Стрельцов Сергей Александрович : другие произведения.

Последнее благословение. Минироман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Сергей Стрельцов.
  
  Последнее благословение.
  
  
  
  1.1
  
  Майское солнце било сквозь затемненное лобовое стекло автомобиля. Паша торопился и скользил из ряда в ряд. Москва радовала глаз, и после грязных разводов начала весны, все, наконец, наполнилось запахами свежей зелени, которые не могли перебить даже выхлопные газы, которыми приходится дышать на московских дорогах, даже если у вас кондиционер в машине. Его жизнь неслась безоглядно, как его автомобиль. Он редко включал в дороге радио, шумная музыка для молодых и горячих его раздражала, новостями он не интересовался, а слушать чужие разговоры ни о чем во многочисленных talk-show не было сил. Он старался не думать и наслаждаться пустой головой, это было его любимое состояние. Не думать, не думать, не разговаривать с самим с собой, не цепляться умом за вывески, лица, машины... Так будет легче, в жизни и так хватает проблем. Она давит, как виноградный пресс, выжимая из нас все соки, желания, и даже совесть. Последний месяц он провел у родителей, жена хотела пожить одна и подумать о разводе, и он оставил ей дом, который купил для нее два года назад по ее же просьбе. Кредит за дом был уже выплачен, от него осталась только заблокированная им уже пластиковая карточка с его фотографией и голограммой банка. На Неглинке он попал в обычную для этого времени дня пробку. У него было еще полчаса. Простояв почти десять минут, он тронулся, и медленно с перерывами стал двигаться к Цветному бульвару. Рядом с ним двигалась машина с молодоженами. Старая Волга с лентами и воздушными шарами. Там пели, целовались, и открыли шампанское, стрельнув в окно пробкой и обдав крыло его машины пеной. Он хотел сказать им что-нибудь грубое, но махнул рукой. Бедные молодые люди были так ослеплены своим счастьем, что им было не до него. Он посмотрел на невесту, когда та развернулась к его окну. Тонкие черты лица, веснушки, завитушки кудрей из-под фаты, мягкий взгляд. Его жена никогда не была такой, все время она острила и колола. Для нее, если еда, то острая, если духи, то пронзительные. Как она еще не сошла с ума в этом своем мире, где все колется и режется, и нет надежды на малейший комфорт. Евдокия, а так звали его жену, и она не позволяла называть себя Дусей, в свои тридцать три сохраняла максимализм пятнадцатилетней. Она жила своими капризами и никому не уступала. "Надо быть гордой",- говорила она. У них не было детей, она всегда была против, потому что боялась, что они отравят ее жизнь. И теперь, когда их брак уже окончательно разваливался, он понял, как права была его бабушка, говоря, что на ней нельзя жениться. И в самом деле, как жениться на женщине, которая не может быть утешением. Ее можно желать, какое-то время даже любить, прощать и потакать ей, в чем только получиться, но мира в душе от этого все равно не на грош. Как буря она пронеслась по его жизни, и что осталось? Недописанная книга, журнал, который он создал вопреки ей, она хотела, чтобы он стал партийным чиновником. Весенняя Москва примиряла его с самим собой. В тридцать пять уже поздно надеяться на то, что вдруг произойдет чудо, и ты увидишь жизнь иначе, и сможешь найти себе в ней новое место. Этого и не хотелось. Важно было не осложнять себе существование, чтобы не стало еще хуже.
  
  Наконец он въехал во двор дома, где был журнал. Chicklit, так называлось это издание, занимал два этажа в старом особняке. Там печатались истории для женщин, главным образом переведенные с английского. Он выходил раз в неделю и лежал в каждом газетном киоске по всей матушке-России. Десять лет работы и борьбы были позади. Он начал издавать его еще аспирантом. Это была безумная идея. Сказки о женском счастье любой ценой. Он взял взаймы, и стал мучительно создавать свое детище. Сначала журнал выходил раз в месяц и только по подписке. Но через четыре года, стал выходить раз в неделю и продаваться в розницу, но это был уже другой кредит и другая история. Журнал принадлежал Паше целиком. Он хорошо платил авторам и переводчикам, редакторы получали просто много, даже по европейским меркам. Сотни тысяч экземпляров каждую неделю разлетались по стране и ее ближайшему окружению. Мечты о лучшем продавались хорошо.
  
