Савчук Александр Анатольевич : другие произведения.

*рижские зарисовки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    рассказ 4

  
  
  новелла четвертая
  
  
   Рижские заметки.
  
   Владыкой мира станет труд,
   когда вино польет из пушек,
   и разом в девственность впадут
   пятнадцать тысяч потаскушек.
   Игорь Губерман
  
   Глава первая
  
   Отгуляв после рейса положенный мне месячный отпуск, и, признаться, прилично от него устав, я по звонку шефа явился на работу.
   Начальник сбыта нашего винобъединения Алик Наумович Песков (в кругу родных и близких его звали, естественно, по-другому - Цалик Буюмович), обращаясь ко мне уже по-свойски, на 'ты', представил мне моего нового напарника Петра Иванюшенко, после чего стал готовить нам проездные документы на Ригу.
   Бывалые проводники, находившиеся в этот момент в кабинете и присутствовавшие при этом, лишь сочувственно головами качали - по их насмешливо скорбным лицам я понял, что они нам, новичкам, не завидуют, и что нам предстоит так называемый 'голодный рейс' - именно таковой считалась в среде проводников поездка в Ригу. Сверх того, Алик Наумович во всеуслышание, и, на первый взгляд, без тени иронии, заявил, что я, уже вполне опытный, по его мнению, проводник (и это после одного-единственного рейса!), получаю в напарники новенького, которому предстоит первая поездка, поэтому я должен буду обучить его работе, - и этими словами он чуть ли не до слез рассмешил действительно опытных проводников.
   Петра Иванюшенко, с которым мне предстояло сопровождать вино в город Ригу, столицу Латвии, я знал шапочно, мы с ним были знакомы года примерно три-четыре. Петро был старше меня на пару лет, в городе его многие знали как неплохого зубного техника, но работа эта ему, видимо, не очень нравилась, да ведь и сколько там не заработай, 33% от заработка ему приходилось отдавать в виде алиментов двум детям от двух жен, а на нынешнем его месте работы - винзаводе, - зарплата была не более 80-90 рублей в месяц, и алиментов, соответственно, надо было отстегивать 30 рублей, не больше, а с командировочных - составляющих 250-300 рублей в месяц, алименты платить не полагалось, не говоря уж о левых приработках. А может, также, Петрухе, как и мне, деньги были не столь важны, а просто захотелось романтики - вздохнуть свежим воздухом свободы, покататься по стране, по необъятной нашей Родине. И еще: имея такую работу, мы, я считаю, приобретали единственную для нас возможность попутешествовать, так как на поездки за границу, мы, люди беспартийные и не являющиеся орденоносными передовиками производств, вообще не претендовали.
   На следующий день после начала загрузки наша 'группа три' - то есть три вагона в одной сцепке, - была полностью загружена, запломбирована, и готова к отправке. 'Спец' в 28 тонн и 'бандура' - 60-тоник, были заполнены портвейном белым, а в 'молочке' - цистерне на 30-тонн было сухое вино с нежным названием - 'Фетяска' - что по-молдавски означает 'девичье'.
   Получив на нашу продукцию пачку накладных, мы прибыли с вещами в вагон и, едва успев разложить вещи и кое-как обустроиться, с вечерним шестичасовым составом тронулись в путь.
   Так как надежды на левый приработок в этом рейсе были весьма призрачными, то двое таких 'специалистов' как мы с Петром, теоретически должны были голодать.
   Именно по этой причине с самого первого дня мы стали продавать вино каждому желающему, и торговали им как по всей территории МССР, так и на протяжении всего остального пути.
   На станциях Раздельная и Бессарабская мы пополнили наши запасы в продуктах, хлебе и питьевой воде, которую нам залили в умывальник в количестве 170 литров, после чего в составе товарного поезда взяли курс на следующую перевалочную станцию под названием Жмеринка.
   Этот украинский город 'славился' в среде проводников злобными ментами и продажными клиентами, которые, купив литр вина, тут же бежали 'докладать' в милицию, после чего у проводника, продавшего им вино, начинались неприятности.
   Но, как я уже говорил, мы с Петром находились в безвыходном положении, поэтому с безрассудством новичков мы открыли торговлю в самой Жмеринке, прямо на пассажирской станции, где мы до самой отправки находились. Продажа шла ни шатко, ни валко, однако на момент отбытия в нашу 'кассу' набежало сотни три рублей на 'мелкие расходы'. Пересчитав деньги, мы спокойно вздохнули, так как 'голод', по крайней мере, в ближайшие пару недель, нам не угрожал.
   Были у меня, конечно, с собой кое-какие деньги - заначка в полторы тысячи рублей 'на крайний случай', зашитая в специальный кармашек на трусах, запрятанных в самый дальний уголок вещмешка, но они были предназначены действительно для исключительного случая - это был так называемый НЗ (неприкосновенный запас) - если, например, я попадал в какой-либо жизненный переплет, как то: в милицию, или еще что-либо в этом роде.
   Петро, с удивлением пересчитав столь легко доставшийся нам 'сармак', повеселел и стал рассказывать о себе и своей жизни, которая, несмотря на несолидный возраст рассказчика - 28 лет, успела ему надавать немало и калачей и затрещин.
   Будучи женатым в первый раз на уроженке города Кишинева, чьи родители были номенклатурными работниками, он жил с ней и вместе с ее родителями в их квартире, и главной своей целью поставил купить машину. Через год у молодых родился сын; Петро напряженно работал, обеспечивая семью и продвигаясь к своей заветной мечте - приобретение нового автомобиля марки 'жигули'.
   Молодая жена, вкусившая радость материнства, видела своего мужа дома все реже и реже, поэтому, очевидно для компенсации, завела себе любовника. Узнав об этом от всезнающих соседей, Петро не смог простить ей измены и ушел жить в общежитие какого-то строительного треста, а на ребенка стал выплачивать алименты.
   Свою мечту - покупку машины - он все же сумел осуществить, правда, будучи женатым вторым браком: на этот раз его женой стала дочь министра сельского хозяйства республики - ведущего министра в аграрной МССР. Жена не замедлила родить ему дочь, и счастливый муж и отец вновь обрел семейное счастье, тепло, радость и домашний уют. Родители жены помогли молодым с квартирой, а еще через год с их же помощью, но на деньги Петра был приобретен 'жигуль' шестой модели.
   Затем у молодых, как водится, что-то не заладилось, и тут же высокопоставленные родители 'внезапно' обнаружили у 'непрестижного' зятя массу недостатков, и вскоре на расширенном семейном совете (на который самого Петра, естественно, не пригласили) было решено, что их дочь заслуживает лучшей судьбы, и, соответственно, лучшего мужа. В процессе бракоразводных передряг Петро неожиданно для самого себя остался без машины и престижной квартиры, расположенной в центре Кишинева, зато стал владельцем 1,5 комнатной квартиры в паршивом трехэтажном доме старой постройки в пограничном с Румынией захолустном городке под название Кагул, отстоящем от столицы Молдавии почти на две сотни километров.
   С тех пор Петро невзлюбил, а точнее говоря, возненавидел женщин. Причем всех сразу. И решил им мстить. Не тем, конечно, что были конкретно виновны в его несчастной жизни, - до них он добраться не мог, а женщинам вообще, которых ему еще предстояло встретить на жизненном пути. Теперь всякий раз, когда ему доводилось привести домой очередную подружку, он изощренно трахал ее всеми известными ему способами, а под конец использовал огромный импортный резиновый член, прихваченный от одной из предыдущих жен, имевших обширные знакомства среди членов семей номенклатурных работников, часто выезжающих за рубеж.
   Таким образом, каждая новая женщина, в душе вероятно считающая Петра потенциальным женихом, от постельных отношений с ним получала массу новых впечатлений и ощущений, порой даже против своего желания. Впрочем, если верить его рассказам, были среди них и такие, которым игры с резиновым 'дилдо' нравились...
   Итак, прикупив в местном магазине продуктов, и, конечно же, водки, мы вернулись в вагон, а вскоре наш состав покинул станцию Жмеринка и продолжил свой путь.
   Между прочим, хочу здесь особо отметить, что в нашей проводницкой работе была ярко представлена модель классического советского бизнеса тех лет: продавая вино, мы на вырученные деньги покупали водку и коньяк, которые затем выпивали - таким образом, на руках после этих финансовых операций ничего, естественно, не оставалось, а результаты сказывались лишь на печени и наших умственных способностях, да и то, как утверждают врачи, резко отрицательно.
   Перемещаясь по железным дорогам Украины, наш состав, если смотреть по карте, миновав Жмеринку, стал забирать севернее, к белорусской границе, и следующей большой станцией на нашем пути должен был стать город Витебск.
   Шел пятый день нашего путешествия, и все это время мы занимались готовкой еды, чтением книжек, долгим сном - ночным и дневным, разговорами о женщинах, и, изредка, физкультурными упражнениями. Бегая во время одной из коротких стоянок трусцой вдоль путей, я обнаружил примерно в середине нашего состава механизированную пятерку - пять вагонов-холодильников в одной сцепке, которые, как мы уже знали, перевозят скоропортящуюся продукцию: мороженое мясо, фрукты-овощи, или еще что-либо в этом роде, требующее постоянной пониженной температуры хранения.
  
   Вернувшись, я строго-настрого запретил Петру покидать вагон, а сам с пятилитровой канистрой портвейна в руке и полотенцем подмышкой, отправился в гости к соседям и вскоре постучал в двери главного из пяти вагонов - бригадного, или так называемого жилого вагона. На окне дернулась занавесочка - кто-то из ребят выглянул наружу, и мне тут же открыли, - опытные проводники знают, кто к ним может прийти вот так запросто, с канистрой вина.
   После короткого знакомства и последовавшего за этим пятиминутного разговора о житье-бытье с ребятами-проводниками, которых в вагоне было трое, я был приглашен искупаться в их настоящем душе. Не жалея теплой воды и мыла, я надраивал тело целых полчаса, тщательно смывая накопившуюся за время дороги грязь.
   Хозяева тем временем степенно угощались портвейном, а на электроплитке в огромной сковороде жарилось мясо с луком, причем и на мою долю тоже, так как, по словам рефрежераторщиков, мяса у них было в изобилии. В свой вагон я вернулся спустя час чисто вымытым и побритым, держа в руке увесистый сверток жареного кусками мяса.
  
  
   Глава вторая.
  
