Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра: Ловушка для призрака 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы с 18 по 27

  Глава 18
  
  
  Айнар сидел за столом, жевал что-то, не чувствуя вкуса. Взгляд был прикован к столу светлых, к брату и паре: Хранитель и несмышленка.
  Дагмар его не волновал, скорее раздражал. Вглядывался в его лицо и видел почти стертое памятью прошлое, отца. Но он погиб, погиб на черной стороне. И остался в памяти лишь смутным образом. Фантомом. И потому младший Рикан брата ни родней ни братом воспринять не мог - он был далек, как и образ отца, хоть и близок - руку протяни.
  Чужой.
  Давно и безвозвратно канули времена светлых, законы их погибли вместе с семьями изначальных. А те кто выжил, всего лишь временное явление, отсталый пережиток, обречённый вымирать медленно и мучительно вместе со своими принципами, правом, привычками, потребностями. Их времена прошли, а будущее было за багами, за теми, кто смотрит вперед, а не оглядывается назад по каждому поводу. Им не нужны стражи, эттарны, жрецы, кодексы - все это чушь и само время доказало, что прав Этан Эберхайм, а не Инар Дейндерт. Меж небом и землей нет особых - все равны в глазах Яров и объятьях могил.
   Сейчас, здесь, как многие тайно прибывшие с приказом приглядывать за гостями, он видел врагов, а не друзей, не родню, а чужаков. Закостенелых догматиков, отживших свое, мертвецов. И не понимал, зачем объявили перемирие, с кем, собственно, мириться, с чем? С условностями навязанными кем-то и когда-то? Вздор! К чему Эберхайм крутит с обменом советниками, зачем вообще им ладить с черными? Кто они? Зачем? Пусть радуются, что еще дышат, пусть будут счастливы, что сидят на своей черной стороне и их не трогают.
  Все давно разделено: ущелье - граница и за нее не суйся, а кто из-за него явился - отведай по самое не хочу. И правильно. Незачем к ним ходить, не к чему свои гнилые законы привносить.
  Айнар отобрал у сидящей рядом девицы яблоко, вгрызся со злостью и только тут понял, что скопировал Эйорику - та тоже яблоко ела. Правда не зло - сладко, словно самое вкусное, что в жизни может быть, и от мужа своего не отлипала, как вросла ему в бок. А ведь ему, Рикану, готова была "да" сказать.
  И в жизни так всегда - как появляются светлые с черной стороны так тьма накрывает: смерти, резня, беды. Зачем их Эберхайм пустил? Как пощечина они всем погибшим, как укор от предков, которыми прикрываются. И Дагмар с ними, растудыть его за ногу. Выискался!
  Айнар покосился на своего друга Пайноджеро. Тот сидел наискосок от него и как многие недобро поглядывал на пришлых. В воздухе чувствовалось напряжение. И все из бывших светлых, а ныне багов, чуяли запах грозы и ярости, что ширилась и ширилась, нагнеталась густея.
  Как оказалось, и верно предполагалось Эберхаймом, на Харату не только простые приехали, но ободренные слухами о гостях с черной стороны, и светлые пожаловали из тех, кто трусами отсиживался все эти годы, момента своего ждал, чтобы на сторону якобы своих встать и тем предать тех, кто их оберегал и был равным в лишениях и правах. Взыграло родовое, не выветренное войной даже в девах. Уже двое открыто повязки стянули и через эттарны прошли, и это не считая Лайлох.
  Судя по активным ухаживаниям светлых, на этом их добыча не кончится. И ведь уезжать вскоре собрались.
  Не пора ли остановить? Пусть с чем пришли, с тем и убираются. Спасибо, помогли предателей выявить и, скатертью дорожка.
  Рикан-младший в упор уставился на Пайноджеро и тот на секунду перестал жевать мясо. Моргнул и перевел взгляд на следующего, отдавая неслышные приказы.
  Давно бы так. Сколько, оказывается, изменников скрывалось. Пора им урок преподать, а то разухабили гостечков, с ними собрались. Ну, ну.
  Айнар криво ухмыльнулся услышав беззаботный смех одной из девиц, которую осторожно обнял светлый - погоди, милая, посмеемся еще.
  Началось невидное с первого взгляда движение. То там, то здесь от столов отходили парни и мужчины, смешивались с толпой. Кто-то перехватывал и увлекал девушек в танце прочь с площади, и терялся, словно вовсе на Харате не появлялся. Кто-то начал отвлекать светлых песнями и тостами, заумными речами и шутками.
  Ладмир, очарованный одной девушкой, в предвкушении перемен в жизни, возвращению на землю своих предков, не заметил, как к нему подобрались двое. Тэяна призывно улыбалась ему, манила увлекая за ворота и, тот не видел подвоха, не мог подумать, что светлая может быть одной из багов. Осознание пришло поздно - у кустов за деревьями, куда, казалось, он идет познать сладость объятий, его поджидали иные утехи - двое с непримиримыми взглядами.
  Нерс притормозил, глядя на притулившихся у сосен мужчин, оценивая обстановку.
  ― Ну, что встал? - выгнул бровь баг с синей повязкой через лоб. В глазах была насмешка и Ладмиру стало не по себе. Сообразил вдруг, что попал в западню, что иначе и быть не могло. А ведь Нареш предупреждал...
  Парень отступил на шаг и наткнулся на плечо еще одного бага:
  ― Так значит, ты - Нерс, значит решил к врагам переметнуться, предать?
  И слова сказать не успел, испугаться всерьез - получил удар под ребра.
  Нареш, заметив отсутствие друга, забеспокоился, заметался по площади выглядывая его, выискивая взглядом в толпе. И похолодел, заметив как одну из девушек двое мужчин зажали с двух сторон и тихо словно утопили в людском скоплении. Была только и нет ее, будто не было.
  Неладно, -- сообразил и рванул к воротам. Если светлых, что на Харате открылись, убирают, то будут их в лес оттаскивать, чтобы их сородичи не всполошились. А потом, кто знает, может и гостей порешат. И ведь говорил Ладмиру: не верь никому, какое перемирие к бабке Веге? И прав вышел.
  Парень уже за воротами, оглядывая местность, заметил движение в кустах у опушки и бегом туда. "Аа!" тихое, как звон ручья в чаще, показалось знакомым. Страж на ходу, не раздумывая, достал клинок из голенища сапога, уверенный что Нерс попал в беду, его нужно спасать.
  И не ошибся - прямо за густой порослью елей Ладмира избивали трое, душевно, молча, системно. Того гнуло от ударов, но встать не мог. Только приподнимется - ударом на земь в обрат отправляют.
  ― Не сметь! - Рванул к другу страж и, как на что-то напоролся. Стоял, не в состоянии пошевелиться и видел окровавленное лицо Ладмира, его взгляд полный отчаянья, искаженный в крике рот. Вот только крика не слышал, ни щебета птиц, не скрипа веток - ни звука.
  Пайноджеро рывком вытащил нож из подреберья дурня, оттер лезвие о рубаху, и отнял руку, перестав придерживать тело. Страж рухнул к его ногам так и не сообразив, как умер.
  ― Труп убрать. Девок и этого, ― кивнул на избитого Ладмира своим людям. - В Эрхар. Там поговорим.
  Развернулся и двинулся в северную сторону за городом, к следующей группе своих, отдать распоряжения уже им.
  
  Что-то мелькнуло, как тень. Неосознанное чувство тревоги накрыло Таша резко, без прелюдий. Он встал, цепко оглядывая людей в стремлении понять, что происходит, что вызвало беспокойство. Себе он верил, право никогда его не подводило, и если возникло чувство опасности, значит она есть, пусть и не видно пока ничего способного ее вызвать.
  Эя испугалась того, что он вскочил, фона, что шел от него. Прижалась к ноге, зажмурилась, боясь что сейчас придет тьма, а с ней что-то жуткое.
  Дагмар напрягся, глядя на Хранителя.
  Эберхайм оглядывал столы и людей, положив ладонь на голову девушке. Поглаживал ее успокаивая:
  ― Тише, малышка. Все хорошо.
  Но тон говорил о другом - ничего хорошего.
  Ноздри светлого раздулись, почуяв запах крови, и это было знаком, что опасность близко.
  ― Всем собраться, ― бросил одними губами Рикану. Тот сделал еле уловимый жест Ушару, призывая к вниманию заодно и тех светлых, что были рядом.
  Стражи среагировали первыми, и как недавно баги, исчезли в толпе словно их и не было. Зато светлые начали подтягиваться к своему столу со всех сторон. Лица потеряли веселье и приобрели сосредоточенность. Постепенно начал смолкать смех и гомон и за другими столами. Карверс и Седил спешно задвинули своих суженных за спины, Эберхайм чуть заметно кивнул на свою жену и ее тут же подхватили и окружили словно частоколом. И только испуганное скуление было слышно из-за спин светлых.
  Испугали, ― понял Таш, но выбора не было. Кровью пахло отчетливо, свежей и молодой. Кровью изначального. И этого хватило бы, чтобы насторожиться, но запах шел не только с одной стороны и не одного. Улавливался и аромат нежной крови, очень молодой - женской. А это было уже слишком, и слишком очевидно стало вероломство багов.
  Взгляд Эберхайма ушел в сторону Айнара. Тот стоял, сложив руки на груди и смотрел с презрением и превосходством. Ему явно было плевать на родовые узы, на закон и на гостей в принципе.
  Один взгляд и Таш все понял, и уже знал, что встревожился не зря.
  ― Учер, Вейнер, Ладмир Нерс, ― одними губами перечислил вставший за спиной Рикана Ушар, глядя в глаза Хранителя.
  ― Найти, ― получил точно так же приказ.
  Светлые сгруппировались спинами друг к другу, уже не сомневаясь, что Хранитель поднял тревогу не зря. В городе стало тихо, как в склепе, и кажется только вед не понимал, что происходит, почему все вдруг смолкли и стоят с напряженными лицами, будто готовы к бою, а не к заключительному вечеру Хараты, последнему, самому священному. Именно сегодня Яры на закате должны были сойтись в чаше надолго. Но похоже сходиться собрались две человеческие стены.
  Опять война?
  ― Вы что творите? ― Просипел потерянно, еще не веря, что такое возможно.
  Таш и Айнар качнулись друг к другу, но Дагмар опередил Хранителя - встал перед ним:
  ― Что ты задумал, брат?
  Айнар прищурил глаз недобро, скривил губы. Он уже понял, что Таш счел происходящее и скрывать, что светлые не уйдут, забрав с собой своих из местных, не стоит.
  ― Брат? А где ты был двадцать лет?
  ― Что ты хочешь? ― Не стал размениваться на влспоминания и сантименты Дагмар. Айнар задумчиво оглядел его и уставился на Таша:
  ― Вы уходите отсюда с чем пришли. Одни.
  ― Ты так решил?
  Рикан- младший усмехнулся: я похож на дурака?
  И Таш все понял - дураком оказался он. Этан видимо и не думал о мире, он оказался хитрее своего дальнего родственника и отдал приказ выявить на Харате перебежчиков, а гости выступили приманкой.
  ― Вы убили изначального.
  Светлые переглянулись: новость стала неожиданностью. Кто-то потянулся за ножами, что были спрятаны в голенищах сапог. Озвар напрягся, закаменел лицом. Стянул рубаху и кинул на земь не глядя, ступил вперед, вызывая Айнара на бой. Закон требовал ответа и Седил готов был его получить любой ценой.
  Но Таш придержал его рукой и тихо бросил, напоминая что у него есть долг выше:
  ― У тебя жена.
  Озвар дрогнул, но не отступил. Его задвинули силой - Дагмар.
  Айнар хмыкнул:
  ― С увечным не дерусь. Ты слаб против меня. И не стоит верить россказням своего вожака. Изначальный жив. Могу сказать спасибо, что вы помогли его найти.
  И это мой брат? - напрягся Дагмар. В душе заклокотала ярость и стыд, что в его роду нашлось место изгою.
  Их всех подставили, использовали в гнусном деле, и за доверчивость теперь будут платить невинные собратья.
  Этого оставить было нельзя.
  ― Когда ты получил приказ? ― С нажимом спросил Таш у Айнара.
  ― Неважно...
  ― Важно...
  ― Нет!.. Договор остается в силе, но вы не пополните свои ряды за счет нас. Все просто.
  ― Кто это решил?
  ― Как думаешь?
  Мужчины смотрели друг на друга и было так тихо, будто не толпа вокруг, а поле безлюдное.
  ― И женщин вы оставите здесь, ― добавил с нажимом.
  За спиной Эберхайма, кто-то издевательски гоготнул. Дагмар открыто скривился: вот уж не думал, что брата умом обделили - что говорит не ведает.
  ― Ты предлагаешь оставить вам наших жен? - Свысока, как на глупого ребенка посмотрел Таш.
  ― Это наши женщины и они останутся у нас.
  Ах, вот в чем дело, ― понял Хранитель. Перед глазами встала ночь первой встречи с Айнаром, как тот смотрел на Эйорику, как бежал за ней.
  Еще один. А может не один, - обвел взглядом плотный ряд мужчин за спиной Рикана младшего.
  Не удивился. На исковерканной войной стороне любовь была нужна, как воздух задыхающемуся. Сердца и души, искалеченные ненавистью и болью, просили бальзам для ран, мечтали вернуться в нормальное для людей состояние. Вот только светлые из багов забыли о праве и законе предков, и потому не понимали ни что требовали, ни почему.
  ― Ты предлагаешь невозможное, Рикан-младший.
  ― Или так или... здесь останутся все.
  Заявление удивило лишь некоторых гостей, остальные напряглись. Таш оценил количество противников, положение, и губы поджал: глупо.
  ― Бьюсь об заклад, Этан снимет тебе голову за происходящее.
  ― У меня приказ...
  ― Который был отдан до определенных событий, ― отрезал изначальный, и Айнар притих, соображая: хитрит Хранитель, посчитав его недалеким, или действительно он не в курсе каких-то событий и приказ Этана потерял свою силу? Но тогда прибыл бы вестник, а никого не было.
  Рикан сложил руки на груди и качнул головой:
  ― Разговора не будет. Условия я сказал, они не изменятся. Уходите, но одни. Отдайте нам девушек и вы свободны.
  Дагмар еле сдерживал гнев. Перед ним был брат, только вдуматься - брат! И говорил такое, что в ум иному не придет. Чему же удивляться после, что на красной стороне творится беззаконие и преступления свершаются такие, что впору убивать всех поголовно, чтоб даже семечка захудалого от изгоев на разживу не осталось.
  Перемирие? С кем? С этими?!
  Война!
  Светлые не слышали мыслей советника, но каждый невольно думал нечто подобное.
  Только Таш смотрел на Айнара спокойно и чуть жалея глупого.
  ― Ты видно не в своем уме, мальчик, если думаешь, что хоть кто-то из нас поступит как изгой. Мы ляжем здесь все, но ни ты, ни один из твоих людей не коснется наших женщин. И запомни - вас тоже не останется.
  Угроза более походила на предсказание, и зная право каждого из приехавших с черной стороны, Айнар насторожился. Он, конечно, принял меры, но достаточные ли? Ложить своих людей и умирать самому, в его планы не входило.
  ― Это война, ― напомнил Таш, чем чреваты возмутительные требования.
  С минуту Айнар молчал и вот бросил:
  ― Оставишь Эйорику.
  Таш улыбнулся ему так, что того невольно отнесло на пару шагов назад.
  ― Попробуй, подойди к ней, ― сказал вкрадчиво, а голос как клинок о клинок по душе.
  Светлые вообще уже не желали разговоров - запросы бага взвели каждого. Последнее же вовсе сняло все сдерживающие факторы. Мужчины ровным строем встали за плечами Хранителя и видом выказали, с чем и кем придется столкнуться любому выродку, посмевшему шаг сделать к женщинам вообще и к жене Хранителя в частности.
  ― Ты разозлил меня, юнец. Сильно, ― тихо, но жестко сказал Таш. ― Лишь одно спасает тебя от смерти - твой брат стоит рядом, и я не вправе выносить тебе приговор, лишать жизни, хотя ты этого и достоин. Не усугубляй: извинись и пропусти.
  Айнар фыркнул от неожиданных слов, и вот засмеялся.
  Для Дагмара его смех, вид, заявления были оскорбительными, и он не в силах был больше сдерживаться. Брат? Да. Но он преступил закон и тем не оставил выбора. В роду Рикан не было и не будет изгоев и выродков.
  Миг и, огненный шар врезался в лицо насмешника, вошел в открытый в смехе рот и взорвался, раскидывая опаленные куски тела.
  ― Жестко, но прав, ― тихо бросил Таш, стирая с лица капли крови. Иного и не ждал - слишком заигрался молодой, слишком закостенел в гнилых законах красной стороны. И забыл, что своими действиями и словами поганит великий род. А смыть пятно можно было лишь смертью. Дагмар спас честь своего рода и только. И любой поступил бы так же.
  Меж тем Дагмар потрясенно смотрел на то, что только что было его братом и понимал, что иначе поступить не мог. Теперь Айнар уже точно был мертв и не осквернит предков неправым делом.
  Минута тишины от потрясения и, толпу разорвало в крике и ярости. Уже не на двое - натрое разделились мужчины - стражи оказавшиеся за спинами багов прорубались к хозяевами, кто-то изловчившись, успел перекинуть меч своему, кто-то кулаки в ход пустил. Паника вынесла женщин, что с визгом ринулись вон из города.
  Еще немного и Харата превратилась бы в кровавое побоище, последствие которого были бы необратимы.
  Но Таш не хотел войны и понимал, что сейчас ее еще можно избежать, хотя неприятностей уже довольно, чтобы перемирие считать законченным, а о мире не заикаться.
  Громыхнуло так, что все невольно сжались, забыв где они и кто, что происходит. Серия молний и ливень обрушившийся на головы горячих, смыли ярость и привели жаждущих боя и крови в чувство.
  Каждый понял, чьих это рук дело - взгляд Эберхайма не вызывал сомнений. Его огромная фигура и спокойная физиономия, на которой странным светом горели глаза, невольно угомонила самых ретивых.
  ― Сечи не будет! ― Громыхнул. ― Айнар Рикан убит за дело и по закону, убит родичем, что защитил великий род от великого бесчестья! Это дело их рода и других не касается! Смертей больше не будет! Разойтись!
  Мужчины в напряжении смотрели друг на друга и не спешили выполнить приказ. А Таш слышал, как тихо и жалобно скулит Эя у него за спиной, икает от страха, и только за это готов был испепелить Ярин вместе с его хозяевами.
  С Этаном он поговорит позже и вспомнит ему Харату по полной. Но не сейчас. Сейчас важно увести светлых. И жену.
  Он молча подхватил сжавшуюся меж ног светлых Эю, крепко обнял, успокаивая. Но кого там - вцепилась ему в рубаху, жмурясь и пряча лицо, и вздрагивала всем телом, продолжая всхлипывать и икать.
  И это он Этану тоже вспомнит. Отец, бабку Вегу за ногу!
  ― Разошлись! ― Рыкнул багам, двинувшись к воротам. По виду было ясно - воспротивься и по тебе пройдет - довели до края ярости.
  И перед ним невольно расступились.
  Впереди шел Дагмар и стражи, упреждая от действий взглядами и клинками. За спиной Таша, прикрывая женщин, отходили остальные светлые. Но у ворот их встретили Пайноджеро и другие баги. Их было больше, чем светлых, и решимость поз и взглядов говорила об одном - не выпустят, не пропустят - быть сече.
  ― Сожалею, ― бросил светлый глядя на Хранителя. ― Но у меня приказ.
  
  Гром, да такой сильный, что земля затряслась, а следом ливень как из ведра ринулся, застали Учера и Вейнера на опушке.
  ― Мать! ― выругался последний, втянув невольно голову в плечи. Андер же насторожился, замер бледнея и вглядываясь в стены Ярина.
  ― Что -то не так.
  ― Что? ― Скривился Тшахерт: мнительные все какие!
  Парень же словно прислушивался к чему-то, озабоченно хмуря брови, и слышал еле чувствующее напряжение, гудение. А после отчетливо донеслось: "разойтись!"
  ― Мать, ― вытянулось лицо Вейнера. Голос был Таша.
  Мужчины переглянулись, и сообразив что происходит, что-то неладное, дали старт с места, помчались в город. На бегу заметили гарцующих лошадей, что наготове придерживали стражи из своих. Майтер, завидев хозяина, вскочил в седло и свистнул, предупреждая об опасности. Учер успел оттолкнуть Вейнера, а тот сгруппироваться, уходя от клинка вынырнувшего, как из-под земли бага. Лезвие вскрыло кожу на шее и ушло в траву за спиной Шаха. Учер припал на колено, пустил пламя в нападавшего, что не скрывался атакуя светлых. Но дождь не дал силы огню и тот потух в дороге.
  Майтер шел наперерез светлым и багам, стремясь уберечь первых и убрать вторых.
  Вейнер перекатился, зажимая рану рукой, и подсек одного из противников. Учер, не думая, ударил тому под подбородок, отправляя в долгое забытье.
  Свистнуло.
  Вейнер чумело глянул на дребезжащее древко у носа и понял, что заварушка нешуточная. Но с какого перепугу так быстро все изменилось? Белены баги откушали, что ли?
  ― Наши где?! ― Крикнул стражу Андер, подхватывая кинутый ему меч в ножнах.
  ― Зажали в городе! ― Бросил, направляя коня на бага, сминая его.
  Эра! Таш! Мать вашу! - мелькнуло у Вейнера. Вскочил и душевно врезал кулаком под дых еще одному ретивому. Тот сложился и рухнул лицом в грязь. А Тшахерт уже молотил другого, в ярости и страхе за своих, прокладывая дорогу к воротам Ярина.
  По стене, икая, сползала Мариша, во все глаза глядя на мужчин, что устроили бойню.
  ― Мир, мать вашу! ― Рыкнул Учер ругательство нового светлого, рукоятью меча ударив в лицо бага и получил от второго клинком под ребра. Охнул и начал сползать вниз.
  Вейнер успел перехватить врага через шею, свернул ее и подхватил напарника. Зажал ему рану ладонью, мысленно матерясь во весь рост: перемирие? Да пошли вы все, пацифисты хреновы! Универсал бы сюда да пару лазерников, вот тогда бы точно мир устроили, без всяких переговоров-договоров.
  ― Держись, браток, держись, ― проскрипел, оттаскивая парня к Марише, пока страж не давал багам подступиться к ним. ― Присмотри! ― Рявкнул ополоумевшей девушке. Та вздрогнула и скуля склонилась над раненным.
  Вейнер же с трудом разжал ему руку, забирая меч и выпрямился, оглядывая жаждущих смерти. Ну, все, достали ревнители веры в равенство. Сейчас я вас подравняю!
  
  Им помогли стражи, врубились так, что проложили дорогу из тел багов, но Учера и Вейнера отбили, до ворот сопроводили, прикрывая клинками. Бармер подхватил Андера, прижал к стене. Каюлс встал, загораживая собой ребят.
  И вроде все - до лошадей немного, стражи уже ведут их. Но тут другая беда пришла.
  Наперерез стражам и лошадям светлых с двух сторон пошли всадники. Явились, как с неба свалились.
  Таш замер, глядя на странный маневр - кавалькада отрезала стражей и светлых, но не трогала первых и не готовилась атаковать вторых. С двух направлений слилась в одно и встали дугой перекрывая путь светлым. Зарех чуть отделился от остальных, направив коня к Эберхайму.
  Тот нехотя отпустил Эйорику и задвинул за спину. Дагмар взглядом приказал прикрыть ее, хотя этого и не требовалось - четверо уже встали, закрывая спинами со всех сторон.
  ― Приветствую Хранителя черной стороны, ― вкрадчиво начал советник Этана, узнав того, кто недавно посетил хозяина. И даже видимость поклона выдал - чуть склонил голову.
  Миролюбивое, в общем, начало, однако доверия не внушало. После случившегося верить бага было сложно в принципе.
  ― Что тебе нужно? ― Тяжело уставился на него Таш, отодвигая Рикана, что пытался его прикрыть.
  Зарех придержал испуганно загарцевавшего коня, и склонился, опираясь на холку:
  ― Вам известно, кого я ищу. И есть основание полагать, что нужная мне дева среди вас.
  Таш долго и пристально смотрел на него. Паршиво было на душе от того, что столь бездарно, по глупости и ревности, мир оказался вновь на грани войны. И отступи ты, возьмись за ум, но куда - еще и Зареха надуло. Воистину: когда предки хотят наказать - лишают ума.
  ― Ты знаешь, кто она?
  Советник Этана выпрямился пряча взгляд:
  ― Да.
  ― Кто я?
  ― Да, ― вздохнул: ну, что за мука? Что за рок у него вечно оказываться меж молотом и наковальней?
  Зарех понимал, что сунулся не вовремя и не к тому. Он знал о приказе Рикану и видел, что тот его исполнил, во всяком случае пытался. И явление советника случилось не кстати. Однако и у него приказ, и выбора нет.
  ― Эйорика стала моей женой. Поэтому ты сейчас отдашь распоряжение отпустить стражей и передать нам лошадей. И сопроводишь в Эрхар. Мне есть, что сказать Этану, ― объявил Таш, и Зарех нехотя склонил голову обдумывая услышанное. Можно, конечно, потягаться, но есть ли смысл? Светлых немного, но состав такой, что лишь конченый идиот пойдет против них. Один Таш чего стоит.
  И тот словно мысли услышал - подогнал советника, громыхнув над головой громогласным раскатом грома.
  подействовало.
  Минута и Зарех жестом приказал исполнить веление Таша.
  Весть о свадьбе Хранителя черной стороны на дочери Хранителя красной, меняла все, и заставляла считаться со светлыми. И это был самый выгодный вариант исхода событий. Иного, впрочем, Зарех и не хотел - не Рикан на рожон лезть.
  ― Надеюсь, у вас все нормально, вы довольны Харатой, ― спросил вкрадчиво, когда Ташу подвели коня.
  Мужчина бросил неласковый взгляд на советника и вскочив в седло, подхватил Эю, что была на грани обморока и не в себе - тряслась и что-то бубнила под нос, сжавшись в комок.
  ― У Этана паршивые советники, ― все что смог сказать Зареху Эберхайм. А хотел больше, много больше.
  Тот понял что Айнар, не зная новостей, поспешил с исполнением устаревшего приказа и, решил смягчить ситуацию насколько это возможно. Стянул с себя плащ и протянул Хранителю, предлагая укрыть девушку, согреть, и тем давал понять своим людям, что со светлыми нужно вести себя максимально корректно.
  Пайноджеро осталось лишь смотреть, как светлые садятся на лошадей, забирают раненых и новоприобретенных жен, жрецов. Все происходило в молчании и судя по виду светлых, не было концом, а лишь началом.
  ― Еще встретимся, ― бросил ему на ухо Каюлс и душевно впечатал локоть в грудину, заставляя бага свернуться.
  Таш хмуро наблюдал, как грузят в телегу Учера, как какая-то девушка поддерживает раненного, пытается перевязать. Как жрецы, бубня проклятья и недобро сверкая глазами на багов, обходят раненных, поддерживая их.
  И встретился взглядом с Вейнером, что был темнее снеговой тучи. Ему накладывали повязку, но тот словно не чувствовал.
  ― Мир, говоришь? ― Спросил одними губами.
  ― Разберемся, ― бросил в ответ и отвернулся, примечая потери. Выходило, что все живы. Из тяжелораненных двое - Учер и Вейнер, который видно еще того не понимает. Синяки и шишки, ссадины и легкие ранения считать не стал - мелочь.
  Не было тех, кого планировали взять с собой - и это уже не было мелочью.
  ― Мне нужен Ладмир Нерс, ― заявил Зареху. Тот выгнул бровь, выказывая недоумение:
  ― Не знаю такого.
  ― А что здесь случилось, знаешь? ― Уставился в упор разозлившись: Эя так и икала - тихо и словно стесняясь, и все крепко сжимала его рубаху на груди и жмурила глаза, боясь открыть их и увидеть страшное. А ведь немного начала приходить в себя.
  Уроды, изгои, ― сжал зубы, чтобы сдержать гнев.
  ― Харата, ― повел плечами Зарех, отводя взгляд и, стало ясно - знает и знал, что так и будет.
  Дагмар скривился еле сдерживаясь, чтобы не схватиться за меч или не испепелить советника.
  ― Я предупреждал, что хорошего не будет, ― заметил только Хранителю.
  ― Разберемся, ― процедил вновь Таш, направляя коня к дороге. Все готовы - пора выдвигаться.
  
  Глава 19
  
  Вейнера развезло. Неожиданно навалилась такая усталость, словно он кросс на сто парсек сдал.
  Молоденький жрец с рысьими глазами все бубнил над ним, придавливая к телеге мокрой тряпкой на рану на шее. Чего нужно олуху, - недоумевал, поглядывая в небо и чувствуя, что забывается, уходит словно в дрему. Легко становилось и ровно на все.
  Дагмару сообщили, что Тшахерту хуже и тот весть передал Эберхайму. Таш придержал коня, чтобы дождаться телегу с раненным и оглядел его. Белый как побеленный, глаза пустые и в небо смотрят. Тряпка в руках жреца красная и ясно много крови изначальный теряет, а с ней и жизнь.
  ― Везти нельзя - растрясло. Худо. Как бы и аруты на лезвии не было. Неспроста свернуло болезного, ― сообщил жрец, подойдя к Хранителю.
  Таш сам видел, что дело плохо. Взгляд упал на лицо Эйорики, что так и сидела сжавшись и зажмурившись.
  Выход один - Эя должна применить свое право и помочь раненому остаться в рядах живых, но сама плоха, и влезть ей - себя подставить.
  ― До Эрхара довезем? ― Глухо спросил жреца. Тот лишь головой качнул, не скрывая, что прогноз самый плачевный.
  Эберхайм с тоской посмотрел на жену, провел по щеке:
  ― Эя?
  Девушка сильнее сжала пальцы и тем невольно натянула рубаху мужа.
  ― Мне нужна твоя помощь, малышка, ― вздохнул.
  Видят предки, он бы не стал этого делать если б был другой выход или хоть один шанс поднять Вейнера иначе. Но кровь все сочилась из его раны, а лицо становилось все более бледным, черты заострялись на глазах. Жрец скорей всего прав - арута, трава, что не дает сворачиваться крови.
  Вот чему научил своих людей Этан Эберхайм за двадцать лет - подлости, как норме жизни. А платит дочь...
  ― Эя, прости, но ты должна помочь раненому, иначе он умрет.
  Девушка судорожно вздохнула и приоткрыла глаза. Таш спустил ее на землю и слез сам, не желая оставлять одну и на минуту. Подвел к телеге, чувствуя что девушка упирается, и ругая себя и ее отца за то, что приходится делать, придерживал ее, не давая увернуться.
  Обхватил запястья, прижав ее к себе спиной.
  ― Прости, ― прошептал, заставляя прикоснуться к Вейнеру. Эя заскулила, сжимаясь, сгибаясь, неуверенно пытаясь избежать касания.
  ― Нельзя! ― Закричал Зарех заметив, но поздно. Направил к ним лошадь, спеша, однако ладони Эйорики уже легли на чело и шею раненого и девушку мелко затрясло.
  ― У меня приказ! Вы не смеете принуждать ее! ― Завел свою песню советник, гарцуя рядом и испепеляя взглядом Хранителя: как он может подвергать опасности дочь Эберхайма ради какого-то Тшахерта? Да пусть он трижды изначальный и пять раз светлый! Главное - Эйорика!
  Однако и силой вырвать Эйорику не мог - не тягаться ему с Хранителем. Да и светлые коней к нему направили, отталкивали вроде невзначай.
  ― Знаю, ― глухо, бесцветно бросил Таш, чувствуя боль Эи, и подхватил ее, как только та начала падать. Прижал к себе, еле сдерживал крик ярости: почему так, почему нельзя иначе?
  ― Извини, малышка.
  Ему было горько и больно, и лишь одно смиряло с происходящим: доберется до Тоудера и закроет ее в башне, окружит заботой так, что никто не подойдет, никто ее не встревожит. Хватит с нее, хватит.
  Эя ничего не чувствовала - смотрела на него в прострации и висела на руках безвольная, без сил.
  Подъехавший на крики советника Дагмар протянул Ташу фляжку, понимая в чем дело.
  Пара глотков и девушка свернулась, уткнулась носом в плечо мужа и засопела, тихо всхлипывая, опять закрыла глаза.
  ― Привал? ― Спросил Рикан.
  ― Нет, я... ― влез Зарех, но ему не дали договорить.
  ― Я спрашивал вас?! ― Рыкнул Дагмар и опалив взглядом так, что лицо мужчины покраснело, слез с коня. ― Ей плохо, ― тише заметил Ташу, но тот и без него видел.
  Рука девушки безвольно скользнула вниз, повисла, как у неживой. Зато саму вдруг начало толчками изгибать и с уголка губ потекла кровь. Таш сцепил зубы, прижался губами ко лбу жены, моля мысленно прийти в себя.
  Светлые спешились и смотрели на Хранителя, держащего на руках жену, которая словно отходила к предкам. Вейнер же спал, дышал ровно и даже порозовел лицом. Рана на удивление затянулась, только широкий красный рубец и напоминал о ней. Его спасли, но какой ценой?
  Мужчины переглядывались, не зная, как реагировать. Одни испытывали благоговение, другие печаль, и все - сожаление от того, что не могут помочь.
  Молодой жрец принес какой-то настой и уже поднес к губам девушки, как получил по руке от старого.
  ― Она дитя ждет, глупый! ― буркнул неласково, амин протянул. Таш осторожно вложил его в приоткрытые губы жены и смотрел, ожидая результата, надеясь на лучшее. Запах ее крови, ее вид сводил с ума, душу выворачивал. И хотелось обратиться волком и завыть в небо, а потом порвать кого-нибудь. И даже знал, кого.
  Но вот Эя судорожно вздохнула и приоткрыла глаза.
  ― Молоко надо, ― протянул старик. Дагмар обвел требовательным взглядом мужчин и получил нужное от Каюлса, что отобрал кувшин у друга.
  Немного, и хоть Эя с трудом напоминала живую - была какая-то застывшая, как мороженная, но уже была вне опасности.
  Светлые медленно тронулись в путь.
  Дагмар ехал рядом с Хранителем прикрывая его слева, Седер справа.
  Рикан хмурился, поглядывая на багов, что шли в ряд с ними, как конвой для преступников, и это раздражало. На душе было и без того сумрачно и один вид врагов рядом усиливал желание пройтись огнем и мечом по их рядам, как и по всей красной стороне. Вероломство Этана Эберхайма гневило не шуткой.
  Он не представлял, как выполнит указания Таша Эберхайма и останется в Эрхаре. Насколько у него хватит самообладания и терпения? Перед глазами вставал Айнар, как ответ на вопросы и, советник мрачнел все больше.
  Все молчали, всех заботило будущее. В свете произошедшего оно казалось туманным, как утро на речке, и темным, как лесная чаща ночью.
  
