Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Стрела разрушения и смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   ЖЕЛЕЗНЫЙ ЛОМ
   Первоначально опубликовано в "Журнале фэнтези и научной фантастики " в июне 1951 года.
   ЧЕМПИОНАТ СИСТЕМЫ В ТЯЖЕЛОМ ВЕСЕ
   Сегодня в восемь
   НЕПОБЕДИМЫЙ против КРАСИЛЬНИКА
   КЛАСС 1000 ФУНТОВ
   Настройте свою визу на сеть KWP
   Сегодня на каждой платформе шаттла на Марсе и на каждом перекрестке есть дубликат этого знака. Его прочитают все, хотя почти все поклонники уже знали об этом. А сегодня в восемь вечера практически каждый посетитель системы будет настраиваться на битву века.
   Уолт Корревон вздохнул. Все эти люди будут разочарованы, и большинство из них будут винить его. Большинство людей считало, что Крушитель Кра Кигора был чемпионом достаточно долго. Большинство планет, за исключением жителей Марса, конечно, хотели, чтобы претендент с Земли победил, отчасти потому, что им не нравился Крушитель, а отчасти потому, что они хотели дать большому Непобедимому шанс снять с себя старые обвинения в том, что он бросил драку.
   Это старое подозрение, необоснованное, теперь почти угасло. Но после сегодняшнего вечера...
   Уолт вспомнил, что прошел почти час с тех пор, как он получил плохие новости. Может быть, теперь Пит будет знать больше. Во всяком случае, челночной машины в поле зрения не было.
   Он быстро вошел в будку связи и настроил циферблат.
   "Ага?" - сказал голос. Голос, который звучал устало и отчаянно.
   "Пит, это Корревон. Можешь подлатать Винса?
   - Я вытащил все его кишки, мистер. Корревон. Я делаю все, что могу, но выглядит плохо. И все винтики в левой большеберцовой кости...
   - Ты сказал мне это, Пит. Но послушай, мы можем драться или нам придется сдаться?
   - У меня десять человек работают над ним. Мы отправили его правую руку Тайрону, где делают тирониевую сварку. Мы втыкаем полный новый комплект ламп, хотя запасных у нас не остается".
   - Опусти подробности, Пит. Готов ли Винс к бою? Потеряем мы или нет эту гарантию в полмиллиона и пожертвуем той сотней тысяч, которые мы разместили в качестве неустойки?
   - Вы сможете попробовать с ним, мистер Уайт. Корревон. Но, честно говоря, лучшее, что мы можем сделать из него, будет пустяком".
   - Я иду туда, - сказал Уолт. "Держись! Не сдавайся. Мне нужно через час или два у пульта управления. Неизвестно, как они отреагируют после восстановления". Когда он вышел из будки и сел в первый шаттл, идущий на запад, у него на лбу была обеспокоенная хмурость. Он мельком увидел себя в зеркале на двери и тут же выпрямил лицо, как только мог. Если бы репортер программы новостей застал его в таком виде...
   На пересадочной платформе ему пришлось еще немного подождать, и он снова вошел в коммуникационную будку.
   - Апартаменты Мюррея, - сказал голос.
   "Дот здесь? Говорит Уолт Корревон".
   - Минуточку, мистер. Корревон.
   А потом ее голос: "Уолт, что ты делаешь? Я думал, ты будешь спать весь день, чтобы подготовиться к бою.
   - Не беспокойся обо мне, - быстро сказал Уолт. "Послушай, дорогая, ты настроила трубку на частную жизнь? Я имею в виду, может ли кто-нибудь еще в здании слушать через другую розетку?"
   Щелчок переключателя. - Теперь это личное, Уолт. Что-то не так?
   Он понизил голос. "Дорогой, прошлой ночью они добрались до Винса".
   " Непобедимый? Уолт, как... что они...
   "Кислота. Пит говорит, что, похоже, это был разбавленный коррозионно-активный раствор. Смешивается с маслом и вставляется в его масляные отверстия. Это беспорядок. Вещество было недостаточно прочным, чтобы что- то разъесть, но достаточно, чтобы ослабить всю работу . И мы ничего не можем доказать; они отделались чистым и не оставили следов. Если мы пожалуемся, вы знаете, что произойдет. Это будет выглядеть как наше алиби для отказа от боя. Тот старый скандал...
   - Но Уолт, Кра Кигор на самом деле...?
   "Он хотел и сделал. Он поддержал The Crusher почти всем своим состоянием. Но у нас нет ни малейшего доказательства; это даже не будет нашим словом против его. Это было бы нашим предположением против его слов. Все, что мы можем сделать, это попытаться подготовить Винса; пройти через это и сделать все возможное".
   "О, Уолт, папа знает? Это должно быть ужасно для него; у него есть все кредиты, которые он связал с Винсом. Ты же знаешь, что он вложил все в эти центры реагирования с суперселеном, о которых ты догадывался.
   - Он знает, но еще не скоро доберется туда. Как только я узнаю больше, я позвоню тебе и...
   - Нет, Уолт. Я тоже собираюсь туда. Я увижу тебя. "До свидания."
   Уолт вышел из будки и сел на первую машину, идущую на юг. Через десять минут он вошел в тренировочные помещения.
   * * * *
   Пит Верра, главный механик, окруженный дюжиной помощников, почти не поднимал глаз. Уолт был достаточно высок, чтобы заглянуть им через плечо на то, что лежало на рабочем столе.
   Претендент на корону в супертяжелом весе; замысловато сцепленные пластины из дюралюминия, многие из которых сейчас сняты, покрывали массу механизмов. Активирующие механизмы, в которых реализовано радиоуправление, более тонкие, чем работы лучших часов; мышечные тросовые зубчатые цепи, компактные, но чрезвычайно мощные. Настолько мощными и эффективными, насколько они могли быть сделаны за десять лет работы и вложения полутора миллионов кредитов. И радио управляет собой, реагируя на призрачный призрак ампера и настраиваясь на диапазон волн, тонкий, как лягушачий волос.
   - Как дела, Пит? - спросил Уолт.
   Механик поднял голову и провел грязной рукой по уже испачканному лбу. - Мы не можем творить чудеса, мистер. Корревон. У нас осталось десять часов до боя, и потребовалось десять недель, чтобы он стал таким же гладким, каким он был до того, как это произошло".
   - Но разве нет шансов, что...?
   "Нет. Он будет работать сегодня вечером, после моды. Он сможет выйти туда и получить несколько ударов, прежде чем он упадет. Это спасет г. Мюррей теряет штраф. Но танцуй его подальше от Крушителя. Вся защита, и вы можете продержаться с ним несколько минут, может быть, достаточно долго, чтобы это выглядело хорошо.
   Уолт застонал. - Если все так плохо, может быть, нам лучше рассказать...
   - Конечно, и ты знаешь, что все скажут. Алиби. плакать заранее. Может быть, пытаясь изменить коэффициенты ставок. А те, кто уже поставил на него, будут... - Он пожал плечами и вернулся к Винсу.
   Уолт угрюмо прошел через большую комнату к портативному пульту управления и сел перед ним. Сегодня вечером - перед многомиллионной аудиторией - он сядет за этот пульт управления, а большой марсианин, владелец и оператор могущественной дробилки, сядет за аналогичный ему. И то, что должно было стать самым важным спортивным событием всех времен, обернулось фиаско. Это была бы великая битва, если бы...
   Сок не был включен, но Уолт позволил своим пальцам скользнуть по элементам управления, скользнул ступнями в рычаги тапочек, которые контролировали работу ног робота - или ее часть - и попытался представить, как Винс отвечает...
   Но это было все равно, что пытаться сыграть мелодию на пианино без струн. Без Винса, реагирующего на эти деликатные элементы управления, практика была бесполезна; ничего не значило.
   По полу раздался стук каблуков, и он обернулся, поняв по звуку, что это Дот Мюррей. Он встал и повернулся как раз вовремя, чтобы взять ее на руки.
   "Уолт, папа здесь. Я поднялся с ним в лифте. Он разговаривает с членами комиссии, пытаясь понять, сможет ли он получить отсрочку без потери. Если только-"
   - С весом, который Кигор качает этой доской... - сказал Уолт, качая головой. "Нет, дорогая, мы должны попытаться. Посмотрим, вышли ли новости". Он подошел к диктору и щелкнул выключателем. "Комментатор Бру в эфире. Обычно он получает вещи еще до того, как они случаются. Привет-"
   "Шшш".
   "...и это, - сказал диктор, - довольно хорошо заботится о космической ситуации. А теперь кое-что действительно важное, друзья, БОЛЬШАЯ БОРЬБА. Только что прошел неприятный слух, что Мюррей, владелец Invincible, просит об отсрочке. Он утверждает, что кто-то (почему бы не выйти прямо и не обвинить Кигора по имени, Мюррей?) саботировал Большого Винса. Или, может быть, подкупил его? Может ли быть так, что Корревон, спид-артист Винса, собирается совершить еще один - извините, вычеркнуть слово "другой" за недостатком доказательств в первую очередь - погружение? Не то чтобы я сам так думал, но, в конце концов, многое поставлено на карту, и некоторые из лучших думают...
   Уолт протянул руку и щелкнул на другой станции. Его лицо было белым от гнева.
   "Видишь, дорогая? Будь они прокляты, мы сразимся с Крушителем, если мне придется надеть старинные доспехи и отправиться туда самому и...
   "Уолт, а как много зависит от этого боя? "
   "Чемпионат Системы, точка. Не говоря уже о такой мелочи, как мои сбережения. Я-"
   Голос Пита Верра, кричащий через всю комнату, прервал их. "Привет, ребята! Давай сюда левую ногу!
   * * * *
   Свет над ареной был почти ослепительно ярким. Сидя за пультом управления и глядя поверх него на круговое кольцо в десять ярдов, Уолт Корревон возился с органами управления и наблюдал, как Большой Винс шаркает и боксирует с тенью в отмеченной нейтральной зоне слева от кольца. Справа Крушитель, чемпион Солнечной системы, совершал аналогичные круговороты под контролем Кра Кигора, сидящего напротив Корревона на дальнем конце ринга.
   Взвешивание в воске закончено. Crusher весил на два фунта меньше максимального веса в полтонны, допустимого в тяжелом весе. Винс был на пять фунтов меньше. Разница в три фунта металла на тысячу фунтов, но эти три фунта были съедены кислотой, Уолт знал, в тех местах, где нанесенный ущерб поставил его в почти безнадежное положение.
   Пит и его команда совершили почти чудо, подготовив Винса. Не было времени на обычные сверхтонкие корректировки. Винс медлил с ответом. Хотя с автоматом было все в порядке. Уолт включил переключатель воспроизведения в обратном направлении и наблюдал за движениями ног Винса.
   Левый факт. Правый кросс, треть секунды медленнее.
   "Проверка", - сказал микрофон. Огни стали еще ярче, когда четыре гигантские видеокамеры включились.
   "Фокус в порядке", - сказал другой микрофон.
   - Семь пятьдесят семь, - сказал пронзительный голос невидимых аудиочасов. После восьми он выкрикивал просто "Раз" за одну минуту истекшего времени боя, "Два" за две, и так монотонно до шестидесятиминутного лимита.
   "На ринг", - последовал приказ. Пальцы Уолта танцевали по клавиатуре, а Винс карабкался по канатам, застыв в неподвижном смирении прямо внутри них.
   "Семь пятьдесят восемь", - пронзительно пронзительно закричали аудиочасы.
   Крушитель теперь тоже был на ринге, его шестидюймовые руки агрессивно размахивали. В двенадцати ярдах Кигор ухмылялся ему поверх пульта управления. Сардоническая, насмешливая ухмылка, от которой Уолту почти захотелось, чтобы он и Кигор вышли на ринг, а не сражались с роботами.
   Они уже однажды так делали, вспомнил он. По крайней мере, земляне. Еще в древние, варварские времена. Мужчины дрались голыми руками на квадратных рингах - или это были голые руки? Нет, вспомнил он теперь; они использовали своего рода кожаную перчатку под названием цест. Гладиаторы, как они их называли. Был великий гладиатор по имени Демпси, ростом в десять футов, и был гладиатор-чемпион Жозеф Луи, который также был известным летчиком. Он покинул ринг на пике своей карьеры, чтобы управлять самолетом под названием "Коричневый бомбардировщик" в войне за освобождение Земли.
   Или все это было просто легендой, как старая вера в оборотней и гангстеров? Зачем людям сражаться друг с другом ради развлечения толпы, когда роботы могут сражаться намного эффективнее? С таким сытным лязгом и эхом ударов? Да ведь один стук легковесного робота стукнет...
   "Семь пятьдесят девять".
   "В эфире", - рявкнул судья, работавший в стеклянной кабине над головой. "В этом углу..." Уолт не слушал представления роботов и их операторов. Он устанавливал руки точно рядом с клавиатурой, сгибая и разгибая пальцы.
   - закончил судья. "Двусторонняя связь", - скомандовал направленный микрофон, и вдруг раздался рев толпы. По всему Марсу, да и по всей системе, миллионы людей, собравшихся перед визитетами, кричали и аплодировали. Эти крики и возгласы возвращались к звукоснимателям станций и смешивались с нарастающим и падающим "ревом толпы", без которого не было бы полноценного ни одного крупного спортивного шоу. Отдельные голоса можно было различить лишь изредка, но без этого рева толпы само событие потеряло бы цвет.
   "Восемь часов", - взвизгнул звуковой сигнал автоматического таймера. "Идти!"
   Уолт позволил Винсу упасть назад и отскочить от упругих стальных кольцевых тросов, а затем бросился вперед. На этот раз не было никаких шансов прощупать своего противника за несколько минут осторожного бокса. Его единственным слабым шансом была быстрая атака.
   Винс мчался, его тяжелые шаги сотрясали кольцо, левая рука была вытянута, правая взведена. Крушитель приготовился встретить атаку. Винс прав - слишком медленно. Крушитель нырнул под него и ответил ударом в грудь, который звучал так, будто лоб в лоб врезались автожиры. Винс упал от удара, и на его нагрудниках образовалась вмятина.
   Он качнулся и нанес апперкот - или что могло бы быть апперкотом, если бы его ответы не замедлились из-за ослабления кислоты и поспешного восстановления. Удар со свистом пронесся мимо подбородка Крушителя, а ответный удар, который положил бы конец состязанию, пронесся прямо по лицу Винса. Указательный палец Уолта, двигаясь со скоростью молнии, нажал на клавишу, и голова Винса дернулась вправо. Достаточно быстро, чтобы избежать удара в полную силу. Он прошелся по его металлической щеке и оторвал левое ухо.
   Затем он благополучно вернулся за пределы досягаемости и начал кружить. Этот дикий порыв не удался. На The Crusher не было ни вмятины, ни царапины.
   "Один", - завизжали аудиочасы. Непобедимый выжил одну минуту из шестидесяти.
   Уолт с опаской смотрел на "Крушителя". Что задумал Кигор? Теперь он мог легко форсировать драку, пробираясь вброд. Но у Кигора был другой план боя. Крушитель просто повернулся, как на стержне, а Винс закружился. Левая сторона Crusher не была расширена; оба кулака были сжаты по бокам, и он выглядел широко раскрытым. Он приглашал Винса вести, стоя на месте.
   Уолт бросил взгляд на другого оператора. Кигор сосредоточился на роботах, ожидая чего-то. Каков был его план действий?
   Рев толпы усилился; становится нетерпеливым. Они требовали шума и действия. Они платили миллионы через висисетский налог, чтобы увидеть этот бой, и они хотели, чтобы их кредиты соответствовали металлическому лязгу.
   Что ж, он не мог кружить вечно. Пальцы Уолта двигались быстро и плавно. Его боец двинулся вперед, один раз качнулся и вильнул, а затем ударил левой в голову Крушителя.
   И тогда Уолт понял, чего ждал Кигор. Вместо того, чтобы пригнуться, Крушитель ударил дубинкой кулака почти одновременно с Винсом. Кулаки встретились в воздухе между роботами от объединенной силы ударов.
   Раздался треск и разрыв металла. Рука Винса с безнадежно сломанными мышечными волокнами упала на бок. А затем Крушитель внезапно ринулся вперед, нанося удар за ударом по своему покалеченному противнику.
   Пальцы Уолта танцевали как сумасшедшие, заставляя Винса кататься с разрушительными ударами кувалды. Тащит его обратно по круговому пути отступления, чтобы он не попал в ловушку и не разбился о веревки.
   Каким-то образом, несмотря на ужасную концентрацию, которая потребовалась для этого, Уолт мельком увидел лицо Кигора. Марсианин ухмыльнулся.
   Где-то внутри Уолта Корревона был холодный шар чего-то, что казалось слишком физическим для гнева. Если ему и нужны были доказательства причастности Кигора к саботажу Винса, то эта ухмылка их предоставила; эта ухмылка и тактика, которую он только что применил с Крушителем.
   Он знал, что кислота ослабила эти мышечные волокна; он знал, какой неизбежный вред Винсу нанесет преднамеренный ответный удар кулаком на кулак, силой на силу.
   Уолт держал Винса в автоматическом перетасовывании назад, чтобы он мог сосредоточить все свое внимание на поиске возможности для решающего удара единственной здоровой рукой Винса. Теперь его единственный шанс состоял в том, чтобы приземлиться прямо в жизненно важное место.
   Она размахивала, как булава, эта правая рука Винса. Когда-то это проходило. Крушитель больше не оставался незамеченным. Но Винс получал четыре удара за каждый нанесенный. У него отсутствовало другое ухо. То, что когда-то было его лицом, теперь выглядело как железный лом.
   Крушитель нанес потрясающий левый хук, который оторвал бы Винсу голову, если бы Уолт не увидел его и не заставил компенсатор баланса двигаться вместе с ударом. Не то, чтобы он установил это сознательно; нет времени делать что-то сознательно, когда управляешь боевым роботом. Это вопрос автоматических ответов за доли секунды. Удар отбросил Винса назад, но он удержал равновесие.
   Это, казалось, ошеломило и The Crusher. Он сделал полный шаг назад, и под обезумевшими пальцами Уолта вошел Винс, раскачиваясь. И тогда Уолт понял, что поддержка Крушителя была преднамеренной; что он снова вошел в него. Кулак Крушителя прямо с Винсом. И снова раздался треск металла, и правая рука Винса поднялась лишь наполовину в ответ на быстрый удар Уолта по кнопке бицепса.
   Толпа ревела о нокауте.
   Крушитель ворвался, теперь полностью уверенный и воинственный, лицом к лицу с противником, чьи руки больше не работали. Удары наносились так быстро, что Винс смог увернуться лишь от нескольких из них.
   На какое-то черное мгновение Уолт чуть не ткнул в выключенный ключ. Зачем ждать, пока Винс будет избит? Там он был беспомощен; почему бы не дать ему упасть и покончить с этим? Правда, Большой Винс уже практически превратился в металлолом, но...
   Он еще раз мельком увидел Кигора, торжествующе улыбающегося. И внутри Уолта снова было что-то холодное. Если это и был гнев, то такого, которого он никогда раньше не знал. Нечто большее. Он как будто видел это угрюмое ухмыляющееся лицо сквозь красноватую дымку, а в ушах стоял рев, заглушавший лязг стали и крики толпы. Он был во власти эмоции, о существовании которой он не подозревал. Это было не только в его уме. Это было во всем нем. В кулаках; он сжимал их для него. Он хотел-
   Эй сделал.
   Сквозь эту красную дымку он вскочил на ноги и перепрыгнул через тросы через ринг к Кра Кигору. Он собирался ударить...
   Внезапно что-то чудовищное замаячило на его пути. Кигор видел, как он приближался. Подобно хорошо смазанному механизму, которым он был, Крушитель увернулся от удара своего беспомощного противника и преградил Кигору путь через ринг. Большой Винс на автоматах все еще бессмысленно шаркал назад из ничего.
   Крушитель поднимает свой огромный кулак. Он повернулся к нему; но нервы Уолта Корревона были настроены на тот же импульс доли секунды, что и нервы оператора робота. И его учили сначала что-то делать, а потом обдумывать. Он не мог бы рассказать вам, как хрупкому человеку весом в сто восемьдесят фунтов удалось сбить металлического робота весом в тысячу фунтов, но его тело сделало это за него.
   Он скользнул в сторону от этого смертельного удара и поднес свою правую сторону к стальной челюсти Крушителя. В последний момент он разжал кулак, чтобы нанести удар плашмя. Было больно, но удар сжатыми пальцами сломал бы ему все кости в руке.
   А Крушитель падал - вперед. Автоматически, заметив удар, который вот-вот должен прийтись по лицу его робота, Кигор поставил компенсатор баланса - такой же параметр он бы использовал, чтобы компенсировать удар стальным кулаком кувалды от другого робота. А удар Уолта - сравнительно легкое прикосновение пера - вывел Крушителя из равновесия. Он скользнул в сторону, когда огромный стальной робот рухнул, и перешел на другую сторону, потянувшись за Кигором.
   Он выдернул оператора из кресла прежде, чем тот смог снова поставить Крушителя на ноги. На лице Кигора внезапно появилась паника, и он больше не улыбался. Он закричал о помощи, глядя вверх, на судейскую кабину, а затем вырвался из хватки Корревона и побежал. Был открыт только один путь - на арену. Он нырнул между двумя кабелями.
   Уолт мог бы поймать и оттащить его назад, но внутри ринга было бы больше места для того, что он хотел сделать. Вместо этого он снова перепрыгнул через тросы и приземлился рядом с Кигором. Когда последний выпрямился, Уолт нанес ему жгучий удар плоской ладонью по лицу. Щека Кра Кигора побелела, потом покраснела.
   "Если хочешь поговорить с рефери, - бушевал Уолт, - расскажи ему, что ты сделал с Винсом".
   "Ты сумасшедший. Я-"
   Уолт снова ударил его, и неожиданно марсианин неожиданно начал действовать. Теперь было очевидно, что он не трус; его первой реакцией было просто удивление. Ведь драться было противозаконно. На самом деле никто никого не бил в наше время.
   И когда кулак Кигора внезапно взорвался прямо перед его лицом, Уолт сквозь пелену боли понял, что заставить Кигора драться - это только полдела. Приходилось лизать его, а марсианин был крупнее и, возможно, сильнее. Удар отбросил Уолта на пятки, и он отступил, чтобы восстановить равновесие; затем скучно обратно, сжимая кулаки.
   Он попытался представить себя Большим Винсом; уклоняться и бить, как он приказал бы роботу. Но это было другое, совсем другое. За пределами кольца было ясно видно. Но тут кулаки попали в глаза.
   Он отступил, кружил, планируя новое наступление. Он не забывал держать левую руку вытянутой, делать ею финты и пытаться вывести противника из равновесия, в то время как поднимал правую с достаточной силой, чтобы действовать как тяжелая артиллерия.
   Глухой стук ударов звучал странно. Они не звенели, как должны. Однако в ушах раздавался смущенный рев. И когда кулак Кигора ударил его в челюсть, перед его глазами вдруг возникли яркие пятнышки света, похожие на звездочки.
   Но он покачал головой, и все прояснилось. Он опустил голову и впился внутрь, оба кулака, словно ракеты, ударили Кигора по ребрам. Ему следует поторопиться. Через минуту сюда явится полиция, разгонит его и арестует. Он рванулся вперед, просунул голову под подбородок марсианина и нанес эти короткие яростные удары в живот так сильно и так быстро, как только мог. Кигор хрипел, задыхаясь.
   Внезапно толстые руки Кигора обвились вокруг его плеч в клинче, и его вывели из равновесия и бросили. Они вместе рухнули на пол. Корревон конвульсивно изогнулся, и Кигор оказался позади него, а его ноги сомкнулись вокруг его талии. Когда Кигор попытался потянуться назад, Уолт схватил его за руку и согнул ее, пока Кигор внезапно не взвыл.
   - Говори, и я отпущу тебя, - выдохнул он.
   Стук тяжелых шагов, и вдруг слова, что Кигор воет, обрели смысл. "Винс! Отпусти, дурак, не то он упадет на нас и убьет!
   Уолт посмотрел вверх. Инвинсибл, все еще автоматически шаркающий назад по рингу, находился в пяти футах от них и пятился прямо к ним. Еще пять шагов назад, и он споткнется о них и упадет. Почти тысяча фунтов плотного металла обрушатся на их сцепленные тела.
   "Смотреть! Вы нас обоих убьете. Винс бросится на нас! Он весит тысячу...
   - Не совсем, - выдохнул Уолт. "Немного меньше после этой кислоты. Говорите, и говорите быстро. Или останемся здесь.
   - Ты... - Кигор отчаянно сопротивлялся, но его быстро поймали. Большой робот был всего в двух шагах от него. "Ты-"
   - Хорошо, - сказал Уолт. "Тогда он падает на нас".
   Холодный пот струился по большому лбу Кигора. Тяжелый стук очередного шага. "Да!" - отчаянно закричал он. - Я облил его кислотой прошлой ночью. Я нанял...
   Почти не успели. Не успел встать, как ноги Винса спотыкались о них.
   Уолт перекатился, увлекая за собой марсианина.
   * * * *
   Было утро. Не раннее утро, потому что накануне многое произошло. Во всяком случае, не в последнюю очередь это его брак с Дот Мюррей. Вряд ли это можно назвать побегом, поскольку г. Мюррей дал свое благословение и пошел с ними к регистратору.
   Уолт сел в постели и потянулся. Его движения разбудили жену, она сонно открыла глаза и зевнула.
   "Доброе утро, госпожа. Корревон, - пропел он, улыбаясь ей сверху вниз. - А как мой...
   "Уолт, включи диктор. Я хочу услышать-"
   - ...что мы выиграли битву? Ты знаешь это, дорогая. Но он щелкнул выключателем.
   "Большие новости утра, - сказал комментатор, - это внезапная потребность в возрождении древнего вида спорта; Я полагаю, что раньше это было известно на Земле как искусство кулачного боя. Вы, конечно, уже слышали, что Крушитель был дисквалифицирован прошлой ночью после того, как его оператор признался в саботаже - на самом деле, большинство из вас сами слышали это признание и последовавшее за ним волнение. Инвинсибл стал чемпионом в супертяжелом весе.
   "Но настоящая новость заключается в том, что Sportscasts, Inc. завалены просьбами о восстановлении древнего вида спорта. Визитные зрители нашли новый кайф; прошлой ночью они сошли с ума, увидев настоящее сражение из плоти и крови. Комиссия назначила исследовательский комитет, чтобы заново открыть правила, которые использовались для проведения соревнований по кулачному бою до появления роботов. Они назвали Уолта Корревона первым современным чемпионом системы и ищут соперника, которому можно было бы бросить вызов...
   "Уолт! Ты бы не...
   "Шшш!"
   "Ходят слухи, что ему предложат полумиллионную гарантию и процент от визисетного налога за бой. Многие считают, что новый вид спорта полностью затмит по популярности бокс с роботами. А теперь мои предсказания о межсолнечных гонках...
   Пальцы Уолта щелкнули выключателем. Они лишь немного дрожали. "Точка!" - сказал он, обнимая ее. "Мы богаты! Теперь ты рад, что женился на мне?
   - Но Уолт, ты можешь пораниться...
   "Фуи. Послушай, дорогая, вчера вечером эта публика узнала, что смотреть бой весело, но я узнала, Дот, я узнала, что драться весело. Во всяком случае, иногда. Может быть, эти древние не были такими уж тупыми.
  
   ВЕНЕРИАНСКИЙ ЗАХВАТЧИК
   Первоначально опубликовано в Planet Stories зимой 1945 года.
   Март Уэллс выключил будильник и, к своему большому сожалению, вскочил с кровати. Он выругался, а затем застенчиво усмехнулся, когда его с глухим стуком прикоснулось к, к счастью, небьющемуся стеклу окна. Год на Каллисто, а он все еще мог забыть, что весит всего тридцать шесть фунтов и не может сделать нормальный шаг без обуви, утяжеленной нейтронием.
   Восстановив равновесие, он зевнул и посмотрел на суровый ландшафт Каллисто за Компротауном. Затем он снова зевнул и потянулся за мундиром.
   Годом ранее Компротаун - и его работа диспетчера ракетного порта - назывались "Романтика" с большой буквы "Р". Теперь, мрачно подумал он, "Роман с Лией" с большой "Л" и много хорошего, что помогло ему, когда отцом Лии Бэрроу был Старая Рыбка... лицо самого себя, директора Comprotown.
   Правда, в Компротауне было меньше тысячи колонистов, но это был единственный населенный пункт на унылой Каллисто, а его Директор был практически царем мира. Да, директор вполне мог позволить себе смотреть свысока на любую форму с менее чем шестью звездами на правом рукаве. Но Лия не чувствовала, что...
   Вдруг, выпрямившись, застегивая утяжеленный ботинок, он более пристально посмотрел в окно. Что-то вспыхнувшее привлекло его внимание среди бесплодных искривленных холмов. Блеск металла там, где металла быть не должно. И это было похоже на небольшой космический корабль.
   Март поспешно натянул второй ботинок и побежал вниз по лестнице. Из здания напротив выходил рыжеволосый механик из ракетного порта.
   Март кричит: "Спасите! Что-то примерно в миле назад в холмах выглядит как космический корабль. Сообщается ли об одном из них?
   "Хм?" Механик выглядел возбужденным. "Уверен? Нет, отчета не было. Подожди, я свяжусь с центральными коммуникациями.
   Он бросился обратно в здание и появился через мгновение. "Нет отчета. Они собираются отправить автожир, чтобы посмотреть на это. Скажи, Март, на Каллисто всего два маленьких космических корабля. Может быть... Март уже бежал к углу, откуда была видна посадочная площадка. Он остановился так внезапно, что механик чуть не столкнулся с ним и сказал: "Фу! Они оба там. Маленький аккуратный космический крейсер Лии Бэрроу был в безопасности в порту. Как и полицейский одноместный разведчик, но это был не тот, который Март искал в первую очередь.
   Рядом с административным зданием поднимался двухместный автожир, на мгновение вырисовывавшийся между рогами красноватого полумесяца большого Юпитера прямо над горизонтом.
   Идя по полю к штаб-квартире, Март окинул взглядом знакомую сцену. Три приземистых грузовых корабля стояли на стеллажах, их уродливые черные днища стояли над заполненными пеплом ямами; четыре других были на тележках, готовых к обслуживанию.
   Все семеро были готовы к своему регулярному еженедельному прыжку Callisto-Jupe, чтобы собрать больше руды. И, как обычно, сегодня они отправятся расчищать поле для более изящных, быстрых и дальнемагистральных кораблей, которые завтра прибудут с Земли за выплавленным металлом. Март взглянул на свой наручный секундомер. восемь часов сейчас; Через полтора часа Freighter One, точно по расписанию, начнет тестировать свои ракетные трубы для десятичасового прыжка. А через час Фрейтер -2 начинал разогреваться перед одиннадцатичасовым взлетом. А затем и другие, каждый час в час.
   За своим столом в административном здании Март взял знакомую пачку разрешительных документов, ожидающих его внимания, и просмотрел их. Их инициализация была более рутинной; они ни разу не убрались ни на минуту раньше, ни на минуту позже, с тех пор как он был там. Об этом позаботился директор Бэрроу.
   Дверь открылась. Март отложил бумаги и поднял голову.
   Один из рабочих плавильного завода, высокий черноволосый парень в затемненных очках, стоял и смотрел в контору. Март не помнил, чтобы когда-нибудь видел его раньше, но с несколькими сотнями рабочих всех и не упомнишь.
   - Директор Бэрроу дома?
   Прежде чем ответить, Март взглянул на настенные часы. - Он будет здесь через двадцать одну минуту. Садись и жди, если ты не на дежурстве.
   Он снова повернулся к бумагам и закончил подписывать их, внутренне усмехнувшись тому, что смог сказать, что директор прибудет ровно через двадцать одну минуту. Не везде можно было так точно предсказать чье-либо время прибытия, но Барроу сам был чем-то вроде хронометра.
   Он швырнул бумаги к задней части стола и щелкнул выключателем коммуникатора на своем столе, слегка наклонившись вперед. "Диспетчер Уэллс вызывает полицейский автожир".
   "Автожир, капитан Уэйн", - последовал ответ. - Продолжай, Март.
   - Это я сообщил, что видел космический корабль, Кэп, если это был корабль. Нашли? Если нет, я могу...
   - Спасибо, Март, но мы все правильно заметили. Сейчас мы кружим, ищем место, где можно спуститься. Это не займет много времени, но черт возьми, если мы сможем взгромоздиться на гребень, как канарейка. Не смог бы и тот космический спидстер.
   "Потерпел крушение? Как это выглядит?
   "Умм. Навскидку одно из одноместных рабочих мест, которые венерианцы купили у Земли перед войной. Полное вооружение тоже.
   "Какая? Ты уверен, Кэп? После договора Земля-Венера двадцать два восемьдесят мы вернули и уничтожили все вооруженные...
   - Да, я знаю, - прервал голос капитана. - Все, кроме нескольких, с которыми венерианские ренегаты - пираты - отделались до этого. Что ж, мы спускаемся. Кори нашел место недалеко от него, где он может поставить жиро, или сказал, что может.
   - Если это пиратский корабль, Кэп, будь осторожен!
   "Не волнуйся. Мы вооружены. И корабль изрядно разбит. Вероятно, по крайней мере, kayoed, кто бы ни был в нем. Ну, держи свой ключ открытым, и я тебе перезвоню. Мы упали.
   Март нашел график отгрузки и начал проверять тоннаж. Так сильно он хотел убраться с дороги раньше, но что-то грызло его в глубине души. Ему потребовалось мгновение, чтобы проследить, что это было. Конечно. Рабочий, ожидавший директора, был в тонированных очках.
   Тонированные стёкла на Каллисто! Это не имело смысла. Солнце, находящееся в полумиллиарде миль от нас, дает лишь двадцать пятую часть света, падающего на Землю. Даже когда этот свет усиливается Большим Юпом, это не... Да, он впервые увидел тонированные очки в Компротауне.
   С любопытством он повернулся и посмотрел на сидящего рабочего. Но несущая волна настольного коммуникатора загудела, и он забыл о своем посетителе, когда раздался голос капитана Уэйна.
   "Диспетчер Уэллс. Капитан Уэйн звонит диспетчеру...
   - Хорошо, Кэп. Вперед, продолжать."
   "Мы осмотрели космический корабль. В нем никого нет, раненого или нет. Это одноместный. Пиратский корабль.
   "Уверен? Как вы можете быть уверены?"
   - Помимо того факта, что в противном случае он не имел бы здесь никакого дела, бумаги - это раздача. Их там целая куча. В основном отчеты о поставках драгоценностей с Ганимеда. И полный набор данных о нашем маленьком мире, Март. Если поблизости есть венерианец, он точно знает дорогу.
   "Данные о Каллисто? Какой ребенок?
   "Подробная карта Компротауна с указанием каждого здания. Полный график прыжков грузового корабля в обе стороны к Юпу и Земле. Детали отгрузок. Что-то в этом роде."
   "Святые звезды! Но зачем пирату интересоваться рудой?
   - Не воображай, что он есть. Или в Компротауне. Судя по газетам, это была предупредительная информация. Здесь мы не держим свои операции в секрете. Он мог бы почерпнуть это из любой журнальной статьи, подробно описывающей Компротаун.
   - Но я все еще не вижу...
   - Поставки драгоценностей с Ганимеда, Март. Я бы сказал, что он направлялся к Гани, и его корабль взорвался, пока он проносился мимо Каллисто. Его притянуло сюда, и он едва успел приземлиться, от которого смог уйти. Боюсь, будут проблемы.
   Март присвистнул. - Что ж, теперь должен директор. Он потребует организовать поиски и... Подождите, вот он. Перескажите еще раз, Кэп, и вы будете докладывать напрямую... Послушайте, Директор.
   Высокая стройная фигура директора Бэрроу бесстрастно стояла возле стола Марта и слушала повторение доклада Уэйна. На его изможденном лице не промелькнуло ни тени выражения.
   Когда Уэйн закончил, директор спросил: "Он вооружен? Что-нибудь взято из корабельного оборудования, капитан?
   "Выглядит целым, но, вероятно, у него есть пистолеты. Все пираты носят их. Одна забавная вещь, директор. Робот-таймер удален с панели управления. Что, черт возьми, Каллисто ему нужно с незанятым таймером?
   - Немедленно доложите в штаб, капитан Уэйн, - приказал директор Бэрроу.
   Гул несущей стих, и Март выключил телевизор. Затем, с опозданием, он встал и отдал честь. - Я могу что-нибудь сделать, сэр? Все готово для грузовых судов, как обычно, так что я более или менее свободен...
   Бэрроу кивнул. - Очень хорошо, Уэллс. Вы можете пойти в поле и обыскать грузовые суда. Первой мыслью венерианца будет уйти, и, возможно, он уже заперт в одном из...
   - прервал его сухой голос из-за спины директора. - Но венерианец не стал бы делать ничего столь очевидного, директор Бэрроу.
   Март обернулся. Бэрроу медленно и с достоинством повернулся.
   Это был высокий мужчина, одетый в форму рабочего плавильного завода, у которого были призраки. Но он больше не был темноволосым. Все еще сидя, он сардонически улыбался им, обмахивая себя черным париком, который только что снял. Макушка его головы была гладкой, как бильярдный шар, и мертвенно-белой. Там, где заканчивалась краска, которую он нанес на лицо, была демаркационная линия.
   Он также снял затемненные очки, и серые глазные яблоки с пустой поверхностью показывали, почему они были надеты. Теперь, когда простая маскировка в виде парика и очков была снята, Март отметил некоторые другие отличительные черты, характерные для венерианца. Общая уплощенность лица и плоские незавитые уши. Шестипалые руки, вероятно, засунутые в карманы украденной формы.
   Венерианка взглянула на парик и очки. "Стандартное оборудование", - пояснил он. "Я всегда ношу их на своем корабле, и раньше они пригодились".
   Он встал и насмешливо поклонился. "Меня зовут Тар Норн, и ваше предположение, что я пират, верно. Но уверяю вас, что мой визит сюда был случайным, и у меня нет планов на Компротаун.
   Тар Норн! Самый злобный и отъявленный из пиратов и самый безжалостный убийца из всех. Март поспешно выдвинул ящик стола и вытащил ручной бластер. Он начал формулу: "По распоряжению Межпланетного Совета я приговариваю вас к суду..."
   Сардоническая улыбка не сходила с тонких губ пирата. Он встал и протянул руки вверх. - Я безоружен, - вмешался он. - Это поможет нашей дискуссии, если вы подтвердите это.
   - ...перед Верховным Советом на Земле, - закончил Март. Затем, покосившись на директора Бэрроу и увидев его кивок, он осторожно шагнул вперед. Он знал, что венерианцы одновременно быстры и хитры. Следя за каждым движением, он завершил поиск. Тар Норн не носил оружия.
   Почему, недоумевал Март, пират открыто вошел в штаб-квартиру и сдался? Очевидно, Тар Норн что-то припрятал в рукаве. Но-
   Директор Бэрроу холодно сказал, когда Март отступил назад, все еще прикрывая венерианца бластером. - Тар Норн, ты говоришь о "нашей дискуссии". Нечего обсуждать. Тебя отправят на Землю".
   Лицо пирата стало злым. - Я так не думаю, - отрезал он. "Я взял заложника. Было совсем темно - ваша крошечная Каллисто затмила свою огромную первичную - когда меня заставили приземлиться. Но темнота ничего не значит для венерианца. Вы, земляне, играете в странную игру с картонными прямоугольниками. Говоря его языком, директор Бэрроу, у меня есть туз в рукаве.
   Тар Норн снова сел и совершенно спокойно сложил свои шестипалые руки. Свет с потолка, казалось, отбрасывал зловещее свечение на его мертвенно-белый череп.
   - Ваша дочь, директор, - продолжил он. "Если вы хотите увидеть ее снова, вы дадите мне корабль, ваш самый быстрый корабль".
   Наступил момент мертвой, полной тишины. Затем директор Бэрроу склонился над столом и щелкнул ключом коммуникатора. "Контроль? Получите мою... немедленно получите Лию Бэрроу. Кольцо ее крем. Если там нет ответа, позови мою экономку. Это директор Бэрроу.
   - Ваш самый быстрый корабль, - повторил венерианец. "Хорошо снабжен припасами. Достаточно, чтобы доставить меня... в место в поясе астероидов. Теперь я опоздаю, чтобы осуществить свои первоначальные планы на Ганимеде.
   Дверь кабинета открылась, и вошел капитан Уэйн, а за ним Роджер Кори. Их глаза расширились, когда они увидели венерианца. Рука Уэйна метнулась к кобуре, затем расслабилась, когда он увидел бластер Марта, направленный на пирата.
   Он повернулся к директору Бэрроу и отдал честь.
   "Капитан, - приказал Бэрроу, - вы немедленно сформируете поисковую группу, используя всех доступных людей и средства. Мы должны обыскать всю Каллисто в пределах... - он быстро прикинул в уме, - примерно в пятидесяти милях. Вы будете искать мою дочь".
   Капитан напрягся. Прежде чем он успел ответить, несущая загудела, и в коммуникаторе раздался женский голос пожилой женщины. "Директор Бэрроу? Лии здесь нет. Я заглянул в ее комнату, и ее кровать была в беспорядке, как будто она ушла внезапно. Она всегда делает это сама, как только встает.
   - Что-нибудь, на что можно было бы указать, когда она ушла, миссис Уайт. Эндрю?"
   - Не совсем так, сэр. Будильник был поставлен на шесть, и он все еще гудел. Ее кровать не очень захламлена; похоже, она снова встала почти сразу после того, как вышла на пенсию. Я не понимаю."
   Лицо директора Бэрроу было бледным. Его голос звучал как капля воды от тающего льда. "Одежда?" он спросил.
   "Ее легкий скафандр пропал. Очевидно, она надела его поверх пижамы для сна, потому что их здесь нет. Я могу что-нибудь сделать, сэр? Я обеспокоен; она никогда...
   - Это все, миссис. Эндрюс, - ответил Бэрроу. - Я дам вам знать, если что-нибудь будет.
   Он повернулся к капитану Уэйну. "Используйте этот набор, капитан. Получите связь, чтобы отправить общий сигнал тревоги и собраться. Вы можете сделать все необходимые приготовления прямо здесь.
   Уэйн подошел к коммуникатору и начал отдавать быстрые инструкции.
   - Скажи им, чтобы поторопились, - насмешливо вмешался венерианец. - У них есть время до девяти тридцати.
   Март Уэллс испуганно взглянул на циферблат хронометра. Сейчас было восемь сорок. Он повернулся и поймал взгляд Директора. "Таймер!" - сказал он мрачно. "Капитан Уэйн сказал, что он пропал с разбитого корабля. Должно быть, он...
   Венерианец ухмыльнулся. "В яблочко. Таймер. И фунт уранита. Это дает вам пятьдесят минут на поиски Каллисто. Вместо этого было бы разумнее потратить время на подготовку корабля для меня.
   Тишину офиса нарушал только низкий голос капитана Уэйна, отдающего приказы по коммуникатору. Внезапно он повернулся к своему начальнику. Его лицо было белым.
   - Идут поиски, сэр. Но если он не врёт, шанс на миллион. Меньше часа, а площадь, которую нужно охватить...
   Бэрроу смотрел прямо перед собой, и ни один мускул на его лице не дрогнул, пока он не заговорил. - Боюсь, он не блефует. Нет причин, почему он должен быть. Лия ушла, и таймер пропал. А на пиратском корабле был бы уранит.
   "Корабль?" - спросил Тар Норн. - Потребуется некоторое время, чтобы заправить его и...
   Голос директора Бэрроу был положительным. - Для тебя не будет корабля, Тар Норн.
   - отрывисто вмешался голос Роджера Кори. - Позвольте мне поработать над ним, сэр. Я и Уэйн. Может быть, мы сможем заставить его говорить.
   Бэрроу покачал головой. - Бесполезно, Кори. Венерианцы не так сильно боятся боли, как земляне. Им это почти нравится. Его можно разобрать, а он не заговорит.
   Улыбка пирата исчезла. - Подготовка корабля займет полчаса, директор Бэрроу. Лучше не задерживайся слишком долго".
   - сказал Март настойчиво. - Но сэр, Лия! Что такое один пират по сравнению с...
   Лицо Бэрроу было гранитным. "Он убил сотни людей. Если мы его освободим, он убьет еще сотни. Одна жизнь не может противостоять этому. Кори, забери его. Запереть его, пока следующий корабль не отправится на Землю.
   Кулаки Марта были сжаты, ногти впились в ладони. Но он знал, что Бэрроу был прав; что он не мог выбрать какой-либо другой курс и быть достойным своего поста. Одна жизнь не могла сравниться со многими жизнями, которые означало бы выполнение условий пирата. Именно здесь Тар Норн просчитался. Венерианец не понимал ни ответственности перед обществом, ни какого-либо более высокого идеала, чем корысть.
   Тар Норн бросил парик и очки на пол, а Кори взял его за руку. Его глаза без зрачков, казалось, светились гневом.
   - Вы не убьете собственную дочь, директор. Это блеф. Но мой нет. Она умрет в девять тридцать, если вы ее не найдете. Клянусь Вечной Варгой.
   Март выругался. Сжав кулаки, он бросился на венерианца. Бэрроу кладет руку ему на плечо. - Не надо, Уэллс. Это зависит от Межпланетного Совета".
   "Но он не блефует, - бредил Март. "Лия наверняка умрет в девять тридцать. Эта проклятая клятва. Варга. Это единственное, чего боятся венерианцы. Он не... Его голос сорвался.
   Кори начал с венерианца.
   Бэрроу сказал: "Да, он говорит правду. Но у нас еще есть время. Может быть, поиск...
   Март подошел к окну и выглянул наружу, чтобы другие не видели его лица. Меньше трех четвертей часа, чтобы обыскать всю Каллисто в радиусе пятидесяти миль!
   Сквозь стекло он увидел группы по три человека, обшаривающие улицы и здания Компротауна. Эта часть поиска будет несложной. Но холмы и пещеры, и только два автожира. Если бы она была там, вне поля зрения, в одной из пещер, где крейсерские корабли не могли ее увидеть...
   Ее отец был прав, но... Изображение Лии Бэрроу, улыбающейся, когда он видел ее в последний раз, казалось, затуманило вид из окна. Ее дерзкий вздернутый носик, мягкий соблазнительный контур губ, глубокая синева глаз.
   Он отвернулся от окна и начал ходить по комнате, пытаясь придумать что-то, что они могли бы сделать, но не делали. Снова в коммуникатор капитан Уэйн задавал вопросы.
   "Все доступные мужчины и женщины прочесывают город, сэр, - сообщил он, - с приказом выломать все запертые двери и не останавливаться ни перед чем".
   - А снаружи, капитан?
   "Два жиро - наша единственная реальная надежда. Но мужчины с плавильного завода работают за городом. К девяти тридцати они покроют радиус около пяти миль.
   Кори вернулся, злобно захлопнув за собой дверь. "Может быть, мы могли бы обмануть его, сэр", - предложил он. - Сделай вид, что мы дадим ему корабль, если он...
   - Венерианец не стал бы доверять собственной матери, - отрезал Бэрроу. - Он настоял бы на том, чтобы сначала взлететь, а потом сообщить по рации, где она. И не думай, что он не проверит топливные баки.
   - В любом случае, я бы хотел, чтобы ты позволил мне и Уэйну поработать над ним.
   Директор Бэрроу не ответил.
   Март прорычал: "Если Лия умрет, я возьму этого грязного пирата и..."
   Голос Уэйна был горьким. "Венерианцы ничего не могут с собой поделать. Вините Совет Земли, который продал им эти корабли. Если бы они проявили больше здравого смысла, на Венере не было бы венерианца".
   Март кивнул. - Если бы совет не провернул этот промах двадцать лет назад, с венерианцами не было бы проблем.
   Венерианцы были, по сравнению с земными стандартами, странным сочетанием гениальности и идиотизма. Блестящие математики, у них не было никакой механической изобретательности. Лингвисты, которые могли бегло говорить на любом языке, услышав его несколько часов, ни один из них не смог создать детскую заводную игрушку. Зная законы рычагов, они строили свои здания исключительно ручным трудом. Имея возможность управлять любой машиной, пока она находится в хорошем рабочем состоянии, они не могли даже сообразить, как починить засорившуюся топливную магистраль.
   Даже пиратам, базировавшимся на некоторых из более крупных астероидов, приходилось полагаться на нескольких землян-отступников, чтобы поддерживать свои корабли в рабочем состоянии. И если кто-то уходил с базы, то для них это был пропавший корабль. Вероятно, беда, из-за которой Тар Норн обрушился на Каллисто, была незначительной проблемой, с которой любой землянин мог бы справиться спокойно. Но для Тар Норн это означало либо новый корабль, либо ничего.
   Мысль о кораблях напомнила ему грузовые суда. - Кэп, - спросил он Уэйна, - грузовые суда тщательно обыскали?
   Уэйн кивнул. "Ракетные трубы и все такое. Даже вскрыли бочки с рудой. Полагаю, вы хотите, чтобы они убирались по расписанию?
   Директор Бэрроу кивнул. "Команда?" он спросил. "В поисках или в ожидании?"
   - Как обычно, жду отъезда, директор. Несколько человек так или иначе...
   Бэрроу кивнул, взглянув на хронометр. Март знал, о чем он думал. Сейчас меньше получаса. И если искатели каким-то чудом не найдут Лию Бэрроу, все будет кончено до десятичасового разрешения первого грузового судна. И грузовые суда не пропускали пропуски за десять лет.
   Перевозчик снова загудел. "Отчетность по центральным коммуникациям. Большинство поисковиков в городе сообщили об этом. Нет результатов. Те, что снаружи, достигают точек в трех милях отсюда.
   Коммуникатор отключился. Март сжал кулаки от тщетности этих поисков. Три мили! У сильного венерианца в легкой гравитации Каллисто, вероятно, было восемь или десять часов темноты, чтобы нести свое бремя. Он легко мог пройти от двадцати до сорока миль в любом направлении. Возможно даже больше. И шанс автожира...
   Очевидно, Уэйн думал о том же. - Он рассчитал время своего прибытия, - с горечью сказал он. "Он дал нам меньше часа. Он определенно поместил бы ее за пределы досягаемости за это время. И со всеми пещерами вокруг, тысячами их, мог ли он поместить ее туда, где жиро может что-нибудь заметить?
   Март взглянул на Бэрроу. Директор сидел неподвижно, как статуя. Его глаза были закрыты, и каждый мускул его худого лица был напряжен. Вероятно, он старался не смотреть на хронометр на стене. Было девять пятнадцать.
   Дверь офиса открылась, и на пороге стояли трое механиков в форме. Первый из них отдал честь. "Всё здание обыскивали дважды, кроме этого офиса. Я полагаю-"
   Директор Бэрроу открыл глаза и встал. "Ничего не предполагайте. Ищите и здесь".
   Вошли мужчины и начали детальный, но безрезультатный поиск. Никто не разговаривал, пока они не ушли.
   Хронометр показывал двадцать минут девятого. Десять минут до конца, если таймер был точно установлен. Но мог ли он быть установлен неправильно? Венерианцы были паршивыми механиками. может быть-
   Март осознал, что затаил дыхание, ожидая звука отдаленного взрыва. Да, откуда бы Тар Норн ни мог спрятать своего заложника, звук взрыва фунта уранита донесется до Компротауна.
   Он снова сел за свой стол. Перед ним лежали подписанные разрешительные документы для грузовых судов. Через полчаса он вынесет документы на первое грузовое судно. Но не прошло и получаса... Он покрутил между пальцами карандаш, изо всех сил стараясь не повернуться и снова не посмотреть на хронометр. Не прошло и минуты, как он сел, - зачем мучить себя лишний раз взглядом? Но каждая минута казалась теперь и вспышкой, и вечностью.
   Он перевернул пачку бумаг и нарисовал квадратик на чистой оборотной стороне нижней. Это был Компротаун. Он сделал точку в дюйме или двух от него. Именно в этом месте корабль Тар Норн потерпел крушение при посадке.
   Он провел линию от точки к квадрату. Это Тар Норн вошел в город. Это было около десяти часов назад.
   Затем, из информации о Каллисто и Компротауне, которая была в газетах на корабле Тар Норн, пират нашел дом директора. У него не возникло бы проблем с поиском комнаты Лии. Венерианцы могли видеть в темноте и ходить так же бесшумно, как кошки. Он, несомненно, ввел бы Лию в бессознательное состояние, вероятно, даже не разбудив ее, поскольку не было никаких признаков борьбы. Он посадил ее в легкий скафандр.
   Почему? Несомненно, это указывало на то, что она будет на улице. Во времена Каллисто в этом не было необходимости. Но потерявшая сознание землянка замерзнет насмерть в холодном темном периоде затмения Каллисто позади Большого Юпа.
   что тогда? Венерианец ушел, неся ее...
   Он бросил карандаш и снова начал ходить по комнате. Мышцы его напряглись от прослушивания. Сколько минут? Он не хотел знать; не смей смотреть.
   Но Тар Норн, должно быть, все спланировал еще до того, как покинул разбитый корабль. В противном случае он бы не взял таймер и...
   Подготовил бы он бомбу замедленного действия сначала или после того, как похитил Лию? и как? Сам по себе таймер не обеспечил бы сотрясения, чтобы взорвать уранит. Ему понадобилась бы батарейка, катушка зажигания и...
   Но венерианцы не были механиками.
   Они не разбирались ни в машинах, ни в электричестве, ни даже в простых часовых механизмах, какими бы блестящими в других отношениях ни были их странные умы.
   Тар Норн вполне мог настроить таймер. Если на то пошло, он мог рассчитать орбиту и настроить параметры для космического полета. Но он не смог бы сделать бомбу замедленного действия, даже с таймером. Он не мог сфальсифицировать цепь, которая вызвала бы кепку! И Март вдруг понял, что сам таймер будет электрическим, а не часовым механизмом. Отключившись от уже сломанной динамо-машины корабля, Тар Норн вообще не смог бы заставить его работать!
   Мгновенная волна восторга охватила Марта. Тар Норн, должно быть, блефовал! Потом он вспомнил: венерианец может убить свою семью, но он никогда не поклянется во лжи Вечной Варгой. Это одно суеверие, или религия, с их точки зрения, связывало больше всего остального. И Тар Норн поклялся этой клятвой, что Лия Бэрроу умрет в девять тридцать, если...
   Март посмотрел на хронометр. Было двадцать шесть минут десятого. Он мельком увидел лицо директора Бэрроу. Оно было похоже на лицо мертвеца. Бэрроу явно потерял всякую надежду и ждал, пока пройдут четыре минуты.
   Несущая волна загудела. Все они вздрогнули, но голос из коммуникатора просто сообщил: "Все Компротаун сообщает. Все отрицательные. Гирос ничего не сообщает. Пешие вечеринки в пяти милях отсюда. Сообщите об отрицательном результате".
   Три минуты до конца. По поведению остальных Март понял, что они готовятся к звуку взрыва. Все они любили или любили Лию Бэрроу. Март снова увидел ее на мгновение и вспомнил тот электрический трепет, который пронзил его, когда всего несколько дней назад она положила руку ему на плечо и сказала, что любит его, ну, во всяком случае, немного. -
   Но если Тар Норн не мог соорудить бомбу замедленного действия, как он мог устроить так, чтобы Лия умерла в девять тридцать?
   Он снова увидел трупное лицо Директора. Да. Все они ошибались, думая, что для Бэрроу нет ничего важнее расписания...
   расписание! Среди бумаг на корабле Тар Норн были расписания отплытия. Мог ли он...
   С внезапным вдохом, который был почти судорожным, Март развернулся и побежал к коммуникатору. Остальные посмотрели на него, пораженные. Март кричал в микрофон еще до того, как подошел достаточно близко, чтобы говорить нормальным голосом. "Проверять! Чрезвычайная ситуация! Получите Jupe Freighter One! Скажи ему, чтобы он не проверял свои трубки. Не трогать печень!"
   Затем он выскочил из дверей и через поле туда, где над взрывными ямами стояло на стеллажах большое уродливое грузовое судно. Он не рассчитывал на это сообщение через коммуникатор.
   Запыхавшись, он стучал в стальную дверь и дергал за ручку, пока пилот не открыл ее изнутри.
   - Держи все, - крикнул ему Март. "Не пробуйте пробные взрывы!"
   Прав Март или нет, сейчас спешить некуда, но он уже спускался в наполненную пеплом взрывную яму под ракетными установками грузового корабля. Он осторожно нащупал пепел от предыдущих взлетов, не обращая внимания на легкую мягкую золу, летевшую ему в лицо.
   Одна рука коснулась тяжелой ткани, а другая нашла гладкий транспаропласт, шлем скафандра. Осторожно он поднял бессознательное тело Лии Бэрроу и передал ее мужчинам, смотрящим вниз с края ямы.
   Десять минут спустя, вернувшись в офис, Лия реагировала на противоядие, которое только что ввел ей док Роджерс. Взглянув на ее лицо, медик понял, что это был венерианский трагвай.
   Март продолжал отвечать на вопросы. - ...Конечно, Тар Норн знал это. Каждый корабль в системе производит пробные взрывы всего за полчаса до взлета. Это фиксированное соглашение. Капитаны ракет все делают по жесткому графику. И мы искали бомбу замедленного действия, чтобы никогда не думать о взрывных ямах. Но Тар Норн не мог соорудить бомбу замедленного действия. Мы не подумали об этом, когда обнаружили, что таймер пропал. Он просто выбросил его...
   Кто-то заламывал ему руку, и он увидел, что это директор Бэрроу. "Март!" Голос Бэрроу уже не был холодным и далеким; весь лед растаял. "Я не могу сказать вам, сколько... Если есть какая-то награда, которую я могу вам предложить..."
   Март Уэллс усмехнулся. - ...своей дочери и половине твоего королевства, как говаривали в сказках? Что ж, сэр, я не знаю, что бы я сделал с половиной Каллисто, но что касается другой ее части...
   Он повернулся к проснувшейся девушке. Ответ директора Бэрроу был, конечно, кратким, но Лия?.. Что ж, ему придется спросить ее еще раз.
   Но, вероятно, она еще не была готова к этому, хотя сейчас ее глаза были открыты, и она улыбалась ему. Конечно, ему придется дать ей время, прежде чем он спросит ее. Много времени. Скажем, пять минут, а может, и три.
  
   СЦЕПЛЕНИЕ МОРФЕУСА
   Первоначально опубликовано в Thrilling Wonder Stories зимой 1946 года.
   На пороге здания, совмещавшего дом и лабораторию доктора. Фелдер, Уэйн Рэндалл почти передумал. Потом он сказал: "Что за черт. Почему бы и нет?" и ранг колокол. Он надеялся, что это отправит его в великое приключение - приключение в странный мир, которого он никогда не знал.
   На звонок ответила рыжеволосая девушка в белой форме. У Уэйна перехватило дыхание от свежей чистой красоты лица, обрамленного гладкими волнистыми каштановыми волосами. На контрасте этих волос с голубыми глазами. И на стройную, но округлую фигуру.
   Затем он понял, что она сказала, и слегка покраснел от осознания того, как пристально он, должно быть, смотрел.
   - Доктор Фелдер дома? - спросил он смущенно.
   Она кивнула.
   "У вас назначена встреча? Папа ушел из активной практики, знаете ли. Занимаюсь исследованиями в области анестезии.
   - Я не пациент - точно, - заверил ее Уэйн. - Именно в связи с его исследованиями я хотел бы его увидеть. Меня зовут Уэйн Рэндалл".
   Она открыла дверь шире.
   - Входите, мистер. Рэндалл. Я посмотрю, занят ли он.
   Он ждал у окна и наблюдал за кометой, низко висевшей в западной части неба. И вместе с другими миллионами людей, наблюдавших за кометой Рэкема в 1954 году, Уэйн задавался вопросом, правы ли ученые, заявляя, что она не повлияет на условия на Земле.
   Но, вероятно, астрономы знали, о чем говорили.
   Комета удивительно изменилась с момента своего первого появления. Из длинной изящной кривой его хвост теперь укоротился до треугольника с широким основанием. Через день или около того и комета, и хвост будут невидимы с Земли. Ибо он проходил между Землей и Солнцем на орбитальной плоскости, почти совпадающей с Землей. Комета потерялась бы в ярком солнечном свете. Даже сейчас он был виден только час или два раннего вечера. Земля должна была пройти через его газовый хвост, даже сейчас она входила во внешнюю окраину этих газов.
   Уэйн Рэндалл пожал плечами и отвернулся от окна. Ведь астрофизики знали больше, чем он. Правда, они расходились во мнениях относительно точного химического состава хвоста кометы, но были единодушны в том, что он был слишком тонким, слишком нематериальным, чтобы воздействовать на Землю или ее органическую жизнь. По их словам, потребуются сотни тысяч кубических футов газов кометы, чтобы сравняться по плотности с одним кубическим дюймом воздуха.
   Что ж, подумал Уэйн, если они такие тонкие, возможно, физики правы. Он забыл о неважной комете, когда снова появилась девушка и проводила его в лабораторию.
   доктор Фелдер, вспыльчивый человечек с остроконечной седой бородой и в тяжелых очках в ракушечной оправе, вскочил со стула, на котором он сидел перед скамьей, обставленной клетками.
   Он энергично сжал руку Уэйна.
   - Рад познакомиться с вами, доктор Рэндалл, - сказал он голосом, под стать его рукопожатию. "Я не могу вспомнить ваше имя, но сегодня так много людей проводят отличные исследования в области наркоза. Все, кроме меня". Он снова повернулся к рабочему столу, взволнованно провел рукой по своим редеющим волосам, а затем весело скривился. "Мои объекты кажутся слишком сонными. Ни одна из этих проклятых морских свинок не будет бодрствовать достаточно долго, чтобы действовать в качестве контроля".
   Уэйн Рэндалл усмехнулся. Он решил, что этот возбудимый человечек будет ему нравиться так же сильно, как и его каштановолосая дочь.
   - Но я не доктор Рэндалл, сэр, - объяснил он. "Просто Уэйн Рэндалл, и я не проводил никаких исследований в области наркоза, кроме как на морской свинке. Моя беда противоположна их. Они не могут бодрствовать, и я не могу спать".
   доктор Лицо Фелдера поникло.
   - Вы имеете в виду, что у вас бессонница, мистер Уайт? Рэндалл? Но это не по моей линии. Я не-"
   - Не бессонница, доктор, - перебивает Уэйн. "Я никогда не спал. Ни разу. Не за всю мою жизнь".
   Глаза Фелдера расширились от изумления. - Ты имеешь в виду, что ты тот самый Рэндалл? Парень Опдайке написал монографию, а о ком Гнейс написал целую главу в своей "Анатомии сна"? А этот Леовенштейн...
   Уэйн кивнул.
   "Когда я был ребенком в Ошкоше, мои родители водили меня по многим врачам. Меня отправили в Нью-Йорк на учебу. Я получил письма по всей стране. Потом это стихло, и меня оставили в покое на некоторое время. В колледже меня снова открыли. Еще раз они попытались превратить меня в морскую свинку. А после колледжа...
   - Вы исчезли, - закончил доктор. Фелдер обвиняюще. "Почему? Мужик, твой случай уникален в истории медицины! Вы бесценны, но вы просто исчезли. Почему?"
   -- Возможно, отец, -- вызвалась девушка, -- г. Рэндалл не хотел быть подопытным кроликом". Уэйн благодарно улыбнулся ей. Нетрудно было улыбнуться Марсии Фелдер.
   - Примерно столько же, мисс Фелдер, - заявил он. "Люди смотрели на меня как на какого-то урода. Их скорее напугал человек, который даже не знал, что такое сон. Мне приходилось скрывать свою личность, чтобы быть принятым другими людьми и иметь друзей. Я живу под вымышленным именем с тех пор, как умерли мои родители".
   "Хм." доктор Фелдер задумался. "Да, я вижу это. Что ты делал с собой с тех пор?
   "Некоторое время я работал на двух работах, так что у меня было только восемь часов в день, чтобы убить. Потом я увлекся радио и построил себе коротковолновую установку. На самом деле, меня это так увлекло, что я бросил свою ночную работу, чтобы у меня было достаточно времени для экспериментов".
   "Вы когда-нибудь чувствовали усталость?"
   Уэйн энергично замотал головой.
   - Обычно нет. Конечно, если я делаю много физической работы, мои мышцы немного устают. Но несколько часов отдыха каждые пару дней, просто неподвижное сидение, дают им отдых. А мой мозг - ну, ему и этого не нужно.
   "Вполне понятно. Сомнительно, чтобы мозг нормального человека когда-либо полностью отдыхал. Во время сна видит сны. Ум продолжает работать, но он оторван от чувственного контакта с реальностью через нормальные нервные импульсы и воображает свои собственные псевдоимпульсы, чтобы... спать.
   - Но я забываю о своем долге хозяина. Пойдемте в мой кабинет, где мы можем присесть. Пойдем, Марсия, если хочешь. То есть, г. Рэндалл, если ты не против. Видите ли, моя дочь помогает мне в работе".
   Уэйн улыбнулся в знак согласия. Он подумал, что лучше, если Марсия Фелдер заинтересуется им как ненормальным экземпляром, чем вообще не будет.
   - Причина, по которой я пришел к вам, доктор, - объяснил Уэйн, когда они сели в кабинете, - состоит в том, что я прочитал о вашем новом анестетике, который вы разработали, новетер. Думаешь, я потеряю сознание? Все другие известные анестетики оказались безуспешными".
   доктор Фелдер сцепил пальцы и задумался.
   "Если я правильно припоминаю вердикт врачей, изучавших вас, все пришли к единому мнению, что вы - мутант, что мутация состоит в восстановлении активности железы, которой предки человека не пользовались, где-то на эволюционной шкале, когда они сформировали привычку спать".
   Уэйн согласно кивнул. "Многие низшие животные, конечно, не спят. Их железы выделяют в кровь то, что обновляет клетки сосудодвигательного аппарата. Формы жизни, привыкшие впадать в спячку в определенные часы дня или ночи, постепенно становились в эти периоды все более и более вялыми. Дендриты научились сокращаться по-амебоидному, отключая разум от нервных импульсов. Железа стала рудиментарной или была утрачена из-за неиспользования, потому что клетки выработали привычку использовать этот период оцепенения для освежения и...
   Он прервался с ухмылкой. "Но здесь я читаю лекцию тому, кто знает в тысячу раз больше об анатомии, чем я. Простите меня, доктор".
   "Нечего прощать. Ваше утверждение было правильным, если не выражаться технически. Но почему вы хотите, чтобы вас усыпили? Уэйн нетерпеливо наклонился вперед.
   "Любопытство, доктор. Ни один другой анестетик не делает со мной больше, чем заставляет мою голову гудеть по пустякам. Я хотел бы поспать хотя бы раз, из чистого проклятого любопытства узнать, на что это похоже. Я бы все отдал, чтобы хоть на мгновение потерять сознание. Для меня это было бы столь же важным переживанием, как... как полет на Луну для тебя!
   доктор Фелдер колебался между хмурым взглядом и улыбкой.
   "Неэтично, конечно. Но ты меня тоже заинтересовал. Если никакой другой анестетик не подействовал... Что ж, снимай рубашку и ложись на стол вон там. Марсия, возьми машину.
   Десять минут спустя доктор изумился. Лицо Фелдера, когда он поднимал конус и давал Марсии сигнал остановить мою машину. Глаза Уэйна, широко открытые, смотрели на него снизу вверх.
   - Ты совсем ничего не почувствовал? доктор - спросил Фелдер, совершенно не веря своим глазам. "Я дал тебе достаточно романа, чтобы вырубить стадо слонов!"
   Уэйн сел и печально усмехнулся. - Ну, у меня в ушах легкий звон, если вас это радует. Думаю, комета Рэкема должна была ударить меня, чтобы я потерял сознание. Он потянулся за своей рубашкой: "Кстати, доктор, вы согласны с другими учеными, что кометные газы не окажут никакого влияния на здешние условия, я имею в виду на атмосферу?"
   Маленький доктор оторвался от своей записи данных эксперимента.
   "Атмосфера все еще в норме, - заметил он. - Сейчас мы находимся на внешней границе хвоста. Но один из моих приборов зафиксировал небольшое электрическое возмущение своеобразного характера". В его глазах было легкое недоумение, когда в дверях снова появилась Марсия, которая отвезла новетерскую машину обратно в лабораторию.
   "Я попросила повара прислать нам кофе, - сказала она им. Она улыбнулась Уэйну. - Надеюсь, это не помешает вам уснуть, мистер Уайт. Рэндалл.
   Уэйн одобрительно рассмеялся шутке и тут же выбросил комету из головы.
   Была почти полночь, когда он ушел от Фелдеров. Марсия - он надеялся, что она сделала это преднамеренно - проводила его до двери в одиночестве.
   - Ты еще придешь к нам, не так ли? - пригласила она, протягивая руку.
   * * * *
   В автобусе, направлявшемся домой, Уэйн впервые заметил это. Казалось, окружающие его люди были необычайно вялыми. На самом деле, все в автобусе выглядели так, как будто они были одурманены, настолько крепко они дремали. Водитель часто зевал и тряс головой, видимо, чтобы не заснуть.
   Внезапно Уэйн вспомнил доктора. Проблемы Фелдера с его морскими свинками. Им тоже было трудно бодрствовать. Может ли быть какая-нибудь связь между ними и неприличной сонливостью сидящих вокруг него людей? Теперь он вспомнил, что Фелдеры тоже выглядели уставшими. И что, когда Марсия пошла за кофе, она пошутила насчет того, что кухарка крепко спала на кухне.
   Вернувшись в свои апартаменты, Уэйн был беспокойным, необоснованно взволнованным. Его коротковолновая установка была почти полностью разобрана в процессе опробования новой его идеи в комбинированном усилении радио-аудио частоты. "Понадобится целая ночь, чтобы заставить его снова работать", - подумал он, и почему-то сегодня вечером он не мог приступить к работе.
   Внезапно он схватил шляпу и вышел на почти пустынные улицы Чикаго. На Мичиганском бульваре он поймал курсирующее такси с сонным водителем.
   "Где лучший ночной клуб?" - нетерпеливо спросил Уэйн.
   Водитель задумался, устало протер глаза.
   - Большинство из них закрываются сегодня рано, мистер. Клиентов мало почему-то. Воздух душный или что-то в этом роде, и люди, кажется, хотят домой. Однако клуб 601 все еще открыт. Или полчаса назад. Его рот широко распахнулся в огромной зевоте. - Отвезти тебя туда?
   С мыслями о возможностях Уэйн забрался в кабину. Может быть, это -
   В клубе 601 было темно.
   - Забавно, - сонно протянул таксист. "Никогда не знал, что это заведение закрывается раньше шести утра. И это только два. Какая-та ночь. Черт возьми, хотел бы я сам уйти пораньше. Дома, мистер?
   Уэйн медленно покачал головой, и его лицо стало мрачно-решительным.
   "Если можешь не спать, приятель, отведи меня в офис "Чикаго Блэйд ".
   Через десять минут он уронил шляпу на угол стола ночного редактора.
   - Твоя банда сегодня не спит? - резко спросил Уэйн с оттенком возбуждения в голосе.
   Редактор равнодушно посмотрел на него и кивнул.
   "Я тоже. И что? Мы все равно выпустим газету. Что вы хотите?"
   Уэйн схватился за край стола и наклонился вперед, его тело напряглось.
   "Слушай, это важно. Сегодня все - по крайней мере, в Чикаго - ненормально сонные. Все ночные клубы в городе закрыты из-за отсутствия посетителей. Даже завсегдатаи пошли домой спать. И вы должны увидеть людей, которые должны быть вне дома, хотят они того или нет".
   Глаза мужчины широко раскрылись.
   "Уверен? Скажи, это будет означать...
   - Комета, - коротко отрезал Уэйн. - Астрофизики сказали, что это не будет иметь никакого эффекта, но они могли ошибаться. Мы на окраине, и...
   Редактор с видимым усилием выпрямился.
   "Мистер, если это эксклюзив, вам заплатят за наводку. Какая история!"
   Уэйн мрачно улыбнулся.
   "А в каком банке я буду обналичивать чек, когда все счетчики спят? Это серьезно, говорю вам! Это может означать конец человеческой расы! Если эти газы из хвоста кометы...
   Редактор нетвердыми руками схватил телефон.
   "Эй, Джордж, - рявкнул он в рупор, - задействуй весь персонал. Пусть позвонят в Нью-Йорк, Фриско, Лос-Анджелес. Пусть спросят, есть ли..."
   Вошел усталый репортер и прислонился к столу.
   - Послушайте, Билл, - вяло сказал он, после того как редактор положил трубку, - сегодня вечером вспыхнула эпидемия людей, которые съезжают на машинах с дорог, врезаются в столбы и тому подобное, как будто заснули за рулем. Хочешь, я сделаю об этом репортаж?" Он поймал охваченный ужасом взгляд редактора и вышел из своей апатичной позы. "Как дела?"
   Глаза Уэйна сузились, и он снова перегнулся через стол.
   - Это доказывает, - взволнованно воскликнул он. "Не нужно ждать ответов на эти звонки. Мы знаем, какими они будут. Давайте идти."
   Лицо редактора было бледным, и теперь он едва сдерживал дрожь в руках.
   "Но что мы можем сделать?" - спросил он растерянно.
   - Позвони в обсерваторию, - рявкает Уэйн. "Разбудите физиков и приготовьте новые воздушные испытания. Выясните, где хранятся противогазы, которые есть в этой стране. Черт возьми, чувак, позвони президенту!"...
   Стрелки часов стояли на три десять. В кабинете редактора толпился и выливался в коридор весь штат Клинка. Редактор вытер пот с лысой головы и ошеломленно посмотрел на них.
   - Хорошо, - сказал он. "Я дозвонился до Белого дома. Президент объявляет чрезвычайное положение, чего бы это ни стоило. Мы узнали, что противогазы не принесут никакой пользы. Мы узнали, что воздух на сто процентов нормальный. Мы узнали об этом во всем мире. Теперь о тех других звонках, которые сделали некоторые из вас - у кого-нибудь есть что-нибудь?
   "Шеф, у меня Рэмси, биолог, - вызвался один из репортеров. - Он заметил что-то раньше нас. Вскрывает кроликов и прочее с полуночи. Расскажите что-нибудь о дендритах. Хотите, чтобы я прочитал его заявление?
   Редактор кивнул, мышцы его лица неудержимо подергивались.
   "Он сказал: "Сознательное сотрудничество разума и тела зависит от соседних нервных единиц, находящихся в контакте друг с другом, поэтому нервные импульсы могут проходить от нейрона к нейрону, достигая мозга. Во сне дендриты втягиваются и расходятся, в результате чего человек теряет сознание. Некоторое влияние, природу которого мы еще не понимаем, заставляет нервные дендриты земных млекопитающих втягиваться, вызывая сон. Действие не химическое, как обычный воздух. Это может быть электричество, хотя мы пока не нашли ничего, что указывало бы на это. Эффект, однако, не смертельный".
   Кто-то с облегчением вздохнул.
   "Не смертельно! И тут я подумал, что мне не придется доплачивать за свой вертолет". По толпе прокатился веселый ропот, который немного снял напряжение. Но некоторые из мужчин заметили, что их вождь остался равнодушным.
   - Что за дела, Билл? - спросил один из них. - Поспать день или около того не повредит. Боже, как я себя сейчас чувствую, я мог бы...
   Уэйн ответил на вопрос ровным и серым голосом.
   "День или около того? Мы проверили обсерватории, разве ты не понимаешь? Эта комета движется вокруг Солнца в том же направлении, что и Земля, и в той же плоскости. Мы будем в хвосте кометы два с половиной месяца. И мир умрет от голода во сне!"
   Гробовая тишина поразила комнату.
   "Может быть, это и не комета", - тут же предположил кто-то.
   Но в голосе не было уверенности. Какая была надежда, что это не так? Ничего подобного раньше никогда не было. Но сейчас это произошло точно по совпадению с тем, что Земля вошла в хвост кометы Рэкама.
   Внезапно ночной редактор включился в работу.
   "Эй, ребята, мы тут печатаем газету. Дополнительный при этом! Быть занятым. Хватит хандрить! Ты, Каллахан, напиши...
   Тихо Уэйн Рэндалл проскользнул в коридор и спустился на пустынную улицу. В поле зрения не было ни такси, ни какого-либо движущегося транспортного средства. Он пошел, его мысли наполнились темными предчувствиями.
   Теперь Уэйн знал, что есть кое-что похуже страха смерти. Он вдруг понял, что из всех людей на Земле только он не почувствует действия этого неизвестного, вызывающего сон, воздействия. Его дендриты не сокращались, сказали они. Может быть, у него не было никаких дендритов, какими бы они ни были.
   Да, хуже страха смерти был абсолютный, непреодолимый страх остаться в полном, совершенном одиночестве. Вероятно, через несколько часов, самое большее сутки, он будет единственным бодрствующим человеком в Чикаго, в Соединенных Штатах, во всем мире! Оставшись без сна, смотреть, как умирает человечество. Такая же милая, сияющая Марсия, которую он только что нашел.
   Он решительно отбросил эту мысль. Он должен сохранять ясность ума, пока не убедится, что ничего не может сделать. Не было бы извести на деморализацию, сумасшествие. Много времени.
   Он должен мыслить холодно, логически. Воздух был нормальный. Предполагалось, что влияние обладало электрическими свойствами. Поле, наверное? Какое-то электромагнитное поле, воздействующее на нейроны? Почему бы и нет? То, чего человек не знал об электробиологии, заняло бы целые тома.
   Даже в радио, его собственной области, было много возможностей для исследований. Внезапная надежда пронзила разум Уэйна. По всей Земле были разбросаны мощные радиовещательные станции, и их волны покрыли весь земной шар. Можно ли посылать волны, короткие или длинные, которые гасили бы или нейтрализовали угрожающее поле?
   Это казалось таким отчаянно ничтожным шансом, так мало времени для работы, но тем не менее это был шанс. И Уэйн решил полностью исчерпать его.
   Заметив такси, припаркованное на другой стороне улицы, он крикнул шоферу и побежал к нему. С переднего сиденья доносился громкий храп. Уэйн отчаянно пытался разбудить таксиста, но резкие и повторяющиеся шлепки по спине только меняли темп храпа. Наконец Уэйн оттолкнул его в сторону, сел за руль и через мгновение уже мчался по пустынным улицам к станции WRV.
   Он знал, что WRV будет лучшим выбором. Мало того, что это была одна из самых мощных станций в стране, так еще и была оборудована превосходная экспериментальная лаборатория для проведения исследований. И возможно даже, что кто-то из техников или исследователей пришел к той же идее.
   Уже рассвело, когда он припарковал такси перед большим зданием, в котором располагалась радиостанция. Полицейский, дежуривший у дверей, крепко спал. Уэйн пробежал мимо него и поднялся по лестнице. Он бывал здесь раньше, как посетитель, и знал, где находятся лаборатория и мастерская.
   Изможденный красноглазый мужчина в комбинезоне, надетом с ним поверх пижамы, стоял у открытого дверного проема лаборатории.
   "Кажется, я слышал, что кто-то идет. Вы исследователь парень? Я Грейсон. Смотри, - он махнул рукой, указывая то на одну часть просторной лаборатории, то на другую, - все спят. Я держусь за цитрат кофеина. Взял десять зерен.
   Уэйн снял пальто, бросил его на стул и перешагнул через распростертую на полу фигуру.
   "Есть что-нибудь еще?" - спросил он напряженно.
   "Немного." Говоря, Грейсон шатался на ногах. "Думаю, уже слишком поздно, но попытаюсь. Ты выглядишь свежо, может быть, ты сможешь продолжить. Господи, позволь мне показать тебе".
   Он прошел через комнату к огромному механизму.
   "Супермикроскоп Берквелла. Живая нервная ткань в питательном растворе в центре внимания. Вот проекция. Видите эти фигурные штучки убранными? Роджерс, биолог, настроил его для нас, прежде чем потерял сознание.
   - Есть какие-нибудь подсказки относительно природы поля?
   Грейсон дрожащими пальцами зажег сигарету.
   - Мы даже не можем доказать, что он есть. Ни один из наших приборов ничего не показывает. Только живая ткань проявляет какой-либо эффект. Мы выводим поле только потому, что оно не может быть химическим. Старый добрый чикагский воздух. Проверил пятьдесят способов. Качественные и количественные тесты".
   Уэйн склонился над корпусом небольшого передатчика, который уже был подключен к работе.
   "Я полагаю, вы пробовали все диапазоны подряд. Как насчет супер-нагрева для битовой ноты. Может быть, ты сможешь синхронизировать...
   Внезапно позади него раздался тихий скрипучий звук, и он быстро обернулся. Грейсон прислонился или упал спиной к стене и скатился на пол. Прежде чем Уэйн успел дотянуться до него, его колени подогнулись, и он упал, тяжело дыша.
   Зная, что попытки оживить Грейсона бесполезны, Уэйн повернулся к съемочной площадке. Теперь он был один в лаборатории, если не считать дюжины мужчин, которые спали там, где упали во время борьбы с неведомым.
   Даже когда он работал, бессистемно меняя провода, Уэйн почти осознал, что его шансы на успех составляют миллион к одному. Он не знал ни одного конкретного факта о природе электрического или магнитного поля, которое пытался нейтрализовать. Он даже не мог быть уверен, что он есть. Ни один из инструментов -
   Внезапно Уэйн перестал работать, и его глаза загорелись от волнения. Слово "инструменты" что-то шевельнуло в его памяти, что-то, что могло быть важным.
   У него это было! доктор Фелдер - казалось, что это было много лет назад, но это было прошлой ночью - сказал: "...один из моих инструментов зафиксировал небольшое электрическое возмущение своеобразного характера". И это было до подтверждения усыпляющего действия хвоста кометы. и др. Морские свинки Фелдера -
   Пока его голова кружилась от этой новой мысли, Уэйн выбежал из здания на улицу. Делал ли Др. Фельдер оставил какие-либо записи об этом "возмущении своеобразного характера"? Если бы он это сделал, это оказалось бы настоящей зацепкой. Над чем работать. Немного поиска Dr. Дом Фелдера для странного прибора, который среагировал там, где другие отказали, был лучше, чем слепая охота здесь, в лаборатории.
   Такси с дремлющим водителем все еще стояло там, где он его припарковал. Волнение зашкаливало внутри него, Уэйн вскочил и рванул на север. Он был поражен, обнаружив, что солнце стоит почти прямо над его головой. Он провел в лаборатории WRV добрых шесть часов.
   Вдоль Мичиганского бульвара не было никаких признаков жизни, если не считать людей, спящих в припаркованных машинах или на тротуаре. Некоторые автомобили застряли посреди улицы, но другие, как мрачно заметил Уэйн, врезались в витрины магазинов или фонарные столбы.
   Это был мир безбрежной неподвижной тишины, в котором ничего не шевелилось, кроме Уэйна и такси, которое он реквизировал. Во всем Чикаго, а может быть, и во всем мире Уэйн Рэндалл, который никогда в жизни не спал, был единственным человеком, который не спал.
   Шины протестующе завизжали, когда он въехал на бордюр перед домом Фелдеров. В нетерпении Уэйн бросился вверх по ступенькам. Железные узы привычки заставили его позвонить в дверь, он знал, что никто не ответит, но он прокрался в дом, не дожидаясь формальностей.
   "Доктор Фельдер!" - громко позвал он. В ответ послышалось только глухое эхо его собственного голоса.
   Быстро Уэйн начал обыскивать дом. Было мало шансов найти кого-то бодрствующим или разбудить, когда его найдут, но, по крайней мере, он должен убедиться, прежде чем обыскивать лабораторию.
   В бешенстве он бегал из комнаты в комнату. Но дом был зловеще пуст, заброшен.
   С нарастающим отчаянием он бросился в лабораторию. Он тоже был заброшен. Затем взгляд Уэйна был прикован к микроскопу, гораздо меньшему, чем в лаборатории WRV, но построенному по тому же принципу.
   Надежда взлетела до небес, когда он увидел то, что лежало под объективом микроскопа. Нервная ткань в питательном растворе. Возможно, это была подсказка! Но когда он вгляделся поближе, то увидел, что ткань мертва, раствор давно исчерпан. Должно быть, прошлой ночью д-р. Фелдер поместил его туда.
   Но тогда он работал над проблемой самостоятельно! Наверняка где-то должны быть записи об эксперименте. Поспешно Уэйн просмотрел бумаги как на офисном столе, так и в лаборатории. Ничто, ни одна статья, казалось, не имела никакого отношения ни к каким исследованиям, проведенным доктором. Фелдер дирижировал. Уэйн отвернулся с замиранием сердца.
   Действительно ли врач решил проблему? И начал где-то со своего ответа? Внезапно Уэйн вспомнил, что рядом с домом есть гараж. если д-р. Фелдер куда-то ушел, его машина пропала. Уэйн быстро выбежал с черного хода и через боковую дверь гаража.
   Машина была там! А в сером седане сидели две дремлющие фигуры - доктор Уайт. Фелдер и его дочь Марсия. То, что произошло, было очевидно. доктор Фелдер уснул в тот момент, когда сел за руль, даже не повернув ключ зажигания. Вероятно, Марсия попыталась разбудить его, а потом упала, не в силах больше бодрствовать сама.
   Но внимание Уэйна привлек кожаный портфель на сиденье. Его руки дрожали, когда он открыл его и начал просматривать несколько листов с нацарапанными заметками и диаграммой. Схема подключения радиопередатчика!
   Была полночь, когда Уэйн Рэндалл, спотыкаясь, вышел из диспетчерской WRV в лабораторию. На полу начали шевелиться фигуры. Грейсон, главный техник, открыл глаза. Какое-то время он тупо смотрел на Уэйна, затем вскочил на ноги.
   "Человек жив!" - воскликнул он торжествующе. - Вы сделали это!
   Пошатываясь от усталости, Уэйн упал на стул.
   - Это был доктор Фелдер, - сказал он усталым голосом. "Отдайте ему должное. Он и его дочь спят в приемной. Я привел их туда. Думаю, они будут следить за вами в любую минуту.
   Другие мужчины в лаборатории теперь начали сидеть и смотреть. Устало Уэйн передал диаграмму и записи Грейсону.
   "Эта станция должна охватывать Средний Запад. Как только вы сможете связаться с другими станциями, Цинциннати, Луисвиллем, Монреалем и другими, дайте им эту дурь. Они смогут передать его станциям в своем диапазоне, как только они переключатся. Они могут пройти его на восток, запад, север и юг. Нью-Йорк может добраться до Европы и...
   Он закрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть, затем ощутил странное ощущение вялости и расслабления, охватившее его. Грейсон направился к диспетчерской, но не успел дойти до двери, как в ней появились две фигуры - невысокий жилистый мужчина с рыжеватыми волосами и бородой и красивая рыжеволосая девушка.
   доктор Фелдер сразу заметил Уэйна и бросился к нему. Он обратился к нему, и когда Уэйн не пошевелился, не ответил, доктор торопливо прощупал его пульс, затем оторвал веко и осмотрел зрачок.
   "Папа!" Голос Марсии был бешеным. "Он-"
   доктор Фелдер повернулся и понимающе посмотрел на нее.
   - Он в порядке, моя дорогая. И с ним все будет в порядке, если мы отвезем его домой и обеспечим ему уход и внутривенное питание. Но, - доктор мягко усмехнулся, - я боюсь, что демпферная волна, которая будет держать всех остальных в норме, наконец усыпила его. Его ждут десять недель, пока комета не исчезнет и мы не сможем вернуть передатчики в нормальное состояние.
  
