  - А, ну ладно. - примирительно сказал я, - о, постой, Чавез, то есть Брат Ща Вас, с чашей-то народного-то гнева, это не твои стихи я тут без подписи незадолго в газете видел, что, мол, 'чаша с краями полна'?
  - Мои! Они-то, я думаю и вызвали взрыв народных страстей! - гордо
  ответил он. И, задумавшись - не более чем на секунду, как и подобает вождям, высокомерно добавил:
  - Нет, если даже выживешь и по случайности успеешь на супертранспорт, Володе ничего передавать не надо. А что? Там - оба мы равные философы, историософы, если это слово тебе говорит что-нибудь, конечно, хоть и с различными взглядами на исторические пути развития жизни, а ЗДЕСЬ я -ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛИДЕР, куда до меня Володьке-то!
  Ну, милый, пора вам. И не бойтесь ничего от людей Братства! Они вас, мои побратимцы, даже и до квартиры проводят. Забирай свою девушку... где живете-то? На самой границе с эгалитаристами!? Опасно, опасно...
   Это 'опасно', братец Ща Вас проговорил таким тоном, каким обыкновенные люди говорят 'Удачно!', так что я насколько напрягся. Однако они с нами ничего так и не сотворили, мы вновь очутились в квартире Алекс.
   Бедная и помятая в свалке в звукомухлевательской кабинке девушка сразу же начала изливать свою душу компьютеру (психотерапия такая ей предписана, что ли), а братцы и побратимцы Чавеза ушли, словно ничего и не случилось.
   Все стало случаться с неимоверной быстротой после их ухода.
  
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   ГОРЕЦ-2
   Точнее,
   ДВА ГОРЦА.
  
   'Ради девочки любимой,
   Ради матушки родимой,
   Ради личного успеха,
   Да и просто так, для смеха
   Мы на всё поёдем нам все давно едино!
   И тогда пойдет потеха,
   Развеселая картина:
   Что хотим, то и творим. Нам всё едино!'
   'Драйбургские песни'.
  
  - Необходима поддержка, - поплакалась Алекс своему компьютеру и эти
  слова были последними, которые он услышал.
   Потому что еще через мгновение дверь испарилась в точно отмерянном заряде плазмобоя, Алекс сама нажала какую-то кнопочку и её компьютер взорвался, а ещё через миг мне показалось, что у меня взрывается голова.
   Очнувшись, я увидел лежащую на полу без сознания - теперь-то уж без всякого притворства - Алекс. Ну и, само собой, вся комната была заполнена людьми с синими кокардами.
  - Это желтый сектор, - прохрипел я, - вы не имеете права...
  - А нам все едино, тем более, по приглашению брата Ща Вас, -
  отмахнулся эгалитарист, в котором сразу угадывался главный, - ты что же, смерти боишься?
  - Так ведь разная смерть бывает...
  - А не все ли тебе едино? Потом, сам говорил, что истинное равенство
  достигается в смерти!!!
   И вот тут мне стало страшно. Я столько всего наболтал в этом славном городе, осознал я только тут, в наисквернейшем положении из всех, в которые доводилось до сих пор попадать, что меня, по всем законам гражданской войны (или правилам чертовых Драйбургских Игр?) могли, да и должны были растерзать теперь уже в любом районе. И бесполезно, даже после митинга на площади Кастора и Поллукса, прикидываться сторонником Братства, раз уж именно на нем мне довелось развалить наиболее выигрышную для военной политики фратернитизма концепцию братания с одним из врагов против другого.
  - На площади Кастора и Поллукса
  Всем выдали касторки, не получки, - пробормотал я рифмообразно из
  глубины своего отчаяния.
  - Во-во! Покайся, восхвали Равенство, да поклевещи на Братство со
  Свободой, подольше проживешь!
  - И только?
  - А не все ли тебе РАВНО?
   Я лишь глубоко вздохнул. Это был вопрос-ловушка, по типу того,
  каким я срезал зарвавшихся либертистов перед предполагавшимся жертвоприношением. Как не ответь - всё та же плеть.
  - Ну хорошо, - решил я потянуть время, не восхваляя равенства, -
  фратернитистам, можете, например, задавать такие вопросы: 'Люди Братства! Если все станут братьями, как узнать Каина?'
  - Очень хорошо! - одобрил меня вожак, - дальше! Учитывай только, что
  мы все записываем.
   И точно, один из 'синих' уродов все снимал на мою же мини
  Видеокамеру.
   Мародеры Равенства! Им всё равно, кому принадлежит та или иная личная вещь! - звучит, но вслух лучше этого не произносить.
   Я посмотрел на Алекс. Она все еще лежала сломанной куклой. Мне
  следовало тянуть время.
  - Только брат способен продать за чечевичную похлебку! - мрачно припомнил я братца Ща Вас.
