Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Девушка -шпионка по следам банды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тут все будет очень красиво и громко, чтобы было классно. И за деньги которые она получила у ЦРУ.

   1
  
   Мэгги Форрест плохо спала, поэтому ее не удивило, когда голоса разбудили ее незадолго до четырех часов утра в начале мая, хотя перед тем, как лечь спать, она убедилась, что все окна в доме плотно закрыты.
  
   Если бы не голоса, это было бы что-то другое: хлопанье дверцы машины, когда кто-то отправляется на раннюю смену; грохот первого поезда по мосту; соседская собака; скрип старого дерева где-то в доме; щелканье включаемого и выключаемого холодильника; перекатывание кастрюли или стакана на сушилке. Или, возможно, один из ночных звуков, тот, который заставил ее проснуться в холодном поту с колотящимся сердцем и хватать ртом воздух, как будто она тонула, а не спала: мужчина, которого она называла мистер Кости, стучащий вверх и вниз по холму своей тростью; царапанье во входную дверь; издевательский детский крик вдалеке.
  
   Или кошмар.
  
   Она просто была слишком нервной в эти дни, сказала она себе, пытаясь отшутиться. Но вот они снова. Определенно голоса. Один громкий и мужской.
  
   Мэгги встала с кровати и подошла к окну. Улица под названием Хилл поднималась по северному склону широкой долины, и там, где жила Мэгги, примерно на полпути вверх, прямо над железнодорожным мостом, дома на восточной стороне улицы стояли на двадцатифутовом возвышении, которое спускалось к тротуару в изобилии кустарников и небольших деревьев. Иногда подлесок и листва казались такими густыми, что она с трудом находила дорогу по тропинке к тротуару.
  
   Из окна спальни Мэгги были видны дома на западной стороне холма и за его пределами - пестрый пейзаж жилых комплексов, магистралей, складов, фабричных труб и полей, простиравшихся через Брэдфорд и Галифакс вплоть до Пеннинских гор. Иногда Мэгги часами сидела и любовалась видом, размышляя о странной цепочке событий, которая привела ее сюда. Однако теперь, в предрассветном свете, далекие ожерелья и скопления янтарных уличных фонарей приобрели призрачный вид, как будто город еще не был вполне реальным.
  
   Мэгги стояла у своего окна и смотрела через улицу. Она могла поклясться, что прямо напротив, в доме Люси, горел свет в холле, и когда она снова услышала голос, она внезапно почувствовала, что все ее предчувствия оказались правдой.
  
   Это был голос Терри, и он кричал на Люси. Она не могла слышать, что он говорил. Затем она услышала крик, звук бьющегося стекла и глухой удар.
  
   Люси.
  
   Мэгги с трудом преодолела свой паралич, дрожащими руками сняла трубку с прикроватного телефона и набрала 999.
  
   Констебль полиции Джанет Тейлор, находящаяся на испытательном сроке, стояла у своей патрульной машины и смотрела, как горит серебристый BMW, прикрывая глаза от яркого света, стоя с подветренной стороны от дурно пахнущего дыма. Ее напарник, констебль Деннис Морриси, стоял рядом с ней. Один или два зрителя выглядывали из окон своих спален, но больше никого это, казалось, не интересовало. Горящие машины не были новинкой в этом поместье. Даже в четыре часа утра.
  
   Оранжевое и красное пламя с глубокими внутренними оттенками синего и зеленого, а иногда и фиолетовыми щупальцами, извивалось в темноте, поднимая клубы густого черного дыма. Даже с подветренной стороны Джанет чувствовала запах горящей резины и пластика. От этого у нее болела голова, и она знала, что ее форма и волосы будут вонять этим еще несколько дней.
  
   Ведущий пожарный Гэри Каллен подошел, чтобы присоединиться к ним. Он, конечно, заговорил с Деннисом; он всегда так делал. Они были друзьями.
  
   "Что ты думаешь?"
  
   "Джойрайдеры". Деннис кивнул в сторону машины. "Мы проверили номерной знак. Ранее этим вечером ее угнали с милой жилой улицы среднего класса в Хитон-Мур, Манчестер".
  
   "Тогда почему здесь?"
  
   "Не знаю. Может быть связь, обида или что-то в этом роде. Кто-то немного демонстрирует свои чувства. Даже наркотики. Но это для парней наверху, пусть разбираются. Им платят за то, чтобы у них были мозги. На данный момент мы закончили. Все в порядке?"
  
   "Все под контролем. Что, если в багажнике тело?"
  
   Деннис рассмеялся. "К этому времени все будет хорошо сделано, не так ли? Подожди минутку, это наше радио, не так ли?"
  
   Джанет подошла к машине. "Я открою", - бросила она через плечо.
  
   "Контроль на три-пять-четыре. Ответьте, пожалуйста, на три-пять-четыре. Прием."
  
   Джанет подняла рацию. "Три-пять-четыре на связи. Прием".
  
   "Сообщается, что в доме номер тридцать пять по Холму произошел бытовой конфликт. Повторяю. Триста пятый. Холм. Вы можете ответить? Прием."
  
   Господи, подумала Джанет, чертова прислуга. Ни один полицейский в здравом уме не любит прислугу, особенно в это время утра. "Сойдет", - вздохнула она, взглянув на часы. "Расчетное время прибытия три минуты".
  
   Она окликнула Денниса, который поднял руку и сказал еще несколько слов Гэри Каллену, прежде чем ответить. Они оба смеялись, когда Деннис вернулся к машине.
  
   "Рассказала ему ту шутку, да?" Спросила Джанет, усаживаясь за руль.
  
   "Который это?" Спросил Деннис, сама невинность.
  
   Джанет завела машину и помчалась к главной дороге. "Ты знаешь, ту, где блондинка делает свой первый минет".
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Только я слышал, как ты рассказывал это тому новому констеблю в участке, парню, который еще не начал бриться. Тебе следовало бы дать бедному парню шанс составить собственное мнение о женщинах, Ден, вместо того, чтобы сразу отравлять ему мозги."
  
   Центробежная сила чуть не сбросила их с дороги, когда Джанет слишком быстро свернула на кольцевую развязку на вершине холма. Деннис схватился за приборную панель и вцепился в нее изо всех сил. "Господи Иисусе. Женщины-водители. Это всего лишь шутка. У тебя что, совсем нет чувства юмора?"
  
   Джанет улыбнулась про себя, сбавляя скорость и съезжая с холма в поисках дома 35.
  
   "В любом случае, меня от этого тошнит", - сказал Деннис.
  
   "Тошнит от чего? От моего вождения?"
  
   "И это тоже. Хотя, в основном, это твое постоянное нытье. Дошло до того, что парень не может сказать, что у него на уме в эти дни ".
  
   "Нет, если у него разум, подобный канализации. Это загрязнение окружающей среды. В любом случае, времена меняются, Ден. И мы должны меняться вместе с ними, иначе мы закончим как динозавры. Кстати, насчет той родинки."
  
   "Какой крот?"
  
   "Ты знаешь, тот, что у тебя на щеке. Рядом с твоим носом. Тот, из которого растут все волоски".
  
   Деннис поднес руку к щеке. "Что насчет этого?"
  
   "На вашем месте я бы осмотрел это как можно быстрее. По-моему, это злокачественная опухоль. А, номер тридцать пять. Вот мы и на месте".
  
   Она съехала на правую сторону дороги и остановилась в нескольких ярдах от дома. Это был небольшой особняк, построенный из красного кирпича и песчаника, между участком земли и рядом магазинов. Он был ненамного больше коттеджа, с шиферной крышей, садом с низкой стеной и современным гаражом, пристроенным справа. В данный момент все было тихо.
  
   "В холле горит свет", - сказала Джанет. "Не выпить ли нам декко?"
  
   Все еще теребя свою родинку, Деннис вздохнул и пробормотал что-то, что она приняла за согласие. Джанет вышла из машины первой и пошла по дорожке, осознавая, что он волочит ноги позади нее. Сад зарос, и ей пришлось на ходу раздвигать ветки и кустарник. В ее организм просочилось немного адреналина, что привело ее в состояние повышенной готовности, как это всегда бывало с домашними. Причина, по которой большинство копов ненавидели их, заключалась в том, что вы никогда не знали, что должно было произойти. Скорее всего, вы оттащили бы мужа от жены, а затем жена встала бы на его сторону и начала колотить вас скалкой.
  
   Джанет остановилась у двери. По-прежнему все тихо, если не считать прерывистого дыхания Денниса у нее за спиной. Было еще слишком рано для того, чтобы люди собирались на работу, и большинство ночных гуляк к настоящему времени отключились. Где-то вдалеке начали щебетать первые птицы. Скорее всего, воробьи, подумала Джанет. Мыши с крыльями.
  
   Не увидев дверного звонка, Джанет постучала в дверь.
  
   Изнутри не пришло никакого ответа.
  
   Она постучала сильнее. Стук, казалось, эхом разносился вверх и вниз по улице. По-прежнему никакого ответа.
  
   Затем Джанет опустилась на колени и заглянула в почтовый ящик. Она смогла разглядеть фигуру, распростертую на полу у подножия лестницы. Женскую фигуру. Это была достаточная вероятная причина для взлома.
  
   "Давайте войдем", - сказала она.
  
   Деннис подергал ручку. Заперто. Затем, жестом приказав Джанет отойти с дороги, он ударил по ней плечом.
  
   Плохая техника, подумала она. Она бы отступила назад и использовала свою ногу. Но Деннис был нападающим второго ряда в регби, напомнила она себе, и его плечи сталкивались со столькими задницами в свое время, что они должны были быть сильными.
  
   Дверь с грохотом распахнулась при первом же контакте, и Деннис пулей вылетел в коридор, схватившись за нижнюю часть перил, чтобы не споткнуться о неподвижную фигуру, которая лежала там.
  
   Джанет шла прямо за ним, но у нее было преимущество в том, что она вошла более достойным шагом. Она изо всех сил закрыла дверь, опустилась на колени рядом с женщиной на полу и пощупала пульс. Слабая, но стойкая. Одна сторона ее лица была залита кровью.
  
   "Боже мой", - пробормотала Джанет. "Den? Ты в порядке?"
  
   "Хорошо. Ты позаботься о ней. Я осмотрюсь". Деннис направился наверх.
  
   На этот раз Джанет не возражала, когда ей указывали, что делать. Не возражала она и против того, что Деннис автоматически предположил, что ухаживать за ранеными - женская работа, в то время как мужчина отправляется на поиски героической славы. Ну, она возражала, но она чувствовала здесь настоящую заботу о жертве, поэтому она не хотела делать из этого проблему.
  
   Ублюдок, подумала она. Кто бы это ни сделал. "Все в порядке, любимая", - сказала она, хотя подозревала, что женщина ее не слышит. "Мы вызовем вам скорую помощь. Просто держитесь".
  
   Джанет заметила, что большая часть крови, похоже, вытекла из глубокого пореза чуть выше ее левого уха, хотя вокруг носа и губ тоже было немного размазано. Судя по всему, удары. Вокруг нее также были разбросаны осколки стекла и нарциссы, а на ковре осталось влажное пятно. Джанет сняла с крючка на поясе свою персональную рацию и вызвала скорую помощь. Ей повезло, что это работало на холме; персональные УВЧ-радиоприемники имели гораздо меньший радиус действия, чем УКВ-модели, устанавливаемые в автомобилях, и, как известно, были подвержены черным точкам с неровным приемом.
  
   Деннис спустился вниз, качая головой. "Ублюдок не прячется там, наверху", - сказал он. Он вручил Джанет одеяло, подушку и полотенце, кивнув женщине. "Для нее".
  
   Джанет подсунула подушку под голову женщины, осторожно укрыла ее одеялом и приложила полотенце к кровоточащей ране на виске. Что ж, я никогда, подумала она, не преподносила сюрпризов в нашем логове. "Думаешь, он сбежал?" спросила она.
  
   "Не знаю. Я посмотрю сзади. Ты останешься с ней, пока не приедет скорая".
  
   Прежде чем Джанет смогла что-либо сказать, Деннис направился к задней части дома. Его не было больше минуты или около того, когда она услышала, как он позвал: "Джанет, подойди сюда и взгляни на это. Поторопись. Это может быть важно".
  
   Джанет с любопытством посмотрела на раненую женщину. Кровотечение прекратилось, и она больше ничего не могла сделать. Несмотря на это, ей не хотелось оставлять бедную женщину одну.
  
   "Давай", - снова позвал Деннис. "Поторопись".
  
   Джанет бросила последний взгляд на распростертую фигуру и направилась в заднюю часть дома. Кухня была погружена в темноту.
  
   "Здесь, внизу".
  
   Она не могла видеть Денниса, но знала, что его голос доносился снизу. Через открытую дверь справа от нее три ступеньки вели вниз, на площадку, освещенную голой лампочкой. Там была еще одна дверь, скорее всего, в гараж, подумала она, а за углом были ступеньки, ведущие в подвал.
  
   Деннис стоял там, внизу, перед третьей дверью. К ней был приколот плакат с изображением обнаженной женщины. Она лежала на спине на латунной кровати, широко раздвинув ноги, теребя пальцами края своего влагалища, улыбаясь зрителю поверх своих больших грудей, приглашая, маня его внутрь. Деннис стоял перед ним, ухмыляясь.
  
   "Ублюдок", - прошипела Джанет.
  
   "Где твое чувство юмора?"
  
   "Это не смешно".
  
   "Как ты думаешь, что это значит?"
  
   "Я не знаю". Джанет могла видеть свет под дверью, слабый и мерцающий, как будто от неисправной лампочки. Она также заметила специфический запах. "Что это за запах?" - спросила она.
  
   "Откуда мне знать? Повышенная влажность? Стоки?"
  
   Но для Джанет это пахло разложением. Разложением и благовониями сандалового дерева. Она слегка вздрогнула.
  
   "Может, нам войти?" Она шептала, сама не зная почему.
  
   "Я думаю, нам лучше".
  
   Джанет прошла впереди него, почти на цыпочках, вниз по последним нескольким ступенькам. Теперь адреналин действительно бурлил в ее венах. Она медленно протянула руку и подергала дверь. Заперто. Она отошла в сторону, и на этот раз Деннис воспользовался ногой. Замок раскололся, и дверь распахнулась. Деннис отступил в сторону, поклонился в пояс в пародии на джентльменскую вежливость и сказал: "Сначала дамы".
  
   С Деннисом всего в нескольких дюймах позади нее Джанет вошла в подвал.
  
   У нее едва хватило времени зафиксировать свои первые впечатления от маленькой комнаты - зеркала; десятки зажженных свечей вокруг матраса на полу; девушка на матрасе, обнаженная и связанная, с чем-то желтым на шее; ужасный запах, усилившийся, несмотря на благовония, как от засорившихся канализационных стоков и гнилого мяса; грубые рисунки углем на побеленных стенах - прежде чем это произошло.
  
   Он появился откуда-то позади них, из одного из темных углов подвала. Деннис повернулся ему навстречу, потянувшись за дубинкой, но действовал слишком медленно. Сначала мачете полоснуло его по щеке, рассекая ее от глаза до губ. Прежде чем Деннис успел поднять руку, чтобы остановить кровотечение или почувствовать боль, мужчина нанес еще один удар, на этот раз по горлу сбоку. Деннис издал булькающий звук и упал на колени с широко открытыми глазами. Теплая кровь хлынула на лицо Джанет и брызнула на побеленные стены, образуя абстрактные узоры. Горячая вонь от этого вызвала у нее рвотный позыв.
  
   У нее не было времени подумать. Ты никогда не думал, когда это произошло на самом деле. Все, что она знала, это то, что она ничего не могла сделать для Денниса. Пока нет. Нужно было еще разобраться с человеком с ножом. Держись, Деннис, безмолвно умоляла она. Держись.
  
   Мужчина, казалось, все еще намеревался ударить Денниса, еще не закончил, и это дало Джанет достаточно времени, чтобы вытащить свою дубинку с боковой рукояткой. Она только успела ухватиться за рукоятку так, чтобы дубинка защитным движением прошла по внешней стороне ее руки, когда он сделал свой первый выпад в ее сторону. Он казался шокированным и удивленным, когда его клинок не вонзился в плоть и кость, а вместо этого был отклонен твердой дубинкой.
  
   Это дало Джанет возможность открыться, в которой она нуждалась. Ублюдочная техника и тренировка. Она размахнулась и ударила его в висок. Его глаза закатились, и он привалился к стене, но не упал. Она придвинулась ближе и надавила на запястье его руки с ножом. Она услышала, как что-то сломалось. Он вскрикнул, и мачете упало на пол. Джанет отбросила его ногой в дальний угол, затем взяла полностью вытянутую дубинку обеими руками, размахнулась и снова ударила его сбоку по голове. Он попытался схватиться за свое мачете, но она снова изо всех сил ударила его по затылку, а затем снова по щеке и еще раз по основанию черепа. Он встал на дыбы, все еще стоя на коленях, изрыгая в ее адрес непристойности, и она ударила еще раз, раскроив ему висок. Он упал на стену, где его затылок оставил длинный темный след на побелке, когда он соскользнул вниз и остановился там, вытянув ноги. Розовая пена пузырилась в уголке его рта, затем прекратилась. Джанет ударила его еще раз, двумя руками по верхней части черепа, затем она достала наручники и привязала его к одной из труб, проходящих вдоль нижней части стены. Он застонал и пошевелился, поэтому она ударила его еще раз, двумя руками, по верхней части черепа. Когда он замолчал, она подошла к Деннису.
  
   Он все еще дергался, но струйки крови из его раны становились слабее. Джанет изо всех сил пыталась вспомнить, как ее обучали оказанию первой помощи. Она сделала компресс из своего носового платка и плотно прижала его к перерезанной артерии, пытаясь свести концы вместе. Затем она попыталась позвонить в 10-9 по своей личной рации: Офицеру срочно нужна помощь. Но это не помогло. Все, что она получила, были помехи. Черное пятно. Теперь ничего не оставалось делать, кроме как сидеть и ждать приезда скорой. Она едва могла пошевелиться, выйти на улицу, не с Деннисом в таком состоянии. Она не могла оставить его.
  
   Итак, Джанет села, скрестив ноги, и положила голову Денниса себе на колени, баюкая его и бормоча всякую чушь ему на ухо. Скорая помощь скоро приедет, сказала она ему. С ним все будет в порядке, просто подожди и увидишь. Но казалось, что независимо от того, как сильно она держала компресс, кровь просачивалась на ее униформу. Она чувствовала ее тепло на своих пальцах, животе и бедрах. Пожалуйста, Деннис, взмолилась она, пожалуйста, держись.
  
   Над домом Люси Мэгги могла видеть серповидную полоску молодой луны и слабую серебряную нить, которую она прочертила вокруг темноты старой луны. Старая луна в объятиях молодой луны. Дурное предзнаменование. Моряки верили, что ее вид, особенно через стекло, предвещал шторм и много человеческих жертв. Мэгги вздрогнула. Она не была суеверной, но в этом зрелище было что-то пугающее, что-то, что потянулось и коснулось ее из далекого прошлого, когда люди уделяли больше внимания космическим событиям, таким как циклы Луны.
  
   Она оглянулась на дом и увидела, как подъехала полицейская машина, услышала, как женщина-офицер постучала и позвала, затем увидела, как ее партнер-мужчина бросился к двери.
  
   После этого Мэгги некоторое время ничего не слышала - возможно, пять или десять минут, - пока ей не показалось, что она слышит душераздирающий, пронзительный вой из глубины дома. Но это могло быть плодом ее воображения. Небо стало более светло-голубым, и зазвучал рассветный хор. Может быть, это была птица? Но она знала, что ни одна птица не звучала так уныло или забыто богом, как этот крик, даже гагара на озере или кроншнеп на вересковых пустошах.
  
   Мэгги потерла затылок и продолжала наблюдать. Через несколько секунд подъехала машина скорой помощи. Затем еще одна полицейская машина. Затем парамедики. Санитары скорой помощи оставили входную дверь открытой, и Мэгги могла видеть, как они стояли на коленях рядом с кем-то в холле. Кто-то был накрыт светло-коричневым одеялом. Они подняли тело на носилки на колесиках и покатили ее по дорожке к машине скорой помощи, задние двери которой были открыты и ждали. Все произошло так быстро, что Мэгги не смогла ясно разглядеть, кто это был, но ей показалось, что она смогла разглядеть черные как смоль волосы Люси, разметавшиеся по белой подушке.
  
   Значит, все было так, как она думала. Она грызла ноготь большого пальца. Должна ли она была что-то предпринять раньше? У нее, конечно, были подозрения, но могла ли она каким-то образом предотвратить это? Что она могла сделать?
  
   Следующим прибыл офицер полиции в штатском. Вскоре за ним последовали пять или шесть человек, которые надели одноразовые белые комбинезоны, прежде чем войти в дом. Кто-то также натянул бело-синюю ленту поперек главных ворот и перекрыл длинный участок тротуара, включая ближайшую автобусную остановку, и всю обочину дороги номер 35, сократив холм до одной полосы движения, чтобы освободить место для полицейских машин и машин скорой помощи.
  
   Мэгги задавалась вопросом, что происходит. Конечно, они не стали бы пускаться во все эти хлопоты, если бы это не было чем-то действительно серьезным? Была ли Люси мертва? Неужели Терри наконец убил ее? Возможно, это было все; это заставило бы их обратить внимание.
  
   С наступлением дневного света сцена стала еще более странной. Прибыли новые полицейские машины и еще одна машина скорой помощи. Когда санитары выкатывали вторые носилки, первый утренний автобус съехал с холма и закрыл Мэгги обзор. Она могла видеть, как пассажиры поворачивают головы, те, кто был на ее стороне дороги, встают, чтобы посмотреть, что происходит, но она не могла видеть, кто лежал на носилках. Только то, что двое полицейских вошли после этого.
  
   Затем сгорбленная фигура, закутанная в одеяло, спотыкаясь, спустилась по тропинке, поддерживаемая с обеих сторон полицейскими в форме. Сначала Мэгги понятия не имела, кто это. Женщина, подумала она, судя по ее общему облику и стрижке темных волос. Затем ей показалось, что она мельком увидела темно-синюю форму. Женщина-полицейский. У нее перехватило дыхание. Что могло случиться, чтобы так сильно и так быстро изменить ее?
  
   К этому моменту там было гораздо больше активности, чем Мэгги когда-либо думала, что сцена домашней ссоры может вызвать. Прибыло по меньшей мере полдюжины полицейских машин, некоторые из них без опознавательных знаков. Жилистый мужчина с коротко подстриженными темными волосами вышел из синего "Рено" и вошел в дом, как будто это место принадлежало ему. Другой вошедший мужчина был похож на врача. По крайней мере, он носил черную сумку и имел тот самый самонадеянный вид. Люди вверх и вниз по склону холма теперь ехали на работу, выводя свои машины из гаражей или ожидая автобуса на временной автобусной остановке, которую соорудил кто-то со склада. Маленькие группки из них собрались у дома, наблюдая, но приехала полиция и увела их дальше.
  
   Мэгги посмотрела на часы. Половина седьмого. Она простояла на коленях у окна два с половиной часа, и все же ей казалось, что она наблюдает за быстрой чередой событий, как будто это было сделано с помощью замедленной съемки. Когда она поднялась на ноги, она услышала, как хрустнули ее колени, а на широком ткацком ковре остались темно-красные крест-накрест следы на ее коже.
  
   Сейчас возле дома было гораздо меньше активности, только полицейские охранники и детективы приходили и уходили, стоя на тротуаре, чтобы покурить, покачать головами и поговорить тихими голосами. Скопление беспорядочно припаркованных машин возле дома Люси вызвало пробки на дорогах.
  
   Усталая и сбитая с толку, Мэгги натянула джинсы и футболку и спустилась вниз, чтобы приготовить чашку чая и тосты. Наполняя чайник, она заметила, что у нее дрожат руки. Они захотят поговорить с ней, в этом нет сомнений. И когда они это сделают, что она им скажет?
  
   OceanofPDF.com
   2
  
   Исполняющий обязанности детектива-суперинтенданта Алан Бэнкс - "исполняющий обязанности", потому что его непосредственный начальник, детектив-суперинтендант Гристорп, сломал лодыжку во время работы на стене из сухого камня и будет отстранен от работы по крайней мере на пару месяцев - расписался в журнале первого полицейского у ворот, глубоко вздохнул и вошел в 35 The Hill вскоре после шести часов утра. Домовладельцы: Люси Пейн, двадцати двух лет, кредитный инспектор в местном отделении NatWest, недалеко от торгового района, и ее муж, Теренс Пейн, двадцати восьми лет, школьный учитель в общеобразовательной школе Сильверхилла. Детей нет. Судимости нет. Во всех отношениях идиллическая, успешная молодая пара. Женаты всего один год.
  
   В доме горел весь свет, и работники места преступления уже были на работе, одетые - как и Бэнкс - в обязательный белый стерильный комбинезон, галоши, перчатки и капюшоны. Они выглядели как какая-то призрачная команда по уборке дома, подумал Бэнкс - вытирали пыль, пылесосили, соскребали образцы, упаковывали, маркировали.
  
   Бэнкс на мгновение задержался в холле, чтобы прочувствовать обстановку. Это казалось вполне обычным домом среднего класса. Рифленые кораллово-розовые обои выглядели новыми. Покрытая ковром лестница справа вела к спальням. Если уж на то пошло, в помещении немного слишком сильно пахло лимонным освежителем воздуха. Единственной вещью, которая казалась неуместной, было пятно цвета ржавчины на кремовом ковре в холле. Люси Пейн, в настоящее время находящаяся под наблюдением врачей и полиции в общей больнице Лидса, прямо по коридору от того места, где ее муж, Теренс Пейн, боролся за свою жизнь. Бэнкс не испытывал к нему особого сочувствия; констебль Деннис Морриси проиграл свою борьбу за жизнь гораздо быстрее.
  
   И в подвале тоже была мертвая девушка.
  
   Большую часть этой информации Бэнкс получил от старшего детектива-инспектора Кена Блэкстоуна по мобильному телефону по дороге в Лидс, остальную - из разговоров с парамедиками и бригадой скорой помощи на улице. Первый телефонный звонок в его коттедж в Гратли, тот, который разбудил его от неглубокого, беспокойного сна, который, казалось, был его уделом в эти дни, раздался вскоре после половины пятого, и он принял душ, накинул кое-что из одежды и запрыгнул в свою машину. Компакт-диск с трио "Зеленка" помог ему сохранять спокойствие в дороге и отговорил от чрезмерного риска при езде по трассе А1. В целом, восьмидесятимильная поездка заняла у него около полутора часов, и если бы у него не было слишком много других мыслей на уме, в течение первой части своего путешествия он мог бы любоваться наступлением прекрасного майского рассвета над Йоркширскими долинами, достаточно редкого для этой весны. Как бы то ни было, он мало что видел, кроме дороги впереди, и едва слышал музыку. К тому времени, как он добрался до кольцевой дороги Лидса, утренний час пик понедельника уже был в разгаре.
  
   Обходя пятна крови и нарциссы на ковре в холле, Бэнкс прошел в заднюю часть дома. Он заметил, что кого-то вырвало в кухонной раковине.
  
   "Один из бригады скорой помощи", - сказал криминалист, роясь в ящиках и шкафах. "Первый раз на свободе, бедняга. Нам повезло, что он вернулся сюда и его не стошнило на все место происшествия ".
  
   "Господи, что он ел на завтрак?"
  
   "По-моему, похоже на тайское красное карри с жареной картошкой".
  
   Бэнкс спустился по лестнице в подвал. По пути он заметил дверь в гараж. Очень удобно, если вы хотели незаметно привести кого-то в дом, кого вы похитили, возможно, накачали наркотиками или сбили с ног до потери сознания. Бэнкс открыл дверь и бросил быстрый взгляд на машину. Это была темная четырехдверная Vectra с регистрацией "S". Последние три буквы были NGV. Не местный. Он сделал пометку, чтобы кто-нибудь прогнал это через DVLA в Суонси.
  
   Он мог слышать голоса внизу, в подвале, видеть вспышки камер. Это, должно быть, Люк Селкирк, их первоклассный фотограф с места преступления, только что закончивший спонсируемые армией учебные курсы в Кэттерик Кэмп, где он учился фотографировать сцены террористических взрывов. Не то чтобы его особое мастерство понадобилось бы сегодня, но было приятно знать, что ты работаешь с высококвалифицированным профессионалом, одним из лучших.
  
   Каменные ступени местами истерлись; стены были из побеленного кирпича. Кто-то переклеил бело-синей лентой открытую дверь внизу. Внутреннее место преступления. Никто не продвинулся бы дальше этого, пока Бэнкс, Люк, доктор и криминалисты не выполнили свою работу.
  
   Бэнкс остановился на пороге и принюхался. Запах был отвратительный: разложение, плесень, ладан и сладкий металлический привкус свежей крови. Он нырнул под ленту и вошел внутрь, и ужас сцены поразил его с такой силой, что он отшатнулся на пару дюймов.
  
   Не то чтобы он не видел ничего хуже; он видел. Гораздо хуже: выпотрошенная проститутка из Сохо Доун Уодден; обезглавленный мелкий воришка по имени Уильям Грант; частично съеденные части тела молодой барменши по имени Колин Диккенс; тела, искромсанные выстрелами из дробовика и вспоротые ножами. Он помнил все их имена. Но дело было не в этом, он научился этому с годами. Дело было не в крови и кишках, не в кишках, торчащих из живота, не в отсутствующих конечностях или глубоких порезах, открывающихся в непристойной пародии на рты. Это было не то, что действительно зацепило тебя, когда дошло до дела. Это был просто внешний аспект. Вы могли бы, если бы очень постарались, убедить себя, что место преступления, подобное этому, было съемочной площадкой фильма или театром во время репетиций, и что тела были просто бутафорией, подделкой крови.
  
   Нет, больше всего его тронула жалость ко всему этому, глубокое сочувствие, которое он почувствовал к жертвам преступлений, которые он расследовал. И он не стал более черствым, более привыкшим к этому за все эти годы, как многие, и как он когда-то думал, что будет. Каждый новый случай был подобен вновь открывающейся свежей ране. Особенно что-то вроде этого. Он мог держать все это под контролем, сдерживать желчь в своем урчащем животе и выполнять свою работу, но это разъедало его изнутри, как кислота, и не давало спать по ночам. Боль, страх и отчаяние пропитали эти стены, как фабричная грязь покрыла коркой старые городские здания. Только этот вид ужаса нельзя было стереть пескоструйной обработкой.
  
   Семь человек в тесном подвале, пятеро из них живые и двое мертвых; это должно было стать кошмаром для логистики и криминалистики.
  
   Кто-то включил верхний свет, просто голую лампочку, но повсюду все еще мерцали свечи. Из дверного проема Бэнкс мог видеть доктора, склонившегося над бледным телом на матрасе. Девушка. Единственными внешними признаками насилия были несколько порезов и ушибов, окровавленный нос и кусок желтой пластиковой бельевой веревки вокруг ее шеи. Она лежала, распластавшись на грязном матрасе, ее руки были привязаны той же желтой пластиковой веревкой к металлическим колышкам, которые кто-то вбил в бетонный пол. Кровь из перерезанной артерии констебля Морриси брызнула на ее лодыжки и голени. Нескольким мухам удалось залететь в подвал, и три из них жужжали над запекшейся кровью у нее под носом. Казалось, что вокруг ее рта была какая-то сыпь или волдыри. Ее лицо было мертвенно-бледным и синеватым, остальная часть тела была белой в ярком свете лампочки.
  
   Что делало все намного хуже, так это большие зеркала на потолке и двух стенах, которые увеличивали сцену, как на веселой ярмарке.
  
   "Кто включил верхний свет?" Спросил Бэнкс.
  
   "Люди из скорой помощи", - сказал Люк Селкирк. "Они были первыми на месте происшествия после констеблей Тейлор и Морриси".
  
   "Хорошо, мы пока оставим это включенным, чтобы лучше понять, с чем мы имеем дело. Но я хочу, чтобы оригинальная сцена тоже была сфотографирована позже. Только при свечах".
  
   Люк кивнул. "Кстати, это Фэй Мактавиш, моя новая помощница". Фэй была хрупкой, бледной, похожей на беспризорницу женщиной, лет двадцати с небольшим, с гвоздиком в ноздре и почти без бедер. Старый тяжелый "Пентакс", который она повесила на шею, выглядел слишком большим для нее, чтобы держать его устойчиво, но она справлялась с ним достаточно хорошо.
  
   "Рад познакомиться с тобой, Фэй", - сказал Бэнкс, пожимая руку. "Хотелось бы только, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах".
  
   "Я тоже".
  
   Бэнкс повернулся к телу на матрасе.
  
   Он знал, кто она такая: Кимберли Майерс, пятнадцати лет, пропала без вести с вечера пятницы, когда не вернулась с танцев в молодежном клубе, расположенном всего в четверти мили от ее дома. Она была симпатичной девушкой, с характерными для всех жертв длинными светлыми волосами и стройной спортивной фигурой. Теперь ее мертвые глаза смотрели в зеркало на потолке, словно ища ответы на свои страдания.
  
   Сушеные спермы блестели на ее лобке. И кровь. Сперма и кровь, Старая, старая сказка. Почему эти монстры всегда забирали хорошеньких молодых девушек? Бэнкс спрашивал себя в сотый раз. О, он знал ответы на все вопросы пэт; он знал, что женщины и дети становятся более легкими жертвами, потому что они физически слабее, их легче запугать и подчинить мужской силе, точно так же, как он знал, что проститутки и беглянки тоже становятся легкими жертвами, потому что по ним меньше шансов, что их хватятся, чем по кому-то из хорошего дома, такого как Кимберли. Но это было нечто гораздо большее. В подобных вещах всегда присутствовал глубокий, мрачный сексуальный аспект, и чтобы стать подходящим объектом для того, кто это сделал, жертве нужно было не только быть слабее, но и иметь грудь и влагалище, доступные для удовольствия ее мучителя и окончательного осквернения. И, возможно, некая аура юности и невинности. Это было лишение невинности. Мужчины убивали других мужчин по многим причинам, тысячами в военное время, но в преступлениях, подобных этому, жертвой всегда должна была быть женщина.
  
   Первый офицер, прибывший на место происшествия, предусмотрительно разметил лентой узкий проход на полу, чтобы люди не ходили повсюду и не уничтожали улики, но после того, что случилось с констеблями Морриси и Тейлором, вероятно, для этого все равно было слишком поздно.
  
   Констебль Деннис Морриси лежал, свернувшись калачиком, на боку в луже крови на бетонном полу. Его кровь также забрызгала часть стены и одно из зеркал, соперничая по рисунку со всем, что когда-либо рисовал Джексон Поллок. Остальная часть побеленных стен была увешана либо порнографическими изображениями, вырванными из журналов, либо детскими, непристойными фигурками мужчин с огромными фаллосами, как у Цернскоговеликана, нарисованными цветным мелом. К ним примешивалось множество грубо нарисованных оккультных символов и ухмыляющихся черепов. У стены рядом с дверью была еще одна лужа крови и длинное темное пятно на побелке. Теренс Пейн.
  
   Вспышка камеры Люка Селкирка вывела Бэнкса из состояния, похожего на транс. Теперь Фэй держала в руках свою видеокамеру. Другой мужчина в комнате повернулся и впервые заговорил: старший детектив-инспектор Кен Блэкстоун из полиции Западного Йоркшира, выглядевший безупречно, как всегда, даже в защитной одежде. Седые волосы вились над его ушами, а очки в проволочной оправе увеличивали остроту его глаз.
  
   "Алан", - сказал он голосом, похожим на вздох. "Похоже на гребаную скотобойню, не так ли?"
  
   "Прекрасное начало недели. Когда ты приехал сюда?"
  
   "Четыре сорок четыре".
  
   Блэкстоун жил на Лоунсвуд-уэй, и ему не потребовалось бы больше получаса, чтобы добраться до Холма, если бы это. Бэнкс, возглавляющий команду Северного Йоркшира, был рад, что Блэкстоун руководил частью их совместной операции в Западном Йоркшире, получившей название "Хамелеон", потому что убийце до сих пор удавалось адаптироваться, раствориться в ночи и оставаться незамеченным. Часто совместная работа приводила к проблемам с эго и несовместимости характеров, но Бэнкс и Блэкстоун знали друг друга восемь или девять лет и всегда хорошо работали вместе. Они также ладили в социальном плане, испытывая взаимную любовь к пабам, индийской кухне и джазовым певицам.
  
   "Вы говорили с парамедиками?" Спросил Бэнкс.
  
   "Да", - сказал Блэкстоун. "Они сказали, что проверили девушку на наличие признаков жизни и не обнаружили их, поэтому оставили ее в покое. Констебль Морриси тоже был мертв. Теренс Пейн был прикован наручниками вон к той трубе. Его голова была сильно разбита, но он все еще дышал, поэтому они отвезли его в больницу шарпиш. На месте происшествия произошло некоторое загрязнение - в основном, положения тела Морриси, - но оно минимально, учитывая необычные обстоятельства ".
  
   "Проблема в том, Кен, что у нас здесь пересекаются два места преступления - может быть, три, если считать то, что случилось с Пейном". Он сделал паузу. "Четыре, если считать Люси Пейн наверху. Это вызовет проблемы. Где Стефан?" Детектив-сержант Стефан Новак был их координатором на месте преступления, новичком в штаб-квартире Западного отдела в Иствейле, и был принят в команду Бэнксом, который быстро был впечатлен его способностями. Бэнкс не завидовал Стефану в его работе прямо сейчас.
  
   "Где-то поблизости", - сказал Блэкстоун. "Когда я видел его в последний раз, он направлялся наверх".
  
   "Ты можешь сказать мне что-нибудь еще, Кен?"
  
   "На самом деле, немного. С этим придется подождать, пока мы не сможем поговорить с констеблем Тейлор более подробно".
  
   "Когда это может быть?"
  
   "Позже сегодня. Парамедики увезли ее. Ее лечат от шока".
  
   "Я, черт возьми, не удивлен. Неужели они -"
  
   "Да. Они упаковали ее одежду, и полицейский хирург побывал в больнице, чтобы сделать необходимое".
  
   Что означало, помимо прочего, изъятие соскобов с ногтей и тампонов с ее рук. Одна вещь, о которой было легко забыть - и которую, возможно, каждый хотел бы забыть, - это то, что на данный момент констебль Джанет Тейлор, находящаяся на испытательном сроке, не была героем; она была подозреваемой в чрезмерном применении силы. Действительно, очень неприятно.
  
   "Как тебе это видится, Кен?" Спросил Бэнкс. "Нутром чую".
  
   "Как будто они застали Пейна врасплох здесь, внизу, загнали его в угол. Он быстро подошел к ним и каким-то образом ударил констебля Морриси вот этим ". Он указал на окровавленное мачете на полу у стены. "Вы можете видеть, что Морриси нанесли два или три удара. У констебля Тейлор, должно быть, было достаточно времени, чтобы вытащить свою дубинку и использовать ее против Пейна. Она поступила правильно, Алан. Должно быть, он набрасывался на нее как кровавый маньяк. Ей пришлось защищаться. Самозащита ".
  
   "Не нам решать", - сказал Бэнкс. "Каков ущерб Пейну?"
  
   "Проломленный череп. Множественные переломы".
  
   "Позор. Тем не менее, если он умрет, это может сэкономить судам немного денег и много горя в долгосрочной перспективе. Что насчет его жены?"
  
   "Похоже, что он ударил ее вазой на лестнице, и она упала. Легкое сотрясение мозга, немного синяков. В остальном серьезных повреждений нет. Ей повезло, что это была не тяжелая кристал, иначе она могла бы оказаться в одной лодке со своим мужем. В любом случае, она все еще на свободе, и они присматривают за ней, но с ней все будет в порядке. Констебль Ходжкинс сейчас в больнице ".
  
   Бэнкс снова оглядел комнату с ее мерцающими свечами, зеркалами и непристойными карикатурами. Он заметил осколки стекла на матрасе рядом с телом и понял, когда увидел свое отражение в одном из них, что они были от разбитого зеркала. Семь лет невезения. "Room of Mirrors" Хендрикса уже никогда не будет звучать так, как прежде.
  
   Доктор оторвался от своего осмотра впервые с тех пор, как Бэнкс вошел в подвал, поднялся с колен и подошел к ним. "Доктор Иэн Маккензи, патологоанатом Министерства внутренних дел, " сказал он, протягивая руку Бэнксу, который пожал ее.
  
   Доктор Маккензи был мужчиной плотного телосложения с копной каштановых волос, расчесанных на прямой пробор, мясистым носом и щелью между передними верхними зубами. Это всегда признак удачи, вспомнил Бэнкс, как однажды сказала ему мать. Может быть, это нейтрализует эффект разбитого зеркала. "Что вы можете нам сказать?" - Спросил Бэнкс.
  
   "Наличие точечных кровоизлияний, кровоподтеки на горле и цианоз - все указывает на смерть в результате удушения, наиболее вероятно, лигатурного удушения желтой бельевой веревкой вокруг ее горла, но я не смогу сказать вам наверняка до проведения вскрытия".
  
   "Есть какие-либо свидетельства сексуальной активности?"
  
   "Некоторые разрывы влагалища и анального отверстия, что-то похожее на пятна спермы. Но вы можете увидеть это сами. Опять же, я смогу рассказать вам больше позже ".
  
   "Время смерти?"
  
   "Недавно. Совсем недавно. Пока почти нет отека, окоченение не началось, и она все еще теплая".
  
   "Как долго?"
  
   "Примерно два или три часа".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. Значит, где-то после трех, незадолго до семейной ссоры, которая вынудила женщину перейти дорогу, чтобы набрать 999. Бэнкс выругался. Если бы звонок поступил чуть раньше, возможно, всего на несколько минут или час, тогда они могли бы спасти Кимберли. С другой стороны, выбор времени был интересен с точки зрения вопросов, которые он поднял о причинах спора. "Что насчет этой сыпи вокруг ее рта? Хлороформ?"
  
   "Догадываюсь. Вероятно, использовался при ее похищении, возможно, даже для того, чтобы держать ее в состоянии транквилизатора, хотя есть гораздо более приятные способы".
  
   Бэнкс взглянул на тело Кимберли. "Я не думаю, что наш человек слишком заботился о том, чтобы быть приятным, не так ли, доктор? Легко ли достать хлороформ?"
  
   "В значительной степени. Его используют как растворитель".
  
   "Но это не причина смерти?"
  
   "Я бы так не сказал, нет. Конечно, не могу быть абсолютно уверен до вскрытия, но если это причина, мы ожидаем обнаружить более серьезные пузыри в пищеводе, а также заметное повреждение печени ".
  
   "Когда ты сможешь добраться до нее?"
  
   "Если не будет затора на автостраде, я смогу назначить вскрытие на вторую половину дня", - сказал доктор Маккензи. "Мы и так довольно заняты, но ... что ж, есть приоритеты". Он посмотрел на Кимберли, затем на констебля Морриси. "Судя по всему, он умер от потери крови. Ему перерезали сонную артерию и яремную вену. Очень жестоко, но быстро. Очевидно, его напарница сделала все, что могла, но было слишком поздно. Скажи ей, что она не должна винить себя. У меня не было ни единого шанса".
  
   "Спасибо, доктор", - сказал Бэнкс. "Ценю это. Если бы вы могли сначала провести ПМ по Кимберли ..."
  
   "Конечно".
  
   Доктор Маккензи ушел договариваться, а Люк Селкирк и Фэй Мактавиш продолжили снимать фотографии и видео. Бэнкс и Блэкстоун стояли в тишине, осматривая сцену. Смотреть было больше особо не на что, но то, что там было, не могло быстро исчезнуть из их памяти.
  
   "Куда ведет вон та дверь?" Бэнкс указал на дверь в стене рядом с матрасом.
  
   "Не знаю", - сказал Блэкстоун. "У меня еще не было возможности посмотреть".
  
   "Тогда давайте устроим мясную лавку".
  
   Бэнкс подошел и подергал ручку. Она была не заперта. Медленно он открыл тяжелую деревянную дверь в другую, меньшую комнату, на этот раз с земляным полом. Запах там был намного хуже. Он нащупал выключатель верхнего освещения, но не смог его найти. Он послал Блэкстоуна за фонариком и попытался разглядеть все, что мог, в переливчатом свете из главного подвала.
  
   Когда его глаза привыкли к темноте в комнате, Бэнксу показалось, что он различает небольшие скопления грибов, растущих тут и там из земли.
  
   Затем он понял ...
  
   "О, Боже", - сказал он, приваливаясь спиной к стене. Ближайшая кучка была вовсе не грибами, это была кучка человеческих пальцев, торчащих из грязи.
  
   После быстрого завтрака и беседы с двумя полицейскими детективами по поводу ее звонка на 999, Мэгги почувствовала желание пойти прогуляться. В любом случае, какое-то время не было особых шансов выполнить какую-либо работу, учитывая все волнения на дороге, хотя она знала, что попытается позже. Прямо сейчас она была неспокойна, и ей нужно было развеять паутину. Детективы придерживались в основном фактических вопросов, и она ничего не рассказала им о Люси, но она чувствовала, что по крайней мере один из них, похоже, не был удовлетворен ее ответами. Они вернутся.
  
   Она все еще не знала, что, черт возьми, происходит. Полицейские, которые разговаривали с ней, конечно, ничего не выдали, даже не сказали ей, как дела у Люси, и местные новости по радио тоже вряд ли что-то проясняли. Все, что они могли сказать на данном этапе, это то, что представитель общественности и сотрудник полиции были ранены ранее тем утром. И это заняло второе место после продолжающейся истории о местной девушке Кимберли Майерс, которая исчезла по дороге домой с танцев в молодежном клубе в пятницу вечером.
  
   Спускаясь по ступенькам крыльца мимо фуксий, которые вскоре должны были зацвести и опустить свои тяжелые пурпурно-розовые колокольчики над дорожкой, Мэгги увидела, что активность в доме номер 35 возросла, а соседи собрались небольшими кучками на тротуаре, который теперь был отгорожен от дороги веревкой.
  
   Несколько мужчин в белых комбинезонах с лопатами, ситами и ведрами вышли из фургона и поспешили по садовой дорожке.
  
   "О, смотрите", - крикнул один из соседей. "У него есть ведро и лопата. Должно быть, он отправился в Блэкпул".
  
   Но никто не смеялся. Как и Мэгги, все начинали понимать, что в 35 The Hill действительно произошло что-то очень неприятное. Примерно в десяти ярдах от него, напротив узкого, обнесенного стеной переулка, отделявшего его от дома номер 35, располагался ряд магазинов: пицца навынос, парикмахерская, мини-маркет, газетный киоск, рыба с чипсами; несколько полицейских в форме стояли и спорили с владельцами магазина. Они, вероятно, хотели открыться, предположила Мэгги.
  
   Полицейские в штатском сидели на передней стене, разговаривая и куря. Потрескивали рации. Район быстро начал напоминать место стихийного бедствия, как если бы потерпел крушение поезд или произошло землетрясение. Мэгги вспомнила, как видела последствия землетрясения 1994 года в Лос-Анджелесе, когда однажды ездила туда с Биллом до того, как они поженились: разрушенный жилой дом, три этажа которого за считанные секунды превратились в два; трещины на дорогах; часть автострады обрушилась. Хотя здесь не было видимых повреждений, это ощущалось так же, у него была та же аура контуженного. Несмотря на то, что они еще не знали, что произошло, люди были ошеломлены, подсчитывали цену; над общиной нависла пелена опасения и глубокое чувство ужаса перед тем, какую разрушительную силу могла высвободить рука Божья. Они знали, что на пороге их дома произошло нечто важное. Мэгги уже чувствовала, что жизнь по соседству никогда не будет прежней.
  
   Мэгги повернула налево и спустилась с холма под железнодорожным мостом. У подножия был небольшой искусственный пруд посреди жилых комплексов и бизнес-парков. Это было немного, но это было лучше, чем ничего. По крайней мере, она могла сидеть на скамейке у воды и кормить уток, наблюдать за людьми, выгуливающими своих собак.
  
   К тому же это было безопасно - важное соображение в этой части города, где старые, большие дома, такие как тот, в котором остановилась Мэгги, соседствовали с более новыми, более грубыми муниципальными поселениями. Кражи со взломом были обычным делом, и убийства не были чем-то неизвестным, но внизу, у пруда, по главной дороге всего в нескольких ярдах от отеля проезжали "дабл декеры", и достаточно обычных людей приходило выгуливать своих собак, чтобы Мэгги никогда не чувствовала себя изолированной или под угрозой. Она знала, что нападения происходили средь бела дня, но все равно чувствовала, что там, внизу, достаточно близко к безопасности.
  
   Это было теплое, приятное утро. Выглянуло солнце, но из-за резкого ветерка пришлось надеть легкую куртку. Время от времени солнце закрывало высокое облако, которое на секунду или две закрывало свет и отбрасывало тени на поверхность воды.
  
   Было что-то очень успокаивающее в кормлении уток, подумала Мэгги. Почти как в трансе. Не для уток, конечно, которые, казалось, понятия не имели, что значит делиться. Вы бросили хлеб, они бросились к нему, крякали и дрались. Разминая пальцами черствый хлеб и бросая его в воду, Мэгги вспомнила свою первую встречу с Люси Пейн всего пару месяцев назад.
  
   В тот день она была в городе, покупая художественные принадлежности - удивительно теплый день для марта, - затем она была в "Бордерс на Бриггейт", чтобы купить несколько книг, а после она обнаружила, что прогуливается по кварталу Виктория в направлении рынка Киркгейт, когда столкнулась с Люси, идущей в другую сторону. Они видели друг друга раньше на улице и в местных магазинах, и они всегда здоровались. Отчасти из-за склонности, а отчасти из-за своей застенчивости - выходить из дома и знакомиться с людьми никогда не было одной из ее сильных сторон - у Мэгги не было друзей в ее новом мире, кроме Клэр Тот, дочери-школьницы ее соседки, которая, похоже, удочерила ее. Люси Пейн, как она вскоре узнала, была родственной душой.
  
   Возможно, из-за того, что они оба находились вне своей естественной среды обитания, подобно соотечественникам, встретившимся на чужбине, они остановились и заговорили друг с другом. Люси сказала, что у нее был выходной и она немного походила по магазинам. Мэгги предложила выпить чашечку чая или кофе в уличном кафе Harvey Nichols, и Люси сказала, что с удовольствием. Итак, они сели и положили ноги, положив свои свертки на землю. Люси заметила имена на сумках, которые несла Мэгги - включая Харви Николса - и сказала что-то о том, что у нее не хватило смелости зайти в такое шикарное место. Вскоре выяснилось, что ее собственные посылки были из магазинов British Home Stores и C & A. Мэгги и раньше сталкивалась с подобным нежеланием северян, слышала все истории о том, что в такой элитный магазин, как Harvey Nichols, никогда не попадет типичная лидская толпа в анораках и кепках без каблуков, но ее все равно удивило признание Люси в этом.
  
   Это произошло потому, что Мэгги считала Люси поразительно привлекательной и элегантной женщиной, с ее блестящими черными волосами цвета воронова крыла, ниспадающими до поясницы, и фигурой, подобающей фигуре, на фотографии которой мужчины покупают журналы. Люси была высокой и полногрудой, с округлой талией и правильными пропорциями бедер, а простое желтое платье, которое в тот день было на ней под легким жакетом, подчеркивало ее фигуру, не выставляя это напоказ, а также привлекало внимание к ее стройным ногам. Она не пользовалась большим количеством косметики; ей это было не нужно. Ее бледный цвет лица был гладким, как отражение в зеркале, черные брови изогнуты дугой, высокие скулы на овальном лице. Ее глаза были черными, внутри них были разбросаны осколки, похожие на кремень, которые отражали свет, как кристаллы кварца, когда она оглядывалась.
  
   Подошел официант, и Мэгги спросила Люси, не хочет ли она капучино. Люси сказала, что никогда раньше его не пробовала и не совсем уверена, что это такое, но она попробует. Мэгги попросила два капучино. Когда Люси сделала первый глоток, на губах у нее появилась пена, которую она промокнула салфеткой.
  
   "Ты никуда не можешь меня отвезти", - засмеялась она.
  
   "Не говори глупостей", - сказала Мэгги.
  
   "Нет, я серьезно. Это то, что Терри всегда говорит". Она была очень тихой, такой, какой Мэгги была некоторое время после того, как ушла от Билла.
  
   Мэгги как раз собиралась сказать, что Терри был дураком, но придержала язык. Оскорблять мужа Люси при их первой встрече было бы вообще не очень вежливо. "Что вы думаете о капучино?" - спросила она.
  
   "Это очень вкусно". Люси сделала еще глоток. "Откуда ты?" спросила она. "Я не слишком любопытна, не так ли? Просто твой акцент ..."
  
   "Вовсе нет. Я из Торонто. Канада".
  
   "Неудивительно, что ты такой искушенный. Я никогда не был дальше Озерного края".
  
   Мэгги рассмеялась. Торонто, утонченный?
  
   "Видишь", - сказала Люси, слегка надув губы. "Ты уже смеешься надо мной".
  
   "Нет, нет, я не боюсь", - сказала Мэгги. "Честно говоря, я не боюсь. Просто ... Ну, я полагаю, все зависит от точки зрения, не так ли?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Если бы я сказал жительнице Нью-Йорка, что Торонто утонченный, она бы рассмеялась мне в лицо. Лучшее, что они могут сказать об этом месте, - это то, что здесь чисто и безопасно".
  
   "Ну, это то, чем можно гордиться, не так ли? Лидс - ни то, ни другое".
  
   "Мне это не кажется таким уж плохим".
  
   "Почему ты ушел? Я имею в виду, почему ты пришел сюда?"
  
   Мэгги нахмурилась и потянулась за сигаретой. Она все еще проклинала себя за глупость за то, что начала курить в тридцать, когда ей всю жизнь удавалось избегать вредной травы. Конечно, она могла бы списать это на стресс, хотя, в конце концов, это только усилило этот стресс. Она вспомнила, как Билл впервые почувствовал запах дыма в ее дыхании, это быстрое, как вспышка, превращение из озабоченного мужа в Лицо монстра, как она это назвала. Но курить было не так уж плохо. Даже ее психиатр сказал, что это не такая уж ужасная идея - время от времени выкуривать сигарету в качестве опоры на какое-то время. Она всегда могла остановиться позже, когда почувствовала, что снова может лучше справляться.
  
   "Так почему ты пришел сюда?" Настаивала Люси. "Я не хочу быть любопытной, но мне интересно. Это была новая работа?"
  
   "Не совсем. То, что я делаю, я могу делать где угодно".
  
   "Что это?"
  
   "Я художник-график. Я иллюстрирую книги. В основном детские книги. В данный момент я работаю над новым изданием сказок Братьев Гримм".
  
   "О, это звучит захватывающе", - сказала Люси. "В школе я плохо разбиралась в рисовании. Я даже не могу нарисовать фигурку из спичек". Она засмеялась и прикрыла рот рукой. "Так почему ты здесь?"
  
   Мэгги какое-то время боролась с собой, оттягивая момент. Затем с ней произошла странная вещь: ощущение, что внутренние цепи и оковы ослабли, давая ей пространство и ощущение парения. Сидя там, в квартале Виктория, куря и попивая капучино с Люси, она почувствовала немедленный и неожиданный прилив нежности к этой молодой женщине, которую она едва знала. Она хотела, чтобы они двое были друзьями, могла видеть, как они вот так разговаривают о своих проблемах, сочувствуют друг другу и дают советы, совсем как она тогда с Алисией в Торонто. Люси с ее неуклюжестью, ее наивным очарованием вселила в Мэгги своего рода эмоциональную уверенность: она чувствовала, что это был кто-то, с кем она была бы в безопасности. Более того; хотя Мэгги, возможно, была более "искушенной" из них двоих, она чувствовала, что у них было больше общего, чем казалось. Ей было трудно признать правду, но она чувствовала непреодолимую потребность рассказать об этом кому-то, кроме своего психолога. И почему не Люси?
  
   "Что это?" Спросила Люси. "Ты выглядишь таким грустным".
  
   "Правда ли? О... Ничего. Послушай, мой муж и я, " сказала Мэгги, запинаясь на словах, как будто ее язык был размером со стейк, " Я ... э-э... мы расстались." Она почувствовала, что у нее пересохло во рту. Несмотря на ослабленные узы, это все еще было намного сложнее, чем она думала. Она отхлебнула еще кофе.
  
   Люси нахмурилась. "Прости. Но зачем переезжать так далеко? Многие люди расстаются, и они не переезжают из страны. Если только он не ... О, Боже мой. Она слегка шлепнула себя по щеке. "Люси, я думаю, ты только что снова вмешалась".
  
   Мэгги не смогла удержаться от легкой улыбки, хотя Люси затронула болезненную правду. "Все в порядке", - сказала она. "Да, он был жестоким. Да, он ударил меня. Ты можешь сказать, что я убегаю. Это правда. Конечно, какое-то время я даже не хочу находиться с ним в одной стране ". Горячность ее слов, когда они прозвучали, удивила даже саму Мэгги.
  
   В глазах Люси появилось странное выражение, затем она снова огляделась, как будто ища кого-то. Только анонимные покупатели бродили взад и вперед по галерее под крышей из цветного стекла с пакетами в руках. Люси коснулась руки Мэгги кончиками пальцев, и Мэгги почувствовала, как по ней пробежала легкая дрожь, почти как рефлекторное движение отстраниться. Минуту назад она думала, что ей пойдет на пользу признаться кому-нибудь, поделиться тем, что произошло с другой женщиной, но теперь она не была так уверена. Она чувствовала себя слишком обнаженной, слишком обнаженной.
  
   "Мне жаль, если это тебя смущает", - сказала Мэгги с жесткостью в голосе. "Но ты действительно спросил".
  
   "О, нет", - сказала Люси, хватая Мэгги за запястье. Ее хватка была на удивление сильной, руки прохладными. "Пожалуйста, не думай так. Я сама напросилась. Я всегда так делаю. Это моя вина. Но это не смущает меня. Просто ... Я не знаю, что сказать. Я имею в виду ... тебя? Ты кажешься таким умным, таким владеющим собой".
  
   "Да, это именно то, о чем я подумал: как могло что-то подобное случиться с кем-то вроде меня? Разве это не случается только с другими женщинами, бедными, менее удачливыми, необразованными, глупыми женщинами?"
  
   "Как долго?" Спросила Люси. "Я имею в виду...?"
  
   "Как долго я позволял этому продолжаться, прежде чем уйти?"
  
   "Да".
  
   "Два года. И не спрашивай меня, как я мог позволить этому продолжаться так долго. Я не знаю. Я все еще работаю над этим с психиатром ".
  
   "Понятно". Люси сделала паузу, осмысливая все это. "Что в конце концов заставило тебя уйти от него?"
  
   Мэгги сделала паузу на мгновение, затем продолжила. "Однажды он просто зашел слишком далеко", - сказала она. "Он сломал мне челюсть и два ребра, причинил некоторый вред моим внутренностям. Это привело меня в больницу. Пока я был там, я предъявил обвинения в нападении. И знаете что? Как только я это сделал, я хотел снять с них обвинения, но полиция мне не позволила ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я не знаю, каково это здесь, но в Канаде это не в вашей власти, если вы выдвигаете обвинения в нападении. Вы не можете просто передумать и отказаться от них. В любом случае, против него был вынесен судебный запрет. Пару недель ничего не происходило; затем он пришел к нам домой с цветами, желая поговорить ".
  
   "Что ты сделал?"
  
   "Я не снимал цепочку. Я бы не впустил его. Он был в одном из своих раскаивающихся настроений, умолял и льстил, обещая на могиле своей матери. Он делал это раньше ".
  
   "И нарушил свое обещание?"
  
   "Каждый раз. В любом случае, потом он стал угрожать и оскорблять. Он начал колотить в дверь и обзывать меня. Я вызвал полицию. Они арестовали его. Он вернулся снова, преследуя меня. Затем друг предложил мне уехать на некоторое время, чем дальше, тем лучше. Я знал о доме на холме. Рут и Чарльз Эверетты владеют этим местом. Ты знаешь их?"
  
   Люси покачала головой. "Я видела их повсюду. Правда, не в последнее время".
  
   "Нет, ты бы этого не сделал. Чарльзу предложили годичную стажировку в Колумбийском университете в Нью-Йорке, начиная с января. Рут поехала с ним ".
  
   "Откуда ты их знаешь?"
  
   "Мы с Рут занимаемся одним и тем же делом. Это довольно маленький мир".
  
   "Но почему Лидс?"
  
   Мэгги улыбнулась. "Почему нет? Сначала был дом, который просто ждал меня, и мои родители приехали из Йоркшира. Я родилась здесь. Родон. Но мы уехали, когда я была маленькой девочкой. В любом случае, это казалось идеальным решением ".
  
   "Значит, ты живешь через дорогу в том большом доме совсем одна?"
  
   "В полном одиночестве".
  
   "Я думал, что не видел, чтобы кто-то еще приходил и уходил".
  
   "Честно говоря, Люси, ты практически первый человек, с которым я заговорил с тех пор, как попал сюда - то есть, не считая моего психиатра и моего агента. Не то чтобы люди были недружелюбны. Я просто была ... ну ... замкнутой, я полагаю. Немного отстраненной. Рука Люси все еще лежала на предплечье Мэгги, хотя теперь она совсем не сжимала его.
  
   "Это имеет смысл. После того, через что ты прошла. Он последовал за тобой сюда?"
  
   "Я так не думаю. Я не думаю, что он знает, где я. У меня было несколько звонков с повешением поздно ночью, но, честно говоря, я не знаю, от него ли они. Я не думаю, что это так. Все мои друзья там поклялись, что не скажут ему, где я был, и он не знает Рут и Чарльза. Его мало интересовала моя карьера. Я сомневаюсь, что он знает, что я в Англии, хотя я бы не стал отрицать, что он это выяснил." Мэгги нужно было сменить тему. Она слышала звон в ушах, чувствовала, как вращается аркада, и у нее болела челюсть, крыша из цветного стекла над ней двигалась, как в калейдоскопе, мышцы шеи напрягались, как всегда, когда она слишком долго думала о Билле. Психосоматические, сказала психиатр. Как будто это принесло ей какую-то пользу. Она спросила Люси о себе.
  
   "На самом деле у меня тоже нет друзей", - сказала Люси. Она помешала ложечкой остатки пены от капучино. "Наверное, я всегда была довольно застенчивой, даже в школе. Я никогда не знаю, что сказать людям ". Затем она рассмеялась. "У меня тоже не очень-то обеспеченная жизнь. Просто работаю в банке. Главная. Забочусь о Терри. Мы еще и года не женаты. Ему не нравится, когда я куда-то выхожу одна. Даже сегодня у меня выходной. Если бы он знал ... Это напомнило мне." Она посмотрела на часы и, казалось, разволновалась. "Большое тебе спасибо за кофе, Мэгги. Мне действительно нужно идти. Мне нужно успеть на автобус до того, как школа начнет работать. Терри, видите ли, учитель ".
  
   Теперь настала очередь Мэгги схватить Люси за руку и остановить ее от столь резкого ухода. "В чем дело, Люси?" она спросила.
  
   Люси просто отвела взгляд.
  
   "Люси?"
  
   "Это ничего. Это просто то, что ты говорил раньше". Она понизила голос и оглядела зал игровых автоматов, прежде чем продолжить. "Я знаю, что ты имеешь в виду, но я не могу говорить об этом сейчас".
  
   "Терри бьет тебя?"
  
   "Нет. Не то чтобы ... Я имею в виду ... он очень строгий. Это для моего же блага". Она посмотрела Мэгги в глаза. "Ты меня не знаешь. Я своенравный ребенок. Терри должен дисциплинировать меня ".
  
   Своенравный, подумала Мэгги. Дисциплина. Какие странные и тревожные слова следует использовать. "Он должен держать тебя в узде? Контролировать тебя?"
  
   "Да". Она снова встала. "Послушай, я должна идти. Было замечательно поговорить с тобой. Я надеюсь, мы сможем стать друзьями".
  
   "Я тоже", - сказала Мэгги. "Нам действительно нужно еще раз поговорить. Ты знаешь, что есть помощь".
  
   Люси одарила ее слабой улыбкой и поспешила в сторону Викарий-лейн.
  
   После ухода Люси Мэгги сидела ошеломленная, ее рука дрожала, когда она осушала свою чашку. Молочная пена на ее губах была сухой и холодной.
  
   Люси - такая же жертва? Мэгги не могла в это поверить. Эта сильная, здоровая, красивая женщина - жертва, совсем как хрупкая, слабая, похожая на эльфа Мэгги? Конечно, это не могло быть возможно. Но разве она не почувствовала что-то в Люси? Какое-то родство, что-то у них было общее. Должно быть, так и есть. Именно об этом она не хотела говорить с полицией тем утром. Она знала, что ей, возможно, придется, в зависимости от того, насколько все серьезно, но она хотела оттянуть этот момент как можно дольше.
  
   Думая о Люси, Мэгги вспомнила одну вещь, которую она узнала о домашнем насилии до сих пор: не имеет значения, кто ты. Это все еще может случиться с тобой. Алисия и все ее другие близкие друзья дома выразили свое удивление тем, как такая яркая, умная, успешная, заботливая, образованная женщина, как Мэгги, могла пасть жертвой такого избивателя жен, как Билл. Она видела выражения их лиц, заметила, что их разговоры затихли и изменились, когда она вошла в комнату. Должно быть, с ней что-то не так, говорили они все. И это было то, о чем она тоже думала, до сих пор думает, в какой-то степени. Потому что во всех отношениях Билл тоже был ярким, умным, заботливым, образованным и успешным. То есть, пока он не надел свое Чудовищное лицо, но только Мэгги видела его таким. И было странно, подумала она, что никому не пришло в голову спросить, почему такой умный, богатый, успешный адвокат, как Билл, должен испытывать потребность ударить женщину почти на фут ниже и по крайней мере на восемьдесят фунтов легче, чем он.
  
   Даже когда приехала полиция в тот раз, когда он стучал в ее дверь, она могла сказать, что они придумывали для него оправдания - он был выведен из себя неразумными действиями своей жены, которая вынесла против него судебный запрет; он был просто расстроен, потому что его брак распался, а жена не дала ему шанса помириться. Оправдания, отговорки. Мэгги была единственной, кто знал, каким он мог быть. Каждый день она благодарила Бога, что у них нет детей.
  
   Именно об этом она думала, возвращаясь в настоящее, к кормлению уток на пруду. Люси была такой же страдалицей, и теперь Терри отправил ее в больницу. Мэгги чувствовала ответственность, как будто она должна была что-то сделать. Господь свидетель, она пыталась. После того, как последующий рассказ Люси о физическом и психологическом насилии со стороны ее мужа раскрылся во время их многочисленных тайных встреч за кофе с печеньем, когда Мэгги поклялась хранить абсолютную тайну, она должна была что-то сделать. Но в отличие от большинства людей, Мэгги точно знала, на что это похоже. Она знала положение Люси, знала, что лучшее, что она могла сделать, это попытаться убедить ее обратиться за профессиональной помощью, оставить Терри. Что она и пыталась сделать.
  
   Но Люси не хотела оставлять его. Она сказала, что ей некуда идти и не к кому обратиться. Достаточно распространенное оправдание. И это имело смысл. Куда ты идешь, когда уходишь из своей жизни?
  
   Мэгги повезло, что у нее были друзья, которые сплотились вокруг нее и нашли хотя бы временное решение. Большинству женщин в ее положении повезло меньше. Люси также сказала, что ее брак был настолько новым, что она чувствовала, что должна дать ему шанс, дать ему немного времени; она не могла просто отказаться от него; она хотела усерднее работать над этим. Мэгги знала еще одну распространенную реакцию женщин в ее положении, но все, что она могла сделать, это указать, что лучше не станет, что бы она ни делала, что Терри не собирается меняться и что рано или поздно ей придется уйти, так почему бы не уйти раньше и не избавить себя от побоев?
  
   Но нет. Люси хотела продержаться еще немного. По крайней мере, немного. Терри был так мил после, так добр к ней; он купил ей подарки, цветы, поклялся, что никогда больше этого не сделает, что изменится. Мэгги стало тошно слышать все это - буквально, поскольку однажды ее вырвало в ту минуту, когда Люси вышла из дома, - по тем же чертовым причинам и оправданиям, которые она приводила себе и тем немногим близким друзьям, которые все это время знали о ее ситуации.
  
   Но она послушалась. Что еще она могла сделать? Люси нужен был друг, и, к лучшему или к худшему, Мэгги была им.
  
   Теперь это.
  
   Мэгги бросила последние крошки хлеба в пруд. Она нацелилась на самого неряшливого, маленького и уродливого утенка из всех, того, что был сзади, который до сих пор не смог попасть на праздник. Это не имело никакого значения. Хлеб приземлился всего в нескольких дюймах от его клюва, но прежде чем он смог добраться до него, остальные свирепой стаей подплыли к нему и вырвали его прямо у него изо рта.
  
   Бэнкс хотел осмотреть всю внутреннюю часть 35 The Hill до того, как криминалисты начнут разбирать ее на части. Он не знал, что это ему скажет, но ему нужно было прочувствовать это.
  
   На первом этаже, в дополнение к кухне с небольшой обеденной зоной, была только гостиная, в которой находились гарнитур из трех частей, стереосистема, телевизор, видео и небольшой книжный шкаф. Хотя комната была оформлена в том же женском стиле, что и прихожая - кружевные занавески с оборками, кораллово-розовые обои, ковер с толстым ворсом, кремовый потолок с витиеватыми карнизами, - видеозаписи в шкафу под телевизором отражали мужские вкусы: боевики, лента за лентой "Симпсоны", коллекция фильмов ужасов и научной фантастики, включая "Весь Чужой" и Кричать серии, наряду с классикой, такие как "Плетеный человек", оригинальная людей-кошек, проклятие демона и бокс-сет Дэвида Кроненберга фильмов. Бэнкс покопался, но не смог найти ни порнофильмов, ни чего-либо домашнего. Возможно, криминалистам повезет больше, когда они разоберут дом на части. Компакт-диски представляли собой странную смесь. Было несколько классических, в основном FM-сборников, и сет из лучших произведений Моцарта, но было также немного рэпа, хэви-метала и компакт-дисков в стиле кантри и вестерн. Эклектичные вкусы.
  
   Книги также были разношерстными: руководства по красоте, специальные выпуски "Ридерз Дайджест" в сокращенном виде, техники рукоделия, романы, оккультные и криминальные романы в более наглядном виде, биографии известных серийных убийц в стиле таблоидов. В комнате были обнаружены один или два признака неопрятности - вчерашняя вечерняя газета, разбросанная по журнальному столику, пара видеокассет, не разложенных по коробкам, - но в целом здесь было чисто и опрятно. Также по всему дому было разбросано множество безделушек, которых у матери Бэнкса не было бы в доме, потому что они затрудняли вытирание пыли: фарфоровые фигурки сказочных персонажей и животных. В столовой стоял большой застекленный шкаф, заполненный фарфором Royal Doulton. Вероятно, свадебный подарок, предположил Бэнкс.
  
   На втором этаже были две спальни, меньшая из которых использовалась как домашний офис, а также туалет и ванная комната. Душа не было, только раковина и ванна. И туалет, и ванная были безупречно чисты, фарфор ярко сиял, воздух был насыщен ароматом лаванды. Бэнкс осмотрел отверстия для затычек, но увидел только полированный хром, ни следа крови или волос.
  
   Их компьютерный эксперт Дэвид Прис сидел в офисе и стучал по клавишам компьютера. В углу стоял большой картотечный шкаф; его следовало бы опустошить, а его содержимое перенести в зал экспонатов в Миллгарте.
  
   "Есть что-нибудь еще, Дэйв?" Спросил Бэнкс.
  
   Прис поправил очки на носу и отвернулся. "Ничего особенного. Просто несколько порнографических веб-сайтов с пометкой "Книга", комнаты для чатов, что-то в этом роде. Судя по всему, пока ничего противозаконного."
  
   "Продолжай в том же духе".
  
   Бэнкс вошел в главную спальню. Цветовая гамма, казалось, продолжала тему океана, но вместо кораллового она была цвета морской волны. Лазурный? Кобальтовый? Лазурный? Энни Кэббот знала точный оттенок, ее отец был художником, но для Бэнкса он был просто синим, как стены в его гостиной, только на тон или два темнее. Кровать размера "queen-size" была застелена взъерошенным черным пуховым одеялом. Спальный гарнитур был сделан из светлой скандинавской сосны ручной работы. Еще один телевизор стоял на подставке в изножье кровати. В шкафу хранилась коллекция мягкого порно, если верить этикеткам, но по-прежнему ничего незаконного или домашнего, никаких детских игрушек или животных. Итак, Пейны увлекались порнофильмами. Ну и что? Бэнкс был готов поспорить, что более половины домохозяйств в стране были такими же. Но более половины домохозяйств в стране не занимались похищениями и убийствами молодых девушек. Какому-нибудь молодому счастливчику из Вашингтона пришлось бы сесть и просмотреть серию от начала до конца, чтобы убедиться, что содержание соответствует названиям.
  
   Бэнкс порылся в шкафу: костюмы, рубашки, платья, обувь - в основном женская - ничего такого, чего он не ожидал. Криминалисты должны были все это разложить по пакетам и изучить в мельчайших деталях.
  
   В спальне тоже было много безделушек: футляры из Лиможа, шкатулки для музыкальных украшений, лакированные шкатулки с ручной росписью. Бэнкс заметил, что комната наполнилась мускусным ароматом розы и аниса из чаши с попурри, стоявшей в корзине для белья под окном.
  
   Спальня выходила окнами на холм, и когда Бэнкс раздвинул кружевные занавески и выглянул в окно, он смог увидеть дома на вершине холма над улицей, наполовину скрытые кустарниками и деревьями. Он также мог видеть активность внизу, на улице. Он повернулся и снова оглядел комнату, находя ее почему-то удручающей своей абсолютной стерильностью. Ее можно было заказать в цветном магазине и собрать вчера. Во всем доме - за исключением подвала, конечно - было то же самое ощущение: симпатичный, современный, место, где подающая надежды молодая пара из среднего классадолжен быть живым. Такой обычный, но пустой.
  
   Со вздохом он спустился обратно вниз.
  
   OceanofPDF.com
   3
  
   Келли Дайан Мэтьюз пропала без вести во время новогодней вечеринки в парке Раундхей, Лидс. Ей было семнадцать лет, рост пять футов три дюйма, вес всего семь стоунов. Она жила в Элвудли и посещала среднюю школу Аллертон. У Келли было две младшие сестры: Эшли, девяти лет, и Никола, тринадцати.
  
   Звонок в местный полицейский участок поступил в 9:11 утра первого января 2000 года. Мистер и миссис Мэтьюз были обеспокоены тем, что их дочь не пришла домой в ту ночь. Они сами были на вечеринке и вернулись почти в 3 часа ночи. Они заметили, что Келли еще нет дома, но не слишком беспокоились, потому что она была с друзьями, и они знали, что эти новогодние вечеринки, скорее всего, продлятся до рассвета. Они также знали, что у нее было достаточно денег на такси.
  
   Они оба устали и были немного навеселе после собственной вечеринки, как они сказали полиции, поэтому сразу отправились спать. Когда они проснулись на следующее утро и обнаружили, что постель Келли все еще не убрана, они забеспокоились. Она никогда раньше не делала ничего подобного. Сначала они позвонили родителям двух подружек, с которыми она ушла, которым, по их мнению, можно доверять. Обе подруги Келли, Алекс Кирк и Джессика Брэдли, прибыли домой вскоре после двух часов ночи. Затем Эдриан Мэтьюз позвонил в полицию. Констебль Риарден, который принял звонок, уловил искреннюю озабоченность мистера Голос Мэтьюса и немедленно отправил туда офицера.
  
   Родители Келли сказали, что в последний раз видели ее около семи часов тридцать первого декабря, когда она пошла на встречу со своими друзьями. На ней были синие джинсы, белые кроссовки, толстый джемпер крупной вязки и замшевая куртка длиной три четверти.
  
   На допросе позже друзья Келли сказали, что группа разделилась во время фейерверка, но никто не был слишком обеспокоен. В конце концов, вокруг были тысячи людей, автобусы опаздывали, а такси зазывали на работу.
  
   Эдриан и Джиллиан Мэтьюз не были богаты, но они были в достатке. Эдриан курировал компьютерные системы крупной розничной торговли, а Джиллиан была помощником менеджера филиала строительного общества в центре города. Они владели двухквартирным домом в георгианском стиле недалеко от водохранилища Эккап, в районе города, расположенном ближе к паркам, полям для гольфа и сельской местности, чем к фабрикам, складам и мрачным террасам спина к спине.
  
   По словам ее друзей и учителей, Келли была яркой, представительной, ответственной девушкой, которая получала стабильно высокие оценки и была уверена, что поступит в университет по своему выбору, в данный момент в Кембридж, где она намеревалась изучать юриспруденцию. Келли также была чемпионкой своей школы по спринтерству. У нее были красивые золотисто-светлые волосы, которые она носила длинными, и она любила одежду, танцы, поп-музыку и спорт. Она также любила классическую музыку и была довольно опытной пианисткой.
  
   Вскоре офицеру, проводившему расследование, стало ясно, что Келли Мэтьюз вряд ли была подростком, сбежавшим из дома, и он организовал обыск в парке. Когда три дня спустя поисковые группы ничего не нашли, они отменили его. Тем временем полиция также опросила сотни гуляк, некоторые из которых сказали, что, по их мнению, видели ее с мужчиной, а другие - с женщиной. Также были допрошены водители такси и автобусов, но безрезультатно.
  
   Через неделю после исчезновения Келли ее сумка через плечо была найдена в кустах недалеко от парка; в ней были ее ключи, ежедневник, косметика, расческа и кошелек, в котором находилось более тридцати пяти фунтов и немного мелочи.
  
   Ее дневник не дал никаких подсказок. Последняя запись, сделанная тридцать первого декабря 1999 года, представляла собой краткий список новогодних решений:
  
   1.Больше помогай маме по дому.
  
   2.Занимайтесь на фортепиано каждый день.
  
   3.Будь добрее к моим младшим сестрам.
  
   Бэнкс снял защитную одежду, прислонился к своей машине на улице и закурил сигарету. Он мог сказать, что день обещал быть жарким и солнечным, лишь редкие высокие облака проносились по голубому небу с легким ветерком, и он проведет большую его часть в помещении, либо на месте происшествия, либо в Миллгарте. Он не обращал внимания на людей на другой стороне дороги, которые остановились поглазеть, и заткнул уши, чтобы не слышать гудков от рычащих машин на холме, который теперь был полностью перекрыт местной дорожной полицией. Прибыла пресса; Бэнкс мог видеть, как они напрягаются у барьеров.
  
   Бэнкс знал, что рано или поздно до этого дойдет, или к чему-то очень похожему на это, с того самого момента, как он согласился возглавить северо-Йоркширскую половину оперативной группы из двух округов в серии исчезновений: всего пять молодых женщин, три из Западного Йоркшира и две из Северного Йоркшира. Заместитель главного констебля Западного Йоркшира по борьбе с преступностью отвечал за общее дело, но он находился в окружном управлении в Уэйкфилде, поэтому Бэнкс и Блэкстоун редко его видели. Они подчинялись непосредственно главе уголовного розыска, командиру района Филипу Хартнеллу в Миллгарте в Лидсе, который был официальным старшим офицером по расследованию, но который оставил их, чтобы продолжить работу. Главная оперативная комната также находилась в Миллгарте.
  
   Под началом Бэнкса и Блэкстоуна было несколько детективных инспекторов; целый ряд детективных констеблей и сержантов, отобранных как из сил Западного, так и из Северного округа; квалифицированные гражданские сотрудники; координатор на месте преступления сержант Стефан Новак; и, выступающая в роли психолога-консультанта, доктор Дженни Фуллер, которая изучала профилирование преступников в Америке в Национальном центре анализа насильственных преступлений при академии ФБР в Куантико, штат Вирджиния, и ни капельки не была похожа на Джоди Фостер. Дженни также училась у Пола Бриттона в Лестере и была признана одной из восходящих звезд в относительно новой области психологии, совмещенной с работой в полиции.
  
   Бэнкс работал с Дженни Фуллер над своим самым первым делом в Иствейле, и они стали близкими друзьями. Почти больше, но, казалось, что-то всегда вставало у них на пути.
  
   Возможно, это было к лучшему, сказал себе Бэнкс, хотя он часто не мог убедить себя в этом, когда смотрел на нее. У Дженни были такие губы, какие редко увидишь у кого-либо, кроме надутых губ французского секс-символа, ее фигура сужалась и выпирала во всех нужных местах, а ее одежда, обычно дорогая одежда, шелковистая, в основном зеленого и красновато-коричневого цветов, казалось, просто струилась по ней. Это было то самое "разжижение ее одежды", о котором писал поэт Херрик, старый грязный дьявол. Бэнкс наткнулся на Херрика в поэтической антологии, над которой он работал, годами ощущая тревожащее невежество в подобных вопросах.
  
   Такие реплики, как у Херрика, запали ему в душу, как и реплика о "милом беспорядке в платье", которая по какой-то причине заставила его вспомнить сержанта Энни Кэббот. Энни не была так явно красива, как Дженни, не была такой чувственной, не из тех, кто привлекает внимание волчьих свистков на улице, но у нее была глубокая, спокойная красота, которая очень понравилась Бэнксу. К сожалению, из-за своих новых и обременительных обязанностей он в последнее время редко виделся с Энни и обнаружил, что из-за этого дела проводит все больше и больше времени с Дженни, понимая, что старые чувства, та странная и непосредственная искра между ними, никогда не угасали. Ничего не произошло как такового, но время от времени это происходило на ощупь.
  
   Энни тоже была поглощена своей работой. Она обнаружила, что в отделе жалоб и дисциплины Западного отдела открыта вакансия детектива-инспектора, и согласилась на нее, потому что это была первая представившаяся возможность. Это было не идеально, и это, конечно, не принесло ей никаких конкурсов популярности, но это был необходимый шаг по лестнице, по которой она намеревалась подняться, и Бэнкс поощрял ее идти к этому.
  
   Констебль Карен Ходжкинс протиснула свой маленький серый "ниссан" через отверстие, которое полиция проделала для нее в барьере, и прервала цепочку размышлений Бэнкса. Она вышла и подошла. Карен проявила себя энергичным и амбициозным работником на протяжении всего расследования, и Бэнкс полагал, что она далеко пойдет, если разовьет в себе чутье к полицейской политике. Она немного напомнила ему Сьюзен Гей, его старого констебля, а теперь сержанта в Сайренсестере, но у нее было меньше острых углов и она казалась более уверенной в себе.
  
   "Какова ситуация?" Спросил ее Бэнкс.
  
   "Особых изменений нет, сэр. Люси Пейн находится под действием успокоительных. Доктор говорит, что мы не сможем поговорить с ней до завтра".
  
   "У Люси и ее мужа сняли отпечатки пальцев?"
  
   "Да, сэр".
  
   "Что насчет ее одежды?" Бэнкс предложил, чтобы они забрали одежду, которая была на Люси Пейн, для судебно-медицинской экспертизы. В конце концов, она не понадобилась бы ей в больнице.
  
   "Они уже должны быть в лаборатории, сэр".
  
   "Хорошо. Во что она была одета?"
  
   "Ночнушка и халат".
  
   "Что насчет Теренса Пейна? Как у него дела?"
  
   "Держусь. Но они говорят, что даже если он выздоровеет, он может оказаться ... ну, вы знаете ... овощем ... у него могут быть серьезные повреждения мозга. Они нашли фрагменты черепа, застрявшие в его мозгу. Кажется... ну..."
  
   "Продолжай".
  
   "Доктор говорит, что, похоже, констебль, который подчинил его, применил немного больше разумной силы. Он был очень зол ".
  
   "Был ли он в самом деле?" Господи. Бэнкс мог бы увидеть надвигающееся судебное разбирательство, если бы Пейн выжил с повреждением мозга. Лучше всего позволить констеблю Хартнеллу беспокоиться об этом; в конце концов, именно для этого AC были созданы на этой земле. "Как справляется констебль Тейлор?"
  
   "Она дома, сэр. С ней подруга. Женщина-констебль из Киллингбека".
  
   "Хорошо, Карен, я хочу, чтобы ты пока выступала в качестве представителя больницы. О любых изменениях в статусе пациентов - любого из них - я хочу знать немедленно. Это твоя ответственность, хорошо?"
  
   "Да, сэр".
  
   "И нам понадобится офицер по связям с семьей". Он указал в сторону дома. "Родителям Кимберли нужно сообщить, прежде чем они услышат это в новостях. Нам также нужно организовать для них опознание тела ".
  
   "Я сделаю это, сэр".
  
   "Хорошо, что ты предложила, Карен, но у тебя и так полно дел. И это неблагодарная задача".
  
   Карен Ходжкинс направилась обратно к своей машине. По правде говоря, Бэнкс не думал, что у Карен подходящие манеры для офицера по связям с семьями. Он мог представить сцену - неверие родителей, их излияние горя, смущение и резкость Карен. Нет. Он послал бы ваньку-встаньку Джоунси. Констебль Джонс мог быть неряхой, но сочувствие и забота сочились у него из каждой поры. Ему следовало быть викарием. По мнению Бэнкса, одна из проблем с привлечением команды из такого большого радиуса заключалась в том, что вы никогда не могли достаточно хорошо узнать отдельных офицеров. Что не помогло, когда дело дошло до раздачи заданий. Вам нужен был правильный человек для правильной работы в полиции, и одно неверное решение могло испортить расследование.
  
   Бэнкс просто не привык управлять такой огромной командой, и проблемы с координацией доставили ему не одну головную боль. На самом деле, весь вопрос ответственности очень тяжело давил на его разум. Он не чувствовал себя компетентным, чтобы справиться со всем этим, держать в воздухе столько мячей одновременно. Он уже совершил не одну незначительную ошибку и неправильно обращался с персоналом в нескольких ситуациях. Настолько, что он начал думать, что его навыки общения с людьми были особенно низкими. Было легче работать с небольшой командой - Энни, Уинсом Джекман, сержант Хэтчли, - где он мог запоминать каждую мелочь. Это было больше похоже на ту работу, которую он выполнял в лондонском метрополитене, только там он был простым констеблем или сержантом, отдававшим приказы, а не раздававшим их. Даже будучи инспектором там, внизу, ближе к концу, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким уровнем ответственности.
  
   Бэнкс только что закурил вторую сигарету, когда из-за шлагбаума выехала другая машина и доктор Дженни Фуллер выскочила, борясь с портфелем и туго набитой кожаной сумкой через плечо, торопясь, как обычно, как будто она опаздывала на важную встречу. Ее взъерошенная рыжая грива каскадом спадала на плечи, а глаза были цвета травы после летнего ливня. Веснушки, "гусиные лапки" и слегка искривленный нос, на которые она всегда жаловалась, портили ее внешность, только делали ее более привлекательной и человечной.
  
   "Доброе утро, Дженни", - поприветствовал ее Бэнкс. "Стефан ждет внутри. Ты готова?"
  
   "Что это? Йоркширская прелюдия?"
  
   "Нет. Это "Ты не спишь?" "
  
   Дженни заставила себя улыбнуться. "Рада видеть, что ты в форме, даже в этот нечестивый час".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "Дженни, я на ногах с половины пятого. Сейчас почти восемь".
  
   "Именно это я и хочу сказать", - сказала она. "Нечестиво". Она посмотрела в сторону дома. На ее лице промелькнуло опасение. "Это плохо, не так ли?"
  
   "Очень".
  
   "Пойдешь со мной?"
  
   "Нет. Я видел достаточно. Кроме того, мне лучше пойти и ввести в курс дела АК Хартнелла, иначе он использует мои кишки для подвязок".
  
   Дженни глубоко вздохнула и, казалось, собралась с духом. "Хорошо", - сказала она. "Ложись, Макдафф. Я готова".
  
   И она вошла.
  
   Кабинет командующего районом Филипа Хартнелла, как и подобало его званию, был просторным. Кроме того, в нем было довольно пусто. Сержант Хартнелл не верил, что может чувствовать себя там как дома. Это место, казалось, кричало, что это офис и только офис. Конечно, там был ковер - командующий районом заслуживает ковра, - один шкаф для хранения документов, книжный шкаф, набитый техническими и процедурными руководствами, а на его столе, рядом с пресс-папкой virgin blotter, стоял гладкий черный ноутбук и одна папка с файлами цвета буйвола. Это было все. Никаких семейных фотографий, ничего, кроме карты города на стене и вида на рынок под открытым небом и автобусную станцию из его окна, башни приходской церкви Лидса, торчащей за железнодорожной насыпью.
  
   "Алан, садись", - поприветствовал он Бэнкса. "Чай? Кофе?"
  
   Бэнкс провел рукой по голове. "Не отказался бы от черного кофе, если вас не затруднит".
  
   "Вовсе нет".
  
   Хартнелл заказал кофе по телефону и откинулся на спинку стула. Тот заскрипел, когда он пошевелился. "Надо смазать эту чертову штуковину", - сказал он.
  
   Хартнелл был примерно на десять лет моложе Бэнкса, то есть ему было под тридцать. Он извлек выгоду из схемы ускоренного продвижения по службе, которая должна была дать таким ярким молодым парням, как он, шанс стать командиром, прежде чем они превратятся в дряхлых старых пердунов. Бэнкс не был на таком пути; он прошел свой путь старым путем, тяжелым путем, и, как и многие другие, кто прошел этот путь, он был склонен с подозрением относиться к оперативникам, которые научились всему, кроме мелочей полицейской работы.
  
   Странно было то, что Бэнксу нравился Фил Хартнелл. У него были спокойные манеры, он был умным и заботливым полицейским и позволял подчиненным ему выполнять свою работу. Бэнкс регулярно встречался с ним в ходе расследования дела Хамелеона, и, хотя Хартнелл сделал несколько предложений, некоторые из которых были полезными, он ни разу не попытался вмешаться и поставить под сомнение суждение Бэнкса. Внешне симпатичный, высокий, с подтянутой верхней частью тела обычного тяжелоатлета, Хартнелл также слыл дамским угодником, все еще неженатым, и ему полагалось оставаться таким еще какое-то время, большое вам спасибо.
  
   "Скажи мне, во что мы ввязываемся", - обратился он к Бэнксу.
  
   "Дерьмовый шторм, если хочешь знать мое мнение". Бэнкс рассказал ему о том, что они нашли на данный момент в подвале дома номер 35 на Холме, и о состоянии троих выживших. Хартнелл слушал, прикоснувшись кончиком пальца к губам.
  
   "Значит, нет особых сомнений, что он наш человек? Хамелеон?"
  
   "Не очень".
  
   "Тогда это хорошо. По крайней мере, это то, с чем мы можем себя поздравить. Мы убрали с улиц серийного убийцу".
  
   "Это зависело не от нас. Просто по чистой случайности у Пейнов возникли бытовые разногласия, сосед услышал и вызвал полицию ".
  
   Хартнелл вытянул руки за головой. В его серо-голубых глазах появился огонек. "Ты знаешь, Алан, то количество дерьма, которое на нас выливают, когда удача отвернулась от нас, или когда кажется, что мы вообще не добиваемся прогресса, независимо от того, сколько человеко-часов мы потратили, я бы сказал, что на этот раз мы имеем право заявить о победе и, возможно, даже немного поскуливать по этому поводу. Все зависит от вращения ".
  
   "Если ты так говоришь".
  
   "Я верю, Алан. Я верю".
  
   Им принесли кофе, и обоим потребовалось время, чтобы сделать глоток. Бэнксу, который в то утро не проглотил своих обычных трех или четырех чашек, он показался восхитительным на вкус.
  
   "Но у нас действительно есть потенциально серьезная проблема, не так ли?" Хартнелл продолжил.
  
   Бэнкс кивнул. "Констебль Тейлор".
  
   "Действительно". Он постучал по папке с файлами. "Констебль Джанет Тейлор с испытательным сроком". Он на мгновение отвернулся к окну. "Кстати, я знал Денниса Морриси. Не очень хорошо, но я знал его. Солидный парень. Кажется, он здесь уже много лет. Нам будет его не хватать ".
  
   "Что насчет констебля Тейлора?"
  
   "Не могу сказать, что я ее знаю. Были ли соблюдены надлежащие процедуры?"
  
   "Да".
  
   "Пока никаких заявлений?"
  
   "Нет".
  
   "Хорошо". Хартнелл встал и несколько мгновений смотрел в окно, стоя спиной к Бэнксу. Когда он заговорил снова, он не обернулся. "Ты знаешь не хуже меня, Алан, что протокол требует, чтобы Управление по рассмотрению жалоб на действия полиции привлекало следователя из соседнего подразделения для решения подобной проблемы. Не должно быть даже малейшего намека на сокрытие, на особое отношение. Естественно, я ничего так не хотел бы, как разобраться с этим самому. В конце концов, Деннис был одним из наших. Как и констебль Тейлор. Но этого нет в карточках ". Он повернулся и пошел обратно к своему креслу. "Можете ли вы представить, какой скандал разразится в прессе, особенно если Пэйн умрет? Героический констебль разоблачает серийного убийцу и в конечном итоге обвиняется в применении чрезмерной силы. Даже если это убийство, которое можно простить, для нас это все равно собачий завтрак. А что касается дела Хэдли, которое сейчас находится на рассмотрении суда ... "
  
   "Достаточно верно". Бэнксу, как и любому другому полицейскому, не раз приходилось сталкиваться с возмущением мужчин и женщин, которые серьезно ранили или убивали преступников, защищая свои семьи и имущество, а затем оказывались под арестом за нападение или, что еще хуже, за убийство. В данный момент страна ожидала вердикта присяжных по делу фермера по имени Джон Хэдли, который выстрелил из дробовика в безоружного шестнадцатилетнего грабителя, убив парня. Хэдли жил на отдаленной ферме в Девоне, и в его дом уже однажды врывались, чуть больше года назад, и тогда его избили, а также ограбили. У молодого грабителя был послужной список длиной с вашу руку, но это не имело значения. Что имело наибольшее значение, так это то, что рисунок дробовых пуль покрывал часть бока и спины, указывая на то, что мальчик поворачивался, чтобы убежать, когда был произведен выстрел. В его кармане был найден нераспечатанный складной нож. Дело уже пару недель вызывало сенсационные заголовки и через несколько дней будет передано на рассмотрение присяжных.
  
   Расследование не означало, что констебль Джанет Тейлор потеряет работу или отправится в тюрьму. К счастью, существовали высшие инстанции, такие как судьи и старшие констебли, которым приходилось принимать решения по подобным вопросам, но нельзя было отрицать, что это могло негативно сказаться на ее полицейской карьере.
  
   "Ну, это моя проблема", - сказал Хартнелл, потирая лоб. "Но это решение, которое должно быть принято очень быстро. Естественно, как я уже сказал, я хотел бы сохранить это при нас, но я не могу этого сделать." Он сделал паузу и посмотрел на Бэнкса. "С другой стороны, констебль Тейлор из Западного Йоркшира, и мне кажется, что Северный Йоркшир можно разумно рассматривать как соседнюю силу".
  
   "Верно", - сказал Бэнкс, начиная испытывать то самое неприятное чувство.
  
   "Это помогло бы сохранить это как можно ближе, ты так не думаешь?"
  
   "Полагаю, да", - сказал Бэнкс.
  
   "На самом деле, АСС Маклафлин - мой старый друг. Возможно, мне стоит перекинуться с ним парой слов. Как дела в вашем отделе жалоб и дисциплины? Знаете там кого-нибудь?"
  
   Бэнкс сглотнул. Не имело значения, что он сказал. Если бы дело дошло до жалоб и дисциплины Западного подразделения, бремя ответственности почти наверняка легло бы на плечи Энни Кэббот. Это был небольшой отдел - Энни была единственным детективом-инспектором, - и Бэнкс случайно узнала, что ее босс, детектив-суперинтендант Чемберс, был ленивым ублюдком, которому особенно не нравилось, когда женщины-детективы продвигались по служебной лестнице. Энни была новенькой в квартале, и она также была женщиной. Не было надежды на то, что она выберется из этого. Бэнкс почти видел, как этот ублюдок потирал руки от радости, когда поступил заказ.
  
   "Тебе не кажется, что это может показаться немного слишком близким к дому?" сказал он. "Может быть, Большой Манчестер или Линкольншир были бы лучше".
  
   "Вовсе нет", - сказал Хартнелл. "Таким образом, мы показываем, что поступаем правильно, сохраняя при этом это довольно близко к нам. Наверняка вы должны знать кого-нибудь в департаменте, кого-нибудь, кто поймет, что в его интересах держать вас в курсе?"
  
   "Детектив-суперинтендант Чемберс отвечает", - сказал Бэнкс. "Я уверен, что он найдет кого-нибудь подходящего для назначения".
  
   Хартнелл улыбнулся. "Что ж, я поговорю с Роном этим утром, и мы посмотрим, к чему это нас приведет, не так ли?"
  
   "Прекрасно", - сказал Бэнкс, думая: Она убьет меня, она убьет меня, хотя это была не его вина.
  
   Дженни Фуллер с отвращением заметила непристойный плакат, когда проходила через дверь подвала, а сержант Стефан Новак следовал за ней по пятам, затем она отбросила свои чувства в сторону и бесстрастно рассмотрела его, как улику. Что это было. Это обозначало хранителя портала в темный подземный мир, где Теренс Пейн мог погрузиться в то, что любил больше всего в жизни: доминирование, сексуальную власть, убийство. Как только он вышел за пределы этого непристойного стража, правила, которые обычно регулировали человеческое поведение, больше не применялись.
  
   Дженни и Стефан теперь были одни в подвале. наедине с мертвецами. Она чувствовала себя вуайеристкой. Которой она и была. Она также чувствовала себя обманщицей, как будто ничто из того, что она могла сказать или сделать, не принесло бы никакой пользы. Ей почти хотелось держать Стефана за руку. Почти.
  
   Позади нее Стефан выключил верхний свет и заставил Дженни подпрыгнуть. "Извини. Сначала он не был включен", - объяснил он. "Один из бригады скорой помощи включил его, чтобы они могли видеть, с чем имеют дело, и он просто остался включенным".
  
   Сердцебиение Дженни пришло в норму. Она почувствовала запах благовоний, наряду с другими запахами, на которые у нее не было желания зацикливаться. Итак, это была его рабочая среда: освященная, похожая на церковь. Несколько свечей к настоящему времени догорели, а некоторые из них оплывали, но дюжина или больше все еще мерцали, умноженные на сотни благодаря расположению зеркал. Без верхнего света Дженни с трудом могла разглядеть тело мертвого полицейского на полу, что, вероятно, было благословением, а свет свечей смягчал воздействие тела девушки, придавал ее коже такой красновато-золотистый оттенок, что Дженни могла бы почти поверить, что Кимберли жива, если бы не сверхъестественная неподвижность ее тела и то, как ее глаза смотрели в зеркало над головой.
  
   Никого дома.
  
   Зеркала. Куда бы Дженни ни смотрела, она могла видеть несколько отражений себя, Стефана и девушки на матрасе, приглушенных в мерцающем свете свечей. Ему нравится наблюдать за собой за работой, подумала она. Может ли это быть единственным способом, которым он чувствует себя настоящим? Наблюдая за тем, как он это делает?
  
   "Где видеокамера?" спросила она.
  
   "Люк Селкирк -"
  
   "Нет, я не имею в виду полицейскую камеру, я имею в виду его, Пейна".
  
   "Мы не нашли видеокамеру. Почему?"
  
   "Посмотри на обстановку, Стефан. Это человек, которому нравится смотреть на себя в действии. Меня бы очень удивило, если бы он не вел какой-нибудь учет своих действий, не так ли?"
  
   "Теперь ты упомянула об этом, да", - сказал Стефан.
  
   "Такого рода вещи в порядке вещей при убийствах на сексуальной почве. Что-то вроде сувенира. Трофей. И, как правило, также какое-то наглядное пособие, помогающее ему пережить этот опыт перед следующим ".
  
   "Мы узнаем больше, когда команда закончит с домом".
  
   Дженни пошла по фосфоресцирующей ленте, обозначавшей путь в приемную, где лежали нетронутые тела в ожидании криминалистов. В свете факела Стефана ее взгляд остановился на пальцах ног, торчащих из земли, и на том, что выглядело как палец, возможно, нос, коленная чашечка. Его зверинец смерти. Посаженные трофеи. Его сад.
  
   Стефан пошевелился рядом с ней, и она поняла, что держала его за руку, сильно впиваясь ногтями. Они вернулись в освещенный свечами подвал. Когда Дженни стояла над Кимберли, разглядывая раны, небольшие порезы и царапины, она ничего не могла с собой поделать и обнаружила, что плачет, тихие слезы были влажными на ее щеках. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, надеясь, что Стефан не заметил. Если он и заметил, то был достаточно джентльменом, чтобы ничего не сказать.
  
   Внезапно ей захотелось уйти. Это был не просто вид Кимберли Майерс на матрасе, или запах благовоний и крови, образы, мерцающие в зеркалах и свете свечей, но сочетание всех этих элементов вызвало у нее клаустрофобию и тошноту, когда она стояла там, наблюдая за этим ужасом со Стефаном. Она не хотела быть здесь с ним или с любым другим мужчиной, чувствуя то, что она делала. Это было непристойно. И это была непристойность, совершаемая мужчиной по отношению к женщине.
  
   Пытаясь скрыть свою дрожь, она коснулась руки Стефана. "Я видела здесь достаточно на данный момент", - сказала она. "Пойдем. Я бы хотел осмотреть остальную часть дома ".
  
   Стефан кивнул и повернулся обратно к лестнице. У Дженни было чертовски неприятное ощущение, что он точно знал, что она чувствовала. Черт возьми, подумала она, шестое чувство, без которого она могла бы сейчас обойтись. Жизнь была достаточно сложной с обычной пятеркой на работе.
  
   Она последовала за Стефаном мимо плаката вверх по истертым каменным ступенькам.
  
   "Энни. Что у тебя сейчас на уме?"
  
   "На самом деле, на мне темно-синяя юбка средней длины, красные туфли и белая шелковая блузка. Ты хочешь знать о моем нижнем белье?"
  
   "Не искушай меня. Я так понимаю, ты один в офисе?"
  
   "Все из-за моего маленького одиночества".
  
   "Послушай, Энни, я должен тебе кое-что сказать. Вообще-то, предупредить тебя". Бэнкс сидел в своей машине возле дома Пейнов и разговаривал по мобильному. Фургон из морга увез тела, и ошеломленные родители Кимберли опознали ее тело. Криминалисты обнаружили еще два тела в приемной, оба они находились в такой стадии разложения, что было невозможно произвести визуальную идентификацию. Необходимо было бы проверить стоматологические записи, взять образцы ДНК и сопоставить их с данными родителей. На все это потребовалось бы время. Другая команда все еще прочесывала дом, складывая в коробки бумаги, счета, квитанции, снимки, письма, все, что угодно.
  
   Бэнкс прислушался к тишине после того, как закончил объяснять задание, которое, по его мнению, Энни получит в ближайшем будущем. Он решил, что лучший способ справиться с этим - попытаться представить все в позитивном свете, убедить Энни, что она подойдет для этой работы и что это та работа, которая ей подходит. Он не думал, что добьется большого успеха, но попробовать стоило. Он сосчитал удары. Один. Два. Три. Четыре. Затем раздался взрыв.
  
   "Что он делает? Это какая-то дурацкая шутка, Алан?"
  
   "Это не шутка".
  
   "Потому что, если это так, ты можешь покончить с этим прямо сейчас. Это не смешно".
  
   "Это не шутка, Энни. Я серьезно. И если ты подумаешь об этом минутку, ты поймешь, какая это замечательная идея".
  
   "Если бы я думал об этом всю оставшуюся жизнь, это все равно не казалось бы отличной идеей. Как он смеет ... Ты знаешь, я ни за что не смогу выйти из этого хорошо выглядящим. Если я докажу дело против нее, то каждый полицейский и каждый представитель общественности возненавидят меня до глубины души. Если я не докажу дело, пресса закричит о сокрытии ".
  
   "Нет, они этого не сделают. Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что за монстр Теренс Пейн? Они будут вопить от радости, что популистское правосудие наконец восторжествовало".
  
   "Возможно, некоторые из них. Но не те, которые я читал. Или ты, если уж на то пошло".
  
   "Энни, это не похоронит тебя. Это будет в руках CPS задолго до этой стадии. Ты не судья, присяжные и палач, ты знаешь. Ты всего лишь скромный следователь, пытающийся разобраться в фактах. Как это может тебе навредить?"
  
   "Это ты предложил меня в первую очередь? Ты назвал Хартнеллу мое имя, сказал ему, что я лучше всего подхожу для этой работы? Я не могу поверить, что ты мог так поступить со мной, Алан. Я думал, я тебе нравлюсь ".
  
   "Да. И я ничего не делал. AC Hartnell придумал все это сам. И мы с вами оба знаем, что произойдет, как только это попадет в руки детектива-суперинтенданта Чемберса."
  
   "Что ж, по крайней мере, в этом мы согласны. Ты знаешь, жирный ублюдок всю неделю грыз удила, потому что он не смог найти для меня ничего действительно грязного, чем можно было бы заняться. Ради всего святого, Алан, не мог бы ты сделать что-нибудь?"
  
   "Например, что?"
  
   "Предложи ему передать это Ланкаширу или Дербиширу. Что угодно".
  
   "Я пытался, но он принял решение. Он знает обвинителя Маклафлина. Кроме того, он думает, что таким образом я смогу сохранить некоторую степень контроля над расследованием ".
  
   "Что ж, он, черт возьми, может еще раз подумать об этом".
  
   "Энни, ты можешь сделать здесь что-то хорошее. Для себя, в интересах общества".
  
   "Не пытайся взывать к моей лучшей стороне характера. У меня ее нет".
  
   "Почему ты так сильно сопротивляешься?"
  
   "Потому что это дерьмовая работа, и ты это знаешь. По крайней мере, окажи мне любезность и не пытайся меня разжалобить".
  
   Бэнкс вздохнул. "Я всего лишь предварительное предупреждение. Не убивай посланника".
  
   "Для этого и существуют посланники. Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора?"
  
   "Выбор есть всегда".
  
   "Да, правильное и неправильное. Не волнуйся, я не буду поднимать шум. Но тебе лучше быть правым относительно последствий ".
  
   "Поверь мне. Я прав".
  
   "И ты будешь уважать меня утром. Конечно".
  
   "Слушай, насчет утра. Сегодня вечером я возвращаюсь в Гратли. Я буду поздно, но, может быть, ты мог бы зайти, или я мог бы заскочить к тебе по дороге?"
  
   "Зачем? Секс на скорую руку?"
  
   "Не обязательно все должно быть так быстро. При том, как я сплю в эти дни, это может занять всю ночь ".
  
   "Ни за что. Мне нужно хорошенько выспаться. Помни, мне нужно встать рано утром, чтобы ехать в Лидс. Пока ".
  
   Бэнкс несколько мгновений прижимал молчащий мобильный к уху, затем положил его обратно в карман. Господи, подумал он, ты действительно хорошо с этим справился, Алан, не так ли? Навыки работы с людьми.
  
   OceanofPDF.com
   4
  
   Саманта Джейн Фостер, восемнадцати лет, рост пять футов пять дюймов, вес семь стоунов три фунта, была студенткой первого курса английского языка в Университете Брэдфорда. Ее родители жили в Лейтон Баззард, где Джулиан Фостер был дипломированным бухгалтером, а Тереза Фостер - местным врачом общей практики. У Саманты был один старший брат, Алистер, безработный, и младшая сестра, Хлоя, все еще учившаяся в школе.
  
   Вечером двадцать шестого февраля Саманта посетила поэтическое чтение в пабе недалеко от университетского городка и ушла одна, чтобы посидеть со сном примерно в одиннадцать пятнадцать. Она жила недалеко от Грейт-Хортон-роуд, примерно в четверти мили отсюда. Когда она не пришла на работу на выходные в книжный магазин Waterstone's в центре города, одна из ее коллег, Пенелопа Холл, забеспокоилась и позвонила в дежурку во время обеденного перерыва. Саманта была надежной, позже она рассказала полиции, и если она не собиралась выходить на работу из-за болезни, она всегда звонила. На этот раз она этого не сделала. Обеспокоенная тем, что Саманта может быть серьезно больна, Пенелопа сумела убедить домовладельца открыть дверь в спальню. Дома никого.
  
   Был очень хороший шанс, что полиция Брэдфорда, возможно, не восприняла бы исчезновение Саманты Фостер всерьез - по крайней мере, не так быстро, - если бы не сумка через плечо, которую добросовестный студент нашел на улице и передал предыдущим вечером после полуночи. В нем содержалась поэтическая антология под названием Новая кровь; тонкий томик стихов, подписанный "Саманте, между шелковистых бедер которой я хотел бы положить голову и подарить серебряный язык" и датированный поэтом Майклом Стрингером, который читал в пабе накануне вечером; блокнот на спирали, полный поэтических записей, наблюдений, размышлений о жизни и литературе, включая то, что дежурному офицеру показалось описанием галлюциногенных состояний и внетелесных переживаний; наполовину выкуренная пачка "Бенсон энд Хеджес"; красная пачка сигаретной бумаги "Ризла" и маленький пластиковый пакетик марихуаны , менее четверти унции; зеленая одноразовая зажигалка; три тампона; связка ключей; персональный проигрыватель компакт-дисков с компакт-диском Трейси Чепмен внутри; небольшая сумка с косметикой; и кошелек с пятнадцатью фунтами наличными, кредитной карточкой, студенческим профсоюзным билетом, магазинными квитанциями на книги и компакт-диски и различными другими предметами.
  
   Учитывая два происшествия - брошенную сумку через плечо и пропавшую девушку - особенно потому, что молодой констебль, получивший задание, вспомнил, что нечто подобное произошло в Раундхей-парке, Лидс, в канун Нового года, - расследование началось тем же утром со звонков родителям Саманты и близким друзьям, никто из которых не видел ее и не слышал о каких-либо изменениях в ее планах или обычном распорядке дня.
  
   На короткое время Майкл Стрингер, поэт, который читал свое произведение в пабе, стал подозреваемым, учитывая надпись, которую он сделал в своей книге стихов для нее, но ряд свидетелей сказали, что он продолжал пить в центре города, и ему пришлось помочь вернуться в отель около половины четвертого утра. Персонал отеля заверил полицию, что он больше не появлялся на свет до чаепития на следующий день.
  
   Запросы в университете выявили одного возможного свидетеля, который думал, что видел, как Саманта разговаривала с кем-то через окно машины. По крайней мере, у девушки были длинные светлые волосы, и она была одета в ту же одежду, что и Саманта, когда та выходила из паба - джинсы, черные сапоги до икр и длинное, развевающееся пальто. Машина была темного цвета, и свидетельница запомнила три последние буквы на номерном знаке, потому что они образовывали ее собственные инициалы: Кэтрин Венди Турлоу. Она сказала, что у нее не было причин полагать, что в то время существовала какая-либо проблема, поэтому она перешла на свою улицу и направилась к своей квартире.
  
   Последние две буквы номерного знака автомобиля указывают на место его регистрации, а WT означает Лидс. DVLA в Суонси смогли предоставить список из более чем тысячи возможных вариантов - поскольку Кэтрин не смогла сузить поиск до марки или даже цвета, - и владельцы были опрошены Брэдфордским отделом уголовного розыска. Из этого ничего не вышло.
  
   Все последующие поиски и допросы больше ничего не выявили об исчезновении Саманты Фостер, и начались слухи о полицейских тамтамах. Двух исчезновений, произошедших почти за два месяца на расстоянии около пятнадцати миль друг от друга, было достаточно, чтобы вызвать несколько тревожных звоночков, но не полномасштабную панику.
  
   У Саманты было не так много друзей, но те, которые у нее были, были верны и преданны ей, в частности Анджела Ферт, Райан Коннер и Абха Гупта, которые все были опустошены ее исчезновением. По их словам, Саманта была очень серьезной девушкой, склонной к долгому задумчивому молчанию и гномьим высказываниям, у нее не было времени на светскую беседу, спорт и телевидение. Тем не менее, они настаивали, что у нее была уравновешенная голова на плечах, и все говорили, что она не из тех, кто уходит с незнакомцем по прихоти, независимо от того, сколько она говорила о важности переживать жизнь в полной мере.
  
   Когда полиция предположила, что Саманта, возможно, сбилась с пути под воздействием наркотиков, ее друзья сказали, что это маловероятно. Да, они признали, что ей иногда нравилось выкуривать косяк - она сказала, что это помогало ей писать, - но она не употребляла более тяжелые наркотики; она также мало пила и не могла выпить больше двух-трех бокалов вина за весь вечер.
  
   На данный момент у нее не было парня, и, похоже, она не была заинтересована в его приобретении. Нет, она не была лесбиянкой, но она говорила об изучении сексуального опыта с другими женщинами. В чем-то Саманта может показаться нетрадиционной, объяснила Анджела, но у нее было гораздо больше здравого смысла, чем люди иногда воображают по первому впечатлению; она просто не была легкомысленной, и ее интересовало многое из того, над чем другие люди смеялись или отмахивались.
  
   По словам ее преподавателей, Саманта была эксцентричной студенткой, склонной проводить слишком много времени за чтением вне учебной программы, но один из ее преподавателей, который сам опубликовал несколько стихотворений, сказал, что надеется, что однажды из нее получится прекрасная поэтесса, если она сможет развить немного больше самодисциплины в своей технике.
  
   Интересы Саманты, по словам Абха Гупты, включали искусство, поэзию, природу, восточные религии, экстрасенсорные переживания и смерть.
  
   Бэнкс и Кен Блэкстоун поехали в "Грейхаунд", деревенский паб с низкими потолками, в деревне Тонг, примерно в пятнадцати минутах езды от места преступления, где на полках с тарелками расставлены кувшины с Тоби. Это продолжалось в течение двух часов, и никто из них еще не ел в тот день. Фактически, Бэнкс почти ничего не ел в последние два дня, с тех пор как услышал о пятом пропавшем подростке ранним субботним утром.
  
   За последние два месяца ему иногда казалось, что его голова взорвется под давлением огромного количества деталей, которые он носил в себе. Он просыпался рано утром, в три или четыре часа, и мысли крутились у него в голове и мешали ему снова заснуть. Вместо этого он вставал, заваривал чайник чая и, сидя за сосновым кухонным столом в пижаме, делал заметки на предстоящий день, когда всходило солнце и проливало свой жидкий медовый свет через высокое окно или дождь хлестал по стеклам.
  
   Это были одинокие, тихие часы, и хотя он привык к одиночеству и даже принял его с радостью, иногда он скучал по своей прошлой жизни с Сандрой и детьми в Eastvale semi. Но Сандра ушла, собираясь выйти замуж за Шона, а дети выросли и жили своей собственной жизнью. Трейси училась на втором курсе Университета Лидса, а Брайан гастролировал по стране со своей рок-группой, набирая обороты после отличных отзывов, которые получил их первый независимо спродюсированный диск. Он осознал, что Бэнкс пренебрегал ими обоими в течение последних двух месяцев, особенно своей дочерью.
  
   Они заказали в баре последние две порции тушеной баранины с рисом и пинты Tetley's bitter. Было достаточно тепло, чтобы посидеть на улице за одним из столиков рядом с полем для крикета. Местная команда тренировалась, и успокаивающий звук кожи на уиллоу подчеркивал их разговор.
  
   Бэнкс закурил сигарету и рассказал Блэкстоуну о том, как констебль Хартнелл передал расследование в Северный Йоркшир констеблю Тейлору, и о своей уверенности в том, что оно дойдет до Энни.
  
   "Ей это понравится", - сказал Блэкстоун.
  
   "Она уже достаточно ясно выразила свои чувства".
  
   "Ты рассказал ей?"
  
   "Я пытался придать этому позитивный оттенок, чтобы она почувствовала себя лучше, но ... это как бы дало обратный эффект".
  
   Блэкстоун улыбнулся. "Вы двое все еще пара?"
  
   "Я думаю, что да, вроде как, но, честно говоря, в половине случаев я не уверен. Она очень ... неуловимая".
  
   "Ах, сладкая тайна женщины".
  
   "Что-то вроде этого".
  
   "Может быть, ты ожидаешь от нее слишком многого?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я не знаю. Иногда, когда мужчина теряет свою жену, он начинает искать новую в первой женщине, которая проявляет к нему хоть какой-то интерес".
  
   "Брак - это последнее, о чем я думаю, Кен".
  
   "Если ты так говоришь".
  
   "Да. Для начала, у меня нет, черт возьми, времени".
  
   "Говоря о браке, как, по-вашему, вписывается в него жена, Люси Пейн?" Спросил Блэкстоун.
  
   "Я не знаю".
  
   "Она, должно быть, знала. Я имею в виду, она жила с тем парнем".
  
   "Возможно. Но ты видел, как там все было устроено. Пэйн мог тайком провести кого угодно через гараж и отвести прямо в подвал. Если он держал это место запертым и зарешеченным, никто не должен был знать. Там была довольно хорошая звукоизоляция ".
  
   "Извините, но вы не сможете убедить меня, что женщина живет с убийцей, который делает то, что сделал Пейн, и она понятия не имеет", - сказал Блэкстоун. "Что он делает? Встать после ужина и сказать ей, что он просто спустился в подвал поиграть с похищенной девочкой-подростком?"
  
   "Он не обязан ей ничего говорить".
  
   "Но она должна быть замешана. Даже если она не была его сообщницей, она, по крайней мере, должна была что-то подозревать".
  
   Кто-то изо всех сил ударил по крикетному мячу, и с поля донеслись одобрительные возгласы.
  
   Бэнкс затушил сигарету. "Возможно, ты прав. В любом случае, если есть хоть что-то, что связывает Люси Пейн с тем, что произошло в подвале, мы это выясним. На данный момент она никуда не денется. Помните, однако, если мы не выясним ничего другого, нам лучше помнить, что она в первую очередь жертва ".
  
   Бэнкс знал, что команды SOCO могут провести на месте происшествия недели, и очень скоро Холм номер 35 будет напоминать дом, в котором проводится капитальный ремонт. Они будут использовать металлоискатели, лазерные лучи, инфракрасные, ультрафиолетовые, мощные пылесосы и пневматические дрели; они будут собирать отпечатки пальцев, отслаивающуюся кожу, волокна, засохшие выделения, волоски, сколы краски, счета Visa, письма, книги и личные бумаги; они будут сдирать ковры и пробивать дыры в стенах, разбивать полы в подвале и гараже и вскапывать сады. И все, что они собрали, возможно, более тысячи экспонатов, должно было быть помечено, занесено в "ХОЛМС" и сохранено в комнате вещественных доказательств в Миллгарте.
  
   Им принесли еду, и они сразу же принялись за нее, отмахиваясь от случайных мух. Тушеное мясо было сытным и слегка приправленным специями. Сделав несколько глотков, Блэкстоун медленно покачал головой. "У Funny Payne нет формы, тебе не кажется? У большинства из них есть что-то, странное в их прошлом. Махать руками на школьников, или легкое сексуальное насилие ".
  
   "Больше, чем стоит его работа. Может быть, ему просто повезло".
  
   Блэкстоун сделал паузу. "Или мы не выполняли свою работу должным образом. Помните ту серию изнасилований в Сикрофт-Уэй два года назад или около того?"
  
   "Насильник из Сикрофта? Да, я помню, что читал об этом".
  
   "Ты знаешь, мы так и не поймали его".
  
   "Вы думаете, это мог быть Пейн?"
  
   "Возможно, не так ли? Изнасилования прекратились, затем девушки начали исчезать".
  
   "ДНК?"
  
   "Образцы спермы. Насильник из Сикрофта был экскретором, и он не потрудился надеть презерватив ".
  
   "Тогда сверьте их с данными Пейна. И проверьте, где он жил в то время".
  
   "О, мы сделаем, мы сделаем. Кстати, " продолжал Блэкстоун, - у одного из главных управляющих, который брал интервью у Мэгги Форрест, женщины, звонившей по домашнему хозяйству, сложилось впечатление, что она не все ему рассказала ".
  
   "О. Что он сказал?"
  
   "Что она казалась намеренно расплывчатой, умалчивающей. Она признала, что знала Пейнов, но сказала, что ничего о них не знает. В любом случае, он не думал, что она говорила полную правду о своих отношениях с Люси Пейн. Он думает, что они намного ближе, чем она могла бы признать ".
  
   "Я поговорю с ней позже", - сказал Бэнкс, взглянув на часы. Он оглядел голубое небо, белые и розовые цветы, падающие с деревьев, людей в белом на поле для крикета. "Господи, Кен, я мог бы сидеть здесь весь день, - сказал он, - но мне лучше вернуться в дом, чтобы проверить, как идут дела".
  
   -
  
   Как она и опасалась, Мэгги не смогла сосредоточиться на своей работе до конца того дня и попеременно наблюдала за действиями полиции из окна своей спальни и слушала новости по местному радио. То, что стало известно, было достаточно скудным, пока командующий районом, ответственный за это дело, не дал пресс-конференцию, на которой он подтвердил, что они нашли тело Кимберли Майерс и что, по-видимому, она была задушена. Более того, он ничего не сказал, за исключением того, что дело находится в стадии расследования, на месте происшествия работают эксперты-криминалисты, и более подробная информация будет доступна в ближайшее время. Он подчеркнул, что расследование еще не завершено, и призвал всех, кто видел Кимберли после одиннадцати часов вечера в пятницу, заявить о себе.
  
   Когда после половины четвертого раздался стук в ее дверь и знакомый оклик: "Все в порядке, это всего лишь я", Мэгги почувствовала облегчение. По какой-то причине она беспокоилась о Клэр. Она знала, что та ходила в ту же школу, что и Кимберли Майерс, и что Теренс Пейн был там учителем. Она не видела Клэр с момента исчезновения Кимберли, но предполагала, что та, должно быть, сходила с ума от беспокойства. Эти двое были примерно одного возраста и наверняка должны были знать друг друга.
  
   Клэр Тот часто звонила по дороге домой из школы, поскольку она жила через два дома от нас, оба ее родителя работали, а ее мать возвращалась домой только около половины пятого. Мэгги также подозревала, что Рут и Чарльз предложили посещать Клэр, чтобы тайно присматривать за ней. Заинтересовавшись новенькой, Клэр сначала просто зашла поздороваться. Затем, заинтригованная акцентом Мэгги и ее работой, она стала постоянным посетителем. Мэгги не возражала. Клэр была хорошим ребенком и глотком свежего воздуха, хотя она говорила со скоростью мили в минуту, и Мэгги часто чувствовала себя измотанной, когда она уходила.
  
   "Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя так ужасно", - сказала Клэр, бросая свой рюкзак на пол в гостиной и плюхаясь на диван, подбоченясь. Для начала это было странно, поскольку обычно она направлялась прямо на кухню, к молочному печенью с шоколадной крошкой, которым ее кормила Мэгги. Она откинула назад свои длинные локоны и заправила их за уши. На ней была школьная форма: зеленый блейзер и юбка, белая блузка и серые носки, которые сползли ей на лодыжки. Мэгги заметила, что у нее было несколько прыщей на подбородке: плохая диета или время месяца.
  
   "Ты знаешь?"
  
   "К обеду это было по всей школе".
  
   "Вы знаете мистера Пейна?"
  
   "Он мой учитель биологии. И он живет через дорогу от нас. Как он мог? Извращенец. Когда я думаю о том, что, должно быть, происходило в его голове, пока он рассказывал нам о репродуктивных системах, препарировании лягушек и прочем таком ... фу. Она вздрогнула.
  
   "Клэр, мы пока не знаем, сделал ли он что-нибудь. Все, что мы знаем, это то, что мистер и миссис Пейн поссорились и что он ударил ее".
  
   "Но они нашли тело Кима, не так ли? И не было бы всех этих полицейских на дороге, если бы все, что он сделал, это ударил свою жену, не так ли?"
  
   Если бы все, что он сделал, это ударил свою жену. Мэгги часто поражалась легкомысленному отношению к домашнему насилию, даже со стороны такой девочки, как Клэр. По правде говоря, она не имела в виду то, как это прозвучало, и была бы в ужасе, если бы узнала подробности жизни Мэгги в Торонто, но, тем не менее, язык дался ей так легко. Ударил свою жену. Незначительно. Не важно.
  
   "Вы совершенно правы", - сказала она. "Это нечто большее. Но мы не знаем, был ли мистер Пейн ответственен за то, что случилось с Кимберли. Это мог сделать кто-то другой ".
  
   "Нет. Это он. Он тот самый. Он убил всех тех девушек. Он убил Ким".
  
   Клэр начала плакать, и Мэгги почувствовала себя неловко. Она нашла коробку с салфетками и подошла, чтобы сесть рядом с ней на диван. Клэр уткнулась головой в плечо Мэгги и зарыдала, ее тонкий налет подростковой невозмутимости исчез за секунду. "Мне жаль", - сказала она, шмыгая носом. "Обычно я не веду себя как ребенок".
  
   "Что это?" Спросила Мэгги, все еще поглаживая ее по волосам. "Что это, Клэр? Ты можешь сказать мне. Ты была ее подругой, не так ли? Подругой Ким?"
  
   Губы Клэр задрожали. "Я просто чувствую себя так ужасно".
  
   "Я могу это понять".
  
   "Но ты этого не делаешь. Ты не можешь! Разве ты не видишь?"
  
   "Что видишь?"
  
   "Что это была моя вина. Это была моя вина, что Ким убили. Я должен был быть с ней в пятницу. Я должен был быть с ней!"
  
   И когда Клэр снова уткнулась лицом в плечо Мэгги, раздался громкий стук в дверь.
  
   Инспектор Энни Кэббот сидела за своим столом, все еще проклиная Бэнкса себе под нос и жалея, что вообще согласилась на назначение в отдел жалоб и дисциплины, хотя это была единственная вакансия в отделе, доступная для нее на уровне инспектора после прохождения аттестации. Конечно, она могла бы остаться в CID в качестве детектива-сержанта или вернуться к форме на некоторое время в качестве инспектора дорожного движения, но она решила, что C & D будет полезным временным шагом, пока не появится подходящая должность в CID, что, как заверил ее Бэнкс, не займет много времени. Западный отдел все еще переживал некоторую структурную реорганизацию, часть которой касалась численности персонала, и на данный момент CID отодвинулся на второй план, чтобы быть более заметным на улице и у всех на виду. Но их день придет. Так, по крайней мере, она наберется опыта в звании инспектора.
  
   Единственной хорошей вещью в новом назначении был ее офис. Западный отдел занял здание, примыкающее к старой штаб-квартире в стиле Тюдоров, часть той же структуры, снес стены и переделал интерьер. Хотя у Энни не было отдельной большой комнаты, как у детектива-суперинтенданта Чемберса, у нее было отгороженное пространство в общей зоне, что давало ей некоторую степень уединения и выходило окнами на рыночную площадь, как у офиса Бэнкса.
  
   За ее отделением с матовым стеклом сидели два детектив-сержанта и три констебля, которые вместе с Энни и Чемберсом составляли весь отдел жалоб и дисциплины Западного отдела. В конце концов, коррупция в полиции вряд ли была острой проблемой в Иствейле, и, пожалуй, самым серьезным делом, над которым она работала до сих пор, было дело патрульного полицейского, получавшего бесплатные поджаренные чайные кексы из Golden Grill. Оказалось, что он встречался там с одной из официанток, и она нашла путь к его сердцу. Другая официантка приревновала и сообщила об этом в отдел жалоб и дисциплины.
  
   Наверное, было несправедливо обвинять Бэнкса, подумала Энни, стоя у окна и глядя вниз на оживленную площадь, и, возможно, она поступала так только из-за смутной неудовлетворенности их отношениями, которую уже чувствовала. Она не знала, что это было, или почему, только то, что она начинала чувствовать себя немного неуютно из-за этого. Они не так часто виделись из-за дела Хамелеона, конечно, и Бэнкс иногда так уставал, что засыпал даже раньше ... но это было не это беспокоило ее так же сильно, как и легкая фамильярность, которой, казалось, достигли их отношения. Когда они были вместе, они вели себя все больше и больше как пожилая супружеская пара, а Энни, например, этого не хотела. Как это ни парадоксально, комфорт и фамильярность заставляли ее чувствовать себя явно неуютно. Все, что им было нужно, - это тапочки и камин. Если подумать, в коттедже Бэнкса у них даже были такие же.
  
   У Энни зазвонил телефон. Это был детектив-суперинтендант Чемберс, вызывающий ее в свой кабинет по соседству. Она постучала и вошла, когда он сказал "Войдите", как ему это нравилось. Чемберс сидел за своим захламленным столом, крупный мужчина с жилетными пуговицами от костюма в тонкую полоску, туго натянутыми на груди и животе. Она не знала, был ли его галстук покрыт пятнами от еды или так и должно было выглядеть. У него было такое лицо, на котором, казалось, застыла вечная усмешка, и маленькие поросячьи глазки, которые, как почувствовала Энни, раздевали ее, когда она вошла. Цвет его лица напоминал кусок говядины, а губы были мясистыми, влажными и красными. Энни всегда наполовину ожидала, что он начнет пускать слюни во время выступления, но он еще этого не сделал. Ни одна капля слюны не попала на его зеленую промокашку. У него был акцент местных жителей, который, по его мнению, делал его шикарным.
  
   "А, инспектор Кэббот. Пожалуйста, садитесь".
  
   "Сэр".
  
   Энни села так удобно, как только могла, следя за тем, чтобы юбка не задралась слишком высоко на бедра. Если бы она знала перед уходом на работу, что ее вызовут на прием к Чемберсу, она бы надела брюки.
  
   "Мне только что дали очень интересное задание", - продолжал Чемберс. "Действительно, самое интересное. То, которое, я думаю, будет как раз по вашей части, как говорится".
  
   У Энни было преимущество перед ним, но она не хотела показывать этого. "Назначение, сэр?"
  
   "Да. Самое время тебе начать проявлять здесь свой вес, инспектор Кэббот. Как долго ты уже с нами?"
  
   "Два месяца".
  
   "И за это время вы достигли ...?"
  
   "Дело констебля Чаплина и поджаренные чайные кексы, сэр. Скандал едва предотвращен. Удовлетворительное разрешение всех проблем, если можно так выразиться -"
  
   Чемберс покраснел. "Да, что ж, это может просто смягчить ваше отношение, инспектор".
  
   "Сэр?" Энни подняла брови. Она не могла перестать поддразнивать Чемберса. У него была такая высокомерная, самоуверенная осанка, которая так и напрашивалась на укол. Она знала, что это может плохо сказаться на ее карьере, но даже с возродившимися амбициями Энни поклялась себе, что ее карьера ничего не стоит, даже если это будет стоить ей души. Кроме того, у нее была странная вера в то, что такие хорошие копы, как Бэнкс, суперинтендант Грист-Хорп и АСС Маклафлин, могут иметь больше влияния на ее будущее, чем такие придурки, как Чемберс, который, как все знали, был ленивым разгильдяем, просто ожидающим пенсии. Тем не менее, поначалу она тоже была не намного осторожнее с Бэнксом, и только ей повезло, что он был очарован и соблазнен ее неподчинением, а не разозлен этим. Гристорп, бедняга, был святым, и она почти никогда не видела Рыжего Рона Маклафлина, так что у нее не было шанса разозлить его.
  
   "Да", - продолжил Чемберс, увлекаясь своей задачей, - "Я думаю, вы найдете, что это немного отличается от поджаренных чайных кексов. Это сотрет улыбку с вашего лица".
  
   "Возможно, вы потрудитесь рассказать мне об этом, сэр?"
  
   Чемберс бросил ей тонкую папку. Она соскользнула с края стола на колени Энни, а затем на пол, прежде чем она смогла ее поймать. Она не хотела наклоняться и поднимать его, чтобы Чемберс мог рассмотреть ее трусики с высоты птичьего полета, поэтому оставила его там, где он был. Глаза Чемберса сузились, и они несколько секунд смотрели друг на друга, но в конце концов он оторвался от стула и поднял его сам. От усилия его лицо покраснело. Он с силой швырнул папку на стол перед ней.
  
   "Похоже, констебль с испытательным сроком в Западном Йоркшире немного перестаралась со своей дубинкой, и они хотят, чтобы мы в этом разобрались. Проблема в том, что парень, с которым она перестаралась, подозревается в том, что убийца-хамелеон, за которым они охотились некоторое время, что, как я уверен, даже вы поймете, придает всему другой оттенок ". Он похлопал по папке. "Все детали, в том виде, в каком они есть на данный момент, находятся там. Как вы думаете, вы сможете с этим справиться?"
  
   "Без проблем", - сказала Энни.
  
   "Напротив, " сказал Чемберс, - я думаю, проблем будет много. Это будет то, что они называют громким делом, и из-за этого в нем будет фигурировать мое имя. Я уверен, вы понимаете, что мы не можем допустить, чтобы делом такой важности занимался простой инспектор, у которого все еще мокрые уши ".
  
   "Если это так, " сказала Энни, " почему бы вам не расследовать это самостоятельно?"
  
   "Потому что так получилось, что в данный момент я слишком занят", - сказал Чемберс с кривой усмешкой. "Кроме того, зачем заводить собаку и самому лаять?"
  
   "Абсолютно. Действительно, почему? Конечно", - сказала Энни, которая случайно знала, что Чемберс не мог исследовать свой выход из бумажного пакета. "Я полностью понимаю".
  
   "Я так и думал, что ты согласишься". Чемберс погладил один из своих подбородков. "И поскольку на нем стоит мое имя, я не хочу никаких ошибок. На самом деле, если в этом бизнесе появятся какие-нибудь головы, ваша будет первой. Помните, я на волосок от пенсии, поэтому карьерный рост - последнее, о чем я думаю. Ты, с другой стороны ... Что ж, я уверен, ты понимаешь, к чему я клоню ".
  
   Энни кивнула.
  
   "Разумеется, вы будете отчитываться непосредственно передо мной", - продолжил Чемберс. "Требуются ежедневные отчеты, за исключением случаев каких-либо серьезных событий, в этом случае вы должны докладывать мне немедленно. Понятно?"
  
   "Я бы не хотела, чтобы было по-другому", - сказала Энни.
  
   Чемберс прищурился, глядя на нее. "Однажды из-за твоего рта у тебя будут серьезные неприятности, юная леди".
  
   "Так мне сказал мой отец".
  
   Чемберс хмыкнул и поерзал на стуле. "Есть еще кое-что".
  
   "Да?"
  
   "Мне не нравится, как мне было дано это задание. В этом есть что-то подозрительное".
  
   "Что вы имеете в виду, сэр?"
  
   "Я не знаю". Чемберс нахмурился. "Исполняющий обязанности детектива-суперинтенданта Бэнкс из Уголовного розыска руководит нашей частью расследования "Хамелеона", не так ли?"
  
   Энни кивнула.
  
   "И если мне не изменяет память, ты раньше работал с ним сержантом, прежде чем прийти сюда, не так ли?"
  
   Энни снова кивнула.
  
   "Ну, может, это и ерунда", - сказал Чемберс, отводя взгляд от нее и глядя в точку высоко на стене. "Что-то и сейчас, как здесь говорят. Но с другой стороны..."
  
   "Сэр?"
  
   "Не спускай с него глаз. Держи свои карты при себе".
  
   Говоря это, он смотрел на ее грудь, и Энни невольно вздрогнула. Она встала и подошла к двери.
  
   "И еще кое-что, инспектор Кэббот".
  
   Энни обернулась. "Сэр?"
  
   Чемберс ухмыльнулся. "Этот Бэнкс. Остерегайся его. У него репутация дамского угодника, на случай, если ты этого еще не знаешь".
  
   Энни почувствовала, что краснеет, когда выходила из офиса.
  
   Бэнкс последовал за Мэгги Форрест в гостиную с темными деревянными панелями и задумчивыми пейзажами в тяжелых позолоченных рамах на стенах. Комната выходила окнами на запад, и послеполуденное солнце отбрасывало танцующие тени от скрученной листвы на дальние стены. Это была не женская комната, а скорее похожая на те, в которые мужчины удалялись за портвейном и сигарами в дорамах периода Би-би-си, и Бэнкс почувствовал, что Мэгги чувствовала себя в ней неуютно, хотя и не был до конца уверен, что создало у него такое впечатление. Заметив в воздухе легкий запах дыма и пару окурков в пепельнице, Бэнкс закурил, предложив Мэгги "Шелковый отрез". Она согласилась. Он посмотрел на школьницу на диване, голова опущена, голые колени прижаты друг к другу, на одном из них струпья от недавнего падения, большой палец во рту.
  
   "Ты не собираешься нас представить?" он спросил Мэгги.
  
   "Детектив...?"
  
   "Бэнкс. Исполняющий обязанности детектива-суперинтенданта".
  
   "Детектив-суперинтендант Бэнкс, это Клэр Тот, моя соседка".
  
   "Рад познакомиться с вами, Клэр", - сказал Бэнкс.
  
   Клэр посмотрела на него и пробормотала "Привет", затем достала из кармана блейзера мятую пачку десяти сигарет Embassy Regal и присоединилась к взрослым курильщикам. Бэнкс знал, что сейчас не время для лекций о вреде курения. Что-то явно было не так. По ее красным глазам и полосам на лице он видел, что она плакала.
  
   "Я кое-что пропустил", - сказал он. "Кто-нибудь хочет ввести меня в курс дела?"
  
   "Клэр ходила в школу с Кимберли Майерс", - сказала Мэгги. "Естественно, она расстроена".
  
   Клэр стала раздражительной, ее глаза метались повсюду. Она делала короткие, нервные затяжки сигаретой, держа ее наигранно, вытянутой вперед двумя первыми пальцами вертикально, отпускала, когда затягивалась, затем сжимала пальцы. Казалось, что она не вдыхала, а просто делала это, чтобы выглядеть и вести себя по-взрослому, подумал Бэнкс. Или, возможно, даже почувствовать себя взрослой, потому что только Богу известно, какие бурные чувства, должно быть, бурлят внутри Клэр прямо сейчас. И будет только хуже. Он вспомнил реакцию Трейси на убийство девушки из Иствейла, Деборы Харрисон, всего несколько лет назад. Они даже не очень хорошо знали друг друга, происходили из разных социальных слоев, но были примерно одного возраста, и они несколько раз встречались и разговаривали. Бэнкс пытался защитить Трейси от правды так долго, как мог, но в конце концов лучшее, что он мог сделать, это утешить ее. Ей повезло; она вовремя справилась с этим. Некоторым этого никогда не удается.
  
   "Ким была моей лучшей подругой", - сказала Клэр. "И я подвела ее".
  
   "Что заставляет вас так думать?" Спросил Бэнкс.
  
   Клэр метнула взгляд в сторону Мэгги, как будто ища разрешения. Мэгги почти незаметно кивнула. Бэнкс заметил, что она была привлекательной женщиной, не столько физически, со слегка длинноватым носом и заостренным подбородком, хотя он также восхищался ее эльфийской внешностью и подтянутой мальчишеской фигурой, но его поразила присущая ей доброта и интеллект. Он мог видеть это в ее глазах, и в экономии ее простейших движений, таких как стряхивание пепла с сигареты, в ее больших руках с длинными заостренными пальцами была грация художника.
  
   "Я должна была быть с ней", - сказала Клэр. "Но я не была".
  
   "Ты был на танцах?" Спросил Бэнкс.
  
   Клэр кивнула и закусила губу.
  
   "Вы видели там Кимберли?"
  
   "Ким. Я всегда называл ее Ким".
  
   "Хорошо: Ким. Ты видел там Ким?"
  
   "Мы пошли вместе. Это недалеко. Просто за кольцевой развязкой и по Таун-стрит, рядом с площадкой для регби".
  
   "Я знаю, что вы имеете в виду", - сказал Бэнкс. "Это Конгрегационалистская церковь напротив общеобразовательной школы Сильверхилл, верно?"
  
   "Да".
  
   "Итак, вы вместе пошли на танцы".
  
   "Да, мы подошли туда и... и..."
  
   "Не торопись", - сказал Бэнкс, заметив, что она вот-вот снова расплачется.
  
   Клэр сделала последнюю затяжку своей сигаретой, затем затушила ее. Она не очень хорошо справилась с работой, и пепел продолжал тлеть. Она шмыгнула носом. "Мы собирались вместе идти домой. Я имею в виду ... люди говорили ... вы знаете ... это было по радио и телевидению, и мой отец сказал мне ... мы должны были быть осторожны, держаться вместе ".
  
   Ответственность за предупреждения несли банки. Он знал, что существует тонкая грань между паникой и осторожностью, и хотя он хотел предотвратить такого рода широко распространенную паранойю, которую дело йоркширского потрошителя годами разжигало в начале восьмидесятых, он также хотел дать понять, что молодым женщинам следует быть осторожными с наступлением темноты. Но, за исключением введения комендантского часа, вы не можете заставить людей быть осторожными.
  
   "Что случилось, Клэр? Ты потеряла ее из виду?"
  
   "Нет, дело было не в этом. Я имею в виду, не совсем. Ты не понимаешь".
  
   "Помоги нам понять, Клэр", - сказала Мэгги, взяв ее за руку. "Мы хотим. Помоги нам".
  
   "Я должен был быть с ней".
  
   "Почему тебя там не было?" Спросил Бэнкс. "Вы поссорились?"
  
   Клэр сделала паузу и отвела взгляд. "Это был мальчик", - сказала она наконец.
  
   "Ким была с парнем?"
  
   "Нет, я. Я была с парнем". Слезы текли по ее щекам, но она продолжала. "Ники Галлахер. Он нравился мне неделями, и он пригласил меня на танец. Потом он сказал, что хочет проводить меня домой. Ким хотела уйти незадолго до одиннадцати, у нее был комендантский час, и обычно я бы пошла с ней, но Ники ... он хотел остаться на медленный танец ... Я думала, что вокруг будет много людей ... Я ..." Затем она снова разрыдалась и уткнулась головой в плечо Мэгги.
  
   Бэнкс глубоко вздохнул. Боль, вина и горе Клэр были настолько реальными, что накатывали на него волнами, и у него перехватило дыхание. Мэгги гладила ее по волосам и бормотала слова утешения, но Клэр все равно позволила всему этому выплеснуться. Наконец, слезы у нее закончились, и она высморкалась в салфетку. "Мне жаль", - сказала она. "На самом деле жаль. Я бы отдала все, чтобы прожить ту ночь снова и сделать это по-другому. Я ненавижу Ники Галлахера!"
  
   "Клэр", - сказал Бэнкс, которому самому было не привыкать испытывать чувство вины. "Это не его вина. И уж точно не твоя".
  
   "Я эгоистичная сука. Я попросила Ники проводить меня домой. Я подумала, что он может поцеловать меня. Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Видишь? Я тоже шлюха".
  
   "Не говори глупостей", - сказала Мэгги. "Суперинтендант прав. Это не твоя вина".
  
   "Но если бы я только-"
  
   "Если. если. если", сказал Бэнкс.
  
   "Но это правда! У Ким никого не было, поэтому ей пришлось идти домой одной, и мистер Пейн забрал ее. Держу пари, он делал с ней ужасные вещи, прежде чем убить, не так ли? Я читал о таких людях, как он ".
  
   "Что бы ни случилось той ночью, " сказал Бэнкс, " это не твоя вина".
  
   "Тогда чья это вина?"
  
   "Ничьи. Ким оказалась не в том месте не в то время. Это могло быть-" Бэнкс остановился. Не очень хорошая идея. Он надеялся, что Клэр не уловила подтекста, но она уловила.
  
   "Я? Да, я это знаю. Хотел бы я, чтобы это было так".
  
   "Ты же не это имеешь в виду, Клэр", - сказала Мэгги.
  
   "Да, хочу. Тогда мне не пришлось бы с этим жить. Это было из-за меня. Потому что она не хотела быть крыжовником ". Клэр снова заплакала.
  
   Бэнкс задавался вопросом, могла ли это быть Клэр. Она была подходящего типа: блондинка и длинноногая, как и многие молодые девушки с Севера. Было ли это настолько случайным? Или Пэйн все это время положил глаз на Кимберли Майерс? У Дженни могут быть какие-то теории на этот счет.
  
   Он попытался представить, что произошло. Пэйн припарковался в своей машине, возможно, возле молодежного клуба; зная, что в тот вечер были танцы, зная, что та, на которую он положил глаз, будет там. Он, конечно, не мог рассчитывать на то, что она пойдет домой одна, но кто не рисковал, тот ничего не выигрывал. Шанс был всегда. Риск, конечно, но для него это стоило бы того. Желание его сердца. Все остальные были практикой. Это была настоящая вещь, та, которую он хотел с самого начала, там, в школе, у него на глазах, мучающая его день за днем.
  
   Теренс Пейн также знал бы, как и Бэнкс, что Кимберли жила примерно в двухстах ярдах ниже по склону холма, чем ее подруга Клэр Тот, под железнодорожным мостом, и что там был темный, пустынный участок дороги, ничего, кроме пустыря с одной стороны и уэслианской часовни с другой, которая в этот час была бы погружена в темноту, поскольку уэслианцы не были известны своими бурными ночными вечеринками. Когда Бэнкс спустился туда в субботу днем, на следующий день после исчезновения Кимберли, следуя маршрутом, которым она пошла бы домой с танцев, он подумал, что это было бы идеальным местом для встречи.
  
   Пэйн припарковал бы свою машину немного впереди Кимберли и либо набросился бы на нее, либо сказал "Привет", знакомому, безопасному мистеру Пэйну из школы, каким-то образом заманил бы ее внутрь, затем усыпил хлороформом и отвел обратно через гараж в подвал.
  
   Возможно, теперь Бэнкс понял, что Пейн не мог поверить в свою удачу, когда Кимберли отправилась домой одна. Он ожидал, что она будет со своей подругой Клэр, если не с другими, и мог только надеяться, что остальные будут жить ближе к школе, чем Кимберли, и что она останется одна на этом последнем коротком, но безлюдном отрезке пути. Но поскольку она с самого начала была одна, если бы он был осторожен и убедился, что никто не видит, он мог бы даже предложить ей подвезти. Она доверяла ему. Возможно, он даже, будучи хорошим, добросердечным соседом, подвез ее раньше.
  
   "Забирайся в фургон, Кимберли, ты знаешь, что для девочки твоего возраста небезопасно гулять по улицам одной в такой час. Я отвезу тебя домой".
  
   "Да, мистер Пейн. Большое вам спасибо, мистер Пейн".
  
   "Тебе повезло, что я случайно оказался рядом".
  
   "Да, сэр".
  
   "Теперь пристегните ремень безопасности".
  
   "Суперинтендант?"
  
   "Мне жаль", - сказал Бэнкс, который был погружен в свои фантазии.
  
   "Ничего, если Клэр пойдет домой? Ее мать уже должна была вернуться".
  
   Бэнкс посмотрела на ребенка. Ее мир вокруг нее разлетелся на куски. Все выходные она, должно быть, была в ужасе от того, что произошло нечто подобное, страшась момента, когда тень ее вины обретет материальность, когда ее кошмары станут реальностью. Не было причин держать ее здесь. Отпусти ее к матери. Он знал, где она была, если ему нужно было поговорить с ней снова. "Еще одна вещь, Клэр", - сказал он. "Вы вообще видели мистера Пейна в вечер танцев?"
  
   "Нет".
  
   "Его не было на танцах?"
  
   "Нет".
  
   "Он не был припаркован возле молодежного клуба?"
  
   "Насколько я видел, нет".
  
   "Вы вообще заметили, чтобы кто-нибудь околачивался поблизости?"
  
   "Нет. Но я на самом деле не смотрел".
  
   "Вы вообще видели миссис Пейн?"
  
   "Миссис. Пейн? Нет. Почему?"
  
   "Хорошо, Клэр. Теперь ты можешь идти домой".
  
   "Есть еще какие-нибудь новости о Люси?" Спросила Мэгги после ухода Клэр.
  
   "Ей комфортно. С ней все будет в порядке".
  
   "Ты хотел меня видеть?"
  
   "Да", - сказал Бэнкс. "Всего лишь несколько незаконченных деталей из сегодняшнего утреннего интервью, вот и все".
  
   "О?" Мэгги провела пальцами по вырезу своей футболки.
  
   "Ничего важного, я не должен думать".
  
   "Что это?"
  
   "У одного из офицеров, который брал у вас интервью, создалось впечатление, что, по его мнению, вы не рассказали всю историю о ваших отношениях с Люси Пейн".
  
   Мэгги подняла брови. "Я понимаю".
  
   "Не могли бы вы описать вас двоих как близких друзей?"
  
   "Друзья, да, но близкие - нет. Я недолго знаю Люси".
  
   "Когда вы в последний раз видели ее?"
  
   "Вчера. Она заходила днем".
  
   "О чем вы говорили?"
  
   Мэгги посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. "Ничего, на самом деле. Ты знаешь, погода, работа, что-то в этом роде".
  
   Кимберли Майерс была связана голой в подвале дома Пейнов, а Люси зашла поговорить о погоде. Либо она действительно была невиновна, либо ее зло выходило далеко за рамки всего, с чем Бэнкс сталкивался раньше. "Она когда-нибудь давала вам повод подозревать, что дома что-то не так?" он спросил.
  
   Мэгги сделала паузу. "Не так, как ты предлагаешь. Нет".
  
   "Какой способ я предлагаю?"
  
   "Я полагаю, это связано с убийством? С убийством Кимберли?"
  
   Бэнкс откинулся на спинку кресла и вздохнул. Это был долгий день, и он становился все длиннее. Мэгги не была убедительной лгуньей ".Ms. Форрест, " сказал он, " прямо сейчас нам было бы полезно все, что мы можем узнать о жизни в доме номер тридцать пять на Холме. Я имею в виду все. У меня такое же впечатление, как и у моего коллеги, - что вы что-то скрываете ".
  
   "Это не имеет отношения к делу".
  
   "Откуда, черт возьми, тебе знать!" Бэнкс набросился на нее. Он был потрясен тем, как она вздрогнула от его резкого тона, от выражения страха и покорности, промелькнувшего на ее лице, и тем, как она обхватила себя руками и прижалась к нему. "Мисс Форрест ... Мэгги, " сказал он более мягко. "Послушай, мне жаль, но у меня был плохой день, и это становится очень неприятным. Если бы я получал пенни за каждый раз, когда кто-то говорил мне, что их информация не имеет отношения к моему расследованию, я был бы богатым человеком. Я знаю, у всех нас есть секреты. Я знаю, что есть некоторые вещи, о которых мы предпочли бы не говорить. Но это расследование убийства. Кимберли Майерс мертва. Констебль Деннис Морриси Мертв. Одному богу известно, сколько еще тел мы там откопаем, а я должен сидеть здесь и слушать, как вы говорите мне, что знаете Люси Пейн, что она, возможно, поделилась с вами определенными чувствами и информацией и что вы не считаете это относящимся к делу. Давай, Мэгги. Дай мне передохнуть здесь ".
  
   Тишина, казалось, длилась целую вечность, пока ее не нарушил тихий голос Мэгги. "Над ней надругались. Люси. Он ... ее муж ... он ударил ее".
  
   "Теренс Пейн надругался над своей женой?"
  
   "Да. Разве это так странно? Если он может убивать девочек-подростков, он, безусловно, способен избить свою жену ".
  
   "Она сказала тебе это?"
  
   "Да".
  
   "Почему она ничего не предприняла по этому поводу?"
  
   "Это не так просто, как ты думаешь".
  
   "Я не говорю, что это легко. И не думай, что ты знаешь, что я думаю. Что ты ей посоветовал?"
  
   "Я, конечно, сказал ей обратиться за профессиональной помощью, но она тянула время".
  
   Бэнкс достаточно знал о домашнем насилии, чтобы знать, что его жертвам часто бывает очень трудно обратиться к властям или уйти: они испытывают стыд, считают, что это их собственная вина, чувствуют себя униженными и предпочитают держать это при себе, веря, что в конце концов все будет хорошо. Многим из них больше некуда идти, у них нет другой жизни, и они боятся мира за пределами дома, даже если в доме царит насилие. У него также сложилось впечатление, что Мэгги Форрест не понаслышке знала, о чем говорила. То, как она вздрогнула от его резкого тона, то, как она так неохотно говорила на эту тему, сдерживаясь. Все это были признаки.
  
   "Упоминала ли она когда-нибудь, что подозревала своего мужа в каких-либо других преступлениях?"
  
   "Никогда".
  
   "Но она боялась его?"
  
   "Да".
  
   "Вы посещали их дом?"
  
   "Да. Иногда".
  
   "Заметили что-нибудь необычное?"
  
   "Нет. Ничего".
  
   "Как они двое вели себя вместе?"
  
   "Люси всегда казалась нервной, раздражительной. Стремилась угодить".
  
   "Вы когда-нибудь видели какие-нибудь синяки?"
  
   "Они не всегда оставляют синяки. Но Люси, казалось, боялась его, боялась сделать неверный шаг. Вот что я имею в виду".
  
   Бэнкс сделал несколько пометок. "Это все?" он спросил.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это все, что ты утаивал, или есть что-то еще?"
  
   "Больше ничего нет".
  
   Бэнкс встал и извинился. "Теперь вы понимаете, - сказал он в дверях, - что то, что вы мне рассказали, в конце концов, имеет значение? Очень важно".
  
   "Я не вижу, как".
  
   "У Теренса Пейна серьезные травмы головного мозга. Он в коме, от которой, возможно, никогда не оправится, а даже если и оправится, то может ничего не помнить. Люси Пейн довольно легко поправится. Вы первый человек, который предоставил нам вообще какую-либо информацию о ней, и это информация, из которой она могла бы извлечь пользу ".
  
   "Как?"
  
   "Есть только два вопроса относительно Люси Пейн. Во-первых, была ли она вовлечена? И, во-вторых, знала ли она об этом и хранила ли молчание? То, что вы мне только что рассказали, - это первое, что склоняет чашу весов в ее пользу. Поговорив со мной, вы оказали услугу своей подруге. Добрый вечер, мисс Форрест. Я прослежу, чтобы за этим местом присматривал офицер ".
  
   "Почему? Ты думаешь, я в опасности? Ты сказал Терри -"
  
   "Не такого рода опасность. Пресса. Они могут быть очень настойчивыми, и я бы не хотел, чтобы ты рассказывал им то, что только что сказал мне".
  
   OceanofPDF.com
   5
  
   Линн Рэй было шестнадцать, когда она исчезла из Иствейла в пятницу, тридцать первого марта. Она была ростом пять футов два дюйма, весила всего шесть стоунов двенадцать фунтов и была единственным ребенком в семье, живущим со своим отцом, Кристофером Рэем, водителем автобуса, и мачехой Викторией, которая оставалась дома, в доме с террасой к северу от центра города Иствейл. Лиэнн была ученицей общеобразовательной школы Иствейла.
  
   Родители Линн позже сообщили полиции, что не видели ничего плохого в том, чтобы позволить своей дочери пойти в кино в ту пятницу вечером, даже несмотря на то, что они слышали об исчезновениях Келли Мэтьюз и Саманты Фостер. В конце концов, она собиралась пойти со своими друзьями, и они сказали, что она должна быть дома самое позднее к половине одиннадцатого.
  
   Единственное, против чего Кристофер и Виктория, возможно, возражали бы, если бы знали об этом, было присутствие в группе Иэна Скотта. Кристоферу и Виктории не нравилось, что Лиэнн ошивается рядом с Иэном. Во-первых, он был на два года старше ее, а это много значило в ее возрасте. Во-вторых, Йен имел репутацию немного смутьяна и даже дважды был арестован полицией: один раз за то, что взял и уехал, а другой раз за продажу экстази в баре None. Кроме того, Линн была очень симпатичной девушкой, стройной и стройной, с прекрасными золотисто-светлыми волосами, почти прозрачным цветом лица и голубыми глазами с длинными ресницами, и они думали, что мальчик постарше, такой как Йен, мог заинтересоваться ею только по одной причине. То, что у него была собственная квартира, было еще одной черной меткой против него.
  
   Но Линн просто нравилось тусоваться с компанией Йена. Девушкой Йена, которая также была с ними в тот вечер, была Сара Фрэнсис, семнадцати лет, а четвертым на вечеринке был Мик Блэр, восемнадцати лет, просто друг. Все они сказали, что после фильма некоторое время гуляли по центру, а затем отправились выпить кофе в "Эль Торо", хотя в ходе дальнейшего расследования полиция обнаружила, что на самом деле они выпивали в гостинице "Олд Шип Инн", в переулке между Норт Маркет Стрит и Йорк Роуд, и солгали об этом, потому что и Линн, и Сара были несовершеннолетними. Когда на них надавили, все они сказали, что Линн оставила их возле паба и отправилась домой пешком примерно в четверть одиннадцатого, на что у нее должно было уйти не более десяти минут. Но она так и не приехала.
  
   Родители Лиэнн, хотя и были рассержены и обеспокоены, дали ей время до утра, прежде чем вызвать полицию, и вскоре расследование, возглавляемое Бэнксом, пошло полным ходом. Иствейл был оклеен плакатами с Лиэнн; были допрошены все, кто был в кинотеатре, в гостинице "Старый корабль" и в центре города в тот вечер. Ничего. Они даже провели реконструкцию, но из этого по-прежнему ничего не вышло. Линн Рэй растворилась в воздухе. Ни один человек не сообщил, что видел ее с тех пор, как она покинула Старый корабль.
  
   Трое ее друзей сказали, что они пошли в другой паб "Ривербоут", многолюдное заведение, которое оставалось открытым допоздна, и оказались в баре "Нет" на рыночной площади. Телекамеры с замкнутым контуром показали, как они появились там примерно в половине первого. В квартире Йена Скотта провели полную проверку криминалистов, чтобы выяснить, можно ли найти там какие-либо доказательства присутствия Линн, но там ничего не было. Если она и была там, то не оставила никаких следов.
  
   Вскоре Бэнкс обнаружил намеки на напряженность в доме Рэев, и, по словам школьной подруги Джилл Браун, Лиэнн не очень ладила со своей мачехой. Они часто ссорились. Она скучала по своей настоящей матери, которая умерла от рака два года назад, и Линн сказала своей подруге, что, по ее мнению, Виктории следовало бы уйти и найти работу вместо того, чтобы "кормиться за счет своего отца", который все равно не зарабатывал много денег. По словам Джилл, с финансами всегда было немного туго, и Линн приходилось носить более прочную одежду, чем она считала модной, и делать так, чтобы она прослужила дольше, чем ей хотелось бы. Когда ей было шестнадцать, она устроилась на субботнюю работу в бутик в центре города, чтобы иметь возможность покупать хорошую одежду со скидкой.
  
   Тогда оставалась слабейшая надежда, что Линн сбежала из трудной ситуации и каким-то образом не услышала призывов. Пока ее сумка через плечо не была найдена в кустах сада, мимо которого она проходила по пути домой. Владельцы дома были допрошены, но они оказались супружеской парой на пенсии в возрасте семидесяти с лишним лет и вскоре были оправданы.
  
   На третий день Бэнкс связался со своим помощником главного констебля Роном Маклафлином, и последовали переговоры с начальником полиции Западного Йоркшира Филипом Хартнеллом. В течение нескольких дней была создана оперативная группа "Хамелеон", и Бэнкс был назначен ответственным за часть Северного Йоркшира. Это означало больше ресурсов, больше человеко-часов и более концентрированные усилия. К сожалению, это также означало, что они поверили в работу серийного убийцы, и газеты не теряли времени на спекуляции по этому поводу.
  
   Линн была средней ученицей, так говорили ее учителя. Вероятно, она могла бы добиться большего успеха, если бы больше старалась, но она не хотела прилагать усилий. Она намеревалась бросить школу в конце года и устроиться на работу, возможно, в магазин одежды или музыкальный магазин, такой как Virgin или HMV. Она любила поп-музыку, и ее любимой группой был Oasis. Что бы ни говорили о них люди, Линн была преданной фанаткой. Ее друзья считали ее довольно застенчивой, но покладистой личностью, быстро смеющейся над шутками людей и не склонной к самоанализу. Она также страдала легкой формой астмы и носила с собой ингалятор, который был найден вместе с остальными ее личными вещами в брошенной наплечной сумке.
  
   Если вторая жертва, Саманта Фостер, была немного эксцентричной, то Лиэнн Рэй была самой обычной йоркширской девушкой из низов среднего класса, какую только можно было найти.
  
   "Да, я в порядке, чтобы поговорить, сэр. Правда. Проходите."
  
   Констебль Джанет Тейлор, по мнению Бэнкса, выглядела не в порядке, когда он позвонил ей домой после шести вечера того же дня, но тогда любой, кто в то утро одновременно отбивался от серийного убийцы и баюкал голову умирающего партнера у себя на коленях, имел полное право выглядеть немного не в себе. Джанет была бледной и осунувшейся, и тот факт, что она была одета во все черное, только подчеркивал ее бледность.
  
   Квартира Джанет находилась над парикмахерской на Харрогит-роуд, недалеко от аэропорта. Бэнкс чувствовал запах лосьона и травяного шампуня в дверях первого этажа. Он последовал за ней вверх по узкой лестнице. Она двигалась вяло, волоча ноги. Бэнкс чувствовал себя почти таким же усталым, какой казалась Джанет. Он только что присутствовал на вскрытии Кимберли Майерс, и, хотя оно не принесло никаких сюрпризов - смерть наступила в результате удушения лигатурой, - доктор Маккензи обнаружил следы спермы во влагалище, анусе и рту. Если повезет, ДНК свяжет это с Теренсом Пейном.
  
   Гостиная Джанет Тейлор имела признаки запущенности, типичные для жилища одинокого полицейского. Бэнкс слишком хорошо это понимал. Он старался содержать свой собственный коттедж в чистоте, насколько мог, но иногда это было трудно, когда ты не мог позволить себе нанять уборщицу, а у тебя самого не было времени. Когда у тебя появлялось немного свободного времени, последнее, чем тебе хотелось заниматься, - это работа по дому. Тем не менее, маленькая комната была достаточно уютной, несмотря на налет пыли на низком столике, футболку и бюстгальтер, перекинутые через спинку кресла, журналы и случайные полупустые чайные чашки. На стенах висели три постера в рамках со старыми фильмами "Боги" - "Касабланка", "Мальтийский сокол" и "Африканская королева" - и несколько фотографий на каминной полке, в том числе одна, на которой Джанет гордо выглядит в своей униформе, стоя между пожилой парой, которую Бэнкс принял за ее мать и отца. Растение в горшке на подоконнике, казалось, доживало последние дни, листья поникли и побурели по краям. В углу мерцал телевизор с приглушенным звуком. Это была программа местных новостей, и Бэнкс узнал сцену вокруг дома Пейнов.
  
   Джанет сняла футболку и лифчик со спинки кресла. "Садитесь, сэр".
  
   "Можем мы включить звук на минуту?" Спросил Бэнкс. "Кто знает, может быть, мы чему-нибудь научимся".
  
   "Конечно". Джанет прибавила громкость, но все, что они услышали, это повторение предыдущего заявления АК Хартнелла для прессы. Когда все закончилось, Джанет встала и выключила телевизор. Она все еще казалась замедленной в движениях, невнятной в речи, и Бэнкс предположил, что это как-то связано с транквилизаторами, которые ей дал доктор. Или, может быть, это была полупустая бутылка джина на буфете.
  
   Самолет вылетел из аэропорта Лидса и Брэдфорда, и хотя шум на самом деле не потряс квартиру, его было достаточно, чтобы задребезжал стакан и разговор стал невозможен примерно на минуту. В маленькой комнате также было жарко, и Бэнкс почувствовал, как на лбу и под мышками выступил пот.
  
   "Вот почему это место такое дешевое", - сказала Джанет после того, как шум стих до отдаленного гула. "Я не так уж сильно возражаю против этого. К этому привыкаешь. Иногда я сижу здесь и представляю, что я там, наверху, в одном из них, улетаю в какую-то экзотическую страну ". Она встала и налила себе немного джина, добавив немного тоника из открытой бутылки Schweppes. "Хотите чего-нибудь выпить, сэр?"
  
   "Нет, спасибо. Как ты справляешься?"
  
   Джанет снова села и покачала головой. "Забавно то, что я действительно не знаю. Полагаю, со мной все в порядке, но я чувствую какое-то оцепенение, как будто я только что пришел в себя после наркоза и все еще весь набит ватой. Или как будто я во сне, и я собираюсь проснуться завтра утром, и все будет по-другому. Но этого не произойдет, не так ли?"
  
   "Вероятно, нет", - сказал Бэнкс. "Могло быть даже хуже".
  
   Джанет рассмеялась. "Что ж, спасибо, что не несешь мне чушь собачью".
  
   Бэнкс улыбнулся. "С удовольствием. Послушайте, я здесь не для того, чтобы подвергать сомнению ваши действия, но мне нужно знать, что произошло в том доме. Вы готовы поговорить об этом?"
  
   "Конечно".
  
   Бэнкс заметил язык ее тела, то, как она скрестила руки на груди и, казалось, замкнулась в себе, и догадался, что она не готова к этому, но, тем не менее, он должен был настаивать.
  
   "Знаете, я чувствовала себя преступницей", - сказала она.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "То, как доктор осматривал меня, складывал мою одежду в пакеты, ковырялся у меня под ногтями".
  
   "Это рутина. Ты знаешь, что это так".
  
   "Я знаю. Я знаю. Хотя это не то, что чувствуешь на принимающей стороне".
  
   "Полагаю, что нет. Послушай, я не собираюсь тебе лгать, Джанет. Это может стать серьезной проблемой. Это может закончиться в мгновение ока, небольшая неровность на дороге, но это может остаться, вызвать у тебя проблемы с карьерой -"
  
   "Я думаю, что это в значительной степени закончилось, не так ли, сэр?"
  
   "Не обязательно. Нет, если только ты сам этого не хочешь".
  
   "Должна признать, я не придавала этому особого значения с тех пор, как ... ну, ты знаешь". Она резко рассмеялась. "Забавно то, что если бы это была Америка, я была бы героем".
  
   "Что произошло, когда вы впервые получили звонок?"
  
   Джанет рассказала ему о пожаре в машине, звонке и обнаружении Люси Пейн без сознания в коридоре короткими, запинающимися предложениями, время от времени делая паузы, чтобы глотнуть джина с тоником, один или два раза теряя нить и глядя в сторону открытого окна. С оживленной дороги доносились звуки вечернего движения, и время от времени приземлялся или взлетал самолет.
  
   "Вы думали, она серьезно пострадала?"
  
   "Достаточно серьезные. Не угрожающие жизни. Но я остался с ней, пока Деннис проверял наверху. Он вернулся с одеялом и подушкой, я это помню. Я подумал, что это мило с его стороны. Это удивило меня ".
  
   "Деннис не всегда был милым?"
  
   "Это не то слово, которое я бы использовал, чтобы описать его, нет. Мы часто спорили, но, я полагаю, мы хорошо ладили. С ним все в порядке. Просто немного неандерталец. И полон собой".
  
   "Что ты сделал дальше?"
  
   "Деннис пошел в подсобку, на кухню. Я имею в виду, кто-то ударил ее, и если это был ее муж, скорее всего, он все еще был где-то в доме. Верно? Вероятно, жалел себя ".
  
   "Ты остался с Люси?"
  
   "Да".
  
   "Что произошло потом?"
  
   "Деннис позвонил мне, и я оставил ее. Ей было настолько удобно, насколько я мог, с одеялом и подушкой. Кровотечение в значительной степени прекратилось. Я не думал, что ей грозила какая-либо реальная опасность. Скорая помощь была в пути ..."
  
   "Вы не почувствовали никакой опасности в доме?"
  
   "Опасность? Нет, совсем нет. Я имею в виду, не больше, чем ты делаешь в любой домашней обстановке. Они могут наброситься на тебя. Это случилось. Но нет ".
  
   "Хорошо. Что заставило вас спуститься в подвал? Вы думали, что ее муж может быть там?"
  
   "Да, я полагаю, мы должны были".
  
   "Почему Деннис позвонил тебе?"
  
   Джанет сделала паузу, явно смущенная.
  
   "Джанет?"
  
   Наконец она посмотрела на него. "Ты был там? В подвале?"
  
   "Да".
  
   "Та фотография на двери. Женщина".
  
   "Я видел это".
  
   "Деннис позвонил мне, чтобы посмотреть на это. Это была его идея пошутить. Вот что я имею в виду. Неандерталец".
  
   "Понятно. Дверь была открыта? Дверь в подвал?"
  
   "Нет, она была закрыта. Но под ней был виден свет, какой-то мерцающий огонек".
  
   "Вы никого там не слышали?"
  
   "Нет".
  
   "Кто-нибудь из вас окликнул кого-нибудь перед тем, как войти, представившись офицерами полиции?"
  
   "Я не помню".
  
   "Ладно, Джанет. У тебя все хорошо. Продолжай".
  
   Колени Джанет были плотно сжаты вместе, и она сцепляла руки на коленях, когда говорила. "Как я уже сказала, там был этот мерцающий свет".
  
   "Свечи".
  
   Джанет посмотрела на него и слегка вздрогнула. "Там тоже стоял неприятный запах, как от стоков".
  
   "Были ли у вас какие-либо причины бояться в этот момент?"
  
   "Не особенно. Это было жутко, но мы действовали осторожно, как всегда в таких ситуациях. Рутина. Он мог быть вооружен. Муж. Мы знали о такой возможности. Но если вы имеете в виду, имели ли мы хоть малейшее представление о том, что мы там найдем, то нет. Если бы имели, мы бы вылетели оттуда молниеносно и ввели войска. Деннис и я, никто из нас не относится к типу героев ". Она покачала головой.
  
   "Кто вошел первым?"
  
   "Я так и сделал. Деннис вышиб дверь ногой и отступил, ну, знаете, как бы отвешивая поклон. Издевался".
  
   "Что произошло дальше?"
  
   Она резко дернула головой. "Все произошло так быстро. Это было как в тумане. Я помню свечи, зеркала, девушку, грубые рисунки на стенах, то, что я видел краем глаза. Но это как образы из сна. Кошмар. " Ее дыхание стало более резким, и она свернулась калачиком в кресле, поджав ноги под себя и обхватив себя руками. "Затем он кончил. Деннис был прямо за мной. Я чувствовала его теплое дыхание на своей шее ".
  
   "Откуда он взялся?"
  
   "Я не знаю. Позади. Поворот. Так быстро".
  
   "Что сделал Деннис?"
  
   "У него не было времени что-либо предпринять. Должно быть, он услышал или почувствовал что-то, что заставило его повернуться, и следующее, что я осознал, это то, что у него текла кровь. Он закричал. Вот тогда я вытащил свою дубинку. Он снова порезал Денниса, и кровь брызнула на меня. Как будто он меня не заметил, или ему было все равно, он доберется до меня позже. Но когда он это сделал, я выхватил дубинку, и он попытался ударить меня, но я отразил удар. Затем я ударил его ... " Она начала всхлипывать и потерла глаза тыльной стороной ладоней. "Прости. Деннис, мне так жаль".
  
   "Все в порядке", - сказал Бэнкс. "Успокойся, Джанет. У тебя все хорошо".
  
   "Его голова лежала у меня на коленях. Я пыталась зажать артерию, как учат при оказании первой помощи. Но у меня не получилось. Я никогда не делала этого раньше, ни с кем реальным. Кровь просто продолжала сочиться. Так много крови ". Она шмыгнула носом и провела тыльной стороной ладони по носу. "Прости".
  
   "Все в порядке. У тебя все хорошо, Джанет. До этого. До того, как ты попыталась спасти Денниса, что еще ты делала?"
  
   "Я помню, как приковывал мужчину наручниками к одной из труб".
  
   "Сколько раз ты его ударил?"
  
   "Я не помню".
  
   "Более одного раза?"
  
   "Да. Он не переставал кончать, поэтому я ударил его снова".
  
   "И еще раз?"
  
   "Да. Он продолжал вставать". Она снова начала всхлипывать. Когда она успокоилась, она спросила: "Он мертв?"
  
   "Пока нет".
  
   "Этот ублюдок убил Денниса".
  
   "Я знаю. И когда убивают партнера человека, он должен что-то с этим делать, верно? Если вы этого не сделаете, это плохо для бизнеса, плохо для детективов во всем мире".
  
   Джанет посмотрела на него как на сумасшедшего. "Что?"
  
   Бэнкс посмотрел на Богарта в роли Сэма Спейда. Очевидно, что постеры были там для показухи, а не в результате какой-либо большой страсти к самим фильмам, и его жалкая попытка осветлить ситуацию потерпела неудачу. "Неважно", - сказал он. "Мне просто интересно, что пришло тебе в голову".
  
   "Ничего. У меня не было времени остановиться и подумать. Он порезал Денниса и собирался порезать меня. Называйте это самосохранением, если хотите, но это не было сознательной мыслью. Я имею в виду, я не думал, что мне лучше ударить его снова, или он может встать и порезать меня. Все было не так ".
  
   "На что было это похоже?"
  
   "Я же говорил тебе. Размытое пятно. Я отключил убийцу, приковал его наручниками к одной из труб, а затем попытался сохранить Деннису жизнь. Я даже больше не смотрел в сторону Пейна. Честно говоря, мне было наплевать, в какой форме он был. Только Деннису." Джанет сделала паузу и посмотрела на свои руки, обхватившие стакан. "Знаешь, что меня действительно заводит? Я только что была груба с ним. И все потому, что он рассказывал свои чертовы сексистские шутки тому пожарному ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Мы спорили, вот и все. Как раз перед тем, как мы добрались до дома. Я сказала ему, что его родинка, вероятно, раковая. Это было жестоко с моей стороны. Я знаю, что он ипохондрик. Почему я это сделал? Почему я такой ужасный человек? Потом было слишком поздно. Я не могла сказать ему, что я не это имела в виду ". Она снова заплакала, и Бэнкс подумал, что лучше позволить ей выложить все. Потребовалось бы не одно слезливое заседание, чтобы избавить ее от чувства вины, но, по крайней мере, это было начало.
  
   "Вы поддерживали связь с Федерацией?"
  
   "Пока нет".
  
   "Сделай это завтра. Поговори со своим представителем. Они смогут помочь консультацией, если ты этого захочешь, и ..."
  
   "Юридическое представительство?"
  
   "Если дойдет до этого, то да".
  
   Джанет встала на ноги немного более нетвердо и пошла налить себе еще выпить.
  
   "Вы уверены, что это разумно?" Спросил Бэнкс.
  
   Джанет налила себе порцию виски и снова села. "Скажите мне, что еще я должна делать, сэр. Должна ли я сидеть с женой и детьми Денниса? Должен ли я попытаться объяснить им, как это произошло, что во всем была моя вина? Или мне просто разгромить свою квартиру, выйти в город и затеять драку в каком-нибудь анонимном пабе, как мне хочется? Я так не думаю. Это, безусловно, наименее вредная альтернатива всему, что я предпочел бы делать прямо сейчас ".
  
   Бэнкс понял, что она была права. Он и сам не раз испытывал подобное чувство и даже поддался желанию выйти в город и затеять драку. Это не помогло. Он был бы лицемером, если бы сказал, что многого не понимает в поиске забвения на дне бутылки. В его жизни было два периода, когда он искал утешения таким образом. Первый был, когда он почувствовал, что быстро приближается к выгоранию в те последние несколько месяцев в Лондоне, перед переводом в Иствейл, а второй был больше года назад, после того, как Сандра ушла от него.
  
   Дело в том, что люди говорили, что это не сработало, но это сработало. В качестве краткосрочного решения, для временного забвения, не было ничего подходящего к бутылке, за исключением, возможно, героина, который Бэнкс не пробовал. Возможно, Джанет Тейлор была права, и сегодняшняя пьянка была лучшим, что она могла сделать. Ей было больно, а иногда тебе приходилось причинять свою боль самому. Выпивка помогла на некоторое время притупить боль, и в конце концов ты отключился. Похмелье будет мучительным, но это было на завтра.
  
   "Ты права. Я сам выберусь". Повинуясь импульсу, Бэнкс наклонился и поцеловал Джанет в макушку, уходя. Ее волосы имели привкус горелого пластика и резины.
  
   В тот вечер Дженни Фуллер сидела в своем домашнем офисе, где она хранила на своем компьютере все файлы и заметки по расследованию, поскольку в Миллгарте ей не был предоставлен ни один офис. Окна офиса выходили на Грин, узкую полоску парковой зоны между ее улицей и поместьем Ист-Сайд. Она могла видеть огни домов сквозь промежутки между темными деревьями.
  
   Тесное сотрудничество с Бэнксом заставило Дженни вспомнить многое из их истории. Она со смущением вспоминала, что однажды пыталась соблазнить его, а он вежливо сопротивлялся, утверждая, что счастлив в браке. Но его влекло к ней; она знала это очень хорошо. Он больше не был счастливым женатым человеком, но теперь у него была "Девушка", как Дженни стала называть Энни Кэббот, хотя никогда ее не встречала. Это произошло из-за того, что Дженни проводила так много времени за пределами страны и ее даже не было рядом, когда Бэнкс и Сандра расстались. Если бы она была ... что ж, все могло быть по-другому. Вместо этого она вступила в серию разрушительных отношений.
  
   Она наконец призналась себе, что одной из причин, по которой она проводила так много времени вдали от дома, после того как в последний раз вернулась из Калифорнии, поджав хвост, было желание убежать от Бэнкса, от легкой близости к нему, которая так мучила ее, в то время как она притворялась, что все это безразлично, и была намного круче, чем чувствовала. И теперь они тесно сотрудничали.
  
   Со вздохом Дженни вернула свое внимание к своей работе.
  
   Она поняла, что ее главной проблемой до сих пор было почти полное отсутствие информации о криминалистике и месте преступления, а без них было чертовски невозможно провести достойный пороговый анализ - первоначальный обзор, который мог бы послужить компасом для расследования, помочь полиции знать, где искать, - не говоря уже о более сложном профиле. Практически все, над чем она смогла поработать, - это виктимология. Все это, конечно, дало ее недоброжелателям из оперативной группы - а их был легион - множество боеприпасов.
  
   Дженни считала, что Англия все еще находилась в темных веках в том, что касается использования услуг психологов-консультантов и составления криминальных профилей, особенно по сравнению с США. Отчасти это произошло потому, что ФБР является национальной силой, располагающей ресурсами для разработки национальных программ, а в Британии насчитывается пятьдесят или более отдельных полицейских подразделений, действующих по частям. Кроме того, профилировщики в США, как правило, являются полицейскими, и поэтому их принимают с большей готовностью. В Британии профайлерами обычно являются психологи или психиатры, и поэтому полиция и правовая система в целом не доверяют им. Дженни знала, что психологам-консультантам повезло бы попасть на место свидетеля в английском суде, не говоря уже о том, чтобы быть принятыми в качестве свидетелей-экспертов, как это происходит в США. Даже если бы они попали в судилище, какие бы показания они ни дали, судья и присяжные отнеслись бы к ним косо, и защита привлекла бы другого психолога с другой теорией.
  
   Темные века.
  
   Когда дошло до дела, Дженни прекрасно понимала, что большинство полицейских, с которыми она работала, считали ее, возможно, всего на один шаг выше ясновидящей, если таковая имеется, и что они привлекли ее только потому, что это было проще, чем не делать этого. Но она все еще боролась. Хотя она была готова признать, что профилирование все еще, возможно, было скорее искусством, чем наукой, и хотя профиль редко, если вообще когда-либо, мог указать пальцем на конкретного убийцу, она верила, что это могло сузить поле зрения и помочь сфокусировать расследование.
  
   Дженни просто не могла смотреть на фотографии на экране, поэтому она снова разложила фотографии на своем столе, хотя знала их все наизусть: Келли Мэтьюз, Саманта Фостер, Лиэнн Рэй, Мелисса Хоррокс и Кимберли Майерс, все привлекательные белокурые девушки в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет.
  
   На взгляд Дженни, с самого начала было слишком много предположений, главным из которых было то, что все пять девочек были похищены одним и тем же лицом или лицами. Она могла бы, как она сказала Бэнксу и команде, привести почти столь же веские доводы в пользу того, что они не связаны, даже на основе такой скудной информации, какой она располагала.
  
   Молодые девушки постоянно пропадают, утверждала Дженни; они ссорятся со своими родителями и убегают из дома. Но Бэнкс сказал ей, что подробные и исчерпывающие интервью с друзьями, семьей, учителями, соседями и знакомыми показали, что все девочки - за исключением, возможно, Лиэнн Рэй - происходили из стабильных семей и, кроме обычных ссор по поводу парней, одежды, громкой музыки и "что у тебя есть", ничего необычного или значительного в их жизни до их исчезновения не произошло. Бэнкс подчеркнул, что это были не обычные подростковые побеги. Был также вопрос о заплечных сумках, найденных брошенными недалеко от того места, где девочек видели в последний раз. Поскольку неудачное расследование дела йоркширского потрошителя все еще висело, как альбатрос на шее, Западный Йоркшир не хотел рисковать.
  
   Их стало четыре, затем пять, и по обычным каналам не удалось обнаружить никаких следов ни одной из девочек: молодежные группы поддержки, Национальная телефонная линия помощи пропавшим без вести, Crimewatch UK reconstructions, плакаты "ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ: МОЖЕТЕ ЛИ вы ПОМОЧЬ", обращения в СМИ и усилия местной полиции.
  
   В конце концов, Дженни приняла доводы Бэнкса и действовала так, как будто исчезновения были связаны, в то же время четко отмечая любые различия между отдельными обстоятельствами. Вскоре она обнаружила, что сходство намного перевешивает различия.
  
   Виктимология. Что у них было общего? Все девушки были молоды, с длинными светлыми волосами, длинными ногами и подтянутыми спортивными фигурами. Это, казалось, указывало на тип девушек, которые ему нравились, сказала Дженни. У них у всех разные вкусы.
  
   Что касается жертвы номер четыре, Дженни заметила тенденцию к эскалации: между первой и второй жертвами прошло почти два месяца, между второй и третьей - пять недель, но между третьей и четвертой - всего две с половиной недели. Он становился все более нуждающимся, подумала она в то время, что означало, что он также мог стать более безрассудным. Дженни также была готова поспорить, что происходила значительная степень распада личности.
  
   Преступник удачно выбрал свои места обитания. Вечеринки под открытым небом, пабы, танцы, клубы, кинотеатры и поп-концерты - все это были места, где с большой вероятностью можно было встретить молодых людей, и всем им так или иначе приходилось возвращаться домой. Она знала, что команда называла его "Хамелеоном" и согласилась с тем, что он продемонстрировал очень высокий уровень мастерства в выборе жертв, оставаясь незамеченным. Все они были похищены ночью в городских условиях - пустынные участки городских улиц, плохо освещенные и безлюдные. Ему также удавалось оставаться далеко за пределами досягаемости камер видеонаблюдения, которые в эти дни охватывали многие городские центры и площади.
  
   Свидетельница сказала, что видела, как Саманта, жертва из Брэдфорда, разговаривала с кем-то через окно темной машины, и это была единственная информация, которой располагала Дженни о возможном методе похищения.
  
   В то время как вечеринка в канун Нового года, поп-концерт в Харрогите, кинотеатр и университетский паб были общеизвестны и, очевидно, являлись охотничьими угодьями, один вопрос, который беспокоил Дженни с субботнего утра, заключался в том, как убийца узнал о танцах в молодежном клубе, после которых была похищена Кимберли Майерс. Жил ли он по соседству? Был ли он членом церкви? Мог ли он просто случайно проходить мимо в то время? Насколько она знала, эти вещи не рекламировались за пределами ближайшего сообщества или даже за пределами реальных членов клуба.
  
   Теперь она знала: Теренс Пейн жил чуть дальше по улице, преподавал в местной общеобразовательной школе. Знал жертву.
  
   Кроме того, теперь кое-что из того, что она узнала в тот день, придавало смысл некоторым другим озадачивающим фактам и вопросам, которые она собирала в течение нескольких недель. Из пяти похищений четыре произошли вечером в пятницу или ранним утром в субботу, что навело Дженни на мысль, что убийца работал по обычному пятидневному графику, а выходные посвящал своему хобби. Та, лишняя, Мелисса Хоррокс, беспокоила ее, но теперь, когда она знала, что Пэйн была школьной учительницей, похищение во вторник, восемнадцатого апреля, тоже имело смысл. Это были пасхальные каникулы, и у Пейна появилось больше свободного времени.
  
   Исходя из этой скудной информации - все это было до похищения Кимберли Майерс - Дженни предположила, что они имеют дело с похитителем, который нанес оппортунистический удар. Он объезжал подходящие места в поисках определенного типа жертв, и когда он находил таковую, он наносил удары со скоростью молнии. Не было никаких доказательств того, что за кем-либо из девочек следили вечером или до их похищения, хотя она должна была иметь в виду такую возможность, но Дженни была готова поспорить, что он разведал места, изучил каждый вход и выход, каждый темный уголок и щель, все линии обзора и углы. В подобных вещах всегда был определенный уровень риска. Возможно, этого было достаточно, чтобы гарантировать быстрый выброс адреналина, который, вероятно, был частью острых ощущений. Теперь Дженни знала, что он использовал хлороформ, чтобы усмирять своих жертв; это снижало уровень риска.
  
   Дженни также до сих пор не могла принять во внимание какую-либо информацию о месте преступления, потому что там не было места преступления. Могло быть множество причин, по которым не было обнаружено тел, сказала Дженни. Они могли быть сброшены в отдаленных местах и еще не обнаружены, зарыты в лесу, сброшены в море или в озеро. Однако по мере увеличения числа исчезновений, а также с течением времени и по-прежнему никаких тел найдено не было, Дженни обнаружила, что склоняется к версии, что их мужчина был коллекционером, кем-то, кто ощипывает и смакует своих жертв, а возможно, затем избавляется от них так, как коллекционер бабочек мог бы отравить газом и пришпилить свои трофеи.
  
   Теперь она видела прихожую, где убийца закопал или частично закопал тела, и она не думала, что это было сделано случайно или сделано плохо. Она не думала, что пальцы одной жертвы торчали из земли из-за того, что Теренс Пейн был неаккуратным работником; они были такими, потому что он хотел, чтобы они были такими, это было частью его фантазии, потому что он получал от этого удовольствие, как говорили тогда в Америке. Они были частью его коллекции, его комнаты трофеев. Или его сада.
  
   Теперь Дженни придется переделать свой профиль, принимая во внимание все новые улики, которые будут поступать из дома номер 35 на Холме в течение следующих нескольких недель. Ей также пришлось бы выяснить все, что она могла, о Теренсе Пейне.
  
   И было еще кое-что. Теперь Дженни также должна была подумать о Люси Пейн.
  
   Знала ли Люси, чем занимался ее муж?
  
   Возможно, по крайней мере, у нее были свои подозрения.
  
   Почему она не объявилась?
  
   Возможно, из-за какого-то ошибочного чувства преданности - в конце концов, это был ее муж - или из-за страха. Если бы он ударил ее вазой прошлой ночью, он мог бы ударить ее и в другое время, предупредив ее о судьбе, которая ее ожидает, если она кому-нибудь расскажет правду. Конечно, для Люси это было бы сущим адом, но Дженни могла поверить, что она так поступила. Множество женщин прожили всю свою жизнь в подобном аду.
  
   Но была ли Люси более вовлечена?
  
   Опять же, возможно. Дженни предположила, предварительно, что метод похищения указывал на то, что у убийцы мог быть помощник, кто-то, кто заманил девушку в машину или отвлек ее, пока он подходил сзади. Женщина идеально подошла бы на эту роль, упростила бы само похищение. Молодые девушки, опасающиеся мужчин, гораздо чаще высовываются в окно и помогают женщине остановиться у обочины.
  
   Были ли женщины способны на такое зло?
  
   Определенно. И если их когда-либо ловили, возмущение против них было намного больше, чем против любого мужчины. Достаточно было посмотреть на реакцию публики на Майру Хиндли, Розмари Уэст и Карлу Хомолку, чтобы убедиться в этом.
  
   Так была ли Люси Пейн убийцей?
  
   Бэнкс чувствовал смертельную усталость, когда той ночью около полуночи остановился на узкой дорожке возле своего коттеджа в Гратли. Он знал, что, вероятно, ему следовало снять номер в отеле в Лидсе, как он делал раньше, или принять предложение Кена Блэкстоуна о диване, но он очень хотел поехать домой сегодня вечером, даже если Энни отказалась приехать, и он не слишком возражал против поездки. Это помогло ему расслабиться.
  
   На автоответчике его ждали два сообщения. Первое было от Трейси, сообщавшей, что она слышала новости и надеется, что с ним все в порядке, а второе было от отца Линн Рэй, Кристофера, который видел пресс-конференцию и вечерние новости и хотел знать, обнаружила ли полиция тело его дочери в доме Пейнов.
  
   Бэнкс не ответил ни на один из них. Во-первых, было слишком поздно, а во-вторых, он не хотел ни с кем разговаривать. Со всеми ними он мог разобраться утром. Теперь, когда он был дома, он был даже рад, что Энни не придет. Идея компании сегодня вечером, даже Энни, не привлекала, и после всего, что он видел и думал о сегодняшнем дне, идея секса вызывала примерно такой же интерес, как поход к дантисту.
  
   Вместо этого он налил себе щедрый стакан Laphroaig и попытался найти какую-нибудь подходящую музыку. Ему нужно было что-то послушать, но он не знал, что. Обычно у него не было проблем с поиском того, что он хотел в своей большой коллекции, но сегодня вечером он отверг практически каждый выбранный компакт-диск. Он знал, что не хочет слушать джаз, рок или что-то слишком дикое и примитивное вроде этого. Вагнер и Малер ушли в прошлое, как и все романтики: Бетховен, Шуберт, Рахманинов и остальные. Весь двадцатый век тоже ушел в прошлое. В конце концов, он выбрал исполнение Ростроповичем сюит для виолончели Баха.
  
   За пределами коттеджа низкая каменная стена между грунтовой дорогой и ручьем выпирала и образовывала небольшой парапет над водопадом Гратли, который представлял собой всего лишь ряд террас высотой не более нескольких футов, проходящих по диагонали через деревню и проходящих под маленьким каменным мостом, служившим центральным местом сбора. С тех пор как прошлым летом Бэнкс переехал в коттедж, у него вошло в привычку стоять там в последнюю очередь вечером, если погода была достаточно хорошей, или даже сидеть на стене, свесив ноги через бортик и наслаждаясь своим ночным колпаком и сигаретой перед сном.
  
   Ночной воздух был спокоен и пах сеном и теплой травой. Долина под ним спала. На дальней стороне долины горели огни одного или двух фермерских домов, но, если не считать мычания овец в поле по ту сторону ручья и ночных животных из леса, все было тихо. Он мог только различить очертания далеких склонов в темноте, горбатых или зазубренных на фоне ночного неба. Ему показалось, что он услышал жуткую трель кроншнепа высоко над вересковыми пустошами. Новая луна давала скудный свет, но звезд было больше, чем он видел за долгое время. Пока он смотрел, в темноте упала звезда, оставляя тонкий млечный след.
  
   Бэнкс не загадал желание.
  
   Он чувствовал себя подавленным. Восторг, который он ожидал испытать, найдя убийцу, каким-то образом ускользнул от него. У него не было ощущения конца, очищения от зла. Он чувствовал, что каким-то странным образом зло только начиналось. Он попытался избавиться от чувства тревоги.
  
   Он услышал мяуканье рядом с собой и посмотрел вниз. Это был тощий мармеладный кот из леса. Начиная с той весны, он несколько раз подходил к Бэнксу, когда тот поздно ночью был один на улице. Во второй раз, когда оно появилось, он принес ему немного молока, которое оно лакало, прежде чем исчезнуть обратно среди деревьев. Он никогда не видел его нигде больше или в любое другое время, кроме ночи. Однажды он даже купил немного кошачьего корма, чтобы быть более подготовленным к его визиту, но кот к нему не притронулся. Все, что он мог сделать, это мяукнуть, выпить молоко, походить несколько минут и вернуться туда, откуда пришел. Бэнкс принес блюдце с молоком и поставил его на стол, одновременно наполняя свой стакан. Глаза кошки в темноте отливали янтарным, когда она посмотрела на него, прежде чем наклониться, чтобы напиться.
  
   Бэнкс закурил сигарету и прислонился к стене, поставив стакан на шероховатую каменную поверхность. Он попытался очистить свой разум от ужасных образов прошедшего дня. Кот потерся о его ногу и убежал обратно в лес. Ростропович играл дальше, и точные, математические звуковые паттерны Баха образовали странный контрапункт дикой ревущей музыке Гратли-Фоллс, так недавно ожившей из-за весенней оттепели, и, по крайней мере, на несколько мгновений Бэнксу удалось забыться.
  
   OceanofPDF.com
   6
  
   По словам ее родителей, семнадцатилетняя Мелисса Хоррокс, которая не смогла вернуться домой после поп-концерта в Харрогите восемнадцатого апреля, переживала фазу бунтарства.
  
   У Стивена и Мэри Хоррокс была только одна дочь, поздняя Блессинг, которой было за тридцать. Стивен работал в офисе местной молочной, в то время как Мэри подрабатывала неполный рабочий день в офисе агента по недвижимости в центре города. Примерно в возрасте шестнадцати лет у Мелиссы появился интерес к театральной поп-музыке, которая использовала сатанизм в качестве основного сценического реквизита.
  
   Хотя друзья советовали Стивену и Мэри, что это достаточно безобидно - просто юношеское настроение - и что это скоро пройдет, они, тем не менее, были встревожены, когда она начала изменять свою внешность и пренебрегать школьными занятиями и спортом. Мелисса впервые покрасила волосы в рыжий цвет, вставила шпильку в нос и носила много черного. Стены ее спальни были украшены плакатами с тощими, сатанинского вида поп-звездами, такими как Мэрилин Мэнсон, и оккультными символами, которых ее родители не понимали.
  
   Примерно за неделю до концерта Мелисса решила, что ей не нравятся рыжие волосы, поэтому она вернулась к своему естественному светлому цвету. Позже Бэнкс подумал, что был хороший шанс, что, если бы она сохранила его красным, это могло бы спасти ей жизнь. Что также навело Бэнкс на мысль, что ее не преследовали до похищения - или, по крайней мере, недолго. Хамелеон не стал бы преследовать рыжую.
  
   Харрогит, процветающий город в Северном Йоркшире в викторианском стиле с населением около семидесяти тысяч человек, известный как конференц-центр и магнит для пенсионеров, был не совсем типичным местом для концерта Beelzebub's Bollocks, но группа была новой, и ей еще предстояло выиграть крупный контракт на запись; они прокладывали себе путь к более масштабным концертам. Были обычные призывы к запрету со стороны отставных полковников и тех старых назойливых людей, которые смотрят всю эту грязь по телевизору, чтобы потом писать письма протеста, но в конце концов это ни к чему не привело.
  
   Около пятисот детей забрели в переоборудованный театр, включая Мелиссу и ее подруг Дженну и Кайлу. Концерт закончился в половине одиннадцатого, и три девочки некоторое время стояли снаружи, обсуждая шоу. Они втроем расстались примерно без четверти одиннадцать и разошлись в разные стороны. Ночь была теплой, поэтому Мелисса сказала, что собирается прогуляться. Она жила недалеко от центра города, и большая часть пути домой проходила по оживленной, хорошо освещенной Рипон-роуд. Два человека позже заявили, что видели, как она около одиннадцати часов шла на юг по пересечению Уэст-Парк и Буковой рощи. Чтобы попасть домой, она сворачивала на Буковую рощу, а затем примерно через сотню ярдов сворачивала с нее, но так и не добралась туда.
  
   Сначала была слабая надежда, что Мелисса, возможно, сбежала из дома, учитывая непрекращающуюся ссору с родителями. Но Стивен и Мэри, а также Дженна и Кайла заверили Бэнкса, что этого не могло быть. Двое друзей, в частности, сказали, что они делились всем, и они бы знали, если бы она планировала сбежать. Кроме того, у нее не было с собой ничего из ее ценных вещей, и она сказала им, что с нетерпением ждет встречи с ними на следующий день в Центре Виктории.
  
   Затем был элемент сатанизма, от которого нельзя было так легко отмахнуться, когда исчезла девушка. Участники группы были опрошены, а также столько зрителей, сколько удалось собрать, но это тоже ни к чему не привело. Даже Бэнкс позже, изучая заявления, был вынужден признать, что все это было довольно банально и безобидно, черная магия была просто театром, каким это было в свое время для Black Sabbath и Элиса Купера. Яйца Вельзевула даже не откусили головы цыплятам на сцене.
  
   Когда черная кожаная сумка Мелиссы через плечо была найдена в кустах через два дня после ее исчезновения, как будто ее выбросили из окна движущейся машины, деньги все еще были целы, дело привлекло внимание оперативной группы Бэнкса "Хамелеон". Как и Келли Мэтьюз, Саманта Фостер и Лиэнн Рэй до нее, Мелисса Хоррокс растворилась в воздухе.
  
   Дженна и Кайла были опустошены. Как раз перед тем, как Мелисса ушла в ночь, они пошутили, по словам Кайлы, об извращенцах, но Мелисса указала на свою грудь и сказала, что оккультный символ на ее футболке отгонит злых духов.
  
   В девять часов утра вторника в комнате для расследований было полно народу. Более сорока детективов сидели на краях своих столов или прислонились к стенам. Курение в здании было запрещено, и многие из них вместо этого жевали жвачку или теребили скрепки или резиновые ленты. Большинство из них были в оперативной группе с самого начала, и все они работали долгие часы, вкладывали в работу много сил, как эмоционально, так и физически. Это сказалось на всех них. Бэнкс случайно узнал, что брак одного неудачливого констебля распался из-за часов, проведенных им вдали от дома, и пренебрежения, которое он проявлял по отношению к своей жене. В любом случае, это произошло бы в другое время, сказал себе Бэнкс, но расследование, подобное этому, может оказать давление, может подтолкнуть события к кризисной точке, особенно если эта кризисная точка не так уж далека для начала. В эти дни Бэнкс также чувствовал, что приближается к собственной кризисной точке, хотя понятия не имел, где она находится и что произойдет, когда он туда доберется.
  
   Теперь появилось хоть какое-то ощущение прогресса, какими бы неясными все еще ни казались, и воздух гудел от предположений. Все они хотели знать, что произошло. Настроение было смешанным: с одной стороны, все выглядело так, как будто у них был свой человек; с другой стороны, один из их собственных был убит, а его напарника собирались отправить через обручи.
  
   Когда Бэнкс вошел несколько потрепанный после очередного плохого ночного сна, несмотря на третью партию Лафроэга и второй диск с виолончельными сонатами Баха, в зале воцарилась тишина, все ждали новостей. Он стоял рядом с Кеном Блэкстоуном, рядом с фотографиями девушек, приколотыми к пробковой доске.
  
   "Хорошо, - сказал он, - я сделаю все возможное, чтобы объяснить, в чем дело. Криминалисты все еще на месте происшествия, и, похоже, они будут там еще долго. На данный момент они обнаружили три тела в прихожей подвала, и не похоже, что там осталось место для еще одного. Они копаются в саду за домом в поисках четвертого. Ни одна из жертв пока не опознана, но сержант Новак говорит, что все тела принадлежат молодым людям женского пола, так что на данный момент разумно предположить, что это те самые молодые девушки, которые пропали без вести. Позже сегодня мы сможем добиться некоторого прогресса в идентификации, проверив стоматологические записи. Доктор Маккензи вчера поздно вечером произвел вскрытие Кимберли Майерс и обнаружил, что она была усмирена хлороформом, но смерть наступила из-за торможения блуждающего нерва, вызванного удушением лигатурой. В ране застряли желтые пластиковые волокна от бельевой веревки ". Он сделал паузу, затем вздохнул и продолжил. "Ее также изнасиловали анально и вагинально и заставили выполнить фелляцию".
  
   "Что насчет Пейна, сэр?" - спросил кто-то. "Этот ублюдок собирается умереть?"
  
   "Последнее, что я слышал, было то, что ему прооперировали мозг. Теренс Пейн все еще в коме, и неизвестно, как долго это может продлиться и чем закончится. Кстати, теперь мы знаем, что Теренс Пейн жил и преподавал в Сикрофте до того, как переехал в западный Лидс в сентябре позапрошлого года, в начале учебного года. Старший инспектор Блэкстоун подозревает его в убийстве насильника из Сикрофта, так что мы уже проверяем ДНК. Я хочу, чтобы команда обсудила это дело с местным отделом уголовного розыска. Сержант Стюарт, вы можете это организовать?"
  
   "Сию минуту, сэр. Это, должно быть, уголовный отдел Чапелтауна".
  
   Бэнкс знал, что в Чапелтауне было бы жарко взяться за это дело. Для них это был "красный штрих" - простой способ закрыть несколько открытых дел одним махом.
  
   "Мы также проверили регистрацию автомобиля Пейна в DVLA в Суонси. Он использовал фальшивые номера. Его собственные номера заканчиваются на KWT, точно так же, как видел свидетель по делу об исчезновении Саманты Фостер. Криминалисты нашли их спрятанными в гараже. Это означает, что отдел уголовного розыска Брэдфорда, должно быть, уже допросил его. Я бы предположил, что именно после этого он переключился на фальшивые. "
  
   "А как насчет Денниса Морриси?" - спросил кто-то.
  
   "Констебль Морриси скончался от потери крови, вызванной перерезанием сонной артерии и яремной вены, согласно осмотру доктора Маккензи на месте происшествия. Он проведет допрос позже сегодня. Как вы можете себе представить, в морге собирается большая очередь. Ему нужна помощь. Кому-нибудь интересно?"
  
   Нервный смех прокатился по комнате.
  
   "Что насчет констебля Тейлор?" - спросил один из детективов.
  
   "Констебль Тейлор справляется", - сказал Бэнкс. "Я разговаривал с ней вчера вечером. Она смогла рассказать мне, что произошло в подвале. Как вы все, вероятно, знаете, она будет находиться под следствием, так что давайте постараемся держать это на расстоянии вытянутой руки ".
  
   Из толпы раздался хор одобрительных возгласов. Бэнкс успокоил их. "Это должно быть сделано", - сказал он. "Как бы это ни было непопулярно. Никто из нас не выше закона. Но давайте не позволим этому отвлекать нас. Наша работа далека от завершения. На самом деле, это только начало. В результате судебно-медицинской экспертизы в доме появится гора материалов. Все это нужно будет пометить, зарегистрировать и подшить. ХОЛМС все еще работает, так что зеленые листы нужно будет заполнить и отправить ".
  
   Бэнкс услышал, как Кэрол Хаусман, опытный оператор HOLMES, застонала: "О, к черту это!"
  
   "Извини, Кэрол", - сказал он с сочувственной улыбкой. "Необходимо, должно. Другими словами, несмотря на то, что произошло, мы все еще активно работаем в настоящее время. Нам нужно собрать доказательства. Нам нужно без тени сомнения доказать, что Теренс Пейн - убийца всех пяти пропавших девочек ".
  
   "А что насчет его жены?" - спросил кто-то. "Она, должно быть, знала".
  
   Только то, что сказал Кен Блэкстоун. "Мы этого не знаем", - сказал Бэнкс. "На данный момент она жертва. Но ее возможная причастность - одна из тем, которые мы будем изучать. Мы уже знаем, что у него могла быть сообщница. Она должна быть в состоянии поговорить со мной позже этим утром ". Бэнкс взглянул на часы и повернулся к сержанту Файли. "Тем временем, Тед, я бы хотел, чтобы ты собрал команду, чтобы просмотреть все заявления и повторно опросить всех, с кем мы разговаривали, когда впервые поступило сообщение о пропаже девочек. Семья, друзья, свидетели, все. Понятно?"
  
   "Вы правы, шеф", - сказал Тед Файли.
  
   Бэнксу не нравилось, когда его называли "Шеф", но он пропустил это мимо ушей. "Достань несколько фотографий Люси Пейн и показывай по одной всем, с кем разговариваешь. Посмотрите, не помнит ли кто-нибудь, что видел ее в связи с какой-либо из пропавших девушек ".
  
   Раздалось еще больше бормотания, и Бэнкс снова успокоил их. "На данный момент, " сказал он, - я хочу, чтобы вы все поддерживали тесную связь с нашим офис-менеджером, сержантом Графтоном, находящимся здесь -"
  
   Раздались одобрительные возгласы, и Йен Графтон покраснел.
  
   "Он будет публиковать действия и связи, и их будет много. Я хочу знать, что Теренс и Люси Пейн едят на завтрак и насколько регулярны их дефекации. Доктор Фуллер предположил, что Пейн вел своего рода визуальную запись своих поступков - скорее всего, видеозаписи, но, возможно, просто обычные фотоснимки. На месте происшествия пока ничего не найдено, но нам нужно знать, владели ли Пейны когда-либо видеооборудованием или брали его напрокат ".
  
   Бэнкс заметил несколько скептических взглядов при упоминании Дженни Фуллер. По его мнению, типичное узколобое мышление. Психологи-консультанты, возможно, и не обладают магическими способностями и не способны назвать убийцу в течение нескольких часов, но, по опыту Бэнкса, они могут сузить поле деятельности и нацелиться на район, где может проживать преступник. Почему бы не использовать их? В лучшем случае они могли помочь, а в худшем - не причинили вреда. "Помните, " продолжал он, " пять девочек были похищены, изнасилованы и убиты. Пять девочек. Вам не нужно, чтобы я говорил вам, что любая из них могла быть вашей дочерью. Мы думаем, что поймали ответственного за это человека, но мы не можем быть уверены, что он действовал в одиночку, и пока мы не сможем доказать, что это был он, в какой бы форме он ни был, расслабляться в этой команде нельзя. Понял?"
  
   Собравшиеся детективы пробормотали: "Да, сэр", затем группа начала расходиться, некоторые вышли на улицу за столь необходимой сигаретой, другие вернулись за свои столы.
  
   "Еще кое-что", - сказал Бэнкс. "Старшие инспекторы Боумор и Сингх. В моем кабинете. Сейчас".
  
   После короткой встречи с командующим районом Хартнеллом, который определенно положил на нее глаз, и Бэнксом, который, казалось, чувствовал себя неловко из-за всего этого, инспектор Энни Кэббот перечитала досье констебля Джанет Тейлор, пока ждала в отведенном ей маленьком кабинете. Сам Хартнелл решил, что, поскольку Джанет Тейлор пришла добровольно и поскольку она не была арестована, офис будет гораздо менее угрожающей обстановкой для предварительной беседы, чем стандартная убогая комната для допросов.
  
   Энни была впечатлена послужным списком констебля Тейлор. Не было никаких сомнений в том, что она найдет место на ускоренных курсах повышения в должности и в течение пяти лет дослужится до инспектора, если с нее снимут все обвинения. Джанет Тейлор, местная девушка из Падси, имела четыре уровня "А" и степень по социологии в Бристольском университете. Ей было всего двадцать три года, она не была замужем и жила одна. У Джанет были высокие баллы на всех вступительных экзаменах, и, по мнению тех, кто ее экзаменовал, она продемонстрировала четкое понимание сложностей полицейской работы в разнообразном обществе, наряду с когнитивными навыками и способностью решать проблемы, которые являются хорошим предзнаменованием для детектива. Она была в добром здравии и перечисляла свои увлечения как сквош, теннис и компьютеры. На протяжении всей своей студенческой карьеры она проводила лето, работая в службе безопасности в центре "Белая роза" в Лидсе, одновременно наблюдая за камерами и патрулируя торговый район. Джанет также занималась добровольной общественной работой в своей местной церковной группе, помогая пожилым людям.
  
   Все это звучало довольно скучно для Энни, которая выросла в коммуне художников недалеко от Сент-Айвза, окруженная чудаками, хиппи и чудаками всех мастей. Энни также поздно пришла в полицию, и хотя у нее была ученая степень, она была по истории искусств, от нее мало толку в полиции, и она не села в БТР из-за инцидента в ее предыдущем округе, когда трое коллег-офицеров попытались изнасиловать ее на вечеринке после ее повышения до сержанта. Один из них преуспел до того, как ей удалось отбиться от них. Травмированная, Энни сообщила об инциденте только на следующее утро, к тому времени она провела несколько часов в ванне, смывая все улики. Старший инспектор согласился со словами трех офицеров против ее слов, и хотя они признали, что ситуация немного вышла из-под контроля, когда пьяная Энни повела их за собой, они сказали, что сохранили контроль и сексуального насилия не было.
  
   Долгое время Энни не особо заботилась о своей карьере, и никто не был более удивлен, чем она, возрождением ее амбиций, что означало разобраться с изнасилованием и его последствиями - более сложными и травмирующими, чем кто-либо, кроме нее, действительно знал, - но это произошло, и теперь она была полноправным инспектором, расследующим политически запутанное дело для детектива-суперинтенданта Чемберса, который сам явно был до смерти напуган этим назначением.
  
   За коротким стуком в дверь последовала молодая женщина с короткими черными волосами, которые выглядели довольно сухими и безжизненными. "Мне сказали, что вы здесь", - сказала она.
  
   Энни представилась. "Садись, Джанет".
  
   Джанет села и попыталась устроиться поудобнее на жестком стуле. Она выглядела так, как будто не спала всю ночь, что нисколько не удивило Энни. Ее лицо было бледным, а под глазами залегли темные полукруги. Возможно, помимо разрушительных последствий бессонницы и беспредельного ужаса, Джанет Тейлор была привлекательной молодой женщиной. У нее, безусловно, были красивые глаза цвета суглинка и такие скулы, на которых модели строят свою карьеру. Она также казалась очень серьезным человеком, отягощенным тяжестью жизни, или, возможно, это было результатом недавних событий.
  
   "Как он?" Спросила Джанет.
  
   "Кто?"
  
   "Ты знаешь. Пейн".
  
   "Все еще без сознания".
  
   "Выживет ли он?"
  
   "Они еще не знают, Джанет".
  
   "Хорошо. Я имею в виду, просто это ... ну, я полагаю, это имеет значение. Ты знаешь, в моем случае ".
  
   "Если он умрет? Да, это произойдет. Но давай пока не будем об этом беспокоиться. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло в подвале Пейнсов, затем я задам вам несколько вопросов. Наконец, я хочу, чтобы вы все это записали в заявлении. Это не допрос, Джанет. Я уверен, что ты прошла через ад в том подвале, и никто не хочет обращаться с тобой как с преступницей. Но в подобных случаях необходимо соблюдать определенные процедуры, и чем скорее мы начнем, тем лучше ". Энни была не совсем правдива, но она хотела, чтобы Джанет Тейлор было как можно спокойнее. Она знала, что ей придется немного давить, может быть, даже время от времени действовать жестко. Это была ее техника допроса; в конце концов, часто правда вырывалась наружу под каким-то давлением. Она бы отнеслась к этому с пониманием, но если ей нужно было немного подразнить Джанет Тейлор, то так тому и быть. Черт бы побрал Чемберса и Хартнелла. Если она собиралась выполнить эту чертову работу, она собиралась сделать это должным образом.
  
   "Не волнуйся", - сказала Джанет. "Я не сделала ничего плохого".
  
   "Я уверен, что ты этого не делал. Расскажи мне об этом".
  
   Пока Джанет Тейлор говорила, звуча довольно скучающе и отстраненно, как будто она уже проходила через все это слишком много раз или как будто она пересказывала чью-то историю, Энни наблюдала за языком ее тела. Джанет часто ерзала на стуле, складывала руки на коленях, а когда дошла до настоящего ужаса, сложила руки на груди, и ее голос стал более плоским, лишенным выражения. Энни позволила ей продолжать, делая заметки по пунктам, которые она считала важными. Джанет не столько подошла к определенному концу, сколько замолчала после того, как сказала, что решила дождаться скорой помощи, положив голову констебля Морриси к себе на колени и чувствуя, как теплая кровь просачивается через ее бедра. Когда она говорила об этом, ее брови поднялись и прорезали морщины в центре лба, а на глазах выступили слезы.
  
   Энни позволила тишине затянуться на некоторое время после того, как Джанет замолчала, затем она спросила, не хочет ли Джанет чего-нибудь выпить. Она попросила воды, и Энни принесла ей немного из фонтана. В комнате было жарко, и Энни тоже взяла немного для себя.
  
   "Всего пара вещей, Джанет; затем я оставлю тебя одну, чтобы ты написала свое заявление".
  
   Джанет зевнула. Она поднесла руку ко рту, но не извинилась. Обычно Энни восприняла бы зевок как признак страха или нервозности, но у Джанет Тейлор были веские причины для усталости, поэтому в этот раз она не стала придавать этому слишком большого значения.
  
   "О чем ты думал, пока это происходило?" Спросила Энни.
  
   "Думал? Я не уверен, что вообще думал. Просто реагировал ".
  
   "Ты помнишь свое обучение?"
  
   Джанет Тейлор рассмеялась, но это было принужденно. "Тренировки не готовят тебя к чему-то подобному этому".
  
   "А как насчет твоих тренировок с дубинкой?"
  
   "Мне не нужно было думать об этом. Это было инстинктивно".
  
   "Ты чувствовал угрозу".
  
   "Я был чертовски прав. Он убивал Денниса и собирался убить меня следующим. Он уже убил девушку на кровати ".
  
   "Как вы узнали, что она мертва?"
  
   "Что?"
  
   "Кимберли Майерс. Как вы узнали, что она мертва? Вы сказали, что все произошло так быстро, что вы едва успели мельком увидеть ее перед нападением ".
  
   "Я ... я полагаю, я просто предположил. Я имею в виду, она лежала там голая на кровати с желтой веревкой на шее. Ее глаза были открыты. Это было разумное предположение ".
  
   "Хорошо", - сказала Энни. "Значит, ты никогда не думал о себе как о спасении ее, как о том, чтобы спасти ее?"
  
   "Нет. Меня беспокоило то, что происходило с Деннисом".
  
   "И что, по вашему мнению, должно было случиться с вами дальше?"
  
   "Да". Джанет отпила еще воды. Немного воды стекло по ее подбородку на переднюю часть серой футболки, но она, казалось, не заметила.
  
   "Итак, ты достал свою дубинку. Что дальше?"
  
   "Я же говорил тебе. Он набросился на меня с этим безумным взглядом".
  
   "И он набросился на тебя со своим мачете?"
  
   "Да. Я отразил удар дубинкой сбоку от руки, как нас учили. И затем, когда он замахнулся, прежде чем он смог вернуть его в исходное положение, я размахнулся и ударил его ".
  
   "Куда пришелся первый удар?"
  
   "На его голове".
  
   "Где именно у него на голове?"
  
   "Я не знаю. Меня это не беспокоило".
  
   "Но вы хотели вывести его из строя, не так ли?"
  
   "Я хотел помешать ему убить меня".
  
   "Значит, вы хотели бы ударить его куда-нибудь эффективно?"
  
   "Ну, я правша, так что, полагаю, я, должно быть, ударил его по левой стороне головы, где-то в районе виска".
  
   "Он упал?"
  
   "Нет, но он был ошеломлен. Он не мог подготовить свое мачете для повторного удара".
  
   "Куда вы ударили его в следующий раз?"
  
   "Запястье, я думаю".
  
   "Чтобы разоружить его?"
  
   "Да".
  
   "Тебе это удалось?"
  
   "Да".
  
   "Что ты сделал дальше?"
  
   "Я отбросил мачете ногой в угол".
  
   "Что сделал Пейн?"
  
   "Он держался за запястье и проклинал меня".
  
   "К этому времени вы бы ударили его один раз в левый висок и один раз в запястье?"
  
   "Это верно".
  
   "Что ты сделал дальше?"
  
   "Я ударил его снова".
  
   "Где?"
  
   "По голове".
  
   "Почему?"
  
   "Чтобы вывести его из строя".
  
   "Стоял ли он в этот момент?"
  
   "Да. Он стоял на коленях, пытаясь достать мачете, но поднялся и пошел на меня ".
  
   "Теперь он был безоружен?"
  
   "Да, но он все еще был больше и сильнее меня. И у него был такой безумный взгляд в глазах, как будто у него были лишние силы".
  
   "Значит, ты ударил его снова?"
  
   "Да".
  
   "В том же месте?"
  
   "Я не знаю. Я использовал свою дубинку таким же образом. Так что да, я полагаю, что так, если только он не был наполовину отвернут".
  
   "Был ли он?"
  
   "Я так не думаю".
  
   "Но это возможно? Я имею в виду, это ты сам предложил это".
  
   "Я полагаю, что это возможно, но я не понимаю, почему".
  
   "Вы ни в коем случае не били его по затылку?"
  
   "Я так не думаю".
  
   Джанет начала потеть. Энни могла видеть капли пота у линии роста волос и темное пятно, медленно расползающееся под мышками. Она не хотела заставлять бедную женщину проходить через многое другое, но у нее была своя работа, и она могла быть жесткой, когда это было необходимо. "Что произошло после того, как вы ударили Пейна по голове во второй раз?"
  
   "Ничего".
  
   "Что значит "ничего"?"
  
   "Ничего. Он продолжал приближаться".
  
   "Итак, ты ударил его снова".
  
   "Да. Я взял дубинку обеими руками, как крикетную биту, чтобы ударить его посильнее".
  
   "В то время у него не было ничего, чем можно было бы защититься, верно?"
  
   "Только его руки".
  
   "Но он не поднял их, чтобы отразить удар?"
  
   "Он держался за запястье. Я думаю, оно было сломано. Я слышал, как что-то хрустнуло".
  
   "Значит, у тебя была полная свобода действий, чтобы бить его так сильно, как тебе хотелось?"
  
   "Он продолжал приближаться ко мне".
  
   "Ты хочешь сказать, что он продолжал двигаться к тебе?"
  
   "Да, и обзывал меня".
  
   "Какого рода имена?"
  
   "Грязные имена. И Деннис стонал, истекая кровью. Я хотел пойти к нему, посмотреть, могу ли я помочь, но я ничего не мог сделать, пока Пейн не перестал двигаться ".
  
   "Вы не чувствовали, что в этот момент могли бы удержать его наручниками?"
  
   "Ни за что. Я уже ударил его два или три раза, но, казалось, это не возымело никакого эффекта. Он продолжал приближаться. Если бы я подошел поближе и он схватил меня, он бы задушил меня до смерти ".
  
   "Даже со сломанным запястьем?"
  
   "Да. Он мог бы перерезать мне горло своей рукой".
  
   "Хорошо". Энни сделала паузу, чтобы сделать несколько пометок в лежащем перед ней блокноте. Она почти чувствовала запах страха Джанет Тейлор, и она не была уверена, был ли он остаточным, из подвала или из-за нынешних обстоятельств. Она затягивала процесс составления заметок до тех пор, пока Джанет не начала ерзать, затем она спросила: "Как ты думаешь, сколько раз ты всего его ударила?"
  
   Джанет повернула голову набок. "Я не знаю. Я не считала. Я боролась за свою жизнь, защищаясь от маньяка".
  
   "Пять раз? Шесть раз?"
  
   "Я говорила тебе. Я не помню. Столько раз, сколько мне было нужно. Чтобы заставить его перестать приходить. Он просто не переставал приставать ко мне ". Джанет разразилась рыданиями, и Энни позволила ей выплакаться. Это был первый раз, когда эмоции преодолели шок, и это пошло бы ей на пользу. Примерно через минуту Джанет взяла себя в руки и отхлебнула еще воды. Казалось, она была смущена тем, что не выдержала перед коллегой.
  
   "Я почти закончила, Джанет", - сказала Энни. "Тогда я оставлю тебя в покое".
  
   "Хорошо".
  
   "Тебе удалось заставить его лечь, не так ли?"
  
   "Да. Он ударился о стену и соскользнул вниз".
  
   "Он тогда еще двигался?"
  