   Пока я расчесывался перед небольшим зеркалом, вделанным в боковину полки, а затем доставал из сумок чистые носильные вещи, Петро с наслаждением жевал хорошо приготовленное мясо, запивая его 'Фетяской', а в паузах, отставив стакан и вилку в сторону, от избытка чувств восторженно хлопал в ладоши. Глядя на мои приготовления, он, конечно же, понимал, что я не зря прихорашиваюсь; учитывая, что наши разговоры о женщинах в отсутствии оных становятся болезненно-вредными, он взлелеял надежду, что вот-вот в наш вагон, - если нам, конечно, повезет, и мы повстречаем в Витебске, куда мы вскоре должны были прибыть, таковых, - войдет парочка прекрасных местных фей.
  -Я знаю, Савва, если уж ты взялся за дело, толк обязательно будет, 'снимешь' и доставишь в вагон любых девочек, - сказал он.
  -Ты бы лучше подумал о том, дорогой коллега, как побыстрее избавиться от своего зверинца, - строго, дабы остудить его просыпающийся любовный пыл, сказал я напарнику, имея в виду мандовошек, которые, как оказалось, водились у Петра, причем в пугающем количестве. О своих попутчиках-паразитах Петру стало известно лишь позавчера, когда мы уже находились в дороге, и что-либо предпринять против них в наших стесненных дорожных условиях было невозможно.
   Совсем не обрадовавшись этому известию, я ограничил напарнику зону его перемещения в купе, разрешив пользоваться исключительно нижней полкой, в душе надеясь, что 'эти подлые насекомые' поленятся подняться на вторую полку, на которой я обитал.
   Вскоре наш состав сбавил ход, а затем и вовсе остановился; впереди по обе стороны от путей виднелись уже намозолившие нам за время поездки глаз своей однообразностью неприхотливые станционные строения - Витебск-товарная. Обходчик, которого пассажирам любого поезда обычно слышно еще задолго до его появления благодаря шуму, который он производит, постукивая своим молоточком по крышкам букс, сообщил нам, что в Витебске наш состав простоит, как минимум, несколько часов.
   Мы весьма обрадовались этому сообщению - после длительного сидения в запертом пространстве купе нам уже просто необходимо было хоть как-нибудь развеяться, да хотя бы размять ноги на твердой земле, а также не мешало прикупить в дорогу чего-нибудь съестного, что могло хоть как-то скрасить наш суровый дорожный быт. Захватив с собой немного денег, мы заперли двери вагона и направились в сторону товарной станции, рядом с которой, к нашей радости, обнаружили действующий в этот час небольшой продовольственный рынок.
   Этот рынок, располагавшийся на пристанционном пустыре, был почти сплошь уставлен всевозможными магазинчиками, будками и киосками, а также навесами для торговли привозной колхозной и домашней продукцией. Лишь половина из магазинов в этот час функционировала, да и народу на рынке было немного.
   Мы не спеша обошли его, осмотрели все представленные на нем неприхотливые товары, закупили необходимые продукты - картофель, лук, свеклу, морковь и свежее мясо, не забыв приобрести также дихлофос, с помощью которого я собирался изводить у напарника 'зловредных насекомых'.
   Под конец мы подошли к небольшому щитовому прилавку, перед которым толпилось десятка два человек, за ним прямо в ящиках, а также на нехитрой витрине, сооруженной из досок, стояли радующие сердце простого советского человека бутылки с алкогольными напитками различных форм и размеров с разноцветными этикетками. Дождавшись своей очереди, я попросил хозяйку этого богатства, довольно полную даму, одетую в синий халат, с высоким искусственным рыжим шиньоном на голове, дать нам три бутылки водки и десять пива.
   Продавщица строгим тоном сообщила, что я должен сдать ей взамен какие-то пустые бутылки, мол, так у них заведено. В растерянности я огляделся по сторонам и тут, к своей радости, увидел двух девушек, стоявших в конце небольшой очереди, образовавшейся за нами. В руках одной из них, а у другой в сетке, было десятка полтора пустых бутылок из-под водки, пива и лимонада.
  -Как удачно вышло, что вы в нужный момент оказались рядом, - пропел я нежным голоском, прихватывая под руку и увлекая за собой в начало очереди одну из девушек, полненькую блондинку; вторая в недоумении последовала за подругой. Девушки, ничего не понимая, растерянно взирали на меня, а я тем временем стал вынимать из их сетки пустые бутылки и передавать продавщице.
  -Извините, - зашептала мне на ухо блондинка, - нам нужно купить пива и лимонада, а без пустых бутылок на замен здесь не отпустят.
  -Отпустят, - шепнул я ей, забирая и складывая в сетку девушки наш заказ. - Сколько вам пива, сколько лимонада?
  -По две того и другого, - растерянно сказала девушка, оглядываясь на подругу.
  -Дайте, пожалуйста, - попросил я продавщицу, та добавила на прилавок требуемое, после чего заикнулась было, что я остался ей должен еще две пустые бутылки, и тогда я пододвинул к ней рубль из сдачи и одновременно подмигнул. Продавщица, к счастью, оказалась понятливой, сказала: 'теперь в расчете', вопрос, таким образом, был улажен, после чего я, подхватив сумку, вышел из очереди, девушки, естественно, последовали за мной, позади нас плелся смущенно улыбающийся Петро.
  -Милые девушки! - воскликнул я, обращаясь к нашим случайным знакомым, когда мы отошли от прилавка на пару десятков шагов, - спасибо вам за помощь, вы нас капитально выручили. Теперь мы у вас в долгу, поэтому предлагаю пить пиво вместе. - Произнося эту тираду, я исподволь разглядывал их.
   Одеты обе девушки были явно не для базарных походов, на них были довольно приличные, можно сказать, выходные наряды, из чего я сделал вывод, что девушек этих рано поутру откуда-то после бурно проведенной ночи выпроводили, или же они с самого утра так принарядились, в надежде, что им предстоит интересный день. В первом случае им необходимо было выпить с утра для опохмелки, а во втором случае - для хорошего настроения, поэтому я собирался стать их 'ангелом-спасителем'.
  - Как это, в смысле - 'пить вместе'? - не поняла подруга блондинки, невысокая стройная шатенка.
  - Вон там, на товарной станции, - указал я пальцем направление, - в пяти минутах ходьбы отсюда, стоят наши вагоны с целой сотней тонн замечательного вина, поэтому предлагаю пойти к нам и уже на месте обсудить план мероприятий на сегодняшний день... - После небольшой паузы, следя за выражением лиц моих собеседниц, я продолжил: - Посидим, выпьем, познакомимся, поболтаем, а дальше будет видно, но имейте в виду, наперед говорю: мы ребята скромные, девушек не обижаем, обещаем сугубо джентльменское отношение.
   Девицы переглянулись между собой, затем, отойдя в сторонку, с полминуты посовещались, после чего вернулись.
  -Мы согласны, - сказала пышнотелая и полногрудая блондинка, одетая в белую мини-юбку и черную блузку, на ее полненьких ножках, обтянутых черными колготками, были надеты туфли с каблучками. Вторая девушка была спортивно сложенной симпатюлей с модной в этом сезоне короткой стрижкой темных волос, одетой в кокетливые черные брючки со шнуровкой по бокам и голубой джемпер, из-под которого виднелась красиво вышитая блузка, на ногах ее были изящные туфельки на танкетке.
  -Тогда - по вагонам! - весело сказал я и тут же отправил вперед Петра, чтобы он успел навести хоть какой-нибудь порядок к приходу 'дам'. Мой напарник со счастливой улыбкой на лице чуть ли не вприпрыжку поскакал к вагону, мы неторопливо последовали за ним.
   По мере нашего приближения к цели все явственнее ощущались запахи, запомнившиеся мне на всю жизнь и свойственные лишь железнодорожным станциям: пахло смолянистой пропиткой шпал, едкими выхлопами тепловозной гари, разогретым металлом, все это, смешиваясь с густо настоянным запахом степных трав, растущих прямо за зоной отчуждения, создавало неповторимый букет.
   Я шел, а на душе моей расцветало радостное ощущение от того, что у нас все так хорошо складывается: в моей сумке уютно позвякивали полные бутылки с веселым содержимым (нет для слуха русского человека приятнее музыки), милые сговорчивые девушки держались рядом и не отставали - жизнь, таким образом, продолжалась, обещая новые радости и развлечения. Девицы, неловко балансируя на железнодорожных насыпных откосах в своей обуви на каблучках, мужественно их преодолевали, а я их не торопил, при необходимости подавая руку и поддерживая.
   К нашему приходу Петруха успел навести в купе относительный порядок: убрал с прохода ведро с вином и застелил постели покрывалами, и теперь, словно радушный хозяин, стоял на пороге, улыбаясь во весь рот.
   Блондинка, окинув оценивающим взглядом вагон, а также метровую вертикальную лестницу, ведущую к двери, бесстрашно атаковала ее первой: она поставила ногу на крутую ступеньку, но узкая юбка мешала ей, поэтому одной рукой девушка задрала злополучную юбку чуть ли не до пояса, так что стали целиком видны ее голубенькие трусики, а другую протянула Петрухе.
   Он, пыхтя от усилий, тянул девушку за руку вверх, я руками и чуть ли не головой толкал ее снизу под ягодицы, но дело все равно шло туго, и тогда подруга блондинки тоже приняла участие в 'погрузке' своей товарки - рукой придерживая ей юбку, она стала морально подбадривать ее:
  -Давай, Люська, е... твою мать, ну, давай же, поднимайся скорее.
   Наконец совместными усилиями нам это удалось, и Люся оказалась внутри вагона, ну а нам со второй девушкой, спортивно сложенной Ульяной, чтобы последовать за ней, хватило нескольких секунд.
   Не успели мы рассесться в тесном купе и познакомиться, со смехом обсуждая перипетии 'штурма' вагона, как в дверь постучали, и я, выглянув в дверное окошко, увидел стоявшего на путях станционного охранника - ВОХРовца в форме.
   Ага, а вот и незваный гость на нашу голову пожаловал, понял я, делая знак всей нашей компашке замолчать. Скорее всего, подумал я, этот парень видел, как мы садились в вагон...
   Приоткрыв немного дверь и загородив ее своим телом, я сухо сказал: 'Слушаю вас!'.
   Охранник предъявил свои документы и оказался, помимо прочего, начальником охранной службы станции Витебск-товарная. На боку у парня из жесткой кожаной кобуры торчала рукоятка револьвера - наверное, еще с пламенных революционных времен 'железного' Феликса, руководившего в ту пору железными дорогами, было заведено такое правило - охранникам носить револьверы.
   Состроив постное служебное лицо, 'гость' сказал:
  -Товарищ проводник, я знаю, что в вашем вагоне находятся посторонние лица женского пола.
  -У меня? - удивился я. - Что вы, откуда здесь могут женщины, товарищ майор? ( Что касается звания, это я так пошутил).
  -Я своими глазами видел двух девушек, поднявшихся в ваш вагон, - игнорируя мое обращение, сказал 'майор' негромко, оглядываясь при этом по сторонам, из чего я тут же сделал вывод, что ВОХРовец не желает скандала, и, скорее всего, его устроит откупное в виде сосуда с вином. Теперь определяющим фактором была лишь емкость этого самого сосуда.
  После двухминутных переговоров, больше напоминавших торг, ВОХРовец получил на руки трехлитровую банку вина и, мужественно борясь с собой, дал по моему требованию обещание, что пока мы стоим на станции, никто другой из его подчиненных к нашему вагону не приблизится, и вина клянчить не станет.
  Эта удачная операция прибавила нам веселья и мы, закрыв дверь во избежание встреч с другими станционными работниками, стали общаться между собой более свободно и раскованно, а для обеспечения более полного контакта Петро установил на стол бутылку водки, а также бутылку из-под молока, наполненную 'Фетяской'; для любителей же 'дамских', то есть сладких напитков, у нас под столом стояла наготове целая фляга с портвейном.
  Расспросив нас о нашей работе и убедившись в том, что в вагонах действительно немереное количество вина, девушки еще больше развеселились и попросили налить им портвейну; ну а мы с Петро стали пить водку.
   Через час-полтора умеренных возлияний под скромную закуску, а также задушевных разговоров, атмосфера в купе прониклась непринужденностью, и все члены нашего маленького коллектива пришли в лирико-любовное настроение, разговор теперь крутился только в сексуальных сферах, а тут как раз настало время нашему железнодорожному составу отправляться. Я открыл небольшую дверцу, ведущую в боковой отсек, объяснил дамам, что там у нас устроен туалет и рассказал, как им пользоваться. Эта дверца, ведущая к цистерне с вином, по идее во все время пути должна быть заперта и запломбирована, но снимать и ставить пломбы, как вы помните, я научился еще в первом своем рейсе, так что беспокоиться было не о чем. Подмывались девушки в отсеке сухим вином, - вода, как известно любому проводнику, в рейсе дороже вина. После этого мы разбились на пары, причем, неожиданно для себя, я оказался с блондинкой, - все у нас произошло спонтанно, и пары составились сами по себе, по ранжиру.
  Теперь мне вместе с моей пассией Люсей предстояло забраться на вторую полку; для этого девушка разделась внизу, я отгородил ее покрывалом, а остальные на минутку отвернулись. Люся сняла с себя юбку и блузку, однако, не желая оставаться голой, переоделась в мои спортивные шаровары и рубашку, после чего мы с ней вскарабкались наверх.
  Через минуту-другую, после недолгих, но жарких объятий, мы, не обращая внимания на соседей снизу, уже отдавались друг другу в какой-то невообразимо сложной из-за тесноты и близости потолка позе; думаю, этой позой можно обогатить камасутру, такой там еще наверняка нет.
  На нашем, верхнем ярусе, было к тому же довольно душно, и вскоре я, изрядно вспотев, попросил Петра приоткрыть дверь, чтобы помещение хоть как-то проветривалось. При этом я даже не помышлял о гораздо более удобной для секса нижней полке: мне представлялись полчища мандовошек, дружно атакующих нас и кровожадно шевелящих при этом своими мощными челюстями. По этой же причине мы с Люсей почти до самого вечера не спускались вниз, в конце концов кое-как приспособившись к нашей верхней полке.
  Когда за окном стемнело, нам все же пришлось спуститься вниз, так как к этому времени все уже основательно проголодались. Я растопил маленькую печку и мы стали в восемь рук готовить ужин: девушкам было доверено почистить картошку, затем я, слегка ее обжарив, стушил с добавлением вина в казане, а под конец вывернул туда же банку тушенки. Ну, чем, скажите, не царский ужин?
  Ужинали мы романтично - при свечах; мы с Петро по-прежнему баловались водочкой, девушки наслаждались портвейном, отказавшись от водки, а заодно - с негодованием - и от сухого вина, которое, к тому же, носило такое странное название - тьфу! - 'девичье'.
  С каждым часом нашего путешествия мы все больше отдалялись от родного нашим попутчицам Витебска, что, впрочем, судя по всему, наших дам совершенно не беспокоило: они чувствовали себя в вагоне вполне комфортно и удивлялись, наверное, лишь тому, почему это мы с Петром до сих пор для разнообразия не поменялись партнершами.
  Петруха, конечно, был бы не против обмена - периодически сталкиваясь с 'моей' Люсей в тесном пространстве купе, он то и дело как бы невзначай проводил рукой по ее пышному бедру, или же касался груди, но я строго следил за порядком и не позволял ему безобразничать. Где им, нашим милым подругам, было знать, что причиной нашего столь 'высоконравственного' поведения являлись банальные мандовошки, - о том, что у девчонок для нас тоже могут быть свои сюрпризы 'от Венеры', мне и думать не хотелось.
  После ужина Люся одним махом взлетела на верхнюю полку, чем вызвала наши восторженные возгласы - она весьма быстро приобрела этот навык, и на сей раз исполнила его просто мастерски.
  -Я присваиваю тебе, Люся, - сказал я слегка заплетающимся от водки и усталости языком, - звание проводника первого класса. - И пояснил: - За освоение высшего пилотажа в вагонной акробатике.
   Петро и Ульяна дружно захлопали в ладоши.
   В таком вот времяпровождении практически незаметно миновали сутки, совместно проведенные нами в дороге, что было отмечено очередным тостом; а часом раньше наш состав пересек границу с одной из братских прибалтийских республик, что было поводом для тоста предыдущего.
   Отношения в нашем небольшом коллективе за это время сложились великолепные, все мы чувствовали себя легко, весело и непринужденно. Однако, немного поразмыслив, я решил, что настало время разрушить создавшуюся идиллию и попрощаться с девушками. Мне, признаюсь, было нелегко это сделать, так как я и сам уже привык к ним, а девушки, судя по всему, вовсе не собирались покидать нас; казалось, они готовы были путешествовать вместе с нами сколь угодно долго, деля все тяготы и прелести походно-кочевой, поездной жизни. Тем не менее, дождавшись момента, когда впереди по ходу движения показались станционные строения и поезд стал замедлять ход, я решительно объявил, что настало время для последнего поцелуя. Петро бросал на меня умоляющие взгляды, девушки были в недоумении, но я был непреклонен, выдал им тридцать рублей на дорогу и высадил на полустанке, вблизи которого располагался пассажирский вокзал.
   Уже растаяли на уносящемся от нас перроне силуэты наших белорусских подружек, а Петро все поглядывал через открытые двери в их сторону и вздыхал. Он бы, наверно, еще долго бы так стоял, дожидаясь, пока я на него не прикрикну, но я сказал спокойно и дружелюбно, передавая ему флакон с дихлофосом:
  -А теперь, Петро, ты должен подумать о своем здоровье и озаботиться тем, как победить гнусных насекомых. Впереди нас ждет город высокой культуры Рига, а вместе с тем новые отношения с интеллигентными дамами. Вот, возьми это, отправляйся в отсек и побрызгайся, причем повтори эту процедуру пару раз через несколько часов. А девочки эти, поверь мне, скоро забудутся, так как их место займут другие.
   Мои слова напарник воспринял как обещание, и, несколько приободрившись, полез в отсек.
  
   Глава третья.
  