  - Очень хорошо! Но не зацикливайся на Братстве. Прошу, скажи что-
  -нибудь в защиту Равенства... Или против Свободы, опять-таки!
  - Если допустить, что все мы абсолютно свободны, то жизнь
  превратиться в свободное ожидание смерти. Это будет не жизнь, а срок ожидания исполнения приговора. Вот почему только в Равенстве - спасение!!! - выдавил из себя я.
  - Еще Равенство похвали, убедительнее..
  - Все равны перед милосердием людским и Божеским, - с отчаяния
  ляпнул я.
  - Не так удачно, - начал было главарь 'синих', но в этот момент к
  открытому - из-за вылетевшего при вторжении эгалитаристов оргстекла, - окну квартиры пришвартовался открытый левитан-кабриолет.
  - Вот! По наводке гражданина Ща Вас, шпионов поймали. Шпионов и
  провокаторов, - для разнообразия выдвигаемых во всех секторах обвинений, добавил главарь, адресуясь к вновь прибывшим.
   На левитане прилетели две ничем непримечательные личности. Разве что один чуть более чернявый. Но у обоих были синие повязки вокруг голов, а среди эгалитаристов это, видимо, был знак старшинства, потому что сидевший в комнате начальник мародеров и штурмовиков Равенства, поколебавшись, добавил:
  - Приветствую вас, Надравные лидеры!
  - Так. Два провокатора - в наличии. Сдать видеоматериалы!
  - А, почему...
  - А не все ли равно, подравный лидер? Приказано всё доставить в
  Высший Надравный Совет, твоя роль в их поимке не будет забыта! - сурово пообещал чернявый.
   Второй в это время уже грузил Алекс в левитан, и единственное, что мне в данной ситуации несколько понравилось, так это то, что обращался он с ней аккуратно. Вломившиеся к нам (и вломившие мне) ребята, тем временем, не стали дожидаться конца дебатов, а, связав руки, словно неживую тяжесть - и вовсе не бережно, закинули меня в зависший левитан. И, хотя я понимал, что в Высшем Надравном Совете меня еще будут долго и сильно обижать, на какие-то минуты я ожил и заерзал, пытаясь удобнее устроиться в левитане между чернявым и его компаньоном.
   Затих я только, получив по тычку от обоих. Левитан стремительно взмыл вверх, завис на миг, компаньон чернявого с индифферентным выражением на лице поднял со дна аппарата трубу плазмобоя с плечевым прикладом, свесился с ней за борт...
   Раздался звонкий хлопок и врыв внизу, наш левитан резко пошел вверх и в сторону, а на месте домика Алекс я увидел еще светящуюся плазменную воронку. Удивительно, но роль того парня в нашей поимке и впрямь не забыли. И вспомнили очень быстро.
   Происходило нечто неладное, однако.
   Но я пока следовал уже высказанному в моем повествовании экзистенциальному правилу мудрецов: созерцать, оценивать, делать выводы и не суетиться.
   Пролетев пару кварталов аппарат так же стремительно пошел вниз и забился в щель между двумя домами. Там чернявый сорвал с головы эгалитаристкую синюю повязку и повесил на борт кусок ярко-красной материи. 'Стало быть, - сделал вывод я, теперь мы полетим опять над либертистским районом.'
   Так оно и вышло. И несколько кварталов мы пролетели вполне спокойно. Затем операция повторилась, но только с той разницей, что за борт полетела красная тряпка, а наши рукава и левитан украсили яркие желтые ткани. И снова - спокойный полет на небольшой высоте. Теперь мы летели над 'братцами', это было ясно, но к какой партии принадлежали мои - Алекс все еще была в отключке, - загадочные спутники? В чьем левитане я сижу с неудобно связанными за спиной руками?
   Словно разгадав мои мысли, чернявый, впервые за время нашего путешествия, посмотрел на меня и подал голос:
  - Номер?
  - Какой еще номер? - моё сердце опять ёкнуло.
  - Билета, оратор! Ты ведь с земного супертранспорта?
  - О, да! Билет 'Эр-Ы-7394-бис'.
  - Верно, - 'обрадовал' меня чернявый.
   Дурные они тут все. Я и сам знал, что верно!
   А он еще имел наглость добавить:
  - Не делай глупостей, и тогда ты скоро увидишь свою мамочку.
   Нельзя сказать, чтоб такая перспектива меня особенно вдохновила, моя
  мама недавно умерла, но вот мог ли знать об этом чернявый?! Ответить я мог, только продемонстрировав свои рыцарские качества:
  - Вы девушку, главное, не трогайте. Она хоть и не с Земли, но - вообще не
  причем.
   В ответ на эту мою декларацию два моих новых драйбургских знакомых
  только удивленно хмыкнули. Полудурки. И сумасшедшая. И я. И все в одном летательном аппарате.