  Он припарковался на своем обычном месте, спугнув двух голубей. Десять часов утра. Пора и к делу. Паша поднялся в свой кабинет и, поздоровавшись с секретаршей, попросил собрать редакторов в конференц-зале. Секретарша его была уже не молодой, но спокойной и благожелательной женщиной без мужа и с шестнадцатилетним сыном, который мечтал работать тут же и готовился на филфак. Она спросила, нужно ли ему что-нибудь, и, оставив почту, пошла всех обзванивать. Хотя этого можно было и не делать, все и так знали, что в понедельник, среду и пятницу день начинается с летучки.
  
  Он включил компьютер и стал разбирать почту, пока тот загружался. Писем было не много и в них не было ничего важного. Электронную почту он решил отложить на потом, и отправился в соседнюю комнату, которая и была конференц-залом. Все уже собрались. Кто-то курил. Женщины жужжали о своем бесконечном. Войдя, он поздоровался со всеми и сел на свое место. Собрание это занимало обычно час или два. Все были страшно заняты, и больше времени на него просто не было. Редакторы отчитывались по часовой стрелке вокруг стола. Вася Жватов долго мусолил о трудностях с переводчиками. И замолчал, израсходовав весь свой запас недовольства ими и уныния по их поводу. Он работал здесь уже семь лет и был незаменим, знал это и не тяготился этим. Он долго загибал пальцы, перечисляя текущие проекты. Он настолько вжился в душу своих читательниц, что давал оценки от их лица, что нужно одиноким сорокалетним, что студенткам, что молодым матерям. Все они были его миром, ему было тридцать шесть, и он был не женат, ухаживал за больным отцом, и давал денег всем, кто попросит. Потом настала очередь Веры Даниловны, она была самой старшей по возрасту из редакторов, ей было сорок три, она была третий раз замужем. Старшая из двух ее дочерей ушла в монастырь, другая вышла замуж в восемнадцать. Вера Даниловна всегда дышала вокруг себя женским счастьем, которое находила в самых неожиданных местах. Она была редактором отечественной прозы. Она постоянно хвалила всех своих авторов, говоря о них, как о "сильных профессионалах и больших мастерах нашего дела". Она была страшно картава, носила очки с золотой оправой, играла в теннис по выходным с подружками и считала, что создает новую русскую литературу. Говоря, она вставала в позу Ермоловой, и говорила очень театрально с паузами, придыханиями. Так как чтицы читают стихи на абонементе в зале библиотеки имени Ленина. Она понимала, что ее нынешнее место - это пик ее карьеры и делала все так, как требовало ее чувство долга, то есть с эффектом. Паша всегда не мог скрыть свою улыбку, когда она открывала рот, но держал ее за то, что она умела сделать из ничего материал, который ждали тысячи женщин. На ее страницы давали самую дорогую рекламу. У нее была одна слабость - это псевдонимы, которая она давала всем и каждому и помнила их всех. Эльвиры и Изольды не кончались. Но Паша прощал ее, потому что не представлял, что бы он без нее делал.
  
  Потом заговорила Аня Соколович, редактор отдела кинокритики. И в разговор включились все. Паша настаивал на том, чтобы в ее разделе было как можно меньше боевиков, и как можно больше индийских, французских и русских мелодрам. Заказ есть заказ, и двадцатипятилетняя ягоза Аня писала, о чем просят.
  
  Потом вступила Инна Пименова, томный редактор отдела поэзии. Она говорила протяжно и почти навзрыд, задыхаясь от чувств, будто читала свои стихи. Он нашел ее случайно, вернее она его нашла. Просто однажды она вошла к нему в кабинет и сказала, что закончила Литературный Институт и хочет вести отдел поэзии в его журнале. Паша просил всегда, чтобы в ее разделе были не только сильные страсти, но семейные ценности. Целыми днями она просиживала в Интернете, ища что-нибудь. И часто сама переводила свободным стихом безделушки из иностранных журналов. Так все по очереди жаловались на жизнь и вздыхали о лучшем, но деловито и очень по-боевому. Когда все кончилось, он ушел к себе на второй завтрак. Сегодня это были брокколи и кальмары, которые приготовила ему мама с собой в пластиковом контейнере для микроволновки.
  
  
  
  1.2
  
  Едва успел он разогреть и опустошить этот контейнер, и сесть с чаем из душицы, мяты, кардамона и гвоздики за электронную почту, как позвонил его сотовый, звонила мама.
  
  - Ты можешь сейчас приехать к бабушке в больницу? - спросила она.
  
  - Если что-то важное то да.
  
  - Она умирает. У нее сейчас священник. Ее только что пособоровали и в данный момент у них исповедь перед последним причастием.
  
