Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Новый терминатор созданный Цру

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И тут американцы испольщуют новое, очень мощное и эффективное оружие. И тут агенты очень крутые.

  
   Глава 1
  
   У него было лицо, но впоследствии никто не смог его описать.
  
   У него были глаза на лице, но все помнили их цвет по-разному. Его цвет лица имел текстуру, но никто этого не замечал. Некоторые помнили, что его волосы были рыжими, другие - желтыми, а третьи говорили, что они были каштановыми.
  
   Что они запомнили, так это его униформу. Все обратили внимание на униформу. Никто не обратил никакого внимания на человека внутри.
  
   Дело было не в том, что он смешался с толпой, возвращавшейся в обеденное время к новому федеральному зданию Wiley Post в Оклахома-Сити. Несколько человек действительно невольно вздрогнули, когда он приблизился к каменным ступеням. Это была униформа, которая заставляла их вздрагивать. И все же его лицо было добрым, а осанка - безобидной.
  
   Но никто не смотрел ему в лицо, когда он поднимался по ступенькам.
  
   Позже нескольким выжившим показалось странным, что он носил наушники. Они вспомнили это как странное, потому что думали, что должно быть какое-то правило, запрещающее слушать плеер во время совершения назначенных обходов.
  
   Охранник у металлодетектора поднял глаза, увидел серо-голубую униформу, а не мужчину, и, узнав униформу, помахал незнакомому лицу, обходя очередь металлодетекторов, которая тянулась задним ходом до лестницы.
  
   "Вы сегодня опоздали", - крикнул ему вслед охранник.
  
   Человек в форме коротко кивнул и беспрепятственно прошел через основную линию обороны. Никто не усомнился в форме. Это можно было увидеть практически на каждой улице в стране, и хотя некоторые боялись этого, большинство американцев его уважали.
  
   Охранник в вестибюле, стоявший перед лифтом, где он мог внимательно рассмотреть все незнакомые лица, встретился с ним взглядом и спросил: "Новенький?"
  
   "Началось сегодня", - коротко ответил человек в форме.
  
   Прибыл лифт, его массивные двери раздвинулись.
  
   "Ну, успокойтесь", - сказал охранник в вестибюле.
  
   "Узи делает это", - крикнул мужчина в ответ. В суматохе федеральных служащих, проходящих через металлоискатель, его точные слова были зафиксированы только задним числом. Люди слышат то, что они хотят. Так же, как они видят то, чего они ожидают.
  
   Выйдя на шестом этаже, мужчина с орлами на нашивке на плече форменной куртки посмотрел в обе стороны и увидел закрытую дверь с табличкой "Заседание суда". Он направился к нему, запустив руку в свою вместительную сумку через плечо.
  
   Другой охранник был на посту у двери. Он внезапно преградил путь, сказав: "Извините. Вход воспрещен. Заседание суда продолжается".
  
   Мужчина достал конверт из сумки, сказав: "Специальная доставка".
  
   Охранник нахмурился. Конверт был адресован судье Кэлвину Ратберну.
  
   "Хорошо, но постарайтесь не привлекать к себе внимания". Он открыл дверь, чтобы впустить мужчину, и придержал ее открытой, чтобы тот мог потом тихо закрыть. Судья Ратберн управлял судом строго.
  
   Сунув руку в свою большую кожаную сумку, мужчина вошел. Он внезапно развернулся, и охранник увидел короткий пистолет-пулемет "Узи" в холодное, застывшее мгновение, прежде чем тот горячо и сердито ткнулся ему в незащищенный живот.
  
   Человек в форме тоже зарычал. "Умри, неверующий!"
  
   Рухнув на пол, охранник беспомощно наблюдал за остальным. Он прожил достаточно долго, чтобы рассказать властям обо всем, чему был свидетелем.
  
   Мужчина вошел в зал суда судьи Ратберна и немедленно открыл огонь. Панические крики заглушили первый ужасный взрыв. Охранник узнал некоторые голоса. Симпатичная стенографистка, на которую он запал. Адвокат Тейт, который казался взвинченным, как женщина, прежде чем его голос превратился в отвратительное бульканье. Настойчивый стук звучал безрезультатно - судья пытался навести порядок на скотобойне, которая стала его судом.
  
   Стрелок наугад опустошал обойму за обоймой. Со своего наблюдательного пункта на полу охранник видел только один окровавленный кусок. Когда красное, разгневанное лицо судьи Ратберна превратилось во взрывающийся кровавый пудинг, охранник закрыл глаза и, бессильный от ярости, трясся на полу, не в силах пошевелить руками, не в силах вытащить оружие.
  
   В его ушах затихли крики жертв, когда яростный голос стрелка перекрыл гулкий грохот выстрелов.
  
   "Неверующие! Я упиваюсь вашими неверующими глазами! Я радуюсь вашим страданиям. Бог - это виноград! Он повелевает вам принять глухое наказание, назначенное его законным посланником!"
  
   Никто не ответил. Они уже были за пределами слышимости, за пределами заботы.
  
   "Боже мой!" - пробормотал охранник. "Он сошел с ума. Совершенно сошел с ума".
  
   Все было кончено менее чем за пять минут.
  
   Охранник почувствовал, как стрелок переступил через него, цокая твердыми каблуками по мраморному коридору. Звон лифта возвестил о его побеге.
  
   Это было последнее, что он помнил перед тем, как ФБР начало его допрашивать. Это было последнее четкое воспоминание, которое он унес с собой в могилу.
  
   ФБР БЫЛО НА МЕСТЕ менее чем через десять минут. Они могли бы быть там через пять. Их местный офис находился на двадцатом этаже, но новое федеральное здание было построено как бункер. Взрывозащищенное. Пуленепробиваемые. Звуконепроницаемые.
  
   Никто не слышал стрельбы и смертей. Пока люди, собравшиеся на ланч, не начали просачиваться обратно на шестой этаж и охранник не был обнаружен в луже собственной крови, никто не подозревал, что произошло что-то насильственное.
  
   Один взгляд в полуоткрытую дверь зала суда все изменил.
  
   К тому времени, когда ФБР организовалось и приказало опечатать здание, было уже слишком поздно.
  
   Безликий человек в уважаемой униформе тихо покинул здание и растворился на улицах Оклахома-Сити. В любом случае никому бы и в голову не пришло его задерживать. Никто бы не осмелился обыскать его или его большую кожаную сумку. Он был неприкосновенен.
  
   Ибо каждый понимал его миссию. И хотя произошла трагедия, он не мог остановиться или быть остановленным.
  
   Дождь или солнце, метель или кровавая баня, почта должна была пройти.
  
   Глава 2
  
   Его звали Римо, и он ничего не имел против японцев.
  
   Он был уверен в этом пункте, поэтому сказал это вслух. "Я ничего не имею против японцев как народа или расы".
  
   Писклявый голос прошипел: "Так вы забыли Перл-Харбор?"
  
   "До моего времени", - сказал Римо.
  
   "А как насчет батаанского марша смерти?"
  
   "Ответ тот же. Это было более раннее поколение".
  
   "Мертвые взывают к возмездию, и вы говорите это?"
  
   "Пятьдесят лет назад был объявлен мир. Мы больше не воюем", - резонно заметил Римо.
  
   "Тогда почему они послали своих злобных самураев к этим берегам, намереваясь убивать и калечить?" - спросил Мастер Синанджу.
  
   "Черт возьми, Чиун, ты потерял всего лишь гвоздь!"
  
   "Вы, у кого нет ногтей, о которых можно говорить, можете сказать вот что. Для вас ничего не значит лишиться ногтя. Вы никогда не достигали нужной длины ногтей".
  
   У Римо не было ответа на это. Он сидел на круглом татами в комнате для медитации на колокольне своего дома. Римо смотрел в окно. На другой стороне квадратной комнаты с белыми стенами Мастер Синанджу сидел у противоположного окна, тоже глядя наружу. Предполагалось, что они медитируют. Вместо этого они спорили.
  
   Молчание длилось достаточно долго, чтобы Римо подумал, что вот-вот обретет покой. Как обычно, он ошибался.
  
   "И почему я вынужден терпеть это бесконечное ожидание?" Чиун внезапно взвыл. "Почему мне запрещено разрывать японцев на части?"
  
   Если на это и был хороший ответ, у Римо его не было, поэтому он промолчал.
  
   Наконец Чиун заговорил более приглушенным писком. "А как насчет их отвратительных автомобилей, которые забивают улицы этой страны, которую ты так любишь, наполняя своим зловонием сам воздух, которым ты дышишь?" он спросил.
  
   "Если люди хотят ездить на японских машинах, это их дело".
  
   "Разве я не слышал, как вы называли их "рисовыми горелками"?"
  
   "Машины - да. Люди - нет".
  
   "Расист наоборот!" Чиун плюнул.
  
   "Я не расист наоборот".
  
   "Вы не ненавидите японцев так, как следовало бы. Следовательно, вы обратный расист".
  
   "У меня нет причин ненавидеть японцев", - настаивал Римо, и в его голосе послышались нотки раздражения. Внезапно Чиун резко вскочил на ноги, его лицо сморщилось от ярости. Он погрозил кулаком.
  
   "Я вынужден носить это, чтобы скрыть свой позор. Разве это не достаточная причина?"
  
   Более спокойно, чем он чувствовал, Римо поднялся на ноги и повернулся лицом к Мастеру Синанджу.
  
   Чиун был всего пяти футов ростом, но его ярость, казалось, заполнила все пространство. Он потряс кулаком, похожим на птичий коготь из пожелтевшей слоновой кости. Внезапно он разжал его.
  
   Его вытянутые пальцы еще больше походили на птичьи когти. Ногти у него были длинными и изогнутыми в виде блестящих заострений. За исключением правого указательного ногтя. Его венчала декоративная накладка из императорского нефрита.
  
   "Только пока они не отрастут снова", - возразил Римо, пытаясь сохранять спокойствие.
  
   Его рост составлял ровно шесть футов, и единственное, что у него было общего с Мастером Синанджу, - это худоба конечностей. Чиун выглядел на семьдесят, но был столетним стариком. Его лицо напоминало мятую карту Кореи. Его глаза были цвета орехового миндаля.
  
   Римо был белым. В нем был заметен лишь намек на миндалевидный разрез глаз Чиуна, да и то только под определенными углами - факт, который Римо всегда отрицал и который никогда не казался ему очевидным, сколько бы он ни смотрел в зеркало. Римо могло быть от двадцати пяти до сорока пяти. Его кожа туго натянулась на высоких скулах, а темно-карие глаза глубоко запали во впадины черепа. Его запястья были необычайно толстыми. В остальном он выглядел внешне заурядно.
  
   Но он не был. Ни один из них не был. Они были мастерами синанджу, практиками формирующего боевого искусства под названием Синанджу, из которого были выбиты все другие восточные искусства убийства, подобно мимолетным искрам от вращающегося кремневого камня. Там, где каратэ, кунг-фу и ниндзюцу превратились в простые турнирные показательные навыки, синанджу оставался непревзойденным искусством убийцы. От королевских дворов Китая до пирамид фараонов Мастера Синанджу по сей день сохраняли троны, на которых они тайно работали на Америку.
  
   "Вы знаете, что в вас течет корейская кровь", - огрызнулся Чиун.
  
   "Да ... ?"
  
   "Долг каждого корейца ненавидеть японцев, которые угнетали их родину".
  
   "Моя родина - Америка", - указал Римо.
  
   "Только потому, что ваш самый важный предок, Коджонг, наткнулся на эту землю и пустил корни".
  
   Римо знал, что с этим не поспоришь. Изгнанный предок Чиуна действительно приехал в Америку. Римо был прямым потомком мастера Коджонга. Это сделало его наполовину корейцем. И придало смысл исторической случайности, которая заставила его правительство выбрать его в качестве первого некорейца, прошедшего обучение в Синанджу, чтобы защитить Америку от ее врагов.
  
   "По своей сути вы кореец", - продолжал Чиун. "А суть того, чтобы быть корейцем, - ненавидеть японского угнетателя".
  
   "Я не испытываю ненависти к японцам", - решительно заявил Римо.
  
   "Их мерзкий сорняк кудзу даже сейчас душит благодатный сад, которым являются ваши южные провинции".
  
   "Я не испытываю ненависти к японцам", - твердо повторил Римо.
  
   "Даже за ужасы Юмы?"
  
   Решительное лицо Римо напряглось. Много лет назад он был в Юме, штат Аризона, когда город подвергся несанкционированному нападению японских войск и был захвачен. Это была мошенническая схема, предпринятая японским промышленником, решившим отомстить за ядерный взрыв в его родном городе Нагасаки. Схватив Юму, он начал казнить граждан США, транслируя эти военные преступления по телевидению на всю Америку.
  
   Он надеялся подстрекнуть США. Президент сбросил ядерную бомбу на Юму, чтобы спасти ее.
  
   Это могло бы сработать, но Римо и Чиун уже были в Юме, выполняя задание КЮРЕ, сверхсекретной правительственной организации, на которую они оба работали.
  
   Хотя промышленник был убит, компания, которой он управлял, продолжала творить зло.
  
   Самым последним случаем был агент промышленного шпионажа, посланный разрушить США. железнодорожная система. Он действовал в электронном эквиваленте самурайских доспехов. Чиун столкнулся с ним, думая, что это самурай-призрак, восставший из мертвых, чтобы преследовать Дом Синанджу. Во время их первой встречи электронный меч самурая отсек Чиуну ноготь на указательном пальце правой руки, что только убедило Мастера Синанджу в том, что он имеет дело со сверхъестественным мстителем. Хотя Римо и Чиун в конце концов догнали самурая и отделили его от головы, Чиун считал оскорбление не полностью отомщенным, поскольку наниматели самурая тоже не были лишены головы.
  
   По словам их работодателя, доктора Гарольда У. Смита, это была политическая проблема. Промышленная электротехническая корпорация "Нишицу" была одним из важнейших конгломератов на земле. До сих пор не было никаких доказательств того, что японское правительство поддерживало какие-либо тайные операции корпорации.
  
   "Послушайте, Смитти объяснил проблему", - сказал Римо с большим терпением, чем он чувствовал. "Японское правительство знает, что в Америке работает Палата представителей, что также известно почти каждому иностранному правительству, благодаря тому трюку, который вы провернули в прошлом году, когда вы предложили наши услуги каждому тирану и головорезу, которые контролировали государственную казну".
  
   "Это была хорошая реклама", - фыркнул Чиун.
  
   "Если мы нападем на корпорацию Нишицу и японцы обнаружат наши отпечатки пальцев на документе, у нас будет международный инцидент".
  
   "Наши отпечатки пальцев не останутся ни на каких японских трупах", - вспыхнул Чиун. "Никто не узнает, что это был Дом".
  
   "Все узнают, что это был Дом, если вы разорвете платежную ведомость Нишицу на ленточки, как вы угрожали неделями".
  
   "Недели!" Чиун взвизгнул. "Прошло больше двух месяцев. Почти три. Почему, о, почему мне отказывают в мести, которая является моим правом?"
  
   С этими словами он повернулся лицом к девственно белой стене и вонзил в нее девять из десяти пальцев. Настенная доска издала звук, похожий на звук убиваемого картона.
  
   Затем он протащил обе руки до самого плинтуса, оставив девять рваных следов.
  
   "Вот что я тебе скажу", - внезапно сказал Римо. "Почему бы мне не посоветоваться со Смитом?"
  
   В ответ Мастер Синанджу воткнул свои уцелевшие гвозди в другую часть стены и выжидательно замер.
  
   Сорвав телефон с табурета, Римо нажал единственную кнопку. Реле щелкнуло, инициируя неотслеживаемый звонок в санаторий Фолкрофт, прикрытие для CURE. Через мгновение на линии раздался отчетливо лимонный голос.
  
   "Римо".
  
   "Смитти, ты у меня в долгу".
  
   "Римо?"
  
   Голос Римо стал жестким. "Вы обвинили меня в убийстве, которого я никогда не совершал, посадили на электрический стул и похоронили заочно".
  
   "Я все еще ищу вашу пропавшую дочь", - поспешно сказал Смит.
  
   "Дело не в ней. Дело в Чиуне".
  
   "Что не так с Чиуном?"
  
   И Римо поднял трубку в направлении Мастера Синанджу.
  
   Словно по сигналу, Чиун снова принялся рвать ногти. Он издал низкий стон сдерживаемой ярости. "Он умирает?" С тревогой спросил Смит.
  
   "Если он не попытается еще раз напасть на корпорацию Нишицу, это сделает кто-нибудь другой", - многозначительно сказал Римо.
  
   "Я все еще работаю над логистикой этого. Возможно, у меня скоро будет для вас безопасный план атаки".
  
   "Как насчет того, чтобы отправиться в путь и ускорить процесс.
  
   "Вы уверены, что это необходимо?" И Римо снова поднял трубку.
  
   На этот раз Чиун пробил дыру в новой стене и вытащил массу проводов.
  
   "Моя честь должна быть отомщена!" он плакал. "Почему боги не слышат моих умоляющих просьб?"
  
   "Вы знаете, что это срочно, когда он начинает взывать к богам", - прошептал Римо. "Обычно он не признает никаких богов".
  
   "Я позабочусь о перелете и гостинице", - сказал Смит.
  
   "Вы будете рады, что сделали это", - сказал Римо, вешая трубку. Повернувшись к Мастеру Синанджу, он сказал: "Мы договорились".
  
   Чиун отшвырнул пучок проводов с такой силой, что они прилипли к стене, как раскрошенные спагетти.
  
   "Наконец-то. Наконец-то мои предки снова упокоятся с миром".
  
   "Не говоря уже об этом потомке", - сухо сказал Римо.
  
   На рейсе авиакомпании NORTHWEST AIRLINES в Осаку было больше, чем положено, японских пассажиров, и их лица напряглись, когда Мастер Синанджу ступил на борт, великолепный в своем абрикосовом кимоно с серебряным шитьем.
  
   Чиун впивался взглядом в каждое японское лицо, которое первым осмеливалось взглянуть на него.
  
   К тому времени, как самолет заполнился, атмосфера в салоне была насыщенной от яростных взглядов.
  
   Чиун занял свое обычное место за левым крылом. Он носил нефритовую накладку для ногтей, предназначенную для защиты обрубка поврежденного ногтя, который он выращивал, и сжимал палец в ладони в кулак, чтобы его не заметили.
  
   "Давайте без сцен", - прошептал Римо. "Полет будет долгим".
  
   "Согласен. Мы будем говорить о Корее, чтобы скоротать долгие часы, пока не окажем эту важную услугу, которую требует от нас наш Император".
  
   "Не стесняйтесь".
  
   Чиун повысил голос. - Ты когда-нибудь слышал о страшных воинах-камикадзе, Римо? - спросил я.
  
   "Да. Какое это имеет отношение к Корее?"
  
   "Все". Чиун повысил голос до еще более высокого регистра. "Это было в эпоху Кублай-хана, который хотел подчинить Японию, благородная цель. Хубилай сначала завоевал Корею, преследуя низменную цель, оттуда начать свое вторжение по морю. Но Хубилай произвел впечатление на корейских кораблестроителей, которые построили его военный флот ".
  
   По всему салону японцы склонили головы, чтобы уловить слова Мастера синанджу.
  
   "Корейцы хорошие кораблестроители?" - спросил Римо. "Я знаю, что они были отличными наездниками".
  
   "Да, корейцы были отличными кораблестроителями - когда строили корабли для корейцев, а не для угнетателей".
  
   Римо кивнул. Он привык краем уха слушать рассказы Чиуна о своей родине. Теперь, когда он знал, что Чиун и у них общие предки, ему стало еще интереснее.
  
   "Настал день, когда флот вторжения Хана отплыл в Японию", - продолжал Чиун, его голос становился все громче. "Могучими были его суда, битком набитые солдатами и всадниками. Страшной была судьба, которая ожидала Японию, беззащитных ".
  
   Японские пассажиры теперь очень тихо сидели на своих местах.
  
   "Затем с севера подул сильный ветер", - сказал Чиун. "Тайфун, Римо. Он раскачал флот Хана. Они беспомощно барахтались в волнах. Военные корабли развалились на части, затонули. Благородному вторжению не суждено было состояться. Перепуганные японцы, увидев это своими собственными недоверчивыми глазами, назвали этот шторм Камикадзе, что означает "Божественный ветер".
  
   По всему салону японцы склонили головы в знак согласия со словами Мастера Синанджу. "Но в своем невежестве они никогда не подозревали правды", - быстро добавил Чиун.
  
   Приятное покачивание прекратилось.
  
   "Хозяин того времени топил корабли, верно?" - спросил Римо.
  
   Чиун покачал своей мудрой старой головой. "Нет".
  
   "Нет?"
  
   "Нет", - сказал Чиун, маша в воздухе нефритовой накладкой для ногтей, сам того не осознавая. "Это не имело никакого отношения к синанджу, а скорее к японскому невежеству и высокомерию. Ибо корейские кораблестроители, которые строили флот Кублай-хана, делали это из некачественной древесины и слабых гвоздей. Любой шторм потопил бы флот. Хан никогда не знал этого, поэтому Корея не понесла возмездия. Японцы никогда не представляли себе этого, поэтому они верили, что находятся под божественной защитой, что объясняет их невыносимое высокомерие ".
  
   По всему салону взгляды повернутых японских лиц стали злобными.
  
   "Послушайте, - сказал Римо, - мы можем оставить эту тему? Больше никаких корейских историй, хорошо?"
  
   "Если вы настаиваете", - еле слышно сказал Чиун. Чиун молчал совсем недолго.
  
   "Ты заметил, Римо?" спросил он, перекрывая вой турбин 747-го.
  
   "Что заметили?"
  
   "Насколько улучшаются японские лица".
  
   "А?"
  
   "Не старшее поколение. Они слишком тверды в своих убеждениях. Но молодые. Они женятся за пределами островов. В их венах течет новая кровь. Обычно я не одобряю смешение кровей, но для японцев это хорошо. Их лица постепенно улучшаются. Они не так хороши, как корейские или даже монгольские лица. Но в следующем столетии, возможно, в двух, японцы не будут обременены такими угрюмыми лицами ".
  
   Разные японские пассажиры повернулись на своих сиденьях и с несчастным видом посмотрели в сторону Чиуна.
  
   "Я никогда этого не замечал", - осторожно сказал Римо.
  
   "Это факт, Римо".
  
   После этого большинство японских пассажиров нашли способы поменяться местами с другими, и средняя часть салона внезапно освободилась от японских взглядов.
  
   Мастер Синанджу улыбался со спокойным удовлетворением весь остаток полета.
  
   Римо просто надеялся, что это скоро закончится. Они только сейчас выруливали на взлетно-посадочную полосу аэропорта Логан. А до Осаки было четырнадцать часов.
  
   Глава 3
  
   Патрульный полиции Нью-Йорка Тони Гитерез как раз поворачивал за угол Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы, когда произошел взрыв.
  
   Горячий порыв воздуха подхватил его с ног и швырнул вниз по боковой улице, когда он любовался сводящей с ума размашистой походкой рыжеволосой девушки. У нее был красивый зад. Это шевельнулось. Обычно патрульный Гуитеррес уделял больше внимания своему окружению, но в эти дни на улицах не часто встретишь Анну Николь Смит сзади. Женщинам нравилось вести себя аккуратнее, чем это.
  
   Медленная улыбка признательности тронула губы патрульного Гуитерреса, когда он почувствовал, что его ноги оторвались от твердого бетона, и он совсем забыл о девушке и ее волнообразных движениях таза. Оглушительный грохот, казалось, преследовал его.
  
   Его разум замер на полуслове. Взрыв!
  
   Жизни многих людей проносятся перед ними, когда они чувствуют холодное прикосновение смерти. Патрульный Гутьеррес был сделан из другого материала. Он узнал звук взрыва. Даже в ту долю секунды, когда его барабанные перепонки пострадали от передних краев распространяющейся ударной волны, его разум сопоставил полдюжины случайных фактов.
  
   Взрыв прогремел прямо у него за спиной. До него было не более двадцати ярдов. Звук раздался и прямо за углом.
  
   Что взорвалось? он задавался вопросом с жуткой ясностью мысли.
  
   Перед его мысленным взором промелькнули лица пешеходов, мимо которых проходил Гитеррес. Обычные люди. Ни один из них не привлек его внимательного взгляда.
  
   На светофоре на углу стоял пикап "Додж Рам". Движение на Восьмой авеню было плавным.
  
   Заминированный автомобиль! подумал он. Да. Должно быть, это оно. Заминированный автомобиль.
  
   Затем его швырнули в отдельно стоящий проволочный контейнер для мусора.
  
   Вероятно, это спасло ему жизнь, хотя Гитерес некоторое время этого не осознавал. Он ударил по мусорному баку с такой силой, что в течение трех дней после этого на его красной щеке был виден белый рисунок проволоки. Они столкнулись в воздухе, затем покатились. Гутьеррес приземлился на катящийся контейнер, почти расплющив его своим 215-фунтовым телом. Бочка была полна газет и другого бумажного мусора. Они тоже помогли спасти его.
  
   Когда Гутьеррес пришел в себя, он смотрел на столб дыма, катившийся по синему сентябрьскому небу.
  
   Гутеррес сел. У него болело во многих местах, он не знал, с чего начать. Он посмотрел на свои ноги. Все еще на ногах, хотя он потерял один стандартный ботинок. Он заметил, что не может нащупать землю руками, поддерживающими его, поэтому посмотрел направо, затем налево, наполовину ожидая увидеть необработанные пни.
  
   С одной ладони содрали кожу, но она была целой. Он пересчитал пальцы, чтобы убедиться.
  
   Когда он попытался встать, его позвоночник был похож на трескающуюся сосульку.
  
   Но Гуитеррес встал. Он должен был. Прояснившееся зрение показало ему угол, который он только что миновал.
  
   Первое, что он увидел, была женщина, лежащая на спине. Ее рот был открыт, как будто она кричала. Из него выходило что-то очень красное и неопределенное. Ее глаза остекленело смотрели. Гуитеррес не мог сказать, извергала ли она кровь, внутренности или какую-то желеобразную смесь, но он мог сказать, что она была почти мертва.
  
   Недалеко от нее лежала мясистая голая нога, обожженная и дымящаяся.
  
   Тишина после взрыва, казалось, длилась долго. Вскоре за этим последовали крики. Гитерез бежал оказывать помощь раненым к тому времени, когда они превратились в хор агонии.
  
   Он нашел человека, потерявшего ногу, за углом. Чернокожий мужчина. Он сидел, прислонившись к фасаду здания, глядя вниз на свою отсутствующую ногу. Гуитеррес мог сказать, что он видел, что с ним произошло, но он не понимал этого. Пока нет. Затем без предупреждения он понял. Он взревел, как раненый медведь.
  
   Гутьеррес рявкал в наплечную рацию. "Центральная, пришлите рентгеновский снимок и противопожарную аппаратуру. Угол Восьмой и тридцать четвертой".
  
   Пикап "Додж" был в огне. У водителя за рулем не было головы. От плеч и ниже у него почти ничего не было. Его мог откусить монстр.
  
   Если это и была заминированная машина, которая сделала это, понял Гуитеррес, то это был не пикап.
  
   Другие машины были разбиты вдребезги. Одна была опрокинута на бок.
  
   Чем бы ни была бомба, она была большой.
  
   Но это была не заминированная машина. Гуитеррес видел множество видеозаписей заминированных автомобилей по телевизору. Обычно они оставляли дымящуюся ось. Может быть, не там, где она должна была быть, но она всегда где-нибудь приземлялась.
  
   Ни одна машина не взорвалась. Гитерез был уверен в этом.
  
   Когда раздался вой сирен, Гитерес переходил от машины к машине, проверяя, нет ли убитых и раненых, гадая, что взорвалось. Что же, черт возьми, взорвалось? Он должен был увидеть это, когда сворачивал за угол. Угол был эпицентром событий. Но как он ни старался, он не мог вспомнить, чтобы что-нибудь находилось на том углу.
  
   По крайней мере, ничего особенного. А Тони Гитерез гордился своей наблюдательностью.
  
   Час спустя ШЕФ ДЕТЕКТИВОВ отдела по борьбе с бомбами Манхэттена отвел его в сторону и спросил: "Что вы видели?"
  
   Они были в эпицентре событий. Воронка на углу все еще лениво дымилась. Повсюду валялись кровь и стекло. На фасадах зданий по всем четырем углам виднелись шрамы.
  
   Гитерес уставился на кратер. Он разрушил весь угол, разбросав гранитные бордюры, как кирпичи. Один из них был обнаружен на обломках письменного стола в офисе на втором этаже по другую сторону Тридцать четвертой улицы.
  
   "Там что-то было ..." - пробормотал он.
  
   "Что?"
  
   Гутьеррес в отчаянии хлопнул себя по лбу. "Я не знаю. Черт".
  
   "Посылка?"
  
   "Нет".
  
   "Подозрительный человек?"
  
   "Только раненые. Если только кто-нибудь не выйдет из здания. Но у него не было бы времени сбросить бомбу и уйти невредимым".
  
   Детектив нахмурился, глядя на кратер. "Что бы ни взорвалось, оно было большим. Слишком большим, чтобы его можно было унести. Слишком большим, чтобы его не заметили".
  
   "Я ходил по этому участку каждый день в течение трех лет", - в отчаянии говорил Гитерез. "Я знаю этот угол. Там что-то было".
  
   "Что-то из ряда вон выходящее?"
  
   "Нет", - ошеломленно сказал Гутеррес. "Что-то, что всегда было там. Я просто не могу вспомнить, что это было".
  
   "Как может что-то быть там, и вы не можете это вспомнить?"
  
   "Это было что-то обычное. Что-то, что вы принимаете как должное".
  
   Детектив из саперной бригады осматривался по сторонам. Неподалеку стояла одинокая машина скорой помощи на случай, если обнаружится неожиданное тело. Пожарная машина отъезжала, выполнив свою работу. В воздухе пахло раскаленным металлом и теплой кровью.
  
   "Какого цвета?" - спросил детектив.
  
   "Я этого тоже не помню. Черт возьми, почему мой мозг не работает?"
  
   "Это был зеленый?"
  
   "А?"
  
   Детектив стоял на коленях. Он махнул Гуитерресу, чтобы тот присоединился к нему.
  
   Рядом с фронтоном двери что-то откололось от бетона. Осколок лежал на земле. Она была выжженно-черной, но когда детектив ткнул в нее ручкой, обнаружилась другая сторона. Она была оливково-серой.
  
   "Возможно, это какие-то военные боеприпасы", - говорил детектив.
  
   Гуитеррес медленно покачал головой. "Я не помню ничего военного".
  
   "Джип? Грузовик в две с половиной штуки?"
  
   "Говорю вам, это была не заминированная машина", - сердито сказал Гитерес.
  
   Детектив встал и огляделся. Он держал в чистом носовом платке обломок обожженного металла оливково-серого цвета.
  
   "Это был не какой-нибудь парень, носящий вместо пояса связку М-80", - мрачно сказал он.
  
   В городском морге на ПЯТОЙ авеню коронер извлек большой кусок стали из тела женщины, у которой изо рта пузырились распаренные внутренности.
  
   Патрульный Гуитеррес был там, чтобы увидеть это.
  
   Коронер положил кусок металла на круглый поднос из нержавеющей стали и с помощью штуковины, похожей на крошечную гибкую насадку для душа, промыл его из шланга.
  
   По мере того, как кровь стекала, сталь приобретала оливково-серый цвет. На одной стороне были выбиты две выпуклые буквы: США.
  
   "Черт", - пробормотал детектив из саперной бригады. "Черт. Может быть, это была коробка с патронами. Я чертовски надеюсь, что у нас на Манхэттене нет разгуливающей милиции".
  
   "Мы не знаем", - медленно произнес Гуитеррес. "Я не думаю".
  
   "Вы узнаете это?"
  
   "Да. Если вы будете искать достаточно усердно, вы найдете предмет, который подходит под это. На нем тоже будут оттиснуты буквы".
  
   Детектив из отряда взрывотехников и судмедэксперт выжидающе посмотрели на него.
  
   "В письмах будет написано "Почта". Теперь я вспоминаю. Взорвавшаяся штука принадлежала США. Почтовый ретрансляционный ящик".
  
   Детектив выглядел так, как будто хотел заплакать. "Вы сказали, почтовый ящик?"
  
   "Да".
  
   "Я должен позвонить командиру. Это может быть что-то серьезное".
  
   КОМИССАР полиции Нью-Йорка получил звонок от начальника Южного участка Мидтауна примерно в 12:53.
  
   "Взорвался почтовый ящик-ретранслятор", - сказал командир.
  
   "Черт. Тогда это мог подложить кто угодно".
  
   "Нет, сэр, я сказал, ящик для передачи. Не ящик для сбора почтовых отправлений".
  
   "В чем разница?"
  
   "Ящики для сбора пожертвований синего цвета предназначены для общественного удобства. Ящики для передачи сообщений оливково-серого цвета, доступ к которым возможен только почтовому служащему с ключом".
  
   "Это должно сузить круг поисков, не так ли?" - предположил комиссар полиции.
  
   "Так и должно быть, сэр", - согласился начальник участка.
  
   "Значит, это не террористическое мероприятие?"
  
   "Это так не выглядит".
  
   "Это могла быть почтовая бомба в стиле Унабомбер, которая сработала преждевременно. Или недовольный почтовый работник".
  
   "А есть какие-нибудь другие?" командир хмыкнул. Комиссар счел благоразумным не отвечать на этот вопрос напрямую. Одно дело, когда командир позволяет себе немного юмора висельника. Комиссар должен был быть трезвым.
  
   "У меня есть детектив, который допрашивает почтмейстера", - сказал комиссар. "Вся почта сортируется до того, как ее отправят. Мы можем выйти на след к вечерним новостям, если не раньше".
  
   "Будем надеяться, что у нас не возникнет проблем с юрисдикцией".
  
   "Я об этом не подумал".
  
   "Взорванный ящик - это федеральная проблема".
  
   "Но это взорвалось на городской улице. Это делает это нашим расследованием".
  
   "Как я уже сказал, давайте надеяться, что у нас не возникнет проблем с юрисдикцией".
  
   НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА ДЕТЕКТИВОВ полиции Нью-Йорка Уолтер Браун поднялся по гранитным ступеням и прошел через две фаланги коринфских колонн Главного почтового отделения на Пятой авеню в центре Манхэттена. Это было самое впечатляющее здание во всем городе, которое не было небоскребом. Оно занимало целый городской квартал и выглядело таким же прочным, как скальная порода под Манхэттеном. Над перемычкой был вырезан девиз почтовой службы Соединенных Штатов:
  
   Ни снега, Ни дождя, Ни жары, Ни мрака ночи
  
   Останавливает этих курьеров от быстрого завершения назначенных ими обходов
  
   Внутри его направили в офис почтмейстера Нью-Йорка, где он показал свой значок и представился.
  
   "Детектив Браун. Срочное дело".
  
   "Минутку", - сказала секретарша. Мгновение спустя Брауна провели через дверь с матовой стеклянной панелью и надписью "Майрон Финкельперл Почтмейстер" позолоченными буквами. Это была массивная дверь, как и подобало офису человека, который контролировал поток почты через самый важный город в мире.
  
   Почтмейстер указал Брауну на бордовый стул. "Полчаса назад, - начал Браун, - на углу Восьмой и Тридцать четвертой авеню произошел взрыв".
  
   "Я слышал".
  
   "Мы определили, что взорвавшийся предмет был одним из ваших ретрансляционных ящиков".
  
   Почтмейстер побледнел. Он действительно покачивался на ногах, как пьяный. Из его кармана появился белый льняной носовой платок. Он провел им по лбу, сел и сказал: "Спасибо, что довели это до моего сведения".
  
   Настала очередь Брауна выглядеть ошеломленным. "Нам понадобятся имена всех почтовых служащих, имеющих доступ к данному ящику".
  
   "Невозможно".
  
   "Не давайте мне этого. Создайте список из платежной ведомости".
  
   "Почтовые ящики запираются тем, что мы называем мастер-ключом. Почтовые работники по всей стране носят с собой десятки тысяч мастер-ключей. Любой ключ может открыть любой ящик где угодно".
  
   "Давайте начнем с ваших людей".
  
   "Извините. Это федеральное дело".
  
   "Федералы? Произошел взрыв!"
  
   "Из федеральной собственности. Я начну полное расследование и передам результаты вашему начальству".
  
   "При всем моем уважении, я не могу принять этот ответ. Есть жертвы. Уничтожение имущества. Не говоря уже о возможности того, что ответственный за это человек мог заложить больше бомб в другие ящики ретрансляции".
  
   Если это было возможно, почтмейстер побледнел еще больше. И детектив Браун решил, что ему удалось пробиться через толстый бюрократический череп этого человека.
  
   "Я займусь этим прямо сейчас, уверяю вас".
  
   Тогда Браун потерял самообладание. "Вы с ума сошли!" - рявкнул он, стукнув кулаком по большому столу почтмейстера. "Это не юрисдикционный вопрос. Массовое убийство произошло менее чем в трех кварталах отсюда. Оно подпадает под юрисдикцию полиции ".
  
   "Это федеральное дело. Теперь я должен попросить вас уйти". Детектив Браун целую минуту свирепо смотрел на почтмейстера.
  
   Ответный взгляд почтмейстера был непроницаемым. Ни один из мужчин не выглядел так, как будто он сдвинется с места ни на дюйм. "Мы с вами еще свяжемся", - сказал Браун, выбегая из комнаты.
  
   СПУСКАЯСЬ по широким гранитным ступеням, Браун застыл с лицом, похожим на каменную маску. Начальство этого парня. Ну и что, что он федерал. Неужели он думал, что сможет замять это дело под сукном? Угол Восьмой и Тридцать четвертой уже был окружен съемочными группами новостей. К 18:00 вечера это должно было стать главной темой. Они уже врывались в дневные программы с обновлениями.
  
   Браун открывал дверь своего седана, когда его сбило с ног. Он приземлился на спину, воздух вышел из его потрясенных легких от удара.
  
   Мгновение он лежал ошеломленный, в ушах звенело, затем пришел в себя и встал на ноги.
  
   На пятом этаже после взрыва кверху вился клуб черного дыма. Затем начались крики.
  
   Детектив Браун направился на звук, когда услышал еще один грохот. На этот раз подальше. Затем еще один. Затем, как будто сработал фейерверк, череда взрывов прокатилась по каньонам Манхэттена.
  
   Над небоскребами и высотными офисными зданиями поднялись тонкие нити дыма, потемнели и превратились в пелену. И все это в течение минуты - времени, которое потребовалось детективу Брауну, чтобы добраться до места первого взрыва, проклиная задержки, террориста-смертника и больше всего почтмейстера Нью-Йорка, у которого теперь была самая большая головная боль в величайшем городе на земле, сидящая на его столе, как бомба с тикающим механизмом.
  
   И поделом ублюдку.
  
   Глава 4
  
   В международном аэропорту Осаки все японские пассажиры встали одновременно, перегородив проход. Казалось, они спешили сойти с самолета. Римо подумал, что это могло быть как-то связано с походами Мастера Синанджу в туалет. Ему удалось поразить каждого из них. После чего двери отказались открываться. Это привело к большому количеству извивающихся пассажиров и нескольким неприятным авариям.
  
   "Полагаю, мы подождем", - сказал Римо.
  
   "Вы можете подождать", - сказал Мастер Синанджу, вставая со своего места.
  
   На глазах у Римо Чиун двинулся вперед. Его руки были засунуты в соединенные рукава кимоно, когда он начал. Тем не менее, японские пассажиры начали прыгать обратно на свои места, прокладывая путь, как будто их ужалила очень деловитая пчела.
  
   Расчищая перед ним путь, Чиун шел по проходу, как абрикосовое привидение. Проходя мимо, краснолицые японцы сердито смотрели на него. Некоторые держали себя в руках и выглядели отчаявшимися.
  
   Римо поспешно последовал за ними.
  
   Когда Мастер Синанджу сошел с самолета, японские стюардессы в своих традиционных кимоно в стиле гейш преградили Римо путь.
  
   "Ты не остаешься, гайджин?" - спросил один.
  
   "Мой пункт назначения - Осака", - указал Римо.
  
   "Мы возвращаемся в Осаку. Ты можешь остаться с нами. Лети обратно в Америку, потом возвращайся. Мы сделаем это очень приятным для тебя, гайдзин ".
  
   И все они улыбались своими улыбками гейш.
  
   "Спасибо", - сказал Римо. "Но мой друг сделает мне очень неприятно, если я не выйду в Осаке". Все японские стюардессы сделали надутые лица, а одна спросила: "Вы знаете о японском обычае харакири?"
  
   "Если вы пытаетесь шантажом заставить меня остаться, угрожая совершить самоубийство, - сказал Римо, - то это уже пытались сделать".
  
   "Так и есть?"
  
   "Много раз".
  
   "Девушки вспарывали себе животы ради вас?"
  
   "Я никогда не задерживаюсь здесь достаточно надолго, чтобы выяснить", - сказал Римо, протискиваясь мимо.
  
   Римо нашел Чиуна ожидающим у багажного лотка. Багажа не было. Они пробыли здесь всего день. Обычно Мастер Синанджу брал с собой какую-то часть из своих четырнадцати грузовых сундуков, но в этом случае он решил не рисковать даже одним из-за того, что он мрачно назвал "японскими зверствами".
  
   "Давайте найдем телефон-автомат", - сказал Римо.
  
   "Вы не остались посмотреть?"
  
   "Стюардессы совершают харакири? Нет. Слишком грязно ".
  
   "Это единственный японский обычай, который я одобряю", - громко сказал Чиун по-английски. "Если бы только больше японцев резали себе животы от стыда за то, что родились на этих островах".
  
   "Послушайте, - прошипел Римо, - мы можем просто идти своей дорогой?"
  
   "Да", - сказал Чиун еще громче. "Давайте отправимся в путь. Давайте войдем в Оккупированную Японию со всеми ее зловещими интригами".
  
   "Япония больше не оккупирована, папочка".
  
   "Это занято японцами. Лучше бы это заняли корейцы, которые улучшили бы это. Но, боюсь, это произойдет не при моей жизни".
  
   Римо заметил, что за ними следует охрана в белых перчатках, поэтому он притворился, что рядом с Мастером Синанджу его нет. Он нашел телефон-автомат и набрал код страны США, затем нажал на кнопку 1.
  
   "Мы на месте", - сказал Римо Смиту, когда на линии раздался лимонный голос.
  
   "Отправляйтесь в отель Sunburst на Сакаи-Судзи-авеню", - сказал Смит.
  
   "Нет времени. Чиун уже взбудоражил местных. Нам нужно быстро входить и выходить".
  
   "Я еще не разработал для вас план атаки", - прошипел Смит.
  
   "Мы можем войти и убить всех", - предложил Римо.
  
   "Техники и наемные работники не стоят нашего времени. Отправляйтесь в Нишицу Осака. Убедитесь, что руководители Нишицу понимают, что мы раскрыли их заговор с целью разрушить нашу железнодорожную систему и вывели его на них".
  
   "Как?"
  
   "Вы найдете способ. Просто будьте деликатны. Вы доставляете сообщение".
  
   Присоединившись к Чиуну, Римо пересказал разговор, затем добавил: "Полагаю, нам просто придется войти и надрать задницы".
  
   "Слишком утонченно", - сказал Чиун, поглаживая свою жидкую бородку. "Ты называешь это утонченностью?"
  
   "У меня есть более подходящая идея. Такая, которая произведет впечатление даже на толстые японские черепа".
  
   "Вы ведете, а я буду следовать".
  
   Римо так и сделал. Сначала на таможенную стойку в Осаке, где Чиуна спросили, нужно ли ему что-нибудь декларировать. Вопрос и оскорбительный ответ Мастера Синанджу были на японском, и Римо ничего из этого не понял. Но то, как покраснели уши таможенных чиновников и вытянулись выражения их лиц, наводило на мысль, что Чиун объявил их всех незаконнорожденными сыновьями японских снежных обезьян.
  
   Полиция безопасности, которая маячила на заднем плане, теперь бросилась вперед.
  
   Последовали более горячие перепалки.
  
   Чиун сыпал горячими словами и размахивал нефритовой накладкой для ногтей перед официальными лицами. Кто-то решил, что это незаявленная контрабанда, и попытался ее изъять.
  
   Вместо этого он схватил себя за промежность. Другие схватились за другие чувствительные части своей анатомии, и Римо пришлось броситься спасать японскую полицию от злобно сверкающих ногтей Мастера Синанджу.
  
   Он добился этого, отправив их крутиться в соседний мужской туалет и запаяв дверь холодной парой после того, как последний из них ввалился внутрь.
  
   После этого Римо последовал за Мастером Синанджу к ожидавшему такси.
  
   "Почему вы не пришли мне на помощь раньше?" Чиун фыркнул. "Вы знаете, что в моем нынешнем состоянии у меня почти нет зубов".
  
   "Я притворялся, что меня с вами не было, хорошо?"
  
   "Я не виню вас", - сказал Чиун внезапно удрученным голосом. "Я позволил опозорить себя в ваших глазах. И в глазах моих предков. Я ношу нефритовый рог там, где должен быть мой Смертоносный Гвоздь ".
  
   "Дело не в этом, папочка. Я просто не хотел, чтобы меня заставляли".
  
   Брови Чиуна приподнялись. "Но это нормально, что я создан?"
  
   "Послушайте, вы не могли бы быть более заметными, даже если бы несли флаг. Мне нравится сливаться с толпой".
  
   "Я хотел бы изобразить японского сегуна, который украл мою честь", - яростно сказал Чиун.
  
   "Просто не высовывайтесь, и ваше желание исполнится", - предупредил Римо.
  
   Чиун дал указания водителю, и Римо всю дорогу смотрел в заднее стекло на случай, если их преследуют.
  
   "Ты же знаешь, что они будут искать нас, когда мы попытаемся вылететь из Осаки", - вполголоса произнес Римо.
  
   "Я их тоже буду искать", - фыркнул Чиун. "Тех, кто посмел возжелать защитника ногтей Джи".
  
   "Предыдущий Мастер сломал ноготь?"
  
   "У Ги была слабая кутикула, и он защищал свои Смертоносные ногти, когда не расправлялся с ними с врагами хана".
  
   "Какой хан?"
  
   "Хубилай".
  
   "Джи работал на хана, который угнетал Корею?"
  
   "Ги предложил свои услуги корейскому императору, чье предложение было намного меньше, чем предложение хана".
  
   "Не очень-то похоже на Мастера".
  
   "Он был замечательным историком, и поэтому мы его почитаем".
  
   "Вы его почитаете, - сказал Римо, - единственное, что я почитаю, - это завершение этого долбаного задания".
  
   "О? Японцы вас беспокоят?"
  
   "Они начинают", - прорычал Римо. Чиун лишь слегка улыбнулся.
  
   Из АЭРОПОРТА ОСАКИ красное такси доставило их на железнодорожную станцию, где стояли старые дизельные локомотивы, ржавеющие и облупленные.
  
   Пока такси ждало, Чиун ходил среди них и тщательно осматривал, постукивая по носам и бокам, пока не остался доволен.
  
   Мастер Синанджу поторговался с начальником двора по-японски. Затем они вернули свое такси. "Что все это значило?" - спросил Римо.
  
   "Вы увидите".
  
   Затем Римо оказался на аэродроме, где над головой гудели вертолеты. Снова начался торг. Затем Чиун позвал: "Пойдем, Римо, мы собираемся ненадолго прокатиться".
  
   Вскоре гигантский вертолет Sky crane с Римо и Чиуном в кабине поднялся в воздух.
  
   Опустилась ночь. Чиун быстрыми жестами направлял пилота. Вскоре они оказались над железнодорожной станцией. По указанию Чиуна был спущен трос, и наземная бригада закрепила локомотив.
  
   "Зачем мы крадем локомотив?" Римо хотел знать.
  
   "Мы не такие. Я купил это по справедливой цене",
  
   "Да? Что вы собираетесь делать с локомотивом? Он точно не поместится в багажные ящики по пути домой".
  
   Чиун осмотрел свои ногти. "Я что-нибудь придумаю".
  
   Двадцать минут спустя они подъезжали к огромному промышленному комплексу из белых зданий, освещенных бело-голубыми прожекторами. Римо посмотрел вниз. Он увидел крошечный вертолет на вертолетной площадке на крыше. Вертолетная площадка была выполнена в форме символа самурайского клана Ниши в виде трех лун, ныне Промышленной электротехнической корпорации Нишицу.
  
   Римо увидел, что если они останутся на прежнем курсе, то тяжелый дизельный локомотив вскоре перелетит вертолетную площадку.
  
   "Вы думаете не о том, о чем я думаю, что вы думаете", - сказал Римо.
  
   "Нас попросили доставить сообщение, в котором нельзя ошибиться".
  
   "Он знает это?" Спросил Римо, указывая на пилота в наушниках, сидящего в контрольной корзине.
  
   "Пока нет".
  
   "Значит, все, что нам нужно сделать, это надавить на него, чтобы он в нужный момент отключил кабель?"
  
   "Нет, он никогда этого не сделает, потому что у него возникнут большие трудности. Я уговорю его задержаться здесь на минуту или две. Выполнив трудную часть задания, остальное будет зависеть от вас ".
  
   Римо пожал плечами. "Достаточно справедливо". И, открыв боковую дверь, он шагнул на колесную стойку. Его действия были настолько быстрыми и плавными, что пилот, занятый своим полетом, не заметил.
  
   Римо отсутствовал почти пять минут. Небесный крейсер начал крениться и раскачиваться. Затем, ловко отсоединив трос, вертолет внезапно поднялся выше, освободившись от своей огромной ноши.
  
   Локомотив действительно засвистел, падая. Его чудовищная лунная тень легла на вертолетную площадку и продолжала уменьшаться. Он ударился с сильным грохотом, похожим на раскат грома. Вертолет действительно задрожал.
  
   Пилот начал выкрикивать самые нечестивые ругательства, когда Римо забирался обратно. Он не заметил, что Римо ушел.
  
   "Почему вы так долго?" - спросил Чиун.
  
   "Чтобы порвать кабель такой толщины, требуется время", - сказал Римо, глядя на свои жирные руки.
  
   Чиун скорчил гримасу. "Если бы у тебя были правильные ногти, твои руки сейчас были бы чистыми".
  
   Римо нахмурился.
  
   "Я думал, вы уже закончили этот удар ногтем?"
  
   "Я согласился, что вы можете носить свои ногти так, как пожелаете. Это не значит, что мне запрещено описывать другие варианты".
  
   В контрольном отсеке пилот с потным лицом развернул свой корабль, чтобы осмотреть повреждения.
  
   Это не было завершено, но там, где была главная крыша Нишицу, зияла большая дыра. Исчезли вертолетная площадка и стоявший на ней вертолет. Поднимались дым и пламя. Удивительно, но на местах почти никто не отреагировал. Поскольку был вечер, человеческие потери были минимальными.
  
   И Мастер Синанджу наклонился вперед и схватил пилота за очень красную шею.
  
   Пилот решил, что это воздушное пространство, в котором ему больше всего не хотелось бы задерживаться. "Скайкрейн" с грохотом унесся прочь, как огромный испуганный пеликан.
  
   "Думаете, они получат сообщение?" - спросил Римо.
  
   Чиун пожал плечами. "Кто может сказать? Они японцы и, следовательно, тупоголовые и тугодумы".
  
   Глава 5
  
   Доктора Гарольда У. Смита уволили из отдела анализа данных ЦРУ для руководства сверхсекретным правительственным агентством под названием CURE по нескольким причинам. В те первые дни существования ЦРУ, когда компьютеры Univac размером с целую комнату постоянно набирали данные для обработки и анализа, было много превосходных аналитиков.
  
   О Смите в те дни холодной войны говорили, что он стоил двух "Униваков". Сырые разведданные, которые проходили перед его серыми глазами перед тем, как попасть в большие системы, часто так и не доходили до ключевой стадии. Смиту нужно было только просмотреть это, сопоставить с другими данными, занесенными в каталог его серого мозга, и сообщить начальнику о своих выводах.
  
   "Советы вот-вот сокрушат венгерскую революцию", - предупреждал Смит.
  
   "Что заставляет вас так говорить?"
  
   И Гарольд Смит выдал бы список, казалось бы, рутинных перемещений войск и бронетехники, отмененных отпусков, отозванных послов, увеличенного импорта продовольствия и других внешне не связанных данных в подтверждение своего вывода. И он был бы прав.
  
   Сначала его сразу уволили.
  
   "Оставь корреляцию компьютерам, Гарольд".
  
   Но Смит был упрям. И не слеп. Он продолжал предлагать свои анализы, и в 99,7% случаев они были на деньги.
  
   В качестве наказания Смит был сослан в свой собственный офис без окон. К крайнему раздражению своего начальника, он продолжал предсказывать мировые события и продолжал записывать своих начальников. И он был неизменно, приводяще в бешенство, упрямо прав.
  
   В конце концов у них не осталось выбора, кроме как повысить его до старшего аналитика. С тех пор агентство делало вид, что Гарольд Смит - просто еще один сотрудник Univac. На самом деле, он превзошел Univacs, которые были всего лишь грубыми компьютерами, чья записанная на клавиатуре бегущая строка должна была быть расшифрована аналитиками более высокого уровня. Некоррелированные данные поступают, коррелированные данные выходят.
  
   Со Смитом они пропустили два из трех этапов. И сэкономили на электричестве.
  
   Смит правильно назвал революцию на Кубе. Он убедительно доказал на бумаге, что так называемый ракетный разрыв был всего лишь советской пропагандой, увековеченной паникерами из Пентагона. И ко времени вторжения в залив Свиней на Кубу ЦРУ было только радо видеть, что он досрочно уходит в отставку. Человек с таким непреклонным целеустремлением мог стать настоящей занозой в заднице.
  
   Гарольд Смит не ушел в отставку. Вместо этого он возглавил организацию, о существовании которой ЦРУ и не мечтало. Она называлась CURE. Предпосылка президента США. те, кто создал это и назначил Смита его директором, были ошеломляюще просты. Американский эксперимент потерпел крах. Конституция лежала в клочьях. Было невозможно поддерживать порядок и защищать нацию от дождя угроз со всех сторон - и оставаться в рамках жестких ограничений закона.
  
   ЛЕЧЕНИЕ будет действовать вне конституционных и юридических полномочий. Задача Смита - такая же ошеломляющая, как и те, с которыми сталкивались первые Отцы-основатели, - состояла в том, чтобы дать отпор современным гуннам и вестготам, которые любыми возможными средствами посягали на свободы Америки.
  
   Три десятилетия спустя Гарольд Смит все еще занимался этим, сидя в том же потрескавшемся кожаном кресле в том же спартанском офисе в том же учреждении прикрытия. Санаторий Фолкрофт, якобы являющийся складом для хронически больных и умственно отсталых. Смит руководил обеими организациями твердой, несентиментальной рукой. Постаревший, поседевший, но все еще узнаваемый как суперкомпетентный бюрократ, которого ЦРУ прозвало Серым Призраком.
  
   Единственное, что изменилось за те годы, - это компьютерная настройка Смита. Первоначально это был дубовый стол, за которым скрывался терминал, возвышавшийся над его рабочим столом подобно хрустальному шару и соединявшийся со скрытым банком мэйнфреймов в подвале, который Смит назвал Folcroft Four.
  
   Четверка Фолкрофта все еще гудела за глухой бетонной стеной, подкрепленная серверами с оптическим червячным приводом и другими новшествами в области хранения и извлечения данных. Но стол Смита заменили на современный стол со столешницей из черного стекла. Под тонированным стеклом скрывался стационарный монитор. Смит ненавидел перемены, но этот новый стол был гораздо надежнее старого.
  
   Сидя в кресле, он уставился в черное стекло. Янтарные буквы на экране плавали, как будто в какой-то темной жидкой среде.
  
   Там не было клавиатуры в обычном смысле этого слова. Когда Смит поднес руки к ближайшему к нему рабочему столу, засветились тонкие белые буквы стандартной буквенно-цифровой клавиатуры. Но там не было клавиш в физическом смысле. Это была сенсорная клавиатура, которая потемнела, как только Смит убрал руки.
  
   Смит просматривал огромный ежедневный поток данных, которые его мэйнфреймы извлекали из сети и проводных каналов связи, сопоставлял бюллетени, отбрасывал мелочи и сохранял в файлах те элементы, которые, по его мнению, могли бы пригодиться для будущих операций.
  
   Было за полдень. В Японии два часа после полуночи. Из Осаки не было никаких новостей. У Смита были опасения по поводу отправки Римо и Чиуна разбираться с Нишицу до того, как он полностью разобрался в ситуации. Но иногда единственным выходом для него было обеспечить счастье своих единственных сотрудников.
  
   В 12:33 его система подала звуковой сигнал, и в одном углу экрана загорелся красный огонек. Смит нажал плоскую горячую клавишу, и появился бюллетень AP. Оно было кратким, указывающим на то, что это было только первое, отрывочное сообщение, переданное по проводам.
  
   Оклахома-Сити, Оклахома - стрельба в зале суда (AP) Неизвестный с оружием ворвался в суд к судье Кэлвину Ратберну в 11:15 по оклахомскому времени, открыв огонь. Первоначальные сообщения указывают на то, что более двух десятков человек были ранены или убиты. Стрелявший скрылся. Очевидцы пока не предоставили описания нападавшего. Нападение произошло в новом федеральном здании Wiley Post, которое заменило старое федеральное здание имени Альфреда П. Мурры, разрушенное в результате взрыва бомбы в грузовике более года назад, что ранее было худшим случаем внутреннего терроризма в США. история.
  
   Нахмурившись, Смит начал стучать своими бесключевыми клавишами и сбросил отчет в растущий файл, который он назвал "Угрозы милиции". Это было предположение с его стороны. Но оно казалось основательным.
  
   Не прошло и десяти минут, как появилось первое сообщение о взрыве на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы в центре Манхэттена. Один взгляд на это, и Смит немедленно отправил его в другой файл с надписью "Террористические угрозы".
  
   Ничто ни в одном из событий не указывало на связь с другим. Смит неизменно мыслил связями и шаблонами. Но ни один шаблон или связь не были очевидны. На самом деле, Смиту никогда не приходило в голову связать эти два события, даже несмотря на то, что они были так близко расположены во времени.
  
   Смит продолжил свою работу, зная, что его вечно бдительная система предупредит его о значительных последующих действиях, когда, приближаясь к 13:00, бюллетени начали осыпать его, как брошенные дротики.
  
   Нью-Йорк, Нью-Йорк - Загадочные взрывы (AP) Серия пока неопознанных взрывов произошла сегодня примерно в 12:27 в Вест-Сайде Манхэттена. Первоначальные сообщения указывают на серию из семи взрывов, все в многоквартирном районе, окружающем Главное почтовое отделение Манхэттена. Отчеты о разрушениях и пострадавших на данный момент недоступны. Не установлено никакой связи с предыдущим взрывом на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы.
  
   Анонимный копирайтер AP wire, связанный правилами журналистики, не мог сделать ничего большего, чем предложить ссылку. Но не Гарольд Смит.
  
   Как минимум восемь взрывов, все в относительно ограниченном секторе центра Манхэттена.
  
   Что-то случилось. Что-то серьезное. С острой болью Смит пожалел, что отправил Римо и Чиуна из страны. Но что сделано, то сделано.
  
   В их отсутствие Гарольд Смит разберется в ситуации. У них будет достаточно времени, чтобы привлечь к этому Римо и Чиуна, когда будет установлена цель.
  
   В конце концов, они были убийцами, а не следователями. Смит извинился перед своей секретаршей и вышел из кабинета с блестящим кожаным портфелем, в котором находились его телефонные и компьютерные связи с Фолкрофтской четверкой. Это была новая система, которую он создал взамен старой, которая была недавно разрушена. Это была бы хорошая возможность протестировать ее в полевых условиях.
  
   СМИТ ПОЕХАЛ по бульвару Генри Хадсона в Манхэттен, заметив, что деревья по обе стороны бульвара заросли шиповником и хмелем. Он нахмурился. Кто-то должен что-то с этим сделать. Смит ненавидел неопрятность в любой форме. Даже в природе. Будь его воля, деревья росли бы стройными рядами, а цветы прорастали бы только там, где этого хотят.
  
   Его портфель лежал открытым на сиденье рядом с ним, а компьютерная система была запущена.
  
   Бюллетени продолжали поступать. Теперь подтвержденных взрывов было девять. В отчетах очевидцев говорилось о смертях, нанесении увечий и резне. Это была крупная операция, одна из крупнейших со времен Всемирного торгового центра, мрачно подумал Смит.
  
   Не успела эта мысль прийти ему в голову, как в поле зрения появился горизонт Манхэттена с башнями-близнецами Всемирного торгового центра. Это был конечный пункт назначения Смита.
  
   Нью-Йорк был в осаде. Правоохранительные органы будут мобилизованы. Безопасность будет усилена. Для Гарольда Смита это означало одно.
  
   Белая комната.
  
   ЭТА комната НАЗЫВАЛАСЬ Белой НЕ потому, что была белой, хотя стены были белыми. Дверь представляла собой простую фанерную панель без надписей. Единственный ключ принадлежал комиссару полиции Нью-Йорка.
  
   Обычная дверь находилась в конце длинного коридора на нижнем этаже первой башни Всемирного торгового центра. Она была звуконепроницаемой и защищенной от "жучков". Ее телефоны были зашифрованы.
  
   Вот почему, хотя офис комиссара полиции находился всего в нескольких кварталах отсюда, в моменты крайней необходимости он проводил совещания по управлению кризисными ситуациями в Белой комнате. Ни одна утечка новостей никогда не ускользала из Белой комнаты. Ни один подслушивающий никогда не слышал шепота изнутри. Пресса знала о Белой комнате, но не могла добраться до нее. Особенно после неудавшегося взрыва во Всемирном торговом центре. Все, что получилось, был белый шум. Отсюда и название.
  
   Ирония из ироний, думал комиссар полиции, отпирая простую дверь в Белую комнату, заключалась в том, что во время последнего серьезного террористического кризиса комиссару полиции было отказано в этом герметичном офисе, потому что он буквально стоял на нулевой отметке. В тот день никто не попал в Белую комнату. Взрыв во Всемирном торговом центре был кризисом, который принадлежал предыдущему комиссару полиции. Теперь у нынешнего обладателя этой должности был собственный кризис.
  
   Посреди Белой комнаты стоял длинный стол для совещаний из полированного красного дерева. На нем не было ничего, кроме стратегически расположенных телефонов. На тележке с колесиками стоял мистер Кофе и предлагал шесть сортов кофе. Комиссар открыл "Мистер кофе", зная, что день будет очень долгим.
  
   Встреча была назначена на два тридцать. Якобы его целью был обмен разведданными и тактическая координация совместной антитеррористической оперативной группы полиции Нью-Йорка и ФБР, но комиссар знал, что это самое малое. ФБР просто хотело застолбить свою территорию. Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию заявило бы, что это их расследование. Это было бы все, что комиссар мог сделать, чтобы не вмешиваться. Но это был его город. И его встреча.
  
   Он насыпал сахар в первую чашку, когда в дверь настойчиво постучали.
  
   "Кто там ходит?" комиссар крикнул через плечо:
  
   "Смит. ФБР".
  
   Комиссар полиции открыл дверь, сказав: "В вашем офисе сказали ожидать специального агента Роуленда".
  
   "Роуланда задержали", - сказал Смит, быстро входя-
  
   "Ну, вы все равно рано".
  
   Комиссар оценил Смита как бюрократа среднего звена. В лучшем случае GS-10. Он был одет в серый костюм-тройку и походил на дождевую тучу. У него был акцент жителя Новой Англии.
  
   "Кофе?"
  
   "Нет времени", - сказал Смит. "Многое еще предстоит сделать. Меня нужно ввести в курс дела как можно быстрее".
  
   Комиссар моргнул. "Это происходит за пределами города?"
  
   "Без комментариев", - сказал Смит.
  
   "Черт".
  
   "Нет времени тратить на догадки", - сказал Смит. "Кто взял на себя ответственность за эти действия?"
  
   "А кто этого не делал?" комиссар хмыкнул, вытаскивая пачку факсов из своего открытого портфеля и выкладывая их на полированный стол. "Хезболла". ХАМАС. Исламский джихад. Братья-мусульмане. Национальный фронт спасения Ливии". Он хмыкнул. "Я думаю, Каддафи в эти дни в немилости у фундаменталистов. Группа Абу Нидаля. А.И.М. М.О.М."
  