   "Не очень сильно. Он как бы подергивался и тяжело дышал. У него во рту была кровь".
  
   "Последний вопрос, Джанет: ты ударила его еще раз после того, как он упал?"
  
   Ее брови в страхе сошлись на переносице. "Нет. Я так не думаю".
  
   "Что ты сделал?"
  
   "Я приковал его наручниками к трубе".
  
   "А потом?"
  
   "Затем я пошел помогать Деннису".
  
   "Вы уверены, что не ударили его снова после того, как он упал? Просто чтобы убедиться?"
  
   Джанет отвела взгляд. "Я же говорила тебе. Я так не думаю. Зачем мне это?"
  
   Энни наклонилась вперед и положила руки на стол. "Постарайся вспомнить, Джанет".
  
   Но Джанет покачала головой. "Это никуда не годится. Я не помню".
  
   "Хорошо", - сказала Энни, поднимаясь на ноги. "Интервью окончено". Она положила перед Джанет лист с заявлением и ручку. "Запишите то, что вы мне рассказали, настолько подробно, насколько сможете вспомнить".
  
   Джанет схватила ручку. "Что происходит дальше?"
  
   "Когда закончишь, любимая, иди домой и выпей чего-нибудь покрепче. Черт возьми, выпей два".
  
   Джанет выдавила слабую, но искреннюю улыбку, когда Энни ушла и закрыла за собой дверь.
  
   Управляющие Баумор и Сингх выглядели неуверенно, когда вошли во временный офис Бэнкса в Миллгарте, как и следовало ожидать, подумал он.
  
   "Сядь", - сказал он.
  
   Они сели. "В чем дело, сэр?" - спросил констебль Сингх, пытаясь говорить непринужденно. "У вас есть для нас работа?"
  
   Бэнкс откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой. "В некотором смысле, " сказал он. "Если ты называешь работой заточку карандашей и вынос корзин для бумаг".
  
   У них отвисла челюсть. "Сэр..." - начал Баумор, но Бэнкс поднял руку.
  
   "Автомобильный номерной знак, заканчивающийся на KWT. Что-нибудь напоминает?"
  
   "Сэр?"
  
   "ПРИВЕТ. Кэтрин Венди Турлоу".
  
   "Да, сэр", - сказал Сингх. "Это номер, который отдел уголовного розыска Брэдфорда получил в ходе расследования дела Саманты Фостер".
  
   "Бинго", - сказал Бэнкс. "Теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве Брэдфорд не отправил нам копии всех своих файлов по делу Саманты Фостер, когда создавалась эта команда?"
  
   "Да, сэр".
  
   "Включая имена всех в этом районе, кому принадлежала темная машина с номерным знаком, заканчивающимся на KWT".
  
   "Более тысячи, сэр".
  
   "Более тысячи. Действительно. Отдел уголовного розыска Брэдфорда опросил их всех. И угадайте, кто среди этой тысячи".
  
   "Теренс Пейн, сэр", - снова ответил Сингх.
  
   "Смышленый парень", - сказал Бэнкс. "Итак, когда уголовное управление Брэдфорда работало над этим делом, были ли у них какие-либо связи с какими-либо подобными преступлениями?"
  
   "Нет, сэр", - на этот раз ответил Баумор. "Была девушка, пропавшая с новогодней вечеринки в парке Раундхей, но в то время не было причин связывать их вместе".
  
   "Верно", - сказал Бэнкс. "Так почему же, по-вашему, я издал приказ вскоре после того, как была создана эта оперативная группа для изучения всех улик по предыдущим делам, включая исчезновение Саманты Фостер?"
  
   "Потому что вы думали, что была связь, сэр", - сказал констебль Сингх.
  
   "Не только я", - сказал Бэнкс. "Но, да, три девушки, как это было тогда. Затем четыре. Затем пять. Вероятность связи становилась все сильнее и сильнее. Теперь угадайте, кому было поручено изучить улики по делу Саманты Фостер."
  
   Сингх и Баумор посмотрели друг на друга, затем нахмурились и посмотрели на Бэнкса. "Мы были, сэр", - сказали они в один голос.
  
   "Включая повторный опрос списка владельцев автомобилей, который отдел уголовного розыска Брэдфорда получил от DVLA".
  
   "Более тысячи, сэр".
  
   "Действительно, - сказал Бэнкс, - но прав ли я, предполагая, что вам оказали большую помощь, что акция была разделена и что буква P была среди тех, что были присвоены вам в алфавитном порядке?" Потому что так написано в моих файлах. P для Пейна ".
  
   "Нам еще многое предстояло сделать, сэр. Мы еще не обошли их все".
  
   "Ты еще не добрался до них? Это было в начале апреля. Больше месяца назад. Ты немного тянул время, не так ли?"
  
   "Не то чтобы это было единственное порученное нам действие, сэр", - сказал Баумор.
  
   "Послушайте, " сказал Бэнкс, " мне не нужны никакие оправдания. По той или иной причине вам не удалось повторно допросить Теренса Пейна".
  
   "Но это ничего бы не изменило, сэр", - возразил Баумор. "Я имею в виду, что отдел уголовного розыска Брэдфорда не совсем отметил его как подозреваемого номер один, не так ли? Что он собирался сказать нам такого, чего не сказал им? Он же не собирался решиться признаться только потому, что мы пришли поговорить с ним, не так ли?"
  
   Бэнкс провел рукой по волосам и пробормотал беззвучное проклятие. Он не был прирожденным авторитарным человеком - отнюдь - и он ненавидел эту часть работы, раздавать побои, поскольку сам был в достатке, но если кто-то когда-либо это делал, то эти два призовых придурка заслуживали худшего, что он мог дать. "Предполагается, что это пример того, как вы используете свою инициативу?" сказал он. "Потому что, если это так, вам лучше было бы придерживаться процедуры и следовать приказам".
  
   "Но, сэр, " сказал Сингх, " он был школьным учителем. Недавно женился. Хороший дом. Мы действительно прочитали все заявления".
  
   "Прошу прощения", - сказал Бэнкс, качая головой. "Я здесь что-то упускаю?"
  
   "Что вы имеете в виду, сэр?"
  
   "Ну, я не в курсе, что доктор Фуллер дал нам какой-либо профиль человека, которого мы искали на данный момент".
  
   Констебль Сингх ухмыльнулся. "Она мало что дала нам, если разобраться, не так ли, сэр?"
  
   "Итак, что заставило вас подумать, что вы можете исключить недавно вышедшую замуж школьную учительницу с хорошим домом?"
  
   Челюсть Сингха открылась и закрылась, как у рыбы. Баумор посмотрел вниз на свои ботинки.
  
   "Ну?" Повторил Бэнкс. "Я жду".
  
   "Послушайте, сэр, " сказал Сингх, " мне жаль, но мы просто еще не успели до него добраться".
  
   "Вы разговаривали с кем-нибудь из людей в вашем списке?"
  
   "Парочка, сэр", - пробормотал Сингх. "Те, кого Бредфордское уголовное управление отметило как возможных. Был один парень, ранее судимый за "засветку", но у него было надежное алиби в отношении Лиэнн Рэй и Мелиссы Хоррокс. Мы это проверили, сэр."
  
   "Итак, когда тебе больше нечем было заняться, ты заполнял немного сверхурочных, вычеркивая одно-два имени из списка, имена, рядом с которыми Брэдфордский уголовный розыск поставил вопросительные знаки. Это все?"
  
   "Это несправедливо, сэр", - возразил Баумор.
  
   "Нечестно. Я скажу вам, что чертовски нечестно, констебль Баумор. Это чертовски несправедливо, что по меньшей мере пять девушек, о которых мы знаем на данный момент, скорее всего, погибли от рук Теренса Пейна. Вот что несправедливо ".
  
   "Но он бы не признался нам в этом, сэр", - запротестовал Сингх.
  
   "Предполагается, что вы детективы, не так ли? Послушайте, позвольте мне сказать проще. Если бы ты зашел в дом Пейна, когда должен был, скажем, в прошлом месяце, тогда еще одна или две девушки, возможно, не погибли бы."
  
   "Вы не можете списывать это на нас, сэр", - запротестовал Баумор, покраснев. "Это просто не входит в программу".
  
   "О, разве нет? Что, если бы вы увидели или услышали что-то подозрительное, когда были в доме, допрашивая его? Что, если бы ваш тонко развитый детективный инстинкт что-то уловил и вы попросили бы осмотреться?"
  
   "Уголовный розыск Брэдфорда не -"
  
   "Мне наплевать, что сделал или не сделал отдел уголовного розыска Брэдфорда. Они расследовали единственное дело: исчезновение Саманты Фостер. Вы, с другой стороны, расследовали дело о серийных похищениях. Если бы у вас была хоть какая-то причина заглядывать в подвал, вы бы его поймали, поверьте мне. Даже если бы вы покопались в его коллекции видеозаписей, это могло бы вызвать у вас подозрения. Если бы вы посмотрели на его машину, вы бы заметили фальшивые номера. Те, которыми он пользуется сейчас, заканчиваются на NGV, а не KWT. Это могло бы вызвать несколько тревожных звоночков, вам не кажется? Вместо этого ты сам решаешь, что это действие не стоит того, чтобы торопиться. Бог знает, что еще ты считал гораздо более важным. Ну?"
  
   Они оба посмотрели вниз.
  
   "Вам нечего сказать в свое оправдание?"
  
   "Нет, сэр", - пробормотал констебль Сингх с плотно сжатыми губами.
  
   "Я даже дам вам презумпцию невиновности", - сказал Бэнкс. "Я предположу, что вы преследовали другие цели, а не просто уклонялись. Но вы все равно облажались".
  
   "Но он, должно быть, солгал Брэдфордскому уголовному управлению", - возразил Баумор. "Он бы солгал и нам тоже".
  
   "Вы просто не понимаете этого, не так ли?" - сказал Бэнкс. "Я вам говорил. Предполагается, что вы детективы. Вы ничего не принимаете за чистую монету. Возможно, вы бы заметили что-то в языке его тела. Возможно, вы бы уличили его во лжи. Может быть, не дай Бог, вы даже проверили одно из его алиби и обнаружили, что оно не соответствует действительности. Может быть, просто что-то заставило вас немного заподозрить Теренса Пейна. Я ясно выражаюсь? У тебя было по крайней мере на два, может быть, на три дела больше, чем у Брэдфорда, и ты все испортил. Теперь вы отстранены от дела, вы оба, и это занесено в ваши досье. Ясно?"
  
   Баумор бросил на Бэнкса яростный взгляд, и Сингх, казалось, был близок к слезам, но в тот момент Бэнкс не испытывал сочувствия ни к одному из них. Он почувствовал, как надвигается раскалывающаяся головная боль. "Убирайся отсюда к черту", - сказал он. "И чтобы я больше не видел тебя в комнате для совещаний".
  
   Мэгги спряталась в убежище студии Рут. Весеннее солнце лилось через окно, которое она приоткрыла на дюйм или два, чтобы впустить немного воздуха. Это была просторная комната в задней части дома, первоначально третья спальня, и хотя вид из окна оставлял желать лучшего - убогий, заваленный мусором задний коридор и муниципальное имущество за ним - сама комната идеально подходила для ее нужд. Наверху, в дополнение к трем комнатам, туалету и ванной, был также чердак, куда вела выдвижная лестница, который, по словам Рут, она использовала для хранения вещей. Мэгги ничего там не хранила; на самом деле, она даже никогда туда не поднималась, так как ее беспокоили паучьи, пыльные, заброшенные места, одна мысль о которых вызывала у нее дрожь. У нее тоже была аллергия, и малейший намек на пыль вызывал у нее жжение в глазах и зуд в носу.
  
   Еще одним сегодняшним бонусом было то, что наверху, в задней части дома, она не была постоянно отвлечена всей этой активностью на холме. Он снова был открыт для движения, но номер 35 был отгорожен, и люди продолжали приходить и уходить, вынося коробки и пакеты Бог знает с чем. Конечно, она не могла полностью выбросить это из головы, но в то утро она не читала газету и настроила радио на классическую станцию, на которой было мало выпусков новостей.
  
   Она готовилась проиллюстрировать новую подборку сказок Братьев Гримм на журнальном столике, работая над эскизами и предварительными набросками, и какие это были мерзкие маленькие истории, она обнаружила, прочитав их впервые с детства. Тогда они казались далекими, мультяшными, но теперь ужас и насилие казались слишком реальными. Эскиз, который она только что закончила, был для "Румпельштильцхена", ядовитого гнома, который помогал Анне превращать солому в золото в обмен на ее первенца. По ее мнению, ее иллюстрация была слишком идеализированной: грустно выглядящая девочка за прялкой, с намеком на два горящих глаза и искаженную тень карлика на заднем плане. Она вряд ли могла использовать сцену, где он топнул так сильно, что его нога прошла сквозь пол и его нога оторвалась, когда он попытался вытащить ее. Насилие по сути, без зацикливания на крови и кишках, как это делают во многих фильмах в наши дни, - спецэффекты ради этого, но, тем не менее, насилие.
  
   Сейчас она работала над "Рапунцель", и на ее предварительных набросках была изображена молодая девушка - еще один первенец, забранный у ее настоящих родителей, - распускающая свои длинные светлые волосы из башни, где ее держала в плену ведьма. Еще один счастливый конец, когда ведьму пожирает волк, за исключением ее похожих на когти рук и ног, которые он выплюнул на съедение червям и жукам.
  
   Она как раз пыталась уложить волосы Рапунцель и повернуть голову под правильным углом, чтобы это по крайней мере выглядело так, как будто она могла бы выдержать вес принца, когда зазвонил телефон.
  
   Мэгги набрала номер студийного добавочного номера. "Да?"
  
   "Маргарет Форрест?" Это был женский голос. "Я говорю с Маргарет Форрест?"
  
   "Кто спрашивает?"
  
   "Это ты, Маргарет? Меня зовут Лоррейн Темпл. Ты меня не знаешь".
  
   "Чего ты хочешь?"
  
   "Я так понимаю, что это вы вчера утром позвонили в службу экстренной помощи на Холме? Бытовые беспорядки".
  
   "Кто вы? Вы репортер?"
  
   "О, разве я не говорил? Да, я пишу для Post".
  
   "Я не должен с тобой разговаривать. Уходи".
  
   "Послушай, я прямо по улице, Маргарет. Я звоню по мобильному. Полиция не подпускает меня к твоему дому, поэтому я подумал, не захочешь ли ты встретиться со мной, чтобы выпить или еще что-нибудь. Уже почти время обеда. Здесь есть хороший паб ...
  
   "Мне нечего вам сказать, мисс Темпл, так что в нашей встрече нет смысла".
  
   "Вы действительно сообщили о бытовых беспорядках в доме номер тридцать пять на Холме вчера рано утром, не так ли?"
  
   "Да, но-"
  
   "Тогда я попала к нужному человеку. Что заставило вас думать, что это была домашняя прислуга?"
  
   "Извините, я не понимаю. Я не знаю, что вы имеете в виду".
  
   "Вы слышали шум, не так ли? Громкие голоса? Бьющееся стекло? Глухой удар?"
  
   "Откуда ты все это знаешь?"
  
   "Мне просто интересно, что заставило вас сделать поспешный вывод, что это были бытовые беспорядки, вот и все. Я имею в виду, почему это не мог быть кто-то, кто боролся с грабителем, например?"
  
   "Я не понимаю, к чему ты клонишь".
  
   "О, перестань, Маргарет. Это Мэгги, не так ли? Могу я называть тебя Мэгги?"
  
   Мэгги ничего не сказала. Она понятия не имела, почему просто не повесила трубку, позвонив Лоррейн Темпл.
  
   "Послушай, Мэгги, " продолжала Лоррейн, " дай мне передохнуть. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Ты была подругой Люси Пейн, не так ли? Ты знаешь что-нибудь о ее прошлом? Что-то, чего остальные из нас не знают?"
  
   "Я больше не могу с тобой разговаривать", - сказала Мэгги и повесила трубку. Но кое-что из сказанного Лоррейн Темпл задело ее за живое, и она пожалела об этом. Несмотря на то, что сказал ей Бэнкс, если бы она была другом Люси, то пресса могла бы оказаться союзником, а не врагом. Возможно, ей пришлось бы поговорить с ними, чтобы мобилизовать их в поддержку Люси. Сочувствие общественности было бы очень важно, и в этом ЕЙ могли бы помочь средства массовой информации. Конечно, все это зависело от подхода полиции. Если бы Бэнкс поверил тому, что Мэгги рассказала ему о жестоком обращении, и если бы Люси подтвердила это, а она подтвердила бы, тогда они поняли бы, что она была скорее жертвой, чем кем-либо еще, и просто отпустили бы ее, как только она снова поправилась.
  
   Лоррейн Темпл была достаточно настойчива, чтобы перезвонить через пару минут. "Давай, Мэгги", - сказала она. "В чем вред?"
  
   "Хорошо, " сказала Мэгги, " встретимся за выпивкой. Десять минут. Я знаю место, которое ты имеешь в виду. Оно называется "Дровосек". У подножия холма, верно?"
  
   "Хорошо. Через десять минут. Я буду там".
  
   Мэгги повесила трубку. Все еще находясь рядом с телефоном, она достала "желтые страницы" и поискала местного флориста. Она договорилась, чтобы Люси доставили цветы на ее больничную койку вместе с запиской с пожеланиями ей всего наилучшего.
  
   Перед уходом она в последний раз быстро взглянула на свой эскиз и заметила в нем кое-что любопытное. Лицо Рапунцель. Это было не универсальное лицо сказочной принцессы, которое вы видели на стольких иллюстрациях; оно было индивидуальным, неповторимым, тем, чем Мэгги гордилась. Более того, лицо Рапунцель, полуобернутое к зрителю, напоминало лицо Клэр Тот, вплоть до двух пятен на подбородке. Нахмурившись, Мэгги взяла свою резинку и стерла их, прежде чем отправиться на встречу с Лоррейн Темпл из Post.
  
   Бэнкс ненавидел больницы, ненавидел все, что с ними связано, и делал это с тех пор, как в возрасте девяти лет ему удалили миндалины. Он ненавидел их запах, цвета стен, гулкие звуки, белые халаты врачей и униформу медсестер, ненавидел кровати, термометры, шприцы, стетоскопы, капельницы и странные устройства, видневшиеся за полуоткрытыми дверями. Все.
  
   По правде говоря, он ненавидел все это задолго до случая с миндалинами. Когда родился его брат Рой, Бэнксу было на пять-семь лет меньше, чем положено, чтобы его пускали в больницу во время посещений. У его матери были некоторые проблемы с беременностью - те неопределенные взрослые проблемы, о которых взрослые, казалось, всегда шептались, - и она провела там целый месяц. Это были дни, когда они позволяли тебе так долго оставаться на кровати. Бэнкса отправили жить к его тете и дяде в Нортгемптон, и он ходил в новую школу на весь период. Он так и не освоился, и, будучи новичком, ему пришлось постоять за себя не против одного хулигана.
  
   Он вспомнил, как однажды темной, холодной зимней ночью его дядя отвез его в больницу навестить мать, поднеся его к окну - слава Богу, она была на первом этаже, - чтобы он мог стереть иней своей шерстяной варежкой и увидеть ее распухшую фигуру посреди палаты и помахать ей рукой. Ему стало так грустно. Он вспомнил, как подумал, что это, должно быть, ужасное место, которое удерживает мать вдали от своего сына и заставляет ее спать в комнате, полной незнакомых людей, когда ей так плохо.
  
   Удаление миндалин только подтвердило то, что он уже знал с самого начала, и теперь, когда он стал старше, больницы все еще пугали его до смерти. Он рассматривал их как последнее прибежище, места, где человек заканчивается, куда он отправляется умирать, и где благонамеренная помощь, прощупывание, уколы, нарезки и все различные эктомии медицинской науки только откладывают неизбежное, наполняя последние дни человека на земле пытками, болью и страхом. Бэнкс был настоящим Филипом Ларкином, когда дело касалось больниц, мог думать только об "анестезии, от которой никто не приходит в себя".
  
   Люси Пейн находилась под охраной в общей больнице Лидса, недалеко от того места, где ее муж лежал в отделении интенсивной терапии после срочной операции по удалению осколков черепа из его мозга. Констебль, сидевший за дверью ее палаты, с книгой Тома Клэнси в мягкой обложке с загнутыми краями на стуле рядом с ним, сообщил, что никто, кроме персонала больницы, не приходил и не уходил. По его словам, ночь была спокойной. Повезло некоторым, подумал Бэнкс, входя в отдельную комнату.
  
   Врач ждала внутри. Она представилась как доктор Ландсберг. Имени не назвала. Бэнкс не хотел, чтобы она была там, но он ничего не мог с этим поделать. Люси Пейн не была арестована, но она находилась под наблюдением врача.
  
   "Боюсь, я не смогу уделить вам много времени с моей пациенткой", - сказала она. "Она перенесла чрезвычайно травмирующий опыт, и ей больше всего на свете нужен покой".
  
   Бэнкс посмотрел на женщину в постели. Половина ее лица, включая один глаз, была забинтована. Глаз, который он мог видеть, был такого же блестящего черного цвета, как чернила, которые он любил использовать в своей авторучке. Ее кожа была бледной и гладкой, волосы цвета воронова крыла разметались по подушке и простыням. Он подумал о теле Кимберли Майерс, распростертом на матрасе. Это произошло в доме Люси Пейн, напомнил он себе.
  
   Бэнкс сел рядом с Люси, а доктор Ландсберг завис рядом, как адвокат, ожидающий возможности прервать, когда Бэнкс выйдет за рамки дозволенного.
  
   "Люси, " сказал он, " меня зовут Бэнкс, исполняющий обязанности детектива-суперинтенданта Бэнкс. Я отвечаю за расследование пяти пропавших девочек. Как ты себя чувствуешь?"
  
   "Неплохо", - ответила Люси. "Учитывая".
  
   "Тебе сильно больно?"
  
   "Немного. У меня болит голова. Как Терри? Что случилось с Терри? Никто мне не скажет ". Ее голос звучал хрипло, как будто ее язык распух, а слова были невнятными. Лекарство.
  
   "Возможно, если бы ты просто рассказала мне, что произошло прошлой ночью, Люси. Ты можешь вспомнить?"
  
   "Терри мертв? Кто-то сказал мне, что он был ранен".
  
   Беспокойство подвергшейся насилию жены о своем обидчике - если это было то, чему он был свидетелем, - вообще не очень удивило Бэнкса; это была старая грустная мелодия, и он слышал ее много раз прежде, во всех ее вариациях.
  
   "Ваш муж был очень тяжело ранен, Люси", - вмешался доктор Ландсберг. "Мы делаем для него все, что в наших силах".
  
   Бэнкс проклял ее себе под нос. Он не хотел, чтобы Люси Пейн знала, в каком состоянии был ее муж; если она думала, что он не выживет, она могла рассказать Бэнксу все, что хотела, зная, что у него не будет возможности проверить, правда это или нет. "Можете ли вы рассказать мне, что произошло прошлой ночью?" он повторил.
  
   Люси полуприкрыла здоровый глаз; она пыталась вспомнить или притворялась, что пытается вспомнить. "Я не знаю. Я не могу вспомнить".
  
   Хороший ответ, понял Бэнкс. Подождите и посмотрите, что произойдет с Терри, прежде чем в чем-либо признаваться. Она была проницательной, эта девушка, даже на больничной койке, под действием лекарств.
  
   "Нужен ли мне адвокат?" - спросила она.
  
   "Зачем вам нужен адвокат?"
  
   "Я не знаю. Когда полиция разговаривает с людьми ... вы знаете, по телевизору ..."
  
   "Мы не на телевидении, Люси".
  
   Она сморщила нос. "Я знаю это, глупышка. Я не имела в виду... Неважно".
  
   "Что последнее, что ты помнишь о том, что с тобой произошло?"
  
   "Я помню, как проснулся, встал с кровати, надел халат. Было поздно. Или рано".
  
   "Почему ты встал с кровати?"
  
   "Я не знаю. Должно быть, я что-то слышал".
  
   "Что?"
  
   "Какой-то шум. Я не могу вспомнить".
  
   "Что ты сделал дальше?"
  
   "Я не знаю. Я просто помню, как встал, а потом стало больно, и все потемнело".
  
   "Ты помнишь, как поссорился с Терри?"
  
   "Нет".
  
   "Ты заходил в подвал?"
  
   "Я так не думаю. Я не помню. Я мог бы сделать".
  
   Рассматривая все возможности. "Вы когда-нибудь спускались в подвал?"
  
   "Это была комната Терри. Он бы наказал меня, если бы я спустился туда. Он держал ее запертой".
  
   Интересно, подумал Бэнкс. Она могла вспомнить достаточно, чтобы дистанцироваться от того, что они могли найти в подвале. Знала ли она? Судебно-медицинская экспертиза должна быть в состоянии подтвердить, говорила ли она правду или нет о том, что спускалась туда. Это было основное правило: куда бы ты ни пошел, ты что-то оставляешь позади и что-то берешь с собой.
  
   "Что он там делал внизу?" Спросил Бэнкс.
  
   "Я не знаю. Это было его личное логово".
  
   "Значит, вы никогда не спускались туда?"
  
   "Нет. Я не осмелился".
  
   "Как ты думаешь, что он там делал внизу?"
  
   "Я не знаю. Смотрел видео, читал книги".
  
   "Один?"
  
   "Мужчине иногда нужно уединение. Так сказал Терри".
  
   "И вы уважали это?"
  
   "Да".
  
   "Что насчет того плаката на двери, Люси? Ты когда-нибудь видела его?"
  
   "Только с верхней площадки лестницы, ведущей из гаража".
  
   "Это довольно наглядно, не так ли? Что ты об этом думаешь?" Люси выдавила тонкую улыбку. "Мужчины ... мужчины такие, не так ли? Им нравятся подобные вещи".
  
   "Значит, тебя это не беспокоило?"
  
   Она сделала что-то со своими губами, что указывало на то, что это не так.
  
   "Суперинтендант, " вмешался доктор Ландсберг, - я действительно думаю, что вам следует сейчас уйти и дать моему пациенту немного отдохнуть".
  
   "Еще пара вопросов, вот и все. Люси, ты помнишь, кто причинил тебе боль?"
  
   "Я ... я ... это, должно быть, был Терри. Там больше никого не было, не так ли?"
  
   "Терри когда-нибудь бил тебя раньше?"
  
   Она повернула голову набок, так что единственная сторона, которую мог видеть Бэнкс, была забинтована.
  
   "Вы расстраиваете ее, суперинтендант. Я действительно должен настаивать -"
  
   "Люси, ты когда-нибудь видела Терри с Кимберли Майерс? Ты ведь знаешь, кто такая Кимберли Майерс, не так ли?"
  
   Люси снова повернулась к нему лицом. "Да. Она бедная девушка, которая пропала".
  
   "Это верно. Ты когда-нибудь видел Терри с ней?"
  
   "Я не помню".
  
   "Она была ученицей в Силверхилле, где преподавал Терри. Он когда-нибудь упоминал о ней?"
  
   "Я так не думаю ... Я..."
  
   "Ты не помнишь".
  
   "Нет. Мне жаль. Что не так? Что происходит? Могу я увидеть Терри?"
  
   "Боюсь, вы не можете, не в данный момент", - сказала доктор Ландсберг. Затем она повернулась к Бэнксу. "Мне придется попросить вас сейчас уйти. Вы можете видеть, какой взволнованной становится Люси ".
  
   "Когда я смогу поговорить с ней снова?"
  
   "Я дам тебе знать. Скоро. Пожалуйста". Она взяла Бэнкса за руку.
  
   Бэнкс знал, когда его избили. Кроме того, интервью ни к чему не привело. Он не знал, говорила ли Люси правду о том, что ничего не помнит, или она была сбита с толку из-за приема лекарств.
  
   "Отдохни немного, Люси", - сказал доктор Ландсберг, когда они уходили.
  
   "Мистер Бэнкс? Суперинтендант?"
  
   Это была Люси, ее тихий, хриплый, невнятный голос, ее обсидиановый глаз, устремленный на него пристальным взглядом.
  
   "Да?"
  
   "Когда я смогу пойти домой?"
  
   У Бэнкса был мысленный образ того, как будет выглядеть дом прямо сейчас и, вероятно, в течение следующего месяца или больше. В стадии строительства. "Я не знаю", - сказал он. "Мы будем на связи".
  
   Выйдя в коридор, Бэнкс повернулся к доктору Ландсбергу. "Вы можете мне кое в чем помочь, доктор?"
  
   "Возможно".
  
   "Она ничего не помнит. Это симптоматично?"
  
   Доктор Ландсберг потерла глаза. Она выглядела так, как будто спала примерно столько же, сколько и Бэнкс. Кто-то вызвал доктора Торсена по громкой связи. "Это возможно", - сказала она. "В подобных случаях часто наблюдается посттравматическое стрессовое расстройство, одним из последствий которого может быть ретроградная амнезия".
  
   "Ты думаешь, что в случае с Люси так же обстоит дело?"
  
   "Слишком рано говорить, и я не эксперт в этой области. Вам нужно было бы поговорить с неврологом. Все, что я могу сказать, это то, что мы почти уверены, что физического повреждения мозга нет, но эмоциональный стресс тоже может быть фактором ".
  
   "Является ли эта потеря памяти избирательной?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Кажется, она помнит, что ее муж был ранен и что это он ее ударил, но больше ничего".
  
   "Да, это возможно".
  
   "Вероятно ли, что это будет навсегда?"
  
   "Не обязательно".
  
   "Значит, ее полная память может вернуться?"
  
   "Со временем".
  
   "Как долго?"
  
   "Невозможно сказать. Уже завтра, так поздно, как ... ну, может быть, никогда. Мы так мало знаем о мозге".
  
   "Спасибо, доктор. Вы были очень полезны".
  
   Доктор Ландсберг бросила на него озадаченный взгляд. "Вовсе нет", - сказала она. "Суперинтендант, я надеюсь, что говорю не в свою очередь, но я переговорил с доктором Могабе - он врач Теренса Пейна - как раз перед тем, как вы пришли".
  
   "Да".
  
   "Он очень обеспокоен".
  
   "О?" Это было то, что констебль Ходжкинс сказал Бэнксу за день до этого.
  
   "Да. Похоже, что на его пациента напала женщина-полицейский".
  
   "Не мой случай", - сказал Бэнкс.
  
   Глаза доктора Ландсберг расширились. "Вот так просто? Вы совсем не обеспокоены?"
  
   "Обеспокоен я или нет, не имеет значения. Кто-то еще расследует нападение на Теренса Пейна и, без сомнения, поговорит с доктором Могабе в свое время. Меня интересуют пять мертвых девушек и семья Пейнс. До свидания, доктор."
  
   И Бэнкс ушел по коридору, шаги отдавались эхом, оставив доктора Ландсберг наедине с ее мрачными мыслями. Санитар толкал мимо на каталке морщинистого старика с бледным лицом, подключенного к капельнице, судя по всему, направлявшегося в операционную.
  
   Бэнкс вздрогнул и зашагал быстрее.
  
   OceanofPDF.com
   7
  
   Что хорошо в сетевых пабах семейного типа, подумала Мэгги, так это то, что никто и бровью не поведет, если вы закажете всего лишь чайник чая или чашку кофе, а это было все, чего она хотела, когда встретила Лоррейн Темпл в "Дровосеке" в обеденный перерыв во вторник.
  
   Лоррейн была пухленькой, миниатюрной брюнеткой с непринужденными манерами и открытым лицом, лицом, которому можно было доверять. Она была примерно того же возраста, что и Мэгги, чуть за тридцать, одета в черные джинсы и жакет поверх белой шелковой блузки. Она купила кофе и немного успокоила Мэгги светской беседой и сочувственными возгласами о недавних событиях на Холме, затем перешла к делу. Мэгги была рада видеть, что она пользовалась записной книжкой, а не магнитофоном. По какой-то причине ей не нравилась идея о том, что ее голос, ее слова будут записаны в виде звуков; но в виде закорючек на странице они вряд ли имели значение.
  
   "Вы используете стенографию?" - спросила она, думая, что этим больше никто не пользуется.
  
   Лоррейн улыбнулась ей. "Моя собственная версия. Не хочешь чего-нибудь поесть?"
  
   "Нет, спасибо. Я не голоден".
  
   "Хорошо. Тогда мы начнем, если ты не против?"
  
   Мэгги немного напряглась, ожидая вопросов. В пабе было тихо, главным образом потому, что был будний день, а подножие Холма вряд ли можно было назвать туристической зоной или деловым центром. Поблизости была пара промышленных зон, но время обеда еще не наступило. Поп-музыка играла в музыкальном автомате на приемлемом уровне, и даже несколько детей в гостиной казались более подавленными, чем она ожидала. Возможно, недавние события так или иначе затронули всех. Казалось, что на это место легла пелена.
  
   "Можете ли вы рассказать мне, как это произошло?" Первой спросила Лоррейн.
  
   Мэгги на мгновение задумалась. "Ну, я не очень хорошо сплю, и, может быть, я не спала, или это меня разбудило, я не уверена, но я услышала шум на другой стороне улицы".
  
   "Какие звуки?"
  
   "Голоса спорящих. Мужские и женские. Затем звук бьющегося стекла, а затем глухой удар".
  
   "И вы знаете, что это доносилось с другой стороны улицы?"
  
   "Да. Когда я выглянул из окна, там горел свет, и мне показалось, что я увидел тень, пробежавшую по нему".
  
   Лоррейн сделала паузу, чтобы свериться со своими заметками. "Почему вы были так уверены, что это был бытовой инцидент?" - спросила она, как и раньше по телефону.
  
   "Это просто ... Я имею в виду..."
  
   "Не торопись, Мэгги. Я не хочу торопить тебя. Вспомни прошлое. Постарайся вспомнить".
  
   Мэгги провела рукой по волосам. "Ну, я не знала наверняка", - сказала она. "Полагаю, я просто предположил, из-за повышенных голосов и, вы знаете ..."
  
   "Вы узнали голоса?"
  
   "Нет. Они были слишком приглушенными".
  
   "Но это мог кто-то отбиваться от грабителя, не так ли? Я так понимаю, в этом районе довольно высокий уровень краж со взломом?"
  
   "Это правда".
  
   "Итак, к чему я клоню, Мэгги, возможно, была какая-то другая причина, по которой ты думала, что стала свидетелем семейной ссоры".
  
   Мэгги сделала паузу. Настал момент принятия решения, и когда он настал, это оказалось сложнее, чем она думала. Во-первых, она не хотела, чтобы ее имя попало во все газеты на случай, если Билл увидит это в Торонто, хотя она очень сомневалась, что даже он зашел бы так далеко, чтобы добраться до нее. Конечно, вероятность такого разоблачения в такой региональной ежедневной газете, как "Пост", была невелика, но если бы об этом узнала национальная пресса, это было бы другое дело. Это была большая история, и были шансы, что она, по крайней мере, заставит National Post и Globe and Mail вернуться домой.
  
   С другой стороны, она должна была помнить о своей цели, сосредоточиться на том, что здесь было важно: затруднительном положении Люси. Прежде всего, она разговаривала с Лоррейн Темпл, чтобы создать в сознании людей образ Люси-жертвы. Назовем это упреждающим ударом: чем больше публики с самого начала воспринимало ее такой, тем меньше вероятность, что они поверят, что она была воплощением зла. Все люди знали до сих пор, что тело Кимберли Майерс было найдено в подвале Пейнов, и полицейский был убит, скорее всего, Теренсом Пейном, но все знали, что они там копали, и все знали, что они, скорее всего, найдут. "Может быть, так и было", - сказала она.
  
   "Не могли бы вы поподробнее рассказать об этом?"
  
   Мэгги отхлебнула кофе. Он был чуть тепловатым. Она вспомнила, что в Торонто они заходили и раз или два снова наполняли твою чашку. Не здесь. "Возможно, у меня были основания полагать, что Люси Пейн угрожала опасность со стороны ее мужа".
  
   "Это она тебе сказала?"
  
   "Да".
  
   "Что ее муж надругался над ней?"
  
   "Да".
  
   "Что вы думаете о Теренсе Пейне?"
  
   "На самом деле, не так уж много".
  
   "Он тебе нравится?"
  
   "Не особенно". Совсем нет, призналась себе Мэгги. От Теренса Пейна у нее мурашки по коже. Она не знала почему, но она бы перешла улицу, если бы увидела, что он идет, вместо того, чтобы встретиться, поздороваться и завести светскую беседу о погоде, все время глядя на нее тем странно пустым, бесстрастным взглядом, который у него был, как будто она была бабочкой, приколотой к войлочной подушечке, или лягушкой на столе, готовой к вскрытию.
  
   Однако, насколько она знала, она была единственной, кто чувствовал то же самое. Внешне он был красив и обаятелен, и, по словам Люси, пользовался популярностью в школе, как среди детей, так и среди своих коллег по персоналу. Но в нем все еще было что-то, что отталкивало Мэгги, пустота в его сердце, которую она находила тревожащей. С большинством людей она чувствовала, что что бы это ни было, с чем бы она ни общалась, какой бы луч радара или сонара ни погас, отражался от чего-то и каким-то образом возвращался обратно, создавая на экране какую-то точку. С Терри этого не произошло; это исчезло в бескрайней, расползающейся тьме внутри него, где эхом отдавалось вечно неуслышанным. Это был единственный способ, которым она могла объяснить свои чувства к Терри Пейну.
  
   Она призналась себе, что, возможно, ей это померещилось, она отреагировала на какой-то свой собственный глубокий страх или неадекватность - и, видит Бог, их было достаточно, - поэтому она решила попытаться не критиковать его ради Люси, но это было трудно.
  
   "Что ты сделал после того, как Люси рассказала тебе это?"
  
   "Разговаривал с ней, пытался убедить ее обратиться за профессиональной помощью".
  
   "Вы когда-нибудь работали с женщинами, подвергшимися насилию?"
  
   "Нет, не совсем. Я..."
  
   "Были ли вы сами жертвой жестокого обращения?"
  
   Мэгги почувствовала, как внутри у нее все сжалось; у нее закружилась голова. Она потянулась за сигаретами, предложила одну Лоррейн, которая отказалась, затем закурила. Она никогда не обсуждала подробности своей жизни с Биллом - череду насилия и раскаяния, побоев и подарков - ни с кем здесь, кроме своего психиатра и Люси Пейн. "Я здесь не для того, чтобы говорить о себе", - сказала она. "Я не хочу, чтобы ты писал обо мне. Я здесь, чтобы поговорить о Люси. Я не знаю, что произошло в том доме, но у меня такое чувство, что Люси была такой же жертвой, как и все остальные ".
  
   Лоррейн отложила блокнот в сторону и допила кофе. "Вы канадец, не так ли?" - спросила она.
  
   Удивленная, Мэгги ответила, что да.
  
   "Откуда?" - Спросил я.
  
   "Торонто. Почему?"
  
   "Просто любопытно, вот и все. У меня там живет двоюродный брат. Этот дом, в котором ты живешь. Скажи мне, но разве он не принадлежит Рут Эверетт, художнику-иллюстратору?"
  
   "Да, это так".
  
   "Я так и думал. Однажды я брал у нее там интервью. Она кажется приятным человеком ".
  
   "Она была хорошим другом".
  
   "Как вы познакомились, если вы не возражаете, что я спрашиваю?"
  
   "Мы познакомились профессионально, на конференции несколько лет назад".
  
   "Так ты тоже иллюстратор?"
  
   "Да. В основном детские книги".
  
   "Возможно, мы могли бы сделать очерк о вас и вашей работе?"
  
   "Я не очень хорошо известен. Иллюстраторы редко бывают такими".
  
   "Даже так. Мы всегда ищем местных знаменитостей". Мэгги почувствовала, что краснеет. "Ну, я вряд ли такая".
  
   "В любом случае, я поговорю со своим редактором, если ты не против?"
  
   "Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, если ты не против".
  
   "Но-"
  
   "Пожалуйста! Нет. Понятно?"
  
   Лоррейн подняла руку. "Хорошо. Я никогда раньше не знала, чтобы кто-нибудь отказывался от небольшой бесплатной рекламы, но если ты настаиваешь ..." Она положила блокнот и карандаш в сумочку. "Мне пора идти", - сказала она. "Спасибо, что поговорили со мной".
  
   Мэгги смотрела ей вслед, испытывая странное беспокойство. Она посмотрела на часы. Пришло время немного прогуляться вокруг пруда, прежде чем вернуться к работе.
  
   "Ну, ты определенно знаешь, как побаловать девушку", - сказала Трейси, когда Бэнкс повел ее в "Макдоналдс" на углу Бриггейт и Боар-лейн позже в тот же день.
  
   Бэнкс рассмеялся. "Я думал, все дети любят McDonald's".
  
   Трейси ткнула его локтем в ребра. "Хватит "ребенка", пожалуйста", - сказала она. "Мне сейчас двадцать, ты знаешь".
  
   На один ужасный момент Бэнкс испугался, что, возможно, забыл о ее дне рождения. Но нет. Это было еще в феврале, перед опергруппой, и он отправил открытку, дал ей немного денег и пригласил ее на ужин в ресторан "Брассери 44". Очень дорогой ужин. "Значит, я уже даже не подросток", - сказал он.
  
   "Это верно".
  
   И это было правдой. Теперь Трейси была молодой женщиной. К тому же привлекательной. У Бэнкс чуть не разбилось сердце, когда она увидела, как сильно она похожа на Сандру двадцать лет назад: та же гибкая фигура, те же темные брови, высокие скулы, волосы собраны в длинный светлый конский хвост, выбившиеся локоны заправлены за изящные уши. Она даже повторила некоторые манеры Сандры, такие как прикусывание нижней губы, когда та концентрировалась, и накручивание прядей волос на пальцы во время разговора. Сегодня она была одета как студентка: синие джинсы, белая футболка с логотипом рок-группы, джинсовая куртка, в руках рюкзак, и двигалась она уверенно и грациозно. Без сомнения, молодая женщина.
  
   Бэнкс перезвонил ей утром, и они договорились встретиться за поздним ланчем после ее последней лекции на сегодня. Он также сказал Кристоферу Рэю, что они еще не нашли тело его дочери.
  
   Они стояли в очереди. Заведение было полно офисных работников на дневных каникулах, прогуливающих школу школьников и матерей с колясками и малышами, делающими перерыв в своих покупках. "Чего вы хотите?" Спросил Бэнкс. "Я угощаю".
  
   "В таком случае, я буду полный "Монти". Биг-мак, крупную картошку фри и большую порцию кока-колы".
  
   "Уверен, что это все?"
  
   "Насчет конфет посмотрим позже".
  
   "Это выведет тебя из себя местами".
  
   "Нет, этого не будет. Я никогда не выхожу наружу пятнами".
  
   Это было правдой. У Трейси всегда был безупречный цвет лица; школьные друзья часто ненавидели ее за это. "Тогда ты растолстеешь".
  
   Она похлопала себя по плоскому животу и скорчила ему гримасу. Она унаследовала его метаболизм, который позволял ему питаться пивом и нездоровой пищей и при этом оставаться стройным.
  
   Они получили свою еду и сели за пластиковый столик у окна. День был теплый. На женщинах были яркие летние платья без рукавов, а у мужчин пиджаки были наброшены на плечи, а рукава рубашек закатаны.
  
   "Как Деймон?" Спросил Бэнкс.
  
   "Мы решили не видеться до окончания экзаменов".
  
   Что-то в тоне Трейси указывало на то, что за этим кроется нечто большее. Проблемы с парнем? С односложным Деймоном, который тайком увез ее в Париж в ноябре прошлого года, когда сам Бэнкс должен был быть с ней, а не охотиться за своенравной дочерью главного констебля Риддла? Он не хотел заставлять ее говорить об этом; она доберется до этого в свое время, если захочет. В любом случае, он не мог заставить ее говорить; Трейси всегда была очень скрытным человеком и могла быть такой же упрямой, как и он, когда дело доходило до обсуждения ее чувств. Он откусил от своего Биг-Мака. Особый соус потек по его подбородку. Он вытер его салфеткой. Трейси уже наполовину съела свой бургер, и чипсы тоже быстро исчезали.
  
   "Мне жаль, что в последнее время я нечасто выходил на связь", - сказал Бэнкс. "Я был очень занят".
  
   "История моей жизни", - сказала Трейси.
  
   "Я полагаю, что да".
  
   Она положила руку ему на плечо. "Я просто дразнюсь, папа. Мне не на что жаловаться".
  
   "У тебя их много, но мило с твоей стороны не говорить об этом. В любом случае, кроме Деймона, как поживаешь ты?"
  
   "Я в порядке. Усердно учусь. Некоторые люди говорят, что второй год труднее, чем выпускные экзамены".
  
   "Какие планы на лето?"
  
   "Возможно, я снова поеду во Францию. У родителей Шарлотты есть коттедж в Дордони, но они собираются быть в Америке, и они сказали, что она может пригласить пару друзей, если захочет ".
  
   "Тебе повезло".
  
   Трейси доела свой Биг-Мак и отхлебнула кока-колы через соломинку, внимательно глядя на Бэнкса. "Ты выглядишь усталым, папа", - сказала она.
  
   "Полагаю, что да".
  
   "Твоя работа?"
  
   "Да. Это большая ответственность. Не дает мне спать по ночам. Я совсем не уверен, что создан для этого ".
  
   "Я уверен, что ты просто замечательный".
  
   "Такая вера. Но я не знаю. Я никогда раньше не проводил такого масштабного расследования и не уверен, что когда-нибудь захочу этого снова".
  
   "Но вы поймали его", - сказала Трейси. "Убийца-хамелеон".
  
   "Похоже на то".
  
   "Поздравляю. Я знал, что ты это сделаешь".
  
   "Я ничего не делал. Все это было серией несчастных случаев".
  
   "Что ж ... результат тот же, не так ли?"
  
   "Верно".
  
   "Послушай, папа, я знаю, почему ты не выходил на связь. Ты был занят, да, но это нечто большее, не так ли?"
  
   Бэнкс отодвинул недоеденный бургер в сторону и принялся за чипсы. "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ты знаешь, что я имею в виду. Ты, вероятно, считал себя лично ответственным за похищения тех девочек, как ты всегда это делаешь, не так ли?"
  
   "Я бы так не сказал".
  
   "Держу пари, ты подумала, что если ослабишь бдительность хотя бы на одно мгновение, он заполучит кого-нибудь другого, другую молодую женщину, такую же, как я, не так ли?"
  
   Бэнкс поаплодировал проницательности своей дочери. И у нее действительно были светлые волосы. "Что ж, возможно, в этом есть доля правды", - сказал он. "Совсем крошечная крупица".
  
   "Там, внизу, действительно было ужасно?"
  
   "Я не хочу говорить об этом. Не за обедом. Не с тобой".
  
   "Я полагаю, ты думаешь, что я падок на сенсации, как газетный репортер, но я беспокоюсь о тебе. Ты не сделан из камня, ты знаешь. Ты позволяешь этим вещам задевать тебя".
  
   "Для дочери, - сказал Бэнкс, - ты довольно хорошо изображаешь ворчливую жену". Как только эти слова слетели с его губ, он пожалел о них. Это снова поставило призрак Сандры между ними. Трейси, как и Брайан, изо всех сил старалась не принимать чью-либо сторону при расставании, но в то время как Брайан сразу же невзлюбил Шона, нового компаньона Сандры, Трейси довольно хорошо ладила с ним, и это ранило Бэнкса, хотя он никогда бы ей не сказал.
  
   "Ты разговаривал с мамой в последнее время?" Спросила Трейси, игнорируя его критику.
  
   "Ты знаешь, что я этого не делал".
  
   Трейси отхлебнула еще кока-колы, нахмурилась, как ее мать, и уставилась в окно.
  
   "Почему?" Спросил Бэнкс, почувствовав изменение атмосферы. "Есть что-то, что я должен знать?"
  
   "Я был там на Пасху".
  
   "Я знаю, что ты был. Она что-то говорила обо мне?" Бэнкс знал, что он тянул с разводом. Все это просто казалось ему слишком поспешным, а он не был склонен торопиться, не видя причин. Итак, Сандра хотела выйти замуж за Шона, сделать это законно. Большое дело. Пусть они подождут.
  
   "Дело не в этом", - сказала Трейси.
  
   "Что же тогда?"
  
   "Ты действительно не знаешь?"
  
   "Я бы сказал, если бы знал".
  
   "О, черт". Трейси прикусила губу. "Лучше бы я никогда не ввязывалась в это. Почему я должна быть единственной?"
  
   "Потому что ты это начал. И не ругайся. Теперь отдавай".
  
   Трейси посмотрела на свою пустую коробку из-под чипсов и вздохнула. "Хорошо. Она сказала мне пока ничего тебе не говорить, но рано или поздно ты узнаешь. Помни, ты сам об этом попросил".
  
   "Трейси!"
  
   "Хорошо. Хорошо. Мама беременна. Вот в чем все дело. Она на третьем месяце беременности. У нее будет ребенок от Шона ".
  
   Вскоре после того, как Бэнкс покинул палату Люси Пейн, Энни Кэббот шла по коридорам больницы на прием к доктору Могабе. Она была совсем не удовлетворена заявлением констебля Тейлор, и ей нужно было проверить медицинскую сторону, насколько это было возможно. Конечно, Пэйн не был мертв, так что вскрытия не будет, по крайней мере пока. Если он сделал то, на что очень похоже, то, подумала Энни, возможно, было бы не такой уж плохой идеей провести вскрытие его тела, пока он был еще жив. "Войдите", - позвал доктор Могабе.
  
   Энни вошла. Офис был небольшим и функциональным, с парой книжных шкафов, полных медицинских текстов, картотекой, верхний ящик которой не закрывался, и неизбежным компьютером на столе - ноутбуком. На выкрашенных в кремовый цвет стенах висели различные медицинские степени и звания, а на столе напротив доктора стояла фотография в оловянной рамке. Семейная фотография, догадалась Энни. Однако рядом с ним не было черепа; не было и скелета, стоящего в углу.
  
   Доктор Могабе был меньше, чем представляла Энни, и его голос был более высоким. Его кожа была блестящей пурпурно-черной, а короткие вьющиеся волосы седыми. У него также были маленькие руки, но пальцы были длинными и заостренными; пальцы нейрохирурга, подумала Энни, хотя ей не с чем было сравнивать, и при мысли о том, как они пробиваются сквозь серое вещество, у нее скрутило живот. Пальцы пианиста, решила она. С ними гораздо легче жить. Или пальцы художника, как у ее отца.
  
   Он наклонился вперед и сцепил руки на столе. "Я рад, что вы здесь, детектив-инспектор Кэббот", - сказал он голосом уроженца Оксфорда. "Действительно, если бы полиция не сочла нужным позвонить, я бы почувствовал себя обязанным привести их сам. Мистер Пейн был жестоко избит".
  
   "Всегда готова быть полезной", - сказала Энни. "Что вы можете рассказать мне о пациенте? Выражаясь языком непрофессионала, если можно".
  
   Доктор Могабе слегка наклонил голову. "Конечно", - сказал он, как будто уже знал, что элитный технический мумбо-юмбо его профессии будет потрачен впустую на такого невежественного полицейского, как Энни. "Мистер Пэйн был госпитализирован с серьезными ранениями головы, приведшими к повреждению головного мозга. У него также был перелом локтевой кости. На данный момент мы оперировали его дважды. Один раз, чтобы устранить субдуральную гематому. Это-"
  
   "Я знаю, что такое гематома", - сказала Энни.
  
   "Очень хорошо. Второй для удаления фрагментов черепа из мозга. Я мог бы быть более конкретным, если вы хотите?"
  
   "Продолжай".
  
   Доктор Могабе встал и начал ходить взад-вперед за своим столом, сцепив руки за спиной, как будто он читал лекцию. Когда он начал называть различные части, он указал на них на своем собственном черепе, когда ходил взад и вперед. "Человеческий мозг по существу состоит из головного мозга, мозжечка и ствола мозга. Головной мозг расположен выше всего, разделен на два полушария глубокой бороздкой вверху, образуя то, что вы, вероятно, слышали, называется правым полушарием и левым полушарием. Вы понимаете?"
  
   "Я думаю, что да".
  
   "Выступающие бороздки также делят каждое полушарие на доли. Лобная доля самая большая. Есть также теменная, височная и затылочная доли. Мозжечок находится у основания черепа, позади ствола мозга."
  
   Когда доктор Могабе закончил, он снова сел, выглядя очень довольным собой.
  
   "Сколько было ударов?" Спросила Энни.
  
   "На данном этапе трудно быть конкретным", - сказал доктор Могабе. "Вы понимаете, я был озабочен просто спасением жизни этого человека, а не проведением вскрытия, но, по приблизительным оценкам, я бы сказал, что два удара были нанесены в левый висок, возможно, три. Они с самого начала причинили наибольший ущерб, включая гематому и фрагменты черепа. Есть также свидетельства одного или двух ударов в верхнюю часть черепа, оставивших вмятины на черепе ".
  
   "В макушку его головы?"
  
   "Череп - это та часть головы, которая не является лицом, да".
  
   "Сильные удары? Как будто кто-то ударил прямо по нему?"
  
   "Возможно. Но я не могу судить об этом. Они бы вывели из строя, но не угрожали жизни. Верхняя часть черепа твердая, и хотя череп там был помят и сломан, как я уже сказал, кость не раскололась ".
  
   Энни сделала несколько заметок.
  
   "Однако это были не самые серьезные травмы", - добавил доктор Могабе.
  
   "О?"
  
   "Нет, самая серьезная травма была нанесена одним или несколькими ударами по затылку, в область ствола мозга. Видите ли, в нем находится продолговатый мозг, который является сердцем, кровеносным сосудом и дыхательным центром мозга. Любое серьезное повреждение этого органа может привести к летальному исходу ".
  
   "И все же мистер Пейн все еще жив".
  
   "Едва ли".
  
   "Существует ли вероятность необратимого повреждения мозга?"
  
   "Уже есть необратимое повреждение головного мозга. Если мистер Пейн поправится, он вполне может провести остаток своей жизни в инвалидном кресле, нуждаясь в круглосуточном уходе. Единственная хорошая вещь в том, что он, вероятно, не будет знать об этом факте ".
  
   "Это повреждение продолговатого мозга? Могло ли это произойти, когда мистер Пейн упал спиной на стену?"
  
   Доктор Могабе потер подбородок. "Опять же, это не мое дело выполнять работу полиции или патологоанатома, детектив-инспектор. Достаточно сказать, что, по моему мнению, эти раны были нанесены тем же тупым предметом, что и остальные. Делайте с этим что хотите. Он наклонился вперед. "Выражаясь простым языком непрофессионала, этот человек получил очень жестокое избиение по голове, детектив-инспектор. Самое жестокое. Я надеюсь, вы, как и я, верите, что преступник должен быть привлечен к ответственности".
  
   Дерьмо, подумала Энни, убирая свой блокнот. "Конечно, доктор", - сказала она, направляясь к двери. "Вы будете держать меня в курсе, не так ли?"
  
   "Ты можешь на это рассчитывать".
  
   Энни посмотрела на часы. Пора возвращаться в Иствейл и готовить ежедневный отчет для детектива-суперинтенданта Чемберса.
  
   После обеда с Трейси Бэнкс в оцепенении бродил по центру Лидса, размышляя о новостях, которые она ему сообщила. Вопрос о беременности Сандры подействовал на него сильнее, чем он мог ожидать после столь долгой разлуки, понял он, стоя и глядя в витрину "Карри" на Бриггейт, едва замечая витрины компьютеров, видеокамер и стереосистем. Последний раз он видел ее в Лондоне в ноябре прошлого года, когда он был там в поисках сбежавшей дочери главного констебля Риддла, Эмили. Оглядываясь назад, он чувствовал себя глупо из-за того, как подошел к той встрече, полный уверенности, что, поскольку он подал заявление о приеме на работу в Национальный отдел по борьбе с преступностью, которая позволит ему вернуться жить в Лондон, Сандра поймет ошибку своего поведения, бросит временного Шона и побежит обратно в объятия Бэнкса. Неправильно.
  
   Вместо этого она сказала Бэнксу, что хочет развестись, потому что они с Шоном хотели пожениться, и это катарсическое событие, как он думал, навсегда выбросило Сандру из его головы, вместе с любыми мыслями о переезде в NCS.
  
   Пока Трейси не рассказала ему о беременности.
  
   Бэнкс не думал, ни на мгновение не подозревал, что они хотят пожениться, потому что хотят завести ребенка. Во что, черт возьми, Сандра думала, что она играет? Идея о сводном брате или сестре для Брайана и Трейси, которые на двадцать лет моложе, казалась Бэнксу нереальной. И мысль о том, что отцом может быть Шон, которого он никогда не встречал, казалась еще более абсурдной. Он попытался представить их разговоры, приведшие к принятию решения, занятия любовью, материнское желание, вновь разгоревшееся в Сандре после стольких лет, и даже от самых призрачных фантазий ему стало плохо. Он не знал ее, эту женщину лет сорока с небольшим, которая хотела ребенка от парня, с которым едва пробыла пять минут, и это также огорчало Бэнкса.
  
   Бэнкс был в Borders, рассматривая красочную витрину с бестселлерами, и он даже не помнил, как вошел в магазин, когда зазвонил его мобильный. Он вышел на улицу и нырнул в квартал Виктория, прежде чем ответить, прислонившись ко входу напротив кафе Харви Николса. Это был Стефан.
  
   "Алан, подумал, ты захочешь узнать как можно скорее, мы опознали три тела в подвале. Повезло со стоматологами. Мы все равно проведем анализ ДНК, перепроверим с родителями".
  
   "Это здорово", - сказал Бэнкс, отрываясь от своих мрачных мыслей о Сандре и Шоне. "И?"
  
   "Мелисса Хоррокс, Саманта Фостер и Келли Мэтьюз".
  
   "Что?"
  
   "Я сказал -"
  
   "Я знаю. Я слышал, что ты сказал. Я просто..." Люди проходили мимо со своими покупками, и банки не хотели, чтобы их подслушивали. По правде говоря, он также все еще чувствовал себя немного придурком, разговаривая по мобильному на публике, хотя, судя по тому, что он видел вокруг, никто другой так не чувствовал. Он даже однажды был свидетелем того, как отец, сидевший в кафе Хелмторпа, звонил своей дочери на детской площадке через дорогу, когда пришло время идти домой, и ругался из-за того, что девочка выключила свой мобильный, так что ему пришлось перейти дорогу и крикнуть ей вместо этого. "Я просто удивлен, вот и все".
  
   "Почему? Что случилось?"
  
   "Это последовательность", - сказал Бэнкс. "Это все неправильно". Он понизил голос и надеялся, что Стефан все еще мог его слышать. "Работаем в обратном направлении: Кимберли Майерс, Мелисса Хоррокс, Лиэнн Рэй, Саманта Фостер, Келли Мэтьюз. Одной из трех должна быть Лиэнн Рэй. Почему ее там нет?"
  
   Маленькая девочка, державшая за руку свою мать, бросила на Бэнкса любопытный взгляд, когда они проходили мимо него в зале игровых автоматов. Бэнкс выключил свой мобильный и направился в сторону Миллгарта.
  
   Дженни Фуллер была удивлена, обнаружив, что Бэнкс звонит в ее дверь в тот вечер. Прошло много времени с тех пор, как он навещал ее дома. Они много раз встречались за кофе или другими напитками, даже за ланчем или ужином, но он редко приходил сюда. Дженни часто задавалась вопросом, было ли это как-то связано с той неуклюжей попыткой соблазнения, когда они впервые работали вместе.
  
   "Заходи", - сказала она, и Бэнкс последовал за ней через узкий коридор в гостиную с высоким потолком. Она отремонтировала и переставила мебель со времени его последнего визита и заметила, что он оглядывается вокруг в своей манере полицейского, проверяя это. Что ж, дорогая стереосистема была той же, и диван, подумала она, улыбаясь про себя, был тем же самым, на котором она пыталась соблазнить его.
  
   Вернувшись из Америки, она купила маленький телевизор с видеозаписью, приобретя привычку смотреть там, но, кроме обоев и коврового покрытия, больше ничего особенного не изменилось. Она заметила, что его взгляд остановился на гравюре Эмили Карр над камином, огромной темной крутой горе, возвышающейся над деревней на переднем плане. Дженни влюбилась в работы Эмили Карр, когда училась в аспирантуре в Ванкувере, и купила эту гравюру, чтобы привезти с собой как напоминание о трех годах, проведенных там. По большей части, счастливых годах.
  
   "Выпить?" - спросила она.
  
   "Что бы ты ни наливал".
  
   "Знал, что могу на тебя рассчитывать. Прости, у меня нет Лафруа. Красное вино подойдет?"
  
   "Прекрасно".
  
   Дженни пошла разливать вино и заметила, как Бэнкс подошел к окну. В золотом вечернем свете Зелень выглядела достаточно мирно - длинные тени, темно-зеленые листья, люди, выгуливающие собак, дети, держащиеся за руки. Возможно, он вспоминал свой второй визит к ней, с содроганием подумала Дженни, наливая Sainsbury's Côtes du Rhône.
  
   Накачанный наркотиками парень по имени Мик Вебстер держал ее в заложниках с пистолетом, и Бэнксу удалось разрядить ситуацию. Перепады настроения ребенка были экстремальными, и какое-то время все шло своим чередом. Дженни была в ужасе. С того самого дня она не могла слушать Tosca, которая в то время играла на заднем плане. Налив вино, она стряхнула с себя неприятные воспоминания, поставила компакт-диск со струнными квартетами Моцарта и отнесла бокалы к дивану.
  
   "Ваше здоровье". Они чокнулись бокалами. Бэнкс выглядел таким усталым, каким Дженни его когда-либо видела. Его кожа была бледной, и даже его обычно резкие и худощавые черты, казалось, обвисли на кости, как костюм обвис на его фигуре, а его глаза казались более глубоко посаженными, чем обычно, тусклыми, лишенными своего обычного блеска. И все же, сказала она себе, бедняга, вероятно, не выспался как следует с тех пор, как его назначили во главе оперативной группы. Она хотела протянуть руку и коснуться его лица, рассеять заботы, но она не осмеливалась рисковать тем, что ее снова отвергнут.
  
   "Итак? Чему я обязана такой честью?" Спросила Дженни. "Я предполагаю, что не только моя неотразимая компания привела тебя сюда?"
  
   Бэнкс улыбнулся. Это заставило его выглядеть немного лучше, подумала она. Немного. "Я хотел бы сказать, что так оно и было, - ответил он, - но я был бы лжецом, если бы сказал".
  
   "И Боже упаси тебя когда-либо быть лжецом, Алан Бэнкс. Такой благородный человек. Но не мог бы ты иногда быть немного менее благородным? Остальные из нас, людей, ну, мы не можем удержаться от случайной лжи, но ты, нет, ты не можешь солгать даже для того, чтобы сделать девушке комплимент ".
  
   "Дженни, я просто не мог оставаться в стороне. Какая-то внутренняя сила привела меня к твоему дому, вынудила меня разыскать тебя. Я просто знал, что должен прийти -"
  
   Дженни засмеялась и махнула ему рукой. "Хорошо, хорошо. Этого достаточно. "Благородный" - это намного лучше". Она провела рукой по волосам. "Как Сандра?"
  
   "Сандра беременна".
  
   Дженни покачала головой, как будто ей дали пощечину. "Она что?"
  
   "Она беременна. Извините, что заявляю об этом так резко, но я не могу придумать лучшего способа ".
  
   "Все в порядке. Я просто немного ошарашен".
  
   "Ты и я, оба".
  
   "Что ты чувствуешь по этому поводу?"
  
   "Ты говоришь как психолог".
  
   "Я психолог".
  
   "Я знаю. Но тебе не обязательно говорить так. Что я чувствую по этому поводу? Я пока не знаю. Если разобраться, то это не мое дело, не так ли? Я отпустил ее в ту ночь, когда она попросила развода, чтобы выйти замуж за Шона ".
  
   "Так вот почему ...?"
  
   "Да. Они хотят пожениться, оформить ребенка законно".
  
   "Ты говорил с ней?"
  
   "Нет. Трейси рассказала мне. Сандра и я ... ну, мы больше почти не общаемся".
  
   "Это печально, Алан".
  
   "Может быть".
  
   "Все еще много гнева и горечи?"
  
   "Как ни странно, этого нет. О, я знаю, что это может показаться немного расстроенным, но это был шок, вот и все. Я имею в виду, было много гнева, но это было своего рода откровением, когда она попросила развод. Освобождение. Тогда я понял, что все действительно закончилось и что я должен просто продолжать жить своей жизнью ".
  
   "И?"
  
   "И я сделал, по большей части".
  
   "Но остаточные чувства иногда удивляют вас? Подкрадываются сзади и ударяют вас по затылку?"
  
   "Полагаю, можно сказать и так".
  
   "Добро пожаловать в человеческую расу, Алан. Тебе уже следовало бы знать, что ты не перестаешь испытывать чувства к кому-то только потому, что вы расстались".
  
   "Все это было ново для меня. Она была единственной женщиной, с которой я был так долго. Единственной, кого я хотел. Теперь я знаю, каково это. Естественно, я желаю им всего наилучшего".
  
   "Мяу. Ну вот, опять ты".
  
   Бэнкс рассмеялся. "Нет. На самом деле, хочу".
  
   Дженни чувствовала, что он чего-то не договаривает ей, но она также знала, что он скрывал свои чувства, когда хотел, и она ничего не добьется, если будет давить на него. Лучше перейти к текущему делу, подумала она. И если он захочет сказать что-нибудь еще о Сандре, он скажет это в свое время. "Ты тоже пришел ко мне не за этим, не так ли?"
  
   "Не совсем. Может быть, отчасти. Но я действительно хочу поговорить с тобой об этом деле".
  
   "Есть какие-нибудь новые события?"
  
   "Только один". Бэнкс рассказал ей об опознании трех тел и о том, как это его озадачило.
  
   "Любопытно", - согласилась Дженни. "Я бы тоже ожидала какой-то последовательности. Они все еще копают снаружи?"
  
   "О, да. Они пробудут там какое-то время".
  
   "В том маленьком подвале было не так уж много места".
  
   "Точно, хватит примерно на три, - сказал Бэнкс, - но это все еще не объясняет, почему это не самые последние три. В любом случае, я просто хотел бы обсудить с вами некоторые вещи. Помните, когда вы довольно рано предположили, что у убийцы мог быть сообщник?"
  
   "Это была лишь отдаленная возможность. Несмотря на чрезмерное количество рекламы, которую получают ваши Весты, Брэди и Хиндли, пара убийц по-прежнему остается редким явлением. Я полагаю, вы имеете в виду Люси Пейн?"
  
   Бэнкс отхлебнул вина. "Я разговаривал с ней в больнице. Она ... ну, она сказала, что мало что помнит о том, что произошло".
  
   "Неудивительно", - сказала Дженни. "Ретроградная амнезия".
  
   "Это то, что сказал доктор Ландсберг. Не то чтобы я в это не верил - я сталкивался с этим раньше - просто это так чертовски ..."
  
   "Удобно?"
  
   "Это один из способов выразить это. Дженни, я просто не мог избавиться от ощущения, что она выжидала, рассчитывала, каким-то образом оттягивала время".
  
   "Чего ждешь?"
  
   "Ждет, в какую сторону подует ветер, как будто она не может придумать, что сказать, пока не узнает, что происходит с Терри. И это имело бы смысл, не так ли?"
  
   "Что бы?"
  
   "То, как были похищены девочки. Девушка, возвращающаяся домой одна, вряд ли остановилась бы и дала указания, скажем, водителю-мужчине, но она могла бы остановиться, если бы ее окликнула женщина ".
  
   "А мужчина?"
  
   "Присел на заднем сиденье с хлороформом наготове? Выпрыгивает через заднюю дверь и тащит ее внутрь? Я не знаю подробностей. Но в этом есть смысл, не так ли?"
  
   "Да, это имеет смысл. У вас есть какие-либо другие доказательства ее соучастия?"
  
   "Никаких. Но пока еще рано. Криминалисты все еще обыскивают дом, а ребята из лаборатории работают над одеждой, которая была на ней, когда на нее напали. Даже это может ни к чему не привести, если она скажет, что спустилась в подвал, увидела, что сделал ее муж, и с криком убежала. Вот что я имею в виду, говоря о том, что она выжидает, чтобы посмотреть, в какую сторону подует ветер. Если Теренс Пейн умрет, Люси вернется домой свободной. Если он выживет, его памяти может быть нанесен непоправимый ущерб. Он очень тяжело ранен. И даже если он поправится, он может решить защитить ее, приукрасить ту роль, которую она сыграла ".
  
   "Если она сыграла какую-то роль. Она, конечно, не могла полагаться на то, что его память повреждена или он умирает ".
  
   "Это правда. Но это могло бы дать ей прекрасную возможность скрыть свое собственное участие, если бы таковое имелось. Вы осмотрели дом, не так ли?"
  
   "Да".
  
   "Каково было ваше впечатление?"
  
   Дженни отхлебнула вина и подумала об этом: журнал "идеальный декор", маленькие безделушки, навязчивая чистота. "Я полагаю, ты имеешь в виду видео и книги?" сказала она.
  
   "Отчасти. Там, похоже, было что-то довольно непристойное, особенно в спальне".
  
   "Значит, они увлекаются порнографией и извращенным сексом. Ну и что?" Она подняла брови. "На самом деле, у меня в спальне есть пара мягких порнофильмов. Я не возражаю против небольшой эксцентричности, время от времени. О, не красней, Алан. Я не пытаюсь тебя соблазнить. Я просто указываю на то, что несколько видеороликов, показывающих секс втроем и немного мягких С/М по обоюдному согласию, не обязательно делают фильм убийственным ".
  
   "Я знаю это".
  
   "И хотя это правда, " продолжала Дженни, " что, по статистике, большинство сексуальных убийц увлекаются экстремальной порнографией, было бы ложной логикой утверждать обратное".
  
   "Я это тоже знаю", - сказал Бэнкс. "А как насчет оккультной связи? Я подумал о свечах и благовониях в подвале".
  
   "Может быть, просто для атмосферы".
  
   "Но там был своего рода ритуальный элемент".
  
   "Возможно".
  
   "Я даже задавался вопросом, может ли это быть как-то связано с четвертой жертвой, Мелиссой Хоррокс. Она увлекалась сатанинской рок-музыкой. Вы знаете, Мэрилин Мэнсон и остальные ".
  
   "Или, может быть, у Пейна просто чрезмерное чувство иронии в выборе жертв. Но послушай, Алан, даже если Люси действительно увлекалась извращениями и сатанизмом, вряд ли это свидетельствует о чем-то другом, не так ли?"
  
   "Я не прошу доказательств в суде. В данный момент я возьму все, что смогу достать".
  
   Дженни рассмеялась. "Опять хватаешься за соломинку?"
  
   "Может быть и так. Кен Блэкстоун считает, что Пейн также может быть насильником из Сикрофта ".
  
   "Насильник из Сикрофта?"
  
   "Два года назад, между маем и августом. Вы были в Америке. Мужчина изнасиловал шесть женщин в Сикрофте. Его так и не поймали. Оказывается, Пэйн в то время жил там один. Он встретил Люси в июле того года, и они переехали в Хилл примерно в начале сентября, когда он начал преподавать в Силверхилле. Изнасилования прекратились."
  
   "Это не первый случай, когда серийный убийца сначала становится насильником".
  
   "Действительно, нет. В любом случае, они работают над ДНК".
  
   "Покури, если хочешь", - сказала Дженни. "Я вижу, ты начинаешь весь дергаться".
  
   "А я? Тогда я так и сделаю, если ты не возражаешь".
  
   Дженни принесла ему пепельницу, которую держала в буфете для случайных посетителей, которые курили. Хотя сама она не курила, она не была такой фанатичной в вопросе запрета курения в своем доме, как некоторые из ее друзей. Фактически, время, проведенное в Калифорнии, заставило ее ненавидеть никонацистов даже больше, чем курильщиков.
  
   "Что ты хочешь, чтобы я сделала?" - спросила она.
  
   "Ваша работа", - сказал Бэнкс, наклоняясь вперед. "И то, как я вижу это сейчас, заключается в том, что у нас, вероятно, достаточно доказательств, чтобы десять раз осудить Терри Пейна, если он выживет. Меня интересует Люси, а время на исходе ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Бэнкс затянулся сигаретой, прежде чем ответить. "Пока она остается в больнице, у нас все в порядке, но как только ее выпишут, мы сможем удерживать ее только двадцать четыре часа. О, мы можем добиться продления, может быть, в таком крайнем случае, как этот, до девяноста шести часов, но нам, черт возьми, лучше иметь что-то надежное, чтобы продолжать, если мы собираемся это сделать, или она уйдет ".
  
   "Я все еще думаю, что более чем возможно, что она не имела никакого отношения к убийствам. Что-то разбудило ее той ночью, а ее мужа там не было, поэтому она оглядела дом в поисках его, увидела свет в подвале, спустилась и увидела...
  
   "Но почему она не заметила этого раньше, Дженни? Почему она не была там раньше?"
  
   "Она боялась. Звучит так, как будто она в ужасе от своего мужа. Посмотрите, что с ней случилось, когда она все-таки упала".
  
   "Я знаю это. Но Кимберли Майерс была пятой жертвой, ради Бога. Пятой. Почему Люси потребовалось так много времени, чтобы это выяснить? Почему она проснулась и отправилась на разведку только в этот раз? Она сказала, что никогда не спускалась в подвал, что не осмеливалась. Что такого особенного было в этот раз?"
  
   "Возможно, она не хотела знать раньше. Но, не забывайте, все выглядит так, что Пэйн обострялся, распадался. Я бы предположил, что он быстро становился крайне неуравновешенным. Возможно, на этот раз даже она не смогла отвести взгляд ".
  
   Дженни наблюдала, как Бэнкс задумчиво затянулся сигаретой и медленно выпустил дым. "Ты так думаешь?" - сказал он.
  
   "Это возможно, не так ли? Раньше, если ее муж вел себя странно, она могла заподозрить, что у него есть какой-то ужасный тайный порок, и она хотела притвориться, что его там нет, как большинство из нас поступает с плохими вещами ".
  
   "Спрятать это под ковер?"
  
   "Или сыграть страуса. Зарыть голову в песок. ДА. Почему бы и нет?"
  
   "Значит, мы оба согласны с тем, что существует множество возможностей объяснить случившееся и что Люси Пейн может быть невиновна?"
  
   "К чему ты клонишь с этим, Алан?"
  
   "Я хочу, чтобы ты покопался поглубже в прошлом Люси Пейн. Я хочу, чтобы ты выяснил о ней все, что сможешь. Я хочу -"
  
   "Но-"
  
   "Нет, дай мне закончить, Дженни. Я хочу, чтобы ты узнала ее изнутри, ее прошлое, ее детство, ее семью, ее фантазии, ее надежды, ее страхи".
  
   "Притормози, Алан. В чем смысл всего этого?"
  
   "Возможно, вы столкнетесь с чем-то, что имеет к ней отношение".
  
   "Или отпускает ей грехи?"
  
   Бэнкс вытянул руки с раскрытыми ладонями. "Если это то, что ты нашел, прекрасно. Я не прошу тебя ничего выдумывать. Просто копай".
  
   "Даже если я это сделаю, я могу вообще не придумать ничего полезного".
  
   "Не имеет значения. По крайней мере, мы попытались".
  
   "Разве это не полицейская работа?"
  
   Бэнкс затушил сигарету. "Не совсем. Мне нужна оценка, подробный психологический портрет Люси Пейн. Конечно, мы проверим любые зацепки, на которые вы можете наткнуться. Я не ожидаю, что вы будете играть в детектива ".
  
   "Что ж, я благодарен за это".
  
   "Подумай об этом, Дженни. Если она виновна, то она не просто ни с того ни с сего начала помогать своему мужу похищать и убивать молодых девушек в канун Нового года. Должна быть какая-то патология, какой-то фон психологического расстройства, какая-то ненормальная модель поведения, не так ли?"
  
   "Обычно так и есть. Но даже если я узнаю, что она мочилась в постель, любила устраивать пожары и отрывала крылья мухам, это все равно не даст вам ничего, что вы могли бы использовать против нее в суде ".
  
   "Это произойдет, если кто-то пострадает при пожаре. Это произойдет, если ты узнаешь о каких-либо других загадочных событиях в ее жизни, которые мы сможем расследовать. Это все, о чем я прошу, Дженни. Что вы начинаете с психопатологии Люси Пейн, и если вы обнаружите что-нибудь, что мы должны расследовать дальше, вы даете нам знать, и мы это делаем ".
  
   "А если я ничего не обнаружу?"
  
   "Тогда мы идем в никуда. Но мы уже нигде".
  
   Дженни отхлебнула еще вина и на мгновение задумалась. Алан казался настолько увлеченным этим, что она почувствовала себя запуганной, и ей не хотелось сдаваться только из-за этого. Но она была заинтригована его просьбой; она не могла отрицать, что загадка Люси Пейн интересовала ее как профессионально , так и как женщину. У нее никогда раньше не было возможности изучить психологию возможного серийного убийцы вблизи, и Бэнкс был прав в том, что если Люси Пейн была замешана в действиях своего мужа, то она не просто появилась из ниоткуда. Если Дженни копнет достаточно глубоко, был шанс, что она сможет найти что-нибудь в прошлом Люси. После этого ... Что ж, Бэнкс сказал, что это работа полиции, и в этом он тоже был прав.
  
   Она наполнила их бокалы вином. "Что, если я соглашусь?" спросила она. "С чего мне начать?"
  
   "Вот здесь", - сказал Бэнкс, доставая свой блокнот. "Здесь есть друг из отделения NatWest, где работала Люси Пейн. Одна из наших команд пошла и поговорила с сотрудниками, и только одна из них хорошо ее знает. Зовут Пэт Митчелл. Затем есть Клайв и Хилари Ливерседж. Родители Люси. Они живут на Халл-уэй ".
  
   "Они знают?"
  
   "Конечно, они знают. За кого ты нас принимаешь?"
  
   Дженни подняла изящно выщипанную бровь.
  
   "Они знают".
  
   "Как они отреагировали?"
  
   "Расстроены, конечно. Даже ошеломлены. Но, по словам констебля, который брал у них интервью, от них было мало толку. Они не поддерживали тесных контактов с Люси с тех пор, как она вышла замуж за Терри ".
  
   "Они навещали ее в больнице?"
  
   "Нет. Похоже, мать слишком больна, чтобы путешествовать, а отец неохотно ухаживает за ребенком".
  
   "Что насчет его родителей? Родителей Терри".
  
   "Насколько мы смогли выяснить, " сказал Бэнкс, " его мать находится в психиатрической лечебнице - уже пятнадцать лет или около того".
  
   "Что с ней не так?"
  
   "Шизофрения".
  
   "А отец?"
  
   "Умер два года назад".
  
   "Из-за чего?"
  
   "Обширный инсульт. Он был мясником в Галифаксе, имел судимость за мелкие сексуальные преступления - обнажался, подглядывал и тому подобное. Звучит довольно классически для кого-то вроде Терри Пейна, вы не находите?"
  
   "Если такое вообще существует".
  
   "Чудо в том, что Терри удалось стать учителем".
  
   Дженни рассмеялась. "О, в наши дни в класс пускают кого угодно. Кроме того, это не чудо".
  
   "Что такое?"
  
   "Что ему удалось так долго продержаться на работе. И что он был женат. Обычно серийным сексуальным преступникам, таким как Теренс Пейн, трудно удерживаться на работе и поддерживать отношения. Наш человек сделал и то, и другое ".
  
   "Это имеет значение?"
  
   "Это интригует. Если бы меня попросили составить профиль месяц или около того назад, я бы сказал, что вы ищете мужчину в возрасте от двадцати до тридцати, скорее всего, живущего одного и работающего на какой-нибудь черной работе или на нескольких таких работах. Просто показывает, насколько человек может ошибаться, не так ли?"
  
   "Ты сделаешь это?"
  
   Дженни поигрывала ножкой своего бокала. Моцарт закончился, и осталось только воспоминание о музыке. Мимо проехала машина, и собака залаяла на зеленый. У нее было время сделать так, как просил Бэнкс. В пятницу утром ей предстояло прочитать лекцию, но она читала ее уже сотню раз, так что ей не нужно было готовиться. Затем у нее ничего не было до серии уроков в понедельник. Это должно дать ей достаточно времени. "Как я уже сказал, это интригующе. Мне нужно будет поговорить с самой Люси".
  
   "Это можно устроить. В конце концов, вы наш официальный психолог-консультант".
  
   "Тебе легко говорить, что сейчас я тебе нужен".
  
   "Я знал это с самого начала. Не позволяй нескольким недалеким-"
  
   "Хорошо", - сказала Дженни. "Ты высказала свою точку зрения. Я могу смириться с тем, что над мной смеются за моей спиной кучка тупиц. Я большая девочка. Когда я смогу с ней поговорить?"
  
   "Лучше всего сделать это как можно скорее, пока она все еще всего лишь свидетель. Хотите верьте, хотите нет, но адвокаты защиты, как известно, утверждают, что психологи обманом заставляли подозреваемых давать показания против самих себя. Как насчет завтрашнего утра? В любом случае, мне нужно быть в больнице на следующем вскрытии в одиннадцать."
  
   "Тебе повезло. Ладно".
  
   "Я подвезу тебя, если хочешь".
  
   "Нет. Я пойду прямо поговорить с родителями после того, как поговорю с Люси и ее подругой. Мне понадобится моя машина. Встретимся там?"
  
   "Значит, в десять часов?"
  
   "Прекрасно".
  
   Бэнкс рассказал ей, как найти комнату Люси. "И я сообщу родителям, что ты придешь". Бэнкс посвятил ее в детали. "Значит, ты это сделаешь? О чем я спрашиваю?"
  
   "Не похоже, что у меня есть большой выбор, не так ли?"
  
   Бэнкс встал, наклонился вперед и быстро поцеловал ее в щеку. Несмотря на то, что она почувствовала запах вина и дыма в его дыхании, ее сердце подпрыгнуло, и она пожалела, что его губы не задержались немного дольше, не придвинулись немного ближе к ее собственным. "Эй! Еще что-нибудь подобное, - сказала она, " и я предъявлю тебе обвинение в сексуальном домогательстве".
  
   OceanofPDF.com
   8
  
   Бэнкс и Дженни прошли мимо полицейского охранника в палату Люси Пейн сразу после десяти часов на следующее утро. На этот раз, как с радостью отметил Бэнкс, над ними не стоял врач. Люси лежала, откинувшись на подушки, и читала модный журнал. Планки жалюзи пропускают немного утреннего солнца, освещая вазу с тюльпанами на прикроватном столике, образуя узор из полос на лице Люси и белых простынях. Ее длинные блестящие черные волосы разметались по подушке вокруг больнично-бледного лица. Цвет ее синяков стал ярче со вчерашнего дня, что означало, что они шли на поправку, и половина ее головы все еще была замотана бинтами. Ее здоровый глаз, обрамленный длинными ресницами, темный и сверкающий, пристально смотрел на них. Бэнкс не был уверен, что он увидел в нем, но это был не страх. Он представил Дженни как доктора Фуллер.
  
   Люси подняла глаза и одарила их мимолетным подобием улыбки. "Есть какие-нибудь новости?" спросила она.
  
   "Нет", - сказал Бэнкс.
  
   "Он собирается умереть, не так ли?"
  
   "Что заставляет тебя так думать?"
  
   "У меня просто такое чувство, что он умрет, вот и все".
  
   "Это что-то изменило бы, Люси?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вы понимаете, что я имею в виду. Если бы Терри умер, это изменило бы то, что вы, возможно, хотели бы нам рассказать?"
  
   "Как это могло?"
  
   "Ты мне скажи".
  
   Люси сделала паузу. Бэнкс мог видеть, как она нахмурилась, обдумывая, что сказать дальше. "Если бы я рассказала вам, вы знаете, что произошло. Я имею в виду, если бы я знал ... ты знаешь ... о Терри и тех девушках и всем остальном ... что бы со мной случилось?"
  
   "Боюсь, тебе придется выразиться немного яснее, чем это, Люси".
  
   Она облизнула губы. "Я действительно не могу выразиться яснее. Не в этот момент. Я должна думать о себе. Я имею в виду, если бы я вспомнил что-то, что не представило меня в выгодном свете, что бы ты сделал?"
  
   "Зависит от того, что это такое, Люси".
  
   Люси погрузилась в молчание.
  
   Дженни села на край кровати и разгладила юбку. Бэнкс дал ей добро продолжать допрос. "Ты помнишь еще что-нибудь о том, что произошло?" спросила она.
  
   "Вы психиатр?"
  
   "Я психолог".
  
   Люси посмотрела на Бэнкса. "Они не могут заставить меня сдать анализы, не так ли?"
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. "Никто не может заставить вас пройти тестирование. Доктор Фуллер здесь не для этого. Она просто хочет поговорить с вами. Она здесь, чтобы помочь ". И чек по почте, добавил Бэнкс про себя.
  
   Люси взглянула на Дженни. "Я не знаю..."
  
   "Тебе нечего скрывать, не так ли, Люси?" Спросила Дженни.
  
   "Нет. Я просто беспокоюсь, что они что-нибудь придумают обо мне".
  
   "Кто все исправит?"
  
   "Врачи. Полиция".
  
   "Зачем им хотеть это сделать?"
  
   "Я не знаю. Потому что они думают, что я злой".
  
   "Никто не считает тебя злой, Люси".
  
   "Ты удивляешься, как я могла жить с ним, человеком, который сделал то, что сделал Терри, не так ли?"
  
   "Как ты могла жить с ним?" - спросила Дженни.
  
   "Я боялась его. Он сказал, что убьет меня, если я брошу его".
  
   "И он надругался над тобой, это так?"
  
   "Да".
  
   "Физически?"
  
   "Иногда он бил меня. Там, где синяков не было видно".
  
   "До утра понедельника".
  
   Люси коснулась своих бинтов. "Да".
  
   "Почему в тот раз все было по-другому, Люси?"
  
   "Я не знаю. Я все еще не могу вспомнить".
  
   "Все в порядке", - продолжала Дженни. "Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя говорить то, чего ты не хочешь. Просто расслабься. Твой муж оскорблял тебя другими способами?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Эмоционально, например".
  
   "Ты имеешь в виду, что ты унижаешь меня перед людьми?"
  
   "Это как раз то, что я имею в виду".
  
   "Тогда ответ "да". Например, знаете, если что-то, что я приготовила, было не очень вкусным или я не погладила его рубашку должным образом. Он был очень привередлив в отношении своих рубашек ".
  
   "Что он делал, если его рубашки не были выглажены должным образом?"
  
   "Он заставлял меня делать это снова и снова. Однажды он даже обжег меня утюгом".
  
   "Где?"
  
   Люси отвела взгляд. "Где это не было бы заметно".
  
   "Меня интересует подвал, Люси. Детектив-суперинтендант Бэнкс здесь сказал мне, что ты сказала, что никогда не спускалась туда".
  
   "Возможно, я был там однажды ... ты знаешь ... когда он причинил мне боль".
  
   "В понедельник утром?"
  
   "Да".
  
   "Но ты не помнишь?"
  
   "Нет".
  
   "Ты никогда не спускался туда раньше?"
  
   В голосе Люси появились странные пронзительные нотки. "Нет. Никогда. По крайней мере, с тех пор, как мы только переехали".
  
   "Через сколько времени после этого он запретил тебе ходить туда?"
  
   "Я не помню. Недолго. Когда он совершил свои обращения".
  
   "Какие обращения?"
  
   "Он сказал мне, что превратил это в логово, в свое личное место".
  
   "Тебе никогда не было любопытно?"
  
   "Немного. Кроме того, он всегда держал ее запертой и носил ключ с собой. Он сказал, что если бы он когда-нибудь подумал, что я был там, внизу, он бы избил меня до полусмерти ".
  
   "И вы ему поверили?"
  
   Она перевела свой темный взгляд на Дженни. "О, да. Это было бы не в первый раз".
  
   "Упоминал ли ваш муж при вас когда-нибудь порнографию?"
  
   "Да. Иногда он приносил домой видеозаписи, которые, по его словам, он позаимствовал у Джеффа, одного из других учителей. Иногда мы смотрели их вместе ". Она посмотрела на Бэнкса. "Ты, должно быть, видел их. Я имею в виду, вы, вероятно, были в доме, искали и все такое."
  
   Бэнкс вспомнил записи. "У Терри была видеокамера?" он спросил ее. "Он делал свои собственные записи?"
  
   "Нет, я так не думаю", - сказала она.
  
   Дженни снова подхватила тему. "Какие видео ему нравились?" она спросила.
  
   "Люди занимаются сексом. Девушки вместе. Иногда люди связаны".
  
   "Вы сказали, что иногда смотрели видео вместе. Они вам понравились? Какой эффект они оказали на вас? Он заставлял вас их смотреть?"
  
   Люси пошевелилась под тонкими простынями. Очертания ее тела возбудили Бэнкса так, как он не хотел, чтобы она возбуждала его. "На самом деле они мне не очень нравились", - сказала она каким-то хрипловатым голосом маленькой девочки. "Иногда, ты знаешь, хотя, несмотря на это ... они ... они возбуждали меня". Она снова пошевелилась.
  
   "Ваш муж подвергал вас сексуальному насилию, заставлял вас делать то, чего вы не хотели делать?" Спросила Дженни.
  
   "Нет", - сказала она. "Все было просто нормально".
  
   Бэнкс начал задаваться вопросом, был ли брак с Люси просто частью "нормального" фасада Теренса Пейна, чем-то, что заставляло людей дважды задуматься о его реальных склонностях. В конце концов, это сработало с сержантами Боумором и Сингхом, которые даже не потрудились повторно допросить его. Возможно, он отправился куда-то еще, чтобы удовлетворить свои более извращенные вкусы - к проституткам, например. На это стоило обратить внимание.
  
   "Вы не знаете, встречался ли он с другими женщинами?" Спросила Дженни, словно прочитав мысли Бэнкса.
  
   "Он никогда не говорил".
  
   "Но вы подозревали это?"
  
   "Я думал, что он, возможно, сделал, да".
  
   "Проститутки?"
  
   "Я не знаю. Мне не нравилось думать об этом".
  
   "Вы когда-нибудь находили его поведение странным?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Он когда-нибудь шокировал вас, заставлял задуматься, что он задумал?"
  
   "Не совсем. У него был ужасный характер ... ты знаешь ... если он не добивался своего. И иногда, во время школьных каникул, я не видела его по нескольку дней".
  
   "Вы не знали, где он был?"
  
   "Нет".
  
   "И он никогда не говорил тебе?"
  
   "Нет".
  
   "Разве тебе не было любопытно?"
  
   Она, казалось, съежилась обратно в кровати. "Любопытство никогда не шло тебе на пользу с Терри. "Любопытство сгубило кошку, " говорил он, " и если ты не заткнешься, это убьет и тебя тоже". Она покачала головой. "Я не знаю, что я сделала не так. Все было хорошо. Это была просто нормальная жизнь. Пока я не встретила Терри. Потом все начало разваливаться. Как я могла быть такой дурой? Я должен был знать ".
  
   "Что известно, Люси?"
  
   "Каким человеком он был. Каким монстром он был".
  
   "Но ты знала. Ты сказала мне, что он бил тебя, унижал публично и наедине. Ты знала. Ты пытаешься сказать мне, что считала это нормальным? Ты думал, что так жили все?"
  
   "Нет, конечно, нет. Но это не сделало его таким монстром, каким ты его считаешь". Люси снова отвела взгляд.
  
   "В чем дело, Люси?" Спросила Дженни.
  
   "Вы, должно быть, думаете, что я такой слабый человек, что позволяю ему все это делать. Ужасный человек. Но это не так. Я хороший человек. Все так говорят. Я был напуган. Поговори с Мэгги. Она понимает."
  
   Вмешался Бэнкс. "Мэгги Форрест? Твоя соседка?"
  
   "Да". Люси посмотрела в его сторону. "Она прислала мне эти цветы. Мы говорили об этом ... ты знаешь ... о мужчинах, жестоко обращающихся со своими женами, и она пыталась убедить меня уйти от Терри, но я был слишком напуган. Может быть, через некоторое время я бы набрался смелости. Я не знаю. Сейчас слишком поздно, не так ли? Пожалуйста, я устал. Я больше не хочу разговаривать. Я просто хочу пойти домой и продолжить свою жизнь ".
  
   Бэнкс задумался, должен ли он сказать Люси, что она некоторое время не вернется домой, что ее дом похож на место археологических раскопок и будет находиться в руках полиции в течение нескольких недель, возможно, месяцев. Он решил не беспокоиться. Она узнает достаточно скоро.
  
   "Тогда мы уходим прямо сейчас", - сказала Дженни, вставая. "Береги себя, Люси".
  
   "Не могли бы вы оказать мне услугу?" Спросила Люси, когда они стояли в дверях.
  
   "Что это?" Спросил Бэнкс.
  
   "Вернувшись домой, я вижу на туалетном столике в спальне милую маленькую шкатулку для драгоценностей. Это лакированная японская шкатулка черного цвета со всевозможными красивыми цветами, нарисованными вручную. В любом случае, в нем все мои любимые вещи - серьги, которые я купила во время нашего медового месяца на Крите, золотая цепочка с сердечком, которую Терри подарил мне, когда мы обручились. Это мои вещи. Не могли бы вы принести это мне, пожалуйста? Моя шкатулка для драгоценностей ".
  
   Бэнкс попытался сдержать свое разочарование. "Люси", - сказал он так спокойно, как только мог. "Мы считаем, что несколько молодых девушек подверглись сексуальному насилию и были убиты в подвале вашего дома, и все, о чем вы можете думать, - это ваши драгоценности?"
  
   "Это неправда", - сказала Люси с ноткой раздражения в голосе. "Я очень сожалею о том, что случилось с этими девушками, конечно, сожалею, но это не моя вина. Я не понимаю, почему это должно помешать мне получить мою шкатулку с драгоценностями. Единственное, что кто-то позволил мне забрать оттуда, это мою сумочку и портмоне, и я могу сказать, что кто-то даже сначала обыскивал их ".
  
   Бэнкс вышел вслед за Дженни в коридор, и они направились к лифтам. "Успокойся, Алан", - сказала Дженни. "Люси диссоциирует. Она не осознает эмоционального значения того, что произошло".
  
   "Верно", - сказал Бэнкс, взглянув на часы на стене. "Это просто чертовски здорово. Теперь я должен пойти и посмотреть, как доктор Маккензи проводит свое следующее вскрытие, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы помнить, что Люси Пейн ни в чем не виновата и что ей удается отмежеваться от всего этого, спасибо ".
  
   Дженни положила ладонь на его руку. "Я могу понять, почему ты расстроен, Алан, но это ни к чему хорошему не приведет. Ты не можешь давить на нее. На нее не будут давить. Будь терпелив."
  
   Приехал лифт, и они вошли. "Пытаться завести разговор с этой женщиной - все равно что пытаться наловить воды решетом", - сказал Бэнкс.
  
   "Она действительно странная".
  
   "Это ваше профессиональное мнение?"
  
   Дженни ухмыльнулась. "Дай мне подумать об этом. Я поговорю с тобой после того, как поговорю с ее коллегой и родителями. Пока". Они спустились на первый этаж, и она поспешила к автостоянке. Бэнкс глубоко вздохнул и нажал кнопку "вниз".
  
   Сегодня у Рапунцель получилось намного лучше, решила Мэгги, отступив назад и рассматривая свою работу, высунув кончик языка между мелкими белыми зубами. Она не выглядела так, как будто один хороший рывок за волосы мог сорвать ее голову с плеч, и она ни капельки не была похожа на Клэр Тот.
  
   Вчера Клэр не пришла, как обычно, после школы, и Мэгги удивилась, почему нет. Возможно, следовало ожидать, что она чувствовала себя не очень общительной после того, что произошло. Может быть, она просто хотела побыть одна, чтобы разобраться в своих чувствах. Мэгги решила, что поговорит со своим психиатром, доктором Симмсом, о Клэр, посмотреть, нужно ли что-то делать. На завтра у нее была назначена встреча, на которую, несмотря на события недели, она была полна решимости прийти.
  
   История Лоррейн Темпл не появилась в утренней газете, как Мэгги ожидала, и она почувствовала разочарование, когда просмотрела каждую страницу и не нашла ее. Она предположила, что журналистке нужно больше времени, чтобы проверить ее факты и собрать историю воедино. В конце концов, они разговаривали только вчера. Возможно, это была бы длинная статья, посвященная бедственному положению женщин, подвергшихся насилию, для статьи в газете выходного дня.
  
   Она склонилась над чертежной доской и вернулась к работе над эскизом Рапунцель. Ей пришлось включить настольную лампу, так как утро выдалось пасмурным и душным.
  
   Пару минут спустя зазвонил ее телефон. Мэгги отложила карандаш в сторону и ответила на звонок.
  
   "Мэгги?"
  
   Она узнала мягкий, хрипловатый голос. "Люси? Как ты?"
  
   "Сейчас я чувствую себя намного лучше, правда".
  
   Сначала Мэгги не знала, что сказать. Она чувствовала себя неловко. Несмотря на то, что она послала цветы и защищала Люси в полиции и с Лоррейн Темпл, она поняла, что они плохо знали друг друга и пришли из совершенно разных миров. "Приятно слышать тебя", - сказала она. "Я рад, что ты чувствуешь себя лучше".
  
   "Я просто хотела поблагодарить тебя за цветы", - продолжала Люси. "Они прелестны. Они имеют огромное значение. Это была приятная мысль".
  
   "Это меньшее, что я могу сделать".
  
   "Знаешь, ты единственный человек, который беспокоился обо мне. Все остальные списали меня со счетов".
  
   "Я уверен, что это неправда, Люси".
  
   "О, но это так. Даже мои друзья с работы".
  
   Хотя Мэгги с трудом могла заставить себя спросить, это было всего лишь вежливо. "Как Терри?"
  
   "Они даже мне этого не говорят, но я думаю, что он очень тяжело ранен. Я думаю, он умрет. Я думаю, полиция попытается обвинить меня ".
  
   "Что заставляет тебя так думать?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Они приходили, чтобы поговорить с тобой?"
  
   "Дважды. Только что их было двое. Одна была психологом. Она задавала мне всевозможные вопросы".
  
   "По поводу чего?"
  
   "О том, что Терри делал со мной. О нашей сексуальной жизни. Я чувствовал себя таким дураком. Мэгги, я просто чувствую себя таким напуганным и одиноким".
  
   "Послушай, Люси, если я могу чем-то помочь ..."
  
   "Спасибо тебе".
  
   "У вас есть адвокат?"
  
   "Нет. Я даже не знаю ни одного".
  
   "Послушай, Люси. Если полиция снова начнет тебя беспокоить, не ничего им говори. Я знаю, как они могут исказить твои слова, сделать что-то из ничего. Ты хотя бы позволишь мне попытаться найти тебе кого-нибудь? Один из друзей Рут и Чарльза - адвокат в городе. Джулия Форд. Я с ней встречался, и она кажется достаточно милой. Она будет знать, что делать ".
  
   "Но у меня нет столько денег, Мэгги".
  
   "Не волнуйся. Мы как-нибудь с ней разберемся. Ты позволишь мне позвонить ей вместо тебя?"
  
   "Полагаю, да. Я имею в виду, если ты думаешь, что это к лучшему".
  
   "Да. Я позвоню ей прямо сейчас и попрошу ее зайти и поговорить с тобой, хорошо?"
  
   "Хорошо".
  
   "Ты уверен, что я больше ничего не могу для тебя сделать?"
  
   Мэгги услышала на линии сдавленный смех. "Может быть, помолись за меня. Я не знаю, Мэгги. Я не знаю, что они собираются со мной сделать. На данный момент я просто хотел бы знать, что кто-то на моей стороне ".
  
   "Рассчитывай на это, Люси, так и есть".
  
   "Спасибо. Я устал. Сейчас мне нужно идти".
  
   И Люси повесила трубку.
  
   Присутствовав на вскрытии доктором Маккензи печальной груды костей и разлагающейся плоти, которая когда-то была молодой и энергичной девушкой с надеждами, мечтами и секретами, Бэнкс почувствовал себя на двадцать лет старше, но ничуть не мудрее. Первое на плите было самым свежим, потому что доктор Маккензи сказал, что это может рассказать ему больше, что показалось Бэнксу логичным. Тем не менее, по оценкам доктора Маккензи, тело было частично погребено под тонким слоем почвы в подвале Пейна около трех недель, поэтому кожа, волосы и ногти были рыхлыми и их было легко снять. Поработали насекомые, и большая часть плоти исчезла. Там, где осталась кожа, она местами лопнула, обнажив блестящие мышцы и жир под ними. Не слишком толстая, потому что это была Мелисса Хоррокс, весом чуть меньше семи стоунов, на чьей футболке были символы, отгоняющие злых духов.
  
   Бэнкс ушел до того, как доктор Маккензи закончил, не потому, что это было слишком ужасно для него, а потому, что вскрытие должно было продолжаться еще некоторое время, а у него были другие дела, которыми нужно было заняться. Доктор Маккензи сказал, что пройдет больше одного-двух дней, прежде чем он сможет приступить к отчету, поскольку два других тела находились в еще худшей степени разложения. Кому-то из команды пришлось присутствовать при вскрытии, но это была та работа, которую Бэнкс был рад делегировать.
  
   После зрелищ, звуков и запахов вскрытия Маккензи спокойный кабинет директора общеобразовательной школы Сильверхилл принес облегчение. В незагроможденной и неописуемой комнате не было ничего, что указывало бы на то, что она имела какое-то отношение к образованию или чему-то еще, если уж на то пошло; она была почти такой же, как любой анонимный офис в любом анонимном здании, и здесь даже особо не пахло, за исключением слабого дуновения полироли для мебели с ароматом лимона. Главу звали Джон Найт: чуть за сорок, лысеющий, сутулый, на воротнике пиджака перхоть.
  
   Узнав несколько общих подробностей о трудовой биографии Пейна, Бэнкс спросил Найта, были ли какие-либо проблемы с Пейном.
  
   "Было несколько жалоб, теперь, когда вы упомянули об этом", - признал Найт.
  
   Бэнкс поднял брови. "От учеников?"
  
   Найт покраснел. "Боже милостивый, нет. Ничего подобного. Ты хоть представляешь, что происходит при малейшем намеке на что-то подобное в наши дни?"
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. "Когда я был в школе, учителя обычно лупили нас практически всем, что попадалось им под руку. Некоторым из них это тоже нравилось".
  
   "Что ж, те дни прошли, слава Господу".
  
   "Или закон".
  
   "Не верующий?"
  
   "Моя работа усложняет это".
  
   "Да, я могу это понять". Найт взглянул в сторону окна. "У меня тоже иногда. Это одно из величайших испытаний веры, ты так не думаешь?"
  
   "Итак, какого рода проблемы были у вас с Теренсом Пейном?"
  
   Найт вернулся из долгого путешествия и вздохнул. "О, так, мелочи. Сами по себе ничего важного, но все они складываются".
  
   "Например?"
  
   "Опоздание. Слишком много выходных без уважительной причины. Учителя могут получать щедрые отпуска, суперинтендант, но ожидается, что они будут здесь во время семестра, если, конечно, не заболеют какой-нибудь серьезной болезнью ".
  
   "Понятно. Что-нибудь еще?"
  
   "Просто общая неряшливость. Экзамены, не отмеченные вовремя. Проекты, оставленные без присмотра. У Терри немного вспыльчивый характер, и он может стать довольно вспыльчивым, если вы его по какому-нибудь поводу вызовете ".
  
   "Как долго это продолжается?"
  
   "По словам главы научного отдела, только с нового года".
  
   "А до этого?"
  
   "Вообще никаких проблем. Теренс Пейн - хороший учитель, знающий свое дело, и, похоже, он пользуется популярностью у учеников. Никто из нас не может поверить в то, что произошло. Мы ошеломлены. Просто абсолютно ошеломлен ".
  
   "Вы знаете его жену?"
  
   "Я ее не знаю. Я встречал ее однажды на рождественской вечеринке для персонала. Очаровательная женщина. Возможно, немного сдержанная, но тем не менее очаровательная".
  
   "У Терри здесь есть коллега по имени Джефф?"
  
   "Да. Джеффри Бригхауз. Он учитель химии. Они оба казались довольно близкими друзьями. Время от времени выходили вместе выпить баночку-другую ".
  
   "Что вы можете рассказать мне о нем?"
  
   "Джефф работает с нами уже шесть лет. Солидный парень. Никаких проблем вообще".
  
   "Могу я поговорить с ним?"
  
   "Конечно". Найт посмотрел на часы. "Сейчас он должен быть в химической лаборатории, готовиться к следующему занятию. Следуйте за мной".
  
   Они вышли на улицу. День становился все более и более душным, поскольку тучи сгущались, угрожая дождем. Ничего нового. За исключением последних нескольких дней, с начала апреля почти каждый день время от времени шел дождь.
  
   Общеобразовательная школа Сильверхилла была одной из немногих довоенных школ из красного кирпича в готическом стиле, которые еще не подверглись пескоструйной обработке и не были переоборудованы в офисы или роскошные квартиры. Кучки подростков бездельничали на асфальтированной игровой площадке. Все они казались подавленными, подумал Бэнкс, и вокруг этого места повисла пелена уныния, страха и замешательства, ощутимая, как гороховый суп. Бэнкс заметил, что группы не были смешанными; девушки стояли в своих собственных маленьких группах, как будто сбившись в кучку для комфорта и безопасности, глядя вниз и шаркая туфлями по асфальту, когда Бэнкс и Найт проходили мимо. Мальчики были немного более оживленными; по крайней мере, некоторые из них разговаривали, и было немного обычных игривых толчков. Но в целом эффект был жутким.
  
   "Так было с тех пор, как мы услышали", - сказал Найт, словно прочитав мысли Бэнкса. "Люди не понимают, насколько далеко идущие и долговременные последствия будут вокруг этого места. Некоторые студенты, возможно, никогда не оправятся от этого. Это испортит им жизнь. Дело не только в том, что мы потеряли дорогого ученика, но и в том, что кто-то, кому мы доверяем, похоже, несет ответственность за некоторые отвратительные поступки, если я не говорю необдуманно ".
  
   "Ты не такой", - сказал Бэнкс. "А "Отвратительный" - это только кажется поверхностным. Но не рассказывай об этом газетам".
  
   "Мои уста на замке. Ты знаешь, они уже были здесь".
  
   "Меня это не удивляет".
  
   "Я им ничего не сказал. Нечего было рассказывать, на самом деле. Вот мы и пришли. Баскомб Билдинг".
  
   Здание Баскомб было современным дополнением из бетона и стекла к основному зданию школы. На стене возле двери висела табличка с надписью: "Это здание посвящено памяти Фрэнка Эдварда Баскомба, 1898-1971".
  
   "Кто он был?" Спросил Бэнкс, когда они вошли в дверь.
  
   "Во время войны здесь был учитель", - объяснил Найт. "Учитель английского языка. Тогда это было частью главного здания, но в октябре 1944 года в него попал бродячий жук. Фрэнк Баскомб был героем. Он спас двенадцать детей и еще одного учителя. Двое учеников были убиты во время нападения. Только что отсюда ". Он открыл дверь в химическую лабораторию, где за учительским столом перед пачкой конспектов сидел молодой человек. Он поднял глаза. "Джефф. Вас хочет видеть детектив-суперинтендант Бэнкс". Затем он вышел, закрыв за собой дверь.
  
   Бэнкс не был в школьной химической лаборатории лет тридцать или больше, и хотя здесь было гораздо более современное оборудование, чем он помнил по своим собственным школьным дням, многое здесь было все тем же: высокие лабораторные столы, горелки Бунзена, пробирки, пипетки и мензурки; стеклянный шкаф на стене, полный закупоренных бутылок с серной кислотой, калием, фосфатом натрия и тому подобным. Какие воспоминания. Даже пахло так же: слегка едко, слегка протухло.
  
   Бэнкс вспомнил первый набор химии, который родители подарили ему на Рождество, когда ему было тринадцать, вспомнил мелкий порошок квасцов, синий медный купорос и ярко-фиолетовые кристаллы перманганата калия. Ему нравилось смешивать их все и смотреть, что получится, не обращая внимания на инструкции или меры предосторожности. Однажды он разогревал какую-то странную смесь на свече за кухонным столом, когда пробирка треснула, устроив повсюду беспорядок. Его мать разозлилась.
  
   Бригхауз, одетый в легкую куртку и серые фланелевые брюки, а не в лабораторный халат, вышел вперед и пожал руку. Это был парень со свежим лицом, примерно возраста Пейна, со светло-голубыми глазами, светлыми волосами и кожей цвета омара, как будто он смог найти немного солнца и слишком долго находился на нем. Его рукопожатие было крепким, сухим и коротким. Он заметил, что Бэнкс оглядывает лабораторию.
  
   "Возвращают воспоминания, не так ли?" он спросил.
  
   "Несколько".
  
   "Надеюсь, хорошие?"
  
   Бэнкс кивнул. Ему нравилась химия, но его учитель, "Титч" Баркер, был одним из худших, самых жестоких ублюдков в школе. В своих избиениях он использовал резиновые соединительные провода горелок Бунзена. Однажды он держал руку Бэнкса над горелкой и сделал вид, что собирается ее зажечь, но в последний момент отступил. Бэнкс видел садистский блеск в его глазах, скольких усилий ему стоило не зажечь спичку. Бэнкс не удовлетворил его мольбой о пощаде или внешним выражением страха, но внутри он дрожал.
  
   "В любом случае, сегодня это натрий", - сказал Бригхауз.
  
   "Прошу прощения?"
  
   "Натрий. То, как он нестабилен в воздухе. Всегда хорошо усваивается. В наши дни детям не хватает концентрации внимания, поэтому вам приходится давать им пиротехнику, чтобы заинтересовать их. К счастью, в химии для этого есть много возможностей ".
  
   "Ах".
  
   "Садись". Он указал на высокий табурет у ближайшей скамейки. Бэнкс сел перед полкой с пробирками и горелкой Бунзена. Брайхауз сел напротив.
  
   "Я не уверен, что могу вам чем-то помочь", - начал Бригхаус. "Я, конечно, знаю Терри. Мы коллеги и в какой-то степени хорошие приятели. Но я не могу сказать, что хорошо его знаю. Он очень закрытый человек во многих отношениях ".
  
   "Само собой разумеется", - сказал Бэнкс. "Посмотрите, что он делал наедине".
  
   Бригхауз моргнул. "Э-э... вполне".
  
   "Мистер Бригхауз -"
  
   "Джефф. Пожалуйста. Зовите меня Джефф".
  
   "Верно, Джефф", - сказал Бэнкс, который всегда предпочитал имя, поскольку это давало ему странную власть над подозреваемым, которой Джефф Бригхауз, безусловно, был в его глазах. "Как давно вы знаете мистера Пейна?"
  
   "С тех пор, как он впервые приехал сюда почти два года назад".
  
   "До этого он преподавал в Сикрофте. Это верно?"
  
   "Да. Я так думаю".
  
   "Тогда вы его не знали?"
  
   "Нет. Послушай, если ты не возражаешь, что я спрашиваю, кстати, как он?"
  
   "Он все еще в реанимации, но держится".
  
   "Хорошо. Я имею в виду ... о, черт, это так сложно. Я все еще не могу в это поверить. Что я должен сказать? В конце концов, этот человек мой друг, не важно ..." Бригхауз поднес кулак ко рту и пожевал костяшку пальца. Казалось, он внезапно был близок к слезам.
  
   "Независимо от того, что он сделал?"
  
   "Я собирался это сказать, но ... Я просто в замешательстве. Прости меня".
  
   "Это займет время. Я понимаю. Но тем временем мне нужно узнать все, что я могу о Теренсе Пейне. Какими вещами вы занимались вместе?"
  
   "В основном ходили в пабы. Мы никогда много не пили. По крайней мере, я этого не делал".
  
   "Пэйн сильно пьет?"
  
   "До недавнего времени - нет".
  
   "Ты ему что-нибудь сказал?"
  
   "Пару раз. Ты знаешь, когда он был в своей машине".
  
   "Что ты сделал?"
  
   "Я пытался отобрать у него ключи".
  
   "Что произошло?"
  
   "Он разозлился. Однажды даже ударил меня".
  
   "Теренс Пейн ударил тебя?"
  
   "Да. Но он был зол. У него вспыльчивый характер, когда он зол".
  
   "Он назвал вам какую-либо причину, по которой он так много пил?"
  
   "Нет".
  
   "Он не говорил о каких-либо личных проблемах, которые у него могли возникнуть?"
  
   "Нет".
  
   "Знали ли вы о каких-либо проблемах, помимо пьянства?"
  
   "Он немного пренебрегал своей работой".
  
   То же самое сказал Найт. Как и пьянство, это, вероятно, было скорее симптомом, чем самой проблемой. Дженни Фуллер, возможно, смогла бы это подтвердить, но Бэнкс подумал, что имеет смысл, что человеку, который делал, который чувствовал себя вынужденным делать то, что делал Пейн, нужно было какое-то забвение. Казалось, что он почти хотел, чтобы его поймали, хотел, чтобы все это закончилось. Похищение Кимберли Майерса, когда он знал, что уже находится в системе из-за номерного знака своей машины, было безрассудным шагом. Если бы не старшие инспекторы Боумор и Сингх, он мог бы привлечь внимание Бэнкса раньше. Даже если бы из второго интервью ничего не вышло, его имя выскочило бы у ХОЛМСА, как только Кэрол Хаусман ввела новые данные о том, что Кимберли Майерс была ученицей в Силверхилле, где преподавал Пейн, и что он числился владельцем автомобиля, номер которого заканчивался на KWT, несмотря на фальшивые номерные знаки NGV.
  
   "Он когда-нибудь говорил о Кимберли Майерс?" Спросил Бэнкс.
  
   "Нет. никогда".
  
   "Говорил ли он когда-нибудь о молодых девушках вообще?"
  
   "Он говорил о девушках, не особенно молодых".
  
   "Как он говорил о женщинах? С любовью? С отвращением? С похотью? Со злостью?"
  
   Бригхауз на мгновение задумался. "Если подумать, - сказал он, - мне всегда казалось, что Терри звучит немного властно, то, как он говорил о женщинах".
  
   "Как же так?"
  
   "Ну, он замечал девушку, которая ему нравилась, скажем, в пабе, и говорил о том, знаете, как бы он хотел ее трахнуть, привязать к кровати и выебать ей мозги. Что-то в этом роде. Я ... я имею в виду, я не ханжа, но иногда это было немного чересчур ".
  
   "Но это просто мужская грубость, не так ли?"
  
   Бригхауз поднял бровь. "Неужели? Я не знаю. Честно говоря, я не знаю, что это значит. Я просто говорю, что его слова звучали грубо и властно, когда он говорил о женщинах ".
  
   "Говоря о мужской грубости, ты когда-нибудь давал Терри какие-нибудь видео?"
  
   Бригхауз отвел взгляд. "Что вы имеете в виду? Какого рода видео?"
  
   "Порнографические видео".
  
   Такой красный человек, как Бригхауз, не мог покраснеть, но на мгновение Бэнкс мог почти поклясться, что покраснел.
  
   "Просто какие-нибудь мягкие вещи. Ничего под прилавком. Ничего такого, что нельзя было бы взять напрокат в магазине на углу. Я одалживал ему и другие видеозаписи. Фильмы о войне, ужасы, научная фантастика. Терри - любитель кино ".
  
   "Никаких самодельных видео?"
  
   "Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь?"
  
   "Присяжные все еще не пришли к решению по этому делу, Джефф. У Терри есть видеокамера?"
  
   "Насколько я знаю, нет".
  
   "А ты знаешь?"
  
   "Нет. Я примерно могу управлять базовой камерой наведения и съемки".
  
   "Вы часто ходили к нему домой?"
  
   "Время от времени".
  
   "Ты когда-нибудь спускался в подвал?"
  
   "Нет. Почему?"
  
   "Ты уверен в этом, Джефф?"
  
   "Черт возьми, да. Неужели ты можешь подумать...?"
  
   "Вы ведь понимаете, что мы проводим полную судебно-медицинскую экспертизу подвала Пейнов, не так ли?"
  
   "И что?"
  
   "Итак, первое правило осмотра места преступления заключается в том, что любой, кто там был, что-то оставляет и что-то забирает. Если вы там были, мы это выясним, вот и все. Я бы не хотел, чтобы ты выглядел виноватым просто за то, что не сказал мне, что был там с какой-то невинной миссией, например, за совместным просмотром порнофильма ".
  
   "Я никогда не спускался туда".
  
   "Хорошо. Просто пока ты знаешь. Вы двое когда-нибудь подцепляли женщин вместе?"
  
   Взгляд Бригхауза переместился на горелку Бунзена, и он поиграл с подставкой для пробирок перед собой.
  
   "Мистер Бригхауз? Джефф? Это может быть важно".
  
   "Я не вижу, как".
  
   "Позволь мне судить об этом. И если ты беспокоишься о расставании с партнером, тебе не следует. Твой партнер в больнице, в коме. Его жена находится в той же больнице с несколькими порезами и ушибами, которые он ей нанес. И мы нашли тело Кимберли Майерс в подвале его дома. Помнишь Кимберли? Ты, наверное, научил ее, не так ли? Я только что был на вскрытии одной из его предыдущих жертв и все еще чувствую себя немного не в своей тарелке. Тебе больше не нужно знать, и, поверь мне, ты не хочешь этого ".
  
   Бригхауз глубоко вздохнул. Часть ярко-красной краски, казалось, отхлынула от его щек и лба. "Ну, хорошо, да, мы сделали это. Однажды".
  
   "Расскажи мне, что произошло".
  
   "Ничего. Ты знаешь..."
  
   "Нет, я не знаю. Скажи мне".
  
   "Послушай, это..."
  
   "Меня не волнует, насколько это неловко. Я хочу знать, как он вел себя с этой женщиной, которую ты подцепил. Продолжай. Думайте об этом как о доверии своему врачу из-за дозы клэпа ".
  
   Бригхаус сглотнул и продолжил. "Это было на конференции в Блэкпуле. В апреле, чуть больше года назад".
  
   "До того, как он женился?"
  
   "Да. Он встречался с Люси, но тогда они еще не были женаты. Не раньше мая".
  
   "Продолжай".
  
   "Рассказывать особо нечего. Была одна потрясающая молодая учительница из Абердина, и однажды вечером, вы знаете, мы все немного выпили в баре и начали флиртовать и все такое. В любом случае, после нескольких порций джина она показалась мне достаточно веселой, так что мы поднялись в номер ".
  
   "Вы трое?"
  
   "Да. Мы с Терри жили в одной комнате. Я имею в виду, я бы держался подальше, если бы это был его счет, типа, но она ясно дала понять, что не возражает. Это была ее идея. Она сказала, что всегда любила секс втроем ".
  
   "А ты?"
  
   "Да, это была моя фантазия".
  
   "Что произошло?"
  
   "Что ты думаешь? У нас был секс".
  
   "Понравилось ли ей это?"
  
   "Ну, как я уже сказал, изначально это была в основном ее идея. Она была немного пьяна. Мы все были. Она не возражала. На самом деле, она была увлечена. Это было только позже ..."
  
   "Что было только позже?"
  
   "Послушай, ты знаешь, на что это похоже".
  
   "Нет, я не знаю, на что это похоже".
  
   "Ну, Терри, он предложил греческий сэндвич. Я не знаю, можешь ли ты -"
  
   "Я знаю, что такое греческий сэндвич. Продолжай".
  
   "Но ей это не понравилось".
  
   "Что произошло?"
  
   "Терри может быть очень убедительным".
  
   "Как? Насилие?"
  
   "Нет. Он просто не сдается. Он продолжает возвращаться к тому, чего хочет, и в конце концов это просто ослабляет сопротивление людей ".
  
   "Итак, ты съел свой греческий сэндвич?"
  
   Бригхауз посмотрел вниз и потер кончики пальцев о грубый, поцарапанный лабораторный стол. "Да".
  
   "И она была согласна?"
  
   "Вроде того. Я имею в виду, да. Никто ее не принуждал. Не физически. Мы выпили еще пару раз, и Терри набросилась на нее, знаете, просто на словах, о том, как это было бы здорово, так что в конце ... "
  
   "Что произошло потом?"
  
   "Ничего, на самом деле. Я имею в виду, она не поднимала шума. Но это испортило настроение. Она немного поплакала, казалась подавленной, знаете, как будто чувствовала себя преданной, использованной. И я мог бы сказать, что ей не очень нравилось, когда это происходило ".
  
   "Но ты не остановился?"
  
   "Нет".
  
   "Она кричала или просила тебя остановиться?"
  
   "Нет. Я имею в виду, она издавала звуки, но ... ну, с самого начала она была настоящей крикуньей. Я даже беспокоился о людях по соседству, которые говорили нам, чтобы мы не шумели ".
  
   "Что произошло дальше?"
  
   "Она вернулась в свою комнату. Мы выпили еще немного, затем я отключился. Я предполагаю, что Терри сделал то же самое ".
  
   Бэнкс сделал паузу и сделал пометку в своем блокноте. "Я не знаю, осознаешь ли ты это, Джефф, но то, что ты мне только что рассказал, представляет собой соучастие в изнасиловании".
  
   "Никто ее не насиловал! Я же говорил тебе. Она была достаточно согласна".
  
   "По-моему, на это не похоже. Двое мужчин. Она одна. Какой у нее был выбор? Она ясно дала понять, что не хочет делать то, о чем просил Теренс Пейн, но он все равно пошел напролом и сделал это ".
  
   "Он привел ее к своему образу мыслей".
  
   "Чушь собачья, Джефф. Он сломил ее сопротивление и решимость. Ты сам так сказал. И я также готов поспорить, что она беспокоилась о том, что может случиться, если она не согласится с ним ".
  
   "Никто не угрожал ей насилием".
  
   "Может быть, не так многословно".
  
   "Послушай, может быть, все зашло немного слишком далеко ..."
  
   "Вышел из-под контроля?"
  
   "Может быть, немного".
  
   Бэнкс вздохнул. Сколько раз он слышал это оправдание мужского насилия в отношении женщин. То же самое утверждали и нападавшие на Энни Кэббот. Он чувствовал отвращение к Джеффри Бригхаузу, но мало что мог поделать. Инцидент произошел более года назад, женщина, насколько ему было известно, не подавала жалоб, и Теренс Пейн все равно боролся за свою жизнь в лазарете. Тем не менее, это было то, что стоило записать для дальнейшего использования.
  
   "Мне жаль", - сказал Бригхауз. "Но вы должны понять. Она никогда не говорила нам остановиться".
  
   "Не похоже, что у нее было много шансов сделать это, зажатой между двумя рослыми парнями вроде тебя и Терри".
  
   "Ну, все остальное ей понравилось".
  
   Двигайся дальше, сказал себе Бэнкс, пока ты его не ударил. "Были еще подобные инциденты?"
  
   "Нет. Это был единственный раз. Хотите верьте, хотите нет, суперинтендант, но после той ночи мне было немного стыдно, хотя я не сделал ничего плохого, и мне было бы неудобно снова попасть в подобную ситуацию с Терри. Он был слишком велик для меня. Поэтому я просто избегал такой возможности ".
  
   "Значит, с тех пор Пейн был верен своей жене?"
  
   "Я этого не говорил".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Только то, что мы двое больше не подцепляли девушек вместе. Иногда он рассказывал мне, знаете, о том, как подцеплял проституток и все такое".
  
   "Что он с ними сделал?"
  
   "Что ты думаешь?"
  
   "Он не вдавался в подробности?"
  
   "Нет".
  
   "Говорил ли он когда-нибудь о своей жене в сексуальном ключе?"
  
   "Нет. Никогда. Он был очень собственническим по отношению к ней и очень осторожным. Он вообще почти не упоминал о ней, когда мы были вместе. Это было так, как будто она была частью совершенно другой жизни. У Терри замечательная способность разделять вещи ".
  
   "Похоже на то. Предлагал ли он когда-нибудь похищать молодых девушек?"
  
   "Ты серьезно веришь, что я буду иметь какое-либо отношение к такого рода вещам?"
  
   "Я не знаю, Джефф. Ты скажи мне. Он говорил с тобой о том, чтобы связать их и выебать им мозги, и он, конечно же, изнасиловал ту учительницу в Блэкпуле, независимо от того, насколько охотно она занималась с вами двумя регулярным сексом ранее. Честно говоря, я не знаю, что и думать о твоей роли во всем этом, Джефф".
  
   Бригхауз совсем побледнел и весь дрожал. "Но ты же не можешь думать, что я...? Я имею в виду..."
  
   "Почему бы и нет? Нет никаких причин, по которым вы не могли бы участвовать в этом вместе с ним. Удобнее, если бы вас было двое. Легче похищать ваших жертв. В лаборатории есть хлороформ?"
  
   "Хлороформ? ДА. Почему?"
  
   "Под замком, не так ли?"
  
   "Конечно".
  
   "У кого есть ключ?"
  
   "Да. Терри. Кит Миллер, глава департамента, мистер Найт. Я не знаю, кто еще. Возможно, смотритель и уборщицы, насколько я знаю".
  
   "Как вы думаете, чьи отпечатки пальцев мы могли бы найти на бутылке?"
  
   "Я не знаю. Я, конечно, не могу вспомнить, когда в последний раз употреблял это вещество".
  
   "Что ты делал в прошлые выходные?"
  
   "Немного. Остался дома. Отметил несколько проектов. Отправился за покупками в город ".
  
   "На данный момент у тебя есть девушка, Джефф?"
  
   "Нет".
  
   "Видел кого-нибудь еще на выходных?"
  
   "Просто соседи - вы знаете, люди из других квартир, в холле, на лестнице. О, и я ходила в кино в субботу вечером".
  
   "В одиночку?"
  
   "Да".
  
   "Что ты ходил посмотреть?"
  
   "Новый Джеймс Бонд в центре города. А потом я заскочил в местный ресторан".
  
   "Тебя кто-нибудь видел?"
  
   "Несколько постоянных посетителей, да. Мы играли в дартс".
  
   "Как поздно вы были там?"
  
   "Время закрытия".
  
   Бэнкс почесал щеку. "Я не знаю, Джефф. Если разобраться, это не такое уж большое алиби, не так ли?"
  
   "Я не знал, что он мне понадобится".
  
   Дверь лаборатории открылась, и двое парней просунули головы внутрь. Джефф Бригхауз, казалось, почувствовал облегчение. Он посмотрел на свои часы, затем на Бэнкса и слабо улыбнулся. "Боюсь, пора на урок".
  
   Бэнкс встал. "Все в порядке, Джефф. Я бы не хотел вмешиваться в образование молодежи".
  
   Бригхауз поманил мальчиков внутрь, и за ними последовали другие, столпившиеся вокруг табуретов у скамеек. Он проводил Бэнкса до двери.
  
   "Я бы хотел, чтобы вы приехали в Миллгарт и сделали заявление", - сказал Бэнкс перед отъездом.
  
   "Заявление? Я? Но почему?"
  
   "Просто формальность. Расскажите детективу в точности то, что вы только что сказали мне. И нам также нужно точно знать, где вы были и что делали в то время, когда были похищены эти пять девушек. Подробности, свидетели, все остальное. Нам также понадобится сканирование отпечатков пальцев и образец ДНК. Это не будет болезненным, как чистка зубов. Этот вечер после школы подойдет. Скажем, в пять часов? Подойдите к стойке регистрации и спросите констебля Юниса. Он будет ждать вас ". Бэнкс дал ему визитку и записал имя яркого, хотя и довольно склонного к суждениям молодого констебля, которого он в ту же секунду выбрал для получения официального заявления Бригхауза. Констебль Юнис был активен в своей местной методистской часовне и немного консервативен в моральном плане. "Ваше здоровье", - сказал Бэнкс, оставив ошеломленного и обеспокоенного Джеффа Бригхауза рассказывать своему классу о преимуществах нестабильного натрия.
  
   OceanofPDF.com
   9
  
   Пэт Митчелл сделал перерыв, когда Дженни появилась в банке, и они отправились в кафе в торговом центре через дорогу, где за разговором потягивали довольно слабый чай с молоком. Пэт была жизнерадостной брюнеткой с влажными карими глазами и большим обручальным кольцом. Все, что она могла сделать сначала, это покачать головой и повторить: "Я все еще не могу в это поверить. Я просто не могу поверить, что это происходит ".
  
   Дженни было не привыкать к отрицанию ни как психологу, ни как женщине, поэтому она издавала сочувственные звуки и давала Пэт время прийти в себя. Время от времени кто-нибудь за другим столиком бросал на них озадаченный взгляд, как будто он или она узнавали их, но не могли точно вспомнить, кто они такие, но по большей части кафе было пустым, и они могли спокойно разговаривать.
  
   "Насколько хорошо ты знаешь Люси?" Спросила Дженни, когда Пэт перестала плакать.
  
   "Мы довольно близки. Я имею в виду, я знаю ее около четырех лет, с тех пор, как она начала работать здесь, в банке. Тогда у нее была небольшая квартирка, недалеко от Тонг-роуд. Мы примерно одного возраста. Как она? Ты ее видел?" Все время, пока она говорила, большие карие глаза Пэт продолжали блестеть на грани слез.
  
   "Я видела ее сегодня утром", - ответила Дженни. "У нее все хорошо. Выздоравливает прекрасно". Во всяком случае, физически. "Какой она была, когда вы впервые встретились?"
  
   Пэт улыбнулась при воспоминании. "Она была веселой, смешливой. Ей нравилось веселиться".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ты знаешь. Она просто хотела повеселиться, хорошо провести время".
  
   "Каково было ее представление о хорошем времяпрепровождении?"
  
   "Тусовки, походы в пабы, вечеринки, танцы, общение с парнями".
  
   "Просто болтаешь с ними?"
  
   "Люси была ... ну, тогда она была просто забавной, когда дело касалось парней. Я имею в виду, большинство из них, казалось, наводили на нее скуку. Она встречалась с ними пару раз, а потом бросала их ".
  
   "Как ты думаешь, почему это было?"
  
   Пэт взболтала сероватый чай в своей чашке и заглянула в него так, словно искала свое счастье в листьях. "Я не знаю. Это было так, как будто она ждала кого-то ".
  
   "Мистер правильный"?
  
   Пэт рассмеялась. "Что-то в этом роде". У Дженни сложилось впечатление, что ее смех был бы намного более готовым и частым, если бы не обстоятельства.
  
   "Она когда-нибудь говорила вам, каким было ее представление о мистере правильных?"
  
   "Нет. Просто никто из здешних парней, казалось, никак не удовлетворял ее. Она думала, что все они глупы и у них на уме только футбол и секс. В таком порядке ".
  
   Дженни встречала много таких парней. "Чего она добивалась? Богатого мужчину? Волнующего мужчину? Опасного мужчину?"
  
   "Деньги ее особо не интересовали. Опасны? Я не знаю. Может быть. Ей нравилось жить на грани. Тогда, например. Она могла быть совершенно неуправляемой".
  
   Дженни сделала несколько заметок. "Как? Каким образом?"
  
   "На самом деле, ничего особенного. Мне не следовало говорить".
  
   "Продолжай. Расскажи мне".
  
   Пэт понизила голос. "Послушайте, вы психиатр, верно?"
  
   "Психолог".
  
   "Неважно. Означает ли это, что если я расскажу тебе что-то, дальше этого дело не пойдет? Это останется между нами, и никто не сможет заставить тебя назвать свой источник? Я имею в виду, я бы не хотел, чтобы Люси подумала, что я говорил не в свою очередь ".
  
   Хотя у Дженни могли быть веские доводы в защиту того, что она не должна передавать дела своих пациентов без постановления суда, в данном случае она работала на полицию и не могла обещать конфиденциальность. С другой стороны, ей нужно было услышать историю Пэт, и Люси, вероятно, никогда об этом не узнает. Не прибегая к откровенной лжи, она сказала: "Я сделаю все, что в моих силах. Я обещаю".
  
   Пэт прикусила нижнюю губу и на мгновение задумалась, затем наклонилась вперед и обхватила свою чашку обеими руками. "Ну, однажды она захотела пойти в один из этих клубов в Чапелтауне".
  
   "Вест-индские клубы?"
  
   "Да. Я имею в виду, большинство милых белых девушек и близко не подошли бы к таким местам, но Люси подумала, что это было бы захватывающе ".
  
   "Она ушла?"
  
   "Да, она пошла с Жасмин, девушкой с Ямайки из филиала "Боар Лейн". Конечно, ничего не произошло. Хотя я думаю, что она, возможно, пробовала какие-то наркотики ".
  
   "Почему? Что она сказала?"
  
   "Она просто намекнула и сделала это, вы знаете, что-то вроде понимания в ее глазах, как будто она была там, а остальные из нас видели это только по телевизору. Она может быть такой пугающей, не так ли, Люси?"
  
   "Было ли что-нибудь еще?"
  
   "Да". Когда у Пэт все шло своим чередом, казалось, ее уже ничто не остановит. "Однажды она сказала мне, что работала проституткой".
  
   "Что она бы сделала?"
  
   "Это правда". Пэт огляделась вокруг, чтобы убедиться, что никто не заинтересовался, и еще больше понизила голос. "Это было кончено пару лет назад, до того, как на сцене появился Терри. Однажды вечером мы говорили об этом в пабе, когда увидели одну - ну, вы знаете, проститутку, - которая задавалась вопросом, на что это было бы похоже, и все такое, занимаясь этим за деньги, просто ради смеха, на самом деле. Люси сказала, что хотела бы попробовать и выяснить, и она даст нам знать ".
  
   "Неужели она?"
  
   "Ага. Это то, что она мне сказала. Примерно неделю спустя она сказала, что накануне вечером надела какую-то развратную одежду - колготки в сеточку, туфли на высоких каблуках, черную кожаную мини-юбку и блузку с глубоким вырезом, и она сидела в баре одного из тех бизнес-отелей рядом с автомагистралью. По ее словам, прошло совсем немного времени, прежде чем к ней подошел мужчина."
  
   "Она рассказала вам, что произошло?"
  
   "Не все подробности. Она знает, когда нужно сдержаться, не так ли, Люси. Для эффекта, типа. Но она сказала, что они поговорили, очень по-деловому, вежливо и все такое, и пришли к какому-то финансовому соглашению, затем поднялись в его комнату и ... и они сделали это ".
  
   "Ты поверил ей?"
  
   "Не сразу. Я имею в виду, это возмутительно, не так ли? Но..."
  
   "В конце концов, ты это сделал?"
  
   "Ну, как я уже сказал, Люси всегда способна удивить тебя, и она любит опасность, волнение. Я полагаю, что именно то, что она показала мне деньги, склонило чашу весов".
  
   "Она показала тебе?"
  
   "Да. Двести фунтов".
  
   "Она могла забрать их из банка".
  
   "Она могла, но ... В любом случае, это все, что я знаю об этом".
  
   Дженни сделала еще несколько пометок. Пэт наклонила голову, чтобы посмотреть, что она пишет. "У тебя, должно быть, увлекательная работа", - сказала она.
  
   "В этом есть свои моменты".
  
   "Совсем как та женщина, которую раньше показывали по телевизору. Главная подозреваемая".
  
   "Я не женщина-полицейский, Пэт. Всего лишь психолог-консультант".
  
   Пэт сморщила нос. "Тем не менее, это захватывающая жизнь, не так ли? Ловить преступников и все такое".
  
   Волнение было не первым словом, которое пришло на ум Дженни, но она решила оставить Пэт с ее иллюзиями. Как и у большинства людей, они не причинили бы ей реального вреда. "А что было после того, как Люси встретила Терри?"
  
   "Она изменилась. Но тогда ты изменился, не так ли? Иначе какой смысл жениться? Я имею в виду, если это не изменит тебя".
  
   "Я понимаю вашу точку зрения. Как она изменилась?"
  
   "Она стала намного более сдержанной. Чаще бывала дома. Терри немного домоседка, так что больше не ходила по клубам. Он тоже ревнивый тип, этот Терри, если вы понимаете, о чем я, поэтому ей приходилось следить за собой, болтая с парнями. Не то чтобы она делала это после того, как они поженились. Тогда все было Терри, Терри, Терри ".
  
   "Были ли они влюблены?"
  
   "Я бы сказал. Помешаны друг на друге. По крайней мере, так она сказала, и она казалась счастливой. В основном".
  
   "Давайте вернемся немного назад. Вы были там, когда они встретились?"
  
   "Она так говорит, но я ни за что на свете не смогу вспомнить, чтобы они встречались".
  
   "Когда это было?"
  
   "Почти два года назад. Июль. Теплая, душная ночь. Мы были на девичнике в пабе в Сикрофте. Одно из тех действительно больших мест с множеством комнат и танцев".
  
   "Как ты это помнишь?"
  
   "Я помню, как Люси уезжала одна. Она сказала, что у нее не хватило денег на такси, и она не хотела опоздать на свой автобус. Они не опаздывают. Я немного выпил, но помню, потому что сказал что-то о том, что она была осторожна. Насильник из Сикрофта был активен примерно в то время ".
  
   "Что она сказала?"
  
   "Она просто бросила на меня этот взгляд и ушла".
  
   "Вы видели Терри там той ночью? Вы видели, как он с ней болтал?"
  
   "Мне кажется, я видел его там, одного в баре, но я не помню, чтобы они разговаривали".
  
   "Что Люси сказала позже?"
  
   "Что она разговаривала с ним, когда однажды зашла в бар выпить, и ей очень понравился его внешний вид, затем они снова встретились на ее выходе и вместе пошли в какой-то другой паб. Я не могу вспомнить. Я определенно была немного пьяна. В любом случае, что бы ни случилось, так оно и было. С тех пор это была другая Люси. У нее почти не было времени для своих старых друзей ".
  
   "Вы когда-нибудь навещали их? Сходите поужинать?"
  
   "Пару раз, с моим женихом Стивом. Мы обручились год назад". Она подняла свое кольцо. Бриллиант поймал свет и сверкнул. "Мы поженимся в августе. Мы уже забронировали медовый месяц. Мы едем на Родос".
  
   "Вы хорошо ладили с Терри?"
  
   Пэт слегка вздрогнул. "Нет. Он мне не нравится. Никогда не нравился. Стив думал, что с ним все в порядке, но ... На самом деле именно поэтому мы перестали встречаться. В нем просто есть что-то особенное ... А Люси, она была похожа на зомби, когда он был рядом. Либо это, либо она вела себя так, как будто была под кайфом ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ну, это просто фигура речи. Я имею в виду, я знаю, что она не на самом деле принимала наркотики, а просто, знаете, была перевозбуждена, слишком много говорила, мысли метались повсюду ".
  
   "Видели ли вы когда-нибудь какие-либо признаки жестокого обращения?"
  
   "Ты имеешь в виду, он ударил ее и все такое?"
  
   "Да".
  
   "Нет. Ничего. Я никогда не видел никаких синяков или чего-то подобного".
  
   "Казалось ли, что Люси в любом случае изменилась?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Недавно. Она стала более замкнутой, казалось, чего-то боялась?"
  
   Пэт на мгновение прикусила кончик большого пальца, прежде чем ответить. "Она немного изменилась за последние несколько месяцев, теперь ты упомянул об этом", - сказала она наконец. "Я не могу точно сказать, когда это началось, но она казалась более нервной, более рассеянной, как будто у нее была проблема, многое занимало ее мысли".
  
   "Она тебе доверяла?"
  
   "Нет. К тому времени мы довольно сильно отдалились друг от друга. Он действительно бил ее? Я не могу этого понять, можешь понять ты, как женщина, особенно такая женщина, как Люси, может позволить этому случиться?"
  
   Дженни могла, но не было смысла пытаться убедить Пэт. Если Люси предчувствовала, что так отнесется к ее проблеме ее старая подруга, неудивительно, что она обратилась к такой соседке, как Мэгги Форрест, которая, по крайней мере, проявила сочувствие.
  
   "Люси когда-нибудь рассказывала о своем прошлом, о своем детстве?"
  
   Пэт посмотрела на часы. "Нет. Все, что я знаю, это то, что она откуда-то недалеко от Халла, и у нее была довольно скучная жизнь. Ей не терпелось уехать, и она не поддерживала связь столько, сколько следовало, особенно после того, как на сцене появился Терри. Послушай, мне действительно нужно сейчас вернуться. Я надеюсь, что я был полезен ". Она встала.
  
   Дженни встала и пожала ей руку. "Спасибо. Да, вы были очень полезны". Наблюдая, как Пэт поспешила обратно в банк, Дженни тоже посмотрела на часы. У нее было достаточно времени, чтобы съездить в Халл и узнать, что сказали родители Люси.
  
   Прошло несколько дней с тех пор, как Бэнкс в последний раз заходил в свой офис в Иствейле, и количество накопившейся бумажной работы было ошеломляющим, поскольку он временно унаследовал рабочую нагрузку детектива-суперинтенданта Гристорпа. Следовательно, когда он все-таки нашел время заскочить в участок поздно вечером того же дня, возвращаясь сразу после интервью с Джеффом Бригхаузом, его папка была забита отчетами, изменениями бюджета, служебными записками, запросами, бланками телефонных сообщений, статистикой преступности и различными циркулярами, ожидающими его подписи. Он решил разобраться с некоторыми накопившимися документами и пригласить Энни Кэббот выпить по-быстрому в "Куинз Армз", чтобы обсудить ее прогресс в расследовании дела Джанет Тейлор и, возможно, навести несколько мостов в процессе.
  
   Оставив сообщение для Энни с просьбой зайти к нему в офис в шесть часов, Бэнкс закрыл за собой дверь и бросил стопку бумаг на свой стол. Он даже не сменил свой Дейлсменский календарь с апреля на май, заметил он, переключаясь с фотографии каменного моста в Линтоне на парящие линии восточного окна Йоркского собора, размытые розовые и белые майские цветы на переднем плане.
  
   Был четверг, одиннадцатое мая. Трудно поверить, что прошло всего три дня с момента ужасной находки в доме номер 35 The Hill. Таблоиды уже радостно потирали руки и называли это место "Доктор "Дом ужасов Терри" и, что еще хуже, "Дом Пейна". Они каким-то образом раздобыли фотографии Терри и Люси Пэйн - первая, судя по виду, вырезана из школьной фотографии, а вторая - с презентации "сотрудника месяца" для Люси в филиале NatWest, где она работала. Обе фотографии были низкого качества, и вам нужно было бы знать, кто они, прежде чем вы узнали бы кого-либо из них.
  
   Бэнкс включил свой компьютер и ответил на любое электронное письмо, которое, по его мнению, заслуживало ответа, затем поковырялся в стопке бумаг. Казалось, за время его отсутствия произошло не так уж много событий. Основное внимание было уделено серии отвратительных ограблений почтовых отделений, в ходе которых человек в маске терроризировал персонал и клиентов длинным ножом и баллончиком с аммиаком. Пока никто не пострадал, но это не означало, что они не пострадают. За месяц в Западном отделе произошло четыре таких ограбления. Сержант Хатчли был в отъезде, собирая своих разношерстных информаторов. Помимо грабежей, возможно, самым серьезным преступлением на их счету была кража черепахи, которая случайно спала в картонной коробке, украденной из чьего-то сада, вместе с велосипедом Raleigh и газонокосилкой.
  
   Все как обычно. И каким-то образом Бэнкс находил странное утешение в этих скучных, предсказуемых преступлениях после ужасов "подвала Пейнса".
  
   Он включил радио и узнал медленную часть поздней фортепианной сонаты Шуберта. Он почувствовал сильную боль между глаз и осторожно помассировал это место. Когда это не сработало, он проглотил пару таблеток парацетамола, которые держал в своем столе на случай чрезвычайных ситуаций, подобных этой, запил их тепловатым кофе, затем отодвинул гору бумаг в сторону и позволил музыке окатить его нежными волнами. В эти дни головные боли появлялись все чаще, наряду с бессонными ночами и странным нежеланием идти на работу. Это напомнило ему о том, через что он прошел незадолго до отъезда из Лондона в Йоркшир, когда он был на грани истощения, и он задавался вопросом, не впадает ли он снова в то же состояние. Вероятно, ему следует обратиться к врачу, решил он, когда у него будет время.
  
   Зазвонивший телефон потревожил его, как это часто бывало раньше. Нахмурившись, он взял в руки вызывающий раздражение аппарат и прорычал: "Бэнкс".
  
   "Стефан здесь. Ты просил меня держать тебя в курсе".
  
   Бэнкс смягчил тон. "Да, Стефан. Есть какие-нибудь изменения?" Бэнкс мог слышать голоса на заднем плане. Скорее всего, Миллгарт. Или дом Пейнов.
  
   "Одна хорошая новость. Они сняли отпечатки пальцев Пэйн с мачете, которым убили констебля Морриси, и лаборатория обнаружила оба желтых пластиковых волокна с веревки в соскобах, взятых из-под ногтей Люси Пэйн, а также следы крови Кимберли Майерс на рукаве ее халата."
  
   "Кровь Кимберли на халате Люси Пейн?"
  
   "Да".
  
   "Значит, она была там, внизу", - сказал Бэнкс.
  
   "Похоже на то. Имейте в виду, она могла бы объяснить исчезновение волокон, сказав, что развесила белье. Они действительно использовали такую же бельевую веревку в саду за домом. Я это видел ".
  
   "Но кровь?"
  
   "Может быть, сложнее", - сказал Стефан. "Там было не очень много, но, по крайней мере, это доказывает, что она была там, внизу".
  
   "Спасибо, Стефан. Это большая помощь. А как насчет Теренса Пейна?"
  
   "То же самое. Кровь и желтые волокна. Вместе с изрядным количеством крови констебля Морриси".
  
   "Что насчет тел?"
  
   "Еще один, похожий на скелет, в саду. Итого все пятеро".
  
   "Скелет? Сколько времени это займет?"
  
   "Зависит от температуры и активности насекомых", - сказал Стефан.
  
   "Могло ли это произойти всего за месяц или около того?"
  
   "Могло бы быть, при правильных условиях. Хотя в прошлом месяце было не очень тепло".
  
   "Но возможно ли это?"
  
   "Это возможно".
  
   Лиэнн Рэй исчезла тридцать первого марта, то есть чуть больше месяца назад, так что существовала, по крайней мере, некоторая вероятность того, что это были ее останки.
  
   "В любом случае,"продолжил Стефан, "осталось много сада. Они копают очень медленно и осторожно, чтобы не потревожить кости. Я договорился с ботаником и энтомологом из университета, чтобы завтра они посетили место происшествия. Они должны быть в состоянии помочь нам со временем смерти ".
  
   "Вы нашли какую-нибудь одежду при жертвах?"
  
   "Нет. Ничего личного".
  
   "Приступай к опознанию этого тела, Стефан, и дай мне знать, как только у тебя что-нибудь появится, даже если это отрицательный результат".
  
   "Сойдет".
  
   Бэнкс попрощался со Стефаном и повесил трубку, затем подошел к своему открытому окну и стащил запрещенную сигарету. Это был жаркий, душный день, с таким напряжением в воздухе, которое означало, что, вероятно, скоро пойдет дождь, возможно, даже гроза. Офисные работники втянули носом воздух и потянулись за зонтиками, направляясь домой. Владельцы магазинов закрыли и откинули тенты. Бэнкс снова подумал о Сандре, о том, как, когда она работала в общественном центре на Норт-Маркет-стрит, они часто встречались, чтобы выпить в "Объятиях королевы", прежде чем отправиться домой. Счастливые дни. Или так им казалось. И теперь она была беременна ребенком Шона.
  
   Фортепианная музыка Шуберта продолжалась, спокойное и элегическое начало финальной сонаты Си-бемоль. Головная боль Бэнкса начала немного утихать. Единственное, что он помнил о беременностях Сандры, это то, что она не наслаждалась ими, не светилась радостью приближающегося материнства. Она страдала от сильной утренней тошноты, и хотя она мало пила и курила, она продолжала делать и то, и другое, потому что тогда никто не поднимал из-за этого такого шума. Она также продолжала ходить в галереи, на спектакли и встречаться с друзьями и жаловалась, когда из-за ее состояния ей было трудно или невозможно это делать.
  
   Будучи беременной Трейси, она поскользнулась на льду и сломала ногу на седьмом месяце и провела остаток родов в гипсе. Это больше всего на свете сводило ее с ума: она не могла выйти на улицу со своей камерой, как любила это делать, застряла в их убогой маленькой квартирке в Кеннингтоне, наблюдая, как серый день сменяет серый день всю зиму, в то время как Бэнкс работал круглосуточно, почти не бывая дома. Что ж, возможно, Шон был бы рядом с ней чаще. Одному богу известно, возможно, если бы Бэнкс был ...
  
   Но ему не удалось довести эту мысль до особого круга ада, который, он был уверен, должен быть зарезервирован для небрежных мужей и отцов. Энни Кэббот постучала в его дверь и высунула голову, давая ему временное избавление от чувства вины и самообвинений, которые, казалось, были его уделом в эти дни, независимо от того, как сильно он пытался поступать правильно.
  
   "Ты же сказал, в шесть часов, не так ли?"
  
   "Да. Извини, Энни. За много миль отсюда". Бэнкс взял свой пиджак, проверяя карманы на предмет бумажника и сигарет, затем бросил взгляд назад на стопку нетронутых документов на своем столе. К черту все это. Если они ожидали, что он будет выполнять две, три работы одновременно, тогда они могли бы подождать со своей чертовой бумажной волокитой.
  
   Пока Дженни ехала под душем и смотрела на уродливый лес журавлей, возвышающийся над доками Гула, она в сотый раз задавалась вопросом, что, черт возьми, побудило ее вернуться в Англию. В Йоркшир. Это, конечно, не было семейными узами. Дженни была единственным ребенком, а ее родители были отставными учеными, живущими в Сассексе. И ее мать, и отец были слишком поглощены своей работой - он как историк, она как физик, - и Дженни провела большую часть своего детства со сменой нянь и помощниц по хозяйству, чем с родителями. Учитывая их естественную академическую отстраненность, Дженни часто чувствовала, что она была скорее экспериментом, чем дочерью.
  
   Ее это не беспокоило - в конце концов, она не знала ничего другого - и это было во многом похоже на то, как она прожила свою жизнь: в качестве эксперимента. Иногда она оглядывалась назад, и все это казалось таким мелким и эгоцентричным, что она впадала в панику; иногда это казалось просто прекрасным.
  
   В декабре ей должно было исполниться сорок, она все еще была одинока - фактически, никогда не была замужем - и, хотя немного перепачкана, избита и в синяках, она была далека от того, чтобы опуститься до предела. У нее все еще были ее внешность и фигура, хотя для первого ей требовалось все больше и больше волшебных зелий, и ей приходилось все больше и больше работать в университетском спортзале, чтобы не набирать лишние килограммы, учитывая ее вкус к хорошей еде и вину. У нее также была хорошая работа, растущая репутация специалиста по профилированию правонарушителей, публикации в ее активе.
  
   Так почему же она иногда чувствовала себя такой опустошенной? Почему ей всегда казалось, что она спешит попасть туда, куда так и не добралась? Даже сейчас, когда дождь хлестал по ее ветровому стеклу, а дворники работали так быстро, как только могли, она ехала со скоростью девяносто километров в час. Она сбросила скорость до восьмидесяти, но вскоре ее скорость снова начала ползти вверх, вместе с ощущением, что она куда-то опаздывает, всегда куда-то опаздывает.
  
   Душ закончился. "Вариации Энигмы" Элгара играли на Classic FM. На севере на горизонте виднелась электростанция с ее огромными градирнями в форме корсета, пар, который она выбрасывала, был почти неотличим от низких облаков. Теперь она приближалась к концу автомагистрали. Трасса М62 в восточном направлении была похожа на многое в жизни; она оставляла вас совсем недалеко от места назначения.
  
   Что ж, сказала она себе, она вернулась в Йоркшир, потому что убегала от плохих отношений с Рэнди. История ее жизни. У нее была хорошая квартира в Западном Голливуде, арендованная по очень щедрой цене писателем, который заработал достаточно денег, чтобы купить дом в Лорел-Каньоне, и она находилась в нескольких минутах ходьбы от супермаркета, ресторанов и клубов на бульваре Санта-Моника. Она преподавала и проводила исследования в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и у нее был Рэнди. Но у Рэнди была привычка спать с хорошенькими аспирантками двадцати одного года.
  
   После небольшого нервного срыва Дженни закончила на сегодня и примчалась обратно в Иствейл. Возможно, это объясняло, почему она всегда спешила, подумала она, отчаянно желая попасть домой, где бы это ни находилось, отчаянно желая уйти от одних плохих отношений и сразу же вступить в следующие. Во всяком случае, это была теория. И потом, конечно, Алан тоже был в Иствейле. Если он был частью причины, по которой она осталась в стороне, мог ли он также быть частью причины, по которой она вернулась? Она не хотела зацикливаться на этом.
  
   М62 свернула на А63, и вскоре Дженни мельком увидела мост Хамбер впереди справа от себя, величественно простиравшийся над широким устьем реки в туманы и болота Линкольншира и Малой Голландии. Внезапно несколько лучей солнечного света пробились сквозь рваный облачный покров, когда вариация "Нимрода" достигла своей зажигательной кульминации. "Йоркширский момент". Она вспомнила "Лос-Анджелес моменты" Рэнди так любил показывать в их первые дни, когда они ехали, ехали и ехали по огромному, раскинувшемуся городу: силуэт пальмы на фоне кроваво-оранжевого неба; большая, яркая полная луна низко над вывеской "ГОЛЛИВУД".
  
   Как только она смогла, Дженни свернула на стоянку и изучила свою карту. Облака теперь рассеивались, пропуская еще больше солнечного света, но дороги все еще были залиты лужами, и автомобили и грузовики поднимали водяные брызги, когда проносились мимо нее.
  
   Родители Люси жили недалеко от автомагистрали A164, ведущей в Беверли, поэтому ей не нужно было ехать через центр Халла. Она проехала через разбросанные западные пригороды и вскоре нашла жилой район, который искала. Дом Клайва и Хилари Ливерседж представлял собой ухоженный дом с эркером в тихом полумесяце похожих домов. Не самое подходящее место для взросления молодой девушки, подумала Дженни. Ее собственные родители часто переезжали на протяжении всего ее детства, и хотя она родилась в Дареме, в разное время она жила в Бате, Бристоле, Эксетере и Норвиче, университетских городах, полных похотливых молодых людей. Она никогда не застревала в таком унылом пригородном захолустье, как это.
  
   Дверь открыл невысокий пухлый мужчина с мягкими седыми усами. На нем был расстегнутый зеленый кардиган и темно-коричневые брюки, которые облегали нижнюю часть его округлого живота. Пояс был бы не слишком хорош при такой фигуре, подумала Дженни, заметив подтяжки, которые поддерживали брюки.
  
   "Клайв Ливерседж?"
  
   "Заходи, любимая", - сказал он. "Ты, должно быть, доктор Фуллер".
  
   "Это я". Дженни последовала за ним в тесный холл, из которого дверь, обшитая стеклянными панелями, вела в аккуратную гостиную с комплектом из трех предметов красного велюра, электрическим камином с искусственными углями и полосатыми обоями. Так или иначе, это было не то место, в котором Дженни представляла себе Люси Пейн в детстве; она вообще не могла представить себе Люси, живущую в такой среде.
  
   Она поняла, что Бэнкс имел в виду, говоря о матери-инвалиде. Хилари Ливерседж с бледной кожей и глазами енота полулежала на диване, шерстяное одеяло прикрывало ее нижнюю половину тела. Ее руки были тонкими, а кожа выглядела сморщенной и дряблой. Она не пошевелилась, когда вошла Дженни, но ее глаза выглядели достаточно живыми и внимательными, несмотря на желтоватый оттенок склер. Дженни не знала, что с ней было не так, но она списала это на одно из тех неопределенных хронических заболеваний, которыми определенные типы людей наслаждаются к концу своей жизни.
  
   "Как она?" Спросил Клайв Ливерседж, как будто Люси, возможно, перенесла небольшое падение или автомобильную аварию. "Они сказали, что это несерьезно. С ней все в порядке?"
  
   "Я видела ее сегодня утром, " сказала Дженни, " и она хорошо себя чувствует".
  
   "Бедняжка", - сказала Хилари. "Подумать только, через что она прошла. Скажи ей, что мы приглашаем ее приехать сюда и остаться с нами, когда она выйдет из больницы".
  
   "Я просто приехала, чтобы получить некоторое представление о том, на что похожа Люси", - начала Дженни. "Что она была за девушка".
  
   Ливерседжи посмотрели друг на друга. "Самые обычные", - сказал Клайв.
  
   "Нормально", - сказала Хилари.
  
   Верно, подумала Дженни. Нормальные девушки каждый день выходят замуж за серийных убийц. Даже если Люси вообще не имела никакого отношения к убийствам, в ней должно быть что-то странное, что-то из ряда вон выходящее. Дженни даже почувствовала это во время их короткого разговора в больнице тем утром. Она могла вдалбливать в это столько психологической чепухи, сколько хотела - и Дженни сталкивалась с большим количеством подобного за свою карьеру, - но все сводилось к ощущению, что Люси Пейн определенно не хватает пары сосисок на полный английский завтрак.
  
   "Какой она была в школе?" Дженни продолжала настаивать.
  
   "Очень яркий", - ответил Клайв.
  
   "Она получила три пятерки. Тоже хорошие оценки. "А" и "Б", - добавила Хилари.
  
   "Она могла бы поступить в университет", - добавил Клайв.
  
   "Почему она этого не сделала?"
  
   "Она не хотела", - сказал Клайв. "Она хотела выйти в мир и зарабатывать на жизнь для себя".
  
   "Она амбициозна?"
  
   "Она не жадная, если ты это имеешь в виду", - ответила Хилари. "Конечно, она хочет преуспеть в мире, как все остальные, но она не думает, что для этого ей нужен университетский диплом. В любом случае, их переоценивают, тебе не кажется?"
  
   "Полагаю, да", - сказала Дженни, у которой были степени бакалавра и доктора философии. "Была ли она прилежной, когда училась в школе?"
  
   "На самом деле я бы так не сказала", - сказала Хилари. "Она сделала то, что должна была сделать, чтобы пройти, но она не была swot".
  
   "Была ли она популярна в школе?"
  
   "Казалось, она хорошо ладила с другими детьми. Во всяком случае, от нее мы не получали жалоб".
  
   "Никаких издевательств, ничего подобного?"
  
   "Ну, была одна девушка, когда-то, но это ни к чему не привело", - сказал Клайв.
  
   "Кто-то издевается над Люси?"
  
   "Нет. Кто-то пожаловался, что над ней издевалась Люси, обвинил ее в требовании денег с угрозами".
  
   "Что произошло?"
  
   "Ничего. Это было просто ее слово против слова Люси".
  
   "И вы поверили Люси?"
  
   "Да".
  
   "Значит, никаких действий предпринято не было?"
  
   "Нет. Они не смогли ничего доказать против нее".
  
   "И больше ничего подобного не происходило?"
  
   "Нет".
  
   "Принимала ли она участие в каких-либо мероприятиях после школы?"
  
   "Она не особо увлекалась спортом, но участвовала в паре школьных спектаклей. Тоже очень хороша, не так ли, любимая?"
  
   Хилари Ливерседж кивнула.
  
   "Она вообще была дикой?"
  
   "Она могла быть энергичной, и если ей приходило в голову что-то сделать, ее было не остановить, но я бы не сказал, что она была особенно дикой".
  
   "А как насчет дома? Как вы все ладили?"
  
   Они снова посмотрели друг на друга. Это был достаточно обычный жест, но он немного нервировал Дженни. "Прекрасно. Тихо, как мышка. Никогда никаких проблем", - сказал Клайв.
  
   "Когда она ушла из дома?"
  
   "Когда ей было восемнадцать. Она получила ту работу в банке в Лидсе. Мы не стояли у нее на пути".
  
   "Не то, что мы могли бы иметь", - добавила Хилари.
  
   "Вы часто видели ее в последнее время?"
  
   Выражение лица Хилари немного помрачнело. "Она сказала, что не смогла приезжать сюда так часто, как ей бы хотелось".
  
   "Когда вы видели ее в последний раз?"
  
   "Рождество", - ответил Клайв.
  
   "На прошлое Рождество?"
  
   "Годом ранее".
  
   Все было так, как сказала Пэт Митчелл; Люси отдалилась от своих родителей. "Значит, это семнадцать месяцев?"
  
   "Я полагаю, что да".
  
   "Она звонила или писала?"
  
   "Она пишет нам приятные письма", - сказала Хилари.
  
   "Что она рассказывает вам о своей жизни?"
  
   "О ее работе и доме. Просто нормальные, заурядные вещи".
  
   "Она рассказала тебе, как дела у Терри в школе?"
  
   Этот обмен взглядами определенно говорил о многом. "Нет", - сказал Клайв. "А мы и не спрашивали".
  
   "Мы не одобряли ее связь с первым встречным парнем", - сказала Хилари.
  
   "Были ли у нее другие парни до Терри?"
  
   "Ничего серьезного".
  
   "Но вы думали, что она могла бы справиться лучше?"
  
   "Мы не говорим, что с Терри что-то не так. Он кажется достаточно милым, и у него приличная работа, хорошие перспективы".
  
   "Но?"
  
   "Но он, казалось, вроде как взял верх, не так ли, Клайв?"
  
   "Да. Это было очень странно".
  
   "Что ты имеешь в виду?" Спросила Дженни.
  
   "Как будто он не хотел, чтобы она нас видела".
  
   "Он или она когда-нибудь говорили это?"
  
   Хилари покачала головой. Обвисшая кожа затрепетала. "Не так много слов. Это было просто впечатление, которое у меня сложилось. У нас сложилось".
  
   Дженни сделала пометку. Для нее это звучало как один из этапов сексуально-садистских отношений, о которых она узнала в Квантико. Садист, в данном случае Терри Пейн, начинает изолировать свою партнершу от ее семьи. Пэт Митчелл также предложила такой же постепенный уход от своих друзей.
  
   "Они просто держались особняком", - сказал Клайв.
  
   "Что ты думаешь о Терри?"
  
   "В нем было что-то странное, но я не мог определить, что именно".
  
   "Что за человек Люси?" Дженни продолжала. "Она вообще доверчивая?" Naïve? Зависимый?"
  
   "Я бы на самом деле не стал описывать ее ни в одном из этих терминов, а ты, Хилари?"
  
   "Нет", - сказала Хилари. "Для начала, она очень независимая. К тому же упрямая. Всегда принимает собственные решения и действует в соответствии с ними. Например, о том, что она не поступила в университет и вместо этого устроилась на работу. Как только она приняла решение, она уехала. То же самое было с замужеством за Терри. Любовь с первого взгляда, сказала она ".
  
   "Однако тебя не было на свадьбе?"
  
   "Хилари больше не может путешествовать", - сказал Клайв, подходя и похлопывая по неподвижному телу своей жены. "Ты можешь, любимая?"
  
   "Мы послали телеграмму и подарок", - сказала Хилари. "Отличный набор Royal Doulton".
  
   "Как вы думаете, Люси не хватает уверенности, самоуважения?"
  
   "Это зависит от того, о чем вы говорите. Она достаточно уверена в себе на работе, но не так сильно среди людей. Она часто становится очень тихой с незнакомцами, очень осторожной и сдержанной. Она не любит толпы, но раньше ей нравилось встречаться с небольшой группой друзей. Ну, вы знаете, с девушками с работы. Что-то в этом роде ".
  
   "Вы бы сказали, что она одиночка по натуре?"
  
   "В какой-то степени, да. Она очень скрытный человек, никогда не рассказывала нам много о том, что происходило или что творилось у нее в голове ".
  
   Дженни раздумывала, стоит ли ей спросить, не вырывала ли Люси крылышки у мух, не мочилась ли в постель и не поджигала ли местную школу, но она не могла найти простого способа сделать это. "Была ли она такой даже в детстве?" спросила она. "Или ее потребность в одиночестве развилась позже в жизни?"
  
   "Мы бы не знали ответа на этот вопрос", - сказал Клайв, глядя на свою жену. "Мы не знали ее тогда".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ну, Люси не была нашей дочерью, не нашей родной дочерью. Видите ли, Хилари не может иметь детей. У нее больное сердце. Всегда было. Доктор сказал, что роды могут убить ее ". Хилари похлопала себя по сердцу и бросила на Дженни печальный взгляд.
  
   "Вы удочерили Люси?"
  
   "Нет. Нет. Мы взяли ее на воспитание. Люси была нашим приемным ребенком. Третьим и последним, как оказалось. Она была с нами намного дольше, и мы стали думать о ней как о своей ".
  
   "Я не понимаю. Почему вы не рассказали об этом полиции?"
  
   "Они не спрашивали", - сказал Клайв, как будто это делало все это совершенно разумным.
  
   Дженни была ошеломлена. В головоломке была важная информация о Люси Пейн, и никто другой в команде этого не знал. "Сколько ей было лет, когда она пришла к вам?" Спросила Дженни.
  
   "Двенадцать", - сказал Клайв. "Это было в марте 1990 года. Я помню тот день, как будто это было вчера. Разве ты не знал? Люси была одной из Олдерторпской семерки".
  
   Энни откинулась на спинку стула из твердого дерева, как будто он был скроен по ее фигуре, и вытянула ноги. Бэнкс всегда завидовал тому, как ей удавалось казаться такой сосредоточенной и комфортной практически в любой обстановке, и она делала это сейчас. Она сделала глоток своего Theakston's bitter и почти замурлыкала. Затем она улыбнулась Бэнксу.
  
   "Знаешь, я проклинала тебя весь день", - сказала она. "Упоминаю твое имя всуе".
  
   "Я думал, у меня горели уши".
  
   "По идее, они оба уже должны были сгорать".
  
   "Замечание принято. Что сказал суперинтендант Чемберс?"
  
   Энни пренебрежительно махнула рукой. "Чего и следовало ожидать. Что на кону моя карьера, если возникнут какие-либо последствия. О, и он предупредил меня о тебе".
  
   "Обо мне?"
  
   "Да. Сказал, что, по его мнению, вы могли бы попытаться выкачать из меня информацию, разыграть мои карты у меня на виду. Которые, кстати, он изучил слишком внимательно для моего удобства".
  
   "Что-нибудь еще?"
  
   "Да. Он сказал, что ты дамский угодник. Это правда?"
  
   Бэнкс рассмеялся. "Он сделал? Он действительно так сказал?"
  
   Энни кивнула.
  
   "Куинз Армз" был переполнен толпой после работы и туристами, ищущими укрытия, и Бэнксу и Энни повезло занять места за маленьким столиком с медной столешницей в углу у окна. Бэнкс мог видеть призрачные образы людей с зонтиками, снующих взад и вперед по Маркет-стрит за красными и желтыми стеклами. Дождь заливал окна, и он слышал, как он постукивает в паузах между словами. "Сэвидж Гарден" выступали в музыкальном автомате, утверждая, что любили кого-то до того, как встретили ее. Воздух был полон дыма и оживленной болтовни.
  
   "Что вы думаете о Джанет Тейлор?" Спросил Бэнкс. "Я не пытаюсь совать нос в ваше дело. Меня просто интересует ваше первое впечатление".
  
   "Так ты говоришь. В любом случае, она мне очень нравится, и мне ее жаль. Она ПК с ограниченным опытом работы на испытательном сроке, поставленная в безвыходное положение. Она сделала то, что было естественно ".
  
   "Но?"
  
   "Я не позволю своим чувствам заслонить мое суждение. Я еще не смог собрать все воедино, но мне кажется, что Джанет Тейлор солгала в своих показаниях ".
  
   "Намеренно солгал или просто не помнил?"
  
   "Я полагаю, мы могли бы дать ей презумпцию невиновности в этом. Послушайте, я никогда не был в такой ситуации, как она. Я не могу даже представить, каково это было для нее. Факт остается фактом, что, по словам доктора Могабе, она, должно быть, ударила Пейна своей дубинкой по меньшей мере семь или восемь раз, после того, как он уже не мог предпринять никаких ответных действий ".
  
   "Он был сильнее ее. Возможно, это то, что требовалось, чтобы подчинить его. Закон предоставляет нам некоторую свободу действий в отношении разумной силы при производстве ареста".
  
   Энни покачала головой. Она вытянула ноги в стороны со стула и скрестила их. Бэнкс заметил тонкую золотую цепочку вокруг ее лодыжки, одну из многих вещей, которые он находил сексуальными в Энни. "Она сорвалась, Алан. Это выходит далеко за рамки самообороны и разумной силы. Есть и еще кое-что".
  
   "Что?"
  
   "Я поговорил с парамедиками и санитарами скорой помощи, которые первыми прибыли на место происшествия. Они, конечно, понятия не имели, что произошло, но им не потребовалось много времени, чтобы понять, что это было что-то действительно мерзкое и причудливое ".
  
   "И?"
  
   "Один из них сказал, что когда он подошел к констеблю Тейлор, которая баюкала тело констебля Морриси, она посмотрела на Пейн и спросила: "Он мертв? Я убил этого ублюдка? "
  
   "Это может означать что угодно".
  
   "Именно это я и хочу сказать. В руках хорошего адвоката это могло означать, что она все это время намеревалась убить его и спрашивала, преуспела ли она в своей цели. Это могло означать намерение ".
  
   "Это также мог быть просто невинный вопрос".
  
   "Вы не хуже меня знаете, что в этом деле вообще нет ничего невинного. Особенно учитывая, что дело Хэдли каждый день показывают в новостях. И не забывайте, что Пэйн была безоружна и лежала на полу, когда наносила последние несколько ударов ".
  
   "Откуда мы это знаем?"
  
   "Констебль Тейлор уже сломала ему запястье, согласно ее заявлению, и отбросила мачете в угол, где оно было найдено позже. Кроме того, углы нанесения ударов и сила, стоящая за ними, указывают на то, что у нее было преимущество в росте, которого, как мы знаем, у нее не было от природы. Рост Пейн шесть футов один дюйм, а констебля Тейлор всего пять футов шесть дюймов ".
  
   Бэнкс глубоко затянулся сигаретой, переваривая то, что сказала Энни, и подумал, что рассказывать об этом АК Хартнеллу было бы чертовски неинтересно. "Значит, это не непосредственная угроза для нее?" - спросил он.
  
   "Не с той стороны, куда я смотрю". Энни немного поерзала на своем стуле. "Это возможно", - признала она. "Я не говорю, что это не испугало бы даже самого хорошо обученного полицейского. Но я должен сказать, что мне кажется, что она сорвалась. Я все еще хотел бы взглянуть на место происшествия ".
  
   "Конечно. Хотя я сомневаюсь, что сейчас еще есть на что посмотреть, криминалисты пробыли там три дня ".
  
   "Даже если так..."
  
   "Я понимаю", - сказал Бэнкс. И он понял. В посещении места происшествия было что-то ритуальное. Уловили ли вы вибрации от стен или что-то еще, на самом деле не имело значения. Что имело значение, так это то, что это связывало вас более тесно с преступлением. Вы стояли там, в том месте, где произошло зло. "Когда ты хочешь поехать?"
  
   "Завтра утром. После этого я навещу Джанет Тейлор".
  
   "Я договорюсь об этом с дежурными офицерами", - сказал Бэнкс. "Мы можем спуститься туда вместе, если хотите. Я ухожу, чтобы еще раз поговорить с Люси Пейн, прежде чем она исчезнет".
  
   "Они выписывают ее из больницы?"
  
   "Так я слышал. Ее травмы не настолько серьезны. Кроме того, им нужна кровать".
  
   Энни сделала паузу, затем сказала: "Я бы предпочла действовать по-своему".
  
   "Хорошо. Если это то, чего ты хочешь".
  
   "О, не смотри так удрученно, Алан. Ничего личного. Это просто выглядело бы нехорошо. И люди бы нас увидели, что бы ты ни думал ".
  
   "Ты прав", - согласился Бэнкс. "Послушай, если есть хоть малейший шанс выкроить немного свободного времени субботним вечером, как насчет ужина и ...?"
  
   Уголки рта Энни приподнялись, и в ее темных глазах появился блеск. "Ужин и что?"
  
   "Ты знаешь".
  
   "Я не знаю. Скажи мне".
  
   Бэнкс огляделся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, затем наклонился вперед. Но прежде чем он успел что-либо сказать, двери открылись и вошел констебль Уинсом Джекман. Головы повернулись: некоторые из-за того, что она была чернокожей, а некоторые из-за того, что она была великолепной, статной молодой женщиной. Уинсом была на дежурстве, и Бэнкс и Энни сказали ей, где они будут.
  
   "Извините за беспокойство, сэр", - сказала она, придвигая стул и садясь.
  
   "Все в порядке", - сказал Бэнкс. "Что это?"
  
   "Только что звонила констебль Карен Ходжкинс из оперативной группы".
  
   "И?"
  
   Уинсом посмотрела на Энни. "Это Теренс Пейн", - сказала она. "Он умер час назад в лазарете, не приходя в сознание".
  
   "О, черт", - сказала Энни.
  
   "Что ж, это должно сделать жизнь интереснее", - сказал Бэнкс, потянувшись за очередной сигаретой.
  
   "Расскажи мне об Олдерторпской семерке", - попросил Бэнкс в свой домашний телефон позже тем же вечером. Он только что остановился на "Черном, коричневом и бежевом" Дюка Эллингтона, последнем экземпляре "Граммофона" и "Двух пальцах Лафройга", когда позвонила Дженни. Он выключил музыку и потянулся за сигаретами. "Я имею в виду, - продолжил он, - я смутно припоминаю, что слышал об этом в то время, но я не могу вспомнить многих деталей".
  
   "У меня самой пока не так много информации", - сказала Дженни. "Только то, что мне сказали Ливерседжи".
  
   "Продолжай".
  
   Бэнкс услышал шелест бумаги на другом конце провода. "Одиннадцатого февраля 1990 года, " начала Дженни, " полиция и социальные работники совершили утренний рейд в деревню Олдерторп, недалеко от Спурш-Хед на побережье Восточного Йоркшира. Они действовали на основании обвинений в ритуальном сатанинском насилии над детьми и расследовали пропажу ребенка ".
  
   "Кто дал свисток?" Спросил Бэнкс.
  
   "Я не знаю", - сказала Дженни. "Я не спрашивала".
  
   Бэнкс отложил это на потом. "Хорошо. Продолжайте".
  
   "Я не полицейский, Алан. Я не знаю, какие вопросы задавать".
  
   "Я уверен, что ты справился просто отлично. Пожалуйста, продолжай".
  
   "Они взяли под опеку шестерых детей из двух разных семей".
  
   "Что именно должно было происходить?"
  
   "Сначала все было очень расплывчато. "Непристойное и вульгарное поведение. Ритуальная музыка, танцы и костюмы".
  
   "Звучит как полицейское управление субботним вечером. Что-нибудь еще?"
  
   "Ну, вот тут-то все и становится интересным. И тошнотворным. Кажется, это был один из немногих подобных случаев, по которым было возбуждено уголовное дело и вынесены обвинительные приговоры. Все, что Ливерседжи сказали бы мне, это то, что ходили истории о пытках, о детях, которых заставляли пить мочу и есть ... Господи, я не брезгливый, Алан, но от этой дряни у меня выворачивает живот ".
  
   "Все в порядке. Успокойся".
  
   "Они были унижены", - продолжала Дженни. "Иногда им наносили физические увечья, держали в клетках без еды в течение нескольких дней, использовали в качестве объектов сексуального удовлетворения в сатанинских ритуалах. Один ребенок, девочка по имени Кэтлин Мюррей, была найдена мертвой. На ее останках были обнаружены следы пыток и сексуального насилия ".
  
   "Как она умерла?"
  
   "Она была задушена. Ее также избивали и морили полуголодом. Именно это и спровоцировало разоблачителя - ее неявка в школу".
  
   "И это было доказано в суде?"
  
   "Большая часть этого, да. Убийство. Сатанинские вещи не всплыли на суде. Я полагаю, CPS, должно быть, подумали, что это будет звучать как слишком много мумбо-юмбо ".
  
   "Как это вышло?"
  
   "Некоторые из детей дали описания позже, после того, как их отдали на воспитание".
  
   "Люси?"
  
   "Нет. По словам Ливерседжей, Люси никогда не говорила о том, что произошло. Она просто оставила все это позади ".
  
   "Было ли за этим продолжение?"
  
   "Нет. Были похожие обвинения и рейды в Кливленде, Рочдейле и на Оркнейских островах, и довольно скоро это попало во все газеты. Вызвало настоящий национальный резонанс. Эпидемия жестокого обращения с детьми, что-то в этом роде. Чрезмерно усердные социальные работники. Вопросы на дом, много чего ".
  
   "Я помню", - сказал Бэнкс.
  
   "Большинство дел были прекращены, и никто не хотел говорить об одном, которое было правдой. Что ж, Олдерторп был не единственным. В 1989 году в Ноттингеме был аналогичный случай, который также привел к вынесению обвинительных приговоров, но он не получил широкой огласки. Затем мы получили отчет Батлера-Шлосса и пересмотр Закона о детях ".
  
   "Что случилось с настоящими родителями Люси?"
  
   "Они отправились в тюрьму. Ливерседжи понятия не имеют, там они все еще или что. Они не следили за происходящим ".
  
   Бэнкс отхлебнул немного Лафроэга и щелчком отправил окурок сигареты в пустой камин. "Значит, Люси осталась у Ливерседжей?"
  
   "Да. Кстати, она тоже сменила имя. Раньше ее звали Линда. Линда Годвин. Потом, из-за всей этой огласки, она захотела его сменить. Ливерседжи заверили меня, что все законно и честно ".
  
   От Линды Годвин до Люси Ливерседж и Люси Пейн, подумал Бэнкс. Интересно.
  
   "В любом случае, - продолжала Дженни, - после того, как они рассказали мне все это, я еще немного подтолкнула их и, по крайней мере, заставила признать, что жизнь с Люси была не такой "обычной"" как они изначально говорили".
  
   "О?"
  
   "Проблемы с адаптацией. Сюрприз, сюрприз. Первые два года, в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет, Люси была как золото, тихим, пассивным, внимательным и чувствительным ребенком. Они беспокоились, что она была травмирована ".
  
   "И?"
  
   "Люси некоторое время посещала детского психиатра".
  
   "Тогда?"
  
   "С четырнадцати до шестнадцати лет она начала капризничать, вылезла из своей скорлупы. Она перестала посещать психиатра. Были мальчики, подозрения, что она занималась сексом, а потом начались издевательства".
  
   "Издевательства?"
  
   "Да. Сначала они сказали мне, что это был единичный инцидент, который ни к чему не привел, но позже они сказали, что это вызвало несколько проблем в школе. Люси запугивала младших девочек, вымогая у них деньги на ужин и тому подобное. Это довольно распространенное явление ".
  
   "Но в случае Люси?"
  
   "Этап. Ливерседжи работали со школьными властями, и психиатр снова ненадолго появился в кадре. Затем Люси успокоилась и стала вести себя прилично. Следующие два года, с шестнадцати до восемнадцати, она успокоилась, больше замкнулась в себе, стала менее активной в социальном и сексуальном плане. Она сдала экзамены на пятерки, получила хорошие результаты и устроилась на работу в банк NatWest в Лидсе. Это было четыре года назад. Казалось, что она почти планировала свой побег. Она очень мало общалась с Ливерседжами после того, как ушла, и у меня сложилось впечатление, что они почувствовали облегчение ".
  
   "Почему?"
  
   "Я не знаю почему. Назовите это интуицией, но у меня возникло ощущение, что в конечном итоге они испугались Люси из-за того, как она, казалось, могла ими манипулировать. Как я уже сказал, это просто смутное ощущение ".
  
   "Интересно. Продолжай".
  
   "Они видели ее еще меньше после того, как она переспала с Теренсом Пейном. Я подумал, когда они впервые сказали мне, что он, возможно, был ответственен за изоляцию ее от семьи и друзей, вы знаете, как часто делают насильники, но теперь кажется столь же вероятным, что она сама себя изолировала. Ее подруга с работы, Пэт Митчелл, сказала то же самое. Встреча с Терри действительно изменила Люси, почти полностью оторвав ее от прежней жизни, от прежних привычек ".
  
   "Значит, она либо была у него в рабстве, либо нашла новый образ жизни, который ей больше нравился?"
  
   "Да". Дженни рассказала ему об инциденте с проституцией Люси.
  
   Бэнкс на мгновение задумался. "Это интересно", - сказал он. "Действительно интересно. Но это ничего не доказывает".
  
   "Я говорил тебе, что, вероятно, так и будет. Это делает ее странной, но странность не является основанием для ареста, иначе половина населения оказалась бы за решеткой ".
  
   "Больше половины. Но подожди минутку, Дженни. Ты выдвинула ряд версий, за которые стоит взяться".
  
   "Например, что?"
  
   "Например, что, если Люси сама была замешана в жестоком обращении в Олдерторпе? Я помню, как читал в то время, что были случаи, когда некоторые пожилые жертвы жестоко обращались со своими младшими братьями и сестрами ".
  
   "Но что бы это значило, даже если бы мы могли доказать это спустя столько времени?"
  
   "Я не знаю, Дженни. Я просто размышляю вслух. Каков твой следующий шаг?"
  
   "Завтра я собираюсь поговорить с кем-нибудь из социальных служб, посмотрим, смогу ли я узнать имена кого-либо из задействованных социальных работников".
  
   "Хорошо. Я рассмотрю это с точки зрения полиции, когда у меня будет свободная минутка. Там обязательно должны быть записи, файлы. Что потом?"
  
   "Я хочу поехать в Олдерторп, порыскать вокруг, поговорить с людьми, которые помнят".
  
   "Будь осторожна, Дженни. Наверняка там все еще очень натянутые нервы, даже спустя столько времени".
  
   "Я буду осторожен".
  
   "И не забывайте, что все еще может быть кто-то, кто избежал судебного преследования, обеспокоенный новыми разоблачениями".
  
   "Это заставляет меня чувствовать себя действительно в безопасности".
  
   "Другие дети ..."
  
   "Да?"
  
   "Что ты знаешь о них?"
  
   "На самом деле, ничего, за исключением того, что им было от восьми до двенадцати лет".
  
   "Есть какие-нибудь идеи, где они?"
  
   "Нет. Ливерседжи не знают. И я действительно спросил их".
  
   "Не оправдывайся. Мы еще сделаем из тебя детектива".
  
   "Нет, спасибо".
  
   "Давайте посмотрим, сможем ли мы их найти, не так ли? Возможно, они смогут рассказать нам гораздо больше о Люси Пейн, чем кто-либо другой".
  
   "Хорошо. Я посмотрю, как много социальные работники готовы мне рассказать".
  
   "Держу пари, не так уж много. Ваш лучший шанс будет, если один из них уйдет на пенсию или перейдет на какую-нибудь другую работу. Тогда проболтаться не будет казаться таким уж предательством ".
  
   "Эй, предполагается, что я психолог. Оставьте такого рода размышления мне".
  
   Бэнкс рассмеялся по телефону. "Иногда это размытая грань, не так ли? Детективная работа и психология".
  
   "Попробуй рассказать об этом кому-нибудь из своих тупоголовых коллег".
  
   "Спасибо, Дженни. Ты проделала отличную работу".
  
   "И я только начал".
  
   "Оставайтесь на связи".
  
   "Обещаю".
  
   Когда Бэнкс положил трубку, Махалия Джексон пела "Come Sunday". Он прибавил громкость и вышел со своим напитком на свой маленький балкон над водопадом Гратли. Дождь прекратился, но ливень был достаточно сильным, чтобы заглушить звук водопада. Это было сразу после захода солнца, и темно-красные, пурпурные и оранжевые тона угасали на западе неба, расчерченного темными ребрами облаков, в то время как темнеющий восток менял цвет с бледного на чернильно-голубой. Сразу за водопадом было поле, на котором паслись овцы. В нем стояла группа огромных старых деревьев, на которых гнездились грачи и которые часто будили его ранним утром своей шумной перебранкой. Они казались такими вспыльчивыми птицами. За полем дейлсайд спускался к реке Суэйн, и Бэнкс мог видеть противоположный склон в миле или больше от себя, темнеющий вечером, поднимающийся к длинному оскаленному рту скелета со шрамом Ворона. Рунические узоры на стенах из сухого камня, казалось, стали рельефнее, когда померк свет. Чуть правее от себя он мог видеть башню церкви Хелмторп, торчащую со дна долины.
  
   Бэнкс посмотрел на часы. Все еще достаточно рано, чтобы прогуляться туда и пропустить пинту-другую в "Собаке и оружии", возможно, поболтать с одним или двумя местными жителями, с которыми он подружился после своего переезда. Но он решил, что ему не нужна компания; у него было слишком много забот, связанных со смертью Теренса Пейна, тайной Лиэнн Рэй и откровениями, которые Дженни Фуллер только что сообщила о прошлом Люси. Он осознал, что с тех пор, как взялся за расследование дела Хамелеона, он становился все более и более одиночкой, менее склонным к светской беседе в баре. Отчасти, как он предположил, это было бремя командования, но это было и нечто большее; возможно, близость к такому злу каким-то образом испортила его и заставила светскую беседу казаться совершенно неадекватной реакцией на происходящее.
  
   Новость о беременности Сандры также все еще давила на него, пробуждая некоторые воспоминания, которые он надеялся забыть. Он знал, что не будет хорошей компанией, но и не сможет лечь спать так рано. Он зашел внутрь и налил еще порцию виски, затем взял сигареты и вышел обратно на улицу, чтобы прислониться к сырой стене и насладиться последними лучами вечернего света. На далеких вересковых пустошах запел кроншнеп, и Махалия Джексон продолжала петь, напевая мелодию еще долго после того, как у нее закончились слова.
  
   OceanofPDF.com
   10
  
   Утро пятницы началось для Мэгги плохо. Она провела ночь, обеспокоенная смутными и пугающими кошмарами, которые ускользали в тень в ту минуту, когда она с криком просыпалась и пыталась осознать их. Снова заснуть было трудно не только из-за плохих снов, но и из-за жутких звуков и голосов, которые она слышала через дорогу. Полиция когда-нибудь спала?
  
   Однажды, встав, чтобы сходить за стаканом воды, она выглянула из окна своей спальни и увидела, как несколько полицейских в форме заносят картонные коробки в ожидающий фургон с работающим двигателем. Затем какие-то мужчины вынесли через парадную дверь нечто, похожее на электронное оборудование, и некоторое время спустя Мэгги показалось, что она видит странный призрачный свет, освещающий гостиную дома номер 35 за задернутыми шторами. Раскопки продолжались в саду перед домом, окруженном полотняной ширмой и освещенном изнутри, так что все, что Мэгги могла видеть, это увеличенные и деформированные тени человеческих силуэтов на фоне холста. Эти фигуры перенеслись в ее следующий кошмар, и в конце концов она не знала, спит она или бодрствует.
  
   Она встала чуть позже семи и направилась на кухню, где чашка чая помогла успокоить ее расшатанные нервы. Это была одна из английских привычек, к которой она легко привыкла. Она планировала провести день, снова работая над Гриммом, возможно, над "Гензелем и Гретель", теперь, когда у нее есть удовлетворительные наброски для "Рапунцель", и пытаясь выкинуть из головы проблему с номером 35 хотя бы на несколько часов.
  
   Затем она услышала, как пришел разносчик газет и газета выскользнула из ее почтового ящика на коврик в прихожей. Она поспешила выйти и отнесла ее обратно на кухню, где расстелила на столе.
  
   История Лоррейн Темпл занимала видное место на первой полосе, рядом с более крупным заголовком о смерти Теренса Пейна, не приходя в сознание. Была даже фотография Мэгги, сделанная без ее ведома, стоящей прямо за воротами ее дома. Должно быть, это было сделано, когда она спускалась в паб, чтобы поговорить с Лоррейн, поняла она, поскольку на ней были те же джинсы и легкая хлопчатобумажная куртка, что и во вторник.
  
   ДОМ ПЕЙНОВ: СОСЕД ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ, гласил заголовок, и далее в статье подробно рассказывалось о том, как Мэгги услышала подозрительные звуки, доносящиеся с другой стороны холма, и вызвала полицию. Позже, назвав Мэгги "подругой" Люси, Лоррейн Темпл сообщила, что Мэгги сказала о том, что Люси стала жертвой домашнего насилия и как она боялась своего мужа. Все это было прекрасно и достаточно точно, насколько это возможно. Но затем последовал удар в хвост. Согласно источникам в Торонто, продолжала сообщать Лоррейн Темпл, сама Мэгги Форрест скрывалась от жестокого мужа: адвоката из Торонто Уильяма Берка. В статье подробно описывалось время, проведенное Мэгги в больнице, и все бесплодные судебные приказы, выданные, чтобы Билл не приближался к ней. Описывая Мэгги как нервную, похожую на мышку женщину, Лоррейн Темпл также упомянула, что она посещала местного психиатра по имени доктор Симмс, который "отказался от комментариев".
  
   Лоррейн закончила, предположив, что, возможно, из-за собственных психологических проблем Мэгги Мэгги была легковерной и что ее отождествление с бедственным положением Люси, возможно, ослепило ее к правде. Лоррейн не могла открыто заявить, что, по ее мнению, Люси в чем-либо виновна - законы о клевете запрещают это, - но у нее была очень хорошая попытка заставить своих читателей думать, что Люси, возможно, просто манипулятивный и лживый человек, который может обвести вокруг мизинца такую слабую женщину, как Мэгги. Конечно, это был вздор, но, тем не менее, эффективный вздор.
  
   Как она могла сделать это? Теперь все будут знать.
  
   Каждый раз, когда Мэгги шла по улице, чтобы зайти в магазины или сесть на автобус до города, соседи и владельцы магазинов смотрели на нее по-другому, с жалостью и, возможно, с легким намеком на вину в их глазах. Некоторые люди избегали бы смотреть ей в глаза и, возможно, даже перестали бы с ней разговаривать, слишком тесно ассоциируя ее с событиями в доме номер 35. Даже незнакомые люди, узнавшие ее по фотографии, задавались бы вопросом о ней. Возможно, Клэр вообще перестанет навещать ее, хотя она не навещала с тех пор, как появился полицейский, и Мэгги уже беспокоилась о ней.
  
   Возможно, даже Билл узнал бы.
  
   Конечно, это была ее собственная вина. Она сама подставила себя под удар. Она пыталась оказать услугу бедняжке Люси, пытаясь вызвать к ней хоть какое-то общественное сочувствие, и все это привело к обратным результатам. Какой же глупой она была, доверившись Лоррейн Темпл. Одна такая паршивая статья, и весь ее новый хрупкий, защищенный мир изменится. Вот так просто. Это было несправедливо, говорила себе Мэгги, рыдая за завтраком. Это было просто несправедливо.
  
   После короткого, но приятного ночного сна - возможно, благодаря щедрым дозам Лафроэга и Дюка Эллингтона - Бэнкс вернулся в свою каморку в Миллгарте в половине девятого утра пятницы, и первой новостью, появившейся на его столе, была записка от Стефана Новака, в которой сообщалось, что останки скелета, выкопанные в саду Пейнов, не принадлежали Лиэнн Рэй. Если бы Бэнкс питал хоть малейшую надежду на то, что Линн, возможно, все еще жива и здорова после всего этого времени, он бы запрыгал от радости, но сейчас он в отчаянии потер лоб; казалось, что это будет еще один из тех дней. Он набрал номер мобильного Стефана и получил ответ после трех гудков. Звучало так, как будто Стефан был занят другим разговором, но он пробормотал несколько слов в сторону и переключил свое внимание на Бэнкса.
  
   "Сожалею об этом", - сказал он.
  
   "Проблемы?"
  
   "Типичный хаос на завтрак. Я просто пытаюсь выбраться из дома".
  
   "Я знаю, что ты имеешь в виду. Послушай, насчет этого опознания -"
  
   "Это достоверно, сэр. Стоматологические записи. АНАЛИЗ ДНК займет немного больше времени. Это ни в коем случае не Лиэнн Рэй. Я как раз собираюсь отправиться обратно в дом. Ребята все еще копают ".
  
   "Кто, черт возьми, это может быть?"
  
   "Не знаю. Все, что мне удалось выяснить на данный момент, это то, что это молодая женщина, от подросткового до двадцатилетнего возраста, работает там несколько месяцев, и в ее стоматологических изделиях много нержавеющей стали, включая коронку ".
  
   "Значение?" Спросил Бэнкс, всплывая в смутных воспоминаниях.
  
   "Возможно, восточноевропейское происхождение. Там все еще используют много нержавеющей стали".
  
   Верно. Бэнкс уже сталкивался с чем-то подобным раньше. Судебный врач-стоматолог однажды сказал ему, что русские используют нержавеющую сталь. "Восточноевропейцы?"
  
   "Просто возможность, сэр".
  
   "Хорошо. Есть ли шанс, что сравнение ДНК между Пейном и насильником из Сикрофта всплывет до выходных?"
  
   "Я доберусь до них этим утром, посмотрим, смогу ли я подтолкнуть их".
  
   "Ладно. Спасибо. Продолжай в том же духе, Стефан".
  
   "Сойдет".
  
   Бэнкс повесил трубку, более озадаченный, чем когда-либо. Одной из первых вещей, которые АК Хартнелл учредил, когда команда только была собрана, была специальная команда для отслеживания всех случаев исчезновения людей по всей стране - "mispers", как их называли, - особенно если в них участвовали светловолосые подростки, без видимых причин убегавшие, исчезавшие по дороге домой из клубов, пабов, кинотеатров и танцев. Команда ежедневно отслеживала десятки случаев, но ни один из них не соответствовал критериям расследования "Хамелеон", за исключением одной девушки в Чешире, которая вернулась живой и раскаявшейся два дня спустя после короткой размолвки со своим бойфрендом, о которой она просто случайно забыла рассказать родителям, и более печального случая с молодой девушкой в Линкольне, которая, как оказалось, попала под машину и не имела при себе никаких документов. Теперь Стефан говорил, что у них, вероятно, в саду мертвая девушка из Восточной Европы.
  
   Бэнкс не успел далеко продвинуться в своих размышлениях, как дверь его кабинета открылась и констебль Файли бросил ему на стол копию утренней "Почты".
  
   Энни припарковала свою фиолетовую "Астру" выше по улице и пошла к дому номер 35 на Холме, прикрывая глаза от утреннего солнца. Лента на месте преступления и эстакады перекрыли участок тротуара перед садовой оградой, так что пешеходам приходилось делать крюк по асфальтированной дороге, чтобы проехать мимо. Энни заметила, что один или два человека, проходя мимо садовой калитки, остановились, чтобы взглянуть через нее, но большинство перешли на другую сторону дороги и отвели глаза. Она даже видела, как одна пожилая женщина перекрестилась.
  
   Энни показала свое удостоверение дежурному офицеру, расписалась у ворот и пошла по садовой дорожке. Она не боялась увидеть ужасные зрелища, если в доме действительно что-то осталось, но она никогда раньше не бывала на месте, настолько переполненном деятельностью социологов, и просто войдя туда, она занервничала. Мужчины в палисаднике проигнорировали ее и продолжили копать. Дверь была приоткрыта, и когда Энни осторожно толкнула ее, она открылась в холл.
  
   Коридор был пуст, и поначалу дом казался таким тихим внутри, что Энни подумала, что она одна. Затем кто-то закричал, и звук пневматической дрели, прорезавший воздух, донесся из подвала, разрушая ее иллюзию. В доме было жарко, душно и полно пыли, и Энни трижды чихнула, прежде чем продолжить осмотр.
  
   Ее нервы постепенно уступили место профессиональному любопытству, и она с интересом отметила, что ковры убрали, оставив только голые бетонные полы и деревянные лестницы, и что из гостиной тоже убрали мебель, вплоть до светильников. В стенах было пробито несколько отверстий, без сомнения, для того, чтобы убедиться, что там не было захоронено никаких тел. Энни слегка вздрогнула. "Бочка с Амонтильядо" По была одной из самых пугающих историй, которые она читала в школе.
  
   Куда бы она ни пошла, она помнила об узкой, огороженной канатом тропинке, по которой, как она знала, должна была следовать. Странным образом это было похоже на посещение дома священника Бронте или коттеджа Вордсворта, где можно было только стоять и смотреть поверх веревки на антикварную мебель.
  
   Кухня, где трое сотрудников SOCO работали над раковиной и сливными отверстиями, была в том же плачевном состоянии - плитка вывернута, духовка и холодильник исчезли, шкафы пусты, повсюду пыль от отпечатков пальцев. Энни не думала, что кто-то может нанести такой ущерб месту за три дня. Один из криминалистов посмотрел на нее и довольно раздраженно спросил, что, по ее мнению, она здесь делает. Она показала ему свое удостоверение, и он вернулся к мытью раковины. Пневматическая дрель остановилась, и Энни услышала звук пылесоса сверху, жутковатый домашний звук среди всего хаоса на месте преступления, хотя она знала, что его цель была гораздо более зловещей, чем избавление от пыли.
  
   Она восприняла тишину, царившую в подвале, как сигнал спуститься туда, заметив при этом открытую дверь в гараж, который был ободран так же, как и весь остальной дом. Машина исчезла, без сомнения, в полицейском гараже ее разбирали по частям, а заляпанный маслом пол был вскопан.
  
   Она почувствовала, что становится сверхчувствительной, когда приблизилась к двери в подвал, ее дыхание стало прерывистым. На двери висел непристойный плакат с изображением обнаженной женщины с широко раздвинутыми ногами, который, Энни надеялась, криминалисты не оставили там, потому что им нравилось его видеть. Должно быть, это с самого начала нервировало Джанет Тейлор, подумала она, медленно продвигаясь вперед, как, по ее представлениям, делали Джанет и Деннис. Господи, она и сама испытывала опасения, хотя знала, что там были только криминалисты. Но Джанет и Деннис не знали, чего ожидать, сказала себе Энни. Что бы это ни было, они не ожидали того, что получили. Она знала гораздо больше, чем они, и, без сомнения, ее воображение работало над этим сверхурочно.
  
   Через дверь, здесь гораздо прохладнее, пытаюсь почувствовать, как это было, несмотря на двух офицеров соцопроса и яркое освещение ... Джанет вошла первой, Деннис сразу за ней. Подвал оказался меньше, чем она ожидала. Должно быть, это произошло так быстро. Свет свечей. Фигура, выскакивающая из тени, размахивающая мачете, рубит Денниса Моррисси по горлу и руке, потому что он был ближе всех. Деннис падает. Джанет уже достала свою дубинку с боковой рукояткой, вытянула ее, готовая отразить первый удар. Так близко, что она чувствует дыхание Пейна. Возможно, он не может поверить, что женщина, более слабая и миниатюрная, чем он, может так легко помешать ему. Прежде чем он успевает оправиться от шока, Джанет набрасывается и бьет его по левому виску. Ослепленный болью и, возможно, кровью, он падает спиной к стене. Затем он чувствует острую боль в запястье и не может удержать мачете. Он слышит, как оно уносится по полу, но не знает куда. Он встает на дыбы и бросается на нее. Теперь, разозлившись, потому что она знает, что ее партнер истекает кровью на полу, Джанет бьет его снова и снова, желая, чтобы все поскорее закончилось, и она могла позаботиться о Деннисе. Он царапает то место, куда, как он думал, вонзилось мачете, кровь стекает по его лицу. Она бьет его снова. И еще раз. Сколько сил у него осталось к этому моменту? Энни задумалась. Конечно, недостаточно, чтобы одолеть Джанет? И сколько еще раз она ударит его, теперь, когда он лежит, прикованный наручниками к трубе, вообще не двигаясь?
  
   Энни вздохнула и наблюдала, как криминалисты меняют бур, чтобы копать в другом месте.
  
   "Ты собираешься снова запустить эту штуку?" - спросила она.
  
   Один из мужчин ухмыльнулся. "Хочешь наушники?"
  
   Энни улыбнулась ему в ответ. "Нет, я лучше просто уйду отсюда, прежде чем ты начнешь. Ты можешь уделить мне еще минуту или около того?"
  
   "Могу сделать".
  
   Энни оглядела грубые фигурки из палочек и оккультные символы на стенах и задалась вопросом, насколько неотъемлемой частью фантазии Пейна они были. Бэнкс также сказал ей, что место было освещено десятками свечей, но теперь все они погасли, как и матрас, на котором они нашли тело. Один из криминалистов стоял на коленях, разглядывая что-то на бетонном полу у двери.
  
   "Что это?" Спросила его Энни. "Нашел что-нибудь?"
  
   "Не знаю", - сказал он. "Какие-то маленькие потертости на бетоне. Их почти не видно, но, похоже, есть какой-то рисунок".
  
   Энни опустилась на колени, чтобы посмотреть. Она ничего не могла разглядеть, пока криминалист не указал на то, что выглядело как маленькие круги в бетоне. Всего их было три, практически на равном расстоянии.
  
   "Я попробую несколько разных углов освещения", - сказал он почти самому себе. "Может быть, какую-нибудь инфракрасную пленку, чтобы подчеркнуть контрасты".
  
   "Это мог быть штатив", - сказала Энни.
  
   "Что? Черт возьми, прости, любимая, но ты могла быть права. Люк Селкирк и этот его забавный маленький помощник были здесь. Может быть, они оставили следы ".
  
   "Я думаю, они были бы более профессиональными, не так ли?"
  
   "Мне лучше спросить у них, не так ли?"
  
   Энни оставила его наедине с этим и прошла через дальнюю дверь. Земля была разделена на сетки, а грунт перекопан. Энни знала, что там были найдены три тела. Она прошла по узкой размеченной дорожке к двери, открыла ее и поднялась по ступенькам в сад за домом. Лента с места преступления преграждала ей вход на верхней площадке лестницы, но ей не нужно было идти дальше. Как и прихожая в подвале, заросший сад был разделен на решетки и размечен веревкой. Большинство из них уже были очищены от травы, сорняков и верхнего слоя почвы, но некоторые, расположенные дальше, оставались заросшими. У дальней стены лежал, свернутый наподобие ковра, большой водонепроницаемый лист, используемый для защиты сада от вчерашнего дождя.
  
   Это была тонкая работа, Энни знала, наблюдая за раскопками скелета в деревне Хоббс-Энд. Было слишком легко потревожить старые кости. Она могла видеть яму глубиной около трех футов, где было выкопано одно тело, и теперь двое мужчин собрались вокруг другой ямы, снимая землю лопатами и передавая ее третьему мужчине, который пропускал ее через сито, как будто он искал золото.
  
   "Что это?" Спросила Энни с верхней ступеньки лестницы в подвал.
  
   Один из мужчин поднял на нее глаза. Сначала она не узнала Стефана Новака. Она не знала его хорошо, поскольку он недолго проработал в штабе Западного подразделения Иствейла, но Бэнкс однажды их познакомил. По словам обвинителя Рона Маклафлина, Стефан был тем человеком, который втащит брыкающийся и кричащий Северный Йоркшир в двадцать первый век. Энни нашла его довольно сдержанным, даже немного загадочным, как будто он носил с собой серьезную тайну или огромный груз прошлой боли. Внешне он вел себя достаточно жизнерадостно, но она могла сказать, что это было не очень глубоко. Он был высоким, более шести футов, и красивым в своем роде, элегантным. Она знала, что он поляк по происхождению, и часто задавалась вопросом, был ли он принцем, графом или кем-то в этом роде. Большинство поляков, которых она когда-либо встречала, говорили, что в то или иное время происходили от графов или князей, и в осанке Стефана было что-то царственное и величавое.
  
   "Это Энни, не так ли?" - сказал он. "Сержант Энни Кэббот?"
  
   "ДИ, сейчас, Стефан. Как дела?"
  
   "Не знал, что ты занимаешься этим делом".
  
   "Один из них", - объяснила Энни. "Теренс Пейн. Я за жалобы и дисциплину".
  
   "Я не могу поверить, что CPS даже позволит этому увидеть свет дня", - сказал Стефан. "Оправданное убийство, не так ли?"
  
   "Я надеюсь, что они увидят это именно так, но с ними никогда не знаешь наверняка. В любом случае, я просто хотел взглянуть на это место".
  
   "Боюсь, мы заварили довольно беспорядок", - сказал Стефан. "Похоже, мы только что нашли еще одно тело. Хочешь взглянуть?"
  
   Энни нырнула под ленту. "Да".
  
   "Будь осторожен", - сказал Стефан. "Следуй отмеченной тропинкой".
  
   Энни сделала, как он сказал, и вскоре обнаружила, что стоит рядом с частично раскопанной могилой. Это был скелет. Не такой запятнанный и грязный, как тот, что она видела в Хоббс-Энде, но, тем не менее, скелет. Она могла видеть часть черепа, одно плечо и часть левой руки. "Как долго?" - спросила она.
  
   "Трудно сказать", - ответил Стефан. "Больше, чем несколько месяцев". Он представил двух мужчин, которые вместе с ним изучали могилу, одного ботаника, а другого энтомолога. "Эти ребята должны быть в состоянии помочь с этим. И мы просим доктора Йоана Уильямса приехать из университета и помочь нам".
  
   Энни вспомнила молодого доктора с длинными волосами и выступающим кадыком из "Хоббс Энд Кейс", то, как он ласкал тазовую кость Глории Шеклтон и искоса поглядывал через нее на Энни.
  
   "Я знаю, что это не мое дело, " сказала Энни, " но не слишком ли много этих трупов?"
  
   Стефан посмотрел на нее и прикрыл глаза от солнца. "Да", - сказал он. "Так и есть. Довольно запутанно в работе, не так ли?"
  
   "Действительно, это так".
  
   Энни пошла обратно к своей машине. Болтаться по Холму больше ничего не значило. Кроме того, она поняла, взглянув на часы, что ей нужно присутствовать на вскрытии.
  
   "Что, черт возьми, вы имеете в виду, разговаривая подобным образом с прессой?" - сказал Бэнкс. "Разве я не предупреждал вас об этом?"
  
   "Я впервые слышу, что мы живем в полицейском государстве", - сказала Мэгги Форрест, скрестив руки на груди, с глазами, полными злости и слез. Они стояли на ее кухне, Бэнкс размахивал Post, а Мэгги убирала посуду после завтрака. Увидев статью в Millgarth, он направился прямиком к холму.
  
   "Не неси мне эту подростковую чушь о полицейских государствах. Кем ты себя возомнил, студентом, протестующим против какой-то далекой войны?"
  
   "Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я не сделал ничего плохого".
  
   "Что-нибудь не так? У тебя есть какие-нибудь идеи о том осином гнезде, которое ты мог бы помочь разворошить?"
  
   "Я не знаю, что ты имеешь в виду. Все, что я хотел сделать, это рассказать историю со стороны Люси, но эта женщина все исказила".
  
   "Ты настолько наивен, что не ожидал этого?"
  
   "Есть разница между наивностью и заботой, но такому цинику, как ты, вероятно, этого не понять".
  
   Бэнкс видел, что Мэгги дрожала то ли от гнева, то ли от страха, и он беспокоился, что дал слишком вольную волю своему гневу. Он знал, что она подверглась насилию со стороны своего мужа, что у нее была израненная душа, поэтому она, вероятно, до смерти боялась, что этот мужчина повысит голос у нее на кухне. Это было бесчувственно с его стороны, но, черт возьми, эта женщина раздражала его. Он сел за кухонный стол и попытался немного остудить пыл. "Мэгги", - мягко сказал он. "Мне жаль, но вы могли бы доставить нам много проблем".
  
   Мэгги, казалось, немного расслабилась. "Я не вижу как".
  
   "Общественное сочувствие - вещь очень непостоянная, и когда ты вмешиваешься в это, это все равно что танцевать с дьяволом. Оно с такой же вероятностью протянет руку и поглотит тебя, как и любого другого ".
  
   "Но как люди узнают, через что прошла Люси от рук своего мужа? Она не будет говорить об этом, я могу вам это гарантировать".
  
   "Никто из нас не знает, что произошло в доме Люси. Все, что вы делаете, это ставите под угрозу ее шансы на справедливый суд, если -"
  
   "Суд? Суд за что?"
  
   "Я собирался сказать: "если до этого дойдет".
  
   "Извините, но я не согласна". Мэгги поставила электрический чайник и села напротив Бэнкс. "Люди должны знать о домашнем насилии. Это не то, что следует скрывать ни по какой причине. Особенно не только потому, что так говорит полиция ".
  
   "Я согласен. Послушайте, я понимаю, что вы настроены против нас предвзято, но-"
  
   "Предвзято? Верно. С вашей помощью я оказался в больнице".
  
   "Но вы должны понимать, что во многих из этих вопросов у нас связаны руки. Мы действуем настолько хорошо, насколько позволяет информация, которой мы располагаем, и законы страны".
  
   "Тем больше причин для меня высказаться о Люси. В конце концов, ты здесь не совсем для того, чтобы помочь ей, не так ли?"
  
   "Я здесь, чтобы выяснить правду".
  
   "Что ж, все это очень благородно с твоей стороны".
  
   "Ну и кто теперь циник?"
  
   "Мы все знаем, что полиции нужны только обвинительные приговоры, что их не слишком заботит правда или правосудие".
  
   "Обвинительные приговоры помогают, если они убирают плохих парней с улиц. Слишком часто этого не происходит. А правосудие мы оставляем за судами, но насчет остального вы ошибаетесь. Я не могу говорить ни за кого другого, но меня очень волнует правда. Я работал днем и ночью над этим делом с начала апреля, и с каждым делом, над которым я работаю, я хочу знать, что произошло, кто это сделал и почему. Я не всегда узнаю, но вы были бы удивлены, узнав, как многому я учусь. Иногда это приводит меня к неприятностям. И я должен жить со знанием, принять его в свою жизнь, забрать его с собой домой. Я тот снежный ком, который катится с холма, только закончился чистый снег, и я собираю слой за слоем грязь и гравий только для того, чтобы вы могли сидеть в безопасности и тепле дома и обвинять меня в том, что я какой-то офицер гестапо ".
  
   "Я не это имел в виду. И мне не всегда было тепло и безопасно".
  
   "Знаете ли вы, что то, что вы только что сделали, на самом деле имеет хорошие шансы исказить правду, какой бы она ни была?"
  
   "Я этого не делал. Это была она. Та журналистка. Лоррейн Темпл".
  
   Бэнкс хлопнул ладонью по столу и тут же пожалел об этом, когда Мэгги подпрыгнула. "Неправильно", - сказал он. "Она всего лишь выполняла свою работу. Нравится тебе это или нет, но так оно и было. Ее работа - продавать газеты. У тебя все наоборот, Мэгги. Ты думаешь, что средства массовой информации здесь для того, чтобы говорить правду, а полиция - чтобы лгать. "
  
   "Теперь ты меня сбиваешь с толку". Чайник вскипел, и Мэгги встала, чтобы заварить чай. Она не предложила Бэнксу чашку, но когда чай был готов, автоматически налила ему одну. Он поблагодарил ее.
  
   "Все, что я хочу сказать, Мэгги, это то, что ты, возможно, причинила Люси больше вреда, чем пользы, общаясь с прессой. Посмотри, что произошло на этот раз. Вы говорите, что все вышло не так, и что они практически заявили, что Люси так же виновна, как и ее муж. Вряд ли это поможет ей, не так ли?"
  
   "Но я сказал тебе. Она исказила мои слова".
  
   "И я говорю, что вам следовало этого ожидать. Так получилась история получше".
  
   "Тогда куда мне следует пойти, чтобы рассказать правду? Или найти ее?"
  
   "Господи, Мэгги, если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы -"
  
   Но прежде чем Бэнкс успел закончить, зазвонил его мобильный. На этот раз это был констебль, дежуривший в лазарете. Люси Пейн только что получила разрешение на освобождение, и с ней был адвокат.
  
   "Ты знаешь что-нибудь об этом адвокате?" Спросил Бэнкс Мэгги, когда закончил говорить по телефону.
  
   Она застенчиво улыбнулась. "На самом деле, да, хочу".
  
   Бэнкс ничего не сказал, не веря в то, что сможет ответить цивилизованно. Оставив чай нетронутым, он торопливо попрощался с Мэгги Форрест и бросился к своей машине. Он даже не остановился, чтобы поговорить с Энни Кэббот, когда увидел, как она выходит из дома номер 35, а успел лишь быстро помахать рукой, прежде чем запрыгнуть в свой Renault и с ревом умчаться.
  
   Люси Пейн сидела на кровати и красила ногти на ногах в черный цвет, когда вошел Бэнкс. Она бросила на него взгляд и скромно спустила юбку на бедра. Бинты с ее головы были сняты, и синяки, казалось, хорошо заживали. Она уложила свои длинные черные волосы так, чтобы они закрывали участок, который доктор сбрил для наложения швов.
  
   В комнате, у окна, стояла еще одна женщина: адвокат. Небольшого роста, с шоколадно-каштановыми волосами, подстриженными почти так же коротко, как у Бэнкс, и внимательными серьезными карими глазами, она была одета в темно-серый жакет в тонкую полоску, юбку в тон и белую блузку с какими-то оборками спереди. На ней были темные колготки и блестящие черные туфли-лодочки.
  
   Она подошла и протянула руку. "Джулия Форд. Я адвокат Люси. Я не верю, что мы встречались".
  
   "Очень приятно", - сказал Бэнкс.
  
   "Вы не в первый раз разговариваете с моим клиентом, не так ли, суперинтендант?"
  
   "Нет", - сказал Бэнкс.
  
   "А в последний раз вас сопровождал психолог по имени доктор Фуллер?"
  
   "Доктор Фуллер - наш психолог-консультант в оперативной группе "Хамелеон", - сказал Бэнкс.
  
   "Просто будьте осторожны, суперинтендант, вот и все. У меня были бы очень веские основания утверждать, что все, что доктор Фуллер мог получить от моего клиента, недопустимо в качестве доказательства".
  
   "Мы не собирали улики", - сказал Бэнкс. "Люси допрашивали как свидетеля и как жертву. Не как подозреваемую".
  
   "Тонкая грань, суперинтендант, должна ли ситуация измениться. А теперь?"
  
   Бэнкс взглянул на Люси, которая продолжила красить ногти на ногах, казалось, безразличная к подшучиванию между ее адвокатом и Бэнксом. "Я не знал, что ты считала, что тебе нужен адвокат, Люси", - сказал он.
  
   Люси подняла глаза. "Это в моих интересах. Сегодня утром меня выписывают. Как только с оформлением документов будет покончено, я смогу отправиться домой".
  
   Бэнкс раздраженно посмотрел на Джулию Форд. "Надеюсь, вы не поощряли ее в этой фантазии?"
  
   Джулия подняла брови. "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   Бэнкс повернулся к Люси. "Ты не можешь пойти домой, Люси", - объяснил он. "Твой дом разбирают по кирпичикам судебные эксперты. У тебя есть какое-нибудь представление о том, что там произошло?"
  
   "Конечно, видела", - сказала Люси. "Терри ударил меня. Он вырубил меня и отправил в больницу".
  
   "Но Терри сейчас мертв, не так ли?"
  
   "Да. И что?"
  
   "Это меняет дело, не так ли?"
  
   "Послушай", - сказала Люси. "Я подверглась насилию, и я только что потеряла своего мужа. Теперь ты говоришь мне, что я тоже потеряла свой дом?"
  
   "На данный момент".
  
   "Ну, и что я должен делать? Куда я должен идти?"
  
   "Как насчет твоих приемных родителей, Линда?"
  
   Взгляд Люси дал Бэнксу понять, что она не упустила акцента. "Похоже, у меня нет особого выбора, не так ли?"
  
   "В любом случае, какое-то время это не будет проблемой", - продолжил Бэнкс. "Мы обнаружили следы крови Кимберли Майерс на рукавах вашего халата, а также какие-то желтые волокна у вас под ногтями. Вам придется многое объяснить, прежде чем вы куда-либо пойдете".
  
   Люси выглядела встревоженной. "Что ты имеешь в виду?"
  
   Джулия Форд прищурилась и посмотрела на Бэнкса. "Он имеет в виду, Люси, что собирается доставить тебя в полицейский участок для допроса".
  
   "Он может это сделать?"
  
   "Боюсь, что да, Люси".
  
   "И он может удержать меня там?"
  
   "Согласно регламенту ПАСЕ, он может, да, если его не устраивают ответы, которые вы ему даете. В течение двадцати четырех часов. Но существуют очень строгие правила. Вам не о чем беспокоиться".
  
   "Вы имеете в виду, что я мог бы провести в тюрьме целый день? В камере?"
  
   "Не пугайся, Люси", - сказала Джулия, подходя и касаясь руки своей клиентки. "С тобой ничего плохого не случится. Те дни прошли. О тебе будут хорошо заботиться".
  
   "Но я буду в тюрьме!"
  
   "Возможно. Все зависит".
  
   "Но я ничего не сделала!" Она бросила на Бэнкса сердитый взгляд, черные глаза горели, как угли. "Здесь я жертва. Почему ты ко мне придираешься?"
  
   "Никто не придирается к тебе, Люси", - сказал Бэнкс. "Нужно ответить на множество вопросов, и мы думаем, что ты можешь нам помочь".
  
   "Я отвечу на ваши вопросы. Я не отказываюсь сотрудничать. Вам не обязательно везти меня в полицейский участок для этого. Кроме того, я уже ответил на них".
  
   "Вряд ли. Нам нужно знать гораздо больше, и есть определенные формальности, процедуры, которым нужно следовать. В любом случае, теперь, когда Терри умер, все изменилось, не так ли?"
  
   Люси отвела взгляд. "Я не понимаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Теперь ты можешь говорить свободно. Тебе не нужно его бояться".
  
   "О, я понимаю".
  
   "А ты думала, что я имел в виду, Люси?"
  
   "Ничего".
  
   "Что ты мог бы изменить свою историю? Просто все отрицать?"
  
   "Я же сказал тебе. Ничего".
  
   "Но теперь нужно объяснить кровь. И желтые волокна. Мы знаем, что ты был в подвале. Мы можем это доказать".
  
   "Я ничего об этом не знаю. Я не помню".
  
   "Очень удобно. Разве тебе не жаль, что Терри мертв, Люси?"
  
   Люси убрала свой лак для ногтей в сумочку. "Конечно, я расстроена. Но он избил меня. Это он отправил меня сюда, из-за него у меня были все эти неприятности с полицией. Это не моя вина. Ни в чем из этого нет моей вины. Я не сделал ничего плохого. Почему я должен быть тем, кто страдает?"
  
   Бэнкс покачал головой и встал. "Может быть, нам лучше просто уйти".
  
   Люси посмотрела на Джулию Форд.
  
   "Я пойду с тобой", - сказала Джулия. "Я буду присутствовать при твоем допросе и поблизости на случай, если я тебе понадоблюсь".
  
   Люси выдавила слабую улыбку. "Но ты не останешься в камере со мной?"
  
   Джулия улыбнулась в ответ, затем посмотрела на Бэнкса. "Боюсь, у них не получается дублей, Люси".
  
   "Это верно", - сказал Бэнкс. "Тебе нравятся девушки, не так ли, Люси?"
  
   "В этом не было необходимости, суперинтендант", - сказала Джулия Форд. "И я буду благодарна вам, если у вас возникнут еще вопросы, пока мы не окажемся в комнате для допросов".
  
   Люси просто уставилась на Бэнкса.
  
   "В любом случае", - продолжила Джулия Форд, поворачиваясь обратно к Люси. "Давай не будем пессимистичными. До этого может и не дойти". Она повернулась к Бэнксу. "Могу ли я предложить, суперинтендант, чтобы мы ушли незаметным выходом? Вы не могли не заметить присутствие ПРЕССЫ".
  
   "Для них это большая история", - сказал Бэнкс. "Но да, это хорошая идея. У меня тоже есть еще одна".
  
   "О?"
  