  - Я буду через полчаса.
  
  - Я надеюсь, ты успеешь. Запомни мы в кардиологии. Это третий этаж от лифта направо.
  
  - Папа там?
  
  - Он здесь, ждет последнего благословения.
  
  - Я сейчас выезжаю.
  
  - Давай быстро, но без лихачества, - сказала мама, и на этом разговор кончился.
  
  Паша накинул пиджак и направился к машине. Пробок по дороге не было, и он добрался очень быстро. Бабушка лежала в дорогой клинике в центре города. Как только появились деньги, он купил родителям и ей хорошую медицинскую страховку и привелигерованые карточки этой больницы. Обошлось это в крупную по тем временам для него сумму, но он не жалел, бабушка дожила до восьмидесяти трех лет. Сколько Паша себя помнил, она всегда была высокой, метр восемьдесят, старухой, с прямой спиной, своими зубами, идеальным русским языком и строгостями. Он называл ее старой барыней. Его дед, был урожденный граф Стрижевский, он был коммунистом, который тайком ходит в церковь, всю жизнь служил дипломатом, и был послом в двух странах латинской Америки. С бабушкой дед познакомился на войне, он был командиром ее зенитного взвода. Они дошли до Берлина вдвоем, и через месяц после победы поженились. Дед был сиротой, его родителей репрессировали. Бабушка была из семьи казанского священника. Предки деда стали дворянами при Иване Грозном, а бабушкины были священниками с тех же времен. Они были счастливой парой, их венчал тайком бабушкин отец. Перед смертью при уже Горбачеве дед сжег свой партийный билет, и последний год причащался каждую неделю, читал псалтырь по три кафизмы в день и всячески готовился к вечности. Он умер тихо, в одночасье и был похоронен на одном из центральных кладбищ в МИДовском секторе. У него единственного на весь его сектор крест над могилой, и не гранитный, а как он хотел деревянный. Бабушка пережила его на двадцать лет, она почти не болела, или делала вид, что с ней все в порядке. Все лето она проводила на даче, уезжая туда в середине апреля и возвращаясь в середине октября. Зимой она принимала у себя на квартире многочисленных родственников и знакомых. У нее всегда пахло ладаном и пирогами. Будучи строгой со всеми, в душе она была добрейшим существом, сколько у нее не было денег, она все рассылала по бедным и монастырям за помин. Год назад она пригрела у себя девушку по имени Катя, о чем Павел знал от матери, но которую не видел, потому что не бывал у бабушки. Она не желала его принимать, пока он не разведется с женой, с которой он был не венчан. Венчаться с ней бабушка его не благословляла, а Евдокия и не желала никаких церковных обрядов в своей жизни. "В блуде живешь, берись за ум, пока Бог не наказал", - говорила ему бабушка. Он передавал ей деньги через отца. Журнал его она не любила, но считала, что мужчине нужно занятие и не ругала особенно, говоря про него, что "все это фифам на потребу".
  
  Паша, оставив машину в больничном паркинге, вошел в новый особняк больницы. Стекло, бетон, сталь, немецкая архитектура и турецкие строители. Так строили при Ельцине. Тогда это был высший шик. На reception Паше дали полиэтиленовые боты, чтобы одеть поверх ботинок, и он побежал дальше.
  
  На посте в кардиологическом отделении он спросил:
  
  - У моей бабушки сейчас должен быть священник, где ее палата?
  
  - Третья дверь от вас по стене, - сказала ему молодая медсестра в зеленом хэбэшном костюме, в каких ходят в реанимации.
  
  Он поблагодарил и пошел, куда ему указали.
  
  Бабушкин номер был двухкомнатный.
  
  В прихожей молодой священник укладывал свои вещи в сумку.
  
  - Здравствуйте, - медленно, будто нараспев сказал он входящему Паше.
  
  - Здравствуйте, батюшка. Вы ее уже причастили?
  
  - Да, отходит.
  
  Паша вытащил бумажник и достал от туда несколько тысячных. Священник, видя это, сказал:
  
  - Не надо так.
  
  - Это на помин.
  
  - Ну, воля ваша. Я на литургии ее поминать буду за проскомидией.
  
  - Здесь хватит на год поминания?
  
  - Да.
  
  - Спасибо.
  
  Вдруг открылась дверь в комнату. Появилась седая голова отца.
  
  - А я-то думаю, кто там разговаривает, - сказал радостно он.
  
  - Пап, это она просила, чтобы я приехал?
  
  - Она, она. Да ты проходи.
  