   "М.О.М.?"
  
   "Посланники Мухаммеда. Затем есть "Орлы Аллаха", "Воины Аллаха", "Исламский фронт спасения", Вооруженная исламская группа "Талибан", Национальный фронт освобождения Палестины и нечто под названием "Исламский фронт за А.Ф.У.У.". Мы пока не знаем, что означает "А.Ф.У.У.".
  
   "Другими словами, - сказал Смит, - каждая активная террористическая ячейка, стремящаяся к публичности, взяла на себя ответственность?"
  
   "На этот раз мы можем смело сбрасывать со счетов их всех".
  
   "Почему вы так говорите?" Резко спросил Смит.
  
   "Мы определили, что первым взрывом был почтовый ящик. Осколком проштамповали НАС. Почта. Более поздние взрывы показали ту же самую причину. Каждый взрыв произошел на открытом тротуаре. Повсюду оливково-серая шрапнель. Я все еще пытаюсь разобраться с мертвецами ".
  
   Смит был резок. Он ухватился прямо за деньги. "Почтовые ящики недоступны для общественности. Для подрывника писем практически невозможно организовать серию взрывов в почтовых ящиках на близком расстоянии друг от друга и не допустить, чтобы ни одно из устройств не попало в руки почтовой службы или по адресу назначения. Возможно, мы имеем дело с почтовым служащим ".
  
   "Точно. Какой-то почтальон ушел с почты".
  
   "Эта теория не соответствует психологическому профилю почтовых правонарушителей", - сказал Смит.
  
   "Что не работает?"
  
   "Почтовые служащие неизменно направляют свой гнев на своих начальников и коллег, а не на широкую общественность".
  
   "Несколько лет назад в Бостоне произошел инцидент. Недовольный почтовый служащий схватил свой АК-47 и обстрелял Южное почтовое отделение на угнанном легком самолете, стреляя наугад".
  
   "Совершенно верно", - сказал Смит. "Он стрелял по месту своей работы".
  
   "И все остальное в поле зрения", - парировал комиссар.
  
   "Я полагаю, у вас есть имена почтовых служащих, которые имели доступ к уничтоженным ящикам?"
  
   "Они препятствуют этому".
  
   "Кто это?"
  
   "Почтмейстер".
  
   "Что!"
  
   "Не отвечает на мои звонки. Говорит, что это федеральное дело. Полагаю, вы, ребята из ФБР, не имеете никакого отношения к почтовой службе?"
  
   "Я вернусь к вам по этому поводу", - сказал Смит, подхватывая свой портфель и устремляясь к двери.
  
   "А как же инструктаж?"
  
   "Я прошел инструктаж", - сказал Смит, хлопая дверью.
  
   ГЛАВА администрации порта прибыл через десять минут и принял чашку черного кофе и место. Затем раздался стук в дверь.
  
   "Кто это?" - спросил комиссар полиции.
  
   "ФБР".
  
   "Смит?"
  
   "Нет, Роуланд".
  
   Комиссар распахнул дверь и сказал: "Смит сказал мне, что вы не смогли приехать".
  
   "Смит?"
  
   "Специальный агент Смит. Вы знаете его?"
  
   "Вы хоть представляете, сколько Смитов работает в Бюро? Как он выглядел?"
  
   "Он был..." комиссар нахмурился "... седым", - сказал он.
  
   "Это подходит и многим Смитам".
  
   "За шестьдесят. Седина банкира. Серые глаза. Очки без оправы. Седые волосы. Худой, как жердь".
  
   Специальный агент Роуленд выглядел сомневающимся. "Это не подходит ни к одному из Смитов, которых я знаю. Вы уверены, что он был из Бюро?"
  
   "Это то, что он утверждал".
  
   "Заявлено! Вы видели его удостоверение личности, не так ли?"
  
   Комиссар полиции Нью-Йорка побледнел. "Я ... он ничего не показал".
  
   "Вы не спросили удостоверение личности?"
  
   "Это вылетело у меня из головы. Господи, он мог бы быть..."
  
   "СМИ".
  
   "Боже мой, если средства массовой информации проникли в Белую комнату, я буду выглядеть дураком".
  
   "Давайте сосредоточимся на текущем кризисе, прежде чем начнем беспокоиться о гарантированной занятости", - сказал специальный агент ФБР Роуленд с твердостью в голосе.
  
   Комиссар полиции сел, как упавшее бревно. У него было примерно такое же выражение лица, как у срубленного поперек пня - плоское и вращающееся концентрическими кругами.
  
   Глава 6
  
   Когда вертолет skycrane приземлился на поле в Осаке, пилот выпрыгнул и набросился на Мастера Синанджу с ножом.
  
   "Не делайте этого", - сказал Римо по-английски.
  
   "Слишком поздно", - сказал Чиун, выходя. "Мне бросили вызов".
  
   "Я разговаривал с идиотом", - сказал Римо.
  
   Японский пилот сделал выпад, целясь Чиуну в живот. Чиун развел руки, словно собираясь хлопнуть ими вместе. Затем он сделал это. Они сошлись плашмя, и между ними вонзилось стальное лезвие. Чиун вывернул оба запястья, перенаправляя удар ножом. Запястья пилота были захвачены с собой в поездку. Незадачливый пилот тоже.
  
   Чиун оставил его с обломками клинка в руках и ошеломленным выражением на разинутом рту.
  
   "Знаете, - сказал Римо, когда они уходили, - я не виню его за то, что он расстроен. Они собираются повесить это на него".
  
   "Тогда пусть он совершает харакири. Мне все равно. Это ничто по сравнению с болью, причиненной моей августейшей особе".
  
   Они нашли такси с красным огоньком на лобовом стекле, указывающим на то, что оно свободно, и Чиун затеял спор с водителем такси, прежде чем они тронулись в путь. "Что он говорит?" Римо спросил Чиуна.
  
   "Он говорит, что аэропорт закрыт в этот час. Я говорю, что он будет открыт для нас".
  
   "Папочка, они будут ждать нас".
  
   "Хорошо".
  
   "Чтобы арестовать нас".
  
   "Этого они никогда не сделают".
  
   "Что скажешь, если мы завалимся на ночь, а утром что-нибудь придумаем?"
  
   "Какой отель, по словам Смита, он забронировал для нас?" - спросил Чиун.
  
   "Санберст". Зная Смита, это, наверное, и самый дешевый барахолка в Осаке".
  
   Чиун передал эту информацию водителю такси, и они уехали.
  
   Вскоре после этого они разъезжали по залитым неоновым светом улицам Осаки. Как и Токио, город мог быть гигантской лабораторией по созданию логотипов компаний. Казалось, что каждое здание и башня выкрикивают имя на английском и японском.
  
   Заметив небольшую активность полицейских патрульных машин, Римо слегка расслабился. "Похоже, охота на человека прекратилась", - сказал он Чиуну.
  
   Затем Римо увидел телевизионный экран Sony Jumbotron, установленный высоко на офисной башне, откуда открывался вид на центр города - авторский набросок Мастера Синанджу транслировался по телевидению на всю Осаку, если не на всю Японию.
  
   Римо понизил голос. "Папочка, не пугай водителя, но твое лицо там, наверху, на огромном телевизионном экране".
  
   "Где? Где?"
  
   "Я сказал, не поднимайте шума", - прошипел Римо. Тогда Чиун поднял шум.
  
   Мельком увидев лицо, показанное полностью, собственное лицо Чиуна исказилось от гнева. "Это не я!"
  
   "Чиун!"
  
   "Смотри, Римо, они осквернили мое лицо усами. Я не ношу усов. И эти глаза! Они японские, не корейские. Как они смеют! Мы должны подать в суд на сатисфакцию ".
  
   И, перейдя на японский, Мастер Синанджу приказал водителю остановиться.
  
   Чиун вышел, подошел к тротуару напротив гигантского изображения, которое превратилось в плавающий рисунок рядом с головой ведущего японской телекомпании, и нахмурился, глядя на колоссальный экран.
  
   "Они оскорбили меня".
  
   "Смотрите, люди нас заметят", - предупредил Римо, настороженно оглядываясь по сторонам.
  
   Поймав прохожего, Чиун взял его за затылок и направил его лицо к экрану Джамботрона.
  
   "Это я?" - Что? - спросил Чиун по-английски.
  
   Японец поднял глаза. Чиун перевел взгляд на свое собственное лицо, затем перевел его обратно на экран. "Это?" Потребовал ответа Чиун.
  
   Японец начал отрицательно качать головой. Энергично.
  
   "Видишь, Римо. Даже он не видит сходства".
  
   "Это потому, что он не понимает по-английски, а вы качаете его головой из-за него", - возразил Римо.
  
   "Я не такой", - сказал Чиун, когда язык несчастного японца начал вилять, как собачий хвост. Его глаза дребезжали, как игральные кости.
  
   "Так и есть. Он пытается сбежать".
  
   "Тогда я исполню его желание", - сказал Чиун, отпуская мужчину.
  
   Японец побрел прочь, держась за голову и шатаясь, как наемный работник, объевшийся сакэ.
  
   "Вот доказательство", - сказал Чиун. "Если бы он думал, что этот негодяй - Мастер синанджу, он бы потребовал моего ареста".
  
   "Прямо сейчас все, что он вызывает, - это врача".
  
   Чиун впился взглядом в изображение на экране. "Римо, у тебя есть монеты?"
  
   "Конечно, а что?"
  
   "Не обращайте внимания на "почему". Позвольте мне взять самый большой". Римо порылся в кармане. "Полдоллара Кеннеди подойдет?" спросил он.
  
   Чиун принял толстую блестящую монету. "Это прекрасно".
  
   Подбрасывая монету, Чиун заставлял ее подпрыгивать и петь. Он подбрасывал ее несколько раз. С каждым разом монета вращалась все выше, пение становилось все громче.
  
   При четвертом броске монета взлетела вверх, затем под углом перелетела улицу, как будто внезапно притянутая гигантским магнитом.
  
   Прежде чем Римо успел опомниться, экран Джамботрона погас, оставив крошечное дымящееся отверстие.
  
   "Ну вот", - удовлетворенно сказал Чиун. "Теперь мы отправимся в наш отель".
  
   "Из-за вас нас отправят в местную тюрьму, если вы будете продолжать в том же духе".
  
   Но Чиун шел дальше, безмятежный от сознания того, что он исправил жестокую несправедливость, допущенную по отношению к нему.
  
   По соседству с отелем Римо начал замечать людей, разгуливающих в чем-то похожем на тонкие синие пижамы. На всех пижамах над карманом блузки был одинаковый герб в виде солнечных лучей.
  
   "Что это за одежда?" Римо спросил Чиуна.
  
   "Пижамы".
  
   "Так я и думал. Это новый японский обычай? Носить пижаму ночью?"
  
   "Я не знаю".
  
   Когда они нашли свой отель, Римо заметил рисунок солнечных лучей на шатре.
  
   Через открытую дверь входили и выходили мужчины в одинаковых синих пижамах с монограммой sunburst. "Мне это не нравится".
  
   "Не бойся, Римо. В глазах японцев все корейцы выглядят одинаково".
  
   "Я не это имел в виду", - пробормотал Римо.
  
   Внутри им пришлось оставить обувь и надеть бумажные тапочки. Поскольку Чиун сделал это без возражений, Римо последовал его примеру.
  
   Когда они зарегистрировались, им выдали ключи.
  
   "Мы на пятом этаже", - сказал Чиун, ведя Римо к лифту, где ждали другие мужчины в пижамах. У них был сонный вид постояльцев отеля, а не служащих.
  
   "Обычное заведение", - заметил Римо.
  
   "На этой оккупированной земле странные обычаи". Выйдя на пятом этаже, Римо сначала подумал, что попал в морг.
  
   Стены были бежевыми, и не было никаких узнаваемых дверей как таковых. Вместо этого вдоль стен были расположены люки, похожие на ящики в морге, установленные по двое, один поверх другого.
  
   "Вы уверены, что он сказал "пятый этаж"?" - спросил Римо, глядя на свой ключ.
  
   Чиун кивнул. "Да. Пятый".
  
   "Наши комнаты, должно быть, дальше по коридору. Далеко по коридору".
  
   Но на самом деле они были не за горами. Номер ключа Римо соответствовал верхнему люку. Чиун - нижний.
  
   "Должно быть, это камеры хранения", - сказал Римо.
  
   "Да", - добавил Чиун, нахмурившись.
  
   Но пока они оглядывались в поисках двери соответствующей комнаты, японец в синей пижаме подошел к люку в стене, отпер его своим ключом и спокойно пролез в освещенную трубу, закрыв ее за собой.
  
   Из запечатанного люка доносилась тихая музыка.
  
   "Вы видели то, что я только что видел?" - Спросил Римо Чиуна. Римо подошел к своему люку и открыл его.
  
   Внутри было как в ящике морга, за исключением постельных принадлежностей. Мягкие лампы дневного света освещали трубу длиной в шесть футов. На кровати лежала аккуратно сложенная пара синих пижам карманом кверху с монограммой "Санберст". В дальнем конце комнаты был экран телевизора, встроенный в потолок прямо над короткой белой подушкой. С одной стороны находилась панель управления освещением и телевизором
  
   "Я не собираюсь спать в этом!" - вспыхнул Римо.
  
   "Я тоже", - раздраженно фыркнул Чиун. "Это оскорбление!" Они повернули назад, направляясь в вестибюль. Клерк терпеливо объяснил по-английски, что у них нет номеров. Только "капсулы".
  
   "Что он говорит?" Римо спросил Чиуна.
  
   "Колпачки", - повторил Чиун.
  
   "Я это слышал. Что он имеет в виду?"
  
   "Это кэпсур хотэру", - отрывисто сказал клерк. "Номеров нет".
  
   "Мы хотим вернуть наши деньги", - сказал Римо.
  
   "Извините, вы открыли люк. Комната сдана. Возврата нет".
  
   "Это не комната", - возразил Римо. "Это долбаный ящик".
  
   "Вы открываете, вы арендуете. Извините".
  
   "Я не открывал свой", - провозгласил Мастер Синанджу, с размаху швырнув ключ на стол.
  
   "Вы можете забрать", - разрешил клерк.
  
   "Не без возмещения", - настаивал Римо.
  
   "Если вы настаиваете, я могу вызвать пориса".
  
   "Да, зовите своих констеблей", - вспыхнул Чиун. "Мы отказываемся подчиняться вашим варварским обычаям".
  
   "Нет, не делайте этого", - поспешно сказал Римо. И, понизив голос, он настойчиво прошептал: "Нас разыскивают. Помните?"
  
   "Я никому не нужен. Это какой-то усатый самозванец". Римо закатил глаза.
  
   Повернувшись к клерку с каменным лицом, он спросил: "Послушайте, вы можете порекомендовать хороший отель?"
  
   "Да. Этот очень хороший".
  
   "Кроме этого", - устало сказал Римо.
  
   "У нас есть отделение в районе Синсайбаси".
  
   "Там есть номера?"
  
   "Сеть отелей Sunburst Hoteru никогда не предоставляет места. Мы - бюджетные отели. Предлагаем максимальную экономию для усталых путешественников".
  
   "Напомните мне, чтобы я вырвал ногти Смита один за другим, когда мы вернемся", - проворчал Римо, собирая свои ботинки.
  
   В международном аэропорту Осаки ЗАНИМАЛСЯ рассвет.
  
   "Так как же нам это провернуть?" - спросил Римо. "Маскировка?"
  
   "Мне не нужна маскировка", - сказал Чиун. "Они ищут самозванца, а не меня".
  
   "Рассчитывайте на то, что они соберут всех корейцев, до которых смогут дотянуться, и разберутся с ними позже. Вы еще не вышли из положения".
  
   "Тем не менее, я намерен сесть на следующий самолет, покидающий эту ненавистную землю, с вами или без вас".
  
   Римо выглядел обеспокоенным. "Может быть, если мы войдем через разные входы..."
  
   "Цыпленок", - фыркнул Мастер Синанджу, который направился к стеклянным дверям.
  
   Римо держался позади. Не то чтобы он опасался за безопасность Чиуна. Мастер Синанджу, вероятно, мог бы без посторонней помощи уничтожить всю службу безопасности аэропорта Осаки. Но это привело бы к международному инциденту - именно к тому, чего Смит не хотел.
  
   Автоматические стеклянные двери разъехались, и Чиун вошел в обширный комплекс из стекла и стали.
  
   Римо отсчитал сорок пять секунд по своим внутренним часам и последовал за ними.
  
   Когда двери с жужжанием разъехались, он ожидал услышать звуки стрельбы или, по крайней мере, крики. Он не услышал ни того, ни другого. Его сильное лицо нахмурилось. Это было слишком просто.
  
   Поднимаясь на эскалаторе в Северо-Западный вестибюль, Римо держал глаза открытыми, а остальные чувства начеку. Он добрался до верха эскалатора, затем посмотрел в обе стороны.
  
   Его взгляд привлекла вспышка абрикосового цвета. Чиун проходил через металлоискатель настолько невозмутимо, насколько это вообще возможно. Охранники едва взглянули на него.
  
   Пожав плечами, Римо решил, что в конце концов это будет просто.
  
   У рамки магнометра охранник начал сердито набрасываться на Римо.
  
   "Я не говорю по-японски", - спокойно сказал Римо.
  
   Охранник выплюнул еще несколько невнятных слов. Вмешался другой. Римо быстро окружили.
  
   "Смотрите, у меня есть билет", - сказал Римо, доставая свой билет, который был засунут в его задний карман. Это была ошибка. Они подумали, что он потянулся за оружием. Они вытащили свои.
  
   Римо попытался блефом проложить себе дорогу. Вскинув руки, он сказал: "Послушайте, я безоружен. Мой билет у меня в заднем кармане. Понятно? Билет. Задний карман. Не стреляйте ".
  
   Один охранник, очевидно, немного знал английский. "Стоять", - сказал он.
  
   "Я замерз. Дружелюбный. Хорошо?"
  
   "Стоять!" - повторил охранник.
  
   "Я замерз", - повторил Римо.
  
   "Стоять!" - рявкнул охранник в третий раз. К нему присоединились другие. Они начали напоминать Римо японских тюремных надзирателей из старых фильмов о Второй мировой войне, которые Римо часто смотрел. Лица плоские и суровые, они выглядели готовыми застрелить его на общих основаниях.
  
   И глубоко внутри Римо закипел растущий гнев. "Послушайте, я сказал ..."
  
   "Стоять!"
  
   Это сделало свое дело. Римо отправил в нокаут односложного охранника сильным ударом в челюсть. Развернувшись, он ударил того, кто стоял сзади, каблуком своих итальянских мокасин по колену. Третий охранник сделал два шага назад и нанес единственный удар, от которого Римо, не задумываясь, уклонился. Однако его ответный удар был рассчитан. Вошел Римо, одной рукой передернул затвор автоматического пистолета и с силой отодвинул его.
  
   Охранник отшатнулся. Римо отступил назад, бросая оружие. Охранник восстановил самообладание и поднял оружие. Именно тогда он увидел, что у него нет молотка. Слайд сломал его.
  
   Римо прошел мимо расстроенного мужчины, который продолжал нажимать на курок снова и снова. В раздражении он метнул оружие в затылок Римо. Давление воздуха, возникшее перед брошенным оружием, дало Римо сигнал, что он должен повернуть голову влево, что он и сделал. Пистолет безвредно пролетел мимо него и покатился по полированному полу.
  
   Римо нашел Мастера Синанджу, спокойно сидящего у ворот.
  
   "Как вы думаете, что вы делаете?" - горячо потребовал он ответа.
  
   "Жду свой рейс, конечно".
  
   "Меня сделали".
  
   "Но я там не был", - фыркнул Чиун. "Пожалуйста, не садитесь рядом со мной. Я не с вами".
  
   "Вы шутите".
  
   "Я никому не нужен. Это ты. Кыш".
  
   "Меня бы здесь не было, если бы не вы".
  
   "Это ваша беда, не моя", - сказал Чиун, внезапно вставая со стула и исчезая в мужском туалете. Дверь закрылась, а затем приоткрылась. Римо заметил, что один карий глаз настороженно смотрит на него.
  
   Тяжелые шаги по мрамору в конце коридора предупредили Римо о приближении службы безопасности. "Черт". Поэтому Римо решил сесть на свой самолет пораньше. Он нашел выходную дверь, рывком открыл ее и обнаружил, что она выходит на тридцатифутовый обрыв. Очевидно, дверь, ведущая к трапу. Но трапа не было. Римо все равно упал, согнув колени и выпрямившись, как марионетка на двойной пружине при приземлении.
  
   Северо-западный 747 стоял на летном поле, с одной стороны от него была воздушная лестница. Люк был закрыт, но Римо не собирался позволить этому остановить его.
  
   Взобравшись на одну из стоек колеса, он внимательно осмотрел колесо. В большинство самолетов можно было попасть несколькими путями. Включая люки технического обслуживания. Римо знал, что в колодце колеса есть один, поэтому он взобрался на него, открутил винты очень твердым и немного длиннее обычного ногтем указательного пальца правой руки и открыл панель доступа.
  
   Поскользнувшись, Римо с трудом вернул панель на место, провернув резьбу винтов пальцами.
  
   Когда он был внутри, он вытащил большой багаж и использовал его вместо подушки. Японская полиция безопасности никогда не нашла бы его и через миллион лет. И если они задержали Мастера синанджу, то это была его собственная вина.
  
   Римо понял, что он свободен, когда заработали большие турбины и "Боинг-747" тронулся. Вскоре грохот шин по асфальту при взлете прекратился, и большой самолет начал тяжело набирать высоту.
  
   Повысив голос, он заговорил по-корейски: "Ты там, Папочка?"
  
   "Я не с вами", - сказал Чиун нормальным тоном, который мог слышать только Римо.
  
   Удовлетворенный тем, что Мастер Синанджу в безопасности на борту, Римо отправился спать.
  
   В АЭРОПОРТУ ЛОГАН Римо сошел с самолета последним. Он был удивлен, обнаружив Мастера синанджу, ожидающего его в вестибюле.
  
   "Надеюсь, вам понравилось приятное путешествие", - заявил Чиун голосом столь же мягким, как и выражение его лица.
  
   "Напомните мне никогда больше не посещать Японию", - прорычал Римо.
  
   "Почему вы это говорите?" "Я ненавижу японцев".
  
   "Сын мой", - воскликнул Чиун, и его морщины расплылись в восторженном выражении.
  
   Глава 7
  
   Гарольд Смит поехал по Двенадцатой авеню, Вест-Сайдскому шоссе, обратно в мидтаун.
  
   Главное почтовое отделение находилось на Пятой авеню, за Мэдисон-Сквер-Гарден. Смит боролся с заторами на Пятой авеню из вездесущих белых почтовых грузовиков и желтых такси, думая, что в наши дни движение на Манхэттене состоит в основном из такси и разномастной почты, грузовиков UPS и Federal Express, которые борются за привилегию перевозить людей и посылки, от которых гудит большой город.
  
   Смит нашел парковку на Западной Тридцать пятой и неохотно заплатил за часовую аренду. Пройдя четыре квартала, он миновал три разных почтовых ящика.
  
   Он предусмотрительно пересек улицу три раза, чтобы не попасть в радиус возможного взрыва, если кто-то из них взорвется. Никто не пострадал. Он заметил, что другие пешеходы делали то же самое. На самом деле, он заметил на улицах меньше людей, чем обычно. Они находились всего в нескольких кварталах от пострадавшего района.
  
   Полицейские вертолеты пульсировали в дымке кордита, висевшей над центром города. От нее щипало в ноздрях. Сирены появлялись и исчезали, не торопили, просто нервировали. Когда дул попутный ветер, он приносил безошибочный запах свежей крови.
  
   Смит поднимался по гранитным ступеням Главного почтового отделения, перепрыгивая через две ступеньки за раз, несмотря на свое больное артритом колено. Время было дорого.
  
   Его взгляд скользнул по вырезанному на стене девизу почтовой службы, и непривычный холодок пробежал у него по спине.
  
   Секретарь почтмейстера Нью-Йорка начал: "Мистер Финкельперл недоступен", но Смит показал свое удостоверение почтового инспектора.
  
   "Минутку".
  
   Смит ждал стоя. Через мгновение его впустили.
  
   У почтмейстера Нью-Йорка под залысинами блестел пот. У него было открытое, но обеспокоенное лицо. Оно было таким обеспокоенным, каким только может быть лицо человека, находящегося под прицелом.
  
   "Рейли?" он спросил Смита.
  
   "Смит", - ответил Смит.
  
   "Что случилось с Рейли?"
  
   "Задерживается".
  
   Почтмейстер Финкельперл посмотрел на свои наручные часы. "Он должен прибыть с минуты на минуту".
  
   "Тогда давайте начнем. Мне нужны имена и домашние адреса всех сотрудников USPS, у которых были ключи от соответствующих почтовых ящиков".
  
   "Мы уже сузили круг поисков до одного человека. Водитель ретранслятора. Эл Ладин".
  
   "Адрес?"
  
   "Джейн-стрит, семьдесят пять, в Виллидж".
  
   "Проявляла ли Ладин какие-либо признаки психотического поведения?"
  
   "Нет. Его начальник говорит мне, что он совершенно рациональный человек. Прошел все обязательные курсы Дейла Карнеги и управления стрессом. Он был очень рад получить маршрут ретрансляции в прошлом месяце. По какой-то причине ему не нравилось работать в помещении. Мы не можем этого понять ".
  
   "Какие меры вы предприняли, чтобы убедиться, что другие почтовые ящики не были подстроены так, чтобы взорваться?"
  
   "Другие?"
  
   "Займитесь этим", - сказал Смит.
  
   "Послушайте, мы должны переместить почту. Мы не можем остановить поток почты на один ..."
  
   "Резня?" - подсказал Смит.
  
   "Да, даже не для резни. Почта должна пройти. Вы знаете наш девиз - Ни мрак ночи..."
  
   "Я недвусмысленно приказываю вам принять все меры для обеспечения безопасности почтовых ящиков в этом городе".
  
   "Вы хоть представляете, о каком количестве ящиков мы здесь говорим? Более трех тысяч. Три тысячи ящиков".
  
   "Тогда вам лучше начать немедленно", - резко сказал Смит. "Я буду на связи".
  
   С этими словами Гарольд Смит покинул кабинет почтмейстера.
  
   Внизу, в богато украшенном вестибюле, он прошел мимо мужчины, на суровом лице которого было написано "Почтовый инспектор". Рейли едва взглянул в сторону Смита, когда тот зашагал к ряду лифтов.
  
   К тому времени, как он доберется до офиса почтмейстера, Смита будет невозможно найти в каньонах Нью-Йорка.
  
   ДЖЕЙН-стрит НАХОДИЛАСЬ в СТОРОНЕ от шоссе Двенадцатая авеню, и Смит без труда нашел ее. Дом номер 75 находился в конце Гудзоновой улицы, втиснутый в ряд старых, но ухоженных особняков.
  
   Там было три квартиры. На верхней кнопке была надпись "Эл Ладин". Смит нажал на нее, не ожидая ответного звонка. Он был прав. Затем Смит нажал на другую кнопку.
  
   Ответили из квартиры 1. "Да?"
  
   "Смит. Федеральное бюро расследований. Вы владелец этого здания?"
  
   "Да, это принадлежит мне".
  
   "Я хотел бы поговорить с вами об одном арендаторе". Смита сразу же вызвали.
  
   Чернобородый мужчина в белой рубашке с открытым воротом встретил Смита в дверях. Он выглядел так, как будто последний раз брился во времена Картера.
  
   "В чем дело?"
  
   "Когда вы в последний раз видели Эла Ладина?"
  
   "Эл? У него неприятности?"
  
   "Пожалуйста, ответьте на мой вопрос", - твердо сказал Смит.
  
   "Два дня назад. Он приходит и уходит. Я не обращаю особого внимания".
  
   "Я хотел бы получить доступ в его квартиру".
  
   "У вас есть ордер?"
  
   "Мне не потребуется письмо, если вы будете сотрудничать".
  
   Хозяин почесал свою курчавую бороду и прищурил правый глаз, затем левый, как будто взвешивал "за" и "против" обоими полушариями своего мозга.
  
   "Если бы я только знал, в чем дело ..."
  
   "Это может быть связано со взрывами в центре города".
  
   "Господи, только не говори мне, что Эл террорист!"
  
   "Я ничего подобного не говорил", - резко ответил Смит.
  
   "Разве не в этом все дело?"
  
   "Мистер Ладин - почтовый работник", - сказал Смит.
  
   Мужчина схватился за дверной косяк. "Ого. Я этого не знал. Вы уверены?"
  
   Смит кивнул. "Водитель-ретранслятор".
  
   "Черт. Все это время я ничего не подозревал. Черт, это страшно".
  
   "Подавляющее большинство почтовых работников не склонны к насилию", - объяснил Смит.
  
   "Да. Ну, я читаю газеты и смотрю телевизор. Если вы спросите меня, они все постепенно сходят с ума от жуков. Это продолжается, пройдет совсем немного времени, и они заменят нацистов в роли плохих парней в фильмах ".
  
   Смит прочистил горло.
  
   "Позвольте мне взять ключ", - поспешно сказал хозяин.
  
   КВАРТИРА БЫЛА скудно обставлена и обыкновенна, за исключением того, что стены в каждой комнате были зелеными. Все они тоже были такого же зеленого цвета. Не вкусное авокадо или зелень яичной скорлупы, а однородный зеленый лайм.
  
   Похоже, это стало новостью для домовладельца.
  
   "Господи, посмотри, что он сделал со стенами. Разве зеленый не цвет безумия?"
  
   "Нет. фиолетовые".
  
   "Думали, что пурпурный цвет - королевская особа".
  
   "Царственность и безумие", - сказал Смит. "Я должен попросить вас подождать в холле".
  
   Смит закрыл дверь перед любопытным носом домовладельца и прошелся по шестикомнатной квартире, ни к чему не прикасаясь и не включая свет, чтобы не оставить отпечатков пальцев.
  
   В нише кабинета на раскладном карточном столике стоял обычный компьютер-клон IBM, клавиатура была закрыта пылеуловителем. На стене за ним была наклейка на бампер с надписью "Спасите Иерусалим".
  
   Смит нахмурился. Он никогда раньше не слышал этого лозунга.
  
   Компьютер работал. В этом не было ничего необычного. Иногда люди оставляли его включенным, хотя Смиту это казалось ужасной тратой электроэнергии. Всего двенадцать центов за 24-часовой период. С другой стороны, стресс от включения и выключения питания часто изнашивает систему быстрее, чем постоянная работа.
  
   Когда Смит наклонился, чтобы осмотреть монитор, он увидел, что работает экранная заставка. По мнению Смита, это еще одна пустая трата денег. Современные мониторные трубки больше не сохраняют сожженные статические изображения, если их слишком долго оставлять включенными.
  
   На заставке было изображено длинное здание на низком холме на фоне голубого залива. Казалось, ничего не происходит. Затем по единственной подъездной дороге проехал грузовик, оставляя за собой шлейф пыли. Приближаясь к будке охраны, грузовик ускорился. Охранник в форме выскочил и открыл огонь, его крошечная М-16 издавала безрезультатные электронные хлопки.
  
   Грузовик переехал его на пути к врезанию в длинное низкое здание, которое разлетелось на красно-желтые фрагменты под аккомпанемент новых электронных звуков взрыва.
  
   После того, как пыль улеглась, последовательность повторилась снова.
  
   В этой сцене было что-то знакомое. Смит решил, что это, должно быть, какая-то детская игра, рекламу которой он когда-то видел по телевизору.
  
   Быстрый обход зеленой квартиры не выявил ничего необычного.
  
   Смит почти решил оставить квартиру нетронутой и направлялся к двери, когда компьютер резко подал звуковой сигнал.
  
   Тонкий, высокий голос выкрикивал. "Аллах Акбар!"
  
   Смит замер. Голос был знакомым. Он никогда не слышал его раньше, не этот конкретный голос. Он слышал точно такой же много раз. На Дальнем Востоке. В новостных репортажах с Ближнего Востока и документальных фильмах.
  
   Это был звук мусульманского муэдзина, призывающего верующих к молитве.
  
   "Allahu Akbar!"
  
   "Allahu Akbar!"
  
   Пронзительный крик стих, и женский голос негромко заговорил на том, в чем Смит распознал арабский. Он повторился по-английски.
  
   "Время послеполуденной молитвы", - произнес голос. Смит бросился обратно к монитору. Он заметил коврик, который был отодвинут в сторону. Теперь он увидел, что это было на самом деле. Мусульманский молитвенный коврик. Он был обращен к глухой стене. Смиту не пришлось долго размышлять, чтобы понять, что он также обращен к Мекке.
  
   Экранная заставка все еще крутилась. Смит присмотрелся внимательнее, его серые глаза прищурились. Он пододвинул стул и сел.
  
   С застывшим лицом Смит снова посмотрел цикл. На этот раз он увидел флаг на крыше длинного низкого здания до того, как оно было разрушено. Это был американский флаг.
  
   "Казармы морской пехоты в Ливане", - сказал Смит низким, ошеломленным голосом. "Это инсценировка взрыва грузовика в казармах морской пехоты США в Ливане".
  
   Ошеломленное выражение на пепельно-бледном лице Гарольда Смита продержалось меньше минуты. Когда он встал, оно было каменным.
  
   Выключив систему, Смит отключил ее от сети. Отложив бесполезные монитор и клавиатуру в сторону, он взял бежевый пластиковый футляр с самим жестким диском и сунул его под мышку.
  
   Дотащив письмо и свой вездесущий портфель до двери, Смиту пришлось позвонить заранее.
  
   "Пожалуйста, откройте дверь. У меня заняты руки".
  
   Дверь услужливо открылась. Затем хозяин увидел систему под мышкой у Смита.
  
   Он сказал: "Подождите минутку! Вы можете просто взять это?"
  
   "Я забираю это".
  
   "Юридически, я имею в виду".
  
   "Это вещественное доказательство совершения террористического акта против суверенной территории Соединенных Штатов", - резко сказал Смит.
  
   Это произвело впечатление на домовладельца, который отшатнулся и потерял цвет лица. "Что произойдет, если Эл вернется?" он спросил.
  
   "Он никогда не вернется".
  
   "Разве один из психов, взорвавших Всемирный торговый центр, не возвращался за чертовым задатком за свой грузовик "Райдер"?" хозяин пыхтел, следуя за Смитом вниз по мрачной лестнице.
  
   Смит моргнул. "Если он вернется, не тревожьте его. Немедленно сообщите в ФБР. Попросите специального агента Роуленда".
  
   "Попался. Чувак, я не могу в это поверить. Он террорист. Это хуже, чем почтовый работник, не так ли?"
  
   "Гораздо хуже".
  
   Хозяин открыл входную дверь для Смита, который повернулся и задал вопрос, который ему следовало задать раньше.
  
   "Как зовут Ладин по имени?"
  
   "Аллах. Но все называли его Ал".
  
   "Меня здесь никогда не было", - сказал Смит, торопливо спускаясь по лестнице.
  
   Глава 8
  
   Первое, что сделал Римо Уильямс, вернувшись в свой дом в Куинси, штат Массачусетс, - проверил почтовый автомат на кухне первого этажа.
  
   Он ожидал увидеть мигающий красный свет. Мигающего красного света не было.
  
   "Возможно, Смит не получил известий об Осаке", - сказал он Чиуну.
  
   Мастер Синанджу сделал пренебрежительный жест своим нефритовым гвоздодером. "Смит и его оракулы все видят и знают".
  
   "Может быть, японцы пока замалчивают это".
  
   "Смит тоже должен был бы это знать".
  
   "Ну, он не позвонил", - сказал Римо. "Может быть, он на нас и не злится".
  
   "Почему он должен сердиться? Мы всего лишь выполняли его королевские указы".
  
   "Мы устроили международный инцидент. Ваше лицо, наверное, уже есть в каждом почтовом отделении Японии".
  
   Чиун погладил свою жидкую бородку. "Я был бы не прочь украсить почтовую марку. При условии, что мое лицо не испорчено нежелательными волосами на лице".
  
   "Я имел в виду плакаты о розыске".
  
   Улыбка Чиуна погасла. "Японцы, несомненно, не смогли бы выплатить мне мои с трудом заработанные гонорары, зная себе подобных", - фыркнул Чиун.
  
   "Было бы неплохо проверить новости", - сказал Римо. "Уже почти шесть часов".
  
   "Да. Мы будем смотреть, как Бев добивается своего".
  
   "Который из них?" - спросил Римо.
  
   "Существенный, конечно".
  
   Римо нахмурился. "Ты имеешь в виду того, коренастого?"
  
   "Она солидная, а не коренастая. Только такие одержимые западные взгляды, как ваш, могли бы назвать любезную Бев Ву этим ужасным словом".
  
   "Мне нравится другая Бев Ву. Та, что на седьмом канале".
  
   "Бев Ву на 5 канале - единственный Ву, который стоит посмотреть".
  
   Они поднимались по лестнице на колокольню, Чиун спешил впереди, чтобы первым оказаться у телевизора с большим экраном. Телевизоры были по всему дому, но тот, который они смотрели вместе, находился в колокольной башне.
  
   "По крайней мере, она не Чита Чинг", - сказал Римо.
  
   "Не упоминайте это имя в этом доме".
  
   "Извините", - сказал Римо.
  
   Чита Чинг была больным местом мастера синанджу. Большую часть 80-х он был тайно влюблен в ведущую национального телеканала. Это не было проблемой, пока Чиун поклонялся ей издалека. Но когда он попытался разобраться в своих чувствах, это привело к тому, что Римо и Чиун неоднократно вступали в контакт с прожорливой якорной акулой.
  
   В результате Чиун разлюбил Читу Чинг, точно так же, как ранее преодолел свое увлечение Барбарой Стрейзанд. С тех пор в жизни Мастера Синанджу не было подобной фигуры.
  
   Беверли Ву не была объектом привязанности Чиуна. Она долгое время была репортером на местном пятом канале. До недавнего времени Чиун почти не обращал на нее внимания.
  
   Затем конкурирующий 7-й канал нанял другую азиатскую ведущую, по совпадению тоже по имени Бев Ву. Вторая Бев Ву была молодой, стройной, и Римо нашел ее довольно привлекательной. Это не имело бы особого значения, если бы Римо однажды не заметил Чиуну, что новая Бев Ву была улучшением по сравнению со старой.
  
   Чиун возразил: "Вы с ума сошли! Новая Бев Ву тощая и недокормленная!"
  
   "Старая Бев Ву коренастая и круглая".
  
   "По крайней мере, вы не можете пересчитать ее ребра через одежду, как у нового Ву".
  
   "Старый Ву построен как грузовик Мак".
  
   "Старый Ву создан для того, чтобы рожать детей, как и подобает женщине. Этот новый Ву - всего лишь маленькая девочка".
  
   "Я возьму ее вместо старого Ву".
  
   "Вы не можете получить ее. Я запрещаю это!"
  
   "Ради всего святого, она мне не нужна, Чиун. Я просто разговариваю".
  
   "Вы болтаете чепуху. Сравнить это новое ухаживание выскочки с мудрым и основательным ухаживанием старого ..."
  
   "Послушайте, я не хочу ни того, ни другого "Ву". Но если я собираюсь посмотреть что-то по телевизору, я бы предпочел новое "Ву"".
  
   "С этого дня, - провозгласил Чиун, - я запрещаю показывать лицо нового Ву на экране моего телевизора". И с того дня Римо взял за правило при любой возможности настраиваться на новую Бев Ву, хотя он бы предпочел брюнетку с четвертого канала. Но это был вопрос гордости. Кроме того, он был взрослым мужчиной и мастером синанджу. Он наблюдал за тем, за кем хотел наблюдать.
  
   Добравшись до верха лестницы, Чиун бросился в колокольню и схватил пульт дистанционного управления. Он направил его на экран. На пятом канале появилась старушка Ву во всей ее рыхлой красе.
  
   Усевшись, Чиун положил проигрыватель на деревянный пол и внимательно просмотрел выпуск новостей.
  
   Римо занял свое место рядом с Мастером Синанджу. Внимание Чиуна было приковано к большому экрану. Рука Римо незаметно взялась за кнопку. "Если вы направите это устройство на старину Ву, я сломаю его", - предупредил Чиун, не отрывая взгляда от экрана.
  
   Римо на минуту задумался над этим. Они уже проходили через все это раньше, но Римо не собирался так легко сдаваться. Это был вопрос гордости. В конце концов, это был и его дом тоже. И его телевизор.
  
   Желая, чтобы у него вспотел лоб, Римо подождал, пока блеск его лба не отразится в темных частях экрана телевизора.
  
   Затем он сказал: "Я обещаю не направлять кнопку на телевизор, если вы пообещаете не ломать его и не переключать канал до конца вечера".
  
   "Готово", - сказал Чиун.
  
   И, держа кликер так, чтобы он был направлен на его собственный блестящий отражающий лоб, Римо нажал кнопку 7. Инфракрасный сигнал попал ему в лоб и отразился обратно.
  
   Канал переключился на 7, и появилось симпатичное личико нового Ву.
  
   "Что это? Что это?" Чиун взвыл.
  
   "Должно быть, нажал на кнопку случайно", - сказал Римо с невозмутимым видом.
  
   "Вы переключили канал".
  
   "Я не показывал это на экране", - быстро сказал Римо.
  
   "Что это за белые разговоры? Немедленно верните их обратно".
  
   "Мне бы хотелось, чтобы все было так, как есть, и не забудьте о своем обещании".
  
   Карие глаза Чиуна внезапно сузились. "Почему ты потеешь?"
  
   Римо пожал плечами. "Почему нет?"
  
   Глаза Чиуна почти закрылись. Его тонкие губы сжались. "Вы обманули меня!"
  
   "Я перехитрил вас. Может быть. А теперь успокойтесь. Я хочу услышать, что она говорит".
  
   Переключив свое внимание обратно на экран, Чиун скорчил кислую мину. "Как ты можешь выносить это худое, одутловатое лицо?"
  
   "Это косметика, и у ее лица приятная форма".
  
   "У нее голова как репа. И у нее впалые щеки и впалый глаз".
  
   На рисунке над головой нового Ву был изображен взрыв. Слова Bomb Scare обозначали взрыв страшными, разбитыми красными буквами.
  
   "Подождите. Возможно, это оно", - сказал Римо, потянувшись к кнопке, чтобы увеличить громкость.
  
   "Помните о своем обещании", - прошипел Чиун.
  
   "А, точно", - сказал Римо.
  
   "И я не буду молчать, пока не верну старую Ву во всей ее сплюснутой красе".
  
   "Чиун, это важно".
  
   "Так и есть правильное "Ву"".
  
   "Как насчет того, чтобы пойти на компромисс и посмотреть четвертый канал?" Предложил Римо.
  
   Чиун колебался. "Возможно, я готов пойти на компромисс, пока я избавлен от ужасного вида нового Ву", - еле слышно признал он.
  
   "Хорошо", - сказал Римо, снова поднимая кликер.
  
   "Нет. Я должен это сделать. Вы дали обещание".
  
   Римо колебался.
  
   "Я обещал", - сказал Чиун. "И вы обещали. Мы пленники наших обещаний".
  
   "Хорошо", - сказал Римо, передавая пульт дистанционного управления.
  
   Мастер Синанджу быстрым движением переключил канал.
  
   Вместо ожидаемой брюнетки на 4 канале была новая азиатская женщина-репортер, выступавшая с дистанционным стендапом.
  
   "Кто она?" Выпалил Римо.
  
   "Эй! Японец!" - взвизгнул Чиун. "Переключи канал".
  
   "Я не могу. Я дал обещание".
  
   "Я тоже", - выдохнул Чиун. "Есть ли четвертый канал?"
  
   "Есть CNN, но ты ненавидишь их больше, чем Woo".
  
   "Не больше, чем японцы".
  
   "Что это вдруг за мания к азиатским репортерам новостей?" Вслух поинтересовался Римо. "5-й канал добился расположения Бев, поэтому 7-й ответил своим собственным желанием Бев. Теперь 4 вытаскивает эту. Как ее вообще зовут?"
  
   Изображение под лицом репортера гласило, что ее зовут Тамайо Танака. Она стояла на фоне горизонта Манхэттена, затуманенного низко нависшим облаком дыма.
  
   Чиун приподнял рукав абрикосового кимоно, чтобы прикрыть глаза, и сказал: "Я буду слушать резкий голос, но не буду страдать от вида японских физиономий".
  
   Римо решил, что его это устраивает, пока он ловит выпуск новостей.
  
   Тамайо Танака говорил: "На этот час число погибших составляет сорок три человека в центре Манхэттена, где сегодня в полдень произошла серия взрывов в стиле теракта. Власти держат язык за зубами, но по меньшей мере тринадцать отдельных взрывов произошли в большом радиусе между Пенсильванским вокзалом и Центром Джейкоба Джавитса. Согласно источникам ФБР, несколько ближневосточных террористических группировок взяли на себя ответственность, но информированные источники настаивают на том, что, хотя в настоящее время они не могут сбрасывать со счетов ближневосточную связь, они сосредотачивают свое расследование в другом месте ".
  
   "Похоже на сумасшедших из милиции", - обеспокоенно сказал Римо.
  
   "Это хорошо", - сказал Чиун из-за рукава.
  
   "Это так?"
  
   "Да. Если уж террор охватил эту нацию, у императора Смита найдется для нас работа".
  
   "Чем это хорошо?"
  
   "У него не будет времени беспокоиться о жалобах японцев".
  
   "Об этом я не подумал", - сказал Римо, наклоняясь к экрану.
  
   "Трагедия не ограничивается Манхэттеном в этот напряженный новостной день", - говорил Тамайо Танака. "В Оклахома-Сити неизвестный ворвался в переполненный зал суда в новом федеральном здании Wiley Post и открыл огонь, убив по меньшей мере два десятка человек. На данный момент мотив резни не установлен, но полиция Оклахома-Сити разыскивает возможного недовольного почтового работника для допроса. Неизвестно, является ли этот почтовый работник подозреваемым или свидетелем убийств ".
  
   "Мне кажется, что недовольный почтальон - хорошая ставка", - сухо сказал Римо.
  
   "Мы вдвойне благословлены", - сказал Чиун.
  
   "Я не считаю всех этих невинных жертв благословением", - сказал Римо.
  
   "Мы не отправляли их. Они мертвы. Мы не можем вернуть их обратно. Их жизни потрачены впустую. Почему бы нам не насладиться горькими плодами их напрасного существования?"
  
   "Я не настолько хладнокровен".
  
   "По крайней мере, вы презираете японцев".
  
   Римо хмыкнул. Ведущая-брюнетка отозвала передачу и сказала: "Следите за "Новостями 4", чтобы узнать больше о событиях в Нью-Йорке. Мы единственная бостонская станция, у которой есть репортер на месте в Манхэттене ".
  
   "Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил, почему местные репортеры должны освещать национальные события", - пожаловался Римо. "Вот почему у нас есть национальные новости".
  
   Через десять минут после начала трансляции было короткое упоминание о том, что посол Японии в Соединенных Штатах был отозван для консультаций.
  
   "Обычно это означает, что они недовольны нами", - сказал Римо.
  
   "Не так расстроены, как мы из-за них", - мрачно возразил Чиун.
  
   "Может быть, это все-таки пройдет", - сказал Римо. Во время прогноза погоды зазвонил телефон, и Римо вскочил на ноги, сказав: "Это, должно быть, Смит".
  
   "Передайте сожаления, но не извинения", - сказал Чиун.
  
   "В чем разница?"
  
   "Синанджу не извиняется, но мы не гнушаемся выражать сожаление по подходящим поводам. Таким, как этот".
  
   Голос Гарольда Смита был слегка прерывистым, когда Римо поднял трубку.
  
   "Римо, я рад, что ты вернулся".
  
   "Мы тоже рады вернуться".
  
   "Вы с Чиуном нужны мне здесь. Немедленно".
  
   "Почему?" Осторожно спросил Римо.
  
   "Потому что Мастер Синанджу понимает арабский, а я не могу заставить программу преобразования арабского языка работать".
  
   "А?"
  
   "Пожалуйста, поторопись, Римо. Эта ситуация не терпит отлагательств". Линия оборвалась.
  
   - Нас разыскивают в Фолкрофте, - сказал Римо Чиуну, кладя трубку.
  
   "Я слышал", - сказал Чиун, поднимаясь со своего татами подобно клубу фруктового дыма.
  
   "Тогда вы также слышали, что Осака даже не подошла".
  
   "Без сомнения, Смит намерен устроить нам засаду со всевозможными жалобами. Мы должны придумать историю, в которую он поверит, Римо. Что-нибудь действительно грандиозное, но правдоподобное".
  
   Римо подавил хитрую усмешку. "Как насчет того, что собака съела наше задание?"
  
   "Какая собака?"
  
   "Мы купим один по пути вниз".
  
   "В ваших словах нет смысла".
  
   "Послушайте, Смитти казался обеспокоенным. И он сказал что-то о том, что вам нужно перевести кое-что с арабского. Осака, вероятно, сейчас самое далекое от его мыслей. Давайте встряхнемся".
  
   "Очень хорошо. Но если у нас возникнут проблемы с нашим Императором, вы, как Ученик Правящего мастера Синанджу, будете нести ответственность за то, чтобы пасть от своего меча".
  
   "У меня нет меча", - сказал Римо, выключая телевизор.
  
   "Мы купим один по дороге в крепость Фолкрофт", - вежливо сказал Чиун.
  
   Глава 9
  
   Доктор Гарольд В. Смит тихо ругался себе под нос. Жители Новой Англии по темпераменту - суровый класс, а Гарольд Смит из Вермонт-Смитов, получивший образование в Дартмуте, был такой же Новой Англией, как и они сами. Но он давным-давно подавил желание выругаться. Он считал, что ненормативная лексика - это расточительная трата воздуха. Это было невежливо. Это ничего не дало. И, самое главное, это было неприлично. Особенно в смешанной компании.
  
   Последний раз, когда Смит громко и в гневе ругался, был несколько лет назад, когда он прочитал, что его старая студенческая песня "Men of Dartmouth" под давлением женской группы кампуса была заменена на "Alma Mater", а все гендерные ссылки стерты.
  
   Смит прочитал это в информационном бюллетене для выпускников в сером уединении своей гостиной.
  
   "Черт бы побрал их кости!" - взорвался он.
  
   Его жена Мод чуть не упала в обморок в своем мягком кресле. Смиты давно перестали сидеть вместе на диване. Миссис Смит смотрела "Опасность", пока Гарольд читал. Это была их версия качественного времяпрепровождения.
  
   Миссис Смит сурово отчитала Гарольда за его язык, и Смит сухо извинился. Внутренне он был смущен потерей самоконтроля и на следующий день твердо решил сократить свое ежегодное пожертвование Дартмуту ровно вдвое.
  
   Теперь, когда он сидел за своим столом в Фолкрофте, а послеполуденный свет струился через панорамное окно из одностороннего стекла за его спиной, Смит начал тихо ругаться.
  
   "Черт бы побрал их души!"
  
   У него была запущена настольная система. На столе лежала захваченная система Аллаха Ладина, почтальона Соединенных Штатов и подозреваемого террориста-смертника. Кабель тянулся от компьютерной системы в специальное пространство на столе Смита, где он соединялся с собственной системой Смита.
  
   Смит загрузил весь жесткий диск на один из четырех компьютеров Фолкрофта. Обычно он должен был получить доступ к содержимому с помощью грубой компьютерной атаки на систему шифрования. К сожалению, система была настроена на арабский язык, факт, который Смит обнаружил после целого часа борьбы с тем, что он считал зашифрованными кодами, но на самом деле представляло собой плавный арабский шрифт.
  
   Мэйнфреймы Смита были настроены на английский. У них были возможности работы с другими языками, но это было ограничено языками на основе латиницы и русской кириллицы. Он не мог расшифровать арабский.
  
   Выйдя в киберпространство, Смит нашел и захватил программу автоматического преобразования арабского языка в английский с языкового факультета Йельского университета. Но она была громоздкой. Его единственная надежда заключалась в мастере синанджу, и поэтому Гарольд Смит тихо и прочувствованно ругался себе под нос, пока ждал, когда послеполуденное солнце опустится на его сгорбленную спину.
  
   "Будь прокляты их глаза!"
  
   Перед ЗАКРЫТОЙ ДВЕРЬЮ кабинета Смита Мастер Синанджу внезапно остановился и сказал: "Слушай, Римо. Послушай".
  
   "Будь прокляты их глаза!"
  
   Руки Чиуна затрепетали от несвойственной ему нервозности.
  
   "Это голос императора Смита, и он звучит очень сердито".
  
   "Он больше похож на пирата, чья нога застряла в дыре от сучка", - сказал Римо.
  
   "Возможно, он сердит на нас", - пропищал Чиун.
  
   "Если это так, нам просто придется принять наше лекарство".
  
   "Разрази их проклятые кости!" - раздался голос Смита, искаженный и низкий.
  
   Внезапно Чиун оказался позади Римо и начал толкать его обеими руками. "Ты иди первым, Римо".
  
   "Почему я?"
  
   "Потому что вы наполовину белые, как Смит. Он не нападет на кого-то из своих".
  
   "А вот и они", - сказал Римо, толкая дверь. Гарольд Смит резко оторвал взгляд от своей работы. Ни следа облегчения не отразилось на его патрицианских чертах.
  
   "Я рад, что ты здесь, Римо", - сказал он голосом, который противоречил его словам.
  
   "Мастиф съел наше задание!" - крикнул Чиун громким голосом. "Мы не виноваты".
  
   "Что это?"
  
   "Чиун пошутил, Смитти".
  
   "Вы оба мне нужны".
  
   Заметив на столе Смита систему "слепой", Римо спросил: "У вас произошел сбой компьютера?"
  
   "Я пытаюсь войти в эту захваченную систему".
  
   "Захвачены? Кто захватил это?"
  
   "Я так и сделал", - сказал Смит.
  
   "Без шуток. У кого вы это забрали?"
  
   "Если я не ошибаюсь, виновник серии взрывов в Нью-Йорке".
  
   "Любой, кто осмелился бы бомбить один из ваших самых известных городов, действительно опрометчив", - провозгласил Мастер Синанджу, входя в комнату. "Приветствую тебя, о Смит. Чем мы можем быть полезны?" И Чиун официально поклонился, его карие глаза поднялись, чтобы оценить реакцию Смита.
  
   "Что вы сказали о своем задании?" - спросил Смит.
  
   "Прошло без сучка и задоринки", - сказал Римо.
  
   "Хорошо", - сказал Смит.
  
   "Разве вы не хотите услышать об этом?"
  
   "Позже", - сказал Смит, нервно постукивая пальцами по клавиатуре.
  
   "Мы сбросили локомотив на штаб-квартиру Нишицу посреди ночи. Насколько нам известно, никто не погиб. Сообщение доставлено".
  
   Смит ничего не сказал.
  
   "Условия в отеле были действительно особенными", - добавил Римо. "У тебя, должно быть, скопилась куча денег, ты, старый скряга".
  
   Смит рассеянно кивнул седой головой и обратился к мастеру Синанджу. "Мастер Чиун, ваш арабский в курсе последних событий?"
  
   "Это безупречно", - сказал Чиун.
  
   "Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне по эту сторону стола".
  
   Со сдержанной удовлетворенной улыбкой Мастер Синанджу подбежал к столу Смита и занял место рядом со своим императором. Его глаза, встретившись со взглядом Римо, были яркими и насмешливыми.
  
   "Я бросил локомотив, но это была идея Чиуна", - продолжил Римо.
  
   Глаза Чиуна налились ядом. Низкое шипение сорвалось с его бумажных губ.
  
   "Мы полагали, что Нишицу поймет, что это был американский ответ на все эти крушения поездов, и переосмыслит свою глобальную маркетинговую стратегию", - продолжил Римо.
  
   "У императора Смита и у меня нет времени на вашу болтовню", - быстро сказал Чиун. "У нас есть важная работа. Почему бы вам не прогуляться?"
  
   "Куда бы мне пойти?"
  
   "У кромки воды есть короткий причал. Это хорошее место для долгой прогулки", - вежливо сказал Чиун.
  
   "Нет, спасибо. Я хочу посмотреть. Это должно быть интересно. Слабослышащие ведут близоруких".
  
   На протяжении всего этого обмена репликами Гарольд Смит продолжал яростно отстукивать. Казалось, он ничего из этого не замечал.
  
   "Владелец этой системы настроил ее на арабский язык", - начал объяснять Смит. "Я не умею читать по-арабски. Но у меня есть программа, которая преобразует ее, как только я окажусь внутри".
  
   "Внутри чего?" - спросил Чиун.
  
   "Система", - сказал Смит.
  
   "Какая система?"
  
   Смит указал на жужжащий футляр для жесткого диска на столе.
  
   "Невозможно!" - пискнул Чиун.
  
   "Нет системы, в которую я не мог бы войти, как только я обойду брандмауэры безопасности".
  
   Говоря о яркой пластиковой коробке, Чиун сказал: "Если к ней прикоснуться огнем, эта коробка быстро расплавится".
  
   "Он говорит не о таком брандмауэре", - предположил Римо, усаживаясь на зеленый виниловый диван в другом конце комнаты. "Он имеет в виду, что система защищена паролем".
  
   "Ах. Теперь я понимаю. Вы ищете пароль?"
  
   "Да", - сказал Смит, прищурившись на свой настольный монитор, на котором отображалась меняющаяся последовательность тарабарщины. "Я полагаю, что он запрашивает у меня пароль. Но я не могу сказать".
  
   "Позвольте мне заглянуть в самые сокровенные тайники этого оракула", - сказал Чиун, наклоняясь, чтобы заглянуть в рабочий стол Смита. "Да. Он запрашивает секретное слово".
  
   "Здесь написано "Секретное слово"?"
  
   "Да", - сказал Чиун, прикладывая нефритовый лак для ногтей к черному тонированному стеклу. "Вы видите этот шрифт? Здесь написано "Секретное слово"."
  
   "Я не вижу двоеточия".
  
   "Арабы сохраняют свои толстые кишки внутри своих тел, если их не пронзить мечом. Но я прошу вас вписать секретное слово в это место".
  
   "Проклятие", - сказал Смит. И Чиун съежился от мягкой горячности неожиданного слова из уст своего императора.
  
   "Что случилось?" спросил он.
  
   "Запуск моей программы для взлома паролей занимает часы. Иногда дни с особенно непонятным паролем. Дополнительный шаг по преобразованию его базы данных вероятных паролей на приемлемый арабский язык занял бы недели, возможно, месяцы, из-за проблемы с транслитерацией ".
  
   "Тогда почему бы просто не угадать секретное слово?" Смит свирепо покачал седой головой.
  
   "На это могут уйти годы. Только у сложной компьютерной системы хватит мозгов, чтобы войти в защищенную систему, не зная соответствующего пароля".
  
   "Почему вы не схватите владельца этого устройства и не вырвете у него секретное слово?"
  
   "Нам еще предстоит отследить его. И у меня есть система, а не здешний владелец. И я полон решимости взломать ее ".
  
   "Вы говорите, владелец ящика - араб?"
  
   "Да".
  
   "Скотовод или городской араб?"
  
   "Понятия не имею. Его зовут Эл Ладин".
  
   "А, араб-скотовод. Бедуины очень колоритны в своем языке".
  
   "Неизвестно, какой пароль он использовал. Это могло быть имя из Корана или "Тысячи и Одной ночи" или вообще откуда угодно".
  
   "Может ли секретное слово состоять не из одного слова?"
  
   "Да, это могло бы".
  
   "Напишите "Ифтах йа симсим", - сказал Чиун, медленно поглаживая свою жидкую бородку.
  
   "Что?"
  
   "Ифтах йа симсим". Арабы-скотоводы веками использовали его в своих тайных интригах".
  
   "Хах", - сказал Римо. "Велик шанс, что это сработает".
  
   "Тише. Ты ничего не понимаешь в этих делах, продавец ребрышек".
  
   "Я готов попробовать что угодно", - сказал Смит. "Пожалуйста, произнесите эту фразу по буквам, мастер Чиун".
  
   Чиун так и сделал. Смит ввел английскую аппроксимацию, активировал программу преобразования, и через мгновение после мигания желтого курсора, который перемещался справа налево, в направлении чтения арабской вязи появилась арабская вязь, эквивалентная словам Iftah ya simsim.
  
   Экран погас. Мгновенно из системы зазвучала музыка.
  
   "Что это?" - спросил Чиун.
  
   "Это песня", - сказал Римо. "Звучит как музыка гарема".
  
   "Это не имеет значения", - сказал Чиун. "Потому что мы преуспели в нашей задаче".
  
   Римо вскочил со своего места. "Что? Это я должен увидеть!"
  
   "Подождите", - сказал Чиун. "Император Смит не разрешил вам присоединиться к нам за его королевским столом".
  
   "Римо может присоединиться к нам", - сказал Смит.
  
   "Если вы сочтете это уместным", - сказал Чиун тонким голосом. Он с несчастным видом посмотрел на Римо.
  
   Римо уставился в стол. "У вас не напрягается шея от того, что вы целый день копаетесь в этой штуке?" он спросил Смита.
  
   Смит не ответил. Он выжидательно смотрел на черный экран, пока звенела навязчиво знакомая музыка. Внезапно появился новый экран. Несколько секунд он показывал арабский шрифт, затем изменился.
  
   "Что там было написано?" Смит спросил Чиуна.
  
   "В нем говорилось: "Здесь хранятся тайны Аль-Ладина. Неверные и идолопоклонники поворачивайте назад, пока для вас не стало слишком поздно".
  
   "Это имя кажется знакомым", - сказал Римо.
  
   "Да, это так", - согласился Смит.
  
   "Я слышал, как западные языки переделали достойное имя "Аль Ладин" в искаженное "Аладдин", - предположил Чиун.
  
   "Эл Ладин-Аладдин?" Выпалил Смит.
  
   "Да".
  
   "Очевидно, вымышленное имя", - сказал Смит.
  
   "Нет", - сказал Чиун. "Аладдин" - вымышленное имя. "Эл Ладин" - правильное."
  
   Появился новый экран.
  
   "Что это?" - спросил Смит.
  
   Чиун прочел на экране. "Стихи из Корана. Молитва, которую мусульмане называют Фатиха, или Открытие".
  
   "Это "мусульмане" или "мусульманки"?" Спросил Римо. "Мусульманин" означает "верующий", - сказал Чиун. "Мусульманин" означает "жестокий". Мусульмане очень чувствительны к тому, что их называют мусульманами".
  
   "Мне придется помнить об этом в следующий раз, когда кто-нибудь попытается взорвать туннель Холланда", - сухо сказал Римо.
  
   Этот экран длился почти минуту, затем загорелся третий экран. Это был густой арабский лес. "Что это?" - спросил Смит.
  
   Чиун нахмурился, как высыхающая мумия. "Это не слова",
  
   "Что вы имеете в виду?"
  
   "Сценарий не имеет смысла. Это всего лишь тарабарщина".
  
   "Это должно что-то значить",
  
   Римо посмотрел на это, затем отстранился. "Знаете, под этим углом это выглядит так, как будто кто-то нарисовал шаблон".
  
   "Я не вижу никакой закономерности", - сказал Смит.
  
   "Я тоже", - сказал Чиун.
  
   "Ну, а я верю", - сказал Римо.
  
   "Что это?"
  
   "Птичья голова".
  
   "Я не вижу никакой птицы", - фыркнул Чиун. "У вас разыгрывается воображение".
  
   "Конечно, видите клюв? Похоже на орлиный".
  
   Смит сказал: "Я не вижу ничего похожего на клюв".
  
   "Это потому, что у вас воображение зубочистки. Смотрите - это клюв. Это глаз. А эта темная область здесь - своего рода рамка для головы орла".
  
   "Я не вижу орла", - сказал Смит, поправляя очки без оправы.
  
   "Поверьте мне", - сказал Римо. "Это орел".
  
   "Это ястреб", - сказал Чиун. "Я вижу ястреба".
  
   "Орел. Это национальная птица".
  
   "И он составлен из арабских символов. Следовательно, это ястреб".
  
   "Я вижу орла, и что бы вы ни сказали, это не заставит меня передумать".
  
   "Давайте посмотрим, смогу ли я перевести это на английский", - задумчиво сказал Смит.
  