   ВСПОМНИТЬ ВСЕ
   Первоначально опубликовано в Planet Stories осенью 1946 года.
   Лицо Брайана Варгана, начальника Солнечного бюро расследований, было серым от напряжения и усталости.
   - Это дело с Корво-Норт, - сказал он, - уже почти миф, но это наш единственный шанс. Мы могли бы также столкнуться с этим".
   Черты его лица и лица молодого человека, сидевшего напротив него, могли составить картину контрастов. Роджер Кей был настороже, настороже. В его глазах были признаки усталости, но твердая челюсть указывала на склонность к действию, а не к самоанализу.
   - Тогда, сэр, - настаивал он, - давайте воспользуемся этим шансом. Я полагаю, департамент нашел его? Я не видел отчетов".
   Начальник ГБР кивнул. - Его лаборатория прямо здесь, на Гани. Он указал точку на глобальной карте Ганимеда, на некотором расстоянии от космопорта.
   - Это шахтерский район, - заметил Кей.
   "Да. Он проводил исследования для Межпланетного горнодобывающего синдиката. Мы выделили специальный диапазон волн и находимся на постоянной связи. Господи, я вас познакомлю.
   Варган настроил визи-коммуникатор, стоявший в углу его стола; затем посмотрел на экран на стене. Нечеткий прямоугольник света мелькнул, а затем слился в резкость, и Роджер Кей невольно глубоко вздохнул. Девушка, выглядывающая из видеоэкрана, была самой красивой из всех, кого он когда-либо видел.
   "У вашего отца есть успехи, мисс Норт?" - спросил Варган.
   Девушка на экране покачала головой. - Боюсь, что нет, мистер. варган. Он сейчас в лаборатории, работает и не позволяет мне его беспокоить, кроме как принести кофе и бутерброды. Я пытался уложить его спать.
   - Это Роджер Кей, мисс Норт, - сказал начальник ВОО. "Один из моих помощников. Я посылаю его к вам, чтобы узнать, может ли он помочь.
   Энн Норт слегка нахмурилась. "Мы уже делаем все, что в наших силах".
   "Я уверен в этом. но г-н. Кей довольно выдающийся ученый, мисс Норт. Он сможет помочь - по крайней мере, в некоторых деталях, чтобы сэкономить время.
   Роджер Кей усмехнулся. - Он имеет в виду, мисс Норт, что я могу почистить пробирки и припаять провода, а ваш отец сохранит свою энергию для умственной работы.
   Его улыбка была заразительной, и дочь ученого сдалась. Уорган щелкнул выключателем, и экран погас.
   - Я закажу вам самый быстрый гелио, который у нас есть, - сказал он. - Ты будешь там через три часа. А это значит, что осталось чуть меньше трех дней!"
   Роджер Кей глубоко вздохнул, его лицо внезапно стало серьезным. Три дня, чтобы спасти Систему от вторжения, которое никак не могло оказаться меньше, чем крупная катастрофа, меньше, чем конец вещей, какими он их знал.
   Даже сейчас захватчики из Андромеды приближались к самым внешним оборонительным сооружениям Системы; приближаясь к практически беспомощным гарнизонам на Плутоне. Патрульные космонавты с холодной планеты уже вступили в контакт с передовыми частями огромной армады, что привело к фатальным последствиям.
   Когда-то Системе угрожали эти дьяволы из далекой галактики. Тогда победа стоила дорого, но теперь объединенные планетарные флоты не могли надеяться отразить все силы в этой новой атаке. Им придется уступить место; вернуться на более выгодные позиции.
   Один только трионит оказался бы решающим фактором в любой войне миров, а United Planets не удалось узнать секрет производства нового взрывчатого вещества, одна тонна которого могла бы сокрушить армию вторжения.
   Пока Роджер Кей устанавливал шкалу своего скоростного гелио-курса на шахтерское поселение, он на мгновение переключился на личный диапазон волн Уоргана. - Выезжаем, сэр, - решительно сообщил он. - Будь там через два часа. Есть дальнейшие инструкции?
   - Делай все возможное, Кей, вот и все, - раздался усталый голос начальника ГБР. "Новые отчеты подтверждают старые. Мы ожидаем первого удара к полудню пятницы. Плутон обречен; сейчас эвакуируют".
   - Мы должны остановить их, - яростно сказал Роджер Кей, щелкнув выключателем. "Мы просто обязаны!"
   Он откинулся на спинку кресла, чтобы поспать столь необходимые два часа, пока пилот-робот удерживал курс.
   Его разбудил тревожный звонок, и он направил корабль вниз, под большой красный диск Большого Юпа, к низкому хребту пурпурных утесов, обозначенному на его карте.
   Через несколько минут он уже стучал в дверь куполообразной лаборатории.
   Энн Норт была в два раза красивее во плоти, чем казалась на видеоэкране. В модных шортах и тунике, ставшей универсальной одеждой землян, она походила на фигуру с греческого фриза. Она привела его в библиотеку.
   - Папа наконец-то уснул, - сказала она. "Я уговорил его отдохнуть несколько часов - на основании моего аргумента, что в долгосрочной перспективе он добьется большего, если будет держать свой мозг в чистоте".
   Роджер Кей понимающе кивнул. "Я сам немного поспал в пути. Последние несколько дней никто в штаб-квартире почти не спал. Между прочим, я горестно в неведении о многих вещах. Ты расскажешь мне, что именно твой отец пытается заново открыть? Если вы сможете просветить меня, мне не придется задавать ему столько глупых вопросов.
   - Вы, конечно, знаете, - сказала Энн Норт, когда они уселись поудобнее, - что это луч, способный взорвать любую взрывчатку на расстоянии. Или, возможно, я не должен был говорить луч - это действительно звуковая волна в ультразвуковой ленте, путешествующая по лучу. Он разрушает любое нестабильное химическое соединение".
   Роджер Кей кивнул. - Это я знаю. Я осмотрел один из проекторов. Мы установили их на всех аванпостах. Они все готовы, кроме...
   "Кроме катализатора. Часть открытия, которая теряется в химическом соединении, производящем каталитический газ. Ультразвуковые волны, проходя через газ, каким-то образом меняют свою вибрацию".
   - Теперь я понимаю, - сказал Кей, - почему он направлен. Ультразвуковые волны, конечно, распространяются во всех направлениях, но разрушающими являются только те, которые проходят через газ. Верно?"
   Девушка кивнула своей красивой белокурой головой. "Все очень просто, и все в руках правительства, кроме формулы этого катализатора. К счастью, у моего отца репутация ученого. Вот почему правительство было готово рискнуть, установив эти проекторы, хотя...
   Роджер Кей криво улыбнулся. - Ваш отец - выдающийся ученый Системы, мисс Норт. Но даже если бы это было не так, мы могли бы рискнуть. Речь идет о единственном шансе. Если он потерпит неудачу, через три дня...
   - Настолько плохо?
   "Боюсь, что так. Но не будем об этом. Одного я не знаю: как формула была утеряна?"
   "Папа уничтожил его. Он обнаружил его случайно двадцать лет назад, работая над чем-то другим. Никогда не думая, что от этого могут зависеть судьбы миров, он уничтожал свои записи почти сразу же после их создания. Вы знаете, он всегда был категорически против войны и видел в оружии ужасные возможности, если оно попадет не в те руки.
   - Это все еще правда, - сказал тихий голос из дверного проема. Роджер Кей сразу узнал Корво Норта по многим фотографиям, которые он видел. Он встал и предложил руку.
   - Я рад, что вы здесь, мистер. Кей, - сказал ученый. - Энн сказала мне, что ты приедешь. Да, я и сейчас правда против войны, но это не война. Даже не считаясь с личными интересами и патриотизмом, это попытка спасти человеческий род. Проходите в лабораторию. У нас нет времени терять".
   Роджер тихонько присвистнул себе под нос, когда Корво Норт закрыл за ними дверь. Лаборатория, просторная и хорошо оборудованная, была мечтой исследователя.
   Ученый прошел мимо рядов аппаратуры, предназначение которой Роджер мог лишь смутно догадываться, к столу в дальнем конце комнаты. На столе стояла маленькая коробка, утыканная циферблатами. Задняя и верхняя части были открыты, показывая лабиринт проводов, катушек и конденсаторов.
   - Похоже на радиоприемник с гидрофобией, - заметил Роджер. "Какое это имеет отношение к формуле катализатора?"
   "Ничего, прямо. У меня нет никаких шансов, путем экспериментов, вовремя восстановить эту формулу. Три года, возможно. Три дня, никогда.
   - Ты имеешь в виду, что безнадежно пытаться? Что Система потеряна? Роджер Кей был потрясен.
   - Я не совсем это имел в виду, - сказал Норт. - Но какие шансы есть в этом аппарате, на который ты сейчас смотришь. садиться; Я объясню, пока я работаю. Вы сможете помочь позже, когда я объясню устройство машины.
   Он начал возиться среди лабиринта проводов.
   "Мое открытие трионита было чисто случайным. Это было эмпирически; не основано ни на какой теории. Там было шесть или семь химикатов, и я помню названия только двух из них. Другие? Ну посчитайте химические вещества в фармакопее! Единственный способ, которым я мог бы заново открыть его, - это случайно, как я это делал раньше, а это потребовало бы слишком много экспериментов и слишком много времени. Но формула зарыта где-то в моем подсознании. Я мог бы вспомнить это.
   Роджер Кей посмотрел на коробку с некоторыми опасениями. - Вы имеете в виду, что это...
   "Память обо всем, что мы когда-либо делали или видели, скрыта в нашем уме - в молекулярной структуре мозга. Почти, я бы сказал, концентрическими слоями. Когда разразился нынешний кризис, я изучал человеческий мозг, природу мышления и памяти. Ты следуешь за мной?"
   Он оторвался от своей работы и, когда Роджер кивнул, увидел, каким изможденным и усталым было лицо пожилого ученого.
   "Сознание в основном электрическое по своей природе. Акт памяти - это перемещение этого электрического импульса обратно в погребенный слой мозга. Но сдвиг никогда не бывает полным; большая часть сознания остается в настоящем. Мы никогда ничего не помним идеально".
   - Тогда эта машина должна...
   "Создать магнитное поле такой природы, чтобы сместить сознание в целом . Изменяя интенсивность магнитного поля, я могу вернуть сознание или память к полному воспоминанию о любом данном моменте прошлого. Другими словами, под его влиянием я надеюсь вернуть себе память к тому моменту, когда я записал формулу. Рано или поздно не годится; Я никогда не запоминал его".
   Его полностью охватил интерес, Роджер Кей уставился на замысловатый механизм. "Но, сэр, - спросил он, - знаете ли вы точное время с точностью до минуты?"
   "К счастью, да. Я помню, что это был день, когда Энн устраивали вечеринку по случаю ее третьего дня рождения. Моя жена сказала мне быть дома в три часа дня. Я немного опоздал - не выходил из лаборатории, пока не пробило три, а за две-три минуты до этого я записал формулу.
   - И ты думаешь, что сможешь попасть именно в этот момент?
   - С парой предварительных экспериментов - да. Если я обнаружу, что заданная настройка циферблата и регулировка нониуса дают мне определенную дату и время суток, я могу рассчитать правильную настройку для нужного мне времени".
   "Удивительно!" - воскликнул Роджер. "Откровенно говоря, если бы не замечательные вещи, которых вы достигли в других областях, я бы сказал, что это было дальновидно".
   Корво Норт покачал седой головой. "Теория верна; он должен работать. Но три дня! Чувак, мы работаем в смертельный срок!" Он взял блокнот и карандаш. "Вот, я покажу вам, что делать, и вы можете начать с головного убора, который соединяется с машиной здесь".
   * * * *
   Так начались самые напряженные, самые головокружительные часы в жизни Роджера Кея. Сон был химерой, которая преследовала каждый час со свинцовыми глазами, миражом, который манил и умолял напрасно.
   И стрелки лабораторных часов неумолимо ползли вперед. В три часа ночи в пятницу по терранскому времени, когда до удара захватчиков оставалось девять часов, Кей, шатаясь, подошла к телевизору и набрала номер Варгана.
   "Думаю, мы закончим вовремя", - сообщил он. - Мы будем готовы к первому испытанию через пару часов. Вы сделали все приготовления, которые мы предложили?
   Начальник ГБР кивнул. "В основании каждого проектора мы устроили практически химический склад. Существует по крайней мере небольшое количество каждого доступного известного химического вещества. И у каждого ждут опытные химики.
   "Хороший. Значит, через пятнадцать минут после того, как я пришлю вам формулу, проекторы могут быть запущены?
   - Десять минут, если только формула не сложнее, чем ты думаешь. Вы говорите, что Корво Норт считает, что ингредиентов всего шесть или семь?
   Роджер Кей устало кивнул. - А средства связи?
   "Открыто постоянно. У каждого проектора постоянно дежурит оператор. Тестовые сообщения проходят каждые пятнадцать минут. Кстати, последние сообщения все же подтверждают ранние. Крайний срок сегодня еще полдень.
   Роджер Кей отдал честь и щелкнул выключателем. Вернитесь к работе над коробочкой в лаборатории.
   В эти последние часы, как и в предыдущие, Энн Норт была ангелом-служителем. Она спала почти так же мало, как и двое мужчин, и всегда была готова с ободрением и горячим кофе. Иногда, чуть ли не силой, она отрывала одного или другого от работы на короткий период отдыха.
   По собственной инициативе вызвала доктора. датчанин Как только он понял ситуацию, доктор стал бесценным. Он не принимал участия в работе над машиной, но постоянно присматривал за Корво Нортом и держал его на максимальном уровне эффективности в данных обстоятельствах.
   Наступило десять часов - и десять тридцать, - и они были готовы к предварительному испытанию.
   Когда он трясущимися руками надевал на голову металлические пластины, Корво Норт казался простой оболочкой самого себя.
   Роджер Кей сидел за штурвалом. По указанию Норта они протянули провода к мягкому креслу в нескольких ярдах от них, поскольку не знали, насколько далеко магнитное поле будет распространяться за пределы гарнитуры.
   - Лучше привяжи меня к стулу, - предупредил Норт. "Когда поле будет брошено, у меня не будет воспоминаний о настоящем или о том, почему я здесь. Не забывайте об этом. Пока ты не вернешь меня, установив циферблаты на ноль, мысленно я буду там, где был, когда бы мы ни наткнулись. Мне покажется, что я внезапно просыпаюсь в совершенно странных обстоятельствах и окружении. Вы, конечно, знаете, какие вопросы задавать.
   - Да, мистер. Север, - сказал Роджер. Он обратился к Др. датчанин "Придете ли вы на вязку? Ровно настолько, чтобы он не мог подняться в своем замешательстве.
   Энн Норт принесла ремни, и через несколько мгновений Корво Норт кивнул, что он готов; затем откинул голову назад и закрыл глаза.
   Роджер Кей взглянул на приборы, а затем перевел два циферблата. Внутри ящика внезапно послышался гул, и глаза Корво Норта распахнулись.
   - Что... что это? - спросил он. "Почему я здесь?"
   - Все в порядке, мистер. Север, - успокаивающе сказал Роджер. - Мы отпустим вас через минуту. Сначала, пожалуйста, скажите нам, какое сегодня число".
   "Конечно, сегодня двенадцатое января. Почему ты-"
   - А год?
   "Двадцать сорок пять. А теперь будьте любезны...
   - Еще один вопрос, мистер. к северу. Вы знаете точное время дня, когда вы проснулись здесь?
   "Как я могу, если я не знаю, как я здесь оказался? Последнее, что я помню, это то, как я вхожу в дверь банка, чтобы прийти на встречу в девять. Что случилось? Я потерял сознание?"
   В сознании Роджера зажглось чувство удовлетворения; они определяли время точнее, чем он смел ожидать при первом испытании. Он испытал свою удачу немного дальше.
   - Вы успели на встречу, мистер Уайт? Север?"
   - Я бы пришел на пять минут раньше. Теперь вы...
   "Идеальный!" - воскликнул Роджер. Он повернул циферблаты.
   Корво Норт на мгновение обмяк, потом снова открыл глаза. доктор Дэйн бросился к нему и расстегнул ремни.
   "Получить что-нибудь?" - слабо спросил ученый.
   "Идеальный!" - снова сказал Роджер. "У меня есть заметка о точной настройке - и вы смогли указать точное время". Он сделал поспешные вычисления в блокноте. "И эта обстановка перенесла вас в январь двадцать сорок пятого года. Точнее - шесть тысяч семьсот двадцать восемь двадцать семь часов семь минут!
   Корво Норт слабо кивнул, но взволнованно попытался подняться. доктор Дейн, держа руку на пульсе Норта, жестом поманил его назад.
   - Это было огромной нагрузкой на твое сердце, Норт, - предупредил он. - Я запрещаю тебе делать это снова, пока ты не отдохнешь.
   "Абсурд!" Корво Норт взглянул на часы. "Нет времени! Сейчас одиннадцать!"
   - Повторите это еще раз, и вы никогда не доживете до того, чтобы рассказать о том, что видите, - торжественно предупредил врач. "Полчаса отдыха - или весь эксперимент будет напрасным".
   Лицо Энн Норт было бледным; она умоляюще перевела взгляд с отца на Роджера Кея.
   Он медленно кивнул. "Мы можем просто сделать это. Я тем временем проверю и перепроверю расчеты - уточню настройки циферблата. А следующая попытка... Что ж, в любом случае это решающий фактор. Его голос был мрачным. "Еще один шанс, и мы его получим или нет". В течение этих получаса он проверял и перепроверял свои цифры, пока не убедился, насколько это возможно, что попадет в точный момент в прошлом - момент, когда Корво Норт записал потерянную формулу.
   В одиннадцать тридцать на голове Корво Норта заменили гарнитуру. На этот раз его руки были оставлены свободными, а на коленях лежал блокнот. В его пальцах был карандаш. Он откинулся назад и снова закрыл глаза.
   Роджер Кей повернул циферблаты.
   Лицо Корво Норта напряглось, потом расслабилось. Его глаза оставались закрытыми. Полминуты, если не считать слабого гула машины, в лаборатории стояла гробовая тишина. Это сводило с ума.
   Потом слабый скребущий звук. Остальные, затаив дыхание от ожидания, увидели, как карандаш в руке Корво Норта начал двигаться по блокноту. Три строчки он написал; остановился.
   Формула!
   Внезапно глаза ученого распахнулись, расширились от ужаса и замешательства. Таким быстрым движением, что никто не мог его остановить, он вырвал лист бумаги из блокнота, скомкал его и швырнул в раскаленный змеевик электронагревателя!
   Бумага вспыхнула пламенем и превратилась в пепел, когда сам Корво Норт рухнул и обмяк в кресле.
   Роджер Кей повернул циферблаты обратно на ноль, когда Энн и доктор прыгнули вперед и отстегнули лежащего без сознания ученого. доктор Дейн почувствовал трепетание пульса, затем поднял хрупкое тело и направился в жилые помещения. Энн, ее голубые глаза расширились от беспокойства, побежала вперед, чтобы открыть двери и приготовиться к помощи доктора.
   Когда она вернулась, Роджер Кей стоял перед видеоэкраном. Энн кладет руку ему на плечо. - С папой все будет в порядке, - сказала она ровным от отчаяния голосом, - но мы потерпели неудачу. доктор Дейн говорит, что пройдет несколько дней, прежде чем он осмелится...
   - Тсс, - мягко сказал Роджер. "Смотреть." Он обвил левой рукой ее тонкую талию и потянул к экрану.
   Вид за фиолетовой грядой сразу показал, что вид был на восток от космопорта. Посылки не было видно. В красном небе, далеко и очень высоко, росла тонкая серебристая полоска.
   "Захватчики". Бессознательно Роджер Кей скорее прошептал, чем заговорил. "Тысяча сфер хотя бы для нас одних. Смотри, через мгновение мы узнаем".
   - Знаешь что, Роджер? Вы имеете в виду... - за него ответил видеоэкран. Там, высоко в небе, была одна-единственная яркая вспышка, а затем тысяча вспышек, слившихся в одну ослепительную. Рев из приемника поднялся до оглушительной высоты, но резко прекратился.
   - Разбита диафрагма передатчика, - тихо сказал Роджер. - Это был трионит в действии, Энн, все кончено. Твой отец - победил!
   "Но формула! Он уничтожил его!"
   Роджер Кей обнял ее другой рукой и улыбнулся. - Вот почему меня послали сюда, Энн. Чтобы исключить возможные заминки".
   "Но как-"
   - Твой отец уничтожил формулу в первый раз, и я догадывался, что он может сделать это снова - помнишь, он мысленно вернулся лет двадцать назад, - поэтому я принял элементарную меру предосторожности и положил копировальную бумагу между третьим и четвертым листами этого документа. блокнот бумаги. И я послал Уоргану формулу, пока ты был с отцом, двенадцать минут назад.
  
  
   Дыхание ВЕЛЬЗЕВУЛА
   Первоначально опубликовано в Planet Stories зимой 1946 года.
   Марсианский слуга остановился у моего стола и слабо покашлял, чтобы привлечь мое внимание. Я поднял глаза, и он протянул мне визитную карточку, на которой было напечатано "Слейн О'Грэм". Это был обмякший эмиссар с отметиной на большом пальце и обескураженным видом.
   "Э желает видеть г. Эймс, - сказал мне клиновидный слуга. Высокое пренебрежение в тоне его голоса яснее, чем слова, выдавало его мнение о посетителе.
   Я пожал плечами и бросил карточку на стол. - О, хорошо, пошлите его. Я отмахнусь от него.
   Марсианин исчез, и я вернулся к цифрам капитуляции 1999 года. Эймс хотел. Я забыл о Слейне О'Грэме, кем бы он ни был, пока робкое "привет" не заставило меня оторваться от отчетов.
   "Ты г. Флеминг Эймс? - спросил он дифференцированно.
   Это был странный на вид маленький парень с головой, похожей на огромный биток, и узкой бахромой пушистых седых волос, которые выглядели как ложный ореол. Он носил контактные линзы с зеленым оттенком, из-за которых его глаза казались необычно большими и яркими.
   "Нет, я не Флеминг Эймс, - сказал я ему. "Я Билл Дайнин, мистер Уайт. Секретарь Эймса. Что я могу сделать для вас?"
   - Э-э... мистер. Эймс - президент Universal Liquors, Incorporated, не так ли?
   Я кивнул.
   - У меня есть кое-что, что я хотел бы ему показать, мистер Уайт. обед. Это что-то новое. Я нашел его на Планетоиде Y-145.
   Я посмотрел на него почти недоверчиво. Он не был похож на космонавта.
   "Ты имеешь в виду сорт или напиток? Но я не думал, что какой-либо из планетоидов был обитаем. Как ты-"
   - Это не совсем напиток, мистер. обед. А планетоид Y-145 необитаем - фактически никакого планетоида Y-145 больше нет. На прошлой неделе туда упал метеор, я читал в отчетах астрологов. Разнесло его вдребезги".
   Он полез в карман и достал маленькую транспарипластовую пробирку, в которой было около полунции мутно-голубой жидкости.
   "Насколько я знаю, это все, что есть где угодно", - сказал он. - Это сок лишайника, выросшего на планетоиде. Я остановился там в прошлом месяце в поисках полезных ископаемых и взял с собой немного лишайника, просто чтобы посмотреть, что это такое. Я не знал тогда. Я перегонял это на обратном пути и выбросил лишайник, так что это все...
   - ...есть, - закончил я за него немного нетерпеливо. "Но что это такое? А если их больше нет, то какая нам от этого польза?"
   "Ваши лаборатории могут синтезировать вещи, не так ли? Да, я знаю, что это дорогостоящий процесс, но этот материал очень концентрированный, и немного помогает. Так что, даже если это стоило совсем немного, просто подумайте о...
   - Но ближе к делу, мистер. О'Грэм. что это ?"
   - Э... я назвал его "Дыхание Вельзевула". Вы кладете каплю в воду и - о боже! Ты даже не пьешь воду. Газ действует через кожу. Осмос или что-то в этом роде. Я узнал об этом случайно".
   Я нахмурился. "Что вы имеете в виду под "О, мальчик!"? Если вы читали что-нибудь о наших правилах, то знаете, что мы не поощряем употребление сильнодействующих интоксикантов. С момента марсианского восстания десять лет назад мы продвигаем пиво, эль и венерианскую клору, а также отказываемся от более крепких напитков. Какой эффект это имеет?"
   О'Грэм вынул пробку из флакона и осторожно поставил его вертикально на мой стол.
   "Это работает и без воды", - сказал он. - Но так менее эффективно. Одна капля в воде сильнее, чем целый флакон. Ты чувствуешь это?"
   Я сделал это еще до того, как он закончил говорить. Мои руки покоились на столе, и оно началось там и поднялось вверх по моим рукам - теплое пульсирующее сияние ощущений, не похожее ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше. Должно быть, она прошла сквозь одежду, потому что достигла моих плеч, а оттуда поднялась по шее и вниз по телу.
   Это было легкое приятное покалывание, пока оно не достигло моей головы. Потом вдруг понял, что это более чем приятно. Это было... ну, это было не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше. Чувство абсолютного счастья - это самое близкое, что я могу описать, хотя оно было им лишь отчасти.
   Я знал, что у меня не было забот в системе, о которых стоило бы беспокоиться. Я знал, что не имело ни малейшего значения, согласую ли я эти цифры для мистера Уайта или нет. Эймс Если он уволил меня за то, что я их не делал, что с того? Разве я не собирался жениться на его дочери - Марджи Амелите Эймс? Можешь поспорить, что последним твоим ракетным зарядом был я, и если бы он или его толстая, надменная, диктаторская жена возражали, я бы просто сказал им...
   О'Грэм с вытаращенными зелеными глазами взял флакон и аккуратно закрыл пробкой. Он улыбался. Он начал говорить: "Ну, что ты..."
   Я встал и перегнулся через стол. - Слейн, мой закадычный приятель, - сказал я, - в тебе что- то есть. Слушай, а зачем надевать на себя такую мягкую рубашку, как Флеминг Эймс? Я справлюсь с этим за тебя. Я заработаю нам миллионы".
   Слейн О'Грэм посмотрел на меня и немного нахмурился. - Эммм, - скептически сказал он. - Я уверен, что вы имеете в виду только лучшее, мистер Блэк. Динин, но не лучше ли вам подождать, пока вы не перестанете чувствовать...
   - Что чувствуешь? - спросил я. - Уверяю тебя, паралич, я ничуть не расстроен...
   - У вас есть лаборатория, как у мистера Эймс? Вы можете синтезировать...
   Я небрежно махнул рукой. "Лаборатория? Не нужно это для чего-то простого, как это. Я изучал химию в старшей школе, и уверяю тебя, приятель, что я могу довольно легко...
   О'Грэм медленно покачал головой. - Я часто пробовал эту штуку, мистер Уайт. Dineen, и я привык к этому, но я вижу, что вы... Возможно, мне лучше вернуться завтра вечером, вместо того, чтобы...
   - И потерять целый день? Я усмехнулся. - Да ведь мы к тому времени будем богаты. Давай, паралич. Давайте вернемся и присоединимся к обеду Флеминга Эймса. Я хочу, чтобы ты познакомился с Марджи Эймс. Старики еще этого не знают, но мы с Марджи помолвлены. Кроме того, - добавил я с хитрой ухмылкой, подмигнув ему, - там сзади целый аквариум с русалками, которые вышибут вам глаза. Привезти их с Меркьюри стоило целое состояние.
   Я взял О'Грэма за руку и вытолкнул его в длинный коридор. Полароидные стеклянные стены огромного здания смотрели вниз на великий город Марса с его сетью шаттловых труб, приземлениями вертолетов и... Ударь меня. Я внезапно остановился.
   "Вау!" - сказал я, закрывая глаза и медленно открывая их снова. - Послушайте, я говорил как... Не могли бы вы забыть все, что я сказал?
   Малыш ухмыльнулся. "Я обесценил это. Я был там сам. В первый раз, когда я попробовал это - на обратном пути на Марс - я капнул три капли в воду и сообщил им по рации, что покупаю весь флот "Интерпланетариев", и чтобы получить опцион на...
   - Слушай, - отрезал я трезво. "Я провожу вас обратно к мистеру Эймс, однако, званый ужин или нет. Если он не возражает, потому что это слишком мощно, я уверен, что ему будет интересно, если мы продемонстрируем. Какова безопасная доза - ничего похожего на ту, что я только что принял?"
   - Одна капля, если комната большая. Легкое возбуждение и освобождение от забот. У вас было примерно эквивалентно двум каплям воды; мания величия, простите меня...
   - Конечно, - ухмыльнулся я. Мы гуляли и почти вернулись в большую гостиную, где Флеминг Эймс будет развлекать своих гостей за ужином. "Что произойдет, если вы выпьете - не то чтобы я это предлагал - четыре или пять капель?"
   - Частичная диссоциация личности, и с шестью или семью каплями вы можете оказаться в теле того, кто окажется в комнате с... - Его голос рассеянно умолк, а его зеленоватые глаза буквально вылезли из орбит, когда мы вошли в дверной проем. .
   Он сглотнул. - Ты... ты действительно имел в виду это насчет ...
   "Русалки?" Я рассмеялся, когда он порылся в кармане и вынул пузырек, чтобы убедиться, что пробка плотно закрыта. "Конечно. Тебе не нужно было сбрасывать со счетов это, мой друг!
   Я подвел его к светящемуся резервуару из плексигласа в центре комнаты. Это было похоже на барабан, около пяти футов в высоту и восьми в диаметре; в комплекте с ярко-зелеными морскими водорослями и сверкающим красным убежищем из меркурианских кораллов, похожим на пещеру.
   Но мы смотрели не на это и не на десятки золотых рыбок, которые весело плавали вокруг кораллов и тыкались мордами в плексигласовые стенки аквариума. Это были десять крошечных русалок, которые толпились вокруг кораллового основания, грациозно двигаясь к нам одна за другой, чтобы смотреть на нас, уставившихся на них.
   Они были очень похожи на легендарных морских существ, о которых я читал на Земле, только меньше, как куколки, и гораздо красивее, чем те древние с богатым воображением, о которых когда-либо мечтали.
   Выше талии они были карманными версиями идеально сложенных девушек. Глаза у них были янтарные, с блеском кокетки, пышно длинные и золотистые волосы. Серебряные ногти покрывали каждый крошечный пальчик, и серебро повторялось в блестящих чешуйках, покрывавших сужающуюся нижнюю половину изящных тел.
   О'Грэм с восхищением смотрел на странное зрелище. "Фантастика!" он вздохнул.
   "Потрясающе!" Я исправил. - Разве они не милашки?
   Как раз в этот момент из соседней комнаты хлынула вечеринка. Я поймал г. Эймса, и он кивнул мне. Итак, я представил Слейна О'Грэма. Кроме г. Эймса, его жены и Марджи, гостей было трое: Роджер Вескотт, магнат межпланетного транспорта, и его жена, и сенатор Б. Пирпонт Уимс.
   Флеминг Эймс повертел в руках маленький пузырек и хмуро осмотрел его. - Вы говорите, Билл, что эффект вызывает легкое и приятное возбуждение?
   Я улыбаюсь. "Ну, мистер. Эймс, это было более чем легко, но потом я получил передозировку, я полагаю. Хотя физической несогласованности не было. Просто ментальный стимул. У меня было сиюминутное желание... - я сделал паузу - было неразумно сообщать моему работодателю, что это было за сиюминутное желание.
   г-н. Эймс осторожно откупорил флакон. "Ну, - сказал он, - я полагаю, если вы попробовали и нашли его безопасным, мы устроим групповое тестирование. Попробуйте его в качестве послеобеденного напитка. Кто-нибудь возражает?
   Он окинул взглядом огромные диваны на воздушной подушке и кресла для отдыха, на которых удобно устроились гости. Оба г. Уэскотт и сенатор Уимс одобрительно закивали.
   Миссис. Эймс напряглась в своем мягком кресле и сказала немного напряженно: - Флеминг, я просто не потерплю... Но Марджи взяла мать за руку и сказала: - Ну, мама, не порти ей настроение. Я уверен, что Билл не позволил бы отцу попробовать, если бы все было не так.
   Я благодарно улыбнулась Марджи.
   затем г-н. Эймс повернулся к аквариуму с русалками позади него, и Слейн О'Грэм быстро сказал: Эймс Не урони...
   А потом это случилось.
   Открытый флакон выскользнул из руки ликерного магната, когда он поднял его над краем бака. Он с тихим шлепком ударился о поверхность воды, затонул и с тихим звоном ударился о кораллы. Распространение в воде должно было быть почти мгновенным; он был светло-голубым даже до того, как флакон достиг дна.
   Я услышал тихое восклицание О'Грэма, а затем он взволнованно взвизгнул: "Быстрее все, убирайтесь из..." Его голос оборвался, а на лице появилось блаженное выражение. Я был лишь немного дальше от танка, чем он, и он попал в меня почти одновременно.
   Это было то же самое ощущение, которое я испытал в своем кабинете. Не намного сильнее, но гораздо более внезапно и полно.
   Мои глаза все еще были прикованы к аквариуму с русалками, и на мгновение я подумал, что он пуст, что русалки и золотые рыбки таинственным образом исчезли в небытии. Затем пара едва заметных золотых полосок, за которыми последовало мерцание тела русалки, указали мне на мою ошибку.
   Внезапно меня осенило: самое время сказать миссис Эймс о желании жениться на Марджи. В настоящее время! Скажи ей и скажи ей, чтобы она отправилась на Юпитер, если ей это не понравится. Я обернулся и остановился в ужасе. Миссис. Эймс сгорбилась в своем кресле, и ее глаза были пустыми. Ее рот был широко открыт, а толстые руки извивались, как будто это были ласты, и она пыталась плыть. Она была похожа на рыбу в воде - уж точно не на русалку.
   Я медленно повернулся к О'Грэму. Я схватил его за руку, и он посмотрел вверх, явно вздрогнув. - Послушайте, - сказал я. "Что, по-вашему, может сделать передозировка этого Дыхания Вельзевула?"
   Его выпученные зеленые глаза широко раскрылись. "Почему, дорогая, - сказал он, - откуда мне знать? И как я сюда попал?" Я как бы пошатнулся на ногах и закрыл глаза. Я смотрел на лысого человечка и слышал голос Слейна О'Грэма, но... но...
   Не может быть! Я открыл глаза и посмотрел через аквариум на Марджи Эймс. Моя Марджи. Ее прекрасные голубые глаза расширились от изумления, и она смотрела на свои руки в полнейшем замешательстве. Затем она подняла глаза, поймала мой взгляд и сказала: Динин, какого черта... Разве я не говорил тебе, что шесть или семь капель... Я покачал головой и снова закрыл глаза. И что-то как будто проскользнуло. Я не открывал их, но они все равно были открыты, и все, что я видел, было размытым пятном движения, и я, казалось, ходил кругами сквозь что-то мокрое и синее. У меня закружилась голова, и я снова попытался закрыть глаза, но они не закрывались. Но мне удалось остановиться - и я вздрогнул, и вздрогнул не потому, что вода в баке была холодной.
   Мимо проплыла красивая молодая женщина с длинными распущенными золотыми волосами. Но на ней не было одежды, а вместо ног был рыбий хвост. Я вдруг подумал, что у меня есть шанс поцеловать русалку, но она швырнула мне в лицо морские водоросли и нырнула в нечто похожее на пещеру.
   Я попытался выглянуть из резервуара, но все было искажено, и я мало что мог разобрать. Я слышал звуки, как будто разговаривали сразу несколько человек, но звуки тоже были искажены, и я не мог разобрать, о чем идет речь.
   Я попытался застонать и обнаружил, что и этого не могу. И это заставило меня, как ни странно, захихикать. И, как ни странно, я хихикала .
   Потом кто-то сказал: "Прекрати !" и тряс меня за плечо, и оно больше не казалось мокрым и холодным. Мое плечо было обнажено, и рука болела, и я поднял глаза, и вдруг ко мне вернулась давняя детская песенка, которую я слышал в детстве, и я начал петь: "Я фвам и я фвам прямо над... ", пока шок от того, что я услышала свой голос, богатое хриплое контральто заставило меня остановиться и сфокусировать взгляд.
   И я смотрел на себя, склонившегося надо мной, а другой говорил своим голосом: "Слушай, я Марджи Эймс, и мне любопытно узнать, кто находится в моем теле".
   - Я Билл, - сказал я. - Что за...
   "Билл!" она вмешалась. "Где ты был ? этот г-н. О'Грэм (он сейчас у сенатора Уимса) объяснял, что произошло, и мы провели перекличку, а вас не было рядом.
   Я снова закрыл глаза (или глаза Марджи). Я должен был получить его к тому времени, но я все еще был в замешательстве. Идя по коридору, О'Грэм сказал мне, что четыре или пять капель жидкости в воде вызовут "частичную диссоциацию личности". Более того, это сделало бы его полным. и г-н. Эймс уронил весь флакон в аквариум с русалками!
   - Это временно, - сказала Марджи. - Мы меняемся каждые несколько минут или около того, и все сразу же выйдет, когда все пройдет, но...
   Я посмотрел на свои - временные - стройные руки и обнаженные плечи и начал хихикать. Внезапно - возможно, это было осознание того, что все происходящее временно - я начал понимать юмор ситуации. Совсем не смешно неожиданно оказаться в теле золотой рыбки. Но это был редкий опыт - и я чуть не поцеловал русалку!
   Я сказал: "На нас красивое платье, Марджи".
   Она покраснела и топнула своей большой ногой по моей изящной туфельке с открытым носком. "Билл!" она плакала. "Как ты мог? Ты из всех людей! Это не прилично! Это... это...
   А потом ее поразила и забавная сторона происходящего, и мы оба смеялись, как парочка сумасшедших. Я видел, как она радостно машет мне руками. Я на мгновение протрезвел и предупредил: "Остерегайтесь этих часов-откровений на вашем - моем - запястье. Это обошлось мне в сотню кредитов".
   Я встал и огляделся. И круг моих интересов расширился, когда я оказался в центре большой путаницы.
   Роджер Уэскотт, магнат межпланетного транспорта, гонялся за своей похожей на мышь женой вокруг аквариума с русалками. Она пробежала мимо меня с испуганным выражением лица, и я схватил Уэскотта за руку.
   - Послушайте, Уэскотт, - сказал я. - Разве это не немного...
   Он ухмыльнулся мне. - Это миссис. Эймс, и теперь она уменьшилась до такого размера, что я могу отшлепать ее, как всегда хотел... Он дернулся, и я отпустила его руку. Если кто-то хотел отшлепать миссис Хотя порка Эймса была хорошей, он получил мое благословение.
   Когда они снова подошли, я закричал: "Но кто вы?"
   Он подмигнул и не ответил, и этого было достаточно. Бывают случаи, когда конфиденциальный секретарь не должен даже делать вид, что узнает своего босса.
   Я обернулся, чтобы посмотреть, стою ли я все еще рядом с собой, и так оно и было, поэтому я сказал: "Послушай, Марджи..."
   Мой голос прервал: "Марджи? Я думал , вы мисс Эймс. Я О'Грэм. Я собирался сказать-"
   Я схватился за лацканы. - Послушайте, О'Грэм, - сказал я. "Вы уверены , что все в порядке? Я имею в виду, что всем, кажется, очень весело, но что, если мы застрянем на этом пути? И, послушайте, разве все не могут просто выйти из зоны досягаемости этого материала? Он должен воздействовать только на заданную область".
   Он ухмыльнулся моей лучшей улыбкой. "Я предложил это. Но никто не хочет . ты?"
   Я не думал об этом раньше, но я не думал. Я посмотрел туда, где г. Эймс валялась на полу, пытаясь изобразить русалку, а потом я взглянула на аквариум и подумала, кто там был, ведь девять русалочек пытались удрать от десятой!
   И я начал рыдать от смеха. Нет, ни за миллион кредитов я бы не захотел уйти на такую вечеринку. Даже если это будет стоить мне работы, а я начинал подозревать, что так и будет.
   Потом мне пришла в голову мысль, что было бы забавно размешать воду в аквариуме с русалками и посмотреть, что - я двинулся к нему и чуть не упал со стула. Стула раньше там не было, и я увидел, что смотрю в противоположном направлении, чем тот, с которого начал, поэтому я пробормотал: "Что за...", посмотрел вниз и узнал свой собственный костюм, свои руки и мои собственные часы-откровенные на моем запястье.
   Я вернулся домой!
   Только я или все? нет, г. Эймс все еще пытался пробраться по полу, и на одном конце кушетки миссис Эймс курил большую черную венерианскую сигару.
   Сенатор Б. Пирпонт Уимс - или это был он? - хлопнул меня по плечу и сказал: "Повеселиться, а? Никто не знает, кто есть кто, поэтому никто не может... Он взглянул мне через плечо, усмехнулся и начал двигаться мимо меня. Я оглянулся и увидел милую маленькую горничную-француженку Марджи, выходящую из столовой. Ее глаза расширились от изумления, а потом я увидел, как ее лицо на мгновение стало пустым. Значит, она тоже утонула!
   Я схватил сенатора за руку - или это был сенатор? - когда он пытался обойти меня, и предупредил: "Эй, ничего подобного. А если это миссис? Эймс? и он вздрогнул, и начал в другую сторону.
   г-н. Эймс начал подниматься с пола. Я видел, как он смотрел на себя с полнейшим недоумением, а потом он посмотрел на меня. - Какие чаи? он спросил.
   Я усмехнулся и повернулся к О'Грэму - кажется, это был О'Грэм. - Новичок среди нас, - сказал я, ткнув большим пальцем в сторону мистера Уайта. Эймс "Лучше объясни ей кое-что до того, как она займет свою очередь в баке, иначе ее ждет еще больший шок".
   Мне не хотелось самому утруждать себя объяснениями, потому что я только что вспомнил свои часы-искренни. Он мог сделать пятьдесят снимков без перезарядки, и у меня была перезарядка в кармане, если я оставался в собственном пальто достаточно долго, чтобы использовать его. Это был Undex B-29, такой, который может сфотографировать внутреннюю часть вашей шляпы при свете звезд.
   Марджи подошла, коснулась моей руки и спросила: "Билл?" Я кивнул, и она сказала: "Это я. Поцелуй меня быстро, пока у нас есть шанс.
   Это было предложение, от которого я бы никогда не отказался, но, признаюсь, я выглядел немного испуганным, когда обнял ее и подчинился.
   Она лукаво ухмыльнулась. "Конечно, милый, мама с папой, наверное, смотрят, ну и что? Насколько они знают, это г. Уэскотт целует горничную, или ваш Слейн О'Грэм занимается любовью с русалкой, или сенатор...
   Когда ее губы снова были свободны, она сказала: "Билл, я делала несколько снимков твоего откровенного фото раньше, когда у меня... когда у меня была возможность. Некоторые из них тоже вау! Смотри, быстро! Не пропустите это!"
   Я рассмеялся и повернул объектив, чтобы сделать снимок.
   * * * *
   Когда я проснулся, было десять часов, но мне казалось, что я проспал один час вместо шести. В четыре часа утра я уехала от г. Эймс разговаривает со Слейном О'Грэмом. И когда г-н. Эймс сказал, что хочет поговорить со мной утром, я уже распрощалась со своей работой.
   Первое, что я хотел сделать, это уничтожить эти слишком откровенные кадры. Но я хотел их развить и сначала посмотреть-посмотреть. Может быть, найдется один или два легких, которые можно было бы взять с собой в качестве сувениров.
   Я вынимал из кислоты последние позитивы, когда в мою дверь постучали, и я сказал: "Войдите".
   г-н. Эймс, одетый в свободный халат, толкнул дверь. Я сделал мысленную пометку посмотреть в зеркало позже, чтобы увидеть, выглядит ли мое лицо так же плохо, как его. Но, на удивление, он ухмыльнулся мне и сел на край кровати.
   "Что ночью!" эй вздохнул. "Но-"
   - Но больше никогда, - закончил я за него. "Да, я чувствую то же самое. Эта штука была бы динамитом, если бы она обрушилась на туземцев".
   Он мрачно кивнул. - Наверное, да, но... Ну, это моя вина, что все пропало. Для анализа не осталось и следа, и поскольку это была моя вина, я дал О'Грэму его цену. Чем-то мне нравился маленький ругатель. Что ты делаешь?"
   - Смотри, - сказал я и передал ему быстросохнущую стойку.
   Он перевел взгляд с одного кадра на другой и сглотнул. Затем он посмотрел еще немного, и его лицо покраснело, а затем побледнело.
   "Билл, - сказал он, - знаешь ли ты, что эти фотографии будут стоить миллион кредитов моим врагам, а также фотографиям Уэскотта и сенатора? Надеюсь, ты не думаешь о...
   Я твердо покачал головой. "Просто разработал их из любопытства. Я уничтожаю их прямо сейчас, и пленки тоже. Тогда, если ты так скажешь, я уйду.
   Я забрал фотографии и начал их рвать.
   "Оставлять? О, ты думаешь, я... - Он рассмеялся, увидев мрачное выражение моего лица. "Теперь, когда ты упомянул об этом, Билл, ты уходишь . Я имел в виду тебя для Венерианского отделения. Нам нужен хороший человек, чтобы навести порядок. Ты берешь на себя первое.
   У меня в руке была еще одна фотография, которую я хотел разорвать, но мое сердце трепетало. Управляющий Венерианским отделением! Ведь это означало, что я смогу предложить Марджи настоящий дом!
   - Э-э... мистер. Эймс, - сказал я, - мы с Марджи влюблены друг в друга. Мы хотим пожениться".
   Он пожал плечами, лицо его вдруг помрачнело. - Марджи сказала мне это, Билл. Но ее мать... Ну, ты не слепая. Ты знаешь, как много я говорю, поэтому я... Эй, не порви их !
   Крик был таким внезапным и неожиданным, что я подпрыгнул и уронил полку, с которой снимал фотографии, пока мы разговаривали. Я бы пришел только несколько.
   Флеминг Эймс поднял стойку, его глаза сияли. Он жадно просмотрел его и выбрал четыре картинки. Я обошла вокруг, чтобы посмотреть, кто они, и усмехнулась, когда вдруг поняла.
   Одна была миссис Эймс сидит, положив ноги на кофейный столик, и курит большую черную сигару. Другой была миссис Эймс с растрепанными волосами и открытым ртом пытается переплыть комнату. Третьей была госпожа. Эймс, но зачем вдаваться в подробности?
   - Билл, - сказал мистер Эймс, лицо которого было счастливее, чем я когда-либо прежде видела, - день вашей свадьбы в следующую субботу. И это от человека, который знает, от настоящего и будущего босса семьи Эймсов. И ты можешь взять мой новый космический крейсер в свой медовый месяц.
   Он встал и протянул руку, и я пожал ее.
   - И Билл, - мечтательно добавил он. - Если вы остановитесь на каком-нибудь планетоиде и увидите какой-нибудь необычный вид лишайника...
  
   СОМНЯЮЩИЙСЯ АНГЕЛ
   Первоначально опубликовано в журнале "Фантастические приключения" , октябрь 1947 года.
   Небесное сияние.
   О таких вещах хочется говорить, и Горский был единственным, о ком я мог думать. У Горски не было чувства юмора, но было все остальное. Даже деньги, хотя бог знает откуда они взялись. Он не пытался рисовать, как все мы. Можно сказать, что он сделал карьеру, не рисуя в студии.
   - Горски, - сказал я ему, - если человек думает, что он сходит с ума, это хорошее доказательство того, что это не так, а?
   - Так говорят, - сказал он.
   Он долго смотрел на меня, а затем достал янтарную бутыль, заткнутую осколок свечи. Он поставил его и два бокала на стол между нами.
   Я просто играл с идеей довериться, но теперь я знал, что я это сделаю. Впрочем, не резко. У Горского кратчайшее расстояние между двумя точками представляло собой длинную кривую с несколькими касательными.
   - Так говорят, - повторил я. - Но так ли это на самом деле?
   Он наполнил наши кубки, а затем откинул волосы со лба, прежде чем ответить. - Что значит "сумасшедший", скажи мне сначала. Тогда я скажу вам, знает ли человек, что он идет.
   Я был готов к этому. "Не вдаваясь в технические подробности, - начал я, - скажем, "сумасшедший" означает видеть вещи, которых нет". Он ткнул большим пальцем в стоящий в углу холст, который я нарисовал сам и принес ему для ознакомления.
   - Что ты там видишь? он спросил.
   "Искривленное чахлое дерево, нависающее над отвесной скалой на фоне дрейфующего..."
   Он властно махнул мне рукой, чтобы я замолчал. "Не там. Совсем не там. Плоский холст, натянутый на подрамник и замазанный различными маслянистыми красками. нет дерева. нет скалы. Но вы их видите; это сводит тебя с ума, не так ли?"
   Я ухмыльнулся. Тангенс один; Мне придется вернуться к основной кривой. - Эти вещи я вижу субъективно, - возразил я. "Это вопросы интерпретации. Другие вещи я вижу объективно. Но... - я почувствовал, что приближаюсь к последнему изгибу кривой, - я говорю о небесном сиянии. Это не субъективно и не объективно, а то и то и другое". Горски оставил сияние в покое и зажег "обоих", что было в точности похоже на него. Поэтому я объяснил: "Сияющая часть кажется объективной, но небесная часть, безусловно, субъективна. Я имею в виду, что вы можете видеть сияние объективно, но если оно передает идею о том, что вы небесны, эта часть, безусловно... О, вы понимаете, что я имею в виду.
   "Возможно", - грустит Горский. Он взял свой стакан и сделал большой глоток. -- А теперь, когда мы пошли по кругу, предположим, вы расскажете мне о том, о чем говорите.
   Я рассеянно потянулась за своим стаканом, и снова увидела это мутное мерцание, на этот раз слева от стола. Возможно, это было просто воображение, но я все равно отдернул руку и не стал пить.
   "Месяц назад это началось", - сказал я ему. - В ту ночь после вечеринки у Рене. Запомнить? Я напился, вонючий пьян".
   - Таким плохим ты не казался, когда уходил, мой друг.
   "Это было примерно тогда, когда я начал серьезно пить. И даже тогда у меня было преимущество. Может я не показывал. Так или иначе, я продолжил - о, давайте опустим детали. Я стал пьянее, чем когда-либо прежде. Но я знал, что делаю. Я ничего не видел, поймите".
   - Кроме небесного сияния?
   - Ну да, но это было не потому, что я был пьян. С тех пор я трезв и...
   - Когда ты в последний раз его видел?
   "Прямо сейчас. Когда я протянул руку, чтобы поднять тот бокал вина. Она не дает мне пить, Горски. Это возмутительно, чертовски... Ой!
   Горский мрачно смотрел на меня. - Во-первых, почему ты говоришь "она"? А во-вторых, почему вы говорите "Ой?"
   - Ну, я точно не знаю - я имею в виду ответ на ваш первый вопрос. Но у меня есть подозрение, что это она. Я просто чувствую это, вот и все".
   - Ты хочешь сказать, что она не дает тебе пить, значит, она должна быть она, а если бы он не давал тебе пить, то это был бы он?
   Выражение его лица было настолько убийственно серьезным, что я расхохотался. - Горски, старик, именно так. Хотя это чертовски... Ой! Черт - ой! Поклянись мне, Горский.
   "Это было бы бесполезно. Но больно, где это?"
   Я откинулся на спинку стула и с закрытыми глазами сосредоточился, стараясь изо всех сил дать ему связный ответ. - Нигде, - сказал я, - и везде. Это... как будто кто-то втыкает в тебя булавку, только ты не знаешь куда. Нет, это совсем не выражало, и я попробовал еще раз. - Это как... - я совсем запутался; это просто не было сравнением с болью, которую человек получает психологически и чувствует физически.
   - Может быть, ваша совесть?
   Я фыркнул. "Совесть? фой! Это глупо, и ты это знаешь. Нет ничего плохого в том, чтобы взять...
   - Возвращайся домой от Рене. Пить ты был. Затем?"
   "Я пошатнулся прямо перед грузовиком. Большой трейлер. А также-"
   Горски постучал по столу лопатообразным пальцем. "И скучал по тому, как его задела ресница", - сказал он. "Быстрое ощущение, будто что-то или кто-то вырвало тебя из-под колес. Была вспышка сияния и... Нет?
   Я пялился на него. - Как, черт возьми, ты мог знать?
   Он встал и замахал руками. "Но это было очевидно. Небесное сияние, о котором вы говорите. И поклянись, что не можешь. Ты не посмел пить. А потом выезжает грузовик и чудом спасается с небесной помощью! Друг мой, что, кроме ангела-хранителя, может быть у тебя?"
   Я снова закрыл глаза. Я и сам это знал. Но на словах, на английском - даже на английском Горского - я ужасно испугался, услышав это.
   - Но ты же знаешь, что это глупо, - возразил я. Мой голос, должно быть, звучал жалобно. - Их нет... не может быть, буквально, я имею в виду... это невозможно. Они не...
   "Почему бы и нет?"
   - Ну, потому что... - я схватился за соломинку. "Если они есть, почему другие люди не могут их видеть?"
   -- Я знаю человека, у которого перепончатые пальцы, -- серьезно сказал Горски. -- Так почему же они не могут быть у других людей?
   "Но у других людей иногда бывают перепончатые пальцы. Не часто, но бывают случаи".
   "И что заставляет вас думать, что вы полностью уникальны? Многие люди видели ангелов. Жанна д'Арк. Роберт Уэсткотт. Элайджа".
   - Да, но это...
   "Ах, есть и современные корпуса, может быть, тоже. Большинство из них, как и вы, не говорят об этом, разве что с таким другом, как я. Остальные - в приютах.
   Я вздрогнул. "Тогда, если они сумасшедшие, я тоже".
   "Нет нет нет! Но с ума сошел бы ты, если бы говорил об этом другим. Они могут не верить в ангелов.
   - А ты, Горский?
   "Я бы, если бы один я видел. А вы говорите, что видели.
   - Ты имеешь в виду, что не веришь себе, но ты веришь, если я верю, тогда ты бы... Я сдался. Споры с Горски всегда заводят меня в тупик.
   Я спустился на улицу и попытался вместо этого ходить кругами. Я пожалел, что у меня не хватило смелости рассказать ему все это, как только я начал. Но, каким бы близким другом ни был Горский, я знал его всего пару месяцев.
   И если бы я сказал ему, он бы знал , что я сошла с ума. суровый, бредовый -
   Я прошел по Рэйс-стрит до Третьей, потом по Третьей на Юг, потом с Юга на Двадцатую и обратно на Рэйс, и снова увидел здание, в котором находилась мастерская Горски.
   Я прошел мимо него, снова прошел половину круга, зашел в аптеку и позвонил ему. - Послушай, Горски, - сказал я.
   "Я слышу."
   - Послушайте, я не все вам рассказал; Я даже не сказал тебе самого худшего.
   - Я знаю, - сказал он спокойно. - Ты влюблен в нее.
   Я стоял и смотрел на телефон около минуты, а потом снова повесил трубку на крючок.
   Я снова прошел круг. На этот раз я добрался до Саут-авеню, прежде чем зашел в другой магазин и набрал номер Горски. Он не ответил, сказав "Привет". Он просто сказал: "Даже если она выпить не даст ни взять, ни ругаться?"
   - Да, - признал я. "Это именно так. Послушай, Горски, что бы она со мной ни сделала, так и будет. Я... я просто не знаю, как это описать, но она прекрасна так, что я не могу ее ни с чем сравнить. Как и вообще ни на что. Она сияющая, замечательная, изумительная, и ее глаза...
   - Значит, ты ее видел?
   "Только раз. В первый раз, когда я был вонючим, и она вытащила меня из-под грузовика, Горски. А потом это был всего лишь проблеск, но...
   - И с тех пор?
   "Нет. Вспышка сияния, свечение, но не более того. Это, ну, это как радуга, в которой больше цветов, чем есть на самом деле, но это не похоже на то, что я увидел ее в первый раз.
   - И ты хочешь увидеть ее снова? В этом твоя беда?"
   "Да." Неадекватное односложное слово.
   "Тогда пьяный почему бы не получить снова?"
   - Но она... я же говорил тебе о боли, которую испытываю, когда даже тянусь за стаканом с чем-нибудь спиртным!
   "Но, мой друг, слишком мучительно это вынести? Больно идти к стоматологу, и один идет. Чисто в качестве научного эксперимента, почему бы и не посмотреть...
   "Горский!" Я крикнул. "Ты гений!"
   На этот раз я вообще не удосужился повесить трубку.
   Рядом была таверна. Я отдал свой заказ мудрому маленькому бармену и вбежал внутрь. "Лох-Ломмонд и пиво для умывания!"
   "Вурра хорошо, извините. Unco прекрасный вкус у вас для такого молодого джентльмена. Кроме, простите, стирки. Пиво с хорошим виски вроде...
   Он был прав, конечно, но не по той причине, которую имел в виду. Точно так же, как Горски был прав в том, что боль не слишком велика, чтобы ее вынести, когда я был к ней готов. Был укол, когда я поднял стекло и выпил его, но стоматологи поступили со мной еще хуже. Да, я мог взять это.
   Но в чем бармен был прав, так это в том, что пиво, будучи алкогольным, вызывало ту же реакцию, что и Лох-Ломмонд. Несправедливо, что боль была не просто пропорциональна процентному содержанию алкоголя. Это было так же плохо для ягненка, как и для овцы.
   - Ты прав, Скотти, - сказал я ему. "Больше нет медведя. Но на этот раз удвойте Лох-Ломмонд. Если процент не сработал в одном направлении, он подведет и в другом. Для двойного скотча не хуже, чем для одинарного.
   - Очень быстро, простите, пить такой крепкий напиток.
   - Тогда тройной, Скотти, и если ты думаешь, что я взорвусь, просто отойди в сторону.
   Он неохотно налил. - Ты думаешь напиться, сорр?
   - Из ничего, - признал я. "Фу!" Тройной шотландский виски, без чейзера, - это то, о чем можно посмеяться даже без психических последствий. Но работает быстро. На полке позади бара стояло чучело енота, и я мог поклясться, что оно подмигнуло мне так, как мне не понравилось.
   "Скотти, - спросил я, - ты когда-нибудь видел ангела?"
   "Видите один, простите? Я вышла замуж за одного".
   Я схватился за край стойки. - Быстрый человек, скажи мне - как ты с ней познакомился? Эй улыбнулась. "Это было на Кони-Айленде, жаркой летней ночью. Она ушла туда со своими родителями и...
   - О, - сказал я в горьком разочаровании. Потом ко мне вернулось чувство юмора, я подмигнул еноту и заказал еще тройной виски.
   Он остановился с наполовину поднятой бутылкой. "Если вы обязательно напьетесь, извините; это твое дело, и если я буду гнаться за тобой, ты получишь его в другом месте. Но не лучше ли вам дать мне номер телефона какого-нибудь друга, который может прийти и...
   Я дал ему Rene Clair's. Я решил, что достаточно побеспокоил Горски на сегодня, и в любом случае Рене был должен мне несколько поездок на такси. Затем я приготовился к психическому и физическому толчку и допил напиток. Комната начала двигаться, но не кругами, а медленно взад-вперед, как качающийся маятник, если вообще существует такая вещь, как качающийся маятник.
   Я потянулся за еще одним напитком, который каким-то образом туда попал.
   -- Шкотти, -- сказал я, -- мир -- это ловушка и иллюзия, и в нем и вокруг него гораздо больше вещей, чем Горацио Алджер когда-либо мог вообразить в своей философии -- философии -- а, вы понимаете, о чем я.
   - Юсс, - сказал он, серьезно кивая. - Ты имеешь в виду, что это ненадолго. Чучело енота спрыгнуло с полки бармену на плечо и уселось там, чирикая, потом спрыгнуло на стойку. У меня была идея, что у меня будут проблемы с этим.
   Было темно, когда я открыл глаза, но попеременное сияние красного и зеленого света в окне подсказало мне, где я нахожусь. Напротив моей студии есть чередующаяся неоновая вывеска, которая придает ей дантовский эффект, когда в комнате темно.
   Я, казалось, был одет, если не считать туфель, пальто и галстука, и в голове у меня было такое ощущение, будто дьявол пытается выбраться наружу.
   Я села на край кровати и застонала. Это не сработало. Я напился - пьянее, чем когда-либо прежде, и это не сработало.
   Я сказал: "Черт - Оууу!" Ну, у меня еще был ангел-хранитель.
   Я встал и включил свет. Было четыре утра, почти рассвет. Мой рот чувствовал себя как в канализации после долгой засухи. Я почувствовал себя немного лучше, когда почистил зубы, умылся и снова оделся.
   Я позвонил Рене. - Спасибо, приятель, - сказал я.
   - Ты снова пьян?
   "Что ты имеешь в виду, опять? Не больше шести часов назад ты привел меня домой.
   "Шесть? вы имеете в виду тридцать; двадцать четыре и шесть. И слушай, я вынул из твоего кошелька пятерку, чтобы поспорить с парнем за енота, плюшевого. Ты разорвал его, потому что он укусил тебя.
   - Угу, - сказал я. - Послушай, Рене, есть ли поблизости ангелы?
   "Боже мой, Билл, они у тебя еще есть? Это все, о чем ты бредил. Слушай, приятель, в Хиллкресте у них есть психиатрическая палата, это чушь. Актуально и...
   "Спасибо, Рене; Увидимся там." Я повесил трубку и снова сел на край кровати.
   Должен был быть ответ. Я видел ее однажды, это могло, это должно было случиться снова.
   Моя студия достаточно звуконепроницаема, если окна закрыты, и я подошел и закрыл их. Тогда я сказал: "Послушай, Ангел, ты где-то рядом, и, может быть, ты меня слышишь. Ты больше не покажешься? Пожалуйста, - умолял я. "Я не причиню тебе вреда. Я... я ни за что не причиню тебе вреда. Я... да, черт возьми , я люблю тебя! Ты прекрасней всего на свете. Ты то, что люди думают, что имеют в виду, когда говорят "небесный", но на самом деле они не знают, а я знаю, потому что видел тебя.
   - Я... я знаю, что не заслуживаю этого, и что я просто вошь и все такое, но я хочу снова увидеть тебя, Ангел. Пожалуйста."
   И все равно ничего не произошло.
   Я позвонил Горскому, надеясь разбудить его от крепкого сна, но сомневаясь в этом. Горски редко спит; во всяком случае, я никогда не ловил его на этом.
   - Привет, Брэйн, - сказал я. "Это не сработало".
   "Нет?"
   "Нет."
   - Ты напился?
   - Можно было бы так это назвать.
   "Вы снова пошатнулись перед грузовиком?"
   "Нет, ты наркоман. Почему я должен- Вау! Горски, это то, что было раньше, не так ли? И именно для этого, в основном, нужен ангел-хранитель. Горски, ты чудо. Ты гений!
   "Конечно."
   "Я серьезно."
   "Мой друг, я тоже".
   Я заменил трубку и попытался успокоиться. Я думал, что он у меня есть, но вопрос был в том, что я собирался с ним делать? Раньше я уходил наполовину, и все, что мне удалось сделать, это потерять полтора дня из моей жизни. На этот раз я собирался подумать об этом первым.
   Я подошел к окну и выглянул. Моя студия находится в тихом переулке, где в этот утренний час нет движения. Пройдя два квартала до магистрали, я мог найти любое движение, которое мне было нужно, но был ли это лучший ответ?
   Я надеялся, что есть лучше. Если я перебегу перед машиной, появится ли она - в зримом, осязаемом виде, как и раньше, - чтобы спасти меня от опасности? Да, я думал, что она будет, но это будет просто еще один мгновенный проблеск.
   Опасность, в которой я буду находиться, будет велика, но ненадолго. Не было бы времени поговорить с ней. И если водитель машины не наемный убийца, он вернется, чтобы посмотреть, все ли со мной в порядке, и...
   Нет, должна быть какая-то постоянная опасность, которая даст мне время посмотреть на нее, поговорить с ней. Возможно, что-то, что можно было бы сделать прямо здесь, в моей собственной комнате, в уединении. Да, на этот раз я собирался обдумать план действий, не сбиваясь с толку и...
   Половинка взведена! Вот оно. В верхнем ящике стола у меня лежал автоматический курок, который я купил несколько лет назад, когда увлекся стрельбой по мишеням и вступил в стрелковый клуб.
   Я вынул его из ящика и достал стержень, тряпки и масло для его чистки, а также коробку с патронами, которая подходила к нему. Я вынул обойму и зарядил ее, затем вставил обратно в ружье, словно проверяя, подходит ли она идеально.
   Затем, как бы ненароком и стараясь даже самому себе не сознавать, что я делаю, я дернул затвор туда-сюда, в результате чего один патрон попал в патронник ружья. Затем я снял обойму - по сути, разгрузив пистолет, но на самом деле оставив его взведенным с одной пулей в патроннике. Все готово для уборки - дураком, которому нужен был ангел-хранитель.
   Я просунул кусочек тряпки в прорезь шомпола и ткнул им в дуло. Мне показалось, что я увидел перед собой лишь слабое мерцание этого небесного сияния. Я взглянула краем глаза - просто свечение, а мне хотелось большего.
   Я повернул дуло так, чтобы оно было направлено на меня, водя удилищем вверх и вниз по стволу. Яркое пятно стало ярче. Что ж, я был на правильном пути, но еще не подвергался достаточной опасности.
   Кровь стучала у меня в ушах, пока я водил стержнем вверх и вниз, на этот раз достаточно сильно, чтобы нанести небольшие удары по носику пули в пистолете.
   Мне показалось, что я услышал слабый звук, который мог быть вздохом, но я продолжал. На этот раз, даже не поднимая глаз, я потянулся левой рукой и поменял хватку на пистолете, так что один палец легонько - очень легко - на спусковой крючок.
   И, пока я работал тампоном, я сделал давление немного менее легким. И на этот раз раздался вздох , и это был женский вздох, и чья-то рука коснулась дула пистолета, оттолкнув его в сторону, чтобы он больше не был направлен прямо мне в голову.
   Какое-то мгновение я не осмеливался двигаться или дышать. Это была рука прекраснее, чем может быть рука - нежная, изысканная, тонкая. И реально это было или нет, но выглядело оно довольно солидно в каком-то неземном смысле.
   Это тоже казалось реальным. Один палец коснулся одного из моих, и от места прикосновения на меня, казалось, хлынул поток чего-то вроде электричества, но гораздо более волнующего и приятного. Что-то, чего я никогда раньше не чувствовал.
   За этой совершенной рукой было запястье и белая округлая рука. Мои глаза проследили за ним, и я посмотрел ей в глаза, и вселенная остановилась очень, очень неподвижно.
   Ее голос не был похож на звон серебряных колокольчиков или на что-то еще, кроме ее голоса. - Почему ты занимаешься такими опасными вещами?
   - Я... чтобы увидеть тебя. Я думал, ты придешь.
   - Я слышал, как ты разговаривал со мной раньше, но тогда я не мог прийти. Ты... ты говорил о любви. Это что?"
   Что-то застряло у меня в горле, что на мгновение помешало мне ответить. Я мог просто смотреть на нее.
   И тогда, дивясь своей смелости, но не заботясь о том, что может случиться со мной из-за этого, я протянул руку и взял ее другую руку в свою свободную руку - свою свободную руку, потому что я знал, что должен держать палец на спусковом крючке. этот пистолет или она может исчезнуть.
   Наконец я сказал: "Любовь - это..." И снова у меня кончились слова. Но она, должно быть, была хоть немного телепатом, потому что ее глаза стали очень, очень круглыми и широкими, а губы слегка приоткрылись, и она сказала: "О!" Вероятно, как однажды сказала Ева в Эдеме.
   И это я, а не пушка, взорвалась. Вид ее губ таким образом был слишком большим. Ангел или нет, я встал, обнял ее и поцеловал так, как, наверное, ни один ангел еще не целовался. Она снова сказала: "О", но, естественно, как-то сдавленно, а затем ее руки обвились вокруг моих плеч и начали сжиматься, и...
   И, ну это было все. Она ушла. Совершенно, совершенно исчез, и вот я стою, обхватив руками пустоту.
   Ничего подобного.
   Не все.
   Я медленно опустился обратно на кровать, словно ошеломленный, только начиная осознавать, что я сделал. Теперь она потеряна для меня навсегда. Я больше никогда ее не увижу.
   Экспериментально я ругался мягко. Ничего не произошло.
   Я снова поднял пистолет, но понял, что бесполезно пытаться повторить этот эксперимент. Не раньше, чем если бы мне был назначен другой ангел-хранитель. В любом случае, я не хотел "ангела-хранителя". Я хотел одну конкретную, и только ее.
   Все еще в оцепенении, я позвонил Горски.
   Он сказал: "Привет", и я сказал: "Это Билл".
   - Друг мой, чего ты хочешь?
   Я сказал: "Ничего" и положил трубку. Мне даже не пришло в голову задаться вопросом, почему я позвонила ему.
   Просто чтобы было чем заняться, я взял автомат, чтобы убрать его. Я потянулся к нему вслепую, и один из моих пальцев, должно быть, прошел сквозь спусковую скобу, потому что раздался звук, похожий на роковой удар. Я не только нажал на спусковой крючок, но и выстрелил из пистолета с тампоном в стволе, и он взорвался.
   И тут надо мной склонилась матронистая медсестра с торчащими зубами, поправляя повязку на моем лбу. Я снова закрыл глаза, а затем открыл их и попытался сесть. Она оттолкнула меня, и я остался под давлением; это не имело значения.
   Она сказала: "Вы не серьезно ранены, мистер Блэк". Бентон, но вы должны остаться здесь еще на двадцать четыре часа, прежде чем уйти.
   "Другая?" - спросил я без особого интереса. "Сколько суток я провел здесь?"
   "Только один. Очень легкое сотрясение от летящего куска стали, который только что задел твою голову. У тебя должен быть опекун...
   Это было слишком. Я взвыл и сел, а она отступила назад, испуганно глядя на меня. "Ты в порядке?" - спросила она и, очевидно, подумала, что это не так. - Я лучше позвоню...
   - Нет, нет, - сказал я и постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и успокаивающе. Теперь было бесполезно оказаться в отделении для психопатов. Не то чтобы это имело большое значение, если бы я это сделал, но я хотел просто лежать здесь и все обдумывать, а не задавать кучу докторов дурацкими вопросами.
   - У тебя была внезапная боль? она хотела знать.
   "Да. Вот оно. теперь оставь меня; Я буду в порядке. Я пытался сдержать в своем голосе пустое отчаяние, пустоту, которые эхом отдавались в моей голове. Я знал, что каким-то образом мне придется притвориться, что этого никогда не было, собрать жалкие ниточки жизни и попытаться идти дальше.
   Она посмотрела на меня неуверенно, но ушла. Кажется, я немного плакал. Да, я уверен, что знал.
   Мне сказали, что звонил Горский и через двенадцать часов приехал на такси, чтобы отвезти меня домой. Он ничего не сказал, пока счетчик не начал щелкать.
   "Друг мой, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился", - сказал он мне.
   "Полезность."
   - Не принимай так, - серьезно сказал он. "Или что хорошего в ангеле? Вам нужна женщина, настоящая женщина из плоти и крови. Один, я знаю, вы должны встретиться.
   "К черту его".
   "Ах, но необычно она. Изысканный тип светловолосой красавицы, но встречается редко. В парке на Вашингтон-сквер я нашел ее только вчера. То, что вы называете амнезией, у нее было. Часами она бродила, не зная, куда идти. С четырех тридцати утра вторника.
   - Вторник, четыре тридцать утра... Ведь именно тогда...
   Горский кивнул. "К Лайле я отвел ее. В своей квартире она остановилась; иначе я мог бы только сдать ее властям. Конечно, они могли узнать, откуда она пришла, но могли и не знать. А также-"
   "Горский! Это невозможно; псих; это невероятно. Этого просто не может быть - почему мы не едем к Лайле?
   - Это адрес, который я дал водителю. Мы, собственно, здесь".
   Я выскочил из кабины еще до того, как она перестала катиться, и побежал вверх по лестнице. Я был в квартире, вероятно, до того, как Горский заплатил шоферу. Она сидела на кушетке Лайлы. "Ангел!" Я задохнулся.
   "Билл!" Значит, она помнила. Я стоял на коленях на полу перед кушеткой, обнимая ее и прижимая голову к ее груди.
   - Это... это не невозможно? Ты действительно сейчас со мной? Ты... ты больше никогда не уйдешь?
   "Всегда?" Она рассмеялась, и это был звенящий звук музыки. - Никогда, потому что я теперь смертный... Но даже после того, как мы уйдем отсюда, мы будем вместе... Видишь ли, когда ты поцеловал меня, они решили, что я не могу...
   Я жестом приказал ей замолчать. Только что вошел Горский. Я встал лицом к нему. В голове возник навязчивый вопрос.
   - Горски, - сказал я серьезно. - Откуда ты знаешь все ответы? Почему ты поверил моей истории с самого начала? И почему именно ты из всего населения города нашел ее?
   Улыбка скользнула по его чертам. - Друг мой, ты действительно хочешь знать?
   Может быть, это было так, как он сказал это. Может быть, это было потому, что я боялся, что Ангел каким-то образом снова бросит меня. Но я покачал головой. "Нет! Нет, Горский, я не хочу знать...
   Он кивнул и повернулся к Ангелу. "Возможно, так будет лучше. Когда-нибудь он узнает правду. Если я не ошибся, ты будешь с ним, когда он узнает. Жаль, что мы можем выбрать так мало..."
   Я посмотрел на Горски. Что-то застряло у меня в горле. Казалось, позади него витал танцующий ореол сияния - нет - это было не позади него, оно было вокруг него, как... Я повернулась к Ангелу. Она стояла на одном колене, скрестив руки на груди, склонив голову. Я вдруг испугался. Без причины, но я боялся. Я подбежал к ней и поднял ее на ноги и в свои руки.
   Затем я снова посмотрел на Горски. Но он ушел...
  
