Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

3. Грани судьбы. Роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    5-я и 6-я главы.


Глава 5

Тола. 7-й день до ладильских календ

  

Умейте всем страхам

В лицо рассмеяться

Лишь собственной трусости

Надо бояться!

(Е.Евтушенко)

   Наромарт поёжился под порывом ветра. Возвращаться в харчевню или ещё подождать? Наблюдательный пункт полуэльф себе оборудовал на верхней кромке окружавших тренировочную арену трибун. Отсюда он мог наблюдать стены, переходы и внутренние дворы гладиаторской школы, не рискуя, что его кто-нибудь заметит. Можно было подождать ещё и час, и два, и больше - почти до самого рассвета. А вот нужно ли?
   Всё, о чём говорили днём на встрече с отрядом Льют, он выполнил. Выяснил, как охраняли дракона. По правде сказать, не особо сильно. Во дворе - никого, если не считать пары големов в состоянии ожидания, годных лишь на то, чтобы пугать особо озабоченных своей безопасностью. Тех, кому под каждым кустом мерещится засада, а за каждой дверью - ловушка. На самом деле, в таком виде волшебные создания были не опаснее старых воинских доспехов. Конечно, очень опытный маг мог бы прикрыть ожиданием режим охраны, но, судя по тому, что рассказывал Йеми, здешним чародеям такие фокусы не по зубам. Мелковаты тутошние волшебники.
   Да и дракон, откровенно говоря, не впечатлял. Грозный диктатор на проверку оказался не крупнее драконьего подростка из родного мира Наромарта. Взрослые синие там превышали Ская размерами раза в полтора, а старики - так и в два. Похоже, легенды о том, что после Катастрофы драконы измельчали, не врали. Это было непонятно и интересно, чёрный эльф твёрдо намеревался при случае расспросить Йеми и новых знакомых об этом древнем катаклизме: вдруг что ещё занятного выяснится. Но это - потом. Сначала - неотложные дела.
   Значит, Ская никто толком не охраняет. Если освободить его от цепей и разомкнуть сдерживающее крылья кольцо, дракон просто улетит. К сожалению, одному Наромарту этого не сделать: открыть все замки при помощи магии ему не под силу, а сделать это обычным путём... Задача не для однорукого калеки. Значит, Олху и его друзьям проникнуть внутрь школы всё же необходимо.
   Что ж, ничего невозможного в этом тёмный эльф не видел. Караульщики по стене ходили довольно редко, больше отсиживались в башнях. По внутренним коридорам патруль прошел и вовсе всего один раз. Конечно, на стене стояли жаровни с углями, освещавшие пространство вокруг себя неровным мерцающим светом, но их было не так уж и много. Зато между ними тьма как будто сгущалась и казалась особенно непроницаемой. Если наблюдатель смотрит из освещённой башни, то привыкшие к свету глаза не должны заметить, как кто-то прошмыгнёт в темноте. Особенно, если наблюдатель - человек, в зоркости, как в прочем и по многим другим физическим способностям, уступающий большинству других рас. Сам Наромарт, пожалуй, сумел бы проскользнуть внутрь гладиаторской школы незамеченным и без волшебного плаща, и без использования присущего драу умения окружать себя облаком непроницаемой темноты. А уж мастера искусства маскировки, какими представил Олх себя и одного из своих спутников, должны были делать это так же легко, как иной пьянчуга выпивает кувшин вина. Так что, освобождать диктатора можно было бы хоть завтра, только одно но: Серёжка.
   Полетав в обличье летучей мыши над школой, полудракон почуял мальчишку в одном из помещений. Проникнуть туда было не сложно, вот только кроме Серёжки там спало ещё больше десятка ребят. Неподходящая компания для секретных бесед. Выходит, ночью к мальчишке не подступишься. А днём - тем более. Волшебный плащ Наромарта отводил глаза только в тенях, а днём, пусть и пасмурным, тени слишком слабы, чтобы волшебство обрело силу. Похоже, хоть мальчишка и рядом, но чёрному эльфу до него не добраться. Нужно придумывать какой-то другой способ передать Серёжке весточку.
   Да, определённо, этой ночью Наромарту в гладиаторской школе Ксантия делать было нечего. Рассудив таким образом, эльф обернулся нетопырём и полетел обратно в харчевню Дедекена.
  