   Но левитаном своим они маневрировали не так ужи дурно, пока напарник чернявого не сообщил:
  - Черта города, Гордон, а те желтоповязочники всё ещё летят за нами
  следом.
   Действительно, мы уже вылетали из Драйбурга, что, видимо,
  насторожило следовавший за нами боевой левитан Братства.
  - Что ж, - сказал чернявый Гордон, - так ликвидируй их, Изя.
   Названный Изя вновь очень спокойно поднял свою портативную
  плазменную пушку, чуть ли не навскидку прицелился, на нашем борту прозвенел ставший мне уже знакомым хлопок, а преследовавший нас левитан скрылся в бордовом светящемся мареве. И наш левитан вновь рванул, набирая скорость и уносясь прочь от страстного Драйбурга.
   Алекс по прежнему не приходила в сознание, но к этому я, скрипя сердцем, еще мог относиться несколько философски: за последние два дня это состояние могло войти у неё в привычку. Меня даже не сильно волновали таинственные незнакомцы, Изя и Гордон: ведь, что не говори, они сейчас эвакуировали меня ИЗ Драйбурга. А вот вопрос КУДА? - он просто не давал мне покоя. Ведь не стоит забывать, что славный город Драйбург окружен биозоной. Вещь, конечно, комфортабельная и даже незаменимая на планетах, неприспособленных к жизни человеческой. Однако по всей Драйбургской биозоне стреляли, я же не обнаружил в нашем левитане никаких скафандров для глубокого космоса, незаменимых...нет, даже жизненно необходимых на мертвой части планеты, откуда через несколько часов улетит последний грузовой конвертоплан. Так что туда, где мне необходимо было оказаться, мы долететь живыми просто не могли. Однако оба они, особенно после моей благородной фразы об Алекс, только идиотски хихикали, уничтожали летящие за нами левитаны и повторяли:
  - Все будет хорошо!
   Для кого - не уточнялось.
   Город давно остался позади, потянулись окружавшие его кустарники, холмики... ХОЛМИКИ!? Да один здоровенный каменистый холм неожиданно вырос прямо у нас по курсу! Казалось, наш левитан мчится прямо на валуны склона, как вдруг в нем открылось отверстие какой-то шахты.. Мгновение - и мы мчались уже под землей.
  - Прожектор, Изя, - недовольно буркнул Гордон.
   Меня решили усладить подземным полетом.
   Признаться, было довольно интересно - если не сказать честнее. Шахта была всего раза в два шире левитана, и я удивлялся, как уверенно мы следуем всем ее изгибам ничуть не сбавляя развитой ещё на поверхности крейсерской скорости. В нестерпимо-белом свете прожектора мелькали только края тоннеля. Но очередной поворот заканчивался тупиком - мощная стена обвала приближалась со скоростью нашего левитана.
  - Звук! - выдал неожиданно глупую команду Изе чернявый Гордон.
   Прежде чем приготовиться к мгновенной гибели, я еще подумал, что мы, бибикать будем перед этим обвалом? Но никакого звука я так и не дождался. Мы неслись прямо на скос обвала и мои перегруженные замечательными туристскими впечатлениями нервы не выдержали. Я закрыл лицо руками и заорал... как раз в тот момент, казавшаяся вековечной стена обвала, начала с каким-то внутренним автоматизмом раздвигаться в стороны.
  - Обычная дверь! - встряхнул меня Гордон, - Изя, не убирай звук!
   Я оглянулся: стена уже позади и уже начала вновь смыкаться.
  - Какой звук?!! - заорал я в ухо Гордону, левитан опасно вильнул, я
  ничего не слышу!!! Оглох я что ли, на всех этих митингах?!!
  - Мозги ты там растерял немного, - донесся голос очнувшейся Алекс.
  - И это вместо спасибо? Какой звук?!
  - Не надо кричать. Это, - чернявый Гордон оглянулся на Алекс и
  несказанно меня удивил, добавив, - с вашего разрешения, миз, здесь подразумевается ультразвук. Своего рода пароль. Если сейчас его отключить, плохо будет.
  - Здесь без ультразвукового кода - мышь не пролетит, - заговорил вдруг
  основательный Изя, - это мой каламбур. В нем имеется в виду летучая мышь.
   Видимо, мне все же необходимо было как-то разрядиться, поэтому я захохотал так, что Гордон опять вздрогнул, а сумасшедшая девушка, против воли, подхватила мой истерический смех.
  - Вы знаете, этой шутке в этом тоннеле еще никто так не смеялся, -
  разговорился польщенный Изя, - у меня есть еще одна острота по поводу...
   Вместе с сознанием к Алекс явно вернулась и ее мания величия, потому что она прикрикнула на несчастного Изю:
  - К порядку, полевой агент Изяслав Мак-Дугал! Отключить прожектор, полевой агент Гордон Мак-Аревич! Тоже мне воины шотландских кланов! И сбросьте скорость, Гордон!