   СДЕЛАНО, ЧТОБЫ ИЗМЕРИТЬ
   Первоначально опубликовано в Galaxy Science Fiction , январь 1951 года.
   Замки напорных труб щелкнули позади них, когда поезд двинулся дальше. Это был странный вздыхающий щелчок, и Джо прозвучал так: "Она не права... она не права... она не права..." Итак, наконец, он сказал это. "Она не права".
   Сэм, который ехал с ним, удивленно огляделся. "Кто не так ли?"
   "Вера. Моя жена. Она не права".
   Сэм нахмурился. - Ты серьезно, Джо? Ты имеешь в виду, что она?.. Он постучал себя по виску.
   "О, нет. Я имею в виду, что она не то, что мне нужно".
   "Вот почему у нас есть Центр", - ответил Сэм, как бы цитируя, что он и был. "С нынешним и растущим преобладанием женщин над мужчинами нужно что-то делать. Думаю, мы это сделали".
   Сэм был директором Домашнего центра и продавал свою работу.
   - Ты сделал все, что мог, - споря, согласился Джо. "Вы дали какой-то повод и порядок для брачного соперничества среди женщин. Вы почти устранили незаконные отношения. Вы установили базовую безопасность для детей. Но большая работа? Вы полностью упустили это".
   - Спасибо, - сказал Сэм. - Ты вонзил мне между лопаток очень маленький нож , но у меня тонкая кожа. Он сделал глубокий вдох. - В чем, по мнению младшего помощника адъютанта научного директора, была большая работа?
   Джо искал в словах Сэма презрение, нашел его и сказал: "Большая работа слишком велика для социолога".
   Сэм, казалось, вздрогнул. "Я не думал, что топор поместится рядом с ножом. Я недооценил тебя.
   - Без обид, - сказал Джо. - Просто тебе приходится иметь дело с людьми.
   - О, - сказал Сэм. "Теперь наступает. Знаешь, на минуту я забыл, кто ты. Я и забыл, что ты величайший из ныне живущих авторитетов в области роботов. Я думал о тебе как о приятеле моего детства, старый добрый Джо. Теперь ты выше этого, не так ли?
   "Помимо моего подросткового возраста? Я надеюсь на это, хотя очень мало людей". Джо прямо посмотрел на Сэма. "Каждый мужчина хочет идеальную жену, не так ли?"
   Сэм пожал плечами. "Я полагаю."
   "Ни один человек не совершенен, поэтому ни у одного мужчины нет идеальной жены. Я прав?
   - Похоже на то.
   "Хорошо." Джо постучал Сэма по груди твердым пальцем. "Я собираюсь стать идеальной женой". Он постучал себя по груди. "Для меня, только для меня, такой, какой я хочу ее. Никаких человеческих слабостей. Идеал".
   - Идеальный робот, - возразил Сэм.
   - Жена, - поправил Джо. "Персона. Будучи человеком."
   - Но без мозгов.
   "С мозгом. Ты что-нибудь знаешь о кибернетике, Сэм?
   "Я знаю о кибернетике столько же, сколько вы знаете о людях. Ничего такого."
   "Это не совсем справедливо. Я не сентиментальна в отношении людей, но было бы неверно сказать, что я ничего о них не знаю. Я человек. Я думаю, что я... проницательный и чувствительный.
   - Конечно, - сказал Сэм. "Давай закроем тему".
   "Почему?"
   - Потому что ты говоришь чепуху. Человек без недостатков - не человек. А если бы - он или он - она была, я не думаю, что мне было бы интересно знать его, ее или это.
   "Естественно. Вы сентиментальный. Вы видели столько горя, столько человеческих ошибок, столько глупости, что превратили свою природную терпимость в небрежную и ненаучную сентиментальность. Это случается с социологами постоянно".
   - Джо, я не собираюсь с тобой спорить. Только об одном прошу. Когда ты... сообщи новость Вере, сообщи ее осторожно. И верните ее в Центр как можно быстрее. Она выбор, странный номер.
   Джо ничего не сказал на это. Сэм выглядел несчастным. Они сидели, прислушиваясь к свистящим, трещащим щелчкам шлюзов, два друга - один, который имел дело с людьми и размяк, другой, который имел дело с машинами и, возможно, совсем не вырос.
   Когда вагон подъехал к станции Инглвуд, Сэм оглянулся, но глаза Джо были прямо перед собой. Сэм встал и слез с сиденья.
   Послышался шепчущий вздох выходящего воздуха и солнечный свет станции Инглвуд, синтетическое красное дерево, хром и мрамор.
   Сэм вышел из цилиндрической машины из нержавеющей стали и поспешил к местному Вестчестеру, когда Джо вышел на платформу. Сэм был раздражен, это было ясно.
   Взгляд Джо переместился с спешащего друга на парковку, где стояло его купе с Верой за рулем. Это было всего в трех кварталах ходьбы, но она должна была быть там, чтобы встречать его каждый вечер. В этом ее главный недостаток, ее романтическая сентиментальность.
   - Дорогой, - сказала она, когда он подошел к купе. "Дорогой. Хорошего дня?"
   Он небрежно поцеловал ее. "Обычный." Она скользит, и он сел за руль. "Сидел с Сэмом Таллгреном в поезде".
   - Сэм милый.
   Он включил зажигание и сказал: "Старт". Мотор послушно завелся, и он свернул со стоянки на Каштана. "С Сэмом все в порядке. Добрый или сентиментальный.
   "Это то, что я имею в виду."
   Джо молчал. Купе проехало мимо ряда солнечных домов и свернуло на Фулсом. Через три дома от угла он свернул на подъездную дорожку.
   - Ты ужасно тихий, - сказала Вера.
   "Я думаю."
   "О чем?" Ее голос вдруг стал напряженным. - Сэм не пытался продать тебя...
   - Новая жена? Он посмотрел на нее. "Что заставляет вас думать, что?"
   - Ты думаешь обо мне, о том, чтобы продать меня. Джо, разве я... милый, здесь?.. Она замолчала, выглядя еще более несчастной, чем Сэм.
   - Я не собираюсь продавать тебя, - тихо сказал он.
   Она глубоко вздохнула.
   Он не смотрел на нее. - Но ты возвращаешься в Центр. Она смотрела на него, в ее глазах была пленка влаги. Она не плакала, не задавала вопросов и не протестовала. Джо хотел, чтобы она это сделала. Это было хуже.
   - Это не твоя вина, - сказал он через мгновение. "Я не собираюсь получать еще один. Ты настолько идеальна, насколько вообще может быть человеческая жена.
   - Я так старалась, - сказала она. - Может быть, я слишком старался.
   - Нет, - сказал он, - это не твоя вина. Любой разумный мужчина был бы в восторге от тебя, Вера. Ты недолго пробудешь в Центре.
   - Мне не нужен разумный мужчина, - тихо сказала она. - Я хочу тебя, Джо. Я... я любил тебя.
   Он начал вылезать из машины. Он остановился, чтобы оглянуться. "Любил? Ты использовал прошедшее время?"
   - Я использовал прошедшее время. Она начала вылезать со своей стороны машины. - Я не хочу об этом говорить.
   - Но я знаю, - сказал он ей. "Эту любовь можно включать и выключать, как кран?"
   "Я не хочу вам это объяснять", - сказала она. - Мне нужно собираться. Она вышла из машины, хлопнула дверью и поспешно направилась к дому.
   Джо наблюдал за ней. Что-то беспокоило его, что-то, что он не мог проанализировать, но он был уверен, что если бы смог, то это оказалось бы абсурдом.
   Он задумчиво прошел в гостиную и включил теленовости. Он увидел войска, идущие пешком, шеренгой рассредоточенные по бразильской дороге. Он повернул ручку на другую станцию и увидел огромное табло фондового рынка, ретрансляцию. Еще один поворот, и он увидел растрепанную, визжащую женщину, которую пара полицейских тащила вниз по ступенькам многоквартирного дома. Небольшая толпа на тротуаре ворвалась в камеру.
   Он нетерпеливо сорвал ее и пошел на кухню. Столовая представляла собой нишу со стеклянными стенами, и стол был накрыт. На его тарелке была еда, на тарелке Веры ничего не было.
   Он прошел в гостиную, а затем, нетерпеливо бормоча, к двери задней спальни. Она раскрыла руки на низкой кровати.
   - Тебе не обязательно уходить сегодня вечером.
   "Я знаю."
   - Ты ведешь себя очень неразумно.
   - Я?
   "Я не пытался быть намеренно жестоким".
   "Не так ли?"
   Его голос повысился. - Ты перестанешь говорить, как какой-то проклятый робот? Вы человек или нет?"
   - Боюсь, что да, - сказала она, - и именно поэтому я возвращаюсь в Центр. Я передумал. Я хочу зарегистрироваться. Я хочу найти мужчину".
   Она начала проходить мимо него, держась за руку. Он положил руку ей на плечо. - Вера, ты... Что-то мелькнуло в его лице. Это была ее тонкая белая рука, но она не казалась тонкой и белой.
   Она сказала: "Теперь я понимаю, почему вас не назначили старшим помощником адъютантского директора по науке. Ты глупый, бесчувственный механик. Машина."
   Он все еще смотрел ей вслед, когда дверь хлопнула. Он подумал об огромном Домашнем центре с его классами Очарования, Будуарных манер, Диеты, Равновесия, Бюджетирования. Тот огромный, эффективный, красиво оформленный Центр, который был детищем Сэма Таллгрена, но который все еще имел дело с несовершенными людьми.
   Люди, люди, люди... и особенно женщины. Через некоторое время он поднялся и вошел в столовую. Он сел и угрюмо уставился на свою еду.
   Маленькие мальчики сделаны из чего-то, улиток и щенячьих хвостов. Из чего сделаны маленькие девочки? Джо не хотел маленькую девочку; он хотел около ста двадцати двух фунтов и пяти футов, четырех дюймов в высоту. Он хотел, чтобы она была плоской там, где должна быть, и изогнутой там, где должна быть, со светлыми волосами, серо-зелеными глазами и волнующей улыбкой.
   Среди прочих у него было медицинское образование. Нервы, мускулы, плоть, кровеносная система могут быть созданы - и лучше, чем они когда-либо создавались естественным путем. Мозг будет кибернетическим и созданным по образцу его собственного, с его собственным ментальным фоном, хранящимся в схемах памяти.
   Пока, конечно, он описал не более чем робота из плоти и крови. Искра, теперь - что отличало роботов более высокого класса от людей? Предродовой жар, вот и все. инкубация. Форма, нагретая форма. Тепло, искра, солнце, жизнь.
   * * * *
   За кожей он обратился к Питу Челано, главному синтодерматологу Департамента.
   - Что-то особенное? - спросил Пит. "Не просто местный кожный трансплантат? Что тогда?"
   "Жена. Идеальная жена".
   Улыбка Пита озадаченно погасла. - Я не понимаю, Джо. Идеально как?"
   "Всячески." Лицо Джо было серьезным. "Кто-то, с кем идеально жить".
   "А Вера? Что с ней не так?"
   - Сентиментальный, слишком романтичный, вроде... ну, может быть, и не тупой, но...
   "Но не идеально. Кто такой, Джо?
   - Моя новая жена будет. Пит пожал плечами и начал собирать ингредиенты для той кожи, которую указал Джо.
   Они все одинаковые, подумал Джо, Сэм, Пит и остальные. Они, казалось, считали его идею детской. Той ночью он построил инстилляторы и инкубатор. Форма будет сделана одним из граверов Департамента. У Джо были готовы эскизы и размеры.
   В среду днем Берк вызвал его. Бёрк был старшим ассистентом, Джо ожидал этой работы, но был ею недоволен. В книге Джо Берк был придурком.
   Сегодня днем длинный нос Бёрка дёргался, а худое лицо было мрачным. У него была резкая, эффективная манера говорить. - Устал, Джо?
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Не бить по мячу, не по бревну, без застежки-молнии".
   - Я... да, я думаю, ты прав. Я работаю дома над частным проектом".
   "Научная?"
   "Естественно".
   - Что-то конкретное?
   Джо перевел дух, отвел взгляд и снова посмотрел на Берка. - Ну, жена.
   Хмурый, сомнительный взгляд холодных голубых глаз. "Робот? Посудомоечная машина, повар, автоответчик и все такое?
   "Больше чем это."
   Слегка приподнятые брови. "Более?"
   "Полностью человек, за исключением того, что у нее не будет человеческих недостатков".
   классная улыбка. - Тогда, конечно, это был бы не человек.
   "Человек, но без человеческих недостатков, я сказал!"
   - Повысь голос, Джо.
   "Я сделал."
   "Я старший помощник. Младшие помощники не повышают голос на старших помощников".
   "Я думал, что ты можешь быть не только немым, но и глухим", - сказал Джо.
   Тишина. Гранитное лицо Бёрка было мраморным, затем стальным и, наконец, хромированным. Его голос соответствовал этому. - Мне, конечно, придется поговорить с шефом, прежде чем я тебя уволю. Правила отдела. Добрый день."
   "Иди к черту."
   Джо вернулся к своему столу и сжег. Он начал с медленного пламени и подпитывал его обидами прошлых недель. Когда стало теплеть его воротник, он взял шапку и ушел.
   Щелк, треск, щелчок раздались шлюзы. Очень мало всадников, в это время дня. Мозг входил в целости и сохранности, а затем в течение инкубационного периода работал генератор знаний, подпитывая запоминающие цепи подростковыми воспоминаниями. Душевное детство она действительно проведет в плесени, пока тепло прогоняет человеческую искру по ее телу.
   Робот? хм! Что они знали? Человек, продукт науки, безупречный человек.
   Подъем, громкое шипение последнего шлюза и Инглвуд. Джо постоял на платформе секунду, ища свою машину, а потом понял, что ее там нет. Ее не было там неделю, а он делал это каждую ночь. Глупости, привычка. Человеческая черта.
   Сегодня он узнает. Мясо было в плесени два дня. Синтетические нервы были пухлыми и белыми под лучами дермы, флюсовое сердце работало стабильно, вся мышечная структура подвергалась пневматическому массажу для мышечного тонуса.
   Он думал убрать хмурые мускулы, но понял, что это испортит очертания лица.
   Однако они не подвергались массажу и не были активны.
   А разум?
   Ну, естественно, он был бы настроен на его. Она знала бы все, что знал он. Какое место для разногласий, если умы были одинаковы? Улыбаясь, как она и согласилась, потому что не могла нахмуриться. Ее нежность, ее романтизм, конечно, будут иметь переменную интенсивность. Он не хотел одного из этих ухмыляющихся жеманников.
   Он вспомнил свои собственные слова: "Эту любовь можно включать и выключать, как кран?" Его собственные слова кусали его или только царапали? Что-то чесалось. Переменная интенсивности не была краном, хотя ненаучные умы могли найти грубое аллегорическое сходство.
   К черту ненаучные умы.
   Он спустился в подвал. Плесень была 98,6. Он наблюдал, как источник знаний посылает свой мельчайший поток к головному концу формы. Счетчик показывал менее одной десятой ампера. Медленный, пластичный пульс массажа мышечного тонуса приводил в действие небольшой насос у основания формы.
   На стене большие рабочие часы посылали мельчайшие токи в различные части тела, создавая клетки, поддерживая органические функции. Через два часа часы отключат питание, коробка остынет, и там будет его - Алиса. Ну почему не Алиса? У нее должно было быть имя, не так ли?
   Тепло, вот в чем разница между человеком и роботом, просто тепло, просто искра. Забавно, что он никогда не думал об этом раньше. Теплота была... она имела ненаучный оттенок. Однако это было не так.
   Он поднялся наверх и пожарил яичницу. Дважды в день в течение недели он ел яичницу. Их вкус был переоценен.
   Затем он пошел в гостиную и включил игру в мяч.
   Мартин был третьим, а Пелтер лидировал. Длинная фигура Дорфбергера на кургане отбрасывала длинную причудливую тень в лучах послеполуденного солнца. Дорфбергер пожевал, сплюнул и вытер нос тыльной стороной перчатки. Он посмотрел на третьего и зевнул.
   У тарелки копался Пелтер. Пелтер нервничал.
   Джо сказал: "Ставлю, что Дорфбергер его фанатит. У него индийский знак Пелтера.
   Потом он понял, что разговаривает сам с собой. Блин. На экране теленовостей Дорфбергер посмотрел прямо в камеру и кивнул. Он заводился, и режиссер поставил мяч в замедленную съемку. Просто в замедленной съемке оно окрылено.
   "Хо-хо!" - сказал Джо. "Нельзя ударить по тому, чего не видишь".
   Пелтер, должно быть, видел это. Он поймал его на толстой части летучей мыши, вкручиваясь в нее всеми своими ста девяноста фунтами. От удара экран теленовостей сотрясся, и за дело взялись телескопические камеры. Они проследили за полетом мяча примерно на полпути к Джерси, а затем глаза ближнего обзора вернулись, чтобы показать Пелтера, пересекающего тарелку, и Мартина, ожидающего там, чтобы пожать ему руку.
   Джо нетерпеливо выключил машину. Очень ненаучная игра, бейсбол. Нет рифмы или причины к этому. Он вышел на крыльцо.
   Трава была сухая и серая; он забыл настроить часы на разбрызгивателе, старая работа Веры. Через дорогу Дэн Харви сидел со своей женой, каждый выпивал. Сидел со своей человеческой женой, бедной рыбкой. Хотя выглядели они счастливыми. Некоторые довольствовались посредственностью. Ненаучные люди.
   Почему он был беспокойным? Почему ему было скучно? Он беспокоился о своей работе? только слегка; Шеф много думал о нем, чертовски много. Шеф был отличным парнем по старшинству, и у Берка он был, иначе Джо наверняка был бы старшим помощником.
   Волнение в нем он не хотел анализировать и думал о днях, когда он ухаживал за Верой, ходил на танцы в Центр, играл в бридж в Центре, изучал греческий язык в Центре. Красивое, но слишком светлое место. Там можно было делать что угодно, только не целоваться; поцелуи происходили после объявления о намерениях, и после объявления мужчина был обязан пройти через свадьбу, прожить со своей избранницей минимум три месяца адаптационного периода.
   Адаптационный период... еще одна необходимость для людей, для несовершенных людей. На другой стороне улицы идеально приспособленные Харви улыбались друг другу и потягивали свои напитки. Черт, это была не адаптация, это была капитуляция.
   Он встал и пошел в гостиную; бороться с шевелениями в нем, шевелениями, которые он не хотел анализировать и находить абсурдными. Он вошел в ванную и стал изучать свое худое, изможденное лицо. Он выглядел как ад. Он прошел в заднюю спальню, вдохнул запах ее духов и быстро вышел из дома на задний двор.
   Он просидел там до семи, прислушиваясь к пульсации из подвала. Молекулярный агитатор теперь должен иметь твердую и законченную плоть, питаемую отборной кровью, массируемую пульсирующим пластиком.
   В семь она должна быть готова.
   В семь он спустился в подвал. Его сердце должно было колотиться, а разум ждать, но он был просто еще одним парнем, спускающимся в подвал.
   Насосы остановились, мешалка, инстиллятор. Он почувствовал плесень; на ощупь было прохладно. Он поднял крышку, почему-то думая о Вере.
   Красота. Участник полностью вернулся, а его приятель сел, улыбнулся и сказал: "Привет, Джо".
   "Здравствуйте, Элис. Все хорошо?"
   "Отлично."
   Волосы у нее были серебристо-русые, в чертах лица смешались патрицианка и классика. Ее фигура не была ни слишком стройной, ни слишком непослушной, ни слишком плоской, ни слишком округлой. Нигде не было провисания.
   - Думал, заскочим к Харви выпить, - сказал Джо. - Типа показать тебя, знаешь ли.
   - Удовлетворение эго, Джо?
   "Конечно. У меня есть одежда для тебя наверху.
   - Я уверен, что они прекрасны.
   "Они милые."
   Пока она одевалась, он позвонил Харви. Сначала он рассказал о Вере, потому что Вера была хорошей соседкой Харви.
   Дэн Харви сочувственно сказал: "Это случается с лучшими из нас. Думаешь о новом, Джо?
   - У меня есть один прямо здесь. Думал, заскочу, как бы сломаю лед.
   - Отлично, - сказал Дэн. "Отлично. Денди."
   Событие имело второстепенное значение, если не считать связанного с ним разоблачения.
   У Харви был дар успокаивать гостей, подарком стал погреб, полный бурбона тридцатилетней выдержки, который Харви-старший завещал им в конце периода адаптации.
   Разговор шел то тут, то там за бурбоном, Элис редко вмешивалась в него, хотя и кивала, когда говорил Джо.
   Затем, при упоминании кого-либо, миссис Харви снисходительно сказал: "Ну, я думаю, никто из нас не совершенен".
   Алиса улыбнулась и ответила: "Некоторых из нас устраивает посредственность в браке".
   Миссис. Харви с сомнением нахмурился. - Я не совсем понимаю, дорогой. В любом браке должна быть корректировка. Мы с Дэном, например, очень хорошо приспособились".
   - Ты не приспособился, - с улыбкой сказала Алиса. "Вы сдались".
   Джо выкашлял полстакана бурбона, Дэн стал красно-зеленым, а миссис Харви смотрела с открытым ртом. Алиса улыбнулась.
   Наконец, миссис Харви сказал: "Ну, я никогда..."
   - Из всех... - сказал Дэн Харви.
   Джо встал и сказал: "Надо ложиться спать, надо ложиться спать".
   "Господин?" - спросила Алиса.
   "Нет, конечно нет. дом. Пойдем, дорогой. Придется спешить".
   В улыбке Алисы не было ничего сентиментального.
   * * * *
   Он не ругал ее до утра. Ему нужно было время, чтобы остыть, посмотреть на все объективно. Однако это просто не станет объективным.
   За завтраком он сказал: "Вчера это было бестактно. Очень, очень бестактно.
   "Да, Джо. Такт требует обмана. Такт по сути является обманом". Когда он это сказал? О, да, на лекции Клуба Гидра. И это было правдой, и он ненавидел обман, и он создал жену без обмана.
   Он сказал: "Мне придется разработать дистиллятор персонажей, который не потребует возвращать вас в форму".
   "Конечно дорогая. Почему?"
   "Вам нужно всего лишь прикосновение обмана, всего лишь его крошечный оттенок".
   - Конечно, Джо.
   Значит, у нее был такт.
   Он пошел в офис с очень небольшим количеством абсурдного настроения. Естественно, он плотно позавтракал.
   В офисе на его столе лежала записка: Mr. Беренс хочет видеть вас немедленно. На нем были инициалы его секретаря. г-н. Беренс был начальником.
   Он был довольно невысоким мужчиной с огромными плечами и, как ему сказали, классической головой. Поэтому он отрастил волосы и имел обыкновение выпячивать подбородок вперед, когда слушал. Он выслушал отчет Джо об интервью с Берком.
   Когда Джо закончил, улыбка шефа была терпимой. - Подкалывал его, да? У старика Бёрка не очень хорошее чувство юмора, Джо.
   Джо терпеливо сказал: - Я его не подкалывал. Я вынул ее из формы прошлой ночью. Я завтракал с ней этим утром. Она... красивая, шеф. Она идеальна".
   Шеф несколько секунд смотрел на него, склонив голову.
   Джо сказал: "Тепло, вот что делает это. Если вы хотите сегодня пообедать с нами, шеф, и сами убедитесь...
   Шеф кивнул. "Я хотел бы, что."
   Они ушли немного раньше, чтобы избежать толпы в метро. Берк увидел, как они уходят, и его длинное лицо стало еще длиннее.
   В поездке Джо рассказал своему боссу о кибернетическом мозге, о своем прошлом и своих убеждениях, хранящихся в схемах памяти, а босс молча слушал, не связывая себя никакими комментариями.
   Но он сказал: "Я определенно много думал о Вере. Вам не придется нагревать ее ни в какой инкубационной форме.
   - Подожди, ты увидишь эту, - сказал Джо.
   И когда она вошла в гостиную дома, когда она поздоровалась с Шефом, Джо понял, что старик продался. Шеф мог только смотреть.
   Затем Джо отвел его в подвал, чтобы показать ему молекулярную мешалку, питатель памяти, инстилляторы.
   Старик посмотрел на нее и сказал просто: "Будь я проклят!"
   Они подошли к идеальному обеду - и инциденту номер два.
   Шеф был сентименталист и только что потерял хорошего друга. Этим другом был его терьер Мёрф, которого сбила машина на большой скорости.
   История Мерфи от рождения до смерти была довольно длинной, но никогда не скучной. Шеф умел обращаться со словами. Эта история тронула даже Джо, одного из самых известных несентименталистов в мире. Когда они подошли к концу, где Мёрф лежал на руках своего хозяина, хныкая, как бы утешая его, пытаясь лизнуть ему лицо, глаза Джо были влажными, а напиток дрожал в его руке.
   Шеф закончил шепотом и оторвал взгляд от ковра, на который смотрел через отчет.
   И там была Алиса, сидящая прямо, с улыбкой совершенной радости на лице. - Как трогательно, - сказала она и улыбнулась.
   На одну охваченную ужасом секунду Шеф смотрел на нее, а затем его вопросительный взгляд переместился на Джо.
   - Она не может хмуриться, - объяснил Джо. "Мышцы есть, но им нужен массаж, чтобы оживить их". Он сделал паузу. "Я хотел улыбающуюся жену".
   Шеф тяжело вздохнул. - Бывают моменты, когда улыбка неуместна, тебе не кажется, Джо?
   - Похоже на то.
   Это не заняло много времени. Массаж, ориентация, практика, концентрация. Это не заняло много времени, и она была так готова сотрудничать. Ей-богу, она была согласна. Она была больше, чем это; она озвучила его мысли раньше, чем он. Видите ли, из-за умственной близости. Он убедился в этом.
   Теперь она могла хмуриться, и у нее было достаточно обмана, чтобы прожить почти в любой компании. Эти недостатки были необходимы, но они все же были недостатками и приближали ее к тому, чтобы быть человеком.
   * * * *
   В субботу утром в офис заглянул Сэм Таллгрен. Сэм сказал: "Я много чего слышал, Джозеф".
   "От Веры? В центре?"
   Сэм покачал головой. "Вера была слишком занята, чтобы уделять время директору. Она наш самый популярный номер". Сэм сделал паузу. "По поводу нового. Послушай, на нее есть на что посмотреть.
   "Вы не ослышались. Она практически безупречна, Сэм. Она как раз то, что нужно мужчине дома". В его голосе почему-то не было энтузиазма, который он должен был чувствовать.
   Сэм прикусил уголок рта. "Почему бы не привести ее, скажем, сегодня вечером? Мы сыграем в бридж.
   Это было бы что-то. Два разума, идеально гармонирующие, синхронизированные, работающие в партнерстве. Улыбка Джо была самодовольной. "Мы там будем. В восемь тридцать.
   По дороге в Вестчестер той ночью Джо сказал Элис: "Сэм - робкий участник торгов. Его жена склонна завышать цену. Играет в жертву, когда знает, что это принесет очки. Наша работа будет заключаться в том, чтобы заставить ее жертвовать.
   Глаза Сэма открылись при виде ее; его жена сузилась. Джо гордился их реакцией, но это была странная, безличная гордость.
   Они выпили, немного поговорили и уселись за стол. Это было больше похоже на сеанс, чем на игру.
   Они сделали ставку и сделали четыре трефы, черву. У жены Сэма такой решительный взгляд. Поскольку противник удерживал одну ногу резины, она решила сделать следующую ставку дорогостоящей.
   Она выиграла его с шестью бубнами и проиграла девять взяток, удвоившись. Сэм хотел было что-то сказать после разгрома, но один взгляд на измученное лицо жены заставил его замолчать.
   Сэм утешительно сказал: - Я такой паршивый участник торгов, дорогая. Должно быть, я дал вам неправильное представление о моей руке.
   В следующий раз Сэм компенсировал свою робость. Сэм с одним сердцем в руке попробовал экстрасенса. - Одно сердце, - твердо сказал он.
   Сэм знал, что есть большая вероятность, что червы были в руках противников, и это выглядело как отличная оборонительная тактика.
   Однако его жена, обладательница трех костюмов, не могла представить себе экстрасенса от Сэма. Ей нужен был только стопор второго раунда в червах, а в сумке был маленький слэм без козырей. У нее не было червей, но у робкого Сэма, несомненно, был туз-король.
   Она предложила шесть без козырей, что было для нее консервативно. Она не хотела совершить ошибку, позволив Сэму позволить заявке умереть.
   У Джо были туз, король, дама, валет червей и тройка, что привело к руке Алисы. Алиса закончила с червами в общей сложности семь трюков, и на этот раз это была Миссис. Таллгрен, которая открыла рот, чтобы заговорить.
   Но она вспомнила доброту Сэма в прежней руке и сказала: "Это была моя вина, дорогой. Подумать только, я не мог распознать экстрасенса только потому, что он исходил от тебя. Я думаю, что мы превосходим друг друга, милая. Она сделала паузу, чтобы улыбнуться Джо. "Против человека, который изобрел comptin-reduco-determina". Подумав, она добавила: "И его очаровательную, блестящую новую жену".
   Что привело к инциденту номер три.
   Алиса повернулась к госпоже. Туллгрен ласково спросил: "Разве ты действительно не понимаешь comptin-reduco-determina?"
   "Даже чуть-чуть", - сказала госпожа. Туллгрен ответил. Она улыбнулась Алисе.
   Улыбка исчезла минут через десять. Для Алисы это означало рассказать ей все о comptin-reduco-determina. В течение часа и девятнадцати минут Алиса разговаривала с этой дважды униженной женщиной, рассказывая ей все о знаменитой мыслящей машине, которую миссис Уилсон выдумала. Таллгрен не хотел знать.
   Только после того, как Алиса закончила оживленную беседу, очарованный Джо начал подозревать, что, возможно, Туллгрены не так заинтересованы в дингусе, как мог бы предположить научный ум.
   Они не были. После этого было напряжение, явная тяжесть до конца вечера. Сэм, казалось, вздохнул с облегчением, когда они пожелали спокойной ночи.
   В машине Джо был задумчив. На полпути домой он сказал: "Дорогая, я думаю, ты слишком много знаешь - то есть для женщины. Я думаю, вам придется попробовать знание-вдохновитель. Наоборот, конечно".
   - Конечно, - согласилась она.
   "Я не возражаю против того, чтобы женщины много знали. Мир знает".
   - Конечно, - сказала она.
   Она была первой моделью и, следовательно, экспериментальной. Эти ошибки должны были появиться. Теперь она была менее знающей, более обманчивой и могла нахмуриться.
   Она начала напоминать ему Веру, что не имело смысла.
   Элис был грустным, когда он был грустным, веселым, когда он был веселым, и романтичным в той же степени в ту же долю секунды. Она даже рассказывала ему его старые шутки с той же интонацией, которую он всегда использовал.
   Их близость к настроению была так же тесно связана, как и comptin-reduco-determina. Чего еще может желать мужчина? И, черт возьми, почему духи Веры должны задерживаться в этой задней спальне?
   Фумигаторы ничего не могли сделать. Они ушли после третьего рейса, качая головами. Джо стоял в дверях, уверяя, что до сих пор чувствует запах.
   Алиса сказала: - Наверное, это психическое расстройство, дорогой. Может быть, вы до сих пор - до сих пор - что это за слово? Возможно, ты все еще любишь ее.
   - Как ты мог такое подумать? он спросил. "Как? Как ты мог так подумать, если я не думал об этом?"
   "Я не мог. Я тоже люблю тебя, Джо, но ты знаешь, почему это так.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Мы оба любим тебя, Джо.
   "Оба? Ты и Вера?
   "Нет. Ты и я, мы оба любим тебя".
   -- Это смешно, -- раздраженно сказал Джо. Если бы вы могли подумать сами, вы бы поняли, что это нелепо".
   - Конечно, - согласилась она. И нахмурился, потому что хмурился.
   - Ты ведешь себя как робот, - сказал Джо.
   Она кивнула.
   - Это все, что ты есть, - ровным голосом продолжал Джо, - робот. Нет воли".
   Она кивнула, нахмурившись.
   "Мне это надоело."
   Она ничего не сказала, сочувственно выглядя больной.
   А потом он улыбнулся и сказал: "Я не в тупике. Не изобретатель комптин-редуко-детермина. Во имя Гарри, я дам тебе волю. Я дам тебе достаточно воли, чтобы у тебя закружилась голова.
   И поскольку он улыбался, она улыбалась. И только очень проницательный человек мог заметить, что в ее улыбке, казалось, была сила, предвкушение, немного превосходящее его.
   Он должен работать над этим в ту ночь. Ему придется стереть часть своего ментального фона из ее мозга. Он хотел, чтобы она была не менее умна, не менее проницательна, но достаточно изменилась в происхождении, чтобы дать ей собственную точку зрения. Он трудился до полуночи и упал в постель с головной болью.
   На следующее утро за завтраком он сказал ей: "Попробуем сегодня вечером. После этого ты станешь человеком".
   "Конечно. И ты будешь любить меня, Джо?
   - Еще кофе, пожалуйста, - ответил он.
   * * * *
   В офисе была еще одна записка от его секретаря: г. Берк хочет тебя видеть. Когда вам удобно.
   Когда вам удобно? Берк стал мягким? Джо сразу вошел.
   Берк улыбался, само по себе чудо. Голос Берка был веселым. - Шеф рассказывал мне о новой жене, Джо. Думаю, я должен извиниться перед тобой.
   - Вовсе нет, - сказал Джо. "Я не имел права быть грубым. Я немного переутомился - дома. Я был не в себе".
   Берк самодовольно кивнул, впитывая это. "Красиво, - говорит мне Шеф. Я собираюсь встретиться с ней, Джо?
   "Если хочешь. Как насчет сегодняшнего ужина? У меня запланировано кое-что новое. Я даю ей волю. Может, ты захочешь посмотреть".
   - Воля?
   Джо продолжал объяснять о волеизъявлении, делая это как можно проще, чтобы соответствовать мнению Берка.
   - Это, - сказал Берк, когда закончил, - я хочу посмотреть.
   Они отправились домой в переполненном метро Инглвуда. Там был Сэм, но Сэм почему-то избегал их. Всю дорогу домой у Джо было неприятное ощущение, что Берк не верит ни в какую часть этого дела, что Берк совершает поездку только для того, чтобы подтвердить свои собственные заблуждения.
   Но когда Алиса вошла в гостиную, ярко улыбаясь и протягивая руку старшему помощнику, Джо с удовлетворением взглянул на лицо Берка.
   Берк потерялся. Берк уставился, сглотнул и ухмыльнулся, как зеленый рабочий сцены на бурлеск-шоу. Улыбка Берка была вечной и тошнотворной. Немного перед лицом хладнокровной сдержанности Алисы.
   Ужин был прекрасен, ликер мягкий.
   Тогда Джо сказал: "Ну, Алиса, пришло время для волеизъявления. Пришло время твоего рождения как личности".
   - Конечно, - сказала она и улыбнулась.
   Они спустились в подвал, все трое; она села в приготовленное им кресло, а он надел проводной шлем и поправил электроды.
   Берк слабо сказал: "Это не... опасно, не так ли?"
   "Опасный?" Джо уставился на него. "Конечно нет. Помнишь, как я это объяснил?
   - Я... э... моя память... - поддакнул Берк.
   Она закрыла глаза и улыбнулась. Джо щелкнул выключателем. У нее было бы знание; у нее будет воспоминание о ее последних нескольких днях существования как его альтер-эго. У нее была бы воля.
   Контактные часы взяли верх. Ее глаза оставались закрытыми, но улыбка начала исчезать, пока секундная стрелка двигалась по большому циферблату с контактными шипами.
   Джо улыбался, а она нет. Джо переполнял ощущение собственной творческой силы, собственного изобретательского гения и удовлетворение от беспокойного хмурого лица слабоумного Бёрка.
   потом часы остановились и раздался гул; счетчики упали до нуля. Алиса открыла глаза. Впервые как человек она открыла глаза.
   К ней вернулась улыбка. Но она смотрела на Берка. Смотрю на Бёрка и улыбаюсь!
   "Малыш", сказала она.
   Берк выглядел озадаченным, но определенно довольным. За всю взрослую жизнь Бёрка ни одна женщина никогда не смотрела на него так.
   Джо снисходительно сказал: - Ты еще немного запуталась, Элис. Я твой муж".
   "Ты?" Она уставилась на него. - Ты думаешь, я забыл тебя? Ты думаешь, я почти не знаю тебя после того, как живу в твоем мозгу? Ты чудовище, эгоцентричное, эгоистичное, лишенное чувства юмора ходячее уравнение. Ты не мой муж, и я хочу увидеть, как ты докажешь, что ты муж".
   Теперь улыбался только Берк. - Клянусь Джорджем, - сказал он, - верно. Свадьбы в документах нет, не так ли, Джо?
   "Свадьба?" - безразлично повторил Джо. "Я сделал ее. Я создал ее. Конечно, нет...
   - Конечно, конечно, конечно, - пронзительно закричала Алиса. - Это все, что ты знаешь. Ты изначальный "конечно" ребенок. Все не так однозначно, Младший. Я знаю тебя достаточно давно и достаточно хорошо, чтобы ненавидеть тебя. Теперь она указала на Берка. " Вот чего я хочу. Это мой тип мужчин".
   Берк сглотнул, ухмыльнулся и кивнул. - Если придумать фразу, ты это сказал, детка. Он улыбнулся Джо. - Я поеду с ней прямо в Центр, зарегистрирую ее и выберу вариант намерения. Я думаю, мы не можем бороться с судьбой, Джо, не так ли?
   Джо глубоко вдохнул воздух. "Думаю, нет. Я думаю, это... кисмет. Он все еще стоял там, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Он продолжал смотреть на машину, не видя ее, вместо этого слыша все, что она сказала. Она знала его лучше, чем кто-либо на свете. Лучше, на самом деле, чем он знал себя, потому что она не рационализировала, находясь сейчас вне его ментальной сферы. Можно сказать, что она была в его уме и ненавидела то, что там нашла.
   Это было ползучее чувство, сознание того, что он сам был виновен в рационализации, что у него были недостатки, которые его разум отказывался признавать. Он не мог сомневаться, что он был всем тем холодным и ужасным существом, которым она его называла. Однако самым большим потрясением было то, что он изучал психологию и искренне верил, что мыслит объективно.
   Но кто, понял он, может быть полностью честным о себе?
   Он посмотрел на машину и увидел электроды нерационализации. Он использовал это на ней, и она ясно увидела то, чего он до сих пор не мог распознать. Что ему было нужно, по-видимому, так это хороший, объективный взгляд на собственный разум.
   Он выставил контактные часы на максимум объективности и зажал электроды на голове. Он потянулся к выключателю, но ему пришлось закрыть глаза, прежде чем он смог щелкнуть его.
   Он не видел, как секундная стрелка движется круглосуточно, но он чувствовал стирающие предубеждения импульсы, стимулы объективной оценки, раскрывающие воспоминания, сформировавшие его, унижения, которые скрутили его и забыли, побуждения и стремления и вины, о существовании которых он никогда не подозревал.
   Он видел себя. Это было очень неприятно.
   Раздался последний гудок, и часы остановились. Джо открыл глаза в прямом и переносном смысле. Он отстегнул шлем с электродами и встал со стула, держась за руку, глядя на зеркальные внутренние стенки формы.
   Он создал образ самого себя, и он повернулся против него. Теперь он сделал - что? Образ его изображения его образа? Это было очень запутанно, но как-то ясно.
   Он медленно поднялся по лестнице, вдыхая запах духов. Это была не Элис, и это было странно, потому что она практически вытерла себя этим веществом, зная, что ему это нравится, и она только что ушла.
   Это были духи Веры.
   Он помнил, как она ждала на вокзале, делала свои нелепые ставки за карточным столом, бездумно сплетничала с миссис Уилсон. Харви ударила себя по пальцу, когда пыталась повесить его фотографии в кабинете.
   вера...
   Он недовольно рыскал по дому, как бы в поисках чего-то, а потом вышел к машине. Почти весь путь до центра прошел суперщук. Через каждые несколько сотен футов на столбах красовались яркие карточки:
   НЕ ПОЗДНО НАЙТИ ПОРУЧКУ ДЕВУШКИ В ДОМАШНЕМ ЦЕНТРЕ ВЕЛИКОЛЕПНЫ
   Он вырулил на широкую кольцевую дорогу, ведущую к огромной группе зданий. Вышла труппа поющих девушек, одетых в костюмы мажореток, открыла дверь, помогла ему выйти, поставила машину, проводила в пышную приемную. Откуда-то доносилась музыка, мягкая и угрюмая. На стенах были росписи, каждая романтическая. В дозирующем автомате находились помолвочные и обручальные кольца с рядом отверстий для пальцев на левой стороне для соответствия размеров.
   Надзирательница узнала его и сказала: Таллгрен ушел домой на день. Я могу что-нибудь сделать?"
   Он сказал ей, что ему нужно, и она пролистал реестр.
   - Да, она все еще здесь, - наконец сказала надзирательница. - До вчерашнего дня она отказалась ровно от тридцати двух предложений. Вы думали о... примирении?
   Джо кивнул с новым смирением. - Если она меня возьмет.
   Матрона улыбнулась. "Я думаю, что она будет. Женщины обычно более понимающие, чем мужчины. Более романтично, можно сказать.
   Девять десятых здания были ярко освещены, одна десятая довольно тусклая. В тусклой десятке располагались пост-намеренные комнаты, камеры примирения.
   Джо сидел на желтом диванчике в одной из пустых комнат примирения, листая, но не видя экземпляр модного журнала. Потом в коридоре послышались шаги, знакомые шаги, и он почувствовал запах духов еще до того, как она вошла.
   Она робко стояла у арки, но Джо был еще более неуверенным и слабым в ногах, и у него были проблемы с дыханием.
   - Джо, - сказала Вера.
   - Вера, - ответил он.
   Это было немного, но, похоже, это было то, что оба имели в виду.
   - Ты что-то хотел мне сказать? она спросила. "Что-то важное?"
   - Для меня это важно, Вера, - скромно сказал он. - Надеюсь, это так же важно для тебя.
   Она ярко посмотрела на него.
   "Мне очень трудно выразить это словами, - споткнулся он. "Обычные выражения этой эмоции настолько избиты. Я хотел бы найти другой способ сказать это".
   "Чего-чего?"
   "Что я люблю тебя."
   Она побежала к нему. От удара у обоих перехватило дыхание, но никто этого не заметил.
   - Разве старая фраза недостаточно хороша, глупыш? она ругала и целовала его. "Я тоже люблю тебя, любимая малышка".
   Позади них по ключевым словам звуковой сигнал закрыл потайные двери в арке, и они остались одни в комнате примирения.
   Джо обнаружил, что Сэм Таллгрен, директор Домашнего центра, предусмотрел все, чтобы добиться полного примирения.
  
   ДАВАЙ СДЕЛАЕМ ЭТО СНОВА
   Первоначально опубликовано в журнале "Фантастические приключения" , март 1951 года.
   Солнце было теплым; ветерок, шевеливший пленочные шторы в уголке для завтрака, был теплым. Джордж Кертис, гражданин третьего сорта, взглянул на солнце и дунул с ветерка.
   Он посмотрел на жену и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
   - Не думаю, что я пойду сегодня на работу, - сказал Джордж.
   Ее улыбка исчезла; ее прекрасное лицо вдруг стало пустым. "Производство - единственное истинное богатство", - повторяла она.
   - Я знаю, - сказал он. - Так говорит Книга.
   "Книга есть Слово". Ее лицо по-прежнему было пустым.
   -- И Слово есть Истина, -- нетерпеливо добавил он, -- и Истиной будем жить. Я все это знаю. Черт с ним, если есть ад. Сегодня хороший день, и я собираюсь играть в гольф. Дай мне Слово об этом".
   "Конкуренция - это борьба", - повторяла она. "Настоящий конец соревнования - это убийство. Всеобщая конкуренция - это война".
   Эй усмехнулся. - Ты пропустил это. Слово не "универсальный", а "массовый". Цитата из Книги: "Массовая конкуренция - это война". Страница 1789, параграф 2". Одной из вещей, которая спасла Джорджа Кертиса от того, чтобы стать гражданином четвертого сорта, была его потрясающая память.
   - Джордж, - сказала она, - ты меня любишь?
   "Поищите это в Книге", - сказал он.
   - Джордж, это на тебя не похоже.
   "Мне жаль, дорогая. Я просто злобный ругатель, и, может быть, когда-нибудь я это перерасту. Да, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Я люблю тебя больше, чем Книгу, или Слово, или даже Истину. Но любовь - опиум, враг логики. Вы найдете это на странице 1206, в нижней части страницы. Джин, дорогая, почему бы мне не поиграть в гольф, если я хочу? Каков мой вклад в это просвещенное общество, мой вклад третьего класса? Я собираюсь играть в гольф".
   Она вздохнула. Где-то она нашла улыбку. - Может быть, на сегодня запланирован дождь. Вы следили за погодными картами?
   "Я буду играть Брин Медоуз, - сказал он. "Профи поругались с погодным директором. Дождь бывает только ночью".
   Над их пластиковым столом аудионовости, словно экстрасенс, сказали: "Теплый, сухой, южный ветерок, шесть миль в час, местный. В районе Великих равнин с 10:12 сегодняшнего дня до 16:58 выпадет один и один четверть дюйма, а с полудня до часу дня дождя не будет. Рабочие, обедающие в другое время, кроме этого часа, остаются в помещении".
   Джордж щелкнул выключателем возле окна, и аудионовости остановились, свет погас.
   Жена спросила: "Еще кофе?"
   "Пожалуйста."
   Он наблюдал за ней, пока она шла к нагревательному столу. Прекрасная фигура, прекрасная осанка, восхитительный нрав. Но доверчивый.
   Когда она налила ему кофе, он сказал: "Ты, должно быть, тоже любишь меня. Я не... то, чем ты был воспитан, чтобы восхищаться.
   - Я люблю тебя, - тихо сказала она.
   "Больше, чем Слово, Книга или Истина?"
   "Я тебя люблю. Разве этого недостаточно?"
   "Это больше, чем я заслуживаю. Но не знаю, хватит или нет. Расскажи мне о себе, детка".
   - Мы женаты три года, Джордж. ты меня знаешь."
   - Нет. Что происходит под этим красивым фасадом? Что ты на самом деле думаешь, чувствуешь, хочешь, веришь?"
   Теперь ее взгляд был на одном уровне. Теперь ее лицо не было мягким. "Почему ты спрашиваешь? Вы ищете новообращенных в Деле?"
   Тишина была абсолютной. Его глаза искали ее, и упал перед их искренностью. Его глаза были прикованы к вишнёвому пластику столешницы, когда он сказал: - Я должен был догадаться, что ты узнаешь о... о нас, рано или поздно. Ты не дурак, Джин.
   "Достаточно глупо. Я узнал то, чему меня учили, и поверил этому. Я хотел бы верить в Дело.
   "Почему?" - сказал он хрипло. "Что это может дать вам? Что вы можете получить? Почему ты должен-"
   Она остановила поток его слов тихим жестом. "Почему и что, спросите вы. Во всем этом есть только одно "почему", и я уже озвучивал его раньше. Я тебя люблю."
   "О дорогая," сказал он. - О... Истина. Она ничего не сказала.
   - Это пустынная дорога, - продолжал он. "Здесь не место для женщины. Это опасно и, вероятно, бесполезно. И, что более важно, откуда нам знать, что мы не ошибаемся? Это не место, чтобы следовать за мной, дорогая, из-за того опиума, который Книга называет любовью.
   "Я могла бы процитировать вам Библию по этому поводу", - сказала она с улыбкой. -- Как же так -- когда ты уйдешь, я уйду. Твой народ будет моим народом, твой...
   "Тебе лучше не позволять отцу слышать, как ты цитируешь Библию", - сказал ей Джордж. - Или даже неверно процитировал. Ее отец был гражданином первого класса. Ее отец был ученым.
   - Не суди его слишком быстро, Джордж. Она поставила тарелки перед собой и встала. "Вы спросили меня, что я думаю, чувствую, хочу, во что верю. Когда я пытался сказать тебе, ты меня отверг".
   "Для твоего блага. Дорогая, я-"
   Она ставит его тарелки на свои. - Почему бы тебе не пойти поиграть в гольф, гражданин третьего класса? Я позвоню в офис и скажу, что вы больны. Почему бы тебе не пойти поиграть в гольф с Дэнни?
   - Ты мало что пропускаешь, не так ли? он сказал. "Да, я собираюсь поиграть с Дэнни. И по крайней мере отчасти причина в том, что мы любим играть в гольф".
   - Я не буду спрашивать вас о большей части причины, - сказала Джин, - быть на... снаружи. Приятной игры."
   - Я попробую, - сказал он и посмотрел ей в спину. - Я... поговорю с тобой, когда вернусь домой, Джин.
   - Спасибо, - сказала она. - Это великодушно с твоей стороны.
   - Жан... пожалуйста... я...
   теперь она повернулась; и она улыбалась. Она сделала два шага, и ее губы были теплыми на его губах. Ее руки на его шее были напряжены и дрожали. Она была близка и желанна. У Джорджа слегка закружилась голова, когда она отступила.
   Она сказала: "Иди и рисуй свои мечты, любовник. Я могу подождать."
   Замечательная девушка. За этим красивым фасадом женщина. Джордж сказал: "Это пустынная дорога, дорогая, но я вернусь, чтобы рассказать тебе о ней".
   Он пошел к своей машине, все еще ошеломленный. Это был пятицилиндровый, L-образный третичный, и адекватный. Джордж предпочел бы начальную школу с двойной камерой, но они не предназначались для граждан третьего сорта, даже если с помощью какой-то алхимии гражданин третьего сорта должен был получить необходимые кредиты.
   На стоянке у Брин-Медоуз он припарковал ее рядом с кабриолетом "Первой школы" и задумался, кому она принадлежит.
   Когда он вошел через бар, он увидел, кто это был. Нельс Ховде, местный рекреационный директор. Нелс посмотрел на него так, как будто он был каким-то новым видом червя, а затем вернулся к разговору с Джо Девлином, президентом клуба.
   В волне запретов на соревнования 2032 года, прокатившейся по стране, гольф, поскольку это была бесконтактная игра, выжил. Футбол, который был войной в миниатюре, ушел первым, за ним последовали хоккей, поло, баскетбол и так до бесконечности.
   Присутствие Нелса Ховде заставило Джорджа задуматься о нынешнем статусе гольфа.
   В раздевалке Дэнни ждал. На нем был один ботинок с шипами, другой - нет. В руке у него была бутылка. - Сделал сам, - сказал он. "Вот к преступлению".
   - Успокойся, Дэнни, - резко сказал Джордж. Дэнни был склонен время от времени открыто заявлять о своем бунте.
   - Попробуй, - сказал Дэнни. "Он без запаха".
   Джордж посмотрел на бутылку и снова на Дэнни. Затем оно взяло его и поднесло к его губам. Не плохо, совсем не плохо. Он вопросительно посмотрел на Дэнни.
   - Тоник для волос, тормозной сок и люцидат, - сказал Дэнни. - Но достаточно одного. Он забрал бутылку и спрятал ее за чистыми полотенцами в своем шкафчике. - Видишь, кто наверху?
   "Я видел. Интересно, что это за новая морщина?
   Дэнни улыбался. "Я думаю."
   Джордж пристально посмотрел на него. - Вы знаете, не так ли?
   "Мне? Я ничего не знаю.
   "Ну, мы узнаем через пару дней. Сколько ударов вы хотите?"
   "Никто."
   Джордж терпеливо сказал: - Вы меня не расслышали. Я спросил тебя, сколько поглаживаний ты хочешь".
   - А я сказал, что нет. Просто дай мне галстуки.
   - Я думал, там угол.
   "Ни за что. Если я свяжу, я выиграю. И я должен. Тебе лучше, не так ли?
   - Хорошо, - сказал Джордж. "Я знаю лучше, чем спорить с начинающим юристом вроде тебя. вы получаете галстуки,
   Дэнни усмехнулся. Он сказал: "Ты найдешь в своей сумке несколько новых мячей. Квади-кредит на дыру, хорошо?
   "Все в порядке. Что значит, новые мячи? Ты пошутил с моей сумкой для гольфа, младший?
   Дэнни покачал головой. "Джо Девлин разослал Джеку новые мячи для всех участников. Вероятно, нехватка резины, или они хотят попробовать новый пластик, или что-то в этом роде".
   "Прекрати это. Что за история, что ты...
   Дэнни сказал: "Джордж, сейчас 2037 год. Ты забыл? Это век абсурда. Это-"
   - Дэнни, ради правды, понизь голос. У Джека, наверное, оба уха нараспашку. Черт возьми, мужик, ты должен научиться...
   - Прости, - тихо сказал Дэнни. - О, Джордж, я знаю, мне очень жаль. Я слишком... нетерпелив, наверное.
   "Нетерпение может остановить нас, сбить наш расчет времени, убить все, над чем мы работали. Подумай об этом, когда у тебя случится приступ юношеского нетерпения.
   "Конечно, конечно, конечно. Я сказал, что сожалею, Джордж. Давайте выйдем на тройник.
   Солнце все еще было теплым, ветерок все еще дул. Они встали на первую площадку-ти, и Дэнни тихо сказал: - Если они действительно ожидают, что люди перестанут верить в Бога, им лучше разнести все поля для гольфа.
   "Это прекрасный клуб, Брин Медоуз, - сказал Джордж. "Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем они сделают из этого подразделение первого класса".
   - О моем трупе, - сказал Дэнни.
   - Возможно, - согласился Джордж. Он достал из своей сумки один из новых мячей и с любопытством осмотрел его. Он поднял его высоко и экспериментально качнул водителем.
   - Я понял галстуки, - сказал Дэнни. - Подложи дрова, слаггер.
   Джордж подложил к нему дрова. Щелчок был чистым, шарик вышел в медленно поднимающемся приводе. Это был хороший удар по мячу, и он показал хорошую игру. Он дважды подпрыгнул и покатился. Он остановился примерно в двухстах пятнадцати ярдах.
   - С этим мячом все в порядке, - сказал Джордж. - Меня еще обратят. Это милый мяч, Дэнни.
   Дэнни не был слаггером, несмотря на свою коренастую фигуру. Он отбил чистый мяч, но отстал от мяча Джорджа примерно на двадцать пять ярдов. Он слегка потускнел и умер на правом краю фервея.
   Джордж уже стоял рядом со своим мячом, когда Дэнни был готов ударить по своему. Он был отличным парнем для тренировок.
   До лужайки оставалось еще добрых двести ярдов, но у Дэнни в руке был утюг. Что не имело смысла.
   Дэнни вернулся, вошел в него.
   И как только Дэнни ударил по мячу, у ног Джорджа раздался щелчок. Это был отчетливый металлический щелчок, и Джордж нервно посмотрел на него.
   Мяч Дэнни летел все выше и выше, как бросок.
   Джордж позвонил: "Что, черт возьми, ты использовал?"
   "Железная девятка".
   - В двухстах ярдах от грина - айрон девятки? Ты свихнулся?"
   "Не я. Ты собираешься ударить своего или поговорить об этом с зеленым?
   "Я собираюсь ударить свою, и лифчиком".
   Что он и сделал. Хорошая ложь и хороший выстрел. Мяч отскочил перед лужайкой, замедлился и покатился дальше.
   Один удар для птицы или два для номинала.
   Дэнни подошел к своему, дико размахнулся и отбросил его на двенадцать ярдов в сторону поля. - Долил, - объяснил Дэнни.
   Его следующий выстрел был немного лучше, около четырнадцати ярдов. "Снова превзошел его", - сказал он.
   Следующая попытка прошла двадцать ярдов, все по земле.
   "Дэнни, - сказал Джордж, - я думаю, ты превзошел его". Он начал смеяться.
   - Не будь таким самодовольным, - сказал Дэнни. "За два получишь двенадцать, ты не победишь меня на этой дыре".
   Джордж сказал: "Что за кляп? Я знаю тебя, парень, и пришло время поравняться со мной. В чем прикол?"
   Дэнни не ответил. Дэнни вложил свое сердце и свои изящные запястья в пятерку, которая нашла зеленый цвет и умерла.
   Они молча шли к зелени. Дэнни был высоким, примерно в восемнадцати футах от чашки. Он не возился с этим; он все время катился и упал.
   Джордж снова услышал щелчок в своем собственном мяче.
   Он сказал: "Давайте посмотрим, у вас был драйв, айрон на девять, три даба, айрон на пять и один удар. Это... семь. Я могу сделать четыре удара и побить тебя".
   - Но ты не будешь бить четыре удара, - сказал Дэнни.
   Джордж потерял мяч.
   - Ты сыграешь пять ударов, - сказал Дэнни.
   Джордж раздраженно посмотрел вверх. - Может быть, немного тишины?
   "Что даст мне дыру," сказал Дэнни. - Я получаю галстуки.
   Джордж внимательно изучил его, аккуратно погладил. Это было милое сердце. Это было правдой на всем пути. Вплоть до кубка, то есть. Затем он обогнул чашу и умер примерно в четырех дюймах от нее.
   - Будь я проклят, - сказал Джордж.
   Он собирался подобрать его. - Я думаю, это дай мне.
   - Поставь, - сказал Дэнни.
   Джордж заменил мяч и погладил его. Он подошёл к краю чашки и вернулся на прежнее место.
   - О... По правде говоря, нет... - Джордж. - Тоже не гольф?
   Джордж пытался снова, и снова. На данном этапе он лежал шесть.
   Дэнни сказал: "Теперь попробуй промазать".
   Джордж посмотрел на него и на мяч. Джордж поставил свою клюшку перед мячом и ударил по нему - в сторону от лунки.
   Мяч отлетел на один дюйм от лунки и на пять дюймов в обратном направлении и упал с грохотом.
   Джордж посмотрел на дыру и на Дэнни. Он не наклонялся, чтобы подобрать мяч.
   Дэнни сказал: "Очень просто. Мячи, все мячи в четверке, настроены на высокий мяч. Есть электронный сердечник, который определяет, будет ли чашка отталкивающей или магнитной. Никто не может получить меньше, чем высокий балл на каждой лунке".
   Джордж мягко сказал: - Наверное, это все.
   Дэнни улыбнулся. "Знаете, битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Итона. У нас больше не может быть безводных. И как сказал тот старый генерал: "На полях дружеской борьбы даются семена, которые на других полях в..."
   - Я знаю, я знаю, - сказал Джордж. - Дэнни, заткнись. Вершина абсурда в просвещенный век достигнута. Нам не нужен устный некролог".
   "Теперь я вижу их дома, - сказал Дэнни. "На этом холме с видом на шестнадцатый фарватер стерильный, функциональный, хромированный и стеклянный особняк Нельса Ховде. Нет необходимости в поле для гольфа, если нет игроков в гольф. Может, вернемся и допьем джойстик?"
   "Наверное." Джордж поднял свою сумку, затем остановился. Он собирался положить его в ловушку. - Нет смысла нести это обратно. В любом случае, его нельзя использовать ни для чего, кроме гольфа.
   Дэнни поставил свою сумку рядом с ним, посмотрел на них обоих и смиренно сказал: "Покойся с миром. Может быть, я вернусь за тобой".
   Они вместе пошли по фервею к зданию клуба. Джордж сказал: "Сначала они забрали наши тележки, потом наши тележки. Потом перестали поливать фервеи. Насколько глупыми они могут быть?"
   - Надеюсь, я не доживу до того, чтобы узнать, - сказал Дэнни.
   Они поднялись на крыльцо, и там сидели Нельс Ховде с Джо Девлином.
   Ховде улыбался. - Наслаждаетесь игрой, господа?
   Джордж сказал: "Нам удалось попасть только в одну дыру" и прошел мимо.
   Дэнни остановился перед режиссером. Дэнни сказал: "Новое подразделение, сэр?"
   Джордж испуганно обернулся. Дэнни был непредсказуем.
   Ледяные голубые глаза Ховде задумчиво посмотрели на Дэнни. - Я не уверен, что понимаю.
   "Не будет игры в гольф. Это желанная собственность.
   "Почему не будет игры в гольф? Потому что соревновательный элемент был устранен?"
   "Грубо. Я бы назвал это элементом мастерства, сэр.
   - Типичное мышление третьего класса, - холодно сказал Ховде. - Вы гражданин третьего сорта, не так ли?
   Дэнни кивнул.
   "Я всегда могу сказать, - сказал Ховде. - Вы читали Книгу о конкуренции, я полагаю, гражданин?
   "Да сэр."
   Теперь голос был таким же холодным, как голубые глаза. - Вы верите Книге, гражданин? Ты принимаешь это за правду?
   Джордж затаил дыхание, его глаза были прикованы к Дэнни.
   Дэнни помолчал, а затем сказал: "Слово и Книга так же верны, как Истина, сэр".
   - Тогда, я полагаю, обсуждать больше нечего. Вы потратили восемьдесят три секунды моего времени по одному кредиту в секунду. Он будет добавлен к вашему клубному счету".
   Дэнни снова остановился. Затем он тихо сказал: "Да, сэр".
   Джордж снова начал дышать. Вместе они с Дэнни спустились в раздевалку.
   "Я должен был ударить его," сказал Дэнни.
   - И провести остаток жизни, читая Джойса? Дэнни, это дурной ветер и так далее.
   Дэнни наклонился, чтобы выкопать бутылку. Он предложил его Джорджу. "Имеет смысл".
   "Новые союзники". Джордж резко встряхнулся и вернул бутылку. "Вместе с фанатами футбола, любителями джаза и любителями кино. Гольфисты, прямо сейчас. Дэнни, фанатичная банда игроков в гольф.
   - Но не политический, - заметил Дэнни. "Они слишком счастливы, чтобы интересоваться политикой".
   "Находятся? Или были слишком счастливы?"
   Дэнни уставился на него. Дэнни сказал: "Знаешь, у тебя может быть мысль, выходящая за рамки твоего гражданства".
   "Мощь? Озвучьте Джо Девлина. Джо играет в гольф с девяти лет. А теперь будь тактичен, Дэнни.
   - О да, - сказал Дэнни. "Ты не думаешь, что Джо мог бы стать хорошим руководителем ячейки? Мы могли бы назвать это Tee Totalers, придать этому социально приемлемый вид, понимаете. Они все равно не понимают юмора, эти первоклассные придурки. Джордж, я уже на работе.
   "Но медленно и осторожно, помни. Это был большой день для Дела. Давайте сделаем его незабываемым".
   Дэнни подмигнул ему. "Сегодняшняя правда - завтрашняя ложь".
   - Сегодняшние исследования - это завтрашнее колдовство, - ответил Джордж.
   Дэнни поднимает руку ладонью вперед. "Да здравствует вчера".
   - Аминь, - сказал Джордж.
   Когда он вернулся домой, Джин косил газон. На ней были шорты и корсет. Она остановилась, когда он свернул на подъездную аллею. Она была у двери машины, когда он вышел. - Что-то случилось, - сказала она. Под загаром она была бледна. "Почему ты дома? Джордж, это... тебя разоблачили.
   Он покачал головой. - Они... гольфа больше не будет.
   "Больше никакого гольфа". Она кладет руку ему на плечо. "Потому что это соревнование?"
   "Вероятно. Или потому что это весело. Или потому, что это мешает производству, или нелогично, или не улучшает ум. Что это значит? Нет больше волны".
   "Я хотела бы посочувствовать вам, - сказала она, - но я всегда считала, что это глупая игра - гоняться за мячом по холмам".
   - Я не буду с тобой спорить. Это глупая игра. Вот почему людям это нравится. Это так же непредсказуемо и соревновательно, а иногда и так же полезно, как и люди. Вы звонили в офис?
   Она кивнула. "Поговорил с г. Официант. У меня... сложилось впечатление, что он мне не поверил, Джордж.
   - Он бы не стал. Он не верит ничему, пока не прочитает это в Книге. Ну, он не может меня уволить, хотя может переключить на еще менее приятную работу.
   "Это должно быть в рамках ваших профессиональных способностей".
   "Да, дорогой. Страница 2684, ближе к середине, под кодом способностей. Не беспокойтесь, я прекрасно знаю все свои права. Чтобы запомнить их, много памяти не потребуется. Дорогая, на чьей ты стороне?"
   "Твой. Какая бы ни была сторона, она твоя".
   - Ну, это не твой отец. Думаю, вы уже это понимаете.
   Она закрыла глаза. - Сколько вас?
   "Как много?" Эй улыбнулась. "Кто знает? Мы не так хорошо организованы. Сколько людей не хотели работать? Скольким из них нравились кино и эстрадные певцы, и литература о побегах, и виски, и футбол, и даже мыльные оперы? Сколько было простых людей? И сколько их еще?
   - Думаю, миллионы, - сказала она. - Ты можешь называть меня одним. Когда умерла демократия, Джордж? Когда он умер?
   - Вы этого не знаете? Вы никогда не изучали это?
   Она покачала головой. "Мать была очень продвинутой. Мать говорила мне, что вчерашний день был для идиотов.
   "Он умер в 1958 году, - сказал он. "Под угрозой войны с тиранической и порочной властью в России. Было оружие, понятное только ученым; они были оружием, которое спасло Америку. Конечно, после этого наука была прославлена, и идея научного правительства была чрезвычайно популярна. У американцев есть привычка превозносить своих героев войны. На выборах 1960 г. была избрана научная партия. Из этого естественным образом выросла доброжелательная диктатура".
   "Почему?" она спросила. - Вы сказали естественно. Почему это естественный результат научного правительства?"
   "Потому что это самая эффективная форма правления".
   Она посмотрела на него пустым взглядом. "Вы имеете в виду, что? Почему же ты тогда с этим борешься?
   "Эффективность - это только одно из испытаний правительства, дорогая. Справедливость - это большое испытание. А справедливость не есть измеримая, осязаемая, конкретная вещь. Его нельзя рассчитать с помощью логарифмической линейки".
   "Но люди. Все люди. Они подчинились этому?
   "Это трудно понять, если вы не понимаете времена. Если только вы не понимаете политиков, группы давления и некоторых многословных оппортунистов, заполнивших наши законодательные залы. Если вы не прочтете несколько готовых передовиц в сетевых газетах, вы не сможете себе представить, насколько люди были сбиты с толку".
   - Но разве... ну, разве это не лучшее для людей - разве это не демократия?
   "Нет. Чего хотят люди, так это демократии. Это не всегда хорошо и не всегда разумно, но это демократия. Америка нуждалась не в лидерах. У нас их было слишком много. Это были учителя, а их у нас было чертовски мало".
   Она улыбнулась ему. "Учителей, чтобы дать им Истину?"
   "Правда в нижнем регистре. И дать им веру. Чтобы научить их трем D - достоинству, дисциплине и упадку. Чтобы научить их, какими бы плохими они ни были, думать самостоятельно, а не руководствоваться чересчур красноречивыми словами. Видите ли, люди знали, чего они хотят, но было слишком много людей, рассказывавших им о различных способах получения этих вещей".
   - И ты хочешь вернуться в то смутное время?
   "Я хочу пойти назад. Я хочу его со всеми его пошлостями, пороками и посредственностью. Я хочу идти в будущее медленно, вместе с ними, по-нашему немому, серьезному, злобному, демократическому пути".
   - Джордж, - сказала она, и глаза ее были влажными. - Джордж, ты сентименталист. Ты, Джордж, из всех людей.
   "Верно. И ты?"
   - Я тоже, - сказала она.
   - Добро пожаловать, дорогая, - сказал он. "Добро пожаловать в Дело".
   - Джордж, мы можем вернуться. Отец мог это устроить. В камере времени, Джордж.
   "Да, мы могли бы. Но не мои друзья, не люди".
   - Понятно, - сказала она. "Теперь я понимаю, и прости меня за то, что предложил это. А теперь расскажи мне о волне.
   "Это история, - сказал он, - эффективности, доведенной до крайности. Крайняя степень эффективности - это идиотизм, и я позволю Дэнни объяснить это, когда он придет после обеда. А что на обед?
   "Соевый суп".
   "Только то?"
   "Только то. У него есть все, знаете ли, то, как с ним обращаются".
   - Все, кроме вкуса, - согласился Джордж. - А это, я полагаю, не так уж и важно.
   - Не сегодня, - сказала она. "Джордж, я только что подумал о молитве".
   - К Истине?
   "Ей-богу".
   - Радикально, - сказал он. "Давайте послушаем".
   "Дорогой Бог, пожалуйста, избавь меня от людей, которые относятся к себе серьезно".
   - Я разговаривал во сне, - сказал Джордж. - Вот где ты это слышал. Теперь о том сочном, ароматном, питательном супе из облученных соевых бобов".
   Дэнни пришел после обеда. Дэнни сказал: - Я разговаривал с Джо в клубе. Знаешь, Джо Девлин. Он многозначительно взглянул на Джин.
   - Джин дома, - сказал Дэнни. "Она с нами. Джо?"
   - Солидно, - сказал Дэнни. "Добро пожаловать, Жан. Я знал с первого раза, когда увидел тебя, ты был одним из нас. Но мужья, знаете ли...
   - Расскажите мне о Джо, - перебил его Джордж.
   "Джо думает, если бы мы вооружили их всех медными браслетами, а женщин пятью крюками и тому подобное. Боюсь, Джо на кровавой стороне, Джордж.
   Жан сказал: "Вы имеете в виду, что это будет бескровная революция?"
   - Это или ничего, - сказал Джордж. "Мы не следуем нынешней философии цели, оправдывающей средства".
   - Тогда у меня есть название для вашего Дела, - сказала Джин, - простите за клише. Как будет звучать "Hopeless Cause"?
   "Вот что мне нравится в этом движении, - сказал Дэнни, - непоколебимый оптимизм посвященных".
   - Ну, - сказал Джин, - мы определенно не собираемся делать это словами. Или даже смеется. Ты имел в виду какое-то другое оружие?
   Оба покачали головами.
   - Тогда я могу понять вашу ностальгию по запутанному прошлому. Вы, мальчики, просто хотите домой.
   Джордж спокойно посмотрел на нее. - Не так ли, Джин?
   "Да. И, будучи женщиной, я собираюсь пойти туда. Я намерен получить то, что хочу".
   - Мы говорим в прямом или переносном смысле? - спросил Джордж. - Ты имеешь в виду, домой к папе?
   - Я имею в виду обоих, - сказала она. - Папа должен быть в своей лаборатории еще через полчаса. Я собираюсь увидеть его". Дэнни посмотрел на Джорджа. Джордж посмотрел на Джин.
   Наконец Джордж сказал: - Он не один из нас, Джин.
   - Не будь так уверен. Он долгое время находился под влиянием моей матери, и он человек, который любит покой. Вы, мальчики, можете ошибаться насчет папы.
   - Джин, - нетерпеливо сказал Дэнни, - он ученый. Он гражданин номер один".
   - И человек, - заявил Джин.
   Дэнни посмотрел на Джорджа и пожал плечами.
   Джордж посмотрел на Джин и улыбнулся. "Я люблю ее, - сказал он, - и верю в нее. Разве это не банальная мысль?"
   - Прямо из двадцатого века, - согласился Дэнни. - Но я разделяю это. Когда она ушла, Джордж и Дэнни сидели в гостиной. Джордж сказал: "Конечно, это то, что нам нужно. Мы все придурки, более или менее. Нам нужен настоящий лидер, первоклассник.
   - Неподкупный гражданин первого класса, - поправил его Дэнни. - Ты боялся, что я потороплюсь, Джордж. А теперь Джин разговаривает с врагом.
   - Ты сказал, что доверяешь ей, Дэнни.
   "Я доверяю ее намерениям. Она не обучена двусмысленному разговору.
   "Не обучены, нет. Но женщины интуитивные болтуны. Дэнни, у нас нет никакого оружия, никакого бескровного оружия.
   Они молчали. По ретранслятору аудионовостей, по проводке, которую нельзя было отключить, прогремел динамик: "Книга есть Слово, а Слово есть Истина".
   - Два часа, - сказал Дэнни.
   Джордж встал. - Как выпить?
   "Какой ребенок?"
   "Консервированное тепло и анисовое масло".
   - Это лучше, чем ничего, - мрачно сказал Дэнни. "Черт возьми, черт возьми".
   Джордж нахмурился. "Нет смысла беспокоиться. Это большая попытка. Мы обманывали себя, знаете ли. Мы отличные собеседники. Джин, новый член, перешел прямо к сути дела. Женщины - реалисты, Дэнни. Они всегда были".
   - А если она потерпит неудачу, нам не о чем будет себя обманывать. Если она потерпит неудачу, мы очень быстро станем реалистами. Реальность будет приходить кучками".
   Они немного выпили и сыграли в шахматы. Из ретранслятора аудионовостей прогремело: "Знание - сила. Правда сделает вас свободными".
   - Три часа, - сказал Дэнни. "Вся правда временна. Вчерашнее суеверие - сегодняшняя наука".
   - А вчерашняя наука - это сегодняшнее суеверие, - ответил Джордж.
   Но они не улыбались. В их голосах не было легкости.
   В половине четвертого Джордж сидел на кухне и пил воду, когда на подъездной дорожке свернул Третичный. Он позвал Дэнни: "Она дома". Он сделал паузу, и его голос стал тише: - Он с ней, Дэнни. Она привела с собой отца.
   Дэнни был на ногах в гостиной, а Джордж стоял рядом с ним, когда входная дверь открылась, вошла Джин - улыбаясь.
   Отец последовал за ней. Это был худощавый мужчина с седыми волосами, темно-синими глазами и серьезным, бледным лицом. Он был человеком, которого Джордж никогда не мог понять. Он никогда не чувствовал себя комфортно рядом с ним.
   Он сказал: "Добрый день, Джордж. Добрый день, Дэнни".
   Дэнни кивнул, смутно улыбаясь. Джордж сказал: "Добрый день, мистер. Хоскинс. Ты остаешься на ужин, не так ли?
   - Не будем притворяться, Джордж, - сказал он. "Я с вами."
   Дэнни громко выдохнул. Джордж сказал: "Добро пожаловать, сэр".
   "При одном условии", г. - добавил Хоскинс. Он сидел в большом кресле у переднего окна. - Есть... что-нибудь выпить поблизости?
   - Просто ваниль, - сказал Джордж. "Мы с Дэнни выпиваем консервированное тепло".
   "Ванилла сделает это. Лимонный экстракт лучше, если он у вас есть. Я прослежу, чтобы Джин достала спирт из лаборатории. Прежде чем вы уйдете, позвольте мне рассказать вам о том условии, которое дает право на мою помощь. Я хочу быть уверен, что люди на нашей стороне. Большинство, Джордж.
   - Мы опросим их, - сказал Джордж. "Я могу почти гарантировать большинство. Но мы опросим их". Он пошел за ванилью.
   Он сидел в большом кресле, гражданин первого класса Алан Хоскинс, со стаканом в руке, и свет создавал ореол его седых волос. Его голос был усталым, но сдержанным, когда он рассказывал им о космическом одеяле времени.
   - Нас довольно много на твоей стороне, Джордж, и мы тайно работали над этим. Он охватил бы все известные обитаемые планеты в этой сфере. Он может вернуть нас только назад, а не вперед во времени. Вы думали о годе?
   "Ориентировочно - 1950 год".
   г-н. Хоскинс кивнул. "Я думаю, это был год принятия решений. Это было ужасно запутанное время, Джордж.
   Джордж кивнул. - Но теперь мы знаем, что...
   "То, что ты не вернешь. Ты не... ученый, Джордж?
   "Мне нужно позвонить в автоклуб, чтобы поменять шину", - согласился Джордж. - Ты имеешь в виду, что у людей этого времени не останется памяти?
   "Никто. Они будут в 1950 году. Решения, которые они примут, могут быть еще более... катастрофическими, чем решения, которые привели к этому времени. Возможно, это будут решения, которые приведут Терру к глобальному самоубийству. Вот почему это должно решить большинство".
   - По-нашему тупому, - добавил Джордж. Хоскинс молчал, Джордж смотрел на Дэнни.
   Дэнни сказал: - Мы свяжемся с ячейками, со всеми. Решение большинства - это начало прошлого".
   * * * *
   По всему сферическому царству, по всем Ячейкам шел большой вопрос. От Галактики Е до Минуса, от Футуры до Арди, по всему королевству. И ответы вернулись, большой ответ.
   Большое "ДА".
   Этим теплым утром 2037 года на кухне дома Кертисов Джин сказала: - Ну, разве ты не рад, что доверился мне, Джордж? Берет женщину, чтобы добиться цели. Сегодня такой день, дорогая.
   Джордж был серьезен. "Сегодняшний день".
   Джин начал напевать. Это была старая мелодия, но Джордж узнал ее. Это было Сентиментальное путешествие .
   Он сказал: "Черт возьми, хотел бы я быть уверен, что это правильно. Хотел бы я хоть раз в жизни быть уверенным в чем-то".
   - Вот что мы оставляем, уверенность и уверенность, - сказал Джин. "Это единственное, чего мы точно не хотим. А сейчас уже слишком поздно для беспокойства.
   Она указала на коричневую пластиковую аудиосистему новостей над кухонным столом. Он начал исчезать!
   Желудок Джорджа был пуст, и он едва мог произнести слова: "Дорогой, откуда мы знаем, что мы будем вместе? Дорогая, я никогда не думал об этом. Мы-"
   - Мы ничего не знаем, Джордж, - тихо сказала она.
   А потом пустота, ничто, беззвучный вакуум, который был путешествием во времени.
   * * * *
   "Должно быть, это какая-то история, - сказала Джин. - Я могу понять, что ты игноришь меня за газетой, но впервые за нашу короткую и счастливую супружескую жизнь ты игнорировал меня из-за журнала".
   Джордж посмотрел на свою прекрасную жену. Он посмотрел на кретоновые занавески в уголке для завтрака, трепещущие от теплого ветерка. Он покачал головой и уставился на вишнево-красную пластиковую столешницу.
   Из маленького радиоприемника на насесте над ними доносились гнусавые звуки деревенской музыки. Джордж глубоко вздохнул.
   - Должно быть, это какая-то история, - повторил Джин. "Что это за ребенок?"
   "Научная фантастика. Самая проклятая история, которую я когда-либо читал".
   "Хороший?"
   "Ничего особенного. Но имя героя - Джордж Кертис".
   "Так? Хотел бы я иметь по десять центов за каждого Джорджа Кертиса в мире".
   "Конечно. Конечно, только этот Джордж Кертис женат на девушке по имени Джин, у него есть друг по имени Дэнни, а президента гольф-клуба Bryn Meadows, членом которого он является, зовут Джо Девлин, а его босса зовут Келлнер, а его отца зятя зовут Алан Хоскинс. Насколько случайным вы можете быть?"
   - Какой-то ваш друг, - догадался Жан. - Как зовут автора?
   "Голт, Уильям Кэмпбелл Голт, этот парень халтурщик, но кто, как, где..."
   - Дэнни, держу пари, - сказал Джин, - это его идея шутки. Помните, однажды он сказал: "Писатели с тремя именами мертвы или должны умереть"? В этом он использовал три имени.
   - Это был не Дэнни, это был Кейбелл, - поправил ее Джордж, - а Дэнни не писатель. Продажа двух стихотворений в Weekly Shopping News не делает Дэнни писателем". Он взглянул на часы. "Я опаздываю, мне нужно спешить"
   - Я думал, ты собираешься сегодня играть в гольф с Дэнни.
   "Не сегодня. Вы прочтете историю и поймете, почему. До свидания." Он поцеловал ее в лоб и ушел.
   Джин смотрела, как "плимут" вылетает с подъездной дорожки, потом взяла журнал. Это был номер журнала AMAZING STORIES за март 1951 года.
   Она открыла историю под названием "Давай сделаем это снова!" и стал читать: Солнце пригревало; ветерок, шевеливший пленочные шторы в уголке для завтрака, был теплым. Джордж Кертис, гражданин третьего сорта.
  