   Город Рига - конечная цель нашего путешествия, встретил нас не очень приветливо - в том смысле, что при виде наших вагонов с надписью 'вино', стоявших у всех на виду, на первом пути товарной станции, никто из многочисленных прохожих умильно не улыбался, и даже железнодорожные рабочие, обычно жадные до халявки, в двери вагона не стучали и банку вина налить не просили.
   'Похоже на то, что мрачные предсказания опытных проводников начинают сбываться', - с тоской подумал я, вглядываясь в лица граждан, проходивших мимо вагона, - лица эти, вполне нормальные, не воспаленные алкоголем и явно не требовавшие похмелья, мне, конечно же, не нравились.
   Налив и передав машинисту станционного маневрового тепловоза чайник вина, я попросил его поставить наши вагоны в подходящее, с его точки зрения место, где мы могли бы продавать вино; стесняться в такой ситуации было глупо. Машинист, подумав немного, зацепил вагоны и тронул с места, после чего наш маленький состав отправился в небольшое путешествие по городу, и получасом позже мы оказались в городской промышленной зоне, где в прямой видимости от нас были расположены несколько заводов и фабрик. Время для торговли было самое подходящее - пять вечера - трудовой люд как раз заканчивал свой рабочий день.
   Мы быстро подготовились к 'работе', и в радостном возбуждении наблюдали, как целые толпы рабочих и служащих, выходя через проходные заводов, направлялись к остановкам автобусов, чтобы ехать по домам. При этом путь их пролегал в самой непосредственной близости от вагонов, однако, к нашему удивлению, никто из работяг не изъявлял желания купить вино. На двери вагона мелом я вывел толстыми крупными буквами слово 'ВИНО' - чтобы ни для кого не было секретом, что именно в нем находится, оставалось лишь приписать рядом слово 'в продаже', а на порог у двери для наглядности выставил ведро и банку.
   И что бы вы думали? Вся эта суета в итоге оказалась напрасной - навязчивая реклама никого не привлекла, клиентов мы так и не дождались, а людской поток - поначалу широкий и бурный, вскоре понемногу иссяк, вино осталось невостребованным, а затем на улице стало темнеть, и наши шансы на заработок растаяли вместе с последней розовой дымкой заката.
   Проведя до обидного спокойную ночь, ранним утром мы с Петро отправились искать маневровый тепловоз для того, чтобы он перекинул наши вагоны в новое, более подходящее для торговли место. Этот день был пятница, впереди были выходные, и еще оставался призрачный шанс на какой-нибудь, хоть небольшой заработок, - о том, что вагоны ждут на винзаводе, где наверняка уже были получены дорожные документы, я и думать не желал.
   Найдя маневровый, я налил машинисту полведра и напрямую сказал, чего хочу. Тот пожал плечами, зацепил наши вагоны и вскоре пристроил их в черте города, неподалеку от центра, на этот раз поблизости от винного магазина.
   Однако для нас от этой перемены мест ровным счетом ничего не изменилось: прибалтийские выпивохи, скользнув равнодушным взглядом по нашим вагонам, заходили в магазин, где покупали себе 'флакон', 'пузырь', 'фугас', 'бомбу', 'огнетушитель' или 'фаустпатрон', - теперь я уже и не припомню, как в тех местах называлась бутылка портвейна, а после приобретения вожделенного напитка отправлялись по своим делам.
   Магазинный бутылочный портвейн отличается от нашего тем, что, пройдя на заводе вторичного виноделия обработку, уже окончательно профильтрован, разбавлен водой, разлит в бутылки и стоит заметно дороже. Однако объяснять все эти нюансы, которые говорили в пользу нашего вина, попросту некому было: за целый день к нашему вагону подошли не более десятка клиентов, которые совместно купили от силы литров 15 вина.
   Чрезмерно культурное поведение местных граждан, а также до обидного малое количество встречающихся здесь алкоголиков, начинало меня не в шутку раздражать. К тому же продавец винного магазина - толстая, сурового вида баба, которая уже несколько раз в течение того недолгого времени, как мы устроились по соседству с ней, выглядывала из дверей своего предприятия и подозрительно посматривала в нашу сторону, немало смущала меня. Из чего я сделал вывод, что мне просто необходимо отправляться к конкурентам на переговоры. Стоило попытаться наладить с продавщицей добрые отношения, подумал я, хотя бы уже для того, чтобы у нее не возникло желания позвонить в милицию.
   У меня оставалась еще маленькая надежда на то, что удастся продать хотя бы им немного вина, поэтому я напялил на лицо самую жизнерадостную из своих улыбок и направился в магазин.
   Переговоры, против моего ожидания, прошли как нельзя более успешно: суровая баба при знакомстве оказалась приятной собеседницей, и, что еще важнее, толковой и хваткой торговкой: мы быстро договорились с ней о небольшом взаимовыгодном дельце и поздним вечером того же дня я слил в две металлические бочки, привезенные на 'жигулевском' автоприцепе, около 400 литров портвейна.
   Конечно, нам пришлось отдать вино за полцены, то есть по два рубля за литр, но и это был для нас выход - ведь дополнительные 800 рублей в нашу кассу при любом раскладе лучше, чем ничего.
   В субботу утром машинист маневрового тепловоза, все тот же неразговорчивый худощавый мужик, не желая больше нас слушать, зацепил вагоны и спустя полчаса затянул их на территорию винзавода, который, как оказалось, располагался практически в самом центре города. Из слов директора, который с заметным нетерпением лично встречал вагоны, мы узнали, что местный винзавод прямо-таки задыхается от недостатка виноматериалов, поэтому он, получив еще позавчера дорожные документы, потребовал от руководства железной дороги, чтобы вагоны, 'затерявшиеся' где-то на городских подъездных путях, разыскали и немедленно доставили на завод.
   С нашим приездом для многих работников завода выходной день, суббота, превратился в день рабочий: две лаборантки в синих халатах, уже вооруженные пробирками и бутылками, стояли на рампе в полной готовности. Таким образом, еще до девяти утра из цистерн были взяты анализы вина; после чего рабочие в брезентовых робах, подсоединив свои шланги, принялись сливать вино.
   Ну а у меня в этот час была своя задача. В спецвагоне, как я уже рассказывал, имеется жилой отсек - так называемое купе, расположенное посредине вагона. По обеим его сторонам, за перегородками, в которых имеются небольшие дверцы, установлены цистерны -14-тонники. Каждая такая цистерна снабжена температурным расширительным бачком емкостью в 175 литров на тот случай, если температура вина внутри нее повысится, и вино, увеличившись в объеме, выдавится в бачок. Из курса физики мы знаем, что вода при повышении температуры свой объем практически не меняет, другое дело вино - оно таки меняет. Накануне вечером мы с Петром с помощью ручного насоса заполнили вином оба расширительных бачка, после чего заделали их выходные клапаны специальными пробками, а затем установили шланги на место (цистерна соединяется с бачком гибким резиновым шлангом). Таким образом, мы получили резерв в 350 литров вина, которое наши коллеги обычно называют 'золотой фонд проводника'.
   Опытный проводник на нашем месте, скорее всего, так бы не поступил, потому что приемщики - нередко битые уже парни - этот нехитрый фокус знают, но мы, зеленые новички, наивно полагали, что это сойдет нам с рук, и пошли, таким образом, на риск.
   После того, как работники слили 'спец' - естественно, в первую очередь, так как это одно из основных правил приемки, и общее количество вина при проверке совпало с указанным в документах, мы с облегчением вздохнули и отравились в заводской душ, где с удовольствием выкупались и даже попарились, - в этот день здесь, на заводе топилась небольшая собственная парная.
   После купания, прилично одевшись и взяв с собой пакет с подарками и фотографиями, который я должен был передать родственникам моей супруги, живущим в Риге, дав Петру строгие указания, что можно делать и чего нельзя, я отбыл в город.
   Я прежде кое-что читал и слышал об этом красивейшем европейском городе, разительно отличающимся от других советских городов архитектурой, планировкой, своим особенным укладом жизни, и т.п. Поэтому теперь, когда мне представилась возможность увидеть все это воочию, своими глазами, я попросту отправился по нему бродить, с интересом перемещаясь по тихим узким улочкам Старого города, и все здесь - храмы, дворцы, жилые здания, магазины, надо признать, было для меня в диковинку. При этом, меня, конечно же, в неменьшей степени интересовали люди - местные жители.
   Оглядывая вывески, написанные на незнакомом мне языке, я из интереса стал про себя загадывать, что бы это могло значить, например, парикмахерская это или булочная, а затем, для проверки своей догадки, заходил в магазин, однако в итоге получилось так, что я так ни разу и не угадал.
   Случайно попав таким же образом в аптеку, я вспомнил о беде своего напарника - мандовошках, - и, обратившись к работнице в белом халате, крашеной блондинке средних лет, попросил ее продать мне серно-ртутную мазь, так как пользование дихлофосом отчего-то не принесло Петру нужных результатов.
   Работница, при первых же произнесенных мною словах, недовольно скривившись, пренебрежительно выслушала меня до конца, после чего сделала недоуменное лицо и покачала головой, делая вид, что не понимает меня, и тогда я вспомнил - меня об этом еще в Молдавии предупреждали, - что по-русски здесь со мной никто разговаривать не станет, так как в Прибалтике весьма сильны национализм и ненависть ко всему русскому.
   Тогда я сказал этой симпатичной женщине, которая выглядела еще более русской, чем я сам (я уж не говорю здесь о том, что она, для того чтобы работать в аптеке, должна была закончить советский вуз, где преподают, разумеется, на русском языке), что я приехал из Молдавии, и что если я заговорю с ней по-молдавски, то она тем более меня не поймет. Женщина выслушала меня на этот раз с интересом, после чего лицо ее расплылось в широкой, располагающей улыбке, и она на чистейшем русском языке стала меня расспрашивать, как мы там, в Молдавии, поживаем под 'ужасающим гнетом и засильем' русских, а уж затем принесла нужную мазь.
   Радуясь тому, что русский, как язык межнационального общения, все еще годится в употребление, так как какие-либо другие языки были мне неведомы, я задержался в аптеке еще на пару минут и узнал в качестве дополнительной информации, что знаменитый органный зал в Домском соборе в этом месяце закрыт на ремонт. Что ж, печально конечно, но не очень, так как я с этой самой музыкой не был знаком даже понаслышке. Поблагодарив 'добрую' служащую аптеки, я отправился по своим делам.
   Вскоре, прилично подустав от прогулки по городу, я позвонил из телефона-автомата по имевшемуся у меня номеру, и мне ответил женский голос, что наша - по линии моей супруги - родственница по имени Виктория, с которой я должен был встретиться, и которой я никогда прежде и в глаза не видел, по долгу службы выехала куда-то за пределы Риги, но что, тем не менее, меня с нетерпением ожидают по указанному адресу. И неудивительно, подумал я, что Виктория так занята, так как, несмотря на свой совсем еще несерьезный возраст - 23 года, она была в звании старшего лейтенанта милиции и занималась вполне серьезными делами.
   Втайне лелея надежду насладиться в доме родственников домашней пищей (признаюсь, походная наша еда попеременно со столовской мне уже порядком поднадоела), я поймал такси и через десять минут прибыл на место.
   У калитки, ведущей к небольшому частному домику, на котором я обнаружил нужный мне номер, меня уже встречала бабулька лет семидесяти с лишним, судя по всему, жена дяди Семы, который приезжал к нам с Мартой на свадьбу шесть лет тому назад.
   Представившись весьма осторожной и подозрительной родственнице, и обстоятельно доложив ей, чей я и откуда, я был, наконец, допущен в дом, где меня провели в давно не проветриваемое помещение, оказавшееся кухней, в которой пахло чем угодно, только не свежесваренным обедом. От голода у меня уже урчало в животе, но бабуля угостила меня лишь почти прозрачным чаем с позапрошлогодним сильно засахаренным вареньем из неизвестных мне ягод, что только усилило муки голода, добавив к ним изжогу.
   Зато бабулька, желая все знать о своих дальних родственниках, проживающих в Молдавии, стала подробно расспрашивать меня о каждом из них - при этом, на память, надо признать, ей жаловаться не приходилось.
   Продержавшись в таком режиме минут двадцать, и просмотрев за это время сотни фотографий родственников - 'седьмая вода на киселе', и пообещав бабульке прийти назавтра, когда все остальные члены семьи соберутся здесь все вместе, я отдал ей посылку, переданную моей тещей, вышел на улицу, набрал полную грудь воздуха и решительно пошагал прочь от этого дома, дав себе слово никогда и ни при каких обстоятельствах в это место больше не возвращаться.
   Четверть часа спустя такси доставило меня в центр города, к гостинице 'Латвия', в которой, если верить водителю, имелся вполне приличный ресторан. Впрочем, вкусные запахи уже достигли моего носа, едва мы подъехали к гостинице, и я, не теряя времени, тут же поднялся на второй этаж здания.
   Часом позже, сытый и умиротворенный, я вышел на улицу и, перейдя шоссе, шагнул в небольшой скверик, где под сенью невысоких деревьев располагались уютные скамеечки, на одну из которых я собирался присесть, чтобы выкурить послеобеденную сигарету.
   Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что лишь одна из скамеечек оказалась незанятой. Но едва я к ней приблизился, как с другой стороны к ней подошла миловидная, светловолосая молоденькая женщина, державшая в руке незажженную сигарету. Шагнув ей навстречу, я достал из кармана зажигалку и одновременно пачку сигарет 'Мальборо', американских, кстати, так как советских тогда еще не производили, которые имею обыкновение носить с собой именно для таких вот случаев. На ходу щелкнув зажигалкой, я поднес огонек и одновременно протянул открытую пачку.
   Девушка удивленно приподняла бровки, от предложенной сигареты отказалась и, прикурив свою сигарету - это был 'Кент', от моей зажигалки, присела на скамеечку, положив рядом с собой элегантную белую кожаную дамскую сумочку. 'Смотри, какая хорошенькая 'прибалталочка', - подумал я, спросив разрешения присесть рядом. Девушка кивнула, и я опустился на край скамеечки.
   Надо сказать, что все мои знакомые, прежде побывавшие в этих краях, предупреждали меня, что в Риге можно потратить на поиски целый день и не встретить даже одного хорошенького женского лица.
  -Спасибо, - сказала дамочка по-русски, красиво затягиваясь сигаретой, голос ее оказался приятного тембра. Исподтишка я стал разглядывать ее. Выглядела моя соседка весьма элегантно и привлекательно: белый брючный костюм из легкой ткани, и белые же туфельки на невысокой танкетке, под пиджаком тоже белая, тончайшая, почти прозрачная нейлоновая блузка, все, конечно же, импортного производства.
   Набравшись смелости, я спросил ее о чем-то, она ответила, и уже через минуту между нами завязалась непринужденная беседа, - женщина говорила по-русски с милым акцентом, приятно волновавшим мой слух. На вид ей едва ли было больше двадцати, на лице имелся легкий дневной макияж, нанесенный достаточно грамотно.
  - ...И зовут вас?... - продолжая наш разговор, как бы между прочим спросил я, затем добавил, извиняясь: - Мое имя Савва.
  -Вероника, - ответила она. - Вы знаете, у вас такое необычное имя, я раньше такого никогда не слышала.
  -Я хочу сказать вам, Вероника, что когда я только собирался ехать сюда, в Прибалтику, мне говорили, что я здесь, вероятно, не встречу ни одной красивой женщины, однако случилось так, что первая же из них, которая заговорила со мной, то есть вы, оказалась красавицей, - сказал я, ничуть ни кривя душой.
  -О, вы мне говорите комплимент, - слегка покраснев, сказала Вероника, - но я не местная, я из Польши, полячка.
  -А, ну тогда все в порядке, - сказал я, улыбнувшись, - красота польских женщин известна во всем мире.
   Вероника от моих слов и вовсе зарделась в смущении, но я непринужденно добавил еще что-то, затем мы заговорили о политике, о непростых отношениях между нашими странами, о том, что простому человеку, живущему в социалистическом лагере, за 'железным занавесом', почти нет возможности путешествовать, посещать другие страны и так далее, и вскоре между нами установилось полное взаимопонимание.
   За разговорами мы выкурили и по второй сигарете, после чего я спросил Веронику, не желает ли она подняться в бар, расположенный, как я заметил во время обеда, на втором этаже, в одном зале с рестораном. Она согласилась, и мы направились к зданию 'Интуриста'.
   Бар, представший нашему взору, по своему типу называется пристенным - высокая деревянная стойка коричневого цвета была устроена вдоль одной из стен зала; народу же здесь было с самого обеда - не протолкнуться, и мы с трудом нашли крохотное свободное место у стойки, где мне удалось отвоевать один пуфик для дамы, - сам я остался стоять рядом с ней.
   После нескольких минут ожидания мы, наконец, удостоились внимания: к нам вальяжной походкой подошел бармен в белой рубашке при черной бабочке. Кивнув в знак приветствия, он склонил вопросительно голову.
  -Два коктейля на ваш вкус, будьте добры, только не очень крепких, - попросил я.
  -Экскьюз ми. Вот ду ю вонт? 'Простите. Чего желаете? (англ.)' - спросил бармен не 'поняв' моего русского, и затем, щеголяя знанием отрывочных фраз из нескольких языков, повторил свой вопрос на местном языке, затем на польском, французском, немецком и, по-моему, на испанском.
   Одарив его уничтожающей улыбкой, я протянул руку за меню, нашел там коктейли, написанные на английском, и через несколько секунд выдавил из себя:
  -То дабл скрудрайвер, плиз. - Две двойные 'отвертки', пожалуйста. (Международное название всемирно известного коктейля, который получил широкое распространение во всем мире, исключая, разумеется, Советский Союз).
   Бармен ушел, а через пару минут вернулся и поставил перед нами две двойные водки с апельсиновым соком.
   Подняв свой бокал, я обратился к Веронике:
  -Прошу прощения, что заказал напитки не посоветовавшись, - сказал я, улыбнувшись. - В следующий раз будете заказывать вы.
   Вероника улыбнулась мне в ответ, согласно кивнула, затем сунула соломинку в свой бокал, и мы, попивая свои коктейли, продолжили наш разговор, прерванный накануне.
   Она рассказала, что учится в Варшавском университете на третьем курсе, факультет психологии, замужем два года, но детей они с мужем пока не завели. Уже во второй раз за последние три года она путешествует по Советскому Союзу, и что муж ее, работающий хирургом, зарабатывает вполне достаточно, чтобы обеспечить семью и требует от супруги лишь одного - чтобы она училась.
   Когда мы допили свои коктейли, Вероника жестом подозвала бармена и на приличном английском заказала два коктейля 'коблер-шампань'.
   Незаметно, за разговором, мы справились и с этими коктейлями, и от выпитого, как мне показалось, глаза Вероники пленительно и многообещающе заблестели.
  -Давайте выйдем, прогуляемся, - предложила она, отодвигая от себя пустой стакан и распрямляя плечики, - мне уже надоело здесь сидеть.
   Остановив проходившего бармена, я спросил его по-молдавски:
  -Кыт мэ фаче? ( Сколько с меня?)
   Бармен переспросил меня как минимум на шести языках, чего я желаю, но я упрямо, стараясь не улыбаться, спрашивал его все то же самое, по-молдавски.
   Тогда он склонился над стойкой и тихо, по-русски, спросил:
  -Чего вы хотите? - И, конечно, получил достойный ответ, который у меня был заготовлен заранее.
  -Расчет, мудак, - с удовольствием делая акцент на втором слове, сказал я, - я тебя уже три раза спросил: 'Сколько с меня?', неужели не понятно?
   Когда я достал из кармана толстую пачку денег, опытный бармен при виде их не подал и виду, а Вероника удивленно приподняла бровки.
  -Сдачу оставь себе, - небрежно сказал я, роняя на стойку 35 рублей - четвертной и десятку, и, даже не поглядев на склонившегося в благодарности бармена, сунул пачку обратно в карман, после чего подал Веронике руку, помогая ей сойти с высокого барного стульчика.
  -Как это будет по-русски?.. Вы его ловко... сделали, -подобрав, наконец, нужное слово, восторженно сказала она, когда мы направлялись к выходу. - Это на каком языке вы сейчас говорили?
  -На молдавском, - с улыбкой ответил я.
  -А что, у вас там, в Молдавии, все так хорошо зарабатывают? - с улыбкой спросила Вероника, кивнув на мой оттопыренный карман.
  -Я представитель фирмы, которая отправляет вина во все республики нашей страны, - соврал я, - а также за границу. Поэтому нам оплачивают командировочные, представительские и прочие расходы.
  -А какой сорт вина у вас самый главный, ходовой? - беря меня под руку, задала она новый вопрос.
  -Портвейн, - ответил я после короткой паузы, после чего с любопытством поглядел на Веронику. Любая, и даже самая последняя ссыкуха, гражданка моей родины, наверняка сказала бы: 'фи!', но Вероника произнесла: 'О!', очевидно потому, что пила у себя в Польше, или где-либо еще, настоящий, португальский, довольно приличного, кстати, качества портвейн.
   Мы долго гуляли по городу, разговаривая обо всем на свете, пока совсем не стемнело, и тогда Вероника спросила:
  -А где вы остановились, Савва, где живете?
  -Хм, - запнулся я, будучи не готов ответить на этот, в сущности, простой вопрос, впрочем, я не предполагал, что он будет задан. - Дело в том, что в Риге у меня живут родственники, и они, конечно, пригласили меня к себе, но мне бы не хотелось их беспокоить. А вообще, у меня есть место в гостинице при заводе, где я сейчас представляю нашу коллекцию вин. (Я с ужасом представил себе ситуацию, пожелай Вероника зайти ко мне в гости.)
  -Я тоже постеснялась бы, наверное, жить у родственников, - сказала Вероника. - Обычно я останавливаюсь в гостиницах, сейчас я живу здесь, в 'Латвии'.
  -Ну что ж, раз вам там все знакомо, давайте вернемся и поужинаем вместе в вашем ресторане? - предложил я. - Если, конечно, вам еще не надоела моя компания.
  -Да, теперь самое время поужинать, - бросив взгляд на свои миниатюрные часики, засмеялась Вероника. - Но я тоже хотела вас прежде спросить, не скучно ли вам быть со мной так долго?
  -Нет, нет, - заверил ее я. - Мне с вами очень интересно. И ужасно приятно. - Я был искренен.
  -Жаль, - вдруг сказала Вероника, решительно беря меня под руку. - Жаль, что завтра мне надо уезжать отсюда. А я ведь еще не пробовала ваш портвейн.
   У меня от этих слов похолодело внутри. 'Тогда бы я от стыда провалился сквозь землю, - подумал я. - Если бы нам пришлось его пробовать'.
   Ужин в ресторане оказался довольно скромным против моего ожидания. Вероника с удовольствием пила шампанское, но совсем отказывалась есть, лишь поковыряла вилкой в тарелке с салатом. Поэтому, наверно, когда мы одолели вторую бутылку, 'моя' дама была уже в довольно приличной стадии подпития.
   Акцент ее усилился, женщина, томно поглядывая на меня, что-то лепетала, и мне, глядя на нее, на секунду представилось, помечталось, что сегодня ночью я, возможно, окажусь в постели с иностранкой - первой в моей жизни. Ну, если уж быть точным, не совсем первой, но разве пьяная румынка Виолетта, с которой я по случаю имел дело пару лет тому назад, и тоже в гостинице, делающая мне минет в темной комнате, не соображая при этом кому, - считается?
   Оркестр заиграл очередную мелодию, это оказался блюз, и Вероника пригласила меня. Мы закружились в медленном танце; она склонила свою головку мне на плечо, я обнимал ее стройное, милое и покорное тело, и вскоре у меня возникло чувство, будто я уже давно с этой женщиной знаком, и нет в ней ничего такого необычного, загадочного, а сама она обыкновенная наша советская, русская баба. После танца Вероника прошептала:
  -Я уже устала, давай уйдем отсюда.
  -Давай уйдем, - согласился я.
   Подошел официант со счетом в руках, но я и теперь не дал Веронике рассчитаться, на что она сказала, чуть обиженно надув губки:
  -Савка, мне неудобно, я чувствую себя обязанной, потому что ты все время платишь.
  -Когда я приеду в Польшу, по делам своей фирмы, разумеется, то буду счастлив, если у тебя будет возможность сводить меня в ваш ресторан, - сказал я, задерживая пальцы ее руки в своей ладони.
  -О-кей, - сказала Вероника, - договорились. - А когда мы будем пробовать портвейн твоей фирмы?
  -С такой прелестной партнершей я могу пить только шампанское, - мгновенно ответил я. - А портвейн для меня, ну, наверное, то же самое, что для твоего мужа... скальпель. 'О боже, лучше бы я этого не говорил, - запоздало пронеслось в моей голове. И нашел же, балбес, подходящее сравнение. Совсем необязательно было напоминать ей о муже'.
   Вероника улыбнулась на мои слова своей милой всепонимающей улыбкой.
  -Извини, - сказал я. Она кивнула. Поняла, значит. Да, Вероника, несомненно, была весьма самостоятельной и самодостаточной женщиной - не в пример очень многим нашим, советским дамам, но в то же время по-женски понятливой и уступчивой.
   Покинув ресторан, мы миновали фойе и остановились в коридоре у лифтов.
  -Давай пойдем ко мне в номер, Савва, - вплотную приблизив свое лицо к моему и теребя ладонью лацкан моего пиджака, просто сказала Вероника. Надо ли говорить, что при этих словах я словно жеребец чуть не взбрыкнул от радости.
   Мы поднялись лифтом на 4-й этаж, и Вероника, передав мне пакет, прихваченный из ресторана, в котором была бутылка шампанского и шоколадки, открыла ключом с прикрепленным на нем массивным номерным жетоном дверь, и мы вошли внутрь.
   Это был скромный одноместный номер с совмещенным санузлом, но зато при ванне. Оказавшись в комнате, я едва успел положить пакет на стол и обернуться, как Вероника шагнула ко мне, я подхватил ее на руки, боясь, как бы она не упала, и... оба мы в этот момент, наверное, сошли с ума: бросившись друг другу в объятия, мы стали целоваться, затем повалились в постель и уже там стали срывать с друг друга одежды, после чего слились в едином страстном порыве.
   От восторга и радостного упоения я пришел к финишу довольно быстро, но удовольствие было обоюдоострым и потому ужасно сладостным. Немного погодя мы сидели в кровати, смеясь, кормили друг друга кусочками шоколада, пили шампанское из гостиничных чайных стаканов на брудершафт и целовались, целовались, пока вновь, отставив стаканы, не открывали навстречу друг другу свои объятия.
   Погрузившись в любовное упоение, мы потеряли ощущение времени, но когда мы вместе принимали душ, в дверь неожиданно постучали и противный женский голос прокричал фальцетом:
  -Посторонних в течение пяти минут прошу покинуть номер, иначе мы вынуждены будем вызвать милицию.
   Я взглянул на Веронику, из всего сказанного она уловила и поняла лишь одно слово 'милиция', и на лице ее в этот момент отобразилось такое смешное и по-детски обиженное выражение, что я невольно рассмеялся. Запустив руку в карман брюк, я, как был голым, подошел к двери, приоткрыл ее не более чем на ширину пальца и просунул в образовавшуюся щель десятирублевку, которая, словно по волшебству, мгновенно исчезла, после чего захлопнул дверь и запер ее на ключ. Все еще испуганная Вероника, держа в руках полотенце и прикрываясь им, без сил опустилась на кровать.
  -Неужели это все, и так просто? - недоверчиво спросила она.
  -В нашей, самой прекрасной и самой демократичной стране в мире, как видишь, все решается легко и просто. Для этого надо знать всего лишь несколько несложных правил, - сказал я, садясь у ног мое милой и целуя ее округлое, красивое колено. - Не волнуйся, моя прелесть, больше нас никто не побеспокоит, - уверенно добавил я.
   Затем у нас с Вероникой была пылкая ночь, которая соответствовала, смею надеяться, самым лучшим международным стандартам, при этом никто нас больше не тревожил, а утро застало нас спящими в объятиях друг друга.
   Часы показывали четверть девятого, когда я открыл глаза и посмотрел на себя как бы со стороны: я лежал в постели, обнимая очаровательную блондинку - иностранку, ставшую за одну-единственную ночь мне такой близкой, почти родной. Я совсем не знал, что происходит в эти минуты с моими вагонами, напарником, вином - и, честно говоря, мне почему-то было на все это наплевать. Я осторожно вынул руку из-под головы спящей Вероники, она шелохнулась, реснички ее глаз вздрогнули, а я склонил голову к ее чуть выпуклому в районе пупка холмику живота, коснулся губами великолепной нежной кожи с едва заметными золотистыми волосками и... почувствовал пробуждающееся желание. Вероника без слов обвила мою шею руками.
   Через полчаса, с огромным сожалением оторвавшись от ее великолепного тела, я бросился в душевую комнату, где, настроив прохладную воду, полез под душ, под которым очень долго стоял. И лишь почувствовав себя достаточно бодрым я выбрался наружу, где Вероника встретила меня, держа наготове огромное банное полотенце в рост человека - явно не гостиничное, а привезенное с собой, потому что я прежде таких никогда не видел.
   Спустя некоторое время мы оделись и спустились в ресторан; там в это время функционировала, отгороженная стульями, лишь половина зала, обслуживающая завтракающих иностранцев.
   Я быстро умял две порции омлета - свой и Вероники, и еще какой-то салат в придачу, а моя милая женщина сидела напротив с чашечкой кофе в руках, очаровательное лицо ее светилось счастливой улыбкой, и я не мог оторвать взгляда от ее прекрасных серых глаз.
   На прощание, с моей стороны больше напоминавшее бегство, я неловко уперся губами ей в шею, затем выскочил из гостиницы, а десятью минутам я уже входил в ворота винзавода.
   И, как выяснилось, торопился я не зря: Петро, оставшись один, пребывал в такой растерянности, что даже не сумел толком объяснить начальнику снабжения и сбыта, где находится его напарник, то есть я, а тот уже собирался отметить в моем командировочном удостоверении, что я в такой-то день отсутствовал на рабочем месте.
   Выслушав сбивчивый рассказ напарника, я тут же отправился в контору, объяснился с начальством, сказав, что ночевал в Риге у родственников, при этом сделал акцент на том, что свояченица моя - офицер милиции, которая может подтвердить сказанное, после чего мои дела были улажены в пять минут, и начальник снабсбыта, передавая мне документы, пожелав нам счастливого пути, попрощался и отбыл домой.
   Теперь можно было спокойно вздохнуть: дорожно-транспортные документы - а это главное в нашей работе - были в полном порядке.
   Покончив с делами, я решил, что настало время заняться здоровьем напарника, а заодно санитарной обработкой нашего жилища - то есть купе. Поминутно испытывая жгучее желание немедленно все бросить и бежать обратно в гостиницу, где я еще мог застать Веронику, я в самых сочных красках обрисовал напарнику свою сегодняшнюю ночь, одновременно инструктируя его, как пользоваться серно-ртутной мазью и дихлофосом, а сам с удовольствием наблюдал, как лицо моего товарища в процессе лечения постепенно приобретает синюшный оттенок - то ли от воздействия мази, то ли от страха расставания с мандовошками, как не преминул пошутить я. Затем нами в вагоне была произведена генеральная уборка: белье мы прокипятили в заводской каптерке, кое-что постирали, а что-то выбросили - Петин матрас, например; мне от одного взгляда на него казалось, что в нем живут тысячи 'этих ужасных насекомых'.
  -Тебе-то хорошо, - ныл Петруха, намазывая пахучей коричневой мазью бритый наголо лобок во второй или в третий раз, - ты не мучаешься сейчас как я.
  -Молчи уж, ты, неразборчивый гуляка, - отвечал я. - Я лишь погляжу на тебя, как все мое тело начинает чесаться. Впредь рекомендую тебе спать с приличными девушками, бери пример с меня.
   Покончив с лечением и уборкой, что заняло у нас приличный кусок времени, мы привели себя в порядок, после чего подались с территории завода в город, где намеревались прогуляться и развеяться; на улице к этому времени уже начинало смеркаться. Сторож у ворот завода, интеллигентный старик, приветливо попрощался с нами и пожелал приятного вечера.
  