   "Чтобы мы отвезли Люси в Иствейл для допроса. Мы с тобой чертовски хорошо знаем, что Миллгарт превратится в зоопарк, как только пресса узнает, что она там. Таким образом, у нас есть шанс избежать всего этого хаоса, по крайней мере, на некоторое время ".
  
   Джулия Форд на мгновение задумалась, затем посмотрела на Люси. "Это хорошая идея", - сказала она.
  
   "Ты поедешь со мной в Иствейл? Мне страшно".
  
   "Конечно". Джулия посмотрела на Бэнкса. "Я уверена, что здешний суперинтендант может порекомендовать вам приличный отель?"
  
   -
  
   "Но как она могла узнать, что я встречаюсь с вами?" Мэгги спросила доктора Сьюзан Симмс в начале ее сеанса в тот день.
  
   "Понятия не имею, но вы можете быть уверены, что я никому не рассказывал. И я ничего ей не сказал".
  
   "Я знаю", - сказала Мэгги. "Спасибо".
  
   "Не думай об этом, дорогая. Это вопрос профессиональной этики. Это подразумевало твою поддержку Люси Пейн, это правда?"
  
   Мэгги почувствовала, как в ней снова закипает гнев, когда она вспомнила свой утренний спор с Бэнксом. Она все еще чувствовала себя расстроенной из-за этого. "Я думаю, что Люси была жертвой жестокого обращения, да".
  
   Доктор Симмс некоторое время молчала, глядя в окно, затем поерзала на стуле и сказала: "Просто будь осторожна, Маргарет. Просто будь осторожна. Ты, кажется, находишься в состоянии сильного стресса. Теперь, может быть, начнем? Кажется, в прошлый раз мы говорили о твоей семье."
  
   Мэгги вспомнила. Это был их четвертый сеанс, и они впервые затронули семейное прошлое Мэгги. Что удивило ее. Она с самого начала ожидала вопросов по Фрейду о своих отношениях с отцом, хотя доктор Симмс настаивала, что она не психоаналитик-фрейдист.
  
   Они сидели в небольшом кабинете с видом на Парк-сквер, тихом, элегантном уголке Лидса восемнадцатого века. Птицы пели на деревьях среди розовых и белых цветов, а студенты сидели на траве, читая или просто наслаждаясь солнцем после вчерашнего дождя. Большая часть влажности, казалось, рассеялась, и воздух был свежим и теплым. У доктора Симмс было открыто окно, и Мэгги почувствовала запах цветов из ящика на окне; она не знала, какого сорта, но это были цветы, все верно, красные, белые и фиолетовые. Она могла видеть только верхушку купола ратуши над деревьями и элегантные фасады домов на противоположной стороне площади.
  
   Это место было совсем как кабинет врача, подумала Мэгги, или, по крайней мере, кабинет врача в старом стиле, с массивным письменным столом, дипломами на стене, лампами дневного света, картотеками и книжными шкафами, полными психологических журналов и учебников. Дивана не было; Мэгги и доктор Симмс сидели в креслах не лицом друг к другу, а под небольшим углом, так что зрительный контакт был легким, но не обязательным, скорее способствующим сотрудничеству, чем конфронтации. Доктора Симмс рекомендовала Рут, и пока что она оказалась настоящей находкой. В свои пятьдесят с небольшим, крепко сложенная, даже почтенная, с суровым взглядом, она всегда носила старомодную одежду в стиле Лоры Эшли, а ее серо-голубые волосы были уложены лаком в завитки и волны, которые казались острыми, как бритва. Судя по всему, напротив, у доктора Симмса были самые добрые, сострадательные манеры, о которых Мэгги могла только мечтать, но при этом он не был мягким. Потому что она определенно не была мягкой; иногда она была откровенно колючей, особенно если Мэгги - которую она почему-то всегда называла Маргарет - защищалась или начинала хныкать.
  
   "Когда мы росли, в доме никогда не было насилия. Мой отец был строгим, но он никогда не использовал кулаки или ремень, чтобы наказать нас. Ни меня, ни мою сестру Фиону".
  
   "Так что же он сделал для дисциплины?"
  
   "О, обычные вещи. Нас наказали, лишили карманных денег, отчитали нас, что-то в этом роде".
  
   "Он повысил голос?"
  
   "Нет. Я никогда не слышал, чтобы он на кого-то кричал".
  
   "У вашей матери был вспыльчивый характер?"
  
   "Боже милостивый, нет. Я имею в виду, она могла бы разозлиться и закричать, если бы Фиона или я сделали что-то раздражающее, например, не прибрались в наших комнатах, но все было бы кончено и забыто в мгновение ока ".
  
   Доктор Симмс поднесла кулак к подбородку и оперлась на него. "Понятно. Давайте вернемся к Биллу, хорошо?"
  
   "Если хочешь".
  
   "Нет, Маргарет, это не для того, чтобы мне нравилось. Это для того, чтобы ты захотела".
  
   Мэгги поерзала на своем стуле. "Да, все в порядке".
  
   "На нашем предыдущем сеансе вы сказали мне, что видели признаки его агрессивности до того, как вы поженились. Не могли бы вы рассказать мне об этом подробнее?"
  
   "Да, но это было направлено не на меня".
  
   "На кого это было направлено? Возможно, на мир в целом?"
  
   "Нет. Просто некоторые люди. Люди, которые облажались. Например, официанты или курьеры".
  
   "Он избил их?"
  
   "Он разозлился, вышел из себя, накричал на них. Назвал их идиотами, дебилками. Я имел в виду, что он вкладывал много агрессии в свою работу".
  
   "Ах, да. Он юрист, верно?"
  
   "Да. Для крупной фирмы. И он очень сильно хотел стать партнером".
  
   "Он склонен к соперничеству по натуре?"
  
   "Очень. Он был спортивной звездой средней школы и мог бы закончить карьеру профессионального футболиста, если бы не разорвал колено в матче чемпионата. Он все еще слегка прихрамывает, но терпеть не может, когда кто-то это замечает и упоминает. Это не мешает ему играть в команде фирмы по софтболу. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к чему-либо ".
  
   Доктор Симмс наклонилась вперед и понизила голос. "Маргарет, я хочу, чтобы вы увидели, поняли, откуда берутся гнев и жестокость вашего мужа. Они исходили не от вас, они исходили от него. Они также никоим образом не произошли из вашей семьи. Они произошли от его. Только когда ты увидишь это, когда ты увидишь, что это была его проблема, а не твоя, ты начнешь верить, что это была не твоя вина, и ты найдешь в себе силы и мужество идти дальше и жить своей жизнью настолько полно, насколько ты можешь, вместо того, чтобы продолжать это теневое существование, которое ты ведешь в данный момент ".
  
   "Но я уже вижу это", - запротестовала Мэгги. "Я имею в виду, я знаю, что это была его агрессия, не моя".
  
   "Но ты этого не чувствуешь".
  
   Мэгги почувствовала разочарование; доктор Симмс был прав. "А я нет?" - спросила она. "Полагаю, что нет".
  
   "Ты знаешь что-нибудь о поэзии, Маргарет?"
  
   "Ничего особенного, нет. Только то, что мы делали в школе, и один из моих друзей-парней в художественном колледже писал мне разные вещи. Ужасная чушь, на самом деле. Он просто хотел залезть мне в штаны ".
  
   Доктор Симмс рассмеялся. Еще один сюрприз, потому что это прозвучало как громкий лошадиный хохот. "Сэмюэл Тейлор Кольридж написал стихотворение под названием "Уныние: ода". Отчасти оно было о его неспособности что-либо чувствовать, и одна из цитат, которая навсегда застряла у меня в памяти, была о том, как он писал о том, как смотрит на облака, луну и звезды, и заканчивал словами: "Я вижу, а не чувствую, как они прекрасны". Я думаю, это относится и к тебе, Маргарет. И я думаю, ты это знаешь. Интеллектуальное осознание чего-либо с помощью разума не гарантирует эмоционального принятия. И вы очень интеллектуальный человек, несмотря на ваши очевидные творческие наклонности. Если бы я был юнгианцем, которым я не являюсь, я бы, вероятно, классифицировал вас как интровертный, думающий тип. Теперь расскажи мне больше об этом ухаживании ".
  
   "Рассказывать особо нечего". В коридоре открылась и закрылась дверь. Два мужских голоса поднялись и стихли. Затем остались только пение птиц и звуки отдаленного движения на Хэдроу и Парк-лейн. "Я полагаю, он сбил меня с ног", - продолжала она. "Это было около семи лет назад, и я был всего лишь молодым выпускником художественной школы без карьеры, все еще неопытным, тусовался с вычурной публикой в барах и спорил о философии в пабах и кофейнях на Куин-стрит-Уэст, думая, что однажды появится какой-нибудь богатый покровитель и обнаружит мой гений. У меня было несколько романов в колледже, я переспала с несколькими парнями, ничего удовлетворительного, затем появился этот высокий, темноволосый, умный, красивый мужчина в костюме от Армани, который хотел водить меня на концерты и в дорогие рестораны. Дело было не в деньгах. Дело было совсем не в этом. Даже не в ресторанах. Я тогда почти ничего не ел. Полагаю, это был его стиль, его щегольство. Он ослепил меня ".
  
   "И он оказался тем покровителем искусств, о котором ты мечтал?"
  
   Мэгги опустила взгляд на потертые колени своих джинсов. "Не совсем. Билл никогда особо не интересовался искусством. О, у нас были все необходимые абонементы: симфония, балет, опера. Но каким-то образом я..."
  
   "Каким-то образом ты что?"
  
   "Я не знаю. Возможно, я несправедлив. Но я думаю, возможно, это было просто своего рода деловое мероприятие. Быть замеченным. Это как зайти в ложу клиента в Skydome. Я имею в виду, что он был бы взволнован, например, походом в оперу, потратил бы целую вечность, наряжаясь в свой смокинг, и беспокоился о том, что бы он хотел, чтобы я надел, затем мы заранее выпивали бы в баре для участников, общались плечом к плечу с коллегами и клиентами, всеми местными шишками. Но у меня просто сложилось впечатление, что сама музыка наскучила ему ".
  
   "Проявлялись ли какие-либо проблемы в начале ваших отношений?"
  
   Мэгги покрутила на пальце кольцо с сапфиром, кольцо "свобода", которое она купила после того, как выбросила обручальные кольца Билла в озеро Онтарио. "Что ж, " сказала она, " ретроспективно легко определить, что что-то является проблемой, не так ли? Утверждайте, что вы предвидели это или должны были предвидеть, после того как выяснили, к чему все шло. Возможно, в то время они не казались странными, не так ли?"
  
   "Попробуй".
  
   Мэгги продолжала вертеть свое кольцо. "Ну, я полагаю, главной проблемой была ревность Билла".
  
   "По поводу чего?"
  
   "Большинство вещей, на самом деле. Он был очень собственническим, ему не нравилось, что я слишком долго разговариваю с другими мужчинами на вечеринках, что-то в этом роде. Но в основном он ревновал меня к моим друзьям ".
  
   "Художники?"
  
   "Да. Видите ли, у него никогда не было на них много времени, он считал их всех сборищем бездельников, неудачников, и он чувствовал, что каким-то образом спас меня от них ". Она засмеялась. "И они, со своей стороны, не хотели общаться с корпоративными юристами в костюмах от Армани".
  
   "Но вы продолжали встречаться со своими друзьями?"
  
   "О, да. Вроде того".
  
   "И как Билл отреагировал на это?"
  
   "Он обычно высмеивал их при мне, унижал их, критиковал их. Он называл их псевдоинтеллектуалами, безмозглыми людьми и бездельниками. Если бы мы когда-нибудь встретили кого-нибудь из них, когда были вместе, он бы просто стоял там, глядя в небо, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая на свой Rolex, насвистывая. Я вижу его сейчас ".
  
   "Вы защищали их?"
  
   "Да. Какое-то время. Потом казалось, что в этом нет смысла". Мэгги на мгновение замолчала, затем продолжила. "Ты должен помнить, что я была по уши влюблена в Билла. Он водил меня на кинопремьеры. Мы ездили на выходные в Нью-Йорк, останавливались в Plaza, катались на лошадях и багги в Центральном парке, ходили на коктейльные вечеринки, полные биржевых маклеров и генеральных директоров, вы называете это. Во всем этом была романтическая сторона. Однажды мы даже прилетели в Лос-Анджелес на премьеру фильма, с которым были связаны юристы фирмы по развлечениям. Мы тоже пошли на вечеринку, и там был Шон Коннери. Ты можешь в это поверить? Я действительно встретил Шона Коннери!"
  
   "Как ты справлялся со всей этой роскошной жизнью?"
  
   "Я достаточно хорошо вписался. У меня хорошо получалось общаться с ними - бизнесменами, юристами, предпринимателями, теми, кто стоит за рулем. Хотите верьте, хотите нет, но многие из них гораздо культурнее, чем думает искушенная публика. Многие из них спонсировали корпоративные коллекции произведений искусства. Мои друзья считали, что все, кто носит костюм, скучны и консервативны, и к тому же обыватели в придачу. Но не всегда можно ориентироваться на внешность. Я знал это. Я думаю, что они были очень незрелыми по отношению ко всему этому. Я думаю, Билл видел во мне позитивный вклад в свою карьеру, но он видел в моих друзьях мертвый груз, который потащил бы меня за собой, если бы мог. Может быть, и он тоже, если мы не будем осторожны. И я не чувствовала себя в его мире так неуютно, как он в моем. В любом случае, я начал чувствовать, что всего лишь играл роль голодающего артиста ".
  
   "Что вы имеете в виду под этим?"
  
   "Ну, мой отец - довольно известный архитектор, и мы всегда вращались в высших кругах. Также немало путешествовал по континенту по заказам, когда я был моложе, сразу после того, как мы эмигрировали из Англии. Иногда, если это были школьные каникулы, он брал меня с собой. Так что я происходил не из среды синих воротничков или богемы. Папа ценит искусство, но он очень консервативен. И мы не были бедны. В любом случае, со временем, я полагаю, я начал соглашаться с Биллом. Он разрушил мою защиту, как и во многих других отношениях. Я имею в виду, все, что, казалось, делали мои друзья, это переходили от одного чека социального страхования к другому, не предпринимая никаких попыток что-либо сделать, потому что это поставило бы под угрозу их драгоценное искусство. Самым большим грехом в нашей тусовке было продаться ".
  
   "Что ты и сделал?"
  
   Мэгги на мгновение уставилась в окно. Цветы как в замедленной съемке опадали с деревьев. Ей вдруг стало холодно, и она обхватила себя руками. "Да", - сказала она. "Полагаю, так и было. Что касается моих друзей, то я был потерян для них. Я был соблазнен всемогущим долларом. И все из-за Билла. На одной из вечеринок его фирмы я познакомился с небольшим издателем, который искал иллюстратора для детской книги. Я показал ему свою работу, и она ему понравилась. Я получил работу, затем это привело к другой, и так далее ".
  
   "Как Билл отреагировал на ваш успех?"
  
   "Сначала он был доволен. Взволнован. Горд тем, что издателю понравилась моя работа, горд, когда книга была опубликована. Он купил экземпляры для всех своих племянников и племянниц, детей своих клиентов. Его босс. Десятки копий. И он был доволен, что именно из-за него все это произошло. Как он не переставал мне говорить, этого бы никогда не случилось, если бы я предпочел остаться со своими друзьями-неплательщиками ".
  
   "Это было поначалу. А что насчет позже?"
  
   Мэгги почувствовала, как съеживается в кресле, ее голос становится тише. "Это было по-другому. Позже, когда мы поженились, а Билл все еще не стал партнером, я думаю, он начал возмущаться моим успехом. Он начал называть искусство моим "маленьким хобби" и предположил, что мне, возможно, придется в любой момент бросить это занятие и начать заводить детей ".
  
   "Но вы решили не заводить детей?"
  
   "Нет. У меня не было выбора. Я не могу иметь детей". Мэгги почувствовала, что соскальзывает в кроличью нору, совсем как Алиса, вокруг нее сгущается тьма.
  
   "Маргарет! Маргарет!"
  
   Она могла слышать голос доктора Симмса только как будто с большого расстояния, отдаваясь эхом. С огромным усилием она пробилась к нему, к свету, и почувствовала, что ее вырывает, как тонущего человека из воды, хватающего ртом воздух.
  
   "Маргарет, с тобой все в порядке?"
  
   "Да. Я ... я ... Но это была не я", - сказала она, чувствуя, как слезы текут по ее щекам. "Это не я не могу иметь детей. Билл не может. Это Билл. Это как-то связано с количеством его сперматозоидов ".
  
   Доктор Симмс дал Мэгги немного времени, чтобы вытереть глаза, успокоиться и взять себя в руки.
  
   Когда она это сделала, Мэгги посмеялась над собой. "Раньше ему приходилось мастурбировать в контейнер Tupperware и брать его для тестирования. Почему-то это казалось таким ... Ну, Tupperware, я имею в виду, все это казалось таким, что оставь это Биверу ".
  
   "Прошу прощения?"
  
   "Старая американская телепрограмма. Мама дома, папа в офисе. Яблочный пирог. Счастливые семьи. Идеальные дети ".
  
   "Понятно. Разве вы не могли усыновить ребенка?"
  
   Мэгги снова оказалась на свету. Только он казался слишком ярким. "Нет", - сказала она. "Биллу это не подошло бы. Понимаете, тогда ребенок был бы не его. Не больше, чем если бы у меня была чужая сперма при искусственном оплодотворении ".
  
   "Вы двое обсуждали, что делать?"
  
   "Сначала, да. Но не после того, как он узнал, что это была его физическая проблема, а не моя. После этого, если я когда-либо снова упоминала детей, он бил меня ".
  
   "И примерно в это время он начал возмущаться твоим успехом?"
  
   "Да. Вплоть до совершения небольших актов саботажа, чтобы я не уложился в сроки. Вы знаете, выбрасываю некоторые из своих красок или кистей, кладу не на то место иллюстрацию или посылку для курьера, случайно стираю изображения с компьютера, с моего компьютера, забываю сообщить мне о важном телефонном звонке, что-то в этом роде ".
  
   "Значит, в то время он хотел иметь детей, но обнаружил, что не может быть ни одним отцом, и он также хотел стать партнером в своей юридической фирме, но у него не получилось?"
  
   "Это верно. Но это не оправдание тому, что он сделал со мной".
  
   Доктор Симмс улыбнулся. "Верно, Маргарет. Очень верно. Но это довольно изменчивое сочетание, тебе не кажется? Я не оправдываюсь, но можете ли вы представить, в каком стрессе он, должно быть, находился, как это могло вызвать его бурные чувства?"
  
   "Я не мог предвидеть, что это произойдет в то время. Как я мог?"
  
   "Нет, ты не мог. Никто не мог ожидать от тебя этого. Все так, как ты сказал. Оглядываясь назад. Оглядываясь назад". Она откинулась на спинку стула, скрестила ноги и посмотрела на часы. "Ну, я думаю, на сегодня достаточно, не так ли?"
  
   Сейчас было самое время. "У меня есть вопрос", - выпалила Мэгги. "Не обо мне".
  
   Доктор Симмс подняла брови и посмотрела на часы.
  
   "Это не займет и минуты. Честно, это не займет".
  
   "Хорошо", - сказал доктор Симмс. "Спрашивайте дальше".
  
   "Ну, это моя подруга. На самом деле, я полагаю, это не совсем подруга, потому что она слишком молода, просто школьница, но она заходит, знаете, по дороге домой из школы".
  
   "Да?"
  
   "Ее зовут Клэр, Клэр Тот. Клэр была подругой Кимберли Майерс".
  
   "Я знаю, кем была Кимберли Майерс. Я читаю газеты. Продолжайте".
  
   "Они были друзьями. Они ходили в одну школу. Они оба знали Теренса Пейна. Он был их учителем биологии".
  
   "Да. Продолжай".
  
   "И она чувствовала ответственность, вы знаете, за Кимберли. В тот вечер они должны были вместе идти домой, но парень пригласил Клэр на танец. Парень, который ей нравился, и ..."
  
   "И ее подруга пошла домой одна. К своей смерти?"
  
   "Да", - сказала Мэгги.
  
   "Ты сказал, что хочешь задать мне вопрос".
  
   "Я не видел Клэр с тех пор, как она рассказала мне это в понедельник днем. Я беспокоюсь о ней. Я имею в виду психологически. Что подобное может сделать с кем-то вроде нее?"
  
   "Не зная девушку, о которой идет речь, я не могу сказать", - сказал доктор Симмс. "Это зависит от ее внутренних ресурсов, от ее самооценки, от поддержки семьи, от многих вещей. Кроме того, мне кажется, что здесь есть две отдельные проблемы ".
  
   "Да?"
  
   "Во-первых, близость девушки к преступнику и, в частности, к одной жертве, и, во-вторых, ее чувство ответственности, вины. Что касается первого, я могу предложить несколько общих соображений".
  
   "Пожалуйста, сделай".
  
   "Прежде всего, скажи мне, что ты чувствуешь по поводу всего этого".
  
   "Я?"
  
   "Да".
  
   "Я ... я еще не знаю. Боюсь, я полагаю. Не настолько доверчив. В конце концов, он был моим соседом. Я не знаю. Я еще не был в состоянии разобраться во всем этом ".
  
   Доктор Симмс кивнул. "Ваша подруга, вероятно, чувствует то же самое. В данный момент в основном сбита с толку. Только она моложе вас, и у нее, вероятно, меньше защит. Она, безусловно, будет еще более недоверчиво относиться к людям. В конце концов, этот мужчина был ее учителем, фигурой уважаемой и авторитетной. Красивый, хорошо одетый, с хорошим домом и хорошенькой молодой женой. Он совсем не был похож на монстра, которого мы обычно представляем себе с преступлениями, подобными этому. И она будет испытывать обостренное чувство паранойи. Например, ей может быть некомфортно выходить на улицу одной, ей может казаться, что ее преследуют или за ней наблюдают. Или ее родители могут не разрешить ей выходить. Иногда родители берут контроль в таких ситуациях на себя, особенно если они чувствуют, что были виновны в каком-либо пренебрежении ".
  
   "Значит, ее родители, возможно, держат ее дома? Не дают ей навещать меня?"
  
   "Это возможно".
  
   "Что еще?"
  
   "Из того, что я могу собрать на данный момент, это сексуальные преступления, и как таковые они обязательно окажут какое-то влияние на растущую сексуальность уязвимой юной школьницы. Какое именно влияние, сказать трудно. У разных людей это происходит по-разному. Некоторые девочки могут стать более похожими на детей, подавлять свою сексуальность, потому что они думают, что это обеспечит им какую-то защиту. Другие могут даже стать более неразборчивыми в связях, потому что то, что они были хорошими девочками, не помогло жертвам. Я не могу сказать вам, каким путем она пойдет ".
  
   "Я уверен, что Клэр не стала бы неразборчивой в связях".
  
   "Она может стать замкнутой и поглощенной этим делом. Я думаю, самое важное, чтобы она не держала эти чувства в себе, чтобы она изо всех сил пыталась понять, что произошло. Я знаю, что это сложно даже для нас, взрослых, но мы можем ей помочь ".
  
   "Как?"
  
   "Принимая это воздействие на нее, но также заверяя ее, что это было своего рода отклонением, а не естественным ходом вещей. Нет никаких сомнений в том, что последствия будут глубокими и долговременными, но ей придется научиться приспосабливаться к тому, как изменилось ее мировоззрение ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Мы всегда говорим, что подростки чувствуют себя бессмертными, но то бессмертие, которое, по мнению вашей подруги, у нее было, было отнято тем, что произошло. Трудно приспособиться к тому, что то, что случилось с кем-то из твоих близких, может случиться и с тобой. И весь ужас этого еще даже не проявился ".
  
   "Что я могу сделать?"
  
   "Вероятно, ничего", - сказал доктор Симмс. "Вы не можете заставить ее прийти к вам, но если она это сделает, вы должны побудить ее поговорить, быть хорошим слушателем. Но не дави на нее и не пытайся указывать ей, что чувствовать ".
  
   "Следует ли ей обратиться к психологу?"
  
   "Возможно. Но это ее решение. Или ее родителей".
  
   "Не могли бы вы порекомендовать кого-нибудь? Я имею в виду, если они заинтересованы".
  
   Доктор Симмс написала имя на клочке бумаги. "С ней все в порядке", - сказала она. "А теперь идите. Меня ждет следующий пациент".
  
   Они договорились о другой встрече, и Мэгги вышла на Парк-сквер, думая о Клэр, Кимберли и людях-монстрах. Это оцепенелое ощущение вернулось, ощущение, что мир находится на расстоянии, через зеркала и фильтры, вату, с другого конца телескопа. Она чувствовала себя инопланетянкой в человеческом обличье. Она хотела вернуться туда, откуда она пришла, но она больше не знала, где это было.
  
   Она спустилась на Городскую площадь, прошла мимо статуи Черного принца и нимф, несущих факелы, затем прислонилась к стене возле автобусной остановки на Кабаньем переулке и закурила сигарету. Пожилая женщина рядом с ней бросила на нее любопытный взгляд. Мэгги задавалась вопросом, почему после этих сеансов у доктора Симмса она всегда чувствовала себя хуже, чем до того, как ушла?
  
   Прибыл автобус. Мэгги затушила сигарету и села в него.
  
   OceanofPDF.com
   11
  
   Поездка в Иствейл прошла достаточно гладко. Бэнкс заказал в Миллгарте машину без опознавательных знаков и водителя и уехал через боковой выход вместе с Джулией Форд и Люси Пейн. Они не столкнулись ни с какими репортерами. Во время поездки Бэнкс сидел впереди с водителем, молодой женщиной-констеблем, а Джулия Форд и Люси Пейн сидели сзади. Никто не произнес ни слова. Бэнкс был озабочен обнаружением еще одного тела в саду за домом Пейнов, новостями, которые он только что получил от Стефана Новака на свой мобильный, когда они выходили из лазарета. Это делало одно тело слишком большим, и, судя по всему, он не думал, что это тоже тело Лиэнн Рэй.
  
   Время от времени Бэнкс мельком видел Люси в зеркале заднего вида и видел, что она в основном смотрит в окно. Он не мог прочитать выражение ее лица. На всякий случай они вошли в полицейский участок Иствейла через задний вход. Бэнкс разместил Люси и Джулию в комнате для собеседований и отправился в свой кабинет, где подошел к окну, закурил сигарету и приготовился к предстоящему собеседованию.
  
   Он был так занят дополнительным телом по пути наверх, что едва заметил, что снаружи был еще один великолепный день. На мощеной рыночной площади было припарковано множество автомобилей и карет, вокруг толпились семейные группы, держа за руки своих детей, женщины в кардиганах, свободно завязанных рукавами вокруг шеи, на случай, если поднимется прохладный ветерок, сжимали зонтики от возможного дождя. Почему мы, англичане, никогда не можем до конца поверить в то, что хорошая погода продлится? Бэнкс задумался. Мы всегда ожидаем худшего. Вот почему синоптики предусмотрели все: солнечно с периодами облачности и вероятностью ливня.
  
   В комнате для допросов пахло дезинфицирующим средством, потому что последнего ее обитателя, пьяного семнадцатилетнего увеселителя, вырвало пиццей навынос прямо на пол. В остальном в комнате было достаточно чисто, хотя через высокое зарешеченное окно проникало очень мало света. Бэнкс вставил кассеты в аппарат, протестировал их, а затем выполнил непосредственные формальности, касающиеся времени, даты и присутствующих.
  
   "Хорошо, Люси", - сказал он, когда закончил. "Готова начать?"
  
   "Если хочешь".
  
   "Как долго вы живете в Лидсе?"
  
   "Что?"
  
   Бэнкс повторил вопрос. Люси выглядела озадаченной этим, но ответила: "Четыре года, более или менее. С тех пор, как я начала работать в банке".
  
   "И вы приехали из Халла, от ваших приемных родителей Клайва и Хилари Ливерседж?"
  
   "Да. Ты это уже знаешь".
  
   "Просто проясняю предысторию, Люси. Где ты жила до этого?"
  
   Люси начала теребить свое обручальное кольцо. "Олдерторп", - тихо сказала она. "Я жила в доме номер четыре по Наташ-роуд".
  
   "А твои родители?"
  
   "Да".
  
   "Что "Да"?"
  
   "Да, они тоже там жили".
  
   Бэнкс вздохнул. "Не играй со мной в игры, Люси. Это серьезное дело".
  
   "Ты думаешь, я этого не знаю?" Огрызнулась Люси. "Ты тащишь меня из больницы всю дорогу сюда без всякой причины, а потом начинаешь расспрашивать о моем детстве. Ты не психиатр ".
  
   "Мне просто интересно, вот и все".
  
   "Ну, это было не очень интересно. Да, они издевались надо мной, и да, меня забрали под опеку. Ливерседжи были добры ко мне, но это не так, как если бы они были моими настоящими родителями или кем-то еще. Когда пришло время, я захотел выйти в мир самостоятельно, оставить детство позади и идти своим путем. Есть ли в этом что-то неправильное?"
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. Он хотел побольше узнать о детстве Люси, особенно о событиях, которые произошли, когда ей было двенадцать, но он знал, что вряд ли много от нее узнает. "Так вот почему вы сменили свое имя с Линды Годвин на Люси Ливерседж?"
  
   "Да. Репортеры продолжали беспокоить меня. Ливерседжи договорились об этом с социальными службами ".
  
   "Что заставило вас переехать в Лидс?"
  
   "Вот в чем заключалась работа".
  
   "Первое, на которое вы подали заявку?"
  
   "Этого я действительно хотел. Да".
  
   "Где вы жили?"
  
   "Сначала у меня была квартира на Тонг-роуд. Когда Терри получил работу в Сильверхилле, мы купили дом на холме. Тот, в который, по твоим словам, я не могу вернуться, хотя это мой дом. Полагаю, ты ожидаешь, что я буду продолжать выплачивать ипотеку, пока твои люди будут разносить это место по частям?"
  
   "Вы стали жить вместе до того, как поженились?"
  
   "Мы уже знали, что собираемся пожениться. В то время это была такая выгодная сделка, что мы были бы дураками, если бы отказались от нее ".
  
   "Когда ты вышла замуж за Терри?"
  
   "Только в прошлом году. Двадцать второго мая. Мы встречались с прошлого лета".
  
   "Как вы с ним познакомились?"
  
   "Какое это имеет значение?"
  
   "Мне просто любопытно. Конечно, это безобидный вопрос".
  
   "В пабе".
  
   "В каком пабе?"
  
   "Я не могу вспомнить, как это называлось. Тем не менее, это был грандиозный концерт с живой музыкой".
  
   "Где это было?"
  
   "Сикрофт".
  
   "Он был один?"
  
   "Я думаю, да. Почему?"
  
   "Он с тобой поболтал?"
  
   "Не так много слов. Я не помню".
  
   "Вы когда-нибудь останавливались в его квартире?"
  
   "Да, конечно, я это сделал. В этом не было ничего плохого. Мы были влюблены. Мы собирались пожениться. Мы были помолвлены ".
  
   "Даже тогда?"
  
   "Это была любовь с первого взгляда. Вы можете мне не поверить, но это была любовь. Мы встречались всего две недели, когда он купил мне обручальное кольцо. Оно стоило почти тысячу фунтов ".
  
   "У него были другие девушки?"
  
   "Не тогда, когда мы встретились".
  
   "Но до того?"
  
   "Полагаю, да. Я не поднимал шума по этому поводу. Я предположил, что он вел вполне нормальную жизнь ".
  
   "Нормально?"
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Видели ли вы когда-нибудь какие-либо свидетельства присутствия других женщин в его квартире?"
  
   "Нет".
  
   "Что ты делал в Сикрофте, когда жил недалеко от Тонг-роуд? Это долгий путь".
  
   "Мы только что закончили недельный тренинг в городе, и одна из девушек сказала, что это хорошее место для ночной прогулки".
  
   "Вы слышали о человеке, которого газеты в то время называли насильником из Сикрофта?"
  
   "Да. У всех были".
  
   "Но это не помешало тебе поехать в Сикрофт".
  
   "Ты должен жить своей жизнью. Ты не можешь позволить страху взять над тобой верх, иначе женщина даже не осмелилась бы выйти из дома одна".
  
   "Это достаточно верно", - сказал Бэнкс. "Значит, вы никогда не подозревали, что этот мужчина, которого вы встретили, может быть насильником из Сикрофта?"
  
   "Терри? Нет, конечно, нет. Почему я должен?"
  
   "Было ли в поведении Терри вообще ничего такого, что дало бы вам повод для беспокойства?"
  
   "Нет. Мы были влюблены".
  
   "Но он оскорбил тебя. Ты признала это, когда мы разговаривали в последний раз".
  
   Она отвела взгляд. "Это пришло позже".
  
   "Насколько позже?"
  
   "Я не знаю. Может быть, на Рождество".
  
   "На прошлое Рождество?"
  
   "Да. Примерно тогда. Но так было не всегда. Потом он был замечательным. Он всегда чувствовал себя виноватым. Он покупал мне подарки. Цветы. Браслеты. Колье и ожерелья. Я действительно хотел бы, чтобы они были сейчас со мной, чтобы помнить о нем ".
  
   "Со временем, Люси. Значит, он всегда мирился с тобой после того, как бил тебя?"
  
   "Да, он был замечателен со мной в течение нескольких дней".
  
   "Он пил больше в последние несколько месяцев?"
  
   "Да. Он тоже больше отсутствовал. Я не так часто его видел".
  
   "Где он был?"
  
   "Я не знаю. Он мне не сказал".
  
   "Ты никогда не спрашивал его?"
  
   Люси скромно отвела взгляд, повернувшись к нему своим покрытым синяками боком. Бэнкс понял сообщение.
  
   "Я думаю, мы можем двигаться дальше, не так ли, суперинтендант", - сказала Джулия Форд. "Мой клиент явно расстроен таким ходом допроса".
  
   Жаль ее, хотел сказать Бэнкс, но у него было еще много дел, которые нужно было обсудить. "Очень хорошо". Он снова повернулся к Люси. "Имели ли вы какое-либо отношение к похищению, изнасилованию и убийству Кимберли Майерс?"
  
   Люси встретилась с ним взглядом, но он ничего не смог разглядеть в ее темных глазах; если глаза были окнами души, то глаза Люси Пейн были сделаны из тонированного стекла, а ее душа носила солнцезащитные очки. "Нет, я этого не делала", - сказала она.
  
   "А как насчет Мелиссы Хоррокс?"
  
   "Нет. Я не имел никакого отношения ни к одному из них".
  
   "Сколько их было, Люси?"
  
   "Ты знаешь, сколько".
  
   "Скажи мне".
  
   "Пять. Во всяком случае, это то, что я прочитал в газетах".
  
   "Что ты сделал с Лиэнн Рэй?"
  
   "Я не понимаю".
  
   "Где она, Люси? Где Линн Рэй? Где вы с Терри ее похоронили? Что отличало ее от других?"
  
   Люси в ужасе посмотрела на Джулию Форд. "Я не понимаю, о чем он говорит", - сказала она. "Попроси его остановиться".
  
   "Суперинтендант", - сказала Джулия, - "моя клиентка уже ясно дала понять, что ничего не знает об этом человеке. Я думаю, вам следует двигаться дальше".
  
   "Упоминал ли ваш муж когда-нибудь кого-нибудь из этих девушек?"
  
   "Нет, Терри никогда не упоминал ни об одном из них".
  
   "Ты когда-нибудь заходила в тот подвал, Люси?"
  
   "Ты спрашивал меня обо всем этом раньше".
  
   "Я даю вам шанс изменить свой ответ, сделать это официально".
  
   "Я же сказал тебе, я не помню. Я мог бы это сделать, но я не помню. У меня ретроградная амнезия".
  
   "Кто тебе это сказал?"
  
   "Мой врач в больнице".
  
   "Dr. Landsberg?"
  
   "Да. Это часть моего посттравматического шокового расстройства".
  
   Бэнкс впервые услышал об этом. Доктор Ландсберг сказала ему, что она не эксперт в этом вопросе. "Что ж, я очень рада, что вы можете назвать то, что с вами не так. Сколько раз могли бы вы спускаться в подвал, если бы могли вспомнить?"
  
   "Только один раз".
  
   "Когда?"
  
   "В тот день, когда это случилось. Когда меня положили в больницу. Рано утром в прошлый понедельник".
  
   "Значит, вы признаете, что могли спуститься туда?"
  
   "Если ты так говоришь. Я не могу вспомнить. Если я когда-нибудь и падал, то именно тогда".
  
   "Это не я так говорю, Люси. Это научные доказательства. Лаборатория обнаружила следы крови Кимберли Майерс на рукавах твоего халата. Как она туда попала?"
  
   "Я... я не знаю".
  
   "Есть только два способа, которыми это могло попасть туда: либо до того, как она оказалась в подвале, либо после того, как она оказалась в подвале. Что это, Люси?"
  
   "Это должно быть после".
  
   "Почему?"
  
   "Потому что я никогда не видел ее раньше".
  
   "Но она жила недалеко. Разве вы не видели ее поблизости?"
  
   "Может быть, на улице. Или в магазинах. ДА. Но я никогда с ней не разговаривал ".
  
   Бэнкс сделал паузу и пошелестел какими-то бумагами перед собой. "Значит, теперь вы признаете, что могли быть в подвале?"
  
   "Но я не помню".
  
   "Как вы думаете, что могло произойти, говоря гипотетически?"
  
   "Ну, возможно, я слышал шум".
  
   "Какого рода шум?"
  
   "Я не знаю". Люси сделала паузу и приложила руку к горлу. "Может быть, крик".
  
   "Единственные крики, которые слышала Мэгги Форрест, были твои".
  
   "Ну, может быть, ты мог услышать это, только находясь внутри дома. Может быть, это доносилось из подвала. Когда Мэгги услышала меня, я был в холле".
  
   "Ты помнишь это? Находясь в коридоре?"
  
   "Только очень смутно".
  
   "Продолжай".
  
   "Значит, я мог услышать шум и спуститься, чтобы разобраться".
  
   "Даже несмотря на то, что ты знал, что это личное логово Терри, и он убил бы тебя, если бы ты это сделал?"
  
   "Да. Возможно, я был достаточно встревожен".
  
   "Чем?"
  
   "Судя по тому, что я слышал".
  
   "Но подвал был очень хорошо звукоизолирован, Люси, и дверь была закрыта, когда туда прибыла полиция".
  
   "Тогда я не знаю. Я просто пытаюсь найти причину".
  
   "Продолжайте. Что бы вы могли там найти, если бы все-таки спустились вниз?"
  
   "Та девушка. Я мог бы подойти к ней, чтобы узнать, могу ли я что-нибудь сделать".
  
   "А как насчет желтых волокон?"
  
   "А что насчет них?"
  
   "Они были от пластиковой бельевой веревки, которая была обмотана вокруг шеи Кимберли Майерс. Патологоанатом определил удушение лигатурой этой веревкой как причину смерти. Волокна также были в горле Кимберли".
  
   "Должно быть, я пытался снять это с нее".
  
   "Ты помнишь, как делал это?"
  
   "Нет, я все еще представляю, как это могло произойти".
  
   "Продолжай".
  
   "Тогда Терри, должно быть, нашел меня и погнался за мной наверх, а затем ударил меня".
  
   "Почему он не затащил тебя обратно в подвал и не убил тебя тоже?"
  
   "Я не знаю. Он был моим мужем. Он любил меня. Он не мог просто убить меня, как ..."
  
   "Как какая-нибудь девочка-подросток?"
  
   "Суперинтендант", - вмешалась Джулия Форд, - "Я не думаю, что спекуляции о том, что мистер Пейн сделал или не делал, здесь уместны. Моя клиентка говорит, что она, возможно, спустилась в подвал и застала своего мужа врасплох за ... за тем, что бы он ни делал, и таким образом спровоцировала его. Это должно объяснить ваши выводы. Этого также должно быть достаточно".
  
   "Но вы сказали, что Терри убил бы вас, если бы вы зашли в подвал. Почему он этого не сделал?" Бэнкс настаивал.
  
   "Я не знаю. Может быть, он собирался. Может быть, сначала ему нужно было сделать что-то еще".
  
   "Например, что?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Убить Кимберли?"
  
   "Может быть".
  
   "Но разве она не была уже мертва?"
  
   "Я не знаю".
  
   " Избавиться от ее тела?"
  
   "Может быть. Я не знаю. Я был без сознания".
  
   "О, перестань, Люси! Это чушь собачья", - сказал Бэнкс. "Следующее, в чем ты будешь пытаться убедить меня, это то, что ты сделала это, когда ходила во сне. Ты убила Кимберли Майерс, не так ли, Люси? Ты спустилась в подвал, увидела, что она там лежит, и задушила ее."
  
   "Я этого не делал! Зачем мне делать что-то подобное?"
  
   "Потому что ты ревновал. Терри хотел Кимберли больше, чем тебя. Он хотел удержать ее".
  
   Люси стукнула кулаком по столу. "Это неправда! Ты все выдумываешь".
  
   "Ну, а зачем еще он приколол ее там голой на матрасе? Чтобы дать ей урок биологии? Это был настоящий урок биологии, Люси. Он неоднократно насиловал ее, как вагинально, так и анально. Он заставил ее сделать ему минет. Затем он - или кто-то - задушил ее отрезком желтой пластиковой веревки для белья ".
  
   Люси обхватила голову руками и зарыдала.
  
   "Действительно ли необходимы такого рода ужасные подробности?" - спросила Джулия Форд.
  
   "Что случилось?" Спросил ее Бэнкс. "Боишься правды?"
  
   "Это просто немного перебор, вот и все".
  
   "Перебор? Я скажу тебе, что, черт возьми, перебор". Бэнкс указал на Люси. "Кровь Кимберли на рукавах ее халата. Желтые волокна под ее ногтями. Она убила Кимберли Майерс ".
  
   "Это все косвенные улики", - сказала Джулия Форд. "Люси уже объяснила вам, как это могло произойти. Она не помнит. Это не ее вина. Бедная женщина была травмирована ".
  
   "Либо это, либо она чертовски хорошая актриса", - сказал Бэнкс.
  
   "Суперинтендант!"
  
   Бэнкс снова повернулся к Люси. "Кто другие девушки, Люси?"
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Мы нашли два неопознанных тела в саду за домом. Во всяком случае, останки скелетов. Итого получается шесть, включая Кимберли. Мы расследовали только пять исчезновений, и мы даже еще не нашли их все. Мы не знаем этих двоих. Кто они?"
  
   "Понятия не имею".
  
   "Вы когда-нибудь ездили на машине со своим мужем и забирали девочку-подростка?"
  
   Смена направления, казалось, заставила Люси замолчать от шока, но вскоре она обрела дар речи и самообладание. "Нет, я этого не делала".
  
   "Значит, вы ничего не знали о пропавших девочках?"
  
   "Нет. Только то, что я прочитал в газетах. Я сказал тебе. Я не ходил в подвал, и Терри, конечно же, не сказал мне. Так откуда я мог знать?"
  
   "Действительно, как?" Бэнкс почесал маленький шрам возле правого глаза. "Меня больше беспокоит, как ты мог не знать. Мужчина, с которым вы живете - ваш собственный муж - похищает и приводит домой шесть молодых девушек, о которых мы пока знаем, держит их в подвале для ... Бог знает, как долго ... пока он насилует и мучает их, затем он хоронит их либо в саду, либо в подвале. И все это время ты живешь в доме, всего на одном этаже, максимум на двух, и ты ожидаешь, что я поверю, что ты ничего не знал, даже ничего не учуял? Я выгляжу так, словно родился вчера, Люси? Я не понимаю, как ты могла не знать."
  
   "Я же говорил тебе, что никогда туда не спускался".
  
   "Разве вы не заметили, когда ваш муж пропал посреди ночи?"
  
   "Нет. Я всегда очень крепко сплю. Я думаю, Терри, должно быть, подсыпал мне снотворное в какао. Вот почему я ничего не заметила ".
  
   "Мы не нашли в доме никаких снотворных таблеток, Люси".
  
   "Должно быть, у него кончился. Должно быть, поэтому я проснулась в понедельник утром и подумала, что что-то не так. Или он забыл".
  
   "У кого-нибудь из вас был рецепт на снотворное?"
  
   "Я не делал. Я не знаю, сделал ли Терри. Возможно, он получил их от торговца наркотиками".
  
   Бэнкс сделал пометку разобраться с вопросом о снотворных таблетках. "Как ты думаешь, почему он мог забыть накачать тебя на этот раз?" Почему ты спустилась в подвал на раз?" он продолжил. "Что такого особенного было в этом разе, в Кимберли? Было ли это потому, что она была слишком близко к дому, чтобы чувствовать себя комфортно? Терри должен был знать, что идет на огромный риск, похищая Кимберли, не так ли? Он был одержим ею, Люси? Было ли это так? Были ли остальные просто практикой, заменой до тех пор, пока он больше не мог удерживаться от того, чтобы взять ту, которую действительно хотел? Что ты чувствовала по этому поводу, Люси? Что Терри хотел Кимберли больше, чем тебя, больше, чем саму жизнь, больше, чем свободу?"
  
   Люси зажала уши руками. "Прекрати это! Это ложь, сплошная ложь! Я не знаю, что ты имеешь в виду. Я не понимаю, что происходит. Почему ты так меня преследуешь?" Она повернулась к Джулии Форд. "Забери меня отсюда сейчас же. Пожалуйста! Я не обязана больше оставаться и слушать все это, не так ли?"
  
   "Нет", - сказала Джулия Форд, вставая. "Ты можешь уйти, когда захочешь".
  
   "Я так не думаю". Бэнкс встал и глубоко вздохнул. "Люси Пейн, я арестовываю вас как соучастницу убийства Кимберли Майерс".
  
   "Это нелепо", - воскликнула Джулия Форд. "Это пародия".
  
   "Я не верю истории вашего клиента", - сказал Бэнкс. Он снова повернулся к Люси. "Ты не обязана ничего говорить, Люси, но если ты сейчас не скажешь чего-то, на что позже будешь ссылаться в суде, это может быть направлено против тебя. Ты понимаешь?"
  
   Бэнкс открыла дверь и попросила двух полицейских в форме отвести ее к сотруднику службы опеки. Когда они подошли к ней, она побледнела.
  
   "Пожалуйста", - сказала она. "Я вернусь, когда ты захочешь. Пожалуйста, я умоляю тебя, не запирай меня совсем одну в темной камере!"
  
   Впервые за все время общения с ней у Бэнкса возникло ощущение, что Люси Пейн по-настоящему напугана. Он вспомнил, что Дженни рассказала ему об Олдерторпской семерке. Несколько дней держали в клетках без еды. Он почти дрогнул, но теперь пути назад не было. Он заставил себя вспомнить Кимберли Майерс, распростертую на кровати в темном подвале Люси Пейн. Никто не давал ей шанса. "Камеры не темные, Люси", - сказал он. "Они хорошо освещены и очень удобны. Они регулярно получают четыре звезды в руководстве по размещению полицейских".
  
   Джулия Форд бросила на него взгляд, полный отвращения. Люси покачала головой. Бэнкс кивнул в сторону охранников. "Уведите ее".
  
   Он справился с этим, едва сдерживаясь, и даже не почувствовал себя от этого так хорошо, как ожидал, но он получил Люси Пейн там, где хотел, на двадцать четыре часа. Двадцать четыре часа, чтобы найти реальные улики против нее.
  
   Энни чувствовала лишь безразличие к обнаженному трупу Теренса Пейна, лежащему на стальном столе для вскрытия. Это была просто оболочка, обманчивая внешняя человеческая форма аберрации, подменыша, демона. Однако, если подумать, она даже не была уверена, что верила в это. Зло Теренса Пейна было слишком человеческим. На протяжении веков мужчины насиловали и калечили женщин, будь то в качестве актов грабежа во время войны, для темных удовольствий в глухих переулках и дешевых комнатах разлагающихся городов, в уединении сельской местности или в гостиных богатых. Вряд ли нужен был демон в человеческом обличье, чтобы делать то, что сами люди уже делали так хорошо.
  
   Она обратила свое внимание на текущие события: тщательное исследование доктором Маккензи внешней части черепа Теренса Пейна. Личность и время смерти в данном случае не были проблемой: доктор Могабе объявил Пейна мертвым в общей больнице Лидса в 8:13 вечера предыдущего дня. Естественно, доктор Маккензи проделал бы тщательную работу - его ассистент уже провел взвешивание и измерения, были сделаны фотографии и рентгеновские снимки - действительно, Энни предположила, что Маккензи из тех врачей, которые проведут тщательное вскрытие человека, застреленного прямо у него на глазах. Не стоило делать предположений.
  
   Тело было чистым и готовым к разделке, поскольку нет человека чище, чем тот, кто только что перенес операцию. К счастью, полицейский хирург был отправлен взять соскобы с ногтей, окровавленную одежду и образцы крови, когда Пейн впервые попал в лазарет, так что никакие улики не были потеряны из-за щепетильности в отношении больничной гигиены.
  
   В данный момент Энни интересовали только удары по голове Пейна, а доктор Маккензи уделял особое внимание черепу, прежде чем провести полное вскрытие. Они уже осмотрели сломанное запястье и определили, что оно было сломано в результате удара дубинкой констебля Джанет Тейлор, которая лежала на лабораторном столе у стены, выложенной белой плиткой, а также имелось несколько синяков от защиты на руках Пейна, где он пытался отразить удары констебля Тейлора.
  
   Если только Пейн не был убит медсестрой или врачом во время пребывания в больнице, действия констебля Джанет Тейлор, скорее всего, были непосредственно ответственны за его смерть. Что еще предстояло определить, так это то, насколько она была виновна. Срочная операция по удалению субдуральной гематомы осложнила ситуацию, сказал доктор Маккензи Энни, но должно быть достаточно легко отделить хирургическую процедуру от неквалифицированного нанесения ударов дубинкой.
  
   Голова Пейна уже была выбрита перед операцией, что облегчило идентификацию повреждений. После тщательного осмотра Маккензи повернулся к Энни и сказал: "Я не смогу назвать вам точную последовательность ударов, но есть несколько интересных групп".
  
   "Скопления"?
  
   "Да. Подойди сюда. Посмотри".
  
   Доктор Маккензи указал на левый висок Пейна, который, по мнению Энни, с выбритыми волосами и кровоточащей раной был похож на дохлую крысу в мышеловке. "Здесь перекрываются по меньшей мере три отчетливых раны, " продолжал доктор Маккензи, обводя контуры по ходу движения, " начиная с первой - вот этого углубления - за которой следует наложенная позже рана и третья, здесь, которая частично перекрывает обе".
  
   "Могли ли они быть нанесены в быстрой последовательности?" Спросила Энни, вспомнив, что Джанет Тейлор рассказала ей о шквале ударов и о том, как она сама представляла все это, когда побывала на месте происшествия.
  
   "Это возможно, " признал доктор Маккензи, - но я бы сказал, что любой из этих ударов вывел бы его из строя на некоторое время и, возможно, изменил бы его положение по отношению к нападавшему".
  
   "Ты можешь объяснить?"
  
   Доктор Маккензи осторожно поднес руку к голове Энни сбоку и надавил. Она поддалась легкому нажиму и отступила назад, повернув голову. Когда он снова потянулся, его рука была ближе к ее затылку. "Если бы это был настоящий удар, " сказал он, " тебя развернуло бы еще дальше от меня, и удар оглушил бы тебя. Возможно, вам потребовалось немного времени, чтобы вернуться в прежнее положение ".
  
   "Я понимаю, что вы имеете в виду", - сказала Энни. "Значит, это наводит вас на мысль, что, возможно, между ними были и другие удары?"
  
   "Ммм. Также следует учитывать углы наклона. Если вы внимательно посмотрите на углубления, вы увидите, что первый удар был нанесен, когда жертва стояла ". Он взглянул на дубинку. "Смотрите. Рана относительно гладкая и ровная, учитывая разницу в росте между констеблем Тейлором и жертвой. Кстати, я измерил дубинку и точно сопоставил ее с каждой раной, и это, наряду с рентгеновскими снимками, дает мне лучшее представление о положении жертвы во время каждого удара ". Он снова указал. "По крайней мере, один из этих ударов в висок был нанесен, когда жертва стояла на коленях. Вы можете видеть, как усиливается впечатление. На рентгеновском снимке это еще четче ".
  
   Доктор Маккензи подвел Энни к рентгеновскому аппарату на стене, вставил пленку и включил свет. Он был прав. Когда он указал на это, Энни увидела, что рана была глубже сзади, указывая на то, что дубинка вошла под углом. Они вернулись к столу.
  
   "Мог ли он снова подняться после такого удара?" Спросила Энни.
  
   "Это возможно. С ранениями в голову ничего не скажешь. Известно, что люди несколько дней ходили с пулей в мозгу. Основной проблемой была бы скорость потери крови. Раны на голове очень сильно кровоточат. Вот почему мы обычно оставляем мозг напоследок при вскрытии. К тому времени большая часть крови отходит. Менее грязно ".
  
   "Что вы собираетесь делать с мозгом Пейна?" Спросила Энни. "Сохраните его для научного изучения?"
  
   Доктор Маккензи фыркнул. "Я бы скорее определил его характер по шишкам на голове", - сказал он. "И кстати об этом ..." Он попросил своих помощников перевернуть тело. Энни увидела еще одно кровоточащее место на затылке Пейна. Ей показалось, что она видит торчащие осколки кости, но поняла, что ей, должно быть, почудилось. Пэйна лечили в больнице, и они не стали бы оставлять торчащие из его затылка осколки кости. Были также некоторые следы хирургического сшивания, которые, вероятно, создавали впечатление осколков. Она вздрогнула только потому, что в комнате было холодно, сказала она себе.
  
   "Эти раны почти наверняка были нанесены, когда жертва находилась на более низком уровне, скажем, на четвереньках, и нанесены сзади".
  
   "Как будто он на четвереньках удалялся от нападавшего, что-то ища?"
  
   "Я бы об этом не знал", - сказал Маккензи. "Но это возможно".
  
   "Просто в какой-то момент, по ее словам, она ударила его по запястью, и он выронил свое мачете, которое она отбросила ногой в угол. По-видимому, он отправился за ней на четвереньках, и она снова его ударила ".
  
   "Это соответствует травме такого рода, " признал доктор Маккензи, " хотя я насчитал три удара в одну и ту же область: кстати, ствол мозга, безусловно, самый опасный и уязвимый для нападения".
  
   "Она ударила его туда три раза?"
  
   "Да".
  
   "Смог бы он встать после этого?"
  
   "Опять же, я не могу сказать. Более слабый человек к тому времени вполне мог быть мертв. Мистер Пейн прожил три дня. Возможно, он нашел свое мачете и снова встал".
  
   "Значит, это возможный сценарий?"
  
   "Я не могу этого исключить. Но взгляните на это". Доктор Маккензи обратил внимание Энни на глубокие впадины в верхней части черепа. "Эти две раны, я могу сказать с некоторой уверенностью, были нанесены, когда жертва находилась в более низком положении по сравнению с нападавшим, возможно, сидя или приседая, учитывая угол, и они были нанесены с огромной силой".
  
   "Какого рода сила?"
  
   Маккензи отступил назад, поднял обе руки высоко в воздух, за голову, и сцепил ладони, затем опустил их, как будто изо всех сил размахивал воображаемым молотком, обрушивая его на голову воображаемой жертвы. "Вот так", - сказал он. "И не было никакого сопротивления".
  
   Энни сглотнула. Черт. Это дело превращалось в настоящее дерьмо.
  
   Элизабет Белл, социальный работник, ответственная за расследование дела "Олдерторп Севен", не ушла на пенсию, но сменила работу и переехала в Йорк, что позволило Дженни легко заскочить к ней после короткой остановки в ее офисе в университете. Она нашла узкое парковочное место в нескольких домах от дома с террасой на Фулфорд-роуд, недалеко от реки, и сумела втиснуть свою машину туда, не причинив никакого ущерба.
  
   Элизабет открыла дверь так быстро, как будто стояла прямо за ней, хотя Дженни неопределенно говорила по телефону о времени своего прихода. Элизабет сказала, что это не имело значения, поскольку пятница была ее выходным днем на этой неделе, дети были в школе, а ей нужно было наверстать упущенное за глажкой.
  
   "Вы, должно быть, доктор Фуллер", - сказала Элизабет.
  
   "Это я. Но зовите меня Дженни".
  
   Элизабет повела Дженни внутрь. "Я все еще не знаю, по какому поводу ты хотела меня видеть, но заходи". Она провела Дженни в маленькую гостиную, которая стала еще меньше из-за гладильной доски и корзины с бельем, стоящей на стуле. Дженни почувствовала запах лимонного моющего средства и кондиционера для белья, а также теплый и успокаивающий запах свежевыглаженной одежды. Телевизор был включен, показывали старый черно-белый триллер с Джеком Уорнером в главной роли. Элизабет убрала с кресла груду сложенной одежды и предложила Дженни сесть.
  
   "Извините за беспорядок", - сказала она. "Это такой крошечный дом, но они здесь такие дорогие, и нам так нравится это место".
  
   "Почему вы переехали из Халла?"
  
   "Мы некоторое время подумывали о переезде, потом Роджер - это мой муж - получил повышение. Он государственный служащий. Ну, вряд ли все так уж цивильно, если вы понимаете, к чему я клоню".
  
   "А как насчет тебя. Я имею в виду работу?"
  
   "По-прежнему социальная. Только теперь я работаю в офисе по выплате пособий. Ты не возражаешь, если я продолжу гладить, пока мы разговариваем? Только мне нужно все это сделать ".
  
   "Нет. Вовсе нет." Дженни посмотрела на Элизабет. Она была высокой, ширококостной женщиной, одетой в джинсы и клетчатую рубашку на пуговицах. Дженни заметила, что колени ее джинсов были в пятнах, как будто она работала в саду. Под короткой, строгой стрижкой ее лицо было жестким и покрыто преждевременными морщинами, но не лишено доброты, которая сквозила в ее глазах и в выражениях, которые внезапно смягчили жесткость, когда она заговорила. "Сколько у вас детей?" Спросила Дженни.
  
   "Только двое. Уильям и Полин". Она кивнула на фотографию двух детей, которая стояла на каминной полке: улыбающиеся на игровой площадке. "В любом случае, я заинтригована. Почему ты здесь? Ты не очень много рассказал мне по телефону ".
  
   "Прости. Я не хотел быть загадочным, честно. Я здесь по поводу Олдерторпской семерки. Я так понимаю, ты был вовлечен?"
  
   "Как я мог забыть. Почему ты хочешь знать? Все это было кончено десять лет назад".
  
   "В моей работе никогда ничего не заканчивается", - сказала Дженни. Она обдумывала, как много рассказать Элизабет, и даже говорила об этом с Бэнксом по телефону. Полезный, как всегда, он сказал: "Столько, сколько нужно, и так мало, как вам нужно". Дженни уже попросила мистера и миссис Ливерседж не раскрывать журналистам истинное происхождение или имя Люси, но пройдет совсем немного времени, и какая-нибудь яркая искра наткнется на листок бумаги или узнает фотографию из морга газеты. Она знала, что у них с Бэнксом было очень мало возможностей действовать до того, как поезда с журналистами сойдут в Йорке и Халле и даже доберутся до сонного маленького Олдерторпа. Она пошла на риск, что Элизабет Белл, скорее всего, тоже не предупредит их.
  
   "Ты можешь хранить секреты?" спросила она.
  
   Элизабет оторвала взгляд от рубашки, которую гладила. "Если придется. Я делала это раньше".
  
   "Человек, которым я интересуюсь, - это Люси Пейн".
  
   "Люси Пейн?"
  
   "Да".
  
   "Это имя мне знакомо, но, боюсь, вам придется освежить мою память".
  
   "В последнее время это часто показывали в новостях. Она была замужем за Теренсом Пейном, школьным учителем, которого полиция считает ответственным за убийство шести маленьких девочек ".
  
   "Конечно. Да, я действительно видел упоминание в газете, но должен признать, что я не слежу за подобными вещами".
  
   "Понятно. В любом случае, родители Люси, Клайв и Хилари Ливерседж, оказываются приемными родителями. Люси была одной из Олдерторпской семерки. Вы, вероятно, помните ее как Линду Годвин ".
  
   "Святые небеса". Элизабет сделала паузу, держа утюг в воздухе, как будто возвращаясь в прошлое по памяти. "Маленькая Линда Годвин. Бедняжка".
  
   "Возможно, теперь ты понимаешь, почему я спросил тебя о сохранении секретов?"
  
   "У прессы был бы отличный день".
  
   "Действительно, они бы так и сделали. Вероятно, так и будет, в конце концов".
  
   "От меня они ничего не узнают".
  
   Значит, риск оправдан. "Хорошо", - сказала Дженни.
  
   "Думаю, мне лучше присесть". Элизабет поставила утюг на край и села напротив Дженни. "Что ты хочешь знать?"
  
   "Все, что ты можешь мне рассказать. Для начала, как все это началось?"
  
   "Это была местная школьная учительница, которая предупредила нас", - сказала Элизабет. "Морин Несбитт. В течение некоторого времени она с подозрением относилась к состоянию некоторых детей и к некоторым вещам, которые они говорили, когда думали, что их никто не может подслушать. Затем, когда юная Кэтлин неделю не появлялась в школе, и ни у кого не было разумного объяснения ...
  
   "Это, должно быть, Кэтлин Мюррей?"
  
   "Ты знаешь о ней?"
  
   "Я только что провел небольшое справочное исследование среди старых газет в библиотеке. Я знаю, что Кэтлин Мюррей была той, кто умерла ".
  
   "Был убит. Должно быть, это были шесть Олдерторпцев, поскольку один из них был уже мертв к тому времени, когда все это взорвалось ".
  
   "Какое место занимала Кэтлин?"
  
   "В этом были замешаны две семьи: Оливер и Джеральдин Мюррей и Майкл и Памела Годвин. У Мюрреев было четверо детей, начиная с одиннадцатилетнего Кита и заканчивая восьмилетней Сьюзен. Двумя в середине были Диана и Кэтлин, десяти и девяти лет соответственно. У Годвинов было трое детей: двенадцатилетняя Линда была старшей, затем появился Том, которому было десять, и девятилетняя Лора."
  
   "Боже милостивый, это звучит сложно".
  
   Элизабет ухмыльнулась. "Становится только хуже. Оливер Мюррей и Памела Годвин были братом и сестрой, и никто точно не был уверен, кто кого зачал. Жестокое обращение в расширенной семье. Это не так необычно, как должно быть, особенно в небольших изолированных сообществах. Семьи жили по соседству в двух полуподвальных домах в Олдерторпе, достаточно далеко от других домов в деревне, чтобы обеспечить им уединение. Начнем с того, что это достаточно отдаленная часть мира. Вы когда-нибудь были там?"
  
   "Пока нет".
  
   "Тебе следует. Просто чтобы прочувствовать это место. Оно жуткое".
  
   "Я намерен. Значит, они были правдой? Обвинения".
  
   "Полиция могла бы рассказать вам об этом больше. Я в основном отвечал за то, чтобы разлучить детей и убедиться, что о них заботятся, провести их обследование, а также, конечно, за их воспитание".
  
   "Все они?"
  
   "Я не делал всего этого сам, но я был главным, да".
  
   "Кто-нибудь из них когда-нибудь возвращался к своим родителям?"
  
   "Нет. Оливер и Джеральдин Мюррей были обвинены в убийстве Кэтлин и, насколько я знаю, все еще находятся в тюрьме. Майкл Годвин покончил с собой за два дня до суда, и его жена была признана не способной предстать перед судом. Я полагаю, что она все еще находится под присмотром. Я имею в виду психиатрическую лечебницу ".
  
   "Тогда нет сомнений в том, кто что сделал?"
  
   "Как я уже сказал, полиция знала бы об этом больше, чем я, но ... Если когда-либо в своей жизни я сталкивался лицом к лицу со злом, то это было там, тем утром".
  
   "Что произошло?"
  
   "Ничего не произошло, это было просто ... Я не знаю ... аура вокруг этого места".
  
   "Ты заходил внутрь?"
  
   "Нет. Полиция нам не позволила. Они сказали, что мы только загрязним место происшествия. У нас был фургон, фургон с подогревом, и они привезли детей к нам ".
  
   "А как насчет сатанинского аспекта? Я понимаю, что это не рассматривалось в суде".
  
   "В этом не было необходимости, сказали адвокаты. Это только все запутало бы".
  
   "Были ли какие-либо доказательства?"
  
   "О, да, но если вы спросите меня, это была не что иное, как чушь собачья, оправдывающая пьянство, употребление наркотиков и жестокое обращение с детьми. Полиция обнаружила кокаин и марихуану в обоих домах, вы знаете, вместе с небольшим количеством ЛСД, кетамина и экстази ".
  
   "Это тот случай, из-за которого вы отказались от социальной работы?"
  
   Элизабет сделала паузу, прежде чем ответить. "Отчасти, да. Это была соломинка, которая сломала спину верблюду, если хотите. Но я уже была близка к тому, чтобы перегореть задолго до этого. Это выбивает тебя из колеи, так и есть, постоянно иметь дело с детьми, с которыми плохо обращаются. Ты теряешь из виду человечность, достоинство жизни. Ты понимаешь, что я имею в виду?"
  
   "Я думаю, да", - сказала Дженни. "Слишком много времени, проведенного с преступниками, имеет аналогичный эффект".
  
   "Но это были дети. У них не было выбора".
  
   "Я понимаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Вы встречаете настоящих неудачников в офисе по выплате пособий, поверьте мне, но это не похоже на уход за детьми".
  
   "В каком состоянии была Люси?"
  
   "То же, что и остальные. Грязный, голодный, в синяках".
  
   "Подверглись сексуальному насилию?"
  
   Элизабет кивнула.
  
   "Какой она была?"
  
   "Линда? Или, я полагаю, с этого момента мне лучше называть ее Люси, не так ли? Она была милой малышкой. Застенчивой и напуганной. Она стояла там, завернувшись в одеяло, и у нее было такое выражение лица, как у неряшливого маленького ангела. Она почти не произнесла ни слова ".
  
   "Могла ли она говорить?"
  
   "О, да. Одна из детей, Сьюзен, я думаю, потеряла дар речи, но не Люси. Над ней издевались практически всеми мыслимыми способами, но она оказалась на удивление стойкой. Она бы заговорила, если бы захотела, но я ни разу не видел, чтобы она плакала. На самом деле, она, казалось, взяла на себя роль воспитательницы младших, хотя она была не в состоянии предложить много в плане ухода. По крайней мере, она была старшей, так что, возможно, она могла бы предложить им некоторое утешение. Вы знали бы об этом больше, чем я, но я догадывался, что она подавляла весь ужас того, через что ей пришлось пройти, сдерживала это. Я часто задавался вопросом, что с ней станет. Я никогда не подозревал ничего подобного ".
  
   "Проблема в том, Элизабет -"
  
   "Зовите меня Лиз, пожалуйста. Все так зовут".
  
   "Хорошо. Лиз. Проблема в том, что мы просто не знаем, какова роль Люси во всем этом. Она утверждает, что у нее амнезия, и, безусловно, муж над ней издевался. Мы пытаемся выяснить, знала ли она что-нибудь о других его действиях или в какой степени она могла быть вовлечена ".
  
   "Ты не можешь говорить серьезно! Люси вовлечена во что-то подобное? Наверняка ее собственный опыт -"
  
   "Я знаю, это звучит безумно, Лиз, но оскорбленные часто становятся насильниками. Это все, что они знают. Власть, боль, сдерживание, мучения. Это знакомый цикл. Исследования показали, что подвергшиеся насилию дети в возрасте восьми или десяти лет продолжали издеваться над своими младшими братьями и сестрами или соседями ".
  
   "Но не Люси, конечно?"
  
   "Мы не знаем. Вот почему я задаю вопросы, пытаясь совместить психологию воедино, составить ее портрет. Ты можешь мне еще что-нибудь сказать?"
  
   "Ну, как я уже сказал, она была тихой, жизнерадостной, и другие дети, те, что помладше, казалось, подчинялись ей".
  
   "Они боялись ее?"
  
   "Не могу сказать, что у меня сложилось такое впечатление".
  
   "Но они обратили на нее внимание?"
  
   "Да. Она определенно была боссом".
  
   "Тогда что еще вы можете рассказать мне о личности Люси?"
  
   "Дай мне подумать ... Не так уж много, на самом деле. Она была очень скрытным человеком. Она позволяла тебе видеть только то, что хотела, чтобы ты видел. Вы должны понимать, что эти дети, вероятно, были так же, если не больше, потрясены рейдом, тем, что их так внезапно забрали у родителей. В конце концов, это было все, что они знали. Возможно, это был ад, но это был знакомый ад. Люси всегда казалась нежной, но, как и большинство детей, иногда могла быть жестокой ".
  
   "О?"
  
   "Я не имею в виду пытки животных или что-то в этом роде", - сказала Элизабет. "Я полагаю, это то, что вы ищете, не так ли?"
  
   "Такие ранние модели поведения могут быть полезным руководством, но я сам всегда думал, что их переоценивают. Честно говоря, однажды я сам оторвал крылья мухе. Нет, я просто хочу узнать о ней. Как она могла быть жестокой, например?"
  
   "Например, когда мы договаривались о приемных родителях, вы понимаете, что было невозможно удержать братьев и сестер вместе, поэтому их пришлось разделить. В то время было более важно, чтобы у каждого ребенка была стабильная, возможно, долгосрочная среда для ухода. В любом случае, я помню, что Лора, в частности - младшая сестра Люси - была расстроена, но все, что сказала Люси, это то, что ей просто нужно привыкнуть к этому. Бедная девочка просто не переставала плакать ".
  
   "Где она в итоге оказалась?"
  
   "Лора? Полагаю, у нее семья в Халле. Это было давно, так что прости меня, если я не помню всех подробностей".
  
   "Конечно. Можете ли вы рассказать мне, что вообще случилось с кем-либо из других детей?"
  
   "Боюсь, я ушел оттуда вскоре после этого, так что у меня никогда не было возможности следить за ними. Я часто жалею, что не сделал этого, но ... "
  
   "Есть ли что-нибудь еще, что вы можете мне сказать?"
  
   Элизабет встала и вернулась к глажке. "Нет, об этом я не могу думать".
  
   Дженни встала, достала из сумочки свою визитку и протянула ее. "Если ты вообще что-нибудь вспомнишь ..."
  
   Элизабет взглянула на карточку и положила ее на край гладильной доски. "Да, конечно. Я только рада, что смогла помочь".
  
   Но она так не выглядела, подумала Дженни, выруливая на своей машине с крошечного парковочного места. Элизабет Белл выглядела как женщина, вынужденная противостоять воспоминаниям, которые она предпочла бы забыть. И Дженни не винила ее. Она не знала, узнала ли она что-нибудь ценное, кроме подтверждения того, что в подвале были найдены сатанинские принадлежности. Бэнкса это, безусловно, заинтересовало бы. Завтра она отправится в Олдерторп и посмотрит, сможет ли она найти кого-нибудь, кто знал семьи до расследования, и, как предложила Элизабет, "прочувствовать это место".
  
   OceanofPDF.com
   12
  
   У Бэнкса весь день не было перерыва, он даже пропустил свой ланч с интервью с Люси Пейн, поэтому, не имея в голове никакого реального плана, около трех часов дня он обнаружил, что бредет по переулку от Норт-Маркет-стрит к гостинице "Олд Шип Инн", взволнованный недавними новостями о том, что второе тело, обнаруженное в саду за домом 35 The Hill, определенно не принадлежало Лиэнн Рэй.
  
   Люси Пейн содержалась в камере в подвале полицейского управления, а Джулия Форд забронировала себе номер в "Бургундии", лучшем, самом дорогом отеле Иствейла. Оперативная группа и криминалисты работали так быстро и усердно, как только могли, а Дженни Фуллер копалась в прошлом Люси - все в поисках той маленькой щели в ее броне, того маленького неопровержимого доказательства того, что она была более причастна к убийствам, чем показывала. Бэнкс знал, что, если они больше ничего не раскопают к завтрашнему полудню, ему придется ее отпустить. Сегодня ему предстояло нанести еще один визит: поговорить с Джорджем Вудвордом, детективом-инспектором, который проделал большую часть работы по расследованию дела Олдерторпа, а сейчас вышел на пенсию и управляет отелем типа "постель и завтрак" в Уитернси. Бэнкс взглянул на часы. Это займет у него около двух часов: достаточно времени, чтобы отправиться туда после того, как выпьет и перекусит, и все равно вернуться, пока не стало слишком поздно.
  
   "Старый корабль" представлял собой убогое, ничем не примечательное викторианское заведение для питья с несколькими скамейками, разбросанными по мощеной аллее перед входом. Сюда проникало не так много света, поскольку здания вокруг были темными и высокими. Его претензия на известность заключалась в том, что он был хорошо спрятан и известен своей терпимостью к несовершеннолетним пьяницам. Многие парни из Иствейла, как слышал Бэнкс, выпили свою первую пинту пива в "Старом корабле" задолго до своего восемнадцатилетия. На вывеске был изображен старый клипер, а окна были из дымчатого травленого стекла.
  
   В это время дня, между обедом и толпой после работы, здесь было не очень оживленно. Действительно, Старый корабль вообще не часто бывал занят, так как немногим туристам его внешний вид нравился, а большинство местных жителей знали места, где можно выпить получше. Внутри царил полумрак, а воздух был спертым и едким от скопившегося за более чем сто лет дыма и пролитого пива. Что делало еще более удивительным тот факт, что барменшей была симпатичная молодая девушка с короткими крашеными рыжими волосами и овальным лицом, гладким цветом лица, яркой улыбкой и веселым нравом.
  
   Бэнкс прислонился к стойке. "Я не думаю, что есть какой-нибудь шанс на сэндвич с сыром и луком, не так ли?"
  
   "Извините", - сказала она. "Мы не подаем еду после двух. Пакет чипсов - извините, чипсы - хорошо?"
  
   "Лучше, чем ничего", - сказал Бэнкс.
  
   "Какой вкус?"
  
   "Простого вполне хватит. И пинту горького шанди тоже, пожалуйста".
  
   Пока она наливала напиток, а Бэнкс макал в пакет с довольно размокшими картофельными чипсами, она продолжала поглядывать на него краем глаза и, наконец, спросила: "Не вы ли тот полицейский, который был здесь по поводу той девушки, которая исчезла месяц или около того назад?"
  
   "Лиэнн Рэй", - сказал Бэнкс. "Да".
  
   "Я так и думал. Я увидел вас здесь. Вы не были тем полицейским, с которым я разговаривал, но вы были здесь. Вы уже нашли ее?"
  
   "Это Шеннон, не так ли?"
  
   Она улыбнулась. "Ты помнишь мое имя, и ты даже никогда не разговаривал со мной. Я впечатлен".
  
   Шеннон, которую Бэнкс запомнил из заявления констебля Уинсом Джекман, была американской студенткой, взявшей годичный отпуск от учебы. Она уже объездила большую часть Европы, и благодаря родственникам и, как подозревал Бэнкс, бойфренду ей удалось провести несколько месяцев в Йоркшире, который, похоже, ей понравился. Бэнкс догадался, что она работала в "Старом корабле", возможно, потому, что менеджер не беспокоился о визах и разрешениях и платил наличными. Вероятно, их тоже было немного.
  
   Бэнкс закурил сигарету и огляделся. Пара стариков сидела у окна и курила трубки, не разговаривая, даже не глядя друг на друга. Казалось, что они стояли здесь с тех пор, как заведение впервые открылось в девятнадцатом веке. Пол был вытертым каменным, а столы поцарапанными и шаткими. На одной стене криво висела акварель с изображением огромного парусного корабля, а на противоположной - серия сделанных углем зарисовок морских пейзажей в рамках, довольно приятных для нетренированного глаза Бэнкса.
  
   "Я не пыталась быть любопытной", - сказала Шеннон. "Я спросила только потому, что с тех пор тебя не видела, и я читала о тех девушках в Лидсе". Она слегка вздрогнула. "Это ужасно. Я помню, как был в Милуоки - я оттуда родом, Милуоки, штат Висконсин, - когда творились все эти дела Джеффри Дамера. Я был всего лишь ребенком, но я знал, что все это значит, и мы все были напуганы и сбиты с толку. Я не знаю, как люди могут делать такие вещи, а ты?"
  
   Бэнкс посмотрел на нее, увидел невинность, надежду и веру в то, что ее жизнь окажется стоящей того, чтобы жить, и что мир не был полностью злым местом, независимо от того, какие плохие вещи в нем происходили. "Нет", - сказал он. "Я не знаю".
  
   "Значит, вы ее не нашли? Линн?"
  
   "Нет".
  
   "Не то чтобы я знал ее или что-то в этом роде. Я видел ее только один раз. Но, знаете, когда случается что-то подобное, как будто вы думаете, что, возможно, вы последний человек, который кого-то видел, ну ..." Она положила руку на грудь. "Это как бы прилипает к тебе, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я не могу выбросить эту картинку из головы. Она сидит вон там, у камина".
  
   Бэнкс подумал о Клэр Тот, которая бичевала себя из-за убийства Кимберли Майерс, и он знал, что любой, кто хотя бы отдаленно связан с тем, что сделал Пейн, чувствовал себя запятнанным этим. "Я понимаю, что вы имеете в виду", - сказал он.
  
   Один из стариков подошел к бару и опрокинул свой полупинтовый стакан. Шеннон наполнила его для него; он заплатил и вернулся к своему стулу. Она сморщила нос. "Они здесь каждый день. Вы можете следить за ними. Если бы один из них не появился, мне пришлось бы вызвать скорую помощь".
  
   "Когда ты говоришь, что не можешь выбросить образ Линн из головы, означает ли это, что ты еще что-то думал о том вечере?"
  
   "Не совсем", - сказала Шеннон. "Я имею в виду, я думала ... ты знаешь, что ее похитили, как и других. Так думали все".
  
   "Я начинаю верить, что это может быть не так", - сказал Бэнкс, впервые облекая свой страх в слова. "На самом деле, я начинаю думать, что мы, возможно, напали не на то дерево".
  
   "Я не понимаю".
  
   "В любом случае", - продолжил Бэнкс. "Я просто подумал, что заскочу, посмотрю, не вспомнил ли ты чего-нибудь, о чем забыл упомянуть раньше, такого рода вещи. Это было давно". И это, он знал, означало, что любой след, который могла оставить Линн, остыл бы. Если они ошиблись, слишком быстро предположив, что Линн Рэй была похищена тем же человеком или лицами, что и Келли Мэтьюз и Саманта Фостер, то любые зацепки относительно того, что произошло на самом деле, вполне могли к настоящему времени исчезнуть навсегда.
  
   "Я не знаю, чем я могу помочь", - сказала Шеннон.
  
   "Скажите мне, " спросил Бэнкс, - вы говорите, они сидели вон там, верно?" Он указал на стол у пустого камина, выложенного кафелем.
  
   "Да. Их было четверо. За тем столом".
  
   "Они много пили?"
  
   "Нет. Я уже говорил женщине-полицейскому раньше. Они выпили всего по паре рюмок каждый. Я не думал, что она достаточно взрослая, но домовладелец сказал нам не слишком беспокоиться, если это не действительно очевидно ". Она прикрыла рот рукой. "Черт возьми, мне, наверное, не следовало этого говорить, не так ли?"
  
   "Не беспокойся об этом. Мы знаем все о практике мистера Паркинсона. И не беспокойся о том, что ты говорила нам раньше, Шеннон. Я знаю, что мог бы пойти и посмотреть все это в файлах, если бы захотел, но я хочу, чтобы вы начали все сначала, как будто этого никогда не было раньше ".
  
   Это было трудно объяснить гражданскому лицу, но Бэнксу нужно было почувствовать, что расследует исчезновение Линн, как будто это было новое преступление. Он не хотел начинать с изучения старых файлов в своем офисе - хотя, без сомнения, до этого дошло бы, если бы что-то не обнаружилось в ближайшее время - он хотел начать с повторного посещения места, где ее видели в последний раз.
  
   "Лиэнн вообще казалась пьяной?" спросил он.
  
   "Она была немного хихикающей, немного громкой, как будто, возможно, она не привыкла к выпивке".
  
   "Что она пила?"
  
   "Я не могу вспомнить. Не пиво. Может быть, вино, или это мог быть Перно, что-то в этом роде".
  
   "У вас сложилось впечатление, что они вчетвером объединились в пары? Что-нибудь в этом роде?"
  
   Шеннон на мгновение задумалась. "Нет. Двое из них явно были парой. Это было видно по тому, как они небрежно прикасались друг к другу. Я имею в виду, это не так, как если бы они обнимались или что-то в этом роде. Но двое других, Лиэнн и ..."
  
   "Мик Блэр", - сказал Бэнкс.
  
   "Я не знаю их имен. В любом случае, у меня сложилось впечатление, что он, возможно, был немного увлечен, а она немного флиртовала, возможно, из-за выпивки".
  
   "Он вообще к ней приставал?"
  
   "О, нет, ничего подобного, иначе я бы обязательно сказал это раньше. Нет, просто то, как я поймал его взгляд на ней один или два раза. Казалось, им было достаточно комфортно вместе, но, как я уже сказал, я просто подумал, может быть, она ему понравилась, и она немного подыгрывала ему, вот и все ".
  
   "Ты не упоминал об этом раньше".
  
   "Это не казалось важным. Кроме того, меня никто не спрашивал. Тогда все были больше обеспокоены тем, что она была похищена серийным убийцей ".
  
   Достаточно верно, подумал Бэнкс со вздохом. Родители Линн были непреклонны в том, что она хорошая девочка и никогда, ни при каких нормальных обстоятельствах, не нарушила бы комендантский час. Они были настолько уверены, что на нее, должно быть, напали или похитили, что их уверенность повлияла на расследование, и полиция нарушила одно из своих главных правил: не делайте предположений, пока не проверите все возможные версии. В то время люди также поднимали шум по поводу Келли Мэтьюз и Саманты Фостер, так что исчезновение Линн - еще одного милого, хорошо приспособленного подростка - стало связано с их исчезновением. И, конечно, был вопрос с брошенной сумкой через плечо. В нем был ингалятор Линн, который ей понадобился на случай приступа астмы, и ее кошелек, в котором было двадцать пять фунтов и горсть мелочи. Не было никакого смысла в том, что она выбросила бы свои деньги, если бы убегала из дома. Конечно, ей понадобилось бы все, что она могла достать?
  
   Констебль Уинсом Джекман допросил Шеннон, и, возможно, ей следовало задать больше наводящих вопросов, но Бэнкс не мог винить Уинсом в упущениях. Она обнаружила, что имело значение в то время: что группа вела себя хорошо, что они не создавали проблем, что не было никаких ссор, что они не были пьяны и что не было нежелательного внимания со стороны незнакомцев. "Каково было их общее настроение?" Спросил Бэнкс. "Они казались тихими, буйными или что-то в этом роде?"
  
   "Я не помню в них ничего необычного. Они не доставляли никаких проблем, иначе, я уверен, я бы сказал. Обычно такое случается с людьми, которые знают, что пьют несовершеннолетние. Они знают, что их терпят, если вы понимаете, что я имею в виду, поэтому они стараются не привлекать к себе внимания ".
  
   Бэнкс хорошо помнил это чувство. В шестнадцать лет он сидел, гордый и напуганный, со своим приятелем Стивом в убогом маленьком пабе примерно в миле от поместья, где они оба жили, выпивая свои первые пинты горького в углу у музыкального автомата и куря "Парк Драйв" на чай. Они чувствовали себя настоящими взрослыми, но Бэнкс также помнил, что волновался на случай, если нагрянет полиция или войдет кто-то из их знакомых - например, один из друзей его отца, - поэтому они старались как можно больше не привлекать внимания.
  
   Он отхлебнул шенди и скомкал пакетик с хрустящими корочками. Шеннон взяла его у него и выбросила в мусорное ведро за стойкой.
  
   "Однако я помню, что они казались чем-то взволнованными перед самым отъездом", - добавила Шеннон. "Я имею в виду, что они были слишком далеко, чтобы я мог что-то услышать, и они не особо шумели по этому поводу, но я мог сказать, что кому-то пришла в голову хорошая идея что-то сделать".
  
   Бэнкс не слышал об этом раньше. "Вы понятия не имеете, что это было?"
  
   "Нет, это было просто похоже на то, что они сказали: "Да, давайте сделаем это". Затем пару минут спустя они ушли".
  
   "В котором часу это было?"
  
   "Должно быть, было примерно без четверти одиннадцать".
  
   "И они все были в восторге от этой идеи? Включая Лиэнн?"
  
   "Честно говоря, я не могла выделить твою реакцию", - нахмурившись, сказала Шеннон. "Это было просто в общих чертах, как будто у кого-то была идея что-то сделать, и все они думали, что это будет весело".
  
   "Это отличная идея, у вас сложилось впечатление, что это было что-то, что они собирались сделать прямо тогда, после того, как ушли отсюда?"
  
   "Я не знаю. Возможно. Почему?"
  
   Бэнкс допил свой напиток. "Потому что у Лиэнн Рэй был комендантский час в одиннадцать часов", - сказал он. "И, по словам ее родителей, она никогда не выходила из дома после комендантского часа. Если бы она планировала отправиться куда-нибудь с ними после того, как они побывали здесь, она бы пропустила это. Есть и кое-что еще."
  
   "Что?"
  
   "Если они все планировали что-то сделать, это означает, что все ее друзья лгали".
  
   Шеннон на мгновение задумалась. "Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но не было причин думать, что она не собиралась домой. Она могла бы. Я имею в виду, они могли что-то спланировать втроем. Послушай, мне действительно жаль ... Я имею в виду, я никогда не думал, ну, знаешь, в прошлый раз. Я пытался вспомнить все, что было важно ".
  
   "Все в порядке", - сказал Бэнкс, улыбаясь. "Это не твоя вина". Он посмотрел на часы. Пора отправляться в Уитернси. "Нужно спешить".
  
   "О. Я уезжаю в конце следующей недели", - сказала Шеннон. "Я имею в виду, мой последний вечер через неделю, в следующую среду, ты знаешь, если ты захочешь зайти выпить, скажи "До свидания"."
  
   Бэнкс не знал, как принять приглашение. Было ли это приглашением? Конечно, нет. Шеннон не могло быть ни на день больше двадцати одного. Тем не менее, было приятно думать, что был хотя бы малейший шанс, что он понравился девушке помоложе. "Спасибо", - сказал он. "Я не уверен, что смогу это сделать, так что на случай, если у меня ничего не получится, я пожелаю счастливого пути сейчас".
  
   Шеннон слегка пожала плечами, как бы говоря "как угодно", и Бэнкс вышел в мрачный переулок.
  
   Была всего лишь середина дня, но Энни могла бы поклясться, что Джанет Тейлор была пьяна. Не полностью, до упаду, но издавала легкое жужжание, нечеткое по краям. У нее был небольшой опыт общения с пьяницами в коммуне художников, где она выросла со своим отцом Рэем. Она вспомнила, что когда-то, совсем недолго, был писатель-алкоголик, крупный, вонючий мужчина со слезящимися глазами и густой спутанной бородой. Он прятал бутылки повсюду. Ее отец сказал ей держаться от него подальше, и однажды, когда мужчина, имени которого она не могла вспомнить, заговорил с ней, ее отец разозлился и заставил его выйти из комнаты. Это был один из немногих случаев, когда она видела Рэя по-настоящему сердитым. Время от времени он любил пропустить глоток-другой вина, и, без сомнения, он все еще курил немного марихуаны, но он не был пьяницей или наркоманом. Большую часть времени он был поглощен своей работой, какой бы картиной она ни была на тот момент, исключая практически все, включая Энни.
  
   В квартире Джанет царил беспорядок: повсюду была разбросана одежда, на подоконнике и каминной полке стояли недопитые чашки с чаем. Здесь также пахло, как в комнате для пьяных, той странной смесью несвежей кожи и кисло-сладкого запаха выпивки. В случае Джанет - джином.
  
   Джанет плюхнулась в мятую футболку и джинсы на кресле, предоставив Энни самой заботиться о себе. Она убрала несколько газет со стула с жесткой спинкой и села.
  
   "Так что же теперь?" Спросила Джанет. "Вы пришли, чтобы арестовать меня?"
  
   "Пока нет".
  
   "Что тогда? Еще вопросы?"
  
   "Вы слышали, что Теренс Пейн умер?"
  
   "Я слышал".
  
   "Как у тебя дела, Джанет?"
  
   "Как у меня дела? Ha. Это хорошая идея. Ну, дай мне подумать ". Она начала считать на пальцах, пока говорила. "Помимо того, что я не могу заснуть, помимо того, что я расхаживаю по квартире и испытываю клаустрофобию всякий раз, когда темнеет, помимо того, что я переживаю этот момент снова и снова, когда закрываю глаза, помимо того факта, что моя карьера в значительной степени испорчена, позвольте мне увидеть ... Я чувствую себя просто прекрасно ".
  
   Энни глубоко вздохнула. Она, конечно, была там не для того, чтобы Джанет почувствовала себя лучше, хотя в некотором смысле ей хотелось бы этого. "Знаешь, тебе действительно следует обратиться к какому-нибудь консультанту, Джанет. Федерация будет -"
  
   "Нет! Нет, я не хожу ни к каким психиатрам. Я не позволю им морочить мне голову. Не сейчас, когда происходит все это дерьмо. Когда они закончат со мной, я не буду знать, приду я или уйду. Представьте, как это будет выглядеть в суде ".
  
   Энни подняла руки вверх. "Хорошо. Хорошо. Это твой выбор". Она достала какие-то бумаги из своего портфеля. "Я присутствовал на вскрытии Теренса Пейна, и есть пара моментов, на которые я хотел бы обратить внимание в связи с вашим заявлением".
  
   "Ты хочешь сказать, что я лгал?"
  
   "Нет, вовсе нет".
  
   Джанет провела рукой по своим безжизненным, сальным волосам. "Потому что я не лгунья. Возможно, я был немного сбит с толку последовательностью событий - все произошло так быстро, - но я рассказал все так, как помню ".
  
   "Ладно, Джанет, все в порядке. Послушайте, в ваших показаниях вы говорите, что трижды ударили Пейна в левый висок и один раз в запястье, и что один из ударов в висок был нанесен двумя руками ".
  
   "Неужели я?"
  
   "Да. Это верно?"
  
   "Я не мог вспомнить точно, сколько раз или куда я его ударил, но это казалось правильным, да. Почему?"
  
   "Согласно вскрытию доктора Маккензи, вы ударили Пейна девять раз. Три удара в висок, один в запястье, один в щеку, два в основание черепа, когда он приседал или стоял на коленях, и два в макушку головы, когда он сидел на корточках ".
  
   Джанет ничего не сказала, и в тишину ворвался самолет из аэропорта, наполнив ее ревом двигателей и обещанием далеких экзотических мест. Где угодно, только не здесь, подумала Энни, и она предположила, что Джанет, вероятно, чувствовала то же самое. "Джанет?"
  
   "Что? Я не знал, что ты задал мне вопрос".
  
   "Как вы реагируете на то, что я только что сказал?"
  
   "Я не знаю. Я же сказал тебе, я не считал. Я просто пытался спасти свою жизнь".
  
   "Вы уверены, что действовали не из мести за Денниса?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Количество ударов, положение жертвы, жестокость ударов".
  
   Джанет покраснела. "Жертва! Ты так называешь ублюдка? Жертва. Когда Деннис лежал там на полу, истекая кровью, ты называешь Теренса Пейна жертвой. Как ты смеешь?"
  
   "Мне жаль, Джанет, но именно так будет представлено дело в суде, и тебе лучше привыкнуть к этой мысли".
  
   Джанет ничего не сказала.
  
   "Почему вы сказали, что вы сделали дежурному скорой помощи?"
  
   "Что я такого сказал?"
  
   "Он мертв? Я убил этого ублюдка?" Что ты имел в виду под этим?"
  
   "Я не знаю. Я даже не помню, чтобы говорил это".
  
   "Это может быть истолковано как означающее, что вы намеревались убить его, понимаете?"
  
   "Я полагаю, что это можно было бы исказить таким образом, да".
  
   "А ты, Джанет? Ты намеревалась убить Теренса Пейна?"
  
   "Нет! Я же сказал тебе. Я просто пытался спасти свою жизнь. Почему ты не можешь мне поверить?"
  
   "Что насчет ударов по его затылку? Когда они могли произойти в последовательности событий?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Старайся усерднее. Ты можешь добиться большего".
  
   "Может быть, когда он наклонился, потянувшись за своим мачете".
  
   "Хорошо. Но вы не помните, как доставляли их?"
  
   "Нет, но, полагаю, я должен был это сделать, раз ты так говоришь".
  
   "Что насчет тех двух ударов по макушке его головы? Доктор Маккензи говорит мне, что они были нанесены с большой силой. Это были не просто случайные удары ".
  
   Джанет покачала головой. "Я не знаю. Я не знаю".
  
   Энни наклонилась вперед и взяла Джанет за подбородок большим и указательным пальцами, глядя в ее затуманенные, испуганные глаза. "Послушай меня, Джанет. Теренс Пейн был выше тебя. Судя по углу и силе этих ударов, они могли быть нанесены единственным способом, которым он сидел, и у нападающего было достаточно времени, чтобы нанести мощный, непрерывный удар сверху вниз и ... ну, вы поняли картину. Давай, Джанет. Поговори со мной. Веришь или нет, я пытаюсь тебе помочь ".
  
   Джанет высвободила подбородок из хватки Энни и отвела взгляд. "Что ты хочешь, чтобы я сказала? Я бы только еще глубже вляпалась в неприятности".
  
   "Неправда. Вы ничего не добьетесь, если вас заподозрят во лжи или сокрытии ваших действий. Это приведет только к лжесвидетельству. Правда - ваша лучшая защита. Как вы думаете, есть ли среди присяжных - если дело дойдет до этого - человек, который не посочувствует вашему затруднительному положению, даже если вы признаете, что на несколько мгновений потеряли самообладание? Дай себе передышку здесь, Джанет".
  
   "Что ты хочешь, чтобы я сказал?"
  
   "Скажи правду. Так ли это произошло? Он был подавлен, и ты просто вышла из себя, дала ему одну за Денниса. И, крэк, есть еще одна? Так ли это произошло?"
  
   Джанет вскочила и принялась расхаживать по комнате, заламывая руки. "Ну и что, если я все-таки дам ему одну или две за Денниса? Это было не меньше, чем он заслуживал".
  
   "Это то, что ты сделал? Теперь ты вспомнил?"
  
   Джанет остановилась и прищурила глаза, затем налила себе на два пальца джина и залпом выпила его. "Неясно, нет, но если вы говорите мне, что это произошло именно так, я вряд ли могу это отрицать, не так ли? Не перед лицом показаний патологоанатома".
  
   "Патологоанатомы могут ошибаться", - сказала Энни, хотя, как ей показалось, не о количестве, силе и угле ударов.
  
   "Но кому они поверят в суде?"
  
   "Я тебе говорил. Если дойдет до этого, ты получишь много сочувствия. Но дело может не дойти до суда".
  
   Джанет снова села, примостившись на краешке кресла. "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это зависит от CPS. Я встречусь с ними в понедельник. Тем временем, если вы хотите вообще изменить свое заявление до этого, сейчас самое время это сделать ".
  
   "Это никуда не годится", - сказала Джанет, обхватив голову руками и плача. "Я не помню это отчетливо. Казалось, все произошло так быстро, все закончилось прежде, чем я поняла, что происходит, и Деннис ... Деннис был мертв, истекая кровью у меня на коленях. Это продолжалось вечно, я говорила ему держаться, пытаясь остановить кровь ". Она посмотрела на свои руки, как будто видела то же самое, что видела Леди Макбет, то, что она не могла смыть. "Но у него не прекращалось кровотечение. Я не мог остановить его. Может быть, все произошло так, как ты сказал. Может быть, это единственный способ, которым это могло произойти. Все, что я помню, это страх, адреналин, ..."
  
   "Гнев, Джанет? Это то, что ты собиралась сказать?"
  
   Джанет бросила на нее вызывающий взгляд. "Что, если бы я была такой? Разве я не была права, испытывая гнев?"
  
   "Я здесь не для того, чтобы судить тебя. Думаю, я бы сам разозлился и, возможно, поступил точно так же, как ты. Но мы должны во всем разобраться. Это просто так не исчезнет. Как я уже сказал, CPS может решить не выдвигать обвинений. В худшем случае вы столкнулись бы с убийством, которое можно простить, возможно, даже оправданным. Мы здесь не говорим о тюремном сроке, Джанет. Однако дело в том, что мы не можем это скрыть, и это никуда не денется. Должны быть какие-то действия ". Энни говорила тихо и четко, словно с испуганным ребенком.
  
   "Я слышу, что ты говоришь", - сказала Джанет. "Как будто я какой-то жертвенный агнец, брошенный на заклание, чтобы успокоить общественное мнение".
  
   "Вовсе нет". Энни встала. "Общественное мнение, гораздо более вероятно, будет на вашей стороне. Это просто процедура, которой нужно следовать. Послушай, если ты захочешь связаться со мной о чем-нибудь, о чем угодно вообще до понедельника, вот моя визитка ". На обороте она написала свой домашний и мобильный номера.
  
   "Спасибо". Джанет взяла открытку, взглянула на нее и положила на кофейный столик.
  
   "Знаешь, " сказала Энни в дверях, " я тебе не враг, Джанет. Да, мне пришлось бы давать показания, если бы дело дошло до суда, но я не против тебя".
  
   Джанет криво улыбнулась ей. "Да, я знаю", - сказала она, снова потянувшись за джином. "Жизнь - сука, не так ли?"
  
   "Конечно". Энни улыбнулась в ответ. "Тогда ты умрешь".
  
   "Клэр! Так приятно видеть тебя снова. Заходи."
  
   Клэр Тот вошла в холл Мэгги и последовала за ней в гостиную, где она развалилась на диване.
  
   Первое, что Мэгги заметила в ней, была ее бледность и то, что она обрезала все свои красивые длинные светлые волосы. То, что осталось, неровно лежало на ее черепе таким образом, что можно предположить, что она сама его порезала. На ней была не школьная форма, а пара мешковатых джинсов и мешковатая толстовка, которые скрывали все признаки того, что она была привлекательной молодой женщиной. Она не пользовалась косметикой, а ее лицо было усеяно прыщами. Мэгги вспомнила, что доктор Симмс сказал о возможной реакции близких друзей Кимберли, что некоторые могут подавлять свою сексуальность, потому что они думали, что это защитит их от хищников, таких как Теренс Пейн. Это выглядело так, как будто Клэр пыталась сделать именно это. Мэгги подумала, стоит ли ей комментировать, но решила не делать этого.
  
   "Молоко и печенье?" спросила она.
  
   Клэр покачала головой.
  
   "В чем дело, милая?" Спросила Мэгги. "Что случилось?"
  
   "Я не знаю", - сказала Клэр. "Я не могу уснуть. Я просто продолжаю думать о ней. Я просто лежу без сна всю ночь, прокручивая это в голове - что, должно быть, с ней случилось, что она, должно быть, чувствовала ... Я не могу этого вынести. Это ужасно ".
  
   "Что говорят твои родители?"
  
   Клэр отвела взгляд. "Я не могу с ними разговаривать. Я... я подумала, ты знаешь, ты мог бы лучше понять".
  
   "В любом случае, позволь мне взять эти печенья. Я бы не отказалась от одного сама". Мэгги принесла из кухни два стакана молока и тарелку с шоколадным печеньем и поставила их на кофейный столик. Клэр взяла свое молоко и отпила из него, затем протянула руку и взяла печенье.
  
   "Значит, ты читал обо мне в газетах?" Спросила Мэгги.
  
   Клэр кивнула.
  
   "И что ты об этом подумал?"
  
   "Сначала я не мог в это поверить. Не ты. Потом я понял, что это мог быть кто угодно, что не обязательно быть бедным или глупым, чтобы подвергаться насилию. Тогда мне стало жаль тебя ".
  
   "Ну, пожалуйста, не делай этого", - сказала Мэгги, пытаясь изобразить улыбку. "Я давным-давно перестала жалеть себя, и теперь я просто живу своей жизнью. Хорошо?"
  
   "Хорошо".
  
   "О каких вещах ты думаешь? Ты не хочешь мне рассказать?"
  
   "Как ужасно это, должно быть, было для Кимберли, когда мистер Пейн, знаете ли, что-то с ней делал. Секс. Полиция ничего не сказала об этом газетам, но я знаю, что он делал с ней ужасные вещи. Я могу просто представить его там, делающего это, причиняющего ей боль, и Кимберли такой беспомощной ".
  
   "Бесполезно представлять, на что это было похоже, Клэр. Это ни к чему хорошему не приведет".
  
   "Ты думаешь, я этого не знаю? Ты думаешь, я делаю это нарочно?" Она медленно покачала головой. "И я продолжаю прокручивать в голове подробности той ночи. Как я только что сказал, что остаюсь на медленный танец с Ники, и Кимберли сказала, что все в порядке, она, вероятно, найдет кого-нибудь, с кем можно пойти домой пешком, но в любом случае это было не очень далеко, и дорога была хорошо освещена. Я должен был знать, что с ней что-то случится ".
  
   "Ты не могла знать, Клэр. Как ты вообще могла знать?"
  
   "Я должен был. Мы знали о тех девушках, которые пропали без вести. Нам следовало держаться вместе, быть более осторожными".
  
   "Клэр, послушай меня: это не твоя вина. И я знаю, это звучит грубо, но если кому-то и следовало быть более осторожным, возможно, это Кимберли. Тебя нельзя винить за то, что ты танцевала с парнем. Если она была обеспокоена, то ей следовало убедиться, что у нее был кто-то, кто проводил бы ее домой, а не уходить одной ".
  
   "Возможно, она этого не делала".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Возможно, мистер Пейн подвез ее".
  
   "Вы сказали полиции, что не видели его. Вы этого не делали, не так ли?"
  
   "Нет. Но он мог ждать снаружи, не так ли?"
  
   "Я полагаю, что да", - признала Мэгги.
  
   "Я ненавижу его. Я рад, что он мертв. И я ненавижу Ники Галлахера. Я ненавижу всех мужчин".
  
   Мэгги не знала, что на это ответить. Она могла бы сказать Клэр, что со временем она справится с этим, но от этого было бы мало толку. Лучшее, что она могла сделать, решила она, это поговорить с миссис Тотт и посмотреть, смогут ли они убедить Клэр сходить к психологу, пока все не стало еще хуже. По крайней мере, она, казалось, хотела поговорить о своих мыслях и чувствах, что было хорошим началом.
  
   "Была ли она в сознании все то время, когда он с ней что-то делал?" - спросила она. "Я имею в виду, осознавала ли она, что он делал это с ней?"
  
   "Клэр, прекрати это". Но Мэгги была избавлена от дальнейших дебатов по телефону. Она выслушала, нахмурившись, сказала несколько слов, а затем повернулась обратно к Клэр, которой удалось на мгновение оторваться от своего поглощения испытанием Кимберли и спросить ее, кто это был.
  
   "Это была местная телевизионная станция", - сказала Мэгги, задаваясь вопросом, прозвучал ли ее голос таким же ошеломленным, как она себя чувствовала.
  
   Вспышка интереса. "Чего они хотели?"
  
   "Они хотят, чтобы я сегодня вечером выступил в местных новостях".
  
   "Что ты сказал?"
  
   "Я сказала "да", - сказала Мэгги, как будто сама не могла в это до конца поверить.
  
   "Круто", - сказала Клэр, выдавив слабую улыбку.
  
   Есть много английских морских курортов, которые выглядят так, как будто они знавали лучшие дни. Уитернси выглядел так, как будто здесь вообще никогда не было хороших дней. Солнце сияло над остальной частью острова, но вы бы не узнали этого в Уитернси. Жестокий холодный дождь хлестал с железного неба, а волны Северного моря цвета испачканного нижнего белья взбивали грязный песок и гальку на пляже. В стороне от фасада располагалась полоса сувенирных лавок, игровых автоматов и залов для игры в бинго, их яркие огни казались кричащими и аляповатыми в пасмурный полдень, усиленное "Номер девять, предписания врача!" бинго-абонента звучало на пустынной набережной жалко.
  
   Все это напомнило Бэнксу давние детские каникулы в Грейт-Ярмуте, Блэкпуле или Скарборо. Июльские или августовские дни, когда казалось, что дождь льет без остановки в течение двух недель, и все, что он мог делать, это бродить по залам развлечений, проигрывая пенни в "одноруких бандитах" и наблюдая, как механическая клешня роняет блестящую зажигалку как раз перед тем, как она достигнет желоба победителя. Он никогда не играл в бинго, но часто наблюдал, как женщины с жесткими лицами, употребляющие перекись, сидят там игру за игрой, непрерывно куря и уставившись на маленькие цифры на своих карточках.
  
   В лучшие времена, достигнув подросткового возраста, Бэнкс проводил время в поисках в букинистических магазинах старых сборников ужасов "Пэн" или паровых бестселлеров, таких как "Саквояжники" и "Пейтон Плейс"........ Когда ему было тринадцать или четырнадцать, чувствуя себя слишком взрослым, чтобы проводить отпуск со своими родителями, он уходил на целый день один, слоняясь по кофейням и просматривая последние синглы в Woolworth's или местном музыкальном магазине. Иногда он встречал девушку в таком же затруднительном положении, и на этих каникулах у него были первые подростковые поцелуи и робкие прикосновения.
  
   Бэнкс припарковался на берегу моря и, даже не остановившись, чтобы взглянуть на воду, поспешил к дому прямо напротив, где теперь заправлял своим отелем типа "постель и завтрак" вышедший на пенсию инспектор Джордж Вудворд. Вывеска "ВАКАНСИИ" раскачивалась на ветру и скрипела, как ставня в доме с привидениями. К тому времени, как Бэнкс позвонил в парадную дверь, он замерз и промок до нитки.
  
   Джордж Вудворд был щеголеватым мужчиной с седыми волосами, щетинистыми усами и настороженным взглядом бывшего полицейского. Вокруг него также была аура похмелья, наиболее заметная, когда он посмотрел через плечо Бэнкса на погоду и медленно покачал головой. "Я действительно предложил Торки, - сказал он, - но мать жены живет здесь, в Уитернси". Он пригласил Бэнкса войти. "А, ну, это не так уж плохо. Вы просто пришли в ужасный день, вот и все. К тому же в начале сезона. Вы должны увидеть это, когда светит солнце и вокруг полно народу. Совершенно другой мир ".
  
   Бэнкс поинтересовался, в какой день года произошло это знаменательное событие, но промолчал. Нет смысла настраивать против себя Джорджа Вудворда.
  
   Они находились в большой комнате с эркером и несколькими столами, очевидно, в зале для завтраков, куда счастливые гости каждое утро спешили съесть яичницу с беконом. Столы были накрыты белой скатертью, но на них не было ножей и вилок, и Бэнкс задумался, были ли у Вудвордов вообще гости в данный момент. Не предложив чаю или чего-нибудь покрепче, Джордж Вудворд сел за один из столиков и предложил Бэнксу сесть напротив.
  
   "Значит, это из-за Олдерторпа, не так ли?"
  
   "Да". Бэнкс поговорил с Дженни Фуллер по мобильному телефону по пути в Уитернси и узнал, что сказала Элизабет Белл, социальный работник. Теперь он интересовался точкой зрения полицейского.
  
   "Я всегда думал, что однажды это вернется, чтобы преследовать нас".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Такие повреждения. Они не проходят. Они гноятся".
  
   "Полагаю, вы правы". Как и Дженни в случае с Элизабет Белл, Бэнкс решил, что должен доверять Джорджу Вудворду. "Я здесь по поводу Люси Пейн", - сказал он, наблюдая за выражением лица Вудворда. "Линда Годвин, как и было. Но на данный момент это между нами".
  
   Вудворд побледнел и присвистнул сквозь зубы. "Боже мой, я бы никогда в это не поверил. Линда Годвин?"
  
   "Это верно".
  
   "Я видел ее фотографию в газете, но я ее не узнал. Бедная девушка".
  
   "Больше нет".
  
   "Вы, конечно, не можете думать, что она имела какое-то отношение к тем девушкам?"
  
   "Мы не знаем, что и думать. В этом проблема. Она заявляет о потере памяти. Есть некоторые косвенные доказательства, но их немного. Вы понимаете, что я имею в виду ".
  
   "Каков твой инстинкт?"
  
   "Что она вовлечена больше, чем говорит. Является ли она соучастницей или нет, я не знаю".
  
   "Ты понимаешь, что она была всего лишь двенадцатилетней девочкой, когда я встретил ее?"
  
   "Да".
  
   "Двенадцать из сорока - ответственность, которая на ней лежала".
  
   "Ответственность?" Дженни сказала что-то о том, что Люси заботится о младших детях; он подумал, не это ли имел в виду Вудворд.
  
   "Да. Она была старшей. Ради всего святого, чувак, у нее был десятилетний брат, которого регулярно домогались его отец и дядя, и она ни черта не могла с этим поделать. Они делали это и с ней тоже. Ты можешь хотя бы начать представлять, что все это заставляло ее чувствовать?"
  
   Бэнкс признался, что не может. "Не возражаешь, если я закурю?" он спросил.
  
   "Я принесу тебе пепельницу. Тебе повезло, что Мэри у своей матери". Он подмигнул. "Она бы никогда этого не допустила". Вудворд достал тяжелую стеклянную пепельницу из буфета у двери и удивил Бэнкса, вытащив мятую пачку Embassy Regal из кармана рубашки под бежевым свитером с V-образным вырезом. Затем он продолжил удивлять его еще больше, предложив немного выпить. "Не воображай, возражаю. Только у Белла".
  
   "У Белла было бы неплохо", - сказал Бэнкс. Он бы выпил только один, поскольку ему предстояла долгая дорога домой. Первый глоток, после того как они чокнулись бокалами, был замечательным на вкус. Это было как нельзя кстати из-за холодного дождя, хлещущего в эркерные окна.
  
   "Ты вообще узнала Люси получше?" спросил он.
  
   Вудворд отхлебнул из своего "Беллз" и поморщился. "Почти не разговаривал с ней. Или с кем-либо из детей, если уж на то пошло. Мы оставили их социальным работникам. У нас и так было достаточно забот с родителями ".
  
   "Можете ли вы рассказать мне, как это произошло?"
  
   Вудворд провел рукой по волосам, затем глубоко затянулся сигаретой. "Боже милостивый, все возвращается на круги своя", - сказал он.
  
   "Все, что ты сможешь вспомнить".
  
   "О, я помню все так, как будто это было вчера. В этом-то и проблема".
  
   Бэнкс стряхнул пепел с сигареты и подождал, пока Джордж Вудворд сосредоточит свои воспоминания на том единственном дне, который он, вероятно, скорее забудет.
  
   "Когда мы вошли, была кромешная тьма", - начал Вудворд. "И холодно, как на ведьминой груди. Это было одиннадцатого февраля 1990 года. Там были я и Баз - Барри Стивенс, мой сержант-сержант - в одной машине. Помню, чертов обогреватель не работал должным образом, и мы почти посинели от холода, когда добрались до Олдерторпа. Все лужи замерзли. Там было еще около трех машин и фургон, для социальных работников, чтобы изолировать детей, типа. Мы работали по наводке одного из местных школьных учителей, у которого возникли подозрения по поводу некоторых прогулов, того, как выглядели и вели себя дети, и, особенно, исчезновения Кэтлин Мюррей ".
  
   "Она та, кого убили, верно?"
  
   "Это верно. В любом случае, в домах горело несколько огней, когда мы туда добрались, и мы промаршировали прямо вверх и ворвались внутрь - у нас был ордер - и вот тогда мы ... мы увидели это." Он на мгновение замолчал, уставившись куда-то за Бэнкс, за эркерное окно, даже за Северное море. Затем он сделал еще глоток виски, закашлялся и продолжил. "Конечно, сначала мы не знали, кто есть кто. Две семьи перепутались, и никто не знал, кто все равно кого зачал ".
  
   "Что вы обнаружили?"
  
   "Большинство из них спали, пока мы не вышибли двери. У них была злая собака, которая откусила кусок от База, когда мы вошли. Затем мы нашли Оливера Мюррея и Памелу Годвин - брата и сестру - в постели с одной из девочек Годвин: Лорой ".
  
   "Сестра Люси".
  
   "Да. Дайан Мюррей, второй по старшинству ребенок, была свернута калачиком в целости и сохранности в комнате со своим братом Китом, но их сестра Сьюзен была зажата между двумя другими взрослыми ". Он сглотнул. "Это место было свинарником - они оба им были - и пахло ужасно. Кто-то пробил дыру в стене гостиной, чтобы они могли путешествовать взад и вперед, не выходя наружу и не будучи замеченными ". Он сделал паузу на мгновение, чтобы собраться с мыслями. "Трудно передать ощущение убожества, порочности, которое вы могли почувствовать там, но это было осязаемо, что-то, что вы могли потрогать и попробовать на вкус. Я имею в виду не только грязь, пятна, запахи, но и нечто большее. Своего рода духовное убожество, если вы понимаете, к чему я клоню. Конечно, все были в ужасе, особенно дети ". Он покачал головой. "Иногда, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, не могли ли мы сделать это каким-нибудь другим способом, более щадящим. Я не знаю. В любом случае, слишком поздно для этого".
  
   "Я так понимаю, вы нашли доказательства сатанинских ритуалов?"
  
   "В подвале дома Годвинов, да".
  
   "Что вы обнаружили?"
  
   "Как обычно. Благовония, одеяния, книги, пентаграмма, алтарь - без сомнения, на котором проникли в Деву Марию. Другие оккультные принадлежности. Вы знаете, в чем заключается моя теория?"
  
   "Нет. Что?"
  
   "Эти люди не были ведьмами или сатанистами; они были просто больными и жестокими извращенцами. Я уверен, что они использовали сатанизм как предлог, чтобы принимать наркотики, танцевать и распевать до исступления. Вся эта сатанинская чепуха - свечи, магические круги, мантии, музыка, песнопения и все такое прочее - это было просто для того, чтобы детям все это казалось игрой. Это было просто что-то, что играло с их сознанием, типа, не позволяло бедолагам понять, было ли то, что они делали, тем, что должно было происходить - играли с мамой и папой, даже если иногда это причиняло боль, и они наказывали тебя, когда ты был плохим, - или что-то выходящее за рамки. Конечно, было и то, и другое. Неудивительно, что они не могли понять. И все эти атрибуты, они просто помогли превратить это в детскую игру, обвести вокруг пальца розы, вот и все ".
  
   Сатанинские принадлежности также были найдены в подвале Пейнов. Бэнкс поинтересовался, была ли здесь связь. "Исповедовал ли кто-нибудь из них когда-либо какую-либо веру в сатану?"
  
   "Оливер и Памела пытались сбить присяжных с толку какой-то чушью о Великом Рогатом Боге и 666 на своем процессе, но никто не обратил на них ни малейшего внимания. Атрибуты, вот и все, что это было. Детская игра. Давайте все спустимся в подвал, переоденемся и поиграем ".
  
   "Где была Люси?"
  
   "Запертая в клетке - позже мы узнали, что это было настоящее убежище Моррисонов, оставшееся после войны, - в подвале дома Мюрреев вместе со своим братом Томом. Мы узнали позже, что именно туда тебя отправляли, если ты плохо себя вел или не повиновался. Однако мы так и не узнали, что эти двое сделали, чтобы попасть туда, потому что они отказывались говорить ".
  
   "Не хотел или не мог?"
  
   "Не стали бы. Они не стали бы выступать против взрослых, своих родителей. Они слишком долго подвергались насилию и в их сознании был беспорядок, чтобы осмелиться выразить это словами ". Он сделал паузу на мгновение. "Иногда мне кажется, что они все равно не смогли бы выразить все это, как бы они ни старались. Я имею в виду, где девятилетняя или одиннадцатилетняя девочка находит язык и точки отсчета, необходимые ей для объяснения чего-то подобного? Они не просто защищали своих родителей или замыкались в страхе перед ними - дело было гораздо глубже. В любом случае, Том и Линда ... Они оба были голыми и грязными, ползали в собственной грязи, выглядели так, как будто не ели пару дней - я имею в виду, что большинство детей недоедали и были заброшены, но с ними было еще хуже. В клетке было ведро и вонь ... И Линде, ну, ей было двенадцать, и это было заметно. Ей было ... Я имею в виду, что они не предусмотрели ничего для ... ну, вы знаете... времени месяца. Я никогда не забуду выражение стыда, страха и неповиновения на лице того маленького ребенка, когда мы с Базом вошли к ним и включили свет ".
  
   Бэнкс сделал глоток "Беллз", подождал, пока оно полностью прогорит, затем спросил: "Что ты сделал?"
  
   "Во-первых, мы нашли для них несколько одеял, как для тепла, так и для модести, потому что в помещении тоже было не очень тепло".
  
   "После этого?"
  
   "Мы передали их социальным работникам". Он слегка вздрогнул. "Один из них не смог с этим справиться. Благонамеренная молодая девушка, считала себя крутой, но у нее не хватило смелости ".
  
   "Что она сделала?"
  
   "Вернулась к машине и не хотела выходить. Просто сидела там, сгорбившись, дрожа и плача. Не было никого, кто обратил бы на нее внимание, поскольку у всех нас было полно дел. Мы с Базом были в основном заняты взрослыми".
  
   "Им было что сказать?"
  
   "Не-а. Угрюмый народ. И Памела Годвин - ну, с ней явно что-то было не в порядке. С головой. Казалось, она понятия не имела, что происходит. Продолжала улыбаться и спрашивать нас, не хотим ли мы чашечку чая. Однако я никогда не забуду ее мужа, Майкла. Сальные волосы, всклокоченная борода и этот взгляд его темных глаз. Вы когда-нибудь видели фотографии этого американского убийцы, Чарльза Мэнсона?"
  
   "Да".
  
   "Он мне нравится. Вот кого Майкл Годвин напомнил мне: Чарльза Мэнсона".
  
   "Что ты с ними сделал?"
  
   "Мы арестовали их всех в соответствии с Законом о защите детей, продолжая действовать. Они, конечно, оказали сопротивление при аресте. Получили несколько ушибов ". Он бросил Бэнксу вызов-мне-на-тот-единственный-если-ты-осмелишься взглянуть. Бэнкс этого не сделал. "Позже, конечно, мы составили список обвинений длиной с твою руку".
  
   "Включая убийство".
  
   "Это было позже, после того, как мы нашли тело Кэтлин Мюррей".
  
   "Когда вы нашли ее?"
  
   "Позже в тот же день".
  
   "Где?"
  
   "На заднем дворе в старом мешке на помойке. Я думаю, они бросили ее там, пока земля немного не размягчилась и они не смогли ее похоронить. Вы могли видеть, где кто-то пытался выкопать яму, но они сдались, земля была такой твердой. Она была согнута пополам и находилась там достаточно долго, чтобы окончательно замерзнуть, поэтому патологоанатому пришлось подождать, пока она не оттаяла, прежде чем он смог провести вскрытие."
  
   "Им всем были предъявлены обвинения?"
  
   "Да. Мы обвинили всех четверых взрослых в заговоре".
  
   "И?"
  
   "Все они были переданы для суда. Майкл Годвин покончил с собой в своей камере, а Памела была признана непригодной для суда. Присяжные признали двух других виновными после утреннего обсуждения ".
  
   "Какие доказательства у вас были?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Мог ли кто-нибудь другой убить Кэтлин?"
  
   "Кто?"
  
   "Я не знаю. Может быть, кто-то из других детей?"
  
   Челюсть Вудворда сжалась. "Вы их не видели", - сказал он. "Если бы видели, вы бы не делали подобных предложений".
  
   "Кто-нибудь предлагал это в то время?"
  
   Он резко рассмеялся. "Хотите верьте, хотите нет, да. У взрослых хватило наглости попытаться свалить это на мальчика, Тома. Но на это никто не повелся, слава Богу ".
  
   "Что насчет улик? Например, как она была убита?"
  
   "Удушение лигатурой".
  
   Бэнкс затаил дыхание. Еще одно совпадение. "С чем?"
  
   Вудворд улыбнулся, как будто выложил свою козырную карту. "Ремень Оливера Мюррея. Патологоанатом сравнил его с раной. Он также обнаружил следы спермы Мюррея во влагалище и анусе девушки, не говоря уже о необычных разрывах. Похоже, в тот раз они зашли слишком далеко. Может быть, она истекала кровью до смерти, я не знаю, но они убили ее - он убил ее с ведома и согласия других, может быть, даже с их помощью, я не знаю ".
  
   "Как они признали свою вину? Мюрреи?"
  
   "Чего бы вы ожидали? Невиновен".
  
   "Они так и не признались?"
  
   "Нет. Такие люди никогда этого не делают. Они даже не думают, что сделали что-то не так, они настолько вне закона, за пределами того, что нормально для остальных из нас, ребята. В конце концов, они получили меньше, чем заслуживали, в том смысле, что они все еще живы, но, по крайней мере, они все еще заперты, вне опасности. И это, мистер Бэнкс, история Олдерторпской семерки ". Вудворд положил ладони на стол и встал. Он казался менее щеголеватым и более усталым, чем когда Бэнкс впервые приехал. "А теперь, если вы меня извините, мне нужно убрать комнаты до возвращения миссис".
  
   Бэнкс подумал, что это было странное время для уборки комнат, особенно учитывая, что все они, вероятно, были пусты, но он чувствовал, что с Вудворда было достаточно, он хотел побыть один и хотел, если сможет, избавиться от неприятного привкуса своих воспоминаний до возвращения жены домой. Удачи ему. Бэнкс не мог придумать, о чем еще спросить, поэтому попрощался, застегнулся на все пуговицы и вышел под дождь. Он мог бы поклясться, что почувствовал, как несколько градин ужалили его непокрытую голову, прежде чем он сел в свою машину.
  
   Мэгги начала сомневаться в тот момент, когда села в такси, направлявшееся в местную телестудию. По правде говоря, она колебалась с тех пор, как ей впервые позвонили рано днем и пригласили принять участие в дискуссии о насилии в семье в программе "Вечерний журнал" в шесть часов, после новостей. Исследователь увидел статью в газете и подумал, что Мэгги станет ценным гостем. Исследователь подчеркнул, что речь шла не о Теренсе и Люси Пейн, и их поступки обсуждению не подлежали. Это была странная юридическая ситуация, объяснила она, что никому еще не было предъявлено обвинение в убийствах девочек, а главный подозреваемый был мертв, но вина его не доказана. Могли бы вы предъявить обвинение мертвому человеку в убийстве? Мэгги задумалась.
  
   Пока такси ехало по Канал-роуд, через мост и под виадуком к Киркстолл-роуд, где в час пик движение было медленным и плотным, Мэгги почувствовала, как в животе у нее запорхали бабочки. Она вспомнила газетную статью о том, как Лоррейн Темпл все исказила, и снова задалась вопросом, правильно ли она поступает или просто возвращается в логово львов.
  
   Но у нее были очень веские причины для этого, заверила она себя. Во-первых, она хотела искупить вину и даже исправить созданное газетой представление о Люси Пейн как о злой и манипулятивной женщине, если бы она могла каким-то образом это вставить. Люси была жертвой, и общественность должна это осознать. Во-вторых, она хотела избавиться от мышиного, нервного образа, которым ее окружила Лоррейн Темпл, как ради нее самой, так и для того, чтобы заставить людей воспринимать ее всерьез. Ей не нравилось, когда о ней думали как о мышке и нервной, и она, черт возьми, собиралась что-то с этим сделать.
  
   Наконец, и это было причиной, которая подтолкнула ее сказать "да", был способ, которым полицейский, Бэнкс, пришел в дом, крича на нее, оскорбляя ее интеллект и говоря ей, что она может и не может делать. Будь онпроклят. Она покажет ему. Она покажет им всем. Теперь она чувствовала себя уполномоченной, и если ей выпало стать представителем жен, подвергшихся насилию, то пусть так и будет; она справилась с этой задачей. В любом случае, Лоррейн Темпл выпустила кота из мешка о своем прошлом, так что скрывать больше было нечего; она могла бы также высказаться и надеяться, что сможет сделать что-то хорошее для других в ее положении. Больше никакой мышиной нервозности.
  
   Джулия Форд позвонила ей в тот день, чтобы сообщить, что Люси задержана в Иствейле для дальнейшего допроса и, вероятно, останется там на ночь. Мэгги была возмущена. Что сделала Люси, чтобы заслужить такое обращение? Что-то было очень не так во всем этом деле.
  
   Мэгги заплатила таксисту и оставила себе квитанцию. Телевизионщики возместят ей расходы, сказали они. Она представилась на стойке регистрации, и женщина за стойкой назвала исследователя Тиной Дрисколл, которая оказалась жизнерадостной девушкой лет двадцати с небольшим, с короткими обесцвеченными светлыми волосами и бледной кожей, туго натянутой на высоких скулах. Как и большинство других людей, которых Мэгги видела, следуя за Тиной по обязательному лабиринту телестудий, она была одета в джинсы и белую блузку.
  
   "Ты выступаешь после ухода за пуделями", - сказала Тина, взглянув на часы. "Должно быть около двадцати минут первого. Вот косметика".
  
   Тина провела Мэгги в крошечную комнату со стульями, зеркалами и целым набором пудр, кисточек и зелий. "Прямо здесь, дорогая, все верно", - сказала визажист, представившаяся Чарли. "Это не займет и минуты". И она начала вытирать лицо Мэгги. Наконец, удовлетворенная результатом, она сказала: "Заходи, когда закончишь, и я мигом все сотру".
  
   Мэгги не увидела большой разницы, хотя по своему предыдущему телевизионному опыту знала, что студийное освещение и камеры уловят тонкие нюансы. "Дэвид будет проводить интервью", - сказала Тина, сверяясь со своим планшетом по пути в зеленую комнату. "Дэвид", как знала Мэгги, был Дэвидом Хартфордом, половиной команды из мужчин и женщин, которая вела программу. Женщину звали Эмма Ларсон, и Мэгги надеялась, что вопросы задавала она. Эмма всегда производила впечатление сочувствующей в женских вопросах, но у Дэвида Хартфорда, по мнению Мэгги, был циничный и уничижительный тон, когда он расспрашивал любого, кто был увлечен чем-либо. Он также был известен своей провокационностью. Тем не менее, судя по тому, что чувствовала Мэгги, она вполне желала, чтобы ее спровоцировали.
  
   Другие гости Мэгги ждали в зеленой комнате: серьезный бородатый доктор Джеймс Блетчли из местной больницы; констебль Кэти Проктор из отдела по борьбе с насилием в семье; и Майкл Гроувз, довольно лохматый социальный работник. Мэгги поняла, что она была единственной "жертвой" в программе. Что ж, пусть будет так. Она могла рассказать им, каково это - быть на принимающей стороне.
  
   Все они представились, а затем в комнате воцарилась своего рода нервная тишина, нарушенная только тогда, когда пудель издал короткое тявканье при входе продюсера, чтобы проверить, все ли присутствуют и отчитались. Оставшуюся часть ожидания Мэгги коротко поболтала со своими другими гостями о вещах в целом и наблюдала за суетой, когда люди приходили и уходили и выкрикивали вопросы друг другу в коридорах снаружи. Как и в другой телестудии, в которой она побывала, эта тоже, казалось, пребывала в состоянии вечного хаоса.
  
   В комнате был монитор, и они смогли посмотреть начало шоу, легкую перепалку Дэвида и Эммы и краткое изложение основных местных новостей дня, включая смерть уважаемого члена городского совета, предложенную новую кольцевую развязку в центре города и историю "соседей из ада" из поместья Поплар. Во время рекламной паузы после шоу "Уход за пуделями" работник съемочной группы разместил их всех на креслах и диванах, созданных для создания ощущения уютной, интимной гостиной с искусственным камином, подключил микрофоны и исчез. Дэвид Хартфорд устроился поудобнее, в таком положении, чтобы он мог видеть гостей, не слишком много двигаясь, и чтобы камеры показывали его с наилучшей стороны.
  
   Безмолвный обратный отсчет подошел к концу, Дэвид Хартфорд поправил галстук и нацепил свою лучшую улыбку, и они тронулись в путь. Вблизи, подумала Мэгги, кожа Дэвида похожа на розовый пластик, и она представила, что на ощупь он будет похож на детскую куклу. Его волосы также были слишком невозможно черными, чтобы быть натуральными.
  
   Как только Дэвид начал свое введение в тему, он сменил улыбку на серьезное, озабоченное выражение и обратился сначала к Кэти, женщине-полицейскому, чтобы получить общее представление о том, сколько жалоб от домашних хозяйств они получили и как они с ними справились. После этого настала очередь социального работника Майкла рассказать о женских приютах. Когда Дэвид впервые обратился к Мэгги, она почувствовала, как ее сердце екнуло в груди. Он был красив в смысле телеведущего, но было в нем что-то такое, что нервировало ее. Казалось, его не интересовали проблемы, но больше - стремление сделать из всего этого что-то драматически привлекательное, на чем он и был сосредоточен. Она полагала, что именно в этом суть телевидения, когда вы подходите к делу вплотную - придаете событиям драматизм и заставляете ведущих хорошо выглядеть, но все равно это беспокоило ее.
  
   Он спросил ее, когда она впервые поняла, что что-то не так, и она кратко описала признаки, необоснованные требования, вспышки гнева, мелкие наказания и, наконец, удары, вплоть до того момента, когда Билл сломал ей челюсть, выбил два зуба и отправил ее на неделю в больницу.
  
   Когда Мэгги закончила, он перешел к следующему вопросу на своем листе: "Почему ты не ушла? Я имею в виду, ты только что сказала, что терпела это физическое насилие ... как долго ... почти два года? Ты явно умная и находчивая женщина. Почему ты просто не ушла?"
  
   Пока Мэгги подыскивала слова, чтобы объяснить, почему все произошло не так просто, вмешался социальный работник и объяснил, как легко женщинам попасть в ловушку насилия и как стыд часто мешает им высказаться. Наконец, Мэгги обрела дар речи.
  
   "Ты прав", - сказала она Дэвиду. "Я могла бы уйти. Как ты говоришь, я умная и находчивая женщина. У меня была хорошая работа, хорошие друзья, поддерживающая семья. Я полагаю, отчасти это было из-за того, что я думала, что это пройдет, что мы справимся с этим. Я все еще любила своего мужа. Брак был не тем, от чего я собиралась легко отказаться ". Она сделала паузу, и когда никто больше не нарушил тишину, сказала: "Кроме того, это ничего бы не изменило. Даже после того, как я ушла, он нашел меня, преследовал, изводил, снова напал на меня. Даже после судебного приказа ".
  
   Это побудило Дэвида вернуться к женщине-полицейскому и поговорить о том, насколько неэффективны суды в защите женщин, подвергающихся риску, от жестоких супругов, и у Мэгги появилась возможность подвести итог тому, что она сказала. Она решила, что справилась не так уж плохо. Под студийным освещением было жарко, и она почувствовала, как ее лоб увлажнился от пота. Она надеялась, что это не смоет косметику.
  
   Затем Дэвид обратился к врачу.
  
   "Направлено ли насилие в семье конкретно от мужчин к женщинам, доктор Блетчли?" он спросил.
  
   "Есть несколько случаев, когда мужья подвергались физическому насилию со стороны своих жен, - сказал доктор, - но их относительно немного".
  
   "Я думаю, статистически вы обнаружите, " вмешался Майкл, " что насилие мужчин в отношении женщин намного превосходит насилие женщин в отношении мужчин, почти настолько, чтобы насилие женщин в отношении мужчин казалось незначительным. Это встроено в нашу культуру. Мужчины, например, выслеживают и убивают своих бывших партнеров или совершают массовые убийства в семье так, как этого не делают женщины ".
  
   "Но помимо этого, - спросил Дэвид затем, - не кажется ли вам иногда, что женщина может слишком остро отреагировать и разрушить жизнь мужчины?" Я имею в виду, что после того, как такие обвинения были выдвинуты, от них часто очень трудно избавиться, даже если суд признает человека невиновным ".
  
   "Но разве это не стоит риска, " возразила Мэгги, " если это спасет тех, кто действительно нуждается в спасении?"
  
   Дэвид ухмыльнулся. "Ну, это все равно что сказать, что повешение нескольких невиновных людей имеет значение до тех пор, пока мы находим виновных, не так ли?"
  
   "Никто намеренно не собирался вешать невинных людей", - отметила Кэти.
  
   "Но, скажем, если мужчина принимает ответные меры перед лицом крайней провокации, " настаивал Дэвид, " разве женщина все равно с гораздо большей вероятностью будет рассматриваться как жертва?"
  
   "Она и жертва", - сказала Мэгги.
  
   "Это все равно, что сказать, что она сама напросилась на это", - добавил Майкл. "Какого рода провокация оправдывает насилие?"
  
   "Разве нет женщин, которым на самом деле нравится грубость?"
  
   "О, не говори глупостей", - сказал Майкл. "Это то же самое, что предположить, что женщины напрашиваются на изнасилование из-за того, как они одеваются".
  
   "Но ведь есть личности-мазохисты, не так ли, доктор?"
  
   "Вы говорите о женщинах, которым нравится грубый секс, да?" - сказал доктор.
  
   Дэвид, казалось, был немного смущен прямотой вопроса - очевидно, он был человеком, привыкшим спрашивать, а не отвечать, - но он кивнул.
  
   Доктор Блетчли погладил бороду, прежде чем ответить. "Что ж, отвечу на ваш вопрос просто: да, есть женщины-мазохистки, так же как есть мужчины-мазохисты, но вы должны понимать, что мы имеем дело с очень маленькой частью общества, а не с той частью общества, которая занимается домашним насилием".
  
   Очевидно, радуясь, что покончил с этой линией допроса, Дэвид перешел к следующему вопросу, тщательно сформулировав его для Мэгги. "Недавно вы имели некоторое отношение к тому, что стало довольно популярной причиной, связанной с домашним насилием. Теперь, хотя мы не можем обсуждать это дело напрямую по юридическим причинам, есть ли что-нибудь, что вы можете рассказать нам об этой ситуации?"
  
   Он выглядел жаждущим ответа, подумала Мэгги. "Кто-то доверился мне", - сказала она. "Признался, что муж над ней издевался. Я предложил совет, столько помощи и поддержки, сколько мог дать ".
  
   "Но вы не сообщили об этом властям".
  
   "Это было не мое дело делать это".
  
   "Что вы об этом думаете, констебль Проктор?"
  
   "Она права. Мы ничего не можем сделать, пока люди сами не сообщат о случившемся".
  
   "Или до тех пор, пока ситуация не достигнет критической точки, как это произошло в этом случае?"
  
   "Да. Часто это печальный результат того, как все устроено".
  
   "Большое вам спасибо", - сказал Дэвид, собираясь закругляться.
  
   Мэгги поняла, что в конце она ослабла, отвлеклась, поэтому начала, перебивая его, и сказала: "Если бы я могла добавить еще кое-что, это то, что с жертвами не всегда обращаются с заботой, уважением и нежностью, которых, как мы все думаем, они заслуживают. Прямо сейчас в камере в Иствейле находится молодая женщина, которая до сегодняшнего утра находилась в больнице с травмами, полученными, когда муж избил ее в прошлые выходные. Почему эту женщину так преследуют?"
  
   "У вас есть ответ?" Спросил Дейв. Он был явно взбешен тем, что его прервали, но взволнован возможностью спора.
  
   "Я думаю, это потому, что ее муж мертв", - сказала Мэгги. "Они думают, что он убил нескольких молодых девушек, но он мертв, и они не могут взыскать свой фунт плоти. Вот почему они придираются к ней. Вот почему они придираются к Люси ".
  
   "Большое вам спасибо", - сказал Дэвид, поворачиваясь к камере и снова демонстрируя свою улыбку. "Это почти завершает все ..."
  
   Когда программа закончилась и техник убрал их микрофоны, наступила тишина, затем женщина-полицейский подошла к Мэгги и сказала: "Я думаю, с вашей стороны было крайне опрометчиво рассказывать о том, что вы там делали".
  
   "О, оставь ее в покое", - сказал Майкл. "Самое время кому-нибудь высказаться об этом".
  
   Доктор уже ушел, а Дэвида и Эммы нигде не было видно.
  
   "Хочешь чего-нибудь выпить?" - спросил Майкл Мэгги, когда они выходили из студии после снятия макияжа, но она покачала головой. Все, что она хотела сделать, это взять такси до дома и залезть в приятную теплую ванну с хорошей книгой. Возможно, это была последняя капля тишины, которую она получила, если бы была реакция на то, что она сказала сегодня вечером. Она не думала, что нарушила какие-либо законы. В конце концов, она не сказала, что Терри виновен в убийствах, даже не упомянула его имени, но она также была уверена, что полиция могла бы найти, в чем ее обвинить, если бы захотела. Казалось, они были хороши в этом. И она вообще не пропустила бы это мимо ушей Бэнкса. Пусть они это сделают, подумала она. Просто позволь им сделать из нее мученицу.
  
   "Ты уверен? Только коротко".
  
   Она посмотрела на Майкла и поняла, что все, чего он хотел, это выведать у нее больше деталей. "Нет", - сказала она. "Большое вам спасибо за предложение, но нет. Я иду домой".
  
   OceanofPDF.com
   13
  
   Бэнкс обнаружил хаос возле штаба Западного дивизиона рано утром в субботу. Даже в задней части, где находился въезд на автостоянку, репортеры и команды телевизионных новостей с камерами в руках толкали друг друга и выкрикивали вопросы о Люси Пейн. Бэнкс выругался про себя, выключил диск Дилана на середине песни "Еще не стемнело" и осторожно, но твердо пробрался сквозь толпу.
  
   Внутри было тише. Бэнкс проскользнул в свой кабинет и выглянул из окна на рыночную площадь. Еще репортеры. Фургоны телевизионной станции со спутниковыми тарелками. Работы. Кто-то действительно выпустил кота из мешка. Сначала Бэнкс зашел в комнату детективов в поисках ответов. Старшие инспекторы Джекман и Темплтон сидели за своими столами, а Энни Кэббот склонилась над низким ящиком картотечного шкафа - трогательное зрелище в своих обтягивающих черных джинсах, подумал Бэнкс, вспомнив, что в тот вечер у них было свидание. Ужин, видео и ...
  
   "Что, черт возьми, там происходит?" он обратился к комнате в целом.
  
   Энни подняла глаза. "Разве ты не знаешь?"
  
   "Знаешь что?"
  
   "Разве ты не видел ее?"
  
   "О чем ты говоришь?"
  
   Кевин Темплтон и Уинсом Джекман опустили головы, оставив этот колодец в покое.
  
   Энни уперла руки в бедра. "Прошлой ночью, по телевизору".
  
   "Я был в Уитернси, брал интервью у полицейского в отставке о Люси Пейн. Что я пропустил?"
  
   Энни подошла к своему столу и оперлась бедром о край. "Соседка, Мэгги Форрест, участвовала в телевизионной дискуссии о домашнем насилии".
  
   "О, черт".
  
   "Действительно. Она закончила тем, что обвинила нас в преследовании Люси Пейн, потому что мы не можем отомстить ее мужу, и она сообщила телезрителям в целом, что Люси содержится здесь под стражей ".
  
   "Джулия Форд", - прошептал Бэнкс.
  
   "Кто?"
  
   "Адвокат. Держу пари, это она рассказала Мэгги, где мы держали Люси. Господи, что за бардак".
  
   "О, кстати," - сказала Энни с улыбкой, - "АК Хартнелл уже звонил дважды. Спрашивал, не перезвонишь ли ты ему, как только приедешь".
  
   Бэнкс направился в свой офис. Прежде чем позвонить Филу Хартнеллу, он открыл окно как можно шире и закурил сигарету. К черту правила; это был один из тех дней, и это только начиналось. Бэнкс должен был знать, что Мэгги Форрест была неуправляемой, что его предупреждение вполне могло подтолкнуть ее к еще более глупому поведению. Но что еще он мог с ней поделать? По-видимому, не очень. Она не совершала уголовного преступления, и, конечно, ничего не добьешься, если будешь ходить вокруг да около и снова отчитывать ее. Тем не менее, если бы он случайно увидел ее по какой-либо причине, он бы высказал ей свое мнение. Она понятия не имела, с чем играет.
  
   Когда он успокоился, он сел за свой стол и потянулся к телефону, но тот зазвонил прежде, чем он смог поднять трубку и набрать номер Хартнелла.
  
   "Алан? Стефан здесь".
  
   "Я надеюсь, у тебя есть для меня хорошие новости, Стефан, потому что при том, как проходит это утро, они мне не помешали бы".
  
   "Настолько плохо?"
  
   "Становлюсь таким".
  
   "Тогда, может быть, это тебя взбодрит. Я только что получил результаты сравнения ДНК из лаборатории".
  
   "И?"
  
   "Совпадение. Теренс Пейн был твоим насильником из Сикрофта, все верно".
  
   Бэнкс хлопнул ладонью по столу. "Отлично. Что-нибудь еще?"
  
   "Только незначительные моменты. Ребята, просматривающие все документы и счета, изъятые из дома, не нашли никаких следов снотворных таблеток, прописанных ни Теренсу, ни Люси Пейн, и они также не нашли никаких незаконных таблеток ".
  
   "Как я и думал".
  
   "Тем не менее, они нашли каталог электроники в одном из тех мест, которые помещают вас в свой список рассылки, когда вы что-то у них покупаете".
  
   "Что они купили?"
  
   "Нет записей об их покупке чего-либо по их кредитным картам, но мы обратимся в компанию и попросим кого-нибудь просмотреть покупки, посмотреть, использовали ли они наличные. И еще кое-что: на полу подвала были следы, которые при дальнейшем исследовании выглядят скорее как следы от штатива. Я разговаривал с Люком, и он не пользовался штативом, так что ...
  
   "Это сделал кто-то другой".
  
   "Похоже на то".
  
   "Тогда где, черт возьми, это?"
  
   "Понятия не имею".
  
   "Хорошо, Стефан, спасибо за хорошие новости. Продолжай искать".
  
   "Сойдет".
  
   Как только Бэнкс повесил трубку, он набрал номер Хартнелла. Мужчина сам ответил после второго гудка.
  
   "Командующий районом Хартнелл".
  
   "Это Алан", - сказал Бэнкс. "Слышал, вы пытались связаться со мной".
  
   "Ты это видел?"
  
   "Нет. Я только что узнал. Это место кишит средствами массовой информации".
  
   "Сюрприз, сюрприз. Глупая женщина. Какова ситуация с Люси Пейн?"
  
   "Я разговаривал с ней вчера, но ничего не добился".
  
   "Есть еще какие-нибудь доказательства?"
  
   "Не доказательства, как таковые". Бэнкс рассказал ему о совпадении ДНК насильника из Сикрофта, о возможности того, что видеокамера все еще спрятана где-то на территории Пейнсов, и о своем разговоре с Джорджем Вудвордом о сатанинской атрибутике в Олдерторпе и удушении лигатурой Кэтлин Мюррей.
  
   "Это ерунда", - сказал Хартнелл. "Конечно, не улика против Люси Пейн. Ради Бога, Алан, она была жертвой самого ужасного насилия. Я помню то дело в Олдерторпе. Мы не хотим всего этого ворошить. Подумай, как это будет выглядеть, если мы начнем предполагать, что она убила свою собственную чертову кузину, когда ей было всего двенадцать. "
  
   "Я подумал, что мог бы использовать это, чтобы немного подтолкнуть ее, посмотреть, куда она пойдет".
  
   "Вы не хуже меня знаете, что крови и волокон недостаточно, а что касается улик, то это все, что у нас есть. Эти домыслы о ее прошлом ничего не дадут, кроме как вызовут к ней еще большее сочувствие общественности ".
  
   "Вероятно, столько же людей возмущены преступлениями и думают, что, возможно, она имеет к ним большее отношение, чем она признает".
  
   "Возможно, но они далеко не так громки, как люди, которые уже звонили Миллгарту, поверь мне. Отпусти ее, Алан".
  
   "Но-"
  
   "Мы поймали нашего убийцу, и он мертв. Отпустите ее. Мы больше не можем ее удерживать".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "У нас еще есть четыре часа. Возможно, что-нибудь подвернется".
  
   "В ближайшие четыре часа ничего не выяснится, поверьте мне. Освободите ее".
  
   "А как насчет наблюдения?"
  
   "Чертовски дорого. Скажите местной полиции, чтобы она присматривала за ней, и скажите ей, чтобы она оставалась поблизости; возможно, мы захотим поговорить с ней снова ".
  
   "Если она виновна, она исчезнет".
  
   "Если она виновна, мы найдем доказательства, и тогда мы найдем ее".
  
   "Позвольте мне сначала сделать еще один выстрел в нее". Бэнкс затаил дыхание, когда Хартнелл сделал паузу на другом конце провода.
  
   "Хорошо. Поговорите с ней еще раз. Если она не признается, отпустите ее. Но будьте чертовски осторожны. Я не хочу никаких обвинений в применении тактики допроса гестапо".
  
   Бэнкс услышал стук в свою дверь, прикрыл рукой трубку и крикнул: "Войдите".
  
   Вошла Джулия Форд и широко улыбнулась ему.
  
   "Не беспокойтесь на этот счет, сэр", - сказал Бэнкс Хартнеллу. "Ее адвокат будет присутствовать в любое время".
  
   "Там настоящий зоопарк, не правда ли?" Сказала Джулия Форд после того, как Бэнкс повесил трубку. Тонкие морщинки вокруг ее глаз собрались, когда она улыбнулась. Этим утром на ней был другой костюм - серый с жемчужной блузкой, - но выглядел он все так же по-деловому. Ее волосы выглядели блестящими, как будто только что после душа, и она нанесла ровно столько косметики, чтобы скрыть свой возраст на несколько лет.
  
   "Да", - ответил Бэнкс. "Похоже, что кто-то оповестил все британские СМИ о местонахождении Люси".
  
   "Ты собираешься отпустить ее?"
  
   "Скоро. Сначала я хочу еще раз поболтать".
  
   Джулия вздохнула и открыла перед ним дверь. "Ну что ж. Еще раз к разрыву".
  
   Халл и за его пределами были частями Йоркшира, которые Дженни вообще почти не знала. На ее карте была крошечная деревушка под названием Килнси, прямо на южной оконечности суши, где Хамбер впадает в Северное море, как раз перед тонкой полоской под названием Наташа-Хед, обозначенной как побережье наследия, выступающей в море, как скрюченный, иссохший палец ведьмы. Там было так пустынно, что Дженни вздрогнула, просто взглянув на карту, чувствуя непрекращающийся холодный ветер и колючие соленые брызги, которые, как она представляла, были всем, что можно было там найти.
  
   Была ли она названа "Голова Отвергнутой", потому что кто-то был отвергнут там однажды, задавалась она вопросом, и ее призрак задержался, бродя по пескам и стеная по ночам, или потому, что "отвергнутая" была искажением "спермы", и это было немного похоже на сперматозоиды, выплывающие в море? Вероятно, это было что-то гораздо более прозаичное, вроде "полуострова" в "Викинге". Дженни стало интересно, бывал ли там кто-нибудь вообще. Возможно, птицеловы; они были достаточно сумасшедшими, чтобы отправиться куда угодно в поисках неуловимой желтой древесной славки с мелкими крапинками или какого-то подобного существа. Не было похоже, что в регионе есть какие-либо курорты, за исключением, возможно, Уитернси, который Бэнкс посетил вчера. Все горячие точки находились гораздо дальше к северу: Бридлингтон, Файли, Скарборо, Уитби, вплоть до Солтберна и Редкара в Тисайде.
  
   Это был прекрасный день: ветреный, но солнечный, лишь изредка над ним проплывали высокие белые облака. Было не совсем тепло - определенно, можно было надеть легкую куртку, - но и мороза тоже не было. Дженни, казалось, была единственной машиной на дороге за Патрингтоном, где она ненадолго остановилась, чтобы выпить чашечку кофе и взглянуть на церковь Святого Патрика, считающуюся одной из лучших деревенских церквей в Англии.
  
   Это была пустынная местность, в основном плоские сельскохозяйственные угодья, зеленые поля и случайные вспышки ярко-желтого рапса. Деревни, через которые она проезжала, были не более чем жалкими скоплениями бунгало и странным рядом террас из красного кирпича. Вскоре в поле зрения появился сюрреалистический пейзаж газового терминала в Северном море с его искривленными металлическими трубами и хранилищами, и Дженни направилась вдоль побережья в сторону Олдерторпа.
  
   Она довольно много думала о Бэнксе во время своего путешествия и пришла к выводу, что он не был счастлив. Она не знала почему. Помимо беременности Сандры, которая, очевидно, расстраивала его по целому ряду причин, у него было за что быть благодарным. Для начала его карьера вернулась в прежнее русло, и у него появилась привлекательная молодая девушка. По крайней мере, она предполагала, что Энни привлекательна.
  
   Но, возможно, это Энни делала Бэнкса несчастным? Он никогда не казался вполне уверенным в их отношениях, когда Дженни задавала ему вопросы. Она предполагала, что это в основном из-за его врожденной уклончивости, когда дело касалось личных и эмоциональных вопросов - как и у большинства мужчин, - но, возможно, он был искренне сбит с толку.
  
   Не то чтобы она могла что-то сделать. Она вспомнила, какое разочарование испытала в прошлом году, когда он принял ее приглашение на ужин и не пришел и даже не позвонил. Дженни сидела там в своем самом соблазнительном шелковом наряде, запекала утку в апельсиновом соусе в духовке, готовая снова рискнуть, и ждала, и ждала. Наконец он позвонил. Его вызвали для захвата заложников. Что ж, это определенно было хорошим оправданием, но оно не сильно помогло развеять ее чувство разочарования и потери. С тех пор они были более осмотрительны друг с другом, не желая рисковать, заключая соглашение на случай, если оно сорвется, но она все еще беспокоилась о Бэнксе и все еще, призналась она себе, хотела его.
  
   Плоский, пустынный пейзаж тянулся все дальше и дальше. Как, черт возьми, кто-то может жить в таком отдаленном и отсталом месте? Дженни задавалась вопросом. Она увидела указатель, указывающий на восток - ОЛДЕРТОРПСКАЯ ½ МИЛИ - и направилась вниз по узкой грунтовой дороге, надеясь, что, черт возьми, никто не едет в другую сторону. Тем не менее, пейзаж был настолько открытым - почти не было видно ни одного дерева, - что она могла легко увидеть, как кто-то приближается издалека.
  
   Полмили, казалось, тянулись вечно, как это часто бывает на коротких дистанциях по проселочным дорогам. Затем она увидела впереди скопление домов и почувствовала запах моря через открытое окно, хотя пока не могла его разглядеть. Когда она обнаружила, что поворачивает налево на мощеную улицу с бунгало с одной стороны и рядами домов с террасами из красного кирпича с другой, она поняла, что это, должно быть, Олдерторп. Она увидела маленькое почтовое отделение и универсальный магазин со стеллажом с развевающимися на ветру газетами, зеленщика и мясника, приземистый евангельский зал и убогого вида паб под названием "Лорд Нельсон", и это было все.
  
   Дженни притормозила за синим "Ситроеном" у почтового отделения, и когда она вышла из машины, ей показалось, что она видит колышущиеся занавески над дорогой, чувствует любопытные взгляды на своей спине, когда открывает дверь почтового отделения. Сюда никто не приходит, она представила, как думают люди. Чего она вообще может хотеть? Дженни чувствовала себя так, словно попала в одну из историй о затерянной деревне, в место, забытое временем, и у нее возникло нелогичное ощущение, что, войдя в это место, она тоже потерялась, и все воспоминания о ней в реальном мире исчезли. Глупая дурочка, сказала она себе, но поежилась, хотя было не холодно.
  
   Над ее головой прозвенел звонок, и она оказалась в магазине, который, как она предполагала, прекратил свое существование еще до ее рождения, где банки с ячменным сахаром соседствовали со шнурками от ботинок, а на высоких полках стояли патентованные лекарства, а поздравительные открытки стояли на стойке рядом с гвоздиками толщиной в полдюйма и банками сгущенного молока. Пахло одновременно затхлостью и фруктами - "грушевые леденцы", подумала Дженни, - а свет, проникавший с улицы, был тусклым и отбрасывал полосы тени на прилавок продавца. Там была маленькая калитка почтового отделения, и стоявшая там женщина в поношенном коричневом пальто обернулась и уставилась на вошедшую Дженни. Сама почтальонша оглядела своих клиентов и поправила очки. Они явно хорошо болтали и были не слишком взволнованы тем, что их прервали.
  
   "Чем я могу вам помочь?" - спросила начальница почты.
  
   "Я подумала, не могли бы вы сказать мне, где находятся старые дома Мюррея и Годвина", - спросила Дженни.
  
   "Почему ты хочешь это знать?"
  
   "Это связано с работой, которую я выполняю".
  
   "Вы газетный репортер, не так ли?"
  
   "На самом деле, нет. Я судебный психолог".
  
   Это остановило женщину на полпути. "Вам нужен Наташин переулок. Сразу через улицу и вниз по переулку к морю. Последние два полуфинала. Вы не можете их пропустить. Там уже много лет никто не жил ".
  
   "Вы не знаете, кто-нибудь из детей все еще живет здесь поблизости?"
  
   "Я не видел ни шкуры, ни волоса ни одного из них с тех пор, как это случилось".
  
   "А как насчет учительницы, Морин Несбитт?"
  
   "Живет в Изингтоне. Здесь нет школы".
  
   "Большое вам спасибо".
  
   Уходя, она услышала, как клиент прошептал: "Судебный психолог? Что это такое, когда это дома?"
  
   "Экскурсант", - пробормотала почтальонша. "Упырь, как и все остальные. В любом случае, вы говорили о муже Мэри Уоллес ..."
  
   Дженни задавалась вопросом, как они отреагируют, когда средства массовой информации нагрянут в массовом порядке, что они, несомненно, сделают в скором времени. Не часто такое место, как Олдерторп, удостаивается славы чаще одного раза в жизни.
  
   Она пересекла Хай-стрит, все еще чувствуя, что за ней наблюдают, и нашла немощеный переулок, который вел на восток к Северному морю. Хотя дул холодный ветер, безоблачное небо было такого ярко-пронзительного синего цвета, что она надела солнцезащитные очки, вспомнив с трепетом гнева тот день, когда она купила их на пирсе Санта-Моники с Рэнди, двурушником.
  
   По обе стороны Наташи-лейн, недалеко от Хай-стрит, стояло около пяти или шести бунгало, но примерно в пятидесяти ярдах вдоль них была только неровная земля. Дженни могла видеть два грязных кирпичных полустанка еще в пятидесяти ярдах за ними. Они, безусловно, были изолированы от деревни, которая сама по себе была достаточно изолирована с самого начала. Она представила, что, как только репортеры и телевизионные камеры ушли десять лет назад, тишина, одиночество и чувство горя, должно быть, были разрушительными для сообщества, вопросы и обвинения громко звучали в воздухе. Даже жители вокруг Холма, части пригорода большого современного города, будут годами пытаться понять, что там произошло, и многим из жителей потребуется консультация. Дженни могла только представить, что жители Олдерторпа, вероятно, думали о консультировании.
  
   По мере приближения к домам она все больше и больше ощущала соленый запах морского бриза и поняла, что он был где-то там, всего в нескольких ярдах от нее, за низкими дюнами и маррамской травой. Деревни вдоль этого побережья исчезли в море, читала Дженни; песчаная береговая линия постоянно менялась, и, возможно, лет через десять-двадцать Олдерторп тоже исчез бы под водой. Это была жуткая мысль.
  
   Дома не подлежали ремонту. Крыши провалились, а разбитые окна и двери были заколочены. Тут и там люди рисовали из баллончика граффити: ГНИТЬ В АДУ, ВЕРНИТЕ ПОВЕШЕНИЕ и простое, трогательное: КЭТЛИН: МЫ НЕ ЗАБУДЕМ. Дженни обнаружила, что странно взволнована, когда стояла там, изображая вуайеристку.
  
   Сады заросли сорняками и кустарником, но она могла пробраться через запутанный подлесок поближе к зданиям. Смотреть было особо не на что, а двери были так надежно заколочены, что она не смогла бы попасть внутрь, даже если бы захотела. Там, сказала она себе, Люси Пейн и шестеро других детей подвергались терроризму, изнасилованию, унижению, мучениям и истязаниям в течение Бог знает скольких лет, прежде чем смерть одной из них - Кэтлин Мюррей - привела власти к двери. Теперь это место представляло собой просто безмолвные руины. Дженни чувствовала себя немного обманщицей, стоя там, как тогда, в подвале Холма. Что она могла сделать или сказать, чтобы придать смысл ужасам, которые здесь произошли? Ее наука, как и все остальное, была неадекватной.
  
   Несмотря на это, она постояла там некоторое время, затем обошла здания, отметив, что сады на задних дворах были еще более заросшими, чем передние. Пустая бельевая веревка висела между двумя ржавыми столбами в одном из садов.
  
   Уходя, Дженни чуть не споткнулась обо что-то в подлеске. Сначала она подумала, что это корень, но когда она наклонилась и раздвинула листья и веточки, она увидела маленького плюшевого мишку. Он выглядел таким растрепанным, что мог пролежать там годами, мог даже принадлежать одному из Олдерторпской семерки, хотя Дженни сомневалась в этом. Полиция или социальные службы забрали бы все подобное, так что, вероятно, позже это было оставлено местным ребенком в качестве своего рода дани уважения. Когда она подняла его, он показался ей влажным, а из разреза на его спинке ей на руку выполз жук. Дженни резко ахнула, уронила плюшевого мишку и быстро направилась обратно в деревню. Она намеревалась постучать в несколько дверей и спросить о Годвинах и Мюрреях, но Олдерторп так напугал ее, что она решила вместо этого отправиться в Изингтон, чтобы поговорить с Морин Несбитт.
  
   "Хорошо, Люси. Может быть, мы начнем?"
  
   Бэнкс включил магнитофоны и протестировал их. На этот раз они находились в чуть большей и более здоровой комнате для допросов. В дополнение к Люси и Джулии Форд, Бэнкс пригласила с собой констебля Джекмана, хотя это был не ее случай, в основном для того, чтобы впоследствии получить ее впечатления о Люси.
  
   "Полагаю, да", - сказала Люси покорным, угрюмым голосом. Она выглядела усталой и потрясенной проведенной ночью в камере, подумал Бэнкс, хотя камеры были самой современной частью участка. Дежурный офицер сказал, что она попросила оставить свет включенным на всю ночь, поэтому она не могла долго спать.
  
   "Я надеюсь, тебе было удобно прошлой ночью", - спросил он.
  
   "Какое тебе дело?"
  
   "В мои намерения не входит причинять тебе дискомфорт, Люси".
  
   "Не беспокойся обо мне. Я в порядке".
  
   Джулия Форд постучала по своим часам. "Мы можем продолжить с этим, суперинтендант Бэнкс?"
  
   Бэнкс сделал паузу, затем посмотрел на Люси. "Давайте еще немного поговорим о вашем прошлом, хорошо?"
  
   "Какое это имеет отношение к чему-либо?" Вмешалась Джулия Форд.
  
   "Если вы позволите мне задать свои вопросы, вы, возможно, узнаете".
  
   "Если это огорчает моего клиента -"
  
   "Огорчает вашего клиента! Родители пяти маленьких девочек более чем огорчены".
  
   "Это не имеет значения", - сказала Джулия. "Это не имеет никакого отношения к Люси".
  
   Бэнкс проигнорировал адвоката и повернулся к Люси, которую, казалось, не интересовала дискуссия. "Ты не могла бы описать мне подвал в Олдерторпе, Люси?"
  
   "В подвале?"
  
   "Да. Разве ты этого не помнишь?"
  
   "Это был просто подвал", - сказала Люси. "Темный и холодный".
  
   "Было ли там что-нибудь еще внизу?"
  
   "Я не знаю. Что?"
  
   "Черные свечи, благовония, пентаграмма, мантии. Разве там не было много танцев и пения внизу, Люси?"
  
   Люси закрыла глаза. "Я не помню. Это была не я. Это была Линда".
  
   "О, брось, Люси. Ты можешь придумать что-нибудь получше. Почему так получается, что всякий раз, когда мы подходим к чему-то, о чем ты не хочешь говорить, ты всегда удобно теряешь память?"
  
   "Суперинтендант", - сказала Джулия Форд. "Помните, что мой клиент страдал ретроградной амнезией из-за посттравматического шока".
  
   "Да, да, я помню. Впечатляющие слова". Бэнкс снова повернулся к Люси. "Вы не помните, как вошли в подвал на Холме, и вы не помните танцев и пения в подвале в Олдерторпе. Вы помните клетку?"
  
   Люси, казалось, замкнулась в себе.
  
   "Правда?" Бэнкс настаивал. "Старое убежище Моррисона".
  
   "Я помню это", - прошептала Люси. "Это было место, куда они помещали нас, когда мы были плохими".
  
   "Насколько ты была плохой, Люси?"
  
   "Я не понимаю".
  
   "Почему вы были в клетке, когда приехала полиция? Ты и Том. Что вы сделали, чтобы попасть туда?"
  
   "Я не знаю. Этого никогда не было много. Тебе никогда не приходилось много делать. Если ты не убирал свою тарелку - не то чтобы на ней было что убирать - или если ты возражал или говорил "нет", когда они ... когда они хотели ... Было легко оказаться запертым в клетке ".
  
   "Ты помнишь Кэтлин Мюррей?"
  
   "Я помню Кэтлин. Она была моей двоюродной сестрой".
  
   "Что с ней случилось?"
  
   "Они убили ее".
  
   "Кто это сделал?"
  
   "Взрослые".
  
   "Почему они убили ее?"
  
   "Я не знаю. Они просто... она просто умерла ..."
  
   "Они сказали, что ее убил твой брат Том".
  
   "Это смешно. Том бы никого не убил. Том нежный".
  
   "Ты помнишь, как это произошло?"
  
   "Меня там не было. Просто однажды нам сказали, что Кэтлин ушла и не вернется. Я знал, что она мертва ".
  
   "Как ты узнал?"
  
   "Я просто знал. Она все время плакала, она говорила, что собирается рассказать. Они всегда говорили, что убьют любого из нас, если подумают, что мы собираемся рассказать ".
  
   "Кэтлин была задушена, Люси".
  
   "Была ли она?"
  
   "Да. Точно так же, как девушки, которых мы нашли в вашем подвале. Удушение лигатурой. Помните, те желтые волокна, которые мы нашли у вас под ногтями, вместе с кровью Кимберли".
  
   "К чему вы клоните, суперинтендант?" Спросила Джулия Форд.
  
   "Между преступлениями есть много общего. Вот и все".
  
   "Но убийцы Кэтлин Мюррей наверняка за решеткой?" Джулия возразила. "Это не имеет никакого отношения к Люси".
  
   "Она была вовлечена".
  
   "Она была жертвой".
  
   "Всегда жертва, да, Люси? Жертва с плохой памятью. Как ты себя чувствуешь?"
  
   "Этого достаточно", - сказала Джулия.
  
   "Это ужасное чувство", - сказала Люси тихим голосом.
  
   "Что?"
  
   "Вы спросили, каково это - быть жертвой с плохой памятью. Это ужасно. Такое чувство, что у меня нет "я", что я потерян, что я ничего не контролирую, что я не в счет. Я даже не могу вспомнить плохие вещи, которые со мной произошли ".
  
   "Позволь мне спросить тебя еще раз, Люси: ты когда-нибудь помогала своему мужу похитить молодую девушку?"
  
   "Нет, я этого не делал".
  
   "Вы когда-нибудь причиняли вред кому-нибудь из девушек, которых он приводил домой?"
  
   "Я никогда не знал о них, до прошлой недели".
  
   "Почему вы встали и спустились в подвал именно в ту ночь? Почему не в любом из предыдущих случаев, когда ваш муж развлекал молодую девушку в подвале вашего дома?"
  
   "Я никогда ничего раньше не слышал. Должно быть, он накачал меня наркотиками".
  
   "При обыске дома мы не нашли никаких снотворных таблеток, и ни у кого из вас нет рецепта на них".
  
   "Должно быть, он получил их незаконно. Должно быть, у него закончились. Вот почему я проснулся".
  
   "Где бы он их взял?"
  
   "Школа. В школах продаются всевозможные наркотики".
  
   "Люси, ты знала, что твой муж был насильником, когда ты встретила его?"
  
   "Я сделал ... что?"
  
   "Вы слышали меня". Бэнкс открыл лежащее перед ним досье. "По нашим подсчетам, он уже изнасиловал четырех известных нам женщин до того, как встретил вас в том пабе в Сикрофте. Теренс Пейн был насильником из Сикрофта. Его ДНК совпадает с ДНК, оставшейся у жертв ".
  
   "Я - я ..."
  
   "Ты не знаешь, что сказать?"
  
   "Нет".
  
   "Как ты с ним познакомилась, Люси? Никто из твоих друзей не помнит, чтобы видел, как ты разговаривала с ним в пабе той ночью".
  
   "Я же говорил тебе. Я собирался уходить. Это был большой паб с множеством залов. Мы зашли в другой бар ".
  
   "Почему ты должна быть другой, Люси?"
  
   "Я не знаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Я имею в виду, почему он не последовал за тобой на улицу и не изнасиловал тебя, как он делал с другими?"
  
   "Я не знаю. Откуда мне знать?"
  
   "Однако ты должен признать, что это странно, не так ли?"
  
   "Я же сказала тебе, я не знаю. Я ему нравилась. Любил меня".
  
   "Тем не менее, он все еще продолжал насиловать других молодых женщин после встречи с вами". Бэнкс снова просмотрел свое досье. "По нашим данным, еще по крайней мере два раза. И они всего лишь те, кто сообщил об этом. Некоторые женщины, знаете ли, не сообщают об этом. Слишком расстроены или слишком пристыжены. Видите ли, они винят себя ". Бэнкс подумал об Энни Кэббот и о том, через что ей пришлось пройти более двух лет назад.
  
   "Какое это имеет отношение ко мне?"
  
   "Почему он не изнасиловал тебя?"
  
   Люси одарила его непостижимым взглядом. "Может быть, он так и сделал".
  
   "Не говори глупостей. Ни одной женщине не нравится, когда ее насилуют, и уж точно она не собирается выходить замуж за своего насильника ".
  
   "Вы были бы удивлены, к чему вы можете привыкнуть, если у вас нет выбора".
  
   "Что значит "нет выбора"?"
  
   "То, что я говорю".
  
   "Это был твой выбор - выйти замуж за Терри, не так ли? Тебя никто не заставлял".
  
   "Это не то, что я имею в виду".
  
   "Тогда что ты имеешь в виду?"
  
   "Неважно".
  
   "Давай".
  
   "Неважно".
  
   Бэнкс перебрал свои бумаги. "Что это было, Люси? Он рассказал тебе о том, что он сделал? Тебя это взволновало? Он распознал родственную душу? Твой Хиндли своему Брейди?"
  
   Джулия Форд вскочила на ноги. "Достаточно, суперинтендант. Еще одно подобное замечание, и это интервью окончено, и я сообщу о вас".
  
   Бэнкс провел рукой по своим коротко подстриженным волосам. Они казались колючими.
  
   Уинсом продолжила допрос. "Он изнасиловал тебя, Люси?" спросила она со своим мелодичным ямайским акцентом. "Твой муж изнасиловал тебя?"
  
   Люси повернулась, чтобы посмотреть на Уинсом, и Бэнксу показалось, что она прикидывает, как поступить с этим новым фактором в уравнении.
  
   "Конечно, нет. Я бы никогда не вышла замуж за насильника".
  
   "Значит, вы не знали о нем?"
  
   "Конечно, я этого не делал".
  
   "Вы не нашли ничего странного в Терри? Я имею в виду, я никогда его не знал, но мне кажется, что в нем достаточно того, что дает человеку повод для беспокойства".
  
   "Он мог бы быть очень обаятельным".
  
   "Он не сделал или не сказал ничего, что могло бы вызвать у вас подозрения за все то время, что вы были вместе?"
  
   "Нет".
  
   "Но каким-то образом ты оказалась замужем за мужчиной, который был не только насильником, но и похитителем и убийцей молодых девушек. Как ты можешь это объяснить, Люси? Вы должны признать, что это в высшей степени необычно, в это трудно поверить ".
  
   "Я ничего не могу с этим поделать. И я не могу это объяснить. Именно так это и произошло".
  
   "Любил ли он играть в игры, сексуальные игры?"
  
   "Например, что?"
  
   "Ему нравилось связывать тебя? Ему нравилось притворяться, что он насилует тебя?"
  
   "Мы не делали ничего подобного".
  
   Уинсом дала Бэнксу сигнал снова взять инициативу в свои руки, и ее взгляд отразил его чувства; они ни к чему не привели, и Люси Пейн, вероятно, лгала.
  
   "Где видеокамера?" Спросил Бэнкс.
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Мы нашли улики в подвале. Видеокамера была установлена в изножье кровати. Я думаю, тебе нравилось снимать на видео то, что ты делал с девочками".
  
   "Я ничего им не сделал. Я уже говорил вам, я не спускался туда, за исключением, может быть, одного раза. Я ничего не знаю ни о какой видеокамере".
  
   "Вы никогда не видели своего мужа с такой?"
  
   "Нет".
  
   "Он никогда не показывал тебе никаких видео?"
  
   "Только взятые напрокат".
  
   "Мы думаем, что знаем, где он купил видеокамеру, Люси. Мы можем проверить".
  
   "Продолжайте. Я никогда ничего подобного не видел, никогда ни о чем подобном не знал".
  
   Бэнкс сделал паузу и сменил тему. "Ты говоришь, что не играла в сексуальные игры, Люси, так что же заставило тебя решиться одеться и вести себя как проститутка?" Спросил Бэнкс.
  
   "Что?"
  
   "Разве ты не помнишь?"
  
   "Да, но дело было не в этом. Я имею в виду, я этого не делал ... Меня не было на улице или что-то в этом роде. Кто тебе это сказал?"
  
   "Неважно. Ты подцепила мужчину в баре отеля для секса?"
  
   "Что, если бы я сделал? Это была просто забава, вызов".
  
   "Значит, тебе действительно нравились игры".
  
   "Это было до того, как я познакомился с Терри".
  
   "Значит, теперь все в порядке?"
  
   "Я этого не говорю. Это была забава, вот и все".
  
   "Что произошло?"
  
   Люси лукаво улыбнулась. "То же самое, что случалось достаточно часто, если я позволяла себе поболтать в пабе. Только на этот раз мне заплатили двести фунтов. Как я уже сказал, это была забава, вот и все. Вы собираетесь арестовать меня за проституцию?"
  
   "Какая забава", - сказал Бэнкс.
  
   Джулия Форд выглядела немного озадаченной этим обменом репликами, но ничего не сказала.
  
   Бэнкс знал, что они все равно никуда не денутся. Хартнелл был прав: у них не было реальных улик против Люси, кроме крайне странных ее отношений с Пейном и крошечных пятен крови и волокон веревки. Возможно, в ее ответах не было особого смысла, но если только она не призналась в пособничестве своему мужу в его убийствах, она была на свободе. Он снова посмотрел на нее. Синяки почти сошли на нет, и она выглядела вполне невинно и мило со своей бледной кожей и длинными черными волосами, почти как Мадонна. Единственное, что заставляло Бэнкса упорствовать в своей вере в то, что за событиями стояло гораздо больше, чем она когда-либо хотела бы признать, - это ее глаза: черные, отражающие, непроницаемые. У него сложилось впечатление, что если слишком долго смотреть в такие глаза, как у нее, то можно сойти с ума. Но это не было доказательством; это было чрезмерно разыгравшееся воображение. Внезапно ему показалось, что с него хватит. Удивив всех троих, он встал так резко, что чуть не опрокинул свой стул, сказал: "Теперь ты свободна идти, Люси. Просто не заходите слишком далеко", - и поспешил из комнаты для допросов.
  
   Изингтон был приятной переменой по сравнению с Олдерторпом, подумала Дженни, припарковывая машину возле паба в центре деревни. Хотя все это было почти так же далеко от цивилизации, казалось, что, по крайней мере, это было связано, было частью происходящего, чего не было в Олдерторпе.
  
   Дженни достаточно легко нашла адрес Морин Несбитт у барменши и вскоре оказалась на пороге лицом к лицу с подозрительной женщиной с длинными белыми волосами, перевязанными сзади голубой лентой, в бежевом кардигане и черных брюках, немного тесноватых для кого-то с такими полными бедрами.
  
   "Кто ты? Чего ты хочешь?"
  
   "Я психолог", - сказала Дженни. "Я хочу поговорить с вами о том, что произошло в Олдерторпе".
  
   Морин Несбитт посмотрела вверх и вниз по улице, затем снова повернулась к Дженни. "Вы уверены, что вы не репортер?"
  
   "Я не репортер".
  
   "Потому что они набросились на меня, когда это случилось, но я им ничего не сказала. Падальщики". Она плотнее прижала кардиган к груди.
  
   "Я не репортер", - повторила Дженни, копаясь в сумочке в поисках какого-нибудь удостоверения личности. Лучшее, что она смогла найти, - это ее университетский читательский билет. По крайней мере, она идентифицировала ее как доктора Фуллер и как члена персонала. Морин внимательно изучила карточку, явно недовольная тем, что на ней также не было фотографии, затем она, наконец, впустила Дженни. Оказавшись внутри, ее манеры полностью изменились: из великого инквизитора она превратилась в радушную хозяйку, настаивающую на заваривании свежего чая. Гостиная была небольшой, но удобной, всего с парой кресел, зеркалом над камином и застекленным шкафом, полным красивой хрустальной посуды. Рядом с одним из кресел стоял маленький столик, а на нем лежала книга в мягкой обложке "Большие надежды" рядом с наполовину полной чашкой чая с молоком. Дженни села на другой стул.
  
   Когда Морин принесла поднос, на котором стояла тарелка с печеньем для пищеварения, она сказала: "Я приношу извинения за свое поведение ранее. Просто за эти годы я прошла нелегкий путь. Знаешь, небольшая известность может полностью изменить твою жизнь ".
  
   "Ты все еще преподаешь?"
  
   "Нет. Я ушла на пенсию три года назад". Она постучала по книге в мягкой обложке. "Я пообещала себе, что, когда выйду на пенсию, перечитаю всю свою любимую классику". Она села. "Мы просто дадим чаю настояться несколько минут, хорошо? Я полагаю, вы здесь из-за Люси Пейн?"
  
   "Ты знаешь?"
  
   "Я старался не отставать от них все эти годы. Я знаю, что Люси - Линда, как она была тогда, - жила с парой по фамилии Ливерседж недалеко от Халла, а затем она получила работу в банке и переехала жить в Лидс, где вышла замуж за Теренса Пейна. Последнее, что я слышал в этот обеденный перерыв, было то, что полиция просто отпустила ее за отсутствием улик ".
  
   Даже Дженни еще не слышала этого, но тогда она не слушала новости в тот день. "Откуда ты все это знаешь?" - спросила она.
  
   "Моя сестра работает в социальной службе в Халле. Ты ведь никому не скажешь, правда?"
  
   "Клянусь моим сердцем".
  
   "Итак, что ты хочешь знать?"
  
   "Каковы были ваши впечатления от Люси?"
  
   "Она была умной девушкой. Очень умной. Но ей легко становилось скучно, ее легко отвлекали. Она была своевольной, упрямой, и как только она принимала решение, ты не мог сдвинуть ее с места. Конечно, вы должны помнить, что на момент арестов она ходила в местную общеобразовательную школу. Я преподавал только в младших классах. Она была с нами, пока ей не исполнилось одиннадцать ".
  
   "Но остальные все еще были там?"
  
   "Да. Все они. Не то чтобы есть большой выбор, когда дело доходит до местных школ".
  
   "Думаю, что нет. Что-нибудь еще ты можешь вспомнить о Люси?"
  
   "Не совсем".
  
   "Завязала ли она какие-либо близкие дружеские отношения за пределами ближайших родственников?"
  
   "Никто из них этого не сделал. Это была одна из странных вещей. Они были загадочной группой, и иногда, когда вы видели их вместе, у вас возникало жутковатое чувство, как будто у них был свой собственный язык и программа, о которой вы ничего не знали. Вы когда-нибудь читали Джона Уиндема?"
  
   "Нет".
  
   "Вы должны. Он довольно хорош. То есть для писателя-фантаста. Хотите верьте, хотите нет, я поощрял своих учеников читать практически все, что им нравится, при условии, что они что-то читают. В любом случае, Уиндхэм написал книгу под названием "The Midwich Cuckoos" о группе странных детей, отцами которых стали инопланетяне в ничего не подозревающей деревне."
  
   "Это звучит смутно знакомо", - сказала Дженни.
  
   "Возможно, вы видели фильм? Он назывался "Деревня проклятых".
  
   "Это все", - сказала Дженни. "Тот, в котором учитель заложил бомбу, чтобы уничтожить детей, и ему пришлось сосредоточиться на кирпичной стене, чтобы они не могли прочитать его мысли?"
  
   "Да. Ну, с Годвинами и Марреями все было не совсем так, но это все равно вызывало у тебя такое чувство, то, как они смотрели на тебя, ждали в коридоре, пока ты не пройдешь мимо, прежде чем заговорить снова. И, казалось, они всегда говорили шепотом. Линда, я помню, была очень расстроена, когда ей пришлось уйти и пойти в общеобразовательную школу раньше других, но, как я понял от ее тамошнего учителя, она быстро привыкла к этому. У нее сильная личность, у этой девушки, несмотря на то, что с ней случилось, и она легко приспосабливается ".
  
   "Проявляла ли она какую-либо необычную озабоченность?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Что-нибудь особенно болезненное. Смерть? Увечья?"
  
   "Насколько я заметил, нет. Она была ... как бы это сказать ... рано проявившейся и довольно сексуально осведомленной для девушки ее возраста. В среднем, девочки достигают пика половой зрелости примерно в двенадцать лет, но Люси вышла за пределы препубертатного возраста в одиннадцать. Например, у нее развивалась грудь ".
  
   "Сексуально активен?"
  
   "Нет. Ну, как мы теперь знаем, она подвергалась сексуальному насилию дома. Но нет, не так, как вы предполагаете. Она просто была сексуально там. Это было то, что люди заметили в ней, и она была не прочь поиграть в маленькую кокетку ".
  
   "Понятно". Дженни сделала пометку. "И именно отсутствие Кэтлин побудило вас обратиться к властям?"
  
   "Да". Морин отвернулась к окну, но не было похоже, что она любуется видом. "Не лучший момент для меня", - сказала она, наклоняясь, чтобы налить чай. "Молоко и сахар?"
  
   "Да, пожалуйста. Спасибо. Почему?"
  
   "Я должен был что-то предпринять раньше, не так ли? Это был не первый раз, когда у меня возникли подозрения, что в этих семьях что-то ужасно не так. Хотя я никогда не видел никаких синяков или явных внешних признаков жестокого обращения, дети часто выглядели истощенными и казались робкими. Иногда - я знаю, это ужасно, - но от них пахло так, как будто они не мылись несколько дней. Другие дети держались от них подальше. Они подпрыгивали, если к ним прикасались, неважно, насколько нежно. Я должен был знать ".
  
   "Что ты сделал?"
  
   "Ну, я поговорил с другими учителями, и мы все согласились, что в поведении детей было что-то странное. Оказалось, что у социальных служб тоже были свои опасения. Однажды они уже были в домах, но никогда не заходили дальше входной двери. Не знаю, знали ли вы, но у Майкла Годвина был особенно злобный ротвейлер. В любом случае, когда Кэтлин Мюррей пропала без какого-либо разумного объяснения, они решили действовать. Остальное - история ".
  
   "Вы говорите, что следили за детьми", - сказала Дженни. "Я бы действительно хотела поговорить с некоторыми из них. Вы мне поможете?"
  
   Морин сделала паузу на мгновение. "Если хочешь. Но я не думаю, что ты многого от них добьешься".
  
   "Ты знаешь, где они, как они?"
  
   "Не все детали, нет, но я могу дать вам общую картину".
  
   Дженни отпила немного чая и достала свой блокнот. "Хорошо, я готова".
  
   OceanofPDF.com
   14
  
   "Итак, что вы думаете о Люси Пейн?" Бэнкс спросил констебля Уинсом Джекман, когда они шли по Норт-Маркет-стрит, направляясь поговорить с родителями Линн Рэй.
  
   Уинсом сделала паузу, прежде чем ответить. Бэнкс заметила, что несколько человек таращатся на нее по пути. Она знала, что была символическим меньшинством, сказала она Бэнксу, когда он брал у нее интервью, привлеченная для выполнения квоты, требуемой после дела Стивена Лоуренса. В постановлении говорилось, что должно было быть больше полицейских из числа меньшинств, даже в общинах, где эти меньшинства практически отсутствовали, например, вест-индусы в Йоркширских долинах. Но она также сказала ему, что ее не волнует символизм, и она в любом случае сделает чертовски хорошую работу. Бэнкс ни на секунду в ней не усомнился. Уинсом была золотой девушкой АКК Маклафлина, настроенной на ускоренное продвижение по службе и все сопутствующие блага; она, вероятно, стала бы суперинтендантом еще до того, как ей исполнилось тридцать пять. И она нравилась Бэнксу. Она была покладистой, обладала острым чувством юмора и не позволяла расовым вопросам мешать ей выполнять свою работу, даже когда другие люди пытались помешать этому. Он ничего не знал о ее личной жизни, за исключением того, что ей нравились и скалолазание, и спелеология - при одной мысли об этом у Бэнкса начинался тяжелый приступ дурноты - и что она жила в квартире на окраине студенческого района Иствейл. Был ли у нее парень или девушка, Бэнкс понятия не имел.
  
   "Я думаю, она, возможно, защищала своего мужа", - сказала Уинсом. "Она знала или подозревала, но молчала. Возможно, она даже себе в этом не признавалась".
  
   "Вы думаете, она была замешана?"
  
   "Я не знаю. Я так не думаю. Я думаю, ее привлекала темная сторона, особенно секс, но я бы не стал предполагать, что она была вовлечена. Странно, да. Но убийца ...?"
  
   "Помните, Кэтлин Мюррей умерла от удушения лигатурой", - сказал Бэнкс.
  
   "Но Люси тогда было всего двенадцать".
  
   "Однако это заставляет задуматься, не так ли? Разве дом не здесь, внизу?"
  
   "Да".
  
   Они свернули с Северного рынка на сеть узких улочек напротив общественного центра, где раньше работала Сандра. Увидев это место и вспомнив, как он заезжал за ней туда или ждал, чтобы забрать ее после работы, чтобы пойти на спектакль или фильм, Бэнкс почувствовал острую боль потери, но это прошло. Сандра ушла, далеко-далеко от жены, которая у него когда-то была.
  
   Они нашли дом совсем недалеко от Старого Корабля - может быть, в десяти-пятнадцати минутах ходьбы, и большую часть этого времени по оживленной, хорошо освещенной Норт-Маркет-стрит с ее магазинами и пабами, - и Бэнкс постучал в парадную дверь.
  
   Первое, что поразило его чувства, когда Кристофер Рэй открыл дверь, был запах свежей краски. Когда Бэнкс и Уинсом вошли внутрь, он понял почему. Рэй делали косметический ремонт. Все обои в коридоре были содраны, а мистер Рэй красил потолок в гостиной в кремовый цвет. Мебель была покрыта простынями.
  
   "Прошу прощения за беспорядок", - извинился он. "Пойдем на кухню? Ты уже нашел Лиэнн?"
  
   "Нет, пока нет", - сказал Бэнкс.
  
   Они последовали за ним на маленькую кухню, где он поставил чайник, даже не спросив, хотят ли они чашку чая. Все они сели за маленький кухонный стол, и в течение короткого времени, пока чайник закипал, мистер Рэй болтал о косметическом ремонте, как будто решил избежать настоящей темы их визита. Наконец, заварив и разлив чай, Бэнкс решил, что пришло время перевести разговор на тему Лиэнн.
  
   "Я должен сказать, " начал он, " что мы в некоторой растерянности".
  
   "О?"
  
   "Как вы знаете, наши люди работают в доме Пейнов уже несколько дней. Они обнаружили шесть тел, четыре из которых были опознаны, но ни одно из шести не принадлежит вашей дочери. У них заканчиваются места для поисков ".
  
   "Означает ли это, что Линн, возможно, все еще жива?" Спросил Рэй с проблеском надежды в глазах.
  
   "Это возможно", - признал Бэнкс. "Хотя я должен сказать, что после стольких лет без контакта, особенно учитывая общенациональные призывы по телевидению и в прессе, я бы не питал особых надежд".
  
   "Тогда ... что?"
  
   "Это то, что мы хотели бы выяснить".
  
   "Я не вижу, как я могу вам помочь".
  
   "Возможно, вы не можете, - сказал Бэнкс, - но единственное, что можно сделать, когда дело заходит в тупик, подобный этому, - это вернуться к первым принципам. Мы должны повторить то, что проходили раньше, и надеемся, что на этот раз посмотрим на это с новой точки зрения ".
  
   Жена Рэя, Виктория, появилась в дверях и выглядела озадаченной, увидев Бэнкса и Уинсом, наслаждающихся беседой и чашкой чая с ее мужем. Рэй вскочил. "Я думал, ты отдыхаешь, дорогая", - сказал он, чмокая ее в щеку.
  
   Виктория смахнула сон с глаз, хотя Бэнксу показалось, что она потратила по меньшей мере несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок, прежде чем спуститься вниз. Ее юбка и блузка были в чистом виде от Harvey Nichols, а акцент, по ее мнению, звучал как представитель высшего класса, хотя он мог слышать в нем нотки Бирмингема. Она была привлекательной женщиной чуть за тридцать, со стройной фигурой и копной блестящих каштановых волос, спадавших на плечи. У нее был слегка очерченный нос, изогнутые брови и маленький рот, но эффект в целом был гораздо более удачным, чем можно было представить по отдельным частям. Самому Рэю было около сорока, и он был довольно средним в любой категории, к какой бы вы его ни относили, за исключением подбородка, который спускался к горлу еще до того, как оно начало расти. Они были странной парой, вспомнил Бэнкс, подумав об этом при первой встрече: он был довольно простым водителем автобуса, а она - стремящейся подняться по социальной лестнице. Что в первую очередь свело их вместе, Бэнкс понятия не имел, за исключением, возможно, того, что люди, понесшие большую потерю, как Кристофер Рэй, не обязательно могут быть лучшими судьями своего следующего шага.
  
   Виктория потянулась, села и налила себе чашку чая.
  
   "Как ты себя чувствуешь?" спросил ее муж. "Неплохо".
  
   "Ты знаешь, что в твоем состоянии тебе нужно быть осторожным. Так сказал доктор".
  
   "Я знаю. Я знаю". Она сжала его руку. "Я буду осторожна".
  
   "Что это за условие?" Спросил Бэнкс.
  
   "Моя жена ждет ребенка, суперинтендант". Рэй просиял.
  
   Бэнкс посмотрел на Викторию. "Поздравляю", - сказал он.
  
   Она по-королевски склонила голову. Бэнкс с трудом мог представить, что Виктория Рэй проходит через что-то столь же грязное и болезненное, как роды, но жизнь была полна сюрпризов.
  
   "Как долго?" спросил он.
  
   Она похлопала себя по животу. "Почти четыре месяца".
  
   "Так ты была беременна, когда Линн пропала?"
  
   "Да. На самом деле, я узнал об этом только тем утром".
  
   "Что Линн думает об этом?"
  
   Виктория опустила взгляд в свою чашку. "Линн могла быть своенравной и капризной, суперинтендант", - сказала она. "Она, конечно, была не в таком восторге, как мы надеялись".
  
   "Ну же, любимая, это несправедливо", - сказал мистер Рэй. "Со временем она бы к этому привыкла. Я уверен, что она бы привыкла".
  
   Бэнкс обдумал ситуацию: мать Линн умирает медленной и мучительной смертью от рака. Вскоре после этого ее отец снова женится - на женщине, которую Линн явно терпеть не может. Вскоре после этого мачеха объявляет, что беременна. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что ситуация созрела для катастрофы. Для Бэнкса это тоже было немного чересчур, хотя он вряд ли был на месте Линн. Тем не менее, будь то ваш отец, рожающий ребенка от вашей новой мачехи, или ваша бывшая жена, рожающая ребенка от бородатого Шона, возникающие в результате чувства могут быть похожими, возможно, даже более интенсивными в случае Лиэнн, учитывая ее возраст и ее горе по матери.
  
   "Значит, она была недовольна новостями?"
  
   "Не совсем", - признал мистер Рэй. "Но требуется время, чтобы привыкнуть к подобным вещам".
  
   "Ты должен быть, по крайней мере, готов сначала попробовать", - сказала Виктория. "Лиэнн слишком эгоистична для этого".
  
   "Лиэнн была согласна", - настаивал мистер Рэй.
  
   "Когда ты сказал ей?" Спросил Бэнкс.
  
   "Утро того дня, когда она исчезла".
  
   Он вздохнул. "Почему вы не сказали нам об этом, когда мы брали у вас интервью после исчезновения Линн?"
  
   Мистер Рэй выглядел удивленным. "Никто не спрашивал. Это не казалось важным. Я имею в виду, это было личное семейное дело".
  
   "Кроме того, " сказала Виктория, " рассказывать незнакомым людям до истечения трех месяцев - плохая примета".
  
   Они действительно были такими тупыми или просто играли в это? Бэнкс задумался. Стараясь говорить как можно спокойнее и нейтральнее, напоминая себе, что они родители пропавшей девочки, он спросил: "Что она сказала?"
  
   Рэйи посмотрели друг на друга. "Сказать? На самом деле ничего, не так ли, дорогая?" - спросил мистер Рэй.
  
   "Капризничала, вот что она сделала", - сказала Виктория.
  
   "Она была сердита?"
  
   "Полагаю, да", - сказал мистер Рэй.
  
   "Достаточно зол, чтобы наказать тебя?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Послушайте, мистер Рэй, " сказал Бэнкс, - когда вы сказали нам, что Линн пропала и мы не могли найти ее в течение дня или двух, мы все были готовы думать о худшем. Итак, то, что вы нам только что рассказали, проливает другой свет на вещи ".
  
   "Это так?"
  
   "Если она была зла на тебя из-за беременности своей мачехи, то она могла легко убежать, чтобы нанести ответный удар".
  
   "Но Линн не сбежала бы", - сказал мистер Рэй, разинув рот. "Она любила меня".
  
   "Возможно, в этом-то и проблема", - сказал Бэнкс. Он не знал, называется ли это комплексом Электры, но он думал о женской версии Эдипова комплекса: Девушка любит своего отца, затем ее мать умирает, но вместо того, чтобы посвятить себя ей, отец находит новую женщину и, что еще хуже, делает ее беременной, ставя под угрозу всю стабильность их отношений. Он легко мог представить, как Лиэнн валяется в койке при подобных обстоятельствах. Но проблема все еще оставалась в том, что ей пришлось бы быть действительно очень беззаботным ребенком, чтобы не дать им понять, что она все еще жива после всей этой шумихи о пропавших девочках, и она бы далеко не ушла без своих денег и своего ингалятора.
  
   "Я думаю, она, вероятно, была бы способна на это", - сказала Виктория. "Она могла быть жестокой. Помнишь тот раз, когда она добавила касторовое масло в кофе, вечером моего первого собрания книжного клуба? Кэролайн Опли тошнило от ее Маргарет Этвуд".
  
   "Но это было в самом начале, дорогая", - запротестовал мистер Рэй. "Ей потребовалось немного привыкнуть ко всему этому".
  
   "Я знаю. Я только говорю. И она не ценила вещи так, как должна была. Она потеряла то серебро -"
  
   "Как вы думаете, могла ли она, по крайней мере, быть достаточно рассерженной, чтобы нарушить комендантский час?" Спросил Бэнкс.
  
   "Конечно", - ответила Виктория, не сбиваясь с ритма. "Это тот парень, с которым тебе следует поговорить. Этот Йен Скотт. Ты знаешь, что он торговец наркотиками".
  
   "Принимала ли Линн наркотики?"
  
   "Насколько нам известно, нет", - сказал мистер Рэй.
  
   "Но она могла бы сделать, Крис", - продолжала его жена. "Очевидно, она рассказала нам не все, не так ли? Кто знает, на что она способна, когда общается с такими людьми".
  
   Кристофер Рэй накрыл ладонью руку своей жены. "Не волнуйся, любимая. Помни, что сказал доктор".
  
   "Я знаю". Виктория встала. Она немного покачнулась. "Я думаю, мне нужно пойти и снова прилечь на некоторое время", - сказала она. "Но попомните мои слова, суперинтендант, вот на кого вам следует обратить внимание - на Йена Скотта. Он никуда не годится".
  
   "Спасибо", - сказал Бэнкс. "Я буду иметь это в виду".
  
   Когда она ушла, молчание затянулось на некоторое время. "Вы можете рассказать нам что-нибудь еще?" Спросил Бэнкс.
  
   "Нет. Нет. Я уверен, что она не сделала бы ... того, что вы говорите. Я уверен, что с ней что-то случилось".
  
   "Почему вы ждали до утра, чтобы позвонить в полицию? Делала ли она что-то подобное раньше?"
  
   "Никогда. Я бы сказал тебе, если бы думал так".
  
   "Так почему же ты ждал?"
  
   "Я хотел позвонить раньше".
  
   "Давайте, мистер Рэй", - сказала Уинсом, нежно касаясь его руки. "Вы можете рассказать нам".
  
   Он посмотрел на нее умоляющими глазами, прося прощения. "Я бы вызвал полицию, честное слово, я бы позвонил", - сказал он. "Раньше она никогда не уходила на всю ночь".
  
   "Но вы поссорились, не так ли?" Предположил Бэнкс. "Когда она плохо отреагировала на известие о беременности вашей жены".
  
   "Она спросила меня, как я мог ... так скоро после ... после смерти ее матери. Она была расстроена, плакала, говорила ужасные вещи о Виктории, вещи, которые она не имела в виду, но ... Виктория сказала ей убираться, если она хочет, и сказала, что она может оставаться снаружи ".
  
   "Почему вы не сказали нам об этом в то время?" - Спросил Бэнкс, хотя знал ответ: смущение, этот великий социальный страх - то, к чему Виктория Рэй, безусловно, была бы чувствительна, - и нежелание, чтобы полиция была вовлечена в ваши частные семейные ссоры. Единственный способ, которым они узнали о напряженности между Викторией и Лиэнн в первую очередь, был через друзей Лиэнн, а у Лиэнн явно не было времени или возможности рассказать им о беременности Виктории. Виктория Рэй была из тех женщин, подумал Бэнкс, которые заставили бы полицию воспользоваться служебным входом, если бы у них был служебный вход - и тот факт, что они этого не сделали, вероятно, был невыносимой занозой в ее боку.
  
   В глазах мистера Рэя стояли слезы. "Я не мог", - сказал он. "Я просто не мог. Мы подумали, что все было так, как вы сказали, что, возможно, она отсутствовала всю ночь, чтобы досадить нам, продемонстрировать свой гнев. Но несмотря ни на что, суперинтендант, Лиэнн не плохая девочка. Она бы вернулась утром. Я уверен в этом ".
  
   Бэнкс встал. "Можем мы еще раз взглянуть на ее комнату, мистер Рэй? Возможно, мы что-то пропустили".
  
   Рэй выглядел озадаченным. "Да, конечно. Но ... Я имею в виду ... это было переделано. Там ничего нет".
  
   "Ты отремонтировала комнату Линн?" Спросила Уинсом.
  
   Он посмотрел на нее. "Да. Мы не могли этого вынести, когда ее не стало. Воспоминания. И теперь, когда на подходе новый ребенок ..."
  
   "Что насчет ее одежды?" Спросила Уинсом.
  
   "Мы отдали их в магазин Oxfam".
  
   "Ее книги, вещи?"
  
   "Они тоже".
  
   Уинсом покачала головой. Бэнкс спросила: "В любом случае, можно нам взглянуть?"
  
   Они поднялись наверх. Рэй был прав. Не осталось ни одного предмета, который указывал бы, что комната когда-либо принадлежала подростку вроде Лиэнн Рэй. Крошечный комод, прикроватные тумбочки и платяной шкаф в тон исчезли, как и ее кровать со стеганым покрывалом, маленький книжный шкаф, несколько кукол, оставшихся с детства. Исчез даже ковер, а плакаты с поп-звездами были сорваны со стен. Ничего не осталось. Бэнкс с трудом верил своим глазам. Он мог понять, как люди хотят избавиться от неприятных воспоминаний, не любят, когда им напоминают о ком-то, кого они любили и потеряли, но все это чуть больше месяца спустя после исчезновения их дочери, и ее тело так и не было найдено?
  
   "Спасибо", - сказал он, показывая Уинсом следовать за ним вниз по лестнице.
  
   "Разве это не странно?" сказала она, когда они вышли на улицу. "Заставляет задуматься, не так ли?"
  
   "О чем подумала, Уинсом?"
  
   "Что, возможно, Линн действительно ушла домой той ночью. И что, возможно, когда они услышали, что мы перекапываем сад Пейнов, мистер Рэй решил, что пришло время для ремонта".
  
   "Хм", - сказал Бэнкс. "Может быть, ты прав, или, может быть, у людей просто разные способы показать свое горе. В любом случае, я думаю, мы будем более внимательно присматриваться к Рэйсам в течение следующих нескольких дней. Вы можете начать с разговора с их соседями, узнать, видели ли они или слышали что-нибудь необычное ".
  
   После беседы с Морин Несбитт Дженни решила навестить саму Наташа-Хед, прежде чем отправиться домой. Возможно, хорошая долгая прогулка помогла бы ей все обдумать, развеять паутину. Возможно, это также помогло бы ей избавиться от жуткого чувства, которое она испытывала после Олдерторпа, что за ней наблюдают или за ней следят. Она не могла этого объяснить, но каждый раз, когда она внезапно оборачивалась, чтобы посмотреть через плечо, она скорее чувствовала, чем видела, как что-то скользит в тени. Это раздражало, потому что она не могла до конца понять, была ли она параноиком или это был случай, когда то, что она была параноиком, не означало, что кто-то не следил за ней.
  
   Она все еще чувствовала это.
  
   Дженни заплатила за вход и медленно поехала по узкой дорожке к автостоянке, заметив старый маяк, наполовину ушедший под воду, и предположив, что пески сдвинулись с тех пор, как он был построен, и оставили его там выброшенным на берег.
  
   Дженни спустилась к пляжу. Место оказалось не таким пустынным, как она себе представляла. Прямо впереди, на платформе, немного выступающей в море, соединенной с материком узким деревянным мостом, находились док и центр управления для пилотов "Хамбер", которые вели большие танкеры из Северного моря. Позади нее возвышался новый маяк и несколько домов. За устьем реки Дженни могла видеть доки и краны Гримсби и Иммингема. Хотя светило солнце, дул сильный ветерок, и Дженни почувствовала озноб, когда шла по песку вокруг мыса. Море представляло собой странное сочетание цветов - пурпурный, коричневый, лавандовый, все, кроме синего, даже на солнце.
  
   Людей вокруг было немного. Большинство из тех, кто посещал этот район, были серьезными любителями птиц, а это место было охраняемым заповедником дикой природы. Несмотря на это, Дженни увидела пару или двоих, идущих рука об руку, и одну семью с двумя маленькими детьми. Пока она шла, она все еще не могла избавиться от ощущения, что за ней следят.
  
   Когда из-за поворота показалась первая автоцистерна, у нее перехватило дыхание. Из-за резкого изгиба огромная фигура, казалось, появилась там внезапно, двигаясь очень быстро, и на несколько мгновений попала в поле ее зрения, затем один из лоцманских катеров поблизости направил ее через устье реки к докам Иммингема. Спустя несколько мгновений за ним последовал еще один танкер.
  
   Пока Дженни стояла на песке, глядя на широкие воды, она думала о том, что Морин Несбитт рассказала ей об Олдерторпской семерке.
  
   Том Годвин, младший брат Люси, оставался со своими приемными родителями до восемнадцати лет, как и Люси, затем он уехал жить к дальним родственникам в Австралию, все они были тщательно проверены социальными службами, и теперь он работал на их овцеводческой ферме в Новом Южном Уэльсе. По общему мнению, Том был крепким, тихим мальчиком, склонным к долгим прогулкам в одиночку, и своего рода застенчивостью, которая заставляла его заикаться перед незнакомцами. Часто он просыпался с криком от кошмаров, которые не мог вспомнить.
  
   Лора, сестра Люси, жила в Эдинбурге, где изучала медицину в университете, надеясь стать психиатром. Морин сказала, что Лора в целом хорошо приспособилась к жизни после многих лет терапии, но в ней все еще чувствовались робость и скрытность, из-за которых ей, возможно, было трудно сталкиваться с некоторыми более человеческими проблемами, связанными с выбранной ею профессией. Без сомнения, она была блестящей и квалифицированной ученицей, но могла ли она справиться с ежедневным давлением психиатрии - это другой вопрос.
  
   Из трех выживших детей Мюрреев Сьюзен трагически покончила с собой в возрасте тринадцати лет; Диана находилась в своего рода приюте для душевнобольных, страдая от серьезных нарушений сна и ужасающих галлюцинаций. Кит, как и Лора, тоже был студентом, хотя Морин считала, что к настоящему времени он должен был бы закончить школу. Он поступил в Университет Дарема, чтобы изучать историю и английский. Он по-прежнему регулярно посещал психиатра и страдал от приступов депрессии и тревоги, особенно в закрытых помещениях, но ему удавалось функционировать и преуспевать в учебе.
  
   И это было оно: печальное наследие Олдерторпа. Такие загубленные жизни.
  
   Дженни задавалась вопросом, хочет ли Бэнкс, чтобы она продолжала теперь, когда он отпустил Люси. Морин Несбитт сказала, что ее лучшими кандидатами явно были Кит Мюррей и Лора Годвин, и поскольку Кит жил ближе к Иствейлу, она решила, что попытается связаться с ним первой. Но был ли во всем этом еще какой-то смысл? Ей пришлось признать, что она не нашла никаких психологических доказательств, которые значительно укрепили бы дело против Люси. Она чувствовала себя настолько же неадекватной, насколько, по мнению многих офицеров оперативной группы, были неадекватны все профилировщики правонарушителей.
  
   Люси могла получить такой психологический ущерб, который сделал ее послушной жертвой Теренса Пейна, но, опять же, она могла этого и не сделать. Разные люди, подвергшиеся одним и тем же ужасам, часто идут в совершенно разных направлениях. Возможно, Люси была действительно сильной личностью, достаточно сильной, чтобы оставить прошлое позади и продолжать жить. Дженни сомневалась в этом у любого были силы избежать хотя бы каких-то психологических последствий событий в Олдерторпе, но со временем можно было исцелиться, по крайней мере частично, и функционировать на каком-то уровне, что также продемонстрировали Том, Лора и Кит. Они могли быть ходячими ранеными, но, по крайней мере, они все еще ходили.
  
   Когда Дженни преодолела половину окружности головы, она срезала путь обратно через высокую траву к автостоянке и направилась по узкой дорожке. По дороге она заметила в зеркале заднего вида синий "Ситроен" и почувствовала уверенность, что где-то видела его раньше. Сказав себе перестать быть таким параноиком, она покинула "хэд" и поехала в сторону Патрингтона. Когда она приблизилась к краям Халла, она позвонила Бэнксу на свой мобильный.
  
   Он ответил после третьего гудка. "Дженни, где ты?"
  
   "Халл. По дороге домой".
  
   "Выяснил что-нибудь интересное?"
  
   "Много, но я не уверен, что это продвинет нас дальше. Я попытаюсь свести все это воедино в какой-нибудь профиль, если хочешь".
  
   "Пожалуйста".
  
   "Я только что услышал, что тебе пришлось отпустить Люси Пейн".
  
   "Это верно. Мы вывели ее через боковой выход без особой суеты, и ее адвокат отвез ее прямо в Халл. Они проехались по магазинам в центре города, затем Джулия Форд, адвокат, подвезла Люси к Ливерседжам. Они встретили ее с распростертыми объятиями ".
  
   "Это там, где она сейчас?"
  
   "Насколько я знаю. Местная полиция присматривает за ней для нас. Куда еще она может пойти?"
  
   "В самом деле, где?" спросила Дженни. "Означает ли это, что все кончено?"
  
   "Что?"
  
   "Моя работа".
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. "Еще ничего не закончилось".
  
   После того, как Дженни повесила трубку, она снова посмотрела в зеркало заднего вида. Синий "Ситроен" сохранял дистанцию, пропуская три или четыре другие машины между собой, но не было никаких сомнений, что он все еще был у нее на хвосте.
  
   "Энни, ты когда-нибудь думала о том, чтобы завести детей?"
  
   Бэнкс почувствовал, как Энни напряглась рядом с ним в постели. Они только что занимались любовью и наслаждались последствиями, нежным шумом водопада снаружи, случайными криками ночных животных из леса и "Астральными неделями" Вана Моррисона, доносящимися из стереосистемы внизу.
  
   "Я не имею в виду ... ну, не сейчас. Я имею в виду, не тебя и меня. Но когда-нибудь?"
  
   Энни некоторое время лежала неподвижно и безмолвно. Он почувствовал, как она немного расслабилась и пошевелилась рядом с ним. Наконец, она сказала: "Почему ты спрашиваешь?"
  
   "Я не знаю. Это было у меня в голове. Это дело, бедняги из семей Мюррей и Годвин, все пропавшие девочки, на самом деле не намного больше, чем дети. И Рэйсы, ее беременность ". И Сандра, подумал он, но он еще не сказал об этом Энни.
  
   "Я не могу сказать так, как раньше", - ответила Энни.
  
   "Никогда?"
  
   "Может быть, меня обсчитали, когда дело дошло до проявления материнского инстинкта, я не знаю. Или, может быть, это связано с моим собственным прошлым. В любом случае, об этом никогда не упоминалось".
  
   "Твое прошлое?"
  
   "Рэй. Коммуна. Моя мать умирает такой молодой".
  
   "Но ты сказал, что был достаточно счастлив".
  
   "Я была". Энни села и потянулась за бокалом вина, который она поставила на прикроватный столик. Ее маленькие груди светились в тусклом свете, гладкая кожа спускалась к темно-коричневым ареолам, слегка приподнятым там, где выступали соски.
  
   "Тогда почему?"
  
   "Боже милостивый, Алан, конечно, не каждая женщина обязана воспроизводить потомство или анализировать, почему она этого не хочет. Ты же знаешь, я не урод".
  
   "Я знаю. Извини". Бэнкс отпил немного вина и откинулся на подушки. "Просто ... ну, на днях у меня был небольшой шок, вот и все".
  
   "Что?"
  
   "Сандра".
  
   "Что насчет нее?"
  
   "Она беременна". Ну вот, он это сделал. Он не знал, почему это должно было быть так сложно, или почему у него возникло острое, внезапное чувство, что было бы разумнее держать рот на замке. Он также задавался вопросом, почему он сразу рассказал Дженни, но так долго откладывал, прежде чем сказать Энни. Отчасти, конечно, это было потому, что Дженни знала Сандру, но дело было не только в этом. Энни, казалось, не нравилась интимность, подразумеваемая деталями жизни Бэнкса, и иногда она заставляла его чувствовать, что делиться какой-либо частью его прошлого было для нее бременем. Но, похоже, он ничего не мог с собой поделать. С тех пор как он расстался с Сандрой, он стал гораздо более интроспективным и гораздо внимательнее изучал свою жизнь. Он не видел особого смысла быть с кем-то, если не мог поделиться чем-то из этого.
  
   Сначала Энни ничего не сказала, потом спросила: "Почему ты не сказал мне раньше?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Как вы услышали новости?"
  
   "От Трейси, когда мы ходили на ланч в Лидс".
  
   "Значит, Сандра сама тебе не сказала?"
  
   "Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы мало общаемся".
  
   "Тем не менее, я бы подумал ... что-то вроде этого". Бэнкс почесал щеку. "Ну, это просто говорит само за себя, не так ли?"
  
   Энни отпила еще вина. "Показать что?"
  
   "Как далеко мы отдалились друг от друга".
  
   "Ты, кажется, расстроен этим, Алан".
  
   "Не совсем. Не расстроен настолько, насколько ..."
  
   "Встревоженный?"
  
   "Возможно".
  
   "Почему?"
  
   "Только мысль об этом. О том, что у Трейси и Брайана будет маленький брат или сестра. О..."
  
   "От чего?"
  
   "Я просто подумал", - сказал Бэнкс, поворачиваясь к ней. "Я имею в виду, это то, о чем я не думал годами, отрицал это, я полагаю, но это все вернуло".
  
   "Все что в ответ?"
  
   "Выкидыш".
  
   Энни на мгновение замерла, затем спросила: "У Сандры был выкидыш?"
  
   "Да".
  
   "Когда это было?"
  
   "О, много лет назад, когда мы жили в Лондоне. Дети были маленькими, слишком маленькими, чтобы понимать".
  
   "Что произошло?"
  
   "В то время я работал под прикрытием. Отдел по борьбе с наркотиками. Ты знаешь, каково это - неделями отсутствовать и не иметь возможности связаться со своей семьей. Прошло два дня, прежде чем мой босс дал мне знать ".
  
   Энни кивнула. Бэнкс знал, что она не понаслышке знает о давлении и стрессах работы под прикрытием; знание работы и ее последствий было одной из общих черт, которые у них были. "Как это произошло?"
  
   "Кто знает? Дети были в школе. У нее началось кровотечение. Слава Богу, у нас был услужливый сосед, иначе кто знает, что могло бы случиться ".
  
   "И ты винишь себя за то, что тебя там не было?"
  
   "Она могла умереть, Энни. И мы потеряли ребенка. Все могло бы пройти просто замечательно, если бы я был там, как любой другой будущий отец, помогал по хозяйству. Но Сандре приходилось делать все, черт возьми - поднимать тяжести, ходить по магазинам, выполнять случайную работу, приносить и переносить. Она меняла лампочку, когда впервые почувствовала себя странно. Она могла упасть и сломать шею ". Бэнкс потянулся за сигаретой. Обычно он не позволял себе "одно после" ради Энни, но на этот раз ему захотелось этого. Он все еще спрашивал: "Все в порядке?"
  
   "Продолжай. Я не возражаю". Энни отпила еще вина. "Но спасибо, что спросила. Ты что-то говорил?"
  
   Банки загорелись, и дым уплыл в сторону полуоткрытого окна. "Чувство вины. ДА. Но не только это ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Как я уже говорил, я занимался наркотиками, проводя большую часть времени на улицах или в грязных притонах, пытаясь получить от жертв ниточку к большим парням. Дети, по большей части, сбежавшие, обкуренные, под кайфом, спотыкающиеся, обалдевшие, называйте как хотите. Некоторым из них всего десять или одиннадцать лет. Половина из них даже не могла назвать вам своих имен. Или не захотела. Я не знаю, помните ли вы, но это было примерно в то время, когда росла угроза СПИДа. Пока никто не знал наверняка, насколько все было плохо, но было много паникеров. И все знали, что ты заразился через кровь, от незащищенного секса - в основном анального - и от совместного использования игл. Дело в том, что ты жил в страхе. Вы просто не знали, бросится ли на вас какой-нибудь мелкий дилер с грязной иглой или слюна какого-нибудь наркомана на вашей руке может заразить вас СПИДом ".
  
   "Я понимаю, что ты имеешь в виду, Алан, хотя это было незадолго до того, как я стал полицейским. Но я не улавливаю. Какое это имеет отношение к выкидышу Сандры?"
  
   Бэнкс вдохнул немного дыма, почувствовал, как он обжигает по пути вниз, и подумал, что ему следует попробовать остановиться снова. "Возможно, ничего, но я просто пытаюсь дать вам некоторое представление о жизни, которой я жил. Мне было чуть за тридцать, у меня были жена и двое детей, еще один был на подходе, и я проводил свою жизнь в нищете, общаясь с отбросами общества. Мои собственные дети, вероятно, не узнали бы меня, если бы увидели на улице. Дети, которых я видел, были либо мертвы, либо умирали. Я был полицейским, а не социальным работником. Я имею в виду, я иногда пытался, вы знаете, если я думал, что есть шанс, что ребенок может послушаться, бросить жизнь и пойти домой, но это не было моей работой. Я был там, чтобы получить информацию и выследить крупных игроков ".
  
   "И?"
  
   "Ну, просто это оказывает на тебя влияние, вот и все. Это меняет тебя, искажает тебя, меняет твое отношение. Ты начинаешь думать, что ты обычный порядочный семьянин, просто выполняющий тяжелую работу, и заканчиваешь тем, что на самом деле не знаешь, кто ты такой. В любом случае, моя первая мысль, когда я услышала, что с Сандрой все в порядке, но у нее случился выкидыш ... Знаете, каким было мое первое чувство?"
  
   "Облегчение?" спросила Энни.
  
   Бэнкс уставился на нее. "Что заставило тебя сказать это?"
  
   Она слегка улыбнулась ему. "Здравый смысл. Это то, что я бы чувствовала - я имею в виду, если бы была на месте тебя".
  
   Бэнкс затушил сигарету. Он чувствовал себя каким-то обескураженным из-за того, что его грандиозное открытие показалось Энни таким очевидным. Он поболтал во рту немного красного вина, чтобы смыть вкус дыма. Ван Моррисон был увлечен "Мадам Джордж", подбирая слова. В лесу выла кошка, возможно, та, что иногда приходила за молоком. "В любом случае, " продолжал он, " вот что я почувствовал: облегчение. И, конечно, я чувствовал вину. Не за то, что меня просто не было там, а за то, что я был почти рад, что это произошло. И облегчение от того, что нам не придется проходить через все это снова. Грязные подгузники, недостаток сна - не то чтобы я все равно много спала - дополнительная ответственность. Это была единственная жизнь, которую мне не нужно было защищать. Это была одна дополнительная ответственность, без которой я легко мог бы жить ".
  
   "Знаешь, это не такое уж необычное чувство", - сказала Энни. "И не такое уж ужасное. Это не делает тебя монстром".
  
   "Я чувствовал себя таковым".
  
   "Это потому, что ты слишком много берешь на себя. Ты всегда так делаешь. Ты не несешь ответственности за все беды и грехи мира, даже за малую их часть. Итак, Алан Бэнкс - человек; он не идеален. Поэтому он чувствует облегчение, когда думает, что должен испытывать горе. Ты думаешь, что ты единственный, с кем это случилось?"
  
   "Я не знаю. Я больше никого не спрашивал".
  
   "Ну, это не так. Тебе просто нужно научиться жить со своими несовершенствами".
  
   "Как ты это делаешь?"
  
   Энни улыбнулась и плеснула в него немного вина. К счастью, она пила белое. "Что за несовершенства, дерзкий ублюдок?"
  
   "В любом случае, после этого мы решили больше не заводить детей и больше никогда об этом не говорили".
  
   "Но с тех пор ты носишь с собой чувство вины".
  
   "Да, я полагаю, что так. Я имею в виду, я не думаю об этом очень часто, но это вернуло все это обратно. И знаешь, что еще?"
  
   "Что?"
  
   "Мне больше нравилась эта работа. Я ни на секунду не думал о том, чтобы бросить все это и стать продавцом подержанных автомобилей".
  
   Энни рассмеялась. "Это тоже хорошо. Я не могу представить тебя в роли продавца подержанных автомобилей".
  
   "Или что-нибудь еще. Что-нибудь с регулярным графиком работы, меньшим шансом подхватить СПИД".
  
   Энни протянула руку и погладила его по щеке. "Бедный Алан", - сказала она, прижимаясь ближе. "Почему бы тебе просто не попытаться выбросить все это из головы. Просто выбрось все из головы, все, кроме момента, меня, музыки, здесь и сейчас ".
  
   Ван переходил к извилистой, чувственной "Балерине", и Бэнкс почувствовал, как губы Энни, мягкие и влажные, пробежали по его груди, вниз по животу, задержавшись, и ему удалось сделать так, как она сказала, когда она достигла своей цели, но даже когда он отдался ощущениям момента, он все еще не мог полностью выкинуть мысль о мертвых младенцах из головы.
  
   В ту субботнюю ночь Мэгги во второй раз проверила замки и окна, прежде чем лечь спать, и, только убедившись, что все надежно, взяла с собой наверх стакан теплого молока. Она едва прошла половину подъема, когда зазвонил телефон. Сначала она не собиралась отвечать. Не в одиннадцать часов субботнего вечера. В любом случае, вероятно, она ошиблась номером. Но любопытство взяло верх над ней. Она знала, что полиция была вынуждена отпустить Люси тем утром, так что, возможно, это она ищет помощи.
  
   Этого не было. Это был Билл. Сердце Мэгги начало учащенно биться, и она почувствовала, как комната давит на нее.
  
   "Ты создаешь там настоящий переполох, не так ли?" - сказал он. "Героиня и защитница жен, подвергшихся побоям повсюду. Или это чемпионка?"
  
   Мэгги почувствовала, как съеживается, ее сердце сжимается где-то в горле. Вся ее бравада, ее сила иссякли и умерли. Она едва могла говорить, едва дышала. "Чего ты хочешь?" прошептала она. "Как ты узнал?"
  
   "Ты недооцениваешь свою знаменитость. Ты не только в Глобусе и Почте, ты также в Солнце и Звезде. Даже фотография на солнце, хотя она и не очень хороша, если только ты не чертовски сильно изменился. Они довольно подробно освещали дело Хамелеона, как они это называют, сравнивая его с делом Бернардо и Хомолки, естественно, и вы, похоже, оказались в самой гуще событий ".
  
   "Чего ты хочешь?"
  
   "Хочешь? Я? Ничего".
  
   "Как ты нашел меня?"
  
   "После газетных статей это было нетрудно. У тебя была старая записная книжка с адресами, которую ты забыл взять с собой. В ней были твои друзья. Тридцать два, Хилл, Лидс. Я прав?"
  
   "Чего ты хочешь от меня?"
  
   "Ничего. Во всяком случае, не в данный момент. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я знаю, где ты, и я думаю о тебе. Должно быть, было очень интересно жить через дорогу от убийцы. Какая из себя Карла?"
  
   "Это Люси. Оставь меня в покое".
  
   "Это не очень приятно. Мы когда-то были женаты, не забывай".
  
   "Как я мог забыть?"
  
   Билл рассмеялся. "В любом случае, не стоит слишком увеличивать счет фирмы за телефон. В последнее время я очень много работаю, и даже мой босс считает, что мне нужен отпуск. Просто подумал, что должен сообщить вам, что, возможно, скоро отправлюсь в поездку в Англию. Я не знаю когда. Может быть, на следующей неделе, может быть, в следующем месяце. Но я думаю, было бы здорово, если бы мы могли собраться вместе на ужин или что-то еще, не так ли?"
  
   "Ты болен", - сказала Мэгги и услышала, как Билл усмехнулся, когда она повесила трубку.
  
   OceanofPDF.com
   15
  
   Бэнкс всегда считал, что воскресное утро - подходящее время, чтобы немного надавить на ничего не подозревающего злодея. Воскресный день тоже прошел хорошо, после газет, паба, ростбифа и йоркширского пуда у него поднялось настроение, и он растянулся в кресле, накрыв голову газетой, наслаждаясь небольшим сном. Но в воскресное утро, если они не были особенно религиозны, люди были либо расслаблены и готовы наслаждаться выходным днем, либо страдали от похмелья. В любом случае, было приятно поболтать.
  
   Иэн Скотт определенно страдал от похмелья.
  
   Его маслянистые черные волосы торчали шипами на макушке и прилегали по бокам, прилипнув к черепу там, где он лежал на подушке. На одной стороне его бледного лица виднелись следы морщин. Его глаза были налиты кровью, и на нем были только грязный жилет и трусы.
  