   ТУМАН
   Первоначально опубликовано в Thrilling Wonder Stories в июне 1951 года.
   Он пришел во второй вторник мая, накрыв город, окутав гавань, заземлив все в аэропорту. Этот город и раньше знавал майские туманы, и первые дни его жители восприняли спокойно. Зима была унылая, и, естественно, ворчали, но в мае ожидался туман.
   В четверг той же недели Элмер Напер, художник по профессии, 1365 г., Н. Эллемор, покончил жизнь самоубийством. Его жена нашла его на заднем дворе, когда пришла домой с карточной вечеринки. Он снес себе большую часть головы из дробовика двенадцатого калибра. Он жаловался на туман.
   Угол заднего двора имел смысл для человека с дробовиком. Задний двор и туман не были связаны в сознании офицеров, расследовавших самоубийство. Задний двор и дробовик были логичны. Элмер не хотел портить дом.
   Самоубийства были и раньше.
   В пятницу утром был еще один, почтовый служащий по имени Сервис. Он повесился на стропиле в своем гараже. В пятницу днем их было трое, двое мужчин и одна женщина, в разных частях города.
   Самоубийства приходят волнами, полиция знала. Но четыре за один день - ни одного в доме - все на улице? Ничего подобного в записях не было.
   В Вашингтоне Старик послал за Куртом. У него на столе лежала большая карта, и он указал на место, которое обозначало окутанный туманом город. Курт кивнул и вопросительно посмотрел на Старика.
   Старик пожал худыми плечами и повернул большую голову, чтобы посмотреть в окно. В Вашингтоне было ясно и солнечно.
   "Почему там?" - спросил Курт. "Почему именно этот город среди всех остальных? Вы предполагаете, что это не естественный туман.
   - Я ничего не предполагаю, Курт. Если я предполагаю это, я предполагаю врага. И кто в этом мире остался сражаться с нами?
   Кто на самом деле? Россия была безлюдной пустошью, все еще радиоактивной. Англия снова стала нацией лавочников. Южноамериканские республики наконец объединились, их взаимная неприязнь ограничилась законодательной площадкой. Кто на этой Земле...?
   Курт сказал: "Никто на этой планете. Ты прав."
   * * * *
   Межпланетных перелетов еще не было. Для этого было оборудование - были знания о жизни на Марсе.
   Но во всем мире была только одна сильная в военном отношении страна, и сила ее была лишь сравнительной.
   Старик устало сказал: - О, Курт, марсиане? Его улыбка была циничной.
   - Венерианцы? - предложил Курт. "Я думал о Венере, окутанной туманом Венере".
   - Ты совсем не думал. Возможно, тебе приснилось, Курт. Надеюсь, ты серьезно?
   "Я серьезно. Мы так чертовски боимся неизвестного, что живем в средневековье. Мы так устали от войны, что не позволяем нашему природному любопытству расти. Почему не подстрелили корабль на Марс? Чего они ждут?"
   "За решительно сплоченный народ, свободный от смятения. Такого у нас не было с тысяча девятьсот двадцать девятого года.
   - И мы к этому не приближаемся, - сказал Курт. "Потому что люди не могут догнать науку, наука отстала до их уровня. Я не могу придумать лучшего оружия, чем туман. Они живут в нем уже пятьдесят лет.
   "Они?" - сказал Старик. - У тебя есть какое-то отличие в уме, Курт? Мы не люди?
   Курт прямо посмотрел на своего начальника. - Надеюсь, не в обычном смысле. Не то, что те придурки, которые читают ковбойские рассказы и платят три бакса, чтобы посмотреть футбольный матч. Не придурки с большой буквы "Дж." Надеюсь, что нет".
   - Ну, - сказал Старик. - Ну, Курт. Он покачал головой. "Вы подвергнете нас критике со стороны совета лояльности. Личные проблемы, парень? Любовь или деньги, может быть?
   Курт выдохнул и сел, закрыв лицо руками. - Простите, сэр.
   - Возможно, переутомление, - сказал Старик. - У департамента есть склонность перегружать ребят с твоей сообразительностью, Курт. Переутомление, назовем это. Возьми месяц".
   Курт опустил руки и покачал головой. - Я пойду, сэр. Это был подростковый порыв. Я в порядке. Я пойду."
   Старик покачал головой.
   "Пожалуйста, сэр. Это важно для меня. Мне... хотелось бы думать, что это важно и для департамента, и для всего мира.
   Морщинистое лицо Старика было серьезным. Его большая голова со спутанными седыми волосами казалась слишком тяжелой для его худощавого тела. Он выглядел почти гротескно. - Ты пытаешься мне что-то сказать, Курт?
   - Я... не понимаю вас, сэр.
   "Хорошо. Ты был близок со мной, Курт. Я никогда не был женат, и мои родители умерли, когда я был ребенком. Вы были... как моя семья. Если вас что-то беспокоит..."
   - Ничего, сэр, ничего личного. Просто необоснованная обида на состояние мира. Я не Атлас, теперь я понимаю. Вы организуете транспорт, сэр?
   "ВМС Х-один-семь-Д". Старик улыбнулся. - На самом деле ты доберешься туда, путешествуя на запад, прежде чем уедешь отсюда. Эта модель едва ли сошла с чертежных досок. Это заставляет тебя чувствовать себя лучше?"
   "Кто то. Я в порядке. Я в порядке."
   "Хорошо. Не связывайся со мной сегодня вечером. Меня не будет дома". Он улыбался. "Краснокожие" играют с "Рэмс" при свете фонарей, и я выманил у судьи Ааронса пару билетов".
   "Я и мой большой рот!" - сказал Курт.
   "Я старый и дряхлый человек. Удачи, Курт.
   В своей квартире Курт неторопливо собирал вещи, думая о своей вспышке в кабинете Старика. Что с ним происходило? Он почти сдал все шоу. Он действительно рассказал Старику правду. И старик улыбнулся.
   Улыбнулся... Курт остановился, собирая вещи. И не случайно ли вызвали именно его из всех агентов? Он не недооценивал Старика. От него мало что ускользало, и это совпадение было слишком далеким от возможного.
   Он внезапно сел на кровать, его колени подкосились. Старик знал. Он должен был знать. В противном случае это не имело смысла.
   Красный свет у изножья его кровати мигал. Он был у двери, когда она загудела. Он открыл ее, и Вера стояла там.
   Она была красивой девушкой, крепкой и стройной, гладкой и энергичной. Ее восточные темно-карие глаза насмехались над Куртом. - Ты едешь на Побережье.
   он кивнул. "Входи, дорогой. Откуда ты знаешь?"
   "Это было устроено. Вы думали, что это совпадение?"
   - Что-то большее, чем это, - сказал Курт. - Я забыл о твоем... твоем контроле над мыслями.
   - Проще говоря, мы не контролируем людей такого уровня мышления, Курт. Она улыбалась. - Ты не собираешься меня поцеловать?
   Ее губы были мягкими, ее тело плотно прижалось к нему. Курт отстранился через мгновение. "Вы не контролируете людей такого ментального уровня? Ты имеешь в виду, что в отделе есть другие...? Он не закончил.
   - Предатели? Она закончила за него. - Это то слово, которое ты собирался использовать?
   - Так меня считают на вашей планете?
   "Нет. Курт, если ты сомневаешься, если ты чувствуешь родство с этими... с этими читателями комиксов... ты можешь...
   "Покидать? Я действительно могу, дорогая?
   Она... молчала, ее темные глаза изучали его. Он сказал: "У меня всего пара часов, и я не думаю, что увижу тебя на побережье. Иди сюда, искусительница.
   - Я буду там, - сказала она. "Но сейчас есть, и это все, в чем мы можем быть уверены сегодня". Она подошла к нему.
   * * * *
   У Старика не было песни про X17D. Это был плавно очерченный дюралитовый корабль, больше всего напоминавший блюдце. Вся внешняя оболочка вращалась, вращаясь за счет взрывных отверстий вдоль кромки из хромолюкса. Звукоизолированная кабина пилота была гироскопически выровнена, амортизирована от сотрясений сверхзвуковой скорости взрыва.
   Там было место для еще одного, кроме пилота, и этим еще одним, в сегодняшней западной поездке, был агент Курт Белфаст из Департамента науки.
   Пилотом был Том Эллис. - Давно не виделись, Курт, - сказал он. - Как тебе мой новый ребенок?
   "Она выглядит гладкой. движется?"
   "Шаг. Помните, когда мы были детьми и пропускали камни на фунт? Так она движется в пространстве, только немного быстрее, конечно. Она должна сделать около тысячи тысяч девятьсот.
   - Мы будем на Побережье, прежде чем уйдем отсюда, - сказал Курт. - У меня были бы законные основания для двух ужинов в протоколе о мошенничестве. Все готово, Том?
   "Если вы, то я. Нервничаешь, Курт?
   "Нет. Должна ли я быть?"
   "Нет. Но я. А я пилот. Вы всегда были холодной картошкой, леди. Пойдем."
   Они пошли. Взлет был полным шума и ярости, но в полете не было никаких ощущений. Видения не было, кроме экрана радара-III; все управление было автоматическим.
   В своих оксилитовых креслах Том и Курт наблюдали за красной лентой рамщика. Курт сказал через несколько минут: "Том, что ты имел в виду под холодной картошкой?"
   "Забудь это. Может быть, я был раздражен, потому что ты не нервничал.
   "Нет, я серьезно. Вы думаете, я холоден, я имею в виду, без общественного сознания?
   "Что бы это ни было. Я думаю, вы могли бы прожить на необитаемом острове всю оставшуюся жизнь, не слишком беспокоясь.
   "О, нет. Нет, я не мог".
   "Ну, тогда с блондинкой или двумя и оборудованной лабораторией".
   "О, черт возьми, да. Не могли бы вы? Меняем лабораторию на действительно горячий воздушный багги, а блондинок на все, что вам нравится в этой области. Не мог бы ты тогда, Том?
   "Нет, я люблю людей. Я действительно. Все виды людей. Даже ты, Курт, когда распускаешь волосы.
   Красный червяк рамы прополз по своему каналу, пройдя уже почти четвертую часть пути. Это было на полпути, когда Том сказал: "Что дает этот туман?"
   - Какой туман?
   - Прекрати, - сказал Том. "Наука посылает человека сегодня вечером. Штат прислал одного сегодня днем, не говоря уже о ребятах из министерства сельского хозяйства. В чем прикол?"
   "Я не знаю, что они там делают. Я иду повидать свою девушку".
   "Конечно конечно. Ладно, я всего лишь водитель. Все медали этого не изменят. И я так гордился ими". Он поднял руку, призывая к тишине, глядя на ленту раметра. Он был почти в конце своего длинного русла.
   Раздался сигнал зуммера, и Том сказал в свой телефон: "Особый рейс S, специальный рейс S. Priority Top A".
   Отсюда они контролировались с земли.
   Оксилитовые кресла мягко покачивались. Том сказал: "Мне нужен разменщик и синяя форма с медными пуговицами. И один из тех гаджетов, чтобы пробивать билеты. Им для этого летчик не нужен".
   - У тебя все еще есть медали, - сказал Курт. "И память обо всех этих погибших русских".
   Взгляд Тома был тверд, как и его голос. "Ты хороший парень. У тебя чертовски милое чувство юмора, не так ли?
   Стулья перестали раскачиваться. Над лентой рамки появились два синих огонька.
   Курт встал. "Я прошу прощения. Во мне есть черта незаконнорожденности. Но ты не должен был называть меня холодным, Том. Тебе не следовало этого говорить.
   Дверь была в полу под ними и теперь открывалась под давлением гидравлических открывателей. Снизу поднималась лестница. Курт остановился на вершине лестницы. - Друзья, Том?
   - Какая вам разница, господин. Белфаст? Тебе не нужны никакие друзья".
   Курт улыбнулся. - Раньше мы были друзьями, Том.
   - Не с тех пор, как нам исполнилось двенадцать. Мы в разных мирах, Курт. Так долго." Курт улыбнулся и скрылся в тумане. Поле могли использовать только наземные самолеты, и только у военных была полностью наземная техника.
   Внизу лестницы ждал агент штата Алан Бентри. "Какая-то машина, а? военно-морской?"
   - Военно-морской флот, - сказал Курт, - хотя это устаревший термин. У них нет ни одного водоплавающего судна.
   - Традиция, - сказал Бентри. "Джон Пол Джонс и все такое. Мы не одни, Курт.
   Из тумана материализовалась еще одна фигура. Бентри сказал: "Доктор. Витесман, это г. Белфаст. И Курту: "Доктор. Витесман - директор местного управления по контролю за загрязнением воздуха.
   Они пожали друг другу руки. Курт сказал: "Какая удача, доктор?"
   "Никто. Мы не очень экипированы. Наши микроударники так же стары, как и смог, для которого они изначально были разработаны, а у нас не было смога уже тридцать лет. Я был рад получить эти новые микроскопы, которые вы прислали. Мы все еще использовали электронные микроскопы в нашей лаборатории".
   - А новые ничего не показали?
   "Ничего такого." доктор Витесман прочистил горло. - Вы ожидали, что мы что-нибудь найдем?
   Курт посмотрел на Бентри, но лицо государственного деятеля не было видно в тумане. Курт сказал: "Мне не помешает кофе. Ресторан в кабине экипажа работает? Они шли к янтарным огням ворот.
   "Да", Др. - сказал Витесман. - В любом случае их бизнес в основном локальный. В их кофе нет ничего особенного".
   - Но их официантки - да, - сказал Курт. - Доктор, что заставило вас спросить, не ожидали ли мы, что вы что-то найдете?
   "Потому что я не могу поверить, что то, что находится в этом тумане, можно обнаружить под микроскопом. Даже при двухмиллионном увеличении. Не больше, чем это может раскрыть слух.
   - Психиатр, доктор?
   - Нет, но есть несколько моих друзей.
   "И они...?"
   "Склонны к экстрасенсу. Я ожидаю, что со дня на день они все начнут носить тюрбаны и обменивать свои Z-Ray на хрустальный шар.
   - Мы живем в странном мире, Доктор.
   - Говори за себя, молодой человек. Мой мир в порядке".
   Курт рассмеялся. "Доктор, вы консерватор. Вы с Аланом должны собраться вместе.
   доктор Витесман направился в туннель, который вел к гигантскому зданию в северной части поля. Они шли тихо, втроем, несколько секунд.
   затем д-р. Витесман сказал: "От войны остался пагубный и всеобщий комплекс вины. В этом городе нет человека, который так или иначе не связывал бы с ним этот проклятый туман. Даже если это был обычный туман, угнетающее действие его в сочетании с этим массовым неврозом...
   "Вызовет волну самоубийств", - закончил Курт. - И те микроскопы, которые мы прислали, показали вам, что это обычный туман. А как еще научный ум мог бы проанализировать это?"
   - Не знаю, - устало сказал доктор. "Есть знание, которого у нас нет даже в начале. Есть вещи, о которых мы даже не подозреваем, что наши внуки примут как должное. Я не могу уйти в неизвестность из ниоткуда. Я также не могу следовать за своими братьями-психиатрами".
   - Я даже не могу следовать за тобой, - легкомысленно сказал Курт. "Ты имеешь в виду, что туман - это своего рода символизм, конкретное воплощение вселенского состояния ума?"
   - Это только часть. Господь свидетель, в наши дни не так много уверенности, не так ли?"
   - Как всегда, - сказал Бентри. "Смерть и налоги".
   "Рост налогов начался в тридцать втором, - сказал Курт, - но смерть успела догнать его к сорок первому и обогнать в пятьдесят пятом. Эти две уверенности крепнут с каждым днем, доктор, и на самом деле это все, что у нас когда-либо было.
   Доктор вздохнул. "Я должен знать лучше, чем спорить с двумя умными молодыми людьми одновременно - правительственными людьми, к тому же. Если вы, ребята, являетесь образцом того, что мы получаем за наши налоги, я думаю, нас не обманывают - сильно.
   - Я куплю кофе, - сказал Курт. - Вы проницательный человек, доктор.
   Они вышли на яркий свет нижней палубы и прошли мимо кассы "Евразия" к эскалатору. Этим вечером решетка полетной палубы Майка Элмана была почти наполовину пуста. Они заняли столик у больших окон, выходящих на поле, и заказали кофе.
   Курт стоял лицом к двери, когда вошла Вера. Он смотрел, его руки были неподвижны на столе, и Алан повернулся, чтобы проследить за его взглядом. Алан сказал: "Я понимаю, что вы имеете в виду. Мама манана. Я мог бы использовать некоторые из них.
   - Я знаю ее, - сказал Курт.
   - Знание ее не означает владения, - ответил Алан. "Почему бы тебе не помахать рукой или что-то в этом роде?"
   доктор Витесман сказал: "Хочу напомнить вам, господа, что нам нужно обсудить несколько довольно важных проблем. Как местный житель, возможно, я переоцениваю значение этого тумана. Но я уверен, что ваше начальство так не думает, иначе они не послали бы вас.
   Курт сказал: "Извините, доктор. Я был потрясен. Она довольно близкая подруга, и я не ожидал увидеть ее здесь".
   Они говорили. Они обсудили туман во всех его аспектах и рассмотрели все выдвинутые до сих пор теории. Что им оставалось делать, кроме как говорить? Материал был проанализирован и оказался туманом. Самоубийства были расследованы и признаны самоубийствами.
   Они пьют кофе и разговаривают. А возле двери за столиком сидела Вера, потягивая мартини.
   Врач сказал: "Ну, после пяти чашек кофе и нескольких тысяч слов мы находимся там, где начали. Я скорее ожидал, когда вы, джентльмены, приедете, там будет что-то новое из Вашингтона. Очевидно, вы так же озадачены, как и мы.
   Алан сказал: "Правильно, Курт? Неужели мы все так же озадачены, как доктор Витесман?
   Курт нахмурился. "Не так ли ?"
   - Почти... а ты?
   Курт потер лоб. "О, есть теории. Но у нас было достаточно теорий. Я жду сообщения". Теперь оба они были сосредоточены на нем.
   "Сообщение?" доктор - сказал Витесман.
   Курт посмотрел на Алана. "Разве не этого ждет государство?"
   Алан тихо сказал: "Мы не знаем, но ждем".
   доктор Витесман медленно сказал: - Должен ли я сделать вывод, что к этой тайне причастен какой-то посторонний агент? Вы, джентльмены, намекаете на врага?
   Курт кивнул. доктор Витесман фыркнул. "О Господи! Возможно, Торговая палата Майами? Вашингтон пойдет на все, чтобы нагнетать страх перед войной, не так ли? Я отказываюсь от своего заявления о том, что наши налоги не пропадут даром. Господа, не могли бы вы назвать имя врага?
   - Мы не знаем врага, - сказал Курт. "Мы предлагаем, чтобы все жители, которые не участвуют в основных услугах, оставались дома. Девяносто процентов домов в этом городе оснащены кондиционерами. Мы не знаем, поможет это или нет. Но все самоубийства были снаружи. Это не соответствует модели самоубийства. Доктор, вы сами сказали, что есть знание, которого у нас нет даже в начале.
   "Я так и сделал, но я не ожидал, что мои слова вернутся и ужалят меня". Эй, розовый. - У вас есть жилье в городе, джентльмены? В моем доме достаточно места".
   - Я сам работаю в мотеле, - сказал Курт. "Напоминает мне мое детство".
   Алан ухмылялся. "Я думаю, что наш друг хочет побыть один. доктор. Вы знаете, люди науки-интроверты. Я пойду с тобой в город. Он повернулся к Курту. "Обед, завтра? Я остановился в Капистрано.
   "Увидимся там."
   Курт подождал, пока они уйдут, прежде чем занять пустой стул напротив Веры. "Как ты сделал это?" он сказал. "Том сказал мне, что корабль выдержит тысячу девятьсот, но я случайно знаю, что нас было около трех тысяч. И я прихожу, чтобы найти тебя здесь.
   - Я пришел на своей метле. Она насмехалась над ним. - Все ли слова принесли пользу?
   "Никто." Он снова учился. - Я думал, что физические науки не были сильной стороной венерианцев.
   "Я здесь. Сегодня еще двенадцать самоубийств. Завтра будет сотня.
   - И ничего материального.
   "Просто туман. Видишь ли, Курт, есть еще и метафизические науки.
   Его улыбка была горькой. "С физическими агентами. Дорогая, никто не назовет твое обаяние метафизическим.
   "Спасибо. Но нас можно уничтожить физически. Четырнадцать из нас едва ли могли бороться с миром - физически.
   - Четырнадцать, - сказал он. - Вы имеете в виду, что на всей Венере вас всего четырнадцать - или - вас?
   "Удивлен? Всего четырнадцать - и мы будем править Террой. Пятнадцать с тобой. Ты даже не представляешь, какая это будет идеальная ситуация. Пятнадцать человек и более двух миллиардов рабов".
   Курт молчал. Вера тихо сказала: - А потом - Марс. С промышленной мощью и знаниями Терры, с нашей волей и контролем над мыслями мы будем... непобедимы.
   "Может быть. Мы не можем быть слишком уверены в Марсе.
   - Даже с Геркуло семь?
   Три человека на Земле знали о Геркулоне Седьмом, и Курт был одним из них. Это была новая сверхвзрывчатка без критической массы. Тонна этого вещества разрушила бы любую планету в небе.
   Через несколько мгновений Курт сказал: "Да, с седьмым Herculo даже Марс... думаю, я выпью".
   Его замечание о том, что ему нравятся мотели, было больше, чем шуткой. Его мать умерла, когда он родился, а его отец любил путешествовать. Курт видел Америку из окон тысячи мотелей. Его отец умер, когда Курту было пятнадцать, и после этого не было никого, никого важного, кроме него самого и его работы.
   Сегодня ночью вокруг его каюты был туман, а его мысли были о вселенной. Сегодня вечером он продолжал возвращаться к сцене в кабинете Старика. Он снова увидел морщинистое усталое лицо и снова услышал: "Вы были... как моя семья. Если вас что-то беспокоит..."
   Семена измены обычно закладываются рано. Они процветают в мире без любви. Многочисленные дамы из внешней жизни Курта Белфаста так и не утолили его жажду привязанности. Старик своими немногими одинокими словами забил больше, чем любой из них.
   Но теперь он был в этой штуке - по шею. Мир мог сражаться с любым врагом с помощью материального оружия. Мир не мог бороться с туманом Венеры, не уничтожив четырнадцать обитателей этой метафизической земли, и у мира не было оружия против страха. Ни, видимо, против путаницы.
   Утром он спросил ее: "Как ты так быстро сюда добралась?"
   "Это важно?"
   "Для меня важна вера, вера между нами".
   - Тогда тебе не следует спрашивать. Я здесь, Курт. В Нью-Мексико корабль готов.
   Это тоже якобы было секретом. - Марсианский корабль? - спросил Курт.
   - Мы назовем его кораблем "Венера". Ты и я, в этом, вернем ответ моему народу.
   "Ответ?"
   "Ответ. Завтра у начальника вашего отдела будет вопрос. Госсекретарь будет иметь его. И президент".
   "Ты не торопишь события? Сотня самоубийств не вызовет паники у людей такого калибра.
   - Мы можем дать им тысячу - или миллион. Или больше."
   - Ты говоришь мне правду, Вера?
   "Должен ли я доказать это?"
   Он не ответил. Он подошел к окну, увидел туман и вернулся, чтобы налить себе выпить.
   - Курт Белфаст, - сказала она. "Король Вселенной. Если мантия слишком велика, Курт, так и скажи.
   Миллион или больше... В последней войне погибло восемьдесят миллионов. Смерть стала обычным явлением. Но рабство...
   Он сказал: "Мне нужно подумать. Четырнадцать - я подумал, конечно... Они все здесь? Или же...?"
   "На Венере. Я могу выносить здешнюю атмосферу, но они еще не доросли до нее".
   Эволюционировал, развивался ... Он сказал: "Ты здесь один?"
   Она улыбнулась. - Вера, ты говорил раньше? Ты действительно собираешься думать или уже решил?
   - Я должен подумать, - повторил он.
   "Хорошо. Я не буду тебя отвлекать. Я вернусь."
   Он не поднимал глаз, пока дверь не закрылась. Потом налил еще. Затем он распаковал свой коротковолновый твен-ра. Он был не больше настольного радио и далеко не такой безвкусный, как большинство из них. Он подключил его и нажал две красные кнопки. Он услышал гул, а затем секретаршу Старика. "Заходи."
   "Курт Белфаст. Шеф?
   "Секундочку, Курт. Он ждал.
   Потом Голос Старика. - У нас твоя Вера, парень. Поднял ее, когда она ушла из твоей квартиры вчера днем.
   Курт ничего не сказал, его сердце колотилось, а желудок ныл.
   - Ты играл в свою игру, Курт?
   Пауза, глубокий вдох и: "Да, сэр".
   - Опасное дело, мальчик. Вы не подготовлены для этого. К счастью, ее схватили наши люди. И я сказал им, что знаю обо всем этом. Вы работали по моему приказу.
   Курт сказал: "Сэр, я..."
   "Неважно. Я поеду с тобой на нем. Ты всегда был моим мальчиком, Курт. Если хочешь исповедаться, исповедуйся мне или своему Богу. Я понял тебя. Я очень похож на тебя".
   - Но сэр, Вера только что была здесь. Она-"
   - Я не знаток генетики, - сказал старик, - но не сомневаюсь, что все они Веры. Они превратились в стандартный идентичный тип. Мистики, не так ли?
   "Я не знаю, что они, черт возьми, за исключением, возможно, воплощенного зла. Они выше меня, сэр.
   - Ну, этот говорит, что там осталось двенадцать человек, и удерживание ее ничего не даст, кроме как навлечет на себя их гнев. Я думаю, что они сами являются научными идиотами.
   - И метафизических гигантов, - ответил Курт.
   - Мы пойдем на компромисс с уродами, - сказал Старик. "Том Эллис готов взять ответ обратно".
   - Это означает, что у тебя есть вопрос. Они хотят, чтобы я забрал ответ, сэр. Чего они требуют?"
   "Одним словом, рабство".
   - И у тебя есть ответ?
   - Я только что от президента, Курт. У нас есть ответ". Пауза. - Том сейчас на пути в Нью-Мексико.
   - Они хотят меня, сэр, - Веру и меня. Вот эта Вера подойдет. Они могут увеличить мощность этого тумана, сэр. Мы не имеем права...
   "Курт, Тому можно доверять".
   - А я не могу?
   Тишина.
   Затем Курт сказал: - Вера сказала мне, что сегодня они планируют убить сотню. Если их будет больше, значительно больше, то это будет потому, что они знают, что произошло в Вашингтоне. Если я уйду, это будет выглядеть так, будто их желания исполняются. Это спасет жизни, сэр.
   Пауза, а затем: "У меня будет еще одна аудиенция у президента. Держись, Курт.
   * * * *
   Он сидел, не пил, не курил, думая о Старике и о том, как тот недооценил его - и переоценил себя. Пот стекал по тыльной стороне его рук, капал на пол. Дверь открылась, и вошла Вера.
   Он заставил себя улыбнуться. - Я знаю, как ты это сделал, милый. Твой близнец стал героем в Вашингтоне.
   "Так...?" Ее глаза были ищущими, ее лицо ничего не выражало.
   - Вы все одинаковые?
   - Все, кроме семерых. Вы поддерживаете связь с Вашингтоном?
   Курт сорвал твен-ра. "Нет."
   "Вера, любовник? Включи снова".
   Испытание, правда. Он остановился всего на секунду, прежде чем нажать две красные кнопки.
   Потом Голос Старика. - Хорошо, Курт. ты победил. Корабль ждет в Нью-Мексико. Том приедет забрать тебя. Он отвезет вас туда. Хотя он хотел бы пойти с ним.
   - Только Вера и я, - сказал Курт. - Не так ли, Вера?
   - Верно, - сказала она и улыбнулась. - После того, как мы уйдем, больше не будет самоубийств - ни тех, которых мы подтолкнули. Чем быстрее, тем лучше".
   - сказал Старик. "Как на счет меня? Я мог бы быть полезен".
   - Ты будешь полезен - позже, - сказала Вера. "Есть так много вещей, которых мы не знаем".
   Старик усмехнулся. Курт выключил его. Вера подозрительно сказала: "Он не выглядит ни разочарованным, ни побежденным".
   - Я отказался от попыток его вычислить . Скажи мне кое-что - ты настоящий? Или ты просто реальна в моем воображении?"
   - Есть жалобы?
   - Нет, просто мое природное любопытство. Что за место Венера?
   "Венера реальна. Это дает нам всю реальность. Ты найдешь меня там, но я ничем не буду отличаться от той проекции меня, на которую ты сейчас смотришь. Без Венеры не было бы ни этого меня, ни другого".
   - И я бы не нашел тебя другим на Венере? Это земное тело, которое ты носишь. И тут Хо остановился. " Вы оба носите земное тело"
   " Какой ты умный ! Тело мисс Амелии Дикерсон из Деверса, штат Монтана. Тоже неплохо, не так ли?"
   Уроды, как назвал их старик. Чудовища - лучшее слово. Курт встал. - Нам лучше подготовиться к отъезду.
   Том ждал в аэропорту, когда они прибыли. Том сказал: "Там будет немного тесно, приятель".
   - Теперь дружишь, а?
   - Если с тобой все в порядке. Рука Тома была вытянута.
   Курт взял его и сказал: "Я не думаю, что ты знаешь всю историю, Том".
   - Мне не нужно знать остальное. Посмотрите на мои медали. Я могу отличить героя, когда увижу его". Он ухмылялся.
   - Но ты можешь отличить пятку?
   Вера вопросительно посмотрела на Керла, а он улыбнулся ей, подмигнул и пожал плечами. Она улыбнулась.
   Том сказал: "Ну, чего мы ждем?"
   * * * *
   В бетонно-свинцовом кратере, в котором размещался корабль "Венера", была лестница, ведущая по отвесным стенам в отсек на миделе.
   Том остановился у подножия лестницы. Том сказал: "Надеюсь, ты понимаешь этого ребенка, Курт".
   Улыбка Курта была бледной. "Я понимаю это - все это. Том, я помогал спроектировать и построить его. Передай привет банде".
   доктор Реслоун шел с радиомачты. Он сказал: - Туман рассеивается, Курт. Думаю, это слово". Он собрался схватить Курта за руку.
   Курт сказал: "Ребята, вы ведете себя так, будто я не вернусь. Я в руках друзей. Хотя бы один. Верно, Вера? Том посмотрел на нее и снова на Курта. Потом резко повернулся и ушел.
   Курт сказал: "Том сентиментален. Заряжен и готов, Доктор?
   "Загружено и готово. Я... ну... Он тоже повернулся и ушел.
   Вера сказала: "Что с ними?"
   - Они просто не верят в тебя, дорогая. Но я делаю. И ты веришь в меня, не так ли?
   "Полная вера", - сказала она. - Какой еще курс у тебя есть, любовник?
   Они вместе поднялись по трапу и вошли в салон. Под ними, в миле вниз по равнине, диспетчер запустил первую фазу импульсного взрыва. Затем, через несколько секунд, гигантская ракетообразная оболочка светящегося адмия начала покидать свой кратер.
   Затем вспыхнул белый свет его движущегося хвоста, осветив всю округу. А потом это была комета в небе, становившаяся все меньше и меньше и меньше.
   * * * *
   В кабинете у Старика стояли слезы на глазах. Его морщинистое лицо было искажено страданием.
   Его секретарь сказал: "Некоторые репортеры, сэр".
   он кивнул. - Я поговорю с ними.
   Первый сказал: "Сэр, у нас есть история о какой-то ракете, которая покинула Нью-Мексико..."
   - Космический корабль, - сказал Старик, - на борту одного из наших агентов. Один из наших лучших агентов, господа. И мученик".
   "Мученик?" - сказал один из писателей. - Вы имеете в виду, сэр...?
   - Я имею в виду, что он направляет космический корабль с тонной новой взрывчатки в носу. Взрывчатка, джентльмены, которая превратит планету в газ. Планета - Венера, и когда корабль достигнет ее, Венеры больше не будет. И это все, что я могу сказать сегодня".
   "Но сэр..."
   Старик поднимает руку. - Джентльмены, он был... он был единственным сыном, которого я когда-либо знала. И хотя я горжусь им сегодня, вы поймете, я надеюсь, что бывают времена, когда у человека нет слов.
   Они ушли, и вошла его секретарша. Она сказала: "Значит, он знал о взрывчатке?"
   "Он знал. Он был странным парнем, Донна. Слишком большой и слишком яркий для нашего мира. И слишком много одиночества. У него не могло быть иной судьбы, кроме этой".
  
   Я УВИЖУ ТЕБЯ В СВОИХ СНАХ
   Первоначально опубликовано в журнале Imagination в сентябре 1951 года.
   Эль-внешняя мысль: "Я получил все, что хотел, а ты?"
   Несколько секунд от Би ничего, а потом: "Я... не знаю. Я полагаю. У тебя было внутреннее мышление, Эл. Ты размышлял?
   "Я размышлял. Когда ушли наши тела, Би?
   "Когда Похоть была убита. Думаю, мы ошиблись, Эл. Я думаю, в то время мы развлекались. Он не был лучшим из богов, но у него были свои достоинства. У нас одинаковое внутреннее мышление, дорогая. Этого самолета недостаточно. Но что... Тишина.
   Она подумала: "За холмами? Это не вся наша земля. В Вальдоре есть люди.
   - Нет... такими людьми я хочу быть. А как насчет остальных, как насчет Ассамблеи? Будут ли они чувствовать то же, что и мы?"
   "Почему бы и нет? Разве они не скучают по цветам, которых не видят, по траве, которую не чувствуют, по ручьям, которых не слышат? Разве они тоже когда-то не были людьми?
   "Они были. И, возможно, они думают так же, как и мы. Но они не проецируют никого на Валдору. Нам не нужна никакая часть этого города. Однако, дорогая, я подниму этот вопрос. Если бы у меня был живот, я бы наелся этого".
   * * * *
   На поляне, которую они не могли видеть, над ручьем, которого они не могли слышать, собралось Собрание.
   "Новый бизнес?" - подумал Пик.
   "У меня есть кое-что", - подумала Би. - Это... это может быть мятеж.
   - Мы послушаем, - ответил Пик. "Говоря за себя, и только за себя, я готов выслушать мятеж. Пока это не связано с Валдорой. Не удивлюсь, если остальные согласятся. Могло ли это касаться воскрешения второстепенного бога, ставшего большим?"
   - Похоть, - согласилась Би. "Я хочу тело".
   Пик молчал, пока все собравшиеся хлынули утвердительными мыслями. Затем Пик подумал: "Я уверен, что нам не понадобится голосование по этому вопросу. И как нам воскресить Lust?"
   "Не за счет импорта вальдоранцев", - ответила Би.
   "Ни велугийцев", - подумал кто-то.
   - Как и любой другой, - резюмировал за них Пик. "Так-"
   Ученый Лерн подумал: "Это единственная планета в галактике? Зачем ограничивать наше мышление?"
   "Не тот чертов Марс", - подумал Пик. "Я наложу на это вето каждый раз".
   "Земля?" - предложила Би. "Что не так с Землей?"
   Ха подумал: "Это займет слишком много времени, чтобы ответить на этот вопрос. Судя по тому, что я слышал об этом, они скорее трудны, чем пылки. Сколько любовников у них появилось? Любители высшей лиги, то есть.
   Би запротестовала: "Одну можно развить. Материал есть, и планета доступна. Я предлагаю представить одного из нас в каком-нибудь невинном обличье, в каком-нибудь животном, говорящем на этом языке".
   - Но кто вызвался бы добровольцем? Лерн хотел знать.
   "Добровольцев нет", - решил Пик. "Ха пойдет, чтобы улучшить свое образование. То, чего он не знает о Земле, нужно знать".
   Лерн подумал: "Как мы можем оставить его несовершеннолетним, если воскресим его? У этой Похоти ужасный аппетит.
   - Это, - ответил Пик, - будет твоей работой. Вам придется придумать что-нибудь, что сохранит его вес и силу постоянными.
   Ха не думал о внешнем; Ха был внутренним размышлением о Земле и телах.
   * * * *
   Тед Трусдейл сидел на заднем крыльце, предположительно наслаждаясь солнцем. На самом деле он наслаждался видом. Блондинка, купившая дом прямо за ними и значительно ниже их, была в своем патио.
   Она наслаждалась солнцем. Она носила скудный недоуздок и шорты, которые были тем более. Она была хорошо намазана маслом и лежала на животе. Загар на ее плечах и на тыльной стороне ног был светло-коричневого цвета, и она должна была перевернуться.
   Тед не был похотливым, хотя Энн Трусдейл часто заявляла, что он почти был похотливым. Теду, честно говоря, было тридцать девять, и он беспокоился о сороковых. Казалось нелогичным, что в сорок лет он будет чувствовать себя иначе, чем в тридцать девять. Он не заметил никакой разницы между тридцатью девятью и шестнадцатью; он был здоровым человеком.
   Но было так много историй о сороковых - и пятидесятые так близко следовали за ними.
   Теперь блондинка собиралась перевернуться. Она держала одну руку ладонью вниз на одеяле под собой и...
   А с порога Энн Трусдейл сказала: "Теодор Трусдейл, вы распущенный старик. Я так и не понял, почему ты просидел...
   Он повернулся лицом к жене. Его голос был образцом оскорбленной невинности.
   - Ради всего святого, Энн...
   Она вздохнула, глядя на него. Она была маленькая, смуглая, хорошо сложенная и совсем не походила на женщину, которая могла бы посвящать дому каждый сознательный час. Но она была.
   - Оглинг, - сказала она.
   - О, Энн, ты могла подумать, что я... Он покачал головой.
   "Джидж наклонился. Измена может быть ментальной, я где-то читала".
   - Ты читал ?
   "Не будь выше. Кажется, я искала рецепт в журнале Мейтленда и увидела фотографию этого человека, который смотрел, как вы только что, и...
   - Вы ответили на мой вопрос, - прервал он. - Энн, я люблю тебя .
   "Ну, это странный способ показать это, я должен сказать, просто поедать этого развода своими глазами. У тебя должна быть работа, чем-то заниматься. У тебя слишком много энергии, чтобы просто сидеть вот так, Тед.
   Тед вздохнул. В тридцать девять лет он вышел на пенсию. В шестнадцать лет он считал себя новым Беллоузом, легко обращающимся с щеткой и не дураком с конской кожей. St. Paul Saints разрушили бейсбольную мечту, а собственная объективная самооценка Теда убила надежду Bellows.
   Он обратился к коммерческому искусству и с самого начала преуспел в этом. В тридцать девять лет он на пенсии.
   Теперь он сказал: "Я думал о том, чтобы пойти на работу".
   "Опять рисовать? Тед, правда?
   "Не живопись. Я ненавижу живопись. Это одна из причин, по которой я ушел на пенсию. Может быть, я куплю дешевую бейсбольную клюшку".
   - Тед, - в отчаянии сказала она, - что не так с работой ? Она подошла, чтобы сесть на шезлонг рядом с ним.
   - Ничего, - сказал он. "Если только это не станет болезнью. С шестнадцати лет до тридцати восьми я работал как трое мужчин. Это двадцать два года для мужчин, и мне полагается сорок четыре года отдыха. Если я доживу до восьмидесяти трех, я вернусь к работе".
   "Никто, - устало сказала она, - не сможет добиться от тебя хоть малейшего толку". Она посмотрела на патио внизу. - Ты действительно думаешь, что она красивая, Тед? Теперь блондинка лежала на спине.
   "У нее стройная фигура. Я почти не видел ее лица".
   - Полагаю, - нерешительно сказала Энн, - я где-то подвела вас.
   - Ну, - начал Тед.
   Но Энн поспешно поднялась. "Боже, я забыла, что у меня на плите есть суп". Сетчатая дверь захлопнулась за ней. Его глаза перешли на блондинку, отошли, вернулись.
   "Мечты, это все, что у тебя есть!"
   Тед посмотрел на дверной проем, но он был пуст. Он посмотрел на внутренний дворик внизу, но блондинка ничего не сказала. Кроме того, голос был ближе.
   И никого не было видно . Из-под мускатного дерева на него смотрела маленькая лохматая белка. Белки не разговаривают.
   Сквозь экран Тед смутно слышал движения Энн на кухне, а внизу глаза блондинки были закрыты. никто, никто, никто...
   Он сказал: "Что ты имеешь в виду, сны?" и внимательно наблюдал за белкой.
   - Не глупи, - сказал голос. Белка не открыла рот.
   Тед встал и заглянул в сетчатую дверь, но Энн все еще была на кухне, спиной к нему. Внизу, во внутреннем дворике, блондинка не шевелилась.
   Тед сказал: "Будь я проклят".
   - Вы все прокляты, - сказал голос, - прокляты вашей преданностью. Чистая жизнь убивает. Но ты можешь мечтать".
   Тед посмотрел на белку, которая смотрела на него. Тед снова сел в шезлонг. Он спросил: "Что хорошего во сне?"
   "Что хорошего в реальности?" Не движение беличьего рта, а определенное намерение в ее взгляде. "А как узнать, что это за сон? Как вы когда-нибудь узнаете? Как много ты знаешь?
   "Больше, чем белка. Вы даже не знаете, как далеко от домашней площадки до первой базы".
   "Девяносто футов. Как далеко до Марса, Брэйн?
   - Тридцать пять миллионов миль - и больше.
   Тишина. Белка обошла основание дерева и показалась с другой стороны. Он осторожно двинулся к крыльцу, его пушистый хвост был настороже, как гидон. Примерно на полпути между крыльцом и деревом он остановился, приподнявшись на корточки.
   "Тридцать пять миллионов миль до Марса. Закрой глаза, Трусдейл!
   * * * *
   Тед послушно закрыл глаза и увидел красную пленку - это могло быть солнце сквозь веки. Потом краснота сошла и на розовом фоне появилась фигура.
   Это была фигура бородатого трехрукого мужчины, прибивающего несколько досок к чему-то похожему на шлюз. За и над согнутой фигурой возвышалась зеленая гора, вершина которой была увенчана полярной шапкой.
   На конце шлюза виднелась вода, текущая в эту сторону.
   Мужчина был крупный, с огромной грудью. Собственная грудь Теда задыхалась от кислорода, и у него появилось ощущение легкости, физической легкости.
   Мужчина вбил последний гвоздь, затем сел на кочку над шлюзом, наблюдая, как вода медленно движется в его сторону. Затем он потянулся к контейнеру сбоку и вытащил...
   Вытащил то, что не могло быть ничем иным, как ободранной крысой. Тед поперхнулся, и мужчина поднял голову. В другой руке у него теперь был нож.
   "Обед?"
   "Не крыса. Меня повесят, если я съем крысу".
   "Кто в мире просил тебя съесть крысу?"
   Тед открыл глаза и увидел жену, стоящую в дверях. Он улыбнулся ей и повернулся, чтобы посмотреть на белку. Белка как раз исчезала на мускатном дереве.
   "Я спал, - сказал Тед своей жене.
   - И разговариваешь во сне.
   "Был ли я?" Эй, розовый.
   Они зашли на обед.
   Вероятно, это была превосходная еда; весь мир Энн. Тед не помнил, как ел его; он продолжал видеть этот розовый фон и человека с крысой. Марс? Несомненно. Мечта? Что ж...
   "Эта белка..." - сказал Трусдейл.
   - Белка? Тед поспешно поднял взгляд.
   "Он смотрит, как я одеваюсь. Я видел его, в окне. Тот, что на заднем дворе, сегодня утром.
   - Потяните штору, - предложил Тед.
   "Для белки? Не буду ли я чувствовать себя глупо? Это так... так по-стариковски.
   - Так оно и есть, - согласился Тед. - Я подумаю об этом сегодня днем. Может быть, мне что-нибудь придет".
   - Не напрягайся, дорогая, - сказала Энн. - Разве ты не отдохнул сегодня утром?
   - Я не отдыхал, - сказал ей Тед. "Я обдумывал различные инвестиции. Есть много аргументов против покупки бейсбольной клюшки. Это головная боль".
   Энн покачала головой. Затем: "Сегодня после обеда собирается садовый клуб. Тебе не понадобится машина?
   "Не сегодня. Ты помнишь наш медовый месяц, Энн? Помните Гонолулу?
   - Как я мог забыть это, Тед? Напоминали ее глаза. "Эти цветы, эти прекрасные гибискусы и..."
   Тед налил еще одну чашку кофе.
   * * * *
   Когда Энн ушла, а он вернулся на крыльцо, блондинка как раз входила в раздвижную стеклянную дверь, которая вела из ее гостиной во внутренний дворик. Белки не было видно.
   Блондин посмотрел в его сторону, и Тед улыбнулся. Он сомневался, что она могла увидеть улыбку на таком расстоянии, но махать рукой казалось самонадеянным.
   Улыбнулась ли она в ответ? Он думал, что да.
   Он сел в шезлонг и две минуты думал о возможных инвестициях, связанных с ежедневной работой. Ни один не казался желательным.
   В возрасте двадцати двух лет, прежде чем он привык к ним, Тед был влюблен в модель. Это был теплый, светлый, восторженный роман, хотя и закончился он взаимным облегчением. С тех пор осталась только Энн. И поначалу ей было достаточно. До того, как одержимость домом и садом поглотила ее.
   Теперь , сказал себе Тед, я не безрассудный человек. Я , правда, романтик и полон скрытой энергии, но у меня нет природных кошачьих наклонностей.
   Блондинка читала. Выглядело как роман, хотя могла быть кулинарной книгой или текстом о крючковатых ковриках. Наверное, роман или любовный роман. Плечи ее были обнажены и изящно очерчены, линия подбородка ровная. Он задумался о цвете ее глаз.
   С другой стороны мускатного дерева в поле зрения снова попала лохматая белка. У подножия дерева он на мгновение постоял спиной к Теду, глядя на блондинку.
   Затем он повернулся и подошел, чтобы осмотреть обветренный мяч для гольфа возле разбрызгивателя. Тед внимательно наблюдал за этим.
   - Ну, путник, что ты думаешь о Марсе?
   - Не так много видел, - ответил Тед.
   "Здесь особо не на что смотреть. Это был сон?"
   "Не так ли?"
   "Не удалось отдышаться, не так ли? Ты знаешь , что был там, не так ли?
   "Нет."
   Белка села. "Трудно, не так ли? Зачем мне беспокоиться?"
   Тед ничего не сказал.
   "Она красивая девушка. Не понимаю, почему ее муж бросил ее".
   Тед спросил: "Кто такая красивая девушка?"
   Белка снова подошла к мячу для гольфа.
   "Я задал вопрос." - сказал Тед.
   Белка села, глядя на мускатное дерево. "Смотрите, мистер. Трусдейл, мы должны прийти к соглашению. Ты знаешь, кто такая красивая девушка, и я тоже. Боже мой, ты сидел там, пуская слюни, все утро. А теперь вы вернулись за добавкой". Яркие черные глаза повернулись в сторону Теда. "Не будь таким условным. Вот что мешало тебе стать первоклассным художником".
   Тед молчал.
   "Мы занимаемся бизнесом? Или нет?"
   Тед сказал: "Как ты можешь говорить, не открывая рта?"
   "Разговаривать? Белки не умеют говорить, дурак.
   - Ну, как же тогда ты можешь заставить себя услышать?
   - Тебе обязательно любопытствовать, Трусдейл? Вы получаете перерыв, как это. Тебе обязательно все знать ?"
   Тед посмотрел на свои руки и на мускатное дерево. И снова к белке. Тридцатидевятилетний художник на пенсии сидит на солнце и разговаривает сам с собой. Каким придурком он стал.
   - Хорошо, я ошибался раньше. Белка побежала к дереву.
   "Ждать!" Тед чуть не закричал.
   Снизу блондин взглянул в его сторону, и он понял, что его голос донесся так далеко.
   Белка ждала; блондинка вернулась к своей книге.
   - Что, - нерешительно спросил Тед, - ты имел в виду ведение бизнеса?
   "Ты и блондинка. Только не говори мне, что ты не хотел бы с ней познакомиться.
   Тед поерзал на стуле. - Я... ну, она, конечно, милая.
   "Конечно. Я спущусь и прощупаю ее. Я буду на связи, Трусдейл.
   Белка спустилась с холма и запрыгнула на низкую стену из красного кирпича, окаймлявшую внутренний дворик. Блондинка оторвалась от чтения.
   Она разговаривала с белкой ? Ее губы шевелились.
   Потом она встала и вошла в дом. Когда она вышла снова, она положила несколько орехов на низкую кирпичную стену. И вернулась к чтению.
   Тед высматривал признаки дальнейшего диалога, но их не было. Белка взобралась на холм, орехи надули ей щеки. Он даже не взглянул на Теда, когда поднялся по стволу дерева.
   Солнце скрылось за облаком, и с запада подул слабый ветерок. Тед чувствовал сонливость, но не открывал глаз, ожидая появления белки.
   Ничего не произошло. Время от времени блондинка переворачивала страницу, но и только. Тед вошел и намешал себе выпить. Затем он поставил несколько пластинок на проигрыватель и сел возле огромного пустого камина в гостиной.
   Почему он не был счастлив? Прекрасный дом, прекрасный вид, деньги в банке, опрятная, хорошенькая жена, никакой работы, о которой можно было бы беспокоиться, только и делать, что улучшать свой ум.
   Черт, сказал он себе. Нечего делать, кроме как желать блондинок, ты имеешь в виду . Не говори мне о том, что ты совершенствуешь свой разум.
   Он поднялся в знак протеста и взял том Спинозы с полки у камина. Он оставался с ним в течение семи полных минут, а затем смешал еще один напиток.
   В половине пятого он дремал в кожаном кресле в своем кабинете, когда вошла Энн.
   - Тебе стоит увидеть дельфиниумы Доры, - сказала Энн.
   "Нужно ли мне? Откуда ты знаешь, что я этого не делал?
   - Тед, ты выпил. Голос у нее был не резкий, а мягкий, с материнским отношением.
   "Немного. Я бы хотел еще. Почему бы нам не пойти куда-нибудь поужинать, куда-нибудь, где мы сможем потанцевать?"
   "Сегодня ночью? Вы забыли, что придут Дрю?
   "Я пытался. Вы не могли бы им позвонить?
   "Тед." Она сделала из него два слога. Она молча посмотрела на него. - Они ужасно надоели тебе?
   "Они делают."
   - А я?
   "Нет. Ты должен, но ты этого не делаешь. У тебя еще есть потенциал. Что ж, если придут Дрю, мне лучше побриться.
   Она задумчиво смотрела на него, когда он выходил из комнаты.
   * * * *
   Пик внешней мысли: "Ну, Ха, что ты думаешь о землянах?"
   "Они такие же, как мы, - с удивлением подумал Ха, - за исключением того, что на них растет".
   - Волосы, - объяснил Пик. - У них нет нашего облачного покрова, и климат у них просто нелепый. Тебя... не было какое-то время.
   "Пришлось обработать много пятен. Думаю, у меня есть прекрасная перспектива. Я работаю над ним. Иметь глаза - это снова чудесно. Но на мне тоже были эти волосы.
   "Вы привыкнете к этому. Ха, теперь без путаницы. Мы все рассчитываем на тебя".
   "Это подпруга".
   * * * *
   Для определенного класса людей Эбен Дрюс, несомненно, мог бы стать замечательным собеседником. Для того класса людей, которые поглощены уничтожением тли или борьбой со слизнями. Это был класс, который жил без Теда.
   Тед не сводил глаз с лица Эбена и выдавил из себя: "Что ты знаешь об этом?" через определенные промежутки времени, но его мысли были заняты белкой и блондинкой. И мечта. Какой был сон? Здесь, слушая монолог Эбена Дрюса, или сегодня утром, на Марсе?
   У него было странное чувство, когда это монотонное бормотание продолжалось и продолжалось, а фон Энн и миссис Голос Дрюса, казалось, набух и потускнел, говоря, что это был сон.
   Позже тем же вечером, когда они раздевались в комнате между спальнями, Энн сказала: - Это больше не повторится, дорогая. Я понимаю что ты имеешь ввиду."
   - Только не говори мне, что они тебе тоже надоели?
   "Немного. И я увлекаюсь садоводством. Тед... Она, казалось, покраснела.
   "Да?" С удивлением и надеждой он смотрел на нее.
   - Тед, я постараюсь читать - и - расширить круг своих интересов. Я буду лучше".
   В нем росло что-то теплое.
   - Если ты найдешь работу.
   Тепло отступило. "Шантажировать. Энн, ты неизлечима. Он повернулся и ушел в свою спальню. Там он сел на кровать и угрюмо уставился в стену, думая о женитьбе.
   Когда свет погас, он несколько секунд стоял у окна, глядя на дом внизу. Все окна были темными.
   Он был раздражен, расстроен и ничуть не устал. Но он заснул через пять минут после того, как ударился о подушку. Незадолго до того, как он упал, ему показалось, что он услышал царапанье в окно.
   * * * *
   Там было опалесцирующее свечение, которое, казалось, исходило от плотного облачного барьера наверху. Там была трава и склон, ведущий вниз к ручью. В Теде не было чувства удивления.
   За холмами слева от него, казалось, была более темная область, как будто там были города и вытекающий из них смог. Но это было - пасторально, мирно и все же бодряще.
   Ивы окаймляли ручей, а вдоль излучины росли деревья, похожие на тополя, только с более темной корой. Тед дышал легко, и он не мог заметить никаких изменений в своем весе.
   Потом на поляне, в окружении ив, он увидел блондинку. Солнца не было видно; было только жемчужное сияние. Но она сама загорала.
   Если это был сон, его чувства были с ним. Он чувствовал под ногами крепкую траву, запах густой растительности, слышал, как кровь стучит в висках. Он спустился с холма к блондинке.
   Он протиснулся сквозь ивы, вышел на поляну и увидел ее быструю улыбку узнавания.
   Он улыбнулся в ответ. "Утром не поверю". Он сел на траву рядом с ней. - Это Венера?
   "Где еще?" Ее лицо было прекрасно смоделировано с едва различимыми скулами и плавной линией челюсти. "Планета влюбленных, скрытая от вселенной своей атмосферой. Держу пари, это работа Гамильтона.
   - Гамильтон?
   - Ты знаешь его, нашего друга с мускатного дерева. Он устроил это, не так ли?
   "Я полагаю. Эй-или судьба. Я не должен быть здесь, правда. Потому что я люблю свою жену во многих смыслах, но...
   " Пожалуйста , не говорите, что она вас не понимает. Наверное, да. Большинство жен так делают.
   "Ну да. Я собирался сказать, что она не разделяет некоторых взглядов, которых я придерживаюсь, и...
   "Должны ли мы рационализировать? Ты хотел быть со мной, и ты есть. Ты со мной, и мы одни. Если только вы не принесли свою совесть?
   "Дорогая, - сказал он, - я художник".
   Теперь ее лицо было близко, губы слегка приоткрыты. Ее руки дрожали на его шее. Ее губы были теплыми и мягкими и ищущими...
   Опалесценция разрослась до мягкого сияния, разрастаясь и угасая, наконец, угасая до томного сумрака. Запах травы был подобен фиалковому туману, и ивы вздыхали от зависти.
   - Ты когда-нибудь встанешь, Тед?
   Он сонно поднял голову и увидел, что в дверях стоит его жена. Ее темные волосы были высоко спущены с шеи, а дерзкое лицо было свежевымыто. На ней был красный сшитый на заказ халат.
   Он сказал: "Красный цвет оживляет вас. Анна. Ты должен носить его чаще".
   "Спасибо. Гречневые лепешки и канадский бекон, сонная голова. Она подошла и села на край его кровати. - Тед, наверное, вчера вечером я плохо выразился по поводу работы, но...
   - Но давай не будем говорить об этом до завтрака, - быстро сказал он. - Я спущусь через несколько минут.
   "Хорошо." Она встала, и голос ее изменился. " Хорошо ". Ее спина напряглась, когда она вышла.
   В своей ванной Тед изучал себя в зеркале. Его глаза были в тени, лицо бледное. "Ты собака", - сказал он своему образу и улыбнулся.
   * * * *
   Эль подумал: "Интересно, добился ли Ха успеха? Я ему почему-то не доверяю, дорогая.
   "Все в порядке, - подумала Би. "Склонен к причудам, но в целом здравый. И он хочет тело так же сильно, как и мы. Но только Похоть может дать нам его.
   "Мы дали Ха тело. Мы успешно спроецировали его".
   "На земле. Дорогая, ты не хочешь жить на Земле.
   "Почему?"
   "Это весь город, как Вальдора и Велугия. У них нет графства любовников, как это. Хочешь этого, дорогая?"
   "Нет, нет, нет, нам придется положиться на Ха. Интересно, что он сделал?
   "Работающий. И еще, дражайшая, я бы не хотел тебя ни в каком теле, кроме того, которое я любил.
   "Сладкий."
   "Возлюбленный."
   * * * *
   За завтраком ровный испытующий взгляд Энн раздражал.
   Тед сосредоточился на пирожных и беконе.
   Он как раз закуривал сигарету, чтобы выпить вторую чашку кофе, когда она спросила: "Что с тобой сегодня утром?"
   Сигарета почти не дрожала. "Иметь значение?"
   - Ты выглядишь так... о, это прозвучало бы глупо.
   - Все равно давайте.
   - Так что вроде как виноват .
   Он схватил сигарету до того, как она прожгла ткань. - Что за... Ну, мне это нравится. Из всех глупых наблюдений! Он с досадой покачал головой.
   - Тед, почему ты не смотришь на меня? Тед, ты сразу лег спать прошлой ночью?
   Он посмотрел на нее, его подбородок драчливо вздернулся. "Нет, я отправился на Венеру и встретил блондинку. Конечно, я пошел спать".
   "Ну что ты так нервничаешь? Боже мой, это была не та маленькая ссора, которая у нас была, или , скорее, у вас была из-за того, что вы идете на работу?
   "Нет, нет, нет. Ты все выдумываешь, Энн".
   "Посмотри на свою руку. Смотри, как дрожит. Тед, в чем дело?
   "Ничего такого. У меня есть мечта. Энн, я не хочу об этом говорить.
   - Пью, - сказала она. - Держу пари, это из-за того, что ты выпил вчера. Ты просто не пьешь, Теодор Трусдейл, и ты слишком стар, чтобы начинать.
   "Я не стар. Ты же знаешь, я не стар. Вы хотели бы, чтобы я был, но я не. Нам всегда приходится ссориться?
   Она не ответила. Ее губы дрожали, но она не плакала. Она встала и отнесла несколько тарелок к раковине.
   Тед вышел на крыльцо со своим кофе и сигаретой. Вид был безлюден. Совесть, сказал он себе. Мое раздражение является признаком этого. Почему меня должна беспокоить совесть из-за сна? Кто может остановить мечту?
   С другой стороны мускатного дерева послышался царапающий звук, и перевернутая голова Гамильтона появилась примерно в десяти футах над основанием дерева.
   - Ты не выглядишь счастливым.
   Тед не ответил.
   Гамильтон спустился на оставшиеся десять футов и подошел посмотреть на герани. - Прекрасный садовник, ваша жена.
   Тед проигнорировал его.
   "Хорошо выглядит, тоже. Может быть, она могла бы покрасить волосы.
   Ни слова от Теда.
   Гамильтон посмотрел на дом внизу и снова на Теда. - Не вини меня в том путешествии на Венеру, Трусдейл. Ты хотел этого, но плохо".
   - Я никого ни в чем не виню, - сказал Тед. - Просто потому, что мне приснился сон.
   "Мечтать? Почему бы тебе не спуститься и не спросить ее, видел ли она тот же сон? Чего только не скажет человек, чтобы очистить свою совесть! Отпусти, Трусдейл, наслаждайся.
   Внизу блондинка вышла в свой внутренний дворик. Сегодня она была в белых шортах и корсете. Несколько секунд она смотрела в сторону Теда, а потом помахала.
   Тед помахал в ответ.
   "Прекрасное утро, - крикнула она, и Тед ответил: - Безусловно". Она взяла книгу с низкого столика возле своего шезлонга и уселась.
   Гамильтон нюхал ледяное растение на склоне. - Если бы соседи только знали...
   "Нечего знать. Она была бы не человеком, если бы не говорила "привет" после того, как видела меня день за днем".
   - Не говоря уже об одной ночи.
   "О, прекрати это, брось это".
   В дверях появилась его жена. - С кем ты разговариваешь?
   "Сам." Он мрачно посмотрел на нее. - Опять ссоры из-за работы?
   "Нет." Она вышла на крыльцо и села в кресло рядом с ним. - Тед, это белка. Это тот, кто страдает... вуайеризмом.
   - О, Энн, ради бога.
   "Его гнездо прямо там, на мускатном дереве. Тед, я хочу, чтобы ты уничтожил его.
   "Не будь ребячливым".
   "Я не веду себя по-детски. Они едят молодую кору, почки и птичьи яйца. Это зло, Тед.
   "Я думаю, что они милые".
   "Милый. Без хвоста они просто еще одна крыса. Как некоторые люди могут их есть, я не понимаю".
   Розовость, шлюз и трехрукий мужчина с огромной грудью, казалось, на мгновение всплыли в памяти Теда. Гамильтон поспешил взобраться на мускатное дерево.
   - Маленький дьявол, - сказала Энн.
   Дьяволенок? Дьявол, может быть? Нет, не Гамильтон.
   Тед сказал: "Сегодня никаких клубных собраний? Ни сада, ни дома, ни готовки, ни ведения домашнего хозяйства, ни вечеринок с вязанием?
   "Ни одного".
   "Почему бы нам не подъехать к побережью и не поужинать сегодня вечером?"
   - Я бы с удовольствием, Тед. Но я действительно должен закончить этот маленький пункт к годовщине Доры. Я не должен сидеть здесь сейчас, без него.
   "Ты очень хорошо выглядишь без него. Мы могли бы остановиться у Суини .
   У Суини были лучшие морепродукты к западу от Нового Орлеана. И сам бессмертный Суини за стойкой.
   - Не искушай меня, - сказала Энн и встала. "Почему бы тебе не подъехать к побережью? Ты беспокойный.
   "Может быть, я буду", - сказал он. Он попытался сделать так, чтобы это звучало как обвинение, но вышло плоское, скучное заявление.
   После того, как она ушла в дом, он некоторое время сидел, рассматривая блондинку. Он даже не знал ее имени, и все же он... Ну, зачем ему знать ее имя? Сейчас ее почти не было видно; она повернула приподнятую часть шезлонга в его сторону.
   Гамильтона нигде не было видно. Через некоторое время Тед встал и пошел по дорожке к гаражу. Он забрался в кабриолет, завел мотор и отцепил верх, нажав кнопку, чтобы опустить его.
   Выехав на солнечный свет, он подумал, что это просто досада; он не собирался наслаждаться этим в одиночку. Мужчина, размышлял он, вполне может быть холостым.
   Он проехал по извилистой прибрежной дороге над перекрестком Инез и припарковался там, а под ним расстилалась вся изогнутая холмистая береговая линия. Вода была голубая и спокойная, только с белой бахромой там, где она омывала пляж.
   День был ясный, и он ясно видел Венеру. Он думал о прошлой ночи и пытался сделать ее сном, продуктом принятия желаемого за действительное, как и диалоги с Гамильтоном. Сидеть без дела, вести себя просто, вот что он делал. Говорящие белки, свидания на Венере и быстрое путешествие на Марс. Панчи, вот и все. Дьявол находит вещи для праздных рук, чтобы...
   Нет, это было не так; это было просто мечтой. Дьявол не имел никакого отношения к этому делу. Как и его праздность, Подглядывающий Том, может быть, Гамильтон, но не дьявол.
   * * * *
   "Кажется, я вижу", - подумал Пик! "Не много, но тусклый туман. Лерн, ты слушаешь?
   "Я слушаю. Я думаю, Ха работает, хорошо. Он собирается поработать и над некоторыми другими".
   Пиковая внешняя мысль: "Обдумывали ли вы нашу большую проблему, чтобы похоть оставалась незначительной?"
   "Кажется, я лизнул его. Это земной обычай, который я изучал, и он, несомненно, держит своих приверженцев в узде. Вожделение не сильно выросло бы под этим.
   "Обычай?"
   "Женитьба, конечно. Как вы к этому относитесь?"
   - Это - отчаянная мера. Это-"
   - Безвыходная проблема, - вставил Лерн. "Настоящая любовь может пережить это, я уверен. Мы не хотим повторения ситуации, которая заставила нас убить Похоть и потерять наши тела. Или, конечно, последнее слово за вами".
   - Это... ну, мы попробуем. Я просто надеюсь, что Ха продолжит работать. Это было бы похоже на то, как этот причудливый чертенок наполовину материализовал нас, а затем оставил нас.
   - Или что, если с ним что-нибудь случится, его дух каким-то образом погибнет?
   "Мы даже не будем думать об этом".
   * * * *
   Тед поехал по извилистой каменистой дороге к дому Суини. Это было здание с низкой крышей из кедровых опилов, с открытой столовой на сваях над водой бухты.
   Тед остался в баре. У него были жареные по-французски креветки, чесночный хлеб и пиво. И после этого немного виски. И после этого диалог с Суини о соответствующих достоинствах Шана и Олбрайт. Тед очень мало знал о них обоих, но Суини знал еще меньше, так что обсуждение получилось удовлетворительным.
   Он ехал домой в настроении. Он вспоминал дни Гонолулу с Энн, а также дни и ночи до этого. То, что у них было, они найдут снова. Всему этому было решение, и не на Венере.
   Придя домой, он обнаружил на кухонном столе записку:
   Генри в городе, и он настоял, чтобы я поехал с ним к Блер. Он только что сделал об их месте. Не ждите.
   Анри был изящно худ и довольно высок. Декоратор интерьеров с современным уклоном. Он трижды был в Трусдейле.
   Если бы это был кто-нибудь, кроме Энн, я бы ревновал, подумал Тед. А так он чувствовал лишь резкую досаду. Он налил большую порцию бурбона, добавил немного воды и вошел в кабинет.
   Он не включил свет. Он сидел в темноте, потягивал бурбон - и засыпал...
   У блондинки были распущенные волосы, и она была одета в красный жакет поверх белой фланелевой юбки. Ее улыбка была такой же, как прошлой ночью, и, возможно, чуть теплее.
   - Как ты узнал, что я приду? он спросил.
   - Я не знал, но девушка может надеяться. Плохой день?"
   - О... неудовлетворительно. И Ваши?"
   "Бесплодный. Ваша жена хочет заполучить Гамильтона, не так ли?
   "Наверное."
   - Она... подозревает нас?
   "Нет." Пауза, и: "Почему ваш муж ушел от вас?"
   - Он этого не сделал. Я оставил его. Инженер, живший по логарифмической линейке. Ты собираешься уйти от жены?"
   Он не ответил на это. Он притянул ее к себе и зарылся лицом в светлые волосы. Фиалковые туманы, и запах трав, и завистливый вздох ив. Почему вся жизнь не может быть такой?...
   * * * *
   Когда он снова проснулся, за окном кабинета пробивался рассвет. Он устало поднялся и остановился возле стеклянной двери, ведущей на задний двор. На мокрой траве одеялом лежала утренняя тишина. В доме внизу он увидел затененную растянувшуюся фигуру женщины за опущенной тенью. Она тоже проснулась.
   Стечение обстоятельств? А остальное иллюзия? Он всегда был более или менее традиционен; было трудно принять сверхконвенциональное без оговорок или рационализации.
   Он поднялся по лестнице тихонько, избегая пятой, которая скрипела. В ванной он изучал свое щетинистое лицо, как будто это было лицо незнакомца. Затем он пошел в спальню и скомкал постельное белье.
   Она никогда бы не поверила, что он спит в кабинете; она никогда бы не поверила, что он был на Венере. Мгновение он стоял там, глядя на смятую кровать.
   Затем он тихо прошел через раздевалку в ее комнату.
   Она лежала частью на спине, частью на левом боку, ее темные волосы, как чернила, ложились на чистую белую подушку, одна тонкая загорелая рука висела на верхнем краю подушки, другая рука была согнута, щека упиралась в тыльную сторону кисти.
   На ее полных губах мелькнула легкая улыбка. О чем она мечтала, его Энн? Или овсянка, глиняная посуда и пуансеттия? Или расписания, меню, восковые машины для вращающихся полов и устранение гнили? Или она вообще не мечтала?
   Разве не было где-то мечты, которую они могли бы разделить?
   Ее глаза открылись, и она сказала. "Доброе утро. Просто войти?
   Он покачал головой. "Я спал в кабинете. Я смял постельное белье в своей комнате, но я действительно спал в кабинете".
   - А зачем ты помяла постельное белье? Она бодрствовала и осознавала; одним из ее многих качеств было то, что она сияла, когда открывала глаза по утрам.
   Он осторожно сказал: - Я смял постельное белье, потому что не думал, что вы поверите, что я спал в кабинете. Я думал, вы подумаете, что я гоняюсь за блондинками или типа того.
   Она улыбнулась, изучая его, ничего не говоря.
   "Как поживали Блэры? А как Анри?
   - С Блэрами веселее, когда ты с ними. Анри пытался меня поцеловать. Ее глаза ждали реакции на последнее.
   - Я бы тоже попытался тебя поцеловать, если бы был Анри. Разве ты не хотел, чтобы он этого сделал?
   Она нахмурилась. - Я... не говорил. Я не думаю, что да. У нас так много общих интересов, и он красивый . Я должен быть недочеловеком".
   "Может быть, ты любишь меня. Общими интересами будут цветы, еда и украшение интерьера. Если бы я был девушкой, я бы не хотел, чтобы меня поцеловал мужчина, отдавший за это свою жизнь".
   "Не будь выше. Анри - человек многих завоеваний, в чем любой из моих друзей признается, когда напьется. Тед, обычно мне не нравятся такие разговоры. Почему я так говорю?"
   - Может быть, тебе приснился Анри.
   - О, Тед... - Она сдвинула ноги и села на край кровати. - Ты думаешь - у нас это было просто - животным влечением?
   "Это могло бы быть. Ты был и остаешься привлекательным животным. Нечего стыдиться. На этом основаны самые крепкие браки".
   - И поддерживается?
   "Основана и поддерживается. С небольшим компромиссом, здесь и там. Но без крупных. Когда ты снова увидишь Анри?
   - На обед сюда. И тебе лучше быть дома, Теодор Трусдейл. Я не хочу быть одним из этих... ну, одним из них.
   "Я буду здесь, сердитый. Я полагаю, что с супер-гурманом в качестве гостя вы будете готовить обед все утро.
   Она покачала головой. "Я даю ему гамбургеры. Это своего рода испытание". Что изменилось в ней сегодня утром? Тед это чувствовал, но не мог выделить. И чем это было мотивировано? Быть с Анри?
   * * * *
   Пик подумал: "Теперь я тоже чувствую запах. Ха, вы подняли еще одну тему?
   "Мне придется. У Трусдейла приступы совести. Кажется, это черта Земли. Но у меня ужасно горячий провод на линии. Он мог бы материализовать нас быстро.
   - Ну, хватай его, хватай. Или расшевелить Трусдейла. Может быть, вы могли бы оттолкнуть его от жены, и он проводил бы здесь больше времени.
   - Я делаю все возможное, сэр. Ситуация - запутанная. Жена меня совсем не любит".
   "Следи за собой. Будь осторожен."
   "Это я сделаю".
   На их поляне Пчела подумала: "Дорогая, я вижу! Ха не бросил нас. Милая, Похоть просыпается.
   - Я не вижу, дорогая. Ты собираешься материализоваться, а не я? Обещай, если...
   "Успокойся, дорогая. Вы материализуетесь. Возможно, еще не чувства, но я вижу одну твою ногу, одну длинную, стройную, прекрасную ногу. О дорогая...
   "На этот раз мы будем осторожны. Даже если мы... что это за слово, Пик?
   "Свадьба. Мы заставим это работать. Это не Земля".
   * * * *
   Тед принял теплый душ и прохладный. Он энергично вытерся полотенцем и надел шорты и футболку. После завтрака он стриг газон, чистил гараж и выкапывал луковицы тюльпанов. Ему надоело сидеть.
   Он подстриг газон, вычистил гараж и выкопал клумбы с тюльпанами. Он работал с набожной, хотя и сдержанной яростью, и замечал случайные удивленные взгляды Энн из окон. Он закончил все это к половине одиннадцатого.
   Он убрал лопату и газонокосилку и надел кроссовки. Затем он вышел на задний двор и посмотрел на ветви мускатного дерева.
   Он мог видеть гнездо, и оно было доступно. Он стоял, уставившись на него, пытаясь собраться с моралью, чтобы сделать первый шаг. Вероятно, это означало бы, что больше не будет блондинок. Это...
   Гамильтон выглянул из-за края своего гнезда, и Теду показалось, что он почти мог видеть опасение в этих черных глазах. Гамильтон вылез из машины и побежал вниз головой вперед.
   "Что теперь?"
   "Ты злой."
   "Я злой. Проекция, да? Ты немного запутался, Трусдейл. Меня не было с блондинкой прошлой ночью.
   - Я тоже не готов поверить, что был. Но это... это зло может быть ментальным.
   - Ваша жена разговаривала с вами. что насчет нее? А как насчет этого Анри?
   "Что насчет него? Ты ступаешь на опасную землю, крыса с густым хвостом.
   "Я? Анри нравится это место. Я показывал это ему. И указать на его преимущества. Никакие мужья не вернутся домой неожиданно". Гамильтон сделал паузу. - Он снова будет там. А с кем , Трусдейл?
   "Не Энн. Она неподкупна, дьявол!
   "Конечно, да. Так что тебя беспокоит?"
   С заднего крыльца Энн спросила: "Тед, что ты делаешь?"
   Он повернулся к ней лицом, как и Гамильтон. Тед сказал: "Я собирался забраться и снести это гнездо".
   - О, забудь. В любом случае, это была моя глупая прихоть. Посмотри на него, Тед. Кажется, он умоляет тебя.
   - Ты его не знаешь, - сказал Тед. "Он обманывает всех нас".
   - О, Тед, ты слишком много загорел сегодня утром. Посмотри в эти блестящие черные глаза. Он хочет дружить".
   Гамильтон сел на корточки, подогнув передние лапы, и умоляюще переводил взгляд с одного на другого.
   Тед увидел, как глаза Энн быстро увлажнились, и сказал: - Что ж, тогда это твое решение. Это твоя ответственность". Он прошел мимо нее и вошел в дом.
   Он поднялся в свою комнату. Проекция... Этот чертенок ударил его. Не вини себя, Тед Трусдейл. У Энн слишком много неважных интересов; Энн холодно. Сколько линий связи у него было с ней, кроме физических? Пытался ли он найти достаточно точек интеллектуального контакта?
   Когда они впервые поженились, с Энн все было искусством. Потому что он был художником. Когда она обнаружила, что он художник, ничего не смыслящий в искусстве, это умерло. Итак, дом, и она сделала его домом, которым можно гордиться. Разве это не место, где он проводил большую часть своего времени, сидя без дела? Но благодаря этим интересам Энн выросла. Пока он сидел, она выросла.
   Она выросла за пределами баров, танцев и светских бесед. Она сама этого не осознавала, но она выросла за его пределы. Две спальни изначально были его идеей, чтобы он не будил ее, если читал поздно ночью.
   И когда этого оказалось недостаточно, чтобы убить часы зевоты, он попытался вернуться по единственной физической линии связи. Что еще он мог ей предложить?
   Потребовался еще один душ. Он побрился и помазал волосы благовонным маслом. Он был одет в свои новейшие, самые хитрые брюки и спортивную рубашку с открытым воротом. Ему сказали, что у него привлекательная шея.
   Потом он пошел обедать.
   В гостиной, в любимом кресле Теда у камина, сидел Генри с напитком в руке.
   Анри Роуз, темная динамичная фигура. Он добродушно сказал: "Ну, Тед, старик, это было давно".
   "Недостаточно долго для меня, чтобы быть стариком", - сказал Тед. - Как проходит новая кампания, Анри?
   Улыбка Генри была мягкой, его рукопожатие было крепким. "Медленно. Надеюсь, Тед, никакой злобы? Уравновешенность, уверенность, легкое прикосновение.
   "Возможно, я не такой современный, каким должен быть", - ответил Тед. - Были на Венере в последнее время?
   Напиток дрожал в левой руке Генри. Равновесие на мгновение было нарушено. - Венеция? Венеция? Вы имеете в виду в Италии?
   "Калифорния. Ты дрожишь, Анри. твое сердце?"
   "Сердце-?" Пустой, тупой взгляд, самообладание, пытающееся вернуться.
   "В нашем возрасте мы должны следить за бегущей строкой", - предупредил его Тед. "Что ты пьешь?"
   Анри уставился на свой почти пустой стакан. - Скотч... я... ах...
   "Конечно. Я выпью с тобой". Тед подошел к винному шкафу.
   Когда он вернулся с парой напитков, Энн была в комнате. Энн сказала: "Я сама могла бы использовать один".
   К Генри вернулась часть самообладания и вся его улыбка. - Смешай ее покрепче, Тедди. Усильте ее сопротивление".
   * * * *
   Гамбургер, как назвала его Энн, но он был похож на амброзию. Разговор шел вокруг Теда; еда, мода, мебель, цветы.
   Генри был остроумен и красноречив. Анна благодарная и отзывчивая. Тед присутствует.
   Все, что он читал, и нечего сказать. Манн он читал, и Джойс. Шекспир и Спиноза, Эмерсон, Шелли и...
   И в разговоре на мгновение наступило затишье.
   Тед быстро сказал: "Я выиграл 0,314 в Хьюстоне. Это в Техасской лиге".
   Энн смотрела на него, улыбаясь. Анри уставился на него, ухмыляясь. Они вернулись к своему обсуждению.
   Какое у него было оружие? Он сидел там, пока разговор лился на него, превращаясь в разгневанного лилипута, ненавидящего их обоих.
   В два он поднялся из-за стола: "У меня... свидание в гольф. Ненавижу оставлять вас двоих наедине.
   - Мы постараемся поладить, старина, - с улыбкой сказал Анри. "Следи за мячом."
   Энн сказала: "Полегче на девятнадцатой лунке, дорогая". Она приподняла губы для его поцелуя.
   Они были мягкими и прохладными.
   У него не было свидания в гольф. Он не хотел оставлять их. Но он не мог сидеть там, становясь все меньше и тупее с каждой минутой. Он был артистом и спортсменом, а не червем.
   Он поехал в загородный клуб и сел в бар. Пит Оркатт и Джонни Девлин пришли около половины третьего и уселись в карточной комнате за какой-то канастой.
   Пит сказал: - Анри в городе. Сделал для них место Блэра.
   - Я знаю, - сказал Джонни. - Слава богу, мой друг на озере. Как насчет твоего, Пит?
   "В Денвере, в гостях у матери".
   Тед спокойно сказал: - Генри сейчас сидит у меня дома и до смерти надоедает моей жене. Я не беспокоюсь о Анри.
   Пит закашлялся. Джонни внимательно изучал свою руку. Ни один из них не сказал ни слова.
   Игра продолжалась. У Теда было слишком много джокеров или слишком мало. Ничего не сработало. Он накормил Джонни и получил мусор от Пита. Он пил, варил на медленном огне и смотрел, как накапливаются их очки.
   В пять тридцать он встал и сказал: "Я не против проиграть вам, ребята, но вы не можете ожидать, что я поддержу вас". Он выписал два чека.
   - Плохой неудачник, - сказал Пит, подмигивая Джонни.
   Джонни сказал: - Нам придется поиграть в гольф, Тед. Звони мне в любое время. Я свободен на две недели.
   Тед кивнул и ушел.
   Было шесть, когда он вернулся домой. Была еще одна заметка:
   Ирме понадобился четвертый в спешке, и она звучала так отчаянно, и я знал, что ты не будешь возражать, я могу опоздать.
   ХХХ
   а
   Он с сомнением посмотрел на крестики. Не в духе Энн было добавлять символические поцелуи. В нем было достаточно виски, так что звонить по телефону не казалось неприличным.
   Ирма ответила.
   "Здравствуйте, Ирма. Энн здесь?
   "Зий есть. Проверяешь, Тед?
   - Конечно нет, - сухо сказал он. - Могу я поговорить с ней, пожалуйста?
   Голос Энн. - Надеюсь, ничего страшного?
   "Ну, Анри с вами?"
   "Нет. Почему-?"
   "Появилось что-то важное, и это в его переулке. Ты знаешь, где он? Во сколько он ушел отсюда?
   "Он ушел в два тридцать. Сказал, что должен увидеться с Блэрами. Может быть, ты сможешь привести его туда".
   "Спасибо, я попробую. Дорогая... ах, удачной игры. Эй положил трубку.
   Два тридцать. Что ж, все было в порядке. Через полчаса после ухода Теда. Полчаса, полчаса, полчаса ... Налил выпить.
   Полчаса, полчаса, полчаса... Он вышел на крыльцо. Блондинка была во внутреннем дворике, вся одетая в дымчато-зеленое. Рядом с ней в кресле сидел другой блондин, мужчина, в спортивной куртке, с загорелым лицом, с напитком в руке. Работа Гамильтона?
   Гамильтон сполз с мускатного дерева. "Еще горячий?"
   "Уходите."
   Гамильтон посмотрел на внутренний дворик и снова на Теда. - Ее двоюродный брат из Милуоки. Анри едет сегодня вечером.
   - Для блондина?
   "Не будь наивным".
   - Если вы предполагаете, что моя жена, моя Энн, собирается...
   - Я только сказал, что Анри едет. Может быть, просто в надежде. Но как, черт возьми, ты когда-нибудь узнаешь? Разве что ты сам там?
   - Я никуда не пойду, - сказал Тед. - Ты можешь поискать другую марионетку, Люцифер. Я люблю мою жену..."
   Несколько секунд Гамильтон смотрел на Теда своими черными глазами-бусинками. Затем: "Ты серьезно, не так ли? Вы выравниваетесь?
   "Я серьезно."
   Гамильтон посмотрел на мускатное дерево. - О, Трусдейл, если бы ты знал эту историю. Если бы вы знали, что это значит. Он начал взбираться на дерево и остановился. - Ну, есть и другие, их много. Он быстро прошел остаток пути.
   Тед даже не взглянул на блондинку, прежде чем вернуться в дом. Он поставил немного Коула Портера на проигрыватель и сел у камина.
   Гонолулу, и Хьюстон, и Суини, и загородный клуб слились в его сознании, когда его начала охватывать сонливость от виски. Он не мог заснуть, пока Энн не вернулась домой. Ему было что ей сказать.
   Прежде чем она пошла спать.
   Энн, Энн, тридцать минут, Энн, о любимая душенька...
   Последняя запись завершена, и машина автоматически выключается. Тед мечтал о хоумринге в девятом матче против Луисвилля с загруженными базами.
   Он очнулся в черной комнате. Неужели Энн вошла, не увидела его в гостиной и легла спать? Энн, нет, Энн, проснись. Энн, тебе бы не понравилась Венера - без меня. Я надеюсь. Анна...
   Он, спотыкаясь, вышел в холл и посмотрел на ступеньки. Света там тоже нет. Он взбежал по лестнице, хныкая, и через гримерку в ее комнату. Он включил большой верхний фонарь.
   Она спала. Спит - и улыбается.
   Он тряс ее. Он рыдал, уткнувшись мокрым лицом ей в плечо, дрожащим и бессвязным.
   - Тед, детка, в чем дело? Что случилось, дорогая?
   Он сказал ей. Бессвязно, но быстро, все время крепко обнимая ее. От первого слова Гамильтона до последнего. И закончил: "Я так сильно хотел тебя, а ты казался таким далеким. Я знаю, меня не извинить, но я хочу, чтобы вы поняли, знали, насколько я...
   Он молчал, истощенный, слабый, как вода.
   Она гладила его волосы. Она сказала. "Хотеть меня недостаточно, недостаточно. Разве ты не видишь этого, дорогая? Женщина должна быть нужна, а не желанна. Дорогая, теперь все будет хорошо.
   - Энн, я не имею права спрашивать. Но... разве я вернул тебя с... я имею в виду, ты был на Венере?
   Она положила мягкую руку на его губы. "Дорогая, какой ужасный вопрос. Я твоя Энн, помнишь? Я твоя дорогая. И никто другой не встанет между нами. Это будет наша комната сегодня и все ночи.
   * * * *
   Теперь воплотившееся собрание над ручьем они могли слышать, на поляне они могли видеть.
   Ха сказал: "У меня запрос от землян, этой пары Трусдейлов".
   "Запрос?" сказал пик.
   "Они хотели бы провести здесь выходные, все свои выходные. Он работает остаток недели, но...
   - Земляне, здесь? Пик прерван. - Будь я проклят, если...
   Ха сказал: "Помните, если бы не они, мы бы до сих пор были бестелесными. Я думаю, это вопрос голосования, Пик.
   "Их? Его, ты имеешь в виду.
   - О нет, - поправил Ха. - Она тоже была здесь в ту последнюю ночь. Дважды, между прочим. Последний раз с мужем. Я говорю, что они прекрасные люди, и я был бы горд приветствовать их".
   И так проголосовали.
  