   "Не трать свое время, Смитти. Это графика". Смит запустил программу. Вскоре текст превратился в бессмысленное нагромождение английских букв, не имеющих никакого значения.
  
   "Кто-нибудь из вас сейчас видит закономерность?" - спросил Смит.
  
   "Ну, это более размыто, чем было, но я все еще вижу голову орла внутри прямоугольника", - сказал Римо.
  
   "Возможно, это сокол", - предположил Чиун. "В старину шейхи нанимали соколов для спорта и охоты".
  
   "Если это сокол, то я жаба", - твердо сказал Римо.
  
   "Ты жаба, которая подглядывает за всякой ерундой", - усмехнулся Чиун.
  
   Смит задумчиво прищурился на экран. "Неизвестная до сих пор террористическая группировка под названием "Орлы Аллаха" взяла на себя ответственность за сегодняшние взрывы".
  
   "Согласно новостям, они отвергают теорию арабского терроризма", - возразил Римо.
  
   "У них есть на то веские причины", - сказал Смит. "Бомбы, по-видимому, были подложены сотрудником США. Почтовая служба".
  
   "Да? Теперь, по-моему, в этом есть смысл. Мусульманские террористы не могут заминировать свой выход из испачканного подгузника, но я бы ничего не пропустил мимо ушей недовольного почтальона ".
  
   "Человек, которому принадлежала эта система, был почтовым работником", - сказал Смит.
  
   "Ну, он должен быть кем-то одним или другим, но не обоими сразу, верно?"
  
   Гарольд Смит проигнорировал вопрос Римо. "Похоже, что эта система зависла на этом экране", - пробормотал он.
  
   "Попробуйте еще раз произнести секретное слово", - предложил Чиун. Кивнув, Смит начал вводить команду.
  
   "Что это вообще за секретное слово?" - Спросил Римо Чиуна, пока Смит работал.
  
   Чиун небрежно взмахнул рукавом. "Это должен знать я, а вы должны выяснить. Когда вы станете Правящим Мастером, я смогу поделиться с вами этой важной информацией, которая делает Мастера синанджу более разумным, чем самый могущественный оракул ".
  
   "Звучит как симсим салабим, но это не может быть им".
  
   "Я не знаю этой фразы", - сказал Чиун, сморщив лицо.
  
   "Ты вырос до мультфильмов", - сказал Римо. "Эй, Смит, не смотри сейчас, но я думаю, что-то происходит".
  
   Изображение орла внезапно взорвалось, очистив экран. На его месте появились столбцы имен файлов. Они были на английском.
  
   "Что это за материал?" Спросил Римо.
  
   Смит просмотрел столбцы. "Стандартные программы обработки данных и доступа к сети. Я не узнаю эти столбцы".
  
   "Это названия книг Корана", - сказал Чиун.
  
   Смит наугад вытащил файл.
  
   "Да, Коран", - сказал Чиун. "Это стихи. А эта часть представляет собой список из девяноста девяти имен Бога".
  
   - "Бог-мститель"? - переспросил Римо, читая одно из них вслух.
  
   Смит закрыл папку. Он попробовал другие. Там также были книги Корана.
  
   Нахмурившись, Смит откинулся на спинку стула. "Похоже, в нем нет полезной информации".
  
   "Что я хочу знать, так это какое секретное слово?" - спросил Римо.
  
   Смит, казалось, был заинтригован тем же вопросом. Введя слово в новый файл, он получил доступ к своей программе преобразования.
  
   "Сезам, откройся", - сказал Смит. "Очень умно, мастер Чиун".
  
   Чиун просиял, глядя на Римо, как бы говоря: "Я умнее тебя".
  
   "Как пожелаешь", - прошептал Римо в ответ.
  
   Внезапно Смит сказал: "Возможно, на почтовом сервере Ладин хранятся файлы".
  
   Смит запустил программу подключения к сети и подождал, пока система подключится. Это заняло всего сорок пять секунд, и быстрый курсор справа налево нарисовал линию горизонта из "Тысячи и одной ночи" с высокими минаретами.
  
   Плавная легенда гласила: "Добро пожаловать к вратам рая".
  
   И снова Смит столкнулся с запросом пароля.
  
   "Ифтах йа симсим" до сих пор срабатывал", - предположил Римо.
  
   Смит ввел фразу, нажав Enter. Он получил сообщение "вход неправильный".
  
   "Мы зашли в тупик", - сказал он.
  
   "Это твой намек, Чиун", - предположил Римо. Мастер Синанджу скорчил гримасу.
  
   "Попробуйте "Аладдин", - внезапно предложил Римо.
  
   "Это никогда не сработает".
  
   "Это не повредит", - сказал Смит, который ввел имя "Аладдин" и нажал Ввод.
  
   Система заколебалась, экран погас, и они одновременно затаили дыхание.
  
   Затем появилось меню электронной почты.
  
   "Это сработало", - удивленно сказал Смит.
  
   За его спиной Римо показал язык Мастеру Синанджу, который с отвращением отвернулся от этой грубой демонстрации.
  
   Смит пробирался по коридорам файлов электронной почты, наконец добравшись до списка папок, которые включали сохраненную почту, отправленную почту и сообщения. Он навел курсор на Сообщения и открыл папку с электронными файлами.
  
   Входящие сообщения регистрировались в числовом порядке по дате, отправителю, имени пользователя и заголовку темы.
  
   "Джихад Джонс?" переспросил Римо, прочитав имя наугад.
  
   "Очевидно, псевдоним".
  
   "Без шуток", - прокомментировал Римо. "Вы уверены?" Другие имена были столь же маловероятны. Там были Ибрагим Линкольн, Ясир Носсейр, Мохамет Али, Сид эль-Сид, Патрик О'Шонесси из Мекки и другие, не менее странные люди. На первый взгляд только одно имя казалось правдоподобным. Римо указал на него. "Попробуйте вон того парня. Юсеф Гамаль. Он выглядит так, как будто он может быть реальным".
  
   "Тьфу!" - сказал Чиун. "Это явная ложь".
  
   "Что фальшивого в имени "Юсеф Гамаль"?" - спросил Римо.
  
   "Это должен знать я, а тебе - поразмыслить, безумный догадчик".
  
   "Юсеф" - арабский эквивалент христианского "Джозеф", - объяснил Смит. "Признаюсь, последнее имя кажется мне знакомым, как будто я слышал его раньше".
  
   "Единственное, что это мне напоминает, - это "кэмел", - сказал Римо.
  
   Чиун замер на месте.
  
   Римо и Смит нажали на кнопку одновременно. Их взгляды встретились, и они спросили: "Джозеф Кэмел?"
  
   "Ага", - сказал Чиун.
  
   "Ну, мы знаем одно", - сказал Римо. "Ни один террорист со всеми его мозгами не разгуливает по Соединенным Штатам А., называя себя Джо Кэмел".
  
   "Похоже, этого нельзя избежать", - с несчастным видом сказал Смит.
  
   "Да, на этот раз Римо прав", - вмешался Чиун. "Такого человека, как Юсеф Гамаль, не существует".
  
   Глава 10
  
   Эл Ладин курсировал по улицам столицы идолопоклонства, Нью-Йорка, сливаясь с потоком транспорта. Здесь, смешавшись с другими транспортными средствами, украшенными свирепым орлом почтовой службы Соединенных Штатов, когда они пытались превзойти своих ненавистных врагов - Federal Express, UPS, Roadway, DHL и другие, - он был почти невидим для пытливых полицейских глаз.
  
   Клубы черного дыма, которые он создал своими хорошо размещенными бомбами, уже посерели. Скоро от них останутся лишь сладкие, едкие воспоминания. Суматоха, которой суждено было войти в мировую историю как последним деяниям отважного мученика Аллаха Ладина, утихала.
  
   Это было печально. Но, по крайней мере, мертвые все еще были мертвыми. Они никогда не перестанут быть мертвыми.
  
   И теперь пришло время сделать больше мертвых.
  
   Когда он свернул на Пятую авеню и в поле зрения показались высокие серые зубцы Главного почтового отделения, Эл Ладин испустил последний победный вздох и обернул нижнюю часть лица зеленой клетчатой кафией.
  
   Это был назначенный час. Время для последнего великого удара, который Аллаху Ладину было суждено нанести в его жизни. Вдавив акселератор в пол, он призвал белый почтовый грузовик поторопиться. Он мчался по забитым машинами боковым улицам, не обращая внимания на красные огни, не обращая внимания на ревущие машины и проклинающих пешеходов, которые убегали с его пути.
  
   Когда он поравнялся с большим гранитным храмом, из которого выехал утром на назначенный обход, он крутанул руль влево и с радостным криком "Аллах Акбари!" Аллах Ладин послал своего благословенного скакуна врезаться в неподвижный гранитный лик.
  
   И, да будет благословен Аллах, неподвижный гранит сдвинулся с места!
  
   Но Аллах Ладин не знал о чуде. Он уже был катапультирован в Рай. Хотя, по правде говоря, части его тела были разбросаны по всей Пятой авеню.
  
   Глава 11
  
   Почтовый менеджер Оклахома-Сити был в своем кабинете, когда поступило первое отрывочное сообщение.
  
   "В новом федеральном здании неприятности", - выдохнул помощник управляющего.
  
   "Иисус Христос!" Сказал почтовый менеджер Иван Хейдорн, сначала подумав о худшем. "Это не бомба. Скажите мне, что это не бомба".
  
   "Это стрельба", - сказал помощник менеджера. Менеджер Хейдорн расслабился в своем представительском кресле. "Конечно. Это не может быть бомба. Мы бы услышали взрыв бомбы, не так ли?"
  
   "Кто-то вошел в открытый суд и открыл огонь из автомата".
  
   "Ужасно, просто ужасно", - сказал менеджер с видимым облегчением. Он сидел на этом самом месте, когда старое здание Мурра разнесло к чертям собачьим. Какой это был ужасный день. Его стул перевернулся на колесиках, отбросив его назад. Он оторвался от пола, думая, что здание сотрясает землетрясение.
  
   Землетрясение было бы благословением. Землетрясение было бы деянием Божьим. В первые часы после того, как всплыла ужасная правда - о том, что федеральное здание в Мурре было разрушено в результате взрыва бомбы в грузовике, - разговор, естественно, зашел о мусульманских фундаменталистах.
  
   Потребовалось три дня, чтобы правда начала просачиваться наружу. Что это сделали американцы. Это было невероятно. Ошеломляюще в своей чудовищности. Настоящий враг обитал в самом сердце Америки.
  
   "Сколько человек пострадало?" спросил менеджер своего помощника, стряхивая с себя мрачные, вызывающие клаустрофобию воспоминания.
  
   "Никто не знает. Но они называют это бойней". Услышав это, менеджер закрыл лицо руками. Это было нереально.
  
   "Сколько боли может вынести этот бедный город?" сказал он дрожащим голосом.
  
   В течение часа бюллетени потрескивали по офисному радио.
  
   Неизвестный нападавший. Никто его не видел. А если и видел, то не заметил в нем ничего необычного. Он смешался с возвращавшейся на обед толпой и расстрелял зал суда и всех, кто в нем находился. Это было бессмысленно. Жестокая, бессмысленная бойня.
  
   К трем часам дня они сообщили о выжившем. Кто-то что-то видел. ФБР держало язык за зубами по этому поводу и запретило доступ к СМИ. ФБР прибыло, потому что нападению подверглось федеральное здание. Все предположили, что это был невменяемый заявитель, стрелявший в суд, который поступил с ним неправильно.
  
   Никто в здравом уме не стал бы нападать на новое федеральное здание в Оклахома-Сити.
  
   Ровно в 3:15 на столе зажужжал интерком, и голос помощника менеджера произнес: "К вам агент ФБР Одом, сэр".
  
   "Отправьте его прямо сюда", - сказал менеджер, выключая офисное радио.
  
   Мужчина был размером с холодильник и говорил по существу. "Специальный агент Одом".
  
   "Присаживайтесь".
  
   "Мне просто нужна минутка. Это касается одного из ваших перевозчиков".
  
   "Боже мой. Его не поймали во время стрельбы вон там?"
  
   "Нет, он не был".
  
   "Это тот свидетель, о котором они говорят?"
  
   "Нет. Мы думаем, что он может быть преступником".
  
   "Преступник - вы не можете иметь в виду убийцу!"
  
   "Охранник прожил достаточно долго, чтобы сказать, что человек, который вошел в зал суда и устроил резню всем этим бедным людям, был одет в форму почтовой службы".
  
   "Этого не может быть. Этого просто не может быть".
  
   Агент раскрыл карманный блокнот. "Описание следующее. Рост пять футов семь дюймов, темные глаза, вьющиеся каштановые волосы, выдающийся нос".
  
   "Насколько заметные?"
  
   "Очень".
  
   "Звучит как верблюд".
  
   Агент начал писать. "Верблюд" - это как "дромадер"?"
  
   "Да, да. Но для меня это не имеет смысла". Агент ФБР был непоколебим.
  
   "Имя?"
  
   "Джо".
  
   "Джо Кэмел?"
  
   "Да".
  
   "У вас работает почтальон по имени Джо Кэмел?"
  
   "Ну, я не называл его имени. О, Боже милостивый, это звучит фальшиво, не так ли?"
  
   "Как долго он у вас работает?"
  
   "Меньше года".
  
   "Никаких признаков психотического поведения до сегодняшнего дня?"
  
   "Он был совершенно нормальным".
  
   "За исключением того, что его звали Джо Кэмел", - сказал агент ФБР, скривившись.
  
   "Послушайте, я знаю, как это звучит, но так его звали".
  
   "У вас есть фотография объекта, Кэмел?"
  
   "Нет. Но его не должно быть трудно найти. Не с таким его носом".
  
   "Мне нужно посмотреть его личное дело".
  
   "У вас все получилось, агент Одом", - сказал начальник почты Оклахома-Сити, вызывая своего помощника менеджера. "Шерри, достань досье Джозефа Кэмела. И соедини с PG".
  
   Специальный агент Одом приподнял бровь. "PG?"
  
   "Генеральный почтмейстер. Я должен сообщить об этом".
  
   "Возможно, вам стоит подождать", - сказал агент Одом, закрывая свой блокнот. "Я думаю, у него сегодня полно дел".
  
   "Что вы имеете в виду?"
  
   "Разве вы не слышали о взрывах в Нью-Йорке сегодня днем?"
  
   "Взрывы?"
  
   "Одновременно взорвалась вереница ящиков-ретрансляторов. Они ищут водителя почтового ретранслятора. Парня по имени Ладин. Я думаю, его звали Эл ".
  
   "Эл Ладин ... Это звучит как-то знакомо".
  
   "Я сам подумал то же самое. Хотя не могу вспомнить, что именно".
  
   В этот момент вошел помощник менеджера с картонной папкой и сказал: "Линия на PG занята. Должен ли я продолжать попытки?"
  
   "Оставьте сообщение, что я звонил. Я понимаю, что у PG был очень плохой день".
  
   У генерального ПОЧТМЕЙСТЕРА Соединенных Штатов начались припадки. Он опрокинул офисную корзину для бумаг. Он с такой силой ударил своим стулом о стену, что тот отскочил назад, и откусил кусок от своего тяжелого письменного стола, опрокинув настольную табличку с надписью "Защитите доходы".
  
   Было три тридцать пополудни, а срочные звонки и факсы поступали с 13:00 пополудни. Сначала это был почтмейстер Нью-Йорка.
  
   "У нас здесь серьезная проблема, сэр".
  
   "Я слушаю, Нью-Йорк".
  
   "Э-э, похоже, что один из наших почтовых ящиков..."
  
   "Покончите с этим".
  
   "...взорвался".
  
   В постоянном гуле своего роскошного офиса в Городском почтовом отделении, примыкающем к Юнион Стейшн в Вашингтоне, округ Колумбия, генеральный почтмейстер Соединенных Штатов часто заморгал.
  
   "Взорвался?"
  
   "Это верно. ФБР было здесь, требуя нашего сотрудничества".
  
   "Поставьте им преграду!" - взревел генеральный почтмейстер.
  
   "Я думал, вы захотите, чтобы это было именно так, и это то, что я сделал".
  
   "Хорошо. Ты хороший человек, как бы тебя ни звали".
  
   "Финкельперл, сэр".
  
   "Не отвечай на звонки, Финкельперл. Я посылаю человека. Его зовут Рейли. Ни с кем не разговаривай, пока не поговоришь с ним".
  
   "Понял, мистер почтмейстер".
  
   Генеральный почтмейстер повесил трубку, пробормотав: "Это все, что нужно службе".
  
   Десять минут спустя Финкельперл снова был на линии. "Сэр, это случилось снова", - прохрипел он.
  
   "Еще одна бомба?"
  
   "Взорвались тринадцать ретрансляционных ящиков. Все в узком радиусе от этого объекта. Это царство террора".
  
   "Боже мой. Кто-то нападает на почтовую службу?"
  
   "Я не могу говорить об этом, мистер почтмейстер".
  
   "Или кто-то из ваших сотрудников сошел с ума?"
  
   Почтмейстер Финкельперл прочистил горло. "Это не невозможно, как вы знаете".
  
   "Ждите Рейли. И помните лозунг. Каменная стена. Каменная стена. Каменная стена".
  
   "Я отгораживаюсь, как могу".
  
   После того, как Нью-Йорк отключился, генеральный почтмейстер диктовал предварительное заявление для средств массовой информации, когда посыпались входящие звонки.
  
   "Директор ФБР, на линии 1".
  
   "Я на конференции".
  
   "Комиссару полиции Нью-Йорка. Строка 2".
  
   "Скажите ему, чтобы он связался с ФБР. Я общаюсь только с федеральными агентствами".
  
   "Да, сэр".
  
   "Почтмейстер Финкельперл на линии 1".
  
   Генеральный почтмейстер колебался. "Соедините его".
  
   "Мистер почтмейстер, это Финкельперл".
  
   "Я знаю. Покончите с этим".
  
   "Вы послали почтового инспектора по имени Смит побеседовать со мной?"
  
   "Смит? Нет, я сказал вам подождать Рейли. Он в пути".
  
   "Инспектор Смит только что вышел из моего офиса. Он показал значок инспектора. Затем появился Рейли".
  
   "Вы говорили с ним?"
  
   "Я-я боюсь, ему удалось вытянуть из меня имя".
  
   "Что вы имеете в виду, говоря "имя"?"
  
   "Они думают, что бомбы сделал кто-то из наших".
  
   "Возможно ли это?"
  
   "У нас были сотрудники, которые стреляли в других сотрудников, брали заложников, крали почту и уничтожали ее. Буквально в прошлом месяце мы вводили нового человека на оптическом считывателе здесь. Чертов дурак не мог набирать почтовые индексы достаточно быстро, чтобы успевать за потоком почты, поэтому он запихивал открытки в рот, жевал и глотал их целиком ".
  
   "Это отвратительно".
  
   "Давление сделает это, сэр".
  
   "Мы больше не единственная игра в городе. Federal Express и UPS едят наш обед. Если мы не станем конкурентоспособными к концу века, мы опустимся до разгребания нежелательной почты. На нежелательной почте можно заработать хорошие деньги, но этого недостаточно. Нам нужно увеличить долю рынка, особенно в прибыльной нише экспресс-доставки. Бизнес не доверит нам свои посылки на ночь, пока мы не продемонстрируем неумолимую надежность в первоклассном отделе ".
  
   "Я понимаю проблему, сэр. Что мне делать?"
  
   "Какое имя вы ему дали?"
  
   "Эл Ладин".
  
   "Эл Ладин. Эл Ладин. Знаю ли я его?"
  
   "Я не понимаю, как. Он появился на борту только в прошлом году".
  
   "Финкельперл", - сказал генеральный почтмейстер.
  
   "Да, сэр?"
  
   "Я думаю, вы, возможно, выдали одного из своих переодетому федеральному агенту".
  
   "Так думает Рейли".
  
   "Теперь мы действительно облажались. Это больше не внутреннее дело USPS".
  
   "Что мне делать?"
  
   "Загораживайте свой конец. Я загоражу свой собственный. Если нам повезет, дело Ладин в данный момент полностью закрыто".
  
   "Сэр?"
  
   "Сосут дуло курительного пистолета 45 калибра".
  
   "Будем надеяться, что это так".
  
   "Вы знаете правила ... Они все проходят этот путь в конечном итоге".
  
   Повесив трубку, почтмейстер крикнул своему секретарю: "Порви этот пресс-релиз и иди сюда. Мы начинаем все сначала".
  
   Бумага отправилась в корзину для мусора, и генеральный почтмейстер начал снова. "На таком крупном предприятии, как USPS, как и в любой военной организации, которая зависит от призывников и добровольцев, всегда есть плохие парни", - начал генеральный почтмейстер. Он уставился в потолок офиса. За окном гудело движение в Вашингтоне. Скривив рот, он сморщил лоб, превратив его в мясистые складки. "Добавьте немного шаблонности из моей последней речи, посыпьте веселым говном. И не забудьте закончить словами "Мы доставляем для вас".
  
   "Да, сэр", - сказал секретарь, вставая.
  
   После того, как дверь закрылась, генеральный почтмейстер Соединенных Штатов Америки откинулся на спинку стула и застонал: "Что дальше?"
  
   Именно тогда поступил звонок из Оклахома-Сити.
  
   "Это Хейдорн. Менеджер из Оклахома-Сити".
  
   "Есть проблемы, Оклахома?"
  
   "У нас здесь была стрельба".
  
   "И вы звоните мне с этим?" - взорвался генеральный почтмейстер. "Если бы мне приходилось отвечать на каждый звонок, когда почтовый служащий сходил с ума, я бы не справлялся ни с какой работой". Понизив голос, он добавил: "Послушайте, вы можете подержать это в тайне день или два? У нас в Нью-Йорке бедственная ситуация с пони".
  
   "Мистер почтмейстер, стрельба была не в этом здании. Это было в новом федеральном здании Wiley Post".
  
   "В почтальона стреляли?"
  
   "Нет, стрелял почтальон".
  
   "Это усложняет управление СМИ. Черт возьми".
  
   "Он устроил резню в зале суда, полном людей. Включая судью".
  
   "Федеральные или местные?"
  
   "Федеральные".
  
   "Может быть, это и хорошо. Может быть, я смогу подергать за кое-какие ниточки. Замять это дело под ковер или что-то в этом роде".
  
   "ФБР уже приходило ко мне".
  
   "Вы не выдали этого ублюдка?"
  
   "Я передал его досье".
  
   "Вы законченный клоун! На кого, по-вашему, вы работаете?"
  
   Голос менеджера Хейдорна стал жестче. "Почтовая служба Соединенных Штатов".
  
   "И перед кем вы несете ответственность?"
  
   "Да что вы, сэр".
  
   "Вы что, не понимаете организационную структуру? Вы когда-нибудь слышали о цепочке командования? Сначала вы не общаетесь с другими агентствами. Сначала вы согласовываете это со мной. Что на вас нашло?"
  
   "Но, сэр, это Оклахома-Сити. У нас здесь было больше, чем на нашу долю трагедий".
  
   "Не хнычьте! Я не выношу хныканья. В моем подразделении никто не хнычет".
  
   "Я понимаю, сэр. Но у нас есть разносчик писем-мошенник, которого разыскивает ФБР за массовое убийство".
  
   "За что я планирую возложить ответственность на вас, Оклахома. Разве вы не читали мою директиву об управлении гневом?"
  
   "Мы покрасили все стены в успокаивающий розовый цвет, как было указано".
  
   "Включая кабинку этого человека?"
  
   "Он разносчик писем. У него есть маршрут. Он не сможет доставить почту, если весь день будет пялиться на розовую стену".
  
   "А как насчет кофе высшего сорта?"
  
   "Э-э, я не чувствовал необходимости использовать это. Все мои сотрудники кажутся довольно уравновешенными. Все их психологические тесты прошли успешно. Никакого чрезмерного стресса. Это не большой город, ты знаешь ".
  
   Голос генерального почтмейстера стал низким и настойчивым. "Настоящим я приказываю вам объявить экстренный перерыв на кофе для поддержания вменяемости. Понимаете?"
  
   "Да, сэр".
  
   "Пока не получите от меня вестей, ничего не говорите, ни от чего не отказывайтесь и, прежде всего, у нас не было этого разговора".
  
   "Я понимаю, мистер почтмейстер".
  
   "Помните, распущенные губы топят корабли".
  
   Генеральный почтмейстер в ярости повесил трубку. "Двое за один день. Будь проклято невезение!"
  
   Когда секретарша позвонила ему снова, он испытал искушение проигнорировать звонок. Но, может быть, на этот раз это были хорошие новости.
  
   "Инспектор Рейли на линии 2. Похоже, это срочно".
  
   "Я возьму это".
  
   Голос Рейли был искажен, как согнутая скрепка для бумаг, когда он дребезжал в трубке.
  
   "Что случилось?"
  
   "Сэр, я только что пришел с главного почтового отделения".
  
   "Вы поставили этого дурака Финкельперла в очередь?"
  
   "Он понимал свои обязанности, сэр. Но, боюсь, есть еще плохие новости".
  
   "Больше нет взорванных ящиков?"
  
   "Нет".
  
   "Стрельба?"
  
   "Нет, это..."
  
   "Покончите с этим!" - взревел генеральный почтмейстер.
  
   "Я пытаюсь. Я вышел из здания менее пятнадцати минут назад. Взял такси до своего отеля. Потом я услышал это. Это был самый отвратительный звук, который я когда-либо слышал в своей жизни. Как взрыв, звуковой удар и землетрясение, все происходит одновременно. Сейчас я смотрю на запад из окна своего гостиничного номера. Все, что я вижу, это столб дыма ".
  
   "Что вы пытаетесь сказать?"
  
   "Это ушло".
  
   "Что такое?"
  
   "Здание, сэр. Оно было уничтожено".
  
   Генеральный почтмейстер Соединенных Штатов медленно поднялся на ноги, его мысли лихорадочно метались. Он думал, что не может говорить о своем отеле. Он звонит из своего отеля. Он не может звонить по поводу какого-то старого здания, потому что мне все равно.
  
   Генеральный почтмейстер сглотнул так сильно, что у него отвалилось адамово яблоко. "Скажите, что вы не собираетесь говорить мне, что я потерял почту", - прохрипел он.
  
   "Сэр, возможно, вы захотите включить Си-Эн-эн".
  
   Почтмейстер так и сделал. Офисный телевизор был встроен в шкаф. Он пользовался пультом дистанционного управления.
  
   CNN вели прямой эфир с этой историей. Они транслировали съемку центра Манхэттена с высоты птичьего полета. В кадре был Мэдисон-Сквер-Гарден. На берегу Гудзона стояла стеклянная головоломка, которая была Центром Джейкоба Джавитса. Это выглядело так, как будто тысяча зеркал выпала из миллиона рам.
  
   Но к востоку от него лежала груда дымящихся руин, занимавшая целый городской квартал. Каменные обломки. И среди дыма и пожаров генеральный почтмейстер Соединенных Штатов мог разглядеть широкие, потрескавшиеся ступени, похожие на что-то из древнего Рима, а на них повсюду валялись обломки двадцати коринфских колонн Главного почтового отделения, крупнейшего почтового учреждения во всей стране.
  
   В тот самый момент, когда во рту пересохло, зажужжал интерком, и приглушенный голос секретаря произнес: "Президент Соединенных Штатов на линии 1".
  
   Глава 12
  
   Солнце садилось за спиной Гарольда Смита, когда его система без предупреждения подала звуковой сигнал.
  
   "Что это?" - спросил Римо, вернувшийся на зеленый виниловый диван. Мастер Синанджу маячил за спиной Смита, не желая уступать свое почетное место рядом с человеком, которого он называл Императором.
  
   "Входящий бюллетень".
  
   Смит отключил файлы электронной почты и вывел бюллетень AP.
  
   Нью-Йорк, штат Нью-Йорк - Взрыв в главном почтовом отделении (AP)
  
   Мощный взрыв прогремел в центре Манхэттена в 4:44, уничтожив Главное почтовое отделение и почтовое отделение на Пятой авеню. На месте происшествия работают спасательные команды. Цифры потерь неизвестны, но есть опасения, что число погибших будет большим.
  
   "Боже мой!" - прохрипел Смит.
  
   - В чем дело, Смитти? - спросил Римо, поднимаясь с дивана.
  
   "Главное почтовое отделение в Нью-Йорке было разрушено взрывом. Сила взрыва, должно быть, была огромной".
  
   "Это то большое заведение на Пятой авеню со всеми колоннами?"
  
   "Это было", - тупо сказал Смит.
  
   "Что, черт возьми, происходит?" - спросил Римо. "Зачем кому-то понадобилось взрывать целое почтовое отделение?"
  
   "Возможно, чтобы показать, что это можно сделать".
  
   "А?"
  
   "По крайней мере, человек или люди, ответственные за взрывы почтовых ящиков, только что максимально тщательно замели свои следы".
  
   "С кем мы боремся - с мусульманскими террористами или с США. Почтовая служба?"
  
   Смит вышел из AP bulletin, и его глаза были суровыми.
  
   "Я полагаю, что мы боремся с обоими".
  
   "Оба?"
  
   "Эта учетная запись электронной почты наводит на мысль о террористической сети мусульманских фундаменталистов. Аль Ладин явно принадлежит к этой группе. И он был сотрудником почтового отделения".
  
   "Да..."
  
   "Возможно, что другие члены его ячейки также являются сотрудниками почтового отделения".
  
   "Знаете, это могло бы многое объяснить. Например, все эти почтальоны, отправляющие почту".
  
   "Почтовые"? - спросил Чиун.
  
   "Так они это называют", - сказал Римо. "Когда почтальон сходит с ума и начинает убивать других почтальонов, они называют это "отправлением почты"."
  
   Чиун погладил свою клочковатую бороду, его прищуренные глаза стали задумчивыми.
  
   "Во времена Александра гонцы часто прибывали обезумевшими от жажды и истощения. Для них было очень распространенным делом класть послание, которое они несли, к ногам своего короля и умирать на месте".
  
   "Это потому, что им пришлось пробежать босиком три или четыре тысячи миль, чтобы донести сообщение".
  
   "В те дни это было не так далеко", - фыркнул Чиун. "Некий греческий писака однажды сказал о посыльных из Персии, что ни темнота, ни холод, ни дождь не могли удержать их от выполнения своих обязанностей".
  
   "Разве это не девиз почтового отделения?" - спросил Римо.
  
   "Заимствовано у Геродота", - сказал Смит.
  
   "Да, это был грек", - сказал Чиун.
  
   "Согласно этим файлам, эта ячейка работает меньше года", - добавил Смит.
  
   "Так почему же они начали действовать только сейчас? Чего они хотят?" - спросил Римо.
  
   "Если я не ошибаюсь в понимании событий на Манхэттене, они делают заявление".
  
   "Заявление. О чем?"
  
   "Что они существуют. Что они могут безнаказанно наносить нам удары".
  
   "Именно так думали фанатики, стоявшие за взрывом во Всемирном торговом центре. Посмотрите, где они сейчас. Все гниют в федеральной тюрьме, включая Глухого муллу".
  
   "Я должен сообщить президенту о наших находках", - сказал Смит, потянувшись к ящику стола. Оттуда достал вишнево-красный телефон, стандартную настольную модель, за исключением того, что на его пустом циферблате отсутствовал циферблат или клавиатура. Он положил его на рабочий стол.
  
   "Я предполагаю, что он уже получил известие", - сухо сказал Римо, когда Смит поднял трубку и приложил ее к уху.
  
   Смит ждал. Выделенная линия активировала идентичный телефон в спальне Линкольна в Белом доме простым действием Смита, снявшего трубку. Линия громко зазвонила в ухе Смита. И зазвонила. И позвонили.
  
   Наконец на линии раздался женский голос. "Кто это? Кто на другом конце провода? Это Смит? Говорите громче. Я знаю, что вы там. Я слышу, как вы хрипите ".
  
   "Мы погибли!" Чиун взвыл. "Это назойливая королева!"
  
   Покраснев, Смит повесил трубку: "Очевидно, его нет в резиденции", - нервно сказал он.
  
   "Вероятно, в предвыборной гонке, пытаются собрать несколько последних голосов", - проворчал Римо.
  
   "Ему придется вернуться в Вашингтон", - сказал Смит. "Это слишком важно".
  
   "Будет слишком поздно спасать его обреченное президентство", - нараспев произнес Мастер синанджу.
  
   "Что заставляет вас так говорить?" - спросил Смит, поворачиваясь.
  
   "Потому что те, кто восседает на Орлином троне, по своей природе обречены. Я живу в этой могущественной стране уже много лет. Я видел, как президенты приходят и уходят, как ненадежные визири. Я знаю их наизусть. Небритый президент. Самозванец. Арахисовый фермер. Пожиратель драже. Невнятный. Обжора. Скажи только слово, и мы навсегда избавимся от этой череды дураков. Не отрицай, что твои чресла жаждут занять Орлиный Трон во всей его пышности и обстоятельствах ".
  
   "Мы остаемся в стороне от выборов", - категорически заявил Смит.
  
   Чиун придал своему голосу заговорщический оттенок. "У вас есть власть уничтожить их".
  
   Лимонно нахмурившись, Смит вернулся к электронной почте.
  
   Римо прошептал Мастеру синанджу: "Тебе никогда не надоедает пытаться?"
  
   "Тот, кто перестает пытаться, сам провоцирует свое поражение. Тот, кто никогда не сдается, не может быть побежден".
  
   "Тот, кто доводит своего императора до безумия, может найти свои шелковые юбки на улице".
  
   Чиун напрягся. "Он бы никогда..."
  
   "Мы все расходный материал в этом автобусе", - сказал Римо с тонкой усмешкой.
  
   Лицо Мастера Синанджу напряглось, он взял свое правое запястье в левую руку, а левое - в правую. Рукава его кимоно скользнули вдоль предплечий и сошлись вместе, скрыв обе руки и нефритовую накладку для ногтей, которую Чиун носил как знак позора. Черты его лица приобрели мягкую непроницаемость.
  
   Низкое рычание, вырвавшееся из горла Смита, привлекло их внимание.
  
   "Нашли что-нибудь интересное?" - спросил Римо.
  
   "Похоже, это рецепт самодельной бомбы с аммиачным удобрением, похожей на ту, которая разрушила здание Альфреда П. Мурра в Оклахома-Сити".
  
   "Вот это большой сюрприз".
  
   "Бомба, главным стабилизирующим компонентом которой является нежелательная почта", - добавил Смит.
  
   "Без шуток".
  
   "А вот планы наполнить почтовый грузовик этой смесью".
  
   "Бомба в почтовом грузовике?"
  
   "Да. И я бы держал пари, что такое оружие было причиной катастрофы в Главном почтовом отделении".
  
   Глаза Смита внезапно запрыгали за стеклами очков. "Боже мой!"
  
   "Вы продолжаете это говорить. Сколько раз вы можете удивляться тому, на что способны эти парни?"
  
   "Я просматриваю одно из заявлений, отправленных по факсу в ФБР после сегодняшних взрывов почтовых ящиков".
  
   "И что?"
  
   "Несколько было получено. Некоторые пришли от обычных террористических групп и джихадистов. О нескольких организациях, о которых никогда раньше не слышали, таких как "Орлы Аллаха" и "Воины Бога".
  
   Римо посмотрел на Чиуна. "У.О.Г.?"
  
   Мастер Синанджу пожал плечами. "Разве посланники Аллаха обычно не воги?"
  
   "Весьма вероятно, что эти новые группы на самом деле являются одной и той же", - продолжил Смит. "Среди ближневосточных террористических группировок распространена практика действовать под несколькими названиями, чтобы запутать проблему и казаться более многочисленными и угрожающими, чем они есть на самом деле. Одна новая группа назвала себя Исламским фронтом за A.P.W.U. Это название на этом факсимильном файле ".
  
   "Что означает "A.P.W.U."?"
  
   "Посмотрите сами".
  
   Римо так и сделал. Он посмотрел. Затем посмотрел снова. "Разве это не...?"
  
   "Изображение орла, которое мы видели раньше, да. Теперь я узнаю его. Это новая эмблема почтовой службы Соединенных Штатов. Но посмотрите под ним".
  
   Взгляд Римо устремился туда, куда указывал костлявый палец Смита. Он прочитал вслух. "Исламский фронт американского профсоюза почтовых работников". Террористическая группа проникла в профсоюз почтальонов?"
  
   "Нет, все гораздо серьезнее".
  
   Смит резко повернулся в своем кресле. Оно повернулось к большому панорамному окну. Смит посмотрел мимо них на пролив Лонг-Айленд, который в угасающем послеполуденном свете становился огненно-оранжевым.
  
   "Террористическая ячейка проникла в почтовую службу Соединенных Штатов", - сказал он, его слова были подобны скрежещущему кремню. "Это означает, что они могут действовать в каждом городе, поселке и деревне в стране, неизвестные и ничего не подозревающие. Одетые в униформу почтальона, они могут беспрепятственно войти в любое общественное здание, от самого публичного офисного здания до самого охраняемого федерального объекта. Никто не может задавать вопросы почтальону. Я сомневаюсь, что многие охранники утруждают себя просьбой пропустить их через металлоискатели. Конечно, никто не может заглянуть в их сумку. Почта защищена от случайного осмотра ".
  
   Голос Смита был глухим. Он смотрел в пространство, ни на что. Он разговаривал, но не с ними. Это было больше похоже на то, как если бы он думал вслух.
  
   "По оценкам, в стране насчитывается четыреста тысяч почтовых служащих. В некоторых городах почтмейстер является единственным представителем правительства США. Практически в каждом городе есть свое собственное почтовое отделение. В этой стране больше почтовых отделений, чем военных баз. У этих террористов есть теоретические базы в каждом уголке страны. В их распоряжении правительственные транспортные средства. Практически на каждой улице в Америке есть почтовые ящики, точно такие же, как те, что взорвались сегодня. И эти дьяволы обладают способностью подложить мину-ловушку в любой из них. Никто не находится в безопасности. Ни одно здание не является безопасным ".
  
   "Так чего же мы ждем? Давайте заберем их".
  
   Смит вышел из себя. "Как?"
  
   "Вы не можете отследить их через Интернет?"
  
   "Они общаются через автоматический анонимный сервер, который передает их сообщения на конечный сервер, объект Gates of Paradise. Все эти файлы электронной почты хранятся там, а не в системах, которые использовали террористические ячейки для доступа к ним ".
  
   "Вы можете отследить этот сервер?" - спросил Римо.
  
   "У меня уже есть. Это недалеко от Толедо, штат Огайо. Но я не могу перейти по контрольному журналу к хост-сайту Gates of Paradise, не заходя на сайт Toledo".
  
   "Так что давайте двигаться дальше".
  
   "Я уже дал указание ФБР заняться этим. Вы нужны мне для серьезной работы, которая предстоит".
  
   "Просто укажите нам правильное направление, и мы сделаем то, что у нас получается лучше всего", - сказал Римо.
  
   Чиун сделал грандиозный жест декоративным нефритовым гвоздодером. "Да, о Смит. Вам стоит только проинструктировать нас, и мусульманские головы упадут к вашим ногам, как множество гранатов, причем таких же красных".
  
   "Без сомнения, Эл Ладин был водителем почтового грузовика, взорвавшего главное почтовое отделение, заметая следы и убивая себя в процессе. Это то, что делают эти люди. Следующим будет действовать кто-то другой ".
  
   "Да. Если бы мы только знали их настоящие имена".
  
   Система снова подала звуковой сигнал, и Смит нажал на бесключевую клавиатуру.
  
   "Ну вот, опять", - сказал Римо.
  
   Бюллетень был продолжением предыдущего. Смит просмотрел его, сразу оценив как несущественный. "Это просто больше о перестрелке в зале суда в Оклахоме", - сказал Римо.
  
   Смит нетерпеливо просмотрел текст. "Возможно, у нас есть зацепка", - сказал он.
  
   "Что вы имеете в виду?"
  
   "Согласно этому, стрелок в Оклахома-Сити, как полагают, был недовольным почтовым служащим".
  
   "Только не еще один".
  
   "Они все сошли с ума", - сказал Чиун.
  
   "Это мог быть простой случай, когда один почтовый работник перешел черту", - натянуто сказал Смит, работая за клавиатурой. "Это может быть не связано с событиями в Нью-Йорке".
  
   "Не соответствует МО", - согласился Римо.
  
   "Если нам повезет, предварительные выводы ФБР были занесены в компьютер в отделении ФБР в Оклахома-Сити".
  
   "Будут ли они работать так быстро?" "В наши дни все загружают файлы на компьютер".
  
   "Кроме тебя и меня, верно, Папочка?"
  
   Чиун фыркнул: "Я не потерплю грузовика с машинами, которые сигналят, как ворчливая жена".
  
   Смит так яростно нажимал на клавиши, что его пальцы, выбивая плоские белые буквы и цифры на столе, заставляли их на мгновение вспыхивать.
  
   "У меня кое-что есть!" хрипло сказал он. Они столпились вокруг.
  
   На экране появилась компьютерная форма ФБР, которая была заполнена. Их глаза пробежались по записям. Почти одновременно они остановились на одной строке. Она была озаглавлена "Имя подозреваемого".
  
   Имя, напечатанное на светящейся желтой строчке, было всем им знакомо: Джозеф Кэмел.
  
   Глава 13
  
   Возможно, было неизбежно, что Юсефа Гамаля стали называть Абу Гамалин - "Отец верблюдов".
  
   Даже будучи мальчиком, он демонстрировал силу своего тезки, верблюда. У него были верблюжьи плечи. Его вьющиеся волосы также напоминали толстую верблюжью шерсть. И, возможно, не так заметно, у него был выдающийся нос верблюда.
  
   У него тоже был могучий нос. Это было первое, что бросалось в глаза в Юсефе Гамале, со временем ставшем известным как Абу Гамалин.
  
   Поэтому не было ничего странного в том, что в ранние годы другие палестинские мальчики прозвали его Аль Махур - "Нос".
  
   "Это неплохой боевой псевдоним", - сказал ему отец.
  
   "Это не имя воина", - посетовал Юсеф.
  
   "Есть вещи и похуже, которые можно назвать", - сказал его отец странным тоном. Он смотрел в лицо Юсефа, когда тот произносил эти судьбоносные слова. И Юсеф помнил, как подумал, что если он смотрел на свое лицо, то, должно быть, смотрел на свой нос. Этого было неизбежно. Все равно что смотреть на небо и видеть солнце. К тому времени, когда Юсефу исполнилось тринадцать, его голос еще не сломался, а волоски на нижней части тела были тонкими и невпечатляющими. К тому времени он убил нескольких человек, ибо именно так поступали в те дни палестинцы его возраста. Ибо интифада была в самом разгаре на оккупированных территориях, где сионистское образование было наиболее уязвимым. Его умение убивать израильтян привлекло внимание "Хезболлы", и Юсефа вызвали в Ливан, где он установил контакт с другими такими же, как он. Там, на берегах Нахр-аль-Маута - Реки Смерти - он обучался смертоносному искусству, носил камуфляж и клетчатую кафию на лице.
  
   Это были славные дни, наполненные кровопролитием и увечьями. Несмотря на все это, Юсеф полностью ожидал смерти. Он страстно желал умереть. Он молился Аллаху Милосердному, чтобы тот умер в смертельной схватке, ибо его учили, что врата Рая можно открыть, только разбив их черепами сионистов.
  
   Юсеф был ответственен за то, что многие сионистские черепа лишились плоти в той адской дыре, которую его род превратил в Бейруте.
  
   Когда ситуация неизбежно повернулась против палестинского дела, и ООП предала "Хезболлу" и приняла сионистского врага, Юсеф обнаружил, что он не мертв, а очень даже жив. Он был разочарован. Он хотел умереть. Он жаждал смерти. Религиозный лидер "Хезболлы" научил его, что стать мучеником - это то, что нужно принять всем сердцем.
  
   "Мученику автоматически предоставляется вход в рай", - заверили Юсефа. "В Раю нет тяжелого труда, нет холода, нет боли. Каждый мужчина носит зеленый шелк, а самый сладкий виноград всегда в пределах досягаемости ".
  
   "А как насчет женщин?" Спросил Юсеф.
  
   "В Раю каждому благословенному достается по семьдесят две девственницы, которых не трогал ни человек, ни джинн. Их называют гуриями. И они принадлежат исключительно мученику".
  
   "Семьдесят два?" - спросил Юсеф, воодушевленный своими перспективами.
  
   Таким образом, очутившись в лагере для военнопленных ООП, все еще живущий ради своих нецелованных гурий, ожидающих его в Раю, только усугубил ситуацию. Здесь он больше не был страшным Носом, а всего лишь Юсефом Гамалем, без пуль и без надежды.
  
   "Я никогда не буду танцевать с моими гуриями, гниющими в этом чумном месте", - пожаловался он коллеге-борцу за свободу "Хезболлы".
  
   "Я слышал, что в Афганистане есть большие возможности", - сказал его товарищ-палестинец.
  
   "Афганистан?"
  
   "Да. Безбожные русские были изгнаны. Это джихад".
  
   Юсеф заметно просветлел. "Священная война! Убиваем евреев!"
  
   "В Афганистане нет евреев".
  
   "Что в этом хорошего?" Пожаловался Юсеф. "Афганские черепа не сломают врата рая".
  
   "Это не то, что говорят муллы и имамы".
  
   Юсеф энергично покачал головой. "Нет, потребуется слишком много афганских черепов, чтобы открыть мне доступ в Рай. У меня нет возможности всю свою жизнь мучиться. Какая польза от меня будет послушным гуриям, если я слишком стар и немощен, чтобы обожать их? Эти женщины ожидают от меня определенных мужских обязанностей ".
  
   "Если вы передумаете, поговорите с Муззамилем. Он проследит, чтобы вы добрались до Афганистана".
  
   В конце концов Юсефа Гамаля одолела скука, и он познакомился с таинственным Муззамилем. "Меня интересует Афганистан", - объяснил Юсеф. "Я понимаю, что возможности для мученичества там очень велики".
  
   У Музамиля была очень густая борода и сверкающие опаловые глаза, которые сразу же попали точно в центр лица Юсефа.
  
   "У вас интересный нос".
  
   "Спасибо, но как насчет Афганистана?"
  
   "Это очень еврейский нос".
  
   И услышав это оскорбление, Юсеф Гамаль схватил оскорбителя за горло и попытался оторвать ему голову.
  
   Пришли другие и отшвырнули его от Муззамиля. "Он горячая голова, прости его, о Муззамиль".
  
   "Он палестинец. Это одно и то же", - сказал Музамиль, когда румянец вернулся на его смуглое бородатое лицо. Его голос звучал сдавленно, но в тоне не было страха или гнева.
  
   "Иногда полезно иметь еврейский нюх", - сказал Музамиль Юсефу, который быстро оттолкнул своих соотечественников и сделал еще один выпад в сторону ненавистного Музамиля.
  
   На этот раз Муззамиль был готов к нему. Юсеф, который привык сражаться с автоматами Калашникова и РПГ, не ожидал, что нечто столь низменное, как кулак, уложит его. По правде говоря, он никогда не видел кулака, который соприкоснулся с заросшим щетиной кончиком его подбородка.
  
   Когда он пришел в сознание, над ним склонился Музамиль. "Твой нос не сломан. Это хорошо".
  
   "У меня челюсть как битое стекло", - ошеломленно пробормотал Юсеф.
  
   "Это заживет. Для того, что ждет вас впереди, вам понадобится ваш сионистский нюх".
  
   "Я еду в Афганистан?"
  
   "Нет. Это для пушечного мяса и других дураков. На тебя у меня особые планы".
  
   Той ночью Юсефа тайком вывезли из лагеря. Долгая череда поездок на "Лендровере", лодке и верблюде привела его в город минаретов, который он не узнал.
  
   "Что это за город?"
  
   "Тегеран".
  
   "Я в Иране!"
  
   "Да".
  
   "Вы перс?"
  
   "Да. Мое настоящее имя Абуф".
  
   Юсеф Гамаль нахмурился. Это правда, что персы поклонялись Аллаху, а их лидер аятолла был набожным мусульманином. Но они были персами, а не арабами. Это было совсем другое дело.
  
   "Для предстоящей работы вам понадобится новое имя".
  
   "Абу Гамалин", - быстро сказал Юсеф.
  
   "Это хорошее название для ведения террористических кампаний и распространения коммюнике и угроз, да. Но я думал о контактном имени для наших файлов".
  
   "Это не будет имя, которое я использую?"
  
   "Нет, это будет только для внутреннего пользования".
  
   "Тогда мне все равно, как меня зовут", - отрезал Юсеф.
  
   "Хорошо", - сказал перс Абу, который сообщил ему, что отныне его кодовым именем будет еврей Юсеф.
  
   Единственное, что помешало Юсефу Гамалю задушить презренного перса на месте, было присутствие вооруженных стражей Исламской революции.
  
   "Вы отправитесь в Америку", - сказал Абу, когда Юсеф успокоился.
  
   "Я никогда не поеду в Америку. Это неисламское место".
  
   "Там вы подадите на нас заявление. гражданство".
  
   "Никогда! Я бы предпочел сначала сгореть в аду".
  
   "Вы получите работу и будете спать", - Невозмутимо продолжал Абуф.
  
   "Что это за приказы для воина?"
  
   "Работа будет поддерживать вас, пока вас не призовут. Сон, о котором я говорю, будет сном спящего агента".
  
   "Как долго я должен спать?"
  
   "Пока вам не скажут проснуться".
  
   "В чем будут заключаться мои обязанности в то время?"
  
   "Что бы ни было решено тогда. Потому что вы можете спать долго".
  
   На самом деле прошло шесть лет. Так долго, что еврей Юсеф задумался, не забыли ли его властные персы. Интифада закончилась. Многие стали мучениками. Война в Персидском заливе тоже прошла. Юсеф пропустил все это. Хуже того, он был скромным американским гражданином, водящим такси в Нью-Йорке, неженатым и нереализованным.
  
   Это была ужасная судьба. Все его друзья, как он слышал, были мертвы и уже в Раю, в безопасности, в объятиях Аллаха. И он застрял, борясь с предательским движением и развозя евреев по местам назначения, как какой-нибудь погонщик верблюдов в старину.
  
   Звонок поступил посреди ночи, через шесть месяцев после взрыва во Всемирном торговом центре.
  
   "Мы собираем армию", - сказал мягкий голос.
  
   "Кто это?" Сонно спросил Юсеф.
  
   "Абуф попросил меня связаться с вами".
  
   "Фуф! Где он?"
  
   "В раю".
  
   "Ему повезло. Потому что я живу в Хобокене. Месте, которое хуже самого Ада".
  
   "Приходи в мечеть Абу аль-Калбин в Джерси-Сити, Юсеф Избранный".
  
   "Почему?"
  
   "Потому что мы создаем секретную армию, чтобы сокрушить Великого сатану".
  
   Теперь Юсеф точно знал, что разговаривает с другим персом. Потому что только персы говорили о Великом сатане. Но он все равно согласился поехать. Вождение такси в Нью-Йорке постепенно сводило его с ума.
  
   Мечеть Абу аль-Калбин была мечетью на витрине магазина в центре грязного места под названием Джерси-Сити, не очень далеко от мэрии. Юсеф сел на поезд PATH до остановки Journal Square и пошел пешком, как было указано, по бульвару Кеннеди.
  
   Соседство было неприятным, но такова была участь мусульман, приехавших жить в Америку. Справедливости не было. Ни разу таксомоторная компания, в которой работал Юсеф, не давала ему выходных по пятницам и не позволяла остановиться лицом к Мекке для ежедневных молитв.
  
   У двери его встретило лицо египтянина, которого он не знал. Но темные глаза мужчины взорвались, как будто узнав. Затем они сузились от гнева и отвращения.
  
   "Уходи, еврей. Никто из вас нам здесь не нужен".
  
   "Я не..."
  
   Простая дверь захлопнулась у него перед носом. Раздраженный Юсеф постучал снова.
  
   "Уходи, сионистское образование", - сказали ему.
  
   "Я не еврей, но Абу Гамалин, которого боятся".
  
   "Лжец".
  
   "Это правда. Клянусь бородой пророка".
  
   "Если вы говорите правду, назовите свое секретное кодовое имя".
  
   "Я же сказал вам. Я Абу Гамалин".
  
   "У меня в списке нет такого имени, еврей".
  
   "Я не еврей. Меня иногда называют Аль Махур".
  
   "У меня здесь нет Аль-Махура. Возможно, ты пытаешься проникнуть в какую-то другую мечеть, еврейская собака".
  
   "В последний раз я пришел по зову. Не прогоняйте меня гонять хасидов, пока я не сойду с ума от безумия".
  
   "И в последний раз я спрашиваю вас, какое кодовое имя вам дали, если оно вам было дано".
  
   Оскорбленный до глубины души, Юсеф Гамаль развернулся бы и пошел домой. Но он так долго спал. Он больше не хотел спать. Он хотел волнения. Он хотел снова почувствовать себя молодым. Он жаждал сильной твердости автомата Калашникова в своих руках и запаха крови неверных на ветру.
  
   Итак, он стоял на крыльце мечети Абу аль-Калбин, ломая голову. Какое кодовое имя ему дали? Это заставило его кровь вскипеть от ярости, когда он впервые услышал это. Он был так оскорблен самим звуком, что изгнал его из своей памяти. Теперь он молил Аллаха снова разблокировать его память, чтобы он мог произнести презираемые слова вслух.
  
   Потом до него дошло.
  
   "Я вспомнил!" - крикнул он через закрытую дверь. "Теперь я вспомнил! Меня зовут Юсеф еврей! Вы слышите? Это Юсеф еврей. Откройте".
  
   "Вы признаете, что вы еврей?"
  
   "Нет, меня зовут Юсеф еврей. Это мое кодовое имя".
  
   "Евреям не разрешается входить в святой храм Аллаха. Это святое место. Уходи, или мы выбьем тебе зубы в твоем грязном рту".
  
   Затем раздался новый голос. Более глубокий, смутно знакомый. После того, как он заговорил, Юсеф узнал его. Это был телефонный голос.
  
   "Его ждут. Впустите его".
  
   Дверь открылась. Юсеф осторожно заглянул внутрь. Лежали густые тени.
  
   Голос сказал: "Войдите, тот, кто слишком долго спал". И вошел Юсеф Гамаль.
  
   Комната была плохо освещена. Была ночь. Свечи не горели.
  
   "Ты последний избранный, которого ждут", - сказал голос. "Входи, Искатель Света, и следуй".
  
   "Я слежу".
  
   Другие тени сгрудились вокруг. Юсеф чувствовал на себе тяжелый взгляд. На самом деле, на своем носу.
  
   "Разрешено ли еврею встречаться с муллой?" - спросил подозрительный голос.
  
   "Он не еврей, но его только так назвали", - сказал голос из телефона.
  
   "У него еврейский нос".
  
   "Его нос - его билет в рай. Позавидуйте ему, вы, носы поменьше".
  
   "Я предпочитаю, чтобы меня называли Абу Гамалин", - сказал Юсеф, расправляя плечи.
  
   Раздался чей-то голос. Другой назвал его Гамаль Махур.
  
   Юсеф бы обиделся, если бы не то, что он не знал этих людей, и, по крайней мере, "Верблюжий нос" было лучше, чем когда его называли Юсефом евреем.
  
   Их препроводили в комнату, куда падал слабый свет из слухового окна, затянутого муслином, чтобы скрыть от посторонних глаз. Им указали на молитвенные коврики, и они встали на колени в молитвенном позе, включая высокую тень, чей голос Юсеф слышал по телефону.
  
   Когда все стихло, зажгли свечу. Она оплыла, в ее болезненно-желтом свете был виден экран. За экраном виднелась тень сидящего человека. Фигура была округлой, голова обрамлена окладистой бородой.
  
   "Истинно верующие, мы будем говорить здесь по-английски, потому что некоторые из вас знают фарси, а другие арабский, но не оба".
  
   У голоса был странный акцент. Музыкальный, гласные странные. Юсеф, который знал мало персов, решил, что, должно быть, именно акцент делает английский таким приторно-сладким для его ушей. Или, возможно, это был контраст с гнусавым английским жителей Нью-Йорка, с которыми он так долго жил.
  
   "Даже вам, правоверным, должно быть отказано в лицезрении моего святого лика", - начал голос. "Смотреть на меня харам - запрещено. Мое истинное имя никогда не будет вам известно. Некоторые называли меня своим муфтием. Другие имамом. Некоторые из присутствующих здесь слышали обо мне под именем, данным мне разведывательными органами Египта, Ирака и Великого Сатаны. Это имя - Глухой мулла".
  
   Вокруг просителей пронесся вздох изумления.
  
   Юсеф был впечатлен. Все истинно верующие знали о Глухом мулле, персидском священнослужителе, которого поносили на Западе за его призывы против всего западного. Говорили, что он лично сконструировал адское устройство, предназначенное для уничтожения египетской марионетки Мубарака, но оно взорвалось у него в руках. Его выживание считалось даром Аллаха и знаком его святости. Поскольку мулла полностью потерял слух в одном ухе, а в другом - лишь частично. Что еще более впечатляюще, именно Глухой мулла организовал предприятие , которое чуть не обрушило Всемирный торговый центр, а также разрушило туннели Линкольна и Холланда, за исключением некоторых досадных происшествий, которые привели к поимке заговорщиков, случайно посадив Глухого муллу в федеральную тюрьму.
  
   Размышляя над этими историями, Юсеф заметил, что человек за ширмой держал в одной руке слуховую трубу. Это был Глухой мулла. Действительно.
  
   "Вы, кто спал на этой неверующей земле, теперь призваны пробудиться. Ибо собирается армия верующих, и вы будете ее солдатами".
  
   "Хвала Аллаху", - пылко сказал мужчина. Это был телефонный абонент, понял Юсеф.
  
   "Хвала Аллаху", - поклялся другой мужчина.
  
   "Да, хвала Аллаху, что вы дожили до этого дня", - сказал Глухой мулла. "Вы все были выбраны за вашу преданность, вашу свирепость, ваше мужество и вашу способность беспрепятственно существовать на вражеской земле. Вы все граждане США. Это важно. Когда много лет назад был разработан этот план, не понимали, насколько он важен. Но получение гражданства Соединенных Штатов - необходимый шаг к вступлению в армию, которая сломает американцам хребет во многих местах.
  
   "Чтобы вы все поняли свою задачу, необходимо, чтобы вы все поняли положение вещей, относящееся к маршу ислама".
  
   Они внимательно слушали.
  
   "Вы все знаете, что первая попытка принести джихад в Америку закончилась полным провалом. Предыдущая попытка провалилась. Они опозорили ислам своей низкой некомпетентностью. Они совершали ошибки. Им не удалось разрушить башни-близнецы Всемирного торгового центра. Они совершали глупости, за которые их поймали. Другие их ячейки также потерпели неудачу в выполнении важных задач, таких как разрушение мостов и туннелей и других законных целей. Как следствие, многие смеялись над нашим делом, называли нас глупцами. Не более. С теми временами покончено ".
  
   "Хвала Аллаху", - сказал другой мужчина.
  
   "Хватит с нас насмешек. Ибо мы нашли другой, более верный путь. Тот, который приведет нас к победе над неверными. Вы не одиноки среди истинно верующих. Наше число увеличивается. Даже американские СМИ отметили, что мы, мусульмане, численно превосходим епископалов и пресвитериан. Через несколько лет мы превзойдем евреев. Но мы не можем ждать этого дня. Мы должны начать наносить удары по их мягкому подбрюшью ".
  
   "Как, о Святой?"
  
   "Да, мы с вами".
  
   Была поднята широкая рука. "Терпение. Мой рассказ еще не закончен".
  
   Они успокоились, их тела наклонились вперед в нетерпении. Стало слышно их дыхание. "Совсем недавно в городе под названием Оклахома было разрушено здание. В этом обвинили нас, хотя мы были действительно ни в чем не виноваты ".
  
   "Это признак антиисламского вируса, который заражает Америку!" Юсеф воскликнул.
  
   "Нет, это было хорошо, что нас обвинили. Ибо, хотя это оскорбление Аллаха, детьми которого мы являемся, гораздо важнее, чтобы неверные боялись нас. Но со временем выяснилось, что неверные сами были ответственны за это безобразие ".
  
   "Это не оскорбление, если оно затрагивает неверных", - предположил мужчина.
  
   "Возмутительно, что неверные более успешны в нанесении ударов по целям неверных, чем мы, которые были помазаны Аллахом на это дело".
  
   Ропот по залу согласился с тем, что на самом деле это было возмутительно.
  
   "Долго я размышлял над этой головоломкой. Много размышлений я вложил в эту проблему. Неверные больше не боятся нас. Как, спрашивал я себя, я мог бы вселить страх в трусливые сердца? Что более важно, как мы можем нанести удар в сердце Великого сатаны, когда они ожесточили свои сердца против нас?"
  
   "Они никогда не примут ислам!" Юсеф сплюнул. "Обращать их - пустая трата времени. Вместо этого их нужно предать мечу!"
  
   "Сердца, которые они ожесточили, - это не их фальшивые сердца, бьющиеся в их грудях, а сердца их правительства. Их федеральные здания. Их здания судов. Эти места зла, в которых нам отказано".
  
   "О", - сказал Юсеф, который теперь понял.
  
   "Я думал о том, как проникнуть в эти места, чтобы мы могли уничтожить их изнутри. Долго я молился Аллаху, чтобы он просветил меня. До меня дошло, что даже вы, носящие лица, позволяющие вам слиться с низменной, коррумпированной цивилизацией неверных, не справились с этой задачей ".
  
   "Мы равны, Святой Человек".
  
   "Мы больше, чем равные. Мы мусульмане".
  
   "Мы готовы умереть".
  
   "Да, вы готовы умереть", - сказал Глухой мулла. "Но готовы ли вы добиться успеха?"
  
   "Да, да".
  
   "Хорошо. Потому что перед вами следующий шаг".
  
   "Что это?" Спросил Юсеф:
  
   И свеча была задута быстрым движением нависшей слуховой трубы, и занавес опустился перед темной фигурой Глухого муллы.
  
   Зажегся свет. От него болели глаза. Когда Юсеф опустил взгляд, перед его скрещенными ногами лежали ручка и пачка бумаг.
  
   "Что это?" спросил он вслух.
  
   "Это называется экзаменом. Чтобы сделать следующий шаг, вы должны его сдать".
  
   Юсеф взял бумаги. Читая, он нахмурился. "Я понимаю слова, но вопросы трудные".
  
   "Да", - сказал другой. "Это сложнее, чем пройти тест на гражданство. Вы должны запомнить всевозможные безбожные понятия".
  
   "Тем не менее, - донесся мелодичный голос Глухого муллы из-за занавески, - вы сделаете все, что в ваших силах".
  
   Юсеф поднял руку. Затем он понял, что Глухой мулла не может его видеть, поэтому он сказал: "У меня вопрос, Святой".
  
   "Спроси это".
  
   "Можем ли мы жульничать?"
  
   "Да. Мошенничество разрешено Аллахом, который благословил это предприятие".
  
   И Юсеф, и остальные ухмыльнулись. Пока они могли жульничать, успех был возможен.
  
   Именно в этот момент Юсеф хорошенько рассмотрел своих собратьев по вере. Страх коснулся его глаз. Эти люди не были похожи ни на арабов, ни даже на персов. Они были слишком белыми. Даже египтянин, увиденный при ясном свете, выглядел неправильно. Его волосы были рыжими, как у крестоносца. Двое мужчин были чернокожими, не кофейно-черного цвета из Ливии, а эбенового цвета из нижней Африки.
  
   Заметив, что глаза остальных странно смотрят на него в ответ, Юсеф выпалил: "Я не еврей. На самом деле, это всего лишь мой нос. Я семит, как и многие из вас. Это семитский нос, а не еврейский. Есть очень большая разница ".
  
   В ту ночь все сдавали экзамен, и хотя они обманули самых могущественных, как того пожелал бы им Аллах, никто не сдал.
  
   "Мы потерпели неудачу?" - спросил египтянин с огненными волосами.
  
   "Нет", - ответил Глухой мулла. "Это не настоящее испытание, ибо его могут дать только генералы, которые контролируют армию неверных, в которую мы стремимся внедриться".
  
   "Что это за армия?"
  
   "Самая страшная армия на этой ненавистной земле". Юсеф сказал: "Это морская пехота. Их боятся больше всего".
  
   "Морские пехотинцы были разгромлены в Ливане", - напомнил Глухой мулла.
  