   Глава четвертая.
  
   Чтобы попасть в ресторан 'Латвия' (ноги меня сами туда принесли), необходимо было приобрести входные билеты стоимостью 12.50 - на сегодняшний вечер здесь была предусмотрена концертно-развлекательная программа, включавшая в себя варьете.
   Я отдал за два билета четвертной и с тоской подумал о Веронике: не уехала бы она сегодня, как я уже успел выяснить у гостиничного портье, мы могли бы провести и этот вечер вместе.
   Поднявшись в ресторан, мы с Петром уселись за обозначенный в билетах столик, который уже был уставлен закусками, салатами и напитками, входившими в стоимость заказа. Свободных мест в зале почти не оставалось, да и за наш столик вскоре подсадили двух молодых мужчин кавказской национальности. Мы тут же познакомились с нашими соседями, и в ходе завязавшегося непринужденного разговора выяснилось, что один из них армянин, а другой - грузин.
   Самым удивительным для меня оказалось то, что эти двое были словно братья: еще служа в армии вместе с многочисленными представителями этих двух наций, не считая прочих, я помнил, что не так часто случается, чтобы армянин с грузином дружили между собой. Однако ребята оказались симпатичными, вполне интеллигентными, и в жизни действительно были друзьями, причем давними и неразлучными.
   В знак дружеского расположения к нашим новым знакомым я заказал бутылку армянского коньяка, которую мы тут же вместе и распили, затем наши соседи заказали пару бутылок шампанского, и вскоре мы уже стали дружной и веселой монолитной компанией. Надо признать, нам с Петром повезло с соседями, так как ребята оказались записными весельчаками: Вахтанг - грузин, без конца рассказывал удивительные истории, по роду его трудовой деятельности случавшиеся с ним в разных странах и на разных континентах, и о людях, с которыми его сводила судьба, - это было так красиво подано, с таким мягким юмором и любовью к ближнему, что мы были буквально заворожены его рассказами. (В какой именно сфере работал Вахтанг, он нам не сказал, но насколько я понял, это был Внешторг); его друг, Ашот - армянин, по заграницам, по его собственным словам, не мотался, но в общении был не менее интересен, так как знал множество шуток, анекдотов и смешных историй, а его мягкий кавказский акцент был просто неподражаем.
   Когда началась программа варьете, мы, дав себе передышку в разговорах, все одновременно уставились на сцену, и это стоило того: четверка хорошеньких стройных девушек, одетых в полупрозрачные одежды, исполняла различные танцевальные миниатюры. Все было замечательно в этот вечер - компания, музыка, уют, обслуживание; всего вдоволь - выпивки и закусок, а также юмора и веселья, не хватало лишь общества милых дам, но с этим сегодня здесь, как ни странно, была напряженка: одиноких, без партнера дам в этот интуристовский ресторан не пускали, да и билет за 12.50 не каждая могла приобрести.
   В зале присутствовало, конечно, некоторое количество профессиональных проституток (все же 'Интурист', куда ж без них), которых своим, не менее 'профессиональным' носом я чуял за версту, но, как говорят знающие люди, все они работают на КГБ, и на ночь соглашаются идти лишь с иностранцами, так как у них можно получить столь необходимую 'Конторе Глубокого Бурения' информацию, а также валюту и подарки, а чего они могут ожидать от нас - обыкновенных совков? В лучшем случае - несколько скомканных купюр невысокого достоинства, в худшем - мата, оскорблений и побоев.
   С этим племенем - проститутками - я, признаться, хотя и был дружен еще со времен своей работы в баре - исключительно по делам, - сексуальных контактов всегда старался избегать, так как мне не нравятся женщины, изображающие страсть за деньги. К тому же все они, благодаря своей профессии, многоопытны и изощренны - порой до цинизма, а это меня тоже отпугивает; не стоит забывать также, что эти дамочки почти поголовно болеют какой-нибудь заразой, а то и сразу несколькими.
   На сцене сменялся номер за номером, а мы вчетвером все еще оглядывали зал в поисках представительниц прекрасного пола, но, увы - пока все безрезультатно. Наконец, сын армянского народа Ашот, обнаружил-таки за одним из дальних от нас столиков целую компанию девушек, не очень юных впрочем, но все же... все же...
   Я вгляделся: все дамочки за указанным столиком были смуглыми и черноволосыми, а их носы выдавали кавказское происхождение, на что я и обратил внимание ребят.
  -Иди ты, - сказал Ашот своему товарищу Вахтангу, - мне кажется, что это - ваши (имея в виду, что девушки - грузинки), - ты с ними, конечно, сможешь найти общий язык и договориться.
   Вахтанг ушел, но уже через пару минут вернулся и выглядел он словно оплеванный.
  -Теперь иди ты, Ашот, - только и сказал он, затем, наклонившись к столу, негромко добавил: - Это ваши.
   Тут в прения сторон решил вступить я:
  -Ребята, не важно какой именно национальности девушки, важно то, что они - дочери Кавказа и, следовательно, ни ты, Ашот, ни ты, Вахтанг, не обижайтесь, им в партнеры не годитесь, так как этого 'добра' они могли и там, на родине, иметь предостаточно. Им, на мой взгляд, требуется экзотика, кто-нибудь из иностранцев, прибалтов, на самый крайний случай даже я, житель Молдавии, интереснее, чем кто-либо из вас, то есть своих.
   Но Ашот, выслушав меня, решил все же, что ему стоит сходить, попробовать, попытаться, - в парне явно взыграла кавказская гордость: он встал, поправил галстук, взял с нашего стола нераспечатанную бутылку шампанского и, заранее обворожительно улыбаясь, отправился на разведку.
   Он пробыл около столика, за которым сидели девушки, не дольше чем Вахтанг, и вернулся не солоно хлебавши, вернее, не хлебавши совсем, все с той же бутылкой шампанского в руках. Усаживаясь на свое место, он сказал с досадой:
  -Видимо, Савва, ты был прав, они ни на какие, даже самые безобидные предложения не клюют.
   Я на минуту задумался - если теперь я отправлюсь туда же, шансов у меня будет не больше, чем у моих предшественников, а возможно и меньше, потому что девушки могли заметить, что я сижу вместе с ребятами, которые прежде уже подходили к их столику.
   Однако из мужской солидарности, любопытства, из принципа, наконец, я все же встал и направился к этому заколдованному, злополучному, но все же столь притягательному столику.
   Выбрав одну из девушек, у которой, как мне показалось, был наименее выражен орлиный профиль, на вид наиболее юную и наивную, и, дождавшись начала новой мелодии, я направился к ней; подойдя к столу всем вежливо поклонился, после чего спросил девушку:
  -Разрешите Вас пригласить на танец?
   Девушка мельком, испуганно из-под ресниц глянула на меня, затем - беспомощно поглядела на своих соседок, и тогда сидевшая рядом, более старшая по возрасту женщина, кивнула ей еле заметно, после чего девушка встала, а я, взяв ее за руку, ввел в круг танцующих.
   Доброжелательно, исподволь, стараясь не спугнуть, я стал расспрашивать девушку, как ее зовут, кем ей приходятся ее спутницы и откуда они вообще. Девушка рассказала мне, что зовут ее Кетеван, что она по национальности армянка, но родилась и живет в Грузии, в Тбилиси, и что три ее спутницы приходятся ей тетушками, а четвертая, та, что помоложе - двоюродной сестрой, и ей как раз сегодня исполнилось 25 лет, в ее честь и банкет.
   Еще Кетеван успела мне сказать, что они все вместе приехали сегодня в Ригу погулять, а живут девицы в снятом на Рижском взморье частном домике.
   Танец закончился, я проводил девушку на место, а возвратившись к своему столику, был встречен аплодисментами; мне даже пришлось успокаивать соседей, чтобы они не испортили мне 'дела'.
   Несколькими минутами позже я спустился в фойе ресторана, купил у входа довольно чахлый (другого не нашлось) букетик цветов за 30 (?!) рублей и, незаметно внеся его в зал, передал своему официанту.
   Тот лишь спросил, за какой столик отнести цветы, и в течение нескольких минут моя просьба была исполнена - букетик, теперь уже в красивой вазе, занял почетное место посреди заветного столика, за которым сидели интересующие нас дамы.
   Программа варьете окончилась в первом часу ночи, солистки варьете, упорхнув со сцены, исчезли в недрах ресторана, и теперь танцующие посетители завладели всей площадкой, а на сцену вышла солистка-скрипачка, наша с Петром землячка, заслуженная артистка Молдавии (имени и фамилии не помню). После ее сольного номера вновь зазвучала танцевальная мелодия, и я опять пошел приглашать понравившуюся мне девушку по имени Кетеван. Мы кружили с ней в танце, и я заметил, что Кетеван сосредоточенно старается держать между нами дистанцию, хотя и чувствовал, что не неприятен ей.
   Проводив девушку на место, я заказал оркестру лезгинку и мы вместе с нашими новыми друзьями-кавказцами пошли танцевать. В какой-то момент, видимо, от переизбытка веселья и эмоций, я потерял равновесие и шлепнулся со сцены на пол. Мои партнеры бросились меня поднимать, отряхивая одежду и необидно посмеиваясь над моей неловкостью. Вернувшись на свое место, я бросил взгляд на столик, за которым сидела Кетеван - однако ни ее самой, ни тетушек за столиком не оказалось, и цветов в вазе, кстати, тоже не было.
   Прошло еще некоторое время, их столик по-прежнему пустовал, оставаясь неубранным, и я, поняв, что дамочки ушли, загрустил. А вскоре объявили, что ресторан закрывается, а несколькими минутами позднее мы в числе полусотни самых стойких клиентов, продержавшихся в ресторане до самого конца, высыпали на улицу. В эту самую минуту к ресторану подоспели сразу несколько машин-такси, толпа, расталкивая друг друга, бросились к ним, а я, хотя уже и не надеялся на удачу, стал глазами отыскивать в толпе Кетеван. И вдруг я увидел ее: оказалось, что мы стоим с ней рядом, почти соприкасаясь спинами. Обойдя девушку, я остановился перед ней: Кетеван, закусив губу, беззащитно озиралась по сторонам, по-прежнему не замечая меня. Я засмеялся и взял ее за руку.
  -А я вас уже больше часа ищу, - сказал я.
  -Ой, это вы? - улыбнулась она мне растерянно. - А вы... вы случайно не видели моих тетушек? Мы вышли из ресторана все вместе, вокруг была целая толпа людей. Потом приехали сразу несколько такси, началось такое... все забегали, начали толкаться, спорить... - Девушка на несколько секунд замолчала, затем с грустью в голосе закончила: - ...Потом все как-то вдруг сразу уехали, а я осталась одна. И денег на дорогу у меня нет.
   С минуту мы стояли с ней молча, затем я проникновенным голосом спросил:
  -Хочешь, Кетеван, мы убежим от всех, тебя ведь твои тетушки бросили, правда?
  -Ты что, хочешь меня украсть? - спросила Кетеван, подняв на меня свои черные глаза и боязливо отступив на полшага.
   От этих слов я стушевался и на несколько секунд задумался: ведь украсть кавказскую девушку означает то же самое, что признаться ей в любви, то есть предложить ей выйти замуж, к чему я, согласитесь, никак не был готов. Но я быстро пришел в себя и сказал, взяв ее за руку:
  -Нет, это не всерьез, понарошку, мы погуляем вместе часик, потом вернемся.
  -Нет, я не могу, - недоверчиво сказала Кетеван, высвобождая свою руку из моей ладони, - ведь мои тетушки будут меня искать.
   Я обреченно стоял рядом с ней, выискивая глазами ее тетушек и в душе надеясь на чудо, что мы не встретим их здесь, у ресторана.
   Чудо или не чудо, но прошло еще не менее получаса, толпа за это время рассосалась, у ресторана остались лишь мы и еще пара-тройка человек, а тетушек все не было видно. Лишь Петро крутился неподалеку, назойливо подавая мне из-за спины Кетеван всевозможные знаки.
  -Хочешь, я отвезу тебя туда, где ты живешь? - наконец спросил я девушку, вновь беря ее за руку.
  -Это далеко, - сказала она, но руки своей не отняла.
  -Тогда давай поедем ко мне, это совсем рядом, не будем же мы всю ночь торчать у ресторана? - предложил я. - Ведь остаться здесь одной хуже, чем быть рядом со мной, ты, надеюсь, это понимаешь?
  -Да, понимаю. А ты меня не обидишь? - вдруг как-то наивно, совсем по-детски спросила она.
  -Почему я должен тебя обидеть? - спросил я удивленно. - Ты мне... ты мне очень нравишься. - И тут же спросил на всякий случай: - А сколько тебе лет?
  -Двадцать два, - ответила Кетеван.
   'Черт, - вздохнул я, мгновенно успокаиваясь. - А я, откровенно говоря, боялся, что ей нет еще и восемнадцати. А то ведь, судя по внешности, а тем более по наивности, ей ее возраста не дашь'.
  -Со мной ты будешь в полной безопасности, - вслух сказал я, теперь уже нетерпеливо поглядывая на дорогу в ожидании такси. Я понимал, конечно, что Кетеван совершенно случайно оказалась у ресторана одна, не могли же тетки действительно ее бросить, значит, произошла какая-то ошибка, пройдет еще некоторое время, и они опомнятся, хватятся своей племянницы, и вернутся, поэтому их появления здесь можно было ожидать каждую секунду. Я уже остановил такси, когда Петро, состроив обиженную физиономию, подошел к нам. Нащупав в кармане ключ от вагона, я шепнул ему:
  -В вагоне не показывайся, найди себе на заводе любое другое подходящее место.
   Петро от подобного нахальства аж присвистнул, но я уже открыл заднюю дверцу машины, посадил девушку и сел сам.
  -Улица Спорта 18, - назвал я водителю адрес винзавода.
   'Это же надо, чтобы на улице с таким названием был расположен винзавод', - подумалось мне.
   Водитель, молодой парень, обернулся со своего места, собираясь, видимо, объяснить мне, что нужное мне учреждение находится отсюда в четырех-пяти минутах ходьбы, и доехать туда можно не заводя двигателя - накатом, так как туда всю дорогу был небольшой спуск, но я и сам не хуже его знал об этом, но не мог же я вести к себе девушку пешком, поэтому сказал ему, дружески хлопнув по плечу:
  -Можете проехать к месту любой удобной вам дорогой, так как прямую улицу, мне кажется, перекопали. - Я протянул ему три рубля. - Спасибо, шеф, сдачи не надо.
   Согласитесь, неплохие деньги за двухминутную поездку.
   Мы выбрались из машины; перед нами находились массивные металлические ворота винзавода, за которыми виднелись ряды огромных металлических бочек, на языке профессионалов называемых танками. Хоть я и предупредил охранника, что, возможно, кто-то из нас вернется вечером с дамой, где-то в глубине души я немного беспокоился, как это будет выглядеть на самом деле.
   Однако охранник оказался вполне современным человеком, и к тому же, чего уж я совсем не ожидал, галантным кавалером. На мой звонок он мгновенно открыл металлическую дверь с электрическим замком, затем вышел к нам в длинном кожаном плаще - красивый и импозантный старик; он пригласил нас войти, поцеловал Кетеван руку, и мне на какое-то мгновенье показалось, что я ошибся адресом и мы попали в одну из гостиниц системы 'Интурист'.
   Мы раскланялись с охранником, затем, пройдя с сотню шагов по территории, подошли к моему вагону и я стал открывать дверь. Немного удивленная увиденным, Кетеван все же безропотно поднялась по лесенке в вагон, где я усадил ее на топчан, зажег свечу и стал хлопотать у нашего миниатюрного столика.
  -Ничего не надо, - сказала она, - мне не хочется ни пить, ни есть.
  Присев рядом с ней, я легко приобнял девушку за плечи:
  -Тогда позволь мне любить тебя.
   Кетеван ни в чем мне не препятствовала, только сказала, что хочет раздеться сама, и я, конечно же, не был против. Сложив свои вещи на верхнюю полку, она, стыдливо прикрывая руками небольшие холмики грудей, присела на нижнюю. Я, целуя ей руки, прижатые к груди, и худенькие плечики, нежно зашептал ей что-то на ухо, затем уложил в постель и осторожно прилег рядом.
   Кетеван - эта 'горная козочка' - отдалась мне на удивление легко, но при этом была напряжена до предела, поэтому я осторожно и бережно проник в нее, стараясь не причинить девушке боли, так как, а это было ожидаемо, опыта любовного у нее почти совсем не было, хотя и девственницей она не была. Конечно, она сказала мне, что я второй мужчина в ее жизни, и, что интересно, именно ей я поверил. Вообще-то в своей жизни подобные слова я слышал много раз (как, думаю, и большинство других мужчин): 'Ты у меня второй, милый!', но это абсолютно не трогало меня, скорее смешило, ведь все те, что говорили эти слова, не были мне невестами; и кроме того, в моей многогрешной жизни мне случалось бывать и первым... Еще девушка успела мне шепнуть, что, если она забеременеет, то ее наверняка убьют ее родственники, поэтому я старался быть осторожным.
   Было уже совсем поздно, когда я, ласково обнимая Кетеван, сморился и незаметно для самого себя уснул, но вскоре проснулся от каких-то странных звуков. Оказалось что девушка всхлипывала. Я спросил:
  -Что случилось, милая, что с тобой?
   Кетеван оторвала голову от подушки:
  -Зря я поехала с тобой, Савва, теперь у меня будут неприятности, - сказала она, слезы бежали из ее глаз.
   Я стал ласково целовать ее лицо, ощущая на губах солоноватую влагу, затем прошептал:
  -Хорошо, тогда мы сейчас встанем и немедленно поедем к твоим тетушкам. Ни о чем не беспокойся, я все беру на себя.
   'Тетки - это тебе не усатые дядьки с кинжалами на боку, - думал я, храбрясь, в то время пока натягивал брюки. И, как ни крути, имея с ними дело, я в безопасности, меня наверняка не зарэжут. Тетки - сами женщины, поэтому все поймут и простят'.
   Захватив полотенце, я провел Кетеван в заводской душ, она осторожно пересекла полутемное помещение раздевалки, испуганно косясь при этом на Петро, которой, не найдя себе более удобного места, похрапывал, устроившись спать прямо на столе среди разбросанных костяшек домино и шахматных фигурок.
   А через некоторое время мы с Кетеван, покинув территорию завода, остановили такси, водитель которого, услышав адрес, немало удивился, но посадил нас, и мы поехали на Рижское взморье.
  -Когда мы приедем, - говорил я Кетеван, готовя девушку к встрече с тетушками и одновременно ловя на себе косые неодобрительные взгляды водителя, - ты расскажешь им все, как есть: что они тебя бросили, забыли у ресторана, после чего ты встретила меня, и мы отправились гулять по ночной Риге.
  -А если они спросят, почему я с тобой сразу не приехала домой?
  -Можешь им сказать, что я не пустил тебя одну, а обещал отвезти только после прогулки. А можешь ничего не говорить, я им сам все что нужно скажу.
   Мы еще пошептались, перебирая различные варианты, но ничего более толкового в голову не приходило, поэтому мы решили остановиться на первом, - такое объяснение было на удивление простым и казалось нам наиболее приемлемым.
   Дорога к взморью оказалась неожиданно долгой, было уже что-то около пяти утра, когда мы постучались в дверь деревянного домика, в котором Кетеван жила вместе с тетушками. Дверь отворилась сразу, нас будто ждали, вернее, так оно и было - нас здесь действительно ждали и ждали с нетерпением.