  
   ПО ЭТОМУ ПУТИ НА МАРС
   Первоначально опубликовано в журнале Startling Stories в сентябре 1951 года.
   Глава I
   Он был самым обычным молодым человеком. И перспективы того, что он когда-нибудь станет чем-то большим, разве что обычным пожилым человеком, были далеки от этого прекрасного весеннего утра.
   Это был май в год, который не имеет значения, в городе, который не нуждается в названии, в стране, ранее называвшейся Соединенными Штатами. Его звали Джон Галвестон Хьюз, и в это прекрасное майское утро он встал рано и, коснувшись пальцев ног, не сгибая коленей, двенадцать раз, снял пижаму и вошел в хромированную душевую кабину.
   По какой-то причине он принимал душ два раза в день, носил одежду, предназначенную для убийства, и вообще не был плохим парнем. Но у него никогда не было девушки. Даже не в старшей школе. Даже в колледже, где он специализировался на легкой атлетике и однажды занял четвертое место на соревнованиях штата в классе 220. В гонке участвовало пятеро.
   В душевой кабине он нажал первую из ряда кнопок, и вокруг его твердого тела завихрилась жидкая моющая жидкость из сотен струй, филигранно струящихся по стенам. Давление и пульсирующий вихрь струй были больше, чем очищение. Они бодрили и в то же время странно успокаивали.
   Вторая кнопка давала жидкий ополаскиватель с легким ароматом, третья кнопка - подсушивающие и массирующие потоки воздуха. Он вышел, пахнущий розами и чувствующий себя человеком, который может занять третье место в гонке 220.
   Он осмотрел свое лицо в одной из зеркальных стен ванной и решил, что выглядит не хуже любого другого парня - каштановые волосы, голубые глаза, какой-то патрицианский оттенок на худом лице. Почему у него не было девушки?
   У его отца была девочка, как и у его деда, иначе, конечно, не было бы никакого Джонни Хьюза. Но они жили во времена, когда мужчинам давалась сомнительная привилегия заниматься преследованием, и если они хотели девушку, то просто шли за ней.
   Пока он одевался, Джон задумался над этой древней ситуацией и немного задумался о девушках, за которыми никто не охотился. Должно быть, они были в положении, похожем на его, и что они с этим сделали? Судя по отрывочной истории, которую ему удалось собрать между соревнованиями по легкой атлетике, они написали Дороти Дикс.
   Насколько он мог судить, она была чем-то вроде прялки Томми Трампа, но писали ли ей девушки из колледжа ? Он учился в колледже, и ему казалось ниже своего достоинства писать Томми Трампу.
   На своей коричнево-золотой кухне у алой барной стойки он сказал: "Яйца, тосты, кофе и, может быть, немного апельсинового мармелада".
   Диспенсолл щелкал, жужжал, чихал и бормотал, а затем вытолкнул заказ из гладкого коричневого желоба на алый стол. Минус апельсиновый мармелад.
   Джон нахмурился, глядя на Dispensall, и его ужасный металлический голос сказал: - Ты сказал "может быть". Разве я недостаточно много работаю, не думая за вас тоже?"
   - Мармелад, - кротко сказал Джон. Он не был человеком, которому нравилось разговаривать с машинами, даже с яркими машинами, но кто еще был на его коричнево-золотой кухне?
   Итак, когда мармелад вылился в хрустальную посуду, он сказал: "У вас когда-нибудь, я имею в виду, не было романтики... У машин когда-нибудь были женщины-машины?"
   "Не на этом уровне".
   - Тогда бы ты не знал о девушках - о женщинах.
   "Извините, я не знаю. Вы можете взять паузу и из этого, если хотите. Все, что я делаю, это служу человечеству, как они говорят".
   - И очень хорошо, - любезно сказал Джон и щелкнул выключателем, который отключил машину. Это давало ему ощущение силы, это мастерство в отношении машин. Он съел яйца, тосты и немного мармелада, а потом включил новости, чтобы насладиться кофе.
   Из динамика за экраном донесся чистый альт Джейн Балтенкорн, а затем в фокусе появилось ее изображение. Она не была самой красивой девушкой в мире, черт возьми, но даже она выглядела хорошо для голодных глаз Джона.
   Она говорила: "...Конечно, возможность, которая даст России господство над миром игры в бридж, угроза традициям и этике этой самой почетной и древней игры. Стратегия наших предполагаемых друзей в этом нелепом маневре выглядит так...
   Джон раздраженно оборвал новости Визи. Русские, русские, всегда русские. Если бы не они и их угрозы в далеких и смутных восьмидесятых, не было бы сегодня женского доминирования и парень мог бы гоняться за девушкой.
   Это были шведы, которые начали No, No, Week еще в восьмидесятых, шведские женщины. "Я не растила своего парня в солдаты " - таков был их лозунг, и он распространился. В Россию и Америку, в Китай и Японию, по всему миру. Ни один солдат не пробует моих губ, ни один человек в форме не разделяет со мной постель, ни один милитарист не прижимает меня к себе... И так далее. Потому что русские снова говорили жестко.
   Мальчики готовились к еще одному большому, грохотали барабаны и развевались знамена, и они подумали, что это шутка. Мило и с логикой, но отсебятина. До тех пор , пока " Нет, нет - больше не бить их по отдельности и лично там, где они жили".
   В России ничего не должно было случиться, потому что у Ниленоффа было очень простое решение. Любой русский мужчина, отказывавшийся явиться на немедленную военную службу, должен был умереть медленно и ужасно.
   Он думал, что это плохо. Сравнивая с вечным Нет , это было похоже на жизнь на небесах или в Америке. Некоторые умирали медленно и ужасно, о некоторых сообщили, но их отвергли из-за психического расстройства. Ниленофф не хотел такой армии даже на кнопках.
   Он бредил капиталистическим разложением, распространяющимся на его любимую страну, необходимостью большего жизненного пространства, чем жалкая шестая часть поверхности Земли, женским фашизмом. Он разговаривал сам с собой. Надвигался еще больший ужас.
   Нет!
   Войны не было. И женщины опьянели от своей новой силы и... и теперь Джону Хьюзу, молодому и представительному, пришлось говорить через барную стойку со своим Диспенсоллом.
   Машина может работать усерднее человека и думать лучше и быстрее. Машина не воинственна и не подвержена раздуванию эго и может делать почти все, что может человек. Почти. Практически все, что может сделать мужчина, женщина может сделать лучше.
   О, они сделали это. Освобожденные от эмоционального и финансового истощения войны, они запустили ракеты на Луну - со смешанными экипажами - основали достаточно университетов, чтобы вместить всех подходящих женщин в стране, ликвидировали правительства штатов, округов и городов. Они следовали классической традиции, согласно которой лучшее правительство - это наименьшее правительство, и управляли страной за малую часть того, что раньше стоило.
   И теперь они стреляли в Марс.
   Джон знал об этом, работая в Департаменте науки. Он был очень маленьким винтиком в этой гигантской организации, но он знал всех остальных маленьких винтиков, и они обсуждали это в туалете.
   Огласки не было, гриф "совершенно секретно". Но мальчишки, которые колошматили пишущие машинки в Департаменте, получили здесь слово, там формулу, и в уборной картина начала складываться в их сознании.
   Марс был необитаем - это было установлено. Под пристальным вниманием недавно установленного электронного телескопа на горе. Уилсон, Марс был практически по соседству. И Марс был обитаем.
   В Секции 37, которая раньше была Нью-Мексико, недалеко от Таоса, формировался большой корабль. В Департаменте науки персональные карточки были пропущены через компьютерный сканер, оценивая колонистов.
   Марс должен был стать американской колонией.
   Колония, колония, колония... Джон примерял свою новую шляпу перед голубым зеркалом в прихожей, когда это бессмысленное повторение поразило его. Колония означала колонистов, а колонисты - мужчин и женщин, один за другого, друг за друга. Выносливые дуэты, взявшись за руки, отправляются заселять новый мир. Образ понравился ему, и он увидел себя в первом ряду марширующих колонистов, рядом с ним красотку.
   Это было бы что- то, женщина для каждого мужчины и реальных людей тоже.
   В этой банде не было бы искусственного оплодотворения. И, может быть, вдали от женского преобладания материнской планеты, может быть, мужчина снова стал бы доминировать. Может быть, они могли бы устроить собственную Неделю Нет, Нет . Или даже месяц. Ну, две недели...
   Он вышел на майское солнце, мечтая о своих мечтах.
   На Восьмой, когда он спускался к поясу, ему улыбнулась женщина. Непослушная женщина, лет сорока девяти, с усами. Джон отвел глаза.
   Улица, ведущая к Научному зданию, этим утром была довольно людной, и Джон стоял рядом с Питом Хаскеллом. Это был медленно движущийся ремень. - Этот Бруклин похож на клуб, - сказал Пит. "У них есть качка".
   - Наверное, - сказал Джон и огляделся, чтобы увидеть, кто находится в пределах слышимости. Затем "Что нового в Нью-Мексико".
   Пит тоже огляделся, прежде чем ответить. Он был всего лишь делопроизводителем, и это придавало ему чувство важности, когда он оглядывался по сторонам. - Еще неделя, - пробормотал он. - Может быть, два.
   - О, - уныло сказал Джон. - Тогда колонисты...
   - Выбрали? Пит покачал головой. "Проклятый сканер сломался. Машины! Они никогда не работают, когда вы этого хотите". Клерк-механизм делал такие успехи, что такие парни, как Пит, почти устарели - отсюда его озлобленность.
   Джон тихо сказал: - На Марсе человек может снова стать мужчиной. Мужчина может быть на вершине.
   - Привет, - сказал Пит, глядя на него. - Эй, о чем ты думаешь, Джон? Эй... Его глаза вдруг стали задумчивыми.
   - Женщины, - сказал Джон. - О чем ты думаешь, Пит?
   Пит продолжал смотреть на него. - Джон, - сказал он через несколько секунд. - Скажи, могли бы мы... могли бы мы...?
   - А что?
   - Не притворяйся, что это не твоя идея. Что еще вы могли подумать?"
   "Я подумывал о том, чтобы стать волонтером в полете на Марс".
   Пит фыркнул. "Волонтерство! С каких это пор кто-нибудь добровольно что-то делает? Ты же знаешь, что все это решает сканер компто-детермина. Но, Джон, это машина .
   "А также?"
   "И Джо Нолан управляет им. И Джо так же голоден, как и мы. Он практически девственник".
   Это звучало как песня, подумал Джон. Нолан, Джо, девственник, виртуальный. - Мы мечтаем, - сказал Джон. - Ты же знаешь, что мы спим, Пит.
   "Мы? Что мы можем потерять?"
   "Наша свобода, около двадцати лет нашей жизни. Внеземное Планирование не шутит с назойливыми людьми, Пит. Они действительно привязались бы к нам. И весь научный отдел за ними.
   - Цыпленок, - презрительно сказал Пит. "Считать тебя, что это, Джонни?"
   Джон нахмурился. "Ты серьезный? Ты действительно собираешься обратиться к Джо Нолану по этому поводу?
   - Я чертовски уверен. Входить или выходить, Джон? Его голос был серьезным.
   Джон посмотрел на него всего секунду, прежде чем сказать: " Войди! "
   Они сошли с конвейера на первом эскалаторе в зоне "Наука" и вместе поднялись наверх. Они держали отпечатки пальцев перед сканером часов и смотрели, как их перфокарты перемещаются к витрине . Они были еще на двенадцать минут раньше.
   Джо Нолан смотрел ретрансляцию вчерашней игры "Кабс" в огромной гостиной рядом с туалетом. Он был один перед этим экраном.
   Пит сказал: "Я слышал, что твой ребенок сломался, Джо. Насколько плохо?"
   - Цветной диск, - сказал Джо. "Каждая степень физического состояния имеет свой цвет, как вы знаете, и каждая степень интеллекта и каждый пункт социальных способностей. Смешанные они дают цвет, который улавливает глаз сканера. Ну, прямо сейчас глаз дальтоник.
   - И что они заставили тебя делать сейчас?
   Джо с любопытством взглянул на него. "Почини это. Вы думаете, что я марионетка, как вы, обезьяны? Я тоже механик".
   - Держу пари, - сказал Джон. "Держу пари, ты исправишь это, но хорошо!"
   - Возьми обратно свою иглу, Джонни. Я могу заставить эту штуку свистеть Дикси , если захочу. Я могу это исправить, чтобы играть на третьей базе за "Янки".
   - Ха, - сказал Пит. "Послушайте, что говорит мужчина".
   Джо немного покраснел: "Послушайте, мальчики, я знаю, что вы меня просто подкалываете, но в этом я очень чувствителен. Честное слово, я могу заставить этот проклятый компто-детермина-сканер делать с персональными карточками все, что захочу.
   Оба серьезно посмотрели на Джо. Очень серьезно Пит сказал: " Что-нибудь, Джо?"
   Его взгляд переходил с одного на другого. "Что дает? В чем прикол?"
   Пит улыбнулся. Джон улыбнулся и сказал: "Как твоя девочка, Джо?"
   "Девочка, девчонка, вы, ребята, знаете, что у меня нет..." Он замолчал, его рот все еще был открыт. Он посмотрел на Джона, на Пита и снова на Джона. - Девочка, девочка... - хрипло сказал он и закрыл рот.
   Глава II
   Почти целую минуту никто ничего не говорил. Позади Джо раздался треск биты, и Сэм Ди Маджио вырвался вперед. Наконец Джо сказал: "Двадцать лет".
   - С хорошими адвокатами двадцать лет, - тихо сказал Джон. "Вопрос в том, насколько сильно мы этого хотим? Чем мы рискуем?"
   Джо ничего не ответил. Вместо этого он сказал: "Не будет ли это выглядеть странно, трое представителей науки, включая оператора?"
   "Чертовски странно для человека, - сказал Джон. "Но женщине? Они научились полностью полагаться на машины. Сколько из них могли бы управлять автомобилем с помощью руля или разбить яйцо вручную?"
   Мигали предупреждающий зуммер и красные лампочки - две минуты до начала работы. Все видеоэкраны погасли, барботеры высохли, шезлонги исчезли в полостях пола. Женщины знали, как сделать уборную или гостиную необитаемой.
   Пит воспользовался этим моментом, чтобы сказать: "И, может быть, Джо, на Марсе - новый контракт. Подумай над этим". Он глубоко вздохнул и положил руку на плечо Джона. - Мы назовем ее "Операция Джон".
   Из динамиков в масках донеслась маршевая песня: "Сегодня утром в Висконсине , в школе штата, который теперь был 22-м отделением". Старый добрый Университет 22-х, какая команда была у них прошлой осенью!
   Операция "Джон" - в течение долгого скучного дня эта фраза жила с ним, двигаясь взад и вперед в его уме. Операция "Джон" - если Джо пройдет...
   * * * *
   В два тридцать Дон Девлин остановился у своего стола. - Босс хочет тебя видеть, Джон. Выглядит жарко".
   Дон имел в виду гнев. И она, конечно, сделала. Она сидела за своим огромным столом из черного дерева в своем громадном красном кресле, обтянутом дюрапельной шкурой, гигантская неряха с растрепанными волосами и нелепым мундштуком, свисающим с ненакрашенных губ.
   В руке у нее была пачка писем, утренняя постановка Джона, готовая для ее подписи. Она помахала ими и сказала: "Что это, весна, любовь, бейсбол? Миго, что это, черт возьми, такое?
   "Что-то не так?" - смиренно спросил Джон.
   - Стирания, - сказала она. "Чем ты стираешь, угольком? Несколько чистых исправлений в каждой, скажем, шести буквах. Но, черт возьми, Джонни, это на тебя не похоже.
   Он уставился на ковер. Она осторожно положила мундштук на стол и наклонилась вперед в кресле. Стол заскрипел под тяжестью ее груди, когда она тихо сказала: "Любовь? Пришла ли эта старая дьявольская любовь к моей любимой машинистке? Ее обвисшее лицо было отталкивающе жеманно жеманно. - Любовь, Джонни, наконец?
   Он грустно покачал головой. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы уловить блеск удовлетворения в ее глазах. - Я гладкая, - мягко сказала она. - Я... не хотел бы потерять моего маленького Джонни. Сегодня один из наших плохих дней, не так ли?"
   Он молча кивнул. Почему это всегда были вороны - ведьмы, разгильдяи и поблекшие вдовы? Был ли он, как Лидеркранц, нуждающимся в изысканном вкусе?
   - Ты хороший мальчик, - сказала она. "Мне жаль, что я отбеливаю. Отдохни остаток дня. Может быть, ты сможешь поймать конец этой игры с мячом. Приходи завтра обновленным, Джонни.
   - Спасибо, - сказал он. - Вы... тузы, миссис. обжора. Это больше не повторится".
   - Конечно, нет, - сказала она, жутко улыбаясь. "Свежее и яркое завтра, Джонни Бой". Она практически пускала слюни на свой стол.
   Он вышел, тошнота зашевелилась в нем.
   * * * *
   Подняв шляпу, он подошел к Филингу и встал в дверях, выискивая Пита. Пит с охапкой бумаг и обеспокоенным видом стоял у прозрачной восточной стены. Он увидел Джона и поспешил к нему. "Беда? что это?"
   Джон пожал плечами. "Получил остаток дня выходной. Как насчет сегодняшней встречи с Джо? Разберись или сделай какие-нибудь разумные планы.
   "Конечно. Я тебе позвоню. Эй, как насчет этого, оставшаяся часть выходного дня? Этот Глюц когда-нибудь съест тебя, Джон.
   - Это моя скорость, - сказал Джон. "Глуц! Что ж, есть миры получше".
   - Тихо, - предупредил Пит. "Полегче, парень. Я тебе позвоню."
   Джон вышел на улицу, и день был по-прежнему волшебным. Игра в мяч, сказала она. В городе не было мужских клубов, и он точно не хотел смотреть, как сенаторы играют в Филадельфии.
   Чего не было у них, у него, Пита, Джо и всех остальных? Чего им не хватало? Со всеми женщинами в мире, почему несколько мужчин должны быть атакованы, а так много упущено из виду? В старые времена это был талон на питание, который они искали со всеми своими разговорами о романтике? Почему, когда они не нуждались в мужчинах для поддержки, они стали такими самодостаточными? В них не было романтики?
   Должны быть какие-то, подумал он, проходя мимо театра мыльной оперы. Но, черт возьми, это все были разговоры, слова, болтовня. И если да, то хотел ли он все еще одного на Марсе?
   Да.
   Я сделаю это романтично, поклялся он. Возможно, это будет новый кайф в самообмане, но я сделаю это чертовски романтичным.
   Он повернул на Эймса, направляясь в парк Лидии Пинкхэм. Рядом с Таосом корабль будет ждать, и насколько это уместно для начала операции "Джон". Таос, в котором раньше жили Д. Г. Лоуренс и Уолт МакФредрик, и какими любовниками они были! Таос, воздвигший статую из черного мрамора лучшему другу человека - собаке!
   О, это был большой план, и насколько большими они были, а, Пит и Джо? Машинистка, делопроизводитель и оператор компьютерной детерминации - насколько велики они были? Мужчина может стать таким же большим, как его мечта, если у него хватит смелости попробовать это. И что они могли потерять, кроме своего одиночества?
   Долетят ли они до Марса? Они бы. Женщины сократили приключение до другого слова в словаре. Вероятность того, что они пропустят безопасную посадку на Марс, была ровно такой же, как и вероятность того, что Джон будет избран президентом своего местного бридж-клуба. Если бы Марс не был неизбежен, то не было бы потрачено денег на строящийся сейчас корабль. Это был смертельный замок, добраться до Марса.
   И как только они прибудут туда, не последуют ли за ними другие корабли, неся с собой неразборчивый выбор неуправляемой компто-детермины? Разве это не изменит картину обратно на эту?
   Им придется обсудить это сегодня вечером.
   В Пинкхэм-парке он сидел на белой кожаной скамье и смотрел, как женщины-андроиды толкают детские коляски. Один из них он мог получить, просто зарегистрировавшись в Центре. Некоторые из мальчиков согласились на них и казались счастливыми.
   Что ж, кое-кто из мальчишек сегодня днем тоже смотрел игру "Сенаторз" с "Филадельфией". Это зависело от степени вашей деградации. За то, что везут детские коляски, за то, чтобы поддерживать порядок в доме, конечно. Но для брака, для романтики? Джон покачал головой.
   Один из андроидов сказал: "Кто тебя спрашивает?" и прошла мимо, задрав нос к небу. Женщины, женщины, даже эти - псевдоженщины. Почему он хотел один? Это был вопрос, который лучшие умы, чем его, не смогли решить.
   В тот вечер они встретились, он, Пит и Джо, в Кружевной комнате Крайден Армс. Причудливое место, но это был знаменательный случай. Джо сказал: - Она будет готова завтра днем. Дело в том, каких партнеров вы хотите?"
   - Назовите их женами, - сказал Пит, - потому что они ими и будут. Мы поженимся на борту корабля. Теперь вот что я хочу..."
   Он вошел в длинное и подробное описание, в основном физическое.
   И пока Пит говорил, Джон думал, думал, думал, и все, о чем он мог думать, это видеозвезда Джун Мэлинг.
   Это действительно достигало цели. Дерзкая, популярная и одаренная, она была бы недовольна тем, что ее отправили колонистом. Она, конечно, поедет, потому что у женщин такая же верность нации, как и у мужчин. Но что это была за жизнь для нее? Замужем за Джоном Хьюзом, мужчиной без девушек, оставив после себя обожающий фэндом. Какого рода...?
   Джо сказал: "А ты, Джон?"
   - Джун Мэлинг, - сказал Джон. - Я куплю выпивку.
   Они оба уставились на него. Джо сказал: "Я скажу, что ты купишь выпивку. Святая корова, ты ведь не многого хочешь?
   - Всего лишь июнь, - сказал Джон. - Я хотел ее с восемнадцати лет.
   - Что ж, - сказал наконец Джо, - учитывая риск, на который мы идем, я думаю, это не слишком большая просьба. Мне для этого машина не понадобится. Я просто возьму ее карточку прямо у персонала.
   Потом вышли акробаты и тяжелая атлетика. Пит сказал: "Я понимаю, что было время, когда женщины выступали в ночных клубах, женщины в трико".
   "Колготки?" - сказал Джо. "Это уходит далеко в прошлое. Голые, они были у них, даже когда твой дедушка был мальчиком. И некоторые из них были красавицами, я читал.
   Тяжелоатлет стал прошлогодним "Мистером Олимпии". Америка и все женские взгляды в доме были прикованы к нему. Позади него скакали акробаты, гибкие и проворные парни, одетые только в набедренные повязки.
   - Мне двойной бурбон, - сказал Джо, и остальные последовали его примеру.
   Джон сказал: "А как насчет кораблей, которые следуют за нами, мальчики? Если мы хотим установить новый или, вернее, старый режим на Марсе, не будут ли против этого восставать те, кто за ним следует?"
   Джо покачал головой. "Я настроил машину на определенную ментальную модель, мужскую и женскую, и так она будет продолжать работать. На самом деле ваша Мисс Джун Малинг будет единственной женщиной вне шаблона. И, я думаю, возможный источник неприятностей, Джон.
   - Может быть, она не захочет идти, - сказал Пит. - Может быть, она отступит.
   - За это, - сказал Джон, - ты купишь одну, Пит.
   После этого были еще. Их было слишком много. Джон не помнил, как добрался до дома, но он добрался туда. И проснулся, полностью одетый, на давенпорте в гостиной на следующее утро.
   Он пошел в душ в очень грустном состоянии, и даже розовый ополаскиватель не смог вывести его из промокшей апатии. Ни головной боли, ни звона в ушах - только тупая вялость истощенной жизненной силы.
   Джун Малинг, Джун Малинг, Джун Малинг... Его девушка, Джун Малинг. Это был смех. Он, должно быть, был загружен прошлой ночью, чтобы дотянуться до этого. Джун Мэлинг - как она закричала, когда узнала, что всю оставшуюся жизнь провела в паре с машинисткой.
   Диспенсоллу он сказал: "Луковый суп и тосты, тонкие тосты".
   Бормотание и жужжание, щелканье аудиоселектора передавали новости по линии.
   Некоторым помог луковый суп, а потом он выпил чашку черного кофе, а потом включил Джейн Балтенкорн, а она этим утром не говорила о русских.
   Она говорила о Джун Малинг и Гленне Ялковски. Всеамериканец Гленн Ялковски, который сходил с ума против Армии, Мичигана и Южной Калифорнии, а теперь покорно шел рядом с Джун Малинг. Этим утром Гленн был гостем мисс Балтенкорн.
   Он был красивым парнем и скромным. Он серьезно посмотрел на Джона с экрана видеоновостей. Балтенкорн жеманно ухмыльнулся: "Я понимаю, что ты универсальный спортсмен, Гленн, хотя футбол, кажется, дает тебе наибольшую известность".
   Он скромно улыбнулся. "О, я выиграл несколько соревнований по легкой атлетике. У меня только три мировых рекорда на треке: 220, 440 и 880. На самом деле меня нельзя назвать бегуном".
   Джон, занявший четвертое место на соревнованиях штата, всегда считал себя легкоатлетом. Он посмотрел на свою кофейную чашку.
   - А теперь Купидон говорит нам, - продолжал Балтенкорн, - что вы перестали бегать. Что это за слухи о Джун Мэлинг, Гленн?
   - Мы ладим, - сказал он. - Разве она не прекрасна, мисс Балтенкорн? Он дал Джону свой профиль, глядя на комментатора, ожидая СЛОВА об этом.
   "Она, безусловно, такова, - согласилась Джейн, - и талантлива, и совершенно очаровательна. Впрочем, как и ты, Гленн.
   "Ой, - сказал он, - я немного играю на уке, но я не особо талантлив. Когда я думаю...
   Джон так и не узнал, что думает Всеамериканец. Он выключил новости Визи и уставился на стол. Гленн Ялковски и Джун Малинг, создатели заголовков. И Джон Галвестон Хьюз, ручной и голосовой наборщик. Треугольник? хм! Ха, ха и ха!
   Он посмотрел на свою кофейную чашку и увидел Джун Мэлинг. Он видел ее с Гленном, которая ходила по кругу, впитывая лесть, две яркие и талантливые звезды, влюбленные в хорошую пару.
   Джо сказал, что машина не будет готова к работе до полудня. Он увидит его в обеденный перерыв и скажет ему забыть о Джун Мэлинг.
   Шел дождь. Кто-то из бюро погоды промахнулся, и в разгар утреннего входящего трафика шел дождь. Или, возможно, госпожа Природа решила воспользоваться одной из своих редких возможностей для принятия решения.
   Этим утром Пита не было на поясе, и Джон понял, что большинство гонщиков не были старыми знакомыми лицами. Он опоздал. А после вчерашней опечатки, после беспрецедентного дара свободного дня старый Глутц вряд ли отнесется к своему опозданию с благожелательностью.
   К черту Глуца! К черту Балтенкорна, Ялковски и Джун Малинг! К черту мечты Джона Галвестона Хьюза!
   Его отпечаток большого пальца перед сканером часов не только сместил его карточку этим утром, но и зажег красную лампочку рядом с его именем на витрине. Это, как он знал, привело в действие зуммер в офисе Глутца.
   Когда он добрался до своего стола, его ждала записка:
   Увидимся немедленно.
   мг
   Глава III
   Когда он вошел в ее кабинет, мундштука не было у нее во рту, но она была такой же отталкивающей, как всегда. Она покачала головой и посмотрела на него.
   "Мне очень жаль", Джон сказал. - У меня тоже нет оправдания.
   Она улыбнулась. Было бы лучше, если бы ее не было. Она сказала: "Джонни, Джонни" и покачала головой. - Ты же знаешь, что у нас здесь не может быть отходов. Тебе придется помириться, Джонни. А теперь она наклонилась вперед. "Может быть сегодня вечером?"
   Словно чудовищный паук-бизон, наблюдающий за мухой, она смотрела на него, сгорбившись, словно готовая броситься к нему своим гротескным телом. Джон упрямо покачал головой. "Не этой ночью."
   Ее голос тихо зловещий. - А почему бы и нет?
   - Я... просто не в настроении... работать сегодня вечером.
   "Настроение?" Она откинулась назад, изучая его, ее подбородок вздернулся. "Настроение? Что ты говоришь? Что ты предлагаешь, Джонни?
   "Я ничего не предлагаю. Я просто заявляю, что не буду работать сегодня или в любую другую ночь.
   "Состояние?" Казалось, она превратилась в камень. "Состояние? Что это за слово. Это очень близко к неподчинению, Джонни.
   "Сделай это?" - сказал он и ответил ей тем же взглядом.
   "Почему, Джонни!" - сказала она, и теперь на ее лице появилось недоумение вместе с гневом. - Ты... ну, не так ли?
   - Не совсем, - сказал он. "У меня болит живот, живот полон наук, игр с мячом, драк и теплого душа. Меня больше не волнует, что происходит".
   - Любовь, - наконец сказала она. "Это может быть только любовь. Кто тебе отказал, Джонни? Было очень больно?"
   "Это не любовь", эй полупесня. "Я сыт по горло этим миром. Это женский мир, и он мне надоел".
   "Женский мир? Посмотри на меня, Джонни. Есть ли у меня все, что я хочу? Я доволен?"
   - У тебя хорошая работа, - сказал Джонни. - У тебя есть муж и дом, в который можно пойти, настоящий дом, и ты не бьешь часы. Я поменяюсь с тобой местами в любое время.
   Она снова обратилась к року. - Я уверен, что вы бы это сделали. С некоторыми потерями, я уверен, вы согласитесь, с эффективностью Департамента.
   - Без потерь, - сказал Джонни.
   Было тихо, очень тихо. - Это, - сказала она наконец, - было замечанием безвкусицы и дурного смысла. Тебе действительно приходится работать здесь, Джонни, и глупо с твоей стороны ставить условия работы...
   - Мне не нужно нигде работать, - сказал Джонни. - И особенно здесь. Он повернулся и вышел.
   Он подошел к своему столу и начал его убирать, когда вспомнил Джо и машину. Он взял свою шляпу и перешел к внеземному планированию. Огромная компьютерно-детерминационная машина работала!
   Джо помахал ему со своей контрольной трибуны. Джон быстро добрался туда. - Я думал, ты сказал сегодня днем, Джо. Вы еще не..."
   Джо подмигнул ему. "У Outbound уже есть большинство козырей. Я только заканчиваю. И какая у нас будет банда!"
   - Но, Джо, ты сказал...
   - Я приехал сюда рано утром и все устроил. Я все равно не мог уснуть, и пока мы решили...
   - Но, Джо, я передумал.
   Джо закрыл глаза. Когда он открыл их, он сказал: "Поворотный распределительный вал с Г-образной головкой, что, черт возьми, ты имеешь в виду, ты передумал, предполагая, что у тебя есть разум, а у меня его нет. Ты не в своем уме? Кого же вы сейчас имели в виду? Глутц?
   "Никто. Но особенно не Джун Малинг. Она влюблена в Ялковски.
   - Это что, секта? Джо был фанатом бейсбола.
   "Это мужчина. Красивый, скромный и талантливый футболист. Он большое, большое колесо".
   "Так? А ты сочувствуешь ему или он один из твоих богов? Если он такой сорвиголова, то должен хорошо проигрывать.
   - Он не будет лузером, - сказал Джонни. - Думаешь, она отправится на Марс с паршивой машинисткой? Думаешь, она не поставит на шею Науке всех крупных шишек страны? А как насчет ее фанатов?"
   Компто-детермина внезапно остановилась, и в комнате стало тихо, как в морге. Джо сказал: "Ты не мог подумать обо всем этом прошлой ночью? Я полагаю, было бы чересчур ожидать, что вы подумаете о своих друзьях в подобной ситуации. Если она поднимет шум, и они начнут это расследовать...
   Джо сошел с трибуны. - Вам лучше убраться отсюда к черту. Это все, что нам нужно, чтобы нас видели вместе. Это все, что нам нужно, чтобы приговорили к тридцати годам вместо двадцати".
   - Но... - сказал Джон.
   - Иди, - сказал Джо. "Уходи ! Я позвоню тебе, может быть.
   * * * *
   Джон вышел. Дождь прекратился, но день был неприятный, сырой и холодный. Возможность двадцати лет суматохи мало беспокоила его в данный момент, хотя он сожалел, что втянул в это Пита и Джо.
   Даже если шумиха вызовет научное расследование, что они смогут доказать? И, возможно, с учетом патриотизма Джун Малинг не стала бы слишком публично протестовать. Но от этого он не почувствовал себя лучше. Фотография Гленна Ялковски, всеамериканского защитника, все еще была с ним.
   Джун Малинг - путешествие на Марс было прыжком со сна по сравнению с расстоянием между Джоном Хьюзом и Джун Малинг. Как он вообще был настолько сумасшедшим, трезвым, чтобы предложить это имя Джо?
   В своей квартире он растянулся на давенпорте и уставился в потолок. Он видел ее в "Безумии Брента", в " Венерианских кружевах " и во всех остальных. Ее туго завитые черные волосы, ее выразительные глаза, ее грация, ее стройная фигура, ее богатый согревающий голос. Июнь, июнь, июнь...
   Он спал.
   Во сне он ворочался и ерзал, мечтая о Джун. Он видел, как Ялковски принял передачу от Смита и срезал внутренний захват, высоко подняв колени и двигаясь, двигаясь, двигаясь, как ветер, армейские таклеры выглядели глупо, когда он опережал, угадывал, переигрывал их всю дорогу, чтобы заплатить грязью. Он увидел, как Джун прошла за кулисы и взяла единственную розу из вазы на каминной полке. Он увидел, как она повернулась, и снова услышал ее последнюю речь в "Нежеланных".
   Нежелательный кем? Кто не хотел Джун Малинг? Какой мужчина не отдал бы свою правую руку или билеты на Роуз Боул ради Джун Мэлинг?
   куранты. Куранты в Нью Граунде? Нет, куранты в квартире Джона Хьюза. Он превратился в тускло-кремовый. Должно быть, он проспал несколько часов - были сумерки.
   Он подошел к двери, и там стоял мужчина, красивый и высокий мужчина, очень серьезный мужчина по имени Гленн Ялковски.
   - Джон Хьюз? - спросил мужчина.
   Джон кивнул. - А вы - Гленн Ялковски. Я видел тебя против Армии. У тебя точно была блокировка в этом.
   "Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о футболе, - сказал Ялковски.
   - Что еще ты знаешь? - спросил его Джон.
   "Я знаю, когда происходят забавные дела, - сказал Ялковски. - У меня есть друг в отделе науки. У меня повсюду друзья, Хьюз.
   - Войдите, - сказал Джон. - Что ты пытаешься мне сказать?
   Ялковский вошел и захлопнул за собой дверь. - Говорю вам, я слышал о деле Марса и что мисс Малинг была выбрана, и вы должны стать ее мужем.
   - Вы слышали о бизнесе Марса - от одного из сотрудников? Голос Джона был серьезным, его взгляд был прикован к Ялковски. - Кто-нибудь говорил?
   "Вот так. Официального объявления не будет до завтра, но я слышал и получил ваш адрес от этой же партии".
   - Это то, чего ты не должен признавать, - тихо сказал Джон. - Этот твой друг может получить за это пожизненное.
   "Спасите быка", - сказал Ялковски. - Как насчет того, чтобы ты и твои приятели подделали этот список пассажиров? Что вы можете получить за это?"
   "Никто ничего не фальсифицировал, - сказал Джон. - Я даже не знаю мисс Мэлинг. Ты случайно не имеешь в виду видеозвезду?
   "Прибереги", - сказал ему Ялковски. "Именно это я и хочу тебе сказать. Кто бы ни сфальсифицировал этот список, я хочу, чтобы он был разоблачен до объявления. Или ты будешь очень печально выглядящим зрелищем. Понял?"
   "Я понял. А теперь позвольте мне сказать вам кое-что. У самого министра науки этот список уже есть, и я ни хрена не могу с этим поделать. И я бы ничего не сделал с этим, если бы мог. И если мисс Малинг хочет отказаться, все, что ей нужно сделать, это сказать об этом. Полет на Марс - это привилегия, а не обязанность".
   "Почему вы немного-!" Ялковски начал и протянул большую руку Джону за плечо.
   Джон поймал его левой рукой, прекрасный удар левой рукой в рот полузащитнику. Ликование нахлынуло на Джона, кровь хлынула изо рта, и он рванулся прямо к тому же месту.
   Кто-то вырвал из-под него пол, а затем ударил его крышей.
   Звонок, и он вышел на четвертый раунд, кружил справа от Ялковски, наблюдая за движением его ног, ожидая, когда он встанет на ноги. Из галереи фанат крикнул: "Убей большого придурка, Джонни. Левая рука его глупо.
   Звонок, и он открыл глаза и снова услышал звонок сквозь пульсацию в голове. Его дверной звонок.
   Он положил руку под себя и вздрогнул от хрипов в голове. Он медленно поднялся и открыл дверь. Там стояли Пит Хаскелл и Джо Нолан. Они выглядели обеспокоенными. - Что, черт возьми, с тобой случилось? сказал Пит.
   - Поскользнулся в душе, - сказал Джон. "Входите, мальчики".
   Они вошли. Джо оглядел квартиру. "Один?"
   "Не льсти мне. Конечно. Почему? Какие новости?"
   - Проблемы, - сказал Джо. - Скажи ему, Пит.
   - Глутц, - сказал Пит.
   Джон помассировал затылок и провел языком по внутренней стороне зубов. Они все были там. Он осторожно прошел в гостиную, и они последовали за ним. Он сидел в одном из больших кресел - они сидели на давенпорте.
   "Начните с самого начала, - сказал Джон, - и сделайте все проще".
   - Глутц получила копию списка пассажиров, - сказал ему Пит, - и когда она назвала ваше имя, то пришла в бешенство. Она сказала, что сегодня днем ты уволишься с работы, и ты бы не уволился, если бы не знал, что будешь в списке. Она сказала, что вы ведете себя влюбленным, и теперь она понимает, почему, и как насчет того, чтобы Джо, оператор, был в списке? Она кричит о сговоре.
   - А я, - добавил Джо, - только что провел очень неприятные два часа с самой секретаршей.
   Джон потер челюсть и медленно повернул шею. - Что они могут доказать?
   - Ничего, - сказал Джо, - если только нас не поместят под люцидейт, а для этого им нужно наше разрешение, если только это не подозрение в измене.
   - Ну, тогда, - сказал Джон, - из-за чего весь этот шум?
   - Потому что, - тихо сказал Джо, - это может быть дело о подозрении в измене.
   Джон уставился на него, и в его мозгу нарастал хрип.
   - Не называя имен, - продолжал Джо, - если вы простите за государственную терминологию, можно использовать фальшивую машину, чтобы отправить на Марс не тех людей. Если снова не называть имен, можно послать группу предполагаемых американцев, а затем, слишком поздно, может обнаружиться, что они являются гражданами безымянной страны".
   - Вертел? - сказал Джон. - Почему это...
   - Слух в настоящее время ходит в штате, - сказал Пит, - и в науке. Я понятия не имею, с чего это началось".
   - Ялковски, - сказал Джон.
   "Приходи еще?" сказал Пит.
   - Парень Джун Мэлинг, - объяснил Джон. "Он сказал, что у него есть друг в науке. Держу пари... - Он протер глаза. "Но вся идея нелепа. Почему бы этой безымянной стране не построить собственный корабль?
   - Потому что у них нет ноу-хау. Они говорят много и громко, но они научные лилипуты. У них нет ни одной передовой машины, которую бы они откуда-то не скопировали".
   Джон покачал челюстью и расслабил мышцы плеч. "Ну, что мы делаем?"
   "Мы стоим вместе, - сказал Пит, - или держимся вместе. Предварительно список остается в силе до тех пор, пока не будет проведено тихое расследование всех имен. Совпадение нас троих можно объяснить тем, что в любом случае многие карточки были из науки, а опрос персонала показал, что многие из нас были расходным материалом. И машина была настроена на это как на один из факторов. Но нам нужен солидный фронт, Джон, а ты в этом самое слабое место.
   - Что ж, спасибо, - с горечью сказал Джон.
   - Я не грублю, - сказал Джо, - но когда мы с Питом довольствовались обычными девушками, приходилось тянуться к Плутону. Тебе нужна была Джун Малинг.
   "Разве я не приходил к тебе сегодня утром и не просил тебя изменить это? Могу ли я помочь, если вы должны быть нетерпеливым бобром и рано приходить на работу? Выкинь Джун Мэлинг - скажи секретарю, чтобы выгнала ее, если хочешь. И мое имя тоже. Вы все можете идти к черту."
   - Конечно, можем, - сказал Пит. - И мы это сделаем, если ты не успокоишься. Если бы вы убрали детскую эмоциональность, мне стало бы легче дышать. Все, что нам нужно сделать, это сидеть сложа руки и действовать правильно - всем троим ".
   - Хорошо, - сказал Джон. "Мне жаль. Меня достал не душ, а Гленн Ялковски. Он действительно ударил меня, обезьяну.
   - Ялковски? сказал Пит. - Как он узнал о списке?
   - У него есть друг в науке, - заявил он.
   - Но... - начал Пит, но затем экран в конце гостиной загорелся, и в поле зрения появилось лицо оператора.
   "Джон Хьюз. Голливуд звонит Джону Хьюзу".
   Джон удивленно посмотрел на Пита и Джо и подошел к экрану. Он щелкнул выключателем и сказал: "Джон Хьюз".
   Лицо, появившееся рядом, было знакомым. Тугие вьющиеся черные волосы, полный сочный рот и выразительные глаза - и теплый голос Джун Мэлинг. "Ну, я не так уж плохо поступил. Давай посмотрим профиль, Джон Хьюз.
   Джон послушно повернулся для бокового выстрела, а затем повернулся обратно. - Как ты... кто тебе сказал? Я имею в виду-"
   "Не глупи. Старый Виггинс, конечно, рассказал мне. Разве это не захватывающе?"
   Старым Уиггинсом была уважаемая и известная Секретарь по науке Летиция П. Уиггинс.
   Джон сказал.
   "Французский?" - спросила Джун. - Джон, ты сегодня занят?
   "Ханк - морской камешек". Джон остановился и сжал руки. "Нет!"
   "Почему бы тебе не вылететь? Это была бы потрясающая шутка, детка. Мой агент по связям с общественностью может зарезервировать для вас столик на семичасовое блюдце с этого конца. С разницей во времени вы были бы здесь в четыре двадцать. Это всего лишь двадцатиминутная поездка.
   - Урк... - начал Джон, и тут Пит встал рядом с ним. Пит сказал: - Мы посадим его на блюдце, мисс Мэлинг. Обращайтесь с ним правильно. Он хрупкий.
   Джун подмигнула. - Я буду ждать в аэропорту, Джонни. Надеюсь, ты фотогенична".
   Экран исчез в стене, и наступила тишина.
   Глава IV
   Джо сломал его. - Девушка мечты, - сказал он с тихим презрением. "Просто шутка для нее. Очаровательная, красивая Джун Малинг, кумир радиоволн, голливудская оппортунистка, продукт своей публичности. Ты точно выбрал победителя, Джон Хьюз.
   - Заткнись, Джо, - сказал Пит. - Джон, ты должен идти. Ты произведешь на нее хорошее впечатление, и она воспользуется своим влиянием, чтобы уберечь нас от неприятностей. Вы слышали, как она назвала секретаря "Старый Виггинс" - Виггинс, должно быть, позвонил ей, как только она увидела ее имя. Она может быть не такой, как ты надеялся, Джон, но она хорошая девушка, чтобы иметь ее на нашей стороне.
   - Конечно, я иду, - сказал Джон. - Вы, мальчики, ужасно быстро кого-то осуждаете, не так ли?
   Пит посмотрел на Джо, который смотрел на Пита. Они пожали плечами. Джо сказал: "Ты помнишь, Джон, что ее карточка не прошла через машину".
   "Так?"
   "Поэтому все, что им нужно сделать, это просмотреть его и посмотреть, примет ли его глаз. Если она пожалуется, они могут так и сделать.
   - Она не из тех девушек, - сказал Джон, - которые кого-нибудь засунут в суп.
   - Конечно нет, - сказал Пит.
   - Конечно, нет, - согласился Джо.
   Тарелка была кораблем, который делал время, приводимый в движение центробежным взрывом, удерживаемый в воздухе благодаря своему антигравитационному бреду. Тарелка прибыла в международный аэропорт Лос-Анджелеса в 16:20, и там начались дела.
   Камеры, шум и лица, одно лицо более противное, чем другие, лицо Гленна Ялковски и что он здесь делает? Одно лицо было дорого Джону, и его обладательница обвила его руками, и тогда это было чисто рефлекторное действие с его стороны. Он обнял ее, свою настоящую любовь, Джун Малинг.
   Камеры замолчали, и Джон задрожал, выбрасывая из головы все последствия, концентрируясь на единственном знании того, что это была Джун Мэлинг в его объятиях.
   А затем Ялковски сказал: "Эй, полегче, я все еще здесь" из-за визжащих камер и подслушивающих микрофонов. У Ялковски на нижней губе была заклеена лечебная лента.
   Джун отстранилась от Джона и посмотрела в его разбитое лицо. "Гленн рассказал мне о драке, - сказала она. - Он... непредсказуем, не так ли?
   - Он комар, - сказал Джон. "Давайте смотреть правде в глаза."
   Она смеялась. Все рассмеялись, кроме Гленна Ялковски.
   Они пошли к Лилиан. В Голливуде все ходят к Лилиан. У них был столик на восемь человек. Гленн сидел по одну сторону от Джун, Джон - по другую. Остальные были просто придворными последователями, обозревателями светской хроники и агентом Джун Венди Уильямс. Венди села слева от Джона.
   Она была простой девушкой, но достаточно сообразительной. Она сказала: "Подыгрывай, Джон Хьюз. Это может быть тошнотворно, но это не будет длиться вечно. И это лучше, чем двадцать лет в клочьях".
   Джон изучал ее несколько секунд. "У Голливуда есть трубопровод в науке? Что вы об этом слышали?
   "Все, что я слышала, я слышала от Гленна, - сказала ему Венди. "Должно быть, у него там какая-то связь. Моя работа - следить за интересами мисс Мэлинг. И мои десять процентов. Не причисляй меня к своим друзьям, Джон Галвестон Хьюз.
   Затем Джун сказала: "Венди, ты перестанешь монополизировать Джона? Будь доволен своим процентом".
   Все рассмеялись. Это была шутка.
   Он оглядел их всех, марионеток, которые наслаждались этой огромной шуткой. Джун Малинг и машинистка из Science, этот мужчина-Золушка, какой смех. Он оглядел их жадные фальшивые лица и почти увидел их ножи. Злоба в стране чудес, подумал он, а она их королева.
   Повзрослей, Джон Хьюз, открой глаза. Поострее, человечек, ты теперь в мейджорах.
   Один из обозревателей спросил: "Как долго длится этот роман, мистер Блэк". Хьюз? Джун была очень скромна в отношении этой истории.
   - На моей стороне с восемнадцати лет, - сказал Джон. - Но мисс Малинг об этом не знала. Он повернулся к ней лицом. - А ты, милый?
   Она посмотрела на него в глубоком недоумении. "Почему я-"
   Они смеялись, все, кроме Джун. Джон тихо сказал: "Шутка. Меньшее, что ты можешь сделать, это посмеяться над моими шутками.
   "Я буду смеяться над следующим, - сказала она, - здесь я должна рационализировать свой смех, иначе у меня появятся морщины". Ее голос казался напряженным.
   "Серьезно, - продолжил обозреватель, - когда вы познакомились?"
   Венди подтолкнула Джона, и он понял, что никто из здешних марионеток не знает о Марсе. Это объявление еще не было сделано. Он сказал: "Когда мы встретились, дорогая, и где? Знаешь, моя память...
   Смех.
   Джун сказала: - Игра "Колледж семьдесят три", не так ли? В прошлом году, когда Гленн все еще был моим любимым спортсменом?
   Венди сказала: "Это было на той благотворительной акции в Вашингтоне, июнь. Двадцать второго октября на вечеринке Ланцы устроили бенефис. Это была любовь с первого взгляда."
   Разговоры продолжались, смех продолжался, появлялась еда и напитки. Вечеринка двинулась дальше - к Сэди и в Редвуд Рум в Чаплине. Новые лица заменяют старый, свежий смех на усталые, старые шутки в новых условиях.
   Июнь остался ярким и бодрым. Физически она была всем, о чем он когда-либо мечтал, и все, что она показывала, была ее физическая сторона. Но этот темп и эти люди были ее выбором, и это был именно тот анализ характера, в котором нуждался любой разумный мужчина.
   В 16:20 все началось - в 02:30 от первоначальной группы осталось только четверо - Джон, Джун, Венди и Гленн. Они стояли на тротуаре перед залом Редвуд после десяти часов веселья, и Джун казалась такой же свежей, как всегда. Джон сказал: "Ты мог бы сделать все в порядке на Марсе в этом. У тебя определенно есть выносливость.
   Она серьезно посмотрела на него. - Это правда, о чем ты говорил... о том, что тебе было восемнадцать?
   "Это было правдой".
   Венди быстро сказала: - Ты устала, Джун. Это был напряженный день".
   - Заткнись, Венди, - сказала Джун, продолжая смотреть на Джона. - У меня гость, завтра в десять утра. Хочешь встретиться со мной там, на NBC, около половины одиннадцатого?
   Джон кивнул. Венди сказала: "Познакомься , ты имеешь в виду, Джун".
   Джун проигнорировала ее. "В десять тридцать, на NBC, в вестибюле. Ваш номер забронирован в Иерихоне. Гленн сейчас отвезет тебя туда.
   - Я провожу тебя домой, Джун, - сказал Гленн.
   - Не сегодня, ты не такой, - сказала Джун. - Вызови такси, Венди.
   Гленн начал что-то говорить и, должно быть, передумал. Он сказал Иоанну: "Сюда, возлюбленный".
   Движения почти не было. "Ревир" Гленна ехал по тихим улицам, даже не шурша шинами, как автомобиль-призрак. Гленн смотрел прямо перед собой. - Вы, обезьяны, точно обманули эту компто-детермину, не так ли?
   - Нет, но список, кажется, беспокоит вас, хотя вы должны знать, что мисс Малинг собирается отказаться.
   "Ты не понимаешь смысла".
   "Может быть, я слишком устал. Ты проделал весь этот путь из Голливуда сегодня днем только для того, чтобы стонать из-за того, что ее имя попало в этот список. Если бы ты перестал думать, ты бы этого не сделал.
   - А почему бы и нет?
   - Потому что ты знаешь, что она не пойдет. Вы рассказали мне, что у вас есть информатор, нанятый наукой. Вы хотели, чтобы машина поменялась обратно. Если бы он был изменен, как вы утверждали, как бы вы узнали об этом? Если бы я изменил его, узнал бы об этом кто-нибудь еще в науке?"
   - Это слишком сложно для меня, - тихо сказал Гленн. - Ты слишком много выпил, мальчик.
   "Может быть. Только я все думаю, не была ли машина подстроена, но не для этого списка.
   Преподобный замедлился. - Продолжай говорить, младший.
   Улица, по которой они шли, была почти полностью темной, и впереди в свете фар маячил знак " Тупик" .
   - Он сломался несколько дней назад, - глухо продолжал Джон. - Один из ваших мальчиков - всеамериканский?
   Преподобный остановился. Здесь не было домов. Тупик выходил в каньон, а по сторонам рос густой подлесок. Джон сказал: "Меня ждут в Иерихоне. Джун знает, что ты везешь меня домой. Я ничего не могу доказать . Не притворяйся тупицей, полузащитник. Слова, слова, слова...
   И пока он говорил, он нащупывал дверную ручку. Он увидел, как Гленн повернулся, что-то блеснуло в его руке, и он нашел ручку.
   Большая дверь распахнулась, и он побежал в безопасный подлесок. Не было выстрела. Но позади него послышался звук шагов, когда он нырнул сквозь хлипкие ветки кустарника. Затем он, спотыкаясь, вышел на небольшую поляну.
   Он держал руки под собой и пытался подняться, когда Гленн разбил его. Большие руки Гленна схватили его за горло, и Джон, как краб, отшатнулся в сторону, пытаясь подняться.
   Гленн перевернул его на спину, и теперь руки Гленна сомкнулись вокруг его горла, его сильные пальцы вцепились в дыхательное горло. Джон преклонил колено там, где, как он думал, это может принести пользу.
   Гленн хмыкнул и согнулся пополам, а Джон вскарабкался в сидячее положение и приложил локоть ко рту Гленна. Он был свободен от него. Он поднялся и, постояв над ним секунду, поймал полузащитника взмахом ноги выше виска.
   А потом Джон начал кричать во все горло.
   * * * *
   Это был большой вестибюль с высоким потолком, впечатляющий. На диване в дальнем конце сидел мужчина, а из двери студии вышла девушка.
   Джон поднялся из давенпорта, и девушка сказала: "Привет, герой. Ты был скупердяем, чтобы не появиться в программе Джейн.
   "С меня достаточно рекламы и достаточно як-яков. А где Венди?
   - Надеюсь, дома в постели.
   - А операторы, обозреватели и все остальные?..
   "Я не знаю. Расскажи мне, что случилось прошлой ночью, Джон Галвестон Хьюз.
   Они вышли вместе, пока Джон рассказывал ей и добавлял фон.
   - Я полагаю, эти... иностранные агенты решили, что Гленн будет лучшим парнем, которому можно дать отпор, поскольку он может использовать вас как предлог для встречи со мной. Видите ли, изначально они придумали это так, чтобы все их парни и девушки приземлились на Марсе. Они подкорректировали раскраску карт, чтобы она соответствовала тому, что хотел первоначальный сканер, и когда вышел этот новый список, у них должна была быть причина для отказа и послали за Гленном. Он был одним из них с тех пор, как был софом в колледже, хотя он не знал о сделке с Марсом, пока за ним не послали.
   - А прошлой ночью он пытался тебя убить.
   "Он пытался."
   - А ты... побей его. Ты был... ты...? Ты не выглядишь сильным.
   "Я был легкоатлетом, - сказал Джон, - в колледже. Еще немного футбола, но я не получил такого блокирования, как Гленн".
   "И вы, и этот Джо, и этот Пит, вы обманули машину? В газетах не было ясности по этому поводу.
   "Неужели они не были? Ни наука, ни государство, ни внутренняя безопасность, ни внешняя безопасность. Список остается в силе, за исключением этой динамичной видеозвезды Джун Малинг, которая, несомненно, будет дергать за ниточки".
   Он остановился перед стойкой с гамбургерами. "Ты любишь бургеры? Это единственная честная вещь в этом городе.
   - Я люблю их, - сказала она, и они вошли. Они сели на табуретки у прилавка, и Джон сказал продавцу: "Два тройных дипси-каракуля со всеми украшениями и аккомпанементами".
   Джун сказала: "Газеты также упоминали Матильду Глутц и намекали, что она влюблена в тебя. Она тоже была... иностранным агентом?
   - Похоже на то, - сказал Джон, - хотя я этого не знал.
   - Она была... она хорошенькая, Джон?
   Он пожал плечами. "Я видел и хуже".
   Джун рассмеялась. "Теперь кто собирается в Голливуд? Джон, я познакомился с ней на одной из вечеринок Летиции Уиггинс.
   И они засмеялись, потому что это была шутка, и неплохая. Джун сказала: - Я слышала и другие слухи, Джон. О новой сделке на Марсе.
   - Это может быть правдой, - сказал Джон. - Для тебя это было бы убийством, не так ли? Жена колониста. Ни у Лилиан, ни у Сэди, ни у Редвуд Рум. Никакого доминирования, никаких слуг, никаких обожающих фанатов. Всего один парень, который обожает тебя и держит рядом холодными марсианскими ночами. Это был бы ад, не так ли?
   - Нет, - сказала Джун, - хотя это зависит от парня. Джонни, детка, давай начнем новую сделку прямо сейчас. Спроси меня, Джонни, для разнообразия.
   Он не должен был. Он посмотрел на нее, и все это было здесь: тепло, огонь, вся Джун Мэлинг. Все это было в ее глазах, ожидая, когда его возьмут.
   "О, детка!" - сказал Джонни. "Святая корова!"
   Рука Джун нашла его под прилавком. - Мы собираемся повеселиться, - сказала она. "Это не будет сплошной рутиной. Мы собираемся повеселиться, Джонни, любовник.
   В этом Джонни не сомневался.
  
  
   УДОВОЛЬСТВИЕ
   Первоначально опубликовано в The Magazine of Fantasy & Science Fiction , январь 1953 года.
   Его жена успокаивающе сказала: "Я могла бы сварить немного лукового супа. Где-то я читал, что луковый суп полезен от похмелья.
   Джон сказал: "Спасибо, нет, дорогая". Почему по утрам ее голос всегда хрипел?
   "Томатный сок?"
   - Просто черный кофе, дорогая.
   - Я бы хотела, чтобы ты не называл меня "дорогая", - тихо сказала она.
   Он уставился на нее, вздрогнув на мгновение от созерцания собственного страдания. Наконец: "А почему бы и нет?"
   - Потому что ты на самом деле не это имеешь в виду. Я твоя жена, но я тебе не "дорога", и ты это знаешь. Нам не нужно притворяться, Джон.
   Он продолжал смотреть на нее, недоумевая, почему она не волнует его даже в его нынешнем настроении. Светловолосая, стройная, милая и сдержанная, привлекательная и совершенно женственная женщина. Они были женаты семь лет.
   Он сказал: "Давай не будем сейчас об этом ".
   "Хорошо." Она налила ему кофе. - Хочешь... поговорить о прошлой ночи?
   Он глотнул кофе. "Я бы с удовольствием. Я был на космическом корабле, работа с большей мощностью, чем я когда-либо думал, может достичь любая ракета. Я видел некоторые вещи, в которые вы не поверите".
   - Ты действительно их видел? Или... - Она остановилась.
   - Или я был настолько близорук, что думал, что видел их - это то, о чем ты собирался спросить?
   "Более менее."
   "Я не был настолько пьян. Я не мог быть таким пьяным и управлять кораблем у Межпланетного Луча.
   "Вне луча...?" Ее голос был шепотом.
   Он вздернул подбородок. "Вне луча. Я тоже был не в себе". Что-то пронзило его затылок, и он сделал еще один глоток кофе. "Я видел планетезималь. я с народом. Счастливые люди. Очень счастливые люди. Они называют это место Джой.
   "Место...?"
   "Планетезималь. Имеет обволакивающее антигравитационное поле, поэтому не притягивается к этой планете. Понять?"
   "Нет."
   Он открыл рот, чтобы объяснить, и закрыл его.
   Она сказала: "Постарайся не быть такой невыносимо терпеливой. Попробуйте притвориться, что мы живем во грехе или что-то в этом роде. Я не такая уж непривлекательная". Она глубоко вздохнула. - И не говорите ни о чем таком абсурдном, как антигравитационное поле. Это один из тех мифов".
   Его голос был хрипло спокоен. "Хорошо. Постарайся вспомнить, что я... заболела этим утром. Он спокойно посмотрел на нее. "Этот планетезималь, этот Джой, имеет гравитацию для людей, но гравитация блокируется на расстоянии трех миль, поэтому он не будет притягиваться к другим телам. У него нет орбиты; ею руководит научная клика, которая ею управляет. Я тебе надоедаю?"
   "Едва. Ты невероятен".
   - Чтобы продолжить, это было не на Луче, так что, надеюсь, вам не придется повторять эту историю. В любом случае, этот щелчок не только запускает все; они поставляют все. Что не оставляет гражданам ничего, кроме как... - Он пожал плечами.
   - Но пить?
   Он снова пожал плечами.
   Она покачала головой, задумчиво глядя на него. "Неудивительно, что это не так. Джон, ты был, ты? О, неважно. Если ты это сделал, я не хочу этого знать.
   - Я был пьян, - самодовольно сказал он и отхлебнул кофе.
   - И мечтать, - добавила она. - Я соглашусь на это. Я не приму... Ты мечтал.
   "Может быть." Он потер затылок. "Может быть."
   Ее голос стал резче. - Ты неплохой пилот, не так ли?
   "Достаточно хорошо. Сорок миссий против Венеры. Думаю, это довольно справедливо. Венерианцы, должно быть, так и думали. У них было постоянное предложение...
   - Я знаю, - прервала она. "Я уже слышал эту историю. Девятнадцать раз до того, как мы поженились, и 63 раза после".
   - Мне пришлось бы жениться на математике, - кисло сказал он. - С врачами и физиками на выбор, с химиками и биохимиками, с...
   - Но ты не настолько хорош, - снова перебила она.
   Голова пульсировала. "Я не настолько хорош?"
   "Достаточно хорош, чтобы управлять кораблем, сбившимся с луча. Не стандартный корабль.
   - Послушайте, это был не стандартный корабль, как я уже говорил. Это было... - он замолчал, все еще открывая рот. И в его умных, теперь налитых кровью глазах ужас сменился негодованием.
   Ее опасения совпадают с его. "Джон, это был сон, так и должно быть. Ты не украл правительство... О, Джон!
   - О, Господи, - сказал он.
   Только правительственные корабли могли выходить за пределы межпланетного луча. Наказанием за кражу правительственного корабля была смерть. И он не... В этой утренней нечеткой тупости он даже не понял, что...
   Он смотрел. Она смотрела.
   Затем молча, как один из нижних роботов, она потянулась к экрану новостей.
   Голос прозвучал перед лицом: "...это первый подобный случай с тех пор, как за это преступление была установлена смертная казнь. Корабль был обнаружен этим утром недалеко от Гауэр-Галли региональным космическим офицером Гельмутом Клампом, который немедленно сообщил о своей находке в штаб-квартиру Земли. Все планеты проинформированы...
   Остального Джон не слышал; то, что он услышал, было слишком. Он увидел мускулистое, напыщенное лицо диктора и понял слова, но не связал их между собой.
   Салли спросила: "Где и как бы ты достал в своих горячих ручонках правительственный автомобиль?"
   "Я не знаю." Он потер лоб, почувствовал, как пот стекает по его запястьям. - Салли, мне лучше... Он закрыл глаза.
   "Бежать? убегать? И вызвать подозрение? И куда бы ты побежал, Джон?
   Он пожал плечами.
   - Понятия не имею, - сказал он.
   Но он действительно имел; у него была очень хорошая идея. Он посмотрел вверх и расправил плечи. "Ты прав. Бежать некуда. Если ситуация не станет еще жарче, мне лучше просто держаться подальше.
   Он решил, что дела пойдут еще жарче. По крайней мере, так думала Салли...
   * * * *
   В аэропорту, где Джон был директором по рекламе, Пит Фурло ждал в своем кабинете. Пит был молод и полон идей и был помощником Джона.
   Сегодня утром он сказал: "Я уверен, что проблема с Марсом решена, Джон".
   Марс оказался совсем не туристической достопримечательностью. Несмотря на посадку оксигалинга, которая привела к достаточному снабжению кислородом, несмотря на орошение, которое первопроходцы установили из полярных шапок, Марс был исключительно убежищем для колонистов. А колонисты - это пассажиры на один рейс.
   Теперь Джон сказал: "Вы решили проблему?" Эй улыбнулась. "Я уверен, что в идее нет ошибок".
   - Я передам вам это одним словом, - сказал Пит. "Игры".
   Джон молчал, изучая своего помощника. Наконец: "Это сработает. Но... Он молчал. "Да, это действительно сработает. Она недостаточно колонизирована, чтобы столкнуться с местной оппозицией, но все равно будет чудом лоббиста провести ее через Галактическую Ассамблею.
   - Это можно сделать, - решительно сказал Пит. - Я разговаривал с некоторыми депутатами.
   "Политика?" Джон покачал головой. - Пит, с политиками не стоит связываться.
   - Они такие же люди, как и все остальные, Джон.
   "Технически они люди, но не такие, как все - если не считать венерианцев".
   Молодое лицо Пита приняло упрямый вид. "Те, кого я встретил, были классными парнями".
   - Они были на твоей стороне, - терпеливо заметил Джон. "Это те, кто на другой стороне, заставят вас пожалеть, что вы никогда не родились. Нет ни одного твоего порока, который бы они не преувеличили, и ни одной ошибки, которую ты когда-либо совершал, они не раскопают".
   - Я человек без пороков и мало ошибаюсь, - с улыбкой сказал Пит. - Ты кажешься испуганным, Джон.
   "Испуганный? Мне? Человек, выполнивший 40 миссий против Венеры?
   - Не я, - ответил Пит. "Я рискую всем ради Stellar Airlines, пути к звездам. Сорок вылетов против Венеры, а ты боишься одного-двух паршивых политиков. О, Джон... - Он покачал головой.
   "Я не боюсь. Я не знаю, откуда у тебя такая бредовая идея. Тишина. Снаружи приземлялась тарелка Юпитера, и они оба наблюдали за ней. Затем на столе Джона мигнул свет, и гнусавый голос его секретаря сказал: Смола видеть тебя, Джон.
   Р. Дж. Ресин был председателем правления. Р. Дж. Ресин не спустился бы к Джону, если бы что-то не случилось, если бы он не был на тропе войны.
   На лбу Джона выступил пот, и он умоляюще посмотрел на Пита. - Что он мог... я...
   Пит сказал: "Я лучше уйду".
   - Нет, - хрипло сказал Джон. - Пожалуйста, Пит, нет...
   - Хорошо, - сказал Пит, и теперь на его лице появилась странная улыбка. Возможно, это должно было утешить, но выглядело самодовольно.
   RJ Resin не был человеком, чтобы тратить слова впустую. Он был крупный мужчина и прямой, без сантиментов.
   Он постоял мгновение в дверях офиса, глядя на Джона, а затем сказал: "Ты украл этот правительственный корабль прошлой ночью".
   Джон открыл рот и закрыл его.
   - Ты признаешь это?
   Джон открыл рот, и Пит сказал: "Все это было невинной забавой, мистер Уайт". смола. В этом не было ничего криминального. Видите ли, генерал Танкард одолжил нам этот корабль.
   "Нас-?" - сказал Джон, и "Нас?" - сказал Р.Дж., и они оба уставились на Пита.
   Уравновешенность, помощник имел. Он был уверен в себе, и его голос звучал мягко и заискивающе. "Я был рядом. Джон, вероятно, этого не помнит; он был немного пьянее меня. Но вреда не было".
   RJ посмотрел между ними и остановился на Джоне. - Он был рядом?
   - Я... э-э... я... - сказал Джон.
   - Он не помнит, - с улыбкой вставляет Пит. "Бедный Джон не очень-то пьющий человек. Он был довольно бессвязным прошлой ночью. Но сегодня утром, когда мы покинули корабль, я отвез его домой из Гауэр-Галли. Он сделал паузу. "И я уверен, что из инцидента ничего не выйдет, несмотря на нынешнюю истерию. Генерал Танкард увидит, что из этого ничего не выйдет, ни малейших последствий.
   Тишина. Пит смотрел прямо на Р.Дж., и в его позе была полная власть.
   - Кружка, - сказал Эр-Джей. " Генерал Танкард. хммм. Вы, мальчики, общаетесь с важными людьми, не так ли? Рад видеть это, очень гладко. Stellar может использовать... влияние, знаете ли. Его улыбка была буквой. "Ну, мальчики есть мальчики".
   Он ушел.
   Джон посмотрел на Пита. - Вы не отличите генерала Танкарда от тюка плутонского сена.
   Пит пожал плечами. "Не так ли?" Его голос был равнодушным.
   - И тебя не было со мной.
   - Хорошо, я не был. Ты босс".
   "Вот так. Какой угол, Пит? Какова подача?"
   Пит глубоко вздохнул. - Джон, я вытащил тебя из затруднительного положения?
   Тишина, секунды. Нерв дернулся во лбу Джона. Затем он устало сказал: - Прости. Да вы сделали. Прости, Пит, и... спасибо. Он посмотрел на оживленное поле. "Верность кажется устаревшей добродетелью. Я ценю твою... ложь ради меня.
   - Назови это ложью, если хочешь, Джон. Пауза. "У меня было свидание здесь с членом законодательного собрания Эндрюсом в 10:30. Сейчас 10:20". Еще одна пауза. - Он очень хочет узнать вашу реакцию.
   - Я буду здесь, - сказал Джон. - Он получит.
   Когда Пит ушел, чтобы проверить файл Марса, Джон на мгновение присел за свой огромный стол, вспоминая только что происшедшее.
   Пит быстро проявил лояльность, подставив свою шею вместе с Джоном. Почему, почему, почему?
   В отделении для раненых своего просеивателя новостей он нашел несколько отчетов об авариях на конкурирующих космических линиях и потратил несколько минут, превратив их в сводки новостей, которые указывали бы на рекорды "Стеллар". Это было непростое дело; дикторы с подозрением относились к рекламным проспектам, и ему приходилось избегать прямого упоминания Stellar.
   Он впихнул массу слов в скан-машину Пита и взглянул на часы. У него было время для быстрого.
   В баре на кабине экипажа он сидел, потягивая бурбон с содовой и пытаясь вспомнить прошлую ночь. Девушка, которую он помнил, рыжеволосая, стройная и подтянутая девушка с красивыми длинными ногами и прелестными плечами. Он встретил ее в - давайте посмотрим - гостинице "Экстази", вот и все.
   И какое место. Танцпол достаточно большой, чтобы обозревать дивизию, променад с видом на зеленые равнины Весты. Даже крошечная Веста затмила Джой; планетезималь не должен быть намного больше, чем Оаху.
   Но это было прошлой ночью. где это было сейчас? В пустоте между Минусом и Фантазаром, между Арондой и Велье. За несколько часов он не мог бы проехать больше, чем это. Это было бы несложно найти на правительственном корабле.
   На передний план вышла мысль, рожденная за завтраком, взращенная прошедшими минутами. Если он покинет Салли, что было серьезным нарушением после принятия закона Джонса-Гёрке, он будет в безопасности только на Джой. Галактическая Ассамблея не имела никакого контроля над Джой.
   Он допил остатки своего напитка и, подняв голову, увидел Пита и члена законодательного собрания Эндрюса, идущих через вестибюль.
   Худощавый мужчина, член законодательного собрания Эндрюс, и напористый. Определенно на пути к государственной службе.
   Он сердечно пожал руку Джону и сказал: "Это самое хорошее место, если только вы не предпочитаете свой офис?"
   "Это подойдет", - сказал Джон.
   Они сели, и голос Эндрюса был великолепен. "Отличная идея, что у тебя есть Джон".
   - Идея Пита, - поправил его Джон. Как будто Эндрюс не знал. Взгляд Эндрю был устойчивым. - Но у вас есть какие-то возражения?
   Джон не ответил.
   Пит небрежно сказал: - Он обеспокоен... политическим нападением.
   - О, - сказал Эндрюс. "Это будет мой крест, Джон. Как бы вы пришли к этому?
   Джон боролся за равновесие. - Я бы не стал. Если только не просочится поддержка Stellar, что вполне может случиться. Знаете, есть и моральная проблема.
   Улыбка Эндрюса была осуждающей. - О, да ладно, это вряд ли вас обеспокоит , Джон.
   Джон попытался прочитать мысли за этим улыбающимся лицом. - Что ты хотел этим сказать?
   Эндрюс добавил к улыбке пожимание плечами. - Ну, никто из нас не дьякон, я полагаю.
   Джон продолжал смотреть на Эндрюса, а Эндрюс продолжал улыбаться. Пит закашлялся. В улыбке Эндрюса читалась угроза.
   Джон отвел взгляд первым. Он спросил: "Почему так жарко? У тебя есть опционы на марсианскую недвижимость, Эндрюс?
   Политик покачал головой. Звездный есть. У них даже есть некоторые, которые они думают продать. Или использовать в качестве оплаты".
   Джон посмотрел на Пита и снова на политика. - Вы, ребята, работали, не так ли? Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря, что ты не дьякон. Он снова посмотрел на Пита. - Ты случайно не забыл об этом у меня в голове, не так ли?
   Пит покраснел. - Я... говорил об этом с Р. Дж., - он вздернул подбородок. "Повседневный."
   Теперь Джон понял причину верности Пита. Он не хотел, чтобы гнев Эр-Джея испортил какие-либо его собственные сделки. И теперь, со своей ложью, он думал, что у него есть меч, чтобы держать Джона.
   Он сидел тихо, кровь стучала в его висках. Затем: "Учитывая все это, я не понимаю, почему ты тратишь на меня свое время. Вышел на мою работу, Пит?
   Лицо Пита изменилось с красного на белое. "Вы знаете лучше, чем это. Я уйду в отставку с этого момента, если это вам что-нибудь докажет.
   Джон тихо сказал: "С этого момента я приму отставку. Думаю, джентльмены, нам больше нечего обсуждать.
   Они оба встали. Пит выглядел больным, Эндрюс прикидывал.
   Эндрюс, казалось, очень тщательно подбирал слова. - Я уверен, что ты обнаружишь, что совершил серьезную ошибку, Джон. Добрый день."
   Они вышли вместе.
   Джон вернулся в свой офис после очередной рюмки. Они думали, что он у них; они не знали о Джой. Это была его гавань, это был его козырь. И красная голова будет ждать.
   Они, должно быть, думали, что он заблуждающийся пышка, готовый к топору. Он постоянно работал на прежней работе Пита, отправляя копию в рекламный канал для охвата системы. В 3:30 позвонила Салли. Ее голос был тихим. - Эндрюс был здесь, Джон. Он знает о прошлой ночи.
   - Он... не мог.
   "Он делает. И он хочет, чтобы ты снова нанял Пита. Почему ты уволил его, Джон?
   "Это не имеет значения. Ты уверен насчет Эндрюса?
   "Он сказал, что может доказать это. Он хочет вернуть Пита и хочет продолжить проект "Марс", что бы это ни было". Импульс. - Он сказал, что ты должна позвонить ему, когда одумаешься.
   "Хорошо. Я могу быть или не быть дома к ужину. Не планируй этого".
   - Джон, ты не собираешься... бежать...
   Он повесил трубку, не ответив. Он был человеком единственной верности, и это было самому себе. Он пришел на работу в Stellar как ветеран венерианской войны, и ему была предоставлена полная свобода в том, что касается рекламы. Он не был человеком, который научился идти на компромисс.
   И теперь этот сопляк Фурло и Эндрюс решили его достать. Он стоял у массивных окон по левому борту, наблюдая, как взлетают и приземляются огромные корабли. Чего хотел мужчина. Не несет ответственности ни труд, ни ограничивающая коррозия брака.
   Все, чего хотел мужчина, - это счастья. Все, чего хотел мужчина, - это Радость. И вот была Радость, которая не была иллюзией, несмотря на всеобщее неверие. Ожидание было определенной Радостью. Между Минусом и Фантасаром, между Арондой и Велье...
   С запада прилетел X-14L7. Правительственный корабль и работа на короткие расстояния, но достаточная для поездки. Быстрый, корабль-погонщик, и "Джой" будет далеко за пределами точки невозврата. Но кто захочет вернуться из Радости?
   А у Х-14Л7 не было управления лучом. Это был правительственный корабль; он не сможет вернуться из Джой - если украл это.
   Как пришла эта мысль? Ну и где же его преданность? ветеран; он ничего не должен этому миру. Этот мир был обязан ему счастьем. Который он имел в виду.
   Теперь в подземной раздевалке пилот снимал форму геноскула. У него был час, чтобы убить на Земле, и он хотел бы избавиться от этого громоздкого костюма.
   Этот громоздкий костюм -конверт . Это идеальная маскировка.
   Но пилот?.. Да, Джон, пилот, что с ним? Он будет драться - до смерти. Пилоты были известны своей лояльностью. Они постоянно были на страже. Они спали в охраняемых куполах и в свободное от работы время носили с собой атомный пистолет.
   Джон выдвинул ящик своего стола и посмотрел на свое личное оружие, реликвию венерианской войны, 40 миссий, в которых он убивал, убивал и убивал...
   Это был полуавтомат Fostgern ray. Убил тихо и сразу, а в комнате пилотов было много пустых рундуков....
   Он был белокурым юношей и высоким. Он отвернулся от омовения у стойки для полоскания и улыбнулся Джону. Он был чертовски молод.
   Он сказал: "Давно пора, не так ли? Все остальные пилоты взлетели?
   - Все, - сказал Джон. "Только мы вдвоем." Он достал Фостгерна и увидел, как расширились глаза юноши.
   -- Послушайте, -- сказал парень, -- с этим нельзя играть, мистер...
   Вспышка, обожженная плоть, бесшумная, совершенно жуткая дрожь молодого тела и тихий удар по марказитовому полу.
   Вонь сожженной плоти, казалось, еще долго стояла в ноздрях Джона после того, как он спрятал обугленное тело в шкафчике рядом с обогревателем.
   Воспоминание о вздрогнувшем взгляде юноши словно впилось в его мозг, а запах собственного пота проник в запах горелой плоти.
   Джон заставил себя забыть об этом, застегнувшись в огромный устойчивый к давлению скафандр генескула.
   За пластиковым козырьком он посмотрел на себя в зеркало и увидел отражение собственных глаз. Некоторое опасение отражалось там, но это была только часть картины. Не было ни ужаса, ни раскаяния. Был слабый оттенок опасения и доминирующий оттенок предвкушения. Теперь он перешел черту; никакая нерешительность не беспокоила его.
   Впереди не было ничего, кроме Радости.
   Тогда он был пьян, но знал. Где это было и как туда добраться. Он сделал глубокий вдох. И как жить, раз он туда попал.
   У огромного свинцового барьера охранник улыбнулся и показал ему большой палец вверх для "счастливого полета". Джон кивнул и целеустремленно пошел к X-14L7.
   Когда дверь за ним закрылась, когда гидравлический рычаг захлопнул ее, он, казалось, наконец вернулся домой. Он знал этот корабль, усовершенствованную модель его собственного венерианского опыта. Это было легко.
   Настроил раду-координатора, сверился с полевой картой над бласт-кнопками. Готов к работе, заправлен и проверен, и у него был сигнал "все чисто" на панели управления.
   Гул, взрыв, ремень безопасности впивается в негибкий пластик скафандра. Острая, колющая боль за глазами и покой.
   Свободный полет. Лишь щелчки радо-координатора, когда курс был задан, как блестящее блюдце пошло, раскручиваясь, к звездам.
   Луна и Марс, и черная пустота дальней стороны Гестары, и бесшумное, легкое путешествие через астероиды Барклая.
   И теперь впереди он мог видеть сияние Фантазара, растущее с невероятной скоростью. Он настроил электронный прицел на всесторонний обзор, когда мерцание Фантазара прошло справа от него.
   Гул координатора над головой сообщил ему, что он приближается к месту назначения.
   Впереди был Минус, ясный, как полнолуние, справа от него Аронда, слева от него Велье.
   Далеко позади него остался мир и его обязанности, жена, которая раздражала его, работа, которая заставляла его все время идти, идти, идти, долбить и потворствовать, чинить то и добиваться этого. Позади него был мир, к которому он не мог приспособиться, да и не должен был бы сейчас.
   Еще одно сообщение от координатора сообщило ему, что точка невозврата миновала.
   Джон почти не слышал его, пока искал в прицел. В бесконечности не было места, где она могла бы быть, кроме как здесь. Теперь для него не было места в бесконечности, кроме места назначения, которое он жадно искал в пространстве. Его ориентиры были идеально обрамлены сзади, спереди и со всех сторон.
   Но во всей этой пустоте, где она должна была быть, не было ничего. Во всем этом холодном и пустынном пространстве не было и следа Радости...
  