   Охо-хо. Это каким же Берией или королевой шотландской Марией Стюарт она себя теперь вообразила, что ей стало представляться, будто она командует то ли двумя полевыми агентами Службы Всеобщей Безбедности, то ли двумя предводителями горных кланов? Я напомнил себе, что, кем бы из этих двух персонажей она себя сейчас не воображала, кончили то оба плохо. Точнее, обоих плохо прикончили. И мне оставалось только дивиться деликатности подыгравших ей парней, Гордона и Изи, хорошие ребята, наверное, часто сталкиваются с несчастными у которых от Драйбургских ужасов крыша едет. Но Алекс мне вновь стало просто бесконечно жаль. Только я собирался обратиться к ней со словами утешения, как погас прожектор нашего левитана и я с удивлением обнаружил, что мы летим не по заброшенной шахте, а по хорошо освещенному, широкому тоннелю. Левитан начал медленно сбрасывать скорость.
  - Отключаю звук, -оповестил всех Гордон.
   Вероятно, в нем не было больше надобности, в ультразвуковом коде
  этом, так как мы уже вылетели из тоннеля и медленно опускались на...
   Я протер глаза. Да, на настоящий подземный - на большой глубине расположенный, - уютный городок на дне пещеры, освещавшейся тысячами ламп на ее потолке: люминесцентных, ультрафиолетовых, даже кварцевых. Поэтому, собственно, ничего удивительного в том, что далеко - пока еще далеко, так как мы медленно опускались, - на дне пещеры зеленели уютные газоны вокруг аккуратных домиков, росли карликовые деревья. И всё это под Землей! То есть, под землей планеты Драйбург, блин.
   Докатились! Биозона под биозоной. И первый вопрос, который я задам, выбравшись из левитана, вы, думаю, уже догадываетесь, будет обязательно в таком роде: 'А ЗДЕСЬ в какие ИГРЫ играют?'
   Мы продолжали снижаться и в центре городка я заметил мощную башню, на которой были установлены десятки излучателей Мэтьюза, этого секретного и страшного оружия Служб Безбедности.
   Кто знает, может это место, где играют в воплощающиеся в жизнь мании некоторых симпатичных сумасшедших? - Я впервые обеспокоился на этот счет. И это беспокойство только возросло, когда мы приземлились у очень уж смахивающего на штаб домика, из которого вышел человек с абсолютно неприметной внешностью.
   И сказал, хмырь:
  - Рад приветствовать вас в добром здравии, Специальный агент
  Василенко, полевые агенты Мак-Дугал, Мак-Аревич...
   Я завертел головой. Уж я-то точно не был 'Специальным агентом Василенко'. Да и мои новые знакомцы, Изя и Гордон, только вытянулись в струнку.
   Зато выбравшаяся без посторонней помощи Алекс, девушка с известным мне лицом и моральным обликом, пожала неприметному хмырю руку и широко улыбнулась:
  - Здравствуйте, зря беспокоились, Специальный агент Хил!
   Что хмырь был хил, это она точно подметила! Я даже ухмыльнулся. Затем до меня медленно дошло сперва то, что 'Хил' это фамилия из трех букв, даром, что на 'х' начинается и я посерьезнел. А потом вдруг как-то сразу принял к сердцу что все это - и ранний бред Алекс, и агенты тут, на подземной полянке, - очень даже всерьез. И что я угодил таки прямо в лапы Всеобщей Безбедности.
  - Ну, а чему вы, собственно, удивляетесь, - спросил меня этот самый Хил
  бесцветным голосом, - кто должен спасать из охваченного мятежом города заблудившихся туристов, как не Служба Безбедности.
  - Да служба Безбедности могла бы придавить в зародыше этот так
  называемый мятеж, знаем мы ваши игры! - не подумав, выпалил я.
   Теперь Хил посмотрел на меня с хиловым выражением неприметного лица.
   Да и я сам понял. без толчка Алекс, что спорол что-то глубоко лишнее. Похоже, теперь меня собирались сдать в стирку мозгов.
  - Да знает он наши, драйбургские игры, помилуй Бог, что ж в этом
  плохого! Даже похвально, молодой человек, что вы потрудились их изучить. Может, сейчас вы мне обо всем и расскажете?
   Непринужденно произнесший эти слова человек просто не мог стоять тут передо мной, шмыгая удлиненным носом и покуривая, маленькую, зажатую в серебряных щипчиках сигаретку без фильтра.
   По той причине, что он был мертв.
   Во всяком случае, до того, как он вышел на зеленый газон у подземного штаба и я вместе со всем населением Драйбурга оплакивал кончину лорд-мэр протектора.
  
  
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ОРГКОМИТЕТ: ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ.