   К нам вышли все три полуодетые тетки; одна стала подозрительно нас оглядывать, две другие тут же принялись негромко голосить, словно мы не сами приехали, а привезли наши хладные тела. Кетеван, по очереди обнимая теток, стала сбивчиво выкладывать наш вариант объяснения, и тогда старшая из теток подтвердила, что они взяли у ресторана две машины-такси, после чего сразу выехали, и так получилось, что в первой машине решили, что Кетеван находится во второй, а во второй машине - наоборот. Пока доехали (а добираться до места, как и я уже теперь знал, достаточно долго), пока разобрались кто на месте, кого нет, машины уже отпустили, а потом, пока вновь дождались такси и приехали к ресторану, Кетеван на месте уже не оказалось.
  -Ты знаешь, Кетеван, - сказала одна из тетушек, - твоя двоюродная сестра, именинница Ануш, до сих пор в Риге, она тебя разыскивает. Теперь я уже за нее тоже начинаю беспокоиться.
  -Ну, вы же понимаете, я не мог оставить Кетеван у ресторана одну, там было полно пьяных мужиков, - невинно уставившись на тетушек, вступил в разговор я, настоящий виновник всей этой истории. Женщины стали горячо благодарить меня, а я, сказав, что так поступил бы любой уважающий себя мужчина, джигит, то есть, чуть было не поцеловав Кетеван на прощание, лишь в последнюю секунду одумался, сдержанно протянул ей руку для рукопожатия, после чего бодрой походкой направился к дожидавшемуся меня такси.
   Одна из тетушек бросилась было следом, чтобы дать мне денег на проезд - за мои, как она выразилась, хлопоты-заботы, - однако я ласково, но твердо отвел ее руку и сказал словами Яшки, моего давнего товарища, настоящего кавказского 'джигита' еврейской национальности:
  -Спасибо, не надо, есть у меня деньги, я только вчера премиальные получил.
   С этим и уехал. Водитель такси был вполне доволен: почти полночи он меня возил, был при деле, да еще взял с меня денег по особому, ночному тарифу.
   Вернувшись на завод в прекрасном расположении духа, я растолкал Петро, спящего на жестком столе, на ложе из фишек домино, - на моем товарище был намотан целый ворох вонючей спецодежды, собранной им со всех шкафчиков в раздевалке, после чего мы вместе вернулись в вагон.
   Следующий день был понедельник, считающийся у нас, советских людей, днем тяжелым, однако в течение этого дня мы успели благополучно завершить все свои дела, только командировочные удостоверения окончательно не отметили - у нас с Петром были планы задержаться в Риге еще на денек-другой, так почему бы в этом случае нам за них тоже не заплатили.
   Бесцельно проболтавшись по городу остаток дня, мы еле дождались вечера - я обещал напарнику, что мы обязательно проведем его с какими-нибудь девушками, так как видел зреющий в его глазах укор - каждый вечер и ночь я проводил с новой девушкой, а он до сих пор - без.
   В связи с тем, что в 'Интуристе' по описанной выше причине была проблема с легкодоступными дамочками, мы решили туда не ходить, а зашли в первый попавшийся нам по дороге обычный ресторан.
   У входа нас встретила администратор - это была симпатичная женщина лет 50-ти, с довольно приличной для ее возраста фигурой.
  -Добрый вэчэр, дорогие гости нашего города, - сказала она с легким акцентом, безошибочно, с одного взгляда определив в нас приезжих, - где желаете присесть, ближе к эстраде, или подальше, у окна?
  -Посадите нас так, чтобы мы не оглохли, - попросил я. - За 4-х местный столик.
  -С ва-ами бу-удут да-амы? - протяжно из-за акцента спросила она.
  -Как вас зовут, мадам? - перебил ее я.
  -Вирга, - ответила она.
  -Да, будут дамы, Вирга, если вы нам в этом поможете. - Вирга склонила ко мне голову, она была само внимание и я продолжил: - Посадите к нам пару девушек, только не русских, а обязательно местных, пусть даже не очень красивых, но местных, и желательно не проституток, - приблизившись, я прошептал ей на ухо, - а таких, ну..., вы понимаете, нормальных, веселых и контактных девушек.
  -Хорошо, - сказала хозяйка зала, - я понимаю, только вопрос, что я за это буду имэть?
  -А что ты хочешь иметь? - спросил я весело.
  -Большу-у-ую шоколадку.
  -Размером с меня? - спросил я, радуясь тому, что мы поняли друг друга.
  -Можно и поменьше, - засмеялась Вирга, после чего провела нас за свободный столик, спросила, удобно ли нам здесь, на что мы с Петро дружно закивали, и тогда она, сказав, что нас немедленно обслужат, откланялась и ушла по своим делам.
   Примерно через полчаса, когда мы, получив свой заказ, накатили по первой рюмке водки и принялись за салат, к нашему столику подошли две молоденькие женщины, сопровождаемые Виргой - обе светловолосые, среднего роста и стройные, в легких летних платьицах. Они были даже чем-то похожи между собой, словно их специально подбирали.
   Я встал и пригласил дамочек за столик, Вирга, стоявшая чуть в стороне, заулыбалась, довольная тем, что ее протеже нам понравились, и вновь откланялась.
   Дамочки присели так, что теперь рядом и напротив каждого из нас оказалась по соседке. Тут же к столику вновь подлетел официант, неся в руках недостающие два прибора и графинчик водки, в мгновение ока расставил это перед нами и опять куда-то умчался.
  -Это кто заказал? - спросил я Петра, указав на водку.
  -Я, - открыто улыбнулась одна из девушек, потому что, судя по их возрасту, наших гостий можно было и так назвать, - а что, я сделала что-то неправильно?
  -Нет-нет, - улыбнулся я в ответ, отметив про себя, что акцента у нее почти нет, - все правильно, только я подумал, что вы, может быть, захотите шампанского.
  -А, не обязательно, - махнула рукой девушка, вопросительно посмотрев на свою подружку, - правда, Лайма?
   Лайма кивнула, и тогда первая девушка, схватив графинчик, очень профессионально разлила водку по рюмкам. Затем, без паузы, взяла в руку свою и, подняв ее на уровень глаз, потянулась ко мне, чтобы чокнуться, и я как бы толчком почувствовал на себе ее внимательный, изучающий взгляд.
  -Ну, давайте знакомиться, мальчики, - сказала она, - меня зовут Инга, а тебя?..
  -Саввос, - запнувшись, ответил я, девушка показалась мне слишком уж прыткой, а затем добавил напыщенно: - А моего товарища - Петриччио (а что, имена должны соответствовать моменту). И добавил: - А подругу вашу зовут Лайма, ее имя мы уже слышали.
   Петриччио сразу же сосредоточил свое внимание на Лайме, а я исподволь разглядывал 'мою' девушку - Ингу - она, судя по всему, выбрала себе в партнеры меня. Она была коротко стриженой платиновой блондинкой, стройной и худощавой. В общем, ничего особенного. Зато в отличие от других, местных девушек, которых я во множестве встречал на улицах Риги, она была не медлительной и сонно-безвольной, а подвижной, наполненной жизненной энергией дамой, в ее теле также чувствовалась скрытая внутренняя сила, порой выдаваемая ленивыми, но гибкими движениями.
   Тем временем Инга тоже разглядывала, изучала меня, наконец, наши взгляды встретились, рюмки с легким звоном соприкоснулись, я рассеянно отвел взгляд, и тогда она привстала со своего места и сказала:
  -Когда двое чокаются, надо смотреть друг другу в глаза. Итак, пьем за знакомство!
   Я, стараясь не рассмеяться, оприходовал свою рюмку, и едва успел поставить ее на стол, как Инга вновь ее наполнила; Петр и Лайма еле поспевали за нами. Горячие блюда, как обычно, запаздывали, у нас хоть салат был в тарелках, а девушки, как я обратил внимание, глотали водку залпом, не закусывая и не запивая.
   В течение двух минут мы выпили по три рюмки, при этом тосты произносила Инга; после 'за знакомство!' последовало 'за дружбу!', ну а третий, как вы сами уже успели догадаться, был 'за любовь!'
   Вначале я решил, что девушки банально хотят напоить нас, после чего, возможно, отвести в какое-либо укромное, подходящее для этого место, чтобы 'пошуровать' по карманам, - ну что за толк поить мужчину и тащить его потом в постель, в этом, по-моему, нет никакого резона.
   Но немного позднее я понял, что девушкам просто необходимо было самим выпить и 'взбодриться', хотя для того, чтобы мы, незнакомые мужики, показались бы им более привлекательными.
   Принесли горячее - лангеты с жареным картофелем, последовал перерыв в тостах и я, наблюдая, как девушки ловко орудуют столовыми приборами, решил, что они - постоянные посетительницы ресторанов. Однако вскоре последовавшая отгадка дала на мое предположение еще более простой ответ. Лайма, сидевшая рядом со мной, порой, в ходе общения бросавшая на меня заинтересованные взгляды, была поскромнее своей напарницы и, видимо, попроще, потому что, переговариваясь с Петром, сказала, что они с Ингой работают официантками в ресторане (так вот откуда все эти навыки!), только не в этом, а в другом, в нескольких остановках отсюда, и сегодня у них свободной, выходной день, который дамочки решили провести в знакомой обстановке, только на этот раз уже в качестве отдыхающих. 'Нет, они не проститутки, - с облегчением подумал я. - Любительницы'. Не то чтобы я боялся проституток, и, что касается некоторых дел, то, тут я повторюсь, нет для этого лучше, чем они, но вот в плане секса я, признаться, не считаю их для себя подходящими партнершами. И дело тут, конечно, не в деньгах: казалось бы, чего проще, заплати и получи все что пожелаешь, или потребуешь, но это будет фальшивка, представление, подделка под чувства. А я был молод, привлекателен, и мне хотелось настоящих чувств, или, как минимум, естественного поведения женщины, с которой я состою в интимных отношениях; кроме того, мне казалось, что я могу разжечь в своей партнерше ответное к себе чувство, хотя бы в благодарность за то, что могу ей дать.
   Ну, а наши сегодняшние девушки, понял я, которым изо дня в день в своем ресторане, где они работали, приходится наблюдать, как гуляют и отдыхают другие граждане, попросту были отравлены этим суррогатом бесконечного праздника и тоже жаждали 'красивой' жизни. Поэтому они отдавались практически за угощение, и в самом циничном варианте их можно было бы назвать шлюшками или же блядушками, или более красиво - давалками, которые никогда не достигнут - что и замечательно! - звания проституток.
   Петро прервал поток моих мыслей, слегка привстав со своего места и шепотом спросив, не помешает ли водка его лечению от мандовошек.
   'Нет, лопух, это же тебе не триппер', - перегнувшись через стол, прошептал я ему на ухо, затем поглядел на наших компаньонок и по их вдруг изменившимся лицам понял, что последнее слово сказал громче, чем следовало, и, несмотря на громкие взвизги музыки, оно было ими услышано.
  -Это слово, милые дамы, из анекдота, и ни к кому из присутствующих здесь не относится, - сказал я, чтобы загладить свой промах.
   Инга перегнулась через стол, и, выставив прямо напротив моих глаз приличных размеров грудь, обтянутую тонкой материей блузки, шепнула:
  -Мы, к вашему сведению, работницы общепита и всегда вовремя проходим медосмотр.
   Я склонил голову в знак извинения.
   Лайма, видимо, решив исправить ситуацию, встав со своего места, игриво коснулась меня локтем, и я понял, что она приглашает меня на танец. Закинув руки мне на плечи, Лайма прижалась ко мне так плотно, что я сквозь платье почувствовал ее разгоряченное тело. Я обнял ее покрепче, и тогда она без каких-либо предисловий стала шепотом рассказывать мне о своей подруге Инге, сообщив, что та замужем и что у нее есть годовалый сын, но что она совсем не думает о семье и уже не может вырваться из этого порочного круга: работа в ресторане, выпивки, мужчины, секс на стороне, а ее муж, забирая после работы ребенка из яслей, сидит с ним по вечерам дома и ждет возвращения своей загульной жены, глотая слезы пополам с обидами.
   Водка в графинчике закончилась, и девушки, не советуясь с нами, тут же заказали еще один - уже третий по счету, и я невольно подумал, что если наши дамочки напьются, то ничего путного из этого не выйдет. Петро почти не пил, я тоже особенно не налегал, Лайма же пила в охотку, но не безрассудно, и лишь Инга пила без оглядки, однако, хотя она и 'загасила' уже граммов 300, кроме некоторого оживления в поведении, никаких других изменений я не заметил.
   Я поглядел на часы - они показывали четверть одиннадцатого - пожалуй, можно сворачиваться. Я подозвал официанта, девушки еще пытались уговорить нас остаться, но продолжать пьянку, по моему мнению, не было никакого смысла. По большому счету мне даже было все равно, если бы девушки сейчас сказались занятыми и ушли, или же попросту исчезли, смылись куда-нибудь, но это им, по-видимому, даже не приходило в голову. Возможно также, что у девушек была договоренность с администратором, приславшей их к нам, о том, что они идут с нами 'до конца'.
   Вирга - администратор за 'сватовство' взяла с меня десятку (вместо шоколадки), затем я рассчитался с официантом, заплатив столько, сколько он попросил, хотя Инга, взяв из моих рук счет, просила подождать и дать ей самой все сосчитать, видимо, чисто профессионально беспокоясь, чтобы нас не надули.
   Я улыбнулся: по счету и так было видно, что официант добавил себе не больше десятки, что, по моему мнению, было вполне в порядке вещей.
   Когда мы выбрались на улицу, накрапывал мелкий дождик, и нам пришлось несколько минут простоять на открытом месте, для того чтобы такси, проезжающие мимо, могли нас заметить. Когда, наконец, появилась свободная машина - 'волга' с шашечками, 'моя' Инга почему-то бочком-бочком, прячась за нашими спинами, быстренько скользнула на заднее сиденье и почти прилегла там. Петро сел спереди, я рядом с Ингой, Лайма пристроилась рядом и, когда машина тронулась, толкнула меня локтем и зашептала на ухо:
  -Во-о-он там под деревом стоит мужчина с зонтиком и ребенком на руках, видишь его?
  -Ну, вижу, - откликнулся я, не понимая, к чему она это говорит.
  -Это муж Инги.
   Да, я успел заметить мужчину с ребенком на руках и, честно говоря, от осознания того, что происходит, мне стало немного тошно, но я сразу же постарался забыть об этом эпизоде - мне ведь чужие проблемы ни к чему, да и исправить я ничего не мог.
   Все тот же охранник что и вчера, при нашем появлении материализовался у ворот и открыл калитку, но на этот раз он не стал целовать дамам руки, а просто поприветствовал нас, и мы направились к нашему вагону. Теперь, уже не боясь мандовошек, я со своей партнершей Ингой занял нижнюю полку, предоставив напарнику верхнюю; а несколькими минутами позднее мы уже приступили к любовным играм. Инга пыталась расшевелить меня, завести, однако то легкое влечение, возникшее у меня к ней в ресторане под воздействием алкоголя, испарилось при воспоминании об эпизоде с ее мужем и ребенком, и я, разложив дамочку на топчане, просто отработал номер, уложившись в несколько минут.
   После 'сеанса' любви Инга, укрывшись покрывалом и прижавшись ко мне, затихла, а на втором ярусе Лайма и Петро все еще прерывисто дышали.
   'И чего это я не выбрал в партнерши Лайму?' - шевельнулась запоздалая мысль, и я вздохнул огорченно.
   Инга поняла мой вздох по-своему, и, запустив руку под одеяло, потянулась к моему паху. Но я медленно выудил ее руку обратно и положил поверх одеяла. Это задело девушку, и она, обиженная, отвернулась к стене.
   Через некоторое время Петро спрыгнул вниз и, сияя счастливо-глупой улыбкой, предстал перед нами в чем мать родила; следом за ним спустилась Лайма, прикрывая обнаженное тело наброшенным покрывалом; это они отправились в отсек подмываться. Вернувшись из отсека первым, Петро вопросительно кивнул на мою партнершу.
   'Он хочет, чтобы мы поменялись дамами', - понял я. И черт с ним, надо соглашаться, тем более что, как мне казалось, и сами дамы тоже не против.
   Я кивнул напарнику, а сам отправился в отсек. Когда я вернулся, Петро тянул Ингу с постели за руку, увлекая к себе на вторую полку, а она возмущенно ему что-то шептала.
  -Я не ревнивый, Инга, - шутливо сказал я.
   Инга в ответ что-то недовольно пробурчала и стала карабкаться на второй ярус, следом полез счастливо сопящий Петро, а Лайма скромно присела рядом со мной. Неровный свет свечи выхватывал из темноты ее подвижное эмоциональное лицо, каждый раз в новом фокусе и в какую-ту секунду мне показалось, что она смотрит на меня призывно. Я сильно потянул ее за руку, и она, неожиданно для самой себя оказалась передо мной на коленях. Ее глаза блеснули возмущенно в свете свечи, Лайма пыталась негодовать, я даже услышал ее 'не-а', затем, преодолевая слабое сопротивление, прижал голову девушки к своему паху.
   Вскоре, почувствовав ее упругий язычок, который стал дразнить моего Удальца, я улегся на полке, предоставив Лайме действовать самостоятельно. И она оказалась умничкой - отбросив ложный стыд, прошлась язычком по всему моему телу, и вскоре я почувствовал, как во мне пробуждается задремавшее было желание. Когда мне стало уже совсем невмоготу, Лайма очень вовремя, ловким маневром опустилась на Удальца своей Дундочкой, и мое тело, не выдержав столь агрессивного напора, почти сразу содрогнулось, извергнув из себя семя.
   Инга на верхней полке пыхтела как заводная, она, судя по всему, пребывала на вершине блаженства. Меня это, признаться, несколько покоробило, так как, будучи со мной, она таких звуков не издавала, однако Петро наутро признался мне, что использовал резиновый 'массажер', правда, в 'щадящем режиме' - на половину длины и с использованием вазелина.
   На следующее утро я проснулся словно по будильнику, в 7.30 утра, когда все остальные участники нашего маленького "бордельеро" еще крепко спали. К восьми, как я знал, приходили рабочие завода, которые могли увидеть наших ночных гостий, а это нам было ни к чему, поэтому, растолкав Петро, я стал будить девчонок.
   С их пробуждением нашим глазам предстала смешная картина: Инга, еще даже толком не одевшись, просила налить ей на похмелку стакан вина, Лайма, и того более, требовала продолжения 'банкета'.
   Пообещав, что сегодня же вечером мы придем к ним в ресторан, чтобы продолжить отношения, я спросил его название и местонахождение и получил от Лаймы исчерпывающий ответ. Инга вовремя одевания еще успела залпом выпить два стакана портвейна, после чего я спрыгнул вниз и стал принимать спускавшихся по лесенке девушек.
   Я вывел наших гостий за ворота и, как оказалось, вовремя: через минуту у ворот остановилась 'волга', из нее выбрался директор завода, который с удивлением оглядев нас, поздоровался, затем отправился дальше.
   Поймав такси, я усадил в него девушек, сунул водителю пятерку, чмокнул губами воздух, изобразив воздушный поцелуй, и машина тронулась. Вернувшись, я ткнул Петро, в задумчивости стоявшего у вагона, кулаком в спину, велел ему сходить в отдел кадров, отметить и забрать наши командировочные удостоверения, а сам поднялся в вагон, улегся на полку и мгновенно уснул.
  