   У человека, которому среди ночи или рано утром предстоит важное дело две проблемы: суметь заснуть и суметь проснуться. Попробуй-ка, засни, когда в голове все время крутится недалёкое, но очень важное будущее. Ворочаешься с бока на бок, пытаешься себя успокоить, а сон всё не идёт и не идёт. И вот так и болтаешься между утром и сном, не приходит ни то, ни другое. А время тянется почище иностранной жвачки, не знаешь, куда себя деть. Ужас. Главное, в конце концов. сон всё-таки всегда приходит, по крайней мере, всегда приходил к Серёжке. Но тут - новая беда. Только глаза слиплись - уже пора вставать. А так не хочется...
   Серёжке вспомнилось, как в Андреевке, у тёти Гали, они с приятелем Вовкой собрались порыбачить на Волге. Тогда Серёжка тоже долго не мог заснуть, а потом как будто в яму провалился. Вовка трясёт его за плечо:
   - Серый, вставай! Пора!
   А Серёжка ему в ответ таким сонным голосом:
   - Отстань, я занят!
   - Чем занят? - удивился Вовка.
   - Важным делом.
   - Каким делом?
   - Я сплю!
   Приятель настолько ошалел от такого ответа, что даже будить Серёжку бросил. Так они в тот день не порыбачили. Впрочем, это не беда: на Волгу пошли на следующее утро, никуда она не убежала.
   А вот задуманную операцию по спасению дракона необходимо было провести непременно этой ночью. За целый день растяпа-маг может и обнаружить, что волшебная дубинка перестала работать. Припрётся в бестиарий искать потерю, и тогда плакал Серёжкин замысел.
   По правде говоря, мальчишка уже давно понял, что план у него получился не слишком хорошим. Очень легко было попасть под подозрение. Кто во дворе крутился, когда колдун каменными статуями командовал? Он, Серёжка. И возьмут его, тёпленького... брр...
   Серёжка поёжился. Нечего о плохом думать. Не так всё просто. Дракона надо подучить, чтобы палку с собой унёс. Трудно ему, что ли? Ночью о волшебной метле никто и не подумает: не до того стражникам будет. А маг, наверняка, не дурак. Сообразит, что если выяснится, как мальчишка-раб у него из-под носа волшебную палку увёл, то инквизиторы его по головке не погладят. Скорее наоборот, вломят так, что мало не покажется. Поэтому он скорее промолчит. Сколько Серёжка прожил в этом мире, борцов за справедливость не встречал. Скорее наоборот, тут каждый исповедовал принцип: "Моя хата с краю". С какой стати этот самовлюблённый чародей должен оказаться исключением?
   Настроение у Серёжки сразу улучшилось, он довольно хмыкнул и перевернулся на другой бок. Попробовал думать о том, как его скоро освободят, но получилось как хуже: мысли всё время сбивались на дом, на родителей, от этого на душе становилось горько и начинало щипать в горле.
   Наконец, мальчишка решил, что выждал он уже достаточно и пора начинать действовать. Он тихонько откинул плащ, обернул набёдренную повязку, поднялся на ноги и, стараясь не шуметь, на цыпочках прокрался к двери. Вроде никто ничего не заметил. Синие, изнурённые дневными занятиями, спали, как бы сказал отец, без задних ног. Серёжка приоткрыл дверь и выскользнул во двор. Холодный ночной воздух сразу унёс лёгкую сонливость. Мальчишка зябко поёжился, аккуратно притворил за собой дверь и начал тихонько красться вдоль стены, постоянно оглядываясь на стену внешнюю, по которой должны были ходить часовые. Должны были - да не ходили, отсиживались в башне. Конечно, расслабляться не стоило: заметить его могли и оттуда, но только когда он будет перелезать через стенку. А во дворах и в проулке - попробуй, разгляди в такой темноте. Ночка выдалась пасмурная, лишь из редких прорех между тучами доходил рассеянный свет звёзд и лун. Очень кстати, только холодно.
   Серёжка снова поёжился. Вот бы ланисту в эту ночку на улицу выгнать в одной набедренной повязке, да босиком. Наверняка бы после этого ученикам нормальную одежду выдал. Если летом у них называется такая холодрыга, то и одеваться люди должны соответственно. Странно даже, что никто из учеников гладиаторской школы не чихает и не кашляет. Хотя, конечно, днём не так уж и холодно, а ночью они спят, а не шастают по двору... "И не лазают по стенам", - усмехнулся мальчишка, начиная подъем. Лезть было не трудно: грубо обработанные камни образовывали массу выступов, годных, чтобы уцепиться рукой или поставить ногу. Правда, эти выступы ещё и царапали кожу, но на такую мелочь Серёжка внимания не обращал.
   Стену парнишка одолел без всяких приключений, незаметно и тихо добрался до бестиария. А вот когда стал перебираться внутрь, начались трудности. В тот момент, когда мальчишка уже начал спускаться вниз, из башни вышел патруль: двое стражников. Оба держали в руках причудливые топоры на длинных древках, словно карточные валеты, один нёс факел. От внешней стены до Серёжки было довольно далеко, но всё равно у мальчугана душа ушла в пятки. Вечно ему не везёт. И чего надо этим стражникам? Сидели бы себе в тёплой караулке и пили пиво. Нет же, понесла их нелёгкая на стены.
   Серёжка всем телом вжался в шершавые острые камни. Только бы не заметили, только бы не заметили. Быстрее бы прошли. Как назло, стражники никуда не торопились, двигались медленно, как сонные мухи. Мальчишка почувствовал, как пальцы начинают соскальзывать. Если он грохнется, то уж точно привлечёт к себе внимание. Парнишка напряг последние силы, чтобы хоть ещё немного провисеть неподвижно. К счастью, воины, наконец, покинули тот участок стены, с которого могли заметь движение в бестиарии. Серёжка быстро соскользнул на землю и перевёл дыхание. Кажется, пронесло. Быстрой тенью он метнулся к домику Леендерса - метла всё так же стояла в уголке, где он и оставил её днём. Теперь нужно было подобраться к дракону.
   Мальчишка осторожно выглянул из-за угла: в ярко освещённых бойницах сторожевой башни никого не было видно. Либо там никого не осталось, либо остальные были заняты своими делами и за происходящим внутри школы не следили. Он хотел уже перебежать двор, как вдруг сильно посветлело. В лохматый разрыв между тучами медленно и важно вплывала мертвенно-синяя луна. Сразу обозначились резкие тени.
   Серёжка отступил назад. Перебегать двор при таком освещении было слишком рискованно. Лучше подождать, когда луна спрячется. За лишние пять минут с ним ничего не случится... Если только он не превратится в сосульку.
   Холод, о котором мальчуган совсем забыл, пока висел на стене, напомнил о себе с новой силой. Особенно мёрзли ноги - можно сказать, совсем окоченели. Серёжка пожалел, что не обул сандалии, но тут же одёрнул себя: в этих деревянных стукалках и шума больше, и по стене лазить труднее. Жалеть не о чем, погреться надо. Положив рядом метлу, Серёжка старательно растёр ноги. Вроде стало легче, а тут и луна спряталась. Мальчишка осторожно посмотрел на башню - никого. Тогда он схватил метлу и, пригнувшись, быстро перебежал через двор, к дракону.
   Добежав, прижался к холодной чешуйчатой туше. Сердце билось так, словно вот-вот выскочит из груди. Руки дрожали от волнения и холода. Но вокруг было тихо, значит, его никто не заметил. Медленно и осторожно мальчик потянулся к огромному драконьему уху и зашептал:
   - Дракон! Драко-он!
   - Опять ты, маленький человек, - донеслось в ответ тихое шипение.
   Дракон не сделал ни одного движения, не разомкнул глаз, не открывал пасти. Со стороны было невозможно заметить, что в нём что-то изменилось. И всё же он говорил, ясно и разборчиво, но очень тихо, так, что в пяти шагах уже никто бы ничего не расслышал. Зато Серёжка всё слышал и всё понимал.
   - Да, это я. Только тихо...
   - Твоё дыхание громче моей речи, беспокойный Шустрёнок.
   У Серёжки от удивления чуть челюсть не отвисла. Он что же, пыхтит на весь двор, как загнанная лошадь? Да нет, гонит дракошка...
   - Зачем ты пришел, маленький человек? - продолжал Скай.
   - Чтобы освободить тебя, - буркнул мальчишка.
   - Что?
   Надо отдать дракону должное: кричать на весь двор он не стал. И даже не подпрыгнул на месте. А вот глазами хлопнул почище Иринки.
   - Я. Пришел. Тебя. Освободить, - медленно и чётко прошептал Серёжка, стараясь унять в голосе дрожь. Толи от холода, то ли от волнения, но его опять трясло.
   - Глупый маленький человек, - прошипел рассерженный диктатор. - Чтобы отомкнуть мои цепи надо быть волшебником.
   В дополнение к ознобу Серёжку пробил смех.
   - А я и есть великий волшебник. Я - непревзойдённый Властелин Мётел, маленький мальчик, которого боится даже Тёмный Владыка, имя которого прочие маги от страха не смеют произнести.
   В завершении возвышенной речи мальчишка не удержался и дурашливо хихикнул. Но чувство юмора у дракона оказалось крайне своеобразным: под стать понятию о достоинстве.
   - Тёмные Владыки - просто выдумки для трусов. А драконы никого и никогда не боятся, - раздраженно прошипел ящер.
   Серёжка фыркнул и, еле сдерживая смех, уткнулся в мощную чешуйчатую шею. Одиннадцатилетний мальчишка с метлой, с которым не может справиться самый сильный, самый злой и самый страшный волшебник в мире - конечно выдумка. Классная выдумка. Хорошо как-нибудь было бы послушать её от начала до конца. Но сейчас было не до этого.
   - Вытяни переднюю лапу, - потребовал мальчишка от дракона.
   - Кто ты такой, чтобы мне приказывать?! - Скай испытывал огромное желание хорошенько встряхнуть надоедливого малыша. Конечно, Шустрёнок сделал доброе дело, напоив страждущего дракона, но это же не значит, что теперь нужно позволять ему прерывать сладкий драконий сон ради каких-то больных фантазий. Освободить... Ха! Если бы Скай мог, он бы уж давно освободился. А если сам диктатор не способен освободится от цепей, то разве может разомкнуть их какой-то человеческий детёныш? Да, встряхнуть бы его хорошенько не мешало, чтобы вся дурь вылетела. И останавливало Ская только одно: уж больно маленьким и хрупким был Шустрёнок. Даже самый слабый по драконьим меркам удар мог его убить или покалечить. А причинить вред малышу для Ская Синего было поступком не допустимым. Он бы скорее откусил себе лапу, чем поднял бы её на детёныша.
   - Вытяни, пожалуйста. Ну, что тебе стоит, - ласково попросил Серёжка. Так он уговаривал не дёргаться Пушка, когда кот умудрился подавится рыбьей костью и папа вытаскивал её у него изо рта пинцетом. Тогда помогло, подействовало и сейчас. Издав недовольное шипение, дракон всё же вытянул вперёд лапу.
   Серёжка направил на неё метлу, зажмурился и прошептал:
   - Шалман!
   Раздался глухой стук. Мальчишка открыл глаза - оковы лежали на земле. У него получилось!
   Хотелось прыгать, кувыркаться и кричать во всё горло. Он, Серёжка Яшкин, колдовал как самый настоящий чародей. Или хотя бы как девчонка из фильма "Чародеи". Всё равно - классно.
   Но, конечно, ни прыгать, ни кричать парнишка не стал. Ведь вокруг были стражники, которые его успех бы не оценили. Точнее, оценили бы, но вовсе не так, как бы этого хотелось самому Серёжке. Так что, ради своей же безопасности, приходилось молчать.
   К счастью не подвёл и дракон. Когда Скай почувствовал, что оковы спали, и его лапа оказалась свободной, в душе поднялась волна ликования, которая тут же уступила место холодному анализу ситуации. Скай Синий не зря был вожаком, диктатором. В минуту опасности его разум всегда брал верх над чувствами. Свобода была близка, как никогда, но пока не будет разомкнута последняя цепь, он остаётся пленником. И вместо бурных изъявлений восторга дракон, стараясь не шуметь, протянул Шустрёнку вторую лапу.
   Волшебная метла работала исправно. Серёжка щёлкал оковы, словно орешки. Пара минут, и дракона уже ничто не удерживало.
   - Теперь ты сможешь улететь, правда? - с надеждой спросил мальчишка. Вообще-то об этом надо было спрашивать с самого начала, но тогда это как-то не пришло Серёжке в голову. А сейчас вот пришло...
   - Теперь мы с тобой сможем улететь, - прошипел Скай. - Я унесу тебя туда, где ты станешь свободным.
   Диктатор чувствовал себя неловко: уж слишком большой дар он сейчас предлагал человеку. И дело здесь не в том, достоин был человек этого или не достоин, важнее было другое: способен ли вообще человек понять, что именно ему предлагалось. Ведь под свободой люди почему-то понимали возможность безнаказанно врать, грабить, продаваться, убивать, а диктатор намеревался предложить человеческому малышу совсем не это. Он говорил о свободе драконов: свободе жить по велению своего разума и своих чувств, не нуждаясь в господине над собой и в рабах ниже себя. В стае все равны между собой, а диктатор - не более, чем первый среди равных. Его власть зиждется не на страхе, а на мудрости и авторитете. Его силу все уважают, но она направлена только вовне, на защиту драконов, а не вовнутрь. Под силу ли рождённому бескрылым осознать гордое величие такой жизни?
   Но и не предложить награду было нельзя. Недостойно дракона не воздать должное благородному поступку, даже если его совершил человек. Это ведь для них, людей, внешний облик существа важнее сути. Они, люди, ненавидят тех, кто рождён в чешуе, а не в коже, за само только рождение. Ему ли, Скаю Синему, всю жизнь презиравшему узколобую ненависть и преклонявшемуся перед честью и достоинством, уподобляться мстительным пигмеям. Нет, он обязан быть выше этого. По его поступку будут судить обо всех драконах, пусть же никто не посмеет назвать драконов неблагодарными, помнящими причинённое им зло крепче, чем оказанное им добро.
   - Я останусь, - прошептал Серёжка в самое ухо Ская. - Мне нельзя улетать...
   - Тебе нравится быть рабом? - удивлённо прошипел Скай. Его разочарованию не было предела. Если быть совсем честным, то диктатор опасался, что малыш будет требовать от драконов помощи с тем, чтобы стать царьком какого-нибудь маленького дикого племени. Это ведь так по-человечески - стремиться властвовать над себе подобными. Хотя бы над немногим, хотя бы над самыми ничтожными и жалкими - но властвовать.
   А его спаситель оказался неспособным даже и на это. Какая насмешка судьбы: получить свободу из рук жалкого червяка...
   - Ещё чего, - фыркнул мальчишка. - Я что, больной, чтобы мне это нравилось?
   - Так ты хочешь на свободу?
   - Конечно, да, - возмутился Серёжка. До чего же тупым оказался дракон. Такая туша, и мозгов, наверное, на десять человек хватит. А соображает, честное слово, хуже Иришки. Хорошо хоть ума хватает не орать на весь бестиарий. - Я же нормальный.
   Скай выдохнул через ноздри. Как же трудно иметь дело с людьми. Сколько нужно терпения и времени, чтобы разобрать, чего они хотят. Полное впечатление, что Шустрёнок искренне не понимал, что же ему предложили. Причём не из-за испорченности, а просто по глупости. Наверное, он слишком маленький детёныш и просто плохо соображает. Может, надо просто взять его в лапу и улететь, не тратя времени на пустые разговоры? Скай бы так и сделал, если бы был твёрдо уверен, что малыш не умрёт от страха. Всё-таки, рисковать жизнью своего спасителя негоже.
   - Если ты не хочешь быть рабом, то почему не желаешь, чтобы я унёс тебя туда, где свобода?
   - Потому что здесь, в городе, мои друзья. Они ищут меня, чтобы освободить. Поэтому я никуда не должен отсюда исчезнуть. А иначе, - Серёжка усмехнулся, - иначе я бы давно махнул через стенку и был бы свободен.
   - А кто твои друзья? Тоже малыши или взрослые? Они люди?
   - Взрослые, - не раздумывая, ответил Серёжка. Сашку, Анну-Селену и Женьку он, разумеется, тоже считал друзьями, но, понятное дело, вытаскивать его из гладиаторской школы будут не столько они, сколько Балис Валдисович, Мирон Павлинович и Наромарт. - Конечно, люди. А ещё один - эльф.
   "Бедный детёныш!" - жалостливо подумал Скай. Какая несправедливость. Почему смелая, гордая и доверчивая душа драконёнка поселилась в человеческом теле? Если бы боги, о которых толкуют жирные немытые клирики, действительно существовали, то за одно только такое издевательство следовало бы их разорвать на кусочки. Впрочем, что толку сваливать вину на тех, кого на самом деле нет. И всё же природа обошлась с Шустрёнком до жути несправедливо. Он должен был родиться Крылатым, а пришел в этот мир человеком. Он верит в выручку и дружбу, но разве бывает такое в мире людей? Люди всегда ценят только свои интересы, даже если говорят обратное. О, они иногда умеют говорить очень красиво, умеют облачать свои поступки в блистающие коконы высоких побуждений, но поскреби когтем, и под драгоценной мишурой окажется лишь вонючий шкурный интерес. Человек может пойти на риск ради власти, богатства, могущества. Но подвергать себя опасности только лишь из-за дружбы. Нет, люди на это не способны. Так могут поступить лишь только драконы.
   А уж если рядом с людьми эльф... Вот уж кого Скай презирал больше людей, так это Перворождённых. Люди, при всех своих недостатках, не утруждали себя лицемерием. Ну, разве что священники несуществующих богов, да некоторые "герои". В массе же своей они были довольно откровенны и циничны и охотно признавали, что движет ими лишь желание вкусно есть, мягко спать, иметь много женщин и тому подобные интересы. Но эльфы... Каждый, абсолютно каждый из них, был лжив, будто три людских жреца вместе взятых. Он мог часами говорить о свете и добре, о красоте и гармонии, о мире и радости, но при этом без малейшего колебания убивать тех, кого полагал творениями зла и тьмы. Убивать, не зная ни сомнения, ни жалости, не останавливаясь ни перед какой жестокостью. Они даже ненависти к своим врагам не испытывали: убеждённые в собственном первородстве и превосходстве, эльфы ни с кем не воевали, а всего лишь очищали мир от низших существ, вредных для высшей расы.
   Разве существо из этого рода может быть другом человеческого детёныша? Скорее Ралиос остановит свой бег по небесному своду. В глазах эльфа человек всегда будет не более, чем ничтожным рабом. Презрение, которое Шустрёнок терпит здесь от ланисты ничто по сравнению с тем, что придётся ему испытать в общении с эльфом.
   И пусть Ланта, Дак и Т'Холот рассказывают сказки о том, что эльфы вовсе не такие. Скай Синий когда-то сам сражался с эльфами, видел дела их рук. До сих пор он не мог вспоминать без содрогания те кровавые войны. Да, диктатору приходилось видеть и ещё более страшные и отталкивающие зрелища, но охотники за драконами и инквизиторы по меркам людей всё-таки были выродками, а у эльфов таким выродком был каждый.
   Одна беда: объяснить всё это малышу Скай не умел. Надо, надо было схватить его в охапку и лететь отсюда, куда глаза глядят. Ничего, что лететь придётся низко, чтобы детёныш не замёрз. В конце концов, здесь на Крайнем Востоке, противодраконья оборона в городах всегда не готова к бою, а, выбравшись из Толы, можно долететь до Белых Гор, минуя другие поселения людей. Нет, трудности перелёта с попутчиком Ская остановить не могли. Но ни один дракон не смеет посягать на свободу другого дракона самому решать свою судьбу. Признав, что в теле человека живёт душа Крылатого, диктатор лишал себя возможности помочь Шустрёнку против его воли. Отныне он мог лишь предлагать и убеждать, но не заставлять насильно.
   - Ты уверен, что твои друзья здесь и хотят тебя освободить?
   - Конечно, уверен, - возмущённо фыркнул мальчишка.
   - Но почему они не сделали этого раньше?
   - Не успели. Думаешь, так легко устроить отсюда побег?
   - А хочешь, я унесу тебя отсюда и оставлю недалеко от города?
   Серёжка задумался. Предложение дракона казалось очень заманчивым. Одно дело улетать чёрти куда, это ему, конечно, не подходило ни при каких обстоятельствах. Только-только его догнали, а теперь Балису Валдисовичу и его друзьям опять придётся идти за ним неизвестно куда. Нет, так не годится.
   А вот выбраться из школы на свободу и попробовать самому найти своих. Было бы очень здорово, но... Мальчишка задумчиво почесал лохматую голову. Нет, не годится. Куда он пойдёт босиком и в одной набедренной повязке? Сразу понятно, что раб. Когда ребят вели в порт и обратно, Серёжка не видел на улицах города ни одного такого раздетого мальчишки. Конечно, одежду можно попробовать спереть. Но всё равно. На входе в город стоят караульные, всех проверяют - это он ещё в караване запомнил. Если дракон унесёт его отсюда, то наверняка инквизиторы и стражники будут его искать. А городская стена - это не стена гладиаторской школы, на неё без верёвки не залезешь.
   - Нет, мне лучше остаться здесь. А ты улетай один.
   - Я не могу бросить тебя одного, - прошипел Скай. - За моё освобождение тебя жестоко накажут.
   - Пусть сначала найдут, - как можно беззаботнее ответил Серёжка. - Ты унесешь с собой вот эту метлу и выкинешь её как можно дальше от города, чтобы никто не нашел. А без неё никто не догадается, как были открыты твои оковы. И на меня никто даже не подумает: я ведь не волшебник.
   В глубине души мальчишка побаивался, что не учёл какую-нибудь важную деталь, и дракон одним ударом превратит его прекрасный план в объект для жестоких насмешек. Но Скай некоторое время молчал, а потом изрёк:
   - Мудро придумано. Это может сработать.
   - Это же я, - улыбнулся Серёжка. И тут же скривился: прозвучало хвастливо, а хвастаться ему вовсе не хотелось. Просто, была у парнишки такая присказка, которую он любил повторять, когда его за что-то хвалили. А ещё больше любил говорить: "Это же мы", когда хвалили не только его одного, а команду, звено, класс или хотя бы их вдвоём с Тошкой. Серёжка Яшкин всегда охотно делил радость и успех, а сейчас дракон мог подумать, что он - хвастун. Обидно.
   Но ничего такого дракон, похоже, не подумал. Он только сказал:
   - Если ты твёрдо решил остаться, то я улечу один. Но помни: отныне любой дракон и любой ящер помогут тебе в любой твоей просьбе. Скажи им лишь, что ты друг диктатора Ская Синего.
   - Запомню, - кивнул парнишка. Помощь никогда не бывает лишней, вот только настоящая она тогда, когда тебе помогают, потому что надо помочь, не из-за того, что ты чей-то там друг. А если бы не был другом, так и прошли бы мимо, ничего не сделав? Неправильно это.
   - Я сейчас перелезу обратно через забор и вернусь к себе в казарму. А ты подожди несколько минут и взлетай.
   - Хорошо.
   - Не забудь про метлу.
   - Я дракон, а не безмозглая курица. Мне не нужно два раза объяснять, что и как нужно делать!
   - Извини, - смутился Серёжка. Обидеть Ская он никак не хотел. - Ладно, я побежал, пока меня никто не заметил. Счастливо тебе долететь.
   Мальчишка окончательно смешался. Наверное, с точки зрения взрослого он говорит глупость. Дракон ведь, хоть и не человек, но всё равно - взрослый. А взрослые очень не любят, когда дети глупости говорят. Даже родители иногда рукой махали: "Что ты, Серёжка, ерунду городишь". Редко, конечно, но бывало. Когда заняты были или настроение плохое. А вообще и папа, и мама понимали, что не так-то легко подобрать к мыслям слова. Оно как-то само получается: думаешь одно, а говоришь совсем другое.
   Но дракон серьёзно ответил:
   - А тебе дождаться друзей.
   И мальчишка как-то сразу почувствовал себя спокойно и уверенно. Всё уже почти закончилось и закончилось хорошо. Оставалось только тихо и незаметно вернуться назад, в казарму. Серёжка осмотрелся: на стенах никого, в бойницах тоже. Мальчишка рывком, преодолел двор бестиария, быстро взобрался на стену. Бросил последний взгляд на дракона. Тот по-прежнему лежал у стены, свернувшись калачиком. Парнишка уважительно позавидовал выдержке пленника. Сам бы Серёжка на его месте, наверное, землю бы рыл от нетерпения. А дракон лежит, словно дома на диване. То есть не на диване, а... Ну, в общем, словно ничего не происходит. Вот это самообладание!
   Мальчишка соскользнул по стене вниз. Нечего засиживаться, надо скорее возвращаться. Сейчас в казарму, под плащ, свернуться клубком, согреться и заснуть. Хотя, наверное, когда дракон взлетит, начнётся тревога, заснуть не дадут. Тогда, хотя бы согреться, ноги, наверное, холодные как ледышки.
   Стражники появились из-за угла настолько неожиданно, что Серёжка чуть не врезался в живот первому патрульному. В последнее мгновение мальчишка затормозил и застыл на месте от удивления. А прежде чем пришел в себя, воины крепко схватили его за плечи.
   - Ты что тут делаешь? - выдохнул стражник.
   - Я... это... - промямлил мальчишка. Ноги вдруг стали ватными, защипало в горле. Попался и как глупо попался.
   Воин грубо тряхнул парнишку за плечо.
   - Что - это? Как ты посмел выйти со двора, скотина. Плетей захотелось?
   Серёжка убито молчал.
   - Совсем мелкота страх потеряла, - вступил в разговор второй стражник, в котором мальчишка узнал одного из тех, кто охранял ребят в порту. - Ты кем считаешь, малёк? Кто ты есть? Первогодок, да и для первогодка-то сопляк.
   - Так это тот уродец, что дракона поил? - хмыкнул первый. - То-то смотрю, больно мелкий. Чего шастал? Опять ему какое облегчение удумал?
   Он снова тряхнул Серёжку, на этот раз не просто грубо, а зло.
   - Ишь, драконий защитник. В костёр бы вас всех, изонистов недобитых, вместе с нечками проклятыми. Вот тогда поскулишь. Говори, зачем ты здесь, ну?
   Страха у Серёжки уже не было. Всё равно, ничего уже не изменишь. Как бы он себя теперь не вёл, всё равно, один конец. Но раз так - значит нужно вести себя достойно.
   - Дракона освобождал.
   - Что?
   Даже в темноте было видно, как от удивления вытянулись лица стражников. Оба недоумённо уставились на Серёжку, будто мальчишка прямо у них на глазах превратился в невиданное чудовище.
   - Плохо слышите, да? - с невинным видом поинтересовался парнишка. - Может вам уши надо лечить?
   К Серёжкиному удивлению даже откровенная насмешка не привела патрульных в чувство. Вместо того, чтобы дать дерзкому рабу по шее так, чтобы надолго прикусил язык, воины продолжали тупо пялиться на него круглыми от изумления глазами. Тот, что охранял в порту, и вовсе выпустил Серёжкино плечо.
   - Дракона... освободил... - наконец, выдавил из себя первый стражник.
   - Ага, сообразили, наконец, - с издевательской улыбкой кивнул Серёжка. Впрочем, тут же понял, что поторопился. Это птица-говорун отличалась умом и сообразительностью. Местным стражникам до неё было далековато.
   - Слышь, малый, ты так не шути, - заговорил вдруг второй охранник. - Надо соображать, что говоришь. Понятно, что за ночные прогулки тебе плетей всыплют, но за такие шутки... За такие шутки ланиста с тебя всю шкуру спустит.
   - А я не шучу, - нарочито безмятежным голосом ответил Серёжка. И тут же, словно подтверждая его слова, из бестиария шумно взлетел дракон.
  