  
   'Планы лукавыя в жизнь претворяются
   Люди играются, пусть забавляются
   Пусть королями они притворяются...
   Но всё им спутают планы лукавыя,
   Пусть разбираются люди неправыя...'
   Цыганская былина
  
  - Ну, а чему вы, собственно, удивляетесь? - повторил покойник крылатое выражение Хила, - ведь ясно же, что меня не было в здании городской ратуши, когда люди Специального Агента Александры Василенко её ликвидировали. Таковы правила Драйбургских игр, лорд-мэра не убивают физически, просто после каждых Игр он уходит в отставку, чтоб не лихоимствовал. Шутка. Ну, и как там в городе, господа полевые агенты?
  - Кухня, сэр! - хором отвечали Изя Мак-Дугал и Гордон Мак-Аревич, - на
  каждом перекрестке жареная человечина, сэр!
   Специальный агент Алекс чуть поморщилась.
   По приглашению покойника, то есть нет, не покойника, а вполне даже живчика мы давно уже прошли во внутренний садик, нечто вроде атриума, но с зеленой травкой и расположились в креслицах вокруг фонтана с минеральной водой. Были предусмотрены и стаканы.
   - Видите ли, нам всем очень жаль, что вы остались на планете именно на Драйбургские Игры, неподготовленным к ним, - сказал мне не погибавший покойник. То есть, до сих пор живчик. В общем, мэр.
   И улыбнулся своей, так же как нос и уши, знакомой мне улыбкой.
   Это именно его нос, уши и улыбочка смотрели на меня с плакатов, натянутых на всех официальных зданиях, его фото появлялись в газетах : и синей, и желтой и красной! Господин мэр! Ныне живой, но покойный для избирателей. Я вспомнил о вежливости:
  - Что ж. Я все равно очень рад видеть вас живым и здоровым , господин мэр.
  - Адекватная реакция, - негромко поговорил специально неслышно
  подошедший к нам человек в штатском, с лицом среднестатистического налогоплательщика, в смысле, тот еще, знакомый нам уже Х..-Хил.
  - Я же сообщала, что готова лично нести за него персональную
  ответственность, в плане участия в Играх, - скучным голосом проговорила Специальный агент Василенко, -безусловно, он безмерно помог Службе. И мне лично, - нашла она в себе мужество добавить.
  - А что касается расходов на операцию по спасению, полагаю, их возьмет на себя наша Служба. Как-никак вы оказывали помощь нашему специальному агенту, к тому же взамен участия в расходах... - бубнил Хил.
   Медали мне не дадут, но и что пока не арестовали - и то хорошо. Но вот
  платить за меня не позволю! Особенно - когда нечего и платить-то!
  - Каких еще расходах! Спасибо конечно, парням, что они не оставили меня, несчастного, в лапах тех бродяг, что мечтали распилить меня на равные части, - все вокруг захохотали, кроме Специальных Агентов, им Бог и Начальник Службы велели стараться сохранять бесстрастные, серьезные физиономии, - но ведь со мной вместе, это была и операция по спасению Специального агента! (Вот тебе, Алекс! ) И потом, через два часа улетает последний грузовой конвертоплан на 'Мрию', а уж самому заплатить за то, чтоб на него пробраться, я наверное уж сумею!
  - Но не сумеете 'пробраться'. Вы немного не учли разницу летнего
  Драйбургского времени и общегалактического, - ударом на удар, спокойным тоном ответила мне Алекс, - последний грузовой шатл на 'Мрию' улетел полчаса назад. Я как специальный агент, делала вам вчера предупреждение о том, что вам нужно быстрее выбраться из биозоны.
  - Это предупреждение не было официальным и конкретным, - хмуро
  огрызнулся я.
  - Так что платить придется за прокат специальной космической
  капсулы, нечего и говорить, что 'Мрия' должна улететь строго по расписанию, а так же за нераспространение среди общественности различных домыслов... - тут Хил-агент взглянул на меня, на Специального Агента Алекс, на мэра, и ему хватило совести поправиться, - различных историй насчет Драйбургских Игр.
   А за 'нераспространение', между нами, правдолюбами, излиха много повидавшие граждане платят исключительно фрагментами памяти. Передо мной снова явственно замаячила тень Профилактического Института Здравоохранения при Службе Безбедности. Расплачиваться памятью мне не хотелось, но...
  - Да не беспокойтесь вы так, никто вам память стирать не станет, - нейтральным тоном проговорил переквалифицировавшийся в телепата Хил (ему догадаться было не трудно!), только вот... Вы ведь прибыли на планету не совсем с целью одного лишь туризма? И как вам показались высланные с Земли философы? Поделитесь этой информацией. - только беспристрастно оценивая разведдан... то есть, факты, которые вы узнали, - и будем считать, что вы платите по счетам.