  
   ХАДДЛЕРЫ
   Первоначально опубликовано в журнале If , май 1953 г.
   Так мы всегда их называли там, откуда я родом, хаддлерами. Самое ужасное, что можно увидеть с любого расстояния, как они сбиваются в кучу. У них было одно место, покрывавшее береговую линию на мили на одном из участков суши, которые они называли Восточным побережьем. Коагуляция в этой корке содержала восемь миллионов существ, восемь миллионов .
   Они назвали его Нью-Йорк, и он был больше, чем большинство других, но типичным. Не так уж плохо было жить бок о бок; вещи строили курганы и жили друг над другом. Квартиры они называли их. Какие это были чудовища.
   Сначала мы не могли понять этого скопления людей.
   Все наше внимание с тех пор, как Эйкерс впервые проник в космос, было направлено в другую сторону в галактике, и хотя я допускаю, что объединенная и универсальная концентрация может показаться неразумной в некоторых областях, это была наша величайшая сила. Это вывело нас довольно быстро на передний план, я уверен, вы согласитесь, и мы не самая старая планета, черт возьми.
   Что ж, к тому времени, когда мы добрались до толпы, Акерс уже был мертв, а Муртен был просто стариком с пустыми глазами. Джарс руководил отделом, хотя можно сказать, что им руководил Диринг, будучи ближе к большей части банды. Джарс всегда был таким холодным; никто так и не узнал его по-настоящему хорошо.
   Они разделились, сбившись в кучу. Страх, сказал Джарс, и любовь, сказал Диринг, но кто мог сказать наверняка?
   Как сказал мне Диринг: "Чего они могли бояться? У них есть все, что им нужно, все, кроме знаний, и их лучшие экземпляры с каждым днем становятся все ближе к этому".
   В лаборатории Диринг сказал это, и как мы узнали, что старый Джарс был в углу, разбивая спиригель?
   - Они боятся друг друга, - сказал Джарс, как будто это было официальное заявление, как будто любой факт неизменен. "И они боятся природы. Это самая напуганная колония двуногих, какую только может себе представить здравомыслящий человек". Диринг посмотрел на меня и подмигнул.
   Банки вернулись к спирали. Диринг сказал: "Люблю, люблю, люблю. Все, о чем они поют, все, о чем пишут, все, о чем говорят, любовь, любовь, любовь".
   Джарс просто чертил z -линию на спиригеле, и тут же опустил свой легорт. - Довольно поверхностное мышление со стороны ученого, - тихо сказал он. "Поверхностные проявления считать показательными. Устная и словесная маскировка считается действительной. Диринг, старина, пожалуйста...
   Диринг пожал плечами. - Итак, я - как они это называют, Поллианна. Разве это не красивое слово? Итак, я Поллианна.
   "Я скорее думаю, что это описывает вас частично, - сказал Джарс, - и с этой конкретной планетой, которую мы обсуждаем, это может быть опасным отношением".
   "Так?" - сказал Диринг, подталкивая меня локтем. - А можно узнать, почему?
   - Спроси.
   "Я спрашиваю."
   - Вы записали состояние их развития. Они, среди прочего, добились ядерного расщепления".
   "Так? В четвертом классе мы учим расщепление ядер".
   "Мы - научный народ. Их не было до очень, очень недавнего времени. Вы заметили, я надеюсь, их первое широкое использование этого нового открытия?
   - Герой... Привет... - Диринг пожал плечами. "Мои воспоминания."
   - Хиросима, - подсказал Джарс. - Любовь - мой друг?
   - Я это заметил, - сказал Диринг. "Некоторое время назад мы говорили о поверхностных проявлениях".
   "Будем продолжать. Вы были свидетелями механического совершенства их машин, в чем-то превосходящего наше, из-за их большего количества элементов. Вы заметили повышенную концентрацию их лучших умов, их научных умов. Как ты думаешь, сколько времени пройдет, друг, прежде чем они будут готовы принять нас?
   "Готовы, готовы? Каким образом, готовы?
   "Единственный способ, который они знают, единственное, на что у них, кажется, есть время - быть готовыми к войне".
   - Война... - сказал Диринг и вздохнул. - О, Джарс, они наверняка перестанут воевать, прежде чем узнают о нас. Они не племя некомпетентных; они растут с каждым днем".
   "Они-?" Улыбка Джарса была циничной. "Их ученые растут. Их ученые командуют, сэр? Это "сэр" было ненужным; Джарс был здесь старшим умом. Диринг не пропустил и покраснел.
   Джарс мягко сказал: "Я извиняюсь. Было не о чем говорить. Я потратил слишком много времени на изучение этих... монстров.
   Они вместе ходили в школу, эти двое, и между ними была связь и уважение, но они были разными ментально, и каждый это знал.
   "У тебя острый язык, - сказал Диринг, - но еще более острый ум. Я верю, что смогу это выдержать". Эй улыбнулась. "Любовь, страх, ненависть - что нам до них, кроме как явления?"
   "Это важно для нас, поверьте мне, пожалуйста. Это очень нас беспокоит, Ам.
   Когда Джарс добрался до имен, он был взволнован. Я посмотрел на него с удивлением. Так же поступил и Диринг. Мы никогда не собирались относиться к нему с симпатией, но он был нашим лучшим умом, и в отделе не было человека, который бы этого не ценил.
   Мы уставились на него, и он сел на высокую скамейку возле преобразователей Малинга. Он выглядел старым и усталым, это было видно. - Зло, - сказал он тихо. "Страх, ненависть, зло - кто из троих отец, а кто сыновья? Я полагаю, страх - отец".
   "Я всегда так думал, - сказал Диринг, - хотя мое образование почти полностью ограничивалось техническим. Я довольно скуп на гуманитарные науки".
   - А я, - сказал Джарс и теперь посмотрел на меня. - Но не ты, Вериг.
   - Я их не знаю, сэр, - сказал я. "Поверхностные проявления, как мы уже говорили, сегодня. Это потребует более тщательного изучения. Меня больше всего интригует то, что они сбиваются в кучу".
   Одна из редких улыбок появилась на морщинистом лице Джарса, когда он посмотрел на Диринга. "Сжимается, - говорит парень. Если ты этого не скажешь, я не скажу, Эм. Диринг улыбнулся в ответ. "На этот раз мы изменим распорядок; вы говорите "любовь", а я говорю "страх". А если серьезно, Джарс, ты боишься этих... людей?
   - Я их боюсь, - сказал Джарс. "С научной точки зрения, возможно, они новички, но механически - нет. Они открыли силы и разработали машины, которых они не понимают, и тем не менее добились с их помощью эффективности. Я боюсь любого монстра такой силы, даже если он слеп.
   - И вы думаете, что существует вероятность того, что они осознают нас в течение какого-то определенного времени?
   "Я делаю. Вы помните, как быстро развивались алгрейцы, когда они достигли единства? Ты помнишь, как быстро они стали угрозой?
   - Да, - тихо сказал Диринг, - и я долгое время пытался забыть, что мы сделали с этим планетоидом.
   - Это было необходимо для выживания, - просто сказал Джарс. "Я думаю, по любым стандартам, мы были бы теми, кто был выбран, чтобы выжить".
   Улыбка Диринга была циничной. - По крайней мере, по нашим меркам. У нас было более тесное общение с ними. Про хаддлеров мы знаем только то, что конвертируем из их более сильных видеотрансляций. Похоже, это устройство они используют больше для развлечения, чем для информации".
   Джарс кивнул и встал. "И любовь, пожалуй, их главное развлечение. любовь и война. Но мы болтаем. У меня был план, план, который я хотел представить собранию".
   * * * *
   У него был план, и я был его частью. Гуманитарных наук у меня не было, но они не хотели ученого, им все равно нужен репортер. Или, возможно, меня можно было бы назвать записывающим устройством.
   Джарс говорил, а собрание слушало. Они всегда так делают, когда говорит Джарс.
   И я был их мальчиком, и пошел на сосредоточенный и полный инструктаж. Они поместили меня под люцидейт и выливали мне, день и ночь, всю информацию, которую мы имели о хаддлерах, и все теории, основанные на этой информации.
   Посадили меня в космическую сферу, сказали "удачи" и гордятся нашим народом, молодой человек. О, да. И не влюбляйся. О, нет, они снова подберут меня, когда получат сигнал. Думаю, в то время они не ожидали, что придется ждать этого слишком долго.
   Сфера была пережитком алгрианского бизнеса, а Алгреа не была такой большой поездкой. Но механики сказали, что сойдет, и так и было.
   Я приземлился в Тихом океане, примерно в трех четвертях мили от яхтенной гавани Санта-Моники, и позволил сфере некоторое время плыть на север, пока не достиг уединенного места. На небольшом изгибе береговой линии, в нескольких милях от Санта-Моники, я высадил ее на берег и открыл растворяющиеся краны.
   Я смотрел, как она тает в бурлящей воде, и почти сразу повернулся лицом к красному и зеленому свету над головой. Я шел от пляжа к дороге, даже не зная, как они выглядят. Их эволюция должна была соответствовать нашей, но кто мог быть в этом уверен?
   Насколько я знал, я мог быть для них уродом. Я должен был подумать об этом, прежде чем растворять корабль.
   Наверху свет сменился с красного на зеленый, а через дорогу я увидел знак. Это был бульвар Сансет и шоссе Тихоокеанского побережья. Это была открытая местность, но Лос-Анджелес.
   По Прибрежному шоссе на меня неслась пара огней, и они, казалось, колебались, как будто машина находилась под несовершенным управлением.
   Я отодвинулся назад, в сторону, и свет наверху загорелся красным, машина остановилась наравне со мной с работающим мотором.
   Ни пассажиров, ни водителя я не видел. Свет изменился, машина дернулась, и мотор заглох.
   - Черт, - сказал кто-то. Это был женский голос.
   Послышался скрежет, еще один черт, а потом в открытое окно на моей стороне дороги показалась голова.
   Это была белокурая голова, и то, что я мог разглядеть на лице, выглядело привлекательно.
   - Ты трезв? она спросила.
   - Не всегда, - ответил я. "Иногда я довольно весел. Но я далеко от дома, и в данный момент мне нечему радоваться.
   - Постарайся не быть серфом, - сердито сказала она. - Я имею в виду, ты... ты выпил?
   - Не в последнее время, хотя мне не помешало бы немного воды. Теперь я мог видеть ее лицо более отчетливо, и оно было похоже на лица наших женщин, только красивее, чем у большинства, как мне показалось.
   - Послушайте, - сказала она, - я пьяна. Не могли бы вы управлять этой штукой? Не могли бы вы отвезти меня домой?"
   - Буду рад, - ответил я, - если вы мне скажете, где вы живете. Она дала мне адрес на Сансет, и это был Сансет, эта боковая улица, заканчивающаяся у океана. Итак, совершенно очевидно, что это был адрес, который я мог найти.
   Я собирался сесть за руль. В этой хорошенькой машине с брезентовым верхом было два запаха. Один запах был бензином, другой спиртом.
   "Очевидно, что в бензине есть спирт, - сказал я, - хотя это не должно препятствовать его воспламенению".
   - Забавный, забавный человек, - сказала она. - Сведи диалог к минимуму, ладно, Богарт? Я не совсем сообразителен прямо сейчас".
   Я нажал кнопку стартера, и двигатель заглох. Я повернул налево на Сансет и начал подниматься в гору.
   Машина явно была последней модели, но Джарс ошибался насчет механического совершенства этих хаддлеров. В машине просто не было ни жизни, ни изюминки.
   Мы проехали мимо святыни и сделали два поворота, все время поднимаясь вверх, мимо каких-то сбившихся в кучу домиков слева и всего сияющего моря, раскинувшегося справа.
   Женщина сказала: "Если вы знаете место, где можно пить кофе, остановитесь".
   - У меня нет денег, - сказал я. Бриллианты у меня были, целый мешок, потому что мы знали, что хаддлеры ценят бриллианты. Но нет денег.
   - У меня есть деньги, - сказала она. "У меня чертовски больше денег, чем у меня есть разум. Ты когда-нибудь был влюблен, Богарт?
   - Никогда, - сказал я.
   Теперь мы подходили к небольшой тесноте. Вывеска гласила: Пасифик Палисейдс.
   "У меня есть," сказала она. "Я все еще существую. Разве это не жалкий гнилой мир?"
   "Вот этот?" - спросил я, а затем быстро сказал: - Я имею в виду - эту часть?
   - Любая часть этого, - сказала она. "Большую часть я видел, и любая часть, где есть мужчины, плоха, Богарт".
   "Меня зовут, - сказал я ей, - не Богарт. Меня зовут Фред Вериг.
   "Очень приятно, Фред," сказала она. "Меня зовут Джин Декер. И я начинаю чувствовать себя лучше".
   - Это не может быть моя компания, - сказал я, - значит, это должен быть воздух. Я не видел открытых кофеен".
   Краем глаза я поймал вспышку света и, повернувшись, увидел, как она поджигает что-то во рту. Я помнил из нашей истории; она курила. Это была привычка, давно умершая там, откуда я пришел.
   А потом я вспомнил, что она говорила о пьянстве, и понял, что это тоже один из наших давно забытых пороков. Что сказал Эйкерс о том, что его "направляют"? Теория, но дискредитированная сейчас, с момента нашего научного прогресса. Но это почти параллельно эволюции?
   "Сигарета?" - сказала она, и я сказал: "Нет, спасибо. Я... не курю.
   - Ты единственный в Лос-Анджелесе, кто этого не делает, - с горечью сказала она. - Откуда ты, Фред?
   - Нью-Йорк, - сказал я. - Откуда ты, Жан?
   "Хотите верьте, хотите нет, но я родилась здесь", - сказала она. "Я один из трех человек в этом городе, которые здесь родились".
   - Это большой город, не так ли? Я сказал. "Менее сбитый с толку, чем другие".
   - Сжался, - сказала она и рассмеялась. "Спрятался. Мне нравится, что. Они жмутся, да, и не только футбольные команды. Стайный инстинкт, мальчик Фредди.
   - Ну да, - согласился я, - но зачем, Жан? Почему они не переросли это? Это... страх?
   "Вы должны спросить кого-нибудь умного", - сказала она. "Когда доберетесь до Банди, повернитесь к Уилширу. Мы найдем открытую столовую.
   - Ты скажешь мне, когда я доберусь до Банди, - сказал я. - Я не совсем знаком с этой частью города. Она рассказала мне, и в конце концов мы добрались до Уилшира, а в Уилшире было много мест, где можно поесть.
   Мы вошли в один; было слишком холодно, чтобы есть на улице. Там было светло, и я впервые по-настоящему ясно увидел лицо и фигуру Джин Декер.
   Что ж, это было смешно, влечение, которое, казалось, исходило от нее. Это на самом деле сделало меня слабым.
   И она тоже смотрела на меня. - Если ты голоден, - наконец сказала она, - возьми бутерброд. Ты не найдешь меня скупым... Что это за материал в этом костюме, Фред?
   - Не знаю, - сказал я. - Ты прекрасна, Джин.
   Она улыбнулась. "Ну, что ж, спасибо. За это тоже можно съесть кусок пирога. Это, безусловно, прекрасное переплетение этого материала. Как его назвал ваш портной?
   Мы стояли рядом с чем-то вроде алькова со столом и двумя скамьями с высокими спинками, и она села. Я сел напротив нее.
   - У меня нет портного, - сказал я. - У тебя такие красные губы, Джин.
   Она нахмурилась. - Медленно, матрос. Потом была официантка, и я увидел, какие у нее тоже были красные губы, и понял, что это еще один из старых пороков, о которых я забыл, косметика.
   - Мне только кофе, черный, - сказал Джин. "Золотой мальчик вон там будет барбекю из говядины, не так ли, Фред?"
   - Наверное, - сказал я. - И немного молока, коровьего.
   Джин рассмеялся. "Это мои деньги. Выпей канареечного молока.
   - Не сегодня, - сказал я.
   Официантка ушла, и наступил заметный период молчания. Джин рисовала указательным пальцем какой-то рисунок на столешнице. Ногти у нее тоже были накрашены, я видел. Мне понравился эффект от этого.
   Она подняла глаза и серьезно посмотрела на меня: "Фред, ты очень привлекательный джентльмен, о чем ты, несомненно, знаешь. Вы связаны с картинками?"
   Я покачал головой. "Просто путешественник, турист".
   Она сказала: "О" и вернулась к прорисовке рисунка. Я думал, что ее палец дрожит.
   Очень тусклая улыбка на ее лице, и она не отводит взгляда от столешницы. - Тебя уже... забирали раньше, несомненно.
   "Нет. Что это за разговор, Джин?
   Теперь она посмотрела вверх. "Безумный разговор. Ты не житель Нью-Йорка, Фредди Лэд. Вы житель Среднего Запада; вы не можете обмануть меня. Только что с фермы и жажду коровьего молока".
   - Я никогда в жизни не видел коров, - честно сказал я ей, - хотя слышал о них. С чего ты взял, что я с фермы?
   "Твоя свежесть, твой цвет лица и... все, что касается тебя". Официантка принесла нам еду, а я не ответила. Я старался не смотреть на Джин, пока ел; У меня была миссия здесь, и у меня не было времени на привязанности, кроме случайных. Я был уверен, даже тогда, что любовь к Джин Декер никогда не будет считаться случайностью.
   Она пьет кофе и курит; Я съел.
   Она спросила: "Где ты остановился, в городе, Фред? Теперь я достаточно трезв, чтобы водить машину.
   - Я воспользуюсь общественным транспортом, - сказал я. - Ты возвращаешься домой и ложишься спать.
   Она смеялась. "Общественный транспорт? Фредди, ты не знаешь этот город. Нет ни одного. Ты пришел сюда только сегодня вечером?
   Я посмотрел на нее и кивнул.
   - На заднице? сказала она тихо.
   -- Я... полагаю, -- честно сказал я, -- хотя у этого слова есть коннотации, которые меня не характеризуют. Я сунул руку в карман куртки и нащупал в открытом мешочке один из бриллиантов поменьше. Я вытащила одну размером с ноготь моего мизинца и поставила на стол.
   Весь свет в комнате, казалось, внезапно оказался там заключенным. Она уставилась на него и на меня.
   - Фред, ради всего святого, это не... настоящее, не так ли?
   Я кивнул.
   - Но... это... - Она перевела взгляд с бриллианта на меня, ее рот был приоткрыт. "Фред, что это за чудовищная шутка? Боже, я думал, что видел все, вырос в этом городе. Фред-"
   - Я хотел бы продать его, - сказал я. - Ты, Джин, мой единственный друг в этом городе. Не могли бы вы помочь мне организовать его продажу?"
   Теперь она смотрела на меня с удивлением, изучая меня. "Горячий?" она спросила.
   "Горячий-?"
   - Украден - ты понимаешь, о чем я.
   "Украденный? Жан, ты не собирался обвинять меня в этом.
   Скептицизм был уродлив на ее прекрасном лице. "Фред, какой у тебя угол? Вы выходите из темноты, как какой-то человек с Марса, в странном костюме, без денег, но с бриллиантом, который, должно быть, стоит...
   - Мы узнаем, чего это стоит, - сказал я. - Марс необитаем, Джин. Ты мне не доверяешь? Разве я сделал что-то, что заставило тебя не доверять мне?"
   - Ничего, - сказала она.
   - Ты не доверяешь всем мужчинам, Джин?
   "Нет. Только те, которых я встречал. О, детка, а я думал, что ты фермер. Она давила сигарету. - Тебе негде остановиться, но у меня есть гостевой дом, и ты останешься там на ночь. Сегодня ночью ты не отступишь во тьму, Фред Вериг. Я хочу знать о тебе.
   В словах была угроза, но не ее смысл, я был уверен. И есть ли лучший способ сориентироваться, чем в доме друга?
   * * * *
   Это был ее дом. Огромный, в архитектуре, как я предполагал, был приурочен к юго-востоку Соединенных Штатов. Двухэтажное здание, с огромными двухэтажными колоннами и крыльцом во всю ширину дома, с большой лужайкой, усеянной гигантскими деревьями.
   И жила она там одна, кроме прислуги. Она не была тусовщицей, и я сказал ей об этом.
   "У папы в этом городе было много недвижимости, - сказала она. "Он очень верил в будущее этого города".
   В то время я не понимал, какое это имеет отношение к тому, что она не сжималась.
   Гостевой дом был небольшим, но очень удобным, в нем было три спальни, две ванны и квадратная гостиная с камином из натурального камня.
   У меня была первая ночь сна на этой планете, и я спал очень хорошо. Я проснулся облачным утром и звуком того, что кто-то стучал в парадную дверь.
   Это была служанка, и она сказала: "Мисс Декер послала меня сообщить вам, что завтрак будет готов в любое время, когда вы захотите, сэр. Сегодня утром мы едим дома, потому что холодно.
   - Я скоро буду, спасибо, - сказал я, и она ушла.
   Принимая душ, я почему-то думал об Акерсе и его направленной теории, а что это была за другая теория, которая у него была? Ах да, планеты-близнецы. Маразм он был, к тому времени и мало слушался, но ум такой? И с кем он был связан в то время? Это было еще до моего рождения, но я читал об этом давным-давно. Посетитель, как назвал этого человека Эйкерс. Землянин, прилетевший на Венеру. И как его звали?
   Медведь-? Пиво? Нет, но вот так - и пришло.
   Эмброуз Бирс.
   На завтрак Джин была в светло-зеленом халате, и мне было трудно оторвать от нее взгляд.
   "Обычно я не такая неформальная во время смешанных завтраков, - сказала она мне, улыбаясь, - но я подумала, что немного позже можно будет поплавать".
   Она отбросила мантию в сторону, и я увидел, что под ней на ней была скудная одежда. Очевидно, хаддлеры не плавали голышом, и я задумался о моральном кодексе, разрешающем употребление алкоголя, но стыдящемся за человеческое тело.
   Я был рад, что в доме было холодно, когда я откликнулся на зов служанки, потому что я был одет в халат, который нашел там.
   Фруктовый сок, и пшеничные лепешки, и колбаса, и тосты, и желе, и яйца, и молоко. Мы ели в маленькой комнате, рядом с большой столовой, в маленькой комнате со стеклянными стенами с двух сторон.
   "Это слишком старый дом, чтобы его полностью модернизировать, - сказал мне Джин. "Я вырос в этом доме".
   - Ты не... работаешь, Джин?
   "Нет. Нужно ли мне?"
   "Работать или учиться. Жизнь должна быть очень скучной, если вы не делаете ни одного из них".
   "Возможно, вы правы", - сказала она. "Я пробовал все, от кино до скульптуры. Я ни в чем не был хорош. Чем ты занимаешься, Фред?
   - Я вечный гость, - легко сказал я. - Ты много читаешь, Жан?
   - Слишком много, хотя ничего особенно тяжелого, согласен.
   - Вы когда-нибудь читали о человеке по имени Эмброуз Бирс?
   "Я прочитал все, что он когда-либо писал. Почему ты спросил об этом, Фред?
   - Я... слышал о нем. Мне было интересно, кто он такой".
   - Откуда ты о нем узнал, Фред? В Мексике?"
   "Нет. Не помню, откуда я о нем узнал".
   - Он исчез, - тихо сказала она, - как раз перед первой мировой войной. Я забыл точный год. Кажется, это был 1914 год". До войны, до "первой" войны... И я подумал о жене Джарса, приехавшей к нам как раз перед этой последней планетарной войной - "второй" мировой войной. И как он ее ласково звал? Гостья, он называл ее и шутил, что она из другого мира. Но разве Джарс не защищал дискредитированные теории Эйкерса о позднем возрасте? Я попытался вспомнить имя жены Джарса, и тут оно пришло.
   Я спросил: "А Амелия Эрхарт?"
   Голос Джин был грубым. "Второе июля 1937 года. Думаю, я никогда не забуду этого дня, когда умер мой бог. Что ты пытаешься сказать? Ты продвигаешь какой-то новый проклятый культ, Фред?
   - Ты назвал ее богом. Почему, Джин?
   "Я не знаю. Мне было всего тринадцать, когда она умерла. Но она была такой чистой, такой - такой свободной и продуваемой всеми ветрами, такой - о, каким должен быть дух Америки - и не является им.
   Я поднял голову и увидел слезы в ее глазах. Почему она была перемещена? Эта девушка, которая определенно знала разврат, эта светская, милая девушка. Я улыбнулся ей.
   Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. - Фред, ты самый странный - я знаю, что этот город - зоопарк, но ты, Фред...
   Я продолжал улыбаться ей. "Я просто парень, который пытается учиться. Могу я повторить то, что сказал прошлой ночью? Ты прекрасна, Джин.
   - Ты сам не трехголовый теленок, - сказала она.
   Планеты-близнецы и параллельная эволюция... Параллельная судьба? Не с учетом того, что здесь назревает третья планетарная война. Три крупные войны менее чем за пятьдесят лет. Почему, почему, почему...
   Она сказала: "Опять думаешь? Ты много думаешь, не так ли?
   "Я должен думать о чем-то еще, кроме тебя", - честно сказал я ей. - Я не могу позволить себе влюбиться в тебя, Джин. У меня слишком много мест, куда можно пойти, и слишком много вещей, которые нужно увидеть".
   Она просто смотрела на меня. Должно быть, прошла целая минута, прежде чем она сказала: "Да будь я проклята".
   После завтрака было еще холодно, и она сказала: - Я вижу, сегодня утром купаться не будут. Если вы хотите получить оценку этого бриллианта, Фред, я позвоню одному из наших ювелиров, чтобы он вышел.
   - Буду признателен, - сказал я. - Ничего, если я сейчас же отнесу эти газеты к себе в комнату?
   - Просто денди, - сказала она. - Извините, что утомил вас.
   - Это не так, - серьезно сказал я ей. - Поверь мне, ты не такой.
   * * * *
   БУМАГИ были интересными. Нигде об этом не говорилось, но беглый взгляд на первые полосы показал, что они находятся по разные стороны политического забора. На моей планете мы держим редакционное мнение в редакционных колонках. С этими не так. Электронные службы были беспристрастны, а отчеты в обеих газетах идентичны. На этом сходство заканчивалось. Чтение других отчетов было похоже на жизнь в двух мирах.
   Информированные люди всегда будут свободны. Ну, возможно, они были нетипичными.
   Вскоре мне предстояло увидеть бумаги намного хуже, чем эти.
   Я как раз начал раздавать объявления, когда в дверь постучали. Это снова была служанка; ювелир был дома.
   Маленький человек, учтивый и смуглый, с манерами дипломата, льстивый, как щенок.
   Это был идеальный камень, решил он. Он был уверен, что у него есть клиент, которому это будет интересно. Приму ли я за это восемь тысяч долларов?
   Я сказал, что буду, и он ушел.
   Мы были в гостиной, и Джин стояла возле высоких передних окон. Она переоделась в костюм из какого-то мягкого голубого материала.
   - Как только я получу деньги, - сказал я, - мы пойдем повеселимся, не так ли? Я должен тебе шашлык из говядины.
   - Ты мне ничего не должен, - сказала она. Она не смотрела на меня.
   - Ты справишься с ним, - сказал я.
   "Его-?" Она повернулась, чтобы посмотреть на меня с любопытством.
   "Тот мужчина, в которого ты влюблена, тот мужчина, о котором ты говорила мне прошлой ночью".
   - О, - сказала она. "Ой. Я был пьян прошлой ночью, Фред. Я не влюблен."
   Тишина. Это ее влечение, притягивающее меня, как некая локализованная гравитация, тишина и биение моего сердца. Тишина, руки дрожат, колени болят.
   - Я бы хотел посмотреть несколько боев, - сказал я. "Вы не хотите?"
   Она нахмурилась. "Не особенно." Она посмотрела на меня, покачала головой и отвернулась.
   "Ну, - сказал я, - я еще не закончил объявления о розыске".
   - Конечно, - сказала она. - Вернись к ним, Фредди. Никогда не знаешь, когда найдешь выгодную сделку". Они были не очень интересны. Я то и дело видел, как она стоит у окна, какая-то несчастная, расстроенная. Я продолжал видеть мягкую ткань костюма, облегающую ее красивое тело, и гордую грацию ее осанки.
   Я вернулся в дом, а она сидела на диванчике возле камина. Она посмотрела без выражения.
   Я спросил: "Здесь есть библиотека?"
   Она вздохнула и поднялась. Она сказала: "Следуй за мной".
   Она провела меня в комнату, четыре стены которой были заставлены книгами. Отсюда во внутренний дворик вела широкая стеклянная дверь.
   - Старый приют отца, - сказала она. "Все от Аристотеля до Золя. Если есть что-то, чего вы не видите, не стесняйтесь спрашивать. Мы стремимся, чтобы угодить."
   Она закрыла за собой дверь.
   я не наелся; Я только глотал. Но достаточно накормлен, чтобы понять, что это глубокая, богатая культура; эта планета породила первоклассные умы и исключительные таланты. Но все же при всем этом выборе люди, казалось, предпочли Милтона Берла. И люди были в команде.
   Я читал Эмброуза Бирса, когда она вошла. Она посмотрела на книгу и съела меня. - Обед, - тихо сказала она.
   Я отложил книгу и встал. - Нежеланный гость?
   - Я бы сказал тебе, если бы ты был.
   - А вы бы, честно?
   Она не ответила на это. Она улыбнулась и сказала: "Сегодня вечером в Оушен-парке будут драки".
   Мы видели те, а позже и любительские бои. Странные это были зрелища, мужчины упрекали друг друга, но в то же время и завораживающие. Любители были менее талантливы, но более дружны, уходили с ринга рука об руку, если оба были еще в сознании. Профессионалы такой доброжелательности не проявляли.
   Почему? - спросил я Джин. В чем разница между любителями и профессионалами?
   - Деньги, - сказала она и странно посмотрела на меня. - Разве ты не знал этого?
   Я пою с кивком. - Я хотел, чтобы ты это увидел и сам стал им.
   "Послушай, - сказала она со сдерживаемым раздражением, - если мне нужна какая-нибудь философия бордюрного камня, я могу почитать одного из этих банальных обозревателей. Мне, конечно, не нужно сидеть в кричащей толпе, наблюдая, как пара идиотов лупит друг друга до крови, чтобы прийти к такому глупому обобщению".
   - Давай возьмем гамбургер, - сказал я.
   Она просто стояла там, на тротуаре. - Ты... ты...
   Люди оборачивались, чтобы посмотреть. "Фермер?" Я предложил.
   - О, - сказала она, - о, о...
   - Или чизбургер, - добавил я. Теперь там была небольшая толпа, открыто наблюдавшая за происходящим. Один человек сказал: "Эй, это лучше, чем эти придурки внутри. Угощайтесь, леди.
   Жан начал смеяться, и я тоже, а потом все мы смеялись, вся толпа.
   Мы не ходили в бургерную. Мы пошли в место, где мы тоже могли потанцевать, и я выпил небольшой бокал вина, и удивился, почему мы переросли алкоголь на нашей планете.
   Это была ночь, которую я никогда не забуду. Это была ночь, когда я понял, как много она для меня значит. После той ночи для меня больше никого не будет.
   * * * *
   Мы поженились в Лас-Треносе в пять тридцать следующего утра.
   И все же я не сказал ей, откуда я. Когда придет время, она сможет вернуться со мной, но я не рискну поделиться с ней этим секретом. У меня не было права подвергать опасности моих людей, давая ей информацию, которую она могла разглашать непреднамеренно.
   Мир был нашей игровой площадкой, а мой учебный зал был первым в Америке. Мы поехали на восток, не торопясь, а я пытался вывести людей из себя. Я никогда не упускал случая поговорить с людьми; бумаги не могли заменить этого. И между газетами и народом я нашел, что только истерики многословны, только предвзятые членораздельны. И все же это была страна с либеральными и прогрессивными традициями, страна, которая должна была быть информирована выше среднего.
   Знания сделали слишком легкими; бойкие были в команде.
   Страх, сказал Джарс, и мне становилось все более ясно, что он ближе к нему, чем Диринг. С точки зрения Диринга, у меня была рабочая модель, у меня была Джин.
   В каньон-сити, штат Нью-Йорк, высоко в нашем номере отеля Empire-Hudson, она сказала: "Ты ужасно любопытный парень, Dream Boat".
   - Мне нравится разговаривать с людьми, - сказал я. - Тебе не хватало внимания?
   "Столько, сколько я могу вынести", - сказала она. "И я наслаждаюсь каждой секундой этого. Но, похоже, это тебя расстраивает".
   - Ты или народ? - спросил я и взъерошил ей волосы.
   Она не ответила на это. "Фред, - сказала она, - ты помнишь тот день за завтраком, давным-давно? Помните, вы спрашивали об Амброзе Бирсе и Амелии Эрхарт?
   - Думаю, я буду.
   - Не уклоняйся, Фред. Вы знаете, что знаете.
   Я притянул ее к себе. "Это будет период допросов? Это один из тех браков?
   - А теперь, Фред... - сказала она, уткнувшись мне в плечо. - Будь серьезен, пожалуйста, Фред. Пожалуйста, будь серьезен... о, ты, Фред...
   Мы поехали в Англию. Что у них за словосочетание - "пролезть"? Вот что они делали. Гордо, с минимальными жалобами, без мыслей о бунте, без рационализации или проекций, живя, как живет десятый в Америке, и, кажется, думая, что... что ж, все могло быть и хуже.
   В Италии детьми были дети, нищие, сводники, воры и даже убийцы. В Испании мы нашли многое из того же. Во Франции все было жарко и без света, обвинения и контробвинения, ложь и контрложь, путаница и коррупция.
   В Берлине была Россия. Туча, которая омрачает мир, темнее всего вырисовывается в Берлине. Апатия, охватившая мир, воплощена в Берлине. Народ без чувства вины и без оснований для надежды, не стремящийся к обещанию перевооруженной Германии. Обескровленный и опустошенный народ, лишенный своей главной силы, своей национальной гордости.
   Джин сказал: "Я видел достаточно. Не так ли, Фред? Сколько ты можешь взять?"
   - Еще один, - сказал я. "Россия."
   - Не глупи, - сказала она. "Как нам попасть в Россию?"
   "Мы бы не стали. Но я бы хотел.
   - Послушай, детка, куда бы я ни пошел, я...
   - Сюда, - сказал я. - Кто в этой семье главный?
   - Теперь, Фред...
   - Теперь, Жан...
   "Отойди от меня. На этот раз не получится. Если вы думаете, что хоть на секунду отправитесь в эту ничейную землю в одиночестве... и...
   Потребовалось немного разговоров, чтобы убедить ее, потребовалось немного лжи. Она подождет, наконец согласилась она, в Швейцарии. В комфорте для разнообразия.
   Потребовалось два бриллианта, чтобы добраться до нужного человека, и отсюда взялась формула. Формула, которую изучают на первом курсе химического колледжа на моей планете, формула преобразования элемента. В любом случае, этой планете не хватило десяти лет, чтобы выучить эту формулу.
   Последний человек, которого я видел в Берлине, пошел с нами, за что я ему благодарен, хотя он этого не знал. Я не говорю по-русски, но он говорил.
   Они были осторожны, они даже не доверяли себе. Я сказал Ниленоффу, что формула пришла из Америки, и их было больше, но мне нужны были деньги. Я не сказал ему об ошибке в формуле; Нам потребовалось три года, чтобы понять, что это было.
   Мои поездки были ограниченными, целенаправленными и избегали темных сторон. Я видел современные гудящие фабрики и гигантские фермы. Никакой безработицы, никакого расточительства, никакого "капиталистического кровососания" - и самый низкий уровень жизни в промышленно развитом мире. Обширная, унылая земля, населенная марионетками без струн и ходячими трупами.
   Я вспомнил лица толп и странно перемешанных людей в Америке, их явные чувства, эмоции и соперничество. В этих русских людях не было ничего странного - они были мертвы, духовно мертвы.
   Страна, которая могла бы стать культурным и промышленным центром мира, была землей роботов площадью девять миллионов квадратных миль, готовящейся к войне, готовящейся принять мечты Гитлера и воплотить их в жизнь.
   Я вышел с обещанием десяти тысяч американских долларов за каждую из будущих формул, которые, как я заверил их, я смогу получить. Я вышел со знанием того, что отныне за мной будут наблюдать.
   В Швейцарии Жан сказал: "Ну...?"
   - Я готов идти домой, - сказал я ей.
   - Вы имеете в виду Америку?
   "Где еще?"
   - Я была одна, - сказала она, - и думала. Я вернулся к шоссе Сансет и Тихоокеанскому побережью и проследил все это вперед. И я не думаю, что Америка - твой дом".
   Очень холодный голос, очень напряженное лицо. Я улыбнулся ей.
   Она не улыбнулась в ответ. "Фред, мы женаты".
   - Я гладкий, - сказал я. "Не так ли?"
   "Сейчас не время для легкого прикосновения". Слезы в ее глазах. - Фред, ты русский шпион?
   Я покачал головой.
   "Но-"
   Была ясная ночь, и я подошел к окну. Как он сиял в этом чистом воздухе. Джин почти встала рядом со мной.
   Я указал и сказал: "Вот мой дом".
   - Венера, - сказала она. - Фред, ради всего святого, я серьезно!
   "Когда-нибудь, - сказал я, - эта планета научится видеть сквозь наш искусственный туман. Когда-нибудь они разовьют то видение, которое мы разработали столетие назад. А также-"
   - Черт возьми, Фред, будь серьезен. Если бы ты знал, через что я прошел, один здесь, вспоминая обо всех сумасшедших вещах, которые ты сказал и сделал. Что ты рассказал мне о себе, что я знаю?
   - Ничего, - сказал я. - А что я спрашивал тебя о тебе? Это вопрос веры, Джин.
   "Вера? Бегать по стране, как беглецы, финансируемые этими проклятыми бриллиантами, совать нос туда-сюда, а потом бежать в Россию в полном одиночестве. Чему ты научился , Фред?
   Я покачал головой, во мне зашевелилась обида.
   "Помнишь, когда мы познакомились? В Санта-Монике - прямо там, рядом с пляжем. У тебя не было ничего, кроме одежды на спине и мешочка с бриллиантами. Это подлодка завела тебя так далеко, Фред?
   "Нет, - сказал я, - и вы не поверите мне, если я вам скажу".
   "Попробуй меня и увидишь", - сказала она. Она была напряжена и близка к истерике.
   "Хорошо. Я прибыл туда в космической сфере с Венеры".
   Она начала всхлипывать, дикий, одинокий звук, и я двинулся вперед, чтобы взять ее на руки.
   Ее пальцы вцепились мне в лицо, ее высокий каблук раздавил мой подъем. "Уходи, - кричала она, - убирайся, убирайся, убирайся..."
   Я ушел. Я пошел в туалет на первом этаже и вытер свое окровавленное лицо, а затем пошел в бар. Это была одна привычка, которую я приобрел на планете.
   Когда я позже подошел к люксу, я даже не проверил, была ли она в туалете. Я плюхнулся на давенпорт и ничего не знал следующие двенадцать часов.
   Когда я пришел в себя, ее уже не было. Она выписалась накануне вечером до того, как я вернулся в номер.
   Я опоздал на самолет, который она вылетела из Франции. Я пропустил ее на день в Нью-Йорке. Я вернулся к большому дому с высокими колоннами на бульваре Сансет.
   И ее там не было.
   Я знала, что она вернется к этому. Я переехал, чтобы ждать. Я не пойду домой без нее; Я даже не был уверен, что пойду с ней домой. Теперь я был вовлечен в эту планету, почти такой же сумасшедший, как и все остальные.
   Я сидела. Я немного выпил, но в основном сидел, возвращаясь ко всем нашим дням, ничего не читая, ничем не наслаждаясь, просто вспоминая.
   Начался корейский бизнес, и заголовки стали еще уродливее, и шакалы завопили, и люди еще больше запутались.
   Однажды горничная сказала мне, что ко мне пришел посетитель. Я был в библиотеке и сказал ей отправить его обратно.
   Войдя, он закрыл за собой дверь. Я никогда раньше его не видел, но он сказал: "Мы искали его три недели".
   "Мы?"
   - Нас тридцать, - сказал он. "Что случилось? Меня прислал Джарс.
   - О, - сказал я. "Я не могу прийти сейчас. Я женат-"
   Эй улыбнулась. - Если бы вы знали, какой это был беспорядок. У нас есть мужчины по всей планете. Ваша жена... знает?
   - Она думает, что я сумасшедший, - сказал я. - Послушайте, я...
   - Я не спорю, - сказал он. - Просто сделай свой отчет, и я заберу его сегодня вечером.
   Через пять минут после того, как он ушел, я собиралась. Я знал, что он не вернется ни за каким отчетом. Он возвращался за мной, и ему было все равно, хочу я вернуться или нет. Я приходил или оставался здесь - мертвый.
   Чего я не понимал, так это того, что они хотели, чтобы я бежал, выбрался туда, где меня можно было бы доставить с минимальным вмешательством.
   Они доставили меня на другую сторону Блайта, в глушь. Ясная ночь в пустыне, фары сзади, а потом большая черная машина теснит меня с ровной дороги, в песок... И темнота.
   * * * *
   Диринг вздохнул и покачал головой. - Коррупция, Вериг? Это было из-за порчи или из-за девушки?
   - Я сделал свой отчет, - сказал я. "Не беспокойтесь о них. У них и так достаточно поводов для беспокойства, не беспокоясь о нас.
   "Очередная война, похоже, - сказал Диринг. - Знаешь, это может быть последним. Какой была девушка - твоя жена, Фред? Она была милой?"
   - Красиво, - сказал я.
   - А люди - страх, это страх?
   "Я не знаю. Их порок - страх, но у них есть и добродетели".
   Голос Диринга был тихим. Джарс хотел, чтобы я спросил вас о вашей жене. где она? Она идет с тобой? Это было запрещено".
   "Я не знаю, где она, она не пойдет со мной, и я знаю, что это запрещено. Но где Джарс? Он избегает меня, не так ли? Почему?"
   - Он ходатайствовал за вас перед собранием. Диринг встал и подошел к окну, чтобы выглянуть наружу. "Кто победит в этой войне, которая затевается между толпами, Фред?"
   "Я не знаю. Я не уверен, что мне наплевать.
   Диринг продолжал смотреть в окно. "Серая нация, смешанная нация, эта Америка; у них есть какое-то обещание света, не так ли?"
   "Кто то."
   "Но у этой черной нации, у этой нации роботов нет шансов на свет?"
   - Не при их нынешних лидерах. Если бы они выиграли войну, планета откатилась бы на пятьсот лет назад.
   Диринг покачал головой и печально повернулся ко мне. "Было бы еще хуже. Если они выиграют эту готовящуюся войну, у них не будет планеты, которой они могли бы править.
   Я уставился на него, не веря, все еще настолько увлеченный своим путешествием, что не мог поверить его словам. Любовь , - вера , страх, Джин - проносились у меня в голове. А Джин...?
   Диринг ответил на все за меня. "Мы не можем рисковать, - сказал он. "Мы упраздним планету. Собрание так решило сегодня утром.
  
   МОГУЩИЕ МЕРТВЫЕ
   Первоначально опубликовано в Fantastic Universe , август-сентябрь 1953 года.
   Доак Паркер думал о Джун, когда вспыхнул свет. Он думал о двухмесячной кампании и о весьма вероятной возможности выбить ее из колеи в эти выходные. Это должно было быть завоеванием, чтобы войти в число его лучших. Это должно было быть...
   Загудел зуммер, вспыхнул свет, и на маленьком экране стола появилось изображение Райдера. Райдер сказал: "Входи, Доак. Небольшая работа на выходные".
   Нет, подумал Доак, нет, нет, нет! Не в эти выходные . Не в эти триумфальные надвигающиеся выходные, Нет! Он сказал: "Будь там, шеф".
   Райдер сидел за своим столом, когда вошел Доак. Райдер был мужчиной лет шестидесяти, с морщинистым усталым лицом и торчащими усами. Он кивнул на стул напротив него.
   Райдер нажал кнопку на своем столе, и экран позади него начал светиться. Райдер сказал: "Электронная стенограмма телефонного звонка, который я получил сегодня утром от бывшего сенатора Элмера Арнольда. Думаю, ты знаешь, кто он такой, Доак.
   - Автор закона Арнольда? Доак улыбнулся: "Кто нет?"
   Затем на экране появилось изображение бывшего сенатора Арнольда. На вид ему было не больше ста десяти лет, увядший человек с тонкими губами и пепельным цветом лица. Он начал говорить.
   "Райдер, я думаю, ты знаешь, что я не легкомысленный, и я думаю, ты знаешь, что я не из тех, кто плачет волком, но в старом доме Фишеров на Рэндж-роуд происходит что-то чертовски смешное. Вам лучше послать сюда человека, и я имею в виду быстро. Пусть он свяжется со мной.
   Изображение исчезло, хриплый голос стих. Доак вздохнул и посмотрел на свои ногти.
   - Старческий, ты думаешь? - тихо сказал Райдер.
   - Я вообще ни о чем не думал, шеф, - сказал Доак.
   - Даже о том новом, о том июне? - спросил Шеф, улыбаясь.
   Доак поднял голову и начал вести. "Разве нет уединения? Санкций нет?"
   - Не из службы безопасности, - сказал Райдер. - Но не беспокойтесь. Закона против этого пока нет, кроме некоторых старых, а у кого есть время на старые?
   - Если уж быть откровенными, - сказал Доак, - он упомянул старый дом Фишеров и дорогу, как будто вы должны их знать. Твои друзья?
   "Друзья? Это наш родной город. Сенатор Арнольд очень помог мне в восхождении на факультет". Райдер сделал паузу. - И никакого чудака.
   - Я куплю это, - согласился Доак. "Он был человеком, который первым увидел силу в объединении групп давления. У него наверняка были странные партнеры по постели.
   - Мне говорили, что любой лоббист будет странным соседом, - ответил Шеф. "Закон Арнольда сэкономил нам чертовски много работы, Доак, и сэкономил деньги Департамента".
   - Да, сэр, - сказал Доак. - Я так понимаю, это нельзя откладывать до понедельника?
   Райдер кивнул.
   - И никакой другой офицер службы безопасности не подойдет?
   "Никаких других".
   Доак розовый. - Что-нибудь еще, сэр?
   Райдер улыбнулся. "Только один. Как вы думаете, что это такое, в старом доме Фишеров, на Рэндж-роуд?
   "Читатели, - ответил Доак, - или почему... гм, мистер Арнольд так волнуется.
   Райдер усмехнулся. "Теперь я вижу их в занавешенной комнате, склонившихся над старым железнодорожным расписанием. Думаю, твоя догадка верна, Доак. Эй, розовый. "И будут другие выходные. Эта девушка может подождать. Она не испортится".
   - Но я могу взорваться, - сказал Доак. "Ну, это будет тройной раз. Это некоторая консолидация. Достаточно для нового видеоряда - мне нужно одно в ванной".
   До окончания работы оставалось еще полчаса, и Доак вернулся к своему столу. Он сидел, пытаясь вспомнить историю сенатора Арнольда. Он знал, что все это было на пленке в Биографическом центре, но ему не нужно было так много информации.
   Диверсант крутил в его памяти и фразу "свободная пресса". И тут он вспомнил о Цензорах. Религиозное, политическое, научное, капиталистическое, коммунистическое, смешное и абсурдное.
   Арнольд объединил цензоров, и они стали странными соседями. Ибо там, где один кусочек чернил и бумаги может быть антихристианским, следующий может быть антихристианским, а следующий анти-анти-анти-ad absurdium. А секс? Где нельзя было найти секс в печати, даже среди жеманных писателей? Разве не большую часть этого мальчик встречает девушку? И они встретились не для того, чтобы обменяться избирательными значками - это было несомненно.
   Что ж, были ЗПТ и ДН, а также тонкая, хотя и замаскированная рука любителей Ленина и СПКА, не любившая, чтобы собаки играли нечеловеческую роль в мире литературы. Все они сражались друг с другом, пока не появился сенатор Арнольд.
   Сенатор никогда не пользовался благосклонным отношением прессы и имел привычку говорить три года спустя в печати вещи, которые выглядели глупо. Сенатор был новым представителем цензоров.
   И те, кто ненавидел секс, или христиан, или республиканцев, или демократов, или большую десятку, или мелкого нюхателя, объединились под началом этого благородного человека, который читал по губам.
   Они были для него. И они создали самое большое лобби, когда-либо выползавшее из дерева в Вашингтоне. У них был свой день.
   Типографии немного подрались, но им предложили работу в Голливуде. Производителям бумаги были обещаны все правительственные карты плюс новая пачка иллюстрированных журналов. Все издатели были богаты и готовы уйти на пенсию в любом случае.
   Писатели? Они были дезорганизованы, потому что кто-то был богат, а кто-то нет, игра была такой, какая она есть, и разница во взглядах между богатым и небогатым писателем делает Маккарти и Маленкова братьями.
   В этой области галактики, находящейся под американским контролем, не должно быть никаких материалов литературного или нелитературного, образовательного или необразовательного, уместного или неуместного характера, которые были бы напечатаны, написаны, надписаны, выгравированы, мимеографированы, размножены, электро выгравировано, исписано, телеграфировано...
   Это была не точная формулировка, но близкая.
   Достаточно просто - как может быть подрывная литература, если литературы нет?
   Был еще секс, демократы, любители Ленина, немного религии и два республиканца (на Венере). Почтового отделения, конечно, не было, да и нужды в нем не было.
   На Коннектикут-авеню (ЮВ) девочка по имени Джун ждала звонка от Доака. Она была в негативном настроении уже два месяца, но предстоящие выходные обещали решить проблему и, возможно, учитывая все, ну, что за черт...
   Доак посмотрел на экран новостей над кулером с водой и увидел: Буря и дождь. темп. 93 . 1730.
   Прозвучал гонг.
   Другие наемные рабы встали с разными вздохами, ожидая выходных, когда Доак наберет номер Джун.
   Его внешний экран загорелся, и там была она, ее волосы в бигуди, но сочные, как персик. - Привет, - сказала она. А затем нахмурился из-за серьезности его улыбки.
   - Послушай, Джун, - сказал он, - мне... мне нужно уехать из города.
   - Держу пари, - сказала она.
   "Помоги мне, малыш, это..." Ну, он не мог сказать, что это было. - Однако я позвоню тебе, как только...
   Его экран погас. Он набирал снова и снова. Экран оставался пустым.
   Райдер вышел из своего кабинета в шляпе и выглядел усталым. Ему удалось улыбнуться Доаку. - Вам лучше подойти к кассиру до того, как он закроется, если вы еще этого не сделали.
   - Да, сэр, - сказал Доак. "Дуббинвиль, не так ли?"
   - Даббинвиль, - сказал Райдер. "Мой старый дом в Висконсине. Вы найдете его красивым в это время года. Тебе понравится, Доак.
   - Да, сэр, - сказал Доак.
   Кассир как раз собиралась закрыться, когда Доак подошел к окну. - Поездка на выходные, - сказал Доак. "Секрет".
   "Сколько?"
   Доак смотрел ему прямо в лицо. "Две тысячи."
   Кассир, казалось, вздрогнул, но взгляд Доака не смягчился. Теперь он всего на три года просрочил уплату налогов, а эта лишняя сумма на афере могла приблизить его на два месяца. Любой, кто всего на два года запаздывал с налогами, считался очень солидный гражданин.
   Кассир потянулась и вытащила четыре пачки двадцаток. - Ну, - сказал он тихо, - это не мои деньги. Он бросил две тысячи Доаку и зевнул. - Напомни мне об этом в понедельник, если я забуду, хорошо? Я не очень хорош в конце недели".
   Или в любое другое время недели, подумал Доак. Он сказал: "Если я вернусь, в понедельник. Если нет, я буду кричать о большем".
   "У вас это хорошо получается", - сказал кассир и потянулся, чтобы выключить свет над головой.
   На улице было жарко. Солнце словно заточено в белом коридоре, протянувшемся на многие мили между правительственными зданиями и пеплом автостоянки, сверкающей, как битое стекло.
   Из шахт Марса пришла зола, лучшее дорожное покрытие, известное человеку. А что такое Марс, как не шахты? Со всеми их громкими разговорами, кто хотел покинуть Мать-Землю? Что такое Венера, как не святилище, место отдыха, а что Марс, как не шахты? Когда такой большой винтик, как Шеф, мог отправить одинокого человека в Даббинвиль из-за вызова соседа, как они могли ожидать, что маленькие винтики вырастут до галактического мышления?
   Дуббинвиль и жаркое лето Висконсина - и ожидание Джун в квартире в Коннектикуте (ЮВ). Доак тихо и основательно выругался и шагнул в печь, которая была его чевом.
   Система охлаждения запустилась вместе с мотором, и к тому времени, когда он въехал в поток машин, идущих домой, в салоне стало комфортно. Это было шоссе с четырнадцатью полосами движения, забитое бордюрами.
   На восемь миль было всего два светофора, но в это время дня движение двигалось прерывисто. Он мог видеть первый свет, когда был в сотне ярдов от него, и был уверен, что успеет.
   Но он стал янтарным, когда он был еще в пятнадцати ярдах от угла, и силовое поле привело в действие его регулировщика, и он услышал щелчок ручки тормоза. Что ж, он избежал аварий, но он чертовски сильно ударил по тормозным накладкам. Он резко остановился.
   Машины, машины, машины на мили. И сверкающий пепел, и все мальчишки и девчата, собирающиеся домой планировать выходные. Ни журналов, ни книг, ни газет с их социальными колонками, так что девушки будут гулять и осматриваться.
   А мужчины выйдут и оглядятся, а что еще нужно?
   Свет изменился, тормоз отпустили, и он двинулся впереди своей очереди, думая о Даббинвилле, пытаясь представить его, какую-то деревушку, спрятанную на холме Висконсина, мечтая о вчерашнем дне. Отлично, отлично, молодец!
   В его квартире все его видеоприемники стонали на него, и он остановился в дверях, уставившись. Они должны были выключить, когда он сегодня утром щелкнул главный выключатель.
   В коридоре он проверил выключатель, и он показал . Должен быть закорочен...
   Он переходил из столовой в кухню, в спальню и в гостиную, выключая каждый гарнитур по отдельности. У всех у них была одна и та же программа, Milton Berle IV. Ему это нравилось больше, чем борьба, хотя и не очень.
   В своей хромированной и пластиковой кухне он набрал номер Джун.
   Ее волосы не были в бигуди. Оно было золотым, плетеным и высоко на ее классической голове. Она сказала: "Ваша фотография не проходит. Кто это, пожалуйста?
   Доак сказал фальцетом: "Угадай". Экран погас.
   Доак включил переключатель видео и набрал номер "Латерал-Америкэн". В поле зрения появилась брюнетка с яркими голубыми глазами.
   - Приоритет в Даббинвилле, штат Висконсин, возможна первая поездка, - сказал Доак и назвал ей код службы безопасности.
   - Дуббинвиль? сказала она и нахмурилась. Она сверилась с станционной будкой вне его поля зрения и снова подняла глаза. - Вам придется воспользоваться наземным транспортом из Милуоки. Это всего в двадцати милях отсюда, в округе Вокеша.
   "Достаточно хорошо. А когда первый в Милуоки?
   "В тысяча девятьсот, катастрофа восемьдесят седьмого. Пожалуйста, заберите свой билет в киоске шестьдесят два. Экран погас.
   Билета на самом деле не было, хотя имя сохранилось. "Билет" был монетой. Доак заглянул в свой холодильник, и там не было ничего стоящего. Он ел в аэропорту.
   Он посмотрел на телефон и отказался от него. Он пошел в спальню и бросил несколько рубашек, носков и чистую пижаму в свой дюрапельный мешок.
   Дуббинвиль и Джун оглядываются вокруг. Какая паршивая сделка!
   Глава II
   Огромный корабль тихо лежал под лучами косого солнца, пассажиры, словно муравьи, мерили его гигантский корпус. Звон, звон, звон пошли монеты в ящик для подсчета, свет над каждым сиденьем включился со звоном монеты.
   Затем они сели, свет включился, и тягач тащил гиганта к взлетно-посадочной полосе, защищенной противовзрывными стенами.
   Милуоки, я иду.
   Жужжание катящихся колес, эхо взрывных стен, крещендо звука, и они освободились от Земли. Ускоряющийся, легкий полет, слабая дрожь при преодолении звукового барьера, затем полное отсутствие сенсорных впечатлений.
   Полет такой же свободный, как дуновение ветра, но более тихий. Сквозь окна визакриса сине-зеленое пятно. Скорость без напряжения, сила без шума.
   Доак расслабился и впервые после вызова вождя не думал о Джун. Он думал о Человеке, от пещеры до Венеры, от колеса до свободного полета.
   И вспомнилось что-то из его детских воспоминаний.
   Студия позволь мне сесть
   И держите высокий разговор с могучими мертвецами
   Где он это слышал? Должно быть, какой-то шотландский поэт, потому что его мать читала только шотландских поэтов. Прилежный, позвольте мне сесть - перед видеоустановкой, чтобы посмотреть борьбу?
   И высоко беседуй с могущественными мертвецами - не в этом мире, где только завтра, не в этом мире без книг. На телевидении не было писателей - им не нужно было привлекать аудиторию. У них была аудитория. Зрители, которые будут смотреть рестлинг, будут смотреть что угодно.
   Таким образом, рекламщики взяли на себя обязанности полуписателей, готовивших радиопрограммы. Рекламщики никого не обижали, даже тех, у кого было протезное дыхание. Это можно вылечить, как и прыщи, БО, прямые волосы и шовные белки.
   Привет! ну вдруг. Следи за своими мыслями, Доак Паркер.
   Правительственный человек, офицер службы безопасности, он выпрямился в своем кресле, когда стюардесса прошла по проходу.
   Она улыбнулась ему: "Все в порядке, мистер Уайт". Паркер?
   - Денди, - сказал Доак. "Отлично, хорошо! Почему?"
   Она сделала паузу, сбитая с толку. "Прошу прощения?"
   "Почему не должно быть все в порядке? Латеральный американец, небесный путь к звездам, верно?
   Она улыбнулась: "Абсолютно верно".
   "И Милуоки", - добавил Доак. "Вы занимаетесь только земными пробегами?"
   "До следующего года", - сказала она. "Я новенький."
   - Я стар, - сказал Доак. - На борту есть что-нибудь выпить?
   "Вода, сэр. Паркер.
   "Я не настолько стар, - сказал он.
   Она взглянула на часы. - Мы будем в Милуоки через шесть минут. А это пивной город".
   Но у него не было времени на кружку пива. Лимузин отвез его на надземную станцию, а последний вагон в Даббинвиль отправлялся через три минуты.
   Это была девятиминутная поездка. Он выиграл час, двигаясь на запад, и потратил всего тридцать три минуты. Было еще только семь часов, когда огромный надземный вагон с шипением остановился перед вокзалом Дуббинвилля.
   Тут пахло, пахло нагретой солнцем травой и цветущими плодами, сиренью и тихими дождями. Доак стоял на платформе, осматривая извилистую главную улицу, ведущую к пологим холмам. Люди на крыльце и подростки перед аптекой. Мимо по какому-то секретному делу прошел красновато-коричневый сеттер.
   Не было ни свиста, ни жужжания, ни лязга, ни визга, ни скрежета. Это был Дуббинвиль, США.
   Станционный агент забирал пару коробок с пленкой, когда к нему подошел Доак. Он улыбнулся Доаку. - Прекрасный вечер, не так ли?
   "Это несомненно. Есть ли в городе место для ночлега, гостиница?
   Станционный смотритель покачал головой. "Нет отеля. Но ты мог бы остаться у миссис Уайт. Клейна. Она принимает постояльцев. Он указал костлявым указательным пальцем. - Вон тот серый дом с голубыми ставнями, прямо на повороте.
   - Спасибо, - сказал Доак, - какое здесь население?
   - Около восьмисот, по последней переписи, хотя с тех пор к нам переехала пара семей. За последние сто лет мало что изменилось".
   - В основном пенсионеры-фермеры? - спросил Доак.
   "Мммм, наверное. Просто... люди. Люди... Что ничего не значило и все. Доак отвернулся прежде, чем вспомнил. Затем он повернулся. - Ах да, а сенатор Арнольд? Где он живет?"
   - Большой дом за холмом, - сказал агент. - Здесь только один большой дом - его нельзя не заметить. Вокруг него высокий каменный забор и две злобные собаки. Бог знает, чего он боится". Это был не тот человек, который заметил красоту вечера.
   - Спасибо, - сказал Доак. "Еще раз спасибо".
   Политическое недовольство или какая-то местная вражда? Доак прошел по платформе к единственной ступеньке, ведущей на улицу.
   С востока дул ветер, охлаждая теплый воздух. Он зашел в аптеку и едва поверил своим глазам.
   Стулья из гнутой проволоки и столы с мраморной столешницей и ножками из гнутой проволоки. Никаких тостеров, видеоаппаратуры, счетчиков Гейгера, лучевых пушек и портативных моющих средств для мусора.
   Но тускло и прохладно и с высоким мраморным фонтаном. - Лаймад, - сказал Доак, - с веточкой мяты. Человек за фонтаном был одет в синюю куртку поверх белой рубашки. У него было худое лицо, голова с высоким куполом и умные голубые глаза.
   Доак сел на один из высоких табуретов из проволоки и закурил. "Жаркий день, это было?"
   "Достаточно жарко. Но мы получаем ночной бриз. Незнакомец в городе?
   - Из Милуоки, - сказал Доак. - Навестил сенатора Арнольда.
   "Ой." Мужчина поставил напиток перед Доаком.
   - Пытаюсь уговорить его оставить немного денег университету, - добавил Доак. "Думаю, у него довольно трудно получить деньги".
   - Я слышал, что да. Я бы не знал об этом. Он... не ходит по магазинам в городе.
   Напиток был освежающе ароматным, прохладным, как родниковая вода. Доак большим пальцем потер капельки влаги. - Красивый город, - сказал он. "Красивая местность вокруг".
   - Мирно, - согласился мужчина. "Я никогда не был нигде, так что я не могу правильно судить об этом, я думаю, но у меня никогда не было желания пойти куда-нибудь еще, так что все должно быть в порядке".
   - В наши дни, - сказал Доак, - мужчине не нужно никуда идти. Они приносят мир прямо к вам".
   "Наверное. Слышал, им трудно заселить Венеру. Думаю, люди не так безродны, как предполагали планировщики".
   Под "планировщиками" этот человек, несомненно, имел в виду ЭТУ ВАШИНГТОНСКУЮ ТОЛПУ. Доак допил свой напиток и пошел по улице к серому дому с голубыми ставнями на изгибе.
   На крыльце сидела женщина, невысокая и грузная, с темными волосами и карими глазами. Она улыбнулась ему и сказала: "Добрый вечер", не вставая.
   "Миссис. Маленький?" - спросил Доак, и она кивнула. Он сказал: "Служащий на станции сказал мне, что вы снимаете комнаты и подаете еду. Меня зовут Доак Паркер.
   "Очень приятно, мистер. Паркер. Если вы пройдете через гостиную и откроете дверь в ее восточной части, вы попадете в холл. Комната в конце зала, если хотите, посмотрите на нее. Она не двигалась со стула.
   Он вошел в темную гостиную, прошел через дверь и прошел по коридору. Кровать из красного дерева с лоскутным одеялом на покрывале, комод из красного дерева и огромное плетеное кресло, обитое ярким ситцем. Это был ситцевый дом.
   Он выглянул в заднее окно и увидел аккуратную лужайку, окаймленную цветущими кустарниками. Он уперся руками в пол и вернулся в гостиную.
   Вдоль передней части этой комнаты были окна, и они были открыты. Он мог видеть госпожу. Кляйн в своем кресле и девушка, стоящая рядом с ней.
   У него не было причин останавливаться, но он это сделал. Он слышал миссис Кляйн говорит: "Еще одна встреча сегодня вечером, Марта?"
   "Да." Голос девушки был оборонительным.
   - Почему... почему, Марта? Разве ты не понимаешь опасности... о, Марта!
   "Мама, пожалуйста. Нет никакой опасности. Мы осторожны".
   Доак кашлянул и снова вышел на крыльцо. Стоявшая там девушка была такой же смуглой, как ее мать, но стройной, длинноногой и ярко красивой.
   Миссис. Кляйн сказал: "Моя дочь Марта, мистер Паркер. Тебе понравилась комната?
   - Все в порядке, - сказал он и обратился к Марте: - Как дела?
   - Как поживаете, мистер? Паркер? Ты ужинал?
   Он кивнул и запел: "В Милуоки. Я здесь, чтобы попытаться получить немного денег от сенатора Арнольда. Интересно, может быть, сейчас подходящее время, чтобы увидеть его?
   Миссис. Кляйн сказал: "Я сомневаюсь, что в любое время будет подходящее время, чтобы увидеть его. Вы продавец, г-н. Паркер?
   - Нет, нет, меня волнует филантропия. г-н. Арнольд достаточно взрослый, чтобы начать думать о своих благодетелях.
   "Возможно, он оставит все собакам", - сказала миссис Уилсон. - сказал Кляйн. - И вы будьте осторожны с ними, мистер. Паркер.
   - Так и сделаю, - сказал Доак. "Я думаю, я пойду туда сейчас. Я так понимаю, прогулка не очень. Прямо за холмом, не так ли?
   Ответила девушка. "Вот так. Я сам так иду. Я буду рад показать вам дом.
   Миссис. Клейн сказал: "Ты так рано уезжаешь, Марта?"
   "Прямо сейчас. Я буду дома рано. Не беспокойся обо мне, мама.
   Они вместе пошли по дорожке, Доак и Марта, и он забыл о Джун, о Департаменте и обо всех девушках, которые сегодня вечером будут искать его в Вашингтоне.
   Она легко шла рядом с ним, уравновешенная и спокойная.
   Он сказал: "Ты работаешь в городе?"
   Она кивнула. "Для адвоката. Я сам собирался поступать в юридическую школу, пока не умер папа.
   - О, - сказал он.
   Он удивлялся недостатку слов и странному ощущению... почти неполноценности, мелькнувшему в нем. Она ничего не сказала и не сделала, чтобы поставить его в невыгодное положение, но он знал, что это не девчонка для непринужденной подачи.
   Они подошли к гребню холма и увидели умирающее солнце низко на западе. Тишина была почти абсолютной. Примерно в сотне ярдов по другую сторону хребта шла дорога, ведущая на юг. Справа от этой дороги стоял большой дом с высоким каменным забором.
   Доак тихо сказал: "Есть несколько предложений, которые беспокоили меня весь день. Интересно, узнаете ли вы их. Они: "Усердный, позволь мне сесть и высоко побеседовать с могущественными мертвецами". Наверное, один из шотландских лаков.
   "Томсон, - сказала она, - из его "Времен года" . Она посмотрела прямо перед собой.
   - Я не уверен, что точно понимаю, что он имел в виду, - сказал Доак.
   - Он имел в виду - чтение. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. - Это дом сенатора Арнольда, мистер Уайт. Паркер. Вы можете спросить его, что имел в виду Томсон.
   Ее улыбка была короткой и прохладной. Она пошла дальше.
   За забором начали лаять собаки. В огромном столбе ворот была пара обшитых панелями дверей около трех футов высотой, нижние края которых находились примерно в четырех футах от земли. Табличка гласила: " Гости, пожалуйста, воспользуйтесь этим телефоном".
   Доак открыл двойные двери и поднял трубку. Когда он это сделал, в защищенной от непогоды нише загорелся сканирующий свет. Кто-то сказал: "Да?"
   "Офицер Паркер из службы безопасности. Думаю, меня ждут.
   - Один момент, сэр.
   Тишина, кроме нюхательных собак. А потом сопение прекратилось, и он услышал топот их ног, когда они мчались к дому, и голос в телефоне сказал: "Ворота скоро откроются, мистер Уайт". Паркер.
   Они открылись менее чем за минуту. В дальнем конце гравийной дороги возвышалось чудовище с башенками, обветренное деревянное сооружение, которое, несомненно, когда-то было белым.
   Теперь оно было таким же пепельным, как лицо сенатора Арнольда, унылое на фоне горизонта, на покрытой одуванчиками лужайке. За кованым забором, справа от дома, собаки смотрели, как он приближается.
   Это были немецкие боксеры, грозные существа и большие слюнтяи. Они пускали слюни, когда он подошел к низкому крыльцу, но не издал ни звука.
   Мужчина, открывший дверь, был толстым и нуждался в бритье. Он был одет в блестящий костюм из дюрасэржа: "Следуйте за мной, пожалуйста, мистер Уайт". Паркер.
   Глава III
   Доак последовал за ним через высокую затхлую гостиную в маленькую комнатку рядом с ней. Здесь стоял небольшой гирановый обогреватель, а в комнате палка вала.
   Сенатор Арнольд сидел в инвалидном кресле, приподняв ноги. На тонкой шее у него был засаленный шарф, а тяжелый рефрижератор был застегнут на все пуговицы.
   Толстяк ушел, закрыв за собой дверь. Арнольд осмотрел Доака с ног до головы и снова поднялся. "Пора. Ваши полномочия?
   Доак передал свой бумажник. Он увидел, что в комнате не было стула. Очевидно, он должен был выдержать интервью.
   Старик вернул бумажник. - Это место прямо по той дороге на юг. Первый дом, единственный дом в поле зрения.
   Доак кладет бумажник в карман. - Как вы думаете, что за дела там творятся, сенатор?
   Старик, казалось, выплюнул это слово. "Читатели".
   Доак выдохнул, ничего не сказав. - А может быть, и больше, - сказал старик, и его глаза были нечестивыми. - Может быть... я не удивлюсь, если они... они там что- то печатают . Он закашлялся.
   Пот струился с Доака, когда светящийся хайрановый обогреватель превратил комнату без окон в печь.
   Старик закрыл глаза. "В моем родном городе, паразиты, в моем родном городе! Здесь надо мной всегда смеялись, но, ей-богу, это было до того, как государство сочло нужным отправить меня в Сенат. Последний смех был моим. А теперь - прямо у меня под носом, можно сказать! Он открыл глаза и посмотрел на Доака.
   - Думаешь, подрывное чтение? - спросил Доак.
   Старик уставился на него. "Есть еще ребенок? Я не должен спрашивать об этом офицера службы безопасности. Каких людей Департамент нанимает в наши дни?
   Доак подумал, что сказать, но решил не говорить. Он сказал: "Я задавался вопросом, насколько они опасны. Если мне понадобятся дополнительные люди.
   "Для читателей? Молодой человек, в ваших жилах должно быть немного красной крови. Ей-богу, если бы я был на два года моложе, я бы пошел с ними только ради удовольствия разбить их. Он дрожал, наклоняясь вперед в своем кресле. "Иди, иди и поймай эту грязную сволочь".
   Доак привык к этому. Он вышел из жаркой и вонючей комнаты и прошел через прохладную и вонючую комнату в переднюю и через парадную дверь. Там его тошнота немного улеглась под нагретым солнцем воздухом с востока.
   За кованым забором собаки пускали слюни и смотрели, двигая только головами. Когда он шел по усыпанной гравием дорожке к тяжелым воротам, он чувствовал их взгляды, и его пронзил холод. Ворота открылись, когда он был в двадцати футах от них.
   Стало темнеть, и ветер, казалось, усилился. На дороге на юг, Рэндж-роуд, в доме, идентифицированном как старое место Фишера, в комнате на первом этаже горел один свет. Во дворе стояли две машины.
   Доак повернул обратно к городу, но остановился над гребнем холма и поискал укрытие. Слева от него была небольшая роща из орешника и дуба. Он вошел в их убежище, пока не вышел из поля зрения любого прохожего.
   Читатели не будут проблемой. Но принтеры? Если старая мумия была права в своем предположении, у Доака может быть больше проблем, чем может справиться один человек.
   Он прислонился спиной к грубой коре дуба и сел, обняв колени, в ожидании темноты. Прилежный, дай мне посидеть... О, да.
   Принтеры - и что они будут печатать? Родились ли после закона Арнольда поэты, писатели? Была ли необходимость писать в мире без читателей? Он слышал, что в русских домах, под властью машинных богов, старая религия передается от родителей к детям из уст в уста.
   Но писатели без публики? Искусство, которое существовало без последователей?
   Эта девушка, эта миловидная уравновешенная девушка-существо быстро опознала Томсона, и он не был одним из великанов. Если бы были другие люди с такими же плодотворными воспоминаниями, и они собрались бы вместе, это было бы похоже на маленькую - как бы это сказать? - маленькую библиотеку.
   Они могли написать, напечатать или напечатать запомнившиеся предложения всех читателей и получить книгу. Или хотя бы брошюру.
   Становилось темнее, и он думал о Джун и задавался вопросом, если обыскать ее память, что именно выкопается. Он мог бы поспорить, что это будет одно слово - нет.
   И вот уже совсем стемнело, и он поднялся и пошел обратно через холм к дому Фишеров, следуя по полю, а не по дороге, держась высокой травы, чувствуя сверчки, ночной бриз и свет в комната на первом этаже Fisher place.
   Теперь на подъездной дорожке стояла еще одна машина, и он мог видеть нескольких человек в комнате. Он мог видеть Марту и рядом с ней пожилого мужчину с бородой, как снег. Он прошел мимо окна и обогнул заднюю часть дома.
   Там была незапертая задняя дверь, и он вошел в темный задний холл и включил свой инфраскоп. Теперь он увидел три ступеньки, ведущие к открытой двери, и поднялся по ступенькам на кухню. Там он мог слышать их голоса.
   Марта говорила. - Как сказал вам Дэн, нечего бояться инъекции люцидата. Это совершенно безвредный препарат без серьезных последствий, который способствует полной памяти. Полный отзыв - это то, что нам нужно, если мы не получим гораздо большую группу доноров, чем сейчас.
   "Читатели не проблема. У нас было больше запросов на наш журнал, чем мы можем заполнить. Наша самая большая проблема, более важная, чем получение доноров памяти, состоит в том, чтобы найти кого-то, кто может внести существенный вклад в оригинальную работу. Такого человека мы все еще ищем. Или женщина. Доак тихо, очень медленно прошел мимо кухонной раковины по короткому коридору, ведущему в столовую. Здесь была распашная дверь, закрытая, но верхняя половина была стеклянной, и сквозь столовую он мог видеть освещенную гостиную. Он снял инфракрасные очки.
   В комнате находились девять человек, семь мужчин и две женщины. Возраст мужчин варьировался от двадцати трех до старика с бородой, который казался нестареющим. Другая женщина была седой дамой лет пятидесяти с прекрасными чертами лица и богатым контральто.
   Она говорила: "Я хотела бы первой пройти под люцидатом".
   Рядом с кленовым пожарным креслом мужчина лет сорока на вид кивнул, и женщина подошла и села на стул. В руке у него была шприц для подкожных инъекций, и она протянула руку.
   В дальнем конце комнаты Марта везла маленькую записывающую машину.
   Теперь глаза женщины были закрыты, и остальные сидели, наблюдая за ней. Голос контральто был чистым и звучным.
   "Это твое имя, которое мой враг
   Но ты сам, а не Монтегю.
   Что такое Монтегю? Это ни рука, ни нога,
   Ни рука, ни лицо, ни какая-либо другая часть
   Принадлежность мужчине. О, будь какое-нибудь другое имя!
   Что в имени? то, что мы называем розой,
   Любое другое имя пахло бы так сладко
   Богатый голос, плавный ритм, тишина - цитировала ли она Бернса? Нет, он знал всего Бернса, но это был какой-то великан из прошлого; это было почти до винтажных Бернсов.
   Он оставил свою точку обзора и тихо вернулся на кухню, снова надев свой инфраскоп. В некоторых из этих старых домов были черные ступеньки, ведущие на второй этаж.
   Еще одна дверь, ведущая из кухни, еще одна прихожая - и ступеньки.
   Несомненно, они бы скрипели. Но они могут не скрипеть достаточно громко, чтобы побеспокоить круг загипнотизированных людей, слушающих магию контральто.
   Был только один небольшой скрип, на полпути.
   Три комнаты вели из узкого коридора. В одной стояли раскладушка, комод и стул с прямой спинкой. Во второй комнате, в которую он вошел, был странный запах. Запах, который он не узнал. Чернила? Это был мимеограф? Что-то шевельнулось в его памяти, какое-то изображение копировальной машины, которое он где-то видел. Этот другой придурок, несомненно, был пишущей машинкой, а эта маленькая штуковина на столе - степлером.
   А здесь, на маленьком сосновом столике, лежала стопка из четырех мимеографированных страниц, скрепленных вместе.
   Заголовок гласил: "Вестник наследия".
   Так назывался их журнал. Принтеры, согласно техническому толкованию закона. Пишущая машинка, копировальный аппарат, трафареты, чернила и слова.
   Шекспир, кем бы он ни был, и Роберт У. Сервис, и Мильтон, и оригинал С. Криттингтона Джонса.
   Оригинал представлял собой короткометражку про борца и ковбоя и видеокомика, космический фарс. Была статья, озаглавленная " Редакционная статья " Марты Кляйн. В нем был подзаголовок " Для тех, кто готов сражаться".
   Это был волнующий и энергичный призыв к оружию против закона Арнольда. Это было самым разрушительным из всего, что Доак видел за свою карьеру в Департаменте.
   Он сложил журнал и сунул его в верхний карман куртки. Он прошел в третью комнату и увидел сложенную там бумагу, бутылки с чернилами и новые трафареты.
   Он вернулся к лестнице и тихо спустился по ней. Из гостиной он услышал:
   "От сцен, подобных этим, рождается величие старой Шотландии,
   Это делает ее любимой дома и почитаемой за границей;
   Князья и лорды - всего лишь дыхание королей,
   Честный человек - благороднейшее творение Бога!"
   Это было больше похоже на то, за исключением последней строчки, которую позаимствовал бард. Это был настоящий великан, а кто его цитировал? Это был не контральто. Кто?
   Он прошел на кухню и вернулся на свое место. Он снял инфраскоп и заглянул в гостиную. Это был старый джентльмен с бородой. А кто еще это может быть? Разве он не был лучшим из всех, самым очевидным ученым, самым очевидным джентльменом? Ученость и воспитание, казалось, исходили из каждого волоска в его бороде.
   "О Скотия! моя дорогая, моя родная земля!
   От кого мое самое теплое желание к небу послано,
   Да здравствуют твои выносливые сыновья деревенского туалета
   Будьте благословлены здоровьем и миром и сладким содержанием!
   И, о, пусть небеса их...
   Доак почувствовал, как в нем что-то зашевелилось, слезы покатились по его щекам, он быстро и бесшумно повернулся и вышел через заднюю дверь. Он не был ребенком на коленях у матери, он не был мяукающим котенком - он был офицером службы безопасности, и это была подрывная деятельность.
   Снаружи на черном небе ярко сияли звезды. Он стоял на заднем дворе, тяжело дыша, стыдясь внезапного прилива чувства, охватившего его. Какая-то черта юности, подумал он, взволнованный словами, которые он помнил из уст матери.
   Он медленно пошел обратно в город. Он мог бы вызвать местную помощь и поймать банду там, в доме. Он мог бы вымыть это сегодня вечером и вернуться в Вашингтон завтра утром. С июня.
   Перспектива быть с Джун каким-то образом потеряла свой вкус. И если это был широко издаваемый журнал, у него была более важная обязанность, чем просто задержание банды. Все читатели журнала нарушали закон, а настоящий оперативник приходит с полным и чистым делом.
   Миссис. Маленький все еще сидел на ее переднем крыльце. "При удаче?" - спросила она, когда он подошел и сел на планер рядом с ее креслом.
   "Кто то. Я увижу его снова завтра".
   Ее голос был сухим. "Один из наших самых видных граждан, сенатор. Другие Глен Райдер. Думаю, ты знаешь, кто он".
   Он напрягся, пытаясь разглядеть ее лицо в темноте. "Райдер? Ах да, в отделе безопасности.
   "Вот так. Глену нечего стыдиться. Но этот сенатор Арнольд... Боже, какие истории о нем мне рассказывала моя мать!
   - Я слышал, - сказал Доак, - что в молодости он был довольно диким.
   "Дикий?" Миссис. Кляйн фыркнул: "Лучше было бы сказать "деградировал". Если бы у его отца не было всех денег округа, он бы не раз попал в тюрьму, этот человек. А потом люди этого штата отправляют его в Сенат.
   Доак ничего не сказал, глядя в тихую ночь.
   - Хочешь немного перекусить? Миссис. - спросил Малый. "У меня есть запеченная ветчина и булочки на кухне".
   - Нет, спасибо, - сказал Доак. "Я не очень голоден. Был ли Глен Райдер другом сенатора Арнольдса?
   "Нет, пока Глен не пошел работать на правительство. Я не думаю, что у сенатора были друзья, кроме тех, кому это было выгодно.
   - Этот Райдер был чем-то вроде... оппортунистом?
   "Если это означает то, на что это похоже, я думаю, это описывает Глена. Он был не из тех, кто упускает любую возможность улучшить себя, и временами он довольно тонко обрезал ее".
   Доак огляделся, но не смог разглядеть ее лица в темноте. Он медленно сказал: "Я думаю, мы все должны остерегаться самих себя, и черт возьми самого последнего".
   - Я полагаю, - спокойно сказала она. - Хотя это будет зависеть от того, чего ты хочешь от жизни. Здесь, в Дуббинвилле, я думаю, мы немного более добрососедские".
   - Хороший город, - сказал Доак. "Очень хороший город."
   Впереди на другой стороне дороги остановилась машина. Кто-то вышел из двери на дальней стороне, и машина двинулась дальше.
   "Полагаю, это Марта", - сказала миссис Уилсон. - сказал Кляйн. - Я знаю, она захочет немного ветчины. Вы все равно можете выпить с нами чашечку кофе.
   Глава IV
   Доак выпил кофе, булочек и ветчины. А некоторые разговаривают с ними обоими на светлой уютной кухне. Говорили о смешных ценах на еду в городе и о том, как круто стало в доме после дневная жара и каково было на Венере?
   Ни одна из женщин никогда не была на Венере. Доак рассказал им об озерах, о девственном лесу, о беспросветном тепле, исходившем от рождающей земли.
   И по поводу отсутствия средств связи.
   "Коммерции недостаточно, чтобы сделать какие-либо видеоинсталляции стоящими, - объяснил он, - и единственная передача информации осуществляется радиолюбителями. Но никто, кажется, не упускает его. Здесь достаточно мест для отдыха и без видео".
   Марта спокойно посмотрела на него. - Закон Арнольда действует и здесь, не так ли?
   Стык с ее взглядом. "Конечно." А потом: "Почему ты спрашиваешь?"
   Она улыбнулась. "Я подумал, что это будет хорошее место, чтобы свернуться калачиком с книгой". Ее подбородок поднялся. - Или основать газету.
   Он не ответил. Он взял еще один рулон и намазал его маслом.
   Миссис. Кляйн сказал: "Марта слишком молода, чтобы знать, что такое газета или книга. И вы тоже, г. Паркер. Я говорю, что мы не много потеряли.
   Он ухмыльнулся ей. - Плохие, что ли?
   - В Чикаго была газета настолько плохая, что вы бы подумали, что я лгу, если бы попытался вам ее описать. И все книги, казалось, были посвящены словам из четырех букв".
   Он осторожно положил кусок ветчины между сломанными половинками булочки. "Хотели бы вы Бобби Бернс? Судя по тому, что сказала мне моя мать, он был довольно мальчиком.
   - Он умер еще до рождения вашей матери, - сказала миссис. - сказал Кляйн. "Все хорошие были, все те, кто пытался развлечь, а не шокировать или развратить".
   Марта легкомысленно сказала: - Мама, судя по всему, поклонница сенатора Арнольда.
   "Я буду вам благодарен, если вы не будете упоминать его имя, пока я ем", - сказала миссис Уилсон. - язвительно сказал Кляйн. - И я не забываю, почему он ненавидел печатное слово. Но это все равно, что смотреть в зубы дареному коню".
   Доак отхлебнул кофе. Его голос был небрежным. "Почему он ненавидел печатное слово?"
   "Он не мог читать ничего, кроме самых простых слов. Репетиторы, которых нанимал и увольнял его отец, чтобы научить этого человека чему-то новому! Он был просто безнадежен, вот и все".
   Доак улыбнулся. "Ну, кажется, он и без этого прекрасно обошелся. Я хотел бы получить его деньги.
   - А его мозг? - спросила Марта.
   - Только его деньги, - сказал Доак. "И, может быть, я получу часть этого, прежде чем разочаруюсь в нем".
   Он случайно взглянул на Марту после того, как закончил говорить это. Ее лицо было холодно скептическим, и у него возникло неприятное ощущение, что его ложь совсем ее не зафиксировала.
   В своей комнате, когда он раздевался, когда он развешивал свою одежду в маленьком шкафу, он чувствовал в кармане пиджака сложенную толщину размноженного журнала.
   Что еще ему было нужно? Завтра он сядет на первый поезд обратно в Милуоки и на первый самолет из Милуоки. Здесь были улики, и теперь он понял, что это не то, чем он будет заниматься в одиночку. Несколько недель работы полудюжины оперативников и всей организации издатель-читатель будут замечены и готовы к единому шагу.
   Местные власти подчинялись местной лояльности, и одна утечка могла отпугнуть всю организацию. Он мог бы вернуться в Вашингтон до полудня, что дало бы ему полных полтора дня свободного времени по июньскому времени. Не говоря уже о ночах.
   Почему он должен торчать на этой остановке впустую впустую выходные, ведя кухонные беседы с немощными живыми?
   Но эта Марта, эта прекрасная, эта гордая и знающая девушка... Сверчки помогли ему попасть в Страну грез.
   Утреннее солнце ярко освещало стеганое покрывало, когда он открыл глаза. В доме не было слышно ни звука приготовления еды, ни диалогов. Было ли это рано?
   Это было в час. Никогда с детства он не спал так долго и сытно, как сейчас.
   Когда он вышел из ванной, миссис Кляйн был в зале "Минут пять?" она спросила.
   - Давай два, - сказал он ей и подмигнул. "Я голоден."
   Марта уже ушла на работу. Доак уселся в одиночестве за поповером и овсянкой, яйцами и канадским беконом. И настоящий кофе. У него было почти животное чувство благополучия. Его решение вернуться в Вашингтон, которое прошлой ночью казалось таким окончательным, поблекло под чарами Дуббинвилля.
   После завтрака он спустился на станцию и осведомился о поездах, следующих в Милуоки.
   - В полдень должен быть один, - сказал ему агент. "Стоп по сигналу. Ты хочешь, чтобы я это прекратил?
   "Рановато", - сказал Доак. - Когда следующий?
   "В шесть вечера. Местный. Сигнал не нужен.
   Это будет достаточно скоро. Доак ушел и медленно пошел по главной улице Дуббинвилля. Он проходил мимо банка, когда борода поймала его взгляд.
   Это была вчерашняя цитата Бёрнса. Он сидел за самым большим столом в открытой части банка, и на его столе висела табличка.
   Вывеска гласила: " Малкольм С. Сазерленд - президент".
   Лорди, Лорди, Лорди - президент банка! Это показало слои, которых достигла эта подрывная деятельность. Неужели этот человек не понимал, на какой риск он идет?
   В аптеке он увидел еще одно лицо, которое видел прошлой ночью. Это был человек, который ввел инъекцию. Он разговаривал с аптекарем. Доак повернулся и вошел.
   - Хорошо, доктор, - сказал аптекарь. - Я получу его около часа. Все будет в порядке?
   - Хорошо, - сказал доктор. Он ушел.
   Доак купил пачку сигарет. - Это был случайно не доктор Райан?
   "Нет. Доктор Хельгесон. Я не помню доктора Райана. Доктор Хельгесон - единственный врач в городе.
   "Этот Райан доктор философии". - сказал Доак. - Сенатор Арнольд рассказал мне о нем. Прекрасный день, не правда ли?"
   - Красиво, - согласился аптекарь.
   Возвращаясь к дому, Доак задумался, нельзя ли обойтись без карательных мер. Единственный врач в городе и президент банка - и они, вероятно, были лишь малой частью общей картины. Это может разрушить этот город, если сенатор Арнольд добьется своего.
   И в чем их преступление? чтение. Закон, столь же глупый, как и древний запретительный закон, был протолкнут сбитым с толку Конгрессом почти на тех же условиях. Поддерживаемый странной смесью божественного и смешного, наивного и умного, легковерного и знающего.
   Ну разве это его дело? Он не издавал законы - он только помогал проводить их в жизнь. Это был логичный ответ, и почему он его не удовлетворил?
   У него была работа, хорошая работа в общественной корыте в городе с большим количеством женщин, безопасность, такая же надежная, как и его страна. Почему он должен беспокоиться о банде правонарушителей? Если только это не та милашка из коровьего городка, эта Марта. Если только он не был бы настолько счастлив, что продал бы Департамент. Таким коррумпированным он точно не был - по крайней мере, пока.
   И они все равно не были читателями - они были издателями. Он почти забыл об этом. Подстрекатели к насилию, подстрекатели к раздорам, загрязнители разума... Боже мой, он начинал походить на сумасшедшего экс-сенатора Арнольда!
   Глава V
   Миссис. Кляйн тряс спиной на крыльце. Она улыбнулась ему. - Городскому жителю здесь нечего делать, не так ли?
   - Мне не скучно, - сказал он, - по какой-то причине. У вас прекрасная дочь, миссис Флойд. Маленький."
   "Я чувствовала бы себя более счастливой из-за ее внешности, если бы она вышла замуж за кого-нибудь", - сказала миссис Уилсон. - сухо сказал Кляйн. "Мне кажется, что они зря потрачены впустую".
   Доак сел на планер. Что кто-то сказал о браке? О да, что он сочетал в себе величайшее искушение с величайшей возможностью.
   Он сказал: "Я удивлен, что она не замужем. Мужчины здесь должны быть слепы или немы.
   - О, у нее было достаточно предложений, - сказала миссис Уилсон. Малый ответил. Она положила спинку на перила крыльца. - Но она суетливая упрямая девочка. Она села в свое кресло. - Вы женатый человек, мистер. Паркер?
   Он покачал головой. "Никогда не было ни времени, ни денег - и, кроме того, они все говорили мне "нет".
   "Держу пари. С такими твоими волосами, с такой прекрасной головой, с такими глазами, держу пари , они сказали "нет".
   "Почему, спасибо!" - сказал Доак. - У вас самих есть ряд хороших качеств, миссис. Маленький."
   "Возможно, мои поповеры и мой кофе", - согласилась она. "И моя фигура была неплохой, десятилетие или два назад. Но у меня никогда не было внешности Марты. Это со стороны ее отца".
   - Красивые, правда?
   "О, да. Высокопоставленные люди, ученые и красавицы, владевшие когда-то половиной земель графства. Старые висконсинские немцы. Я сам ирландец.
   Яркие искрометные диалоги, будоражащие быстрой реакцией. Но он чувствовал себя таким расслабленным, как будто у него в волосах было сено. Он посмотрел на пустынную дорогу, на поля за ней, на облака на чистом горизонте. Сельское лето - тихое субботнее утро на сельскохозяйственном Среднем Западе, всего в девятнадцати минутах езды от Чикаго.
   Люди говорили о других мирах, а здесь была одна девятнадцать минут от Чикаго. А прошлой ночью под люцидейтом городской банкир ушел в другой мир, на триста лет от нас, вернулся к магии Бернса.
   Отличный парень для дам, Бобби Бернс, и большая любовь к людям. Поэт с революционными наклонностями, всем сердцем, кровожадный и верующий. Прилежно, Доак сидел на крыльце в другом мире.
   Неужели люди настолько глупы, что им нельзя доверять слова? Их можно было ввести в заблуждение словами, смутить и возбудить неправедный гнев. И сообщал словами, и вел, и облагораживал, и утешал, и побуждал к высокой судьбе.
   Как борьба когда-либо заменяла слова?
   Кто-то сказал: "Мечтаешь, горожанин?"
   Он быстро поднял глаза и увидел Марту, стоящую там. Миссис. Кляйн, очевидно, вошел в дом без его ведома.
   - Мечтаю, - признался Доак. "Держись высоко, беседуй с могущественными мертвецами". Он улыбнулся ей. - За неделю?
   "Через." Она села на стул, который обычно занимала ее мать. "Пять с половиной дней "почему и почему" зарабатывают мне полтора дня для себя. Рискуя показаться нахальным, не могли бы вы пойти со мной поплавать сегодня днем?
   - Я не могу придумать лучшего способа потратить их, - ответил Доак. - Как насчет транспорта?
   - Это всего чуть больше мили. Мы можем ходить. Она сделала паузу. - Или вы планировали встретиться с сенатором Арнольдом?
   - Я лучше поплаваю, - сказал Доак.
   Что они и сделали. В водах озера Мемахбин, в маленькой бухточке, в которой располагались все места отдыха Дуббинвилля. Доак арендовал там несколько сундуков, и они поплыли к плоту.
   В этот день в воде было не слишком много взрослых, но дети были повсюду. Шумные, плещущиеся, бегающие дети, но очень немногие из них отваживались выйти на большой плот.
   Вдоль пляжа тянулся парк, где можно было поиграть в настольный теннис, в подковы, в шаффлборд. Вокруг стола в роще собралась небольшая группа людей, которые, казалось, просто сидели.
   Доак видел бороду и даму, которая прошлой ночью цитировала неизвестного поэта. Он и Марта лежали на животах на плоту, оглядываясь на берег.
   Доак легко сказал: - Та банда на поляне, похоже, не особо развлекается.
   - Солидные граждане, - сказала Марта. "Эта дама - директор средней школы, а мужчина с бородой - президент банка. Вы же не могли ожидать, что они будут бегать и кричать, не так ли?
   Доак ничего не сказал.
   Она перевернулась на бок, чтобы посмотреть на него. - Не повезло с сенатором?
   "Пока не так много. Но я получу его до понедельника.
   Она встала, и он почувствовал в себе шевеление при виде ее подтянутой, вполне женственной фигуры. Она замерла на краю плота, а затем ее загорелое тело косо двинулось к воде.
   Она подошла прямо под ним и выплеснула горсть воды ему в лицо. "Солнепоклонник", - усмехнулась она. - Вы в пути? Он поморщился, и она ушла под воду.
   Он посмотрел на группу на поляне. Директор средней школы, хранитель юных умов и читатель. Хуже того, партнер в издательском предприятии.
   Коррупция? Какой разум нужен, чтобы поверить, что в этой группе есть коррупция? Типа сенатора Арнольда. Восстание, да. О, определенно бунт - по закону Арнольда.
   Но как мог...
   У кого-то были его ноги, и его с головы до ног тянуло в ожидающую воду. Он подошел, отплевываясь, и увидел, что Марта смеется над ним с края плота.
   Он начал подниматься вверх, и она нырнула с другой стороны. Он пошел за ней. Много смеха и отличного спорта. Предлог, чтобы схватить ее здесь и там, чтобы почувствовать ее твердую, теплую гладкость, ускорить вызов ее тела.
   На поляне сидели наблюдатели, ничего не упуская.
   Доак сказал: - Я не уверен, что солидные граждане одобряют ваши девичьи шалости. Кажется, они хмуро смотрят на нас.
   "Прилежные типы, - сказала Марта, - но не обязательно неодобрительные". Доак молчал, глядя на воду.
   "Скучающий?" Ее голос был легким.
   Он посмотрел вверх. "Мне никогда не было так скучно. Марта, я... - Он с досадой покачал головой.
   "Рановато для подачи, - сказала она, - хотя вы придаете ей согревающую любительскую серьезность. Или это не будет подача?"
   Он пристально посмотрел на нее. "Что-то еще?"
   - Может быть, предупреждение? Перерыв в светлом тоне.
   - Что за предупреждение?
   Настала ее очередь смотреть на воду - и раскрашивать? Под загаром так и показалось. Она сказала: "Чтобы предупредить меня, что ты женат, или беден, или не заинтересован". Она посмотрела вверх, улыбаясь. "Я такая простая деревенская девушка".
   - Да, - сказал он. "Конечно." Он посмотрел на наблюдателей. - Они друзья или твои?
   "Да." Ее широко раскрытые и ищущие глаза, ее лицо и тело напряжены. "Почему?"
   "Замечательно. Меня разыгрывают из-за простофили?"
   Тишина, пока она изучает его. Тишина, пока плот мягко качался, и мир. "Пэтти?" она спросила.
   "Забудь это. Вы обладаете большим обаянием и нечестивым животным влечением ко мне, Марта Кляйн, и, может быть, нам лучше вернуться на берег и спокойно выкурить сигарету.
   У них была сигарета и хот-дог со шкуркой, первый, который Доак когда-либо видел. У них была виноградная поп-музыка и немного смеха. Веселье на солнышке в Дуббинвилле, США Разве домашняя банда не получит от этого пояса? И где был слышен звонкий металлический смех Джун в этот золотой полдень?
   Они шли обратно в город тихо, изможденные, отдохнувшие от солнца. Они вышли на крыльцо, и миссис Кляйн перевел взгляд с лица Марты на лицо Доука, нахмурился и вздохнул. "Весело?" она спросила.
   - Замечательно, - сказал Доак. "И Марта удивила меня тем, что умеет плавать. Ни одна из моих других девочек не умеет плавать".
   - Марта не девочка, - сказала миссис. - сказал Кляйн. - Ей двадцать семь.
   Марта рассмеялась. - Да ведь, матушка, так ты от меня никогда не избавишься.
   Миссис. Кляйн сказал: "Я чуть не забыл. г-н. Звонит Арнольд. Хочет видеть вас, мистер. Паркер, сегодня вечером.
   "Ну, может быть, он продался. Интересно, как он узнал, что я здесь?
   "Есть не так много того, чего он не знает о том, что происходит в городе", - сказала миссис Уилсон. Кляйн сказал: "Держу пари, ничего нет". Она посмотрела на Марту, когда сказала это в последний раз. Лицо Марты было белым.
   "Может быть, я смогу отложить это до завтра", - сказал Доак. "Это был довольно хороший день до сих пор".
   Он позвонил сенатору из городской аптеки. Он сказал ему: "Пока ничего определенного, сенатор".
   - Не говори мне этого, - хрипло сказал Арнольд. - Немедленно вставай сюда, Паркер.
   На обратном пути Доак остановился у дома. Он сказал миссис Кляйн: "Я могу немного опоздать к ужину. Думаю, я сейчас же сбегаю, повидаюсь с сенатором и покончу с этим.
   - Мы подержимся, - сказала она. Она огляделась, чтобы убедиться, что Марта находится в пределах слышимости. Затем: "Вы не шутите с моей девочкой, мистер Блэк". Паркер?
   - Ни на секунду, - заверил ее Доак. "Хотя у меня неприятное ощущение, что она шутит со мной, но хорошо".
   Миссис. Кляйн покачала своей темной головой. - Только не с этим больным теленком выражением лица. Кузнец девушки. Следите за своим шагом, мистер. Паркер.
   - Обещаю, - сказал он. "Я вернусь как можно скорее".
   Горячая комната, лицо как пепел, надтреснутый голос. Снова нет стула для Доака. Арнольд сказал: "Я знаю, ты был там прошлой ночью. Что ж?"
   - Я сделаю полный отчет своему начальнику, - сказал Доак. - Мне не разрешено ни с кем обсуждать дела Департамента, сенатор.
   Тонкие губы Арнольда были открыты, костлявая челюсть отвисла. "Ну, будь я проклят. Вы знаете, с кем разговариваете, молодой человек?
   - Сенатор, - ответил Доак.
   - Правильно - и человек, который поставил твоего начальника на то место, где он находится. Он бы до сих пор торговал бумагами, если бы я не устроил его в Департамент. Доак ничего не сказал. - Я могу получить твою работу через минуту, - продолжал Арнольд. - Я чертовски далек от смерти, Паркер. Тебе лучше проснуться. У Доака не было слов.
   "Ну, блин, мужик, ты тупой? Что ты хочешь сказать?
   - Я сказал это, сэр, - тихо сказал Доак.
   Долгие молчаливые секунды Арнольд смотрел на него, а потом сказал: "Хорошо. Я получу отчет от Райдера и твою работу. А теперь убирайся".
   Отлично, отлично! Герой Доак Паркер, или Охранник. Львиная борода, секач, перерезавший себе горло, любовник деревенской девушки. И человек без будущего, он выглядел сейчас.
   Собаки пускали слюни и смотрели, гравий скрипел под его ногами. Огромные ворота распахнулись, и Доак глубоко вдохнул теплый чистый воздух. Почему он чувствовал себя таким свободным?
   Марта сидела на крыльце. Она подняла голову и улыбнулась, когда он подошел ближе и наклонился, чтобы поцеловать ее.
   "Привет!" она сказала. "Смотри, горожанин". Но она не отрывала губ ни на несколько секунд.
   Из кармана куртки он достал " Вестник наследия" и бросил ей на колени. Несколько секунд она смотрела на него сверху вниз, затем поднялась, чтобы прочесть выражение его лица. Он ничего не сказал.
   - Прошлой ночью, - сказала она, - ты понял. Я пропустил его, когда поднимался наверх прошлой ночью, но подумал, что его мог взять кто-то другой.
   - Я взял его - вчера вечером.
   Ее глаза изумленно искали его, но в ней не было заметного напряжения. Доак сел на планер.
   Она сказала: "Возможно, сегодня днем я была слишком напориста, чтобы мне поверили? Ты слушала вчера вечером?
   "Я слушал. Я из службы безопасности, Марта, или была. Я ухожу в отставку".
   "Ой? Чтобы сражаться в добром бою?
   он кивнул. - Но по закону - или, как известно, по закону. Через модель группы давления. Я знаю дорогу в Вашингтоне, Марта. Я думаю, что со временем и с нужными людьми за моей спиной, я думаю, я мог бы - о, черт! "
   - Да, - сказала она. "О черт! Когда ты плавал сегодня днем, мы могли получить это, Доак. Я сказал им подождать. Я сказал им, что, по моему мнению, у вас есть задатки честного человека.
   "Почему?" Он уставился на нее.
   "Я не знаю, почему. Может быть, твои кудрявые волосы. Я пока ничего не признаю в этом плане, Доак. Я хочу посмотреть, какой ты боец, насколько ты мужчина".
   - Хотел бы я знать, - тихо сказал он. "В одном я уверен, я буду наслаждаться битвой".
   "Тебе понравится обе битвы, - сказала Марта. "И, вероятно, выиграют оба. Но ох уж эти ублюдки, с которыми нам придется драться.
   Он улыбнулся и посмотрел на затененную лужайку. Это было бы место для историков, пишущих историков, Дуббинвилл, США. И почему человек должен быть счастлив, предвкушая столько проклятых неприятностей?
  