  
  Лала сопела на плече Самера, а тот смотрел в серый потолок каземата и мучил мозг одним вопросом: какого черта происходит? И покосился на друга.
  Радиш тоже пытал взглядом, только трещины потолка.
  ― Ты что-нибудь понимаешь? ― Спросил, почувствовав взгляд Самера.
  ― Ни хрена.
  ― Есть другой вариант. Эра его озвучивала - нужны мы здесь, как кактус ежику.
  ― В смысле: чужие там, чужие здесь? Ну, хоть живы. Три дня точно уже прошло.
  ― И что? Где Эра, где Шах, где Таш? Почему нас закрыли словно мы преступники? Какого происходит?
  ― Не плагиать мои мысли.
  Радиш вздохнул и сел, уставился на лейтенанта недобро:
  ― Мы лохи, да? Таш нас сделал?
  А вот об этом Сабибор, как-то не думал. Непохоже на советника Морента, не в его стиле подлянка.
  ― Нет, ― качнул головой, хмурясь. ― Здесь, что-то другое.
  ― Что? Сколько мы здесь паримся? Сколько еще будем париться? А главное, за что?! ― Прошипел, разведя руками в раздражении.
  ― Без понятия. Сам спросить хотел.
  ― Меня?!
  ― А кого? Кто у нас через мир мертвых инфу качает?
  ― Кто у нас локаторы имеет? Послушал бы и сообразил!
  ― Что? Что у какой-то Лоэргарт расцвели розы, а Сео, зар-раза, опять глазеет на Марушу?
  ― Опусти желтую прессу.
  ― Здесь другой нет, сколько не напрягайся. Дождь второй день - с утра до вечера "кап-кап" в эфире.
  ― Ищи Лой или этого лиса, любителя каш.
  ― Лоэрт Сканза. Но он в запарке и о нас, по-моему, вообще забыл. У них стройка и проблемка в восточных широтах в виде хреновых погодных условий молитвами какого-то юнца из пришлых с той стороны.
  Радиш в сердцах выдал длинно и не литературно. Лег и уставился опять в потолок, начал вызывать предков, надеясь на их помощь информацией. Столько дней в клетке - это слишком. Он так с Ташем не договаривался.
  ― Взорвать к чертям или сбежать, ― выдохнул зло.
  Самер бровь выгнул:
  ― Клаустрофобия?
  ― Неопределенность!.. ― подзарядка у плейстера закончилась, а без прямого света Яров его не подзарядить! ― Можно прижать охрану, когда обед разносят.
  ― Угу, ― хрюкнул меланхолично Самер. ― Только они пищу в оконце выдают.
  ― Можно заставить войти, ― упрямо продолжил Радиш.
  ― Как?
  Мужчина со значением покосился на спящую Лалу. Сабибор чуть заметно улыбнулся:
  ― Эк тебя разбирает. Ну, допустим, вариант. Дальше?
  ― Выйти и потребовать ответа.
  ― У кого?
  ― Да по у кого! ― Рыкнул опять сев. ― У Эрлана, в конце концов!
  ― Угу. Сдается, рад он нам будет, ― протянул без оптимизма, но с явным сарказмом. ― По-мне лучше ребят поискать и там уже решать. Не удивлюсь, если они в соседней камере.
  ― По коммуникатору - нет. Но хуже всего, что Эры вообще нет, ― бросил очевидное Радиш и нахохлился, как мокрый воробей.
  Самер отвернулся: ну и какого ж ты этот разговор затеял?
  Он сам второй день думал, что могло случиться, как. Была одна надежда, что с Эрой все нормально, просто с коммуникатором хрянь, какая-нибудь произошла. А их не выпускают по той же причине - нашелся Вейнер, поднял кипишь по душу Эрики. Вот и шуршат светлые по изначальной, забыв на время о гостях в уютном каземате.
  И вздохнул:
  ― Если завтра ничего не прояснится - уходим не прощаясь.
  Радиша его вердикт успокоил - лег вновь на топчан и руки на животе замком сложил.
  ― Вернулись домой, твою Деметру...
  
  Дождь. Эрлан смотрел в темноту и слушал музыку воды - она успокаивала, но и усугубляла печаль.
  ― Тоска тебя ест, светлый, ― тихо заметил Лири, ставя поднос с ужином на стол за спиной Лой.
  ― Всего лишь дождь, ― парировал.
  ― Э, нет, ― подошел к нему страж и встал с другой стороны окна. ― Меня обманывать не след. За столь годов я тебя уже, как себя знаю. Тоска в тебе завелась, обосновалась, и не гонишь ты ее потому, как не хочешь. Ничего не хочешь. Думаешь, не видел, как ты сегодня со Сканза общался? Ты ж его не слушал совсем - о своем думал. Вчера - тоже самое.
  ― Таш задерживается, ― отошел от окна Лой, избегая и встречи со взглядом стража и разговора о печалях.
  ― Таш явится, куда денется, ― присел на подоконник Лириэрн, разглядывая хозяина.
  Эрлан сел в кресло и начал отщипывать хлеб, жевать. Все ничего, только физиономия у Лой, какая неделя, не меняется, чтобы не делал: доклад слушал или кушал. Равнодушие на лице живет, отстраненность, как и во взгляде. Словно здесь он и не здесь одновременно.
  ― По ней скучаешь, ― констатировал страж. Лой тяжело уставился на него:
  ― Ты свободен.
  ― Я-то - да, а вот ты...
  ― Уйди, ― отрезал применив право. Лири вынесло из залы и это было ново, и тем обидно. Никогда хозяин не позволял себе верного стража правом склонять, а тут как щенка какого выкинул.
  Совсем дошел, ― вздохнул мужчина и двинулся к себе, решив что разобьется, а пока Эрлан совсем не утоп в своей печали, найдет способ его в себя привести. И первая мысль была - деву ему достойную разыскать. Клин, говорят, клином вышибают.
  Правда, верилось в это с трудом. Не тот случай.
  Эрлан же, оставшись один, вдруг сложился, словно живот скрутило и, закричал, вымещая боль, что словно гной в ране, в душе ширилась и никак не отпускала.
  Эя! Эйорика!!...
  
  Самера подкинуло. Очумело огляделся, не понимая откуда это жуткий вой, словно зверя ранили, кто кричит? Или померещилось?
  И вдруг опять - то ли рык то ли вой, надсадный, больной, будто умер кто и над мертвым кричат. Только голос Эрлана.
  Сабибор подбородок потер, косясь на спавших Лалу и Радиша: может и к лучшему, что не слышат? И отошел к оконцу, замер вслушиваясь и холодея от тоскливых рулад Лой. В голове одно вертелось - не случайно коммуникатор Эры умер. Как бы она сама ...
  Ну, вот это - слишком, ― головой мотнул. Мысль паршивая, но как не бегай от нее, похоже здравая. Иначе с чего Лой так кричать? Боль в его голосе, такая боль, что Самеру самому жутко сделалось.
  Уши заткнул и ткнулся лбом в стену: прав Радиш, хватит насекомых в коконе изображать. Завтра прижать охрану и убраться отсюда. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что же происходит.
  
  Таш опасался встречи с Этаном, боялся что не сдержит себя - пришибет родича. Без слов. Потому что разговаривать с ним в принципе не хотелось. Не о чем, убить просто, да и все. Таким не втолковывают - без толку, убирают, чтобы честь рода не марали и жизни окружающих не губили.
  Только не убрать ему Этана - родич. Не сможет как Рикан, не тот случай. Если через открытый совет - легко, но тогда все все будут знать, и стычка в Ярине станет началом новой войны и смерть Этана ничего не решит.
  Нет, это не входило в планы Хранителя, более того, противоречило им. Таш надеялся не развить, а загасить конфликт, не дать пищи для повторения прошлых ошибок. Пара стычек и боев и светлых не останется вовсе, а с ними канет не только закон предков, порядок - души простых очерствеют, и не любовь - ненависть поселится в них, а война, как подлость, низость и бесчестие станут нормой жизни. Мир полетит в бездну, а этого он позволить не мог.
  Эберхайм спиной чувствовал напряжение светлых, их гнев, что так и не проходил с момента боя в Ярине. Мало баги осквернили Харату, испортили святой праздник, сломали столь шаткий мир, они еще и выказали свои истинные лица. Но главное лицо этого изгойства был их глава - Этан.
  Нет, Таш не питал иллюзий на счет родича, но не мог представить, что тот способен на подобное вероломство и глупость, низость и безумство.
  Что он хотел? Чего добивался? Затосковал о ристалищах, крови и горе?
  Взгляд изначального ушел к Эе - девушка спала глубоко, лицо было невинным и беззащитным. А отец этой невинности - чудовище и глупец.
  "Замечательное будущее он тебе приготовил. Однако, подвинется", ― сжал губы Таш и покосился на Седила.
  ― В Эрхар не входим, ― бросил ему и Рикану. Мужчины переглянулись.
  ― Какой план?
  ― Я навещу Этана один. Вы продолжаете двигаться в Тоудер.
  ― Нет, я иду с тобой, ― возразил Дагмар. ― Эберхайм опасен.
  ― Я тоже - Эберхайм...
  ― Он не пожалел дочь, что говорить о тебе?
  ― О том и речь. Слушайте внимательно: передайте всем, чтоб держали рот на замке. Эйорика должна пропасть для всех. Седил - оторвись от багов и попади в Тоудер, как можно быстрее. Найди Сканза и, чтобы к нашему возвращению была готова северная башня. В тайне готова. Никто не должен знать, где моя жена и кто.
  ― Даже Лой? ― деловито спросил мужчина, улавливая ход мыслей Хранителя.
  ― Даже, ― отрезал. ― Найдите Самхарт. Память всем стереть. Ее взять и до моего прибытия держать в изоляции. Чару передай, чтобы перекрыл ущелье наглухо. Дождался нас и закрыл границу.
  ― Мир закончился? ― Сухо спросил Дагмар: не сомневался, что так и будет. Договариваться с изгоем дело бесперспективное, об этом еще предки заповедовали. И как всегда были правы.
  ― Но войны не будет, ― отрезал Таш. ― Ты хотел пойти со мной? Пойдешь. И останешься. Возьмешь троих. Разбейся, но узнай, где светлые из тех, что попали, как мы в ловушку Этана. Уверен, они живы. Найди их и любым способом переправь к нам. Всех светлых из тех, кто не на стороне Этана, отправляй к нам.
  ― Чтоб быть уверенным, нужно придумать особый знак для Чара. Иначе не пропустит.
  ― И с нашей стороны... ― начал Седил и был прерван:
  ― Всякие сношения меж сторонами прекращены. Я сказал: граница закрывается наглухо.
  ― Большие проблемы будут, ― помолчав, бросил Рикан. ― Так просто от Зареха не оторваться.
  ― Испаряйтесь парами и по одному. Постепенно. Учера и Вейнера возьмешь с собой. Им нужно поправиться, вот и будет возможность. После станут тебе помогать.
  ― Андер - да, на счет Тшахерта - сомневаюсь.
  ― В любом случае, с раненными не оторваться. Потом отправишь его в Тоудер.
  Дагмар кивнул: логично. Да и выбора нет - с раненными не испаришься незаметно. А вот когда выздоровеют, тогда и будет видно, что да как.
  Седил уже передавал распоряжения через своего стража, делая вид, что всего лишь берет у него флягу с питьем.
  Ночь сгустила свои краски и настало самое время для исполнения плана Таша. К тому же до Эрхара было уже рукой подать.
  ― Ждите меня с Эйорикой возле ущелья, под защитой Чара, ― осторожно передал девушку Ушару. Тот серьезно глянул на него и заявил, развеивая сомнения:
  ― Я в поиск лучше всех играл. Уйдем и, ты не заметишь и не найдешь.
  Ну, это вряд ли, ― подумал Таш: от него прятаться дело глупое.
  ― Не испугай ее...
  ― Хранитель, не трать слова. Помни, что даже если найдешь мертвым меня - твоя жена будет жива, здорова и цела, ― буркнул, слегка отставая.
  Таш с беспокойством обернулся и тут же увидел Зареха:
  ― Что-то случилось?
  ― Всего лишь устал.
  Советник настороженно оглядел его, затем стража, придерживающего спящую дочь Эберхайма, и успокоился не приметив ничего необычного. Пол дня с девушкой на руках - хоть, как устанешь.
  И кивнул своим, чтоб глаз с Эйорики не спускали. Мало ли: заснет страж и уронит девушку.
  ― Давай ее мне, ― пристроился рядом со стражем в сомнениях.
  ― Не пойдет так, ― отмахнулся тот. ― Мне доверено, мне и отвечать. А тебе я не доверяю.
  ― Мне? ― Оскорбился Зарех. ― Кто ты и кто я?
  ― Вот именно. Не хватало, чтоб всякие к жене Хранителя прикасались. Двигай отсюда, не тревожь сон светлой!
  ― Не забылся?! ― Закипел советник: какой-то страж его поносит на его же земле!
  Меж ним и Ушаром вклинился светлый и лошадью пихнул коня советника:
  ― Много слов, изгой. Смолкни тебе сказали, не тревожь сон светлой!
  ― Да как вы смеете?!
  Слева к нему пристроился еще один и оба разом начали полоскать; Зареха взяла оторопь, но вот оправился и пришпорил коня, рыкнул в спину Таша:
  ― Хранитель, придержи своих людей!
  Тот словно не слышал. Зато светлые опять круп в круп пошли и вновь начали задирать советника. Минута, другая, десять и стало ясно, что быть потасовке.
  Все трое закружились в темноте, сверкая друг на друга глазами и руки уже тянулись к клинкам. Как вдруг Зарех понял, что вокруг его люди, а не Таша.
  Советник смолк, пораженный. Приподнялся в седле, пытаясь взглядом отыскать Ушара и Эйорику, но не то что их - но и остальных не было. Зато на него в упор смотрел Хранитель.
  ― Измена!! ― Закричал и тут же смолк ― Таш перехватил его за ворот и скрутил так, что стало нечем дышать.
  ― Измена в чем? Ты хотел чтобы мы встретились с Этаном? Мы встретимся...
  ― Эйорика... ― прохрипел Зарех.
  ― Моя жена, а значит, не твоя печаль, и тем более не Этана. Его власть закончилась, ― процедил, напоминая очевидное.
   Дагмар прищурил презрительно глаз на Зареха и добавил:
  ― Хранители разберутся сами. Без тебя.
  Таш выпустил раздавленного советника и развернул лошадь, наддал, устремляясь дальше в ночь. Зарех подавлено молчал и тяжело дышал, в лихорадке пытаясь сообразить, что делать и как объясняться с Этаном.
  ― Найти... найти... ― только и смог выдохнуть своему помощнику.
  Баги рассыпались, выполняя приказ, но выполнят ли, Зарех поручиться не мог. Зато представлял, что его ждет - Эберхайм за дочь голову с него снимет. Причем случится это очень скоро - впереди уже замаячили силуэты городских стен.
  Убил бы! - только и смог, что скрипеть зубами в спину Хранителя черной стороны да мечтать о смерти всех светлых.
  
  Только когда раненых и Рикана разместили в лучших покоях и Таш убедился, что им хотя бы пока ничего не угрожает, смог подняться в покои Этана.
  Тот спал, положив голову на стол, и стало ясно что Зарех и не пытался его будить, чтобы доложить о приезде гостей. Оно понятно: пока Хранитель спит - советник живет.
  Эберхайм притулился у косяка, сложив руки на груди, и смотрел на сородича, раздумывая что с ним сделать. Вот убить бы его и... стать ему ровней.
  Нет, Эберхаймы все общее имеют - жажду крови, как любые хищники, задиристость, страсть, что не каждая женщина выдерживает. Закоры права, что поделать. Но ведь на то они и люди, а не звери, чтобы уметь себя контролировать, соображать, что делаешь.
  Соображал ли Этан?
  Риторический вопрос.
  Таш отлип от косяка и прошел в залу, сел напротив и придвинул к себе блюдо с кусками мяса. Принялся жевать и все посматривал на Этана, не понимая как можно было настолько опуститься, опозорить свой род.
  Изначальный почуял постороннего рядом, встрепенулся. Глаза в глаза, в которых и доли дремы не было, и с шумом выпрямился, отодвинулся:
  ― Ты?
  Растерянность в глазах мелькнула и пропала, но Таш успел заметить и понял, что Этан не ожидал его увидеть. Отдал приказ убить? С него станется.
  Мужчина криво улыбнулся Этану, взгляд стал холодным и жестким.
  ― Перемирие закончено.
  ― Не понял? ― Мгновенно насторожился Эберхайм.
  ― Наоборот - ты все прекрасно понял. Более того, сам все устроил. Итог и получи: никаких сношений с твоей стороной более не будет. Но мои люди останутся в Эрхаре и присмотрят за тобой.
  Этан усмехнулся, с недоверием глядя на Таша:
  ― Ты о чем вообще?
  ― О Харате, ― отрезал, разрывая руками ребрышки. ― И о твоей дочери, ― плюхнул одно на блюдо.
  Взгляд Этана стал жестким:
  ― Где Эя?!
  ― Тебе интересно? ― Делано изумился и вгрызся в мясо.
  Этан оскалился: не шути со мной. Напрягся, как тигр перед прыжком. И действительно кинулся, но промахнулся. Таш легко ушел в сторону и встал у стены, обтер пальцы о висевшую на спинке стула рубаху, пока Этан сверлил его злобным взглядом, сжимая кулаки, чтобы прийти в себя.
  ― Где Эйорика? ― Отчеканил не прося - приказывая ответить. И в этом не лгал, не хитрил. Таш по глазам видел, что он не играет в беспокойство за дочь. Она действительно была ему важна.
  ― Не здесь.
  ― Где?! ― Рванул к нему и оба оказались нос к носу. Только через стол. Уперлись руками в столешницу и пытали взглядами друг друга, и каждый понимал, что готов сорваться и удавить оппонента.
  ― Где нет тебя, ― процедил Таш в лицо. ― На твоей стороне, твой человек изнасиловал ее, фактически убил. Ты, ее отец, почти добил ее устроив бойню на Харате. Именно здесь, на территории родного отца она сполна хлебнула бед! Вместо того чтобы получить защиту и помощь, ее унизили, оскорбили, растоптали! Благодаря тебе! И ты смеешь спрашивать, где она?! ― выпрямился, взглядом давая понять, что Этан достоин лишь презрения.
  ― Не тебе судить! ― Прорычал тот. ― Я найду урода, что посмел дотронуться до нее, но сначала ты вернешь ее мне!
  ― Она не вещь...
  ― Она моя дочь! Только я способен позаботиться о ней...
  ― И моя жена!... Моя забота.
  Мужчины смолкли. Эберхайм медленно выпрямился, во все глаза глядя на предка и бледнея на глазах:
  ― Нет... Ты не посмел...
  Впрочем, чему удивляться? Этан еще при разговоре тогда, когда Таш паршивую весть ему сообщил, понял, что тот хочет. И знал как свою родословную - не остановится.
  Хранитель молча вытащил нагрудный знак из-под рубахи и выказал сородичу, подтверждая свои слова и его опасения. Того перекосило. Прыжок на стол и вцепился в грудки, пронес гостя до стены, впечатал, мечтая разорвать. Но Таш холодно глядя на него ударил в грудину, выпуская когти, и изначального свернуло. Не удержал родича, зарычал от боли.
  Таш спокойно скользнул в сторону и душевно ударил локтем в спину. А хотел размазать физиономией по стене.
  ― Выродок, ― прошипел не сдержавшись. Вернулся к столу.
  Этан смирил боль и ярость и развернулся к гостю, уставился на него исподлобья:
  ― Чего ты хочешь? Верни Эю, я сделаю все.
  Но понимал - глупо просить. Таш, как и он - Эберхайм, и поймав добычу - не выпустит. Пока жив.
  Таш был не готов к разговору - ярость еще душила. За мясо принялся, давая себе время на усмирение гнева.
  ― Таш! - Навис над ним Этан, требуя ответа. Уперся руками в стол и почти носом в лицо наглеца.
  ― Не порти аппетит. Я голоден, ― сказал тот спокойно. Этана перекосило. Оскалился, рыкнул, но встретившись взглядом с его взглядом, осел.
  ― Эйорике нельзя к Лой, ― прошептал почти умоляя. ― Скажи где она? Верни. Ты... Ты хоть понимаешь, что натворил?
  ― А ты? ― В упор уставился на него Таш. ― Когда отдавал распоряжение Айнару, ты понимал, что делаешь?
  Этан отвернулся, потер лицо и вдруг с рыком скинул со стола, все что было. Блюда и кубки звеня покатились по полу, кувшин звякнул, разбиваясь.
  ― Свинья, ― констатировал Таш и сложил руки на груди, разглядывая идиота. Острый запах спиртного, что разлился по зале от образовавшейся на полу лужи, довольно наглядно рассказал ему о причинах несдержанности Этана. И это было объяснимо.
  ― Переживал за дочь?
  ― Тебе этого не понять. Ты никогда не был женат, не имел детей. Тебе не повезло. Но моя дочь не для тебя.
  ― Она не для кого, я это понял.
  ― А я понял, что ты задумал! ― Сжал кулаки Этан, уничтожая изначального взглядом. ― Понял сразу, как только ты намекнул, как только сказал, что с ней.
  ― Я говорил прямо и не скрывал. Это был единственный выход. Или ты нашел другой?
  ― Арахарн! Я знаю, у вас есть жрец!
  ― До него далеко, а времени у Эйорики было мало.
  ― Сейчас нет совсем. Ты уничтожил ее.
  Таш отвернулся: хуже нет, что-то втолковывать глупцам и упрямцам.
  ― Тебе рассказать в каком состоянии я ее нашел?
  ― Заткнись! ― Взвился Этан, отошел к окну и грохнул кулаком по стене в сердцах. Молчал пару минут и развернулся к гостю. ― Что теперь? Ты подставил ее, обрек на мучение! Затянул агонию и только!
  Таш глянул на него, как на идиота. Выгнул бровь: как интересно!
  ― Лой убьет ее. Сначала убьет ребенка, потом это убьет ее. Иначе не будет, не бывает. Ты знаешь, что ловцов убивают. Это ваш закон о коем ты ратуешь! ― Ткнул в его сторону рукой.
  ― Не Эрлану решать кому жить, кому умирать, ― отрезал Таш.
  Этан замер, разглядывая ненормального.
  ― Ты сотворил ловца и оставишь ему жизнь? Проклятье светлых? ― Протянул не веря.
  ― Что и как - решать мне и моей жене, а не тебе или Лой.
  ― Ты сошел с ума, ― прошептал Эберхайм, решительно не понимая, чего добивается Таш.
  ― Знаешь, ― поднялся тот и подошел к нему. ― Вы превратили этот мир в одну бо-ольшую ненормальность. Так что, чтобы я не сделал, это не выйдет за рамки установленных тобой и Дейндертом норм.
  ― Ты будешь растить погибель светлых? ― Нахмурился Этан, вглядываясь в глаза родича: он шутит или не понимает? Издевается, насмехается? Над ним или над Эей?
  ― Я не собираюсь обсуждать будущее наших детей ни с тобой, ни с кем-либо другим.
  ― Ее убьют. Убьют, чтобы убить ребенка! Я, только я смогу ее защитить! Это очевидно! Где Эя?! Скажи где она?! Что ты хочешь в замен?!
  Таш обошел Этана и сел на подоконник, уставился в ночь. Ему вспомнился покой Морента и ... Эя, упавшая ему на руки, легкая как пушинка, беззащитная и полная скрытого огня, страсти, любви без границ. Света, яркого, как Яры.
  ― Не молчи, ― прохрипел Этан.
  ― У тебя останутся мои люди. Айнар убит Дагмаром, схватка была честной и по закону. Не раздувай это дело. Дело и право рода Рикан, здесь любой скажет, что все по чести. Но раненных ты будешь холить и лелеять. Учер и Вейнер останутся в Эрхаре вместе с Дагмаром. Он мой советник, напоминаю. И слетит хоть волос с их голов - Эю ты никогда не увидишь. Уход за ранеными будет твоей платой за сотворенное в Ярине.
  Этан шумно вздохнул, но промолчал, как не хотелось возразить.
  ― Все?! ― Рыкнул.
  ― Нет, ― развернулся к нему Таш, сложил руки на груди. ― Ты выполнишь все условия договора. Все, Этан. И даже больше - кодекс появится в каждом селенье. Ты вернешь на свою землю закон предков...
  ― Нет!
  ― Будешь вести себя, как должно отпрыску рода Эберхайм...
  ― Пошел ты!..
  ― Чтить предков и законы, беречь мир и людей. Перестанешь притеснять светлых и убивать. Ни ты, ни твои люди не ступят на черную сторону и не тронут светлых на своей - ни моих, ни своих...
  ― А Яра с неба тебе не достать?!...
  ― ... И найдешь того выродка, который посмел притронуться к моей жене. Ты землю будешь носом рыть, но найдешь его и доставишь мне.
  Этан на этот раз промолчал. Таш кивнул, поощряя: правильно что не возражаешь, молодец.
  ― С этого момента прекращаются и пресекаются любые стычки...
  ― Это моя земля! ― Раздраженно напомнил Этан.
  ― Хорошо, можете резать себя с утра до ночи. Но если погибнет хоть один светлый, ты больше никогда не увидишь свою дочь.
  Эберхайм оскалился и мотнул головой - ему словно аркан на шею кинули и это было невыносимо.
  ― Она моя жена - запомни это. Не расстраивай свою дочь. Ты обещался беречь ее? Вот и побереги - обеспечь ей и ее детям спокойное будущее. Своим внукам, Этан.
  ― Эе нельзя на черную сторону...
  ― Не начинай сначала. Я ее муж, и в отличие от тебя, отца, смогу позаботиться, чтобы ничто ее не пугало и не тревожило. Ты устроил ей отличную встряску, настолько замечательную, что придется начинать заново. Поэтому позволь, позаботиться о ней без тебя - быстрее придет в себя и целее будет.
  Заявил и двинулся к выходу. Обернулся в дверях, словно вспомнил:
  ― Да - на Пурану не приглашаю, а всех взятых твоими людьми на Харате, жду в Тоудере. Живыми, ― добавил с нажимом.
  Этан проводил его суровым взглядом и скривился от злости: вернуть закон на красную сторону? Это он замечательно придумал! Своими руками отдать так тяжело отвоеванное, сдаться без боя, по сути, добровольно пригласить к себе светлых, учредить совет и сложить свои полномочия.
  С таким же успехом Таш мог просить перерезать себе горло!
  Но Эйорика...
  Этан сел за стол и уставился в столешницу: как быть? Глупец не понимает, что натворил, не понимает, что Эя теперь в смертельной опасности, с клеймом на всю жизнь. Мать Ловца - только представить - дурно делается. А прознает Лой? А он прознает. Нет тайного на Деметре, есть лишь небольшие отсрочки для огласки. Рано или поздно Лой узнает, что Эйорика здесь и беременна, и ждет ловца. И сочтет, что это его ребенок. И у него не будет выбора. По их гребанному закону отец должен убить ловца, и неважно - самого или вместе с матерью.
  Только здесь, на красной стороне, законы не действуют, и пока Этан жив, никто не посмеет коснуться Эйорики. А ребенок... тут без вариантов на любой стороне. Но он сможет сделать все тихо, и дочь не коснется проклятье светлых. При родах дитя придушат, а ей будет сказано, что ребенок родился мертвым. Проблема легко решится, дочь не пострадает.
  И никто ничего не узнает. Возможно, никогда. Этан постарается. Но если будет, как задумал он, а не как планирует Таш.
  Н-да, сидеть и раздумывать времени нет.
  Этан птицей скользнул в ночь, прошелся над Эрхаром и приметил Таша и Рикана у главных ворот. Ясно - не советника Хранитель оставляет - смотрящего, подсыла, предателя.
  Эберхайм сделал круг над башнями и приметил в кухонное окно двоих. Зарех сидел за столом, накрыв голову руками. Рядом, что-то жевал Оттер, потрепанный, грязный. Видно добирался не чета советнику - пешим.
  Этан скользнул в окно, вспомнив одну деталь.
  Зарех встрепенулся, заметив хозяина, вытянулся, на лицо легла печать раскаянья и готовности к смерти. Но Этана интересовал Сканза - про проваленное задание советника он уже все понял и был не готов к разговору. Наказать легко, но если быть объективным, то Таш и его обвел вокруг пальца, обставил и выбора лишил. Что говорить о Зарехе?
  Этан встряхнулся и заложив руки за спину медленно двинулся к Оттеру, кивнув повару, чтоб шел вон. Чем ближе подходил Хранитель, тем бледнее становился Сканза.
  Только здесь, в Эрхаре, он узнал, что Лайлох на деле Эберхайм, и жена Лой бывшая - бросил тот ее, как и Вантарию. И выходило, что мстил он не Эрлану, а несчастной, невинной женщине, которая и так была наказана, унижена не меньше, чем его сестра.
  И хуже всего, что она оказалась беременной, к тому же дочерью Эберхайма.
  Горло сдавило, как только тот подошел и навис над Сканза. Дышать было нечем, сказать тоже нечего, и мужчина лишь смотрел в пол, пытаясь глотнуть воздуха, справиться с собой.
  ― Кажется у тебя есть родич на той стороне, ― прогудел Этан, разглядывая Оттера.
  Светлый дернулся и удивленно уставился на Хранителя. Он был готов к смерти, готов был принять ее как праведность и избавление от мук совести, разъедающей его вины. Как дань и очищение, как награду. Но получил отсрочку, и стало ясно - Эберхайм не в курсе, что произошло.
  ― Оглох?
  ― Я?...Да. Есть. Дальний родич, ― прохрипел - удушье так и не отпускало.
  Этан кивнул и сел за стол. Глянул исподлобья на Зареха:
  ― Поднимай людей, перекрывай границу. Чтоб ни одна тварь не смогла пройти ущелье. Открывшихся на Харате отдай Венделу, и глаз с них не спускать, и чтобы даже сойка не прознала, где они. А теперь - вон.
  Того сдуло в секунду.
  Этан жестом приказал Оттеру подойти ближе:
  ― С тобой у нас будет особый разговор.
  