   - Я услышу внятное объяснение: что именно произошло?
   Мирон украдкой вздохнул. Кажется, крушить сгоряча всё, что попадётся под руку Балис не станет. Конечно, профессионал высокого класса, да ещё и литовец - просто обязан быть хладнокровным. Только вот кому он обязан - тот ещё вопрос, а Серёжка для него - почти родной. Тут голову потерять не стыдно никому. Но старый друг пока что не обнаруживал желания решить проблему методом Терминатора.
   - Разве Саша вам не сказал? - удивился Олус. - Ночью Сережа освободил дракона.
   - Это точно?
   - Инквизиторы мне не докладывают, - Мирон чуть не выматерился от досады на неуместно прорезавшуюся иронию. Привычка - вторая натура, но, зараза, претендует на то, чтобы стать первой. Единственным способом хоть как-то смягчить ситуацию, было сделать вид, что ничего не произошло. - Но в то, что в школе Луция найдётся ещё один ученик, способный выпустить дракона я не поверю.
   - А может, у наших новых союзников там был свой агент, про которого они нам не сказали?
   - Они здесь не при чём, - твёрдо ответил благородный сет. - Бараса уже приносил вести от Олха. Они не имеют никакого отношения к произошедшему и удивлены больше нашего.
   - Понятно...
   Гаяускас опустился на табурет. Как обычно, ни черта толком неизвестно, только какое-то чутьё подсказывало капитану, что ошибки нет: дракона освободил именно Серёжка. Как только он не испугался подобраться к эдакой зверюге...
   - И как ему вообще это удалось?
   - Этого мы не знаем.
   - Такого просто не могло быть, - вступил в разговор молчавший Йеми. - Дракон наверняка был заключен в магические оковы. Так положено. А отомкнуть их может только маг. Причём, довольно сильный маг.
   Взгляды всех собравшихся обратились на Наромарта.
   - Оковы, которые держали дракона, действительно содержали магию, - признался эльф. - Как мальчик мог их отомкнуть - ума не приложу. Ну, не волшебник же он на самом деле.
   - Никакой он не волшебник, - уверенно заявила Анна-Селена. - Волшебник бы освободил из каравана меня и себя.
   - Тогда - как? Не понимаю.
   - Единственное объяснение: мальчик просто не подозревал, что это невозможно. Поэтому у него всё получилось, - предположил Наромарт.
   Женька хохотнул, но его никто не поддержал. Подавившись смехом, подросток сконфужено пробормотал:
   - Но так же не бывает...
   - Бывает, - уверенно ответил чёрный эльф. - Очень, очень редко, но... бывает.
   - Очередное совпадение, прекрасно, - мрачно констатировал Балис. - Что нам ещё известно?
   - Только то, что мальчик был схвачен на месте и помещён в подвал Вальдского замка, резиденции Ордена Инквизиции в этом городе.
   - И что его ожидает?
   - То же, что и нас, если бы мы попали в лапы инквизиторов при попытке освободить дракона, - грустно ответил Йеми. - Если помнишь, за такие проступки сжигают заживо в просмоленной одежде.
   - Что у вас за мир такой, - досадливо скривился отставной капитан. - Как что - сразу сжечь.
   - Инквизиция использует морритские наказания, - пояснил кагманец, то ли не заметив сарказма, то ли ревшив не обращать на него внимания. - В других землях свои традиции. Здесь, в Толе, принято варить в кипятке. В Кагмане сажают на кол. В Нахате - заживо сдирают кожу.
   - Йеми, мы тебя поняли, - перебил Нижниченко. - Но давай избавим детей от таких подробностей. В столь кровавые игры им играть рановато.
   Женька тупо уставился в окно. Взрослые - они и в другом мире взрослые. Могли бы поинтересоваться мнением "детей". Он, например, ещё во втором классе в Doom играл со включенными спецэффектами, когда режешь демона бензопилой, а он визжит, и кровь по всему экрану летит красными ошмётками. Или в Mortal Combat играешь с fatality - тоже зрелище не для слабеньких. Но всё равно, они с Анной-Селеной для него - дети.
   - Тогда, может быть, им лучше подождать в другой комнате? - хмуро предложил Йеми. - Я не получаю удовольствия от рассказов про жестокие казни, но мы должны смотреть правде в глаза.
   - Серёжа - мой друг, - к удивлению Женьки решительно заявила Анна-Селена. - И я хочу ему помочь, чем возможно.
   - Девочка моя, ты ему ни чем не сможешь помочь, - ласково произнёс благородный сет. Маленькая вампирочка ничего не сказала, только легонько улыбнулась. Женька поёжился: подруга по несчастью улыбнулась с таким видом, словно была Зеной - королевой воинов, которой только что пообещал защиту от уличных хулиганов очкастый студент-ботан.
   "А ведь малышка взрослеет", - отметил про себя подметивший улыбку Наромарт. Тем лучше. Хорошо, когда можно полагаться не только на добрые побуждения ребёнка, но и на его здравомыслие. Больше шансов на то, что своими способностями девочка распорядится на общую пользу.
   - Когда его будут казнить? - с ледяным спокойствием продолжал расспрос Гаяускас. Вот уж кто оставался внешне невозмутимым. И только Мирон догадывался, чего стоит другу это спокойствие.
   - Точно это может сказать только Верховный Инквизитор. Но обычно принято приурочивать казнь к концу додекады. До ладильских календ остаётся семь дней, включая сегодняшний.
   - Хочешь сказать, что у нас есть целых семь дней и кусок сегодняшнего в придачу? - сощурился Балис, явно что-то прикидывая.
   - К сожалению, меньше, - грустно вздохнул Йеми. - От него будут добиваться, чтобы он назвал сообщников. Два-три дня - и дело дойдёт до пыток.
   - Каких сообщников? - ужаснулась Анна-Селена. - Разве у него были сообщники?
   - Не было, - согласился кагманец. - Но в это трудно поверить даже мне, знающему правду. А уж инквизиторы не поверят никогда. Маленький мальчишка в одиночку по собственному желанию освобождает дракона. Да проще принять за правду рассказы о том, как гномы умеют конструировать самодвижущиеся паровые машины, тянущие за собой цепочки из нескольких железных повозок.
   - А что в этом невероятного? - изумился Наромарт. - Паровые локомотивы в моих краях известны в любом гномьем поселении. Вот использовать силу молнии для тех же целей умели только в столице.
   Йеми уставился на тёмного эльфа круглыми от изумления глазами. Сашка и Олус - тоже.
   - Ты это серьёзно? - переспросил кагманец.
   - Совершенно. Только, пожалуйста, не спрашивай меня, как это работает. Я понятия не имею. Наставники несколько раз пытались обучить меня точным наукам, но, в конце концов, поняли, что у меня нет ни способности, ни особого желания. Но об этом лучше поговорить в другой раз, сейчас есть дела поважнее.
   - Просто, я всегда считал это сказками.
   - Первые шестьдесят лет своей жизни я считал сказками цветы и звёзды. Но я согласен с тобой в главном: инквизиторы действительно не поверят, что мальчик действовал один и по своей воле. Правда, я не думал, что у них хватит жестокости пытать ребёнка.
   - Не только хватит, а ещё и останется, - хмуро вставил Олус. - Ты судишь о них явно лучше, чем они того заслуживают.
   - А может, его уже пытают? - Балис был по-прежнему спокоен, только еле заметно подрагивали пальцы. - Вот мы тут разговариваем, а его уже пытают.
   - Ты преувеличиваешь, - уверенно ответил Йеми. - Ни один дознаватель не начинает с пыток, сначала используются менее хлопотные методы. Цепи, колодки, лишение пищи, воды и сна.
   - Карцер, - эхом откликнулся Сашка.
   Мирон непроизвольно поёжился, будто за шиворот попала вода. В Бутырской тюрьме ему разок довелось побывать. И на человека, точно знающего, что через несколько часов он сможет покинуть это заведение, оно оказывало жуткое давление, а уж на заключенных. Можно представить, каково было в камере четырнадцатилетнему Сашке. И каково сейчас в темнице инквизиторов маленькому Серёжке.
   - А это что, не пытки? - удивился Балис.
   - Ну и нравы у вас, ольмарцев, - с грубоватой прямотой изумился благородный сет. - Пытки - это дыба, кнут, огонь, железо и тому подобное. А колодки - просто наказание. Я рабов часто приказывал сажать в колодки. Хочешь сказать, я их пытал?
   - Я хочу понять, что происходит с Серёжкой, - без выражения ответил Гаяускас.
   - Скорее всего, его допросили и заперли в камеру, - предположил Йеми.
   - Подумать, - добавил Сашка.
   - Тебе-то откуда знать? - фыркнул Женька.
   - А это тебя не касается, - по-русски ответил казачонок.
   - Очень надо, - скривил губы маленький вампир.
   - Парни, мне надо объяснять, что сейчас не время ссориться по пустякам? Или сами понимаете? - поинтересовался Нижниченко.
   - Понимаю. Только Серёжку не станут пытать сразу. Не должны... Мирон Павлинович, подтвердите, что я знаю...
   Давненько Саша его ни о чём так не просил. Нижниченко понимал, что стоит за этой просьбой: искреннее намерение помочь Серёже и нежелание выворачивать душу при посторонних. Что ж, парнишку можно было понять.
   - Подтверждаю. Думаю, вам с Балисом Валдисовичем стоит поговорить наедине... чуть позже.
   Сашка молча кивнул.
   - Так что будем делать? - поинтересовался Наромарт, поняв, что продолжение разговора на неизвестном языке не последует.
   - Можно попробовать обратиться к наместнику, - неуверенно предложил благородный сет. - Если благородный Порций расскажет ему правду, то, возможно, он вступится за мальчика. Сережа обращен в рабство незаконно, да и к тому же он принадлежит иноземному вельможе.
   - Ты действительно веришь, что наместник поможет? - переспросил Йеми.
   - Честно говоря, не очень. Но лучше делать хоть что-то, чем смотреть, как эти злодеи замучат ребёнка. А что мы можем, кроме этого? Не штурмовать же нам Вальдский замок.
   - Не просто штурмовать, а разнести это гнездо вдребезги, - убеждённо ответил Нижниченко. - И даже обсуждать нечего: другого выхода господа инквизиторы нам просто не оставили.
   - Ты это серьёзно? - второй раз за утро Паук Господаря был удивлён до глубины души. Это ещё не считая поступка Сережи, который уж удивил, так удивил.
   - Разве я похож на уличного комедианта? Посуди сам: добровольно нам Сережу никто не отдаст, выкрасть его незаметно у нас не получится. Мы и Риону-то никак не можем освободить, а замок инквизиторов наверняка защищен намного лучше, чем жилище одинокого мага.
   - Это точно, - угрюмо согласился Йеми.
   - А время не терпит, - продолжал Мирон. - Значит, остается только освободить его силой.
   - Точно! - азартно поддержал Сашка. Рия испуганно хлопала огромными золотистыми глазами. Новые хозяева не раз удивляли её своим поведением, но напасть на инквизиторов... Это было за пределами понимания ящерки. Это был поступок не людей - богов. Но никто из них богами не был. Как объяснить такое противоречие, вейта не знала, но всей душой переживала за незнакомого маленького раба и была готова сделать всё, что угодно для его освобождения - пусть её только попросят.
   - Йеми, ты с нами? - всё тем же будничным спросил Балис. Со стороны могло показаться, что он заранее знал, что предложит Мирон. На самом же деле, конечно, не знал. Но с самого начала верил, что именно так и будет: друзья не предают.
   - Я должен позаботиться о Рионе, - глухо ответил кагманец.
   - Разумеется, это учтено. Её мы освободим заранее. Надо же нам отрепетировать штурм замка, вот и попробуем на башне мага.
   - Как ты себе это представляешь? На шум битвы сбежится стража, инквизиторы. Как мы уйдём?
   - Тихо и спокойно. У меня есть план, в любом случае я его изложу. Но сначала мне хотелось бы узнать, сможем ли мы потом рассчитывать на тебя?
   - Если Риона будет на свободе и в безопасности...
   Йеми задумался, потом вдруг нервно рассмеялся.
   - А почему бы и нет? Я никогда бы не осмелился напасть на оплот инквизиторов... Но вместе с вами... Если у нас получится... Можно будет сказать, что жизнь удалась. Такой шанс выпадает один раз, его грешно упускать. Но, только если будет свободна Риона. Вы должны меня понять...
   - Мы тебя отлично понимаем, - заверил Нижниченко. - Олус?
   - Преступления перед Императором мальчик не совершил. Конечно, он нанёс ущерб хозяину... Но в рабство ребёнка обратили незаконно... Я думаю, что будет правильно освободить Сережу сейчас, а впоследствии обсудить с ланистой вопрос о возмещении убытка. Надеюсь, что благородному Порцию по средствам выплатить компенсацию, ибо я тут ничем помочь не смогу.
   - Я готов взять это на себя, - коротко кивнул Йеми. - Разумеется, после того, как дети будут в безопасности.
   - Что касается инквизиторов, то я поднял против них свой меч ещё в Оксене, в чём никогда не раскаивался. Так что, можете на меня рассчитывать.
   Балис повернулся к эльфу, но задать вопрос не успел: Наромарт спросил первым.
   - Наши новые знакомые предложили свою помощь. Мы её примем?
   - Какую именно помощь?
   - Решать тебе. Олх просил передать, что, если нужно, они будут сражаться рядом с нами.
   - Хорошая новость. В таком деле каждый хороший воин - весомая поддержка.
   - Тогда - командуй. Как я понимаю, в таких делах самый большой опыт у тебя. Или - у Мирона?
   - Нет, ты понял правильно - у него, - поправил Нижниченко. - Так что, ждём приказа...
   И закончил на русском.
   - Командуй, Балис. Сейчас вся надежда - на тебя.
   Гаяускас вздохнул. Сейчас он снова ощущал себя офицером Военно-Морского Флота Советского Союза.
   - Значит так. Сегодня проводим подготовку. Йеми, я, Мирон и Саша идём сейчас смотреть башню и замок.
   Женька скосил глаза на казачонка, тот приосанился и словно засветился изнутри тщательно скрываемой радостью.
   - Подходы, организация охраны, пути отступления. Потом возвращаемся сюда, разрабатываем план операции. Нар, сможешь ночью пробраться к Серёже?
   - Рискованно, - цыкнул кагманец. - Вальдский замок - это не тюрьма в окраинном городке и даже не башня волшебника.
   - Рискованно, - согласился чёрный эльф. - Но попробовать можно. Сигнальную магию можно заметить и своевременно принять меры.
   - Не забывай, инквизиторам дано чувствовать нелюдей. И священников тех вер, что поставлены вне закона тоже.
   - Я помню это с того самого момента, как ступил на землю Империи. Но попытаться добраться до Сережи необходимо. Если не смогу проникнуть в его камеру, то, по крайней мере, хоть точно определю, где именно он находится. Уж это-то у меня должно получиться.
   - Хорошо, - кивнул Балис. - Так и решаем. Вопросы есть?
   - Может, от союзников кого-нибудь в разведку взять? - предложил Нижниченко.
   - Смысл? Думаешь, подметят то, что не увидим мы?
   - Сильно сомневаюсь. Зато лишний раз убедятся в нашем доверии и серьёзности намерений.
   Балис нахмурился.
   - И тут политика... Ладно, одного можно взять, обузой не станет. Ещё вопросы? Тогда, начинаем.
  
   - Ну!?
   Сильные пальцы ухватили Серёжку за подбородок и задрали лицо вверх.
   - Будешь говорить?
   Короткая пауза. И короткий, хлёсткий удар по лицу.
   - Будешь отвечать?
   Ещё пауза. Ещё один удар. Солёный вкус крови во рту.
   Именно так в фильме допрашивали Мальчиша-Кибальчиша. Только в фильме всё понарошку. Там мальчишка-актёр просто стоял у стены и смеялся над проклятыми буржуинами. А Серёжку уже, наверное, полчаса тянули на дыбе, как струнку. В запястья впивались кожаные ремни, за которые его тянули вверх, а в щиколотки - металлические оковы, которые не давали оторваться от земли. Оковы уже давно содрали с косточек кожу, кровь запеклась противными бурыми пятнами. Плечи нестерпимо болели и, казалось, вот-вот выскочат из суставов, с треском разрывая кожу, мышцы и связки.
   И смеяться над мучителями сил у Серёжки не было... Точнее, почти не было.
   Слабая, еле заметная улыбка на разбитых губах. Инквизиторы наверняка даже не поняли, что их пленник улыбается. Ничего, скоро поймут. Улыбка - это только начало.
   - Буду... говорить...
   - Ну, говори!
   - Воды... дайте...
   Отец Бодак нерешительно посмотрел на Верховного Инквизитора. Тот милостиво кивнул. Сейчас самое важное - дракон. По отношению к мальчишке можно и мягкость проявить, всё равно никуда не денется.
   - Флип, дай ему воды, - распорядился палач.
   Один из подмастерьев, кряжистый молодой парень с чуть раскосыми глазами, зачерпнул глиняной плошкой из стоящей в углу бочки и поднёс посудину к лицу Серёжки.
   - Ну, пей.
   Первый глоток мутным тёплым комом прокатился в желудок. За ним второй, третий. Затхлая подвальная вода была для Серёжки сейчас слаще компота. Из мальчишки непроизвольно выдался облегчённый выдох.
   - Теперь говори! - потребовал Бодак, когда Флип с пустой плошкой отошел в сторону.
   - Говорю, - согласно кивнул головой Серёжка. - А дракошка-то - улетел!
   И теперь улыбнулся широко, во весь рот, словно получал почётную грамоту за победу в турнире по самбо.
   - Щенок!
   Удар в живот пробил бы пресс, наверное, и взрослому мужику, что уж говорить о мальчишке. Несколько мгновений Серёжка беспомощно хватал ртом воздух. Потом закашлялся. А, отдышавшись, прохрипел:
   - Я - не щенок! Я - волчонок!
   И снова нагло улыбнулся.
   - Сопляк!
   Бодак ладонью наотмашь ударил мальчишку ладонью по лицу. Серёжка даже не пытался отвернуться: всё равно, когда руки связаны, лица не спрячешь. Голова беспомощно качнулась в сторону. Бодак ударил ещё раз, потом ещё. Из разбитого носа потекла кровь. "Только бы не заорать!" - вертелось в голове у Серёжки. Перед глазами мелькали звёзды, в ушах звенело. А потом вдруг сразу - ничего. Ни звёзд, ни звона, ни боли, ни солёного вкуса крови во рту. Только тишина и темнота.
   - Достаточно, брат Бодак, - хладнокровно заметил отец Сучапарек, заметив, что тело мальчишки безвольно обвисло.
   Палач, тяжело дыша, остановился. Сгрёб длинные мальчишкины волосы заляпаной в крови ладонью, поднял бессильно упавшую на грудь голову.
   - Живой, отец Сучапарек! Живучий, наглец.
   - Очень хорошо, - голос Верховного Инквизитра Толы по-прежнему не выражал никаких эмоций. - Но на сегодня, брат Бодак, с него достаточно.
   - Как угодно, отец мой, - палач с поклоном отошел в сторону. Расторопный Флип, давно зачерпнувший из бочки ведёрко воды, окатил мальчишку с головы до ног.
   - Не мне угодно, брат Бодак, - наставительно произнёс Сучапарек, - а в соответствии с регламентом сегодня было лишь увещевание. Теперь нужно остановить кровотечение и отвести его в камеру. Слышишь, волчонок, у тебя есть почти целый день, чтобы раскаяться и рассказать нам всё о своих сообщниках.
   - Ничего я вам не расскажу, - просипел мальчишка.
   - Расскажешь, как миленький всё расскажешь, - почти ласково пообещал Бодак. - Здесь у меня все говорят. Всем языки развязываю.
   - Все говорят, а я не стану, - упрямо выдавил Сережка.
   - Заговоришь, никуда не денешься.
   - Довольно, - прервал спор Верховный Инквизитор. Ещё не хватало препираться с преступником, тем более - с малышом. Воображает себя героем - пусть воображает. До первого кнута. Но - по регламенту.
   - Отведите его в камеру. Пусть подумает над своей участью. Пока ещё её можно облегчить, но скоро будет поздно, слишком поздно.
   Отворотив противно скрипнувшую дверь, отец Сучапарек покинул пытошную. Следом вышел и отец Бодак. Остался только Серёжка и двое подмастерьев: Флип и молчаливый пожилой коротышка.
   - Слышь, дурачок, ты откуда взялся такой непуганный? - поинтересовался Флип, ослабляя верёвку. Казалось бы, должно было стать легче, но Серёжка уже знал: первое время будет ещё больнее. И действительно, боль огненным клинком полоснула по плечам, на глаза навернули слёзы. Мальчик едва удержался от крика. Хорошо хоть, перетерпеть нужно было только первый приступ, дальше уже легче.
   - Откуда взялся, говорю? - продолжал расспрашивать подмастерье, распутывая узлы. Получалось у него не слишком быстро - с зеленым палачом со Двора Боли не сравнить. Серёжка присел на корточки - ноги отказывались держать. Ничего, сейчас он немного передохнёт и сам дойдёт до камеры. Тут всего-то несколько метров.
   Пускай эти не думают, что ему больно и страшно. Хотя бы потому, что ему на самом деле больно и страшно. И даже не просто страшно, а очень страшно. Только не показывать же это всем подряд, легче-то всё равно не станет. А уж особенно не хотелось, чтобы его страх увидели эти живодёры.
   - Чего молчишь, язык, что ли, проглотил? - раздраженно произнёс Флип. Он наконец-то справился с верёвкой и теперь присел рядом, чтобы снять оковы с Серёжкиных ног.
   В ответ надо бы было высунуть язык и показать чересчур говорливому помощнику палача, что говорить Серёжка может, только не желает. Вот только глупо. Двинет дядька снизу в челюсть, среагировать не успеешь, так язык можно до крови прикусить. Больно до ужаса. Одно дело допрос, там боль приходилось терпеть за дело. А тут за что? За глупый выпендрёжь? Доказывать Флипу мальчишке было нечего. Он просто проворчал:
   - Хочу и молчу.
   За такое подмастерье максимум мог отвесить затрещину. Мелочь. Конечно, лучше бы без этого, но, в самом деле, с какой стати нужно вести себя с палачами вежливо?
   Но обошлось и без затрещины. Мужчина справился, наконец, с оковами, тяжело распрямился и произнёс:
   - Ну и дурак. Раньше надо было молчать?
   - Когда - раньше? - хмуро полюбопытствовал Серёжка.
   - Тогда. "Все говорят, а я не стану", - передразнил Флип. - Ишь, какой выискался.
   - Какой есть.
   - А есть - дурной. Точно, Хусс?
   - Трепло, - мрачно прокомментировал молчаливый подмастерье. - Он дурак, а ты - трепло. Тебе-то какая разница?
   - Жалко дурака, - ответил Флип, и мальчишка почувствовал, что тот не врёт: ему и вправду было жалко Серёжку. Только самому Серёжке жалость от палачей была не нужна. - Он же сам не понимает, что натворил.
   - Ну, объясни, коли такой добряк, - пожал плечами Хусс.
   - И объясню. Слушай малыш, казнить тебя, конечно, всё равно казнят. Без этого никак нельзя. Дракона отпустить - не графу в жаркое плюнуть, это не прощается. Но, если будешь вести себя хорошо, то тебя просто казнят, и только. А если будешь господина Верховного Инквизитора злить... Плохо тебе будет.
   - А что, мне сейчас хорошо? - невинным голосом поинтересовался Серёжка, вставая на ноги.
   - Вот дурной, - развёл руками Флип. - Сейчас - это так, ерунда, даже не пытка. Будешь умным, так ерундой и отделаешься. Ну, всыплют тебе слегка плетей или на дыбе вздёрнут пару раз. Плохо, конечно, только это, честно говоря, тоже за пытку не считается. А вот если господина Верховного Инквизитора разозлить, то он может приказать пытать тебя по-настоящему. Хотя и не принято детей пытать...
   - Ага, добрые вы тут прям, как крокодилы...
   - Кто? - изумился помощник палача. Серёжка хихикнул. Конечно, откуда Флипу знать про крокодилов. Они ж в тропиках водятся, а до зоопарков в этом мире не доросли и ещё не скоро дорастут. - Какие такие крокодилы?
   - Неважно. Доброта из вас так и прёт. Не пытка, да? Сами бы попробовали.
   Подмастерье довольно осклабился.
   - А мне нечего пробовать, я дракона не выпускал.
   Мальчишка опустив лохматую голову, молчал. Флип хотел сказать ещё что-то, но тут со скрипом отворилась дверь, и вошел стражник.
   - Давай сюда щенка.
   Серёжка вскинул голову, зло сверкнув глазами.
   - Я - не щенок. Я - волчонок.
  