   "Это военно-морской флот", - сказал другой. "На флоте есть воины, которых называют морскими львами и которые могут плавать под водой, как рыбы, и выныривать из самой воды, чтобы творить злые, неисламские вещи".
  
   "Вы не станете морским котиком", - нараспев произнес Глухой мулла из-за своей занавески.
  
   "Тогда кем мы будем?" - вслух поинтересовался мужчина. "Мы не можем быть армейцами. Всем известно, что Армия состоит из свиней".
  
   "Их называют ворчунами", - сказал Глухой мулла. "Не свиньи".
  
   "Какая армия, о имам?" - умоляли они его. Затем принесли униформу.
  
   Они были серо-голубыми. По серым штанинам тянулась синяя полоса в стиле милитари. А на груди и плече была нашивка с изображением головы поразительного орла. "Мы - Военно-воздушные силы!" он плакал.
  
   "Заткнись, еврей", - кисло крикнул какой-то мужчина. "Это не форма военно-воздушных сил".
  
   "Они синие, и на них изображен орел. Несомненно, мы внедримся в военно-воздушные силы".
  
   "Это не форма Военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Обратите внимание на нашивку. Что говорят инициалы?"
  
   "USPS", - медленно произнес мужчина.
  
   "Мы парашютисты!" Воскликнул Юсеф. "Мы будем выпрыгивать из самолетов и наносить удары, когда захотим! Хвала Аллаху".
  
   "Твои мозги у тебя в носу", - кислым голосом выплюнул в Юсефа огненноволосый египтянин.
  
   "Пусть Аллах изменит ваше лицо", - горячо возразил Юсеф. Двое мужчин вскочили и выпрямились.
  
   Глухой мулла резко хлопнул в ладоши. "В этом святом месте не будет драк. Помните, что "ислам" означает "мир". Мы - люди мира, когда имеем дело друг с другом".
  
   "Но люди смерти, когда имеют дело с неверным", - сказал египтянин, который собирался ударить Юсефа по его верблюжьему носу.
  
   "Вы не будете десантниками", - тихо сказал Глухой мулла. "Инициалы USPS означают Почтовую службу Соединенных Штатов".
  
   В комнате воцарилась тишина. Мужчины посмотрели друг на друга, их лица исказились от замешательства и сомнения.
  
   "Мы будем почтальонами?"
  
   "Вы будете Посланниками Мухаммеда", - объявил Глухой мулла, вставая.
  
   "Бустаджаи?" - спросил Юсеф.
  
   "Никакая униформа не вызывает большего страха!" - провозгласил Глухой мулла. "И большего уважения. Надев эти цвета, вы будете свободно допущены в святая святых неверного народа. Никто не будет задавать вам вопросов. Никто не может бросить вам вызов. Ибо их почта священна для неверных. Вы поклянетесь в верности могущественному генеральному почтмейстеру, но на самом деле вы подотчетны только своему имаму и Аллаху Сострадательному, Милосердному, которому должна принадлежать вся хвала".
  
   "Я не могу быть почтальоном", - жаловался Юсеф. "Я палестинец. Это понижение в должности в глазах Аллаха".
  
   "Как палестинец, вы жестокий убийца?"
  
   "Да. Я убил много врагов".
  
   "Скажи мне, о брат, кого ты боишься?"
  
   "Никто".
  
   "Вы боитесь израильтян?"
  
   "Никогда! Я убивал израильтян, как собак".
  
   "Если бы я поместил вас в комнату с двумя дверями и сказал вам, что в вашем распоряжении может быть любое оружие и что вы должны сбежать через одну дверь, и только через одну, какую дверь вы бы выбрали? Тот, за которым стоит израильский солдат, или тот, за которым стоит почтальон Соединенных Штатов?"
  
   "Оба вооружены?" - спросил Юсеф. "С Uzis".
  
   Юсеф колебался. "Если они оба вооружены УЗИ, я мог бы убить израильтянина первым. Или обмануть его, притворившись, что сдаюсь, и убить его, когда он ослабит бдительность. Но почтальон, если он вооружен, значит, он сошел с ума. Кто может победить сумасшедшего?"
  
   "Именно".
  
   "Сумасшедший есть сумасшедший. Он не прислушается к голосу разума, а только стреляет без разбора. Даже в своих".
  
   "Да", - сказал Глухой мулла. "Почтового работника боятся, потому что его свели с ума суровые требования неисламской жизни. Он убьет кого угодно или что угодно без угрызений совести".
  
   "Именно это я и хочу сказать", - парировал Юсеф.
  
   Глухой мулла возвысил голос, обращаясь ко всем им. "Сегодня. На Западе, если бы американец шел по темной улице и столкнулся с одним из вас, закрывающим лицо кафией, и почтовым работником с пистолетом, американец отдался бы на вашу милость, потому что он знает по дикому выражению глаз почтового работника, что там пощады не будет. Вот почему вы будете носить эту внушающую страх униформу. Именно так вы проникнете в здания, в которых нам отказано из-за усиления американской системы безопасности. Вот как мы разрушим башни неверных, чтобы минареты нашей собственной чистой и трижды благословенной культуры могли подняться к самым звездам".
  
   Юсеф Гамаль посмотрел на униформу странными глазами и спросил: "Разве они не носят большие кожаные сумки?"
  
   "Вам всем выдадут кожаные сумки, достаточно большие, чтобы спрятать самое смертоносное оружие. Вы будете рассеяны по всем направлениям неверного народа, пока вас не активируют. Также вам придется вступить в профсоюз. Некоторые из вас вступят в Американский профсоюз почтовых работников, другие - в Национальную ассоциацию почтальонов. Некоторые - в Национальную ассоциацию сельских почтальонов ".
  
   "Это небольшая цена за то, чтобы проникнуть в лоно неверных", - провозгласил Юсеф.
  
   "Вы также должны изменить свои имена, чтобы еще больше слиться с теми, кого вы уничтожите".
  
   "Американские имена?"
  
   "Да. Конечно".
  
   Мужчина встал. Он ударил себя кулаком в грудь. "Тогда я буду Аль Ладин".
  
   "А я Джихад Джонс", - сказал огненноволосый египтянин.
  
   "Я настаиваю на том, чтобы быть Абу Гамалином", - сказал Юсеф.
  
   "Вы не можете быть Абу Гамалином", - сказал Глухой мулла.
  
   "Если этим может быть Джихад Джонс, я могу быть Абу Гамалином".
  
   "Я позволю вам сохранить ваше настоящее имя, если вы будете осторожны. Для нас вы будете Абу Гамалин. Но американцам вы будете известны как Джозеф Кэмел".
  
   И по неизвестным Юсефу причинам остальные тихо смеялись в мечети Абу Аль-Калбин.
  
   "Это лучше, чем другое название", - сказал он, смягчившись.
  
   ЮСЕФ ГАМАЛЬ сдавал экзамен на должность почтового служащего, пройдя только инструктаж Глухого муллы и надев рубашку, на зеленых узорах которой на самом деле были отпечатаны ключевые ответы арабским шрифтом, который был нечитаем для глупых западных глаз.
  
   Это было в штате Оклахома, в городе Оклахома, как предписал Глухой мулла и предопределил Аллах. Работа Юсефа поначалу заключалась в том, чтобы раскладывать почту по холщовым мешкам и по ячейкам. Это была очень утомительная работа, а начальники были суровыми надсмотрщиками, что заставило Юсефа понять, почему некоторые работники время от времени сходили с ума.
  
   "Это не только потому, что они отвернулись от Аллаха", - сказал он Глухому мулле по электронной почте, безопасному способу связи, которым они все пользовались. "Именно бессмысленные задачи, которые они вынуждены выполнять, выводят их из равновесия".
  
   "Но вы ладите с безбожниками?" Глухой мулла написал в ответ.
  
   "Некоторые думают, что я еврей. Евреев здесь немного, поэтому меня выделяют таким образом".
  
   "Это хорошо, потому что, когда придет назначенный час, они будут помнить тебя как еврея, а не Абу Гамалина".
  
   "Когда пробьет час, о имам? Я раздражен и беспокоюсь среди этих неверных".
  
   "Скоро, скоро. Наберитесь терпения. Сначала вам должен быть указан маршрут".
  
   "Я очень стараюсь, потому что эти почтовые ящики сводят меня с ума. Недавно они покрасили стены в отвратительный розовый цвет".
  
   "Подумайте об исламской зелени".
  
   "Я думаю о зеленом. Но я вижу розовый. Куда бы я ни посмотрел, я вижу розовый".
  
   "Сдерживайте свой гнев. Храните его. Когда придет время, он вырвется наружу".
  
   "В этом-то и проблема", - напечатал Юсеф. "Чем больше я вижу розовое, тем меньше злюсь".
  
   "Думайте о зеленом. Покрасьте стены своего дома в зеленый цвет, чтобы ночью вы могли рассеять розовое влияние христианства".
  
   Наконец настал час, и Юсеф получил свои инструкции.
  
   "Но федеральное здание не на моем маршруте", - запротестовал Юсеф.
  
   "Это не имеет значения. Ваша форма обеспечит вам доступ. Идите и убивайте тех, кто находится во дворе судьи Ратберна".
  
   "Я слышу и повинуюсь".
  
   "Когда бойня завершится, летите в Толедо в Огайо. Там вас встретят ваши братья".
  
   "Значит, мне конец? После всего лишь одной бойни?"
  
   "Нет, потому что ваша резня сообщит неверному, что его хорошо охраняемое федеральное здание уязвимо для нас. Что посланники Мухаммеда столь же могущественны, как их собственная милиция. После того, как это и другие дела будут сделаны, мы приступим к нашей истинной миссии ".
  
   "Что именно?" Нетерпеливо спросил Юсеф.
  
   "Чтобы вы знали в Толедо. Ступайте сейчас, Абу Гамалин. И не забывайте выкрикивать лозунги, которым вас научили".
  
   "Бог - это виноград!"
  
   "Великий". По-английски "Аллах Акбар" означает "Бог велик".
  
   "Да, да, я запомню".
  
   "И не забудьте сказать умирающим американцам, что они страдают от наказания глухих".
  
   "Смертная казнь, да".
  
   "Нет, "глухой". не "смерть". Наказание за глухоту".
  
   "В чем разница?"
  
   "Вообще никаких", - ответил Глухой мулла.
  
   Как обнаружил Юсеф, это было просто. Со своим "Узи" в кожаной сумке для писем и в защитных наушниках он вошел в федеральное здание "Уайли Пост", поднялся на лифте в суд судьи Ратберна и убил всех внутри.
  
   Никто не стал допрашивать его, когда он входил, и никто не остановил его на выходе. Он был далеко за городом, когда для него организовали обыск. Но он не был обычным почтальоном на этом маршруте, и все, кто видел его, видели форму, а не человека.
  
   Это было совершенство - и доказательство того, что предприятие было благословлено Всемогущим Аллахом.
  
   Глава 14
  
   Президент Соединенных Штатов произносил громкую речь в Шарлотте, Северная Каролина, пытаясь удержать ускользающий Юг, когда его пресс-секретарь попытался передать срочное сообщение.
  
   Углубившись в свое увещевание, президент не обратил внимания на поднятый палец в крыльях, который превратился в обведенный кругом палец, указывающий, что он должен побыстрее закончить.
  
   Президент не обратил бы внимания на палец, даже если бы тот был заткнут ему в нос. Кроме того, его помощники постоянно водили вокруг него пальцем.
  
   Президент читал с двух телесуфлеров - двух электронных экранов Lucite, установленных на уровне глаз слева и справа от переносной трибуны, украшенной президентской печатью. Движущаяся жидкокристаллическая строка текста, видимая независимо от того, смотрит он влево или вправо, подсказывала ему, что сказать.
  
   "Не заблуждайтесь, эти выборы посвящены переменам", - прочитал он. "Эти выборы посвящены ... взрыву в центре Манхэттена"? Президент перестал читать. Ползущие синие письма стали красными. Это был сигнал, что ему не следует читать то, что последовало дальше. Красными буквами были сценические указания, такие как "Жест кулаком в стиле Кеннеди" или "Оставайтесь за трибуной, у вас расстегнута ширинка".
  
   Президент сделал паузу. Ползли красные буквы: "Дополнительной информации нет..."
  
   "Мне только что сообщили, - сказал президент, быстро приходя в себя, - что на Манхэттене произошел взрыв".
  
   Толпа издала негромкий ропот, похожий на волну, разбивающуюся о песок. Синие письма вернулись, и президент возобновил речь. Он задавался вопросом, почему его обработчики сообщили ему в середине его речи об обычном взрыве. И почему они не сказали, что взорвалось? Автомобиль? Здание? Статуя Свободы? Кони-Айленд?
  
   Президент заканчивал пятьдесят седьмой параграф своей десятиминутной речи - теперь она длилась двадцать пять минут с лишним, - когда синяя полоска снова сменилась сердито-красной.
  
   "AP сообщает о нескольких взрывах в Нью-Йорке ... причина неизвестна ..."
  
   Президент решил не сообщать об этом толпе. Еще десять минут, и речь была бы закончена. Ему пришлось ускорить темп. Несколько человек уже клевали носом. Один мужчина с тяжелыми веками даже покачнулся на ногах, но бдительный агент секретной службы поймал его и заставил встать по стойке смирно. Это было постоянной проблемой во время предвыборной кампании. Президент поинтересовался, не страдают ли его сторонники каким-то новым видом синдрома дефицита внимания.
  
   "Некоторые говорят, что идеалы 60-х мертвы. Они не мертвы. Они всего лишь узники Республиканского конгресса. Переизберите меня и помогите сохранить наследие прошлого от тех, кто..."
  
   "Резня в зале суда в новом федеральном здании в Оклахома-Сити ..."
  
   Президент моргнул. Его пораженные глаза прогнали красные буквы с экрана Lucite. Там было написано "Оклахома-Сити"? Черт возьми, подумал он, жалея, что здесь нет кнопки повтора. Кнопки повтора не было. Стоп-кадра тоже не было.
  
   Пока толпа терпеливо наблюдала за происходящим, он прочистил горло и продолжил. Он собирался закончить эту речь, даже если бы это заняло весь день.
  
   Переводя взгляд туда-сюда, чтобы установить зрительный контакт с двумя крыльями толпы, Президент ожидал следующей цепочки синих писем.
  
   Они так и не пришли. Вместо этого мимо промаршировала еще одна толпа красных: "Ради Бога, господин Президент! Пожалуйста, прервите свою речь. Это чрезвычайная ситуация!"
  
   "В заключение, - сказал президент, переключая передачу, - голосование за преемственность - это голосование за избирательный баланс, а голосование за избирательный баланс - это голосование за будущие и прочные перемены".
  
   Три минуты спустя толпа зааплодировала, и красные, белые и зеленые воздушные шары - какой-то передовой человек напортачил - поднялись в небо.
  
   Окруженный ромбом движущихся агентов секретной службы, президент бросился к ожидавшему бронированному лимузину. Или на него бросились они. Иногда было трудно сказать.
  
   Агенты секретной службы выглядели нервными. Нервничали больше, чем обычно. Президент поинтересовался, читали ли они бюллетени тоже.
  
   Они захлопнули дверцу президентского лимузина, и заграждение из бронированных седанов секретной службы сопроводило удаляющийся автомобиль в аэропорт Шарлотт.
  
   В задней части пресс-секретарь предложил главе исполнительной власти выбрать защищенные телефоны.
  
   "Что это?"
  
   "Директор ФБР. О взрывах".
  
   Указывая на второй сотовый с горящей лампочкой, президент спросил: "Это тоже для меня?"
  
   "Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию".
  
   "Чего они хотят?"
  
   "Я думаю, они хотят надавать ФБР по ушам".
  
   "Они что, опять дерутся? Черт возьми!"
  
   "Что вы хотите в первую очередь?"
  
   Президент колебался. "Вам решать".
  
   "Я не могу. Вы исполнительный директор".
  
   "Черт возьми, отдайте их оба". И президент прижал оба сотовых телефона к голове, по одному к каждому уху. "Это ваш президент", - сказал он своим лучшим авторитетным голосом. "Считайте это телефонной конференцией между ФБР и ATF".
  
   "Черт", - произнес тихий голос.
  
   "Кто из вас это сказал?" - потребовал ответа президент.
  
   Никто не ответил. Они полагали, что он, возможно, недолго пробудет в этом политическом мире, но не могли рискнуть обидеть его.
  
   "ФБР, введи меня в курс дела об этих взрывах".
  
   "Да, господин президент", - ответил правый сотовый телефон. Это означало, что ругался ATF. "Сначала, примерно в 11:20 по центральному времени, неизвестный вооруженный человек ворвался в зал федерального суда в новом федеральном здании в Оклахома-Сити, он убил всех в комнате, кроме судебного чиновника, который сейчас говорит".
  
   "Кто это сделал?"
  
   "Я подхожу к этому".
  
   "В 12:10 по восточному поясному времени произошел взрыв на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы в центре Манхэттена. Было установлено, что взорвался почтовый ящик-ретранслятор. Затем в 12:20 по восточному времени - обратите внимание на время - в центре города также взорвались несколько других ретрансляционных ящиков ".
  
   "Одиннадцать двадцать в Оклахоме и 12:20 по манхэттенскому времени - это одно и то же время, не так ли?"
  
   "С учетом разницы во времени, да. Это еще не все. Почтовые ящики может открыть только почтовый служащий с помощью мастер-ключа. Сотрудник суда Оклахома-Сити утверждает, что массовое убийство совершил почтальон ".
  
   "На что мы здесь смотрим?"
  
   "На первый взгляд, недовольные почтовые служащие".
  
   Президент выглядел сомневающимся. "А как насчет скрытого?"
  
   "Можно вас на пару слов?" АТФ начал говорить с противоположного мобильного телефона.
  
   "Держитесь. Я доберусь до вас".
  
   "Черт возьми", - прошептал глава ATF.
  
   "Что ж, господин президент, - продолжил директор ФБР, - рассерженные почтовые работники до сих пор не действовали согласованно. Конечно, не координировались через границы штатов, как, по-видимому, предполагает эта ситуация".
  
   "Они просто выходят из себя и стреляют во все, что движется, верно?"
  
   "Это то, что говорит моя команда по поведению в отношении жестоких почтовых работников".
  
   "У вас есть оперативная группа по борьбе с насилием среди почтовых работников?"
  
   "За последние пять лет количество почтовых преступлений увеличилось в четыре раза, сэр".
  
   "Что вселяется в этих людей? Это униформа? Маршруты? Вырезки из бумаги? Все эти почтовые индексы, которые они должны помнить?"
  
   "Мы все еще разрабатываем психологические профили по этому поводу, господин президент", - продолжило ФБР. "В любом случае, это явно федеральные преступления, и ФБР хотело бы, чтобы власти взяли острие копья на этой ранней стадии расследования".
  
   "Протестую! Протестую!" - сказал АТФ, который внезапно заговорил как адвокат. Со времени процесса над О.Дж. у многих федеральных служащих вошло в привычку выкрикивать возражения.
  
   "Вы можете возразить позже. Мы с президентом разговариваем", - сообщили агентству ATF в ФБР, по-видимому, используя голову президента в качестве звукопроводящей среды. "Это федеральное дело. Это подпадает под юрисдикцию ФБР ".
  
   "Не передавайте мне это. Взрывы - это ATF".
  
   "Стрельба в зале суда - дело рук ФБР. И эти события связаны. В данном случае ФБР имело сюзеренитет над ATF".
  
   "Тогда мы работаем вместе", - настаивал ATF.
  
   "Ни за что", - сказал президент, понимая, что последнее, что ему нужно за месяц до возможного переизбрания, - это еще один Вако.
  
   "Очень хорошо", - сказал глава ATF. "Вы должны решить, господин Президент".
  
   Думая, что предпоследнее, что он хотел бы сделать перед ноябрьскими выборами, - это принять важное решение, которое может иметь неприятные последствия, президент сложил вместе два мобильных телефона и сказал: "Вы двое разберитесь с этим. У меня есть идея получше ".
  
   Впереди внезапно показался первый самолет ВВС. Президент был поражен тем, сколько земли они покрыли.
  
   Выйдя из президентского лимузина, он поспешил вверх по воздушному трапу со своей свитой, и когда он сел в сверкающий 747-й, ему сразу же вручили тонкую пачку бумаг.
  
   "Что это?" спросил он.
  
   "Последние новости об инцидентах в Оклахоме и Нью-Йорке".
  
   Затем его пресс-секретарь предложил то, что казалось куском белого дерева.
  
   "Что это?"
  
   "Текст вашей следующей речи, сэр".
  
   "Отмените это".
  
   "Все это?"
  
   "Мы возвращаемся в Вашингтон".
  
   Пресс-секретарь выглядел так, как будто его без промедления уволили.
  
   "Господин президент, у нас под вопросом голосование в Вашингтоне. Мы не можем".
  
   "И соедините меня с генеральным почтмейстером. Напомните еще раз, как его зовут?"
  
   Пресс-секретарь выглядел озадаченным. Главный специалист по продвижению выглядел озадаченным. Все выглядели озадаченными. "Кто-нибудь знает, кто такой генеральный почтмейстер Соединенных Штатов?" - потребовал ответа Президент.
  
   "Он важен?"
  
   "Если то, что я слышу, правда, он, возможно, самый важный человек в Америке сегодня".
  
   И президент бросился в свою личную каюту, чтобы спрятаться до того, как пресс-служба Белого дома хлынет в самолет подобно человеческой приливной волне в поисках цитат и бесплатных крендельков.
  
   Они были в воздухе, когда пресс-секретарь президента постучал один раз и просунул голову внутрь. "Деймон Пост на первой линии для вас".
  
   "Кто?"
  
   "Генеральный почтмейстер".
  
   "Ах, да. Как мне его называть - "мистер Почтмейстер"? "Генерал"?"
  
   Пресс-секретарь выглядел пораженным. "Я не знаю. Должен ли я достать книгу по этикету?"
  
   "Я это поддержу", - сказал Президент, снимая трубку защищенного телефона в салоне.
  
   "Деймон, это президент. Надеюсь, ты не возражаешь, если я буду называть тебя "Деймон".
  
   "Называйте меня как хотите, господин президент".
  
   "Деймон, меня ввели в курс этих инцидентов. Что ты можешь добавить?"
  
   "У нас есть люди по делу Манхэттена".
  
   "А Оклахома-Сити? Что насчет этого?"
  
   "У меня нет комментариев по поводу Оклахома-Сити".
  
   "Без комментариев? Что это за ответ, который вы можете дать своему президенту?"
  
   "Политический инцидент, господин президент. В нем не участвовал почтовый служащий". И по тону голоса генерального почтмейстера президент Соединенных Штатов понял, что тот прикидывает шансы на то, что ему не придется иметь дело с вмешательством исполнительной власти до окончания выборов.
  
   "Что вы имеете в виду, в этом не был замешан почтовый служащий? Умирающий свидетель описал нападавшего как почтальона".
  
   "Нет, он описал нападавшего, одетого в форму USPS. Есть большая разница. Украсть форму может любой".
  
   "Тогда как насчет взрывов на Манхэттене? Американский народ хочет знать, в безопасности ли его почтовые ящики".
  
   "Мы расследуем возможную кражу мастер-ключей не почтовыми служащими".
  
   "Другими словами, вы говорите, что ваши люди не несут ответственности".
  
   "На данный момент у меня нет веских доказательств в поддержку этой теории, господин президент".
  
   "Я собираюсь вернуться к вам по этому поводу", - прорычал президент.
  
   "Не стесняйтесь", - сказал генеральный почтмейстер. "Мы ценим ваш бизнес".
  
   Линия оборвалась.
  
   "Мы ценим ваш бизнес"? - сказал президент, уставившись на трубку. "Кем, черт возьми, этот парень себя возомнил?"
  
   Когда первый самолет ВВС с криками устремился к авиабазе Эндрюс, президент медленно положил трубку. Он думал о другой телефонной трубке. Красной.
  
   Пока ФБР и ATF борются за территорию, а генеральный почтмейстер стоит на своем, президент планировал покончить с бюрократической волокитой так же, как это делали его предшественники на протяжении последних трех десятилетий.
  
   Если это не было лекарством, то он не знал, что было.
  
   Он просто надеялся, что проклятый Смит согласится. Президент, создавший организацию, включил в ее неписаный устав пункт об отказоустойчивости. Президент мог предлагать миссии, а не отдавать им приказы. Решения должен был принимать Смит, за что президент был благодарен. Он ненавидел принимать решения. Последствия были всегда.
  
   "Кофе или чай?" - спросил голос из-за двери.
  
   "Удивите меня", - сказал президент.
  
   Глава 15
  
   Гарольд Смит понял, что президент расстроен, с того самого момента, как услышал его скрипучий голос.
  
   "Смит, говорит ваш президент".
  
   Дело было не в хрипоте голоса президента. Этот президент был от природы хриплым. Это была не одышка, вызванная его внезапным возвращением в особняк руководителя, и не рывок, который он совершил в спальню Линкольна, и не конец выделенной линии ЛЕЧЕНИЯ.
  
   На заднем плане стояла полная тишина. Почти каждый раз, когда Смит разговаривал с президентом в прошлом, на заднем плане играла музыка Элвиса. На самом деле Смит не мог сказать - он предполагал, что это был Элвис. Вся популярная музыка, записанная со времен Второй мировой войны, звучала очень похоже для Гарольда Смита, который перестал слушать популярную музыку примерно в то время, когда свинг уступил место послевоенному бибопу.
  
   На этот раз ничего подобного не было. Это больше, чем что-либо другое, сказало Смиту, что президент понимает серьезность ситуации.
  
   "Я слушаю, господин президент".
  
   "Вы слышали о взрывах почтовых ящиков в Нью-Йорке?"
  
   "Да, и стрельба в суде в Оклахоме".
  
   "Я думаю, это может быть только началом".
  
   "Вы правы. Это только начало".
  
   "Это не совсем то, что я хотел услышать", - сказал президент, внезапно осознав, что быть правым в данном случае не так полезно, как быть неправым.
  
   "Это не предположение с моей стороны", - продолжил Смит. "Кто-то только что разрушил Главное почтовое отделение в центре Манхэттена".
  
   "Насколько это серьезно? Мы просто говорим о центре обработки почты, верно?"
  
   "Тот, который занимает целый городской квартал в центре Манхэттена и очень напоминает Казначейство США по размерам и дизайну".
  
   Было слышно, как президент тяжело сглатывает. По крайней мере, по выделенной линии раздался отчетливый звук. "Боже мой, как будто почтальоны повсюду сошли с ума".
  
   "Правильный термин - "декомпенсированный"."
  
   "Значит, вы согласны со мной?"
  
   "Нет, я этого не делаю. Это не тот случай, когда горстка почтовых служащих переживает психотический срыв или страдает эпизодическим взрывным расстройством ".
  
   "Почему бы и нет? Это случается постоянно. Я помню, как читал о почтовом работнике из Нью-Джерси, который взял и убил своих коллег только для того, чтобы украсть достаточно денег, чтобы вернуть арендную плату ".
  
   "Это правда. Но психотики не действуют согласованно. Они одиночки. Антисоциальны. У вас было бы больше шансов организовать "белок" для программирования сетевого телевидения ".
  
   "Я думаю, что это уже пытались", - рассеянно сказал президент. "Послушайте, я только что говорил с генеральным почтмейстером, и он обходит меня стороной. Вы же не думаете, что это подстроено, не так ли?"
  
   "Боюсь, что это так".
  
   "Кем?"
  
   "Господин Президент, если вы не садитесь, я должен попросить вас сделать это".
  
   "Продолжайте, Смит".
  
   "Террористическая группа мусульманских фундаменталистов проникла в почтовую службу с намерением развязать войну городского террора против нации".
  
   "Проникли? Что вы имеете в виду, проникли?"
  
   "Я имею в виду, - ответил Гарольд Смит горьким, лимонным тоном, - что практически любой разносчик писем, почтовый работник или водитель грузовика USPS может быть тайным террористом, намеревающимся массово уничтожить людей".
  
   "Боже мой. Сколько их там?"
  
   "У меня есть информация, которая предполагает, что в этой ячейке находится более тридцати террористов. Но могут быть и другие ячейки джихадистов. Мы не знаем".
  
   "Тридцать? Даже тридцать могут нанести большой ущерб".
  
   "Я предполагаю, что сегодняшняя резня - дело рук одного или двух, максимум трех агентов террора. Тридцать террористов могли бы нанести неисчислимый ущерб".
  
   "Вы - вы думаете, это сделано для того, чтобы поставить меня в неловкое положение непосредственно перед выборами?"
  
   "Я сомневаюсь в этом, господин президент. Это явно первый удар. Ячейка продемонстрировала свою мощь. Предполагая, что сегодня больше не будет инцидентов, мы должны дождаться коммюнике с изложением их требований или намерений ".
  
   "Как мы можем им противодействовать?"
  
   "Я не знаю, если не считать отключения почтовой системы".
  
   "Могу ли я сделать это как президент?"
  
   "Это касается только вас и генерального почтмейстера".
  
   "Это то, что вы здесь рекомендуете? Отключите почту, пока мы не разберемся, насколько сильно была скомпрометирована почтовая служба?"
  
   "События могут вынудить вас к этому решению, а могут и не вынудить, господин Президент, но пока этим занимаются мои люди".
  
   "Что они собираются делать?"
  
   "Они идут по следу террориста из Оклахома-Сити".
  
   Голос президента был испуганным. "Вы знаете, кто он? Уже?"
  
   "Да. Он известен под именем Юсеф Гамаль, он же Джо Кэмел".
  
   "Вы сказали, Джо Кэмел?"
  
   "Я так и сделал", - сказал Гарольд Смит.
  
   Голос президента понизился до низкого, заговорщического тона. "Вы же не думаете, что за этим стоят крупные табачные компании, не так ли?"
  
   "Мусульманские фанатики, господин президент".
  
   "Потому что, если есть хоть какой-то шанс, что табачные компании финансировали этих людей, это было бы полезным вопросом кампании".
  
   "Я бы не стал публично выдвигать какие-либо теории, которые могут иметь неприятные последствия", - тонко сказал Гарольд Смит.
  
   "Я не знаю, что хуже, - посетовал президент, - мусульманские фанатики, табачные компании или недовольные почтовые работники".
  
   "Мусульманские террористы под видом недовольных почтовых работников".
  
   "Почему они недовольны? Они когда-нибудь ворчали? Это вообще подходящее слово?"
  
   "Я вернусь к вам, господин президент", - сказал Смит, подумав, что это были долгие четыре года службы в угоду этому конкретному президенту. Еще четыре года - это не то, чего стоит ожидать с нетерпением.
  
   ГАРОЛЬД СМИТ ВЕРНУЛСЯ к своему терминалу и его бесшумной клавиатуре без клавиш.
  
   Глобальный поиск Юсефа Гамаля, он же Джозеф Кэмел, выявил тот факт, что он был натурализованным гражданином Соединенных Штатов и проработал в почтовой службе менее двух лет. В недавнем прошлом не было никаких признаков покупки авиабилетов или транспорта с помощью кредитных карт, которые указывали бы на преднамеренный маршрут побега. Смит надеялся на такой контрольный след.
  
   Работая быстро, он ввел несколько других псевдонимов - Ибрагим Линкольн, Ясир Носсаир и другие. Было слишком надеяться, что что-то подвернется, но у Джо Кэмела все получилось, несмотря на всю логику, говорившую об обратном.
  
   Ожидая результатов, Смит вошел в центральную базу данных ФБР в Нью-Йорке, переходя от настольного терминала к настольному терминалу в поисках активности, связанной с событиями дня.
  
   Он почти сразу кое-что уловил. Клерк или агент вводил только что появившуюся информацию о том, что идентификационный номер взорванного транспортного средства, найденного под обломками Главного почтового отделения Манхэттена, однозначно идентифицировал его как грузовик-ретранслятор USPS.
  
   Террорист-смертник, как и подозревал Смит.
  
   Пока он наблюдал, Смит увидел, как еще один осколок встал на место. Зубные протезы, найденные на месте преступления, соответствовали зубной карте некоего Аллаха Ладина. На этом список дел одного террориста был закрыт.
  
   Затем его компьютер начал выдавать местонахождение других подозреваемых террористов.
  
   У Смита отвисла челюсть, когда он увидел имена и адреса Джихада Джонса, Ибрагима Линкольна, Ясира Носсера, Мохамета Али и большинства других, которые начали прокручиваться перед его недоверчивыми серыми глазами.
  
   Подняв телефонную трубку, он начал обзванивать окружные отделения ФБР, начав с Чикаго.
  
   "Это старший помощник специального агента Смит, звонит из штаб-квартиры в Вашингтоне. Вам приказано забрать следующие предметы в связи с террористическими событиями этого дня".
  
   Никто не задавал ему вопросов. Если бы они перезвонили на вашингтонский номер, который он дал им для проверки, они получили бы линию Смита в Фолкрофте. Но никто не перезвонил. Практически каждое окружное отделение в прошлом имело дело с Асагом Смитом.
  
   Глава 16
  
   Это было унижение из унижений. Это был позор. Это был стыд.
  
   Но это было необходимо, и поэтому Юсеф Гамаль, он же Абу Гамалин, пережил позор.
  
   Он сбежал в аэропорт, где его ждал рейс в город Толедо в штате Огайо. Это было хорошее название города - Толедо. В мавританской Испании был Толедо. Это был настоящий Толедо. Испания была одной из немногих стран, где ислам отступал на протяжении веков, но это тоже изменится.
  
   Юсеф Гамаль был очень рад, по крайней мере, тому, что никто из его собратьев-палестинцев не мог видеть его сейчас сидящим в самолете до Толедо в длинном траурном черном пальто, черной бобровой шляпе и парике, окаймленном жесткими локонами волос, которые называются пайе.
  
   Он был одет как еврей-хасид. Это была идеальная маскировка, заверил его Глухой мулла по электронной почте. "Они будут искать почтового работника. Возможно, если они обнаружат наши намерения, египтянин или палестинец. Никогда еврей-хасид".
  
   "Я, должно быть, еврей?" Юсеф прислал ответное электронное письмо.
  
   "Чтобы сбежать, вы должны быть евреем. Позвольте вашему бесстрашному семитскому носу указать вам путь к убежищу".
  
   "Как прикажешь, Святейший".
  
   Итак, Юсеф тихо сидел в задней части самолета, его локоны дрожали, а в горящих глазах светился стыд.
  
   По крайней мере, полет был коротким. Одно это было утешением.
  
   Это и тот факт, что кошерная еда в самолете, которую они ему подали, технически была халяльной, и поэтому ее можно было есть безопасно.
  
   В аэропорту Толедо Юсеф последним сошел с самолета и огляделся в поисках Истинно верующего, который был назначен встретить его.
  
   Зал ожидания был переполнен пассажирами, обнимавшими своих родственников самым обнаженным и неприличным образом. Женщины не носили вуалей, и их наглые губы были повсюду, как цветы, обмакнутые в ядовитую кровь.
  
   Некоторые держали таблички. Глухой мулла не сказал, кто должен был его встретить, но, возможно, у посыльного тоже была табличка.
  
   Просматривая грубые картонные таблички, нетерпеливый взгляд Юсефа остановился на одной, которую держали над головами двух бесстыдно целующихся женщин. На ней было написано: Исламский фронт Национальной ассоциации почтальонов.
  
   К счастью, письмо было на арабском, и поэтому было непонятно западным глазам.
  
   "Сюда! Я здесь!" Юсеф кричал, проталкиваясь сквозь толпу.
  
   Над целующимися женскими лицами высунулась голова, и нетерпеливое выражение лица Юсефа сменилось сердитым. Лицо было покрыто темными веснушками, а волосы были очень рыжими.
  
   "Вы!" Юсеф плюнул, увидев, что это был египтянин, которого звали Джихад Джонс.
  
   "Я был прав. Это правда. Ты еврей. Хасид, не меньше".
  
   "Это маскировка, предписанная самим Глухим муллой", - сказал Юсеф, защищаясь.
  
   "Глухой мулла велел мне забрать не еврея, а моджахеда".
  
   "Я и есть тот самый моджахед. Разве вы не слышали о замечательной резне в Оклахома-Сити? Я был инициатором этой бойни".
  
   "Я плюю на вашу бойню. Мой двоюродный брат Эл Ладин лично взорвал несколько кварталов на Манхэттене, где живут такие евреи, как вы, затем въехал на своем почтовом грузовике в почтовое отделение, уничтожив безбожников и себя самого одним мощным ударом ".
  
   "Я не еврей. Я говорил вам это. Почему вы не слушаете?"
  
   "Потому что доказательство стоит передо мной, черное, как канюк", - горячо возразил Джихад Джонс.
  
   "Глухой мулла приказал вам отвести меня к нему. Я настаиваю, чтобы вы сделали это немедленно".
  
   Джихад Джонс сердито посмотрел на него, его лицо стало таким же алым, как и его растрепанные волосы. Юсеф встретил его взгляд своим собственным, полным презрения.
  
   "Отпрыск крестоносца!"
  
   "Еврей!"
  
   "Идолопоклонник!"
  
   "Пожиратели свинины!"
  
   Наконец Джихад Джонс бросил свой плакат и сказал: "Очень хорошо. Я отведу тебя к Глухому мулле. Но только потому, что я знаю, что он прикажет тебя казнить".
  
   "Я не боюсь, потому что, если я умру истинным мусульманином, мой надел в семьдесят две гурии будет ждать меня в Раю".
  
   "Мы посмотрим и на этот счет".
  
   Они ехали на юг по длинному, извилистому шоссе. Местность была очень открытой, и там были амбары. Это была фермерская местность.
  
   "Куда мы направляемся?" - спросил Юсеф Гамаль. "В город Гринбург".
  
   "Что там?"
  
   "Тайное убежище Глухого муллы. Место, где никому не придет в голову его искать".
  
   "Глухой мулла прячется в городе с еврейским названием?"
  
   "Фамилия Гринбург. С буквой u, а не Гринберг с буквой e. Она не еврейская".
  
   "Звучит по-еврейски".
  
   "Вы должны знать, которые выглядят как евреи".
  
   "Я не еврей. Я такой же семит, как и вы".
  
   "Я египтянин".
  
   "Мы оба братья в Аллахе".
  
   "За исключением того, что вы тайно исповедуете еврейство".
  
   "Это называется иудаизмом".
  
   "Ха! Ваши слова - само доказательство моей убежденности".
  
   "Откуда мне знать, что вы тайно не копт? Вы выглядите как копт".
  
   "Если я копт, то вы еврей для Иисуса. Это хуже, чем быть хасидом".
  
   При этих словах Юсеф закрыл рот, подумав: "Я только еще глубже увязаю с этим идиотом-египетским погонщиком верблюдов".
  
   Примерно через тридцать минут пути широкое шоссе поднялось и перешло в другое шоссе.
  
   И Юсеф увидел это, возвышающееся над окружающей плоскостью подобно алебастровому видению. Его глаза широко распахнулись. "Смотрите, это..."
  
   "Да".
  
   "Мечеть".
  
   "Конечно, это мечеть. Как вы думаете, Глухой мулла стал бы жить в храме для евреев?"
  
   "Но она такая большая. Почему я никогда не слышал о такой мечети здесь, в Огайо?"
  
   "Потому что это больше, чем мечеть", - загадочно ответил Джихад Джонс.
  
   Глава 17
  
   Полет в Оклахому был обычным, за исключением японского туриста в первом классе, который, очевидно, впечатленный покроем великолепного дорожного кимоно Чиуна, сфотографировал мастера синанджу, когда тот поднимался на борт.
  
   В ответ Мастер синанджу вывернул палец японского туриста, нажимавшего на затвор, из сустава и забрал у него фотоаппарат. Он вернул его без пленки. Когда японец пожаловался, перезрелый рулет каким-то образом попал ему в горло и застрял там.
  
   Стюардесса, услышав ужасные звуки удушья, подбежала и спросила: "Что это?"
  
   "Этому человеку требуется маневр Хеймдейла", - фыркнул Чиун. "Он по глупости проглотил какую-то глупость".
  
   "О, Боже мой".
  
   Стюардесса набросилась на мужчину, обхватила его сзади за талию и изо всех сил пыталась извлечь инородный предмет из его горла. Каждый раз, когда она отстранялась со сжатыми руками, туристка только громче задыхалась.
  
   В этот момент Римо ступил на борт. Он бросил один взгляд на стюардессу, которая, по-видимому, пыталась сломать хребет японскому пассажиру, затем на Мастера Синанджу, наблюдавшего за происходящим с легким одобрением.
  
   "Что теперь?" Требовательно спросил Римо.
  
   "Эта женщина пытается сохранить бесполезную жизнь этого японца", - небрежно ответил Чиун.
  
   "Что вы с ним сделали?"
  
   "Он сделал это с собой".
  
   Видя, что стюардесса не совсем справляется с задачей, Римо разжал ее пальцы, развернул туриста и один раз очень сильно хлопнул его по середине спины.
  
   Рулон пленки вылетел у него изо рта, как пробка из черного пластикового жевательного табака, и отскочил от мусорного ведра над головой.
  
   "Он тебя сфотографировал?" - Что? - спросил Римо Чиуна, когда турист, задыхаясь, опустился на свое место в первом классе.
  
   "Это недоказано", - фыркнул Чиун, торопливо идя по проходу.
  
   Сбитая с толку стюардесса спросила: "Что случилось?"
  
   "Я хлопнул его по спине", - объяснил Римо.
  
   "Это старый способ. Предполагается, что он больше не будет работать".
  
   "У меня это сработало".
  
   "О", - сказала стюардесса, которая затем заметила очень толстые запястья Римо. "Вы пассажир первого класса?"
  
   "Как хотите", - сказал Римо, которому в последнее время надоели влюбчивые стюардессы.
  
   Плечи стюардессы поникли, и ее хорошенькое личико обвисло, как тесто, обвалянное в муке для блинчиков. Хлопья косметики действительно осыпались на ковер, настолько глубоким было изменение выражения ее лица. "Может быть, мы сможем повысить вашу квалификацию", - предложила она.
  
   "Ни за что. Я всегда летаю автобусом".
  
   "Что не так с первым классом?"
  
   "Если самолет падает, ферму всегда покупают первым классом".
  
   Она придвинулась ближе, сопровождаемая теплой волной ладана, мирры и сверхактивных феромонов. "Если я куплю ферму, ты будешь скучать по мне?"
  
   "Вы не ошиблись кабиной?" - спросил Римо, опускаясь на пустое сиденье рядом с Мастером Синанджу.
  
   "Мне разрешено ехать в автобусе", - раздраженно сказала она.
  
   "Еще одна бездомная?" - спросил Чиун вслед стюардессе. ушла.
  
   "Ага", - прорычал Римо. "Что не так со стюардессами в наши дни? Они тянутся ко мне, как пчелы к нектару".
  
   "Они чувствуют, что вы следующие в очереди после меня".
  
   "Тогда почему бы им просто не перепрыгнуть через меня и не попытаться залезть тебе под юбку?"
  
   Чиун подавил неприятную гримасу. "Это потому, что, когда Мастер достигает статуса Правящего Мастера, он учится контролировать свои мужские приманки, не задумываясь".
  
   Римо выглядел заинтересованным. "Научите меня, как".
  
   "Нет".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Возможно, нам еще понадобится одна из этих грудных коров, чтобы родить вам сына".
  
   "Я сам выберу себе невест, хорошо?"
  
   "Как вульгарно. Я не понимаю, как эта нация может выжить без благословения браков по договоренности".
  
   "Ваш брак был устроен?"
  
   "Конечно".
  
   "Кто это организовал?"
  
   "Я так и сделал".
  
   "Разве это не противоречит правилам?"
  
   "Возможно. Но меня так и не поймали".
  
   "И что? То, что достаточно хорошо для Правящего Мастера, должно быть достаточно хорошо и для подмастерья Правящего мастера".
  
   "Вы никогда не будете достаточно хороши, пока не отучитесь от своих белых привычек", - сказал Чиун, разглаживая на коленях пышные юбки.
  
   Самолет задержали более чем на час. Пилот подключился к системе громкой связи и объяснил, что взрывы в Нью-Йорке и Оклахома-Сити означают, что они находятся в состоянии повышенной готовности FAA и вылетят "с минуты на минуту".
  
   Затем они это сделали. Час спустя.
  
   ГДЕ-то над долиной Огайо пилот снова включился и протяжно сообщил, что их рейс перенаправлен в Толедо из-за "незначительной проблемы".
  
   "Отлично", - проворчал Римо. "К тому времени, как мы доберемся туда, Джо Кэмел смешается с другими верблюдами".
  
   "Мы даже не знаем, кого ищем, - пожаловался Чиун, - кроме безликого верблюда". Римо достал из кармана сложенный лист факсимильной бумаги. Это было досье ФБР на Юсефа Гамаля. В нем был плакат "Разыскивается", на котором было изображено пустое лицо в кепке почтальона. Был нарисован нос - очень заметный, но почему-то, в то же время, неописуемый.
  
   "Не так уж много интересного, - пробормотал Римо.
  
   "Я видел этот нос", - пробормотал Чиун. "Мы ищем араба-скотовода. Бедуина. Я узнаю его при встрече, будьте уверены".
  
   "То, как парень с именем Джо Кэмел получил работу в почтовом отделении, меня поражает. Можно подумать, что кто-то должен был что-то заподозрить".
  
   "Я читал, что эти посыльные становятся все более недовольными, Римо. Почему это?"
  
   "Обыщите меня. В наши дни ситуация в стране такова, что убийство вашего босса - это форма выходного пособия ".
  
   На земле в Толедо их высадили из самолета. Только тогда стало известно, что их рейсу угрожала почтовая бомба.
  
   К воротам подкатили новый самолет, в то время как старый стоял на боковой взлетно-посадочной полосе, обыскиваемый агентами ATF, одетыми в синие комбинезоны для обезвреживания бомб.
  
   Пока они ждали посадки, приземлился рейс из Оклахома-Сити. Римо заметил это и сказал: "Знаете, если бы я был Джо Кэмел, я бы вылетел из города первым рейсом".
  
   "Ты прав, Римо. Давайте спокойно понаблюдаем за теми, кто выходит из самолета. Возможно, наши зоркие глаза обнаружат того, кого мы ищем".
  
   Сначала это казалось обычной толпой людей. Наконец последний мужчина сошел с трапа самолета. На нем была строгая черная одежда еврея-хасида.
  
   "Ну, я полагаю, что Camel не летел этим рейсом", - сказал Римо.
  
   "Никто из них не был арабским скотом", - согласился Чиун. Пока они смотрели, как расходится толпа, высокий голос перекрыл шум аэропорта.
  
   Римо прислушался к суматохе, его взгляд почти автоматически упал на двух мужчин, выходящих из аэропорта, оживленно жестикулирующих и спорящих во всю глотку. Один из них был евреем-хасидом, а другой - рыжеволосым мужчиной, который ждал в толпе.
  
   "Послушай, Римо", - тихо сказал Чиун.
  
   "Для чего? Я не понимаю ни слова"
  
   "Этот человек говорит по-арабски".
  
   "Да? Что он говорит?"
  
   "Он называет другого человека евреем".
  
   "Парень в черном?"
  
   "Хасид, да. Другой поносит его за то, что он еврей".
  
   "Ну, он такой, не так ли?"
  
   "Да, но то, как этот человек говорит, это ругательство, а не комплимент".
  
   "Этот рыжеволосый парень, как по мне, не похож на араба".
  
   "Он не такой. Он египтянин, запятнанный кровью крестоносцев".
  
   "Ну, он не может быть нашим человеком. Он не сошел с самолета в Оклахоме".
  
   Глаза Чиуна сузились. Затем пара исчезла за дверью.
  
   Был вызван их новый рейс, и вскоре они вернулись на борт. С упавшим чувством Римо заметил, что стюардесса первого класса с предыдущего рейса теперь стала стюардессой-тренером на этом рейсе.
  
   "У меня сообщение от японского туриста из первого класса", - промурлыкала она, обращаясь одновременно к Римо и Чиуну.
  
   "Я не желаю этого слышать", - сказал Чиун.
  
   Обращаясь к Римо, она сказала: "Для тебя, как он сказал, Домо арригато".
  
   "Это означает "спасибо", - перевел Чиун.
  
   "И тебе он сказал ... " Она понизила голос, прошептав одно-единственное слово.
  
   "Что? Он это сказал! Мне!"
  
   "Успокойся, Чиун. Успокойся. Что он сказал?"
  
   "Это оскорбление".
  
   "Прекрасно. Вас оскорбили. Успокойтесь. Я хотел бы добраться до Оклахома-Сити, не будучи задержанным по обвинению в убийстве ".
  
   "Да, но только потому, что этого требуют нужды Императора, я терплю такое насилие".
  
   На полпути к Оклахома-Сити Римо повернулся к Мастеру синанджу и спросил: "Итак, признайся. Что он сказал?"
  
   Чиун скорчил неприязненную гримасу.
  
   "Это очень серьезное оскорбление, которое японцы бросают друг другу. Я поражен, что у джокабаре хватило безрассудства нанести его мне".
  
   "Хорошо, так что это значит?"
  
   "Ваше благородие".'
  
   Римо моргнул. "Для меня это звучит как комплимент".
  
   "Это не так. Это очень саркастично и оскорбительно, как будто это исходит из японских уст".
  
   Римо пожал плечами. "Как вы так говорите".
  
   "Ты не понимаешь японского мышления, Римо. Они проживают свою жизнь в ужасном расстройстве, потому что знают, что никогда не смогут стать корейцами. Это раздражает их ".
  
   "Должно быть, это тяжело", - сухо сказал Римо.
  
   Чиун кивнул. "На обратном пути я верну его".
  
   "Послушайте, достаточно того, что вы запихнули ему в глотку его пленку. Просто оставьте это в покое".
  
   "Я буду называть его еще худшим именем", - признался Чиун.
  
   "Например, что?"
  
   Чиун тараторил с полным ртом на японском, который Римо не мог разобрать на согласные или гласные. "Что это значит?"
  
   "У твоей матери выпирает пупок".
  
   "Твоя мать - посторонняя?"
  
   "Это очень нехорошо говорить японцу". Римо подавил зарождающуюся улыбку.
  
   "Это ваша шея. Если вы хотите вот так выставить это напоказ, вперед. Будем надеяться, что он не отправится по почте".
  
   "Я не понимаю, почему они отправляются по почте. Это недовольство. Почему это, Римо?"
  
   "Может быть, если мы наконец доберемся до почтового отделения в Оклахома-Сити, мы оба узнаем".
  
   На почтовом отделении ОКЛАХОМА-Сити все еще виднелись шрамы от взрыва здания Альфреда П. Мюрра в 1995 году, расположенного всего в нескольких кварталах отсюда, Римо увидел, когда такси высадило их. В то же время из другого такси высадилась миниатюрная блондинка с огромной сумкой через плечо. Она поспешила в здание с таким видом, словно за ней гнались ведьмы.
  
   "Смотрите, Римо - почтовый работник".
  
   "Откуда вы можете знать?"
  
   "Обратите внимание на испуганное выражение лица, нервные, беспорядочные жесты. Этот явно на грани отправки кого-то или чего-то".
  
   "Ты имеешь в виду отправку почты, и я думаю, что она просто спешит, Папочка".
  
   Когда они входили, блондинка внезапно выскочила наружу. Она не выглядела счастливой.
  
   Один каблук зацепился за ступеньку, и она покатилась вперед. Римо поймал ее. И ясно увидел ее лицо с тонкими чертами.
  
   "Разве я вас не знаю?" Спросил Римо, ставя ее на ноги.
  
   Она тряхнула своей светлой шевелюрой, и каждый волосок вернулся на место, как будто его специально обучали.
  
   "Нет. Вы никогда не видели меня раньше", - сказала она рассеянно. Она виновато избегала их взглядов.
  
   Римо присмотрелся повнимательнее. "Я знаю этот голос".
  
   "Я не местный".
  
   "Я тоже узнаю этот голос", - сказал Чиун, задумчиво поглаживая бороду.
  
   Они изучали ее худое лицо, дерзкие светлые волосы и красные губы. У нее был идеальный нос, цвет лица почти золотистый. У нее были самые голубые глаза, которые Римо когда-либо видел.
  
   "Теперь ты можешь отпустить меня", - сказала она Римо, отстраняясь. Надутые нотки в ее голосе поразили слух Римо.
  
   "Тамайо Танака!" - взорвался он.
  
   "Кто?" - спросила женщина.
  
   "Хватит нести чушь", - рявкнул Римо. "Я знаю этот голос".
  
   "Да", - добавил Чиун. "Вы Тамайо Танака, и вы побелели".
  
   "Тсс. Ладно, ладно. Вы меня поймали. Я выполняю задание под прикрытием".
  
   "В Оклахома-Сити? Вы бостонский репортер".
  
   "Телеканал отправил меня в Нью-Йорк освещать тамошние взрывы, и я установил связь со стрельбой в зале суда, поэтому я приехал сюда. Я единственный репортер, освещающий оба аспекта этой истории ".
  
   "Что у вас с глазами?" Спросил Чиун.
  
   "Ничего".
  
   "Они круглые. У Тамайо Танаки японские глаза".
  
   "Ах, это. Никому не говорите. Но это моя маскировка под прикрытием. Я наношу этот гель в уголки глаз, и когда он высыхает, он растягивает их, так что они выглядят круглыми. Но пусть это будет нашим маленьким секретом, хорошо?"
  
   "Вы сумасшедший", - парировал Чиун. "Вы не японец, который побелел! Вы белый, который стал японцем! Зачем кому-то в здравом уме стремиться казаться таким?"
  
   Тамайо Танака внезапно приобрела вид загнанного животного. Ее голубые глаза смотрели в обе стороны, как будто искали самый безопасный путь к отступлению.
  
   "Я категорически отрицаю, что я белая", - сказала она. "Я не стыжусь того, что я белая - если бы я была белой, вы понимаете, а я не такая, - но я японка. Правда".
  
   "Вы белые", - настаивал Римо.
  
   "И желтоволосые", - добавил Чиун.
  
   "Краска", - упрямо сказала Тамайо, когда ее лицо покраснело.
  
   "Я не вижу корней", - сказал Чиун.
  
   "Ладно, ладно. Поскольку это не мой рынок сбыта, в чем разница? Моя бабушка по материнской линии была на одну восьмую японкой. Во мне есть немного японской крови. Достаточно, чтобы получить работу в радиожурналистике. Блондинкой я никуда не собиралась ".
  
   "Скажи это Диане Сойер", - проворчал Римо.
  
   "Она сделала это до того, как азиатские ведущие стали модными", - выплюнул Тамайо.
  
   "Похоже, у вас сегодня это не работает".
  
   "Почтмейстер упирается. Никому не разрешается входить или выходить, пока не закончится кофе-брейк. Вы когда-нибудь слышали о закрытии почтового отделения на кофе-брейк? Это сокрытие ".
  
   "Что с почтой?" - спросил Римо.
  
   "Будьте реалистами. Вы когда-нибудь отправляли видеокассету за ночь с этими людьми? Вам повезет, если вы увидите ее в течение четырех дней. И эти трехдневные почтовые посылки с приоритетом? Минимум пять-семь дней. Если это не на другом конце города, тогда добавьте дополнительные выходные. Они даже не пытаются перевезти почту через весь город в срок ".
  
   "Давай, папочка. Давай разберемся в этом".
  
   "Заберете это?" Спросила Тамайо, поднимая свою сумку через плечо. "Моя скрытая камера внутри. О, и мой скрытый микрофон. Повернитесь, пока я отстегиваю свой бюстгальтер со звукозаписью".
  
   "Забудь об этом", - сказал Римо, протискиваясь мимо нее.
  
   У дверей стоял охранник в форме, и он занял позицию, загораживая вестибюль, положив руку на подлокотник в кобуре. Судя по его холодному выражению лица, он мог охранять Форт Нокс.
  
   "У нас перерыв", - категорично сказал охранник.
  
   "Ты не такой", - ответил Римо.
  
   "Я на дежурстве".
  
   "Как бы вы отнеслись к перерыву?" - спросил Римо.
  
   "Я должен попросить вас развернуться и подождать, пока двери снова не откроются", - каменным тоном сказал охранник.
  
   "Они открыты. Смотрите", - сказал Римо, чьи руки размытым пятном потянулись к поясу охранника с оружием, схватили его и развернули к себе. Ремень с оружием порвался в самом слабом звене - пряжке, - и охранник, кувыркаясь, скатился по ступенькам и растянулся на земле.
  
   Римо захлопнул дверь у него перед носом. И лицо Тамайо тоже. Она опустилась на одно колено и, разорвав блузку, как Кларк Кент, превращающийся в Супермена, сказала: "Посмотри прямо на мое декольте и скажи мне, почему это учреждение закрыто".
  
   ПОДПОЯСЫВАЯ СВОИ пышные ЮБКИ, Мастер Синанджу напустил на себя суровое выражение лица и сказал: "Мы должны подготовиться к вступлению во владения недовольных".
  
   "Я не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы", - сказал Римо.
  
   Они распахнули внутренние двери в зону обслуживания и были удивлены цветом. Все стены были очень ярко-розовыми.
  
   "Кто-то должен поговорить с художником", - проворчал Римо, оглядываясь. "Похоже на спальню Заса Заса Габора".
  
   Окошки кассиров были пусты. Но с заднего сиденья доносился аромат свежесваренного кофе, и они услышали низкое музыкальное жужжание.
  
   "Похоже, там снимают рекламу кофе", - сказал Римо. Оглядевшись, он заметил дверь с надписью "Менеджер".
  
   "Давайте посмотрим на главного парня".
  
   Менеджер разговаривал по телефону, когда они ворвались. Он поднял глаза, как школьник, которого застали врасплох ковыряющим в носу.
  
   "Кто вы?" - требовательно спросил он.
  
   "Почтовый инспектор", - сказал Римо. "В футболке?"
  
   "Под прикрытием. Это мой напарник, который находится в глубоком укрытии".
  
   Чиун поклонился и сказал: "Японцы вывешивают мою фотографию во всех своих почтовых отделениях".
  
   Менеджер снова сел. "Вас прислал PG?"
  
   "Может быть", - сказал Римо, который понятия не имел, кто такой PG.
  
   "Думаю, у меня здесь все под контролем. Сейчас у них экстренный перерыв на кофе для поддержания вменяемости".
  
   "Похоже, они были очень довольны этим".
  
   "Они ... пели?"
  
   "Для меня это звучало как жужжание".
  
   "Боже мой. Это работает. Я должен это увидеть".
  
   Они последовали за почтовым менеджером в заднюю комнату, где холщовые почтовые мешки были натянуты на старые металлические рамы, почта лежала в розовых ячейках, а весь сортировочный персонал почтового отделения Оклахома-Сити бездельничал, попивая кофе и распевая песни Барри Манилоу.
  
   "Они всегда такие бодрые?" - спросил Римо.
  
   "Это из-за прозака в кофе", - признался менеджер. "Это подействовало как выброс адреналина".
  
   "Ты подсыпал им в кофе?"
  
   "Я этого не делал. Это выданный Службой безопасности США паек кофе, предусмотренный на случай психологических осложнений по приказу самого генерального прокурора ". Он понизил голос. "Хотя никогда не думал, что мне придется это использовать".
  
   "Что это с ними делает?"
  
   "Прозак повышает уровень серотонина".
  
   "Что такое серотонин?" - спросил Римо.
  
   "В мозгу вырабатывается какое-то успокаивающее химическое вещество, как я слышал. Я освобожден от употребления этого вещества. Кто-то должен сохранять ясную голову".
  
   Очевидно, их подслушали, потому что один из почтовых работников начал импровизировать небольшую песенку. "Серотонин, серотонин, Дормез-ву, Дормез-ву?" Остальные присоединились.
  
   "Sonnez tes matines!
  
   Sonnez les matines!
  
   Настроение почтальона.
  
   Настроение почтальона."
  
   Когда они приступили ко второму припеву, Римо достал незаполненную фотографию Юсефа Гамаля из ФБР и сказал: "Нам нужно, чтобы вы заполнили пробелы в отношении этого парня".
  
   "Вы правильно подобрали шляпу. На самом деле, она идеальна".
  
   "Спасибо", - сухо сказал Римо. "А как насчет лица?"
  
   "Джо проработал здесь всего около года, по всем данным. Я не помню цвета его глаз. Не уверен насчет его волос. У него тоже был довольно обычный рот".
  
   "Другими словами, нада".
  
   "Ну, у него действительно было то, что вы бы назвали ярко выраженным клювом. Правда, не такой, как у этого".
  
   "Как сокол или орел?" - пискнул Чиун.
  
   "На самом деле, больше похоже на верблюда. Оно не было острым. Оно было более выпуклым".
  
   Мастер Синанджу извлек из рукава своего кимоно сложенный лист бумаги, аккуратно развернул его и поднес к глазам почтового менеджера. "Например, это?" он спросил.
  
   "Вы знаете, я никогда раньше не замечал сходства, но это действительно хорошее сходство. За исключением цвета кожи. Он был довольно белым".
  
   "Что это?" - спросил Римо, обходя вокруг. Чиун направил к нему трепещущий лист цветной бумаги. Римо увидел, что это реклама сигарет. Он моргнул. Затем снова моргнул.
  
   "Он был похож на Джо Кэмела?" Выпалил Римо.
  
   "Да. Более или менее".
  
   "Что вы имеете в виду, более или менее?"
  
   "Больше носа, меньше всего остального".
  
   "У вас был почтовый служащий по имени Джо Кэмел, который был похож на персонажа "сигареты" Джо Кэмела, и когда ФБР попросило вас и ваших людей описать его, все, что вы придумали, была кепка?"
  
   "Генеральный прокурор попросил нас сотрудничать как можно более узко".
  
   "Позвольте мне спросить вас кое о чем. Этот Джо Кэмел был похож на ближневосточного жителя или говорил с акцентом?"
  
   "Конечно, он смешно разговаривал. Он был из Нью-Джерси. Они все так смешно разговаривают".
  
   "Но он был похож на ближневосточного жителя?"
  
   "Нет, он был похож на еврея. Но то же самое делают многие люди из Джерси".
  
   "Говоришь как оки из Маскоги", - сказал Римо. "Что происходит, когда они находят Camel?"
  
   "Не моя забота. Они всегда находят эти погашенные марки с пистолетом во рту. Моя работа - не давать другим впадать в бешенство ".
  
   Римо посмотрел на все еще поющих почтовых работников. Они исполняли "Пожалуйста, мистер почтальон" в исполнении квартета парикмахеров, который был так безнадежно исковеркан в третьем куплете, что они сдались и взяли "Возьми письмо, Мария" на полуслове.
  
   "Сейчас на это почти нет шансов", - прокомментировал Римо.
  
   "Слава Богу".
  
   "Доставлять почту будет интересно", - добавил Римо, наблюдая, как сортировщик почты ныряет в брезентовую почтовую тележку и начинает похрапывать "Песню серотонина".
  
   "Почта? Мы всегда можем доставить почту куда-нибудь по дороге. Сегодня приоритетом является сохранение единства обслуживания ".
  
   "Где живет Гамаль?" Римо спросил почтового менеджера.
  
   "В Муре. Вы не можете пропустить это место. ФБР обложило его, как муравейник".
  
   "Спасибо", - сказал Римо, выходя под звуки "Сообщения от Майкла", когда бумажные самолетики, сделанные из недоставленной почты, рассекали воздух.
  
   На УЛИЦЕ за ними последовал Тамайо Танака, который спросил: "Что вы выяснили?"
  
   "Прозак полезен для нервов", - проворчал Римо.
  
   "Я принимаю Золофт, - сказал Тамайо, - это здорово. Я не только просыпаюсь с мурлыканьем, но и ежедневно опорожняю кишечник".
  
   "Молодец".
  
   "Убирайтесь, рис вместо мозгов. Мы заняты", - сказал Чиун. "Мы могли бы поделиться информацией".
  
   "Что заставляет вас думать, что у нас есть информация?"
  
   "Вы, ребята, что-то задумали. Я за милю чую интригу. Давайте объединим наши факты ".
  
   "Вы первые", - сказал Чиун.
  
   "Почтовые работники сходят с ума в двух штатах. Это начало психологической дезинтеграции всей почтовой системы".
  
   "Что заставляет вас так говорить?"
  
   "Я психо-журналист. Двойная специальность. Психология и коммуникации, со второстепенной специализацией в культурной антропологии".
  