  В соседней комнате появилась мама, вышедшая от бабушки, и, молча взяв Пашу за руку, и повела за собой. Бабушка лежала на широкой кровати, рядом пикал монитор, к которому она была подключена.
  
  - Здравствуй, бабушка, - сказал Паша и встал около нее на колени.
  
  - Спасибо, что пришел.
  
  - Ты умираешь?
  
  - Да скоро помру, не доживу до ночи.
  
  - Что ты хочешь?
  
  - Я слышала, ты не живешь уже со своей вертихвосткой.
  
  - Да.
  
  - Вот и разводись с ней.
  
  - Я не могу сам подать на развод.
  
  - Она подаст.
  
  - Да, это возможно.
  
  - У меня есть просьба.
  
  - Какая?
  
  - У меня живет девушка. Ты ее не прогоняй, пусть живет у меня.
  
  - Ты хочешь, чтобы мы оформили твою квартиру на нее?
  
  - Нет, квартира твоя. Живи у меня, а на ней женись.
  
  - А если я этого не сделаю.
  
  - Так нельзя. И не обижай ее, она сирота.
  
  - Ее зовут Катя, фамилия Павлова. Вот Павловой и будет, Паш.
  
  - Понятно.
  
  - Чтобы был сын, и фамилия Стрижевских продолжилась.
  
  - Я все понимаю.
  
  - Это твой долг.
  
  - Я понял.
  
  - Наклони голову, я тебя благословлю.
  
  Паша припал к ее постели губами, и она слабой рукой его перекрестила.
  
  - Ну вот, могу уходить, - сказала бабушка, закрыла глаза, и, перекрестившись, сложила руки на груди. Сердце ее остановилось.
  
  
  
  1.3
  
  Хоронили бабушку Антонину Николаевну на третий день в дедушкину могилу, и положили ее гроб поверх дедова. Отец плакал всю панихиду навзрыд, и успокоился только в автобусе по дороге на кладбище. Панихида была в отреставрированной церкви на Щербаковской, где при советах был завод. Туда ходила покойница последние годы, до этого она ездила в Елоховскую. На похоронах Павел впервые увидел Катю, она молчала все время, только шмыгала носом. Ей было восемнадцать лет на вид. Видно, что бабушка ее одела. На ней был строгий плащ à façon militaire[1], шелковая бабушкина косынка и новые туфли, строгие в бабушкином духе. Когда она открыла, наконец, рот, спрашивая разрешения уйти после поминок, Павел услышал ее голос, говорила она просто и с хорошей дикцией, безо всяких деревенских штучек. Он вспомнил бабушкину просьбу жениться на ней, но она показалась ему какой-то чрезмерной. Отец с бабушкиной смерти не курил, это было ее последнее благословение ему. Он страшно мучился, но держался. Когда Катя собралась уходить Пашина мама попросила подождать ее в коридоре.
  
  - Поезжай с ней, Паша, - сказала она сыну.
  
  - Сейчас?
  
  - Ты должен с ней поговорить, объяснить, что она может там жить и дальше. Заодно посмотришь квартиру. Теперь она твоя.
  
  - Воля ваша.
  
  - Не обижай ее, у этой девочки никого нет. Ты парень у нас опытный, да не сдержанный.
  
  - Спасибо.
  
  По дороге Паша объяснил Кате в двух словах, что она может жить там, где жила. Спросил, нужны ли ей деньги. Она сказала, что ухаживала за бабушкой все время, с тех пор как поселилась там и не работала. Он снял по дороге в банкомате какие-то деньги и дал ей со словами, что это, мол, на первое время. Катя поблагодарила, и спросила, нужно ли ему что-нибудь. Она наварила для бабушки много варения. Он вспомнил, что бабушка просила его жить в своей квартире. Он уснул на диване в комнате, которая была дедовым кабинетом, где он всегда спал, когда ночевал в этой квартире. Во сне ему приснились дед и бабушка, они пили чай на веранде какого-то дома. Дед грозил ему пальцем и смеялся. А бабушка все время говорила деду - "Будет тебе".
  
  
  
  1.4
  
  Проснулся Паша рано, часов в семь. И, выйдя на кухню, чтобы посмотреть, чем можно перекусить, увидел, что на столе стоит горячий яблочный пирог, и чайник только что вскипел. Он взял кусок пирога и пошел, жуя его по дороге, поблагодарить Катю. Дверь в ее комнату была открыта, она сидела и читала что-то.
  
  - Доброе утро,- сказала она, встав, когда увидела его.
  