   - Ну, что скажешь? - приподнялся на локте Олх, когда Бараса вошел в комнату.
   - Не знаю, какие они бойцы, но высокого взять в капитаны был бы счастлив любой граф. А будь бы у Толиники король, так и королевским капитаном мог бы служить.
   - А если яснее? - Скаут пружинисто сел. В полуорке всколыхнулось любопытство: Бараса, как большинство воинов, на похвалы был скуповат. Если новый союзник произвёл на него столь сильное впечатление, значит, и впрямь произошло что-то необычное. Хотя, чему удивляться? Драу в товарищах, мальчишка, который по ночам драконов выпускает, в подопечных. Мягко говоря, странно ожидать от новых знакомцев повадок мирных обывателей. И даже поведения простых наёмников ожидать странно. Такие люди просто обязаны скрывать тайну. Может, не великую, а так, средних размеров... С пару Даков величиной.
   - Яснее? Они хотят с нашей помощью взять штурмом сначала башню Нурлакатама, а потом и Вальдский замок.
   - Башню - почему бы и нет. Откровенно говоря, руки чешутся свернуть шею этому ублюдку, укравшему малышку. Но нападать на гнездо инквизиторов - безумие. По правде говоря, предлагая им помощь, я об этом не думал. Неужели они настолько обезумели?
   - Они настолько хотят спасти своего мальчишку, - Бараса опустился на табурет.
   - Фрос свидетель, я тоже этого желаю. Проклятье, парень, сумевший освободить дракона под носом этой кучи стражников, достоин восхищения. Не уверен, что Эста на его месте смогла бы повторить его поступок.
   - И я про то же, - кивнул воин.
   - Но штурмовать замок - безумие. Инквизиторы поотворачивают нам головы, словно птичница цыплятам. Здесь нужно действовать не силой, а хитростью.
   - Хитрость - это хорошо, но по мне лучше всего такие вопросы разрешать при помощи топора. Коротко и ясно.
   - Жить надоело? - сочувственно поинтересовался зеленокожий. - Вот уж не думал, что тебя можно соблазнить такой дурью.
   Бараса хитро улыбнулся.
   - С каких пор, Скаут, ты проникся таким почтением к отцам-инквизиторам? Считаешь, что их нельзя убить?
   - Убить - запросто, - хмыкнул Олх. - Уж дюжину ублюдков я к их богам точно отправил, надеюсь, что больше. Но это - в лесу. А чтобы штурмовать их оплот - я мозгов не лишился. Их же там...
   - Сколько? - невинным голосом поинтересовался человек. Полуорк смешался.
   - Ну... Откуда мне точно знать... Наверное, четыре дюжины или что-то около того...
   - Шестнадцать рыл по имперскому счёту. Плюс Верховный Инквизитор и его секретарь.
   - Всего-то? - удивился разведчик. И подозрительно переспросил: - Откуда ты это взял? Что-то не верится.
   - Сам сразу не поверил, - кивнул воин. - Но Лечек убежден, что дело обстоит именно так. В городе постоянно отирается по полудюжине инквизиторов из каждого Ордена. Может оказаться ещё пара-тройка приезжих из других городов Толиники, но не более того.
   - А этот Лечек, случайно, не знает, сколько воинов служит Инквизиции?
   - Случайно знает. Четыре десятка, пара лейтенантов и капитан.
   Полуорк задумчиво почесал макушку. Снова получилось меньше, чем он прикидывал. Почему-то казалось, наёмников будет не меньше малой полусотни, а то и большой. Хотя, по любому, число противников оставалось запредельным.
   - Они полагают, что смогут справиться со всеми?
   - Со всеми сражаться не потребуется. Кого-то из инквизиторов, да и стражников в замке наверняка не будет. Кроме того, один десяток всегда дрыхнет в казармах, им понадобится время, прежде чем они смогут вступить в бой.
   Олх хмыкнул. Конечно, наёмники Ордена Инквизиции - не из тех, кто, услышав шум драки выбегает на битву в нижней рубахе и с первым попавшимся оружием в руках. Эти ребята сначала наденут доспехи, а уж потом станут разбираться, что к чему. Но долго ли профессиональным рубакам кожаны зашнуровать? Что самому полуорку кувшин пива выпить.
   - Много времени им не потребуется. А вслед за кнехтами на шум боя прибежит городская стража, да и легионеры не окажутся в стороне.
   - Наши друзья собираются всё делать быстро. Ты помнишь, замок стоит боком к Медной площади, а главный вход обращен на улицу Котельщиков. Если тихо убрать четверых стражников, караулящих на крыльце, то тревогу поднять будет некому.
   - Возможно...
   Пожалуй, это верно. Улочка не людная, а почтенные мастера слишком заняты работой, чтобы глазеть через окно на то, что происходит снаружи. Да и через слюдяные окна много не увидишь, а на стекла денег хватает далеко не у каждого котельных дел мастера. Если разом убить всех четверых, так чтобы ни один не вскрикнул, то есть все шансы зайти вовнутрь незаметно.
   - Четверых сразу попробуй, убери. Для того и ставят в караул помногу, чтобы было, кому тревогу поднять, если что.
   - Одному кинжалом в горло попадёшь?
   - Попаду. Так это - одному.
   - По одному берут на себя Балис и Лечек. Ну, а последнего мы с Глидом уж как-нибудь завалим по-тихому.
   - Хорошо, а дальше что?
   - Дальше проходим внутрь, по быстрому находим в подвале мальчишку и покидаем гостеприимных хозяев.
   - И у дверей замка нас ожидает отряд городской стражи, - криво усмехнувшись, закончил Олх. Воин, однако, его иронию не разделил.
   - Не будет никакой стражи. Снаружи останутся Мирон и Саша.
   - Саша - это который?
   - Старший мальчишка.
   - Два человека сдержат отряд воинов?
   - У них будет волшебное оружие, с которым сдержат.
   - В сказки про абсолютное оружие я перестал верить раньше, чем убил своего первого медведя, - с хрустом потянулся Скаут.
   - Балис говорил, что, используя это оружие, он победил две дюжины легионеров. Лечек подтвердил.
   - Хм...
   - Мне кажется, эти люди не похожи на лжецов.
   - Мне тоже так кажется, - признался полуогр. - Наверное, у них и вправду имеется сильный артефакт. Это даёт надежду. Предположим, всё получится так, как ты сказал. Что потом?
   - Потом выбегаем на площадь. Вейта и младшие дети будут ожидать нас с нужным числом лошадей. Садимся и скачем к Болотным воротам. Счастливо оставаться, город Тола.
   - А стража у ворот?
   - Снесём с ходу, - уверенно заключил Бараса. - И артефакты не потребуются. Раскидать десяток толстых пивных бочонков - тоже мне, проблема.
   - У них эспонтоны. Пропорют лошади брюхо - что тогда?
   - Об этом Лечек подумал. Две-три лошади будут куплены про запас. Пересядем и поедем дальше.
   - А дети с таким табуном на площади не привлекут внимания?
   - Пусть привлекают. Лечек изготовит для вейты ошейник о том, что она принадлежит какому-нибудь благородному сету. Тронуть собственность сета в городе никто не посмеет.
   Олх снова поскрёб заросшую густыми волосами макушку. Идея, казавшаяся безнадёжной авантюрой, на глазах превращалась в стройный и продуманный план.
   - Это всё они придумали?
   - Почти всё, - кивнул честный Бараса. - Лечек - мужик башковитый.
   - А знаешь что... - полуорк встал со скрипнувшей кровати. - Что-то в этом есть. Может, и правда, стоящее дело.
   - Разнести оплот инквизиторов - я не знаю более стоящего дела.
   - Хочешь приложить к этому руку?
   - У меня к отцам-инквизиторам давние счёты, - нехорошо усмехнулся воин.
   - У всех нас к ним счёты, - вздохнул Олх. - Ладно, надо посоветоваться с остальными. Если кто-то не захочет - неволить не стану. Но сам буду участвовать.
  
   Отец Сучапарек задул свечи. Самое время было прочитать вечерние молитвы и ложиться спать. Но просто так отправиться в спальню Верховный Инквизитор Толы не мог: занозой в душе сидело нахальное поведение арестованного мальчишки. Такого отцу Сучапареку не приходилось видеть ни разу за всю свою жизнь. Упорные молчуны попадались, а вот чтобы дерзить инквизиторам - не бывало. Этот Шустрёнок словно не понимал, что его ожидает. А может - и правда не понимал? Может, вся его наглость - от того, что надеется отделаться каким-нибудь нестрашным наказанием. Надо бы объяснить маленькому дикарю ещё раз, что ожидает его завтра. Объяснить так, чтобы у того не осталось никаких сомнений. А если он и с первого раза понял всё, как надо... Показ орудий пыток ещё никому не вредил. Путь помучается на ночь глядя.
   И, вместо того, чтобы подняться наверх, в жилые покои, Верховный Инквизитор Толы отправился в подвал.
  
   "Кем я только не был. Теперь ещё и специальность разведчика освоил", - подумал Наромарт, протискиваясь в образе нетопыря сквозь узкое окошко камеры.
   Эта камера оказалась несколько побольше, чем прошлая, в которой содержали работорговца. К тому же, Серёжу, в отличие от Кеббана, в колодки не заковали. Мальчишка, свернувшись в комочек, лежал на стоявшей вдоль стены деревянной лавке и, судя по всему, крепко спал.
   Наромарт принял нормальный облик и громким шепотом позвал:
   - Серёжа...
   Мальчишка никак не отреагировал. Эльф позвал его чуть громче. Узник встрепенулся.
   В камере было темно, но Наромарт тепловым зрением наблюдал, как парнишка неловко приподнялся.
   - Кто здесь? - так же шепотом спросил мальчишка.
   - Тише! Это я - Наромарт.
   - Наромарт?!
   В тихом голосе Серёжи было столько радости, что эльф чуть ли не физически почувствовал, сколько страданий мальчишка перенёс за время пленения.
   - Да, это я. Только - тише.
   - Я - тихо, - горячо пообещал парнишка, неуклюже вставая на ноги. Он и вправду сумел сдержаться и говорить шепотом, хотя крик так и рвался наружу. Его нашли! В тот самый момент, когда всё уже казалось безнадёжным - рядом оказались друзья. Значит - его спасут. И, наверное, прямо сейчас. Не зря же он всегда верил, что его не бросят. Верил не смотря ни на что.
   - А где ты?
   - Здесь.
   Холодное лиловое свечение окутало фигуру тёмного эльфа. И Серёжа, позабыв обо всём на свете, кинулся к нему со всех ног. Звякнула цепь. Мальчишка чуть не растянулся на полу, но сумел удержать равновесие и виновато застыл на месте. А в следующую секунду зарылся лицом в плащ ринувшегося его подхватить и удержать от падения Наромарта.
   - Серёжа...
   Инквизиторы стерегли своих пленников не хуже плоштских властей. Пусть мальчишку и не посадили в колодки, но теперь Наромарт видел, что руки у Серёжи связаны за спиной, а на ноги надеты кандалы с короткой цепью.
   - Серёжа... Не плачь, самое плохое уже позади.
   Эльф хотел успокоить мальчишку, погладить по голове, но тот дёрнул плечами, поднял голову и произнёс.
   - А я не плачу! Я - радуюсь!
   И вправду, на лице паренька сияла улыбка до ушей, а глаза, хоть и были полны влаги, но сияли и искрились счастьем. На фоне покрытых запёкшейся кровью губ и большого синяка под правым глазом эта радость выглядела неправдоподобно-жуткой, но, без сомнений, была искренней.
   - Серёжа... - только и нашелся сказать Наромарт, подумав про себя, что на Женю этот мальчишка совершенно не похож.
   - Вы ведь вместе с Балисом Валдисовичем здесь, правда? - горячо прошептал парнишка.
   - Конечно. И вместе с остальными.
   - И Анна-Селена с вами?
   - Она тоже. Мы все здесь. И скоро мы тебя спасём.
   - Когда? - сказано было очень торопливо. Эльф понимал, что паренёк хочет немедленного освобождения. Наверное, трудно будет убедить его потерпеть ещё пару дней провести в этой камере. Но Балис утверждал, что мальчишка сможет понять, что это необходимо.
   - Скоро. Завтра мы освободим Риону, а потом подготовим и твоё освобождение, Думаю, дня через два-три ты будешь уже на свободе.
   - Но... - попытался, было, возразить Серёжа, однако эльф перебил:
   - Раньше нельзя. Украсть узника Инквизиции - не шутка. Нам придётся спешно убегать из города. Сначала нам нужно спаси Риону, не можем же мы её здесь бросить. Она в руках у злого волшебника и если мы ей не поможем, то она погибнет.
   Мальчишка моргнул, шмыгнул носом.
   Наромарт видел, что в душе у паренька происходит борьба. Конечно, по доброй воле сидеть в подвалах Инквизиции никто не захочет. Но, похоже, Сережа понимал, что выбора у его друзей не было.
   - И что, никак нельзя сначала освободить меня, а потом Риону?
   - К сожалению, не получится. Представь себе, что начнётся в городе, когда мы утащим тебя из этой камеры. Все силы будут брошены на то, чтобы найти тебя и нас. Понимаешь? Нам придётся немедленно бежать отсюда. Если к тому времени Риона не будет свободна, то нам останется только оставить её в лапах похитителя без всякой надежды на освобождение.
   Мальчишка подавлено молчал.
   - А вот освободить её из заточения мы сможем без всякого шума, - продолжал эльф. - Волшебник, похитивший её - преступник по местным законам. Он сам боится и властей и Инквизиции, а потому будет молчать. И мы сможем спокойно подготовить своё освобождение. Понимаешь?
   Серёжа кивнул нечёсаными вихрами. Теперь он смотрел в пол. Наромарту было очень неловко, можно сказать стыдно. Была бы у него возможность занять место мальчишки, эльф сделал бы это не задумываясь. Так ведь не было возможности-то.
   - Сережа, ну что ты так огорчился? Ты же столько времени смог вытерпеть, а тут какие-то три-четыре дня...
   Парнишка снова мотнул головой, а потом поднял взгляд и, глядя прямо в лицо Наромарту, отчеканил.
   - Я понимаю. Раз надо - значит надо. Спасайте сначала Риону.
   Откровенно говоря, тон, которым были сказаны эти слова, чёрному эльфу очень не понравился. Нетрудно было догадаться, что в мальчишке говорила обида. Неприятно, очень неприятно, но... Уж точно, сейчас не до долгих душеспасительных разговоров. Надо спасти сначала Риону, затем Сережу. А потом, когда всё счастливо завершится, и все будут на свободе, мальчик поймёт и простит. Если даже и не простит, не это главное: главное, что будет спасён.
   Правда, что сказать мальчику именно в эту минуту, Наромарт не очень понимал. Но говорить ничего не потребовалось: за дверью раздались шаги.
  