   "Звучит как карьерная стратегия", - сказал Римо. Тамайо вытащила книгу в зеленой обложке из своей большой сумки.
  
   "Это ваша основная книга по изучению психиатрических случаев. В ней рассказывается все, что вам нужно знать о любом виде психоза и о том, как его диагностировать. Благодаря этому я смог раскрыть самые глубокие, мрачные секреты почтовой службы ".
  
   Они посмотрели на нее.
  
   "Это просто кишит психопатами", - прошипел Тамайо.
  
   "Где вы это взяли?" - спросил Римо.
  
   "Из этой книги. Согласно этому, психотиков привлекает регламентированная и высоко структурированная среда. Такая, как полиция, военные и почтовое отделение ".
  
   "Да?"
  
   "Все эти парни выглядят, действуют и ведут себя нормально. Пока вы не попадете в их специфическую область паранойи. Тогда они выходят из себя. Мы, специалисты по психологии, называем их личностями-фугасами, потому что они страдают взрывным расстройством личности. Скажем, обычный почтовый служащий совершает обход, и он продолжает наступать на собачьего пуха. Это может случиться раз в голубую луну, и с ним все будет в порядке. Но когда это происходит каждую неделю в течение трех месяцев, затем, скажем, каждые две недели, и затем в один прекрасный день он наступает на два разных собачьих дерьма. Щелчок! Вот так просто у него случается психотический срыв. Полностью декомпенсируется. Хватает свой верный дробовик и разносит всех своих коллег ".
  
   "Почему бы не отстреливать собак?" Римо размышлял вслух.
  
   "Потому что он почтовый работник, и как только они уходят, вся рациональность вылетает в окно. Ты что, новости не смотришь?"
  
   "Звучит неправдоподобно", - сказал Римо, оглядываясь в поисках телефона-автомата.
  
   "Вы знали, что Сын Сэма был почтовым работником?"
  
   "Кажется, я это слышал".
  
   "И тот жуткий толстый парень из "Сайнфелда", он тоже почтовый работник".
  
   "Это не реальность".
  
   "А Сын Сэма был? Мужчина получал приказы от собаки, которая даже не была его. Подумайте об этом. То, как они управляют почтовой службой в эти дни, они практически разводят Сыновей Сэмов. Если Америка не возьмет под контроль почтовую систему, нас всех могут истребить. Это история или что?"
  
   "Это куча дерьма".
  
   "Да, - сказал Чиун, - это бычий навоз. Вы говорите глупости. Ничто из этого не объясняет того, что произошло".
  
   "Тогда вы объясните это", - парировал Тамайо.
  
   "У мусульман есть..."
  
   "Не говори так, Чиун..." Римо предупредил.
  
   "... проникли в почтовое отделение".
  
   "Мусульмане? Кто они такие?"
  
   "Чтобы мы знали, а вы выяснили", - сказал Римо, оттаскивая Мастера синанджу в сторону.
  
   Дальше по улице Римо нашел телефон-автомат. "Обязательно было выбалтывать правду?" он пожаловался.
  
   Чиун постарался придать своему лицу невозмутимое выражение. "Это настоящие бобы. Почему я не должен их рассыпать?"
  
   "Мы не хотим, чтобы она вызвала общенациональную панику, выйдя в эфир с этой историей".
  
   "Почему мусульмане вызывают больше паники, чем невежественные почтальоны?"
  
   "На самом деле это могло бы причинить меньше вреда", - признал Римо. "Но мы не хотим провалить наше расследование". Набрав номер Фолкрофта, Римо дозвонился до Смита. "Смитти, ты никогда в это не поверишь. Местное почтовое отделение кормит своих сотрудников Прозак, чтобы успокоить их. Они также покрасили стены в розовый цвет. И мы знаем, как это работает ".
  
   "А как насчет Джо Кэмела?" - спросил Смит.
  
   "Могут ли ваши компьютеры взять это пустое лицо и наложить другое? Своего рода придать им человеческое лицо?"
  
   "Да".
  
   "Хорошо. Возьмите одну из реклам сигарет Джо Кэмела, вставьте морду верблюда на пустое место, затем постарайтесь придать ему как можно более человеческий вид".
  
   Линия была отключена, возможно, секунд на пятнадцать. "Это не смешно", - едко сказал Смит.
  
   "И я не шучу. Мы показали пустой плакат ФБР местному почтовому менеджеру, и все, что он мог вспомнить, это то, что у парня был нос, как у верблюда. Это было, когда Чиун достал журнал, и менеджер сказал - клянусь Богом - "Это он". Эй, Чиун, где ты вообще взял это объявление?"
  
   "Из журнала в самолете".
  
   "Вы хотите сказать мне, что Юсеф Гамаль похож на Джо Кэмела из рекламы сигарет?" Спросил Смит.
  
   "По крайней мере, достаточно близко, чтобы дать нам что-нибудь для работы. Попробуйте то, что я сказал, и передайте это ФБР. Как идут дела с вашей стороны?"
  
   "Я предупредил филиалы ФБР о личностях и местонахождении других заговорщиков, указанных на доске объявлений "Врата рая". Облава началась".
  
   "Как вам удалось так быстро их найти?"
  
   "Их пользовательские имена Gates of Paradise оказываются именами, под которыми они работают в этой стране".
  
   "Да ... ?"
  
   "Большинство из них указаны в местных телефонных справочниках", - добавил Смит.
  
   Римо хмыкнул. "Похоже, Всемирный торговый центр снова облажался".
  
   "Мы не можем недооценивать этих людей", - предупредил Смит.
  
   "Думаете, забрать их будет так просто?"
  
   "Мы можем только надеяться".
  
   Как раз в этот момент на линии раздался одиночный звуковой сигнал.
  
   "Подождите, пожалуйста, на линии", - сказал Смит, его голос стал напряженным. Римо узнал звук компьютера Смита, выдающего предупреждающий бюллетень.
  
   Тон Смита был настойчивым, когда он ответил. "Римо, похоже, у нас что-то есть. Команда спецназа загнала в угол одного из подозреваемых террористов возле Южного почтового отделения в Бостоне. Этот человек на крыше Южного вокзала и не собирается спускаться. Он хорошо вооружен ".
  
   "Разве они не могут просто забрать его?"
  
   "Вот чего я боюсь. Я не хочу, чтобы его убрали до того, как он сможет заговорить. Нам нужно знать, кто контролирует эту террористическую группу. Вы с Чиуном летите в Бостон".
  
   "Будем надеяться, что мы прибудем вовремя", - сказал Римо.
  
   "Его зовут Мохамет Али".
  
   "Без шуток. Что нам с ним делать после того, как мы закончим выжимать информацию?"
  
   "Если облава пройдет успешно, его полезность закончится, как только он заговорит", - холодно сказал Смит.
  
   Глава 18
  
   Мечеть представляла собой первозданное воплощение белого камня, увенчанное алебастровым куполом. Два высоких минарета возносились к языческому, нечистому небу Гринбурга, штат Огайо. Мозаичные плитки украшали ее высочайшую красоту.
  
   Все это Юсеф Гамаль увидел, когда египтянин, запятнанный кровью крестоносцев и, возможно, тайный копт, а возможно, и нет, повез его по извилистой подъездной дороге.
  
   Дорога была безупречной. Все было безупречно. Была только одна странная вещь.
  
   Мечеть казалась пустой от всякой жизни. Никакие садовники не ухаживали за зеленой территорией. Нигде не горел свет, хотя становилось темнее. Возможно, она была пустынна.
  
   И было что-то еще, на что Юсеф не мог указать пальцем. Это было там, но было скрыто. Это было ощутимо, но также и невыразимо.
  
   "Как называется это место?"
  
   "Мечеть Аль-Бахлаван", - сказали ему.
  
   "Хорошее имя".
  
   "Исламское имя", - согласился красный египтянин, когда машина остановилась и пришло время выходить.
  
   "Почему я не слышал об этой мечети?"
  
   "Вам это скажут". "Это величайшая, великолепнейшая мечеть во всем христианском мире", - восхищался Юсеф. "Я никогда не видел равной ей за пределами Святой Земли".
  
   "Это не место поклонения", - отрезал Джихад Джонс.
  
   "Разве это не мечеть? Разве у нее нет великолепных минаретов, указывающих путь в Рай?"
  
   "Да, да".
  
   "Тогда почему внутри не поклоняются Аллаху? Скажите мне это".
  
   "Мне ничего не нужно тебе говорить, еврей. За исключением того, что в этой мечети Аллаху служат по-другому".
  
   И поскольку он никогда больше не хотел, чтобы его называл евреем человек, которого он подозревал в том, что он копт, Юсеф Гамаль прекратил свои вопросы. Он становился очень тонкокожим в этом еврейском вопросе. Кроме того, у него чесался парик, украшенный фестонами, и он хотел снять весь презренный костюм.
  
   Внутри было больше великолепия. Арабески. Высокие потолки. Чистый запах, который Юсеф всегда ассоциировал с мечетями своей родины. Только здесь запах был каким-то... мертвым.
  
   После того, как они сняли обувь и совершили ритуальное омовение, их приветствовал Саргон, персидский помощник Глухого муллы.
  
   "Ас-саламу 'алейкум".
  
   "Мир вам", - ответили они на уважительном арабском.
  
   "Вас ждут, потому что вы хорошо поработали".
  
   Юсеф набросился на египтянина Джихада Джонса. "Видишь? Я молодец. Меня не убьют".
  
   "Бойня моего кузена была лучше, чем ваша бойня", - усмехнулся другой. "И моя бойня превзойдет его". "Моя бойня еще не завершена. Вы увидите. У Глухого муллы есть для меня еще одна работа ".
  
   "У него есть еще работа для вас обоих", - сказал Саргон Перс.
  
   "Если я должен встретиться с Глухим муллой, я должен избавиться от этой оскорбительной одежды", - запротестовал Юсеф.
  
   "Надлежащая одежда ждет вас обоих", - сказал Саргон.
  
   Юсеф не знал, что это значит. Джихад Джонс посмотрел вниз на свою собственную западную одежду и выглядел слегка смущенным.
  
   "Что не так с моей одеждой?" поинтересовался он вслух.
  
   "Это не подходит для работы, которая вам предстоит".
  
   "Он имеет в виду, что ты одеваешься как поклоняющийся кресту", - усмехнулся Юсеф.
  
   "Я плюю на вас и вашу ложь!"
  
   Но про себя Юсеф только улыбнулся. Он проник под толстую красную кожу египтянина.
  
   В палате, которая выглядела такой же антисептической, как операционная больницы, им выдали странную одежду из одного куска. Она была зеленой, а ширинка в западном стиле застегивалась от промежности до воротника.
  
   "Видите?" - сказал Юсеф, гордо указывая. "Это арабская ширинка. Потому что мой инструмент - инструмент араба".
  
   "У меня ширинка тоже большая", - запротестовал Джихад Джонс.
  
   "Это не то же самое, что иметь большой инструмент. Очевидно, что ваша ширинка - всего лишь маскировка, чтобы убедить неверующих, что вы не египтянин".
  
   И Джихад Джонс так разозлился, что выхватил свой инструмент, чтобы доказать ложь слов Юсефа. Юсеф встретил его удар таким же своим.
  
   "Я победил", - сказал египтянин.
  
   "Только потому, что вы увеличили его обхват трением", - обвинил Юсеф.
  
   "Это его естественный размер".
  
   "А вы прирожденный лжец!"
  
   Саргон рявкнул: "Хватит! Застегните ширинки и рты одновременно. Глухой мулла ждет".
  
   В молчании они надели черные ботинки и получили зеленые клетчатые кофии для ношения на шее.
  
   Юсеф оглядел свою каффию, очень довольный ее длиной. Она была бы достаточно большой, чтобы скрыть его оскорбительный для мусульман нос. Это было хорошо. Возможно, теперь он добился бы уважения от этого египтянина, завидующего пенису.
  
   Их отвели в комнату, где воздух был прохладным, а свет слабым. Внутри и снаружи его охраняли крепкие афганские воины, которые держали в руках автоматы АК-47, в то время как изогнутые сабли были заткнуты за пояса их местных костюмов. Они стояли, как свирепые статуи, чьи глаза были черными точками злобы.
  
   "Моджахеды из афганской организации под названием "Талибан", - объяснил Саргон.
  
   Юсеф кивнул. "Талибан" означало "Искатели Света". Такие люди, как эти, сломали хребет русскому Медведю.
  
   Глухой мулла сидел в нише в форме шеврона за перегородкой из колеблющегося зеленого стекла цвета Красного моря осенью.
  
   При их приближении он поднял слуховую трубу и приложил ее к правому уху - бледная, колеблющаяся тень.
  
   "Ас-саламу'алейкум, моя шухада", - нараспев произнес Глухой.
  
   Юсеф Гамаль и Джихад Джонс опустились на колени на коврики, которые были постелены перед Глухим муллой для этой цели,
  
   их сердца учащенно забились. Их звали шухада, титул, который присваивается только мученикам на пути в Рай.
  
   "Вы совершили благое дело Аллаха", - добавил Глухой мулла.
  
   "Спасибо тебе, Амир аль-му'минин," - сказали они в унисон, используя предпочитаемое почетное значение "Командир правоверных".
  
   "Но есть работа, которую еще предстоит сделать".
  
   "Я готов", - сказал Джихад Джонс.
  
   "Я более готов, чем эта собака", - выплюнул Юсеф.
  
   "У нас будет мир в этом месте мира, пока мы говорим об уничтожении этой коррумпированной и неверующей нации".
  
   Юсеф взял себя в руки, положив руки на колени. Джихад Джонс сделал то же самое, но Юсеф с плохо скрываемым удовлетворением увидел, что его поза была плохой.
  
   "Сегодня мы восстановили страх перед Аллахом в сердце безбожной нации. Это хорошо. И все же это только начало".
  
   Они кивнули. Это были правдивые слова. Глухой мулла продолжил.
  
   "Сильнее страха перед джихадом является тень того, что Запад называет исламской бомбой. Они долго боялись этого. Велик их страх перед этим. Но до этого часа ничего подобного не было. Это всего лишь дымный джинн, призванный напугать западный разум".
  
   Юсеф и Джихад Джонс обменялись испуганными взглядами.
  
   "Да, я вижу это по вашим лицам. Это слишком хорошо, слишком чудесно, чтобы по-настоящему дойти до ваших верующих ушей. Но это правда. В то время как западные разведывательные органы преследуют немцев, поляков и российских ученых, стремясь пресечь распространение запрещенных знаний, которые благословят ислам силой для навязывания своей воли посредством мира
  
   и террор, который мы имеем в этом месте, в сердце неверного народа, создали настоящую исламскую бомбу ".
  
   Тишина повисла в прохладном воздухе на долгое мгновение.
  
   "Месяцами это хранилось в тайном молчании, ожидая только того, что некоторые называют системой доставки. Это тоже было создано".
  
   "Система доставки, Святой Человек?" - спросил Джихад Джонс.
  
   "Ракета. Величайшая ракета в мировой истории".
  
   "Это гигантский?" Спросил Юсеф.
  
   "Длинные, как самый высокий минарет. Такие же грозные, как-"
  
   "Как мой египетский инструмент", - хвастливо заявил Джихад Джонс.
  
   "Держу пари, что это больше похоже на мой инструмент", - настаивал Юсеф.
  
   "Скоро вы будете судить сами", - нараспев произнес Глухой мулла из-за зеленой, как вода, стеклянной перегородки. "Ибо вы были избраны в качестве пилотов-мучеников".
  
   И в прохладной тишине мечети аль-Бахлаван Юсеф Гамаль и Джихад Джонс обменялись довольными выражениямилиц.
  
   Они собирались умереть.
  
   Это было то, ради чего они жили.
  
   Глава 19
  
   Ибрагим Сулейман, известный чикагскому почтовому отделению как Ибрагим Линкольн, проснулся от четырехкратно повторенного крика "Аллах Акбар", доносившегося с его постоянно работающего персонального компьютера.
  
   Поднявшись с постели в ночной рубашке, он почесал бороду и прошлепал босиком в ответ на призыв к утренней молитве. Был полдень, но поскольку он работал в ночную смену, ему разрешили произнести утреннюю молитву вместо дневной и так далее в течение всего дня.
  
   Молитвенная тряпка была обращена лицом к Мекке. Он стоял на ней на коленях в течение многих задумчивых минут.
  
   Закончив молитву, он сел перед терминалом, экран которого был таким же зеленым, как стены его дома. Он любил зеленый цвет. Это был не только цвет ислама, но и идеальное противоядие от розовых стен его рабочего места, которые подавляли исламский пыл в его сердце.
  
   Зайдя на доску объявлений "Врата рая", он обнаружил, что у него есть почта. Она была от Глухого муллы. Сердце Ибрагима пропустило удар.
  
   Ибо сообщение было помечено как Назначенный час.
  
   Вызвав сообщение, он прочитал его жадными глазами.
  
   Мой шахид, настал день, когда тебе суждено попасть в Рай. Выполняй задание в соответствии с инструкциями.
  
   Не совершайте ошибок, ибо вы благословлены Аллахом и вам гарантирован вход в Рай за ваше святое жертвоприношение, которое, как истинно верующий, вы знаете, что это вовсе не жертвоприношение.
  
   Il - Ya Islam!
  
   Радостно хлопая в ладоши, Ибрагим Линкольн в последний раз отключил свою систему и спустился в подвал своего дома.
  
   Там были готовы большие пластиковые барабаны. Он начал наполнять их смесью аммиака и удобрений, чтобы создать мощные бомбы, которые катапультировали бы его в объятия его надела из семидесяти двух гурий. Смесь требовала постоянного загущения, но Ибрагим это предвидел.
  
   Подойдя к углу, он вытащил грязный холщовый почтовый мешок за веревочный шнурок и потащил его к скоплению контейнеров.
  
   Открыв его, он с некоторым трудом поднял пакет, но как только он закрепил его за пластиковым бортиком, был вознагражден каскадом старой нежелательной почты.
  
   Ибрагим подумал, что это ирония судьбы, что та самая почта, которую ему доверили доставить, смешалась с ведьминым зельем, предназначенным для уничтожения почтового отделения, откуда она поступала.
  
   Это была очень простая операция. Чикагское почтовое отделение было построено на восьми полосах Конгресс-Паркуэй. Не было даже необходимости врезать почтовый фургон в само здание. Только для того, чтобы остановить его в точке на скоростной автомагистрали прямо под ним.
  
   Последовавший взрыв был рассчитан так, чтобы снести мрачное десятиэтажное здание с его опорных колонн и обрушить обломки дождем на восемь полос движения в час пик.
  
   Обрушились дождем и на Ибрагима Линкольна, но это было необходимо, чтобы предотвратить распространение того, что Глухой мулла назвал отравлением Запада. И кровь неверного была законной. Ибо в Коране было написано, что Аллах не любит неверующих, и далее, что идолопоклонство хуже кровавой бойни.
  
   Это было бы ужасно, да, но создание вдов и сирот было необходимо для того, чтобы установить чистую исламскую теократию на пепелище Соединенных Штатов. Кроме того, Ибрагим Линкольн был бы избавлен от ужасных зрелищ и звуков мертвых и искалеченных, потому что взрыв катапультировал бы его в ожидающие объятия вечных девственниц, обещанных ему.
  
   Он надеялся, что хотя бы у одного из них была оральная фиксация. Ни одна из его жен не сделала бы этого для него, не говоря уже о том, чтобы плюнуть потом.
  
   Ибрагим Линкольн размышлял о своей посмертной сексуальной жизни, когда по лестнице застучали ноги. Дверь распахнулась, и он был сброшен на пол плотной волной мужчин.
  
   Один встал коленом ему на спину, в то время как другие наставили на него пистолеты.
  
   "Ибрагим Линкольн?"
  
   "Да, это я".
  
   "Вы арестованы за подстрекательство к мятежу и ведение террористической кампании против Соединенных Штатов".
  
   "Это влечет за собой смертную казнь?" спросил он с несчастным видом.
  
   "Держу пари, что так и есть".
  
   "Это не так хорошо, как победа, но это лучше, чем ничего", - сказал он, когда на него надели наручники и подняли на ноги.
  
   Глава 20
  
   "Я должен стать мучеником?" Воскликнул Юсеф Гамаль.
  
   "Вы оба должны принять мученическую смерть", - объяснил Глухой мулла своим сладким, как чай с изюмом, персидским голосом. Он был пятнистой тенью за перегородкой из зеленого стекла.
  
   Последние отголоски его слов отразились в большой мечети аль-Бахлаван в Гринбурге, штат Огайо, прежде чем новый звук всколыхнул мертвый воздух.
  
   "Я пойду первым", - сказал Джихад Джонс.
  
   "Нет, я сам".
  
   Глухой мулла поднял руку, останавливая их. "Вы оба пройдете вместе через истинные врата Рая".
  
   Джихад Джонс вспыхнул, как зажженная спичка. "С этим евреем? Никогда!"
  
   "Я бы скорее потерял половину своих гурий," - выплюнул Юсеф.
  
   "Аллах пожелал, чтобы вы это сделали, и вы это сделаете", - нараспев произнес Глухой мулла.
  
   "Если на то будет воля Аллаха, то я это сделаю", - поклялся Юсеф.
  
   Джихад Джонс придал своему лицу решительное выражение. "Да. Если Аллаху угодно, чтобы я умер в компании еврея, то этого нельзя избежать. Мое единственное утешение в том, что врата Рая закроются за мной и жестоко ущипнут еврейский нос, который думает, что последует за мной". "Это арабский нос. Ты хотел бы обладать таким же мощным нюхом, как у меня ".
  
   "Я предпочел бы иметь мощный инструмент, чем мощный нос. Гурии не будут умолять себя перед простым носом".
  
   "Даже имея только ноздри, я мог бы доставить удовольствие тысячу раз по тысяче гурий", - прошипел Юсеф. "Вы не смогли бы этого сделать, даже если бы сам Аллах благословил ваш безвольный египетский инструмент".
  
   "Не взывайте к Аллаху таким непочтительным образом", - отрезал Глухой мулла. "Это неприлично".
  
   Юсеф успокоился.
  
   "Вы оба будете обучены пилотировать "Кулак Аллаха", таково название, которое мы дали ракете, которая накажет город, который мы не смогли покарать раньше", - сказал им Глухой мулла.
  
   "Я готов", - сказал Юсеф.
  
   "Как и я", - выругался Джихад Джонс.
  
   "Вы не обучены и не готовы управлять Кулаком Аллаха", - ответил Глухой мулла. "Только для того, чтобы умереть".
  
   "Именно это я и имел в виду", - сказал Юсеф.
  
   "Это то, что я сказал, по правде говоря", - добавил Джихад Джонс.
  
   "Будьте терпеливы. Мученичество постигнет вас обоих. Но сначала мы должны предъявить требования к неверному народу".
  
   "Давайте потребуем, чтобы они изгнали евреев, начиная с этого дурака", - яростно предложил Джихад Джонс, ткнув зеленым локтем в незащищенный бок Юсефа.
  
   "Лучше, если мы потребуем, чтобы неверующие называли нас мусульманами, а не мусульманками. Меня раздражает каждый раз, когда это делается. Мы, мусульмане, не жестоки. Мы стремимся только обратить безбожников и сокрушить всех, кто сопротивляется исламу ".
  
   Глухой мулла сердито потряс своей слуховой трубой. "Тишина! Сначала мы предъявим требование американскому президенту".
  
   "Он упрямый".
  
   "Но также очень слабые. И колеблющиеся".
  
   "Мы выдвинем требование, чтобы показать, что у нас есть требования. Либо они удовлетворят это требование, либо нет. Если они этого не сделают, мы нанесем удар Кулаком Аллаха в сердце их власти".
  
   "А если они это сделают?" Юсеф размышлял вслух.
  
   "Тогда мы выдвинем другое требование, и если они не смогут удовлетворить это требование, Кулак Аллаха вонзится в самую глубину их сердца".
  
   "А если они удовлетворят это второе требование?" - спросил Юсеф.
  
   "Тогда мы будем предъявлять требование за требованием, пока, наконец, не потребуем невозможного", - сказал Глухой мулла. "В конце концов, Кулак Аллаха нанесет удар, потому что именно для этого он существует. Нанести удар. И накажут".
  
   "Где Кулак Аллаха?" - спросил Юсеф.
  
   "В секретном месте недалеко отсюда. Вы увидите это, когда закончите свое обучение на пилотов-мучеников".
  
   "Я живу, чтобы умереть!" - кричал Юсеф.
  
   "Я не удовлетворюсь смертью один раз, но буду умирать много раз во славу ислама!" Джихад Джонс взвыл.
  
   "Вы умрете в назначенный час. Сначала вы потренируетесь".
  
   Озабоченно нахмурив брови, Юсеф поднял руку.
  
   "На этот раз нам придется проходить тест?"
  
   Глухой мулла покачал бородатой головой. "Никакого письменного экзамена".
  
   "Хорошо. Я не люблю письменные экзамены".
  
   "Никаких экзаменов не будет. Аллах не требует их в этом трижды благословенном предприятии".
  
   Юсеф снова поднял руку. "Мошенничество разрешено?"
  
   "Не на этом предприятии".
  
   "О", - сказал Юсеф Гамаль, который надеялся, что сможет обойтись без обмана. Он очень хотел умереть. Ибо он не мог вынести мысли о том, что выделенные ему гурии чахнут в Раю без него, нецелованные и неухоженные.
  
   Глава 21
  
   Обратный рейс в Бостон вылетел по расписанию, взлетел по расписанию и отлично успел в аэропорт Логан.
  
   Над Пенсильванией самолет начал снижаться, и Римо услышал, как пилот пообещал скорое прибытие.
  
   "Мы разобьемся", - сказал Римо Мастеру синанджу.
  
   "Почему вы это говорите?" - спросил Чиун, быстро проверяя алюминиевое крыло за окном на предмет признаков слабости конструкции.
  
   "Своевременной работы больше не бывает. Бог пытается сделать наши последние часы на земле особенными".
  
   "Тогда почему Он тычет стюардесс вам в лицо на каждом шагу?"
  
   "Он думает о старом Римо. В прежние времена я никогда не отказывал доступной стюардессе".
  
   "Это было, конечно, до дарования Синанджу".
  
   "Да. Раньше, когда я был полицейским, стюардессы почти никогда не смотрели дважды".
  
   "И теперь у вас их в избытке, когда вы этого не хотите. Разве жизнь не несправедлива?"
  
   "Жизнь очень несправедлива", - согласился Римо.
  
   "Следовательно, мы не разобьемся", - сказал Чиун, улаживая вопрос.
  
   Над Род-Айлендом Тамайо Танака вышла из первого класса и поспешила в заднюю комнату отдыха, неся косметичку. Она демонстративно проигнорировала их.
  
   "Не могу поверить, что это та же самая женщина на четвертом канале", - заметил Римо.
  
   "Я не могу поверить, что какая-то белая женщина может так унизиться".
  
   "Когда белые люди опустились ниже японцев на корейской эволюционной шкале?"
  
   Мастер Синанджу поднял указательный палец с нефритовым наконечником. "С тех пор, как я был вынужден носить это украшение".
  
   Тамайо почти полчаса рыскала в туалете, а когда вернулась по проходу, то мазала каким-то блестящим, скользким веществом уголки своих глаз, которые теперь были раскосыми, как миндалины. Цвет ее кожи теперь был цвета темной слоновой кости, губы очень красные.
  
   "Не смотрите сейчас, но Тамайо только что стал японцем".
  
   "Наглая потаскушка. Посмотрите, как она выставляет напоказ свою фальшивую японскость".
  
   "Бывает всякое".
  
   727-й приземлился примерно на двадцать две минуты раньше. Выходя из самолета, Римо сказал: "Держу пари, Смит потянул за какие-то ниточки в FAA, чтобы доставить нас сюда так быстро".
  
   В зоне ожидания аэропорта не было никаких признаков присутствия Тамайо Танаки. Внизу стоянка такси была перекрыта, поэтому Мастер Синанджу просто прошел в начало очереди и сел на заднее сиденье следующего такси, чтобы
  
   Вперед.
  
   Пожав плечами, Римо последовал за ними.
  
   "Эй! Вы не можете этого сделать!" - пожаловался знакомый голос.
  
   И, к их ужасу, к ним присоединился Тамайо Танака. "В эту игру могут играть двое", - сказала она.
  
   "Вы все вместе?" - спросил таксист через мутную перегородку из оргстекла.
  
   "Да", - сказал Тамайо.
  
   "Нет!" - рявкнул Чиун.
  
   "Может быть", - сказал Римо, который один понимал, что время дорого. "Мы едем в главное почтовое отделение".
  
   "Южное почтовое приложение? Где этот псих сдерживает ФБР?"
  
   "Я тоже туда направляюсь", - сказал Тамайо.
  
   Для таксиста этого было достаточно. Он выскочил с обочины.
  
   В пробке Тамайо достала из сумочки сотовый телефон и позвонила на свой участок.
  
   "Я почти у туннеля Самнер. Будьте на Южном вокзале через десять минут. Какие последние новости?"
  
   Римо и Чиун прислушались.
  
   "Они все еще держат его на дереве на крыше Южного вокзала, Тэмми", - сказал голос.
  
   "Тэмми?" спросил Римо.
  
   "ТСС", - прошипел Тамайо, поворачиваясь к окну машины. "Он что-нибудь говорит?"
  
   "Только то, что он недоволен".
  
   "Может быть, я смогу его уговорить".
  
   "Если вы можете, вы лучше, чем Оперативная группа ФБР по борьбе с насилием среди почтовых работников".
  
   "Увидимся через десять", - сказал Тамайо, отключаясь.
  
   "Оперативная группа по борьбе с насилием среди почтовых работников?" - спросил Римо, когда Тамайо сунула свой мобильный телефон в сумочку.
  
   "Это что-то новенькое".
  
   "Полагаю, это идея, время которой пришло", - сказал Римо.
  
   "Вы двое собираетесь сказать мне, с кем вы?"
  
   "Мошенническая японская команда", - фыркнул Чиун. "Мы тоже новенькие".
  
   "Нет закона, запрещающего вытаскивать на поверхность рецессивные гены человека".
  
   "Должно быть", - сказал Чиун. "Рождественский пирог".
  
   "Рождественский пирог?" Спросил Римо.
  
   "Так называют японскую женщину, которая не вышла замуж по достижении определенного возраста, Римо. Очень глубокое оскорбление, которое не принимается во внимание этим самозванцем".
  
   "Я не знаю, почему вы такие язвительные", - сказал Та-майо. "Вы и моя бабушка по материнской линии могли бы быть родственниками".
  
   Чиун изобразил шокированное "О" своими губами цвета папируса. "Римо, меня оскорбили".
  
   "Непреднамеренно", - сказал Римо.
  
   "Остановите эту машину и сдайте на хранение эту ведьму с острым языком".
  
   "Нет времени".
  
   "Тогда я ухожу", - рявкнул Чиун, берясь за дверную ручку и приоткрывая дверь.
  
   Протянув руку, Римо снова захлопнул ее. "Ради Бога, мы почти на месте".
  
   И вот они были там. Из-за толпы такси пришлось высадить их на Атлантик-авеню возле высокой алюминиевой стиральной доски, которая была зданием Федеральной резервной системы.
  
   Уже смеркалось. Небо прочерчивали вертолеты полиции штата. Прожекторы рисовали горячие круги на богато украшенном фасаде Южного вокзала Бостона из песчаника на пересечении Атлантик-стрит и Саммер-стрит. Когда они выходили, один луч света упал на большие часы с зеленым медным циферблатом, которые показывали ровно 8:22, а затем переместился к неподвижному каменному орлу на гребне крыши.
  
   Съежившаяся фигура в сине-сером скрылась от света, проскользнув за одно вытянутое каменное крыло.
  
   "Похоже, это наш человек", - сказал Римо.
  
   Чиун кивнул. "Захватить его живым будет непросто".
  
   "Не при всех этих свидетелях. Давайте проверим у Смита".
  
   Римо собирался тронуться в путь, когда таксист потребовал у него плату за проезд.
  
   "Вот наша доля", - сказал Римо, протягивая двадцатку.
  
   "Мне тоже понадобится доля другого".
  
   Римо огляделся. "Куда она делась?"
  
   "Ушли".
  
   "Как насчет этого, Чиун? Тэмми кинула нас на оплату проезда в такси".
  
   "Мы отомстим ей и всей ее крови", - поклялся Чиун.
  
   "Не больше двадцатки", - сказал Римо, протягивая еще одну купюру.
  
   Из телефона-автомата Римо связался с Гарольдом Смитом. "Смитти, он все еще на крыше железнодорожной станции".
  
   "Я знаю. Я слежу за ситуацией".
  
   "Здесь похоже на маршрут парада. И это не считая ФБР, полиции и СМИ. Есть предложения?"
  
   "Согласно ранним сообщениям, террорист сбежал через задний выход Южного почтового пристройки к железнодорожному терминалу. Оттуда его преследовали до крыши".
  
   "Вы когда-нибудь слышали о Целевой группе ФБР по борьбе с насилием среди почтовых работников?"
  
   "Вы все это выдумываете?"
  
   "Я слышал, они пытаются утихомирить его". "У них ничего не получится. Они имеют дело с закоренелым террористом, а не с недовольным почтовым работником".
  
   "Мы войдем со всеми этими телекамерами, и нас покажут во всех вечерних новостях".
  
   "Попробуйте пройти задним ходом".
  
   "Почему бы и нет?" - сказал Римо, вешая трубку.
  
   Обогнув Саммер-стрит, они проскользнули к Южной почтовой пристройке, которая все еще была открыта, но опустела, если не считать одинокого почтового клерка. Минуя вестибюль, они прошли в заднюю часть здания. Короткий путь привел их к платформам Amtrak в задней части Южного вокзала.
  
   Они внимательно осматривали пустой задний конец Южного вокзала. За исключением нескольких полицейских, поглощенных прослушиванием своих плечевых раций, поле было пустым.
  
   "Похоже, нам повезло", - сказал Римо. "Я вижу пару слепых зон, через которые мы можем перелезть".
  
   Чиун посмотрел на свой нефритовый лак для ногтей и скорчил гримасу.
  
   "Вы сможете подняться в этой штуке?" - спросил Римо.
  
   "Конечно", - сказал Чиун неубедительным тоном.
  
   "Может быть, вам стоит положить это в карман, чтобы не потерять".
  
   "У меня нет кармана".
  
   "Тогда поехали".
  
   Добравшись до места, где грубый песчаник доходил до самой земли, они начали свое восхождение.
  
   Римо пошел первым. Упершись руками в блоки с грубой текстурой, он превратил ладони в неглубокие присоски. Затем, подняв одну руку вверх, он получил опору для ноги. Носок подталкивал его вперед. А другой рукой он присосался к более высокому месту на фасаде. После этого он превратился в бесшумного паука, движущегося вертикально.
  
   Чиун, следовавший за ними, использовал ногти, чтобы зацепиться, с помощью носков своих сандалий. Он быстро сравнялся с Римо. Затем, взмахивая юбками сливового цвета, он вырвался вперед.
  
   "Это не гонка", - прошипел Римо, заметив, что Мастер Синанджу изогнул защитную пленку для ногтей на ладони, чтобы сохранить ее в целости.
  
   "Тогда вы не будете возражать против проигрыша", - парировал Чиун.
  
   Они справились с управлением одновременно, скользнули вперед и присели на корточки, чтобы их не заметили грохочущие вертолеты над головой.
  
   Пара вертолетов местных новостей кружила на гораздо большей периферии, очевидно, получив приказ не приближаться к зоне досягаемости снайперов.
  
   На другой стороне крыши почтальон присел на корточки за распростертым орлом из песчаника, сжимая в руке "Узи".
  
   "Держитесь подальше!" - крикнул он толпе внизу. "Я недоволен. Я чувствую себя очень недовольным сегодня. Невозможно сказать, на что я способен в моем нынешнем состоянии недовольства ".
  
   Чиун прошептал: "Ты слышал это, Римо? Он недоволен".
  
   "Ему будет намного хуже, когда мы с ним закончим", - прорычал Римо, делая шаг вперед.
  
   Они двигались как две тени, избегая прожекторов зависших полицейских вертолетов, останавливаясь, возобновляя движение, возвращаясь назад, пока не оказались почти у цели.
  
   Мохамет Али не мог поверить в свою злую удачу.
  
   Он сортировал почту в своей отвратительной розовой кабинке, когда пришли двое выходцев с Запада в плохих галстуках и с каменными лицами и объявили о своих намерениях.
  
   "Мистер Мохамет Али?" - спросил один.
  
   "Да. Это я".
  
   "ФБР. Нам нужно с вами поговорить".
  
   Мохамет Али внутренне застыл. Внешне он сохранил самообладание. В конце концов, это были не мусульмане, а тупые жители Запада. Таких каменноголовых было бы легко перехитрить.
  
   "Я обращаюсь к вам", - сказал он.
  
   "Вам придется сопроводить нас в штаб-квартиру".
  
   "Я здесь очень занят. Разве это не может подождать, пока я закончу на сегодня? Почта должна пройти. Разве вы этого не знаете?"
  
   "Сейчас", - сказал старший из двух агентов ФБР.
  
   "Я должен получить разрешение от своего начальника. Здесь очень строго относятся к таким вещам".
  
   "Это было очищено. Пойдемте, мистер А.".
  
   Они не принимали никакой чепухи. Поэтому, сдерживая свою нервозность, Мохамет Али пожал плечами и сказал: "Если я должен идти с вами, я должен идти с вами - хотя я не знаю, почему".
  
   "Мы поговорим об этом в центре города".
  
   По пути к главному выходу они шли по обе стороны от него. Они не надели на него наручники. Это была ошибка. Ибо, когда они приблизились к выходу, Мохамет Али достал из кармана свой перцовый баллончик, выдаваемый USPS, и направил его на мужчину позади него.
  
   Одна струя, и безбожные глаза неверного ослепли от жала.
  
   Другой неверующий из ФБР развернулся вовремя, чтобы также ощутить горький вкус поражения на своем лице.
  
   Мохамет Али оставил их кричать и проклинать их несправедливого Бога, а сам вернулся на свое рабочее место, достал из шкафчика свой "Узи" и выбежал через заднюю дверь - прямо на платформу поезда, когда люди садились.
  
   Его пистолет-пулемет сначала не заметили. Но его синий свитер с синим орлом USPS был сразу же узнан.
  
   Первые люди, с которыми он столкнулся, отшатнулись. Закричала женщина. Кто-то крикнул: "Осторожно, еще один получил почту!"
  
   Этого было достаточно, чтобы началась паника.
  
   Мохамет Али оказался в неистовом кипении людей, все бежали в разных направлениях, в том числе и невольно на него.
  
   Подобно человеку, оказавшемуся лицом к лицу со стадом атакующих слонов, Мохамет Али поднял свой "Узи" и выпустил в небо прерывистую очередь.
  
   "Назад! Назад, говорю вам!"
  
   Это изменило направление движения человеческого стада. Люди прыгали на пустые железнодорожные пути и сидели на корточках.
  
   Мохамет Али убежал в большой вестибюль Южного вокзала - прямо на приближающихся полицейских.
  
   "Отойдите!" - закричал он. "Я недоволен. Я очень недоволен!"
  
   Полиция остановилась, держа руки на табельных пистолетах.
  
   Один сделал успокаивающий жест пустыми руками. "Сохраняй спокойствие, приятель. Мы не причиним тебе вреда. Просто сложи оружие. Хорошо?"
  
   "Сегодня я чувствую себя очень недовольным. Я не сложу оружие ни за кого из вас".
  
   Все сжались от его устрашающих слов.
  
   "Послушайте, мы не хотим, чтобы ситуация стала еще хуже, чем она уже есть".
  
   "Тогда дайте мне пройти. Почта должна пройти. Вы не можете препятствовать мне, потому что существуют законы, запрещающие подобные вещи. Вы никогда не слышали о преступлении за вмешательство в почту? Это федеральное преступление. Федеральное преступление - худшее из всех ".
  
   "Точно спятили", - пробормотал один из полицейских.
  
   "Давайте поговорим об этом. Меня зовут Боб. А вас как зовут?"
  
   "Мохамет Али".
  
   Один из полицейских подумал, что это шутка, а быть принятым всерьез означало выжить, если не сбежать, поэтому Мохамет Али перевел "Узи" на одиночный выстрел и застрелил его.
  
   После этого выжившие полицейские отнеслись к нему очень серьезно. Фактически, они пытались убить его.
  
   Мохамет Али бросился за большой стеклянный газетный киоск. Бешено стреляя через плечо, он пробился к двери.
  
   Полиция хотела застрелить его, но не хотела стрелять в других людей. Поэтому их выстрелы были редкими и бесполезными.
  
   Мохамет Али бегал наверх, по лестнице и везде, куда бы он ни побежал, он обнаруживал, что агенты полиции США преграждают ему путь к бегству. Судя по выражениям их лиц, они были очень напуганы им.
  
   Каким-то образом он нашел дорогу на крышу Южного вокзала, откуда мог контролировать все подходы.
  
   Несколько часов спустя, с наступлением ночи, Мохамет Али все еще распоряжался своей судьбой - но о побеге не могло быть и речи. Перекресток внизу был до отказа заполнен неверными всех мастей.
  
   Его единственная надежда заключалась в спасении. Если нет, то он предаст себя мученической смерти каким-нибудь эффектным способом, призванным прославить Воинов Аллаха, так называлась его ячейка джихада.
  
   Проблема была в том, что он не мог придумать подходящего способа войти во врата Рая, и у него была всего одна обойма патронов, теперь наполовину израсходованная.
  
   Тем временем криминальное ФБР внизу продолжало пытаться утихомирить его, в то время как репортеры издалека выкрикивали увещевания и мольбы.
  
   "Чего вы хотите, мистер А?"
  
   "Я хочу сбежать, дурак. Разве это не очевидно?"
  
   "Почему вы хотите сбежать? От чего вы хотите сбежать? Это из-за давления?"
  
   "Да, да. Давление таких дураков, как вы".
  
   "Расскажи мне о давлении, Мохамет. Что именно сделало тебя несчастным. Ты можешь это сформулировать?"
  
   "Нет, я не могу. Это невыразимо!"
  
   "Нет ничего настолько плохого, о чем нельзя было бы поговорить. Давай, парень. Позволь всему этому выплеснуться наружу. Тебе станет лучше ".
  
   Мохамет Али обдумал эти слова. И, направив "Узи" вокруг большого декоративного каменного орла, застрелил дурака насмерть.
  
   После этого они не пытались его уговорить. Они отступили и попытались переждать его.
  
   Неверные начали призывать его броситься навстречу своей гибели. Это была мысль. Но поскольку неверные желали этого, он отказывался от их заманчивых просьб.
  
   В тот час, когда Мохамет Ах понял, что лучший вариант для него - пососать извергающийся ствол собственного "Узи", оружие было насильно вырвано у него из рук.
  
   А застрял на корточках, пытаясь не дать ногам затекнуть. Он не слышал приближающихся шагов, не чувствовал тени, но его "Узи" выпрыгнул у него из рук.
  
   Взгляд Али проследил за своим оружием, и он увидел высокого мужчину с запавшими в тени глазами, которые делали его похожим на мертвую голову.
  
   "Вы с ума сошли!" - прошипел он. "Я сумасшедший почтальон! Такой, как я, очень, очень опасен".
  
   "Хватит нести чушь. Ты всего лишь террорист. Пришло время раскошелиться".
  
   И человек с Запада сжал захваченный "Узи". Пистолет действительно пожаловался, когда его перекрутило. Затем он упал на крышу, явно покалеченный пережитым.
  
   "То, что вы только что сделали, было невозможно", - пробормотал Мохамет.
  
   "То, что я собираюсь сделать, причинит очень глубокую боль".
  
   "Я не боюсь боли, даже смерти".
  
   Другой голос сказал: "Тогда ты познаешь страх, Мухаммадан".
  
   И Али почувствовал боль, какой он никогда не испытывал. Источник, казалось, находился поблизости от его уха. Она была очень острой, как будто ухо отрывали с невероятной медлительностью.
  
   Али закричал. И закричал еще немного.
  
   Боль утихла до тупой ломоты, и его слезящиеся глаза искали источник.
  
   Мужчина-азиат. Маленькая мумия мужчины, невероятно старая.
  
   "Кто ты, муммия?"
  
   "Твоя гибель", - нараспев произнесла мумия, чьи глаза светились в прибывающем лунном свете. Он зажал мочку правого уха Мохамета между большим пальцем и каким-то зловещим зеленым орудием пытки, закрывающим его указательный палец.
  
   "Я вам ничего не скажу", - храбро заявил Мохамет.
  
   "Вы разглашаете имя того, кто вами командует".
  
   "Никогда!"
  
   Затем острый зеленый пыточный инструмент вонзился глубже, и боль вернулась. Не только в ухо, но и в плечо и заднюю часть шеи. Это было похоже на электричество. Али понимал, что жители Запада верят, что человеческое тело наэлектризовано. До сих пор он никогда не принимал эту ересь. Теперь все его тело казалось дергающейся марионеткой, состоящей из искр и коротких замыканий. Очень болезненных.
  
   Али попытался умолять Аллаха помочь ему выдержать ужасную агонию. Но Аллах не услышал его. Он слышал слова, исходящие из его собственных уст, как будто издалека.
  
   "Глухой мулла! Я служу Глухому мулле!"
  
   "Хорошая попытка. Глухой мулла в федеральной тюрьме. Лучше уговаривай его посильнее, Чиун".
  
   Боль стала невыносимой.
  
   "Глухой мулла! Клянусь Аллахом, это Глухой Мулла командует мной!"
  
   "Лучше дай мне попробовать, Чиун. Я думаю, ты не в своей тарелке".
  
   "Я не такой. Этот человек не может устоять передо мной".
  
   "Он говорит неправду".
  
   "Нет, клянусь бородой Пророка. Никакой лжи. Я слуга Глухого муллы".
  
   Затем твердые стальные пальцы впились в его плечо. Там, где другие причиняли электрическую боль, этот вызывал ломающую кости агонию.
  
   "Глухой мулла, клянусь всем, что свято! Глухой мулла! Как я могу сказать это, чтобы вы мне поверили?" Мохамет болезненно всхлипнул.
  
   Двое удалились, остановившись в нескольких футах от них в темноте. Али могла слышать их настойчивый шепот.
  
   "Он говорит правду", - сказал высокий человек с Запада с лицом мертвой головы.
  
   "Я говорил вам это, но вы мне не поверили", - пропищала древняя мумия.
  
   "Может быть, Глухой мулла получает сообщения из ручки".
  
   "Это возможно".
  
   Затем они вернулись, две мрачные лунные тени.
  
   "Каков план игры?" - спросил человек с Запада.
  
   "Чтобы наводить ужас, проливать кровь неверных и творить другие антизападные пакости", - неохотно признал Мохамет. "Чтобы неверная нация рухнула, и чистое пламя ислама расцвело на выжженной почве идолопоклонства. На самом деле это для вашего же блага, потому что вы настоящие мусульмане под своими неверными шкурами ".
  
   "В чем должна была заключаться ваша роль?"
  
   "Когда мне сказали, я должен был все взорвать".
  
   "Какие вещи?"
  
   "Все, что мне говорили".
  
   "Что вам сказали?"
  
   "Мне не сказали! Каким террористом я был бы, если бы попал в руки врага и рассказал о своих миссиях?"
  
   "Ценное письмо", - сказал мумифицированный азиат.
  
   Это дошло до нас.
  
   "Значит, я не представляю ценности?" - спросил Мохамет.
  
   "Не для нас", - сказал человек с Запада.
  
   "Вы собираетесь убить меня?"
  
   "Неа. Ты собираешься покончить с собой".
  
   "Я хочу умереть. Я признаю это. Рай зовет меня. Но у меня нет намерения совершать самоубийство, если при этом я не смогу забрать с собой неверных. Это не моя миссия. Я почтальон-самоубийца, а не дурак ".
  
   "Может быть, вы оба".
  
   "Я не вижу, как".
  
   Затем человек с Запада поднял его целиком и перебросил через орла с распростертыми крыльями.
  
   Мохамет Али увидел, как навстречу ему несется тротуар, и его последней сознательной мыслью перед тем, как его голова ударилась о твердый западный бетон, было: Я слишком молод, чтобы умирать.
  
   Римо и Чиун покинули крышу черным ходом и растворились в бурлящей толпе.
  
   "Это может оказаться проще, чем мы думали", - говорил Римо. "Мы знаем, где находится Глухой Мулла. Все, что нам нужно сделать, это убрать его".
  
   "Миссии Смита никогда не бывают простыми", - сказал Чиун.
  
   "Этот будет".
  
   "Как пожелаете".
  
   Они возвращались в центр беспорядков на углу Атлантик-авеню и Саммер-стрит. Когда полиция оттеснила толпу, чтобы расчистить путь, к Атлантик-авеню подъехала машина скорой помощи.
  
   "К чему такая спешка?" - спросил Чиун. "Он мертв".
  
   "Я думаю, они хотят забрать его, чтобы камеры не могли транслировать каждую каплю крови".
  
   "Что за кретины наслаждаются видом крови?"
  
   "Люди, которым не приходится иметь с этим дело каждый день, как нам с тобой", - прорычал Римо.
  
   Чиун кивнул, его карие глаза блуждали. Внезапно они сузились. Шипение сорвалось с его тонких губ.
  
   Римо почти так же быстро заметил Тамайо Танаку. Она стояла перед передвижным фургоном с микроволновой печью и телевизором,
  
   микрофон четвертого канала парит перед ее чувственными красными губами.
  
   Ее четкие слова долетали до их ушей, благодаря их способности отфильтровывать нежелательные звуки и сосредотачиваться на важном.
  
   "... безупречная информация о том, что в почтовую службу Соединенных Штатов проникли мусульманские террористы, стремящиеся к мировому господству, массовому насилию и мародерству и совершающие еще более нездоровые поступки".
  
   Она прикоснулась к наушнику, чтобы послушать ведущего в эфире.
  
   "Да, мусульманские террористы. Не ополченцы, как сообщалось в других местах. И не отколовшаяся фракция почтового союза".
  
   Римо сказал Чиуну: "Отличная работа, папочка. Она начинает паниковать".
  
   "Это не моя вина", - натянуто сказал Чиун.
  
   Тамайо Танака, стоявшая у удаленного грузовика, сказала: "Возвращаюсь к тебе, Дженис", - и передала свой микрофон звукооператору, которому пришлось подхватить его, чтобы он не сломался на твердом асфальте.
  
   Она подправляла макияж, когда Римо и Чиун внезапно появились по обе стороны от нее.
  
   "Я думал, вам нужно по крайней мере три источника, чтобы выступить в эфире с чем-то подобным?" Потребовал ответа Римо.
  
   Тамайо даже не оторвала взгляда от зеркальца в косметичке. "Ну, вы двое из них".
  
   "Не для протокола".
  
   "И я третья", - добавила она. "Мои цифры хороши, что переводится как автоматическое доверие".
  
   "Что, если мы все ошибаемся?" потребовал ответа Римо.
  
   "Затем ведущий выходного дня дает пятнадцатисекундное опровержение, и все важные карьеры продолжаются. Мои глаза смотрят прямо?"
  
   "Один поник", - сказал Чиун.
  
   "Который из них?"
  
   "Разберитесь сами", - сказал Римо. "Между прочим, вы должны нам двадцатку за поездку на такси".
  
   "Это было мое такси. Вы его угнали. Будьте благодарны, что я вас не выгнал".
  
   "Знаешь, ты напоминаешь мне Читу Чинг".
  
   Тамайо широко ухмыльнулся. "Она мой герой. Я собираюсь стать следующей ней".
  
   "Последнюю ее было довольно трудно забрать".
  
   "Летите в любой город страны, и вы найдете по крайней мере одного ведущего из Азии, и все они соревнуются за то, чтобы занять место Читы Чинг в созвездии сетевых новостей. И я только что сделал важный шаг вверх по золотой лестнице ".
  
   Она сжала губы, подумала, что они слишком красные, и потянулась, чтобы взять звукооператора за рукав его белой рубашки. Звукооператор был занят наматыванием линии микрофона и не заметил, что его перехватили, пока Тамайо деликатно не промокнула рот рукавом.
  
   "В самый раз", - сказала она, возвращая руку. "Слишком красная, и я выгляжу как проститутка из Гинзы".
  
   "Доверься чувству", - сказал Римо. "Давай, Папочка".
  
   С Южного вокзала можно было без пересадок доехать на метро до Куинси, поэтому они протиснулись через сотрудников экстренных служб и сели на поезд Красной линии.
  
   От остановки North Quincy T до замка Синанджу, перестроенной церкви, было несколько минут ходьбы.
  
   Римо воспользовался кухонным телефоном, чтобы доложить Гарольду Смиту. "Хорошие новости и плохие новости", - сказал Римо. "Что вы хотите в первую очередь?"
  
   "Плохие", - сказал Смит.
  
   "В этом нет ничего удивительного. Местный телевизионный придурок по имени Тамайо Танака только что обнародовал, что мусульманские террористы проникли в почтовую службу ".
  
   Лимонный голос Смит теперь звучал испуганно. "Каков источник ее информации?"
  
   "Я думаю, Чиун может это объяснить", - сказал Римо, держа трубку положенной для удобства мастера синанджу.
  
   Мастер Синанджу схватил трубку обеими руками и пропищал: "Это непроницаемая тайна, не имеющая объяснения. Не пытайтесь постичь это, иначе вы поддадитесь безумию".
  
   Римо забрал телефон обратно и сказал: "Она вытянула это из него".
  
   "У нее нет других источников для этого?"
  
   "Нет, но, похоже, это ее не очень беспокоит".
  
   Смит испустил вздох, похожий на скрип амбарной двери. "Какие хорошие новости?" - спросил он.
  
   "Террорист назвал имя своего вдохновителя".
  
   "Да?"
  
   "Когда-нибудь слышали о Глухом мулле?"
  
   "Он в тюрьме".
  
   "Как и Джон Готти. И я слышал, что он все еще может добиться успеха с помощью телефонного звонка".
  
   "Это очень полезно", - сказал Смит. "Если мы изолируем Глухого муллу от внешних контактов, мы сможем за одну ночь разрушить этот заговор".
  
   "Как продвигается облава?" "ФБР задержало семерых основных подозреваемых".
  
   "Это хорошая вмятина. Мы можем что-нибудь сделать с этой стороны?"
  
   "Приготовьтесь. Я работаю над фотороботом Джо Кэмела".
  
   "Вот одного террориста я бы хотел увидеть во плоти", - проворчал Римо.
  
   "Это еще может случиться", - сказал Смит, завершая разговор.
  
   Положив трубку, Римо сказал: "Что скажешь, если мы узнаем о событиях дня?"
  
   "Только если мы будем следить за надлежащим обращением", - еле слышно сказал Чиун.
  
   "После Тамайо Танаки, - сказал Римо, - я соглашусь на любое предложение, которое смогу получить".
  
   Глава 22
  
   В своих личных покоях в мечети аль-Бахлаван в верховьях Охиостана глухой мулла сидел перед своим компьютерным терминалом, его слуховая труба лежала на ковре рядом с ним, его верные афганские охранники выстроились снаружи с их русскими винтовками и острыми саблями.
  
   Это был идеальный метод связи с его сетью моджахедов. Особенно для того, для кого весь мир звуков звенел и звенел. Шум в ушах, как назвали это врачи Красного Кресента. Результат преждевременного взрыва бомбы, предназначенной для безбожного современного фараона Египта. Ложь. Это был голос Аллаха, верил Глухой мулла, для которого непрекращающиеся трудности были стимулом продвигать свою миссию на земле.
  
   Теперь поступали еженощные сообщения из Чикаго, из Вашингтона, из Лос-Анджелеса - из всех крупных городов, где его моджахеды могли сеять великий, благословенный Аллахом ужас и разрушения.
  
   И это только началось.
  
   Сообщение от A1 Islam в Филадельфии было простым: "Я жду призыва к оружию".
  
   "Терпение", - напечатал Глухой мулла. "Терпение".
  
   "Когда я умру с достоинством, которого заслуживаю?" - спросил Патрик О'Шонесси О'Мекка из Вашингтонстана.
  
   "Когда пожелает Аллах, придет подходящее время", - ответил Глухой мулла.
  
   Не было никаких контактов от Ибрагима Линкольна из Чикаго, Который к настоящему времени должен был принять мученическую смерть. Но он часто опаздывал, работая в ночную смену, как обычно. Мохамет Али из Бостона также не зарегистрировался в назначенный час.
  
   Время шло, пока Глухой мулла сидел перед своим персональным компьютером. Оно тянулось.
  
   Наконец компьютер зазвенел, и электронный муэдзин призвал его к молитве.
  
   Переместившись на свой молитвенный коврик, он повернулся лицом к Мекке и предался созерцанию и вечерней молитве.
  
   Когда он закончил, борода Глухого муллы ощетинилась из-за отсутствия контакта со многими из его посыльных.
  
   Где они были после такого дня триумфа? с горечью подумал он. Были ли они мужчинами или женщинами, испугавшимися того, что было развязано во имя Аллаха?
  
   На экране появилось сообщение от Абд Аль-хазреда. Оно было помечено как "Трудности".
  
   Протягивая его, Глухой мулла читал темными, жадными глазами.
  
   "Мохамет в Бостоне принял мученическую смерть", - начиналось сообщение.
  
   "Как это может быть?" - напечатал в ответ Глухой мулла. "Это еще не было предписано".
  
   "Криминальное ФБР разоблачило его, и, чтобы избежать поимки, он принял мученическую смерть. Это во всех новостях".
  
   "Единственные важные новости приходят от Аллаха, на котором все благословения", - яростно напечатал Глухой мулла.
  
   "Нас обнаружили?"
  
   "Как это могло быть?" - возразил Глухой мулла.
  
   "Я не вижу никаких вестей от многих наших братьев".
  
   "Они опаздывают. Но они отправят почту в назначенный час, иншаллах".
  
   Но проходили часы, а от пропавших не было никаких вестей. Это было серьезно, подумал Глухой мулла. Это было очень серьезно.
  
   Он задумался. Приближался час, когда должно было быть предъявлено первое требование. По этому требованию еще предстояло принять решение.
  
   Возможно, требованием была бы свобода для пропавших без вести, если бы они попали в руки безбожников.
  
   Нет, это указало бы на слабость, а также показало бы, что небольшая группа мучеников была важна сама по себе. Пусть лучше неверный народ поверит, что они захватили лишь малую часть из великого множества.
  
   Тогда какое требование было бы предъявлено? Что было достойно в глазах Аллаха?
  
   Глухой мулла уставился на растущий зеленый экран своей сети "Врата рая" с ее электронными минаретами, молясь Аллаху о руководстве.
  
   Это должно быть что-то, на что неверным было бы легко согласиться. Политическая победа, а не военная. Та, которая показала бы исламскому миру, что можно помешать Великому сатане, Америке.
  
   Словно в ответ, на экране появилось сообщение от Сида эль-Сида, истинного Сиддика эль-Сиддика, и заголовок был такой: Лицемер Гула пришел!
  
   Тонкая улыбка расколола курчавую бороду Глухого муллы. Да, это была необходимая победа.
  
   Склонившись к клавиатуре, он начал печатать требование, которое одним нажатием кнопки будет автоматически отправлено по факсу в ФБР в Вашингтоне, а также во все основные новостные агентства.
  
   К полуночи это стало бы темой "Кошмарного зеркала".
  
   И это был только конец первого дня войны против неверного народа.
  
   Глава 23
  
   Факс выкатился из аппарата в штаб-квартире Федерального бюро расследований на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне, округ Колумбия, и остался незамеченным в лотке обычного бумажного факсфона Sharp, пока директор ФБР пытался выяснить, что, черт возьми, происходит в его районных отделениях.
  
   "Кто отдал приказ арестовать этого субъекта в Бостоне?" он потребовал ответа у агента, возглавляющего бостонское отделение ФБР.
  
   "Сэр, сегодня вечером мы получили сообщение, посвященное теме, Мохамет Али".
  
   " Боксер?"
  
   "Этот Мохамет Али пишется по-другому, сэр".
  
   "Кто санкционировал этот заказ на доставку?"
  
   "Агент ASAC по имени Смит, вон из вашего офиса".
  
   "Как вас зовут?" - спросил директор, думая, что помощников ответственных специальных агентов так же много, как вице-президентов в IBM.
  
   "Я сейчас смотрю на заказ на пересылку, и там нет имени. Просто закорючка".
  
   "Что это за закорючка? Это инициал? Вы можете разобрать инициал?"
  
   "Нет, это просто закорючка".
  
   "Вы можете разобрать какую-нибудь букву? Заканчивается ли закорючка на узнаваемой букве?" "Насколько я могу судить, нет".
  
   "У нас на руках мертвый почтовый работник, основные средства массовой информации хотят знать, почему этого человека задержали, я слышу из других отделений, что у нас под стражей более полудюжины почтовых работников, и никто не может сказать мне почему".
  
   "Вам следует спросить этого Смита, сэр".
  
   "Какой Смит? Вы представляете, сколько здесь Смитов?"
  
   "У нас здесь, в Бостоне, тоже есть несколько таких".
  
   "Все пресс-релизы и другие публичные заявления должны быть одобрены через мой офис. Это понятно?"
  
   "Да, господин директор".
  
   Директор ФБР повесил трубку и спросил себя, как это было возможно. В ЦРУ мошеннические элементы постоянно вытворяли такое дерьмо. Не в Бюро. Этого просто не было сделано.
  
   К счастью, только бостонский инцидент попал в новости и только потому, что агенты, производившие арест, провалили работу. Что бы это ни было.
  
   Зажужжал интерком.
  
   "Вам в офис в Сент-Луисе, директор".
  
   "Соедините его".
  
   "Это шеф бюро Сент-Луиса Макбейн, господин директор. Должен ли я понимать, что мы задерживаем этого подозреваемого на неопределенный срок?"
  
   "Я не говорю вам делать это", - отрезал директор.
  
   "Мы освобождаем его?"
  
   "Нет, этого тоже не делайте. Кстати, это было неофициальное предложение".
  
   "Я не понимаю. С какой целью забирали этого человека?" "Как только я разберусь с этим, вы получите дальнейшие инструкции", - прорычал директор.
  
   "У меня приказ забрать и удерживать сотрудника USPS по имени Сал Адин для допроса. Что мне нужно знать, так это кто должен допрашивать этого субъекта и по какому вопросу?"
  
   "Он почтовый работник, не так ли?"
  
   "Почтальон".
  
   "У нас почтальоны рассылают почту по всей стране", - отрезал директор. "На данный момент этого достаточно. Просто держите ублюдка на льду, пока я не получу для вас дальнейших инструкций".
  
   "Да, господин директор".
  
   Директор ФБР швырнул трубку телефона, задаваясь вопросом, имеет ли глава Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию какое-либо отношение к этой пиар-катастрофе.
  
   Мгновение спустя он совсем забыл об ATF.
  
   "Это только что пришло", - сказала его секретарша, бросая лист бумаги на его стол. "Это выглядит важным".
  
   Директор взял лист и бегло просмотрел его. Это был долгий день, поэтому сначала он не совсем понял смысл теста, только сами несвязные слова.
  
   Ему пришлось прочитать это во второй раз, прежде чем паутина растаяла в его усталом мозгу.
  
   "О, Боже мой! " - сказал он.
  
   У доктора Гарольда В. Смита были компьютерные прослушивания на всех уровнях официального Вашингтона. Если факс поступал в ФБР, ЦРУ, АНБ или любое из ряда официальных агентств США, передача перехватывалась, и дубликат факса создавался в обширной базе данных CURE Смита.
  
   Смит запустил свою графическую программу и тщательно заполнял пустые места на плакате "Разыскивается ФБР Джо Кэмел" рекламой сигарет Camel. Сначала коричневое мультяшное лицо выглядело нелепо. Затем Смит приказал программе автоматического преобразования очеловечить изображение.
  
   Нос уменьшился, глаза стали похожими на человеческие, а другие черты плавно преобразовали то, что было преувеличенной карикатурой, в сносное изображение человеческого существа с очень выраженным, верблюжьим носом.
  
   Поскольку трансформация завершилась нарисованным эскизом, не было необходимости беспокоиться о тонкостях цвета волос и глаз. Проявив изображение, Смит разослал его в отделения ФБР на местах по всей стране.
  