   Глава пятая.
  
   Проспали мы с Петро почти целые сутки, поднимаясь только для того, чтобы поесть-попить, а следующее утро застало нас в движении: вагоны вытолкали за ворота, затем в течение дня последовало несколько коротких передвижек по городу, а к вечеру мы уже стояли в составе, готовом на отправку. Однако 'вагонники' - станционные работники, сообщили нам, что вагонов на целый состав в сторону Белоруссии не набирается, в связи с чем мы тронемся со станции никак не раньше завтрашнего утра.
   Обрадованные таким поворотом дела - у нас впереди был еще один вечер в Риге, - мы переоделись, поделили меж собой оставшиеся деньги - всего их набралось чуть больше тысячи рублей, - и, взяв такси, отправились в город. Наша недолгая прогулка завершилась там, где нам подвернулся ближайший ресторан. Это был не тот ресторан, в котором работали наши вчерашние пассии - его мы оставили на самый крайний случай, как запасной вариант.
   Уже по наработанной схеме я попросил администратора (на этот раз это был мужчина) найти нам подруг на вечер и вновь, чтобы обязательно местных.
   Этот вечер оказался удивительным образом похожим на предыдущий, даже меню в нем было схожим со вчерашним, только девушек, присоединившихся к нам на этот раз, звали Айна и Ванда. Весь вечер я ухаживал за Вандой, полусонной блондинкой с рыбьими глазами - типичной местной представительницей - я ею заинтересовался не за какие-то там особые женские достоинства, а скорее как экзотическим для меня экземпляром местной фауны; Петро тем временем своими примитивными шуточками развлекал вторую девушку - Айну, миниатюрную стройную брюнетку.
   Сегодняшние девушки были гораздо более манерны, чем наши вчерашние пассии, из-за чего я почему-то подумал, что эти уж точно за 'любовь' попросят денег. Пока же все протекало обычным чередом, мы выпивали и танцевали, и даже рассказали девушкам, где проведем предстоящую ночь. Как ни странно, им понравилась идея провести ее в вагоне, они, вероятно, подумали, что это примерно то же самое, что в пассажирском поезде, в купе СВ. Разглядев как следует Ванду, я обратил свое внимание на Айну. Она, повторюсь, была брюнеткой, первой, кстати, в кругу наших знакомых за все то время, что мы находились в Риге. Невысокая ростом и стройная, она казалась этакой пигалицей по сравнению со всеми другими девицами, поэтому поначалу я не принял ее всерьез, а когда, в конце концов, разглядел, что она весьма привлекательна, они с Петром уже флиртовали по полной программе.
   Решив ничего не менять, а оставить все как есть, я успокоил себя тем, что мне не поздно будет до нее добраться, даже если она с Петром переспит. Главное, предупредить его заранее, чтобы он не использовал свою резиновую 'дубинку', - кто же способен с ней тягаться в размерах и стойкости?
   Мы покинули ресторан, когда всеобщее гуляние было в самом разгаре. При этом по всем признакам, наши сегодняшние партнерши, не в пример вчерашним, жаждали именно секса, а не банальной пьянки, и в этом, надо признать, наши с ними интересы совпадали. Однако когда мы уже находились в вагоне, и оставалось лишь определиться, кто на какой полке разместится, Айна вдруг так на меня поглядела, что я, заинтригованный, немедленно отозвал ее в сторону.
  -Что-нибудь не так, милашка? - спросил ее я.
  -А ты не чувствуешь? - слегка обиженным тоном спросила она. - Я целый вечер пытаюсь дать тебе понять, что ты мне нравишься, но ты же выбрал Ванду...
  -Я не выбирал, просто так расклад вышел, - виноватым тоном прошептал я. - А ты к тому же такая маленькая, что мне даже страшновато ложиться с тобой в постель, боюсь в порыве страсти тебя раздавить.
  -Между прочим, если хочешь знать, я акробатка, кандидат в мастера спорта, - сказала она, не сдержав улыбки. - И меня не так просто раздавить. Да и не надо давить - меня надо любить. Маленькие женщины ведь созданы для любви, не так ли?
  -Именно так, - согласился я. Признаюсь, эта маленькая кокетка нравилась мне все больше.
   Я подошел к лежанке и уселся на нее: на меня в этот момент пристально глядели три пары глаз.
  -Петя, прошу тебя как друга, ты поприставай пока в Ванде, - напустив на себя безмятежный вид, попросил я. - А то нам тут с девушкой кое о чем надо побеседовать.
  -А если я не хочу, чтобы он ко мне приставал? - вдруг послышался голос Ванды, хотя до этого она почти не открывала рта, говорила редко и тихо.
  -Так надо, киска, ты уж прости меня, сволочь неверную, - только и нашелся я, что ей ответить.
   Ванда, немного побурчав, все же полезла на верхнюю полку, но одежду с себя не сняла, при этом она ни в какую не соглашалась трахаться с Петрухой, что стало понятно по первым же словам сразу начавшейся между ними словесной перепалки. Это, как водится, отрицательно подействовало на вторую девушку, 'мою' Айну, и она застеснялась заниматься любовью со мной в их присутствии. Таким образом, в нашей компании создалась патовая ситуация, которой я сам же и был виновник.
   Встав на ноги, я заглянул на верхнюю полку, откуда на меня тут же уставились две пары сердитых глаз.
  -Значит так, вы оба - на выход, - сказал я как можно более строгим тоном. - Прогуляйтесь, подышите там свежим воздухом, может, поумнеете. И пока не придете к взаимопониманию, в вагон не возвращайтесь.
  Ванда, когда я открыл дверь, пулей выскочила наружу. Петро, обиженно надув губы, медленно и нехотя последовал за ней. Я успел ему шепнуть, чтобы он не печалился, а вернулся вместе с девушкой через пятнадцать-двадцать минут: я надеялся, что за это время эмоции улягутся и все само собой устроится.
   Айна, умничка, правильно все поняла и, как только ребята покинули вагон, предложила нам занять верхнюю полку, что мы тут же и исполнили. Едва мы обнажились, как выяснилось, что моя партнерша настроена весьма агрессивно, в первое мгновение мне даже показалось, что на меня налетел ураган. Вначале я воспринял этот сексуальный порыв благосклонно, даже с улыбочкой, затем, когда понял, что мне не удастся быстро разрядиться оттого, что сладкая щелочка Айны была весьма тесной, я даже немного струсил, - в этом состоянии, я, случается, 'работаю' долго, на износ.
   Мы и не услышали, когда Петро и Ванда вернулись, нам было не до них, так как маленькая акробатка 'оседлала' свой, по-видимому самый любимый, хотя и не совсем спортивный снаряд, решив, видимо, доказать мне, что в сексе она - гигант, что, впрочем, вскоре и подтвердилось.
   Расставались мы с нашими гостьями глубокой ночью, когда я, словно выжатая тряпка, распластался на лежаке, не имея никаких сил, чтобы проводить девушек.
   -Ты что же, Савва, даже до такси нас не проводишь? -
  с ухмылочкой спросила Айна, надевая куртку-ветровку.
  -И она еще спрашивает, злючка, - простонал я, затем с усилием приподнял руку, после чего уронил ее на постель, демонстрируя крайнюю усталость. - После того, что ты со мной сделала, я могу проводить тебя только лишь взглядом, поэтому прости меня, малышка. Вас проводит Петро. - И, обращаясь к напарнику, добавил: - Обязательно посади девчонок в машину, пешком не отпускай, время и место для этого неподходящее.
   Едва они ушли, как я тут же задремал. Петро уложился минут в пятнадцать, возвращаясь, он хлопнул дверью, от этого звука я проснулся, приоткрыл глаза и увидел, что напарник держит в руке бутылку с 'Фетяской'.
  -И мне глоток вина, - подал я голос. - Девушек отправил?
  -Отправил, такси долго не было, так я посадил их к частнику. Не волнуйся, - заверил он меня, зная, что я щепетилен в этих вопросах, - частник - старичок, дедушку интересуют только деньги.
  -Будем надеяться. Оставь бутылку на столе, пусть на всякий случай будет под рукой, - сказал я, в несколько глотков утолив жажду. Это были мои последние слова, после которых я погрузился в сон.
  
   Глава шестая.
  
   Наш состав отправился со станции уже под самое утро, а спустя несколько часов он пересек границу Латвии с еще одной прибалтийской республикой, но мы все это время из постелей не вылезали. Проснувшись окончательно к полудню - наш состав как раз сделал остановку на одном из полустанков с незапоминающимся прибалтийским названием, - мы вышли размяться, заодно прошлись по местному рынку и прикупили в дорогу кое-каких продуктов; на праздношатающихся девушек, которых здесь тоже встречались, мы лишь с любопытством поглядывали, но не более того, так как на сексуальные подвиги не было ни сил, ни желания. Наша стоянка на этом полустанке затянулась до полуночи, правда, одно хорошее дело мы все же успели совершить - слили остатки нашего вина местному барыге. Отдали по дешевке - по рублю пятьдесят за литр, что составило чуть менее полутысячи рублей, которые тут же и поделили между собой. Когда наш поезд вновь отправился в путь, Петро потребовал, чтобы я, профессиональный, по его мнению, карточный игрок, обучил его некоторым играм, а именно триньке, на что я бесцветным голосом пояснил, что играть можно научиться, лишь играя на деньги - а иначе и пробовать не стоит, получится пустая трата времени и нервов. Он согласился.
   Мы установили небольшую ставку, и до самого вечера я давал напарнику практические уроки игры, в результате которых Петро, как того и следовало ожидать, остался без единого гроша в кармане. Я и сам удивился тому, с какой быстротой и легкостью его деньги перекочевали ко мне.
  -Дорогой мой товарищ Петруха, - сказал я напарнику, обнимая его за плечи. - Давай-ка я верну тебе бабки, а ты по-хорошему навсегда с этим делом завяжешь - я в своей жизни еще не встречал ни одного счастливого картежника.
  -Что ты, как можно? - напыжился Петруха. - Карточный долг - это долг чести, проиграл, значит плати.
   Не став переубеждать его и выдав напарнику полсотни рублей - на мелкие расходы, так как еды у него оставалось еще достаточно, - я посоветовал Петро остаток пути подумать о смысле жизни наедине с самим собой, после чего, оставив его в вагоне, рванул домой, в Кишинев, на 'перекладных' - пассажирскими электричками. Очень скоро выяснилось, что я очень правильно, а главное, вовремя это сделал, потому что примерно в те же часы, неподалеку от станции Жмеринка, произошла крупная железнодорожная авария с участием товарного и пассажирского поездов - буквально сразу же после того, как моя электричка проскочила это место. После аварии движение на этой линии замерло на целых двое суток, и состав, в котором ехал Петро, застрял в этой пробке среди прочих других.
   Таким образом, учитывая тихоходность железнодорожного грузового состава, я сэкономил целых четыре дня, которые с пользой для себя провел в Кишиневе.
  
   Глава седьмая.
  