   - Саша, не мельтеши, - посоветовал Балис тыркающемуся из угла в угол подростку.
   Казачонок хмыкнул. С одной стороны, выдержка офицера восхищала, с другой раздражала. Конечно, для разведчика нервы - непозволительная роскошь, а спокойствие в критический момент может спасти жизнь. С другой человек на то и человек, чтобы переживать за своих близких. А если ему всё равно, что с ними будет - какой он человек?
   Раньше Сашке казалось, что Балису Валдисовичу Серёжка дорог как сын. А сейчас, глядя на ледяное спокойствие офицера, мальчишка в этом здорово сомневался. Неужели, если бы в подвалах Инквизиции в ожидании казни томился его ребёнок, офицер бы оставался таким невозмутимым. Наверное, места бы себе не находил. А вот Серёжки, похоже, ему не очень-то жаль.
   Или всё-таки сам Сашка по глупости чего-то не понимает?
   - Ну, что ты так смотришь? Посиди спокойно. От того, что ты тут по углам бегаешь, Наромарт быстрее не вернётся.
   Женька явственно хмыкнул. Так его, великого разведчика. Назвался груздем - полезай в кузов. Переживать и волноваться должны женщины и дети, то есть Рия и Анна-Селена, что они успешно и делали: забились в спальню и тихонько там сидели, прижавшись друг к другу. Женьке по возрасту тоже полагалось удариться в волнения, да он, честно говоря, и на самом деле сильно переживал за Серёжку и с нетерпением ожидал возвращения Наромарта, но виду не подавал. Не позволяла навязанная роль: злыдней чужое горе не волнует.
   И хотя про себя маленький вампир точно знал, что никакой он на самом деле не злыдень, но в шутку надетая маска как-то незаметно приросла и не желала отрываться от души. Если только с кровью и кусочками кожи, как отдирается от железа на морозе опрометчиво намоченная рука. Женька видел один раз, как это происходит... Жуть. Два дня в себя прийти не мог. А теперь и сам оказался на месте незадачливого грузчика. Изменить поведение казалось недостойным, и он продолжал играть то ли выбранную, то ли навязанную роль, всё больше и больше стирая грань между собой настоящим и показным.
   - Волнуюсь я, - честно признался Сашка. - Не по себе что-то.
   - Не уверен, что сможешь, если что, сдержать стражников? - сощурившись, поинтересовался морпех.
   - С автоматом-то удержу, можете не сомневаться, - уверенно ответил парнишка.
   - А тогда чего волнуешься? У каждого из нас задача по силам. А значит, всё будет в полном порядке.
   Балис усмехнулся: неожиданно вспомнился сон после боя с пиратами.
   - В общем, проучим этих мерзавцев, мой верный Горлойс.
   Сашка кивнул. Неважно кто такой Горлойс, зато мерзавцы определённо нуждались в том, чтобы их хорошенько вздули.
   - Супер! - восхитился Женька. - А Вы ещё и фэнтези читаете?
   - Какое фэнтези? - переспросил Балис.
   - "Хрустальный грот", - усмехнулся мальчишка. - Горлойс - это же оттуда.
   - Та-ак...
   Гаяускас не спеша подошел к столу, налил из кувшина в кружку фрамбуаз, медленно выпил, присел на табурет и попросил:
   - Женя, а теперь, пожалуйста, расскажи эту историю как можно подробнее. Что за книжка, что за Горлойс.
   Сашка перестал вымерять комнату, с изумлением наблюдая за поведением отставного капитана. Мирон как сидел в углу, так и оставался сидеть, но сразу понял: случилось что-то важное.
   Женька вздохнул и тоном первоклассника, наставляющего дошколят начал:
   - "Хрустальный грот" - роман такой. Фэнтези.
   - Что значит - фэнтези?
   - Ну...
   Вопрос поставил подростка в тупик. В самом деле, что значит? Слово знают все, а вот что за ним скрывается...
   - Фантастика магии и меча, - подсказал Нижниченко. - Обычно бароны, драконы, принцессы, великие чародеи.
   - Сказочки для малышей, - разочаровано протянул Сашка.
   - Да нет, у нас и взрослые их с удовольствием читают.
   - Делать им нечего. Лучше бы читали про Ната Пинкертона. Интересно, и всё как взаправду.
   - Думаешь? - хитро сощурился Мирон. - А вот если про наши странствия написать. Как раз и драконы, и бароны.
   - Где здесь бароны?
   - А Йеми с Олусом - чем тебе не бароны?
   - Зато принцессы нет, - не сдавался Сашка.
   - Может, ещё встретим.
   - Если только... И вообще, никто же не поверит, что это и в правду было.
   - Про Пинкертона тоже многое придумано, - поставил точку Нижниченко. Внешне это было не заметно, но генерал видел, что Балис с нетерпением ждёт, когда же они с Сашей завершат ушедший в сторон разговор. И действительно, стоило воцариться тишине, как морпех спросил у Жени:
   - Так что с романом?
   - Да ничего, - пожал плечами подросток. - Скучный. Я продолжение не стал читать.
   - Ты говорил, там есть какой-то Горлойс.
   - Есть. Герцог Корнуолла. Его убили в конце. Да роман вообще не про него. Там главный - волшебник Мерлин.
   - Мерлин? - переспросил Балис. Форменная ерунда получалась. Уж про Мерлина-то он в детстве читал. "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" - такую книгу до смерти не забудешь. Ну и ещё какие-то легенды. Но никакого Горлойса у Марка Твена Гаяускас не помнил. Хотя, сколько времени прошло с тех пор, когда он последний раз открывал эту книжку... - Так это что, обработка английских сказок?
   - Наверно, - несколько смущенно согласился Женька. - Я не знаю.
   - И всё-таки, что там делает Горлойс? - упорно добивался своей цели отставной капитан. Ощущение того, что книжка никаким образом не связана с историей кортика, крепло с каждой минутой, но хотелось довести дело до конца.
   - У него жена была. Король её полюбил, а она - короля. Тогда Мерлин устроил что они встретились, ну и... Сделали короля Артура. А Горлойса как раз убили, пока король с его женой... спали.
   - Гм...
   Да, что-то такое в легендах и было.
   - Точно, - поддержал Женьку и Нижниченко. - Слышал я эту историю. Только вот не помнил, что герцога звали именно Горлойсом. Кстати, а почему это так важно?
   - Почему важно...
   Если это тот Горлойс из сна, тогда... Тогда воин на коне - только король. Кто ещё может приказывать герцогу. Только вот хиловатая дружина у короля - полтора десятка всадников. Хотя в те времена и с небольшими отрядами делали великие дела. Хотя, насколько с небольшими? И в какие именно времена?
   - Слушай, Мирон, раз ты по Артурам и Мерлинам такой специалист, может подскажешь, они хоть немного реальные или как?
   - Нашел специалиста, - усмехнулся Нижниченко. - Насколько я понимаю, что-то вроде нашего Кия или русских богатырей. Были или не были непонятно, но город-то кто-то отстроил и степняков от него отгонял. Так и у них: толком ничего неизвестно, но саксов-то бритты некоторое время в море скидывали. Кто-то должен был всё это безобразие возглавлять.
   "Покажем этим сакским псам", - вспомнилось Балису. Опять совпадение? Ничего непонятно.
   - И когда всё это происходило?
   - Где-то между третьим и восьмым веком нашей эры. Мне просто картинка из атласа по истории Средних Веков в память врезалась. Помнишь, нам к учебникам в школе выдавали?
   Отставной капитан напряг память, но безрезультатно.
   - Выдавали - помню, картинку нет. Что там было-то? Европа, наверное.
   - Точно, - кивнул Мирон. - Европа. Карта расселения варваров, уничтоживших Римскую Империю и войны между ними. Так вот, очень хорошо помню, как на Великобритании было написано "бритты", а через Па-де-Кале на неё шли стрелочки от надписей "саксы" и "англы". Рим развалился где-то во втором-третьем веке...
   - Западная Римская Империя просуществовала до середины пятого века нашей эры, - скучным голосом напомнил Женька. Просто так. Для поддержания разговора.
   - Ну, да, ты лучше знаешь, - ехидно прокомментировал Сашка.
   - Лучше - не лучше, а знаю.
   - Он прав, - согласился Нижниченко. - Действительно Римская Империя формально существовала довольно долго после взятия Рима варварами. Но только формально. Практически варвары жили своей жизнью, Император их мало заботил.
   Балис грустно кивнул. Это ему не так давно пришлось наблюдать своими глазами. В Кремле Горбачёв велеречиво рассуждает о законности и правовом пространстве, а в Литве - своя полиция, которая на МВД СССР не то, чтобы чихать хотела, а просто полагала его уважаемой службой соседнего государства. И законы в Литве разумеется, тоже свои, а отнюдь не советские.
   Впрочем, не это сейчас главное. Во время агонии Империи её солдаты запросто могли стать воинами какого-нибудь местного правителя. Почему бы и нет? Вот вам и объяснение десятку легионеров из сна, до боли похожих на воинов Императора этого мира. Рима больше нет, а жизнь продолжается.
   - Но всё это было до Хлодвига, первого короля франков, а он правил, кажется, в какие-то там семисотые годы.
   - В конце четырехсотых - начале пятисотых, - снова поправил Женя. И удивился себе: не забыл. Хотя, сверх меры над учебниками спины не гнул. Приятно всё-таки, чего скрывать.
   - А ты ничего не путаешь? - подозрительно спросил Мирон.
   - Это Вы, наверное, путаете. Хлодвига с Карлом Великим. Он, действительно жил в конце семисотых - начале восьмисотых.
   - Да нет, ерунда получается. Карл и правда лет через двести после Хлодвига правил, но только это было ещё позже.
   Женька насупился. Уступать не хотелось, особенно когда точно знаешь, что ты прав. Только как это доказать. Да очень просто.
   - Значит, по-вашему получается, что Хлодвиг жил в семисотых, а Карл Великий - лет через двести после него, то есть в девятисотых, верно?
   - Верно.
   - То есть Карл Великий жил во времена князя Владимира?
   - Да нет, ты опять путаешь. Лет за двести до Владимира он жил... Ой...
   Вот тебе и ой... Уж дату тысячелетия крещения Руси Мирон Павлинович Нижниченко спутать не с чем не мог: тысяче девятьсот восемьдесят восьмой год. А кто крестил? Это каждому известно: князь Владимир Красное Солнышко. Тот самый, который жил лет эдак через двести после Карла Великого, если Мирон правильно помнил школьный курс. Но тогда - прав мальчишка. Кругом прав.
   - Не получается двести лет разницы, - с тактом тяжелого танка заметил Балис. - Да и мне тоже кажется, что Карл Великий жил слегка пораньше.
   - Ладно, будем считать, что Женя вовремя поправил наши исторические заблуждения. Спасибо ему.
   - Да не за что, - великодушно ответил подросток и бросил на казачонка горделивый взгляд. Мол, не болтай о том, в чём не разбираешься.
   - Извини, - насуплено произнёс Сашка. - Нас ведь так не учили. Кабы я был гимназистом...
   Женька собрался отпустить привычную колкость, но не стал. Победитель имеет право быть великодушным, не важно, злыдень он или нет. И вообще, может сейчас самое подходящее время, чтобы побыть без маски, хотя бы недолго.
   - Был бы гимназистом - не стал бы разведчиком. Всё уметь невозможно.
   Сашка кивнул, хотел что-то ответить, но не успел: заговорил Балис.
   - А при чём тут вообще Хлодвиг?
   - Да особо не при чём, - признался Мирон. - Просто, насколько я помню, та карта как раз показывала то, что было до Хлодвига. А может, не до Хлодвига, а до Карла. И потом, про Хлодвига пишут во всех учебниках, он войны с Англией не вёл, это точно. Но, насколько я помню, он владел небольшой частью Центральной Франции. А побережье Па-де-Кале, это уже Нормандия, ей он не управлял.
   - Даже не Нормандия, какая-то другая провинция, ещё дальше от Парижа.
   В Литве не знать, где Нормандия, это примерно то же самое, что в Нормандии не знать, где протекает Неман. А вообще исторические области Франции Балис представлял себе весьма слабо. Аквитания и Тулуза на юге, Бургундия ближе к северу, Бретань на полуострове и вышеупомянутая Нормандия. Вроде всё. Шампань - это уже не географическая, а гастрономическая величина.
   - Неважно. В общем, Хлодвиг не воевал с Англией, а береговые англы и саксы воевали. Нормальная ситуация. Какое им дело до Хлодвига?
   - Логично. Значит, в те времена в Англии мог быть какой-то Артур, какой-то Мерлин и какой-то Горлойс.
   - А ещё Тристан и Изольда, Ланцелот и прочие рыцари Круглого Стола, - закончил Нижниченко. - Считаем это твёрдо установленным. А теперь, наконец, ты можешь объяснить, почему это для тебя настолько важно.
   - Не могу, - вздохнул Гаяускас. - Надо поговорить с Наромартом. И не сейчас, попозже. Но мне почему-то кажется, что какое-то отношение к происходящему они имеют.
   Мальчишки, не сговариваясь, уставились на офицера восхищенно-недоверчивыми взглядами.
   - Даже так? - невозмутимо переспросил Мирон. - Хорошая новость.
   - Почему - хорошая? - удивился Балис. Реакция друга оказалась абсолютно непредсказуемой.
   - Как - почему? Артур и его рыцари - люди весьма достойные. И, если вдруг кто-то из них появится здесь в решающий момент, то, несомненно, не откажется нам помочь. А, если верить легендам, сражались они очень даже неслабо.
   Подростки, снова не сговариваясь, усмехнулись. Сашка - весело, Женька - ехидно.
   - Вы бы ещё сюда Илью Муромца пригласили, Мирон Павлинович.
   - Если бы мог - непременно бы позвал, - серьёзно ответил Нижниченко. - К сожалению, не знаю, как это сделать. Так что, придётся нам обходиться своими силами. Но, думаю, что мы и без Муромца и Артура сами управимся? Как, молодёжь?
   А вот теперь ребята переглянулись. Переглянулись - и кивнули.
  
   Наверное, первые десять лет жизни Серёжки Яшкина были слишком уж счастливыми. Зимняя ангина, ободранный лоб или коленка, рядовая школьная двойка, потерянный фонарик - разве это беды? Так, мелкие неприятности. Даже когда прошлым летом он случайно наступил на точащий из доски гвоздь и проколол насквозь ногу - тоже не велико горе. По правде говоря, было больше страшно, чем больно, а самым трудным было высидеть три недели. Август, лето кончается, а он хромает по двору. Ни в футбол не поиграть, ни в вышибалы, ни в салки. Для непоседливого мальчишки - мука ещё та. Но, всё равно, если разобраться - мелочь.
   Зато после того, как ему исполнилось одиннадцать, беды обрушились, как водопад. Настоящие, от которых хоть волком вой. С того момента, как началась война, мальчишке казалось, что, словно нарочно, ему всегда приходится как хуже. Конечно, было и хорошее. Сережка на своём опыте убедился, что люди, готовые помочь чужому горю, существуют не только в кино и книгах, но и в жизни. И таких людей немало. Вот только получается у них далеко не всегда.
   А когда речь о нём, Серёжке - так почти никогда не получается. Ну, если только на Дороге им с Балисом Валдисовичем повезло: друзей встретили. А так... Судьба, словно нарочно, раз за разом ставила выбор: или ему, Серёжке, будет плохо, или кому-нибудь ещё. А он, получалось, раз за разом принимал удар на себя, прикрывая других. Вот и сейчас. Как бы было хорошо, если бы его выкрали из подвала прямо сейчас. Или, в крайнем случае, завтра утром. Придёт Сучапарек допрашивать - а его уже нет. Тю-тю... И дракошка улетел, и Серёжка убежал. Прямо сказка со счастливым концом.
   Но сказки не вышло. За немедленную свободу нужно было платить новыми бедами, и не на свою голову, а теперь уже для Рионы. Нет уж, прятаться за девчонку - не для него. В лапах злого волшебника наверняка не слаще, чем в лапах инквизиторов. Конечно, снова попасть на растяжку очень не хотелось, до сих пор спина болела. Но, в конце концов, он же мальчишка, а значит - мужчина, а не какой-то хлюпик. День-другой как-нибудь перетерпит, а там его, наконец, и освободят. Взрослые ведь понимают, что ему здесь нелегко и тянуть с освобождением не станут. Главное только, не мешать им делать своё дело, не досаждать пустыми жалобами.
   Серёжка поднял голову и сказал:
   - Я понимаю. Раз надо - значит надо. Спасайте сначала Риону.
   И сразу понял, получилось как-то неправильно. Как-то книжно, не от души. Будто он повинность отбывает, а Наромарт и другие взрослые должны себя виноватыми чувствовать.
   Мальчишка хотел исправиться, но не успел. В коридоре раздались шаги.
   - Бегите! - отчаянно прошептал Серёжка, поняв, что пришли именно к нему. Внутри разлился липкий холодный страх. Не за себя, хотя поздний визит инквизиторов ничего хорошего не сулил. Но он как-нибудь выкарабкается, а вот если сейчас поймают эльфа, то тогда кранты всем. И ему, Серёжке, и Наромарту, и остальным.
   Лиловый свет погас. Путаясь в цепях, Серёжка кинулся к лавке. Снаружи звякнул засов. Мальчишка едва успел плюхнуться на тюремную койку, как дверь отворилась. Первым зашел солдат с факелом, следом - бородатый Сучапарек, а последним - лысый палач с большим деревянным коробом на лямке через плечо.
  