  - Спасибо за завтрак.
  
  - Пожалуйста, я рано встаю. В деревне привыкла.
  
  - А далеко твоя деревня?
  
  - В Ленинградской области.
  
  - Да далеко,- сказал Паша и почесал затылок.
  
  - Вам нужно еще что-нибудь?
  
  - Нет, спасибо. Тут четыре комнаты, как-нибудь уместимся.
  
  - Спасибо.
  
  - Я скоро поеду на работу, если тебе что-нибудь нужно в центре, то я могу тебя подвезти, или купить, что надо.
  
  - Нет, у меня все есть. Я сейчас пойду в церковь, а потом на рынок.
  
  - Ты поступай, как хочешь. Я заеду вечером.
  
  Он положил полпирога в пластиковый контейнер, который она ему дала, и поехал на работу.
  
  Все утро он возился с дизайнерами, выбирая изображения для журнала и его online версии.
  
  Когда он входил в кабинет, секретарша показала ему на посетительницу, и сказала, что та ждет уже давно.
  
  - Что у вас ко мне?
  
  - Личное дело.
  
  - Тогда поговорим при закрытых дверях.
  
  Вдруг посетительница спросила:
  
  - Паша, неужели ты меня не узнаешь.
  
  Он напрягся.
  
  - Если честно, нет.
  
  - Я Света Чижова, мы учились вместе в аспирантуре. Ты защищался по письмам Джейн Остин, а я по Китсу.
  
  - Да, теперь узнал, - у него отлегло.
  
  - Я к тебе по делу.
  
  - Говори, я слушаю.
  
  - Дело в том, что твоя жена спит с мужем моей сестры.
  
  - Не знал.
  
  - Это так.
  
  - И что я должен делать?
  
  - Моя сестра на грани нервного срыва. Я боюсь, как бы она что-нибудь с собой не сделала.
  
  - Я сделаю все, что смогу.
  
  - Спасибо.
  
  - У меня тут куча дел, прости.
  
  - Я пойду.
  
  - Запиши мой сотовый, - сказал Паша и продиктовал ей свой номер. На этом они расстались.
  
  
  
  1.5
  
  После обеда, который прошел в невеселых мыслях Паша занимался вебсайтом журнала. Там все желающие могли скачать электронные книги из прошлых и текущих публикаций. Оплачивалось все кредитными карточками, или по сотовому телефону. Торговля шла бойко. Самой большой проблемой в этом бизнесе была юридическая сторона, надо было согласовать все права с авторами, в том числе и иностранными, переводы из которых продавались на сайте. Это была головная боль юридического отдела. Умаявшись с юристами и веб-программистами, Паша решил навестить жену, чтобы поговорить о ее планах. В пять часов вечера он сел за руль и отбыл к ней.
  
  Всю дорогу накрапывал дождь, становилось душно.
  
  Через пару пробок Паша попал, наконец, куда хотел.
  
  Евдокия сидела на балконе второго этажа и читала какой-то журнал, когда он въехал во двор дома, она окинула быстрым взглядом его автомобиль и осталась на месте. На ней было просторное итальянское платье, чужой мужской свитер и тапочки.
  
  - Я приехал с тобой поговорить, - сказал он ей снизу, когда вышел из машины.
  
  - Поднимайся, - сказала она, не двигаясь с места.
  
  Он терпеливо вошел в дом, и поднялся к ней.
  
  В доме пахло чужим мужским парфюмом.
  
  - Со мной разговаривала сестра жены твоего любовника, - начал он.
  
  - Только без сцен, - сказала она резко, не двигаясь с места.
  
  - Какие там сцены.
  
  - Да мы живем вместе.
  
  - Ты собираешься со мной разводиться?
  
  - Всему свое время.
  
  - Расскажи хоть, кто он.
  
  - У него сеть ресторанов.
  
  - Это понятно.
  
  - Как ты?
  
  - Бабушка умерла.
  
  - Туда ей и дорога.
  
  - Ты бы попридержала язык, - сказал он просто.
  
  - С какой это стати?
  
  Паша подошел к ней и с размаху кулаком дал ей в нос. Она вскрикнула от боли и неожиданности, он никогда ее раньше не бил, и упала вместе с плетеным креслом на пол.
  
  - Гад! Ты! - закричала она не своим голосом, вернее очень своим. Именно таким голосом она все время на всех кричала. Из носа текла кровь.
  
  - Это тебе для профилактики, - сказал он и собрался уходить.
  
  - Я тебя убью, - шипела Евдокия на полу.
  