   Эта задача была выполнена, когда автоматическая программа, которая регистрировала входящие факсы, начала подавать звуковой сигнал. Все сразу. Смит знал, не проверяя, что это значит. Кто-то одновременно отправлял важный факс официальному Вашингтону.
  
   Нажав кнопку "Перехват факсимильного файла ФБР", Смит вывел текст на экран своего рабочего стола:
  
   Исламский фронт американского профсоюза работников почтовой связи сегодня издает следующее предписание неверному народу:
  
   Чтобы отступнице Абир Гуле навсегда запретили привозить свой антиисламский яд к берегам Великого Сатаны, иначе Америки.
  
   Если лицемерная Гула ступит на американскую землю, она будет уничтожена, и вторая волна террора обрушится на неверный народ.
  
   Первую волну террора вы испытали в этот рассветный день нашей славы.
  
   Не пренебрегайте этим предупреждением, ибо другого не будет. Посланники Мухаммеда повсюду, их лица скрыты, их цели неизвестны и не могут быть обнаружены вами. Мы можем нанести удар где угодно и отовсюду, и теперь, когда Великий Сатана знает это, он не может рисковать дальнейшими действиями.
  
   Иль-Я ислам!
  
   Смит нахмурился. Это было странно. Он ожидал требования. И он знал, каким должно быть требование. Единственное требование, которое имело смысл.
  
   Если, как определили Римо и Чиун в Бостоне, террористическая группа получала приказы от Глухого муллы и работала от его имени, единственным логичным первым требованием была бы свобода Глухого муллы.
  
   Если бы не это, то, несомненно, они бы добивались освобождения своих недавно захваченных агентов террора.
  
   Возможно, подумал Смит, они не осознавали, что потеряли так много агентов. Это было возможно.
  
   Но это требование было незначительным. Простая проверка американской политической воли.
  
   О том, приехала Абир Гула в Америку или нет, не стоило спорить, поскольку среди мусульманских религиозных фанатиков она была самой фанатичной из всех. И наименее вероятно, что она достигнет своих грандиозных целей по возрождению угасающего пламени ислама.
  
   Глава 24
  
   Абир Гула была самой ненавистной женщиной в мусульманском мире.
  
   Ее ненавидели не за ее чуждую веру, потому что она сама была мусульманкой. Ее ненавидели не за то, что она была самопровозглашенной феминисткой и отказывалась носить паранджу. Ее ненавидели и не за то, что она сделала два аборта, держала в неведении двух мужей одновременно и спала с тремя женщинами разных вероисповеданий - действия, которые явно запрещены Кораном.
  
   Хотя все эти проступки стали причиной того, что тридцатитрехлетняя бывшая преподавательница политической истории Каирского университета подверглась наказанию и избегалась добрыми мусульманами во всем мире, проступком, который заставил мулл, шейхов и других верующих издать религиозный указ, называемый фетвой, призывающий к ее немедленному и бесцеремонному повешению, была ее попытка пересмотреть Коран, чтобы перенести его в 90-е годы.
  
   Эти разговоры о 90-х были достаточно плохими. Ибо ислам признавал не 90-е, а другой календарь. Достаточным оскорблением было то, что Абир Гула прошелся по Корану и случайным образом заменил имена собственные на противоположные, так что Мухаммед стал женщиной, а его жены попеременно мужчинами и женщинами. Это можно было бы простить как поступок сумасшедшей, а не еретички и муртада - отступника.
  
   Нет, преступление из преступлений заключалось в том, что в своем Исправленном Коране для женщин Абир Гула настаивала на эмпирических рассуждениях, которые приводили в ярость как жителей Запада, так и мусульман, что Аллах - женщина.
  
   Когда шестнадцать сгенерированных компьютером копий ее исправленного Корана были конфискованы и уничтожены, Абир Гула скрылась и написала "Аллах - женщина".
  
   Копия разошлась по Интернету и была опубликована в Великобритании, и оттуда она разлетелась подобно потоку ядовитых семян одуванчика.
  
   Это было, когда Великий Аятолла в Иране издал свою фетву.
  
   Абир Гула выпустила собственную рассылку. Она рассказала миру, что Великий Аятолла в Иране может съесть ее лобковые волосы и проглотить их сухими.
  
   Великий Аятолла издал кодифицированную фетву - доселе неслыханную в исламе - о том, что атеиста Абира Гула после повешения за шею следует побить камнями и дубинками голого.
  
   Абир Гула передала публичную мольбу к Ум Аллахе - так она называет Аллаха, - чтобы пенис Великого Аятоллы отвалился в следующий раз, когда он присядет на корточки.
  
   Исламские радикалы по всему Египту тщетно искали Абир Гулу. Ее лицо было расклеено по стенам, плакатам и передавалось по всем доступным каналам связи. За ее голову предлагалась награда. Потенциальным мученикам был обещан мгновенный и бесспорный доступ в Рай, если они погибнут при уничтожении Гула-отступника. Осажденное египетское правительство, осведомленное об этой проблеме, разместило ее лицо во всех аэропортах и пограничных переходах в надежде помешать ей покинуть страну. У них не хватило духу привлечь ее к ответственности или передать в исламский суд. Но они знали, что если она доберется до западной страны, то всколыхнет исламский мир так, как никто не всколыхнул со времен Салмана Рушди.
  
   В тот день, когда Абир Гула вошла в аэропорт Каира с билетом в Нью-Йорк через Париж в руке, на нее никто дважды не взглянул. Никто не узнал ее золотистых глаз, которыми обладали женщины ее пустынного племени, или густых бровей, которые верующие люди осуждали как определенный признак сатанинского влияния.
  
   Это было потому, что ее гибкое тело раскачивалось под все скрывающим черным саваном чадры, и вопреки всем клятвам, которые она давала в прошлом, Абир Гула приняла покрывало.
  
   Со вкусом подобранные солнцезащитные очки были идеальной маскировкой.
  
   Никто не задавал вопросов ни о ней, ни о ее билете. И не просил показать ее удостоверение личности. Поскольку в наши дни никто не запрещает людям часто покидать свои родные страны. Только въезжать в другие страны.
  
   И так она беспрепятственно выскользнула из Египта.
  
   Таможенный агент в Нью-Йорке увидел высокое привидение в вуали, когда она, покачиваясь, направлялась к его стойке. В последнее время он видел много женщин в вуалях, проходивших через его почту. Казалось, что в эти дни Ближний Восток просачивает граждан, как решето.
  
   Эта женщина была необычной, потому что она приехала без сопровождения. Большинство мусульманских женщин в чадрах путешествовали с мужьями или членами семьи мужского пола.
  
   "Паспорт", - приказал он.
  
   Женщина схватила свою черную одежду и размашистым движением подняла ее.
  
   Она опустилась на голову таможенного агента Дэна Диммока, как раскрывающийся парашют. Он стащил ее с головы, бормоча: "Что за черт?"
  
   На женщине, которая стояла перед ним сейчас, все еще была вуаль. Это было все. Даже ни лоскутка нижнего белья. Ее тело было тлеющим, сумеречным пламенем, усеянным черными кострами.
  
   "Я Абир Гула, и я приехал в Америку, чтобы распространять слово Ум Аллахи, создательницы всех нас в ее бесконечной мудрости и милосердии".
  
   "Um-?"
  
   "Ранее известный вам как Аллах".
  
   "Я не знаю никого с таким именем".
  
   "Вы поклонник креста?"
  
   "Никогда раньше не слышал, чтобы это так выражалось".
  
   "Оставьте своего мертвого бога Иссу на его грубом кресте страданий. Ум Аллах посылает свои поцелуи любви и милосердия через меня, своего истинного пророка".
  
   "Я дам вам второй шанс", - сказал агент Дим-мок, пораженный темной яркостью ее торчащих сосков. "Наденьте это и покажите мне свой паспорт, и я не позволю вас арестовать".
  
   "Ни муллы, ни фараон не могли арестовать меня. Что заставляет вас думать, что вы сможете выполнить эту невыполнимую задачу?"
  
   "Потому что, если у вас нет визы, вы нелегальный иностранец и подлежите депортации", - терпеливо объяснил Диммок.
  
   "Арестуйте меня. Посмотрите, волнует ли меня, что вы это делаете", - выплюнул Абир Гула.
  
   "Вы хотите, чтобы вас арестовали?"
  
   Она вызывающе положила руки с черными ногтями на свои смуглые, похожие на лиру бедра. "Это не имеет значения. Мне удалось въехать в Америку, где я могу свободно заниматься прозелитизмом во имя Ум Аллахи".
  
   "Послушайте, в последний раз спрашиваю, у вас есть виза или нет?"
  
   Женщина развернулась на месте, раскинув руки, упругие груди вздымались под резиновыми пулями, как будто в ответ.
  
   "Вы видите визу?"
  
   "Нет", - признался Диммок, когда собралась заинтересованная толпа. "Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как задержать вас за попытку незаконного въезда в США".
  
   Внезапно женщина запрыгнула на прилавок и раздвинула свои длинные ноги.
  
   "Я приезжаю в Америку с моей визой, крепко зажатой в моей женственности. Осмелишься ли ты вырвать ее, безбожная неверующая?"
  
   "Я верю в Бога", - сказал Диммок, пытаясь найти безопасное место, чтобы дать отдых глазам.
  
   "Вы верите в Ум Аллаху, Мать матерей?"
  
   "Не настолько, чтобы совать пальцы туда, где им не место", - сказал агент Диммок, подавая сигнал для подкрепления INS.
  
   Они отвели Абира Гула в камеру предварительного заключения, где бурно обсуждалась проблема визы.
  
   "Она говорит, что это там", - сказал Диммок своему начальнику.
  
   "Позовите надзирательницу", - сказал его начальник.
  
   "Мы не уверены, можем ли мы легально войти, надзирательница или нет".
  
   "Она- так сказать, не раскошелится?"
  
   "Отказано. Осмеливается ли он выуживать это у нас".
  
   "Как, она сказала, ее зовут?" "Я не расслышал. Фамилия Гула или что-то в этом роде".
  
   "Гула. Гула. Подождите. Позвольте мне вызвать список нежелательных лиц".
  
   Список наблюдения был проверен на терминале, и супервайзер спросил: "Случайно, не имя "Абир"?"
  
   "Да, так оно и было".
  
   "Женщина - ничтожество. Фундаменталисты в Египте хотят повесить ее задницу на самой высокой финиковой пальме".
  
   "Я бы заплатил, чтобы увидеть это. Она королевская заноза в сердце Аллаха".
  
   "Давайте пинком отправим этого смоляного ребенка наверх".
  
   "Как далеко наверху?"
  
   "Достаточно далеко, нам не нужно с этим возиться".
  
   Щекотливое дело мусульманского еретика Абира Гула было доведено до сведения главы Службы иммиграции и натурализации, затем до генерального прокурора, который сказал INS: "Я бы хотел привлечь к этому исполнительную власть".
  
   "Отлично", - сказал INS, зная, что нет никаких шансов добиться решения политических проблем из этого постоянного узкого места.
  
   Глава INS был поражен менее чем через час, когда хриплый женский голос генерального прокурора вернулся и сказал: "Освободите ее. Мы предоставляем чрезвычайный статус политической заключенной".
  
   "Президент сказал вам сказать это?" - пробормотал глава INS.
  
   "Нет. Первая леди. Я поднялся на самый верх".
  
   Когда ей впервые сообщили, что ей был предоставлен особый статус сексуальной беженки-иммигрантки-жертвы, у Абир Гула возник один вопрос: "Знает ли об этом пресса?"
  
   Абир Гула дала свою первую пресс-конференцию в обнаженном виде, с черной чадрой, обернутой вокруг талии в декоративных целях, в нью-йоркской штаб-квартире Национальной организации женщин, при полном составе представителей прессы.
  
   "Отбросьте ваших богов-мужчин, ваших лжепророков и ваших наглых фаллических идолов. Я призываю всех американских женщин обнять Ум Аллаху, Мать всех нас, и заставить своих мужчин поднять паранджу и преклонить колени перед ее выкрашенными в золотой цвет пальцами ног ".
  
   Репортер спросил: "Вы отрекаетесь от Аллаха?"
  
   "Нет. Я плюю в его фальшивое лицо. Аллаха нет. Он всего лишь суровая каменная маска, за которой прячутся имамы и муллы, потому что они слишком стары, чтобы прятаться за подолами чадры своей матери ".
  
   "Как насчет фетвы?"
  
   "Здесь, наверху, с фетвой", - сказала Абир Гула, указывая на свои обнаженные ягодицы.
  
   "Вы не боитесь?" - спросил репортер из People.
  
   "Сейчас я в Америке. Что могут сделать со мной муллы теперь, когда я пользуюсь защитой Второй заповеди?"
  
   "Это "Ты не должен произносить имя Господа всуе". "
  
   "Нет, другое дело".
  
   "Это право на ношение оружия. Вы, вероятно, имеете в виду Первую поправку к Конституции".
  
   "Я намерен погрязнуть во всех поправках, поскольку я навязываю свои религиозные свободы всем американцам любого вероисповедания".
  
   "Вы слышали о нападениях мусульман в Нью-Йорке?"
  
   "Я слышу о них все время. Я оставил их в Каире. Такие мужские нападки теперь позади меня".
  
   "Джихадистская группа, называющая себя "Посланники Мухаммеда", проникла в почтовое отделение. Они повсюду сеют хаос".
  
   Абир Гула не сбился с ритма. "Тогда я требую защиты. Если меня убьют, свободе вероисповедания будет нанесен ужасный удар не только здесь, но и в других странах, где женщины подвергаются мужскому угнетению ".
  
   "Эта группа призвала отправить вас обратно в Каир в кандалах".
  
   "Они не могут заставить меня уйти", - усмехнулся Абир.
  
   "Они выдвинули требование к Белому дому".
  
   "Самая первая леди бросила железную тень своей женской защиты на мою миссию".
  
   "Что произойдет, если в следующем месяце ее отстранят от должности?"
  
   "Они бы не посмели!" Абир вспыхнул, золотые глаза сверкнули.
  
   "Происходит почти каждые четыре года, как по маслу", - сухо заметил репортер.
  
   И на глазах собравшейся прессы Абир Гула побледнела от блестящего лба до ногтей на ногах черного цвета.
  
   Не говоря больше ни слова, она размотала свою чадру и накинула ее на себя, закрыв лицо дрожащими руками.
  
   "Я не боюсь", - дрожащим голосом произнесла она.
  
   Глава 25
  
   К 9:00 вечера генеральный почтмейстер думал, что худшее позади.
  
   На Манхэттене больше не было взрывов. Ситуация в Оклахома-Сити утихла. Они все еще искали нападавшего, но никто не сообщал о его поимке, и, если повезет, СЛУХ продержится до тех пор, пока нью-йоркская история не получит огласку.
  
   Лучше всего то, что президент не перезвонил. Его было бы легко переждать. У этого человека заканчивался срок полномочий, и он все еще не заполнил несколько пустующих должностей в кабинете министров.
  
   Почтовые отделения по всей стране включились в программы экстренного санитарного обслуживания. Это привело бы к почти полной остановке почтового потока по крайней мере на неделю, но в эти дни люди ожидали медленной доставки почты. В конце концов, чего ожидала американская публика от паршивой марки за тридцать два цента? Персонализированное обслуживание?
  
   Генеральный почтмейстер набивал свой портфель пачками марок, предназначенных в качестве рождественских подарков для ближайших родственников, когда ему позвонила его ответственная секретарша.
  
   "Бостонский почтмейстер на линии".
  
   "Выясните, в чем дело".
  
   Секретарша не заставила себя долго ждать. "Почтовый работник покончил с собой".
  
   "Что с этими нервными нелли? Мне нужно выполнить огромную операцию. Сотрудники самоуничтожаются каждую чертову неделю".
  
   "Он говорит, что мужчина умер, убегая из-под стражи ФБР".
  
   "Выясните, тот ли это стрелок из Оклахома-Сити".
  
   На этот раз секретарша вернулась через десять секунд. "Он в это не верит, но ему действительно не терпится поговорить с вами".
  
   "Примите сообщение. У меня был долгий день".
  
   Засовывая последние листы с марками mint Elvis в свой портфель, генеральный почтмейстер Соединенных Штатов встал и прошел мимо своей секретарши, пытавшейся записать сообщение от бостонского почтмейстера в желтый блокнот.
  
   Он был почти за дверью, когда секретарша повесила трубку, оторвала верхний лист и повернулась на своем месте.
  
   "Возможно, вам захочется это прочитать".
  
   Зарычав, генеральный почтмейстер сказал: "Прочтите это мне".
  
   "Местная телевизионная станция сообщает, что в USPS проникла мусульманская террористическая группа с целью проведения кампании террора против всего населения. Больше никаких подробностей ".
  
   Генеральный почтмейстер замер, держа руку на латунной ручке двери. Ладонь покрылась холодным потом.
  
   "Верните Бостон на линию. Немедленно", - рявкнул он, влетая обратно в свой кабинет, его вытянутое лицо почти соответствовало длине галстука.
  
   Бостонский почтмейстер пытался объясниться, когда генеральный почтмейстер прервал его. "Вы просто позволили ФБР уйти с сотрудником?"
  
   "Они были ФБР". "Филиал Министерства юстиции. USPS является частью исполнительной власти. Мне нужно объяснять тебе, что это значит, Бостон? Мы отчитываемся непосредственно перед президентом. Мы не проходим через этого дерзкого поджигателя в "Правосудии " ".
  
   "Это кажется неамериканским - препятствовать работе ФБР".
  
   "Если это было достаточно хорошо для Дика Никсона, этого достаточно и для меня". Успокоившись, генеральный почтмейстер спросил: "Они сказали, зачем он им нужен?"
  
   "Нет. Только то, что один агент был из чего-то, что называется "Оперативная группа по борьбе с насилием среди почтовых работников", а другой - из отдела по борьбе с терроризмом ".
  
   "Жестокий почтовый работник"-
  
   "Да. Я никогда не слышал об этом, а вы?"
  
   "Нет, но я гарантирую вам, что к тому времени, как я закончу, это будет отменено. Правосудие сошло с ума? Они не могут запятнать службу такого рода бюрократической клеветой".
  
   "После сегодняшнего я бы не был так уверен, сэр", - удрученно сказал Бостон. "Человек, который прыгнул, зарегистрирован как Мохамет А.".
  
   "И вы не сообщили о нем?"
  
   "За что? Быть мусульманином? Мы не дисквалифицируем на основании религии. Он гражданин, и он прошел все тесты ".
  
   "Возвращайтесь к делу, или я переведу вас на должность сортировщика почты. Это понятно?"
  
   "Да, сэр", - сказал Бостон.
  
   Генеральный почтмейстер как раз диктовал решительное опровержение слухов о проникновении мусульман, когда позвонил Нед Допплер.
  
   "Деймон, это Нед", - произнес четкий голос ведущего программы "Кошмарное зеркало".
  
   годы. На самом деле, каждый раз, когда они поднимали цену на марку. Каждый раз, когда он вспоминал безмятежные дни "Пони Экспресс" и двух почтовых отправлений в день, его это раздражало.
  
   "Тема сегодняшнего вечера - взрывы на Манхэттене, и мы хотели бы предоставить вам возможность изложить свою точку зрения на эту историю".
  
   "Я не на чьей стороне. Никто из них не имел никакого отношения к службе".
  
   "Мы наняли бостонского репортера Тамайо Танаку, который рассказал историю о проникновении мусульман в вашу организацию".
  
   "Вы не можете выходить в эфир с этими дикими слухами! Ничему из этого нет подтверждения!"
  
   "Она передала это в эфир, это новость. Вы хотите опровергнуть или нет?"
  
   "Я не верю. Было бы безответственно верить в эту чушь. Ты хочешь запугать американскую общественность? Ты хочешь потопить службу? Правда, Нед? А вы?"
  
   "Нет, - ответил Нед Допплер, невозмутимый и хрустящий, как стебель сельдерея, - но вам, возможно, будет интересно узнать, что высокопоставленные источники в Министерстве юстиции сообщают нам, что они проводят облаву на членов этой джихадистской группировки, и террористическая организация взяла на себя ответственность и обещает новые удары, если Абир Гула не будет депортирован к завтрашнему дню".
  
   "Кто такой Абир Гула?"
  
   "Представьте себе нечто среднее между Салманом Рушди и Мартой Стюарт".
  
   "Возможно ли это?"
  
   Злые белые почтальоны
  
   "Почему бы вам не быть в студии ровно в одиннадцать и не посмотреть? Она тоже гость".
  
   "Звучит так, будто у меня нет чертова выбора, не так ли?" - потребовал ответа генеральный почтмейстер.
  
   Смешок Неда Доплера был таким же сухим, как костяная крошка, оседающая в остановленном блендере. "Создание новостей похоже на производство колбасы. Наблюдение за процессом не улучшает качество продукта ".
  
   Генеральный почтмейстер Соединенных Штатов с каменным лицом положил трубку и отключил интерком. "Свяжитесь со всеми крупными городскими отделениями. Узнайте, что сможете, об облаве ФБР на почтовых служащих".
  
   "Да, сэр".
  
   Затем генеральный почтмейстер откинулся на спинку своего красивого красного кожаного кресла и почувствовал, как у него внутри все съеживается.
  
   Глава 26
  
   Тамайо Танака едва могла сдержаться.
  
   Она собиралась выступить по сетевому телевидению. Лучше, чем это. В "Кошмарном зеркале". Даже лучше, чем это. В "Кошмарном зеркале" во время настоящего национального кризиса. Что означало, что и Леттерман, и Лено останутся лежать в пыли ночевок. Ее пыль.
  
   Это было все, о чем она когда-либо мечтала.
  
   Вот почему Тамайо Танака хотела быть особенно уверенной, что у нее идеальное лицо.
  
   Было нелегко каждое утро уничтожать ее безупречный вид, напоминающий белый хлеб. На ней был длинный черный парик в обтяжку, контактные линзы коричневого оттенка и бледно-золотистый макияж в виде блинов. Но труднее всего было смотреть прямо в глаза. Чертова монголоидная складка на обоих глазах должна была быть абсолютно правильной, иначе она выглядела косоглазой, или китаянкой, или еще хуже, как Двуликая женщина из фильма про Бэтмена.
  
   Пока такси мчалось из аэропорта Даллеса в Вашингтон, округ Колумбия, в студию "Кошмарного зеркала", Тамайо хлопала глазами. В первые дни своей карьеры она использовала скотч, прозрачную ленту, чтобы произвести трансформацию. Это было во время ее карьеры телеведущей, когда она обнаружила, что может заработать себе на учебу в колледже, снимаясь в телесериалах.
  
   "Многие актрисы так начинают", - сказал ей продюсер, который пытался подцепить ее на дискотеке Университета Индианы.
  
   "Я собираюсь заняться не актерством, а тележурналистикой".
  
   "Глория Стейнем однажды позировала для Playboy".
  
   "Хорошая попытка. Она была кроликом из "Плейбоя", и это было задание под прикрытием. Не считается".
  
   "Как вам будет угодно", - сказал продюсер, допивая свой напиток. "В любом случае, я подумывал о том, чтобы разыграть этот симпатичный трюк с японцем в углу".
  
   Голубые глаза Тэмми Террилл устремились в задымленный угол, где девушка в огненно-красном платье с разрезом играла с "Кровавой Мэри", такой же красной, как ее губы.
  
   "Она? Я не думаю, что она знает, как".
  
   "Азиатские женщины в любом случае более гибкие. Для этого фильма мне нужна акробатка. Она должна уметь дуть на главную мужскую роль, скручиваясь в форме кренделя ".
  
   "Это не по моей части. Я строго миссионер. Лицом к лицу поворачиваюсь и ложусь спать. Мне приходится вставать по утрам до конца моей профессиональной жизни ".
  
   "Очень жаль", - сказал продюсер. "Платят пять штук за три дня работы - если это можно назвать работой".
  
   Тэмми моргнула. Пять тысяч были ее платой за целую четверть. И она тащила двойную специальность.
  
   Она поймала себя на том, что бормочет: "Никогда не работаю. Я делаю это, и это когда-нибудь всплывет, я мертва в радиовещательной журналистике ".
  
   "Мы можем заставить вас выглядеть по-другому", - сказал продюсер, почувствовав брешь в ее броне.
  
   "Насколько отличается?" Спросила Тэмми, помешивая свой C-breeze.
  
   "Прямо как тот миндалевидный дразнилка для мух вон там".
  
   "Конечно. Наш гримерша однажды заставил Роксану Роуг-Элефанте выглядеть наполовину сногсшибательно. Он может творить чудеса ".
  
   "Никто меня не узнает?"
  
   "Майма Лой начала играть выходцев с Востока, хотя и не в фильмах о скинах, это точно".
  
   "Кто?"
  
   Продюсер просиял, как фарфоровая безделушка. "Видишь? Ты только что доказал мою точку зрения".
  
   В течение следующих двух лет, Тэмми Террилл сделал полдюжины прямо к видео, а платные тв-каналы, фильмы Сьюзи Сузуки, включая нефрит трещины, дилдо Фурия и ее любимой, бен-ва строгий, где она должна поднять парня за шкирку его мошонку и падения его тела в машину дробилки-с небольшой помощью от валютного отдела.
  
   Никто в Университете Индианы так и не понял этого.
  
   Но когда Тэмми закончила учебу, двери захлопывались у нее перед носом, куда бы она ни пошла.
  
   "Что со мной не так?" она застонала в конце шести месяцев отклоненных резюме.
  
   "Оглянитесь вокруг", - сказал ей ее телевизионный агент. "Карьера Деборы Норвилл только что рухнула, унося с собой весь тренд на дерзких молодых блондинок".
  
   "Как она могла? Разве она не знала, что была Великой Блондинкой Хоуп?"
  
   "Золотые парни и девушки, все должны ..." Я думаю, остальное вы знаете. В любом случае, сейчас самое модное - азиатские анахоретки. Это оставляет вас в стороне ".
  
   "Моя бабушка по материнской линии была на одну восьмую азиаткой", - отважилась сказать Тэмми.
  
   "Какая у нее была фамилия?"
  
   "Танака. Они бросили ее задницу в лагерь для интернированных во время Первой мировой войны". "Это была Вторая мировая война".
  
   "Я правильно написал инициалы, не так ли?"
  
   "Послушай, Тэмми, как ты относишься к смене имени?"
  
   "Для чего?"
  
   "Тамайо Танака. Это законно. Это семейное имя, просто валяется без дела. Мы обновляем ваше резюме, записываем вас как американца японского происхождения, и у вас есть второй шанс ".
  
   "С такими волосами и в этих детских голубых тонах?"
  
   "Прищурьтесь".
  
   Тэмми прищурилась. Ее лицо превратилось в слоеный крем с сапфирами вместо глаз.
  
   "Вы можете прочитать такую карточку-реплику?"
  
   "Я даже не могу сказать, одна у вас ноздря или две".
  
   Ее агент вздохнул. "Ну, в любом случае, это был рискованный шаг. Даже в парике ты бы никогда не прошел".
  
   "Да, такого рода вещи работали только с Мирной Лой".
  
   Мрачное выражение лица агента заинтересовало. "Мирна Лой? Я ее помню. Актриса тридцатых годов, благодаря которой она начала играть китайских типажей. После того, как она выпила "тот колодец досуха", она вышла белой и сделала совершенно новую карьеру ".
  
   Их взгляды встретились, столкнулись, срикошетили и сцепились с растущим, но нервным интересом.
  
   "Знаешь, в наши дни они могут делать удивительные вещи с помощью макияжа", - сказала Тэмми.
  
   "Вам придется вести двойную жизнь", - предупредил агент.
  
   "Я мог бы работать под прикрытием под видом самого себя!"
  
   "Что, если бы вас поймали?"
  
   "Тогда я стал бы легендой! Я бы взлетел до небес".
  
   "Мы могли бы продать вашу историю. Знойная японская репортерша, разоблаченная как раскормленная девушка с фермы в Айове".
  
   "Я из Индианы", - сказала Тэмми.
  
   "В Пеории с них точно так же сдирают кожу. Давайте закрутим это дело. Если ничего не выйдет, вы все равно Тэмми Террилл".
  
   "Нет, я собираюсь стать следующей Читой Чинг".
  
   Четыре года и шесть местных рынков спустя, и она была на пути к противостоянию с Недом Допплером в "Кошмарном зеркале".
  
   "Это воплощение американской мечты", - пробормотала она, подкрашивая свои тонкие брови. "Не имеет значения, кто вы, вы можете пойти в жизни куда хотите, если просто будете играть по правилам текущего момента".
  
   "А?" - спросил таксист, который был кем-то вроде индуса.
  
   "Когда-нибудь дойдет очередь и до таких, как вы", - сказала она, защелкивая пудреницу.
  
   Затем они были в студии, и пришло время для "момента истины" Тамайо Танаки. Более или менее.
  
   В студии ее встретила страница в сети, и ее отвели в звуконепроницаемую кабинку, где ее усадили на простой стул. Камера подъехала так близко, что стеклянный объектив почти коснулся кончика ее носа. Индикатор подсчета не горел, поэтому она расслабилась и спросила: "Когда я встречусь с Недом?"
  
   "Ты этого не делаешь", - сказали ей.
  
   "Когда-нибудь?"
  
   "Вы будете на экране вместе с остальными, так что создается впечатление, что он обращается ко всем вам одновременно", - объяснил занятый техник.
  
   "Где остальные?"
  
   "Кабинки по обе стороны".
  
   "Разве нам не следует сесть всем вместе?"
  
   Техник покачал головой. "Мы делали это в первые дни. Было слишком много ударов кулаком по камере и выдергивания волос. Просто думайте о камере как о лице Неда, и у вас все получится".
  
   Техник закрыл звуконепроницаемую дверь, прежде чем Тамайо успела спросить: "Какие еще?" Разве она не владела этой историей? Кто еще там был? И насколько важными они могли быть?
  
   Внезапно она почувствовала, как пот стекает по ее порам, смывая косметику с лица. Освещение сети было намного жарче, чем освещение партнеров.
  
   Директор ФБР отдал бы свою пенсию, чтобы избежать всего этого.
  
   "Кошмарное зеркало" - не место для умственно отсталых. Он видел бюрократов, пойманных в мышеловку Недом Допплером вживую и истекающих потом, больше раз, чем мог сосчитать. Он не хотел быть одним из них.
  
   Но когда позвонил "Найтмиррор", даже директору ФБР пришлось ответить. Особенно в условиях, когда нация скатывается к панике и нуждается в ответах.
  
   Президент Соединенных Штатов лично сказал ему об этом так: "Продолжайте".
  
   "Расследование Бюро находится на самых ранних стадиях", - запротестовал он. "Мы рискуем раскрыть свои карты".
  
   "Что у вас?"
  
   "Мы все еще разбираемся во всем этом, господин президент. Но взрывник почтового грузовика в Нью-Йорке был идентифицирован по стоматологическим картам как подозреваемый в серии взрывов почтовых ящиков. Парень по имени А1 Ладин ".
  
   "Вы продолжайте. Иначе мне придется. И у меня не больше ответов, чем у вас".
  
   "Да, сэр", - сказал директор ФБР, осознав, что его понизили до жертвенного агнца.
  
   Генеральный почтмейстер занял свое место в кабинке дистанционного вещания, которая на самом деле находилась менее чем в тридцати футах от съемочной площадки, где Нед Допплер по ночам разбирал гостей с огоньком в глазах и стилетом в рукаве.
  
   Это была проблема. Но это не было большой проблемой. Все, что было у Доплера, - это слухи и недоделанный репортаж.
  
   У Деймона Поста было два самых мощных инструмента в арсенале бюрократа - способность противостоять и полное отрицание.
  
   Их должно быть более чем достаточно, чтобы задержать самодовольного ублюдка на тридцать минут, без учета рекламы.
  
   Затем зазвучали пронзительные фанфары "Nightmar Mirror", и красный индикатор счета предостерегающе уставился на него.
  
   В комнате для медитации в колокольне в их доме в Куинси, штат Массачусетс, Римо Уильямс и Мастер Синанджу одновременно потянулись к кнопке: Римо, чтобы переключиться с перекормленной Бев Ву, а Чиун, чтобы выключить телевизор на вечер.
  
   "Я хочу, чтобы вы посмотрели, что они говорят о "Кошмарном зеркале", - объяснил Римо.
  
   "Тебе пора спать", - возразил Чиун.
  
   "Смит сказал быть наготове на случай, если нам придется вылетать в срочном порядке".
  
   "Вот почему вам нужно пять часов сна".
  
   "Мне не хочется спать, и я хочу знать последние новости, такие же, как и по всей Америке".
  
   "Я не могу спать, пока эта машина поет йодлем, поэтому я буду смотреть вместе с вами".
  
   "Ты просто не хочешь, чтобы я украдкой взглянул на милую Бев Ву".
  
   "Я бы терпел это до тех пор, пока вы не прибегнете к ложным уловкам Тамайо Танаки".
  
   "Ни за что", - сказал Римо, когда зазвучали фанфары "Nightmar Mirror" и кобальтово-синяя компьютерная анимация вошла в свой неизбежный цикл.
  
   Появилось опухшее лицо Неда Доплера.
  
   "Сегодня вечером в "Кошмарном зеркале" - угроза взрыва. Террор на Манхэттене. Со мной генеральный почтмейстер США Деймон Пост, директор ФБР Гюнтер Фриш и Тамайо Танака, женщина, которая, возможно, раскрыла историю о странной связи между доселе неизвестной террористической группой и одним из старейших и наиболее уважаемых органов нашего правительства, Почтовой службой Соединенных Штатов ".
  
   "Ах", - сказал Мастер Синанджу, дергая за облачные завитки волос над каждым ухом.
  
   "Будем надеяться, что наши имена не всплывут", - с несчастным видом сказал Римо.
  
   "Сначала краткое изложение событий дня. Примерно в 12:20 по восточному времени сегодня одновременно в Оклахома-Сити и центре Манхэттена произошел теракт. Транспортные средства-люди и оборудование вашей почтовой службы. И сегодня вечером в Бостоне почтовый работник со смутно знакомым именем Мохамет Али бросился на смерть перед телекамерами и толпой свидетелей. Связаны ли эти события? Что это значит? К нам в нашу вашингтонскую студию присоединяется человек, возглавляющий расследование, Гюнтер Фриш. Господин директор, что может сказать нам ФБР?"
  
   "Наше расследование находится на деликатной стадии, и я бы предпочел не вдаваться в подробности, Нед".
  
   "Я понимаю", - спокойно ответил Доплер. "Мы не хотим ставить под угрозу расследование ради рейтингов, даже ради права общественности знать. Но я должен сказать вам, что по телеграфным каналам поступают сообщения о том, что в этот час ФБР проводит облаву на подозреваемых почтовых работников ".
  
   "Я не заказывал такой облавы", - быстро сказал директор.
  
   "Так что это значит? Вы отрицаете эти сообщения?"
  
   "Мой ответ остается в силе, Нед".
  
   "Учитывая, что, по сообщениям, сегодня в Нью-Йорке буквально взорвались восемь или девять почтовых ящиков, не можем ли мы предположить, что за почтовыми работниками следят?"
  
   "Мы в ФБР не упускаем из виду ни одного подозреваемого в наших усилиях докопаться до сути этого дела. Я хотел бы подчеркнуть, что на данном этапе ничего не исключается".
  
   "На этой осторожной ноте я хотел бы привлечь к этой дискуссии генерального почтмейстера", - мягко сказал Нед Допплер.
  
   На экране появился Деймон Пост, заменивший директора ФБР.
  
   "Мистер Пост? Нет смысла ходить вокруг да около. Была ли взломана почтовая служба?"
  
   "Абсолютно, категорически нет".
  
   "И все же кто-то подложил адские устройства в почтовые ящики в центре города. Кто-то, одетый в форму почтальона, ворвался в зал суда Оклахома-Сити и буквально убил около двадцати человек. У меня не больше фактов, чем у вас, но да ладно, это выглядит скверно, не так ли?"
  
   "Я знаю, как это выглядит, Нед. Но время от времени мы теряем мастер-ключи из-за кражи. А униформу почтальона можно приобрести у производителя без подтверждения занятости в USPS".
  
   "Самозванцы, пока не доказано обратное. Почтовая система не была скомпрометирована милицией, мусульманами или какой-либо другой группой, как утверждают некоторые безответственные сообщения ".
  
   "Но вы этого не знаете, не так ли?" Доплер подтолкнул.
  
   "Я не уверен, что мои водители-ретрансляторы тоже не марсиане. Но я не беспокоюсь о такой возможности".
  
   "Тем не менее, в последние годы имели место, мягко говоря, определенные инциденты с применением насилия с участием почтовых работников. Разве не было?"
  
   "Стресс - большая часть жизни каждого в наши дни. Я руковожу первоклассной операцией, а в первоклассной операции людям приходится суетиться. Некоторые люди просто плохо суетятся. Они ломаются. Мы стараемся свести подобные вещи к минимуму ".
  
   "Вы видите связь между этими кадровыми сбоями и сегодняшними событиями?"
  
   "Вообще никаких".
  
   "И человек, который прыгнул насмерть в Бостоне. Кем он был? Просто еще одним почтальоном, который нырнул лебедем в твердый бетон, вместо того чтобы встретиться с другим разгневанным клиентом? И не мусульманским террористом? Скажите мне".
  
   Генеральный почтмейстер боролся со своим сердитым видом. "В бостонском отделении нет террористов", - натянуто сказал он. "Американское общество в полной безопасности".
  
   "Если только они не проходят мимо ретрансляционной будки, которая просто случайно взрывается. Или им не повезло оказаться под падающим почтовым служащим", - предположил Нед Допплер с раздражающим отсутствием сарказма.
  
   "Это несправедливо, Нед, и ты это знаешь. Нельзя сжигать весь сад из-за нескольких червивых яблок".
  
   "Если оставить в стороне вопрос о мусульманских террористах, что вы делаете для снижения уровня стресса среди ваших людей?" Спросил Доплер.
  
   "Мы разработали широкомасштабный пятилетний план для обеспечения того, чтобы уровни психологической декомпенсации снижались с заранее определенной скоростью до достижения паритета или почти паритета с сопоставимыми компаниями по доставке посылок".
  
   "Что это значит на языке непрофессионалов?"
  
   "Мы отсеиваем проблемных людей".
  
   "Значит, вы признаете, что есть проблемные работники?"
  
   "Есть проблемные работники, которые водят школьные автобусы и жарят громадины", - жестко сказал Деймон Пост.
  
   "Согласен. Но вы искусно уклоняетесь от решения насущной проблемы. Простите меня за то, что я придаю этому слишком большое значение, но даже если мы примем как сомнительное утверждение, что в почтовой службе нет террористов, там есть мусульмане, не так ли?"
  
   "Я полагаю, что да. Мы не допускаем дискриминации в USPS".
  
   "Вы изучаете прошлое этих людей, просто на тот случай, если они, скажем так, учились в долине Бекаа?"
  
   "Мы движемся в этом направлении", - осторожно признал генеральный почтмейстер. "Но я хотел бы заверить широкую общественность, что все сотрудники почтовой службы по закону обязаны быть гражданами США".
  
   "Поправьте меня, если я ошибаюсь, но за взрывом бомбы в Оклахома-Сити в прошлом году стояли не граждане США?" Допплер возразил.
  
   "Да. Но они были военными психами".
  
   "Я хотел бы привлечь ваше внимание к факсу, который наш отдел новостей получил за последние несколько часов, предположительно от группы, называющей себя Посланниками
  
   Мухаммед. Я не буду читать это все, но они решительно и безошибочно намекают, что сегодняшние события были их работой, и они готовятся нанести новый удар, если Абиру Гуле позволят остаться в этой стране ".
  
   "Кто такой Абир Гула?" Римо поинтересовался вслух.
  
   Мастер Синанджу отмахнулся от вопроса.
  
   "Я бы не придавал большого значения анонимному факсу", - резко возразил генеральный почтмейстер. "Отправить факс может любой".
  
   "И на этой ноте позвольте мне упомянуть третье лицо в этой загадке, Тамайо Танака".
  
   Знойное лицо Тамайо Танаки сменило лицо генерального почтмейстера.
  
   "Здорово быть здесь, Нед", - сказала она.
  
   "Спасибо вам. Я только хотел бы, чтобы обстоятельства были более приятными".
  
   "Я соглашусь на сетевой дебют любым способом, каким смогу его получить".
  
   На экране Нед Допплер состроил гримасу и продолжал настаивать. "Вы разорвали связь между почтой и террористами до того, как были получены первые факсы. Каков был ваш источник?"
  
   "Боюсь, в этом случае мне придется воспользоваться своими журналистскими прерогативами, Нед. Но они безупречны, пока события не укажут на обратное".
  
   Доплер скептически поднял бровь. "Звучит так, будто вы немного уклоняетесь".
  
   "Нет, я не хеджирую. Просто проявляю осторожность. Я доверяю своим источникам. Я просто отказываюсь называть их".
  
   Римо повернулся к Чиуну и сказал: "Похоже, мы сохраняем нашу работу".
  
   "В этом никогда не было сомнений".
  
   "Если бы она показала на нас пальцем, мы были бы историей".
  
   "Нет, Смит всего лишь еще раз переделал бы твое пластиковое лицо".
  
   Прикоснувшись к натянутой коже на своих высоких скулах, Римо сказал: "Не думаю, что у меня хватит сил на еще одну пластическую операцию".
  
   "Позвольте мне спросить вас вот о чем", - говорил Нед Допплер. "Соответствует ли ваша информация тому, что получают основные новостные агентства?"
  
   "Я психо-журналист, Нед, и я могу только сказать тебе, основываясь на моих знаниях психологических профилей почтовых работников, которые срываются, что, если не предпринять что-то серьезное, и очень скоро, мы можем столкнуться с царством террора, по сравнению с которым то, что мы видели сегодня, будет выглядеть как пижамная вечеринка третьего сорта".
  
   "Она сумасшедшая?" Римо взорвался. "Она собирается поднять панику".
  
   "Почему вы так говорите?" Спросил Нед Допплер.
  
   "Опять же, я не хочу вдаваться в источники, но представьте смертельно опасную комбинацию обученных террористов и обезумевших почтовых работников".
  
   "Ну, они должны быть одними, а не другими. Я имею в виду, я никогда не слышал о тренированном психотике".
  
   "Нед, это больше и сочнее, чем Уотергейт и О. Дж. Симпсон вместе взятые".
  
   Раздраженный голос произнес: "Нед, могу я вставить здесь пару слов?"
  
   На экране появилось раздраженное лицо генерального почтмейстера.
  
   "Я хотел бы внести свой вклад", - вставил директор ФБР за кадром.
  
   "По одному за раз. Вы первый, мистер Пост".
  
   "Это возмутительно и безответственно. Ни одно из этих утверждений не соответствует действительности".
  
   "Я поддерживаю это", - сказал директор ФБР. "Мы не хотим паники".
  
   "Мисс Танака?" "Я придерживаюсь своих источников", - твердо сказал Тамайо Танака.
  
   "У нее что, левый глаз заплыл?" Римо спросил Чиуна.
  
   "Нет, ее правый глаз выпрямляется".
  
   "Похоже, жаркий свет ухудшает ее работу с макияжем".
  
   "Если она будет разоблачена на глазах у всего мира, это будет ее собственная вина, наглая потаскушка".
  
   "Тсс. Я хочу это услышать".
  
   Президент Соединенных Штатов больше ничего не хотел слышать. Он наблюдал, как рушатся его планы по переизбранию по сетевому телевидению, когда какая-то ведущая из Новой Англии, о которой он никогда даже не слышал, спокойно и почти злобно предсказывала, что американская общественность рискует жизнью и здоровьем каждый раз, когда отправляет открытку или проверяет почтовый ящик на крыльце в поисках счетов. И идиот директор ФБР и генеральный почтмейстер позволили ей выйти сухой из воды.
  
   Когда во втором сегменте Нед Допплер заставил генерального почтмейстера признать, что, если в почтовую службу проникли мусульманские террористы, он не может предпринимать никаких действий, пока они на самом деле не совершат преступление, президент извинился, встал с первой кровати и побежал в спальню Линкольна, чтобы позвонить Гарольду Смиту.
  
   Смит ответил после второго гудка. "Да, господин Президент?"
  
   "Я смотрю "Кошмарное зеркало", а там показывают заголовок для завтрашнего номера New York Times".
  
   "Я знаю", - сказал Смит.
  
   "Здесь написано "Почтовый апокалипсис".
  
   "Что, если эти угрозы правдивы?"
  
   "Вы можете депортировать Абира Гула. Я верю, что у вас есть основания". "Скажите это Первому встречному. Она подписалась на это".
  
   "Возможно, Абир Гула мог бы быть нам полезен".
  
   "Как?"
  
   "Она - абсолютный магнит для гнева этих людей. Она может привлечь их. У нас все еще есть горстка подозреваемых, которые еще не попали в руки ФБР ".
  
   "Это напомнило мне. В прошлый раз, когда я разговаривал с директором ФБР, он ничего не сказал об облаве. И сейчас он это отрицает ".
  
   "Он не имеет к этому никакого отношения", - решительно заявил Смит.
  
   "Тогда кто это делает?"
  
   "Я потянул за определенные ниточки".
  
   "У вас есть люди в бюро?"
  
   "Кроты, да. Информаторы. Но приказы об облаве поступали из этого офиса ".
  
   "Я хотел бы знать, где находится этот офис".
  
   "Эта информация предоставляется исключительно по мере необходимости".
  
   "Не могли бы вы дать мне небольшую подсказку?" Президент заискивал.
  
   "Нет", - решительно сказал Смит.
  
   "Я как бы представляю вас в какой-нибудь комнате без окон на тринадцатом этаже нью-йоркского небоскреба, попасть в которую можно только через потайную дверь и лифт с ключом".
  
   "Вы начитались слишком много шпионских романов, господин президент. Я прикажу своим людям защищать Абира Гула. Это может выиграть нам время".
  
   "А если этого не произойдет?"
  
   "День за днем, господин президент".
  
   "Вам легко говорить. Никто не имеет права вас переизбирать". "Преемственность этого офиса над сменяющимися администрациями заложена в уставе", - тонко заметил Смит.
  
   "Это письменная грамота?"
  
   "Нет".
  
   "Что ж, держите меня в курсе".
  
   "Конечно", - сказал Смит, который повесил трубку красного телефона и сразу же поднял трубку синего контактного телефона со старым поворотным диском, который Смит предпочитал, потому что он допускал меньше ошибок, чем кнопочный телефон.
  
   Ответил Римо. "Какие последние новости?"
  
   "Вы с Чиуном немедленно отправитесь в Нью-Йорк, в отель Marrioi Marquis, где будете защищать Абира Гула от этих террористов".
  
   "Что хорошего это даст?"
  
   "Она - наиболее вероятная цель".
  
   "Есть какие-нибудь признаки Джо Кэмела?"
  
   "Если нам повезет, облава ФБР уничтожила их ряды, и Кэмел или кто-то другой из выживших появится в Нью-Йорке. Справиться с этим будет вашей работой".
  
   "А как насчет Глухого муллы?"
  
   "Мне достоверно сообщили, что Глухой мулла находится в одиночной камере, и для него невозможно общаться с внешним миром".
  
   "Я не думаю, что этот террорист лгал".
  
   "Вполне разумно, что он продолжал выполнять мандат Глухого муллы на джихад. Более тщательно расспрашивайте следующего террориста, с которым столкнетесь".
  
   "Будет сделано".
  
   Линия оборвалась. В своем офисе в Фолкрофте, где он работал допоздна, Гарольд Смит прибавил звук на экране телевизора как раз вовремя, чтобы услышать Неда Доплера.
  
   В дискуссию была вовлечена Абир Гуиа. Ее острое, смуглое лицо вызывало трепет у наблюдающей публики.
  
   "Я не боюсь террористов, потому что я нахожусь под защитой Самой Первой леди и Национальной организации женщин, двух самых влиятельных политических образований во всей Америке".
  
   "Вы можете что-нибудь рассказать нам об этих Посланниках Мухаммеда?"
  
   "Ничего. Рассказывать нечего. Мухаммед - лжепророк. Я - новый пророк. С теми, кто последует за мной, я пронесусь по лицу Америки, а затем и всего мира подобно разъяренному океану, утоплю тех, кто не верит так, как я, и унесу верующих в Ум Аллаху в Рай, где женщины освободят порабощенных гурий от мертвых мусульманских мужчин, которые жестоко насилуют и порабощают их ".
  
   Вмешался голос за кадром. "Я должен кое-что сказать, Нед".
  
   "Я все еще с мисс Гула, мисс Танака".
  
   "Но она ничего не знает о террористах. Я знаю".
  
   "Секундочку. Придет ваша очередь".
  
   "Настала ее очередь", - выплюнул Абир Гула. "Сейчас говорю я".
  
   "Это моя история", - раздраженно сказал Тамайо Танака.
  
   "И это мое шоу", - возразил Нед Допплер. "И, согласно тонкому голосу в моем наушнике, нам нужно сделать перерыв".
  
   Камера запечатлела мясистое лицо Доплера, похожее на фонарь.
  
   "Я вернусь после этого". "Это означает, что шоу окончено", - сказал Римо, когда они переключились на рекламу.
  
   "Он сказал, что вернется", - возразил Чиун.
  
   "Он всегда так говорит, чтобы обманом заставить людей посмотреть последние три рекламных ролика".
  
   "Но он еще не закончил".
  
   "Не имеет значения. С ним покончено".
  
   "Мы будем наблюдать, чтобы убедиться", - сказал Чиун, конфисковывая пульт дистанционного управления.
  
   После рекламной паузы снова появилось лицо Неда Доплера. "Это все, на что у нас есть время сегодня вечером. Хорошо, что вы все пришли на 'Nightmar Mirror'".
  
   Среди недовольного ропота директора ФБР и генерального почтмейстера несчастный голос Тамайо Танаки произнес: "Спасибо, что организовали мой сетевой дебют".
  
   "Я же тебе говорил", - сказал Римо, нажимая на кнопку выключения пульта дистанционного управления.
  
   В Фолкрофте Гарольд Смит моргнул. Был ли деформирован левый глаз Тамайо Танаки? Он выглядел положительно опухшим рядом с тонким темным миндалином, которое было ее правым.
  
  
   Глава 27
  
   Абир Гула проснулся в роскошном номере отеля Marriot Marquis в самом сердце театрального района Манхэттена и пнул спящую женщину в кровати рядом с ней.
  
   "Принесите мне завтрак".
  
   Женщина - Абир не мог вспомнить ее имени - вздрогнув, проснулась. Она огляделась, увидела свою одежду на полу и кнопку "СЕЙЧАС" на прикроватном столике вместе с часами и медленно вспомнила, кто она такая и как сюда попала.
  
   "Что вы сказали?" сонно спросила она.
  
   "Я сказал: "Принеси мне завтрак, девка".
  
   "Я не твоя девка".
  
   "К НАСТОЯЩЕМУ времени вы были даны мне для удовлетворения всех моих потребностей. Вы были у меня в постели, и теперь я хотел бы позавтракать в постели".
  
   "Я строго из службы безопасности. Позвоните в обслуживание номеров".
  
   "Ты им позвонишь".
  
   "Я не ваш раб!"
  
   "Да, это вы. Вас отдали мне".
  
   Едкая личная характеристика и огромная подушка полетели в остроносое лицо Абира Гула.
  
   Отбросив его, она протянула руку и ударила своего бывшего партнера по постели по лицу.
  
   "Это тебе за дерзость, женщина".
  
   Женщина схватилась за обожженную щеку. "Я-я думала, ты любил меня".
  
   "Я действительно любил тебя. Прошлой ночью. Сейчас я голоден. Я люблю поесть. Ты принесешь мне все, что я попрошу, или я найду другую, которая поклонится моей женской мудрости".
  
   Ее нижняя губа задрожала, женщина захныкала: "Чего вы хотите?"
  
   "На завтрак свинина. Все виды свинины. Свинина запрещена Аллахом, но Ум Аллах постановил, что это халам, а не харам. Я буду есть свинину и бесконечные чашки черного кофе по-турецки. И если вы дадите мне все это до того, как у меня заурчит в животе, я, возможно, позволю вам расточать свои ласки на совершенство, которым является моя спина. Потому что это причиняет боль ".
  
   Белая женщина покорно встала с кровати.
  
   "А на обед я бы хотел мужчину", - крикнул ей вслед Абир Гула.
  
   Женщина вздрогнула. " Мужчина!"
  
   "Мне нравятся мужчины - когда я не в настроении для женщин. У меня было два мужа, пока они не нашли друг друга".
  
   "Я не могу любить женщину, которая любит мужчин!"
  
   "Вы будете любить того, кого я вам скажу, или Аллах отвернется от вас со своим презрением", - сказала Абир Гхула, поворачиваясь своей собственной презрительной спиной к сердитому, обиженному лицу белой женщины, чье имя не имело значения, потому что она была всего лишь первой белой женщиной, которую Абир Гхула намеревался ограбить на пути, выбранном для нее Ум Аллахом.
  
   "Я бы хотел свинину на завтрак и кофе по-турецки".
  
   "Это все?"
  
   "Да. Пусть это доставит светловолосый мужчина с очень широкими плечами. У нас на моей родине нет светловолосых мужчин. Я бы хотела попробовать одного из них. Я предпочитаю голубые глаза ".
  
   Но мужчина, доставивший поднос с завтраком, не был ни блондином, ни голубоглазым, и сначала орлиные глаза Абир Гула вспыхнули от гнева. Затем она еще раз взглянула на него.
  
   "Вы не тот, о ком я просил".
  
   "Я тоже не то чтобы напрашивался на эту работу", - сказал он, останавливая сверкающую служебную тележку и залезая в карман. У него были глубоко посаженные темные глаза и запястья толщиной со столбы кровати.
  
   "Римо чист. ФБР".
  
   "Я не понимаю", - сказал Абир Гула, садясь в кровати так, что покрывало королевского синего цвета упало с одной груди с темными сосками.
  
   "Я ваш телохранитель до дальнейшего уведомления".
  
   "В ваши обязанности входит доставлять мне удовольствие?"
  
   "В пределах разумного".
  
   "Превосходно", - сказала Абир Гула, которая позволила блестящему черному облаку своих растрепанных волос упасть обратно на подушки. Она сорвала постельное белье и сказала: "Доставь мне удовольствие, мой темный неверный".
  
   "Я думал, вы хотите позавтракать", - сказал Римо Клир, поднимая подносы. Он отшатнулся от горячего, резкого запаха.
  
   "Что это за материал?"
  
   "На что это похоже?" "Сосиски, котлеты с колбасой, бекон и свиные отбивные, политые яблочным соусом. Я думал, мусульманам запрещена свинина".
  
   "Старые, отжившие мусульмане. Я принадлежу к мусульманам новой волны, которые будут доминировать во вселенной. И я выбрала тебя, чтобы ты стал моим первым мужчиной, завоевавшим неверных".
  
   "Здесь пахнет так, словно вы уже износили эту дорожку".
  
   "Вы очень наглы для простого западного мужчины. Разве вы не читали, что вы скоро вымрете?"
  
   "Это не я прокладываю себе путь к ранней коронарной болезни".
  
   "Я просто прохожу стадию свинины. Вы бы хотели меня свинтить? Разве это не западный сленг?"
  
   "Должен ли я удовлетворить вас, чтобы вы от меня отстали?"
  
   "Да. И я готов позволить вам сесть мне на спину", - сказал Абир Гула, переворачиваясь на спину.
  
   "Если у меня не будет выбора", - вздохнул агент ФБР.
  
   Римо Уильямс был проинформирован о том, что Абир Гула станет проблемой, и решил, что чем скорее он покончит с обязательным сексом, тем лучше.
  
   "Положите это туда, куда хотите начать", - сказала она небрежно. "Я разрешаю это. После того, как вы достигнете кульминации, я скажу вам, куда положить это, чтобы я получила максимальное удовольствие".
  
   "Я точно знаю, куда это положить", - прорычал Римо, игнорируя длинную, выгнутую спину и напряженные ягодицы, которые были разложены перед ним, и нашел левое запястье Абира Гула. Перевернув его, он начал постукивать.
  
   "Что вы делаете?" спросила она с сомнением.
  
   "Прелюдия".
  
   "Вы похлопываете меня по запястью, как будто вам скучно, и вы называете это прелюдией?"
  
   "Подождите с этим", - сказал Римо скучающим тоном.
  
   В разгар всего этого раздался стук в дверь,
  
   "Кто это?" - спросил Римо.
  
   Писклявый голос спросил: "Вы не узнаете мой стук? Позвольте мне войти".
  
   "Вы можете подождать?"
  
   "Почему я должен ждать?" потребовал Мастер синанджу.
  
   "Потому что мы с Абиром занимаемся сексом".
  
   "Если ты забеременеешь от нее, смотри, чтобы это был мальчик".
  
   "Я не думаю, что у нее хватит выдержки зайти так далеко".
  
   "У меня никогда не будет твоего ребенка", - выплюнул Абир Гула в подушку. "Я хочу твою твердую мужественность, а не твое семя. Я выплевываю твое мерзкое семя обратно в твое неблагодарное лицо".
  
   "Давайте закончим с прелюдией, прежде чем нас прошибет холодный пот из-за остального", - сказал Римо.
  
   "Если бы я забеременела от тебя, я бы сделала аборт".
  
   "В этом нет ничего удивительного".
  
   "Я бы сделал аборт ребенку и отправил мертвое существо тебе в коробке, чтобы показать свое презрение к твоему семени, которое имело безрассудство вырасти в моем животе".
  
   "Забудьте о моем семени. Сосредоточьтесь на моем пальце".
  
   "Это не в том месте. Вы должны использовать это, чтобы проникнуть в мои теплые, жидкие глубины".
  
   "Вот оно", - сказал Римо, меняя ритм и концентрируясь на чувствительном нерве на левом запястье Абир Гула, совсем рядом с ее пульсом. Римо постукивал в такт пульсу, который ускорялся. Это был его сигнал переключиться на несинхронное постукивание, как давным-давно научил его Мастер Синанджу. Это был первый шаг из тридцати семи шагов к сексуальному удовлетворению женщины. Однажды Римо заставил женщину сделать второй шаг, прежде чем она превратилась в довольное, но неприкасаемое желе.
  
   Она подключается, Абир Гула издала низкий животный стон и выгнула спину так резко, что впадина над ее позвоночником внезапно наполнилась мускусной влагой.
  
   "Что вы-?"
  
   "Почти закончили", - сказал Римо, когда ягодицы Абир сжались, как будто к ним прикоснулись электрическим током, а ее облачные черные волосы начали резко трястись взад-вперед, взад-вперед, в непроизвольных муках приближающегося экстаза.
  
   "Что происходит?" она закричала.
  
   "Обычно помогает набить рот подушкой и сильно надкусить", - небрежно предположил Римо.
  
   "Ухх", - сказала Абир Гула, ее лицо исказилось в гримасе чистого оргазма.
  
   Затем, уткнувшись лицом в подушку, она дала выход своему сексуальному удовольствию, когда ее тело извивалось в изысканном сексуальном освобождении, вызванном монотонным постукиванием пальца.
  
   Последний вздох, и она рухнула, как будто ее кости расплавились под расслабляющимися мышцами и кожей.
  
   Римо оторвал ее лицо от подушки и повернул голову набок, чтобы она случайно не задохнулась, и пошел к двери, чтобы впустить Мастера синанджу.
  
   "Вы закончили?" - спросил Чиун, его морщинистое лицо напряглось. Он был одет в черное, с тонкой темно-красной окантовкой, которая исчезала в ночных условиях.
  
   "Накрыли ее и все такое".
  
   Чиун подошел к кровати и вгляделся в сонное лицо. "У нее плотно сжаты губы".
  
   "Она немного взвинченная".
  
   Чиун посмотрел на Римо с суровым разочарованием. "Я научил тебя правильным первым шагам к тому, чтобы доставить удовольствие женщине. Если ты сделаешь это правильно, ее губы будут приоткрыты, рот приоткрыт, и она будет дышать именно так. Вместо этого я вижу тонкие губы, которые не приоткрыты ".
  
   "Подайте на меня в суд за халатность. По крайней мере, вам не придется слышать о том, как она собирается пронестись по Америке подобно наводнению".
  
   Меняя тему, Чиун сказал: "Я проверил этот этаж, а также те, что выше и ниже".
  
   "Есть почтальоны?"
  
   "Никаких".
  
   "Хорошо. Потому что, если Посланники Мухаммеда пошлют за ней своих парней, они, вероятно, будут одеты в синюю форму почтальона".
  
   Внезапно Чиун начал принюхиваться к воздуху. "Этот запах..."
  
   "Свинина. Предполагалось, что это будет завтрак".
  
   "Избавьтесь от этого. Ибо вонь горелой свиньи оскорбляет меня больше всех других мясных запахов".
  
   Поскольку это оскорбляло и ноздри Римо Уильямса, он сделал так, как велел Мастер Синанджу. Ни один из них не ел мяса, за исключением утки и рыбы. В унитаз отправились продукты для завтрака.
  
   "Что происходит, когда она просыпается?" Спросил Римо, рассматривая теперь уже храпящего Абира Гула.
  
   "Вы доставите удовольствие ее противоположному запястью".
  
   "Не я. Я выполнил свой долг. Ты берешь на себя следующий трюк".
  
   Чиун скорчил недовольную гримасу. "Будем надеяться, что Посланцы Мухаммеда нанесут удар раньше".
  
   Глава 28
  
   Патрик О'Шонесси О'Мекка насвистывал "Поезд мира", выходя из автобуса Greyhound на терминале управления порта. Ему сказали сесть на автобус вместо того, чтобы летать, потому что, хотя автобусы разбиваются так же легко, как самолеты, в автобусной аварии можно выжить. Немногие выжили после падения самолета.
  
   Патрик О'Шонесси из Мекки, урожденный Фарук Шаззам, воспринял это как знак того, что Посланники Мухаммеда вскоре станут мишенью для американских самолетов. Он ничего не знал об изначальной группе посыльных, он был одним из немногих выживших. Потому что он не смотрел "Зеркало кошмара" или что-либо из этой западной мерзости.
  
   Поэтому, когда по электронной почте пришло приглашение отправиться в Нью-Йорк, он не счел это странным. Нью-Йорк - стал мишенью за день до этого. Без сомнения, те Истинно верующие, которые провели операцию в Нью-Йорке, теперь лежали на украшенных арабесками кушетках, обмахиваемые ни с чем не сравнимыми гуриями, счастливо почившие.
  
   Теперь настала очередь Фарука.
  
   Ему сказали взять с собой кожаную сумку для формы и другое снаряжение, но не надевать его.
  
   Покидая оживленный терминал администрации порта, он мог понять почему.
  
   Саперы просвечивали рентгеном синий ящик для сбора пожертвований прямо за терминалом. Ему самому пришлось обойти желтую полицейскую ленту, оцепившую район.
  
   Дальше по Девятой авеню у них был робот на колесах, круживший вокруг оливково-серой коробки реле. Робот выглядел как механическая собака на колесах, но он понимал, как работают такие устройства. Этот вынюхивал взрывчатку. Если бы таковую нашли, было бы приказано выстрелить зарядом в ящик, пока саперы стояли бы на безопасном расстоянии за бункерами из стальных корпусов и другой броней.
  
   Но в почтовом ящике не было бомбы. Фарук знал это. Ему сообщили, что пока он выполняет свою священную миссию убийства, Нью-Йорк не взорвется полностью или частично.
  
   Это было замечательное чувство, когда мне сказали, что Нью-Йорк безопасен только до тех пор, пока у Фарука Шаззама есть в нем работа.
  
   Направляясь в отель Marriot Marquis недалеко от Таймс-сквер, он столкнулся у входной двери с агентом ФБР, который потребовал номер подтверждения его номера в отеле. В вестибюле уродливая женщина в черной коже и красном берете, украшенном буквами, ТЕПЕРЬ требовала ту же информацию.
  
   Выполнив это, он зарегистрировался как Патрик О'Шонесси О'Мекка и получил ключ. Никто больше не задавал ему вопросов, поскольку он не был одет как почтовый работник и не был похож на ближневосточного жителя, хотя и был хашимитом, родившимся в Иордании. Его смуглая мавританская внешность поразила многих как типично черного ирландца.
  
   Стеклянный лифт-капсула доставил его на шестнадцатый этаж. Когда он вышел, коридор был самым обычным, но когда он покинул зону лифтового ряда, он стал очень странным.
  