   Ещё в коридоре отец Сучапарек услышал за дверью камеры какую-то возню. Оказалось, мальчишка и вправду не спал. Он сидел на лавке, подтянув ноги и положив подбородок на острые коленки. Похоже, пребывание в узилище научило его уму-разуму. Если раньше в серый глазах дикарёнка инквизитор видел только ненависть и решимость, то теперь там проступала растерянность и отчаяние. Ещё не страх, но первый шаг уже сделан. Всё правильно. Застенки Инквизиции согнут кого угодно.
   - Ну, что, говорить будешь? - поинтересовался отец Сучапарек. И ещё раз убедился, что силы мальчишку потихоньку покидают. Днём он дерзко отказывался отвечать на вопросы, а сейчас только насуплено молчал.
   - Кто тебе помогал? Кто?
   Дикарёнок сверкнул глазами, вскинул голову:
   - Я один, никто мне не помогал.
   Верховный Инквизитор саркастически хмыкнул. От запирательства мальчишка перешел ко лжи. Это хорошо. Хорошо, но - недостаточно. Нужна правда, полная правда, чтобы выжечь дотла заведшуюся в городе нечисть. Рано или поздно парень расскажет всё, но нужно, чтобы рано. Значит, поднажать не помешает. Так что, идея вечернего посещения тюрьмы оказалась очень правильной. Не иначе, как сами боги вложили её в голову своему верному слуге.
   - Лжешь! Говори правду! Кто помог выпустить дракона?
   - Я один его выпустил... Правда...
   - Лжешь! - убеждённо повторил отец Сучапарек.
   Боги, до чего же камеры пропахли нечеловечьим духом. Естественно, сколько нечек побывало в этих стенах, провело здесь последние дни жизни. Вот и кажется теперь, будто они ещё здесь, будто души их жмутся по тёмным углам. Чушь, конечно. Нелюди, всем известно, души лишены, а кто говорит иначе, тот сам богоотступник, которого надлежит осудить справедливым и скорым судом. Просто, стены камеры пропитались гнусным запахом их тел, и ничего более. Простые люди, вроде стражника Пашена, наверное, ничего не замечают. И только инквизитору, которому боги даровали обострённые чувства, мнится присутствие нечек. Надо бы распорядиться окурить пустые камеры благовонным яблочным и можжевеловым дымом. Хотя, братья в камеры входят редко, а у отца Бодака в пытошной нелюдью не воняет. Ладно, это подождёт.
   - Я был один! - звонко выкрикнул мальчишка. - Правда!
   - Ты должен рассказать нам всю правду, только тогда можешь рассчитывать на милость. Назови всех, и тебе сохранят жизнь.
   Милость инквизиторов нужна была Серёжке не больше, чем рыбке - зонтик. Ему бы другого добиться - чтобы оставили в покое на день-другой. Иначе, стал бы он разговаривать с этим Сучапареком. Сообщил бы ему в очередной раз, что дракошка улетел, а потом бы наблюдал, как тот от злости бесится. Но сейчас, после слов Наромарта, злить инквизитора совсем не хотелось. Наоборот, было огромное желание сказать ему что-нибудь такое, чтобы ушел он из камеры довольным и счастливым и на некоторое время о Серёжке позабыл. Только вот, ничего такого парнишка сказать не мог. Инквизитор хотел во что бы то ни стало узнать имена сообщников, которых у Серёжки и правда не было... А если бы они были, то мальчишка их никогда бы не назвал.
   - Я один освободил дракона, - устало повторил Серёжка.
   - Тебе сегодня показали, что бывает с теми, кто не говорит правды?
   Мальчишка только плечами передёрнул. Ну, показали, дальше-то что? Как будто, это что-то может изменить.
   - Если и дальше будешь молчать, то к тебе применят более суровые методы убеждения.
   Нахально хмыкать Сережка не стал, чтобы лишний раз инквизитора не злить. И так ясно, зачем они сейчас припёрлись: попугать на ночь глядя. Такая вечерняя сказка, чтобы лучше спалось. Непонятно только, зачем у лысого Бодака коробка. И любопытно, что в ней прячется.
   - Я же и так вам говорю: я выпустил дракона. Один я. Больше никого не было.
   Отец Сучапарек покачал головой.
   - Ты знаешь, какая казнь полагается за это преступление?
   Мальчишка молчал.
   - Виновный в том, что устроил побег дракону, должен быть одет в просмоленную одежду и заживо сожжен на костре.
   Инквизитор внимательно наблюдал, какую реакцию вызовут его слова, и остался разочарован. Дикарёнок явно был удивлён и испуган, было видно, как изменилось его лицо. Но, даже поняв, что его ожидает, Шустрёнок не пополз на брюхе вымаливать себе пощады, не разрыдался и не кинулся называть сообщников. Так и продолжал молча сидеть на лавке.
   - Если расскажешь правду, я облегчу твою судьбу. Твоя смерть будет лёгкой, а может быть, я даже сохраню тебе жизнь, - на всякий случай добавил отец Сучапарек, хотя не сомневался, что мальчишка это понимает. Понимает, и, тем не менее, молчит.
   - Значит, не хочешь. Но имей ввиду, просто так ты не умрёшь. Бодак, покажи-ка ему, что его ожидает.
   Лысый с видимым удовольствием откинул крышку короба и вытащил оттуда плётку с короткой ручкой и длинным кожаным ремнём с металлической каплей на свободном конце.
   - Будешь молчать - завтра в полдень узнаешь, что это такое, на своей шкуре, - пообещал инквизитор.
   Серёжке было даже не столько страшно, сколько обидно. Ради того, чтобы вырвать себе отсрочку на день-другой, он рассказал инквизиторам всю правду, а толку? Что молчи, что говори - результат один и тот же. Допросчиков устроил бы только один вариант: мальчишка должен был назвать всех своих сообщников. Но ведь их не было! Из головы ведь заговорщиков не придумаешь. А назвать реальных людей нельзя: здесь не советская милиция, которая отпускает тех, кто не виноват. Инквизиторы разбираться не станут: раз назвали сообщником, значит - виновен. Будут спорить - и их плетью.
   Так повести под беду человека Серёжка Яшкин не мог. Даже ланисту Луция или Меро. Подло это, а стать подлецом мальчишка не хотел. Ложиться самому под плеть, конечно, тоже не хотелось, но меньше, чем избежать мук такой ценой.
   - Не боишься плетей, - по-своему истолковал молчание мальчика Сучапарек. - Что ж, у нас для тебя найдётся и ещё кое-что. Покажи ему, брат Бодак.
   Лысый согласно кивнул и снова забрался в коробку. Серёжка ожидал, что палач достанет что-то большое и очень страшное, а тот, к удивлению мальчишки, вытащил пустую щепоть. Парнишка удивлённо хлопнул глазами, но потом разглядел в руке Бодака толстую иглу, наподобие той, которой отец шил брезентовую лямку у рюкзака. Знатная иглища, раза в три толще обычных швейных. Только сейчас-то она при чём?
   Отец Сучапарек проследив недоумевающий взгляд Шустрёнка, мысленно выругался. Нет, ну всему же должен быть придел. Похоже, дикарёнок был настолько дик, что не подозревал, зачем у палачей существуют иглы. Откуда он только свалился на голову толийских блюстителей божественного порядка? Ведь Инквизиция строго бдит и сурово карает отступника в обеих Империях, да и во многих независимых землях. Пока - независимых. Ну а там, где официально инквизиторов нет - в Кагмане, Аяве и ещё нескольких мелких богопротивных государствах, всё равно есть палачи. Потому что без казней и пыток власти нельзя. Что же это за власть будет и кто станет её бояться?
   - Не понимаешь, что это значит? - с напускной ласковостью спросил Верховный Инквизитор у растерянного мальчишки.
   - Нет...
   - Это называется "иголка". Мы будет калить их на углях, а потом вгонять тебе под ногти. Понимаешь?
   Чего-то такого Серёжка и боялся, но до последней секунды надеялся, что с ним этого не случится. Зря! Сучапарек и его слуги - зверьё, такие же, как фашисты. Это же надо, как он вляпался. И что теперь делать?
   Рассказать? А что рассказать, если рассказывать нечего? Молчать, как партизан на допросе? Очень остроумно. Того, кто придумал эту шутку, неплохо бы сюда, на допрос. А Серёжка бы охотно посмотрел со стороны, как шутник выпутается из ситуации.
   Но ведь должен же быть какой-то выход... Должен!
   Верховный Инквизитор Толы видел, как побледнело лицо Шустрёнка. Мальчишка был растерян и подавлен, как это и должно было быть. Что ж, бывает детская такая бравада, любят малыши изображать из себя героев. Вот только изображать героя и быть героем - не одно и то же. Когда нужно перейти границу игры и реальности, то шелуха красивых одежд слетает и... Отец Сучапарек бросил взгляд на пленника и усмехнулся. И остаётся маленький, худющий, взъерошенный, беззащитный мальчишка.
   Инквизитор молча усмехнулся. Пусть подумает, пусть оценит, пусть шкурой почувствует безвыходность своей ситуации. Сейчас лучше помолчать. Собственный страх сейчас давит на дикарёнка сильнее любых угроз и крика. Многозначительное молчание допросчика страх только усиливает: откуда мальчишке знать, что за ним скрывается. Неизвестность часто пугает человека больше, чем зримые ужасы. Любое же слово, напротив, способно будет породить у Шустрёнка мысль о том, что инквизиторы в себе не уверенны, и тем увеличить тягу к сопротивлению.
   Серёжка был готов чуть ли не разреветься от обиды: не знал он, что делать, как поступить. Не знал - и всё тут. Ничего в голову не приходило. Поглупел он, что ли от страха? Очень бы пригодился хороший совет, но кто сейчас поможет? Как же трудно, когда надо решать, а спросить некого...
   Надо решать, а спросить некого...
   Ну да, старый моряк из сна на корабле. Как он говорил?
   "Тогда, просто скажи себе: "Я - Серёжка Яшкин, такой, какой я есть". А потом представь себе, сможешь ли сказать так после того поступка, который хочешь сделать. Именно сам себе сказать, не так важно, что скажут другие. Если думаешь, что прав, поступай так, как считаешь нужным".
   И вдруг сразу всё стало простым и ясным. Не нужно хитрить. Надо просто понять, чего делать нельзя, а потом поступить иначе. А нельзя предать. Нельзя ничего говорить про Наромарта, Балиса Валдисовича и остальных. Про Риону и злого волшебника - иначе инквизиторы попытаются помешать освобождению девочки. Может, и не попытаются, но рисковать нельзя.
   Всё остальное - можно. А поскольку красиво врать Серёжка Яшкин никогда не умел, то оставалось только говорить правду. Ту, которую можно было сказать.
   Мальчишка уставился на пальцы ног и пробурчал:
   - Я сказал правду. Дракона освободил я один, и никто мне не помогал. Не верите - ваше дело. А только если не было сообщников, значит, не было. Не придумаю же я их прямо здесь, правильно?
   - Только посмей что-либо придумать! - выводы из путанных слов мальчишки отец Сучапарек сделал в соответствии с собственным жизненным опытом. - Мы из тебя правду вырвем, так и знай.
   - Ну, не было никого ночью во дворе, - с отчаянием в голосе произнёс Шустрёнок. - Если бы кто - куда бы они убежали? Там же кругом охрана. Меня же схватили. Одного.
   - Охрана, - пренебрежительно фыркнул инквизитор. - Одно название, что охрана. Тебя, глупого, и то случайно схватили. А тот, наверное, был поумнее.
   - Не было никакого тота, - безнадёжным голосом ответил Серёжка и снова опустил взгляд себе на ноги. Сучапарека не убедишь. Делать нечего, иголка - так иголка. В конце концов, другим и хуже приходилось.
   - Хорошо, - вдруг согласился отец Сучапарек, - освободил дракона ты, может быть, и один. Но кто-то тебя научил, верно? Скажи нам, кто это было.
   - Никто меня не учил. Я сам решил.
   - Сам? И почему же ты так решил?
   Серёжка поднял голову и, глядя прямо в глаза Сучапареку, пояснил:
   - Потому что он живой и разумный, а над ним издеваются. Посадили на цепь, морят голодом. Это честно? Он что, преступник?
   Лицо Верховного Инквизитора Толы исказила злобная гримаса.
   - Так ты ещё и изонист? Ты мне всех назовёшь, всю вашу мерзкую шайку, всех до одного!
   Слово "изонист" показалось Серёжке знакомым, где-то он его уже слышал. Правда, где и по какому поводу, вспомнить не удалось. Кажется, кто-то из воинов использовал его как ругательство. Если инквизиторам и стражникам изонисты не нравились, то, скорее всего, это были достойные люди. Вроде аболиционистов, сравнение с которыми было таким ужасом для Тома Сойера.
   Но сам Серёжка никаким изонистом не был. Только объяснять что-нибудь Сучапареку стало поздно: он окончательно перестал воспринимать то, что говорил мальчишка и слушал только себя. Вообще, странным человеком был инквизитор: говоришь ему правду - не верит. А наврать с три короба про страшный заговор - пожалуй, принял бы всё за чистую монету. Эх, было бы у Серёжки хотя бы пара часов для того, чтобы придумать какую-нибудь сказку, он бы, наверное, смог навешать на уши отцу Сучапареку лапши так, что его бы оставили в покое хотя бы на пару дней. По крайней мере, мог попытаться. Вдруг бы получилось?
   А может и правильно, что возможности придумать правдоподобную ложь у него не было. Ведь неприятно это, ловчить и обманывать. Да, наверное, без этого не прожить, это нужно, но всё равно - неприятно. И слишком быстро входит в привычку. Раз соврал, два соврал, а на третий уже и не заметил, как соврал, а заодно и струсил. А потом можно придумывать себе сколько угодно оправданий - не смог, не получилось. Пятна-то с совести всё равно не отмоешь.
   Вот чего ему сейчас бояться? Понятно же, что ничего уже не изменить и завтрашних пыток не избежать, если только не случится чудо, а на чудеса - плохая надежда. Значит, надо достойно их выдержать, а не дёргаться бестолково, как кролик в силке.
   - Я был один. Больше мне сказать нечего, - упрямо повторил мальчишка.
   Отец Сучапарек шумно вздохнул. Рядом раздался кашель. Верховный Инквизитор повернулся к державшему факел воину и одарил его неодобрительным взглядом. Стражник испуганно сжался, но гроза его миновала.
   Отец Сучапарек снова глубоко вздохнул, прочитал про себя краткую молитву. Нужно быть спокойным. Терпение и ещё раз терпение. Дерзкий мальчишка, конечно, способен вывести из себя кого угодно, но гнев в допросе плохой помощник. Нет, сейчас нужно ледяное спокойствие и мерное, но неотвратимое давление. Пусть жертва бьётся из стороны сторону, пусть теряет силы. Мальчишка хоть и оказался крепче духом, чем казалось раньше, всё равно рано или поздно расколется. В том, что он изонист - уже сознался, хотя отрицать это и так было бессмысленно: кто же кроме изониста способен освободить дракона. Остаётся выведать, кто его сообщники.
   Брат Брабец докладывал, что наёмник Меро подозрений не вызывает. Ну, Брабец - известный законник, дай ему волю, так застенки опустеют. Надо вызвать наёмника в замок и хорошенько допросить самому. А ещё лучше - допросить с пристрастием. И ящерицу нужно с пристрастием допросить. Мало ли, что по человечески не разговаривает. Раз понимает, значит, да или нет изобразить в состоянии, а большего от неё и не требуется. Но это - немного позже. А пока нужно дожать проклятого дикарёнка.
   - Ты назовёшь всех. Мы умеем развязывать языки. Брат Бодак, покажи ему, что у нас есть для особо неразговорчивых.
   Палач, давно уже убравший иглу в недра короба, оживился и вытащил здоровые железные щипцы.
   - Видишь, какие клещи?
   Умом Серёжка понимал, что это уже запредельно страшно. Но, как ни странно, ужаса не испытывал. Ещё какую-то пару минут назад он весь трепетал, а сейчас мальчишкой овладело холодное безразличие. Словно на лавке перед инквизиторами сидел кто-то другой, а он, Серёжка Яшкин, наблюдал за происходящим со стороны и отпускал ехидные реплики.
   Наверное, в своё время мальчишка сказал Вену правду: он мог быть либо смелым, либо осторожным, но не тем и другим одновременно. И сейчас, когда так и не сумевшая помочь маска испуганного малыша оказалась окончательно не нужна, Серёжка не просто стал собой. Запрятанная в дальний угол гордость вырвалась на свободу и теперь брала реванш за то, что ей так долго пришлось молчать. Конечно, это было не умно, но умное поведение ему уже не помогло. Будет хуже? Не жалко. Жалеть стоит о том, что не будет лучше.
   В общем, Серёжка сам толком не понял, как получилось, что он пренахально улыбнулся и ехидным голосом поинтересовался, не собираются ли инквизиторы зарабатывать себе на жизнь колкой орехов.
   Лысый Бодак тупо уставился на мальчишку и заморгал, словно глуповатый великан из сказки, на голову которому упал кирпич. Стражник с факелом хрюкнул, поперхнулся и побагровел от безуспешно сдерживаемого смеха. И только Сучапарек выдержал удар, хотя, судя по тому, как гневно раздувались ноздри, шутка достала и его. Ответить в том же духе инквизитор то ли не сумел, то ли не захотел. Сбился на привычные угрозы:
   - Эти клещи для тебя, а не для орехов.
   - Ну, этот орех вам не по зубам.
   - Эти клещи гнут железо.
   - Железо-то можно, оно гнётся...
   И Серёжка выразительно пожал плечами, дескать, извините, но я вам не железо.
   Отец Сучапарек, наконец, осознал, что в этой перепалке выглядел просто глупо. Что бы там ни было, но язык у дикарёнка был подвешен очень здорово. Да и вообще мерзавец оказался крепче, чем думалось на первый взгляд. Только что Верховный Инквизитор Толы был уверен, что мальчишка уже сломлен и вот-вот начнёт всё рассказывать, но тот сумел собраться с силами и сейчас явно не выглядел побеждённым. Теперь уже самому Сучапареку следовало прикладывать усилия, чтобы не потерпеть поражение в поединке характеров. Конечно, в любом случае сила за Инквизицией, и казнить наглеца никто не помешает, но отправить его на смерть несломленного означает проиграть.
   Сама возможность такого исхода казалось кощунственной. Какой-то сопляк мальчишка и благословлённый богами Орден Инквизиции. Разве можно сравнивать силы?
   Но сейчас вся мощь Ордена воплощал он, Верховный Инквизитор Толы, и от него требовались не прописные общеизвестные истины, а конкретные решения и действия. Как поступить? Немедленно отправить дикарёнка в камеру пыток и заставить проглотить свои смешливые выступления вместе с кровью? Нет, гнев - плохой советчик. Брат Бодак в сметённых чувствах, вон как лысина красными пятнами пошла. Перетянет какую-нибудь верёвку, малыш и подохнет прямо на "скамье правды". А оживлять умерших в Толе некому. Или, того хуже, не помрёт, но ума лишится. Тут уж не только позор, но и должности Верховного Инквизитора можно лишиться: Капитул ошибок не прощает. На то и регламент допросный разработан, чтобы восставшие на богов-покровителей ещё на этом свете получали мук полной мерой, а не ускользали от возмездия, скрываясь в сумерках меркнущего разума.
   Правда, про таких малышей, как Шустрёнок, в регламенте, вроде, ничего сказано не было. Видимо, ещё не случалось в практике Ордена, чтобы исход дела зависел от того, заговорит или нет малый ребёнок. Похоже, совсем плохи дела поганых изонистов, если заставляют рисковать жизнью и идти на муки детей. Значит, только несмышлёныши им и верят. Но и инквизиторам трудность - попробуй, определи меру боли, которую можно причинить малышу. Осторожность нужна, взвешенность. А ещё лучше в большей степени терзать разум, нежели тело. Не вышло с ходу - не беда. Спешить некуда. Да-да время сейчас надёжный союзник отца Сучапарека. Пусть мальчишка сам изводит себя страхами и ожиданием пыток. Это сейчас, в горячке спора, он такой отважный. Посмотрим, каков он будет завтра, на остывшую голову.
   - Что ж, мы посмотрим, насколько ты окажешься крепче железа. Не сейчас, позже. Брат Бодак приготовит всё необходимое, и завтра после полудня ты отведаешь плётки. Пока - только плётки. Я надеюсь, что ты поймёшь, что запираться бессмысленно.
   Верховный инквизитор резко развернулся на пятках.
   - Пошли!
   Палач и стражник вышли вслед за своим господином. У мальчишки было желание добавить им в спину какую-нибудь ехидную фразу, но он промолчал. Глупо это на самом деле. Сучапарек - гад, но он прав: не так важно насколько смелый Серёжка сегодня, важно, как он поведёт себя завтра. И вообще, лучше всё-таки было инквизитора не дразнить. Не потому, что мальчишка вдруг испугался грядущих пыток, а просто - ради чего? Кому лучше стало оттого, что важного Сучапарека связанный пленник высмеял, как последнего слабака?
   Верховный Инквизитор Толы нервно втянул ноздрями воздух. Мальчишка - мальчишкой, но себе настроение он точно испортил. Пожалуй, надо выпить несколько глотков снотворного зелья, а то и до полуночи не удастся успокоиться. Надо хорошенько выспаться, завтра работы будет много.
   - Брат Бодак, приготовь завтра утром пытошную. После завтрака и утренних молитв мне нужно будет переговорить с братом Гораком, а потом я спущусь к тебе, и мы всерьёз займёмся этим наглецом.
   - Но, отец Сучапарек, ты ведь сказал, что после полудня...
   - Это я сказал ему, - одними губами усмехнулся инквизитор. - Он будет удивлён, когда мы возьмёмся за него раньше, чем он рассчитывает. Больше шансов быстрее развязать ему язык.
   Палач понимающе улыбнулся.
   - Приготовить необходимое только для порки? Или что-то ещё?
   - Я полагаю, что завтра с него хватит и плётки. Но если сочту нужным изменить решение - ты должен быть готов.
   - Конечно, отец мой.
   Брат бодак улыбнулся ещё шире. Он очень любил свою работу.
   Шаги в коридоре стихли. Серёжка шепотом позвал:
   - Дядя Наромарт!
   Никто не ответил. Мальчишка повторил призыв погромче, но в ответ снова услышал молчание. Значит, эльф успел ускользнуть ещё перед началом разговора. Это хорошо.
   Серёжка прилёг на лавку, устроился на правом боку и сжался в комочек - так было теплее. Зверюги всё-таки эти инквизиторы: ни одеяла не дали, ни рук не развязали, ни цепей с ног не сняли. В книгах с героями так не поступали. Ох, опять он о книгах. Сколько можно себя с книжными героями сравнивать? А с кем ещё? Никто из Серёжкиных приятелей, конечно, никогда в подвалах цепями не звенел. Нет, ну Серёжка не маленький, слышал, конечно, про колонии для несовершеннолетних преступников, но там, хоть ребята и преступники, никто же их в кандалы не заковывает и в подвалы не запирает, правильно? Может, где-то в Парагвае или в ЮАР... Что-то похожее мальчик читал в "Пионерской правде". Только вот Парагвай воспринимался как нечто настолько далёкое, что многие книжные герои казались ближе и реальнее.
   Нет всё-таки он не о том. Всё про себя, да про себя. А Рионе что, лучше что ли? И легче ли было Наромарту, если бы его поймали. Но ведь не поймали же, успел вовремя улизнуть. Значит, он не слышал ночного допроса. Наверное, это к лучшему: взрослые не будут переживать и метаться, спокойно освободят Риону, а потом и его Серёжку. Кажется, теперь он думал правильно. Не о себе, а о друзьях. Девчонку надо освобождать первой, он же это с самого начала решил. А раз так, то теперь нечего метаться. Только и дерзить инквизитору незачем. Он же тут не красиво умереть собрался, а просто выиграть день другой. Раз не получается говорить лучше просто молчать. Завтра Сучапарек обещал плётку... Ну, это можно пережить, взять хоть Даньку из "Неуловимых мстителей". И иголки тоже вытерпеть, а то Серёжка заноз себе в пальцы не сажал. Вот клещи, конечно, не выдержать, но клещи, вроде как, не завтра и не послезавтра. К тому времени его здесь быть уже не должно. Да, на Балиса Валдисовича и его друзей надеяться можно...
   Серёжка улыбнулся. Он был почти спокоен и доволен...
  