  Глава 20
  
  Озвар не ехал - летел. Сменил коня в дозоре Чара, передал ему приказ и вновь взял с места в карьер.
  На рассвете светлые уже принимали своих возле ущелья. Те появлялись то по одиночке, то со своими стражами, то с восходной стороны, то с закатной. Суета не укрылась от глаз дозорных ватаров, и тут же о происходящем было доложено лету.
  ― Ну вот и пожили спокойно, ― фыркнул тот и приказал не вмешиваться, но быть начеку. А если кто забредет странный - к нему тащить без обиняков.
  К завтраку Седил уже въезжал в Тоудер. Кинул взмыленного коня, где пришлось и влетел в покои смотрителя.
  Сканза еще спал, похрапывал сладко в постели. Светлый отодвинул стража, гаркнув, чтоб не мешал исполнять приказ Хранителя, и ворвавшись в спальню, рывком поднял Лоэрта:
  ― Где Самхарт?
  Сканза икнул спросонья, очумело разглядывая гостя и не понимал снится он ему или просто сказился на Харате, вот и ведет себя, как последний баг.
  ― Самхарт, Сканза! Быстро!
  ― Так... это... ― автоматически подтянул к горлу тану, на всякий случай, а на какой и сам не понимал.
  ― Фыр, ― выдал мужчина и огляделся, понимая что с сонным смотрителем разговаривать не о чем. Взгляд упал на кувшин с водой. Одно движение и мокрый Лоэрт уже смотрел на гостя во все глаза и открыв рот. И больше не сидел прикрываясь таной - мокро.
  ― Быстро и тихо приготовь северную башню. И ни одна душа, чтоб об этом не знала...
  ― Даже советник? ― Слегка заикаясь и торопливо одеваясь спросил Лоэрт.
  ― Даже! Приказ Хранителя. Там будет жить его жена, соображай!
  ― Понял, понял, ― закивал, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть сапог на вторую.
  ― Теперь быстро - где Самхарт? Где ее найти?
  ― Так... чего искать? Внизу она. С пришлыми.
  Озвар рванул в подвал - Сканза еле поспел за ним.
  Лязг засова и рывок. Самер не понял, что случилось. Увидел незнакомца, потом Лалу растрепанную со сна, верещащую, и вот дверь схлопала.
  Мужчины вскочили, но поздно. Сабибор заколотил в дверь, матерясь на чем свет стоит. Но больше на себя злился, что олух такой.
  ― Куда ее?! Зачем?! Открывайте, мать вашу деметрианскую!!
  Радиш потер лицо, смахивая дрему и выругался:
  ― Я ж говорил - херня происходит!
  ― Лала-то причем?!
  ― Меня спросил?!
  ― Пыф! ― выдал Самер и осел возле двери: суки. Нет, ну дуримары просто! Семя Стефлера, ― сплюнул в досаде на пол. ― Короче - собирайся, выходим.
  ― Как?!
  ― По хрену как! Ножками, блин горелый!!
  И вытащил из-под топчана свой РД, высыпал его содержимое на тану.
  ― Фестиваль, господа. Достали. Зря вы Лалу тронули, ой зря, ― прошипел, оглядывая туб с активатором - маленький цилиндр, а дорогого стоит.
  ― А нам уши парил: "оружие не берем", ― скривился Порвеш, оценив заряд в руке лейтенанта.
  ― Молчи салага.
  ― Угу... Чего тогда здесь столько парились, если давно могли выйти?! ― Рыкнул и встретившись с взглядом друга, понял: Самхарт.
  ― Ооо, ну конечно! ― Взвился: им, блин, ля муры, а ему запарки! ― Женился бы да херней не маялся! Меньше проблем другим!
  ― Я сейчас женюсь, так женюсь... и на свадьбу весь Тоудер созову. И Таша, и Эрлана, и этого кашееда Сканза. Все-еех, ― желчно пообещал изначальный, ощупывая края двери по периметру. Нашел расщелину и ... Радиш отобрал активатор. Фигня, конечно, но с этой стороны его вскрывать не стоит. Влюбленные все самоубийцы, но он нормален и еще планирует пожить.
  Вставил в отверстие меж дверью и заслонкой окна отвертку из кармана, вбил ладонью до упора и рванул на себя - окошко и открылось. Самер понял и отобрав свою заначку, хлопнул об пол с той стороны, Радиш захлопнул оконце. Пара секунд и грохнуло. Дверь вздыбило, словно надуло, из щелей, появившихся у косяков, пошел дымок.
  
  Лала верещала от возмущения, упиралась, но Озвар упорно тащил ее по коридору. Лоэрт семенил позади и все пытался утихомирить девушку. Однако сам был в легком шоке от происходящего и больше нервировал, чем успокаивал. Седил впихнул Лалу в залу и силой усадил в кресло. Уперся рукам в подлокотники, зажимая ее и уставился в глаза тяжело, давяще.
  Девушка притихла, не зная, чего ожидать.
  ― Молчи и слушай: до прибытия Хранителя ты находишься в изоляции. Никаких контактов ни с кем.
  ― По-по-по... почему? ― Несмело спросила. С ума Таш сошел или опять война объявлена?
  ― Потому что тебе поручается дело особой секретной важности. Ты должна стереть память всем, кто был на Харате.
  ― Ааа... эээ... за-за-ачем?
  ― Затем, что воспоминания грозят большими неприятностями. Мы вновь можем оказаться в состоянии войны с Эберхаймом. Сейчас ты поедешь со мной к Чару и займешься делом.
  Лала икнула: фига себе, ― как бы сказал Самер.
  Озвар понял, что девушка перечить не станет и выпрямился, уставился на побледневшего Лоэрта:
  ― Кто-то уже приехал?
  ― А?... Ты.
  И осел на лавку - дошло сказанное Озваром Лале. И уже не удивляло поведение Седила, как и приказы Хранителя. Стало ясно, что тот всеми силами пытается сохранить мир. Но узнай Лой о любом инциденте с багами и конец - миру не бывать точно. А если дело не только в Лой? Если, что из ряда вон произошло? Не зря же Самхарт будет стирать память всем участникам Хараты.
  Это, что же там произошло?
  ― Все живы? ― Спросил тихо, боясь услышать худое.
  Лала икнула и глаза округлила, со страхом глядя на мужчин. Она тоже поняла, что произошло нечто ужасное. Не понимала одного - зачем прикрывать злодеяния?
  Озвар упер руки в бока тяжело глядя на смотрителя:
  ― Вернутся и узнаем. Пока ранены Учер и Вейнер.
  Лала прикрыла рот ладошкой, чтобы не закричать: Вейнер?! А Эя? Как Эя?! Но вопрос застыл в горле, сдавил его.
  Сканза замер, понимая что светлые вляпались на той стороне, как это всегда бывало.
  ― Вот вам и перемирие, ― протянул потерянно: ничего не меняется.
  Одно хорошо - Хранитель женился...
  И встрепенулся: нужно готовить покои.
  И заорал, как дурной:
  ― Вэвир!!!
  Лала вновь икнула от неожиданности и пожалела, что не умеет падать в обморок.
  
  Ушар знал, что идти через мост не стоит. Светало, девушка начала просыпаться и могла привлечь внимание раньше, чем они доберутся до заставы Чара. Да и соваться туда, куда и так стекается уйма народа и тем волей неволей привлекает внимание, было глупо.
  У стража был другой план, простой, но действенный. Были у него други среди ватаров, да и потайной ход через ущелье к ним он знал. Самое место в вотчине Робергана грозу переждать. Только бы Эйорика не проснулась раньше времени. Идти придется буквально по жердочке над пропастью, коня бросить.
  ― Главное ты спи, ― прошептал девушке, добравшись до переправы. Испугается еще сердешная, увидев что внизу, запаникует, и беды тогда не миновать.
  Но предки миловали и Ушар, ступив на твердую землю уже на черной стороне ущелья, поблагодарил их от всей души, понимая что вели они их и оберегали почитай с самой дороги в Эрхар.
  И как подтверждение послали: верно понял - только в лес углубился, дозорный из-за дерева вынырнул. Да не кто-то, а друг старый, верный.
  ― Акира, ― протянул облегченно.
  ― Ты? ― Чуть удивился тот и разулыбался. ― Ну, и встреча.
  Ушар сполз по стволу на землю, придерживая ценную ношу. Хоть и легка, а руки все равно уже отваливались.
  ― Чего это ты? С ке-ем?! С Хараты добыча?! Женился! ― Порадовался ватар.
  ― Тише ты, разбудишь, ― попросил.
  ― Ну, ну, понял, понял, ― выставил ладони мужчина, присел на корточки рядом.
  ― Хлебнуть чего-нибудь дай, в горле с ночи будто песок.
  ― Аа! ― не мешкая отвернул заглушку с бурдюка ватар и приложил к губам друга. Напился тот и дух перевел. А Акира тем временем пытался девушку разглядеть. Ушар поспешил ей лицо капюшоном прикрыть.
  ― Скрываешь? От друга? ― Понимающе улыбнулся Акира. ― Видать хороша, страсть. А говорят, вас на Харате тряхнули шибко. Лет наш, как приметилось у моста шебуршение, дозор усилил. Ну, чего молчишь?
  ― Твоя помощь нужна, ― отмахнулся от вопросов. ― Спрячь нас, и так, чтобы ни одна душа не прознала.
  Акира бровь выгнул от удивления, затылок почесал соображая, что ж это такое происходит. Но пытать Ушара не стал - знал, посчитает нужным, сам все расскажет, а иначе, хочь на угли сажай - слова не молвит.
  ― Лихо ж вы поженихались, ― протянул только. В ум пришло, что видно сграбастал кто-то из светлых женку чужую или деву такую, что за нее баги и не стерпели. Вот и погнали гостечков... Или догнать пытались? Неужто, вправду, скрали каку деву? Ой, леший тя за ...!
  Хотя нет, девок красть супротив закона светлых.
  Тогда чего ж стряслось?
  Акира крякнул:
  ― Ладно, у меня пересидите. Долго?
  ― Не думаю.
  ― Ааа!.. А что думаешь? ― Глянул хитро, и Ушар невольно усмехнулся: не меняется друже.
  ― Всему свое время.
  ― Ну, ну. Ну, ну.
  Разговор мужчин разбудил девушку. Спросонья ей почудилось, что опять стоит ругань, кто-то кричит, и сейчас случиться страшное. Вцепилась в рубаху стража и поняла, как-то - не Таш. И в панику ударилась, заскулила, пытаясь уйти от незнакомца, отбиться, словно тот нападал, но страж перехватил, сжал ей руки:
  ― Тише, тише, голубка. Ушар я, свой, светлая, свой я, разве не помнишь? Страж, ― попытался уговорить ее, успокоить мужчина. Но Эя мотала головой и упорно отталкивала его, ничего не соображая от страха.
  Капюшон слетел с головы и открыл взору Акира и лик, и знак той, кого он принял за суженную Ушара.
  Ватар обалдел на минуту и вот шумно вздохнул и осел на ягодицы:
  ― Сказился, Уша, ― протянул потерянно. Это ж что утворил, ненормальный? Это ж что теперь будет? Это ж... Это ж...!
  И выругался громко и загибисто. Эя смолкла, во все глазища уставилась на охальника, забыв страх. Внимание привлекла бородка: где-то она такое уже видела.
  Ушар дух перевел и упрямо на друга уставился:
  ― Отведи, побыстрей. Не в себе она, понимаешь? Спрятать ее нужно.
  ― Аа... Ну. Да, ― крякнул. Помолчал и выпалил. ― Сдурел ты раз с такой ношей по красной стороне прешся! И меня не впутывай!..
  ― Струхнул?
  ― Тю! ― глаз прищурил, притих. Опять помолчал и выдал. ― Клятву дай, что не краденная дева.
  ― Сдурел?! ― Оскорбился Ушар и Эя сжалась от повышенного невольно тона, что прямо в ухо выдался. Скользнула прочь, но страж опять перехватил.
  ― Извини, извини.
  Забилась так, словно, что дурное над ней удумали - пришлось выпустить, а то и до криков без ума не далеко стало.
  Акира в ужасе смотрел на полоумную: Лайлох - одно это в прострацию вводило. А она еще и не в себе и не делами ли светлых, и не по ее ли душу суета у моста, гомон по дозорам ватаров?
  Ох, встря-а-ал, ― бороду огладил.
  Тем временем девушка перестала скулить и отбиваться - кустики ягод приметила и смолкла. Сидела на мокрой земле и оглаживала листики, словно любовалась.
  Ушар лицо от испарины оттер: бездну вам в дышло. Уставился на друга: ну, ты-то чего расселся? Чего рот открыл, будто впервой болезных девок видишь? Решай быстрее, пока она молчит!
  ― Ты помочь обещал, спрятать.
  Эту? Тихо и тайно? Не-еет, ― передернулся:
  ― Приказ лет отдал: всех странных и чужих - к нему.
  ― Я не странный и не чужой.
  ― Извини, ― мотнул головой. ― Ты - одно, она - другое. Не пойдет, Уша.
  ― Значит бросишь? В беде?
  Ну, еж ты в колючках! ― закрутился Акира:
  ― Пойми ты - приказ у меня.
  ― Я что, пришлый? Чужак? Мы с тобой сызмальства по этому лесу зайцев и багов гоняли!..
  ― Ты это ты, она...
  ― В беде она, понял? Спрятать надо. Это мой долг. Ты не ей - мне помогаешь. Бросишь - век себе не простишь. Ну, Акира? Когда ж ты труса праздновать начал?
  ― Я?! ― Обиделся и губы поджал: вот всегда так - как что - он крайний. ― Ну, тебя. Пошли, ― отрезал, лишая себя отступления.
  Ушар по плечу его хлопнул, благодаря и, поднял девушку, попытался в плащ обернуть:
  ― Гулять будем, понимаешь?
  ― Таш, ― только и выдохнула. Со страха бороться сил уже не было. А страшило все: и незнакомцы и, что говорили, и деревья, и влага под пальцами, и камни виднеющиеся, и тени от сосен. Казалось, дождь сейчас пойдет и начнется самое ужасное. - Таш, ― выпалила, словно в самом слове спасение видела.
  ― Таш, ― порадовался Ушар, что не скулит и не отбивается. ― К нему и пойдем. Тихо только, игра такая.
  ― Таш, ― несмело потребовала, и до слез стало жаль, что его нет рядом. Только его и помнила, защиту, покой, что рядом с Хранителем чувствовала. И что-то еще - теплое, нежное, прекрасное, как эта трава. ― Таш, ― позвала, всхлипнув.
  ― К нему идем, скоро свидитесь, потерпи. Только не плачь, а? Предками заклинаю, светлая.
  Только бесполезно - забилась, отталкивая, и как заведенная одно кричит: Таш. Полумрак и сырость пугали до одури. Пришлось выпустить девушку и рот зажать пока другие дозорные на шум не прибежали. Обмякла. Ушар выругался тихо, понимая что перепугал Лайлох насмерть. Только, как иначе бы он ее утихомирил?
  Одно хорошо - пока в обмороке можно успеть ее к Акире доставить, а там уж постарается занять чем-нибудь, постарается, чтоб не пугалась и не кричала.
  И вздохнул, устремляясь за другом: совсем девка недужная. Это какую ношу на себя Хранитель взвалил? Это до чего баги докатились, если дев с ума сводят? Какой мир после такого, в бездну?!
  Акира то и дело оборачивался на друга и не забывал пристально по сторонам посматривать. Боялся напороться на своих же, и сам себя ругал за то что в такую проблему ввязался. Вот бы лету рассказать... Нельзя. Ушар - друг, его предать, что себя.
  ― Только б свезло. Помоги лет лесной, друг ситный, ― прошептал, надеясь незамеченными пройти к дому и даже незаметно прпасенное в дозор под сосну кинул - гостинцем задабривая лесного хозяина. Но шансов на помощь его мало - очнется Лайлох и возвестит, где и кто. С умом-то не дружит, не поймет, что любой шум их тут же откроет. И будет на орехи всем троим. С Роберганом не пошутишь.
  Ближе к деревне девушка в себя пришла и опять завела жалобное подвывание вперемешку с упрямым взыванием: Таш. Пришлось опять рот закрыть - взвилась, брыкаться начала. Вдвоем скрутили и чудом в дом пронесли. Только видел их кто - не видел - точно сказать ни тот, ни другой не мог.
  Эя, как в замкнутом пространстве оказалась, так потерялась. Забилась в угол, колени обхватив и сидела покачиваясь и в пол глядя. Боялась взгляд поднять и что плохое увидеть. А в уме одно круг за кругом: Таш, Таш.
  Так до горячки недалеко, ― понял Ушар и нахохлился на лавке напротив, соображая, что делать.
  
  Роберган жеребцов осматривал - хороши. Богатое потомство дадут. Огладил каурого, по звездочке на морде похлопал. И притих - Маршан к уху склонился:
  ― У Акиры гость. Ушар. Ридвол сам в оконце его зрил.
  ― У? ― прищурил глаз лет, автоматически поглаживая жеребца.
  Ушар - страж Рикана, а тот, баят, хранителем второго уровня стал, в совет вошел. Советник теперь.
  ― Один? ― Спросил про гостя.
  ― Кто ж знает?
  ― Угу.
  Если один - значит беда с его хозяином и потому шум на границе. Баги, не иначе, замешаны, пощипали видно светлых на Харате, вместо невест по зубам выдали. Или вдвоем приползли - страж да светлый. Что скорее всего. Тогда к чему тайком?
  А все к одному - что-то случилось в Ярине. Только что?
  ― Что у моста?
  ― По всему ущелью люди Чара. Давеча Сапун на ту сторону сунулся и вернулся - промотало, баит, до восхода, а пройти так и не смог - туман густой стеной стоит. Светлые под руки до наших доставили, с рук на руки сдали. Так вот он в себя -то пришел и речет, что лагерем светлые стоят. Всех с Хараты там принимают, а в Тоудер не пускают. Вишь ты, лет, ушли-то вместе, а возвращаются россыпью.
  ― Угу? ― Похлопал по крупу коня, отправляя к табуну. Уперся руками в жердь ограды, поглядывая на лошадей, а сам соображал, что происходит.
  ― О Лой, что слышно, о Порверше?
  ― Слух другой днями появился: Хранитель женился и Тшахерт объявился.
  Робергана крутануло, к Маршану лицом встал:
  ― О, как!
  ― Верный слух, ветром шел. Наши удили и слыхали, явственно в соснах пело. Видать светлые и пустили.
  ― Ну? ― Сложил руки на груди лет и головой качнул: значит Лой женился? Вот те и бабка Вега... По сгинувшей жене и тризница не прошла, а он уже новую взял. А казалось что Лайлох ему, что заноза в сердце - на века.
  Ой, не то, что-то. Или специально запутывают, или слух пустой или неправильный.
  А что правильно и на деле есть, можно узнать у Рикана. Тот, как советник, точно в курсе.
  ― Схожу-ка в гости, ― хвост на затылке поправил и двинул в деревню прямиком к Акире.
  Только сколько не ломился, толку не было - как вымерли в доме. Дверь закрыта, а в окна заглядывая ничего кроме утвори не узрел.
  Тем временем Ушар сравнялся со стеной у окна, сидел на полу тихо и молил предков, чтоб девушка не вздумала подняться или того хуже, закричать. А та в углу обняв колени качалась и неслышно шептала: Таш, Таш.
  Акира вовсе под лестницей под силуэт перил маскировался, тенью притворялся и дышать боялся. Казалось миг - и войдет лет, узрит кого к нему надуло. И вздует по самое не балуйся.
  ― Здрав будь лет, ― прокричал сосед, приметив Робергана. ― Ты до Акиры? Так он в дозоре на восходе стоит.
  ― Угу, стоит, ― протянул желчно, ничуть не веря. Руки в карманы сунул, пошел к ватару. ― Когда видел его?
  ― К ночи и видел. Уходил как раз.
  ― Уходил.. ― протянул задумчиво лет, потоптался, бросая внимательные взгляды на дом дозорного: не мелькнет ли тень, не выглянет ли кто - и двинулся к себе: позже разберется. Не поверил, что Акира ушел. Как во двор ступил, приказал за домом дозорного наблюдать.
  Слишком чудные дела творятся, а он не в курсе. И кто таит, кто за нос водит? Свой же! Неправильно это. Поучить бы надобно умника, о долге перед летом напомнить.
  
  Таш пошел на второй круг над ущельем и решил не возвращаться к мосту. Чар без него справится, а Ушара там не найти. Неглуп страж, не поведет Эю известной дорогой. Этан уже поднял своих, шныряют, куда только взор не кинь. Потому не станет Ушар рисковать.
  И выходило, что дорога ему через ватаров.
  Здраво, ― подумал Таш, приметив новый мостик, зыбкий, словно не настоящий, но в том видно и задумка была. Глянь - кто ж по трем жердям пройдет? Только от ватаров он тянулся, а те хлипкое не ставят. Другое, что не дело. Лет, конечно, о себе и своих заботится, только без ведома Хранителя, это он зря. Не то время сейчас дополнительную переправу налаживать и без присмотра ее оставлять. Немного и найдет ее Этан - будет головная боль светлым.
  Ворон сфланировал во двор лета и оббернулся, вводя в шок мужиков. Ватары отпрянули и стрекоча дали, словно от мора. Только помощник лета, в прямом смысле поперек дороги гостю лег - по крыльцу растекся и таращился во все глаза, как на упыря какого.
  Таш с минуту олуха рассматривал, давая ему время прийти в себя и дорогу дать - бесполезно. Пришлось за шиворот поднять и отодвинуть.
  ― Так это... Ты!...
  Попытался, что-то сказать ватар, но Таш лишь глянул на него и тот притих да еще отошел на всякий случай.
  Эберхайм дверь в дом толкнул.
  Лет утричал. Только ложку в кашу сунул, дождавшись наконец пищи, как будто туча прямо в дом влетела - темно стало. Взгляд от мисы оторвал и забыл, что кушать собирался. Так и застыл с ложкой в руке и куском хлеба во рту.
  Здоровый изначальный. Лет сам не хлипкий, но супротив гостя, что муравей против горы.
  Сжался невольно, настороженно глядя на Эберхайма: с чем надуло?
  Тот молча прошел к столу, сел и спокойно уставился на Робергана.
  ― Познакомимся? ― Спросил вкрадчиво. ― Хранитель черной стороны - Таш Эберхайм.
  ― Да? Честь-то какая, - крякнул Роберган, не сдержав ехидства - а то на лбу-то, кто таков не написано, да и ослеп лет часом, не зрит знак-то, читать разучился.
  И о ложке вспомнил - выпустил ее. Поерзал, соображая по какую надобность столь высокую персону надуло и с какой радости из Хранителей Лой турнули. Уж не сговор ли меж родичей пошел? Один - Эберхайм, второй... Весело Эрлану, видать. Поди потому и слуха от него нет, как и о нем. Да жив ли вообще?
   И имеет ли все это отношение к суете у границы и гостям Акиры?
  ― И чего надо? ― Спросил осторожно.
  Таш внушал ему серьезные опасения, подавлял. С Эрланом-то ясно, как себя вести, вдоль и поперек изучен за столько лет-то, а с этим как, какой он по нраву? Судить по виду, так тапир скрещенный с тигром. Вякни, что не так - загрызет или затопчет. Станется.
  ― Видишь ли, лет, я закрыл ущелье. И ни туда, ни сюда без моего ведома ходу нет.
  Роберган выпрямился: от ты погляди! Хозяин выискался! Ком с горы, а туда же!
  ― Хозяин этих земель я, ― напомнил слегка ощетинившись.
  ― Кто спорит? Но мостик надо либо убрать, либо поставить к нему людей.
  ― Ты про?... Перемирье вроде объявили. Мое право строиться. Чего ребятам через ваш мост мотыляться? Напрямки сподручнее.
  ― Верно. Но пока придется потерпеть и посидеть дома.
  ― Иначе что? ― Глаз прищурил пытливо. Взгляда с гостя не спускал и видел лишь удивительное спокойствие. Настораживающее.
  ― Иначе перемирие закончится.
  ― А оно не закончилось? ― Усмехнулся. ― Ты извини, Хранитель, но я тут не только кашу ему, потому ведаю, что на границе творится. По всему выходит, прогнали вас с Хараты, да шибко, раз вы, что листья по осени, рассыпались.
  ― Это наши дела.
  Роберган помолчал, и решился: сложил руки замком на столе и в упор на изначального уставился:
  ― Нет, Таш Эберхайм, не согласен. Что с Дейндертом, что с Лой, мы душа в душу жили, прекрасно понимали друг друга, ладили. И дела общие были. А ты пришел и свое гнуть решил?
  ― Не для себя, если подумаешь. Тебе же спокойней будет, если через твои земли к нам баги не поползут. Случись - бо-ольшие проблемы получишь. С двух сторон. А кто из твоих на ту сторону двинется, может там и остаться. Так что просьба моя разумом продиктована и смысл в ней один - безопасность для твоих и моих людей. Или ты войны опять хочешь? Убитых хоронить, вой вдов слушать и сирот поднимать всем кланом?
  Роберган губы пожевал рассматривая Эберхайма и ... кашу придвинул, кушать начал.
  ― Значит: договорились, ― понял Таш. ― Еще одно: моя жена...
  Аа! Ну ясно теперь, кто женился, ― подумал лет, но вида не подал, что вообще Хранителя слышит.
  ― ... где-то здесь. У тебя...
  Роберган замер: худо дело, ― мурашки по спине прошлись и мысли паршивые появились: неужто, кто с ума спрыгнул и жену Хранителя силой взял? Или притулил для себя или...
  Да это ж конец! Если правду бает и женка его здесь - от земель ватаров только память останется!
  ― ... Хотелось бы знать, где именно. Хочу забрать ее. Домой пора.
  Лет осторожно опустил ложку в кашу и не менее осторожно протянул, глядя прямо в глаза, чтоб видел гость - не лжет он ему:
  ― Новость ты мне сказал. Даже не ведаю, о чем ты. Никого чужого за последние дни не появлялось. Только б услышал, что кто-то был, сразу б узнал, кто да почто. А уж светлая...
  ― Изначальная, ― поправил Таш. Лет смолк, невольно бледнея: вспомнилась заковыка с Акирой и гостем его - Ушаром.
  Уж не советник ли Рикан женку-то Хранителя того?
  Совсем сдурели светлые, что ли?
  Ну, если только Акира его так подставил!... Пусть пристань в тайге ищет! Быть ему изгоем!
  ― Не знаю ничего, ― выдохнул, но неуверенно - сердце зашлось от плохого предчувствия и сбило. Выдало.
  Таш почуял скрытое, страхом запахло явственно. Взгляд отвел, начал кувшин с молоком разглядывать, повертел будто узором по каемке заинтересовался, давая время лету исправиться и все ж сказать, что требуется.
  Роберган ощутил, как сам воздух тяжелым становится, нагнетается будто перед ураганом, тьма да холод, и даже плечами невольно повел от напавшей стылости высвобождаясь.
  ― Нет чужих в деревне, ― все ж нашел в себе силы повторить.
  Таш руки на столешнице замком сложил, воззрился на лета с прострацией во взоре. И молчал.
  А того закрутило, лихо сделалось.
  ― Зачем мне лгать? Мы миром столько лет... против багов...
  Таш улыбнулся: а то я не знаю, как ты вашим-нашим эти самые "столько лет"?
  ― По-моему тебе пора принять одну сторону, ― протянул. ― Иное я не приму, не Дейндерт и не Лой. Я намерен вернуть порядок на эти земли и закон предков. И сделаю. Не вставай поперек, иначе не оставишь мне выбора. Война закончилась, и жить как жили, в скверне и распрях, бесчестии и против закона, вы больше не будете. Ни вы, ни мы.
  ― Этан? ― Бровь выгнул.
  ― И он тоже.
  ― Интересно мне, как ты заставишь вспять устоявшееся повернуть? Закон предков на красной стороне давно не действует, канул в былое и эха не оставил.
  ― Пустое. Вернется.
  ― По родственному нагнешь?
  ― Сам поймет, что делить более нечего, что распри не к чему, потому как глупо против себя же идти.
  ― Ну, знак-то у тебя древний, такого в землях светлых и не сыщешь. Знать ты родич Этану дальний, всего лишь предок родича поди. Отсиживался, где пока ваши рубились? Тем уважение не спытаешь, потому и веры тебе не будет, не послушают ни свои, ни чужие. Вишь, мы тут мал-мал скубались. Годов двадцать. И за это время, случалось что, и брат против брата вставал, куда уж седьмая вода на киселе. С чего ж Этану тогда под тебя гнуться да всего, что добился лишаться?
  ― Не ради меня - ради того, кто в итоге над обеими сторонами встанет главой общего совета.
  Роберган хмыкнул, разглядывая самоуверенного дурака: эка легко у него! Развеселился:
  ― Так ты женись на Эйорике Лайлох, ― рассмеялся, потешаясь. А чего? Дочь Этана! Разом все и сробится союзом.
  И не думал, даже мысль не мелькнула, что шутка былью обернется:
  ― Женился, ― серьезно ответил Таш и вытащил брачный анжилон из-под рубашки, выставил, чтоб лет счел знаки и вопросов глупых не задавал.
  Роберган, не кулон бы, мимо ушей слова Хранителя попустил, но понял что не брешет и весть колом в горле встала: закашлялся, на силу в себя пришел. Помрачнел в столешницу взглядом уткнувшись, веселье мигом потерял.
  Худо стало.
  Лжет он все! Быть не может! Не возвращаются мертвые... А Порверш? Тоже баяли сгинул, но лет его своими глазами видел, так же вровень за столом сидел, как сейчас с Эберхаймом.
  Ну, допустим, и она появилась. Но как можно жениться на той, что уже замужем?
  ― Лой жив? ― Спросил глухо.
  ― И здоров. И сам отказался от Эи. Но знать, что она стала моей, ему не стоит. Почему - объяснить?
  Роберган потерянно головой мотнул: это как раз и белочке ясно.
  Только все одно веры словам Таша нет - не сходится в голове, что знал и что узнал.
  ― Думаю, ты понимаешь, что Этану в принципе неинтересно, чтобы она была замужем за любым с этой стороны. Он сделает все, чтобы найти ее и забрать, сделать узницей своих амбиций.
  Роберган наконец оторвал взгляд от столешницы, уставился на Хранителя: верно говорит, не поспоришь.
  ― У меня ее нет. Если б появилась - первый знал, а неприметно Лайлох пройти не смогла бы. Не та птица.
  ― Она с Ушаром, знаешь такого?
  Ну, бабку ж Вегу за ногу! ― чуть не рыкнул лет. Он-то думал, а оно-то оказалось...
  Все разом сошлось и одно встало - Акира.
  Грохнул по столу кулаком в сердцах и поднялся:
  ― Пошли.
  
  Глава 21
  
  Самер вывалился в коридор первым и встретил прибежавшего на грохот стражника. Врубил под дых и перехватил локтем через горло, развернув к себе спиной. Светлый задыхаясь бесплодно ногами сучил, хрипел и вот ... вылил на Сабибора воды - дождь устроил.
  Самер глянул вверх, оценил хлипкое облачко над потолком и губы поджал: олух царя небесного.
  ― Круто, ― заверил не без ехидства. ― Самхарт где?
  ― Оставь ты его, он обычный охранник, как поставили, так и стоит, ― проворчал Радиш. ― Откуда ему знать, кто и где? И вообще, бездарно все устроено - один на километр камер - идиотизм! Сторож нашелся, бллл.. ин горелый!
  Попер с рюкзаками мимо пары. Самер моргнул от такого наплевательства и выпустил светлого, даже рубаху ему на груди поправил. Тот шею тер, соображая, как задержать беглецов и надо ли. А изначальный ладонь протянул:
  ― Самер.
  ― Шевер, ― очумел.
  ― Ну бывай. Зла не держи, ― и двинул за товарищем. - План есть? ― Гаркнул над ухом Радиша, нагнав его.
  ― Простой и гениальный - найти Таша или Эрлана, узнать кой черт творится.
  ― Угу? А Лала?
  ― Получим ответ на главный вопрос, узнаем и где твоя Лала, какого ее и, куда утащили.
  ― Это тебе предки подсказали?
  ― Разум! Есть такой сектор в моем накопителе - логикой обзывается и здравым смыслом!
  ― Я думал - приоритетом, ― хмыкнул Самер и оглядел лестницу вверх, что заканчивалась глухой дверью. ― Давай еще один активатор.
  Радиш недовольно глянул на него и пошел вверх. Хватит с него ретроигр - виртуалок. От первого сплоя легкие бы очистить - все едким дымом забиты. Зато стерильны теперь, наверное. Тьфу!
  И толкнул дверь - не заперта.
  Мужчины застыли у выхода на улицу, щурились с непривычки от света.
  ― И куда? ― Потеряв решимость спросил Радиш, оглядывая крыльцо слева, дома напротив и мостовую бегущую вниз вправо, вверх влево. Глухо, как в танке - ни людей, ни признаков выхода. Ощущение лабиринта.
  ― Хз, ― оценил местность и Самер. ― Хотя, меня лично, по-моему, оттуда привели, ― указал влево, где улочка изгибалась дугой, уходя в гущу каменных строений. ― Туда и двинем.
  И потер колено: ныло еще, не зажило. Как бы не подвело.
  Поковылял вверх по плану Порверша, стараясь не отставать от него.
  