   Отель, как он увидел, был построен вокруг огромного бетонного атриума, похожего на собор. Весь центр был пустым. Фаруку это казалось глупым, особенно при нынешних ценах на недвижимость, но в стране неверных многое казалось странным.
  
   Все комнаты выходили окнами наружу, вдоль квадратной бетонной дорожки. Низкая бетонная стена, увитая папоротником, не давала человеку свалиться в похожее на пещеру пространство, через которое из огромных световых люков лился слабый свет.
  
   Фарук нашел номер своей комнаты и вошел с магнитной карточкой-пропуском.
  
   Распаковав свою сумку, он достал форму почтальона, кожаную сумку, защитные наушники и "Узи" с запасными обоймами. Свой красный молитвенный коврик он развернул на простом гостиничном ковре так, чтобы он был обращен к Мекке.
  
   Опустившись на колени, он склонил голову и начал молиться.
  
   Ему на ум пришел его любимый стих из Корана: "Ни один человек не знает земли, в которой он умрет".
  
   Это было любимое изречение Корана. И очень трогательное в этот день, когда ему было суждено умереть в высшем акте уничтожения еретика Абира Гула.
  
   Предполагая, конечно, что звонок поступил.
  
   Ровно в полдень телефон в номере начал дрожать.
  
   "Да. Алло?" сказал он на своем английском без акцента.
  
   Приятный голос сказал только: "Это назначенный час".
  
   "Я понимаю".
  
   Линия оборвалась. Больше ничего не нужно было говорить. Глухой мулла заговорил. Его заявления были абсолютны.
  
   Прочитав последнюю молитву - послеполуденную молитву, - Фарук надел грубую сине-серую униформу с головой орла на блузе и нашивкой на плече, добавил синюю кепку и, проверив действие своего "Узи", убрал его в кожаную сумку, которую затем повесил на плечо. Он был набит нежелательной почтой, которую он забыл доставить по пути в Вашингтон. За этими бесполезными вещами скрывался "Узи".
  
   Надев на голову защитные наушники, он вышел и спустился на лифте на десятый этаж, где, как говорили, Абир Гула жил в воображаемой безопасности, но на самом деле съежился от ужаса.
  
   Трудность заключалась в том, что не было сказано, в какой комнате спрятался лицемер.
  
   Это было легко обнаружить, подумал Фарук. Начав с первой пронумерованной комнаты, он постучал во все двери и, когда кто-то ответил, вручил им листок безвкусной нежелательной почты, адресованный Жильцу.
  
   Многие были удивлены им. Некоторые отшатнулись от его улыбающегося лица. И почему он не должен улыбаться? Это был его последний день на несчастной земле.
  
   В комнате под номером 1013 на его стук ответили ворчливым "Кто там?"
  
   "У меня есть почта".
  
   "Оставьте это".
  
   "Я должен передать это вам лично, иначе оно не будет считаться доставленным могущественным генеральным почтмейстером".
  
   "Для кого у вас почта?"
  
   "Я должен посмотреть. Одну минуту", - сказал Фарук, изображая неведение. "Ах, да, вот оно. У меня письмо специальной доставки для Абира Гула. Есть ли Абир Гула по этому адресу?"
  
   "Я посмотрю".
  
   "Спасибо", - сказал Фарук, широко улыбаясь. Они проверяли. Без сомнения, они были осторожны.
  
   Когда дверь открылась, она сделала это без предупреждения. И рука с толстым запястьем выскочила, схватила его за горло и отдернулась с поразительной скоростью.
  
   Фарук почувствовал, что подошвы его ботинок действительно горят и дымятся, так быстро его внесли внутрь.
  
   Его прижало спиной к стене, и воздух вырвался из его оглушенных легких.
  
   В этот момент Фарук потянулся за своим хорошо спрятанным "Узи". Копаясь в беспорядочной почте, он проигнорировал порезы на бумаге и нашел приклад пистолета-пулемета. Его пальцы обхватили его.
  
   Затем другие незнакомые пальцы обхватили его пальцы. Они сжали. И боль, пробежавшая по правой руке Фарука, стала багровой, когда достигла его глазных яблок.
  
   Он кричал. Слова были нечленораздельными. Если это вообще были слова.
  
   Сокрушающая рука убралась, и Фарук выхватил свою горящую руку.
  
   В его глазах не было красной боли, и он стоял ошеломленный, глядя на свою руку с пистолетом.
  
   Кровь не шла. Это было очень удивительно. Он связал красную дымку перед глазами с цветом крови. Его крови. Но рука не кровоточила. На самом деле она была очень черной. Пальцы были странно согнуты - как и у гораздо более прочного пистолета-пулемета Uzi.
  
   Фарук не успел осознать тот факт, что его пальцы и "Узи" представляли собой неразрывный комок изломанной и оплавленной материи, когда в поле его зрения появилось лицо нападавшего.
  
   Это было холодное лицо, очень бледное и западное.
  
   "Посланники Мухаммеда?" спросил он.
  
   "Я не говорю "да", и я не говорю "нет", - сказал он.
  
   "Это означает "да", - пропищал писклявый голос.
  
   А неподалеку Фарук увидел маленького азиата с морщинистыми чертами лица, похожего на старую мудрую обезьяну, одетого для похорон.
  
   "Меня зовут Патрик О'Шонесси О'Мекка", - сказал он.
  
   "Он мавр", - сказал азиат.
  
   "Честно говоря, я черный ирландец".
  
   "Его глаза не улыбаются", - сказал азиат.
  
   "Прежде чем мы вырубим вам свет, - сказал другой, - на кого вы работаете?"
  
   "Почтовая служба, конечно. Вы не узнаете мою гордую и почетную униформу?"
  
   Твердая рука с толстым запястьем снова обхватила "Узи" и сильно сжала.
  
   На этот раз глазные яблоки Фарука взорвались разноцветными светящимися колесиками. Боль пронзила его живот, и хотя он закричал, слов не вырвалось. Это было так больно.
  
   "Ну вот, опять. Кто послал вас сюда, чтобы стереть Абира Гула?"
  
   "Глухой".
  
   "Глухой мулла?"
  
   "Да, да", - выдохнул он. "Никто другой".
  
   "Глухой мулла в одиночной камере".
  
   "Глухой мулла мудрее неверных. Он гуляет на свободе, дышит чистым воздухом и ест халай, в чем ему отказывают его предполагаемые похитители".
  
   "Я собираюсь сказать это в последний раз. Кто отдал вам приказ прийти сюда?"
  
   "Глухой мулла".
  
   "Вы видите его?"
  
   "Во святой плоти".
  
   "Где и когда?" "Много месяцев назад, в мечети на витрине магазина в Джерси-Сити. Хотя он сидел за пуленепробиваемой ширмой, защищавшей его от тех, кто хотел применить к нему насилие, это был безошибочно он. Клянусь Святой Бородой".
  
   Мертвоголовый повернулся к азиату. "Как тебе его голос?" - Спросил я.
  
   "Он говорит правду. Вы можете услышать это по его колотящемуся сердцу".
  
   "Я говорю правду. Теперь я должен убивать и умереть".
  
   "Не убивать, но вы можете умереть".
  
   "Я не могу умереть, пока не убью еретика".
  
   "Она спит и не хочет, чтобы ее убивали прямо сейчас", - сказал человек с Запада серьезным голосом, хотя смысл его слов был глупым.
  
   "Тогда я откажусь от мученичества".
  
   "Они все так говорят", - сказал белый неверный.
  
   И непреодолимая хватка руки на комбинации "Узи" и "искалеченная рука" вывела его в прямоугольный коридор и к низкому краю подпорной стены.
  
   "Что вы собираетесь делать?" - спросил Фарук.
  
   "Ничего. Ты собираешься покончить с собой".
  
   "С радостью. Если вы привяжете ноги Абира Гула к моим собственным".
  
   "Сегодня веревка кончилась", - сказал мужчина, глядя вниз. "Не здесь", - пробормотал он.
  
   "Хорошо. Я пока не готов умирать".
  
   Но облегчение Фарука было недолгим. Его увели за угол, к другой выгодной точке.
  
   Неверный наклонился. "Это выглядит неплохо".
  
   "Почему это место хорошее, а другое нет?" Фарук размышлял вслух.
  
   "Потому что там, внизу, есть ресторан, и я не хотел уронивать вас в чей-нибудь салат "Цезарь"". "Я не против прихватить с собой неверных, когда пойду навстречу желанной смерти".
  
   "Но я знаю".
  
   И хотя неверный с толстыми запястьями был худощав и демонстрировал недостаточную мускулатуру для выполнения этой задачи, Патрик О'Шонесси О'Мекка, он же Фарук Шаззам, обнаружил, что его подняли всем телом и он повис над зияющим пространством.
  
   "У вас еще есть время смягчиться и принять Аллаха", - с надеждой предложил Фарук.
  
   "Пусть он позвонит мне", - сказал неверный, позволяя
  
   Вперед.
  
   Это было не так страшно. Сила тяжести просто сдавила живот Фарука, и он упал, увлекая за собой все остальное. Он наслаждался ускорением, головокружением и диким трепетом, который приходит от свободного падения со скоростью более ста миль в час без банджи-троса.
  
   Когда он ударился о паркетный пол, он мгновенно превратился в мешок с кровью, мозгами и разрозненными костями, которые лежали более плоско, чем, казалось, возможно для взрослого человека.
  
   Но он умер с улыбкой радостного ожидания на изуродованном лице.
  
   Римо закрыл дверь, чтобы не слышать доносившихся оттуда криков, и сказал Мастеру Синанджу: "Это должно дать парням из ФБР повод усилить охрану".
  
   "Они не идеальны", - сказал Чиун, который смотрел по телевизору местный канал на корейском языке.
  
   "Они позволили одному пройти".
  
   На кровати зашевелилась Абир Гула. Она повернулась в одну сторону, затем в другую, как кошка, королевское синее постельное белье соскользнуло с ее гибкого смуглого тела.
  
   Одна рука свесилась с края матраса, и когда она начала что-то невнятно бормотать, обещая полное пробуждение, Римо указал на обнаженную нижнюю сторону ее запястья и сказал Мастеру синанджу: "Твоя очередь".
  
   Чиун отказался оторвать свои карие глаза от экрана. "Я буду ждать. Все еще может быть возможно, что Посланники Мухаммеда преуспеют в своей задаче и я буду избавлен от позора".
  
   "Большой шанс".
  
   "Еще пять минут не причинят вреда".
  
   Доктор Гарольд В. Смит схватил трубку, как только она зазвонила. Это был синий контактный телефон.
  
   "Да, Римо?"
  
   "М.О.М. только что попробовал еще раз".
  
   "Вы допрашивали убийцу?"
  
   "Я бы не стал называть его этим словом", - сухо сказал Римо. "Но да. Он был одет как почтальон. Каким-то образом ему удалось прорваться через кольцо охраны ФБР. Или, может быть, НЫНЕШНИЕ громилы ".
  
   "Продолжайте".
  
   "Он поклялся бородой Аллаха, что это Глухой мулла".
  
   "Известно, что Аллах не носит бороды. Вы имеете в виду Пророка".
  
   "Он поклялся, он говорил правду, какой он ее видел, и в качестве урока для ФБР мы избавились от него после того, как закончили. Ожидайте услышать о другом почтовом самоубийстве в ближайшее время ".
  
   "Они так просто не сдадутся", - предупредил Смит.
  
   "Просто взгляните на историю с Глухим муллой. Что-то здесь не так".
  
   "Точно так же я думаю". "Если бы эти люди прислуживали Глухому мулле, разве они не призывали бы к его освобождению, а не возились бы с ближневосточной версией "Беллы Абзуг"?"
  
   "Здесь что-то очень неправильное, я согласен. Я свяжусь с вами".
  
   "Не может быть, чтобы это было достаточно скоро", - сказал Римо.
  
   По проводам донесся прерывистый вой, похожий на женский вопль на ливанских похоронах.
  
   "Что это за звук?" - спросил Смит.
  
   "О, это просто Абир Гула впадает в пароксизм экстаза".
  
   "Кто такой?"
  
   "Теперь очередь Чиуна".
  
   "Вы, конечно, шутите".
  
   Затем раздался писклявый голос. "Римо! Подойди посмотри. Видишь губы? Они расслаблены. Видишь, как приоткрыт рот? Вот так женщина получает удовольствие".
  
   "Что там происходит внизу?" Требовательно спросил Гарольд Смит.
  
   "Мы просто уберегаем Абира от неприятностей по-своему", - объяснил Римо.
  
   "Не делайте с ней ничего такого, чего нельзя было бы объяснить Первой леди".
  
   "Я думаю, Первая леди уже знает о подобных вещах", - сказал Римо, вешая трубку.
  
   Смит воспользовался недоступным синим контактным телефоном, чтобы связаться с начальником федеральной тюрьмы Миссури.
  
   "Это помощник специального агента Смит, ФБР, Вашингтон".
  
   "Продолжайте".
  
   "Мы звоним, чтобы подтвердить безопасность заключенного 96669". "Сколько раз я должен повторять вам, люди? Он находится под административным арестом. Для вас это одиночное заключение".
  
   "Можете ли вы заверить меня, что у него нет контактов с внешним миром?"
  
   "Вот почему они называют это одиночным заключением. Он находится в пустой камере, где нет ничего лишнего, кроме огнеупорного одеяла и бумажной тюремной униформы. У него есть один час в день, чтобы принять душ и потренироваться под вооруженной охраной ".
  
   "Как его адвокат общается с ним?"
  
   "Он этого не делает. Адвокаты перестали приходить около шести месяцев назад".
  
   "Вы знаете статус его апелляции?"
  
   "Упали".
  
   "Выброшены?" Резко спросил Смит.
  
   "Замерзли".
  
   "Вам это не кажется необычным?"
  
   "Да. Мы предполагаем, что его люди ждут того дня, когда смогут выкупить его с помощью захвата заложников или террористических угроз, и копят деньги на капсюли-детонаторы".
  
   "Я согласен с этим предположением", - натянуто сказал Смит.
  
   "Если федеральные власти прикажут мне освободить его, я это сделаю. До тех пор он просто заключенный 96669 и к тому же сукин сын".
  
   "Вам следует подумать об удвоении его охраны".
  
   "Я могу гарантировать вам, что они не будут его вытаскивать".
  
   "Простая предосторожность может избавить вас от смущения, если не от серьезных последствий для карьеры".
  
   Глава 29
  
   В мечети аль-Бахлаван в равнинном штате Огайо- Стэн глухой мулла прочитал новость о том, что почтовый работник разбился насмерть в отеле Marriot Marquis на Манхэттене.
  
   Фарук Шаззам с мавританско-ирландским лицом потерпел неудачу. Это означало, что он был убит секретными агентами США, его миссия не выполнена. Это также означало, что Посланникам Мухаммеда не хватало еще одного добровольного мученика.
  
   И Абир Гула выжил.
  
   Он долго обдумывал это. Посылать другого посыльного? Или нет? Их предполагалось использовать именно таким образом, но теперь, когда в руках ФБР их было так много, они стали бесценны. И двое подручных, Юсеф и Джихад Джонс, сыграли решающую роль в следующем этапе.
  
   Нажав на звонок, он откинулся на спинку стула и прислушался к непрекращающемуся звону, который беспокоил его в часы бодрствования и шептал о мстительном боге, которому он служил.
  
   Появился Саргон.
  
   "Фарука больше нет, но лицемер жив", - нараспев произнес Глухой мулла.
  
   "Ее часы сочтены", - ответил Саргон.
  
   "Как и ваши".
  
   "Я слышу и повинуюсь".
  
   И, не сказав больше ни слова, Саргон, доверенный Саргон Непогрешимый, покинул комнату, чтобы никогда не возвращаться.
  
   Ибо его обязанностью было подготовить "Кулак Аллаха" к запуску.
  
   Повернувшись лицом к электронным зеленым минаретам своего терминала, Глухой мулла начал составлять коммюнике, которое должно было возвестить безбожникам о близости священного гнева Аллаха.
  
   На магистрали Огайо Юсеф Гамаль наблюдал, как проносятся мили, пока Джихад Джонс вел учебную ракету на восток.
  
   "Когда будет моя очередь управлять учебной ракетой?" он пожаловался.
  
   "Когда это будет", - выплюнул египтянин.
  
   "Почему вы всегда разговариваете со мной таким тоном?"
  
   "Потому что вы всегда меня раздражаете".
  
   "Я голоден", - внезапно сказал Юсеф.
  
   "Я тоже голоден", - признался Джихад.
  
   "В двух милях отсюда был ресторан морепродуктов. Поскольку я могу умереть в любой час, я настроен на морепродукты".
  
   "Я сам в настроении поесть креветок".
  
   "Я не ем моллюсков", - пробормотал Юсеф."Я принадлежу к ханафитской школе. Моллюски недопустимы".
  
   "Я последователь школы Шафии. Моллюски у нас халяль. Мы съедаем это и говорим: Альхамдулиллах".
  
   "Это ваша школа", - сказал Юсеф, когда Джихад оттаскивал большой серебристый автобус от съезда с магистрали.
  
   Помолчав, Джихад сказал: "Евреям тоже запрещено есть моллюсков".
  
   "Я просто указываю на известный факт. Евреи не едят моллюсков. Вы не едите моллюсков. Возможно, здесь есть связь. Я не знаю. Я не могу сказать. Я просто говорю это ".
  
   "Скажи это себе", - сказал Юсеф. "Меня интересует кое-что другое".
  
   "И что же это вас интересует?"
  
   "Почему, если мы собираемся запустить ракету под названием "Кулак Аллаха" в рай, Саргон заставляет нас практиковаться, управляя простым автобусом. Автобус ездит на колесах. Ракета проносится в воздухе, как стрела ".
  
   "Не бойтесь, на то есть веская причина".
  
   "Я знаю, что есть веская причина. Мне интересно, в чем заключается эта причина".
  
   "Я тоже задаюсь этим вопросом", - сказал Джихад Джонс, подъезжая к ресторану морепродуктов в экзотическом Огиостане.
  
   Юсеф взял с собой мобильный телефон, потому что Саргон Персидский настоял, чтобы он всегда носил его с собой на случай, если их вызовут.
  
   После того, как они вошли в ресторан, колонна официальных автомобилей ФБР и легкой бронетехники промчалась по магистрали Огайо в направлении мечети Аль-Бахлаван.
  
   Но ни один из мужчин этого не видел.
  
   Глава 30
  
   Тамайо Танака не собирался откладывать это в долгий ящик.
  
   Она должна была стать сюжетом. Теперь Абир Гула стала сюжетом. Если Тамайо Танака не собиралась стать сюжетом, тогда она должна была перейти к сюжету.
  
   И это означало оказаться рядом с Абиром Гулой, каким бы неприятным это ни было.
  
   Не то чтобы это было легко.
  
   Каждый хотел оказаться рядом с Абир Гула. Особенно после того, как стало известно о покушении на ее жизнь. Сама первая леди осудила покушение и бросила внушительный вес своей политической власти в поддержку Абира Гула. Это сделало это главной историей дня. И Тамайо Танака пришлось признать эту историю своей.
  
   Поэтому она позвонила своему директору новостей в Бостон из своего вашингтонского отеля.
  
   "Зацени, Тэмми. Твоя скрытая камера все еще при тебе?"
  
   "Это моя подушка на ночь, ты это знаешь".
  
   "После прошлой ночи ваше лицо будет узнаваемо по всему Манхэттену".
  
   "Не волнуйтесь. Я надену парик ужаса и темные очки".
  
   "Постарайтесь слиться с другими азиатскими репортерами.
  
   Должно быть, к этому времени их там уже приливная волна ".
  
   "Разобрались", - сказала Тамайо Танака, вытирая феном свою дерзкую белокурую прическу. Никто не собирался узнавать ее в ее маскировке под прикрытием. Совсем никто.
  
   Кроме, может быть, ее матери.
  
   Они выносили тело, когда девяносто минут спустя желтое такси в клетку высадило Тамайо на углу Бродвея и Западной Сорок пятой улицы. Стрелявший был укрыт простыней, но когда они втолкнули его в заднюю часть ожидавшей машины скорой помощи, оттуда вывалилась рука. Буквально вывалилась. Она была тонкой и бескостной, как лапша. Но он был покрыт тканью, которая, хотя и была окрашена в бордовый цвет, имела чистые пятна серо-голубого цвета USPS.
  
   Тамайо Танака запечатлела все это своей скрытой камерой.
  
   Затем, проскользнув мимо агентов ФБР с каменными лицами, как только она назвала им номер подтверждения своего пребывания в отеле, она поднялась на стеклянном лифте в приемную наверху.
  
   Это была шутка. ФБР охраняло это место от почтальонов и журналистов с известными лицами, но это все еще было общественное здание и один из лучших отелей в городе.
  
   Никто не мог помешать гостю зарегистрироваться.
  
   "Я хочу комнату как можно выше над комнатой Абир Гулы, - сказала она портье, - если только она не на нижнем этаже, в этом случае дайте мне комнату под ней на случай, если мне придется эвакуироваться из-за угрозы взрыва. Я не доверяю этим стеклянным лифтам. Они заставляют меня нервничать ".
  
   "Третий этаж подойдет?"
  
   "Это подойдет идеально", - сказал Тамайо Танака, подавляя усмешку. Это сузило количество этажей.
  
   У двери ее номера коридорный принял двадцатидолларовую купюру в обмен на то, что указал этаж, на котором скрывался Абир Гула.
  
   "Я не знаю номера комнаты", - сказал он.
  
   "В этом нет необходимости", - сказал Тамайо. "Полагаю, я не смог бы отговорить вас от этой формы?"
  
   "Мне не разрешается брататься с гостями".
  
   "Нарушите правило для блондинки с проблемой".
  
   "Чувак, со мной такого никогда не случалось", - сказал коридорный, снимая форменную тунику и снимая
  
   летят.
  
   "Переоденься в ванной и выброси свое шмотье по дороге", - сказал ему Тамайо.
  
   Посыльный пожал плечами. "Это ваша вечеринка".
  
   Когда он закончил, коридорный был огорчен, увидев, что блондинка застегивает его тунику поверх своего розового шелкового лифчика.
  
   "Это что-то вроде телевизионной сделки?" спросил он.
  
   "Меня не показывают по телевизору".
  
   "Я имею в виду трансвеститское телевидение. Потому что, если это так, я надену все, что придется, если это тебя возбудит - я имею в виду, обрадует".
  
   Застегивая ширинку, Тамайо распахнула дверь комнаты.
  
   "Куда вы идете?" посыльный крикнул ей вслед:
  
   "Я вернусь, как только смогу. Сидите тихо".
  
   "Что мне делать с этим стояком?"
  
   "Смочите это во что-нибудь".
  
   "Подождите!"
  
   Но дверь захлопнулась у него перед носом и его недовольное "О, черт".
  
   На десятом этаже Тамайо Танака ходила так, словно была завернута в накрахмаленную смирительную рубашку. Вот каково это было, но если это сработало, она вернулась в игру.
  
   И ничто не могло снова выбить ее из игры.
  
   У Ясира Носсера была проблема.
  
   Это была не маленькая проблема. Это была очень большая проблема.
  
   Нанять самолет для полета над Манхэттеном не было проблемой. Это было легко сделать за нужную сумму денег. Многие журналисты нанимали самолеты, так что в этом не было ничего необычного.
  
   Проблема заключалась в том, что самолет врезался в гостиничный номер лицемера Абира Гула.
  
   Там была утечка, на полу. Считать с первого этажа было легко. Ясир Носсаир воспользовался своим полевым биноклем Zeiss. Он точно определил этаж.
  
   Это была правильная сторона отеля. Правильный номер был бы лучше, но это было невозможно. Получение правильной стороны гарантировало успех. Как только самолет врежется в соответствующую сторону отеля, взрыв полностью разрушит стену ее здания, разорвав вместе с ними еретические кости Абира Гула.
  
   "Хотите еще раз сделать круг?" - спросил пилот.
  
   "Да, я думаю".
  
   Будет ли это сторона, обращенная к Мекке? он задумался. Нет, это не будет сторона, обращенная к Мекке. Абир Гула был слишком противоречив.
  
   Возможно, это была противоположная сторона, обращенная в сторону от Мекки. Разве это не имеет смысла?
  
   Наконец, после тщательного обдумывания, поскольку у него был только один самолет и одна жизнь, Ясир Носсаир решил, что это будет сторона, противоположная Мекке.
  
   "Время пришло", - объявил он.
  
   "Вы закончили?" спросил пилот.
  
   "Почти так. Я должен попросить вас сейчас подлететь поближе к отелю".
  
   "Насколько близко?"
  
   "Направьте это на отель и летите к нему".
  
   "Конечно".
  
   "Пайпер Чероки" накренился и заехал на ровную линию.
  
   "Ниже, немного", - сказал Ясир Носсаир, глядя в полевой бинокль через ветровое стекло. Он быстро подсчитал.
  
   "Да, оставайтесь на этом уровне".
  
   "Вы не собираетесь сделать снимок?"
  
   "Да, да. Как глупо с моей стороны".
  
   Из спортивной сумки, стоявшей у его ног, Ясир Носсаир достал пистолет калибра 9 мм и приставил его к виску ничего не подозревающего пилота.
  
   Он выстрелил один раз. Глаза пилота вылезли из орбит и размазались, как лопнувшие виноградины, по внезапно разбитому боковому стеклу.
  
   Ясир Носсаир отобрал у него штурвал и, удерживая самолет ровно, прокричал: "Аллах Акбар! Бог велик!"
  
   На каждой из четырех сторон десятого этажа отеля Marriot Marquis было примерно по десять дверей. Солнце стояло уже высоко в небе, и осенний свет, струящийся сквозь световые люки, создавал жуткие золотые снопы в интерьере собора.
  
   Тамайо шла по широким прямоугольным коридорам как можно тише, чтобы уловить любой звук, доносившийся из-за дверей.
  
   У каждой двери, где она слышала шум, она опускалась на колени под стеклянный глазок глазка и прикладывала ухо к панели.
  
   Она слышала телевизоры, послеполуденные занятия любовью, но ничего, что напоминало бы резкий голос Абира Гула.
  
   У одной двери она услышала, как телевизор настроен на CNN, канал, который она ненавидела, потому что их ведущие с таким же успехом могли работать на фабрике, как и в студии вещания, из-за той рекламы, которую получила их карьера. Ни одного из них никогда не просили появиться на Лено, не говоря уже о Летермане.
  
   Собираясь встать, она услышала, как писклявый голос сказал: "Посмотри, кто прячется за дверью, Римо".
  
   Голос показался знакомым, но прежде чем Тамайо успела обдумать это, дверь распахнулась внутрь, и она ввалилась внутрь, визжа, как кошка с притоптанным хвостом.
  
   У нее отобрали большую сумку, и чья-то рука потянулась вниз и схватила ее за воротник. Ее подняли, как будто она была невесомой.
  
   Когда Хекс фейс поравнялась со своим растлителем, она узнала глубоко посаженные глаза и высокие скулы, не говоря уже о футболке и брюках чинос.
  
   "Что вы здесь делаете?" - спросил мужчина, которого она знала только как Римо.
  
   "Не ваше дело", - парировал Тамайо.
  
   "Это не тот ответ, который я хотел бы услышать".
  
   "Послушайте, дайте мне десять минут на интервью с Абир Гула, эксклюзивное для всего мира, и я никому не скажу, что она в этой комнате".
  
   "Сделки нет". "Прекрасно. Но подумайте о неудобствах, когда я выйду с этим в эфир".
  
   "Вы ни с чем не выйдете в эфир".
  
   И Тамайо Танака обнаружила, что ее подвели к кровати королевских размеров, где под королевским синим покрывалом лежала женщина с волосами цвета воронова крыла.
  
   "Она мертва?" - ахнула она, видя, как ее история принимает мрачный оборот, превращаясь в краткий некролог третьей части.
  
   "Просто отсыпаюсь".
  
   "Мусульмане не употребляют алкоголь".
  
   "Это не то, на чем она спит", - сказал голос руки, которая сжала ее шею.
  
   Тамайо Танака не помнила, как упала лицом в постель. Только проснувшись позже, почувствовала на лице отвратительный чесночно-оливковый запах дыхания Абира Гула.
  
   "Ммм", - пробормотал Абир.
  
   "Я Тамайо Танака, и я подключен к звуку. Могу я получить цитату?"
  
   "Ммм".
  
   "Тсс! Помнить меня? Тэмми? Из "Кошмарного зеркала"?"
  
   Абир Гула открыл один золотистый глаз. Он упал на лицо Та-майо, поднялся к ее волосам и остановился на ее нетерпеливых голубых глазах.
  
   "Ты моя голубоглазая блондинка?"
  
   "Если я смогу получить цитату, я буду вашим маленьким розовым пуделем".
  
   Абир Гула мечтательно улыбнулась. "Я никогда не заводила детей с блондинами", - сказала она. "Ты знал, что фелляция - это арабское слово?"
  
   "Я не..."
  
   "Я скажу тебе все, что ты пожелаешь, если ты позволишь мне попробовать твою белокурую безбожную твердость". "Конечно", - сказала Тамайо, сделав свой голос хриплым. "Но мы должны делать это под одеялом в темноте".
  
   "Да, так будет очень интересно".
  
   "Закройте их. Вы готовы?"
  
   "Положите это мне в рот, и я высосу это досуха".
  
   В ДРУГОЙ КОМНАТЕ Римо Уильямс сказал: "Похоже, что кое-кто проснулся".
  
   "Оба не спят", - сказал Чиун на полу, где он мог с комфортом смотреть телевизор.
  
   "Что они говорят?"
  
   "Лживая японская девка пытается вытянуть слова из блудницы".
  
   "Позвольте ей. Она никуда не денется".
  
   "А другой обещает высосать все досуха".
  
   "Высосать что досуха?"
  
   Чиун пожал плечами. "Кто может сказать, когда лжепророк просыпается рядом со светловолосым японцем?"
  
   "Мне лучше разобраться с этим".
  
   "Не забывайте. Ваша очередь доставить удовольствие женщине-Гуле. И проследите, чтобы на этот раз ее улыбка была правильной".
  
   "Может быть, я просто покажу Тэмми, как это делается, и избавлю нас обоих от недельной скуки".
  
   Римо вошел в спальню и увидел двойной комок под одеялом. Это был очень активный комок, из него доносились характерные сосущие звуки.
  
   Он колебался, прервать ли это или позволить оргазмам утихнуть, когда его взгляд привлекла вспышка серебра.
  
   За окном кружил легкий самолет. Он выровнялся носом к отелю. Приближаясь, он снижался, пока не оказался на одном уровне с его окном.
  
   Глаза Римо были натренированы видеть в темноте, при плохом освещении и на таком расстоянии, какое позволяли механизмы человеческого хрусталика для оптимального зрения.
  
   Он увидел, что в кабине было двое мужчин. Затем пассажир приставил пистолет к голове пилота и выстрелил ему в висок.
  
   Это было все, что Римо нужно было увидеть.
  
   Подбежав к кровати, он закричал: "Беги к двери, Папочка! Входящий!"
  
   "Что входит?" - спросил Чиун.
  
   "Нет времени! Бегите за этим!"
  
   Зажав под мышкой извивающийся сверток, Римо быстро вышел из комнаты, следуя по пятам за юбками Мастера Синанджу, когда Чиун выскочил за дверь.
  
   Римо захлопнул дверь, думая, что это может не помочь, но кто знал.
  
   Осколки стекла раздались, когда они взобрались на низкую перегородку, перемахнули через нее и, используя одну руку как рычаг, спустились вниз и внутрь, приземлившись этажом ниже.
  
   Оттуда они побежали на противоположную сторону зала.
  
   Взрыв потряс здание, как молочный коктейль. Вверху треснуло окно в крыше. Вниз посыпались осколки стекла. Второй удар был легче, но от него дверь в их комнату вылетела из-за поворота и, пролетев мимо них в порыве горячего воздуха, приземлилась далеко внизу.
  
   Остальное было в основном огнем и потрескиванием.
  
   Когда показалось, что вставать с пола безопасно, Римо сорвал одеяло с распростертых Тамайо Танаки и Абира Гула.
  
   Закрыв глаза, Абир энергично сосал большой палец Тамайо Танаки.
  
   Глава 31
  
   "Еще минутку, хорошо?" Прошептал Тамайо. "Мы здесь почти закончили".
  
   Доктор Гарольд В. Смит заверял президента, что с Абиром Гулой все в порядке, когда зазвонил синий контактный телефон.
  
   "Уверяю вас, господин президент, женщину защищают самые лучшие".
  
   "Вы знаете, что моя жена сделает со мной, если эту женщину убьют? Это будет хуже, чем если меня не переизберут, а она уйдет с поста".
  
   "Ваша жена не занимает никакой государственной должности".
  
   "Скажи ей это. Прямо сейчас она разрабатывает мою новую стратегию на Юге".
  
   "Юг, похоже, потерян для вашей партии".
  
   "Скажите моей жене. Она думает, что может перевернуть Юг, как гамбургер, если только кто-нибудь даст ей достаточно большую лопатку".
  
   "Извините меня", - сказал Гарольд Смит. "Я должен получить эту другую линию".
  
   Схватив синий контактный телефон, Смит приложил красную трубку к своей серой груди.
  
   "Да?"
  
   "Смитти, они попытались снова", - с несчастным видом сказал Римо.
  
   "Они, конечно, потерпели неудачу".
  
   "Сказать еще раз?"
  
   "Забудьте об этом. Мы не можем оставаться здесь, если они собираются сбросить на нас самолеты. Нам нужен новый населенный пункт".
  
   "Не выходите на линию".
  
   "Конечно". На другом конце провода Смит услышал, как Римо спросил Мастера синанджу: "Они уже закончили?"
  
   "Я не знаю. У блондина кровоточит большой палец, а другой теперь сосет его сильнее".
  
   "Оставьте их в покое. Они, очевидно, знают, что делают".
  
   "Что там происходит?" Хрипло спросил Смит.
  
   "Тебе лучше не знать".
  
   "У меня президент на выделенной линии. Подождите, пожалуйста".
  
   Обмениваясь получателями, Смит сказал президенту: "Я вернулся".
  
   "Что случилось?"
  
   "Что вы имеете в виду?"
  
   "Я слышал биение твоего сердца. Оно перешло в овердрайв".
  
   Смит неловко прочистил горло. "Было еще одно покушение на жизнь Абир Гула, но она в безопасности. Мне придется перевезти ее в более безопасное место".
  
   "Что бы вы ни делали, не отправляйте ее в Вашингтон. Последнее, что мне нужно, это террористы, атакующие столицу. Эксперты уже называют меня президентом, который позволил почтовой системе погрузиться в хаос. Чертов спикер Палаты представителей прямо сейчас обсуждает законопроект об упразднении почтовой службы ".
  
   "Я вернусь к вам".
  
   "Если это плохие новости, держите их при себе как можно дольше. После переизбрания было бы просто замечательно".
  
   Повесив трубку в Белом доме, Гарольд Смит возобновил разговор с Римо Уильямсом.
  
   Римо спросил: "Он действительно сказал вам держать в секрете плохие новости?"
  
   "Он сделал".
  
   "Он точно бежит в испуге".
  
   "Не наша проблема, Римо. Я хочу, чтобы ты перевез Абира Гула во Всемирный торговый центр".
  
   "Почему там?"
  
   "После взрыва 1993 года это здание стало самым прочным и безопасным во всем Манхэттене. Они не посмели бы напасть на нее там".
  
   "Если вы спросите меня, они посмеют напасть на нее в Ватикане".
  
   "Я остаюсь при своем мнении. Они не смогут взломать систему безопасности Всемирного торгового центра. Немедленно увезите ее. Я организую встречу с вами силами контрнаступления ФБР ".
  
   "Уже в пути. А как насчет макающего дерьма?"
  
   "Оставьте ее здесь. Конечно".
  
   "Вытащить ее палец изо рта Гулы может оказаться сложнее, чем просто притворяться, что они сиамские лесбиянки, и обращаться с ними как с набором".
  
   "Оставьте ее", - холодно сказал Смит.
  
   Завершив вызов, Римо поговорил с Мастером синанджу. "Смитти говорит, что мы должны отвезти Абира в более безопасное место, но оставить провал позади".
  
   "А как насчет большого пальца дипа?"
  
   "Неужели это не выйдет наружу?"
  
   "Я отказываюсь предпринимать подобные попытки. Кроме того, сейчас ваша очередь".
  
   "Считается ли это за то, чтобы доставить удовольствие Абиру?"
  
   Чиун не задумался над вопросом ни на секунду. "Да. определенно".
  
   "По-моему, это похоже на честную сделку", - ухмыльнулся Римо.
  
   "Я буду охранять подход и таким образом избавлю свои старые глаза от ужасного зрелища того, что вы должны сделать".
  
   Когда Чиун отошел, Римо опустился на одно колено рядом с двумя озабоченными женщинами. Абир совершенно не обращал внимания ни на что, кроме большого пальца Тамайо Та-нака, в то время как Тамайо кусала губы, чтобы не закричать от боли.
  
   "Что бы это ни было, все кончено", - сказал Римо.
  
   Тамайо сказал: "ТСС. Она думает, что я парень".
  
   "Она должна открыть глаза".
  
   "Нет, пока я не получу свои цитаты. Я подключен к звуку".
  
   "Где микрофон?"
  
   "В моем лифчике, где же еще?"
  
   "Спасибо", - сказал Римо, сжимая Тамайо за шею до тех пор, пока у нее не закатились глаза и она снова не погрузилась в беззвучное бессознательное состояние. Ее белокурая головка ударилась об пол. Римо не пытался смягчить удар, полагая, что ей не помешал бы сильный удар по черепу.
  
   Когда она падала, ее рука зажала рот Абир Гула. Абир в ответ впала в какой-то религиозный экстаз и сосала еще сильнее.
  
   Наконец она отпустила окровавленный палец Тамайо и откинулась назад, вздыхая от прилива удовлетворения.
  
   "Все готово?" - спросил Римо, стоя над ней.
  
   "Да. Это было чудесно. Семя блондина на вкус было как кровь".
  
   "Рад, что вы получили то, чего стоили ваши деньги. Нам пора идти".
  
   И, нагнувшись, Римо поднял ее вместе с голубым одеялом и всем прочим.
  
   "Я никуда не пойду без моего белокурого неверного".
  
   "Там, куда мы направляемся, нас будут ждать все светловолосые неверные, какие только могут понадобиться", - пообещал Римо.
  
   "Тогда я приму свою судьбу, если в нее войдут белокурые неверные".
  
   "Вы знаете, что СПИД передается через кровь".
  
   "Я - Пророчица Аллаха. Она защитит меня от СПИДа".
  
   "Говоришь как врожденный сосунк большого пальца", - пробормотал Римо.
  
   "Я очень разговорчивый", - сказал Абир. "Особенно с врожденными".
  
   Они спустились на лифте на первый этаж, где посыльный, увидев мужчину-тали и пожилого азиата, пытающихся скрыться с одеялом для новобрачных, преградил им путь.
  
   "Вы не можете убрать это из помещения. Собственность отеля".
  
   "Мы вернем это обратно", - заверил его Римо.
  
   "Извините, вы не можете".
  
   Мастер Синанджу выступил вперед и продемонстрировал посыльному тривиальную природу его жалобы, вывихнув ему коленную чашечку опытным боковым ударом.
  
   Они оставили сердито прыгающего белл-капитана позади и сели в следующее такси в очереди.
  
   "Всемирный торговый центр", - сказал Римо таксисту.
  
   "Вышка номер один или два?"
  
   "Один. Если это не один, то до двух рукой подать".
  
   Такси влилось в поток машин.
  
   Команда спецназа ФБР по борьбе с терроризмом в полном боевом снаряжении ждала, когда они подъехали к башне номер один.
  
   "Это башня номер один", - весело сказал Римо.
  
   Прибывший на место происшествия начальник ФБР подбежал и отрывисто сказал: "Извините. Нам придется вас обыскать".
  
   "Сначала обыщите это", - сказал Римо, разворачивая одеяло и высыпая Абир Гула на черные ботинки мужчины.
  
   Абир поднял глаза, моргнул и сказал: "Ты мой белокурый неверный?"
  
   "Нет".
  
   "Сказав "Да", вы добьетесь лучшего сотрудничества", - посоветовал Римо.
  
   "У меня появилось несколько седых волос", - разрешил командир ФБР.
  
   "Гарантированно размножатся к концу смены", - сказал Римо. "Просто покажите нам, куда идти".
  
   "Сюда".
  
   Зажав Абира Гула под мышкой, Римо позволил подразделению ФБР окружить их движущимся клином. Их сопроводили внутрь.
  
   Чиун плелся следом, засунув руки в рукава кимоно и осматривая окрестности карими глазами, не желая подчиняться обычаям белых.
  
   "Знаете, - сказал Римо начальнику ФБР после того, как они вошли в вестибюль, - лучшим подходом могло бы быть инкогнито".
  
   "Обычно. Но Овальный кабинет хочет, чтобы все было сделано правильно".
  
   "Правильно - это тонко".
  
   "Утонченность открыта для критики. Прямо и открыто означает, что никто не сможет подставить нам задницу перед расследованием конгресса ".
  
   "Замечание принято", - сказал Римо.
  
   Лифт доставил их на верхний этаж, где их провели в просторную комнату, которая была спешно переоборудована в командный центр ФБР.
  
   "Нет кровати?" - спросил Римо, разглядывая гнездо коммуникационного оборудования.
  
   "Мы работаем над этим".
  
   "Она любит поспать".
  
   Комната была битком набита агентами ФБР, и Абир Гула ходил среди них, сонно поглядывая на них и спрашивая: "Вы мой белокурый неверный?" снова и снова раздраженным голосом.
  
   Римо одними губами говорил "Скажи нет" всякий раз, когда мог.
  
   "Тогда где мой белокурый неверный?"
  
   "Работаем над его корнями. Разве вам не достаточно для одного дня?"
  
   "Я ненасытен по отношению к этой. Ради этой я охотно откажусь от всех женщин, от всех других мужчин. Даже если его пенис короткий и толстый, он был твердым, как кость, и соленым, как густая кровь моего периода, которую я пробовала в рабских устах моих собственных любовников ".
  
   "Дайте ему время прийти в себя. Вы были очень строги с ним".
  
   "Все мужчины будут рабами под властью Ум Аллахи",
  
   "Пока не бросайте свою повседневную работу", - сказал Римо.
  
   Повернувшись к Чиуну, он увидел, что Мастер Синанджу закрыл руками свои маленькие, изящные уши.
  
   Римо сделал знак, означающий, что слушать можно.
  
   "С ней покончено?" Спросил Чиун.
  
   "На данный момент".
  
   "У блудницы рот, похожий на сточную канаву, и повадки некоторых низших животных, которых я не буду называть, опасаясь их обидеть".
  
   "Хороший ход", - сказал Римо, который затем пригласил сотрудников ФБР покинуть комнату.
  
   Командир ФБР упрямо покачал головой. "Не можем. Мы несем за нее ответственность".
  
   "Нет. Охрана здания - ваша ответственность. Охранять ее - наша".
  
   "В каком агентстве вы работаете?"
  
   "Секретное письмо", - сказал Чиун. "Если его название хотя бы дойдет до твоих ушей, я должен буду убить тебя на месте".
  
   Командир подразделения выдавил полуулыбку, затем подавил ее, когда увидел серьезные выражения лиц стоящих перед ним.
  
   "Я получаю приказы от специального агента Смита. Больше ни от кого".
  
   "Кузнец твой шомпол?" - спросил Римо.
  
   "Да".
  
   "Давайте позвоним ему".
  
   "Извините, у меня нет номера".
  
   "Но я знаю", - сказал Римо, поднимая трубку и нажимая кнопку 1. Услышав первый звонок, он передал трубку коммандеру, зная, что Смит возьмет трубку до второго звонка.
  
   "Это коммандер Стронг, на месте, в ВТЦ".
  
   Голос Смита был резким. "Откуда у вас этот номер?"
  
   "Скажите ему, что Римо набрал это для вас", - предложил Римо.
  
   "Он говорит, что его зовут Римо, и он приказывает нам покинуть охраняемую комнату. Что нам делать?"
  
   "Повинуйтесь ему. Охраняйте здание".
  
   "Сэр, я не могу".
  
   "Это прямой приказ", - сказал АСАК Смит.
  
   "Да, сэр".
  
   Забрав трубку обратно, Римо придержал дверь открытой, когда команда спецназа ФБР вышла, выглядя удрученной и недооцененной.
  
   "Помните, держите этот этаж чистым. У последней команды ФБР были действительно небрежные привычки в области безопасности".
  
   Затем Римо закрыл дверь.
  
   Абир Гула скорчилась в кресле, синее одеяло соскользнуло с ее смуглых плеч, обнажив те части ее анатомии, которые ни Римо, ни Чиун не хотели рассматривать в тот конкретный момент.
  
   "Я хочу моего белокурого неверного", - мрачно пробормотала она.
  
   "Твоя очередь, папочка", - сказал Римо.
  
   Услышав это, Абир Гула, защищаясь, засунула запястья под волосатые подмышки.
  
   "Я знаю, чего ты желаешь", - выплюнула она. "Но ты не можешь прикасаться к моим драгоценным новым эрогенным зонам".
  
   "Они мне не нужны", - фыркнул Чиун.
  
   "Я хочу свою белокурую неверную".
  
   "Это займет некоторое время", - объяснил Римо. "Вы бы предпочли проспать долгое ожидание?"
  
   "Я очень голоден".
  
   "Мы сделаем заказ. Чего вы хотите?"
  
   "Светловолосый неверный ауджус".
  
   "Довольствоваться приготовленным на пару рисом?"
  
   Абир Гула все еще скулил час спустя, когда без предупреждения вошел Гарольд Смит.
  
   Римо двинулся к двери, готовый расправиться с незваным гостем, когда звук знакомого сердцебиения Смита достиг его чувствительных ушей, и он отстранился.
  
   "Отличная работа, Смитти. Я чуть не оторвал тебе голову".
  
   "Это хорошая проверка безопасности", - ответил Смит.
  
   Чиун засуетился, жесткие черты его лица покрылись россыпью довольных морщин. "Приветствую тебя, о Смит. Какую услугу мы можем оказать?"
  
   "Я беру на себя заботу об этой женщине".
  
   "Ты?"
  
   "Вы оба нужны мне в другом месте".
  
   "Отлично", - сказал Римо.
  
   Чиун поклонился так низко, как Римо никогда не видел, чтобы он кому-нибудь кланялся. Еще один фут, и он почти мог бы поцеловать безукоризненно отполированные кордованы Смита.
  
   "Ваша щедрость обогащает наш унылый труд. Совершите служение, и оно будет совершено радостными, обожающими руками".
  
   "Я отследил анонимную связь между компьютером и сервером и "Вратами рая".
  
   "Да? Где?" - спросил Римо.
  
   "Мечеть в Толедо, штат Огайо".
  
   "В Толедо есть мечеть?"
  
   "Один из крупнейших в стране. Но предположительно им не пользуются".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Он был построен со слегка перекошенной ориентацией и не обращен к Мекке".
  
   "Так почему бы вам просто не устроить на него облаву?"
  
   "Это все еще мечеть. Рейд был бы политически позорным для президента и нации и только раззадорил бы этих людей".
  
   "И отправка нас не приведет?"
  
   "Если то, что я подозреваю, правда, вы можете найти там Глухого муллу. У него назрел сердечный приступ".
  
   Чиун снова поклонился с хитрой улыбкой на лице. "Сказано как истинный Цезарь".
  
   "Думаете, вы сможете с ней справиться?" Спросил Римо, ткнув большим пальцем в сторону Абира Гула.
  
   Смит с беспокойством поправил узел своего дартмутского галстука. "Конечно".
  
   "Если она будет капризничать, дайте ей соску. Ей это нравится".
  
   Пустое, лимонное выражение лица Смита провожало их из комнаты.
  
   После того, как они ушли, Гарольд Смит столкнулся с женщиной по имени Абир Гула.
  
   "Ты не мой белокурый неверный", - раздраженно сказала она.
  
   "Я агент ФБР Смит".
  
   "На мой вкус, вы слишком жилистые. Но если мне будет достаточно скучно, я могу позволить вам доставлять мне удовольствие неожиданными способами".
  
   "Я женат", - неловко сказал Смит.
  
   "Я не боюсь тройки. А вы?"
  
   Гарольд Смит сглотнул и попытался изгнать нежелательные образы из своего сознания. Он чувствовал себя так, словно его внимательно разглядывала голодная хищная птица.
  
   Глава 32
  
   Директор ФБР диктовал служебную записку, в которой недвусмысленно отрицал существование Оперативной группы по борьбе с насилием среди работников почты, когда его секретарь сообщила ему, что поступил срочный звонок из Толедо.
  
   Директор выглядел удивленным. Он не знал об офисе в Толедо. "Я возьму это".
  
   Голос на линии был напряженным. "Это САК Раш. Толедо. Мы захватили мечеть".
  
   "Мечеть?"
  
   "Мечеть аль-Бахлаван. Никто не может войти или выйти".
  
   "Какая мечеть? О чем вы говорите?"
  
   "Операция звукового сопровождения".
  
   "Я не санкционировал такую чертову миссию! Где вы? В какой мечети? Что все это значит?"
  
   "Приказы пришли из вашего офиса по телексу".
  
   Директор ФБР застонал. "Не говорите мне. Помощник специального агента по имени Смит".
  
   "Это верно. Смит".
  
   Директор наклонился к телефону. "У вас не было бы имени, не так ли?"
  
   "Минутку". Когда голос МЕШОЧНИКА снова зазвучал на линии, это было под аккомпанемент шелеста бумаги. "Это просто закорючка. Я даже не могу разобрать первый инициал ". "Проинформируйте меня с самого начала", - покорно сказал директор.
  
   "Мы перекрыли все подходы к предполагаемой штаб-квартире "Посланников Мухаммеда"".
  
   "И вы говорите, это мечеть?"
  
   "Самый большой, который я когда-либо видел. У него два высоких минарета, похожих на ракеты, готовые к запуску".
  
   "Ничего не делайте".
  
   "Нам было приказано оставаться в безопасности до получения иных указаний".
  
   "У нас не может быть здесь другого Вако. Это работа номер один".
  
   "Мы все это понимаем, сэр. Это Огайо".
  
   "Просто держитесь, я вернусь к вам".
  
   Повесив трубку, директор ФБР позвонил президенту Соединенных Штатов.
  
   "Сэр, у меня есть хорошие новости и, боюсь, также плохие новости".
  
   "Продолжайте", - произнес хриплый голос главы исполнительной власти.
  
   "Возможно, Бюро обнаружило штаб-квартиру группы "Посланники Мухаммеда джихада"".
  
   "Где это? Иран? Ирак? Ливия?"
  
   "Толедо, Огайо. Там есть мечеть размером с цирковой шатер, и мы считаем, что заговорщики укрылись внутри ".
  
   "Это хорошая новость или плохая?" - вслух поинтересовался президент.
  
   "Мы окружили это место".
  
   "АТФ там?"
  
   "Они не в курсе".
  
   "Любой ценой не подпускайте их", - свирепо сказал президент. "И что бы вы ни делали, ни черта не делайте. Я вернусь к вам", - добавил он, его голос звучал так, как будто комок в горле поднимался сквозь стиснутые зубы.
  
   Президент Соединенных Штатов позвонил Гарольду Смиту, и потребовалось целых три гудка, прежде чем раздраженный голос Смита произнес: "Да, господин президент?"
  
   "Вы знаете что-нибудь о мечети, окруженной ФБР?"
  
   "Это моих рук дело".
  
   "Вы хоть представляете, как это отразится в средствах массовой информации?"
  
   "Нет, если мы не будем сдерживать ситуацию до того, как Посланники Мухаммеда нанесут новый удар".
  
   "Но мечеть. Это молитвенный дом. Если что-то пойдет не так, весь мусульманский мир воспламенится, как один гигантский, разъяренный нарыв. Мы просто заставляем израильтян и палестинцев остыть ".
  
   "В первую очередь мы должны думать о безопасности США, господин президент", - натянуто сказал Гарольд Смит. "Эти джихадистские группы действуют под командованием религиозных лидеров, преследующих религиозные цели, и в значительной степени защищены законами США, защищающими свободу вероисповедания. С этим можно справиться только внеконституционными средствами".
  
   "Какого черта этим людям нужно?"
  
   "Установить глобальную исламскую теократию, обратив весь мир в свою веру силой оружия и террора". .
  
   "Они используют наши конституционные свободы, чтобы отнять их у нас?" выпалил президент.
  
   "Именно для таких бессовестных хищников и была создана моя организация".
  
   На заднем плане надутый голос произнес: "Я хочу свою белокурую неверную. Я чувствую вкус его соленых соков во рту на своем лице и в другом рту, который только ему будет позволено поглощать ".
  
   "Кто это был?" - спросил президент.
  
   "Абир Гула".
  
   "Она там, с вами?"
  
   "Нет, в охраняемой комнате во Всемирном торговом центре".
  
   "Эта линия безопасна?"
  
   "Это зашифрованное сообщение сотовой связи с выделенной линии".
  
   "О. Я удивлялся, почему вам потребовалось три звонка".
  
   "Господин президент, я только что отправил своих людей в мечеть аль-Бахлаван. Если наши разведданные верны, мы найдем вдохновителя этой джихадистской группировки внутри".
  
   "Тогда что?"
  
   "Мои люди проникнут туда и выйдут незамеченными. Через некоторое время ФБР будет отозвано. И тела заговорщиков будут обнаружены соответствующими сторонами. Умерли по естественным причинам".
  
   "Звучит надежно".
  
   "Нет ничего надежного, господин президент".
  
   "Однажды они спасли мою президентскую задницу. Я доверяю им закрыть это дело тихо и с абсолютным отрицанием",
  
   "Это их функция", - сказал Гарольд Смит.
  
   "Хорошо. Мне пора. У меня назначена встреча с улыбками в Розовом саду, и это будет прекрасная возможность заверить избирателей, что мы работаем над проблемой, чтобы успешно завершить ее ".
  
   Линия прервалась, и Гарольд Смит пошел в ванную, чтобы проверить состояние Абир Гула, самой ненавистной женщины в мусульманском мире.
  
   Он испытал облегчение, обнаружив ее висящей на занавеске душа так же, как он ее оставил. Ее золотистые глаза злобно уставились на него.
  
   "Когда ты согласишься вести себя должным образом, я тебя вырежу", - сказал ей Смит.
  
   Смит отступил назад, чуть опередив обнаженную брыкающуюся ногу, и решил, что еще не пришло время развязывать ей запястья.
  
   Президент был в Розовом саду, когда ему вручили факс.
  
   Была установлена переносная президентская трибуна, и он стоял перед ней, ожидая, пока ухмыляющиеся упыри - так он называл пресс-службу Белого дома на этой неделе - успокоятся, чтобы он мог начать.
  
   Президент взглянул на факс. Он был из ФБР и гласил: "Предполагаемое коммюнике получено от М.О.М. по факсу сегодня в 11:11. Подтверждения нет".
  
   Президент решил, что "отсутствие проверки" означает, что это не важно. Он был здесь, чтобы успокоить нацию, а не передавать новые угрозы, поэтому он не читал текст коммюнике.
  
   Прочистив горло, он начал говорить. "Я просто хочу сказать несколько слов, чтобы заверить американцев во всем мире в том, что нация находится в безопасности, почтовые отделения функционируют должным образом, а ФБР усердно работает, чтобы докопаться до сути вчерашних ужасных событий".
  
   Там. Коротко, сжато и гарантированно не будет неправильно процитировано или истолковано прессой.
  
   Затем последовал шквал вопросов.
  
   "Господин Президент, это правда, что вы объявили почтовые каникулы, фактически закрыв почту?"
  
   "Ни в коем случае".
  
   "Тогда почему доставка почты практически прекратилась?"
  
   "Сегодня никаких дополнительных вопросов", - вставил пресс-секретарь президента. "Вы знаете правила".
  
   "Господин Президент, некоторые авиакомпании отказываются перевозить почту, опасаясь почтовых бомб. Прикажете ли вы им отменить свои решения в национальных интересах?"
  
   "Это обсуждается", - сказал президент, который слышал это впервые.
  
   Словесные теннисные мячи продолжали поступать, и президент отбрасывал их обратно с легкостью и апломбом. Это должно было отлично смотреться в вечерних новостях.
  
   "Господин Президент, из органов правосудия поступает информация о том, что так называемые Посланники Мухаммеда пригрозили запустить, как они утверждают, ядерную ракету под названием "Кулак Аллаха" по неопознанной цели на территории США. Что вы можете рассказать нам об этом отчете?" Президент пережил застывший момент во времени. В стороне его пресс-секретарь незаметно указывал на факс, лежащий на трибуне.
  
   "Позвольте мне освежить свою память", - быстро сказал исполнительный директор.
  
   Просматривая непрочитанный текст факса ФБР, его глаза расширились.
  
   Поскольку американские безбожники не удовлетворили разумное требование Посланников Мухаммеда, у нас нет другого выбора, кроме как объявить в этот день о существовании ужасной исламской бомбы. Эта бомба была установлена в ракете, не похожей ни на одну из тех, что западный мир видел раньше. И название этой ракеты - Кулак Аллаха. В этот день он должен быть запущен в цель, неизвестную неверному народу, с целью его полного уничтожения, тем самым показывая западному миру, что ислам так же силен, как языческая наука Запада.
  
   Ма Шааллах!
  
   Президент на самом деле побледнел на три оттенка цвета по национальному телевидению. Каждый зритель с хорошим цветовым балансом видел это. Они также слышали, как пресс-служба Белого дома задавала вопрос за вопросом, на которые президент не мог убедительно ответить, и они тоже это видели.
  
   "Я хочу, чтобы все американцы знали, что, хотя мы не можем принять эту угрозу за чистую монету, мы также не отвергаем ее сразу. Это было бы неразумно. У нас нет достоверных разведданных, подтверждающих существование какой-либо так называемой исламской бомбы. Но я приказал перевести наши системы противоракетной обороны раннего предупреждения в максимально возможное состояние боевой готовности в качестве меры предосторожности ".
  
   Затем президент удалился, чтобы отдать приказ, надеясь, что он успеет сделать именно это.
  
   Гарольд Смит просматривал оригинальные отчеты ФБР об аресте Глухого муллы в мечети Абу аль-Калбин в Джерси-Сити после неудавшегося теракта трехлетней давности, когда его компьютер предупредил его о поступлении критически важных разведданных.
  
   Сообщение о перехвате факса выскочило при нажатии клавиши.
  
   Смит прочитал "Вестники Мухаммеда", предупреждающие о ядерной ракете под названием "Кулак Аллаха", и после одного прочтения пришел к твердому выводу.
  
   Такой ракеты не существовало, если только это не были военные излишки "Скад". А для того, чтобы ракета "Скад" малой дальности достигла континентальной части США, она должна была быть
  
   отправлено либо из Канады, либо из Мексики, ни то, ни другое маловероятно.
  
   Что касается исламской бомбы, то она также была сомнительной. М.О.М., большинство ее посланников террора, находящихся под стражей в ФБР, пытались усилить уровень страха и тревоги среди американского населения. Сработало это или нет, зависело от того, как СМИ отнеслись к этой истории.
  
   Смит вернулся к компьютерным файлам ФБР, его серый
  
   Нахмуренные лица. Глухой мулла сидел в федеральной тюрьме,
  
   однако его последователи не предпринимали никаких попыток освободить его.
  
   Должно было быть объяснение.
  
   И Гарольд Смит был полон решимости найти это.
  
  
   Глава 33
  
   Служащий агентства по прокату автомобилей в аэропорту Толедо с гордостью сообщил Римо Уильямсу, что его автомобиль оснащен новейшей системой спутниковой навигации для его удобства.
  
   "Просто дайте мне дорогу", - сказал Римо.
  
   "Система Groundstar доставит вас к месту назначения в обязательном порядке, или прокат будет бесплатным", - прощебетал клерк.
  
   "Мне нравятся инструкции. Они экономят мне время и не дают ничего ломать", - сказал Римо, большим пальцем переламывая пополам ручку, которой он только что подписал договор аренды. На белой рубашке клерка виднелись пятна чернил.
  
   Поняв намек, клерк открыл рот, чтобы дать четкие указания, когда вмешался Мастер синанджу.
  
   "Я буду навигатором".
  
   "Вы не умеете обращаться с навигационным компьютером", - быстро сказал Римо.
  
   "Это мог бы сделать ребенок", - настаивал клерк.
  
   "Держитесь подальше от этого", - отрезал Римо.
  
   "Я буду ориентироваться", - повторил Чиун. "Я наблюдал, как Смит работает со своей машиной Oracle. Это очень просто".
  
   Римо закатил глаза и понадеялся на лучшее.
  
   Двадцать минут спустя они были на берегу реки Моми, к югу от озера Эри, и Римо сказал: "Мы заблудились".
  
   "Мы не заблудились", - сказал Чиун, постукивая по экрану компьютера нефритовым ногтевым щитком. "Видишь? Это странное озеро".
  
   "Озеро Эри не зеленое", - сказал Римо. "А штат Огайо не голубой".
  
   "Цвет не имеет значения. Это озеро Эри, а это красное пятно - это мы. Потому что оно движется, когда движемся мы".
  
   "Так где же мы?" - спросил Римо с большим терпением, чем он чувствовал.
  
   "В местечке под названием Гавана".
  
   "Гавана, Куба?"
  
   "Здесь написано только "Гавана"."
  
   Римо посмотрел на экран. "Это зеленое "озеро" - остров Куба, Папочка. Мы даже близко к нему не находимся".
  
   "Эти машины не лгут".
  
   "Спросим на следующей заправке", - прорычал Римо.
  
   "Вы поверили бы слову вонючего поставщика химикалий, а не слову мастера Синанджу?" Чиун возмущенно спросил.
  
   "Я хотел бы на этом закончить. По радио передают, что психи из милиции пытаются линчевать разносчиков писем в Монтане и Аризоне. Люди запирают свои двери, когда видят почтальона. Они повсюду запрещают коммерческие рейсы, потому что почта отправляется самолетом, и никто не хочет потерять боинг 747 из-за почтовой бомбы. Не говоря уже о том факте, что доставка почты остановилась, потому что почтовые служащие повсюду распевают "Песню серотонина"."
  
   "Хорошо, когда скромные посыльные наслаждаются своим трудом".
  
   На магистрали Огайо к ним на большой скорости подъехал автобус, и Римо посмотрел в зеркало заднего вида.
  
   Он дважды проверил ситуацию. "Чиун. Посмотри за нами".
  
   Чиун повернулся на своем сиденье. "Я вижу разъяренный автобус".
  
   "Посмотрите на парня внутри", - предложил Римо.
  
   "Я вижу рыжеволосого египтянина".
  
   "Я имею в виду другого парня. Скажите мне, что это не Джо Кэмел".
  
   "Это не Джо Кэмел. Но это так. Кто мог перепутать этот нос?"
  
   "Какого черта он водит здесь автобус?" - спросил Римо.
  
   "Конечно, он пытается столкнуть нас с дороги".
  
   Через мгновение он почти сделал это.
  
   Автобус мчался, как серебристый джаггернаут, ревя клаксоном. Римо снова надавил на газ, надеясь замедлить ход автобуса.
  
   "Он не замедляется. Он ускоряется", - предупредил Чиун.
  
   Затем автобус рванулся вперед, намереваясь сбить их со своего пути.
  
   Римо съехал на обочину, подпрыгнул и резко остановился. Задние шины прокрутились на мягкой почве. Римо вышел, ругаясь, когда выхлопные газы мчащегося автобуса наполнили воздух.
  
   Протянув руку под задний бампер, Римо внезапно выпрямился. Задняя часть автомобиля выехала из кювета, и Римо повел его по твердому асфальту, чтобы это выглядело легко. Это был подвиг не столько силы, сколько абсолютной физической гармонии. Синанджу позволял человеку использовать свой разум и тело настолько полно, что любые сверхчеловеческие способности были в пределах досягаемости Римо, какими бы экстремальными они ни были.
  
   Садясь за руль, он услышал, как Мастер Синанджу сообщил хорошие новости.
  
   "Мы вернулись в Огайо. Компьютер заверил меня в этом. Если мы будем следовать по желтой линии, то доберемся до места назначения".
  
   "Рассчитывайте, что мы доберемся до места назначения, следуя за большим серебристым автобусом", - прорычал Римо, переключая передачу.
  