   "Могу я войти, Йен?" - спросил Бэнкс, мягко протискиваясь мимо него, прежде чем тот получил ответ. "Это не займет много времени".
  
   В квартире пахло дымом марихуаны прошлой ночью и несвежим пивом. В пепельницах все еще валялись тараканы. Бэнкс подошел и открыл окно так широко, как только мог. "Как тебе не стыдно, Йен", - сказал он. "В такое чудесное весеннее утро, как это, тебе следовало бы прогуляться вдоль реки или перекусить во Фремлингтон-Эдж".
  
   "Чушь собачья", - сказал Йен, царапая эти самые предметы, пока говорил.
  
   Сара Фрэнсис, спотыкаясь, вышла из спальни, откидывая с лица взъерошенные волосы и щурясь заспанными глазами. На ней была белая футболка с изображением Дональда Дака спереди, и больше ничего. Футболка доходила ей только до бедер.
  
   "Черт", - сказала она, прикрываясь руками, насколько могла, и бросаясь обратно в спальню.
  
   "Понравилось бесплатное шоу?" - спросил Йен.
  
   "Не особенно". Бэнкс сбросил кучу одежды со стула, ближайшего к окну, и сел. Йен включил стерео, слишком громко, и Бэнкс встал и выключил его. Йен сел и надулся, и Сара вернулась в джинсах. "Ты мог бы, черт возьми, предупредить меня", - проворчала она Йену.
  
   "Заткнись, ты, глупая пизда", - сказал он.
  
   Теперь Сара села и тоже надулась.
  
   "Хорошо", - сказал Бэнкс. "Нам всем удобно? Могу я начать?"
  
   "Я снова не знаю, чего ты от нас хочешь", - сказал Йен. "Мы рассказали тебе все, что произошло".
  
   "Что ж, не повредит повторить это еще раз, не так ли?"
  
   Йен застонал. "Я нехорошо себя чувствую. Меня тошнит".
  
   "Вам следует относиться к своему телу с большим уважением", - сказал Бэнкс. "Это храм".
  
   "Что ты хочешь знать? Покончи с этим".
  
   "Во-первых, я кое-что озадачен".
  
   "Ну, ты же Шерлок; я уверен, ты сможешь с этим разобраться".
  
   "Я озадачен тем, почему вы не спросили меня о Линн".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вряд ли я вернулся бы сюда, прерывая ваше воскресное утро, не так ли, если бы Линн была найдена мертвой и похороненной в саду серийного убийцы?"
  
   "Что ты говоришь? Говори по-английски".
  
   Сара каким-то образом свернулась в позу эмбриона в другом кресле и внимательно наблюдала за обменом репликами.
  
   "Что я хочу сказать, Йен, так это то, что ты не спрашивал о Линн. Это беспокоит меня. Разве она тебе не безразлична?"
  
   "Она была парой, вот и все. Но к нам это не имеет никакого отношения. Мы не знаем, что с ней случилось. Кроме того, в конце концов, я бы добрался до этого. Мой мозг еще не работает должным образом ".
  
   "Бывает ли это когда-нибудь? В любом случае, я начинаю думать, что да".
  
   "Сделать что?"
  
   "Знаешь что-нибудь о том, что случилось с Линн".
  
   "Это чушь собачья".
  
   "Неужели это правда? Давайте немного вернемся назад. Во-первых, теперь мы почти уверены, что Лиэнн Рэй не была одной из жертв Хамелеона, как мы сначала подумали ".
  
   "Твоя ошибка, не так ли?" - спросил Йен. "Не приходи к нам, чтобы мы внесли за тебя залог".
  
   "Итак, если это не так, то само собой разумеется, что с ней случилось что-то еще".
  
   "Вам не нужно быть Шерлоком, чтобы понять это".
  
   "Что, исключая возможность еще одного убийства незнакомцем, оставляет три возможности".
  
   "О, да? И что это такое?"
  
   Бэнкс сосчитал на пальцах. "Первое, что она убежала из дома. Второе, что она действительно вернулась домой вовремя и ее родители что-то с ней сделали. И в-третьих, главная причина, по которой я здесь, в том, что она, на самом деле, не отправилась домой после того, как ты покинул Старый корабль. Что вы трое остались вместе и ты что-то с ней сделал ".
  
   Йен Скотт слушал без всякого выражения, кроме презрения, и Сара начала сосать большой палец. "Мы рассказали тебе, что произошло", - сказал Йен. "Мы рассказали тебе, что мы сделали".
  
   "Да", - сказал Бэнкс. "Но на речном пароходе было так много народу, что люди, с которыми мы разговаривали, очень смутно представляли, что видели вас. Они, конечно, не были уверены во времени и даже не были уверены, что это было в ту пятницу вечером ".
  
   "Но у тебя есть камера видеонаблюдения. Ради всего святого, зачем Большому Брату смотреть, если ты не можешь поверить в то, что видишь?"
  
   "О, мы действительно верим в то, что видим", - сказал Бэнкс. "Но все, что мы видим, это вас, Сару и Мика Блэра, входящих в бар "Нет" вскоре после половины первого".
  
   "Что ж, нет смысла начинать раньше. Обстановка начнет накаляться только после полуночи".
  
   "Да, Йен, но это оставляет более двух часов неучтенными. За два часа многое может произойти".
  
   "Откуда мне было знать, что мне придется отчитываться за каждую свою минуту?"
  
   "Два часа".
  
   "Я же говорил тебе. Мы немного погуляли по городу, заскочили в "Речной катер", потом зашли в бар "Нет". Я не знаю, в какое гребаное время это было".
  
   "Сара?"
  
   Сара вынула палец изо рта. "То, что он говорит".
  
   "Это так обычно бывает?" Спросил Бэнкс. "То, что говорит Йен. У тебя что, нет собственного мнения?"
  
   "То, что он говорит. Мы пошли на "Речной катер", затем в бар "Никто". Лиэнн ушла от нас незадолго до половины одиннадцатого возле "Старого корабля". Мы не знаем, что с ней случилось после этого ".
  
   "И Мик Блэр пошел с тобой?"
  
   "Да".
  
   "Как выглядела Линн в ту ночь, Сара?"
  
   "Э-э?"
  
   "В каком настроении она была?"
  
   "Все в порядке, я полагаю".
  
   "Она ни из-за чего не была расстроена?"
  
   "Нет. Мы хорошо проводили время".
  
   "Линн тебе ни в чем не призналась?"
  
   "Например, что?"
  
   "О, я не знаю. Возможно, какие-то проблемы с ее мачехой?"
  
   "У нее всегда были проблемы с этой заносчивой сукой. Мне надоело о них слышать".
  
   "Она когда-нибудь говорила о побеге?"
  
   "Не для меня. Насколько я помню, нет. Йен?"
  
   "Не-а. Она просто скулила о старой корове, вот и все. У нее не было бутылки, чтобы убежать. Если бы я искал кого-то из-за этого, я бы сначала посмотрел на мачеху ".
  
   "Кто-то для чего?"
  
   "Ты знаешь. Если ты думаешь, что кто-то что-то сделал с Линн, например."
  
   "Понятно. Какая идея волновала вас всех перед тем, как вы покинули Старый корабль?"
  
   "Я не знаю, что ты имеешь в виду", - сказал Йен.
  
   "О, да ладно. Мы знаем, что ты казался взволнованным тем, что собирался сделать. Что это было? Это включало ли Линн?"
  
   "Мы говорили о походе в бар None, но Линн знала, что не сможет пойти с нами".
  
   "И это все?"
  
   "Что еще там могло быть?"
  
   "Она не давала вам никакого намека на то, что, возможно, не поедет прямо домой?"
  
   "Нет".
  
   "Или что она может сбежать, чтобы преподать урок своей мачехе?"
  
   "Не знаю. Кто может сказать, что на уме у сучки, когда доходит до дела, эй?"
  
   "Тут-тут, такой язык. Ты слушал слишком много хип-хопа, Иэн", - сказал Бэнкс, вставая, чтобы уйти. "Хороший выбор партнера, Сара", - сказал он по пути к выходу, заметив, что Сара Фрэнсис выглядела явно расстроенной и, что более важно, даже немного напуганной. Это может пригодиться в скором времени, подумал он.
  
   "Мне просто нужно было выбраться из квартиры, вот и все", - сказала Джанет Тейлор. "Я имею в виду, я не хотела тащить тебя через пол-Йоркшира".
  
   "Все в порядке", - сказала Энни с улыбкой. "Я живу не так далеко. Кроме того, мне здесь нравится".
  
   Здесь находился старый паб на краю вересковой пустоши над Уэнслидейлом, недалеко от коттеджа Бэнкса, с солидной репутацией места для воскресного обеда. Звонок Джанет раздался вскоре после десяти часов утра, как раз когда Энни прилегла вздремнуть, чтобы восполнить недостаток сна у Бэнкса. Их разговор беспокоил ее, не давал уснуть до рассвета; ей не нравились разговоры о детях.
  
   Доверяйте банкам, чтобы они действовали на нервы. Что ей также не понравилось, и, похоже, она не смогла рассказать ему об этих его личных откровениях, так это то, что они подтолкнули ее к изучению собственного прошлого и собственных чувств гораздо больше, чем она чувствовала себя готовой сделать прямо сейчас. Она хотела, чтобы он просто расслабился и отнесся к этому спокойно.
  
   В любом случае, обед на открытом воздухе был просто билетом. Воздух был чистым, а на небе не было ни облачка. С того места, где они сидели, она могла видеть пышные зеленые долины, пересеченные стенами из сухого камня, повсюду бродили овцы, лаявшие как сумасшедшие, если мимо проходили какие-нибудь бродяги. Внизу, на дне долины, река извивалась, и группа коттеджей ютилась вокруг деревенской лужайки, церковь с квадратной башней немного в стороне, серый известняк ярко сиял на полуденном солнце. Ей показалось, что она видит крошечные силуэты четырех человек, идущих по вершине высокого известнякового выступа над долиной. Господи, как было бы хорошо оказаться там, наверху, в полном одиночестве, без забот обо всем на свете.
  
   Но если бы обстановка была идеальной, она могла бы выбрать другого спутника. Несмотря на смену обстановки, Джанет казалась рассеянной, постоянно откидывая назад прядь волос, упавшую на ее усталые карие глаза. В ней чувствовалась нездоровая бледность, от которой, как предположила Энни, потребовалось бы нечто большее, чем обед на вересковых пустошах, чтобы избавиться. Джанет уже допивала вторую пинту светлого пива с лаймом, и Энни пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь о вождении в нетрезвом виде. Она принимала первую половину горького, возможно, выпьет еще половину, а после обеда выпьет кофе. Энни, которая была вегетарианкой, заказала пирог с заварным кремом и салат, но ей было приятно видеть, что Джанет заказала жареную баранину; она выглядела так, словно ей не хватало мяса на костях.
  
   "Как у тебя дела?" Спросила Энни.
  
   Джанет рассмеялась. "О, примерно так хорошо, как можно было ожидать". Она потерла лоб. "Я все еще не могу разобраться со сном. Ты знаешь, я продолжаю проигрывать это, но я не уверен, вижу ли я это так, как это произошло на самом деле ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ну, в повторах я вижу его лицо".
  
   "У Терри Пейна?"
  
   "Да, весь искривленный. Внушающий страх. Но я не думаю, что помню, как отчетливо видел его в то время. Мой разум, должно быть, заполняется деталями ".
  
   "Возможно". Энни подумала о своем собственном испытании, изнасиловании, совершенном тремя коллегами после празднования ее присвоения звания сержанта. В то время она могла поклясться, что вспомнит каждое ворчание и стон, каждое непристойное выражение лица и каждое ощущение его - того, кто действительно преуспел в проникновении в нее, в то время как другие удерживали ее, - заставляя себя входить в нее, пока она боролась, срывая с себя одежду, каждую каплю пота, которая стекала с его лица на ее кожу, но она была удивлена, обнаружив, что многое из этого поблекло, и это не было воспоминанием, которое она чувствовала себя обязанной прокручивать для себя ночь за ночью. Возможно, она была жестче, чем думала, или, может быть, она разделяла это на части, как кто-то однажды сказал ей, что она это делала, отгораживаясь от боли и унижения.
  
   "Значит, вы изменили свое мнение по поводу заявления?" Спросила Энни. Они сидели достаточно далеко, чтобы их нельзя было подслушать, если бы они говорили тихо. Не то чтобы кто-то из других обедающих выглядел так, будто хотел подслушивать; все они были семейными группами, громко разговаривали и смеялись, пытаясь уследить за своими предприимчивыми детьми.
  
   "Я не лгала", - сказала Джанет. "Я хочу, чтобы ты знал это, прежде всего".
  
   "Я знаю это".
  
   "Я был просто сбит с толку, вот и все. Мои воспоминания о той ночи немного шаткие".
  
   "Понятно. Но ты помнишь, сколько раз ты его ударил?"
  
   "Нет. Все, что я говорю, это то, что это могло быть больше, чем я думал".
  
   Им принесли еду. Джанет принялась за еду так, словно не ела неделю, чего, вероятно, и не было, а Энни принялась за свою еду. Пирог с заварным кремом оказался сухим, а салат скучным, но этого следовало ожидать в заведении, которое обслуживало в основном мясоедов. По крайней мере, она могла наслаждаться видом. Самолет, пролетевший высоко, оставил в небе след из белого пара в виде восьмерки.
  
   "Джанет", - продолжила Энни. "Что ты хочешь изменить в своем заявлении?"
  
   "Ну, ты знаешь, когда я настаивал, что ударил его всего два или три раза?"
  
   "Четыре".
  
   "Неважно. И вскрытие показало ... сколько?"
  
   "Девять ударов".
  
   "Правильно".
  
   "Ты помнишь, как ударил его девять раз?"
  
   "Нет. Это не то, что я говорю". Джанет отрезала кусок баранины и некоторое время жевала его.
  
   Энни съела немного салата. "О чем ты говоришь, Джанет?"
  
   "Просто это, ну, я полагаю, я потерял это, вот и все".
  
   "Вы заявляете об уменьшении ответственности?"
  
   "Не совсем. Я имею в виду, я знала, что происходит, но я была напугана и расстроена из-за Денниса, поэтому я просто ... Я не знаю, может быть, мне следовало прекратить бить его раньше, после того, как я приковал его наручниками к трубам ".
  
   "Ты ударил его после этого?"
  
   "Я думаю, да. Один или два раза".
  
   "И ты помнишь, как это делал?"
  
   "Я помню, как ударил его после того, как надел на него наручники, да. Подумал: "Это за Денниса, ублюдок". Я просто не помню, сколько раз ".
  
   "Ты понимаешь, что тебе придется приехать в участок и пересмотреть свое заявление, не так ли? Я имею в виду, это нормально, просто сказать мне здесь, сейчас, вот так, но это должно быть сделано официально ".
  
   Джанет подняла бровь. "Конечно, я это знаю. Я все еще полицейский, не так ли? Я просто хотела ... ты знаешь..." Она отвернулась и посмотрела на долину.
  
   Энни думала, что она действительно знала, и что Джанет была слишком смущена, чтобы сказать это. Ей нужна была компания. Она хотела кого-то, кто хотя бы попытался бы понять ее в великолепной обстановке в прекрасный день, прежде чем цирк с тремя кольцами, которым, вероятно, станет ее жизнь на ближайшее время, войдет в полный разгар.
  
   Дженни Фуллер и Бэнкс вместе пообедали в чуть менее экзотическом ресторане Queen's Arms. Заведение трещало по швам от воскресных туристов, но они захватили маленький столик - такой маленький, что едва хватило места для двух фирменных блюд из ростбифа и йоркширского пуда и напитков, - как раз перед тем, как в два часа перестали подавать блюда. Светлое пиво для Дженни и пинта шенди для Бэнкса, потому что днем ему предстояло провести еще одно собеседование. Он все еще выглядел усталым, подумала Дженни, и она предположила, что это дело не давало ему спать по ночам. Это и его очевидный дискомфорт из-за беременности Сандры.
  
   Дженни и Сандра были подругами. Не очень близкими, но обе примерно в одно и то же время прошли через мучительные испытания, и это создало между ними своего рода связь. Однако после своего путешествия по Америке Дженни редко видела Сандру, и теперь она предполагала, что больше никогда ее не увидит. Если бы ей пришлось выбирать сторону, как это делали люди, то она предположила, что выбрала сторону Алана. Она думала, что у него с Сандрой был прочный брак - в конце концов, Алан отверг ее, когда она попыталась соблазнить его, и это был новый опыт для нее, - но, очевидно, она ошибалась. Сама никогда не будучи замужем, она была бы первой, кто признался бы, что мало что знает о таких вещах, за исключением того, что внешняя видимость часто противоречит внутреннему смятению.
  
   Итак, что происходило в голове Сандры в то последнее время, было загадкой. Алан сказал, что он не был уверен, встречалась ли Сандра с Шоном до или после того, как они расстались, или он был настоящей причиной расставания. Дженни сомневалась в этом. Как и большинство проблем, это произошло не просто за одну ночь или когда кто-то другой появился на сцене. Шон был таким же симптомом, как и все остальное, и лазейкой для спасения. Этот бизнес, вероятно, создавался годами.
  
   "Машина", - сказал Бэнкс.
  
   "Синий Ситроен".
  
   "Да. Я не предполагаю, что у вас есть номер?"
  
   "Я должен признать, что это никогда не приходило мне в голову, когда я увидел это в первый раз. Я имею в виду, зачем мне это? Это было в Олдерторпе, и я припарковался за ним. Возвращаясь к фильму "Наташа Хед ", он всегда оставался слишком далеко позади, чтобы я мог его увидеть ".
  
   "И где ты это потерял?"
  
   "Я его не потерял. Я заметил, что он перестал преследовать меня сразу после того, как я выехал на трассу М62 к западу от Халла".
  
   "И вы больше никогда этого не видели?"
  
   "Нет". Дженни рассмеялась. "Должна признаться, я чувствовала себя так, словно меня выгоняют из города. Знаешь, как в тех ковбойских фильмах".
  
   "Вы вообще не смогли мельком разглядеть водителя?"
  
   "Нет. Даже не мог сказать, был ли это мужчина или женщина".
  
   "Что дальше?"
  
   "Мне нужно закончить кое-какую работу в университете и несколько уроков завтра. Я мог бы отложить их, но ..."
  
   "Нет, все в порядке", - сказал Бэнкс. "Люси Пейн все равно выбыла. Особой спешки нет".
  
   "Что ж, во вторник или среду я посмотрю, смогу ли я поговорить с Китом Мюрреем в Дареме. Затем есть Лора в Эдинбурге. Я проявляю фотографию Линды - Люси, но в ней все еще не хватает нескольких фрагментов ".
  
   "Например?"
  
   "В этом-то и проблема. Я не уверена. У меня просто такое чувство, что я что-то упускаю ". Она увидела обеспокоенное выражение лица Бэнкса и хлопнула его по руке. "О, не волнуйся, я не собираюсь выкладывать свою интуицию в своих профилях. Это только между нами".
  
   "Хорошо".
  
   "Я полагаю, вы могли бы назвать это недостающим звеном. Связь между детством Линды и возможностью причастности Люси к похищениям и убийствам".
  
   "Это сексуальное насилие".
  
   "Да, нет сомнений в том, что многие люди, подвергшиеся насилию, сами становятся насильниками - это замкнутый круг - и, по словам Морин Несбитт, Линда осознала свою сексуальность в одиннадцать лет. Но ничего из этого само по себе недостаточно. Все, что я могу сказать, это то, что это могло вызвать у Люси психопатологию, которая сделала ее способной стать покорной жертвой такого человека, как Теренс Пейн. Люди часто повторяют ошибки и неправильный выбор. Вам просто нужно взглянуть на мою историю отношений, чтобы увидеть это ".
  
   Бэнкс улыбнулся. "Однажды ты все сделаешь правильно".
  
   "Встретишь моего рыцаря в сияющих доспехах?"
  
   "Это то, чего ты хочешь? Кто-то, кто сражался бы за тебя в твоих битвах, а затем поднял бы тебя и отнес наверх?"
  
   "Это неплохая идея".
  
   "А я думал, ты феминистка".
  
   "Да. Это не значит, что я мог бы не сражаться в его битвах, поднять его и отнести наверх на следующий день. Все, что я говорю, это то, что шанс был бы прекрасной вещью. В любом случае, разве у женщины не может быть своих фантазий?"
  
   "Зависит от того, к чему они приведут. Приходило ли вам в голову, что Люси Пейн вовсе не была послушной жертвой, а ее муж был?"
  
   "Нет, это не так. Я никогда не сталкивался с подобным случаем".
  
   "Но не невозможно?"
  
   "В человеческой психологии нет ничего невозможного. Просто очень маловероятно, вот и все".
  
   "Но предположим, что она была могущественной, доминирующим партнером ..."
  
   "И Теренс Пейн был ее сексуальным рабом, выполнял ее приказы?"
  
   "Что-то вроде этого".
  
   "Я не знаю", - сказала Дженни. "Но я очень в этом сомневаюсь. Кроме того, даже если это правда, это на самом деле не продвинет нас дальше, не так ли?"
  
   "Полагаю, что нет. Просто предположение. Вы упомянули, что Пэйн, возможно, использовал видеокамеру, когда вы посещали подвал, не так ли?"
  
   "Да". Дженни отхлебнула немного светлого пива и промокнула губы бумажной салфеткой. "Было бы крайне необычно в таком ритуализированном случае изнасилования, убийства и погребения, чтобы преступник не вел какие-либо записи".
  
   "У него были тела".
  
   "Его трофеи? ДА. И это, вероятно, объясняет, почему не было дальнейших увечий, не нужно было отрезать палец на руке или ноге, чтобы запомнить их. У Пейна было все тело. Но дело не только в этом. Кому-то вроде Пейна понадобилось бы больше, что-то, что позволило бы ему заново пережить те события ".
  
   Бэнкс рассказал ей о марках штативов и каталоге электроники.
  
   "Итак, если она у него была, то где она?" - спросила она.
  
   "Вот в чем вопрос".
  
   "И почему оно отсутствует?"
  
   "Еще один хороший вопрос. Поверьте мне, мы усердно это ищем. Если это в том доме, даже если оно зарыто на глубине десяти футов, мы узнаем. Мы не оставим от этого места ни кирпичика, пока оно не раскроет все свои секреты ".
  
   "Если это в доме".
  
   "Да".
  
   "И там тоже будут записи".
  
   "Я не забыл их".
  
   Дженни отодвинула свою тарелку в сторону. "Полагаю, мне лучше пойти и немного поработать".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "И мне лучше пойти навестить Мика Блэра". Он потянулся вперед и слегка коснулся ее руки. Она была удивлена ощущению покалывания. "Береги себя, Дженни. Держи ухо востро, и если снова увидишь ту машину, сразу же позвони мне. Понял?"
  
   Дженни кивнула. Затем она заметила кого-то, кого она не знала, приближающегося к ним с легкой, уверенной грацией. Привлекательная молодая женщина, узкие джинсы подчеркивали ее длинные и стройные ноги, что-то похожее на мужскую белую рубашку, распахнутую поверх красной футболки. Каштановые волосы ниспадали блестящими волнами на ее плечи, и единственным недостатком на ее гладком лице была маленькая родинка справа от рта. Даже это было не столько несовершенством, сколько недостатком красоты. Ее серьезные глаза были миндалевидной формы и цвета.
  
   Когда она подошла к столу, она придвинула стул и села без приглашения. "Сержант Кэббот", - сказала она, протягивая руку. "Я не думаю, что мы встречались".
  
   "Доктор Фуллер". Дженни затрясло. Крепкое пожатие.
  
   "А, знаменитый доктор Фуллер. Приятно наконец с вами познакомиться".
  
   Дженни почувствовала напряжение. Была ли эта женщина, несомненно, Энни Кэббот, охраняющей свою территорию? Видела ли она, как Бэнкс дотрагивался до ее руки, и подумала ли что-нибудь об этом? Была ли она здесь, чтобы как можно деликатнее дать Дженни понять, чтобы она держала руки подальше от Бэнкса? Дженни знала, что она неплоха, когда дело касалось внешности, но она не могла не чувствовать себя как-то неуклюже и даже немного неряшливо рядом с Энни. Старше тоже. Определенно старше.
  
   Энни улыбнулась Бэнксу. "Сэр".
  
   Дженни чувствовала, что между ними что-то есть. Сексуальное напряжение, да, но это было нечто большее. У них были разногласия? Внезапно за столом стало неуютно, и она почувствовала, что должна уйти. Она взяла свою сумку и начала рыться в поисках ключей от машины. Почему они всегда опускаются на дно и теряются среди щеток для волос, бумажных носовых платков и косметики?
  
   "Не позволяйте мне прерывать ваш обед", - сказала Энни, снова улыбнувшись Дженни, затем повернулась к Бэнксу. "Но я просто случайно оказалась в участке, разбираясь с кое-какими документами после обеда. Уинсом сказала мне, что ты здесь и что у нее для тебя сообщение. Я сказал, что доставлю его ".
  
   Бэнкс поднял брови. "И?"
  
   "Это от твоего приятеля Кена Блэкстоуна из Лидса. Кажется, Люси Пейн сбежала".
  
   Дженни ахнула. "Что?"
  
   "Местная полиция заехала в дом ее родителей этим утром, просто чтобы убедиться, что все в порядке. Оказывается, в ее постели никто не спал".
  
   "Черт возьми", - сказал Бэнкс. "Еще одна ошибка".
  
   "Просто подумала, что ты захочешь узнать как можно скорее", - сказала Энни, выбираясь из кресла. Она посмотрела на Дженни. "Приятно познакомиться".
  
   Затем она вышла с той же элегантной грацией, с какой вошла, оставив Бэнкса и Дженни сидеть и пялиться друг на друга.
  
   Мик Блэр, четвертый человек в группе в ночь исчезновения Лиэнн Рэй, жил со своими родителями в полуподвальном доме в Северо-Иствейле, достаточно близко к окраине города, откуда открывается прекрасный вид на Суэйнсдейл, но достаточно близко к центру, чтобы легко добраться. После откровения Энни о Люси Пэйн Бэнкс задумался, не следует ли ему изменить свои планы, но решил, что Лиэнн Рэй по-прежнему является приоритетом, а Люси Пэйн по-прежнему является жертвой в глазах закона. Кроме того, за ней будет присматривать множество копов; это было самое большее, что они могли сделать до тех пор, пока им не будет в чем ее обвинить.
  
   В отличие от Иэна Скотта, у Мика никогда не было проблем с полицией, хотя Бэнкс подозревал, что он вполне мог покупать наркотики у Иэна. У него был слегка опустошенный вид, не совсем все на месте, и, похоже, у него было не так уж много времени на личный уход. Когда Бэнкс позвонил после обеда с Дженни в то воскресенье, родители Мика были в гостях у родственников, а Мик, ссутулившись, сидел в гостиной, слушая громкую музыку Nirvana из стереосистемы, одетый в рваные джинсы и черную футболку с изображением Курта Кобейна над датами его рождения и смерти.
  
   "Чего ты хочешь?" Спросил Мик, убавляя громкость и плюхаясь на диван, заложив руки за голову.
  
   "Чтобы поговорить о Лиэнн Рэй".
  
   "Мы это уже обсуждали".
  
   "Давай повторим это еще раз?"
  
   "Почему? Ты выяснил что-то новое?"
  
   "Что там нужно было бы выяснить?"
  
   "Я не знаю. Я просто удивлен твоим приходом сюда, вот и все".
  
   "Была ли Линн твоей девушкой, Мик?"
  
   "Нет. Все было не так".
  
   "Она привлекательная девушка. Разве она тебе не понравилась?"
  
   "Может быть. Немного".
  
   "Но у нее ничего этого не было?"
  
   "Это было в самом начале, вот и все".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Некоторым девушкам нужно немного времени, немного поработать над собой. Не все они просто прыгают к тебе в постель при первой встрече".
  
   "И Лиэнн нужно было время?"
  
   "Да".
  
   "Как далеко ты зашел?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Как далеко? Держаться за руки? Целоваться? Язык или без языка?" Бэнкс вспомнил свои собственные подростковые ласки и различные стадии, которые вам пришлось пройти. После поцелуя обычно наступали прикосновения выше талии, но в одежде, затем под блузкой, но поверх бюстгальтера. После этого бюстгальтер сняли, затем он оказался ниже талии, и так далее, пока вы не дойдете до конца. Если вам повезет. Некоторым девушкам казалось, что переход от одной стадии к другой занимает вечность, а некоторые могли позволить тебе опуститься ниже талии, но не пройти весь путь. Все переговоры были минным полем, чреватым опасностью быть брошенным на каждом шагу. Что ж, по крайней мере, завоевать Линн Рэй было нелегко, и по какой-то странной причине Бэнкс был рад это знать.
  
   "Мы целовались время от времени".
  
   "Что насчет того пятничного вечера, тридцать первого марта?"
  
   "Не-а. Мы были в группе, типа, с Йеном и Сарой".
  
   "Ты не целовался с Лиэнн в кино?"
  
   "Может быть".
  
   "Это "да" или "нет"?"
  
   "Я полагаю, что да".
  
   "Возможно, вы поссорились?"
  
   "К чему ты клонишь?"
  
   Бэнкс почесал шрам возле правого глаза. "Дело вот в чем, Мик. Я прихожу сюда, чтобы снова поговорить с тобой, и это, кажется, беспокоит тебя, но ты не спрашиваешь меня, нашли ли мы Линн живой или уже нашли ее тело. То же самое было с Йеном ...
  
   "Ты разговаривал с Йеном?"
  
   "Этим утром. Я удивлен, что он сразу не позвонил тебе".
  
   "Он, должно быть, не очень волновался".
  
   "Почему он должен быть таким?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Дело в том, видите ли, что вы оба должны спросить меня, нашли ли мы Линн живой, или мы нашли ее тело, или мы идентифицировали ее останки".
  
   "Почему?"
  
   "Зачем бы еще я пришел поговорить с тобой?"
  
   "Откуда мне знать?"
  
   "Но тот факт, что ты не спрашиваешь, заставляет меня задуматься, не знаешь ли ты чего-то, чего не говоришь мне".
  
   Мик скрестил руки на груди. "Я рассказал тебе все, что знаю".
  
   Бэнкс наклонился вперед и встретился взглядом с Миком. "Знаешь что? Я думаю, ты лжешь, Мик. Я думаю, вы все лжете".
  
   "Вы ничего не сможете доказать".
  
   "Что мне нужно было бы доказать?"
  
   "Что я лгу. Я рассказал тебе, что произошло. Мы пошли выпить в Старый-"
  
   "Нет. Вы сказали нам, что пошли выпить кофе после фильма".
  
   "Верно. Что ж..."
  
   "Это была ложь, не так ли, Мик?"
  
   "Ну и что?"
  
   "Если ты смог сделать это один раз, ты сможешь сделать это снова. На самом деле, чем больше ты практикуешься, тем легче становится. Что на самом деле произошло той ночью, Мик? Почему бы тебе не рассказать мне об этом?"
  
   "Ничего не произошло. Я уже говорил тебе".
  
   "Вы с Линн поссорились? Ты причинил ей боль? Может быть, ты не хотел. Где она, Мик? Ты знаешь, я уверен в этом ".
  
   И выражение лица Мика сказало Бэнксу, что он знал, но оно также сказало ему, что он не собирается ни в чем признаваться. Во всяком случае, не сегодня. Бэнкс чувствовал себя взбешенным и виноватым одновременно. Это была его вина в том, что эта линия расследования не получила должного продолжения. Он настолько зациклился на серийном убийце, похищающем молодых девушек, что проигнорировал основы работы полиции и недостаточно настойчиво добивался от тех, кто был в состоянии лучше знать, что случилось с Линн: с людьми, с которыми она была в момент исчезновения. Он должен был продолжить, зная о криминальном прошлом Йена Скотта и о том, что оно было связано с наркотиками. Но нет. Линн была записана как третья жертва неопознанного серийного убийцы, еще одна жертва симпатичной молодой блондинки, и на этом все закончилось. Уинсом Джекман провела небольшую последующую работу, но она тоже в значительной степени приняла официальную версию. Во всем виноват Бэнкс, точно так же, как и в выкидыше Сандры. Так же, как и все кровавое, иногда казалось.
  
   "Расскажи мне, что произошло", - снова настаивал Бэнкс.
  
   "Я тебе говорил. Я, блядь, тебе говорил!" Мик резко сел. "Когда мы покинули Старый корабль, Лиэнн отправилась домой. Это было последнее, что кто-либо из нас видел ее. Должно быть, она досталась какому-то извращенцу. Все в порядке? Ты так и подумал, не так ли? Почему ты передумал?"
  
   "Ах, так вам любопытно", - сказал Бэнкс, вставая. "Я уверен, вы следили за новостями. У нас есть извращенец, который похитил и убил тех девушек - он мертв, поэтому он ничего не может нам сказать, - но мы не нашли никаких следов тела Линн на территории, и, поверьте мне, мы разобрали это место ".
  
   "Тогда, должно быть, это был какой-то другой извращенец".
  
   "Брось это, Мик. Шансы против одного достаточно велики, шансы против двоих астрономичны. Нет. Все зависит от тебя. Ты, Йен и Сара. Последние люди, с которыми ее видели. Сейчас я дам тебе время подумать об этом, Мик, но я вернусь, ты можешь на это рассчитывать. Тогда у нас будет нормальный разговор. Не отвлекайтесь. А пока оставайтесь поблизости. Наслаждайтесь музыкой ".
  
   Когда Бэнкс уходил, он задержался у садовой калитки ровно настолько, чтобы увидеть, как Мик, силуэт которого вырисовывался за кружевными занавесками, вскочил с дивана и направился к телефону.
  
   OceanofPDF.com
   16
  
   Утренний солнечный свет понедельника лился через кухонное окно Бэнкса и поблескивал на сковородках с медным дном, висящих на стене. Бэнкс сидел за своим сосновым столом с чашкой кофе, тостом и джемом, перед ним была разложена утренняя газета, а по радио звучали Вариации Воана Уильямса на тему Томаса Таллиса. Но он не читал и не слушал.
  
   Он проснулся около четырех, миллион деталей проносились в его голове, и хотя сейчас он чувствовал себя уставшим как собака, он знал, что не сможет уснуть. Он был бы рад, когда с делом Хамелеона будет покончено, когда Гристорп вернется к работе и когда он сможет вернуться к своим обычным обязанностям старшего детектива-инспектора. Ответственность командования за последние полтора месяца истощила его. Он распознал признаки: недостаток сна, плохие сны, слишком много нездоровой пищи, слишком много выпивки и слишком много сигарет. Он достигал того же состояния, близкого к выгоранию, что и много лет назад, когда уехал из Метрополитена в Северный Йоркшир, надеясь на более спокойную жизнь. Он любил детективную работу, но иногда казалось, что современная полицейская служба - это забава молодых людей. Наука, технологии и изменения в структуре управления не упростили ситуацию; они только усложнили жизнь. Бэнкс понял, что, вероятно, подошел к пределу своих амбиций, когда в то утро впервые по-настоящему задумался о том, чтобы вообще покончить с работой.
  
   Он услышал, как пришел почтальон, и вышел, чтобы поднять письма с пола. Среди обычной коллекции счетов и циркуляров был конверт с адресом от руки из Лондона, и Бэнкс сразу узнал аккуратный, закольцованный почерк.
  
   Сандра.
  
   Сердце билось слишком быстро, чтобы чувствовать себя комфортно, он отнес стопку обратно на кухню. Это была его любимая комната в коттедже, главным образом потому, что он мечтал о ней до того, как увидел ее, но того, что он прочел в письме Сандры, было достаточно, чтобы затемнить самую светлую из комнат даже больше, чем ее омрачило его предыдущее настроение.
  
   Дорогой Алан,
  
   Я понимаю, что Трейси сказала тебе, что мы с Шоном ждем ребенка. Лучше бы она этого не делала, но вот оно, теперь все кончено. Я надеюсь, что это знание, по крайней мере, позволит вам понять необходимость целесообразности в вопросе нашего развода, и что вы будете действовать соответственно.
  
   Искренне ваш,
   Сандра
  
   На этом все. Не более чем холодная официальная записка. Бэнксу пришлось признать, что он не реагировал на вопрос о разводе с особой оперативностью, но он и не видел никакой необходимости в спешке. Возможно, он даже был готов признать, что в глубине души он упрямо цеплялся за Сандру, и в какой-то непроницаемой и испуганной части своей души он придерживался убеждения, что все это было просто кошмаром или ошибкой, и однажды утром он проснется в Иствейле, а Сандра будет рядом с ним. Не то чтобы это было тем, чего он хотел, больше нет, но он, по крайней мере, был готов признать, что мог питать такие иррациональные чувства.
  
   Теперь это.
  
   Бэнкс отложил письмо в сторону, все еще чувствуя его холод. Почему он не мог просто забыть об этом и двигаться дальше, как, очевидно, сделала Сандра? Было ли это из-за того, что он сказал Энни, о своей вине за выкидыш Сандры, о том, что он рад, что это произошло? Он не знал; все это просто казалось слишком странным: его жена, с которой он прожил более двадцати лет, мать их детей, теперь собирается родить ребенка от другого мужчины.
  
   Он отбросил письмо в сторону, взял свой портфель и направился к машине.
  
   Он намеревался отправиться в Лидс попозже утром, но сначала хотел заскочить к себе в офис, разобраться с кое-какими бумагами и перекинуться парой слов с Уинсом. Поездка в Иствейл из Гратли была, как подумал Бэнкс, когда он впервые туда приехал, одной из самых красивых в округе: узкая дорога примерно на полпути вверх по дейлсайду, откуда открывается захватывающий вид на дно долины с ее сонными деревушками и извилистой рекой слева от него и круто поднимающиеся поля с их каменными стенами и бродячими овцами справа. Но сегодня он даже не заметил всего этого, отчасти потому, что делал это так часто, а отчасти потому, что его мысли все еще были омрачены письмом Сандры и смутной депрессией по поводу его работы.
  
   После хаоса выходных полицейский участок вернулся к своему обычному уровню активности; репортеры исчезли, как и Люси Пейн. Бэнкс не был слишком обеспокоен исчезновением Люси, подумал он, закрывая дверь своего кабинета и включая радио. Она, вероятно, объявилась бы снова, и даже если бы она этого не сделала, не было реальной причины для беспокойства. Если только они не предъявят какие-то конкретные доказательства против нее. По крайней мере, тем временем они могли отслеживать ее через снятие средств в банкоматах и транзакции по кредитным картам. Где бы она ни была, ей понадобятся деньги.
  
   Покончив с оформлением документов, Бэнкс зашел в дежурную часть. Констебль Уинсом Джекман сидела за своим столом и грызла кончик карандаша.
  
   "Уинсом", - сказал он, вспоминая одну из деталей, которая разбудила его так рано утром, - "У меня есть для тебя другая работа".
  
   И когда он сказал ей, чего от нее хочет, он вышел через запасной выход и направился в Лидс.
  
   Было сразу после обеда, когда Энни вошла в офис CPS, хотя ей самой еще не удалось перекусить. Королевский адвокат, назначенный для ведения дела, Джек Уитекер, оказался моложе, чем она ожидала, лет под тридцать, предположила она, преждевременно облысевший, и говорил он с легкой шепелявостью. Его рукопожатие было крепким, ладонь лишь немного влажной. Его офис, безусловно, был намного опрятнее, чем у Стаффорда Оукса в Иствейле, где каждая папка была не на своем месте и испачкана олимпийским символом в виде кофейных колечек.
  
   "Есть какие-нибудь новые события?" спросил он после того, как Энни села.
  
   "Да", - сказала Энни. "Констебль Тейлор изменила свои показания сегодня утром".
  
   "Можно мне?"
  
   Энни передала ему исправленное заявление Джанет Тейлор, и Уитекер перечитал его. Закончив, он подвинул бумаги по столу обратно к Энни. "Что ты думаешь?" - спросила она.
  
   "Я думаю, " медленно произнес Джек Уитекер, " что мы могли бы обвинить Джанет Тейлор в убийстве".
  
   "Что?" Энни не могла поверить в то, что она только что услышала. "Она действовала как женщина-полицейский, выполняя свой долг. Я думал об оправданном убийстве, или, самое большее, простительном. Но убийство?"
  
   Уитекер вздохнул. "О, дорогой. Тогда, я полагаю, ты не слышал новости?"
  
   "Какие новости?" Энни не включала радио, когда ехала в Лидс, будучи слишком поглощенной делом Джанет и своими запутанными чувствами по поводу Бэнкса, чтобы сосредоточиться на новостях или чате.
  
   "Присяжные вернулись к делу Джона Хэдли как раз перед обедом. Вы знаете, фермер из Девона".
  
   "Я знаю о деле Хэдли. Каков был вердикт?"
  
   "Виновен в убийстве".
  
   "Господи Иисусе", - сказала Энни. "Но даже если так, наверняка это совсем другое дело? Я имею в виду, Хэдли был гражданским. Он выстрелил грабителю в спину. Джанет Тейлор -"
  
   Уитакер поднял руку. "Суть в том, что это четкое послание. Учитывая вердикт Хэдли, мы должны быть замечены в том, что действуем справедливо по отношению ко всем. Мы не можем позволить, чтобы пресса кричала на нас за то, что мы мягко относимся к Джанет Тейлор только потому, что она женщина-полицейский ".
  
   "Так это политическое?"
  
   "Разве так не всегда? Нужно видеть, что правосудие восторжествовало".
  
   "Правосудие?"
  
   Уитекер поднял брови. "Послушайте, " сказал он, " я могу понять ваши симпатии; поверьте мне, я могу. Но согласно ее заявлению, Джанет Тейлор приковала Теренса Пейна наручниками к металлической трубе после того, как она уже усмирила его, затем она дважды ударила его своей дубинкой. Сильно. Подумай об этом, Энни. Это преднамеренно. Это убийство ".
  
   "Она не обязательно хотела его убить. Не было никакого умысла".
  
   "Это решать присяжным. Хороший прокурор мог бы возразить, что она чертовски хорошо знала, каким будет эффект от еще двух сильных ударов по голове после того, как она уже нанесла ему семь предыдущих ударов ".
  
   "Я не могу поверить, что слышу это", - сказала Энни.
  
   "Никто не сожалеет больше, чем я", - сказал Уитекер.
  
   "Кроме Джанет Тейлор".
  
   "Тогда ей не следовало убивать Теренса Пейна".
  
   "Что, черт возьми, ты знаешь? Тебя не было там, в том подвале, когда твой партнер истекал кровью на полу, а мертвая девушка была приколота к матрасу. У вас не было нескольких секунд, чтобы отреагировать на человека, идущего на вас с мачете. Это кровавый фарс! Это политика, вот и все ".
  
   "Успокойся, Энни", - сказал Уитекер.
  
   Энни встала и прошлась по комнате, скрестив руки на груди. "Почему я должна? Я не чувствую себя спокойной. Эта женщина прошла через ад. Я спровоцировал ее изменить свои показания, потому что думал, что так будет лучше для нее в долгосрочной перспективе, чем говорить, что она не может вспомнить. Как это заставляет меня выглядеть?"
  
   "Это все, о чем ты беспокоишься? Как это заставляет тебя выглядеть?"
  
   "Конечно, это не так". Энни медленно опустилась обратно в кресло. Она все еще чувствовала себя раскрасневшейся и сердитой, ее дыхание вырывалось прерывистыми вдохами. "Но это выставляет меня лгуньей. Это выглядит так, как будто я обманул ее. Мне это не нравится ".
  
   "Ты всего лишь выполнял свою работу".
  
   "Всего лишь выполняю свою работу. Всего лишь подчиняюсь приказам. Правильно. Спасибо. Это заставляет меня чувствовать себя намного лучше ".
  
   "Послушай, мы могли бы получить некоторую свободу действий здесь, Энни, но должен быть суд. Все это должно стать достоянием общественности. Честно. Никто не будет подметать это под столом ".
  
   "В любом случае, это не то, что я имел в виду. Какая свобода действий?"
  
   "Я не думаю, что Джанет Тейлор признала бы себя виновной в убийстве".
  
   "Чертовски верно, она бы этого не сделала, и я бы ей этого не советовал".
  
   "Дело не совсем в том, чтобы консультировать. Кроме того, это не твоя работа. В чем, по-твоему, она признала бы себя виновной?" - спросила я. "Как ты думаешь, в чем она признала бы себя виновной?"
  
   "Убийство, которое можно простить".
  
   "Это не было самообороной. Не тогда, когда она пересекла черту и нанесла те последние удары, после того, как Пэйн оказался неспособным защищаться или нападать на нее дальше ".
  
   "Что же тогда?"
  
   "Добровольное непредумышленное убийство".
  
   "Как долго ей пришлось бы служить?"
  
   "От восемнадцати месяцев до трех лет".
  
   "Это все еще долгий срок, особенно для полицейского в тюрьме".
  
   "Не так долго, как Джон Хэдли".
  
   "Хэдли выстрелил ребенку в спину из дробовика".
  
   "Джанет Тейлор ударила беззащитного мужчину полицейской дубинкой по голове, что привело к его смерти".
  
   "Он был серийным убийцей".
  
   "В то время она этого не знала".
  
   "Но он набросился на нее с мачете!"
  
   "И после того, как она обезоружила его, она применила больше силы, чем необходимо, чтобы усмирить его, что привело к его смерти. Энни, не имеет значения, что он был серийным убийцей. Это не имело бы значения, будь он Джеком кровавым Потрошителем ".
  
   "Он порезал ее партнера. Она была расстроена".
  
   "Что ж, я, безусловно, рад слышать, что она не была спокойной, хладнокровной и собранной, когда делала это".
  
   "Ты знаешь, что я имею в виду. Нет необходимости в сарказме".
  
   "Извините. Я уверен, что судья и присяжные примут во внимание всю картину, ее душевное состояние ".
  
   Энни вздохнула. Ее затошнило. Как только этот фарс закончится, она покончит с жалобами и дисциплиной, вернется к настоящей полицейской работе, к поимке злодеев.
  
   "Хорошо", - сказала она. "Что дальше?"
  
   "Ты знаешь, что дальше, Энни. Найди Джанет Тейлор. Арестуй ее, доставь в полицейский участок и предъяви обвинение в добровольном непредумышленном убийстве".
  
   "Кое-кто хочет вас видеть, сэр".
  
   Почему ухмылялся тот новенький констебль, который просунул голову в дверь временного офиса Бэнкса в Миллгарте? Бэнкс задумался. "Кто это?" он спросил.
  
   "Вам лучше посмотреть самому, сэр".
  
   "Разве кто-нибудь другой не может с этим справиться?"
  
   "Она специально попросила о встрече с кем-нибудь, кто занимается делом о пропавших девочках, сэр. Командующий округом Хартнелл в Уэйкфилде с АКК, а старший инспектор Блэкстоун отсутствует. Остаетесь вы, сэр ".
  
   Бэнкс вздохнул. "Хорошо. Проводи ее".
  
   Компьютер снова ухмыльнулся и исчез, оставив в воздухе отчетливое ощущение ухмылки, скорее похожей на улыбку чеширского кота. Несколько мгновений спустя Бэнкс понял почему.
  
   Она очень тихо постучала в его дверь и толкнула ее, открывая так медленно, что та заскрипела на петлях, затем она появилась перед ним. На всех пяти футах от нее ничего не было. Она была анорексично худой, и ярко-красный цвет ее помады и лака для ногтей контрастировал с почти прозрачной бледностью ее кожи; ее тонкие черты выглядели так, как будто они были сделаны из фарфора, тщательно приклеенного или нарисованного на ее лунообразном лице. Сжимая сумочку из золотистого ламе, она была одета в ярко-зеленый укороченный топ, который резко обрывался чуть ниже груди - не более чем мурашки, несмотря на бюстгальтер с эффектом пуш-ап, - и демонстрировал бледный обнаженный живот и кольцо в пупке, под которым виднелась черная мини-юбка PVS. На ней не было колготок, и ее бледные тонкие ноги были обнажены до колен и массивных каблуков на платформе, которые заставляли ее ходить так, словно она ходила на ходулях. Выражение ее лица выражало страх и нервозность, в то время как ее удивительно красивые кобальтово-голубые глаза беспокойно блуждали по пустому офису.
  
   Бэнкс принял бы ее за проститутку, пристрастившуюся к героину, но он не мог видеть следов от уколов на ее руках. Это не означало, что она не была зависима от чего-то, и это, конечно, не означало, что она не была проституткой. Существует больше способов попадания наркотиков в ваш организм, чем через иглу. Что-то в ней напомнило ему Эмили, дочь главного констебля Риддла, но это быстро прошло. Она была больше похожа на знаменитых моделей с героиновым шиком, которые были несколько лет назад.
  
   "Ты тот самый?" - спросила она.
  
   "Какой именно?"
  
   "Тот, кто главный. Я спросил о том, кто главный".
  
   "Это я. За мои грехи", - сказал Бэнкс.
  
   "Что?"
  
   "Неважно. Садись". Она села, медленно и подозрительно, глаза все еще беспокойно бегали по кабинету, как будто она боялась, что кто-то появится и пристегнет ее ремнями к стулу. Очевидно, ей потребовалось немало мужества, чтобы зайти так далеко. "Могу я предложить вам чаю или кофе?" Спросил Бэнкс.
  
   Она выглядела удивленной предложением. "Э-э... да. Пожалуйста. Кофе было бы неплохо".
  
   "Как ты это воспринимаешь?"
  
   "Что?"
  
   "Кофе? Какой ты хочешь?"
  
   "Молоко и побольше сахара", - сказала она, как будто не подозревая, что это прозвучало как-то иначе.
  
   Бэнкс заказал по телефону два кофе - черный для него - и повернулся к ней. "Как тебя зовут?"
  
   "Конфетка".
  
   "Неужели?"
  
   "Почему? Что в этом плохого?"
  
   "Ничего. Ничего, Кэнди. Ты когда-нибудь раньше была в полицейском участке?"
  
   На тонких чертах Кэнди промелькнул страх. "Почему?"
  
   "Просто спрашиваю. Ты, кажется, не в своей тарелке".
  
   Она выдавила слабую улыбку. "Ну, да ... Может быть, и так. Немного".
  
   "Расслабься. Я тебя не съем".
  
   Неправильный выбор слов, понял Бэнкс, когда увидел похотливый, понимающий взгляд в ее глазах. "Я имею в виду, что не причиню тебе вреда", - поправил он себя.
  
   Принесли кофе, принесенный все тем же все еще ухмыляющимся констеблем. Бэнкс был резок с ним, возмущенный видом самодовольного высокомерия, которое подразумевала ухмылка.
  
   "Ладно, Кэнди", - сказал Бэнкс после первого глотка. "Не хочешь рассказать мне, о чем все это?"
  
   "Можно мне закурить?" Она открыла свою сумочку.
  
   "Извините", - сказал Бэнкс. "Нигде в участке не курить, иначе я бы выпил с вами".
  
   "Может быть, мы могли бы выйти наружу?"
  
   "Я не думаю, что это была бы хорошая идея", - сказал Бэнкс. "Давайте просто покончим с этим".
  
   "Просто я действительно люблю сигарету с кофе. Я всегда курю с кофе".
  
   "Не в этот раз. Зачем ты пришла ко мне, Кэнди?"
  
   Она еще немного поерзала с угрюмым выражением на лице, затем захлопнула сумочку и скрестила ноги, задела нижнюю часть стола своей платформой и так сильно ее встряхнула, что кофе Бэнкса перелился через край его кружки и оставил собирающееся пятно на стопке бумаг перед ним.
  
   "Прости", - сказала она.
  
   "Ничего особенного". Бэнкс достал свой носовой платок и вытер его. "Ты собирался рассказать мне, почему ты здесь".
  
   "Был ли я?"
  
   "Да".
  
   "Ну, послушай", - сказала Кэнди, наклоняясь вперед в своем кресле. "Прежде всего, ты должен предоставить мне эту иммунизацию или что-то в этом роде. Или я не скажу ни слова".
  
   "Ты имеешь в виду иммунитет?"
  
   Она покраснела. "Если это так можно назвать. Я не часто ходила в школу".
  
   "Иммунитет от чего?"
  
   "От судебного преследования".
  
   "Но почему я должен хотеть привлечь вас к ответственности?"
  
   Ее глаза были повсюду, кроме Бэнкса, руки крутили сумку на ее голых коленях. "Из-за того, что я делаю", - сказала она. "Ты знаешь ... с мужчинами. Я проститутка, том".
  
   "Черт возьми", - сказал Бэнкс. "Ты мог бы сбить меня с ног пером".
  
   Ее глаза повернулись к нему, блестя от злых слез. "Не нужно быть язвительной. Я не стыжусь того, кто я есть. По крайней мере, я не сажаю невиновных людей и не отпускаю виновных на свободу ".
  
   Бэнкс чувствовал себя дерьмово. Иногда он просто не знал, когда следует придержать язык. Он вел себя не лучше, чем ухмыляющийся констебль, когда оскорблял ее своим сарказмом. "Прости, Кэнди", - сказал он. "Но я очень занятой человек. Можем мы перейти к делу? Если тебе есть что мне сказать, то говори".
  
   "Ты обещаешь?"
  
   "Что пообещать?"
  
   "Ты не запрешь меня".
  
   "Я не буду сажать тебя под замок. Клянусь сердцем. Только если ты пришел признаться в серьезном преступлении".
  
   Она вскочила на ноги. "Я ничего не сделала!"
  
   "Хорошо. Хорошо. Тогда садись. Успокойся".
  
   Кэнди медленно села, на этот раз осторожнее со своими платформами. "Я пришла, потому что ты ее отпустил. Я не собиралась приходить. Мне не нравится полиция. Но ты ее отпустил".
  
   "О ком идет речь, Кэнди?"
  
   "Это о той паре в газетах, о тех, кто похитил тех молодых девушек".
  
   "А что насчет них?"
  
   "Только то, что они... однажды... ты знаешь, они..."
  
   "Они подобрали тебя?"
  
   Она посмотрела вниз. "Да".
  
   "Они оба?"
  
   "Да".
  
   "Как это произошло?"
  
   "Я просто, знаете, был на улице, и они проезжали мимо на машине. Он поговорил, и когда мы все уладили, они отвезли меня в дом".
  
   "Когда это было, Кэнди?"
  
   "Прошлым летом".
  
   "Ты помнишь тот месяц?"
  
   "Август, я думаю. Конец августа. В любом случае, было тепло".
  
   Бэнкс попытался определить время. Изнасилования в Сикрофте прекратились примерно в то время, когда Пейны уехали из этого района, примерно за год или около того до того, что случилось с Кэнди. Прошло около шестнадцати месяцев, прежде чем Пейн похитил Келли Мэтьюз. Возможно, в течение этого периода он пытался сублимировать свои побуждения, полагаясь на проституток? А роль Люси?
  
   "Где находился дом?"
  
   "Холм. Это тот самый, о котором пишут во всех газетах. Я был там".
  
   "Хорошо. Что произошло дальше?"
  
   "Ну, сначала мы выпили, и они поболтали со мной, вроде как успокоив меня. Они казались действительно милой парой".
  
   "А потом?"
  
   "Что ты думаешь?"
  
   "Я все еще хотел бы, чтобы ты мне сказал".
  
   "Он сказал, пойдем наверх".
  
   "Только вы двое?"
  
   "Да. Сначала я подумал, что он имел в виду именно это".
  
   "Продолжай".
  
   "Ну, мы поднялись в спальню, и я ... ты знаешь ... Я разделась. Ну, частично. Он хотел, чтобы я не снимала определенные вещи. Ювелирные изделия. Мое нижнее белье. По крайней мере, сначала."
  
   "Что произошло дальше?"
  
   "Там было темно, и можно было различить только тени. Он заставил меня лечь на кровать, и следующее, что я осознал, она тоже была там".
  
   "Люси Пейн?"
  
   "Да".
  
   "На кровати с тобой?"
  
   "Да. Поражающие".
  
   "Была ли она вовлечена в то, что происходило сексуально?"
  
   "О, да. Она знала, что делала, все верно. Настоящая маленькая шалунья".
  
   "Она никогда не казалась принуждаемой, в любом случае жертвой?"
  
   "Никогда. Ни за что. Она контролировала ситуацию. И ей нравилось то, что происходило. Она даже выдвигала собственные предложения. ... вы знаете, разные действия. Разные позиции ".
  
   "Они причинили тебе боль?"
  
   "Не совсем. Я имею в виду, им нравилось играть в игры, но они, казалось, знали, как далеко можно зайти".
  
   "Какого рода игры?"
  
   "Он спросил меня, не возражаю ли я, если он привяжет меня к кровати. Он пообещал, что они не причинят мне вреда".
  
   "Ты позволяешь ему это делать?"
  
   "Они хорошо платили".
  
   "И они казались милыми".
  
   "Да".
  
   Бэнкс изумленно покачал головой. "Хорошо. Продолжайте".
  
   "Не суди меня", - сказала она. "Ты ничего не знаешь обо мне или о том, что я должна делать, так что не смей судить меня!"
  
   "Хорошо", - сказал Бэнкс. "Продолжай, Кэнди. Они привязали тебя к кровати".
  
   "Она что-то делала с горячим свечным воском. На моем животе. На моих сосках. Было немного больно, но на самом деле не больно. Ты понимаешь, что я имею в виду?"
  
   Бэнкс не экспериментировал в сексуальном плане со свечным воском, но он не раз проливал немного на руку и знал это ощущение, краткую вспышку жара и боли, за которой следовало быстрое охлаждение, схватывание и высыхание, то, как он щипал и сморщивал кожу. Не совсем неприятное ощущение.
  
   "Вы были напуганы?"
  
   "Немного. Хотя не совсем. Я знавал и похуже. Но они были командой. Это то, что я тебе говорю. Вот почему я вышел вперед. Я не могу поверить, что ты позволил ей уйти ".
  
   "У нас нет никаких улик против нее, никаких доказательств того, что она имела какое-либо отношение к убийству этих девочек".
  
   "Но разве ты не видишь?" Умоляла Кэнди. "Она такая же, как он. Они команда. Они все делают вместе. Все вместе".
  
   "Кэнди, я знаю, тебе, вероятно, потребовалось много мужества, чтобы прийти сюда и поговорить со мной, но то, что ты сказала, ничего не меняет. Мы не можем пойти и арестовать ее на-"
  
   "Ты имеешь в виду заявление какого-то Тома?"
  
   "Я не собирался этого говорить. Я собирался сказать, что мы не можем просто пойти и арестовать ее на основании того, что вы мне только что рассказали. Вы согласились. Тебе заплатили за твои услуги. Они не причинили тебе вреда сверх того, к чему ты была готова. Ты занимаешься рискованной профессией. Ты это знаешь, Кэнди."
  
   "Но, конечно, то, что я сказал, имеет значение?"
  
   "Да, это имеет значение. Для меня. Но мы имеем дело с фактами, с доказательствами. Я не сомневаюсь в ваших словах, что это произошло, но даже если бы у нас было это на видео, это не сделало бы ее убийцей ".
  
   Кэнди на мгновение замолчала, затем сказала: "Они сделали это. Запишите это на видео".
  
   "Откуда ты знаешь?"
  
   "Потому что я увидел камеру. Они думали, что это скрыто за ширмой, но я что-то слышал, какой-то жужжащий шум, и однажды, когда я встал, чтобы сходить в туалет, я мельком увидел видеокамеру, установленную за ширмой. В экране была дыра".
  
   "Мы не нашли в доме никаких видеозаписей, Кэнди. И, как я уже сказал, даже если бы нашли, это ничего бы не изменило". Но тот факт, что Кэнди видела видеокамеру, заинтересовал Бэнкса. И снова ему пришлось спросить себя, где она была, и где были пленки?
  
   "Значит, все это напрасно? Мой приход сюда".
  
   "Не обязательно".
  
   "Да, это так. Ты ничего не собираешься делать. Она так же виновна, как и он, и ты собираешься позволить ей уйти безнаказанной за убийство".
  
   "Кэнди, у нас нет улик против нее. Тот факт, что она занималась сексом втроем со своим мужем и тобой, не делает ее убийцей".
  
   "Тогда найдите какие-нибудь доказательства".
  
   Бэнкс вздохнул. "Зачем вы пришли сюда?" спросил он. "Правда. Вы, девочки, никогда добровольно не заявляетесь в полицию".
  
   "Что вы имеете в виду, девочки? Вы снова меня осуждаете, не так ли?"
  
   "Кэнди, во имя всего святого ... Ты том. Ты сам мне сказал. Ты продаешь секс. Я не осуждаю вашу профессию, но я хочу сказать, что девушки, которые занимаются этим, редко оказываются полезными полиции. Так почему вы здесь?"
  
   Она бросила на него лукавый взгляд, настолько полный юмора и интеллекта, что Бэнксу захотелось сесть на мыльницу и убедить ее поступить в университет и получить степень. Но он этого не сделал. Затем выражение ее лица быстро сменилось на печальное. "Вы правы насчет моей профессии, как вы это называете", - сказала она. "Это сопряжено с риском. Риск заразиться каким-нибудь заболеванием, передающимся половым путем. Риск встретиться с неподходящим клиентом. С неприятным типом. Подобные вещи случаются с нами постоянно. Мы имеем с ними дело. В то время эти двое были не лучше и не хуже всех остальных. Лучше некоторых. По крайней мере, они заплатили. - Она наклонилась вперед. - Они заплатили. "Но поскольку я прочитала о них в газетах, то то, что вы нашли в подвале ..." Она слегка вздрогнула и обняла свои худые плечи. "Девочки пропадают", - продолжила она. "Я нравлюсь девушкам. И никого это не волнует".
  
   Бэнкс попытался что-то сказать, но она отмахнулась.
  
   "О, ты скажешь, что знаешь. Ты скажешь, что не имеет значения, кого изнасилуют, избьют или убьют. Но если это какая-нибудь маленькая школьница, у которой масло не растает в трусиках, ты перевернешь небо и землю, чтобы выяснить, кто это сделал. Если это кто-то вроде меня ... что ж ... давайте просто скажем, что у нас довольно низкий приоритет. Хорошо?"
  
   "Если это правда, Кэнди, на то есть причины", - сказал Бэнкс. "И это не потому, что мне все равно. Потому что нам все равно".
  
   Она изучала его несколько мгновений и, казалось, дала ему презумпцию невиновности. "Может быть, ты и понимаешь", - сказала она. "Может быть, ты другой. И, возможно, на это есть причины. Не то чтобы они снимают тебя с крючка. Однако суть в том, почему я пришел и все такое ... не только в том, что девушки действительно пропадают. Пропали девочки. Ну, в частности, одна ".
  
   Бэнкс почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. "Девушка, которую ты знаешь? Твой друг?"
  
   "Не совсем друг. У тебя не так много друзей в этой профессии. Но кто-то, кого я знал, да. Проводил время. Разговаривал. Выпивал с кем-то. Одолжил денег."
  
   "Когда это произошло?"
  
   "Я точно не знаю. Перед Рождеством".
  
   "Вы сообщили об этом?"
  
   Ее пронзительный взгляд говорил о том, что он только что сильно упал в ее глазах. Любопытно, что для него это имело значение. "Дай мне передохнуть", - сказала она. "Девушки приходят и уходят постоянно. Двигайся дальше. Даже иногда отказывайся от жизни, накопи достаточно денег, поступи в университет, получи степень ".
  
   Бэнкс почувствовал, что краснеет, когда она сказала именно то, что пришло ему в голову некоторое время назад. "Так что вы можете сказать, что эта пропавшая девушка просто не встала и не ушла, как другие?" он спросил.
  
   "Ничего", - сказала Кэнди. "Может быть, это погоня за несбыточным".
  
   "Но?"
  
   "Но ты сказал, что то, что я должен был тебе сказать, не было доказательством".
  
   "Это правда".
  
   "Однако это заставило тебя задуматься, не так ли?"
  
   "Это заставило меня задуматься. Да".
  
   "Тогда что, если эта девушка не просто ушла? Что, если с ней что-то действительно случилось? Тебе не кажется, что ты, по крайней мере, должен рассмотреть эту возможность? Никогда не знаешь, возможно, ты найдешь там какие-нибудь доказательства ".
  
   "То, что ты говоришь, имеет смысл, Кэнди, но ты когда-нибудь видела эту девушку с Пейнами?"
  
   "Не совсем с ними, нет".
  
   "Видели ли вы Пейнов в какое-либо время после ее исчезновения?"
  
   "Я действительно иногда видел их, прогуливающихся по улице. Я не могу вспомнить точные даты".
  
   "Хотя, примерно в то же время?"
  
   "Да".
  
   "Они оба?"
  
   "Да".
  
   "Мне нужно имя".
  
   "Нет проблем. Я знаю ее имя".
  
   "И не такое имя, как Кэнди".
  
   "Что не так с конфетами?"
  
   "Я не верю, что это твое собственное имя".
  
   "Ну, что ж. Теперь я понимаю, почему ты такой важный детектив. На самом деле это не так. Мое настоящее имя Хейли, что, если ты спросишь меня, еще хуже ".
  
   "О, я не знаю. Все не так уж плохо".
  
   "Ты можешь избавить меня от лести. Разве ты не знаешь, что нам, томам, не нужно, чтобы нам льстили?"
  
   "Я не имел в виду-"
  
   Она улыбнулась. "Я знаю, что ты этого не делал". Затем она наклонилась вперед и положила руки на стол, ее бледное лицо было всего в футе или двух от его. Он почувствовал запах жевательной резинки и дыма в ее дыхании. "Но та девушка, которая исчезла. Я знаю ее имя. Ее уличное имя было Анна, но я знаю ее настоящее имя. Что вы об этом думаете, мистер детектив?"
  
   "Я думаю, мы в деле", - сказал Бэнкс, потянувшись за блокнотом и ручкой.
  
   Она откинулась назад и скрестила руки. "О, нет. Не раньше, чем я выкурю эту сигарету".
  
   "Что теперь?" - спросила Джанет. "Я уже изменила свое заявление".
  
   "Я знаю", - сказала Энни, чувствуя тошноту в глубине живота. Отчасти это было из-за душной квартиры Джанет, но только отчасти. "Я был, чтобы поговорить с CPS".
  
   Джанет налила себе порцию чистого джина из почти пустой бутылки. "И?"
  
   "И я должен арестовать вас и отвезти в участок, чтобы предъявить обвинение".
  
   "Понятно. В чем вы собираетесь меня обвинить?"
  
   Энни сделала паузу, глубоко вздохнула, затем сказала: "CPS сначала хотела, чтобы я предъявила вам обвинение в убийстве, но мне удалось склонить их к добровольному непредумышленному убийству. Вам придется поговорить с ними об этом, но я уверен, что если вы признаете себя виновным, вам будет легче ".
  
   Шока и гнева, которых она ожидала, не последовало. Вместо этого Джанет накрутила нитку на указательный палец, нахмурилась и сделала глоток джина. "Это из-за приговора Джону Хэдли, не так ли? Я слышал это по радио".
  
   Энни сглотнула. "Да".
  
   "Я так и думал. Жертвенный агнец".
  
   "Послушай, " продолжала Энни, " мы можем с этим разобраться. Как я уже сказала, CPS, вероятно, заключит сделку -"
  
   Джанет подняла руку. "Нет".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Какую часть "нет" ты не понимаешь?"
  
   "Джанет -"
  
   "Нет. Если эти ублюдки хотят предъявить мне обвинение, пусть предъявляют. Я не доставлю им удовольствия признать себя виновными в том, что они просто выполняли мою работу ".
  
   "Сейчас не время для игр, Джанет".
  
   "Что заставляет вас думать, что я играю в игры? Я серьезно. Я признаю себя невиновным по любым обвинениям, которые вы захотите выдвинуть".
  
   Энни почувствовала озноб. "Джанет, послушай меня. Ты не можешь этого сделать".
  
   Джанет рассмеялась. Энни заметила, что выглядела она скверно: волосы немытые и не расчесанные, бледная кожа, покрытая пятнами, в общем, запахом застарелого пота и свежего джина. "Не говори глупостей", - сказала она. "Конечно, я могу. Публика хочет, чтобы мы выполняли свою работу, не так ли? Они хотят, чтобы люди чувствовали себя в безопасности в своих милых маленьких кроватях среднего класса ночью, или когда они едут на работу утром, или собираются выпить вечером. Не так ли? Что ж, пусть они узнают, что есть цена за то, чтобы держать убийц подальше от улиц. Нет, Энни, я не признаю себя виновным, даже в добровольном непредумышленном убийстве ".
  
   Энни наклонилась вперед, чтобы подчеркнуть то, что она говорила. "Подумай об этом, Джанет. Это может стать одним из самых важных решений, которые ты когда-либо принимала".
  
   "Я так не думаю. Я уже готовила это в подвале на прошлой неделе. Но я думала об этом. Я не думала ни о чем другом в течение недели ".
  
   "Ты принял решение?"
  
   "Да".
  
   "Ты думаешь, я хочу это сделать, Джанет?" Сказала Энни, вставая.
  
   Джанет улыбнулась ей. "Нет, конечно, ты не понимаешь. Ты достаточно порядочный человек. Тебе нравится поступать правильно, и ты не хуже меня знаешь, что это дурно пахнет. Но когда дело дойдет до драки, ты сделаешь свою работу. Чертову работу. Знаешь, я почти рад, что это произошло, рад выбраться из этого. Гребаные лицемеры. Давай, продолжай в том же духе".
  
   "Джанет Тейлор, я арестовываю вас за убийство Теренса Пейна. Вы не обязаны ничего говорить. Но это может повредить вашей защите, если вы не упомянете во время допроса то, на что вы позже будете ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть приведено в качестве доказательства ".
  
   Когда Энни предложила встретиться и выпить где-нибудь, кроме "Куинз Армз", Бэнкс сразу же забеспокоился. "КуинзАрмз" был их "местным" заведением. Именно туда они всегда ходили выпить после работы. Называя другой паб, "Крысолов", туристическим пристанищем на Касл-Хилл, Энни говорила Бэнксу, что ей нужно передать серьезное послание, нечто большее, чем обычная беседа, по крайней мере, он так думал. Либо это, либо она беспокоилась о том, что детектив-суперинтендант Чемберс узнает об их встрече.
  
   Он пришел туда на десять минут раньше, купил в баре пинту пива и сел за столик у окна, спиной к стене. Вид был потрясающий. Официальные сады сверкали пурпуром, алым и индиго, а за рекой высокие зеленые деревья, некоторые из которых все еще в цвету, закрывали большую часть бельма на глазу в поместье Ист-Энд. Он все еще мог видеть некоторые мрачные мезонеты и две двенадцатиэтажные высотки, торчащие так, словно они показывали миру пальцем, но он также мог видеть за ними пышную равнину с полями ярко-желтого рапса, и ему даже показалось, что он может различить темно-зеленые холмы Кливленда вдалеке.
  
   Он также мог видеть заднюю часть дома Дженни Фуллер, выходящую окнами на лужайку. Иногда он беспокоился о Дженни. Казалось, что в ее жизни мало что происходит помимо работы. Вчера она пошутила по поводу своих плохих отношений, но Бэнкс был свидетелем некоторых из них, и они не были шуткой. Он вспомнил шок, разочарование и - да - ревность, которые он испытал несколько лет назад, когда пошел допрашивать неудачника по имени Деннис Осмонд и увидел, как Дженни просунула голову в дверь его спальни с растрепанными волосами, в тонком халате, соскользнувшем с ее плеч. Он также слушал, как она изливала свои горести по поводу неверного Рэнди. Дженни раз за разом выбирала неудачников, мошенников и вообще неподходящих партнеров. Печально было то, что она знала это, но это все равно произошло.
  
   Энни опоздала на пятнадцать минут, что было на нее непохоже, и ей не хватало обычной пружинистости в походке. Когда она налила себе выпить и присоединилась к Бэнксу за столом, он мог сказать, что она была расстроена.
  
   "Тяжелый день?" спросил он.
  
   "Ты можешь сказать это снова".
  
   Бэнкс чувствовал, что у него тоже могло быть что-то получше. Для начала он мог бы обойтись без письма Сандры. И хотя информация Кэнди была интересной, в ней до безумия не хватало веских доказательств, которые были ему нужны, если он хотел выследить Люси Пэйн и арестовать ее за что угодно, кроме как за то, что она ползала по обочине. В этом и заключалась проблема; странные вещи, которые просачивались - детство Люси, сатанинские штучки в Олдерторпе, убийство Кэтлин Мюррей, а теперь и заявление Кэнди - все это вызывало беспокойство и наводило на мысль о более серьезных проблемах, но в конечном счете, как уже указывал АК Хартнелл, они ни к чему не привели.
  
   "Что-нибудь конкретное?" спросил он.
  
   "Я только что арестовал Джанет Тейлор".
  
   "Дай угадаю: вердикт Хэдли?"
  
   "Да. Кажется, все знали об этом, кроме меня. CPS хочет, чтобы правосудие свершилось. Это просто кровавая политика, вот и все ".
  
   "Часто так и есть".
  
   Энни бросила на него кислый взгляд. "Я знаю это, но это не помогает".
  
   "Они заключат с ней сделку".
  
   Энни пересказала ему то, что только что сказала Джанет.
  
   "Тогда это должно быть интересное судебное разбирательство. Что сказал Чемберс?"
  
   "Ему наплевать. Он просто топчется на месте, пока не получит пенсию. С жалобами и дисциплиной покончено. Как только в CID появится вакансия, я вернусь ".
  
   "И мы были бы рады заполучить вас, как только это произойдет", - сказал Бэнкс, улыбаясь.
  
   "Послушай, Алан", - сказала Энни, глядя на вид из окна, "есть еще кое-что, о чем я хотела с тобой поговорить".
  
   Именно так, как он и думал. Он закурил сигарету. "Хорошо. В чем дело?"
  
   "Просто дело в том, что ... Я не знаю ... что-то не получается. Ты и я. Я думаю, нам следует расслабиться. Остынь. Вот и все ".
  
   "Ты хочешь прекратить наши отношения?"
  
   "Не покончить с этим. Просто сменить фокус, вот и все. Мы все еще можем быть друзьями ".
  
   "Я не знаю, что сказать, Энни. Что стало причиной этого?"
  
   "Ничего особенного".
  
   "О, да ладно. Ты не можешь просто ожидать, что я поверю, что ты внезапно решил без видимой причины бросить меня".
  
   "Я не бросаю тебя. Я же говорил тебе. Все просто меняется".
  
   "Хорошо. Мы собираемся продолжать ходить вместе на романтические ужины, в галереи и на концерты?"
  
   "Нет".
  
   "Мы собираемся продолжать спать вместе?"
  
   "Нет".
  
   "Тогда что именно мы собираемся делать вместе?"
  
   "Будьте друзьями. Ну, знаете, на работе. Поддерживайте и все такое".
  
   "Я уже поддерживаю и все такое. Почему я не могу поддерживать и все такое и по-прежнему спать с тобой?"
  
   "Не то чтобы мне это не нравилось, Алан. Спать с тобой. Секс. Ты это знаешь".
  
   "Я думал, что да. Может быть, ты просто чертовски хорошая актриса".
  
   Энни поморщилась и отхлебнула пива. "Это нечестно. Я этого не заслуживаю. Знаешь, мне нелегко".
  
   "Тогда зачем ты это делаешь? В любом случае, ты знаешь, что это больше, чем секс с нами".
  
   "Я должен это сделать".
  
   "Нет, ты не понимаешь. Это из-за того разговора, который у нас был прошлой ночью? Я не пытался предположить, что у нас должны быть дети. Это последнее, чего бы я хотел прямо сейчас ".
  
   "Я знаю. Дело было не в этом".
  
   "Было ли это связано с выкидышем, с тем, что я сказала тебе, что чувствовала?"
  
   "Господи, нет. Может быть. Слушай, хорошо, я признаю, что это сбило меня с толку, но не так, как ты думаешь".
  
   "Тогда каким образом?"
  
   Энни сделала паузу, явно чувствуя себя неловко, поерзала на стуле и отвернулась от него, понизив голос. "Это просто заставило меня задуматься о вещах, о которых я бы предпочла не думать. Вот и все".
  
   "Какие вещи?"
  
   "Тебе обязательно знать все?"
  
   "Энни, ты мне небезразлична. Вот почему я спрашиваю".
  
   Она провела пальцами по волосам, перевела взгляд на него и покачала головой. "После изнасилования, - сказала она, - более двух лет назад, ну ... он не ... тот, кто это сделал, не ... Черт, это сложнее, чем я думал ".
  
   Бэнкс почувствовал, как на него снизошло понимание. "Ты забеременела. Это то, что ты мне говоришь, верно? Вот почему вся эта история с Сандрой так сильно тебя беспокоит".
  
   Энни слабо улыбнулась. "Ты проницателен". Она коснулась его руки и прошептала: "Да. Я забеременела".
  
   "И?"
  
   Энни пожала плечами. "И я сделала аборт. Это был не лучший момент для меня, но и не худший. После этого я не чувствовала себя виноватой. На самом деле, я почти ничего не чувствовала. Но все это ... Я не знаю ... Я просто хочу оставить это позади, и то, что я с тобой, всегда, кажется, возвращает все это назад, швыряет это прямо мне в лицо ".
  
   "Энни -"
  
   "Нет. Дай мне закончить. У тебя слишком большой багаж, Алан. Мне с ним не справиться. Я думал, что станет легче, может быть, уеду, но этого не произошло. Ты не можешь отпустить это. Ты никогда этого не отпустишь. Твой брак был такой важной частью твоей жизни так долго, что ты не можешь. Тебе больно, и я не могу тебя утешить. Я плохо умею утешать. Иногда я просто чувствую себя слишком подавленной твоей жизнью, твоим прошлым, твоими проблемами, и все, что я хочу сделать, это уползти и побыть самой по себе. Я не могу получить никакой передышки ".
  
   Бэнкс затушил сигарету и заметил, что его рука немного дрожит. "Я не знал, что ты так себя чувствуешь".
  
   "Ну, вот почему я говорю тебе. Я не силен в обязательствах, в эмоциональной близости. По крайней мере, пока. Может быть, никогда. Я не знаю, но это душит меня и пугает ".
  
   "Разве мы не можем с этим разобраться?"
  
   "Я не хочу с этим разбираться. У меня нет сил. Это не то, что мне нужно в моей жизни прямо сейчас. Это другая причина ".
  
   "Что?"
  
   "Моя карьера. Если не считать фиаско с Джанет Тейлор, хотите верьте, хотите нет, но я действительно люблю полицейскую работу и у меня действительно есть к ней склонности ".
  
   "Я знаю-"
  
   "Нет, подожди. Дай мне закончить. То, что мы делали, непрофессионально. Мне трудно поверить, что половина станции еще не знает, чем мы занимаемся наедине. Я слышал смешки за своей спиной. Конечно, все мои коллеги из уголовного розыска, отдела жалоб и дисциплины знают. Я думаю, что Чемберс тоже намекал, когда предупреждал меня, что вы дамский угодник. Я не удивлюсь, если АС Маклафлин тоже знает ".
  
   "Отношения на работе не являются чем-то необычным, и они, конечно же, не являются незаконными".
  
   "Нет, но они серьезно обескуражены и на них смотрят неодобрительно. Я хочу назначить старшего инспектора, Алан. Черт возьми, я хочу назначить суперинтенданта, главного констебля. Кто знает? Я заново открыл для себя свои амбиции ".
  
   Какая ирония, подумал Бэнкс, в том, что Энни вновь открыла для себя свои амбиции как раз тогда, когда он думал, что достиг предела своих возможностей. "И я стою у тебя на пути?"
  
   "Не стой у меня на пути. Отвлекай меня. Мне не нужны никакие отвлекающие факторы".
  
   "Вся работа и никаких развлечений ..."
  
   "Так что я буду скучным какое-то время. Это будет приятная перемена".
  
   "Значит, это все? Вот так просто? Конец. Конец. Потому что я человек, и у меня есть прошлое, которое иногда поднимает свою уродливую голову, и потому что ты решил, что хочешь приложить больше усилий к своей карьере, мы перестаем встречаться?"
  
   "Если ты хочешь так выразиться, то да".
  
   "А как еще можно это выразить?"
  
   Энни торопливо допила свою пинту. Бэнкс мог сказать, что она хотела уйти. Черт возьми, он был обижен и зол и не собирался позволить ей так легко отделаться.
  
   "Ты уверен, что больше ничего нет?" спросил он.
  
   "Например, что?"
  
   "Я не знаю. Ты ни к кому не ревнуешь, не так ли?"
  
   "Ревную? К кому? Почему я должен ревновать?"
  
   "Может быть, Дженни?"
  
   "О, черт возьми, Алан. Нет, я не ревную к Дженни. Если я и ревную к кому-то, так это к Сандре. Разве ты этого не видишь? Она держит тебя больше, чем кто-либо другой ".
  
   "Это неправда. Больше нет". Но Бэнкс вспомнил письмо, свои чувства, когда он прочитал холодные, деловые слова. "Есть ли кто-то еще? Это все? " быстро продолжил он.
  
   "Алан, больше никого нет. Поверь мне. Я уже говорил тебе. В моей жизни сейчас ни для кого нет места. Я не могу справиться с чьими-либо эмоциональными запросами ".
  
   "А как насчет сексуальных требований?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это не обязательно должно быть эмоционально, секс, не так ли? Я имею в виду, если слишком сложно переспать с кем-то, кто действительно немного заботится о тебе, может быть, было бы проще подцепить какого-нибудь жеребца в баре для быстрого анонимного траха. Никаких требований. Вам даже не нужно называть друг другу свои имена. Это то, чего вы хотите?"
  
   "Алан, я не знаю, к чему ты клонишь, но я бы хотел, чтобы ты прекратил прямо сейчас".
  
   Бэнкс потер виски. "Я просто расстроен, Энни, вот и все. Прости. У меня тоже был плохой день".
  
   "Я сожалею об этом. Я действительно не хочу причинять тебе боль".
  
   Он посмотрел ей в глаза. "Тогда не делай этого. С кем бы ты ни связалась, тебе придется столкнуться с тем, чего ты хочешь избежать".
  
   Он заметил слезы в ее глазах. Единственный раз, когда он видел ее плачущей раньше, это когда она рассказала ему о своем изнасиловании. Он потянулся, чтобы коснуться ее руки на столе, но она отдернула ее. "Нет. Не надо".
  
   "Энни -"
  
   "Нет".
  
   Она встала так резко, что сильно ударила по столу и ее напиток пролился прямо на колени Бэнксу, затем она выбежала из паба, прежде чем он смог сказать еще хоть слово. Все, что он мог делать, это сидеть, чувствуя, как холодная жидкость просачивается сквозь брюки, осознавая, что все взгляды устремлены на него, благодарный только за то, что они не были в "Объятиях королевы", где все его знали. И он думал, что день не мог стать хуже.
  
   OceanofPDF.com
   17
  
   Посетив свою последнюю учебную группу и уладив кое-какие документы, Дженни покинула свой офис в Йорке рано днем во вторник и направилась к автостраде А1 в Дарем. Движение было интенсивным, особенно грузовики и фургоны доставки, но, по крайней мере, это был приятный солнечный день, без проливного дождя.
  
   После разговора с Китом Мюрреем - если он согласится поговорить с ней - Дженни подумала, что у нее еще будет время поехать в Эдинбург позже во второй половине дня и разыскать Лору Годвин. Это означало бы остаться на ночь - либо так, либо долгую дорогу домой в темноте, - но она могла побеспокоиться об этом позже. У нее была старая подруга-студентка факультета психологии Эдинбургского университета, и было бы забавно собраться вместе и узнать историю друг друга. Не то чтобы недавняя история Дженни была чем-то особенным, о чем стоило бы писать домой, мрачно подумала она, и теперь, когда она встретила девушку Бэнкса, она решила, что, вероятно, там для нее тоже не было особой надежды. Тем не менее, она уже привыкла к этому; в конце концов, они знали друг друга семь лет или больше, и они ни разу не вышли за рамки приличий, больше было жалости.
  
   Она все еще не была уверена, ревновала ли Подруга, когда она подошла к ним в объятиях Королевы. Она, несомненно, должна была видеть, как Бэнкс коснулся руки Дженни, и хотя это был просто дружеский, заинтересованный жест, он мог быть неверно истолкован, как и многие другие жесты. Была ли подружка ревнивой? Дженни не знала. Энни казалась уверенной в себе и уравновешенной, однако Дженни почувствовала в ее поведении нечто такое, что заставило ее почувствовать странное беспокойство за Бэнкса, который, вероятно, был единственным мужчиной, которого она когда-либо встречала, о ком она беспокоилась, кого хотела защитить. Она не знала почему. Он был независимым, сильным, замкнутым; возможно, он был более уязвимым, чем показывал, но он определенно не был тем человеком, которого вы окружали, чувствуя, что вам нужно защищать или быть матерью.
  
   Белый фургон пронесся мимо нее по внешней полосе как раз в тот момент, когда она сворачивала, и, все еще погруженная в свои мысли, она чуть не врезалась в него. К счастью, сработал инстинкт, и у нее было время резко свернуть на свою полосу, не причинив никому особого беспокойства, но она пропустила поворот, который хотела. Она посигналила и громко обругала его - бессильный жест, но все, что смогла придумать, - и поехала дальше, к следующему перекрестку.
  
   Сойдя с шоссе А1, она переключила радиоканал с унылой симфонии Брамса на какую-нибудь веселую поп-музыку, мелодии, которые она могла напевать себе под нос и выстукивать ритм на руле.
  
   Дарем всегда казался Дженни странным местом. Хотя она родилась там, ее родители переехали, когда ей было всего три года, и она совсем этого не помнила. В самом начале своей академической карьеры она подала заявление на работу в университет, но ее сменил на этом посту человек, у которого на счету больше публикаций. Ей бы понравилось жить здесь, подумала она, глядя на далекий замок высоко на холме и всю окружающую его зелень, но Йорк подходил ей достаточно хорошо, и у нее не было никакого желания устраиваться на новую работу на данном этапе своей карьеры.
  
   Она нашла по своей карте, что Кит Мюррей жил рядом со спортивными площадками университета, поэтому она смогла обойти центральный лабиринт вокруг собора и колледжей, главного туристического района города. Несмотря на это, ей все равно пару раз удавалось заблудиться. Был шанс, что Кит мог отсутствовать на лекциях, поняла Дженни, хотя она помнила, как мало лекций она посещала, когда была студенткой. Если бы это было так, она могла бы подождать до более позднего времени, если бы ей пришлось, осмотреть город, пообедать в пабе и все еще иметь достаточно времени, чтобы добраться до Эдинбурга и поговорить с Лорой.
  
   Она заехала на небольшую парковку перед какими-то магазинами и снова сверилась с картой. Теперь уже недалеко. Ей просто нужно было остерегаться улиц с односторонним движением, иначе она вернулась бы туда, откуда начала.
  
   Со второй попытки она справилась с управлением и съехала с главной дороги на узкие улочки. Она была так сосредоточена на поиске нужной улицы и нужного номера дома, что почти не заметила машину, за которой припарковалась, до последнего момента. Когда она это сделала, ее сердце подпрыгнуло к горлу. Это был синий "Ситроен".
  
   Дженни сказала себе быть спокойной, что она не могла быть уверена, что это был тот же синий "Ситроен", который следовал за ней вокруг Холдернесса, потому что она не видела номерного знака. Но это была точно такая же модель, а она не верила в совпадения.
  
   Что ей делать? В любом случае, продолжайте? Если "Ситроен" принадлежал Киту Мюррею, что он делал в Олдерторпе и Спуртхед, и почему он последовал за ней? Был ли он опасен?
  
   Пока Дженни пыталась решить, что делать, входная дверь дома открылась, и к машине подошли двое: молодой человек с ключами в руке и женщина, удивительно похожая на Люси Пейн. Как только Дженни решила тронуться с места, молодой человек увидел ее, что-то сказал Люси, затем подошел и рывком открыл водительскую дверь машины Дженни, прежде чем она успела ее запереть.
  
   Что ж, подумала она, ты хорошо и по-настоящему сделала это сейчас, на этот раз, не так ли, Дженни?
  
   По словам Кена Блэкстоуна по телефону в то утро, в Миллгарте не было никаких новых разработок. Криминалисты подходили к тому моменту, когда от дома Пейнов мало что осталось, чтобы разбирать. Оба сада были перекопаны на глубину от шести до десяти футов и обследованы с помощью сетки. Бетонные полы в подвале и гараже были вскрыты пневматическими дрелями. Почти тысяча экспонатов были упакованы в пакеты и снабжены этикетками. Все содержимое дома было разобрано и вывезено. Стены были пробиты через равные промежутки времени. В дополнение к специалистам с места преступления, изучающим весь собранный материал, судебные механики разобрали машину Пейна в поисках следов похищенных девушек. Возможно, Пэйн и мертв, но расследование все еще требовало ответа, и роль Люси все еще предстояло определить.
  
   Единственным фрагментом информации о Люси Пейн было то, что она сняла двести фунтов в банкомате на Тоттенхэм Корт Роуд. Это означало, что она отправится в Лондон, если захочет исчезнуть, подумал Бэнкс, вспоминая свои поиски там дочери главного констебля Риддла, Эмили. Возможно, ему тоже придется отправиться на поиски Люси, хотя на этот раз в его распоряжении будут все ресурсы столичной полиции. Может быть, до этого бы и не дошло; может быть, Люси не была вовлечена и просто приняла бы новую личность и новый облик в новом месте и попыталась бы восстановить свою разрушенную жизнь. Может быть.
  
   Бэнкс снова посмотрел на разрозненные листы бумаги на своем столе.
  
   Катя Павелич.
  
   Катя, "Анна" Кэнди, была идентифицирована по стоматологической карте прошлым вечером. К счастью для Бэнкс, незадолго до исчезновения у нее разболелся зуб, и Кэнди направила Катю к своему собственному стоматологу. По словам Кэнди, Катя исчезла где-то в ноябре прошлого года. По крайней мере, она помнила, что погода была прохладной и туманной, а в центре города недавно зажглись рождественские огни. Это, вероятно, сделало Катю жертвой до Келли Мэтьюз.
  
   Конечно, Кэнди, или Хейли Линдон, как ее звали, несколько раз видела Теренса и Люси Пейн, разъезжающих по району, но не могла напрямую связать их с Катей. Однако косвенные улики начинали накапливаться, и если психологическое исследование Дженни старых ран Олдерторпа выявило что-нибудь интересное, то, возможно, пришло время втянуть Люси в это дело. На данный момент позволь ей насладиться иллюзией свободы.
  
   Катя Павелич приехала в Англию из Боснии четыре года назад, когда ей было четырнадцать. Как и многие молодые девушки там, она подверглась групповому изнасилованию сербскими солдатами, а затем была застрелена, спасаясь только тем, что притворялась мертвой под грудой трупов, пока канадские миротворцы ООН не нашли ее три дня спустя. Рана была поверхностной, и кровь свернулась. Ее единственной проблемой была инфекция, и она хорошо реагировала на антибиотики. Различные группы и отдельные лица видели, что Катя добралась до Англии, но она была беспокойной девочкой, и вскоре она сбежала от своих приемных родителей, когда ей было шестнадцать, и с тех пор они тщетно пытались найти ее и связаться с ней.
  
   Ирония судьбы не ускользнула от внимания Бэнкса. Пережив ужасы боснийской войны, Катя Павелич оказалась изнасилованной, убитой и похороненной в саду за домом Пейнов. В чем, черт возьми, был смысл всего этого? спросил он. Как обычно, он не получил ответа от Высшего Ирониста на Небесах, только глубокий глухой смех, эхом отдающийся в его мозгу. Иногда жалость и ужас всего этого были почти невыносимы для него.
  
   И оставалась еще одна неопознанная жертва, та, которая была похоронена там дольше всех: белая женщина лет двадцати с небольшим, ростом около пяти футов трех дюймов, по словам судебного антрополога, который все еще проводил анализы костей. У Бэнкса не было особых сомнений в том, что это вполне могла быть еще одна жертва проститутки, и это могло затруднить идентификацию трупа.
  
   Бэнкс провел один мозговой штурм и пригласил друга-учителя Теренса Пейна Джеффа Бригхауза, чтобы тот помог ему найти школьного учителя из Абердина, которого они вдвоем привели к себе в комнату на съезде. К счастью, Бэнкс оказался неправ, и она все еще преподавала в Абердине. Хотя она выразила некоторый гнев по поводу своего опыта, она хранила молчание в основном потому, что не хотела портить свою преподавательскую карьеру и списала это на опыт. Она также была очень смущена и зла на себя за то, что была настолько пьяна и глупа, что отправилась в гостиничный номер с двумя незнакомыми мужчинами после всего того, что она прочитала в газетах. Она чуть не упала в обморок, когда Бэнкс сказал ей, что человеком, который принудил ее к анальному сексу против ее воли, был Теренс Пейн. Она не установила связи между фотографией в газетах и была только на "ты" с этими двумя.
  
   Бэнкс открыл свое окно в очередной погожий день на рыночной площади, туристические автобусы уже подъезжали, извергая свои полчища на сверкающую брусчатку. Быстрый осмотр внутреннего убранства церкви, прогулка до Замка, обед в "Крысолове" - Бэнкс чувствовал себя подавленным, просто думая о том, что произошло там вчера, - затем они снова садились в карету и отправлялись в замок Болтон или аббатство Девролкс. Как бы он хотел отправиться в длительный отпуск. Может быть, никогда не возвращаться.
  
   Золотые стрелки на голубом циферблате церковных часов показывали пять минут одиннадцатого. Бэнкс закурил сигарету и спланировал остаток своего дня, планы, в которые входили Мик Блэр, Иэн Скотт и Сара Фрэнсис, не говоря уже о скорбящих родителях, Кристофере и Виктории Рэй. Уинсом не обнаружила ничего нового, поговорив с соседями Рэйсов, никто из которых не видел и не слышал ничего необычного. Бэнкс все еще подозревал их, хотя ему было трудно убедить себя в том, что они действительно могли убить Лиэнн.
  
   Он пережил еще одну беспокойную ночь, на этот раз частично из-за Энни. Теперь, чем больше он думал о ее решении, тем больше смысла оно приобретало. Он не хотел бросать ее, но, если быть честным, так было лучше для всех. Оглядываясь назад на ее отношение к их отношениям "снова-снова-снова", на то, как она ощетинивалась каждый раз, когда затрагивались другие аспекты его жизни, он понял, что, как бы много там ни было, в отношениях тоже было много горя. Если ей не понравилось, как его прошлое заставило ее столкнуться с подробностями ее собственного, такими как аборт, то, возможно, она была права, положив этому конец. Время двигаться дальше и оставаться "просто друзьями", позволить ей продолжать свою карьеру, а ему попытаться изгнать своих личных демонов.
  
   Как раз в тот момент, когда он докуривал сигарету, констебль Уинсом Джекман постучал в его дверь и вошел, выглядя особенно элегантно в сшитом на заказ костюме в тонкую полоску поверх белой блузки. Эта женщина разбиралась в одежде, подумал Бэнкс, в отличие от него самого и в отличие от Энни Кэббот. Ему нравился непринужденный высокий стиль Энни - это определенно была она - но никто не мог обвинить ее в том, что она делает заявление о моде. В любом случае, лучше забыть об Энни. Он повернулся к Уинсом.
  
   "Входите. Садитесь".
  
   Уинсом села, скрестив свои длинные ноги, осуждающе принюхиваясь и морща нос от дыма.
  
   "Я знаю, я знаю", - сказал Бэнкс. "Я собираюсь скоро остановиться, честно".
  
   "Та маленькая работенка, которую ты попросил меня выполнить", - сказала она. "Я подумала, тебе хотелось бы знать, что твой инстинкт был верен. Поступило сообщение об угоне автомобиля с Дизраэли-стрит между половиной десятого и одиннадцатью часами в ночь исчезновения Лиэнн Рэй."
  
   "Действительно, было? Разве Дизраэли-стрит не сразу за углом от гостиницы "Старый корабль"?"
  
   "Так и есть, сэр".
  
   Бэнкс сел и потер руки. "Расскажи мне больше".
  
   "Вратаря зовут Сэмюэл Гарднер. Я говорил с ним по телефону. Кажется, он припарковался там, когда заскочил в "Петух и бык" на Пальмерстон-авеню, просто за пинтой шенди, подчеркнул он."
  
   "Конечно. Избавься от мысли, что мы должны попытаться привлечь его к ответственности за вождение в нетрезвом виде через два месяца после события. Что ты думаешь, Уинсом?"
  
   Уинсом передвинулась и скрестила ноги в другую сторону, расправляя подол юбки на коленях. "Я не знаю, сэр. Похоже на совпадение, не так ли?"
  
   "Этот Йен Скотт живет по соседству?"
  
   "Да, сэр. Я знаю, что есть много детей, которые забирают детей и уезжают, но ... Ну, время подходит и место ".
  
   "Действительно, имеет. Когда он сообщил о пропаже?"
  
   "Десять минут двенадцатого той ночью".
  
   "И когда это было найдено?"
  
   "Только на следующее утро, сэр. Один из патрульных констеблей наткнулся на машину, незаконно припаркованную у официальных садов".
  
   "Это не очень далеко от Речного парохода, не так ли?"
  
   "Самое большее, десять минут ходьбы".
  
   "Знаешь, это начинает выглядеть неплохо, Уинсом. Я хочу, чтобы ты пошел и перекинулся парой слов с этим Сэмюэлем Гарднером, посмотрим, сможешь ли ты узнать у него что-нибудь еще. Успокой его. Дайте понять, что нам наплевать, выпил он целую бутылку виски или нет, если он расскажет нам все, что может вспомнить о той ночи. И пусть машину отвезут в полицейский гараж для полной судебной экспертизы. Я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь спустя столько времени, но Скотт и Блэр вряд ли знают об этом, не так ли?"
  
   Уинсом лукаво улыбнулась. "Очень сомневаюсь в этом, сэр".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "Когда вы поговорите с Гарднером и машина будет в безопасности, передайте ее под наше попечение, прикажите доставить Мика Блэра. Я думаю, что небольшая беседа с ним в одной из комнат для интервью могла бы быть очень продуктивной ".
  
   "Ты прав".
  
   "И в то же время распорядитесь, чтобы привезли Сару Фрэнсис".
  
   "Хорошо".
  
   "И, Обаятельная".
  
   "Сэр?"
  
   "Убедись, что они видят друг друга мимоходом, хорошо?"
  
   "С удовольствием, сэр". Уинсом улыбнулась, встала и вышла из кабинета.
  
   "Послушай, " сказала Дженни, " я еще ничего не ела. Вместо того чтобы стоять здесь, на улице, есть ли где-нибудь поблизости, куда мы могли бы пойти?" Хотя ее непосредственные страхи несколько рассеялись, когда молодой человек просто спросил ее, кто она такая и чего хочет, не проявляя какой-либо особой склонности к агрессии, она все еще хотела быть с ними в общественном месте, а не в квартире.
  
   "Дальше по дороге есть кафе", - сказал он. "Мы можем пойти туда, если хочешь".
  
   "Прекрасно".
  
   Дженни последовала за ними обратно к главной дороге, пересекла ее по зебре и зашла в кафе на углу, где пахло беконом. Предполагалось, что она похудеет - она всегда должна была похудеть, - но она не смогла устоять перед запахом и заказала бутерброд с беконом и кружку чая. Двое других попросили то же самое, и Дженни заплатила. Никто не возражал. Бедные студенты никогда так не поступают. Теперь, когда они были ближе, сидя за отдельным столиком у окна, Дженни могла видеть, что она ошибалась. Хотя девушка определенно напоминала Люси, у нее были ее глаза, рот и такие же блестящие черные волосы, это была не она. В этой молодой женщине было что-то более мягкое, более хрупкое, более человечное, и ее глаза не были такими черными и непроницаемыми; они были умными и чувствительными, хотя в их глубине мерцали ужасы, которые Дженни едва могла себе представить.
  
   "Лора, не так ли?" - спросила она, когда они уселись.
  
   Молодая женщина подняла брови. "Почему, да. Как вы узнали?"
  
   "Это было нетрудно", - сказала Дженни. "Ты похожа на свою сестру, и ты со своей кузиной".
  
   Лора покраснела. "Я всего лишь навещаю его. Это не ... Я имею в виду, я не хочу, чтобы у тебя сложилось неправильное представление".
  
   "Не волнуйся", - сказала Дженни. "Я не делаю поспешных выводов". Ну, не много, сказала она себе.
  
   "Давайте вернемся к моему первоначальному вопросу", - вмешался Кит Мюррей. Он был более резким, чем Лора, и не из тех, кто любит светскую беседу. "Это то, кто вы и почему вы здесь. Ты мог бы также рассказать мне, что ты делал в Олдерторпе, пока ты этим занимаешься ".
  
   Лора выглядела удивленной. "Она была в Олдерторпе?"
  
   "В субботу. Я последовал за ней в Изингтон, а затем в Спурш-Хед. Я повернул назад, когда она добралась до М62 ". Он снова посмотрел на Дженни. "Ну?"
  
   Он был симпатичным молодым человеком, каштановые волосы немного спадали на уши и воротник, но профессионально уложенный, одетый чуть лучше, чем большинство студентов, которых она преподавала, в легкую спортивную куртку и серые брюки-чинос, в начищенных ботинках. Чисто выбрит. Очевидно, молодой парень, который гордился своей довольно консервативной внешностью. Лора, напротив, была одета в бесформенную сорочку, которая висела на ней дымкой материала и скрывала любые претензии, которые она могла иметь к тому типу фигуры, который нравится мужчинам. В ней была скрытность и неуверенность, которые вызывали у Дженни желание протянуть руку и сказать ей, что все в порядке, не волнуйся, она не кусалась. Кит также, казалось, очень защищал ее, и Дженни стало интересно, как развивались их отношения после Олдерторпа.
  
   Она рассказала им, кто она такая и что делает, о своих вылазках в прошлое Люси Пейн в поисках ответов на ее настоящее, и оба, Лора и Кит, внимательно слушали. Когда она закончила, они посмотрели друг на друга, и она могла сказать, что они общались каким-то непостижимым для нее образом. Она не могла разобрать, о чем они говорили, и она не верила, что это был какой-то телепатический трюк, просто то, через что они прошли все эти годы назад, создало связь настолько сильную и глубокую, что это выходило за рамки слов.
  
   "Что заставляет тебя думать, что ты найдешь там какие-то ответы?" Спросил Кит.
  
   "Я психолог, " сказала Дженни, " не психиатр и уж точно не фрейдистка, но я верю, что наше прошлое формирует нас, делает нас такими, какие мы есть".
  
   "А кто такая Линда, или Люси, как она себя теперь называет?"
  
   Дженни развела руками. "В том-то и дело. Я не знаю. Я надеялась, что ты сможешь помочь".
  
   "Почему мы должны вам помогать?"
  
   "Я не знаю", - сказала Дженни. "Может быть, там остались какие-то проблемы, с которыми вам все еще приходится разбираться самим".
  
   Кит рассмеялся. "Если бы мы дожили до ста лет, у нас все еще были бы проблемы того времени", - сказал он. "Но какое это имеет отношение к Линде?"
  
   "Она была с вами, не так ли? Одна из вас".
  
   Кит и Лора снова посмотрели друг на друга, и Дженни пожалела, что не знает, о чем они думают. Наконец, как будто они пришли к решению, Лора сказала: "Да, она была с нами, но в некотором смысле она была особенной".
  
   "Что ты имеешь в виду, Лора?"
  
   "Линда была старшей, поэтому она заботилась о нас".
  
   Кит фыркнул.
  
   "Она сделала это, Кит".
  
   "Все в порядке".
  
   Нижняя губа Лоры задрожала, и на мгновение Дженни показалось, что она сейчас заплачет. "Продолжай, Лора", - сказала она. "Пожалуйста".
  
   "Я знаю, что Линда была моей сестрой", - сказала Лора, потирая одной рукой верхнюю часть своего бедра, - "но между нами три года разницы, а это ужасно много, когда ты моложе".
  
   "Расскажи мне об этом. Мой брат на три года старше меня".
  
   "Ну, тогда ты поймешь, что я имею в виду. Итак, я на самом деле не знал Линду. В некотором смысле она была для меня такой же далекой, как взрослая, и такой же непонятной. Мы играли вместе, когда были маленькими, но чем старше мы становились, тем больше отдалялись друг от друга, особенно с ... ты знаешь... как все было ".
  
   "И все же, какой она была?"
  
   "Линда? Она была странной. Очень отстраненной. Даже тогда была очень погружена в себя. Ей нравилось играть в игры, и она могла быть жестокой".
  
   "Каким образом?"
  
   "Если бы она не добилась своего, или если бы ты не сделал то, что она хотела, она могла бы солгать и втянуть тебя в неприятности со взрослыми. Заставить тебя сесть в клетку".
  
   "Она сделала это?"
  
   "О, да", - сказал Кит. "Все мы в тот или иной момент сталкивались с ее плохой стороной".
  
   "Иногда мы просто не знали, с нами она или с ними", - сказала Лора. "Но она могла быть доброй. Я помню, как однажды она обработала мой порез, наложив немного ПТС, чтобы не заразиться. Она была очень нежной. И иногда она даже заступалась за нас перед ними ".
  
   "Какими способами?"
  
   "Маленькие способы. Если бы мы были, знаете, слишком слабы, чтобы ... или просто... иногда они слушали ее. И она спасла котят".
  
   "Какие котята?"
  
   "У нашей кошки были котята, и Д-д-папа хотел их утопить, но Линда забрала их и нашла им все дома".
  
   "Значит, ей нравились животные?"
  
   "Она обожала их. Она хотела стать ветеринаром, когда вырастет".
  
   "Почему она этого не сделала?"
  
   "Я не знаю. Может быть, она была недостаточно умна. Или, может быть, она передумала".
  
   "Но она также была и их жертвой? Взрослые".
  
   "О, да", - сказал Кит. "Мы все были".
  
   "Она долгое время была их любимицей", - добавила Лора. "То есть, пока она ..."
  
   "Она что, Лора? Не торопись".
  
   Лора покраснела и отвела взгляд. "Пока она не стала женщиной. Когда ей было двенадцать. Тогда она их больше не интересовала. Тогда Кэтлин стала их любимицей. Ей было всего девять, как и мне, но она нравилась им больше ".
  
   "Какой была Кэтлин?"
  
   Глаза Лоры сияли. "Она была ... как святая. Она переносила все это без жалоб, все, что эти ... эти люди делали с нами. У Кэтлин был какой-то внутренний свет, какое-то, я не знаю, какое-то духовное качество, которое просто сияло, но она была очень п-п-хрупкой, очень слабой, и она всегда была больна. Она не смогла вынести тех наказаний и избиений, которым они подвергались ".
  
   "Например, что?"
  
   "Клетка. И никакой еды в течение нескольких дней. Она была слишком слабой и хрупкой с самого начала".
  
   "Скажите мне, " спросила Дженни, " почему никто из вас не сообщил властям о том, что происходит?"
  
   Кит и Лора снова пристально посмотрели друг на друга. "Мы не посмели", - сказал Кит. "Они сказали, что убьют нас, если мы когда-нибудь расскажем хоть одной душе".
  
   "И они были ... они были семьей", - добавила Лора. "Я имею в виду, ты хотел, чтобы твои мама и папа любили тебя, не так ли, поэтому ты должен был делать, ну, ты знаешь, то, что они хотели, ты должен был делать то, что говорили взрослые, или твой проклятый папочка больше не любил бы тебя".
  
   Дженни отпила немного чая, чтобы на мгновение прикрыть лицо. Она не была уверена, от гнева или жалости у нее на глазах выступили слезы, но она не хотела, чтобы Лора их видела.
  
   "Кроме того, " продолжал Кит, " мы не знали никакой разницы. Откуда мы могли знать, что жизнь других детей была другой?"
  
   "А как же в школе? Вы, должно быть, держались особняком, осознавали, что вы другие?"
  
   "Мы держались порознь, да. Нам сказали не говорить о том, что произошло. Это была семья, и никого больше это не касалось".
  
   "Что ты делал в Олдерторпе?"
  
   "Я пишу книгу", - сказал Кит. "Книгу о том, что произошло. Отчасти это терапевтическое средство, а отчасти потому, что я думаю, люди должны знать, что происходит, чтобы, возможно, это можно было предотвратить от повторения".
  
   "Почему ты последовал за мной?"
  
   "Я подумал, что вы, возможно, репортер или что-то в этом роде, раз вот так копаетесь в этом месте".
  
   "Тебе лучше привыкнуть к этой мысли, Кит. Им не потребуется много времени, чтобы узнать об Олдерторпе. Я удивлен, что они еще не кишат вокруг".
  
   "Я знаю".
  
   "Итак, вы думали, что я репортер. Что вы собирались делать со мной?"
  
   "Ничего. Я просто хотел посмотреть, куда ты направляешься, убедиться, что ты ушел".
  
   "А что, если бы я вернулся?"
  
   Кит развел руками ладонями вверх. "Ты сделал это, не так ли?"
  
   "Вы поняли, что это была Линда, как только появились новости о Пейнах?"
  
   "Я видела, да", - сказала Лора. "Это была не очень хорошая фотография, но я знала, что она вышла замуж за Терри. Я знала, где она жила".
  
   "Вы когда-нибудь собирались вместе, поддерживали связь?"
  
   "Не часто. Так и было, пока Сьюзен не покончила с собой, а Том не уехал в Австралию. И мы с Китом навещаем Дайан так часто, как только можем. Но, как я уже сказал, Линда всегда была отстраненной, старше. Я имею в виду, мы иногда встречались, на дни рождения, что-то в этом роде, но я думал, что она странная ".
  
   "Каким образом?"
  
   "Я не знаю. Это была злая мысль. Я имею в виду, она страдала так же, как и мы".
  
   "Но, похоже, это повлияло на нее по-другому", - добавил Кит.
  
   "Каким образом?"
  
   "Я видел ее не так часто, как Лору, - продолжал он, - но у меня всегда создавалось впечатление, что она замышляет что-то плохое, что-то восхитительно злое. Это было просто в том, как она говорила, намек на грех. Она была скрытной, поэтому никогда не рассказывала нам точно, чем занималась, но ... "
  
   "Она увлекалась довольно странными вещами", - сказала Лора, краснея. "S и M. Такого рода вещи".
  
   "Она рассказала тебе?"
  
   "Однажды. ДА. Она сделала это только для того, чтобы смутить меня. Мне неудобно говорить о сексе ". Она обхватила себя руками и избегала взгляда Дженни.
  
   "И Линде нравилось тебя смущать?"
  
   "Да. Дразните меня, я полагаю".
  
   "Не было ли для тебя шоком то, что сделал Терри, когда Линда была так близко, особенно после событий твоего детства?"
  
   "Конечно, это было", - сказал Кит. "Это все еще так. Мы все еще пытаемся с этим смириться".
  
   "Отчасти поэтому я здесь", - сказала Лора. "Мне нужно было быть с Китом. Поговорить. Решить, что делать".
  
   "Что вы имеете в виду, говоря "что делать"?"
  
   "Но мы не хотели, чтобы нас торопили", - сказал Кит.
  
   Дженни наклонилась вперед. "В чем дело?" спросила она. "Что тебе нужно сделать?"
  
   Они снова посмотрели друг на друга, и Дженни ждала, казалось, целую вечность, прежде чем Кит заговорил. "Нам лучше сказать ей, ты так не думаешь?" сказал он.
  
   "Я полагаю, что да".
  
   "Скажи мне что?"
  
   "О том, что произошло. Это то, что мы пытались решить, понимаете. Должны ли мы рассказать ".
  
   "Но я уверен, вы можете понять, " сказал Кит, " что мы больше не хотим быть в центре внимания. Мы не хотим, чтобы все это снова было поднято".
  
   "Твоя книга сделает это", - сказала Дженни.
  
   "Я разберусь с этим, когда и если это произойдет". Он наклонился вперед. "В любом случае, ты вроде как вынудил нас действовать, не так ли? В любом случае, мы бы, вероятно, скоро рассказали кому-нибудь, так что с таким же успехом это мог быть ты, прямо сейчас ".
  
   "Я все еще не уверена, что ты хочешь мне сказать", - сказала она.
  
   Лора посмотрела на нее со слезами на глазах. "Это из-за Кэтлин. Наши родители не убивали ее, Том не убивал ее. Линда убила ее. Линда убила Кэтлин".
  
   -
  
   Мик Блэр был угрюм, когда Бэнкс и Уинсом вошли в комнату для допросов в три тридцать пять тем днем. "Возможно, это и к лучшему", - подумал Бэнкс. Двое полицейских в форме оторвали его от работы продавцом в магазине "Тэнди" в центре Суэйнсдейла и оставили ждать в темном помещении более часа. Было удивительно, что он не кричал, требуя объяснений. Бэнкс был бы.
  
   "Просто еще одна небольшая беседа, Мик", - сказал Бэнкс, улыбаясь и включая магнитофоны. "Но на этот раз мы запишем это на запись. Таким образом, вы можете быть уверены, что с нашей стороны не будет никаких шуток ".
  
   "Я уверена, что очень благодарна", - сказала Блэр. "И какого черта тебе понадобилось заставлять меня ждать так долго?"
  
   "Важное полицейское дело", - сказал Бэнкс. "Плохие парни просто никогда не останавливаются".
  
   "Что Сара здесь делает?"
  
   "Сара?"
  
   "Ты знаешь, кого я имею в виду. Сара Фрэнсис. Девушка Йена. Я видел ее в коридоре. Что она здесь делает?"
  
   "Просто отвечаю на наши вопросы, Мик, как я надеюсь, ты и сделаешь".
  
   "Я не знаю, почему ты тратишь на меня свое время. Я не могу сказать тебе ничего такого, чего ты уже не знаешь".
  
   "Не недооценивай себя, Мик".
  
   "Тогда в чем дело на этот раз?" Он подозрительно посмотрел на Уинсом.
  
   "Это о той ночи, когда исчезла Лиэнн Рэй".
  
   "Снова? Но мы все это проходили снова и снова".
  
   "Да, я знаю, но мы еще не добрались до правды. Видишь ли, это все равно что снимать слои с лука, Мик. Все, что у нас пока есть, - это слой за слоем лжи".
  
   "Это правда. Она оставила нас возле Старого Корабля, и мы пошли разными путями. Мы больше ее не видели. Что еще я могу тебе сказать?"
  
   "Правда. Куда вы вчетвером отправились".
  
   "Я рассказал тебе все, что знаю".
  
   "Видишь ли, Мик, " продолжал Бэнкс, " Лиэнн была расстроена в тот день. Она только что услышала плохие новости. У ее мачехи должен был родиться ребенок. Возможно, вы не понимаете почему, но поверьте мне, это ее расстроило. Поэтому я должен думать, что в ту ночь она была в бунтарском настроении, готовая послать к черту комендантский час и давайте немного повеселимся. Заодно заставь ее родителей немного пострадать. Я не знаю, чье это было предложение, может быть, твое, но ты решил угнать машину -"
  
   "Теперь, подождите минутку -"
  
   "Автомобиль, принадлежащий мистеру Сэмюэлю Гарднеру, синий "Фиат Брава", если быть точным, который был припаркован сразу за углом от паба".
  
   "Это смешно! Мы никогда не угоняли никакой машины. Вы не можете повесить это на нас".
  
   "Заткнись и слушай, Мик", - сказала Уинсом. Блэр посмотрела на нее, затем сглотнула и заткнулась. Выражение лица Уинсом было жестким и непоколебимым, ее глаза были полны презрения.
  
   "Куда ты отправился на свою маленькую увеселительную прогулку, Мик?" Спросил Бэнкс. "Что случилось? Что случилось с Линн? Она тебя подначивала?" Ты думал, что это будет твоя счастливая ночь? Ты примерил это с ней, а она передумала? Ты был немного груб? Ты принимал наркотики, Мик?"
  
   "Нет! Это неправда. Все это неправда. Она оставила нас возле паба".
  
   "Ты говоришь как утопающий, цепляющийся за деревяшку, Мик. Довольно скоро тебе придется отпустить ее".
  
   "Я говорю правду".
  
   "Я так не думаю".
  
   "Тогда докажи это".
  
   "Послушай, Мик", - сказала Уинсом, вставая и расхаживая по маленькой комнате. "Прямо сейчас машина мистера Гарднера в полицейском гараже, и наши криминалисты осматривают ее дюйм за дюймом. Вы пытаетесь сказать нам, что они ничего не найдут?"
  
   "Я не знаю, что они найдут", - сказал Мик. "Как я могу? Я даже никогда не видел эту гребаную машину".
  
   Уинсом перестала расхаживать по комнате и села. "Они лучшие в своем деле, наша команда криминалистов. Им даже не нужны отпечатки пальцев. Если есть только один волос, они его найдут. И если это принадлежит тебе, Йен, Саре или Линн, ты у нас." Она подняла палец вверх. "На волосок. Подумай об этом, Мик".
  
   "Знаете, она права", - сказал Бэнкс. "Они очень хороши, эти ученые. Я, черт возьми, знаю все о ДНК и волосяных фолликулах, но эти парни могли бы найти точное место на твоей голове, откуда взялись волосы ".
  
   "Мы не угоняли никакой машины".
  
   "Я знаю, о чем вы думаете", - сказал Бэнкс.
  
   "Ты тоже читаешь мысли, не так ли?"
  
   Бэнкс рассмеялся. "Это не займет много времени. Ты думаешь, как давно мы взяли эту машину? Это было тридцать первого марта. И какое сегодня число? Сегодня шестнадцатое мая. Прошло полтора месяца. Наверняка к настоящему времени не осталось никаких следов? Машину наверняка помыли, салон пропылесосили? Разве ты не об этом думаешь, Мик?"
  
   "Я уже говорила тебе. Я ничего не знаю об украденной машине". Он скрестил руки на груди и попытался принять вызывающий вид. Уинсом фыркнула от отвращения и нетерпения.
  
   "Констебль Джекман становится беспокойной", - сказал Бэнкс. "И я бы на вашем месте не хотел слишком давить на нее".
  
   "Ты не можешь прикоснуться ко мне. Все это записано на пленку".
  
   "Прикасаться к тебе? Кто сказал что-нибудь о том, чтобы прикасаться к тебе?"
  
   "Ты угрожаешь мне".
  
   "Нет. Ты все неправильно понял, Мик. Видишь ли, я хочу все это уладить, вернуть тебя на работу, домой к вечерним новостям. Ничего, чего бы я хотел больше. Но констебль Джекман здесь, ну, давайте просто скажем, что она была бы более чем счастлива увидеть вас в заключении ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "В камере, Мик. Внизу. На ночь".
  
   "Но я ничего не сделал. Ты не можешь этого сделать".
  
   "Это был Йен? Так вот чья это была идея?"
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Что случилось с Линн?"
  
   "Ничего. Я не знаю".
  
   "Держу пари, Сара говорит нам, что это все твоя вина".
  
   "Я ничего не сделал".
  
   "Она захочет защитить своего парня, не так ли, Мик? Бьюсь об заклад, ей наплевать на тебя, когда дела пойдут плохо".
  
   "Прекрати это!"
  
   Уинсом посмотрела на часы. "Давай просто запрем его и пойдем домой", - сказала она. "Я уже сыта этим по горло".
  
   "Что ты думаешь, Мик?"
  
   "Я рассказал тебе все, что знаю".
  
   Бэнкс посмотрел на Уинсом, прежде чем снова повернуться к Мику. "Боюсь, тогда нам придется задержать вас по подозрению".
  
   "Подозрение в чем?"
  
   "Подозрение в убийстве Лиэнн Рэй".
  
   Мик вскочил на ноги. "Это абсурд. Я никого не убивал. Никто не убивал Лиэнн".
  
   "Откуда ты это знаешь?"
  
   "Я имею в виду, что я не убивал Линн. Я не знаю, что с ней случилось. Это не моя вина, если ее убил кто-то другой ".
  
   "Это так, если бы ты был там".
  
   "Меня там не было".
  
   "Тогда скажи нам правду, Мик. Расскажи нам, что произошло".
  
   "Я уже говорил тебе".
  
   Бэнкс встал и собрал свои папки с файлами вместе. "Хорошо. Посмотрим, что скажет Сара. Тем временем, я хочу, чтобы ты подумал о двух вещах, пока будешь находиться в камере на ночь, Мик. Там время может тянуться медленно, особенно в предрассветные часы, когда все, что у тебя есть для компании, - это пьяница по соседству, снова и снова распевающий "Your Cheating Heart"; так что приятно иметь о чем подумать, чем отвлечься ".
  
   "Какие вещи?"
  
   "Во-первых, если ты признаешься нам во всем, если ты скажешь нам правду, если все это было идеей Йена Скотта и если то, что случилось с Линн, было заслугой Йена, то с тобой все пройдет намного проще". Он посмотрел на Уинсом. "Я даже мог представить, как он уходит с этого дела, отделавшись лишь выговором, недонесением или чем-то незначительным в этом роде, не так ли, констебль Джекман?"
  
   Уинсом поморщилась, как будто мысль о том, что Мик Блэр отделался чем-то меньшим, чем убийство, ужаснула ее.
  
   "Что еще за другая вещь?" Спросил Мик.
  
   "Другое дело? Ах, да. Это о Сэмюэле Гарднере".
  
   "Кто?"
  
   "Владелец угнанной машины".
  
   "Что насчет него?"
  
   "Мужик - неряха, Мик. Он никогда не моет свою машину. Ни внутри, ни снаружи".
  
   Дженни не могла придумать, что сказать после того, что ей только что сказали Кит и Лора. Она сидела с полуоткрытым ртом и изумленным выражением на лице, пока ее мозг не обработал информацию и она не смогла продолжить. "Откуда ты знаешь?" - спросила она.
  
   "Мы видели ее", - сказал Кит. "Мы были с ней. В некотором смысле, это были все мы. Она делала это для всех нас, но она была единственной, у кого хватило смелости сделать это ".
  
   "Вы уверены в этом?"
  
   "Да", - сказали они.
  
   "Это не то, что вы только что вспомнили?" Как и многие ее коллеги, Дженни не доверяла синдрому подавленной памяти и хотела убедиться, что имеет дело не с этим. Линда Годвин, возможно, была добра к животным и никогда не мочилась в постель и не разжигала костер, но если она совершила убийство, когда ей было двенадцать, с ней было что-то серьезное, патологически неправильное, и она могла убить снова.
  
   "Нет", - сказала Лора. "Мы всегда знали. Мы просто потеряли это на некоторое время".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это как когда ты убираешь что-то, где ты можешь легко найти это снова, но потом ты не помнишь, куда ты это положил", - сказал Кит.
  
   Дженни понимала это; это случалось с ней постоянно.
  
   "Или когда ты что-то несешь и вспоминаешь, что тебе нужно сделать что-то еще, поэтому ты кладешь это по пути, а потом не можешь найти это снова", - добавила Лора.
  
   "Вы говорите, что были там?"
  
   "Да", - сказал Кит. "Мы были с ней в комнате. Мы видели, как она это делала".
  
   "И ты ничего не сказал все эти годы?"
  
   Лора и Кит просто посмотрели на нее, и она поняла, что они не могли ничего сказать. Как они могли? Они слишком привыкли молчать. И зачем им это? Все они были жертвами Годвинов и Мюрреев. Почему Линда должна быть выделена для еще больших страданий?
  
   "Так вот почему она была в клетке, когда приехала полиция?"
  
   "Нет. Линда была в клетке, потому что у нее были месячные", - сказал Кит. Лора покраснела и отвернулась. "Том был с ней в клетке, потому что они думали, что это сделал он. Они никогда не подозревали Линду".
  
   "Но почему?" - спросила Дженни.
  
   "Потому что Кэтлин просто не могла больше терпеть", - сказала Лора. "Она была так слаба, что ее дух почти угас. Линда убила ее, чтобы с-с - спасти ее. Она знала, каково это - быть в таком положении, и она знала, что Кэтлин не смогла бы с этим справиться. Она убила ее, чтобы избавить ее от дальнейших страданий ".
  
   "Ты уверен?" Спросила Дженни.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вы уверены, что Линда убила ее именно поэтому?"
  
   "Почему еще?"
  
   "А вы не думали, что это могло быть из-за ее ревности? Потому что Кэтлин узурпировала ее место?"
  
   "Нет!" - сказала Линда, отодвигая стул. "Это ужасно. Как ты могла сказать что-то подобное? Она убила ее, чтобы избавить от новых страданий. Она убила ее из к-к-доброты".
  
   Один или два человека в кафе заметили вспышку гнева Лоры и с любопытством смотрели на стол.
  
   "Хорошо", - сказала Дженни. "Прости. Я не хотела тебя расстраивать".
  
   Лора посмотрела на нее, и нотка вызывающего отчаяния прозвучала в ее тоне. "Она могла быть доброй, ты знаешь. Линда могла быть доброй".
  
   Старый дом определенно был полон звуков, подумала Мэгги, и она начинала вздрагивать почти от каждого: поскрипывание дерева при понижении температуры после наступления темноты, свист ветра, дребезжащего в окнах, перекладывание посуды на полке во время сушки. Конечно, это был телефонный звонок Билла, сказала она себе, и она попробовала привычные процедуры, чтобы успокоиться - глубокое дыхание, позитивная визуализация, - но обычные звуки дома продолжали отвлекать ее от работы.
  
   Она вставила компакт-диск с классикой барокко в стереосистему, которую Рут установила в студии, и это одновременно отключило тревожные звуки и помогло ей расслабиться.
  
   Она допоздна работала над несколькими эскизами для "Гензеля и Гретель", потому что на следующий день ей нужно было ехать в Лондон, чтобы встретиться со своим арт-директором и обсудить проект на данный момент. У нее также было интервью в Broadcasting House: программа Radio Four о домашнем насилии, естественно, но ей начинало нравиться быть пресс-секретарем, и если что-то, что она сказала, могло помочь кому-либо вообще, то все мелкие раздражения, такие как невежественные интервьюеры и провокационные другие гости, были того стоят.
  
   Билл уже знал, где она была, так что у нее не было причин беспокоиться о том, чтобы выдать это сейчас. Она не собиралась убегать. Только не снова. Несмотря на его звонок и то, как он потряс ее, она была полна решимости продолжать играть свою новую роль.
  
   Пока она была в Лондоне, она также пыталась достать билет на спектакль в Вест-Энде, который она хотела посмотреть, и переночевать в скромном маленьком отеле, который ее художественный руководитель порекомендовал посетить несколько раз назад. Одна из радостей страны с приличным железнодорожным сообщением, подумала Мэгги, заключалась в том, что Лондон находился всего в паре часов езды от Лидса, паре часов, которые можно было провести с разумным комфортом, читая книгу, пока мимо проносится пейзаж. Одна вещь, которая забавляла и интриговала Мэгги, заключалась в том, что англичане всегда жаловались на свое железнодорожное сообщение, каким бы хорошим оно ни казалось кому-то из Канады, где поезда рассматривались как нечто вроде неизбежного зла, терпимого, но не поощряемого. Мэгги подумала, что жалобы на поезда, вероятно, были британской традицией, возникшей задолго до появления British Rail, не говоря уже о Virgin и Railtrack.
  
   Мэгги вернулась к своему наброску. Она пыталась запечатлеть выражение лиц Гензеля и Гретель, когда они поняли при лунном свете, что дорожка из крошек, которую они оставили, чтобы увести их из опасного леса в безопасный дом, была съедена птицами. Ей понравился жуткий эффект, который она создала со стволами деревьев, ветвями и тенями, которые при небольшом воображении могли принимать формы диких зверей и демонов, но выражения лиц Гензеля и Гретель все еще были не совсем правильными. Они были всего лишь детьми, напомнила себе Мэгги, а не взрослыми, и их страх был бы простым и естественным, взглядом покинутости и глазами на грани слез, не таким сложным, как страх взрослых, который включал бы компоненты гнева и решимости найти выход. Действительно, очень разные выражения лица.
  
   В более ранней версии скетча Хензель и Гретель выглядели немного как младшие версии Терри и Люси, подумала Мэгги, точно так же, как Рапунцель была похожа на Клэр, поэтому она убрала его. Теперь они были анонимными, лица, которые она, вероятно, когда-то заметила в толпе, которые по какой-то таинственной причине отложились в ее подсознании.
  
   Клэр. Бедная девочка. В тот день Мэгги поговорила с Клэр и ее матерью вместе, и они договорились, что Клэр обратится к психологу, которого порекомендовал доктор Симмс. По крайней мере, это было начало, подумала Мэгги, хотя Клэр могли потребоваться годы, чтобы справиться с психологическим расстройством, вызванным действиями Терри Пейна, убийством ее друга и ее собственным чувством вины и ответственности.
  
   На заднем плане звучал "Канон" Пахельбеля, и Мэгги сосредоточилась на своем рисунке, добавив немного эффекта светотени здесь и серебрение лунного света там. Не нужно было делать это слишком сложным, поскольку это послужило бы лишь моделью для картины, но ей нужны были эти маленькие заметки для самой себя, чтобы показать ей путь, когда она придет к окончательному варианту. Конечно, это было бы в чем-то по-другому, но также сохранило бы многие из тех маленьких визуальных идей, которые у нее были сейчас.
  
   Когда она услышала постукивание поверх музыки, она подумала, что это еще один шум, который придумал старый дом, чтобы напугать ее.
  
   Но когда музыка прекратилась на несколько секунд, а затем возобновилась с немного большей громкостью и более быстрым ритмом, она выключила стерео и прислушалась.
  
   Кто-то стучал в заднюю дверь.
  
   Никто никогда не пользовался задней дверью. Она вела только в жалкую маленькую решетку из дженнелов и сникетов, которая соединялась с муниципальным поместьем за холмом.
  
   Не Билл, конечно?
  
   Нет, успокоила себя Мэгги. Билл был в Торонто. Кроме того, дверь была заперта на засов и цепочку. Она подумала, не следует ли ей сразу набрать 999, но потом поняла, как глупо она выглядела бы в глазах полиции, если бы это была Клэр или мать Клэр. Или даже сами полицейские. Ей была невыносима мысль о том, что Бэнкс узнает, какой она была дурой.
  
   Вместо этого она двигалась очень медленно и тихо. Несмотря на незаметные скрипы, лестница была относительно бесшумной под ногами, отчасти из-за толстого ворсистого ковра. Она достала из шкафа в прихожей одну из клюшек Чарльза для гольфа и, размахивая готовой к использованию клюшкой, направилась к кухонной двери.
  
   Стук продолжался.
  
   Только когда Мэгги отошла на несколько футов, она услышала знакомый женский голос: "Мэгги, это ты? Ты здесь? Пожалуйста, впусти меня".
  
   Она оставила клюшку для гольфа, включила свет на кухне и повозилась с различными замками. Когда она, наконец, открыла дверь, то была сбита с толку тем, что увидела. Внешность и голос не соответствовали. У женщины были короткие, колючие светлые волосы, она была одета в футболку под мягкой черной кожаной курткой и облегающие синие джинсы. В руках у нее была небольшая сумка. Только небольшой синяк под одним глазом и непроницаемая темнота самих глаз подсказали Мэгги, кто это был, хотя потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить информацию.
  
   "Люси. Боже мой, это это ты!"
  
   "Могу я войти?"
  
   "Конечно". Мэгги придержала дверь открытой, и Люси Пейн вошла в кухню.
  
   "Только мне некуда идти, и я подумал, не могли бы вы приютить меня. Всего на пару дней или около того, пока я кое-что придумаю".
  
   "Да", - сказала Мэгги, все еще чувствуя себя ошеломленной. "Да, конечно. Оставайся столько, сколько захочешь. Это совершенно новый облик. Сначала я тебя не узнала".
  
   Люси слегка повернулась. "Тебе это нравится?"
  
   "Это, безусловно, по-другому".
  
   Люси рассмеялась. "Хорошо", - сказала она. "Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал, что я здесь. Хочешь верь, хочешь нет, Мэгги, но не все здесь так сочувствуют мне, как ты."
  
   "Полагаю, что нет", - сказала Мэгги, затем заперла дверь на засов и накинула цепочку на дверь, выключила свет на кухне и провела Люси Пейн в гостиную.
  
   OceanofPDF.com
   18
  
   "Я просто хотела сказать, что сожалею", - сказала Энни Бэнксу в его офисе в Иствейле в среду утром. Он только что просматривал отчет гаража о "Фиате" Сэмюэля Гарднера. Они, конечно, нашли много следов волос в салоне автомобиля, как человеческих, так и животных, но все они должны были быть собраны, помечены и отправлены в лабораторию, и потребовалось бы время, чтобы сопоставить их с подозреваемыми или с Линн Рэй. Отпечатков пальцев тоже было предостаточно - безусловно, Гарднер был неряхой, когда дело касалось его машины, - но Вик Мэнсон, специалист по отпечаткам пальцев, мог торопиться лишь до определенной степени, и это было недостаточно быстро для неотложных нужд Бэнкса.
  
   Бэнкс посмотрел на Энни. "Извиняюсь за что именно?"
  
   "Прости за то, что устроил сцену в пабе, за то, что вел себя как дурак".
  
   "О".
  
   "Как ты думал, что я имел в виду?"
  
   "Ничего".
  
   "Нет, перестань. Что я сожалею о том, что сказал, о нас? О прекращении отношений?"
  
   "Я всегда могу жить надеждой, не так ли?"
  
   "О, перестань жалеть себя, Алан. Тебе это не идет".
  
   Бэнкс открыл скрепку для бумаг. Острый конец уколол его палец, и крошечное пятнышко крови упало на его стол. Что это была за сказка? он поймал себя на мысли. "Спящая красавица"? Но он не заснул. Шанс был бы прекрасной вещью.
  
   "Итак, мы собираемся продолжать жить, или ты просто собираешься дуться и игнорировать меня? Потому что, если это так, я хотел бы знать".
  
   Бэнкс не мог удержаться от улыбки. Она была права. Он жалел себя. Он также решил, что она была права насчет их отношений. Как бы прекрасно это ни было большую часть времени, и как бы сильно он ни скучал по ее интимному обществу, это было чревато проблемами с обеих сторон. Так что скажи ей, подсказал его внутренний голос. Не будь ублюдком. Не перекладывай все на нее, всю тяжесть. Это было трудно; он не привык говорить о своих чувствах. Он пососал кровоточащий палец и сказал: "Я не собираюсь дуться. Просто дай мне немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли, ладно? Мне вроде как понравилось то, что у нас было ".
  
   "Я тоже", - сказала Энни с намеком на улыбку, тронувшую уголки ее губ. "Ты думаешь, мне стало легче только потому, что я та, кто делает этот шаг? Мы хотим разных вещей, Алан. Нужны разные вещи. Это просто не работает ".
  
   "Ты прав. Послушай, я обещаю, что не буду дуться, игнорировать тебя или унижать до тех пор, пока ты не будешь относиться ко мне как к чему-то мерзкому, прилипшему к твоему ботинку".
  
   "Что, черт возьми, заставляет тебя думать, что я бы это сделал?"
  
   Бэнкс думал о письме от Сандры, которое вызвало у него точно такие же чувства, но он понимал, что разговаривает с Энни. Да, она была права; все было хорошо и по-настоящему испорчено. Он покачал головой. "Не обращай на меня внимания, Энни. Друзья и коллеги, хорошо?"
  
   Энни сузила глаза и внимательно посмотрела на него. "Ты знаешь, мне действительно не все равно".
  
   "Я знаю, что ты хочешь".
  
   "Это часть проблемы".
  
   "Все наладится. Со временем. Извини, кажется, я не могу придумать, что сказать, кроме клише. Может быть, для этого они и существуют, в подобных ситуациях? Может быть, именно поэтому их так много. Но не волнуйся, Энни, я имею в виду то, что говорю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вести себя по отношению к тебе с максимальной вежливостью и уважением ".
  
   "О, черт возьми!" Сказала Энни, смеясь. "Тебе не обязательно быть таким чертовски надутым! Простое "доброе утро", улыбка и дружеская беседа в столовой время от времени были бы просто великолепны ".
  
   Бэнкс почувствовал, как его лицо вспыхнуло, затем он рассмеялся вместе с ней. "Ты права. Как Джанет Тейлор?"
  
   "Упрямая, как черт. Я пытался поговорить с ней. CPS пытался поговорить с ней. Ее собственный адвокат пытался поговорить с ней. Даже Чемберс пытался поговорить с ней ".
  
   "По крайней мере, у нее теперь есть адвокат".
  
   "Федерация кого-то прислала".
  
   "В чем ее обвиняют?"
  
   "Они собираются предъявить ей обвинение в непредумышленном убийстве. Если она признает себя виновной при смягчающих обстоятельствах, есть все шансы, что она сведет дело к убийству, которое можно простить".
  
   "А если она пойдет дальше, как планировалось?"
  
   "Кто знает? Это зависит от присяжных. Они либо собираются дать ей то же, что дали Джону Хэдли, несмотря на совершенно иные обстоятельства, либо они собираются принять во внимание ее работу и ее ситуацию и дать ей презумпцию невиновности. Я имею в виду, общественность не хочет, чтобы нам подрезали сухожилия, когда дело доходит до выполнения нашей работы, но они также не хотят, чтобы у нас были идеи выше нашего уровня. Им не нравится видеть, как мы действуем так, как будто мы вне этого закона. На самом деле это жеребьевка ".
  
   "Как она себя чувствует?"
  
   "Она не такая. Она просто пьет".
  
   "Ублюдок".
  
   "Действительно. Как насчет расследования дела Пейна?"
  
   Бэнкс рассказал ей, что Дженни узнала о прошлом Люси.
  
   Энни присвистнула. "Так что ты собираешься делать?"
  
   "Вызовите ее на допрос по делу о смерти Кэтлин Мюррей. Если мы сможем ее найти. Вероятно, это чертовски пустая трата времени - в конце концов, это было более десяти лет назад, а ей тогда было всего двенадцать, - так что я сомневаюсь, что мы чего-нибудь добьемся с этим, но кто знает, может быть, это откроет другие двери, если будет разумно оказано небольшое давление ".
  
   "АК Хартнеллу это не понравится".
  
   "Я знаю это. Он уже ясно выразил свои чувства".
  
   "Люси Пейн не подозревает, что ты так много знаешь о ее прошлом?"
  
   "Она должна осознавать, что был шанс, что другие проболтаются, или что мы каким-то образом узнаем. В таком случае, возможно, она уже залегла на дно".
  
   "Есть что-нибудь новое о шестом теле?"
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. "Но мы выясним, кто это". Тот факт, что они не смогли опознать шестую жертву, не давал ему покоя. Как и другие жертвы, она была похоронена обнаженной, и никаких следов одежды или личных вещей не осталось. Бэнкс мог только догадываться, что Пейн, должно быть, сжег их одежду и каким-то образом избавился от колец или часов. Он, конечно, не хранил их как трофеи. Судебный антрополог, работавший с ее останками, к настоящему времени смог сообщить ему, что она была белой женщиной в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет и что она умерла, как и другие, от удушения лигатурой. Горизонтальные бороздки на зубной эмали указывали на нерегулярное питание в ранние годы. Регулярность линий указывала на возможные сезонные колебания запасов продуктов питания. Возможно, как и Катя, она приехала из раздираемой войной страны в Восточной Европе.
  
   За последние несколько месяцев у Бэнкса была команда, которая отслеживала всех нарушителей, и теперь они работали сверхурочно, проверяя отчеты. Но если жертва была проституткой, как Катя Павелич, тогда шансы выяснить, кто она такая, были невелики. Несмотря на это, Бэнкс продолжал говорить себе, что она была чьей-то дочерью. Где-то кто-то, должно быть, скучает по ней. Но, возможно, нет. На улице было много людей без друзей или семьи, людей, которые могли завтра умереть в своих домах, и их не нашли до тех пор, пока не просрочена арендная плата или запах не станет настолько сильным, что соседи не смогут его выносить. Были беженцы из Восточной Европы, такие как Катя, или дети, которые покинули дом, чтобы путешествовать по миру, и могли быть где угодно, от Катманду до Килиманджаро. Он должен был привыкнуть к тому факту, что они, возможно, не смогут идентифицировать шестую жертву в течение некоторого времени, если вообще смогут. Но все равно это раздражало. У нее должно быть имя, личность.
  
   Энни встала. "В любом случае, я сказала то, что пришла сказать. О, и вы, вероятно, очень скоро услышите, что я подала официальную просьбу вернуться в CID. Думаешь, есть хоть какой-то шанс?"
  
   "Ты можешь занять мою работу, если хочешь".
  
   Энни улыбнулась. "Ты не это имеешь в виду".
  
   "Не так ли? В любом случае, я не знаю, изменили ли они свое мнение о численности персонала уголовного розыска, но я поговорю с Рыжим Роном, если ты думаешь, что это поможет. Прямо сейчас у нас нет DI, так что, вероятно, сейчас самое подходящее время подать вашу заявку ".
  
   "Прежде чем Уинсом догонит меня?"
  
   "Она проницательна, эта девушка".
  
   "Тоже хорошенькая".
  
   "Это она? Я не заметил".
  
   Энни показала язык Бэнксу и покинула его офис. Несмотря на то, что ему было грустно из-за окончания их короткого романа, он также почувствовал некоторое облегчение. Ему больше не придется изо дня в день задаваться вопросом, включены они снова или выключены; ему снова была дарована свобода, а свобода была несколько двусмысленным подарком.
  
   "Сэр?"
  
   Бэнкс поднял глаза и увидел Уинсом в рамке в дверном проеме. "Да?"
  
   "Только что получил сообщение от Стива Нейлора, сержанта охраны внизу".
  
   "Проблема?"
  
   "Нет, вовсе нет". Уинсом улыбнулась. "Это Мик Блэр. Он хочет поговорить".
  
   Бэнкс хлопнул в ладоши и потер их друг о друга. "Отлично. Скажи им, чтобы отправили его прямо наверх. По-моему, наша лучшая комната для допросов - Уинсом".
  
   -
  
   Когда она собрала вещи и была готова отправиться в Лондон, Мэгги на следующее утро принесла Люси чашку чая в постель. Это было наименьшее, что она могла сделать после всего, через что бедной женщине пришлось пройти в последнее время.
  
   Они хорошо проговорили всю предыдущую ночь, опустошив бутылку белого вина, и Люси намекнула на то, какое ужасное детство у нее было и как недавние события заставили все это вспомнить. Она также призналась, что боялась полиции, боялась, что они могут попытаться сфабриковать какие-то улики против нее, и что ей невыносима мысль о том, чтобы попасть в тюрьму. Всего одна ночь в камере была для нее почти невыносимой.
  
   По ее словам, полиция не любила концы с концами, и в данном случае она действительно была очень серьезной зацепкой. Она знала, что они наблюдали за ней, и тайком выбралась из дома своих приемных родителей после наступления темноты и села на первый поезд из Халла в Йорк, затем пересела в Лондон, где поработала над изменением своей внешности, в основном с помощью прически, макияжа и другого стиля одежды. Мэгги пришлось согласиться, что ту Люси Пейн, которую она знала, не увидели бы мертвой в такой повседневной одежде, в которой она была сейчас, и при этом она не носила бы тот же слегка терпкий макияж. Мэгги согласилась никому не говорить, что Люси была там, и если кто-нибудь из соседей увидит ее и спросит, кто она такая, она скажет им, что это ее дальняя родственница, которая просто проезжала мимо.
  
   Обе спальни, большая и маленькая, выходили окнами на холм, и когда Мэгги постучала в дверь комнаты поменьше, которую она выделила Люси, и вошла, она увидела, что Люси уже стоит у окна. Совершенно голая. Она повернулась, когда Мэгги вошла с чаем. "О, спасибо вам. Вы так добры".
  
   Мэгги почувствовала, что краснеет. Она не могла не заметить, какое прекрасное тело было у Люси: полные, круглые груди, подтянутый, плоский живот, плавно изгибающиеся бедра и гладкие заостренные бедра, темный треугольник между ног. Люси, казалось, совершенно не смущалась собственной наготы, но Мэгги почувствовала себя неловко и попыталась отвести глаза.
  
   К счастью, шторы все еще были задернуты, и свет был довольно тусклым, но Люси немного приоткрыла их вверху и явно наблюдала за происходящим на другой стороне улицы. За последние пару дней, как заметила Мэгги, немного поутихло, но все еще было много приходящих и уходящих, а в саду перед домом по-прежнему царил полный беспорядок.
  
   "Ты видел, что они там сделали?" - спросила Люси, подходя и принимая чашку чая. Она вернулась в постель и накрылась тонкой белой простыней. Мэгги была благодарна хотя бы за это.
  
   "Да", - сказала Мэгги.
  
   "Это мой дом, и они полностью разрушили его из-за меня. Я не могу вернуться туда сейчас. Никогда". Ее нижняя губа задрожала от гнева. "Я видел через дверь в коридор, когда кто-то выходил. Они забрали все ковры, подняли половицы. Они даже пробили большие дыры в стенах. Они просто все испортили".
  
   "Я полагаю, они искали что-то, Люси. Это их работа".
  
   "Ищут что? Чего еще они могли хотеть? Держу пари, они забрали все мои хорошие вещи, все мои украшения и одежду. Все мои воспоминания ".
  
   "Я уверен, ты получишь все это обратно".
  
   Люси покачала головой. "Нет. Я не хочу все это возвращать. Не сейчас. Я думала, что хотела, но теперь я увидела, что они сделали, это запятнано. Я начну все сначала. Используя только то, что у меня есть ".
  
   "С деньгами у тебя все в порядке?" Спросила Мэгги.
  
   "Да, спасибо. Мы немного отложили. Я не знаю, что будет с домом, с ипотекой, но сомневаюсь, что мы сможем продать его в таком состоянии".
  
   "Должна же быть какая-то компенсация", - сказала Мэгги. "Конечно, они не могут просто забрать твой дом и не выплатить тебе компенсацию?"
  
   "Я бы не удивилась всему, что они могли бы сделать". Люси подула на чай. Вокруг ее лица поднялся пар.
  
   "Послушай, я говорила тебе прошлой ночью, " сказала Мэгги, " мне нужно съездить в Лондон, всего на пару дней. Тебе будет хорошо здесь одной?"
  
   "Да. Конечно. Не беспокойся обо мне".
  
   "Знаешь, в холодильнике и морозилке полно еды, если ты не хочешь выходить или заказывать на дом".
  
   "Это хорошо, спасибо", - сказала Люси. "Думаю, я действительно хотела бы просто остаться дома, отгородиться от мира и посмотреть телевизор или еще что-нибудь, попытаться отвлечься от происходящего".
  
   "В шкафу под телевизором в моей спальне полно видеокассет", - сказала Мэгги. "Пожалуйста, не стесняйтесь смотреть их там, когда захотите".
  
   "Спасибо тебе, Мэгги. Я так и сделаю".
  
   Хотя в гостиной был маленький телевизор, единственная комбинация телевизора и видеомагнитофона во всем доме по какой-то причине была установлена в главной спальне, и это была комната Мэгги. Не то чтобы она не была благодарна. Она часто лежала в постели, не в силах заснуть, и, когда по телевизору не показывали ничего подходящего, смотрела одну из любовных историй или романтических комедий, которые, казалось, нравились Рут, с такими актерами, как Хью Грант, Мег Райан, Ричард Гир, Том Хэнкс, Джулия Робертс и Сандра Баллок; они помогли ей пережить много долгих, тяжелых ночей.
  
   "Ты уверен, что тебе больше ничего не нужно?"
  
   "Я ни о чем не могу думать", - сказала Люси. "Я просто хочу чувствовать себя в безопасности и комфорте, чтобы я могла вспомнить, на что это похоже".
  
   "Тебе здесь будет хорошо. Мне действительно жаль, что мне приходится покидать тебя так скоро, но я скоро вернусь. Не волнуйся".
  
   "Все в порядке, честно", - сказала Люси. "Я пришла сюда не для того, чтобы вмешиваться в твою жизнь или что-то в этом роде. У тебя есть твоя работа. Я знаю это. Я прошу убежища лишь на короткое время, пока не приду в себя ".
  
   "Что ты собираешься делать?"
  
   "Понятия не имею. Полагаю, я могу сменить имя и найти работу где-нибудь подальше отсюда. В любом случае, не волнуйся. Поезжай в Лондон и хорошо проведи время. Я могу позаботиться о себе ".
  
   "Если ты уверен".
  
   "Я уверена". Люси снова встала с кровати, поставила чашку с чаем на прикроватный столик и вернулась к окну. Там она стояла, предоставляя Мэгги вид сзади на свое прекрасно подтянутое тело, и смотрела через дорогу на то, что раньше было ее домом.
  
   "Тогда мне нужно бежать", - сказала Мэгги. "Такси скоро будет здесь".
  
   "Пока", - сказала Люси, не оборачиваясь. "Желаю хорошо провести время".
  
   "Хорошо, Мик", - сказал Бэнкс. "Я понимаю, ты хочешь поговорить с нами".
  
   После ночи, проведенной в камере, Мик Блэр совсем не походил на дерзкого подростка, у которого они брали интервью вчера. На самом деле, он выглядел как испуганный ребенок. Очевидно, перспектива провести несколько лет в подобном или худшем учреждении подействовала на его воображение. Кроме того, Бэнкс знал от сержанта службы опеки, что вскоре после задержания у него состоялся долгий телефонный разговор со своими родителями, и после этого его поведение, казалось, изменилось. Он не просил адвоката. Пока нет.
  
   "Да", - сказал он. "Но сначала скажи мне, что сказала Сара".
  
   "Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Мик".
  
   На самом деле, Сара Фрэнсис вообще ничего им не сказала; она оставалась такой же односложной, испуганной и угрюмой, как и в квартире Яна Скотта. Но это не имело значения, так как в любом случае ее в основном использовали как рычаг против Мика.
  
   Бэнкс, Уинсом и Мик находились в самой большой и удобной комнате для допросов. Ее также недавно покрасили, и Бэнкс чувствовал запах краски, исходящий от стен институционально-зеленого цвета. У него по-прежнему ничего не было из лаборатории на машине Сэмюэля Гарднера, но Мик этого не знал. Он сказал, что хочет поговорить, но если он решит снова поиграть в застенчивость, Бэнкс всегда может намекнуть на отпечатки пальцев и волосы. Он знал, что они были в машине. Это было то, что он должен был проверить в то время, учитывая, что у Иэна Скотта был привод за то, что он забрал машину и уехал. Учитывая другое правонарушение Скотта, у него также была хорошая идея, чем они вчетвером занимались.
  
   "Тогда, может быть, вы хотели бы сделать заявление?" Сказал Бэнкс. "Для протокола".
  
   "Да".
  
   "Вам сообщили обо всех ваших правах?"
  
   "Да".
  
   "Тогда ладно, Мик. Расскажи нам, что произошло той ночью".
  
   "То, что ты сказал вчера, о том, что со мной все проходит легче ...?"
  
   "Да?"
  
   "Ты это имел в виду, не так ли? Я имею в виду, что бы Сара ни сказала, она могла солгать, ты знаешь, чтобы защитить себя и Йена".
  
   "Суды и судьи благосклонно относятся к людям, которые помогают полиции, Мик. Это факт. Я буду честен. Я не могу сообщить вам точных деталей того, что произойдет - это зависит от стольких переменных, - но я могу сказать вам, что я поддержу ваше снисхождение, и это должно пройти определенное расстояние ".
  
   Мик сглотнул. Он был готов настучать на своих друзей. Бэнкс уже был свидетелем подобных моментов раньше и знал, как это было трудно, какие противоречивые эмоции, должно быть, боролись за первенство в душе Мика Блэра. По опыту Бэнкса, самосохранение обычно побеждало, но иногда ценой ненависти к самому себе. То же самое было и с ним, наблюдателем; он хотел получить информацию, и он уговорил многих слабых и чувствительных подозреваемых сообщить об этом, но когда ему это удавалось, вкус победы часто омрачался желчью отвращения.
  
   Но не в этот раз, подумал Бэнкс. Он хотел знать, что случилось с Лиэнн Рэй, гораздо больше, чем его заботил дискомфорт Мика Блэра.
  
   "Ты действительно угнал ту машину, не так ли, Мик?" Начал Бэнкс. "Мы уже собрали множество образцов волос и отпечатков пальцев. Мы найдем среди них ваши, не так ли? И Йена, Сары и Лиэнн".
  
   "Это был Йен", - сказала Блэр. "Это все была идея Йена. Это не имело ко мне никакого отношения. Я, блядь, даже водить не умею".
  
   "Что насчет Сары?"
  
   "Сара? Йен говорит прыгать, Сара спрашивает, как высоко".
  
   "А Лиэнн?"
  
   "Линн была полностью за это. В тот вечер она была в довольно диком настроении. Я не знаю почему. Она сказала что-то о своей мачехе, но я не знал, в чем была проблема. Честно говоря, мне было все равно. Я имею в виду, я не хотел знать о ее семейных проблемах. У всех нас есть проблемы, верно?"
  
   Действительно, знаем, подумал Бэнкс.
  
   "Значит, ты просто хотел залезть к ней в трусики?" - спросила Уинсом.
  
   Это, казалось, шокировало Блэр, исходящее от женщины, причем красивой женщины, с мягким ямайским акцентом.
  
   "Нет! Я имею в виду, она мне нравилась, да. Но я не примерял это на себя, честно. Я не пытался принуждать ее или что-то в этом роде ".
  
   "Что случилось, Мик?" Спросил Бэнкс.
  
   "Йен сказал, почему бы нам не взять машину и не выпить чего-нибудь E, выкурить пару затяжек и, может быть, съездить в Дарлингтон и сходить в клуб".
  
   "А как насчет комендантского часа Линн?"
  
   "Она сказала, к черту комендантский час, ей это показалось отличной идеей. Как я уже сказал, она была немного дикой в ту ночь. Она выпила пару рюмок. Не так много, всего пара, но обычно она не пила, и этого было как раз достаточно, чтобы немного расслабить ее. Она просто хотела немного повеселиться ".
  
   "И ты думал, что тебе может повезти?"
  
   Опять же, междометие Уинсом, казалось, смутило Блэр. "Нет. Да. Я имею в виду, если бы она захотела. Ладно, она мне понравилась. Я подумал, может быть ... ты знаешь ... она казалась другой, более беззаботной ".
  
   "И вы думали, что наркотики сделают ее еще более сговорчивой?"
  
   "Нет. Я не знаю". Он раздраженно посмотрел на Бэнкса. "Послушай, ты хочешь, чтобы я продолжал это или нет?"
  
   "Продолжай". Бэнкс дал Уинсом сигнал пока не вмешиваться в это. Он мог достаточно легко представить сценарий: Лиэнн немного пьяна, хихикает, немного флиртует с Блэр, как сказала барменша Шеннон, затем Йен Скотт предлагает Экстази в машине, возможно, Лиэнн не уверена в этом, но Блэр поощряет ее, подстрекает, все время надеясь затащить ее в постель. Но со всем этим они могли разобраться позже, если потребуется, когда установят обстоятельства исчезновения Лиэнн.
  
   "Йен украл машину", - продолжила Блэр. "Я ничего не знаю об угоне машин, но он сказал, что научился этому, когда был ребенком, выросшим в поместье Ист-Сайд".
  
   Бэнкс слишком хорошо знал, что угон автомобилей был одним из важнейших навыков для детей, растущих в поместье Ист-Сайд. "Куда ты ходил?"
  
   "Север. Как я уже сказал, мы собирались в Дарлингтон. Йен знает тамошнюю клубную жизнь. Как только мы тронулись, Йен раздал букву "Е", и мы все ее проглотили. Затем Сара свернула косяк, и мы это выкурили ".
  
   Бэнкс заметил, что незаконное действие всегда совершал кто-то другой, никогда Блэр, но он отложил это на потом. "Принимала ли Линн экстази или курила марихуану раньше?" он спросил.
  
   "Насколько мне известно, нет. Она всегда казалась мне немного стесненной".
  
   "Но не в ту ночь?"
  
   "Нет".
  
   "Хорошо. Продолжай. Что случилось?"
  
   Мик опустил взгляд на стол, и Бэнкс мог сказать, что он подходит к самой трудной части. "Мы не успели далеко отъехать от Иствейла - может быть, полчаса или около того, - когда Линн сказала, что ей стало плохо, и она почувствовала, что ее сердце бьется слишком быстро. У нее были проблемы с дыханием. Она воспользовалась тем ингалятором, который носила с собой, но это не помогло. Если хотите знать мое мнение, ей стало хуже. В любом случае, Йен подумал, что у нее просто паника, или галлюцинации, или что-то в этом роде, поэтому сначала он открыл окна машины. Однако это не помогло. Вскоре она дрожала и вспотела. Я имею в виду, она была действительно напугана. Я тоже ".
  
   "Что ты сделал?"
  
   "К тому времени мы были за городом, на вересковых пустошах над Линдгартом, поэтому Йен съехал с дороги и остановился. Мы все вышли и пошли по вересковой пустоши. Йен подумал, что открытые пространства пойдут Лиэнн на пользу, глоток свежего воздуха, что, возможно, у нее просто началась клаустрофобия в машине ".
  
   "Помогло ли это?"
  
   Мик побледнела. "Нет. Как только мы вышли, ей стало плохо. Я имею в виду, действительно плохо. Потом она упала в обморок. Она не могла дышать, и казалось, что она задыхается ".
  
   "Вы знали, что она была астматиком?"
  
   "Как я уже сказал, я видел, как она пользовалась ингалятором в машине, когда впервые почувствовала себя странно".
  
   "И вам не приходило в голову, что Экстази может быть опасен для страдающих астмой или что он может вызвать плохую реакцию с ингалятором?"
  
   "Откуда я мог знать? Я не врач".
  
   "Нет. Но ты действительно принимаешь Экстази - сомневаюсь, что это был твой первый раз, - и ты, должно быть, знал о некоторой негативной огласке. История Лии Беттс, например, девушки, которая умерла около пяти лет назад? Несколько других с тех пор."
  
   "Я слышал о них, да, но я думал, что тебе просто нужно быть осторожным с температурой своего тела, когда ты танцуешь. Знаешь, типа, пей много воды и будь осторожен, чтобы не обезвоживаться".
  
   "Это только одна из опасностей. Вы снова давали ей ингалятор, когда ей стало хуже на пустоши?"
  
   "Мы не смогли его найти. Должно быть, оно было в машине, в ее сумке. Кроме того, от этого ей стало только хуже".
  
   Бэнкс вспомнил, как просматривал содержимое сумки Лиэнн на ремне и увидел там ингалятор среди ее личных вещей, сомневаясь, что она убежала бы без него.
  
   "Тебе не приходило также в голову, что она, возможно, захлебнулась собственной рвотой?" он продолжил. "Я не знаю, я никогда на самом деле ..."
  
   "Что ты сделал?"
  
   "В том-то и дело. Мы не знали, что делать. Мы просто пытались дать ей немного передышки, немного воздуха, вы знаете, но внезапно она как бы дернулась, и после этого она вообще не двигалась ".
  
   Бэнкс позволяет тишине растянуться на несколько мгновений, осознавая только свое дыхание и мягкий электрический гул магнитофонов.
  
   "Почему вы не отвезли ее в больницу?" спросил он.
  
   "Было слишком поздно! Я же говорил тебе. Она была мертва".
  
   "Вы были уверены в этом?"
  
   "Да. Мы проверили ее пульс, пощупали сердцебиение, попытались определить, дышит ли она, но ничего не было. Она была мертва. Все произошло так быстро. Я имею в виду, мы тоже чувствовали опасность, мы немного паниковали, не могли ясно мыслить ".
  
   Бэнкс знал по меньшей мере еще о трех недавних смертях в регионе, связанных с употреблением экстази, поэтому рассказ Блэра не слишком удивил его. МДМА, сокращение от метилендиоксиметамфетамин, был популярным наркотиком среди молодежи, потому что он был дешевым и позволял проводить всю ночь на рейвах и в клубах. Считалось, что это безопасно, хотя Мик был прав в том, что нужно быть осторожным с потреблением воды и температурой тела, но это также могло быть особенно опасно для людей, страдающих высоким кровяным давлением или астмой, таких как Линн.
  
   "Почему вы не отвезли ее в больницу, когда вы все еще были в машине?"
  
   "Йен сказал, что с ней все будет в порядке, если мы просто выйдем и немного погуляем. Он сказал, что видел подобную реакцию раньше ".
  
   "Что вы сделали потом, после того как обнаружили, что она мертва?"
  
   "Йен сказал, что мы не можем никому рассказать о том, что произошло, что мы все отправимся в тюрьму".
  
   "Так что же ты сделал?"
  
   "Мы отнесли ее дальше на пустошь и похоронили. Я имею в виду, там было что-то вроде воронки, не очень глубокой, рядом с обвалившейся стеной из сухого камня, поэтому мы положили ее туда и засыпали камнями и папоротником. Никто не мог найти ее, если бы не действительно искал, а поблизости не было никаких общественных пешеходных дорожек. Даже животные не могли добраться до нее. Это было так пустынно, у черта на куличках".
  
   "А потом?"
  
   "Затем мы поехали обратно в Иствейл. Мы все были сильно потрясены, но Йен сказал, что мы должны быть на виду у всего этого места, ну, знаете, вести себя естественно, как будто все нормально".
  
   "А сумка через плечо Лиэнн?"
  
   "Это была идея Йена. Я имею в виду, к тому времени мы все решили, что просто скажем, что она оставила нас возле паба и отправилась домой, и это был последний раз, когда мы ее видели. Я нашел ее сумку на заднем сиденье машины, и Йен сказал, что, может быть, если мы бросим ее в чьем-нибудь саду возле Старого Корабля, полиция подумает, что ее подобрал извращенец или что-то в этом роде ".
  
   И действительно, мы это сделали, подумал Бэнкс. Одно простое, спонтанное действие, добавленное к двум другим пропавшим девушкам, чьи сумки также были найдены недалеко от мест их исчезновений, и была создана целая оперативная группа "Хамелеон". Но не вовремя, чтобы спасти Мелиссу Хоррокс или Кимберли Майерс. Он чувствовал себя больным и злым.
  
   Бэнкс знал, что за Линдгартом простиралась миля за милей вересковая пустошь, и ни одна из них не обрабатывалась. Блейр тоже был прав насчет изоляции. Только случайные прохожие пересекали его, и то обычно по хорошо заметным тропинкам. "Ты можешь вспомнить, где ты ее похоронил?" он спросил.
  
   "Думаю, да", - сказал Блейр. "Я не знаю точного места, но в пределах пары сотен ярдов. Вы узнаете это, когда увидите старую стену".
  
   Бэнкс посмотрел на Уинсом. "Собери поисковую группу, будь добр, констебль Джекман, и пусть юный Мик отправится с ними. Дай мне знать, как только что-нибудь найдешь. И пусть Йена Скотта и Сару Фрэнсис заберут ".
  
   Уинсом встала.
  
   "На данный момент этого достаточно", - сказал Бэнкс.
  
   "Что со мной будет?" Спросила Блэр.
  
   "Я не знаю, Мик", - сказал Бэнкс. "Я, честно говоря, не знаю".
  
   OceanofPDF.com
   19
  
   Интервью прошло хорошо, подумала Мэгги, выходя на Портленд-Плейс. Позади нее Дом радиовещания выглядел как корма огромного океанского лайнера. Внутри это был лабиринт. Она не знала, как кто-то может сориентироваться, даже если он проработал там много лет. Слава Богу, исследователь программы встретил ее в вестибюле, а затем провел через охрану во внутренние помещения здания.
  
   Начался небольшой дождь, поэтому Мэгги нырнула в Starbucks. Сидя на табурете у стойки, которая тянулась вдоль окна, потягивая латте и наблюдая, как люди снаружи борются со своими зонтиками, она подводила итоги своего дня. Было уже больше трех часов дня, и казалось, что час пик уже начался. Если он когда-нибудь закончится в Лондоне. Интервью, которое она только что дала, было почти полностью сосредоточено на общих чертах домашнего насилия - вещах, которых следует остерегаться, моделях, в которые следует не впадать, - а не на ее собственной личной истории или истории ее собеседницы, жены, подвергшейся насилию, которая впоследствии стала психологом-консультантом. Они обменялись адресами и номерами телефонов и договорились связаться, затем женщине пришлось умчаться, чтобы дать другое интервью.
  
   Обед с Салли, арт-директором, тоже прошел хорошо. Они поужинали в довольно дорогом итальянском ресторане недалеко от вокзала Виктория, и Салли просмотрела эскизы, внося полезные предложения то тут, то там. В основном, однако, они говорили о недавних событиях в Лидсе, и Салли проявила лишь естественное любопытство, которого мог ожидать любой, кому довелось жить через дорогу от серийного убийцы. Мэгги была уклончива, когда ее спрашивали о Люси.
  
   Люси. Бедная женщина. Мэгги чувствовала себя виноватой за то, что оставила ее одну в том большом доме на холме, прямо напротив того места, где кошмар ее собственной жизни недавно достиг апогея. Люси сказала, что с ней все будет в порядке, но пыталась ли она просто напустить на себя смелый вид?
  
   Мэгги не смогла достать билеты на спектакль, который она хотела посмотреть. Он был настолько популярен, что все билеты были распроданы даже в среду. Она подумала, что в любом случае могла бы забронировать номер в маленьком отеле и вместо этого пойти в кино, но чем больше она думала об этом и чем больше смотрела на толпы проходящих незнакомцев, тем больше ей казалось, что она должна быть рядом с Люси.
  
   Что она сделает, решила она, так это подождет, пока дождь прекратится - он выглядел всего лишь как легкий ливень, и она уже могла видеть несколько голубых облаков в небе над отелем Langham Hilton через дорогу, - сделает несколько покупок на Оксфорд-стрит, а затем отправится домой ранним вечером и удивит Люси.
  
   Мэгги почувствовала себя намного лучше, когда решила вернуться домой. В конце концов, какой смысл было идти в кино одной, когда Люси нуждалась в ком-то, с кем можно было бы поговорить, кто помог бы ей отвлечься от своих проблем и решить, что делать со своим будущим?
  
   Когда дождь полностью прекратился, Мэгги допила свой латте и отправилась в путь. Она бы тоже купила Люси небольшой подарок, ничего дорогого или показного, но, возможно, браслет или ожерелье, что-нибудь в знак ее свободы. В конце концов, как сказала Люси, полиция забрала все ее вещи, и она не хотела их возвращать сейчас; она собиралась начать новую жизнь.
  
   -
  
   Было уже далеко за полдень, когда Бэнксу позвонили, чтобы он поехал на Уитон-Мур, к северу от Линдгарта, и он взял Уинсом с собой. Она проделала достаточно работы по делу Линн Рэй, чтобы присутствовать в конце. Большая часть нарциссов исчезла, но деревья были покрыты белыми и розовыми цветами, а живые изгороди сияли блестящими золотыми звездочками чистотела. По всем вересковым пустошам цвел ярко-желтый дроник.
  
   Он припарковался как можно ближе к группе фигур, но им еще предстояло пройти почти четверть мили по упругому дроку и вереску. Блэр и остальные, несомненно, унесли Лиэнн далеко от цивилизации. Хотя светило солнце и было всего несколько высоких облаков, дул холодный ветер. Бэнкс был рад своей спортивной куртке. Уинсом была одета в кожаные сапоги до икр и куртку в елочку поверх своего черного свитера с круглым вырезом. Она шагала грациозно и уверенно, в то время как Бэнкс зацепился за лодыжку и то и дело спотыкался в густом дроке. Пора выходить из дома и больше заниматься спортом, сказал он себе. И пора бросить курить.
  
   Они добрались до команды, которую Уинсом отправила около трех часов назад, Мик Блэр был прикован наручниками к одному из офицеров в форме, сальные волосы развевались на ветру.
  
   Другой офицер указал на неглубокую воронку, и Бэнкс увидел часть руки, большая часть плоти была съедена, виднелась все еще белая кость. "Мы старались как можно меньше беспокоить место происшествия, сэр", - продолжил офицер. "Я послал за криминалистами и остальной командой. Они сказали, что прибудут сюда как можно скорее".
  
   Бэнкс поблагодарил его. Он оглянулся на дорогу и увидел, как подъезжают машина и фургон, из них выходят люди и направляются через неровную вересковую пустошь, некоторые из них в белых комбинезонах. Криминалисты вскоре оцепили веревкой участок в несколько ярдов вокруг насыпи камней, и Питер Дарби, местный фотограф с места преступления, приступил к работе. Теперь все, что им было нужно, - это доктор Бернс, полицейский хирург. Доктор Гленденнинг, патологоанатом из Министерства внутренних дел, скорее всего, провел бы допрос, но он был слишком стар и важен, чтобы продолжать пробираться через вересковые пустоши. Доктор Бэнкс знал, что Бернс был опытным специалистом, и у него уже был богатый опыт осмотров на месте происшествия.
  
   Прошло еще десять минут, прежде чем прибыл доктор Бернс. К тому времени Питер Дарби закончил фотографировать место происшествия в целости и сохранности, и пришло время вскрывать останки. Криминалисты делали это медленно и осторожно, чтобы не повредить какие-либо улики. Мик Блэр сказал, что Линн умерла после приема Экстази, но он мог лгать; он мог попытаться изнасиловать ее и задушить, когда она не подчинилась. В любом случае, они не могли делать поспешных выводов о Линн. Не в этот раз.
  
   Бэнксу начало казаться, что все это было чертовски знакомо - стоять там, на вересковых пустошах, в развевающейся куртке, когда люди в белых комбинезонах обнаруживали тело. Затем он вспомнил Гарольда Стедмана, местного историка, которого они нашли погребенным под похожей каменной стеной ниже Вороньего Шрама. Это был всего лишь его второй случай в Иствейле, когда дети еще ходили в школу и они с Сандрой были счастливы в браке, но сейчас казалось, что это было столетия назад. Он задумался, какого черта здесь вообще делает стена из сухого камня, затем понял, что, вероятно, она давным-давно положила конец чьей-то собственности, которая теперь превратилась в вересковую пустошь, заросшую вереском и дроком. Стихия сделала свое дело со стеной, и никто не был заинтересован в ее ремонте.
  
   Камень за камнем тело было обнаружено. Как только Бэнкс увидел светлые волосы, он понял, что это Лиэнн Рэй. На ней все еще была одежда, в которой она пропала - джинсы, белые кроссовки Nike, футболка и легкая замшевая куртка - и это было в пользу Блэр, подумал Бэнкс. Хотя на теле наблюдалось некоторое разложение и следы деятельности насекомых и мелких животных - например, отсутствовал палец на правой руке, - прохладная погода не позволила ей превратиться в полный скелет. На самом деле, несмотря на рассечение кожи, обнажавшее мышцы и жир на ее левой щеке, Бэнкс смог узнать лицо Лиэнн по фотографиям, которые он видел.
  
   Когда тело было полностью обнаружено, все отступили назад, как будто они были на похоронах, отдавая последние почести перед погребением, а не при эксгумации. На пустоши воцарилась тишина, если не считать свиста ветра и стонов среди камней, похожих на стоны потерянных душ. Мик Блэр плакал, заметил Бэнкс. Либо это, либо от холодного ветра у него слезились глаза.
  
   "Насмотрелся, Мик?" спросил он.
  
   Мик всхлипнул, затем резко отвернулся, и его шумно и обильно вырвало в утесник.
  
   Мобильный Бэнкса зазвонил, когда он повернулся, чтобы вернуться к своей машине. Это был Стефан Новак, и его голос звучал взволнованно. "Алан?"
  
   "В чем дело, Стефан? Опознали шестую жертву?"
  
   "Нет. Но я подумал, что вы хотели бы знать немедленно. Мы нашли видеокамеру Пейна".
  
   "Скажите мне, где, " сказал Бэнкс, " и я буду с вами так быстро, как только смогу".
  
   Мэгги была уставшей, когда ее поезд прибыл на городской вокзал около девяти часов вечера, опоздав на полчаса из-за того, что корова попала в туннель за пределами Уэйкфилда. Теперь у нее появилось подозрение, почему британцы так много жаловались на свои поезда.
  
   На стоянке такси была длинная очередь, а у Мэгги с собой была только легкая сумка, поэтому она решила прогуляться за угол до Кабаньей улицы и сесть на автобус. Многие из них останавливались в нескольких минутах ходьбы от Холма. Вечер был приятный, никаких признаков дождя, и на улицах все еще было много людей. Вскоре подошел автобус, и она села сзади на первом этаже. Перед ней сидели две пожилые женщины, только что пришедшие из бинго, у одной волосы были похожи на голубую дымку, усыпанную блестками. Ее духи раздражали нос Мэгги и заставляли ее чихать, поэтому она отодвинулась еще дальше.
  
   Это было уже знакомое путешествие, и Мэгги провела большую часть его за чтением очередного рассказа в новой книжке Элис Манро в мягкой обложке, которую она купила на Чаринг-Кросс-роуд. Она также купила идеальный подарок для Люси. Оно уютно устроилось в маленькой синей коробочке в ее сумке. Это было необычное украшение, и оно сразу же привлекло ее внимание. Это был круглый серебряный диск размером с десятипенсовую монету, висевший на тонкой серебряной цепочке. Внутри круга, образованного змеей, заглатывающей собственный хвост, было изображение восходящего феникса. Мэгги надеялась, что Люси понравится и оценит это чувство.
  
   Автобус завернул за последний угол. Мэгги позвонила в звонок и вышла недалеко от вершины холма. На улицах было тихо, а небо на западе все еще окрашивалось красными и пурпурными отблесками заката. Теперь в воздухе повеяло прохладой, заметила Мэгги, слегка вздрогнув. Она увидела миссис Тот, мать Клэр, пересекала холм с рыбой и чипсами, завернутыми в газету, поздоровалась и повернулась к ступенькам.
  
   Она нащупала ключи, поднимаясь по темным ступеням, заросшим кустарником. Было трудно разглядеть дорогу. Идеальное место для засады, подумала она, а затем пожалела об этом. Телефонный звонок Билла все еще давил на нее.
  
   Дом, казалось, был погружен в темноту. Возможно, Люси отсутствовала? Мэгги сомневалась в этом. Затем она прошла мимо кустов и заметила мерцающий свет, исходящий из главной спальни. Она смотрела телевизор. На мгновение Мэгги почувствовала безжалостное желание, чтобы дом по-прежнему принадлежал только ей. Осознание того, что в ее спальне кто-то есть, обеспокоило ее. Но она сказала Люси, что та может посмотреть телевизор там, наверху, если хочет, и она вряд ли могла просто войти и выгнать ее, такой уставшей, какой она была. Возможно, им следовало бы сменить комнату, если Люси просто хотела все время смотреть телевизор? Мэгги была бы вполне счастлива в маленькой спальне в течение нескольких дней.
  
   Она повернула ключ в замке и вошла внутрь, затем поставила свою сумку и повесила куртку, прежде чем подняться наверх, чтобы сказать Люси, что она решила вернуться пораньше. Когда она скользила по толстому ворсистому ковру, она слышала звуки из телевизора, но не могла разобрать, что это было. Это было похоже на чей-то крик. Дверь спальни была слегка приоткрыта, поэтому, даже не подумав постучать, Мэгги просто толкнула ее и вошла. Люси лежала, растянувшись на кровати, обнаженная. Что ж, это было не таким уж большим сюрпризом после утреннего показа, подумала Мэгги. Но когда она повернулась, чтобы посмотреть, что показывают по телевизору, она не хотела верить своим глазам.
  
   Сначала она подумала, что это просто порнофильм, хотя зачем Люси смотреть что-то подобное и откуда она это взяла, было выше ее понимания, потом она заметила домашнее качество, импровизированное освещение. Это было что-то вроде подвала, и там была девушка, которая, казалось, была привязана к кровати. Мужчина стоял рядом с ней, играя сам с собой и выкрикивая непристойности. Мэгги узнала его. Женщина лежала, положив голову между ног девушки, и за долю секунды, которая потребовалась Мэгги, чтобы все это осознать, женщина повернулась, облизнула губы и озорно ухмыльнулась в камеру.
  
   Люси.
  
   "О, нет!" Сказала Мэгги, поворачиваясь к Люси, которая теперь смотрела на нее своими темными, непроницаемыми глазами. Мэгги прижала руку ко рту. Ее затошнило. Больна и напугана. Она повернулась, чтобы уйти, но услышала внезапное движение позади, затем почувствовала раскалывающую боль в затылке, и мир взорвался.
  
   К тому времени, когда Бэнкс добрался туда после того, как отвез Мика Блэра обратно в Иствейл, убедился, что Иэн Скотт и Сара Фрэнсис находятся под замком, и забрал Дженни Фуллер по пути из города, Пруд уже заливал вечерний свет. Уинсом и сержант Хэтчли могли бы позаботиться обо всем в Иствейле до завтрашнего утра.
  
   Цвета переливались на поверхности воды, как масляное пятно, и утки, заметив такую большую активность человека, вежливо держались на безопасном расстоянии и, без сомнения, гадали, куда подевались ожидаемые куски хлеба. Видеокамера Panasonic Super 8, все еще прикрепленная к штативу, лежала на куске ткани на берегу. Сержант Стефан Новак и старший инспектор Кен Блэкстоун оставались с ней, пока Бэнкс не смог добраться туда.
  
   "Вы уверены, что это тот самый?" Бэнкс спросил Кена Блэкстоуна.
  
   Блэкстоун кивнул. "Одному из наших предприимчивых молодых управляющих удалось разыскать филиал, где Пэйн купил это. Он заплатил за это наличными третьего марта прошлого года. Серийный номер подтвердился ".
  
   "Есть какие-нибудь кассеты?"
  
   "Один в камере", - сказал Стефан. "Разрушен".
  
   "Нет шансов на восстановление?"
  
   "Вся королевская конница..."
  
   "Только один? Это все?"
  
   Стефан кивнул. "Поверьте мне, мужчины обследовали каждый дюйм этого места". Он жестом указал осмотреть район пруда. "Если бы здесь были сброшены какие-либо пленки, мы бы их уже нашли".
  
   "Так где же они?" Бэнкс ни к кому конкретно не обращался.
  
   "Если хочешь знать мое предположение", - сказал Стефан, "я бы сказал, что тот, кто выбросил видеокамеру в озеро, записал их на VHS. Есть некоторая потеря качества, но это единственный способ посмотреть их на обычном видеомагнитофоне, без видеокамеры ".
  
   Бэнкс кивнул. "По-моему, это имеет смысл. Лучше отвезти это в Миллгарт и запереть в сейфе в комнате для хранения имущества, хотя я не знаю, какую пользу это принесет нам сейчас".
  
   Стефан наклонился, чтобы поднять камеру, аккуратно заворачивая ее в ткань, как будто это был новорожденный ребенок. "Никогда не знаешь наверняка".
  
   Бэнкс заметил вывеску паба примерно в ста ярдах от себя: "У дровосека". Это был сетевой паб, это все, что он мог сказать даже издалека, но это было все, что было видно. "Это был долгий день, и я еще не пил чай", - сказал он Блэкстоуну и Дженни после того, как Стефан уехал в Миллгарт. "Почему бы нам не выпить и не обсудить несколько идей?"
  
   "Вы не получите от меня никаких возражений", - сказал Блэкстоун.
  
   "Дженни?"
  
   Дженни улыбнулась. "Невелик выбор, не так ли? Я приехала на твоей машине, помнишь? Но рассчитывай на меня".
  
   Вскоре они устроились за угловым столиком в почти пустом пабе, в котором, к своему удовольствию, Бэнкс обнаружил, что там все еще подают еду. Он заказал бургер с говядиной и чипсами и пинту горького. Музыкальный автомат работал не так громко, чтобы они не могли слышать свой разговор, но достаточно громко, чтобы заглушить их разговор за соседними столиками.
  
   "Итак, что у нас есть?" - Спросил Бэнкс, когда перед ним поставили бургер.
  
   "Судя по всему, бесполезная видеокамера", - сказал Блэкстоун.
  
   "Но что это значит?"
  
   "Это означает, что кто-то - предположительно, Пейн - выбросил его".
  
   "Почему?"
  
   "Обыщи меня".
  
   "Давай, Кен, мы можем сделать лучше, чем это".
  
   Блэкстоун улыбнулся. "Извини, для меня тоже это был долгий день".
  
   "Тем не менее, это интересный вопрос", - сказала Дженни. "Почему? И когда?"
  
   "Ну, это должно было произойти до того, как констебли Тейлор и Морриси вошли в подвал", - сказал Бэнкс.
  
   "Но у Пейна была пленница, помните", - сказал Блэкстоун. "Кимберли Майерс. С какой стати ему выбрасывать свою камеру, когда он делал именно то, что, как мы предполагаем, ему нравилось снимать на видео? И что он сделал с дублированными видеокассетами, если Стефан прав насчет этого?"
  
   "Я не могу ответить на эти вопросы, " сказала Дженни, " но я могу предложить другой взгляд на них".
  
   "Думаю, я понимаю, к чему вы клоните", - сказал Бэнкс.
  
   "Ты понимаешь?"
  
   "Угу. Люси Пейн". Он откусил кусочек своего бургера с говядиной. "Неплохо", - подумал он, но он был так голоден, что к тому времени съел бы практически все.
  
   Дженни медленно кивнула. "Почему мы все еще предполагаем, что весь этот видеобизнес был связан с Теренсом Пейном, когда мы все это время расследовали дело Люси как возможного соучастника преступления?" Особенно после того, что Лора и Кит рассказали мне о прошлом Люси, и что эта молодая проститутка рассказала Алану о своих сексуальных наклонностях. Я имею в виду, разве с психологической точки зрения не имеет смысла, что она была так же вовлечена, как и он? Помните, девочки были убиты точно так же, как Кэтлин Мюррей: удушение лигатурой ".
  
   "Вы хотите сказать, что она убила их?" Спросил Блэкстоун.
  
   "Не обязательно. Но если то, что говорят Кит и Лора, правда, тогда Люси, возможно, видела себя в роли избавителя, как, похоже, она поступила с Кэтлин ".
  
   "Убийство из милосердия? Но вы сказали ранее, что она убила Кэтлин из ревности".
  
   "Я сказал, что ревность, безусловно, могла быть мотивом. Мотивом, в который ее сестра Лора не хотела верить. Но мотивы Люси могли быть смешанными. В такой личности, как у нее, нет ничего простого ".
  
   "Но почему?" Блэкстоун продолжал. "Даже если это была она, почему она выбросила камеру?"
  
   Бэнкс проткнул фишку и на мгновение задумался, прежде чем ответить: "Люси в ужасе от тюрьмы. Если она думала, что есть хоть какой-то шанс неминуемого поимки - а это, должно быть, пришло ей в голову после первого визита полиции и связи между Кимберли Майерс и школой Силверхилл, - то не могла ли она начать строить планы самосохранения?"
  
   "Мне все это кажется немного притянутым за уши".
  
   "Не для меня, Кен", - сказал Бэнкс. "Посмотри на это с точки зрения Люси. Она не глупа. Я бы сказал, умнее своего мужа. Теренс Пейн похищает Кимберли Майерс в ту пятницу вечером - он выходит из-под контроля, становится неорганизованным, - но Люси все еще организованна, она видит, что конец приближается быстро. Первое, что она делает, это избавляется от как можно большего количества улик, включая видеокамеру. Возможно, именно это настраивает Терри против нее, вызывает скандал. Очевидно, у нее нет возможности узнать, что все закончится так, как закончится, в то время, когда это произойдет, поэтому ей приходится импровизировать, посмотреть, в какую сторону дует ветер. Если мы найдем какие-либо следы ее пребывания в подвале -"
  
   "Что мы и делаем".
  
   "Что мы и делаем, - согласился Бэнкс, - тогда у нее и этому есть правдоподобное объяснение. Она услышала шум и пошла разобраться, и сюрприз, сюрприз, посмотрите, что она обнаружила. Тот факт, что ее муж ударил ее вазой, только помогает ее делу ".
  
   "А записи?" - спросил я.
  
   "Она бы не выбросила их", - ответила Дженни. "Нет, если бы они были записью того, что она - что они - сделали. Камера - ничто, всего лишь средство достижения цели. Вы можете купить другую камеру. Но эти пленки были бы для Пейнов дороже бриллиантов, потому что они уникальны и их нельзя заменить. Они - ее трофеи. Она могла бы смотреть их снова и снова и заново переживать те моменты с жертвами в подвале. Для нее это следующая лучшая вещь по сравнению с реальностью. Она бы не выбросила их ".
  
   "Тогда где они?" - спросил Бэнкс.
  
   "И где она?" - спросила Дженни.
  
   "Разве это не является хотя бы отдаленно возможным, " предположил Бэнкс, отодвигая свою тарелку в сторону, " что на эти два вопроса есть один и тот же ответ?"
  
   Мэгги проснулась с раскалывающейся головной болью и чувством тошноты глубоко под ложечкой. Она чувствовала слабость и дезориентацию; сначала не понимала, где находится и сколько времени прошло с тех пор, как она потеряла сознание. Шторы были раздвинуты, и она могла видеть, что на улице темно. Когда все постепенно прояснилось, она поняла, что все еще находится в своей собственной спальне. Одна прикроватная лампа была включена; другая лежала разбитая на полу. Должно быть, Люси ударила ее именно этим, подумала Мэгги. Она почувствовала что-то теплое и липкое в своих волосах. Кровь.
  
   Люси ударила ее! Внезапное откровение потрясло ее до глубины души. Она видела видео: Люси и Терри что-то делают с этой бедной девочкой, Люси выглядит так, как будто ей это нравится.
  
   Мэгги попыталась пошевелиться и обнаружила, что ее руки и ноги прикованы к латунной кровати. Она была связана и распростерта, совсем как девушка на видео. Она почувствовала, как в ней поднимается паника. Она металась, пытаясь освободиться, но преуспела только в том, что пружины кровати громко заскрипели. Дверь открылась, и вошла Люси. Она снова была одета в свои джинсы и футболку.
  
   Люси медленно покачала головой. "Посмотри, что ты заставила меня сделать, Мэгги", - сказала она. "Просто посмотри, что ты заставила меня сделать. Ты сказала мне, что не вернешься в течение следующего дня".
  
   "Это был ты", - сказала Мэгги. "На том видео. Это был ты. Это было мерзко, отвратительно".
  
   "Ты не должна была этого видеть", - сказала Люси, присаживаясь на край кровати и поглаживая лоб Мэгги.
  
   Мэгги вздрогнула.
  
   Люси рассмеялась. "О, не волнуйся, Мэгги. Не будь такой ханжой. Ты в любом случае не в моем вкусе".
  
   "Ты убил их. Ты и Терри вместе".
  
   "Здесь ты ошибаешься", - сказала Люси, снова вставая и расхаживая по комнате, скрестив руки на груди. "Терри никогда никого не убивал. У него не было бутылки. О, ему нравилось, когда они были связаны голыми, все верно. Ему нравилось делать с ними всякие вещи. Даже после того, как они были мертвы. Но мне пришлось покончить со всем самому. Бедняжки. Видите ли, они могли выдержать не так уж много, а потом мне пришлось усыплять их. Я всегда был нежен. Нежен, насколько мог ".
  
   "Ты сумасшедший", - сказала Мэгги, снова мечась по кровати.
  
   "Не двигайся!" Люси снова села на кровать, но на этот раз она не прикасалась к Мэгги. "Безумная? Я так не думаю. То, что ты не можешь понять меня, не означает, что я сумасшедший. Я другой, это правда. Я смотрю на вещи по-другому. Мне нужны другие вещи. Но я не сумасшедший ".
  
   "Но почему?"
  
   "Я не могу объясниться с тобой. Я не могу объясниться даже перед собой". Она снова рассмеялась. "Меньше всего передо мной. О, психиатры и психологи попытались бы. Они анализировали мое детство и выдвигали свои теории, но даже они понимают, когда доходит до дела, что у них нет объяснений для кого-то вроде меня. Я просто есть. Я случаюсь. Как пятиногие овцы и двухголовые собаки. Называйте это как хотите. Называйте меня злом, если это поможет вам понять. Однако сейчас важнее то, как я собираюсь выжить?"
  
   "Почему бы тебе просто не уйти? Убегай. Я ничего не скажу".
  
   Люси грустно улыбнулась ей. "Хотела бы я, чтобы это было правдой, Мэгги. Хотела бы я, чтобы все было так просто".
  
   "Так и есть", - сказала Мэгги. "Уходи. Просто уходи. Исчезни".
  
   "Я не могу этого сделать. Ты видел запись. Ты знаешь. Я не могу позволить тебе просто разгуливать с этим знанием. Послушай, Мэгги, я не хочу убивать тебя, но думаю, что могу. И я думаю, что должен. Я обещаю, что буду таким же нежным, каким был с остальными ".
  
   "Почему я?" Захныкала Мэгги. "Почему ты придрался ко мне?"
  
   "Ты? Легко. Потому что ты был так готов поверить, что я была жертвой домашнего насилия, как и ты. Действительно, Терри становился непредсказуемым и один или два раза срывался. К сожалению, таким мужчинам, как он, не хватает мозгов, но у них нет недостатка в мускулатуре. Сейчас это неважно. Ты знаешь, как я с ним познакомился?"
  
   "Нет".
  
   "Он изнасиловал меня. Ты мне не веришь, я могу сказать. Как ты мог? Как кто-либо мог? Но он сделал. Я шла к автобусной остановке после того, как побывала в пабе с друзьями, а он затащил меня в переулок и изнасиловал. У него был нож ".
  
   "Он изнасиловал тебя, и ты вышла за него замуж"? Вы не сообщили в полицию?"
  
   Люси рассмеялась. "Он не знал, во что ввязывался. Я изнасиловала его больше всего в жизни. Возможно, ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, но я насиловала его так же сильно, как он насиловал меня. Это был не мой первый раз, Мэгги. Поверьте мне, я знаю все об изнасиловании. От экспертов. Не было ничего, что он мог бы сделать, чего не было сделано со мной раньше, раз за разом, более чем одним человеком. Он думал, что контролирует ситуацию, но иногда на самом деле контроль находится у жертвы. Вскоре мы выяснили, что у нас было много общего. В сексуальном плане. И в других отношениях. Он продолжал насиловать девочек даже после того, как мы были вместе. Я поощряла его. Я обычно заставлял его рассказывать мне все подробности о том, что он с ними делал, пока мы трахались ".
  
   "Я не понимаю". Мэгги плакала и дрожала, больше не в силах сдерживать свой ужас, теперь она знала, что у Люси нет шансов переубедить ее.
  
   "Конечно, ты не понимаешь", - успокаивающе сказала Люси, присаживаясь на край кровати и поглаживая лоб Мэгги. "Почему ты должна? Но вы были полезны, и я хотел бы поблагодарить вас за это. Сначала вы дали мне место, где я мог спрятать записи. Я знал, что это были единственные вещи, которые могли бы обвинить меня, кроме Терри, и я не думал, что он заговорит. Кроме того, сейчас он мертв ".
  
   "Что вы имеете в виду, говоря о кассетах?"
  
   "Они были здесь все это время, Мэгги. Помнишь, я приходил повидаться с тобой в то воскресенье, прежде чем начался весь этот ад?"
  
   "Да".
  
   "Я принес их с собой и спрятал за какими-то коробками на чердаке, когда поднимался в туалет. Ты уже сказал мне, что никогда туда не поднимался. Разве ты не помнишь?"
  
   Мэгги действительно помнила. Лофт был душным, пыльным местом, как она обнаружила при первом и единственном осмотре, что вызвало у нее дрожь и усугубило аллергию. Должно быть, она упомянула об этом Люси, когда показывала ей дом. "Ты поэтому подружилась со мной, потому что подумала, что я могу быть полезен?"
  
   "Я подумал, что где-то в будущем мне, возможно, понадобится друг, да, даже защитник. И вы были хороши. Спасибо вам за все, что вы сказали от моего имени. Спасибо, что веришь в меня. Знаешь, мне это не нравится. Я не получаю удовольствия от убийства. Жаль, что все так заканчивается ".
  
   "Но это не так", - взмолилась Мэгги. "О Боже, пожалуйста, не надо. Просто уходи. Я ничего не скажу. Я обещаю".
  
   "О, ты говоришь это сейчас, когда ты полон страха смерти, но если я уйду, ты больше так не будешь чувствовать и все расскажешь полиции".
  
   "Я не буду. Я обещаю".
  
   "Я хотел бы верить тебе, Мэгги, я действительно верю".
  
   "Это правда".
  
   Люси сняла ремень со своих джинсов.
  
   "Что ты делаешь?"
  
   "Я же сказал тебе, я буду нежен. Бояться нечего, просто немного боли, а потом ты уснешь".
  
   "Нет!"
  
   Кто-то постучал во входную дверь. Люси замерла, а Мэгги затаила дыхание. "Тише", - прошипела Люси, закрывая рот Мэгги рукой. "Они уйдут".
  
   Но стук продолжался. Затем раздался голос. "Мэгги! Открой, это полиция. Мы знаем, что ты там. Мы говорили с твоей соседкой. Она видела, как ты возвращалась домой. Откройся, Мэгги. Мы хотим поговорить с тобой. Это очень важно ".
  
   Мэгги могла видеть страх на лице Люси. Она пыталась закричать, но рука закрыла ей рот, почти перекрыв дыхание.
  
   "Она с тобой, Мэгги?" - продолжал голос. Мэгги поняла, что это Бэнкс, детектив, который разозлил ее. Если бы только он остался, выломал дверь и спас ее, она бы извинилась; она бы сделала все, что он хотел. "Это она?" Бэнкс продолжал. "Блондинка, которую видел ваш сосед. Это Люси? Она изменила свою внешность? Если это ты, Люси, мы знаем все о Кэтлин Мюррей. У нас к тебе много вопросов. Мэгги, спустись и откройся. Если Люси с вами, не доверяйте ей. Мы думаем, что она спрятала записи в вашем доме ".
  
   "Помолчи", - сказала Люси и вышла из комнаты.
  
   "Я здесь!" Мэгги немедленно заорала во всю глотку, не уверенная, слышат ли они ее или нет. "Она тоже здесь. Люси. Она собирается убить меня. Пожалуйста, помогите мне!"
  
   Люси вернулась в спальню, но ее, казалось, не беспокоили крики Мэгги. "Они тоже на заднем дворе", - сказала она, скрестив руки. "Что я могу сделать? Я не могу сесть в тюрьму. Я не смог бы оставаться запертым в клетке до конца своих дней ".
  
   "Люси", - сказала Мэгги так спокойно, как только могла. "Развяжи меня и открой дверь. Впусти их. Я уверена, они будут снисходительны. Они увидят, что тебе нужна помощь".
  
   Но Люси не слушала. Она снова начала расхаживать по комнате и что-то бормотать себе под нос. Все, что Мэгги могла расслышать, это слово "клетка" снова и снова.
  
   Затем она услышала сильный грохот внизу, когда полиция взломала входную дверь, затем звуки мужчин, бегущих вверх по лестнице.
  
   "Я здесь, наверху!" - крикнула она.
  
   Люси посмотрела на нее, почти жалостливо, как показалось Мэгги, сказала: "Постарайся не ненавидеть меня слишком сильно", затем разбежалась и нырнула в окно спальни под дождем из стекла.
  
   Мэгги закричала.
  
   OceanofPDF.com
   20
  
   Для человека, который не любил больницы так сильно, как Бэнкс, он, похоже, провел в лазарете более чем достаточно времени за последние пару недель, подумал он, идя по коридору к отдельной палате Мэгги Форрест в четверг.
  
   "О, это ты", - сказала Мэгги, когда он постучал и вошел. Он заметил, что она не смотрела ему в глаза, а уставилась в стену. Повязка на ее лбу удерживала повязку на затылке на месте. Рана была серьезной, потребовалось наложить несколько швов. Она также потеряла много крови. Когда Бэнкс добрался до нее, подушка была пропитана им. Однако, по словам доктора, она была вне опасности и должна быть в порядке, чтобы вернуться домой примерно через день. Теперь ее лечили от отсроченного шока, как и от всего остального. Глядя на нее, Бэнкс подумал о том не так давно прошедшем дне, когда он впервые увидел Люси Пейн на больничной койке, один глаз у нее был забинтован, другим она оценивала свое положение, черные волосы разметались по белой подушке.
  
   "Это вся благодарность, которую я получаю?" сказал он.
  
   "Спасибо?"
  
   "За то, что ввел кавалерию. Это была моя идея, вы знаете. Правда, я всего лишь выполнял свою работу, но люди иногда чувствуют необходимость добавить пару слов личной благодарности. Не волнуйся, я не жду чаевых или чего-то еще ".
  
   "Тебе легко быть легкомысленным, не так ли?"
  
   Бэнкс пододвинул стул и сел у ее кровати. "Может быть, не так просто, как ты думаешь. Как ты?"
  
   "Прекрасно".
  
   "Неужели?"
  
   "Со мной все в порядке. Немного болит".
  
   "Это неудивительно".
  
   "Это действительно был ты?"
  
   "Что было на самом деле мной?"
  
   Мэгги впервые посмотрела ему в глаза. Ее глаза были притуплены лекарствами, но он мог видеть в них боль и замешательство, наряду с чем-то более мягким, чем-то менее определяемым. "Кто возглавлял спасательную группу".
  
   Бэнкс откинулся назад и вздохнул. "Я виню только себя за то, что это заняло у меня так много времени", - сказал он.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я должен был разобраться с этим раньше. У меня были все детали. Я просто недостаточно быстро собрал их воедино, пока команда криминалистов не нашла видеокамеру в пруду у подножия холма".
  
   "Так вот где это было?"
  
   "Да. Люси, должно быть, бросила его там где-то в те прошлые выходные".
  
   "Я иногда захожу туда, чтобы подумать и покормить уток". Мэгги уставилась на стену, затем через несколько секунд снова повернулась к нему лицом. "В любом случае, вряд ли это твоя вина, не так ли? Ты не умеешь читать мысли ".
  
   "Нет? Люди иногда ожидают, что я буду. Но я полагаю, что это не так. Не в этом случае. Мы с самого начала подозревали, что там должна была быть видеокамера и кассеты, и мы знали, что она так просто с ними не расстанется. Мы также знали, что единственным человеком, с которым она была близка, были вы, и что она посетила ваш дом за день до бытовых беспорядков ".
  
   "Она не могла знать, что должно было произойти".
  
   "Нет. Но она знала, что ситуация приближается к критической точке. Она работала над устранением ущерба, и прятать пленки было частью этого. Где они были?"
  
   "Чердак", - сказала Мэгги. "Она знала, что я туда не поднималась".
  
   "И она знала, что сможет добраться до них без особых проблем, что вы, вероятно, единственный человек во всей стране, который предоставил бы ей место в доме. Это была еще одна подсказка. Ей действительно больше некуда было идти. Сначала мы поговорили с вашими соседями, и когда мать Клэр сказала нам, что вы только что вернулись домой, а другая соседка сказала, что видела молодую женщину, стучавшую в вашу заднюю дверь пару ночей назад, все, казалось, сошлось ".
  
   "Ты, должно быть, думаешь, что я был таким глупым, что взял ее к себе".
  
   "Глупо, может быть, и наивно, но не обязательно глупо".
  
   "Она просто казалась такой... такой..."
  
   "Так сильно похож на жертву?"
  
   "Да. Я хотел верить в нее, нуждался в этом. Может быть, так же сильно для себя, как и для нее. Я не знаю".
  
   Бэнкс кивнул. "Она хорошо сыграла свою роль. Она могла это сделать, потому что это было отчасти правдой. У нее было много практики ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Бэнкс рассказал ей об Олдерторпской семерке и убийстве Кэтлин Мюррей. Когда он закончил, Мэгги побледнела, сглотнула и молча откинулась на спинку стула, уставившись в потолок. Прошла минута или около того, прежде чем она заговорила снова. "Она убила свою двоюродную сестру, когда ей было всего двенадцать?"
  
   "Да. Отчасти это и заставило нас снова искать ее. Наконец-то у нас появились кое-какие доказательства, свидетельствующие о том, что она была чем-то большим, чем притворялась".
  
   "Но у многих людей было ужасное детство", - сказала Мэгги, и к ее лицу вернулся некоторый румянец. "Возможно, не все так ужасно, но не все они становятся убийцами. Что было такого необычного в Люси?"
  
   "Хотел бы я знать ответ", - сказал Бэнкс. "Терри Пейн был насильником, когда они встретились, а Люси убила Кэтлин. Так или иначе, но то, что они сошлись таким образом, создало особый вид химии, послужило спусковым крючком. Мы не знаем почему. Вероятно, мы никогда не узнаем ".
  
   "А если бы они никогда не встретились?"
  
   Бэнкс пожал плечами. "Возможно, этого никогда и не было. Ничего из этого. Терри в конце концов ловят за изнасилование и сажают в тюрьму, в то время как Люси выходит замуж за приятного молодого человека, заводит двух четвертых детей и становится менеджером банка. Кто знает?"
  
   "Она сказала мне, что она убила девочек, что у Терри не хватило смелости".
  
   "Имеет смысл. Она делала это раньше. Он не делал".
  
   "Она сказала, что сделала это по доброте душевной".
  
   "Возможно, она так и сделала. Или из самозащиты. Или из ревности. Вы не можете ожидать, что она поймет свои собственные мотивы лучше, чем мы, или расскажет о них правду. С кем-то вроде Люси это, вероятно, было каким-то странным сочетанием всех трех ".
  
   "Она также сказала, что они встретились, потому что он изнасиловал ее. Пытался изнасиловать ее. Я действительно не мог понять. Она сказала, что насиловала его так же сильно, как он насиловал ее ".
  
   Бэнкс поерзал в кресле. Ему захотелось выкурить сигарету, хотя он твердо решил бросить курить до конца года. "Я не могу объяснить это так же, как и ты, Мэгги. Может быть, я полицейский, и я, возможно, видел гораздо больше темной стороны человеческой натуры, чем вы, но что-то вроде этого ... для кого-то с таким прошлым, как у Люси, кто знает, как все может перевернуться с ног на голову? Я должен предположить, что после того, что с ней сделали в Олдерторпе, и учитывая ее своеобразные сексуальные вкусы, Теренс Пэйн была немного кисой, с которой трудно иметь дело ".
  
   "Она сказала думать о ней как о пятиногой овце".
  
   Изображение вернуло Бэнкса в детство, когда на Пасху и осенью приезжала передвижная ярмарка и устраивалась на местной площадке отдыха. Там были аттракционы - Вальсеры, Катерпиллер, Доджемы и Спидвей - и киоски, где можно было метать утяжеленные дротики в игральные карты или стрелять по жестяным фигуркам из пневматической винтовки, чтобы выиграть золотую рыбку в пластиковом пакете с водой; там были мигающие огни, толпы народа и громкая музыка; но было также шоу уродов, палатка, установленная на краю ярмарочной площади, где вы платили свои шесть пенсов и заходили внутрь, чтобы посмотреть на экспонаты. В конечном счете они разочаровали, не было видно настоящей бородатой леди, человека-слона, женщины-паука или булавочной головки. Такого рода уродов Бэнкс увидел позже только в знаменитом фильме Тодда Браунинга. Начнем с того, что ни один из этих уродцев не был живым; они были деформированными животными, мертворожденными или убитыми при рождении, и они плавали в огромных стеклянных банках, полных консервирующей жидкости - ягненок с пятой ногой, торчащей из бока; котенок с рожками; щенок с двумя головами; теленок без глазниц - материал, из которого были сделаны кошмары.
  
   "Несмотря на то, что произошло, " продолжала Мэгги, - я хочу, чтобы ты знал, что я не позволю этому превратить меня в циника. Я знаю, ты считаешь меня наивной, но если это выбор, я бы предпочла быть наивной, чем ожесточенной и недоверчивой ".
  
   "Ты допустил ошибку в суждениях, и из-за этого тебя чуть не убили".
  
   "Ты думаешь, она убила бы меня, если бы ты не пришел?"
  
   "А ты знаешь?"
  
   "Я не знаю. Мне нужно о многом подумать. Но Люси была ... она была такой же жертвой, как и все остальное. Тебя там не было. Ты не слышал ее. Она не хотела убивать меня".
  
   "Мэгги, ради всего святого, ты просто послушай себя! Она убила Бог знает сколько молодых девушек. Она бы убила тебя, поверь мне. На твоем месте я бы выбросил из головы мысли о жертве ".
  
   "Я - это не ты".
  
   Бэнкс глубоко вздохнул. "К счастью для нас обоих, не так ли? Что ты теперь будешь делать?"
  
   "Делать?"
  
   "Ты останешься на холме?"
  
   "Да, я так думаю". Мэгги поскребла свои бинты, затем покосилась на Бэнкса. "На самом деле мне больше некуда идти. И, конечно, есть еще моя работа. Еще одна вещь, которую я обнаружил во всем этом, - это то, что я тоже могу делать что-то хорошее. Я могу быть голосом для людей, у которых его нет или которые не осмеливаются высказаться. Люди слушают меня ".
  
   Бэнкс кивнул. Он этого не сказал, но подозревал, что публичная защита Мэгги Люси Пейн вполне может бросить тень на ее способность выступать в качестве убедительного представителя женщин, подвергшихся насилию. Но, возможно, нет. Все, что вы могли бы сказать о публике, когда дело дошло до этого, это то, что они были непостоянным народом. Возможно, Мэгги проявилась бы как героиня.
  
   "Послушай, тебе лучше немного отдохнуть", - сказал Бэнкс. "Я просто хотел узнать, как ты. Мы захотим поговорить с тобой более подробно позже. Но спешить некуда. Не сейчас."
  
   "Разве это не все закончилось?"
  
   Бэнкс посмотрел ей в глаза. Он мог сказать, что она хотела, чтобы это закончилось, хотела отойти на расстояние и все обдумать, снова начать свою жизнь - работу, добрые дела и многое другое. "Суд все еще может состояться", - сказал он.
  
   "Суд? Но я не..."
  
   "Разве ты не слышал?"
  
   "Слышал что?"
  
   "Я просто предположил ... о, черт".
  
   "Я был в значительной степени не в себе, из-за наркотиков и всего такого. Что это?"
  
   Бэнкс наклонился вперед и положил руку ей на предплечье. "Мэгги, - сказал он, - я не знаю, как сказать это по-другому, но Люси Пейн не мертва".
  
   Мэгги отпрянула от его прикосновения, и ее глаза расширились. "Не мертва? Но я не понимаю. Я думал ... Я имею в виду, она..."
  
   "Она выпрыгнула из окна, да, но падение не убило ее. Ваша дорожка перед домом заросла, и кусты смягчили ее падение. Однако дело в том, что она приземлилась на острый край одной из ступенек и сломала позвоночник. Это серьезно. Очень серьезно. У нее серьезное повреждение спинного мозга ".
  
   "Что это значит?"
  
   "Хирурги пока не уверены в полном объеме ее травм - им предстоит провести еще много анализов, - но они думают, что она будет парализована ниже шеи".
  
   "Но Люси не мертва?"
  
   "Нет".
  
   "Она будет в инвалидном кресле?"
  
   "Если она выживет".
  
   Мэгги снова посмотрела в окно. Бэнкс мог видеть слезы, блестевшие в ее глазах. "Значит, она все-таки в клетке".
  
   Бэнкс встал, чтобы уйти. Ему было трудно принять сострадание Мэгги к убийце девочек-подростков, и он не доверял себе, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом пожалеет. Как только он подошел к двери, он услышал ее тихий голос: "Суперинтендант Бэнкс?"
  
   Он повернулся, держа руку на дверной ручке. "Да".
  
   "Спасибо тебе".
  
   "С тобой все в порядке, любимая?"
  
   "Да, почему бы и нет?" - сказала Джанет Тейлор.
  
   "Ничего, " сказал владелец магазина, " только..."
  
   Джанет взяла со стойки свою бутылку джина, расплатилась с ним и вышла из забегаловки. Что с ним такое? подумала она. У нее вдруг выросла лишняя голова или что-то в этом роде? Был субботний вечер, и она почти не выходила на улицу с момента своего ареста и освобождения под залог в предыдущий понедельник, но она не думала, что ее вид настолько отличался от того, когда она была в магазине в последний раз.
  
   Она поднялась обратно в свою квартиру над парикмахерской, и когда она повернула ключ в замке и вошла внутрь, она впервые почувствовала запах. И беспорядок. Ты не замечала этого так сильно, когда жила посреди всего этого, подумала она, но ты определенно замечала, когда уходила и возвращалась к этому. Повсюду валялась грязная одежда, недопитые кофейные чашки покрылись плесенью, а растение на подоконнике засохло. Пахло несвежей кожей, гниющей капустой, потом и джином. И часть этого, поняла она, повернув нос к подмышке, исходила от ее собственного тела.
  
   Джанет посмотрела в зеркало. Ее не удивило, что у нее были жидкие, безжизненные волосы и темные мешки под глазами. В конце концов, она почти не спала с тех пор, как это случилось. Она не любила закрывать глаза, потому что, когда она это делала, все это, казалось, снова и снова прокручивалось в ее голове. Отдохнуть ей удавалось только тогда, когда она выпивала достаточно джина и отключалась на час или два. Тогда снов не было, только забвение, но как только она начала шевелиться, воспоминания и депрессия вернулись снова.
  
   На самом деле ей было все равно, что с ней случится, лишь бы кошмары - во сне и наяву - прошли. Пусть ее выгнали с работы, даже посадили в тюрьму. Ей было все равно, пока они также стирали память о том утре в подвале. Неужели у них не было машин или наркотиков, которые могли бы это сделать, или это было только то, что она видела в кино? И все же ей было лучше, чем Люси Пейн, сказала она себе. Судя по всему, она была парализована от шеи и ниже, прикована к инвалидному креслу на всю жизнь. Но это было не меньше, чем она заслуживала. Джанет вспомнила Люси, лежащую в коридоре, с лужей крови вокруг раны на голове, вспомнила свое беспокойство за пострадавшую женщину, свой гнев на мужской шовинизм Денниса. Внешность. Теперь она отдала бы все, чтобы вернуть Денниса, и считала, что даже паралич слишком легкое наказание для Люси Пейн.
  
   Отойдя от зеркала, Джанет сняла с себя одежду и бросила ее на пол. Она решила принять ванну. Может быть, от этого ей станет лучше. Сначала она налила себе большую порцию джина и взяла ее с собой в ванную. Она вставила пробку в розетку и открыла краны, установила правильную температуру, налила полный колпачок пены для ванны. Она посмотрела на себя в зеркало в полный рост, висевшее с обратной стороны двери ванной. Ее груди начали обвисать, а кожа цвета сала обтянула живот. Раньше она хорошо заботилась о себе, занималась в полицейском спортзале по крайней мере три раза в неделю, выходила на пробежку. Правда, не в течение пары недель.
  
   Прежде чем опустить пальцы ног в воду, она решила принести бутылочку и поставить ее на край ванны. В любом случае, ей все равно скоро нужно будет выйти и принести ее. Наконец, она легла на спину и позволила пузырькам пощекотать ее шею. По крайней мере, она могла помыться. Это было бы началом. Больше никаких клерков, торгующих без лицензии, которые спрашивали бы ее, все ли с ней в порядке, потому что от нее пахло. Что касается мешков у нее под глазами, что ж, они не исчезнут за ночь, но она над ними поработает. И на уборку квартиры.
  
   С другой стороны, подумала она, после хорошего глотка джина в шкафчике в ванной были бритвенные лезвия. Все, что ей нужно было сделать, это встать и дотянуться до них. Вода была вкусной и горячей. Она была уверена, что не почувствует боли. Просто быстро надрезала каждое запястье, затем опустила руки под воду и позволила крови просочиться наружу. Это было бы похоже на засыпание, только снов не было бы.
  
   Пока она лежала, окутанная теплом и мягкостью ванны с пеной, ее веки начали опускаться, и она не могла держать глаза открытыми. Она снова была там, в том вонючем подвале, с Деннисом, разбрызгивающим повсюду кровь, и этим маньяком Пейном, надвигающимся на нее с мачете. Что она могла бы сделать по-другому? Казалось, это был вопрос, на который никто не мог или не захотел ответить за нее. Что она должна была сделать?
  
   Она резко пришла в сознание, хватая ртом воздух, и сначала ванна выглядела так, как будто была полна крови. Она потянулась за джином, но была неуклюжей и уронила бутылку на пол в ванной. Она разбилась о кафель и пролила свое драгоценное содержимое.
  
   Черт!
  
   Это означало, что ей придется пойти и купить еще. Она взяла коврик для ванной и сильно встряхнула его, чтобы избавиться от любого стекла, которое могло там застрять, затем она выбралась из ванны. Когда она ступила на мат, она недооценила свою способность сохранять равновесие и немного споткнулась. Ее правая нога ударилась о плитку, и она почувствовала жжение стекла на подошве. Джанет поморщилась от боли. Оставляя тонкий кровавый след на полу в ванной, она без дальнейших травм пробралась в гостиную, села и вытащила пару крупных осколков стекла, затем надела старые тапочки и вернулась за перекисью и бинтами. Сначала она села на сиденье унитаза и, как могла, полила перекисью подошву своей ноги. Она почти закричала от боли, но вскоре волны утихли, и ее нога просто начала пульсировать, а затем онемела. Она обмотала рану бинтами, затем пошла в свою спальню и оделась, надев чистую одежду и очень толстые носки.
  
   Она решила, что ей нужно убраться из квартиры, и не только на то время, которое потребовалось, чтобы получить лицензию. Хорошая поездка помогла бы ей не уснуть, окна были широко открыты, ветерок развевал волосы, по радио звучала рок-музыка и болтовня. Может быть, она заскочила бы к Энни Кэббот, единственному приличному полицейскому среди них. Или, возможно, она уехала бы за город и нашла отель типа "постель и завтрак", где никто не знал, кто она такая и что сделала, и осталась бы на ночь или две. Что угодно, лишь бы убраться подальше от этого грязного, вонючего места. Она могла бы купить еще одну бутылку по дороге. По крайней мере, теперь она была чиста, и никакой надутый клерк с фальшивыми лицензиями не собирался задирать перед ней нос.
  
   Джанет мгновение колебалась, прежде чем взять ключи от машины, затем все равно положила их в карман. Что еще они могли с ней сделать? Добавить оскорбление к травме и обвинить ее в вождении в нетрезвом виде? Да пошли они все к черту, подумала Джанет, посмеиваясь про себя и прихрамывая, спускаясь по лестнице.
  
   В тот же вечер, через три дня после того, как Люси Пейн выпрыгнула из окна спальни Мэгги Форрест, Бэнкс был дома и слушал Таиса в своей уютной гостиной с потолком цвета сыра Бри и голубыми стенами. Это было его первое избавление от бумажной волокиты с тех пор, как он навестил Мэгги Форрест в больнице в четверг, и ему это безмерно понравилось. Все еще не уверенный в своем будущем, он решил, что, прежде чем принимать какие-либо важные карьерные решения, он сначала возьмет отпуск и все обдумает. У него было много отпусков, и он уже поговорил с Рыжим Роном и купил несколько туристических брошюр. Теперь нужно было решить, куда поехать.
  
   Он также провел довольно много времени за последние пару дней, стоя у окна своего офиса, глядя вниз на рыночную площадь и думая о Мэгги Форрест, думая о ее убежденности и сострадании, и теперь он все еще думал о ней дома. Люси Пейн привязала Мэгги к кровати и собиралась задушить ее ремнем, когда ворвалась полиция. И все же Мэгги все еще видела в Люси жертву и могла проливать слезы из-за нее. Была ли она святой или дурой? Бэнкс не знал.
  
   Когда он думал о девочках, которых Люси и Терри Пейн изнасиловали, терроризировали и убили - о Келли Мэтьюз, Саманте Фостер, Мелиссе Хоррокс, Кимберли Майерс и Кате Павелич, - паралича было недостаточно; это было недостаточно больно. Но когда он думал о жестоком детстве Люси в Олдерторпе, тогда быстрая, чистая смерть или пожизненное одиночное заключение казались более подходящим наказанием.
  
   Как обычно, то, что он думал, на самом деле не имело значения, потому что все дело было не в его руках, а суждение выносить не ему. Возможно, лучшее, на что он мог надеяться, это выбросить Люси Пейн из головы, что ему удастся сделать со временем. Во всяком случае, частично. Она всегда будет там - они все были, убийцы и жертвы, - но со временем она исчезнет и станет более призрачной фигурой, чем была в данный момент.
  
   Бэнкс не забыл о шестой жертве. У нее было имя, и если только ее детство не было таким, как у Люси Пейн, кто-то должен был когда-то любить ее, обнимать и шептать слова утешения после кошмара, возможно, унять боль, когда она упала и поцарапала колено. Ему придется набраться терпения. Эксперты-криминалисты были хороши в своей работе, и в конечном итоге по ее костям было обнаружено что-то, что позволило бы установить ее личность.
  
   Как только началась знаменитая "Медитация" в конце первого диска, зазвонил его телефон. Он был не на дежурстве и сначала думал не отвечать, но любопытство, как всегда, взяло верх.
  
   Это была Энни Кэббот, и ее голос звучал так, как будто она стояла посреди дороги, вокруг нее было столько шума: голоса, сирены, автомобильные тормоза, люди, выкрикивающие приказы.
  
   "Энни, где ты, черт возьми, находишься?"
  
   "Кольцевая развязка на Рипон-роуд, к северу от Харрогита", - сказала Энни, крича, чтобы ее услышали сквозь шум.
  
   "Что ты там делаешь?"
  
   Кто-то разговаривал с Энни, хотя Бэнкс не мог слышать, что было сказано. Она резко ответила, а затем вернулась на линию. "Извините, здесь внизу немного хаотично".
  
   "Что происходит?"
  
   "Я подумал, тебе следует знать. Это Джанет Тейлор".
  
   "Что насчет нее?"
  
   "Она врезалась в другую машину".
  
   "Она что? Как она?"
  
   "Она мертва, Алан. Мертва. Они еще не смогли вытащить ее тело из машины, но они знают, что она мертва. Они вытащили ее сумочку и нашли в ней мою визитку ".
  
   "Кровавый ад". Бэнкс почувствовал оцепенение. "Как это произошло?"
  
   "Не могу сказать наверняка", - сказала Энни. "Человек в машине позади нее говорит, что ей показалось, что она просто прибавила скорость на перекрестке с круговым движением, а не притормозила, и она врезалась в машину, которая совершала круговое движение. Мать, везущая свою дочь домой с урока игры на фортепиано ".
  
   "О, Иисус Христос. Что с ними случилось?"
  
   "С матерью все в порядке. Порезы и ушибы. Шок".
  
   "Дочь?"
  
   "Все в порядке. Парамедики подозревают внутренние повреждения, но они не узнают, пока не доставят ее в больницу. Она все еще застряла в машине ".
  
   "Джанет была в бешенстве?"
  
   "Пока не знаю. Хотя я бы не удивился, если бы пьянство имело к этому какое-то отношение. И у нее была депрессия. Я не знаю. Возможно, она пыталась покончить с собой. Если бы она это сделала ... это..." Бэнкс почувствовал, как Энни задыхается.
  
   "Энни, я знаю, что ты собираешься сказать, но даже если она сделала это нарочно, это не твоя вина. Ты не спускался туда, в тот подвал, не видел того, что видела она, не делал того, что она сделала. Все, что ты сделал, это провел беспристрастное расследование ".
  
   "Непредвзято! Господи, Алан, я из кожи вон лез, чтобы посочувствовать ей".
  
   "Неважно. Это не твоя вина".
  
   "Тебе легко говорить".
  
   "Энни, она, без сомнения, была пьяна и съехала с дороги".
  
   "Возможно, ты прав. Я не могу поверить, что Джанет взяла бы с собой кого-то другого, если бы хотела покончить с собой. Но как бы вы на это ни смотрели, пьяны вы или нет, самоубийство или нет, все равно зависит от того, что произошло, не так ли?"
  
   "Это случилось, Энни. Ты тут ни при чем".
  