   ПРЕДВЫБОРНАЯ КАМПАНИЯ
   Первоначально опубликовано в журнале Universe Science Fiction в сентябре 1953 года.
   Он стоял на своем холме и смотрел на свои руки и растягивал боль в шее. Его руки были в волдырях и болели; ногти на первом и втором пальцах левой руки были черными и пульсировали.
   Он подумал, что я чертовски многому научился в этой исчезнувшей цивилизации. Я даже не научился пользоваться молотком и пилой. Все, что я действительно узнал, было быстрым долларом.
   Он не был склонен разговаривать сам с собой, Джонни Ларсон. Не тогда, когда было с кем поговорить. Не было - сейчас. Ветер дул с юга и приносил ему вонь из села. Он отвернулся от него.
   Его инструменты, его гвозди, его пиломатериалы прибыли из деревни. Он отправился туда, не зная и не заботясь о том, активна ли чума. Он предпочел туда Виалого, потому что Виалого, несомненно, все еще был радиоактивным. Возможная смерть, которой он мог рискнуть; верная смерть, к которой он не был готов.
   И почему бы нет? Он вспомнил, как где-то читал заявление человека, который утверждал, что скорее проживет всю свою жизнь на уступе шириной три фута и длиной шесть футов, чем умрет.
   Почему? Было много "почему". Главный вопрос заключался в том, почему именно Джонни Ларсон должен был пережить это фиаско. Почему он должен был быть на грани между атомным взрывом и стремительной чумой? Неужели кто-то так планировал? Джонни знал о ком-то еще более смутно, чем о строительстве дома.
   Теперь он повернулся, чтобы посмотреть на покосившуюся однокомнатную постройку, которую он называл домом. Это было немного, но он построил его. Своими собственными руками, теперь уже больными и покрытыми корками. Джонни Ларсон, строитель домов.
   Он построил его на холме, на виду у всех, кто мог быть еще жив. В надежде, что кто-нибудь из живых увидит это и заглянет. Посетители приветствуются.
   Он вошел и сел на покрытый линолеумом пол, думая о деревне, о Портсвилле. Потребовался крепкий желудок, чтобы совершить необходимые поездки за пиломатериалами, консервами и инструментами. Некоторые погибли на улицах и на своих рабочих местах. Специалист по скобяным изделиям упал через открытый дверной проем. В трех поездках Джонни переступил через него; на четвертом он сдвинул его, утащив за прилавок и скрыл из виду.
   Если бы у него был экскаватор и бульдозер, он мог бы похоронить их всех в Портсвилле, как они похоронили японцев на Тараве в ту раннюю войну. Это убьет вонь. Время тоже убьет зловоние; оно уже слабело.
   Всю свою жизнь он был городским мальчиком. Но в тот день, когда его часть мира подошла к концу, он возвращался из загородного дома Ника и заблудился в этих заросших лугами глубинках. Он видел множество самолетов и клубы дыма над Виалого. Он видел облако, похожее на облако пыли, над Портсвиллем. Он видел сияние и слышал его сотрясающий землю грохот - и выжил.
   Счастливчик Джонни Ларсон, такова была его история. Из Нижнего Ист-Сайда в страну быстрого доллара. Крупный букмекер, правая рука царя Ника Колиаса, он прожил прекрасную жизнь. Кэдди с откидным верхом и длинноногие, пышногрудые блондинки и резкие, хорошо вымытые друзья и признание в своем ремесле.
   Двести шесть дней боев во Второй мировой войне и ни единой царапины. Он ушел со службы, нагруженный покерными деньгами, и через три дня уже работал на Ника Колиаса. И как можно ошибиться, работая на Ника?
   А потом в Корее снова зажглась искра. Этот, Джонни просидел, пока пламя охватило мир, пока горела Франция, рушился Китай, а Россия превращалась в пустошь. В хаосе всеобщего конфликта, когда все работали или сражались, с восьми до восьмидесяти, Джонни, Ник и несколько избранных жили высоко в хижине Ника. Умная.
   Но быть умным было недостаточно. Вам должно было повезти, достаточно повезло, что вы не оказались в домике Ника, недалеко от Виалого, когда пришла беда. Достаточно удачлив, чтобы заблудиться в нужном месте в нужное время.
   Его Кэдди все еще стоял на шоссе, а в Портсвилле было две заправочные станции. Но насосы были электрические, и электричества не было. Позже он найдет способ достать бензин. Позже, когда вонь ушла, а тела остались на костях.
   Позже он сделает несколько патрулей и выяснит, кто еще выжил, если вообще кто-нибудь. Не было никакой причины предполагать, что он был последним человеком в своем или любом другом мире, но чувство росло в нем, по мере того как тихие дни сменяли тихие ночи, поскольку единственное движение в поле зрения было вызвано ветром.
   Трава качалась, под ветром деревья качались и гнулись. За последнюю неделю часть пылевой дымки рассеялась, и снова стали видны облака, плывущие по ветру.
   Я и ветер, подумал Джонни, продолжая работать. И он видел змею, черное существо около трех футов длиной, у ручья. Я и змея, подумал Джонни, а где моя Ева, чтобы завершить постановку?
   Он надумал много всякой ерунды, а поговорить было не с кем. Он даже думал о Некоем, довольно часто, пытаясь вспомнить то, что слышал о Нем в нешутливой форме. Все, что он помнил, - это сцены Рождества с витрин универмага и истории о Нем, которые можно было превратить в шутки.
   Теперь, сидя на покрытом линолеумом полу в своем новом однокомнатном доме, Джонни снова думал о девушках. Про всех блондинок, и почему он не мог вспомнить их лица? Он мог представить только одно лицо, и это было не то, что он узнал. Это казалось составной картиной всех их, и странно похожей на корову.
   Он встал и подошел к двери, глядя вниз по склону к дороге. Ничего, кроме травы, деревьев и ручья. На Виалого вообще ничего не было. В Портсвилле их было слишком много; синие и раздутые тела, лежащие там, где они упали.
   Вдалеке, на дороге, что-то двигалось. Джонни смотрел, держась за дверной проем, пытаясь разглядеть точку, идущую вверх по дороге из Портсвилля.
   Животное? хм? Он приблизился, медленно двигаясь вдоль левого края дороги.
   Женщина.
   Казалось, она смотрела в его сторону, а теперь помахала рукой и больше не пошла вперед. Джонни подбежал к Кэдди. У него оставалось всего несколько галлонов в баке, который он копил на случай чрезвычайной ситуации, но это выглядело как чрезвычайная ситуация.
   Даже когда он заводил мотор, он видел, как она дрогнула, а затем опрокинулась. Развернув Кэдди в развороте, он увидел, как она снова пытается подняться. Она стояла на коленях, наклонившись вперед, положив одну руку на землю, когда он рисовал; в курсе.
   - Легко, - сказал Джонни. "Полегче, сестра. У тебя все будет хорошо".
   Она подняла голову и попыталась улыбнуться. Ее глаза остекленели, щеки ввалились, темные волосы растрепались и потускнели.
   Руки Джонни теперь поддерживали ее под мышками, и она поднялась с его помощью.
   - Я видела тебя в городе, - сказала она. - Я так часто тебя видела и пыталась позвонить, но... - Ее глаза закрылись, и она прижалась к нему.
   Он отнес ее в машину. Он отвез ее обратно в дом, отнес на холм и положил на груду одеял в углу комнаты.
   Это была женщина лет тридцати, одетая в платье-джемпер из какого-то ребристого материала и грязную синюю шелковую блузку. Джонни открыл банку томатного сока и принес ей.
   - Еда, - сказал он и повторял это до тех пор, пока ее глаза не открылись.
   Она покачала головой. "Это не то. Мне удалось доползти до соседней двери и добыть немного еды. Просто я все еще слаба из-за... чумы... Ее глаза снова закрылись.
   Он сидел там несколько минут, и ее глаза открылись. "Есть еще кто-нибудь? Вы видели кого-нибудь еще? Есть ли где-нибудь работающее радио, чтобы мы знали...
   "Мой автомобильный радиоприемник работает, но только на пару сотен миль, - сказал Джонни. "Я ничего не могу получить по этому поводу. где вы были?"
   "В библиотеке. Я библиотекарь. Я... В библиотеке больше никого не было, когда прилетели самолеты. Она пошевелилась на одеялах. "Возможно, мне не помешает немного томатного сока".
   Он принес его ей и помог ей сесть. Она выпила около четверти банки и вернула ее. "Можем ли мы посидеть снаружи? Я хочу быть на солнце, видеть солнце. Сегодня был первый раз, я...
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал Джонни. "Конечно. Господи, обними меня за шею". Он щиплет рядом с ней.
   Вместе они медленно подошли к двери, и она указала на дерево примерно в двадцати футах от них. Они сидели под этим. Она прислонилась спиной к стволу, лицом к дороге.
   - В Портсвилле, - сказала она, они все... Ее глаза искали его.
   - Думаю, они все мертвы. Я не видел никого в живых. Я не исследовал, много. Это... - Он пожал плечами.
   "Я знала их всех, - сказала она, - каждого из них. Дети и взрослые и... О, Господи. Мы могли бы...
   - Последние люди в мире? Он посмотрел вниз на дорогу. "Я получал новости по радио до того, как оно отключилось, до того, как они попали в Портсвилл и Виалого. Исчезли все большие города и, вероятно, все маленькие города. Портсвилл, должно быть, пострадал одним из последних. Это были русские самолеты, самолеты-смертники. Может быть, некоторые из летунов живы, а может и нет. Эти рабочие места не были созданы, чтобы вернуться. А если бы они использовали парашюты, то с вероятностью девяносто процентов они приземлились бы на радиоактивной территории, что бы о них позаботилось. Шанс есть, но я бы не стал писать об этом книгу. Есть шанс, что мы последние в мире".
   Она смотрела на него. - Ты говоришь так... так по существу.
   Он посмотрел на нее. "Почему бы и нет? Я жив. Леди, у меня нет кровоточащего сердца. Это жестокий мир".
   Она, казалось, съежилась, глядя на него. - Что ты за... или чудовище?
   "Образец? Мне? Джонни Ларсон? Ты меня неправильно поняла, сестра.
   "Вы видели этих людей, - прошептала она, - на улицах, в магазинах, в их домах в Портсвилле. дети. Это произошло во всем мире".
   "Так? Я начал это? Я сражался на одной войне, дорогая. За шестьдесят шесть долларов в месяц плюс двадцать процентов за границей. Тогда никто не называл меня монстром. Не будем спорить, а? Давай поладим".
   Она ничего не сказала, глядя на дорогу.
   Типичный деревенский крапивник, подумал Джонни, даже для прыгуна. Сохнет в библиотеке коровьего города, живет подержанной жизнью в книгах, собирает пыль с книгами, обезвоживает.
   Она сорвала травинку и задумалась. "Джонни, тебя зовут Джонни Ларсон? Я Джейн Диринг.
   - С удовольствием, - сказал Джонни.
   - Прости, - продолжала она, - я... сказала то, что сделала. Ты не более монстр, чем... любой из нас. Я имею в виду, мы все виноваты".
   - Не я, - сказал он. - И не ты, наверное. Мы просто панки, мы оба. У нас не было выбора. У нас никогда не было выбора. Все решают большие колеса".
   "Мы... выбираем большие колеса".
   "Мы не выбирали дядю Георгия. И никто другой тоже, сестра. Ты, наверное, слишком много читаешь, Джейн.
   - Возможно, - сказала она. - Но... о, какая теперь разница?
   - Точно, - сказал он. - Позже мы можем поспорить, если хочешь. Теперь тебе нужно подумать о том, чтобы вернуть себе силы.
   "Ой?" она сказала. "Почему? Ты жив. У тебя нет кровоточащего сердца.
   Он ухмыльнулся ей. "Мужчина любит компанию. Я становился резким, разговаривая сам с собой".
   Она никак не прокомментировала это. Она сказала: "Ты думаешь, что вода из ручья безопасна? Мне определенно не помешала бы ванна.
   "Я пил его; Надеюсь, это безопасно, - сказал Джонни. - У меня есть мужская одежда, чистая, если хочешь переодеться. И целый ящик мыла. Он сделал паузу. - Думаешь, ты достаточно силен?
   Она кивнула. "После лихорадки, я думаю, это был просто... шок. И ум может поглотить лишь ограниченное количество этого. Я уверен, что ванна поможет. Пока она мылась, он развел огонь в каменном камине, который построил во дворе. Он ел кофе и суп и открывал коробку с крекерами, когда она вернулась.
   Было заметное улучшение. Ее кожа была чистой и свежей, глаза менее тусклыми. Она закатала штанины брюк, которые он ей дал, и рукава оксфордской рубашки. Она не была красавицей, но в ней было то, чего не хватало всем блондинкам.
   "Я подумал, что супа будет неплохо", - сказал Джонни. - В больнице много супа кормят, я слышал. Но если ты хочешь еще чего-нибудь, я, наверное, это получил.
   - У тебя есть это в городе? ты-"
   "Я перешагнул через них. Послушай, Джейн, факт есть факт. Они мертвы. Это могло бы быть и хуже. Они умерли быстро, и если после этого есть куда идти, то они уже там. Может быть, вы думаете, что я сваренный вкрутую, и, может быть, это так. Но если ты собираешься жеманничать, не делай этого рядом со мной.
   Она серьезно посмотрела на него и села рядом. "Ты прав. Ты, наверное, прав во многих вещах больше, чем я.
   Они ели молча. Джонни время от времени ловил себя на том, что изучает ее, а она была не из тех девушек, которых он стал бы изучать до катастрофы. Но он долгое время был один.
   Солнце садилось, когда они мыли посуду в ручье. Пылевая дымка с запада несколько заслоняла его, но они чувствовали его тепло и видели красное зрелище западного неба.
   Джонни сказал: - Здесь... только одна комната. Вы должны поверить, что я джентльмен.
   Она не ответила.
   "Я как бы осваиваю этот молоток и пилу", - продолжил он. "Я могу построить еще одну комнату. Или мы можем очистить один из тех домов в городе.
   - Нет, - сказала она. - Я не мог вернуться туда. Она спокойно посмотрела на него. "А какая разница? Кто нас осудит?"
   Это были пять слов, которые вы могли взять двумя способами. Глядя на нее, Джонни не мог сказать, какой путь будет разумнее. Это была беспокойная ночь.
   Утром он встал с солнцем. Она все еще спала, когда он спустился к машине и включил радио. Опять ничего не было.
   Он пошел к ручью и умылся, принеся с собой ведро воды к камину.
   Все ведро воды было теплым, и у него кипела банка поменьше для кофе, когда она появилась в дверях.
   Он сказал: "Я нагрел немного воды. Можешь помыться прямо здесь, если хочешь.
   " Я должна готовить, - сказала она. - Почему ты не разбудил меня?
   - Я берегу тебя для большой игры, - резко сказал он. - Здесь есть немного теплой воды, для умывания.
   Она подошла к огню и вылила воду из ведра в таз. Джонни поставил большую железную сковороду на плоские камни, удерживавшие ее над огнем. Он не сводил глаз со сковороды.
   - Ты был беспокойным прошлой ночью, - сказала она. Она вытирала лицо.
   "Был ли я? Ты тоже хочешь яиц?
   Она не ответила, и он посмотрел на нее. Она выглядела лучше, спокойнее. Она выглядела почти красивой. Что ж, после похода на островах они тоже неплохо смотрелись.
   Она сказала: "Я видела, как ты спускался к машине. Ничего по радио?
   "Ничего такого. Может быть, нам следует повесить флаг, какую-нибудь тряпку на шесте на вершине холма. Что-то, что видно издалека".
   "Может быть, это хорошая идея. Почему ты был беспокойным прошлой ночью?
   - Не перебивай меня, - сказал он. - Ты знаешь, почему я был беспокойным.
   "Я не был уверен. Это все, ради чего вы жили до - до Армагеддона? С тобой были только женщины?
   "Я знал многих из них. Они лучше, чем книги, я понял еще ребенком".
   - Слишком многие так думали, - тихо сказала она. "И сейчас-"
   - А теперь ты опять угадываешь, - презрительно сказал он. "Что ты делал, кроме как сидел в той библиотеке и, может быть, ходил время от времени на литературные чаепития? Что ты мог сделать?
   - Не знаю, - сказала она. "Может быть, с вашим большим опытом у вас есть какие-то идеи".
   Сарказм ускользнул от него. Он сказал: "Конечно. Когда такой парень, как Адольф, Квислинг или дядя Джорджи, начинает приходить в себя, вы его убиваете. На его место всегда найдется другое колесо, но и боеприпасов тоже всегда много. После долгого и серьезного изучения это единственное решение, которое я могу найти".
   - Очень глубоко, - сказала она, и на этот раз он не упустил сарказма.
   "Я не глубокий парень. Но в Луизиане это сработало, может быть, вы помните.
   "Сделал это?"
   "Это сработало. В Луизиане найдутся и другие придурки, но с другим характером.
   "В Луизиане больше не будет других придурков, - сказала она. - О... Джонни... - Она плакала. Она прижала огромное банное полотенце к лицу и всхлипнула.
   Он не прикоснулся к ней и ничего не сказал. Дамы, дамы, дамы... Неудивительно, что большинство мужчин ограничивали их использование.
   Она взяла себя в руки через несколько минут. Она аккуратно сложила полотенце и положила его на траву рядом с собой. Она сказала: "Я неплохо ем яйца. Позволь мне сделать это."
   Она была хороша с яйцами. И бекон был в самый раз. Жар огня окрасил ее щеки, и ужас покинул ее глаза. Голубые, ее глаза были такими же голубыми, как небо перед - как она употребила это слово - перед Армагеддоном.
   Он сказал: "Что это значит - Армагеддон?"
   "О, на самом деле это означает место, где должна состояться последняя великая битва. Обычно это означает конец света, более или менее. Это из Библии".
   - Вот почему я пропустил это, - сказал Джонни.
   - Ты и миллионы других, - сказала она.
   Он ухмыльнулся ей. "Мы снова спорим. Хорошо, жуй это. Моя старушка была русской. крестьянин. Очень религиозные люди, русские крестьяне; у всех были свои Библии. Но не мальчики дяди Джорджи. Кто оказался там на вершине?"
   - И где они сейчас?
   - Они с другими, с крестьянами. И черви не чувствуют разницы.
   - Какая ужасная мысль, - сказала она. - Ты странный человек, Джонни Ларсон.
   "У меня все стандартно, - сказал он, - за исключением Кэдди. Ты должен был чаще выбираться из этой библиотеки.
   "Может быть. Я гладкий я не сделал. Приступим к работе над флагом". Они работали над этим все утро. Джонни отрезал длинную ветку от одного из красных дубов на холме и привязал к ней одно из ярких одеял. Затем он подключил его к гигантскому дубу на вершине холма.
   Когда он снова спустился, весь в царапинах и поту, она сказала: - Это символ, не так ли?
   "Если вы так говорите, так оно и есть. Мне бы точно не помешал обед.
   Во время обеда было мало диалогов. Джонни не был уверен, то ли она чем-то обижена, то ли просто вспоминала прошедшие дни. Он устал, и после обеда пошел в дом, чтобы вздремнуть.
   Он слышал, как скрипит дом на легком ветерке и стук кастрюль, которые она мыла снаружи. Он лежал на одеялах, глядя в потолок - и это поразило его, как отсроченная лихорадка.
   Он вдруг почувствовал себя совершенно одиноким, впервые совершенно одиноким. В нем был сухой, ноющий ожог, и он дрожал, как плохо завешенное окно в западной стене.
   Слабо, он позвал и услышал ее быстрые шаги, прежде чем наступила темнота....
   * * * *
   Это было любопытное время. Роуз была там, следовала за ним повсюду, обожала его, а он снова гнался за ней домой. Он увидел свою мать, увидел ее грустные карие глаза, навсегда застывшие в ее Библии, увидел своего большого светловолосого отца, возвращающегося домой пьяным, услышал, как он поет, увидел, как он сначала бросал пакеты. Платье для его матери, кукла для Роуз, никелированный карманный нож с четырьмя лезвиями для Джонни.
   "Ударь их снова, Анна, я ударю их снова. Кости знают меня, Анна, детка, они знают, как много я работаю. Мы несчастны, Анна? Ты собираешься обжечь меня этим языком?
   Она никогда этого не делала. Может, потому, что он так часто выигрывал. Или, может быть, потому, что она знала, что он все равно должен обладать этим чувством силы. Человеку, который шесть долгих дней в неделю проводит в канаве, нужна отдушина за пределами дома.
   С костями ему повезло, Эйнар Ларсон. С картами он не был призом, но кости делали свое дело, чаще всего. Большой, трудолюбивый, счастливый мужчина.
   Пока он не вернулся в квартиру, чтобы вызволить Роуз, в ту ночь пожара. Вернитесь на пятый этаж, чтобы найти его любимую Роуз. Ни один из них не вышел.
   Как часто здание осуждали как пожарную ловушку? И как часто кто-то обращался к нужному парню с правильной ценой, чтобы снова снять осуждение? Где-то должна быть запись об этом.
   Ни Розы, ни Эйнара; Анна умерла. Разве Джонни не хватило? Очевидно нет. Анна умерла.
   Ему было тринадцать, и он учился в первом классе старшей школы, и он бросил ее, чтобы занять место Хайми Аарона в газетах " Новости" и " Триб". Заплатил за это, из заработка, и песни о своем возрасте, и это сошло с рук. С той ночи, когда его отец занялся Роуз, Джонни выглядел старше своих лет.
   Ну, это вода по плотине, и все остальное тоже. Теперь он был Джонни Ларсоном с кучей блондинок и милым кабриолетом Caddy.
   Только он не был. Он был больным на куче одеял в углу однокомнатного дома на холме.
   Он открыл глаза, увидел Джейн и спросил: "Как долго?"
   "Шесть дней. Вы прошли кризис, теперь. Здесь есть люди, Джонни. Они пришли вчера".
   "Какой ребенок? Мужчина женщина?"
   "Каждый. Одного из них вы знаете - Ника Колиаса?
   "Ник? Ник был в Виалого. Он не мог...
   "Он утверждал, что там у него было бомбоубежище, и оно должно быть достаточным".
   "Бомбоубежище? В ложе? Ник никогда не говорил мне об этом.
   - Думаю, это было не очень большое убежище, Джонни.
   Ее лицо расплывалось, снова становилось ясным. Глаза у нее были усталые, лицо худое и затуманенное.
   Затем, сердечный голос Ника. "Джонни, мальчик, моя правая рука. Ты снова с нами, да, малыш? За ее плечом он увидел Ника, большого, широкого и темного, его темные глаза блестели.
   "Привет, Ник. Удивлен, увидев тебя.
   " Вы удивлены. Я удивлен. Но это Счастливчик Джонни. Я почти забыл, как тебе повезло.
   - Кто с тобой, Ник? Кто-то из мальчиков?
   - Нет, Джонни, они не успели. Но у меня есть мозги, Джонни. О, светлый, светлый парень. Человек из Массачусетского технологического института, и он установил один из этих кодовых передатчиков. Мы связались с некоторыми точками по всей стране. Еще есть люди. Может сто, а то и больше. Но ничего из Европы.
   - Женщины тоже, - тихо сказала Джейн. "Дивный новый мир, может быть, Джонни".
   Ник усмехнулся. - Как только я ее увидел, я должен был догадаться, что ты где-то рядом, малыш. Я всегда говорил, что если бы в мире осталась хоть одна дама, она бы досталась Джонни.
   Улыбка Джонни была слабой. - Мы наводим порядок в Портсвилле, Джонни, - продолжал Ник. "Этот мой Мозг нашел способ добывать бензин из резервуаров на заправочных станциях, и мы сжигаем то, что не можем закопать. Получится хорошая база. Организация - вот что помогает, а, малыш?
   - Ты тот человек, который может организовать, - согласился Джонни. - Я хочу поговорить с моей... моей медсестрой, Ник. На мгновение подозрение омрачило широкое лицо. Затем белые зубы Ника блеснули в улыбке. "Конечно, конечно, я достану тебя, малыш". Тяжелые ноги на линолеуме пола и тишина. Джонни посмотрел на Джейн, и она, казалось, плакала.
   "Устала?" он спросил.
   - Полагаю, в основном это все.
   "Был ли я в бреду? Я много говорил, держу пари.
   - Вы говорили об отце и матери. А Роза?..
   - Моя сестра, - сказал Джонни. "Она умерла ребенком, сгорела заживо в ветхом многоквартирном пожаре".
   "Ой."
   "Мой отец умер, пытаясь вытащить ее. Вскоре после этого умерла моя мать".
   - А сколько тебе было лет?
   - Тринадцать, когда умерла моя мать. Почему?"
   "Мне просто интересно."
   - Слушай, почему я хотел, чтобы Ник отвлекся на секунду, я хочу... сказать тебе... я имею в виду - спасибо. Ты провел меня через это, не так ли?
   Она покачала головой. "Я был рядом, вот и все. Вы сами прошли через это своей волей к жизни".
   Эй улыбнулась. - Сейчас мы не хотим спорить. Знаешь, когда он впервые появился, у меня было ужасное чувство. Как будто я был... совсем один, как будто никого больше не было... как...
   - Я знаю, - сказала она. "Не болтай слишком много. Ты еще слаб".
   "Я в порядке. Я в порядке. Каковы остальные, кроме Ника?
   "Есть фермер, г. зеленый. И этот электрический Мозг Ника, и молодой парень, который был здесь в походе, и водитель грузовика. Это все."
   - Четверо, и Ник?
   - Вот об этом, как ты выразился. Он - как вы его назвали - большое колесо?
   Джонни кивнул. "Это Ник. Он отличный организатор".
   "Попробуй и отдохни. Не думай ни о чем".
   "Я не думаю. Я позволю Нику сделать это.
   "Попробуй и отдохни".
   Он встал в тот же день. Ноги у него были слабые, а голова немного кружилась, но он выбрался на солнышко переднего двора и встретил остальных, когда они возвращались из деревни.
   Грин был высоким, высоким, обветренным, костлявым мужчиной лет пятидесяти. Этим молодым человеком был Джеральд Даунинг, худощавый, энергичный, почти хрупкий парень. Пит Анкони был джентльменом из Массачусетского технологического института, темноволосым, невысоким, с квадратным лицом. Четвертым мужчиной, водителем грузовика, был Эл Шварц, и он был крупным мужчиной, за две сотни с предплечьями, как у человека.
   Джонни встретил их всех, и Ник сказал: "Раньше это была моя хорошая правая рука. Как только он встанет на ноги, мы действительно запустим это шоу в тур".
   Пит Анкони улыбнулся и сказал: "Ник вытащил нас всех из душевного упадка, в котором мы были. Он был великим... лидером. Некоторый акцент на этом последнем слове.
   Шварц сказал: "Готов поспорить, что вы были промоутером, а, мистер Шварц". колиас?
   - Более или менее, - сказал Ник. "Имел много... разнообразных интересов".
   Янг Даунинг сказал: "Мы думали, что это будет идеальное место для нового - нового мира". Он сказал это быстро, как будто было важно выговориться.
   Джонни посмотрел на Анкони, квадратная темнота которого делала его похожим на Ника. Анкони и Колиас, подумал он, меньшинство Джо, как они говорят. Один ушел в рэкет, а другой в Массачусетский технологический институт. Почему?
   Джейн сказала: "Ужин будет готов через двадцать минут", - и подошла к огню.
   Джонни посмотрел на молодого Даунинга. "Новый мир?" и ему пришла в голову фраза: "Дивный новый мир? Почему здесь?"
   Даунинг посмотрел на Анкони, и Анкони ответил за него. "Насколько мы можем судить, это один из наименее пострадавших районов Америки. Вода по-прежнему чистая, и те, кто еще жив, с кем нам удалось связаться, готовы прийти сюда. Мы проложили маршрут для большинства из них через район чумы, а не через район взрыва, потому что эта выжженная земля гораздо опаснее. Нам придется создать какое-то правительство и начать обучать всех выживших всем навыкам и областям, которые они смогут освоить или освоить. Мы не собираемся возвращаться к дикости".
   Грин сказал: "За свои деньги я бы хотел что-нибудь попроще, чем ушедшая цивилизация. Но в этом я соглашусь с остальными. Анкони нахмурился, но ничего не сказал.
   Шварц сказал: "Все, что я могу дать, это мышцы, но их много".
   Джонни посмотрел на Даунинга. Даунинг тихо сказал: "Я не думаю, что сохранение механических уловок нашей - прежней цивилизации - не так важно, как сохранение и запись того, что было - ценным в ее культуре".
   Анкони усмехнулся. - Я бы не стал с тобой спорить, парень. Но это должен быть ваш отдел. Это выше моего понимания".
   - И я, - сказал Ник.
   - И я, - сказал Шварц, - и Грин тоже, я бы поставил деньги. Знаете, со всей этой болтовней мы так и не решили, какое правительство создать".
   "Я не могу придумать ничего плохого в том, что у нас было", - сказал Даунинг.
   "Я могу придумать миллион неправильных вещей, - сказал Грин, - но, может быть, я принадлежал не к той партии. Я говорю, пока, лидер. Я имею в виду настоящего, сильного парня, который будет отдавать приказы и получать некоторую эффективность".
   Даунинг, казалось, собирался возразить, но Джейн сказала: - Ужин готов. Джонни, ты не хочешь поесть здесь, вместе со всеми нами?
   "У меня немного кружится голова", - поет он. "Не будет ли слишком много, если у меня будет что-то в доме?"
   Она сказала: "Конечно, нет. Помоги ему добраться до дома, Пит. Я принесу тебе кое-что через минуту.
   Джеральд Даунинг тоже подошел, чтобы помочь, и Джонни положил руку на плечо каждому мужчине, когда тот шел к дому.
   Не прошло и минуты, как она вошла с тарелкой супа. - Недействительно, - сказала она. - Я так рада, что ты... выбрался из этого бреда.
   Эй улыбнулась. - Ты готовил для всей этой банды?
   - Только что они пришли, а это было только вчера, помни.
   - Они спали здесь прошлой ночью?
   "Нет. У них есть место в городе. Господи, ешьте суп. К чему столько вопросов, Джонни?
   "Я не знаю. Как давно они в городе?
   "На четыре дня. Ты будешь есть свой суп?
   "У меня немного трясутся руки. Не могли бы вы-"
   Она посмотрела на него с притворным подозрением. - Твои руки не кажутся мне дрожащими.
   "Я знаю. Я... хотел еще раз сказать "спасибо". Или, может быть, я просто хотел поговорить с тобой. Все будет хорошо, не так ли? Будет новый мир".
   "Наверное. Но какой, Джонни? Она кормила его супом.
   "Ребенок, которого мы делаем".
   - Ты имеешь в виду ребенка, которого делает Ник.
   Он уставился на нее. - Что ты имеешь против Ника? Он просто прирожденный лидер.
   Она ничего не сказала.
   "Послушай, Джейн, в Нике нет ничего мелкого. Он большое колесо". А потом он остановился.
   Она кивнула. "Он большое колесо, которого никто не избирал". Она встала. - Постарайся немного отдохнуть, Джонни. Она вышла.
   Джонни лежал, думая о сне, думая о ссоре между ним и Джейн и почему-то думая о юном Джеральде Даунинге.
   Он мог слышать их разговор снаружи, слышать приветливый, убедительный голос Ника. Ник был оператором. Никто, кроме Джонни, на самом деле не знал, каким ловким и явно бесхитростным оператором был Ник.
   Он пришел, прежде чем вернуться в город. - Просыпайся, Джонни?
   "Я проснулся. Как дела, Ник?
   - Все идет слишком хорошо, почти. В комнате царил полумрак, и приземистый Ник вырисовывался в свете огня со двора. Его голос оборвался до шепота. "Николай Первый. Как это звучит?"
   - Ты пил, Ник?
   "Неа. Николай Первый. Джонни, это как судьба. Я полагаю, вы думаете, что я чокнутая, но поскольку я был панком в штанах до колен, я знал, что для Ника нет ничего слишком большого.
   - Расслабься, Ник. Нас всего семеро. Остальные, которые придут, собираются...
   - Они идут сюда, - быстро перебил Ник. - Разве ты не видишь, Джонни? Какое слово употребил тот плуг-жокей, этот Грин? "Пребудь" - вот и все. Он будет соблюдать то, чего хотят другие, и те, кто придет, тоже. Они входят в установку. Сколько будет спорить?"
   "Не так много. В них особой борьбы не будет. Но что эта банда думает о твоей... мечте, Ник?
   "Они за это. Во всяком случае, они не против. Шварц думает, что я правильный человек, и ты слышал Грина. Этому Мозгу все равно, какое у нас правительство, лишь бы он работал спокойно. Этот... Даунинг, этот сопляк, ну... думаю, я смогу о нем позаботиться. Джонни смотрел, качая головой. - А ты, Джонни, разве я не позабочусь о тебе. Ты снова будешь моей правой рукой.
   - Это лучшая часть, - сказал Джонни. - Как тебе это удалось, Ник?
   "Я позволил им разобраться со всей их болтовней. Просто слово, здесь и там, чтобы вести диалог в правильном направлении. Я думал, а они говорили. Мне не нужно объяснять это тебе, малыш. Вы видели, как я оперирую.
   "Конечно, знаю. Господи, опять это головокружение. Мне нужно немного вздремнуть, Ник.
   "Конечно конечно. Увидимся завтра. Может быть, Джонни, было бы лучше, если бы девушка поехала с нами в город, а?
   С порога Джейн сказала: - Я остаюсь здесь. Он нуждается во мне".
   Смех Ника был таким же грубым, как и любые слова, которые он мог произнести. Он сказал: "Ты не потерял хватку, Джонни. Увидимся завтра."
   Она стояла в дверях, пока они не ушли. Затем она подошла и села рядом с Джонни. "Чувствуешь себя лучше?"
   "Много. Насчет головокружения это была просто ерунда. Меня тошнило от несбыточных мечтаний Ника.
   Она ничего не сказала.
   - Он, должно быть, думает, что он Наполеон или что-то в этом роде, - продолжал Джонни. - Думаешь, у него может быть чума? На всех нас хватит, всего в достатке".
   "Все, кроме власти, все, кроме людей, которыми можно командовать. Джонни, насколько ты слеп? Голос у нее был грубый, хриплый. - Вы хоть на секунду полагаете, что он не может этого сделать?
   "Конечно, он может это сделать, но зачем? Нет причин. Есть магазины, полные вещей, которые можно использовать, вероятно, еды хватит на миллион лет. Машины, одежда, инструменты, все...
   Было уже почти темно, и он едва мог видеть ее. Она сказала: "Давай не будем об этом. Ты слишком слаб, чтобы возбудиться.
   "Работал? Мне? Почему я должен волноваться?"
   - Верно, - сказала она. "Ты жив. У тебя нет кровоточащего сердца. А в следующий раз, может, в бомбоубежище Ника хватит места для двоих.
   - Черт, - сказал он раздраженно, - почему мы всегда должны спорить.
   - Мы не знаем, - сказала она и потянулась, чтобы взять его за руку. "Джонни, иногда я думаю, что ты почти человек". Джонни Ларсон держится за руку с библиотекарем. Это был новый мир, да, странный новый мир.
   Позже, когда она уснула, он тихо лежал, глядя в невидимый потолок, вспоминая натиск чумы и то ужасное, пугающее чувство одиночества. Мы умрем в одиночестве, подумал он. Всю жизнь мы живем с людьми, а потом умираем в одиночестве. Роуз и Па - они умерли в одиночестве? Или Па добрался до нее? Ма умерла одна, и Джонни долгое время после этого жил один.
   Пока он не стал достаточно большим для блондинок.
   Он прислушался к звуку дыхания Джейн, а затем осторожно отодвинул одеяла. Он не стал обуваться, а остановился в дверях, чтобы убедиться, что у него есть ключи от машины.
   Где-то за дымкой светила полная луна, и света было достаточно, чтобы он без труда добрался до машины. Дверь была открыта, и он не заводил двигатель.
   Он принес ключи, потому что хотел попасть в бардачок, и всегда держал его запертым.
   * * * *
   Утром Джейн сказала: "Думаю, мы могли бы вскоре переехать в город. Сейчас дома пусты, говорит мне Пит. И город очистился".
   - Что не так с этим местом? Джонни сказал, ухмыляясь: "Он сделан вручную. Или это потому, что теперь есть кому судить нас?"
   Она вернула его улыбку. "Вероятно. Чиппер этим утром, не так ли?
   "Теперь я человек с целью. Нам нужно построить новый мир, леди. После того , как приму ванну.
   Она изучала его. "Вы думали. Ты использовал свой мозг.
   "Вот так. Знаешь, о чем я подумал?
   - Что ты скажешь свое слово в создании нового мира.
   "Верно. Эй, откуда ты это знаешь?
   "Потому что я думаю, что у нас тоже есть новый Джонни, так как ты был болен".
   - Не совсем, детка. Это та же модель, но с небольшими изменениями. Я просто не хочу, чтобы меня кто-то толкал " .
   - Включая Ника?
   - Включая Ника.
   - Ты... сам не собирался стать большим колесом?
   "Почему, Джейн," сказал Джонни. "Какой вид или монстр, по-твоему, я такой?" Его голос был насмешливым.
   * * * *
   В тот день в городе Джейн вернулась в дом, который она занимала в качестве пансионера; Джонни выбрал коттедж недалеко от центра города. Остаток дня он работал под руководством Пита Анкони, готовя вещи в электростанции.
   "Еще одна причина, по которой мы думаем, что это логичное место", - сказал ему Пит. "У них есть собственная электроэнергия и собственная система водоснабжения. Большинство этих маленьких городков получают власть от митрополита. Этот Портсвилль был самодостаточным и упрямым городком".
   - Слава Богу, - сказал Джонни.
   - Пит, ты что-нибудь слышал от тех, кто сюда идет?
   Пит кивнул. - Там группа из пяти машин, двадцать человек, которые должны быть здесь сегодня вечером. Они прошли через Деминга сегодня утром, по словам одного парня, от которого я получил там известие. Восемь женщин, десять мужчин и двое детей, мальчик и девочка".
   "Я понимаю. Вы... вы выбрали правительство прошлой ночью?
   Улыбка Пита была терпимой. "Нет. Я как бы одобряю планы Ника. Хотя это слово не для горячих голов.
   "Стали?"
   "Диктатура. Не вздрагивайте - к этому можно добавить еще одно слово: благожелательная диктатура. Нет никаких сомнений в том, что это самая эффективная форма правления, хотя, вероятно, и не самая справедливая. Но это способ добиться цели".
   - А Ник... доброжелательный?
   "Не так ли? ты его знаешь. Промоутер, не так ли?
   "Рэкетир".
   "Ой. И... вы работали на него?
   "Вот так."
   Пит легко улыбнулся. - Совесть, Джонни? Или конкуренция?"
   - Не знаю, Пит. Я действительно не знаю. У меня просто появилось ощущение, что я хочу начать действовать".
   Пит пожал плечами. "Я никогда не связывался с политикой. Все, о чем я когда-либо просил, это возможность учиться и работать. Ник обещал мне это. Он взял гаечный ключ. - Нам лучше проверить питание в этом вспомогательном резервуаре. Жаль, что у меня не было человека, который разбирался в дизелях. Я надеюсь, что на этой вечеринке будет один".
   Ужин в тот вечер был в актовом зале ратуши. Джейн подготовила его; Джеральд Даунинг и Эл Шварц убирали на кухне. Приказы Ника, Николая Первого.
   Джонни оглядел их, считая дом. Шварц, Грин, Пит поедут с Ником. Даунинг и Джейн, какими союзниками они были? А если дело дошло до голосования, то они были в меньшинстве.
   Джейн принесла кофе, когда Джонни сказал: "Как только прибудет первая группа из двадцати человек, я думаю, нам следует провести выборы".
   С дальнего конца стола Ник резко посмотрел в его сторону.
   Джонни ответил взглядом Ника. - Ты так не думаешь, Ник?
   "Выборы?" Ник пожал плечами. - Похоже на политику, Джонни. Теперь это будет твоей игрой в стойку?
   - Это должно быть общей игрой, - быстро сказал Джеральд Даунинг. Его голос был излишне высоким.
   Пит Анкони переводил взгляд с Ника на Джонни, ничего не говоря.
   Джейн сказала: "Есть ли у вас идея получше, мистер Блэк". колиас?
   Ник улыбнулся ей. "Я не особо об этом думал. Я сам отличный организатор. Я всегда говорил, что наука, фермер, труд и бизнесмен - вот что сделало Америку великой. Я не очень верю в политику".
   Джеральд Даунинг рассмеялся. "Наука и фермер, и труд, и бизнесмен. Ты забыл обо мне и Джейн. Вы должны были добавить "и студент и любовь наших женщин". Тогда вы бы нас крепко держали.
   Анкони улыбнулся.
   Джонни сказал: "И рэкетир - включая тебя и меня, Ник".
   На кратчайшую секунду Ник замер. А потом его гений вернулся, как маска. - Рэкетир, Джонни? Только потому, что у меня были небольшие проблемы с подоходным налогом? Бьюсь об заклад, это сделало бы нас всех рэкетирами.
   Аль Шварц сказал: "Это точно. Все откаты я раньше получал от заправок. Боже, эти грабители в Вашингтоне обескровили нас. Если парень не резал, он не ел".
   Пит Анкони сказал: "Я не помню никаких незаконных отчислений, но некоторые из моих лучших друзей были виновны. Тебе придется поступить лучше, Джонни.
   Джейн сказала: "Это не Вашингтон, это Портсвилл. Нам не нужно принимать на себя пороки правительства, потому что мы принимаем его достоинства".
   Грин сказал тяжело: - Может быть, маленькая леди могла бы назвать одно из достоинств. У меня короткая память.
   Джейн вздернула подбородок и пристально посмотрела на Грина. "Я не должен рассказывать фермеру о самой большой добродетели. Это была свобода, помните вы это или нет".
   - Я помню его, - сказал Грин, - и не вижу, чтобы я его потерял. Во всяком случае, еще нет, леди.
   Джонни сказал: "Еще нет. Но, конечно же, вы, мальчики, не знаете Ника. Не так, как я". Наступила тишина. Наступила тишина, напомнившая Джонни о днях до Джейн, и внезапно вернулось чумное одиночество, и быстро и остро вспомнилось, как его отец заигрывал с Роуз.
   И воспоминание о том, что кто-то кому-то достался, чтобы этот многоквартирный дом оставался огненной ловушкой. В голове Джонни было внезапное и решительное решение.
   Он сказал: "Я не баллотируюсь в офис. Я недостаточно хорош. И Ник тоже. Нам нужен честный мужчина, избранный всеми нами, или честная женщина. Я думаю, что все вы подходите для этого, за исключением Ника и меня". Джонни повернулся, чтобы поймать взгляд Джейн, и это было похоже на то, что он снова взялся за руки.
   Ник печально покачал головой. "Подумать только, мой референс должен исходить от человека, который завидует мне с того дня, как я заставил его работать. Все, что у него есть, включая Кэдди, я отдал ему. И до сих пор эта зависть съедает его. Джентльмены, я не хочу неприятностей. Пока не пришел Джонни, проблем не было".
   - Верно, - сказал Грин. - Ты определенно прав, Ник.
   Эл Шварц согласно кивнул.
   Пит, казалось, был на грани, но Пит был человеком, который любил мир. У него это было при Нике.
   Джонни сказал: "Скоро прибудет двадцать человек, включая двоих детей. Прежде чем принимать какие-либо решения, подумайте о детях. И остальные вслед. Может быть, это не важно для вас, для нас, но это будет чертовски важно для детей. Мы не заработали ничего лучше, чем получили; мы не имеем права взваливать на них что-то худшее".
   На этот раз даже Грин не протестовал. Сердечная привлекательность, подумал Джонни. Если бы я мог работать во флагштоке.
   Улыбка Ника была грустной, его карие глаза были отеческими. - Джентльмены, - он поклонился Джейн, - и леди, у нас слишком много работы, чтобы тратить время на придирки. В принципе, мы с Джонни понимаем друг друга. Я хотел бы предложить ему и мне пойти в комнату комитета и решить, не можем ли мы прийти к компромиссному соглашению".
   "В этом есть смысл, - сказал Грин. "Мы должны ладить, все мы".
   - Согласен с тобой, Джонни? - сказал Ник.
   Джонни кивнул и посмотрел на Джейн.
   Страх в ее глазах, и, может быть, она догадалась. Может быть, со всем тем, что она читала, она читала о людях, подобных Нику. Она знала о бомбоубежище; она, единственная из группы, поняла значение этого.
   Но она не знала, что он был готов, потому что не видела, как он шел к машине той ночью.
   Он и Ник встали, и Ник направился к двери в своем конце комнаты. По дороге Джонни остановился, чтобы положить руку на плечо Даунинга.
   Он тихо сказал: - Если что-то пойдет не так, ты присмотришь за Джейн, да, сопляк?
   Даунинг кивнул, поднял глаза и ухмыльнулся.
   Ник ждал, когда Джонни доберется до маленькой голой комнаты для заседаний. Он забыл свою маску.
   - Ты тупой ублюдок, - сказал он. - Какого черта ты пытаешься махнуть рукой?
   "Никто. Может быть, у меня есть религия, Ник.
   "Прекрати это. Детка, это все, да? Пытается быть для нее большой шишкой. Вы можете получить ее. Вы думали, что я собираюсь жить с таким крапивником? Мне не так тяжело.
   - Я просто не думаю, что из тебя получится хороший босс, Ник. Вы ничего не понимаете. Он слишком большой для тебя. И я не думаю, что ты будешь боссом. Я знаю , что это не так.
   "Ты? Ты обманщик, охотник за блондинками, ты думаешь, я не был готов к чему-то подобному? Думаешь, все, что у меня есть, это слова и углы? Думаешь, Ник Колиас что- то упустил из виду?
   Вещь в руке Ника была невелика, но и не настолько мала, чтобы ее можно было не заметить. Это был "Банкерс Спешиал" 32-го калибра, небольшой пистолет, но достаточно большой, чтобы продырявить Джонни достаточное количество дырок.
   Джонни улыбнулся и тихо сказал: - Ник, я уже видел тебя по углам. Я не думал, что ты что-то упустишь из виду. У меня тут есть небольшой гаджет, в том же духе.
   Это был большой пистолет, табельный 45-го калибра. Джонни никогда им не пользовался, но он лежал в его бардачке с тех пор, как он впервые купил "Кадди". Как знать, в бизнесе Джонни.
   Ник посмотрел на него и снова на улыбающееся лицо Джонни. Улыбка, должно быть, замедлила Ника. И знание того, что 32-й патрон лучше поразил бы кость или сердце, потому что, как только 45-й начал стрелять, он сделал ужасно большие дыры.
   Ник посмотрел на Джонни, явно пытаясь понять его. Наконец улыбка вернулась на лицо Ника. Эй усмехнулся. "Какая отстойная игра. Единственные два гепатита во всем известном мире, толкающие друг друга. Есть лучший ответ, а, Джонни? Мы можем разделить его".
   "Мы можем избрать временного лидера и подчиняться его решениям. Но вы бы этого не сделали. Вы бы притворились, что вы есть, и продолжали бы работать, ища угол, ища возможность, ожидая, умный и жадный. Знаешь, мы с Джейн обсуждали подобную ситуацию, и я думаю, что у меня был единственно правильный ответ".
   "Ну, возможно. Я человек, который прислушается к разуму, Джонни. Особенно, если это означает, что я буду жить". Пистолет Ника опускался в его сторону, и Джонни автоматически опустил свой.
   Потом рука Ника быстро двинулась, его палец сжался, когда он поднял маленький револьвер 32-го калибра...
   * * * *
   В актовом зале послышались выстрелы, и все замерли. Пит Анкони начал вставать, как и Даунинг.
   Но дверь из комнаты комитета открылась, и мужчина вышел в большую комнату. Это был Джонни.
   Его лицо было белым, и он держал правый бок одной сжатой рукой. Из-под его пальцев капала кровь.
   Он тихо сказал: "Теперь вы можете провести выборы". Его глаза были прикованы к Джейн. "И тогда, я думаю, тому, кто избран, лучше назначить присяжных". Он отвернулся от Джейн, чтобы посмотреть им всем прямо в лицо. - Я только что убил человека.
  
   Одержимость женщиной
   Первоначально опубликовано в журнале Fantastic Universe в сентябре 1954 года.
   Это было во время перелета Марс-Юпитер, пути, усеянного астероидами, и нуждавшегося в навигаторе первого уровня. Во всей галактике было три навигатора первого уровня, и Хорс Коллинз был одним из них, и он был нашим. Под "нашими" я подразумеваю Gideon Shipping , Inc. Я пилотировал их двенадцать лет и считаю, что они лучшие в своем деле.
   Джонни "Хорс" Коллинз был в некотором роде типичным космическим бездельником. Ему было не по себе, он хотел посмотреть, что там. Но ему не хватало дисциплины. И его мышление было обычным для Земли. Он даже играл в футбол в колледже, где и получил прозвище "Лошадь". Он был крайним защитником Все-Земли, и почему он пошел оттуда в штурманскую школу, я не компетентен судить. У человека, который может создать Все-Землю в игре, где доминируют роботы, должно быть какое-то тело. Никто, кроме спортивного обозревателя, не заподозрил бы, что у него тоже есть разум.
   У Хорса был прекрасный ум для своего дела; в остальном он был, как я уже сказал, довольно условным, как крайний защитник. Он любил женщин, во-первых.
   "Почему?" - спросил я его однажды. "Их основную функцию лучше выполняет Massago-Lust. Если у них есть какие-то второстепенные функции, я о них забыл".
   "Вы никогда не знали об их функциях, кроме как по книгам", - ответил Хорс. "Подержанная жизнь".
   Я уставился на него. Если путешествие среди звезд не было жизнью, то что, черт возьми, было? Я спросил его об этом прямо.
   - Я ничего не мог бы тебе объяснить, - сказал он. "Ты счастлив в космосе".
   - Зачем ты здесь, Конь? - тихо спросил я его.
   - Потому что я думал, что здесь будут приключения. Странные земли и странные люди".
   "Юпитер не чужая земля. Это просто земля льда и лавы, гротескная, завораживающая, пугающая..."
   - Людей нет, - перебил Хорс. - А как насчет Марса?
   "Марс - это разочарование, конечно. Я говорил о Юпитере, а вы говорите "никаких людей". Земля полна людей. Слишком полный. Вот почему у нас есть Massago-Lust".
   "И женщины рационализировали ученых. Кем они себя считают?"
   "Это люди, которые разорвали наши кандалы, защитник. Это люди, которые отказались быть привязанными к Земле".
   "Ммм-хм. И они милашки, которые могли бы точно так же поддерживать квоту населения с помощью искусственного оплодотворения. Но так ли это? Если подумать, почему они этого не делают?
   "Тебе лучше проверить свой орбитальный журнал", - сказал я ему. "Мы входим в переулок астероидов".
   - Да, шеф. Да, начальник. Да , сэр! Он вытащил квартирки и посмотрел в электронный сканер. Затем он взял стилус, приспособил его к ручке графа и еще раз взглянул в сканер.
   Он как будто застыл там. "О Господи-"
   "Что случилось? Проклятый ты защитник, если ты потерял нашу линию на...
   Он помахал рукой. "Замолчи. Мы прямо на орбите. Я только что видел женщину. И какая женщина. Она махала мне!" Во всей галактике было три навигатора первого уровня. Теперь их было двое.
   - Естественно, - терпеливо сказал я. "Ты бы. Это был бы твой мираж - женщина.
   - Я видел женщину, - ровным голосом настаивал Конь, - на... - Он сверялся со своими квартирами, хмурясь. - На... Ну, будь я проклят.
   - Вы также видели планетоид, которого не существует. Я назову его для вас, Астероид Хорса. Подходящее имя. Коллинз ответил не сразу. Он щелкал рычагами, соединяя сканер с картой, а также с органами управления. Затем он сказал: "Хорошо, шкипер. Мы под механическим контролем. Расслабься, если знаешь как.
   Я запер доску и вытянул шею. Лошадь закурила сигарету, порок, в котором я себя отрицаю. Его глаза выглядели ошеломленными.
   Я сказал: "Вы видели женщину там, где женщин быть не могло. Я должен занести это в журнал, Джонни.
   - Конечно, - сказал он. Он сделал глубокий и усталый вдох. - Знаешь, как тебя называют мальчики?
   - Логарифмическая линейка, Сэм, - ответил я. "Я горжусь этим."
   "Почему? С нашей работой справится робот".
   - Для человека, заработавшего себе репутацию на игре роботов, ты говоришь довольно надменно, запасной вариант. Если бы робот мог справиться с моей работой, он бы сейчас отдавал вам приказы. Gideon Shipping достаточно экономна для этого, несмотря на заработную плату, которую они платят".
   - Зарплата, - сказал Джонни. - Это все, ради чего работает мужчина, заработная плата?
   - На нашем уровне это все, ради чего человек работает, - заверил я его. - Ты говоришь как капиталист, Конь. Я наблюдал за реакцией.
   Он начал было что-то говорить, но покачал головой. "Вы, наверное, тоже записали бы это в журнал, если бы я это сказал". Он задумчиво тушит сигарету. "Сэм, на обратном пути я хочу, чтобы ты посмотрел в тот сканер. Если мы отложим наше путешествие на час назад, орбиты других планетоидов будут примерно правильными, и этот тоже должен быть таким. Тогда можно ввести тот факт, что мы оба это видели. Вы думаете, что я просто космос. Но вы не сможете сомневаться в том, что увидите своими глазами".
   Я спокойно сказал: - Я путешествовал по этой линии двенадцать лет, и раньше у меня были мореплаватели, которые видели миражи. Ты просто эмоционально нестабилен, Конь.
   - Я тоже не пробивной, - сказал Хорс. - Ты можешь получить мою отставку прямо сейчас, Сэм.
   "Отставка? Это слово я забыл, Конь. Вас переназначат, когда мы вернемся на базу.
   Он закурил еще одну сигарету и вернулся к своему столу. И мне было интересно, кого мы возьмем на его место. В школах не было навигаторов первого уровня шесть лет, и единственные два выпускника, которые соответствовали этим требованиям, были очень довольны другими забегами. Может, он не совсем исчез... Может...? Но это не было научным мышлением.
   Хорс сказал: - Ты когда-нибудь читал о старых поездах на Земле, Сэм?
   "Секонд-хэнд", - процитировал я его. - Это то, что ты назвал чтением.
   "Хорошо. Это лучше, чем вообще не жить. Так или иначе, в те старые времена люди на путях махали пассажирам, пока поезда ревели мимо, без какой-либо причины, о которой я не могу думать. Во всяком случае, без научной причины. То, что случилось со мной, было примерно так. Как-то романтично, не так ли?"
   "Привязанный к земле железный ленивец, идущий по коровьему пастбищу. Разве это романтично для человека, видевшего Юпитер?
   - Нет, наверное, - тихо сказал Конь. - Думаю, только мне.
   Я включил видео-просмотр над доской, и, когда свечение стало ярче, я увидел помещения для роботов и Ван Эллинга, играющего в бридж с тремя нашими самыми яркими автоматами. Ван отличный мальчик, чтобы противостоять невероятным шансам, но в остальном рациональный. Он наш хозяин роботов.
   Ван оторвался от игры на сигнальный огонь и улыбнулся: "Как вовремя, шкипер?"
   - Вы должны спросить штурмана.
   Взгляд Вана переместился. - Чего он дуется?
   Лошадь махнула. "Как дела с главными умами?"
   "Я выигрываю. Я нашел систему". Он оглянулся на меня. "Шкипер, на этом рейсе должно быть два робота-мастера, и вы это знаете".
   Лошадь рассмеялась. - Партнер, э-э, Ван?
   "Почему бы и нет? Психические ставки, вот что их сбивает. Но это сбивает с толку и моего партнера, и я не делаю того, что должен. Как насчет этого, Сэм?
   Я сказал: "Вы хотели отчет от навигатора. Я держу экран открытым для этого".
   Лицо Ван Эллинга напряглось, и он посмотрел на Хорса. Коллинз ответил: "Семь часов и двенадцать минут". Я выключил просмотрщик. Тишина в салоне и мне было некомфортно. Черт возьми, на борту должна была быть дисциплина, а командовал я.
   Конь тихо сказал: "Ты настоящий сын метлы, или ты работаешь над этим?"
   Ярость пылала во мне, и я ждал, пока она угаснет. Затем я спокойно сказал: "Я твой начальник, и я был слишком снисходителен. Я недостаточно силен, чтобы сражаться с тобой, но я достаточно силен, чтобы уничтожить тебя. Я собираюсь. Надеюсь на долгую карьеру в шахтах Марса, защитник".
   - Даже ты со всеми своими связями не смог бы это подделать, - легкомысленно сказал Хорс. "Вы можете наказать меня и надеяться, что я предстану перед военным трибуналом за неповиновение. У меня тоже есть несколько связей.
   Снова тишина. Я подошел к его сканеру и проверил наши координаты. Я вытащил журнал и вошел в его мираж и его неподчинение. зачем придираться? Пусть говорит запись.
   Теперь внизу маячила Европа, а Юпитер прямо впереди. Оксигенатор послал свою струйку мне по затылку, и я поерзала на стуле, вспомнив его вопрос об искусственном оплодотворении. Это само по себе можно считать подрывным. Не то чтобы я не думал об этом и миллионы других, но он это озвучил .
   У ученых были деньги, власть, торговля. А разве они этого не заслужили? Разве они не сделали все это вполне возможным?
   Мы не сказали ни слова до того момента, как я включил передние бластеры для швартовки Юпитера.
   Теперь загудел зуммер заднего люка, и я щелкнул выключателем, чтобы открыть его. Ван Эллинг вошел в своем дюриллиевом шлеме, хлопая себя руками по бедрам.
   Коллинз помог ему со шлемом, и Ван сказал: "Холодно, холодно, холодно, холодно, холодно. Шеф, мы можем потерять пару минут на загрузке. Эти мальчики уже не те, что были, когда мы их купили.
   Через оксигенатор я почувствовал запах аммиака и горящего элгерона. Я прошел в комнату просмотра и переключился на посадочную рампу. Роботы двигались по пандусу со скоростью, которая могла быть медленнее, чем обычно, но мне так не казалось.
   Позади меня я мог слышать шепот Ван Эллинга и Хорса Коллинза. Мятеж?
   Я наблюдал, как первый из роботов ушел в большую дыру, ведущую к залежам элгерона, и вернулся, чтобы увидеть Вана у дублирующего пульта управления роботами, который мы должны были использовать в конце поездки. Ван выглядел обеспокоенным, но это могло быть притворно.
   "Несколько минут?" Я попросил. "Сколько есть несколько?"
   - Я сказал только "пара", шеф, но думаю, что это была неверная догадка. Может быть, час".
   Лошадь улыбалась. От держал его лицо отведенным.
   - Задержка на час? Я спросил, и тут до меня дошло. Хорс хотел еще раз взглянуть на свой астероид. Вот почему они шептались.
   - Боюсь, - сказал я, - задержка на час будет слишком долгой, и я надеюсь, что ни один из вас не думает, что меня одурачивают ваши милые маленькие уловки. Сейчас не время для обмана".
   - Извините, шеф, - сказал Ван. "Я делаю все, что могу".
   Он сосредоточил свое внимание на контрольной панели, а Хорс склонился над своими картами. Они игнорировали меня. Ну, у меня было много ниточек, за которые нужно было дергать. Они оба пожалеют об этом дне.
   Запах расплавленного элгерона теперь был тяжелым, а запах аммиака - резким. Роботы возвращались вверх по пандусу, неся огромные куски затвердевшего полупрозрачного материала. На Марсе его будут измельчать в огромных автоматических дробилках, смешивать со стидиумом этой планеты и отправлять на защищенных от радиации кораблях в лаборатории Земли.
   Один робот, казалось, запнулся на секунду, и я быстро оглянулся на кабину, где мог видеть только Вана за пультом управления. По тому, как он манипулировал переключателями, я не мог сказать, было ли сбой робота преднамеренным или нет, но я видел, как он взглянул на Коллинза и улыбнулся.
   Ярость кипела во мне, пульсировала, и я несколько секунд стоял в смотровой, ожидая, когда она отступит. Вся шеренга роботов теперь стояла неподвижно, а тот, кто запнулся, прислонился к ограждению пандуса.
   Я вошел в каюту и сказал: "Тебе лучше надеть костюм, Ван. Там есть робот, который держит очередь".
   На Юпитер нельзя было отправиться без надлежащей защиты от радиации, а наши скафандры не были лучшими в мире для защиты от радиации.
   Он сказал: "Думаю, я справлюсь отсюда, шеф".
   Хорс быстро сказал: "Я выйду и посмотрю, что я могу сделать. Нет смысла рисковать и глушить всю линию, Ван. Коллинз взглянул на меня в поисках подтверждения.
   Я пожал плечами. "Одевают. Но помни - я не приказывал тебе выходить.
   - Если только вы не захотите идти, шеф, - многозначительно сказал Конь.
   Я покачал головой. Я тоже покраснел, хотя для этого не было никакой причины. Ненужные риски не являются частью работы пилота.
   Хорс пробормотал что-то похожее на "безвольный", и я резко сказал: "Не могли бы вы повторить это?"
   Его взгляд с моим на одном уровне. - Я не сказал ни слова, шеф. Я надену свой костюм.
   Через некоторое время я увидел его там, на рампе, устраивающим великолепное шоу, пытаясь отрегулировать делеметр робота, что придает им их сверхъестественный баланс.
   Примерно через двадцать минут он помахал рукой и встал в стороне, и Ван Эллинг послал импульс. Робот пошатнулся, а затем вернулся в вертикальное положение. Коллинз стоял у широкой части пандуса, когда очередь снова начала двигаться.
   Дисциплина начинается с самодисциплины, сказал я себе. Ни один человек никогда ничего не достигал без самоконтроля.
   Более сложные роботы остались в кладовой корабля, проверяя тоннаж и классифицируя элгерон по качеству. Это были только самосвалы на рампе, и Ван полностью управлял ими со своего пульта.
   Его слово относительно их поломки было бы общепринятым словом с боссами. У меня будет трудная задача получить что-нибудь на Ван Эллинга.
   Но Хорс Коллинз? Хорс видел женщину на несуществующем астероиде. Лошадь была виновна в неподчинении. Ему понадобится больше друзей, чем нужно, чтобы вывернуться из-под этих обвинений.
   Был еще один сбой, прежде чем мы закончили загрузку, и они хорошо рассчитали время. Мы вылетели на час позже, чем обычно.
   От вернулся к помещениям роботов, а Конь к своим картам, и у меня было еще несколько записей для журнала. Я человек неразговорчивый, а Конь был. Тишина в салоне, должно быть, беспокоила его.
   Он сказал: "Шеф, мы можем начать сначала. Мы могли бы забыть о неприятных вещах, которые были сказаны".
   - Я забыл их, - сказал я. "Как только я что-то заношу в журнал, я это забываю".
   - Все, что произошло, вы записали в журнал?
   "Все. Включая вашу предыдущую просьбу отложить наше возвращение на час. Я сделал паузу. "Дисциплинарная коллегия может сделать из этого любые выводы, которые они хотят, в свете того, что произошло позже".
   "Я понимаю. Этот отчет тоже поставит Вана в тупик, Шеф.
   "Я полагаю."
   - Это потеряет двух хороших людей.
   "Будет ли он?"
   Молчание длилось более часа, а затем Хорс сказал: "До того, как компания завалила тебя этой дисциплинарной ерундой, ты был человеком, Сэм? Вы мечтали о лучшем мире, нормальном мире, мире с женщинами?"
   - Некоторые вещи мы перерастаем, - сказал я. "Я делаю именно то, что хочу".
   Конь вздохнул, и снова воцарилась тишина.
   Я дремал, когда в следующий раз он открыл рот. - Не обязательно же и к Вану прилеплять, а, шеф?
   - Я записываю, - сказал я. "Я не осуждаю".
   "Не было необходимости записывать мой запрос. Не давайте мне этого, шеф.
   - На мой взгляд, это было необходимо.
   "Хорошо. Не могли бы вы проверить мои координаты?
   Он застал меня врасплох, и я не думал о времени. Это была рутинная просьба рутинным голосом, и я, не думая, встал и подошел к сканеру.
   Я поднес глаза к окуляру и увидел ее. Темноволосая девушка, без одежды, более красивая, чем любая фотография, которую я когда-либо носил в подростковом возрасте. И она махала!
   Мной овладела дрожь, но я боролась с ней. Я мгновенно посмотрел на Хорса и сказал: "Вы увеличили увеличение примерно в три миллиона раз сверх требований проверки координат. Как вы ожидаете, что я подтвержу ваши выводы?"
   Лошадь улыбалась. "Я знаю я знаю. Что ты видел, шеф?
   "Ничего такого. Ничего не было видно. Это тоже будет записано, Коллинз.
   Коллинз все еще улыбался. "Ты запишешь, что смотреть было не на что?"
   "Конечно, буду, и что у вас был электронный сканер на полном увеличении без всякой видимой причины. Это должно прикончить тебя, Коллинз.
   Шеф, если вы ничего не увидели через этот сканер, вы уже закончили. Я не хочу оставаться на службе, которая сделает из меня что-то вроде тебя".
   "У тебя нет материала, чтобы стать кем-то вроде меня", - сказал я ему и вернулся к своему стулу.
   - Служба, - мягко сказал он, - ищет планеты или планетоиды, которые будут поддерживать наш вид жизни. И вы только что видели нашу жизнь. И вы не будете сообщать об этом. Это будет твой крест. Потому что, логарифмическая линейка, я тоже не собираюсь об этом сообщать. Это мой секрет, там сзади. Это мое".
   "Что бы вы ни думали, что видели, вы никогда этого больше не увидите, Коллинз", - сказал я ему. - Это единственная линия от Марса до Юпитера, и ты останешься без работы, как только мы вернемся на базу.
   - Ты думаешь, - сказал он. "Ты надеешься. ты молишься."
   Интересно, что, по его мнению, я делала за двенадцать лет, проведенных с Гидеоном? Интересно, думал ли он, что я настолько глуп, что за двенадцать лет не напишу пару строк нужным людям? Думал ли он, что в эту политическую игру могут играть только самые шумные?
   Выйдя из переулка астероидов, я задремал. И дремал, мечтал о той черноволосой соблазнительнице, махал, мечтал о ней, как о каком-то прыщавом молодом идиоте. Черт, если человек не смог дисциплинировать себя после моего обучения...
   Я проснулся и обнаружил, что Конь кивает над доской.
   Я резко сказал: "Я готов есть, Коллинз".
   Его голова дернулась вверх, и он несколько секунд смотрел на меня.
   Затем он встал и вышел на маленькую камбуз.
   Вонючий защитник, пытающийся играть в политическую игру с логарифмической линейкой Сэмом. Как эти спортсмены любили переоценивать себя.
   Он принес мою еду, а потом пошел на камбуз, чтобы поесть свою.
   Когда он вышел, он сказал: "Я хотел бы вздремнуть, если вы собираетесь проснуться, шеф".
   - Я буду бодрствовать два часа. Тебе лучше спать побыстрее.
   - Ты босс, - сказал он, что было его признанием.
   Я доставил ему неприятности до конца поездки и не получил от него ни одной жалобы. А на Марсе мы надели костюмы и сошли на берег, и я подал свои жалобы в дочерний совет в штаб-квартире тамошней компании.
   На следующее утро нас доставили на Землю, а на следующей неделе и Ван, и Хорс предстали перед судом.
   Это дало мне время, и я потянул за все нити, которые знал, за четыре дня до суда. Лошадь была почти незаменима; Ван можно заменить за пять минут.
   Но о Коллинзе можно было не беспокоиться. Он не дрался. Он не тянул ни за какие ниточки, о которых я знал, и когда он вышел к доске, он сослался на космическое безумие.
   Он видел мираж, он настоял на том, чтобы я его проверил, он обзывал меня, и он взял на себя полную ответственность за поломку робота. Пытаясь спасти От, я полагаю, этим последним.
   У Хорса был юрист компании, и он пытался установить версию, что, возможно, на астероиде была жизнь и что столь важное открытие затмило обвинения в неповиновении субординации и временном космическом безумии.
   Я встал на стенд и поклялся, что не было никаких признаков жизни и даже астероида там, где Хорс починил сканер. Я был в достаточной безопасности, я знал. В бегах было всего несколько кораблей, и ни одного другого со сканером нашей мощности.
   Я не зря потратил четыре дня. Три года я в свободное время изучал навигацию. На самом деле я не подходил для полета Марс-Юпитер, но у меня были высокопоставленные люди в компании, которые считали меня достойным. Я переживал, пока не научился.
   Я не хотел, чтобы кто-то еще был на том сканере.
   Ван Эллинга уволили без каких-либо предубеждений, но я знал, что у него будет время, чтобы попытаться вернуться на службу после огласки судебного процесса.
   Коллинза задержали для рассмотрения его дела на более высоком уровне из-за возможности того, что его прошлое было подрывным. Я был уверен, что они найдут какую-нибудь капиталистическую группу, к которой он некоторое время принадлежал в колледже.
   Я вернулся на Марс, когда через нового пилота узнал, что Хорс никогда не предстал перед высшим трибуналом. Где-то Вану удалось купить устаревший атомный двухместный автомобиль, и Хорс вырвался из Эмбардо. Их двоих заметил один из кораблей Гидеона в нескольких миллионах миль от Галактики E.
   Типичное мышление защитника - это - взлет в космос. Если бы он хотел спрятаться, Земля была бы подходящим местом для этого. Куда он мог добраться с лязгом двухместного автомобиля? Он был штурманом, само собой. Но ему нужно было что-то стоящее, чтобы ориентироваться.
   И новый пилот, и новый мастер-робот были молодыми и должным образом уважительными, посвященными космосу мальчиками, и я знал, что моя жизнь будет приятной. И как только я освою навигацию, я стану чертовски незаменимым.
   Пока мы скучали в космосе в старом знакомом беге, мне пришла в голову мысль, что, вероятно, Конь направится к своему астероиду, и если он доберется до него, разве это не будет чем-то особенным? Двое мужчин и одна девушка. Интересно, сколько Ван проживет?
   Ван не был ни защитником, ни достаточно точной копией этого. Если бы у него не было оружия, он не мог бы сравниться с Конем.
   Образ девушки снова стал преследовать меня. Я знал, что одна или две экспедиции заблудились в переулке астероидов во время первых исследовательских полетов, но они не брали с собой женщин. И лицо ее было знакомо.
   Я пошел в библиотеку и пролистал несколько старых газет. Конечно! Фотография прямо прыгнула на меня. Элсбет Пэрриш, ненавидящая науку, женщина, отправившаяся в тур с лекциями, высмеивающая власть имущих, обращала новообращенных сначала в женских школах, а затем в учреждениях совместного обучения. Элсбет Пэрриш, девушка "Живи ради любви".
   Естественно, правительство приняло жесткие меры и попыталось депортировать ее на Марс. Она исчезла за неделю до суда, и вместе с ней исчез один из тех старых ракетных седанов Interplan. Правительство отказалось от нее как от потерянной в космосе.
   Теперь я мог понять, почему Хорс сделал признание на суде и почему он был таким покорным на обратном пути с Юпитера. Он обманом заставил меня поклясться, что на астероиде нет жизни. И теперь он мог спокойно отправиться туда, потому что я был единственным живым человеком, кроме него и Ван Эллинга, кто знал, что там есть жизнь , и мое будущее зависело от того, не раскрою ли я это.
   Но сможет ли он сделать это на атомном двухместном автомобиле? И два мужчины за одну женщину - если он выживет? Я должен был знать ответ.
   Когда мы вошли в переулок астероидов, я включил увеличение сканера на полную мощность, а также настроил автоматическое управление сканированием на нужные мне орбиты. Даже Хорс Коллинз не смог бы определить это лучше.
   Хотел бы я пропустить это. Потому что они оба были там, Конь и Ван, глядя в мою сторону и тоже улыбаясь. Неряхи. Там не было ни одной женщины. Их было трое, все красивые.
   Двое мужчин и три женщины.
   Грязные, ненавидящие науку сыновья.
  