   Раскрыли, демоны! А я конспировался! На своих клепать? Я вспомнил приторную эпитафию Абрахама Кармыш-улы, когда-то талантливого литератора, мерзкую харю гражданина Ща Вас, в прошлом активного члена исследовательской масонской ложи 'Миранда' и решил - да какого черта, 'своих'! Подумал-подумал и решил ответить правдиво, но не называя имен (впрочем, они все в памяти у Алекс, вспомнил я ее невинные вопросики):
  - Странные они у вас какие-то стали. Одичали. Назад к агитации, как низшей форме существования, так сказать. На Землю их не возвращайте. И удрать с планеты не давайте.
  - Да мы ведь не случайно каждый раз вводим на время проведения Игр
  строжайший карантин, чтоб ни один из сограждан не мог увидеть наших граждан в столь неблагоприятное, для взгляда со стороны, время.
  - НЕБЛАГОПРИЯТНОЕ!? - вновь сорвался я, забывая об Институте Здоровья, - я вас, конечно, уважаю, но ведь там жгут, убивают, взрывают,
  калечат....
  - О, жертв будет относительно немного! - с апломбом заявил мэр.
  - Да, мы ведем точную статистику, - включил свой язык на полные
  обороты Хил, - у нас раз в четыре года, при современном уровне медицины, окончательно погибает около двух тысяч человек, затем вот Психиатры Службы Безбедности изымают из общества около десятка полностью бесперспективных, короче говоря, маниакально преданных любой из трех опасных идей человек, лишает их статуса граждан.. хэ-хэ, подлечивает, они потом отправляются свободно, равно и братски вкалывать на те хромо-сомовые или урановые рудники, где требуется живая сила... Мы же не можем ставить на такие работы не полностью пропавших для общества людей.
  - Но ведь в итоге этих Игр гибнет столько - ДВЕ ТЫСЯЧИ, вы сказали, -
  людей! - не выдержал я.
  - Для инопланетников, по окончании Игр, мы называем этот период 'подведением итогов' Игр, - опять вклинился мэр, - на самом деле, конечно, подсчитываем убытки и потери. И сверяем с межпланетной статистикой. И у нас получаются не худшие результаты! Так что гибнет в итоге, ну, разделим две тысячи - а это максимальное количество погибших во время Игр, на четыре года , получим - пятьсот человек в год. Справочка для сравнения, на соседней планете, с таким же уровнем жизни и количеством населения, в бандитских разборках, дуэлях, на охотах гибнет около тысячи трехсот человек ежегодно! А раненные, их действительно, многовато, но вы ведь заметили, что по санитарам ни одна из сторон не стреляет, это единственное очень жесткое гм... правило на наших Играх. Так вот, все раненые ну, порой их число доходит до десятка тысяч, но они все полностью восстанавливаются, ну, вы знаете, отращивание конечностей, имплантирование искусственно выращенных органов, так что буквально через месяц, с ними будут разбираться психологи, кто будет рваться в бой, тех, возможно или вновь отпустят калечиться за одну из трех доминирующих у нас 'святых' идей, а кто, пережив реальные опасности Игр, решит, что Игры эти не для него - спасенный для общества гражданин.
  - Вот и мне непонятно, - прицепился я к слову, - почему вы все же
  называете настоящую гражданскую войну в городе 'Играми'!?
  - Да где вы видели на Драйбургских Играх граждан? - возмутился и
  вновь взял разговор на себя мэр, - настоящие граждане, в соответствии с предупреждением о начале Игр, спустились в бомбоубежища и подземные бункеры (вот тут мне и вспомнилось аудиопослание Люси с подругами, которое я прослушал, еще не зная, что - Игра началась, выходит, и впрямь были у них для стариков, женщин, детей и разумных граждан какие-то убежища предусмотрены!). А на улицах остались или фанатики, или искренне заблуждающиеся под влиянием ваших земных публицистов... не самые мудрые из граждан. Кстати, - мэр бросил ядовитый взгляд на обоих Специальных агентов Службы Всеобщей Безбедности, - совершенно непонятно, как эти-то интриганы, одной статьей посылающие людей на физическую гибель, оказались не охвачены заботой вашего Профилактического Здравоохранения еще на Земле?
  - Там они...эх.. не проявляли подобной агрессивности, этот феномен нами
  еще не до конца изучен, - насколько смущенно забубнили дуэтом Специальные агенты.
  - Возможно, тут я вам смогу помочь, в какой-то мере...- мне стало жалко
  Алекс, впервые я видел ее в таком замешательстве, да и напарника, пусть он и Хил, выручить стоило, авось все же не сотрет мне мозги, - в какой-то мере разъяснить причину проявлений экстремистского мышления у, в общем-то, безвредных на Земле публицистов. Среда их характеры меняет, господа!
  - Что-о!? - закричали все.