   "Политика. Гребаная политика".
  
   "Ты хочешь, чтобы я спустился?"
  
   "Нет, я в порядке".
  
   "Энни -"
  
   "Извините, мне пора идти. Они вытаскивают девушку из машины". Она повесила трубку, оставив Бэнкса держать трубку и учащенно дышать. Джанет Тейлор. Еще одна жертва Пейнов.
  
   Первый диск закончился, и у Бэнкса не было реального желания слушать второй после новостей, которые он только что услышал. Он налил себе на два пальца "Лафройга" и вышел с сигаретами на улицу, на свое место у водопада, и, когда яркие оранжевые и пурпурные краски расчертили небо на западе, он молча поднял тост за Джанет Тейлор и за безымянную мертвую девушку, похороненную в саду Пейнсов.
  
   Но он не пробыл там и пяти минут, когда решил, что должен пойти к Энни, должен был пойти, что бы она ни сказала. Их романтическим отношениям, возможно, пришел конец, но он обещал быть ее другом и оказывать ей поддержку. Если ей это не нужно прямо сейчас, то когда она это сделает? Он посмотрел на часы. Ему потребовался бы час или около того, чтобы добраться туда, если бы он действовал быстро, и Энни, вероятно, все еще была бы на месте преступления. Даже если бы она ушла, она была бы в больнице, и он смог бы найти ее там достаточно легко.
  
   Он оставил стакан, все еще наполовину полный, на низком столике и пошел за своей курткой. Не успел он ее надеть, как телефон зазвонил снова. Думая, что это Энни перезванивает с новыми новостями, он ответил. Это была Дженни Фуллер.
  
   "Надеюсь, я позвонила не в неудобный момент", - сказала она.
  
   "Я как раз собирался выйти".
  
   "О. Чрезвычайная ситуация?"
  
   "Вроде того".
  
   "Только я подумал, что мы могли бы выпить и отпраздновать, ты знаешь, теперь все кончено".
  
   "Это отличная идея, Дженни. Но я не могу сделать это прямо сейчас. Я позвоню тебе позже, хорошо?"
  
   "История моей жизни".
  
   "Извини. Мне нужно идти. Я позвоню. Обещаю".
  
   Бэнкс слышал разочарование в голосе Дженни и чувствовал себя настоящим ублюдком из-за того, что был с ней так резок - в конце концов, она работала над этим делом так же усердно, как и все остальные, - но он не хотел объяснять насчет Джанет Тейлор, и ему не хотелось что-либо праздновать.
  
   Теперь все кончено, сказала Дженни. Бэнкс задавался вопросом, закончится ли это когда-нибудь, последствия буйства Пейнов, перестанут ли они когда-нибудь сказываться. Шесть девочек-подростков мертвы, одна до сих пор неопознана. Кэтлин Мюррей мертва эти десять или более лет. Констебль Деннис Морриси Мертв. Теренс Пейн Мертв. Люси Пейн парализована. Теперь Джанет Тейлор мертва, а молодая девушка серьезно ранена.
  
   Бэнкс проверил, нет ли у него ключей и сигарет, и вышел в ночь.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Лето, которого никогда не было
  
  
   1
  
   Тревор Дикинсон пришел на работу в понедельник утром с похмелья и в дурном настроении. Во рту у него был привкус птичьей клетки, голова пульсировала, как колонки на концерте хэви-метал, а желудок раскачивало, как машину с грязным карбюратором. Он уже выпил полбутылки молока с магнезией и проглотил четыре таблетки парацетамола повышенной крепости без заметного эффекта.
  
   Прибыв на место, Тревор обнаружил, что ему пришлось подождать, пока полиция уберет последних демонстрантов, прежде чем он сможет приступить к работе. Их осталось пятеро, и все они сидели, скрестив ноги, на поле. Защитники окружающей среды. Одной из них была маленькая седовласая старушка. Должно быть стыдно за себя, подумал Тревор, женщине ее возраста, сидящей на корточках на траве с кучкой чертовых гомосексуалистов-марксистов, обнимающих деревья.
  
   Он огляделся в поисках какой-нибудь зацепки относительно того, почему кто-то хотел сохранить именно эти несколько акров. Поля принадлежали фермеру, который недавно был выведен из бизнеса сочетанием коровьего бешенства и ящура. Насколько Тревор знал, не было ни одной редкой розовощекой пердуньи, которая не могла бы гнездиться где-нибудь еще во всей стране; не было и увитых плющом жаворонковых какашек, прячущихся в живой изгороди. Здесь не было даже деревьев, если не считать убогого ряда тополей, росших между полями и трассой А1, низкорослых и задохнувшихся от многолетнего выхлопа.
  
  
  
   Полиция разогнала демонстрантов, включая старую леди, подняв их всех и отвезя в ближайший фургон, затем они дали добро Тревору и его коллегам по работе. Прошедший в выходные дождь размыл землю, что затруднило маневрирование больше, чем обычно, но Тревор был опытным оператором, и вскоре он погрузил свою ковшовую лопату значительно ниже верхнего слоя почвы, высоко поднимая грузы и сбрасывая их в ожидающий грузовик. Он управлялся с рычагами с врожденной ловкостью, управляя сложной системой сцеплений, шестеренок, валов и барабанов лебедки, как дирижер, зачерпывая столько, сколько могла вместить силовая лопата, затем выпрямляя ее, чтобы ничего не пролить, когда он поднимал ее и переносил в грузовик.
  
   Тревор был на работе более двух часов, когда ему показалось, что он увидел что-то торчащее из грязи.
  
   Наклонившись вперед со своего сиденья и протирая запотевшее внутреннее стекло кабины, он прищурился, чтобы посмотреть, что это было, и когда он увидел, у него перехватило дыхание. Он смотрел на человеческий череп, и хуже всего было то, что тот, казалось, смотрел прямо на него в ответ.
  
  
  
   Алан Бэнкс не испытывал ни малейшего похмелья, но он понял, что выпил слишком много узо накануне вечером, когда увидел, что оставил телевизор включенным. Единственными каналами, которые он принимал, были греческие, и он никогда не смотрел его, когда был трезв.
  
   Бэнкс застонал, потянулся и приготовил немного крепкого греческого кофе, к которому он так привязался в первую неделю своего пребывания на острове. Пока варился кофе, он поставил компакт-диск с ариями Моцарта, взял одну из газет за прошлую неделю, которую еще не читал, и вышел на балкон. Хотя он и взял с собой Дискмен, ему повезло, что в маленькой квартире с тайм-шаром была мини-стереосистема с CD-плеером. Он привез с собой стопку своих любимых компакт-дисков, включая Билли Холидей, Джона Колтрейна, Шуберта, Уолтона, Grateful Dead и Led Zeppelin.
  
  
  
   Он стоял у железных перил, слушая "Parto, ma tu ben mio" и глядя вниз на море за беспорядочными террасами крыш и стен, кубистическую композицию из пересекающихся голубых и белых плоскостей. Солнце сияло в идеально голубом небе, как и каждый день с тех пор, как он приехал. Он чувствовал в воздухе запах дикой лаванды и розмарина. Круизный лайнер только что бросил якорь, и первые за день катера везли в гавань взволнованных туристов с фотоаппаратами в руках, чайки кричали им вслед.
  
   Бэнкс пошел налить себе кофе, затем снова вышел и сел. Его белый деревянный стул заскрежетал по терракотовой плитке, напугав маленькое ящероподобное существо, которое грелось на утреннем солнце.
  
   Просмотрев старую газету и, возможно, прочитав еще немного из Одиссеи Гомера, Бэнкс подумал, что прогулялся бы в деревню, чтобы пообедать, может быть, выпить бокал-другой вина, купить свежего хлеба, оливок и козьего сыра, затем вернуться вздремнуть и немного послушать музыку, прежде чем провести вечер в таверне на набережной, играя в шахматы с Александросом, что вошло у него в привычку со второго дня работы.
  
   В газетах его особо ничего не интересовало, кроме страниц о спорте и искусстве. Дождь остановил игру в третьем контрольном матче на "Олд Траффорд", что вряд ли было новостью; Англия выиграла важный матч квалификации чемпионата мира; и это был неподходящий день недели для рецензий на книгу или рекорд. Однако он обратил внимание на краткое сообщение о скелете, обнаруженном строителем на площадке нового торгового центра у автомагистрали А1, недалеко от Питерборо. Он заметил это только потому, что провел большую часть своей юности в Питерборо, и его родители все еще жили там.
  
   Он отложил газету в сторону и наблюдал, как чайки пикируют и кружат. Они выглядели так, словно плыли по волнам музыки Моцарта. Плыли, совсем как он. Он вспомнил свой второй разговор с Александросом. Во время их игры в шахматы Алекс сделал паузу, серьезно посмотрел на Бэнкса и сказал: "Ты кажешься человеком со многими секретами, Алан, очень грустным человеком. От чего ты убегаешь?"
  
   Бэнкс много думал об этом. Он баллотировался? Да, в некотором смысле. Бегство от неудачного брака и неудачного романа, а также от работы, которая угрожала, во второй раз в его жизни, довести его до крайности с ее противоречивыми требованиями, близостью к насильственной смерти и всем тем, что было худшего в людях. Он искал хотя бы временное убежище.
  
   Или все зашло гораздо глубже? Пытался ли он убежать от самого себя, от того, кем он был, или от того, кем он стал? Он сидел там, размышляя над вопросом, и ответил только: "Хотел бы я знать", прежде чем сделать опрометчивый ход и подвергнуть опасности своего ферзя.
  
   Ему удалось избежать сердечных дел во время своего краткого пребывания. Андреа, официантка в таверне Филиппа, флиртовала с ним, но и только. Иногда одна из женщин с круизных лайнеров бросала на него тот определенный тоскливый взгляд, который вел только в одно место, если ты позволишь этому, но он этого не позволил. Он также нашел для себя место, где ему не приходилось ежедневно сталкиваться с преступностью, в частности, место, где ему не приходилось спускаться в подвалы, набитые оскверненными телами девочек-подростков, - сцена из его последнего дела, которая до сих пор, даже здесь, на мирном острове, преследовала его во снах.
  
   Итак, он достиг своей цели, сбежал от беспорядочной жизни и нашел своего рода рай. Почему же тогда он все еще чувствовал себя таким чертовски беспокойным?
  
  
  
   Детектив-инспектор Мишель Харт из полицейского управления Кембриджшира, Северный отдел, поступила в отделение судебной антропологии окружной больницы. Она с нетерпением ждала этого утра. Обычно на вскрытиях ее беспокоили не столько сами порезы и зондирование, сколько контраст между яркими отражающими поверхностями утилитарной плитки и стали и грязным хлюпаньем содержимого желудка, струйками черноватой крови, стекающими в полированные желоба, между запахом дезинфицирующего средства и вонью от проколотого кишечника. Но этим утром ничего из этого не должно было случиться. Этим утром все, что доктор Венди Купер, судебный антрополог, должна была исследовать, - это кости.
  
   Мишель работала с ней чуть больше месяца назад - ее первое дело на новой должности - над некоторыми останками, которые оказались англосаксонскими, что не редкость в тех краях, и они достаточно хорошо поладили. Единственное, что ей было трудно принять, - это пристрастие доктора Купера к музыке кантри и вестерн во время работы. Она сказала, что это помогало ей сосредоточиться, но Лоретта Линн оказывала на Мишель совершенно противоположный эффект.
  
   Доктор Купер и ее ассистент-аспирант Дэвид Робертс склонились над частичным скелетом, расставляя мелкие кости рук и ног в правильном порядке. Это, должно быть, трудная задача, поняла Мишель из краткого курса анатомии, который она посещала, и то, как отличить одно ребро или сустав от другого, было совершенно за ее пределами. Доктор Купер, казалось, справлялся достаточно хорошо. Ей было чуть за пятьдесят, довольно полная фигура, с очень короткими седыми волосами, в очках в серебряной оправе и с деловыми манерами.
  
   "Вы знаете, сколько костей в человеческой руке?" - спросил доктор Купер, не отводя взгляда от скелета.
  
   "Много?" Ответила Мишель.
  
   "Двадцать шесть", - сказал доктор Купер. "Двадцать шесть. И с некоторыми из них приходится разбираться в маленьких неуклюжих педерастах".
  
   "Для меня уже есть что-нибудь?" Мишель достала свой блокнот.
  
   "Немного. Как вы можете видеть, мы все еще пытаемся собрать его снова".
  
   "Он?"
  
   "О, да. Можешь поверить мне на слово. Череп и лобок подтверждают это. Я бы сказал, тоже из Северной Европы". Она повернула череп боком. "Видишь этот прямой профиль лица, узкое носовое отверстие? Все признаки. Конечно, есть и другие: высокий череп, глазницы. Но ты же не хочешь урок этнической антропологии, не так ли?"
  
   "Я полагаю, что нет", - сказала Мишель, которая на самом деле нашла эту тему довольно интересной. Иногда она думала, что, возможно, выбрала неправильную карьеру и вместо этого должна была стать антропологом. Или, возможно, врачом. "Хотя он не очень высокий, не так ли?"
  
   Доктор Купер посмотрел на кости, разложенные на стальной тележке. "Я бы сказал, достаточно высокий для своего возраста".
  
   "Только не говори мне, что ты знаешь его возраст".
  
   "Конечно. Имейте в виду, это только приблизительное предположение. Измерив длину костей и применив соответствующую формулу, а также с помощью простой измерительной ленты здесь, на столе, мы вычислили его рост примерно в пять футов шесть дюймов. Это где-то между ста шестидесяти семью и ста шестидесяти восемью сантиметрами."
  
   "Значит, ребенок?"
  
   Доктор Купер кивнула и дотронулась ручкой до плеча. "Средний ключичный эпифиз - для вас ключица - это последний эпифиз в организме, который срастается, обычно в середине двадцатых, хотя это может произойти в любое время между пятнадцатью и тридцатью двумя. У него еще не срослось. Кроме того, я осмотрел концы ребер и позвонков. У пожилого человека можно было бы ожидать не только признаков износа, но и более острых концов и большего количества зазубрин на ребрах. Концы его ребер плоские и плавно закругленные, лишь слегка волнистые, а на позвонках вообще нет эпифизарных колец. Также сращение подвздошной кости, седалищной кости и лобка находится на ранних стадиях. Этот процесс обычно происходит в возрасте от двенадцати до семнадцати лет."
  
   "Так ты говоришь, сколько ему лет?"
  
   "В моем бизнесе не стоит рисковать, но я бы сказал, между двенадцатью и пятнадцатью. Допустим, в любом случае, пару лет в качестве допустимой погрешности. Базы данных, из которых мы получаем эти цифры, не всегда полны, а иногда они устарели ".
  
  
  
   "Хорошо. Что-нибудь еще?"
  
   "Зубы. Конечно, вам придется пригласить стоматолога, чтобы осмотреть корни и проверить уровень фтора, если таковой имеется - его не вводили в зубную пасту здесь до 1959 года, - но прямо сейчас я могу сказать вам три вещи. Во-первых, не осталось молочных зубов - это молочные зубы - и прорезался второй коренной зуб. Это означает, что ему около двенадцати лет, опять же плюс-минус пару лет, и я бы рискнул предположить, учитывая другие свидетельства, что он скорее старше, чем моложе ".
  
   "И третья вещь?"
  
   "Боюсь, это звучит немного менее научно, но, судя по общему состоянию его зубов и виду всех этих металлических пломб в задних зубах, я бы предположил, что это дантист из старой школы".
  
   "Как давно его там похоронили?"
  
   "Невозможно сказать. Не осталось мягких тканей или связок, кости обесцвечены и немного шелушатся, так что я бы сказал, что прошло больше десяти или двух лет, но дальше можно только гадать, пока я не проведу более тщательные тесты ".
  
   "Есть какие-нибудь признаки причины смерти?"
  
   "Пока нет. Мне нужно вымыть кости. Иногда не видно следов от ножа, например, из-за въевшейся грязи".
  
   "А как насчет той дыры в черепе?"
  
   Доктор Купер провела пальцем вокруг неровной дыры. "Должно быть, образовалась во время раскопок. Это определенно вскрытие".
  
   "Откуда ты можешь знать?"
  
   "Если бы это случилось до смерти, были бы признаки исцеления. Это полный разрыв".
  
   "Но что, если это было причиной смерти?"
  
   Доктор Купер вздохнула, как будто разговаривала с туповатой студенткой. Мишель заметила усмешку Дэвида Робертса, и он покраснел, когда увидел, что она наблюдает за ним. "Если бы это было так, " продолжал доктор, " вы ожидали бы совсем другой формы. Свежие кости ломаются не так, как старые. И посмотрите на это". Она указала на дыру. "Что ты видишь?"
  
   Мишель присмотрелась повнимательнее. "Края", - сказала она. "Они не того цвета, что окружающая кость".
  
   "Очень хорошо. Это означает, что это недавний перерыв. Если бы это произошло примерно во время смерти, вы ожидали бы, что края были окрашены в тот же цвет, что и остальная часть черепа, не так ли?"
  
   "Полагаю, да", - сказала Мишель. "Просто, не так ли?"
  
   "Если вы знаете, что ищете. У него тоже перелом плечевой кости, правой руки, но она зажила, так что я бы сказал, что это случилось, когда он был жив. И ты видишь это?" Она указала на левую руку. "Это немного длиннее его правой руки, что может указывать на леворукость. Конечно, это могло быть из-за перелома, но я сомневаюсь в этом. Есть различия в лопатках, которые также подтверждают мою гипотезу ".
  
   Мишель сделала несколько заметок, затем повернулась к доктору Куперу. "Мы знаем, что он, скорее всего, был похоронен там, где его нашли, - сказала она, - потому что останки находились примерно в трех-четырех футах под землей, но есть ли какой-нибудь способ узнать, умер ли он там или был перенесен позже?"
  
   Доктор Купер покачала головой. "Все свидетельства этого были уничтожены так же, как были повреждены череп и некоторые другие кости. Бульдозером".
  
   "Где вещи, которые мы нашли вместе с телом?"
  
   Доктор Купер указал на скамейку, которая тянулась вдоль дальней стены, и снова повернулся к боунз. Впервые заговорил Дэвид Робертс. У него была привычка опускать голову, когда он разговаривал с Мишель, и бормотать, поэтому она не всегда могла слышать, что он говорит. Он казался смущенным в ее присутствии, как будто она ему нравилась. Она знала, что ее сочетание светлых волос и зеленых глаз производило пленительный эффект на некоторых мужчин, но это было нелепо. Мишель только что исполнилось сорок, а Дэвиду не могло быть больше двадцати двух.
  
   Она последовала за ним к скамейке, где он указал на ряд едва узнаваемых предметов. "Мы не можем с уверенностью сказать, что они принадлежат ему, " сказал он, " но все они были собраны в небольшом радиусе от тела". Приглядевшись повнимательнее, Мишель подумала, что может различить обрывки материи, возможно, фрагменты одежды, пряжку ремня, монеты, перочинный нож, пластиковый треугольник с закругленными краями, обувную кожу, кружевные петельки и несколько круглых предметов. "Что это?" - спросила она.
  
   "Шарики". Дэвид протер один из них тряпкой и протянул ей.
  
   Мишель ощутила гладкость на ощупь, а внутри тяжелой стеклянной сферы была двойная спираль синего цвета. "Значит, лето", - сказала она почти про себя.
  
   "Прошу прощения?"
  
   Она посмотрела на Дэвида. "О, извини. Я сказала лето. Летом мальчики обычно играли в шарики. На улице, когда стояла хорошая погода. А как насчет монет?"
  
   "Несколько пенни, полкроны, шесть пенсов, мелочь в три пенса".
  
   "Все монеты старой чеканки?"
  
   "По крайней мере, до десятичной дроби".
  
   "Значит, это было до 1971 года". Она подняла маленький гладкий предмет. "Что это?"
  
   Дэвид смыл немного грязи и показал рисунок в виде черепахового панциря. "Я думаю, это медиатор", - сказал он. "Ну, знаешь, для гитары".
  
   "Значит, музыкант?" Мишель взяла в руки что-то вроде браслета-цепочки, покрытого коррозией, с плоским вытянутым овалом в центре и чем-то написанным на нем.
  
   Приходил доктор Купер. "Да, я подумала, что это было интересно", - сказала она. "Ты знаешь, что это такое?"
  
   "Какой-нибудь браслет?"
  
   "Да. Я думаю, что это идентификационный браслет. Они стали очень популярны среди мальчиков-подростков в середине шестидесятых. Я помню, у моего брата был такой. Дэвид смог немного привести его в порядок. Конечно, все серебряное покрытие исчезло, но, к счастью, сверло гравера глубоко вошло в сплав под ним. Вы можете прочитать часть названия, если присмотритесь повнимательнее. Вот, воспользуйся этим." Она передала Мишель увеличительное стекло. Мишель посмотрела через него и смогла разглядеть слабые контуры некоторых выгравированных букв: GR-HA-. Это было все.
  
   "Грэм, я бы предположил", - сказал доктор Купер.
  
   Мишель смотрела на коллекцию костей, пытаясь представить теплое, живое, дышащее человеческое существо, которое они когда-то сформировали. Мальчик. "Грэм", - прошептала она. "Жаль, что у него не было выгравированной фамилии. Это сделало бы нашу работу намного проще".
  
   Доктор Купер уперла руки в свои пышные бедра и рассмеялась. "Честно говоря, моя дорогая, " сказала она, - я не думаю, что у тебя все может быть намного проще, чем это, не так ли? Если я пока прав, вы ищете мальчика-левшу по имени Грэм в возрасте, скажем, от двенадцати до пятнадцати лет, который однажды сломал верхнюю часть правой руки и пропал без вести по крайней мере двадцать или тридцать лет назад, возможно, летом. О, и он играл на шариках и гитаре. Я ничего не забыл? Держу пари, что в твоих файлах не так уж много подходящих под это описание ".
  
  
  
   Каждый вечер около семи Бэнкс спускался с холма и шел по извилистым улочкам деревни. Ему нравилось качество света в это время суток, то, как маленькие белые домики с их разноцветными деревянными ступенями, казалось, светились, а цветы - изобилие фиолетового, розового и красного - казались раскаленными добела. Аромат гардении смешивался с тимьяном и орегано. Под ним до самого материка простиралось море цвета темного вина, совсем как во времена Гомера. Хотя, как заметил Бэнкс, оно было не совсем винно-темным. Во всяком случае, не все. Некоторые участки ближе к суше были темно-синими или зелеными, и только гораздо дальше они темнели до пурпурного цвета молодого греческого вина.
  
   Один или два лавочника поприветствовали его, когда он проходил мимо. Он был на острове чуть больше двух недель, что было дольше, чем оставалось большинство туристов, и хотя его не приняли, его присутствие, по крайней мере, признали. Это было почти так же, как в йоркширской деревне, где ты остаешься приезжим, пока не перезимуешь несколько лет. Может быть, он бы остался здесь надолго, выучил язык, стал таинственным отшельником, погрузился в ритмы островной жизни. Он даже выглядел немного греком, с его худощавой фигурой, коротко подстриженными черными волосами и загорелой кожей.
  
   Он взял английские газеты двухдневной давности, которые пришли с последним пароходом этого дня, и принес их с собой в таверну Филиппа на набережной, где проводил большую часть вечеров за столиком на открытом воздухе с видом на гавань. Он пил узо в качестве аперитива, решал, что съесть, а затем пил рецину за ужином. Он обнаружил, что стал наслаждаться странным маслянистым вкусом местного смолистого вина.
  
   Бэнкс закурил сигарету и наблюдал, как туристы садятся в катер, который доставит их обратно на круизный лайнер и к вечерним развлечениям: возможно, Шерил из "Чидл Халм" танцует "Танец семи вуалей" или группа подражателей "Битлз" из "Хекмондвайк". Завтра они высадятся на новом острове, где накупят дорогих безделушек и сделают фотографии, на которые не будут смотреть больше одного раза. Группа немецких туристов, которые, должно быть, остановились на ночь в одном из немногих небольших отелей острова, заняли столик на другой стороне патио и заказали пиво. Они были единственными людьми, которые сидели снаружи.
  
   Бэнкс потягивал узо и закусывал оливками и долмадес, остановившись на рыбе по-гречески и зеленом салате на ужин. Последний из туристов возвращался на круизный лайнер, и как только он убирал свои запасы, Алекс заходил поиграть в шахматы. Тем временем Бэнкс обратился к газетам.
  
   Его внимание привлекла статья в правом нижнем углу первой страницы, озаглавленная ДНК ПОДТВЕРЖДАЕТ ЛИЧНОСТЬ ДАВНО ПОХОРОНЕННОГО ТЕЛА. Заинтригованный, Бэнкс читал дальше:
  
  
  
   Неделю назад рабочие, копавшие фундамент нового торгового центра рядом с автомагистралью А1 к западу от Питерборо, графство Кембриджшир, обнаружили скелет маленького мальчика. Информация, обнаруженная на месте преступления и предоставленная судебным антропологом доктором Венди Купер, привела к очень узкому списку возможностей. "Это был почти подарок", - сказал доктор Купер нашему репортеру. "Обычно старые кости не говорят вам так много, но в этом случае мы с самого начала знали, что он был маленьким мальчиком, который однажды сломал правую руку и, скорее всего, был левшой". Рядом с местом происшествия был найден идентификационный браслет, популярный у мальчиков-подростков в середине шестидесятых, на котором было написано имя "Грэм". Детектив-инспектор Мишель Харт из Кембриджской полиции прокомментировала: "Доктор Купер дал нам много материала для работы. Это был просто вопрос изучения файлов, сужения возможностей ". Когда полиция нашла одного сильного кандидата, Грэма Маршалла, к родителям мальчика обратились за образцами ДНК, и анализ оказался положительным. "Какое облегчение узнать, что они нашли нашего Грэма после всех этих лет", - сказала миссис Маршалл у себя дома. "Хотя мы жили надеждой". Грэм Маршалл исчез в воскресенье, 22 августа 1965 года, в возрасте 14 лет, когда разносил обычную газету возле своего муниципального дома в Питерборо. До настоящего времени никаких его следов обнаружено не было. "Полиция в то время исчерпала все возможные зацепки, - сказал инспектор Харт нашему репортеру, - но всегда есть шанс, что это открытие принесет новые улики". На вопрос, возможно ли новое расследование по этому делу, инспектор Харт лишь заявила, что "Пропавших без вести никогда не списывают со счетов, пока их не найдут, и если существует вероятность нечестной игры, то правосудие должно свершиться". Пока нет четких указаний на причину смерти, хотя доктор Купер указал, что мальчик едва ли мог зарыться под тремя футами земли.
  
  
  
   Бэнкс почувствовал, как его желудок сжался. Он отложил газету и уставился на море, где заходящее солнце разбрасывало розовую пыль над горизонтом. Все вокруг него начало мерцать и казаться нереальным. Как по сигналу, под "Танец Зорбы", как и каждый вечер, зазвучала запись греческой музыки. Таверна, гавань, резкий смех - все, казалось, растворилось вдали, и остался только Бэнкс со своими воспоминаниями и резкими словами в газете.
  
   "Алан? Как ты говоришь: пенни за них?"
  
   Бэнкс поднял глаза и увидел темную, приземистую фигуру Александроса, стоящего над ним. "Алекс. Извините. Рад тебя видеть. Садись."
  
   Алекс сидел с озабоченным видом. "У тебя такой вид, как будто ты получил плохие новости".
  
   "Можно сказать и так". Бэнкс закурил сигарету и уставился на темнеющее море. Он чувствовал запах соли и дохлой рыбы. Алекс жестом подозвал Андреа, и через мгновение на столе перед ними появилась бутылка узо, а также еще одна тарелка с оливками и долмадес. Филипп зажег фонари, которые висели во внутреннем дворике, и они закачались на ветру, отбрасывая мимолетные тени на столы. Алекс достал из кожаной сумки свой портативный шахматный набор и расставил фигуры.
  
   Бэнкс знал, что Алекс не будет давить на него. Это была одна из вещей, которые ему нравились в его новом друге. Алекс родился на острове и после окончания университета в Афинах путешествовал по миру в качестве руководителя греческой судоходной компании, прежде чем десять лет назад, в возрасте сорока лет, решил все бросить. Теперь он зарабатывал на жизнь изготовлением кожаных ремней, которые продавал туристам на набережной. Как вскоре обнаружил Бэнкс, Алекс был чрезвычайно культурным человеком, со страстью к греческому искусству и архитектуре, а его английский был почти идеальным. Он также обладал тем, что казалось Бэнксу очень глубоко укоренившимся чувством собственного достоинства и удовлетворенностью простой жизнью, которой Бэнкс хотел, чтобы он мог достичь. Конечно, он не сказал Алексу, чем он зарабатывал на жизнь, просто сказал, что он государственный служащий. Он обнаружил, что говорить незнакомцам, которых ты встречаешь на каникулах, что ты полицейский, как правило, отталкивает их. Либо это, либо у них есть тайна, которую вам нужно разгадать, то, как люди всегда спрашивают о странных недугах, когда их представляют врачам.
  
  
  
   "Возможно, сегодня вечером это не очень хорошая идея", - сказал Алекс, и Бэнкс заметил, что он убирает шахматы. В любом случае, это всегда было просто фоном для разговора, поскольку ни один из них не был опытным игроком.
  
   "Мне жаль", - сказал Бэнкс. "Я просто, кажется, не в настроении. Я бы только проиграл".
  
   "Обычно ты так и делаешь. Но все в порядке, мой друг. Очевидно, тебя что-то беспокоит". Алекс встал, чтобы уйти, но Бэнкс протянул руку и коснулся его руки. Как ни странно, ему захотелось кому-нибудь рассказать. "Нет, останься", - сказал он, наливая им обоим по щедрому бокалу узо. Алекс на мгновение посмотрела на него своими серьезными карими глазами и снова села.
  
   "Когда мне было четырнадцать, " сказал Бэнкс, глядя на огни в гавани и прислушиваясь к грохоту рыбацких лодок, " мой близкий школьный друг исчез. Его больше никто не видел. Никто так и не узнал, что с ним случилось. Ни следа ". Он улыбнулся и повернулся, чтобы посмотреть на Алекса. "Забавно, потому что тогда, казалось, постоянно играла эта музыка: "Танец Зорбы". В то время это был большой успех в Англии. Марчелло Минерби. Забавные мелочи, которые ты помнишь, не так ли?"
  
   Алекс кивнул. "Память - действительно таинственный процесс".
  
   "И часто ему нельзя доверять".
  
   "Правда, кажется, что по мере того, как вещи лежат там, они ... странным образом преображаются".
  
   "Прекрасное греческое слово "метаморфозированный".
  
   "Оно есть. Конечно, вспоминается Овидий".
  
   "Но это случается с прошлым, не так ли? С нашими воспоминаниями".
  
   "Да".
  
   "В любом случае, - продолжал Бэнкс, - в то время существовало общее предположение, что мой друг, его звали Грэм, был похищен педофилом - еще одно греческое слово, но не такое красивое - и покончен с собой".
  
   "Это кажется разумным предположением, учитывая жизнь в городах. Но не мог ли он просто сбежать из дома?"
  
   "Это была еще одна теория, но у него не было причин для этого, насколько кто-либо знал. Он был достаточно счастлив и никогда не говорил о побеге. В любом случае, " продолжал Бэнкс, - все попытки найти его провалились, и он больше не появился. Дело в том, что примерно двумя месяцами ранее я играл на берегу реки, когда подошел мужчина, схватил меня и попытался столкнуть в воду ".
  
   "Что случилось?"
  
   "Я был достаточно жилистым и скользким, чтобы вывернуться и убежать".
  
   "Но вы никогда не говорили властям?"
  
   "Я даже никогда не говорил своим родителям".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Ты знаешь, каковы дети, Алекс. Для начала, я не должен был там играть. Это было довольно далеко от дома. Я также прогуливал занятия. Я должен был быть в школе. И, полагаю, я винил себя. Я просто не хотел попасть в беду ".
  
   Алекс налил еще узо. "Значит, когда ваш друг исчез, вы предположили, что это был тот же человек?"
  
   "Да".
  
   "И ты несешь вину все эти годы?"
  
   "Наверное, да. Я никогда на самом деле не думал об этом с такой точки зрения, но время от времени, когда я думаю об этом, я feel...it это как старая рана, которая никогда до конца не заживет. Я не знаю. Я думаю, отчасти именно поэтому я..."
  
   "Почему ты что?"
  
   "Неважно".
  
   "Почему ты стал полицейским?"
  
   Бэнкс удивленно посмотрел на него. "Как ты узнал?"
  
   Алекс улыбался. "Я встречал нескольких в свое время. Ты научишься распознавать признаки".
  
   "Например, что?"
  
   "О, наблюдательность, любопытство, определенная манера ходить и сидеть. Мелочи".
  
   Бэнкс рассмеялся. "Судя по всему, из тебя самого вышел бы неплохой полицейский, Алекс".
  
   "О, нет. Я думаю, что нет".
  
  
  
   "Почему?"
  
   "Я не думаю, что когда-либо мог быть вполне уверен, что был на правильной стороне".
  
   "А ты сейчас такой?"
  
   "Я пытаюсь быть".
  
   "Я тоже", - сказал Бэнкс.
  
   "Я уверен, что вы хороший полицейский. Однако вы должны помнить, что в Греции...что ж, у нас была своя доля режимов. Но, пожалуйста, продолжайте".
  
   Бэнкс похлопал по сложенной газете. "Они нашли его", - сказал он. "Похоронен на обочине дороги примерно в восьми милях от того места, где он исчез".
  
   Алекс присвистнул сквозь зубы.
  
   "Они еще не знают причину смерти, " продолжал Бэнкс, " но он не мог добраться туда сам".
  
   "Так, возможно, предположения были правильными?"
  
   "Да".
  
   "И это заставляет тебя снова чувствовать себя плохо, не так ли?"
  
   "Ужасно. Что, если я был ответственен, Алекс? Что, если это был тот же самый мужчина? Если бы я высказался ..."
  
   "Даже если бы вы сообщили о том, что произошло, это не значит, что его поймали бы. Эти люди могут быть очень умными, как, я уверен, вы поняли за эти годы". Алекс покачал головой. "Но я не настолько глуп, чтобы верить, что можно отговорить человека от чувства вины, когда он настроен на это. Ты веришь в судьбу?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Мы, греки, очень верим в судьбу, в предназначение".
  
   "В любом случае, какое это имеет значение?"
  
   "Потому что это оправдывает тебя. Разве ты не понимаешь? Это как католическая церковь отпускает тебе грехи. Если это судьба, то тебе было суждено выжить и никому не рассказывать, а твоему другу было суждено быть похищенным и убитым, а его тело обнаружили много лет спустя ".
  
   "Тогда я не верю в судьбу".
  
   "Что ж, попробовать стоило", - сказал Алекс. "Что ты собираешься делать?"
  
  
  
   "Я не знаю. Я действительно ничего не могу сделать, не так ли? Местная полиция проведет расследование, и они либо узнают, что произошло, либо нет. Держу пари, что после всех этих лет они этого не сделают ".
  
   Алекс мгновение ничего не говорил, просто поигрывал своим бокалом с узо, затем сделал большой глоток и вздохнул.
  
   "Что?" - спросил Бэнкс.
  
   "У меня такое чувство, что я буду скучать по тебе, мой друг".
  
   "Почему? Я никуда не собираюсь".
  
   "Ты знаешь, что немцы оккупировали этот остров во время войны?"
  
   "Конечно", - сказал Бэнкс, удивленный резкой сменой темы Алексом. "Я исследовал старые укрепления. Ты знаешь, что исследовал. Мы говорили об этом. Это были не совсем Пушки Навароне, но я был впечатлен ".
  
   Алекс пренебрежительно махнул рукой. "Мы с тобой можем только представить, какой была жизнь при нацистской оккупации, - сказал он, - но мой отец пережил это. Однажды он рассказал мне историю о том, как он был мальчиком, ненамного старше тебя и твоих друзей. Немецкого офицера, командовавшего островом, звали фон Браун, и все думали, что он, должно быть, был некомпетентным ублюдком, раз его послали куда-то вроде этого. Как ты говоришь, мой друг, не совсем Пушки Навароне, не совсем самая стратегическая позиция в Средиземноморье. Тем не менее, кто-то должен был присматривать за населением, и фон Браун был тем человеком. Это была не очень сложная задача, и я уверен, что солдаты, размещенные здесь, стали очень неаккуратными.
  
   "Однажды мой отец и трое его друзей угнали немецкий джип. Дороги плохие, как вы можете видеть даже сейчас, и они, конечно, не умели водить и не знали ничего, кроме элементарных вещей, поэтому врезались в валун, едва проехав полмили. К счастью, они не пострадали и убежали до того, как солдаты узнали о случившемся, хотя, по-видимому, один солдат увидел их и сказал фон Брауну, что там было четверо детей ". Алекс сделал паузу и закурил одну из своих турецких сигарет. Бэнкс однажды спросил его о политкорректности грека, курящего турецкий табак, но все, что он сказал, это то, что так вкуснее.
  
   "В любом случае, " продолжил Алекс, выпуская струйку дыма, " какова бы ни была причина, фон Браун взял на себя смелость отомстить, подать пример, точно так же, как нацисты поступали во многих оккупированных деревнях. Он, вероятно, хотел доказать, что он не просто какой-то мягкий, некомпетентный идиот, посланный неизвестно куда, чтобы уберечь его от опасности. Он согнал четырех мальчиков-подростков - столько же, сколько насчитал солдат, - и приказал их расстрелять прямо вон там ". Алекс указал туда, где главная улица соединялась с набережной. "Двое из них действительно были замешаны; двое других были невиновны. Никто из них не был моим отцом".
  
   Немецкие туристы посмеялись над чем-то, сказанным одной из женщин, и позвонили Андреа, чтобы заказать еще пива. По мнению Бэнкса, они уже были изрядно пьяны, а нет ничего хуже пьяного немца, если только это не пьяный английский футбольный фанат.
  
   Алекс проигнорировал их и продолжил. "Мой отец испытывал чувство вины за то, что промолчал, как и его друг, но что они могли сделать? Нацисты, вероятно, расстреляли бы их в дополнение к четверым другим, которых они выбрали. Это было то, что американцы называют безвыигрышной ситуацией. Он носил этот позор и эту вину с собой всю свою жизнь ".
  
   "Он все еще жив?"
  
   "Он мертв уже много лет. Но дело в том, что фон Браун был одним из мелких военных преступников, судимых после войны, и знаете что? Мой отец пошел на суд. Он никогда в жизни не покидал остров, за исключением одного визита в Афины, где ему удалили аппендикс, но ему пришлось поехать. Чтобы свидетельствовать ".
  
   Бэнкс чувствовал себя подавленным рассказом Алекса и тяжестью истории, ему казалось, что он не мог сказать ничего такого, что не было бы неуместно легким. Наконец, он обрел голос. "Ты пытаешься сказать мне, что, по-твоему, я должен вернуться?"
  
  
  
   Алекс посмотрел на него и грустно улыбнулся. "Я не тот, кто думает, что ты должен вернуться".
  
   "Ах, черт". Бэнкс закурил сигарету и снова наклонил бутылку узо. Она была почти пуста.
  
   "Я прав?" Алекс настаивал.
  
   Бэнкс посмотрел на море, уже темное, искажающее отражения огней на его мерцающей поверхности, и кивнул. Конечно, сегодня вечером он ничего не мог сделать, но Алекс был прав; ему придется уйти. Он так долго носил с собой свою преступную тайну, что она стала частью его самого, и он не мог выбросить из головы находку костей Грэма Маршалла, как и все остальные вещи, которые, как он думал, он оставил позади: Сандру и ее беременность, Энни Кэббот, Работу.
  
   Он наблюдал за парой молодых влюбленных, которые, обнявшись, прогуливались по набережной, и ему стало ужасно грустно, потому что он знал, что теперь все кончено, это краткое пребывание в раю, знал, что это будет последний раз, когда они с Алексом проводят дружеский вечер вместе в греческом тепле, с волнами, набегающими на древнюю каменную набережную, и запахом турецкого табака, соли и розмарина в воздухе. Он знал, что завтра ему нужно пораньше спуститься в гавань, сесть на утренний паром до Пирея и первым рейсом вернуться домой. И ему чертовски хотелось, чтобы он этого не делал.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   2
  
   Up в Йоркшире два дня спустя небо было далеко не безоблачным, и солнце определенно не светило. На самом деле оно не светило с тех пор, как Бэнкс уехал в Грецию, размышляла детектив-инспектор Энни Кэббот, отодвигая в сторону очередную кипу бумаг и закидывая ноги на стол. Это было так, как будто жук ушел и забрал с собой весь солнечный свет. Ничего, кроме холодного дождя, серого неба и еще раз дождя. И это был август. Где было лето?
  
   Энни пришлось признать, что она скучает по Бэнксу. Она прекратила их романтические отношения, но в ее жизни больше никого не было, и она наслаждалась его компанией и его профессиональной проницательностью. В моменты слабости она тоже иногда жалела, что им не удалось остаться любовниками, но это был неподходящий вариант, учитывая его семейный багаж и ее возобновившийся интерес к своей карьере. Слишком много сложностей было связано со сном с боссом. С положительной стороны, она нашла гораздо больше времени для рисования и снова занялась медитацией и йогой.
  
   Не то чтобы она не могла понять, почему Бэнкс уехал. С бедняги просто было достаточно. Ему нужно было перезарядить свои батареи, препоясать свои чресла, прежде чем он снова вступит в бой. Месяца должно хватить, согласился помощник главного констебля Рон Маклафлин, и у Бэнкса было более чем достаточно накопленного отпуска для этого. Так что он свалил в Грецию, прихватив с собой солнце. Повезло, черт возьми.
  
  
  
   По крайней мере, временное отсутствие Бэнкса означало быстрый перевод Энни из отдела жалоб и дисциплины обратно в CID в ранге детектива-инспектора, чего она и добивалась. Однако у нее больше не было собственного кабинета, только полуотделенный уголок в комнате для дежурных детективов вместе с сержантом Хэтчли и шестью старшими инспекторами, включая Уинсом Джекман, Кевина Темплтона и Гэвина Рикерда, но это стоило жертв, чтобы быть подальше от этого жирного сексистского развратника, детектива-суперинтенданта Чемберса, не говоря уже о приятной перемене после той грязной работы, которую ей поручали под его командованием.
  
   В последнее время в Западном регионе также было ненамного больше преступлений, чем на солнце, за исключением Харрогита, где разразилась загадочная эпидемия швыряния яйцами. Молодежь, казалось, стала бросать яйца в проезжающие машины, окна домов престарелых и даже в полицейские участки. Но это был Харрогит, а не Иствейл. Вот почему Энни, которой наскучило просматривать отчеты, заявления о задачах, циркуляры и предложения по сокращению расходов, навострила уши, когда услышала стук трости детектива-суперинтенданта Гристорпа, приближающегося к двери офиса. Она убрала ноги со стола, как для того, чтобы Гристорп не заметил ее красные замшевые ботильоны, так и для чего-либо еще, заправила свои волнистые каштановые волосы за уши и притворилась, что глубоко погрузилась в бумаги.
  
   Гристорп подошел к ее столу. Он немного похудел с тех пор, как сломал лодыжку, но все еще выглядел достаточно крепким. Несмотря на это, ходили слухи, что он затронул тему ухода на пенсию. "Как дела, Энни?" - спросил он.
  
   Энни указала на бумаги, разбросанные по ее столу. "Не так уж много".
  
   "Только вот пропал этот мальчик. Школьник, пятнадцати лет".
  
   "Как давно это было?"
  
  
  
   "Прошлой ночью не вернулась домой". Грист-Торп положил перед ней отчет о неправильном обращении. "Родители звонили нам со вчерашнего вечера".
  
   Энни подняла брови. "Немного рановато, чтобы посвящать нас в это, не так ли, сэр? Дети пропадают постоянно. Особенно пятнадцатилетние".
  
   Гристорп почесал подбородок. "Не те, кого зовут Люк Армитидж, у них его нет".
  
   "Люк Армитидж? Не..."
  
   "Да. Сын Мартина Армитиджа. Если быть точным, пасынок".
  
   "О, черт". Мартин Армитидж был бывшим футболистом, который в свое время был одним из главных нападающих Премьер-лиги. С тех пор, как он ушел из профессионального спорта, он стал чем-то вроде сельского джентльмена. Он жил со своей женой и пасынком Люком в Суэйнсдейл-холле, великолепном особняке, расположенном на Дейлсайде над Фортфордом. Армитидж был известен как социалист "шампанского", потому что он заявлял, что придерживается левых взглядов, жертвовал на благотворительность, особенно на те, которые поддерживают и продвигают детские спортивные мероприятия, и он решил отправить своего сына в общеобразовательную школу Иствейл, а не в государственную школу.
  
   Его жена, Робин Фетерлинг, когда-то была знаменитой моделью, достаточно известной в своей области, как Мартин Армитидж в своей, и ее подвиги, включая наркотики, разгульные вечеринки и бурные связи на публике с различными рок-звездами, послужили хорошей подоплекой двадцать или более лет назад, когда Энни была подростком. Робин Фетерлинг и Нил Берд были нарасхват, красивая молодая пара того времени, когда Энни училась в Университете Эксетера. Она даже слушала пластинки Нила Берда в своей студенческой квартире, но годами не слышала ни его имени, ни его музыки - что неудивительно, поскольку в наши дни у нее не было ни времени, ни желания следить за поп-музыкой. Она вспомнила, как читала, что у Робин и Нила был внебрачный ребенок около пятнадцати лет назад. Люк. Затем они расстались, и Нил Берд покончил с собой, когда ребенок был еще совсем маленьким.
  
  
  
   "О, черт, действительно", - сказал Гристорп. "Мне не хотелось бы думать, что мы оказываем лучшее обслуживание богатым и знаменитым, чем бедным, Энни, но, возможно, ты могла бы пойти и попытаться успокоить родителей. Парень, вероятно, отправился гулять со своими приятелями, сбежал в Лондон или что-то в этом роде, но ты же знаешь, до чего может дойти воображение людей ".
  
   "Откуда он исчез, сэр?"
  
   "Мы не знаем наверняка. Вчера днем он был в городе, и когда он не вернулся домой к чаю, они начали беспокоиться. Сначала они подумали, что он, возможно, встретился с какими-то приятелями, но когда стемнело, а его все еще не было дома, они начали беспокоиться. К этому утру они, конечно, были вне себя. Оказывается, парень носил с собой мобильный, так что они уверены, что он позвонил бы, если бы что-нибудь случилось ".
  
   Энни нахмурилась. "Это действительно звучит странно. Они пытались ему позвонить?"
  
   "Нет сигнала. Говорят, его телефон выключен".
  
   Энни встала и потянулась за своим зонтиком. "Я пойду туда и поговорю с ними сейчас".
  
   "А Энни?"
  
   "Да, сэр?"
  
   "Вряд ли вам нужно, чтобы я рассказывал вам об этом, но постарайтесь держаться как можно тише. Последнее, чего мы хотим, - это чтобы местная пресса освещала это дело".
  
   "Тише, тише, сэр".
  
   Гристорп кивнул. "Хорошо".
  
   Энни направилась к двери.
  
   "Классные ботинки", - сказал Гристорп у нее за спиной.
  
  
  
   Бэнкс помнил дни, связанные с исчезновением Грэма Маршалла, более отчетливо, чем он помнил большинство дней той давней давности, осознал он, закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья самолета, хотя память, как он обнаружил, имела тенденцию воспринимать прошлое скорее бесцеремонно, чем точно; оно смешивалось, уплотнялось и транспонировалось. Оно изменилось, как сказал Алекс прошлой ночью.
  
  
  
   Недели, месяцы, годы проносились перед его мысленным взором, но не обязательно в хронологическом порядке. Эмоции и инциденты, возможно, достаточно легко перенести и запомнить, но иногда, как в полицейской работе, вам приходится полагаться на внешние свидетельства, чтобы восстановить истинную последовательность событий. Например, был ли он пойман на магазинной краже в "Вулворте" в 1963 или 1965 году, он не мог вспомнить, хотя с абсолютной ясностью помнил чувство страха и беспомощности в той тесной треугольной комнате под эскалатором, приторный запах лосьона после бритья "Олд Спайс" и то, как смеялись два детектива в темных костюмах, толкая его и заставляя выворачивать карманы. Но когда он подумал об этом подробнее, он вспомнил, что в тот же день он купил совершенно новый альбом With the Beatles, который был выпущен в конце ноября 1963 года.
  
   И именно так это часто случалось. Вспомните какую-нибудь мелочь - запах, музыкальное произведение, погоду, обрывок разговора, - затем тщательно изучите это, расспросите со всех сторон, и не успеете вы опомниться, как появится еще одна информация, которую вы думали, что забыли. И еще одно. Это не всегда срабатывало, но иногда, когда он делал это, Бэнкс заканчивал тем, что создавал фильм о своем собственном прошлом, фильм, который он одновременно смотрел и в котором играл. Он мог видеть, какая на нем одежда, знал, что он чувствует, что говорят люди, насколько тепло или холодно на улице. Иногда сама реальность воспоминаний приводила его в ужас, и ему приходилось в холодном поту вытаскивать себя из этого состояния.
  
   Чуть больше недели спустя после того, как он вернулся из отпуска в Блэкпуле с семьей Бэнксов, Грэм Маршалл исчез во время своего воскресного утреннего обхода газет из газетного киоска Дональда Брэдфорда через главную дорогу, обхода, по которому он ходил около шести месяцев, и того, по которому сам Бэнкс ходил примерно год назад, когда магазином владел мистер Теккерей. Сначала, конечно, никто ничего не знал о случившемся, кроме мистера и миссис Маршалл и полиции.
  
  
  
   Откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, Бэнкс попытался восстановить в памяти то воскресенье. Все началось бы обычным образом. По выходным Бэнкс обычно оставался в постели до обеда, когда мать звала его вниз на жаркое. Во время обеда они слушали комедии по радио в программе "Лайт": "Морской жаворонок", "Вокруг Хорна" и "Шоу Кена Додда", вероятно, повторялось, потому что было лето, пока шоу группы Билли Коттона не заставило Бэнкса выйти на улицу, чтобы встретиться со своими друзьями в поместье.
  
   Иногда они впятером - Бэнкс, Грэм, Стив Хилл, Пол Мейджор и Дэйв Гренфелл - отправлялись гулять в местный парк, занимая место на траве рядом с игровыми площадками, и слушали "Выбирай попсу" Алана Фримена на "Транси Пола", наблюдая за проходящими мимо девочками. Иногда Стив набирался смелости и предлагал одному из них пару "Вудбайнов", чтобы подбросить его, но в основном они просто наблюдали и тосковали на расстоянии.
  
   В другие воскресенья они собирались у Пола и крутили пластинки, что они и делали в день исчезновения Грэма, вспомнил Бэнкс. У Пола было лучше всего, потому что у него был новый Dansette, который он выносил на крыльцо, если погода была хорошей. Они включали музыку не слишком громко, так что никто не жаловался. Если мамы и папы Пола не было дома, они тоже тайком выкуривали сигарету-другую. В то воскресенье все были там, кроме Грэма, и никто не знал, почему он пропал, если только его родители по какой-то причине не держали его дома. Они могли быть строгими, родители Грэма, особенно его отец. Тем не менее, какова бы ни была причина, его там не было, и никто не придавал этому особого значения.
  
   Тогда они были бы там, сидели на ступеньках, одетые в свои двенадцатидюймовые брюки-дудочки, облегающие рубашки и бриджи, с волосами такой длины, какую они смогли отрастить до того, как родители прописали им поход в местную парикмахерскую "Безумный Фредди". Без сомнения, они играли другую музыку, но самым ярким событием того дня, запомнился Бэнксу, была нетронутая копия Стивом последней пластинки Боба Дилана, принесшая все это домой, и помощь Бэнкса!
  
   Наряду с его увлечением мастурбацией, у Стива Хилла были довольно нестандартные вкусы в музыке. Другим детям могли нравиться Сэнди Шоу, Клифф Ричард и Силла Блэк, но для Стива это были the Animals, the Who и Боб Дилан. Бэнкс и Грэм были с ним большую часть пути, хотя Бэнксу также нравилась более традиционная поп-музыка, такая как Дасти Спрингфилд и Джин Питни, в то время как Дэйв и Пол были более консервативны, придерживаясь Роя Орбисона и Элвиса. Конечно, все ненавидели Вэла Доникана, Джима Ривза и the Bachelors.
  
   В тот день такие песни, как "Subterranean Homesick Blues" и "Maggie's Farm", перенесли Бэнкса в места, о существовании которых он и не подозревал, а загадочные песни о любви "Love Minus Zero / No Limit" и "She Belongs to Me" не выходили у него из головы несколько дней. Хотя Бэнксу пришлось признать, что он не понял ни слова из того, о чем пел Дилан, в песнях было что-то волшебное, даже слегка пугающее, как в прекрасном сне, в котором кто-то начинает говорить на тарабарщине. Но, возможно, это было оглядыванием назад. Это было только начало. Он не стал полноценным поклонником Дилана, пока "Like a Rolling Stone" не выбил его из колеи месяц или два спустя, и он даже сегодня не стал бы утверждать, что знает, что Дилан пел примерно половину времени.
  
   В какой-то момент мимо проходили девушки с соседней улицы, как они всегда это делали, очень модные в своих мини-юбках и с прическами Мэри Квант, сплошные стрижки, бахрома и ободки, макияж для глаз нанесен шпателем, губы бледно-розовые, носы задраны. Им было по шестнадцать, слишком много для Бэнкса или его друзей, и у всех у них были восемнадцатилетние парни с Веспами или Ламбреттами.
  
   Дэйв ушел рано, сказав, что ему нужно на чай к бабушке с дедушкой в Эли, хотя Бэнкс думал, что это из-за того, что Дилан задирал ему нос. Через несколько минут Стив отправился в путь, прихватив с собой свою пластинку. Бэнкс не мог вспомнить точное время, но он был уверен, что они с Полом слушали "Everybody's Gone to the Moon", когда увидели "Форд Зефир", едущий по улице. Оно не могло быть первым, потому что Грэм пропал с утра, но это было первое, что они увидели. Пол указал и начал насвистывать музыкальную тему из "Z Cars". Полицейские машины не были новинкой в поместье, но они все еще были редкостью - в те дни их было достаточно, чтобы на них обратили внимание. Машина остановилась у дома Грэхема под номером 58, из нее вышли двое полицейских в форме и постучали в дверь.
  
   Бэнкс вспомнил, как смотрел, как миссис Маршалл открыла дверь, завернувшись в тонкую куртку, несмотря на жаркий день, а двое полицейских сняли шляпы и последовали за ней в дом. После этого в поместье уже ничего не было по-прежнему.
  
   Вернувшись в двадцать первый век, Бэнкс открыл глаза и потер их. Воспоминание сделало его еще более уставшим. На днях ему потребовалось чертовски много времени, чтобы добраться до Афин, а когда он добрался туда, то обнаружил, что не сможет попасть домой рейсом до следующего утра. Ему пришлось провести ночь в дешевом отеле, и он плохо спал, окруженный шумом и суетой большого города, после тишины и покоя его уединения на острове.
  
   Теперь самолет летел над Адриатическим морем, между Италией и бывшей Югославией. Бэнкс сидел слева, и небо было таким безоблачным, что ему казалось, он видит всю Италию, раскинувшуюся под ним, зелень, голубизну и землистые цвета, от Адриатики до Средиземного моря: горы, кратер вулкана, виноградники, скопление деревень и размах большого города. Скоро он приземлится обратно в Манчестере, и поиски начнутся всерьез. Кости Грэма Маршалла были найдены, и Бэнксу чертовски хотелось знать, как и почему они оказались там, где оказались.
  
  
  
   Энни свернула с шоссе B между Фортфордом и Релтоном на гравийную подъездную дорожку к Суэйнсдейл-Холлу. Вязы, платаны и ясени усеивали пейзаж и закрывали вид на сам холл до последнего поворота, когда он предстал во всем своем великолепии. Построенный из местного известняка и жерновой крошки в семнадцатом веке, холл представлял собой длинное двухэтажное симметричное каменное здание с центральной трубой и окнами с каменными наличниками. Ведущая семья Дейла, Блэквуды, жила там, пока не вымерли, как вымерли многие старые аристократические семьи: из-за нехватки денег и отсутствия подходящих наследников. Хотя Мартин Армитидж купил это место за бесценок, как ходили слухи, расходы на содержание были непомерными, и, приблизившись, Энни увидела, что часть каменной крыши была в аварийном состоянии.
  
   Энни припарковалась перед холлом и посмотрела сквозь косые струи дождя на долину. Это был великолепный вид. За невысоким горбом земляных валов в нижнем поле, древней кельтской обороны от вторжения римлян, она могла видеть всю зеленую долину, раскинувшуюся перед ней, от извилистой реки Суэйн до противоположной стороны до шрамов из серого известняка, которые, казалось, оскалились, как зубы скелета. Темные, приземистые руины аббатства Девролкс были видны примерно на полпути к противоположному дэйлсайду, как и деревня Линдгарт с ее квадратной церковной башней и дымом, поднимающимся из труб над крышами, потемневшими от дождя.
  
   Когда Энни подошла к двери, в доме залаяла собака. Сама больше любила кошек, она ненавидела то, как собаки подбегали при появлении посетителей, лаяли и прыгали на тебя, пускали слюни и обнюхивали твою промежность, создавали хаос в холле, в то время как извиняющийся владелец пытался обуздать энтузиазм животного и объяснял, что на самом деле это было просто очень дружелюбно.
  
   Этот раз не стал исключением. Однако молодая женщина, открывшая дверь, крепко ухватила собаку за ошейник, прежде чем та успела пустить слюни на юбку Энни, а за ее спиной появилась другая женщина. "Миата!" - позвала она. "Веди себяприлично! Джози, не могла бы ты отвести Миату в посудомойню, пожалуйста?"
  
  
  
   "Да, мэм". Джози исчезла, почти утащив за собой расстроенного добермана.
  
   "Мне жаль", - сказала женщина. "Она так волнуется, когда у нас гости. Она просто дружелюбна".
  
   "Миата. Красивое имя", - сказала Энни и представилась.
  
   "Спасибо". Женщина протянула руку. "Я Робин Армитидж. Пожалуйста, входите".
  
   Энни последовала за Робином по коридору и вошла в дверь справа. Комната была огромной, напоминающей старый банкетный зал, с антикварной мебелью, разбросанной по красивому персидскому ковру в центре, роялем и каменным камином, который был больше, чем весь коттедж Энни. На стене над каминной полкой висело то, что наметанному глазу Энни показалось подлинным Матиссом.
  
   Мужчина, который смотрел в заднее окно на лужайку размером с поле для гольфа, обернулся, когда вошла Энни. Как и его жена, он выглядел так, словно не спал всю ночь. Он представился как Мартин Армитидж и пожал ей руку. Его пожатие было твердым и коротким.
  
   Мартин Армитидж был выше шести футов ростом, красив крепкой спортивной внешностью, с волосами, выбритыми почти до черепа, как у многих футболистов. Он был стройным, длинноногим и подтянутым, как и подобает бывшему спортсмену, и даже его повседневная одежда - джинсы и свободный свитер ручной вязки - выглядела так, словно стоила больше месячной зарплаты Энни. Он опустил взгляд на ботинки Энни, и она пожалела, что не выбрала в то утро что-нибудь более консервативное. Но откуда ей было знать?
  
   "Детектив-суперинтендант Гристорп рассказал мне о Люке", - сказала Энни.
  
   "Да". Робин Армитидж попыталась улыбнуться, но это вышло как двадцатый дубль рекламной съемки. "Послушай, я попрошу Джози принести нам чаю или кофе, если ты предпочитаешь?"
  
   "Чай был бы прекрасен, спасибо", - сказала Энни, осторожно присаживаясь на краешек антикварного кресла. Она подумала, что одна из самых цивилизованных особенностей работы женщиной-полицейским, особенно в штатском, заключается в том, что люди, которых ты посещаешь - свидетели, жертвы и злодеи - неизменно предлагают тебе что-нибудь освежающее. Обычно чай. Это было так же по-английски, как рыба с жареной картошкой. Судя по тому, что она читала или видела по телевизору, она не могла представить, чтобы что-то подобное происходило где-нибудь еще в мире. Но, насколько она знала, возможно, французы предлагали вино, когда по вызову приходил жандарм.
  
   "Я знаю, как это может расстраивать, " начала Энни, " но в 99 процентах случаев беспокоиться абсолютно не о чем".
  
   Робин подняла изящно выщипанную бровь. "Ты это серьезно? Ты говоришь это не просто для того, чтобы нам стало лучше?"
  
   "Это правда. Вы были бы удивлены, узнав, сколько у нас пропавших без вести - извините, так полиция называет пропавших без вести - и большинство из них оказываются ничуть не хуже".
  
   "Большинство из них?" - эхом повторил Мартин Армитидж.
  
   "Я просто говорю тебе, что статистически он, скорее всего-"
  
   "Статистически? Какого рода-"
  
   "Мартин! Успокойся. Она всего лишь пытается помочь". Робин повернулась к Энни. "Мне жаль", - сказала она. "но никто из нас почти не спал. Люк никогда раньше не делал ничего подобного, и мы действительно сходим с ума от беспокойства. Ничто, кроме того, что Люк вернулся сюда в целости и сохранности, не изменит этого. Пожалуйста, скажи нам, где, по-твоему, он ".
  
   "Я хотела бы, чтобы я могла ответить на этот вопрос, действительно хочу", - сказала Энни. Она достала свой блокнот. "Могу я просто получить от вас кое-какую информацию?"
  
   Мартин Армитидж провел рукой по голове, вздохнул и снова плюхнулся на диван. "Да, конечно", - сказал он. "И я прошу прощения. Мои нервы немного расшатаны, вот и все ". Когда он посмотрел прямо на нее, она увидела беспокойство в его глазах, а также стальной взгляд мужчины, который обычно получал то, что хотел. Джози вошла с чаем, который подала на серебряном подносе. Энни почувствовала себя немного неловко, как всегда в присутствии слуг.
  
   Губы Мартина Армитиджа скривились в улыбке, как будто он заметил ее дискомфорт. "Немного претенциозно, не так ли?" - сказал он. "Я полагаю, вам интересно, почему убежденный социалист вроде меня нанимает горничную? Это не значит, что я не знаю, как приготовить чашку чая. Я вырос с шестью братьями в шахтерском городке в Западном Йоркшире, таком маленьком, что никто даже не заметил, когда Мэгги Тэтчер стерла его с лица земли. На завтрак, если повезет, был хлеб с соусом. Что-то в этом роде. Робин выросла на маленькой ферме в Девоне ".
  
   И сколько миллионов фунтов назад это было? Энни задумалась, но ее здесь не было, чтобы обсуждать их образ жизни. "Это не мое дело", - сказала она. "Я должна представить, что вы оба очень заняты, вам может понадобиться помощь". Она сделала паузу. "Только до тех пор, пока ты не ожидаешь, что я буду поднимать свой мизинец в воздух, пока пью чай".
  
   Мартину удалось слабо рассмеяться. "Я всегда люблю макать в свое печенье для пищеварения". Затем он наклонился вперед и снова стал серьезным. "Но ты не заставишь меня чувствовать себя лучше, отвлекая меня. Что мы можем сделать? Куда нам смотреть? С чего нам начать?"
  
   "Мы займемся поисками. Для этого мы здесь. Когда ты впервые начал верить, что что-то не так?"
  
   Мартин посмотрел на свою жену. "Когда это было, любимая? После чая, ранним вечером?"
  
   Робин кивнула. "Он всегда дома к чаю. Когда он не вернулся после семи часов и мы ничего о нем не слышали, мы начали беспокоиться ".
  
   "Что ты делал?"
  
   "Мы пытались дозвониться ему на мобильный", - сказал Мартин.
  
   "И что случилось?"
  
   "Оно было выключено".
  
   "Тогда что?"
  
   "Ну, около восьми часов, " сказала Робин, " Мартин пошел его искать".
  
   "Куда вы смотрели, мистер Армитидж?"
  
   "Я просто катался по Иствейлу. На самом деле немного бесцельно. Но я должен был что-то делать. Робин осталась дома на случай, если он позвонит или объявится".
  
  
  
   "Как долго тебя не было?"
  
   "Недолго. Я вернулся, о, около десяти".
  
   Робин кивнула в знак согласия.
  
   "У вас есть недавняя фотография Люка?" Спросила Энни. "Что-нибудь, что мы могли бы распространить".
  
   Робин подошла к одному из низких полированных столиков и взяла пачку снимков. Она пролистала их и протянула один Энни. "Это было сделано на Пасху. Мы повезли Люка на каникулы в Париж. Это подойдет?" Энни посмотрела на фотографию. На нем был изображен высокий худощавый молодой человек с темными волосами, вьющимися вокруг ушей и лба, который выглядел старше своих пятнадцати лет, вплоть до того, что у него появились пушистые зачатки козлиной бородки. Он стоял у могилы на старом кладбище, выглядя угрюмым и задумчивым, но его лицо было вне тени и достаточно близко к камере, чтобы его можно было идентифицировать.
  
   "Он настоял на посещении кладбища Пер-Лашез", - объяснила Робин. "Там похоронены все знаменитые люди. Шопен. Бальзак. Пруст. Эдит Пиаф. Колетт. Люк стоит там у могилы Джима Моррисона. Ты слышал о Джиме Моррисоне?"
  
   "Я слышала о нем", - сказала Энни, которая помнила, как друзья ее отца играли пластинки loud Doors даже спустя годы после смерти Моррисона. Песни "Light My Fire" и "The End", в частности, запечатлелись где-то в ее воспоминаниях о тех днях.
  
   "Забавно, - сказал Робин, - но большинство людей, совершающих паломничество к его могиле, даже не родились, когда он был на пике своей популярности. Даже я была всего лишь маленькой девочкой, когда the Doors впервые стали большими ".
  
   Энни предположила, что ей было чуть за сорок, и она все еще оставалась поразительной фигурой. Золотистые локоны Робин Армитидж ниспадали на ее узкие плечи и в реальной жизни сияли ничуть не меньше, чем в журнальной рекламе шампуня. Несмотря на признаки напряжения и беспокойства, ни одна морщинка не портила ее гладкую, бледную кожу. Хотя Робин была ниже, чем представляла себе Энни, ее фигура выглядела такой же стройной, какой была на всех ее плакатах, которые Энни когда-либо видела, а губы, которые несколько лет назад так соблазнительно сосали нежирное мороженое с ложечки в известной телевизионной рекламе, были такими же полными и розовыми, как всегда. Даже то местечко красоты, которое Энни всегда считала фальшивым, все еще было там, в уголке ее рта, и вблизи оно выглядело настоящим.
  
   Да, Робин Армитидж выглядела ничуть не хуже, чем двадцать лет назад. Энни подумала, что должна возненавидеть эту женщину с первого взгляда, но не смогла. И это было не только из-за пропавшего мальчика, сказала она себе, но она почувствовала что-то очень человеческое, очень уязвимое за изысканно упакованным фасадом модели.
  
   "Это подойдет", - сказала Энни, убирая фотографию в портфель. "Я распространю ее, как только вернусь. Во что он был одет?"
  
   "Как обычно", - сказала Робин. "Черная футболка и черные джинсы".
  
   "Ты говоришь "как обычно". Ты имеешь в виду, что он всегда носит черное?"
  
   "Это этап", - сказал Мартин Армитидж. "По крайней мере, так мне говорит его мать".
  
   "Оно есть, Мартин. Подожди, он перерастет это. Если мы когда-нибудь увидим его снова".
  
   "Не волнуйтесь, миссис Армитидж. Он появится. Тем временем, я хотел бы получить больше информации о самом Люке, все, что вы могли бы знать о его друзьях, интересах или знакомых, что могло бы помочь нам понять, где он может быть. Прежде всего, все ли было в порядке между вами? Были ли какие-нибудь ссоры в последнее время?"
  
   "Не то, о чем я могу думать", - ответила Робин. "Я не имею в виду ничего серьезного. Между нами все было прекрасно. У Люка было все, чего он хотел".
  
   "По моему опыту, " сказала Энни, " ни у кого никогда не бывает всего, чего они хотят, даже если кто-то, кто их очень любит, думает, что у них есть. Человеческие потребности так разнообразны, и порой их так трудно определить".
  
   "Я имела в виду не только материальные вещи", - сказала Робин. "На самом деле, Люка не очень интересуют вещи, которые можно купить за деньги, за исключением электронных гаджетов и книг". Ее голубые глаза с длинными ресницами наполнились слезами. "Я имела в виду, что у него есть вся любовь, которую мы можем ему дать".
  
   "Я в этом не сомневаюсь", - сказала Энни. "Однако я подумала о том, что, возможно, было что-то, что он хотел сделать, но ты ему не позволила?"
  
   "Например?" - спросила Робин.
  
   "Что-то, чего ты не одобрял. Поп-концерт, на который он хотел пойти. Друзья, с которыми тебе не нравилось, что он был рядом. Что-то в этом роде ".
  
   "О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но я ничего не могу придумать. А ты можешь, дорогая?"
  
   Мартин Армитидж покачал головой. "Что касается родителей, я думаю, мы довольно либеральны", - сказал он. "Мы понимаем, что в наши дни дети быстро взрослеют. Я сам быстро вырос. И Люк - умный парень. Я не могу вспомнить ни одного фильма, который я бы не хотел, чтобы он посмотрел, за исключением порнографии, конечно. Он также тихий, застенчивый парень, не слишком увлекающийся. Он держится особняком".
  
   "Он очень творческий", - добавила Робин. "Он любит читать и пишет рассказы и стихи. Когда мы были во Франции, там были только Рембо, Верлен и Бодлер".
  
   Энни слышала о некоторых из этих поэтов от своего отца, даже читала некоторых из них. Она подумала, что они немного продвинуты для пятнадцатилетнего мальчика, затем она вспомнила, что Рембо начал писать стихи в пятнадцать и бросил это в девятнадцать.
  
   "А как насчет подружек?" Спросила Энни.
  
   "Он никогда никого не упоминал", - сказала Робин.
  
   "Возможно, ему неловко рассказывать тебе", - предположила Энни.
  
   "Я уверен, мы бы знали".
  
   Энни сменила тактику и сделала пометку разобраться в личной жизни Люка, или ее отсутствии, позже, если потребуется. "Я не знаю, как выразить это более дипломатично, " сказала она, - но я так понимаю, вы не биологический отец Люка, мистер Армитидж?"
  
   "Верно. Он мой пасынок. Но я всегда думала о нем как о своем собственном сыне. Мы с Робином женаты уже десять лет. Люк носит нашу фамилию".
  
  
  
   "Расскажите мне об отце Люка, миссис Армитидж".
  
   Робин взглянула на своего мужа.
  
   "Все в порядке, дорогая", - сказал Мартин Армитидж. "Меня не беспокоит, если ты говоришь о нем, хотя я не совсем понимаю смысл всего этого".
  
   Робин снова повернулась к Энни. "На самом деле, я удивлена, что ты еще не знаешь, учитывая чрезмерный интерес, который в то время проявила ко всему этому делу пресса трущоб. Это Нил Берд. Я думал, что большинство людей знают обо мне и Ниле ".
  
   "О, я знаю, кем он был и что случилось. Я просто не помню подробностей. Он был поп-певцом, не так ли?"
  
   "Поп-певец? Ему было бы противно слышать, как его так называют. Он думал о себе скорее как о чем-то вроде современного трубадура, больше поэта, чем о чем-либо другом ".
  
   От певицы-сочинительницы песен до футболиста, подумала Энни, так Мэрилин Монро прошла путь от бейсболистки до драматурга. В Робин Армитидж явно было нечто большее, чем кажется на первый взгляд. "Пожалуйста, простите мое невежество и освежите мою память", - сказала она.
  
   Робин выглянула в окно, где большой дрозд нашел червяка на лужайке, затем села рядом с мужем. Он взял ее за руку, пока она говорила. "Ты, наверное, думаешь, что это странное сочетание", - сказала она. "Но Нил был первым мужчиной, который не относился ко мне как к полной идиотке из-за моей внешности. Трудно быть ... ну, ты знаешь, выглядеть так, как я. Большинство мужчин либо слишком напуганы, чтобы подойти к тебе, либо думают, что с тобой легко переспать. С Нилом не было ни того, ни другого ".
  
   "Как долго вы были вместе?"
  
   "Около пяти лет. Люку было всего два, когда Нил ушел от нас. Просто так. Без предупреждения. Он сказал, что нуждается в одиночестве и больше не может позволить себе быть обремененным семьей. Именно так он и выразился: Обремененный ".
  
   "Прости", - сказала Энни. "Что случилось? Как насчет твоей карьеры?"
  
   "Мне было двадцать пять, когда мы встретились, и я работала моделью с четырнадцати лет. Конечно, было трудно вернуть свою фигуру после Люка, и я уже никогда не была совсем такой, как раньше, но у меня все еще была работа, в основном в телевизионной рекламе, небольшая и очень забываемая роль в фильме ужасов, пятнадцатая часть какого-то сериала. Но зачем тебе все это знать? Это не может иметь никакого отношения к исчезновению Люка. Нил мертв уже двенадцать лет."
  
   "Я согласен со своей женой", - сказал Мартин. "Как я уже говорил ранее, я не вижу, какое отношение все это имеет к делу".
  
   "Я просто пытаюсь собрать как можно больше информации", - объяснила Энни. "Никогда не знаешь, что может быть важным в случае с пропавшими людьми, что может их спровоцировать. Знает ли Люк, кем был его отец?"
  
   "О, да. Он, конечно, не помнит Нила, но я рассказала ему. Я подумала, что важно не хранить от него секретов".
  
   "Как давно он знает?"
  
   "Я сказал ему, когда ему было двенадцать".
  
   "А до этого?"
  
   "Мартин - единственный отец, которого он знал".
  
   Итак, в течение семи лет, подсчитала Энни, Люк принимал Мартина Армитиджа как своего настоящего отца, затем его мать сообщила ошеломляющую новость о Ниле Берде. "Как он отреагировал на эту новость?" - спросила она.
  
   "Естественно, он был сбит с толку", - сказала Робин. "И он задавал много вопросов. Но кроме этого...Я не знаю. Впоследствии он мало говорил об этом".
  
   Энни сделала пару заметок, пока переваривала это. Она подумала, что в этом должно быть что-то большее, чем говорит Робин, но, возможно, нет. Дети могут быть удивительно жизнерадостными. И неожиданно чувствительными.
  
   "Ты все еще поддерживаешь какие-либо контакты с кем-либо из друзей или родственников Нила Берда?" Спросила Энни.
  
   "Боже милостивый, нет. Родители Нила оба умерли молодыми - это была одна из вещей, которая преследовала его - и я больше не вращаюсь в такого рода кругах ".
  
   "Могу я посмотреть комнату Люка?"
  
   "Конечно". Робин вывела Энни в холл, поднялась по истертой каменной лестнице на верхний этаж, где она повернула налево и открыла тяжелую дубовую дверь второй комнаты.
  
   Энни включила свет у кровати. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что в комнате было темно, за исключением коврового покрытия на полу. Комната выходила окнами на север, поэтому сюда не попадало много солнца, и даже при включенной прикроватной лампочке - потолочного освещения не было - она выглядела мрачной. Тем не менее, оно оказалось более опрятным, чем она ожидала, и почти спартанским по своему содержанию.
  
   Люк, или кто-то еще, нарисовал солнечную систему и звезды на потолке. Одна стена была увешана плакатами рок-звезд, и, подойдя ближе, Энни заметила имена: Курт Кобейн, Ник Дрейк, Джефф Бакли, Иэн Кертис, Джим Моррисон. Большинство из них были ей, по крайней мере, смутно знакомы, но она подумала, что Бэнкс, возможно, знает о них больше, чем она. Она заметила, что никаких спортивных личностей. На противоположной стене серебристой краской из аэрозольного баллончика были написаны слова "Поэт се свершившийся вояж на протяжении всего этого долгого, необъятного и разумного пути к нашим чувствам". Слова напомнили о себе, но она не могла их вспомнить, а ее французский был недостаточно хорош, чтобы обеспечить ей четкий перевод. "Ты знаешь, что это значит?" - спросила она.
  
   "Извини", - сказала Робин. "Я никогда не была хороша во французском в школе".
  
   Энни переписала слова в свой блокнот. Электрогитара стояла, прислоненная к небольшому усилителю под окном со средником, компьютер стоял на столе, а рядом со шкафом была мини-стереосистема и стопка компакт-дисков. Она открыла футляр для скрипки на комоде и увидела, что в нем действительно была скрипка.
  
   Энни пролистала диски. Большинство групп, о которых она никогда не слышала, такие как Incubus, System of a Down и Slipknot, но она узнала несколько старых песен, таких как Nirvana и REM. Там был даже какой-то старый Боб Дилан. Хотя Энни практически ничего не знала о музыкальных вкусах пятнадцатилетних мальчиков, она была уверена, что обычно Боб Дилан в их число не входил.
  
  
  
   У Нила Берда ничего не было. И снова Энни пожалела, что Бэнкса здесь нет; он смог бы что-то прочесть во всем этом. Последний диск, который она купила, состоял из песнопений тибетских монахов, чтобы помочь ей в занятиях йогой и медитацией.
  
   Энни взглянула на содержимое книжного шкафа: множество романов, в том числе "Сыновья и возлюбленные", "Над пропастью во ржи" и "Великий Мольн", наряду с более традиционными подростковыми произведениями Филипа Пулмана и сборниками рассказов Рэя Брэдбери и Х. П. Лавкрафта; несколько поэтических сборников; огромная книга об искусстве прерафаэлитов; и на этом все.
  
   Кроме этого, комната на удивление мало что раскрывала. Адресной книги не было, по крайней мере, такой, которую Энни смогла найти, и не очень много чего, кроме книг, одежды и компакт-дисков. Робин сказала ей, что Люк повсюду носил с собой потрепанную кожаную сумку через плечо, никуда бы без нее не пошел, и там будет все, что важно для него, включая его сверхлегкий ноутбук.
  
   Энни действительно нашла в ящике стола несколько печатных рукописей, коротких рассказов и стихотворений, самые последние из которых были датированы годом назад, и она спросила, может ли она взять их, чтобы посмотреть позже. Она могла сказать, что Робин была не в восторге, в основном, казалось, ради драгоценного уединения Люка, но опять же, небольшое подталкивание в правильном направлении творило чудеса. Она не думала, что творческая работа скажет ей много, в любом случае, но это могло бы дать ей некоторое представление о характере Люка.
  
   Оставаться там наверху больше ничего не значило, и черные стены начинали ее угнетать, поэтому она сказала Робин, что с ней покончено. Они спустились вниз, где Мартин Армитидж все еще сидел на диване.
  
   "Я так понимаю, ты отправил Люка в общеобразовательную школу Иствейл вместо такой государственной школы, как Бротмор", - сказала Энни.
  
   "Мы не верим в государственные школы", - сказал Мартин, его западно-йоркширский акцент становился сильнее по мере того, как он говорил. "Они просто питательная среда для изнеженных государственных служащих. В общеобразовательном образовании нет ничего плохого ". Затем он сделал паузу и улыбнулся. У Энни сложилось впечатление, что этот жест часто срабатывал у него в общении с прессой: внезапный поток обаяния подействовал, как электрический ток. "Ну, может быть, в этом много плохого - по крайней мере, я продолжаю это слышать, - но для меня это было достаточно хорошо, и это достаточно хорошо для большинства детей. Люк умный и трудолюбивый. У него все будет хорошо ".
  
   Судя по языку ее тела - сложенные руки и сжатые губы - Энни предположила, что Робин не согласна, что образование Люка было предметом какой-то горячей дискуссии.
  
   "Он счастлив в школе?" - спросила она.
  
   "Он никогда не жаловался", - сказал Мартин. "Не больше, чем это сделал бы любой ребенок. Вы знаете, ему не нравится его учитель географии, не нравятся игры, а алгебра слишком сложная. Что-то в этом роде".
  
   "Он не фанат спорта?"
  
   "К сожалению, нет", - сказал Мартин. "Я пытался заинтересовать его, но..." Он пожал плечами.
  
   "А как насчет других мальчиков в школе? Даже если он, как ты говоришь, немного одиночка, у него должен быть какой-то контакт со своими одноклассниками?"
  
   "Я полагаю, что да, но я никогда не видел никаких доказательств этого".
  
   "Он никогда не приводил друзей в дом?"
  
   "Никогда".
  
   "Или попросил разрешения посетить их дома?"
  
   "Нет".
  
   "Он часто выходит из дома?"
  
   "Не больше, чем у любого другого мальчика его возраста", - сказал Мартин. "Может быть, даже меньше".
  
   "Мы хотим, чтобы у Люка была нормальная жизнь", - сказала Робин. "Трудно знать, что позволять, а что нет. Трудно понять, какую дисциплину нужно соблюдать. Если вы не даете достаточно, то ребенок становится необузданным, а вину возлагают на родителей. Если вы сохраняете слишком строгий контроль, он не развивается естественным образом, и он обвиняет вас в том, что вы его облажались. Мы делаем все возможное, чтобы быть хорошими родителями и соблюдать справедливый баланс ".
  
  
  
   Энни, сама аутсайдер в школе, потому что выросла в коммуне художников, "цыпочка-хиппи" для других детей, понимала, насколько отчужденным может чувствовать себя Люк, и не по вине его родителей. Для начала, они жили в таком отдаленном месте, как Суэйнсдейл-холл, причем в великолепном месте; во-вторых, они были второстепенными знаменитостями; и в-третьих, он все равно казался интровертированной личностью.
  
   "Я уверена, что знаешь", - сказала она. "Что он делал вчера?" - спросила она.
  
   "Он пошел в центр города".
  
   "Как он туда попал?"
  
   "Автобус. Там хорошее обслуживание, по крайней мере, до окончания чаепития".
  
   "У него была какая-то особая причина поехать вчера в Иствейл?"
  
   "Ничего особенного", - ответила Робин. "Он просто любит охотиться за подержанными книгами, и он хотел посмотреть на некоторые новые компьютерные штучки".
  
   "Это все?"
  
   "Насколько я знаю. В этом не было ничего необычного".
  
   "Он когда-нибудь раньше оставался где-нибудь на всю ночь?"
  
   "Нет", - сказала Робин, прижимая руку к горлу. "Никогда. Вот почему мы так беспокоимся. Он не заставил бы нас пройти через это, если бы не случилось что-то ... что-то ужасное".
  
   Она начала плакать, и ее муж обнял ее, приглаживая ее шелковистые золотистые волосы. "Ну, ну, дорогая. Не волнуйся. Они найдут его". Все это время его напряженный взгляд был устремлен прямо на Энни, как будто провоцируя ее на несогласие. Не то чтобы она хотела. Мужчина, привыкший поступать по-своему. Энни не сомневалась, что он тоже человек действия, привыкший забегать вперед с мячом и забивать его в дальнюю часть ворот.
  
   "А как насчет остальных членов семьи: дядей, тетей, бабушки и дедушки?" спросила она. "Был ли он близок с кем-то конкретным?"
  
  
  
   "Семья Робин в Девоне", - сказал Мартин. "Мои родители умерли, но у меня есть замужняя сестра, живущая в Дорсете, и брат в Кардиффе. Конечно, мы обзвонили всех, кого смогли вспомнить, но никто его не видел ".
  
   "У него были с собой деньги?"
  
   "Немного. Несколько фунтов. Послушайте, инспектор, " сказал он, " я ценю ваши вопросы, но вы на ложном пути. У Люка есть его мобильный. Если бы он хотел куда-то пойти или сделать что-то, что означало бы, что он не вернется домой или что он опоздает, тогда почему бы ему не позвонить нам?"
  
   "Если только это не было чем-то, о чем он не хотел, чтобы ты знала".
  
   "Но ему всего пятнадцать", - сказал Мартин. "Что, черт возьми, он может делать такого секретного, что не хотел бы, чтобы об этом знали его родители?"
  
   Знаете ли вы, где ваши дети? Знаете ли вы, чем занимаются ваши дети? По опыту Энни, как по ее собственным воспоминаниям, так и как женщины-полицейского, было известно, что нет никого более скрытного, чем подросток, особенно чувствительный, одинокий подросток, но родители Люка, похоже, просто не понимали этого. Разве они сами не прошли через это, или с их детства произошло так много всего другого, что они забыли, на что это похоже?
  
   Было множество причин, по которым Люк, возможно, счел необходимым уехать на некоторое время, не сказав родителям - дети часто эгоистичны и невнимательны, - но они, похоже, не смогли придумать ни одной. Тем не менее, это был не первый раз, когда Энни сталкивалась с таким поразительным разрывом между родительским восприятием и реальностью. Чаще, чем она могла бы ожидать, она сталкивалась с родителями пропавших детей, которые говорили, что просто понятия не имеют, куда могла подеваться юная Салли и почему ей захотелось куда-то уехать и причинить им такую боль.
  
   "Тебе когда-нибудь угрожали?" - спросила она.
  
   "Нет", - сказал Мартин. "Почему ты спрашиваешь?"
  
   "Знаменитости часто привлекают неправильное внимание".
  
  
  
   Мартин фыркнул. "Мы вряд ли похожи на Бекхэмов и шикарных спайсов. В наши дни мы не слишком привлекаем внимание общественности. Не последние пять лет или около того, с тех пор как мы сюда переехали. Мы оба держимся в тени ".
  
   "Тебе не приходило в голову, что кто-то мог подумать, что Люка стоит похитить?" спросила она.
  
   "Несмотря на то, что ты думаешь, " сказал Мартин, " на самом деле мы не так уж богаты". Он обвел рукой окрестности. "Дом, например start...it просто съедает деньги. Мы были бы очень плохими учениками для похитителя, поверь мне ".
  
   "Похититель может этого не знать".
  
   Робин и Мартин посмотрели друг на друга. Наконец Робин заговорил. "Нет, я так не думаю. Как я уже сказал, мы всегда хотели, чтобы у Люка была нормальная жизнь, не такая, как у меня. Мы не хотели, чтобы его окружали телохранители и охрана. Возможно, это было глупо с нашей стороны, нереалистично, но до сих пор это срабатывало. С ним никогда не случалось ничего плохого ".
  
   "И я уверена, что сейчас ничего не изменилось", - сказала Энни. "Послушай, я понимаю, что это, вероятно, твоя вторая натура, но если кто-нибудь из прессы будет задавать вопросы -"
  
   "Не волнуйся", - сказал Мартин Армитидж. "Им придется иметь дело со мной".
  
   "Очень хорошо, сэр. И просто на всякий случай, как вы думаете, мы могли бы организовать перехват любых телефонных звонков?"
  
   "Но почему?" - спросила Робин.
  
   "На случай требований выкупа".
  
   Она приложила руку к щеке. "Но ты, конечно, не думаешь ...?"
  
   "Это просто мера предосторожности".
  
   "Этого номера нет в списке", - сказал Мартин.
  
   "Даже так".
  
   Он несколько мгновений удерживал ее взгляд, прежде чем кивнуть. "Очень хорошо. Если ты должна".
  
   "Спасибо, сэр. Я договорюсь, чтобы техник зашел попозже этим утром. У вас есть офис для деловых встреч?"
  
   "Нет", - сказал Мартин. "Не в данный момент".
  
  
  
   "У тебя нет рабочего номера?"
  
   "Нет". Он сделал паузу, затем продолжил, как будто почувствовал скрытое пренебрежение в тоне или манерах Энни. "Слушай, может, я и был простым футболистом, но это не значит, что я тупой, ты знаешь".
  
   "Я не-"
  
   "Я получил свои пятерки, поступил в политехнический институт Лидса, как это было тогда, и получил диплом бизнесмена".
  
   Так кем же это сделало его? Равнодушно поинтересовалась Энни: "пышка для думающей женщины"? "Я ничего не имела в виду", - продолжила она. "Я просто пытаюсь убедиться, что мы предусмотрели все возможные варианты".
  
   "Мне жаль", - сказал Мартин. "Это была напряженная ночь. Просто, ну, будучи теми, кто мы есть, мы с Робином часто сталкиваемся с подобными вещами. Люди склонны покровительствовать нам ".
  
   "Я понимаю", - сказала Энни, вставая, чтобы уйти. "Я вас больше не задерживаю". Она передала свою визитку Робин, которая была ближе всех. "Там тоже есть номер моего мобильного". Она улыбнулась и добавила. "Когда ты сможешь до него дозвониться". Покрытие мобильной связи в Дейлсе было, мягко говоря, неравномерным. "Если ты вообще что-нибудь услышишь, ты без колебаний позвонишь мне, не так ли?"
  
   "Нет", - сказала Робин. "Конечно, нет. И если..."
  
   "Вы будете первыми, кто услышит. Не волнуйтесь, мы будем его искать, я могу вас заверить. Мы действительно очень хороши в такого рода вещах".
  
   "Если я могу что-нибудь сделать ..." - сказал Мартин.
  
   "Конечно". Энни одарила их своей лучшей, самой уверенной улыбкой и ушла, совсем не чувствуя уверенности.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   3
  
   DI Мишель Харт заперла свой темно-серый Peugeot на улице 58 Hazel Crescent и осмотрела окрестности. Она бывала там дважды раньше: один раз расследуя серию краж со взломом, а другой раз из-за вандализма. В наши дни муниципальные владения Хейзелз, как их называли местные жители, были не особенно плохими. Построенный в начале шестидесятых, до расширения "нового города", с террасами исправных кирпичных домов за низкими стенами и живыми изгородями из бирючины, он теперь стал домом для разношерстной толпы безработных, матерей-подростков, пенсионеров, которые не могли позволить себе переехать, и растущего азиатского населения, в основном из Пакистана или Бангладеш. Было даже несколько просителей убежища. Как и в любом другом поместье, в Хейзелсе также была своя доля бездарных хулиганов, которые получали величайшее удовольствие от порчи чужой собственности, угона машин и нанесения граффити на стены.
  
   Все еще шел дождь, и не было никаких признаков просветов в сером облачном покрове. Унылая улица, извивающаяся в центре поместья, была пуста, все дети сидели дома, играя в компьютерные игры или занимаясь веб-серфингом, а их матери мечтали, чтобы выглянуло солнце и принесло несколько минут тишины.
  
   Мишель постучала в темно-зеленую дверь. Миссис Маршалл, хрупкого вида женщина, сутулая и седовласая, с озабоченным лицом, ответила, провела ее в маленькую гостиную и предложила сесть в кресло из сливового велюра. Мишель встречалась с Маршаллами раньше, во время процесса идентификации, но еще не навещала их дома. Все в комнате было таким опрятным и безупречно чистым, что она почувствовала мгновенный укол вины за собственные немытые тарелки после завтрака, неубранную постель и комки пыли в углу. И все же, кто был там, чтобы увидеть их, кроме нее?
  
   Билл Маршалл, выведенный из строя инсультом, смотрел на Мишель, укрытую одеялом на коленях, с тростью рядом, с отвисшей челюстью, в уголке рта скопилось немного слюны, одна половина лица опустилась ниже другой, как будто она растаяла, как часы Дали. Он был крупным мужчиной, это было очевидно, но теперь его тело иссохло от болезни. Его глаза были живыми, хотя белки немного затуманены, но серые радужки напряженные и настороженные. Мишель поздоровалась с ним, и ей показалось, что она увидела, как его голова чуть заметно дернулась в знак приветствия. Хотя он не мог говорить, миссис Маршалл заверил Мишель, что понимает все, что они говорят.
  
   Среди фотографий в рамках на каминной полке над электрическим камином на одной был запечатлен мальчик лет тринадцати-четырнадцати с популярной в начале шестидесятых стрижкой в стиле "битл", одетый в черную водолазку, стоящий на набережной с морем на заднем плане и длинным пирсом сбоку. Мишель заметила, что он был симпатичным ребенком, возможно, немного женственным, с мягкими и утонченными чертами лица, но, тем не менее, он, вероятно, вырос бы настоящим сердцеедом.
  
   Миссис Маршалл заметила, как она смотрит. "Да, это наш Грэм. Снимок сделан во время его последнего отпуска. В тот год мы не могли уехать - Биллу нужно было закончить большую работу, - поэтому Бэнксы взяли его с собой в Блэкпул. Их парень Алан был его хорошим другом. Мистер Бэнкс сделал это фото и отдал нам, когда они вернулись." Она сделала паузу. "Прошло не более недели или около того, и Грэм ушел навсегда".
  
   "Он выглядит как прекрасный мальчик", - сказала Мишель.
  
   Миссис Маршалл кивнула и шмыгнула носом.
  
  
  
   "Я не хочу вас долго беспокоить, " начала Мишель, " но, как вы можете себе представить, обнаружение вашего сына спустя столько времени стало для нас тоже небольшим шоком. Мне нужно задать еще несколько вопросов, если вы не против?"
  
   "У тебя есть твоя работа, любимая. Не беспокойся о нас. Мы сняли траур много лет назад. Во всяком случае, большую его часть." Она потрогала воротник своего платья. "Забавно, однако, что теперь, когда ты нашла его, кажется, что все это произошло только вчера".
  
   "Я еще не видел отчетов, но, как я понимаю, в 1965 году, когда Грэм впервые исчез, было проведено всестороннее расследование?"
  
   "О, да. И я не могу их винить. Они сделали все, что могли. Искали повсюду. Сам Джет Харрис был главным, вы знаете. Он был на пределе своих возможностей, когда все их усилия ни к чему не привели. Он даже сам пришел обыскивать наш дом в поисках улик ".
  
   Детектив-суперинтендант Джон Харрис- прозванный Джетом за его скорость и сходство с бас-гитаристом the Shadows" по-прежнему был легендой в штабе дивизии. Даже Мишель прочитала небольшую биографическую брошюру, опубликованную одним из местных бобби с литературными наклонностями, и она была впечатлена им, начиная с его скромного рождения в трущобах Глазго в 1920 году и заканчивая его медалью "За выдающееся поведение в королевских военно-морских коммандос" во время Второй мировой войны, его продвижением по служебной лестнице до главного суперинтенданта полиции и его легендарной вечеринкой по случаю выхода на пенсию в 1985 году. Его фотография в рамке висела на стене возле главного входа, а его священное имя упоминалось только с подобающим благоговейным трепетом. Мишель могла представить, как его неудача в раскрытии дела Грэма Маршалла, должно быть, раздражала его. Харрис имел репутацию не только за то, что быстро закрывал дела, но и за то, что цеплялся и не отпускал, пока не добивался обвинительного приговора. С тех пор как он умер от рака восемь лет назад, его стали еще больше уважать. "Значит, все было сделано должным образом", - сказала она. "Я не знаю, что сказать. Иногда просто проскальзываешь сквозь трещины".
  
  
  
   "Не извиняйся, любимая. У меня нет претензий. Они перевернули каждый камень, который смогли найти, но кому придет в голову копать там, в восьми милях отсюда?" Я имею в виду, вряд ли они могли перекопать весь округ, не так ли?"
  
   "Наверное, нет", - согласилась Мишель.
  
   "И были те пропавшие дети в Манчестере", - продолжала миссис Маршалл. "То, что позже назвали убийствами на болотах. Но только через пару месяцев после исчезновения нашего Грэма Брэди и Хиндли поймали, и тогда это, конечно, попало во все новости ".
  
   Мишель знала об Иэне Брейди и Майре Хиндли, убийцах Мавров, хотя в то время была всего лишь ребенком. Как и в случае с Джеком Потрошителем, Реджинальдом Кристи и Йоркширским потрошителем, ужас их деяний запечатлелся в сознании будущих поколений. Однако она не осознавала, насколько хронологически их преступления были связаны с исчезновением Грэма Маршалла. По крайней мере, для детектива-суперинтенданта Харриса было бы естественно предположить, что исчезновение Грэма может быть как-то связано с жертвами Брейди и Хиндли. С другой стороны, Питерборо находился более чем в 130 милях от Манчестера, и Брейди и Хиндли предпочитали жить в своей глуши.
  
   Прежде чем Мишель смогла сформулировать свой следующий вопрос, в комнату вошла другая женщина. Она имела сильное внешнее сходство с мальчиком на фотографии - тот же маленький прямой нос, овальный подбородок и четко очерченные скулы - только женственные черты в ней были еще более подчеркнуты. У нее были длинные волосы с проседью, собранные в конский хвост, и она была небрежно одета в темно-синюю футболку и джинсы. Она была слишком худой, чтобы чувствовать себя комфортно, или, возможно, Мишель ревновала, всегда чувствуя, что у нее пять или десять фунтов лишнего веса, и стресс от недавних событий отразился на ее чертах, как и у миссис Маршалл.
  
   "Это Джоан, моя дочь", - сказала миссис Маршалл.
  
   Мишель встала и пожала безвольную руку Джоан.
  
  
  
   "Она живет в Фолкстоне, преподает там в общеобразовательной школе", - добавила миссис Маршалл с явной гордостью. "Она собиралась на каникулы, но когда услышала ... ну, она захотела быть с нами".
  
   "Я понимаю", - сказала Мишель. "Вы с Грэм были близки, Джоан?"
  
   "Настолько близки, насколько могут быть близки брат и сестра с разницей в два года в подростковом возрасте", - сказала Джоан с печальной улыбкой. Она села на пол перед телевизором и скрестила ноги. "На самом деле, я несправедлив. Грэм не был похож на большинство других мальчиков своего возраста. Он даже покупал мне подарки. Он не дразнил меня и не мучил. Если уж на то пошло, он был очень заботливым ".
  
   "От чего?"
  
   "Прости?"
  
   "От чего ему пришлось защищать тебя?"
  
   "О, я не имел в виду ничего конкретного. Ты знаешь, просто в общих чертах. Если бы кто-нибудь попытался запугать меня или что-нибудь в этом роде".
  
   "Мальчики?"
  
   "Ну, мне было всего двенадцать, когда он исчез, но да, там была пара чересчур влюбленных местных парней, которых он отправил паковать вещи".
  
   "Грэм был крутым парнем?"
  
   "Не совсем", - сказала миссис Маршалл. "Имейте в виду, он никогда не уклонялся от драки. Когда мы переехали и он впервые пошел в здешнюю школу, было немного издевательств - знаете, так они всегда любят испытывать новичка, - но в первую же неделю наш Грэм справился со школьным хулиганом. Он не победил, но провел хорошую драку, подбил глаз и разбил нос, так что после этого его никто не беспокоил ".
  
   Мишель задавалась вопросом, насколько трудно было бы кому-то похитить и убить Грэма Маршалла, если бы он мог оказать хорошую борьбу. Могло ли для этого понадобиться два человека? Мог ли он сначала быть накачан наркотиками или потерял сознание? Или это был кто-то, кого он знал и с кем поехал добровольно? "Ты сказала, что переехала сюда?" Продолжала Мишель. "Это было бы из Ист-Энда?"
  
  
  
   "Это все еще заметно, не так ли, после стольких лет? Когда-то кокни, я полагаю, всегда будет кокни. Не то чтобы я стыжусь этого. Да, мы приехали из Бетнал-Грин. Мы немного переехали из-за работы Билла. Он каменщик. Или был им. Мы прожили здесь всего год или около того, когда это случилось. Грэм только что закончил третий класс местной начальной школы."
  
   "Но ты остался после".
  
   "Да. Было много работы, что связано с бизнесом в новом городе. Много строек. И нам здесь нравится. Это нас устраивает".
  
   "Миссис Маршалл, - сказала Мишель, - я знаю, это было давно, но не могли бы вы рассказать мне, какими вещами интересовался Грэм?"
  
   "Интересуешься? О, обычные мужские штучки. Футбол. Крикет. И поп-музыка. Он был помешан на поп-музыке. У нас наверху до сих пор хранится его старая гитара. Он часами репетировал аккорды. Имейте в виду, он тоже много читал. Грэм был из тех парней, которые могли развлечь себя. Ему не всегда нужно было, чтобы кто-то развлекал его. Любила читать о космосе. Ну, вы знаете, научная фантастика, ракеты на Марс, зеленоглазые монстры. Он был помешан на космосе ". Она посмотрела на фотографию, и на ее лице появилось отстраненное выражение. "Как раз за день до того, как он...ну, в Америке был какой-то запуск ракеты, и он был так взволнован, наблюдая за этим по телевизору".
  
   "У него было много друзей?"
  
   "Он сделал здесь довольно много", - ответила Джоан. Она посмотрела на свою мать. "Кто там был, мам?"
  
   "Дай мне вспомнить. Там был парень из Бэнкса, конечно, они были очень близки, и Дэвид Гренфелл, и Пол Мейджор. И Стивен Хилл. Некоторые другие, может быть, но все эти пятеро жили в поместье, так что они вместе ходили в школу, играли в крикет или футбол на тренировке, вместе слушали музыку, обменивались пластинками. Что-то в этом роде. Некоторые из их родителей все еще живут здесь. То есть те, кто еще остался в живых ".
  
   "Грэм был популярным мальчиком?"
  
  
  
   "Да, я бы так сказала", - сказала миссис Маршалл. "У него был покладистый характер. Я не понимаю, как он мог кого-то обидеть. Я не говорю, что он был совершенен, заметьте. Он был обычным парнем-подростком, и у него была своя изрядная доля приподнятого настроения ".
  
   "Он был смышленым парнем?"
  
   "Он хорошо учился в школе, правда, мам?" - спросила Джоан.
  
   "Да. Он бы легко поступил в университет, как и его сестра".
  
   "Кем он хотел стать, когда вырастет?"
  
   "Астронавтом или поп-звездой, но я уверена, что он бы изменил свое мнение об этом. Он был хорош в физике и химии. Из него, вероятно, вышел бы хороший учитель ". Она сделала паузу. "Что теперь будет, если вы не возражаете, если я спрошу, мисс Харт? Я имею в виду, все это было так давно. Вы, конечно, не думаете, что сможете поймать того, кто это сделал? Не после всего этого времени".
  
   "Я не знаю", - сказала Мишель. "Я, конечно, не хотела бы давать никаких опрометчивых обещаний. Но когда случается что-то подобное, мы делаем все возможное, чтобы еще раз осмотреть местность и посмотреть, сможем ли мы найти то, что кто-то пропустил в первый раз. Свежий взгляд. Иногда это срабатывает. Но если я хочу быть с вами до конца честным, я должен сказать, что мы не будем уделять этому делу первостепенное внимание с точки зрения рабочей силы ".
  
   "Поверь мне, любимая, здесь сейчас происходит множество преступлений и без того, чтобы вы, полиция, тратили свое время, копаясь в прошлом". Она сделала паузу. "Просто это ... Ну, я думаю, что бы хотел знать, даже спустя столько времени. Я много думал об этом на днях, когда они вернулись с результатами анализа ДНК и сказали, что это определенно был наш Грэм. Я думала, что смирилась с тем, что мы никогда не узнаем, но теперь, ну, я не так уверена. Я имею в виду, если ты просто сможешь выяснить, что с ним случилось и почему..." Она посмотрела на своего мужа. "Я знаю, он хотел бы успокоиться, прежде чем ... Ну, я уверена, ты понимаешь, что я имею в виду".
  
  
  
   Мишель убрала свой блокнот в портфель. "Да, мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду", - сказала она. "И я обещаю, что сделаю все, что в моих силах".
  
   "Есть один вопрос, который я хотела бы задать", - сказала миссис Маршалл.
  
   "Да?"
  
   "Ну, ты знаешь, так все сложилось, что мы никогда...Я имею в виду, у нашего Грэма никогда не было нормальных похорон. Ты думаешь, мы могли бы это устроить? Знаешь, кости..."
  
   Мишель на мгновение задумалась. "Они могут понадобиться нам еще на несколько дней", - сказала она. "Для тестов и тому подобного. Но я не понимаю, почему бы и нет. Послушай, я поговорю с судебным антропологом. Я уверен, что она сделает все возможное, чтобы как можно скорее обнародовать останки ".
  
   "Правда? Правда? О, огромное вам спасибо, мисс Харт. Вы не представляете, как много это значит для нас. У вас есть собственные дети?"
  
   Мишель почувствовала, что напрягается, как всегда, когда люди спрашивали ее об этом. Наконец, она смогла выдавить из себя слова. "Нет. Нет, я не хочу".
  
   Миссис Маршалл проводила ее до двери. "Если я могу вам сказать еще что-нибудь, - сказала она, - пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать".
  
   "Я не буду", - сказала Мишель. "Спасибо". И она пошла по тропинке под дождем к своей машине, делая глубокие вдохи, потрясенная, переполненная воспоминаниями, которые она отгоняла, воспоминаниями о Мелиссе и о Теде. Теперь Грэм Маршалл был для нее больше, чем просто кучкой костей на стальном столе; он был ярким, добродушным парнем с прической в стиле битл, который хотел стать астронавтом или поп-звездой. Если бы только она могла понять, с чего начать.
  
  
  
   Бэнкс встретил Энни в the Woolpack, тихом пабе в крошечной деревушке Малтем, примерно на полпути между Гратли и Харксмиром. По дороге домой из аэропорта Манчестера он раздумывал, позвонить ли ей, и в конце концов решил, что это хорошая идея. Он хотел поговорить с кем-нибудь о том, что он только что узнал, и Энни была единственным человеком, которому он рассказал об инциденте с извращенцем у реки. Его потрясло осознание того, что он даже не сказал об этом своей бывшей жене Сандре, хотя они были женаты более двадцати лет.
  
   Моросил дождь, когда незадолго до девяти часов он затормозил на автостоянке на рыночной площади. Фиолетовой "Астры" Энни нигде не было видно. Он подчинился указателю и наступил на дезинфицирующую прокладку перед входом в паб. Хотя вблизи самого Малтема не было вспышки, случаи ящура имели место в некоторых близлежащих районах, и, как следствие, министерство ввело строгие, иногда непопулярные, меры. Многие пешеходные дорожки были перекрыты, а доступ к сельской местности ограничен. Кроме того, поскольку местные фермеры пользовались деревенскими пабами и магазинами, многие владельцы постелили на пороги дезинфицирующие коврики.
  
   Сам по себе Малтем был не слишком примечательным местом, хотя там и была прекрасная нормандская церковь, а "Вулпак" был одним из тех пабов, которые делали хороший бизнес в основном благодаря тому, что находились на оживленной дороге между туристическими направлениями. Это означало, что большая часть торговли была временной и происходила днем, поэтому несколько седых местных жителей, стоявших вокруг бара, повернулись как один и вытаращили глаза, когда вошел Бэнкс. Они делали это каждый раз. Один из них, должно быть, узнал его и что-то сказал, потому что в мгновение ока они вернулись к своим кружкам пива и проигнорировали его. Бэнкс купил пинту горького Black Sheep и пакет чипсов с сыром и луком и сел у двери, как можно дальше от бара, насколько это было возможно. Пара других столиков была занята, туристы, снимающие местные коттеджи, судя по их виду. Бедняги, они бы с ума сошли, если бы не было пешеходных дорожек, по которым можно было бы пройтись.
  
   Господи, это был долгий путь от Греции, подумал Бэнкс. Трудно поверить, что в это время всего два дня назад он пил узо и ел долмадес с Алексом в таверне Филиппа. Они пили до рассвета, зная, что это их последний вечер вместе, рассказывая истории и впитывая ароматное тепло воздуха и ритм моря, плещущегося у причала рядом с ними. Утром Бэнкс искал Алекса в гавани, чтобы попрощаться, когда тот садился на ранний паром до Пирея, но его друга нигде не было видно. Наверное, мучается с похмелья, подумал Бэнкс, чувствуя, как стучит у него в голове.
  
   Дверь открылась, мужчины снова разинули рты - на этот раз с чуть большим интересом, - и вошла Энни в обтягивающих джинсах и светло-голубом топе без рукавов, сумка перекинута через плечо. Она чмокнула Бэнкса в щеку и села. Вдыхая аромат ее шампуня и мыла с нежным грейпфрутовым ароматом и ощущая неясные очертания ее сосков под тонким хлопком, Бэнкс почувствовал мгновенный прилив желания к ней, но сдержался. Эта часть их отношений закончилась; они перешли к чему-то другому. Вместо этого он вернулся в бар и купил ей пинту пива.
  
   "Посмотри на этот загар", - сказала Энни, когда он снова сел, ее морщинки от смеха сморщились. "Для некоторых это нормально".
  
   "Я уверен, что вы проведете неделю в Блэкпуле, прежде чем лето закончится", - сказал Бэнкс.
  
   "Танцы под музыку Вурлитцера в бальном зале башни? Катание на ослике по пляжу под дождем? Леденцовая вата на выпускном вечере и шляпка с надписью "Поцелуй меня по-быстрому"? Я не могу дождаться." Она наклонилась и похлопала его по руке. "Рада видеть тебя снова, Алан".
  
   "Ты тоже".
  
   "Тогда давай. Расскажи. Как тебе Греция?"
  
   "Великолепно. Волшебно. Райское".
  
   "Тогда какого черта ты делаешь в Йоркшире? Ты почти не разговаривал по телефону".
  
   "Годы практики".
  
   Энни откинулась на спинку стула и вытянула ноги, как она обычно делала, скрестив их в тонких лодыжках, где висела тонкая золотая цепочка, отхлебнула пива и почти замурлыкала. Бэнкс никогда не встречал никого другого, кто мог бы выглядеть так уютно и по-домашнему в жестком кресле.
  
  
  
   "В любом случае, " сказала она, " ты хорошо выглядишь. Меньше стресса. Даже половина отпуска, кажется, возымела некоторый эффект".
  
   Бэнкс на мгновение задумался и решил, что он действительно чувствует себя намного лучше, чем когда уезжал. "Это помогло взглянуть на вещи в перспективе", - сказал он. "А ты?"
  
   "Прекрасно. Процветаю. Работа идет хорошо. Я возвращаюсь к йоге и медитации. И я снова немного занимаюсь живописью ".
  
   "Я держал тебя подальше от всего этого?"
  
   Энни засмеялась. "Ну, это не значит, что ты выкручивал мне руку, но когда у тебя так мало времени, как у людей нашей профессии, тогда что-то должно отойти на второй план".
  
   Бэнкс собирался саркастически упомянуть о том, что на этот раз это нечто было им самим, но прикусил язык. Две недели назад он бы этого не сделал. Отпуск, должно быть, действительно пошел ему на пользу. "Что ж, - сказал он, - я рад, что ты счастлива. Я серьезно, Энни".
  
   Энни коснулась его руки. "Я знаю, что любишь. Итак, что привело тебя сюда в такой спешке? Надеюсь, это несерьезно".
  
   "В каком-то смысле это так". Бэнкс закурил сигарету и продолжил рассказывать об обнаружении костей Грэма Маршалла.
  
   Энни слушала, нахмурившись. Когда Бэнкс закончил, она сказала: "Я могу понять, почему ты обеспокоен, но что ты можешь сделать?"
  
   "Я не знаю", - сказал Бэнкс. "Может быть, ничего. Если бы я был местной полицией, я бы не хотел, чтобы я совал свой нос не в свое дело, но когда я услышал, я просто почувствовал...Я не знаю. Это была большая часть моей юности, Энни, Грэм просто исчезала вот так, и я полагаю, что это большая часть меня сейчас, всегда была. Я не могу объяснить, но это так. Я рассказывал тебе о человеке у реки, о том, кто пытался столкнуть меня в воду?"
  
   "Да".
  
   "Если это был он, то, возможно, я смогу помочь им найти его, если он все еще жив. Я могу вспомнить, как он выглядел. Скорее всего, в файле может быть фотография".
  
   "А если это был не он? Это все? Это то чувство вины, о котором ты говорил раньше?"
  
  
  
   "Отчасти", - сказал Бэнкс. "Я должен был высказаться. Но это нечто большее. Даже если это не имеет никакого отношения к человеку у реки, кто-то убил Грэма и похоронил его тело. Может быть, я смогу что-то вспомнить, может быть, было что-то, что я пропустил в то время, будучи сам всего лишь ребенком. Если я смогу мысленно вернуться назад...Другой?"
  
   Энни посмотрела на свой стакан. Наполовину полный. И она была за рулем. "Нет", - сказала она. "Не для меня".
  
   "Не волнуйся", - сказал Бэнкс, поймав ее встревоженный взгляд, когда направился к бару. "Это будет мой последний вечер".
  
   "Так когда ты собираешься туда?" Спросила Энни, когда он вернулся.
  
   "Первым делом завтра утром".
  
   "И что именно ты собираешься делать? Представься местному нику и предложи помочь им раскрыть их дело?"
  
   "Что-то в этом роде. Я еще не продумал это. Вряд ли это будет иметь первостепенное значение для местных. В любом случае, они наверняка заинтересуются кем-то, кто был рядом в то время? Они брали у меня интервью тогда, ты знаешь. Я это отчетливо помню ".
  
   "Ну, ты сам сказал, что они точно не примут тебя с распростертыми объятиями, по крайней мере, если ты будешь изображать полицейского, пытающегося указывать им, как выполнять их работу".
  
   "Я буду практиковать смирение".
  
   Энни засмеялась. "Тебе лучше быть осторожным", - сказала она. "Они могут заподозрить тебя".
  
   "Меня бы это не удивило".
  
   "В любом случае, жаль, что ты не останешься здесь. Нам могла бы понадобиться твоя помощь здесь".
  
   "О? Что происходит?"
  
   "Пропавший ребенок".
  
   "Еще одно?"
  
   "Этот исчез чуть позже, чем твой друг Грэм".
  
   "Мальчик или девочка?"
  
   "Разве это имеет значение?"
  
  
  
   "Ты знаешь, что это так, Энни. Похищают, насилуют и убивают гораздо больше девочек, чем мальчиков".
  
   "Мальчик".
  
   "Сколько лет?"
  
   "Пятнадцать".
  
   Когда Грэхем исчез, ему было почти столько же лет, сколько ему. Бэнкс подумал. "Тогда велика вероятность, что он вернется в нормальном состоянии", - сказал он, хотя Грэхем этого не сделал.
  
   "Это то, что я сказал родителям".
  
   Бэнкс потягивал пиво. Возвращение в Йоркшир было некоторой компенсацией, подумал он, оглядывая тихий уютный паб, слушая, как дождь барабанит по окнам, пробуя "Паршивую овцу" и наблюдая, как Энни ерзает на стуле, пытаясь сформулировать свои опасения.
  
   "Он странный ребенок", - сказала она. "Немного одиночка. Пишет стихи. Не любит спорт. Его комната выкрашена в черный цвет".
  
   "Каковы были обстоятельства?"
  
   Энни рассказала ему. "И есть еще кое-что".
  
   "Что?"
  
   "Он Люк Армитидж".
  
   "Мальчик Робин? Сын Нила Берда?"
  
   "Пасынок Мартина Армитиджа. Ты его знаешь?"
  
   "Мартин Армитидж? Вряд ли. Хотя видел его игру раз или два. Должен сказать, я подумал, что его переоценили. Но у меня есть пара дисков Нила Берда. Они сделали сборник три или четыре года назад, и они только что выпустили коллекцию ауттейков и живых выступлений. Он действительно был очень хорош, вы знаете. Ты познакомился с супермоделью?"
  
   "Робин? Да".
  
   "Довольно симпатичная, насколько я помню".
  
   "Все еще есть", - сказала Энни, нахмурившись. "Если тебе нравятся такие вещи".
  
   "Какого рода вещи?"
  
   "О, ты знаешь...Стройная, безупречная, красивая".
  
   Бэнкс ухмыльнулся. "Так в чем проблема?"
  
   "О, ничего. Это всего лишь я. Он, вероятно, вернется целым и невредимым".
  
  
  
   "Но ты беспокоишься?"
  
   "Совсем чуть-чуть".
  
   "Похищение?"
  
   "Это приходило мне в голову, но требования о выкупе пока не поступало. Мы, конечно, на всякий случай обыскали дом, но не было никаких признаков того, что он возвращался домой".
  
   "Вы знаете, мы говорили с Армитеджами о безопасности, когда они впервые переехали в Суэйнсдейл-холл", - сказал Бэнкс. "Они установили обычную охранную сигнализацию и тому подобное, но помимо этого они сказали, что просто хотят жить нормальной жизнью. Мы ничего особенного не могли сделать".
  
   "Полагаю, что нет", - согласилась Энни. Она достала свой блокнот и показала Бэнксу французские слова, которые она скопировала со стены Люка. "В этом есть какой-нибудь смысл? Оно ужасно знакомое, но я не могу вспомнить, что именно ".
  
   Бэнкс нахмурился, вглядываясь в текст. Ему он тоже показался знакомым, но он тоже не мог вспомнить, что это такое. "Le Poète se fait voyant par un long, immense et raisonné dérèglement de tous les sens." Он попытался расшифровать это слово за словом, углубляясь в свою память для изучения французского в начальной школе. Теперь трудно поверить, что когда-то у него это неплохо получалось, он даже получил второй балл по программе "О". Потом он вспомнил. "Кажется, это Рембо. Французский поэт. Что-то о полном расстройстве всех чувств".
  
   "Конечно!" сказала Энни. "Я могла бы пнуть себя. Робин Армитидж сказал мне, что Люку нравились Рембо, Бодлер и Верлен и все такое прочее. Как насчет этого?" Она назвала темы постеров Люка. "Я имею в виду, я слышал о некоторых из них, о Нике Дрейке, например, и я знаю, что Курт Кобейн был в Нирване и покончил с собой, но как насчет других?"
  
   Бэнкс нахмурился. "Они все певцы. Иэн Кертис раньше пел в Joy Division. Джефф Бакли был сыном Тима Бакли".
  
   "Раньше? Было? Во всем этом есть зловещее прошедшее время, не так ли?"
  
   "О, да", - сказал Бэнкс. "Они все либо покончили с собой, либо умерли при загадочных обстоятельствах".
  
  
  
   "Интересно". У Энни зазвонил мобильный. Извинившись, она подошла к входной двери, прежде чем достать его из сумки через плечо и выйти на улицу. Когда она вернулась через две минуты, вид у нее был озадаченный.
  
   "Надеюсь, не плохие новости?" - спросил Бэнкс.
  
   "Нет, вовсе нет. Совсем наоборот".
  
   "Расскажи".
  
   "Это была Робин. Робин Армитидж. Очевидно, Люк только что позвонил им".
  
   "И?"
  
   "Он говорит, что ему нужно было немного пространства, что завтра он вернется домой".
  
   "Он сказал, где он был?"
  
   "Не сказал бы им".
  
   "Что ты собираешься делать?"
  
   Энни допила свой напиток. "Думаю, мне лучше съездить в участок, сократить розыски. Ты же знаешь, как дорого стоят такие вещи. Я не хочу, чтобы Красный Рон висел у меня на спине за то, что я трачу наше время и деньги ".
  
   "Уменьшить масштаб?"
  
   "Да. Можешь называть меня чрезмерно подозрительным, если хочешь, но я не собираюсь полностью прекращать поиски, пока не увижу Люка Армитиджа в целости и сохранности дома, собственными глазами ".
  
   "Я бы не назвал это чрезмерно подозрительным", - сказал Бэнкс. "Я бы назвал это очень разумным".
  
   Энни наклонилась вперед и снова чмокнула Бэнкса в щеку. "Действительно приятно видеть тебя снова, Алан. Оставайся на связи".
  
   "Я так и сделаю", - сказал Бэнкс и посмотрел, как она выходит за дверь, за ней повеяло грейпфрутовым мылом Body Shop, а на его щеке осталось мягкое прикосновение ее поцелуя.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   4
  
   НаПервый взгляд, вопрос казался достаточно простым: где файлы по делу Грэма Маршалла? На самом деле, это было похоже на поиски Святого Грааля, и это заняло у Мишель и ее окружного прокурора, Нэта Коллинза, большую часть двух дней.
  
   Впервые попробовав Бридж-стрит в центре города, которая служила штаб-квартирой подразделения до открытия Торп-Вуда в 1979 году, Мишель и констебль Коллинз ездили от станции к станции по всему Северному округу - Бреттон, Ортон, Веррингтон, Яксли, Хэмптон, - обнаружив, что некоторые из них были относительно новыми, а помещения, использовавшиеся в 1965 году, давно снесены и застроены новыми жилыми комплексами или торговыми центрами. Что еще больше усложнило ситуацию, так это то, что первоначальные силы - Кембридж, Питерборо, Или и Хантингдон - были объединены в полицию Средней Англии в 1965 году, что потребовало капитального ремонта и реструктуризации, и в 1974 году они стали современной полицией Кембриджшира.
  
   По мере того, как один услужливый дежурный констебль за другим предлагали возможные варианты, Мишель начала отчаиваться когда-либо найти старые документы. Пожалуй, единственным светлым пятном на горизонте было то, что погода этим утром улучшилась, и солнце лениво пробивалось сквозь жирные лохмотья облаков. Но из-за этого воздух стал влажным, и Мишель собиралась выбросить полотенце ближе к обеду. Прошлым вечером она тоже выпила немного слишком много вина - что в последнее время случалось слишком часто, - и тот факт, что она не чувствовала себя на 100 процентов, тоже не сильно помогал.
  
   Когда она, наконец, разобралась с документами, отправив констебля Коллинза в Кембридж навести справки там, она могла бы пнуть себя. Это было глубоко в недрах штаба дивизии, не более чем в тридцати футах или около того под ее кабинетом, и секретарь по гражданским делам, миссис Меткалф, оказалась кладезем информации и позволила ей подписать пару файлов. Почему Мишель в первую очередь не подумала заглянуть туда? Легко. Она пробыла в Торп-Вуде совсем недолго, и никто не устроил ей грандиозную экскурсию; она не знала, что подвал был хранилищем большей части старых документов полиции округа.
  
   В дежурной комнате открытой планировки стоял высокий уровень шума, звонили телефоны, мужчины смеялись непристойным шуткам, открывались и закрывались двери, но Мишель смогла отгородиться от всего этого, когда надела очки для чтения и открыла первую папку, в которой содержались карты и фотографии поместья Хейзелс, а также краткое изложение всех соответствующих свидетельских показаний, которые помогли определить прогресс Грэма утром 22 августа 1965 года.
  
   На одной полезной нарисованной от руки карте был подробно показан бумажный тур Грэма с перечислением всех домов, в которые он доставлял, и, для верности, какие газеты они брали. У бедняги, должно быть, был чертовски тяжелый груз, так как многие воскресные газеты были переполнены журналами и приложениями.
  
   В восточной части поместья Уилмер-роуд отделяла Хейзелс от района старых домов, которые вскоре должны были быть снесены. Именно на Т-образном перекрестке между Уилмером и Хейзел-Кресент Грэм доставил свою последнюю газету, Новости мира, мистеру и миссис Халлоран, которые жили в угловом доме.
  
   Следующая доставка должна была быть в один из домов через дорогу, но Линтоны сказали, что в тот день они так и не получили свой Observer. Никто другой на другой стороне Уилмер-роуд в то утро тоже не получил газету.
  
   Анонимный картограф также подсчитал, что было около 6:30 утра, когда Грэм, который стартовал в 6: 00 утра, добрался до этой части своего маршрута - в это время года светло, но все еще очень рано для любого вида движения, включая пешеходное. В конце концов, было воскресенье, традиционное утро для отлежки после субботнего вечера, и большинство клиентов сказали, что они все еще были в постели, когда им принесли газеты.
  
   Мишель посмотрела на старые черно-белые фотографии. На них была изображена совсем не та сцена, которую она посетила вчера, после разговора с Маршаллами. В 1965 году через Уилмер-роуд был мрачный ряд старых магазинов, все заколоченные и готовые к сносу, но сегодня рядом с новым участком, который заменил старые дома, стоял современный центр DIY. Заброшенные магазины выглядели как раз таким местом, которое ребенок мог бы захотеть осмотреть. Мишель проверила файл, чтобы узнать, обыскивали ли их. Конечно, обыскивали. Собак тоже привели. Ни следа.
  
   Мишель заправила за уши несколько прядей светлых волос, которые щекотали ей щеку, и погрызла кончик ручки, перечитывая стенограммы первых интервью. Конечно, почти все было напечатано, за исключением некоторых документов, которые были написаны от руки, и результаты выглядели странно, с неравномерным нажатием клавиш и случайными сгустками деформированной e или g. Такие отличительные признаки были очень удобны для определения, на какой машине была напечатана заметка, размышляла Мишель, до анонимности лазерных принтеров. Некоторые бумаги были копиями под копирку, тусклыми и часто трудночитаемыми. Иногда между строк ручкой или карандашом вносились неразборчивые поправки, оригинальные слова зачеркивались. В целом, начало не слишком многообещающее.
  
   Детектив-суперинтендант Бенджамин Шоу, ныне один из старших офицеров в Торп-Вуде, пару раз упоминался в качестве детектива-констебля по этому делу. Мишель знала, что Шоу начал свою карьеру в Питерборо и недавно вернулся после шести лет службы в Линкольнширской полиции, но все равно удивилась, увидев его имя в связи с чем-то, что произошло так давно. Может быть, она могла бы поговорить с ним, узнать, есть ли у него какие-нибудь теории, которые не попали в файлы.
  
   Казалось, что первым человеком, по которому скучал Грэм Маршалл, был его работодатель, Дональд Брэдфорд, владелец газетного киоска. Это имело смысл, подумала Мишель. Согласно заявлению Брэдфорда, когда Грэм не вернулся в магазин к восьми часам, опоздав уже на пятнадцать минут или около того, чтобы начать свой второй обход соседнего поместья, Брэдфорд ездил вверх и вниз по Уилмер-роуд в поисках мальчика. Он ничего не нашел. Что бы ни случилось с Грэмом, его документы и холщовая сумка тоже пропали. Мишель была готова поспорить, что некоторые из тех лоскутков ткани, найденных вместе с костями, были из газетного пакета Грэм.
  
   После этого Дональд Брэдфорд позвонил в дом Грэма, чтобы узнать, не заболел ли парень, и поспешил домой, не задерживаясь, чтобы доложить. Он этого не сделал. Родители Грэма, теперь тоже обеспокоенные, обыскали поместье в поисках своего сына и ничего не нашли. Поскольку новости о похищениях детей в Манчестере все еще были свежи в глазах общественности, Брэдфорд и Маршаллы вскоре забеспокоились настолько, что вызвали полицию, и вскоре после этого началось официальное расследование. В непосредственной близости было проведено предварительное расследование, и детектив-суперинтендант Харрис был назначен ответственным первым делом на следующий день, когда все еще не было найдено никаких следов Грэма, и громоздкий, но эффективный механизм полицейского расследования со стоном заработал.
  
   Мишель потянулась и попыталась размять затекшую шею, но безуспешно. В офисе было жарко, и ее колготки убивали ее. Констебль Коллинз, только что вернувшийся из Кембриджа, сжалился над ней и сказал: "Я как раз иду в столовую, мэм. Принести вам что-нибудь?"
  
  
  
   "Я бы с удовольствием выпила диетическую колу, пожалуйста", - сказала Мишель. "И, может быть, кусочек шоколадного гато, если у них еще осталось". Она потянулась за своей сумочкой.
  
   "Все в порядке", - сказал Коллинз. "Заплатишь мне, когда я вернусь".
  
   Мишель поблагодарила его, как можно незаметнее поправила колготки под столом и вернулась к папкам. Насколько она могла понять из беглого взгляда, там вообще не было никаких зацепок. Полиция опросила всех участников обхода Грэма, а также всех его друзей, семью и школьных учителей. Все это ни к чему не привело. Грэма описывали, среди прочего, как яркого, дерзкого, тихого, вежливого, грубоватого, добродушного, сквернословящего, талантливого и скрытного. Что в значительной степени охватывало все возможные варианты.
  
   В то утро никто на Уилмер-роуд не видел и не слышал ничего необычного - никаких криков или звуков борьбы, - хотя один человек сказал, что слышал, как хлопнула дверца машины около половины седьмого. Не было подходящих мест для выгула собак, и даже самые набожные прихожане церкви, будучи по большей части методистами или низкоангликанцами, все еще находились в Стране Нод. Все улики, особенно пропавший пакет из-под газет, наводили на мысль, что Грэм, скорее всего, сел в машину добровольно, с кем-то, кого он знал, с кем-то из местных. Но с кем? И почему?
  
   Констебль Коллинз вернулся с диетической колой Мишель. "Боюсь, что без гато, - сказал он, - поэтому вместо этого я принес тебе датское печенье".
  
   "Спасибо", - сказала Мишель, которая не любила датское, но все равно заплатила ему, немного поела, затем выбросила остальное в мусорное ведро и вернулась к своим папкам. Жестянка из-под кока-колы была холодной и мокрой, поэтому она прижала ее к раскрасневшейся щеке и насладилась ощущением льда, затем проделала то же самое с другой щекой и лбом.
  
   Полиция в то время не исключала возможности того, что Грэм мог сбежать своим ходом, бросив где-нибудь мешок с бумагами и направившись к ярким огням Лондона, как это делали многие молодые парни в середине шестидесятых, но они не смогли найти ничего, что подтверждало бы эту теорию. Его домашняя жизнь казалась достаточно счастливой, и никто из его друзей не предположил, что он вообще заинтересован в побеге из дома. Мешок также так и не был найден. Несмотря на это, сообщения о пропавших без вести разошлись по всей стране, и были обычные случаи, ни одно из которых ни к чему не привело.
  
   Допросы также ничего не дали, а проверка полицией записей нескольких обитателей поместья ничего не дала. Мишель могла прочесть небольшое волнение между строк, когда полиция обнаружила, что один из звонков по маршруту Грэма был в дом человека, который отсидел срок за разоблачение себя в местном парке, но последующие допросы - без сомнения, связанные с каким-то очень грубым делом, зная методы полиции того времени и репутацию Джета Харриса как крутого парня - ни к чему не привели, и мужчина был оправдан.
  
   Мишель сняла очки для чтения и потерла уставшие глаза. На первый взгляд, она должна была признать, что Грэм Маршалл очень похоже растворился в пустоте. Но она знала одну вещь, о которой полиция не знала в 1965 году. Она видела его кости, и она знала, что Грэм был убит.
  
  
  
   Энни Кэббот приехала в Суэйнсдейл-холл в середине утра, чтобы уладить кое-какие дела с Армитеджами. Солнце наконец-то зашло в Йоркширские долины, и над обочинами дорог и полями, простиравшимися вдоль долин, поднимались клубы тумана. Трава была ярко-зеленой после стольких дождей, а известняковые стены и здания сияли чистым серым цветом. Вид с фасада Суэйнсдейл-холла был великолепным, и Энни могла видеть много голубого неба за Фремлингтон-Эдж, лишь с несколькими легкими пушистыми облаками, проносящимися на ветру.
  
   Армитеджи, должно быть, вздохнули с облегчением, подумала Энни, выходя из машины. Конечно, они были бы счастливее, когда Люк вернулся домой, но, по крайней мере, они знали, что он в безопасности.
  
  
  
   Джози открыла дверь и, казалось, была удивлена, увидев ее. На этот раз никаких признаков Миаты не было, но Энни могла слышать собачий лай из задней части дома.
  
   "Извини, что я не позвонила заранее", - сказала Энни. "Они дома?"
  
   Джози посторонилась и позволила Энни пройти в ту же большую гостиную, в которой она была вчера. На этот раз там была только Робин Армитидж, которая сидела на диване и листала Vogue. Она вскочила на ноги, когда вошла Энни, и разгладила юбку. "Это снова ты. Что случилось? Что-то не так?"
  
   "Успокойтесь, миссис Армитидж", - сказала Энни. "Ничего не случилось. Я пришла посмотреть, все ли с вами в порядке".
  
   "Все в порядке? Конечно, я рад. Почему я не должен радоваться? Люк возвращается домой".
  
   "Могу я присесть?"
  
   "Пожалуйста".
  
   Энни села, но Робин Армитидж осталась стоять на ногах, расхаживая взад-вперед. "Я думала, ты почувствуешь облегчение", - сказала Энни.
  
   "Я рада", - сказала Робин. "Конечно, рада. Просто ... Ну, я буду намного спокойнее, когда Люк снова вернется домой. Я уверена, ты понимаешь".
  
   "Ты что-нибудь слышал от него снова?"
  
   "Нет. Только один раз".
  
   "И он определенно сказал, что возвращается домой сегодня?"
  
   "Да".
  
   "Я бы хотел поговорить с ним, когда он вернется, если все в порядке".
  
   "Конечно. Но почему?"
  
   "Нам нравится следить за этими вопросами. Просто рутина".
  
   Робин встала и скрестила руки на груди, давая понять, что хочет, чтобы Энни ушла. "Я дам тебе знать, как только он вернется".
  
   Энни осталась сидеть. "Миссис Армитидж, вы сказали мне вчера, что Люк сказал, что ему нужно немного пространства. Вы знаете почему?"
  
   "Почему?"
  
  
  
   "Да. Ты сказала мне, что он нормальный подросток, и в семье все в порядке, так почему же он вот так сбежал, беспокоя вас двоих до полусмерти?"
  
   "Я не думаю, что сейчас это имеет значение, не так ли, детектив-инспектор Кэббот?" Энни обернулась и увидела Мартина Армитиджа, стоящего в дверном проеме с портфелем в руке. "Почему вы здесь? Что это?" Несмотря на свое командное присутствие, он показался Энни нервным, как и его жена, переминался с ноги на ногу, когда стоял там, как будто ему нужно было в туалет.
  
   "Ничего", - сказала она. "Просто дружеский визит".
  
   "Я понимаю. Что ж, спасибо вам за ваши усилия и вашу заботу. Мы действительно ценим это, но я не вижу смысла в твоем приезде и приставании к нам с новыми вопросами теперь, когда Люк в целости и сохранности, не так ли?"
  
   Интересный выбор слов, приставания, подумала Энни. Большинство семей так не восприняли бы это, не учитывая, что их сын пропал.
  
   Он взглянул на часы. "В любом случае, боюсь, мне нужно спешить на деловую встречу. Было приятно снова увидеть вас, инспектор, и еще раз спасибо".
  
   "Да, спасибо", - эхом отозвалась Робин.
  
   Уволен. Энни поняла, когда потерпела поражение. "Я как раз собиралась уходить", - сказала она. "Я только хотела убедиться, что все в порядке. Я не хотел тебя обидеть ".
  
   "Ну, как видишь, " сказал Мартин, " все в порядке. Люк вернется домой этим вечером, и все будет так, как будто ничего этого никогда не было".
  
   Энни улыбнулась. "Ну, не будь слишком строга к нему".
  
   Мартин выдавил натянутую улыбку, которая не коснулась его глаз. "Я сам когда-то был молодым, детектив-инспектор Кэббот. Я знаю, каково это".
  
   "О, еще кое-что". Энни остановилась в дверях.
  
   "Да?"
  
   "Ты сказала, что Люк звонил тебе прошлой ночью".
  
   "Да. И сразу после этого тебе позвонила моя жена".
  
   Энни взглянула на Робин, затем снова на Мартина. "Да, я ценю это", - сказала она. "Но мне интересно, почему звонок Люка не был перехвачен. В конце концов, техник все настроил, и мы ответили на звонок вашей жены мне ".
  
   "Это просто", - сказал Мартин. "Он позвонил мне на мобильный".
  
   "Он обычно так делает?"
  
   "Мы должны были пойти куда-нибудь поужинать", - объяснил Мартин. "Как бы то ни было, в итоге мы отменили встречу, но Люк не должен был этого знать".
  
   "А, понятно", - сказала Энни. "Проблема решена. Тогда прощай".
  
   Они оба небрежно попрощались с ней, и она ушла. В конце подъездной аллеи она повернула направо, в сторону Релтона, и припарковалась на стоянке сразу за углом от подъездной аллеи Армитеджей, где достала свой мобильный и обнаружила, что в этом районе действительно есть сигнал. Значит, Мартин Армитидж не лгал насчет этого. Что же тогда дало ей безошибочное ощущение, что что-то не так?
  
   Энни немного посидела в своей машине, пытаясь понять, что означает напряжение, которое она почувствовала в комнате, не только между ней и Робином, но и между Робином и Мартином. Что-то происходило; Энни только хотела бы знать, что. Ни Робин, ни Мартин не вели себя как супружеская пара, которая только что услышала, что сын, за жизнь которого они опасались, теперь в безопасности и скоро будет дома.
  
   Когда минуту или две спустя "Бимер" Мартина Армитиджа вылетел с подъездной дорожки, разбрызгивая гравий, Энни пришла в голову идея. Ей редко удавалось думать или действовать спонтанно, поскольку большая часть работы полиции регламентировалась процедурой, правилами и предписаниями, но этим утром Энни чувствовала себя безрассудной, и ситуация требовала некоторой инициативы с ее стороны.
  
   Насколько она знала, Мартин Армитидж понятия не имел, какой марки или цвета машина, на которой она ездила, поэтому он вряд ли заподозрил бы, что фиолетовая Astra следует за ним на приличном расстоянии.
  
  
  
   Когда Бэнкс ехал по автостраде А1 и въезжал в ландшафт новых ярких торговых центров, складов электроники и жилых комплексов, которые заменили старые угольные шахты, карьерные карьеры и отвалы Западного Йоркшира, он думал о том, как изменилась страна после исчезновения Грэма.
  
   Тысяча девятьсот шестьдесят пятый. Похороны Уинстона Черчилля. Эпоха Вильсона. Конец смертной казни. Суд над Крэем. Улица Карнаби. Убийства на Маврах. Первый выход США в открытый космос. Помогите! Моды и рокеры. Это было время возможностей, надежды на будущее, точка опоры шестидесятых. Всего через несколько недель после исчезновения Грэм сексуальная, одетая в кожу Эмма Пил дебютировала в "Мстителях"; Телевизионная пьеса Джереми Сэндфорда в документальном стиле о бездомной матери и ее детях "Кэти, вернись домой" вызвала большой ажиотаж; и the Who пели о "Моем поколении." Вскоре молодые люди вышли на улицы в знак протеста против войны, голода и всего остального, что только могли придумать, крича "Занимайтесь любовью, а не войной", куря травку и обливаясь кислотой. Казалось, что все вот-вот расцветет в каком-то новом порядке, и Грэм, который казался таким дальновидным, таким крутым во многих отношениях, должен был быть там, чтобы увидеть это, но его не было.
  
   И что было между тем временем и Британией Блэра? В основном Маргарет Тэтчер, которая ликвидировала производственную базу страны, выхолостила профсоюзы и деморализовала рабочих, оставив Север, в особенности, страной-призраком пустующих фабрик, комиссионных магазинов и разлагающихся муниципальных владений, где у тех, кто рос, не было надежды на работу. От безделья и безнадежности многие обратились к преступлениям и вандализму; угоны автомобилей стали обычным явлением, а полиция превратилась во врага народа. Сегодня, без сомнения, это была более мягкая, непринужденная, более среднестатистическая Британия и гораздо более американская, с McDonald's, Pizza Huts и торговыми центрами, возникающими повсюду. Казалось, что у большинства людей было то, чего они хотели, но то, чего они хотели, было в основном материального характера - новая машина, DVD-плеер, пара кроссовок Nike - и людей грабили, даже убивали, из-за их мобильных телефонов.
  
  
  
   Но так ли сильно все изменилось в середине шестидесятых? Спросил себя Бэнкс. Разве потребительство тогда не было таким же распространенным явлением? В тот вечер понедельника в августе 1965 года, когда раздался стук в их дверь, семья Бэнкс устраивалась смотреть "Улицу Коронации" по своему новенькому телевизору, купленному в рассрочку буквально на прошлой неделе. Отец Бэнкса тогда работал на заводе по производству листового металла, и если бы кто-нибудь предсказал, что его уволят в течение семнадцати лет, он бы рассмеялся им в лицо.
  
   Улица Коронации была одним из тех ритуалов, которые совершались каждый понедельник и среду, когда после чаепития, мытья и убирания посуды, выполнения домашней и разовой работы семья садилась вместе смотреть телевизор. Так что это был неожиданный срыв, когда кто-то постучал в дверь. Никто никогда так не делал. Что касается Бэнксов, то все на улице - во всяком случае, все, кого они знали, - смотрели на улицу Коронации и не думали прерывать их, как ... Ну, Ида Бэнкс не находила слов. Артур Бэнкс открыл дверь, готовый отправить коммивояжера и его чемодан с товарами паковать вещи.
  
   Единственное, что никому не пришло в голову, когда он это сделал, потому что это было таким нарушением обычного распорядка, было то, что Джоуи, ручной волнистый попугайчик Бэнкса, вышел из клетки на вечернюю прогулку, и когда Артур Бэнкс открыл входную дверь, чтобы впустить двух детективов, он оставил дверь в гостиную тоже открытой. Джоуи воспользовался моментом и улетел. Без сомнения, он думал, что летит к свободе под открытым небом, но Бэнкс знал, даже в своем юном возрасте, что такая красивая расцветка не продержалась бы и дня среди тамошних крылатых хищников. Когда они поняли, что произошло, все выбежали в сад посмотреть, куда он делся, но не было и следа. Джоуи исчез, чтобы никогда не вернуться.
  
   Из-за побега Джоуи могло быть поднято больше шума, если бы новые посетители не стали центром всеобщего благоговейного внимания. Они были первыми полицейскими в штатском, когда-либо появившимися в доме Бэнкса, и даже сам Янг Бэнкс на какое-то время забыл о Джоуи. Оглядываясь сейчас назад, он думал, что это было каким-то дурным предзнаменованием для него, но в то время он не видел никакого значения, кроме простой потери домашнего животного.
  
   Оба мужчины были в костюмах и галстуках, вспомнил Бэнкс, но без шляп. Один из них, тот, кто больше всех говорил, был примерно того же возраста, что и его отец, с зачесанными назад темными волосами, длинным носом, в целом благожелательным видом и огоньком в глазах, этакий добрый дядюшка, который мог сунуть вам полкроны за поход в кино и подмигнуть, когда отдавал их вам. Другой был моложе и невзрачнее. Бэнкс вообще мало что мог вспомнить о нем, за исключением того, что у него были рыжие волосы, веснушки и торчащие уши. Бэнкс не мог вспомнить их имен, если он когда-либо их знал.
  
   Отец Бэнкса выключил телевизор. Девятилетний Рой просто сидел и таращился на мужчин. Ни один из детективов не извинился за то, что побеспокоил семью. Они сидели, но не расслаблялись, оставались на краешках своих стульев, пока добрый дядя задавал свои вопросы, а другой делал заметки. Бэнкс не мог вспомнить точную формулировку по прошествии стольких лет, но представил, что она звучит примерно так:
  
   "Ты знаешь, почему мы здесь, не так ли?"
  
   "Это из-за Грэма, не так ли?"
  
   "Да. Ты был его другом, верно?"
  
   "Да".
  
   "У тебя есть какие-нибудь предположения, куда он мог уехать?"
  
   "Нет".
  
   "Когда ты видела его в последний раз?"
  
   "Субботний полдень".
  
   "Он сказал или сделал что-нибудь необычное?"
  
   "Нет".
  
   "Что ты делал?"
  
   "Отправился за покупками в город".
  
   "Что ты купил?"
  
  
  
   "Просто несколько записей".
  
   "В каком настроении был Грэм?"
  
   "Просто обычное".
  
   "Его что-нибудь беспокоило?"
  
   "Он был таким же, как обычно".
  
   "Он когда-нибудь говорил о побеге из дома?"
  
   "Нет".
  
   "Есть какие-нибудь идеи, куда он мог бы пойти, если бы сбежал? Он говорил о каких-то конкретных местах?"
  
   "Нет. Но он был из Лондона. Я имею в виду, его родители привезли его из Лондона в прошлом году ".
  
   "Мы это знаем. Нам просто интересно, было ли где-нибудь еще, о чем он говорил".
  
   "Я так не думаю".
  
   "Как насчет тайных местечек?" Детектив подмигнул. "Я знаю, что у всех парней есть тайные места".
  
   "Нет". Бэнкс не пожелал рассказывать о большом дереве в парке - падубе, как он думал, это было - с колючими листьями и ветвями до самой земли. Если ты пробирался сквозь них, то оказывался спрятанным внутри, между толстыми листьями и стволом, как в вигваме. Он знал, что Грэм пропал, и это было важно, но он не собирался выдавать секреты банды. Позже он сам посмотрит на дерево и убедится, что Грэма там нет.
  
   "Были ли у Грэма какие-либо проблемы, о которых вы знали? Был ли он чем-нибудь расстроен?"
  
   "Нет".
  
   "Школа?"
  
   "Мы в отпуске".
  
   "Я знаю это, но я имею в виду в целом. Для него это была новая школа, не так ли? Он проучился там всего один год. Были ли у него какие-нибудь проблемы с другими мальчиками?"
  
   "Нет, не совсем. Он подрался с Миком Слэком, но он просто хулиган. Он затевает драки со всеми новичками ".
  
   "Это все?"
  
   "Да".
  
  
  
   "Вы не видели каких-нибудь странных мужчин, ошивающихся в этом районе в последнее время?"
  
   "Нет". Бэнкс, вероятно, покраснел, когда солгал. Он определенно чувствовал, как горят его щеки.
  
   "Никто?"
  
   "Нет".
  
   "Грэм когда-нибудь упоминал, что его кто-то беспокоит?"
  
   "Нет".
  
   "Ладно, тогда, сынок, на сегодня все. Но если ты вообще можешь что-нибудь придумать, ты знаешь, где находится полицейский участок, не так ли?"
  
   "Да".
  
   "И мне жаль твоего волнистого попугайчика, правда жаль".
  
   "Спасибо тебе".
  
   Тогда они, казалось, были готовы к отъезду и поднялись на ноги. Перед самым отъездом они задали родителям Роя и Бэнкса несколько общих вопросов, и все. Когда они закрыли дверь, все замолчали. До "улицы Коронации" оставалось еще десять минут, но никто и не подумал снова включить телевизор. Бэнкс вспомнил, как повернулся к пустой клетке Джоуи и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
  
  
  
   Энни подождала, пока "Бимер" Мартина Армитиджа отъедет на приличное расстояние вперед, затем пропустила между ними местный фургон доставки, прежде чем двинуться следом. В то время на дорогах было тихо по утрам - по правде говоря, большую часть времени было тихо, - так что она не могла показаться слишком заметной. В деревне Релтон он повернул направо и поехал по дороге категории В, которая проходила примерно на полпути вверх по склону долины.
  
   Они проезжали через крошечный Морсетт, в котором не было даже паба или универсального магазина, и Энни застряла, когда фургон доставки остановился, чтобы позвонить в один из коттеджей. Дорога была недостаточно широкой, чтобы она могла проехать.
  
   Она вышла и приготовилась показать свое удостоверение и попросить водителя уступить дорогу - примерно в двадцати ярдах дальше была проезжая часть, - когда заметила, что Армитаж остановился примерно в полумиле за деревней. Ей была хорошо видна открытая дорога, поэтому она достала бинокль, который хранила в бардачке, и наблюдала за ним.
  
   Армитаж вышел из машины со своим портфелем, огляделся и направился по траве к приземистому каменному пастушьему шалашу примерно в восьмидесяти ярдах от дороги, вверх по дейлсайду, и она не думала, что он нервничал из-за того, что нарушал правительственные правила.
  
   Добравшись туда, он нырнул в убежище, а когда вышел, у него не было портфеля. Энни смотрела, как он возвращается к своей машине. Он споткнулся один раз на неровной земле, затем снова огляделся и поехал в направлении Гратли.
  
   "Птицы, не так ли?" - спросил голос, нарушая концентрацию Энни,
  
   "Что?" Она повернулась лицом к доставщику, дерзкому юнцу с гелевыми волосами и плохими зубами.
  
   "Бинокль", - сказал он. "Наблюдение заптицами. Сам не могу этого понять. Скучно. Теперь, когда дело касается другого вида птиц-"
  
   Энни протянула ему свое удостоверение и сказала: "Убери свой фургон с дороги и дай мне пройти".
  
   "Ладно, ладно", - сказал он. "Не нужно надевать рубашку. В любом случае, дома никого нет. Никогда не бывает в этой чертовой богом забытой дыре".
  
   Он уехал, и Энни вернулась в свою машину. К тому времени, как она добралась до места, где он остановился, Армитиджа уже давно не было, и в поле зрения не было никаких других машин, кроме фургона доставки, быстро исчезающего впереди.
  
   Энни была единственной, кто сейчас нервничал. Наблюдал ли кто-нибудь за ней в бинокль так же, как она наблюдала за Армитажем? Она надеялась, что нет. Если это было то, что она думала, это не должно было вызывать интерес полиции. Воздух был тихим и мягким, и Энни чувствовала запах теплой травы после дождя. Где-то вдалеке трактор пыхтел по полю, и овцы мычали со стороны дейлсайда, когда она, проигнорировав вывешенные предупреждения, направилась в приют. Внутри пахло плесенью и чем-то едким. Сквозь щели в сухом камне проникало достаточно света, чтобы она увидела использованный презерватив на грязи, пустую пачку из-под сигарет и раздавленные банки из-под светлого пива. Без сомнения, идея местного парня показать своей девушке, как хорошо провести время. Она также могла видеть портфель, недорогой, из нейлона.
  
   Энни подняла его. Он показался тяжелым. Она расстегнула липучки и внутри, как и ожидала, обнаружила пачки денег, в основном банкноты по 10 и 20 фунтов. Она понятия не имела точно, сколько там было, но предположила, что это должно быть где-то в районе 10 000 или 15 000 фунтов стерлингов.
  
   Она положила портфель туда, где он был, и вернулась к своей машине. Она не могла просто сидеть там, на обочине, ожидая, что что-то произойдет, но и уехать с места происшествия тоже не могла. В конце концов, она поехала обратно в Морсетт и припарковалась. В крошечной деревушке не было полицейского участка, и она знала, что бесполезно пытаться использовать ее ручную рацию сверхвысокой частоты за таким количеством холмов, на таком расстоянии. Кроме того, радиус действия составлял всего пару миль. Она ехала на своей машине, как часто делала, и у нее не нашлось времени установить более мощное УКВ-радио. Вряд ли это казалось необходимым, поскольку она не была патрульным офицером, и чаще всего она просто ездила на машине на работу и обратно и, возможно, опрашивала свидетелей, как она сделала тем утром. Прежде чем отправиться пешком в поисках удобного места, откуда можно было бы незаметно наблюдать за приютом, Энни взяла свой мобильный, чтобы позвонить в участок и сообщить детективу-суперинтенданту Гристорпу, что происходит.
  
   И разве ты бы не узнал об этом, если бы чертов мобильный не работал. Вне зоны действия сотового. Чертовски типично. Она должна была знать. Она была довольно близко от Гратли, где жил Бэнкс, и там ее мобильный тоже не работал.
  
   В деревне была старая красная телефонная будка, но телефон подвергся вандализму, провода были вырваны из кассового ящика. Черт! Не желая надолго отрывать глаз от приюта, Энни постучала в несколько дверей, но водитель фургона был прав; похоже, никого не было дома, а единственная пожилая леди, которая ответила, сказала, что у нее нет телефона.
  
   Энни выругалась себе под нос; похоже, на какое-то время она была предоставлена самой себе. Она не могла оставить убежище без присмотра, и она понятия не имела, как долго ей придется оставаться там. Чем скорее она найдет хорошую наблюдательную точку, тем лучше. И все же, подумала она, поворачивая к склону холма, так ей и надо, черт возьми, за то, что она не позвонила до того, как последует за Армитажем. Вот тебе и инициатива.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   5
  
   "Убедитель"Ника Лоу закончился, и Бэнкс поскользнулся на "Белой лестнице" Дэвида Грея. Приближаясь к повороту на Питерборо, он задумался, что сделать в первую очередь. Он позвонил своим родителям, чтобы сообщить им, что, конечно, приедет, так что, возможно, ему следует отправиться прямо туда. С другой стороны, он был ближе к полицейскому управлению, и чем скорее он представится детективу-инспектору Мишель Харт, тем лучше. Поэтому он направился в полицейский участок, расположенный в идиллическом месте рядом с бульваром Нене, между природным заповедником и полем для гольфа.
  
   В приемной он попросил разрешения поговорить с детективом, ответственным за расследование дела Грэма Маршалла, представившись всего лишь Аланом Бэнксом, другом детства. Он не хотел выглядеть занимающим высокое положение или даже представляться коллегой-копом, по крайней мере, поначалу, пока не увидит, в какую сторону дует ветер. Кроме того, просто из любопытства, он хотел знать, как они относятся к обычному представителю общественности, который поделился информацией. Не повредит немного поиграть.
  
   После того, как он подождал около десяти минут, молодая женщина открыла запертую дверь, которая вела в основную часть станции, и поманила его внутрь. Консервативно одетая в темно-синий костюм, юбку ниже колен и белую блузку на пуговицах, она была миниатюрной и стройной, со светлыми волосами до плеч, разделенными пробором посередине и заправленными за маленькие изящные ушки. У нее была неровная челка, которая доходила почти до глаз, поразительного зеленого цвета, который Бэнкс помнил, видел где-то в море недалеко от Греции. Ее рот был слегка опущен по краям, что придавало ей немного грустный вид, и у нее был маленький прямой носик. В целом, она была очень привлекательной женщиной, подумал Бэнкс, но он почувствовал в ней суровость и сдержанность - явный знак "Вход воспрещен", - и нельзя было ошибиться в морщинах, которые страдание прочертило вокруг ее преследующих глаз.
  
   "Мистер Бэнкс?" - спросила она, подняв брови.
  
   Бэнкс встал. "Да".
  
   "Я детектив-инспектор Харт. Пожалуйста, следуйте за мной". Она повела его в комнату для допросов. Было очень странно находиться на принимающей стороне, подумал Бэнкс, и у него возникло подозрение, какой дискомфорт, должно быть, испытывали некоторые из его собеседников. Он огляделся. Хотя это был другой округ, обстановка была такой же, как и в любой комнате для допросов, которую он когда-либо видел: стол и стулья, привинченные к полу, высокое окно, закрытое решеткой, стены выкрашены институциональной зеленой краской и тот незабываемый запах страха.
  
   Беспокоиться, конечно, было не о чем, но Бэнкс не мог не нервничать, когда инспектор Харт надела овальные очки для чтения в серебряной оправе и разложила бумаги перед собой, как он сам делал много раз, чтобы снять напряжение и вызвать беспокойство у человека, сидящего напротив. Это задело за живое его детский страх перед властью, хотя он знал, что теперь сам является властью. Бэнкс всегда осознавал эту иронию, но ситуация, подобная этой, действительно вернула его домой.
  
   Он также чувствовал, что инспектору Харт не нужно было так себя вести с ним, что она слишком много разыгрывала из себя. Возможно, он виноват в том, что не сказал, кто он такой, но даже в этом случае было немного жестко разговаривать с ним в официальной комнате для допросов. Он пришел добровольно, и он не был ни свидетелем, ни подозреваемым. Она могла бы найти пустой кабинет и послать за кофе. Но что бы он сделал? Наверное, то же, что и у нее; это был менталитет "мы и они", и в ее представлении он был гражданским лицом. Они.
  
   Инспектор Харт перестала перебирать свои бумаги и нарушила молчание. "Так вы говорите, что можете помочь в расследовании дела Грэма Маршалла?"
  
   "Возможно", - сказал Бэнкс. "Я знал его".
  
   "У тебя есть хоть какие-нибудь предположения, что могло с ним случиться?"
  
   "Боюсь, что нет", - сказал Бэнкс. Он намеревался рассказать ей все, но обнаружил, что это не так просто. Пока нет. "Мы просто тусовались вместе".
  
   "Каким он был?"
  
   "Грэм? Трудно сказать", - сказал Бэнкс. "Я имею в виду, вы не думаете о таких вещах, когда вы дети, не так ли?"
  
   "Попробуй сейчас".
  
   "Я думаю, он был глубоким. Во всяком случае, тихим. Большинство детей шутили, делали глупости, но Грэм всегда был более серьезным, более сдержанным". Бэнкс вспомнил легкую, почти загадочную улыбку, когда Грэм наблюдал, как другие разыгрывают комические номера, - как будто он не находил их смешными, но знал, что должен улыбаться. "Вы никогда не чувствовали, что были полностью посвящены в то, что происходило в его голове", - добавил он.
  
   "Ты хочешь сказать, что у него были секреты?"
  
   "Разве не все мы?"
  
   "Каким было его?"
  
   "Они не были бы секретами, если бы я знал их, не так ли? Я просто пытаюсь дать вам некоторое представление о том, каким он был. В его натуре была скрытная сторона ".
  
   "Продолжай".
  
   Она становилась раздражительной, подумал Бэнкс. Наверное, тяжелый день и недостаточно помощи. "Мы делали все обычные вещи вместе: играли в футбол и крикет, слушали музыку, говорили о наших любимых телешоу".
  
   "А как насчет подружек?"
  
  
  
   "Грэм был симпатичным парнем. Он нравился девочкам, и они нравились ему, но я не думаю, что у него был кто-то постоянный".
  
   "Что за пакость он вытворял?"
  
   "Ну, я бы не хотел обвинять себя, но мы разбили окно или два, немного пограбили в магазине, прогуливали занятия и курили сигареты за навесами для велосипедов в школе. В то время это было вполне нормальным занятием для подростков. Мы не вламывались ни в чьи дома, не угоняли машины и не грабили старушек ".
  
   "Наркотики?"
  
   "Это был 1965 год, черт возьми".
  
   "Наркотики были тогда в моде".
  
   "Откуда тебе знать? Ты, наверное, даже не родился".
  
   Мишель покраснела. "Я знаю, что король Гарольд получил стрелу в глаз в битве при Гастингсе в 1066 году, а я тогда еще не родился".
  
   "Ладно. Точка зрения принята. Но наркотики ...? Во всяком случае, не мы. Сигареты были худшим, что мы тогда делали. Наркотики, возможно, и становились все более популярными среди молодого поколения в Лондоне, но не среди четырнадцатилетних подростков в провинциальном захолустье. Послушай, мне, вероятно, следовало сделать это раньше, но... Он полез во внутренний карман и достал свое служебное удостоверение, положив его на стол перед ней.
  
   Мишель с минуту смотрела на него, взяла в руки и рассмотрела внимательнее, затем вернула через стол Бэнксу. Она сняла очки для чтения и положила их на стол. "Придурок", - прошептала она.
  
   "Придешь снова?"
  
   "Ты слышал меня. Почему ты с самого начала не сказал мне, что ты старший инспектор, вместо того чтобы играть в игры и водить меня за нос, заставляя чувствовать себя полным дураком?"
  
   "Потому что я не хотел создавать впечатление, что пытаюсь вмешаться. Я здесь просто как человек, который знал Грэма. Кроме того, почему тебе пришлось действовать так жестко? Я приехал сюда, чтобы поделиться информацией. Не было необходимости помещать меня в комнату для допросов и использовать ту же тактику, которую вы используете в отношении подозреваемого. Я удивлен, что ты не оставил меня здесь одну тушиться на час."
  
   "Ты заставляешь меня желать, чтобы оно у меня было".
  
   Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Бэнкс сказал: "Послушай, мне жаль. У меня не было намерения заставлять тебя чувствовать себя глупо. И тебе это не нужно. Зачем тебе это? Это правда, что я знал Грэма. Мы были близкими друзьями в школе. Мы жили на одной улице. Но это не мой случай, и я не хочу, чтобы вы думали, что я сую свой нос не в свое дело или что-то в этом роде. Вот почему я сначала не объявил о себе. Прости. Ты прав. Я должен был сказать тебе, что я был на работе с самого начала. Хорошо?"
  
   Мишель некоторое время смотрела на него прищуренными глазами, затем изогнула уголки губ в мимолетной улыбке и кивнула. "Ваше имя всплыло, когда я разговаривала с его родителями. В конце концов, я бы связался с тобой ".
  
   "Значит, сильные мира сего не совсем ошеломляют тебя своей помощью в этом деле?"
  
   Мишель фыркнула. "Можно и так сказать. Один из вашингтонов. Это не особо важное дело, и я новенькая в квартале. Новая девушка".
  
   "Я знаю, что ты имеешь в виду", - сказал Бэнкс. Он вспомнил, как впервые встретил Энни Кэббот, когда ее отправили на пастбище в Харксайд, а он был на окраине Сибири, в Иствейле. Это дело тоже не было высокоприоритетным с самого начала, но оно превратилось в одно из них. Он мог посочувствовать инспектору Харт.
  
   "В любом случае, - продолжала она, - я не знала, что ты полицейский. Полагаю, мне следует называть тебя "сэр"? Звание и все такое?"
  
   "В этом нет необходимости. Я не из тех, кто церемонится. Кроме того, я здесь на твоей стороне. Ты босс. Однако у меня есть предложение ".
  
   "О?"
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "Уже час дня. Сегодня утром я без остановки выехал из Иствейла и ничего не ел. Почему бы нам не выбраться из этой унылой комнаты и не поговорить о Грэме за обедом? Я заплачу ".
  
   Мишель подняла бровь. "Ты приглашаешь меня на ланч?"
  
   "Чтобы обсудить дело. За обедом. ДА. Черт возьми, я проголодался. Знаешь здесь поблизости какие-нибудь приличные пабы?"
  
   Она снова пристально посмотрела на него, очевидно, оценивая на предмет любого неминуемого риска, который он мог бы представлять для нее. Когда она, казалось, ничего не могла придумать, она сказала: "Хорошо. Я знаю место. Пойдем. Но я расплачиваюсь по-своему ".
  
  
  
   Каким глупым, черт возьми, было решение подняться на возвышенность, думала Энни Кэббот, нелегально пробираясь по тропинке, пытаясь обойти маленькие кучки овечьего помета, которые, казалось, были повсюду, и терпя неудачу, как ни странно. У нее болели ноги, и она задыхалась от усилий, хотя считала себя вполне подтянутой.
  
   Она тоже была одета не для загородной прогулки. Зная, что этим утром она снова собирается в гости к Армитажам, она надела юбку и блузку. На ней даже были колготки. Не говоря уже о темно-синих лодочках, которые калечили ее. День был жаркий, и она чувствовала, как пот стекает по всем доступным каналам. Выбившиеся пряди волос прилипли к ее щекам и лбу.
  
   Поднимаясь, она то и дело оглядывалась на пастуший приют, но к нему никто не приближался. Она могла только надеяться, что ее не заметили, что похититель, если все это было из-за него, не наблюдал за ней в бинокль с удобного расстояния.
  
   Она нашла место, которое, по ее мнению, подошло бы. Это был пологий спуск в дейлсайд в нескольких ярдах от пешеходной дорожки. Оттуда она могла лежать на животе и внимательно следить за укрытием, оставаясь незамеченной снизу.
  
   Энни чувствовала теплую влажную траву на своем теле, вдыхала ее сладкий запах, лежа на животе с биноклем в руке. Это было так приятно, и ей захотелось снять всю одежду, почувствовать солнце и землю на своей обнаженной коже, но она сказала себе не быть такой чертовой дурой и продолжать работу. Она пошла на компромисс, сняв куртку. Солнце припекало ей затылок и плечи. У нее не было с собой лосьона для загара, поэтому она натянула куртку на затылок, хотя было слишком жарко. Это лучше, чем получить солнечный удар.
  
   Устроившись, она лежала там. Ожидая. Наблюдая. Мысли проносились в ее голове так же, как они проносились, когда она садилась за медитацию, и она пыталась практиковать ту же технику отпускания их, не зацикливаясь на них. Это началось как своего рода свободная ассоциация, затем вышло далеко за рамки: солнечный свет; тепло; кожа; пигмент; ее отец; Банки; музыка; Черная комната Люка Армитиджа; мертвые певцы; секреты; похищение; убийство.
  
   Вокруг нее жужжали мухи, вырывая ее из цепочки ассоциаций. Она отмахнулась от них. В какой-то момент она почувствовала, как жук или какое-то насекомое ползет по ее лифчику спереди, и почти запаниковала, но ей удалось снять его, прежде чем дело зашло слишком далеко. Подошла пара любопытных кроликов, пошевелили носами и отвернулись. Энни подумала, не окажется ли она в Стране чудес, если последует за одним из них.
  
   Она долго, глубоко вдыхала воздух, пахнущий травой. Время шло. Час. Два. Три. По-прежнему никто не пришел забрать портфель. Конечно, в приют пастуха было запрещено заходить из-за ящура, как и на всю открытую местность, но это не остановило Мартина Армитиджа, и она была уверена, что похитителя это тоже не остановит. На самом деле, вероятно, именно поэтому было выбрано это место: мало шансов, что кто-нибудь пройдет мимо. Большинство людей в этом районе были законопослушны, когда дело доходило до ограничений, потому что они знали, как много поставлено на карту, и туристы держались подальше, проводя отпуск за границей или в городах вместо этого. Обычно Энни тоже подчинялась указателям, но это была чрезвычайная ситуация, и она знала, что уже несколько недель не приближалась к зараженному району.
  
   Ей хотелось, чтобы у нее было что-нибудь поесть и попить. Время обеда давно миновало, и она умирала с голоду. Из-за жары ее также мучила жажда. И было кое-что еще, поняла она, более настоятельное желание: ей нужно было в туалет.
  
   Что ж, подумала она, оглядываясь вокруг и не видя во всех направлениях ничего, кроме овец, от этого есть простое средство. Она отошла на несколько ярдов от своего расплющенного места на земле, проверила, нет ли крапивы и чертополоха, затем сняла колготки, присела на корточки и помочилась. По крайней мере, женщина могла бы сделать это во время наблюдения в сельской местности, подумала Энни с улыбкой. Это было немного по-другому, если бы ты сидел взаперти в своей машине на городской улице, в чем она не раз убеждалась в прошлом. Прежде чем она закончила, два низко пролетающих реактивных самолета из соседнего США авиабаза пронеслась над ней, казалось, не более чем в двадцати футах или около того от ее головы. Она задавалась вопросом, хороший ли обзор у пилотов. Она показала им палец, как это делали американцы.
  
   Снова улегшись на живот, она снова попыталась дозвониться по мобильному телефону на тот случай, если раньше это могли быть просто местные помехи, но по-прежнему безуспешно. Пустошь была мертвой зоной.
  
   Как долго она должна ждать? она задавалась вопросом. И почему он не приехал? Деньги просто лежали там. Что, если он не приедет до наступления темноты и влюбленные вернутся, имея на уме более важные вещи, чем ящур? Несколько тысяч фунтов, а также быстрый секс стали бы для них неожиданным бонусом.
  
   В животе заурчало, во рту пересохло, Энни снова взяла бинокль и навела его на убежище.
  
  
  
   Мишель отвезла Бэнкса в знакомый паб недалеко от автомагистрали А1, по дороге не раз задаваясь вопросом, зачем она это делает. Но она знала ответ. Ей наскучила рутина, сначала наскучила разбираться с бумагами, а потом наскучило их читать. Ей нужно было вырваться, сбросить паутину, и это была возможность сделать это, а заодно и поработать.
  
  
  
   Она также должна была признать, что была заинтригована встречей с кем-то, кто был другом Грэма Маршалла, особенно потому, что этот Бэнкс, несмотря на легкую седину в его коротко подстриженных черных волосах, выглядел недостаточно взрослым. Он был стройным, возможно, на три или четыре дюйма выше ее пяти футов пяти дюймов, у него было угловатое лицо с живыми голубыми глазами и загар. Он не отличался особым чувством стиля в одежде, но был одет в повседневную одежду Marks & Sparks - легкую спортивную куртку, серые брюки-чинос, синюю джинсовую рубашку с расстегнутым воротом, - и этот образ ему шел. Некоторые мужчины его возраста хорошо смотрятся только в деловом костюме, подумала Мишель. Все остальное делало их мужской версией баранины, переодетой в баранину. Но на некоторых мужчинах постарше повседневная одежда выглядела естественно. На Банках так и было.
  
   "Значит, это будет инспектор Харт?" Спросил Бэнкс.
  
   Мишель искоса взглянула на него. "Я полагаю, ты можешь называть меня Мишель, если хочешь".
  
   "Значит, это Мишель. Красивое имя".
  
   Он флиртовал? "Перестань", - сказала Мишель.
  
   "Нет, серьезно. Я серьезно. Не нужно краснеть".
  
   Злясь на себя за то, что позволила своему смущению проявиться, Мишель сказала: "Только при условии, что ты не начнешь петь старую песню Beatles".
  
   "Я никогда не пою для женщины, которую только что встретил. Кроме того, я полагаю, вы, должно быть, слышали это много раз".
  
   Мишель одарила его улыбкой. "Слишком много, чтобы упоминать".
  
   Позади паба была парковка и большая свежескошенная лужайка с белыми столами и стульями, где они могли посидеть на солнышке. Пара семей уже были там, устроились на вторую половину дня, судя по всему, дети бегали вокруг и играли на качелях и горке на маленькой игровой площадке, которую оборудовал паб, но Мишель и Бэнкс сумели найти достаточно тихое местечко в дальнем конце, возле деревьев. Мишель наблюдала за играющими детьми, пока Бэнкс заходил в дом за напитками. Одной из них было лет шесть или семь, голова ее была покрыта прекрасными золотистыми кудряшками, она самозабвенно смеялась, поднимаясь все выше на качелях. Мелисса. Мишель почувствовала, как сердце разрывается у нее в груди, когда она смотрела. Она вздохнула с облегчением, когда Бэнкс вернулся с пинтой пива для себя и шенди для нее и положил на стол два меню.
  
   "Как дела?" спросил он. "Ты выглядишь так, как будто увидела привидение".
  
   "Может, и было", - сказала она. "Ваше здоровье". Они чокнулись бокалами. Бэнкс был дипломатичен, отметила она, интересовался ее настроением, но достаточно чувствителен и тактичен, чтобы оставить ее в покое и притвориться, что изучает меню. Мишель это понравилось. Она не была очень голодна, но заказала сэндвич с креветками, просто чтобы избежать расспросов об отсутствии аппетита. По правде говоря, в желудке все еще было кисло от вчерашнего вина. Бэнкс явно проголодался, поскольку заказал огромный йоркширский пудинг с сосисками и подливкой.
  
   Когда их заказы были доставлены, они откинулись на спинки стульев и расслабились. Они расположились в тени букового дерева, где все еще было тепло, но не попадали прямые солнечные лучи. Бэнкс выпил немного пива и закурил сигарету. Мишель подумала, что он выглядит в хорошей форме для человека, который курил, пил и ел огромные йоркширские пудинги и сосиски. Но как долго это продлится? Если бы он действительно был современником Грэма Маршалла, ему сейчас было бы около пятидесяти, и разве не в этом возрасте мужчины начинают беспокоиться о своих артериях и кровяном давлении, не говоря уже о простате? И все же, кто она такая, чтобы судить. Правда, она не курила, но слишком много пила и ела слишком много нездоровой пищи.
  
   "Так что еще ты можешь рассказать мне о Грэме Маршалле?" - спросила она.
  
   Бэнкс затянулся сигаретой и медленно выпустил дым. Казалось, ему это нравилось, подумала Мишель, или это была стратегия, которую он использовал, чтобы одержать верх в интервью? У всех у них была какая-то стратегия, даже у Мишель, хотя ей было бы трудно определить, что это было. Она считала себя достаточно прямолинейной. Наконец, он ответил: "Мы были друзьями в школе, и вне ее тоже. Он жил несколькими домами дальше по улице, и за тот год, что я знал его, нас собралась небольшая компания, которые были практически неразлучны ".
  
   "Дэвид Гренфелл, Пол Мейджор, Стивен Хилл и ты. Пока у меня было время только разыскать Дэвида и Пола и поговорить с ними по телефону, хотя ни один из них не смог рассказать мне особо много. Продолжай".
  
   "Я никого из них не видел с тех пор, как уехал в Лондон, когда мне было восемнадцать".
  
   "Ты знал Грэма всего год?"
  
   "Да. Он был новеньким в нашем классе за сентябрь до того, как исчез, так что это был даже не совсем полный год. Его семья переехала из Лондона в июле или августе того года, как тогда уже поступало довольно много людей. Это было до огромного притока; это произошло позже, в шестидесятых и начале семидесятых, из-за расширения "нового города". Тебя, наверное, тогда еще не было ".
  
   "Меня, конечно, здесь не было".
  
   "Где, если ты не возражаешь, что я спрашиваю?"
  
   "Я вырос в Хоуике, пограничной стране. Большую часть своей ранней полицейской карьеры провел в Большом Манчестере, и с тех пор я в разъездах. Я здесь всего пару месяцев. Продолжай свою историю".
  
   "Это объясняет акцент". Бэнкс сделал паузу, чтобы глотнуть пива и снова закурить. "Я вырос здесь, провинциальный ребенок. "Где мое детство прошло бесследно". Грэм казался, я не знаю, каким-то крутым, экзотическим, другим. Он был из Лондона, и именно там все это происходило. Когда ты растешь в провинции, тебе кажется, что все проходит мимо тебя, происходит где-то в другом месте, и Лондон тогда был одним из таких "в" местечек, как Сан-Франциско ".
  
   "Что ты подразумеваешь под "круто"?"
  
   Бэнкс почесал шрам возле правого глаза. Мишель задавалась вопросом, как он его получил. "Я не знаю. Его это мало беспокоило. Он никогда не проявлял особых эмоций или реакций и казался не по годам умудренным жизнью. Не поймите меня неправильно: у Грэма был свой энтузиазм. Он много знал о поп-музыке, малоизвестных Би-сайдах и всем таком. Он довольно хорошо играл на гитаре. Он был без ума от научной фантастики. И у него была прическа в стиле битл. Моя мама не разрешила бы мне иметь такое. Короткая спина и бока полностью ".
  
   "Но он был крутым?"
  
   "Да. Я не знаю, как определить качество, на самом деле. Как ты?"
  
   "Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду. У меня была такая девушка. Она была просто как ... о, я не знаю ... кто-то, кто заставлял тебя чувствовать себя неловко, кто-то, кому ты хотел подражать, возможно. Я не уверен, что могу определить это более четко ".
  
   "Нет. Просто круто, еще до того, как стало круто быть крутым".
  
   "Его мать сказала что-то об издевательствах".
  
   "О, это было сразу после того, как он приехал. Мик Слэк, школьный хулиган. Ему пришлось примерять это со всеми. Грэм был не очень хорошим бойцом, но он не сдавался, и Слэк больше никогда к нему не приближался. Как и никто другой. Это был единственный раз, когда я видел, как он дерется ".
  
   "Я знаю, трудно вспоминать то далекое прошлое", - сказала Мишель, - "но ты заметила в нем что-нибудь другое ближе к концу?"
  
   "Нет. Он казался таким же, как всегда".
  
   "Он поехал с тобой в отпуск незадолго до своего исчезновения, так мне сказала его мать".
  
   "Да. Его родители не смогли поехать в тот год, поэтому они позволили ему поехать с нами. Хорошо, когда есть кто-то твоего возраста, с кем можно пообщаться, когда ты уезжаешь на пару недель. Это может стать ужасно скучным только с родителями и младшим братом ".
  
   Мишель улыбнулась. "Младшая сестра тоже. Когда ты в последний раз видела Грэм?"
  
   "Как раз за день до того, как он исчез. Суббота".
  
   "Что ты делал?"
  
   Бэнкс уставился вдаль, на деревья, прежде чем ответить. "Делать? То, что мы обычно делали по субботам. Утром мы отправились во Дворец, на дневной спектакль. Флэш Гордон или Хопалонг Кэссиди, короткометражка "Три марионетки"."
  
   "А вторая половина дня?"
  
   "В городе. На Бридж-стрит был магазин электротоваров, в котором раньше продавались пластинки. Теперь его давно нет. Трое или четверо из нас иногда толпились в одной из тех кабинок и глупо курили, слушая последние синглы ".
  
   "А та ночь?"
  
   "Не помню. Думаю, я просто сидел и смотрел телевизор. Субботние вечера были хорошими. Присяжные из музыкального автомата, Доктор Кто, Диксон из Док Грин. Потом были Мстители, но я не думаю, что это было тем летом. Я все равно этого не помню ".
  
   "В том дне вообще было что-нибудь странное? Насчет Грэма?"
  
   "Знаешь, хоть убей, я не могу вспомнить ничего необычного. Я думаю, возможно, я все-таки не очень хорошо его знала".
  
   У Мишель создалось сильное впечатление, что Бэнкс действительно что-то знал, что он что-то скрывает. Она не знала почему, но была уверена, что так оно и было.
  
   "Номер двенадцать?" Молодая девушка с двумя тарелками забрела в сад.
  
   Бэнкс взглянул на номер, который дал ему бармен. "Сюда", - сказал он.
  
   Она принесла тарелки. Мишель уставилась на свой сэндвич с креветками, задаваясь вопросом, сможет ли она его доесть. Бэнкс какое-то время наслаждался своим йоркширским пудингом и сосисками, затем сказал: "Я разносил Грэму газету до него, до того, как магазин сменил владельца. Раньше он принадлежал Теккерею, пока старик Теккерей не заболел туберкулезом и не пустил бизнес на самотек. Тогда Брэдфорд купил магазин и отстроил его заново ".
  
   "Но ты не вернулся?"
  
   "Нет. Я получил работу после школы на грибной ферме за делянками. Грязная работа, но за нее хорошо платили, по крайней мере, для тех времен".
  
   "У тебя когда-нибудь были проблемы с бумажным раундом?"
  
  
  
   "Нет. Я думал об этом по дороге сюда, среди прочего".
  
   "Незнакомцы никогда не приглашали тебя внутрь или что-то в этом роде?"
  
   "Был один парень, который всегда казался немного странным в то время, хотя он, вероятно, был безобидным".
  
   "О?" Мишель достала свой блокнот, бутерброд с креветками все еще лежал нетронутым на тарелке перед ней, теперь вызывая интерес проходящей мимо блюботтл.
  
   Бэнкс прихлопнул муху. "Лучше съешь это поскорее", - сказал он.
  
   "Кто был этот парень, о котором ты говорил?"
  
   "Я не могу вспомнить номер, но это было в конце Хейзел-Кресент, до того, как ты пересек Уилмер-роуд. Дело в том, что он был, пожалуй, единственным, кто бодрствовал в то время, и у меня сложилось впечатление, что он даже не ложился спать. Он открывал дверь в пижаме и приглашал меня зайти покурить, выпить или что-нибудь еще, но я всегда отказывалась ".
  
   "Почему?"
  
   Бэнкс пожал плечами. "Не знаю. Инстинкт. Что-то в нем есть. Запах, я не знаю. Иногда, когда ты ребенок, у тебя появляется что-то вроде шестого чувства к опасности. Если тебе повезет, оно останется с тобой. В любом случае, я уже была хорошо обучена не принимать сладости от незнакомых мужчин, так что я не собиралась принимать ничего другого ".
  
   "Гарри Чатем", - сказала Мишель.
  
   "Что?"
  
   "Это, должно быть, Гарри Чатем. Запах тела, одна из его характерных черт".
  
   "Ты сделал свою домашнюю работу".
  
   "В то время он попал под подозрение, но в конечном итоге его исключили. Ты был прав, что держался подальше. У него действительно была история разоблачения себя перед молодыми парнями. Хотя дальше этого дело никогда не заходило".
  
   "Они были уверены?"
  
   Мишель кивнула. "Он был в отпуске в Грейт-Ярмуте. Не возвращался до вечера того воскресенья. Множество свидетелей. Джет Харрис устроил ему допрос третьей степени, я полагаю ".
  
  
  
   Бэнкс улыбнулся. "Джет Харрис. Не слышал его имени годами. Знаешь, когда я был ребенком и рос где-то там, всегда было: "Лучше держи нос в чистоте, или Джет Харрис тебя достанет и посадит ". Мы были в ужасе от него, хотя никто из нас никогда его не встречал ".
  
   Мишель засмеялась. "Сегодня все почти так же", - сказала она.
  
   "Конечно, он уже должен быть мертв?"
  
   "Восемь лет назад. Но легенда сохранилась". Она взяла свой сэндвич и откусила кусочек. Он был вкусным. Она поняла, что все-таки проголодалась, и вскоре съела первую половину. "Было ли что-нибудь еще?" Спросила Мишель.
  
   Она заметила, что Бэнкс снова колеблется. Он доел свой йоркширский пудинг и потянулся за новой сигаретой. Временная отсрочка. Забавно, она уже видела подобные признаки у преступников, которых допрашивала. У этого мужчины определенно было что-то на совести, и он раздумывал, говорить ей или нет. Мишель чувствовала, что не может торопить события, подталкивая его, поэтому позволила ему сунуть сигарету в рот и несколько мгновений повозиться с зажигалкой. И она ждала.
  
  
  
   Энни пожалела, что бросила курить. По крайней мере, было бы чем заняться, лежа на животе в мокрой траве и не спуская глаз с далекого пастушьего приюта. Она взглянула на часы и поняла, что пролежала там больше четырех часов, а за деньгами никто не пришел.
  
   Под одеждой и курткой, защищающей шею сзади, Энни чувствовала себя покрытой потом. Все, чего она хотела, - это встать под приятный прохладный душ и понежиться там полчаса. Но если она покинет свое место, что произойдет? С другой стороны, что произойдет, если она останется там?
  
   Похититель может объявиться, но побежит ли Энни в Дейлсайд, чтобы произвести арест? Нет, потому что Люка Армитиджа, конечно же, не было бы с ним. Успеет ли она добраться до своей машины в Морсетте и проследить за тем, кто забрал деньги? Возможно, но у нее было бы гораздо больше шансов, если бы она уже была в машине.
  
   В конце концов, Энни решила, что ей следует вернуться в Морсетт, по-прежнему присматривая за приютом, и продолжать попытки, пока она не найдет кого-нибудь дома с телефоном, затем сесть в свою машину и наблюдать оттуда, пока не придет помощь из Иствейла. Она почувствовала, что у нее ломит кости, когда встала и отряхнула с блузки прилипшую траву.
  
   Это был план, и это было лучше, чем валяться здесь, плавясь на солнце.
  
  
  
   Теперь, когда пришло время признаться, Бэнксу было труднее, чем он себе представлял. Он знал, что тянет время, когда все, что ему следовало сделать, - это просто признаться во всем, но во рту пересохло, и слова застряли в горле. Он отхлебнул пива. Это не сильно помогло. Пот выступил у него на затылке и побежал вниз по позвоночнику.
  
   "Мы играли у реки, - сказал он, - недалеко от центра города. Тогда она была не так развита, как сегодня, так что это был довольно пустынный участок воды".
  
   "Кто играл с тобой?"
  
   "Только Пол и Стив".
  
   "Продолжай".
  
   "На самом деле, это ничего не значило", - сказал Бэнкс, смущенный тем, какими незначительными казались события, преследовавшие его годами, в этот ясный день, когда он сидел под буком с привлекательной женщиной. Но теперь отступать было некуда. "Мы бросали камни в воду, снимали пену и все такое. Затем мы немного спустились по берегу реки и нашли несколько камней побольше и кирпичей. Мы начали выбрасывать их, чтобы произвести большой фурор. По крайней мере, я это сделал. Стив и Пол были немного ниже. В общем, я прижимал этот большой камень к груди обеими руками - это отняло у меня все силы, - когда я заметил этого высокого, неряшливого типа парня, идущего по берегу реки ко мне ".
  
   "Что ты делал?"
  
  
  
   "Держался за это", - сказал Бэнкс. "Поэтому я не облил его. Я всегда был вежливым маленьким засранцем. Я помню, как улыбался, когда он подошел ближе, вы знаете, показывая ему, что я не бросаю камень, пока он не окажется вне пределов досягаемости ". Бэнкс сделал паузу и затянулся сигаретой. "Следующее, что я помню, - продолжал он, - он схватил меня сзади, а я уронил камень и забрызгал нас обоих".
  
   "Что случилось? Что он сделал?"
  
   "Мы боролись. Я думала, он пытается подтолкнуть меня, но мне удалось упереться каблуками. Может, я и не была очень крупной, но я была жилистой и сильной. Я думаю, что мое сопротивление удивило его. Я помню запах его пота, и я думаю, что он был пьян. Пиво. Я вспомнил, как иногда ощущал его запах в дыхании моего отца, когда он возвращался из паба ".
  
   Мишель достала свой блокнот. "Ты можешь дать мне описание?"
  
   "У него была неровная темная борода. Его волосы были сальными и длинными, длиннее, чем обычно в то время. Они были черными. Как у Распутина. И он носил одну из тех армейских шинелей. Я помню, как подумала, когда увидела, как он приближается, что ему, должно быть, жарко в таком тяжелом пальто ".
  
   "Когда это было?"
  
   "Конец июня. Это был прекрасный день, вроде как сегодня".
  
   "Так что же случилось?"
  
   "Он попытался оттащить меня в сторону кустов, но мне удалось вывернуться из его хватки, по крайней мере, одной рукой, и он развернул меня, выругался и ударил кулаком в лицо. Импульс вырвал меня на свободу, и я побежал ".
  
   "Где были твои друзья?"
  
   "К тому времени возвращайся к дороге. В доброй сотне ярдов отсюда. Наблюдаю".
  
   "Разве они тебе не помогли?"
  
   "Они были напуганы".
  
   "Они не вызвали полицию?"
  
   "Все произошло так быстро. Когда я освободился, я сбежал и присоединился к ним, и мы никогда не оглядывались назад. Мы решили ничего не говорить нашим родителям, потому что, во-первых, мы не должны были играть у реки, а должны были быть в школе. Мы думали, что попадем в беду ".
  
   "Я могу представить, что ты сделал. Что твои родители сказали о твоем лице?"
  
   "Они были не слишком довольны. Я сказал им, что попал в небольшую передрягу в школе. В целом, я полагаю, что это был счастливый случай. Я пытался выбросить это из головы, но..."
  
   "Ты не смог бы?"
  
   "Время от времени. В моей жизни были длительные периоды, когда я вообще об этом не думал".
  
   "Почему ты видишь связь с тем, что случилось с Грэмом?"
  
   "Это казалось слишком большим совпадением, вот и все", - сказал Бэнкс. "Сначала этот извращенец пытался столкнуть меня в реку, затащил в кусты, затем Грэм вот так исчез".
  
   "Что ж", - сказала Мишель, допивая свой напиток и закрывая блокнот, - "Мне лучше пойти и посмотреть, смогу ли я найти какие-либо следы твоего таинственного мужчины, не так ли?"
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   6
  
   Сдушой и одетая в накрахмаленную, чистую одежду, Энни явилась в офис детектива-суперинтенданта Гристорпа в тот же день, как и было запрошено. В комнате было что-то строгое и директорское, что всегда пугало ее. Отчасти это было связано с высокими книжными шкафами, в основном заполненными юридическими и криминалистическими текстами, но кое-где расставленными классическими книгами, такими как "Холодный дом" и "Анна Каренина", книгами, которые Энни никогда не читала, книгами, которые издевались над ней своими часто упоминаемыми названиями и своей толщиной. И отчасти это была внешность Гристорпа: большой, громоздкий, краснолицый, с непослушными волосами, крючковатым носом, рябой. Сегодня на нем были серые фланелевые брюки и твидовый пиджак с заплатками на локтях. Он выглядел так, словно ему следовало бы курить трубку, но Энни знала, что он не курит.
  
   "Хорошо", - сказал Гристорп после того, как пригласил ее сесть. "А теперь расскажи мне, что, черт возьми, происходит на Мортсетт-уэй".
  
   Энни почувствовала, что краснеет. "Это было решение суда, сэр".
  
   Гристорп махнул своей большой волосатой рукой. "Я не ставлю под сомнение ваше суждение. Я хочу знать, что, по вашему мнению, происходит".
  
   Энни немного расслабилась и скрестила ноги. "Я думаю, что Люка Армитиджа похитили, сэр. Прошлой ночью кто-то сообщил семье о требовании выкупа, и Мартин Армитидж позвонил мне, чтобы отменить поиски Люка ".
  
   "Но ты этого не сделал?"
  
  
  
   "Нет, сэр. Что-то было не так. По моему мнению, Люка Армитиджа нельзя было считать "найденным", пока я не увидел его собственными глазами и не поговорил с ним ".
  
   "Достаточно справедливо. Что произошло дальше?"
  
   "Как вы знаете, сэр, сегодня утром я снова отправился повидаться с семьей. У меня сложилось отчетливое впечатление, что они не хотели, чтобы я была там, что что-то происходило ". Энни рассказала о том, как последовала за Мартином Армитиджем к обрыву и застряла на склоне холма, наблюдая за приютом в одиночестве в течение нескольких часов, пока она не вернулась в деревню и, наконец, не нашла кого-то дома с телефоном.
  
   "Ты думаешь, он видел тебя? Похититель".
  
   "Это возможно", - признала Энни. "Если он прятался где-то поблизости и наблюдал в бинокль. Там открытая местность. Но у меня такое впечатление, что он либо подождет до наступления ночи ...
  
   "И рискнуть оставить деньги там на весь день?"
  
   "Это в глуши. И большинство людей следуют правительственным предписаниям".
  
   "Что еще?"
  
   "Прошу прощения, сэр".
  
   "Ты сказал "либо". Для меня это подразумевает "или". Я перебил тебя. Продолжай. Как ты думаешь, что еще могло произойти?"
  
   "Может быть, что-то пошло не так, что-то, о чем мы не знаем".
  
   "Нравится?"
  
   Энни сглотнула и отвела взгляд. "Как будто Люк мертв, сэр. Такое иногда случается при похищениях. Он пытался сбежать, слишком сильно сопротивлялся ..."
  
   "Но похититель все еще может получить деньги. Помните, Армитеджи не могут знать, что их сын мертв, если он мертв, и деньги просто лежат там, чтобы их можно было забрать. Если тебя не видели, то только Мартин Армитидж и похититель знают, что оно есть ".
  
   "Вот что меня озадачивает, сэр. Деньги. Очевидно, похититель, который требует выкуп, делает это ради денег, независимо от того, выживет жертва или умрет. Может быть, он просто излишне осторожен, ожидая темноты, как я предположил ранее ".
  
   "Возможно". Гристорп посмотрел на часы. "Кто там сейчас наверху?"
  
   "Констебль Темплтон, сэр".
  
   "Организуйте дежурство по наблюдению. Я попрошу разрешения поместить электронное устройство слежения в портфель. Кто-нибудь может положить его туда под покровом темноты, если эту чертову штуку до этого не заберут". Гристорп хмыкнул. "С таким же успехом его могли бы повесить за овцу, как и за ягненка. Обвинитель Маклафлин использует мои кишки для подвязок".
  
   "Вы всегда можете обвинить меня, сэр".
  
   "Да, ты бы хотела этого, не так ли, Энни, шанса пообщаться с большими шишками?"
  
   "Сэр-"
  
   "Все в порядке, девочка. Я просто дразню тебя. Ты еще не научилась йоркширским обычаям?"
  
   "Иногда я отчаиваюсь, что когда-нибудь буду".
  
   "Дай ему еще несколько лет. В любом случае, это моя работа. Я умею обращаться с начальством".
  
   "А как насчет Армитажей, сэр?"
  
   "Я думаю, тебе лучше нанести им еще один визит, не так ли?"
  
   "Но что, если за их домом следят?"
  
   "Похититель тебя не знает". Грист-Торп улыбнулся. "И дело не в том, что ты выглядишь как полицейский в штатском, Энни".
  
   "И я подумала, что надену свой лучший консервативный наряд".
  
   "Все, что тебе нужно сделать, это снова надеть те красные ботинки. Их телефонные звонки все еще перехватываются?"
  
   "Да, сэр".
  
   "Тогда как, черт возьми...?"
  
   "Меня озадачило то же самое. Мартин Армитидж сказал, что звонок от Люка поступил на его мобильный, так что я предполагаю, что он говорил о звонке похитителя ".
  
   "Но почему бы ему просто не воспользоваться обычным городским телефоном?"
  
   "Армитаж сказал, что они с Робином должны были пойти поужинать в тот вечер, поэтому Люк не думал, что они будут дома".
  
  
  
   "Он верил, что они все еще будут ходить куда-нибудь ужинать, даже после того, как он исчез? И он сказал об этом своему похитителю?"
  
  
   "Я знаю, это звучит странно, сэр. И, по моему мнению, Мартин Армитидж - последний человек, которому Люк позвонил бы".
  
   "А, понятно. Признаки напряженности в семье?"
  
   "Все скрыто, но определенно есть, я бы сказал. Люк во многом сын своей матери и, возможно, своего биологического отца. Он творческий, артистичный, одиночка, мечтатель. Мартин Армитидж - человек действия, спортсмен, немного крутой мачо ".
  
   "Тогда иди осторожно, Энни. Ты же не хочешь потревожить гнездо гадюк".
  
   "Возможно, у меня не будет выбора, если я хочу честных ответов на свои вопросы".
  
   "Тогда ступай осторожно и возьми большую палку".
  
   "Я сделаю это".
  
   "И не разочаровывайся в ребенке. Еще только начало".
  
   "Да, сэр", - ответила Энни, хотя совсем не была в этом уверена.
  
  
  
   Старая улица выглядела почти так же, как и тогда, когда Бэнкс жил здесь со своими родителями между 1962 и 1969 годами - от "Love Me Do" до Вудстока, - за исключением того, что все - кирпичная кладка, двери, шиферные крыши - было лишь немного потрепаннее, а маленькие спутниковые тарелки заменили лес старых телевизионных антенн практически на всех домах, включая дом его родителей. В этом был смысл. Он не мог представить своего отца живущим без Sky Sports.
  
   В начале шестидесятых поместье было новым, и мать Бэнкса была в восторге от переезда из их маленького домика с террасой и туалетом на улице в новый дом со "всеми современными удобствами", как они обычно говорили. Что касается Бэнкса, то лучшими "современными удобствами" были туалет в помещении, настоящая ванная вместо жестяной ванны, которую им приходилось наполнять из чайника каждую пятницу, и его собственная комната. В старом доме он жил со своим братом Роем, на пять лет младше, и, как все братья и сестры, они ссорились больше всего на свете.
  
  
  
   Дом стоял на западной окраине поместья, недалеко от главной дороги, напротив заброшенной фабрики и ряда магазинов, включая газетный киоск. Бэнкс на мгновение остановился и окинул взглядом обветшалые дома с террасами - ряды по пять, каждый с небольшим садом, деревянными воротами, низкой стеной и живой изгородью из бирючины. Он заметил, что некоторые люди сделали небольшие улучшения, а в одном доме была закрытая веранда. Владельцы, должно быть, купили это место, когда консерваторы распродали муниципальные дома за гроши в восьмидесятых. Может быть, за домом даже был зимний сад, подумал Бэнкс, хотя было бы безумием добавлять пристройку, сделанную почти полностью из стекла, в таком поместье, как это.
  
   Кучка ребят стояла посреди улицы, курила и пихала друг друга, некоторые азиаты, некоторые белые, в уголках их глаз стучали банки. Местные жители всегда с подозрением относились к новичкам, а дети понятия не имели, кто он такой, что он тоже вырос здесь. Некоторые из них были одеты в мешковатые джинсы с низкой посадкой и толстовки с капюшоном. Паршивые собаки бродили взад и вперед по улице, лаяли на все и ни на что, гадили на тротуары, а из открытого окна несколькими домами восточнее доносилась громкая рок-музыка.
  
   Бэнкс открыл калитку. Он заметил, что его мать посадила несколько ярких цветов и аккуратно подстригала небольшой участок газона. Это был единственный сад, который у нее когда-либо был, и она всегда гордилась своим маленьким клочком земли. Он поднялся по мощеной дорожке и постучал в дверь. Он увидел, как его мать подошла через матовое стекло. Она открыла дверь, потерла руки, как будто вытирая их, и обняла его. "Алан", - сказала она. "Рад тебя видеть. Заходи".
  
   Бэнкс бросил свою сумку в прихожей и последовал за матерью в гостиную. На обоях было что-то вроде узора из тонких осенних листьев, комплект из трех предметов был обтянут коричневым вельветом в тон, а над электрическим камином висел сентиментальный осенний пейзаж. Он не помнил эту тему со своего предыдущего визита, около года назад, но он не мог быть уверен, что ее там тоже не было. Вот и все для наблюдательного детектива и послушного сына.
  
   Его отец сидел в своем обычном кресле, с лучшим прямым обзором телевизора. Он не встал, только проворчал: "Сынок. Как у тебя дела?"
  
   "Неплохо, папа. Ты?"
  
   "Не должен жаловаться". Артур Бэнкс годами страдал от легкой стенокардии и целого ряда менее специфичных хронических заболеваний, с тех пор как его уволили с завода по производству листового металла, и, казалось, с годами им не становилось ни лучше, ни хуже. Он время от времени принимал таблетки от болей в груди. Помимо этого, а также вреда, который алкоголь и сигареты нанесли его печени и легким на протяжении многих лет, он всегда был в отличной форме. Невысокий, тощий и с впалой грудью, он все еще обладал копной густых темных волос, в которых почти не было седины. Он носил его зачесанным назад с добавлением брилкрема.
  
   Мать Бэнкса, пухленькая и нервная, с пухлыми щеками цвета бурундука и копной серо-голубых волос, обрамляющих ее череп, беспокоилась о том, каким худым выглядит Бэнкс. "Я не думаю, что ты нормально питался с тех пор, как ушла Сандра, не так ли?" - спросила она.
  
   "Ты знаешь, как это бывает", - сказал Бэнкс. "Время от времени мне удается проглотить бигмак с картошкой фри, если у меня есть свободное время".
  
   "Не будь дерзкой. Кроме того, тебе нужно нормально питаться. Хочешь чаю?"
  
   "Полагаю, да", - сказал Бэнкс. Он не думал о том, что собирается делать, когда действительно доберется до дома. По правде говоря, он воображал, что местная полиция - в прекрасном обличье инспектора Мишель Харт - сочтет его предложение помощи бесценным и предоставит ему офис в Торп-Вуде. Но этому явно не суждено было сбыться. Достаточно справедливо, подумал он; в конце концов, это ее дело. "Я просто возьму свою сумку наверх", - сказал он, направляясь к лестнице.
  
  
  
   Хотя Бэнкс ни разу не оставался на ночь с тех пор, как впервые уехал в Лондон, каким-то образом он знал, что его комната будет такой же, как всегда. И он был прав. Почти. Это был тот же шкаф, тот же маленький книжный шкаф, та же узкая кровать, на которой он спал подростком, пряча свой транзисторный радиоприемник под одеялом, чтобы послушать радио Люксембург, или читая книгу при свете фонарика. Единственное, что изменилось, - это обои. Исчезли изображения спортивных автомобилей его юности, замененные розовыми и зелеными полосками. Он постоял на пороге несколько мгновений, позволяя всему этому вернуться, позволяя эмоциям, которые он чувствовал, раздвигать границы его сознания. Это была не совсем ностальгия и не потеря, но что-то среднее.
  
   Вид не изменился. Спальня Бэнкса была единственной в задней части дома, рядом с туалетом и ванной, и выходила окнами на задние дворы и аллею, за которой на сотню ярдов или около того до следующего поместья простиралось пустое поле. Люди выгуливали там своих собак, а иногда местные дети собирались по ночам.
  
   Бэнкс часто делал это, вспомнил он, с Дэйвом, Полом, Стивом и Грэмом, делясь с ними "Вудбайнами" и "Парк Драйв", или, если Грэму везло, сигаретами с длинным американским наконечником "Питер Стайвесантс" или "Пэлл Мэллс". Позже, после исчезновения Грэма, Бэнкс иногда бывал там с подружками. Поле не было квадратным, и на другой стороне была небольшая изгородь, где, если вы были осторожны, вас не было видно из домов. Он достаточно хорошо помнил те долгие поцелуи без губ, прижатые к ржавому ограждению из рифленого железа, страстную борьбу с крючками для бюстгальтеров, английскими булавками или какими-то другими приспособлениями, которые местные девушки так бесцеремонно использовали, чтобы застегнуться.
  
   Бэнкс бросил свою сумку в изножье кровати и потянулся. Поездка была долгой, и время, проведенное в саду паба, пинта пива, которую он выпил с инспектором Харт, - все это привело к тому, что он почувствовал усталость. Он подумал о том, чтобы немного вздремнуть перед чаем, но решил, что это было бы невежливо; он мог бы, по крайней мере, спуститься и поговорить со своими родителями, поскольку он так долго не выходил на связь.
  
   Сначала он распаковал свою рубашку, чтобы повесить в шкаф, пока складки не стали слишком постоянными. Другая одежда в шкафу была ему незнакома, но Бэнкс заметил несколько картонных коробок на полу. Он вытащил одну и был ошеломлен, когда увидел, что в ней были его старые записи: синглы, поскольку это было все, что он мог себе позволить тогда, когда они стоили 6/4, а пластинка - 32/6. Конечно, он получал пластинки на Рождество и дни рождения, часто с подарками, но в основном это были "Битлз" и "Роллинг Стоунз", и он взял их с собой в Лондон.
  
   Записи здесь положили начало его музыкальным интересам. Когда он ушел, он вскоре перешел к Cream, Hendrix и Jefferson Airplane, затем открыл для себя джаз, а еще позже - классику, но эти...Бэнкс опустил руку внутрь и достал стопку, листая их. Вот они были во всей своей красе: "Goin" Back" Дасти Спрингфилда, "Взлет и падение Флингела Банта" The Shadows, "Anyone Who Had a Heart" Силлы Блэк и "Alfie", "Nutrocker" Б. "Бамбл и Стингеры", "Всегда есть что-то, что напоминает мне" Сэнди Шоу, "Дом восходящего солнца" группы the Animals и "Когда проходят слезы" Марианны Фейтфулл. Было еще много песен, некоторые из которых он забыл, и несколько действительно малоизвестных исполнителей, таких как Рал Доннер и Кенни Линч, а также кавер-версии хитов Дэла Шеннона и Роя Орбисона, сделанные неназванными исполнителями для лейбла Woolworth's cheap Embassy. Какая сокровищница ностальгии, все то, что он слушал в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет. Его старый проигрыватель давно вышел из строя, но у его родителей внизу была стереосистема, так что, возможно, он включит несколько старых песен, пока будет дома.
  
   На мгновение он поставил коробку обратно и достал другую, на этот раз полную в основном старых игрушек. Там были модели самолетов - "Спитфайр", "Веллингтон", "Юнкерс" и "Мессершмитт" со сломанным крылом, - пара забавных игрушек, ракетный пистолет "Дэн Дэйр" и маленький заводной Далек с надписью "Экс-тер-мин-ате! Экс-тер-мин-ели!", пока оно катилось, как перевернутая мусорная корзина. Было также несколько старых однолетников - Святой, Опасный человек и Человек из ООН. C. L. E.- вместе с тем, что когда-то было его гордостью и радостью, карманным транзисторным радиоприемником Philips. Может быть, если он вставит несколько новых батареек, он даже сможет заставить его работать.
  
   Третья коробка, которую он открыл, была полна старых школьных отчетов, журналов, писем и тетрадей. На протяжении многих лет он иногда задавался вопросом, что случилось со всеми этими вещами, и предполагал, если уж на то пошло, что его родители выбросили их, когда решили, что они ему больше не понадобятся. Не так. Все это время оно пряталось в шкафу. Вот они: Beatles Monthly, Fabulous, Сборник песен Record и Книга звезд звукозаписи Радио Люксембург.
  
   Бэнкс вытащил горсть маленьких блокнотов и обнаружил, что это его старые дневники. Некоторые из них были обычными латиноамериканскими дневниками с маленькой прорезью для карандаша на корешке, а некоторые были иллюстрированными на особую тему, например, дневники поп-звезд, телевидения или спорта. Однако больше всего его заинтересовал дневник с фотоплеем в жесткой ламинированной обложке и цветной фотографией Шона Коннери и Хонор Блэкман из фильма о Бонде "Голдфингер" 1964 года выпуска на обложке. Внутри на каждой странице с датами была фотография другой кинозвезды. Первой была Бриджит Бардо, за неделю, начинающуюся с воскресенья, 27 декабря 1964 года, первую полную неделю его дневника за 1965 год, год исчезновения Грэма.
  
  
  
   Мишель сняла очки для чтения и потерла переносицу, где, как она почувствовала, между глаз начала формироваться головная боль. В эти дни она часто страдала от головных болей, и хотя ее врач заверил ее, что ничего серьезного не случилось - никакой опухоли мозга или неврологического заболевания, - а ее психиатр сказал ей, что это, вероятно, просто стресс и "попытка справиться", она не могла не волноваться.
  
   Качество воздуха в архивном офисе тоже не помогло. Вместо того, чтобы выписывать более тяжелые коробки и относить их в свой кабинет, Мишель решила, что с таким же успехом она могла бы просмотреть материалы там, внизу. Читальный зал представлял собой просто застекленную нишу со столом и стулом. Он стоял у входа в несколько параллельных рядов со старыми газетами, некоторые из которых датировались концом девятнадцатого века. Если бы обстановка была чуть более комфортной, она могла бы подумать о том, чтобы покопаться в архивах. Там наверняка было что-нибудь интересное.
  
   На данный момент сойдет и 1965 год. Мишель хотела получить общее представление о преступлениях, совершенных примерно во время исчезновения Грэм, посмотреть, сможет ли она найти какие-либо связи с таинственным незнакомцем Бэнкса, и миссис Меткалф направила ее к журналам учета, в которых день за днем индексировались и регистрировались все жалобы и предпринятые действия. Это сделало чтение интересным, не все из этого имело отношение к тому, что она искала. Многие из перечисленных звонков не продвинулись дальше - пропавшие домашние животные, несколько жалоб на домашнюю прислугу, - но списки дали ей хорошее представление о том, какой, должно быть, была повседневная жизнь полицейского в те времена.
  
   В мае, например, мужчина был арестован в связи с нападением на четырнадцатилетнюю девочку, которая согласилась подвезти его недалеко от автомагистрали А1, но он совершенно не походил на описанного Бэнксом мужчину у реки. Также в мае в магазине в центре города произошло крупное ограбление ювелирного магазина, в результате которого воры заработали 18 000 фунтов стерлингов. В июне несколько молодых людей неистовствовали и прокололи шины примерно на тридцати автомобилях в центре города; в том же месяце двадцатиоднолетний юноша был зарезан возле "Розы и короны" на Бридж-стрит после ссоры из-за девушки. В августе двое предполагаемых гомосексуалистов были допрошены в связи с непристойными выходками в загородном особняке местной шишки Руперта Мандевилла, но анонимного информатора найти не удалось, и позже все обвинения были сняты за отсутствием улик. Трудно поверить, что быть геем - преступление, подумала Мишель, но 1965 год вернулся в темные века, прежде чем гомосексуальность была легализована в 1967 году.
  
   Мишель быстро обнаружила, что до и после исчезновения Грэма Маршалла, безусловно, было множество инцидентов, но ни один из них, казалось, не имел ничего общего с приключением Бэнкса на берегу реки. Она читала дальше. В июле полиция расследовала жалобы на местный рэкет, созданный по образцу деятельности банды "Край" в Восточном Лондоне, предположительно возглавляемой человеком по имени Карло Фиорино, но никаких обвинений предъявлено не было.
  
   Чем больше она читала, тем больше Мишель понимала, какая огромная пропасть зияет между 1965 годом и сегодняшним днем. На самом деле она родилась в 1961 году, но будь она проклята, если собиралась признаться в этом Бэнксу. Ее собственные подростковые годы прошли в том, что Бэнкс, без сомнения, назвала бы музыкальной пустошью, состоящей из the Bay City Rollers, Элтона Джона и Hot Chocolate, не говоря уже о Saturday Night Fever и Grease. Панк появился, когда ей было около пятнадцати, но Мишель была слишком консервативна, чтобы присоединиться к этой толпе. По правде говоря, панки пугали ее своей рваной одеждой, торчащими торчком волосами и английскими булавками в ушах. А музыка казалась ей просто шумом.
  
   Не то чтобы у Мишель было много времени на поп-музыку; она была прилежным ребенком, сетуя на то, что ей всегда требовалось так много времени, чтобы закончить домашнее задание, когда другие уже закончили и уехали в город. Ее мать говорила, что она была слишком перфекционисткой, чтобы позволить чему-то быть и покончить с этим, и, возможно, это было правдой. Кропотливая. Перфекционистка. Это были ярлыки, которые она узнала и возненавидела от друзей, семьи и учителей в школе. Почему бы просто не сказать "пешеход" и "унылый", если они имели в виду именно это? иногда она задавалась вопросом.
  
  
  
   Она не блистала в школе, несмотря на всю свою тяжелую работу, но ей удалось сдать достаточное количество экзаменов на "О" и "А", чтобы поступить в политехнический институт - опять же, посещая все концерты и вечеринки, на которые ходили ее сокурсники, - где она изучала бизнес и методы управления, прежде чем выбрать профессию полицейского. В тех редких случаях, когда у нее находилось время выйти куда-нибудь, в конце семидесятых, она любила танцевать. Для этого она предпочитала регги или двухцветную музыку: Bob Marley, The Specials, Madness, UB40.
  
   Мишель всегда ненавидела снобов, страдающих ностальгией, как она их называла, и по своему опыту знала, что снобы шестидесятых были худшими из всех. Она подозревала, что Бэнкс был одним из них. Послушать их разговоры, можно подумать, что рай был потерян или седьмая печать снята, теперь, когда так много великих рок-икон умерли, стали гериатрами или гагами, и никто больше не носит бус и кафтанов, и вы также подумали бы, что прием наркотиков - это невинный способ провести несколько часов расслабленно или средство достижения некоего возвышенного духовного состояния, а не пустая трата жизней и источник денег для злых, беспринципных дилеров.
  
   В архивном кабинете было тихо, если не считать жужжания флуоресцентной лампы. Тишина - редкая вещь в полицейском участке, где все теснятся в офисах открытой планировки, но здесь, внизу, Мишель могла даже слышать тиканье своих часов. После пяти. Скоро придет время отдохнуть, возможно, подышать свежим воздухом, а затем вернуться к этому.
  
   Читая криминальные сводки за август, она скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то приближается к офису, и когда она подняла глаза, то увидела, что это был детектив-суперинтендант Бенджамин Шоу.
  
   Громада Шоу заполнила дверной проем и частично перекрыла доступ света. "Чем ты занимаешься, инспектор Харт?" он спросил.
  
   "Просто проверяю старые журналы, сэр".
  
   "Я вижу это. Зачем? Ты ничего там не найдешь, ты знаешь. Не после всего этого времени".
  
   "Я просто осматривался в общих чертах, пытаясь найти какой-то контекст для дела Маршалла. На самом деле, я хотел спросить, не -"
  
  
  
   "Контекст? Это одно из тех модных словечек, которым тебя учили в политехническом? Чертова трата времени, звучит больше похоже на это ".
  
   "Сэр-"
  
   "Не трудитесь спорить, инспектор. Вы напрасно тратите свое время. Что вы ожидаете найти в пыльных старых файлах, кроме контекста?"
  
   "Ранее я разговаривала с одним из друзей Грэма Маршалла", - сказала она. "Он сказал мне, что к нему подошел странный мужчина на берегу реки примерно за два месяца до исчезновения мальчика Маршалла. Я просто пытался посмотреть, были ли какие-либо подобные инциденты в досье ".
  
   Шоу присел на край стола. Он заскрипел и немного накренился. Мишель беспокоилась, что эта чертова штука сломается под его весом. "И?" он спросил. "Мне любопытно".
  
   "Пока ничего, сэр. Вы помните что-нибудь подобное странному?"
  
   Шоу нахмурился. "Нет. Но кто этот "друг"?"
  
   "Его зовут Бэнкс, сэр. Алан Бэнкс. На самом деле, это старший детектив-инспектор Бэнкс".
  
   "Это действительно так? Бэнкс? Имя кажется смутно знакомым. Я так понимаю, он не сообщил об инциденте в то время?"
  
   "Нет, сэр. Слишком напуган тем, что могут сказать его родители".
  
   "Могу себе представить. Послушай, насчет этого парня Бэнкса", - продолжал он. "Думаю, я хотел бы перекинуться с ним парой слов. Ты можешь это устроить?"
  
   "У меня есть номер его телефона, сэр. Но..." Мишель собиралась сказать Шоу, что это было ее дело и что ей не понравилось, что он вымогал у нее интервью, но она решила, что было бы недипломатично отталкивать одного из своих старших офицеров на таком раннем этапе ее карьеры в Питерборо. Кроме того, он мог бы быть полезен, поскольку участвовал в первоначальном расследовании.
  
   "Но что?"
  
   "Ничего, сэр".
  
   "Хорошо". Шоу встал. "Тогда мы пригласим его. Как можно скорее".
  
  
  
  
   "Я знаю, это может показаться странным после всех этих лет, " сказал Бэнкс, " но я Алан Бэнкс, и я пришел выразить свои соболезнования".
  
   "Алан Бэнкс. Ну, а я никогда!" Подозрительное выражение на лице миссис Маршалл немедленно сменилось выражением удовольствия. Она широко распахнула дверь. "Заходи и чувствуй себя как дома".
  
   Прошло более тридцати шести лет с тех пор, как Бэнкс переступил порог дома Маршаллов, и у него сохранилось смутное воспоминание, что мебель тогда была сделана из гораздо более темного дерева, более тяжелого и прочного. Теперь буфет и подставка для телевизора выглядели так, как будто были сделаны из сосны. Набор из трех предметов казался намного больше, а огромный телевизор занимал центральное место в одном углу комнаты.
  
   Даже столько лет назад, насколько он помнил, он не часто бывал в доме Грэма. Некоторые родители устраивали день открытых дверей для друзей своих детей, как это было в его собственном доме, а также в доме Дэйва и Пола, но Маршаллы всегда были немного отстраненными, сдержанными. Грэм тоже никогда много не говорил о своих маме и папе, вспомнил Бэнкс, но в то время это не показалось ему чем-то необычным. Дети этого не делают, разве что жалуются, если им не разрешают что-то делать или их уличают в каком-нибудь обмане и у них отнимают карманные деньги. Насколько Бэнкс знал, домашняя жизнь Грэма Маршалла была такой же нормальной, как и его собственная.
  
   Его мать сказала ему, что мистер Маршалл стал инвалидом из-за инсульта, поэтому он был готов к тому, что хрупкая, пускающая слюни фигурка уставится на него из кресла. Миссис Маршалл сама выглядела усталой и измученной заботами, что неудивительно, и он удивился, как она поддерживает порядок в доме. Возможно, помогло социальное обеспечение, поскольку он сомневался, что она могла позволить себе ежедневное.
  
   "Смотри, Билл, это Алан Бэнкс", - сказала миссис Маршалл. "Ты знаешь, один из старых друзей нашего Грэма".
  
   Было трудно прочесть выражение лица мистера Маршалла из-за искажений, но его взгляд, казалось, немного расслабился, когда он узнал, кто был посетителем. Бэнкс поздоровался и сел. Он заметил старую фотографию Грэма, ту, которую его собственный отец сделал со своим Брауни на выпускном вечере в Блэкпуле. Он тоже взял один из Бэнксов, тоже одетый в черный джемпер-поло с вырезом "Битл", но без соответствующей прически.
  
   Мистер Маршалл сидел на том же месте, на котором сидел всегда, как родной отец Бэнкса. Тогда казалось, что он всегда курит, но сейчас он выглядел так, как будто с трудом мог поднести сигарету к губам.
  
   "Я понимаю, вы теперь важный полицейский", - сказала миссис Маршалл.
  
   "Я не знаю насчет важного, но я полицейский, да".
  
   "Ты не должен быть таким скромным. Время от времени я сталкиваюсь с твоей мамой в магазинах, и она очень гордится тобой".
  
   Это больше, чем она мне показывает, подумал Бэнкс. "Ну что ж, " сказал он. "Ты же знаешь, каковы матери".
  
   "Вы приехали, чтобы помочь в расследовании?"
  
   "Я не уверен, что смогу", - сказал Бэнкс. "Но если им нужна от меня какая-либо помощь, я был бы рад ее оказать".
  
   "Она кажется очень милой. Девушка, которую они прислали ко мне".
  
   "Я уверен, что с ней все будет в порядке".
  
   "Я сказал ей, что не могу представить, что она может сделать такого, чего Джет Харрис и его ребята не сделали тогда. Они были очень скрупулезны".
  
   "Я знаю, что они были".
  
   "Но он, казалось, просто... исчез. Все эти годы".
  
   "Я часто думал о нем", - сказал Бэнкс. "Я понимаю, что на самом деле знал его не очень долго, но он был хорошим другом. Я скучал по нему. Мы все скучали по нему".
  
   Миссис Маршалл фыркнула. "Спасибо. Я знаю, он ценил то, как вы все приняли его, когда мы были здесь новенькими. Вы знаете, как иногда бывает трудно заводить друзей. Просто так трудно поверить, что он появился спустя столько времени ".
  
  
  
   "Такое случается", - сказал Бэнкс. "И не отказывайтесь от расследования. В наши дни в работе полиции гораздо больше науки и технологий. Посмотрите, как быстро они идентифицировали останки. Они не смогли бы сделать этого двадцать лет назад ".
  
   "Я просто хотела бы быть чем-то полезной, - сказала миссис Маршалл, - но я вообще не помню ничего необычного. Это произошло как удар молнии. Как гром среди ясного неба".
  
   Бэнкс встал. "Я знаю", - сказал он. "Но если есть что-то, что можно обнаружить, я уверен, что инспектор Харт это обнаружит".
  
   "Ты уже уходишь?"
  
   "Почти время чая", - сказал Бэнкс, улыбаясь. "И моя мама никогда не простила бы мне, если бы я не пришел на чай. Она думает, что мне нужно откормиться".
  
   Миссис Маршалл улыбнулась. "Тогда лучше уходи. Не надо перечить своей матери. Кстати, они пока не могут выдать тело, но мисс Харт сказала, что даст мне знать, когда мы сможем провести похороны. Ты приедешь, не так ли?"
  
   "Конечно", - сказал Бэнкс. Когда он оглянулся, чтобы попрощаться с мистером Маршаллом, у него внезапно мелькнул образ большого, мускулистого мужчины, которым он когда-то был, ощущение физической угрозы, которое он каким-то образом передал. Бэнкс с ужасом вспоминал, что тогда он боялся отца Грэма. У него никогда не было никаких реальных причин испытывать такие чувства, но они были.
  
  
  
   Мишель поняла, что ей давно следовало собраться с мыслями, но ей не хотелось сдаваться, не найдя хотя бы каких-то следов таинственного мужчины Бэнкса, если таковые вообще существовали. Кроме того, сам материал дал ей интересную картину того времени, и она обнаружила, что становится совершенно очарованной всем этим.
  
   Хотя 1965 год не был криминальным годом для Питерборо, Мишель быстро обнаружила, что в быстрорастущем городе была своя доля некоторых из наиболее заслуживающих освещения в прессе национальных проблем. В некоторых пабах в центре города столкнулись моды и рокеры, каннабис начал проникать в образ жизни молодежи и бунтарей - вопреки тому, что сказал Бэнкс, - а торговля порнографией процветала в виде тонн немецких, датских и шведских журналов, освещающих все извращения, которые вы могли себе представить, а некоторые и нет. Почему не норвежское или финское тоже? Мишель задумалась. Разве они не увлекались порно? Кражи со взломом и вооруженные ограбления были так же распространены, как и прежде, и единственное, что сегодня казалось новым, - это увеличение числа автомобильных краж.
  
   В 1965 году автомобилями владело гораздо меньше людей, поняла Мишель, и это заставило ее снова задуматься о заявлении Бэнкса. Бэнкс сказал, что на него напал грязный, неряшливый незнакомец, "похожий на Распутина", на берегу реки недалеко от центра города. Но Грэм Маршалл был похищен вместе с тяжелой холщовой сумкой, полной газет, два месяца спустя из муниципального поместья в нескольких милях отсюда. МО были другими. Не было похоже, что Грэм, например, сопротивлялся, что он, несомненно, сделал бы, как Бэнкс, если бы на него напал этот пугающий незнакомец и он чувствовал, что борется за свою жизнь. Кроме того, человек, напавший на Бэнкса, шел пешком, а Грэм не прошел весь путь до места своего захоронения. Возможно, у таинственного незнакомца где-то была машина, но маловероятно. По описанию Бэнкса Мишель предположила бы, что мужчина бездомный и бедный, возможно, бродяга. Проходящий мимо бродяга. Клише из стольких детективных историй.
  