   Мэтт Брофи, тактический командир спецназа ФБР, был уверен, что мечеть аль-Бахлаван защищена от вторжения или выхода. Его одетые в черное силы окружили кольцом легкую бронетехнику вокруг сверкающей мечети, чей переливчатый купол менял оттенок по мере того, как солнце поднималось по небу штата Огайо.
  
   Никто в здравом уме не попытался бы сейчас проникнуть в мечеть. Не тогда, когда она окружена вооруженными до зубов агентами ФБР.
  
   Войти внутрь означало оказаться в ловушке.
  
   И те, кто был заперт внутри, не выходили. Не то чтобы Брофи призывал к этому. Он ни к чему не призывал. Он стоял на страже, как было приказано. Последнее место, где он хотел приземлиться, было перед разгневанным Конгрессом. Или в запертой комнате с генеральным прокурором Соединенных Штатов, который, как говорили, мог сломать человеку хребет жестким, стальным взглядом, не говоря уже о том, что разбил его карьеру вдребезги.
  
   Готовый к любым неожиданностям изнутри, Брофи меньше всего ожидал увидеть мчащийся автобус снаружи.
  
   Автобус с ревом проехал по магистрали Огайо, а затем свернул на шоссе 75. Затем он с визгом выехал на подъездную дорогу к мечети.
  
   Брофи бросил один взгляд, и его сердце перестало биться.
  
   "Прибывающий автобус!" - крикнул кто-то.
  
   "Кто-нибудь видит какие-нибудь знаки? Почтовая служба ... что-нибудь?" Требовательно спросил Брофи.
  
   Никто не сделал.
  
   "Как насчет взрывчатки?"
  
   "Нет", - отозвался контрснайпер, сверившись со своим оптическим прицелом.
  
   "Может быть, это бомба в автобусе?" - спросил кто-то.
  
   Одной мысли было достаточно, чтобы кровь застыла в жилах.
  
   И не было времени обдумать это.
  
   Итак, когда автобус с ревом помчался прямо на них, Мэтт Брофи приказал блокирующей бронетехнике ФБР разъехаться, что они и сделали в самый последний момент.
  
   Автобус с ревом прорвался сквозь непроницаемый кордон ФБР и подкатил к большому порталу. Он прошел сквозь дверь, разбив ее, как старую глазурь для торта. Один тонкий минарет тревожно накренился. Другой только дрожал.
  
   Автобус не взорвался.
  
   Это была хорошая новость.
  
   Плохо было то, что кордон был прорван, и никто не знал, кем или, что более важно, почему.
  
   Ничего не оставалось делать, кроме как ждать дальнейшего развития событий и надеяться, что это был не последний день их карьеры в ФБР.
  
   Повестка пришла по мобильному телефону.
  
   Настала очередь Юсефа Гамаля сесть за штурвал учебной ракеты. Итак, Джихад Джонс принял вызов.
  
   "Да, да?" сказал он. "Да, да. Да, да!"
  
   Затем Джихад Джонс повесил трубку мобильного телефона.
  
   "Да?" Сказал Юсеф.
  
   "Это Саргон. Криминальное ФБР окружило мечеть".
  
   "Идиоты! Неужели они ничему не научились в Уэйко или Руби Ридж? Каковы наши инструкции?"
  
   "Кулак Аллаха должен быть запущен немедленно".
  
   "Но где это?"
  
   "Нам сказали возвращаться в мечеть со всей скоростью и любой ценой".
  
   "Тогда для нас с тобой настал назначенный час, брат мой".
  
   "Не называйте меня своим братом. Я не ваш брат".
  
   "Значит, мы двоюродные братья".
  
   "Сейчас вы управляете этой учебной ракетой. Поэтому я буду пилотировать истинный Кулак Аллаха".
  
   "Это скажет Саргон", - выплюнул Юсеф, нажимая на газ, и большой серебристый автобус с ревом помчался по магистрали Огайо.
  
   Добраться до кольца брони ФБР было несложно. Неверный облегчил им задачу. Затем, поскольку не было времени, Юсеф бросил автобус в великий портал, как было указано.
  
   Портал прогнулся внутрь, разрушив мечеть. Но это был единственный выход.
  
   Оказавшись внутри, они высыпали наружу, но их встретили охранники афганского талибана, которые пообещали защищать Глухого муллу.
  
   "Саргон ожидает в комнате подготовки к запуску", - прогремел один из них.
  
   "Где это?" - спросил Юсеф.
  
   "Через две двери. Зеленая дверь. Она не заперта, иншаллах".
  
   Джихад Джонс отдал честь. "Пусть Аллах защитит вас, храбрые".
  
   Они мчались дальше.
  
   "Кулак Аллаха здесь!" Взволнованно сказал Юсеф. "А мы и не подозревали".
  
   "Очевидно, это один из минаретов", - сказал Джихад.
  
   "Левые".
  
   "Нет, направо. Это ближе к Мекке".
  
   "Я за левый минарет".
  
   "И вы можете довести это до безумия, если хотите, пока я веду истинный Кулак Аллаха в Рай".
  
   "Это решит Глухой мулла".
  
   "Он ничего не решит. Это было предопределено еще до начала времен".
  
   "Тогда ваши молитвы - всего лишь лай собак, которые следуют за караваном", - прорычал Юсеф.
  
   Зеленая дверь была толстой, но распахнулась от прикосновения. Внутри царил мрак и ощущение огромной формы.
  
   Джихад Джонс повысил голос. "Саргон, где ты?"
  
   Голос перса сказал: "Подождите. Я почти закончил". Он звучал так, как будто доносился из какого-то огромного замкнутого пространства - пещеры или зала, где могли бы обитать великаны.
  
   "Мы под правильным минаретом", - прошептал Джихад.
  
   Юсеф ничего не сказал.
  
   Затем раздался звук, похожий на лязг закрывающейся огромной медной двери.
  
   "Приготовьтесь к зрелищу, от которого кровь неверных застынет во всем мире", - обреченным голосом провозгласил Саргон Персидский.
  
   Щелчку выключателя предшествовала ослепительная вспышка света, и между этим и огромной фигурой, которая стояла перед ними, Юсеф и Джихад испустили вздохи смешанного благоговения и гордости.
  
   Римо припарковал арендованную машину на зеленой траве недалеко от того места, где магистраль Огайо сливалась с шоссе 75.
  
   Чиун вышел первым. Его карие глаза окинули строгую красоту мечети аль-Бахлаван.
  
   "Это сельджук", - сказал он.
  
   "Что?"
  
   "Архитектура. Династия Сельджуков. Хороший период для арабской архитектуры. Позже они сошли с ума от мозаик и арабесок ".
  
   Автобус уже исчез в портале, сломав его и оставив зияющую дыру.
  
   "Похоже, у нас и без того много работы", - сказал Римо.
  
   "Если неуклюжий автобус может прорваться к этим ниндзя, мы можем сделать то же самое".
  
   "Это не ниндзя, папочка, а команда спецназа ФБР".
  
   "После сегодняшнего дня они узнают истинное значение swat.
  
   "Просто помните, что они на нашей стороне, хорошо?"
  
   Они приближались. Внимание ФБР было приковано к мечети, и никто не заметил, как они скользнули вверх по травянистому склону.
  
   Римо заметил, как Чиун принюхивается к воздуху.
  
   "Я чую афганцев", - сказал Чиун.
  
   "Они умрут так же легко, как арабы", - прорычал Римо.
  
   "Нет, сильнее. Но только немного" . .
  
   Теперь они были очень близко. Достаточно близко, чтобы им пришлось расстаться и двигаться по отдельности, чтобы их с меньшей вероятностью заметили.
  
   Римо пошел на юг, Чиун - на восток.
  
   Их методы были схожи. Они находили слабые места и использовали их. Римо проскользнул под шасси грузовика LAV, и Мастер Синанджу издал отвлекающий звук, сломав ветку ногой в сандалии. В то время как головы сотрудников ФБР поворачивались в одну сторону, он совершенно беззвучно пронесся мимо другой.
  
   Их никто не видел, не чувствовал запаха и не бросал им вызов, когда они вместе добрались до разбитого и зияющего портала.
  
   "Хорошо, давайте посмотрим, насколько это будет просто", - сказал Римо.
  
   "Насколько это может быть сложно, когда наш враг сам глух как пень?"
  
   "Хорошее замечание", - сказал Римо, начиная первым.
  
   Гарольд Смит пытался заверить президента, что такой вещи, как Кулак Аллаха, не существует и что исламская бомба, если она действительно существует, не может быть успешно сброшена на суверенную территорию США.
  
   "Как вы можете быть уверены?" потребовал президент.
  
   "Здравый смысл. Низкотехнологичная джихадистская группа, такая как "Посланники Мухаммеда", просто не имеет доступа к финансированию или инструментам для создания работающего термоядерного устройства. Их бомбы на сегодняшний день были грубыми, но эффективными химическими бомбами ".
  
   "Я не могу рассказать об этом нации. Не без доказательств".
  
   "Вы можете указать им на здравый смысл".
  
   "Как поживают ваши люди?"
  
   "Пока никаких сообщений", - сказал Смит.
  
   "Держите меня в курсе -ой. Неудачный выбор слов".
  
   "Я вернусь к вам, господин президент", - сказал Смит, вешая трубку своего телефона-атташе и возвращаясь к экрану.
  
   Подробный отчет о Глухом мулле включал его склонность использовать двойников, чтобы обмануть власти, производящие аресты в Египте и других местах. Но, похоже, он использовал это однажды слишком часто.
  
   Когда ФБР окружило мечеть Абу аль-Калбин в Джерси-Сити три года назад, они были готовы к использованию двойника-приманки.
  
   Мужчина в серой одежде и красном фетровом тюрбане, принадлежащий религиозной школе Глухого муллы, на самом деле вышел и мирно сдался. На него надевали наручники, когда один из арестовывающих агентов ФБР заметил, что он носит современный слуховой аппарат. Агент был острее остальных. Он прочитал переводы нескольких проповедей Глухого муллы, осуждающих западную науку и технологию.
  
   Смит рассудил, что настоящего глухого муллу не застали бы мертвым со слуховым аппаратом.
  
   Двойника задержали на месте, и осада продолжилась. Это удалось сломить только тогда, когда возобладали более хладнокровные головы и адвокаты Глухого муллы убедили своего клиента, что смерть в исламском Вако не отвечала бы наилучшим интересам мирового исламского движения.
  
   Глухой мулла с резной роговой слуховой трубой в руке, пошатываясь, вышел из мечети, чтобы на него надели наручники и увели для предъявления обвинения.
  
   Смит сделал паузу. Он поискал имя и юридические показания двойника. Больше о нем ничего не упоминалось. Очевидно, ему не было предъявлено обвинение.
  
   "Интересно", - пробормотал он.
  
   Проскользнув в мечеть аль-Бахлаван, Римо увидел, что у афганских охранников были автоматы Калашникова и огромные изогнутые сабли.
  
   Они стояли перед закрытой зеленой дверью.
  
   "Если мы заберем их тихо, - прошептал Римо, - ФБР не ворвется сюда, чтобы все испортить".
  
   Чиун кивнул.
  
   Один из охранников смотрел прямо на Римо и не видел его, пока Римо не схватил его за череп и сильно не встряхнул, пока невидящие глаза мужчины не закатились.
  
   Его спутник заметил это краем глаза и поднял свой огромный филигранный ятаган.
  
   Это было, когда Мастер Синанджу подошел к нему и взял запястья мужчины в свои собственные неотразимые руки.
  
   Афганец был крупным. Он боролся за контроль над своей саблей. Его борьба была напрасной.
  
   Широко расставив ноги, но не прилагая особых усилий, Чиун направил ятаган вверх и вокруг так, что афганец понял, что собирается обезглавить себя, как раз перед тем, как его управляемые руки резко изменили направление и рассекли его собственное лицо посередине, как костлявую, но спелую дыню.
  
   Оба охранника умерли стоя. Римо и Чиун пошли дальше.
  
   Дальше по коридору были другие афганцы. На этот раз трое.
  
   Чиун привлек их внимание, повысив голос на древнем афганском оскорблении. Они взяли автоматы Калашникова на изготовку, затем, увидев черные шелка Чиуна и его не-западное лицо, бросили ему странно нерешительный вызов.
  
   Чиун ответил тем же на вызов.
  
   Двигаясь по параллельному коридору, Римо выскочил позади них и ударил прикладами их винтовок.
  
   Афганцы смотрели, как их винтовки летят по коридору, и когда они повернулись лицом к своему неожиданному врагу, даже когда их руки потянулись к украшенным драгоценными камнями рукоятям ятаганов, гладкая белая ладонь
  
   размазывали их сердитые лица по разнообразному желе и мякоти.
  
   "Пока все хорошо", - сказал Римо, когда трио с глухим стуком упало на землю.
  
   Чиун двинулся вперед. "Глухой мулла в той стороне".
  
   "Если вы так говорите", - сказал Римо, взглянув на тяжелую зеленую дверь. "Но я бы сказал, что за этой дверью тоже есть что-то важное".
  
   "Это должно подождать".
  
   Внезапный свет пронзил прояснившиеся глаза Юсефа Гамаля, когда они остановились на величии Кулака Аллаха.
  
   "Это великолепно", - выдохнул он.
  
   "Это колоссально", - сказал Джихад Джонс.
  
   Это была стальная конструкция из пластин и углов, похожих на плиты, широкая, высокая и массивная в своих грубых линиях. Каждая поверхность блестела охлажденной сталью, за исключением листа листового стекла, установленного высоко на переднем крае. Он выглядел слишком тяжелым, чтобы его можно было сдвинуть с места, не говоря уже о полете по небу.
  
   Затем их осенила мысль.
  
   "Почему он покоится на огромных вращающихся колесах?"
  
   "Чтобы доставить его по назначению", - объяснил Саргон Персидский.
  
   "Стартовая площадка?"
  
   "Нет, к цели, которую Глухой мулла желает больше всего на свете".
  
   "Абир Гула, конечно", - сказал Джихад Джонс.
  
   "Нет, больше, чем эта шлюха".
  
   "Что может быть более жаждущим разрушения, чем лицемер, который оскорбляет чистое пламя ислама самим своим существованием?" "Цель, уничтожение которой остановит сердце оккупированной сионистами Америки и нанесет бесчисленные увечья неверным", - сказал Саргон Перс ровным, мертвым голосом.
  
   "Что печалит ваш голос?" - спросил Джихад.
  
   "Я только что вооружил Кулак Аллаха, поэтому я обречен".
  
   "Обречены?"
  
   "Я поместил его атомное сердце в ракету без надлежащей защиты".
  
   "Боеголовка?"
  
   Саргон покачал головой. "Это сзади. Вы будете ехать спереди".
  
   "Какова будет твоя роль, Саргон?"
  
   "Я начну обратный отсчет, и в этот момент вы проедете по моему обреченному телу, спасете меня от мучительной, неисламской смерти и катапультируете в Рай".
  
   По ту сторону богато украшенной двери послышалось сердцебиение, и Римо сказал: "Давайте просто ворвемся".
  
   Чиун кивнул.
  
   Римо отступил назад и поднял одну ногу. Высоко ударив ногой, он отправил панель в полет внутрь, как большого деревянного воздушного змея, который скользнул по полу и пронзил дальнюю стену.
  
   Двое испуганных афганских охранников отпрянули от неожиданной суматохи и развернулись, их автоматы Калашникова были подняты. Римо нацелился на одного, в то время как Чиун взялся за другого.
  
   Один из них выстрелил. Римо уклонился в сторону, избегая пули скорее инстинктивно, чем осознанно, и сломал афганцу позвоночник косвенным способом, ударив его кулаком в живот. Когда костяшки пальцев Римо наткнулись на твердую кость, они отдернулись. Афганец сложился пополам, как пара разноцветных штанов, его бородатое лицо ударилось о кафельный пол.
  
   Афганец Чиуна взводил курок своего АК-47, когда острые ногти, похожие на рой стрекоз, засуетились у его лица. Они отступили, оставив ошеломленные глаза, глядящие из лохмотьев того, что мгновением раньше было бородатым человеческим обликом.
  
   Мужчина повалился лицом вперед - тем, что от него осталось.
  
   В дальнем конце большой комнаты под куполом мечети была ниша в форме шеврона, голубые стены которой представляли собой буйство арабской каллиграфии.
  
   Перед ним стоял простой щит из зеленого стекла. За щитом двигалась сидящая фигура, словно что-то видимое сквозь мутную воду.
  
   Чья-то рука поднесла слуховую трубу к одной стороне его головы.
  
   "Бинго", - сказал Римо.
  
   Они наступали.
  
   С передней части возвышающейся громады, которая была "Кулаком Аллаха", свисала съемная стальная лестница.
  
   "Это носовой обтекатель", - сказал Юсеф Гамаль, гордо похлопывая по нему. Полый, он звенел, как большой колокол.
  
   "Носовой обтекатель направлен в небо", - возразил Джихад. "Этот указывает на восток".
  
   "Входите, вы оба, быстро", - сказал Саргон.
  
   "Я пойду первым", - сказал Юсеф.
  
   "Пилот идет первым", - прорычал Джихад Джонс.
  
   "Это не имеет значения. Вы должны идти сейчас".
  
   Юсеф взобрался по лестнице и вошел через люк из нержавеющей стали в боку многоколесного бегемота.
  
   Внутри было два ковшеобразных сиденья. Он сел на правое, где был руль. Слишком поздно он заметил руль перед левым сиденьем. Это был тип рулевого колеса, используемого в самолетах, в форме полумесяца, а не круга, что успокоило его.
  
   Джихад Джонс занял левое сиденье. Оба мужчины были одеты в исламскую зеленую форму пилота-мученика.
  
   Дверь с лязгом захлопнулась, запирая их внутри.
  
   Затем с приборной панели донесся голос. Это был Саргон.
  
   "Пора начинать обратный отсчет", - нараспев произнес он.
  
   "Мы готовы умереть".
  
   "Я больше готов умереть, чем вы", - сказал Юсеф.
  
   "Там есть красная кнопка. При словеsifr, означающем "ноль", вы нажмете на нее. Это будет запуск".
  
   "Разве мы не должны указывать на небо?" - спросил Юсеф.
  
   "Вы указываете на восток. Когда вы нажмете красную кнопку, запустятся большие двигатели".
  
   "Больше одного?"
  
   "Чтобы привести в движение Кулак Аллаха, нужно много двигателей".
  
   Юсеф кивнул. "Избыточность. Это хорошая западная идея".
  
   "Это вы лишний, а не я", - выплевывает Джихад Джонс.
  
   "Когда двигатели прогреются, вы нажмете на педаль в пол и поедете вперед. Нажимайте на нее так сильно, как только сможете, потому что так машина поедет быстрее. Заставьте "Кулак Аллаха" двигаться как можно быстрее".
  
   "Да", - воскликнул Юсеф. "Пока это не попадет в воздух".
  
   "Нет, пока оно не достигнет своей цели".
  
   Юсеф и Джихад обменялись вопросительными взглядами.
  
   "Где тормоз?" Джихад поинтересовался вслух. "Я не вижу педали тормоза".
  
   "Никто не нужен. Потому что вы находитесь на самоубийственной миссии, из которой нет пути назад".
  
   "Да, да, конечно".
  
   "Когда вы достигнете своей цели, вы въедете прямо в нее, в то время как другой повернет большую рукоятку, которая находится между вами, и заставит Кулак Аллаха взорваться атомным адским пламенем".
  
   "Да. Я вижу чудака. Но кто такой благословенный пилот-мученик и кто такой святой токарь-чудак?" - спросил Юсеф.
  
   "Вы будете ездить по очереди, и тот, кто не за рулем, когда вы достигнете цели, повернет рукоятку. Это понятно?"
  
   "Да, это понятно. Но какова цель? Как мы к ней доберемся?"
  
   "Езжайте по магистрали Огиостан на восток. Путь в Рай отмечен на карте, которую вы найдете в отделении для перчаток".
  
   "Да, да. Я вижу карту. Что тогда?"
  
   "Карта покажет вам, по каким дорогам следовать".
  
   Джихад и Юсеф обменялись еще одним взглядом, полным замешательства.
  
   "Мы должны лететь над определенными дорогами", - прошептал Юсеф. "Это хорошая система, потому что нет навигационной системы, которая могла бы выйти из строя".
  
   "Приготовьтесь", - крикнул Саргон.
  
   "Вот оно", - взволнованно сказал Юсеф. "Мы собираемся умереть".
  
   "Только если вы будете правильно вести машину во время своей очереди за рулем", - сказал Джихад Джонс.
  
   И Юсеф Гамаль устроился на своем месте, наматывая на лицо кафию, думая:Это просто мое несчастье - провести последние часы своей жизни с этим надменным снобом-египтянином.
  
   Затем начался обратный отсчет.
  
   "Ашра ... тиша ... танани....саб а... ситта..."
  
   Римо подошел к пуленепробиваемой зеленой перегородке и щелкнул по ней пальцем. Стекло рассыпалось на мелкие камешки, как ветровое стекло после столкновения на высокой скорости.
  
   Там сидел мужчина с морщинистым лицом, вьющейся седой бородой и фирменным красным тюрбаном, который всего несколько лет назад был обычным зрелищем по телевизору. Он вздрогнул, но в остальном не выказал никаких эмоций.
  
   "По-моему, он похож на Глухого муллу", - сказал Римо.
  
   Слуховая труба повернулась в сторону Римо. "А?"
  
   "Тоже похоже на Глухого муллу".
  
   Чиун выкрикнул предупреждение на арабском.
  
   Пришел ответ, злобный и горький.
  
   "Что он говорит?" - спросил Римо.
  
   "Что мы опоздали", - передал Чиун.
  
   "Слишком поздно для чего?"
  
   "Слишком поздно останавливать запуск "Кулака Аллаха"".
  
   Римо нахмурился. "Что такое Кулак Аллаха?"
  
   Чиун задал вопрос Глухому мулле и перевел ответ, который был дан добровольно.
  
   "Этот мусульманин говорит, что это атомная ракета, которая сокрушит неверную нацию и разобьет ее сердце", - выплюнул Чиун.
  
   Римо приподнял бровь. "Думал, это "мусульманин"."
  
   "Для этого жестокого пролития невинной крови я использовал правильное произношение".
  
   "Он говорит вам так, словно говорит правду?"
  
   "Он знает", - сказал Чиун.
  
   "Тогда нам лучше вытянуть из него кое-какие факты и вернуться к Смиту. Это звучит серьезно".
  
   Прежде чем они смогли схватить Глухого муллу за горло, пол у них под ногами начал вибрировать. Сначала это была слабая вибрация. Затем это превратилось в рев, и рев нарастал и нарастал, пока мечеть не затряслась и не задребезжала, в то время как лицо Глухого муллы на полу расплылось в блаженной ухмылке, когда огромный купол над их головами начал трескаться и ронять большие куски белого строительного материала.
  
   Среди треска и ломки Глухой мулла запрокинул голову, и его борода раскололась от раската торжествующего смеха, вырвавшегося из его стиснутых зубов подобно безумному раскату грома.
  
   "Это Кулак Аллаха!" - завопил он, когда руки Римо метнулись к его шее. "Предназначенный для того, чтобы выжечь всю неисламскую коррупцию. И вы ничего не можете сделать, чтобы остановить это сейчас!"
  
   Глава 34
  
   Тактический командир спецназа ФБР Мэтт Брофи увидел, как боковая стена треснула и выпучилась наружу от сотрясения земли. "Что там внутри? Что это делает?" - закричал он.
  
   Ответ раздался с противоположной стороны мечети аль-Бахлаван подобно колоссальному носорогу.
  
   Он был высотой с трехэтажное здание, шириной с двухполосное шоссе и грохотал на восьми колесах, каждое высотой с пятерых мужчин. Задняя часть с короткими ребрами опиралась на гигантскую гусеничную систему, похожую на танковую, что придавало ей огромное сцепление с землей.
  
   Сначала Брофи подумал о гигантских ракетных транспортах, которые НАСА использовало для перевозки ракет Atlas. Но там не было никакой ракеты. Это был всего лишь носитель. Гигантский, покрытый броней до зубов.
  
   "Открыть огонь по этой штуке!" он приказал.
  
   Снайперы открыли огонь. Их пули звенели и отскакивали от угловых пластин без всякого эффекта. Затем безжалостный бегемот с грохотом двинулся на них.
  
   Не было времени убрать лавы с дороги. Поэтому мужчины просто разбежались. Это не имело значения. Гигантский монстр из стальных пластин просто перевернул два грузовика LAV, раздавив их в лепешку взорвавшимися шинами.
  
   "Что это за штука?" снайпер взвыл, убираясь с его пути.
  
   "Я не знаю. Я лучше позвоню этому".
  
   "Кому звонить? В чем дело?"
  
   "Будь я проклят, если знаю", - пробормотал Брофи, когда они отступили, чтобы посмотреть, как стальной монстр пересекает разделительную полосу и выезжает на магистраль Огайо. "Но если это не орел почтовой службы с одной стороны, я съем свою пенсию".
  
   Слово перешло от директора ФБР к президенту Соединенных Штатов, который увидел, как его политическая жизнь рушится на глазах.
  
   "Что это?" прохрипел он.
  
   "Неизвестно. Но он достаточно велик, чтобы перекрыть большую часть магистрали Огайо. Это делает его слишком большим для Бюро. На вашем месте я бы вызвал Военно-воздушные силы ".
  
   "Я вам перезвоню. Ничего не делайте".
  
   "Сейчас все звучит не очень безопасно", - сказал директор ФБР. "С политической точки зрения".
  
   Президент обратился к Гарольду Смиту.
  
   На Смита снизошло одно ужасное озарение, когда президент вручил ему другое.
  
   "Господин президент, я полагаю, что разгадал загадку Глухого муллы", - сказал Смит, его серые глаза были прикованы к компьютерной системе в своем портфеле, в то время как Абир Гула беспомощно хмыкал на заднем плане.
  
   "Мне на него наплевать".
  
   "Вы должны. Он стоит за этой кампанией террора. Мой анализ фактов показывает, что он обманом заставил ФБР арестовать его и немедленно отпустить, думая, что он всего лишь двойник. Затем вместо него был арестован настоящий двойник".
  
   "Ваш анализ также говорит о том, что не было такой вещи, как Кулак Аллаха", - с горечью сказал Президент.
  
   "Что вы имеете в виду?"
  
   "Пока NORAD прочесывала небеса, Посланники Мухаммеда запустили эту чертову штуку на землю".
  
   "Сэр?"
  
   Президент описал гигантский автомобиль, который выкатился из мечети аль-Бахлаван.
  
   "Почему вы думаете, что это Кулак Аллаха?" - спросил Гарольд Смит.
  
   "Потому что ФБР говорит, что на одной стороне этой штуки нарисован сжатый кулак. А на другой нарисовано "Мы доставляем для вас". На капоте, носу или что там еще есть орел USPS и один из этих исламских символов красного полумесяца ".
  
   "Колесная ракета?"
  
   "Они думают, что это переоборудованный ракетоносец".
  
   "Это не может быть ядерное оружие".
  
   "Вы хотите поставить на это ферму?" - спросил президент.
  
   "Нет, я этого не делаю. Мои люди на месте. Позвольте мне вернуться к вам по этому поводу ".
  
   Повесив трубку, Смит ждал. Если то, что сказал президент, правда, то Римо зарегистрируется всего через несколько минут.
  
   Это было тридцать девять секунд спустя по Timex Гарольда Смита.
  
   "Смитти. Что-то большое только что вылетело из мечети".
  
   "Я знаю, Римо. Президент только что сообщил мне. Ты можешь описать это?"
  
   "Представьте себе нечто среднее между матерью всех танков и одним из этих чудовищных ракетоносцев". "Вы видите ракету?"
  
   "Нет, хотя он бронирован как сумасшедший. И за рулем два парня. Одного зовут Джо Кэмел".
  
   Голос Смита стал низким и недоверчивым. "Тогда это ракета".
  
   "Какая ракета?" - спросил Римо.
  
   "М.О.М. пригрозили запустить ядерную ракету под названием "Кулак Аллаха".
  
   "Если внутри этой штуки есть ракета, я не понимаю, как ее можно запустить. Похоже, что она сделана из сварных остатков банковских сейфов".
  
   "Нет, это из за ракеты".
  
   "А?"
  
   "Наземная ракета террориста-смертника", - сказал Смит голосом, похожим на грызение гвоздя. "Летит вне поля зрения радаров, слишком большая, чтобы остановить или пресечь обычными средствами. Низкотехнологичная система доставки смерти и разрушения. Без сомнения, двое мужчин внутри - водители-самоубийцы ".
  
   "Так куда это направляется?" - спросил Римо.
  
   "Ваша догадка так же хороша, как и моя. Но вы должны остановить это".
  
   "Он слишком большой, чтобы съехать с дороги, но мы попробуем", - пообещал Римо.
  
   "Держите меня в курсе".
  
   Римо мчался по магистрали Огайо вслед за "Кулаком Аллаха", приговаривая: "Это, может быть, и большое, но уж точно не быстрое".
  
   "Мы остановим монстра", - твердо сказал Чиун.
  
   Ускоряясь, Римо подъехал к машине сзади, завис там, расхаживая взад и вперед, пока говорил: "Вы можете выпрыгнуть и забраться на борт, тогда я остановлюсь перед ней и сделаю свое дело".
  
   "Остановитесь перед этим. Тогда мы оба выйдем со спокойным достоинством, которого заслуживаем, и совершим наши потрясающие поступки".
  
   "Как вам будет угодно", - сказал Римо, поворачивая руль и вдавливая акселератор в пол.
  
   Юсеф Гамаль увидел, как мчащийся седан объезжает "Кулак Аллаха" с его стороны, и резко вывернул руль влево.
  
   Увидев это, Джихад Джонс резко повернул руль вправо.
  
   "Что вы делаете?" Пожаловался Юсеф. "У меня руль".
  
   "Я пытаюсь удержать нас на нашем благословенном Аллахом пути".
  
   "И я пытаюсь раздавить неверного жука".
  
   Слишком поздно. Седан подъехал к нему и встал впереди.
  
   "Теперь вы можете раздавить его", - сказал Джихад Джонс, отдавая руль.
  
   Впереди машина затормозила, разворачиваясь к остановке, преграждая путь, ее шины дымились. Двери открылись, и из них выскочили двое мужчин.
  
   "Эти неверные сумасшедшие. Они думают, что могут остановить Кулак гнева Аллаха?"
  
   "Раздавите их, как безбожных жуков, которыми они и являются!" Джихад Джонс взорвался.
  
   Римо и Чиун заняли позицию перед Кулаком Аллаха, как два матадора перед быком из быков.
  
   "Когда они подойдут близко, отойдите и хватайтесь за свою сторону этой штуки, пока я хватаюсь за свою", - предложил Римо. "Тогда мы прижмем парней внутри".
  
   Чиун кивнул. "Да. Это разумный план".
  
   И это почти сработало.
  
   Чудовище из позолоченной стали с грохотом двинулось к ним, и Римо рванулся влево, в то время как Чиун скользнул вправо в развевающихся юбках черного цвета.
  
   На угловатых и неровных поверхностях "Кулака Аллаха" было достаточно выступов, так что схватить подходящий не составило труда.
  
   Римо приготовился. Оторвав ноги от несущегося асфальта, он ухватился за выступающий выступ и начал карабкаться.
  
   На полпути он понял, что что-то не так.
  
   Его зрение начало затуманиваться, а руки начало покалывать. Онемение поползло по его телу, как медленно действующий яд.
  
   Страх коснулся его глаз, Римо поднял глаза и увидел желтый диск с тремя черными треугольниками, знакомый ему по детским тренировкам "Убежище от радиоактивных осадков", изображенный на запечатанном люке.
  
   Эта штука радиоактивна, как Чернобыль, подумал он за мгновение до того, как его хватка ослабла.
  
   Юсеф Гамаль решил раздавить машину, которая посмела преградить путь праведности, а затем успокоился для долгой поездки на восток.
  
   "У вас есть карта?" он спросил Джихада Джонса.
  
   "Да. Я сейчас это изучаю".
  
   "Тогда куда нам идти?"
  
   "Мы следуем по этой магистрали до шоссе 79 на юг, вон там. Видите?"
  
   Юсеф оглянулся. "Да. Я понимаю. Что потом?"
  
   "Затем мы едем по шоссе 80 до Уэйна, штат Нью-Джерси. Затем на юг до Джерси-Сити. Оттуда до нашей намеченной цели рукой подать".
  
   "Какова наша предназначенная цель, о брат?" "Это должен знать я", - прокричал Джихад. "Ибо я буду избранным, кто проедет последнюю священную милю, чтобы
  
   Рай."
  
   Юсеф попытался скрыть свое разочарование блефом. "Если вы проедете последнюю милю, я буду иметь честь вооружить Кулак Аллаха".
  
   "Добро пожаловать на эту честь. Ибо тот, кто направит Кулак Аллаха в Рай, будет первым, кто заберет своих гурий".
  
   "Мои гурии не будут возражать подождать еще несколько мгновений, какими бы нетерпеливыми они ни были".
  
   "Тогда следите за своим вождением. Я должен изучить свою карту".
  
   Через некоторое время Юсеф сказал: "Я не думаю, что Кулак Аллаха поднимется в воздух, Джихад".
  
   "Конечно, этого не произойдет", - сказал Джихад с презрением в голосе.
  
   "Что за ракета отказывается летать?"
  
   Джихад долго молчал. Наконец он сказал: "Исламская ракета, конечно".
  
   "Да, вы, несомненно, правы. Только исламская ракета достаточно умна, чтобы не улететь в языческие небеса, где ее сбьют, прежде чем она выполнит свою религиозную миссию".
  
   Римо лежал, дрожа, на земле, пока его тело не завершило выделение и очистку от парализовавших его инородных элементов. Металлический пот сочился из каждой поры, мгновенно пропитывая его тонкую одежду. Он яростно тряхнул головой, сбрасывая горячие капли отравленного радиацией пота.
  
   Затем он резко вскочил на ноги.
  
   На другой стороне шоссе Мастер Синанджу поднимался на ноги в сандалиях, его морщинистое лицо напоминало покрытую потом изюминку.
  
   "Этот зверь активно участвует в телепередачах, Римо".
  
   Римо стряхнул с предплечий несколько последних капелек пота. "Радиоактивный. Да, я знаю. Радиоактивность для нас как криптонит".
  
   "Я не знаю этого слова. Но посмотрите. Наш автомобиль был уничтожен этим неуклюжим стальным зверем".
  
   Взгляд Римо упал туда, куда указывал нефритовый лак для ногтей. Взятый напрокат автомобиль выглядел так, словно астероид расплющил весь багажник.
  
   "Давайте посмотрим, работает ли еще автомобильный телефон", - сказал Римо, бросаясь к нему.
  
   Во Всемирном торговом центре Гарольд Смит схватил трубку спутникового телефона "Дипломат", когда она зазвонила.
  
   "Вы добились успеха", - сказал он.
  
   "Мы бы хотели", - сказал Римо. "Эта чертова штука настолько радиоактивна, что мы не можем к ней прикоснуться".
  
   "Черт бы побрал это!" - взорвался Смит.
  
   "Но мы попробуем еще раз, о император", - пропищал Чиун на заднем плане. "Не бойся".
  
   "Смитти, может быть, тебе стоит просто разбомбить эту штуку", - предложил Римо.
  
   "Невозможно! Это ядерное устройство - оно взорвется".
  
   "Ну, судя по тому, как он несется вперед, сметая все на своем пути, можно с уверенностью сказать, что он скоро где-нибудь взорвется".
  
   "Ну, прямо сейчас оно следует по автостраде Огайо на восток".
  
   "Минутку".
  
   Гарольд Смит вывел на экран карту континентальной части США и создал красную точку, обозначавшую Кулак Аллаха.
  
   Он ввел его вероятную скорость, траекторию и приказал системе Ms экстраполировать вероятные цели национального значения, а также время удара.
  
   Система работала быстро. Она придумала возможности менее чем за минуту. Автомагистрали и междугородние сообщения покраснели, как будто наполнились артериальной кровью.
  
   Было три вероятности.
  
   Вашингтон, округ Колумбия
  
   Город Нью-Йорк.
  
   Или менее важный третий вариант, возможно, даже в Огайо.
  
   Дилеммой для Гарольда Смита было определить цель и пресечь угрозу до того, как первый ядерный удар по территории США приведет Запад к столкновению с мусульманским миром.
  
   Президент Соединенных Штатов приказал истребителям F-16 национальной гвардии "Летающие соколы" из 180-й бомбардировочной группы вылететь из Толедо, штат Огайо.
  
   Самолет стартовал, построился в кричащую букву V и полетел на бреющем полете по магистрали Огайо и обратно, готовый нанести удар, если прикажут.
  
   Гарольд Смит сказал президенту: "Мы не можем уничтожить это обычными средствами. Риск выпадения радиоактивных осадков слишком велик".
  
   "Ну, я не могу просто позволить ему врезаться во что угодно, черт возьми. Это хуже, чем почтовый кризис".
  
   "Это и есть почтовый кризис", - напомнил Смит. "Он обострился".
  
   Голос президента стал низким и настойчивым. "Я не могу не принять меры, Смит. Ты это знаешь".
  
   "Мне нужно больше времени".
  
   "Чем я могу помочь?"
  
   "Я требую немедленных обновлений о прогрессе Кулака".
  
   "По последним сообщениям, он огибает озеро Эри. Вы же не думаете, что он намеревается испарить все озеро, не так ли?"
  
   "Это невозможно. Я все еще не могу смириться с тем, что у них на борту есть ядерное устройство".
  
   "Ваши люди сказали, что это радиоактивно".
  
   "Радиоактивное - это не ядерное", - сказал Смит.
  
   Синий индикатор контактной линии начал мигать, и Смит, извинившись, вышел.
  
   "Римо, где ты?" спросил он.
  
   "Примерно в миле за этой штукой или к югу от Далласа, штат Техас - в зависимости от того, хотите ли вы верить моим глазам или системе спутниковой навигации в этой новой арендованной машине", - устало сказал Римо.
  
   "У вас в машине есть навигационный компьютер?"
  
   "Когда это сработает".
  
   "Римо, ты можешь снять это и прикрепить к Кулаку Аллаха?"
  
   "Вы можете сказать мне, что искать?"
  
   "Да".
  
   "С удовольствием", - сказал Римо.
  
   "Джихад, брат мой", - сказал Юсеф Гамаль, когда штурвал повернулся перед ним, и украшенный полумесяцем нос "Кулака Аллаха" съел белую линию.
  
   "Что это еще?" Джихад зарычал, управляя рулем.
  
   "Мне нужно приготовить воду".
  
   "Почему вы не ушли до того, как мы уехали?"
  
   "Нас поторопили. Я не подумал. Не было времени"
  
   "Я отказываюсь останавливать машину теперь, когда я пилот-мученик. Кроме того, тормозов, как вы знаете, нет".
  
   "Тогда что мне делать? Я не могу войти во врата Рая с испачканными штанами. Мои милые гурии были бы шокированы. Я произвел бы на них ужасное первое впечатление".
  
   "Мне все равно, что вы делаете", - пробормотал Джихад Джонс, борясь с рулем.
  
   "Тогда я сделаю то, что должен", - сказал Юсеф, расстегивая ширинку от горла вниз.
  
   Когда брызги наполнили кабину "Кулака Аллаха", Джихад Джонс пробормотал: "Вы хуже еврея. Когда мы умрем и попадем в рай, не говорите мне".
  
   "Я не буду".
  
   "Тогда не делай этого, слабохарактерный".
  
   "Мой арабский инструмент все еще больше вашего египетского", - похвастался Юсеф, снова застегивая молнию.
  
   Римо остался на хвосте "Кулака Аллаха", когда тот прогрыз длинный участок магистрали в Огайо. Задние гусеницы выплевывали гравий и выбивали куски асфальта.
  
   Римо объезжал их, когда F-16 кружили над головой, низко и угрожающе. С озера Эри дул ветер, чистый, как свежее белье.
  
   "Хорошо, я подъеду к борту, а вы выбросьте навигационную штуковину. Просто убедитесь, что она приземлилась целой".
  
   "Я не подведу", - пообещал Чиун.
  
   "Потому что, если вы его сломаете, от него не будет толку, а если он соскользнет обратно, он бесполезен".
  
   "Я не ребенок", - фыркнул Чиун.
  
   "Только не упусти это", - сказал Римо, постепенно ускоряясь.
  
   Это должно было быть легко. Но они подверглись воздействию жесткого излучения, и теперь их системы были сверхчувствительны к нему.
  
   Римо почувствовал покалывание в кончиках пальцев, когда держал руль ровно.
  
   Поднявшись на гигантскую заднюю палубу, напоминавшую заднюю часть авианосца, Римо свернул влево и обошел гигантскую машину. Из-за вращающихся шин они казались карликами.
  
   Чиун высунул одну руку с трубкой из окна и держал пакет с инструментами, который Римо извлек из-под капота.
  
   Чиун небрежно подбросил его. Он отклонился в сторону и приземлился со звоном в виде V-образного изогнутого хвостового оперения.
  
   Ломаясь, Римо наблюдал.
  
   Посылка не соскользнула. Он взял сотовый телефон и позвонил Гарольду Смиту.
  
   "Посылка доставлена, Смитти".
  
   "У меня есть навигационный сигнал", - сказал Смит.
  
   "Это не заняло много времени".
  
   "Я приобрел это, когда оно все еще было у вас".
  
   "Хорошо, что нам теперь делать?" - спросил Римо.
  
   "Я договорился о том, чтобы за вами приехал армейский вертолет".
  
   "Куда мы направляемся?"
  
   "Вы останетесь с Кулаком Аллаха, пока не будете нужны".
  
   "Попался".
  
   Гарольд Смит наблюдал за красной вспышкой на экране своего компьютера. "Кулак Аллаха" сейчас пересекал границу между Огайо и Пенсильванией. Это означало, что ground zero находится не в Огайо. Это уменьшило количество вариантов целей. Единственный вопрос заключался в том, куда они направятся, когда магистраль в Огайо иссякнет.
  
   "Что вы делаете?" Джихад Джонс спросил Юсефа Гамаля.
  
   "Я сверяюсь с картой".
  
   "Я запрещаю это. Я хранитель священной карты".
  
   "Прямо сейчас вы пилот-мученик. Поэтому карта возвращается к навигатору-мученику".
  
   "Я навигатор".
  
   "Когда я снова сяду за руль, да", - сказал Юсеф.
  
   "Я запрещаю вам смотреть на цель. Это харам. Особенно такому еврею, как вы".
  
   "Я соглашусь не смотреть на цель, если вы перестанете называть меня евреем".
  
   Джихад Джонс долго молчал, кипя от злости. "Очень хорошо", - отрезал он. "Я больше не буду обвинять вас как еврея".
  
   "Хорошо".
  
   "Гамаль Махур".
  
   "Вы тоже не можете называть меня Верблюжьим носом".
  
   "Вы этого не оговаривали".
  
   "Я думаю, нам следует воспользоваться маршрутом 6", - сказал Юсеф, меняя тему.
  
   "Священная карта велела следовать за 80".
  
   "Шестерка тоже хороша".
  
   "Мы возьмем восемьдесят".
  
   "И я скоро снова сяду за руль, потому что почти моя очередь", - сказал Юсеф.
  
   "До тех пор держите свой верблюжий нос подальше от священной карты".
  
   Гарольд Смит увидел, как красная точка свернула на шоссе 80 на восток, и программа слежения автоматически отобразила новую гистограмму оптимальных целей. Вашингтон, округ Колумбия, все еще был возможен. Однако Нью-Йорк выглядел более вероятным.
  
   Смит ввел дополнительные данные и попросил систему сузить рабочий список.
  
   Система ответила тем же списком. В основном почтовые отделения вдоль маршрута и важные военные объекты.
  
   Смит нахмурился. Ограничения компьютера были такими же, как и во времена его работы в Univac. Чтобы докопаться до истины, пришлось бы прибегнуть к человеческим рассуждениям.
  
   В вертолете "Хьюи" Римо наблюдал, как "Кулак Аллаха" катится по шоссе 80, и чувствовал себя беспомощным. Машины полиции штата Пенсильвания следовали за гигантской машиной на почтительном расстоянии, на крыше пульсировали огни.
  
   "Должен быть способ остановить эту игрушку-переростка Тонка".
  
   "Я согласен", - сказал Чиун.
  
   "Но я не могу представить, что бы это могло быть".
  
   "Во времена Монгольских ханств мастер синанджу столкнулся с такой головоломкой".
  
   "У них тогда было что-то подобное?"
  
   "Нет, но в те дни были боевые слоны".
  
   "Да?"
  
   "Наилучшим из возможных способов".
  
   "Я слушаю", - сказал Римо.
  
   И, наклонившись под грохочущим несущим винтом, Мастер Синанджу что-то прошептал на ухо Римо.
  
   "Вы шутите!" Римо взорвался.
  
   Гарольд Смит пытался втолковать главе исполнительной власти, что вероятность того, что "Кулак Аллаха" был нацелен на Нью-Йорк, составляет девяносто пять процентов.
  
   "Вы уверены?"
  
   "Я сказал девяносто пять", - сказал Смит, удивляясь уровню образования президента.
  
   "Что в Нью-Йорке? Могут ли они взорвать весь остров?"
  
   "Теоретически, да. Говоря практически, я сомневаюсь в этом. Должна быть конкретная цель. Что-то практическое или символическое".
  
   "В Нью-Йорке их должно быть десятки. Уолл-стрит. ООН. Статуя Свободы. Колокол Свободы. Нет, это Филадельфия, не так ли?"
  
   Смит замер. Его костный мозг внезапно превратился в ледяную воду.
  
   "Господин президент, это всего лишь обоснованное предположение, но я полагаю, что могу постулировать наиболее вероятную цель с нуля".
  
   "Что это?"
  
   "Та же цель, которую изначально пытался уничтожить Глухой мулла. Цель, через которую проходят телефонные линии управления воздушным движением, сигналы телевизионного вещания и другие важнейшие системы связи. По стечению обстоятельств, это место, где сейчас проживает самый ненавистный враг Глухого Муила ".
  
   Президент начал задавать вопрос, когда Гарольд Смит ответил на него за него.
  
   "Я стою на эпицентре событий".
  
   В мечети в Гринбурге, штат Огайо, тактический командир ФБР Мэтт Брофи разбирался в обломках, пока его люди очищали различные помещения.
  
   Мечеть была полной катастрофой, и поскольку это, вероятно, должно было стать окончательным состоянием карьеры каждого, не было смысла церемониться.
  
   В похожей на пещеру комнате, из которой с грохотом вылетел гигантский джаггернаут, они обнаружили бородатого мужчину, нижняя часть тела которого была придавлена огромными гусеницами, которые безжалостно проехались по нему.
  
   По всей комнате стояли большие пустые бочки с наклеенными на них предупреждающими о радиации знаками и символами.
  
   Мэтт Брофи решил, что обезопасить помещение и убраться ко всем чертям - самый безопасный вариант из возможных. Крушение поезда в карьере - это одно, но стать радиоактивным - совсем другой вид карьерной неудачи.
  
   Президент получил сообщение в течение десяти минут.
  
   "Господин президент, мы кое-что нашли на месте мечети".
  
   "Продолжайте".
  
   "Есть тонны стальных бочек для хранения ядерных отходов - все пустые".
  
   Гарольд Смит получил известие несколько минут спустя.
  
   "Вы уверены в этих сведениях, господин президент?" Жестко спросил Смит.
  
   "Это то, что мне сказали в ФБР".
  
   "Из этого я могу сделать только один вывод. Посланники Мухаммеда загрузили "Кулак Аллаха" радиоактивными отходами, фактически превратив их в радиологическую бомбу".
  
   "О Боже!" - простонал президент. "Насколько это плохо?"
  
   "Не так плохо, как настоящее ядерное устройство. Они, без сомнения, набили машину смесью радиоактивных отходов и обычной взрывчатки. При детонации результатом будет не настоящий атомный взрыв, а экологическая катастрофа в ограниченном радиусе ".
  
   "Это звучит не совсем хорошо, Смит".
  
   " "Это меняет оттенок угрозы, но не саму угрозу. Я свяжусь с вами ".
  
   Смит вызвал крупный план маршрута на шесть миль впереди катящегося джаггернаута, которым был Кулак Аллаха. Система показала ему мост через реку Аллегейни на своем пути, и он снял трубку спутниковой связи.
  
   Выслушав, президент сказал: "Считайте этот мост историей".
  
   Я сожалею только об одном ", - сказал Юсеф, пока пролетали мили.
  
   "Меня не волнуют ваши сожаления", - сказал Джихад Джонс.
  
   "Я сожалею, что так и не завершил паломничество в Мекку. Но я был слишком занят, распространяя террор".
  
   "Я совершил свой хадж, когда был молод, потому что знал, что умру молодым", - хвастался Джихад.
  
   "Я был слишком занят убийством и вождением такси", - жаловался Юсеф.
  
   "Тебя бы в любом случае прогнали или повесили как неверного, Гамаль Махур".
  
   Юсеф проглотил язвительный ответ, вертевшийся у него на языке. Быть названным неверным с верблюжьим носом было лучше, чем называться евреем. Он плотнее намотал каффию на свой выступающий нос.
  
   Они подъезжали к большому мосту. Они могли видеть это сквозь брызги насекомых на их гигантском ветровом стекле, на котором, к сожалению, отсутствовали дворники. Оно выглядело достаточно солидным, чтобы вместить их автомобиль. Это было облегчением. На последнем мосту было туго.
  
   Затем с неба с криком пронеслись три истребителя F-16, выпустив дымящиеся ракеты, от которых мост подпрыгнул и рухнул на их изумленных глазах.
  
   "Злобные антиисламисты разрушили мост в рай!" Пожаловался Юсеф.
  
   "Я вижу это, дурак!"
  
   "Что нам делать?"
  
   "Мы объедем это", - прорычал Джихад Джонс, наваливаясь всем своим весом на колесо.
  
   "Кулак Аллаха" начал скрежетать и раскачиваться под внезапным напряжением своей новой траектории.
  
   Вертолет "Хьюи" снижался к зеленому полю, когда Римо крикнул в сотовый телефон: "Мост разрушен. Нам с Чиуном пора заняться своим делом".
  
   "Не подведите", - крикнул Смит в ответ, перекрикивая рев винта.
  
   "Я не могу гарантировать, что это сработает, но Чиун клянется, что сработает".
  
   Затем они бежали по высокой траве, чтобы перехватить "Кулак Аллаха", который пытался соскользнуть с шоссе на мягкую землю. Это было похоже на сухопутный линкор - легко двигаться вперед, трудно управлять и невозможно повернуть вспять.
  
   "Ну вот и все", - сказал Римо с беспокойством на лице.
  
   Они встали перед бегемотом, встали по обе стороны и ждали, готовые убраться с дороги так быстро, как только могли.
  
   Включился "Кулак Аллаха". Его большие передние шины вращались медленно, с болью. За ветровым стеклом двое водителей вытягивали верхнюю часть тела в направлении поворота, как будто их хилый вес мог помочь.
  
   "Помогите мне управлять", - взвыл Джихад Джонс.
  
   "Я пытаюсь", - проворчал Юсеф. "В какую сторону?"
  
   "Ушли. Нет, другой ушел, дурак!"
  
   "Я рулю влево. Почему колеса не реагируют?"
  
   Затем на дороге впереди появились две фигуры.
  
   "Джихад, смотри! Это не те жуки, которых мы раздавили раньше?" Спросил Юсеф.
  
   "Забудьте о них. Правьте! Во имя Аллаха, правьте!"
  
   "Я рулю!" - кричал Юсеф, когда пот от борьбы выступил у него на лбу.
  
   Римо распластался на земле. Гигантские шины с жужжанием приближались к нему, как большие черные колеса обозрения.
  
   Приготовившись, Римо наблюдал, как передние шины нависают над ним. Затем, сильно ударив ногой, он ударил по большому ведущему колесу, используя жесткую резину, чтобы отскочить в безопасное место.
  
   С другой стороны, Мастер Синанджу выполнил точно такой же маневр в идеальной синхронизации.
  
   Затем Римо и Чиун откатились в сторону и зарылись в мягкую землю на случай, если случится худшее.
  
   "Кулак Аллаха" внезапно дернулся, и находившиеся в кабине Юсеф Гамаль и Джихад Джонс внезапно обнаружили, что их лица прижаты к толстому ветровому стеклу с такой силой, что у них расплющились носы и они не могли дышать.
  
   Невозможное начало происходить
  
   Только пилот в ожидающем вертолете видел это ясно. Кулак Аллаха, содрогнувшись и отклонившись от горящего моста, которого больше не было, на самом деле споткнулся. Споткнулся так, как спотыкается великан. Споткнулись, как гора или лавина.
  
   Передние шины сцепились, задние протекторы выдвинулись и напряглись, и между противостоящими силами и огромной инерцией многотонного транспортного средства что-то должно было уступить.
  
   "Кулак Аллаха" уткнулся тупым носом в дорогу, поднял заднюю палубу и в замедленной съемке перевернулся из конца в конец, чтобы соскользнуть в горящую реку внизу.
  
   Это произвело невероятный фурор, и Римо и Чиун едва избежали того, чтобы промокнуть под последовавшим водопадом.
  
   Когда взрыва не последовало, они выбрались из оврагов, где спрятались для безопасности.
  
   Когда Римо и Чиун вернулись к ожидавшему вертолету, у пилота было ошеломленное выражение лица, и он спросил: "Что, черт возьми, произошло?"
  
   "Мы отключили его", - сказал Римо.
  
   "Споткнулись?"
  
   "Именно так побеждали боевых слонов во времена великих ханов", - гордо сказал Чиун.
  
   "Вы можете, если знаете, куда совать палец ноги", - сказал Римо, ступая на борт. "Пошли, у нас есть места, чтобы
  
   уходите ".
  
   Взявшись за трость, пилот оторвал вертолет от земли и долго и пристально смотрел на бурлящую воду. На поверхности мутной реки рядом с горящим мангалом, который был большим пролетом, лопались воздушные пузыри размером с обручи для игры в Хула-хуп.
  
   По милости Аллаха вода хлынула потоком.
  
   "Мы тонем, Джихад", - пробормотал Юсеф Гамаль.
  
   "Это ваша вина".
  
   "Это моя вина! Вы были за рулем".
  
   "Вы тоже были за рулем. Следовательно, это в равной степени ваша вина".
  
   Они попробовали открыть люк, но обнаружили, что у него нет внутренней ручки. Из этой водяной могилы, где свет уменьшался, не было выхода. Эта мысль запала внутрь.
  
   "Джихад, брат мой, мы идем на смерть".
  
   "По крайней мере, это есть".
  
   "Да, по крайней мере, это есть".
  
   "Но сначала мы должны вооружить Кулак Аллаха, чтобы умереть достойно, наводя ужас на безбожников", - сказал Джихад.
  
   "Я совершу это великое дело", - сказал Юсеф, протягивая руку к священной рукоятке.
  
   "Нет, я решил совершить это замечательное дело".
  
   Но когда они царапались и боролись в перевернутой кабине, они обнаружили, что могут только задевать рукоятку, висящую у них над головами.
  
   "Тогда я встану на ваши плечи, чтобы добраться до него", - сказал Джихад.
  
   "Нет, вы не встанете на мои арабские плечи. Я встану на вашу египетскую спину".
  
   "Если вы не сделаете, как я говорю, никто не умрет, кроме нас".
  
   В конце концов Юсеф позволил египтянину взобраться к нему на плечи. Рукоятку схватили и повернули. Три раза. Четыре. Безрезультатно.
  
   "Что случилось?" Юсеф зашипел, когда Джихад спрыгнул вниз, чтобы присоединиться к нему, среди липкой, холодной сырости, которая теперь доходила им почти до плеч.
  
   "Это не работает. Вода. Проклятая вода, без сомнения, сделала механизм постановки на охрану бесполезным".
  
   "Тогда погибнем только мы", - удрученно сказал Юсеф. "Это ужасно. Я пилот-самоубийца-мученик. Я должен забрать своих врагов с собой, или я умру неудовлетворенным ".
  
   Эта ужасная мысль тоже запала мне в голову.
  
   Когда вода поднялась до уровня их ртов, Джихад Джонс посмотрел на Юсефа глазами, полными боли.
  
   "Помните, когда мы доберемся до Рая, я вас не узнаю".
  
   "Когда я доберусь до Рая, я лично укажу на твою кровь крестоносца любому, кто будет слушать", - выплюнул в ответ Юсеф.
  
   "И я приму участие в ваших неиспорченных гуриях, крадя тех, кого смогу".
  
   "Любители свинины!"
  
   "Целуются поперек!"
  
   Глу-глу-блу.
  
   Бляпф
  
   Глава 35
  
   Три дня спустя Римо и Чиун сидели в своей комнате для медитации на колокольне и смотрели телевизор, когда зазвонил телефон.
  
   "Я получил это", - сказал Римо.
  
   Это был Гарольд Смит. "Поступил отчет о вскрытии Глухого муллы", - сказал он.
  
   "Что там было написано?"
  
   "Патологоанатом ФБР хотел написать "причина неизвестна", но политическое давление вынудило его указать определенную причину смерти. Он записал это как "синдром встряхнутого ребенка".
  
   "Да, прежде чем мы вышли из мечети, я взял голову Глухого муллы в руку и тряс ее, пока его мозги не превратились в пюре, похожее на молочный коктейль".
  
   "Это произойдет в результате запуска "Кулака Аллаха"".
  
   "Они уже вытащили это из воды?"
  
   "Инженерный корпус армии все еще работает над этим. Теперь, когда мы знаем, что это была всего лишь радиологическая бомба, а не настоящее термоядерное устройство, это не такая уж деликатная задача. EPA должно быть в состоянии локализовать любую утечку радиации ".
  
   "И все же, если бы это сработало, было бы довольно плохо". "Они могли бы разрушить Всемирный торговый центр, нанести ущерб городу, убить тысячи людей и сделать нижний манхэттен непригодным для жизни на десятилетия вперед". За исключением одной незначительной детали ".
  
   "Что это?" - спросил Римо.
  
   "Кулак Аллаха был измерен. Он был на пять футов шире, чем можно было пролезть через туннель Линкольна. Он никогда бы не попал на остров".
  
   Римо рассмеялся. Закончив, он спросил: "Так откуда у них "Кулак Аллаха"?"
  
   "Это был запасной ракетоносец НАСА, который они переоборудовали для этой цели. Я все еще пытаюсь отследить радиоактивные отходы, которыми они его наполнили, но есть много недобросовестных компаний по утилизации отходов, которые вполне готовы позволить таким материалам попасть в сомнительные руки за определенную цену.
  
   "Похоже, что облава ФБР добралась до каждого оставшегося Посланника Мухаммеда, так что кризис улажен", - продолжил Смит.
  
   "А как насчет фальшивого Глухого муллы - того, что в одиночке?"
  
   "Он был готов отбыть срок настоящего Глухого муллы ради дела. Он будет продолжать пользоваться этой привилегией".
  
   "Почта снова перемещается?"
  
   "Учитывая текущее состояние почтовой службы, могут пройти недели, прежде чем кто-либо сможет авторитетно ответить на этот вопрос", - сказал Смит без сарказма.
  
   "Это в значительной степени подводит итог, не так ли?"
  
   "До следующего кризиса", - твердо сказал Смит.
  
   "Все еще страдаешь от обязанностей няни?"
  
   "Абира Гула следует утопить, как ненужного котенка", - с горечью сказал Смит.
  
   "Думаю, вы не будете смотреть ее интервью сегодня вечером".
  
   "Вряд ли".
  
   "Тамайо Танака собирается взять у нее интервью. Мы с Чиуном планируем посмотреть, потому что мы единственные, кто знает, кто на самом деле белокурая неверная Абира ".
  
   "Вы можете делать все, что пожелаете", - сказал Гарольд Смит, вешая трубку.
  
   После того, как Римо вернулся на свой коврик, Чиун спросил: "Император Смит был доволен?"
  
   "Ни слова не сказали об Осаке".
  
   Чиун кивнул. "Тогда наши позиции в безопасности".
  
   "Думаю, сегодня вечером мы смотрим "Никаких ухаживаний"".
  
   "Одна ночь допустима", - разрешил Чиун.
  
   "Тогда все вернется к тому же старому Woo".
  
   "Несравненный Ву".
  
   "Почему-то я не думаю, что мы говорим об одном и том же Ву".
  
   Сердце Тамайо Танаки бешено колотилось. До ее последнего шанса стать национальной оставалось всего десять минут, а настенные часы тикали, как бомба замедленного действия. У нее был эксклюзив с Абиром Гулой, и все, что ей нужно было сделать, это пообещать паре охранников из ФБР дикий полуночный танец на кровати размера "queen-size" в отеле "Хелмсли Парк Лейн".
  
   Которые она никогда, никогда не собиралась доставлять. Она дала обещание как Тэмми Террилл.
  
   Оставшись одна в нью-йоркской студии для интервью, она пригладила свой черный как смоль парик и убедилась, что ее раскосые глаза соответствуют цвету.
  
   Техник просунул голову в дверь. "Гула здесь".
  
   "Все готово", - сказала Тамайо. Вот и все. Все, что ей нужно было сделать, это не дать этой сумасшедшей ведьме узнать ее голос, и она была дома свободной.
  
   Абир Гула, покачиваясь, вошла в студию в платье в пол цвета Нил-грин, которое угрожало ее скромности в трех критических точках.
  
   Не говоря ни слова, она села и посмотрела на Тамайо своими злобными орлиными глазами.
  
   "Я Тамайо", - сказала Тэмми, пока техник пытался найти безопасное место для крепления петличного микрофона Абира. Ее декольте угрожало вырваться на свободу при малейшем нарушении, поэтому он просто положил его ей на колени, в то время как Абир потянулась, чтобы ущипнуть его за ягодицы пальцами с черными ногтями.
  
   "Позже мы поговорим о моих женских потребностях", - сказала она поспешно удаляющемуся технику.
  
   Затем она заметила протянутую руку Тамайо.
  
   Она хладнокровно подняла свой собственный, сказав: "Вы слышали замечательные новости об Ум Аллахе?"
  
   Тамайо улыбалась изо всех сил. "Я хочу услышать о ней все", - проворковала она, когда режиссер начал подавать сигналы. "Но давайте оставим это для прямого эфира".
  
   В этот момент Абир отпустила руку Тамайо, и внезапно она заметила черно-синие следы укусов на большом пальце Тамайо.
  
   "Что это?" - жестко спросила она.
  
   "Зацепился большим пальцем за странную молнию", - поспешно сказал Тамайо.
  
   Внезапно Абир вывернул запястье Тамайо, приблизив пораненный большой палец.
  
   "Следы зубов! Я знаю это. Я оставила такие следы на беспомощных инструментах обоих моих мужей. Откуда они у тебя? Как они могли быть у тебя на теле? Я никогда не пробовал вас. Я никогда не пробовал ни одного японского неверного ".
  
   Одним глазом следя за сигналом угрозы, а другим - за все еще не горящей лампочкой подсчета, Тамайо начала протестовать, когда под ярким светом ее правый глаз принял свою естественную круглую форму.
  
   Это не ускользнуло от внимания Абира Гула, который сказал: "Что у тебя с глазом, женщина?"
  
   "О, черт", - сказала Тамайо, хватаясь за лицо. Коричневая контактная линза упала ей на колени, и это заставило Абир Гулу подняться со стула и зарыться в волосы Тамайо.
  
   "У вас голубые глаза! И желтые волосы!" Абир взвизгнул, срывая парик. "Ты мой неверный!"
  
   "И я буду твоим верным рабом, если ты просто посидишь спокойно достаточно долго, чтобы дать это интервью", - отчаянно сказала Тамайо как раз перед тем, как сильная пощечина сбила ее со стула.
  
   "Обманщик! Ум Аллах накажет тебя после того, как ты умрешь!"
  
   Когда загорелся индикатор подсчета голосов, Абир Гула уже вышел из студии и по горячим следам преследовал ущемленного техника.
  
   Изображение, транслируемое на всю страну, длилось всего десять секунд. Но Римо и Чиуну хватило времени, чтобы впитать в себя неизгладимый образ блондинки Тамайо Танаки, пытающейся нахлобучить на голову свой черный парик и одновременно посасывающей большой палец.
   "Таков бизнес", - рассмеялся Римо, когда Чиун потянулся к пульту дистанционного управления.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"