   Добравшись до Кишинева, столицы солнечной Молдавии, я направился на квартиру к моему другу с самых юных лет Сергею Березкину, проживавшему в районе железнодорожного вокзала. К моей радости, я застал его дома. Пока я нежился в ванной, поочередно поднимая руки вверх и рассматривая сползающие по ним радужные пузырящиеся пенные хлопья, созданные шампунем, Серега, радуясь тому, что я приехал, хлопотал на кухне, разогревая для меня обед. Приготовить еду самому ему было не по силам даже банальную яичницу, но вот разыскать все, что имелось вкусненького в доме, разогреть и выложить на стол - к этому у него был прямо-таки талант. Родителей Сережи дома не оказалось, они трудились на своих производствах с утра и допоздна, а сам он работал посменно, и сегодня у него, как оказалось, была вечерняя смена, с 16 часов до полуночи.
   Выкупавшись и наевшись до отвала - наконец-то, не столовская, а самая настоящая, домашняя пища! - я вместе с Серегой отправился к нему на работу - он давно уже звал меня посмотреть где, а главное, как он трудится.
   Мы взяли у ж|д вокзала такси, которое доставило нас в район Ботаники, где в отдельно стоящем одноэтажном ничем не примечательном здании находился вычислительный центр. Серега тут числился механиком вычислительных машин по высшему, шестому разряду, что позволяло ему зарабатывать до 240 рублей в месяц. На смену механики здесь заступали попарно, поэтому нас на месте уже ждал Сережин напарник по имени Юрий, 40-летний мужчина, невысокий коренастый крепыш, который, как очень скоро выяснилось, был записной балагур и весельчак, неистощимый на шутки и выдумки.
   Собственно работа у механиков начинается лишь тогда, когда какая-либо вычислительная машина выходила из строя, а до тех пор они были свободны. Посмотрев какое-то время телевизор, мы затем поиграли в настольный теннис и на бильярде, попутно определив, кто в каком виде сильнейший, а часам к десяти вечера, когда здание покинула последняя работница - уборщица, Серега достал из холодильника бутылку чистейшего медицинского спирта, предназначенного для протирки приборов, и мы, закусывая принесенными с собой, а также найденными в холодильнике съестными припасами, 'приговорили' ее.
   Поломок техники до окончания смены так и не случилось, поэтому домой мы вернулись почти вовремя, вскоре после часу ночи, будучи слегка навеселе; такси доставило нас к самому подъезду.
   На следующий день мы проспали до 11 утра, а когда встали, родителей дома не оказалось, на столе лежала записка от мамы, слогом больше похожая на телеграмму: 'Пища на плите (Сережина мама так всегда и говорила - 'пища'), кушайте, отдыхайте. Буду поздно. Мама'.
   Перекусив, мы отправились на рынок - прошвырнуться, но прежде всего, конечно, попить пивка в баре, расположенном рядом с рынком - наши организмы в нем, как вы понимаете, настоятельно нуждались, а оно, как мы знали наверное, там было всегда свежее и приличного качества.
   Очередь в пивном баре была, по нашим прикидкам, минут на двадцать, и я, обычно не любивший торчать в очередях и одной минуты, спокойно выстоял ее, так как с самого утра сегодня был добродушно настроен и потому терпелив, и при этом смотрел на мир сквозь благостные розовые очки.
   Когда подошла наша очередь заказывать, мужик, стоявший перед нами, захватил в обе руки по три бокала пива и уже на ходу бросил бармену (или продавцу, это кому как нравится) всего два слова: 'контрольная закупка', - но и этих двух слов оказалось достаточно, чтобы продавец в секунду изменился в лице. Я, оценив ситуацию, среагировал молниеносно: шагнул следом и хватанул мужика за плечо так, что его развернуло вокруг оси и из бокалов на пол пролилось пиво. При этом я сказал ему:
  -Ты чего, мужик, не балуй. Без очереди берешь, да еще бухтишь, будто чем-то недоволен?
   Мужика аж перекосило от подобной наглости, он остановился, лицо его запылало бешенством, со стороны к нам спешил еще один мужик, видать, его напарник, который, подойдя, резко спросил:
  -В чем дело, товарищ? Почему вы разлили наше пиво?
   'Товарищ?'. Уже по одному этому слову я понял, что передо мной переодетые милиционеры, поэтому мне пришлось притвориться выпившим. Намеренно растягивая слова, я сказал:
  -А что он без очереди берет и еще ругается? Если я и пролил случайно, то я вам куплю целый бокал, не беспокойтесь. - С этими словами я полез в карман за мелочью.
   Первый 'покупатель', матерясь вполголоса, вернулся к стойке, поставил все шесть бокалов обратно, забрал у продавца свои три рубля, которыми он рассчитался накануне, высыпал ему в ладонь мелочь, полученную в виде сдачи, и пошел к выходу, по пути потянув за плечо своего напарника. Стоявшие в очереди мужики, уже понявшие, что к чему, проводила их гигиканьем и смешками.
   Тем временем я, наклонившись к бармену, шепнул:
  -С тебя причитается, коллега. Контрольная закупка не удалась, ты, случаем, на меня не в обиде? - 'Ну что ты, друг, спасибо тебе' - был мне ответ, бармен наполнил четыре бокала пива, денег с нас не взял, а когда мы с Серегой выцедили по первому, подошла молодая женщина в синем халате, которая убиралась по бару, и сунула мне в руки газетный кулек, в котором было что-то завернуто, по форме и по тяжести кулька можно было догадаться, что бутылка.
   Допив свое пиво, мы подошли к бармену поблагодарить его, он, в свою очередь еще раз поблагодарил нас, после чего мы покинули бар. На улице, не удержавшись, я из любопытства развернул сверток - в нем оказалась бутылка марочного молдавского коньяка, подарок от благодарного бармена.
   У меня после этого происшествия, которое вполне можно было назвать чистейшим хулиганством, здорово поднялось настроение, и когда мы, пересекая рынок, пошли по рядам, я заговаривал, шутил и балагурил со всеми подряд, - будь то покупатель, продавец или просто прохожий.
   Мы обошли уже большую часть рынка, когда впереди, по ходу движения, в рыночной толпе, я совершенно случайно увидел своего хорошего знакомого, Вовочку-спекулянта из города Измаила. Он шел один и нес в руке увесистую сумку. Явно с товаром. Я отправился к нему. Дело в том, что Вовочка был не просто моим знакомым, он также являлся моим персональным поставщиком и регулярно привозил в наш город на продажу всевозможные импортные товары - начиная с жевательной резинки, косметики, электронных часов, сигарет, и кончая джинсами, а также всяким прочим тряпьем и порнографическими журналами - в наше время, замечу, это было достаточно солидная фарца.
   Однако когда я увидел Вовочку с полной сумкой товаров, да еще на 'моем' рынке, то есть на моем участке, мне стало не до восторгов - в данный момент он находился на моей территории, и очень даже мог 'испортить рынок' - ведь товары, купленные у него в Измаиле, я продавал здесь, в Кишиневе, существенно дороже.
   Подойдя к нему сзади, - мой друг Сережа, не понимая в чем дело, еле за мной поспевал, - я пробасил измененным голосом:
  -А ну ты, спекулянтская морда, - и при этом ощутимо ткнул Вовочку пальцем в спину, - подними руки вверх и шагай, не оборачиваясь вперед, к милицейскому опорному пункту.
   Вовочка послушно поднял руки, выронив при этом сумку, от его спины почти осязаемо повеяло страхом. Затем он стал медленно поворачиваться к нам лицом. И лишь встретившись со мной взглядом, он понял, наконец, что за 'милиция' его остановила, и только успел с трудом вымолвить: 'Савва, ну ты, блин, даешь!', после чего словно куль повалился мне на руки, хотел, видимо, обнять на радостях, да ноги подвели, ослабли.
  -Какого черта ты здесь делаешь? - строго спросил его я, чувствительно встряхивая для того, чтобы он мог держаться на ногах. - Вот мой хороший товарищ, Сергей Николаевич, между прочим, старший лейтенант БХСС, сейчас тебе объяснит, что значит втихаря гадить на чужой территории.
  -Савва, ну... я... это... Тебя ведь не было в городе больше двух месяцев..., сказали, ты теперь в каких-то поездках, - залебезил Володя, пытаясь улыбнуться, но у него выходила какая-то вымученная гримаса, так как он был от природы застенчив и к тому же трусоват. Я поднял с земли его довольно тяжелую сумку и повел 'партнера' к выходу с рынка, дорогой читая ему мораль и объясняя, в чем он неправ.
   Через час-полтора мы, забрав из камеры хранения на ж|д вокзале еще две Володины сумки, пересмотрели у Сереги на дому весь товар, отобрали 20 пар джинсовых брюк 'Вранглер', пару десятков порнографических журналов, несколько блоков сигарет и жвачки, а также красный замшевый пиджак 50-ого размера, который я ту же примерил на себя. Пиджак мне сразу понравился, так как точно такой же у меня был дома (я купил его еще в 1979 году и он уже порядочно поизносился).
  -Вообще-то я хотел за пиджак 280, - пролепетал Володя, когда я предложил ему двести рублей.
  -Ты что, с ума сошел, я же для себя беру, - натурально возмутился я.
  -Ладно, двести, - сдался он, и я продолжил наступление.
  -За джинсы - оптом - две тысячи, - проговорил я, ожидая Володиной реакции.
  -Две восемьсот, - тут же сказал он.
  -Две четыреста, это окончательно, - повысил голос я, и он вновь сдался.
  -Итого три двести за все, - подытожил я. - Включая журналы и жвачку. В общем, сейчас, ты, может быть, сотрудничая исключительно со мной, и проиграл несколько сотен, зато тебе это не стоило ни труда, ни риска, ни затраченного времени, так что знай мою щедрость.
   Володя вздохнул, как мне показалось, с облегчением, пересчитал деньги, причем Серега добавил до недостающей суммы тысячу рублей из своей заначки, и на этом мы закончили нашу финансовую операцию.
   Часом позже, неторопливо пробираясь по фруктовым рядам рынка, я уже переговаривался с горячими южными парнями, которые торговали здесь экзотическими фруктами. Я показывал им одну пару джинсов, которую держал в прозрачном пакете подмышкой.
   Из трех десятков кавказских торговцев лишь один всерьез заинтересовался джинсами, и я понял, что он уже закончил продавать свой товар и теперь собирается отбыть на родину, а зачем ему, спрашивается, везти деньги домой, когда купив на них товар, можно было дополнительно нажиться.
   Это был относительно невысокий, с меня ростом, но очень плотный, широкоплечий и волосатый мужик, который весил никак не меньше 120 килограммов.
  -Пачиму, шлюшай, ти хочишь за них по 180? Адин парен предлагал сегодня такие же за 160 рублэй, он бы и за 145 отдал, я его уже почти уговорил, да, - говорил он, перебирая в своих потных ладонях ткань джинсов.
  -Ага, и где теперь этот твой парень? - спросил я насмешливо, беря у него со стола какой-то непонятный фрукт и откусывая от него кусок.
  -Ни знаю, дарагой, ушла куда-то, - развел он руками.
  -Это такой невысокий, рыжий, конопатый, - спросил я, описывая Володю, после чего швырнул фрукт, оказавшийся слишком приторным, в мусорный контейнер.
  -Да, правильно, такой, такой, - удивленно подтвердил грузин.
  -Я его... - намеренно протянул я, - это... - я цокнул языком и провел ребром ладони по горлу. - В общем, теперь я буду тот парень. Так что, идем смотреть товар или нет?
  -Идем, - согласился Джибило - так звали парня друзья-коллеги.
   Гостиница 'Колхозная', расположенная рядом с рынком, поражала впервые попавшего туда человека своей особой неряшливостью, а также обшарпанными стенами коридоров и стандартным набором гадостных запахов, навсегда, казалось, поселившихся здесь, и уже въевшимся в ковры, мебель и даже стены здания.
   Номер, в который мы вошли, 'благоухал' теми же запахами, и выглядел не лучше вестибюля и коридора.
   Джибило, не теряя времени, закрыв двери на ключ, стал разворачивать джинсы пару за парой, и, ничего не понимая в указанных на лейблах размерах, начал все подряд напяливать на себя и примерять, начиная с 42 размера и кончая 50-ым, так как больших размеров у нас не было.
   А я тем временем совал ему в руки порнографические журналы с все новыми 'картинками', и тогда он останавливался, тыкал толстым желтым ногтем в очередную картинку и раскатисто смеялся, затем опять принимался мерить джинсы. 'Дитя гор, - добродушно подумал я о своем деловом партнере. - Простота и натиск, никакой интеллигентности'.
   Через пятнадцать минут Джибило был уже абсолютно потным, трусы его скатились до колен, обнажив волосатое тело гориллы, а наш клиент пытался напялить на себя последнюю пару джинсов - все остальные, немилосердно вывернутые, в полном беспорядке валялись на кроватях, на столе и на стульях. Серега стоял рядом с ним и был не менее мокрым, только от страха и напряжения - в эту минуту он наверняка думал о том, что в первый и последний раз в жизни принимает участие в столь нервном мероприятии.
   Наконец мы с Джибило достигли соглашения и, остановившись на сумме в четыре тысячи шестьсот рублей за джинсы и журналы, ударили по рукам. Подняв матрас, он надорвал свежезашитый шов - черными нитками по полосатому бело-коричневому полю, запустил в него руку и вытащил толстую пачку денег, лежавших там вразнобой.
   Слюнявя пальцы и шевеля губами, Джибило стал сосредоточенно пересчитывать купюры, и в этот самый момент в дверь постучали.
  -Спокойно, ребятки, - сказал я, запуская руку за пояс и нащупывая нунчаку, с которыми никогда не расставался. - Джибило, спроси, кто там пришел, и если это кто-то из твоих, пусть войдет один человек, и не больше. И смотри мне, давай по-хорошему, без глупостей.
   Джибило одним движением накрыл деньги одеялом, отворил двери и, как мне показалось, сам вздохнул с облегчением; у двери стоял какой-то старикан - оказалось, что это был дядя Джибило по имени Дато.
  -Вы меня, уважаемый Дато, чуть не напугали, - сказал я, запирая за стариком дверь. - Я уже собирался вас пристрелить. - Я похлопал себя по бедру, где под рубашкой оттопыривались нунчаку.
  -Вах, дарагой, - произнес старикан, закатив глаза. - Зачем такой вещь говоришь, да? Джибило, что мы, не люди?
  -Люди вы, люди, - прервал его я. - И весьма вероятно, что хорошие люди. Только я вас совсем не знаю, и в этом вся проблема.
  -Да, мы - хорошие люди, - сказал Джибило, похлопывая себя по мохнатой груди. - Раньше меня везде узнавали, и даже здесь, в Кишиневе; я мастер спорта по самбо, был призером Союза в весе до ста килограммов.
  -Тогда извини, коллега, - сказал я, протягивая ему руку. - Я тоже когда-то на ковре толкался, между прочим, на Союзе с вашим Чочишвили, олимпийским чемпионом, боролся, - соврал я. - По мнению судей проиграл.
   Джибило на мои слова только недоверчиво кивал.
   Несколькими минутами позднее, после полного расчета, мы с Джибило обнялись, дружески, применяя захваты, потолкали друг друга, затем я стал прощаться, объясняясь тем, что впереди нас ждет еще куча срочных дел.
  -Может, вечерком за дружбу где-нибудь в ресторане шампанского выпьем? - спросил на прощание Джибило.
  -Извини, брат, сегодня вечером мы с товарищем договорились о встрече с девушками, - соврал я.
   Мне показалось, что он, имитируя сожаление, вздохнул с облегчением.
   Уставшие и слегка ошалевшие от всего произошедшего с нами за последний час, мы с Серегой пробкой вылетели из гостиницы, и лишь отойдя от нее на несколько сотен шагов, вздохнули с облегчением.
  -Держи, - протянул я ему деньги, - здесь тысяча триста.
  -За что это мне 300 лишних, - удивился он, пересчитав деньги. - Я дал тебе свои деньги всего-то на час.
  -Дорога ложка к обеду, на твою тысячу за это время проценты наросли. Ты вспотел вон, словно целый вагон леса разгрузил, - засмеялся я, - значит, в качестве компенсации за это должен что-то получить.
   Он, не споря больше, спрятал деньги в карман, и мы продолжили наш путь.
  -Слушай, а давай-ка вечерком куда-нибудь забуримся, - предложил Серега. - В кабак какой-нибудь, идет?
  -Пойдем, конечно, - согласился я, - только условие - я плачу.
  -Там разберемся, - деловито подытожил он.
  -А девчонок на вечер не хочешь снять? - спросил я.
  -Можно, - ответил Сергей, мгновенно воодушевляясь, - у меня квартира в районе автосервиса до сих пор свободна. Помнишь, та, трехкомнатная, что в здании общежития 'Молдпищепром'. И мебель вся на месте. Мы, когда переехали, все новое в эту квартиру купили, а старое барахло там оставили.
  
   Глава восьмая.
  
   Под пение прельстительских романсов
   красотки улыбаются спесиво;
   у женщины красивой больше шансов
   на счастье быть обманутой красиво.
   Игорь Губерман
  