   Проблема заключалась в том, что она все еще не могла увидеть никакой логической связи между событием, описанным Бэнксом, и исчезновением Грэма Маршалла. Она подумала, что чувство вины Бэнкса, возможно, с годами исказило его суждения по этому поводу. Это случилось; она видела это раньше. Но могло ли это случиться таким образом? Кто был этот человек?
  
   Мишель поняла, что был хороший шанс, что она может ничего не найти о нем в полицейских досье. Не у всех были досье, несмотря на то, что, казалось, думали антиполицейские группы. Возможно, ей придется покопаться в газетном морге или, возможно, в архивах местной психиатрической больницы. Мужчина казался встревоженным, и был шанс, что когда-то он обращался за лечением. Конечно, были также все шансы, что он не был местным. Мишель понятия не имела, где берет начало река Нене, но она думала, что это где-то ниже по Нортгемптонской дороге, и она знала, что она течет до самого Уоша. Может быть, он шел по берегу реки из города в город.
  
   Она пролистывала файл за файлом и в отчаянии отбрасывала их в сторону. Наконец, когда ее глаза начали уставать, она наткнулась на золото.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   7
  
   Карета и лошади, примерно в сотне ярдов вдоль главной дороги, изменились за эти годы, заметил Бэнкс, но не так сильно, как некоторые пабы. В большом общественном баре всегда собиралась разнообразная компания, там пили вместе представители разных поколений, и сегодня здесь не было разницы, хотя расовый состав изменился. Теперь среди белых лиц были пакистанцы и сикхи, и, по словам Артура Бэнкса, группа косовских просителей убежища, которые жили в поместье, также пила там.
  
   Шумные автоматы с мигалками заменили старую бильярдную в баре, поцарапанные деревянные скамейки заменили мягкими, возможно, обои переделали, а светильники модернизировали, но это было почти все. Отец Бэнкса сказал ему, что пивоварня раскошелилась на этот небольшой фейслифтинг где-то в восьмидесятых, надеясь привлечь более молодую публику с более свободными тратами. Но этого не потребовалось. Люди, которые пили в "Карете и лошадях", по большей части, пили там большую часть своей жизни. И их отцы до них. Бэнкс выпил свою первую легальную пинту пива здесь со своим отцом в свой восемнадцатый день рождения, хотя он распивал их со своими приятелями в "Уитсхифе", примерно в миле отсюда, с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. В последний раз, когда он был в "Карете и лошадях", он играл в одну из самых ранних видеоигр для пабов, в эту дурацкую машинку, где ты гонял теннисный мяч взад-вперед по зеленому фосфорному экрану.
  
  
  
   Хотя там было мало молодых людей, "Карета и лошади" все еще оставалась теплым и оживленным местом, заметил Бэнкс, когда они с отцом вошли туда сразу после восьми часов вечера, приготовленный матерью на пару пудинг и заварной крем - правильная еда, которую он должен был есть, - все еще давили тяжестью у него в желудке. Его отец преодолел прогулку без особого пыхтения и хрипов, которые он объяснил тем, что бросил курить два года назад. Бэнкс довольно виновато похлопал себя по карману куртки в поисках сигарет, когда они выходили за дверь.
  
   Это было местечко Артура Бэнкса. Он приезжал сюда почти каждый день в течение сорока лет, как и его закадычные друзья Гарри Финнеган, Джок Макфолл и Норман Гренфелл, отец Дейва. Здесь Артура уважали. Здесь он мог вырваться из тисков своих недугов и стыда за свою избыточность, по крайней мере, на час или два, выпивая, смеясь и лживя мужчинам, с которыми чувствовал себя наиболее комфортно. For the Coach and Horses был, по большому счету, пабом для мужчин, несмотря на то, что иногда парочки и группы женщин заглядывали после работы. Когда Артур приглашал Иду куда-нибудь выпить, как он делал по пятницам, они ходили в "Утку и Дрейка" или "Герцога Веллингтонского", где Ида Бэнкс узнавала местные сплетни, и они принимали участие в викторинах на пустяки и смеялись над людьми, выставляющими себя дураками во время караоке.
  
   Но в "Карете и лошадях" ничего подобного не было, а мелодичную поп-музыку шестидесятых приглушили настолько, чтобы старики могли слышать разговор друг друга. В тот момент the Kinks пели "Waterloo Sunset", одну из любимых песен Бэнкса. После того, как Бэнкс и его отец устроились за столом с кружками пива перед ними и были представлены друг другу, Артур Бэнкс сначала посетовал на отсутствие Джока Макфолла из-за госпитализации для операции на простате, затем Норман Гренфелл начал игру.
  
   "Мы как раз говорили, прежде чем ты приехал сюда, Алан, о том, как ужасно то, что случилось с мальчиком Маршаллом. Я помню, как ты и наш Дэвид играли с ним".
  
   "Да. Кстати, как поживает Дейв?"
  
  
  
   "У него все хорошо", - сказал Норман. "Они с Элли все еще живут в Дорчестере. Дети, конечно, уже выросли".
  
   "Они все еще вместе?" Бэнкс вспомнил, что Элли Хэтчер была первой настоящей девушкой Дэйва; они, должно быть, начали встречаться примерно в 1968 году.
  
   "Некоторые пары выдерживают это", - пробормотал Артур Бэнкс.
  
   Бэнкс проигнорировал замечание и попросил Нормана передать привет Дэйву, когда они будут разговаривать в следующий раз. Бэнкс вспомнил, что в отличие от Джока и Гарри, которые оба работали с Артуром на фабрике по производству листового металла, Норман работал в магазине одежды на Мидгейте, где он иногда мог сделать своим приятелям скидку на спортивную куртку, пару джинсов или туфли из туфа. Норман пил половинки пива вместо пинт и курил трубку, что делало его другим, почти благородным по сравнению с грубыми заводскими рабочими. У него также было хобби - он читал и собирал все, что связано с паровозами, а целую комнату в своем маленьком доме посвятил часовым механизмам - и это еще больше отличало его от любителей пива, спорта и телепередач. И все же Норман Гренфелл всегда был такой же частью группы, как Джок, или Гарри, или сам Артур, хотя он не разделял той невыразимой связи, которая присуща работающим людям, когда они трудились в тех же паршивых условиях у тех же паршивых боссов и изо дня в день сталкивались с теми же опасностями за ту же паршивую плату. Может быть, подумал Бэнкс, Грэм тоже был немного таким: выделялся своим происхождением, тем, что был новичком, своей лондонской крутизной, но все еще оставался частью банды. Тихое. Джордж Харрисон из группы.
  
   "Что ж", - сказал Бэнкс, поднимая свой бокал. "За Грэма. В конечном счете, я полагаю, это к лучшему, что они нашли его. По крайней мере, его родители теперь могут упокоить его кости".
  
   "Достаточно верно", - сказал Гарри.
  
   "Аминь", - сказал Норман.
  
   "Разве отец Грэма раньше не выпивал здесь?" Спросил Бэнкс.
  
   Артур Бэнкс рассмеялся. "Он сделал. Он был покупателем рома, Билл Маршалл, не так ли, Гарри?"
  
  
  
   "Действительно, любитель рома. И, если хотите знать мое мнение, ему не хватает пары кубиков до полной порции".
  
   Они все рассмеялись.
  
   "В каком смысле он был ромом?" Спросил Бэнкс.
  
   Гарри толкнул локтем отца Бэнкса. "Всегда полицейский, твой парень, да?"
  
   Брови Артура потемнели. Бэнкс чертовски хорошо знал, что его отец никогда не одобрял его выбор карьеры, и что независимо от того, насколько хорошо он справлялся, каким успешным он был, для своего отца он всегда будет предателем рабочего класса, который традиционно боялся и презирал копов. Что касается Артура Бэнкса, то его сын работал на представителей среднего и высшего классов, чтобы защищать их интересы и их собственность. Неважно, что большинство копов поколения Артура были выходцами из рабочего класса, в отличие от сегодняшнего дня, когда многие были выпускниками университетов среднего класса и типичными менеджерами. Они вдвоем так и не решили эту проблему, и Бэнкс даже сейчас мог видеть, что его отца беспокоили небольшие раскопки Гарри Финнегана.
  
   "Грэм был моим другом", - быстро продолжил Бэнкс, чтобы разрядить напряженность. "Мне просто интересно, вот и все".
  
   "Ты поэтому здесь, внизу?" Спросил Норман.
  
   "Отчасти, да".
  
   Это был тот же вопрос, который задала ему миссис Маршалл. Возможно, люди предположили, что, поскольку он был полицейским и знал Грэма, ему поручат это конкретное дело. "Я не знаю, насколько я могу помочь", - сказал Бэнкс, искоса взглянув на своего отца, который занимался своим пивом. Он никогда не рассказывал никому из своих родителей о том, что произошло внизу у реки, и не собирался делать этого сейчас. Это, конечно, может выплыть наружу, если его информация куда-нибудь приведет, и теперь у него было представление о том, чего должны были опасаться многочисленные свидетели, которые лгали, чтобы избежать раскрытия постыдной тайны. "Просто, ну, я задавался вопросом о Грэме и о том, что время от времени случалось на протяжении многих лет, и я просто подумал, что должен приехать и попытаться помочь, вот и все".
  
  
  
   "Я могу это понять", - сказал Норман, снова раскуривая трубку. "Я думаю, что для всех нас это было чем-то вроде шока для системы, так или иначе".
  
   "Ты говорил об отце Грэма, папа?"
  
   Артур Бэнкс взглянул на своего сына. "Был ли я?"
  
   "Ты сказал, что он был странным. Я не очень хорошо его знала. Я никогда по-настоящему с ним не разговаривала".
  
   "Конечно, нет", - сказал Артур. "Ты был просто ребенком".
  
   "Вот почему я спрашиваю тебя".
  
   Последовала пауза, затем Артур Бэнкс посмотрел на Гарри Финнегана. "Он был хитрым, ты бы так сказал, Гарри?"
  
   "Он действительно был таким. Всегда разбирался в игре на скрипке и не гнушался немного силовых приемов. Я бы не доверял ему настолько, насколько мог его бросить. И он тоже был большим болтуном ".
  
   "Что ты имеешь в виду?" Спросил Бэнкс.
  
   "Ну", - сказал его отец. "Ты знаешь, что семья приехала из Лондона?"
  
   "Да".
  
   "Билл Маршалл работал каменщиком, и он тоже был хорошим каменщиком, но когда он выпивал пару рюмок, он начинал проговариваться о некоторых других своих занятиях в Лондоне".
  
   "Я все еще не понимаю".
  
   "Он был подтянутым парнем, Билл. Сильный. Большие руки, мощная верхняя часть тела. Это результат того, что он таскал эти вещи по строительным площадкам".
  
   "Он раньше ввязывался в драки?"
  
   "Можно и так сказать".
  
   "То, что говорит твой отец", - объяснил Гарри, наклоняясь вперед, " это то, что Билл Маршалл проговорился, что раньше он выступал в качестве силовика для гангстеров из Дыма. Защитные ракетки, что-то в этом роде ".
  
   Дым? Бэнкс годами не слышал этого термина для Лондона. "Он слышал?" Бэнкс покачал головой. Было трудно представить старика в кресле каким-то бандитом, но это могло бы помочь объяснить страх, который Бэнкс, как он помнил, испытывал в его присутствии много лет назад, угрозу насилия. "У меня бы никогда не было..."
  
   "Как ты мог?" - перебил его отец. "Как я уже сказал, ты был всего лишь ребенком. Ты не мог понять подобных вещей".
  
   Музыка изменилась, заметил Бэнкс. Херб Альперт и его чертовы тихуанские духовые, слава Богу, заканчивают. Бэнкс ненавидел их тогда и ненавидит сейчас. Затем шли "Холостяки", "Мари". Музыка мамы и папы. "Ты сообщила в полицию?" он спросил.
  
   Мужчины посмотрели друг на друга, затем Артур снова перевел взгляд на Бэнкса, его губы скривились. "Что ты думаешь?"
  
   "Но он мог бы-"
  
   "Послушай. Билл Маршалл, возможно, был большим болтуном, но он не имел никакого отношения к исчезновению своего сына ".
  
   "Откуда ты можешь это знать?"
  
   Артур Бэнкс фыркнул. "Вы полицейский. Все равно, черт возьми, вы полицейский. Только потому, что человек может быть немного изворотливым в какой-то области, вы готовы подстроить ему что угодно".
  
   "Я никогда в жизни никого не подставлял", - сказал Бэнкс.
  
   "Я хочу сказать, что Билл Маршалл, возможно, был немного диким человеком, но он не убивал молодых парней, особенно собственного сына".
  
   "Я не говорил, что думал, что это сделал он", - сказал Бэнкс, заметив, что остальные теперь наблюдают за ним и его отцом, как будто они были вечерним развлечением.
  
   "Тогда что ты имел в виду?"
  
   "Послушай, папа", - сказал Бэнкс, потянувшись за сигаретой. Он твердо решил не курить в присутствии отца, в основном из-за здоровья старика, но не курить в карете и на лошадях было так же бессмысленно, как плавать в секции бассейна, где нельзя мочиться, если такая секция когда-либо существовала. "Если была хоть доля правды в том, что Билл Маршалл сказал о своем криминальном прошлом в Лондоне, то не возможно ли, что то, что он там натворил, вернулось и преследует его?"
  
   "Но никто не причинил вреда Биллу".
  
  
  
   "Не имеет значения, папа. У этих людей часто есть более изощренные способы отомстить своим врагам. Поверь мне. В свое время я сталкивался со многими из них. Он когда-нибудь упоминал какие-нибудь имена?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я имею в виду в Лондоне. Люди, на которых он работал. Он когда-нибудь упоминал какие-нибудь имена?"
  
   Гарри Финнеган нервно рассмеялся. Артур бросил на него взгляд, и он заткнулся. "На самом деле, " сказал Артур, сделав драматическую паузу, " он сделал".
  
   "Кто?"
  
   "Близнецы. Реджи и Ронни Крэй".
  
   "Черт возьми!"
  
   Глаза Артура Бэнкса сияли триумфом. "Теперь ты понимаешь, почему мы только что подумали, что он слишком много болтает о нем?"
  
  
  
   Во второй раз за этот день Энни появилась в Суэйнсдейл-холле, только на этот раз она почувствовала бабочек внизу живота. С такими людьми, как Мартин Армитидж, и так достаточно сложно иметь дело, и ему не понравилось бы то, что она хотела сказать. И все же, подумала она, несмотря на все его грубое бахвальство, он почти ничего не делал, кроме как пинал мяч большую часть своей жизни. Робин - другое дело. Энни почувствовала, что, возможно, почувствует облегчение оттого, что есть кто-то еще, с кем можно поделиться своими страхами, и что под ее покладистой внешностью и аурой уязвимости скрывается сильная женщина, способная противостоять своему мужу.
  
   Джози открыла дверь, как обычно, держа за ошейник лающую Миату. Энни хотела поговорить с Джози и ее мужем Кэлвином, но они могли подождать. На данный момент, чем меньше людей знают, что происходит, тем лучше.
  
   Робин и Мартин оба были в саду, сидя за кованым столиком под полосатым зонтиком. Вечер был теплый, а сад за домом выходил окнами на юг, поэтому там было много солнечного света медового оттенка и темных теней, отбрасываемых ветвями деревьев. Энни захотелось потянуться за своим блокнотом для рисования. За высокой стеной из сухого камня, которая отмечала границу собственности, дейлсайд простирался лоскутным одеялом из неровных полей, зеленых до суровой обнаженности более высоких склонов, где они поднимались более круто, чтобы перейти в дикую полосу вересковых пустошей, разделявших долины.
  
   Ни Мартин, ни Робин, казалось, не наслаждались прекрасным вечером или долгими, прохладными напитками, которые стояли перед ними. Оба казались бледными, напряженными и озабоченными, а мобильный телефон лежал на столе, как неразорвавшаяся бомба.
  
   "Что ты здесь делаешь?" Сказал Мартин Армитидж. "Я сказал тебе, что Люк на пути домой, и я свяжусь с ним, когда он доберется сюда".
  
   "Я так понимаю, он еще не приехал?"
  
   "Нет".
  
   "От него снова что-нибудь слышно?"
  
   "Нет".
  
   Энни вздохнула и села без приглашения.
  
   "Я не просил тебя-"
  
   Энни подняла руку, чтобы успокоить Мартина. "Послушай, " сказала она, " больше нет смысла из-за этого злиться. Я знаю, что происходит".
  
   "Я не понимаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Перестаньте, мистер Армитидж. Я шел за вами".
  
   "Ты сделал что?"
  
   "Я последовал за тобой. После того, как я ушел этим утром, я подождал на стоянке и последовал за тобой в приют пастуха. Что ты там делал?"
  
   "Не твое собачье дело. Почему, что ты собираешься делать? Обвинишь меня в неподчинении правительственным постановлениям?"
  
   "Позвольте мне рассказать вам, что вы делали, мистер Армитидж. Вы оставляли портфель, полный денег. Старые купюры. По большей части десятки и двадцатки. Около десяти тысяч фунтов, по моим прикидкам, может быть, пятнадцать."
  
   Армитаж покраснел. Тем не менее, Энни продолжала настаивать. "А теперь позволь мне рассказать тебе, что произошло. Они связались с тобой прошлой ночью по твоему мобильному, сказали, что поймали Люка и ты должен передать деньги. Ты сказал им, что не сможешь достать столько наличных, пока банки не откроются, поэтому они дали тебе время до сегодняшнего утра, чтобы оставить их в заранее оговоренном месте ". Это означает, что они что-то знают об этом районе, поняла Энни, или что они наблюдали, вели разведку в течение некоторого времени. Возможно, кто-то их заметил. В этих краях обычно выделялись незнакомцы, особенно когда число туристов уменьшалось. "Как у меня пока дела?"
  
   "У тебя есть воображение, я, конечно, дам тебе это".
  
   "Они сказали, никакой полиции, вот почему мое прибытие напугало тебя до смерти".
  
   "Я говорил тебе-"
  
   "Мартин". Робин Армитидж заговорила впервые, и хотя ее голос был мягким и доброжелательным, в нем было достаточно авторитета, чтобы привлечь внимание ее мужа. "Разве ты не видишь?" Она продолжила. "Она знает. Должен признать, что я, например, чувствую некоторое облегчение".
  
   "Но он сказал-"
  
   "Они не знают, кто я", - сказала Энни. "И я почти уверена, что они не видели меня в районе Морсетта этим утром".
  
   "Вполне уверен?"
  
   Энни посмотрела ему в глаза. "Я был бы лжецом, если бы сказал, что уверен на сто процентов". Пение птиц на деревьях заполнило наступившую тишину, и легкий ветерок взъерошил волосы Энни. Она выдерживала взгляд Мартина Армитиджа, пока не увидела, как он дрогнул и, наконец, сменился поражением. Его плечи поникли. Робин наклонилась и обняла его. "Все в порядке, дорогая", - сказала она. "Полиция знает, что делать. Они будут осторожны". Говоря это, Робин смотрела на Энни, как бы провоцируя ее на несогласие. Энни этого не сделала. Мартин провел тыльной стороной ладони по глазам и кивнул.
  
   "Я сожалею о том, что произошло, " сказала Энни, " но миссис Армитидж права".
  
   "Робин. Пожалуйста. Поскольку мы вовлечены в такое интимное дело, по крайней мере, ты можешь называть меня по имени. Мой муж тоже".
  
  
  
   "Хорошо. Робин. Послушай, я должен сказать тебе, что я не специалист по переговорам. Это не моя область знаний. У нас есть люди, специально обученные разбираться с похитителями и их требованиями ".
  
   "Но он сказал, никакой полиции", - повторил Мартин. "Он сказал, что если мы приведем полицию, он убьет Люка".
  
   "Что ты сказал?"
  
   "Я сказала ему, что уже сообщила о пропаже Люка".
  
   "И что он на это сказал?"
  
   "Он на мгновение замолчал, как будто размышлял, типа".
  
   "Или консультируясь с кем-то еще?"
  
   "Он мог быть, но я никого не слышал. В любом случае, когда он вернулся, он сказал, что все в порядке, но чтобы убедиться, что я передал тебе, что Люк позвонил и сказал, что возвращается домой. Что я и сделал ".
  
   "Значит, звонил мужчина?"
  
   "Да".
  
   "Во сколько?"
  
   "Около половины десятого. Как раз перед тем, как Робин позвонила тебе".
  
   "Сколько он просил?"
  
   "Десять тысяч".
  
   "Акцент?"
  
   "Никакого, на самом деле".
  
   "Похоже, он не местный?"
  
   "Он мог бы быть, но у него не было сильного акцента. Какой-то вялый".
  
   "А его голос?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Высокий или низкий? Хриплый, пронзительный, какой угодно?"
  
   "Просто обычное. Прости, я не силен в такого рода вещах, особенно в распознавании голосов по телефону".
  
   Энни одарила его улыбкой. "Не многие люди таковы. Хотя подумай об этом. Это может быть важно. Если ты вообще что-то помнишь об этом голосе".
  
   "Да. Я подумаю об этом".
  
   "Он позволил тебе поговорить с Люком?"
  
   "Нет".
  
  
  
   "Ты спрашивал?"
  
   "Да, но он сказал, что Люка держали где-то в другом месте".
  
   "И он звонил тебе на твой мобильный?"
  
   "Да".
  
   "Кто знает номер?"
  
   "Семья. Близкие друзья. Коллеги по бизнесу. Я полагаю, это было бы достаточно легко выяснить. Люк, конечно. Он запрограммировал это в электронную телефонную книгу своего собственного мобильного. Сначала я подумала, что это он, потому что его имя высветилось, когда поступил звонок ".
  
   "Значит, похититель позвонил тебе с мобильного Люка?"
  
   "Наверное, да. Почему это имеет значение?"
  
   "По крайней мере, это говорит нам о том, что он находится в районе, где есть сигнал. Или он был там, когда делал звонок. Кроме того, если он пользовался им в другое время, мы сможем получить информацию от телефонной компании. Это может помочь нам установить его местонахождение. Конечно, было бы лучше, если бы он оставил его включенным, но он не собирается так уж сильно облегчать нам задачу ".
  
   "Скажи мне", - попросила Робин. "По твоему опыту, в скольких случаях они... сколько раз жертвы..."
  
   "У меня нет никакой статистики наугад", - призналась Энни. "Но если тебе от этого станет легче, похитители, по сути, бизнесмены. Они занимаются этим ради денег, а не для того, чтобы кому-то навредить. Есть все шансы, что все разрешится и вы увидите Люка здесь живым и невредимым ". Энни чувствовала, как у нее растет нос, пока она говорила. Она подозревала, что прошло слишком много времени для счастливого конца, хотя и надеялась, что ошибается. "В то же время, делая вид, что соглашаемся с его требованиями и никоим образом не тревожим его, мы хотим убедиться, что в дополнение к безопасному возвращению Люка домой мы используем любую возможность, чтобы установить личность похитителя и привлечь его к ответственности ".
  
   "Чем мы можем помочь?" - спросила Робин.
  
   "Тебе не нужно ничего делать", - сказала Энни. "Ты уже сыграл свою роль. Просто предоставь остальное нам".
  
   "Может быть, ты его отпугнул", - сказал Мартин. "Люк уже должен был вернуться. Прошло несколько часов".
  
  
  
   "Иногда они долго ждут, просто чтобы убедиться, что никто не смотрит. Он, наверное, ждет до темноты".
  
   "Но ты не можешь быть уверен, не так ли?" Сказала Робин.
  
   "В этом мире нет ничего определенного, миссис Армитидж".
  
   "Робин. Я говорила тебе. О, как грубо с моей стороны!" Она поднялась на ноги. "Все это время я не предлагала тебе ничего выпить". Энни заметила, что на ней были джинсовые шорты с высоким вырезом на ее длинных гладких ногах. Не так уж много женщин в ее возрасте могли позволить себе выглядеть с обнаженным животом, подумала Энни. Сама она никогда бы об этом не подумала, хотя ей было всего тридцать четыре, но то, что она могла видеть на животе Робин, выглядело плоским и подтянутым, с каким-то кольцом, поблескивающим в пупке.
  
   "Нет", - сказала она. "Правда. Я не собираюсь останавливаться надолго". Энни больше ничего не могла сделать для Люка, кроме как ждать, и она пообещала себе хорошую пинту горького в "Черной овце" в Релтоне, где она могла спокойно посидеть и все обдумать, прежде чем закруглиться. "Я просто хочу убедиться, что ты будешь сообщать о любых будущих сообщениях, если таковые будут, прямо мне. У тебя есть номера, по которым со мной можно связаться?"
  
   Мартин и Робин одновременно кивнули.
  
   "И, конечно, ты дашь мне знать, как только появится Люк".
  
   "Мы будем", - сказала Робин. "Я просто надеюсь и молюсь, чтобы он действительно скоро вернулся домой".
  
   "Я тоже", - сказала Энни, вставая. "Есть еще одна вещь, которая меня озадачивает".
  
   "Что?" - спросила Робин.
  
   "Прошлой ночью, когда ты позвонила мне, чтобы сказать, что получила известие от Люка, ты сказала, что он вернется сегодня вечером".
  
   "Это то, что он сказал Мартину. Похититель. Он сказал, что если мы оставим деньги сегодня утром, то к вечеру Люк будет дома целым и невредимым".
  
   "И ты знал, что я хотела увидеть Люка, как только он вернется, поговорить с ним?"
  
   "Да".
  
  
  
   "Так как же ты собирался все объяснить?" - спросила Энни. "Мне любопытно".
  
   Робин посмотрела на своего мужа, который ответил: "Мы собирались убедить Люка рассказать тебе, что, по нашим словам, произошло в первую очередь, что он сбежал и позвонил нам накануне вечером, чтобы сказать, что возвращается".
  
   "Кто об этом подумал?"
  
   "Это предложил похититель".
  
   "Звучит как идеальное преступление", - сказала Энни. "Только вы двое, Люк и похититель когда-либо узнали бы, что это было совершено, и никто из вас, скорее всего, не стал бы говорить".
  
   Мартин опустил взгляд на свой напиток.
  
   "Он бы сделал это?" Энни продолжила. "Люк солгал бы полиции?"
  
   "Он бы сделал это для меня", - сказала Робин.
  
   Энни посмотрела на нее, кивнула и ушла.
  
  
  
   Крэйсы, думал Бэнкс, лежа в ту ночь в своей узкой кровати. Реджи и Ронни. Он, конечно, не помнил точных дат, но у него была идея, что они летели высоко в середине шестидесятых, были частью размашистой лондонской сцены, общались со знаменитостями, поп-звездами и политиками.
  
   Его всегда интриговало то, как гангстеры становились знаменитостями: Аль Капоне, Лаки Лучано, Джон Диллинджер, Датч Шульц, Багси Мэлоун. Фигуры-легенды. В свое время он знавал нескольких людей помельче, и они почти всегда общались плечом к плечу с богатыми и знаменитыми, как будто знаменитость признавала только себя и была слепа ко всему остальному - морали, порядочности, чести - и у них никогда не было недостатка в красивых женщинах, с которыми можно было общаться, из тех, кого привлекает опасность и аура насилия. Казалось, что зарабатыванию денег на проституции, поставке наркотиков и угрозах лишить людей средств к существованию, если они не заплатят за защиту, придавалось очарование и мистика, и было более чем вероятно, что большинство кинозвезд, спортивных деятелей и поп-звезд были достаточно безмозглыми, чтобы поддаться на это очарование насилия. Или это было буйство гламура?
  
   Креи не были исключением. Они знали, как манипулировать средствами массовой информации, и то, что их фотографировали с известной актрисой, членом парламента или пэром королевства, снижало вероятность того, что правда об их реальной деятельности выйдет наружу. В 1965 году был суд, вспоминал Бэнкс, и они вышли из него более огнеупорными, чем вошли.
  
   Было трудно поверить, что отец Грэма Маршалла имел к ним какое-то отношение, и Бэнксу пришлось признать, что его отец, вероятно, был прав; это просто сказалось пиво.
  
   Но почему? Зачем даже намекать на что-то подобное, если в этом не было ни капли правды? Возможно, Билл Маршалл был патологическим лжецом. Но за годы работы копом Бэнкс усвоил, что старое клише "нет дыма без огня" вполне оправдывает себя. И были еще две вещи: Маршаллы приехали из лондонского Ист-Энда, территория Крэй, в середине шестидесятых, и Бэнкс теперь помнил, как боялся рядом с мистером Маршаллом.
  
   Он уже немного знал о the Krays, большую часть этого узнал, когда много лет назад выступал в The Met, но он мог копнуть глубже. О них было много книг, хотя он сомневался, что в какой-либо из них упоминался Билл Маршалл. Если он и сделал что-то для них, то, очевидно, сделал это на низком уровне, обходя клиентов и источая физическую угрозу, возможно, избивая случайного осведомителя или двурушника в темном переулке.
  
   Ему придется рассказать инспектору Харт. Мишель. Она оставила сообщение матери Бэнкса, пока его не было, с просьбой заехать в Торп-Вуд в 9:00 утра следующего дня. В конце концов, это было ее дело. Однако, если и была связь, он был удивлен, что это не всплыло в ходе расследования. Обычно родители попадают под очень пристальное внимание в случаях пропажи детей, какими бы убитыми горем они ни казались. Бэнкс однажды столкнулся с молодой парой, которая, как он полагал, искренне скорбела о потере своего ребенка, только для того, чтобы обнаружить бедного ребенка задушенным за то, что он слишком громко плакал, и засунутым в морозильную камеру на первом этаже. Нет, в полицейской работе нельзя доверять поверхности; нужно копать, хотя бы для того, чтобы убедиться, что тебе не затуманивают глаза.
  
   Бэнкс взял свой старый транзисторный радиоприемник. Ранее он купил батарейку и задавался вопросом, будет ли она все еще работать после стольких лет. Вероятно, нет, но это стоило того, чтобы узнать цену батареи. Он отстегнул заднюю крышку, подсоединил аккумулятор и вставил наушник в ухо. Это было просто цельное устройство, вроде старого слухового аппарата. Тогда не было стереоприемника. Когда он включил его, он был взволнован, обнаружив, что старый trannie действительно работает. Бэнкс с трудом мог в это поверить. Однако, настроив диск, он вскоре почувствовал разочарование. Качество звука было низким, но дело было не только в этом. Радио принимало все местные станции, Classic FM и радиостанции 1, 2, 3, 4 и 5, как и любое современное радио, но Бэнкс понял, что он наполовину ожидал вернуться в прошлое. Мысль о том, что это волшебное радио, которое все еще принимает программу Light, Радио Люксембург и пиратов, Радио Каролина и Радио Лондон, засела где-то в его голове. Он ожидал, что будет слушать Джона Пила Ароматный сад, чтобы заново пережить те волшебные несколько месяцев весной 1967 года, когда он должен был готовиться к экзаменам на "О", но провел полночи с радио, подключенным к уху, впервые слушая Captain Beefheart, the Incredible String Band и Tyrannosaurus Rex.
  
   Бэнкс выключил радио и обратился к своему дневнику Photoplay. По крайней мере, теперь у него в комнате была прикроватная лампа, и не нужно было прятаться под простынями с фонариком. Рядом с каждой неделей была фотография на всю страницу популярного в то время актера или актрисы, обычно актрисы или звезды, выбранной скорее из-за пышности, чем актерских способностей, и чаще всего появляющейся в рискованной позе, лифчике и трусиках, аккуратно застеленной простыне, бретельке с открытыми плечами. Он пролистал страницы, и там были они все: Натали Вуд, Катрин Денев, Мартина Бесвик, Урсула Андресс. Декольте было в изобилии. С 15 по 21 августа была опубликована фотография Ширли Итон в платье с глубоким вырезом.
  
   Листая дневник, Бэнкс обнаружил, что он вряд ли был объемистым или хоть сколько-нибудь аналитичным; он просто отмечал события, приключения и экскурсии, часто в очень загадочной манере. В некотором смысле, это была идеальная модель для записной книжки полицейского, которую он собирался завести позже. Тем не менее, страницы были маленькими, разделенными на семь разделов, с местом для небольшого факта или фрагмента истории кино внизу. Если какая-либо из дат выпадала на день рождения звезды, как это случалось со многими, этому тоже отводилась часть свободного места. Учитывая ограничения, он проделал достаточно приличную работу, подумал он, расшифровывая миниатюрные каракули. Он, безусловно, посмотрел много фильмов, перечисляя их все в своем дневнике вместе со своими краткими отзывами, которые варьировались от "Дерьмово" и "Скучно" через "Хорошо" к "Фантастика!" Типичная запись могла бы гласить: "Ходил в Одеон с Дейвом и Грэмом на "Доктора Кто" и "Далеков". Хорошо", "Играл в крикет на перемене. Набрал 32 очка и не вышел" или "Шел дождь. Зашел и прочитал "Казино Рояль". Фантастика!"
  
   Он переключился на субботу перед исчезновением Грэма, 21-е. "Поехал в город с Грэмом. Купил Help! на жетон дяди Кена record". Это была та же пластинка, которую они слушали у Пола на следующий день. Это было все, что он написал, ничего необычного в состоянии Грэма или его уме. В пятницу он смотрел "Животных", одну из своих любимых групп, на "Готов, устойчив, вперед!"
  
   В воскресенье он написал, вероятно, в ту ночь в постели: "Слушал пластинки у Пола. Новый альбом Боба Дилана. Видел, как полицейская машина подъехала к дому Грэма". В понедельник: "Грэм сбежал из дома. Приехала полиция. Джоуи улетел".
  
   Интересно, он должен был предположить, что Грэм сбежал из дома. Но, конечно, он бы сбежал в таком возрасте. Что еще? Альтернативы были бы слишком ужасны для четырнадцатилетнего мальчика, чтобы их рассматривать. Он вернулся к концу июня, примерно в то время, когда, как он думал, произошло событие на берегу реки. Он заметил, что был вторник. Он почти ничего не написал об этом, просто: "Прогулял школу и играл сегодня днем на берегу реки. Незнакомый мужчина пытался подтолкнуть меня к этому".
  
   Уставший, Бэнкс отложил дневник в сторону, потер глаза и выключил свет. Было странно снова оказаться в той же кровати, в которой он спал в подростковом возрасте, в той же кровати, где у него был первый сексуальный опыт с Кей Саммервилл, в то время как его родители были в гостях у его бабушки и дедушки в одну субботу. Это было не очень хорошо ни для Бэнкса, ни для Кей, но они выстояли и стали намного лучше с практикой.
  
   Кей Саммервилл. Ему было интересно, где она, что делает сейчас. Вероятно, женат, у него есть дети, как и он был до недавнего времени. Хотя она была красавицей, у нее была Кей: длинные светлые волосы, тонкая талия, длинные ноги, рот, как у Марианны Фейтфулл, упругие сиськи с твердыми маленькими сосками и волосы цвета золотой нити между ног. Господи, Бэнкс, сказал он себе, хватит подростковых фантазий.
  
   Он надел наушники и включил портативный CD-плеер, слушая второй струнный квартет Воана Уильямса, и вернулся к более приятным мыслям о Кей Саммервилл. Но когда он приблизился к краю сна, его мысли перемешались, смешивая воспоминание со сном. Было холодно и темно, Бэнкс и Грэм шли по полю для регби, столбы ворот вырисовывались на фоне луны, на льду образовывались паутинки, когда они шли, их дыхание туманило воздух. Бэнкс, должно быть, сказал что-то об аресте Креев - интересовался ли он преступниками даже тогда?-а Грэм только рассмеялся, сказав, что закон никогда не сможет коснуться таких людей, как они. Бэнкс спросил его, откуда он знает, и Грэм сказал, что раньше жил неподалеку от них. "Они были королями", - сказал он.
  
  
  
   Озадаченный воспоминанием или сном, Бэнкс снова включил ночник у кровати и взял дневник. Если то, что он только что вообразил, имело какое-то основание в реальности, то это произошло зимой. Он просмотрел свои записи за январь и февраль 1965 года: Саманта Эггар, Ивонн Ромен, Эльке Зоммер...Но никаких упоминаний о Крайсе не было до 9 марта, когда он написал: "Крайс предстал сегодня перед судом. Грэм засмеялся и сказал, что они легко отделаются ". Итак, Грэм упомянул их. Это было ненадежное, но начало.
  
   Он снова выключил свет и на этот раз погрузился в сон без дальнейших мыслей ни о Грэме, ни о Кей Саммервилл.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   8
  
   Wкогда на следующее утро Бэнкс приехал в Торп-Вуд и попросил о встрече с детективом-инспектором Хартом, он был удивлен, когда мужчина спустился, чтобы поприветствовать его. Телефонный звонок, о котором рассказала ему мать, когда он вернулся из паба, был от Мишель.
  
   "Мистер Бэнкс, или мне следует сказать старший инспектор Бэнкс? Пройдемте со мной, пожалуйста, если хотите". Он отступил в сторону и жестом пригласил Бэнкса войти.
  
   "А ты есть?"
  
   "Детектив-суперинтендант Шоу. Мы поговорим в моем кабинете".
  
   Шоу выглядел знакомо, но Бэнкс не мог вспомнить его. Возможно, они встречались на курсах или даже по делу много лет назад, и он забыл, но обычно у него была хорошая память на лица.
  
   Они не разговаривали по дороге в офис Шоу, и как только они добрались туда, Шоу исчез, сказав, что вернется через пару минут. Старый трюк полицейского, Бэнкс знал. И Шоу знал, что он знал.
  
   Вряд ли в офисе было что-то интересное, если Шоу хотел оставить Бэнкса там в покое, но, тем не менее, он кое-что разузнал. Вторая натура. Он не искал ничего конкретного, а просто искал ради этого. Картотечные шкафы были заперты, как и ящики письменного стола, а компьютеру требовался пароль. Стало очень похоже на то, что Шоу ожидал, что Бэнкс начнет всюду совать свой нос.
  
  
  
   На стене висела интересная фотография в рамке, судя по виду, ей было довольно много лет, на ней были изображены молодые Шоу и Джет Харрис, стоящие у "Ровера" без опознавательных знаков, ищущие всего мира, как Джон Тоу и Деннис Уотерман в "The Sweeney". Или это были Морс и Льюис? Таким Шоу видел себя в роли сержанта Льюиса по отношению к старшему инспектору Морсу Харриса?
  
   На книжном шкафу стояли в основном подшивки и старые номера "Полицейского обозрения". Вперемешку лежали несколько юридических текстов и американский учебник под названием "Практическое расследование убийств". Бэнкс просматривал это и старался не смотреть на ужасные цветные иллюстрации, когда через полчаса Шоу вернулась в сопровождении довольно смущенного инспектора Мишель Харт.
  
   "Извини за это", - сказал Шоу, усаживаясь напротив Бэнкса. "Кое-что произошло. Ты знаешь, как это бывает". Мишель сидела в стороне, выглядя неловко.
  
   "Я знаю". Бэнкс отложил книгу в сторону и потянулся за сигаретой.
  
   "Здесь нельзя курить", - сказал Шоу. "В наши дни нигде в здании не курят, ни для кого из нас. Может быть, вы немного отстали от жизни в Йоркшире?"
  
   Бэнкс знал, что, вероятно, не сможет курить, хотя у Шоу были испачканные никотином пальцы заядлого курильщика, и он подумал, что, по крайней мере, стоит попробовать. Очевидно, однако, что это будет разыгрываться по-жесткому, даже несмотря на то, что они оказали ему любезность, проведя собеседование в кабинете суперинтенданта, а не в темной комнате для допросов. Он не нервничал, просто был озадачен и взбешен. Что происходило?
  
   "Итак, что я могу для вас сделать, суперинтендант Шоу?"
  
   "Ты не помнишь меня, не так ли?"
  
   Шоу уставился на Бэнкса, а Бэнкс искал в своем арсенале лиц совпадение. Рыжие волосы были жидкими на макушке, одна длинная боковая прядь зачесана, чтобы скрыть залысину, но никого не вводила в заблуждение; бровей почти не было; веснушки; бледно-голубые глаза; лицо округлое и с выступающим подбородком; мясистый, с красными прожилками нос заядлого пьяницы. Он был знаком, но в нем было что-то другое. Тогда Бэнкс понял.
  
   "Тебе починили уши", - сказал он. "Чудеса современной медицины".
  
   Шоу покраснела. "Значит, ты действительно меня помнишь".
  
   "Ты был маленьким констеблем, который пришел к нам домой после исчезновения Грэма". В это было трудно поверить, но Шоу в то время было около двадцати одного, всего на семь лет старше Бэнкса, и все же он казался взрослым, кем-то из другого мира.
  
   "Скажи мне", - попросил Шоу, наклоняясь вперед через стол, чтобы Бэнкс почувствовал мятный запах изо рта человека, который пьет свой завтрак. "Мне всегда было интересно. Тебе когда-нибудь вернули твоего волнистого попугайчика?"
  
   Бэнкс откинулся на спинку стула. "Ну, теперь, когда мы покончили со всеми любезностями, почему бы нам не заняться этим?"
  
   Шоу мотнул головой в сторону Мишель, которая подвинула Бэнксу фотографию через стол. Она выглядела серьезной в очках для чтения. К тому же сексуальной, подумал Бэнкс. "Это тот самый мужчина?" - спросила она.
  
   Бэнкс уставился на черно-белую фотографию и почувствовал прилив крови к мозгу, шум в ушах и затуманивание зрения. Все нахлынуло обратно, те несколько мгновений клаустрофобии и ужаса в объятиях незнакомца, мгновения, которые, как он думал, были его последними.
  
   "С тобой все в порядке?"
  
   Заговорила Мишель, на ее лице было озабоченное выражение.
  
   "Я в порядке", - сказал он.
  
   "Ты выглядишь бледной. Не хочешь ли выпить воды?"
  
   "Нет, спасибо", - сказал Бэнкс. "Это он".
  
   "Ты уверен?"
  
   "После всего этого времени я не могу быть уверен на сто процентов, но я уверен так, как никогда не буду уверен".
  
   Шоу кивнула, и Мишель забрала фотографию обратно.
  
   "Почему?" Спросил Бэнкс, переводя взгляд с одного на другого. "Что это?"
  
  
  
   "Джеймс Фрэнсис Маккаллум", - сказала Мишель. "Он пропал из психиатрической лечебницы близ Висбеча в четверг, 17 июня 1965 года".
  
   "Это было бы примерно так", - сказал Бэнкс.
  
   "Маккаллум не был вовлечен ни в какие насильственные действия, но врачи сказали нам, что такая возможность всегда существовала и что он может быть опасен".
  
   "Когда его поймали?" Спросил Бэнкс.
  
   Мишель взглянула на Шоу, прежде чем ответить. Он коротко кивнул ей. "В том-то и дело, " продолжила она. "Он не был. Тело Маккаллума было выловлено из реки Нене близ Оундла 1 июля."
  
   Бэнкс почувствовал, как его рот открылся и закрылся без единого звука. "Мертв?" ему удалось.
  
   "Мертв", - эхом повторил Шоу. Он постучал ручкой по столу. "Почти за два месяца до исчезновения твоего друга. Итак, старший инспектор Бэнкс, ты все эти годы жил в иллюзии. Что меня действительно интересует, так это то, почему ты вообще солгал мне и инспектору Проктору ".
  
   Бэнкс оцепенел от только что пережитого потрясения. Мертв. Все эти годы. Чувство вины. И все впустую. Человек, напавший на него на берегу реки, не мог похитить и убить Грэма. Он должен был почувствовать облегчение, но он чувствовал только замешательство. "Я не лгал", - пробормотал он.
  
   "Тогда назови это грехом упущения. Ты не рассказал нам о Маккаллуме".
  
   "Не похоже, что это имело бы значение, не так ли?"
  
   "Почему ты нам не сказал?"
  
   "Послушай, я был всего лишь ребенком. Я не сказал родителям, потому что боялся их реакции. Я был расстроен и пристыжен тем, что произошло. Не спрашивай меня почему, я не знаю, но именно так я себя чувствовал. Грязный и пристыженный, как будто это была какая-то моя вина за то, что я пригласил его ".
  
   "Ты должен был сказать нам. Это могло бы стать зацепкой".
  
   Бэнкс знал, что Шоу был прав; он сам раз за разом говорил свидетелям поневоле то же самое. "Ну, я этого не делал, и это было не так", - отрезал он. "Мне жаль. Хорошо?"
  
  
  
   Но Бэнкс мог сказать, что Шоу так легко не отделается. Он наслаждался собой, старался изо всех сил. Это был менталитет хулигана. Для него Бэнкс все еще был четырнадцатилетним ребенком, чей волнистый попугайчик только что вылетел за дверь. "Что на самом деле случилось с твоим другом?" он спросил.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Шоу почесал подбородок. "Я помню, как думал в то время, что ты что-то знал, что ты что-то скрывал. Я бы хотел отвезти тебя в участок, посадить в камеру на часок или около того, но ты был несовершеннолетним, а Редж Проктор был немного мягкотел, когда дело доходило до этого. Что произошло на самом деле?"
  
   "Я не знаю. Грэм просто исчез".
  
   "Ты уверен, что ты и твои приятели не приставали к нему? Может быть, это был несчастный случай, просто все зашло слишком далеко?"
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь?"
  
   "Я предполагаю, что, возможно, вы трое по какой-то причине объединились против Грэма Маршалла и убили его. Такие вещи случаются. Затем вам пришлось избавиться от тела".
  
   Бэнкс скрестил руки на груди. "И расскажи мне, как мы это сделали".
  
   "Я не знаю", - признался Шоу. "Но я и не обязан. Может быть, ты угнал машину".
  
   "Никто из нас не умел водить".
  
   "Так ты говоришь".
  
   "Тогда все было не так, как сейчас, с десятилетними детьми за рулем".
  
   "Так вот как это произошло? Завязалась драка, и Грэм был убит? Может быть, упал и размозжил череп или сломал шею? Я не говорю, что ты намеревался убить его, но это случилось, не так ли? Почему бы тебе не признаться мне во всем, Бэнкс? Тебе пойдет на пользу снять груз с души после всех этих лет ".
  
   "Сэр?"
  
   "Заткнись, инспектор Харт. Ну что, Бэнкс? Я жду".
  
   Бэнкс встал. "Тогда тебе придется чертовски долго ждать. До свидания". Он направился к двери. Шоу не пытался остановить его. Как только Бэнкс повернул ручку, он услышал, что суперинтендант снова заговорил, и повернулся к нему лицом. Шоу ухмылялся. "Просто поддразниваю, Бэнкс", - сказал он. Затем выражение его лица стало серьезным. "Боже, но ты чувствительная. Я хочу подчеркнуть, что вы находитесь на моей территории, и оказывается, что сейчас вы можете помочь нам не больше, чем могли бы все эти годы назад. Так что мой тебе совет, парень, сматывайся обратно в Йоркшир, трахни пару овец и забудь о Грэме Маршалле. Предоставь это профессионалам ".
  
   "Чертовски хорошая работа, которую профессионалы проделали в прошлый раз", - сказал Бэнкс, уходя и хлопая за собой дверью, раздраженный на себя за то, что потерял самообладание, но неспособный предотвратить это. Выйдя из участка, он проколол колесо, закурил сигарету и сел в свою машину. Возможно, Шоу был прав, и ему просто следовало вернуться на север. У него все еще оставалось больше недели отпуска и много дел по дому, тогда как здесь, внизу, он больше ничего не мог сделать. Прежде чем уехать, он немного посидел, пытаясь переварить то, что сказали ему Мишель и Шоу. Значит, его чувство вины на протяжении многих лет было неуместным; Маккаллум никоим образом не был ответственен за похищение Грэма, и, соответственно, Бэнкс тоже. С другой стороны, если бы он сообщил об инциденте, был шанс, что Маккаллум мог быть задержан и госпитализирован вместо того, чтобы утонуть. Значит, еще больше чувства вины?
  
   Бэнкс мысленно вернулся к тому жаркому июньскому дню у реки и спросил себя, убил бы его Маккаллум. Ответ, как он решил, был "да". Так что к черту ублюдка и к черту чувство вины. Маккаллум был опасным психом, и Бэнкс не виноват, что он упал в гребаную реку и утонул. Скатертью дорога.
  
   Прибавив громкость на "Перекрестке" Крима, он умчался с полицейской автостоянки, бросив вызов одной из патрульных машин преследовать его. Никто этого не сделал.
  
  
  
   "Они все выглядели усталыми", - подумала Энни, когда команда Армитиджа поздно утром собралась в зале заседаний штаб-квартиры Западного округа. Зал заседаний назывался так из-за длинного полированного стола, стульев с высокими спинками и картин хлопковых магнатов девятнадцатого века на стенах, с раскрасневшимися лицами и вытаращенными глазами, вероятно, из-за тугих воротничков, которые они носили, подумала Энни. Как произведения искусства, картины были незначительными, если не сказать отвратительными, но они придавали помещению авторитет.
  
   Детектив-суперинтендант Гристорп сел во главе стола и налил себе стакан воды. Также присутствовали старшие инспекторы Темплтон, Рикерд и Джекман, а также детектив-сержант Джим Хэтчли, все еще явно обеспокоенный повышением Энни вместо него. Но, как Бэнкс не раз говорил Энни, Джим Хэтчли был рожден, чтобы быть сержантом, и чертовски хорошим сержантом. Не было многого, чего Хэтчли не знал о теневой стороне Иствейла. У него была сеть информаторов, уступающая только его сети менеджеров пабов и домовладельцев, которые все следили за приходами и уходами преступников для него, и его усталость, вероятно, была вызвана тем фактом, что его жена только пару недель назад родила их второго ребенка. Именно трое старших инспекторов приняли на себя основную тяжесть ночного наблюдения.
  
   "Итак, мы не намного продвинулись вперед", - начал Гристорп.
  
   "Нет, сэр", - ответила Энни, которая, по крайней мере, быстро выпила пинту пива в Релтоне, а затем отправилась домой, чтобы принять ванну и несколько часов поспать, прежде чем вернуться на станцию вскоре после рассвета. "За исключением того, что мы связались с телефонной компанией и получили записи Люка. Мы будем отслеживать всех людей, которым он звонил за последний месяц, хотя их немного. Звонок с требованием выкупа Мартину Армитиджу был единственным звонком, сделанным после исчезновения Люка, единственным звонком, сделанным в тот день, и он был местным. Где бы ни был Люк, он недалеко, или его не было во вторник вечером ".
  
   "Что-нибудь еще?"
  
   "У нас есть четкое представление о передвижениях Люка до половины шестого того дня, когда он исчез".
  
   "Продолжай".
  
   Энни подошла к доске и перечислила время и места по мере упоминания. Она знала детали наизусть, и ей не нужно было заглядывать в свою записную книжку. "Он прибыл на автобусную станцию у Суэйнсдейл-центра без четверти три. Водитель автобуса и несколько пассажиров помнят его. Мы просмотрели некоторые записи с камер видеонаблюдения, и он некоторое время гулял по центру, зашел в W. H. Smith, затем в HMV, но, похоже, ничего не покупал. Это занимает нас до половины четвертого. Он появился в том маленьком компьютерном магазинчике на Норт-Маркет-стрит без четверти четыре, что примерно соответствует действительности, поскольку он шел пешком. Он пробыл там полчаса, пробуя несколько игр, затем зашел в музыкальный магазин на углу Йорк-роуд и Бартон-Плейс ".
  
   "Кто-нибудь заметил что-нибудь необычное в его душевном состоянии?" Спросил Гристорп.
  
   "Нет. Все говорили, что он просто казался нормальным. Что, я думаю, было довольно странно с самого начала. Я имею в виду, он точно не был весельчаком".
  
   "А следующее?"
  
   "Магазин подержанных книг на рыночной площади". Энни подошла к окну и указала. "Вон то, внизу. "У Нормана".
  
   "Я знаю это", - сказал Гристорп. "Что он купил?"
  
   "Преступление и наказание и портрет художника в молодости". Прямо из переулка Гристорпа, подумала Энни.
  
   Гристорп присвистнул. "Довольно тяжелый путь для пятнадцатилетнего. Что дальше?"
  
   "Вот и все. Он вышел из зоны действия камер видеонаблюдения на маркет-сквер в половине шестого, и с тех пор мы не нашли никого, кто признался бы, что видел его. О, и его также видели разговаривающим с группой парней на площади после выхода из книжного магазина. Это выглядело так, как будто они издевались над ним. Один из них взял у него из рук сверток с книгами, и они перебросили его друг другу, пока он размахивал руками, пытаясь вернуть его обратно ".
  
   "Что случилось в конце?"
  
   "Один из них бросил ему это, и они ушли, смеясь".
  
  
  
   "Одноклассники?"
  
   "Да. Мы поговорили с ними. По крайней мере, констебль Темплтон поговорил".
  
   "Там ничего нет, сэр", - сказал Темплтон. "У них у всех есть алиби".
  
   "В каком направлении он ушел?" Спросил Гристорп.
  
   "Вниз по Маркет-стрит. На юг".
  
   Гристорп почесал подбородок и нахмурился. "Что ты обо всем этом думаешь, Энни?" - спросил он.
  
   "Я не знаю, сэр. Его не было уже три ночи, и никто не видел ни шкуры, ни волоска".
  
   "А как же Армитажи?"
  
   "Ничего".
  
   "Уверен, что они говорят тебе правду?"
  
   "У них сейчас нет причин лгать", - сказала Энни. "И похититель знает, что мы относимся к Люку как к нарушителю. Помните, это он предложил Армитеджам заставить Люка подтвердить их историю ".
  
   "Слишком поздно для этого, не так ли?" - сказал констебль Кевин Темплтон. "Я имею в виду, разве он не должен был вернуться домой вчера?"
  
   "Да".
  
   "Так что же случилось?" Спросил Гристорп.
  
   "Он, вероятно, мертв, сэр", - вмешался констебль Уинсом Джекман.
  
   "Но почему похититель не ушел за деньгами?"
  
   "Потому что он знает, что мы наблюдаем", - ответила Энни. "Это единственное объяснение. Должно быть, он видел меня, когда я поднялась в приют, чтобы проверить портфель".
  
   Никто ничего не сказал; они ничего не могли сказать. Энни знала, что они согласны с ней и все могли чувствовать то, что чувствовала она сама, этот выворачивающий наизнанку страх, что она может быть ответственна за смерть мальчика, что если бы она придерживалась правил и процедуры, то все могло бы пойти по плану. Впрочем, надо отдать ему должное, что бы он ни думал, Гристорп ничего не сказал.
  
   "Если только..." Энни продолжила.
  
   "Да, девочка?"
  
  
  
   "Ну, пара вещей озадачила меня во всем этом с самого начала".
  
   "Я согласен, что похищения людей вряд ли можно назвать обычными, " сказал Гристорп, " но продолжайте".
  
   Энни сделала глоток воды. "Во-первых, - сказала она, - почему похититель так долго ждал, прежде чем связаться с Армитеджами и выдвинуть свои требования? Люк исчез где-то поздно вечером в понедельник, в соответствии с тем, что нам удалось выяснить на данный момент, однако требование поступило только после наступления темноты во вторник ".
  
   "Возможно, похититель добрался до него только во вторник", - предположил констебль Темплтон.
  
   "Ты хочешь сказать, что он действительно сбежал и просто случайно был схвачен похитителем, прежде чем смог вернуться?"
  
   "Это возможно, не так ли?"
  
   "Я бы сказал, слишком много совпадений".
  
   "Совпадения действительно случаются".
  
   "Иногда, может быть".
  
   "Или похититель, возможно, некоторое время присматривал за Люком, наблюдая за его передвижениями, выжидая удобного момента".
  
   "Я допускаю, что это более вероятно", - сказал Гристорп. "Энни?"
  
   "Это все еще не объясняет временную задержку между тем, как Люк не появился дома в понедельник вечером, и требованием выкупа во вторник вечером, сэр. Обычно эти люди не любят терять время. Если бы они схватили его в понедельник, то в понедельник позвонили бы в Армитедж. Кроме того, это только первое, что меня обеспокоило ".
  
   "Что дальше?" Спросил Гристорп.
  
   "Ну, Мартин Армитидж сказал мне, что, когда он попросил поговорить с Люком, похититель не позволил ему, сказал, что Люк был где-то в другом месте".
  
   "И что?" - спросил констебль Темплтон. "Это вполне вероятно, не так ли?"
  
   "Но он звонил с мобильного Люка", - указала Энни.
  
  
  
   "Я все еще не понимаю вашей точки зрения", - сказал Темплтон. "Мобильные телефоны мобильны. Вы можете взять их с собой куда угодно. Для этого они и предназначены".
  
   Энни вздохнула. "Подумай об этом, Кев. Если Люка держат где-то, где нет телефона, то похитителю, возможно, придется пойти к телефонной будке, и он вряд ли заберет Люка с собой. Но похититель пользовался мобильным телефоном Люка, так почему он не с Люком?"
  
   "Возможно, парня держат там, где он вне зоны действия камеры", - предположил констебль Рикерд.
  
   "Возможно", - согласилась Энни, вспомнив время, проведенное вне зоны досягаемости. "Но разве это не обычное дело для похитителей - позволить людям, у которых они хотят забрать деньги, поговорить со своими близкими? Разве это не стимул заплатить? Доказательство жизни?"
  
   "Хорошая мысль, Энни", - сказал Гристорп. "Итак, у нас есть два необычных варианта формулы. Во-первых, задержка во времени, а во-вторых, никаких доказательств существования жизни. Что-нибудь еще?"
  
   "Да", - сказала Энни. "Требование выкупа".
  
   "Что насчет этого?" - спросил Гристорп.
  
   "Этого и близко недостаточно".
  
   "Но Армитеджи не так богаты, как думают люди", - возразил Темплтон.
  
   "Именно это я и хочу сказать, Кевин. Итак, они изо всех сил стараются сохранить Суэйнсдейл-холл и тот образ жизни, к которому привыкли. Теперь мы знаем это, поскольку я разговаривал с ними, но это не было общеизвестно. Как полиция, мы посвящены во множество внутренней информации. Это наша жизненная сила. Но если бы вы похитили сына известной экс-модели и знаменитого экс-футболиста, живущих в таком месте, как Суэйнсдейл-холл, сколько бы вы думали, что они стоили? Сколько бы вы попросили у них за жизнь их сына? Десять тысяч? Двадцать тысяч? Пятьдесят? Я бы сам пошел на сотню или, может быть, на четверть миллиона. Пусть они выторгуют оттуда несколько тысяч. Я, конечно, не стал бы начинать с десяти ".
  
   "Так, может быть, похититель знал, что они были на взводе?" Предположил Темплтон. "Может быть, это кто-то, кто знает семью?"
  
  
  
   "Тогда зачем вообще похищать Люка? Почему бы не пойти за кем-нибудь, у кого было больше денег?"
  
   "Может быть, это все, что им было нужно. Может быть, этого достаточно".
  
   "Ты хватаешься за соломинку, Кев".
  
   Темплтон улыбнулся. "Просто играю в адвоката дьявола, мэм, вот и все. Но если вы правы, тогда, возможно, у них не совсем тот интеллект, которым мы их наделяем".
  
   "Хорошо. Точка зрения принята". Энни посмотрела на Гристорпа. "Но вам не кажется, что все это немного озадачивает, если сложить все это, сэр?"
  
   Гристорп сделал паузу и побарабанил своими толстыми пальцами по столу, прежде чем ответить. "Да", - сказал он. "Я не могу сказать, что за свою карьеру мне приходилось сталкиваться со многими похищениями - и за это я благодарю Господа, потому что это трусливое преступление, - но я имел дело с несколькими, и ни одно из них не было так изобилует аномалиями, как это. Каковы твои выводы, Энни?"
  
   "Либо это любительская работа", - ответила Энни. "Очень любительски, как какой-нибудь наркоман, который увидел шанс заработать достаточно денег на следующие несколько дозировок, и теперь он слишком напуган, чтобы пройти через это".
  
   "Или?"
  
   "Или это что-то совсем другое. Подстава, диверсия, требование выкупа, предназначенное просто для того, чтобы сбить нас с толку, и происходит что-то еще".
  
   "Например, что?" Спросил Гристорп.
  
   "Я не знаю, сэр", - ответила Энни. "Все, что я знаю, это то, что при любом сценарии исход выглядит плохим для Люка".
  
  
  
   Это было несправедливо, думал Эндрю Нейлор, человек из министерства, проезжая на своем правительственном Range Rover по дезинфицирующей площадке при въезде на неогороженную дорогу над Гратли. Он не имел никакого отношения к ящуру, однако в глазах местных жителей все государственные служащие были запятнаны одной и той же краской. Его знали все в округе, и до вспышки никто не обращал на него особого внимания. Теперь, однако, его начинало тошнить от обиженных взглядов, которые бросали на него, когда он заходил в магазин или паб, от того, как прекращались разговоры и начинался шепот, и от того, как люди иногда даже выражали свой гнев ему в лицо. В одном пабе они были так враждебны к нему, что он подумал, что они собираются его избить.
  
   Не имело ни малейшего смысла рассказывать им, что он работает в Департаменте окружающей среды, продовольствия и сельских дел DEFRA, в Управлении водных ресурсов и земельных ресурсов, и что его работа связана с водой, потому что это только заставляло их думать о Йоркширской воде - о засухах, протечках, дефиците и ограничениях на мытье их чертовых машин и полив их газонов, - и тогда они становились еще злее.
  
   В обязанности Эндрю входил сбор проб воды из местных озер, прудов, тарнов и водохранилищ, которые позже были проверены на наличие загрязняющих веществ в Центральной научной лаборатории. Поскольку некоторые из этих водоемов были окружены открытой местностью, Эндрю был одним из немногих, получивших специальное разрешение посетить их, разумеется, после принятия всех надлежащих мер предосторожности.
  
   В тот день его последним звонком был Халлам Тарн, богом забытый выдолбленный водоем на самой вершине болота, за Тетчли-Фелл. Легенда гласила, что это место когда-то было деревней, но жители деревни увлеклись сатанинскими практиками, поэтому Бог ударил их кулаком, и на месте деревни был создан тарн. Говорили, что в определенные дни года можно увидеть старые дома и улицы под поверхностью воды и услышать крики жителей деревни. Иногда, когда свет был подходящим и крик кроншнепа разносился над пустынной пустошью, Эндрю почти мог в это поверить.
  
   Однако сегодня светило солнце, а медовый воздух был тихим и сладким. Казалось, лето наконец наступило, и Эндрю не мог представить ни малейшего намека на происходящее зло.
  
   Самая глубокая часть озера проходила ближе всего к дороге, и высокая, прочная стена из сухого камня отделяла ее от детей, пьяниц и всех остальных, кто был достаточно глуп, чтобы бродить там в темноте. Чтобы добраться до воды, нужно было проехать еще несколько ярдов, пересечь изгородь и свернуть на тропинку, которая вела к ее мелкому берегу. Во времена, предшествовавшие правительственным ограничениям, это было популярное место для прогулок и пикников, но в наши дни туда было запрещено заходить только таким людям, как Эндрю. Правительственный плакат, прибитый к косяку, предупреждал людей держаться подальше под страхом крупного штрафа.
  
   Прежде чем отправиться в путь со своей шлюпкой и баночкой для образцов, Эндрю опрыскал свои резиновые сапоги дезинфицирующим средством и надел пластиковую верхнюю одежду. Он чувствовал себя космонавтом, готовящимся к прогулке по Луне. Ему также было жарко в защитной одежде, и все, чего он хотел сделать, это покончить с этим как можно скорее, а затем отправиться домой, чтобы принять приятную ванну и провести вечер в Норталлертоне с Нэнси, может быть, посмотреть фотографии, поужинать и выпить после.
  
   Чувствуя, как пот стекает по затылку, он прошел по узкой грязной тропинке ярдов сто или около того к краю озера и присел на корточки у воды, чтобы наполнить банку для образцов. Там, наверху, было так тихо, что он мог представить себя единственным человеком, оставшимся в мире. Поскольку ему нужно было брать пробы с разных глубин, он сел в маленькую шлюпку и начал грести. Озеро было не намного больше большого пруда, может быть, пару сотен ярдов в длину и сотню в ширину, но местами было довольно глубоким. Эндрю чувствовал легкое беспокойство, находясь там в полном одиночестве, вокруг не было ни души, и всякий раз, когда он смотрел вниз, на воду, ему казалось, что он видит крышу или улицу внизу. Конечно, это была оптическая иллюзия, скорее всего, вызванная солнечными бликами на воде, но, тем не менее, это нервировало его.
  
   Когда он приблизился к стене, он заметил какой-то темный материал, зацепившийся за корни старого дерева. Дерева больше не было, но узловатые корни все еще торчали из берега, как руки, тянущиеся из могилы, и было что-то в их изогнутых, жилистых формах, что расстраивало Эндрю еще больше. Однако, заинтересовавшись материалом, он отбросил свои страхи в сторону и подплыл ближе. Легенды и мифы не могли причинить ему вреда.
  
   Когда он подошел достаточно близко, он протянул руку и попытался освободить материал от корня. Она оказалась тяжелее, чем он думал, и когда она вырвалась на свободу, шлюпка накренилась, и Эндрю, потеряв равновесие, упал в озеро. Он был сильным пловцом, поэтому тонуть его не беспокоило, но что леденило его кровь, так это то, что то, что он крепко держал, как любовник в медленном танце, было мертвым телом, и с его пепельного лица прямо на него смотрели открытые мертвые глаза.
  
   Эндрю сбросил с себя это бремя, рот был полон желчи. Он с трудом забрался обратно в шлюпку, подобрал весла и поплыл обратно к берегу, где остановился только для того, чтобы его вырвало, прежде чем, хлюпая, вернуться к своему фургону, моля Бога, чтобы его мобильный здесь работал. Этого не произошло. Выругавшись, он бросил его на пол и трясущимися руками завел фургон. Возвращаясь в Хелмторп, он часто поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что его не преследуют уродливые сверхъестественные твари из глубин озера.
  
  
  
   Бэнкс все еще был зол, когда подъехал к дому своих родителей с визгом тормозов, но прежде чем зайти внутрь, он сделал несколько глубоких вдохов и обуздал свой гнев, решив не показывать его. Его родителям это было не нужно; у них было достаточно своих проблем. Он нашел своего отца перед телевизором, смотрящим скачки, а мать на кухне, суетящейся над тортом.
  
   "Сегодня днем я отправляюсь домой", - сказал он, высовывая голову из-за кухонной двери. "Спасибо, что позволила мне остаться".
  
   "Здесь всегда найдется кровать для тебя", - сказала его мать. "Ты знаешь это, сынок. Ты закончил то, за чем пришел?"
  
   "Не совсем, " сказал Бэнкс, " но я мало что еще могу сделать".
  
   "Ты полицейский. Конечно, ты можешь чем-нибудь помочь?"
  
  
  
   То, как мать Бэнкса произнесла "полицейский", было не таким яростным, как то, как это произносил его отец, и в нем не было такого оттенка отвращения, как в том, как она обычно это произносила, но до этого было недалеко, вот почему Бэнкс удивился, когда миссис Маршалл сказала ему, что его мать гордится им. Мать Бэнкса всегда ясно давала понять, что, по ее мнению, он недооценил себя, что ему следовало заняться коммерцией и дослужиться до должности управляющего директора какой-нибудь крупной международной компании. Казалось, не имело значения, насколько хорошо он справлялся со своей работой или как часто его повышали; для его матери его выбор карьеры был недостойным, и его достижения всегда казались бледными по сравнению с достижениями его брата -биржевого маклера Роя. Бэнкс всегда подозревал, что Рой был немного теневым дельцом, что, по его опыту, достаточно частое явление в мире финансовых спекуляций, хотя он никогда бы не высказал таких подозрений своей матери или даже самому Рою. Тем не менее, он жил в страхе перед телефонным звонком, который однажды раздастся от его брата: "Алан, ты можешь мне помочь? У меня небольшие проблемы с законом".
  
   "Это не мой случай, мам", - сказал он. "Местные хорошие. Они сделают все, что в их силах".
  
   "Ты что-нибудь съешь с нами перед отъездом?"
  
   "Конечно. Знаешь, чего бы я хотел?"
  
   "Что?"
  
   "Рыба с жареной картошкой из магазина через дорогу", - сказал Бэнкс. "Я их куплю. Я угощаю".
  
   "Ну, может быть, я возьму рыбный пирог", - сказала его мать. "Хотя твой папа не ел оттуда с тех пор, как он стал китайским".
  
   "Продолжай, папа", - сказал Бэнкс, поворачиваясь к гостиной. "Или, может быть, тебе стоит придерживаться диеты с низким содержанием жиров?"
  
   "Чертовски нежирное", - сказал Артур Бэнкс. "Я буду фирменное блюдо и чипсы. Просто убедись, что рядом с ним не осталось кровавой отбивной или кисло-сладкого соуса." Бэнкс подмигнул матери и направился в магазин.
  
   Полоса магазинов через главную дорогу, отделенная полосой асфальта для парковки клиентов, за эти годы претерпела десятки изменений. Он помнил, что, когда Бэнкс впервые переехал в поместье, там были магазин рыбы с жареной картошкой, женская парикмахерская, мясная лавка, овощная лавка и прачечная самообслуживания. Теперь здесь был пункт проката видео, пиццерия навынос и тандури под названием Caesar's Taj Mahal, мини-маркет и парикмахерская для мужчин. Единственными постоянными заведениями были лавка с рыбой и чипсами, где теперь тоже продавали китайскую еду навынос, и газетный киоск, которым, судя по вывескам, по-прежнему управляли the Walkers, сменившие Дональда Брэдфорда много лет назад, в 1966 году. Бэнкс задавался вопросом, что стало с Брэдфордом. Говорили, что он был опустошен тем, что случилось с Грэмом. Следила ли за ним местная полиция?
  
   Бэнкс ждал, чтобы перейти оживленную дорогу. Слева от магазинов стояли остатки старого шарикоподшипникового завода, по какой-то причине все еще нетронутые. Вряд ли это могло быть сделано для сохранения истории, поскольку это было настоящим бельмом на глазу. Ворота были заперты на цепь и висячий замок, и все это было окружено высоким забором из проволочной сетки с колючей проволокой сверху, окна за ним были закрыты ржавыми решетками. Несмотря на эти меры безопасности, большинство окон были разбиты, а фасад почерневшего кирпичного здания был покрыт красочными граффити. Бэнкс помнил, когда здесь вовсю шло производство, приезжали и уезжали грузовики, раздавались заводские гудки и толпы рабочих ждали на автобусной остановке. Многие из них были молодыми женщинами или девочками, едва закончившими школу - "грубые ребята", как называла их его мать, - и Бэнкс часто приурочивал свои визиты в магазины к тому времени, когда раздавался свисток и открывались ворота фабрики, потому что он испытывал вожделение к некоторым из девушек.
  
   Он вспомнил одну девушку, которая, в частности, курила на автобусной остановке с отсутствующим взглядом и в шарфе, повязанном на голове наподобие тюрбана. Даже ее удобная рабочая одежда не могла скрыть изгибы, а у нее была бледная гладкая кожа, и она была немного похожа на Джули Кристи из "Билли Лжеца". Когда Бэнкс как можно небрежнее проходил мимо автобусной остановки, он вспомнил, как, стоя в очереди к рыбе с чипсами, другие девушки дразнили его непристойными комментариями и заставляли краснеть.
  
   "Привет, Мэнди", - кричал один из них. "А вот и снова этот парень. Я думаю, ты ему нравишься".
  
   Они все покатывались со смеху, Мэнди говорила им заткнуться, а Бэнкс краснел. Однажды Мэнди взъерошила ему волосы и дала сигарету. Он курил его больше недели, делая по нескольку затяжек за раз, а затем выбрасывал, чтобы сохранить на потом. В конце у него был вкус, как у чего-то, что он, возможно, подобрал в канаве, но он все равно его съел. После этого Мэнди иногда улыбалась, когда он проходил мимо. У нее была приятная улыбка. Иногда пряди волос выбивались из-под ее тюрбана и падали на щеку, а в других случаях на ее лице могло быть пятно масла или грязи. Ей, должно быть, было около восемнадцати. Разница в возрасте четыре года. Далеко не невозможная пропасть, когда становишься старше, но шире, чем Большой Каньон в этом возрасте.
  
   Затем, однажды, он заметил, что она начала носить обручальное кольцо, а несколько недель спустя она больше не стояла на автобусной остановке с другими, и он больше никогда ее не видел.
  
   Где сейчас Мэнди? интересно, подумал он. Если бы она была еще жива, ей было бы за пятьдесят, старше, чем Кей Саммервилл. Сильно ли она прибавила в весе? Поседели ли ее волосы? Выглядела ли она старой и измученной после многих лет борьбы и нищеты? Осталась ли она замужем за тем же мужчиной? Выиграла ли она в лотерею и уехала жить на Коста-дель-Соль? Думала ли она когда-нибудь о том влюбленном подростке, который обычно планировал свои визиты в магазины так, чтобы видеть, как она ждет на автобусной остановке? Он в этом очень сомневался. Жизни, которые мы оставляем позади. Так много людей. Наши пути пересекаются на некоторое время, так же мимолетно, как его пересеклись с Мэнди, и мы двигаемся дальше. Некоторые встречи неизгладимо запечатлеваются в наших воспоминаниях; другие ускользают в пустоту. Конечно, Мэнди никогда не думала о нем; он был для нее просто мимолетным развлечением, в то время как она все глубже проникалась его юношескими мечтами о сексе, и в его памяти она всегда будет стоять, прислонившись бедром к автобусной остановке, курить с отсутствующим взглядом, выбившаяся прядь волос мягко касается ее бледной щеки, всегда красивая и всегда восемнадцатилетняя.
  
   "Два фирменных блюда с жареной картошкой и один рыбный пирог".
  
   Бэнкс заплатил за рыбу с чипсами и отправился домой, захватив бумажный пакет. Больше никаких завернутых в газету рыбы с чипсами. Грязно. Вредно для здоровья.
  
   "Пока тебя не было, Алан, тебе звонили по телефону", - сказала его мать, когда он вернулся.
  
   "Кто это был?"
  
   "Та же женщина, что звонила прошлой ночью. У тебя уже есть новая девушка?"
  
   Уже. Сандра отсутствовала почти два года, была беременна от другого мужчины и собиралась выйти за него замуж. Уже ли у Бэнкса новая девушка?
  
   "Нет, мам", - сказал он. "Это один из местных копов. Ты уже знаешь это со вчерашнего вечера. В наши дни в полицию пускают женщин".
  
   "Не нужно быть дерзким. Ешьте рыбу с жареной картошкой, пока они не остыли".
  
   "Что она сказала?"
  
   "Чтобы перезвонить ей, когда у тебя будет минутка. Я записал номер на случай, если ты его забыл".
  
   Мать Бэнкса закатила глаза, когда он встал из-за стола и направился к телефону. Его отец ничего не заметил; он разложил рыбу с жареной картошкой на газете у себя на коленях и ел их пальцами, поглощенный поездкой из Ньюмаркета в 1:30, стакан пива ненадежно балансировал на подлокотнике кресла.
  
   Номер, нацарапанный в блокноте у телефона в холле, был незнакомым. Это определенно был не Торп Вуд. Заинтересованный, Бэнкс набрал номер.
  
   "Инспектор Харт слушает. Кто говорит?"
  
   "Мишель? Это я. Алан Бэнкс".
  
   "А, старший инспектор Бэнкс".
  
  
  
   "Ты оставила сообщение, чтобы я позвонила. Это номер твоего мобильного?"
  
   "Это верно. Послушайте, во-первых, я сожалею о том, что случилось с детективом-суперинтендантом Шоу этим утром".
  
   "Все в порядке. Это не твоя вина".
  
   "Я просто почувствовал ... Ну, в любом случае, я удивлен, что он проявляет такой интерес. Это даже не его случай. Я отметил его как просто тянущего время до выхода на пенсию, теперь он весь на мне, как грязная рубашка ".
  
   "О чем ты хотел со мной поговорить?"
  
   "Ты собираешься домой?"
  
   "Да".
  
   "Когда?"
  
   "Я не знаю. Сегодня днем. Этим вечером. Нет смысла торчать там, где меня не хотят".
  
   "Не жалей себя. Тебе это не идет. Только я хотел спросить, не хочешь ли ты встретиться и поболтать перед отъездом, если не торопишься?"
  
   "Есть какая-то особая причина?"
  
   "Возможно, потому, что я не обращался с тобой как с нежелательным пришельцем, несмотря на твое не слишком вежливое представление".
  
   "Да, хорошо. Почему бы и нет?"
  
   "Скажем, в половине шестого в "Старбаксе" на Соборной площади?"
  
   "Здесь есть Старбакс? В Питерборо?"
  
   "Не кажись таким удивленным. В эти дни у нас все в порядке. Здесь также есть Макдональдс, если ты предпочитаешь?"
  
   "Нет. Starbucks подойдет. Сейчас половина пятого. У меня будет достаточно времени, чтобы собрать вещи и попрощаться. Увидимся там ".
  
  
  
   Энни и Гристорп прибыли в Халлам-Тарн как раз вовремя, чтобы увидеть, как двое полицейских-водолазов вытаскивают тело и тащат его с собой на берег. Питер Дарби, фотограф с места преступления, сидел в лодке неподалеку и снимал все на видео. Он уже сделал несколько фотографий и полароидных снимков места, где Эндрю Нейлор впервые увидел тело. Один из парней в Хелмторпе нашел сухую одежду для Нейлора, и он стоял с небольшой группой, грызя ногти, пока водолазы приближались к берегу.
  
   Оказавшись на берегу, они кладут тело на траву у ног доктора Бернса, полицейского хирурга. Доктор Гленденнинг, патологоанатом Министерства внутренних дел, в тот день был недоступен, поскольку его вызвали, чтобы помочь коллеге с трудным случаем в Скарборо. Детектив-сержант Стефан Новак, координатор на месте преступления, и его офицеры, работающие на месте преступления, были в пути.
  
   Что ж, подумала Энни с некоторым облегчением, по крайней мере, это был не утопленник. Она была на месте не одного извлеченного из воды раздутого бесформенного комка, и ей не хотелось еще одного. Но когда она увидела лицо, она с радостью приняла бы анонимного утопленника в любой день. Тело принадлежало Люку Армитиджу. В этом нет сомнений. На нем были черная футболка и джинсы, которые, по словам Робин, были на нем, когда он ездил в Иствейл, и он пробыл в воде недостаточно долго, чтобы черты его лица стали неузнаваемыми, хотя кожа была белой и на ней были признаки кутис ансерина, более известный как "гусиная кожа". Некогда темные кудри теперь были прямыми и прилипли к его голове и лицу, как морские водоросли.
  
   Энни отошла в сторону и позволила доктору Бернсу провести его обследование на месте. "Это будет трудно", - сказал он Энни. "В целом, на воздухе тела разлагаются в два раза быстрее, чем в воде, но нужно учитывать так много переменных".
  
   "Есть шанс, что он утонул?"
  
   Доктор осмотрел рот Люка на предмет признаков пены и глаза на предмет характерных петехиальных кровоизлияний, связанных с асфиксией, одной из форм которой является утопление. Он покачал головой и снова повернулся к Энни. "Трудно быть уверенным. У нас будет идея получше, когда доктор Гленденнинг проверит легкие и проведет двухатомный анализ".
  
   Диатомовые водоросли, как Энни знала из базовых курсов судебной медицины, были микроорганизмами, которые жили в воде. Если вы утонули, вы вдохнули много диатомовых водорослей вместе с водой, и они распространились по каждому уголку вашего тела, даже в костный мозг; если бы вы не утонули, но были найдены мертвыми в воде, тогда можно было бы найти несколько диатомовых водорослей, но они были бы далеко не так многочисленны или широко распространены.
  
   Доктор Бернс перевернул тело и указал на затылок Люка. Энни могла видеть следы удара. "Этого было бы достаточно, чтобы вызвать смерть?" - спросила она.
  
   "Сильный удар по мозжечку?" - спросил доктор Бернс. "Конечно". Он начал осматривать тело более детально. "Ему холодно, - сказал он, - и нет окоченения".
  
   "О чем это тебе говорит?"
  
   "Обычно тело остывает после восьми-десяти часов пребывания в воде. Конечно, мне придется измерить его температуру, чтобы подтвердить это, и нам также нужно знать температуру воды. Что касается окоченения, учитывая очевидное воздействие воды на его кожу, оно, должно быть, пришло и прошло ".
  
   "Сколько времени это займет?"
  
   "В воде? Где-то от двух до четырех дней".
  
   "Не раньше?"
  
   "Обычно нет. Хотя, опять же, мне придется сделать несколько проверок температуры. Может быть, сейчас лето, но в последнее время мы вряд ли наслаждаемся сезонными температурами ".
  
   Два дня, подумала Энни. Сейчас был полдень четверга, а требование выкупа поступило два дня назад, во вторник вечером. Был ли Люк к тому времени уже мертв? Если так, то его смерть не имела ничего общего с ее опрометчивыми действиями. Она начала чувствовать проблеск надежды. Если это было так, то похититель пытался нажиться на смерти Люка, которая могла произойти по другим причинам. Любопытно. Ей пришлось бы начать искать мотив прямо сейчас.
  
   Звук приближающегося фургона прервал поток мыслей Энни, и она посмотрела на стену, чтобы увидеть, как сержант Новак и его команда криминалистов перепрыгивают через ступеньку один за другим, похожие на овец в своей белой защитной одежде. Что ж, подумала она, может быть, эксперты смогут рассказать ей немного больше.
  
  
  
  
   Бэнкс приехал на встречу с Мишель на полчаса раньше, припарковался на краткосрочной стоянке позади ратуши и срезал путь через пассаж до Бридж-стрит, где заскочил в "Уотерстоунз" и купил книгу под названием "Профессия насилия", историю близнецов Крэй. Шагая по оживленной улице к площади, он поражался тому, как сильно изменился центр города с тех пор, как он жил. Для начала, теперь это был полностью пешеходный район, без оживленных дорог, как это было, когда он жил там. И он казался чище, здания были менее обшарпанными и покрытыми грязью. Был солнечный день, и туристы входили и выходили с территории собора на площадь, чтобы провести некоторое время, осматривая магазины. Бэнкс нашел все это довольно приятным, что не вязалось с его воспоминаниями о том, как он застрял в грязном, недалеком провинциальном захолустье. Возможно, это он изменился больше всего.
  
   Он нашел Starbucks на углу у входа в собор и, потягивая большой латте, листал книгу.
  
   Мишель опоздала на пять минут, невозмутимая и собранная, в черных брюках и шиферно-сером жакете поверх кремовой блузки. Она подошла к стойке за капучино, затем села напротив Бэнкса.
  
   "Немного шокировало тебя, не так ли, этим утром?" сказала она.
  
   "Полагаю, да", - сказал Бэнкс. "После всех этих лет...Не знаю, полагаю, я позволил себе поверить, что между ними должна быть связь. Обманул сам себя".
  
   "Мы все это делаем, так или иначе".
  
   "Ты слишком молод, чтобы быть таким циничным".
  
   "И ты должен быть достаточно взрослым и мудрым, чтобы понимать, что лестью ты ничего не добьешься. У тебя немного пены на губах".
  
   Прежде чем Бэнкс смог стереть это, Мишель протянула палец и сделала это за него, кончиком пальца коснувшись его губы.
  
   "Спасибо", - сказал он.
  
  
  
   Мишель покраснела, отвернула голову и тихонько хихикнула. "Я не знаю, почему я это сделала", - сказала она. "Моя мама делала это, когда я пила молочные коктейли".
  
   "Годами не пробовал молочный коктейль", - сказал Бэнкс.
  
   "Я тоже. Что дальше?"
  
   "Домой. А ты?"
  
   "Не знаю. Лиды едва ли бросаются мне в глаза слева, справа и в центре ".
  
   Бэнкс на мгновение задумался. Он не сказал Шоу о возможной связи Крэя, потому что Шоу вел себя как ублюдок. Кроме того, это было не его дело. Хотя не было причин скрывать это от Мишель. Возможно, это ничего не значило, но, по крайней мере, это дало бы ей какое-то занятие, иллюзию прогресса.
  
   "До меня дошли слухи, что отец Грэма Маршалла был связан с семьей Крэй в Лондоне как раз перед тем, как семья переехала сюда".
  
   "Связано? Каким образом?"
  
   "Человек с сильной рукой. Силовик. Я не знаю, насколько это правда - вы знаете, как такие вещи могут быть преувеличены, - но, возможно, в это стоит немного вникнуть ".
  
   "Откуда ты это знаешь?"
  
   Бэнкс коснулся кончика носа. "У меня есть свои источники".
  
   "И как давно ты знаешь?"
  
   "Просто узнал перед тем, как приехал сюда".
  
   "Да, и папа римский еврей".
  
   "Вопрос в том, что ты собираешься с этим делать?"
  
   Мишель помешивала ложечкой пену в своей чашке. "Я не думаю, что было бы вредно начать несколько расследований. Возможно, из этого даже получится поездка в Лондон. Ты уверен, что я не выйду оттуда в виде полного идиота?"
  
   "Я не могу этого гарантировать. Это всегда риск. Все же лучше, чем быть идиотом, который упустил жизненно важную подсказку".
  
   "Спасибо. Это действительно обнадеживает. Я не очень много знаю о Креях - до моего появления. Я даже не видел фильм. Хотя я помню пышные похороны, которые не так давно устроили одному из них в Ист-Энде ".
  
   "Это, должно быть, Реджи. Пару лет назад. Весь Ист-Энд пришел за ним. То же самое было, когда в 1995 году умер Ронни. Крэи были очень популярны среди жителей Восточного Энда. Любили свою мать. Их было трое, старшего брата звали Чарли, но Ронни и Реджи, близнецы, - это те, на ком люди обращают внимание. Они в значительной степени управляли Ист-Эндом в пятидесятые и шестидесятые годы, и изрядной частью Вест-Энда тоже, пока их не посадили. Ронни был сумасшедшим. Параноидальный шизофреник. Он оказался в Бродмуре. Реджи был категории А в Паркхерсте. Я полагаю, вы могли бы сказать, что он был введен в заблуждение своим более доминирующим братом-близнецом, если бы хотели проявить милосердие ".
  
   "Но какое они могут иметь отношение к исчезновению и убийству Грэма Маршалла?"
  
   "Вероятно, ничего", - сказал Бэнкс. "Они не часто работали за пределами Лондона, за исключением, может быть, нескольких клубов в таких городах, как Бирмингем или Лестер. Но если Билл Маршалл действительно работал на них, то всегда есть шанс, что он оставил им повод затаить обиду, а у близнецов были большие связи ".
  
   "И за это они убили бы его сына?"
  
   "Я не знаю, Мишель. У этих людей очень извращенное чувство справедливости. И не забывай, Ронни был сумасшедшим. Он был сексуальным садистом, серьезным извращенцем, помимо всего прочего. Это он зашел в "Слепой нищий" и выстрелил Джорджу Корнеллу прямо между глаз на глазах у зала, полного свидетелей. Знаешь, что играло в музыкальном автомате?"
  
   "Расскажи мне".
  
   "Это были the Walker Brothers, "Солнце больше не будет светить". И они говорят, что игла застряла на "any more", когда в него стреляли".
  
   "Как мелодраматично. Я не помню Братьев Уокер".
  
   "Мало кто знает. Хочешь, я спою тебе пару куплетов?"
  
  
  
   "Я думал, ты говорил, что никогда не поешь женщинам, с которыми только что познакомился?"
  
   "Я сделал?"
  
   "Разве ты не помнишь?"
  
   "Ничто не ускользает от тебя, не так ли?"
  
   "Немного. Я знаю, что ты тоже читаешь Филипа Ларкина".
  
   "Как?"
  
   "Ты процитировал его".
  
   "Я впечатлен. В любом случае, кто знает, как думает такой человек, как Ронни Крэй, если "думать" вообще подходящее слово? К тому времени он видел врагов повсюду вокруг себя и придумывал все более драматические способы причинять людям боль. Ему нравилось вселять страх и трепет даже в своих подчиненных. Он также был гомосексуалистом с пристрастием к мальчикам-подросткам. Они, конечно, не стали бы заниматься Грэмом сами - у них была бы агорафобия, если бы они приехали так далеко к северу от Лондона, - но они могли послать кого-нибудь сделать это. В любом случае, дело не только в этом ".
  
   "Что тогда?"
  
   "Если Билл Маршалл действительно работал силовиком в "Крэйз", что он делал здесь? Вы не хуже меня знаете, что люди просто так не уходят с этой работы. Может быть, он устроился к кому-нибудь из местных, к менеджеру филиала ".
  
   "То есть ты хочешь сказать, что он мог проделывать здесь те же трюки, и это могло иметь какое-то отношение к смерти Грэма?"
  
   "Я просто говорю, что это возможно, вот и все. Стоит исследовать".
  
   "В старых криминальных журналах было упоминание о крышевании рэкета", - сказала Мишель. "Некто по имени Карло Фиорино. Что-нибудь напоминает?"
  
   "Смутно", - сказал Бэнкс. "Может быть, его имя упоминалось в газетах, когда я был ребенком. В любом случае, об этом стоит подумать".
  
   "Так почему же это не всплыло в первоначальном расследовании?"
  
   "Правда?" - сказал Бэнкс. "Не знаю. Хочешь еще кофе?"
  
  
  
   Мишель посмотрела в свою пустую чашку. "Конечно".
  
   Бэнкс сходил за еще двумя чашками кофе, а когда он вернулся, Мишель листала книгу.
  
   "Одолжи это, если хочешь", - сказал он. "Я просто взял это, чтобы посмотреть, смогу ли я заполнить немного больше фона".
  
   "Спасибо. Я бы хотел это прочесть. Грэм когда-нибудь упоминал при тебе Креев?"
  
   "Да, но я не уверен, что он когда-либо говорил, что он или его отец знали их. Я также думал о временных рамках. Грэм и его родители приехали сюда примерно в июле или августе 1964 года. В июле в прессе поднялась большая шумиха по поводу предполагаемых гомосексуальных отношений Ронни с лордом Бутби, который все отрицал и подал в суд на Sunday Mirror за клевету. Ронни последовал его примеру, но все, что он получил, - это извинения. Тем не менее, был и положительный момент, поскольку после этого прессе пришлось на некоторое время отстранить "Крэйз". Никто больше не хотел исков о клевете. Один день Ронни был головорезом и гангстером, а на следующий - спортивным джентльменом. Это также отбросило полицейское расследование назад. Всем вокруг приходилось ходить на яйцах. Несмотря на это, они были арестованы в январе следующего года за требование денег с угрозами. Залог не был внесен, и их судили в Олд-Бейли ".
  
   "Что случилось?"
  
   "Они вышли сухими из воды. Это было достаточно непрочное дело для начала. Ходили разговоры о вмешательстве присяжных. Видите ли, тогда не было вердикта большинства, как у нас сегодня. Все двенадцать должны были согласиться, иначе было бы повторное слушание, которое дало бы обвиняемому еще больше времени, чтобы все исправить. Они раскопали немного компромата на одного из главных свидетелей обвинения, и все, они были свободны ".
  
   "Но как все это связано с Грэмом?"
  
   "Я не говорю, что это так, только то, что это было то, что происходило примерно в 1964 и 1965 годах, в период, о котором мы говорим. Креи часто были на виду у общественности. Дело о клевете и судебный процесс были большими новостями, и после того, как они закончились, они долгое время были несгораемыми. Это было началом их восхождения в качестве знаменитостей, можно сказать, темной стороны раскрученного Лондона. Вскоре их фотографировали со звездами кино, спортивными деятелями и поп-певцами: Барбарой Виндзор, Сонни Листоном, Джуди Гарленд, Виктором Спинетти - у которого был тяжелый день, помогите! и Волшебный мистический тур, если вы можете справиться с еще одной мелочью. Летом 1965 года у них было дело, связанное с продажей краденых американских ценных бумаг и облигаций для мафии, и они готовились к большой драке со своими соперниками, бандой Ричардсона ". Бэнкс постучал пальцем по книге. "Все это здесь. Я не знаю, значит ли это что-нибудь. Но, как ясно дал понять ваш босс сегодня утром, это не мое дело".
  
   Мишель нахмурилась. "Да, я знаю. Я продолжаю думать, что он заглядывает мне через плечо, даже сейчас, здесь".
  
   "Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за разговора со мной".
  
   "Не волнуйся. За мной не следили. Я всего лишь параноик".
  
   "Это не значит, что за тобой не следят. Ты будешь поддерживать связь, дай мне знать, если что-нибудь выяснишь?"
  
   "Я не должен, но я буду".
  
   "И если есть какой-то способ, которым я могу помочь ..."
  
   "Конечно. Если ты помнишь что-нибудь, что сказал или сделал Грэм, что могло бы быть полезным, я был бы признателен, если бы знал".
  
   "Ты будешь. Послушай, мать Грэма упомянула похороны, когда будут обнародованы останки. Есть идеи, сколько времени это может занять?"
  
   "Я не уверен. Это не должно быть долго. Я посмотрю, как дела у доктора Купера завтра".
  
   "Ты бы мог? Хорошо. Думаю, я хотел бы приехать ради этого. Даже Шоу не может пожаловаться на это. Ты дашь мне знать?"
  
   "Конечно. Могу я спросить тебя кое о чем?"
  
   "Продолжай".
  
   "То замечание Шоу о волнистом попугайчике. Что он имел в виду?"
  
   Бэнкс рассказал печальную историю бегства Джоуи к свободе и верной смерти. К концу Мишель улыбалась. "Это так печально", - сказала она. "У тебя, должно быть, было разбито сердце".
  
  
  
   "Я смирился с этим. Он был не совсем чудо-волнистым попугайчиком. Он даже не мог говорить. Как все говорили мне в то время, он не был Орлом Голди".
  
   "Орлица Голди?"
  
   "Да. Ранее в том же 1965 году орлица Голди сбежала из Лондонского зоопарка. Они вернули ее пару недель спустя. В то время это была большая история ".
  
   "Но твоего Джоуи так и не нашли?"
  
   "Нет. У него не было никакой защиты. Он, должно быть, думал, что он дома, свободен, но он не смог бы выжить со всеми тамошними хищниками. Он был слишком расторопен. Послушай, " продолжал Бэнкс, " ты ответишь мне на вопрос?"
  
   Мишель кивнула, но выглядела настороженной и заерзала на своем месте.
  
   "Ты женат?" Спросил Бэнкс.
  
   "Нет", - сказала она. "Нет, я не такая". И она встала и ушла, даже не попрощавшись.
  
   Бэнкс собирался пойти за ней, когда зазвонил его мобильный. Ругаясь и чувствуя себя немного придурком, как он всегда делал, когда телефон звонил в общественном месте, Бэнкс ответил на звонок.
  
   "Алан? Это Энни. Надеюсь, я не позвонила в неподходящий момент".
  
   "Нет, вовсе нет".
  
   "Только нам не помешала бы дополнительная помощь, если ты закончил там свои дела".
  
   "В значительной степени", - сказал Бэнкс, думая о том, что его расставания с обоими сотрудниками местной полиции, с которыми он встречался, оставляли желать лучшего. "Как дела?"
  
   "Помнишь того пропавшего ребенка, о котором я тебе рассказывал?"
  
   "Люк Армитидж?"
  
   "Это то самое".
  
   "А как насчет него?"
  
   "Похоже, что это только что превратилось в дело об убийстве".
  
   "Черт", - сказал Бэнкс. "Я уже в пути".
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   9
  
   Говоряоткровенно, ты знаешь, " сказал Бэнкс, " это твой случай. Так было с самого начала. Ты уверен, что хочешь, чтобы я вмешался?"
  
   "Я бы не позвонила тебе, если бы это было не так, не так ли?" - спросила Энни. "Кроме того, ты знаешь, что я не такой уж коп".
  
   "Что за медь?"
  
   "Все территориальное и бюрократическое. Я не увлекаюсь ссорными матчами. Я за сотрудничество, за себя, а не за конкуренцию".
  
   "Достаточно справедливо. Давайте отнесем мой комментарий к недавнему опыту".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Бэнкс рассказал ей о детективе-суперинтенданте Шоу.
  
   "Что ж", - сказала Энни. "Не говори, что я не предупреждала тебя, что они не встретили бы тебя с распростертыми объятиями".
  
   "Спасибо".
  
   "С удовольствием. В любом случае, ты можешь помочь мне, если будешь относиться ко мне с уважением, которого я заслуживаю, и не будешь обращаться со мной как с простушкой".
  
   "А я когда-нибудь?"
  
   "Это довольно хорошее начало".
  
   Машина Бэнкса стояла в гараже на ремонте и не будет готова до обеда, поэтому в то утро они заказали служебную машину, и Энни села за руль, что Бэнкс обычно любил делать сам.
  
  
  
   "Я подумал, что оно могло бы мне вроде как понравиться", - сказал Бэнкс. "Многое можно сказать о том, чтобы иметь шофера".
  
   Энни бросила на него взгляд. "Хочешь выйти и пройти остаток пути пешком?"
  
   "Нет, спасибо".
  
   "Ну, веди себя прилично. В любом случае, " продолжила она, " если ты хочешь быть абсолютно официальным в этом вопросе, это дело Большого человека. Он старший научный сотрудник, и именно он предложил, если я вежливо попрошу тебя, ты мог бы вернуться из отпуска пораньше и воспользоваться своим значительным опытом ".
  
   "Большой человек?"
  
   "Детектив-суперинтендант Гристорп".
  
   "Он знает, что ты его так называешь?"
  
   Энни усмехнулась. "Ты бы слышал, как мы называем тебя в дежурной части".
  
   "Я должен сказать, что здорово быть дома", - сказал Бэнкс.
  
   Энни искоса взглянула на него. "Как прошли дела, кроме твоей стычки с местной полицией?"
  
   "Все это немного смущает, на самом деле". Бэнкс рассказал ей о том, что Маккаллум оказался сбежавшим психически больным, который утонул до исчезновения Грэма.
  
   "Мне так жаль, Алан", - сказала она, касаясь его колена. "После всех этих лет чувства вины и ответственности .... Но ты, должно быть, испытываешь облегчение, в некотором смысле .... Я имею в виду, зная, что это не мог быть он, значит, это была не твоя вина?"
  
   "Я полагаю, я должен. Ты знаешь, кроме полиции там, внизу, ты единственный человек, которому я когда-либо рассказывал о том, что произошло у реки в тот день".
  
   "Ты никогда не говорил Сандре?"
  
   "Нет".
  
   "Почему?"
  
   "Я не знаю".
  
   Бэнкс почувствовал, как Энни замолчала рядом с ним, и понял, что он снова сделал именно то, что заставило ее прекратить их романтические отношения. Это было так, как будто она предложила ему что-то теплое, мягкое и чувствительное, но в тот момент, когда он протянул руку и коснулся этого, она снова спряталась в свою твердую, непроницаемую оболочку.
  
   Прежде чем кто-либо из них смог придумать, что еще сказать, они добрались до конца Армитедж"Драйв, где вокруг них суетились репортеры с ручками, микрофонами и камерами. Дежурный офицер поднял ленту и пропустил их.
  
   "Впечатляет", - сказал Бэнкс, когда в поле зрения попало солидное симметричное здание. "Раньше я видел это место только с набережной".
  
   "Просто подожди, пока не встретишь прекрасных людей внутри".
  
   "Успокойся, Энни, они только что потеряли своего сына".
  
   Энни вздохнула. "Я это знаю. И я это сделаю. Хорошо?"
  
   "Хорошо".
  
   "Я просто не жду этого с нетерпением".
  
   "Кто занимался идентификацией?"
  
   "Уинсом сделала. Прошлой ночью".
  
   "Значит, вы не видели семью с тех пор, как было найдено тело мальчика?"
  
   "Нет".
  
   "Если ты не думаешь, что я веду себя покровительственно, почему бы тебе не позволить мне разобраться с ними?"
  
   "Будьте моим гостем. Честно. Учитывая мой послужной список с Мартином Армитиджем, я был бы благодарен на этот раз побыть наблюдателем. Свежий подход и все такое ".
  
   "Хорошо".
  
   Джози открыла входную дверь почти в тот момент, когда они позвонили в звонок, и провела их двоих в гостиную, где Бэнкс представился.
  
   "Что сейчас?" Спросил Мартин Армитидж, свирепо глядя на Энни. Ни он, ни его жена не выглядели так, как будто они много спали, а скорее всего, и не спали.
  
   "Расследование убийства", - сказал Бэнкс. "Или так кажется. И нам нужна ваша помощь".
  
   "Я не вижу, как мы можем помочь больше, чем мы уже сделали. Мы сотрудничали с вами вопреки желанию похитителя, и посмотрите, что произошло". Он снова взглянул на Энни, повысив голос. "Я надеюсь, ты понимаешь, что это твоя вина, что смерть Люка - твоя ответственность. Если бы ты не последовал за мной в приют, а затем не пришел сюда вынюхивать, похититель забрал бы деньги, и Люк был бы дома в целости и сохранности."
  
   "Мартин", - сказал Робин Армитидж. "Мы обсуждали это снова и снова. Не устраивай сцен".
  
   "Не устраивай сцен! Боже милостивый, женщина, мы говорим о твоем сыне. Она почти убила его".
  
   "Успокойтесь, мистер Армитидж", - сказал Бэнкс. Мартин Армитидж был не таким высоким, как представлял Бэнкс, но он был подтянут и полон энергии. Не тот человек, который сидит без дела в ожидании результатов, а тот, кто вышел и добился результата. Бэнкс вспомнил, что он тоже так играл в футбол. Армитаж не довольствовался тем, что околачивался у ворот в ожидании, пока полузащитник подаст ему мяч; он сам создавал голевые моменты, и основная критика в его адрес заключалась в том, что он был жаден до мяча, более склонен стрелять и промахиваться, чем отдавать пас кому-то на более выгодной позиции. Ему также не хватало самоконтроля и он заработал большое количество красных и желтых карточек. Бэнкс вспомнил, как однажды он набросился на игрока другой команды, который честно отобрал у него мяч в штрафной площади. Он назначил пенальти за это, и его команда проиграла игру.
  
   "Это и так достаточно сложная работа, - сказал Бэнкс, - и без того, чтобы ты усугублял ее. Я сожалею о твоей потере, но не стоит перекладывать вину на других. Мы пока не знаем, как и почему умер Люк. Мы даже не знаем, где и когда. Поэтому, пока мы не сможем ответить на некоторые из этих основных вопросов, мы не в состоянии делать поспешные выводы. Я предлагаю вам проявлять такую же сдержанность ".
  
   "Что бы ты еще сказал?" - спросил Мартин. "Вы всегда держитесь вместе, вы все".
  
   "Мы можем приступить к делу?"
  
   "Да, конечно", - сказала Робин, сидя на диване в джинсах и бледно-зеленой блузке, скрестив длинные ноги и сложив руки на коленях. Без макияжа и со своими знаменитыми золотисто-светлыми волосами, собранными сзади в хвост, она по-прежнему выглядела великолепно, подумал Бэнкс, а "гусиные лапки" только подчеркивали ее красоту. У нее было лицо классической модели: высокие скулы, маленький нос, заостренный подбородок, идеальные пропорции, но в ее чертах также были характер и индивидуальность.
  
   Бэнкс однажды работал над делом для The Met с участием модельного агентства и был удивлен, что стольким из этих женщин, которые выглядели красиво в журналах и на телевидении, чего-то не хватало в реальной жизни, их черты были идеальными, но невыразительными, неоформленными и незаконченными, как у чистого холста или актера без роли. Но Робин Армитидж присутствовал.
  
   "Я уверен, вы знаете, - сказал Бэнкс, - что смерть Люка меняет все. Это меняет то, как мы продвигаемся в расследовании, и нам придется снова пройти по большей части по тому же пути. Это может показаться вам утомительным и бессмысленным, но поверьте мне, это необходимо. Я новичок в этом деле, но сегодня утром я нашел время ознакомиться с ходом расследования на данный момент, и я должен сказать, что я не нашел ничего необычного, ничего такого, чего бы я не сделал, если бы сам был главным ".
  
   "Как я уже сказал", - вмешался Мартин. "Вы все держитесь вместе. Я буду жаловаться главному констеблю. Он мой личный друг".
  
   "Это твоя привилегия, но он скажет тебе только то, что говорю я. Если бы все уступали требованиям похитителя, не ставя в известность полицию, это было бы самым популярным преступлением в стране".
  
   "Но посмотри, что произошло, когда мы все-таки сообщили в полицию. Наш сын мертв".
  
   "Что-то пошло не так. Это был необычный случай с самого начала; есть ряд несоответствий".
  
   "На что ты намекаешь? Что это не было простым похищением?"
  
   "В этом вообще не было ничего прямолинейного, мистер Армитидж".
  
  
  
   "Я не понимаю", - сказала Робин. "Телефонный звонок ... требование выкупа ... они были настоящими, не так ли?"
  
   "Да", - сказала Энни, беря пример с Бэнкса. "Но требование выкупа поступило необычно долго спустя после исчезновения Люка, похититель не позволил вам поговорить с вашим сыном, а сумма, которую он запросил, была смехотворно мала".
  
   "Я не знаю, о чем ты говоришь", - сказал Мартин. "Мы сделаны не из денег".
  
   "Я это знаю", - сказала Энни. "Но откуда похитителю знать? По сути, футболисты и модели зарабатывают миллионы, а ты живешь в особняке".
  
   Мартин нахмурился. "Я полагаю, ты прав. Если только..."
  
   "Да?" Бэнкс снова продолжил задавать вопросы.
  
   "Если только это не был кто-то из наших близких".
  
   "Ты можешь вспомнить кого-нибудь?"
  
   "Конечно, нет. Я не могу представить, чтобы кто-нибудь из наших друзей делал что-то подобное. Ты с ума сошел?"
  
   "Миссис Армитидж?"
  
   Робин покачала головой. "Нет".
  
   "Нам все еще нужен список людей, с которыми можно поговорить".
  
   "Я не позволю тебе ходить повсюду и запугивать наших друзей", - сказал Мартин.
  
   "Не волнуйся, мы будем осторожны. И не забывай, ты сам предположил, что это может быть кто-то из твоих близких. У кого-нибудь есть зуб на кого-нибудь из вас?"
  
   "Несколько вратарей, я полагаю, " сказал Мартин, " но ничего серьезного, нет".
  
   "Миссис Армитидж?"
  
   "Я так не думаю. Карьера модели может быть жестоко конкурентной, и я уверена, что мне пришлось немало потрудиться на подиуме, но ничего такого ... ужасного ... я имею в виду, ничего такого, что заставило бы кого-то сделать что-то подобное, особенно спустя столько времени ".
  
   "Если бы вы оба хотели немного подумать об этом, это было бы большим подспорьем".
  
   "Ты сказал, что странно, что он не позволил нам поговорить с Люком", - сказала Робин.
  
  
  
   "Да, это необычно", - ответила Энни.
  
   "Ты думаешь, это было потому, что...Потому что Люк был уже мертв?"
  
   "Это возможно", - сказала Энни. "Но мы не узнаем, пока патологоанатом не закончит свою работу".
  
   "Когда это будет?"
  
   "Возможно, к этому вечеру или рано утром завтрашнего дня". Доктор Бернс, полицейский хирург, не смог дать точную оценку времени смерти на месте происшествия, поэтому им придется подождать, пока доктор Гленденнинг не закончит посмертное обследование тела Люка. Уже тогда они научились не ожидать чудес от медицинской науки.
  
   "Можете ли вы вспомнить что-нибудь еще о звонившем?" Бэнкс спросил Мартина Армитиджа.
  
   "Я рассказал тебе все, что знаю. Больше я ничего не могу вспомнить".
  
   "Голос определенно не был знакомым?"
  
   "Никого, кого я узнал".
  
   "И был только один звонок?"
  
   "Да".
  
   "Вы можете рассказать нам что-нибудь еще, что могло бы помочь?"
  
   Мартин и Робин Армитидж оба покачали головами. Бэнкс и Энни встали. "В следующий раз нам нужно осмотреть комнату Люка, - сказал Бэнкс, - а затем мы хотели бы поговорить с вашей экономкой и ее мужем".
  
   "Джози и Кэлвин?" - спросил Мартин. "Но почему?"
  
   "Они могли бы помочь".
  
   "Я не вижу, как".
  
   "Они были близки с Люком?"
  
   "Не особенно. По правде говоря, у меня всегда складывалось впечатление, что они считали его немного чудаковатым. Они замечательные люди, соль земли, но в некотором роде традиционны в своих взглядах на людей и поведении ".
  
   "И Люк не соответствовал образцу?"
  
   "Нет. С таким же успехом он мог прилететь из космоса, насколько это их касается".
  
  
  
   "Была ли какая-то враждебность?"
  
   "Конечно, нет. В конце концов, они наши сотрудники. Вы предполагаете, что они имеют к этому какое-то отношение?"
  
   "Я ничего не предлагаю, просто спрашиваю. Послушайте, мистер Армитидж, я могу понять ваши чувства, честно, могу, но вы должны позволить нам выполнять нашу работу так, как мы считаем нужным. Это совсем не поможет, если вы начнете оспаривать каждый наш шаг. Я обещаю вам, что мы будем максимально сдержанны во всех наших запросах. Что бы вы ни думали, мы не запугиваем людей. Но мы также не принимаем все за чистую монету. Люди лгут по разным причинам, многие из которых не имеют отношения к расследованию, но иногда это потому, что они это сделали, и нам предстоит отделить ложь от правды. Насколько нам известно, ты сам уже однажды солгал нам, когда позвонил инспектору Кэббот и сказал ей, что получил известие от Люка."
  
   "Я сделала это, чтобы защитить Люка".
  
   "Я понимаю, почему ты это сделал, но все равно это была ложь. Может быть, ты видишь, насколько усложняется наша работа, когда принимаешь во внимание всю ложь. Особенно ложь невинных. Как я уже сказал, мы не принимаем вещи или людей за чистую монету, и нравится нам это или нет, каждое расследование убийства начинается рядом с домом, а затем выходит за его пределы. Теперь, если ты не возражаешь, мы посмотрим на комнату Люка ".
  
  
  
   Мишель пошутила, когда сказала Бэнксу, что становится параноиком, но она начала думать, что каждый раз, когда она посещала архив, миссис Меткалф звонила детективу-суперинтенданту Шоу. Вот он снова здесь, предшествуемый темным холодом своей тени, на пороге крошечной комнаты.
  
   "Есть прогресс?" спросил он, прислонившись к двери.
  
   "Я не уверена", - сказала Мишель. "Я просматривала старые криминальные сводки за 1965 год в поисках какой-то связи с исчезновением Грэм".
  
   "А ты нашел что-нибудь?"
  
  
  
   "Не напрямую, нет".
  
   "Я говорил тебе, что ты зря тратишь свое время".
  
   "Может быть, не совсем".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Мишель сделала паузу. Она должна была быть осторожна в своих словах, потому что не хотела, чтобы Шоу знала, что Бэнкс сообщил ей о связи с Крэй. Это повергло бы его в истерику, без которой она вполне могла бы обойтись. "Я перечитывал отчеты и заявления о расследовании рэкета в июле 1965 года, и всплыло имя отца Грэма".
  
   "Итак? Где связь?"
  
   "Клуб на Черч-стрит под названием Le Phonographe".
  
   "Я помню то место. Это была дискотека".
  
   Мишель нахмурилась. "Я думала, диско было в семидесятых, а не в шестидесятых".
  
   "Я говорю не о музыке, а о самом заведении. Клубы вроде Le Phonographe предлагали членство и подавали блюда, обычно несъедобный бургер с говядиной, если мне не изменяет память, чтобы они могли легально продавать алкоголь после обычного закрытия. Они оставались открытыми до трех часов ночи или около того. Там тоже была музыка и танцы, но обычно это был Motown или soul ".
  
   "Звучит так, будто вам знакомо это место, сэр".
  
   "Когда-то я был молод, инспектор Харт. Кроме того, "Фонограф" был из тех мест, за которыми нужно присматривать. Это был клуб злодеев. Принадлежит мерзкому типу по имени Карло Фиорино. Раньше любил притворяться, что он из мафии, носил полосатые костюмы с широкими лацканами, тонкие, как карандаш, усы, гетры и все такое - настоящий неприкасаемый, - но его отец был военнопленным, который остался после войны и женился на местной фермерше из Хантингдон-уэй. Там тусовалось множество местных негодяев, и часто можно было получить пару чаевых. И я не имею в виду три тридцать в Кемптон-парке ".
  
   "Так это была криминальная тусовка?"
  
   "Тогда, да. Но мелочное. Люди, которым нравилось думать, что они большие игроки".
  
  
  
   "Включая Билла Маршалла?"
  
   "Да".
  
   "Так вы знали о деятельности Билла Маршалла?"
  
   "Конечно, мы это сделали. Он был строго второстепенным персонажем. Мы не спускали с него глаз. Это была рутина".
  
   "Во что играл этот Карло Фиорино?"
  
   "Всего понемногу. Вскоре, когда расширение нового города шло полным ходом, он превратил Le Phonographe в более престижный клуб с приличной едой, лучшей танцплощадкой и казино. Он также владел эскорт-агентством. Мы думаем, что он также увлекся наркотиками, проституцией и порнографией, но он всегда был достаточно умен, чтобы оставаться на шаг впереди, и играл за обе стороны против середины. Большую часть времени ".
  
   "Что вы имеете в виду, сэр?"
  
   "Получил пулю во время войны с наркотиками с ямайцами в 1982 году".
  
   "Но он так и не отсидел срок?"
  
   "Никогда ни в чем не обвиняли, насколько я помню".
  
   "Вам это не кажется странным, сэр?"
  
   "Странно?" Шоу, казалось, вышел из состояния воспоминаний и снова стал прежним сварливым собой. Он приблизил свое лицо так близко к ее лицу, что она почувствовала запах его табачно-мятно-виски дыхания и увидела сетку фиолетовых вен, пульсирующих на его носу-луковице. "Я скажу тебе, что чертовски странно, инспектор Харт. Это ты задаешь эти вопросы. Вот что странно. Ничто из этого не может иметь никакого отношения к тому, что случилось с Грэмом Маршаллом, и это факт. Ты разгребаешь грязь. Я не знаю почему, но это то, что ты делаешь ".
  
   "Сэр, все, что я делаю, это пытаюсь разобраться в обстоятельствах исчезновения мальчика. Просмотр расследования и других расследований примерно в то же время кажется мне разумным способом сделать это".
  
   "В ваши обязанности не входит заниматься расследованием дела Маршалла, инспектора Харт или любого другого, если уж на то пошло. Кем вы себя возомнили, жалобы и дисциплина? Придерживайтесь своей работы ".
  
  
  
   "Но, сэр, Билл Маршалл был одним из людей, опрошенных в связи с этим вымогательством, все они были связаны с Carlo Fiorino и Le Phonographe. Некоторые владельцы магазинов в центре города подали жалобу, и Маршалл был одним из тех, кого они назвали ".
  
   "Ему предъявили обвинение?"
  
   "Нет, сэр. Только допрошенный. Один из первоначальных заявителей попал в больницу, а другие свидетели отступили, отказались от своих показаний. Дальнейших действий не последовало ".
  
   Шоу ухмыльнулся. "Тогда это вряд ли имеет отношение к делу, не так ли?"
  
   "Но вам не кажется странным, что никаких дальнейших действий предпринято не было? И что, когда Грэм Маршалл исчез, его отец так и не попал под пристальное внимание, хотя недавно был замешан в преступной группировке?"
  
   "Зачем ему это? Может быть, он этого не делал. Эта мысль когда-нибудь приходила тебе в голову? И даже если он был замешан в каком-нибудь мелком рэкете, это не делает его детоубийцей, не так ли? Даже по вашим стандартам это слишком большая игра воображения."
  
   "Был ли Билл Маршалл полицейским осведомителем?"
  
   "Возможно, он проговорился обрывком информации. Так мы тогда играли в игру. Око за око".
  
   "Поэтому его защитили от судебного преследования?"
  
   "Откуда, черт возьми, мне знать? Если вы читали свои документы, то поймете, что я не участвовал в том деле ". Он глубоко вздохнул, затем, казалось, расслабился и смягчил тон. "Послушай, " сказал он, " полицейская работа тогда была другой. Было больше взаимных уступок".
  
   Возьми побольше, подумала Мишель. Она слышала истории о былых временах, о том, как департаменты, станции и даже целые округа становились дикими. Но она ничего не сказала.
  
   "Поэтому мы время от времени нарушали правила", - продолжил Шоу. "Повзрослей. Добро пожаловать в реальный мир".
  
   Мишель сделала мысленную заметку о возможной роли Билла Маршалла в качестве полицейского информатора. Если бы он донес на преступников здесь, в Питерборо, она могла только представить, что могли бы сделать Креи, если бы он попробовал что-нибудь подобное с ними, а затем исчез. Южный полюс был бы недостаточно далеко, не говоря уже о Питерборо. "Из того, что я могу собрать воедино, - продолжала она, - расследование дела Грэма Маршалла шло по одной линии расследования, и только по одной, когда стало ясно, что он не убегал из дома: убийство на сексуальной почве проходящим мимо извращенцем".
  
   "Ну? Что в этом такого странного? На это указывали улики".
  
   "Просто кажется небольшим совпадением, вот и все, что какому-то извращенцу случилось проезжать по тихой улице в этот утренний час, как раз когда Грэм делает обход газет".
  
   "Не в том месте и не в то время". Случается достаточно часто. Кроме того, ты думаешь, извращенцы не знают о бумажных шариках? Тебе не кажется, что кто-то мог наблюдать, изучать, преследовать кида Маршалла, как часто делают подобные извращенцы? Или тебя этому не учили в Брэмсхилле?"
  
   "Это возможно, сэр".
  
   "Ты думаешь, что справишься лучше нас, не так ли?" - спросил Шоу, и его лицо снова покраснело. "Думаешь, ты сможешь перещеголять Джета Харриса?"
  
   "Я этого не говорил, сэр. Это просто преимущество ретроспективы, вот и все. Дальняя перспектива".
  
   "Послушай, мы надрывались над этим делом, Джет Харрис, Редж Проктор и я, не говоря уже о десятках других детективов и полицейских в форме. Ты хоть представляешь, на что похоже расследование такого рода? Размах этого. Какую широкую сеть мы забросили. Мы получали сотню наблюдений в день из таких отдаленных мест, как Пензанс и Малл из гребаного Кинтайра. Теперь приходишь ты со своим модным образованием и курсами в Брэмсхилле и у тебя хватает наглости говорить мне, что мы были неправы ".
  
   Мишель глубоко вздохнула. "Я не говорю, что вы были неправы, сэр. Только вы не раскрыли это дело, не так ли? Вы даже не нашли тело. Послушай, я знаю, что ты прошел трудный путь, и я уважаю это, но в образовании есть свои преимущества ".
  
  
  
   "Да. Ускоренное продвижение по службе. Они позволяют вам, ублюдкам, бегать, прежде чем вы научитесь ходить".
  
   "Работа полиции изменилась, сэр, как вы не так давно отметили. И преступность тоже изменилась".
  
   "К черту теорию. Не изливай на меня свои книжные познания. Преступник есть преступник. Только копы стали мягче. Особенно те, что наверху ".
  
   Мишель вздохнула. Время сменить тактику. "Вы были констеблем в расследовании дела Грэма Маршалла, сэр. Можете вы сказать мне хоть что-нибудь?"
  
   "Послушай, если бы я что-нибудь знал, мы бы раскрыли это чертово дело, не так ли, вместо того, чтобы заставлять тебя указывать, какими мы были глупцами?"
  
   "Я не пытаюсь никого выставить глупым".
  
   "Не так ли? Вот как это звучит для меня. Легко сомневаться, оглядываясь назад на двадцать двадцать. Если бы Билл Маршалл имел какое-то отношение к исчезновению своего сына, поверьте мне, мы бы его поймали. Во-первых, у него было алиби...
  
   "Кто, сэр?"
  
   "Его жена".
  
   "Не самое надежное алиби, не так ли?"
  
   "Вряд ли она предоставила бы ему алиби за то, что он сделал с ее собственным сыном, не так ли? Скажи мне, что даже ты не настолько извращен, чтобы думать, что миссис Маршалл была замешана".
  
   "Мы не знаем, сэр, не так ли?" Но Мишель помнила миссис Маршалл, ее искренность и достоинство, необходимость похоронить своего сына после всех этих лет. Конечно, возможно, она лгала. Некоторые преступники - очень хорошие актеры. Но Мишель так не думала. И она не получила бы никаких ответов от Билла Маршалла. "У Маршаллов была машина?"
  
   "Да, они это сделали. Но не ожидайте, что я запомню марку и номер. Послушайте, Билл Маршалл, возможно, был немного придурковатым парнем, но он не был растлителем малолетних".
  
   "Откуда ты знаешь, что это было мотивом похищения Грэм?"
  
   "Имей немного мозгов, женщина. Почему еще четырнадцатилетний мальчик пропадает без вести? Если вы спросите меня, я бы все равно сказал, что он мог быть одним из Брэди и Хиндли, хотя мы никогда не смогли бы этого доказать ".
  
   "Но это далеко за пределами их района. Специалист по географическому профилю-"
  
   "Еще больше преимуществ университетского образования. Профайлеры? Не смешите меня. С меня этого достаточно. Самое время тебе перестать совать нос сюда и вернуться к своей чертовой работе". И он повернулся и вышел.
  
   Мишель заметила, что ее рука дрожала, когда он уходил, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание в груди. Она не любила конфронтацию с властью; она всегда уважала своих боссов и полицейскую иерархию в целом; она верила, что такая организация, как полиция, не могла эффективно функционировать без квазивоенной структуры, отдававшей приказы и подчинявшейся им, иногда без вопросов, если до этого доходило. Но ярость Шоу казалась непропорциональной ситуации.
  
   Она встала, вернула папки в коробки и собрала свои заметки. Время было далеко за обедом, и ей все равно нужно было подышать свежим воздухом. Возможно, она сделает несколько телефонных звонков, найдет кого-нибудь, кто работал в эпоху Крэя, и отправится в Лондон на следующий день.
  
   Вернувшись в свой офис, она нашла на столе записку, в которой сообщалось, что звонил доктор Купер и хотел узнать, не зайдет ли она в морг как-нибудь днем. "Нет времени лучше настоящего", - подумала она, сообщая констеблю Коллинзу, куда она направляется, и направляясь к своей машине.
  
  
  
   При обыске в комнате Люка мало что нашли, кроме кассеты с надписью "Песни из черной комнаты", которую Бэнкс, с разрешения Робин, сунул в карман, чтобы прослушать позже. На настольном компьютере Люка не было ничего интересного. Электронной почты почти не было, чего и следовало ожидать, и большинство веб-сайтов, которые он посещал, были связаны с музыкой. Он также довольно много покупал онлайн, в основном компакт-диски, чего и следовало ожидать от человека, живущего в таком отдаленном месте.
  
  
  
   Бэнкс был удивлен разнообразием музыкальных вкусов Люка. Конечно, там были обычные вещи, диски, о которых ему рассказывала Энни, но также среди гранжа, металла, хип-хопа и готики он обнаружил и другие странности, такие как постановка Бриттеном "Les Illuminations" Рембо и "In a Silent Way" Майлза Дэвиса. Дэвиса. Также вышло несколько независимых компакт-дисков, в том числе, Бэнкс был взволнован, увидев первую запись группы его сына Брайана, Blue Rain. Не то, что обычно слушаешь пятнадцатилетнего. Но Бэнкс начинал верить, что Люк Армитидж был далек от типичного пятнадцатилетнего.
  
   Он также прочитал несколько рассказов и стихотворений, которые Энни собрала во время своего предыдущего визита, и, по его скромному мнению, они были многообещающими. Они ничего не сказали ему о том, что могло случиться с Люком, или о его чувствах к отцу или отчиму, но они раскрыли молодой ум, озабоченный смертью, войной, глобальным разрушением и социальным отчуждением.
  
   В отличие от Энни, Бэнкс не был удивлен декором комнаты. Брайан не покрасил свою комнату в черный цвет, но он развесил по стенам плакаты и окружил себя любимой музыкой. И гитара, конечно, всегда гитара. У Энни не было детей, поэтому Бэнкс мог представить, как черная комната показалась бы ей более диковинной. Единственное, что его беспокоило, - это очевидная одержимость Люка умершими рок-звездами и отсутствие чего-либо общего с его знаменитым отцом, Нилом Бердом. Что-то определенно было не так.
  
   Брайан продолжил делать музыкальную карьеру, и теперь его группа была на пороге записи своего первого компакт-диска для крупного лейбла. Преодолев первоначальный шок от того, что Брайан не собирался идти по какому-либо безопасному пути в жизни, Бэнкс почувствовал огромную гордость за него, прыжок веры, который, казалось, еще не смогли совершить его собственные родители. Бэнкс задавался вопросом, был ли Люк хорош. Может быть, запись подскажет ему. Судя по тому, что сказала Энни, и по его собственным первым впечатлениям, он сомневался, что Мартин Армитидж был бы в восторге от каких-либо признаков музыкальных способностей у своего пасынка: физическая подготовка и спорт, казалось, были мерилом его успеха.
  
   Джози и Кэлвин Бэтти жили в своей собственной маленькой квартирке наверху в дальнем восточном конце Суэйнсдейл-Хаус. Там у них была гостиная, спальня и маленькая кухня, в дополнение к туалету и ванной комнате с душем с сильным напором воды, все модернизированное компанией Armitages, рассказала им Джози, когда они стояли с ней на кухне, пока она кипятила чайник для чая. Все помещение было ярко оформлено в светлых тонах, кремовых и бледно-голубых, и максимально использовало доступное освещение.
  
   Джози выглядела так, словно могла бы стать довольно привлекательной молодой женщиной, если бы приложила усилия, подумал Бэнкс. Но сейчас ее волосы казались безжизненными и плохо подстриженными, одежда - довольно простой, бесформенной и старомодной, а цвет лица - бледным и сухим. Ее муж был невысоким и коренастым, с темным, цыганским цветом лица и густыми бровями, сходящимися посередине.
  
   "В чем конкретно заключаются ваши обязанности здесь?" Бэнкс спросил их обоих, когда они расположились в гостиной напротив огромного телевизора и видеомагнитофона, перед которыми стоял поднос с чаем и шоколадными дижестивами.
  
   "Вообще, на самом деле. Я занимаюсь большей частью стиркой, глажкой, уборкой и готовкой. Кэлвин выполняет случайную работу, ухаживает за машинами и любую тяжелую работу, ремонт зданий, сад и тому подобное".
  
   "Я полагаю, должно быть много чего подобного", - сказал Бэнкс, взглянув на Кэлвина. "Такой большой старый дом, как этот".
  
   "Ага", - проворчал Кэлвин, макая печенье в чай.
  
   "А как же Люк?"
  
   "А как же он?" - спросила Джози.
  
   "Включала ли какая-либо из ваших обязанностей заботу о нем?"
  
   "Кэлвин иногда подвозил его до школы или привозил обратно, если ему случалось бывать в городе. Я бы позаботился о том, чтобы его хорошо кормили, если бы сэру и мадам пришлось уехать на несколько дней".
  
  
  
   "Они часто это делали?"
  
   "Не часто, нет".
  
   "Когда его в последний раз оставляли здесь одного?"
  
   "В прошлом месяце. Они оба поехали в Лондон на какой-то модный благотворительный вечер".
  
   "Что делал Люк, когда оставался один в доме?"
  
   "Мы не шпионили за ним, - сказал Кэлвин, - если ты к этому клонишь".
  
   "Вовсе нет", - сказал Бэнкс. "Но вы когда-нибудь что-нибудь слышали? Телевизор? Стерео? Он когда-нибудь приглашал своих друзей в гости? Что-то в этом роде".
  
   "Музыка была достаточно громкой, но у него не было друзей, которых он мог бы пригласить, не так ли?" - сказал Кэлвин.
  
   "Ты знаешь, что это неправда", - сказала его жена.
  
   "Значит, он все-таки развлекал друзей?"
  
   "Я этого не говорил".
  
   "Правда, миссис Бэтти?"
  
   "Не здесь".
  
   Бэнкс глубоко вздохнул. "Тогда где?"
  
   Она крепче прижала к себе свою серую куртку cardie. "Я не должна рассказывать сказки вне школы".
  
   Энни наклонилась вперед и впервые заговорила. "Миссис Бэтти, это расследование убийства. Нам нужна ваша помощь. Мы здесь в неведении. Если вы можете помочь пролить хоть какой-то свет на то, что случилось с Люком, пожалуйста, сделайте это. Это намного больше, чем рассказывать сказки или выполнять обещания ".
  
   Джози неуверенно посмотрела на Бэнкса.
  
   "Инспектор Кэббот прав", - сказал он. "Все ставки отменяются, когда речь идет об убийстве. Кто был этот друг?"
  
   "Просто кто-то, с кем я его видела, вот и все".
  
   "Где?"
  
   "В Иствейле. Центр Суэйнсдейла".
  
   "Когда?"
  
   "Недавно".
  
   "За прошлую неделю или две?"
  
   "Еще немного".
  
  
  
   "Месяц?"
  
   "Да, об этом".
  
   "Сколько лет? Его возраст? Старше? Моложе?"
  
   "Старше. Она не была пятнадцатилетней, я могу тебе это сказать".
  
   "Сколько лет?"
  
   "Трудно сказать, когда они в таком возрасте".
  
   "В каком возрасте?"
  
   "Молодая женщина".
  
   "Насколько молодой? Поздний подросток, чуть за двадцать?"
  
   "Да, примерно так".
  
   "Выше или ниже его?"
  
   "Короче. Люк был крупным парнем для своего возраста. Высокий и тощий".
  
   "Как она выглядела?"
  
   "Темное".
  
   "Ты хочешь сказать, что она была черной?"
  
   "Нет, у нее была бледная кожа. Она просто одевалась в темное, как он. И ее волосы были выкрашены в черный цвет. У нее была красная помада, а по всему дому были разбросаны запонки и цепочки. И у нее была татуировка ", - добавила она приглушенным тоном, как будто приберегая величайший грех напоследок.
  
   Бэнкс взглянул на Энни, у которой, как он случайно узнал по опыту, была татуировка в виде бабочки чуть выше правой груди. Энни посмотрела на него. "Где?" - спросила она Джози.
  
   Джози коснулась своей верхней части левой руки, чуть ниже плеча. "Вот, " сказала она. "На ней был один из тех кожаных жилетов поверх футболки".
  
   "Что это была за татуировка?" Спросила ее Энни.
  
   "Не могу сказать", - сказала Джози. "Слишком далеко. Я могла только видеть, что там была отметина, вроде".
  
   Эту женщину не должно быть слишком сложно найти, если бы она жила в Иствейле или поблизости от него, подумал Бэнкс. Вряд ли это был Лидс или Манчестер, когда дело касалось девушек в черном, с запонками, цепями и татуировками. Был только один клуб, Bar None, который обслуживал такую толпу, и то только два вечера в неделю, остальное время отводилось для техно-танцевальных сетов. Возможно, она тоже была студенткой колледжа, подумал он. "Ты не возражаешь, если мы пришлем художника-эскизиста поработать с тобой над оттиском сегодня днем?" спросил он.
  
   "Полагаю, что нет", - сказала Джози. "Если сэр и мадам не возражают, типа. Только я должна подниматься по лестнице".
  
   Бэнкс посмотрел на нее. "Я не думаю, что мистер и миссис Армитидж будут возражать", - сказал он.
  
   "Тогда ладно. Но я не могу ничего обещать. Как я уже сказал, я не рассмотрел его внимательно".
  
   "Можете ли вы рассказать нам что-нибудь еще о ней?" Спросил Бэнкс.
  
   "Нет. Это был просто беглый взгляд. Я пил кофе с Kit Kat в ресторанном дворике, когда увидел, как они проходят мимо и заходят в тот большой музыкальный магазин ".
  
   "HMV?"
  
   "Это то самое".
  
   "Они видели тебя?"
  
   "Нет".
  
   "Ты говорил кому-нибудь, что видел их?"
  
   "Это не мое место, не так ли. Кроме того..."
  
   "Кроме чего?"
  
   "Это был школьный день. Он должен был быть в школе".
  
   "Что они делали?"
  
   "Просто гулял".
  
   "Близко друг к другу?"
  
   "Они не держались за руки, если ты это имеешь в виду".
  
   "Они разговаривали, смеялись, спорили?"
  
   "Просто гулял. Я не столько видел их, сколько смотрел друг на друга".
  
   "Но ты знал, что они были вместе? Как?"
  
   "Ты просто знаешь, не так ли?"
  
   "Ты видел их раньше вместе?"
  
   "Нет. Только один раз".
  
   "А вы, мистер Бэтти?"
  
   "Нет. никогда".
  
   "Даже когда ты забирал его из школы?"
  
   "Она не была школьницей", - сказала Джози. "Не такой, какой я когда-либо видела".
  
  
  
   "Нет", - сказал мистер Бэтти.
  
   "О чем вы говорили, когда подвозили Люка?"
  
   "Сейчас, на самом деле. Он был не из тех, кто любит светскую беседу, и у нас не было ничего общего. Я имею в виду, он не интересовался спортом или чем-то подобным. Я не думаю, что он тоже много смотрел телик. Ему не о чем было говорить ".
  
   Только смерть, поэзия и музыка, подумал Бэнкс. "Значит, эти путешествия проходили в тишине?"
  
   "Обычно я передаю новости по радио".
  
   "Как он ладил со своими родителями?"
  
   "Понятия не имею", - ответила Джози.
  
   "Слышал какие-нибудь ссоры или что-нибудь в этом роде?"
  
   "Между родителями и детьми всегда бывают ссоры, не так ли?"
  
   "Так ты сделал?"
  
   "Ничего необычного".
  
   "Кто между? Люк и его мать?"
  
   "Нет. По ее мнению, масло не таяло у него во рту. Ужасно избаловала его".
  
   "Значит, его отчим?"
  
   "Как я уже сказал, это не было чем-то необычным".
  
   "Ты когда-нибудь слышал, что было сказано, о чем они спорили?"
  
   "Стены здесь слишком толстые".
  
   Бэнкс мог в это поверить. "Происходило ли что-нибудь необычное в последнее время?"
  
   "Что ты имеешь в виду?" Спросила Джози.
  
   "Что-то необычное".
  
   "Нет".
  
   "Не видел никаких незнакомцев, ошивающихся поблизости?"
  
   "Меньше, чем обычно, поскольку они не могут отправиться на свои загородные прогулки".
  
   "Так ты никого не видела?"
  
   "Болтаться без дела? Нет."
  
   "Мистер Бэтти?"
  
   "Никто".
  
   У них ничего не получалось с Бэтти. Бэнкс не был уверен, утаивают они что-нибудь или нет, но он решил, что, возможно, еще раз поговорит с ними немного позже. Когда они уже уходили, он повернулся к мистеру Бэтти и спросил: "Вас когда-нибудь арестовывали, мистер Бэтти?"
  
   "Нет".
  
   "Знаешь, мы легко можем это выяснить".
  
   Бэтти пристально посмотрел на него. "Хорошо. Однажды. Это было очень давно".
  
   "Как долго?"
  
   "Двенадцать лет. Нарушение общественного порядка. Я был пьян, понятно? В те дни я много пил. Потом я встретил Джози. Я больше не пью ".
  
   "Что все это значило?" Спросила Энни, когда они вернулись в машину.
  
   "Что?"
  
   "Спрашиваю его, был ли он арестован. Вы знаете, что подобное преступление вряд ли еще будет занесено в протоколы".
  
   "Ах, это", - сказал Бэнкс, пристегиваясь и устраиваясь поудобнее на пассажирском сиденье, пока Энни включала зажигание. "Я просто хотел посмотреть, хороший он лжец или нет. Люди обычно лгут в первый раз, когда их спрашивают, арестовывали ли их когда-нибудь ".
  
   "И?"
  
   "Ну, в последнем "нет" была немного другая интонация, ложь, но не настолько, чтобы убедить меня, что он плохой лжец".
  
   "Черт возьми, " сказала Энни, направляясь по подъездной дорожке и разбрызгивая гравий, " рядом со мной настоящий Шерлок Холмс".
  
  
  
   От полицейского управления до окружной больницы было всего несколько минут езды по Лонгторп-Паркуэй, и рано утром в ту пятницу движение было небольшим. Мишель инстинктивно поймала себя на том, что смотрит в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, нет ли за ней слежки. Ее не было.
  
   Она припарковалась в зоне для официальных посетителей и направилась в патологоанатомию. Отделение судебной антропологии было небольшим, всего пара кабинетов и одна лаборатория, и ни один из сотрудников не был постоянным. Сама доктор Купер читала лекции в соседнем Кембридже в дополнение к своим практическим обязанностям в больнице. Конечно, было недостаточно скелетов, чтобы оправдать штатное отделение судебной антропологии - в большинстве округов его вообще не было, и приходилось прибегать к услугам эксперта, когда того требовали обстоятельства, - но в Восточной Англии было найдено достаточно останков англосаксов и викингов, чтобы небольшое отделение с неполной занятостью считалось оправданным. По большей части это тоже было главной областью интересов Венди Купер - древние останки, а не скелеты мальчиков, похороненных в 1965 году.
  
   "А, инспектор Харт", - поприветствовала ее в своем кабинете доктор Купер, вставая и пожимая руку. "Хорошо, что вы пришли".
  
   "Вовсе нет. Ты сказал, что хочешь мне что-то сказать?"
  
   "Вообще-то, покажу тебе. Это немного, но может помочь. Следуй за мной".
  
   Любопытствуя, Мишель последовала за ней в лабораторию, где кости Грэма Маршалла все еще были разложены на столе, а Тэмми Уайнетт пела "Stand By Your Man" на портативном кассетном проигрывателе доктора Купера. Хотя кости все еще были грязными, коричневато-желтыми, как плохие зубы, они были намного чище, чем несколько дней назад, заметила Мишель. Доктор Купер и ее ассистент, которых в данный момент нигде не было видно, явно усердно работали. Тем не менее, тело выглядело асимметричным, заметила Мишель и задалась вопросом, чего не хватает. Когда она присмотрелась повнимательнее, то увидела, что это было нижнее ребро с левой стороны. Неужели они не смогли его найти? Но нет, оно лежало на скамейке, к которой ее подвел доктор Купер.
  
   "Мы не могли видеть этого раньше из-за скопившейся грязи, " объяснил доктор Купер, " но как только мы это убрали, это стало ясно как день. Смотрите".
  
   Мишель наклонилась ближе и посмотрела. Она смогла разглядеть глубокую узкую зарубку на кости. С этим она сталкивалась раньше. Она посмотрела на доктора Купера. "Ножевое ранение?"
  
   "Очень хорошо. Это то, что я бы сказал".
  
  
  
   "До или после смерти?"
  
   "О, до. Порезы на зеленой кости отличаются от порезов, сделанных на костях после смерти, когда они более хрупкие. Это чистый, гладкий порез. Определенно, предсмертный ".
  
   "Причина смерти?"
  
   Доктор Купер нахмурился. "Я не могу сказать этого наверняка", - сказала она. "Я имею в виду, что в организме мог быть смертельный яд, или жертва могла утонуть первой, но что я могу сказать, на мой взгляд, раны было бы достаточно, чтобы вызвать смерть. Если вы проследите траекторию лезвия до его естественного предназначения, оно пронзит сердце ".
  
   Мишель на мгновение остановилась, глядя на рассматриваемое ребрышко, чтобы все это осознать. "Спереди или сзади?" она спросила.
  
   "Разве это имеет значение?"
  
   "Если бы это было сделано сзади, " объяснила Мишель, " это мог быть незнакомец. Если это происходило спереди, кто-то должен был подобраться достаточно близко к мальчику, чтобы сделать это так, чтобы он не знал, что произойдет ".
  
   "Да, я понимаю", - сказал доктор Купер. "Хорошая мысль. Мне никогда не удавалось научиться мыслить так, как вы, полиция".
  
   "Другое обучение".
  
   "Полагаю, да". Доктор Купер взял ребрышко. "Судя по расположению разреза на кости - смотрите, он почти с внутренней стороны - и по прямоте, я бы сказал, что это было сделано спереди, классический выпад вверх через грудную клетку в сердце. Сложнее быть таким точным сзади. Гораздо более неуклюжим, гораздо больше шансов оказаться под углом ".
  
   "Так что это должен был быть кто-то, кого он позволил бы подойти к нему так близко, не вызывая подозрений".
  
   "Достаточно близко, чтобы похлопать его по плечу, да. И тот, кто это сделал, был правшой".
  
   "Какой нож?"
  
   "Этого я не могу вам сказать, за исключением того, что оно было очень острым, и лезвие не было зазубрено. Как видите, это довольно глубокий порез, так что есть много возможностей для анализа и измерений.
  
  
  
   Есть один мой знакомый, который, вероятно, может назвать вам дату его изготовления и компанию, которая его изготовила, эксперт. Его зовут доктор Хилари Уэнделл. Если хочешь, я могу попытаться разыскать его, заставить взглянуть?"
  
   "Ты мог бы?"
  
   Доктор Купер рассмеялся. "Я сказал, что попробую. Хилари повсюду. И я имею в виду повсюду. Включая Соединенные Штаты и Восточную Европу. Он очень известен. Он даже провел некоторое время с судебно-медицинскими бригадами в Боснии и Косово ".
  
   "Ты ведь тоже там был, не так ли?"
  
   Доктор Купер слегка вздрогнул. "Да. Косово".
  
   "Есть какие-нибудь идеи, когда коронер сможет освободить кости для захоронения?"
  
   "Насколько я понимаю, он может освободить их сейчас. Я бы все же уточнил захоронение, а не кремацию, на случай, если нам понадобится эксгумация".
  
   "Я думаю, это то, что они имеют в виду. И что-то вроде поминальной службы. Просто я знаю, что Маршаллы стремятся к некоторому ощущению завершенности. Я позвоню им и скажу, что все в порядке, чтобы идти вперед и договориться ".
  
   "Забавная штука, не так ли?" - сказал доктор Купер. "Завершение. Как будто захоронение чьих-то останков или отправка преступника в тюрьму на самом деле знаменует прекращение боли".
  
   "Тем не менее, это очень по-человечески, тебе не кажется?" - сказала Мишель, для которой завершение просто отказывалось наступать, несмотря на все атрибуты. "Нам нужны ритуалы, символы, церемонии".
  
   "Я полагаю, что да. А как насчет этого?" Она указала на ребро на лабораторном столе. "Это может даже стать доказательством в суде".
  
   "Что ж, - сказала Мишель, - я не думаю, что Маршаллы будут возражать, если узнают, что Грэма хоронят с отсутствующим ребром, не так ли? Особенно если это может помочь нам выйти на его убийцу. Я все равно получу их разрешение ".
  
   "Прекрасно", - сказал доктор Купер. "Я поговорю с коронером сегодня днем и тем временем попытаюсь разыскать Хилари".
  
   "Спасибо", - сказала Мишель. Она снова посмотрела на кости на столе, разложенные в виде некоего подобия человеческого скелета, а затем снова перевела взгляд на единственное ребро на скамейке. Странно, подумала она. Это не имело значения - это были всего лишь старые кости, - но она не могла избавиться от этого странного и глубокого чувства значимости, и на ум пришли слова "Ребро Адама". Глупо, сказала она себе. Никто не собирается создавать женщину из ребра Грэма Маршалла; если повезет, доктор Хилари Уэнделл расскажет нам кое-что о ноже, которым его убили.
  
  
  
   Сильный северный ветер принес несколько темных туч, и казалось, что дождь вот-вот испортит еще один прекрасный летний день, когда поздно вечером того же дня Бэнкс выехал на своей машине на место преступления, слушая "Песни из черной комнаты" Люка Армитиджа.
  
   На кассете было всего пять коротких песен, и в лирическом плане они не были сложными, о том, чего можно было ожидать от пятнадцатилетнего подростка со склонностью к чтению стихов, которые он не мог понять. Здесь не было декораций Рембо или Бодлера, только чистая, неподдельная подростковая тоска: "Все меня ненавидят, но мне все равно. / Я в безопасности в своей черной комнате, а дураки где-то там". Но, по крайней мере, это были собственные песни Люка. Когда Бэнксу было четырнадцать, он собрался вместе с Грэмом, Полом и Стивом, чтобы создать рудиментарную рок-группу, и все, что им удалось, - это грубые кавер-версии песен Beatles и Stones. Ни у кого из них не было желания или таланта писать оригинальный материал.
  
   Музыка Люка была грубой и мучительной, как будто он тянулся, напрягаясь, чтобы найти правильный голос, свой собственный голос. Он сам играл на электрогитаре, иногда используя специальные эффекты, такие как fuzz и вау-вау, но в основном придерживаясь простых последовательностей аккордов, которые Бэнкс запомнил по своим собственным неудачным попыткам играть на гитаре. Примечательным было то, насколько голос Люка напоминал голос его отца. У него был широкий диапазон Нила Берда, хотя его голос еще не стал достаточно глубоким, чтобы брать самые низкие ноты, а еще у него был тембр его отца, задумчивый, но скучающий и даже немного сердитый, раздражительный.
  
  
  
   Выделялась только одна песня, тихая баллада с мелодией, которую Бэнкс смутно узнал, возможно, адаптация старой народной мелодии. Последняя часть на кассете, это была своего рода песня о любви, или версия спасения пятнадцатилетней девочки:
  
  
  
   Он выгнал меня, но ты приняла меня.
  
   Он в темноте, но ты - птица в полете.
  
   Я не мог обнять тебя, но ты решила остаться.
  
   Почему тебя это волнует? Пожалуйста, не уходи.
  
  
  
   Было ли это из-за его матери, Робин? Или из-за девушки, с которой Джози видела его в центре Суэйнсдейла? Вместе с Уинсом Джекман и Кевином Темплтоном Энни отправилась показывать впечатления художника по наиболее вероятным местам. Возможно, кому-то из них повезет.
  
   Криминалисты все еще были в Халлам-Тарне, дорога все еще была перекрыта лентой, а фургон местного телевидения вместе с толпой репортеров едва держался на расстоянии. Подъезжая к обочине дороги, Бэнкс даже заметил пару дам средних лет в прогулочном снаряжении; без сомнения, экскурсанты. Стефан Новак был главным и выглядел учтиво даже в своей защитной одежде.
  
   "Стефан", - поприветствовал его Бэнкс. "Как дела?"
  
   "Мы пытаемся все сделать до того, как пойдет дождь", - сказал Стефан. "Пока мы больше ничего не нашли в воде, но водолазы все еще ищут".
  
   Бэнкс огляделся. Боже, но там, наверху, было дико и одиноко, открытый ландшафт, почти не видно ни одного дерева, с милями холмистой вересковой пустоши, зарослями желтого дрока, пучками травы песочного цвета и черными пятнами там, где ранее этим летом бушевали пожары. Вереск не зацветет еще месяц или два, но темные многоветвистые стебли раскинулись повсюду, жесткие и жилистые, плотно прилегая к земле. Вид был впечатляющим, еще более впечатляющим под хмурым небом. На западе Бэнкс мог видеть до самой длинной плоской громады трех вершин: Инглборо, Уэрнсайд и Пен-и-Гент.
  
  
  
   "Что-нибудь интересное?" спросил он.
  
   "Возможно", - сказал Стефан. "Мы попытались определить точное место на стене, куда было сброшено тело, и оно совпадает с местом, где эти камни торчат здесь, как ступеньки. Облегчает подъем. Хорошие точки опоры".
  
   "Понятно. Однако для этого потребовалось бы немного сил, не так ли?"
  
   "О, я не знаю. Может, он и был крупным парнем для своего возраста, но он все еще был всего лишь ребенком и довольно худым".
  
   "Мог ли это сделать один человек?"
  
   "Конечно. В любом случае, мы искали следы от потасовок. Также возможно, что убийца поцарапался, поднимаясь наверх".
  
   "Ты нашел кровь на стене?"
  
   "Мельчайшие следы. Но придержи коней, Алан. Мы даже еще не знаем, человеческая ли это кровь".
  
   Бэнкс наблюдал, как криминалисты разбирают стену камень за камнем и укладывают в кузов фургона. Он задавался вопросом, что бы подумал Гристорп о таком разрушении. Гристорп строил стену из сухого камня позади своего дома в качестве хобби. Это ни к чему не привело и ничем не огородило. Некоторые из этих стен стояли столетиями без какого-либо скрепляющего их цемента, но они были гораздо большим, чем просто случайные груды камней. Гристорп знал все о методах и терпении, которые требовались, чтобы найти подходящий камень, который подходил бы к другим, и вот мужчины разбирали его. И все же, если это могло привести их к убийце Люка, подумал Бэнкс, это стоило одной-двух каменных стен. Он знал, что Гристорп согласится.
  
   "Есть ли шанс найти следы?"
  
   Стефан покачал головой. "Если и был какой-то отпечаток на траве или пыли, ты можешь быть уверен, что сейчас он исчез. Не тешь себя надеждами".
  
   "Смогу ли я когда-нибудь? Следы шин?"
  
   "Опять же, слишком много, и это не самое лучшее дорожное покрытие. Но мы ищем. К нам тоже приезжает ботаник из Йорка. У дороги может быть какая-нибудь уникальная растительность, особенно если она находится рядом с водоемом. Никогда не знаешь наверняка. Если ты найдешь кого-то с прилипшим к подошве ботинка кусочком амброзии в фиолетовые крапинки, возможно, это твой мужчина ".
  
   "Чудесно". Бэнкс вернулся к своей машине.
  
   "Старший инспектор?" Это был один из репортеров, местный мужчина, которого Бэнкс узнал.
  
   "Чего ты хочешь?" спросил он. "Мы только что рассказали вам все, что знаем, на пресс-конференции".
  
   "Это правда, что мы слышали?" спросил репортер.
  
   "Что ты слышал?"
  
   "Что это было неудачное похищение".
  
   "Без комментариев", - сказал Бэнкс, бормоча "дерьмо" себе под нос, когда сел в свою машину, развернулся на следующей стоянке и отправился домой.
  
  
  
   Разыскав детектива-инспектора в отставке, который работал в центральном управлении Вест-Энда, и убедив его поговорить с ней в Лондоне на следующий день, Мишель покинула участок и по дороге домой остановилась, чтобы взять напрокат видео "The Krays". Она надеялась, что фильм, по крайней мере, даст ей общее представление об их жизни и временах.
  
   Она жила в своей квартире у реки на Вирсен-плац уже два месяца, но это все еще казалось временным, просто еще одним местом, через которое она проезжала. Отчасти это было из-за того, что она не распаковала все - книги, посуду, кое-какую одежду и прочие мелочи, - а отчасти, конечно, из-за работы. Долгие часы работы затрудняли ведение домашнего хозяйства, и большую часть еды она ела на бегу.
  
   Сама квартира была уютной и достаточно приятной. В современном четырехэтажном здании, входящем в состав Rivergate Centre, окна выходили на юг, с видом на реку, было много света для растений в горшках, которые она любила держать на своем маленьком балконе, и было так близко к центру города, что практически находилось в тени собора. Она не знала, почему не поселилась в more; это было одно из самых приятных мест, в которых она когда-либо жила, хотя и немного дороговатое. Но на что еще ей было потратить свои деньги? Ей особенно нравилось сидеть на балконе после наступления темноты, смотреть на огни, отражающиеся в медленно текущей реке, и слушать, как проходят поезда. По выходным она слышала блюзовую музыку из бара "Чартерс", старой железной баржи, пришвартованной напротив, у городского моста, и посетители иногда слишком шумели во время закрытия, но это было лишь незначительным раздражением.
  
   У Мишель не было друзей, которых она могла бы пригласить на ужин, не было ни времени, ни желания развлекать их, поэтому она даже не потрудилась распаковать свою лучшую фарфоровую посуду. Она пренебрегла даже такими элементарными вещами, как стирка, вытирание пыли и глажка, и, как следствие, в ее квартире был вид человека, который привык поддерживать определенный уровень опрятности, но все бросил. Даже постель была неубрана.
  
   Она взглянула на автоответчик, но лампочка не загорелась. Он так и не загорелся. Она задавалась вопросом, почему она побеспокоилась сохранить эту штуку. Работа, конечно. Быстро вымыв посуду в раковине и побегав с пылесосом, она почувствовала, что готова сесть и посмотреть The Krays. Но она была голодна. Как обычно, в холодильнике ничего не было, по крайней мере, ничего съедобного, поэтому она зашла за угол в индийский ресторан навынос и купила карри с креветками и рис. Сидя с подносом на коленях и бутылкой южноафриканского "Мерло" рядом, она нажала на пульт, и началось видео.
  
   Когда оно закончилось, Мишель не чувствовала, что знает о близнецах Крэй намного больше, чем до его начала. Да, их мир был жестоким, и тебе лучше не перечить им. Да, у них, казалось, было много денег, и они проводили большую часть своего времени в шикарных клубах. Но что именно они делали? Если не считать неясных сражений с мальтийцами и встреч с американскими гангстерами, точная природа их бизнеса осталась необъяснимой. И, насколько можно судить по фильму, копов с таким же успехом могло вообще не существовать.
  
  
  
   Она переключилась на новости, все еще чувствуя легкую тошноту от насилия. Или это было из-за карри и вина? На самом деле она не верила, что Крэи имеют какое-либо отношение к убийству Грэма Маршалла, не больше, чем она верила, что Брейди и Хиндли имели, и она могла представить, как бы Шоу рассмеялся, если бы услышал, как она предполагает такую вещь.
  
   Если у Билла Маршалла и были какие-то серьезные криминальные замыслы, они не принесли ему большой пользы. Он так и не вышел из муниципального дома, хотя Маршаллы купили его за 4000 фунтов стерлингов в 1984 году.
  
   Возможно, он поклялся не совершать преступлений. Мишель проверила последующие полицейские записи и больше не нашла упоминаний о нем, так что он был либо натуралом, либо непойманным. Она могла бы предположить первое, учитывая его уровень жизни. Тогда исчезновение Грэма, должно быть, потрясло его. Возможно, он почувствовал связь с миром, в который был вовлечен, поэтому разорвал все связи. Ей придется найти время, чтобы еще внимательнее ознакомиться со старыми криминальными сводками, откопать старые боевики и записные книжки детективов, участвовавших в расследовании. Но это может подождать до окончания выходных.
  
   Она включила компьютер и попыталась привести свои мысли и теории в некое подобие порядка, как обычно делала напоследок вечером, затем сыграла пару партий в Солитер и проиграла.
  
   Стало темно. Мишель выключила компьютер, убрала остатки своего одинокого ужина, обнаружила, что в бутылке осталось недостаточно вина, которое стоило бы сохранить, поэтому наполнила свой бокал. Как это часто бывало перед сном, депрессия, казалось, окутала ее, как густой туман. Она потягивала вино и слушала, как дождь барабанит в окно. Боже, как она скучала по Мелиссе, даже спустя столько времени. Иногда она тоже скучала по Теду, но больше всего она скучала по Мелиссе.
  
   Ее мысли вернулись к тому дню, когда это случилось. Это был фильм, который прокручивался у нее в голове, как будто в постоянном цикле. Ее там не было - это было большой частью проблемы, - но она могла представить Мелиссу за школьными воротами, ее золотистые кудри, маленькое голубое платьице с цветами, других детей, слоняющихся вокруг, бдительных учителей поблизости, затем Мелиссу, видящую то, что она считала машиной своего отца, останавливающейся через дорогу, хотя они всегда подбирали ее с ее стороны. Затем она представила, как Мелисса машет рукой, улыбается и, прежде чем кто-либо успевает ее остановить, выбегает прямо перед мчащимся грузовиком.
  
   Прежде чем лечь в постель, она достала из ящика прикроватной тумбочки платье Мелиссы, то самое, в котором она умерла, легла, прижала его к лицу и плакала, пока не уснула.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   10
  
   As На следующее утро Энни ждала у офиса АКК Маклафлина в окружном управлении, будучи "вызвана", она чувствовала то же самое, что и когда учитель географии отправил ее в кабинет директора за то, что она испортила школьный атлас своими собственными картографическими рисунками: фантастическими морскими существами и предупреждениями о том, что "За этим пунктом находятся монстры".
  
   Она почти не боялась власти, и ранг или статус человека были чем-то, что она редко принимала во внимание в своих повседневных делах, но почему-то этот вызов заставил ее занервничать. Не сам "Красный Рон" - он был известен как суровый, но справедливый и имел репутацию человека, стоящего за свою команду, - а ситуация, в которой она могла оказаться.
  
   Казалось, что с тех пор, как она решила снова заняться своей карьерой, она не совершала ничего, кроме ошибок. Сначала скользила задницей по сиськам по берегу водохранилища Харксайд на виду у нескольких своих коллег и вопреки приказам ответственного офицера; затем провал ее расследования с применением чрезмерных сил в отношении констебля Джанет Тейлор, находящейся на испытательном сроке, во время ее краткого (но недостаточно краткого) периода жалоб и дисциплинарных взысканий; и теперь ее обвиняют в убийстве Люка Армитиджа. Довольно скоро все будут называть ее Ебанутая Энни, если уже не называли. "Есть дело, которое ты хочешь провалить, приятель? Подари это Энни Кэббот, она поймет тебя правильно ".
  
   Вот и все для возрождения карьеры. По крайней мере, она была полна решимости пойти ко дну, высоко подняв средний палец.
  
  
  
   Однако это было чертовски несправедливо, думала Энни, меряя шагами комнату. Она была чертовски хорошим детективом. Все, что она делала во всех этих случаях, было правильно; просто поворот, то, как все сложилось, выставило ее в плохом свете.
  
   Секретарь Красного Рона открыла дверь и провела Энни в гостиную. Как и подобало его званию, у АС Маклафлина был кабинет даже больше, чем у детектива-суперинтенданта Гристорпа, и ковер с гораздо более толстым ворсом. По крайней мере, у него не было книг, которые так пугали ее в офисе Грист-Торпа.
  
   Рыжий Рон сделал несколько вещей, чтобы украсить его с тех пор, как он впервые пришел на работу около восьми месяцев назад: на столе стояла фотография в рамке его жены Кэрол, а на стене висела репродукция книги Констебла "Замок". Стеклянный шкаф был полон трофеев и фотографий Рыжего Рона с различными полицейскими командами по легкой атлетике, от гребли до стрельбы из лука. Он выглядел подтянутым и, по слухам, готовился к марафону. Ходили слухи, что он также хранит бутылку отличного односолодового в нижнем ящике стола, но Энни не ожидала увидеть много подтверждений этому.
  
   "Инспектор Кэббот", - поприветствовал он ее, взглянув поверх своих очков в проволочной оправе. "Пожалуйста, присаживайтесь. Я подойду к вам через минуту".
  
   Энни сидела. В нем было что-то другое, подумала она. Потом она поняла. Рыжий Рон сбрил усы с тех пор, как она видела его в последний раз. Она была удивлена, обнаружив, что у него есть верхняя губа. Она всегда думала, что мужчины отращивают усы и бороды, чтобы скрыть слабые челюсти и тонкие губы. Он коротко стриг свои редеющие седые волосы вместо того, чтобы отрастить одну сторону и попытаться скрыть лысину посередине, зачесывая ее на макушку, как делали некоторые мужчины. Энни этого не понимала. Что плохого было в том, чтобы облысеть? Она считала некоторых лысых мужчин довольно сексуальными. Это была одна из тех нелепых черт мачо, догадалась она, вроде одержимости длиной пениса. Неужели все мужчины были так чертовски неуверенны в себе? Что ж, она никогда не узнает, потому что никто из них никогда не говорил об этом. Даже Бэнкс, хотя он, по крайней мере, пытался больше, чем большинство. Возможно, это было то, чего они действительно не могли сделать, на что они были генетически неспособны, что-то, возвращающее к пещерам и охоте.
  
   Энни вернула себя в настоящее. АКК только что закончил подписывать стопку бумаг, и после того, как он позвонил своему секретарю, чтобы тот пришел и забрал их, он откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой. "Я полагаю, ты знаешь, почему ты здесь?" начал он.
  
   "Да, сэр".
  
   "Вчера вечером со мной связался главный констебль - кстати, как раз когда я садился ужинать - и сказал, что получил жалобу на тебя от Мартина Армитиджа. Не могли бы вы объяснить, что произошло?"
  
   Энни рассказала ему. Пока она говорила, она могла сказать, что он внимательно слушал, и время от времени делал пометки в лежащем перед ним блокноте. Она заметила, что у него хорошая авторучка. Темно-бордовый Водник. Иногда он хмурился, но ни разу не перебил ее. Когда она закончила, он немного помолчал, затем спросил: "Почему вы решили проследить за мистером Армитиджем от его дома в то утро?"
  
   "Потому что я подумал, что его поведение было подозрительным, сэр. И я искал пропавшего мальчика".
  
   "Мальчик, о котором он уже говорил тебе, должен был вернуться в тот же день".
  
   "Да, сэр".
  
   "Ты ему не поверила?"
  
   "Полагаю, что нет, сэр".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   Энни рассказала о поведении Армитеджей в то утро, о котором идет речь, о напряжении, которое она чувствовала, о резкости их реакции на нее, о поспешности, с которой они хотели избавиться от нее. "Все, что я могу сказать, сэр, - сказала она, - это то, что я обнаружила, что их поведение не соответствует тому, что я ожидаю от родителей, которые обнаружили, что с их сыном все в порядке и он возвращается домой".
  
   "Все это очень умозрительно с вашей стороны, инспектор Кэббот".
  
  
  
   Энни крепко вцепилась в подлокотники кресла. "Я высказала свое мнение, сэр. И я придерживаюсь его".
  
   "Хм". Рыжий Рон снял очки и потер глаза. "Это плохой бизнес", - сказал он. "Пресса набросилась на нас со всех сторон, и нет нужды говорить, что они горят желанием разыграть эту идею о том, что простое похищение пошло не так. Добавьте к этому вмешательство полиции, и они не хотели бы ничего лучшего ".
  
   "При всем моем уважении, сэр, это было не простое похищение". Энни объяснила, почему, как она делала раньше с Гристорпом и Бэнксом.
  
   Рыжий Рон поглаживал подбородок, пока слушал, пощипывая верхнюю губу, как будто все еще ожидал почувствовать усы. Когда она закончила, он спросил, как она и надеялась, что он этого не сделает: "Тебе не приходило в голову хотя бы на мгновение, что похититель, возможно, наблюдал, как мистер Армитидж совершал побег?"
  
   "I...er..."
  
   "Ты не думал об этом, не так ли?"
  
   "Я хотел знать, что он там оставил".
  
   "DI Cabbot. Используй свой интеллект. Пропал пасынок мужчины. Он нервничает и хочет куда-то попасть, раздражен тем, что полиция стоит у его порога. Ты следуешь за ним и видишь, как он входит в заброшенный пастуший приют с портфелем и выходит без него. Что ты предполагаешь?"
  
   Энни почувствовала, что краснеет от гнева из-за правильности его логики. "Когда вы так ставите вопрос, сэр", - сказала она сквозь стиснутые зубы, "Я полагаю, ясно, что он платит выкуп. Но в полевых условиях не всегда все кажется таким ясным ".
  
   "Вам не нужно рассказывать мне, каково это - работать в полевых условиях, инспектор Кэббот. Может быть, сейчас я администратор, но не всегда был за этим столом. Я отсидел свой срок в полевых условиях. Я видел вещи, от которых у тебя бы волосы вились ".
  
   "Тогда, я уверен, ты поймешь, о чем я говорю". Это была полуулыбка, которую Энни заметила на лице Рыжего Рона? Конечно, нет.
  
   Он продолжал: "Суть остается в том, что вы должны были знать, что риск быть замеченным похитителем был чрезвычайно высок, особенно когда вы находились на открытой местности, и что по какой-то причине вы пренебрегли этим риском и все равно отправились в убежище. И теперь мальчик мертв ".
  
   "Есть некоторые признаки того, что Люк Армитидж, возможно, был убит еще до того, как его отчим передал деньги".
  
   "Это было бы удачей для тебя, не так ли?"
  
   "Это несправедливо, сэр. Мне нужно было знать, что было в портфеле".
  
   "Почему?"
  
   "Мне нужно было убедиться. Вот и все. И это оказалось своего рода подсказкой".
  
   "Низкая сумма? ДА. Но как ты узнал, что это была не просто первая часть?"
  
   "При всем уважении, сэр, похитители обычно не работают в рассрочку. Не то что шантажисты".
  
   "Но как ты узнал?"
  
   "Я не знал, но это показалось разумным предположением".
  
   "Ты предположил".
  
   "Да, сэр".
  
   "Послушай, инспектор Кэббот. Я не собираюсь ходить вокруг да около. Мне не нравится, когда представители общественности жалуются на офицеров, находящихся под моим командованием. Мне еще меньше нравится, когда такой самодовольный гражданин, как Мартин Армитидж, жалуется своему приятелю из гольф-клуба, главному констеблю, который затем перекладывает ответственность на меня. Ты понимаешь?"
  
   "Да, сэр. Вам это не нравится".
  
   "Теперь, хотя твои действия были не совсем по правилам, и хотя тебе, возможно, не хватало здравого смысла, чтобы действовать так импульсивно, я не вижу в том, что ты сделал, ничего достаточно серьезного, чтобы оправдать наказание".
  
   Энни начала чувствовать облегчение. Чушь собачья, вот и все, что она собиралась получить.
  
   "С другой стороны..."
  
   Настроение Энни снова упало.
  
   "У нас пока нет всех фактов".
  
  
  
   "Сэр?"
  
   "Мы не знаем, видел тебя похититель или нет, не так ли?"
  
   "Нет, сэр".
  
   "И мы не знаем точно, когда умер Люк Армитидж".
  
   "Доктор Гленденнинг сегодня проводит вскрытие, сэр".
  
   "Да, я знаю. Поэтому я хочу сказать, что, пока у нас не будут все факты, я отложу вынесение решения. Возвращайтесь к своим обязанностям, детектив-инспектор".
  
   Энни встала, пока он не передумал. "Да, сэр".
  
   "А инспектор Кэббот?"
  
   "Сэр?"
  
   "Если ты собираешься продолжать использовать свою машину на работе, установи чертову полицейскую рацию, ладно?"
  
   Энни покраснела. "Да, сэр", - пробормотала она и ушла.
  
  
  
   Мишель вышла из междугороднего поезда на Кингс-Кросс примерно в половине второго того дня и спустилась по ступенькам в метро, пораженная, как и всегда, суетой Лондона, постоянным шумом и движением. Соборная площадь в выходные на летних каникулах с рок-группой, играющей на рыночной площади, даже близко не подходила.
  
   В отличие от многих своих сверстниц, Мишель никогда не работала в Метрополитен. Она думала переехать туда после Большого Манчестера, после смерти Мелиссы и ухода Теда, но вместо этого она много переезжала за последние пять лет и посещала многочисленные курсы, убеждая себя, что все это на благо ее карьеры. Однако она подозревала, что просто сбежала. Где-нибудь в стороне казалось лучшим вариантом, по крайней мере, на данный момент, еще одна незаметная должность. И вы ничего не добились бы в сегодняшней полиции, не меняясь местами - от униформы до уголовного розыска, от округа к округу. Профессиональные детективы вроде Джета Харриса остались в прошлом.
  
  
  
   Несколько оборванных наркоманов сидели, прислонившись к стенам оживленного подземного перехода, несколько из них были молодыми девушками, заметила Мишель, и зашли слишком далеко даже для того, чтобы просить мелочь. Когда она проходила мимо, один из них начал стонать и причитать. В руке у нее была бутылка, и она сильно ударила ею о стену, пока та не разбилась, эхом отозвавшись в выложенном плиткой коридоре и разбросав повсюду битое стекло. Как и все остальные, Мишель поспешила дальше.
  
   Метро было переполнено, и ей пришлось стоять всю дорогу до Тоттенхэм-Корт-роуд, где детектив-инспектор в отставке Роберт Ланкастер согласился поговорить с ней за поздним ланчем на Дин-стрит. Когда она вышла на Оксфорд-стрит, шел дождь. Господи, подумала она, только не снова! Такими темпами лето закончится, не успев начаться. Мишель раскрыла свой зонтик и пробралась сквозь толпу туристов и хастлеров. Она свернула с Оксфорд-стрит и пересекла Сохо-сквер, затем последовала указаниям Ланкастера и достаточно легко нашла нужное место.
  
   Хотя это был паб, Мишель была рада видеть, что он выглядел более престижно, чем некоторые заведения, с его подвесными корзинами с цветами снаружи, витражами и блестящей отделкой из темного дерева. Она оделась настолько небрежно, насколько была способна, в юбку средней длины, розовый топ с V-образным вырезом и легкий шерстяной жакет, но во многих лондонских пабах она все равно выглядела бы чересчур разодетой. Это заведение, однако, рассчитано на посетителей бизнес-ланча. В нем даже была отдельная секция ресторана вдали от табачного дыма и видеомагнитофонов, с обслуживанием столиков, не меньше.
  
   Ланкастер, которого можно было узнать по гвоздике, которую, как он сказал Мишель, он наденет к своему серому костюму, был щеголеватым мужчиной с копной серебристых волос и блеском в глазах. Возможно, немного полноват, заметила Мишель, когда он встал, чтобы поприветствовать ее, но определенно хорошо сохранился для своего возраста, которому, по ее предположению, было около шестидесяти пяти. У него был румяный цвет лица, но в остальном он не был похож на серьезного любителя выпить. По крайней мере, у него не было той красноречивой каллиграфии из разбитых красных и фиолетовых прожилок прямо под поверхностью, как у Шоу.
  
  
  
   "Мистер Ланкастер", - сказала она, садясь. "Спасибо, что согласились встретиться со мной".
  
   "Это удовольствие полностью принадлежит мне", - сказал он, в его голосе все еще слышались следы акцента кокни. "С тех пор, как мои дети сбежали из курятника, а моя жена умерла, я пользуюсь любой возможностью, чтобы выбраться из дома. Кроме того, не каждый день мне удается приехать в Вест-Энд и пообедать с такой хорошенькой девушкой, как ты ".
  
   Мишель улыбнулась и почувствовала, что слегка краснеет. Девочка, как он назвал ее, когда ей исполнилось сорок в сентябре прошлого года. По какой-то причине она не чувствовала себя оскорбленной особым видом мужского шовинизма Ланкастера; в нем было такое странное, старомодное чувство, что с ее стороны казалось вполне естественным принять комплимент и поблагодарить его со всей возможной грацией. Она скоро узнает, становилось ли это более утомительным по мере продолжения их разговора.
  
   "Надеюсь, ты не возражаешь против моего выбора закусочной".
  
   Мишель оглядела столы с белыми льняными скатертями и тяжелыми столовыми приборами, официанток в униформе, снующих вокруг. "Вовсе нет", - сказала она.
  
   Он хрипло хихикнул. "Ты не поверишь, на что было похоже это место. Раньше, в начале шестидесятых, это был настоящий клуб злодеев. Особенно наверху. Вы были бы поражены запланированными там работами, заключенными контрактами ".
  
   "Надеюсь, больше не будет?"
  
   "О, нет. Теперь это вполне респектабельно". Он говорил с оттенком сожаления в голосе.
  
   Появилась официантка с книгой заказов.
  
   "Что бы ты хотел выпить?" Спросил Ланкастер.
  
   "Просто фруктовый сок, пожалуйста".
  
   "Апельсин, грейпфрут или ананас?" - спросила официантка.
  
   "Оранжевый - это прекрасно".
  
   "И мне, пожалуйста, еще пинту Гиннесса", - сказал Ланкастер. "Ты уверена, что не хочешь чего-нибудь покрепче, милая?"
  
   "Нет, все будет просто замечательно, спасибо". Правда была в том, что Мишель почувствовала действие вчерашней бутылки вина тем утром, и она решила отказаться от выпивки на день или два. С ним все еще можно было справиться. Во всяком случае, она никогда не пила днем, только вечером, одна в своей квартире с задернутыми шторами и включенным телевизором. Но если бы она не пресекла это в зародыше, она была бы следующей с поврежденными кровеносными сосудами в носу.
  
   "Здесь довольно вкусно готовят", - сказал Ланкастер, пока официантка приносила им напитки. "Хотя на вашем месте я бы держался подальше от карри из баранины. В последний раз, когда я прикоснулся к нему, у меня был случай Delhi belly ".
  
   Мишель съела карри накануне вечером, и хотя от него у нее не появился "желудок Дели", ночью оно дало о себе знать. Она хотела чего-нибудь простого, чего-нибудь без изысканных соусов, чего-нибудь британского.
  
   Официантка вернулась с ее "Бритвик оранж" и "Ланкастер Гиннесс" и попросила их сделать заказ.
  
   "Мне, пожалуйста, камберлендскую колбасу и картофельное пюре", - сказала Мишель. И к черту диету, добавила она себе под нос. Ланкастер заказал ростбиф.
  
   "Сосиски и пюре", - сказал он, сияя, когда официантка отошла. "Замечательно. В наши дни не часто встретишь людей, предпочитающих более традиционную еду. Это все та мерзкая иностранная гадость, не так ли?"
  
   "Я не возражаю против макарон или карри время от времени, " сказала Мишель, " но иногда вы не можете превзойти традиционные английские блюда".
  
   Ланкастер помолчал несколько мгновений, барабаня пальцами по столу. Мишель чувствовала, как он меняет облик, от старомодного галантного до бывалого уличного полицейского, задаваясь вопросом, чего она добивается и может ли это навредить ему. Она могла видеть это в его глазах, их взгляд обострялся, становился более настороженным. Она хотела успокоить его, но решила, что лучше позволить ему вести, посмотреть, к чему это приведет. Сначала.
  
   "Парень, который навел тебя на меня, сказал, что ты хотел узнать о Реджи и Ронни".
  
  
  
   Вот, они вышли. Страшные слова. Реджи и Ронни: Крэй.
  
   "Вроде того", - сказала Мишель. "Но позволь мне объяснить".
  
   Ланкастер слушал, время от времени делая глоток Гиннесса, кивая то тут, то там, когда Мишель рассказывала ему о Маршаллах и о том, что случилось с Грэмом.
  
   "Итак, ты видишь, - закончила она, - на самом деле меня интересуют не близнецы, или, во всяком случае, не только они".
  
   "Да, я понимаю", - сказал Ланкастер, снова барабаня пальцами. Им принесли еду, и оба откусили по нескольку кусочков, прежде чем он заговорил снова. "Как твоя колбаса?" он спросил.
  
   "Прекрасно", - сказала Мишель, задаваясь вопросом, будет ли от него вообще какая-то польза или это будет одно из этих приятных, но бессмысленных занятий.
  
   "Хорошо. Хорошо. Я знал Билли Маршалла и его семью", - сказал Ланкастер. Затем он набил рот ростбифом и картофельным пюре и посмотрел на Мишель широко раскрытыми и ничего не выражающими глазами, пока жевал, наблюдая за ее реакцией. Она была удивлена, и ей также было приятно, что информация, которую дали ей Банки данных, куда-то привела, хотя она все еще понятия не имела, куда.
  
   "Билли и я выросли буквально за углом друг от друга. Мы ходили в одни и те же школы, играли на одних и тех же улицах. Мы даже выпивали в одном пабе", - продолжил он, запивая еду "Гиннессом". "Тебя это удивляет?"
  
   "Немного, я полагаю. Хотя, должен сказать, мало что в те дни меня больше удивляет".
  
   Ланкастер рассмеялся. "Ты права, любимая. Другой мир. Видишь ли, ты должна понять, откуда взялись детективы, Мишель. Могу я называть тебя Мишель?"
  
   "Конечно".
  
   "Первые детективы происходили из криминальных кругов. Они одинаково чувствовали себя как дома по обе стороны закона. Например, Джонатан Уайлд, знаменитый ловец воров. Половину времени он подставлял парней, на которых давил. Ты знал об этом? В конце концов его повесили. А Видок, Лягушатник? Вор, полицейский осведомитель, мастер маскировки. Преступник. И тогда, в те дни, о которых вы спрашиваете, я думаю, мы были немного ближе к нашим прототипам, чем офисные парни, которых мы, похоже, имеем в полиции сегодня, если вы простите мою критику. Я не говорю, что сам когда-либо был преступником, но временами я жил достаточно близко к черте, чтобы знать, насколько это тонкая грань, и я также был достаточно близко, чтобы знать, как они думают. И ты можешь представить на мгновение, что те, на другой стороне, тоже этого не знали?"
  
   "Ты иногда закрывал на это глаза?"
  
   "Я говорил тебе. Я ходил в школу с Билли Маршаллом, вырос на соседней улице. Единственная разница была в том, что он был толст, как две короткие доски, но он умел драться, а я, ну, у меня были ум и хитрость, но я был не таким уж бойцом. Достаточно, чтобы выжить. И, поверь мне, у тебя должно было быть этого много, иначе тебе конец. Любая проблема, и я бы поговорил с ней, а если бы это не сработало, я бы ушел. В основном я отговаривался. Стоит ли удивляться, что мы пошли разными путями? Дело в том, что для меня все могло сложиться по-разному. В детстве я немного разгулялся, попал в пару передряг. Я точно знал, откуда родом такие люди, как Реджи и Ронни. Мы жили в том же бедном районе, в тени войны. Я мог думать, как они. Я мог бы легко использовать свою уличную смекалку в преступных целях, как Реджи и Ронни или..." Он не договорил фразу и съел еще немного ростбифа.
  
   "Ты хочешь сказать, что мораль здесь ни при чем?" Спросила Мишель. "Закон? Справедливость? Честность?"
  
   "Слова, любовь моя", - сказал Ланкастер, закончив есть. "Красивые слова, я согласен с тобой, но тем не менее слова".
  
   "Так как же ты выбрала? Подбрось монетку?"
  
   Ланкастер рассмеялся. "Подбрось монетку". Это было хорошо. Я должен это запомнить ". Затем выражение его лица стало более серьезным. "Нет, любимая. Я, вероятно, присоединился по тем же причинам, что и ты, как и большинство людей. Тогда платили немного, но это казалось достаточно приличной работой, может быть, даже немного гламурной и захватывающей. "Фабиан из Ярда" и все такое прочее. Я не хотел быть занудой, идущим в ногу со временем - о, я сделал это, конечно, мы все сделали, должны были сделать - но я знал, что хочу CID с самого начала, и я получил это. Что я хочу сказать, любимая, так это то, что когда дошло до дела, когда ты встала в баре своего заведения или заняла свой обычный столик в углу, тот, за которым всю свою жизнь сидел твой отец, и когда пришел кто-то вроде Билли, кто-то, кого ты знала, был немного изворотливым, что ж, тогда это была просто твоя работа. Все это знали. Ничего личного. Мы общались, терпели друг друга, надеялись, что наши пути никогда не пересекутся в серьезном, профессиональном плане. И помните, я тогда работал в центральном офисе Вест-Энда. Ист-Энд не был моим поместьем. Я просто вырос там, жил там. Конечно, мы все знали, что между нами был барьер, по крайней мере, тот, который нам лучше не нарушать на публике, так что это было все: "Привет, Билли. Как дела? Как поживают жена и ребенок? О, прекрасный Боб, не могу пожаловаться. Как дела в округе? Процветаешь, Билли, малыш, процветаешь. Рад это слышать, приятель." Что-то в этом роде ".
  
   "Я могу это понять", - сказала Мишель, которая думала, что относится к полицейской службе немного серьезнее и не была бы застигнута врасплох в том же пабе, что и известные злодеи, если бы не встречалась с информатором. Это было то же самое, что сказал Шоу. Границы между ними и нами не были так четко очерчены, как сегодня, главным образом потому, что многие копы и преступники происходили из одного и того же окружения, ходили в одни и те же школы и пили в одних и тех же пабах, как только что указал Ланкастер, и до тех пор, пока ни один невинный прохожий не пострадал...не причинено вреда. Ничего личного. Разные времена.
  
   "Просто хотел внести ясность, " сказал Ланкастер, " чтобы ты не ушел, думая, что я извращенец или что-то в этом роде".
  
   "Почему я должен так думать?"
  
   Он подмигнул. "О, было много того, что было. Vice, Непристойные публикации, the Sweeney. О, да. Тогда все только начиналось, шестьдесят три, шестьдесят четыре, шестьдесят пять. Есть несколько наивных педерастов, которые смотрят на это как на начало какой-то новой эры просветления или что-то в этом роде. Водолей, называй это как хочешь. Гребаные хиппи, с их миром и любовью, бусами и длинными волосами." Он усмехнулся. "Знаешь, что это было на самом деле? Это было началом роста организованной преступности в этой стране. О, я не говорю, что до этого у нас не было гангстеров, но в середине шестидесятых, когда Реджи и Ронни были на пике своей карьеры, вы могли бы написать на обратной стороне почтовой марки все, что среднестатистический британский полицейский знал об организованной преступности. Я не шучу. Мы знали, черт возьми, всех. Даже "Ниппер" Рид, парень, ответственный за то, чтобы прижать близнецов. Порно прибывало грузовиками из Дании, Германии, Швеции, Нидерландов. Кто-то должен был контролировать распространение, оптовую продажу, перепродажу. То же самое с наркотиками. Открытие шлюзов, середина шестидесятых. Лицензия на печатание денег. Возможно, хиппи видели революцию мира и любви в будущем, но такие люди, как Реджи и Ронни, видели только еще больше возможностей заработать, и в конечном счете все ваши хиппи были просто потребителями, просто еще одним рынком сбыта. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Ваши настоящие преступники радостно потирали руки, когда появилась flower power, как дети, которым бесплатно разрешили ходить в кондитерскую ".
  
   Все это было очень хорошо, подумала Мишель, но от человека с пчелой в шляпе, каким, казалось, был Ланкастер, было трудно получить информацию. Ланкастер заказал еще "Гиннесс" - Мишель попросила кофе - и откинулся на спинку стула. Он взял таблетку из маленькой серебряной коробочки и запил ее стаутом.
  
   "Кровяное давление", - объяснил он. "В любом случае, прости, любимая", - продолжил он, словно прочитав ее мысли. "Я действительно немного перегибаю палку, не так ли? Одно из немногих преимуществ старения. Ты можешь продолжать и никто не скажет тебе заткнуться ".
  
   "Билл Маршалл".
  
   "Да, Билли Маршалл, как его звали тогда. Я не забыл. Между прочим, не видел и не слышал о нем много лет. Он все еще жив?"
  
   "Едва ли", - сказала Мишель. "Он перенес серьезный инсульт".
  
   "Бедняга. А жена?"
  
  
  
   "Справляюсь".
  
   Он кивнул. "Хорошо. Она всегда была хорошим копом, эта Мэгги Маршалл".
  
   Мэгги. Мишель только что поняла, что не знала имени миссис Маршалл. "Билл Маршалл работал на Реджи и Ронни?" - спросила она.
  
   "Да. В некотором смысле".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Многие люди в Ист-Энде в то или иное время работали на Реджи и Ронни. Такой подтянутый молодой парень, как Билли, я бы удивился, если бы он этого не сделал. Он был боксером. Любительским, заметьте. И Креи тоже. Они увлекались боксом по-крупному. Они встретились в одном из местных спортзалов. Билли выполнял с ними несколько случайных заданий. Тогда было выгодно, чтобы близнецы были на твоей стороне, даже если ты не был с ними в глубоких отношениях. Они нажили очень неприятных врагов ".
  
   "Итак, я читал".
  
   Ланкастер рассмеялся. "Ты и половины этого не знаешь, любимая".
  
   "Но он не работал регулярно, не числился в их платежной ведомости?"
  
   "Примерно так. Иногда это побуждает платить или удерживает от разговоров. Ты знаешь, что это за вещи".
  
   "Он сказал тебе это?"
  
   Ланкастер рассмеялся. "Перестань, любимая. Это было не то, что вы обсуждали за игрой в дартс в местном ".
  
   "Но ты знал?"
  
   "Знать было моей работой. Вести учет. Мне нравится думать, что я знал, что происходит, даже за пределами моего поместья, и что те, кто считал, знали, что я знал ".
  
   "Что ты помнишь о нем?"
  
   "Довольно приятный парень, если не переходить ему дорогу. Немного вспыльчивый, особенно после пары бокалов. Как я уже говорил, он был мускулистым боксером низкого уровня".
  
   "Он часто хвастался, что знал Реджи и Ронни, когда был в "кубках", после того как переехал в Питерборо".
  
  
  
   "Это типично для Билли. У него не было двух мозговых клеток, чтобы потереться друг о друга. Но я скажу тебе одну вещь".
  
   "Что это?"
  
   "Ты сказал, что парня пырнули ножом?"
  
   "Так говорит мне патологоанатом".
  
   "Билли никогда не ходил вооруженным. Он был исключительно кулачником. Может быть, дубинкой или кастетом, в зависимости от того, с кем он сражался, но никогда ножом или пистолетом".
  
   "На самом деле я не рассматривала Билла Маршалла как серьезного подозреваемого, " сказала Мишель, - но спасибо, что дали мне знать. Мне просто интересно, могло ли все это иметь какую-либо связь со смертью Грэма".
  
   "Я не могу честно сказать, что вижу хоть одно, любимая".
  
   "Если Билли сделал что-то, что расстроило его хозяев, тогда, конечно -"
  
   "Если бы Билли Маршалл сделал что-нибудь, что расстроило Реджи или Ронни, дорогая, это был бы он, собирающий маргаритки, а не ребенок".
  
   "Они бы не причинили вреда мальчику, чтобы подчеркнуть свою правоту?"
  
   "Не их путь, нет. Прямой, не утонченный. У них были свои недостатки, и не было многого, чего бы они не сделали, если бы дошло до этого. Но если ты перешел им дорогу, пострадали не твоя жена или твой ребенок, а ты сам ".
  
   "Я понимаю, что Ронни был-"
  
   "Да, он был. И ему нравились молодые. Но не настолько".
  
   "Тогда-"
  
   "Они не причиняли вреда детям. Это был мужской мир. Там был кодекс. Неписаный. Но он был там. И еще одна вещь, которую ты должна понять, любимая, это то, что Реджи и Ронни были как Робин Гуд, Дик Терпин и Билли Кид в одном лице, что касалось большинства жителей Ист-Энда. Даже позже, вам достаточно взглянуть на их похороны, чтобы понять это. Гребаная королевская семья. Простите за мой французский. Народные герои ".
  
   "И вы были шерифом Ноттингема?"
  
   Ланкастер рассмеялся. "Вряд ли. Я был всего лишь констеблем, простым пехотинцем. Но вы понимаете картину".
  
  
  
   "Я думаю, да. А после дневных сражений вы бы все отправились в местное кафе, выпили по старой доброй рюмочке и поговорили о футболе".
  
   Ланкастер рассмеялся. "Что-то в этом роде. Знаешь, может быть, ты прав. Может быть, это была своего рода игра. Когда ты честно кого-то зарезал, не было никаких обид. Когда на тебя вешают одну из них, ты просто откладываешь это до следующего раза. Если суд их оправдает, то ты купишь им пинту пива, когда они придут в паб в следующий раз ".
  
   "Я думаю, Билли Маршалл взял игру с собой в Питерборо. Когда-нибудь слышал о парне по имени Карло Фиорино?"
  
   Густые брови Ланкастера нахмурились. "Не могу сказать так, как раньше, нет. Но это далеко от моего поместья. Кроме того, я уже говорил вам, у Билли не хватило мозгов организовать операцию. У него не было авторитета, командования, харизмы, называйте это как хотите. Билли Маршалл был рожден, чтобы выполнять приказы, а не отдавать их, не говоря уже о том, чтобы решать, какими они должны быть. Теперь этот его парень, он был совершенно другим делом ".
  
   Мишель навострила уши. "Грэм? Что насчет него?"
  
   "Молодой парень в стиле битлз, верно?"
  
   "Похоже на него".
  
   "Если бы кому-то в этой семье было суждено далеко продвинуться, я бы сказал, что это был бы он".
  
   "Что ты имеешь в виду? Грэм был преступником?"
  
   "Нет. Ну, не считая небольшой магазинной кражи, но все они занимались этим. Я тоже, когда был в его возрасте. Мы решили, что магазины учитывают убытки в своих ценах, понимаете, так что мы в любом случае брали только то, что принадлежало нам по праву. Нет, просто у него были мозги - хотя Бог знает, от кого он их получил, - и у него также было то, что в наши дни называют уличной сметкой. Никогда много не говорил, но можно было сказать, что он впитывал все это, ища главный шанс ".
  
   "Ты хочешь сказать, что Грэм мог быть связан с Креями?"
  
  
  
   "Не-а. О, он, может, и выполнял для них пару поручений, но они не возились с двенадцатилетними детьми. Слишком большая ответственность. Только то, что он наблюдал и учился. Он мало чего добился. Острый, как гвоздь. Билли обычно оставлял его за пределами местного, сидел на улице и играл в шарики с другими детьми. Тогда это было достаточно распространенным явлением. И несколько довольно сомнительных клиентов зашли туда. Поверьте мне, я знаю. Не раз молодой парень получал полкроны и инструктаж по наблюдению. "Присмотри за этой машиной для меня, малыш", типа. Или: "Если увидишь пару парней в костюмах, идущих сюда, просунь голову в дверь и крикни мне". Молодому Грэму Маршаллу мухи не страшны, это точно. Мне просто жаль слышать, что он так рано ушел из жизни, хотя я не могу сказать, что это меня так сильно удивляет ".
  
  
  
   Доктор Гленденнинг задержался в Скарборо, поэтому вскрытие отложили до позднего вечера. Тем временем Бэнкс подумал, что не мешало бы потратить время на беседы с некоторыми учителями Люка, начиная с Гэвина Барлоу, директора общеобразовательной школы Иствейла.
  
   Несмотря на угрожающую влажность неба и земли после недавнего ливня, Барлоу пропалывал огород своего грузовика North Eastvale semi, одетый в рваные джинсы и грязную старую рубашку. Колли с лоснящейся шерстью прыгнул на Бэнкса, когда он вошел через садовую калитку, но Барлоу вскоре приструнил собаку, и она свернулась калачиком в углу под кустом сирени и, казалось, заснула.
  
   "Он старый", - сказал Гэвин Барлоу, снимая перчатку, вытирая руку о джинсы и протягивая ее. Бэнкс пожал руку и представился.
  
   "Да, я ожидал визита", - сказал Барлоу. "Ужасное дело. Давай зайдем внутрь. Нет, останься, Тристрам. Останься!"
  
   Тристрам остался, и Бэнкс последовал за Барлоу в яркий, упорядоченный интерьер дома. Он явно интересовался антиквариатом и, судя по блестящему буфету и бару для напитков, их реставрацией. "Могу я предложить вам пива или, может быть, светлого пива? Или вам не положено пить на дежурстве? Никогда не знаешь, смотря Морс и тому подобное по телевизору".
  
   Бэнкс улыбнулся. "Мы не должны были", - сказал он, не то чтобы это когда-либо останавливало его. Но было еще слишком рано, и у него не было повода для прополки сада. "Я бы с удовольствием выпил кофе, если у вас есть немного".
  
   "Боюсь, только мгновенное".
  
   "Это прекрасно".
  
   "Проходи через это".
  
   Они вошли в маленькую, но хорошо обставленную кухню. Кто бы ни проектировал кленовые шкафчики над сланцево-серыми столешницами, он решил следовать рисунку горизонтальной зернистости, а не вертикальной, что сделало комнату намного просторнее. Бэнкс сидел за столиком для завтрака со скатертью в красно-белую клетку, пока Барлоу готовил кофе.
  
   "Папа, кто это?"
  
   В дверях появилась девушка лет шестнадцати с длинными светлыми волосами и голыми ногами. Она немного напомнила Бэнксу Кей Саммервилл.
  
   "Это полицейский, который пришел поговорить о Люке Армитидже, Роуз. Ты уходишь".
  
   Роуз надулась, затем театрально развернулась и плавной походкой удалилась, покачивая бедрами. "Дочери", - сказал Барлоу. "У вас есть кто-нибудь из своих?"
  
   Бэнкс рассказал ему о Трейси.
  
   "Трейси Бэнкс. Конечно, теперь я ее вспомнил. Я просто не сложил два и два, когда увидел ваше удостоверение личности. Трейси. Очень умная девушка. Как у нее дела?"
  
   "Прекрасно. Она только что закончила свой второй год в Лидсе. История".
  
   "Передай ей мои наилучшие пожелания, когда увидишь ее. Я не могу сказать, что знал ее well...so много учеников и так мало времени ... но я помню, как разговаривал с ней ".
  
   Гэвин Барлоу немного похож на Тони Блэра, подумал Бэнкс. Определенно, он больше похож на менеджера учебного подразделения, чем на директора школы старого образца, каким был его предшественник мистер Бакстон. Бэнкс вспомнил старика, который был главным во время дела в Гэллоуз-Вью, когда Бэнкс только переехал на север. Бакстон был последним представителем вымирающего поколения, в плаще, похожем на летучую мышь, и с потрепанным экземпляром "Цицерона" на столе. Гэвин Барлоу, вероятно, думал, что "латиноамериканка" относится к типу танцевальной музыки, хотя, возможно, это было немного несправедливо. По крайней мере, радиостанция, на которую он был настроен, играла "Epistrophy" Телониуса Монка в одиннадцать утра - хороший знак.
  
   "Я не уверен, что могу много рассказать вам о Люке", - сказал Гэвин Барлоу, принося две кружки растворимого кофе и усаживаясь напротив Бэнкса. "Обычно в поле моего зрения попадают только постоянные нарушители спокойствия".
  
   "И Люк не был нарушителем спокойствия?"
  
   "Боже мой, нет! Вы бы вряд ли узнали, что он был там, если бы он время от времени не двигался".
  
   "Какие-нибудь проблемы вообще?"
  
   "На самом деле это не проблема. Ничего такого, с чем его классный руководитель не смог бы справиться".
  
   "Расскажи мне".
  
   "Люку не нравились игры, и однажды он подделал записку от своей матери, в которой извинялся за расстройство желудка. Это была записка, которую учитель физкультуры вспомнил, что видел несколько месяцев назад, и Люк проследил ее с новой датой. Действительно, неплохая подделка."
  
   "Что случилось?"
  
   "Ничего особенного. Наказание, предупреждение его матери. Странно, ведь он совсем не был плохим".
  
   "Было неплохо в чем?"
  
   "Регби. Люк был неплохим крайним защитником в три четверти. Быстрым и скользким. Когда ему надоедала игра ".
  
   "Но ему не нравились игры?"
  
   "Он не интересовался спортом. Он гораздо больше предпочитал читать или просто сидеть в углу и смотреть в окно. Одному Богу известно, что половину времени творилось у него в голове".
  
  
  
   "Были ли у Люка какие-нибудь близкие друзья в школе, какие-нибудь другие ученики, которым он мог бы довериться?"
  
   "Я действительно не могу сказать. Он всегда казался немного одиночкой. Мы, конечно, поощряем групповые занятия, но вы не всегда можете...Я имею в виду, что ты не можешь заставить людей быть общительными, не так ли?"
  
   Бэнкс открыл свой портфель и достал сделанный художником слепок девушки, которую Джози Бэтти видела идущей в HMV с Люком. "Вы узнаете эту девушку?" - спросил он, не уверенный в том, насколько близким было сходство.
  
   Барлоу прищурился на это, затем покачал головой. "Нет", - сказал он. "Я не могу сказать то, что делаю. Я не говорю, что у нас нет учеников, которые влияют на общий вид, но их не так много, и никому это не нравится ".
  
   "Так ты никогда не видел ее или кого-то похожего на нее с Люком?"
  
   "Нет".
  
   Бэнкс вернул набросок в свой портфель. "А как насчет его школьных заданий? Подавал ли он какие-нибудь надежды?"
  
   "Огромное обещание. Его успехи в математике оставляли желать лучшего, но когда дело доходило до английского и музыки, он был удивительно одарен".
  
   "А как насчет других предметов?"
  
   "Достаточно хорошее для университета, если ты это имеешь в виду. Особенно языки и социальные науки. Это было видно даже в его юном возрасте. Если только..."
  
   "Что?"
  
   "Ну, если только он не слетел с катушек. Я видел, как это случалось раньше с яркими и чувствительными учениками. Они попадают не в ту компанию, пренебрегают своей работой .... Об остальном вы можете догадаться ".
  
   Бэнкс, который сам немного слетел с катушек после исчезновения Грэма, мог. "Были ли какие-нибудь учителя, с которыми Люк был особенно близок?" он спросил. "Кто-нибудь, кто мог бы рассказать мне немного больше о нем?"
  
   "Да. Вы могли бы попробовать мисс Андерсон. Лорен Андерсон. Она преподает английский и историю искусств. Люк намного опережал своих одноклассников в понимании литературы и ее композиции, и я полагаю, что мисс Андерсон дала ему дополнительные уроки ".
  
   Имя Лорен Андерсон всплыло в записях компании о звонках Люка по мобильному телефону, вспомнил Бэнкс. "Это то, что часто делают в школе?"
  
   "Если ученику кажется, что это принесет пользу, тогда да, конечно. Вы должны понимать, что у нас такой широкий спектр способностей и интересов, и мы должны повышать наш уровень преподавания чуть выше среднего. Слишком высокий уровень - и ты теряешь большую часть класса, слишком низкий - и более способным ученикам становится скучно и они отвлекаются. Но не все так плохо, как пишут в газетах. Нам повезло, что в общеобразовательной школе Иствейла много увлеченных и преданных делу учителей. Мисс Андерсон - одна из них. Люк также брал уроки игры на скрипке после школы ".
  
   "Да, у него в спальне была скрипка".
  
   "Я же говорил тебе, он не твой ученик из школы или сада". Барлоу на мгновение замолчал, глядя в окно. "Не был. Мы будем скучать по нему ".
  
   "Даже если ты едва знала, что он был там?"
  
   "Возможно, я преувеличивал значение дела", - нахмурившись, сказал Барлоу. "У Люка было определенное присутствие. Я имел в виду, что он просто не производил много шума и не требовал много внимания ".
  
   "Кто давал ему уроки игры на скрипке?"
  
   "Наш учитель музыки, Аластер Форд. Он сам довольно опытный музыкант. Играет с местным струнным квартетом. Строго любительский, конечно. Возможно, вы слышали о них; они называются "Эолийский квартет". Я понимаю, что они очень хороши, хотя должен признать, что мои вкусы больше тяготеют к Майлзу, чем к Малеру ".
  
   Эолийцы. Бэнкс действительно слышал о них. Не только это, но и сам слышал о них. Последний раз это было вскоре после Рождества, в общественном центре с Энни Кэббот. Они играли квартет "Death and the Maiden" Шуберта и очень хорошо справились с этим, вспоминал Бэнкс.
  
  
  
   "Ты можешь мне рассказать что-нибудь еще?" спросил он, вставая, чтобы уйти.
  
   "Я не думаю, что оно есть", - сказал Барлоу. "В целом, Люк Армитидж был немного темной лошадкой".
  
   Когда они шли через холл, Бэнкс был уверен, что заметил копну светлых волос и длинную ногу, нырнувшую в дверной проем, но он мог и ошибиться. В любом случае, зачем Роуз Барлоу понадобилось подслушивать их разговор?
  
  
  
   Дождь, казалось, прекратился на весь день после короткой послеобеденной передышки, постоянная морось с неба цвета грязной посуды, когда Энни совершала обход последних портов захода Люка. Она ничего не узнала от сотрудников HMV, возможно, потому, что у них была такая высокая текучесть кадров, а магазин был большой, и за всеми было трудно уследить. Никто не узнал эскиз. Кроме того, как сказал ей один продавец, многие из детей, которые делали там покупки, выглядели практически одинаково. Для клиентов HMV черная одежда не была чем-то необычным, равно как и пирсинг или татуировки на теле.
  
   В компьютерном магазине на Норт-Маркет-стрит ей жилось немногим лучше. Джеральд Келли, единственный владелец и штатный сотрудник, помнил почти всех своих покупателей, но он не видел никого, похожего на девушку в черном с Люком, который всегда был один во время своих визитов в магазин.
  
   У Энни был всего один последний звонок. Магазин подержанных книг Нормана находился в сыром, тесном помещении на каменных ступеньках под пекарней, одним из нескольких магазинов, которые, казалось, были встроены прямо в стены церкви на рыночной площади. Все книги пахли плесенью, но иногда можно было найти самые непонятные вещи. Энни сама раз или два ходила туда за покупками в поисках старых книг по искусству и даже нашла несколько приличных гравюр среди коробок, которые владелец хранил в задней части магазина, хотя иногда они деформировались и обесцвечивались из-за сырости.
  
  
  
   Крыша была такой низкой, а маленькая комната такой заваленной книгами - не только в шкафах у стен, но и беспорядочно сваленными на столах, готовыми опрокинуться, если на них хотя бы подышать, - что приходилось наклоняться и очень осторожно передвигаться по помещению. Должно быть, Люку было еще тяжелее, подумала Энни, потому что он был выше и нескладнее ее.
  
   Сам владелец, Норман Уэллс, был чуть выше пяти футов ростом, с жидкими каштановыми волосами, лицом луковицей и слезящимися глазами. Поскольку там, внизу, было очень холодно и сыро, независимо от того, какая погода стояла наверху, он всегда носил побитый молью серый кардиган, шерстяные перчатки с отрезанными пальцами и старый шарф "Лидс Юнайтед". Он не мог много зарабатывать на жизнь своим маленьким магазинчиком, подумала Энни, хотя сомневалась, что накладные расходы были очень велики. Даже в разгар зимы электрический камин с одним элементом был единственным источником тепла.
  
   Норман Уэллс оторвал взгляд от книги в мягкой обложке, которую читал, и кивнул в сторону Энни. Он казался удивленным, когда она показала свое удостоверение и заговорила с ним.
  
   "Я видел тебя раньше, не так ли?" - сказал он, снимая очки для чтения, которые висели на шнурке у него на шее.
  
   "Я был здесь раз или два".
  
   "Так и думал. Я никогда не забываю лица. Искусство, не так ли?"
  
   "Простите?"
  
   "Твой интерес. Искусство".
  
   "О, да". Энни показала ему фотографию Люка. "Помнишь его?"
  
   Уэллс выглядел встревоженным. "Конечно, знаю. Это тот парень, который исчез, не так ли? Один из вашей компании был здесь на днях и спрашивал о нем. Я рассказал ему все, что знаю ".
  
   "Я уверена, что так оно и было, мистер Уэллс", - сказала Энни, - "но все изменилось. Теперь это расследование убийства, и мы должны начать все заново".
  
   "Убийство? Тот парень?"
  
  
  
   "Боюсь, что так".
  
   "Черт возьми. Я не слышал. Кто бы ...? Он не сказал бы "бу" гусыне".
  
   "Значит, ты хорошо его знал?"
  
   "Ну? Нет, я бы так не сказал. Но мы поговорили".
  
   "О чем?"
  
   "Книги. Он знал намного больше, чем большинство детей его возраста. Его уровень чтения был намного выше, чем у его сверстников ".
  
   "Откуда ты знаешь?"
  
   "Я... неважно".
  
   "Мистер Уэллс?"
  
   "Давай просто скажем, что раньше я был учителем, вот и все. Я разбираюсь в таких вещах, а тот парень был на грани гения".
  
   "Я так понимаю, он купил у вас две книги во время своего последнего визита".
  
   "Да, как я и говорил другому копу. Преступление и наказание и Портрет художника в молодости.
  
   "Они звучат немного продвинуто, даже для него".
  
   "Ты не веришь этому", - запротестовал Уэллс. "Если бы я не думал, что он готов, я бы не продал ему их. Он уже прошел через Пустошь, большую часть Камю и Дублинцев. Я не думаю, что он был вполне готов к "Улисс" , или фунт - Кантос, но он справится портрет, никаких проблем."
  
   Энни, которая слышала об этих книгах, но в школе читала только Элиота и несколько рассказов Джойс, была впечатлена. Итак, книги, которые она видела в комнате Люка, были не просто для галочки; он действительно читал и, возможно, даже понимал их. В пятнадцать лет она читала исторические саги и сериалы о мече и колдовстве, а не литературу с большой буквы. Это было зарезервировано для школы и было крайне утомительным, благодаря мистеру Болтону, учителю английского языка, который рассказывал о том, что происходит, примерно так же захватывающе, как дождливое воскресенье в Клиторпсе.
  
   "Как часто звонил Люк?" - спросила она.
  
   "Примерно раз в месяц. Или всякий раз, когда у него заканчивалось что-нибудь почитать".
  
  
  
   "У него были деньги. Почему он не пошел в "Уотерстоунз" и не купил их новые?"
  
   "Не спрашивай меня. Мы разговорились, когда он зашел в первый раз -"
  
   "Когда это было?"
  
   "Может быть, около восемнадцати месяцев назад. В общем, как я уже сказал, мы поболтали, и он вернулся". Он оглядел заляпанные потолки, отслаивающуюся штукатурку и шатающиеся стопки книг и улыбнулся Энни, показав кривые зубы. "Я полагаю, должно было быть что-то, что ему нравилось в этом месте".
  
   "Должно быть, из-за службы", - сказала Энни.
  
   Уэллс рассмеялся. "Я могу сказать тебе одну вещь. Ему нравились эти старые классические "Пингвин Модерн". Старые с серыми корешками, а не эти современные бледно-зеленые штуки. Настоящие книги в мягкой обложке, не вашего формата. И вы не сможете купить их в "Уотерстоунз". То же самое со старыми крышками от кастрюль ".
  
   Что-то шевельнулось в задней части магазина, и упала стопка книг. Энни показалось, что она мельком увидела полосатую кошку, ускользнувшую в более глубокие тени.
  
   Уэллс вздохнул. "Фамильяр ушел и сделал это снова".
  
   "Знакомо?"
  
   "Мой кот. Ни один книжный магазин не обходится без кота. После "фамильяра ведьмы". Видишь?"
  
   "Полагаю, да. Люк когда-нибудь приходил сюда с кем-нибудь еще?"
  
   "Нет".
  
   Энни достала свою копию "оттиска художника" и положила на стол перед ним. "А что насчет нее?"
  
   Уэллс наклонился вперед, снова надел очки и изучил рисунок. "Это похоже на нее", - сказал он. "Я говорил тебе, что никогда не забываю лица".
  
   "Но ты говорила мне, что Люк никогда не приходил ни с кем другим", - сказала Энни, чувствуя, как по спине пробегает дрожь возбуждения.
  
   Уэллс посмотрел на нее. "Кто сказал, что она была с ним? Нет, она пришла с другим парнем, в такой же одежде и с пирсингом на теле".
  
  
  
   "Кто они?"
  
   "Я не знаю. Хотя, должно быть, у них была небольшая нехватка денег".
  
   "Почему ты так говоришь?"
  
   "Потому что они пришли с охапкой новеньких книг на продажу. Украденные, подумал я. Ясно как день. Украденные книги. У меня нет грузовика с подобными вещами, поэтому я отправил их собирать вещи ".
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   11
  
   Bпрежде чем разрезать плоть Люка Армитиджа, доктор Гленденнинг провел тщательный осмотр тела снаружи. Бэнкс наблюдал, как врач осмотрел и измерил рану на голове. Кожа Люка была белой и имела некоторые морщины от воздействия воды, а на шее было небольшое изменение цвета.
  
   "Задняя часть черепа раскололась до мозжечка", - сказал доктор.
  
   "Достаточно, чтобы убить его?"
  
   "По догадке". Гленденнинг наклонился и, прищурившись, посмотрел на рану. "И из нее должно было пойти совсем немного крови, если от этого есть какой-то толк".
  
   "Могло бы быть", - сказал Бэнкс. "Кровь гораздо сложнее отмыть, чем думает большинство людей. А как насчет оружия?"
  
   "Похоже на какой-то предмет с круглыми краями", - сказал доктор. "С гладкими сторонами".
  
   "Например, что?"
  
   "Ну, у него не очень большая окружность, поэтому я бы исключил что-то вроде бейсбольной биты. Я не вижу никаких следов - деревянных щепок или чего-то еще, - так что это мог быть металл или керамика. Во всяком случае, твердый."
  
   "Может быть, покер?"
  
   "Возможно. Это соответствовало бы размерам. Это ракурс, который меня озадачивает ".
  
   "А как насчет этого?"
  
   "Посмотри сам".
  
  
  
   Бэнкс склонился над раной, которую ассистент доктора Гленденнинга побрил и промыл. Крови не было. Несколько дней в воде заживут. Он мог видеть вмятину достаточно отчетливо, размером как раз для кочерги, но рана была косой, почти горизонтальной.
  
   "Можно было бы ожидать, что кто-то, размахивающий кочергой, замахнется сзади вниз или, по крайней мере, под углом сорок пять градусов, так мы получим более вертикальный рисунок", - сказал доктор Гленденнинг. "Но это было нанесено сбоку, а не спереди или сзади, кем-то немного ниже жертвы, если верить ракурсу. Это означает, что тот, кто это сделал, вероятно, стоял рядом с ним. Необычный ракурс, как я уже сказал ". Он закурил сигарету, что строго запрещено в больнице, но обычно упускается из виду в случае Гленденнинга. Все знали, что когда имеешь дело с запахами после вскрытия, сигарета время от времени здорово отвлекает. И Гленденнинг в эти дни был более осторожен; он редко бросал пепел в открытые надрезы.
  
   "Может быть, жертва уже согнулась пополам от предыдущего удара?" Предположил Бэнкс. "Скажем, в живот. Или на коленях, наклонив голову вперед".
  
   "Молиться?"
  
   "Это было бы не в первый раз", - сказал Бэнкс, вспомнив, что не один казненный злодей умер на коленях, молясь за свою жизнь. Но Люк Армитидж не был злодеем, насколько знал Бэнкс.
  
   "С какой стороны был нанесен удар?" Спросил Бэнкс.
  
   "Правая сторона. Это видно по рисунку вмятин".
  
   "Значит, это указывает на то, что нападавший был левшой?"
  
   "Скорее всего, так. Но я не доволен этим, Бэнкс".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ну, во-первых, это вряд ли верный способ кого-то убить. Удары по голове - штука коварная. На них нельзя рассчитывать, особенно на один".
  
   Бэнкс знал это достаточно хорошо. В его последнем деле мужчина получил семь или восемь ударов дубинкой с боковой рукояткой и все еще прожил пару дней. В коме, но жив. "Итак, наш убийца - любитель, которому повезло".
  
   "Может быть", - сказал Гленденнинг. "Мы узнаем больше, когда я взгляну на мозговую ткань".
  
   "Но мог ли этот удар стать причиной смерти?"
  
   "Не могу сказать наверняка. Это могло убить его, но, возможно, он уже был мертв. Вам придется дождаться полного токсикологического отчета, чтобы узнать, могло ли это быть так ".
  
   "Не утонул?"
  
   "Я так не думаю, но давайте подождем, пока не доберемся до легких".
  
   Бэнкс терпеливо наблюдал, хотя и испытывал некоторую тошноту, как ассистент доктора Гленденнинга сделал обычный Y-образный разрез и скальпелем снял кожу и мышцы со стенки грудной клетки. От тела исходил запах человеческих мышц, скорее похожий на запах сырой баранины, как всегда думал Бэнкс. Затем ассистент поднял грудной лоскут на лице Люка и провел косторезом по грудной клетке, окончательно сняв грудную пластину и обнажив внутренние органы. Сняв их целиком, он положил их на разделочный стол и потянулся за электропилой. Бэнкс знал, что будет дальше, этот незабываемый звук и запах горелой кости черепа, поэтому он обратил свое внимание на доктора Гленденнинга, который препарировал органы, уделяя особое внимание легким.
  
   "Без воды", - объявил он. "Или минимально".
  
   "То есть Люк был мертв, когда упал в воду?"
  
   "Я отправлю ткани на двухатомный анализ, но не думаю, что они много найдут".
  
   Электропила остановилась, и секундой позже Бэнкс услышал что-то похожее на комбинацию скрежещущего и всасывающего звука, и он понял, что это отрывается верхняя часть черепа. Затем ассистент перерезал спинной мозг и тенториум и извлек головной мозг. Доктор Гленденнинг быстро взглянул на него, когда он нес его к банке с формалином, где ему предстояло повисеть в подвешенном состоянии пару недель, чтобы сделать его более твердым и удобным в обращении.
  
  
  
   "Ага", - сказал он. "Я так и думал. Посмотри, Бэнкс, ты видишь это повреждение там, в лобных долях?"
  
   Бэнкс видел это. И он знал, что это значит. "Contre coup?"
  
   "Точно. Что может объяснить необычный ракурс".
  
   Если удар нанесен, когда голова жертвы неподвижна, то повреждение ограничено точкой удара - кости раздроблены в мозг, - но если голова жертвы находится в движении, то результатом является травма contre coup: дополнительное повреждение напротив точки удара. Contre coup травмы почти всегда являются результатом падения.
  
   "Люк упал?"
  
   "Или его толкнули", - сказал Гленденнинг. "Но, насколько я могу судить, у него нет других травм, нет сломанных костей. И, как я уже сказал, если были синяки, если кто-то ударил его, скажем, сбил с ног, то, если не сломаны какие-либо мелкие косточки на щеке, мы не сможем сказать. Мы, конечно, проверим ".
  
   "Можете ли вы дать мне какое-либо представление о времени смерти? Это важно".
  
   "Да, хорошо...Я просмотрел измерения доктора Бернса на месте происшествия. Очень дотошные. Он далеко пойдет. Окоченение было и прошло, что указывает на более чем два дня при отмеченных температурах ".
  
   "А как насчет морщин и отбеливания?"
  
   "Кутис ансерина? От трех до пяти часов. Вода сохраняет, задерживает гниение, так что это немного усложняет нашу работу. Синюшности нет, и, боюсь, будет почти невозможно определить, были ли какие-либо другие синяки. Вода об этом позаботится." Он сделал паузу и нахмурился. "Но вот пятно на шее".
  
   "А как насчет этого?"
  
   "Это указывает на начало гниения. У тел, найденных в воде, оно всегда начинается у основания шеи".
  
   "Через сколько времени?"
  
   "В том-то и дело", - сказал доктор Гленденнинг, глядя на Бэнкса. "Вы понимаете, я не могу быть более конкретным, я не могу дать вам погрешность меньше чем в двенадцать часов, но не раньше, чем через три или четыре дня, не при тех температурах, которые зафиксировал доктор Бернс".
  
   Бэнкс произвел мысленный подсчет. "Черт возьми", - сказал он. "Даже на первый взгляд это означает, что Люка должны были убить сразу после того, как он пропал".
  
   "Примерно в ту же ночь, по моим расчетам. Принимая все во внимание, примерно между восемью вечера и восемью утра".
  
   И расчеты доктора Гленденнинга, возможно, из-за его невыносимой привычки не желать привязывать себя к определенному времени, обычно были недалеки от истины. В таком случае, подумал Бэнкс, Люк умер еще до того, как Энни нанесла свой первый визит в Суэйнсдейл-холл, не говоря уже о том, что она последовала за Мартином Армитиджем к месту высадки.
  
  
  
   Прежде чем она сменила дежурство - хотя в разгар расследования крупного убийства это было чем-то вроде иллюзии, - Энни навела несколько справок в книжных магазинах, расспрашивая о паре, которая пыталась продать книги Нормана Уэллса, которые, по его мнению, были украдены, но ей ничего не ответили. Прежде чем встретиться с Бэнксом за выпивкой в Queen's Arms, она также проверила недавние сообщения о магазинных кражах, но и там ничего не обнаружила. Впечатления художника будут в вечерней газете, так что она увидит, что произошло после этого. Было кое-что еще, что она намеревалась сделать, но это было похоже на то название, которое ты не можешь до конца запомнить, то, что вертелось у тебя на кончике языка. Если она выбросит это из головы, это рано или поздно придет к ней.
  
   Бэнкс уже ждал ее за угловым столиком, и она увидела его раньше, чем он увидел ее. Он выглядел усталым, подумала Энни, и рассеянным, курил и смотрел вдаль. Она похлопала его по плечу и спросила, не хочет ли он еще. Он вернулся из долгого пути и покачал головой. Она купила себе пинту Theakston's bitter и подошла, чтобы присоединиться к нему. "Так что это было за таинственное сообщение о том, что ты хочешь меня видеть?" - спросила она.
  
   "В этом вообще нет ничего таинственного", - сказал Бэнкс, немного оживившись. "Я просто хотел передать сообщение лично".
  
   "Я весь внимание".
  
   "Похоже, что ты сорвался с крючка в том, что касается смерти Люка Армитиджа".
  
   Энни почувствовала, что ее глаза широко открылись. "Я? Как?"
  
   "Доктор Гленденнинг указывает время смерти, по крайней мере, три или четыре дня назад".
  
   "До того,как-"
  
   "Да. Еще до того, как поступил первый звонок о похищении".
  
   Энни подняла глаза к потолку и хлопнула в ладоши. "Да!"
  
   Бэнкс улыбнулся ей. "Думал, ты будешь довольна".
  
   "Как? Он ведь не утонул, правда?"
  
   Бэнкс отхлебнул пива. "Нет", - сказал он. "В ожидании результатов токсикологического анализа, похоже, причиной смерти стал удар в мозжечок, вполне возможно, в результате падения".
  
   "Значит, какая-то борьба?"
  
   "Именно то, что я думал. Возможно, с похитителем, очень рано. Или с кем бы он ни был".
  
   "И этот человек все равно решил попробовать собирать деньги?"
  
   "Да. Но это чистое предположение".
  
   "Значит, Люк умер где-то в другом месте и был сброшен в озеро?"
  
   "Да. Вероятно, там, где его держали - если его держали. В любом случае, там было бы изрядное количество крови, говорит док, так что есть все шансы, что мы все еще найдем улики на первоначальном месте преступления ".
  
   "Если мы сможем найти место действия".
  
   "Именно".
  
   "Значит, мы делаем успехи?"
  
   "Медленно. Что насчет девушки?"
  
   "Пока ничего". Энни рассказала ему о своей встрече с Норманом Уэллсом.
  
  
  
   Она заметила, что Бэнкс наблюдает за ней, пока она говорила. Она почти могла видеть, как его мысли движутся, устанавливая связи, сокращая путь здесь и откладывая ту или иную информацию на потом. "Кем бы они ни были", сказал он, когда она закончила, "если Уэллс прав и они занимались магазинными кражами, то это говорит нам о том, что у них не хватает денег. Что дает им мотив для требования выкупа, если они каким-то образом были ответственны за смерть Люка."
  
   "Еще предположения?"
  
   "Да", - признал Бэнкс. "Давайте предположим, что они поссорились из-за чего-то, и Люк оказался мертв. Может быть, не намеренно, но мертвый есть мертвый. Они запаниковали, подумали о подходящем месте, выехали и бросили его в Халлам-Тарн позже той же ночью, под покровом темноты ".
  
   "Помните, им понадобился бы мотор, что могло бы стать небольшой проблемой, если бы они были сломаны".
  
   "Может быть, они его "позаимствовали"?"
  
   "Мы можем проверить сообщения об угонах автомобилей за рассматриваемую ночь. Независимо от того, насколько сильно они скрыли тело, там все еще могут быть следы крови Люка".
  
   "Хорошая идея. В любом случае, они знают, кто родители Люка, и думают, что смогут выудить из них несколько шиллингов".
  
   "Что объясняет низкий спрос".
  
   "Да. Они не профи. Они понятия не имеют, сколько просить. И десять штук для них - это чертово состояние".
  
   "Но они смотрели, как Мартин Армитидж совершает бросок, и они увидели меня".
  
   "Более чем вероятно. Извини, Энни. Может, они и не профи, но они не глупы. Тогда они знали, что деньги были испорчены. Они уже выбросили тело Люка, помните, так что они должны были знать, что это всего лишь вопрос времени, когда кто-нибудь его найдет. Они могли ожидать, что ограничения пешеходных дорожек какое-то время будут работать в их пользу, но кто-то должен был в конце концов рискнуть пересечь Халлам Тарн ".
  