  - Ничего не выйдет, - улыбнулся счастливо Паша и пошел к машине.
  
  Пока он спускался по лестнице, во дворе въехал чужой автомобиль. Из него выскочил холеный мужчина лет сорока.
  
  Выходя из дома, Паша увидел его и решил не здороваться.
  
  Евдокия орала с крыши своему приятелю:
  
  - Дай ты ему хоть раз!
  
  - Эй!- сказал Паше холеный.
  
  - Счастливо оставаться, - проговорил Паша, сев в свою машину и тронулся с места.
  
  
  
  2.1
  
  
  
  Заехав по дороге к родителям и забрав там некоторые свои вещи, он отправился на Щербаковскую к Кате.
  
  На столе его ждал ужин. Это был кусок печеной семги и что-то из овощей. Катя тихо сидела в своей комнате, пока он ел. Со стаканом вишневой настойки ее же приготовления Паше вышел с ней поговорить.
  
  - Я сегодня ударил жену,- сказал он.
  
  - Да, такое бывает, - сказала Катя, встав, когда он вошел в ее комнату.
  
  - Я никогда не бил женщин, и мне не понравилось.
  
  - Я понимаю.
  
  - Чем ты занималась?
  
  - Я ищу работу.
  
  - Ну, и как?
  
  - У меня всего восемь классов. Была в агентстве гувернанток, но там почти все с высшим образованием.
  
  - Да, тяжело, - сказал он. - И ты, пожалуйста, не вставай, когда со мной разговариваешь.
  
  - Вы старше.
  
  - Это пустяки.
  
  - Хорошо.
  
  - И говори мне ты.
  
  - Я со всеми на вы, даже с детьми.
  
  - Дело твое, - сказал он и пошел к себе.
  
  
  
  2.2
  
  На следующий день, когда уже Паша собирался уходить, в его кабинет вошел Вася Жватов и закрыл за собой дверь.
  
  - У тебя ко мне дело? - спросил его Паша.
  
  - Да, - нервно улыбнулся Вася, - большой секрет. Отец сказал, чтобы я женился.
  
  - Ну и что?
  
  - Надо жениться.
  
  - Ну, женись.
  
  - Но на ком? - Вася сел в кресло для гостей и схватился руками за голову.
  
  - У тебя есть кандидатуры?
  
  - Две, - Вася отнял руки от головы и повернулся к Паше. - Поэтесса Пименова и кинокритик Соколович.
  
  - На Соколович жениться нельзя. Она - язва. Ты когда-нибудь читал ее разворот.
  
  - Тогда Пименова, - смиренно сказал Вася и положил руки на стол.
  
  - В общем, вы здесь женитесь, а я пошел, - сказал Паша и направился к выходу.
  
  - Пока, - сказал Вася и так и остался сидеть.
  
  
  
  2.3
  
  Через несколько дней к Паше на работу заехал его отец. Алексей Денисович позвонил заранее и спросил, когда у Паши будет для него время. Паша ответил, что всегда ему рад.
  
  Они сидели в кабинете, и пили чай. Вдруг отец сказал.
  
  - Скажи, Паш, а членкоров вы печатаете.
  
  - Ты имеешь в виду себя? - спросил Паша, Алексей Денисович Стрижевский был латинист и член-корреспондент Российской Академии Наук.
  
  - Да.
  
  - Да печатаем.
  
  - Я привез тебе материал, - отец полез в свой кожаный портфель и достал оттуда пластиковую папку. - Это статья.
  
  - Можно посмотреть.
  
  - Тут о флорентийской поэтессе. Звали ее Ипполита Ди Дзана и писала она по латыни.
  
  - Ахматова?
  
  - Цветаева.
  
  - Покончила с собой?
  
  - Нечто в этом роде.
  
  - Спасибо, пап.
  
  - Где наша не пропадала.
  
  - Я напечатаю.
  
  
  
  2.4
  
  Паша долго лежал этой ночью на дедушкином диване и не мог заснуть. Что-то мешало ему. То ли это был шум поздних трамваев, то ли его невеселые мысли.
  
  Он решил еще раз почитать дедовы записки. Это были мемуары о роде Стрижевских. Дед не помнил своего отца, его воспитывала бабушка и та на ночь рассказывала ему многочисленные истории о его семье. Это была рукопись, около восьмидесяти машинописных страниц. Здесь были и взятие Измаила и немилость при Павле Петровиче. И люди двадцатых - братья Тургеневы, Дельвиг. И все революции двадцатого века. Паша знал все эти истории наизусть. Их рассказывали ему дед и отец.
  