  - Расскажу, если торжественно подпишите документ, что я не подлежу
  психиатрической обработке в ближайшие...скажем, пять лет, ни на Драйбурге, ни на Земле...
  - Тебя ведь уже заверили, - похилился возбухнуть Хил...
   Но, тем не менее, КАРТУ они составили по всем правилам, с отпечатками пальцев под поименным перечнем присутствующих, с отображением рисунков сетчаток глаз... Я же, тем временем, вспоминал слова командира Ща Вас, простого литературоведа и историка в прошлом.
  - Все дело в том, что, как мне в припадке откровения - а он рассчитывал,
  что нас со Специальным агентом Василенко вскоре ликвидируют, поэтому под конец уже мог позволить себе быть откровенным, на земле все эти литераторы, исследователи, люди, занимающиеся творческими поисками в других направлениях, ощущают 'дюжинность' своих способностей, понимают, что вокруг них много исследователей с такими же, если не более талантливыми мозгами и - не видят шанса ВЫДЕЛИТЬСЯ. Вступают, конечно в псевдомасонские ложи, но это всё безобидно и... и не мне об этом рассказывать агентам Безбедности, - я отпил минералки, - а вот на Драйбурге, попав в новую, так сказать, интеллектуальную атмосферу, - ведь в основном биозону населяет рабочий люд, горняки , инженеры, техники, они буквально сцепились за то. Чтоб занять более высокое положение в новой, более, если мне будет позволено так выразиться, разреженной интеллектуальной среде. Один из так называемых районных лидеров, не буду называть имени, прямо так и ляпнул: на Земле, мол. Мы были зауряд-доцентами и относились к жизни более опосредованно, а здесь - всемогущие боги, могущие непосредственно изменять действительность. А тут еще откуда-то взялась эта ваша мода на конкуренцию меду Свободой Равенством и Братством - прямо-таки рай для разрушительной демагогии... Ну как? Получилось у меня объяснение?
   Специальные агенты медленно и серьезно, но все-таки подтверждающе кивнули:
  - А идею насчет несовместимости Братство, Равенства и Свободы еще
  прежний директор Планетарной Безбедности Драйбурга подкинул первым переселенным сюда публицистам... - задумчиво сказал мэр, и тут же повеселев, добавил:
  - А вы еще спрашиваете, почему - 'Игры'? Раньше на Драйбурге, как на
  любой планете, удаленной от метрополии, процветали и грабежи, и уличные банды, теперь же, разбившись по рем идеям, они накачивают бицепсы к очередным Играм, а нормальные граждане три года отдыхают. Затем фанатики, бандиты и убийцы где-то с месяц истребляют друг друга, помогая Службам Безбедности выявлять наиболее опасных, ленинского типа разрушителей от письменного стола, чтоб впоследствии, если те, конечно, выживут, подвергнуть их медицинской обработке. Разве не занимательная Игра?
  - Мэр забыл добавить, что после каждых Игр, наиболее состоятельные,
  трезвомыслящие и богатые бизнесмены и политики, по жребию. Как 'убитые', покидают Драйбург и продолжают, с компенсацией возможного ущерба. Вести плодотворную жизнь в Метрополии или на других освоенных планетах, - сказала Алекс, - и этот жребий тоже РАЗЫГРЫВАЕТСЯ между так называемыми олигархами, влиятельными политиками и прочими лицами, обыкновенно в первую очередь вызывающими гнев взвинченной до одержимости толпы.
  - К тому же никакие карательные войска, никакая диктатура верховного
  правительства, на смогут победить революции. Только изолированная от внешнего мира, она, как известно, пожирает саму себя. И вполне успешно, чему всякий раз свидетельствуют Драйбургские Игры, - по недоразумению, впервые что-то разумное случайно брякнул Специальный агент Хил.
   Однако на его словах 'изолированная от внешнего мира' меня зацепило одно воспоминание:
  - Так 'ритуальное' уничтожение из плазмобоев космических капсул и частных челноков...
  - Было именно ритуальным! - улыбнулась Алекс, - мои полевые агенты
  в городе прошли по адресам, эвакуировали в распоряжение Службы Безбедности космические корабли и подожгли пустые ангары. Нельзя же было оставлять этим безумцам возможностей выбраться за пределы биозоны и вывести свои 'соревнования' в здравомыслящую вселенную?
  - А самое главное вы и не углядели, - проговорил вдруг мер, увидев
  направлявшегося ко мне чернявого Мак-Аревича.
  - К отлету готов, сэр!
  - Дайте мэру закончить, Гордон, - поморщился Хил.
  - Самое главное, что ведь и не разрешать людям стрелять друг в друга тоже, знаете, признак НЕ-СВОБОДЫ, неволи, порабощения, пусть стреляют. Но только тогда, когда мы подготовлены, когда готовы и медики. А что еще важнее, вы ведь, юноша, прибыли к нам незадолго до Игр , вот и не поняли, что всё остальное время-то, четыре года от Игр до Игр, мы живем здесь почти в утопической гармонии.