   Уже начинало смеркаться, когда мы с Серегой выбрались на проспект Ленина и пошли в прогулочном темпе по вечернему Кишиневу, освещенному уличными фонарями и скудной рекламой магазинов.
   Я щеголял в новом, купленном накануне пиджаке; Серега тоже был одет достаточно модно и солидно - черного цвета итальянский кожаный пиджак с поясом и фирменные итальянские же брюки.
   Перед гостиницей 'Молдова' на круглой тумбе была наклеена театральная афиша на молдавском языке - 'Мулт сгомон пентру нимик', прочтя которую мы с Серегой после пятиминутных споров и дебатов поняли, что речь идет о спектакле 'Много шума из ничего'. Очень довольные тем, что нам удался перевод, мы свернули к гостинице, в здании которой на первом этаже располагался ресторан 'Молдова', и здесь сегодня шла интересующая нас программа варьете.
   Войдя внутрь, я остановился в вестибюле, у зеркал, где с интересом стал разглядывать крутившихся здесь нарядно разряженных дам, а Серега тем временем, приобретя два входных билета, сунул мне один в карман, сказал, что войдет внутрь, чтобы занять наиболее удобный столик, на что я кивнул ему, затем мы расстались.
   Минут через пятнадцать, вдоволь насмотревшись на красивых женщин всех возрастов, мастей, и разнообразных украшений, на них надетых, я тоже подошел к двери ресторана, и уже было сунул руку в карман, чтобы предъявить швейцару входной билет, как, тот, улыбнувшись, приветливо мне кивнул, и пропустил в зал, не потребовав никакого билета.
   'Интересное дело, - подумал я, входя внутрь и озираясь по сторонам в поисках своего товарища, - меня же тут никто не знает, почему же швейцар меня пропустил? В любом случае молодец, раз умеет солидного клиента от обычного отличить'.
   Серега сидел один-одинешенек посреди пустого зала за небольшим двухместным столиком и попивал пиво; перед ним стояли три пивные бутылки, две из которых он уже опустошил. Я присел рядом, Серега молча пододвинул мне полную бутылку. Тем временем в зале появились работники ресторана, и началась обычная предрабочая суета: официанты стали раскладывать на столах приборы, затем закуски и напитки, им в этом помогала дородная моложавая женщина в строгом черном костюме, катившая перед собой огромную двухэтажную тележку и одновременно отдававшая распоряжения. Я глотнул из бутылки: холодное пиво приятно охладило внутренности, создавая подходящее настроение.
   Спустя четверть часа, зал, еще недавно пустой, стал понемногу заполняться клиентами, народ прибывал парами, группами, целыми компаниями; а мы с Серегой от нечего делать придирчиво оценивали всех вновь входивших дам.
   Вскоре послышались первые музыкальные аккорды, это оркестранты настраивали свою аппаратуру. Я бросил беглый взгляд на сцену и... едва не расхохотался. Все пятеро музыкантов были одеты в точно такие же, как у меня замшевые пиджаки красного цвета. 'Убью Володьку, если это его работа', - решил я, после чего немедленно снял свой пиджак, свернул и повесил на спинку кресла. Теперь мне стало понятно, почему швейцар пропустил меня внутрь, даже не спросив билета - он наверняка принял меня за музыканта.
   К нам подошел официант, вскоре столик был уставлен закусками и бутылками, и в течение примерно часа, до тех пор, пока не началась собственно программа, мы с Серегой пили маленькими порциями водочку, заедали принесенными закусками и вскоре захмелели - сказался, видимо, довольно хлопотливый и напряженный день. Утолив голод, я стал выискивать в зале симпатичные женские лица, и если обнаруживал таковые, давал указание нашему официанту отнести за тот или иной столик бутылку шампанского.
   Когда я проделал это в пятый или в шестой раз, официант, посмотрев на меня как-то странно, ушел, после чего вернулся уже не один, а с администратором - той самой женщиной, которую мы раньше видели в зале с тележкой. Она подошла, представилась, и вежливо меня спросила:
  -Скажите, молодой человек, все то, что заказываете, вы сумеете оплатить?
  -А что, кто-то в этом сомневается? - спросил я. - Вы, или, может быть, официант?
  -Ну...- замялась администратор, - понимаете, мы должны быть уверены...
  -Хорошо, скажите официанту, чтобы принес счет, - сказал я. - А вас попрошу, чтобы в счете все было указано, как положено, копеечка в копеечку, без обмана и чаевых, которые он не заслужил. Мы его немедленно рассчитаем, а вы нам чуть позже пришлете другого официанта. Все.
   С этими словами я достал из кармана толстую пачку мелких купюр, администратор тем временем подозвала официанта, который, увидев в моей руке внушительную пачку денег, слегка изменился в лице, поняв, что ошибся во мне. Однако было уже поздно, и на робкую просьбу администратора, не желаю ли я и дальше обслуживаться у этого же официанта, я ответил отказом, после чего к нам, спустя четверть часа, пришла официантка, симпатичная молодая женщина с располагающей улыбкой на лице.
   Она принесла за наш столик еще одну бутылку водки, напитки и закуски, а остатки убрала, - в общем, полностью освежила стол.
   Заиграла танцевальная музыка и в зале начались хождения: кавалеры приглашали дам, те, в свою очередь, приглашали кавалеров, одним словом, начался обычный кутеж-балдеж, отовсюду слышались бестолковые вскрики, глупые разговоры, смех, женский визг, стук приборов, звон посуды, все это временами перекрывалось мощными звуками оркестра.
   Затем, спустя какой-нибудь час, по просьбе ведущего все уселись на свои места, и началась собственно программа: четыре стройные изящные девушки, каждые несколько минут сменяя туалеты, стали исполнять на сцене короткие танцевальные миниатюры. С первой же минуты появления девушек на сцене Серега уперся в них мутным неотрывным взглядом и больше ничего и никого вокруг не замечал, даже на мои замечания не реагировал, только изредка сам себе наливал, опрокидывал рюмку, затем ставил на место, - во время возлияний он обычно не закусывал.
   Девушки из варьете оказались действительно неплохи: та, что выходила первой (я для себя назвал ее 'выводящей'), была среднего роста стройной шатенкой с хорошо развитым телом, динамичная и в то же время весьма пластичная; вторая тоже хоть куда - женственная, несмотря на хрупкие формы, и при этом грациозная, внешне даже чем-то похожая на первую, только волосы у нее были посветлее.
   Серега, насколько я понял, все время наблюдал за выводящей, я же все чаще останавливал свой взгляд именно на второй из девушек - она была изящна и гибка как пантера, и ее владение телом выгодно отличалось от хаотичных и угловатых движений двух оставшихся танцовщиц. И вообще - лишь две первые девушки из четверки заслуживали внимания - две оставшиеся были просто худощавыми, их нельзя было назвать ни грациозными, ни изящными. Позже один из музыкантов объяснил мне, что они наши, местные, бывшие спортсменки-гимнастки, тогда как две первые оказались, как я и предполагал, профессиональными танцовщицами, приехавшими в Кишинев из Черновиц.
  -Савва, знаешь, я хочу эту... девушку, ну, ту, которая всегда выходит первой, - пробурчал Серега угрюмо.
  -Хотеть не вредно, - автоматически ответил я, затем, поглядев на своего товарища внимательнее, осторожно добавил: - Ты считаешь, это реально?
  -Может и нереально, а я все равно ее хочу, - капризно повторил он, и я понял, что теперь он не успокоится, пока не попытается заговорить с девушками, а те, естественно, не пошлют его куда подальше.
   Подумал, и тут во мне словно что-то сработало. Секундочку, подумал я. А почему, собственно, они должны нам отказать? Пожалуй, мне стоит проявить активность и попытаться. Вернее, я просто обязан с ними поговорить. Ведь спят же эти девушки с кем-то, так почему же этими избранными парнями не могли бы стать мы с Серегой, хотя бы на одну ночь? Конечно, подзадорил я сам себя, тебе несложно было снимать ресторанных шлюшек, с которыми так славно отдыхалось в рижских ресторанах, вот и прояви теперь свои лучшие качества, продемонстрируй мастерство, подкати к этим девушкам. А что? Это было бы весьма достойным завершением всей поездки - эдаким финальным мажорным аккордом: снять этих девочек и провести с ними веселую ночку. Поездки на Ригу, которую наши более опытные коллеги - 'профессионалы' называли 'голодной'. Если им все рассказать, что да как у нас во время этой самой поездки было-происходило, сдохнут ведь от зависти. Пожалуй, нет, все равно ведь не поверят, и рассказывать не буду. Жаль только, что напарник у меня сегодня - не ахти! Эх, не хватает мне сейчас в партнеры Кондрата. Мы бы с ним живо обыграли красивый и достойный финал.
  -А знаешь что, я, пожалуй, попробую, - сказал я Сереге, хлопнув товарища по плечу, - однако лишь в том случае, если ты перестанешь пить и начнешь закусывать. Тогда я обещаю тебе, что я очень-очень постараюсь. - Я ободряюще улыбнулся ему.
  -Эх, ничего у нас не выйдет, - сказал он безнадежным голосом и махнул рукой. - Они на таких, как мы, и не посмотрят.
  -Зря вы так, товарищ, - засмеялся я. - Вы просто цену себе не знаете.
   И действительно, Серега был довольно привлекательным, вернее, я бы даже сказал, красивым парнем: среднего роста, хорошо сложен, благородной формы голова, шикарные волнистые черные волосы, умные живые черные глаза, аккуратные усы; он был хорош лицом, да и одет прилично - чего стоил один только его итальянский кожаный пиджак! Ну а себя я тут описывать не стану, само собой - 'красавец', к тому же с наглой мордой и соответствующими манерами, что немаловажно для привлечения девушек.
   Программа варьете должна была закончиться, как мне подсказали все те же музыканты, в половине первого ночи, поэтому я заранее, в 24.00, расплатился с официанткой (мне показалось, что она приписала в счет те чаевые, которых я ранее лишил ее коллегу, обслуживавшего нас до нее), дополнительно попросил ее принести в пакете марочный коньяк и пару бутылок шампанского, конфеты, яблоки и виноград, и, не торгуясь, добавил к счету еще сотню.
   Серега, снабженный пакетом, получил от меня последние инструкции и наставления: поймать такси (именно такси, автомобиль 'волгу' с шашечками, а не какого-то плюгавого частника на 'жигулях'), уговорить водителя подъехать к ресторану с черного хода (туда, где машинам стоять было запрещено), пообещать оплатить любой штраф, и ждать меня, выдав таксисту 10 рублей авансом, - что должно было сделать его ожидание более приятным.
   На себя я возложил более сложную и ответственную миссию - знакомство с девушками. Для этой цели я надел свой замшевый пиджак и подошел к эстраде. Ребята мне приветливо заулыбались, так как в течение вечера я уже неоднократно к ним подходил заказывать музыку, и каждый раз при этом оставлял на барабане 10 рублей. Общительный барабанщик подсказал мне имена девушек из варьете: первую звали Маргарита, вторую Александра, - две другие меня не интересовали, поэтому их имена я и не старался запомнить.
   'Вооруженный' бутылкой шампанского и цветами, купленными в фойе ресторана, я без проблем, - благодаря красному пиджаку меня всюду принимали за музыканта, - проник за кулисы, где располагались служебные помещения. Поплутав некоторое время по каким-то темным коридорам, я остановился в тупике под лестницей, прислушиваясь и стараясь по голосам, доносившимся со всех сторон, определить, где я нахожусь.
   Потянулись долгие и томительные минуты ожидания, а я лишь молил бога, чтобы девушки, которых я ждал, не выскочили из ресторана через какой-то неизвестный мне запасной выход.
   Внезапно голоса - к счастью, женские - стали громче, и я увидел в тусклом, но уже ставшему привычным моим глазам свете, нужных мне девушек - они веселой стайкой спускались вниз по лестнице как раз мне навстречу. Девушки увидели неожиданную преграду - в моем лице - и остановились, с некоторой тревогой разглядывая на непонятно откуда взявшегося здесь незнакомца.
   Я тоже смотрел на них во все глаза и вдруг к своему ужасу понял, что от растерянности абсолютно не различаю их, поэтому сказал громко:
  -Не беспокойтесь, девочки, я ваш новый коллега - музыкант, и мне необходимо сказать Маргарите всего лишь два слова.
   Одна из девушек отделилась от группы и подошла ко мне, и теперь, конечно же, вблизи, я ее узнал, хотя на этот раз она была одета в тонкий брючный, явно импортный, выгодно подчеркивающий ее стройную фигуру голубой костюм.
  -Рита, - обратился я к ней, туловищем оттесняя девушку в угол, - я не буду оригинальным, даже боюсь показаться вам банальным, но все же хочу сказать, что мы с моим товарищем в восторге от вашей программы и от вас лично.
  -Спасибо, приятно слышать, - сказала девушка, разглядывая меня с неподдельным интересом.
  -И я хотел бы пригласить вас на вечер... (тут я запнулся, вспомнив, что уже ночь) ну, как бы дружеский такой вечер... без каких-либо обязательств. - Я замолчал и, не зная, что делать с цветами, протянул их ей. Девушка кивнула, забирая цветы из моих рук - ей, видимо, уже хорошо были знакомы эти самые вечера 'без обязательств', на которые их, весьма вероятно, часто приглашают, и достаточно повидала таких как я, распаленных эротическими танцами подвыпивших мужиков.
  -Ну, что, Рита, не откажете поклонникам вашего таланта? - спросил я, видя, что она молчит (в голову, к сожалению, ничего, кроме банальностей, не приходило, а я так надеялся на экспромт, который обычно меня выручает).
  -Ну... я даже не знаю, - протянула девушка, - время уже позднее. - А завтра в 10 утра у нас репетиция.
  -Поверьте, мы с товарищем ваши верные поклонники и не позволим себе вас утруждать... Поедемте к нам, все будет красиво и пристойно, гарантирую. Возьмите с собой и Сашеньку, чтобы вам было веселее вместе.
   Маргарита еще несколько мгновений подумала, затем, решившись, обернулась к подругам.
  - Александра, - позвала она, - иди-ка сюда. - И, обращаясь к двум оставшимся девушкам, сказала: - А вы идите, девчонки, там швейцар на выходе посадит вас в такси. Только не забудьте, репетиция завтра в десять.
   Вторая девушка, Александра, подошла к нам и остановилась, смущенно улыбаясь. Ее я почему-то такой себе и представлял: милое, улыбчивое лицо, теперь уже без излишков грима на нем, а походка и движения необыкновенно красивы и исполнены грации.
  -Вот, - неожиданно для меня Маргарита взяла на себя задачу знакомства, - молодой человек и зовут его...
  -Савва, - вставил я. - А ваши имена я уже знаю.
  -Ты как?.. - спросила Маргарита подругу. - Ребята приглашают нас провести вечер с ними.
  -Если все будет прилично, то почему бы и нет, - после недолгой паузы вымолвила Сашенька.
  -Все будет, поверьте мне, милые девушки, не просто прилично, а даже замечательно, - поспешил заверить их я, сам еще не веря в то, что у нас может получиться полусумасшедшая задумка, рожденная в нетрезвой голове моего товарища.
   С этим мы отправились на выход, я шагал первым, словно боясь, что девушки, опередив меня, могут куда-нибудь исчезнуть. Открывая наружные двери, я лишь молил бога, чтобы у Сереги все получилось, ведь он был под хорошим градусом и, в случае какой-либо его ошибки все затеянное нами в одно мгновенье могло превратиться в прах.
   Автомобиль 'волга' с зеленым маячком стоял у цветочной клумбы в десятке шагов от выхода, из него, к моей великой радости, нам навстречу, открыв переднюю дверцу, выбрался Серега - лицо его при виде девушек выразило недоверие и восторг одновременно. Он без слов распахнул заднюю дверцу, и мы с девушками направились к машине. До нее оставалось пройти всего каких-нибудь пять-шесть шагов, однако сделать нам этого не удалось: два каких-то молодчика, каждый ростом под метр девяносто и при этом нехилого сложения, преградив нам путь, взяли меня в клещи. Девушки, как я успел заметить, тоже не ждали их появления, потому что, в растерянности прыснув назад, они прижались спинами к бетонной плите служебного входа, из дверей которого мы только что вышли.
   Кровь, щедро разбавленная спиртным, вскипела во мне - ведь цель была так близка! К тому же я не собирался пасовать перед кем бы то ни было в присутствии дам, поэтому, сунув руку за пояс и нащупав нунчаку, я, не вынимая их, сжал в руке.
  -Если вы, ребятки, мусора, то просто предъявите удостоверения и идите на фуй, - заявил я дерзко, в упор глядя на двух 'красавцев', для чего мне пришлось задрать голову вверх, - а если вы обыкновенные фраерки, то сквозаните отсюда, а нет, тогда готовьтесь к смерти: я вас сейчас, прямо здесь, у ресторана, положу обоих.
   Признаюсь, в этот момент я был в таком состоянии, что любой из этих ребят, имей он хотя бы второй разряд по боксу, легко уложил бы меня с одного удара. Ребятки, вероятно, и собирались что-то такое против меня предпринять, однако мои слова, или рука, засунутая за пояс, их остановили, и они явно замешкались.
  -Садитесь в машину, девушки, - сказал я, понимая, что больше нельзя терять ни секунды, - ребятишки нас с кем-то спутали.
   Девушки, на мой взгляд, медленно, очень медленно, вновь подошли и стали садиться в машину, и как раз в эту самую минуту прямо перед нами возник милиционер - сержант в форме дорожной милиции и с палочкой регулировщика в руке.
  -Пентру пачиму, товарыщ вадитэл, стоите в неположенная места, - обратился он к таксисту, у милиционера был чудовищный местный акцент.
   Я мгновенно выудил из кармана своего нового красного пиджака десятку, смял ее в комочек и, подойдя к милиционеру, шепнул, вкладывая бумажку ему в ладонь, как бы пожимая ему руку:
  -Мы уже уезжаем, командир. Считайте нас оштрафованными. Извините нас, пожалуйста, мы здесь никогда больше останавливаться не будем.
   С этими словами я шагнул к машине, нырнул на заднее сидение и, потеснив своим телом девушек, захлопнул за собой дверцу. Водитель, которого не надо было уговаривать ехать, то и дело поглядывая на милиционера в зеркальце заднего обзора, тут же тронул с места.
  -Автосервис, шеф, - назвал я ему адрес. - Там от трассы проедешь немного вниз, и остановишь возле двух зданий по правой стороне шоссе.
  -Знаю это место, возил, - отозвался водитель, выруливая на центральную улицу.
   Девчонки после происшествия у ресторана сидели в машине тихо и смирно, и только когда мы отъехали достаточно далеко, я обратился к ним:
   -Вы знакомы с этими ребятами, что остановили нас у выхода?
   Марго, сидевшая рядом со мной, кивнула:
  -Они и раньше не давали нам покоя, все проводить до общежития вызывались. Ребята настырные, спортсмены, дзюдоисты кажется, из сборной республики.
  -Вполне возможно, - кивнул я, и подумал: хорошо еще, что, на мое счастье, никому из них не пришло в голову опробовать на мне свои спортивные навыки, иначе бы наверняка мы сейчас не ехали домой вместе с девушками, а я, вероятнее всего, валялся бы на клумбе, словно сломанный цветок.
   Серега от избытка чувств, его переполнявших, время от времени оборачивался назад, то ли порываясь рассказать какой-то анекдот, то ли собираясь сделать девушкам комплимент, однако девушки, к этому времени уже несколько пришедшие в себя, начинали хихикать только от его забавного вида, поэтому Серый обиженно насупился, и всю оставшуюся дорогу молчал, пока я развлекал их разговорами.
   В пути прошло минут двадцать и машина, подкатив к обозначенному месту, остановилась.
  -Приехали, - сказал водитель и мы стали выбираться.
   Справа от нас, в легкой завесе начинавшего сгущаться тумана темнели два пятиэтажных здания. Серый, первым выбравшись наружу и передав мне пакет с бутылками и конфетами, сказал: 'Я рассчитаюсь', после чего, шаря у себя в карманах, шагнул к водительскому окошку; я подал Маргарите руку, помогая девушке выйти; Сашенька выбралась с другой стороны сама.
   Мы уже отошли от машины шагов на двадцать, и Серый почти нагнал нас, когда водитель крикнул: 'Эй, ребята, подождите...'.
  -Вы ничего не забыли в машине, девчонки? - быстро спросил я.
  -Да вроде нет, - сказала Саша, поправив висевшую на ее плече сумочку, а Марго лишь отрицательно покачала головой.
  -Ты рассчитался с 'шефом'? - обернулся я к Серому.
  -Еще бы, - ответил тот возмущенно. - Я ему наперед десятку дал, и еще десятку сверху. - И он крикнул водителю: - Тебе че, шеф, этого мало? - Он развел руками и прокричал: - Ну, ты и нахальный, архаровец! Вернусь же, изуродую как бог черепаху.
   Водитель не ответил, машина, взвизгнув резиной, развернулась на месте и пропала в ночи.
   Миновав обшарпанный вход, мы поднялись по щербленным ступенькам на второй этаж здания, которое было семейным общежитием, и Серый, доставая ключи от квартиры, вместе с ними вытащил из кармана смятую десятку. Посмотрев на нее удивленно, он перевел свой взгляд на нас, после чего сказал растерянно:
  -Кажется, вместо денег я отдал таксисту свой проездной билет на автобус.
   Едва он это произнес, как мы с девушками не сдержались и расхохотались во весь голос.
   Квартира встретила нас тишиной, вокруг царили пыль и запустение. Девушки, войдя, в недоумении осматривались по сторонам, не обнаружив в квартире столь, казалось бы, необходимых тут телевизора и магнитофона. Однако Серый не растерялся, а предложив им присесть, тут же достал откуда-то из глубин серванта четыре фужера, протер их какой-то салфеткой и принялся разливать шампанское.
   Завязав с девушками непринужденную беседу, я вдруг подумал, что отсутствие телевизора и магнитофона - это, пожалуй, идеальный вариант для того, чтобы без лишних проволочек заняться любовью; при этом я с восторгом разглядывал девушек, еще не веря в то, что такие 'центровые' гостьи согласились провести этот вечер с нами.
   Серега с первой же минуты нашего появления в квартире впился в Марго влюбленным взглядом, и теперь, внимая каждому сказанному ею слову, медленно продвигался к ней по дивану, что было весьма забавно наблюдать со стороны.
   Время было уже довольно позднее, и нам была пора определяться по постелям, подумал я, а то девушки, заметив нашу нерешительность, еще скажут, что хотят домой - не драться же нам тогда с ними. Я бросил взгляд на Маргариту - она, конечно, красива и эффектна, но - Серега... но друг... ну, да ладно; переборов себя, я протянул руку Сашеньке - если глаза мои и выбрали Маргариту, то сердцем я все же больше тянулся к ней.
   Девушка встала, шагнула ко мне, и мягко улыбнувшись, положила обе руки мне на плечи, словно в танце. Я, стараясь не разрушить возникшего между нами приятного, даже, по-моему, интимного момента, повел Сашеньку в спальню, где прежде, как я припоминал, стояла двуспальная кровать.
   Лишь только мы вошли внутрь, Сашенька вновь забросила руки мне на плечи и подставила губы для поцелуя:
  -А ты смелый, - почему-то сказала она.
   Я поцеловал ее и, обняв за тонкую талию, приподнял девушку над полом.
  -Чтобы провести этот вечер с тобой, я готов и не такое, - сказал я. Затем я осторожно опустил девушку на пол, при этом ее тонкая шелковая блузка, задравшаяся до лифчика, осталась в моих руках, тогда я стал медленно поднимать блузку выше и обнажился плоский живот с маленьким симпатичным пупком, затем мои руки расстегнули лифчик, и уже в следующую секунду я приник губами к небольшим, но красивой формы твердым грудкам, вишневые соски которых задорно торчали кверху; от их невинной красоты можно было потерять сознание.
   Блузка скользнула еще выше и слетела, коснувшись наших рук, на пол. Только теперь я полностью оценил, насколько Сашенька была миниатюрна и изящна; на сцене варьете она казалась почему-то куда более во плоти.
   Нежно целуясь и помогая друг другу раздеться, мы подошли к кровати и улеглись на нее. Упругое и гибкое, но податливое тело Сашеньки извивалось в моих руках до тех пор, пока я не взялся плотно за ее ягодицы и, зафиксировав их положение, не вошел в нее; однако сразу после этого оно стало извиваться еще сильнее. В дальнейшем еще три раза мы возобновляли наши любовные игры, а в коротких перерывах между ними нежились лежа голышом в постели.
   Лишь утро, которое наступило до досадного быстро, заставило нас оторваться друг от друга, и теперь, в свете зарождающегося дня, я имел возможность разглядеть Сашеньку во всей ее прекрасной наготе, что доставило мне, признаюсь, огромное удовольствие.
   Так и не уснув этой ночью, мы поднялись с постели. Спустя некоторое время, после выпитого нами кофе, когда Серый еще спал, а Рита и Александра, стоя перед трюмо в прихожей, подкрашивались, я сходил в комнату, достал из кармана своего красного пиджака деньги, отсчитал десятками три сотни рублей и, вернувшись, положил стопочку на тумбочку трюмо рядом с сумочкой Сашеньки.
  -Савва, что это? - спросила меня Рита, глазами указывая на стопку денег.
  -Это вам на такси, девчонки, - неловко чувствуя себя под их взглядами, глухо ответил я.
  -Мы не проститутки, Савва, - сказала Рита, глядя на меня с чуть насмешливой улыбкой. - Пойдем отсюда, Александра.
  -На такси нам хватит и одной бумажки, - сказала Александра, кончиками пальцев подхватывая сверху стопки червонец и, невзирая на уничтожающий взгляд подруги, пряча его к себе в сумочку.
   Я отпер замок двери, руками взял обеих девушек за руки, склонился, прижался на мгновение к ним лицом и проговорил:
  -Спасибо вам, девчонки, за чудесную ночь и простите меня, дурака, я не хотел вас обидеть. Вы обе так прекрасны, что я с вами расстаюсь, поверьте, с болью в сердце.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"