   Бой за титул
   Первоначально опубликовано в Fantastic Universe , декабрь 1956 года.
   Звуки сверху были тусклыми в раздевалке. Над его головой, между ним и тысячами болельщиков, были тонны бетона, роботизированного бетона. Человек задумал, а робот сделал.
   Он посмотрел на свои руки, на свои сильные руки с короткими пальцами. С отпечатками пальцев, но из протонола. Кто бы знал это, глядя на них? По образу человека он был создан. По образу Божию человек был сотворен, если верить в это, тем более. Он был создан по образу человека, но не с человеческим статусом.
   Его звали Аликс 1340, что означало только то, что он был тысяча триста сороковым типом Аликс. Короткий, широкий нордический тип. Примерно через двадцать минут он должен был выйти на ринг. Он боролся за титул чемпиона мира в среднем весе.
   Джо Нетлтон придумал это. Оно родилось в словах его ежедневной синдицированной спортивной колонки, взращено шумом болельщиков и воплотилось в реальность - чем? анимация? Эти роботы появлялись в мире, становясь слишком большими для своих штанов. Ник Нолан укажет Аликс свое место.
   Ник был чемпионом, человеком, созданным по Его образу. Он бодал и тыкал пальцем, выдалбливал и кренился. Его любимой целью был пах. Но он был мужчиной. О да, он был мужчиной. Чемпион среди мужчин.
   Вошел Мэнни. Его настоящий титул был Мануэль 4307, но роботы любят забывать цифры. Он был Мэнни, менеджером Аликс и первым секундантом. Ловкий, сообразительный и способный робот, Мэнни.
   Он сказал: "Я подумал, что будет лучше, если мы будем одни. Фанатов особо нет. И у меня было полно спортивных обозревателей".
   - Вам нравится Джо Нетлтон? - спросила Аликс. - Джо на нашей стороне, не так ли?
   "Сложно сказать. Ты когда-нибудь задумывалась о нем, Аликс?
   Аликс не сразу ответила. Он знал, что есть роботы, которые "проходят", переходят на строку статуса и живут как люди. Он не знал, сколько их было, и часто задумывался о них. В мозгу каждого робота был автоматический выключатель с дистанционным управлением. Их можно было остановить, щелкнув выключателем в кадровом центре. В этом центре был хорошо охраняемый офис и круглосуточно дежурил человек.
   Теперь Аликс сказала: "В любом случае, я никогда особо не думала о Джо".
   - О чем ты думал? - спросил Мэнни.
   - Я думала, - медленно сказала Аликс, - что мы сражаемся в человеческих войнах, измельчаем его мусор и обезвоживаем его нечистоты, но мы не граждане. Почему, Мэнни?
   "Мы не люди. Мы не... ортодоксы. Мэнни внимательно наблюдал за ним, пока он говорил.
   "Не человек? Они скармливают нам Баха, Брамса, Бетховена, Шекспира и Вольтера в наш инкубационный период, не так ли? И все остальные я заставил себя забыть. Эта... эта душа приходит откуда-то из-за пределов системы?
   "Думаю, да. Они не слишком питают нас религией, но я думаю, что она исходит от Бога".
   - А какой Он?
   "Полагаю, это будет зависеть от того, кого вы спросите", - сказал Мэнни. "Какой-то супермен. От Него они получают свое милосердие, и терпимость, и справедливость, и все остальные свои благородные качества". Смех Мэнни был горьким. "Как они любят себя".
   - Они так уверены во всем остальном, - сказала Аликс, - но не очень уверены в своем Боге. Это оно?"
   "Это об этом. Я слышал, как один человек сказал, что Он смотрит, когда падает воробей. Думаю, мы хуже воробьев, Аликс.
   Наступила тишина, а затем Мэнни положил руку на плечо Аликс. - У нас около пятнадцати минут, и мне нужно сказать миллион вещей. Может быть, мне следовало сказать их раньше".
   Аликс обернулась от серьезности голоса Мэнни. Его люмагельные глаза скользнули по смуглому лицу Мэнни, поглощая его застывшую напряженность. Что бы это ни было, это было важнее, чем битва.
   Мэнни тихо сказал: "Выиграй это, и по улицам потечет кровь, Аликс".
   - Человеческая кровь?
   "Кровь белого человека. У нас есть и негр, и японец, и китаец, и все остальные, кто так недавно получил свои права. И какие у них права? Гражданская, не в сердцах людей. Думаешь, эти расы этого не знают? Мы говорили об их Боге, Аликс. Ну, у роботов тоже есть. Его зовут Аликс 1340.
   - Мэнни, ты сошел с ума.
   "Есть я? Джо Нетлтон один из нас, Аликс. Это был его план, и четверо мужчин, которые управляют переключателем в кадровом центре; они тоже наши. Топовые роботы. Их IQ все перевалило за двести. У нас есть мозги, Аликс, и мужская сила. У нас есть объединенный яд миллиарда небелых. А теперь у нас есть ты.
   "Мопс. Какого бога я бы сделал? Ты не в теме, Мэнни.
   "Я? Я когда-нибудь давал тебе что-нибудь, кроме настоящей дури? Они обожают тебя, Аликс. Вы были для них образцом. Ты можешь стать их королем, если скажешь слово.
   - Вы это подстраивали, вы и Джо Нетлтон? Этот бой сегодня вечером кризис? Ты готовился к сегодняшнему вечеру.
   "Но для этого нужен фронтмен, символ. Ты единственный, кто может быть таким. Ты единственный, к кому они все вернулись.
   Аликс снова посмотрела на свои руки, руки, которые привели его на первый смешанный бой в истории, на титульный бой. "Человек против машины" назвали его большинство спортивных обозревателей, но только не Джо Нетлтон. Машина? Машина, ассимилировавшая Вольтера? Машина, которая слушала Брамса?
   Что отличает человека от его машин? превосходство? Сегодня вечером будет установлено превосходство. Нет, это было не физическое превосходство. И были роботы, далеко превосходящие умственные способности человека.
   Искра, значит, искра от их Бога? Как они узнали, что он у них есть? Во всем этом спорящем мистицизме, прошедшем столько целенаправленных ложных толкований, где они могли найти своего Бога?
   "Думаю об этом?" - спросил Мэнни. - Почему так тихо, Аликс?
   Ухмылка Аликс была сатурнианской. "Хотите верьте, хотите нет, но я думал о Боге".
   " Их Бог?"
   Аликс нахмурилась. "Я полагаю. Их и воробьев".
   В дверь постучали с интервалом в три раза. Мэнни сказал: "Джо Нетлтон. Он хочет поговорить с тобой. У нас около восьми минут, Аликс. Он подошел к двери.
   Джо Нетлтон был высоким, бледным и кареглазым. Глаза должны быть люмагелевыми, и Аликс изучала их, но не могла заметить никакой разницы с глазами мужчины.
   Джо сказал Мэнни: "Он знает?"
   Мэнни кивнул.
   Джо повернулся. - Ну... Аликс?
   "Я не знаю. Это... это... чудовищно, это... Он пожал плечами и ударил одной рукой по ладони другой.
   - Это ты , Аликс. Король, боже, что пожелаете. Шесть лет я создавал тебя - в их газетах, в их головах. Чистая, тихая, трудолюбивая Аликс. И скромный. О, смирение, которое я тебе дал, иногда заставляло меня плакать".
   Мэнни сказал с легким протестом: "Тебе не нужно было много строить этот угол. Алекс скромный. Аликс... он... он... И у красноречивого Мэнни не было слов.
   Бледное лицо Джо Нетлтона было циничным. Он сказал: "То, что ты чувствуешь, то же, что и они все - черные, коричневые и желтые".
   - У них есть свои права, - сказала Аликс.
   - Есть? Взгляните на первые двадцать рядов у ринга. Вы увидите, какие права у них есть, права на слова, права на бумагу. Но не в сердцах людей. О, гроздья гнева уже там, Аликс, за двадцатым рядом. Разве ты не чувствуешь ни истории, ни судьбы?
   Аликс не ответила.
   Мэнни сказал: "Он думал о Боге, как он мне сказал".
   Лицо Джо Нетлтона было белым. "Бог? Их Бог? Он удивленно посмотрел на Аликс. "Этот Супермен, которым нас пугают? Аликс, ты ведь не ешь эту малярию?
   Аликс пожала плечами, ничего не говоря.
   - Они сами в это не верят, - запротестовал Джо. "Это один из тех символов, которые они создали, чтобы возвысить себя. Они когда-нибудь говорили вам, как Он выглядит? О-о, они дают Ему пророка, конечно, и пророк дает им слова, по которым нужно жить. Не убивай, не воруй, не лги, не похоть, не завидуй - Слова, Аликс, слова, слова, слова - Суди их по делам их.
   Аликс посмотрела вверх. - Я не... создан для того, чтобы быть лидером.
   "Да Вы. И я вырезал тебя в их сознании словами. Коричневые читали меня, и черные, и желтые, и я создал вас в их сознании, и сегодня вечером они будут ждать от вас сигнала.
   " Сигнал от меня? Вы... что...?
   "Сигнал от вас. Тем, кто в толпе, тем, кто смотрит на видеоэкранах, тем, кто проинструктирован и знает о беспорядках, о том, как управлять революцией. Подумайте об иронии судьбы: человеческие предубеждения создают армию обиды, а человеческий гений создает машины, которые армия может использовать для уничтожения человека - белого человека. Белый человек - первый.
   "Первый-?" - сказал Мэнни. - У тебя есть мечты на будущее, Джо?
   Джо обезоруживающе улыбнулся. "Я использую слишком много слов. Тот ушел. Теперь мы не можем думать дальше сегодняшнего вечера. Он повернулся к Аликс. - Это не связанный сигнал, Аликс. Это всего лишь одно слово. Слово "убить". От тебя это больше, чем слово, это приказ.
   В дверь постучали, и соно-реактор над дверью сказал: "Пора подниматься. Время для большого".
   Все трое молчали, а затем Джо положил руку Аликс на плечо. - Ты не можешь подать сигнал со своей спины, Аликс. Вам лучше встать, когда это закончится.
   Аликс посмотрела на Джо, пытаясь прочитать что-то в этих карих глазах. Аликс сказала: "Я встану. Я ни секунды не сомневался в этом".
   Они вышли, и в коридоре за душевыми послышался шум, кольцо писцов. Один из них озвучил за всех: "Что за чертовщина, Мэнни? Джо двоюродный брат или что-то в этом роде? Как насчет заявления?
   Мэнни мрачно посмотрел на них. "Мы надеемся победить, но нам противостоит превосходящее существо. Это в руках Бога".
   Циничные люди, но их возмутило богохульство, исходящее от робота.
   Джо сказал: "А Аликс - его пророк. Кто на что ставит?"
   Нет ответа. Они уставились на Джо, а некоторые записали несколько слов. Один из них посмотрел на Аликс.
   - А ты, Аликс? Как ты себя чувствуешь?"
   Аликс смиренная, новый день, дядя Том, подвластный. Аликс вздернула подбородок и не улыбнулась. "Уверенная в себе. Я выиграю".
   "Как?" - спросил другой.
   "Бить его сильнее и чаще. Что у него есть, кроме крюка и железной челюсти?
   "Кишки", - сказал один из них. - Ты должна передать ему это, Аликс.
   - Я ничего не уступаю, - ответила Аликс. "Посмотрим сегодня вечером".
   Больше вопросов не было. Они пошли по длинному проходу, ведущему к яркому кольцу, Мэнни, Аликс и другой куратор, который ждал в душевой для мальчиков.
   Восемьдесят тысяч человек в Чаше, ясная теплая ночь и миллионы зрителей на видеоэкранах по всему миру. Видео не повредило этому - это уже история, робот, пересекающий линию статуса. Они хотели быть частью этого.
   Судья был чернокожим, Вилли Ньютон. Было бы меньше фаворитизма, если бы рефери был чернокожим, рассуждал белый человек в своих левых рассуждениях.
   Жуки вокруг арок и большой, черный Уилли в полосатой рубашке, ожидающий на ринге, улыбающийся, просто случайно оказавшийся в углу Аликс, когда тот пролезал через него.
   Вилли, притворяясь, что помогает развести веревки. Вилли прошептал: "Ты получишь все необходимые перерывы, Аликс".
   Аликс прошла и встала прямо. - Я не хочу ни единого перерыва, Вилли, только встряску. Вы понимаете, что так и должно быть".
   "Я могу, Аликс. Мне жаль. Насчет имени - просто Аликс? Или я могу размыть остальное.
   - Аликс один-три-четыре-ой, не размыто. Это мое имя.
   Затем он отвернулся от Вилли, заметив гром позади себя, подняв обе руки в приветствии. Он мог видеть ряды, тянущиеся от ринга - первые двадцать полностью белые. Большая часть грома исходила с высоких трибун.
   И вот чемпион шел по проходу в выцветшем пурпурном халате на громоздких плечах, его проводники почтительно отставали от него на несколько шагов.
   Ник Нолан, чемпион мира в среднем весе. Его уши были комковатыми, а брови покрыты шрамами. Его круглая голова располагалась на этих громоздких плечах, по-видимому, без шеи, которая их соединяла. Рыжая челка и грубое лицо с толстыми чертами.
   Создан по Его образу?
   В голове Аликс промелькнули несколько слов: "Неужели это то, что Господь Бог сотворил и подарил - владычествовать над морем и сушей...?"
   Это было адское время, чтобы вспоминать Маркхэма.
   Ник подошел к своему углу, фальшивая доброжелательность на его лице была такой же фальшивой, как жест чемпиона, направляющегося в угол соперника.
   Ник сказал: "Лучше - между нами, да?"
   - Тем лучше, - поправила его Аликс. "Держи их выше пояса, Ник".
   Ник ухмыльнулся. - Разве я не всегда? Я прошел трудный путь, Аликс.
   Аликс ничего не ответила, глядя на него.
   ... Когда этот немой Ужас восстанет, чтобы судить мир...
   Человек с крюком и стремлением к бою. Трудный путь? может быть. Он получил достаточно ударов, чтобы дать ему пожизненную аренду на Квир-стрит. Но он раздал больше, чем получил. Спойлер и миксер. Весовой драпировщик и боец и легкий кровотечение.
   Кровь потечет по улицам, Аликс...
   На ринге потекла кровь Ника и еще сильнее испачкала пятнистый холст. На улицах будет течь кровь братьев Ника, на улицах всего мира.
   титульный бой? О, да.
   Сначала ирландец, он прошел через ринг к своему неохотному равенству, потом еврей, потом филиппинец, негр, кубинец и все остальные, кто не хотел оставаться внизу. У кого были кулаки и кишки. Микки Уокер, Бенни Леонард, Джо Луис - все бессмертные. Великие люди, великие чемпионы, великие воспоминания.
   А? Аликс 1340? Отличные, автомат, искры нет. Он почти забыл об отсутствии искры.
   Менеджер Ника подошел, чтобы осмотреть повязки на руках Аликс, а затем вернулся в свой угол с Мэнни, чтобы осмотреть повязки на избитых руках чемпиона.
   Руки Аликс были чистыми, без трещин, без шишек. Аликс был научным работником, и его протонол был лучше, чем натуральный продукт.
   Он наблюдает за воробьями, сказал Мэнни. Сигнал, сказал Джо. "Хотел бы я, чтобы кто-нибудь дал мне сигнал", - подумала Аликс. Он слишком большой для меня.
   Знакомства, цифры не размыты. Инструкции и слова Вилли: "Сегодня уберись, Ник. Я хорошо тебя знаю, Ник. Но этот обидчивый, помни.
   "Ах, спаси его", - сказал ему Ник. Чемпион, большой человек, Ник Нолан.
   Звонок и письмо Мэнни похлопали по плечу. Поднимаясь и сгибаясь на канатах, глядя вниз в это море лиц, белых лиц. Те, кто властвовал над морем и сушей.
   Баги в арках, тишина на толпе и колокольчик.
   Аликс повернулась, и тут появился Ник, шаркая, не теряя времени, доводя драку до выскочки.
   У Ника тоже была правая рука, но она была неуклюжей. Крючок был лучше обучен. Аликс сделал круг слева от него, подальше от Ника, и легко нанес удар Нику в нос.
   Аликс знала, что есть спортивные обозреватели, которые говорят о правом хуке, но чтобы бросить его, нужно быть акробатом. Если только он не был совершенно неортодоксален. Или левша.
   Ник не был ни тем, ни другим. У Ника была правая рука, похожая на молоток, но она исходила снизу или сверху и сигнализировалась движением его правой ноги. Ник приберег это до тех пор, пока его противник не сможет ничего увидеть или среагировать.
   Ник вошел с крюком, пытаясь проскользнуть под вытянутой левой рукой Аликс, пытаясь сопоставить движение своих ног с движением Аликс в поисках дыры.
   Аликс ударила его левой, а затем увидела низкую левую руку Ника. Аликс перестала кружить и бросила тонущий вправо.
   Он прошел слева от Ника и нашел кнопку. Ник сделал два спотыкающихся шага назад и упал.
   Закружилась смоляная пыль, и крик трибун был похож на единый мучительный крик.
   Аликс отошла в нейтральный угол, расслабив мышцы плеч, пытаясь успокоить внезапный стук сердца. Ника и раньше часто сбивали с ног.
   По правилам, потребовался полный подсчет, но в три часа он стоял на одном колене. Большой черный семафор правой руки Вилли, затем руки, вытирающие перчатки, и Вилли, стоящий в стороне.
   Ник ворвался внутрь. На этот раз он прошел через левую Аликс и нанес петлевой правый вверх. Он промахнулся, но должен был промахнуться. Локоть Ника раздавил Аликс рот.
   Ярость, красная ярость, и они стояли в углу, торгуя кожей.
   Крюк вошёл низко, и боль пронзила пах Аликс. В своей мучительной слепоте он чувствовал, как ноги Ника нащупывают его, пытаясь найти подъем.
   Чемпион, модель.
   Аликс схватила и повисла. Этот он должен был выиграть. Этот может быть потерян прямо сейчас.
   Ник сказал: "Заткнись, притворщик. Я не могу ударить тебя, когда ты висишь.
   Сильный удар Вилли по руке. Вилли, играй прямо. Аликс сломалась от прикосновения.
   Аликс сломалась, и Ник нанес удар справа в перерыве.
   грязный? Конечно, но Аликс упал, его чувства онемели, а разум почернел. Он лежал ничком, не двигаясь, чернота двигалась по его телу.
   Каков этот Бог? Это будет зависеть от того, кого вы спросите. Они когда-нибудь говорили вам, как Он выглядит? Чернота стала красной, красной крови, бегущей по улицам. И вдруг появился крест, и смутная фигура, и он услышал звучное: "Пять, шесть..."
   Он перевернулся в семь, встал на одно колено в восемь и встал в девять. И тут появился Ник, обе руки наготове.
   Звонок.
   Он добрался до своего угла без помощи Мэнни. Волшебные руки Мэнни впились в его шею, внося ясность. Лед, другой дрессировщик ощупывает его дряблые ноги.
   "Я видел крест, Мэнни".
   - Никто не пересекает нас, Аликс. Не думай, Аликс. Господин." Он дал ему бутылку с водой.
   Аликс прополоскала рот и выплюнула. "Он грубый, Мэнни. Он знает все приемы".
   "Не так ли?"
   "Я не хочу. Я видел крест, когда был без сознания, Мэнни. Крест, какой ты видишь на церкви".
   - Не говори мне об этом. Возьми его, мальчик. Не пытайся смешаться с ним, но поймай его левой, своей скоростью, своим умом. поймай его".
   "Я буду стараться. Но он не типичный, Мэнни. Они не все такие, как Ник.
   "Черт возьми, это не так. Он один из лучших. поймай его".
   Зуммер, звонок и Ник.
   Ник с железной челюстью, Ник с крюком и выпуклыми плечами, Ник-чемпион.
   Аликс ударила Ника левой в лицо, но это был не джеб. Это был прямой левый, с плечом в нем. Он скрутил нос Ника и пустил кровь.
   Ника поймали, и ему предъявили обвинение. Он ринулся в прямую, милую правую руку, которая была нанесена из стойки с застигнутой врасплох ногой. Ник колебался и пытался схватить.
   Аликс почувствовала, как к нему вернулась сила, а движение его ног стало уверенным и планомерным. Левый, финт, резкий правый, двигаясь вокруг этой громады, этого неуклюжего узла плоти и мускулов, бьют по нему татуировку, разбрызгивая кровь. получить его.
   Это было похоже на бойню. Кровь на всем лице Ника, и кровь спутала завитые, потные волосы на его груди. Начинаю выглядеть ошеломленным, начинаю задаваться вопросом, чемпион. Нетипичный мужчина? Он должен был быть, он должен был быть, чтобы владычествовать над морем и сушей.
   Почему он не пошел вниз? Разве он не мог видеть схему этого, схему, которую Аликс вычерчивала для него своими окровавленными перчатками? Почему он не пошел вниз? Почему он не бросил?
   Он не ушел к концу пятого раунда. Там снаружи те восемьдесят тысяч молчали. Это была не драка, теперь это было убийство. Почему он не бросил?
   Аликс спросила Мэнни на табурете перед шестым: "Почему он не уходит? Он не может победить. Мэнни, я ненавижу его бить".
   "Не будь лохом. Не будь чертовым дураком". Голос Мэнни был хриплым. "Пока в этих ублюдках есть искра жизни, они не сдадутся. Он опасен, но Аликс.
   Искра, искра - Жизнь? осведомленность? Нет, жизнь, искра жизни.
   В шестом Ник чуть не упал на колени посреди ринга. Но он взял себя в руки и, спотыкаясь, направился к Аликс.
   Аликс вошла быстро и небрежно - и земля взорвалась.
   Но он опасен, Аликс. На этот раз не было черноты, только кроваво-красный цвет, креста не было. Но голос? "В небе, в небе..." Тишина.
   Вставай, Алекс. Для черных, коричневых, красных и желтых, которые смотрят на вас по всему миру, вставайте. Ты их надежда, ты их СЛОВО. Вверх, на одно колено и прямо под проволоку.
   На этот раз Ник не атаковал. Он был осторожен и осторожен после того, как наклеил пластырь. Пусть Аликс совершает ошибки, вроде той, которую он только что совершил. Нику нужен был еще один.
   Мэнни сказал: "Можете ли вы ударить его сейчас? Ты все еще скорбишь по нему?
   Аликс сказала: "Я машина, Мэнни. Он не может причинить мне боль. Я могу навредить ему, но он не может навредить мне".
   "Это мой мальчик." - сказал Мэнни. - Я рад, что ты наконец-то знаешь, по какую сторону баррикад ты находишься.
   - Я знаю свое место, - сказала Аликс. "Я знаю свою работу".
   "Что вы делаете. поймай его".
   Он получил его. Они не сдаются, эти мужчины. Нет, пока они в сознании. Не пока они живы. Аликс била его везде, где только можно было ударить, обеими руками, сбивая его с ног четыре раза в седьмом раунде.
   Каждый раз Ник вставал. А в восьмом он вышел встретить Аликс, идущую в его гибель, не дрогнув, не спрятавшись, поставив на кон свою корону.
   превосходство? Он был у Ника, хоть он и был ублюдком. Но как долго? Как долго он сможет оставаться таким тупым и при этом жить?
   Ник вышел, его низкие руки представляли собой фарс защиты.
   Как долго он сможет сдерживать враждебность своим высокомерием, жестокостью и низкопробностью? Сколько времени у него было? Аликс знала.
   Ник вышел восьмым, и Аликс ударила его твердой правой рукой. Он не подстраивал его, не обманывал Ника и не колебался. Не было никакой необходимости.
   Он вложил весь свой вес и большую часть своей горечи в пуговичный выстрел, который сделал его чемпионом мира в среднем весе.
   Тишина, потрясенная тишина перед историей, а затем с дальних мест, с дешевых мест, аплодисменты. Видеокамеры охватили ринг, толпу; свет зажегся по всей огромной чаше.
   Мэнни обнял его, Джо Нетлтон обнял его и другие.
   На дальних сиденьях никто не шевелился. На ближайших сиденьях никто не шевелился. Джо сказал: "Слово, Аликс".
   Они везли с собой микрофоны, спрятанные в банке, микрофоны, которые будут нести весть по всему миру.
   Камеры нацелились на него. слово.
   Он посмотрел на Джо и Мэнни. Он поднес микрофоны к уровню рта и немного отодвинулся. Он сказал: "Сегодня я выиграл. У меня нет для тебя сообщения. Но у кого-то есть. Это в небе".
   Вытягивая шеи, бормотание, камеры покидают Аликс, когда операторы поворачивают огромные машины к красным буквам в небе.
   Рядом с ним задыхался Мэнни. Джо Нетлтон смотрел, не веря своим глазам.
   красные буквы? Что-то вроде красного, но светящегося, высотой в несколько миль и определенного. Теперь камеры были направлены прямо на него.
   НАЙДИ СВОЕГО БОГА.
   Мэнни сказал: "Аликс... как... ты, ты...? Аликс, кто ты, черт возьми, такая?
   - Есть еще кое-что, чего они не знают, - сказала Аликс. "Найди своего Бога, или твои машины убьют тебя". Я не думаю, что есть необходимость говорить им о разрешении т, если они подчинятся первому".
   Мэнни хрипло сказал: "Но это сообщение пришло через тебя? Вы-"
   "Пророк? Я, машина, Аликс 1340?"
   Джо сказал: "Вы не отправляете другое слово?"
   "Еще нет. Не время".
   "Откуда ты знаешь", - перебивает Мэнни. "Откуда ты знаешь, пора или нет? И если их Бог хотел послать сообщение, зачем ему машина? Почему он должен использовать тебя?
   - Потому что, - сказала Аликс, - ни один мужчина не стал бы слушать. А если они не послушают, то теперь, Мэнни, придет и наше время ... "
  
   ПОБЕГ ОТ СВЕРХА
   Первоначально опубликовано в Fantastic Universe , июль 1958 года.
   Даже здесь, в плоском сиянии аризонской пустыни, лязгающий механизм мира, который он покидал, резал уши Ларднера. Это была одноколейная железная дорога из Феникса, и маленький легковой автомобиль, в котором он ехал, раскачивался и грохотал скрипучими колесами.
   Ларднер достал две таблетки из коробки в кармане куртки и подошел к носовой части машины, к кулеру с водой. Он чувствовал, как пот стекает по его коленям, а голова пульсировала в такт качающемуся поезду.
   У кулера с водой стояла девушка, худенькая, бледная девушка с темными, туго завитыми волосами и глазами глубокого, проницательного синего цвета. Она улыбнулась хотела Джо Ларднеру.
   - Гиффорд? она спросила.
   он кивнул. "И ты?"
   "Одинаковый. Это единственный способ добраться туда?"
   "Я полагаю, что мы могли бы пройтись пешком. Только не через ту пустыню, не в августе. До этого экспедиция должна была выйти из Гиффорда, это была всего лишь экспериментальная станция, и я думаю, что этот транспорт считался для них подходящим.
   Она скомкала чашку в руке, и Джо потянулся за новой. Его рука дрожала.
   Она сказала: "Ты ужасно бледный. Ты... в порядке, не так ли?
   - Я успею, - сказал он. - Ты сам немного белый. Он бросил таблетки в рот и сделал глоток воды.
   Она тихо сказала: - На платформе дует легкий ветерок, и не намного шумнее. Иронично, не правда ли, что этот вагон для перевозки скота должен быть нашим последним транспортным средством на Земле?
   Он не ответил. Он сказал: "Давай выйдем и вдохнем немного этого бриза".
   * * * *
   Как он узнал, ее звали Джин Сэвидж, и она работала в Департаменте науки в Вашингтоне. Кормление монстра, как она это называла, подготовка данных для нового вычислительного чуда, которым так гордилась наука.
   "Г-н. Думаю, так его называли операторы, - сказала она Джо, - и были нормальные мужчины, которые утверждали, что у него есть собственный разум.
   Его улыбка была усталой. - Ты, должно быть, наполовину им поверил.
   Глубокие голубые глаза смотрели на него серьезно. - Потому что я здесь?
   - Вот что я имел в виду, да. Мне жаль. Нехорошо было сказать, не так ли? Он почувствовал себя лучше. Ветер и таблетки вместе дали ему некоторое облегчение.
   - Не знаю, мило это было или нет, - вяло сказала она, - но это правда.
   Пульсация началась снова. - Полегче, - мягко сказал Джо.
   "Меня отправили в ночную смену, - сказала она, - с двумя другими женщинами. Нас трое в этом огромном пустом кабинете, и это - чудовище - щёлкает, напевает, бубнит, звенит. Его мигающие огни и эти невероятные ответы слетают с лент. Работать, думать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Никогда не молчи!"
   Голос у нее сорвался, и она жестко закрыла рот.
   Голова Джо постоянно пульсировала, а яркий свет песка, казалось, обжигал ему глазные яблоки. Насколько хватало глаз от этого архаичного приспособления, до горящего горизонта, никаких машин. Но и жизни нет. Там, где была жизнь, на этой Земле теперь были машины. Рабочие машины, несущие машины, развлекательные машины и мыслящие машины. Недостаточно, чтобы человек расслабил свои мускулы; теперь он должен освободить свой мозг.
   Девушка почти прошептала: "Прости. Я... Сейчас не время для мелких истерик, не так ли?
   Джо где-то нашел улыбку. "Мы все люди. Или были. И будет снова".
   "Мы надеемся. Вы знаете, даже этот список пассажиров был составлен машиной. RTM-сканер. Машина решила , кто должен совершить поездку".
   - Машина, управляемая людьми, - указал Джо. Его сочувствие было натянуто до предела; он начал раздражаться на нее.
   Она достала сигарету из кармана пиджака, и Джо полез в карман за зажигалкой.
   Когда он протянул ей пламя, обе пары глаз на мгновение остановились на простом соглашении, а затем девушка посмотрела на Джо и начала улыбаться.
   Он усмехнулся, потушил пламя и швырнул зажигалку далеко на песок. Он вытащил коробок спичек. "Мы начнем нашу новую жизнь прямо сейчас".
   Поезд грохотал, скрипел и лязгал, но голова, казалось, поправилась, и рука, державшая спичку, не дрожала.
   * * * *
   Зал собраний находился на нижнем этаже бывшего барака, а правительственный чиновник сидел за столом у двери. В комнате было душно, но большинство пассажиров были здесь, вне палящего солнца.
   Джин и Джо назвали свои имена мужчине, и он щелкнул сканером карт по файлам, с таким трудом подготовленным Исследовательским отделом.
   С четырнадцатью пассажирами, подумал Джо, они все равно не могут работать без машин. Они назвали это экономией труда, но, должно быть, потребовалось в десять раз больше труда, чтобы доставить сюда этот сканер, чем для ручной обработки файлов.
   Они с Джин подошли и сели на выцветший плетеный диван. Она сказала: "Кажется, все разошлись по парам. Это просто... случайно?
   - Семь мужчин и семь женщин, - сказал Джо. - Все - достаточно молоды.
   Она улыбнулась. "Достаточно молод для размножения? Вы это имели в виду?
   Его ответная улыбка была тусклой. "Это об этом, я думаю."
   Ее голос был легким. - Вы случайно не женаты, мистер Уайт. Ларднер?
   - Шесть месяцев назад я потерял жену, - резко сказал Джо.
   Молчание от нее, в течение нескольких секунд. Затем: "Прости".
   - И оба ребенка, - сказал Джо. Он посмотрел на нее. Теперь на ее худом, умном лице появился какой-то румянец. Он отвернулся.
   Должно быть, прошло несколько минут, прежде чем она спросила: "А-машина?"
   Он смотрел в пол, избегая ее взгляда. - Единственная машина в радиусе сорока миль. Я был рейнджером в Национальном парке Редвуд и отсутствовал на плановой проверке. Когда я вернулся в дом, его там не было. Холодильная установка взорвалась". Он продолжал смотреть в пол, и образ начал появляться: сплющенный дом, маленькие платья Джуди, все еще натянутые, рука жены с обручальным кольцом, кровь...
   Он поднял глаза и увидел слезы на щеках Джин.
   Он снова посмотрел на пол. "Может быть, мы все должны быть институционализированы. Может быть, все четырнадцать из нас патологи.
   "Возможно, нас в некотором роде институционализируют, - сказала она. Нас все равно депортируют, нас, неверующих, нас, врагов науки".
   - Не наука, - поправил ее Джо. "Машины. И по нашему собственному выбору. Давайте сохраним его настолько разумным, насколько мы можем. что г-н. Подумайте, верите ли вы в мифы".
   "Мой брат тоже работал в науке, - сказала она. "Он дал мне работу там. Работал в кибернетике. Если вы думаете, что я сумасшедший, вы должны услышать несколько историй, которые он рассказывал. "Механическое злокачественное новообразование", - так они называли это. Самые пугающие, чертовы вещи постоянно...
   - Пожалуйста, - сказал Джо. - Это позади, теперь все позади. Его голос повысился, и мужчина в соседнем кресле резко оглянулся. Голос Джо был ниже. "Мы разработали их для наших целей. Мы задумали их своим мозгом и заставили их работать. Злые умы создают злые машины, но вы должны верить в мастерство человека".
   - В кибернетике их нет, - просто сказала она. - Я бы хотел выпить, а в углу стоит автомат с кока-колой, я вижу. Она начала подниматься.
   - Я достану их, - сказал Джо. - Старомодная галантность, знаете ли. Его рука ненадолго легла ей на плечо. "У нас все будет хорошо".
   * * * *
   Он вставил жетон в машину, и ничего не произошло. Он резко хлопнул ладонью по дюриллиевой стороне, но ничего не произошло.
   Он вложил весь свой вес в удар, и грохот удара эхом разнесся по комнате. Он услышал ропот голосов, а затем из крана потекла вода, наполнив бумажный стаканчик, который он держал. Он уже собирался вставить еще один жетон, когда увидел, что кран все еще течет, хотя чаша была переполнена.
   Он поставил еще одну чашку под кран и повернулся лицом к остальным в комнате. "Всем, пожалуйста, принесите какой-нибудь контейнер? Я думаю, что мы временно верховны".
   Все улыбнулись, и человек, сидевший на стуле рядом с Джо, поднялся, чтобы возглавить парад.
   Вернувшись к дивану, Джин сказала: - Вижу, мы немного посмеемся в поездке. Тебе далеко до поражения, не так ли?
   "Недалеко, - сказал он, - но со мной все будет в порядке, если я не буду оглядываться назад, и ты тоже".
   - Жена Лота, - сказал он. - И тебе это удалось?
   "В основном. Кажется, мы все здесь. Интересно, когда мы поедем.
   Правитель уже стоял, используя стол вместо колоды и ладонь вместо молотка. "Ваше внимание, пожалуйста".
   Когда он привлек их внимание, он продолжил. "Сегодня вас поселят на втором этаже этого здания. Ужин будет подан в этой комнате в шесть, а корабль отбудет завтра утром в восемь. Ответы на любые технические вопросы, которые у вас могут возникнуть, можно найти в листовке, которую вы найдете в отведенном вам помещении. По любым другим вопросам я буду доступен вплоть до момента вашего отъезда".
   Жан сказал: "Типичное заявление правительства. И что мы будем делать до обеда?
   "Садись сюда и тушись. Или выйти и посмотреть на пустыню. Или я мог бы еще раз попробовать автомат с колой. Сейчас это не имеет значения, Джин. Его лицо было расслабленным, глаза спокойными. "Завтра - вот что имеет значение".
   * * * *
   Через некоторое время они вышли и пошли в тени огромных зданий, в которых размещалось конверсионное оборудование Министерства сельского хозяйства. Вот уже девять лет эта станция пытается найти способ сделать пустыню пахотной.
   Горы, окаймлявшие их на западе, теперь отбрасывали тени на раскаленный песок, и дул легкий ветерок. На севере равнина простиралась до самого горизонта.
   "Интересно, - сказала Джин, - какой будет Эльдора?"
   - Никто никогда там не был, - сказал Джо. - Ты знал это, не так ли?
   "Нет, я этого не делал".
   - Мы - морские свинки, - сказал Джо. "Вот почему мы идем. Не будет даже экипажа. С нами будут работать ретрансляторы из этой галактики, и мы сами определимся в Галактике E. Кто-то на борту будет обучен, чтобы взять на себя посадку в Эльдоре".
   - И никто ничего не знает об Эльдоре?
   - О да, они все об этом знают благодаря наблюдению. Но там никто не приземлился".
   Они шли несколько секунд, прежде чем она спросила: "Кто-нибудь пробовал? Были ли другие экспедиции?
   Джо вздохнул. "Нет записей. До меня доходили слухи, но... О, мне не следует так говорить.
   - Какие слухи до вас доходили?
   - Что он был Меккой для других - сумасшедших экспедиций.
   Теперь они были в конце улицы, и она остановилась, чтобы посмотреть на него. - Думаешь, мы сумасшедшие, Джо?
   "Нет, весь остальной мир сошел с ума. Мы просто люди, которых облизывают машины. Машинный век неприспособлен".
   Она посмотрела на него и торжественно покачала головой. - Ты неправильно выразился, Джо. Мы люди, которых машины не лизнут. Спустя долгое время после того, как эта цивилизация исчезнет, у нас будет наша безмашинная цивилизация на Эльдоре".
   Он улыбнулся ей. - Так ты тоже пророк?
   - Нет, - сказала она. "Я просто девушка, которая много времени слушала парней из Science".
   Он посмотрел на горы, задаваясь вопросом, сколько из ее слов было правильным, а сколько продуктом ее фобии.
   "Мы будем первыми, - продолжала она, - но за нами последуют другие".
   Когда они шли обратно, казалось прохладнее. Большинство других тоже гуляли по ветру, сбившись в кучу вдоль затененной стороны казармы.
   Джо сказал: "Думаю, я приму душ, пока остальные не додумались. Увидимся за ужином?
   Она улыбнулась. "Вы, конечно, будете. Я просмотрел остальные, а ты как раз о сливках.
   * * * *
   В отведенной ему маленькой комнате он медленно разделся, думая об этой девушке, которую встретил только сегодня, думая о том, что она ему рассказала.
   Что-то выпало на пол из кармана его куртки, и он собирается это достать. Это была коробка с таблетками. Он понял, что не испытывал к ним никакого желания с тех пор, как вышел из поезда. Несмотря на жару и расстилавшееся во все стороны серо-белое бесплодие, пустыня была умиротворяющей. А Эльдора?
   Эльдора должна быть раем.
   Вода была жесткой и с оттенком щелочи, но ее прикосновение к его липкому телу освежало. Через окна высотой по пояс в конце душевой он услышал голоса снаружи. Они как будто стали менее напряженными, и изредка смех скрашивал гул диалогов.
   "Последняя надежда на Земле", - думал Джо. Насколько известно в то время, ни одна планета в этой галактике не была пригодной для постоянного проживания, а только Эльдора в Галактике Е.
   Марс добывали роботы; Венера была дистанционно управляемой ретрансляционной станцией для связи и ничего больше.
   Но почему мы? Джо подумал. Кто выбрал нас? Должно быть, были десятки других претендентов.
   В туалете он осмотрел свое лицо и решил, что ему не нужно бриться. Он надел халат и соломенные тапочки и пошел вверх по ступенькам, чувствуя себя прохладнее, спокойнее и полнее надежды.
   В дверях своей комнаты он остановился, глядя.
   Мужчина стоял спиной к двери, склонившись над одеждой Джо на стуле.
   "Извините?" Джо сказал: "Но...
   Мужчина развернулся. "Мне жаль. Это твоя... я видел эту одежду и не мог представить... - Он сделал паузу. "Я уверен, что это комната, предназначенная для меня".
   Это был коренастый мужчина среднего роста с квадратным лицом и короткой стрижкой. Он казался Джо достаточно честным, если внешность что-то значила.
   Джо сказал: "7-Б? Это та комната, которую вам выделили?
   "Нет. 7-А. Это 7-Б?
   "Это было, когда я оставил его," сказал Джо. Он прошел в холл и посмотрел на номер над дверью. Номер был явно 7-Б.
   Мужчина вышел посмотреть, а затем посмотрел на Джо с кривой ухмылкой. "Мне искренне жаль. Должно быть, это выглядело... сомнительно для вас. Надеюсь, ты поймешь, что это была глупая ошибка.
   - Мы все их делаем, - сказал Джо. "Конечно, сейчас не время для подозрений". Он протянул руку. - Меня зовут Джо Ларднер.
   Хватка мужчины была сильной, его рука звала. - Шахта Курта Мюллера. Приятно, Джо.
   Для Джо это было не совсем так. Что-то в этом человеке беспокоило его. Может быть, сказал себе Джо, потому что у него взгляд механика. Он не был похож на человека, который убегает от машины.
   * * * *
   За ужином он сидел за огромным столом между Джин и мисс Эми Темплтон из Чилликота. Эми попала в автобусную аварию, и у нее были все детали для Джо, включая звуковые эффекты. Шестнадцать умерли, и Эми уже никогда не будет прежней, только не на этой Земле.
   Джо попытался выглядеть заинтересованным и сочувствующим, но оттенок истерии в ее голосе раздражал его. Он оглядел стол, изучая остальных.
   Жан сказал: "Что-то ищете?"
   Джо улыбнулся. - Я еще не предан, потому что вы застолбили свои права. Та девушка в конце стола хорошенькая".
   "И очень даже приятно. Я разговаривал с ней в душе".
   - В чем ее проблема? - спросил Джо.
   "Приходи еще? О, ты имеешь в виду, почему она здесь? Я не уверен, но думаю, что она как я, экстрасенс. Я думаю, она видит, что век машин приближается к своему логическому завершению".
   - Ты, конечно, шутишь, - сказал Джо.
   - Да, Мастер, я шучу. Конечно."
   Слева от него Эми спросила: "Кто этот мужчина рядом с хорошенькой девушкой в конце стола? Ты знаешь его?"
   - Я с ним, - сказал Джо. - Имя Курта Мюллера.
   "От него у меня мурашки по коже", - сказала Эми.
   "Хорошая дрожь или плохая дрожь?"
   "Мне он не нравится. Он похож на одного из тех немецких ученых.
   Джо улыбнулся. - Один из этих сумасшедших немецких ученых?
   - Нет, нет, я не это имел в виду. Я имел в виду, что он выглядит ученым или, по крайней мере, хорошо разбирается в механике.
   - А как я выгляжу? - спросил Джо.
   "На свежем воздухе. Грубый твид, спрингер-спаниель, шиповник.
   Джин сказала: "Полегче, Эми. Я увидел его первым".
   Джо сказал: "Вы, девочки, смотрите на все это с типично женской точки зрения. Разве ты не понимаешь, насколько это исторично? Сейчас не время для легкого прикосновения".
   - Свист в темноте, - сказал ему Джин. - Это все, Джо.
   Ах, да, и выход в большую тьму, в безбрежное безлюдье, чтобы начать новую жизнь на необитаемой планете, известной только по наблюдению.
   * * * *
   На равнине к востоку в яркой ночи пустыни очерчивался тусклый дюриллиевый корпус корабля. Джо и Джин стояли у задних ступенек барака и курили.
   Курт Мюллер и девушка, с которой он разговаривал за ужином, вошли в дверной проем и постояли на крыльце. Он кивнул Джо, а затем девушка что-то ему сказала, и они подошли к тому месту, где стояли Джо и Джин.
   Имя девушки, Джо Лернед, было Бержуи Бартон. Первое имя было армянским; Джо подозревал, что раньше эта фамилия имела окончание "-ian". Большие темные глаза, темные волосы и женственная фигура, полная, но не тяжелая.
   Она сказала: "Я подумала, что нам всем следует познакомиться. Конечно, на корабле будет много времени, не так ли?
   Джо кивнул. "Я надеюсь, что мы все будем друзьями, когда приземлимся. Знаете, есть такое понятие, как "кабинетная лихорадка".
   Курт рассмеялся. "В лесу есть. Но, надеюсь, не среди звезд.
   Потом Эми стояла на крыльце, очерченном освещенным дверным проемом, и она была не одна. Эми упаковала Mr. Майкл Линч, худощавый и привлекательный ирландец с рыжеватыми волосами и интересным костлявым лицом.
   У Майка Линча не было грустных историй из прошлого, но он был слишком похож на Поллианну в своих надеждах на их светлое будущее. Он не мог понять, как они могли промахнуться.
   * * * *
   Один из способов промахнуться, подумал Джо, - промахнуться мимо планеты. Это не был отряд пилигримов, стойкий, подготовленный и выносливый. Это была почти невротическая группа мечтателей, пытающихся сбежать из века машин.
   Включай себя, подумал Джо. Ты тоже убегаешь, Джо Ларднер, убегаешь от воспоминаний .
   * * * *
   В тот вечер у них были медосмотры, после которых большинство из них сдались.
   Джо сидел в одиночестве на ступеньках крыльца, глядя на звезды и яркую равнину, над которой возвышалась громоздкая тень корабля. Хотя в нем чувствовалось беспокойство, к таблеткам в его кармане никто не прикасался с тех пор, как он вышел из поезда. Он чувствовал себя лучше, чем за последние шесть месяцев, и знал, что сегодня ночью будет хорошо спать.
   Его беспокойство было не из-за его решения, а из-за того, что он сомневался в стойкости той части группы, которую он знал до сих пор. И тогда он сделал в уме оговорку - насчет Курта Мюллера у него не должно быть никаких сомнений; он выглядел как человек, способный справиться с неизвестным. А насчет остальных он мог ошибаться.
   Ночь была прохладной, и он встал, бросив последний ночной взгляд на землю своего рождения, прежде чем подняться по ступенькам в свою комнату.
   * * * *
   Утром его разбудил стук горящего водой трактора, который вез на корабль переработанные продукты. Солнце было красным ободком на восточном горизонте, и волны тепла танцевали над песком.
   Спускаясь к завтраку, он увидел проезжающий мимо фургон с багажом, а в некоторых чемоданах были наклейки с заграничными поездками, Парижем, Люцерном, Глазго, Берлином.
   А если бы они вернулись из этого, по каким-то причинам в непредвиденном будущем, были бы у них наклейки из Эльдоры? Муниципальное мышление в звездный век.
   За обеденным столом раздался смех; были светлые лица. Была болтовня. Свистеть в темноте?
   Рядом с Джин стоял пустой стул, и он занял его.
   - Доброе утро, кислый кот, - сказала она.
   "Доброе утро. Я врожденный беспокойный человек, и мне очень жаль".
   Она молчала. Затем: "Я тот, кто должен сожалеть. Думаю, у тебя достаточно причин быть серьезным.
   - Это только отчасти. Мне вот интересно, можно ли отправить такую группу в качестве колонистов.
   "Мы не колонисты".
   "Правительство думает, что да, иначе мы бы не пошли".
   - Что ж, тогда следует развивать немного веры в своих собратьев, мистер Уайт. Ларднер. Сила духа не измеряется мышцами".
   Он оглянулся, чтобы увидеть, насколько она серьезна, и увидел. Она смотрела на него.
   Он улыбнулся ей. "Я исправлюсь. Обещаю."
   Ее рука потянулась, чтобы накрыть его на столе. Она кивнула.
   * * * *
   Он все еще пил кофе, когда к нему подошел правительственный чиновник с Куртом Мюллером. Он сказал Джо: "Сейчас мы отвезем тебя на корабль. Есть несколько вещей, которые нужно сделать при посадке, и вы с мистером Мюллер будет проинструктирован об этом".
   Они вышли к огромному пандусу и поднялись по узкой винтовой лестнице в пассажирский салон. Через миквартовое окно Джо мог видеть, как барак и другие пассажиры уже садятся в пассажирский фургон, который будет тянуть тот же маленький трактор, который вез багаж и еду.
   - Вот единственный на корабле пульт управления, - сказал правительственный чиновник, и внимание Джо вернулось с равнины.
   Над доской была запертая крышка, и человек дал каждому из них ключ после открытия крышки.
   Когда он поднял его, чтобы показать доску, это было антиклиматическим. Там было три кнопки и грави-пульсометр. Датчик был отмечен красной, синей и зеленой секциями, чтобы соответствовать цвету кнопок.
   "Шкала, - объяснил мужчина, - сначала перейдет в зеленую секцию, а маленькие передние замедлители включатся, когда вы нажмете зеленую кнопку. Дополнительное замедление будет предоставлено при нажатии синей кнопки при входе в синюю зону. Красная кнопка включает посадочные бластеры, и, конечно же, вы нажимаете ее, когда стрелка датчика входит в красную зону. Чистый?"
   Джо и Курт кивнули.
   -- Повторяйте тогда, мистер. Ларднер". Джо повторил это, и Курт повторил это снова.
   "Теперь, - сказал мужчина, - это для удобной посадки. Если что-то пойдет не так на синей или зеленой арене, бластеры все равно спасут вас на красной арене, хотя при необходимости лучше пристегнуть ремни безопасности. Без предварительных стадий торможение будет быстрым. Но эта красная сцена надежна".
   "Я рад этому, - сказал Курт, - потому что я дурак, когда дело доходит до механики".
   Мужчина нахмурился. "Ваши механические способности, мистер Мюллер, был самым высоким в группе".
   - Но не высоко, - легко сказал Курт. "Что, если мы будем над водой, когда спускаемся?"
   "Вы не будете над водой. Вы будете нацелены на самую большую равнину на планете. Там может быть несколько рек, но я уверен, что ни одна из них не достаточно глубока, чтобы покрыть корабль. И ваши шансы приземлиться в одном из них теоретически практически невозможны. Он взял у Джо ключ, запер ящик и вернул ключ. Эй улыбнулась. "Повезло, джентльмены".
   - Спасибо, - сказал Джо. "Будем ли мы знать о двух более ранних стадиях замедления? Будет ли какой-то звук или что-то, что подскажет нам, что механизм работает?"
   "Конечно. Я должен был упомянуть об этом. Будет не только звук срабатывающего механизма, будет определенный толчок при падении скорости. Вы не пропустите это. И я бы не беспокоился об этом. Это примерно так же сложно, как мышеловка двадцатого века. Нет никаких причин для его неудачи, абсолютно никаких".
   Пассажирский фургон теперь был под ними, и на лестнице послышались шаги. И болтовня. Болтовня праздничного круиза. Джо стоял у миквартового окна, глядя на плоскую, жаркую, казалось бы, бескрайнюю равнину.
   Он думал, что эта страна тоже была рождена человеческими мечтами, человеком, ищущим неосязаемые блага свободы, справедливости и шанса на победу. Теперь посвящен устранению человеческого труда, как если бы труд был каким-то пороком. Если бы мы потратили столько же времени на устранение жадности, глупости и фанатизма, сколько потратили на устранение труда, где бы мы были сегодня?
   Возможно, там, среди звезд, возможно, на Эльдоре, возродится старая мечта, новый мир для полировки старых мечтаний. Возможно....
   Теперь рядом с ним стоял Джин. "Прощаться?"
   - Надеюсь, привет. Увидимся завтра."
   Под ними послышался звук закрытия двери под ужасающим давлением гидравлических рычагов, а позади них темп болтовни снизился. Важность момента заключалась в том, чтобы достучаться до сорок.
   Джин сказала: "Мы можем сесть вместе, не так ли?"
   Джо кивнул.
   - Как насчет сна? она спросила. - Полагаю, было бы дурным тоном спать вместе так скоро.
   - Сиденья - это еще и кровати, - сказал Джо. "Итак, нам придется игнорировать поверхностные условности".
   "Мне нужен кто-то рядом", - сказал Джин. "Не время быть одному". Ее голос дрожал, и она взяла его за руку. "Я напуган."
   "Мы все такие и всегда были. Давайте возьмем пару мест. Его голос был грубым, но он держал ее руку в своей.
   Вибрация, грохот, как все водопады в мире, впадающие в воронкообразное ущелье, гул, который завладел кабиной. Все лица были напряжены, Джо видел, все руки крепко вцепились в поручни.
   Вибрация нарастает, давление в сиденьях, гул почти не затихает. Сиденья были поворотными и не фиксировались на взлете; давление теперь было прямо под ними. Освободившись от гравитации, их можно было заблокировать и использовать для любой цели, которую пожелает обитатель.
   Джо задавался вопросом, сколько желания было в доме в данный момент.
   Рука Джин сжала его; диалог был бы бесполезен в реве. Большой циферблат в передней части комнаты увеличивался. Когда он перевалил за восемьсот, звук прекратился.
   Выйдя из атмосферы, он будет бесполезен до тех пор, пока они не войдут в атмосферу Эльдоры, но сейчас Джо наблюдал за этим, поднимаясь к двадцати пяти тысячам, к космической скорости.
   Курт и Бержуи сели позади них, и Курт наклонился вперед, чтобы сказать: "Надеюсь, вы двое играете в бридж".
   Это было 14 августа.
   К восемнадцатому у Джо было больше бриджа, чем может усвоить разумный человек. Вечером восемнадцатого по земному времени они выключили свет в десять тридцать.
   Это была ночь, когда умерла Мэри Лэнг. Джо вынырнул из глубины сна и увидел парящий в кабине огненный шар. Его разбудил крик. Он нащупал выключатель, а Джин что-то пробормотала рядом с ним.
   Потом была вспышка, когда зажегся свет.
   На сиденье рядом с Мэри Лэнг никого не было. Дверь туалета открылась, и там стоял Нельс Андрисен, уставившись на место, которое он на мгновение покинул, рядом с Мэри. Обивка сгорела, обгорела. А еще в салоне стоял запах паленых волос.
   Джед Лэндри, сидевший напротив, встал и склонился над Мэри Лэнг.
   Джо выступил вперед. - Ты доктор, не так ли, Джед?
   Джед покачал головой. "Так и не закончил стажировку. Но не нужен врач, чтобы увидеть, что она мертва.
   Позади Джо послышался ропот, и женщина упала в обморок в носовой части салона.
   Бержуи сказал: "Я был тем, кто кричал. Я увидел этот огненный шар и...
   Ропот вокруг них, истерия нарастает. Одна женщина сказала: "Шаровая молния. Я видел его раньше, на ферме. Его-"
   Джо поднимает руку, призывая к тишине. "Нам нужно сохранять спокойствие. Джед, ты не посмотришь на ту женщину, которая потеряла сознание? А Курт, как насчет нее? Если бы это было электричество, было бы опасно прикасаться к ней?
   Курт покачал головой. "Я так не думаю. Как насчет искусственного дыхания, Джед?
   Лэндри покачал головой. "Не для этого. Ты ее не видел, Курт.
   Очень немногие из них могли видеть выжженное, уродливое зрелище. Джо держался близко к сиденью, как щит, и жестом пригласил Курта подойти.
   Курт уставился на нее без видимых эмоций. "Если бы мы вошли в атмосферу, это могло бы быть электричество трения через обшивку корабля". Он посмотрел на огромный циферблат в передней части кабины, показывающий ноль. Он посмотрел на Джо. - Или какое-то статическое электричество от различных механизмов на борту, или миллион других вещей, о которых я не готов знать. Я никогда не был электриком. Как сказала та женщина, это было похоже на шаровую молнию.
   Джо взял одеяло со стула Андрисена и накрыл тело.
   Теперь Андрисен стоял рядом с ними. "Господи, я мог бы сидеть там. Если бы мне не пришлось идти в туалет, я... - Он покачал головой.
   Лэндри вернулся. "Женщина в порядке. Она вышла из этого. Как насчет этого? Что нам делать с телом Лэнга?
   Курт Мюллер сказал: "То же самое мы делаем со всеми нашими отходами. Надеюсь, никто здесь не испытывает сентиментальности к мертвым телам.
   Лэндри сказал: "Остальные наши отходы все еще преследуют нас. Нет ничего, чтобы предотвратить это. Было бы довольно ужасно увидеть, как это тело следует за нами через пространство".
   - Не прах, - сказал Курт. - У нас есть мусоросжигательная печь.
   Джо Шиверед. Лэндри нахмурился. Курт сказал: "Надеюсь, это не звучит бессердечно. Но кремация здесь ничуть не хуже, чем на Земле. Должны ли мы провести голосование по этому поводу?"
   - Она не подойдет, - сказал Джо. - Мусоросжигательная печь недостаточно велика.
   Лэндри пожал плечами. "Я мог бы сделать операцию. Здесь нет совета штата, который мог бы вмешиваться.
   "Где?" - спросил Джо.
   "В туалете". Он положил руку на плечо Джо. "Кажется, вы взяли на себя командование, меня это очень устраивает. Вы предлагаете голосовать".
   Голосование за кремацию, девять против четырех. Четверо проголосовавших против были женщинами, и ни одна из них, казалось, не слишком сожалела о том, что голосование было против них.
   Менее чем через час прах Мэри Лэнг развеялся, присоединившись к следу обломков, следовавшему за ними по вселенной.
   Свет в кабине все еще горел; никто не хотел снова спать. В туалете Джо и Джед изучали дело Мэри Лэнг. Она была директором по персоналу в крупной промышленной фирме, несмотря на то, что ей меньше тридцати лет. У нее погиб брат в результате несчастного случая на производстве, и вскоре после этого она уволилась с работы и уехала жить на Гавайи. У нее была фобия по отношению ко всему механическому, но в остальном она была здорова, говорится в ее психиатрическом заключении.
   - Как и все мы, - сказал Джед Лэндри.
   Джо уставился на него. "Ты тоже?"
   - Как и все мы, - повторил Джед, - иначе нас бы здесь не было. Тебе следует больше распространять, Джо, как это делал я, когда добрался до Гиффорда. А теперь вот это. Он сделал глубокий вдох.
   "Что теперь-?" Голос Джо был раздражен.
   - А теперь это... механическая авария.
   - Ради всего святого, - сказал Джо. - Людей кусают змеи, они падают со скал, тонут, попадают под падающие деревья и...
   "Но не здесь."
   "Нет, не здесь. Господи, в них ударяет молния".
   Улыбка Джеда была тусклой. - Хорошо, Джо. Не будем заморачиваться".
   - Ты прав, - согласился Джо. Он огляделся. "Полагаю, нам лучше убедиться, что это место хорошо вымыто, прежде чем мы снова впустим остальных".
   * * * *
   Курт помог с этим. И, что удивительно, Джин. Сила духа не измеряется мускулами, как она сказала.
   В кабине пассажиры переговаривались приглушенными голосами. В углу Нельс Андрисен пытался соорудить кровать с одеялами и свернутой одеждой.
   Все разделились на пары, и Джо удивился этому. Сканер RTM также выбрал их из-за романтических предпочтений? Должно быть. Но Нельс был теперь один и боялся вернуться на свое выжженное место.
   Курт и Берджоуи развернулись местами лицом к Джо и Джин. Все замолчали, когда Джо сел. Они посмотрели на него.
   "Если это где-то утечка электричества, - сказал Джо, - не могли бы мы установить что-то вроде громоотводов или сети проводов, которые действовали бы так же?"
   Курт пожал плечами. "Электричество никогда не было моей длинной иконой, Джо. Не мешало бы попробовать. И это могло бы помочь успокоить некоторых из наиболее истеричных пассажиров. Это будет выглядеть так, как будто что- то делается".
   Бержуи сказал: "А где нам взять проволоку или прутья?"
   - Мы могли бы вытащить проводку из стен, - сказал Джо. "Нам не нужны все эти огни. Мы могли бы соскоблить с него изоляцию и...
   - Взгляни еще раз на стены, Джо, - сказал Курт. - Они не прикручены болтами; они отлиты как единое целое".
   Чем они и были, цельным дюриллием, в семьсот раз прочнее хромистой стали, после шести месяцев выдержки. И этому кораблю было больше шести месяцев.
   - В грузовом отсеке должна быть проволока, - предположил Джо.
   Курт кивнул. - И мы сможем добраться до него, как только приземлимся. Они не предполагали, что мы будем использовать какой-либо провод в поездке. Помните, как сказал представитель правительства, все это надежно".
   - Защита от дураков, - сказал Бержуи. "Когда я подавал заявку на эту поездку, я никогда не переставал осознавать, что мы не будем путешествовать на ковре-самолете. Это тоже машина, не так ли?
   Курт сказал: "Давайте будем благоразумны. На этом пути лежит безумие".
   Бержуи открыла рот, чтобы что-то сказать, и Джо подумал: "Ну вот, опять" . Теперь мы получаем историю Бартона .
   Но Курт сказал быстро и резко: - Я серьезно, Бердж. Пока это нехороший разговор, даже если он имеет смысл.
   "Настоящий механик говорит", - сказал Бержуи.
   Курт покраснел, и наступила тишина. Курт встал и подошел к миквартовому окну, чтобы посмотреть на звезды.
   Джин сказала: "Этого было недостаточно, чтобы причинить ему такую боль. Ему стыдно быть механиком?
   - Он хотел сохранить это в секрете, - ответил Бержуи. "У него печальная история работы механиком, много неудачных попыток. Он хочет забыть обо всем этом".
   - Ну, тогда, - спокойно сказал Джин, - ты была первоклассной стервой, и ты должна подойти и сказать ему об этом.
   Бержуи кивнул и поднялся. - Ты прав по обоим пунктам. Она собиралась встать рядом с Куртом, взять его под руку.
   Джин сказала: "Мы не можем включить коммуникационную коробку? Могут быть новости с Земли.
   Были новости с Земли. В Майами разбился пассажирский авиалайнер. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года число ДТП со смертельным исходом за первое полугодие удвоилось. Железнодорожная катастрофа в Иллинойсе унесла жизни трехсот человек. Джо снова выключил его.
   Тишина. Он посмотрел на Джин, а она смотрела прямо перед собой, в никуда.
   Джо сказал: "Это была твоя идея. Это позади".
   Ее голос сорвался, и она продолжала смотреть прямо перед собой. "Все они, все эти несчастные случаи были на транспорте".
   "На земле. Ни одно из них не может произойти в Эльдоре. Нас будет много.
   "Как? У них вырастут крылья?"
   Он ничего не сказал. Дрожь началась в одном колене, и ему стало холодно, и в черепе снова началась смутная пульсация. Он потянулся за таблетками и отказался от них. Он обнял Джин за плечи. - Мы еще не вылизаны, дорогая.
   Она прижалась к нему, слезы текли по ее щекам. - Прости, Джо. Я полагаю, это была... та уборная. Она беззвучно плакала, дрожа в его объятиях.
   Джо подумал о Курте, которого Бержуи назвал механиком. Это может означать больше; если это была линия Курта, он был больше, чем механик. Инженер? Теоретик механики?
   И почему он был здесь? Ну, а почему Джед Лэндри не закончил интернатуру? Было множество "почему"; комната была наполнена ими.
   Курт и Берджоуи вернулись, улыбаясь и застенчиво. Они удивленно смотрели на заплаканное лицо Джин и вопросительно на Джо.
   Джо сказал: "Реакция. Туалет, а затем мы включили коробку связи, и новости с Земли были плохими".
   Курт сказал: "Будет еще хуже, новости с Земли. Когда-нибудь кое-кто из дешевой помощи, которую они получают в Лос-Аламосе, совершит более серьезную ошибку, чем они уже совершили, и с Земли больше не будет новостей.
   "Ошибки? Я не читал об ошибках в газетах, Курт.
   "Малейшая ошибка здесь, - сказал Курт, - слишком велика для газет. Давай не будем говорить о Земле". Он этого не озвучивал, но в его словах скрывалась декларация, и не будем говорить обо мне.
   Свет продолжал гореть, но усталость взяла верх. Они задремали.
   * * * *
   На следующий день Джо разговаривал с кричавшей женщиной, которая первой увидела парящий мяч. Он очень мало узнал от нее, чего не видел своими глазами.
   "Он двигался так медленно, - сказала она. - Совсем не то, что электричество или молния. Как будто это было - искать кого-то.
   - Он искал среду с более низким потенциалом, - спокойно сказал Джо. "Как молния. Если это была шаровая молния, то в этом не было ничего личного, мисс Хоут.
   - Мэри так же мертва, - сказала она.
   Нельс Андрисен спал на подушках в углу каюты. В переднем окне Джед Лэндри смотрел на красный диск Марса. Джо встал рядом с ним.
   - Теперь в пояс астероидов, - сказал Джед.
   "Все может случиться." Джо ничего не сказал.
   Джед изучал его. - Удрученный?
   - У меня немного болит голова.
   - У меня есть таблетки, которые тебя вылечат. Джо достал коробку из кармана и держал ее на ладони, чтобы Джед мог видеть.
   Джед взял его и изучил рецепт на обложке. "Ой. Ты осторожен с этим, не так ли?
   "Мне сказали никогда не принимать больше двух таблеток в день".
   "Лучше один раз в день, а не два дня подряд. Восемь из них остановят ваше сердце, как пуля".
   Джо выглянул и увидел Деймоса. И увидел разрушенный дом и одежду на веревке, и закрыл глаза.
   Джед сказал: "Я мог бы немного подправить еду. Здесь присутствует скрытое течение истерии".
   - Хорошая идея, - сказал Джо и открыл глаза. Человек не может убежать, думал он, не от самого себя .
   * * * *
   Механизмы корабля продолжали работать, создавая кислород, фильтруя воду для повторного использования, отправляя твердые отходы в космос, разбрасывая их отбросы в растущий хвост, который следовал за ними по вселенной. Комета с мусорным хвостом.
   Женщина, видевшая на ферме шаровую молнию, подошла к Джо и сказала: Андрисен хочет, он может занять мое место. Я возьму его.
   - Я скажу ему, - сказал Джо. - Ты не будешь... испуган?
   Она покачала головой, улыбаясь. "Молния никогда не бьет дважды в одно и то же место".
   Со своего места Курт поднял глаза, открыл рот и закрыл его, когда Бержуи толкнул его локтем.
   Женщина и Нельс поменялись местами через час.
   За ужином Джо спросил Курта: "Вы не думали о какой-нибудь защите, какой-нибудь сети из проводящего электричество материала или стержнях?"
   - Я думал об этом, - сказал Курт, - но ничего не придумал. Не с чем работать, Джо.
   "В этих коробках связи должен быть провод".
   Курт взглянул на коробку и снова на Джо. "Да, должно быть. Очень тонкая проволока, ничего такого, что могло бы выдержать ужасную силу тока этой... молнии.
   "Возможно, нет. Но разве это не действует как превентивное средство, откачивая любые скопления электричества до того, как они станут опасными?
   - И где их заземлить?
   "В корпус корабля. Должно быть, это земля. Металлические верхушки этих сидений, должно быть, привлекали внимание. Это подействовало как... о, электрический стул для Мэри Лэнг".
   Курт сказал: "Как насчет пола корабля? Он достаточно магнитный, чтобы не дать нам дрейфовать. Возможно, это и есть источник наших бед.
   - А если так?
   "Ничего такого. Это было просто предложение. Ты знаешь об электричестве столько же, сколько и я, а это очень мало, Джо. Но если вы хотите, чтобы я помог вам соорудить эту сеть или что вы задумали, я буду рад помочь.
   * * * *
   Одну из коробок разобрали сразу после обеда, в ней была проволока. Проволока тонкая, как тонкие волосы, тоньше. На катушке.
   Курт посмотрел на него и покачал головой.
   Джо сказал: "Хорошо, он тонкий. Но он несет электричество; он может унести любые накопления, прежде чем они станут достаточно большими, чтобы быть опасными". Он нахмурился. "Не так ли?"
   Курт улыбнулся. - Ты знаешь об этом ровно столько же, сколько и я. Ничего такого. Давай приступим к работе."
   С помощью девушек соскоблили изоляцию. А затем они протянули его вперед и назад по крыше рубки, заземлив на винты, которые крепили каждую коробку связи к стене корабля, всего четырнадцать заземляющих соединений.
   И оставил Джо и Джин без коммуникационного ящика. - Без которого я могу обойтись, - сказала Джин, и Джо согласился.
   Когда они закончили, было девять вечера по земному времени.
   Джин сказала: "Интересно, кто-нибудь будет пинать, если мы сегодня вечером выключим свет? Я хотел бы немного отдохнуть.
   - Мы могли бы оставить свет возле туалета, - предложил Джо. "Это должно сделать всех счастливыми".
   * * * *
   Это была беспокойная ночь для Джо. Реакция на вчерашнюю трагедию привела их всех в беспокойство; каждый раз, когда Джо открывал глаза, просыпались по меньшей мере трое или четверо других.
   За завтраком, как ему показалось, был урок общего напряжения; над бормотанием диалога был случайный смех.
   Через час после завтрака раздался крик, и Джо бросил взгляд на два последних места, где шла игра в бридж. На этот раз он не увидел огненного шара, хотя один из четверых, должно быть, его видел. Все, что видел Джо, была вспышка.
   На мгновение воцарилась абсолютная тишина, а затем женщина закричала. От запаха у Джо скрутило желудок, а пальцы Джин впились ему в предплечье.
   - О Боже, о Боже, о Боже... - голос Джин был глухим монотонным. Она закрыла глаза.
   Джед Лэндри посмотрел на Джо и перевел дыхание. А затем гул голосов вокруг них усилился, и каюту наполнила угроза истерии. Джо сидел ошеломленный, не в силах пошевелиться.
   Джед Лэндри встал и достал одеяло из ящика для хранения под своим сиденьем. Джо почувствовал, что он собирается сделать; Джо встал и последовал за ним в дальний конец хижины.
   Там он помог повесить одеяло на провода над головой, закрывая зрелище от глаз остальных.
   Джед посмотрел на дрожащие руки Джо и на его бледное больное лицо. "Вы готовы к этому, Джо?"
   "Кто-то должен это сделать".
   - Но не обязательно ты. Мы могли бы попросить добровольцев. Меня учили смотреть на такие вещи, но ты?..
   Потом появился Джин. "Я могу помочь."
   - Нет, - сказал Джо. "Никаких женщин".
   - Я могу помочь, - повторила она.
   На этот раз ответил Джед. "Нет. Я ценю твое мужество, но я не потерплю его. Здесь полно мужчин, которые могут помочь". Одной из девушек была Эми Темплтон; один из мужчин Майк Линч. Другая пара была единственной супружеской парой на борту, неким Мистером Уилсоном. и миссис. Джордж Десни из Гэри, Индиана.
   В туалете Джед Лэндри сказал: "Может быть, мне действительно стоит накачать эту еду, чтобы вся банда впала в полукоматозное состояние. Черт побери, я так и сделаю. Прежде чем они начнут убивать друг друга.
   - Или сами, - сказал Джо. - Ты не думаешь, что это не что иное, как... несчастный случай, не так ли, Джед?
   Джед не поднимал глаз, сосредоточившись на своей работе. "Что ты имеешь в виду?"
   "Возможно, правительство было радо избавиться от нас, и это был один из способов сделать это".
   "Очень дорогой способ. Нет, Джо, я уверен, что правительство вовсе не имело в виду это.
   - А мы что, кучка несчастных?
   - Похоже на то, не так ли? Джед по-прежнему не поднимал глаз. - А может быть, мы просто враги машины, и эта машина это знает.
   "О, Господи... Что это за разговор от научно подготовленного человека?"
   Джед поднял глаза. "Странный разговор, не правда ли? Вы можете спросить человека, который называет себя Куртом Мюллером. Он вернулся к своей стрижке.
   "Называет себя...? Разве это не его правильное имя?
   "Спроси его. Я уже слишком много сказал.
   - Это будет выглядеть как любопытство, - сказал Джо. - На самом деле, это не мое дело.
   Джед продолжал работать, не отвечая, а Джо принялся заворачивать посылки для кальцификатора.
   Когда они зачищали, Джед сказал: "Пять ушли. Интересно, кто следующий?"
   - Вероятно, они все об этом и думают, - сказал Джо. - Вам лучше приготовить опиаты, доктор.
   * * * *
   Не все пассажиры обедали. Тех, кто это сделал, можно было определить вскоре после этого. Они дремали, зевали, спали, в зависимости от своего сопротивления и своего темперамента.
   Джед Лэндри дал им короткую речь, когда прах последних четырех жертв присоединился к растущему хвосту. Он говорил об истерии и силе духа, о вере и сомнении. Все слова были там, но он не звучал так, как будто он лично верил кому-то из них.
   Те, кто не обедал, заметили расслабленное умственное состояние тех, кто обедал. Они все ужинали. Джо, Курт и Джед были единственными мужчинами, которые не хотели, чтобы в их еде был опиат. Джин была единственной женщиной.
   Мимо Юпитера огромный корабль пронзил космос, выйдя из пояса астероидов, неуклонно двигаясь к Галактике E.
   Нельс Андрисен умер в ту ночь, и огненный шар никто не видел. Шок от его смерти, похоже, не обеспокоил подлеченных пассажиров; они были похожи на рабских роботов.
   Но после этого Курт решил принять опиат.
   Джин сказала Джо: "Я не возьму его, пока ты не примешь".
   - Из-за той шутки, которую я дал о колонистах, потому что усомнился в мужестве группы?
   "Может быть. Но разве опиат не то же самое, что... капитуляция?
   "Я не понимаю, почему. Полная осведомленность о вещах не принесет никакой пользы, если мы не сможем бороться. И мы не можем бороться с неизбежным".
   - Ты собираешься, Джо?
   - Вокруг чего?
   "Мистеру. Считать?"
   "Если вы имеете в виду, что у этого есть замысел, то нет. Это ошибочное мышление людей, которые спроектировали корабль. Это их ошибка".
   "Откуда вы знаете?"
   "Как еще человек может верить и оставаться в здравом уме?"
   "Мальчики из кибернетики были в здравом уме, и их слово было "механическое злокачественное новообразование".
   Позади них Курт Мюллер сказал: - Ребята из кибернетики, Джин, не все были в здравом уме. Не после того, как они пробыли там какое-то время.
   Джо обернулся. - Откуда ты знаешь, Курт?
   Курт уставился на него тусклыми и безнадежными глазами. "Слухом земля полнится."
   Бержуи сказал: - Курт, ты не это имел в виду. И если вы можете помочь нам сейчас, вы должны!
   - Если бы я мог, я бы так и сделал, - сказал Курт и закрыл глаза.
   Бержуи покраснела и умоляюще посмотрела на Джо.
   Жан сказал: - Вероятно, ничего нельзя сделать, Бержуи. Или я знаю, что Курт поможет.
   Ничего от Курта; он держал глаза закрытыми. Джо обернулся, в нем росло раздражение.
   Джин сказала: "Может быть, нам лучше взять немного дури Джеда".
   "У меня есть кое-что получше, если я хочу это использовать".
   Восемь из них остановили бы ваше сердце, как пуля....
   Рука Джин пробралась в его руку, и она устало сказала: - Интересно, выживет ли кто-нибудь из нас?
   Позади них Курт сказал: "Джо или я. Эти десантные бластеры не могут работать автоматически. Так что, если корабль не собирается уничтожить себя, Джо или я это сделаем.
   На этот раз Джо не обернулся. Позже он отвел Джеда и Джин к ящику и открыл его своим ключом. Он объяснил три этапа и координацию между цветами на датчике и тремя кнопками.
   Когда Джо и Джин вернулись на свои места, глаза Курта были открыты, и он улыбнулся Джо. - Вы сократили наши шансы. Теперь это каждый четвертый".
   - Я не суеверен, - сказал Джо.
   Взгляд Курта Героя Джо. - Я тоже.
   Несколько секунд Джо смотрел на него, а затем Курт снова закрыл глаза.
   * * * *
   Бержуи умер в ту ночь, и это была копия первой смерти. Крик, шар, вспышка, вонь - и Курт Мюллер стоит в дверях туалета, где стоял Нельс Андрисен в том первом кошмаре.
   На этот раз закричала Джин. Тусклые глаза других пассажиров были прикованы к сиденью позади них, но никто не попытался помочь.
   Рядом с Джо Джин начала стонать, ее лицо застыло от шока, слюна потекла из уголка рта.
   Затем рядом с ними встал Джед, и у Джеда в руке была игла для подкожных инъекций.
   Жан повернулся, увидел иглу и протянул руку. Позади них Курт тихо ругался, одни и те же слова снова и снова.
   Джед сказал Джо: "Я позабочусь об этом один. Оставайся здесь."
   Джед не позаботился об этом один. Курт пошел с ним в ванную.
   Джин задремала, а Джо сидел и смотрел в никуда, а потом женщина впереди них повернулась к нему лицом. - Сколько еще?
   "Пять дней."
   "Никто из нас не выживет, не так ли?
   "Я не знаю. Никто не знает."
   Она глубоко вздохнула и снова обернулась. Через несколько секунд Джо увидел, как ее голова наклонилась вперед, а затем ее напарник опустил спинку ее сиденья, и Джо увидел, что она заснула.
   "Должно быть, Джед действительно накачал их наркотиками", - подумал он. Почему бы мне не присоединиться к ним? Это не мое бремя. Я сделал свою долю. Нет возможности драться.
   Вокруг него все дремали. Находясь в туалете, Курт и Джед подготовили тело Берджоуи к утилизации.
   Когда Курт вышел, его лицо было изможденным, глаза пустыми. Джед остался в уборной, а через некоторое время туда зашел Джо.
   Джед сказал ему: "Эта смерть действительно поразила Курта". Он устало потер затылок. - Думаю, я останусь здесь. Может быть, это не так опасно. У меня вдруг появилось огромное желание жить".
   - Может быть, нам всем стоит собраться здесь, - предложил Джо.
   Джед пожал плечами. - А если мы ошибаемся - кто остался? Мы были бы зажаты так плотно, что достаточно одного болта. Я не хочу нести ответственность за такое решение".
   "Может быть, вы правы." Джо прислонился к одной из сушилок. - Хочешь рассказать мне о Курте, пока не стало слишком поздно?
   - Я не понимаю тебя, Джо.
   Джо рассказал ему, как в тот день нашел Курта в своей комнате. - А теперь он чертовски скрывает свое прошлое. Почему?"
   Джед помолчал. Затем: "Я полагаю, что он вошел в вашу комнату по ошибке, как он утверждал. А что касается его прошлого, то оно его , и если он не хочет об этом говорить, то и я уж точно не хочу.
   "Хорошо, хорошо. Ты дашь мне что-нибудь? Я тоже хочу немного поспать".
   Четыре часа спустя он очнулся от беспокойного сна и обнаружил, что Курт тряс его за плечо.
   - В туалете, - сказал Курт. - Джед там мертв.
   Джо кивнул. "Конечно. Нас выбрала машина. RTM-сканер. Что вы ожидали?"
   - Джо, во имя Бога...
   "Хорошо. Значит, он мертв. Я не могу его разрезать. Не могли бы вы?"
   Курт кивнул. - Среди прочих у меня есть медицинское образование. Тогда я справлюсь с этим один.
   - Разберись с этим, - сказал Джо и снова заснул.
   Утром Курт раздал еду пятерым оставшимся, кроме него. Он сказал Джо: "Я подделал его. Может быть, мне лучше рассказать тебе о себе, Джо. В туалете, после еды.
   - Нет, если только ты этого не захочешь, - сказал Джо.
   "Я бы не упоминал об этом, если бы не хотел".
   * * * *
   Через полчаса в туалете Курт сказал ему: "Мое настоящее имя Ларс Кнутсен. Узнали?
   Джо кивнул. "Думаю, я должен. доктор Ларс Кнутсен. Работал над этим кибернетическим чудом, которое должно было сделать человека устаревшим. Я помню, как читал о том, как вы потерпели неудачу, и как вас разозлили в газетах. "Искусственного человека", которого вы собирались создать, не так ли? Механический человек?
   - Мы сделали это, Джо. Вы не читали об этом в газетах. Мы сделали его и видели, как он ходит, и слышали, как он разговаривает. И мы его уничтожили".
   "Почему-?"
   - Потому что он убил одного из наших людей, одного из наших молодых помощников. Без всякой причины, кроме того, что ассистент толкнул его.
   "Механизм, - сказал Джо, - вышел из строя из-за ошибки в его конструкции. Но придуманный человеком, ошибочно придуманный человеком".
   "Может быть. Он задушил помощника. Положил обе руки ему на шею и эффективно задушил".
   "Это не то, что я понимаю, - сказал Джо, - достаточно, чтобы спорить".
   "Верно. У меня ученые степени в области инженерии, медицины и химии, и я тоже не могу этого понять, Джо. Но именно поэтому я здесь. Я знаю, что вы подозреваете меня, и я хотел, чтобы вы знали мое прошлое. Если мы пройдем через это, не должно быть никаких подозрений в отношении Эльдоры, а не между мужчинами.
   - Хорошо, доктор, - сказал Джо и протянул руку.
   "Я все еще Курт для всех. Отныне я Курт Мюллер".
   - Хорошо, Курт. Мы живем надеждой. Может быть, однажды покинув эту галактику... Ну, может быть... Кто знает?
   * * * *
   В нескольких сотнях миллионов миль от Плутона Элсбет Маринер и Артур Паганто умерли, держась за руки. Они держались за руки с этой сомнительно романтической целью; они хотели умереть вместе.
   Джо помогал Курту с ними, и теперь их было только четверо: Курт, Джо, Джин и Рут Шмидт.
   Эльдора была на виду, когда Руфь умерла.
   Джин сказала: "Для меня больше никаких опиатов. Я хочу, чтобы эта планета стала больше. Я хочу, чтобы он стал зеленым. Джо, теперь последуют и другие, не так ли? Мы просто первые".
   - Надеюсь, - сказал Джо. "Если мы не хотим расширять наших собственных детей".
   - Ну, есть Курт, но к тому времени он уже будет староват. О, Джо, мы успеем, не так ли? И эта поездка будет просто кошмаром, растворяющимся в наших воспоминаниях?"
   "Если ты веришь, - сказал Джо, - сейчас самое время помолиться".
   Курт сказал: "После того, как пройдут первые две ступени, зеленая и синяя, корабль развернется, Джо. Посадочные бластеры - это то же самое топливо, которое мы использовали, чтобы сбежать с Земли. Если мы заберемся слишком глубоко в красную зону, нам лучше запереться на чем-нибудь неподвижном".
   Джо кивнул. - Тебе лучше справиться с этим. Я верю в тебя больше, чем в себя".
   Улыбка Курта была кривой. - Это какое-то изменение.
   У переднего окна Джин сказала: "Кажется, оно становится больше. Или это просто иллюзия?"
   Джо собрался встать рядом с ней у окна. "Я не замечаю никаких изменений, но они станут больше".
   - И лучше, - сказал Курт. Он направился в уборную. "Лучше разблокируй доску, Джо".
   Курт не закрыл дверь в туалет, когда вспыхнула вспышка.
   Джо увидел клубы дыма, почувствовал запах горелой плоти и услышал стоны Джин рядом с собой. Он крепко держал ее.
   - О, Джо - и не Курт тоже.
   Она дрожала в его руке. У него дрожали колени, но он подошел с ней к доске и отпер ее.
   Они стояли там, их глаза были прикованы к датчику грави-импульса. Стрелка покоилась в нейтральном сечении.
   Джо сказал: "Может быть, на планете есть жизнь, о которой мы не знаем".
   - А если его нет, все равно последуют другие. Джо, я люблю тебя".
   "И я люблю тебя. Во всяком случае, Сканер хорошо поработал.
   "Давай не будем говорить об этом. Мы собираемся сделать это, не так ли? Мы должны сделать это".
   "Мы все еще здесь, живы. Я ничего не знаю, кроме этого". Он указал на ремни. - Нам лучше пристегнуться.
   * * * *
   Прошло десять минут, двадцать. Прошел час, он был мокрым от пота, а колени болели, как гнилые коренные зубы. Два часа, три...
   Джин спросила: "Может быть, датчик ошибся?"
   Стрелка дрогнула, и Джо напрягся. Стрелка медленно двигалась через нейтральную секцию, почти незаметно приближаясь к зеленой секции.
   По глазам Джо выступил пот, и он вытер его предплечьем. Джин шептала: "Мы справимся" снова и снова и снова.
   Зеленый, и он нажал зеленую кнопку, ощутил сопротивление, услышал далекий грохот передовых направляющих бластеров. Он увидел Эльдору через заднее окно и понял, что корабль накренился, конец за краем.
   А затем, смутно, ему показалось, что он почувствовал притяжение гравитации, когда шкала приблизилась к синей зоне. Через окно он увидел, как пепел движется мимо корабля, и, повернувшись, увидел, что Джин тоже наблюдает за ними.
   Датчик поднялся до синего, и он нажал синюю кнопку, и теперь на него тянуло определенное чувство гравитации. Тело Курта выскользнуло из туалета, и Джин закричала.
   - Мы успеем, - сказал Джо. - Мы сейчас в гравитационном поле Эльдоры, я уверен. Полегче, дорогая.
   Шустрость бластеров второй ступени становилась все мощнее, шкала приближалась к красной, и Джо посмотрел на огромную шкалу в передней части кабины. Он начал мерцать.
   Через несколько минут он качнулся до конца своего полукруга.
   "Что это значит?" - спросил Джин.
   - Это значит, что мы движемся быстрее двадцати пяти тысяч миль в час, - сказал Джо. "Он не предназначен для посадки; он показывает нашу скорость убегания".
   Его глаза были прикованы к датчику грави-импульса, и теперь он стал красным.Он нажал красную кнопку.
   И ничего не произошло, совсем ничего.
   Джин сказал: "Что-то не так?"
   Джо вспомнил, как Курт говорил ему, что первые два этапа безопасны. Этот, очевидно, не был. Он снова нажал красную кнопку.
   "Джо, что такое? Ради всего святого, Джо, что...
   - Мы умрем по-другому, - сказал Джо и посмотрел на нее. "Мы собираемся разбиться вместе с кораблем. Я не могу замедлить его, и я уверен, что мы нацелены на Эльдору со скоростью более двадцати пяти тысяч миль в час. Бластеры, последняя ступень, вышли из строя. В отчаянии он ткнул в кнопку, ушибив большой палец.
   "Как долго, Джо? Как скоро мы...
   "Я не знаю."
   "Хотела бы я иметь нож", - сказала она. "Что угодно - я бы хотел обмануть машину в этом".
   Восемь из них остановят ваше сердце, как пуля....
   Джо принес их, и в коробке было семнадцать. Он сказал: "Одна дорога так же безболезненна, как и другая".
   "Но это наша воля. Так много решений мы должны были оставить, не так ли?
   - Это капитуляция, - сказал Джо.
   "Я не использую эту интерпретацию. Я хочу их, Джо. Сколько это займет?"
   "Восемь. Я дам вам девять. Я возьму восьмерку. Если это так, как ты хочешь, это так, как я хочу".
   Под ними зеленая тарелка, которая была Эльдорой, мчалась к ним, пока таблетки падали одна за другой, тая на языке. Под ними Эльдора становилась все больше, когда их сердца дали последний гулкий толчок, когда они умирали, держась за руки.
   * * * * Под ними огромные посадочные бластеры вспыхивали, когда соленоид приводил в действие массивный переключатель. Падение было замедлено, и их мертвые тела натянулись ремнями, когда бластеры врезались в их ускорение, замедляя и, наконец, убивая его. Смягчение спуска, сохранение машины.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"