   Возвращения Наромарта из разведки дожидались все. Будь Анна-Селена обычной девочкой, её бы, наверное, и загнали бы в постель, но обычной сон вампирам не требуется, а урочный у неё и Женьки начинался с двух часов после полуночи и заканчивался в четыре.
   - Получилось? - поинтересовался Балис, едва эльф вошёл в комнату.
   - Да, пробраться в подвал было не так уж и сложно. Защитная магия вокруг замка не так уж и сильна. Намного слабее, чем вокруг башни.
   - Не боятся, - с грустью констатировал благородный сет. - Эти мерзавцы слишком редко встречают отпор, вот и считают себя повсюду господами.
   - Серёжу видел? - продолжал выспрашивать отставной капитан.
   - Видел и даже говорил с ним.
   - И как он?
   - Держится молодцом и не падает духом. Мне кажется, он никогда не терял веры в то, что мы найдём его и освободим. Но положение очень серьёзное.
   - В каком плане? - немедленно заинтересовался Мирон.
   - Пока что всё идёт как и предполагали Йеми и Саша: его держат в подземелье и пугают грядущими муками. Но главный инквизитор, похоже, очень торопится перейти от слов к делу.
   - А яснее?
   - Видишь ли, толком поговорить с Серёжей я не успел. Пришел этот самый инквизитор вместе со стражником и палачом, и начал его стращать, показывать орудия пыток.
   Гаяускас нервно поморщился.
   - Ну, а Серёжа?
   - От него требовали, чтобы он назвал сообщников. Мальчик долго пытался их убедить, что ему никто не помогал, но инквизитор в это не верил.
   - Ещё бы, - грустно вставил словечко Йеми.
   - В конце концов Серёжа просто рассмеялся над ними.
   - Что сделал? - удивлённо переспросил Олус.
   - Рассмеялся.
   Рия недоумённо хлопала глазами, пытаясь вообразить себе, как кто-то смеётся над инквизитором. Получалось плохо: ящерке не хватало воображение.
   - Шило у него что ли в одном месте, - с чувством высказался Балис, как обычно в таких случаях, перейдя на русский язык. - Вытащу этого Кибальчиша - уши оборву, честное слово.
   Женька усмехнулся. Сашка наоборот нахмурился.
   - Буду участвовать, - серьёзным голосом пообещал Мирон. - Ты правое, я левое. Или наоборот.
   - Там видно будет, - туманно подвёл итог морпех, и обратился к Наромарту. - А дальше что?
   - Дальше инквизитор ушел в очень скверном настроении. И я тоже покинул камеру.
   После короткой паузы эльф признался:
   - Знаете, совершенно не представлял себе, что могу ему сказать. В таких ситуациях правильные слова звучат особенно фальшиво. А то, что мы постараемся освободить его как можно скорее, он и сам знает.
   - И всё-таки, смеяться над инквизиторами ему не следовало, - констатировал Йеми.
   - Что сделано, то сделано, - вздохнул Наромарт. - Правда, мне кажется, что поведение Серёжи почти ничего не меняло. Если этот Сучапарек поздним вечером пришел стращать мальчика видом инструментов, то он явно намерен приступить к пыткам как можно быстрее. Уходя, он пообещал мальчику, что следующий допрос состоится завтра после полудня.
   - Допрос или пытка? - безжалостно уточнил Нижниченко.
   - Инквизитор грозился применить плеть, но я не поручусь, что мальчика не ожидают более суровые испытания, - глухо проговорил тёмный эльф. Было видно, как тяжело ему даются признания.
   Повисло молчание, которое прервала Анна-Селена.
   - Но, если Серёжу станут мучить прямо завтра, значит, его надо освободить раньше? Значит, наш план не годится?
   Девочке никто не отвечал. Она растерянно переводила взгляд с одного из спутников на другого, но все угрюмо смотрели в пол. Даже Женька не смог изобразить чего-нибудь привычно-насмешливого.
   - Ну, что же вы все молчите? - в отчаянии всплеснула руками маленькая вампирочка. Она не могла поверить в то, что взрослые откажутся от помощи мальчику. Этого просто не могло случиться... А если всё-таки откажу, то она будет спасать Серёжку сама, пусть даже в одиночку. Он не бросил её в беде - не бросит и она его. И пусть будет, что будет.
   Генерал Нижниченко украдкой вздохнул. При всём уважении к друзьям, сложившаяся ситуация была вызовом ему, аналитику. И либо он найдёт верное решение, либо погибнет кто-то из его друзей... Врачам - легче, у них правило: родственников и близких друзей не оперируют... Хотя, когда больше некому, а резать надо, скальпель в руки возьмёт и отец, и дочь, и друг, и жена. Потому что иначе - смерть. Неотвратимая и безжалостная.
   - Наши планы нуждаются в корректировке, - произнёс Мирон, стараясь говорить будничным и спокойным голосом. - Очевидно, что придерживаться прежней стратегии мы не можем.
   - Прости, Мирон, но я не могу пожертвовать Рионой ради спасения Серёжи, - тихо, но твёрдо произнёс Йеми.
   Кагманец старался не смотреть на своих друзей. Сейтар учил, что настоящий шпион должен одинаково спокойно жертвовать своей собственной жизнью, жизнью врага и жизнью друга. Видимо, он так и не стал настоящим шпионом.
   - Прости, Йеми, но я могу пожертвовать Серёжей ради спасения Рионы, - эхом откликнулся Гаяускас.
   - Прошу меня не прерывать, - повысил голос Нижниченко. - Когда я закончу, то предоставлю всем возможность высказать свои соображения. А пока прошу внимательно слушать и не перебивать.
   Генерал ощущал себя завязнувшим в снегу автомобилем. Либо сейчас он выберется из капкана на простор и наберёт скорость, либо намертво засядет в ловушке. Или - или. Пятьдесят на пятьдесят. Но, в любом случае, надо не ждать, а действовать.
   Лёгкий кивок головой в сторону Наромарта.
   - Итак, разведка установила, что резервом времени для освобождения Серёжи мы не располагаем. Рассчитывать на то, что инквизиторы его попугают и отпустят, не приходится.
   Благородный сет молча кивнул. Вот уж чего точно не имеет смысла ждать, так это милости от Инквизиции.
   - С другой стороны, - продолжал Мирон, - освободив Серёжу, мы будем должны немедленно покинуть город и провести вне его как минимум несколько дней. Оставлять Риону на это время в руках мага, означает подвергнуть её жизнь смертельной опасности. Волшебник знает, что девочку ищут инквизиторы, и кольцо поисков сужается. Нет никаких сомнений, что он попытается от неё избавиться, и понятно, каким способом.
   Чего уж тут не понять, подумалось Женьке. Убьёт, а труп замурует где-нибудь в подвале. Все маньяки одинаковы в главном, хоть и различаются в мелочах. Местный маг, в отличие от рихтербергского Зуратели не был одержим страстью к изготовлению уродливых статуй, но, по сути, был таким же гадом. Все взрослые любят говорить о том, как любят детей, но многие безжалостно используют их ради своих целей, равнодушно ломая через колено детские судьбы. Страшно не хотелось только одного: чтобы и его спутники оказались такими же. Если сейчас Мирон Павлинович закатит получасовую речугу, а смысл сведётся к тому, что другого выхода, кроме как пожертвовать Серёжкой у них нет, то... То Женька просто пошлёт их всех... Да понятно, куда пошлёт...А потом полетит в инквизиторский замок и обратит малька в вампира. Во всяком случае, предложит ему обращение. Пусть выбирает сам. По Женьке, так лучше стать вампиром, чем покойником.
   - Значит, у нас остаётся единственный выход: освободить и вывезти из города их обоих одновременно, завтра в первой половине дня.
   - Это невозможно, - не сдержался Олус.
   Мирон, хитро сощурившись, бросил на моррита быстрый взгляд. Интуиция подсказывала генералу, что он на верном пути. План операции постепенно складывался в голове, будто огромная мозаика.
   - Нет, это всего лишь невероятно. Но при правильной тактике - не просто возможно, но и реально выполнимо.
   - У нас нет сил для одновременной атаки на башню и замок, - упорствовал благородный сет, слабо знакомый с понятиями дисциплины и субординации. Впрочем, сейчас его поведение Мирону было на руку: критик указывал на слабые места плана, которые надо было как-то исправлять. Поэтому о недавней просьбе "слушать и не перебивать" генерал не вспомнил. Пусть говорит, если это на пользу делу.
   - Верно. Поэтому по времени мы это немного разделим. Начнём с башни. Там маг и его ученик. Думаю, у отряда Олха вместе с Йеми хватит сил, чтобы сними справиться. Что скажешь?
   Кагманец, несколько ошарашенный происходящим, недоумённо посмотрел на Нижниченко. Начало речи спутника он воспринимал то ли как блеф, то ли как самооправдание. Как ни крути, но освободить обоих детей сразу нельзя. Как ни горько, но на один день придётся кем-то жертвовать. Но, похоже, Мирон всерьёз собрался сотворить чудо. Причём начало у этого чуда выходило сугубо прагматическое.
   - Это вполне допустимо. Госпожа - не только воин, но ещё и очень сильный маг. Мне кажется, она могла бы победить Нурлакатама и без всякой помощи, в одиночку. Но не сразу, не без ущерба для себя, а главное, не смогла бы сделать это тихо, не привлекая внимания. Только вот что это нам даст? Ведь штурмовать замок, полный инквизиторов и стражи, и так было очень рискованным планом, а уж без помощи отряда Олха и без меня - совсем безумие.
   Мирон глубоко вздохнул и улыбнулся. Всё вдруг стало ясным и понятным. Конечно, именно так и нужно поступать. Господи, ну почему же он сразу не догадался?
   - А вот внимание, Йеми, вы к себе как раз привлечь будете должны. Только не во время схватки с чародеем, а немного позже, когда Риона будет уже свободна. После этого делайте что хотите, но шум должен быть такой, чтобы половина города знала: в башне идёт бой между магами.
   - Зачем? - не сдержал любопытства Сашка.
   - Ради наших друзей - инквизиторов, - охотно пояснил Нижниченко. - Если я правильно понимаю, то сражения между волшебниками как раз по их части.
   - Верно, - поддержал генерала Олус. - Инквизиторы обязаны навести порядок, и покарать нарушивших закон чародеев.
   Тут благородный сет осёкся: он стал понимать план Мирона. А Нижниченко продолжал:
   - Таким образом, количество врагов в замке резко уменьшится. Вы, - он повернулся к внимательно следящему за происходящим кагманцу, - не дожидаясь подхода инквизиторов отступаете к Болотным воротам. Балис, Наромарт и Олус проникают в замок и освобождают Серёжу. Мы с Сашей, как и планировалось ранее, прикрываем их с улицы, а Рия ждёт нас на площади с лошадями. Садимся и отступаем к Болотным воротам...
   - Где нас ожидают инквизиторы и стражники, которых приведут за собой те, кто освободил девочку, - закончил Олус Колина Планк.
   - Отнюдь. Перед тем, как покинуть замок, Балис наделает там хорошего шума. Сможешь?
   - Попробуем, - преувеличенно серьёзно ответил Гаяускас. На самом деле уж что-что, а поднять переполох было достаточно просто: например, встретить какого-нибудь стражника и позволить ему убежать живым и почти здоровым. Обычно такие беглецы сеют панику лучше, чем если им за это хорошо заплатить.
   - Хочешь сказать, что вместо ворот инквизиторы бросятся к своему замку?
   - А разве нет? Мне кажется, замок они будут защищать в первую очередь.
   - Совершенно верно, - поддержал генерала Йеми.
   - Да, но шум боя может привлечь не только инквизиторов, но и городскую стражу. Как быть с этим? - продолжал сомневаться благородный сет.
   - Не стоит опасаться, - ответил вместо Мирона кагманец. - Поверь, Олус, я хорошо знаю, как ведут себя городские стражники в дальних провинциях. Поняв, что происходит сражение между магами, эти вояки постараются оказаться от него как можно дальше, чтобы случайно не попасть под заклинание.
   - Очень разумно, - констатировал Нижниченко.
   - А что касается замка... Тут они тем более разбегутся, как тараканы по поварне. Инквизиторов не любят и боятся ещё почище, чем магов. Мог бы поспорить, что легионеры из охраны префекта подойдут к замку раньше, чем городская стража, только кто проверять будет.
   - Поверю на слово, - милостиво согласился Олус. - Хотя префект не пошлёт туда солдат, прежде чем ему внятно доложат, что именно происходит.
   - Разумеется, - кивнул Йеми. - Легионеров в городе не так много, и префект не станет бессмысленно рисковать жизнью морритских воинов.
   - Именно это я и имел ввиду.
   - Выходит, у нас времени... фургон и маленькая тележка, - резюмировал Мирон.
   Вагонов в Империи Мора пока что не изобрели, но русская поговорка от этого выразительности не потеряла.
   Возникшую паузу прервал Сашка.
   - Мирон Павлинович, а стража у городских ворот? Она же никуда не убежит.
   - Это задача для Олха. Десяток стражников, не ожидающих нападения - не слишком сложный противник.
   - Да, но ведь они не могут просто перебить стражу и уехать, как мы планировалось раньше. Кто-то должен удерживать ворота, пока не подъедем мы, ведь если стражники опустят решетку и займут оборону, то пробиться будет очень трудно.
   В душе у Нижниченко одновременно возникли досада за собственную непредусмотрительность и радость за Сашку. Молодец мальчишка, просчитал ситуацию быстрее офицера-аналитика и морпеха. Впрочем, Мирон тут же углядел еле заметный кивок Балиса и понял, что капитан эту дырку в плане тоже подметил, но не спешил про неё сообщать.
   - Да, это верно. Ворота действительно нужно удерживать. Сейчас попробуем прикинуть, сколько.
   Вытащив блокнот, генерал углубился в сделанные во время выбора маршрута записи.
   - Наиболее вероятный вариант - четверть часа, - подал голос Гаяускас, доверявший чутью и практике больше, чем расчету и теории. - И подступы к воротам необходимо контролировать не только снизу, с улиц, но и сверху, с городской стены.
   - Демоны Аэлиса, - выругался Олус. - Если какой-нибудь урод перерубит канаты подъёмной решетки, то мы окажемся в ловушке.
   Заговорщики переглянулись.
   - Будем держать, - пообещал Йеми. - Не знаю, что придумают Олх и Льют, но будем держать оборону.
   - Вот и договорились, - Мирон поднялся с лавки. - Заканчиваем на сегодня. Всем спать, завтра нам понадобятся свежие головы.
   Его послушались. Путешественники потянулись по своим комнатам.
   - Если с нами что-то случится, то я смогу сообщить тебе, что можно уходить, а не удерживать ворота, - шепнул Наромарт на ухо Йеми.
   - Сообщить? Каким образом?
   - Неважно, - отмахнулся тёмный эльф. - Но ты всё поймёшь. Ошибки не будет.
  