  Эрлан вчитывался в доклады: размыло дорогу, рухнула башня старого мельберна, затопило Кадиш, но, слава предкам, люди живы.
  Осень, ― глянул в окно за которым небо затягивали серые тучи. Свернул очередной доклад и отложил к уже прочитанным. Сжал переносицу пальцами: уже осень. Подумать только, как быстро летит время. А сколько нужно успеть до зимы? Быстрей бы вернулся Таш, многие вопросы без него не решить. И хорошо бы он обосновался с женой здесь же, в Тоудере. Надо бы поговорить со Сканза - пустующих домов много, пусть подберет самый лучший и спокойный, обеспечит комфорт молодой жене Хранителя. А то ведь обоснуются, где-нибудь под Понежем, а то и, как в былые времена, на три месяца закроются.
  Впрочем, Харата их свила, чего уже мудрить?
  ― Лоэрта позови, ― бросил через плечо Лири, что на десятый раз меч чистил, лезвие натирал, как ласкал. Видно скучал по былому.
  Страж вышел, а Эрлан с тоской оглядел завал из свитков - зачем ему это? Прав Арахарн - не управитель он - воин. Так бы сжег бумаги разом, меч в руку и в Эрхар...
  Вообще-то, сход с Этаном через несколько дней, а вестей нет. Может вернувшиеся с Хараты привезут? Не сегодня - завтра явиться должны. Пора бы уже, пора.
  По-уму - через пять дней на мосту. Всего пять дней или еще пять? Еще, ― глаза потер.
  Он был готов к сходу, ждал его, надеялся, как умирающий на спасение, только наоборот - именно на смерть и надеялся. Этан спокойно может поставить точку на жизни Эрлана. Да жизни ли? Полно. Мучение, метание, маята, тоска, и словно в трясину попал и тонешь бесславно.
  К чему так жить? Ради чего? Чтоб спасть и во сне осознавать бремя своих проступков? Чтобы наяву носить их в душе и помнить о каждом, как о своем имени? И мучиться, зная, что ничего не исправить и не изменить? Жить изначальным, советником, а чувствовать себя изгоем?
  Эрлан отошел к окну, застыл сложив руки на груди и смотрел, как мелкие капли начали общаться с мостовой, как стражник отводит лошадей под навес, как с окна напротив женщина убирает цветы с подставки на улице, как ускоряет шаг, не иначе, Адора, спеша укрыться от дождя. Как ...
  И показалось - бредит: медленно, прихрамывая, к крыльцу башни совета поднимался мужчина в чудной пятнистой одежде, а следом шел еще один, с пухлыми мешками за спиной. Они шли по мостовой со стороны дома смотрителя, шагали по камням спокойно, неспешно, как будто по родному городу.
  Вот только не мог Тоудер быть им родным, и шагать они не могли. Не они.
  Эрлан сжал и разжал пальцы в кулаки, что онемели мигом, как и он сам. Глаза видели, что не могли видеть, что не могло быть - Самер, Радиш.
  
  Лоэрт семенил за Лири, спеша на зов советника. Но вдруг заметил впереди знакомые фигуры и похолодел, потерялся, не понимая как такое может быть. Зажмурился и головой мотнул, глаза открыл - нет, не грезится!
  ― Ох ты, мать ежовая! ― Выпалил, понимая, куда направляются светлые, и что будет.
  ― Ты чего? ― Не понял страж, но вопросом привел в чувство смотрителя.
  Тот загородил ему дорогу и вид на непонятных светлых, и торопливо выдал первое на ум пришедшее:
  ― Оставил главное! У Вэвира! Он знает, сходи! Никак иначе нельзя, ― развернул силой и подтолкнул обратно.
  Лириэрн недовольно глянул на него через плечо, но пошел, а Сканза припустил за пришлыми, обогнал и руки выставил, останавливая:
  ― Вы что ж делаете? Вы как здесь? Вас не должны видеть! Сейчас же возвращайтесь!
  Самер сунул руки в карманы и насуплено уставился на мужчину сверху вниз:
  ― Это почему? Чумные, что ли? ― Спросил неласково.
  ― Да?! ― Плечом к плечу встал рядом Радиш. Два недобрых взгляда внушали опасение Лоэрту, но был и приказ Хранителя, а значит выбор не богат:
  ― Я обещал что вас никто не увидит до приезда Таша! Имейте совесть, не подводите! Это важно!
  ― Притомились мы его ждать.
  ― Да! И где Самхарт, куда вы ее утащили?! - Качнулся к смотрителю Сабибор, пугая видом.
  ― По приказу Хранителя ее взяли! У нее тоже важное дело! С ней все в порядке, но дело было срочное и неотлагательное! Вернитесь, быстрее, прошу вас! Эберхайм скоро будет в Тоудере, нужно потерпеть всего день, два!
  Мужчины переглянулись: что за хрянь?
  ― С чего Ташу нас скрывать?
  ― Лой, Эра, ― сухо напомнил Радиш и скопировал друга - сунул руки в карманы брюк.
  ― Н-да? ― Выгнул бровь Самер, глянув на физиономию Порверша.
  ― Я так думаю.
  ― А я думаю, что нас уже задрало маскироваться под крыс в подвале.
  ― Согласен.
  Лоэрт открыв рот переводил взгляд с одного светлого на другого и вид имел несчастный. Только это и проняло изначальных.
  ― Может, хрен с ним, посидим еще? ― Неуверенно протянул Радиш.
  ― Я прошу вас, ― умоляюще сложил ладони Сканза. ― Столько дел, столько забот, не дарите мне лишних. Ну, что вам стоит подождать еще день? Всего день.
  ― С Лалой точно все в порядке?
  ― Клянусь! Она вернется и все вам расскажет. Лично. Наверняка вернется с Хранителем и его женой.
  ― Женой? ― Удивился Самер, а Радиш притих, нахохлился. Сразу само встало - Таш и Эра. Неужели сделал, как хотел? И она согласилась? Вот и разгадка исчезновения коммуникатора и пожелание молчать обо всем, чтобы Эрлан не узнал.
  И вовсе сгорбился, увидев за спиной смотрителя знакомую фигуру: Лой. Помяни и вот он.
  Порвеш тихонько пихнул Самера в бок:
  ― Лой, ― выдохнул.
  Сканза услышал и замер, как пригвоздило. Повернулся медленно, обреченно, Самер просто выпрямился и во все глаза уставился на изначального.
  Эрлан стоял на последней ступени крыльца в башню и буквально жег друзей взглядом, явно не веря, что видит их, не зная, что ожидать. Какой-то месяц неуловимо изменил его - он похудел, осунулся, и словно стал выше и много старше. На лице не было мягкости, как не было жесткости - серое пятно с глазами.
  ― На мертвеца похож, ― заметил сухо Сабибор, придя в себя. ― Но кажется, мертвецами по вашим планам должны быть мы. Извини, мы мало живы, еще и вернулись, ― развел руками глядя прямо в глаза старого знакомого.
  ― Все? ― Выдохнул потерянно. Эрлан был в прострации, словно попал в другой мир, другое измерение. И только в висок билось одно - все, значит и Эя...
  К застывшему в расстройстве Лоэрту подошел Лири и гаркнул не скрывая злости:
  ― Ты меня к кому и зачем отправил?!
  И смолк, сообразив, кто стоит рядом, потерялся. Смотрел на новых светлых, как на приведения и чувствовал, как тик века одолевал. Покосился на в упор рассматривающего его Радиша и вздохнул:
  ― Ты? ― Прошептал, глазам не веря.
  ― Мы! ― Выказал ехидную мину Самер.
  Лири расцвёл, как георгин в оранжерее. Сканза отодвинулся и медленно, медленно начал отходить, понимая что происходит нечто, чему он свидетелем быть не желает. Достаточно неприятностей.
  Эрлан отвел взгляд от друзей, не зная, что сказать, не понимая самого себя. Не новость, что они явились, новость что это оказалось реальностью, а не вымыслом. Пока сам не увидел - не верил, потому и не думал какова встреча окажется. А сейчас стоял и не знал, что сказать. Хотелось спросить про Эю и как они вообще добрались, а еще - обнять. Только язык к небу прилип и ноги не слушались, потому ни шага сделать не мог, ни слова вымолвить. Виновен он перед ними, вот вина и пригвоздила.
  Самер подошел сам, облокотился на перила глядя на изначального весьма холодно. И вдруг улыбнулся, глаза посветлели. Руку протянул:
  ― Ладно, забыли. Как у нас говорят: кто старое помянет тому глаз вон. Проехали. Ну здравствуй, что ли... брат?
  Напряжение спало с лица Эрлана, выпрямился, но вместо того, чтобы руку пожать - поклон как положено отвесил. Самер хмыкнул и вернул такой же.
  ― В дом-то пригласишь или здесь перетопчемся?
  Эрлан чуть заметно улыбнулся - не изменился Сабибор. И кивнул в сторону своих покоев: милости прошу.
  Самер поднялся вверх, стараясь по две ступени разом перешагивая, а не хромота - по пол пролета, наверное, перепрыгивал бы, вошел в башню. Радиш наоборот шел медленно и словно нехотя, и на Эрлана не смотрел. Тот проводил его виноватым взглядом, понимая что с Порвешем будет тяжелее наладить отношения, чем с Сабибором, и глянул на Лири, приказывая сообразить, что на стол да покои светлым отвести. И скрылся вслед за ними.
  ― Эээ.. а меня-то чего звали? ― Несмело подал голос Лоэрт, видя что все расходятся.
  ― Фу ты! ― Вернулся страж. ― Хранителю покои приготовь, чтоб жене молодой так понравились, что уезжать не захотела. И да - изначальным тоже, только здесь же, ― ткнул в сторону башни совета.
  ― Аа?... да, ― заверил уже в спину стража смотритель Тоудера. И вздохнул, соображая, как будет объясняться с Ташем. И словно очнулся - озарило, что вылететь голубями из подвала светлые не могли - не то право по рождению. Значит, чего-то натворили.
  И даже подпрыгнул озабоченный - все ли цело, все ли живы? Помчался вниз лично удостовериться.
  
  В дверь бухнули. Акира дрогнул всем телом, глаза огромными сделались.
  Вновь "бух-бух" и Ушар потянулся за мечем, взглядом давая понять другу, чтоб уводил девушку. Ломились так, что стало ясно - дверь выломают или раньше щеколда сама сдаст позиции.
  Эйорика опять в угол зажалась, уши ладонями закрыла, зажмурилась и давай покачиваясь вновь как молитву твердить: Таш, Таш, Таш.
  Тихо стало.
  Эберхайм отодвинул лета, что пяткой колотил в дверь и просто толкнул ее плечом - щеколда треснула и упала щепками на пол. Мужчина нагибаясь прошел в дом. Низкие проемы у ватаров и потолки низкие - все боялся макушкой их собрать.
  ― Ушар? ― Бросил тихо и тот дух перевел, узнав голос Таша, выступил вперед, выказываясь.
  ― Здрав будь, Хранитель, ― вложил клинок в ножны.
  ― Эйорика?
  Страж молча кивнул в сторону: девушка сидела меж лавкой и стеной уткнувшись лицом в колени и зажав уши.
  Роберган выглянул из-за руки изначального, чтобы лично удостовериться - не сбрехал тот, и замер оторопев - вот те ну! Лайлох?
  Акира выскользнуть хотел пока все заняты, но мимо лета не прошел - перехватил тот его легко и как между прочим, выволок за шиворот во двор:
  ― Ты что ж, паскудник, в изгои захотел?
  ― Нет, что ты лет, ― отступал тот, а Роберган надвигался. И вот ударил в зубы, да так что опрокинул. Акира падая поленницу развалил, осел и губу вытер от крови, но попыток подняться и оправдаться не делал - знал, что бесполезно.
  ― Позже побалакаем, ― удовлетворенно кивнул лет и вернулся в избу.
  Таш склонился над девушкой, присел, прислушиваясь и услышал явственное: Таш.
  ― Я здесь, Эя, ― прошептал. Провел по волосам - дернулась. Обнял за плечи и к себе потянул, заставляя посмотреть на себя. - Я здесь, моя хорошая. Здесь. Все закончилось. Иди ко мне.
  Эйорика во все глаза уставилась на него и вдруг ткнулась лбом в грудь, вздохнула судорожно.
  Роберган глаз прищурил, наблюдая за парой у дверей. Он прекрасно видел и знак Лайлох и лицо девушки, только все равно не мог точно сказать она ли это. С виду вроде она, и в тоже время не она. Не то что-то, а что - за пару минут не определить. Впрочем одно сразу в глаза бросилось - не в характере Лайлох, той что он знал, мышку изображать.
  ― Таш, ― выдохнула еле слышно и намертво пальцами в рубаху вцепилась.
  ― Испугалась, малышка? ― Обнял ласково. ― Забудь, все прошло. Я здесь, с тобой, сейчас домой поедем.
  Эя опять судорожно вздохнула.
  ― Она ела? ― Глянул на стража Таш. Тот головой мотнул и на лавку без сил осел: выполнил долг, слава предкам - помогли. Теперь можно и кушать, и спать, хоть жеребцом скакать.
  ― Ко мне идемте, поутричаем, ― предложил лет - самый повод лучше Лайлох разглядеть. Или не Лайлох...
  ― Нет, ― отрезал Таш, поглаживая девушку по волосам, чтобы успокоилась. Покосился через плечо на лета. ― Сюда принеси, сам. Никто не должен ее видеть и знать, что вообще здесь была. Это прежде в твоих интересах.
  Роберган челюстью подвигал соображая не хитрит ли Хранитель, и спорить не стал. Прав - не прав - позже разберутся. Вышел во двор и Акире приказал чего пожевать принести, да молча, и не болтать о гостях. Тот встрепенулся, понимая что грозу пронесло - мелким дождичком отделался.
  ― Сейчас, лет, ― заверил и за калитку метнулся.
  
  Глава 22
  
  Самер ел жадно, набивая рот, будто век голодный до того ходил. Радиш наоборот, щипал булочки и ел медленно, нехотя.
  Эрлан сидел напротив и пальцы мял, думая что сказать, как объяснить, а главное, как спросить.
  ― Что нового? Рассказывай, ― пробурчал Сабибор - напрягала тишина.
  Эрлан плечами повел: все как всегда.
  ― У вас как? ― Выдавил.
  ― Подставили вы нас со своим дядькой по полной, ― бросил, правда беззлобно. Эрлан отвернулся:
  ― Есть слово "долг".
  ― Аа! Ну, да. Главное красивым словом подлость прикрыть, ― кивнул Самер и отодвинул блюдо с зайчатиной. Обтер руки, сложил замком, разглядывая мужчину.
  Зря он оправдывается да еще "долг" как щит выставляет. Много он так встречал, что свет тьмою называют и других обличают, а себя белыми да пушистыми выставляют. И счет у него был к таким личный. Оттого лейтенант закипать и начал: еще и Лой в их ряды записался? Нет уж - накосячил, будь мужиком - признай. А то красивые слова говорить ораторов хватает, а как до дела коснись - сплошняком трусы, предатели, дегенераты.
  ― Ну и как жилось тебе, праведник? Дай отгадаю - с чувством исполненного долга. А меж тем...
  И смолк получив локтем по ребрам от Радиша. Глянул вопросительно: сдурел?
  ― Про Эру молкни, ― одними губами бросил тот. Самер взгляд опустил: чего молчать об очевидном, не понял, но Эрлан его уже взвел и потому в принципе разговаривать с ним расхотелось, не то что душу греть приятной вестью.
  Хотя, может и наоборот - ни слова же про Эру, ни вопроса, а по-уму первое, что спросить должен был.
  Лой в окно смотрел, губы как свело - ниткой. Не разжать.
  ― Вейнер тоже с нами.
  Дернулся, как под дых получил, во все глаза на Порверша уставился, а в них тревога и страх. И вопрос четкий: Эя.
  Радиш хлеб в рот сунул и молчит, словно не понял, не услышал.
  Эя? - повторил отчетливо и даже кулак от напряжения сжал.
  Ничего в ответ ни в глазах, ни в мыслях.
  Издевается?
  "Вы взяли ее с собой? Она здесь? Она беременна?" ― пытал взглядом, но получал всю ту же тишину.
  ― Я слышал... ― выдавил, решив словами сказать, и смолк - дальше язык не повернулся. Мужчины в упор уставились на него и Эрлан не выдержал взглядов - опустил свой, зубы сжал.
  Мстят, ― четко понял. Не обиделся, но и говорить не захотел.
  ― Рад ты нам, смотрю, ― протянул Самер, хлебнув молока.
  ― Угу. Как собака пинку, ― между прочим добавил Радиш.
  Ни тон, ни слова не понравились - Эрлан холодно уставился на изначальных.
  "Я не собираюсь оправдываться - не в чем. И пренебрежения не потерплю. Что-то не нравится? Не держу".
  Самер усмехнулся, внимательно рассматривая изначального: вот ведь - вроде вдоль и поперек его узнал, а смотри, опять новенькое открывается. Впрочем, новое ли?
  ― Не удивил, ― заверил. Противно отчего-то стало.
  ― Угу. Яблоко от яблони, ― опять вставил свое Радиш и молока налил. Выпил жадно и губы ладонью обтер: все-таки здешнее молоко - птичье молоко просто.
  ― Слышали мир у вас.
  ― Мир, ― разжал губы Эрлан.
  ― Поздравляем. Дел наверное прибавилось. Приятных.
  Самер не скрывал сарказма и, Лой начал раздражаться. Смотрел на светлого и вдруг брякнул:
  ― Где Эя?
  Радиш настороженно уставился на него и втихоря наступил на ногу другу под столом: молчи. Но тот уже дал себе слово и нарушать не собирался. Не месть его вела - упрямство.
  ― Какая тебе разница? Если мне память не изменяет, ты с чистой душой отправил всех нас на фиг, и Эру в том числе, ― сказал, в упор глядя на Лой - ждал что тот хоть "мяу" в свое оправдание скажет. И был готов принять его "долг" как это самое "мяу", если б светлый хоть грамм тепла, радости что вернулись друзья выказал, и пусть тень, но раскаянья, что поступил как последний... Но тот холодом исходил, смотрел и то как на врагов, и будто ждал, что на него сейчас покушение устроят.
  Раздражала Самару его позиция. И все сильней.
  Лой же с минуту рассматривал нежданного гостя, и вот, хрустнул зубами и, вообще вышел из залы. Прошел к себе и заметался, как раненный зверь в клетке. Душило, грудь распирало, и никак не мог от этого избавиться. Впечатал кулаки в стену и закричал сквозь зубы.
  ― Эх, горемыка, ― услышал вздох. Глянул тяжело - Лири рядом топтался. ― Ты это, светлый, потерпи. Время надо, оно все лечит.
  Эрлан не мигая тяжело смотрел на него и страж почувствовал неловкость, словно глупость сморозил.
  ― Ну... с ними она. Они ж всегда вместе.
  ― Необязательно, ― отвернулся.
  Как объяснить Лири очевидное? Если Эю выбрал ребенок и Инар об этом узнал, наверняка не стал рисковать, переправляя ее на Деметру. Вопрос зачем переправил остальных, почему? Как? Зачем они вообще появились? Ему упреком?
  ― Зачем они явились? ― Спросил не оборачиваясь.
  ― Не знаю, ― растерялся страж.
  ― Узнай.
  ― А ты сам?
  ― Не хочу их видеть.
  ― Аа... Эйорику?
  В комнате повисла тишина. Эрлан смотрел перед собой не видя и слушал себя и понимал - не хочет, боится. И сжал кулаки: самый лучший выход - забыть навсегда, вычеркнуть. Не было ничего. Нет Эйорики и не было, умерла ребенком.
  ― Больше никогда не произноси ее имя и не задевай эту тему, ― приказал. Страж рот открыл и понял, что ничего сказать не может. Насупился, с обидой глянул на светлого, вышел.
  Эрлан подошел к окну и уставился на камни мостовой - он не ворон, упадет - костей не соберешь...
  Сунул руку в карман, нащупал анжилон и сжал: ну нет, пусть канет прошлое. Было и прошло - все. Выставил руку и выпустил кулон. Тот упал на мостовую.
  Лой слышал звяканье, тихое и печальное, и сердце сжало, и стало жаль, и захотелось выпрыгнуть за ним из окна...
  Изначальный лег на постель и закрыл рукой глаза: спать. Проснется и все забудет. Не было ничего и быть не могло. Хватит себя мучить - нужно жить.
  
  ― Пошли-ка отсюда, ― протянул Радиш - не ожидал он настолько холодного приема от Лой, и даже обиделся на него.
  ― Пожалуй, ― протянул и Сабибор, не меньше друга разочаровавшись в Эрлане. И поднялся. ― Ты прав, не место нам здесь.
  
  Эйорика ела яблоко опустив взгляд и прижимаясь к Ташу, будто боялась, что без него даже жевать не сможет.
  Роберган настороженно следил за ней и все больше склонялся к мысли, что девушка не в себе. Причем совсем. Как подменили. И не исключал не то, ни другое.
  ― Она заболела? ― прищурил глаз на Таша.
  ― Устала.
  ― У?
  Ну, да. Видел он одну такую уставшую...
  Девушка подтянула к себе блюдо с булками и начала нюхать их, по кругу выкладывать.
  ― Ты уверен, что она Лайлох? ― опять не сдержал вопроса лет. Таш качнулся к нему, сложив руки на столе:
  ― Она - Эберхайм. Устала, немного больна. Этан неслабо испугал ее. Еще вопросы?
  "Испугал" лету очень не понравилось. Насколько он помнил Эйорику, испугать ее мало кто мог, зато она - любого. Огонь девка была, а тут мокрица ненормальная сидела.
  Может и к лучшему, что Лой ей не муж?
  ― Эрлан знает?
  ― Никто не должен знать.
  Роберган шею потер раздумывая и забыл о чем думал - Эя заулыбалась, обрадованная составленным рисунком из булочек, указала на них Ташу:
  ― Инка.
  ― Нет - хлеб, ― улыбнулся ей в ответ изначальный.
  ― Хлеб? ― Искренне удивилась и оглядела булочки. ― Хле-еб. Хлеб! ― Ткнула в них пальцем, показывая опять Ташу.
  ― Правильно - хлеб.
  Эя обрадовалась - потерлась лбом о руку мужчины и заметив немигающий взгляд Робергана, указала ему на свою композицию:
  ― Хлеб, ― возвестила гордо.
  Отчего-то стало невыносимо ни видеть ее, ни слышать. Лет вышел из-за стола и рванул во двор, замер у поленницы, соображая что могло случиться, чтоб здоровая бедовая женщина сказилась до потери разума? И сколько не мучил мозг, ответа найти не мог. Не складывалось.
  Может мор приключился? Косит разум, как серп колосья непонятная лихоманка. Одну подкосила, вот и рванули светлые с той стороны, как заяц от волка, чтоб такими же не стать.
  Если так, то и ватары теперь в опасности. Заразно, поди.
  Это, значит и он ополоуметь может? - похолодел. Минута и сплюнул в сердцах: что в ум упало! А то Хранитель дурак себя подставлять. Если б была зараза, он бы от Лайлох подальше держался.
  Тогда что могло ее калекой сделать?
  Лой отыгрался?
  "Этан напугал" ― это как напугать надо, чем? Душил он ее, что ли, и в лицо темной ночью скалился под видом упыря?
  Тьфу!
  Может не Лайлох девица? Вернее, не та Лайлох, что он знавал? Две их, изначальных?...
  Лет плюхнулся на бревно и принялся нервно грызть травинку в раздумьях.
  
  Эя с любовь смотрела в лицо Таша и вот несмело провела пальчиком по щеке - улыбнулся. Девушка приободрилась и начала уже смелей изучать его - вот бровь - очертила, вот нос - прошла пальцем, вот губы.
  Таш дрогнул, чувствуя как начинает нарастать жар внутри. А Эя потянулась и нежно коснулась кожи под подбородком, начала целовать. Губы прохладные, ласковые, словно бабочка крыльями касается. Пальцы прошлись в вырез рубахи, огладили грудь и Таш сжал пальцы в кулак за спиной девушки, выпустил когти. Боль отрезвила.
  ― Не надо, малышка, ― прошептал, придерживая ее руку. В наивных глазах возник вопрос - она не понимала и это убивало.
  Мужчина чуть касаясь огладил ее щеку:
  ― Прости, не сейчас. Придет время и ты восстановишься, начнешь понимать. Тогда мы будем вместе. Иначе я не могу, не правильно. Ты должна понимать, что хочешь, что происходит.
  Ему было тяжело говорить, он понимал что где-то даже глупо объяснять ей что-то сейчас. Но так же отдавал себе отчет, что объясняет и себе, и тем сдерживает страсть, имеет возможность остановиться.
  Эя прижалась щекой к его руке и приоткрыв рот слушала и смотрела, и в синеве глаз жила лишь чистота, как в небе в ясную погоду - ни облачка понимания.
  ― Нам понадобится терпение малышка. Все наладится, поверь, но нужно подождать немного, ― прошептал, невольно клонясь к манящим губам.
  Она не осознавала насколько соблазнительна и это останавливало его. Таш позволил себе лишь коснуться ее губ губами и отодвинулся, чтобы не сорваться.
   Эя придет в себя и тогда они будут вместе. Если захочет. Если она выберет его.
  Если.
  Таш невольно поморщился - это "если" всерьез беспокоило: что если придя в себя она выберет, как раз не его?
  И вздохнул: значит так угодно предкам. Главное, пусть придет в себя, там разберутся.
  ― Ушар, ― позвал, вставая. Страж выглянул из соседней комнаты. ― Рикан остался в Эрхаре, ты можешь вернуться. Мы доберемся сами.
  ― Понял, ― улыбнулся облегченно. Его беспокоило, что хозяин остался один в самой пасти изгоев да еще с ранеными на попечении. ― Тогда я прямо сейчас и выйду.
  ― Возьми коня - быстрее доберешься. Не думаю, что лет откажет. Пойдем, я договорюсь.
  И заметил обеспокоенный взгляд девушки, улыбнулся ей успокаивающе:
  ― Все хорошо, Эйорика, я здесь, за дверью. Нам тоже нужно собираться домой.
  ― Домой? ― Прошептала, силясь понять, что это.
  ― Домой. На лошадях. Тебе понравится, ― и дверь толкнул.
  Ушар поклон прощальный отвесил изначальной и вышел следом.
  Роберган исподлобья уставился на появившегося Хранителя: ну, и что еще "хорошего" сообщишь?
  ― Мы возьмем лошадей?
  Лет рукой махнул, поморщившись: от новость! Про это сразу ясно было. Ну и чего спрашивать? Бери.
  Таш глянул на стража и чуть заметно кивнул: вперед.
  ― Благодарю, лет, ― прогудел тот и двинулся через улицу к загону, что виднелся меж дворами и деревьями.
  ― А ты погодь, ― глухо бросил лет Хранителю, видя, что тот готов за стражем пойти. И Эберхайм встал напротив Робергана, ожидая, когда и чем он разродится.
  ― Что с ней? ― Кивнул в сторону дома ватар. ― Только лопухи мне на уши не вешай. Хочешь лошадей? Бери. Хочешь, чтоб я язык за зубами держал? Хорошо. Хочешь дозор у моего моста поставить? Багам доступ закрыть? Добро. Но в ответ и я что-то хочу - правды. Баш на баш, Хранитель.
  Таш оценил смелость вожака ватаров. Постоял и сел рядом на бревно: в одном Роберган прав - недосказанность губительна версиями. Поэтому нужно выдать самую нужную для тебя, иначе найдут сами, но уже нужную другому.
  К тому же, вспомнилось, что лет был в хороших отношениях с Эрланом, а значит, мог что-то знать.
  ― Как часто Лой на ту сторону ходил? ― Спросил неожиданно для лета.
  Насупился Роберган, заподозрив, что Хранитель поиграть с ним решил, усмехнулся недобро:
  ― Это ты к моему вопросу?
  ― Точно, ― и взгляд не шутил.
  Лет задумался, не спуская взгляда с Эберхайма: причем тут Лой и его походы на красную сторону?
  ― Ну... часто, ― протянул так и не понимая к чему спрашивает.
  ― Один?
  ― С Лири.
  ― А кроме стража?
  ― Один! ― Буркнул раздражаясь: чего крутит? За кого его принимает?
  А все же взгляд Хранителя, сосредоточенный, без тени насмешки или лукавства, не дал высказаться прямо и доходчиво.
  ― Тебе, что-нибудь говорят имена: Вантария, Эвинор?
  Лет рот открыл и с треском закрыл, уставился на солому под ногами: приехали...
  ― Ну... ― протянул уже настороженно, без раздражения. Что-то начало складываться, вот только поверить в возможность такого развития событий было невыносимо.
  Таш понял по виду лета, что тот начал понимать что к чему, и молчал, взглядом подгоняя.
  ― Молчать будешь или скажешь?
  ― Ну... ― покосился и вновь смолк. Пара минут паузы, за которую помрачнел да ссутулился, и вот бросил. ― Слышал о таких. Но я не из болтливых, так что... Эйорика причем?
  Таш внимательно посмотрел в глаза мужчины и понял, что тот боится озвучить, что ему в голову пришло. И верно - не стоит.
  А все ж, правильно заподозрил, ― признал свое Эберхайм и кивнул лету:
  ― Думаю, ты уже все понял.
  Робергана передернуло, вскочил, но на большее не хватило - затоптался, будто лихорадку подхватил.
  ― Что ты о них знаешь?
  ― Зачем тебе? ― Процедил и стих, сплюнул в сторону в сердцах, по взгляду сообразив. Ответил нехотя, понимая, что зря любопытничать Хранитель не станет. ― Только имена и ... кто кому. Слух был. Местного значения.
  Ясно - доклад лично лету после, лично для него, разведывания по факту дела, ― сообразил Таш.
  ― Родня?
  ― Не знаю, ― буркнул, отворачиваясь: нехорошо Робергану было. Уж чего не зрил, чего не ведал, но такое не доводилось. И вдуматься - с ума спрыгнули светлые.
  Конечно, ни о какой заразе, ни о каком двойнике речи не шло - все ясно стало. Только радости осознание не прибавляло. Из ряда вон открытие, и по хуже призрака в ночи.
  Грудь потер, белея скулами: это ж каким аспидом нужно быть, чтобы светлую снасильничать?
  Кто - не спрашивал. По вопросам Хранителя понял: вокруг полюбовницы Лой его искать тот надумал. И то верно. Только светлые девы не из лихих - с двумя крутить не станут. Значит, родня?
  А ведь точно, ― глаз прищурил на кустик у дров: Эрлан так и не женился на любе своей, а дите прижил. Светлым это, узнай, очень бы не понравилось. Даже просто соплеменникам. Не по чести то, не по закону. А если, кто в семье девушки остался? Мог ли отомстить?
  Мог. Он не светлый, а тоже бы в стороне не оставил.
  Но она светлая и родичи тоже светлые. А могут они изуверство совершить?
  Нет.
  Или могут?
  Ну, Лой же смог шашни крутить со светлой, а узами по-чести ни ее, ни себя не вязать.
  Головой мотнул:
  ― Ну ты и ... Убил ты меня, Хранитель, ― признался. Покосился через плечо. ― Думаешь кто-то из ваших может?...
  ― На той стороне - да. Вантария - люба Эрлана, так?
  Лет плечами повел: не пытай, не моя тайна не мне ее и выдавать.
  Но по взгляду ясно было - в точку Таш попал.
  ― Я сразу это понял, так что, твое подтверждение мне не нужно. Эвинор сын Лой - так на кулонах было написано. Остальное очевидно.
  ― Что за кулоны?
  ― Родовой - Вантарии, правда, без рода, только обозначение, что она мать, но не мужняя. И мальчика - дата и чей. Их Эйорике на шею повязали, ― губы поджал. Помолчал, двор оглядывая, чтобы отвлечься немного, смирить нахлынувшие чувства, и добавил. ― Наверняка, кто-то свой утворил, из тех, кто знал секрет Эрлана, знал и женщину его, и сына. Месть это, к жрецу не ходи. Целенаправленная. Иначе бы кулоны не повязывали.
  Лет потерянно кивнул: не поспорить. И сел рядом с Хранителем, руки потер - в кулак сжимались.
  ― По чести, у меня б кто забаловал... Нет, ну, ― руки развел, путаясь в догадках и фактах. ― Когда братовья гоняют забуревшего ухажера - одно, но чтоб за бесчестье мужа женам столь жутко мстить?... Сказились вы, светлые, в конец сказились. Ну, убил бы Лой, ну... ― и слов больше не было, и жаль тугая одолевала. Некстати вспомнилась та Лайлох - смелая, яркая, девка - огонь. ― Твари безродные, ― протянул.
  Таша передернуло: не один? А вот зря на это лет намекнул. Хранителя в жар кинуло, лицо побагровело и глаза ярость застила.
  Зарычал сквозь зубы и стих, взял себя в руки, заметив испуганный взгляд Робергана.
  ― Раз о тайной любе Лой узнал, наверняка сможешь о ее окружении и родне узнать, ― процедил глухо - гнев еще бурлил, мутил Хранителя.
  Лет молча кивнул: сделаю.
  ― Тихо, ― упредил. Роберган поморщился, недобро глядя на него: не учи, не дитя и не упырь какой. О таком ни один нормальный болтать не станет.
  И Таш понял, кивнул благодаря.
  ― Сам у Лой спытай. Впрочем... ― куда уж? К чему душу Эрлану теребить? ― Вздохнул: тому, поди, одной вести что Эя уже чужая жена, хватит.
  Может, Хранитель тоже ему мстит? ― оглядел с ног до головы: да, нет, не похоже.
  ― Скажешь ему? ― И загадал: не скажет.
  ― Не сейчас. Лой меня меньше всего волнует.
  Ну, тоже верно - жену б поднять. А возможно? ― покосился на изначального и головой качнул: с ума спрыгнуть, что творится.
  ― Порверш мне, знать, тоже не привиделся? Все здесь?
  ― Здесь.
  Иного не ждал, ― подумал лет и грудь потер: ну бабку ж Вегу за ногу - когда ж покой на земли придет?
  ― Я узнаю, что смогу. И передам. Лично, ― бросил Хранителю.
  ― На ту сторону пока не суйтесь, совсем, ― предупредил сухо. ― Этан сейчас не в себе.
  ― Если что, вас у меня не было, ― кивнул.
  ― И это тоже.
  ― Значит, не ошибся - потрепали на Харате? Ладно, ― поднялся. ― Лошадей приведу да харчей с собой дам.
  И попер со двора сумрачный, как туча снеговая: хреновые новости покоя не давали.
  