   Энни сделала паузу, чтобы переварить то, что сказал Бэнкс. Она совершила ошибку, спугнув похитителей, но Люк к тому времени уже был мертв, так что в его смерти была виновата не она. Что еще она могла сделать, в любом случае? Возможно, держаться подальше от приюта пастуха. Рыжий Рон был прав насчет этого. Она догадалась, что в портфеле были деньги. Нужно ли ей было точно знать, сколько? Итак, она повела себя импульсивно, и не в первый раз, но все это можно было спасти: дело, ее карьеру, все. Все это можно было бы исправить. "Ты когда-нибудь думал, - сказала она, - что они возможно, они планировали похитить Люка с самого начала? Может быть, именно поэтому они подружились с ним в первую очередь, и поэтому им пришлось его убить. Потому что он знал, кем они были ".
  
   "Да", - сказал Бэнкс. "Но слишком многое в этом кажется поспешным, спонтанным, непродуманным. Нет, Энни, я думаю, они просто воспользовались сложившейся ситуацией".
  
   "Тогда зачем убивать Люка?"
  
   "Понятия не имею. Нам придется спросить их".
  
   "Если мы их найдем".
  
   "О, мы найдем их, все в порядке".
  
   "Когда девушка увидит свою фотографию в газете, она может уйти в подполье, изменить свою внешность".
  
   "Мы найдем их. Единственное, что..." - сказал Бэнкс, позволив словам затихнуть, когда он потянулся за очередной сигаретой.
  
   "Да".
  
   "...что нам нужно сохранять непредвзятость в отношении других направлений расследования".
  
   "Например?"
  
   "Я пока не уверен. Возможно, есть что-то еще более близкое к дому. Я хочу поговорить с парой учителей, которые довольно хорошо знали Люка. Кто-то тоже должен снова поговорить с Бэтти. Затем есть все люди, которых мы знаем, с которыми он контактировал в день своего исчезновения. Составьте список и попросите DC Джекмана и Темплтона помочь с ним. Нам еще предстоит пройти долгий путь ".
  
   "Черт", - сказала Энни, поднимаясь на ноги. Она вспомнила о задаче, которая ускользала от нее весь вечер.
  
   "Что?"
  
  
  
   "Просто кое-что, что я должна была проверить раньше". Она посмотрела на часы и помахала на прощание. "Может быть, еще не слишком поздно. Увидимся позже".
  
  
  
   Мишель откинулась на спинку сиденья и смотрела, как проплывают поля под серым небом, как дождь стекает по грязному окну. Каждый раз, когда она садилась в поезд, ей казалось, что она в отпуске. Этим вечером поезд был полон. Иногда она забывала, как близко Питерборо от Лондона - всего восемьдесят миль или около того, примерно пятьдесят минут езды на поезде - и сколько людей совершало это путешествие каждый день. В конце концов, в этом и заключалась цель расширения нового города. Бэзилдон, Брэкнелл, Хемел-Хемпстед, Хэтфилд, Стивенедж, Харлоу, Кроули, Уэлвин-Гарден-Сити, Милтон-Кейнс - все это в поясе вокруг Лондона, даже ближе, чем Питерборо, районы скопления людей в переполненной столице, где для многих быстро становилось слишком дорого жить. Ее, конечно, тогда здесь не было, но она знала, что население Питерборо выросло примерно с 62 000 в 1961 году до 134 000 в 1981.
  
   Не в силах сосредоточиться на "Профессии насильника", которую ей пришлось не забыть отправить обратно Бэнксу, она вспомнила свой обед с бывшим детективом-инспектором Робертом Ланкастером. У него было довольно много лет на Бена Шоу, но они оба были во многом сделаны из одного теста. О, без сомнения, Шоу был грубее, саркастичнее, гораздо более неприятной личностью, но под ними скрывался один и тот же тип меди. Не обязательно извращаться - Мишель поверила Ланкастеру на слово, - но не выше того, чтобы закрывать глаза, если это было в их интересах, и не выше того, чтобы брататься со злодеями. Как также отметил Ланкастер, он вырос плечом к плечу с такими преступниками, как Крэйс, и мелкой сошкой вроде Билли Маршалла, и когда дело доходило до выбора будущей карьеры, часто это был во многом вопрос "туда, если бы не милость Божья".
  
   Интересно, что он сказал о Грэме Маршалле, подумала она. Интересно, что он вообще помнит этого мальчика. Она никогда не думала, что его убили из-за преступной деятельности Грэма, и даже сейчас ей было трудно это проглотить. Не то чтобы четырнадцатилетние были невосприимчивы к преступной деятельности. Далеко от этого, особенно в наши дни. Но если бы Грэм Маршалл был замешан в чем-то, из-за чего его могли убить, разве кто-нибудь не узнал бы и не выступил бы вперед? Конечно, Джет Харрис или Редж Проктор уловили бы запах?
  
   Настоящая проблема, однако, заключалась в том, как она могла собрать больше информации о Грэме. Она могла бы еще раз просмотреть заявления, прочитать записные книжки детективов, ведущих расследование, и проверить все распределенные действия, но если ни одно из них не будет сосредоточено на самом Грэме как возможной линии расследования, то она не продвинется дальше.
  
   Поезд замедлил ход без видимой причины. Это был междугородний, а не местный поезд, поэтому Мишель пошла в вагон-буфет и купила себе кофе. Бумажный стаканчик был слишком горячим, даже когда она использовала три или четыре салфетки, чтобы подержать его. Если бы она сняла крышку, жидкость пролилась бы, когда поезд снова тронулся, поэтому она проделала маленькую дырочку в пластиковой крышке и решила немного подождать, пока она остынет.
  
   Мишель посмотрела на часы. Перевалило за восемь часов. На улице темнело. После расставания с Ланкастером она провела пару часов за покупками на Оксфорд-стрит и чувствовала себя немного виноватой из-за того, что потратила более 100 фунтов на платье. Возможно, она превращалась в шопоголика? Как и пьянство, траты должны были прекратиться. У нее все равно никогда не будет шанса надеть эту чертову штуку, потому что это было вечернее платье, элегантное, без бретелек и стильное, и она никогда не ходила ни на какие вечеринки. О чем она могла думать?
  
   Когда полчаса спустя поезд снова тронулся без объяснения причины задержки, Мишель поняла, что, если Грэм был замешан в чем-то предосудительном, был один человек, который мог что-то знать, даже если он сам об этом не знал: Бэнкс. И мысли о нем заставили ее еще раз пожалеть о том, как она оставила его в "Старбаксе" на днях. Правда, она была возмущена его вторжением в то, что она считала своей личной жизнью, жизнью, которую она действительно очень оберегала, но, возможно, она немного погорячилась. В конце концов, он всего лишь спросил ее, замужем ли она: в своем роде совершенно невинный вопрос, который можно задать незнакомому человеку за чашечкой кофе. Это не должно было ничего значить, но для нее это был такой болезненный момент, такая запретная зона, что она вела себя грубо, и теперь она сожалела об этом.
  
   Что ж, она не была замужем; это, безусловно, было правдой. Мелисса умерла, потому что они с Тедом перепутали провода. Она была под наблюдением и думала, что он забирает их дочь после школы; у него была дневная встреча, и он думал, что она собирается это сделать. Возможно, ни один брак не смог бы пережить столько травм - вины, порицания, горя и гнева, - а их брак не пережил. Почти через шесть месяцев, на следующий день после похорон Мелиссы, они согласились расстаться, и Мишель начала свои годы скитаний из округа в округ, пытаясь оставить прошлое позади. В значительной степени преуспевающее, но все еще преследуемое, все еще в некотором смысле искалеченное тем, что произошло.
  
   У нее не было ни времени, ни склонности к мужчинам, и это была еще одна особенность Бэнкса, которая беспокоила ее. Он был единственным мужчиной, не считая ее ближайших коллег по работе, с которым она проводила время годами, и он ей нравился, она находила его привлекательным. Мишель знала, что за последние пять лет ее не на одном телеканале прозвали "Ледяной королевой", но это только позабавило ее, потому что не могло быть дальше от истины. Она знала, что в глубине души она была теплым и чувственным человеком, каким была с Тедом, хотя это была часть ее натуры, которой она долгое время пренебрегала, возможно, даже подавляла из чувства наказания, будучи более озабоченной самообвинением.
  
   Она не знала, женат Бэнкс или нет, хотя заметила, что он не носит кольца. И он спросил ее, замужем ли она. В дополнение к тому, что это было вторжением, в то время это тоже казалось призывом вмешаться, и, возможно, так оно и было. Проблема была в том, что часть ее хотела его, вопреки всему ее здравому смыслу и всем барьерам, которые она возвела внутри, и результат взволновал и смутил ее почти до невыносимости. Бэнкс, возможно, один из немногих людей, которые могли бы помочь ей восстановить прошлое Грэма Маршалла, но сможет ли она снова встретиться с Бэнксом во плоти?
  
   У нее не было выбора, поняла она, когда поезд остановился, и она потянулась за своим портфелем. Поминальная служба Грэма Маршалла состоится через несколько дней, и она обещала позвонить и сообщить ему об этом.
  
  
  
   Было почти темно, когда Бэнкс свернул в переулок, проходивший перед его маленьким коттеджем, и он устал. К тому времени, как он, допив пиво, вернулся в штаб-квартиру, Энни уже ушла, так что он задержался где-то на час или около того, разбираясь с кучей бумаг, а затем решил закруглиться. Чего бы она ни добивалась, она расскажет ему после выходных.
  
   Воспоминания о посмертии Люка витали неприятно близко к поверхности его сознания, то, как прошлые случаи также преследовали его. За последние несколько месяцев ему не раз снилась Эмили Риддл и частично погребенные тела, которые он видел в подвале в Лидсе, с пальцами ног, торчащими из грязи. Неужели теперь ему придется добавить Люка Армитиджа в список своих кошмарных образов? Неужели этому никогда не будет конца?
  
   Кто-то припарковал машину, судя по виду, древнюю, потрепанную "Фиесту", перед коттеджем. Не сумев преодолеть препятствие, Бэнкс припарковался за ним и достал ключи от дома. В машине никого не было, значит, это не была пара влюбленных, ищущих уединения. Может быть, кто-то бросил это там, подумал он со вспышкой раздражения. Грунтовая дорога была немногим больше, чем тупик. Оно сократилось до пешеходной дорожки у реки, когда дошло до леса примерно в двадцати футах за коттеджем Бэнкса, и там не было возможности проехать машине. Конечно, не все это знали, и иногда машины сворачивали по ошибке. Ему следовало бы подумать о том, чтобы повесить знак, подумал он, хотя он всегда считал достаточно очевидным, что трасса была частной.
  
   Затем он заметил, что в гостиной горит свет и шторы задернуты. Он знал, что не оставил свет включенным в то утро. Это могли быть грабители, подумал он, двигаясь осторожно, хотя, если это и было так, они были очень некомпетентны, не только припарковавшись в тупике, но даже не потрудившись развернуть свою машину для быстрого бегства. Тем не менее, он знавал преступников и гораздо глупее, например, потенциального грабителя банка, который заполнил квитанцию на снятие средств своим настоящим именем, прежде чем написать на обороте: "Дай мне твоего манни, у меня есть пистолет", - и вручил ее кассиру. Он не ушел далеко.
  
   Машина определенно была Fiesta, с проржавевшими колесными арками. Было бы большой удачей пройти следующий ТО без серьезных и дорогостоящих работ, подумал Бэнкс, осматривая ее и запоминая номерной знак. Это был не грабитель. Он попытался вспомнить, кому он отдал ключ. По крайней мере, не Энни, больше нет. Конечно, не Сандра. И как только он открыл дверь, это пришло к нему. Там был его сын Брайан, растянувшийся на диване, а Тим Бакли тихо играл по стерео: "Я никогда не просил быть твоей горой". Когда он услышал, что вошел Бэнкс, он распрямил свой длинный рукав, сел и протер глаза.
  
   "О. Привет, папа, это ты".
  
   "Привет, сынок. Кого еще ты ожидал?"
  
   "Никто. Я просто наполовину спал, я полагаю. Видел сны".
  
   "Ты не веришь в телефоны?"
  
   "Извини. В последнее время было немного неспокойно. Завтра вечером у нас несколько концертов в Тисайде, так что я подумал, ну, знаешь, просто заскочить и поздороваться. У меня была долгая поездка. Весь путь из Южного Лондона ".
  
   "Рад тебя видеть". Бэнкс показал большой палец. "Я удивлен, что ты добрался до него целым и невредимым. Эта куча хлама там - та самая машина, на которую ты одолжил у меня двести фунтов?"
  
  
  
   "Да. Почему?"
  
   "Я надеюсь, ты не заплатил за него больше этой суммы, вот и все". Бэнкс положил ключи от машины на низкий столик, снял куртку и повесил ее на крючок за дверью. "Я не знал, что ты фанат Тима Бакли", - сказал он, садясь в кресло.
  
   "Ты был бы удивлен. На самом деле, я не такой, правда. Не часто его слышал. Хотя, адский голос. Вы можете услышать это в голосе его сына. Джеффа. Он исполнил отличную версию этой песни на концерте памяти своего отца. Однако большую часть времени он отказывался признавать Тима ".
  
   "Откуда ты все это знаешь?"
  
   "Почитай книгу о них. Брат по мечте. Она довольно хороша. Я одолжу ее тебе, если смогу найти".
  
   "Спасибо". Упоминание об отношениях Тима и Джеффа Бакли напомнило Бэнксу о Люке Армитидже и кассете, которая все еще была у него в кармане. Может быть, он прислушается к мнению Брайана. На данный момент, однако, не помешал бы крепкий напиток. Laphroaig. "Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?" он спросил Брайана. "Может быть, капельку односолодового?"
  
   Брайан скорчил гримасу. "Терпеть не могу эту дрянь. Хотя, если у тебя есть немного светлого ..."
  
   "Думаю, с этим я справлюсь". Бэнкс налил себе виски и нашел "Карлсберг" в глубине холодильника. "Стакан?" - позвал он из кухни.
  
   "С Джаном все в порядке", - отозвался Брайан.
  
   Если уж на то пошло, Брайан казался еще выше, чем в последний раз, когда Бэнкс видел его, по крайней мере, на пять или шесть дюймов выше его собственных пяти футов девяти дюймов. Судя по его виду, он унаследовал врожденную худобу Бэнкса и носил обычную униформу из рваных джинсов и простой футболки. Он подстригся. Не просто скошено, а уничтожено, даже короче, чем у самого Бэнкса, собравшего урожай.
  
   "Что это за стрижка?" Спросил его Бэнкс.
  
   "Продолжал попадаться мне на глаза. Так чем ты занимаешься в эти дни, папа? Все еще раскрываешь преступления и сохраняешь мир безопасным для демократии?"
  
  
  
   "Поменьше болтать языком". Бэнкс закурил сигарету. Брайан бросил на него взгляд, полный отвращения. "Я пытаюсь остановиться", - сказал Бэнкс. "Это всего лишь мой пятый день". Брайан ничего не сказал, только поднял брови. "В любом случае", - продолжил Бэнкс. "Да, я работаю".
  
   "Сын Нила Берда, Люк, верно? Я услышал это в новостях, пока ехал сюда. Бедняга".
  
   "Правильно. Люк Армитидж. Ты музыкант в нашей семье. Что ты думаешь о Ниле Берде?"
  
   "Он был довольно клевым, - сказал Брайан, - но, может быть, просто немного слишком народным для меня. Наверное, слишком романтичным. Как и Дилан, он был намного лучше, когда становился электрическим. Почему?"
  
   "Я просто пытаюсь понять отношения Люка с ним, вот и все".
  
   "У него его не было. Нил Берд покончил с собой, когда Люку было всего три. Он был мечтателем, идеалистом. Мир никогда не мог соответствовать его ожиданиям ".
  
   "Если бы это было причиной самоубийства, Брайан, в живых бы никого не осталось. Но это должно было оказать сильное влияние на мальчика. У Люка в комнате была куча плакатов. Мертвые рок-звезды. Казалось, что он одержим ими. Но не его отец."
  
   "Например, кто?"
  
   "Джим Моррисон, Курт Кобейн, Иэн Кертис, Ник Дрейк. Вы знаете. Обычные подозреваемые".
  
   "Охватывает довольно широкий спектр", - сказал Брайан. "Держу пари, вы думали, что ваше поколение загнало рынок в угол, умирая молодым, не так ли? Джими, Дженис, Джим." Он кивнул в сторону стереосистемы. "Присутствующая компания".
  
   "Я знаю, что некоторые из них были более свежими".
  
   "Ну, Ник Дрейк был еще одним из вас. И ты знаешь, сколько мне было лет, когда Иэн Кертис был в Joy Division? Мне не могло быть больше шести или семи".
  
   "Но ты слушал Joy Division?"
  
   "Я слушал, да. Слишком депрессивно для меня. Курт Кобейн и Джефф Бакли намного ближе к дому. Но к чему все это ведет?"
  
   "Честно говоря, я не знаю", - сказал Бэнкс. "Я просто пытаюсь хоть как-то повлиять на жизнь Люка, на его душевное состояние. Он увлекался какими-то очень странными вещами для пятнадцатилетнего. И в его комнате не было ничего, связанного с его отцом ".
  
   "Ну, он бы разозлился, не так ли? А ты? Просто само собой разумеется. Твой старик спал в койке, когда ты была совсем крошкой, а потом покончил с собой, прежде чем ты смогла его узнать. Вряд ли это заставляет тебя чувствовать себя желанной, не так ли?"
  
   "Хочешь послушать некоторые из его песен?"
  
   "Кто? Нил Берд?"
  
   "Нет. Люк".
  
   "Конечно".
  
   Бэнкс поставил диск Тима Бакли на паузу, вставил кассету, и они оба сидели в тишине, потягивая напитки и слушая.
  
   "Он хорош", - сказал Брайан, когда запись закончилась. "Очень хорош. Хотел бы я быть таким же хорошим в его возрасте. Все еще сырое, но с небольшой тяжелой работой и большой практикой ..."
  
   "Значит, ты думаешь, у него было будущее в музыке?"
  
   "Это возможно. С другой стороны, вы видите, как множество бездарных групп достигают вершины, а некоторые действительно потрясающие музыканты борются просто за то, чтобы заработать на жизнь, так что кто может сказать? Однако у него есть то, что нужно в сыром виде. По моему скромному мнению. Был ли он с группой?"
  
   "Насколько я знаю, нет".
  
   "Он был бы находкой для какой-нибудь многообещающей группы. Для начала, у него есть талант, и они могли бы выжать из Нила Берда все, чего бы это ни стоило. Вы обратили внимание на его голос? Сходство. Как у Тима и Джеффа ".
  
   "Да", - сказал Бэнкс. "Я сделал". Он снова запустил диск Тима Бакли. Это была "Song to the Siren", от которой у него всегда мурашки пробегали по спине. "Как продвигается диск?" он спросил.
  
   "Черт возьми, оно еще не началось, не так ли? Наш менеджер все еще торгуется из-за контрактов. Отсюда и эта дерьмовая куча хлама, которую ты видел снаружи".
  
   "Я ожидал "ягуар" или красную спортивную машину".
  
   "Скоро, папа. Скоро. Кстати, мы сменили наше имя".
  
   "Почему?"
  
   "Менеджер подумал, что Jimson Weed - это слишком шестидесятые".
  
   "Он прав".
  
  
  
   "Да, ну, теперь мы "Синие лампы"".
  
   "Полиция".
  
   "Нет, это другая группа. The Blue Lamps".
  
   "Я думал о Диксоне из Док-Грин".
  
   "Придешь снова?"
  
   "Голубая лампа. Это был фильм. Пятидесятые. Именно в нем дебютировал Джордж Диксон, прежде чем фильм стал телесериалом. Синий фонарь раньше был знаком полицейского участка. В некоторых местах он все еще есть. Я не уверен, что ты хочешь ходить вокруг да около, ассоциируя себя с этим ".
  
   "То, что вы знаете. В любом случае, наш менеджер считает, что это нормально, более современно - знаете, белые полосы, синие лампы, - но я передам ему то, что вы сказали. Наше звучание тоже немного ужесточилось, стало немного более грубым и менее прилизанным. Я могу сыграть несколько по-настоящему дерзких гитарных соло. Вы должны прийти и услышать нас снова. Мы прошли долгий путь с того последнего концерта, на котором ты был ".
  
   "Я бы с удовольствием, но мне показалось, что тогда ты звучал просто замечательно".
  
   "Спасибо".
  
   "Я видел твоих бабушку и дедушку на днях".
  
   "Да? Как они?"
  
   "Такое же, как всегда. Тебе следует навещать их почаще".
  
   "О, ты знаешь, как это бывает".
  
   "Нет. Я не знаю".
  
   "Я им не нравлюсь, папа. С тех пор, как я облажался со своим дипломом и присоединился к группе. Когда я их вижу, всегда Трейси делает то, а Трейси делает то. Их не волнует, насколько хорошо у меня получается ".
  
   "Ты знаешь, что это неправда", - сказал Бэнкс, который подозревал, что, вероятно, так оно и было. В конце концов, разве они не были такими же по отношению к нему? Это все был Рой, Рой, Рой, чего бы Бэнкс ни достиг. Ему было достаточно трудно примириться с выбранной сыном карьерой, точно так же, как его мать и отец относились к нему. Единственная разница заключалась в том, что он смирился с выбором Брайана, в то время как его собственные родители даже не смирились с его карьерой, не говоря уже о карьере их внука. "В любом случае, я уверен, что они были бы рады тебя видеть".
  
  
  
   "Да. Хорошо. Я постараюсь съездить и повидаться с ними, когда у меня будет время".
  
   "Как поживает твоя мама".
  
   "Прекрасно, я полагаю".
  
   "Видел ее в последнее время?"
  
   "Не в течение нескольких недель".
  
   "Как у нее дела с... ну, ты знаешь.... Должно быть, скоро роды".
  
   "Да, наверное, так. Послушай, папа, есть что-нибудь поесть? Я еще не ужинал и умираю с голоду".
  
   Подумал Бэнкс. Ранее он съел сэндвич с креветками в "Королевских объятиях" и не был особенно голоден. Он знал, что в холодильнике или морозилке не было ничего существенного. Он посмотрел на часы. "В Хелмторпе есть китайский ресторан на вынос. Они все еще должны быть открыты, если хотите".
  
   "Круто", - сказал Брайан, допивая свое светлое пиво. "Чего мы ждем?"
  
   Бэнкс вздохнул и снова потянулся за курткой. Вот и все, что нужно для приятного времяпрепровождения.
  
  
  
   Мишель могла бы дойти до Ривергейта пешком, это было не так уж далеко, но прогулка была не особенно приятной, а дождь все еще лил как из ведра, поэтому она решила побаловать себя такси от вокзала.
  
   Первое подозрение, что в квартире что-то не так, у нее возникло, когда она услышала скрип двери своей Таинственной заставки и увидела, как в жутковато выглядящем особняке загорается и гаснет свет, когда полная луна медленно пересекает звездное небо. Она знала, что выключила свой компьютер после того, как проверила электронную почту тем утром. Она всегда так делала; она была одержима этим. Кроме того, кто-то вытащил несколько книг из одной из коробок, которые она не удосужилась распаковать. Они не были повреждены или что-то в этом роде, просто свалены на полу рядом с коробкой.
  
   Мишель подергала мышкой, и компьютер вернулся к своему обычному дисплею. Только он был открыт на папке Мишель с заметками по делу Маршалла, и она знала, что не открывала ее со вчерашнего вечера. В ее предположениях не было ничего секретного, ничего, что, по ее мнению, могло бы заинтересовать кого-то еще, поэтому она не беспокоилась о защите паролем. В будущем она будет знать лучше.
  
   Чувствуя, как волосы встают дыбом на затылке, Мишель стояла неподвижно и прислушивалась к любым странным звукам в квартире. Ничего, кроме тиканья часов и гудения холодильника. Она достала из шкафа у двери свою старую дубинку с боковой рукояткой времен школьной формы. Сжимая ее, она почувствовала себя немного смелее, когда отправилась исследовать остальную часть квартиры.
  
   На кухне горел свет, и пара продуктов, которые, как она знала, она убрала обратно в холодильник этим утром - молоко, масло, яйца - лежали на столешнице. Масло растаяло в бесформенный комок и растеклось по ее пальцам, когда она взяла его.
  
   Шкафчик в ее ванной был открыт, и различные таблетки и микстуры, которые она там хранила, лежали не в обычном порядке. Ее бутылочка с аспирином стояла на краю раковины, крышка была снята, а вата отсутствовала. Даже когда мурашки пробежали по ее спине, Мишель задавалась вопросом, что, черт возьми, все это значит. Если кто-то обыскивал это место, хотя она не могла представить, зачем кому-то это понадобилось, то почему бы просто не оставить все в беспорядке? Очевидно, кто бы это ни сделал, он сделал это, чтобы напугать ее - и у них получилось.
  
   Она осторожно вошла в спальню, крепче сжимая дубинку с боковой ручкой, ожидая худшего. Никто не выскочил на нее из шкафа, но то, что она там увидела, заставило ее выронить дубинку и прижать руки ко рту.
  
   Не было никакого беспорядка. Возможно, некоторые из ее ящиков были не до конца задвинуты в том виде, в каком она их оставила, но беспорядка не было. Все было намного, намного хуже.
  
   Аккуратно разложенное в центре кровати, лежало платье Мелиссы. Когда Мишель протянула руку, чтобы поднять его, она обнаружила, что оно было аккуратно разрезано на две половинки.
  
  
  
   Мишель отшатнулась к стене, прижимая половину платья к груди, едва способная поверить в происходящее. Когда она это делала, ее взгляд наткнулся на надпись на зеркале туалетного столика: ЗАБУДЬ ГРЭМА МАРШАЛЛА, СУКА. ПОМНИ МЕЛИССУ. ТЫ МОГЛА БЫ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НЕЙ.
  
   Мишель вскрикнула, закрыла лицо платьем и сползла по стене на пол.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   12
  
   Nорман Уэллс сидел в комнате для допросов, сложив руки на животе и плотно сжав губы. Если он и был напуган, то не показывал этого. Но тогда он не знал, как много полиции уже известно о нем.
  
   Бэнкс и Энни сидели напротив него, разложив перед собой папки. Бэнкс чувствовал себя хорошо отдохнувшим после выходного. В субботу он допоздна не ложился спать, ел китайскую еду и разговаривал с Брайаном, но в воскресенье, после того как Брайан уехал, он ничего не делал, кроме как читал газеты, ходил гулять из Хелмторпа в Роули Форс и обратно в одиночестве, заходил пообедать в паб и по дороге разгадывал кроссворд из "Санди Таймс". Вечером он подумал о том, чтобы позвонить Мишель Харт в Питерборо, но передумал. Они расстались не в лучших отношениях, так что пусть она сначала свяжется с ним, если захочет. После небольшой паузы и сигареты на свежем воздухе, наслаждаясь мягким вечерним воздухом перед закатом, он прослушал компакт-диск Иэна Бостриджа с сборником английских песен, лег спать до половины одиннадцатого и спал так крепко, как не мог припомнить за долгое время.
  
   "Норман", - сказал Бэнкс. "Ты не возражаешь, если я буду называть тебя Норманом, не так ли?"
  
   "Это мое имя".
  
   "Детектив-инспектор Кэббот немного покопался в вашем прошлом, и оказалось, что вы были непослушным мальчиком, не так ли?"
  
  
  
   Уэллс ничего не сказал. Энни подтолкнула к Бэнксу папку, и он открыл ее. "Вы раньше были школьным учителем, я прав?"
  
   "Ты знаешь, что да, иначе ты бы не притащил меня сюда, оторвав от моего бизнеса".
  
   Бэнкс поднял брови. "Насколько я понимаю, вы пришли сюда по собственной воле, когда вас попросили помочь нам в наших расследованиях. Я ошибаюсь?"
  
   "Ты думаешь, я идиот?"
  
   "Я не понимаю".
  
   "И не нужно играть со мной в прятки. Ты знаешь, что я имею в виду. Если бы я не приехала добровольно, ты бы нашел какой-нибудь способ привести меня сюда, хотела я того или нет. Так что просто продолжай в том же духе. Тебе может показаться, что это не так уж много, но у меня есть бизнес, которым нужно управлять, клиенты, которые на меня полагаются ".
  
   "Мы постараемся, чтобы ты вернулся в свой магазин как можно скорее, Норман, но сначала я хотел бы, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов. Ты преподавал в частной школе в Челтенхеме, верно?"
  
   "Да".
  
   "Как давно это было?"
  
   "Я уехал семь лет назад".
  
   "Почему ты уехал?"
  
   "Я устал преподавать".
  
   Бэнкс взглянул на Энни, которая нахмурилась, наклонилась и указала на несколько строк на отпечатанном листе бумаги перед Бэнксом. "Норман, " продолжал Бэнкс, - думаю, я должен сообщить тебе, что детектив-инспектор Кэббот разговаривал с твоим бывшим директором, мистером Фалвеллом, ранее этим утром. Сначала он неохотно обсуждал школьные дела, но когда она сообщила ему, что мы проводим расследование возможного убийства, он стал немного более откровенным. Мы знаем о тебе все, Норман."
  
   Момент истины. Уэллс, казалось, сдулся и съежился в своем кресле. Его пухлая нижняя губа приподнялась и почти скрыла верхнюю, подбородок исчез в шее, а руки, казалось, крепче обхватили нижнюю часть груди. "Чего ты от меня хочешь?" прошептал он.
  
   "Правда".
  
   "У меня был нервный срыв".
  
   "Что стало причиной этого?"
  
   "Давление работы. Ты понятия не имеешь, на что похоже преподавание".
  
   "Я не представляю, что у меня было", - признался Бэнкс, подумав, что последнее, что он хотел бы сделать, это встать перед тридцатью или сорока неряшливыми подростками с гормональными нарушениями и попытаться заинтересовать их Шекспиром или "Войной за ухо Дженкинса". Любой человек с таким мастерством заслуживал его восхищения. И медали тоже, если уж на то пошло. "Какое конкретное давление побудило вас принять решение уйти?"
  
   "В этом не было ничего особенного. Просто общий вид срыва".
  
   "Перестань ходить вокруг да около, Норман", - вмешалась Энни. "Тебе что-нибудь говорит имя Стивен Фэрроу?"
  
   Уэллс побледнел. "Ничего не случилось. Я никогда не прикасался к нему. Ложные обвинения".
  
   "По словам директора, Норман, ты был увлечен этим тринадцатилетним мальчиком. Настолько, что пренебрег своими обязанностями, стал позором для школы, и однажды -"
  
   "Хватит!" Уэллс стукнул кулаком по металлическому столу. "Ты такой же, как все остальные. Ты отравляешь правду своей ложью. Ты не можешь смотреть красоте в глаза, поэтому ты должен уничтожить ее, отравить для всех остальных ".
  
   "Стивен Фэрроу, Норман", - повторила Энни. "Тринадцать лет".
  
   "Это было чисто. Чистая любовь". Уэллс потер заплаканные глаза предплечьем. "Но ты бы этого не понял, не так ли? Для таких людей, как вы, все, кроме мужчины и женщины, грязно, ненормально, извращенно ".
  
   "Испытай нас, Норман", - сказал Бэнкс. "Дай нам шанс. Ты любил его?"
  
  
  
   "Стивен был прекрасен. Ангел. Все, чего я хотела, это быть рядом с ним, быть с ним. Что в этом могло быть плохого?"
  
   "Но ты прикасался к нему, Норман", - сказала Энни. "Он сказал-"
  
   "Я никогда не прикасалась к нему! Он лгал. Он отвернулся от меня. Он хотел денег. Ты можешь в это поверить? Мой маленький ангел хотел денег. Я бы сделала для него что угодно, пошла на любые жертвы. Но что-то настолько вульгарное, как деньги...? Я виню их, конечно, не Стивена. Они настроили его против меня. Они заставили его отвернуться от меня." Уэллс снова вытер глаза.
  
   "Кто это сделал, Норман?"
  
   "Другие. Другие мальчики".
  
   "Что случилось?" Спросил Бэнкс.
  
   "Я, конечно, отказался. Стивен пошел к директору, и...Меня попросили уйти, без вопросов, без скандала. Все для блага школы, понимаете. Но слух разошелся. На свалке в тридцать восемь. Одна глупая ошибка. Он покачал головой. "Этот мальчик разбил мне сердце".
  
   "Ты же не мог ожидать, что они оставят тебя на работе?" Сказал Бэнкс. "На самом деле, тебе чертовски повезло, что они не вызвали полицию. И ты знаешь, как мы относимся к педофилам".
  
   "Я не растлитель малолетних! Я была бы довольна просто ... просто быть с ним. Ты когда-нибудь был влюблен?"
  
   Бэнкс ничего не сказал. Он почувствовал, что Энни смотрит на него.
  
   Уэллс наклонился вперед и положил руки на стол. "Ты не можешь выбрать объект своего желания. Ты знаешь, что не можешь. Может быть, это клише - говорить, что любовь слепа, но, как и во многих клише, в нем есть доля правды. Я не выбирала любить Стивена. Я просто ничего не мог с собой поделать ".
  
   Бэнкс и раньше слышал этот аргумент от педофилов - что они не несут ответственности за свои желания, что они не выбирали любить маленьких мальчиков - и у него была хотя бы капля сочувствия к их затруднительному положению. В конце концов, не только педофилы влюблялись не в тех людей. Но он не испытывал достаточного сочувствия, чтобы оправдать их действия. "Я уверен, вы в курсе, - сказал он, - что для тридцативосьмилетнего мужчины незаконно вступать в сексуальные отношения с тринадцатилетним мальчиком, и что учителю не подобает каким-либо образом вступать в отношения с учеником, даже если этот ученик достиг возраста согласия, которым Стивен не был".
  
   "У нас не было сексуальных отношений. Стивен солгал. Они заставили его сделать это. Я никогда не прикасалась к нему".
  
   "Может быть, так оно и есть", - сказал Бэнкс. "Возможно, ты не смог бы справиться со своими чувствами, но ты мог бы контролировать свои действия. Я думаю, ты отличаешь хорошее от неправильного".
  
   "Все это так лицемерно", - сказал Уэллс.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Кто сказал, что между молодостью и возрастом не может быть настоящей любви? Греки так не думали".
  
   "Общество", - сказал Бэнкс. "Закон. И это не любовь, против которой мы принимаем законы. Закон существует для того, чтобы защищать невинных и уязвимых от тех хищников, которым следовало бы знать лучше ".
  
   "Ha! Это показывает, как мало ты знаешь. Как ты думаешь, кто был здесь самым уязвимым, невинным? Стивен Фэрроу? Ты думаешь, что только потому, что мальчик находится в определенном нежном возрасте, он не способен манипулировать старшими, не способен на шантаж? Это очень наивно с твоей стороны, если ты не возражаешь, что я так говорю ".
  
   "Люк Армитидж", - вмешалась Энни.
  
   Уэллс откинулся на спинку стула и облизал губы. Бэнкс заметил, что он сильно вспотел и от него начало пахнуть кислятиной. "Я все думал, когда мы доберемся до него".
  
   "Вот почему ты здесь, Норман. Ты думал, это из-за Стивена Фэрроу?"
  
   "Я понятия не имел, о чем это будет. Я не сделал ничего плохого".
  
   "Дело Фэрроу - это все, чего не было. Замалчивается. Никаких обвинений, никакого серьезного ущерба не нанесено".
  
   "Кроме как для меня".
  
  
  
   "Ты был одним из последних, кто видел Люка Армитиджа в день его исчезновения, Норман", - продолжила Энни. "Когда мы узнали о твоем прошлом, разве не естественно, что мы захотели поговорить с тобой о нем?"
  
   "Я ничего не знаю о том, что с ним случилось".
  
   "Но вы с ним были друзьями, не так ли?"
  
   "Знакомые. Он был покупателем. Мы иногда говорили о книгах. Вот и все".
  
   "Он был привлекательным мальчиком, не так ли, Норман? Как Стивен Фэрроу. Он напоминал тебе Стивена?"
  
   Уэллс вздохнул. "Мальчик ушел из моего магазина. Я его больше никогда не видел".
  
   "Вы уверены?" Спросил Бэнкс. "Вы уверены, что он не вернулся, или вы не встречались с ним где-нибудь еще? Возможно, в вашем доме?"
  
   "Я его больше никогда не видела. Зачем ему приходить ко мне домой?"
  
   "Я не знаю", - сказал Бэнкс. "Ты мне скажи".
  
   "Он не сделал".
  
   "Никогда?"
  
   "Никогда".
  
   "Он вернулся в магазин? Там что-то случилось? Что-то плохое. Вы убили его, а затем перевезли после наступления темноты? Может быть, это был ужасный несчастный случай. Я не могу поверить, что ты хотела убить его. Не тогда, когда ты любила его."
  
   "Я не любила его. Общество позаботилось о том, чтобы я совершенно неспособна полюбить кого-либо когда-либо снова. Что бы вы ни думали обо мне, я не дура. Я действительно отличаю плохое от правильного, старший инспектор, согласен я с этим определением или нет. Я способен к самоконтролю. Я эмоциональный евнух. Я знаю, что общество считает мои побуждения злыми и греховными, и у меня нет желания провести остаток своих дней в тюрьме. Поверьте мне, тюрьма, которую я сам создал, достаточно плоха ".
  
   "Я полагаю, деньги были запоздалой мыслью, не так ли?" Бэнкс продолжал. "Но почему бы и нет? Почему бы не заработать немного денег на том, что ты сделал?" Я имею в виду, ты мог бы с этим справиться, не так ли? Посмотри на помойку, на которой ты проводишь свои дни. Паршивый магазин подержанных книг в сыром, холодном подземелье не может приносить много денег, не так ли? Лишние десять тысяч фунтов помогли бы тебе неплохо устроиться. Не слишком жадничай. Как раз достаточно. "
  
   В глазах Уэллса снова стояли слезы, и он медленно качал головой из стороны в сторону. "Это все, что у меня есть", - сказал он, его голос застрял в горле, все тело начало трястись. "Мои книги. Мой кот. Они - все, что у меня есть. Разве ты не видишь этого, чувак?" Он повернул свое багровое лицо луковицей к Бэнксу и ударил кулаком в сердце. "Здесь для меня больше ничего не осталось. Неужели в тебе нет человечности?"
  
   "Но это все равно не так уж много, не так ли?" Бэнкс продолжал настаивать.
  
   Уэллс посмотрел ему в глаза и к нему вернулась часть самообладания. "Кто ты такой, чтобы так говорить? Кто ты такой, чтобы судить о жизни человека? Ты думаешь, я не знаю, что я уродина? Ты думаешь, я не замечаю, как люди смотрят на меня? Ты думаешь, я не знаю, что я объект смеха и насмешек? Ты думаешь, у меня нет чувств? Каждый день я сижу там, в своей сырой, холодной темнице, как вы так жестоко называете это, как какой-то пария, какой-то уродливый монстр в своем логове, какой-то... какой-то Квазимодо, и я размышляю о своих грехах, своих желаниях, своих мечтах о любви, красоте и чистоте, которые лицемерный мир считает уродливыми и злыми. Все, что у меня есть, - это мои книги и безусловная любовь одного из Божьих созданий. Как ты смеешь судить меня?"
  
   "Что бы вы ни чувствовали, - сказал Бэнкс, - общество должно защищать своих детей, и для этого нам нужны законы. Они могут показаться вам произвольными. Иногда они кажутся произвольными мне. Я имею в виду, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать? Четырнадцать? Где ты проводишь черту? Кто знает, Норман, может быть, однажды мы станем такими просвещенными, какими ты хотел бы нас видеть, и снизим возраст согласия до тринадцати, но до тех пор у нас должны быть эти строки, иначе все превратится в хаос ". Говоря это, он думал о Грэме Маршалле, а также о Люке Армитедже. Общество не очень хорошо постаралось защитить ни одного из них.
  
   "Я не сделал ничего плохого", - сказал Уэллс, снова скрещивая руки.
  
   Проблема заключалась в том, как Бэнкс и Энни уже обсуждали, что телекамеры с замкнутым контуром подтвердили рассказ Уэллса. Люк Армитидж зашел в "Подержанные книги Нормана" в 4:58 и ушел - один - в 5:24.
  
   "Во сколько вы закрылись в тот день?" Спросил Бэнкс.
  
   "Половина шестого, как обычно".
  
   "И что ты сделал?"
  
   "Я поехал домой".
  
   "Пятьдесят седьмая Арден Террас"?"
  
   "Да".
  
   "Это недалеко от Маркет-стрит, не так ли?"
  
   "Близко, да".
  
   "Ты живешь один?"
  
   "Да".
  
   "У тебя есть машина?"
  
   "Подержанный Renault".
  
   "Достаточно хорошее, чтобы съездить с тобой в Халлам-Тарн и обратно?"
  
   Уэллс опустил голову на руки. "Я уже говорил тебе. Я ничего не делал. Я не был рядом с Халлам-Тарном месяцами. Конечно, не после вспышки ящура".
  
   Теперь Бэнкс чувствовал запах его пота еще сильнее, резкий и едкий, как выделения животного. "Что ты делал после того, как вернулся домой?"
  
   "Выпил свой чай. Оставшаяся куриная запеканка, если тебе интересно. Посмотрел телевизор. Немного почитал, потом пошел спать ".
  
   "Во сколько?"
  
   "Я бы сказал, что был в постели в половине одиннадцатого".
  
   "Одна?"
  
   Уэллс просто уставился на Бэнкса.
  
   "Ты больше никуда не выходил в тот вечер?"
  
   "Куда бы я поехал?"
  
   "Паб? Фотографии?"
  
  
  
   "Я не пью и не общаюсь. Я предпочитаю свою собственную компанию. И я считаю, что за последние сорок лет не было снято ни одной приличной картины".
  
   "Посещал ли Люк Армитидж ваш дом в какое-либо время в тот вечер?"
  
   "Нет".
  
   "Люк Армитидж когда-нибудь бывал в вашем доме?"
  
   "Нет".
  
   "Он даже ни разу не переступил порог твоей входной двери, хотя бы на мгновение?"
  
   "Я иногда разговариваю с ним в магазине. Вот и все. Он даже не знает, где я живу".
  
   "Ты когда-нибудь его куда-нибудь подвозил?"
  
   "Нет. Как я мог это сделать? Я каждый день хожу пешком в магазин и обратно. Это недалеко, и это хорошая тренировка. Кроме того, ты знаешь, на что похожа парковка вокруг рыночной площади ".
  
   "Значит, Люк никогда не был в твоей машине?"
  
   "Никогда".
  
   "В таком случае, - сказал Бэнкс, - я уверен, вы не будете возражать, если наши эксперты-криминалисты внимательно осмотрят ваш дом и вашу машину. Мы также хотели бы взять образец ДНК, просто для сравнения".
  
   Уэллс выпятил подбородок. "Что, если я действительно возражаю?"
  
   "Мы будем держать вас здесь, пока не получим ордер на обыск. Помни, Норман, я бы не хотел говорить, что судьи поддаются влиянию подобных вещей, но Люк Армитидж происходил из богатой и уважаемой семьи, в то время как ты - опозоренный школьный учитель, зарабатывающий на жизнь в грязном букинистическом магазине. И этот магазин был последним местом, которое, как мы знаем, посетил Люк перед тем, как исчезнуть."
  
   Уэллс опустил голову. "Прекрасно", - сказал он. "Продолжай. Делай, что хочешь. Меня это больше не волнует".
  
  
  
   После бессонной ночи в субботу Мишель провела воскресенье, приходя в себя от шока от того, что произошло в ее квартире, и пытаясь обуздать свою эмоциональную реакцию в пользу более аналитического мышления.
  
  
  
   Она не ушла далеко.
  
   То, что кто-то проник в дом и устроил все так, чтобы напугать ее, было достаточно очевидно. Почему - совершенно другой вопрос. То, что незваный гость знал о Мелиссе, удивило ее, хотя она предполагала, что люди могли узнать о ней все, что угодно, если бы действительно захотели. Но, учитывая, что он знал, было бы очевидно, когда он обыскивал ящики ее прикроватной тумбочки, что маленькое платье принадлежало Мелиссе, и что его осквернение причинило бы ей много страданий. Другими словами, это было холодное, рассчитанное нападение.
  
   Предполагалось, что квартиры будут охраняться, но Мишель достаточно долго проработала копом, чтобы знать, что талантливый взломщик может обойти практически все. Хотя это шло вразрез со всеми чертами характера Мишель - не сообщать о взломе в полицию, в конце концов она решила этого не делать. В основном, это было потому, что имя Грэм Маршалл было написано ее собственной красной помадой на зеркале туалетного столика. Вторжение должно было отпугнуть ее от расследования, и единственными людьми, которые знали, что она работает над этим, помимо самих Маршаллов, были другие офицеры полиции или люди, связанные с ними, такие как доктор Купер. Правда, имя Мишель раз или два появлялось в газетах, когда впервые были найдены кости, так что технически каждый человек во всей стране мог знать, что она занимается этим делом, но она чувствовала, что ответы лежат намного ближе к дому.
  
   Вопрос был в том, "Собирались ли ее отпугнуть от дела?" Ответ был: "Нет".
  
   По крайней мере, уборки особо не требовалось. Мишель, однако, выбросила все содержимое своего шкафчика в ванной, и ей придется обратиться к врачу за новыми рецептами. Она также вывалила содержимое холодильника, что вообще не составило большого труда. Что еще важнее, она нашла слесаря в "Желтых страницах" и договорилась, чтобы на ее дверь поставили цепочку и дополнительный засов.
  
   В результате пережитых выходных Мишель чувствовала себя опустошенной и раздраженной в понедельник утром и обнаружила, что смотрит на всех в штабе дивизии по-другому, как будто они знали что-то, чего не знала она, как будто они показывали на нее пальцем и говорили о ней. Это было пугающее чувство, и каждый раз, когда она ловила чей-то взгляд, она отводила глаза. Ползучая паранойя, сказала она себе и попыталась стряхнуть ее.
  
   Сначала у нее была короткая встреча с констеблем Коллинзом, который сказал ей, что ничего не добился, проверяя старые отчеты об извращенцах. Большинство людей, которых полиция допрашивала в то время, были либо мертвы, либо в тюрьме, а тем, кого не было, нечего было добавить. Она позвонила доктору Куперу, который все еще не нашел ее эксперта по ножам, Хилари Уэнделл, затем она спустилась в архив, чтобы просмотреть старые записные книжки и распределение действий.
  
   В наши дни, начиная с Закона о полиции и доказательствах по уголовным делам, существовали очень строгие правила в отношении полицейских блокнотов. Например, нельзя было оставлять пустые страницы. Каждая страница была пронумерована, и если вы пропустили одну по ошибке, вы должны были провести через нее черту и написать "пропущено по ошибке". Записи должны были предваряться датой и временем, подчеркиваться, и в конце каждого дня сотрудник должен был провести непрерывную линию под последней записью. По большей части это было сделано для того, чтобы помешать офицерам "вербализовать" подозреваемых - приписывать им слова, которых они не использовали, признания, которых они не делали, - и избегать любого рода пересмотров после свершившегося факта. Заметки делались на месте, часто быстро, и точность была важна, потому что записные книжки могли понадобиться в суде.
  
   Записные книжки офицера могут оказаться бесценными при попытке восстановить схему расследования, равно как и распределение действий, записи всех инструкций, выданных следователям старшим следователем. Например, если бы констебля Хиггинботтома попросили пойти и взять интервью у соседа Джо Смита, этот приказ, или "действие", был бы записан в книге распределения действий, а запись интервью была бы в его записной книжке. Глядя на действия, вы могли определить, в каких областях исследования проводились, а в каких нет, и, читая записные книжки, вы могли выявить впечатления, которые, возможно, не попали в итоговые заявления и официальные отчеты.
  
   Заполненные тетради сначала передавались детективу-инспектору, который просматривал их и, если все было приемлемо, отправлял их делопроизводителю для подшивки. Это означало, что они накапливались годами. Тот, кто сказал, что мы движемся к безбумажному миру, думала Мишель, проходя вдоль рядов стеллажей, уставленных коробками до потолка, явно не был полицейским.
  
   Миссис Меткалф показала ей, где хранятся записные книжки, и Мишель, повинуясь инстинкту, сначала отправилась к Бену Шоу. Но независимо от того, сколько раз она листала графы, проверяла и перепроверяла даты, в конце концов ей пришлось признать, что если там и были записные книжки, охватывающие период основной деятельности по делу Грэма Маршалла, начиная со дня его исчезновения, 22 августа 1965 года, в течение следующего месяца или двух, то они исчезли.
  
   Мишель было трудно разобрать почерк Шоу в найденных ею блокнотах, но она смогла почти разобрать, что его последняя запись была сделана 15 августа 1965 года, когда он допрашивал свидетеля ограбления почтового отделения, а следующая запись была сделана в новом блокноте 6 октября того же года.
  
   Мишель обратилась за помощью к миссис Меткалф, но через полчаса даже бедному клерку архива пришлось признать поражение. "Я не могу представить, куда они делись, дорогая", - сказала она. "За исключением того, что они могли быть неправильно заполнены моим предшественником или потеряны в одном из ходов".
  
   "Мог ли кто-нибудь их забрать?" Спросила Мишель.
  
   "Я не понимаю, кто. Или почему. Я имею в виду, сюда приезжают только такие люди, как ты. Другие полицейские".
  
   Именно об этом думала Мишель. Она могла взять все, что хотела, во время своих визитов, и миссис Меткалф ничего бы не узнала. Что означало, что любой другой тоже мог. Кто-то проник в ее квартиру и попытался отпугнуть ее от расследования, и теперь она обнаружила, что записные книжки стоимостью почти в два месяца, решающие два месяца, каким-то образом исчезли. Совпадение? Мишель так не думала.
  
   Полчаса спустя, когда они столкнулись с той же проблемой с книгой распределения действий по делу Грэма Маршалла, Мишель нутром чуяла, что действия и записные книжки пропали навсегда, скорее всего, уничтожены. Но почему? И кем? Это открытие ни на йоту не помогло ее паранойе. Она начинала чувствовать себя не в своей тарелке. Что, черт возьми, ей теперь делать?
  
  
  
   После интервью Бэнксу захотелось убраться с участка, подальше от едкой вони пота Нормана Уэллса, поэтому он решил отправиться на Линдгарт-уэй и поговорить с учителем музыки Люка Армитиджа, Аластером Фордом, в то время как Энни продолжала руководить поисками таинственной женщины Люка.
  
   По опыту Бэнкса, учителя музыки были действительно странными людьми, отчасти, без сомнения, из-за разочарования в попытках привить красоту Бетховена и Баха умам, одурманенным Radiohead и Mercury Rev. Не то чтобы Бэнкс имел что-то против поп-музыки. В его время класс продолжал приставать к своему учителю музыки мистеру Уотсону с просьбой сыграть the Beatles. Однажды он смягчился, но все время выглядел мрачным. Его ноги не притопывали, и его сердце не было в этом. Однако, когда он играл симфонию "Новый мир" Дворжака или Патетическую симфонию Чайковского, это было другое дело. Он закрыл глаза, раскачивался и дирижировал, напевая под нарастание основных тем. Все это время ребята в классе смеялись над ним и читали комиксы под своими партами, но он ничего не замечал, погруженный в свой собственный мир. Однажды мистер Уотсон не пришел на урок. Ходили слухи, что у него случился нервный срыв и он "отдыхает" в санатории. Насколько Бэнксу было известно, он так и не вернулся к преподаванию.
  
  
  
   Вчерашний дождь очистил ландшафт и высветил яркую зелень нижнего дейлсайда, усеянную пурпурным клевером, желтыми лютиками и чистотелом. Известняковый шрам Фремлингтон-Эдж сиял на солнце, а под ним деревня Линдгарт с ее маленькой церковью и кособокой деревенской зеленью, похожей на носовой платок, развевающийся на ветру, казалось, спала. Бэнкс сверился со своей картой, нашел второстепенную дорогу, которую искал, и повернул направо.
  
   Коттедж Форда был примерно таким же уединенным, как и у Бэнкса, и когда он припарковался за темно-синей "Хондой", он понял почему. Это была не симфония "Нового света", а прекрасная "Recordare" для сопрано и меццо-сопрано из "Реквиема" Верди, доносившаяся из открытых окон на полную громкость. Если бы Бэнкс не крутил в машине диск "Aftermath" The Stones, он услышал бы его за милю.
  
   Потребовалось немного постучать в дверь, но в конце концов музыка стихла, и на звонок ответил мужчина, которого Бэнкс узнал по концерту Эолийского квартета. У Аластера Форда были тени на пять часов, длинный крючковатый нос и яркий блеск в глазах. Если бы они у него были, его волосы, вероятно, торчали бы во все стороны, но он был совершенно лысым. Что такого было в Люке Армитидже? Бэнкс задумался. Это был второй человек, которого он встретил в тот день, который проводил время с мальчиком и выглядел сумасшедшим, как шляпник. Возможно, Люк привлекал чудаков. Возможно, это было потому, что он сам был более чем немного странным. Однако Бэнкс решил сохранять непредвзятость. Была ли эксцентричность Аластера Форда опасной, еще предстоит выяснить.
  
   "Я люблю Верди, как никто другой, - сказал Бэнкс, показывая свое удостоверение, - но тебе не кажется, что это слишком громко?"
  
   "О, только не говори мне, что старый фермер Джонс снова жаловался на музыку. Он говорит, что у его коров от нее свертывается молоко. Мещанин!"
  
  
  
   "Я здесь не из-за шума, мистер Форд. Могу я зайти и перекинуться парой слов?"
  
   "Теперь мне любопытно", - сказал Форд, направляясь внутрь. Его дом был чистым, но обжитым, с небольшими стопками нотных листов тут и там, скрипкой, лежащей на низком столике, и массивной стереосистемой, доминирующей в гостиной. "Полицейский, который знает своего Верди".
  
   "Я не эксперт, " сказал Бэнкс, " но я недавно купил новую запись, так что за последнее время я слушал ее несколько раз".
  
   "Ах, да. Рене Флеминг и "Киров". Очень мило, но, должен признать, я все еще довольно привязан к "фон Оттер" и "Гардинер". В любом случае, я не могу представить, что ты пришел сюда, чтобы обсудить со мной старину Джо Грина. Что я могу для тебя сделать?" Форд был похож на птицу во многих отношениях, особенно в своих внезапных, порывистых движениях, но когда он сел в мягкое кресло, он замер, сцепив пальцы на коленях. Однако он не был расслаблен. Бэнкс чувствовал напряжение и неловкость этого человека и задавался вопросом, в чем их причина. Может быть, ему просто не нравилось, когда его допрашивала полиция.
  
   "Это о Люке Армитидже", - сказал Бэнкс. "Я так понимаю, вы знали его?"
  
   "Ах, бедный Люк. Удивительно талантливый мальчик. Такая большая потеря".
  
   "Когда ты в последний раз видела его?"
  
   "Где-то в конце семестра".
  
   "Ты уверена, что не видела его с тех пор?"
  
   "С тех пор я почти не покидал коттедж, за исключением поездок в Линдгарт за продуктами. наедине со своей музыкой после целого семестра преподавания этим обывателям. Какое блаженство!"
  
   "Я так понимаю, Люк Армитидж все же не был филистером?"
  
   "Далеко от этого".
  
   "Ты давал ему уроки игры на скрипке, я прав?"
  
   "Да".
  
   "Здесь или в школе?"
  
   "В школе. Вечера вторника. У нас там достаточно хорошо оборудованная музыкальная комната. Имейте в виду, в эти дни мы должны быть благодарны за все. Они потратят целое состояние на спортивное оборудование, но когда дело доходит до музыки ..."
  
   "Люк когда-нибудь говорил с тобой о чем-нибудь, что было у него на уме?"
  
   "Он мало говорил. В основном он был сосредоточен на своей игре. Он обладал замечательной способностью к концентрации, в отличие от многих современных молодых людей. Он был не из тех, кто любит светскую беседу. Мы болтали о музыке, раз или два поспорили о поп-музыке, которую, как я понял, он довольно любил ".
  
   "Никогда ни о чем другом?"
  
   "Например, что?"
  
   "Все, что могло беспокоить его, беспокоило его, все, кого он мог бояться. Такого рода вещи".
  
   "Боюсь, что нет. Люк был очень скрытным человеком, а я не из тех, кто сует нос в чужие дела. По правде говоря, я не очень хорош в том, чтобы помогать людям с их эмоциональными проблемами ". Он провел рукой по своей гладкой голове и улыбнулся. "Вот почему я предпочитаю жить один".
  
   "Не женат?"
  
   "Было. Много лун назад".
  
   "То, что случилось".
  
   "Обыщи меня. Что обычно происходит?"
  
   Бэнкс подумал о Сандре. Что обычно происходит? "Значит, ты просто научил его играть на скрипке, и все?"
  
   "В основном, да. Я имею в виду, он тоже был в моем классе, в школе. Но я бы не сказал, что я знал его или что мы были друзьями или что-то в этом роде. Я уважал его талант, даже если он увлекался поп-музыкой, но этим дело и ограничилось ".
  
   "Он когда-нибудь упоминал своих родителей?"
  
   "Не для меня".
  
   "А как насчет его биологического отца? Нил Берд?"
  
   "Никогда о нем не слышал".
  
   Бэнкс оглядел комнату. "У вас здесь очень уединенный коттедж, мистер Форд".
  
   "Неужели? Да, я полагаю, что это так".
  
   "Изоляция тебе подходит?"
  
  
  
   "Это должно сработать, не так ли?" Нога Форда начала постукивать по полу, его колено подергивалось, и не в ритме теперь уже едва слышного Реквиема.
  
   "У тебя когда-нибудь есть компания?"
  
   "Редко. Я играю в струнном квартете, и иногда другие участники приезжают сюда репетировать. В остальном я предпочитаю уединенные занятия. Послушай, я-"
  
   "Никаких подруг?"
  
   "Я же говорил тебе, я не силен в отношениях".
  
   "Парни?"
  
   Форд поднял бровь. "Я не силен в отношениях".
  
   "И все же ты управляешь отношениями учителя и ученика".
  
   "У меня талант к преподаванию".
  
   "Тебе это нравится?"
  
   "В некотором смысле. Иногда".
  
   Бэнкс встал и подошел к окну. Оттуда открывался прекрасный вид на долину, оглядываясь на Иствейл вдалеке. Бэнксу показалось, что он едва различает замок на холме.
  
   "Люк Армитидж когда-нибудь приезжал сюда?" спросил он, поворачиваясь лицом к Форду.
  
   "Нет".
  
   "Ты уверен?"
  
   "Сюда приезжает очень мало людей. Я бы запомнила. Послушай, если хочешь узнать о Люке, спроси Лорен".
  
   "Лорен Андерсон?"
  
   "Да. Она знала его гораздо лучше, чем я. Она ... ну, ты знаешь, она из тех людей, с которыми люди разговаривают о своих проблемах и прочем".
  
   "Эмоции".
  
   "Да".
  
   "Ты не знаешь, был ли Люк близок с кем-нибудь еще?"
  
   "Вы могли бы обратиться к дочери нашего завуча".
  
   Бэнксу на мгновение представились те внезапные светлые волосы и длинные ноги, которые он заметил после разговора с Гэвином Барлоу. "Роуз Барлоу?"
  
   "Это то самое. Маленькая шалунья".
  
  
  
   "Они с Люком были друзьями?"
  
   "Дружны, как воры".
  
   "Когда это было?"
  
   "Ранее в этом году. Февраль или март".
  
   "Где ты видел их вместе?"
  
   "В школе".
  
   "Нигде больше?"
  
   "Я больше никуда не хожу. Кроме как сюда. Все, что я могу сказать, это то, что я иногда видел, как они разговаривали в коридорах и на игровой площадке, и они казались близкими".
  
   Бэнкс сделал мысленную пометку проследить за Роуз Барлоу. "У тебя есть мобильный телефон?" спросил он.
  
   "Господи, какой странный вопрос!"
  
   "А ты?"
  
   "Нет. Лично я не вижу в нем никакой пользы. Я почти не пользуюсь телефоном, который у меня есть ".
  
   "Где ты был в прошлый понедельник?"
  
   "Здесь".
  
   "Ты вообще был в Иствейле на прошлой неделе?"
  
   "Я уже говорил тебе. Я почти не выходил из коттеджа".
  
   "Чем ты занимался?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Здесь. В коттедже. Один. Все это время".
  
   Форд поднялся на ноги, и птичьи движения возобновились. "Играю музыку. Слушаю. Читаю. Немного пробую себя в композиции. Послушай, на самом деле это не твое дело, ты знаешь, даже если ты полицейский. В последний раз, когда я это замечал, мы все еще жили в свободной стране ".
  
   "Это был всего лишь простой вопрос, мистер Форд. Не нужно расстраиваться".
  
   В голосе Форда зазвучали пронзительные нотки. "Я не расстраиваюсь. Но ты лезешь не в свое дело. Я ненавижу, когда люди лезут не в свое дело. Я ничего не могу тебе сказать. Иди поговори с Лорен. Оставь меня в покое".
  
   Бэнкс уставился на него на мгновение. Форд избегал встречаться с ним взглядом. "Если я узнаю, что вы лгали мне, мистер Форд, я вернусь. Вы понимаете?"
  
   "Я не лгу. Я ничего не сделал. Оставь меня в покое".
  
  
  
   Перед отъездом Бэнкс показал ему портрет девушки, которую Джози Бэтти видела с Люком. Форд едва взглянул на эскиз и сказал, что не узнал ее. Он был странным, без сомнения, подумал Бэнкс, заводя машину, но нельзя арестовывать людей только за то, что они странные. Громкость снова усилилась, и Бэнкс мог слышать "Лакримозу" Верди, преследовавшую его всю дорогу до Линдгарта.
  
  
  
   "Спасибо, что позаботилась о выпуске, дорогая", - сказала миссис Маршалл. "Послезавтра мы проведем заупокойную службу в соборе Святого Петра. Джоан, конечно, вернется на нее. Должен сказать, викарий был очень хорош, учитывая, что никто из нас не был тем, кого можно назвать постоянными прихожанами. Ты будешь там?"
  
   "Да, конечно", - сказала Мишель. "Есть только одна вещь".
  
   "Что это, любимая?"
  
   Мишель рассказала ей о ребрышке, которое им понадобилось в качестве доказательства.
  
   Миссис Маршалл нахмурилась и на мгновение задумалась. "Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о такой мелочи, как отсутствующее ребро, не так ли? Особенно если это может помочь тебе".
  
   "Спасибо тебе", - сказала Мишель.
  
   "Ты выглядишь усталой, любимая. Все в порядке?"
  
   "Да. Прекрасно". Мишель удалось выдавить слабую улыбку.
  
   "Есть еще какие-нибудь новости?"
  
   "Нет, боюсь, что нет. Только больше вопросов".
  
   "Я не могу понять, что еще я должен тебе сказать, но, пожалуйста, продолжай".
  
   Мишель откинулась на спинку стула. Она знала, что это будет трудно. Узнать о какой-либо шалости, которую мог замышлять Грэм, не предполагая, что он замышлял шалости, - чего его мать никогда бы не допустила, - значило почти сделать невозможное. Тем не менее, она могла только попытаться. "Грэм когда-нибудь надолго уезжал из дома?"
  
   "Что ты имеешь в виду? Мы отослали его прочь?"
  
   "Нет. Но ты же знаешь, каковы дети. Иногда им просто нравится уходить и не говорить тебе, где они были. Они ужасно беспокоят тебя, но, похоже, в тот момент они этого не осознают ".
  
  
  
   "О, я знаю, что ты имеешь в виду. Я не говорю, что наш Грэм в этом смысле чем-то отличался от других детей. Время от времени он пропускал свой чай, и один или два раза он пропустил свой девятичасовой комендантский час. И часто случалось, что мы не видели его ни на волос от рассвета до заката. Не во время семестра, заметьте. Только по выходным и на школьных каникулах он мог быть немного ненадежным ".
  
   "У тебя были какие-нибудь идеи, где он был, когда вернулся поздно?"
  
   "Играл со своими приятелями. Иногда у него тоже была с собой гитара. Они репетировали, понимаете. Группа".
  
   "Где они это сделали?"
  
   "Дом Дэвида Гренфелла".
  
   "Кроме групповой практики, он когда-нибудь задерживался допоздна в других случаях?"
  
   "Время от времени. Он был просто нормальным мальчиком".
  
   "Сколько карманных денег ты ему дал?"
  
   "Пять шиллингов в неделю. Это было все, что мы могли себе позволить. Но у него была своя газета, и это делало его немного лишним".
  
   "И ты купила всю его одежду?"
  
   "Иногда он откладывал деньги, если было что-то, чего он действительно хотел. Как джемпер Beatle. Знаете, как тот, что на нем на фотографии ".
  
   "Значит, у него не было недостатка ни в чем?"
  
   "Нет. Не настолько, чтобы ты заметил. Почему? К чему ты клонишь?"
  
   "Я просто пытаюсь составить представление о его действиях, миссис Маршалл. Это поможет мне попытаться выяснить, что могло с ним случиться, кто мог остановиться и забрать его".
  
   "Ты думаешь, это был кто-то, кого он знал?"
  
   "Я этого не говорил, но это возможно".
  
   Миссис Маршалл теребила свое ожерелье. Эта мысль явно расстроила ее. Была ли это идея о том, что знакомый несет ответственность, или она подозревала это в глубине души, сказать было невозможно. "Но мы не знали никого подобного", - сказала она.
  
  
  
   "Например, что?"
  
   "Извращенец", - прошептала она.
  
   "Мы не знаем, что это был извращенец".
  
   "Я не понимаю. Так сказали в полиции. Кто еще это мог быть?"
  
   "Джет Харрис сказал тебе это?"
  
   "Да".
  
   "Кто-нибудь когда-нибудь предполагал, что Грэм мог быть похищен кем-то, кого он знал?"
  
   "Боже, нет! Зачем кому-то это делать?"
  
   "В самом деле, почему?" спросила Мишель. "И вы ничего не знаете о какой-либо сомнительной компании, в которой мог находиться Грэм - возможно, в тех случаях, когда он засиживался допоздна или отсутствовал весь день?"
  
   "Нет. Он был со своими друзьями. Я не понимаю, что ты пытаешься сказать".
  
   "Все в порядке", - сказала Мишель. "Я не уверена, что сама это понимаю. Я полагаю, все, что я действительно хочу спросить, это были ли у Грэма друзья, которые тебе не нравились, или он проводил время с кем-то, кого ты не одобрял ".
  
   "О. Нет. Все они были обычными парнями. Мы знали их мам и пап. Они были такими же, как мы ".
  
   "Никаких мальчиков постарше? Никого, кто, по твоему мнению, оказывал плохое влияние?"
  
   "Нет".
  
   "И у Грэма, казалось, никогда не было больше денег, чем вы ожидали от него?"
  
   Выражение лица миссис Маршалл стало резким, и Мишель поняла, что зашла слишком далеко. Она также знала, что задела за живое.
  
   "Ты предполагаешь, что наш Грэм был вором?"
  
   "Конечно, нет", - пошла Мишель на попятную. "Я просто подумала, может быть, он занимался другими случайными работами, о которых не рассказывал тебе, кроме раздачи газет, возможно, когда ему следовало быть в школе".
  
   Миссис Маршалл все еще смотрела на нее с подозрением. Билл Маршалл, казалось, впитывал все, его глазки-бусинки перебегали с одного на другого, пока они говорили, но это было единственное, что двигалось на его лице. Если бы только он мог говорить, подумала Мишель. А потом она поняла, что это бесполезно. Он ничего ей не скажет.
  
   "Я полагаю, это просто признак моего разочарования в этом деле", - призналась Мишель. "В конце концов, это было так давно".
  
   "Джет Харрис всегда говорил, что это были убийцы Мавров, те, кого судили годом позже. Он сказал, что всех нас, вероятно, всю оставшуюся жизнь будут мучить кошмары, если мы когда-нибудь узнаем, сколько молодых жизней они забрали и где похоронены тела ".
  
   "Он сказал тебе это, не так ли?" - спросила Мишель. Как это удобно. Она быстро приходила к выводу - или подтверждала то, что подозревала ранее, - что детектив-суперинтендант Харрис вел дело с закрытыми глазами, а миссис Маршалл, как и многие матери, большую часть времени понятия не имела, чем занимается ее сын. Она задавалась вопросом, знал ли его отец. Перекошенное лицо Билла Маршалла ничего не выдавало, но Мишель показалось, что она могла видеть настороженность в его глазах. И что-то еще. Она не могла с уверенностью сказать, что это было чувство вины, но для нее это выглядело именно так. Мишель сделала глубокий вдох и окунулась.
  
   "Я так понимаю, ваш муж раньше работал у близнецов Крэй в Лондоне".
  
   Последовало короткое молчание, затем миссис Маршалл сказала: "Билл как таковой на них не работал. Он действительно тренировался с ними в спортзале. Мы их знали. Конечно, мы это сделали. Мы выросли в одном районе. Все знали Реджи и Ронни. Они всегда были вежливы со мной, что бы о них ни говорили, и я слышал истории, от которых у тебя волосы встали бы дыбом. Но в основном они были хорошими парнями. Людям не нравится, когда другие становятся немного выше их положения, ты знаешь ".
  
   Мишель почувствовала, как у нее отвисла челюсть. Она поняла, что здесь больше ничего нельзя было добиться, и если она собиралась раскрыть это дело, то собиралась сделать это без помощи семьи и без помощи Бена Шоу. И, возможно, в опасности для ее жизни. "Вспомни Мелиссу. Ты мог бы присоединиться к ней...." Еще раз пообещав, что она будет на похоронах, Мишель извинилась и поспешила уйти.
  
  
  
   В тот вечер дома Бэнкс просмотрел вечернюю газету за мадрасским карри, которое он купил ранее в Marks & Spencer, вставил в проигрыватель компакт-дисков "Парижский концерт" Билла Эванса, налил себе пару глотков "Лафройга" и плюхнулся на диван со своим дневником "Photoplay" за 1965 год. Он думал, что это Оскар Уайльд сказал: "Я никогда не путешествую без своего дневника. Всегда нужно иметь при себе что-нибудь сенсационное, чтобы почитать в поезде", но он мог ошибаться. Было легко приписать практически любое остроумное высказывание Оскару Уайльду или Граучо Марксу. Однако, испытывая любопытство, он встряхнулся и проверил Оксфордский словарь цитат и обнаружил, что на этот раз был прав.
  
   Дневник Бэнкса был далек от сенсации. Перелистывая страницы в очередной раз, бросая взгляд на хорошеньких актрис, которых он едва помнил - Кэрол Линли, Джилл Сент-Джон, Иветт Мимье, - он был поражен тем, сколько пластинок он купил и фильмов посмотрел. Пока, всего через пару недель после исчезновения Грэма, Бэнкс не увидел, что в его дневнике действительно были свои моменты, и, читая тривиальные или загадочные записи, он смог заполнить остальное своей памятью и воображением.
  
   В первую неделю августа 1965 года семья Бэнксов отправилась в свои ежегодные каникулы. В этом не было ничего необычного; они отправлялись каждый год в одно и то же время, на две недели из-за ежегодной остановки фабрики его отца. Что было необычным в тот год, так это то, что они поехали в Блэкпул - гораздо дальше, чем их обычная поездка в Грейт-Ярмут или Скегнесс, - и что они взяли с собой Грэма Маршалла.
  
   В четырнадцать лет Бэнкс был в том возрасте, когда ему неловко бродить с родителями по морскому курорту, а катание на осле по пляжу или игры с ведром и лопатой больше не привлекали его. Поскольку отец Грэма только что приступил к крупному строительному проекту - его работа была гораздо более сезонной, чем у Артура Бэнкса, - и не было похоже, что Маршаллы получат отпуск в этом году, были приняты финансовые меры, и Грэму разрешили сопровождать их.
  
   Посетите Блэкпул! Посмотрите знаменитую башню! Послушайте Реджинальда Диксона на могучем органе! Посмотрите великолепную Золотую милю! Сходите на звездное варьете на одном из трех пирсов! Проведите часы семейного веселья на пляже удовольствий!
  
   С таким же успехом это могла быть луна.
  
   В какой-нибудь смехотворно ранний утренний час, потому что именно в это время они всегда отправлялись в отпуск, они погрузили бы свои чемоданы на заднее сиденье "Моррис Тревеллер" Артура Бэнкса, популярного универсала с деревянной задней рамой, и отправились бы на север в свое долгое путешествие, без сомнения, прибывая усталыми и раздраженными, но как раз вовремя для чаепития в пансионе миссис Барраклаф. Кровать, завтрак и ужин ровно в шесть часов, и горе вам, если вы опоздаете. Миссис Барраклоу была крупной, отталкивающей фигурой, которую Бэнкс до сих пор помнил одетой в пинни, стоящей, расставив толстые ноги и сложив руки под массивной грудью.
  
   Бэнкс увидел, что он каждый день записывал погоду в верхней части своей записи, и по мере того, как проходили каникулы, они проходили довольно успешно: девять дней, по крайней мере, частичного солнечного сияния из четырнадцати, и только два с половиной полных затмения. В дождливые дни Бэнкс и Грэм, как он отметил, бродили по развлекательным залам на Золотой миле или на одном из пирсов и играли в "одноруких бандитов" и автоматы для игры в пинбол. Один дождливый воскресный день они провели за просмотром старых фильмов о войне, которые, казалось, всегда показывали дождливыми воскресными днями, патриотических фильмов с такими названиями, как "Рассветет день, В котором мы служим и День прошел хорошо?
  
   В пасмурные дни они бродили по выпускному балу, ели рыбу с жареной картошкой из газет или вареных креветок из бумажных пакетов и рылись в нескольких букинистических магазинах города, в банках в поисках романов Секстона Блейка (он купил один под названием "Убийцы разума") или романов Яна Флеминга, в то время как Грэм искал журналы "Знаменитые монстры" и рассказы Айзека Азимова.
  
   Однажды вечером они все отправились в цирк "Тауэр", и Бэнкс отметил в своем дневнике, что нашел выступление Чарли Кайроли "очень забавным". Они также приняли участие в варьете на Северном пирсе, где Моркамб и Уайз показывали комедию, а the Hollies - музыку.
  
   Но большинство вечеров после чая они проводили за просмотром телевизора в гостиной для гостей. Телевизор был старой моделью, даже для того времени, с маленьким экраном, вспомнил Бэнкс, и вы включали его, открывая пружинящую крышку сверху, под которой находились регуляторы громкости и контрастности. Бэнкс не записал это в свой дневник, но, без сомнения, нашелся бы какой-нибудь взрослый, желающий посмотреть "Воскресный вечер в лондонском Палладиуме" вместо "Перри Мейсона", чего следовало ожидать только от взрослых. К счастью, Рой спал на раскладушке в комнате своих родителей, поэтому Бэнкс и Грэм просто поднимались в свою комнату и читали, слушали Радио Люксембург на своих транзисторах или листали грязные журналы, которыми Грэм, казалось, обзавелся в изобилии.
  
   Конечно, они не проводили вместе каждую минуту каждого дня. Грэм временами был угрюмым, необычно тихим, и, оглядываясь назад, Бэнкс подозревал, что он был озабочен той или иной проблемой. В то время, однако, он не придал этому значения, просто иногда шел своим путем.
  
   На третий день, бродя в одиночестве по улицам в поисках места, где можно присесть и выкурить сигарету, Бэнкс обнаружил кафе-бар, расположенное ниже по лестнице, в стороне от проторенной дороги. Он не думал об этом годами, но запись в дневнике Стерка вернула это во всем богатстве и подробностях. Он даже мог слышать шипение кофеварки эспрессо и чувствовать запах темного обжаренного кофе.
  
   В заведении царила тропическая атмосфера, с грубыми оштукатуренными стенами, пальмами в горшках и мягкой музыкой калипсо, играющей на заднем плане, но именно девушка за прилавком раз за разом возвращала его туда. Она была слишком взрослой для него, даже если он действительно выглядел старше, когда курил, и мог сойти за шестнадцатилетнего и сниматься в фильмах "Икс". Вероятно, ей было за двадцать, у нее был парень постарше, с машиной и кучей денег, такая же симпатичная девушка, как она, но Бэнкс влюбился в нее так же, как он влюбился в фабричную девчонку Мэнди. Ее звали Линда.
  
   То, что Линда была красива, само собой разумеется. У нее были длинные темные волосы, сверкающие голубые глаза, легкая улыбка и губы, которые он жаждал поцеловать. То, что он мог видеть в остальном ее теле, когда она выходила из-за прилавка, тоже было предметом его фантазий: как Урсула Андресс, выходящая из моря в "Докторе Но". Она тоже была добра к нему. Она разговаривала с ним, улыбалась ему, а однажды даже угостила его второй чашкой эспрессо бесплатно. Ему нравилось наблюдать, как она работает с аппаратами за прилавком, покусывает нижнюю губу, взбивая молоко. Раз или два она поймала его взгляд и улыбнулась. Он почувствовал, что краснеет до корней своего существа, и он знал, что она знала, что он влюблен в нее. Это был один секрет и одно место, которым он не делился с Грэмом.
  
   По мере того, как проходили каникулы, Бэнкс и Грэм делали все обычные дела, некоторые с остальными членами семьи, а некоторые сами. Когда было достаточно тепло, они проводили время, развалившись с матерью и отцом Бэнкса на пляже в плавках среди толпы грубых северян с завязанными платками на головах. Они даже купались в море раз или два, но было холодно, поэтому они оставались там недолго. В основном они просто лежали, подключенные к своим радиоприемникам, надеясь услышать, как Животные поют "Мы должны выбраться из этого места" или the Byrds исполняют "Mr. Человек с бубном", и украдкой разглядывал девушек в их купальных костюмах.
  
   На самом деле, перечитывая свой дневник, не только о каникулах, но и за весь год, Бэнкс был поражен тем, как много его времени было занято девушками, мыслями и мечтами о сексе. Его гормоны управляли его жизнью в тот год, без сомнения.
  
  
  
   Однако кульминацией недели были две девушки, и именно в этом дневник Бэнкса приблизился к сенсационному. Одним прекрасным вечером Бэнкс и Грэм отправились на пляж удовольствий напротив Южного пирса. Они сели в один из открытых трамваев, сидели на верхней палубе и с трепетом смотрели на огни, ветер развевал их волосы.
  
   Пляж удовольствий был полон красок и звуков, от грохота аттракционов до воплей пассажиров. Когда они прогуливались, пытаясь решить, на какую прогулку отправиться первой, они заметили двух девочек примерно их возраста, которые продолжали смотреть на них, перешептываясь друг с другом и хихикая, как это обычно делают девочки. Они не были модницами, но носили блузки и юбки более консервативной длины, на которой все еще настаивали некоторые родители.
  
   В конце концов, Бэнкс и Грэм подошли к ним, и, поскольку Грэм был молчаливым, угрюмым типом, Бэнкс предложил им сигареты и начал с ними болтать. Он не мог вспомнить, что он сказал, просто что-то, чтобы заставить девочек смеяться и думать, что эти парни классные. Так получилось, что на этот раз он связался с той, которая нравилась ему больше всего, хотя, честно говоря, они оба были ничего, не как обычная пара, симпатичный парень с уродливым другом.
  
   Тина была невысокой, с довольно большой грудью, смуглой кожей и длинными волнистыми каштановыми волосами. Ее подруга, Шарон, была стройной блондинкой. Единственным недостатком, который заметил Бэнкс, была пара пятен под ее макияжем и жевательная резинка, которую она жевала. Но она ничего не могла поделать с пятнами - он знал, что у него самого была пара неприятных пятен, - и вскоре она вытащила жвачку и выбросила ее.
  
   Сначала они поехали на поезде-призраке, и девочки испугались, когда фосфоресцирующие скелеты выпрыгнули и повисли перед медленно движущимися вагонами. Но что заставляло их кричать и теснее прижиматься к груди своих товарищей, так это паутина, которая время от времени касалась их лиц в темноте.
  
  
  
   После "Поезда-призрака" они держались за руки, и Грэм предложил прокатиться на "Большой Медведице", огромных американских горках. Тина была напугана, но остальные заверили ее, что все будет в порядке. Грэм заплатил.
  
   Это было то, что вспомнил Бэнкс, перечитывая свой дневник. Он закурил сигарету, отхлебнул немного Лафруэга и на мгновение задумался об этом, пока Билл Эванс играл дальше. Грэм часто платил. Казалось, у него всегда было много денег, всегда достаточно, даже там, в Питерборо, на десять золотых листков и двойной чек в "Гомонте". Может быть, даже немного Киа-Оры и шоколадного мороженого от женщины, которая подошла с подносом во время антракта. Бэнкс никогда не задавался вопросом, откуда у него это в то время; он просто предположил, что Грэм получал много карманных денег от своего отца в дополнение к своим деньгам в круглых бумажках. Однако, оглядываясь назад, сейчас кажется странным, что у ребенка из рабочего класса, сына каменщика, всегда было так много наличных денег, которые он мог потратить.
  
   Если в "Поезде-призраке" все было хорошо организовано, подумал Бэнкс, возвращаясь к воспоминаниям, то в "Большой медведице" девочки обнимали Бэнкса и Грэма и прятали лица у них на плечах. Бэнкс даже украдкой поцеловал Шэрон, когда они поднимались к одному из самых крутых спусков, и она цеплялась за него всю дорогу вниз, с развевающимися волосами, с визжащим синим убийством.
  
   Раскрасневшиеся и возбужденные, они вышли с пляжа удовольствий на выпускной. Иллюминация началась только позже в этом году, но по всему фасаду все еще висели браслеты и ожерелья из огней, как рождественские украшения, написал Бэнкс в редкий поэтический момент, а сами трамваи были подсвечены лампочками, так что их очертания можно было разглядеть за много миль.
  
   После чисто символического сопротивления девушки согласились прогуляться по пляжу, и они вчетвером неизбежно поселились под Южным пирсом, хорошо зарекомендовавшим себя местом "ухаживания". Читая его расплывчатые и краткие описания, Бэнкс вспомнил, как он лежал с Шарон и целовал ее, сначала нежно, затем они вдвоем стали сильнее работать губами, пробуя немного языка, чувствуя, как ее тело шевелится под ним. Он позволил своему воображению поработать над скудными деталями, которые он записал той ночью в своей постели у миссис Барраклоу: "Джи и я пошли с Тиной и Шарон под южный пирс!"
  
   Каким-то образом он запустил руку ей под блузку и нащупал ее упругую маленькую грудь. Она не жаловалась, когда через некоторое время он проник под ее лифчик и почувствовал теплую, мягкую плоть, сжимая сосок между большим и указательным пальцами. Она резко вздохнула и вернулась к поцелуям с его языком. Ему в рот попала прядь ее волос. Он чувствовал запах жевательной резинки в ее дыхании, смешанный с запахом морских водорослей и морской воды на пляже. Над ними проносились трамваи, и волны разбивались о берег. Некоторое время спустя, набравшись храбрости, он скользнул рукой по ее бедру и засунул ее под юбку. Она позволяла ему прикасаться к ней только через ткань своих трусиков, замораживая или решительно отводя его руку, когда он пытался зайти дальше, но это было самое далекое, что он когда-либо заходил раньше, так что с ним все было в порядке. Грэм позже сказал, что Тина позволила ему пройти с ней весь путь, но Бэнкс ему не поверил.
  
   И это было настолько сенсационно, насколько возможно.
  
   Они ходили с Шарон и Тиной еще дважды, один раз в кино, чтобы посмотреть, Помогите! и однажды в игровых залах Грэм, как обычно, отдавал большую часть наличных, и их вечера заканчивались одинаково. Сколько бы Бэнкс ни пытался и ни намекал, Шэрон не отдавала свое сокровище. Она всегда останавливала его на пороге. Это было поддразнивание, уравновешенное только позже восхитительным ритуалом самостоятельного облегчения.
  
   Когда пришло время уезжать, они обменялись именами и адресами и сказали, что напишут, но Бэнкс больше ничего не слышал о Шарон. Насколько он знал, Грэм тоже ничего не слышал о Тине до своего исчезновения. Теперь, оглядываясь назад, Бэнкс надеялся, что она действительно позволила ему пройти с ней весь путь.
  
  
  
   Воспоминание об их отпуске заставило его вспомнить и другие вещи, и некоторые из них начали вызывать тревогу в его полицейском сознании. Сначала тихо, затем все громче и громче.
  
   Но вскоре это был не внутренний тревожный звоночек, а зазвонивший телефон. Бэнкс поднял трубку.
  
   "Старший инспектор Бэнкс?" Женский голос, знакомый, напряженный.
  
   "Да".
  
   "Это инспектор Харт. Мишель".
  
   "Я еще не забыл твое имя", - сказал Бэнкс. "Что я могу для тебя сделать? Есть новости?"
  
   "Ты занят?"
  
   "Сразу после того, как ты бросил меня в "Старбаксе", дело о пропаже людей превратилось в убийство, так что да, это я".
  
   "Послушай, я сожалею об этом. Я имею в виду...Это так сложно".
  
   "Просто скажи мне".
  
   Мишель молчала так долго, что Бэнкс начал думать, что она просто повесит трубку. Казалось, у нее хорошо получалось резко обрывать разговоры. Но она этого не сделала. Спустя вечность она сказала: "Сегодня я обнаружила, что пропали записные книжки Бена Шоу и ассигнования на акции Грэма Маршалла".
  
   "Пропал безвести?"
  
   "Я просмотрел все файлы. Я не смог их найти. Я также попросил секретаря архива помочь, но даже она не смогла их найти. В записных книжках с 15 августа по 6 октября 1965 года есть пробел."
  
   Бэнкс присвистнул сквозь зубы. "А действия?"
  
   "Просто на тот случай. Ушло. Я не знаю...Я имею в виду, я никогда...Есть кое-что еще. Кое-что, что произошло на выходных. Но я не хочу говорить об этом по телефону ". Она нервно рассмеялась. "Полагаю, я прошу у тебя совета. Я не знаю, что делать".
  
   "Ты должен кому-нибудь рассказать".
  
   "Я говорю тебе".
  
   "Я имею в виду кого-то на твоем месте".
  
  
  
   "В этом-то и проблема", - сказала она. "Я просто не знаю, кому я могу здесь доверять. Вот почему я подумала о тебе. Я знаю, что у вас есть личный интерес к этому делу, и мне было бы полезно иметь рядом другого профессионала. Я знаю, что могу доверять ему ".
  
   Бэнкс на мгновение задумался. Мишель была права; у него действительно был интерес к этому делу. И, судя по тому, как это звучало, она оказалась в затруднительном положении там, внизу, одна. "Я не уверен, чем я могу помочь, - сказал он, - но я посмотрю, смогу ли я уехать". Когда он произносил эти слова, образ его самого, мчащегося в Питерборо на белом коне, в доспехах и с копьем, насмехался над ним. "Есть какие-нибудь новости о заупокойной службе?"
  
   "Послезавтра".
  
   "Я уеду, как только смогу", - сказал он. "Может быть, завтра. А пока ничего не говори и не делай. Просто веди себя как обычно. Хорошо?"
  
   "Хорошо. А Алан?"
  
   "Да?"
  
   "Спасибо. Я серьезно. Я в затруднении". Она сделала паузу, затем добавила: "И я напугана".
  
   "Я буду там".
  
   После того, как Бэнкс повесил трубку, он снова наполнил свой стакан, поставил второй стакан Билла Эванса и сел, чтобы обдумать последствия того, что он понял ранее этим вечером, читая свой дневник, и того, что он только что услышал от Мишель.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   13
  
   Лаурен Андерсон жила в маленьком домике недалеко от того места, где Бэнкс жил с Сандрой до их расставания. Он долгое время не проезжал конец своей старой улицы, и это навеяло воспоминания, которые он предпочел бы забыть. Он почему-то чувствовал себя обманутым. Воспоминания должны были быть приятными - они с Сандрой хорошо проводили время вместе, много лет любили друг друга, - но все, казалось, было омрачено ее предательством, а теперь и ее предстоящим браком с Шоном. И ребенок, конечно. Ребенку было очень больно.
  
   Он ничего не говорил о своих мыслях Энни, которая сидела рядом с ним. Она даже не знала, что он раньше жил там, поскольку он встретил ее только после того, как переехал в коттедж Гратли. Кроме того, она ясно дала понять, что ее не интересует его прежняя жизнь с Сандрой и детьми; это было одной из главных причин, которые встали между ними и разрушили их короткий и острый роман.
  
   Это был самый прекрасный летний день, какого они когда-либо видели. На этот раз они сидели в машине Бэнкса, как он предпочитал, с открытыми окнами, слушая, как Марианна Фейтфулл поет "Summer Nights" на компакт-диске с лучшими хитами. Это было в те времена, когда ее голос был глубоким и ровным, до того, как выпивка, наркотики и сигареты взяли свое, так же, как это случилось с Билли Холидей. Оно также стало хитом примерно в то время, когда исчез Грэм, и передало настроение того лета, когда подростки были озабочены сексом.
  
  
  
   "Не могу поверить, что ты все еще слушаешь этот материал", - сказала Энни.
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Я не знаю. Просто оно такое... старое".
  
   "Как и Бетховен".
  
   "Умные сабо. Ты знаешь, что я имею в виду".
  
   "Раньше она мне безумно нравилась".
  
   Энни бросила на него косой взгляд. "Марианна Фейтфул?"
  
   "Да. Почему бы и нет? Она приходила готовой, уравновешенной, Уходила и была на вершине популярности каждый раз, когда у нее выходил новый альбом, и она сидела на высоком табурете со своей гитарой, выглядя совсем как школьница. Но она была бы в платье с глубоким вырезом, со скрещенными ногами, и звучал бы этот нежный голос, и тебе просто захотелось бы..."
  
   "Продолжай".
  
   Бэнкс остановился на светофоре и улыбнулся Энни. "Я уверен, ты понимаешь картину", - сказал он. "Она просто выглядела такой невинной, такой девственной".
  
   "Но если истории правдивы, она проявила себя совсем немного, не так ли? Я бы сказал, далеко не девственницей".
  
   "Возможно, это тоже было частью всего этого", - согласился Бэнкс. "Ты просто знал, что она ... сделала это. Ходили истории. Джин Питни. Мик Джаггер. Вечеринки и все такое."
  
   "Святой и грешник в одном флаконе", - сказала Энни. "Как идеально для тебя".
  
   "Господи, Энни, я был всего лишь ребенком".
  
   "Похоже, оно тоже было довольно похотливым".
  
   "Ну, о чем ты думал в четырнадцать?"
  
   "Я не знаю. Мальчики, может быть, но не в сексуальном плане. Веселимся. Любовные романы. Одежда. Макияж".
  
   "Может быть, именно поэтому мне всегда нравились женщины постарше", - сказал Бэнкс.
  
   Энни сильно толкнула его локтем в ребра.
  
   "Ой! Зачем ты это сделал?"
  
   "Ты знаешь. Паркуйся здесь. Мужчины", - сказала она, когда Бэнкс припарковался и они вышли из машины. "Когда ты молод, тебе нужны женщины постарше, а когда ты стар, тебе нужны женщины помоложе".
  
  
  
   "В эти дни, " сказал Бэнкс, - я беру все, что могу достать".
  
   "Очаровательно". Энни нажала на дверной звонок и через несколько секунд увидела фигуру, приближающуюся к ним через матовое стекло.
  
   Лорен Андерсон была одета в джинсы и тонкий джемпер с V-образным вырезом, и на ней не было косметики. Она была моложе, чем ожидал Бэнкс, гибкая, с полными губами, бледным овальным лицом и светло-голубыми глазами с тяжелыми веками, обрамленными длинными каштановыми волосами, ниспадающими на плечи. Стоя в дверях, она обхватила себя руками, как будто ей было холодно.
  
   "Полиция", - сказал Бэнкс, протягивая свое удостоверение. "Мы можем войти?"
  
   "Конечно". Лорен отошла в сторону.
  
   "Здесь?" Спросил Бэнкс, указывая на то, что выглядело как гостиная.
  
   "Если хочешь. Я приготовлю чай, хорошо?"
  
   "Чудесно", - сказала Энни, следуя за ней на кухню.
  
   Бэнкс слышал их разговор, когда быстро осматривал гостиную. На него произвели впечатление две стены с книжными полками, стонущими под тяжестью классики, которую он собирался прочитать, но так и не нашел времени. Все викторианцы, наряду с крупнейшими русскими и французами. Несколько недавних романов: Иэн Макьюэн, Грэм Свифт, А. С. Байетт. Довольно много стихов, тоже из Хини Беовульф перевод на последний вопрос поэзия комментарий лежа на низкий журнальный столик. Там тоже были пьесы: Теннесси Уильямса, Эдварда Олби, Тома Стоппарда, елизаветинцев и якобинцев. Был также раздел, посвященный искусству, и один - классической мифологии. Не говоря уже о рядах литературной критики, от поэтики Аристотеля до Дэвида Лоджа о причудах постструктурализма. Большая часть музыки на полке для компакт-дисков была классической, предпочтение отдавалось Баху, Моцарту и Генделю.
  
   Бэнкс нашел удобное кресло и сел. Вскоре пришли Энни и Лорен с чаем. Заметив пепельницу на столе и уловив отчетливый запах застоявшегося дыма в воздухе, Бэнкс спросил, можно ли ему закурить. Лорен ответила "конечно" и взяла одну из его шелковых сигарет. Энни задрала нос так, как это может делать только бывшая курильщица.
  
   "Это милое место", - сказал Бэнкс.
  
   "Спасибо тебе".
  
   "Ты живешь здесь один?"
  
   "Теперь есть. Раньше я делила его с одной из других учительниц, но несколько месяцев назад она обзавелась собственной квартирой. Я не уверена, но думаю, что мне больше нравится жить одной ".
  
   "Я тебя не виню", - сказал Бэнкс. "Послушайте, причина, по которой мы здесь, в том, что мы слышали, что вы давали Люку Армитиджу дополнительное обучение английскому языку, и мы подумали, не могли бы вы рассказать нам что-нибудь о нем".
  
   "Я не уверена, что могу тебе что-нибудь рассказать о нем, но, да, я занималась с Люком". Лорен сидела на маленьком диване, поджав под себя ноги, держа чашку обеими руками. Она подула на чай. "Он был так далеко впереди остального класса, что ему, должно быть, было ужасно скучно в школе. Большую часть времени он был намного впереди меня". Она подняла руку и откинула с лица несколько непослушных прядей волос.
  
   "Так хорошо?"
  
   "Что ж, его энтузиазм компенсировал то, чего ему не хватало в формальном обучении".
  
   "Я так понимаю, он тоже был талантливым писателем".
  
   "Очень. Опять же, ему нужна была дисциплина, но он был молод, необуздан. Он бы далеко зашел, если бы... если бы..." Она держала свою чашку в одной руке и вытирала глаза рукавом. "Прости", - сказала она. "Я просто не могу смириться с этим. Люк. Мертв. Такая потеря".
  
   Энни передала ей салфетку из коробки на одной из книжных полок. "Спасибо", - сказала она, затем высморкалась. Она поерзала на диване, и Бэнкс заметил, что ее ноги были босыми, а ногти на ногах выкрашены в красный цвет.
  
   "Я знаю, это трудно принять, " сказал Бэнкс, - но я уверен, вы понимаете, почему нам нужно знать о нем как можно больше".
  
   "Да, конечно. Хотя, как я уже сказал, я не вижу, как я могу вам много рассказать".
  
  
  
   "Аластер Форд сказал, что ты из тех, кто прислушивается к проблемам людей".
  
   Она фыркнула. "Аластер! Он, наверное, пытался сказать, что я любопытная сука. Аластер пробегает милю, если кто-нибудь приближается на расстояние смутного оклика, какими бы извращенными эмоциями он ни обладал ".
  
   У Бэнкса у самого сложилось такое же впечатление, хотя он и не выразил бы это совсем такими словами. По первым впечатлениям, Лорен Андерсон оказалась, пожалуй, самой нормальной подругой, которая была у Люка. Но конкуренция - Форд и Уэллс - была не очень жесткой.
  
   "Люк когда-нибудь рассказывал о себе?"
  
   "Немного", - сказала Лорен. "Он мог быть очень замкнутым, не так ли, Люк".
  
   "Иногда?"
  
   "Иногда он мог немного терять бдительность, да".
  
   "И о чем он говорил тогда?"
  
   "О, как обычно. Школа. Его родители."
  
   "Что он сказал о них?"
  
   "Он ненавидел школу. Большинство занятий не только были для него скучными, но ему не нравились дисциплина, формальности".
  
   Бэнкс подумал о мальчишках, которые мучили Люка на рыночной площади. "А как насчет издевательств?"
  
   "Да, это тоже. Но это было несерьезно. Я имею в виду, Люка никогда не били или что-то в этом роде".
  
   "Тогда что это было?"
  
   "В основном поддразнивали. Обзывали. Немного подталкивали. О, я не говорю, что это его не задело. Он был очень чувствительным. Но он мог справиться с этим, в некотором смысле ".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "На самом деле это его не беспокоило. Я имею в виду, он знал, что парни, которые этим занимались, были идиотами, что они ничего не могли с собой поделать. И он знал, что они делали это, потому что он был другим ".
  
   "Превосходно?"
  
   "Нет, я не думаю, что Люк когда-либо считал себя выше кого-либо другого. Он просто знал, что он другой".
  
  
  
   "Что он сказал о своих родителях?"
  
   Лорен на мгновение замолчала, прежде чем ответить. "Это было очень уединенно", - сказала она.
  
   Энни наклонилась вперед. "Мисс Андерсон", - сказала она. "Люк мертв".
  
   "Да. Да, я знаю".
  
   "И нам нужно знать все".
  
   "Но ты, конечно, не можешь думать, что его родители имели какое-то отношение к его смерти?"
  
   "Что он сказал о них?"
  
   Лорен сделала паузу, затем продолжила. "Не очень. Было ясно, что он не был очень счастлив дома. Он сказал, что любил свою мать, но у него создалось впечатление, что он не ладил со своим отчимом ".
  
   Бэнкс вполне мог себе это представить. Мартин Армитидж обладал физической силой, доминировал, привык добиваться своего, и его интересы, казалось, были совершенно далеки от интересов его пасынка. "У вас сложилось впечатление, что его отчим каким-либо образом издевался над ним?" он спросил.
  
   "Боже милостивый, нет", - сказала Лорен. "Никто никогда его не бил и не оскорблял каким-либо образом. Просто... они были такими разными. У них не было ничего общего. Я имею в виду, для начала, Люку было наплевать на футбол ".
  
   "Что он собирался делать со своими проблемами?"
  
   "Ничего. Что он мог сделать? Ему было всего пятнадцать. Может быть, он ушел бы из дома через год или около того, но теперь мы никогда не узнаем, не так ли? Какое-то время ему приходилось с этим мириться".
  
   "Дети мирились с гораздо худшим", - сказал Бэнкс.
  
   "Действительно, есть. Семья была состоятельной, и Люк никогда не испытывал недостатка в материальных благах. Я уверен, что и его мать, и отчим очень любили его. Он был чувствительным, творческим мальчиком с неотесанным отчимом и пустоголовой матерью ".
  
   Бэнкс не сказал бы, что Робин Армитидж пустоголовая, но, возможно, Лорен сделала предположение, которое люди часто делают о моделях. "А как насчет Нила Берда?" Бэнкс продолжил. "Люк когда-нибудь говорил о нем?"
  
   "Почти никогда. Он становился очень эмоциональным, когда поднималась эта тема. Даже сердитым. У Люка было много нерешенных проблем. Ты просто знал, что нужно отступить ".
  
   "Ты можешь объяснить?"
  
   Лорен нахмурила брови. "Я думаю, он был зол, потому что никогда не знал своего отца. Зол, потому что Нил Берд бросил его, когда он был совсем маленьким, а затем взял и покончил с собой. Ты можешь представить, что бы это заставило тебя чувствовать? Ты даже недостаточно значишь для своего отца, чтобы он остался в живых и наблюдал, как ты растешь ".
  
   "Было ли что-нибудь конкретное, что могло беспокоить его в последнее время, что-нибудь, о чем он мог бы вам упомянуть?"
  
   "Нет. В последний раз, когда я видел его в конце семестра, он был взволнован летними каникулами. Я задал ему кое-что почитать ".
  
   "Портрет художника в молодости и "Преступление и наказание"?
  
   Ее глаза расширились. "Это были две книги. Откуда ты это знаешь?"
  
   "Это не имеет значения", - сказал Бэнкс. "Как ты начал заниматься с ним?"
  
   "Обычно я поручал ему что-нибудь почитать, может быть, роман или какую-нибудь поэзию, а потом мы встречались здесь и обсуждали это. Часто мы уходили оттуда и обсуждали живопись, историю, греческую и римскую мифологию. Он был очень продвинут, когда дело доходило до понимания литературы. И у него был ненасытный аппетит к ней ".
  
   "Достаточно продвинутый для Рембо, Бодлера, Верлена?"
  
   "Рембо сам был всего лишь мальчиком. А молодых подростков часто привлекает Бодлер".
  
   ""Le Poète se fait voyant par un long, immense et raisonné dérèglement de tous les sens,"" Banks quoted, in an accent he hoped wasn"t too incomprehensible. "Это что-нибудь значит для тебя?"
  
  
  
   "Ну, конечно. Это описание Рембо метода, который он использовал, чтобы стать провидцем. "Полное расстройство всех чувств".
  
   "Это было написано на стене спальни Люка. Это было связано с приемом наркотиков?"
  
   "Насколько я знаю, нет. Во всяком случае, не в случае с Люком. Речь шла о том, чтобы открыться опыту всех видов. Если быть совсем честным, я не одобрял увлечение Люка Рембо. Во многих подобных случаях это увлечение романтическим идеалом замученного мальчика-поэта, а не самой работой ".
  
   Не желая теряться в сферах литературной критики, Бэнкс двинулся дальше. "Вы чувствовали себя очень близко к Люку, я прав?"
  
   "В каком-то смысле, я полагаю. Если бы ты действительно могла быть с ним рядом. Он был скользким, похожим на хамелеона, часто капризным, тихим и замкнутым. Но он мне нравился, и я верил в его талант, если ты это имеешь в виду ".
  
   "Если бы Люк пришел к тебе за помощью, ты бы оказала ее?"
  
   "Это зависит от обстоятельств".
  
   "Если бы он убегал из дома, например".
  
   "Я бы сделал все, что мог, чтобы отговорить его".
  
   "Это звучит как официальная реплика".
  
   "Это то, за которым я бы последовал".
  
   "Ты бы не приютила его?"
  
   "Конечно, нет".
  
   "Потому что мы не знаем, куда он пошел в день исчезновения. Во всяком случае, не после половины шестого. Но в последний раз его видели идущим на север по Маркет-стрит. Это в конечном итоге привело бы его в ваш район, не так ли?"
  
   "Да, но...Я имею в виду...зачем ему приезжать сюда?"
  
   "Может быть, он доверял тебе, нуждался в твоей помощи в чем-то".
  
   "Я не могу представить, что".
  
   "Когда вы двое должны были встретиться в следующий раз?"
  
  
  
   "Не раньше следующего семестра. На следующей неделе я уезжаю домой до конца каникул. Моему отцу в последнее время нездоровится, и моей матери трудно с этим справляться ".
  
   "Мне жаль это слышать. Где дом?"
  
   "Южный Уэльс. Тенби. Маленькое сонное местечко, но оно у моря, там много скал, по которым можно прогуляться и подумать".
  
   "Ты уверена, что Люк не приходил к тебе в позапрошлый понедельник?"
  
   "Конечно, я уверен. У него не было причин для этого".
  
   "Ты был всего лишь его наставником, верно?"
  
   Лорен встала, и в ее глазах вспыхнул гнев. "Что ты имеешь в виду? На что ты пытаешься намекнуть?"
  
   Бэнкс поднял руку. "Ого. Подожди минутку. Я только подумал, что он, возможно, считал тебя другом и наставником, кем-то, к кому он мог бы обратиться, если бы попал в беду".
  
   "Ну, он этого не сделал. Слушай, так получилось, что меня даже не было дома в позапрошлый понедельник".
  
   "Где ты был?"
  
   "В гостях у моего брата, Вернона".
  
   "А где живет Вернон?"
  
   "Харрогит".
  
   "Во сколько ты уехал?"
  
   "Около пяти. Вскоре после этого".
  
   "И во сколько ты вернулся?"
  
   "Я этого не делал. На самом деле, я немного перебрал с выпивкой. Во всяком случае, слишком много, чтобы рисковать за рулем. Так что я спал на диване Вернона. Я вернулся сюда примерно к обеду во вторник ".
  
   Бэнкс взглянул на Энни, которая отложила блокнот в сторону и достала из портфеля оттиск художника. "Вы когда-нибудь видели эту девушку, мисс Андерсон?" - спросила она. "Подумайте хорошенько".
  
   Лорен изучила рисунок и покачала головой. "Нет. Я видела выражение, но лицо не знакомое".
  
   "Не кто-нибудь из школы?"
  
   "Если она и есть, я ее не узнаю".
  
  
  
   "Мы думаем, что она могла быть девушкой Люка", - сказал Бэнкс. "И мы пытаемся ее найти".
  
   Лорен бросила на Бэнкса быстрый взгляд. "Девушка? Но у Люка не было девушки".
  
   "Откуда ты знаешь? Ты сказала, что он не рассказал тебе всего".
  
   Она коснулась пальцами своего V-образного выреза. "Но... но я бы знала".
  
   "Я не могу понять, как", - сказал Бэнкс. "А как насчет Роуз Барлоу?"
  
   "А как насчет нее?"
  
   "Я слышал, что она и Люк были довольно дружелюбны".
  
   "Кто тебе это сказал?"
  
   "Были ли они?"
  
   "По-моему, они встречались один или два раза в начале этого года. Роуз Барлоу и близко не дотягивает до уровня Люка. Она просто трудяга".
  
   "Значит, это длилось недолго".
  
   "Насколько мне известно, нет. Хотя, как ты заметил, я не обязательно буду тем, кто должен знать".
  
   Бэнкс и Энни встали, чтобы уходить. Лорен проводила их до двери.
  
   "Спасибо, что уделили мне время", - сказал Бэнкс. "И если вы вспомните что-нибудь еще, вы дадите нам знать, не так ли?"
  
   "Да, конечно. Я сделаю все, что в моих силах", - сказала Лорен. "Я очень надеюсь, что вы поймаете того, кто это сделал. У Люка было такое многообещающее будущее впереди".
  
   "Не волнуйся", - сказал Бэнкс с большей уверенностью, чем он чувствовал. "Мы справимся".
  
  
  
   С тех пор, как она позвонила в Бэнкс, Мишель думала о том, чтобы рассказать Шоу о том, что она обнаружила. Любому уполномоченному лицу было бы достаточно легко изъять записные книжки и действия из своих папок. Мишель могла бы сделать это сама, так что кому придет в голову задавать вопросы офицеру в звании Шоу? Конечно, не миссис Меткалф.
  
   Но она все еще сопротивлялась прямому подходу. Дело было в том, что она должна была быть уверена. Как только что-то подобное стало известно, назад уже ничего не вернуть. В то утро она первым делом снова спустилась в архив для очередных бесплодных поисков, которые, по крайней мере, убедили ее в том, что предметы, которые она искала, пропали. И они должны были быть там.
  
   Что ей нужно было сделать сейчас, так это подумать. Подумать о том, что все это значило. Она не могла заниматься этим на вокзале, пока Шоу бродит по окрестностям, поэтому она решила съездить в поместье Хейзелс и снова пройти маршрутом Грэм.
  
   Она припарковалась перед рядом магазинов напротив поместья и немного постояла, наслаждаясь ощущением солнечных лучей на своих волосах. Она посмотрела на газетный киоск, которым теперь управляла миссис Уокер. С этого все и началось. Повинуясь прихоти, Мишель вошла в магазин и увидела крепкую седовласую пожилую леди, раскладывающую газеты на прилавке.
  
   "Да, любимый", - сказала женщина с улыбкой. "Что я могу для тебя сделать?"
  
   "Вы миссис Уокер?"
  
   "Действительно, я есть".
  
   "Я не знаю, сможете ли вы что-нибудь сделать", - сказала Мишель, предъявляя свое удостоверение, - "но вы, возможно, слышали, что не так давно мы нашли несколько костей и-"
  
   "Парень, который раньше здесь работал?"
  
   "Да, это верно".
  
   "Я читал об этом. Ужасное дело".
  
   "Оно есть".
  
   "Но я не вижу, как я могу тебе помочь. Это было до меня".
  
   "Когда ты приехала сюда?"
  
   "Мы с мужем купили магазин осенью 1966 года".
  
   "Вы купили его у мистера Брэдфорда, предыдущего владельца?"
  
   "Насколько я знаю, у нас получилось. Агент по недвижимости позаботился обо всех деталях, вместе с моим мужем, конечно, благослови господь его душу".
  
   "Мистер Уокер умер?"
  
   "Уже добрых десять лет".
  
   "Мне жаль".
  
  
  
   "В этом не было необходимости. Он ушел просто так. Ничего не почувствовав. Аневризма головного мозга. У нас была хорошая совместная жизнь, и я хорошо обеспечена ". Она оглядела магазин. "Я не могу сказать, что это настоящая золотая жила, но это то, чем можно зарабатывать на жизнь. И тяжелая работа тоже. Люди говорят, что я должен уйти на пенсию, продать компанию, но что я буду делать со своим временем?"
  
   "Ты вообще знал Грэма Маршалла?"
  
   "Нет. Мы переехали сюда из Сполдинга, поэтому сначала никого не знали. Мы искали симпатичный маленький газетный киоск, и этот появился на рынке по подходящей цене. Подходящее время для этого, учитывая, что застройка нового города началась в 1967 году, вскоре после того, как мы сюда приехали ".
  
   "Но вы встречались с мистером Брэдфордом?"
  
   "О, да. Он был очень полезен во время переходного периода. Ввел нас в курс дела и все такое".
  
   "Каким он был?"
  
   "Я не могу сказать, что хорошо его знала. Мой муж почти всегда имел с ним дело. Но он казался нормальным. Достаточно приятным. Может быть, немного резким. Немного чопорный и с военной выправкой. Я помню, что во время войны он был кем-то важным, членом какого-то специального подразделения в Бирме. Но он был полезен ".
  
   "Ты что-нибудь слышал о нем после того, как занял это место?"
  
   "Нет".
  
   "Он когда-нибудь упоминал Грэма?"
  
   "О, да. Вот почему он ушел. Во всяком случае, отчасти. Он сказал, что его сердце не принадлежало бизнесу с тех пор, как исчез мальчик, поэтому он хотел уехать и попытаться забыть ".
  
   "Ты знаешь, куда он переехал?"
  
   "Север, по крайней мере, так он сказал. Карлайл".
  
   "Это, конечно, достаточно далеко".
  
   "Да".
  
   "Полагаю, у тебя не было адреса для пересылки, не так ли?"
  
   "Разве ты не знал? Мистер Брэдфорд умер. Убит при ограблении через несколько недель после переезда. Это было трагично. Во всех местных газетах того времени ".
  
  
  
   "В самом деле?" спросила Мишель с любопытством. "Нет, я не знала". Вероятно, это не имело отношения к ее расследованию, но это было подозрительно. Один из последних людей, видевших Грэма живым, сам был убит.
  
   Мишель поблагодарила миссис Уокер и вышла обратно на улицу. Она перешла дорогу и пошла по Хейзел Кресчент, тем же маршрутом, которым Грэм пошла бы много лет назад. Это было раннее утро в августе 1965 года, вспомнила она; солнце только что взошло, но из-за пасмурного неба было еще довольно темно. Все отсыпались после субботнего вечера, а прихожане церкви еще даже не проснулись. Возможно, в одном или двух окнах горел свет - для страдающих бессонницей и хронических ранних пташек, - но никто ничего не видел.
  
   Она добралась до Уилмер-роуд на дальнем конце поместья. Даже сейчас, годы спустя, в середине утра, движения было немного, и большая его часть направлялась в центр DIY, которого еще не существовало в 1965 году. Мишель была почти уверена, что Грэм знал нападавшего и что он добровольно сел в машину, прихватив с собой холщовую сумку с бумагами. Если бы кто-то попытался силой усадить его в машину, он бы уронил бумаги и сопротивлялся, а похититель вряд ли остался бы поблизости и подобрал их.
  
   Но как можно было убедить Грэма поехать куда-нибудь, не закончив раздачу газет? Возможно, чрезвычайные семейные обстоятельства? Мишель так не думала. Его семья жила всего в нескольких ярдах отсюда, в поместье; он мог бы дойти туда меньше чем за минуту. Не было никаких сомнений в том, что четырнадцатилетние дети могут вести себя безответственно, так что, возможно, он именно так и поступил и по какой-то причине куда-то сбежал.
  
   Когда Мишель стояла на улице, наблюдая, как люди приходят и уходят из центра DIY, она снова подумала о пропавших блокнотах и акциях, и ее поразила мысль, настолько очевидная, что она могла бы пнуть себя за то, что не заметила этого раньше.
  
   То, что пропавшие записные книжки принадлежали детективу-суперинтенданту Шоу, беспокоило ее по другой причине: теперь она поняла, что должна была увидеть в тот момент, когда обнаружила их пропажу. Шоу был простым констеблем, младшим по званию, в этом деле, так что, черт возьми, что ему было скрывать? У него не было власти; он не был ответственным, и он, конечно же, не назначал действия. Он просто шел и записывал допросы детектива-инспектора Реджа Проктора; вот и все.
  
   Мишель сосредоточилась на Шоу в основном потому, что он ей не нравился и ее возмущало то, как он с ней обращался, но когда дошло до дела, человеком, ответственным за это дело, тем, кому, возможно, было больше всего нужно скрываться в случае будущего расследования, был не Шоу, а легенда местной полиции: детектив-суперинтендант Джон Харрис.
  
   Думая о Джете Харрисе и о том, что ему, возможно, приходилось скрывать, Мишель вернулась туда, где оставила свою машину, припаркованную перед магазинами. Возможно, она была немного отвлечена своими мыслями, и, возможно, она не уделяла столько внимания, как обычно, переходу дороги, но, с другой стороны, возможно, бежевый фургон с тонированными стеклами действительно завелся при ее приближении, и, возможно, водитель действительно нажал на акселератор, когда она вышла на дорогу.
  
   В любом случае, она видела, что оно приближается - быстро - и у нее просто было время отпрыгнуть в сторону. Бок фургона задел ее бедро, когда она споткнулась и упала лицом вперед на теплый асфальт, раскинув руки, чтобы смягчить падение. Другая машина посигналила и объехала ее, и женщина на другой стороне улицы подошла, чтобы помочь ей подняться на ноги. К тому времени, как Мишель поняла, что происходит, фургон скрылся из виду. Одну вещь она все же запомнила: номерной знак был настолько заляпан грязью, что прочесть его было невозможно.
  
   "Честно", - сказала женщина, помогая Мишель перейти на другую сторону. "Какие-то водители. Я не знаю, к чему это приводит, действительно не знаю. С тобой все в порядке, любимая?"
  
   "Да", - сказала Мишель, отряхиваясь. "Да, я в порядке, большое спасибо. Просто немного потрясена". И она все еще дрожала, когда садилась в свою машину. Она крепко сжала руль, чтобы не упасть, сделала несколько глубоких вдохов и подождала, пока ее сердцебиение не нормализуется, прежде чем отправиться обратно на станцию.
  
  
  
   "Ты сможешь справиться сама в течение дня или около того?" Спросил Бэнкс Энни за пинтой пива во время ланча в Queen's Arms. Как и большинство пабов в этом районе после вспышки ящура, он был полупустым, и даже музыкальный автомат и видеомагнитофоны милосердно молчали. Один из местных фермеров, который уже слишком много выпил, стоял у бара и обрушивался с гневом на арендодателя Сирила за неправильное обращение правительства со вспышкой, который время от времени вежливо хмыкал в знак согласия. Страдали все: не только фермеры, но и владельцы пабов, гостиниц типа "постель и завтрак", местные ремесленники, мясник, пекарь и изготовитель свечей, дядя Том Кобблейи и все остальные. И, в отличие от фермеров, они не получили никакой компенсации от правительства. Всего неделю или около того назад владелец магазина снаряжения для ходьбы в Хелмторпе покончил с собой, потому что его бизнес рухнул.
  
   Энни поставила свой бокал. "Конечно, могу", - сказала она. "Что случилось?"
  
   "Завтра похороны Грэма Маршалла. Вероятно, там будут какие-нибудь старые друзья. Я бы хотел пойти туда сегодня вечером".
  
   "Без проблем. Ты спрашивал босса?"
  
   "Детектив-суперинтендант Гристорп дал мне разрешение отсутствовать в школе два дня. Я просто хотел обсудить это с вами перед отъездом".
  
   "У меня есть чем занять себя. Говоря о школе, ты сказал мне, что не был удовлетворен своим вчерашним интервью с Аластером Фордом?"
  
   Бэнкс закурил сигарету. "Нет", - сказал он. "Нет, я не собираюсь. Вовсе нет".
  
   "Так он подозреваемый?"
  
  
  
   "Я не знаю. Может быть, его приход по горячим следам Нормана Уэллса был просто немного чересчур для меня. Его дом очень изолирован, что делает его хорошим местом, чтобы держать кого-то в плену или убить кого-то и выбросить тело посреди ночи так, чтобы никто из соседей не заметил. Но тогда вам, вероятно, могло бы сойти с рук и убийство в центре города, учитывая наблюдательность большинства людей и нежелание вмешиваться ".
  
   "За исключением камер видеонаблюдения".
  
   "И чертовски много хорошего это принесло нам. В любом случае, Форд - одиночка. Он ревниво защищает свою частную жизнь, вероятно, чувствует превосходство над людьми, которые довольствуются светской беседой и делятся своим мнением. Он может быть гомосексуалистом - было что-то явно странное в том, как он ответил на мой вопрос о парнях, - но даже это не делает его подозреваемым. Мы не знаем мотива убийства Люка, и, по словам доктора Гленденнинга, не было никаких доказательств сексуального насилия, хотя несколько дней в воде могли уничтожить любые следы этого. Знаешь, Энни, чем больше я думаю об этом, тем больше похищение кажется всего лишь дымовой завесой, но, как ни странно, это может оказаться самым важным ".
  
   Энни нахмурилась. "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я имею в виду, почему? Если кто-то просто хотел смерти Люка, какова бы ни была причина, тогда зачем придумывать эту сложную и ненадежную схему похищения и увеличивать риск быть пойманным?"
  
   "Деньги?"
  
   "Ну, да, но ты сам сказал мне, что кто бы это ни был, он на редкость низко ставил свои цели. Это была непрофессиональная работа".
  
   "Это действительно беспокоило меня. Это то, что заставило меня думать, что он знал о финансах Армитеджей. Я имею в виду, они, конечно, могли бы выкроить десять тысяч, чтобы вернуть Люка, но вряд ли больше, по крайней мере, не в такой короткий срок ".
  
   "Но Люк был уже мертв".
  
   "Да. Возможно, он пытался сбежать".
  
  
  
   "Возможно. Или, может быть, нам нужно искать намного ближе к дому".
  
   "Родители?"
  
   "Это возможно, не так ли?" Сказал Бэнкс. "Возможно, мы смотрели на все это неправильно. Может быть, Мартин Армитидж убил Люка и организовал тщательно продуманную инсценировку похищения, просто чтобы сбить нас со следа."
  
   "Мартин?"
  
   "Почему бы и нет? Он отсутствовал два часа в тот вечер, когда исчез Люк, согласно его заявлению, просто катался по окрестностям, по крайней мере, так он говорит. Может быть, он нашел Люка, и они поссорились, и Люк оказался мертв. Даже несчастный случай. Чрезмерная грубость. В этом не было бы ничего необычного для Мартина Армитиджа. Согласно Лорен Андерсон и всему, что вы мне рассказали, у Люка были сложные отношения со своим отчимом. Армитаж - полная противоположность Нилу Берду во многих отношениях. Берд был чувствительным, творческим, артистичным, и у него также было много проблем, которые, похоже, сопутствуют этой территории: наркотики, пьянство, аддиктивная личность, потребность в забвении, экспериментирование, самопоглощение, перепады настроения, депрессия. Быть Нилом Бердом, должно быть, нелегко, о чем так часто рассказывается в его песнях, но он стремился к какому-то возвышенному духовному состоянию, к какой-то трансцендентности, и он верил, что время от времени это проявляется. Они дали ему достаточно веры, чтобы продолжать идти, по крайней мере, какое-то время. Я часто думал, что некоторые песни были также криком о помощи, и песни Люка странным образом перекликаются с этим ".
  
   "А Мартин Армитидж?"
  
   "Физический, рациональный, сильный, чистый образ жизни. Футбол был его жизнью. Это вывело его из трущоб и сделало национальной фигурой. Это также сделало его богатым. Осмелюсь сказать, что он выпил свою долю эля, но сомневаюсь, что он пробовал что-то более экспериментальное. Я не думаю, что у него есть способность понять или терпеть артистический темперамент, который, похоже, унаследовал его пасынок. Вероятно, из тех, кто связывает художественные интересы с гомосексуализмом. Я уверен, что он пытался быть любящим отцом, относился к парню как к своему собственному, но у Люка были гены Нила Берда ".
  
  
  
   "А Робин?"
  
   "А вот и интересное", - сказал Бэнкс. "Ты расскажи мне. Ты видел ее больше, чем я".
  
   "У нее явно была бурная юность. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Ранняя слава и богатство часто, кажется, выводят людей из себя. Но как бы она этого ни добилась, она выкарабкалась, и у нее родился сын. Я бы сказал, что она жестче, чем кажется, и, без сомнения, она любила Люка, но имела не больше представления о том, как справиться с его проблемами, чем ее муж. Я думаю, что мальчики вроде Люка изобретают тайные миры, чтобы исключить взрослых и защитить себя даже от своих сверстников. Вероятно, он проводил большую часть времени в своей комнате, читая, сочиняя или записывая свои песни. Та черная комната ".
  
   "Как вы думаете, у него были амбиции пойти по стопам своего отца?"
  
   "Возможно, в музыкальном плане. Но я думаю, что его отношение к отцу было очень сложным и неоднозначным. Смесь восхищения и гнева из-за того, что его бросили".
  
   "Однако, кажется, ничто из этого не превращается в мотив, не так ли?" - спросил Бэнкс. Он затушил сигарету. "А как насчет Джози и Кэлвина Бэтти?"
  
   "В качестве подозреваемых?"
  
   "В общем".
  
   "Джози - единственный человек, с которым мы пока поговорили, который говорит, что видела Люка с татуированной девушкой".
  
   "Норман Уэллс узнал это описание".
  
   "Да", - отметила Энни. "Но не в связи с Люком. Я не говорю, что мы прекращаем ее искать, просто мы не возлагаем на нее всех наших надежд. Мы все еще должны непредвзято относиться к этому ".
  
   "Согласен".
  
   "Кстати, Уинсом проверила все машины, о которых сообщалось, что они были украдены в районе Иствейла в ночь исчезновения Люка. Есть две возможности, одна заброшена недалеко от Хоуза, в Уэнслидейле, а другая в Ричмонде ".
  
   "Тогда нам лучше попросить команду Стефана проверить их обоих на наличие каких-либо признаков крови".
  
  
  
   Энни сделала пометку. "Хорошо".
  
   Официант принес их ланчи: сэндвич с салатом для Энни, лазанью и чипсы для Бэнкса. Обычно он не любил лазанью в пабе - она была слишком жидкой, - но жена Сирила Гленис приготовила отличную.
  
   "Кстати, о машинах", - сказал Бэнкс после паузы, сделав несколько глотков. "Как продвигаются дела у криминалистов с машиной Нормана Уэллса?"
  
   "Стефан звонил пару часов назад. Пока ничего. Ты действительно чего-то ждешь?"
  
   "Может быть, и нет. Но это должно быть сделано".
  
   "Ты думаешь, нам следовало его задержать?"
  
   Бэнкс сделал глоток пива, прежде чем ответить. "Нам не на что его задержать", - сказал он. "И у него действительно есть свой бизнес, которым нужно управлять. Кроме того, я не думаю, что мистер Уэллс куда-то денется".
  
   "А как насчет Лорен Андерсон?"
  
   "Мне кажется, леди слишком сильно протестовала".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я не знаю. Просто ее реакция на простой вопрос показалась мне экстремальной".
  
   "Она действительно казалась ужасно близкой Люку. Я имею в виду, эмоционально".
  
   "Но у нее есть алиби. Попросите Уинсом проверить у ее брата, Вернона, просто чтобы быть уверенной, но я не могу представить, что она рискнула бы солгать об этом. И это был мужской голос во время звонка с требованием выкупа ".
  
   "Я не предполагаю, что она сделала это - она, безусловно, казалась искренней в своем отношении к нему - просто она могла знать больше, чем говорит, о том, чем занимался Люк".
  
   "Ты прав", - сказал Бэнкс. "Мы не должны исключать ее. Может быть, ты мог бы попросить Уинсом и молодого Кевина проверить биографию всех, кого мы знаем, кто был связан с Люком, и это включает Бэтти, Аластера Форда, Лорен Андерсон и таинственную девушку, если мы когда-нибудь ее найдем ".
  
  
  
   "А как насчет Роуз Барлоу?"
  
   "Я не знаю", - сказал Бэнкс. "Мы должны поговорить с ней, хотя, похоже, что бы ни происходило между ней и Люком, это закончилось несколько месяцев назад".
  
   "Как насчет судебно-медицинской экспертизы в доме Форда и женщины Андерсон?"
  
   Бэнкс покачал головой. "Мы не можем позволить себе посылать дорогостоящие бригады криминалистов ко всем на дом. В случае с Уэллсом у нас были веские причины - для начала, его история. Кроме того, мы знаем, что Люк был в доме Лорен Андерсон ".
  
   "Но если там будет кровь ...?"
  
   "На данный момент мы все еще не можем оправдать расходы".
  
   "А Аластер Форд?"
  
   "Сначала выясни его биографию. Мы будем держать это в секрете на случай, если оно нам понадобится".
  
   "Ты останешься на связи?"
  
   "Я все время оставлю свой мобильный включенным. Я не бросаю тебя, Энни ". Бэнкс все еще не мог избавиться от чувства некоторой вины - и это было не потому, что он оставлял это дело Энни, а потому, что он снова увидит Мишель, и эта идея ему понравилась.
  
   Энни тронула его за рукав. "Я знаю, что это не так. Не думай, что я настолько бесчувственна, чтобы не знать, как это тяжело для тебя - найти кости Грэма Маршалла и все такое". Она ухмыльнулась. "Иди, засвидетельствуй свое почтение и поругайся со своими старыми приятелями. Тебе будет о чем наверстать упущенное. Когда ты их видел в последний раз?"
  
   "С тех пор, как я уехала в Лондон, когда мне было восемнадцать. Мы просто вроде как потеряли связь".
  
   "Я знаю, что ты имеешь в виду. Это случается. Я больше не знаю никого, с кем ходил в школу".
  
   Бэнкс подумывал рассказать Энни о телефонном звонке Мишель, но передумал. Зачем усложнять ситуацию? У Энни и так было достаточно забот. Кроме того, он не был уверен, что может что-то сделать с беспокойством Мишель. Если бы имело место какое-то сокрытие, тогда это должны были бы расследовать внешние силы, а не какой-то индивидуалист из Северного Йоркшира. И все же часть его хотела вмешаться, хотела докопаться до сути смерти Грэма, а также Люка. Они были связаны в его сознании каким-то странным образом. Технически, конечно, нет, но два очень разных мальчика из очень разных времен погибли раньше положенного срока, и оба умерли насильственной смертью. Бэнкс хотел знать, почему, что такого было в этих двух детях, что привлекло к себе такие жестокие судьбы.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   14
  
   Eвскоре после полудня Энни снова показала художнику образ таинственной девушки в центре Суэйнсдейла и на автобусной станции. К концу часа она начала задаваться вопросом, существовала ли эта девушка, или она была просто плодом пуританского воображения Джози Бэтти.
  
   Она шла по Йорк-роуд, наслаждаясь солнечным светом, заглядывая по пути в витрины магазинов. Стильная красная кожаная куртка привлекла ее внимание в одном из самых эксклюзивных магазинов одежды, но она знала, что это будет далеко за пределами ее ценовой категории. Несмотря на это, она зашла и поинтересовалась. Это было.
  
   Рыночная площадь была забита бродячими туристами и машинами, пытающимися найти место для парковки. Большая группа японцев вместе со своим гидом и переводчиком стояла, глядя на фасад нормандской церкви, где высоко над дверями в ряд были вырезаны несколько скульптурных фигур святых. Некоторые туристы снимали этот момент на видеокассету, хотя Энни не помнила, чтобы каменные святые когда-либо исполняли канкан или что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее движение.
  
   Она заметила, что одна из машин - отчасти потому, что она с визгом въехала прямо на парковку для инвалидов и чуть не сбила молодую женщину, - была BMW Мартина Армитиджа. Какого черта он здесь делал? И какого черта он делал на парковке для инвалидов? Может быть, ей следует организовать его эвакуацию? Но когда она увидела, как он выпрыгнул из машины, хлопнул дверью и направился к магазинам, встроенным в стену церкви, она поняла, что происходит.
  
   Энни протолкалась сквозь толпу туристов у церкви и добралась туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Армитидж спускается по лестнице в букинистический магазин Нормана. Черт. Она бросилась вниз прямо за ним, но он уже держал Уэллса за горло и, судя по крови, льющейся из носа маленького человечка, ударил его по крайней мере один раз. Уэллс хныкал и пытался освободиться. В книжном магазине было так же промозгло, как и всегда, но дневная жара проникла достаточно, чтобы воздух стал влажным. Энни почувствовала себя липкой, как только вошла. Фамильяр, кот, визжал и шипел где-то в темных уголках пещеры.
  
   "Мистер Армитидж!" Крикнула Энни, схватив его за руку. "Мартин! Прекрати. Это ни к чему тебя не приведет".
  
   Армитаж стряхнул ее, как будто она была надоедливым насекомым. "Этот извращенец убил моего сына", - сказал он. "Если вы все не сможете этого сделать, я добьюсь кровавого признания, даже если мне придется вытрясти это из него". Словно в доказательство своей точки зрения, он снова начал трясти Уэллса и бить его взад-вперед по лицу. Кровь и слюна стекали с отвисшей челюсти Уэллса.
  
   Энни попыталась вклиниться между ними, опрокинув при этом шатающуюся стопку книг. Поднялось облако пыли, и кошка завизжала еще громче. Армитаж был силен. Он толкнул Энни, и она, пошатываясь, врезалась спиной в стол. Он сломался, и еще больше книг соскользнуло на пол. Она почти присоединилась к ним там.
  
   Собрав все свои силы, Энни предприняла еще одну попытку, бросившись к борющимся мужчинам в тесном пространстве, но Армитаж увидел ее приближение и замахнулся кулаком над головой Уэллса, попав прямо в рот Энни. Удар оглушил ее, и она снова упала на спину, на этот раз от боли, и поднесла руку ко рту. Она оказалась вся в крови.
  
   Армитаж все еще тряс Уэллса, и Энни испугалась, что книготорговец задохнется, если у него сначала не случится сердечный приступ. Армитаж теперь не обращал на нее внимания, и ей удалось протиснуться за ним к двери и взбежать по ступенькам. Полицейский участок находился всего в нескольких ярдах от нее, через Маркет-стрит, и никто не задавал ей никаких вопросов, когда она ворвалась в парадную дверь, изо рта у нее текла кровь.
  
   Два здоровенных констебля последовали за ней обратно в магазин, и им обоим потребовалось время, чтобы усмирить Армитажа, разгромив при этом большую часть заведения. К тому времени, когда на него надели наручники и вывели наружу по лестнице, по всему полу были разбросаны старые книги, сломанные столы и в воздухе поднялись облака пыли. Уэллс истекал кровью, держался за грудь и выглядел явно нездоровым. Энни обняла его за плечи и помогла ему, спотыкаясь, выбраться на свежий воздух. Услышав шум драки, японские туристы отвернулись от фасада церкви и направили свои видеокамеры на пятерых из них. Что ж, подумала Энни, роясь в сумочке в поисках носового платка, по крайней мере, мы, черт возьми, переезжаем.
  
  
  
   Прошло много времени с тех пор, как Бэнкс проводил много времени в своем офисе, и календарь Дейлсмена все еще был открыт на июльской фотографии Скидби Уиндмилл на краю Йоркширских болот. Он настроил радио на Radio 3 и слушал оркестровый концерт музыки Холста, Гайдна и Воана Уильямса, пока разбирался с кучей бумаг на своем столе. Он только что освоился с "Lento moderato" Пасторальной симфонии Воана Уильямса и очередной памяткой по экономической эффективности, когда зазвонил его телефон.
  
   "Алан, это Стефан".
  
   "Надеюсь, хорошие новости?"
  
   "Зависит от того, как вы на это смотрите. Ваш человек, Норман Уэллс, чист, насколько мы можем судить. Мы провели довольно тщательную проверку, и я уверен, что если бы в его машине или доме были какие-либо следы Люка Армитиджа, мы бы что-нибудь нашли ".
  
   "Ты этого не сделал?"
  
  
  
   "Nada."
  
   "Ладно, ну, я полагаю, это показывает нам, на чем не следует концентрировать наше внимание. Что-нибудь позитивное?"
  
   "Кровь на стене из сухого камня".
  
   "Я помню".
  
   "Этого было достаточно для анализа ДНК. Это определенно человек, и он не совпадает с ДНК жертвы".
  
   Бэнкс присвистнул. "Значит, есть хороший шанс, что это может принадлежать тому, кто сбросил Люка со стены?"
  
   "Довольно хороший шанс, да. Но не возлагай слишком больших надежд. Оно могло принадлежать кому угодно".
  
   "Но вы сможете сравнить его с любыми образцами, которые мы сможем достать?"
  
   "Конечно".
  
   "Хорошо. Спасибо, Стефан".
  
   "С удовольствием".
  
   Бэнкс задумался, кого ему попросить предоставить образцы ДНК. Норман Уэллс, конечно, хотя судебно-медицинский обыск в его доме не выявил ничего компрометирующего. Аластер Форд, возможно, просто потому, что он жил в отдаленном коттедже и был связан с Люком через уроки игры на скрипке. И потому, что он был странным. Лорен Андерсон, потому что она давала Люку уроки английского после уроков и, казалось, была близка с ним. Кто еще? Возможно, Джози и Кэлвин Бэтти. И родители, Мартин и Робин. Они, без сомнения, подняли бы священный шум и побежали бы в слезах к главному констеблю, но с этим ничего нельзя было поделать. Теперь ДНК можно было обработать за два-три дня, но это было очень дорогое предложение. Бэнксу просто нужно было посмотреть, сколько ему сойдет с рук.
  
   Затем, конечно, была таинственная девушка. Им определенно понадобился бы ее образец, если бы они когда-нибудь нашли ее, если бы она существовала.
  
   Не успел начаться "Модерато песанте", как его телефон зазвонил снова. На этот раз это был дежурный констебль. Кто-то хотел видеть его в связи с Люком Армитиджем. Молодая женщина.
  
  
  
   "Отправьте ее наверх", - сказал Бэнкс, задаваясь вопросом, может ли это быть та самая загадочная женщина. Она, должно быть, уже знает, что ее разыскивают, и если она это сделала, то ее неявка была подозрительной сама по себе.
  
   Примерно через минуту констебль в форме постучал в дверь кабинета Бэнкса и впустил девушку. Бэнкс сразу узнал Роуз Барлоу. Она с важным видом вошла в его офис, стройная, в синих джинсах, со светлыми волосами и осанкой. Ее визит избавил бы его или Энни от необходимости разыскивать ее.
  
   "Я Роуз", - сказала она. "Роуз Барлоу. Ты не помнишь меня, не так ли?"
  
   "Я знаю, кто ты", - сказал Бэнкс. "Что я могу для тебя сделать?"
  
   Роуз продолжала шнырять по офису, снимая книги с полки и перелистывая страницы, ставя их обратно, поправляя календарь так, чтобы он совпадал с картотекой. Шкаф. На ней был короткий топ без рукавов, так что, как предположил Бэнкс, татуировка в виде розы на ее левом предплечье и коллекция украшений, свисающих с пупка, смотрелись наилучшим образом.
  
   "Это скорее вопрос того, что я могу для тебя сделать", - сказала она, садясь и одаривая его взглядом, который, он был уверен, она сочла загадочным. Он показался ей отсутствующим. Должно быть, она доставляет много хлопот своему отцу, подумал он. Казалось, так часто случалось, что дочери авторитетных фигур - викариев, главных учителей, главных констеблей - бунтовали первыми, и он мог только считать себя счастливчиком, что у Трейси, простой дочери старшего инспектора, казалось, была хорошая голова на плечах. Должно быть, она унаследовала это от своей матери, подумал Бэнкс, затем отогнал мысли о Сандре, которая сейчас, без сомнения, светилась радостью грядущего материнства. Что ж, удачи ей и Шону; им это понадобится.
  
   "И что ты можешь для меня сделать?" Спросил Бэнкс, решив дать ей понять причину ее приезда, прежде чем задавать собственные вопросы.
  
   Она задрала нос к радио. "Что это?"
  
  
  
   "Воан Уильямс".
  
   "Это скучно".
  
   "Жаль, что тебе это не нравится. Что ты можешь для меня сделать?"
  
   "Ты знаешь, кто убил Люка?"
  
   "Я думал, ты мог бы кое-что для меня сделать?"
  
   "Портит настроение. Почему ты мне не рассказываешь?"
  
   Бэнкс вздохнул. "Роуз. Мисс Барлоу. Если бы мы нашли убийцу Люка, вы бы уже прочли об этом в газетах. Теперь скажите мне, что вы пришли сказать. Я занят ".
  
   Роузу это не понравилось, и Бэнкс понял, что показывать свое нетерпение было ошибкой. Вероятно, она постоянно получала такую реакцию от своего отца, как Трейси и Брайан часто слышали то же самое от Бэнкса. Роуз жаждала внимания, потому что чувствовала, что его ей недостаточно. Бэнкс задавался вопросом, чувствовали ли его дети то же самое. Трейси так старалась и так хорошо успевала в учебе, потому что хотела внимания? Выходил ли Брайан на сцену перед аудиторией вечер за вечером и обнажал свою душу, потому что он тоже этого жаждал? И Люк Армитидж жаждал того же? Возможно. Однако в случаях с его детьми реакция на эту потребность была довольно здоровой и творческой. Бэнкс не был уверен, на что может пойти Роуз Барлоу, чтобы привлечь внимание, которого, по ее мнению, заслуживала.
  
   "Мне жаль", - продолжил он, - "но я уверен, вы понимаете, что мы спешим выяснить, кто убил Люка, и если вы знаете что-нибудь, что могло бы нам помочь..."
  
   Роуз наклонилась вперед, ее глаза расширились. "Почему? Ты думаешь, он собирается убить кого-то еще? Ты думаешь, это серийный убийца?"
  
   "У нас нет причин думать что-либо подобное".
  
   "Тогда расслабься, почему бы тебе этого не сделать?"
  
   Бэнкс почувствовал, как скрипят задние зубы, когда он попытался улыбнуться.
  
   "В любом случае, " продолжала Роуз, " я собиралась тебе рассказать. Ты уже поговорил с мисс Андерсон?"
  
   "Лорен Андерсон? Да".
  
   Озорной блеск зажег глаза Розы. "И она рассказала тебе о себе и Люке?"
  
  
  
   "Она сказала нам, что дала ему дополнительное обучение английскому языку, потому что он был впереди остальных в классе".
  
   Роуз рассмеялась. "Дополнительное обучение. Это хорошо. И она сказала тебе, где она платила за это обучение?"
  
   "В ее доме".
  
   Роуз откинулась назад и скрестила руки. "Именно".
  
   "И что?"
  
   "О, да ладно. Ты же не можешь быть таким наивным? Мне обязательно объяснять тебе это по буквам?"
  
   "Я не уверен, к чему ты клонишь", - сказал Бэнкс, который был совершенно уверен, но хотел, чтобы она добралась туда сама.
  
   "Они развлекались, не так ли?"
  
   "Ты знаешь это точно?"
  
   "Само собой разумеется".
  
   "Почему?"
  
   "Она всего лишь шлюха, эта мисс Андерсон, и похитительница колыбелей".
  
   "Что заставляет тебя так говорить?"
  
   "Ну, она ведь никому другому не давала частных уроков у себя дома, не так ли?"
  
   "Я не знаю", - сказал Бэнкс.
  
   "Ну, она этого не сделала".
  
   "Скажи мне, Роуз", - сказал Бэнкс, жалея, что у него нет сигареты, "что ты думаешь о Люке? Ты знала его, не так ли?"
  
   "Да, мы учились в одном классе".
  
   "Он тебе нравился?"
  
   Роуз накрутила на палец несколько прядей волос. "Я полагаю, с ним все было в порядке".
  
   "Довольно круто, да?"
  
   "Круто! По-моему, скорее грустно".
  
   "Почему?"
  
   "Он никогда ни с кем не разговаривал - кроме высокомерной мисс Андерсон, конечно. Как будто он был лучше всех нас".
  
   "Может быть, он был застенчив".
  
   "Только потому, что у него был знаменитый отец. Ну, я думаю, что музыка его отца отстой, и он не мог быть хорошим отцом, если взял и покончил с собой, не так ли? Он был никем иным, как наркоманом ".
  
   Хорошая черта в проявлении сострадания, Роуз, подумал Бэнкс, но не потрудился высказать свое мнение. "Так тебе не нравился Люк?"
  
   "Я же говорила тебе. С ним все было в порядке. Просто немного странно".
  
   "Но он был довольно симпатичным, не так ли?"
  
   Роуз скорчила гримасу. "Фу! Я бы не пошла с ним на свидание, даже если бы он был последним парнем на Земле".
  
   "Я не думаю, что ты говоришь мне правду, Роуз, не так ли?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. Ты и Люк. Ранее в этом году".
  
   "Кто тебе это сказал?"
  
   "Не обращай внимания. Как далеко это зашло?"
  
   "Поехали? Это смешно. Оно никуда не поехало".
  
   "Но ты этого хотел, не так ли?"
  
   Роуз повернулась на стуле. "Как будто он был лучше всех нас".
  
   "Так почему ты потратила время на разговоры с ним?"
  
   "Я не знаю. Просто... я имею в виду, он был другим. Другие мальчики, они хотят только одного".
  
   "А Люк не сделал?"
  
   "Я так и не узнал, не так ли? Мы просто разговаривали".
  
   "О чем?"
  
   "Музыка и прочее".
  
   "Вы никогда на самом деле никуда не ходили вместе?"
  
   "Нет. Я имею в виду, мы пару раз ходили в "Макдоналдс" после школы, но это все".
  
   "Роуз, у тебя есть какие-либо доказательства, подтверждающие твое обвинение в том, что у Люка и Лорен Андерсон был роман?"
  
   "Если ты имеешь в виду, подглядывал ли я за ней из окна, то нет. Но это очевидно, не так ли? Зачем еще ей проводить свое свободное время с кем-то вроде него?"
  
   "Но ты проводила с ним время".
  
  
  
   "Да. Ну... это было по-другому".
  
   "Разве ты не пыталась быть с ним милой, подружиться с ним, когда вы разговаривали с ним в коридорах и на игровой площадке, и когда вы ходили с ним в "Макдоналдс"?"
  
   Роуз отвела взгляд и продолжила накручивать волосы на пальцы. "Конечно, я хотела".
  
   "И что случилось?"
  
   "Ничего. Он просто вроде как... как будто ему со мной стало скучно или что-то в этом роде. Как будто я не читала все те дурацкие книжки, которые он всегда носил с собой, и не слушала ту же паршивую музыку. Я была недостаточно хороша для него. Он был снобом. Выше, чем у всех нас ".
  
   "И из-за этого вы предположили, что у него были сексуальные отношения с учительницей. Это немного преувеличено, не так ли?"
  
   "Ты не видел их вместе".
  
   "Ты видел, как они целовались, прикасались, держались за руки?"
  
   "Конечно, нет. Они были слишком осторожны, чтобы делать что-то подобное на публике, не так ли?"
  
   "Что тогда?"
  
   "То, как они смотрели друг на друга. То, как она всегда оставляла его одного в классе. То, как они разговаривали. То, как он заставлял ее смеяться".
  
   "Ты просто ревновала, не так ли, Роуз? Вот почему ты все это говоришь. Потому что ты не смогла ужиться с Люком, но мисс Андерсон смогла".
  
   "Я не ревновал! Конечно, не к этой уродливой старой суке".
  
   На мгновение Бэнкс задумался, было ли в том, что рассказывала ему Роуз Барлоу, что-то еще, кроме кислого винограда. Возможно, это были невинные, настоящие отношения учителя и ученика, но у Бэнкса было достаточно опыта, чтобы знать, что любая близость двух людей противоположного пола - или одного и того же пола, если уж на то пошло, - может перерасти в нечто сексуальное, независимо от разницы в их возрасте. Он также читал о подобных вещах в газетах. Он сохранит непредвзятость и еще раз поговорит с Лорен Андерсон, когда вернется из Питерборо, надавит на нее немного сильнее и посмотрит, не появились ли какие-нибудь трещины.
  
   "Что вы думаете о мисс Андерсон?" он спросил Роуз.
  
   "С ней все в порядке, я полагаю".
  
   "Ты только что назвал ее уродливой старой сукой".
  
   "Ну,...Я не имел в виду...Я был зол...Я имею в виду, что она хороша как учитель. Все в порядке?"
  
   "Вы хорошо ладите с ней в классе?"
  
   "Хорошо".
  
   "Значит, если я спрошу кого-нибудь из других учеников в классе, они скажут мне, что вы и мисс Андерсон прекрасно ладите?"
  
   Роуз покраснела. "Иногда она придирается ко мне. Однажды она отправила меня после уроков".
  
   "Зачем?"
  
   "Не читал какую-то дурацкую пьесу Шекспира. Итак, я читал журнал под столом. Ну и что? Меня не беспокоит вся эта скучная английская чепуха".
  
   "Значит, у вас с ней было несколько стычек?"
  
   "Да. Но я здесь не поэтому. Не поэтому я рассказываю тебе то, что знаю".
  
   "Я уверен, что это не так, Роуз, но ты должна признать, что это дает тебе некоторый мотив создавать проблемы мисс Андерсон, особенно если ты также пыталась сделать Люка своим парнем".
  
   Роуз вскочила на ноги. "Почему ты так ужасно относишься ко мне? Я прихожу сюда, чтобы помочь тебе и предоставить важную информацию, а ты обращаешься со мной как с преступником. Я собираюсь рассказать моему отцу о тебе ".
  
   Бэнкс не мог сдержать улыбки. "Это не первый раз, когда обо мне докладывают директору", - сказал он.
  
   Прежде чем Роуз успел ответить, быстро произошли две вещи. Сначала раздался настойчивый стук в его дверь, и вошла Энни Кэббот, прижимая ко рту носовой платок, покрытый чем-то похожим на кровь. Но прежде чем Энни смогла заговорить, Кевин Темплтон просунул голову в дверь позади нее, его взгляд задержался на Розе на несколько секунд, слишком долгих для ее спокойствия, и сказал Бэнксу: "Извините, что прерываю вас, сэр, но мы думаем, что у нас есть достоверная идентификация сами-знаете-кого".
  
   Бэнкс знал, кого он имел в виду. Таинственная девушка. Значит, она действительно существовала.
  
   "Лучше, чем это", - продолжил Темплтон. "У нас есть адрес".
  
  
  
   Мишель узнала от констебля Коллинза, что Шоу ушел домой после обеда, жалуясь на расстройство желудка. Тон Коллинза был таким, что можно было предположить, что это скорее вопрос количества виски, выпитого Шоу за ланчем. В последнее время он брал довольно много отгулов. По крайней мере, это оставило Мишель незамеченной. Она не хотела видеть Шоу, особенно после того, что произошло в ее квартире в субботу. Иногда, когда она теряла бдительность, она видела в своем воображении именно его, роющегося в ящиках ее прикроватной тумбочки, разрезающего платье Мелиссы пополам. Не было такой уж большой натяжкой представить его за рулем бежевого фургона, который наехал на нее, когда она переходила дорогу ранее; в то время его не было на станции. А виски? Голландское мужество?
  
   Пришло время прекратить праздные домыслы и продолжить то, что она узнала от миссис Уокер. Мишель сняла телефонную трубку и примерно через час, после множества ложных следов и времени, потраченного впустую на ожидание, ей удалось дозвониться до одного из отставных офицеров полиции Карлайла, который расследовал смерть Дональда Брэдфорда: бывшего сержанта детективной службы Рэймонда Скоулза, ныне доживающего свой срок на камбрийском побережье.
  
   "Я не знаю, что я могу вам сказать после всего этого времени", - сказал Скоулз. "Дональду Брэдфорду просто не повезло".
  
   "Что случилось?"
  
   "Застал врасплох грабителя. Кто-то вломился в его дом, и прежде чем Брэдфорд смог что-либо предпринять, его избили так сильно, что он скончался от полученных травм ".
  
   Мишель почувствовала озноб. То же самое могло бы случиться с ней в субботу, если бы она вернулась домой раньше. "Когда-нибудь ловили грабителя?" спросила она.
  
   "Нет. Но, должно быть, он застал Брэдфорда врасплох".
  
  
  
   "Почему ты так говоришь?"
  
   "Потому что он сам был довольно крутым клиентом. Мне и в голову бы не пришло с ним бороться. Похоже, что грабитель, должно быть, услышал его приближение и спрятался за дверью, а затем ударил Брэдфорда по затылку какой-нибудь дубинкой."
  
   "Ты так и не нашел оружие?"
  
   "Нет".
  
   "Никаких улик? Никаких отпечатков?"
  
   "Ничего полезного".
  
   "Нет свидетелей?"
  
   "Ничего такого, что мы могли бы найти".
  
   "Что было украдено?"
  
   "Кошелек, несколько безделушек, судя по всему. В доме был небольшой беспорядок".
  
   "Было ли похоже, что кто-то что-то искал?"
  
   "Я никогда по-настоящему не задумывался об этом. Однако, как я уже сказал, это был беспорядок. Все перевернулось с ног на голову. С чего вдруг такой интерес?"
  
   Мишель рассказала ему немного о Грэме Маршалле.
  
   "Да, я читал об этом. Ужасное дело. Я и не подозревал, что здесь есть какая-то связь".
  
   "Брэдфорд был женат?"
  
   "Нет. Он жил один".
  
   Мишель почувствовала, как он сделал паузу, как будто собирался что-то добавить. "Что?" - спросила она.
  
   "О, это пустяки. Немного смешно, правда".
  
   "Все равно расскажи мне".
  
   "Ну, потом, вы знаете, нам пришлось осмотреть дом, и мы обнаружили...well...at в то время это казалось довольно рискованным, хотя по сегодняшним стандартам ..."
  
   Покончи с этим, чувак, поймала себя на мысли Мишель. О чем ты говоришь?
  
   "Что это было?" - спросила она.
  
   "Порнографические журналы. Их целая пачка. И несколько голубых фильмов. Я не буду вдаваться в подробности, но они охватывали довольно широкий спектр извращений ".
  
  
  
   Мишель обнаружила, что крепче сжимает трубку. "Включая педофилию?"
  
   "Ну, там были задействованы несколько симпатичных молодо выглядящих моделей, я могу тебе это сказать. Мужчина и женщина. Но не детское порно, если ты об этом думаешь".
  
   Мишель полагала, что нужно провести различие. В некотором смысле, когда у тебя были волосы на лобке, груди и все остальное, тебя нельзя было отнести к категории "детское порно", но тебе все равно могло быть всего четырнадцать лет. Серая зона.
  
   "Что случилось со всеми этими вещами?"
  
   "Уничтожено".
  
   Но не раньше, чем ты и твои парни хорошенько на него посмотрели, держу пари, подумала Мишель.
  
   "В то время мы ни о чем не проговорились, - продолжал он, - потому что не казалось ... Ну, в конце концов, того парня только что убили. Казалось, не было смысла очернять его имя подобными вещами ".
  
   "Понятно", - сказала Мишель. "Кто заявил права на тело?"
  
   "Никто. У мистера Брэдфорда не было ближайших родственников. Местные власти позаботились обо всем".
  
   "Спасибо вам, мистер Скоулз, - сказала она, - Вы очень помогли".
  
   "Не думай об этом".
  
   Мишель повесила трубку и принялась грызть кончик карандаша, обдумывая услышанное. Она еще не пришла ни к каким выводам, но ей нужно было многое обсудить с Бэнксом, когда он приедет.
  
  
  
   Констебль Флаэрти, который отследил адрес таинственной девушки, наводил справки в колледже Иствейл, думая, что, возможно, девушка, которая выглядит так, как она, могла бы быть студенткой. Как оказалось, она не была, но ее парень был, и один из людей, с которыми он разговаривал, вспомнил, что видел ее на танцах в колледже. Парня звали Райан Милн, а девушку звали Элизабет Палмер. Они жили вместе в квартире над шляпным магазином на Саут-Маркет-стрит, в том направлении, в котором шел Люк Армитидж, когда его видели в последний раз.
  
   Энни настаивала, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы позвонить. Будь она проклята, сказала она Бэнксу, если ее исключат после всей проделанной ею работы ногами только потому, что какой-то накачанный тестостероном мужлан ударил ее по губам. Больше всего пострадала ее гордость. После того, как она промыла рану, все выглядело не так уж плохо, в любом случае. Некоторые женщины, продолжала она, заплатили целое состояние за инъекции коллагена, чтобы выглядеть так, как она. Бэнкс решил, что позвонит ей перед отъездом в Питерборо. Он позвонил и договорился встретиться с Мишель в пабе в центре города в девять часов, просто на всякий случай.
  
   Мартин Армитидж прохлаждался в комнате для содержания под стражей, а Норман Уэллс находился в главном лазарете Иствейла. Без сомнения, последовали бы взаимные обвинения от приятеля Армитиджа, главного констебля, но на данный момент он мог оставаться там, где был. Они также могли обвинить его в нападении на полицейского. После того, как они посетили таинственную девушку.
  
   Через двадцать минут после получения адреса Бэнкс и Энни поднялись по обитой линолеумом лестнице и постучали в дверь. Здание казалось таким тихим, что Бэнкс не мог представить, что кто-то есть дома, но всего через несколько секунд молодая женщина открыла дверь. Молодая женщина.
  
   "Старший инспектор Бэнкс и инспектор Кэббот", - сказал Бэнкс, показывая свою карточку. "Мы хотели бы поговорить".
  
   "Тогда тебе лучше зайти". Она отошла в сторону.
  
   Одна из причин, почему потребовалось так много времени, чтобы найти ее, была очевидна для Бэнкса: она и близко не выглядела такой странной, как ее описала Джози Бэтти, что неудивительно, если представить, что большинство молодых людей, вероятно, выглядели странно для Джози Бэтти.
  
   Пикси-черты лица были достаточно правильными, личико в форме сердечка, большие глаза и маленький рот, но это было почти все. Она была намного красивее, чем Джози Бэтти показала полицейскому художнику, и у нее был бледный, безупречный цвет лица. У нее также была грудь, о которой мечтают мальчики-подростки и многие взрослые мужчины, а ее гладкое декольте выгодно подчеркивал кожаный жилет со шнуровкой, который она носила. Маленькая татуировка на ее предплечье представляла собой простую двойную спираль, и нигде не было никаких признаков пирсинга, кроме серебряных сережек в виде паутинки, свисающих с ушей. Ее короткие черные волосы были выкрашены и уложены гелем, но в этом не было ничего странного.
  
   Квартира была чистой и опрятной, а не грязным притоном, полным развалившихся детей-наркоманов. Это была старая комната с камином, в комплекте с кочергой и щипцами, которые, должно быть, были только для вида, поскольку в очаге горел газовый огонь. Сквозь полуоткрытое окно лился солнечный свет, и до нас доносились звуки и запахи Саут-Маркет-стрит: выхлопы автомобилей и гудки, теплый гудрон, свежеиспеченный хлеб, карри навынос и голуби на крышах. Бэнкс и Энни прошлись по маленькой комнате, разглядывая ее, пока девушка раскладывала для них подушки-погремушки.
  
   "Элизабет, не так ли?" - спросил Бэнкс.
  
   "Я предпочитаю Лиз".
  
   "Хорошо. Райана здесь нет?"
  
   "У него занятия".
  
   "Когда он вернется?"
  
   "Только после чаепития".
  
   "Чем ты занимаешься, Лиз?"
  
   "Я музыкант".
  
   "Зарабатывать этим на жизнь?"
  
   "Ты знаешь, на что это похоже ...."
  
   Бэнкс сделал это, имея сына в бизнесе. Но успех Брайана был необычным, и даже это не принесло кучу денег. Не хватило даже на новую машину. Он двинулся дальше. "Ты знаешь, почему мы здесь, не так ли?"
  
   Лиз кивнула. "О Люке".
  
   "Ты мог бы выступить вперед и избавить нас от многих неприятностей".
  
   Лиз села. "Но я ничего не знаю".
  
  
  
   "Позвольте нам самим судить об этом", - сказал Бэнкс, делая паузу в осмотре ее коллекции компакт-дисков. Он заметил кассету с надписью "Песни из черной комнаты" вперемешку с множеством других кассет.
  
   "Откуда мне было знать, что ты меня ищешь?"
  
   "Ты что, не читаешь газет и не смотришь телевизор?" Спросила Энни.
  
   "Немного. Они скучные. Жизнь слишком коротка. В основном я тренируюсь, слушаю музыку или читаю".
  
   "Какой инструмент?" Спросил Бэнкс.
  
   "Клавишные, несколько деревянных духовых. Флейта, кларнет".
  
   "Ты профессионально занимался музыкой?"
  
   "Нет. просто уроки в школе".
  
   "Сколько тебе лет, Лиз?"
  
   "Двадцать один".
  
   "А Райан?"
  
   "То самое. Он на последнем курсе колледжа".
  
   "Он тоже музыкант?"
  
   "Да".
  
   "Вы живете вместе?"
  
   "Да".
  
   Энни села на одну из мягких подушек, но Бэнкс отошел и встал у окна, опершись бедрами о подоконник. Комната была маленькой и жаркой и казалась слишком тесной для трех человек.
  
   "Какие у вас были отношения с Люком Армитиджем?" Спросила Энни.
  
   "Он... он был в нашей группе".
  
   "Вместе с?"
  
   "Я и Райан. У нас пока нет барабанщика".
  
   "Как долго вы вместе?"
  
   Она прикусила губу и на мгновение задумалась. "Мы тренируемся вместе только с начала этого года, после того, как встретили Люка. Но мы с Райаном говорили о том, чтобы сделать что-то подобное целую вечность ".
  
   "Как ты познакомилась с Люком?"
  
   "На концерте в колледже".
  
  
  
   "Какой концерт?"
  
   "Просто пара местных групп. Еще в марте".
  
   "Как Люк попал на концерт колледжа?" Спросил Бэнкс. "Ему было всего пятнадцать".
  
   Лиз улыбнулась. "Не для того, чтобы смотреть. Или разговаривать. Люк был намного взрослее своих лет. Ты его не знала".
  
   "С кем он был?"
  
   "Никто. Он был один, проверял группу".
  
   "И ты только что начала с ним разговаривать?"
  
   "Райан сделал это первым".
  
   "А потом?"
  
   "Ну, мы узнали, что он тоже интересовался музыкой, хотел собрать группу. У него было несколько песен".
  
   Бэнкс указал на кассету. "Эти? "Песни из черной комнаты"?"
  
   "Нет. Это было совсем недавно".
  
   "Насколько недавно?"
  
   "В прошлом месяце или около того".
  
   "Ты знала, что ему было всего пятнадцать?"
  
   "Мы узнали об этом позже".
  
   "Как?"
  
   "Он сказал нам".
  
   "Он сказал тебе? Вот так просто?"
  
   "Нет, не просто так. Ему пришлось объяснить, почему он не мог просто делать то, что хотел. Он жил со своими родителями и ходил в школу. Сначала он сказал, что ему было шестнадцать, но потом сказал нам, что солгал, потому что боялся, что мы подумаем, что он слишком молод, чтобы играть в группе ".
  
   "А ты?"
  
   "Ни за что. Не для кого-то с его талантом. У нас могло бы возникнуть несколько проблем в будущем, если бы все зашло так далеко. Играть в лицензированных помещениях, знаете, что-то в этом роде, но мы решили, что разберемся со всем этим, когда доберемся туда ".
  
   "А как насчет того, кем был его настоящий отец? Ты знал это?"
  
  
  
   Лиз отвела взгляд. "Об этом он тоже рассказал нам позже. Похоже, он не хотел иметь ничего общего с Нилом Бердом и его наследием".
  
   "Как ты узнал?" Спросил Бэнкс. "Я имею в виду, Люк только что признался тебе, кем был его отец?"
  
   "Нет. Нет. Он не любил говорить о нем. Это было что-то по радио, пока он был здесь, рецензия на тот новый сборник. Он расстроился из-за этого, а потом это просто как-то само собой вырвалось. В этом было много смысла ".
  
   "Что ты имеешь в виду?" Спросила Энни.
  
   "Этот голос. Его талант. Во всем этом было что-то, что заставляло задуматься".
  
   "Что произошло после того, как ты узнал?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Это что-то изменило?"
  
   "Не совсем".
  
   "Да ладно тебе, Лиз", - сказал Бэнкс. "У тебя в группе был сын Нила Берда. Вы не можете ожидать, что мы поверим, будто вы не знали, что это имело бы большое значение в коммерческом плане ".
  
   "Хорошо", - сказала Лиз. "Конечно, мы все знали об этом. Но дело в том, что в то время мы не были нигде в коммерческом плане. Мы все еще не. Мы еще даже не играли публично, черт возьми. А теперь, без Люка...Я не знаю ".
  
   Бэнкс отошел от окна и сел на стул с жесткой спинкой у стены. Энни поерзала на своей подушке, как будто пытаясь устроиться поудобнее. Это был первый раз, когда он увидел, что ей неловко сидеть на каком-либо стуле, потом он понял, что она, возможно, ушиблась, падая в книжном магазине. Она должна быть в больнице на обследовании, особенно учитывая то, как в наши дни работает страховка от травм на производстве, но сказать ей об этом было нельзя. Он не винил ее; он сам поступил бы так же.
  
   "Кто пел?" Спросил Бэнкс.
  
   "В основном я и Люк".
  
   "Какую музыку ты играешь?"
  
   "Какое это имеет значение?"
  
   "Давай просто скажем, что мне интересно. Ублажай меня".
  
  
  
   "Это трудно описать", - ответила Лиз.
  
   "Попробуй".
  
   Она посмотрела на него, как будто пытаясь оценить его музыкальные познания. "Ну, на самом деле все дело в песнях. Мы не модные, и мы не играем длинные соло и все такое. Это нечто большее ... Ты слышал о Дэвиде Грее?"
  
   "Да".
  
   "Бет Ортон?"
  
   "Да".
  
   Если Лиз и была удивлена знакомством Бэнкса с современной музыкой, она этого не показала. "Ну, мы не похожи на них, но это своего рода то, что нас интересует. Мне есть что сказать, и, возможно, немного джазово-блюзово. Я немного играю на флейте, а также на органе ".
  
   "Ты знала, что Люк брал уроки игры на скрипке?"
  
   "Да. Это было бы замечательно. Мы хотели расшириться, привлечь больше музыкантов, но мы были очень осторожны с этим ". Она посмотрела Бэнксу в глаза. "Вы знаете, мы серьезно относились к тому, чтобы сделать это по-настоящему", - сказала она. "Но без распродаж и коммерческой направленности. Мы абсолютно опустошены тем, что произошло. Не только как группы, я имею в виду, но и лично тоже ".
  
   "Я понимаю и ценю это", - сказал Бэнкс. "Были ли у вас с Люком какие-либо другие отношения? Кроме музыкальных?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Ты спала с ним?"
  
   "С Люком?"
  
   "Почему бы и нет? Он был симпатичным парнем".
  
   "Но это все, чем он был. Ребенок".
  
   "Ты сказал, что он был мудр не по годам".
  
   "Я знаю это, но я не чертов похититель колыбелей. Кроме того, я совершенно счастлива с Райаном, большое тебе спасибо". Лицо Лиз покраснело.
  
   "Так ты никогда не была девушкой Люка?"
  
   "Ни за что. Я же говорила тебе. Я была с Райаном, когда мы встретились. Все дело было в музыке ".
  
  
  
   "Значит, нет никаких шансов, что Райан застукал вас двоих в постели вместе и закончил тем, что убил Люка, а потом решил, что с таким же успехом может на этом нажиться?"
  
   "Я не знаю, как ты можешь даже предлагать что-то настолько ужасное". Лиз, казалось, была близка к слезам, и Бэнкс начинал чувствовать себя дерьмово. Она казалась хорошим ребенком. Но, казалось, было недостаточно хорошим. Он вспомнил визит Розы Барлоу, а также ее сердитый уход. Лиз была моложе Лорен Андерсон и, по мнению Бэнкса, гораздо более вероятной кандидатурой в сожительницы Люка. Он не знал, насколько крепкими были отношения Лиз с Райаном или насколько открытыми.
  
   "Такое случается", - сказал Бэнкс. "Ты был бы удивлен. Может быть, это был несчастный случай, ты просто не видел другого выхода".
  
   "Я же говорил тебе. Ничего подобного не произошло. Люк был в группе, вот и все".
  
   "Люк когда-нибудь вообще тебе доверял", - спросила Энни, немного ослабляя давление. "Знаешь, рассказать тебе, что было у него на уме, что его беспокоило?"
  
   Лиз сделала паузу, восстанавливая самообладание. Казалось, она смотрела на припухшие красные губы Энни, но не спрашивала о них. "Он много жаловался на школу", - сказала она наконец.
  
   "Когда-нибудь говорил что-нибудь о своем отчиме?"
  
   "Игрок в регби?"
  
   "Бывший футболист".
  
   "Неважно. Нет, не очень. Я не думаю, что Люку он очень нравился".
  
   "Почему ты так говоришь?"
  
   "Ничего особенного. Просто то, как он говорил".
  
   "Ты когда-нибудь встречался с родителями Люка?"
  
   "Нет. Я не думаю, что он даже рассказал им о нас, о группе".
  
   "Откуда ты знаешь?"
  
   "Просто мое впечатление".
  
   Вероятно, это было правдой, понял Бэнкс. По словам Энни и его собственным наблюдениям, Армитеджи, похоже, половину времени понятия не имели, чем занимается Люк. "Казалось, он чем-то обеспокоен?"
  
  
  
   "Например, что?"
  
   "Вообще ничего", - продолжила Энни. "Он упоминал, например, поступали ли в его адрес какие-либо угрозы или ему казалось, что кто-то следит за ним? Что-нибудь необычное, из ряда вон выходящее?"
  
   "Нет, ничего подобного. Как я уже сказал, ему не нравилась школа, и он не мог дождаться, когда уедет из дома. Я бы сказал, что это довольно нормально, не так ли?"
  
   Бэнкс улыбнулся. В том возрасте он был таким же. И позже тоже. И он тоже ушел из дома при первой возможности.
  
   "Когда ты в последний раз видел Люка?" Спросила Энни.
  
   "Примерно за неделю до его исчезновения. Репетиция группы".
  
   Энни оглядела маленькую комнату и с трудом поднялась на ноги. "Где ты тренируешься?"
  
   "Церковный подвал, дальше по улице. Викарий довольно широкомыслящий, молодой парень, и он позволяет нам пользоваться их пространством, если мы не будем слишком шуметь ".
  
   "И с тех пор ты не видела Люка?"
  
   "Нет".
  
   "Он когда-нибудь был здесь?" Спросил Бэнкс. "В этой квартире?"
  
   "Конечно. Много раз". Лиз встала, как будто почувствовала, что они уезжают.
  
   "Он когда-нибудь оставлял здесь что-нибудь?"
  
   "Например, что?"
  
   "Что-нибудь из его вещей. Вы знаете, записные книжки, стихи, рассказы, одежда и тому подобное. Мы ищем все, что могло бы помочь нам понять, что с ним случилось ".
  
   "Он никогда не оставлял здесь никакой одежды", - холодно сказала Лиз, "но иногда он оставлял для нас кассеты с песнями, если ты это имеешь в виду. И, может быть, несколько текстов. Но..."
  
   "Не могли бы вы собрать их все вместе для нас?"
  
   "Наверное, да. Я имею в виду, я не знаю, что здесь и где все находится. Ты имеешь в виду прямо сейчас? Ты не мог бы вернуться позже?"
  
   "Сейчас было бы лучше всего", - сказал Бэнкс. "Мы поможем тебе поискать, если хочешь".
  
   "Нет! Я имею в виду, нет, все в порядке. Я найду их".
  
  
  
   "Есть ли здесь что-то, чего ты не хочешь, чтобы мы видели, Лиз?"
  
   "Нет, ничего. Здесь всего несколько кассет и несколько стихотворений, заметки к песням. Я не понимаю, как они могут тебе помочь. Послушай ... получу ли я эти кассеты и прочее обратно?"
  
   "Зачем тебе их возвращать?" Спросила Энни. "Они были собственностью Люка, не так ли?"
  
   "Технически, я полагаю. Но он принес их для нас. Группе. Чтобы поделиться".
  
   "Скорее всего, они все равно поедут к семье", - сказал ей Бэнкс.
  
   "Семья Люка! Но им все равно. Они не могут..."
  
   "Не могу что, Лиз?"
  
   "Я собирался сказать, что они не могут оценить его талант. Они просто выбросят их. Как ты мог позволить чему-то подобному случиться?"
  
   "Ничего не поделаешь. Таков закон".
  
   Лиз переминалась с ноги на ногу, скрестив руки на груди, как будто ей нужно было в туалет. "Послушай, не мог бы ты уехать и вернуться, хотя бы ненадолго, дать мне совсем немного времени, чтобы все собрать?"
  
   "Мы не можем этого сделать, Лиз. Мне жаль".
  
   "Значит, ты просто возьмешь все и отдашь родителям Люка, просто так? Ты даже не дашь мне времени сделать копии?"
  
   "Это расследование убийства", - напомнила ей Энни.
  
   "Но все же..." Лиз села, снова близкая к слезам. "Это кажется несправедливым. Это кажется такой пустой тратой времени.... Я не знаю. Его родителям все равно. Мы были так близки".
  
   "Так близко к чему?"
  
   "За то, чтобы сделать что-то из себя".
  
   Бэнксу стало жаль ее. Он подозревал, что она хотела сохранить записи и сочинения Люка по эгоистичным причинам, чтобы однажды группа смогла на хвостах у Люка и его отца добиться успеха. Если они не могли сделать это с голосом и талантом Люка, по крайней мере, они могли попытаться сделать это с некоторыми из его материалов. То, что Люк был убит, также, без сомнения, помогло бы повысить общественный интерес. Бэнкс не был особенно плохого мнения о Лиз из-за этого. Он, вероятно, хотел бы того же, если бы был на ее месте и страстно мечтал о музыкальной карьере. Он не думал, что это уменьшило ее искренние чувства к Люку. Но было кое-что еще, что беспокоило его; то, как она отреагировала, когда он предложил помочь осмотреться. Он взглянул на Энни. Это был один из тех редких моментов, когда каждый знал, о чем думает другой.
  
   "Не возражаешь, если мы немного осмотримся?" Спросила Энни.
  
   "Что? Почему? Я тебе говорила. Я дам тебе все, что ты захочешь". Она встала и подошла к кассетам, выбирая три. "Эти для начала. Записи находятся в-"
  
   "Почему ты такая нервная, Лиз?"
  
   "Я не нервничаю".
  
   "Да, ты есть. Я думаю, нам следует осмотреть это место".
  
   "Вы не можете этого сделать. Вам нужен ордер на обыск".
  
   Бэнкс вздохнул. Снова. "Ты уверена, что хочешь этого?" - спросил он. "Потому что мы можем его получить".
  
   "Тогда иди и сделай это. Купи одно".
  
   Бэнкс посмотрел на Энни. "Инспектор Кэббот, не могли бы вы, пожалуйста, пойти-"
  
   Лиз озадаченно переводила взгляд с одного на другого. "Не только она. Вы оба идете".
  
   "Так не бывает", - сказал Бэнкс. "Один из нас должен остаться здесь, чтобы убедиться, что ты ни во что не вмешиваешься. Мы вряд ли выполняли бы свою работу, если бы исчезли и позволили наркоторговцам спускать их товар в унитаз, не так ли?"
  
   "Я не торговец наркотиками".
  
   "Я уверен, что это не так. Но есть что-то, чего ты не хочешь, чтобы мы нашли. Я останусь здесь, пока инспектор Кэббот получит ордер, затем она вернется с четырьмя или пятью констеблями, и мы разнесем это место на куски ".
  
   Лиз так побледнела, что Бэнкс испугался, что она может упасть в обморок. Он мог сказать, что она была чувствительной, и ему не нравилось запугивать ее, но ему также не нравилось то, что случилось с Люком. "Каким оно должно быть, Лиз? Дашь ли ты нам согласие осмотреться сейчас или мы сделаем это трудным путем?"
  
  
  
   Лиз посмотрела на него большими глазами, полными слез. "У меня не так много выбора, не так ли?"
  
   "Выбор есть всегда".
  
   "Ты бы все равно его нашел. Я сказал Райану, что с его стороны было глупо оставлять его".
  
   "Найти что, Лиз?"
  
   "Оно в шкафу у двери, под спальным мешком".
  
   Бэнкс и Энни открыли шкаф у двери и отодвинули в сторону спальный мешок. Под ним была потертая кожаная сумка через плечо, точно такая же, какая была у Люка Армитиджа, когда хулиганы издевались над ним на рыночной площади.
  
   "Я думаю, вам с Райаном предстоит немало объяснений, не так ли?" - сказал Бэнкс.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   15
  
   Ярмарка мостов проводилась каждый март. В детстве Бэнкс ездил туда со своими родителями. Он помнил, как сидел на коленях у отца в машине "доджем", цепляясь за нее изо всех сил, помнил ощущение грубого ворса и запах сырой шерсти от отцовской куртки, искры, вспыхивающие на высоких столбах. Он помнил, как прогуливался, держа маму за руку, ел сахарную вату или яблоки с ирисками, пока она закусывала бренди снэпс, а его отец ел хот-дог, политый жареным луком. Он слышал, как ругался его отец, когда пытался метать дротики в игральные карты, а его мать смеялась, когда пыталась забрасывать шарики для пинг-понга в аквариумы с золотыми рыбками.
  
   Но когда Бэнксу было четырнадцать, его не видели мертвым на ярмарке со своими родителями; он пошел со своими приятелями, и субботний вечер был знаменательным.
  
   Почему, думал он, проезжая мимо маленькой придорожной ярмарки, которая вспыхнула в его памяти, казалось, что на ярмарках всегда играют старую рок-н-ролльную музыку, даже в шестидесятые? Всякий раз, когда он думал о ночах на ярмарке с Полом, Грэмом, Стивом и Дейвом, в его голове всегда звучал "Palisades Park" Фредди Кэннона или "Summertime Blues" Эдди Кокрена, когда кружились вальсеры и яркие огни вспыхивали в темноте, а не "Битлз" или "Роллинг Стоунз".
  
   Его любимым аттракционом был Катерпиллер, но на него нужно было ехать с девушкой. По мере того, как поезд набирал скорость, описывая волнообразные круги, брезентовое покрытие, похожее на навес магазина, медленно разворачивалось, пока не закрывало всю поездку - отсюда и название Caterpillar, - и вы оказывались в темноте, быстро едущей со своей девушкой. В одиночестве ему больше всего нравились Вальсеры и спидвей, но все аттракционы лучше делить с девочками, когда тебе четырнадцать.
  
   Для Бэнкса и его друзей ярмарка началась за несколько дней до ее открытия. Он вспомнил, как однажды дождливым днем проезжал с Грэмом участок общей площади - должно быть, это был 1965 год, потому что Грэхем был здесь единственный раз, когда проводилась весенняя ярмарка, - и наблюдал, как въезжают ярко раскрашенные грузовики, как подозрительные и неулыбчивые работники ярмарки разгружают секции рельсов и вагоны и начинают волшебный процесс сборки всего этого воедино. В течение следующих двух дней Бэнкс возвращался, чтобы проверить ход работ, посмотреть, как рабочие устанавливают последнюю секцию карусели на место, устанавливают киоски, ларьки и прилавки, и, конечно же, все было готово к открытию.
  
   Ты должен был уйти после наступления темноты. В этом не было смысла, если бы яркие цветные огни не вспыхивали и не вращались, и если бы музыка не была громкой, если бы запах жареного лука и сахарной пудры не разносился в ночном воздухе, смешиваясь с ощутимым запахом насилия. Потому что ярмарки были тем местом, куда вы ходили, чтобы затеять драку или свести свои счеты, и вы всегда могли увидеть, как назревают неприятности за милю. Сначала взгляды, шепот, случайные столкновения, затем кто-то бежит, другие преследуют, потасовка и приглушенные крики, работники ярмарки всегда как-то снаружи или за пределами всего этого, переступая между спицами, когда Танцующие Вальс становятся все быстрее и быстрее, собирая деньги, впечатляя девушек своей беззаботностью сорвиголовы.
  
   И девочки...Ну, все девочки были на параде на ярмарке, все в жевательной резинке, мини-юбках и тенях для век. Если тебя не трахнули субботним вечером, значит, тебя вообще не трахали, как поется в старой песне регби. Ну, с Бэнксом никто не трахался, но иногда его целовали. В тот вечер это была Сильвия Диксон, хорошенькая маленькая блондинка из школы для девочек на соседней улице. Они всю ночь застенчиво смотрели друг на друга, стоя на досках прямо рядом с аттракционами, наблюдая, как гонщики визжат, вопят и крепко держатся. Она была со своей тихой подругой Джун, вот в чем была проблема. Которую Грэм, благослови его душу, помог решить. Вскоре они отправились на Катерпиллер, и Бэнкс ощутил восхитительное предвкушение, когда крышка начала закрываться над ними.
  
   Но позже произошло кое-что странное.
  
   Бэнкс уговаривал девочек пойти с ними в парк на следующий день, если будет хорошая погода. Здесь было много укромных уголков, где можно было поваляться на траве или прислониться к дереву и целоваться. Он был почти на месте, просто преодолевая последние, поверхностные остатки сопротивления, когда Грэм сказал: "Извини, я не смогу пойти завтра". Когда Бэнкс спросил его, почему, он только неопределенно улыбнулся и ответил со свойственной ему уклончивостью: "У меня есть еще кое-какие дела, вот и все". Девушки были не в восторге от этого, и Бэнксу больше никогда не довелось встречаться с Сильвией Диксон.
  
   Где-то возле "доджемс" вспыхнула драка, вспомнил Бэнкс, и пара мужчин постарше разняли ее. Но его главным воспоминанием, кроме поцелуя Сильвии на гусенице и слабой причины, по которой Грэм пропустил свидание на следующий день, было то, что Грэм заплатил. Снова. У него тоже были Бенсон и Хеджес: десять штук, королевского размера, в золотой упаковке.
  
   Когда Бэнкс сворачивал с автострады А1 на Питерборо, он ломал голову, пытаясь вспомнить, спрашивал ли он когда-нибудь Грэма, откуда у него деньги, но он не думал, что спрашивал. Может быть, он не хотел знать. Дети эгоистичны, и пока они хорошо проводят время, они не чувствуют необходимости задаваться вопросом, откуда это берется или за чей счет это может быть. Но было не так много мест, где ребенок возраста Грэма мог достать столько наличных. Бумажный раунд не покрыл бы этого, но случайное опускание в кассу могло бы. Или, может быть, он украл его из сумочки своей матери?
  
  
  
   Проблема была в том, что это, казалось, не имело большого значения, пока у Грэма были деньги. То, что он был щедрым, само собой разумеется. Но что он сделал, чтобы получить это, и где, и у кого он получил это?
  
   Теперь Бэнкс также поймал себя на том, что задается вопросом, что такого такого Грэм должен был сделать в то воскресенье, что было намного важнее, чем целоваться с подругой Сильвии Диксон в парке. И он помнил и другие случаи, вплоть до дня своего исчезновения, когда Грэма просто не было рядом. Без причины, без оправдания, без объяснения.
  
  
  
   Лицо Энни начало болеть, когда она пошла брать интервью у Лиз Палмер. Ранее она приняла пару таблеток парацетамола, но эффект уже проходил. Она взяла еще две и пощупала языком шатающийся зуб. Замечательно. Последнее, что ей было нужно, это поход к дантисту. Этот ублюдок Армитаж. Его высокооплачиваемый адвокат примчался в участок молниеносно, и как только офицер опеки составил документы, обвиняющие Армитиджа в преступном нападении, его обязали предстать перед мировым судьей на следующий день и отправили домой. Энни хотела бы увидеть, как он хотя бы на ночь остывает в камере предварительного заключения, но не тут-то было. Он, вероятно, тоже отказался бы от обвинений. Такие люди, как он, обычно так и поступали.
  
   Поскольку убийство Люка Армитиджа было резонансным делом, Гристорп и констебль Уинсом Джекман одновременно брали интервью у Райана Милна по соседству. До сих пор, с тех пор как они забрали его из колледжа, Милн был примерно таким же общительным, как Лиз.
  
   Энни привела констебля Кевина Темплтона с собой в комнату для допросов 2, убедилась, что Лиз четко осведомлена о своих правах, и включила магнитофоны. Пока, объяснила Энни, никаких обвинений не было предъявлено, и никто не был арестован. Она просто хотела получить объяснение того, как сумка Люка Армитиджа попала в шкаф Лиз в прихожей. Сумка и ее содержимое уже были у криминалистов.
  
   "Ты сказал мне, что в последний раз видел Люка на репетиции группы в церковном подвале примерно за неделю до его исчезновения, верно?" Начала Энни.
  
   Лиз кивнула. Она откинулась на спинку стула и принялась грызть ноготь, выглядя намного моложе своих двадцати одного года.
  
   "У него была с собой сумка через плечо?"
  
   "Оно всегда было у него с собой".
  
   "Тогда что оно делало в твоем шкафу?"
  
   "Понятия не имею".
  
   "Как долго оно там было?"
  
   "Должно быть, с тех пор, как группа репетировала".
  
   "Он пришел в квартиру первым?"
  
   "Да".
  
   Энни взглянула на Кевина Темплтона и вздохнула. "Проблема в том, Лиз, - продолжила она, - что камеры видеонаблюдения на маркет-сквер засняли Люка до того, как он исчез неделю назад, в прошлый понедельник, и тогда у него была сумка с собой".
  
   "Должно быть, это было что-то новенькое".
  
   "Нет", - сказала Энни. "Это было то же самое". Она, конечно, не могла быть уверена в этом - возможно, Люк оставил свою сумку у Лиз и купил новую, - но она подумала, что маловероятно, чтобы Люк тоже оставил там все свои вещи. В конце концов, важна была не сама сумка, а то имущество, которое в ней находилось: его ноутбук, переносной компьютер, портативный проигрыватель компакт-дисков, кассеты и компакт-диски.
  
   Лиз нахмурилась. "Ну, я не понимаю, как..."
  
   "Я тоже. Если только ты не говоришь нам неправду".
  
   "Зачем мне лгать?"
  
   "О, перестань", - вмешался Кевин Темплтон. "Люк мертв. Я бы сказал, что это довольно веская причина для лжи, не так ли?"
  
   Лиз дернулась вперед. "Я его не убивала! Ты не можешь думать, что я его убила".
  
   "Я не знаю, что мы должны думать", - сказала Энни, разводя руками. "Но я уверена, вы понимаете нашу проблему. Люк и его сумка пропадают, потом Люк оказывается мертвым, и мы находим его сумку в твоем шкафу. Небольшое совпадение, тебе не кажется?"
  
   "Я уже говорил тебе, я не знаю, когда он положил это туда".
  
   "Где ты был в тот день?"
  
   "В какой день?"
  
   "В понедельник, когда исчез Люк".
  
   "Я не знаю. Домой, я полагаю".
  
   "Ты уверена, что он не звонил в квартиру, а потом, возможно, забыл свою сумку, когда уходил куда-то еще?" Энни знала, что дает Лиз отмазку, но это казалось единственным способом разговорить ее.
  
   "Я его не видела".
  
   "У него был ключ?"
  
   "Нет".
  
   "Значит, ты не могла выйти на минуту, а он сам вошел?"
  
   "Я не вижу, как".
  
   Вот и все для этой линии допроса. "Лиз, ты ничуть не облегчаешь нашу работу. Я спрошу тебя снова: как сумка Люка оказалась в твоем шкафу в прихожей?"
  
   "Я же сказал тебе, я не знаю".
  
   "И я тебе не верю".
  
   "Ну, это твоя проблема".
  
   "Нет, Лиз. Это твоя проблема. И она будет очень серьезной, если ты в ближайшее время не расскажешь нам правду".
  
   "Может быть, это был Райан", - предположил Кевин Темплтон.
  
   Лиз выглядела смущенной. "Райан? Что ты имеешь в виду?"
  
   "Что ж, - продолжал Темплтон, - позвольте мне рассказать вам, что, по моему мнению, произошло". Энни кивнула ему. "Я думаю, Люк пошел к вам домой после того, как был на рыночной площади -"
  
   "Нет. Я же говорила тебе. Он не пришел в тот день".
  
   "Дай мне закончить".
  
   "Но это неправда! Ты все выдумываешь".
  
   "Помолчи", - сказала Энни. "Послушай, что скажет констебль Темплтон".
  
   Лиз откинулась на спинку стула. "Неважно".
  
  
  
   "Люк пришел к тебе домой после того, как был на рыночной площади. Было ближе к вечеру. Райана не было, и вы двое подумали, что у вас есть время поваляться в постели. Он был симпатичным парнем, подтянутым, выглядел старше своего возраста -"
  
   "Нет! Этого не было. Все было не так!"
  
   "Но Райан пришел домой и застал тебя за этим. Они вдвоем подрались, и так или иначе Люк оказался мертв. Я уверен, что Райан не хотел его убивать, но у тебя на руках было тело. Что ты мог сделать? Ты дождался темноты, а затем погрузил тело Люка в машину и отвез в Халлам-Тарн, где Райан поднял его на стену и сбросил вниз. Он должен был утонуть, как это делают мертвые тела, по крайней мере, на некоторое время, пока они не начнут разлагаться и газы не накопятся и не вынесут их на поверхность, но он этого не сделал. Его футболка зацепилась за корень старого дерева. Не повезло. Райан не должен был этого знать. И никто не должен был быть в состоянии найти Люка, потому что весь район был на карантине из-за ящура. Ограничения. Но человеку из министерства пришлось брать пробы воды. Опять не повезло. Райану этого тоже не следовало знать ". Темплтон улыбнулся, показав свои белые зубы, и скрестил руки на груди. "Как у меня дела до сих пор, Лиз?"
  
   "Это все ложь. Ничего подобного не было. Ты просто выдумываешь это, чтобы доставить нам неприятности. Я слышал о полиции, занимающейся подобными вещами раньше ".
  
   "Ты уже в беде", - сказала Энни. "Мы пытаемся помочь тебе, найти объяснение случившемуся. Может быть, все действительно произошло так, как предположил констебль Темплтон. Может быть, это был несчастный случай. Если бы оно было, мы могли бы помочь. Но ты должен сказать нам правду ".
  
   "Слушай, я не знаю, как туда попала эта сумка", - сказала Лиз. "Мы не видели Люка с последней репетиции группы".
  
   "Ты не облегчаешь нам задачу", - сказала Энни.
  
   "Я ничего не могу с этим поделать! Что ты хочешь, чтобы я сделал? Придумай что-нибудь, чтобы удовлетворить тебя?"
  
   "Я хочу правду".
  
  
  
   "Я сказал тебе правду".
  
   "Ты нам ничего не рассказала, Лиз".
  
   "Послушайте, " сказал Темплтон, " мы можем проверить, вы знаете. Наши криминалисты очень хороши".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Я имею в виду, что они обыщут твою квартиру пресловутой расческой с мелкими зубьями, и если там есть какие-либо доказательства правонарушений, даже капля крови Люка, они найдут это".
  
   "Он прав", - сказала Энни. "Для начала, есть покер. Я заметила это, когда мы с тобой разговаривали. В последнее время ты нечасто их видишь. Если на нем есть хоть какие-то следы крови или волос Люка, мы их найдем. И если есть какие-то следы на ковре, между половицами, в раковине, мы их найдем ".
  
   Лиз скрестила руки на груди и прикусила губу. Энни могла сказать, что задела за живое. Что это было? Упоминание о крови? Знала ли Лиз, что они найдут следы крови Люка в квартире? "В чем дело, Лиз?" - спросила она. "Хочешь мне что-нибудь сказать?"
  
   Лиз покачала головой.
  
   "У Райана берут интервью прямо по соседству", - сказал Темплтон. "Держу пари, он говорит им, что это все твоя вина, что ты убил Люка, и ему пришлось избавиться от тела для тебя".
  
   "Райан бы так не поступил".
  
   "Даже если бы это было правдой?" Спросила Энни.
  
   "Но это неправда. Мы никого не убивали. Сколько раз я должен тебе повторять?"
  
   "Пока мы тебе не поверим", - сказала Энни. "И пока ты не придумаешь удовлетворительного объяснения того, как сумка Люка попала в твой шкаф".
  
   "Я не знаю".
  
   "А как насчет требований выкупа?"
  
   "А как же они?"
  
   "Чья это была идея? Это была идея Райана? Он рассматривал это как легкую возможность заработать немного денег теперь, когда Люк все равно был мертв? Или он сделал это, чтобы сбить нас с толку?"
  
  
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   Энни встала, и Темплтон последовал ее примеру. "Хорошо", - сказала Энни, выключая кассеты. "Я сыта этим по горло. Отведи ее в комнату для содержания под стражей, Кев, и организуй взятие интимных образцов. Может быть, нам повезет, и мы получим совпадение ДНК с кровью на стене. И получим ордер на обыск. Мы проведем экспертизу в ее квартире в течение часа. Затем мы поговорим с управляющим и узнаем, что Райан сказал в свое оправдание ".
  
   "Хорошо, мэм", - сказал Темплтон.
  
   И не называй меня, черт возьми, мэм, добавила Энни себе под нос.
  
   Лиз встала. "Ты не можешь этого сделать! Ты не можешь держать меня здесь".
  
   "Просто наблюдай за нами", - сказала Энни.
  
  
  
   Бэнкс постучал в парадную дверь родительского дома и вошел. Был ранний вечер, и у него оставалась куча свободного времени до назначенной на девять часов встречи с Мишель. Его родители закончили мыть посуду и уселись наблюдать за улицей Коронации, точно так же, как они делали это много лет назад, в ночь, когда полиция позвонила по поводу Грэма, в ночь, когда Джоуи улетел.
  
   "Все в порядке, не вставай", - сказал Бэнкс своей матери. "Я ненадолго задержусь. Мне нужно выйти. Я просто зашел, чтобы сначала занести свою сумку на ночь".
  
   "Ты все же выпьешь чашечку чая, не так ли, дорогой?" - настаивала его мать.
  
   "Может быть, он хочет чего-нибудь покрепче", - предположил его отец.
  
   "Нет, спасибо, папа", - сказал Бэнкс. "Чай подойдет".
  
   "Решать тебе", - сказал Артур Бэнкс. "Солнце уже высоко над реем. Я выпью бутылочку эля, пока ты не спишь, любимая".
  
   Ида Бэнкс исчезла на кухне, оставив Бэнкса и его отца в неловком молчании.
  
   "Есть какой-нибудь прогресс?" Наконец спросил Бэнкс-старший.
  
   "На чем?"
  
   "Твой старый приятель. Грэм Маршалл".
  
  
  
   "Немного", - сказал Бэнкс.
  
   "Так вот почему ты снова здесь?"
  
   "Нет", - солгал Бэнкс. "Это не мое дело. Завтра похороны".
  
   Артур Бэнкс кивнул.
  
   Мать Бэнкса просунула голову в кухонную дверь. "Я знаю, что должна была тебе кое-что сказать, Алан. В эти дни у меня голова как решето. Вчера я разговаривал с Элси Гренфелл, и она сказала, что ее Дэвид приедет завтра на служение. И этот парень-майор тоже должен быть здесь. Разве это не будет захватывающе, снова увидеть всех своих старых приятелей?"
  
   "Да", - сказал Бэнкс, улыбаясь про себя. Некоторые вещи, такие как ритуал на улице Коронации - и, слава Богу, до начала программы оставалось еще десять минут, - никогда не менялись. Пол Мейджор всегда был "тем самым парнем-майором" для Иды Бэнкс, хотя она прекрасно знала, что его зовут Пол. Это должно было указывать на то, что она не совсем одобряла его. Бэнкс не мог себе представить, почему. Из всех них Пол Мейджор был самым добродушным, из тех, кто с наибольшей вероятностью мог стать дипломированным бухгалтером или банкиром.
  
   "А как же Стив?" Спросил Бэнкс. "Стив Хилл?"
  
   "Я ничего не слышала о нем годами". Сказала Ида Бэнкс, затем исчезла обратно на кухню.
  
   Это было неудивительно. Хиллы переехали из поместья много лет назад, когда отца Стива перевели в Нортумберленд. Бэнкс потерял их след и не знал, где они сейчас живут. Он задавался вопросом, слышал ли Стив вообще о находке костей Грэма.
  
   "Я полагаю, это ни к чему не привело, о чем мы говорили в автобусе, когда ты был здесь в последний раз?" Сказал Артур Бэнкс.
  
   "О Креях и мистере Маршалле? Вероятно, нет. Но это был полезный фон".
  
   Артур Бэнкс кашлянул. "В свое время у Креев было больше половины столичной полиции в кармане".
  
   "Так я слышал".
  
  
  
   Миссис Бэнкс принесла чай и пиво своего мужа на подносе с узором в виде роз. "Наш Рой звонил сегодня днем", - сказала она, сияя. "Он просил передать привет".
  
   "Как он?" Спросил Бэнкс.
  
   "Процветающее, - сказал он. Он вылетает в Америку на несколько деловых встреч, поэтому он просто хотел, чтобы мы знали, что его не будет несколько дней на случай, если мы будем волноваться или что-то еще".
  
   "О, хорошо", - сказал Бэнкс, который, как он предполагал, к большому огорчению своей матери, никогда никуда не летал самолетом - если не считать Греции. Совсем как брат Рой - рассказать своей матери, какую насыщенную жизнь он вел. Он задавался вопросом, какими темными делишками занимался Рой в Америке. Не его дело.
  
   "Как-то вечером по телевизору показывали передачу о том полицейском коррупционном скандале несколько лет назад", - сказал отец Бэнкса. "Интересно, что вытворяют некоторые из вас".
  
   Бэнкс вздохнул. Определяющим событием в жизни Артура Бэнкса была не Вторая мировая война, которую он пропустил примерно на год, а забастовка шахтеров 1982 года, когда Мэгги Тэтчер разогнала профсоюзы и поставила рабочих на колени. Каждый вечер он был прикован к новостям и переполнен оправданным возмущением рабочего человека. Бэнкс знал, что на протяжении многих лет его отец так и не смог избавиться от образа полицейских в спецодежде, размахивающих пачками сверхурочных пятерок в насмешку над голодающими шахтерами. Тогда Бэнкс работал под прикрытием в Лондоне, в основном по делам о наркотиках, но он знал, что в представлении отца он был одним из них. Врагом. Неужели это никогда не закончится? Он ничего не сказал.
  
   "Так куда ты идешь сегодня вечером, любимая?" Спросила Ида Бэнкс. "Ты снова встречаешься с той женщиной-полицейским?"
  
   В ее устах это звучало как свидание. Бэнкс почувствовал кратковременную волну вины за то, что сам подумал об этом таким образом, затем он сказал: "Это дело полиции".
  
   "Как это связано с Грэмом?"
  
  
  
   "Да".
  
   "Я думал, ты сказал, что это не твое дело", - вмешался его отец.
  
   "Это не так, но я мог бы немного помочь".
  
   "Помогаешь полиции в расследованиях?" Артур Бэнкс усмехнулся. Это переросло в приступ кашля, пока он не сплюнул в носовой платок.
  
   К счастью, прежде чем кто-либо успел сказать еще хоть слово, заиграла музыкальная тема с улицы Коронации, и все разговоры прекратились.
  
  
  
   Детектив-суперинтендант Грист-Торп нечасто посещал "Куинз Армз", но после того, как они закончили допросы и посадили Райана Милна и Лиз Палмер на ночь под замок, он предложил Энни обсудить результаты за ужином. Испытывая голод и жажду, Энни подумала, что это хорошая идея.
  
   Гристорп, как истинный джентльмен, настоял на том, чтобы пойти в бар за напитками, хотя Энни с удовольствием сходила бы сама. Вместо этого она села и устроилась поудобнее. Гристорп все еще немного пугал ее, хотя она и не знала почему, но с ним ей было легче в такой обстановке, как "Куинз Армз", чем в его заставленном книгами кабинете, поэтому она была вдвойне рада, что он предложил посетить паб. Однако у нее определенно шатался зуб, так что ей придется быть осторожной в еде.
  
   Гристорп вернулся с пинтой горького для нее и половиной шенди для себя. Они просмотрели меню, написанное мелом на доске, и Энни заказала вегетарианскую лазанью, которая должна была быть легкой для ее зубов, в то время как Гристорп остановился на рыбе с жареной картошкой. Старик выглядел здоровее, чем когда-либо, подумала Энни. Первые несколько раз, когда она видела его после несчастного случая, он казался бледным, изможденным и осунувшимся, но теперь у него было немного больше плоти на костях и теплый румянец на рябом лице. Она предположила, что несчастные случаи и болезни отнимают у тебя гораздо больше сил, чем старше ты становишься, и что восстановление занимает больше времени. Но сколько ему было лет? Ему не могло быть намного больше шестидесяти.
  
   "Как ощущения у тебя во рту?" спросил он.
  
   "Боль, кажется, на данный момент прошла, сэр, спасибо, что спросили".
  
   "Тебе следовало лечь в больницу".
  
   "Это было ничем. Просто скользящий удар".
  
   "Даже если так ... у таких вещей могут быть осложнения. Как Уэллс?"
  
   "Последнее, что я слышал, все еще в лазарете. Армитаж устроил ему настоящую взбучку".
  
   "Он всегда был горячей головой, этот парень. Даже будучи футболистом. Теперь что насчет девушки Палмер? Там есть что-нибудь интересное?"
  
   Энни рассказала о том немногом, что она узнала от Лиз Палмер, затем Грист-Торп отхлебнула немного шенди и рассказала ей об интервью Райана Милна. "Он сказал, что ничего не знал о сумке, как и его девушка. Он сказал мне, что в тот день его не было дома и он вообще не видел Люка ".
  
   "Вы поверили ему, сэр?"
  
   "Нет. Уинсом немного набросилась на него - она очень хороша в интервью, эта девушка, настоящая тигрица, - но никто из нас не мог отделаться от него ".
  
   "Так что же они скрывают?"
  
   "Не знаю. Может быть, ночь в камере немного смягчит их".
  
   "Вы думаете, это сделали они, сэр?"
  
   "Правда?"
  
   "Убил Люка и выбросил тело".
  
   Гристорп поджал губы, затем сказал: "Я не знаю, Энни. У Милна старый "бэнгер", так что у них было средство передвижения. Как и ты, я предложила какой-то романтический ракурс, что-то вроде того, что происходит между Люком и Лиз, но Милн не клюнул, и, честно говоря, я не заметила никаких признаков того, что попала в точку ".
  
   "Значит, ты не думаешь, что там был какой-то романтический аспект?"
  
   "Люку было всего пятнадцать, а Лиз Палмер сколько?"
  
  
  
   "Двадцать один".
  
   "Насколько я помню, последнее, чего хотела бы двадцатиоднолетняя женщина, - это пятнадцатилетнего парня. Вот, может быть, если бы ей был сорок один ..."
  
   Энни улыбнулась. "Мальчик-игрушка?"
  
   "Я слышал, что оно так называется. Но я все еще думаю, что пятнадцать - это слишком мало".
  
   "Я не знаю", - сказала Энни. "Дочь директора сказала старшему инспектору Бэнкс, что, по ее мнению, Люк развлекается со своей учительницей английского, а ей уже за тридцать".
  
   "Лорен Андерсон?"
  
   "Это то самое".
  
   "Случались и более странные вещи. Что думает Алан?"
  
   "У этой маленькой мисс Барлоу были свои причины причинять неприятности мисс Андерсон". Энни отхлебнула пива. Нектар. "Но я бы не сказал, что исключено, что у Люка были отношения с кем-то старше его. Все, что я слышал о нем, указывает на то, что он казался намного старше своего возраста, как физически, так и умственно".
  
   "Как насчет эмоционально?"
  
   "Это, я не знаю".
  
   "Что ж, это единственное, что имеет значение", - задумчиво произнес Гристорп. "Это то, что заставляет людей выходить из себя. Они могут что-то понять интеллектуально, чего-то достичь физически, но эмоциональный аспект может ударить по ним как кувалдой, если они недостаточно зрелые. Подростки особенно уязвимы ".
  
   Энни согласилась. У нее было достаточно опыта работы с трудными подростками, чтобы знать, что это правда, а Люк Армитидж был сложной личностью, массой противоречивых желаний и нерешенных проблем. Добавьте к этому его креативность, его чувствительность, и Люк, вероятно, был таким же летучим в обращении, как нитроглицерин.
  
   "У женщины Андерсон есть ревнивый парень?" Спросил Гристорп.
  
  
  
   "По словам Уинсом, нет. Она немного покопалась. Единственная информация о мисс Андерсон - это то, что у ее брата Вернона есть судимость".
  
   Гристорп поднял свои кустистые брови. "О?"
  
   "Ничего по-настоящему противного. Просто сомнительные чеки".
  
   "По словам моего банковского менеджера, я написал несколько таких в свое время. А как насчет другого учителя, Аластера Форда?"
  
   "Кевин Темплтон говорит, что ходят слухи, что он гей, но только слухи. Насколько всем известно, у него вообще нет сексуальной жизни ".
  
   "Есть какие-нибудь доказательства того, что Люк Армитидж тоже был геем?"
  
   "Никаких. Но и доказательств того, что он был натуралом, тоже нет. Впрочем, у Форда вспыльчивый характер, как и у Армитажа, и он уже несколько лет посещает психиатра. Определенно, он неуравновешенный тип ".
  
   "Значит, нельзя исключать?"
  
   "Нет".
  
   "А Норман Уэллс?"
  
   "Выглядит менее правдоподобно, не так ли?"
  
   Когда принесли еду, оба были достаточно голодны, чтобы на некоторое время прекратить разговор и поесть, затем Гристорп замедлил шаг. "У тебя есть какие-нибудь собственные идеи о том, как сумка Люка оказалась там, где оказалась, Энни?" - спросил он.
  
   Энни доела лазанью, затем сказала: "Я думаю, Люк пошел туда после стычки с тремя хулиганами на рыночной площади. Что случилось после этого, я не знаю, но либо он умер там, либо случилось что-то, что заставило его убежать без своей сумки, чего, я не думаю, он сделал бы при любых нормальных обстоятельствах ".
  
   "Значит, там что-то произошло?"
  
   "Да. Конечно".
  
   "А как насчет его мобильного?"
  
   "Одна из тех крошечных моделей, которые можно просто открывать и закрывать. Вероятно, он не смог бы найти ее среди всего этого барахла, если бы держал в сумке, поэтому носил в кармане. В любом случае, оно еще не найдено ".
  
   "Им пользовались?"
  
  
  
   "Ни разу с тех пор, как позвонили с требованием выкупа. Его даже не включали. Я снова связался с компанией ".
  
   "В сумке есть что-нибудь ценное?"
  
   "Стефан переживает это. Из того, что я видел, я так не думаю. Я имею в виду, ноутбук стоил шиллинг или два, но я не думаю, что кража была мотивом здесь. Это..."
  
   "Да, Энни?"
  
   "Ну, там не было ничего ценного для тебя или меня, ничего по-настоящему материального, но у меня сложилось впечатление, что Лиз, по крайней мере, амбициозна, и есть шанс, что они могли бы уехать намного дальше и намного быстрее с фалдами Люка Армитиджа - или, скорее, с фалдами Нила Берда".
  
   "Я думаю, что я, должно быть, немного старый чудак", - сказал Гристорп, почесывая свой крючковатый нос, - "но я не могу сказать, что когда-либо слышал о Ниле Берде. Я, конечно, знаю, кем он был для Люка и что с ним случилось, но на этом все заканчивается ".
  
   "Алан - старший инспектор Бэнкс - знает об этом намного больше меня, сэр, но Берд был довольно знаменит в свое время. Звукозаписывающая компания по-прежнему выпускает компакт-диски с ранее неизданными материалами, величайшими хитами и живыми концертами, так что индустрия Нила Берда по-прежнему процветает, спустя дюжину лет после его смерти. Люк унаследовал часть таланта своего отца, и если Лиз и Райан хотели использовать эту связь, я уверен, что на ноутбуке и в его записных книжках есть множество идей для песен и фрагментов ".
  
   "Но он был всего лишь ребенком, Энни. Неужели ему так много было сказать?"
  
   "Дело не в том, что вы говорите, сэр, а в том, как вы это говорите. Судя по тому, что я слышал, в основном подростковая тоска. Но суть в названии. И, чтобы не быть слишком омерзительным по этому поводу, обстоятельства. Мертвый сын знаменитого рок-самоубийцы. С таким промоушеном песням не обязательно было бы быть настолько хорошими. Это сделало бы группу Лиз известной, дало бы им название, а это больше, чем половина успеха в музыкальном бизнесе ".
  
   "Но юридически все вещи Люка теперь принадлежат его семье. Разве они не подали бы в суд, если бы эти люди зашли так далеко, что записали песни Люка?"
  
  
  
   "Возможно, но тогда было бы слишком поздно, не так ли? И вы знаете, что говорят: отсутствие рекламы - плохая реклама. Судебный процесс только продвинул бы карьеру Лиз и Райана. Это просто мысль, сэр ".
  
   Гристорп доел последний чипс и, отодвинув тарелку, сделал глоток шенди. "То есть ты хочешь сказать, что, независимо от того, убили эти двое Люка или нет, они каким-то образом оказались на золотой жиле материала, и они подумали, что с таким же успехом могут придержать его, пока не смогут использовать?"
  
   "Как я уже сказал, сэр, это всего лишь идея. Если бы они были немного осторожнее, они бы избавились от сумки, и мы бы ничего не узнали".
  
   "Но они никогда не думали, что мы будем обыскивать их квартиру".
  
   "Зачем им это? Они даже не знали, что кто-то видел Люка с Лиз".
  
   "А как насчет викария в той церкви, где они практиковали?"
  
   Энни закатила глаза. "Уинсом разговаривала с ним. Сказала, что он настолько не от мира сего, что понятия не имеет, кто такой Люк Армитидж или что он исчез".
  
   "Лиз и Райан убили бы Люка из-за его вещей?" он спросил.
  
   "Я так не думаю, сэр. В этом-то и проблема. С какой стороны ни посмотри, им было бы намного лучше, если бы Люк был жив. Он был бы настоящей приманкой. Что ж, без него...они просто делают все, что в их силах ".
  
   "Значит, они ничего не выиграли, убив его?"
  
   "Нет. Нет, если только он не намеревался, например, уйти от них и забрать с собой все свои работы. Один из них мог тогда потерять их вместе с ним. Или, как я предположил ранее, если только не было каких-то романтических отношений и Райан не узнал ".
  
   "Криминальная страсть? Полагаю, да. Это было бы не в первый раз. Мы пока ничего не можем сбрасывать со счетов. Давайте просто дадим им немного времени, надеемся, что криминалисты что-нибудь обнаружат, и займемся ими снова утром ".
  
  
  
   "Хорошая идея, сэр". Энни допила свою пинту.
  
   "Энни, прежде чем ты уйдешь...?"
  
   "Сэр?"
  
   "Я не хочу совать нос в чужие дела, но ты и Алан...?"
  
   "Просто коллеги, сэр. И друзья".
  
   Гристорп, казалось, был доволен ее ответом. "Да", - сказал он. "Хорошо. Хорошо. Поспи немного, девочка. Увидимся бодрым ранним утром ".
  
  
  
   Паб находился ближе к риверсайду, чем к центру города, хотя даже это было не очень далеко. Бэнкс припарковался у Ривергейт-центра и остаток пути прошел пешком. Это был приятный вечер, ни листочка не шелохнулось в теплом воздухе. Закат окрасил небо в ярко-оранжевый и малиновый цвета. Бэнкс мог видеть Венеру низко над горизонтом, и созвездия медленно обретали очертания над головой. Он хотел бы узнать их всех, но смог разглядеть только Геркулеса. Это заставило его вспомнить те ужасные спектакли-спагетти, которые он любил в начале шестидесятых, с дешевыми спецэффектами, Стивом Ривзом и полураздетой Сильвой Косциной.
  
   Мишель опоздала на пять минут, и Бэнкс уже устроился за маленьким угловым столиком с пинтой горького. Зал был маленьким и прокуренным, но большинство людей стояли у бара, а игровые автоматы, к счастью, молчали. Тихо играла музыка, что-то вроде современной поп-музыки, которую Бэнкс не узнал. На Мишель были узкие черные брюки и зеленая блузка, заправленная в талию. На плече у нее была коричневая замшевая куртка. Бэнкс никогда раньше не видел ее одетой так небрежно. Она тоже не видела, чтобы она так хорошо выглядела. Он заметил, что она сделала прическу: ничего кардинального, просто немного прибралась, подстригла челку, обновила мелирование. И она нанесла немного макияжа, ровно столько, чтобы подчеркнуть ее зеленые глаза и высокие скулы.
  
   Казалось, она стеснялась своей внешности, потому что сначала не хотела встречаться с ним взглядом. Только когда он предложил выпить, а она попросила белое сухое вино, она удостоила его взглядом и застенчивой улыбкой.
  
   "Спасибо, что пришел", - сказала Мишель, когда Бэнкс поставил перед ней напиток и сел.
  
   "С удовольствием", - сказал Бэнкс. "Я бы все равно пришел завтра на службу, так что еще один вечер не имеет большого значения".
  
   "Я знаю, ты занят".
  
   "Я обеспечен. Кроме того, нам повезло как раз перед моим отъездом ". Бэнкс рассказал ей о том, как нашел сумку Люка Армитиджа в квартире Лиз Палмер.
  
   "Бедный ребенок", - сказала Мишель. "Он был ненамного старше Грэма Маршалла, не так ли?"
  
   "Год или около того".
  
   "Зачем кому-то понадобилось убивать мальчика такого возраста? Что он вообще мог сделать?"
  
   "Я не знаю. Я полагаю, именно поэтому мы предполагаем, что это педофил, когда жертва так молода. Мы легко можем представить, что пожилых людей убивают по другим мотивам, из-за жадности или чтобы что-то скрыть, но с детьми это сложно. В любом случае, это выглядело как похищение, но у меня есть сомнения. А как насчет тебя? Есть еще новости?"
  
   Мишель передала ему суть своего разговора с отставным инспектором Робертом Ланкастером в Лондоне, особенно его замечания о том, что Грэм выглядит не по годам уличным.
  
   "Значит, твой бывший полицейский думал, что у Грэма есть будущее в преступной среде, не так ли?" Сказал Бэнкс. "Интересно, это".
  
   "Почему? Ты что-то вспомнил?"
  
   "Ничего, на самом деле. Просто казалось, что Грэм никогда не испытывал недостатка в деньгах, и я понятия не имел, откуда он их взял ".
  
   "Есть кое-что еще", - сказала Мишель. Она казалась нерешительной, подумал Бэнкс, не желая встречаться с ним взглядом.
  
   "Да?"
  
   "Кто-то был в моей квартире в субботу, пока я был в Лондоне".
  
   "Что-нибудь взяли?"
  
  
  
   "Нет, насколько я могу судить, просто несколько вещей не на своем месте. Но кто бы это ни был, он также хорошо просматривал мои компьютерные файлы".
  
   У Бэнкса сложилось впечатление, что она не рассказывала ему всего, но он не стал развивать эту тему. Если она что-то и недоговаривала, то, вероятно, по уважительной причине, например, из-за личного смущения. Вряд ли она захотела бы рассказать ему, если бы кто-то рылся в ее нижнем белье, не так ли? "Там что-нибудь есть?"
  
   "Немного. Личные заметки. Размышления".
  
   "О деле?"
  
   "Часть этого".
  
   "Вы сообщили о взломе?"
  
   "Конечно, нет. При данных обстоятельствах".
  
   "Как он попал сюда?"
  
   "Каким-то образом починил замок". Мишель улыбнулась. "Не волнуйся, я его поменяла. Слесарь заверил меня, что теперь это место неприступно, как крепость".
  
   "Что-нибудь еще?"
  
   "Может быть".
  
   "Что это значит?"
  
   "Вчера, когда я переходил дорогу возле поместья Хейзелс, меня чуть не сбил маленький фургон".
  
   "Почти?"
  
   "Да, никаких повреждений. Я не мог быть уверен, но я думал, что это было преднамеренно".
  
   "Есть идеи, кто?"
  
   "Номерной знак был затемнен".
  
   "Предположение?"
  
   "Ну, я не решаюсь сказать это, но после пропавших тетрадей и действий мои мысли не могут не блуждать в направлении Шоу. Дело в том, что я не могу заставить себя поверить в это, в то, что он мог сделать что-то подобное ".
  
   У Бэнкса не было особых проблем с тем, чтобы поверить в это. Он знал бент-копов раньше, и знал их достаточно хорошо, чтобы понимать, что они способны на все, когда загнаны в угол. Многие копы также были столь же искусны в вскрытии замков, как и взломщики. Но почему Шоу чувствовал себя загнанным в угол? И что он такого натворил? Бэнкс помнил тихого молодого человека с веснушками, рыжими волосами и торчащими ушами, а не раздутого красноносого хулигана, которым стал Шоу. "Шоу был в команде с инспектором Проктором, верно?"
  
   "Рег Проктор, да. Он досрочно ушел на пенсию в 1975 году, а затем умер от рака печени в 1978 году. Ему было всего сорок семь".
  
   "Какие-нибудь слухи, намеки на скандал?"
  
   Мишель отпила вина и покачала головой. "Не то, чтобы я могла раскрыть. Кажется, у нее была образцовая карьера".
  
   Бэнкс попросил разрешения Мишель и закурил сигарету. "Шоу и Проктор были детективами, которые приходили к нам домой", - сказал он. "Очевидно, они опрашивали друзей Грэма и людей в поместье. Без сомнения, другим командам были бы поручены другие задачи, но по какой-то причине кто-то захотел избавиться от записей Шоу. Сам Шоу?"
  
   "В то время он был всего лишь констеблем", - сказала Мишель.
  
   "Верно. Что он мог скрывать? Должно быть, в его записных книжках было что-то, что изобличало кого-то другого. Возможно, Харриса или Проктора ".
  
   "Записные книжки могли пропасть с тех пор, как Харрис ушел на пенсию в 1985 году", - сказала Мишель. "Я полагаю, они также могли быть сделаны до смерти Проктора в 1978 году".
  
   "Но почему? Ни у кого не было причин заглядывать в них в течение многих лет. Грэм считался пропавшим без вести с 1965 года. Зачем возиться с документами, если не было какой-то веской причины? И что бы это могло быть, кроме того, что его тело найдено и дело снова открыто?"
  
   "Совершенно верно", - сказала Мишель.
  
   "Действия показали бы нам, как проводилось расследование", - размышлял Бэнкс. "Большинство из них, вероятно, исходило от самого Джета Харриса. Они показали бы направление, в котором пошло расследование, или не пошло, его форму ".
  
   "Мы продолжаем возвращаться к этому зашоренному подходу", - сказала Мишель. "Сержант Шоу даже намекнул, что все они знали, что Брэди и Хиндли сделали это".
  
  
  
   "Это полная чушь", - сказал Бэнкс.
  
   "Время выбрано правильно".
  
   "Но это все, что верно. С таким же успехом ты мог бы сказать, что это сделали Реджи и Ронни".
  
   "Может, они и сделали".
  
   Бэнкс засмеялся. "В этом больше смысла, чем в Брэйди и Хиндли. Они действовали за много миль отсюда. Нет, происходит что-то еще. Что-то, чего мы не можем понять, потому что все еще слишком много недостающих деталей. Еще одно?"
  
   "Я пойду".
  
   Мишель зашла в бар, а Бэнкс сидел, гадая, что, черт возьми, все это значит. Пока все, что у них было, - это расследование, которое было сосредоточено только на одной возможности - проходящем мимо педофиле. Теперь у них были отношения Билла Маршалла с the Krays, Карло Фиорино и Le Phonographe, и тот факт, что Бэнкс помнил, что у Грэма часто хватало денег, чтобы оплачивать их развлечения. А теперь пропавшие пластинки. Были звенья - Грэм, Билл Маршалл, Карло Фиорино - но куда все делось после этого? И как Джет Харрис вписался в это? Возможно, что он был на побегушках, ему заплатил Фиорино, чтобы избежать неприятностей. Джет Харрис, коп бент. Это хорошо восприняли бы в штаб-квартире. Но как это связано с Грэмом и его убийством?
  
   Мишель вернулась с напитками и рассказала ему о смерти Дональда Брэдфорда и порнографии, которая была найдена в его квартире. "Возможно, здесь нет никакой связи", - сказала она. "Я имею в виду, Брэдфорд мог стать жертвой случайного взлома, а у многих людей есть коллекции порнографии".
  
   "Верно", - сказал Бэнкс. "Но это немного похоже на совпадение, не так ли?"
  
   "Это действительно так".
  
   "Что, если Брэдфорд использовал газетный киоск как место распространения порно?" Предположил Бэнкс.
  
   "И Грэм доставил его?"
  
   "Почему бы и нет? Казалось, он всегда умел наложить на себя руки. Это еще одна вещь, которую я помню. Немного датской репортажи в вашей Sunday Times, сэр? Или как насчет какой-нибудь шведской содомии с вашими Новостями мира, мадам? Термин "Воскресное приложение" приобретает совершенно новый смысл, не так ли?"
  
   Мишель засмеялась. "Может быть, он только что узнал об этом".
  
   "Стоит ли ради этого кого-то убивать?"
  
   "Кто знает? Люди убивали и за меньшее".
  
   "Но все, что мы предполагаем, это то, что Брэдфорд был мелким торговцем порно".
  
   "Он должен был купить это у оптовика, не так ли? Может быть, Брэдфорд работал на кого-то, у кого на кону было еще больше?"
  
   "Кто-то вроде Карло Фиорино?" предположил Бэнкс. "И Харрис был на жалованье у Фиорино? Это возможно, но все еще предположения. И это не продвинет нас намного дальше с пропавшими записными книжками ".
  
   "Если только Проктор и Шоу случайно не докопались до правды во время своих интервью, и это не было записано в записных книжках Шоу. Хотя я не знаю, как бы мы узнали. Мы не можем поговорить с Харрисом или Проктором ".
  
   "Может быть, и нет", - сказал Бэнкс. "Но мы могли бы сделать следующую лучшую вещь. Они были женаты?"
  
   "Харрис был. Не Проктор".
  
   "Его жена все еще жива?"
  
   "Насколько я знаю".
  
   "Может быть, она сможет нам что-нибудь рассказать. Думаешь, ты сможешь ее найти?"
  
   "Проще простого", - сказала Мишель.
  
   "И давайте немного углубимся во владения Дональда Брэдфорда, включая обстоятельства его смерти".
  