  - Да что вы говорите? -усомнился я
  - Да-с, только скучновато, в гармонии-то. Еще древние мудрецы
  заметили. Ведь не даром же и Платон и Фихте тевтонский, заметили, что подлинно гармоничному обществу будет недоставать... чего? А именно конфликтов, в которых приобретает новый опыт и мужает дух человеческий. И уж конечно, гармония совсем не совместима со свободой, самую гармоничную полицию для своего гармоничного государства придумал тот же Фихте... Ну, полно хило-софию, то бишь слабое наше мудрствование тут дальше разводить вам ведь на корабль пора?
   Я кивком попрощался с Алекс - поцеловать в щечку ЭТОГО специального агента я. В присутствии стольких чинов так и не решился, пожал руку мэру и уже направился было вслед за Гордоном Мак-Аревичем, как Хил вдруг прижал мой палец к какой-то сканирующей штуке.
  - Это зачем ? - дернулся я.
  - Проставлю, для порядка на подписку об умолчании...
  
  
   ЭПИЛОГ
  
   Межпланетная капсула, ведомая Гордоном Мак-Аревичем, вылетела из-под земли уже далеко за пределами Драйбургской биозоны, удалявшаяся от нас безжизненная поверхность ярко-фиолетового цвета была усеяна фосфоресцирующими скалами, между которых клубились зеленоватые, в лучах восходившего изумрудного солнца, ядовитые испарения.
   Вскоре в смотровом стекле замерцали бортовые огни супертранспорта 'Мрия', которых я уж и не надеялся увидеть.
   Надо сказать, что безбедники в последний момент со мной крупно прокололись. Со мной. И со всей этой секретностью. Конечно, на 'мрие' уже ходили самые невероятные сплетни насчет моего - опоздания? - Исчезновения? А тут еще меня с шиком доставили в самый последний момент перед стартом на Землю. Причем доставили-то с шиком, но не потрудились ни помыть, ни снабдить другой одеждой, взамен прослужившие мне все два дня Игр 'специальной шахтерской', ни даже снабдить какой-либо легендой насчет моего экзотического вида, вызвавшего, конечно же, полнейший экстаз среди мечтающих о приключениях респектабельных туристах с 'Мрии'. А Гордон понял это, только когда уже завел меня в салон первого класса. Он и так-то был, что называется, незаметным человеком, каких только и держат в Службе Безбедности, но даже незаметный человек не может мгновенно стать невидимым и неосязаемым, когда к его колоритному спутнику бросятся благополучные туристы с расспросами и поздравлениями. И я решил его выручить:
  - Начальник контрольной службы хромовой шахты номер двести,
  господин Гордон Мак-Аревич, спас меня из-под случайного на 'Драйбургских разработках' обвала, поздравьте нас еще раз!
   После того как я ему кинул такую палку... выручалку, Мак-Аревич позеленел и выдержав минутный шквал поздравлений и благо лично ему, быстро ретировался на Драйбург.
   А супертранспорт стартовал, а я начал грустить об оставленной Алекс... Хотя, ничто не вечно...
  - Вам было страшно? - спросила меня отбившаяся от толстых родителей
  стройненькая семнадцатилетняя брюнеточка, с огромными, светящимися восторгом и преклонением перед новым героем в её жизни, зеленущими глазами.
  - Что вы, нелепая частная экскурсия на шахты! Случайный завал. Но
  для меня всё это было игрой! - принимая игру в героев бодро начал я, но тут же осекся, поймав на себе мгновенный, холодный и излишне проницательный взгляд сидевшего у иллюминатора незаметного человека со слишком уж средней, неприметной внешностью.
   'Пойми, я употребил слово 'игра' совершено не в том смысле', - попытался внушить я этому агенту Службы Безбедности своим взглядом.
   'Еще бы - в 'том'! - недвусмысленно прочитал я в его ничем не примечательных глазах.
  
   'Наступает миг и как бывает,
   Нам прощаться время подступает,
   Что ж у вас сердца так сильно бьются?
   - Я сажусь в летающее блюдце!'
   'Драйбургские песни', сборник.
  
  ...Однако, потянувшись за рекламным буклетом, я понял, что впереди меня ждут новые ... игры: следующую остановку супертранспорт 'Мрия' осуществлял на планете с романтичным названием 'Вера, Надежда. Любовь'. Поминая Драйбург, оставалось только поеживаться...
  
  P.S. :
  САМЫЙ НАДЕЖНЫЙ СПОСОБ ОБРЕСТИ СВОБОДУ ЭТО ИЗУЧИТЬ ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУЩИЕ В РАБСТВО ЧТОБ ИЗБЕЖАТЬ ИХ.
  
  Тне конец.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"