  Самер пер по мостовой растерянный приемом, поведением Лой.
  ― Фиг знает, что творится, ― прошипел Радишу, что плелся понуро следом.
  ― Эра предупреждала - не факт, что нам рады будут, ― протянул и приостановился, приметив меж камней что-то странное. Наклонился и увидел анжилон. Поднял и выказал Самеру, еще не веря своим глазам.
  Сабибор с минуту рассматривал знакомую вещицу и вот шумно вздохнул, выпрямился словно по физиономии получил. Слов не было ни у того, ни у другого - смотрели друг на друга и молчали. А что скажешь? Не узнать брачный кулон Лой и Лайлох было невозможно, как трудно было бы придумать причину того, что он валяется на мостовой, выкинутый словно ненужная вещь.
  Слишком о многом это говорило, и слишком многое в том возмущало.
  ― Точка, ― выдохнул Самер и губы поджал: а он, дурак, еще ладонь Лой пожал. ― Ничего, ― подбодрил то ли себя, то ли Радиша.
  ― Эра с Ташем, наверное, ― протянул тот. ― Он за ней тогда полетел.
  ― Ну, да, ― кивнул Самер тоже без уверенности. ― Значит все хорошо. Скоро вернутся и порадуемся.
  ― Таш ей поможет или уже помог.
  ― Угу, ― "вопрос - как?", ― Отвернулся, сдерживая ругательства в сторону Лой. Ни говорить ни думать о нем больше не хотелось. ― Про анжилон знал, что ли? ― покосился на друга. ― Поэтому про Эру молчать просил?
  Радиш помялся и выдал:
  ― Нет, не знал. Просто Таш странную вещь сказал, и просил.
  ― Не мямли, а? ― скривился Самер.
  ― Надо... постой найти, что ли, ― перевел на другую тему Радиш, пряча в карман найденный кулон.
  Сабибор смерил его неласковым взглядом и двинулся дальше вниз:
  ― Это к разговору с Ташем о Эре? Гениально. Чего крутишь?
  ― Ничего.
  ― Я слепой и тупой по-твоему?
  ― Нет.
  И опять молчит. Самера это достало - разозлился:
  ― Не хочешь говорить - не говори, хрен с тобой.
  ― Устал я! Отдохнуть хочу!
  ― От чего, маму, Бога?! Зубы не заговаривай, тайный агент Эберхайма, тоже мне выискался! .
  ― Таша дождемся, пусть он и тебе и толкует.
  ― Угу. Предлагаешь опять в каземат и в спячку до второго пришествия?
  ― Ну-у... ― и пихнул друга в плечо, заставляя обратить внимание на странное действо слева: у небольшой башни суетились светлые. В здание тащили веники и цветы в горшочках, стопки то ли тан, то ли белья, сундуки. А на ступенях о чем-то со сосредоточенным видом разговаривали двое знакомцев.
  ― Это Майфольм или у меня глюк? ― тихо спросил Самер, насторожившись. Встреча со старым знакомым наделила неприятным воспоминанием и заставила забеспокоиться.
  ― Угу, ― нахмурился и Радиш. ― Интересно, что ему смотритель втирает?
  Судя по виду мужчин, разговор был тяжелый. Лоэрт, что-то втолковывал стражу, но тот явно не понимал - смотрел оторопело и неприязненно, то и дело отворачивался и словно порывался уйти.
  Был бы на месте Майфольма любой другой, ребята бы наверное и внимания не обратили - ну, базарят мужики - их дело. Но этот сумрачный воин был слишком памятен обеим, к тому же их заботило исчезновение маяка Эры, а Май был как раз ее стражем.
  ― С какой радости смотритель Тоудера его окручивает и по какую надобность? ― Тихо спросил Радиш. Самер лишь глаз на пару щурил, вслушиваясь, и губами шевелил, пересказывая. Порверш понял, что к чему и ближе к другу придвинулся, подставляя ухо, чтобы услышать трансляцию. И вот, друзья уставились друг на друга:
  ― Афигеть, ― протянул Сабибор. ― Таш действительно женился. Я думал это "утка".
  ― А что такого? ― Повел плечами светлый, старательно пряча взгляд.
  ― Эра причем? Третий лишний - слышал?
  ― А кому еще будут вербовать служить стража Лайлох?
  ― О том и речь. По дороге, что ли встретил? Ничего себе залеты местные.
  ― Может Эру искал, а нашел сначала жену. Или вообще...
  ― Чего "вообще"?
  Порверш потоптался в сомнениях - стоит ли другу свои подозрения озвучивать, и брякнул:
  ― Жена - Эрика.
  ― А я - тюлень, ― кивнул Самер, глянув на друга, как на ненормального.
  Радиш отвернулся:
  ― Частности все это. Главное стражей по профилю берут, значит точно для Эры, значит с ней все хорошо, она под защитой Таша.
  ― Да, ― выдохнул Самер: хоть один вопрос получил положительный ответ - Эрика жива и скоро будет в городе. ― Значит остаемся однозначно. Дождемся ее. И Лалу. Потом с Шахом разберемся, где завис.
  И волосами тряхнул, решительно не понимая почему так решил. Успокаивает себя тем, что Май только Лайлох служит, значит Эра ожидается?
  Радиш кивнул: однозначно остаемся, и осторожно дал понять другу, что эта башня вполне подходящая для ночлега. Даже очень. Ведь она готовится к приему гостей.
  Самер усмехнулся, уловив мысль и подмигнул: идет!
  Встретят Эру, а там решат куда идти и что делать. Но первое, конечно, за Вейнером двинуть - его маячок застыл, как приклеенный, и это тоже не нравилось друзьям, опасение навевало.
  Мужчины завернули за ближайший дом, дождались пока светлые не рассосались от входа в башню, и двинулись к ней. Вошли беспрепятственно. Просторный холл был причудливо убран и походил на приемную шейха, не иначе, а вверх уходила широкая лестница из мрамора.
  Они успели преодолеть лишь один пролет, как на пути вырос Май. Застыл сложив руки на груди и смотрел на гостей, как гусь на помидоры.
  ― Эээ... привет, ― широко улыбнулся ему Самер. Страж даже не моргнул, зато за спинами раздался голос другого:
  ― Здравы будьте, светлые.
  Ребята переглянулись - голос трудно было не узнать - Кейлиф.
  ― Старая гвардия, ― усмехнулся Сабибор. ― Эру ждете?
  Стражи переглянулись и судя по их физиономиям, высказанная мысль была новостью, что поубавило оптимизма Самеру.
  Для Майфольма же упоминание о бывшей хозяйке было, что удар под дых - зубы сжал, лицо потемнело и взгляд, что лезвие сделался:
  ― А не пора ли вам, светлые, к своему другу Лой? ― процедил.
  ― Н-да, ― через паузу протянул Радиш. ― Нет, не рады нам здесь.
  ― Ага, куда не приди везде встречают, как немцев под Москвой в сорок первом, ― проворчал Самер, не спуская взгляда со стража.
  ― Предсказуемо, ― поджал губы Радиш и демонстративно скинул рюкзак на лестницу. ― Но мы не гордые. Идти нам некуда, старичок, дома мы, так что, извини, подругу свою здесь подождем, ― заявил Майфольму и сел на ступени.
  Сабибор хмыкнул: хорошая идея, и плюхнулся рядом, уставился уже на Кейлифа через плечо: попробуй погнать.
  Но тот видно и не думал - таращился растеряно и со всех сторон гостей рассматривал, словно решал для себя - мираж они или реальность. И вот уставился на старшего товарища: ты что-то понял?
  ― Это покои для жены Хранителя - причем тут Эйорика? ― тихо спросил Май: все-таки озадачили его старые знакомые.
  Радиш взглядом дал понять Самеру: молчи и тот, не понимая зачем тайну из очевидного делать, все ж внял. Бросил:
  ― А мы как раз к Ташу.
  ― И пока не поговорим с ним и не узнаем, какого здесь делается, не уйдем, ― поддакнул Радиш и вытащил плейстер из кармана куртки. На накопителе прослеживалось одно деление - фигней помаяться хватит. Развернул виртуалку, запустил первую попавшуюся игру, и вовсе ввел стражей в ступор, устроив ристалище в воздухе.
  Май смотрел на происходящее и в отличии от опешившего Кейлифа ничуть не терялся - мрачнел только все больше. Он решительно не понимал, зачем его назначили стражем к жене Хранителя. Честь, конечно, но после Эйорики ему ни один хозяин не подходил. Так и жил неприкаянным без всякого желания в строй вернуться. Раз Эя не может, как и прошлое в будущее перейти, так ему ничего не нужно.
  Потерялся он после того, что уж больше месяца назад произошло. Мир с ног на голову для него перевернулся. И видеть тех, кто исчез с Эйорикой, а вернулся без нее - сил не было - больно. И Лой хотелось убить так сильно, как некогда Эберхайма. Эрлана винил во всем, и себя, потому что не усмотрел. Какой раз не сберег.
  Бороться с призраками прошлого он не хотел - их явление ему, что укор было. Закономерно. Предки и меньших провинностей не спускают, а за его спиной горб из ошибок и проступков - отвечать по-любому и по самой высокой планке. И знал, что ни от себя ни от предков, ни от их счета к нему не уйти, что не делай. Потому просто спросил:
  ― Что вы хотите и почему пришли именно сюда? Лой в башне советов.
  ― Мы там были, ― обернулся Самер, и понял по взгляду мужчины, что тот не в настроении шутки и наглость воспринимать. Встал и серьезно сказал. ― Не хочется с ним на одной территории. Не по душе.
  ― А здесь, что забыли?
  ― Таша. Мы вернулись, Май, домой вернулись. Понимаю, многим это странным кажется, а некоторым, как Лой, например, наверное вовсе, что фейсом о кирпич. Он ведь нас скинул и вновь увидеть не думал. Только мы решили, что дома пригодимся и забили на мечты Эрлана. Скажи, что вернулись не зря, а?
  Страж повел плечами, обдумывая услышанное и нехотя кивнул в сторону второго этажа:
  ― Пошли. Покажу свою комнату. Можете устраиваться пока. Места немного...
  ― Плевать, ― заверил Самер. Радиш мгновенно свернул виртуальный бой и рванул за другом вверх.
  ― Влетит поди? ― Спросил Майфольма, нагнав. Тот молчал до дверей и вот отпер их, пропустил мужчин, и ответил:
  ― Будем считать, что вы мои гости. Имею право. Только...
  И смолк, застыв у входа. Радиш же и Самер прошли в довольно просторную комнату, оглядели и вот первый развернулся к стражу:
  ― Что "только"?
  ― Ответ на один вопрос.
  ― Боюсь, после ответа вопросов прибавится, ― зыркнул на него Сабибор, перебирая разложенное на столике оружие - знатные клинки и дротики, шедевры просто. Взял один - стилет, оглядел лезвие - узором по нему вязь с именем шла. ― Именной?
  Май молчал, исподлобья рассматривая гостя.
  ― Ладно, без обид, ― вернул клинок на тряпицу и руки в карманы брюк сунул, подходя к мужчине. ― Будет тебе ответ. Но тоже, через "только".
  ― Ты знаешь вопрос?
  ― Догадываюсь, ― заверил с серьезным видом. ― А ты о нашем "только"?
  ― Нет. Скажи.
  ― Меж нами.
  ― Не знаю зачем, но так просил Таш, а он мужик стоящий и с головой дружит. Значит просто так не попросит. Поэтому мы молчим и ты молчать будешь, ― встрял Порверш.
  Май щурил глаза на светлых, силясь понять о чем они и к чему.
  ― Хорошо, ― выдал через паузу. ― Ответ?
  ― Да, ― улыбнулся ему Радиш, прекрасно понимая о чем речь Самер ведет. Зато страж не понял или не поверил:
  ― Что "да"?
  ― Да, она здесь, ― улыбнулся еще шире.
  Майфольм отпрянул.
  ― Эйорика...
  ― Да, ― фыркнул Самер и прошел к окну, оглядел местность. ― И Вейнер. Мы все вернулись, старик.
  ― Хотя кому-то это явно не по нраву, ― вставил Радиш, вытаскивая панель плейстера и выставляя на свет Яров.
  ― Надеюсь, что не зря Сканза вас в башню пригнал - Таш Эру с собой привезет. Остальное - фигня.
  
  Глава 23
  
  Лой действительно был не рад. Он воспринял возвращение светлых, как пощечину. Учитывая что прилетела она от родного дяди, то думать иначе, чем о целенаправленной подставе и предательстве, было невозможно. А то что светлые вернулись без Эйорики и вовсе его убивало. Впрочем, вернись она, Эрлан не знал, чтобы сделал. Без нее было плохо, но сказать будет ли лучше, если появится, он не мог. Вина давила и душу разъедала тоска, не давая покоя.
  А дела и без того складывались не лучшим образом.
  В Тоудер начали пребывать первые с Хараты.
  Эрлан смотрел в окно и понимал, что что-то неладно. Светлые приезжали по одному, или парой, а не группой, как ушли. И Таш так и не появлялся, зато дошел слух, что граница его приказом закрыта.
  Новости тревожили, как и неопределенность.
  ― Позови, ― бросил Лири через плечо, кивнув на всадника внизу.
  Страж тихо выскользнул за двери, а Эрлан прошел в зал совета, ожидать светлого. Однако, какие надежды не возлагал - не случилось. Светлый упорно пожимал плечами в ответ на все вопросы, и выглядел потерянным. Право и то не действовало на мужчину, и это говорило о многом.
  ― Не помню, ― признался. ― Веришь? Как в Ярин шли - помню, а дальше, как обухом по голове получил - ничего.
  ― Таш с вами?
  ― Нет, Хранителя не видел.
  Лой понял, что дело нечисто и жестом отправил светлого отдыхать, а сам позвал Лоэрта, заподозрив тайный приказ от Хранителя. Уставился пытливо и предостерегающе:
  ― Тебе известно, где Самхарт? ― а кто еще на памятью светлых мог поработать?
  Сканза надулся, соображая говорить или нет, но ответ сам с губ слетел:
  ― А как же? С Чаром. Хранитель приказал отправить ее к Каюрсу.
  ― Зачем?
  ― Мне не сказали.
  ― Таш передал приказ и все?
  ― Все. Велено было отправить Лалу к ущелью, и приготовить покои для жены в северной башне, ― выпалил, и вздохнул: Лой и не захочешь сказать, а скажешь. Оттер бисеренки выступившего пота со лба. ― Не знаю, что там случилось, но думаю, ничего хорошего.
  ― Кто приказ привез?
  ― Седил.
  ― Почему тебе? ― и ответа не дождавшись, рукой махнул - иди. ― Озвара кликни.
  А сам к окну прошел, соображая что происходит.
  Таш явно идет в обход его - почему? И скрывает - что? Светлые с Хараты явно прошли через право Самхарт - почему? Что такое случилось, что им нужно было забыть?
  Лири у входа притулился, наблюдая за хозяином:
  ― Нечисто дело, ― протянул.
  Новость, ― прищурил глаз на мостовую Лой.
  Ситуация складывалась, мягко говоря, странная: прибыли светлые, что вернуться не могли. Но вернулись, и без Эйорики. Хотя всегда вместе.
  Хорошо, это можно объяснить - Инар помог переправить троих, Эйорикой рисковать не стал - но где Вейнер? Почему Таш скрывает от него, вроде своего и советника, что произошло на Харате, почему отдает приказы напрямую смотрителю Тоудера в обход своего советника?
  Одни вопросы.
  ― Не затеяли ли какую-нибудь игру Эберхаймы? ― протянул тихо.
  ― Угу. Та же мысль пришла, светлый, ― заметил страж.
  ― Зачем? ― Развернулся к товарищу. Вопрос был риторический, ответа Лой не ждал, и хмурился, раздумывая.
  Таш задумал свою игру? Какую? Решил отстранить его от совета совсем? Зачем или почему?
  В принципе, возможно. Теперь изначальных стало больше и есть выбор кого в совет взять. И причина вывода Эрлана понятна - запятнан.
  Но все едино, глупо. Что новые знают по сравнении с ним? Ничего. Что могут? Мало что.
  Нет, Таш не станет размениваться. Значит, дело не в новых светлых. Тогда в чем? Что Таш решил скрыть и прикрыть?
  Что-то из ряда вон случилось на красной стороне и он прикрывает родича? Сговорился с Этаном?
  Но что могло случиться, если светлые возвращаются целые и, не считая понятного провала в памяти, здоровые? Если бы было нападение, были бы потери или, естественно, ранения. Но пока, все прибывшие были живы и внешне без увечий.
  ― Сколько вернулось?
  ― Говорят, двенадцать пока, ― ответил Лири, и Лой кивнул: ясно, выводы делать рано - сначала нужно всех дождаться. Если дождутся.
  В зал вошел Озвар, отвесил приветственный поклон, исподлобья настороженно поглядывая на советника:
  ― Звал?
  Эрлан с подозрением оглядел светлого:
  ― Ты привез приказ Таша Лоэрту?
  ― Какой? ― нагнал безмятежности во взгляд мужчина и стало ясно - по доброй воле не скажет. Однако право применить Лой не успел - светлый ладонь выставил, понимая что последует:
  ― Не моя тайна, советник, не мне выдавать. Скоро приедет Хранитель, он и расскажет если сочтет нужным. Не пытай меня правом, не по чести то.
  Лой тяжело смотрел на мужчину и вот склонил голову, признавая весомость аргументов:
  ― Хорошо. Одно скажи - все живы?
  ― Все. Были, ― губы разжал нехотя.
  ― Были? ― это как?
  ― Когда оставлял.
  Эрлан взгляд отвел и вяло рукой махнул: свободен. Как не хотелось ему правом пытать светлого - не мог - обезоружил его сородич. К тому же Таш вольности не простит - не Инар. А положение Лой и так шатко.
  Нет, Эрлана мало интересовала своя судьба в совете, даже если б Эберхайм его выставил, слова бы не сказал. Но беспокоила игра за спиной, в обход, и чудилось в этом дурное, заговор, как предтеча нового витка войны.
  Если эмоции отбросить, ничто не помешает дальним родичам сговориться против. К тому же, Таш и не скрывал, что за объединение и возвращение довоенных границ, законов и традиций. Значит вполне мог сговориться с Этаном: согнуть, посулить, схитрить, договориться.
  С одной стороны - отчего нет? Но если по закону предков, а не на руку багам Эберхайма, не по их воле.
  Возможно ли такое в принципе? Учитывая кто Таш и где жил и воспитывался, кем был - нет. Не станет он законы предков попирать и себя сговором бесчестным пятнать.
  Но было, Эрлан был так же уверен с собственном дяде...
  ― Ладно, подождем, ― протянул. И покосился на стража. ― Как новые светлые устроились?
  ― А нет их, исчезли.
  Лой развернуло:
  ― Не понял?
  ― Сам не пойму, светлый. Тоудер не покидали, но нигде их нет.
  Еще одна загадка? ― нахмурился Эрлан, узрев и в этой мелочи неприятный для себя знак.
  Осел в кресло и закаменел, словно умер.
  Лири с беспокойством наблюдал за ним.
  Раны изначального затянулись и лихорадка вроде оставила, но с каждым днем он становился все мрачнее и замыкался все больше, и было ясно, что раны на сердце и душе не заживают, а болят все сильнее и вынимают из Лой силы.
  Страж и сам мрачнел глядя на Эрлана. Хоть тот и запретил говорить на тему Эйорики, но думать запретить не мог. Лири понимал с чем связаны перемены в хозяине, отчего он настолько изменился, что порой кажется, что мертв. И невольно вздыхал, зная, что от той хворобы, что мучает его, лекарства увы, нет.
  Страж не знал, чем помочь, но прекрасно понимал, кто может. Однако, как назло, словно в насмешку Эрлану в Тоудер явились все, кроме той, самой важной и нужной, что могла бы залечить его душевную рану. А сами новоявленные словно ржа ему на сердце легли, будто соль на открытое увечье, и закрутило того пуще прежнего.
  ― Вейнер? ― Спросил тихо Лой.
  ― Ничего не слышно о нем, ― так же негромко ответил страж, и опять вздохнул. ― Может, настоя, светлый?
  ― От чего?
  ― От... тоски, ― протянул неуверенно. Лой тяжело уставился на друга: думаешь, поможет? Тогда дай отвара от жизни.
  Страж головой качнул и нехотя вышел из залы, решив все едино, что-нибудь приготовить, хоть ту же маруту заварить, для бодрости духа или молочком травным побаловать. Худо не станет, а пользы, глядишь, прибавится.
  Эрлан же закрыл глаза, уперся затылком в спинку кресла, и еле слышно застонал. А хотелось кричать.
  Он упорно цеплялся за что-то. Дела, проблемы, банальное встать утром и умыться, превратились в единственную цель. Но сколько не бегай от себя, пора было признаться - ему плевать на все - от восхода Яров до заката всей цивилизации. Пусто на душе и сердце словно камень, и ничего не волнует. И точно нет его вовсе - потерялся, заблудился. Оболочка бродит по залам и что-то пытается решить, о чем-то думать, сочиняет себе цели, только надолго не хватает, нет того заряда жизни, что некогда питало тело, душа высохла, а вместе с ней исчезли желания, смысл во вздохах и выдохах.
  И казалось, ничего хуже уже быть не может.
  
  
  Его терзала вина. Чем больше дней проходила с того рокового момента, когда он видно сошел с ума, тем сильнее давила память о содеянном.
  Оттер сидел на краю ущелья, наматывал веревку на руку и смотрел перед собой, на поверхность скалы напротив. А видел прошлое, себя и своих, и пытался понять когда, в какой момент его разум исказился, а душа зачерствела настолько, что он превратился в преступника, изгоя не потому что жил на красной стороне, а по факту дел.
  Много лет он жил по праву и чести. Так считал и верил в это.
  Но сейчас, вспоминая прошлое отстраненно, просматривая как чужую жизнь, уверенность не была столь определенной.
  Когда-то он посчитал правильным и единственно возможным для спасения родной сестренки стать багом, пойти на службу Эберхайму, и тем защитить ее. Может быть с этого, пусть мелкого, пусть вынужденного предательства, и началось его падение?
  Оттер связал веревку и отложил в сторону, сложил руки на коленях, хмуря брови.
  Мог ли он тогда поступить иначе?
  Десятилетия он считал - нет. А сейчас отчетливо понимал - мог.
  Мог затаиться, переждать и осторожно переправиться и переправить Вантарию к дяде. Мог увести ее в Химерон, мог уйти в леса и переждать лихие времена не пятная память предков и свой род. Мог встать, как многие на красной стороне, против Эберхайма, и пусть умереть, но с честью, а не жить лишь с ее фантомом, не полноценной веткой родового древа, а сорняком у дороги.
  Чего он добился боясь умереть, боясь за сестренку? За нее ли или за себя он страшился? За то, что она погибнет или за то, что он останется совсем один среди крови и сеч, что казались тогда бесконечными?
  Оттер закрыл глаза и сжал переносицу пальцами. И как наяву увидел Эйорику, безвольную, распятую, вздутый труп сестры, почерневший - племянника. И Эрлана с каменной физиономией сжимающего меч. Тот убивал не думая, не зная пощады. Все кто на красной стороне были для него равны - изгои. Потому и с Вантарией миловался, но узами себя с ней не связал.
  Чем он лучше Лой?
  Много лет он ненавидел его за бесчестие сестры, и все ж, не трогал. Надеялся, что тот исправит свой проступок? Верил, что что-нибудь подтолкнет его к заключению союза? Не хотел причинить боль сестре, которая казалось любит нечестивца? Не хотел оставлять Эвинора без отца?
  Оттер так и не мог найти ответы на эти вопросы, но отчетливо понимал одно - он стал не лучше Лой, он заставил платить по чужим счетам невинную женщину и еще не родившегося ребенка. Он забрал их у Лой в обмен на своих, ушедших к предкам. И тогда ему казалось это правильным, но сейчас - иным.
  Он не знал за что платит Вантария, став любой, что едино - веселухой. Он вообще об этом не думал - видел, что это не ее судьба, что Лой склонил ее правом бесчестно, что использовал и только, но не дал как должно по закону предков, кой так чтил, ни защиты, ни своего имени, ни должного места на стене предков.
  И кажется, иного не могло быть - месть. И верил - тот должен заплатить, прочувствовать как это, когда ты никто и любой может вытереть об тебя ноги, поступить как хочется ему.
  Оттер ткнулся лбом в колено - кому он мстил? За что? За то, что была жертвой вероломства Лой? Не первой, ни последней - очередной.
  Вантария умерла, Эвинор - мертв, и все что осталось Оттеру - не чувство успокоения - они отмщены, а отчаянье скорби и груз несмываемой вины, за то что умножил потери и стал как Лой - не лучше. Обрек еще двоих на смерть. Как минимум двоих.
  То преступление, что свершилось его руками, стало катализатором очередного витка войны, и вновь по сторонам стало неспокойно, и вновь в воздухе пахнет как в том поселенье - трупами. Но на этот раз - вина его, а не Лой или Дейндерта, не Эберхайма или пришлых Богов.
  Оттер застонал: в кого ты превратился?
  И спрыгнуть бы вниз, туда, на дно ущелья, на камни, уйти к предкам... и что им скажешь?
  Светлого передернуло, как только представил лица деда и отца, матери и бабушки, старшей сестры и младшего брата. И даже отодвинулся от края, и рот зажал, смиряя крик отчаянья, раскаянья и боли.
  Я не хотел, не подумал! Не хотел!!...
  Таш мудр и знал, что делать, но глупо верить, что все позади. Наверняка понимает, что это не так, что самое паршивое - впереди. И взять такую ношу?...
  Смельчак.
  Оттер встал, головой мотнул: он бы не смог. Эйорика обречена. Узнай кто что с ней и все - убьют. А узнают, уже знают. Эберхайм оттого и бесится, с ума сходит от беспокойства за дочь. На черной стороне закон предков превыше всего, и никто не станет вдаваться в подробности - порешат мать, пока проклятье светлых на свет не появилось. А нет - убьют позже, убьют тем, что лишат жизни ее дитя.
  И жить с ней, зная что так и будет? Мудрец ли Таш, глупец?
  Нет, Этан прав - нет выхода иного, как найти Эйорику и срочно вернуть отцу, на красную сторону. Здесь ей угрозы не будет.
  И скривился: кто об этом думает? Ты? Тот кто виновен и творец столь страшной беды?
  Чего-чего, а безвинной крови на его руках еще не было, как не было вины бесчестья. И вот, дожил, дошел до края - две жертвы на нем, и какие - женщина и младенец. Сколько еще потянется следом? И в новых жертвах будет тоже его вина.
  И жить с этим невозможно, и умереть нельзя, ведь предки не примут, не поймут, не простят. Да и страшно к ним с таким-то грузом явиться. Ни здесь, ни там ему не будет ни покоя, ни приюта, ни радости, ни жизни. Он изгой уже по сути и факту, хотя официально - нет.
  Если бы понимал, что творит тогда, если б знал, что знает сейчас...
  Что толку сетовать?
  Оттер закинул веревку на сук сосны и замер у ствола, поглядывая на скрутку, висевшую как петля. И зажмурился на пару секунд: не лги себе, опять не лги - ты знал, предполагал, догадывался, слышал. Просто не хотел ни знать, ни полагать, ни слышать. А сейчас боишься увидеть творенье свое - жертву вероломства Лой, что стала и твоей жертвой.
  Оттер скривился и грохнул по стволу кулаком. Медленно двинулся вверх, в лес.
  Эберхайм дал ему шанс. Нет, не исправить и не загладить - то что он совершил невозможно ни простить, ни забыть, ни исправить. Но можно было попытаться спасти. И он должен это сделать - найти Эйорику и вернуть отцу. Тот защитит, тот сможет. Конечно, о ребенке речи нет, но Этан найдет возможность сделать все тихо и сохранить хотя бы жизнь, хотя бы дочери.
  А нужна она ей, такая жизнь? ― мелькнуло предательское в голове, и Оттер скривился от боли, замотал головой гоня мысли прочь. Урод, какой же ты урод, ― застонал невольно.
  