  Он вдруг встал и понял, что он будет делать. И как был в трусах и в майке пошел в комнату Кати.
  
  Она спала.
  
  Он наклонился над ней и поцеловал ее в губы.
  
  Она открыла глаза, посмотрела на него и спросила:
  
  - Зачем?
  
  - Давай спать вместе, - просто и, улыбаясь, сказал ей он.
  
  - Не надо, - сказала она тихо испуганным голосом, натянула на себя одеяло.
  
  - Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать.
  
  - Я не боюсь.
  
  - Бабушка просила меня жениться на тебе.
  
  - Я знаю.
  
  - И что мне делать?
  
  - Я не знаю.
  
  - Ты могла бы меня полюбить?
  
  - Все девушки влюбляются.
  
  - Ну, ладно спи, я пошел, - засмеялся он и пошел к себе, и вскоре уснул.
  
  
  
  2.5
  
  На следующее утро едва Паша пришел на работу по сотовому позвонил Вася Жватов и сказал, что задержится. Потом позвонила Пименова и попросила отгул.
  
  После обеда они появились вдвоем. Вася был во фраке, на Пименовой было свадебное платье и длинная фата, в руках она держала огромный букет белых роз. За ними вошел водитель лимузина в униформе и внес ящик французского шампанского.
  
  - Теперь мы муж и жена, - сказал Вася несколько нервно.
  
  - Что ж вы так все тайком? Вы не поторопились? - спросила Вера Даниловна.
  
  - Я вчера сделал предложение. Сегодня купил это барахло. Дал взятку в ЗАГСе и нас расписали в тот же день, - Вася очень волновался.
  
  - А где все ваши? - спросил Паша.
  
  - Они в машине, она очень большая и все поместились, - Инна все еще смущалась.
  
  - Три дня отгула, - сказал Паша.
  
  - Да, мы все понимаем, - сказал Вася. - Шампанское вам.
  
  
  
  3.1
  
  Народ быстро растащил ящик с шампанским по офису. Настроение у всех было веселое. То и дело слышался смех. Паша тоже взял себе бутылку, но открывать не стал, решив, что отвезет ее Кате. Эта свадьба его, как подкосила. Сколько еще ему числиться мужем Евдокии он не знал. Но подать на развод не решился. Он позвонил отцу, и они договорились, что на время, на случай развода, журнал будет записан на него с матерью. Потом он сходил к своим юристам, те быстро все поняли, и сказали, что оформить все это легко и не очень дорого.
  
  Успокоенный, Паша пошел к себе. И только он уселся у себя в кабинете и решил посмотреть макет текущего выпуска, как зазвонил его сотовый.
  
  Он взял трубку.
  
  - Это Света Чижова, я была у тебя по поводу мужа моей сестры.
  
  - Да, Свет, я тебя помню.
  
  - Случилась трагедия. Алла разбилась.
  
  - Алла это кто?
  
  - Моя сестра. Она перестала спать, и сегодня ее машина врезалась в бульдозер на Набережной Тараса Шевченко.
  
  - Она жива?
  
  - Да, но сломаны обе ноги и ребра. Машина, врезавшись в бульдозер, перевернулась.
  
  - И что мне делать?
  
  - А что мы можем сделать?
  
  - Я дал жене в нос.
  
  - Она заслужила, бедняжка, - весело сказала Света.
  
  - Держи меня в курсе наших дел. Я должен знать, что происходит.
  
  - Хорошо, пока.
  
  - Пока, - и он положил трубку.
  
  
  
  3.2
  
  Вечером Паша вместе с бутылкой шампанского приехал на Щербаковскую. Катя к его приходу приготовила котлет и опять что-то новое из овощей. Она все время делала из них что-то новое. Каждый день она ездила на трамвае на Преображенский рынок с его огромными развалами и покупала что-нибудь. Так она делала, пока была жива бабушка Паши, так она поступала и при нем. На деньги, что ей давали, она покупала кулинарные книги, и у нее их скопилось штук пятнадцать. Романов она не читала, так как считала, что их не понимает. Ее воображение было сильнее, чем у тех авторов, что ей встречались, хотя она и не понимала этого. Повествования о жизни несчастных или счастливых героев казались ей странно однообразными, и она считала, что это также недоступно ее пониманию, как опера, в которой она не была, но слышала по радио. И правда, к чему все это, думала она. Это всего лишь развлечения.
  
  Она хотела уйти с кухни, едва он сел за стол, но Паша попросил ее остаться.
  