   "Хорошо. Но как насчет сержанта Шоу?"
  
   "Избегай его, как можешь".
  
   "В наши дни это не должно быть слишком сложно", - сказала Мишель. "Половину времени он болеет".
  
   "Выпивка?"
  
   "Это то, на что я бы поставил свои деньги".
  
   "Ты идешь завтра на похороны?"
  
  
  
   "Да".
  
   "Хорошо". Бэнкс допил свой коктейль. "Еще?"
  
   Мишель посмотрела на часы. "Нет. Правда. Я лучше пойду".
  
   "Хорошо. Полагаю, мне тоже стоит поехать". Бэнкс улыбнулся. "Я уверен, что моя мама будет ждать меня".
  
   Мишель рассмеялась. Это был приятный звук. Мягкий, теплый, музыкальный. Бэнкс понял, что не слышал ее смеха раньше. "Могу я тебя подвезти?" спросил он.
  
   "О, нет. Спасибо", - сказала Мишель, вставая. "Я прямо за углом".
  
   "Тогда я прогуляюсь с тобой".
  
   "Тебе не нужно. Это вполне безопасно".
  
   "Я настаиваю. Особенно после того, что ты мне только что сказал".
  
   Мишель ничего не сказала. Они вышли в мягкую темноту, перешли дорогу и приблизились к риверсайд флэтс, недалеко от того места, где Бэнкс припарковал свою машину. Мишель была права; это действительно было на расстоянии плевка.
  
   "Это прямо через реку от того места, где раньше проводилась ярмарка, когда я был ребенком", - сказал он. "Забавно, но я как раз думал об этом, когда ехал вниз".
  
   "До моего времени", - сказала Мишель.
  
   "Да". Бэнкс проводил ее до двери.
  
   "Ну что ж", - сказала она, нащупывая свой ключ, коротко улыбнувшись ему через плечо. "Тогда спокойной ночи".
  
   "Я просто подожду и удостоверюсь, что все в порядке".
  
   "Ты имеешь в виду, пока не будешь уверен, что меня не поджидают страшилища?"
  
   "Что-то вроде этого".
  
   Мишель открыла свою дверь, включила свет и быстро проверила, пока Бэнкс стоял в дверях и оглядывал гостиную. Оно казалось немного бесплодным, без настоящего характера, как будто Мишель еще не наложила на него свой отпечаток.
  
   "Все чисто", - сказала она, выходя из спальни.
  
   "Тогда спокойной ночи", - сказал Бэнкс, пытаясь скрыть свое разочарование тем, что она даже не пригласила его на кофе. "И береги себя. Увидимся завтра".
  
  
  
   "Да". Она улыбнулась ему. "Завтра". Затем она мягко закрыла за ним дверь, и звук задвигаемого засова показался намного громче, чем это, вероятно, было.
  
  
  
   Для Гристорпа было очень хорошо сказать Энни, чтобы она хорошенько выспалась ночью, но она не могла. Она приняла еще парацетамола и рано легла спать, но боль во рту вернулась с удвоенной силой. Болели все зубы, и теперь два из них шатались.
  
   Удар Армитажа потряс ее больше, чем она хотела признаться Бэнксу или Гристорпу, потому что это заставило ее почувствовать то же самое, что она чувствовала, когда ее изнасиловали почти три года назад: беспомощную жертву. Впоследствии она поклялась, что никогда больше не позволит себе испытывать подобные чувства, но там, в тесном, сыром пространстве книжного погреба Нормана Уэллса, она почувствовала это - глубокий, выворачивающий наизнанку страх женщины, бессильной перед мужской силой и просто грубой силой.
  
   Энни встала, спустилась вниз и дрожащими руками налила себе стакан молока, сидя за кухонным столом в темноте и потягивая его маленькими глотками. Она вспомнила самый первый раз, когда Бэнкс был у нее дома. Они сидели на кухне и вместе ужинали, пока не погас свет. Все это время Энни задавалась вопросом, что бы она сделала, если бы он сделал шаг. В конце концов, она импульсивно пригласила его к себе домой, предложив приготовить ужин вместо похода в ресторан или паб, как он предлагал. Знала ли она прямо тогда, когда делала это, что должно было произойти? Она так не думала.
  
   По мере того, как вечер подходил к концу, их настроение становилось все более и более мягким, отчасти благодаря щедрому количеству кьянти. Когда она вышла на задний двор с Бэнксом, который хотел выкурить сигарету, и когда он обнял ее, она почувствовала, что дрожит, как подросток, когда она выпалила все причины, по которым они не должны делать то, что собирались сделать.
  
   Что ж, они сделали это. И теперь она прекратила роман. Иногда она сожалела об этом и задавалась вопросом, почему она это сделала. Отчасти, конечно, это было из-за ее карьеры. Работать на том же участке, что и старший инспектор, с которым ты трахаешься, было плохой политикой. Но, возможно, это было просто оправданием. Кроме того, так не должно было быть. Она могла бы работать на другом участке, где возможности были такими же хорошими, как в штаб-квартире Западного округа, если не лучше.
  
   Это правда, что Бэнкс, казалось, все еще был привязан к своему прошлому, к своему браку, но она могла бы с этим справиться. Это также было чем-то, что со временем сошло бы на нет. У каждого был эмоциональный багаж, включая саму Энни. Нет, подумала она, причины того, что она сделала, были в ней самой, а не в работе, не в прошлом Бэнкса. Близость казалась ей угрозой, и чем ближе она подходила к Бэнксу, тем сильнее чувствовала, что задыхается, и пыталась отстраниться.
  
   Было бы так с каждым мужчиной, которого она встречала? Было ли это связано с изнасилованием? Возможно, подумала она. Или, по крайней мере, частично. Она не была уверена, что когда-нибудь полностью преодолеет это. То, что произошло той ночью, безусловно, глубоко ранило ее. Она не думала, что ее невозможно исправить, просто ей предстоял долгий путь. Ей все еще время от времени снились кошмары, и хотя она никогда не говорила об этом Бэнксу, секс иногда давался ей с трудом, иногда даже причинял боль. Иногда простой акт проникновения, каким бы согласованным и нежным он ни был, вызывал всплеск паники и ощущение абсолютной бессилие, которое она впервые испытала той ночью. У секса, безусловно, была своя темная сторона, Энни знала. Оно может быть демоническим, близким к насилию, подталкивающим вас к опасным и смутно представляемым желаниям и темным областям, выходящим за рамки табу. Тогда неудивительно, подумала она, что идея секса так часто упоминается на одном дыхании с насилием. Или что секс и смерть были так тесно связаны в словах и работах стольких писателей и художников.
  
   Энни допила молоко и попыталась отшутиться от своих нездоровых мыслей. Тем не менее, они, казалось, были единственными, которые приходили ей ночью, когда она была одна и не могла уснуть. Она поставила чайник для чая и пошла в гостиную, чтобы просмотреть свою небольшую коллекцию видео. В конце концов она остановилась на Докторе Живаго, который всегда был одним из ее любимых фильмов, и когда чай был готов, она развалилась на диване в темноте с дымящейся кружкой, поджав под себя ноги, и отдалась навязчивой музыкальной теме и эпической истории любви во времена революции.
  
  
  
   Бэнкс спустился по лестнице и попытался избавиться от чувства разочарования. Это было к лучшему, сказал он себе; последнее, что ему сейчас было нужно, - это выставлять себя дураком из-за очередной женщины. И у Мишель были свои демоны, какими бы они ни были. Казалось, что у всех они были. Невозможно дожить до определенного возраста, не привлекая к себе много беспорядка. Но почему это всегда должно было мешать? Почему ты не мог просто отмахнуться от него и продолжать жить? Почему страдание было так легко принять, а радость так чертовски неуловима?
  
   Сразу за углом от "флэтс" он остановился, чтобы прикурить сигарету. Прежде чем он достал зажигалку из кармана, он почувствовал, как что-то врезалось в него сзади. Он, пошатываясь, шагнул вперед и повернулся лицом к тому, кто его ударил. Он успел лишь мельком увидеть курносый нос и поросячьи глазки, прежде чем удар по лицу нарушил его зрение и равновесие. Еще один удар сбил его с ног. Затем он почувствовал острую боль в ребрах, а удар в живот вызвал у него рвоту.
  
   Затем он услышал собачий лай и мужской голос, кричащий за стенами боли, скорее почувствовал, чем увидел, что нападавший колеблется, и услышал, как он прошептал: "Возвращайся туда, откуда пришел, или этого будет больше", прежде чем убежать в ночь.
  
   Бэнкс встал на колени и почувствовал тошноту, голова свесилась на грудь. Господи, он становится слишком старым для такого рода вещей. Он попытался встать, но его ноги все еще были слишком ватными. Затем чья-то рука схватила его за локоть, и ему удалось подняться на ноги.
  
  
  
   "С вами все в порядке, мистер?" Бэнкс покачнулся и сделал пару глубоких вдохов. От этого ему стало немного лучше. Голова все еще кружилась, но зрение прояснилось. Рядом с ним стоял молодой человек с джек-рассел-терьером на поводке. "Только я просто водил Пагуоша сюда на прогулку и увидел, как два парня набросились на тебя".
  
   "Два? Ты уверен?"
  
   "Да. Они убежали в сторону центра города".
  
   "Спасибо тебе", - сказал Бэнкс. "Это было очень храбро с твоей стороны. Ты спас мой бекон".
  
   "Я могу еще что-нибудь сделать? Вызвать тебе такси или что-то в этом роде?"
  
   Бэнкс сделал паузу, чтобы привести свои мысли в некое подобие порядка, затем посмотрел в сторону квартир. "Нет", - сказал он. "Нет, спасибо. У меня есть друг, который живет прямо вон там. Со мной все будет в порядке ".
  
   "Если ты уверен".
  
   "Да. И еще раз спасибо. В наши дни не многие люди утруждают себя участием".
  
   Молодой человек пожал плечами. "Без проблем. Пошли, Пагуош". И они побрели прочь, мужчина на ходу бросил пару взглядов назад.
  
   Все еще немного пошатываясь, Бэнкс вернулся в квартиру Мишель и нажал кнопку внутренней связи. Несколько мгновений спустя в ночном воздухе раздался ее голос. "Да?" Кто это?"
  
   "Это я, Алан", - сказал Бэнкс.
  
   "Что это?"
  
   "Со мной произошел небольшой несчастный случай. Интересно, если ..."
  
   Но прежде чем он смог закончить, Мишель позвала его, и он направился к ее двери. Она уже стояла там, выглядя обеспокоенной, и она вышла вперед, чтобы помочь ему добраться до дивана. Не то чтобы в этом была необходимость, но он подумал, что это был приятный жест.
  
   "Что случилось?" спросила она.
  
   "Кто-то набросился на меня. Слава Богу, что есть собачники, иначе я бы, наверное, уже был в реке. Забавно, не правда ли? Я думал, что окажусь в Нене много лет назад, и я почти оказался там сегодня вечером ".
  
  
  
   "Ты бредишь", - сказала Мишель. "Сядь".
  
   Бэнкс все еще чувствовал легкое головокружение и тошноту, когда садился. "Просто дай мне несколько минут", - сказал он. "Со мной все будет в порядке".
  
   Мишель протянула ему стакан. "Выпей", - сказала она.
  
   Он выпил. Коньяк. К тому же неплохой. Когда обжигающий напиток распространился по его конечностям, он почувствовал себя еще лучше. Его разум обрел четкость, и он смог оценить ущерб. Не так уж много, на самом деле. Его ребра болели, но он не чувствовал, что что-то сломано. Он поднял глаза и увидел Мишель, стоящую над ним.
  
   "Как ты себя чувствуешь сейчас?"
  
   "Намного лучше, спасибо". Бэнкс отхлебнул еще коньяка. "Послушайте, " сказал он, " я лучше вызову такси. Мне не очень хочется вести машину в таком состоянии, особенно после этого ". Он поднял стекло. Мишель налила еще из бутылки Courvoisier VSOP и себе тоже щедрую порцию.
  
   "Хорошо", - сказала она. "Но сначала ты должен позволить мне осмотреть твой нос".
  
   "Нос?" Бэнкс понял, что у него онемели нос и верхняя губа. Он поднял руку, и она оказалась в крови.
  
   "Я не думаю, что оно сломано", - сказала Мишель, ведя его в ванную, "но мне лучше привести тебя в порядок и чем-нибудь смазать его, прежде чем ты уйдешь. У тебя тоже небольшой порез на губе. Тот, кто тебя ударил, должно быть, носил кольцо или что-то в этом роде ".
  
   Ванная была маленькой, почти слишком маленькой для двух человек, чтобы стоять, не соприкасаясь. Бэнкс стоял, прислонившись задними частями ног к унитазу, пока Мишель влажной салфеткой для лица вытирала кровь, затем заглянула в шкафчик и достала жидкий антисептик TCP. Она положила маленький кусочек ваты поверх горлышка флакона и наклонила его, затем осторожно приложила к его губе. Было больно, и от едкого запаха у него перехватило дыхание. Мишель убрала вату.
  
   "Все в порядке", - сказал он.
  
   Она бросила один окровавленный тампон в мусорное ведро и приготовила другой. Бэнкс наблюдал, как ее лицо приблизилось к его лицу, как сосредоточенно она прикладывала вату, прикусив кончик языка между зубами. Она поймала его взгляд, покраснела и отвела глаза. "Что?"
  
   "Ничего", - сказал он. Она была так близко, что он мог чувствовать тепло ее тела, запах коньяка в ее дыхании.
  
   "Продолжай", - сказала она. "Ты собирался что-то сказать".
  
   "Это совсем как Китайский квартал", - сказал Бэнкс.
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Фильм "Китайский квартал". Разве ты его не видел?"
  
   "Что происходит?"
  
   "Роман Полански расквасил нос Джеку Николсону, а Фэй Данауэй, ну ... она делает то, что ты делаешь сейчас".
  
   "Подключает к нему TCP?"
  
   "Ну, я не думаю, что это был TCP - не думаю, что у них в Америке есть такое, - но идея та же. В любом случае, это очень сексуальная сцена".
  
   "Сексуально?" Мишель сделала паузу. Бэнкс мог видеть ее раскрасневшуюся кожу, чувствовать жар от ее щек. Ванная, казалось, становилась все меньше.
  
   "Да", - сказал Бэнкс.
  
   Она снова приложила к нему салфетку. Ее рука дрожала. "Я не понимаю, как нанесение TCP на порез может быть сексуальным", - сказала она. "Я имею в виду, что происходит?"
  
   Теперь она была так близко к нему, что он мог чувствовать, как ее грудь так легко касается его руки. Он мог бы откинуть верхнюю половину своего тела еще дальше назад, согнув колени, но он стоял на своем. "Сначала они целуются", - сказал он.
  
   "Но разве это не было бы больно?"
  
   "Ему просто порезали нос. Помнишь?"
  
   "Конечно. Как глупо с моей стороны".
  
   "Мишель?"
  
   "Что? Что это?"
  
   Бэнкс взял ее дрожащую руку за запястье и убрал ее от своего рта, затем он положил другую руку ей под подбородок и нежно обхватил его, так что она смотрела на него, ее блестящие зеленые глаза вопрошали, но удерживали его взгляд, не отводя его сейчас. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди, а колени дрожат, когда он притянул ее ближе к себе и почувствовал, как она уступает.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   16
  
   "Тыпоздно вернулся вчера вечером", - сказала мать Бэнкса, не поворачиваясь от кухонной раковины. "Чай свежий".
  
   Бэнкс налил себе чашку чая и добавил немного молока. Он ожидал подобной реакции. Его мать, вероятно, лежала без сна до двух часов ночи, прислушиваясь к нему, как она делала, когда он был подростком. Они с Мишель решили, что по многим причинам для него не было хорошей идеей оставаться у нее на ночь, но, несмотря на это, Мишель посмеялась над мыслью о том, что ему придется возвращаться домой к своей матери.
  
   Ида Бэнкс обернулась. "Алан! Что ты сделал со своим лицом?"
  
   "Это ерунда", - сказал Бэнкс.
  
   "Но оно все в синяках. И у тебя порезана губа. Чем ты занимался?"
  
   Бэнкс отвернулся. "Я же сказал тебе, это ерунда".
  
   "Вы ссорились? Вы арестовывали какого-то преступника? Поэтому ты так опоздал? Ты мог бы позвонить ". Она одарила его взглядом, который красноречиво говорил о том, что она думала о выбранной им карьере.
  
   "Что-то в этом роде", - сказал Бэнкс. "Мне нужно было уладить кое-какие дела. Послушай, прости, что я не позвонил, но было так поздно. Я не хотел тебя будить".
  
   Его мать бросила на него укоризненный взгляд, в котором она была так хороша. "Сынок, " сказала она, - ты должен был бы уже знать, что я не смогу уснуть, пока ты не будешь дома в целости и сохранности".
  
  
  
   "Ну, ты, должно быть, мало спала последние тридцать лет или около того", - сказал Бэнкс и тут же пожалел об этом, когда увидел другой взгляд, в котором она была так хороша, страдающей мученицы, с дрожащей нижней губой. Он подошел и обнял ее. "Прости, мам, - сказал он, - но со мной все в порядке. Правда, так и есть".
  
   Его мать шмыгнула носом и кивнула. "Ну что ж", - сказала она. "Я полагаю, ты будешь голоден. Яичница с беконом?"
  
   Бэнкс по опыту знал, что его кормление поможет его матери пережить плохую ночь. Он был не так уж голоден, но не мог справиться с протестами, которые, как он знал, он получит, если попросит только хлопья. Он также спешил. Мишель предложила ему спуститься в управление, чтобы просмотреть фотографии нападавшего. Он не был уверен, что сможет опознать этого человека, хотя поросячьи глазки и курносый нос были достаточно характерны. Все же мать на первом месте; бекон и яйца должны были быть. "Если тебя это не затруднит", - сказал он.
  
   Его мать подошла к холодильнику. "Это не проблема".
  
   "Где папа?" - спросил он, когда его мать включила плиту.
  
   "Внизу, на участке".
  
   "Я не знала, что он все еще ходит туда".
  
   "Это больше для общения. В последнее время он не особо копается или что-то в этом роде. В основном он сидит и коротает время дня со своими приятелями. И у него есть сигарета или две. Он думает, что я не знаю, но я чувствую его запах, когда он приходит домой ".
  
   "Ну, не будь к нему слишком строга, мам".
  
   "Я не такой. Но дело не только в его здоровье, не так ли? Что я должен делать, если он пойдет и упадет замертво?"
  
   "Он не упадет замертво".
  
   "Доктор говорит, что ему нельзя курить. И тебе тоже следует бросить, пока ты еще молод".
  
   Молодым? Прошло много времени с тех пор, как Бэнкса называли молодым. Или он чувствовал себя молодым, если уж на то пошло. За исключением, возможно, прошлой ночи с Мишель. Как только она приняла решение, немного ослабила свою защиту, она стала другим человеком, поразился Бэнкс. Очевидно, что прошло много времени с тех пор, как она была с кем-то, так что их занятия любовью поначалу были медленными и неуверенными, но от этого не становилось хуже. И как только она отбросила свои запреты, она оказалась теплой и щедрой любовницей. Мишель также была нежной из-за рассеченной губы Бэнкса и ушибленных ребер. Он проклинал свое невезение, то, что его ранили в бою в первую ночь, когда он переспал с ней. Он также подумал, что это ирония судьбы, что такие физические травмы были такой редкостью в его профессии, тем не менее, и он, и Энни пострадали с интервалом в несколько часов друг от друга. Без сомнения, какая-то злая сила работала против них.
  
   Бэнкс вспомнил сонный поцелуй Мишель поздней ночью у двери, когда он уходил, ее теплое тело, прижатое к нему. Он отхлебнул чаю. "Газета где-нибудь поблизости?" он спросил свою мать.
  
   "Твой отец забрал это с собой".
  
   "Тогда я просто перейду дорогу". Его отец все равно брал Daily Mail, а Бэнкс предпочитал Independent или Guardian.
  
   "Ваш бекон и яйца будут готовы".
  
   "Не волнуйся. Я вернусь до того, как они закончат".
  
   Мать Бэнкса вздохнула, и он направился к выходу. На улице было тепло, но пасмурно, и, похоже, снова собирался дождь. Эту затяжную, липкую, душную погоду он ненавидел. Войдя в газетный киоск, он вспомнил, как все было разложено раньше, прилавок в другом месте, стеллажи расположены по-другому. Тогда тоже были разные журналы и обложки: Film Show, Fabulous, Jackie, Honey, Tits-Bits, Annabelle.
  
   Бэнкс вспомнил свой разговор с Мишель в пабе о Дональде Брэдфорде и его коллекции порно и задался вопросом, действительно ли он выступал в роли дистрибьютора. В то время как Бэнкс не мог представить, как Грэм кладет журнал с французским фелляционным искусством между страницами The People и опускает его в почтовый ящик в номере 42, он мог представить, что Брэдфорд хранит свои запасы под прилавком или спрятан в задней части. И, возможно, Грэм наткнулся на это.
  
  
  
   Он мог совершенно отчетливо вспомнить, когда впервые увидел порнографический журнал. Не только те, в которых есть обнаженные женщины, такие как Playboy, Swank и Mayfair, но и настоящие порнографические журналы, в которых люди делают разные вещи.
  
   Это было в их логове внутри дерева, и, что достаточно интересно, журналы принадлежали Грэму. По крайней мере, он принес их. Неужели Бэнкс никогда не задумывался в то время, откуда Грэхем их взял? Он не знал. И если Грэм упоминал об этом, Бэнкс не помнил.
  
   День был теплый, и их там было всего трое, но он не был уверен, был ли третий Дейв, Пол или Стив. Дерево было каким-то вечнозеленым, с ветвями и листьями до земли, твердыми, блестящими зелеными листьями с шипами на них, вспомнил он теперь, и почувствовал, как проскальзывает через потайной вход, где листва была не слишком густой, шипы покалывали его кожу. Как только вы попадаете внутрь, пространство кажется больше, чем оно могло бы быть, точно так же, как внутри ТАРДИС Доктора Кто было больше, чем снаружи. У них было достаточно места, чтобы посидеть и покурить, и проходило достаточно света, чтобы они могли просматривать непристойные журналы. Запах этого места тоже вернулся, такой реальный, что он чувствовал его, стоя в ожидании перехода через дорогу. Сосновые иголки. Или что-то похожее. И на земле был мягкий бежевый ковер из них.
  
   В тот день Грэм засунул два журнала за пазуху рубашки и с размаху вытащил их. Вероятно, он сказал: "Полюбуйтесь на это, ребята", но Бэнкс не мог вспомнить настоящих слов, и у него не было времени успокоиться и попытаться восстановить воспоминание в полном объеме. В любом случае, это было неважно.
  
   Что было важно, так это то, что в течение следующего часа или около того трое подростков с благоговением смотрели на некоторые из самых удивительных, волнующих, невероятных изображений, которые они когда-либо видели в своей жизни, люди, делающие то, о чем они даже не мечтали, могли или должны были делать.
  
  
  
   По сегодняшним стандартам, понял Бэнкс, это было довольно мягко, но для четырнадцатилетнего провинциального парня летом 1965 года увидеть цветные фотографии женщины, сосущей мужской пенис, или мужчины, засовывающего свой пенис в женскую задницу, было крайним шоком. Там не было животных, вспомнил Бэнкс, и, конечно же, не было детей. В основном он вспомнил образы невероятно большой грудью женщин, некоторые из них со спермой, бьющей по всему лицу и груди, и хорошо обеспеченных людей, как правило, на них сверху и скакать на них. Грэм не давал журналы, вспомнил Бэнкс, так что единственный раз, когда они могли посмотреть на них, был тогда и там, внутри дерева. Названия и текст, или то, что он из них запомнил, были на иностранном языке. Он знал, что это не немецкий или французский, потому что изучал эти языки в школе.
  
   Хотя это и не стало обычным явлением, Бэнкс помнил пару других случаев тем летом, когда Грэм приносил журналы на елку. Каждый раз разные. А потом, конечно, Грэм исчез, и Бэнкс больше не смотрел такого рода порно, пока не стал полицейским.
  
   Так это была подсказка или нет? Как сказала Мишель прошлой ночью, это вряд ли казалось чем-то, из-за чего стоило убивать, даже тогда, но если это было частью чего-то большего - империи Крэй, например, - и если Грэм был вовлечен в это не по своей воле, а просто позаимствовал несколько журналов, тогда это могло быть связано с его убийством. В любом случае, к этому стоило присмотреться, если Бэнкс мог понять, с чего начать.
  
   Прижимая газету к бедру, Бэнкс пересек оживленную дорогу и поспешил домой, пока яичница с беконом не остыла. Последнее, что ему было нужно, это снова расстраивать свою мать этим утром.
  
  
  
   Несмотря на позднюю ночь, Мишель была за своим столом задолго до того, как детектив-суперинтендант Шоу, скорее всего, увидит дневной свет. Если он вообще потрудится прийти. Может быть, он возьмет еще один больничный. В любом случае, последнее, чего она хотела, это чтобы он дышал ей через плечо, пока Бэнкс в комнате для допросов просматривал фотографии. В офисе было полно людей, так что у них с Бэнксом не было возможности сделать ничего большего, чем быстро поздороваться, прежде чем приступить к делу. Она предложила ему на выбор компьютерную версию или простые, старомодные фотоальбомы, и он выбрал альбомы.
  
   Она почувствовала себя немного застенчивой, когда он вошел, и все еще с трудом могла поверить, что пошла напролом и переспала с ним вот так, хотя знала, что хотела этого. Не то чтобы она спасала себя или что-то в этом роде, или что она боялась, или потеряла интерес к сексу, просто она была слишком озабочена последствиями смерти Мелиссы и распадом ее брака с Тедом. Ты не переживаешь что-то подобное в одночасье.
  
   Тем не менее, она была удивлена своей новообретенной смелостью и покраснела даже сейчас, когда подумала о том, что это заставило ее почувствовать. Она не знала, какова была личная ситуация Бэнкса, за исключением того, что он переживал развод. Он не говорил о своей жене или своих детях, если они у него были. Мишель почувствовала любопытство. Она тоже не рассказала ему о Мелиссе и Теде и не знала, расскажет ли. По крайней мере, какое-то время. Это было просто слишком больно.
  
   Единственным реальным недостатком было то, что он был на работе. Но где еще она могла с кем-то познакомиться? Люди, которые завязывают отношения, часто встречаются на своих рабочих местах. Кроме того, Северный Йоркшир находился довольно далеко от Кембриджшира, и после того, как они разобрались с делом Грэма Маршалла, она сомневалась, что им когда-нибудь придется снова работать вместе. Но увидятся ли они вообще друг с другом? Вот в чем был вопрос. Или, возможно, с ее стороны было глупо даже представлять себе отношения или хотеть их. Может быть, это была всего лишь связь на одну ночь, а у Бэнкса уже был любовник в Иствейле.
  
   Отложив в сторону свои мысли и воспоминания о предыдущей ночи, Мишель приступила к работе. Ей нужно было сделать пару дел до похорон Грэма Маршалла в тот день, в том числе разыскать жену Джета Харриса и позвонить доктору Куперу. Но прежде чем она смогла поднять трубку, ей позвонил доктор Купер.
  
   "Доктор Купер. Я собиралась позвонить вам сегодня утром", - сказала Мишель. "Есть новости?"
  
   "Извините, что мне потребовалось так много времени, чтобы получить информацию, которую вы хотели, но я говорил вам, что доктора Хилари Уэнделл трудно разыскать".
  
   "У тебя что-то есть?"
  
   "У Хилари есть. Он не хочет посвящать себя этому абсолютно, поэтому он был бы очень неохотен давать показания, если бы дело когда-нибудь дошло до суда ".
  
   "Скорее всего, этого не будет, " сказала Мишель, " но информация может оказаться полезной для меня".
  
   "Ну, после тщательного измерения зазубрины на нижней стороне ребра он сделал несколько выступов и почти уверен, что это какой-то военный нож. Он ставит на "Фэрберн-Сайкс".
  
   "Что это?"
  
   "Британский нож коммандос. Представлен в 1940 году. Семидюймовое обоюдоострое лезвие. Острие стилета".
  
   "Нож коммандос?"
  
   "Да. Есть ли от этого какая-нибудь польза?"
  
   "Оно могло бы быть", - сказала Мишель. "Большое спасибо".
  
   "Не за что.
  
   "И, пожалуйста, поблагодарите от меня доктора Венделла".
  
   "Сойдет".
  
   Нож коммандос. В 1965 году война закончилась всего двадцать лет назад, и множество мужчин в возрасте чуть за сорок сражались в ней и имели доступ к такому ножу. Однако больше всего Мишель беспокоило то, что единственным человеком, которого она знала, служил коммандос Королевского флота, был Джет Харрис; она помнила это из краткой биографии, которую прочитала, когда впервые приехала в Торп-Вуд. Он также был награжден медалью "За выдающееся поведение".
  
  
  
   От мысли об этом у нее по спине пробежали мурашки: Джет Харрис собственной персоной в роли убийцы, на каждом шагу уводящий расследование в сторону, подальше от Брэдфорда, возможно, из-за Фиорино, как предположил Бэнкс, и от самого себя. Это была одна из теорий, с которой она, конечно же, не могла пойти ни к Шоу, ни к кому-либо еще в дивизионе. Харрис был местным героем, и ей понадобилось бы чертовски много веских доказательств, если бы она ожидала, что у кого-нибудь возникнет хотя бы малейшее подозрение, что Джет Харрис был убийцей.
  
   Пробыв около часа, Бэнкс высунул голову из двери комнаты для допросов, без сомнения, проверяя, нет ли Шоу поблизости, затем отнес одну из книг Мишель.
  
   "Я думаю, это он", - сказал он.
  
   Мишель посмотрела на фотографию. Мужчине было под тридцать, с каштановыми волосами средней длины, плохо подстриженными, коренастого телосложения, поросячьими глазками и курносым носом. Его звали Дес Уэйман, и, согласно его послужному списку, он неоднократно попадал в суд с тех пор, как был малолетним угонщиком автомобилей, а затем перешел к преступлениям, связанным с общественными беспорядками, и к лишению свободы. Его последнее тюремное заключение, девять месяцев мягкости, было за получение краденых товаров, и он был на свободе чуть больше полутора лет.
  
   "Что дальше?" Спросил Бэнкс.
  
   "Я пойду и поговорю с ним".
  
   "Хочешь, чтобы я поехал с тобой?"
  
   "Нет. Я думаю, что было бы лучше, если бы я мог допросить его без тебя. В конце концов, это может дойти до парада личностей. Если будут выдвинуты какие-либо обвинения, я хочу убедиться, что все сделано правильно ".
  
   "Достаточно справедливо", - сказал Бэнкс. "Но он выглядит как крутой клиент". Он потер подбородок. "И по ощущениям тоже".
  
   Мишель постучала ручкой по губам и посмотрела в другой конец офиса, где констебль Коллинз разговаривал по телефону с закатанными рукавами рубашки, что-то записывая в лежащем перед ним блокноте. Могла ли она доверять ему? Для начала, он был почти таким же новичком, как и она, и это пошло ему на пользу. Она никогда не видела, чтобы он общался с Шоу или с кем-либо из другой старой бригады, еще один плюс. В конце концов, она решила, что должна кому-то довериться, и Коллинз была такой.
  
   "Я возьму констебля Коллинза", - сказала она, затем понизила голос. "Послушай, есть пара вещей, о которых мне нужно с тобой поговорить, но не здесь".
  
   "После похорон сегодня днем?"
  
   "Хорошо", - сказала Мишель, записывая адрес Деса Уэймана в свой блокнот. "К тому времени я должна знать немного больше о деятельности мистера Уэймана. О, и угадай, где он живет?"
  
   "Где?"
  
   "Орешники".
  
  
  
   Тем утром Энни изучала записные книжки Люка Армитиджа и компьютерные файлы в своем офисе. По крайней мере, она чувствовала себя немного лучше, несмотря на плохой ночной сон. В конце концов, обезболивающие подействовали, и она проснулась в половине восьмого утра, даже не удосужившись вставить вторую кассету с "Доктором Живаго". Этим утром, хотя ее челюсть все еще немного пульсировала, она и близко не болела так сильно, как раньше.
  
   Единственное, что заинтриговало ее в записях Люка, - это растущий эротизм, смешанный с туманными классическими отсылками к Персефоне, Психее и Офелии. Затем она вспомнила, что Офелия была не персонажем классической мифологии, а девушкой Гамлета, сведенной с ума его жестоким отказом от нее. Она вспомнила, как изучала пьесу в школе и нашла ее в то время слишком длинной и скучной на ее вкус. С тех пор она посмотрела несколько киноверсий, в том числе одну с Мелом Гибсоном в роли Гамлета и другую с Марианной Фейтфулл в роли Офелии, и она откуда-то вспомнила образ Офелии, плывущей по реке в окружении цветов. Тогда Люк чувствовал вину за то, что отверг кого-то? Был ли он убит из мести "женщиной, которую презирали"? И если да, то кем? Лиз Палмер? Лорен Андерсон? Роуз Барлоу?
  
  
  
   Конечно, повторяющиеся упоминания о "сладких белых грудях", "бледных щеках" и "мягких белых бедрах" во фрагментах песен и стихотворений Люка могли быть просто подростковой фантазией. У Люка определенно было романтическое воображение, и, если верить Бэнксу, мальчики-подростки не думали ни о чем, кроме секса. Но они также могли указать на тот факт, что Люк был вовлечен в сексуальные отношения. Лиз Палмер выглядела вероятным кандидатом, несмотря на ее отрицания. Энни также не следует забывать, что, по словам дочери директора школы, Роуз Барлоу, между Люком и Лорен Андерсон, возможно, что-то происходило. Роуз была ненадежной, но, возможно, стоило бы снова поговорить с Лорен, если у нее ничего не получилось с Лиз и Райаном. У Роуз была связь с Люком, пусть и незначительная, и она, без сомнения, чувствовала себя брошенной, когда он проводил больше времени с Лиз или Лорен. Или был кто-то еще, кого Энни упускала из виду, какая-то связь, которой ей не хватало? Она чувствовала, что она была, но как бы она ни старалась, недостающее звено все еще ускользало от нее.
  
   Ее телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она выключала компьютер Люка.
  
   "Энни, это Стефан Новак. Не возлагай слишком больших надежд, но у меня, возможно, есть для тебя немного хороших новостей".
  
   "Расскажи. Мне бы не помешали какие-нибудь хорошие новости примерно сейчас".
  
   "Лаборатория еще не закончила попытки сопоставить образцы вашей ДНК с кровью на стене из сухого камня, поэтому я не могу рассказать вам об этом, но моя команда действительно обнаружила кровь в квартире".
  
   "Квартира Лиз Палмер".
  
   "Да".
  
   "Сколько?"
  
   "Совсем немного".
  
   "Где?"
  
   "Не там, где ты ожидал. Размазано под раковиной в ванной".
  
   "Как будто кто-то схватил его, наклоняясь?"
  
   "Могло бы быть, да. Но там нет никаких отпечатков пальцев или чего-то еще, только маленький мазок крови".
  
  
  
   "Этого достаточно для анализа?"
  
   "О, да. Мы сейчас работаем над этим. Все, что лаборатория смогла сказать мне на данный момент, это то, что группа крови совпадает с группой крови Люка Армитиджа и что она не совпадает с образцами, которые мы взяли у Лиз Палмер или Райана Милна ".
  
   "Но это фантастика, Стефан! Разве ты не понимаешь? Из-за этого Люк Армитидж истекает кровью в квартире Лиз Палмер".
  
   "Может быть. Но это не скажет тебе, когда".
  
   "На данный момент я беру то, что могу получить. По крайней мере, это дает мне некоторое преимущество на следующем собеседовании".
  
   "Это еще не все".
  
   "Что?"
  
   "Я только что разговаривал с доктором Гленденнингом, и он сказал мне, что токсикологический анализ крови Люка показывает необычно большое количество диазепама".
  
   "Диазепам? Это валиум, не так ли?"
  
   "Это одно название для этого. Их много. Но суть в том, что оно было в основном непереваренным".
  
   "Значит, он умер очень скоро после приема препарата, и его организм не успел его переварить?"
  
   "Да".
  
   "Но это не причина смерти?"
  
   "Ни за что".
  
   "Этого было бы достаточно, чтобы убить его?"
  
   "Наверное, нет".
  
   "Что-нибудь еще?"
  
   "В квартире? ДА. Наркотики. Немного марихуаны, ЛСД, экстази".
  
   "Сделка?"
  
   "Нет. Недостаточно. Я бы сказал, только для личного пользования. И никакого диазепама".
  
   "Спасибо, Стефан. Большое спасибо".
  
   Энни повесила трубку и задумалась над тем, что она только что услышала. У Люка было кровотечение в квартире Лиз и Райана, и в его организме был непереваренный диазепам. Где он его взял? Она ничего не помнила о лекарствах в информации, которую они собрали о нем. Она даже не была уверена, что врачи прописывали диазепам кому-то настолько молодому. Она должна, по крайней мере, посоветоваться с Робином. Даже несмотря на то, что команда Стефана ничего не нашла в квартире, первое, что нужно сделать, подумала Энни, вставая на ноги и потянувшись за курткой, это выяснить, есть ли у Лиз или Райана рецепты на диазепам.
  
  
  
   Согласно его досье, Дес Уэйман жил в муниципальном доме с двумя спальнями на Хейзел-Уэй, недалеко от кресент в конце Уилмер-роуд. Была середина утра, когда Мишель и констебль Коллинз припарковались снаружи и пошли по дорожке. Небо было затянуто серыми облаками, а воздух был настолько пропитан влагой, что казался теплой моросью. Одежда Мишель прилипла к ней, а констебль Коллинз снял пиджак и ослабил галстук. Несмотря на это, у него под мышками были влажные пятна. Она была рада, что Коллинз был с ней. Он играл вторым рядом за полицейскую команду по регби, и его солидного присутствия было достаточно, чтобы заставить любого отказаться от любых попыток. Насколько Мишель могла разобрать, никто за ними не следил, и она не видела никаких бежевых фургонов в округе.
  
   Мишель постучала в поцарапанную красную дверь дома номер 15. Мужчина, который открыл ее, казалось, удивился, увидев ее. Это был Дес Уэйман, без сомнения. Его выдавал курносый нос и поросячьи глазки. На нем были потертые джинсы и болтающаяся рубашка.
  
   "Кто ты? Я думал, это мой приятель", - сказал он с ухмылкой. "Я ухожу. Но раз уж ты здесь, как насчет того, чтобы пойти с нами выпить?"
  
   Мишель показала свое служебное удостоверение, и констебль Коллинз последовал ее примеру. Выражение лица мужчины стало настороженным.
  
   "Мистер Уэйман?" Спросила Мишель.
  
   "А что, если оно есть?"
  
   "Мы хотели бы поговорить, сэр. Не возражаете, если мы войдем?"
  
   "Как я уже сказал, я как раз выхожу. Не могли бы мы поговорить в пабе?" Он облизнул губы и кивнул в сторону паба в конце улицы "Лорд Нельсон". Затем он посмотрел на Коллинз. "И ты можешь оставить свою компаньонку".
  
   "Здесь было бы лучше, сэр", - настаивала Мишель. Когда Уэйман не двинулся с места, она прошла мимо него в дом. Он встал и мгновение смотрел на нее, затем последовал за ней в свою гостиную, констебль Коллинз следовал за ним.
  
   Заведение, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Пустые пивные банки валялись на полу вместе с переполненными пепельницами. Тяжелые шторы были задернуты, пропуская ровно столько света, чтобы осветить беспорядок. Смесь запахов было трудно определить. Скопившаяся пыль, несвежее пиво и дым с оттенками использованных носков и пота. Но было и нечто большее: что-то смутно сексуальное, от чего у Мишель скрутило живот. Она раздвинула занавески и открыла окно. С последним пришлось повозиться, так как оно долгое время не открывалось и его заклинило. Констебль Коллинз протянул руку помощи, и они вдвоем наконец-то разобрались. Неподвижный, влажный воздух снаружи не очень помогал, а при полном освещении комната выглядела еще хуже.
  
   "Что ты делаешь?" Возмутился Уэйман. "Я ценю свое уединение. Я не хочу, чтобы все гребаное поместье смотрело в мое окно".
  
   "Мы ценим наше здоровье, мистер Уэйман", - сказала Мишель. "Мы уже рискуем, просто находясь здесь, но немного свежего воздуха может помочь".
  
   "Саркастичная сучка", - сказал Уэймен, усаживаясь на потертый и заляпанный диван. "Тогда ближе к делу, милая". Он взял со стола банку пива и сорвал язычок. Пена перелилась через край, и он слизал ее, прежде чем она упала на пол.
  
   Мишель огляделась вокруг и не увидела поверхности, на которой ей было бы удобно сидеть, поэтому она встала. У окна. "Во-первых, не называй меня "любимый", " сказала она, " а во-вторых, у тебя небольшие неприятности, Дес".
  
   "Что нового? Вы все всегда пытаетесь подогнать меня".
  
   "Это не подстроено", - сказала Мишель, чувствуя, что констебль Коллинз уделяет ей пристальное внимание. Она мало что объяснила ему в машине; все, что она сказала, это не делать записей. Он понятия не имел, что все это значит или как это связано с делом Грэма Маршалла. "Все кончено".
  
   Уэйман скрестил руки на груди. "Итак, скажи мне, что я должен был сделать".
  
   "Прошлой ночью, примерно в десять пятьдесят пять, вы и еще один мужчина напали на мужчину возле квартиры в риверсайде".
  
   "Я ничего подобного не делал", - сказал Уэймен.
  
   "Дес", - сказала Мишель, наклоняясь вперед. "Он увидел тебя. Он выбрал тебя из альбома злодеев".
  
   Это, казалось, остановило его на мгновение. Он нахмурился, и она почти увидела, как крутятся колесики, шестеренки в его помутившемся мозгу, ищущем выход, объяснение. "Должно быть, он ошибается", - сказал он. "Его слово против моего".
  
   Мишель рассмеялась. "Это лучшее, что ты можешь сделать?"
  
   "Его слово против моего".
  
   "Где ты был?"
  
   "На самом деле, у меня была компания или две в "Свинье и свистке"".
  
   "Тебя кто-нибудь видит?"
  
   "Много людей. Это было очень оживленно".
  
   "Это недалеко от того места, где произошло нападение", - сказала Мишель. "Во сколько вы ушли?"
  
   "Не знаю. После закрытия".
  
   "Ты уверен, что не улизнул на несколько минут раньше, а затем не вернулся за последними заказами?"
  
   "И тратить время на выпивку? Зачем мне это делать?"
  
   "Это то, что я пытаюсь выяснить".
  
   "Не я, мисс".
  
   "Покажи мне свои руки, Дес".
  
   Уэймен вытянул руки ладонями вверх.
  
   "Переверни их".
  
   Вейман сделал, как она просила.
  
   "Откуда у тебя эта ободранная костяшка?"
  
   "Я не знаю", - сказал Уэйман. "Должно быть, задел им стену или что-то в этом роде".
  
  
  
   "И это кольцо, которое у тебя есть", - продолжила Мишель. "Острое, держу пари. Достаточно острое, чтобы кого-нибудь порезать. Держу пари, на металле все еще останутся следы крови", - сказала она. "Достаточно, чтобы идентифицировать себя как лето вашей жертвы".
  
   Уэймен закурил сигарету и замолчал. Даже при открытом окне воздух вскоре стал густым от дыма. "Верно, " сказала Мишель, " мне надоело ссать по пустякам. Констебль Коллинз, давайте проведем мистера Уэймена по участку и организуем парад личностей. Это должно все уладить раз и навсегда ".
  
   Коллинз двинулся вперед.
  
   "Минутку", - сказал Уэйман. "Я не собираюсь ни на какую станцию. У меня назначена встреча. Люди ждут меня".
  
   "В вашем районе. Я знаю. Но если вы хотите насладиться хорошей пинтой пива в этот обед или в любой другой в ближайшее время, вам лучше рассказать нам то, что мы хотим знать ".
  
   "Но я уже говорил тебе. Я ничего не делал".
  
   "И я сказал тебе. Тебя опознали. Прекрати лгать, Дес. Сделай себе одолжение. Подумай об этой вкусной, утоляющей жажду пинте пива, которая стоит там, на стойке в "Лорде Нельсоне", просто ожидая тебя. " Мишель сделала паузу, чтобы образ впитался. Она сама не отказалась бы от пинты, хотя редко пила пиво. Воздух быстро становился невыносимым, и она не знала, сможет ли выдержать это еще долго. Ей оставалось разыграть последнюю карту, прежде чем ей придется взять Веймана. "Проблема в том, Дес, - сказала она, - что человек, на которого ты напал, человек, который узнал тебя ..."
  
   "Да? Что насчет него?"
  
   "Он полицейский. Он один из нас".
  
   "Брось это. Ты примеряешь это. Пытаешься подогнать меня".
  
   "Нет. Это правда. Что ты там говорил раньше? Его слово против твоего? Как ты думаешь, чьему слову судья поверит, Дес?"
  
   "Никто не говорил мне-"
  
   "Что я тебе сказал?"
  
  
  
   "Заткнись. Мне нужно подумать".
  
   "Тебе осталось недолго. Нападение на полицейского. Это серьезное обвинение. По этому делу ты сядешь намного дольше, чем на девять месяцев".
  
   Уэйман бросил окурок в пустую банку из-под пива, бросил ее на пол и открыл другую. Его мясистые губы были мокрыми от пены и пива. Он потянулся за другой сигаретой.
  
   "Пожалуйста, не зажигай еще одну такую, Дес", - сказала Мишель.
  
   "Что ты имеешь в виду? Конечно, не все стало настолько плохо, что парень не может даже курить в своем собственном доме в эти дни?"
  
   "Когда мы уйдем, ты можешь покурить, дурочка", - сказала Мишель. "Это если мы уйдем без тебя. Решать тебе. В камерах предварительного заключения больше не курят".
  
   Уэйман рассмеялся. "Знаете, " сказал он, выпятив грудь, " я сам практически один из вас. Я не знаю, чего ты добиваешься, приходя и приписывая мне это нападение, когда для начала это дело полиции ".
  
   Мишель почувствовала легкую дрожь по спине. "О чем ты говоришь?"
  
   "Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я говорю". Уэйман коснулся своего курносого носа. "Я же говорил тебе, я был по заданию полиции. Работал под прикрытием. Иногда легкий шлепок по голове и несколько слов предупреждения творят чудеса. Я слышал, что в старые времена так делали. И не говори мне, что ты не знаешь, о чем я говорю. Твой босс, безусловно, знает ".
  
   "Босс?"
  
   "Да. Большой уродливый парень. Numero uno. Детектив, чертов суперинтендант Бен Шоу."
  
   "Шоу?" Мишель более чем наполовину подозревала, что Шоу стоит за нападениями на нее и Бэнкса, но была ошеломлена, когда это подтвердилось.
  
   Уэйман наклонил банку и сделал большой глоток, затем вытер рот тыльной стороной ладони и ухмыльнулся. "Не смотри так удивленно, любимая".
  
  
  
   "Суперинтендант Шоу сказал тебе сделать это? Подожди минутку. Ты хочешь сказать мне, что ты офицер полиции под прикрытием, выполняющий приказы суперинтенданта Шоу?"
  
   Уэйман пожал плечами, возможно, почувствовав, что зашел слишком далеко. "Ну, может быть, я не совсем тот, кого вы назвали бы офицером под прикрытием, но время от времени я оказывал вашему боссу небольшую услугу. Знаешь, как будто даешь ему добро на то, где были припрятаны вещи со склада "Карриз". Что-то в этом роде ".
  
   "Так ты стукач Шоу?"
  
   "Я был рад помогать время от времени. Он меня примет, все в порядке. Так что сделай нам одолжение и отвали, тогда, может быть, я не скажу твоему боссу, что ты постоянно меня расстраиваешь ".
  
   "У тебя есть бежевый фургон?" Спросила Мишель.
  
   "Что? У меня вообще нет фургона. Темно-синяя "Корса", если хочешь знать".
  
   "Когда-нибудь сидел за кражу со взломом?"
  
   "Вы прочитали мою анкету. Заметили ли вы что-нибудь о краже со взломом?"
  
   Мишель не было. Так что Уэйман, скорее всего, не был ответственен за ущерб, нанесенный ее квартире, и покушение на ее жизнь. Каким-то образом она почувствовала, что у него не хватило хитрости сделать то, что было сделано с платьем, даже если его работодатель рассказал ему о Мелиссе. Он явно был не единственным злодеем в платежной ведомости Шоу. Мишель почувствовала, что констебль Коллинз внимательно слушает ее. Она взглянула на него, и он поднял брови. "Послушай", - сказала она, жалея, что не может сесть. Туфли убивали ее. Но оно не стоило того, чтобы что-то ловить. "У тебя большие неприятности, Дес. GBH достаточно плох сам по себе, но против копа, что ж...тебе не нужно, чтобы я тебе говорил ... "
  
   Впервые Уэймен выглядел обеспокоенным. "Но я не знал, что он полицейский, не так ли? Ты думаешь, я бы сделал что-то подобное, если бы знал, кто он такой? Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедший ".
  
   "Но ты сделал это, не так ли?"
  
   "К чему это ведет?"
  
   "Решать тебе, Дес".
  
  
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   Мишель развела руками. "Я имею в виду, что тебе решать, что будет дальше. В конце концов, это может дойти до участка, адвокатов, суда. Или это может закончиться здесь".
  
   Уэймен сглотнул. "Конец? Как? Я имею в виду...Я не..."
  
   "Мне обязательно объяснять это по буквам?"
  
   "Ты обещаешь?"
  
   "Только если ты скажешь мне то, что я хочу знать".
  
   "Дальше этого дело не пойдет?"
  
   Мишель посмотрела на констебля Коллинза, который выглядел потерянным. "Нет", - сказала она. "Этот парень, на которого вы и ваш друг напали прошлой ночью, что Шоу рассказал вам о нем?"
  
   "Что он был мелким злодеем с Севера, который хотел утвердиться на нашем участке".
  
   "И о чем вас просил детектив-суперинтендант Шоу?"
  
   "Пресеки это в зародыше".
  
   "Ты можешь быть более конкретным?"
  
   "Шоу не хотел знать. Я имею в виду, он просто попросил меня разобраться в ситуации, что-то с этим сделать. Он не сказал мне, как, и он не хотел знать ".
  
   "Но обычно это означало насилие?"
  
   "Большинство людей понимают, что такое удар по носу".
  
   "Это твое понимание ситуации?"
  
   "Если хочешь".
  
   "Так вот что ты сделал?"
  
   "Да".
  
   "Как ты узнала, что он в городе?"
  
   "Я был начеку. Я узнал его машину, когда он был здесь на прошлой неделе".
  
   "И как вы узнали, где он был в тот вечер?"
  
   "В "Свинье и свистке" мне позвонили на мобильный".
  
   "От кого?"
  
   "Как ты думаешь, кто?"
  
   "Продолжай".
  
   "Он сказал, что наш общий друг выпивал в пабе дальше по улице, и если представится возможность ... Ну, я должен был перекинуться с ним парой слов, типа."
  
   "Но как он ...? Неважно". Мишель поняла, что Шоу, должно быть, использовал всю свою сеть информаторов, чтобы следить за приходами и уходами в расследовании дела Грэма Маршалла. Но почему? Скрыть правду о том, что великий местный герой Джет Харрис был убийцей?
  
   "Так что же ты сделал?"
  
   "Мы подождали снаружи и последовали за вами двумя обратно в риверсайд флэтс. Мы немного волновались, потому что думали, что он может зайти, чтобы покончить со своим делом, типа, без всякого неуважения, и мы можем не вернуться в "Свинью и свисток", пока они не прекратят подавать, поэтому было так мило и радостно, когда он спустился прямо по лестнице и вышел на улицу. Мы не бездельничали ".
  
   "И избиение было твоей идеей?"
  
   "Как я уже сказал, это проясняет суть. В любом случае, мы бы не причинили ему слишком много боли. У нас даже не было возможности закончить. Какой-то назойливый ублюдок, выгуливающий свою собаку, начал сильно шуметь. Не то чтобы мы тоже не могли с ним разобраться, но этот чертов пес разбудил всю улицу ".
  
   "И это все?" Спросила Мишель.
  
   "Честь скаута".
  
   "Когда ты вообще был скаутом?"
  
   "Бригада мальчиков", на самом деле. Что теперь будет? Помни, что ты обещал".
  
   Мишель посмотрела на констебля Коллинза. "Что сейчас произойдет, - сказала она, - так это то, что мы собираемся уехать, а ты отправишься в "Лорд Нельсон", чтобы напиться до бесчувствия. И если ты когда-нибудь снова встретишься на моем пути, я позабочусь о том, чтобы тебя отправили куда-нибудь, по сравнению с чем Ближний Восток покажется раем для алкоголиков. Это понятно?"
  
   "Да, мэм". Но Уэйман улыбался. Перспектива выпить в настоящем, подумала Мишель, намного превзошла любые опасения за будущее. Он не изменился бы.
  
   "Как вы думаете, вы можете рассказать мне, что все это значило?" - спросил констебль Коллинз, когда они вышли на улицу.
  
  
  
   Мишель глубоко вздохнула и улыбнулась. "Да", - сказала она. "Конечно, Нат. Прости, что так долго держал тебя в неведении, но я думаю, ты поймешь, когда услышишь, что я хочу сказать. И я расскажу тебе за пирогом и пинтой пива. Я угощаю." Она огляделась. "Но не в "Лорде Нельсоне"."
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   17
  
   "Черт, парень, ты мог бы приехать, Алан", - сказала миссис Маршалл, протягивая руку в черной перчатке. "Боже мой. Ты был на войне".
  
   Бэнкс прикоснулся к губе. "Ничего страшного", - сказал он.
  
   "Я надеюсь, ты вернешься в наш дом, чтобы выпить и сделать сэндвичи".
  
   Они стояли возле часовни под легким моросящим дождем после похорон Грэма. Все было обставлено со вкусом, как обычно, подумал Бэнкс, хотя было что-то странное в похоронной службе по тому, кто умер более тридцати лет назад. У них были обычные чтения, включая 23-й псалом, и сестра Грэма произнесла короткую хвалебную речь, на протяжении которой она была на грани слез.
  
   "Конечно", - сказал Бэнкс, пожимая руку миссис Маршалл. Затем он увидел Мишель, идущую по дорожке под зонтиком. "Извините, я на минутку".
  
   Он поспешил за Мишель. Во время службы он раз или два поймал ее взгляд, и она отвела его. Он хотел знать, что случилось. Ранее она сказала, что хочет поговорить с ним. Было ли это из-за прошлой ночи? Сожалела ли она? Хотела ли она сказать ему, что совершила ошибку и больше не хочет его видеть? "Мишель?" Он нежно положил руку ей на плечо.
  
   Мишель повернулась к нему лицом. Когда она посмотрела ему в глаза, она улыбнулась и подняла зонтик, чтобы он накрыл и его голову. "Не прогуляться ли нам немного?"
  
  
  
   "Прекрасно", - сказал Бэнкс. "Все в порядке?"
  
   "Конечно, это так. Почему ты спрашиваешь?"
  
   Так что все было в порядке. Бэнкс мог бы дать себе пинка. Он так привык чувствовать, что каждый его шаг, каждая встреча были такими хрупкими, отчасти потому, что они с Энни были как хождение по яйцам, что он превращал нормальное поведение в предполагаемое пренебрежение. Они были полицейскими на публике - в чертовой часовне, черт возьми. Чего он ожидал от нее? Строила ему глазки лани? Подойти к его скамье, сесть к нему на колени и шептать ему на ухо всякие нежности?
  
   "Этим утром, в участке, я хотел сказать тебе, что мне понравилась прошлая ночь, но вряд ли я мог сказать это в полицейском участке, не так ли?"
  
   Она протянула руку и коснулась его воспаленной губы. "Мне тоже это понравилось".
  
   "Ты возвращаешься в дом?"
  
   "Нет, я так не думаю. Мне не нравятся такого рода вещи".
  
   "Я тоже. Но мне лучше уйти".
  
   "Конечно".
  
   Они шли по одной из узких гравийных дорожек между могилами, резными надгробиями, потемневшими от дождя. Тисы нависали над дорожкой, и капли дождя капали с их листьев на зонтик, стуча сильнее, чем морось. "Ты сказал, что хочешь поговорить со мной".
  
   "Да". Мишель рассказала ему о предварительной идентификации доктором Уэнделлом коммандос-ножа Фэрберна-Сайкса и послужном списке Харриса военного времени.
  
   Бэнкс присвистнул сквозь зубы. "И вы говорите, что Джет Харрис был коммандос?"
  
   "Да".
  
   "Черт возьми. Это настоящая банка с червями". Бэнкс покачал головой. "Трудно поверить, что Джет Харрис мог убить Грэма", - сказал он. "Это просто не имеет никакого смысла. Я имею в виду, какой возможный мотив мог у него быть?"
  
   "Я не знаю. Только то, о чем мы размышляли вчера, что он был каким-то образом связан с Фиорино и порно-рэкетом, и Грэм столкнулся с ними. Несмотря на это, трудно представить, что кто-то на месте Харриса сам выполняет подобную работу. И у нас на самом деле нет никаких веских доказательств; все это просто косвенные. В любом случае, он не единственный кандидат. Я вспомнил, что миссис Уокер - ну, знаете, женщина в газетном киоске - говорила что-то о том, что Дональд Брэдфорд находится в специальном подразделении в Бирме. Я проверил. Оказывается, это было подразделение коммандос ".
  
   "Брэдфорд тоже? Это все усложняет".
  
   "Ну, по крайней мере, мы знаем, что Брэдфорд каким-то образом был связан с порнографией. У нас даже пока нет никаких доказательств того, что Харрис был извращенцем", - сказала Мишель. "Только поведение Шоу. Что подводит меня к нашему интервью с Десом Уэйманом ".
  
   "Что он мог сказать в свое оправдание?"
  
   Мишель рассказала ему о заявлении Уэймена о том, что Шоу стоял за нападением прошлой ночью. "Он будет отрицать, что когда-либо говорил это, если мы бросим ему вызов, и я уверен, что Шоу тоже будет это отрицать".
  
   "Но мы знаем, что это правда", - сказал Бэнкс. "Это дает нам преимущество. Это был глупый шаг со стороны Шоу. Это означает, что он обеспокоен, впадает в отчаяние. Как насчет кражи со взломом в твоей квартире, фургона, который пытался тебя задавить?"
  
   Мишель покачала головой. "Уэймен ничего не знает об этом. Шоу, должно быть, нашел кого-то другого, может быть, кого-то немного поумнее. У меня сложилось впечатление, что Уэймен подходит для сильных рук, но не смог придумать, как выбраться из бумажного пакета ".
  
   "Как Билл Маршалл?"
  
   "Да".
  
   "Ты думаешь, нам стоит поболтать с Шоу?"
  
   "Скоро. Было бы неплохо сначала узнать немного больше о Харрисе".
  
   "Я позвоню тебе позже".
  
   "Хорошо". Мишель повернулась и продолжила идти по тропинке.
  
   "Куда ты сейчас направляешься?" Спросил Бэнкс.
  
   Она замедлила шаг, повернулась и улыбнулась ему. "Ты очень любопытный парень", - сказала она. "И ты знаешь, что случается с любопытными парнями, не так ли?" Затем она пошла дальше, оставив Бэнкса глазеть ей вслед. Он мог поклясться, что видел, как ее плечи тряслись от смеха.
  
  
  
   "Хорошо, Лиз, ты собираешься рассказать нам правду сейчас?" Спросила Энни, как только комната для допросов была оборудована и включились записи.
  
   "Мы не сделали ничего плохого, Райан и я", - сказала Лиз.
  
   "Я должен напомнить тебе, что ты имеешь право на адвоката. Если ты не можешь его себе позволить, мы наймем для тебя дежурного адвоката".
  
   Лиз покачала головой. "Мне не нужен адвокат. Это все равно что признать, что я это сделала".
  
   "Как хочешь. Ты знаешь, что мы нашли наркотики в твоей квартире, не так ли?"
  
   "Там было не так уж много. Это было только...ты знаешь, для нас с Райаном".
  
   "Это все равно преступление".
  
   "Вы собираетесь арестовать нас за это?"
  
   "Зависит от того, что ты хочешь мне сказать. Я просто хочу, чтобы ты знал, что у тебя уже есть проблемы. Ты можешь улучшить ситуацию, сказав мне правду, или ты можешь усугубить ее, продолжая лгать. Каким оно должно быть, Лиз?"
  
   "Я устал".
  
   "Чем скорее мы покончим с этим, тем скорее ты сможешь вернуться домой. Каким это должно быть?"
  
   Лиз прикусила свою дрожащую нижнюю губу.
  
   "Может быть, это помогло бы, " сказала Энни, - если бы я сказала тебе, что мы нашли следы крови Люка под раковиной в твоей ванной".
  
   Лиз посмотрела на нее широко раскрытыми глазами. "Но мы не убивали Люка. Честное слово, мы не убивали!"
  
   "Расскажи мне, что случилось. Убеди меня".
  
   Лиз начала плакать. Энни передала ей несколько салфеток и подождала, пока она успокоится. "Люк звонил тебе домой в день своего исчезновения?" она спросила.
  
   После долгого молчания Лиз сказала: "Да".
  
   "Хорошо", - выдохнула Энни. "Теперь мы к чему-то приближаемся".
  
  
  
   "Но мы не причинили ему никакого вреда".
  
   "Хорошо. Мы доберемся до этого. Во сколько он приехал?"
  
   "Время? Я не знаю. Ранним вечером. Может быть, часов в шесть".
  
   "Значит, он, должно быть, пришел прямо с рыночной площади?"
  
   "Наверное, да. Я не знаю, где он был. Я помню, он был немного расстроен, потому что сказал, что кто-то из ребят из школы толкнул его на площади, так что, возможно, он пришел прямо оттуда ".
  
   "Что произошло в квартире?"
  
   Лиз посмотрела на свои обгрызенные ногти.
  
   "Лиз?"
  
   "Что?"
  
   "Райан был там?"
  
   "Да".
  
   "Все время? Даже когда приехал Люк?"
  
   "Да".
  
   Итак, это опровергло теорию Энни о том, что Райан помешал чему-то между Лиз и Люком. "Что вы трое сделали?"
  
   Лиз сделала паузу, затем глубоко вздохнула. "Сначала мы что-нибудь поели", - сказала она. "Должно быть, это было во время чаепития".
  
   "Тогда что?"
  
   "Мы просто поговорили, просмотрели несколько песен".
  
   "Я думал, ты проводишь свои репетиции в церковном подвале".
  
   "У нас есть. Но у Райана есть акустическая гитара. Мы просто поиграли с парой аранжировок, вот и все".
  
   "А потом?"
  
   Лиз снова замолчала, и ее глаза наполнились слезами. Она провела тыльной стороной ладони по лицу и сказала: "Райан скрутил косяк. Люк ... он... как будто он девственник, ты знаешь, когда дело доходило до наркотиков. Я имею в виду, мы предлагали поделиться раньше, но он всегда говорил "нет".
  
   "Не в ту ночь?"
  
   "Нет. Той ночью он сказал "да". В первый раз. Это было так, как будто он...ты знаешь... хотел потерять свою девственность. Я не знаю почему. Я полагаю, он просто почувствовал, что пришло время ".
  
  
  
   "Что случилось?"
  
   "Поначалу ничего особенного. Я думаю, он был разочарован. У многих все в первый раз".
  
   "Так что же ты сделал?"
  
   "Мы покурили еще немного, и, казалось, это сработало. Это была довольно крепкая штука, гашиш с опиатом. Сначала он стал хихикать, потом погрузился в себя".
  
   "Так что же пошло не так?"
  
   "Это было, когда Райан записал диск с Нилом Бердом. Вы знаете, тот новый сборник, Лето, которого никогда не было".
  
   "Что он сделал?" Энни могла представить, какой эффект что-то подобное могло бы оказать на Люка, если бы он находился под воздействием сильной марихуаны. Возможно, это не был серьезно опасный наркотик, но он мог вызвать у людей паранойю, и это усиливало и преувеличивало эмоции. Энни знала; она курила его не один раз в подростковом возрасте. Взяв себя в руки, она спросила: "Как Люк отреагировал на музыку?"
  
   "Он взбесился. Он просто взбесился. Райан подумал, что было бы отличной идеей исполнить песню Нила Берда, ну, вы знаете, с пением Люка. Я имею в виду, это привлекло бы много внимания ".
  
   "Разве ты не понимал, насколько Люк был сбит с толку своим настоящим отцом? Разве ты не знал, что он никогда не слушал музыку Нила Берда?"
  
   "Да, но мы подумали, что сейчас самое время попробовать", - запротестовала Лиз. "Мы думали, что его разум, знаете ли, открыт для новых вещей, смягчен от наркотиков, что, скорее всего, он увидит, насколько прекрасны работы его отца".
  
   "Когда он был дезориентирован, сверхчувствителен?" Энни недоверчиво покачала головой. "Ты намного глупее, чем я думала. Глупо или настолько эгоистично и зашоренно, что это почти одно и то же ".
  
   "Но это несправедливо! Мы не хотели ничего плохого".
  
   "Прекрасно", - сказала Энни. "Давай просто скажем, что ты был виновен в недальновидности и двигался дальше. Что произошло дальше?"
  
   "Сначала ничего. Казалось, что Люк просто слушал песню. Райан играл аккорды вместе с ней, пробуя немного гармонии. Внезапно Люк просто сошел с ума. Он выбил гитару из рук Райана, подошел к проигрывателю компакт-дисков, вынул диск и начал пытаться разломать его надвое ".
  
   "Что ты делал?"
  
   "Райан боролся с ним, но Люк был, как одержимый".
  
   "А как насчет крови?"
  
   "В конце Райан просто ударил его. Вот откуда потекла кровь. Люк побежал в ванную. Я был прямо за ним, чтобы посмотреть, все ли с ним в порядке. Крови было немного, это было похоже на кровотечение из носа. Люк посмотрел в зеркало и снова начал сходить с ума и колотить по зеркалу кулаками. Я пыталась успокоить его, но он оттолкнул меня и ушел ".
  
   "И это было все?"
  
   "Да".
  
   "Никто из вас не пошел за ним?"
  
   "Нет. Мы подумали, что он просто хотел побыть один".
  
   "Неуравновешенная пятнадцатилетняя девушка, у которой был неудачный опыт употребления наркотиков? Да ладно, Лиз. Ты же не можешь быть такой глупой?"
  
   "Ну, мы тоже были под кайфом. Я не говорю, что мы были, типа, самыми рациональными, какими только могли быть. Это просто казалось...Я не знаю". Она опустила голову и зарыдала.
  
   Хотя Энни и поверила рассказу Лиз, ей было трудно вызвать хоть какое-то сочувствие. Однако с юридической точки зрения любые обвинения, которые могли быть выдвинуты против них, были незначительными. Если бы можно было доказать безрассудную халатность, тогда их можно было бы с натяжкой обвинить в непредумышленном убийстве, но, несмотря на то, что они давали Люку наркотики, напомнила себе Энни, она все еще не знала, как он умер и почему.
  
   "Ты знаешь, куда он пошел после того, как ушел из твоей квартиры?" Спросила Энни.
  
   "Нет", - сказала Лиз между всхлипываниями. "Мы его больше никогда не видели. Прости. Мне так жаль".
  
   "Вы или Райан давали Люку валиум, возможно, чтобы успокоить его?"
  
   Лиз нахмурилась и посмотрела на Энни сквозь слезы. "Нет. Мы не занимались подобными вещами".
  
  
  
   "Значит, у тебя никогда не было валиума в доме?"
  
   "Нет".
  
   "И больше ты ничего не можешь мне сказать?"
  
   "Я тебе все рассказала". Она посмотрела на Энни покрасневшими глазами. "Теперь я могу пойти домой? Я устала".
  
   Энни встала и позвала офицера в форме. "Да", - сказала она. "Но не уходи слишком далеко. Мы захотим поговорить с тобой снова".
  
   Когда Лиз увели, Энни закрыла за собой дверь комнаты для допросов, снова села и обхватила руками пульсирующую голову.
  
  
  
   "Еще выпить, Алан?"
  
   Стакан пива Бэнкса был наполовину полон, и он только что договорился пойти выпить в тот вечер с Дейвом Гренфеллом и Полом Мейджором, поэтому отклонил предложение миссис Маршалл и вместо этого съел еще один сэндвич с мясом в горшочке. Кроме того, пиво было домашнего приготовления у соседей, и на вкус было как оно.
  
   "Вы знаете, я рада, что мы сделали это", - продолжала миссис Маршалл. "Служба. Я знаю, что некоторым людям это, возможно, кажется глупым после всего этого времени, но для меня это много значит".
  
   "Это не кажется глупым", - сказал Бэнкс, оглядывая комнату. Большинство гостей были родственниками и соседями, некоторых Бэнкс узнал. Там были родители Дэйва и Пола, а также родители Бэнкса. На заднем плане звучал "Канон" Пахельбеля. Грэму бы это не понравилось, подумал Бэнкс. Или, вероятно, нет. Если бы он был жив, его вкусы, несомненно, изменились бы, как и вкусы Бэнкса. Несмотря на это, то, что он действительно хотел послушать, было "Ticket to Ride", или "Summer Nights", или "Мистер Человек с тамбурином".
  
   "Я думаю, это много значило для всех нас", - сказал он.
  
   "Спасибо вам", - со слезами на глазах сказала миссис Маршалл. "Вы уверены, что не хотите еще немного?"
  
   "Нет, спасибо".
  
   Миссис Маршалл ушла. Бэнкс заметил Билла Маршалла в кресле у камина, с одеялом на коленях, несмотря на душный день. Все окна были открыты, но в доме все еще было слишком душно. Бэнкс видел, как Пол разговаривал с незнакомой парой, вероятно, старыми соседями, а Дейв болтал с сестрой Грэма Джоан. Его собственные родители разговаривали с мистером и миссис Гренфелл. Чувствуя зов природы, Бэнкс поставил свой стакан на буфет и поднялся наверх.
  
   Когда он закончил в туалете, он заметил, что дверь в старую комнату Грэма была открыта, и он был удивлен, увидев, что обои с изображением космических ракет, которые он помнил с давних времен, все еще были на стенах. Привлеченный странным зрелищем, он забрел в маленькую спальню. Конечно, все остальное изменилось. Кровать исчезла вместе с маленьким книжным шкафом со стеклянными фасадами, который запомнился Бэнксу, в основном набитым научной фантастикой. Единственный знакомый предмет стоял в футляре, прислоненном к стене. Гитара Грэма. Значит, они хранили ее все эти годы.
  
   Уверенный, что никто не будет возражать, Бэнкс сел на стул с жесткой спинкой и достал гитару из футляра. Грэм так гордился ею, он помнил. Конечно, он хотел электрический, рикенбэкер, как играл Джон Леннон, но он был до смерти увлечен подержанной акустикой, которую родители купили ему на Рождество 1964 года.
  
   Бэнкс вспомнил аппликатуру, даже спустя столько времени, и взял аккорд До. Сильно расстроенный. Он поморщился. Настроить его было бы слишком сложной задачей на данный момент. Он задавался вопросом, хочет ли миссис Маршалл оставить это на память или подумает о том, чтобы продать. Если бы она захотела, он был бы рад купить это у нее. Он наиграл на расстроенной гитаре G7, затем потянулся, чтобы положить гитару обратно в футляр. Когда он это делал, ему показалось, что он услышал, как внутри нее что-то скользнуло. Он осторожно потряс гитару, и вот оно снова: внутри что-то скребется.
  
   Любопытствуя, Бэнкс ослабил завязки, чтобы просунуть руку внутрь. Немного поигрывая и встряхивая, ему удалось ухватиться за то, что на ощупь напоминало кусок жесткой, свернутой бумаги. Он осторожно вытащил его, заметив засохшую клейкую ленту, которой Грэм приклеил его к внутренней стороне гитары. Это делало его тем, что он пытался скрыть.
  
   И когда Бэнкс развернул его, он понял почему.
  
   Это была фотография: Грэм растянулся на коврике из овчины перед большим, богато украшенным камином, руки за спиной, ладони подпирают его, ноги вытянуты вперед. Он улыбался в камеру в кокетливой и знающей манере.
  
   И он был абсолютно голый.
  
  
  
   Мишель повезло найти место для парковки примерно в ста ярдах от претенциозной груды макетов тюдоров, принадлежавшей бывшей миссис Харрис, на Лонг-Роуд, Кембридж, напротив территории шестиклассного колледжа Лонг-Роуд. На улице все еще моросил дождь, поэтому она взяла зонтик с заднего сиденья своей машины.
  
   Разыскать бывшую жену Джета Харриса оказалось не так уж сложно. В биографической брошюре Мишель говорилось, что ее девичья фамилия Эдит Далтон и что она была замужем за Харрисом двадцать три года, с 1950 по 1973 год, и что она была на десять лет его младше. Несколько осторожных расспросов в офисе дали информацию, что вышедшая на пенсию гражданская служащая, Марджери Дженкинс, время от времени навещала ее, и она была счастлива дать Мишель адрес. Она также рассказала ей, что бывшая миссис Харрис вторично вышла замуж и теперь ее зовут миссис Гиффорд. Мишель надеялась, что суть ее запросов не дойдет до Шоу до того, как она получит необходимую информацию, какой бы она ни была. Она даже не была уверена, что миссис Гиффорд могла или хотела бы ей рассказать.
  
   Дверь открыла стройная, элегантно одетая седовласая женщина, и Мишель представилась. С озадаченным, но заинтересованным выражением лица миссис Гиффорд провела Мишель в свою большую гостиную. Здесь не было никакого беспорядка, просто белый набор из трех предметов, различные антикварные шкафы, набитые хрусталем, и большой буфет у стены. Миссис Гиффорд не предложила ничего в виде прохладительных напитков, но села, скрестив ноги, и прикурила сигарету от золотой зажигалки. Мишель заметила, что у нее был расчетливый вид вокруг глаз, в самих глазах, в строгом подбородке и острых углах щек. Она также очень хорошо сохранилась для своих семидесяти с лишним лет и имела густой загар, какого она не смогла бы получить этим летом в Англии.
  
   "Алгарве", - сказала она, как будто заметила взгляд Мишель. "Вернулась на прошлой неделе. У нас с мужем там милая маленькая вилла. Он был врачом, пластическим хирургом, но сейчас, конечно, на пенсии. В любом случае, что я могу для вас сделать? Прошло много времени с тех пор, как копы звонили ".
  
   Итак, Эдит Далтон встала на ноги после двадцати трех лет брака с Джетом Харрисом. "Просто информация", - сказала Мишель. "Вы слышали о деле Грэма Маршалла?"
  
   "Да. Бедный мальчик". Миссис Гиффорд постучала сигаретой о край стеклянной пепельницы. "А что насчет него?"
  
   "Ваш муж отвечал за то расследование".
  
   "Я помню".
  
   "Он когда-нибудь говорил об этом, делился с тобой какой-нибудь из своих теорий?"
  
   "Джон никогда не говорил со мной о своей работе".
  
   "Но что-то в этом роде? Местный мальчик. Тебе, конечно, должно было быть любопытно?"
  
   "Естественно. Но он взял за правило не обсуждать свои дела дома".
  
   "Значит, у него не было никаких теорий?"
  
   "Не то, чтобы он делился со мной".
  
   "Ты помнишь Бена Шоу?"
  
   "Ben? Конечно. Он тесно сотрудничал с Джоном ". Она улыбнулась. "Риган и Картер, они привыкли думать о себе. Суини. Отличные парни. Как Бен? Я не видела его много лет."
  
   "Что ты о нем думаешь?"
  
   Ее глаза сузились. "Как мужчина или как полицейский?"
  
   "И то, и другое. Либо."
  
   Миссис Гиффорд стряхнула пепел. "Не так уж много, по правде говоря. Бен Шоу ездил на фалдах пиджака Джона, но он и наполовину не был мужчиной. Или на четверть медяка".
  
  
  
   "Его записные книжки по делу Грэма Маршалла пропали".
  
   Миссис Гиффорд подняла тонко подведенную карандашом бровь. "Ну, вещи имеют обыкновение со временем исчезать".
  
   "Это просто кажется небольшим совпадением".
  
   "Совпадения действительно случаются".
  
   "Мне просто интересно, знаешь ли ты что-нибудь о Шоу, вот и все".
  
   "Например, что? Ты спрашиваешь меня, не извращенец ли Бен Шоу?"
  
   "Это он?"
  
   "Я не знаю. Джон, конечно, никогда ничего не говорил об этом".
  
   "И он бы знал?"
  
   "О, да". Она кивнула. "Джон бы знал. От него мало что ускользнуло".
  
   "Значит, до тебя никогда не доходили никакие слухи?"
  
   "Нет".
  
   "Я так понимаю, ваш муж был коммандос во время войны".
  
   "Да. Джон был настоящим героем войны".
  
   "Вы не знаете, был ли у него коммандос-нож "Фэрберн-Сайкс"?"
  
   "Насколько я видел, нет".
  
   "У него не было никаких сувениров?"
  
   "Он бросил все, когда его демобилизовали. Он никогда много не говорил о тех днях. Он просто хотел забыть. Послушайте, к чему все это ведет?"
  
   Мишель не знала, как прямо сказать об этом и спросить, не был ли ее бывший муж извращенцем, но у нее сложилось впечатление, что миссис Гиффорд было трудно обмануть. "Ты прожила с мистером Харрисом двадцать три года", - сказала она. "Почему ушла спустя столько времени?"
  
   Миссис Гиффорд подняла брови. "Какой странный вопрос. И довольно грубый, если можно так выразиться".
  
   "Мне жаль, но-"
  
   Миссис Гиффорд помахала сигаретой в воздухе. "Да, да, тебе нужно делать свою работу. Я знаю. В любом случае, сейчас это не имеет значения. Я подождала, пока дети уйдут из дома. Удивительно, с чем человек готов мириться ради детей и ради внешнего вида ".
  
   "Смириться?"
  
   "Брак с Джоном не был ложем из роз".
  
   "Но должна же была быть какая-то компенсация".
  
   Миссис Гиффорд нахмурилась. "Компенсация?"
  
   "Светская жизнь".
  
   Миссис Гиффорд рассмеялась. "Светская жизнь? Моя дорогая, мы прожили в этом убогом домишке в Питерборо почти всю нашу супружескую жизнь. Я бы вряд ли назвала это светской жизнью".
  
   "Я не знаю, как сказать это дипломатично", - продолжила Мишель.
  
   "Тогда к черту дипломатию. Я всегда был из тех, кто смотрит правде в глаза. Давай, выкладывай".
  
   "Но, похоже, в первоначальном расследовании исчезновения Грэма Маршалла есть некоторые аномалии. Похоже, что события развивались в одном направлении, в стороне от других возможностей, и-"
  
   "И мой Джон был тем, кто управлял?"
  
   "Ну, он был старшим следователем".
  
   "И вы хотите знать, платили ли ему?"
  
   "Похоже на то. Ты помнишь Карло Фиорино?"
  
   "Я слышал это имя. Давным-давно. Разве его не застрелили во время какой-то войны с наркотиками?"
  
   "Да, но до этого он в значительной степени руководил преступлениями в этом районе".
  
   Миссис Гиффорд рассмеялась. "Прости, дорогой, - сказала она, - но образ какого-то мафиозного дона, заправляющего преступлениями в сонном старом Питерборо, это ... ну, мягко говоря, это нелепо".
  
   "Он не был мафиози. Даже не был итальянцем. Он был сыном военнопленного и местной девушки".
  
   "Даже если так, это все равно звучит абсурдно".
  
   "Там, где есть люди, есть преступность, миссис Гиффорд. И Питерборо быстро рос. Расширение нового города. Ничто так не нравится людям, как быстро расширяющийся рынок. Люди хотят играть, они хотят секса, они хотят чувствовать себя в безопасности. Если кто-то удовлетворит их все эти потребности, можно получить довольно кругленькую прибыль. И работа становится еще проще, если у тебя в кармане старший полицейский ". Она не хотела, чтобы это прозвучало так прямолинейно, но она хотела, чтобы миссис Гиффорд отнеслась к ней серьезно.
  
   "Так ты говоришь, Джон брал деньги?"
  
   "Я спрашиваю вас, заметили ли вы что-нибудь, что могло бы указывать на то, что он получал дополнительные деньги, да".
  
   "Ну, если он и был, я никогда ничего из этого не видел. Это я могу тебе сказать".
  
   "Так куда же все это ушло? Вино, женщины и песни?"
  
   Миссис Гиффорд снова рассмеялась и затушила сигарету. "Моя дорогая, " сказала она, " Джон был любителем эля и виски. А еще у него было жестяное ухо, и ты можешь забыть о женщинах. Я никому об этом не говорила, кроме моего нынешнего мужа, но я скажу тебе сейчас, Джон Харрис был странным, как трехфунтовая банкнота ".
  
  
  
   "Еще один раунд?"
  
   "Мой крик", - сказал Бэнкс.
  
   "Я пойду с тобой". Дэйв Гренфелл встал и проводил Бэнкса до бара. Вспоминая старые времена, они были в "Пшеничном листке", где втроем выпили свои самые первые пинты пива в возрасте шестнадцати лет. Заведение годами приводили в порядок, и теперь оно казалось намного более престижным, чем убогая викторианская забегаловка на задворках, какой оно было много лет назад. Вероятно, в обеденный перерыв собралась толпа из нового "бизнес-парка" через дорогу, предположил Бэнкс, хотя сейчас, ранним вечером, там было практически безлюдно.
  
   За первой пинтой пива они настолько подружились, что Бэнкс знал, что Дэйв, как сказал его отец, все еще работал механиком в гараже в Дорчестере и все еще жил со своей первой женой Элли, в то время как Пол был веселым безработным, как день длинный. Последовав по горячим следам за тем, как он услышал откровения миссис Гиффорд о Джете Харрисе по телефону от Мишель, это последнее открытие потрясло Бэнкса только потому, что он никогда не замечал никаких признаков этого, когда они были детьми. Не то чтобы он узнал бы их. Казалось, что Пол так же усмехался над порно, как и другие, смеялся над шутками о педиках, и Бэнкс был уверен, что помнит, как у него когда-то была постоянная девушка.
  
   Тем не менее, в 1965 году люди отрицали, притворялись, пытались "сойти" за натуралов. Даже после легализации к нему было прикреплено столько клейма позора, особенно в более мужественных поместьях рабочего класса, где они все жили. И в полиции. Бэнкс задавался вопросом, как трудно было Полу примириться с самим собой и выйти в свет. Очевидно, Джет Харрис никогда не был способен на это. И Бэнкс был готов поставить фунт против пенни, что кто-то знал об этом и что кто-то использовал это знание в своих интересах. Джета Харриса не обманули; его шантажировали.
  
   Пока Дэйв болтал о том, как он был ошеломлен, узнав, что Пол превратился в "бандита с задницей", мысли Бэнкса вернулись к фотографии, которую он нашел в гитаре Грэма. Он не сказал мистеру или миссис Маршалл, никому, кроме Мишель, по мобильному телефону, когда забирал фотографию к себе в комнату перед встречей с остальными в "Пшеничном снопе". Что это значило и почему это было там? Должно быть, Грэм положил это туда, предположил Бэнкс, и он сделал это, потому что хотел скрыть это. Но почему она оказалась у него, почему он позировал для нее, кто ее взял и где она была сделана? Камин выглядел достаточно необычно. Адам, догадался Бэнкс, и ты нигде их не нашел.
  
   Бэнкс мог бы начать формулировать несколько ответов на свои вопросы, но у него еще не было достаточно фрагментов, чтобы составить законченную схему. Две вещи, о которых они с Мишель наверняка договорились во время их телефонного разговора: фотография была каким-то образом связана с убийством Грэма, и Дональд Брэдфорд и Джет Харрис были замешаны в каком-то неприятном деле, которое происходило. Возможно, Карло Фиорино и Билл Маршалл тоже. Но все еще не хватало нескольких фрагментов.
  
   Они отнесли напитки обратно к столу, где сидел Пол, оглядывая комнату. "Помнишь старый музыкальный автомат?" - спросил он.
  
   Бэнкс кивнул. Он вспомнил, что в "Пшеничном листке" раньше был отличный музыкальный автомат для провинциального паба за пределами центра города, и они тратили на него почти столько же денег, сколько на пиво. Шестидесятые из знакомых, хотя и сентиментальных воспоминаний были тогда в полном расцвете сил, когда им было по шестнадцать: "A Whiter Shade of Pale" Прокола Харума, "the Flower Pot Men", поющие "Let's Go to San Francisco", "Magical Mystery Tour" The Beatles.
  
   "Что ты сейчас слушаешь, Алан?" Дэйв спросил Бэнкса.
  
   "Всего понемножку, я полагаю", - сказал Бэнкс. "Джаз, классика, кое-что из старого рока. Ты?"
  
   "Ничего особенного. Я вроде как потерял интерес к музыке в семидесятых, когда у нас появились дети. Так по-настоящему и не вернул его. Но помните Стива, тот материал, который он заставлял нас слушать по воскресеньям днем? Дилан и все такое ".
  
   Бэнкс рассмеялся. "Он опередил свое время, этот Стив. Где, черт возьми, он вообще? Наверняка он должен был слышать, кто-то должен был с ним связаться".
  
   "Разве ты не слышал?" Сказал Пол.
  
   Бэнкс и Дейв оба уставились на него. "Что?"
  
   "Черт. Я думал, ты должен знать. Мне жаль. Стив мертв".
  
   Бэнкс почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Сильный озноб. Одно дело - дожить до возраста, когда следующее поколение начало вымирать, но совсем другое - столкнуться лицом к лицу со смертностью своего собственного поколения. "Что случилось?" он спросил.
  
   "Рак легких. Около трех лет назад. Я знаю только потому, что его мама и папа поддерживали связь с моими, типа. Рождественские открытки, что-то в этом роде. На самом деле я не видела его годами. По-видимому, у него тоже была пара детей ".
  
   "Бедняга", - сказал Дэйв.
  
  
  
   После недолгого молчания они подняли бокалы и произнесли тост в память о Стиве, раннем поклоннике Дилана. Затем они снова подняли тост за Грэма. Двое проиграли, осталось трое.
  
   Бэнкс внимательно присмотрелся к каждому из своих старых друзей и увидел, что Дэйв потерял большую часть волос, а Пол поседел и сильно прибавил в весе. Он начал чувствовать себя мрачным, и даже воспоминание о обнаженной Мишель рядом с ним не смогло развеять уныние. Его губа горела, а левый бок болел в том месте, куда напавший ударил его ногой. Ему хотелось разозлиться, но он знал, что когда он так себя чувствует, это никогда не срабатывает. Сколько бы он ни пил, он никогда не достигал состояния забвения, к которому стремился. Несмотря на это, ему не нужно было следить за тем, что он пьет. В ту ночь он никуда не вел машину. Он думал, что может попытаться связаться с Мишель позже, в зависимости от того, как пройдет вечер, но они не договорились ни о чем твердо. Бэнкс чувствовал, что обоим нужно время, чтобы осознать то, что произошло между ними. Это было нормально. Он не чувствовал, что она отступает или что-то в этом роде, не больше, чем он. Кроме того, у нее было много дел. События развивались быстро.
  
   Бэнкс посмотрел на свою сигарету, тлеющую в пепельнице, и подумал о Стиве. Рак легких. Черт. Он потянулся вперед и затушил ее, хотя она была выкурена только наполовину. Может быть, оно станет для него последним. Эта мысль заставила его почувствовать себя немного лучше, но даже за этим чувством быстро последовала волна чистой паники от того, насколько невыносимой была бы его жизнь без сигарет. Утренний кофе, пинта пива в объятиях королевы, поздний вечерний Лафройг на побегушках. Невозможно. Что ж, сказал он себе, давай просто будем жить день за днем.
  
   Зазвонил мобильный Бэнкса, вырвав его из мрачных раздумий. "Извини", - сказал он. "Я лучше возьму трубку. Может быть, это важно".
  
   Он вышел на улицу и укрылся от дождя под навесом магазина. Темнело, и машин вокруг было немного. Дорожное покрытие блестело в огнях случайных машин, а в лужах отражалась синяя неоновая вывеска магазина видеопроката через дорогу. "Алан, это Энни", - сказал голос на другом конце.
  
   "Энни? Что происходит?"
  
   Энни рассказала Бэнксу об интервью с Лиз Палмер, и он почувствовал гнев и печаль в ее рассказе.
  
   "Ты думаешь, она говорит правду?"
  
   "Совершенно уверена", - сказала Энни. "Большой человек брал интервью у Райана Милна в то же время, и подробности уточняются. Им не разрешали собираться вместе и сочинять историю с тех пор, как они были под стражей ".
  
   "Хорошо", - сказал Бэнкс. "Итак, что это нам дает?"
  
   "С обезумевшим и дезориентированным Люком Армитиджем, блуждающим в ночи в одиночестве", - сказала Энн. "Бездумные ублюдки".
  
   "Так куда же он поехал?"
  
   "Мы не знаем. Все возвращается к чертежной доске. Есть только одна вещь ..."
  
   "Да".
  
   "Непереваренный диазепам, который доктор Гленденнинг обнаружил в организме Люка".
  
   "А как насчет этого?"
  
   "Ну, он не получал его в квартире Лиз и Райана. Ни у кого из них нет рецепта, и мы ничего не нашли в нашем поиске".
  
   "Они могли получить это нелегально, вместе с марихуаной и ЛСД, а затем избавиться от этого".
  
   "Они могли бы", - сказала Энни. "Но зачем лгать об этом?"
  
   "На это я не могу ответить. Какова твоя теория?"
  
   "Ну, если Люк был вне себя от того, каким кажется, тогда кто-то мог подумать, что было бы неплохо дать ему немного валиума, чтобы успокоить его".
  
   "Или чтобы заставить его замолчать".
  
   "Возможно".
  
   "Что дальше?"
  
   "Нам нужно выяснить, куда он уехал. Завтра я собираюсь снова поговорить с родителями Люка. Возможно, они смогут помочь теперь, когда мы знаем немного больше о его передвижениях. Я также поговорю с Лорен Андерсон и, возможно, с Гэвином Барлоу ".
  
   "Почему?"
  
   "Возможно, между Люком и Роуз все еще что-то происходило, и, возможно, ее отец этого не одобрял".
  
   "Достаточно, чтобы убить его?"
  
   "Достаточно, чтобы сделать это физически. Мы все еще не можем с уверенностью сказать, что кто-то убил Люка. В любом случае, я хотел бы знать, где они оба были в ночь исчезновения Люка. Может быть, он пошел посмотреть на Роуз."
  
   "Вполне справедливо", - сказал Бэнкс. "И не забывай, что Мартин Армитидж тоже был где-то в ту ночь".
  
   "Не волнуйся. Я не буду".
  
   "Кстати, что с ним случилось?"
  
   "Он предстал перед магистратами сегодня днем. Он выпущен под залог до предварительного слушания".
  
   "А как насчет Нормана Уэллса?"
  
   "Он поправится. Когда ты вернешься?"
  
   "Завтра или послезавтра".
  
   "Чего-нибудь добиваешься?"
  
   "Я так думаю".
  
   "И чем ты занимаешься сегодня вечером?"
  
   "Встреча выпускников", - сказал Бэнкс, возвращаясь в паб. Приближающаяся машина, казалось, ехала слишком быстро, и Бэнкс почувствовал мгновенный прилив паники. Он нырнул в дверной проем магазина. Машина пронеслась мимо него, слишком близко к обочине, и вода из сточной канавы забрызгала ему брюки. Он выругался.
  
   "Что это?" Спросила Энни.
  
   Бэнкс рассказал ей, и она рассмеялась. "Хорошо проведи время на встрече выпускников", - сказала она.
  
   "Я расскажу тебе все об этом, когда увидимся". Он закончил разговор и вернулся на свое место. Дэйв и Пол вели неловкую светскую беседу в его отсутствие, и Дэйв, казалось, был рад его возвращению.
  
   "Значит, ты полицейский", - сказал Пол, качая головой, когда Бэнкс снова сел. "Я все еще не могу прийти в себя. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что ты станешь учителем, или газетным репортером, или кем-то в этом роде. Но полицейский...
  
   Бэнкс улыбнулся. "Забавно, как все оборачивается".
  
   "Действительно, очень странно", - пробормотал Дейв. Его голос звучал так, как будто пиво оказало раннее действие.
  
   Пол бросил на него острый взгляд, затем похлопал Бэнкса по руке. "Эй, " сказал он, " вам пришлось бы арестовать меня тогда, не так ли? За то, что был странным".
  
   Бэнкс почувствовал, что напряжение нарастает, и перешел к теме, о которой хотел поговорить с самого начала: Грэм. "Кто-нибудь из вас помнит, происходило что-нибудь странное примерно в то время, когда исчез Грэм?" он спросил.
  
   "Ты ведь не работаешь над этим делом, не так ли?" - спросил Дейв, желая сменить тему.
  
   "Нет", - сказал Бэнкс. "Но мне интересно, что произошло. Я имею в виду, я коп, а Грэм был моим приятелем. Естественно, мне любопытно".
  
   "Ты когда-нибудь рассказывал им о том парне у реки?" Спросил Пол.
  
   "Это никуда не привело", - сказал Бэнкс, объясняя. "Кроме того, я думаю, что это намного ближе к дому".
  
   "Что ты имеешь в виду?" Спросил Пол.
  
   Бэнкс не хотел рассказывать им о фотографии. Кроме Мишель, он не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом, если он мог этого избежать. Возможно, он защищал память Грэма, но мысль о том, что люди увидят его таким, была Бэнксу отвратительна. Он также не хотел рассказывать им о Джете Харрисе, Шоу и пропавших тетрадях. "Ты помнишь Дональда Брэдфорда?" спросил он. "Парня, который держал газетный киоск".
  
   "Грязный Дон?" - спросил Пол. "Конечно. Я помню его".
  
   "Почему ты назвал его Грязным Доном?"
  
   "Я не знаю". Пол пожал плечами. "Может быть, он продавал непристойные журналы. Просто так его называл мой отец. Разве ты не помнишь?"
  
   Бэнкс не знал. Но ему показалось интересным, что отец Пола знал об интересе Брэдфорда к порно. Знал ли его собственный отец? Сказал ли кто-нибудь Проктору и Шоу много лет назад, когда они приехали проводить собеседования? Не поэтому ли исчезли записные книжки и распределение действий, чтобы подозрение не пало на Брэдфорда? Дональд Брэдфорд, находящийся рядом с семьей, должен был находиться под самым пристальным вниманием, но его фактически игнорировали. "Грэм когда-нибудь рассказывал вам, откуда у него журналы, которые он использовал, чтобы показывать нам внутри дерева?"
  
   "Какие журналы?" Спросил Дейв.
  
   "Разве ты не помнишь?" Сказал Пол. "Я помню. Женщины с чертовски большими базуками". Он вздрогнул. "Даже тогда меня бросало в дрожь".
  
   "Кажется, я припоминаю, что ты наслаждался им так же сильно, как и все мы", - сказал Бэнкс. "Ты действительно не помнишь, Дэйв?"
  
   "Может быть, я по какой-то причине забываю об этом, но я этого не делаю".
  
   Бэнкс повернулся к Полу. "Он когда-нибудь говорил тебе, где он их взял?"
  
   "Насколько я помню, нет. Почему? Ты думаешь, это был Брэдфорд?"
  
   "Это возможно. Газетный киоск был бы неплохим выходом для подобных вещей. А у Грэма, казалось, всегда были лишние деньги".
  
   "Однажды он сказал мне, что украл его из сумочки своей матери", - сказал Дейв. "Я помню это".
  
   "Ты ему поверил?" Спросил Бэнкс.
  
   "Не видела причин не делать этого. Однако меня потрясло, что он отнесся к этому так бессердечно. Я бы никогда не осмелилась украсть из сумочки моей матери. Она бы убила меня." Он прижал руку ко рту. "Ой, извини за это. Не хотел, чтобы это вышло таким образом".
  
   "Все в порядке", - сказал Бэнкс. "Я очень сомневаюсь, что мать Грэма убила его за то, что он украл из ее сумочки". С другой стороны, отец Грэма, думал Бэнкс, был совершенно другим делом. "Я думаю, что в этом было нечто большее".
  
   "Что?" Спросил Пол.
  
  
  
   "Я не знаю. Я просто думаю, что у Грэма что-то было с Дональдом Брэдфордом, скорее всего, что-то связанное с порно. И я думаю, что это привело к его смерти ".
  
   "Ты думаешь, его убил Брэдфорд?"
  
   "Это возможно. Может быть, он помогал распространять материал, или, может быть, он узнал об этом и шантажировал Брэдфорда. Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что между ними есть связь ".
  
   "Грэм? Шантажировал?" сказал Дэйв. "Подожди минутку, Алан, мы говорим о нашем приятеле Грэме. О том, на чьи похороны мы только что ходили. Помнишь? Украсть несколько шиллингов из маминой сумочки - это одно, но шантаж ...?"
  
   "Я не думаю, что все было именно так, как мы думали тогда", - сказал Бэнкс.
  
   "Приходи еще", - сказал Дэйв.
  
   "Он имеет в виду, что для начала никто из вас не знал, что я педик", - сказал Пол.
  
   Бэнкс посмотрел на него. "Но мы этого не сделали, не так ли? Ты прав. И я не думаю, что мы тоже чертовски много знали о Грэме, приятель он или нет". Он посмотрел на Дэйва. "Черт возьми, Дэйв, ты даже не помнишь грязные журналы".
  
   "Может быть, у меня психологический блок".
  
   "Ты хотя бы помнишь дерево?" Спросил Бэнкс.
  
   "Наша берлога? Конечно, помню. Я помню много вещей. Просто не просматривал те журналы ".
  
   "Но ты сделал", - сказал Пол. "Я помню, ты однажды сказал, что подобные фотографии, должно быть, были сделаны у Рэнди Мэнди. Разве ты этого не помнишь?"
  
   "У Рэнди Мэнди?" Спросил Бэнкс. "Что, черт возьми, это такое?"
  
   "Только не говори мне, что ты тоже этого не помнишь", - раздраженно сказал Пол.
  
   "Очевидно, что нет", - сказал Бэнкс. "Что это значит?"
  
   "У Рэнди Мэнди? Это был дом Руперта Мэндевилла, тот большой дом в глубине рынка. Помнишь?"
  
   Бэнкс почувствовал смутное воспоминание на краю своего сознания. "Кажется, я помню".
  
  
  
   "Это была просто наша шутка, вот и все", - продолжал Пол. "Мы думали, что у них там были всевозможные сексуальные оргии. Как в том месте, куда Профумо ходил пару лет назад. Помнишь это? Кристин Килер и Мэнди Райс-Дэвис?"
  
   Бэнкс вспомнил Кристин Килер и Мэнди Райс-Дэвис. Газеты были полны рискованных фотографий и непристойных "признаний" примерно во времена скандала с Профумо. Но это было в 1963, а не в 1965 году.
  
   "Теперь я вспоминаю", - сказал Дейв. "Дом Руперта Мандевилла. Скорее, чертовски отличный загородный особняк. Раньше мы думали, что это был какой-то притон беззакония, где творились всевозможные непристойности. Всякий раз, когда мы сталкивались с чем-то грязным, мы всегда говорили, что это, должно быть, от Рэнди Мэнди. Ты должен помнить, Алан. Бог знает, откуда у нас взялась эта идея, но там была высокая стена и большой бассейн в саду, и мы представляли всех девушек, которые нам нравились, плавающими там голышом ".
  
   "Смутно", - сказал Бэнкс, который задавался вопросом, была ли в этом доля правды. В любом случае, это стоило проверить. Он поговорит с Мишель, посмотрим, знает ли она что-нибудь. "Этот Мандевилл все еще здесь?"
  
   "Разве он не был членом парламента или что-то в этом роде?" спросил Дейв.
  
   "Я думаю, что да", - сказал Пол. "Я помню, как читал о нем в газетах несколько лет назад. Я думаю, что сейчас он в Палате лордов".
  
   "Лорд Рэнди Мэнди", - сказал Дейв, и они рассмеялись в память о старых временах.
  
   Беседа продолжалась еще около часа и, по крайней мере, одна порция двойного скотча. Дэйв, казалось, придерживался определенного уровня пьянства, которого он достиг рано, и теперь именно Пол начал проявлять воздействие алкоголя больше всего, и его манеры со временем становились все более преувеличенно женственными.
  
   Бэнкс чувствовал, что Дэйв становится нетерпеливым и смущенным из-за взглядов, которыми они награждали некоторых других клиентов. Ему все труднее и труднее было представить, что когда-то у них у всех было так много общего, но тогда все было намного проще и невиннее: вы болели за одну и ту же футбольную команду, даже если они были не очень хороши, вам нравилась поп-музыка и вы вожделели Эмму Пил и Марианну Фейтфул, и этого было достаточно. Это помогало, если ты не был отличником в школе и если вы жили в том же поместье.
  
   Возможно, узы юности были ничуть не слабее, чем узы взрослой жизни, размышлял Бэнкс, но тогда, черт возьми, было легче заводить друзей. Теперь, переводя взгляд с одного на другого - Пол становился все более краснолицым и замкнутым, Дэйв - с плотно сжатыми губами, едва способный сдерживать свою гомофобию, - Бэнкс решил, что пришло время уходить. Они жили порознь более тридцати лет и будут продолжать жить так без какого-либо чувства потери.
  
   Когда Бэнкс сказал, что ему нужно идти, Дэйв понял намек, и Пол сказал, что не собирается сидеть здесь один. Дождь прекратился, и ночь пахла свежестью. Бэнкс хотел сигарету, но удержался. Пока они шли короткое расстояние обратно в поместье, никто из них почти ничего не говорил, возможно, чувствуя, что сегодняшняя ночь знаменует конец чего-то. Наконец, Бэнкс добрался до двери своих родителей, их первой остановки, и пожелал спокойной ночи. Они все невнятно солгали о том, что поддерживают связь, а затем вернулись к своим отдельным жизням.
  
  
  
   Мишель ела разогретую куриную запеканку, потягивала бокал Совиньон Блан и смотрела документальный фильм о жизни в океане, когда поздно вечером у нее зазвонил телефон. Она была раздражена тем, что ее прервали, но, подумав, что это может быть Бэнкс, она ответила на звонок.
  
   "Надеюсь, я тебя не побеспокоил", - сказал Бэнкс.
  
   "Нет, вовсе нет", - солгала Мишель, откладывая недоеденную еду в сторону и убавляя громкость с помощью пульта дистанционного управления. "Рада тебя слышать". И это было так.
  
   "Послушай, уже немного поздно, и я немного выпил, " сказал он, - так что мне, наверное, лучше не заходить сегодня вечером".
  
  
  
   "Вы, мужчины. Ты один раз затаскиваешь девушку в постель, а потом возвращаешься к своим приятелям и своему пиву".
  
   "Я не говорил, что слишком много выпил", - ответил Бэнкс. "На самом деле, я думаю, что вызову такси прямо сейчас".
  
   Мишель засмеялась. "Все в порядке. Я просто шучу. Поверь мне, я бы не отказался лечь пораньше. Кроме того, у тебя будут только проблемы с твоей матерью. Ты узнал что-нибудь от своих старых приятелей?"
  
   "Немного". Бэнкс рассказал ей об эпитете Брэдфорда "Грязный Дон" и слухах, которые они привыкли слышать о доме Мандевиллов.
  
   "Я недавно слышала об этом месте", - сказала Мишель. "Я не знаю, упоминал ли об этом Шоу, или я читала об этом в каком-то старом файле, но я проверю это завтра. Кто бы мог подумать? Дом греха. В Питерборо."
  
   "Ну, я полагаю, строго говоря, это за пределами города", - сказал Бэнкс. "Но, судя по фотографии, которую я нашел в гитаре Грэма, и информации, которую вы получили от бывшей жены Джета Харриса, я думаю, нам лучше изучить все, что хотя бы отдаленно связано с незаконным сексом во время убийства Грэма, не так ли?"
  
   "Вот и все!" Сказала Мишель. "Связь".
  
   "Какая связь?"
  
   "Дом Мандевиллов". Это было как-то связано с незаконным сексом. По крайней мере, тогда это было незаконно. Гомосексуальность. Поступила жалоба на происходящее в доме Мандевиллов. Я читал об этом в старых журналах. Никаких дальнейших действий не предпринято ".
  
   "Тогда завтрашний день может превратиться в напряженный день", - сказал Бэнкс.
  
   "Тем больше причин лечь спать пораньше. Ты можешь остаться, чтобы помочь, или тебе нужно возвращаться на Север?"
  
   "Еще один день не повредит".
  
   "Хорошо. Почему бы тебе не прийти завтра на ужин?"
  
   "У тебя дома?"
  
   "Да. Если я смогу отвлечь тебя от твоих приятелей по выпивке, то да".
  
  
  
   "Для этого не обязательно предлагать ужин".
  
   "Хотите верьте, хотите нет, но я неплохо готовлю, если приложу к этому все усилия".
  
   "Я ни на секунду в этом не сомневаюсь. Только один вопрос".
  
   "Да?"
  
   "Я думал, ты говорил мне, что не видел Чайнатаун".
  
   Мишель засмеялась. "Я помню, что ничего подобного не говорила. Спокойной ночи". И она повесила трубку, все еще смеясь. Краем глаза она заметила фотографию Теда и Мелиссы и почувствовала легкий укол вины. Но вскоре это прошло, и она снова почувствовала ту незнакомую легкость, приподнятость духа. Она устала, но, прежде чем закруглиться, она пошла на кухню, достала коробку с книгами и пролистала их, прежде чем поставить на свои полки. По большей части поэзию. Она любила поэзию. Включая Филипа Ларкина. Затем она достала коробку, полную ее лучшего фарфора и кухонной утвари. Оглядывая почти пустые шкафы, она пыталась решить, где было бы лучшее место для каждого предмета.
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   18
  
   По дороге в Суэйнсдейл-холл Энни беспокоилась о том, что она скажет Армитеджам. Их сын прожил большую часть своей жизни в неизвестности для них, общаясь с людьми, которых они не знали и не одобрили бы, особенно с Мартином. Но разве не все дети? Энни выросла в коммуне художников недалеко от Сент-Айвза, и некоторые из людей, с которыми она общалась, заставили бы волосы Мартина Армитиджа встать дыбом. Несмотря на это, она не рассказала отцу о дикой компании, с которой она связалась однажды летом, чьим представлением о развлечениях была субботняя походная кража в город.
  
   Вид на Суэйнсдейл выглядел мрачным в то утро из-за низких облаков и надвигающегося дождя, тусклые оттенки серого и зеленого. Даже пятна желтого рапса на дальних склонах холмов выглядели желтушными. Позвонив в дверь, Энни почувствовала прилив беспокойства при мысли о том, что снова увидит Мартина Армитиджа. Это было глупо, она знала; он не собирался нападать на нее - не на глазах у своей жены, - но у нее все еще болела челюсть, два шатающихся зуба и предстоящий прием у дантиста, который напоминал об их последней встрече.
  
   Джози открыла дверь, и собака обнюхала промежность Энни, когда она вошла. Джози взяла ее за ошейник и унесла. Только Робин Армитидж сидела на большом диване в гостиной в джинсах и темно-синем топе, листая Vogue. Энни вздохнула с облегчением. Возможно, Мартина не было дома. Ей придется поговорить с ним, но немного промедления не повредит. Робин не пользовалась косметикой и, казалось, постарела после смерти Люка. Она выглядела так, как будто сильный порыв ветра мог сдуть ее прочь. Она встала, когда вошла Энни, слабо улыбнулась ей и предложила сесть. Она попросила Джози принести кофе.
  
   "Твоего мужа нет дома?" Спросила Энни.
  
   "Он в своем кабинете. Я попрошу Джози послать за ним, когда она принесет кофе. У тебя есть какой-нибудь прогресс?"
  
   "Немного", - сказала Энни. "Вот почему я хотела снова поговорить с вами обоими, задать вам несколько вопросов".
  
   "С тобой все в порядке? Твой рот все еще выглядит разбитым".
  
   Энни поднесла руку к подбородку. "Я в порядке".
  
   "Я действительно сожалею о том, что произошло. Я знаю, что Мартин абсолютно подавлен чувством вины". Она выдавила слабую улыбку. "Ему потребуется все его мужество, чтобы спуститься и встретиться с тобой снова".
  
   "Без обид", - сказала Энни, что было не совсем правдой, но не было смысла вымещать это на Робин.
  
   Джози вошла с кофе и пищеварительным печеньем на подносе, и Робин попросила ее позвать мистера Армитиджа вниз. Когда он вошел в гостиную пару минут спустя, Энни почувствовала волну паники. Оно прошло, но оставило ее сердце учащенно биться, а во рту пересохло. Это было нелепо, сказала она себе, но ее тело не могло не реагировать подобным образом на ту ауру насилия, которую излучал Мартин Армитидж. Просто у него это казалось ближе к поверхности, чем у большинства людей.
  
   Естественно, он был раскаивающимся и смущенным. "Пожалуйста, примите мои извинения", - сказал он. "Я не знаю, что на меня нашло. Я никогда раньше не прикасался пальцем к женщине". Робин похлопала его по колену.
  
   "Все в порядке", - сказала Энни, стремясь двигаться дальше.
  
   "Конечно, если возникнут какие-либо медицинские расходы ..."
  
   "Не беспокойся об этом".
  
   "Как поживает мистер Уэллс?"
  
   Энни поговорила с сотрудниками больницы и обнаружила, что, хотя физические травмы Нормана Уэллса хорошо заживали, психологический ущерб был намного глубже. По их словам, он, похоже, страдал от депрессии. Он не мог уснуть, но и не хотел вставать с постели, не интересовался едой и, казалось, не беспокоился о своем будущем. Неудивительно, подумала Энни, учитывая, через что пришлось пройти бедняге за последнюю неделю или около того. А теперь, когда эта история попала в газеты, книжного магазина Уэллса больше не будет. Как только все узнают, в чем его обвинили, никто туда не пойдет, а если и пойдет, то только для того, чтобы причинить ущерб. Норман Уэллс станет изгоем.
  
   "С ним все будет в порядке", - сказала Энни. "Вообще-то, у меня есть еще несколько вопросов к вам обоим".
  
   "Я не могу представить, что еще мы можем тебе рассказать", - сказала Робин. "Но, пожалуйста, продолжай".
  
   "Прежде всего, есть ли у вас или вашего мужа рецепт на валиум или любую другую форму диазепама?"
  
   Робин нахмурилась. "Мартин не любит, но я люблю. Нервы".
  
   "Ты заметил, что в последнее время чего-нибудь не хватало?"
  
   "Нет".
  
   "А ты бы стал?"
  
   "Конечно". Робин потянулась к своей сумочке на диване рядом с ней и достала маленький пластиковый контейнер. "Вот они", - сказала она. "Смотри. Почти полные. Почему ты спрашиваешь?"
  
   Энни посмотрела, затем макнула свой пищеварительный бисквит в кофе. Хотя ей пришлось есть его осторожно, избегая шатающихся зубов, оно было вкусным, и это дало ей время сформулировать свой ответ, чтобы избежать использования образов, которые могли бы расстроить Робин. "Просто патологоанатом обнаружил следы в организме Люка", - сказала она - это звучало лучше, чем содержимое желудка. "Нам было интересно, откуда он это взял".
  
   "Люк? Валиум? Конечно, не от нас".
  
   "И я полагаю, у него не было собственного рецепта?"
  
   Мартин и Робин, нахмурившись, посмотрели друг на друга. "Конечно, нет", - сказала Робин. "Должно быть, кто-то другой дал ему это".
  
   "Это то, что убило его?" Спросил Мартин Армитидж.
  
   "Нет", - сказала Энни. "Это просто еще одно осложнение, с которым я хотела бы покончить, вот и все".
  
  
  
   "Мне жаль, что мы не можем вам помочь", - сказала Робин.
  
   Энни тоже пыталась сформулировать свой следующий вопрос. Разговаривать с этими двумя было все равно что ходить по яйцам, но это нужно было сделать. "Миссис Армитаж, Робин, ты знаешь, что Люка смущал его биологический отец, не так ли?"
  
   "Нил? Ну, да, я полагаю...Но я имею в виду, Люк никогда его не знал".
  
   "Конечно, вы знали, что он, должно быть, задавался вопросом, что случилось, почему его отец не хотел его видеть?"
  
   "Все было не так. Нил просто не мог справиться. Он сам был ребенком во многих отношениях ".
  
   "И наркоман".
  
   "Нил не был наркоманом. Он употреблял наркотики, но они были для него всего лишь инструментом, средством достижения цели".
  
   Энни не стала спорить, что именно такими они и были для большинства людей; было бы проще, если бы она спокойно относилась к высокому артистическому статусу Нила Берда, особенно в разговоре с Робином. "Но ты знал, что Люк не мог слушать свою музыку, не так ли?"
  
   "Я никогда не просила его об этом. Я сама больше не слушаю это".
  
   "Ну, он не мог", - сказала Энни. "Любое упоминание о Ниле Берде или его музыке расстраивало его. Он когда-нибудь говорил с кем-нибудь из вас о своих друзьях по имени Лиз и Райан?"
  
   "Нет, не для меня", - сказала Робин. "Мартин?"
  
   Мартин Армитидж покачал головой.
  
   "Он был с ними в группе. Разве ты не знал?"
  
   "Нет", - сказала Робин. "Он нам не сказал".
  
   "Почему он скрывал это от тебя?"
  
   Робин сделала паузу и посмотрела на своего мужа, который поерзал на стуле и заговорил: "Вероятно, потому, что у нас уже были споры по этому поводу".
  
   "Какого рода вещи?"
  
   "Я думал, что Люк слишком много времени посвящает поэзии и музыке, и что ему следовало бы больше заниматься командными видами спорта, больше тренироваться. У него стало бледное лицо из-за того, что он все время проводил в помещении ".
  
  
  
   "Как он отреагировал на это?"
  
   Мартин посмотрел на Робин, затем снова на Энни. "Не очень хорошо. У нас был небольшой спор по этому поводу. Он настаивал, что он лучший судья в том, как проводить свое время ".
  
   "Почему ты ничего не рассказала мне об этом раньше?"
  
   "Потому что это казалось неуместным. И до сих пор не имеет значения". Мартин подался вперед и уставился на нее своим напряженным, приводящим в замешательство взглядом. "Кто-то похитил Люка и убил его, и все, что ты можешь делать, это задавать вопросы о Ниле Берде и моих отношениях с Люком".
  
   "Я думаю, я должна знать, какие вопросы я должна задавать, мистер Армитидж", - сказала Энни, чувствуя, как снова колотится ее сердце. Конечно, они все могли это слышать? "Ты согласилась со своим мужем?" - спросила она Робин.
  
   "Вроде того. Но я не хотел стоять на пути творческого развития Люка. Если бы я знал о группе, я бы забеспокоился. Я бы не хотела, чтобы у него была такая жизнь. Поверь мне, я видела это своими глазами. Я была там ".
  
   "Значит, ты бы тоже не был в восторге, если бы знал, что Люк играет в группе?"
  
   "Нет".
  
   "Было ли употребление наркотиков проблемой?"
  
   "Мы, конечно, предупреждали его о наркотиках, и он поклялся, что не принимал их".
  
   "Он этого не делал", - сказала Энни. "По крайней мере, до того дня, когда он исчез".
  
   Глаза Робин расширились. "Что ты говоришь? Ты знаешь, как он умер?"
  
   "Нет. Нет, мы этого пока не знаем. Все, что мы знаем, это то, что он был с двумя друзьями, что он принял какие-то наркотики, и они включили ему музыку его отца. Люк расстроился и ушел. Мы до сих пор не знаем, куда он отправился после этого ".
  
   Робин поставила свою кофейную чашку на блюдце. Немного кофе пролилось. Она не заметила. "Я не могу в это поверить", - сказала она.
  
   "Кто эти люди?" Вмешался Мартин.
  
  
  
   "И что вы сделаете, если я скажу вам, мистер Армитидж?" Спросила Энни. "Пойти и избить их?"
  
   Подбородок Армитажа выпятился, когда он говорил. "Это не меньшее, чем они заслуживают, если то, что вы говорите, правда. Давать моему сыну наркотики".
  
   "Мистер Армитидж", - сказала Энни. "Что вы делали, когда вышли на два часа в ночь исчезновения Люка?"
  
   "Я же говорила тебе. Я просто ездила по округе в поисках его".
  
   "Куда поехал?"
  
   "Иствейл".
  
   "Какие-то конкретные районы или улицы?"
  
   "Я не помню. Я просто катался по окрестностям. Почему это важно?"
  
   У Энни сдавило грудь, но она выстояла. "Ты нашла его?"
  
   "Конечно, я этого не делал. О чем ты говоришь? Если бы я нашел его, он был бы сейчас здесь, в целости и сохранности, не так ли?"
  
   "Я видел демонстрацию вашего характера, мистер Армитидж". Ну вот, это вырвалось наружу. "Я также знаю из разговоров с несколькими людьми, что вы и ваш пасынок не очень хорошо ладили".
  
   "Что ты предлагаешь?"
  
   Тон Армитейджа охладил Энни, но теперь было слишком поздно останавливаться. "Это если бы что-нибудь случилось тем вечером. Какой-то ... несчастный случай ... Тогда лучше рассказать мне сейчас, чем позволить мне узнать каким-то другим способом ".
  
   "Несчастный случай? Позвольте мне прояснить ситуацию. Вы спрашиваете меня, нашел ли я Люка, посадил ли его в свою машину, а затем вышел из себя и убил его?"
  
   "Я спрашиваю тебя, видела ли ты его той ночью, да, и произошло ли между вами что-нибудь, о чем мне следует знать".
  
   Армитаж покачал головой. "Ты действительно шедевр, инспектор Кэббот. Сначала ты действуешь опрометчиво и, вероятно, являешься причиной смерти моего сына, затем обвиняешь меня в его убийстве. К твоему сведению, я сделал именно то, что сказал тебе. Я ездила по Иствейлу в поисках Люка. Возможно, это было бессмысленно, я знаю, но я должна была что-то сделать. Мне нужно было действовать. Я не могла просто сидеть и ждать. Я не нашла его. Все в порядке?"
  
   "Прекрасно", - сказала Энни.
  
   "И я возмущен твоим обвинением".
  
   "Я ни в чем тебя не обвинял".
  
   Мартин Армитидж встал. "Это показывает, какого небольшого прогресса ты добился, вот так выскребая дно бочки. Это все? Сейчас я возвращаюсь в свой кабинет".
  
   Энни почувствовала облегчение, когда Армитаж вышел из комнаты.
  
   "Это было жестоко", - сказала Робин. "Мартин любил Люка как собственного сына, делал для мальчика все, что мог, даже если они не всегда соглашались. Люк не был ангелом, ты знаешь. Он мог быть трудным ".
  
   "Я уверена, что он мог", - сказала Энни. "Все подростки могут. И мне жаль, что мне пришлось задавать эти вопросы. Работа в полиции временами может быть неудобной, но решение часто находится недалеко от дома, и мы были бы пренебрегли своим долгом, если бы не занимались подобными расследованиями. Ты знала, что у Люка была девушка?"
  
   "Конечно, нет".
  
   "Он никогда тебе ничего не говорил?"
  
   "Я даже не верю, что у него была девушка".
  
   "Все говорят, что он был зрелым для своего возраста, и он тоже был симпатичным мальчиком. Почему бы и нет?"
  
   "Он просто никогда..."
  
   "Возможно, это был кто-то, кого он не чувствовал, что мог привести домой, чтобы познакомить со своими родителями. Может быть, даже Лиз Палмер, девушка из группы".
  
   "Ты думаешь, из-за этого его убили? Из-за этой девушки?"
  
   "Мы не знаем. Это всего лишь одна из возможностей, которые мы рассматривали. Как насчет Лорен Андерсон?"
  
   "Мисс Андерсон? Но она была его учительницей английского. Вы не можете думать..."
  
   "Я не знаю. Не то чтобы такие вещи не случались. Роуз Барлоу?"
  
   "Роза? Дочь директора. Ну, однажды она пришла к нам домой, но все было совершенно невинно".
  
  
  
   "Роуз Барлоу приходила к тебе домой? Почему ты мне не сказал?"
  
   "Но это было сто лет назад".
  
   "Февраль? Март?"
  
   "Примерно в то время. ДА. Откуда ты знаешь?"
  
   "Потому что кто-то еще заметил, что Люк и Роуз тогда проводили время вместе, подумал, может быть, они куда-нибудь ходили вместе".
  
   "Я так не думаю", - сказала Робин. "Это было как-то связано со школьным проектом".
  
   "Она часто навещала тебя?"
  
   "Только один раз".
  
   "И она так и не вернулась?"
  
   "Нет".
  
   "Люк когда-нибудь говорил о ней?"
  
   "Если не считать того, что он закончил тем, что сделал большую часть проекта сам, нет. Послушай, я не понимаю всего этого, всех твоих вопросов. Тебе не кажется, что он просто ушел и кто-то похитил его?"
  
   "Нет", - сказала Энни. "Я не думаю, что это вообще произошло".
  
   "Тогда что?"
  
   Энни встала, чтобы уйти. "Дай мне еще немного времени", - сказала она. "Я добиваюсь своего".
  
  
  
   В тот день до обеда Мишель сделала три важных открытия, и это показалось ей хорошей целью, которую стоит перед собой поставить. Кто это был, она попыталась вспомнить, кто взял за правило верить в шесть невозможных вещей до завтрака? Было ли это в "Алисе в зазеркалье"?
  
   Что ж, то, что обнаружила Мишель, было далеко не невозможным. Во-первых, она вернулась к журналу регистрации за лето 1965 года и нашла упоминание о доме Мандевиллов. 1 августа того же года анонимный информатор позвонил в участок с обвинениями в сексе с несовершеннолетними и гомосексуализме. Также упоминалась возможность употребления наркотиков. Молодой констебль по имени Джефф Тэлбот отправился на расследование и арестовал двух мужчин, которых, по его словам, застал обнаженными в тамошней спальне. После этого по делу больше ничего не появилось, кроме заметки о том, что все обвинения были сняты, и официальных извинений мистеру Руперту Мандевиллу, который, как она выяснила из интернет-поиска, был членом парламента от консерваторов с 1979 по 1990 год и получил пожизненное звание пэра в 1994 году.
  
   Мишель потребовалось немного больше времени, чтобы разыскать Джеффа Тэлбота, поскольку он ушел из полиции в 1970 году, чтобы работать консультантом в телевизионной компании. В конце концов, через сотрудника отдела персонала для пациентов ей удалось найти его адрес в Барнете, северном пригороде Лондона. Она позвонила ему, и он согласился поговорить с ней.
  
   После этого Мишель заручилась помощью констебля Коллинза и обнаружила через записи местного земельного кадастра, что магазин Дональда Брэдфорда принадлежал компании, связанной с Карло Фиорино, покойным, но не оплакиваемым местным криминальным авторитетом. Компания также владела дискотекой Le Phonographe и несколькими другими газетными киосками в районе Питерборо. Право собственности на магазин Брэдфорда перешло к the Walkers, когда он был продан, но многие другие магазины оставались под контролем Фиорино на протяжении всего расширения нью-тауна в семидесятых.
  
   Что все это значило, Мишель была не слишком уверена, но все выглядело так, как будто Карло Фиорино создал идеальную розничную сеть распространения для своего оптового порнобизнеса, и кто знает, что еще помимо этого? Возможно, наркотики? И, возможно, даже некоторые из тех рекламных открыток в витринах газетных киосков в конце концов были не такими уж невинными.
  
   Все это она рассказала Бэнксу, пока ехала под непрекращающимся моросящим дождем по автострадам А1 и М1 в Барнет. Пока они разговаривали, она пристально смотрела в зеркало заднего вида. Серый Passat, казалось, слишком долго висел у них на хвосте и был слишком близко для комфорта, но в конце концов он свернул в Уэлвин Гарден Сити.
  
   "Брэдфорд, должно быть, каким-то образом привлек Грэма к делу через журналы", - сказал Бэнкс. "Но на этом дело не закончилось. Он, должно быть, привлек внимание Фиорино и Мандевилла тоже. Это помогает объяснить, откуда взялись все эти дополнительные деньги ".
  
   "Послушай, я знаю, что он был твоим другом, Алан, но ты должен признать, что все выглядит так, как будто он занимался какими-то сомнительными делами, как будто он стал жадным".
  
   "Я признаю это", - сказал Бэнкс. "Фотография, должно быть, была страховкой Грэма. Доказательство. Он мог использовать это, чтобы шантажировать Брэдфорда, чтобы тот заплатил ему больше денег, только он не знал, во что ввязался. Слух дошел до Фиорино, и он подписал смертный приговор Грэму ".
  
   "И кто это осуществил?"
  
   "Скорее всего, Брэдфорд. У него не было алиби. Или Харрис. Я имею в виду, мы не можем полностью исключить его. Несмотря на то, что сказала вам его бывшая жена, он мог оставить себе нож коммандос, и если бы ему угрожали разоблачением как гомосексуалиста, его, возможно, подтолкнули бы к убийству. Помни, тогда это означало бы не только его карьеру, но и тюрьму, а ты знаешь, как долго копы выживают за решеткой ".
  
   "Джет Харрис лично обыскал дом Грэма Маршалла сразу после исчезновения мальчика", - сказала Мишель.
  
   "Это сделал Харрис? Обыскал дом? Откуда ты знаешь?"
  
   "Миссис Маршалл упомянула об этом, когда я впервые пришел поговорить с ней. Тогда я ничего об этом не подумал, но теперь ... суперинтендант проводит обычный обыск?"
  
   "Должно быть, он охотился за фотографией".
  
   "Тогда почему он не нашел его?"
  
   "Он, очевидно, недостаточно усердно искал, не так ли?" - сказал Бэнкс. "Подростки от природы очень скрытны. Иногда, по необходимости, у них появляется сверхъестественная способность что-то скрывать. И в то время, если бы эта фотография была надежно приклеена скотчем к внутренней стороне гитары Грэма, никто не мог бы узнать, что она там была, не разбирая гитару. Только потому, что клей высох, а скотч с годами затвердел, фотография оторвалась, и я нашел ее ".
  
  
  
   "Полагаю, да", - сказала Мишель. "Но делает ли это Харриса убийцей?"
  
   "Я не знаю. Это не доказательство. Но он был в этом. По уши".
  
   "Я также звонила Рэю Скоулзу этим утром", - сказала Мишель. "Помнишь детектива, который расследовал убийство Дональда Брэдфорда?"
  
   "Я помню".
  
   "Оказывается, среди вещей Брэдфорда был нож Фэрберна-Сайкса".
  
   "Что с ним случилось?"
  
   "Забудь об этом. Оно давно ушло. Продано дилеру. Кто знает, сколько раз оно переходило из рук в руки с тех пор?"
  
   "Жаль. Но, по крайней мере, мы знаем, что оно было у него, когда он умер".
  
   "Ты сказал, что фотография была уликой", - сказала Мишель, - "Но из-за чего? Как?"
  
   "Ну, на нем могли быть отпечатки пальцев, но я думаю, что это было более опасно, потому что люди знали бы, где это было сделано. Я сомневаюсь, что вокруг так много каминов Adam, и, вероятно, ни один из них не отличается такой яркостью, как этот. И ковер тоже. "
  
   "Ты думаешь о доме Мандевиллов?"
  
   "Мне кажется, это подходящее место. Я уверен, что все это было связано: порнобизнес Фиорино, его эскорт-агентство, вечеринки в Мандевилле, убийство Грэма. Я думаю, на этом мы сворачиваем ".
  
   Мишель продолжала идти.
  
   "Развязка приближается", - сказал Бэнкс. "Сюда. Подвинься, или ты пропустишь это. Сейчас!"
  
   Мишель подождала и в последнюю минуту сменила полосу движения. Заревели клаксоны, когда она пронеслась через две полосы движения к съезду с трассы.
  
   "Господи Иисусе!" - сказал Бэнкс. "Из-за тебя нас могли убить".
  
   Мишель одарила его быстрой улыбкой. "О, не будь таким кисоньким. Я знала, что делала. Таким образом, мы можем быть уверены, что за нами никто не следит. Где сейчас?"
  
  
  
   Когда его сердцебиение замедлилось, Бэнкс взял путеводитель по улицам и направил Мишель в приятный пригородный квартал, где бывший констебль Джефф Тэлбот наслаждался своей отставкой.
  
   Талбот открыл дверь и пригласил их войти. Мишель представилась сама и Бэнкс.
  
   "Ужасный день, не правда ли?" Сказал Тэлбот. "Интересно, наступит ли лето когда-нибудь".
  
   "Слишком верно", - сказал Бэнкс.
  
   "Кофе? Чай?"
  
   "Чашка чая была бы кстати", - сказала Мишель. Бэнкс согласился.
  
   Мишель и Бэнкс последовали за Тэлботом на кухню, которая оказалась светлой комнатой с высоким потолком и центральным островом, окруженным высокими табуретками.
  
   "Мы можем поговорить здесь, если ты не против", - сказал Тэлбот. "Моя жена продолжает приставать ко мне по поводу оранжереи, но я не вижу в этом необходимости. В погожий денек мы всегда можем посидеть на улице ".
  
   Мишель выглянула в окно и увидела ухоженный газон и аккуратные цветочные клумбы. Кто-то в семье, очевидно, был заядлым садовником. Медный бук давал некоторую тень. Действительно, было бы неплохо посидеть на улице, но не под дождем.
  
   "Ты не дал мне большого представления о том, о чем хотел поговорить по телефону", - сказал Тэлбот, оглядываясь через плечо и бросая пару пакетиков чая в кофейник.
  
   "Это потому, что оно все еще немного расплывчатое", - сказала Мишель. "Как у тебя с памятью?" Они с Бэнксом договорились, что, поскольку это было ее дело, а у него не было официальных полномочий, она проведет большую часть допроса.
  
   "Не так уж плохо для старика".
  
   Тэлбот не выглядел таким уж старым, подумала Мишель. Он набрал несколько лишних фунтов, и его волосы были почти белыми, но в остальном его лицо было удивительно гладким, а движения плавными. "Помнишь, когда ты служил в полиции Кембриджа?" - спросила она.
  
   "Конечно. Середина шестидесятых, должно быть. Питерборо. Тогда это называлось полицией Средней Англии. Почему?"
  
   "Вы помните дело, связанное с Рупертом Мандевиллом?"
  
  
  
   "Правда ли? Как я мог забыть. Именно по этой причине я уехал из Кембриджшира. Если уж на то пошло, то и из-за этого я вскоре после этого тоже ушел из полиции ".
  
   "Не могли бы вы рассказать нам, что произошло?"
  
   Чайник вскипел, и Тэлбот наполнил его водой, затем отнес на подносе вместе с тремя чашками и блюдцами на остров. "Ничего не произошло", - сказал он. "В этом и была проблема. Мне сказали уволиться ".
  
   "Кем?"
  
   "Супер".
  
   "Детектив-суперинтендант Харрис?"
  
   "Джет Харрис. Это то самое. О, все было откровенно. Недостаточно доказательств, мое слово против их, анонимный информатор, что-то в этом роде. Вы не могли придраться к его аргументам ".
  
   "Тогда что?"
  
   Тэлбот сделал паузу. "Это просто казалось неправильным, вот и все. Я не могу выразить это иначе, чем так. В течение некоторого времени ходили слухи о том, что происходит в доме Мандевиллов. Закупки, несовершеннолетние мальчики и тому подобное. В конце концов, это было началом того, что они называли обществом вседозволенности. Вы когда-нибудь слышали о Карло Фиорино?"
  
   "У нас есть", - сказала Мишель.
  
   Тэлбот разлил чай. "Ходят слухи, что он был поставщиком. В любом случае, проблема была в том, что у Руперта Мандевилла были слишком хорошие связи, и некоторые из людей, посещавших его вечеринки, были в правительстве или на других высокопоставленных должностях. Настоящие профумные штучки. Конечно, я был наивным молодым полицейским, только что закончившим испытательный срок, гордящимся тем, что работаю в CID, думающим, что он может покорить мир. Меня не волновали ни звания, ни влияние. Что касается меня, то мы все были равны в глазах Бога, хотя я и не был религиозным человеком. Что ж, вскоре я осознал ошибочность своих поступков. У меня открылись глаза. Когда управляющий узнал, что я был там и поднял шум, он вызвал меня в свой кабинет и недвусмысленно сказал, что в Мандевилл вход воспрещен ".
  
  
  
   "Он сказал почему?" Спросила Мишель.
  
   "Ему не нужно было. Это не сложно сложить".
  
   "Такая операция, как эта, и такая, как у Фиорино, нуждалась бы в защите полиции", - сказал Бэнкс. "И Харрис был этим. Или частью этого".
  
   "Вот именно", - сказал Талбот. "О, тем не менее, он был умен. Он никогда не признавался в этом так многословно, и он добился моего перевода из округа еще до того, как мои ноги коснулись земли. Камбрия. Я спрашиваю вас! Ну, я тоже столкнулся с одним или двумя милыми маленькими джентльменскими соглашениями между местными злодеями и полицией там, так что я назвал это днем. Я имею в виду, я не святой, но мне просто казалось, что куда бы я ни пошел, я обнаруживал коррупцию. Я не мог с этим бороться. Не с моей позиции. Поэтому я уволился из полиции. Лучший ход, который я когда-либо делал ".
  
   "И вы никому не рассказали о своих подозрениях относительно Харриса?" Спросила Мишель.
  
   "В чем был смысл? Кто бы мне поверил? Джет Харрис уже тогда был практически богом в округе. Кроме того, были подразумеваемые угрозы того, что может случиться со мной, если я не сделаю, как он сказал, и некоторые из них были вполне физическими. Я не трус, но и не дурак. Я сократил свои потери ".
  
   "Был ли кто-нибудь еще вовлечен?"
  
   "Могло бы быть", - сказал Тэлбот. "Насколько я знаю, сам главный констебль, возможно, был завсегдатаем вечеринок Мандевилла".
  
   "Но ты никого не знал?"
  
   "Нет. Я даже не знал о Харрисе. Как я уже сказал, это просто казалось неправильным. Я просто догадался по его отношению, по его формулировке. В его офисе были только он и я. Даже к тому времени, когда я вышла на улицу, я думала, что слишком много придавала этому значения ".
  
   "Что случилось в тот день?"
  
   "С самого начала?"
  
   "Да".
  
   "Было теплое воскресное утро, конец июля или начало августа".
  
   "Это было 1 августа", - сказала Мишель.
  
  
  
   "Верно. В общем, я был один, помню, не очень занят, когда раздался телефонный звонок, и коммутатор соединил его с офисом".
  
   "Ты помнишь что-нибудь о голосе?"
  
   Тэлбот нахмурился. "Это было так давно, я не..."
  
   "Мужчина? Женщина?"
  
   "Это был женский голос. Я это хорошо помню".
  
   "Она казалась расстроенной?"
  
   "Да. Вот почему я отправился туда так импульсивно. Она сказала, что со вчерашнего вечера там была вечеринка, и она была убеждена, что некоторые девочки и мальчики несовершеннолетние и люди принимают наркотики. Ее голос звучал испуганно. Она тоже очень резко повесила трубку ".
  
   "Так ты поехал?"
  
   "Да. Я записал детали и поехал туда, как рыцарь в сияющих доспехах. Если бы у меня была хотя бы половина того здравого смысла, который есть у меня сейчас, я бы, по крайней мере, нашел время организовать небольшой рейдерский отряд, но я этого не сделал. Бог знает, что я думал, что буду делать, когда доберусь туда ".
  
   "Ты встретил женщину, которая звонила?"
  
   "Насколько я знаю, нет. Я имею в виду, если она и была там, то никогда не вышла вперед и не призналась, что звонила именно она. Но тогда она бы не стала, не так ли?"
  
   "Кто открыл дверь?"
  
   "Молодой человек. Он просто открыл его, взглянул на мое удостоверение личности и ушел. Казалось, его это совершенно не интересовало. Я думал, что он принимал наркотики, но, должен признать, в то время я мало что знал о них. Я даже не уверен, что у нас тогда был отдел по борьбе с наркотиками ".
  
   "Что ты нашел внутри?"
  
   "На самом деле это было больше похоже на последствия вечеринки. Несколько человек спали на диване, пара на полу ..."
  
   "Сколько?"
  
   "Трудно сказать. Может быть, двадцать или около того".
  
   "Что за люди?"
  
   "Смесь. Молодые и старые. Бизнесмены. Моды. Одна или две девушки выглядели как лондонские модницы, в мини-юбках и что-там-у-тебя. Я помню также странный запах. В то время я не знал, что это было, но позже я снова почувствовал этот запах. Марихуана ".
  
   "Что ты делал?"
  
   "Честно говоря, я чувствовал себя немного не в своей тарелке". Он засмеялся. "Как мистер Джонс в той песне Боба Дилана, я действительно не понимал, что происходит. Я даже не был уверен, было ли что-то из этого незаконным. Я имею в виду, девушки и мужчины не выглядели для меня несовершеннолетними, но что я знал? Я поговорил с несколькими людьми, запомнил имена. Пару девушек я видел раньше в Le Phonographe. Я думаю, они также работали в эскорт-агентстве Фиорино ".
  
   "Ты пользовался своим блокнотом?"
  
   "Да".
  
   "Что с ним случилось?"
  
   "Как обычно, я полагаю".
  
   "Ты тоже нашла двух мужчин вместе?"
  
   "Да. Я заглянула в некоторые комнаты и в одной спальне увидела двух мужчин в постели вместе. Голых".
  
   "Они что-нибудь делали?"
  
   "Не тогда, когда я открыла дверь. Они просто были ... очень близко друг к другу. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Я имею в виду, я знал о гомосексуализме, я не был настолько наивен, но на самом деле я никогда его не видел ".
  
   "Кто-нибудь из них выглядел несовершеннолетним?"
  
   "Нет. Одному я определил, что ему чуть за двадцать, другому старше, может быть, за сорок. Но тогда не имело значения, сколько тебе было лет".
  
   "Так что же ты сделал?"
  
   "Я... э-э... я арестовал их".
  
   "Они сопротивлялись?"
  
   "Нет. Они просто рассмеялись, оделись и пошли со мной обратно на станцию".
  
   "Что случилось потом?"
  
   "Джет Харрис ждал меня. Он был в ярости".
  
   "Он был на станции, ожидая тебя? Воскресным утром?"
  
  
  
   "Да. Я полагаю, что кто-то из дома Мандевилла, должно быть, позвонил ему".
  
   "Вероятно, вытащил его из церкви", - сказал Бэнкс.
  
   "Что он сделал?" Спросила Мишель.
  
   "Он поговорил с глазу на глаз с двумя мужчинами, отпустил их и немного поболтал со мной. На этом все закончилось. Никаких дальнейших действий ".
  
   "Просто из интереса, " спросила Мишель, " сколько лет было Руперту Мандевиллу в то время?"
  
   "Довольно молодой. Ему было за тридцать. Насколько я помню, его родители незадолго до этого погибли в авиакатастрофе, и он унаследовал состояние, даже после уплаты налогов. Я полагаю, он просто делал то, что сделали бы многие молодые люди, если бы получили свободу и имели неограниченные средства ".
  
   "Ты когда-нибудь слышал о Дональде Брэдфорде?" Спросила Мишель.
  
   "Название ни о чем не говорит".
  
   "Билл Маршалл?"
  
   "Он был одним из крутых парней Фиорино. Я пару раз сталкивался с ним в Le Phonographe. Жесткий характер. Толстый, как вошедшее в поговорку свиное дерьмо".
  
   "Спасибо вам, мистер Тэлбот".
  
   "Не за что. Послушай, я не вижу, чтобы от меня была какая-то помощь, но..."
  
   Бэнкс положил перед собой фотографию Грэма Маршалла. "Вы узнаете этого мальчика?"
  
   Тэлбот побледнел. "Боже мой, разве это не тот мальчик, который ...? Его фотография была в газетах всего несколько недель назад".
  
   "Ты видела его в доме Мандевиллов?"
  
   "Нет ... я ... но это та комната. Гостиная Мандевилла. Я помню ковер из овчины и камин. Означает ли это то, что я думаю? Что смерть мальчика каким-то образом связана с Мандевиллом и Харрисом?"
  
   "Каким-то образом", - сказала Мишель. "Мы просто пока не совсем уверены, как".
  
   Тэлбот постучал по фотографии. "Если бы у нас было что-то подобное тогда, у нас были бы какие-то доказательства", - сказал он.
  
  
  
   "Возможно", - сказал Бэнкс. "Если оно когда-нибудь увидит дневной свет".
  
   Они встали, и Тэлбот проводил их до двери. "Знаете, " сказал он, - в то время я чувствовал, что происходит нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Мне всегда было интересно, что бы произошло, если бы я надавил на это немного сильнее, не отпускал слишком легко ".
  
   "Вы бы, вероятно, закончили под одной крышей с Грэмом Маршаллом", - сказал Бэнкс. "До свидания, мистер Тэлбот. И спасибо вам".
  
  
  
   Гэвин Барлоу был в своем кабинете, когда позвонила Энни, и он пригласил ее посидеть с ним там, пока они разговаривали. Это была светлая, просторная комната с большим пространством, и книжные шкафы не казались такими подавляющими, как в кабинете Гристорпа. Барлоу отодвинул ноутбук на своем столе и улыбнулся. "Для большинства это могут быть летние каникулы, " сказал он, " но некоторым из нас все еще нужно поработать".
  
   "Я не отниму у тебя много времени", - сказала Энни. "Это касается твоей дочери".
  
   "Роза? Боюсь, ее нет дома".
  
   "Тогда, возможно, ты сможешь ответить на мои вопросы".
  
   "Я постараюсь. Но послушай, если у Роуз какие-нибудь неприятности..."
  
   "Что?"
  
   "Я не знаю. Может быть, мне следует позвонить своему адвокату или что-то в этом роде".
  
   "Почему ты хочешь это сделать?"
  
   "Просто скажи мне, что ты пришел сказать".
  
   "Ваша дочь пришла в участок и выдвинула несколько довольно серьезных обвинений в адрес Лорен Андерсон и Люка Армитиджа".
  
   "Что она сделала?"
  
   "И теперь выясняется, что она встречалась с Люком в начале этого года. Она даже навещала его в Суэйнсдейл-холле по крайней мере один раз. Ты что-нибудь знаешь об этом?"
  
   "Конечно. Это был школьный проект, в котором учеников попросили стать партнерами. Чтобы способствовать совместной работе, распределению задач. Роуз работала с Люком ".
  
  
  
   "Ее выбор или его?"
  
   "Я не знаю. Я должен предположить, что учитель назначил их".
  
   "Лорен Андерсон?"
  
   "Вообще-то, нет. Это был научный проект. Это мог быть мистер Сойер".
  
   "Ты не знаешь, были ли у Люка и Роуз какие-либо романтические отношения?"
  
   "Насколько я знаю, нет. Послушайте, мисс Кэббот, я не настолько наивен, чтобы думать, что подростки их возраста не заводят романов. Я слишком долго проработал директором школы, чтобы думать иначе. Я даже сталкивалась со своей долей подростковых беременностей. Но я также знаю свою собственную дочь, и, поверьте мне, я бы знала, если бы она встречалась с Люком Армитиджем ".
  
   "Их видели разговаривающими вместе в школе и за ее пределами. Она когда-нибудь говорила с тобой о Люке?"
  
   "Возможно, она упомянула о нем раз или два, да. Это было вполне естественно. Я имею в виду, они учились в одном классе, он был немного странным и чем-то вроде незначительной знаменитости. По крайней мере, его родители есть."
  
   "Была ли она одержима им?"
  
   "Не будь смешным!"
  
   "Ты бы одобрил, если бы они встречались вместе?"
  
   Барлоу поджал губы. "Я не могу сказать, что хотел бы, нет".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Она моя дочь, черт возьми. Ты же не думаешь, что я бы хотел, чтобы она встречалась с этим ..."
  
   "Это что, мистер Барлоу?"
  
   "Я собирался сказать, что мальчик".
  
   "О, а ты был?"
  
   "Да. Но я признаю, что, как отец, я думал, что Люк Армитидж просто немного слишком странный для моей дочери ".
  
   "Как далеко бы ты зашел, чтобы помешать им встречаться?"
  
   "Теперь, подожди минутку. Я не позволю тебе-"
  
  
  
   "Где вы с Роуз были в ночь исчезновения Люка? Это было неделю назад, в прошлый понедельник, на случай, если ты не помнишь".
  
   "Здесь".
  
   "Вы оба?"
  
   "Насколько я знаю. Моя жена будет помнить".
  
   "Зачем Розе создавать проблемы мисс Андерсон?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Насколько хорошо ваша дочь справляется с английским?"
  
   "Это не ее лучшая тема или ее любимая".
  
   "Она ревновала?"
  
   "О чем?"
  
   "О внимании, которое Люк получил от Лорен Андерсон?"
  
   "Почему бы тебе не спросить Лорен?"
  
   "Я буду. Но сначала я спрашиваю тебя".
  
   "А я говорю тебе, что не знаю".
  
   Они уставились друг на друга, и Энни попыталась взвесить, говорит ли он правду или нет. Она решила, что он что-то утаивает. "В чем дело, мистер Барлоу?" - спросила она. "Если это не имеет отношения к смерти Люка, то дальше этих стен дело не пойдет, я обещаю".
  
   Барлоу вздохнул и уставился в окно. Облака местами разошлись, и лучи света пронзили далекие холмы. На его столе зажужжал ноутбук.
  
   "Мистер Барлоу?"
  
   Он снова повернулся к ней лицом, и его маска доброжелательной властности исчезла. На ее месте был взгляд человека с тяжелым бременем. Он долго смотрел на нее, прежде чем заговорить. "Это ничего не значило", - сказал он, наконец, его голос был чуть громче шепота. "Правда. Ничего".
  
   "Тогда расскажи мне".
  
   "Мисс Андерсон. Лорен. Если вы видели ее, вы, должно быть, заметили, что она привлекательная женщина, настоящая красота прерафаэлитов", - сказал Барлоу. "Я такой же человек, как и все остальные, но все ожидают, что я буду безупречен".
  
  
  
   "Ты директор школы", - сказала Энни. "Предполагается, что ты должна быть ответственной. Что случилось? У вас был роман? Роуз узнала?"
  
   "О, боже мой, нет. Ничего подобного. Возможно, я немного пофлиртовал, как это обычно бывает, но Лорен мной не интересовалась. Она дала это понять совершенно ясно ".
  
   Энни нахмурилась. "Тогда я не понимаю".
  
   Тонкая улыбка искривила его губы. "А ты разве нет? Иногда вещи могут казаться не такими, какие они есть, и любая попытка объяснить их только заставляет тебя казаться еще более виноватым".
  
   "Ты можешь поподробнее рассказать об этом?"
  
   "Лорен пришла навестить меня в моем офисе вскоре после Рождества. Семейная проблема. У ее отца обнаружили болезнь Альцгеймера, и она была расстроена, ей нужно было немного отдохнуть. Я обнял ее, просто чтобы утешить, вы понимаете, и Роуз выбрала этот момент, чтобы ворваться с каким-то семейным вопросом. Это один из недостатков должности директора школы, в которой учится твоя дочь. Обычно Роуз довольно хорошо соблюдала границы, но в этом случае...Что ж, она неправильно оценила ситуацию и сбежала ".
  
   "Понятно", - сказала Энни. "Она рассказала твоей жене?"
  
   "Нет. Нет, слава Богу. Мне удалось поговорить с ней. Я не уверен, что она до конца верила в мою невиновность, но она согласилась ничего не говорить ".
  
   "И в этом корень ее враждебности к Лорен Андерсон?"
  
   "Я должен себе это представить. Может быть, она тоже когда-то была влюблена в Люка Армитиджа, но, поверь мне, я бы знал, если бы за этим было что-то большее ".
  
   "Ты уверен, что больше ничего нет?"
  
   "Не то, о чем я могу думать".
  
   "Тебя тянуло к Лорен, не так ли? Как ты ее назвал? "Красота прерафаэлитов"?"
  
   "Да. Как я уже сказал, я всего лишь человек. А она очень привлекательная женщина. Вы не можете арестовать мужчину за его мысли. По крайней мере, пока. Черт возьми, я не сделал ничего плохого, но из-за того, что я хотел этого, я все равно чувствовал себя виноватым, как если бы я это сделал. " Он горько усмехнулся. "Забавно, не так ли?"
  
   "Да", - сказала Энни. "Очень забавно". Но ее мысли были далеко. Возможно, Барлоу и не дал ей ответов, на которые она надеялась, но он определенно дал ей много пищи для размышлений.
  
  
  
   "Ну, если это не наши голубки", - сказал Бен Шоу, открывая дверь Бэнксу и Мишель. "Какого хрена вам двоим надо?"
  
   "Несколько слов", - сказал Бэнкс.
  
   "И почему я должен хотеть перекинуться с тобой парой слов?"
  
   "Дес Уэймен", - сказала Мишель.
  
   Шоу прищурился на нее, затем закрыл дверь, снял цепочку и открыл ее, уходя от них, предоставив Бэнксу закрыть за ними дверь и следовать за ними.
  
   Дом оказался намного опрятнее, чем ожидал Бэнкс. Он определил Шоу как алкоголика, живущего в одиночестве, а это обычно означало хаос. По крайней мере, Шоу, вероятно, нанял уборщицу, и его личные привычки казались достаточно аккуратными. Единственной выпивкой в поле зрения была полупустая бутылка Bell's на столе в гостиной, а рядом с ней - полный стакан. Шоу сел и сделал глоток, ничего не предложив своим гостям. Что ж, подумал Бэнкс, с чего бы ему?
  
   По радио крутили "Сюиту Пер Гюнта" Грига, еще один сюрприз для Бэнкса. Он бы и не подумал, что Шоу придерживается классических вкусов. Или, может быть, не имело значения, что было включено, пока был звук.
  
   "Итак, о каких свиньях рассказывал сегодня мистер Уэймен?"
  
   "Прекрати валять дурака", - сказал Бэнкс. "Ты сказал Уэймену и приятелю переделать меня и убрать со сцены. Это имело неприятные последствия".
  
   "Если он сказал тебе это, он лжет".
  
   "Он сказал мне, сэр, " сказала Мишель, " и при всем моем уважении, я думаю, что он говорил правду".
  
   "При всем моем уважении? Ты не знаешь значения этого термина". Шоу закурил сигарету, и Бэнкс почувствовал, как внутри него поднимается волна чистого желания. Он уже чувствовал головокружение и раздражительность из-за отказа от курения, но это ... это было в десять раз хуже, чем он представлял. Он взял себя в руки. "Уэймен - не что иное, как криминальная мразь", - продолжил Шоу. "И ты поверишь его слову, а не моему?"
  
   "Это не здесь и не там", - продолжил Бэнкс. "ДИ Харт немного покопался в ваших днях Риган и Картера с Джетом Харрисом, и нам просто интересно, как много вы двое переняли у Карло Фиорино".
  
   "Ты ублюдок!" Шоу рванулся вперед, чтобы схватить Бэнкса за лацкан пиджака, но его уже слегка шатало от выпитого, и Бэнкс толкнул его обратно на стул. Он побледнел, и по его лицу пробежала гримаса боли.
  
   "Что это?" - спросил Бэнкс.
  
   "Пошел ты". Шоу закашлялся и потянулся за еще одной порцией виски. "Джон Харрис стоил десяти таких, как вы. Ты не стоишь пятен мочи на его трусах".
  
   "Брось это, Шоу, вы двое были так же преданы друг другу, как длинен день. У него, возможно, было хорошее оправдание для этого, но ты...? Вы не смогли изъять все улики из архивов. Все ваши аресты были за кражи со взломом, нападения, мошенничество и иногда бытовые убийства. Разве это вам ни о чем не говорит?"
  
   "Что, умная задница?"
  
   "Что все это время Карло Фиорино абсолютно безнаказанно занимался проституцией, эскорт-агентствами, нелегальными азартными играми, крышеванием, порнографией и наркотиками. Конечно, вы раз или два вызывали его или одного из его приспешников на допрос, просто для вида, но угадайте что - либо улики исчезли, либо свидетели изменили свои показания. "
  
   Шоу ничего не сказал, просто отхлебнул еще виски.
  
   "Фиорино скормил вам свою оппозицию", - продолжал Бэнкс. "У него были глаза и уши на улице. Он знал, какие рабочие места сокращаются. Мелкая сошка или конкуренция. В любом случае, это заставило тебя хорошо выглядеть и отвлекло внимание от его собственных операций, которые включали поставку Руперту Мандевиллу столько тел, сколько он хотел для своих "вечеринок", мужчин и женщин ".
  
  
  
   Шоу грохнул стаканом по столу с такой силой, что виски выплеснулось через край. "Хорошо", - сказал он. "Хочешь правду? Я тебе скажу. Я не дурак. Я проработал с Джоном слишком много лет, чтобы у меня не было подозрений, но - знаешь что?-Я никогда в жизни не взял ни одного гребаного пенни. И, может быть, я зашорен, может быть, я даже защищал его, но мы выполняли свою работу. Мы уничтожили плохих парней. Я любил этого человека. Он научил меня всему. Однажды он даже спас мне жизнь. У него была харизма, правда, Джон. Он был из тех парней, которых все замечали, когда он входил в комнату. Он гребаный герой в этих краях, или ты не заметил?"
  
   "И именно поэтому вы делали все, что в ваших силах, чтобы сорвать расследование инспектором Харт убийства Грэма Маршалла? Чтобы защитить память вашего старого приятеля. Чтобы защитить репутацию Джета Харриса. Чтобы сделать это, ты заставляешь кого-то врываться в ее квартиру, пытаться задавить ее, избивать меня ".
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь?"
  
   "Ты знаешь, о чем я говорю".
  
   Он посмотрел на Мишель, затем снова на Бэнкса с озадаченным выражением на лице. "Я, конечно, никогда не видел, чтобы кто-то каким-либо образом запугивал инспектора Харт. Я не беспокоился о ней. Я беспокоился о тебе ".
  
   "Почему это?"
  
   "Ты неуправляемая пушка. Это за тобой мне нужно было присматривать. У тебя все было по-другому. Личное. Ты знал жертву. Когда я впервые увидел тебя, я мог сказать, что ты не собираешься отпускать." Он покачал головой и снова посмотрел на Мишель. "Нет", - сказал он. "Если кто-то и приставал к тебе, инспектор Харт, то это был не я".
  
   Бэнкс и Мишель обменялись взглядами, затем Бэнкс продолжил. "Вы просите нас поверить, что вы работали с Харрисом все эти годы и понятия не имели, чем он занимается?"
  
   "Я говорю, что у меня были подозрения, но я похоронил их. Ради полиции. Ради Джона. Послушай, раздави жука вроде Фиорино, и его место займет другой. Вы не можете остановить проституцию, порно и наркотики, как не можете остановить секс и пьянство. Они всегда будут рядом. Тогда полицейская служба была другой. Иногда тебе приходилось общаться плечом к плечу с довольно неприятными приятелями по постели, чтобы выполнить свою работу ".
  
   "А как насчет Грэма Маршалла?"
  
   Шоу выглядел удивленным. "А что насчет него?"
  
   "Ты знал, что с ним на самом деле случилось? Это ты тоже скрывал все эти годы?"
  
   "Я, блядь, не понимаю, о чем ты говоришь". Голос Шоу теперь был чуть громче шепота.
  
   "Что ж, позвольте мне рассказать вам историю", - сказал Бэнкс. "Мы не можем это доказать, но мы с инспектором Харт считаем, что произошло именно это. Дональд Брэдфорд, скорее всего, убил Грэма. У него был нож того типа, которым пользовались, и Грэм доверял ему. Все, что Брэдфорду нужно было сделать, это проехать по Уилмер-роуд примерно в то время, когда Грэм направлялся на другую сторону, и сказать ему, что произошло что-то еще, чтобы он сел в машину. Вот почему он взял с собой сумку с газетами. Он думал, что вернется, чтобы закончить свой обход позже ".
  
   "Какой возможный мотив мог быть у Брэдфорда?"
  
   "Вот тут-то все и усложняется, и вот тут-то в дело вступает твой босс. Дональд Брэдфорд распространял порнографические журналы и голубые фильмы для Карло Фиорино. На Фиорино работала целая сеть газетных киосков. Я удивлен, что ты не знал об этом, ты же бдительный полицейский и все такое."
  
   "Пошел ты к черту, Бэнкс". Шоу нахмурился и долил свой стакан.
  
   "Так или иначе, " продолжал Бэнкс, " Грэм Маршалл оказался вовлечен в эту операцию. Возможно, он случайно нашел что-то из акций Брэдфорда, проявил интерес. Я не знаю. Но Грэм был уличным парнем - он вырос среди Крэйсов и их мира, а его отец был мелким качком - и у него был глаз на главный шанс. Может быть, он работал на Брэдфорда, чтобы подзаработать - которые, казалось, у него всегда были, - или, может быть, он шантажировал его этим. В любом случае, он был вовлечен ".
  
  
  
   "Ты сам сказал, что не можешь ничего из этого доказать".
  
   "Грэм привлек внимание одного из самых влиятельных клиентов Fiorino, Руперта Мандевилла", - продолжил Бэнкс. "Я знаю, что он позировал для нескольких фотографий в обнаженном виде, потому что я нашел одну у него дома. Зашло ли дело дальше этого, я не знаю, но мы можем связать его с домом Мандевиллов, и мы знаем, что там происходило. Секс с несовершеннолетними, наркотики, называйте как хотите. Мандвилл не мог позволить себе попасть под пристальное внимание. Он был важной персоной, преследующей политические цели. Грэм, вероятно, попросил больше денег, иначе он сообщил бы в полицию. Мандвилл запаниковал, тем более что это произошло по горячим следам визита Джеффа Тэлбота. Он попросил Фиорино все уладить, а Джет Харрис сорвал расследование убийства. Ты знал это, знал, что что-то не так, поэтому пытался стереть следы, чтобы защитить репутацию Харриса. Как у меня дела?"
  
   "Ты противоречишь своей собственной логике, Бэнкс. Какое это имело бы значение, если бы он рассказал полиции, если бы мы все были такими коррумпированными, как ты изображаешь? Зачем заходить так далеко, чтобы убить ребенка, если Брэдфорд думал, что мы все равно можем контролировать исход?"
  
   Бэнкс посмотрел на Мишель, прежде чем продолжить. "Меня это тоже на некоторое время озадачило", - сказал он. "Я могу только заключить, что он знал, какому полицейскому не говорить".
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Грэм определенно был в доме Мандевиллов. Что, если он кого-то там видел? Кого-то, кого там не должно было быть, например, некоего детектива-суперинтенданта?"
  
   "Это абсурд. Джон был не таким".
  
   "Было не похоже на что? Вечеринки Мандевилла были на любой вкус. По словам его жены, Джон Харрис был гомосексуалистом. Мы не знаем, узнали ли Мандевилль или Фиорино и шантажировали его, или они его подставили. Возможно, именно так он получал вознаграждение от Фиорино и Мандевилля в "Янг Бойз". Или наркотики. Это не имеет значения. Суть в том, что, я думаю, Грэм видел его там или знал, что он каким-то образом связан, и также дал понять Брэдфорду, что он пойдет со своей историей в другое место ".
  
  
  
   Шоу побледнел. "Джон? Гомосексуалист? Я в это не верю".
  
   "Один из моих старых школьных друзей оказался геем", - сказал Бэнкс. "И я этого тоже не знал. У Джона Харриса было две чертовски веские причины держать это в секрете. Это было незаконно до 1967 года, а он был копом. Даже сегодня вы знаете, как тяжело копам выйти на свободу. Мы все такие чертовски крутые мачо, что геи пугают нас до чертиков ".
  
   "Чушь собачья. Это все чистые домыслы".
  
   "Не о Джоне Харрисе", - сказала Мишель. "Это то, что мне рассказала его бывшая жена".
  
   "Тогда она лживая сука. При всем моем уважении".
  
   "Зачем ей лгать?"
  
   "Она ненавидела Джона".
  
   "Похоже, у нее были на то веские причины", - сказал Бэнкс. "Но вернемся к Грэму. Он угрожал рассказать. Я не знаю почему. Возможно, это была жадность, но также могло быть и потому, что Мандевилл хотел, чтобы он делал больше, чем просто позировал для фотографий. Мне хотелось бы думать, что именно здесь Грэм подвел черту, но мы, вероятно, никогда не узнаем. Это также объясняет, почему он был так озабочен, когда мы были на каникулах в Блэкпуле, как раз перед его исчезновением. Должно быть, он беспокоился о том, что делать. В любом случае, Грэм знал, что ему лучше отправиться дальше, чем местный ник. И у него была фотография в качестве доказательства, фотография, которая могла изобличить Руперта Мандевилла. Он скомпрометировал всю операцию. Мандевилла и Фиорино. Вот почему он должен был умереть ".
  
   "Так что же случилось?"
  
   "Дональду Брэдфорду поступил заказ избавиться от него. В то утро Брэдфорду, как обычно, нужно было быть в магазине к восьми часам. Это дало ему полтора часа, чтобы похитить Грэма, убить его и избавиться от тела. Чтобы выкопать яму такой глубины, требуется время, поэтому я предполагаю, что он спланировал это заранее, выбрал место и выкопал яму. Либо это, либо у него была помощь, и другой приспешник Фиорино похоронил тело. В любом случае, имея Харриса в штате, Брэдфорд мог, по крайней мере, быть уверен, что никто не слишком пристально следит за отсутствием у него алиби ".
  
   "Вы хотите сказать, что Джон Харрис приказал убить мальчика, потому что-"
  
   "Я не знаю. Я так не думаю. Я бы сказал, что это было в Фиорино или Мандевилле, но Харрис должен был знать об этом, чтобы направить расследование в неверное русло. И это делает его таким же виновным в моей книге ".
  
   Шоу закрыл глаза и покачал головой. "Не Джон. Нет. Может быть, он не всегда играл по правилам, может быть, он закрывал глаза на одну или две вещи, но не на убийство. Не мертвый ребенок ".
  
   "Ты должен принять это", - продолжал Бэнкс. "Это единственное, что придает смысл последующим событиям".
  
   "Какие последующие события?"
  
   "Неудачное расследование и пропавшие записные книжки и действия. Я не знаю, кто от них избавился - вы, Харрис или Редж Проктор, но один из вас это сделал".
  
   "Это был не я. Все, что я сделал, это отговорил инспектора Харта слишком глубоко копаться в прошлом ".
  
   "И натравил на меня Веймана".
  
   "Ты не заставишь меня признаться в этом".
  
   "В любом случае, это не имеет значения", - сказал Бэнкс. "Значит, Харрис забрал их сам, когда уходил. Это имеет смысл. Это был не его звездный час, и он не хотел бы, чтобы улики болтались повсюду, чтобы кто-нибудь мог увидеть, обнаружат ли тело Грэма когда-нибудь. Страховка. Перенесись мыслями назад. Ты был там летом 1965 года. Вы с Регом Проктором обследовали поместье. Что вы выяснили?"
  
   "Никто ничего не знал".
  
   "Держу пари, что это неправда", - сказал Бэнкс. "Держу пари, в твоих записных книжках было одно или два упоминания "Грязного Дона". Один из моих старых приятелей вспомнил, что так о нем отзывался. И я готов поспорить, что ходили слухи или два о порно ".
  
   "Может быть, слухи, " сказал Шоу, отводя взгляд, " но это все, что они были".
  
   "Откуда ты знаешь?"
  
  
  
   Шоу нахмурился на него.
  
   "Совершенно верно", - сказал Бэнкс. "Ты знаешь это только потому, что Харрис тебе так сказал. Вспомни, ты тогда был всего лишь молодым констеблем. Ты не задавал вопросов своим вышестоящим офицерам. Если в ваших интервью появлялось что-то, что указывало вам правильное направление - Брэдфорд, Фиорино, Мандевиль, - то Харрис игнорировал это, отметал как простой слух, тупик. Вы просто скользнули по поверхности, именно так, как он этого хотел. Вот почему распределение действий тоже отсутствует. Харрис отвечал за расследование. Он бы издал приказ о действиях. И мы бы узнали, в каком направлении они все указывали - проходящая теория о педофилах, позже ставшая более правдоподобной благодаря аресту Брейди и Хиндли, - и, что более важно, от чего они отвернулись. Правда".
  
   "Это все еще теория", - сказал Шоу.
  
   "Да", - признал Бэнкс. "Но ты знаешь, что это правда. У нас есть фотография Грэма, сделанная в доме Мандевилла, связь Брэдфорда с порнобизнесом и возможное орудие убийства, а также пропавшие записные книжки. Продолжайте, посмотрим, не сходится ли это еще как-нибудь ".
  
   Шоу вздохнул. "Я просто не могу поверить, что Джон мог сделать что-то подобное. Я знаю, что он дал Фиорино большую свободу действий, но в то время я думал, что он получил свою награду в виде информации. Честный обмен. Это все, что я пытался защитить. Немного взаимности. Все эти годы я знал его ... и я все еще, блядь, не могу в это поверить ".
  
   "Может быть, вы на самом деле вообще его не знали", - сказал Бэнкс. "Не больше, чем я знал Грэма Маршалла".
  
   Шоу посмотрел на Бэнкса. Его глаза были розовыми с красными ободками. Затем он посмотрел на Мишель. "Что ты думаешь обо всем этом?"
  
   "Я думаю, это правда, сэр", - сказала Мишель. "Это единственное объяснение, которое имеет смысл. Ты не хотел, чтобы я слишком пристально вглядывался в прошлое, потому что боялся, что я узнаю что-нибудь, что может запятнать репутацию Харриса. Вы подозревали, что он был не прав, вы знали, что он обходил Фиорино стороной в обмен на информацию, и что-то в деле Грэма Маршалла беспокоило вас. Ты не хотел, чтобы оно снова вспыхнуло, потому что не знал, что всплывет на поверхность ".
  
   "Что дальше?" Спросил Шоу.
  
   "Должен быть отчет. Я не собираюсь хоронить это. Я сообщу о своих находках и любых выводах, которые можно сделать, в ACC. После этого все зависит от него. Может возникнуть интерес со стороны СМИ ".
  
   "А память о Джоне?"
  
   Мишель пожала плечами. "Я не знаю. Если все это выплывет наружу, если люди в это поверят, то его репутации будет нанесен небольшой удар".
  
   "Семья парня?"
  
   "Для них это тоже будет тяжело. Но разве это лучше, чем не знать?"
  
   "А я?"
  
   "Может быть, пришло время уйти на пенсию", - сказал Бэнкс. "У вас, должно быть, давно просрочены платежи".
  
   Шоу фыркнул, затем закашлялся. Он закурил еще одну сигарету и потянулся за своим напитком. "Возможно, ты прав". Его взгляд переместился с Бэнкса на Мишель и обратно. "Я должен был догадаться, что это будет означать большие неприятности в ту минуту, когда были найдены те кости. Знаешь, в тех тетрадях было не так уж много. Все было именно так, как ты сказал. Намек здесь, зацепка там ".
  
   "Но и этого было достаточно", - сказал Бэнкс. "И давайте посмотрим правде в глаза, вы не хуже меня знаете, что при расследовании такого рода сначала внимательно присматриваешься к ближайшим родственникам и кругу общения. Если бы кто-нибудь сделал это, он бы нашел одну или две интересные точки, несколько направлений расследования, которым просто не следовали. Вы копаете глубже всего рядом с домом. Никто не беспокоился. Это само по себе кажется достаточно странным ".
  
   "Потому что Джон руководил расследованием?"
  
   "Да. Должно быть, тогда это подразделение было намного меньше, не так ли? У него была бы почти абсолютная власть над ним ".
  
  
  
   Шоу снова опустил голову. "О, никто не ставил под сомнение суждения Джета Харриса, это было точно". Он поднял глаза. "У меня рак", - сказал он, взглянув на Мишель. "Вот почему я брал так много выходных. Желудок". Он поморщился. "Они мало что могут сделать. В любом случае, может быть, уход на пенсию - не такая уж плохая идея". Он засмеялся. "Наслаждаюсь последними несколькими месяцами, занимаясь садоводством, или коллекционированием марок, или чем-то мирным в этом роде".
  
   Бэнкс не знал, что сказать. Мишель сказала: "Мне жаль".
  
   Шоу посмотрела на нее и нахмурилась. "У тебя нет причин для беспокойства. Для тебя не будет иметь ни малейшего значения, буду я жить или умру. Если подумать, твоя жизнь будет намного проще без меня ".
  
   "Даже если так..."
  
   Шоу снова посмотрел на Бэнкса. "Я бы хотел, чтобы ты никогда не возвращался сюда, Бэнкс", - сказал он. "Почему ты не мог остаться в Йоркшире и поухаживать за парой овец?"
  
   "Тебе не понять".
  
   "О, разве не так? Не будь слишком уверен, что я настолько испорчен, как ты думаешь. Теперь, если вы не собираетесь предъявлять мне обвинения или избивать меня, почему бы вам двоим просто не отвалить и не оставить меня в покое?"
  
   Бэнкс и Мишель посмотрели друг на друга. Больше Шоу сказать было нечего, поэтому они ушли. Вернувшись в машину, Бэнкс повернулся к Мишель и спросил: "Ты ему веришь?"
  
   "О том, что ты не несешь ответственности за кражу со взломом и фургон?"
  
   "Да".
  
   "Я думаю, да. Казалось, он был искренне в ужасе от этой идеи. Какая у него причина лгать об этом сейчас?"
  
   "Это серьезное преступление. Это достаточная причина. Но я думаю, вы правы. Я не думаю, что он стоял за этим. Он просто делал все возможное, чтобы защитить репутацию Харриса ".
  
   "Тогда ты думаешь о том, о ком думаю я?"
  
   Бэнкс кивнул. "Руперт Мандевиль".
  
   "Не нанести ли нам ему визит?"
  
  
  
   "Ты хочешь, чтобы я был с тобой?"
  
   Мишель посмотрела на Бэнкса и сказала. "Да. Я чувствую, что мы приближаемся к концу. Грэм Маршалл был твоим другом. Ты заслуживаешь быть там. Я просто хотел бы заехать на станцию и сначала кое-что проверить ".
  
   "Он нам ничего не скажет, ты же знаешь".
  
   Мишель улыбнулась. "Мы посмотрим на это. Конечно, не повредит немного подергать его за цепь".
  
   OceanofPDF.com
  
  
  
   19
  
   УЭнни не заняло много времени доехать до Харрогита и найти маленький домик с террасой у Лидс-роуд. Вернон Андерсон открыл дверь и с озадаченным видом пригласил ее в свою спартанскую гостиную. Она восхитилась гравюрой Вермеера в рамке над камином и устроилась в одном из двух кресел.
  
   "Я вижу, у тебя наметанный глаз на хорошую картину", - сказала Энни.
  
   "Ценить искусство должно быть в семье", - сказал Вернон. "Хотя, признаюсь, я не такой любитель чтения, как наша Лорен. Я бы предпочел посмотреть хороший фильм в любой день".
  
   На низком столике под окном, на газете, открытой на странице скачек, лежала пара лотерейных билетов, на некоторых лошадях были красные кольца вокруг их имен.
  
   "Сегодня повезло?" Спросила Энни.
  
   "Ты знаешь, на что это похоже", - сказал Вернон с озорной усмешкой. "Ты немного выигрываешь, потом немного проигрываешь". Он сел на диван и скрестил ноги.
  
   Вернон Андерсон не очень походил на свою сестру, отметила Энни. У него были темные волосы с короткими тугими завитками, немного отступающими на висках, и он был коренастым, с мускулистой верхней частью тела и довольно короткими ногами. Однако, с его длинными ресницами, ямочками на щеках и легким обаянием, она предполагала, что он будет пользоваться успехом у противоположного пола. Не то чтобы что-то из этого на нее сильно действовало. Если и было какое-то сходство, то это были глаза; у Вернона были такие же бледно-голубые, как у Лорен. На нем были джинсы и футболка с рекламой Guinness. И сандалии поверх белых носков.
  
   "Что все это значит?"
  
   "Я расследую похищение и убийство Люка Армитиджа", - сказала Энни. "Твоя сестра была его учительницей".
  
   "Да, я знаю. Она очень расстроена этим".
  
   "Ты когда-нибудь встречал Люка?"
  
   "Я? Нет. Я, конечно, слышал о нем, во всяком случае, о его отце".
  
   "Мартин Армитидж?"
  
   "Это верно. Я выиграл несколько шиллингов в командах, за которые он играл на протяжении многих лет ". Вернон ухмыльнулся.
  
   "Но ты никогда не встречала Люка?"
  
   "Нет".
  
   "Твоя сестра много рассказывала тебе о нем?"
  
   "Иногда она говорила о школе", - сказал Вернон. "Возможно, она упоминала его".
  
   "В каком контексте?"
  
   "Как одна из ее учениц".
  
   "Но не то, каким исключительным он был, и как она давала ему частные уроки?"
  
   "Нет". Глаза Вернона сузились. "Куда мы здесь направляемся?"
  
   "Лорен сказала, что навещала тебя в тот день, когда исчез Люк. Это было неделю назад, в прошлый понедельник. Это правда?"
  
   "Да. Послушай, я уже обсуждал все это с другим детективом, тем, который приходил несколько дней назад".
  
   "Я знаю", - сказала Энни. "Это был один из местных, который помогал нам. Не всегда возможно сбежать. Прости, что беспокою тебя этим, но ты думаешь, что смогла бы снова пройти через это со мной?"
  
   Вернон скрестил руки на груди. "Полагаю, да. Если ты считаешь, что это необходимо".
  
   "Если ты не возражаешь".
  
   "Все именно так, как я сказал тому парню на днях. Мы, пожалуй, слишком много выпили, и Лорен осталась ночевать". Он похлопал по дивану. "Он достаточно удобный. Безопаснее, чем пытаться водить ".
  
  
  
   "Восхитительно", - сказала Энни. Люди, казалось, всегда нервно комментировали вождение в нетрезвом виде в присутствии полицейских, как будто это было единственное преступление, на расследование которого у них было время, все, что их интересовало. "Где ты пил?"
  
   "Где?"
  
   "В каком пабе?"
  
   "О, понятно. Мы не ходили в паб. Она пришла сюда на ужин, и мы пили вино".
  
   "Какого рода?"
  
   "Просто австралийское шардоне. В продаже у Сейнсбери".
  
   "Твоя сестра часто навещала тебя?"
  
   "Довольно часто. Хотя я не могу понять, какое это имеет отношение к чему-либо. Наш отец болен, а мать не слишком хорошо справляется. Нам было о чем поговорить ".
  
   "Да. Я знаю о болезни Альцгеймера. Мне жаль это слышать".
  
   У Вернона отвисла челюсть. "Ты знаешь? Лорен рассказала тебе?"
  
   "Удивительно, какую информацию ты иногда получаешь на этой работе. В любом случае, я просто хотел убедиться, что все рассчитал правильно, для протокола, ты знаешь. Вы были бы поражены, если бы знали, насколько большая часть нашей работы - это просто бумажная волокита ".
  
   Вернон улыбнулся. "Ну, насколько я помню, она приехала около шести часов, и все. Мы поели примерно в половине восьмого".
  
   "Что ты приготовил?"
  
   "Оленина в белом вине. От Найджеллы Лоусон".
  
   Для такой вегетарианки, как Энни, это звучало не очень аппетитно, но для каждого свое, подумала она. "И, без сомнения, было изрядное количество вина, чтобы запить это".
  
   "Пара бутылок. Вот почему Лорен в итоге осталась. Это и Grand Marnier ".
  
   "Ликеры тоже. Ты действительно выводил лодку из строя".
  
   "Боюсь, мы оба немного расстроились. Из-за отца. Лорен ненадолго приехала домой в середине семестра, и он не узнал ее. Я знаю, что алкоголь не помогает решать проблемы, но человек склонен тянуться к нему в трудные времена ".
  
  
  
   "Конечно", - сказала Энни. "Итак, вы легли спать примерно в какое время?"
  
   "Я? Я не уверен. Это немного размыто. Вероятно, около полуночи".
  
   "А твоя сестра?"
  
   "Я не знаю, как долго она не ложилась спать".
  
   "Но она осталась на всю ночь?"
  
   "Конечно".
  
   "Откуда ты знаешь?"
  
   "Я помню, как однажды ходил в туалет. Тебе нужно пройти через гостиную. Тогда она спала на диване".
  
   "В котором часу это было?"
  
   "Я не знаю. Я не смотрела на часы. Хотя темно".
  
   "Но она могла отлучиться на несколько часов и вернуться, не так ли?"
  
   "Я бы ее послушал".
  
   "Ты уверен? Если ты так много выпил, то, вероятно, спал довольно крепко".
  
   "Не забывай, мы оба слишком много выпили".
  
   "Ей кто-нибудь звонил вечером?"
  
   "Нет".
  
   "Во сколько она ушла?"
  
   "Около одиннадцати часов следующего утра".
  
   "Должно быть, у тебя было немного тяжелое утро на работе после всей этой выпивки. Или ты взял выходной?"
  
   "В настоящее время я безработный, если тебя это не касается. И я могу справиться с выпивкой. Ты же знаешь, я не алкоголик".
  
   "Конечно, нет". Энни сделала паузу на мгновение: "Ты когда-нибудь получала какие-нибудь намеки на то, что отношения Лорен с Люком могли быть немного больше, чем обычные отношения учителя и ученика?"
  
   "Я, конечно, этого не делал".
  
   "Она никогда не говорила о нем с нежностью?"
  
   "С меня этого вполне достаточно", - сказал Вернон. "Одно дело проверять время от времени, но совсем другое - предполагать, что у моей сестры был какой-то роман с этим парнем". Он встал. "Послушай, я сказал тебе то, что ты хотел знать. Теперь почему бы тебе просто не уйти и не оставить меня в покое".
  
   "Что случилось, мистер Андерсон?"
  
   "Все в порядке".
  
   "Ты кажешься немного взволнованной, вот и все".
  
   "Ну, разве ты не почувствовал бы себя взволнованным, если бы кто-то вошел в твой дом и начал бросаться обвинениями повсюду?"
  
   "Какие обвинения? Я просто пытаюсь убедиться, что твоя сестра не видела Люка Армитиджа в ночь, когда он был убит. Разве ты не видишь, насколько это важно, Вернон? Если бы она его увидела, он мог бы ей что-нибудь сказать. Возможно, у нее было какое-то представление о том, куда он направлялся, с кем встречался ".
  
   "Прости. Я все еще не могу помочь. Лорен была здесь всю ночь".
  
   Энни вздохнула. "Тогда ладно. Только еще кое-что, прежде чем я оставлю тебя в покое".
  
   "Что?"
  
   "Я так понимаю, у тебя есть судимость".
  
   Вернон покраснел. "Я задавался вопросом, когда это выйдет наружу. Послушай, это было давно. Я подделал подпись моего босса на чеке. Я этим не горжусь. Это был глупый поступок, ладно, но я был в отчаянии. Я заплатил за это цену ".
  
   "Ну, тогда все в порядке, не так ли", - сказала Энни, которая подумала, что удивительно, на что способны люди, когда они в отчаянии. "Спасибо, что уделили время, мистер Андерсон".
  
   Вернон ничего не сказал, просто захлопнул за ней дверь. Энни заметила букмекерскую контору на главной улице, сразу за углом от улицы Вернона. Она взглянула на часы. Время для быстрого звонка до закрытия. По ее опыту, в букмекерских конторах всегда было полно дыма, поэтому она глубоко вздохнула и вошла внутрь.
  
  
  
   Если это было лицо зла, то оно было удивительно пресным, подумал Бэнкс, когда молодой человек, больше похожий на клерка, чем на дворецкого, проводил его и Мишель в кабинет Руперта Мандевилла. Фактически, Мандвилл напомнил Бэнксу старого премьер-министра Эдварда Хита, который возглавил оппозиционную партию в 1965 году. Небрежно одетый в белые брюки для крикета, кремовую рубашку с расстегнутым воротом и сиреневый пуловер с V-образным вырезом, он выглядел таким же слегка испуганным, слегка озадаченным, как Хит, те же серебристые волосы и розоватая кожа. Почему, задавался вопросом Бэнкс, у каждого политика, которого он когда-либо видел, кожа была как розовый винил? Они такими родились?
  
   Коврик из овчины исчез, его заменил ковер со сложным ближневосточным рисунком, но камин был таким же, как на фотографии Грэма. Находясь в комнате, где много лет назад была сделана фотография, Бэнкс вздрогнул. Что еще здесь произошло? Был ли Грэм тоже вовлечен в сексуальные действия? С Мандевиллом? Он понял, что, вероятно, никогда не узнает. Восстановление прошлого после стольких лет было таким же ошибочным и ненадежным процессом, как и сама память.
  
   По крайней мере, теперь у них было некоторое представление о том, как Мандевилль узнал о ходе расследования дела Мишель, даже если они ничего не могли доказать. По словам местного репортера, Мишель позвонила со станции, у Мандевилла повсюду были шпионы; именно так ему удалось так долго выжить в таком безжалостном мире, как политика. Также ходили слухи, что у него были тесные контакты в полиции, хотя имен не называлось. Должно быть, именно поэтому он так много узнал о расследовании смерти Грэма и об угрозе, которую оно начинало представлять для него.
  
   Мандевиль был воплощением вежливости, выдвинув стул для Мишель и предложив прохладительные напитки, от которых они отказались. "Прошло много лет с тех пор, как меня посещала полиция", - сказал он. "Чем я могу тебе помочь?"
  
   "Был бы визит Джеффа Тэлбота тем, о чем ты думаешь?" Спросила Мишель. Бэнкс знал, что это все еще ее дело, и он присутствовал только потому, что она пригласила его; следовательно, она могла задавать вопросы.
  
   "Не могу сказать, что помню имя молодого человека".
  
  
  
   "Вы должны, по крайней мере, помнить месяц и год: август 1965".
  
   "Так давно. Как летит время".
  
   "И причина визита".
  
   "Это была ошибка. Были принесены извинения, и они были приняты".
  
   "Детектив-суперинтендант Харрис?"
  
   "Опять же, я должен признаться, что не помню имени этого человека".
  
   "Поверь мне на слово".
  
   "Очень хорошо. Послушай, я чувствую некоторую враждебность в твоем тоне. Ты можешь, пожалуйста, либо сказать мне, почему ты здесь, либо уйти?"
  
   "Мы здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, касающихся расследования дела Грэма Маршалла".
  
   "О, да. Тот бедный мальчик, чей скелет был обнаружен несколько дней назад. Трагедия. Но я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне".
  
   "Мы просто сводим концы с концами, вот и все".
  
   "И я в проигрыше. Как очаровательно!" Его серые глаза насмешливо блеснули.
  
   Бэнкс достал фотографию из своего портфеля и подвинул ее через стол Мандевиллу, который посмотрел на нее без всякого выражения.
  
   "Интересно", - сказал он. "Но, опять же..."
  
   "Ты узнаешь этого мальчика?" Спросила Мишель.
  
   "Боюсь, что нет".
  
   "Ты узнаешь камин?"
  
   Мандвилл взглянул на свой собственный камин "Адам" и улыбнулся ей. "Я был бы лжецом, если бы сказал, что не знаю", - сказал он. "Хотя я с трудом представляю, что оно единственное в своем роде в мире".
  
   "Я думаю, оно достаточно уникально для наших целей", - сказала Мишель.
  
   "Фотографии можно подделать, ты знаешь".
  
   Мишель постучала по фотографии. "Вы хотите сказать, что это подделка?"
  
   "Конечно. Если только кто-то не использовал мой дом в незаконных целях в мое отсутствие".
  
  
  
   "Давайте вернемся в 1965 год, когда в этой комнате была сделана эта фотография", - сказала Мишель. "Вы были довольно знамениты своими вечеринками, не так ли?"
  
   Мандвилл пожал плечами. "Я был молод, богат. Что еще мне оставалось делать, кроме как немного поделиться этим с другими? Может быть, я тоже был глуп".
  
   "Вечеринки на любой вкус, включая наркотики, проституток и несовершеннолетних сексуальных партнеров, мужчин и женщин".
  
   "Не говори глупостей".
  
   "Этому мальчику было четырнадцать, когда была сделана эта фотография".
  
   "И он был моим другом", - сказал Бэнкс, поймав взгляд Мандевилла и удерживая его взгляд.
  
   "Тогда я сожалею о вашей потере, " сказал Мандевилл, " но я все еще не понимаю, какое это имеет отношение ко мне".
  
   "Ты приказал его убить", - сказала Мишель.
  
   "Я сделал что? На вашем месте, юная леди, я был бы осторожен, выдвигая подобные обвинения".
  
   "Или что? Ты прикажешь своему шоферу снова вломиться в мою квартиру или попытаешься меня переехать?"
  
   Мандевиль поднял брови. "Вообще-то я собирался предупредить вас о возможности клеветы".
  
   "Я сделала небольшую домашнюю работу, прежде чем приехала сюда", - сказала Мишель. "Навела справки о ваших сотрудниках. Дерек Джэнсон, ваш шофер, отбывал тюремный срок за кражу со взломом пятнадцать лет назад. Его стали считать чем-то вроде эксперта по взлому замков. Я уверен, что он также умеет водить фургон ".
  
   "Я знаю о прошлом Дерека", - сказал Мандевилл. "Бывшим заключенным очень трудно найти работу. Конечно, вы не можете винить меня за то, что я внес свою лепту в реабилитацию Дерека? Так случилось, что я полностью ему доверяю ".
  
   "Я уверен, что ты знаешь. Когда расследование исчезновения Грэма Маршалла было возобновлено, после того, как мы нашли его останки и обнаружили, что он был убит, ты сделал все, что было в твоих силах, чтобы отстранить меня".
  
   "Почему я должен хотеть это сделать?"
  
  
  
   "Потому что он использовал фотографию, чтобы шантажировать вас, и вы попросили Карло Фиорино позаботиться о нем. Вы хорошо заплатили Фиорино за его различные услуги, так что он согласился".
  
   "Это абсурд. У вас нет доказательств ничему из этого".
  
   "У нас есть фотография", - сказал Бэнкс.
  
   "Как я уже говорил, фотографии можно подделать".
  
   "Они тоже могут быть аутентифицированы", - сказал Бэнкс.
  
   Мандвилл уставился на них, оценивая ущерб. Наконец, он встал, положил руки на стол ладонями вниз и наклонился вперед. "Что ж, " сказал он, " вы вдвоем сочинили целую историю. Жаль, что ничто из этого не подтвердится в суде или где-либо еще, если уж на то пошло".
  
   "Может быть, ты и права", - сказала Мишель. "Но ты все равно должна признать, что это выглядит не очень хорошо. Какая-то грязь обязательно прилипнет".
  
   "Ты знаешь, я не лишен влияния".
  
   "Это угроза?"
  
   "Я не опускаюсь до угроз".
  
   "Нет, найди кого-нибудь другого, кто сделает это за тебя".
  
   "Что ты собираешься делать сейчас?"
  
   "Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты заплатил за то, что сделал. Для начала мы мило побеседуем с мистером Дженсоном".
  
   Мандвилл подошел и, улыбаясь, прислонился к камину. "Дерек тебе ничего не скажет".
  
   "Никогда не знаешь наверняка. Мы тоже не лишены влияния, особенно на бывших заключенных. Тогда есть записная книжка Джеффа Тэлбота. Джет Харрис не потрудился удалить ее из архива. Для этого не было причин. Не было никакого расследования ".
  
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
   "Имена", - сказал Бэнкс. "Тэлбот записал имена людей, с которыми он разговаривал, когда приезжал сюда. Я уверен, что если мы немного покопаемся, то найдем одного или двух человек, которые помнят старые времена: возможно, любителей вечеринок или завсегдатаев клубов ".
  
   Лицо Мандевилла потемнело, и он вернулся, чтобы сесть за стол. "Я предупреждаю вас", - сказал он. "Если вы попытаетесь распространить эту злобную ложь обо мне, я лишу вас работы".
  
  
  
   Но Мишель уже вышла из комнаты, направляясь к входной двери.
  
   Бэнкс воспользовался возможностью побыть несколько секунд наедине с Мандевиллом, чтобы наклониться ближе, улыбнуться и понизить голос. "И если инспектор Харт хотя бы споткнется о банановую кожуру, я вернусь прямо сюда, чтобы вырвать вам позвоночник и засунуть его вам в глотку. Ваша светлость".
  
   Он не мог бы поклясться в этом, но, судя по изменению выражения лица Мандевилла, он думал, что понял свою точку зрения.
  
  
  
   Был уже вечер долгого дня, и тени удлинялись, когда Лорен Андерсон привела Энни в заставленную книгами гостиную. Играла классическая музыка, какой-то скрипичный концерт, но Энни не узнала его. Бэнкс подошел бы, подумала она. Лорен была босиком, в льдисто-голубых джинсах и белом топе без рукавов. Ее плечи были бледными и веснушчатыми, как и ее лицо. Грива каштановых волос была скреплена на затылке кожаной заколкой. "Чего ты хочешь?" - спросила она. "Ты их поймал?"
  
   "Я так думаю. Но сначала сядь и послушай, что я хочу сказать. Ты можешь поправить меня, если я в чем-то ошибаюсь".
  
   "Я не знаю, что ты имеешь в виду".
  
   "Ты узнаешь через минуту. Садись, Лорен". Энни скрестила ноги и откинулась на спинку кресла. Она придумала, как подойти к Лорен на обратном пути из Харрогита, затем сделала пару телефонных звонков и подобрала констебля Уинсом Джекмана, которому велела пока оставаться снаружи в машине. Она не ожидала никаких неприятностей, и ей было бы легче поговорить с Лорен наедине. "Мы знаем, где был Люк незадолго до того, как его убили", - начала она. "Он когда-нибудь упоминал при тебе девушку по имени Лиз Палмер?"
  
   "Нет. Почему?"
  
   "Ты уверен? Она много значила для Люка".
  
   Лорен покачала головой. "Нет, этого не может быть правдой. Я тебе не верю".
  
  
  
   "Почему нет, Лорен? Почему это не может быть правдой?"
  
   "Люк... он не... он не был таким. Он был предан искусству".
  
   "О, брось это, Лорен. Он был просто похотливым подростком, как и любой другой. Эта Лиз была немного старше его, и она-"
  
   "Нет! Прекрати это. Я не буду это слушать".
  
   "В чем проблема, Лорен?"
  
   "Я не позволю тебе очернять память Люка".
  
   "Тускнение? Что такого плохого в том, что пятнадцатилетний юноша теряет девственность с женщиной постарше? Это освященная временем традиция, даже если технически это занятие сексом с несовершеннолетним. Кого волнуют какие-то мелкие правила и предписания? Особенно если это несовершеннолетний мальчик, а не женщина. По крайней мере, теперь мы знаем, что Люк успел насладиться удовольствиями секса перед смертью ".
  
   "Я не знаю почему, " сказала Лорен, глядя в глаза Энни, " но ты лжешь мне. Никакой "Лиз" не существует".
  
   "Да, оно есть. Я могу вас познакомить".
  
   "Нет".
  
   "В чем дело, Лорен? Ревнуешь?"
  
   "Люк много значил для меня. Ты знаешь, что это так. Он был таким талантливым".
  
   "Но это было нечто большее, не так ли?"
  
   "Что ты имеешь в виду?"
  
   "Вы были любовниками, не так ли?"
  
   Лорен на мгновение заколебалась, затем сказала: "Что, если бы мы были? Вы собираетесь арестовать меня за это?"
  
   "Нет. Я собираюсь арестовать тебя за убийство".
  
   Лорен резко выпрямилась. "Ты не можешь быть серьезным".
  
   "Я, конечно, серьезно. Видишь ли, Лиз и ее парень живут примерно в пяти минутах ходьбы отсюда, и Люк был в отчаянии, когда уходил из их квартиры. Я спросила себя, куда бы он пошел? Возможно, мне потребовалось слишком много времени, чтобы придумать правильный ответ, единственно возможный ответ, но это было из-за искусной дымовой завесы, которую ты воздвиг. Похищение. Мы думали, что ищем мужчину или кого-то поближе к дому. Но Люк не мог поехать домой, потому что ушел последний автобус, и мы проверили все такси. Мы подозревали и его учителя музыки, Аластера Форда. Но Люк не мог поехать к нему домой, потому что это так далеко, и у него не было возможности добраться туда. Остается ты, Лорен. У Люка не было широкого круга друзей и знакомых. Кроме того, он был очень расстроен. Ты тот, с кем он говорил о своих эмоциональных проблемах. Как долго вы были любовниками, Лорен?"
  
   Лорен вздохнула. "Ближе к концу семестра. Это просто случилось. Это было so...so естественно. Я не пыталась соблазнить его или что-то в этом роде ". Энни могла видеть слезы, затуманившие ее глаза. "Мы рассматривали несколько картин. Прерафаэлиты. Он отметил мое сходство с одной из моделей".
  
   "Элизабет Сиддал, первая жена Данте Габриэля Россетти. Ты действительно очень похожа на нее, Лорен. Или очень похожа на ее портреты. Типичная красота прерафаэлитов, как кто-то сказал ".
  
   "Ты знаешь?"
  
   "Мне следовало установить связь раньше", - сказала Энни. "Мой отец художник, и я сама немного рисую. Я кое-чему научилась за эти годы".
  
   "Но как ты мог знать?"
  
   "Мы нашли сумку Люка и в другой квартире. Я перечитал его недавние работы и нашел много ссылок на классику, которых не понял. Одна вещь, которую я понял, это то, что они были сексуального характера, очень интимные, и они подчеркивали своего рода прерафаэлитский образ. Там также были отсылки к Офелии, но я не думаю, что Люк имел в виду Шекспира. Это был Джон Эверетт Милле. Он нарисовал Офелию и использовал Элизабет Сиддал в качестве модели. Она подхватила пневмонию, каждый день лежа в теплой ванне и изображая Офелию, плывущую по реке. Очень романтично. Но чего я не понимаю, так это почему. Почему ты это сделала, Лорен? Почему ты убила его? Он собирался тебя бросить?"
  
   "Ты ничего не понимаешь. Я не убивал его. У тебя нет доказательств. У меня есть алиби. Поговори с Верноном".
  
  
  
   "Я уже поговорила с Верноном, " сказала Энни, " и я бы доверяла ему настолько, насколько могла бы. Твой брат солгал ради тебя, Лорен. Это естественно. Но я готов поспорить, что именно он помог тебе избавиться от тела. Ты не смогла бы сделать все это в одиночку. И именно он разработал план похищения. У этого были все признаки запоздалой мысли. Это не было причиной исчезновения и смерти Люка. Твой брат подумал, что попробует нажиться на этом, но он достаточно мелок, чтобы попросить всего десять тысяч. Кроме того, ты, вероятно, говорила о Люке и сказала ему, что семья не была такой богатой, как предполагали люди. Он игрок, Лорен. И неудачник. Ему нужны деньги. Я поговорил с его букмекером. Твой брат по уши в долгах. Ты хотя бы знал, что он сделал после того, как помог тебе?"
  
   Лорен опустила взгляд на свои колени. Ее пальцы были переплетены вместе, сжимая их так крепко, что побелели костяшки. Она покачала головой. "Я не верю, что Вернон мог сделать что-то подобное".
  
   "Но вы, должно быть, заподозрили это после того, как услышали о требовании похитить?"
  
   "Это сбило меня с толку. Я не знал, что происходит. Может быть, у меня были подозрения, я не знаю. Я был слишком расстроен, чтобы думать об этом ".
  
   "Дело в том, " продолжала Энни, - что наши офицеры, осматривавшие место преступления, обнаружили крошечные следы крови на стене, где Люка столкнули в Халлам-Тарн. Минута, но этого достаточно, чтобы предоставить профиль ДНК. Я думаю, этот профиль подошел бы вам или вашему брату. Я также уверен, что когда наши люди придут сюда и обыщут твой дом, они найдут следы крови Люка. Само по себе это может быть неубедительно, поскольку мы знаем, что Люку дали по носу перед тем, как он пришел сюда, но все начинает складываться, Лорен."
  
   Лорен посмотрела на Энни, ее глаза покраснели и были почти невыносимо грустными. "Я не убивала его", - сказала она тихим, отстраненным голосом. "Я бы никогда не причинила вреда Люку. Я любила его ".
  
  
  
   "Что случилось, Лорен?"
  
   Лорен потянулась за сигаретами и закурила. Затем она печально посмотрела на Энни и начала свой рассказ.
  
  
  
   "Как вы думаете, я мог бы поговорить с вашим мужем наедине?" Бэнкс спросил миссис Маршалл у нее дома в тот вечер.
  
   "Билл? Я не знаю, что он может тебе сказать", - сказала она. "Ты же знаешь, что он не может говорить".
  
   "Возможно, есть одна или две мелочи". Бэнкс посмотрел на инвалида, который, судя по жесткому выражению его глаз, определенно знал, что о нем говорят. "Он умеет писать?"
  
   "Да", - сказала миссис Маршалл. "Но он не может правильно держать карандаш. Он может только зажать его в кулаке и нацарапать несколько букв".
  
   "Этого достаточно", - сказал Бэнкс. "Вы не могли бы достать мне блокнот и карандаш, если вас это не затруднит?"
  
   Миссис Маршалл принесла Бэнксу разлинованный блокнот и карандаш из ящика буфета.
  
   "Пойдем", - сказала Мишель, беря ее за руку и ведя на кухню. "Пойдем приготовим чай. Мне нужно тебе кое-что рассказать ". Бэнкс и Мишель договорились о смягченной версии событий, чтобы рассказать миссис Маршалл. Если СМИ копнут слишком глубоко и история попадет в новости, то она может узнать о жизни и смерти своего сына больше, чем хотела, но это на будущее. Теперь, возможно, Мишель было достаточно сказать ей, что Дональд Брэдфорд убил Грэма, потому что он узнал что-то о незаконной деятельности Брэдфорда.
  
   Когда они ушли на кухню и закрыли дверь, Бэнкс положил блокнот и карандаш на колено Билла Маршалла и сел перед ним, глядя в невыразительные глаза. "Я думаю, ты знаешь, почему я хочу поговорить с тобой", - сказал он.
  
   Билл Маршалл не подал никакого знака, что понял.
  
   "В молодости ты спарринговал с Реджи и Ронни Креем", - сказал он. "Затем, когда ты приехала сюда, ты подружилась с Карло Фиорино и сделала для него несколько сильных заданий. Я прав? Ты можешь кивнуть или что-нибудь записать?"
  
   Билл Маршалл ничего не сделал.
  
   "Хорошо, значит, вот как ты хочешь это разыграть", - сказал Бэнкс. "Прекрасно. Я не говорю, что ты имел какое-либо отношение к смерти Грэма. Ты этого не делал. Ты бы никогда не сделал ничего подобного. Но ты знал, кто это сделал, не так ли?"
  
   Билл Маршалл просто уставился на Бэнкса.
  
   "Видишь ли, проблема с такими людьми, как ты, Билл, в том, что они настаивают на том, чтобы работать вне закона. Тебе не нужны копы, не так ли? Думаю, никогда не было. Совсем как у моего собственного отца. Хочешь знать, что, по моему мнению, произошло? Что ж, я все равно тебе расскажу. Я думаю, что Дональд Брэдфорд просто не был создан для роли убийцы маленьких мальчиков. Я не думаю, что у него был большой выбор в этом вопросе. Фиорино подтолкнул его к этому. В конце концов, ответственность за Грэма лежала на нем, и Грэм был в состоянии нанести много серьезного ущерба. На карту было поставлено слишком многое. Не только империя в том виде, в каком она существовала тогда, но и будущее. Город расширялся, становясь новым городом. Скоро его население удвоится. Какая возможность для такого человека, как Фиорино. Он предоставлял то, чего, кажется, всегда хотят люди, за хорошую цену. Ты пока со мной?"
  
   Маршалл просто уставился на Бэнкса. Немного слюны скатилось по его щетинистому подбородку.
  
   "Закон Фиорино тоже был ни к чему, если только это не было связано с его зарплатой, поэтому он использовал других людей для выполнения своей грязной работы. Вскоре после убийства Брэдфорд продал дом и съехал. Фиорино это не нравилось. Ему не нравилось, что люди выходят из-под его контроля, оказываются вне поля его зрения. Особенно если они знали столько, сколько знал Брэдфорд, и быстро становились нестабильными и ненадежными. Брэдфорда мучило чувство вины за то, что он натворил. Кроме того, я думаю, что он прихватил с собой кое-что из вещей Фиорино, хотя это всего лишь мелочь. Что действительно имело значение, так это то, что Брэдфорд был вне поля зрения и ненадежен. И он знал слишком много."
  
  
  
   Маршалл по-прежнему никак не реагировал. Бэнкс слышал приглушенные голоса из кухни. "Так что же он делает, когда у него проблемы с Брэдфордом? Ну, я полагаю, он мог бы заплатить за убийство, и это один из вариантов. Но он знает тебя. Это вариант попроще. Он знает, что что бы ты ни делал, ты сделаешь это сам, ты не побежишь в полицию. Поэтому он говорит тебе, что Брэдфорд убил твоего сына, хотя и не по его приказу. Он убеждает тебя, что Брэдфорд был извращенцем. Он также дает тебе адрес Брэдфорда. Легко. Все, что ему нужно было сделать дальше, это предоставить остальное тебе. Прав ли я пока, Билл?"
  
   По гневу и ненависти в глазах Билла Маршалла Бэнкс мог сказать, что он был прав. "Ты поехал в Карлайл, не так ли? Вероятно, всем сказал, что ищешь работу. Затем ты вломился в квартиру Дональда Брэдфорда и подождал, пока он вернется домой. Ты знал, что Брэдфорд был крутым клиентом, поэтому напал на него сзади с дубинкой. Я не виню тебя, Билл. Этот человек убил твоего сына. Я бы хотел сделать то же самое с любым, кто причинил вред кому-либо из моих детей. Но ты позволял своей жене страдать все эти годы. Ты знал, что Грэм мертв, и ты знал, кто его убил. Возможно, вы не знали, где находится тело, но я готов поспорить, вы могли бы узнать. Вместо этого вы отправились туда и убили Брэдфорда, ничего не сказав своей жене или дочери. Все эти годы они жили, не зная, что случилось с Грэмом. Это непростительно, Билл". Бэнкс кивнул в сторону блокнота. "Что ты можешь сказать по этому поводу? Давай, расскажи мне что-нибудь".
  
   Маршалл некоторое время выдерживал его взгляд, затем схватил карандаш, с трудом пошевелил рукой и нацарапал что-то в блокноте. Закончив, он передал его Бэнксу. Там было три слова заглавными буквами: ОТВАЛИ КОППЕР.
  
  
  
   "Он пришел ко мне, как ты и сказала", - начала Лорен Андерсон. "Он был в ужасном состоянии. Он был расстроен, потому что...ну, ты знаешь почему. Я попыталась успокоить его, и мы пошли в...Мы просто легли вместе на кровать, и я обняла его. Я уже поняла, что должна положить этому конец. Я просто не смогла набраться смелости. Но я знала, что так больше не могло продолжаться. Кто-нибудь рано или поздно узнал бы, и это было бы все. Моя карьера, репутация ... все. Пятнадцатилетний юноша и двадцатидевятилетняя женщина. Табу. Я думал, что достаточно успокоил его, поэтому начал говорить об этом, ну, знаете, о том, что нам, вероятно, следует на время остыть ".
  
   "Он говорил тебе, что раньше курил марихуану?"
  
   "Конопля? Нет. Он никогда не говорил мне об этом. Но, должно быть, именно поэтому он казался таким дезориентированным и возбудимым. Я никогда не видела его таким раньше. Он напугал меня ".
  
   "Как он отреагировал, когда ты сказала ему, что хочешь закончить роман?" Спросила Энни, вспомнив, что не так давно она сказала Бэнксу то же самое.
  
   "Он не хотел принимать это. Он сказал, что не сможет меня потерять". Лорен начала плакать. "Он сказал, что покончит с собой".
  
   "Что было дальше?"
  
   Она промокнула глаза салфеткой. "Он умчался в ванную. Я дал ему пару минут, затем услышал, как все вещи падают из шкафа в раковину, бьется стекло, поэтому я пошел за ним ".
  
   "Дверь в ванную была заперта?"
  
   "Нет".
  
   "Он принимал валиум?"
  
   "Ты знаешь?"
  
   "Мы знаем, что он принял немного валиума незадолго до смерти, да".
  
   "У меня есть рецепт. Но я полагаю, ты и это знаешь?"
  
   Энни кивнула. "Я проверила".
  
   "Он открыл бутылочку, высыпал себе на ладонь несколько таблеток и проглотил их. Я подошел к нему и подрался с ним из-за бутылочки. Мы боролись, тянули и толкали друг друга, а потом он упал. Вот так просто. Он был в носках, а плитка на полу может быть скользкой. Его ноги просто подкосились, и он ударился головой о бортик ванны. Я сделал, что мог. Я попытался привести его в чувство, рот в рот. Я проверила пульс и послушала его сердцебиение, а потом даже попыталась поднести зеркало к его рту. Но это было бесполезно. Он был мертв. Так много крови ".
  
   "Что ты делал потом?"
  
   "Я не знал, что делать. Я запаниковал. Я знал, что если что-нибудь из этого выйдет наружу, мне конец. Я не знал, к кому обратиться, поэтому позвонил Вернону. Он сказал, что приедет прямо сейчас и ничего не предпринимать, пока не доберется сюда. Остальное ты знаешь ".
  
   "Что случилось с мобильным телефоном Люка?"
  
   "Оно выпало у него из кармана в машине. Вернон забрал его".
  
   Это объясняло звонок на мобильный Армитиджа. Вернон нашел номер Мартина Армитиджа в телефоне Люка. Он не должен был знать, что Люк вряд ли стал бы звонить своему отчиму по любому поводу. Он мог легко поехать в Иствейл, чтобы позвонить, чтобы избежать подозрений. Это было недалеко.
  
   "Ты знал о требовании выкупа?"
  
   Лорен покачала головой. "Нет. Я бы никогда не согласилась ни на что подобное. И, как я уже сказала, я была слишком расстроена, чтобы думать об этом. Если уж на то пошло, я подумала, что это, должно быть, какой-то жестокий розыгрыш. Я так сожалею о том, что произошло ". Она протянула руку и схватила Энни за запястье. "Ты должна мне поверить. Я бы никогда не причинила вреда Люку. Я любила его. Может быть, если бы я не была такой бесчувственной, такой эгоистичной и не пыталась положить этому конец, когда он был так расстроен, или просто держала его так, как он хотел, этого могло бы не произойти. Я переживаю этот момент снова и снова с тех пор, как это случилось. Я не могу спать. Я не знаю, как я собираюсь вернуться к работе. Кажется, ничто больше не имеет значения ".
  
   Энни встала.
  
   "Что ты собираешься теперь делать?"
  
   "Я собираюсь позвонить своему партнеру из машины снаружи, и мы собираемся убедиться, что вы знаете свои права, прежде чем отвезти вас в полицейский участок, чтобы сделать официальное заявление. Мы также отправим сообщение в полицию Харрогита, чтобы забрать вашего брата ".
  
  
  
   "Что со мной будет?"
  
   "Я не знаю, Лорен", - сказала Энни. Опять же, она чувствовала себя дерьмово из-за выполнения своей работы. Закаляйся, сказала она себе. Возможно, Лорен Андерсон не убивала Люка намеренно, но она была по крайней мере частично ответственна за его смерть, наряду с Лиз Палмер и Райаном Милном. Все взрослые, которым следовало бы знать лучше, чем вмешиваться в чувства сбитого с толку и встревоженного пятнадцатилетнего подростка. Все они были эгоистичны и использовали Люка в своих собственных целях. Даже если этим концом, по крайней мере в случае Лорен, была любовь. Романтическое воображение и юношеская похоть могут быть опасным сочетанием.
  
   Но, возможно, подумала Энни, если бы она не испытывала жалости к женщине в положении Лорен, то она потеряла бы часть своей человечности. Одна из вещей, которой научила ее работа с Бэнксом, заключалась в том, как выполнять свою работу, не становясь черствой и циничной, какой она была до того, как встретила его. Лорен, вероятно, легко отделалась бы, сказала себе Энни. Если бы Люк умер во время борьбы, целью которой было помешать ему принять передозировку валиума, и если бы Лорен не знала о неудачном требовании выкупа ее брата, то она не получила бы очень сурового приговора.
  
   Однако Лорен потеряет работу и, подобно Норману Уэллсу, станет для некоторых изгоем - соблазнительницей и растлительницей молодежи. И семья пострадала бы - Робин и Мартин, - поскольку все это было вытащено на свет божий. Потому что это был бы громкий судебный процесс, в этом нет сомнений. Сын Нила Берда, известная модель и звезда спорта. Ни единого шанса избежать медиа-цирка. Чертовски жаль, что они не смогли привлечь к ответственности Лиз и Райана, думала Энни, провожая Лорен, низко опустившую голову, к машине. Они были, по крайней мере, так же виноваты в том, что произошло, как и Лорен, если не больше. Но это было не ее суждение.
  
  
  
   "Джет Харрис согнулся? Я не могу в это поверить", - сказал Артур Бэнкс в "Карете и лошадях" рано вечером того же дня. Бэнкс вытащил его туда, чтобы рассказать всю историю, и они сидели за кружками пива в унылом полупустом пабе. Бэнкс почувствовал, как тяга к никотину пронеслась по его клеткам, как отчаянная потребность в воздухе, но он отогнал это в сторону. День за днем. Одна тяга за раз. Это прошло. Люди говорили, что тяга со временем становилась все менее и менее сильной. Но другие говорили, что ты никогда не избавишься от этой привычки. Он знал людей, которые начинали снова после того, как они не употребляли в течение десяти лет. День за днем.
  
   Артур Бэнкс недоверчиво уставился на своего сына. "Это выйдет наружу?" спросил он.
  
   "Возможно", - сказал Бэнкс. "На самом деле мы не передаем наши отчеты прессе, но у них есть свои способы. Зависит от интереса СМИ".
  
   "О, конечно, ЗДЕСЬ будет интерес ПРЕССЫ. Джет Харрис, гомо и бент коппер". Он настороженно посмотрел на Бэнкса. "Тогда ты уверен, что не собираешься это замять?"
  
   "Папа", - сказал Бэнкс. "Мы не занимаемся сокрытием. По крайней мере, я этого не делаю, и инспектор Харт тоже. Это расследование дорого ей обошлось. Она работает в отделе всего пару месяцев, и вот она здесь, развенчивает легенду. Представьте, какой популярностью это сделает ее в округе ". Это тоже едва не стоило жизни Мишель, подумал Бэнкс. Отныне она будет в безопасности, он был уверен, и не из-за его мелодраматической угрозы. Теперь Мандевиль знал, что в деле замешано больше людей, он вряд ли мог напугать или убить всех. Ему просто нужно было рискнуть, чтобы время скрыло его секреты.
  
   "Почему ты рассказываешь мне?" Спросил Артур Бэнкс.
  
   Бэнкс отхлебнул пива. "Папа, ты и мама никогда по-настоящему не давали мне шанса, ты знаешь, с тех пор, как я поступил в полицию. Ты всегда указывал на отрицательную сторону моей работы. Я просто хотел, чтобы вы знали, что некоторые из нас не мошенники, что некоторые из нас серьезно относятся к своей работе. Даже если это никогда не выйдет на публику, по крайней мере, ты узнаешь правду, и ты будешь знать, что я тебе рассказала ".
  
  
  
   Артур Бэнкс на мгновение замолчал, глядя своему сыну в глаза, затем спросил: "И ты также узнал, что случилось с твоим другом Грэмом после всех этих лет?"
  
   "Да. Ну, инспектор Харт сделала большую часть работы. Я просто заполнил пробелы". Бэнкс наклонился вперед. "Но да, папа, я узнал. Это то, чем я занимаюсь. Я не хожу, размахивая пачками пятерок перед бастующими шахтерами, я не избиваю подозреваемых в камерах, я не проваливаю расследования убийств чернокожих подростков и я не краду конфискованные наркотики и не продаю их обратно на улице. В основном я толкаю бумаги. Иногда я ловлю убийц. Иногда я терплю неудачу, но я всегда делаю все, что в моих силах ".
  
   "Так кто же это сделал?"
  
   Бэнкс рассказал ему.
  
   "Дональд Брэдфорд! Можно было подумать, что это было первое место, куда они обратили бы внимание ".
  
   "Это то, что заставило нас заподозрить какое-то неправильное направление".
  
   "И Руперта Мандевилла. Это будет хороший заголовок".
  
   "Если мы сможем что-нибудь повесить на него. Помни, это было давно, и он вряд ли сознается".
  
   "Даже если так...Твой приятель Грэм замышлял что-то нехорошее, не так ли?"
  
   "Почему ты так говоришь?"
  
   "Я не знаю. Он всегда казался мне немного изворотливым, вот и все. Как и его отец".
  
   "Ну, Грэм не совсем шел прямым путем, но это не оправдание для его убийства".
  
   "Конечно, нет". Бэнкс-старший на мгновение замолчал, рассматривая своего сына прищуренными глазами. Затем он слегка улыбнулся. "Ты бросил курить, не так ли?"
  
   "Я не собирался никому рассказывать".
  
   "Не так уж много можно ускользнуть от собственного отца".
  
   "Папа, ты меня слушал? Все, что я пытался продемонстрировать вам все эти годы, " продолжал Бэнкс, - это то, что я выполнял достойную, честную повседневную работу, точно так же, как и вы ".
  
   "А Джет Харрис, местная легенда, был гнутым копом?"
  
   "Да".
  
  
  
   "И ты собираешься разоблачить его".
  
   "Что-то вроде этого".
  
   "Ну что ж", - сказал Артур Бэнкс, потирая руки. "Тогда все в порядке. Я полагаю, вы выпьете еще пинту? На этот раз за мой счет".
  
   Бэнкс посмотрел на часы. "Лучше пусть будет половина", - сказал он. "У меня свидание".
  
  
  
   Было ли это возрастом моей невинности,
  
   Или это была затерянная страна Оз?
  
   Было ли это всего лишь глупой иллюзией,
  
   Лето, которого никогда не было?
  
  
  
   Гулял ли я по полям с ребенком на руках
  
   И золотая пшеница над моей головой?
  
   Чувствовал ли я, что мое сердце разбивается под тяжестью?
  
   Был ли мой сладко спящий мальчик обузой, как свинец?
  
  
  
   Я помню, как он плакал в тот день, когда родился
  
   И его рука, похожая на паука, которая не отпускала
  
   И он не отпускал, и он не отпускал
  
   И боль разорвала мое сердце и наполнила меня горем.
  
  
  
   Может ли мечтатель ухватиться за реальность
  
   И стать ответственным человеком?
  
   Может ли убийца стать любовником
  
   Или он навеки проклят?
  
   Ты не можешь следовать за мной туда, куда я направляюсь сейчас
  
   И ты не можешь поехать в те места, где я был
  
   Не слушай демонов, которых я слушал
  
   Или посмотри в темноту, которую я видел
  
  
  
   Там есть поле, мальчик и высокая золотистая пшеница
  
   И вечность, заключенная в одном дне
  
   Но его так трудно удержать, и его так трудно достичь
  
   И вечно уносящееся прочь
  
  
  
   Было ли это возрастом моей невинности,
  
   Или это была затерянная страна Оз?
  
   Было ли это всего лишь глупой иллюзией,
  
   Лето, которого никогда не было?
  
  
  
   Той ночью Бэнкс лежал в постели поздно, слушая диск Нила Берда на своем плеере после ужина с Мишель и телефонного звонка от Энни. "The Summer That Never Was" была первой песней на диске, хотя в примечаниях к обложке говорилось, что это последняя песня, которую Бирд записал всего за несколько недель до своего самоубийства. Когда Бэнкс слушал тонкую игру слов и музыки, все это в сочетании с акустической гитарой и стоячим басом, с флейтой и скрипкой, то появляющимися, то исчезающими, как в "Астральных неделях" Вана Моррисона, он почувствовал отчаяние и поражение певца. Он не понимал песню, не знал, что означают все вымученные фразы, только то, что они были вымученными.
  
   Вот мужчина на пределе своих возможностей. И он думал о своем ребенке или о своем собственном детстве. Или о том и другом.
  
   Бэнкс даже представить себе не мог, что это значило для Люка Армитиджа, когда, сбитый с толку крепкой марихуаной, он впервые услышал это в квартире Лиз и Райана. Энни была права. Насколько черствыми могли быть эти ублюдки? Или глупыми. Без сомнения, им даже в голову не приходило, какой вред они могли нанести. Все, о чем они могли думать, это открыть разум Люка музыке его отца для продолжения их карьеры, и все знали, что наркотики открывают двери восприятия.
  
   Banks remembered the Rimbaud quote written in silver on Luke"s black wall: "Le Poète se fait voyant par un long, immense et raisonné dérèglement de tous les sens."
  
   Ну, стал ли Люк провидцем? Что он видел? Пытался ли он покончить с собой с помощью диазепама, или он просто пытался остановить боль?
  
   По мнению Бэнкса, Люк Армитидж и Грэм Маршалл стали одним целым. Возможно, они умерли по-разному, по разным причинам - не говоря уже о разном времени, - но они были просто двумя детьми, потерянными во взрослом мире, где потребности и эмоции были больше, чем у них, сильнее и сложнее, чем они могли себе представить. Грэм пытался играть в высшей лиге по их собственной игре и проиграл, в то время как Люк пытался найти любовь и признание во всех неподходящих местах. Он тоже проиграл. Хотя, по словам Энни, его смерть была несчастным случаем, это была трагическая случайность, состоящая из множества действий, каждое из которых было подобно двери, закрывающейся за Люком, когда он двигался навстречу своей судьбе.
  
   Бэнкс поставил проигрыватель компакт-дисков на прикроватный столик, повернулся на другой бок и попытался заснуть. Он не думал, что это будет легко. Песня оставила у него такое чувство опустошенности и одиночества, что ему до боли захотелось кого-нибудь обнять, и он поймал себя на том, что жалеет, что не остался у Мишель после их занятий любовью. Он почти достал свой мобильный и позвонил ей, но было уже больше двух ночи, слишком поздно. Кроме того, как бы она отреагировала, если бы он проявил такую нужду так рано в их отношениях? Она, наверное, пробежала бы милю, как Энни. И совершенно справедливо.
  
   Он слышал, как его отец храпит в соседней комнате. По крайней мере, между ними двумя произошло своего рода примирение. Хотя Артур Бэнкс на самом деле никогда бы ни в чем не признался, его отношение изменилось с тех пор, как они выпили вместе тем вечером. Бэнкс мог сказать, что его отец гордился им за успех в раскрытии убийства Грэма - хотя он настаивал, что Мишель сделала большую часть работы - и за то, что он не пытался скрыть роль Джета Харриса. Гордый, возможно, впервые в своей жизни.
  
   Как странно было оказаться дома в своей старой кровати. Проваливаясь в сон, он представил, как мать зовет его утром в школу: "Поторопись, Алан, или ты опоздаешь!" В своем сне он завязывал галстук, сбегая вниз, чтобы на скорую руку съесть миску кукурузных хлопьев и стакан молока, прежде чем взять свою сумку и встретиться с остальными на улице. Но когда он вышел за дверь, Дэйв, и Пол, и Стив, и Грэм - все стояли там и ждали его с битой, мячом и калитками. Солнце сияло в ярко-голубом небе, а воздух был теплым и ароматным. Школы не было. Они были в отпуске. Они собирались поиграть в крикет на тренировке. "Сейчас лето, дурак", - сказал Грэм, и все они рассмеялись над ним. Лето, которого никогда не было.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"