  Глава 24
  
  Эти три дня, что они добирались из вотчины Робергана в Тоудер были самыми счастливыми и спокойными с того момента, как он покинул Морент.
  Эя, казалось, забывала все неприятности, что приключились на Харате и в пути, и то и дело улыбалась, крутилась, с восторгом разглядывая леса и поля, каждую травинку и холмик, каждую ветку ели или кустарника. И в прямом смысле вскрикивала и смеялась, завидев птицу или зайца.
  Ее любопытству и восхищению окружающему миру не было предела, а искренность дитя умиляла, и Таш невольно улыбался, слыша ее смех, лепет, видя неподдельный восторг в глазах на каждую мелочь. И не мог отказать ни ей ни себе в удовольствии - не торопился, давал рассмотреть все, что привлекало Эю, а на привале вовсе обратился тигром, пока девушка в упоении гонялась за бабочкой, и заурчал, увидев как она всплеснула руками и округлила глаза, приметив огромную животину в траве.
  Дети не знают страха и она его не ведала - рванула к зверю и смеясь начала его гладить и теребить, играться. Таш язык высунул и жмурился лишь, слыша ее звонкий смех, чувствуя как она гладит его шкуру, слыша как щебечет всякие милые глупости: и какой он красивый, и какой славный да мягкий.
  Мелочь, но ей было приятно и ему вдвое от этого.
  Он понимал, что ждет впереди, и потому не спешил - давал себе и Эйорике передышку, возможность насладиться волей и радостью.
  На просторах, через которые они ехали, никого не было. Таш специально придерживался глухих мест и закрытых, чтобы не люди их не тревожили, ни Этан не приметил, если вздумает сунуться вороном и сможет это.
  Он понимал тревогу отца за дочь, и потому сейчас уже, когда гнев на него спал, не мог судить его строго. Однако за нападение на Харате, не простил, и продолжал удивляться глупости Этана, оценивая его поступок именно так, а не иначе. Таш упорно не понимал, что могло свернуться в голове родича, что он настолько отупел и выдал приказ, по сути, вновь вернуть войну.
  Нет, Таш имел другие планы и идти на поводу родича не желал ни при каких обстоятельствах. И знал, что в Тоудере его ждет много работы, серьезные объяснения, и даже словесные баталии. Многое, что неотлагательно нужно сделать.
  Но пока они были в пути, он не хотел думать о чем-то другом, кроме Эйорики. И разговаривал с ней, понимая что слушая его она пополняет свой словарный запас. И смешил, понимая, что в радости она теряет печаль и страх, начинает возвращаться. И оберегал ее сон, зная, что ей нужно много и долго спать, чтобы набираться сил. И не отказывал в удовольствии себе - мечтал и млел, глядя на нее.
  Но при этом не забывал об осторожности, понимал, что все хорошее кончается, как впрочем, и плохое. И строил планы далекие от развлечений на просторе.
  И одним из первых пунктов было слетать в Морент и попросить Маэра дать ему для защиты Эйорики отряд Лундера. Здесь, на землях светлых, таких умельцев уже не было, а стражи Эйорики были слишком не надежны в свете того, что могло случиться в любой момент.
  Таш понимал, что какое-то время он сможет сохранить в тайне произошедшее с женой, как и ее саму укрыть от Лой. Причина вполне благовидная - молодым дано три месяца на то, чтоб жить закрытыми от сторонних взглядов: ни с кем не знакомиться, никого не принимать, никуда не ходить.
  Три месяца в лучшем случае, в худшем - пара дней. И Лой, узнав, кто жена Хранителя предъявит свои права, остальные потребуют уничтожить Эйорику и ребенка.
  Ловец - не шутка. Его рождение - проблема всех светлых, никто не станет рисковать, потому что коснется каждого. Значит Таш должен успеть обезопасить жену и дитя до того момента, когда правда выйдет наружу. Самое лучшее - отправить ее в Морент, но и там, наверняка, его не поймут, и хотя, скорее всего сделают все, чтобы сохранить мать, младенца не помилуют. Однако Эберхайм не собирался идти на компромисс и выбирать кому жить, а кому умирать, он хотел сохранить и жену, и дитя.
  Задача сложная, а их несколько. Сохранить мир после того, что натворил Этан, тоже не легче, как и склонить его к разумным поступкам, возвращению закона на его земли. Как найти преступника, как обезопасить людей от непонятного мора и возможной гибели в стычках. Как умножить и укрепить рода.
  И все это предстояло решить срочно. А из опоры были лишь Рикан, Чар, Сканза, Порверш и Сабибор.
  Лой - не помощник, Вейнер - тем более. Таш оставил его в Эрхаре не столько из-за раны, сколько в нежелании, чтобы он крутился под ногами и своими непредсказуемыми поступками не портил дело, не подвергал опасности ни себя, ни окружающих.
  Таш тряхнул волосами, чувствуя, что засыпает, и покосился на Эю, которая блаженно улыбалась во сне, прижимаясь к нему щекой.
  Впереди виднелся Тоудер, и Таш придержал коня, вглядываясь в очертания строений впереди, что в утренней дымке и окружении густого леса и скал, казались плодом ретивого воображения.
  Час от силы и, они дома.
  Мужчина осторожно поправил капюшон плаща девушке, чтобы никто не видел ее лица, и попросил предков, чтоб сон Эйорики был крепким. Главное, доставить ее в башню неприметно.
  И пустил коня меж сосен вниз по склону к городу.
  Тоудер спал. Охрана у ворот вяло оглядела Хранителя, отвесила приветственный поклон, узнав, и снова ни движения, ни звука. Однако Таш зорко поглядывал вокруг: на окна домов и балкончики, на улочки, прислушивался к звукам и запахам. Ему казалось, что кто-то не спит, а значит может увидеть Эю, того хуже, приметив его вспугнуть ее чуткий сон приветствиями и вопросами, попыткой завязать разговор.
  У башни советов Эберхайм напрягся, почуяв взгляд, и знал, кто следит за ним сверху. Предсказуемо - лишь один не мог спать нормально, мучился совестью, что принимал за бессонницу - Эрлан. Была бы другая дорога к северной башне - Таш не думая воспользовался бы, но пришлось ехать мимо комнат светлого.
  Таш, чтобы тот не заподозрил дурного, вскинул голову, приостанавливая лошадь, приветственно кивнул Лой, что внимательно наблюдал за ним из окна. И даже улыбку на губы натянул: все отлично, советник. И двинулся дальше.
  Эрлан с тоской смотрел ему вслед. Было больно видеть и осознавать, что теперь и Таш женат, и ему есть ради кого и для чего жить. Теперь он не один и жуть одиночества ему не страшна. И даже зависть с ревностью кольнули в сердце: а ему не довелось. Сам виноват. Не сохранил, что досталось и обречен на прозябание в пустоте.
  Интересно, чьего рода жена Таша? Не верилось, что худого. Сам Лой с неравной никогда бы союз не заключил - претило размениваться. Но Хранитель мог, странный он в этом плане. Впрочем, может в этом его счастье? Увидел, приглянулась, получил, и никаких метаний по поводу соблюдения закона, родовой чести и мыслей о будущем. Даже странно, учитывая что он один из древних изначальных.
  Тоже жениться? ― вздохнул Эрлан, и невесело усмехнулся: угу. На белочке из соседнего ельника. По закону равенства Этана Эберхайма.
  И слез с подоконника, прошел к столу и закинул пару сухариков в рот. Грохнул по столешнице: да и пусть будет белочка! Пусть хоть елочка! Лишь бы не оставаться один на один со своими мыслями, лишь бы не маячила перед глазами Эя изо дня в день из ночи в ночь и не давила виной, не мутила душу, что и так забрала с собой.
  Лири, услышав грохот и далекий цокот копыт по мостовой, встрепенулся, сонно уставился на светлого:
  ― Кто-то приехал?
  ― Таш. С женой, ― хмуро бросил Эрлан и лег на постель, накрыл глаза рукой.
  Страж вздохнул, глядя на него: мает и мает светлого, сил нет смотреть.
  ― Тебе б тоже жениться, ― заметил.
  Лой нервно усмехнулся: и ты туда же.
  ― А что? ― страж вовсе сел на своей тане на полу у дверей. ― Я узнавал, есть невесты по нашу честь. Рен Облич в Понеже живет, сестра его - девица в самом возрасте. За тебя с радостью пойдет. Конечно, родами вам не меряться, но не худые все ж...
  Лой отвернулся к стене, спиной к стражу, давая понять где видел его советы и невест.
  Лири опять вздохнул. Поправил тану и лег, но взгляда со светлого не спустил: ты подумай, Эрлан, мысль не плохая. Смысл по Эйорике убиваться?...
  ― Молчи! ― Взвело того мгновенно.
  И так молчу, ― в упор уставился в глаза Лой, и тот сник, притих. Немного и опять улегся.
  ― Спи. Рассвет лишь начался. Рано, ― протянул потерянно и вяло.
  Лири промолчал, но решил поговорить с Хранителем.
  
  Вейнер с трудом сел и сжал виски - голова раскалывалась, словно он пробухал пару недель не просыхая и на час.
  С трудом приоткрыл глаза, морщась от тут же усилившейся боли, и оглядел комнату - келья какая-то. Какого черта он здесь делает и где вообще?
  ― Проснулся?
  Голос за спиной произвел эффект взрыва в голове. Пара минут, чтобы немного прийти в себя, и Вейнер начал осторожно поворачиваться, придерживая виски, словно боялся растрясли мозг. Осоловело уставился на знакомую физиономию, но не сразу сообразил, кто сидит на соседней лежанке, спиной прислонившись к стене.
  ― У...Ууу...
  ― Учер, ― хмыкнул тот. ― Точно, брат.
  ― Гдеее...
  ― Где мы? В Эрхаре.
  ― Ууу...
  ― У Эберхайма. В гостях.
  ― Мать!... ― и рухнул обратно на подушку. ― Меня что, по голове долбили? ― Спросил сипло, закрыв глаза.
  ― Нет. Просто мечи багов были с ядом. Ты уж к предкам отходил да жена Таша помогла. Она - Лайлох, ― напомнил гордо.
  У Вейнера глаза сами распахнулись, разом все вспомнилось.
  ― Эра!
  ― Эйорика...
  ― Где она?
  ― Дома, наверное, уже. В Тоудере, с мужем.
  Вейнер длинно и замысловато высказался в сторону всех мужей разом. И принялся шарить по карманам в поисках болеутоляющего и тонизирующего. Сунул в рот пластину и накрыл рукой глаза, мечтая об одном - утихомирить головную боль. И желательно, побыстрее. Дел слишком много, чтобы разлеживаться.
  
  Оттер шел через земли Робергана максимально применяя право. И не мог не заглянуть в дом лета. Лис наверняка знал достаточно, и было бы не худо узнать, что именно.
  У Сканза не было гарантии, что Эйорика находится в Тоудере, хотя, конечно, это было вероятнее всего. Однако и выкрасть ее из города было бы сложнее, почти невозможно. Таш не дурак, наверняка устроит все так, что к ней и порыв ветра не долетит.
  Но дело было даже не в этом - Оттер сомневался какую сторону принять. Приказ Эберхайма был четким, и он не думал его не исполнить, когда шел на черную сторону. Но пришел и словно попал в другой мир, где устои Этана уже не имели значения.
  Здесь, если пойти на восход старшего Яра, жили его предки. Здесь, на черной стороне родился он. Здесь все еще жили законы предков. Все еще хранилось то великое и неповторимое, что кануло давным-давно на красной стороне.
  И здесь Оттер уже не мог даже мыслить, как думал раньше.
  Он четко осознавал вину перед Лайлох, последней из великого рода. Не мог не понимать, что Эберхайм может причинить ей не меньшую боль, что причинил тот, кого она спасла. Спасла мимоходом, легко, как дышала. И сейчас, зная уже многое из того что было укрыто пеленой горя и ярости тогда, он осознавал, что не сможет причинить ей вред, и больше идет искупить свою вину, воздать должное истинному виновнику смертей и боли, чем выполнить приказ Хранителя.
  На красной стороне его уже ничего не держало, а вот черная манила, как пчел мед. Лой звал его, а уже не дочь Эберхайма. Не вина перед ней, сколько ярость и обида на Эрлана.
  Он жил для сестры, для нее гнулся под законы Эберхайма, для нее исполнял его приказы, но сейчас ее не было и он стал свободен. Сейчас над ним властвовало лишь одно желание - хоть немного искупить вину перед Лайлох и отплатить Лой за двоих сразу - за двоих женщин с искалеченными судьбами. Не дать второй стать игрушкой в чужих руках, как была первая. Ради Вантарии, ради ее несчастной доли, такой же как у Эйорики, он был обязан это сделать.
  Что с ней, как она, что чувствует и знает Лой, как Таш - все это волновало его больше, чем как выкрасть Эйорику и доставить отцу. Об этом он пока не думал вообще. Ему словно оголодавшему пища, как задыхающемуся воздух, необходима была информация о своей жертве и о том, кому еще только предстояло жертвой стать.
  Однако, сколько не шатался по селенью, ничего дельного не услышал, и уже возле ограждения для табуна, решив взять лошадь, увидел лета и смутно знакомого мужчину.
  Не подслушать о чем шла речь было бы глупо, и Оттер, невидимый глазу простого, встал за спинами немного наискосок от мужчин, прислушиваясь к разговору, приглядываясь к собеседнику лета. И побледнел, на пару секунд невольно проявился, услышав:
  ― ... Ты должен ехать в Тоудер и рассказать все это Ташу. Дело скверное, Дезор, и то что ты знаешь, очень важно.
  И Оттер вспомнил, что перед ним лучник Дезор, дальний родственник Зареха, связной меж летом и Хранителем красной стороны. И знать он может очень много. О нем.
  Тем временем лучник повел плечами, по звериному остро поглядывая вокруг:
  ― Не думаю, что он имеет к этому отношение. Не того полета птица. Слишком жалок.
  Оттер замер: я жалок?...
  Роберган пожевал губы, и кивнул на овчарку, что сидела у жерди, наблюдая за лошадьми:
  ― Собаку видишь? Став. Умен как человек. Ему лет восемь, не меньше. Ни разу он не выказал звериной ярости, неповиновения, всегда предан и ласков. Но я все равно не знаю, что у него в голове и, что он выкинет в следующую минуту.
  Дезор помолчал и вот, покосился на лета:
  ― Я тебя понял. Не понял с чего ты решил помочь Ташу.
  Лет развернулся к собеседнику, оглядел и поправил перевязь ему на плече:
  ― Нет, не понял. Никакой выгоды и хитрости, хоть верь, хоть верь. Нормальное желание выявить упыря и воздать по заслугам. Ничего больше Дезор, ничего. Всякое бывало, знаешь, но до такой низости еще никто не доходил. Убил бы, я бы не так себя чувствовал. А он испаганил. Все светлое испоганил. И если спустим, отвернемся - разве мы люди? Закон или его отсутствие - мне плевать. Вы или светлые - ровно. У меня свой закон, и случись это на моей земле, я бы не думая даже тех, кого б слабое подозрение коснулось, прилюдно и нудно убивал. Звери среди людей жить не должны, и неважно ватар это, светлый или баг.
  Дезор с минуту пытливо рассматривал его и свистнул протяжно. Лошадь, пасущаяся невдалеке тут же повернула морду и направилась к хозяину. Миг и вскочил в седло, натянул поводья:
  ― Хорошо, лет. Сделаю, ― и направил лошадь в лес.
  Оттер понял, что речь шла о нем и так же сообразил, что ему придется убить Дезора, чтобы тот не довез информацию, не смог передать Ташу. Тому и мелочи хватит смекнуть, и право Сканза Оттера не спасет - пойдет изначальный по его следу и пока не загонит, как хищник добычу, не успокоится.
  А меж тем, Дезор мог знать слишком много, а не мелочь. Другое, что убить его непросто. Этот воин - Оттеру не чета.
  И тряхнул волосами: вот ты и дожил. Совершив одно преступление предки толкают тебя на новое, испытывают.
  Что делать? ― огляделся и двинулся к приглянувшемуся рысаку, гордому, тонконогому и явно быстрому.
  Оттер дождался когда лет двинется к себе и перемахнул ограду, прошел к коню. Тот почуял человека, покосился, переминаясь, но дал оседлать себя. И рванул как только почувствовал удар пятками в бока, перемахнул жерди заграждения легко, стрелой. Ушел к лесу по следам своего предшественника.
  Однако нагнать Дезора получилось лишь к ночи. Тот почуял погоню и затаился, оставив лошадь то ли приманкой, то ли просто пастись. И неоседланный жеребец его мог не обмануть, поэтому Оттер соскочил с коня на ходу в низинку, чтобы лучник не приметил примятых кустов или травы. Тогда точно все сложит и его уже будет не достать.
  Оттер осторожно выбрался, стараясь не мять траву и не шуршать, достал нож из голенища и притаился у сосны, зорко приглядываясь и прислушиваясь.
  Дезор засел на ветке кедра. Чуял неладное, и все ждал, что кто-то появится. Однако только лошадь мимо пронеслась и скрылась в чаще. Минута, десять, час - ничего не менялось. Продолжали щебетать птицы, ветер шумел в траве и ветках, и ни единого признака стороннего прохожего не наблюдалось. Однако и инстинкт не отпускал "кнопку" тревоги.
  Оттер наконец приметил лучника и приготовился напасть, как только тот спустится. И ждал, решая для себя, стоит ли. Ведь Робергану тот довольно рассказал, и пропади он по дороге, пусть не сейчас, но чуть позже, информация все равно дойдет до Таша.
  Убрать и лета?
  И головой качнул: тогда и Зареха. Тот тоже знал, что у Оттера сестра в деревеньке за Ярином, ею и положил под Эберхайма.
  Уберет Дезора и Зарех точно сообразит, что к чему.
  А если списать под нападение светлых?
  И опустил клинок: так будет лучше. Убить Дезора в Тоудере, до встречи с Ташем. Нет, тот взял на себя ответственность за Лайлох, поэтому пусть лучше думают на Лой.
  Значит ему нужно было попасть в Тоудер раньше Дезора.
  Оттер осторожно вернул нож в голенище сапога и стороной двинулся к лошади лучника.
  Кусты дурманника он приметил при падении в низину. Они давно отцвели и яд свой отдали плодам - сочным шишкам. Подкинуть их в траву, чтоб животное наелось, и часа не пройдет - падет.
  Набрал побольше, накидал в траву, убедился что лошадь есть их начала, и в чащу двинулся, на поиски своего рысака. Тот далеко не убежал - на полянке пасся.
  
  Глава 25
  
  Таш отнес Эю в спальню, примечая по дороге убранство: молодец, Сканза, справился. И уже уложив девушку на постель, почувствовал спиной явление стража.
  ― Май, ― бросил как приветствие, не оборачиваясь - запах Майфольма был для него отличен, как любого другого - не спутать.
  Стянул грязную рубаху и только тогда обернулся, глянул на стража. Тот чинно стоял у порога со стопкой рубах и смотрел на Хранителя пытливо, что уже было странно. Он явно что-то хотел, но спрашивать - тревожить сон Эйорики, и Таш просто взял рубашку и жестом попросил мужчину выйти. Сам прошел в мытню и с удовольствием привел себя в порядок. Переоделся, проверил жену, укрыл ее и осторожно вышел.
  И вновь встретился с Майфольмом. Складывалось впечатление, что тот что-то ждет.
  ― Что-то случилось? ― Спросил.
  ― Нет, ― ответит чуть тушуясь и отводя взгляд.
  ― Что-то хочешь?
  ― Спросить.
  ― Да?
  ― Вы с женой одни приехали?
  Интересный вопрос, ― оценил Таш:
  ― Разве с Хараты не все вернулись?
  ― Троих нет.
  ― Знаю, они в Эрхаре.
  Мужчина опять молчал, но явно хотел спросить еще.
  Интересно, что с ним? ― озадачился Таш, и не уходил, ждал что тот осмелится наконец, выскажет, что его мучает. Но шли минуты, страж упорно изображал немого, и Хранителю надоело - шагнул к лестнице, давая понять, что уходит, и тут услышал:
  ― Говорили вас трое приедет.
  Эберхайм обернулся:
  ― Кто третий?
  ― Эйорика Лайлох.
  Даже так, ― оглядел его, соображая кто мог такую весть до стража донести.
  ― Кто сказал?
  ― Я страж рода Лайлох, и Кейлиф тоже, ― повел плечами.
  Понял, значит...
  Таш подвигал челюстью, оглядывая умника:
  ― И не занятые стражи. Поэтому пока будете с моей женой.
  Май сник, поклон отвесил, но как-то вяло, и было ясно - ожидал другого ответа. Конечно, можно было оставить все как есть, но если слухи просочились, их нужно было пресечь сразу, чтоб успеть обезопасить Эю. Тем более час, два и она проснется, стражи о ней все едино узнают.
  И Таш, подумав, кивнул в сторону залы напротив спальни, прошел, и плотно прикрыл дверь за Майфольмом.
  ― Я позвал вас, потому что дело очень серьезное, Май.
  Мужчина в упор уставился на Хранителя: слушаю?
  ― Никаких гостей, вообще никого в башню не пускать без моего ведома. Никого. Не болтать, следить за окнами.
  ― Окнами? ― Нахмурился: Эберхайм ждет нападения? С чего вдруг? Кто осмелиться?
  Таш прошелся по зале, оценил интерьер, обдумывая что сказать, при этом не сказав, и развернулся к стражу:
  ― Да, Май, за окнами. Отец моей жены может обращаться, и сейчас упорно ищет свою дочь.
  Майфольм выпрямился, бледнея: из всех кого он знал, обращаться могли двое - Хранитель и ... Хранитель. И дочь была у одного. И звали ее:
  ― Эйорика? ― Пролепетал, не спуская растерянного взгляда с Таша. ― Ты женился на... Эйорике?
  ― Ты против? ― Бровь выгнул, чуть склонив голову на бок: замешательство стража настораживало.
  ― Нет... Как я могу ... против или нет... но...
  Май не удивился, узнав что Эя на Деметре - опешил, услышав, что она его жена, а значит, знал, что она здесь, и Таш понял от кого он мог получить сведения.
  ― Виделся с Радишем?
  ― Он и Самер здесь. Виделись с Лой и не нашли общего языка. Я расположил их в своей комнате, ― доложил страж - а смысл скрывать?
  Та-ак, ― сложил руки за спиной Эберхайм: начинается.
  С другой стороны, на кого еще опереться Эйорике в ее состоянии, как не на друзей.
  Но тогда придется рассказать все. Ведь встретятся, поймут что она не в себе и будут вопросы так или иначе, придется давать ответы все равно. До приезда Лундера эти четверо смогут держать все в тайне и сберечь девушку. А промолчи и ни о каких трех месяцах покоя для нее можно не мечтать.
  ― Идем к ним, есть разговор.
  
  Радиш наворачивал булочки с молоком, пытаясь вскрыть код доступа к скачанным из "Генезиса" документам. Цифры и значки в четыре ряда висели в воздухе над столом и вздрагивали вместе с Порвершем от храпа Самера.
  ― Ну, мать же твою, ― проворчал Порверш, взглядом выискал, чем бы запустить в друга и не нашел ничего лучше, чем мешочек Майя, что лежал тут же. Кинул и сам испугался эффекта.
  Тот врезался в грудь Сабибора и треснул, обдавая густым туманом белесой пыли все и всех в комнате, заволакивая ее, как при пожаре.
  Радиш чихнул и рванул к окну, хлебнуть свежего воздуха, а за спиной неслись ругательства Самера.
  Немного, в комнате прояснилось, пыль оседала белой пленкой на пол и предметы, запорошила всех присутствующих. Их оказалось четверо.
  Радиш хлопнул ресницами, соображая как из пыли мог материализоваться Таш, а тот глыбой возвышался над чихающим Самером, белый с макушки до носков сапог, и улыбался, словно иного приема и не ожидал.
  ― Ничего не меняется, ― прогудел в ответ на обалделый взгляд Радиша.
  ― Чего творите, это же кумарка! ― Воскликнул Май, злой и расстроенный.
  Самер же все пытался глаза открыть и ворчал, слепо шаря руками по пространству.
  ― Ничего, ― щелкнул пальцами Таш и в комнате начался ураган, но смел отчего-то лишь пыль.
  Мужчины только в себя пришли, как им на головы обрушился ливень, окончательно добивая.
  Самер оттопырил пальцами куртку, что промокла до нитки, и багровея от злости, готовился высказать умнику все что думает, но лишь тут узрел, кто перед ним.
  ― Мать... И что это было? ― Уставился очумело.
  ― С добрым утром, ― улыбнулся ему Таш, мокрый как и остальные, но зато чистый.
  ― Весь запас извели, ― зло бросил за его плечом Майфольм. ― Кумарка бодрость дает, понюшки хватит! А вы!
  И губы поджал - а что еще сделаешь? Не было бы Хранителя - убил бы светлых... словами.
  А тот прошел к столу, смахнул с лавки воду и сел, как ни в чем не бывало.
  Немного и Самер хмыкнул, оценив самообладание Таша. Радиш же стряхнул воду с плейстера, радуясь что он водонепроницаемый, и дух перевел. Сказал бы: кажется наши неприятности заканчиваются, но язык не повернулся после пыли, ветра и дождя за каких-то минут десять. Улыбнулся лишь:
  ― Силен, ― и хлопнулся на лавку у окна, стянул куртку и кинул на подоконник сушиться. Самара свою рядом вывесил и к Хранителю развернулся, руку подал:
  ― Хрен с ним... рад видеть!
  ― Я тоже, ― не скрыл Таш, продолжая улыбаться, как блаженный. Новые светлые еще в Моренте его очаровали, и он радовался что ничуть не изменились. ― Для троих места мало, не находите? ― оглядел комнату, умытую дождем. ― Наверху есть покои для гостей - располагайтесь там.
  И глянул на стража - тот кивнул: понял, устрою. И стянул рубаху, выжал.
  ― Очуметь, ― хохотнул Самер, приходя, наконец в себя, разулыбался тоже, потешаясь над произошедшим. ― Деметра, однако. Светлые в своем репертуаре.
  Таш хмыкнул и отгреб со стола на край раскисшие булочки, сложил руки замком.
  ― Жаль что не дождались меня, как просил. Лоэрт плохо позаботился?
  ― Отлично, ― процедил Радиш, скривив рожицу.
  ― Угу, в каземат сунул. Знаешь, что мы подумали? ― уселся на подоконник Самер, влагу с волос стряхнул.
  ― Предполагаю. Не думал, что он вас в подвал посадит. Ладно, поздно сетовать. С Лой виделись, Май сказал.
  Мужчины дружно скривились, выдавая результат этой встречи и свое отношение к ней.
  ― Ясно.
  ― А нам до сих пор ничего неясно, ― сложил руки на коленях Самер, качнувшись к Хранителю. ― Одна надежда была на твое явление. Ты, кстати, Эру прихватил? Радий сказал, что за ней и полетел.
  ― Кстати, поздравляем с женитьбой, ― со значением глянул на Таша Радиш. Взгляд был пытлив.
  ― Ага, ― поддакнул Самер, изучая физиономию Хранителя, как шедевр. Тот не лукавил и явно был им рад, принимал за своих, равными, а это располагало. После встречи с Эрланом, на душе был горький осадок, а тут развеивался постепенно. ― Честно скажу, подумал уже, что мы здесь всем, как нож у горла. Но смотрю на тебя и верю, что ошибся. Пригодимся? Не погонишь?
  ― Ерунду говоришь, ― заметил тот спокойно. ― Не знаю, как вам удалось вернуться, но это и не имеет значения. Главное - вы дома.
  Мужчины дружно выдохнули и переглянулись. Простые слова от Эберхайма, а такие важные, вернули хорошее настроение и веру в лучшее.
  ― Спасибо, ― сжал ему плечо Самер, дотянувшись. ― Честно - спасибо.
  ― Не за что. Тем более, что предстоит много сделать. Дела у нас не лучшие.
  Сабибор слез с подоконника и сел рядом с Радишем напротив Таша, уставился на него сосредоточенно:
  ― Рассказывай. Чем сможем - поможем. Только сразу оговорю - Вейнера сперва найдем. С Эрикой все ясно - с собой привез? С Шахом непонятно, беспокоимся за него.
  ― Не стоит. Он в Эрхаре с моими людьми, со светлыми. Был ранен, но благодаря Эйорике, обошлось.
  Лицо Радиша вытянулось, сам выпрямился:
  ― Так и думал - засада какая-то.
  Самер губы сжал и нахмурился:
  ― Баги?
  Май придвинулся к столу, но встал у стены за спинами изначальных, во все глаза уставился на Хранителя.
  Тот обвел всех взглядом со значением:
  ― То что я вам скажу, должно остаться меж нами. Дело серьезное, чревато кровопролитием и снова, войной. Мир у нас зыбкий.
  ― Иначе быть не могло, и не бывает, ― заметил Самер. ― Когда младенцы кровь вместо молока впитывают, они с войной сживаются и мир принять ни морально, ни физически не могут - не умеют.
  ― Прав, так и есть.
  И начал рассказывать по порядку, ничего не скрывая, но и не вдаваясь в подробности.
  Радишь бледнел от его рассказа и отодвигался в угол. Самер мрачнел все больше, замыкался и вот даже взгляд остекленел. Май отвернулся к окну, чтобы никто не увидел судороги ярости на его лице.
  Таш смолк и в комнате повисла тишина. Минута, пять, десять - мужчины молчали, подавленные услышанным. И вот Самер тихо бросил:
  ― Отлично. Хуже быть и не могло. И что теперь? ― тяжело уставился на Хранителя. Тот ножом стража играл, крутил в пальцах разглядывая вязь узора на лезвие.
  ― Теперь, если Лой узнает, потребует убрать Эйорику или ее ребенка. На правах отца заберет его и отправит к предкам. Ребенок умрет, ― глухо сказал Май, не поворачиваясь.
  ― Весело, ― оценил Самер, огладил затылок, морщась от саднящего чувства то ли ярости, то ли безысходности.
  ― В наших силах сделать так, чтобы ни мать, ни ребенка не тронули. После обряда отцом становлюсь я, ― начал Таш и осекся - Май обернулся и ожег его взглядом.
  ― Не лги себе, Хранитель. Дитя принадлежит Лой и будет в его власти.
  ― Посмотрим, ― процедил Самер. Радиш наконец очнулся и начал соображать. Придвинулся к Ташу:
  ― Что такое - Ловец? Почему его необходимо уничтожить?
  ― Ловец не имеет границ права и живет вне закона и миров. Может забрать право в любой момент у любого, может скопировать, передать, может забрать на время или совсем. Может все. Если ему дадут расти и общаться со светлыми. В летописях Морента есть упоминание о Керзиле - Ловце. К двенадцати годам он владел правом всех известных родов и начал уничтожение, желая единоличной власти над всеми. В двадцать он владел миром. В те времена и был основан город предков. Наши пращуры построили его и ушли от мира Ловца, спасая своих детей и будущее.
  ― И что стало с этим Кизилом? ― озадачился Сабибор.
  ― Умер, ― пожал плечами Таш.
  ― Значит, вариантов нет?
  ― Фактически.
  ― Понятно зачем Этану внук, ― кивнул Самер, мрачнея все больше.
  ― Не думаю, что Этан сохранит жизнь ребенку, как бы не хотел хоть через него получить что не смог сам. Слишком опасно. Ловец может забрать и жизнь, не то что право, если войдет в полную силу. Как правило, это происходит к совершеннолетию.
  Радиш внимательно смотрел на Хранителя и складывал, что услышал, знал и видел, и пришел к выводу, что Таш что-то затеял, возможно даже целенаправленно пошел на то, чтобы Эра родила Ловца.
  ― Ты убьешь его? ― спросил в лоб.
  Эберхайм даже отпрянул:
  ― Нет!
  Он не был убийцей. На его руках не было крови и взрослого, и уж кровью младенца пачкать он их вовсе не собирался. К тому же верил в то, что любовь, а уж ее у них с Эйорикой и на пять Ловцов хватит, поможет вырастить достойного изначального - не погибель светлых, а их, если не спасителя, то собрата. Да, очень сильного, возможно настолько, что никто не сможет противостоять ему. Но ведь главное какая душа и сердце будет у него - тьма в них поселится или доброта и любовь.
  И такого наследника и властителя двух сторон давно бы нужно было поставить Хранителем. Ему и совет не понадобится.
  ― Главное, чтобы он не тьмой, а светом напитался. Мы сможем воспитать его хорошим человеком, и он сохранит мир, защитит людей от зла и бесчестия. Он сможет то, что возможно не удастся нам.
  Мужчины дружно уставились на Хранителя и каждый задумался о своем.
  ― Смело, ― тихо сказал Радиш, чувствуя как мурашки прошлись по коже от благоговения. Вера Таша в лучшее была настолько сильна, что поверилось и ему, и захотелось сохранить еще нарождённое дитя назло всем скептикам. И убедиться лично - любовь не рождает уродов, их рождает лишь ненависть.
  ― А чего б нет? ― решился и Самер, уставился на друга, и вот - на Эберхайма. ― Мы с тобой.
  Радиш взял плейстер, повертел в руках и кивнул:
  ― Я смогу закрыть окна на сигналку. Кто сунется, будет слышно.
  ― К ночи я слетаю в Морент и поговорю с Маэром. У него есть отдельный отряд стражей. Герд Лундер и его люди стоят пол сотни лучших воинов. Уверен, Маэр не откажет послать их нам на подмогу, ― добавил Таш. ― Но нужно еще найти преступника, ведь он знает что к чему, и может выдать.
  ― У Лой была люба на красной стороне, ― разжал губы Майфольм. Все дружно уставились на него.
  ― Зовут Вантария? ― Заинтересовался Таш.
  ― Да. Она родила ему сына, но род не изначальных, и Лой не заключил союз.
  ― Я знаю, ― поджал губы Таш. ― И подозреваю месть со стороны родни этой девушки. Ты знаешь ее род?
  ― Нет. Но слышал, что у нее есть брат.
  Эберхайм прищурил глаз на стража: уже что-то.
  ― Преступление из ряда вон. Если это светлый, то предки не оставят его и будут гнать к нам, ближе к жертве.
  Таш кивнул: и это понятно.
  ― Пошли Кейлифа следить за всеми прибывающими в Тоудер.
  ― Сделаю. И сам осторожно присмотрюсь. Это может быть и местный из багов, тогда не достанем.
  ― В Эрхаре остался Вейнер и Рикан с Учером, они смогут. Но я рассказал не все: на Харате было совершено нападение, и это первый шаг к войне. Нам нужно избежать ее любой ценой. Еще новость из ряда вон - мор. Вейнер сказал про какой-то штамм и бм.
  ― Биологическая мина, ― протянул Самер, упер кулак в бедро, бледнея. ― Хреново, Таш. Мины могли установить, где угодно. Дезактиваторы у Шаха, но не зная, где "бешки" и когда рванут, они бесполезны... Ох и весело, ― отстучал пальцами по столу, раздумывая, уставился на Порверша. ― Чего притих? Шлифуй инфу "Генезиса". Убейся, но найди карту активации. Давай, напрягись и спаси человечество, супер герой!
  ― А если ее нет, если Дейндерт не в курсе? Вообще не при делах?
  ― Тогда: алесс капут, ― поджал губы. ― Только не верю я, что он не в курсе, не тот жук. Мы ведь прошли через его порт? И он мог бы вернуться, но не вернулся. Значит что? Знает что опасно. Сука! ― бухнул кулаком: что племянник, что дядюшка - один хрен.
  ― Вы предполагали? ― оглядел их Таш.
  ― Да. Служба, светлый, опыт. Наши просто так не оставляют то, что приглянулось.
  ― Что можно сделать? Как обезопаситься?
  ― Боюсь, против этого лома нет приема. Извини, светлый. Мы постараемся, но если нет карты активации, искать можно лишь методом тыка и до седьмого пришествия.
  ― Скверно.
  ― Кто сказал, что хорошо?
  Таш задумался и пока не мог найти приемлемый вариант, чтобы обезопасить жителей от этой беды.
  ― Не переживай. Рано. Радиш постарается, будем надеется, что ему повезет.
  ― Угу, ― кивком подтвердил Порверш. ― Уже на пути.
  ― На счет ответа Эберхайму на "гостеприимство", что-то планируешь?
  ― Планирую. Не пороть горячку. Он Хранитель, к тому отце Эи и мой сородич. Да, сложен, да, порой мне хочется его удушить. Но разум и честь диктуют иное. Он как зверь, которого долгое время держали на цепи и пытали. А вот теперь отпустили и больше не трогают, и он не знает что делать, никому пока не верит, везде видит худое. Думаю, ему нужно дать время, как всем нам.
  Мудро, ― кивнул Самер. Против Этана он ничего не имел. Не худший экземпляр при всей неоднозначности. Просто скривили мужику психику, вот и все. А кто на Деметре после двадцати лет резни нормален? Разве жители Морента, но они ой как далеки.
  ― Мы с тобой, ― теперь уже Порверш выдал не отрываясь от виртуального экрана.
  ― Хорошо, ― подвел черту Хранитель и поднялся. ― Через час жду вас в зале советов. Вам придется стать советниками, возражений не приму. Эя на тебе, ― глянул на Майфольма. И вышел, а за ним страж.
  Самер и Радиш переглянулись: круто, однако.
  ― Дела, ― протянул последний.
  ― Хорошо хоть Вейнер у отца Эры. На одну проблему меньше, ― поджал губы Сабибор.
  ― Он сам - большая проблема, судя по всему. Так что, не факт, что их стало меньше.
  