  - Ты пила когда-нибудь шампанское? - спросил он ее.
  
  - Нет.
  
  - Я привез бутылку, - и он достал ее из сумки.
  
  - Очень дорогое?
  
  - Так не то чтобы слишком.
  
  Он хлопнул пробкой, пока она доставала стаканы.
  
  - Как ты попала к бабушке? - спросил он ее, когда она пригубила свой стакан.
  
  - Это долго рассказывать.
  
  - Расскажи, пожалуйста, если не трудно.
  
  - Мой папа был председателем колхоза в Ленинградской области. У нас лет десять назад начали селиться чужие люди. У нас земля хорошая и лес. Папа сначала не обращал на это внимания, а потом они стали его подсиживать. Он ни в какую. Я поехала к дедушке, потому что были угрозы. Я боялась. Через месяц маму и папу сожгли ночью вместе с домом. Я жила у дедушки в Выборге, он священник. Но у них я была пятым человеком в однокомнатной квартире. Мой дедушка знал вашу бабушку, ее муж ездил к нему исповедоваться еще при советах. И она пригласила меня к себе домработницей.
  
  - Значит, деваться тебе некуда?
  
  - Я хотела уйти в монастырь.
  
  - А почему не ушла?
  
  - Ваша бабушка болела.
  
  - Ну и дела.
  
  - У нас в районе вся милиция подкуплена, там ничего не сделаешь.
  
  - Я понимаю.
  
  - Спасибо, - сказала она, вытерла слезу и пошла к себе в комнату.
  
  
  
  3.3
  
  Время шло своим чередом, и вскоре Паша получил повестку в суд. Евдокия подала на развод. Он обрадовался этому как ребенок. Ходил по офису и всем говорил, что скоро их всех посадят за грехи. Народ смущенно улыбался, говорил что-нибудь ободрительное. И так наступило время суда.
  
  Судьей была женщина. Она долго задавала вопросы адвокатам, а также Евдокии и Паше.
  
  Евдокия была в шелковом деловом костюме, Паша был в майке и джинсах.
  
  Когда Евдокия узнала, что акции журнала принадлежать теперь родителям Паши, и что его официальная зарплата десять тысяч рублей, она заплакала. Судья утешала ее, как могла, а ее адвокат поднял шум, но его быстро уняли.
  
  Суд развел их через десять минут, Евдокии присудили дом, половину стоимости, которого она должна была выплатить Паше в течение полугода.
  
  После суда, который кончился быстро, в коридоре Евдокия назвала Пашу вором и поддонком, и пнула в голень острым носком своей туфли. Он взвыл и улыбнулся со словами:
  
  - Бог тебя простит.
  
  
  
  3.4
  
  Через неделю после развода, когда Паша сидел с редакторами в конференц-зале, неожиданно вошла Евдокия.
  
  - Мне нужно с тобой поговорить, - сказала она ему с ходу.
  
  - Я занят, - ответил он ей.
  
  - Ты все время занят, пошли к тебе в кабинет. У меня к тебе серьезный разговор.
  
  - Подожди в коридоре, я через час освобожусь не раньше.
  
  - Ты в своем уме? - спросила она, сделав большие глаза.
  
  - Оставь нас, пожалуйста.
  
  Она вышла. И собрание, которое до этого было веселым и оживленным, как-то сникло, все начали закругляться, и через полчаса Паша освободился.
  
  Он подошел к приемной своего кабинета, на стуле около секретарши сидела Евдокия и курила.
  
  Секретарша вскочила при виде Паши, и замолчала.
  
  - Пойдем, - сказал Паша и повел бывшую жену в кабинет.
  
  - Ты должен вернуться ко мне, - выпалила она, едва Паша закрыл за собой дверь.
  
  - С какой это стати?
  
  - Константин вернулся к жене.
  
  - Рад за него.
  
  - Не говори чушь!
  
  - Нет, я, в самом деле, рад.
  
  - Ты что не понимаешь, что случилось?
  
  - Ты осталась ни с чем.
  
  - И это все?
  
  - Не всем же везет.
  
  - Я погибну.
  
  - Это уже меня не касается.
  
  
  
  3.5
  
  Когда Паша сделал предложение Кате, его родители очень обрадовались. Венчал их ее дедушка в Выборге. Через девять месяцев у него родился сын. Катя, когда ее спрашивали - счастлива ли она - отвечала:
  
  - Я родилась Павловой и всегда знала, что мужа будут звать Павел.
  
  
  
   [1] На военный фасон. Фр.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"