  Таш на ходу скинул мокрое, отдал Майфольму. Проскользнул в спальню и взял сухую рубаху, поглядывая на Эйорику: не разбудил ли? Девушка даже не шевельнулась.
  Выскользнул и уже в коридоре облачился:
  ― Нужно найти аттари, Май, ― заметил тихо.
  ― Сложно.
  ― Постарайся. И будь осторожен, проследи, чтобы Эя не пугалась.
  И двинулся вниз. Страж проводил его задумчивым взглядом, соображая с чего такие напутствие Хранитель оставил. Он слишком хорошо помнил Эйорику, и "пугаться" было похоже на нее, как Вейнеру проявлять такт.
  Май никогда не слышал о ловцах, как даже в самые смутные и тяжелые времена не слышал, чтобы светлых дев брали силой да еще в эттарне. Поэтому рассказанное Ташем воспринимал отстраненного, как сказку-страшилку скорее, чем правду. Нет, он верил Хранителю, не сомневался, что тот не выдумывал, но принять что нагородил было сложно - слишком уж, за гранью. Разум просто отвергал даже мысль о возможности оскорбления изначальной, кого уж, осквернения, унижения.
  Может Таш, что-то перепутал? Или выдал самое удачное что пришло в голову, чтобы оправдаться в том, что взял чужую жену. Да, формально свободную женщину, но опять же, если верить словам Таша, а ведь никто о том не знает. Лой не рвал узы прилюдно, не отказывался от жены официально, и случись, предъявит анжилоны и ... что будет?
  Странно, что очевидное, как будто не волнует Хранителя.
  Не рассматривает возможность такого поворота событий? Уверен, что Лой не предъявит права на Лайлох?
  И головой покачал: а он бы не был столь уверен. Наоборот - узнает Эрлан и союз Эберхайма затрещит по швам, и ребенка точно не станет, и Таш ничего сделать не сможет. Это факт.
  Майфольм присел у стены возле дверей, соображая, как исправить эту "мелочь", что можно придумать, чтобы точно Лой права не предъявил. Таш явно не думает, что такое может случиться, знать бы почему. Развод дается по обоюдному согласию, а не потому что кому-то того захотелось или один кинул другого, а третий взял. Нет, для всех Лайлох мертва, может на этом решил сыграть Таш?
  Может надеется на удачный для него исход схода Эрлана и Этана? Да будет ли он при данных обстоятельствах?
  Слышал, как Лой отказался от жены, видел брачные анжилоны обеих в его руках? А кто-то еще слышал, видел, может подтвердить, и Эйорика не скажет обратное, не будет против разрыва отношений?
  С ума все посходили, ― потер лицо, решительно не понимая, как можно упустить столь важную деталь, последствия которой могут быть плачевны. Пойти против закона и тем усугубить, а не улучшить ситуацию. Таш так наивен или недальновиден? Уверен, что Лой не станет ему претить? Большого мнения он об Эрлане. А Май бы не стал надеется на то, что все гладко сойдет. С Лой станет на попятную пойти, в любви, как известно, каждый за себя и нет законов чести. Учитывая что тот и раньше поступал, как баг, причем по жизни, нет повода и думать, что в семейном и личном поведет себя иначе. Род Лой не раз уж славился коварством.
  Вот если бы добыть анжилоны...
  Май задумался, как это сделать и встрепенулся, услышав за дверью шорохи и шаги. Эйорика проснулась? И невольно улыбнулся, поспешил приветствовать ее.
  Эя испугалась, проснувшись. Мужа не было рядом, а вокруг незнакомая обстановка, и девушка заметалась по комнате, всхлипывая с перепуга: Таш!
  Заметила незнакомца и шарахнулась от него в панике. Запнулась о стул и грохнулась вместе с ним, поползла прочь от стража, словно он чудовище. На какой-то миг ей показалось, что все повторяется, только понять не могла, что именно.
  У Майфольма слов не было - потерялся. Лицом изменился, глядя на девушку, что как ненормальная отползала к стене, всхлипывала, шепча одно и тоже: Таш, Таш.
  Страж представить не мог, что Эйорика в настолько плохом состоянии, мысли не допускал, что она может быть на себя не похожа, и не знал что делать. Первое желание было - убить кого-нибудь.
  Эя забилась в угол за столом, сжалась, и дрожа, косилась на незнакомца, а из глаз текли слезы.
  Май ног не чуя вывалился за дверь, не найдя лучший способ успокоить девушку и кулаки впечатал в стену, сквозь зубы закричав от распирающей ненависти: кто мог, как смел тронуть ее, что сотворил?!
  А он еще не верил Ташу...
  Самер только натянул рубаху, что нашел в мытне стража, как услышал странный звук. Замер, хмурясь, уставился на Радиша. Тот взгляд заметил, бровь выгнул: чего?
  Самер понял, что-то плохое происходит и рванул на глухой крик, как на маяк. Взлетел по лестнице, увидел стража лицом к стене, рывком развернул к себе:
  ― Ты чего?!
  И отступил, как будто на приведение наткнулся. Май был серо-зеленый, глаза горели от ярости и боли, и взгляд таранил.
  ― Эй? ― протянул Самер, теряясь.
  Радиш притормозил возле мужчин и замер, не понимая что случилось: один мрачный, другой злой, больной, как ненормальный.
  ― Вы чего? ― Протянул.
  Май взял себя в руки, выпрямился, кулаки разжал, и понял одно - Таша надо звать. Миг и слетел по лестнице вниз.
  Друзья переглянулись:
  ― Что за хрянь? ― Спросил Самер Радиша, как будто тот мог знать. И оба, не сговариваясь толкнули соседнюю дверь, на всякий случай: может там причина странного поведения стража или свидетель его метаморфоз и знает их причину.
  Эя только начала в себя приходить, увидела, что одна, набралась смелости выйти из укрытия, как дверь распахнулась и на пороге появилось уже двое мужчин. Девушка отпрянула к стене, втиснулась в нее с ужасом таращась на незнакомцев.
  Самер бы порадовался встрече, да только вид у Эры был такой, что не друзья, а упыри по ее душу явились.
  ― Привет! ― Бодро возвестил Радиш и притих, сообразив что Эра кажется им не рада. Улыбка с губ сползла, мужчина озадаченно на друга покосился: она чего?
  Эру заколотило, бледная как приведение жалась к стене, и таращилась на друзей со страхом. Вид был настолько жалкий, что Самера подкосило.
  Сабибор понимал, что Ведовская наверняка не в лучшем настроение после произошедшего, что пересказал им Таш - депрессует или злая, как сто чертей, но чтоб сошла с ума - в голову не приходило. А здесь смотрел и иного на ум не шло. И разозлился на Эберхайма: кой черт ни слова не сказал в каком она состоянии?
  Радиш, чем больше смотрел на нее, тем четче понимал услышанное от Хранителя, и тем сильнее Эя напоминала ему его самого не так уж и давно.
  ― Эй? Подруга, ты чего? Это же мы. Не узнаешь? ― Почти шепотом спросил Самер.
  Девушка дичливо покосилась и только.
  ― Эра?
  Он не верил своим глазам, не мог понять и принять что происходит. Шаг к ней и словно замахнулся - отпрянула, заскулив, впечаталась в угол и сползла на пол. Лицо ладонями закрыла и как заведенная затянула: Таш, Таш, Таш.
  Самер сам осел - ни слов ни мыслей не было, лишь больно так, словно близкого похоронил. А в голове сумбур из мыслей и ни одной дельной. Беспомощность одолела, прострация накрыла.
  Радиш не мигая смотрел на девушку, и видел себя, и понимал, что все не шутка, что все хуже, чем можно было представить. И слова Таша не бред - реальность. Вот только почему он и слова не сказал о последствиях?
  Впрочем, если не идиоты, сами должны были сообразить, что хорошего не будет. Но выходило - идиоты.
  Прошел к ней осторожно, на корточки присел:
  ― Эя? Привет. Ты нас не узнала? ― Спросил тихо и ласково.
  Пара секунд и девушка раздвинула пальцы на одной руке, чтобы посмотреть на незнакомца сквозь них. Так, казалось, не страшно, так защищена, да и голос у мужчины не злой, а значит сам добрый.
  С минуту рассматривала незнакомца одним глазом и вот, ладони от лица отняла, задичилась, принялась ткань платья на коленях рассматривать и гладить, поглядывая осторожно на Радиша. А тот потерялся и с трудом нашел силы еще что-то сказать:
  ― Я - Радиш.
  И сел прямо на пол рядом с ней: скрутило от сонма чувств, и слезы наворачивались.
  ― Инка, ― несмело прошептала Эя, покосившись на него.
  ― Инка? ― Скривился от саднящей боли в душе: суки, мрази - что вы сделали?!
  Девушка задумалась и повела плечами, пощипывая ткань на колене:
  ― Эя.
  Самер осторожно подошел, но не близко. Застыл за спиной друга, сунув руки в карманы брюк, чтоб Эра кулаки не увидела, не испугалась опять.
  ― Самер, ― выдохнул, и заиграл желваками. Смотреть на нее не мог - тошно было. Но и уйти не мог, не мог оставить, боялся - кто знает, что натворит с собой.
  ― Ты... совсем нас не помнишь? ― С трудом выдал Радиш - язык не ворочался, горло сдавило от чего-то.
  Эра робко оглядела мужчин и потупилась, сильнее начала подол теребить, приоткрыв ножки.
  ― Нет, ― прошептала, и скривилась, словно заплачет сейчас.
  Самара не выдержал, рванул на выход. Дошел до лестницы, руками сжал перила и зарычал, выпуская боль и злость наружу.
  Твари! А ведь он и помыслить не мог, что на Деметре могут сотворить такое.
  ― Лой - сука, ― протянул, багровея. Нашел виновного и понял, что готов прямо сейчас ему шею свернуть.
  Радиш потеряно потянулся за таной, подал ее Эре, видя что та дрожит. Девушка таращилась на пушистое полотно с минуту не меньше и вот взяла неуверенно, потянула на себя поглядывая на мужчину словно спрашивала: а можно? И к лицу прижала, закрываясь. Глаза лишь остались, а в них наивность, непонимание.
  Порверш склонил голову, зажмурился на пару секунд и вот тяжело поднялся. Дошел до кресла у стола и плюхнулся себя не чуя.
  ― Убила ты нас...
  Эя рот открыла подыскивая ответ, а он не находился. Что-то жалобило и винило ее в голосе мужчины, и она, не зная как исправить, успокоить его или оправдаться, осторожно поднялась. Шагнула, смущенно поглядывая то на него, то в пол. Бочком к столу доплелась и несмело тану ему подала.
  ― Красивая, ― пролепетала и вновь в пол взглядом уткнулась.
  Радиш зубы сжал, одним движением оттер выступившие невольно слезы.
  ― Спасибо, ― выдал сипло.
  Смял тану в руке, а на хрена?
  ― Ты...
  А что сказать? Смолк.
  Эя топталась рядом. Мужчина больше не пугал, но вызывал жалось и все же опасение. И она не могла решиться успокоить, не знала как. Качнулась к нему и отодвинулась, принялась пальцы нервно сплетать, поглядывая сочувственно.
  ― Больно? ― Прошептала.
  ― Что? ― во все глаза уставился на нее, а в них боль. Это было понятно Эе, она знала что с этим делать. Шагнула робость потеряв, взяла Радиша за руки, опускаясь рядом на колени, и в глаза ему уставилась, смущенно улыбаясь:
  ― Хорошо будет, ― заверила. ― Надо... Надо... пере.. пере...
  И лоб наморщила, взгляд в сторону ушел - слово вспоминала.
  ― Пережить, ― губы разжал Радиш, взгляда с нее не спуская.
  ― Да! ― Обрадовалась, расцвела улыбкой, как дитя.
  
  Таш прошел в зал, кивнул завтракавшему Эрлану и сел на свое место, придвинул миску с кашей:
  ― Через час - совет.
  Лой сумрачно оглядел Хранителя и, как камень в воду бросил:
  ― Поздравляю.
  ― С советом? ― Уставился на него Таш.
  Глаза в глаза, какой-то миг, и Хранитель невольно отвел взгляд, увидев слишком много, почувствовав слишком остро ту боль и тоску, что разъедала Эрлана. Застыл на минуту, понимая, что чтобы тот не говорил, как бы не уверял себя ли, окружающих, а любовь к Эйорике живёт в нем и съедает, как и груз ошибок давит и сжигает душу.
  На миг ему стало жаль Лой, но лишь на миг.
  Все совершают ошибки, но одна другой рознь. И одно отвечать за свои проступки самому, другое - отвечать за них близким.
  ― Пора тебе получить развод официально и вновь жениться.
  ― Вот я тоже самое ему глаголил! ― услышав Хранителя влез Лири, подойдя к столу. Поставил блюдо с амином, встал за спиной своего хозяина. Тот покосился на стража через плечо предостерегающе, и отодвинул миску с кашей.
  ― Как съездили на Харату? ― Перевел разговор в другое русло. Таш оценил и старую тему развивать не стал:
  ― Узнаешь на совете, ― есть принялся. Поморщился - не каши бы - мяса.
  За столом повисла тишина. Лой перед собой смотрел с отрешенным видом, а Таш видеть его не мог - один взгляд и Эя перед глазами встает, кулоны умерших, тех что он бросил, как и ее.
  Один вопрос одолевал:
  ― Как тебе спится, Эрлан?
  ― Так не спит он, Таш, совсем. Мает, ― влез опять Лири с пылом, и осекся под взглядом хозяина, смолк.
  ― Так плохо выгляжу? ― Спросил спокойно. Голос пустой, отстраненный.
  Таш взглядом светлого не удостоил, не удивившись, что тот не понял о чем речь.
  И понял, что сделает. Отодвинул кашу:
  ― Сканза пригласи, жду его в зале совета.
  И встать хотел, но в залу влетел Майфольм. Притормозил, узрев собравшихся, уставился на Лой, как на последнего изгоя, забыв зачем пришел.
  Лой бровь выгнул: что за взгляд? В чем дело? Таш насторожился:
  ― Что, Майфольм?
  Тот очнулся и к Хранителю шагнул, склонился к уху, зашептал что-то. Таш мрачнел на глазах, и вот резко поднялся и быстро вышел, спеша куда-то.
  Эрлан настороженно проводил взглядом и его и стража. Подумал, что стоило б узнать, что к чему, но тут же мысленно рукой махнул. Ровно на все, и даже странно того.
  
  Таш взлетел на этаж, опалил взглядом притихшего у стены Самера, как просканировал, и толкнул дверь. Шагнул в спальню, предчувствуя худшее и дух перевел, видя что Эя в порядке. Девушка, увидев мужа, забыла о госте, рванула к нему и обняла, прильнув:
  ― Таш-ш, ― пропела, сияя улыбкой. Светлый огладил по голове и щеке:
  ― Ты чего-то испугалась, мне сказали.
  Эя указала на Порверша и головой замотала:
  ― Хороший. Не страшно уже.
  Радиш тупо смотрел на них, внутри было опустошение, как будто бой провел на смерть.
  ― Я рад, ― прижал ее к себе Таш, со значением глядя на светлого. Видел, что раздавило того. ― Здесь тебе некого бояться, малышка. Здесь все твои друзья.
  ― Самер, ― пролепетала, желая познакомить мужа с гостем.
  ― Радиш, ― разжал тот губы, поправляя ее, и поднялся. Вышел, сбивая плечом Хранителя, встал рядом с Самером у стены, как и он, сунув руки в карман брюк.
  ― Убью, ― прошептал тот, остекленевшим взглядом тараня пол. Порверш покосился на друга и промолчал - ни слов, ни мыслей не было. Хреново на душе и все.
  Таш представил жене стража, и пока она его разглядывала, попросил того накрыть на стол.
  ― Пора завтракать, Эя. Ты пока побудешь с Майфольмом, хорошо? ― приподнял за подбородок, в глаза заглядывая. ― Мне нужно отлучиться ненадолго. Ничего не бойся, Май - друг.
  ― Он хороший, ― кивнула послушно.
  ― Хороший, ― согласился, сдерживая вздох. И чуть коснулся ее губ.
  Самер сгорбился, передернувшись от диалога, что был слышен в открытую дверь. Радиш очумело моргнул и отвернулся вовсе.
  Май принес блюдо с амином, булочками, кашей и молоком, на стол поставил, и Эя в восторге принялась играть с едой. Таш осторожно выскользнул из спальни и дверь прикрыл. Замер, поглядывая на светлых. А те дружно сверлили его недобрыми взглядами:
  ― Почему ничего не сказал про... ― Самер ткнул в сторону дверей, слов не найдя подходящих.
  ― Про что? ― Сложил руки на груди.
  Сабибор смутился, сообразив, что говорить действительно было не о чем и не зачем. Просто хотя бы потому, что тяжело. Радиш тоже понял, насупился вздохнув:
  ― Это навсегда?
  ― Нет. Постепенно она придет в себя. Но не сразу и если не пугать. Ей нужно обеспечить полный покой, дать больше радости, заниматься, тогда к рождению ребенка все будет хорошо.
  ― А нет? ― Свел брови на переносице Самер.
  ― А нет... Каждый раз будет возвращаться в детство и придется начинать сначала. Так уже случилось на Харате.
  Взгляд Таша был тяжелым и все же спокойным. Его явно не пугало, что его жена - дитя инфантильное - настолько большое сердце, так сильно любит, что готов возиться, или шкурный интерес? ― подумал Самер, но мысли при себе придержал.
  Радиша заботило другое:
  ― Я Лой видеть не смогу, ― признался тихо.
  Таш с минуту рассматривал его, решая стоит ли настаивать и вот, согласился:
  ― Оставайся. За Эйорикой присмотришь. Охраны пока мало. Кейлиф у входа дежурит, Мальфольму одному не разорваться.
  ― У нас должны быть стражи, ― напомнил Самер.
  ― Ты хочешь, чтобы об Эре на каждом повороте знали? ― покосился на него Порверш.
  Тот отвернулся: верно, не подумал, извини.
  ― Но охрану усилить надо.
  ― Нужно продержаться дней десять. Я сегодня же слетаю в Морент, Герд вылетит не мешкая. На него и его ребят можно положиться - они стражи совета и не из болтливых, а правом мало каким их можно взять. Тут даже Лой не сможет, что-то сделать.
  ― Значит, десять дней им добираться, а нам оборону держать? Ладно, ― пропнул стену Самер и бросил Радишу. ― Займись. Окна на сигналку поставить обещал? Начинай, ― и двинул вниз, на совет.
  Таш кивнул Порвершу и пошел следом.
  
  Глава 26
  
  Самер поглядывал на Хранителя, а на языке вертелся вопрос, и вот, сорвался:
  ― Ты ее сразу такой нашел?
  Таш глянул на него и закаменел лицом:
  ― Нет. В еще худшем состоянии.
  Самара видел, что тому неприятна тема, и говорить он не хочет, и не стал ковырять в ране. Ежику ясно - хорошего мало. А сам подумал: смог бы он взять на себя ответственность за существо, сделать своей женой дитя в сформированном женском теле, да еще беременное проклятьем своей нации? И вздохнул, понимая, что ответ однозначен: нет.
  Впрочем, если с Лалой...
  И передернулся, пот холодный прошиб: не дай все боги всех галактик!
  Однако...
  ― Если подключить Лалу? Пусть память вернет.
  ― Не вздумай, ― мрачно и предостерегающе глянул на него Хранитель. ― С ума сведешь и уже не восстановишь.
  ― Почему?
  ― Потому что у нее не память украли, а душу вытоптали. С памятью у нее плохо потому что организм включил защиту - стер все от и до. И восстановление пойдет постепенно, чтобы воспоминания не убивали психику и тело.
  ― Уверен?
  Таш молчал. Ему было трудно обсуждать этот вопрос с кем-то, пусть вроде и не посторонним. Да и признаться, не так много он знал о последствиях подобного преступления, о ловцах. И подумал, что пожалуй стоит поговорить с Верховным жрецом, тот наверняка знает больше, в конце концов, их учили вытаскивать светлых из любых недугов.
  ― Я хотел бы попросить тебя об одолжении и предупредить.
  ― Угу, ― выкладывай, ― хмуро кивнул Самер.
  ― Поговори с Радишем, возможно он сможет что-то узнать через мир мертвых.
  ― Принято. Что еще?
  Таш помолчал, соображая с чего начать, чтобы не оттолкнуть но направить в русло обдумывания всерьез, и уже на ступенях остановился, развернулся к светлому:
  ― Нас слишком мало, Самер.
  ― В принципе или вообще?
  ― То и то.
  ― И?
  ― Нужно думать о будущем. Мир оказался слишком неустойчив, и одна из причин - мало семейных. Муж и отец не станет рваться в бой бездумно, потому что за спиной семья.
  ― Это ты к чему? ― Уставился в глаза пытливо.
  ― Вам пора подумать о женитьбе. Всем, ― сказал как отрезал и двинулся вверх, в зал советов.
  Самер слова сказать не успел, впрочем и не хотел - завис, обдумывая.
  И забыл о чем думал, узрев Эрлана. Тот сидел за длинным столом и банально бухал. Одарил хмурым взглядом Хранителя, что молча прошел в кресло с высокой спинкой во главе стола, и уставился на Сабибора.
  ― Совет увеличивается на глазах, ― процедил непонятным тоном - то ли недовольным то ли наоборот, и выхлебал вино из кубка. Демонстративно хлопнул опустевшую тару на стол и снова воззрился на Самера.
  Тот сел напротив молча. Смотрел и думал: что было бы узнай Лой в каком состоянии Эра, что с ней случилось. Почувствует ли он что-то? Жаль будет или пофигу?
  Видон Лой имел тот еще - сумрачный и словно высохший, взгляд темный и больной, но оттого ли, что память ела или совесть, или последствие вырванного чипа? Все же затейник Дейндерт - никого тому не жаль и каждого использовать готов - для своих целей. И племянничек таков же.
  Или нет?
  Самара отвернулся, не понимая знал ли Лой вообще, тогда он был настоящим, когда они в Морент шагали, жили в городе, или сейчас?
  ― У нас теперь все изначальные советники? ― уставился тяжело на Таша. Вино увы, боль не глушило, и видеть что Хранителя, что Сабибора было тяжело настолько, что легче б было голову самому себе тупым лезвием отпилить.
  Как укор они ему, как ожившая и в реальность вернувшаяся Эйорика.
  И только подумает о ней, как дыхание перехватывает и кричать охота, и головой в ущелье, чтоб сразу к предкам и наконец хоть там ее увидеть и больше не чувствовать раздирающей душу тоски и вины.
  Таш долго молчал, разглядывая Лой и вот разжал губы:
  ― Да, все. И Тшахерт тоже.
  ― Вейнер? ― бровь выгнул и отпрянул к спинке стула, хохотнул, а взгляд невеселый. ― О, он станет самым лучшим советником. Вопрос только, куда мы его советами придем.
  ― Не беспокойся: Вейнер в Эрхаре, у него свое задание.
  ― Какое, если не секрет?
  ― Потерпи, все по-порядку. Я жду Чара и Сканза.
  ― Смотритель тоже стал советником? ― бровь выгнул и губы скривил.
  ― Нет. Лири? ― уставился на стража, оценив состояние Лой. ― Убери вино.
  Страж, притулившийся на лавке у окна, послушно встал, но тут же замер:
  ― Не сметь, ― бросил Лой.
  Таш понял, что у светлого приступ самоубийства начался, качнулся в его сторону:
  ― Мне заставить, как заставляешь ты? ― процедил недобро сверкнув глазами.
  Эрлан с минуту соображал и голову склонил: ладно, будь по-твоему. Резко отодвинул кувшин и кубок, сложил руки на столе замком и в столешницу уставился остекленевшим взглядом.
  Таш Лири кивнул, тот подхватил вино и вышел с ним. Пара секунд и в залу просочился Лоэрт, склонился у дверей, поглядывая робко на собравшихся.
  Хранитель жестом пригласил его за стол. Следом появился Каюрс Чар, чинно поклон отвесив, занял свое место.
  ― Рад всех видеть в здравии, ― поприветствовал собравшихся Хранитель и уставился на Сканза. ― Лоэрт, составь список всех девиц из светлых, что вошли в цикл, укажи род и принеси мне. Приготовь покои для приема гостей.
  Сканза поерзал, не понимая что к чему, зато советники переглянулись.
  ― Иди, ― отпустил смотрителя, а сам вновь оглядел собравшихся. ― Вы верно поняли: предписываю всем обзавестись женами.
  Самер хмыкнул, Чар удивился, Лой тяжело уставился на Эберхайма: чудишь? А не пойти б тебе?
  ― Не пойду, ― отрезал в упор воззрившись на него. ― Вы с Инаром натворили довольно, пора возвращать на круги своя. Поэтому ты официально подтверждаешь разрыв союза и выбираешь девицу по душе. Даю месяц. Чар? Отбери людей, начинайте восстанавливать стиппы и дейтрины. Срок - до весны.
  Тот потер нос и деловито спросил:
  ― Кого оставить на границе за себя?
  ― Пошлешь Седила. Строить. Пока. Потом его сменит Лой.
  Эрлан прищурил глаз:
  ― Из меня строитель...
  ― Ничего, научишься. Не все мечем махать. Устроишь личную жизнь и возьмёшь под контроль восстановление и строительство, ― отрезал, взглядом давя противление Эрлана. ― Чар? Вернешься к ущелью. В бой по возможности не вступать, но ни к нам неизвестных, ни от нас никого не пускать.
  ― Что так? ― Уставился на Таша Эрлан.
  ― На Харате произошел досадный инцидент. Во-первых на красной стороне появился странный мор, во-вторых, Этан пошел на хитрость и через нас выявил изначальных на своей стороне. Оказывается жив потомок Нерсов. Но к сожалению, люди Эберхайма его взяли. Тшахерт, Учер и Рикан остались в Эрхаре с заданием найти всех, кого прихватили баги и переправить к нам. Поэтому, Чар, имей ввиду. Тех, кого приведут наши - пропускать, но отправлять в изоляцию. Я надеюсь, что через месяц Тшахерт вернется, тогда мы сможем с его помощью обезопаситься от мора и его распространения.
  ― Что за мор?
  ― Привет от пришлых Богов. Заразно. И смертельно, ― оглядел притихших советников и добавил. ― Признаю, ситуация скверная. Поэтому будьте начеку. Прошу помнить, что мы не воюем - отношения с красной стороной всего лишь заморожены, чтобы избежать...
  ― Последствий Хараты, ― вставил Лой и удостоился неласкового взгляда Таша:
  ― Мора, ― поправил тот. ― Заражения, гибели людей. Пока - все. Что есть у вас? Новости, вопросы, возражения, предложения?
  Чар отрицательно качнул головой, Самер нехотя кивнул: хрен с тобой, товарсч: партия сказала - надо, комсомол ответил - есть! Тем более, что с БМ, что с невестой ему все ясно - Самхарт, а кто ж еще?
  Лишь Лой высказался:
  ― У меня. Возражения по всем пунктам.
  ― Излагай.
  ― Жениться не собираюсь, строить - не умею...
  ― И солнце - гребаный фонарь, ― прервал его Самер, закончив перечисление естественным выводом. Исподлобья уставился на Эрлана, и тот недобро глаз прищурил:
  ― Молчать умеешь, когда другие говорят?
  ― Спорим, не подеремся? Я руки о тебя марать не стану, не мечтай, ― заверил неожиданно для Эрлана и он отодвинулся к спинке стула, выпрямился в замешательстве: что происходит?
  Таш оглядел обеих и постановил:
  ― Первое: Самер, когда говорит один, остальные молчат. Ни размолвок, ни тем более драк в совете не потерплю. Второе: Эрлан - ты и женишься, и проконтролируешь восстановление стиппов. Возражения не принимаются. Не нравится - не держу. Ты волен уйти.
  ― Куда, позволь спросить?
  ― Мне все равно. Мы живем по закону общему для всех. Если ты решил установить свои - сам с ними и живи.
  Лой сжал зубы, чтобы не выдать забурлившей в нем ярости. Однако отповедь была однозначной и вариантов не предполагала. Пришлось смириться.
  ― Нагибаешь? ― Процедил лишь.
  ― Остынь. Позже поговорим. Есть о чем.
  Эрлан глянул на Хранителя, услышав скрытый подтекст в его словах, и нехотя притих.
  Самер удостоился взгляда Таша: доступно? и тот развел руками: ладно, банкуй предводитель. Я молчу.
  ― Каюрс? Новости, возражения?
  ― Нет, ― заверил. Хватило, стопами Эрлана идти не хотелось.
  ― Тогда все.
  Светлые поднялись и Эрлан услышал:
  ― Останься.
  Сел обратно, стараясь не смотреть ни на кого.
  Таш дождался, когда советники выйдут и уставился на Лой - тот хмуро изучал столешницу, был отстранен и явно не в себе.
  ― Может возьмешь себя в руки, наконец? ― Спросил тихо, мягко.
  Эрлан сглотнул ком в горле и признался:
  ― Как?
  Глаза в глаза и Ташу стало не по себе. Через зрачки Лой словно сам мир предков смотрел на него. Худо, ― понял: и как спросить его о погибших Вантарии и сыне?
  ― Что с тобой происходит?
  Лой сидел истуканом, хмурился и молчал.
  ― Почему не спишь по ночам, с чего начал вино уважать и со своими же ругаться?
  Эрлан многое бы сказал, но словно онемел - не поворачивался язык и все тут.
  Таш понимал, что задает тупые вопросы, и прекрасно знал на них ответы, но задавал не чтобы их получить, чтоб осторожно разговор к нужному подвести.
  ― У тебя, кажется, была женщина?
  Лой молчал с минуту и нехотя зубы разжал:
  ― Была. Жена.
  Но я ее убил. Сам, ― смотрел не мигая в стену напротив, а видел Эйорику: Сейчас она уже мертва. Если Инар не помог. Если помог - возможно жива. И будет матерью. Но наш ребенок не увидит отца, как я не увижу его. И тебя.
  ― С женой ты порвал, так что, забудь. Сам вычеркнул, узы разорвал. Я о другой. Ты в Моренте о ней упоминал. Как ее зовут?
  ― Кого? ― Тяжело уставился на Хранителя, и понял свое. ― Я на ней не женюсь. Никогда.
  ― Чем плоха?
  Тем, что не Эйорика, ― воззрился опять в стену перед собой.
  ― У нее есть родня?
  ― Возможно.
  И опять молчок. Ташу надоело тянуть из Лой, как клещами каждое слово.
  ― У меня не праздное любопытство, Эрлан.
  Светлый тяжело уставился на Хранителя:
  ― Не-знаю, ― протянул. ― Кажется, кто-то был.
  ― Кто?
  ― Боишься, что мне воздадут?
  Тебе? ― Таша перевернуло, в миг гнев нахлынул, исказил черты, превращая лицо в маску зверя. Эрлана проняло, во взгляде появилась осмысленность и внимание:
  ― Кто-то объявился?
  ― Боишься? ― Прошипел, поддавшись к нему: щенок пакостливый! ― За себя? А как на счет других?! Не думал?!
  ― Причем тут другие?
  Таш отодвинулся, сжал кулаки, смиряя ярость. Минута, другая и отчеканил вновь:
  ― Чьего она рода, есть ли родня?
  Эрлан прищурил глаз, заподозрив нехорошее. Но ответить не мог, иначе мститель бы точно появился. Хотя... Может убьет до Этана и прекратит мученья?
  ― Лоэрт Сканза. Дядя.
  Таш замер, ушам не веря. Взгляд острым стал. Немного и лицо вновь было спокойным, взгляд почти равнодушным: вспомнил запах Лоэрта и понял, что тот точно не при делах. Да и здесь был, летать же не умеет - иное право по рождению дано.
  ― Все?
  ― Что "все"?
  ― Других родственников нет?
  ― Не знаю. Повторяю, я на ней не женюсь. Или хочешь обвинить меня в нарушении закона? Давай - мне все равно.
  ― Верю. Давно Вантарию видел?
  Эрлан насторожился: откуда Хранителю имя его любы знать? Зачем он о ней пытает? Что хочет? Может вообще в Тоудер привез? Как нашел, как узнал, где она живет?
  Лой никому о ней не говорил, и если Таш знает так много, значит Вантария сама вышла на него. Или Лири сдал? Нет, скорее первый вариант.
  ― Повторяю, Сканза не пара Лой, светлая не станет женой изначального. И ты не заставишь, никто не заставит. Это против закона.
  Таш тяжело уставился на него: о каком законе ты говоришь? Ты.
  ― А подставлять других - по закону? Против воли делать женщину своей игрушкой - по закону? Наплевать и бросить, использовав - нормально?
  Лой с минуту смотрел ему в глаза и вот, отвернулся:
  ― Не пытайся. Хуже чем есть уже не будет. Умер я, Таш. У мертвых душа не болит, так что не старайся сделать мне больно.
  Мальчишка. С кем он разговаривает? ― качнул головой Эберхайм.
  ― А ты оказывается ... никто. Ни муж и не мужчина, ни воин, ни строитель, ни советник. И не светлый. И не изначальный. Дурак, это - да. Еще щенок эгоистичный. Как же тебе плохо, ― скривился не пряча неприязни. ― И как замечательно упиваться своей болью, наслаждаться ею. Ты о других хоть раз думал?! ― рыкнул и понял, что не сдержится, встал. Отошел к окну и руки на груди сложил. Уставился на башенки и дома, в них топя отвращение и гнев. И понял, что зря щадит Лой - не стоит он того. Пусть хоть раз вкусит, что другим дарит - быстрее дойдет.
  ― Ты не женишься на Вантарии.
  Эрлан кивнул: хоть это дошло.
  ― И сын твой никогда не женится. Ни на ком.
  Эрлан замер, холодея. Уставился в спину Хранителя, боясь услышать продолжение, настораживаясь его знаниям. Копал под него? Зачем? Изгоем сделать? После прилюдного совета в Моренте - не может. Против закона это.
  Или речь о другом, о более худом? Сказал: сын никогда не женится...
  ― Что это значит? ― Протянул с трудом.
  ― Они мертвы. Оба. Мор, ― развернулся к Эрлану. Тот бледнел на глазах, взгляд постепенно уходил вниз, лицо становилось маской неестественной, застывшей.
  ― Нет.
  Ерунда. Откуда Таш может знать?...
  ― Да. Ты потерял их.
  Лой застыл. Он видел сына давно, года три назад. Живой смышленный мальчик нравился ему, хоть и не настолько, чтобы гордиться им. Он был, и хорошо, и казалось, всегда будет. И весть, что его нет не укладывалась, ускользала, казалась злобной шуткой или страшной сказкой.
  Вантария? Ее образ давно поблек и воспринимался ненужным призраком забытых желаний. Ее смерть - нелепость - только.
  Но нет обоих? Как же - нет?
  Теперь у него нет детей? Нет старшего сына? Нет младшего?
  Эрлана качнуло. В прострации встал и двинулся на выход, шатаясь побрел куда ноги вели.
  Таш невольно поморщился: жаль. Особенно, когда за глупость и безответственность платят жизнями близких, совершенно невиновных в том. Но таков закон предков.
  И вновь к окну отвернулся: интересно, Сканза знает, что Лой был любовником его племянницы?
  Эберхайм встал на подоконник и спрыгнул вниз, вороном влетел в окно смотрителя, сел на шкаф, рассматривая корпящего над бумагами Лоэрта. Тот был настолько увлечен, что не заметил гостя. Писал, отрывался, с прострацией глядя перед собой, и вновь, высунув язык от усердия, царапал на листе. И вот крикнул:
  ― Вэвир!
  Страж тут же выглянул из-за дверей, прошел к столу и замер, ожидая.
  ― Эээ... ― протянул Лоэрт почесывая лоб. ― Помнишь дочь Эминара, как ее?
  ― Лургина?
  ― О! ― обрадовался и вписал. Кивнул на стул у стола стражу. ― Кого еще знаешь?
  ― Зачем?
  ― Ну, надо!
  ― Зачем?
  ― Да, тьфу, ты! За спросом!
  ― Я девицами светлых не увлекаюсь, не по праву и чести то, ― пожал плечами Вэвир. ― Или ты себе жену подыскиваешь?
  ― Угу, ― глянул как в путь послал. ― Спасите предки. Без жены проблем выше макушки. Хранитель приказал советникам жениться, ― поведал доверительно, качнувшись к стражу.
  ― Аа! Дело хорошее.
  ― Хорошее, правильное даже. Изначальных раз-два обчелся, надо рода укреплять, детей им родить надо. Но где равных-то найти? Светлых-то - во, ― исписанный лишь на треть лист выставил. ― А изначальных - во, ― показал пустой. И сложил руки замком на нем, запечалился.
  Вэвир нос почесал и вдруг палец выставил:
  ― Райяна Обрич! Во! У нее отец изначальный, а мать просто светлая.
  Сканза губы поджал с сомнением поглядывая на стража, и вот взял чистый лист, старательно вписал кандидатку. Подумал и подписал еще одну: Лала Самхарт. Хотя с этой все ясно - на Сабибора глаз положила. И выставил список из двух фамилий, почти любуясь им.
  Таш сколько не следил за Лоэртом, не присматривался - не видел фальши или признаков лжи, червоточины. Нет, не похож он был на мстителя, как на того кто знает, что с племянницей приключилось.
  И вылетел прочь, к северной башне направился. Сел на окно в зале, где Эя с Радишем были. Порверш, что-то в воздухе рисовал с помощью своего мудреного аппарата, а Эя рядом сидела и щебетала, рассказывая какую-то выдумку. И вот запечалилась, принялась тереть пальчиком стол. Покосилась в сторону окна, словно взгляд почуяла и вдруг расцвела:
  ― Ой, Таш! ― всплеснула ладонями, подскочила к ворону. Погладила осторожно. ― Та-а-ш.
  Радиш обалдело смотрел на девушку: как бы ей объяснить?
  ― Это ворона, Эя.
  ― Не-а.
  ― Ворона, честно. Птица такая.
  Таш каркнул возмущенно, крылья растопырил: нашел ворону!
  Радиш вздрогнул, оторопел, Эя засмеялась.
  ― Это - Таш! Таш!
  Как она чувствовала его, как узнала даже птицей?
  На сердце тепло стало - спрыгнул на пол и обратился. Обнял девушку, а та смехом залилась, указывая другу на мужа:
  ― Таш!
  Порверш чуть не сплюнул в сердцах.
  ― Ну, вас, ― проворчал, сворачивая приложение. ― Дети, елы, все б почудить... Один этаж закрыт!
  Объявил гордо о проделанной работе и вышел, демонстративно дверь прикрыв.
  Таш и Эя рассмеялись. Светлый даже дрогнул, услышав звонкий смех жены, залюбовался ее ликом и не удержался - припал к губам, как к живительной влаге.
  
  Глава 27
  
  Лой встречал рассвет. Сидел в углу у стола, смотрел, как светлеет за окном и не понимал зачем.
  Лири проскользнул в комнату, поставил горячую кашу и молоко, заботливо придвинул светлому, и вздохнул. Не реагировал Эрлан, и жаль за него брала так, что душа плакала.
  Притулился на лавке, помолчал и брякнул не к месту:
  ― Хранитель дите ждет. Жена у него, говорят, тяжелая.
  Эрлан взгляд от пейзажа в окне отвел, нахмурился и только.
  ― Ты это, светлый, не дело сердце рвать. Сгоришь от тоски-то.
  Молчит, ухом не повел.
  ― Ну, чего расстраиваться-то? Ну, женишься, оно может к лучшему, может прав Хранитель. Время, оно, знаешь, лечит, а если еще...
  И смолк под тяжелым взглядом хозяина, притих, голову склонил.
  ― Кому ты говоришь? Тому кто лучше всех вас знает, что время ничего не лечит, оно усугубляет. Раны так разворачивает, что!...
  И замолчал: что и зачем объясняет? К окну шагнул, встал спиной к стражу, а тот поробел да не сдержался, вскинулся:
  ― А ничего, светлый, не правда твоя. Это одному тяжко, а ты оженись, детей заведи...
  ― Хватит! ― Перекосило Эрлана.
  Тихо стало. Лири куда деться не знал, а Лой слепо смотрел перед собой, мрачный, как туча снеговая. И то ли неудобно перед старым другом стало, что лает на него, то ли сил больше не было в себе держать - признался:
  ― У четы Эберхайм будет ребенок? Я радоваться должен? Да, наверное, но не могу. Плохо мне, тошно. Эвинор ушел к предкам, наш с Эйорикой ребенок навсегда в другом, чужом мире. Если вообще родится. Двое! ― сжал кулак, развернулся к стражу темный лицом от переживаний. ― И ни одного.
  Страж нахмурился, голову склонил, словно груз на плечи давил. Новость, что услышал, скорбью наполнила.
  ― Тяжко тебе светлый, столько свалилось одно за другим, ― протянул, вздохнув. ―Но что тут?... Выдюжим, авось. Были времена уже, когда хоть к предкам пешком. Однако, ничего, выстояли, и сейчас выстоим, срок дай.
  ― Зачем? ― Как эхо голос. Лири с сочувствием покосился на светлого, плечами повел:
  ― Чтоб жить. Есть зачем. Просто делом себя занять нужно. Ты б не противился Ташу, он тебе плохого не пожелает, не Этан. Верно он решил. Женись, давай строительством займемся, а в заботах да делах время пролетит, раны затянутся.
  Эрлан горько улыбнулся:
  ― Проходил уже. Не затянулись. Знаешь в чем ужас? Мне плевать, что умерла Вантария, ― признался. Он не понимал, что за порыв его обуял, только чувствовал потребность излить то, что на душе - честно, без прикрас. Раздирало накопленное, молчание жгло не хуже памяти. ― Больно, что нет Эвинора, но я словно ждал этого, словно всегда знал, что иначе не будет. Незаконнорожденный, нагуленыш...Но сын. Я часто думал, что будет если женюсь и родится другой сын. Оба вырастут и... Я знаю, как жил Инар, знаю, что с ним не так и отчего. Он ведь тоже был вне закона, с другой стороны эттарны, и всегда это знал, всегда чувствовал, кто он - не давали забывать. И правильно, ― помолчал, губу покусывая от воспоминаний, и кивнул. ― Да, правильно. Как ни тяжело признавать, но он чудовище. Да, мой дядя - выродок. От рождения. И как мне, зная это, иметь такого же, но собственного сына? И знать, что появись законный наследник, незаконный будет завидовать ему и мстить, превратится в чудовище и пожрёт нас всех?... Предки верно решили, забрав его. Но... наш с Эей ребенок уже иное. Уже не помощь предков - наказание. За что? Я виноват? Сам? Как дурак выполнил приказ дяди, а ведь были варианты, Лири, были!
  Зажмурился и отвернулся. Помолчал, сел на подоконник и уставился на восходящего Яра.
  ― Мне скорбеть по незаконному? Тому, что вырос и уничтожил моего законного сына? И мать его. Моими же руками убил троих. Какая разница как назван - Инар или Эвинор? Суть одна. Я мертв, Лири, какое "время лечит"?... Если б я мог вернуть тот день, если б только мог... Мне каждый вздох, что нож в сердце, каждый день, как укор. И лишь больнее час от часа. Ты думаешь, я не пытался забыть? Заняться делом, чтобы отвлечься? Ничего!... Нет толка. Знаешь почему?
  Страж глянул на светлого и тут же отвернулся - взгляд его темный, больной, душу смущал.
  ― Потому что она там, Лири, а я здесь, и ничего не могу, и знаю это. Зато не знаю, что с ней. Жива, мертва? В каких играх использует ее Инар, для чего?
  ― Так... Инар ли? ― Спросил несмело. Лой задумчиво уставился на него, пытаясь понять о чем тот говорит.
  ― Новые светлые, они же, сами по себе завсегда, и не через дверь, все через окна лезут поперек норовят установленному. Отчего не спросить их чего и как? Неужто откажут, не скажут? ― пожал плечами, робея, что вольно слишком высказывается.
  Лой глаза закрыл и ткнулся затылком в косяк, притих: видеть их не могу - какой "спросить"? Вернулись, все равно что нож в спину вонзили, но они ли? Инар...
  Они здесь вопреки уверениям Дейндерта, что вернуться нельзя, вопреки всему мыслимому и возможному. Как вызов и укор одновременно, не вернулись - рухнули словно валун на голову. И одни, без Эйорики.
  Они здесь, она - там.
  Он - здесь, а она - там. И его как разорвали - тело в этом мире, душа - в том. Только как новым светлым сюда, ему в их мир не уйти.
  Он! Родич Дейндерта, и не может. Они - никто, даже не светлые по сути, и смогли.
  Как это понять? Почему Инар помог им, но не племяннику? За что так подставил его? Использовал и предал.
  "Как ты", ― мелькнуло.
  Эрлана даже свернуло от этой мысли, дыхание перехватило. Лири подскочил и подхватил, заставил за стол сесть, испугавшись что светлый упадет в окно.
  Эрлан сквозь зубы закричал, лбом ткнулся в столешницу и затих: как ты - все верно. Как Вантарию использовал и отодвинул, и она и сын погибли не получив ни должного внимания ни защиты. Он не признавал их и не давал, что был обязан.
  Как Эйорику использовал и предал, откинул словно мусор.
  ― Мать Небесная...
  Что он хотел? На что сетует? Все верно - по делам. Вот только платит не только он, но прежде те, за кого бы умер не думая.
  Лой зажмурился, грохнул кулаками о стол, и выпрямился, белый как снег на вершинах. Вскочил и забродил по комнате, соображая что предпринять, чтобы хотя бы узнать, как Эя, что с ней. И одно понял - придется поговорить с новыми светлыми. И плевать уже было, что тошно ему от них, что кланяться скорей всего придется, что наверняка одарят они его ведром навоза прежде, чем слова по делу скажут. Стерпит, ничего.
  ― Где Сабибор и Порверш поселились? ― Уставился на стража.
  Лири мешкал, заподозрив недоброе. Не в том состоянии светлый, чтоб с кем-то, тем более с новыми светлыми встречаться - дров наломает.
  Но против права не пойдешь - Лой с нажимом повторил вопрос и страж выпалил бездумно:
  ― В башне у Хранителя. То все уж знают.
  Эрлан не вышел - вылетел из комнаты, двери сшибая с петель, и прямиком к башне попер. Впервые за полтора месяца появилась четкая цель, и он готов был положить всех, кто встанет на пути, и не вспомнил, что Хранитель женился и сейчас не время ломиться в дом молодых, что те не примут и в том воля их, что так и должно, так у всех и верно - юная жена должна освоится на новом месте - не до приемов.
  Из головы все вылетело - вломился и застыл тараня взглядом вставшего на пути Кейлифа.
  ― Пусти...
  ― Нет!
  ― Вооон!!
  Страж кривился, пытаясь право одолеть, но ноги прочь несли, на улицу.
  Майфольм от шума внизу встрепенулся, мгновенно сон теряя. Выглянул в лестничный проем, увидел Лой и понял - беда. Что делать? Поднять всех? И Эйорику напугать.
  Нет.
  Май метнулся к дверям в покои Эберхайма, заглянул надеясь лишь на чуткий, как у животных, слух Таша, и не ошибся - встретился с его взглядом.
  ― Лой, ― выдохнул одними губами, и дверь прикрыл, рванул вниз по лестнице наперерез незваному гостю, меч на ходу обнажая.
  Таш покосился на жену - Эйорика безмятежно спала на его руке, и выглядела умиротворенной. Светлый осторожно, не торопясь переложил ее высвобождаясь. Стараясь не тревожить даже шорохом, встал с постели, прихватил брюки, прокрался к выходу. И лишь за дверью спеша натянул одежду, и прыгнул бы вниз сразу, но злость на Эрлана, что смел вломиться в дом, чуть не нарушив покой Эи, кипела в венах и диктовала против воли разума свое. Таш принялся спускаться ступень за ступенью, смиряя гнев, заставляя его смолкнуть.
  Май с мечем наперевес чуть задержал Эрлана. С пол минуты тот взглядом наглеца стража таранил, не думая о том, что тот как раз и прав, но право применять не стал. Поддался вперед, обманывая противника и тут же ушел влево, подсек стража и перехватив руку с мечем за запястье, вывернул, ударил, вышибая оружие. Клинок упал и загрохотал по ступеням. И Лой приготовился ударом в затылок отправить стража за ним в полет, но Май отклонился, пойдя против захвата и вниз. Рубанул ребром ладони под колено, перехватывая уже руку светлого, и отправил бы его с лестницы, но тот ударил взглядом и ладонью, как бревном под дых.
  Майфольм сообразить не успел, уже сносил всем весом скамьи у входа.
  Эрлан же с места старт взял вверх. Однако лишь пролет и преодолел - наткнулся на Эберхайма.
  Тот стоял на пути и не мигая смотрел на гостя, и судя по взгляду - раздумывал как наказать.
  Лой остановился - понимал, что драться с Ташем мало глупо - скверно. Тот и боец не чета ему и все-таки Хранитель. К тому же зол ясно - ясно что из постели: босиком и с нагим торсом. И взгляд один на литую грудь, мышцы что словно высечены из камня, и много ума не нужно, чтобы понять - один удар и Эрлан в проигравших, и ладно бы в живых.
  ― Чему обязан в ранний час? ― Голос Таша был холоден настолько, что Лой будто в ушат с ключевой водой окунули. Вспомнил наконец, что границу перешел, нарушив покой в доме, и отступил на шаг под немигающим взглядом хозяина:
  ― Извини, я не хотел тревожить вас. Я к твоим гостям...
  И смолк приметив босые ступни - еще одни. Самер, взъерошенный от сна, тоже в одних брюках, спустился услышав шум, и встал чуть выше Таша, за его спиной. Сунул руки в карманы, узрев кого задуло, и повел плечами, выказывая натренированное тело:
  ― Ты, малый, не попутался часом? ― Протянул. ― Давно рожей об асфальт не учили?
  ― Я к вам...
  ― Да, что ты?! ― Делано изумился Самер. ― Радость, млин!
  ― Как ты смел врываться ко мне, беспокоить сон моей жены и гостей? ― Процедил Таш и сделал шаг вниз. Лой пришлось сделать тоже, но шагнуть назад. ― Забыл законы? Одичал? Может пора к Этану на услужение?
  ― Я приношу извинения. Повторно. Мне нужно поговорить с Самером, ― сжал зубы, чтоб выдержать унижение.
  ― И только? ― Встал рядом с Ташем Сабибор. Мужчины дружно прошли вниз пару ступеней, оттесняя гостя к выходу.
  Они бы оттеснили постепенно, но Самер вскинул голову, услышав шорох наверху. Уставился на Таша: Эра проснулась. И тот понял - без церемоний перехватил Лой за шею и в два шага выкинул из дверей. Светлый впечатался в грудь Лири, отнес и его с крыльца. Но тут же поднялся, тяжело уставился на Хранителя, что возвышался на ступнях крыльца:
  ― Мне нужно поговорить с Самером.
  Упертый, ― поджал губы Таш.
  ― Пошел вон. Еще раз вломишься ко мне - выкину не из башни - из города, ― отчеканил и ушел. Дверь плотно за собой прикрыл и понял, что вовремя успел выставить "героя" - вниз бежала озабоченная испуганная Эя.
  ― Таш! ― Его завидев ринулась напрямую, к груди прижалась, впечатавшись в беге.
  ― Ну, что ты? ― Спросил мягко, обнял.
  ― Я проснулась, а тебя нет. И шум. Испугалась.
  ― Не стоило, мой свет, ― погладил по голове. ― Все хорошо.
  ― Да, лавки накрылись, ― указал на слом досок из которых выбирался Майфольм, Самер, и улыбку выдавил, подбадривая и успокаивая глупышку, а сам шаг к дверям сделал, заслышав шорох по ступеням за дверями. Лой явно поднимался по крыльцу. Или мало получил, или действительно, что важное у него?
  "Уводи ее", ― взглядом дал понять Эберхайму и спиной дверь прикрыл. Таш не мешкая Эю на руки поднял и вверх взбежал, отнес в постель жену.
  Самер же выскользнул на улицу, встал у дверей, как раз нос к носу к Эрлану оказался:
  ― Ты тупой или камикадзе? ― Спросил с нотками меланхолии в голосе.
  ― Нужно поговорить, ― решил не обращать на его тон внимания Лой. Чего уж - и так умыли по макушку.
  ― Ну?
  ― Здесь?
  ― Нет, блин, сгоняем в пивную на Землю!
  Эрлан отступил не поняв шутки, зато хорошо понимая, что выбора у него нет.
  ― Хорошо: здесь, значит здесь.
  И смолк надолго, лишь порываясь высказаться: рот открывал, в глаза заглядывая Сабибору, и закрывал, отодвигался, слов не находя, натыкаясь на насмешливый и снисходительный взгляд.
  Они были друзьями, но словно не всего полтора месяца назад, а в прошлой жизни.
  Самер был близко - руку протяни, а все же, как на другой стороне планеты.
  И в этом Лой тоже мог винить лишь себя.
  Эрлан отступил уже не зная стоило ли себя ломать, приходить, стоит ли что-то говорить.
  Спустился вниз и осел на последней ступени, глянув потерянно на Лири, что стоял тут же и не скрывая осуждения смотрел на светлого.
  ― Без ума ты, паря, ― протянул.
  Самер невольно головой качнул: верно, что и говорить, и вздохнул. Жаль идиота.
  Постоял в сомнениях и все же прошелся к Лой, сел рядом, но на расстоянии и типо городским пейзажем насладиться - мостовую, ограду, газоны и дома оглядел. И передернулся - прохладно, однако. Не лето.
  ― Часов пять утра? ― спросил у Лири и получив утвердительной ответ уставился на Эрлана. ― Холодно, блин, ― намекнул, что долго рассиживать с ним не будет. Есть что - выкладывай сейчас и, разбежались.
  ― Осень, ― разжал губы тот.
  ― Обсудим время года? За этим приперся в пять утра?
  ― Нет, ― помолчал и выдал через силу. ― Узнать, как Эйорика, почему не с вами, и как вы вернулись. Инар помог? ― Воззрился в упор, надеясь в глазах прочесть ответ - словам не верил.
  Сабибор усмехнулся:
  ― Угу, жди милости от твоего родственничка. Сдались мы друг другу, как кактус тундре. Сами. Сделали вы нас с ним, как дураков каких, как пешек использовали. А мы - люди, Лой, живые люди. С нами так нельзя. Ну и ответили: взломали порт и домой. Здесь и наш дом, а не только твой. Доступно?
  ― Значит, Инар вам не помог?
  ― Разбежался, ― скривился.
  ― Это да или нет?
  ― Нет! Тупые вопросы, Лой. А то ты своего дядьку не знаешь, не в курсе, что козленок редкий. Да вы ... недалеко друг от друга ушли, ― отвернулся, сплюнул уже жалея, что решил поговорить. "С другой стороны - хрен с тобой, золотая рыбка, отвечу я на некоторые вопросы, раз ты даже спать не можешь, мечтая о них", ― оглядел соседний дом.
  Эрлан оценил выпад в свою сторону и заострять не стал - неважно было сейчас, что о нем думают.
  ― Как Эя? Она беременна? Это правда?
  Самер насторожился, оглядел пытливо светлого:
  ― С чего взял?
  ― Сама сказала. Ташу. Когда он с предками связывался.
  Самер хмыкнул: ааа, результат спиритического сеанса? Ну, ну.
  ― Так и ты свяжись, пусть и тебе скажет.
  Лой отвернулся, приметив в глазах светлого насмешку и нечто скрытое. Понял, что тот будет кругами ходить, но скроет, что посчитает нужным.
  Так не пойдет.
  Переспросил мягко, и миг не думая верно ли поступает право применяя:
  ― Скажи правду: Эйорику выбрал ребенок?
  ― Да.
  ― Инар ей поможет?
  ― Нет.
  ― Вам помог?
  ― Нет.
  ― Как вы могли ее оставить? Она наверняка уже мертва, ― дрогнул от страха за нее.
  ― Жива и не одна...
  Самер смотрел в глаза Лой, автоматически бездумно отвечая, но вот в зрачках изначального мелькнуло отчаянье и словно вспугнуло Сабибора. Сообразил, что Эрлан делает и оскалился, не думая дал в зубы.
  Светлого откинуло, кровь брызнула. Лири рванул к нему, желая защитить, но Самер уже взлетел к дверям и скрылся за ними. Стражу осталось лишь поднять хозяина. Однако Эрлан встал сам, оттолкнул верного друга. Губ оттер и глаз прищурил на кровь: нормально.
  И усмехнулся: плата за информацию.
  Двинулся к ключу у площади, умылся, ладонью промокая рану на губе, и все поглядывал вокруг - не встал ли кто уже, не пристанет ли с вопросами о разбитой физиономии советника.
  Злость одолевала, сначала неосознанная, глухая, и вот четкая, сильная настолько, что рот кривился, скалился, взгляд был как у зверя.
  "Не одна", ― в ушах звенело.
  Он беспокоился, думал, что Эя уже мертва, а она с кем-то, нашла ему замену, живет с другим.
  ― Отлично, ― прошипел.
  Женская верность... Издевательское понятие!
  И вспомнилось как Эя была с его братом, как благоволила Вейнеру, и рассмеялся нервно, сел на край ограды затона у ключа, оттирая кровь и воду с лица.
  Ну и по кому он тоскует, о ком думает, о ком переживает?
  А Вейнер-то здесь, вот ему наверное тоже "весело"! От Эры сбежал быстрее Эрлана, раньше глупца брата сообразив, что она и мимолетной мысли не стоит, не то что слова, дела, эмоции...
  Лой головой замотал, скалясь, и то и дело утирался, хотя кровь уже остановилась.
  Баламутило светлого от вести, что Эя уже с другим. Носит его ребенка! А отца ему нашла другого!
  Как ей удалось сохранить малыша и жизнь себе - не думалось, ревность в рост вставала и заслоняла собой весь мир, мутила разум.
  ― Светлый... ― влез Лири и тут же отпрянул оглушенный, услышав: вон!
  Однако шаг, другой прочь и Лой словно опомнился:
  ― Стой. Отправь кого-нибудь к Этану. Я хочу знать дату схода. И прихвати мечи - давно на корде не был.
  Страж потерянно склонил голову: сделаю.
  
  Самер прикрыл дверь и оглядел оцарапанные о зубы Лой костяшки пальцев.
  ― Что это было? ― Услышал и вскинул взгляд - Таш на лестнице стоял.
  ― Свинство, ― буркнул светлый и вверх пошел. ― Эра?
  ― Спит, ― заверил Эберхайм, но с дороги не ушел и Сабибор понял - хочет подробностей. В принципе, нормально.
  ― Он право применил, ― бросил нехотя, снизу вверх уставился на "монумент". ― Ну и здоров ты, ― хмыкнул. Но Хранителю не до смеха было:
  ― Что выведал?
  ― Я так понял, был уверен, что нам Стефлер вернуться помог. Обломил я его, сказал что ничего подобного.
  ― А на самом деле?
  ― Представь, на самом деле. Еще об Эре спрашивал, но толком ничего не успел узнать - вопросы были отправлены к абоненту. Пока он был вне зоны доступа, я ушел. Не беспокойся, иди отдыхай.
  Таш нехотя отступил, пропуская Сабибора, и уже в спину ему спросил:
  ― Что конкретно он спрашивал и ты ответил?
  ― Про беременность подтвердил. И что Эра не одна поведал, ― на ходу ответил мужчина и скрылся на своем этаже.
  Эберхайм поджал губы: "отлично", теперь Эрлана свернет окончательно. От ревности.
  Таш похлопал по перилам ладонью в раздумьях, и вернулся в спальню. Проверил Эю - все ли хорошо, спит ли - и махнул из окна, полетел к Сканза.
  В кабинете никого не было, и светлый обернулся, прошел к столу, заваленному бумагами. Сел в кресло и без труда найдя список светлых невест, начал изучать. Взгляд остановился на одной строчке и вот, ушел в сторону стены. Елена Тейфон - на ней вполне можно сыграть. Да, светлая, а не изначальная, зато какое право, ― улыбнулся невольно и отложил лист.
  Красота и соблазн - пожалуй могут быть доводом, ― отстукал пальцами по столу в раздумьях.
  И поднялся - до Понежья меньше часа полета. Успеет обернуться до того, как Эйорика проснется да и весь Тоудер.
  Хорошо, что в Морент нынче он не улетел - как чувствовал не стоит.
  И взмыл в небо
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"