   Когда Балис складывал одежду, пальцы вдруг наткнулись на твёрдый кусок бумаги. Гаяускас вытащил из кармана завещанную дедом икону. Долго смотрел на обрамлённое нимбом отрешенное лицо святого. Как там его звали? Нет, не вспоминалось.
   Балис Гаяускас не любил просить, а тем более - выпрашивать. Но сейчас в душе колыхнулось какое-то незнакомое чувство. Если святые существуют, если они такие могущественные, то пусть он сделает маленькое чудо: спасёт Серёжку от мук и гибели.
   Хотелось получить какой-то ответ, знак, что его мысли услышаны, но ничего не происходило. Святой всё так же смотрел с бумажной иконки куда-то мимо капитана Гаяускаса. Балис вздохнул и убрал её обратно в кармашек. Нет, не для него общение с высшими силами. Пусть молятся другие: Наромарт или Йеми. По крайней мере, их боги реагируют на молитвы...
  

Глава 6

Тола. 6-й день до ладильских календ. Первая половина дня.

На ладонь ладонь положи и скажи:

"Дружба, нас веди, словно компас в пути.

Если рядом друг, и беда не беда,

В самый трудный час, дружба, выручи нас"

   Храм, в котором стоял капитан Гаяускас был просто огромен. Огромен и как-то неуловимо знаком, хотя по действующим церквям Балис отродясь не хаживал. Только если по не действующим...
   Казанский и Исакиевский соборы в Ленинграде... Мимо... Вильнюсская консерватория, бывший собор Святого Станислава... Когда-то отец водил его очень часто, пытаясь приобщить к миру музыки, но потом смирился с тем, что сын выбрал в жизни иную дорогу. Впрочем, при случае консерваторию Балис посещал и в курсантские годы и позже, офицером. Но сейчас он оказался явно не там. Что это могло быть ещё? Домский собор в Риге? Да нет, не он. И вообще, в католических соборах стоят скамейки, на которых прихожане сидят во время службы, а здесь, хоть храм и действующий, но скамеек нет. Значит - православный.
   Куда же это его, всё-таки, занесло? И спросить некого, храм совершенно пуст.
   Стоило Балису так подумать, как гулкие шаги недвусмысленно дали понять морпеху, что он глубоко ошибается. Кроме него в соборе были и другие люди. С дальней стороны вдоль стены медленно шли двое: седобородый старый поп в расшитых серебром церковных одеждах и высокий мужик в балахонистых серых накидках и деревянных сандалиях на босу ногу. Вместе они смотрелись на редкость нелепо, но, похоже, это их совершенно не смущало. Как ни в чём не бывало они вели между собой негромкий разговор, который Балис, очевидно, благодаря отменной акустике здания, прекрасно слышал.
   - Красота! Красота неописуемая, брат Иоанн, - восхищался высокий в хламиде, бросая восторженные взгляды по сторонам. Лысая макушка слегка поблёскивала, отражая свет горящих свечей. Странно, но Гаяускасу казалось, что где-то он этого лысого уже видел. Сплошные загадки.
   - Истинно словно в Царствии Небесном пребываем. Ревнуешь о славе Божьей, брат Иоанн.
   - Судьба священника - жить не во счастье своё, в во славу Господа нашего, - ответил поп. - Только не воздавай красоте сверх должного, брат Патрик. Ибо главное в храме - верность Господу, а не стены и крыши. Будет вера - будет и красота. Иссякнет вера - и красоты не станет. Мерзость и запустение. Синематограф в этих стенах устроят, и будут ходить сюда люди, чтобы утехам придаваться, а о Господе и не вспомнят.
   На мгновение словно всё посерело, и Балис вдруг увидел этот же храм, но без свечей, икон и фресок. Увидел - и узнал. Андреевский собор в Кронштадте. Да уж, в этом кинотеатре он когда-то посмотрел немало фильмов.
   - Всё в воле Господа, брат Иоанн, - согласился названный Патриком. - Будет храм разорён - будет и восстановлен. Всё вернётся: и молитвы, и вера, и красота. Не бывает поругаем Господь, не одолеть врагам и то, что посвящено Ему.
   Поп одобрительно кивнул.
   - На волю Божию уповаем, но и сами должны потрудиться, ибо Царствие Божие трудом нудится, а тот, кто не работает Господу, чем оправдается перед Ним, когда придёт его час?
   - Верно, брат Иоанн. Ибо сказано, что иго Господне - благо, а бремя его - легко есть. Жаль лишь, что порой не видят этого люди.
   - Оскудела вера, - с искренней горечью произнёс поп. - Много званных, да мало избранных. Взыскуют благ мира сего, а о сокровищах нетленных думать не желают.
   - Вот и я говорю - думать не желают, - кивнул высокий. - А ведь разум от Господа человеку даден. И не для праздности, но для постижения.
   Неожиданно он повернулся в сторону Балиса.
   - Вот ты чего хотел? Иди сюда, рассказывай.
   Это было так неожиданно, что Гаяускас совершенно потерялся. Как-то робко, неловко переставляя ноги, он, словно механическая кукла подошел к незнакомцам.
   - Так что ты просишь? Говори.
   - Я, вроде, ничего не прошу, - удивлённо ответил Балис. В самом деле, разве нужно ему что-нибудь от этих людей, которых он видел первый раз в жизни?
   - А кто ж молился? - в свою очередь удивился лысый Патрик. - Разве не ты?
   При этих словах морпех наконец-то узнал собеседника. По правде сказать, это было нелёгким делом. Стоящий сейчас перед ним человек, мягко говоря, мало походил на своё изображение на иконе. Неужели он - действительно тот самый Святой Патрик, крестивший Ирландию. А кто тогда, интересно, поп? "Брат Иоанн"... Неужели... Да нет, он же умер ещё до революции... Но Патрик-то умер куда раньше...
   - Понятно всё с тобой, - святой качнул головой, по лбу смешно запрыгали блики. - Ладно, будет тебе мой совет: не хватит своих сил - прими Истинный Облик. Только не увлекайся. Опыта у тебя нет, никто тебя не учил, так что как нужда пройдёт, сразу обратно собой становись. Понял?
   Гаяускас тупо кивнул и переспросил:
   - А какой облик? И как его принять?
   - Истинный Облик, - пояснил Патрик, подчеркнув голосом первое слово. - А принять просто: пожелай от души - и получишь. Понял?
   Балис снова кивнул.
   - Вот и славно, - улыбнулся собеседник. - Коли понял - можешь идти.
   - А чудо?
   - Какое чудо? - искренне удивился святой.
   - Так я ж о чуде молился, - с трудом подбирая слова, попытался объяснить морпех. - Чтобы Серёжку спасти.
   - Ишь ты - чудо ему подавай. Что скажешь, брат Иоанн?
   - Да веришь ли ты в Бога, воин? - сурово вопросил поп.
   - Нет, - честно ответил Балис. И, постепенно приходя в себя, спросил: - А разве это обязательно?
   - А ты как думал? - так же строго ответил Патрик. - Мы тебе не маги, вроде друга твоего ушастого. Тем всё едино, силу возьмут, сколько могут, и творят, что хотят. Только сила та против истинной веры - что прутик тополиный супротив векового дуба. Так что, коли тебе чуда по прихоти возжелалось - ищи магов, только как бы потом жалеть не пришлось. Если же чуда от Бога просишь, так помолись с верой и благоговением.
   - Я же не бога, я тебя просил.
   - Святые, воин, своей прихотью чудеса не творят. На всё воля Божья.
   - Если так - то зачем же вы нужны? - с горечью произнёс Балис. Волнение ушло. Оставалась лишь досада на всё происходящее. Связанный Серёжка сидит в темнице, а он спорит непонятно с кем о какой-то ерунде.
   - Объяснил бы ты ему, брат Иоанн, - попросил Патрик. - Тебе вроде как сие ближе: и по месту, и по времени.
   Поп кивнул и заговорил хорошо поставленным голосом:
   - На каком основании мы просим молитв за себя святых, и действительно ли они молятся за нас, и действенна ли молитва их за нас? Сам Бог прямо изъявил Свою волю некоторым людям, не имевшим к Нему близости, людям грешным по преимуществу, чтобы они просили помолиться о себе людей Божьих, например, Авимелеху, взявшему жену Авраамову, было повелено просить Авраама, чтобы он помолился о нём; Иов молился, по явному откровению воли Божьей, о друзьях своих; молились Моисей, Самуил, Илия, все пророки; Сам Господь, по человеческому естеству Своему, молился Отцу небесному о Петре и всех учениках. Святые заслуживают быть ходатаями о нас к Богу по своим добродетелям, по своим заслугам, как угодники Его. Если на Земле справедливость требует, чтобы известный человек, близкий к Богу, помолился о других, например, священник о людях, то отчего и не на небесах? Все святые живы у Бога и для нас: видя в Боге наши нужды, сочувствуют нам и готовы, по нашим молитвам, помогать нам. Для чего по нашим молитвам, а не иначе? Для того, чтобы нас же утвердить в вереи подвиге молитвенном. Да ещё: для чего и живые хотят, чтобы другие, нуждающиеся в их помощи, просили их?
   Балис честно пытался вникнуть в поучение, но получалось не слишком хорошо. А Иоанн продолжал говорить:
   - Что значит ежедневное призывание святых - в каждый день различных - в продолжение всего года и всей жизни? Значит то, что святые Божии, как братья наши, только совершенные, живы и недалеки от нас, слышат нас и всегда готовы помогать нам, по благодати Божьей. Мы живем с ними вместе - в одном дому Отца небесного, - только на разных половинах: мы на земной, они на небесной, и для нас и для них есть средства проникать друг к другу; для нас молитва веры и любви, для них - духовная их природа, всегда готовая к деятельной помощи, по любви, которой проникнуты их души.
   Поп прервался, глянул на Гаяускаса сначала вроде строго, осуждающе, а потом и вовсе сочувственно, и с горечью произнёс:
   - Не разумеешь, воин, того, что речено.
   Живи Балис с рождения в Литве, наверное, и не понял бы этих слов. Но ленинградский мальчишка, пусть с трудом, но разобрался: священник жаловался, что его не понимают. Хотел бы Балис посмотреть, кто бы эти поучения понял. Какой-то Авимелех, какой-то Самуил...Наверное, для верующих людей эти имена что-то значили, но ему-то всё едино.
   - Видишь, брат Патрик, как оно получается. Говоришь с людьми простыми, грубыми, наукам не обученными - и всё понимают. А иной премудрость великую превзошел, а понять ничего не может.
   - Чему же тут удивляться, брат Иоанн? Царство Господне не от мира сего. Редко кого мудрость мирская до дверей Божьего Царства доведёт, хотя, конечно, случаи бывали. Да и не мудрец гость наш - воин.
   - Воин, - покачал головой поп. - Да только не простой он воин. Кровь не обманешь. И прапрадед его странный был, и прадед. Хотя, Господа нашего искренне чтили, в вере были усердны. А всё же смута у них душу-то томила. Может, брат Патрик, ты ему объяснишь: по-своему, по-родственному.
   Балис чувствовал, что голова идёт кругом. Откуда православному священнику знать его прадеда, да ещё хвалить за усердие в вере? Два прадеда числились католиками, насколько были верующими - дело тёмное. Лииво Пихт, мамин эстонский дед, хозяин кофейни в Пярну, оправдывая свою фамилию, оставил о себе память как о фанатичном протестанте-лютеранине. Уж точно бы в Кронштадт на богомолье бы не поехал. Остаётся таинственный Мартин Гаяускас, матрос Балтийского Флота, погибший в битвах революции семнадцатого года. Тоже не самая подходящая кандидатура для похвал со стороны попа - прислужника царского режима.
   Все эти мысли пронеслись в голове за какую-то секунду, а дальше додумать их не удалось: заговорил Патрик.
   - Берись-ка ты, парень, за ум. Пора уже, давно ведь не мальчишка. Понятно, в детстве никто тебе ума-разума не вложил, ну да на то особые причины, только ведь всю жизнь нельзя за старших прятаться, надо и самому когда-то свою жизнь строить.
   - Я ни за кого не прячусь, - начал, было, Гаяускас, но святой неожиданно резко его оборвал.
   - Прячешься. Хорошо устроиться думаешь. Сначала помолился, а потом: "я в бога не верю". Нет, парень, так в жизни не бывает. Вот ежели не веришь, ты, что тебе пенёк какой чудотворный в лесу поможет, или там камень болотный, так ведь им молиться и не идёшь. Спасите, мол, моего мальчишку. Знаешь ведь, что не спасут. А если перед иконой помолился, значит, веришь, что оно тебе помочь может. Значит, признаёшь в душе бога. И не абы какого бога, а Единого Господа нашего. Но признаться себе в том боишься.
   Патрик вздохнул.
   - Многие о тебе молятся, воин. Видно, не плохой ты человек. Только пойми: настоящий выбор в жизни делается один только раз. И никто никогда наперёд не знает, какой выбор - настоящий, а какой на него только похож. Иной считает, что выбрал уже, а не знает того, что пройдёт время, и всё перевернётся. Другой думает, что выберет когда-нибудь потом, глядь, а никакого "потом" для него и нету, а выбор уже сделан. И хочется ему изменить, да ничего уже сделать нельзя, поздно. Так что, разбирайся в себе, Балис, сын Валдиса. Загляни в свою души и честно скажи себе, кто ты есть такой на самом деле. А мы с братом Иоанном помолимся Богу, чтобы укрепил тебя да даровал тебе мудрости.
   - Помолимся Господу о тебе, - эхом откликнулся поп.
   Балис не смог сдержать улыбку. Патрик сурово нахмурил брови.
   - Не глупи. Говорю же, многие о тебе Господу молятся. Князя, что во сне видел в день смерти деда забыл? А женщину, которой вы с другом дорогу к храму указали?
   Откуда они знали про сон? Ну да, они же святые, им всё знать положено. А про женщину ту странную Балис уж давно и забыл...
  
   - Сыночки, помогите старой, - раздалось за спиной.
   Гаяускас и Огоньков дружно обернулись. Перед ними стояла невысокая пожилая женщина, одетая точно для съёмок фильма то ли про русское захолустье, то ли про блокадный Ленинград: в валенках, старой телогрейке и шерстяном платке. Разумеется, в шерстяных варежках и с клюкой в руке. Растеряно улыбаясь, она продолжала:
   - Что-то совсем я заплутала, давно в Питере-то не была. Подскажите уж, где Казанский собор-то?
   - Так Вы рано из метро вышли. Надо снова спуститься на станцию "Сенная площадь" и проехать одну остановку до "Гостиного двора". Там и собор, - первым пришел в себя капитан третьего ранга.
   - И-и, сынок, какое тебе метро. Нешто я на старости лет под землю полезу? Срамно, прости Господи. Я уж лучше пешком, скажи только, как дойти.
   - Пешком - тогда вот сюда, до канала Грибоедова, - махнул рукой в сторону Демидова моста Балис. - На ту сторону перейдёте - и направо. Так до собора и дойдёте.
   - Ой, спасибо, сыночки, - радостно улыбнулась женщина. Её улыбка показалась Гаяускасу какой-то особенно доброй и тёплой, по-настоящему материнской. - Помогли, подсказали старой. Я-то иду батюшке Серафиму поклониться. Слыхали, счастье-то какое: мощи батюшкины в Казанском соборе чудесно обретены. Я вот помолюсь ему, свечку поставлю, оно хорошо и будет.
   - Какие мощи? - изумился Огоньков. - Это ж одно только название, что собор. Он давно уж не собор, а музей. Какие там могут быть мощи?
   - И-и, сынок, не знаю я музеев никаких. Старая я, тёмная, да.
   Насчёт собственной старости, на взгляд Балиса, женщина переигрывала: не смотря на морщины и полное отсутствие косметики было ей немногим за пятьдесят. Предпенсионный возраст.
   - А только если батюшка Серафим там явился, значит, Богу было так угодно, значит, место то Богом отмечено. И помолиться Господу там благолепно будет. Так что уж пойду я и помолюсь. И за вас, сыночки, помолюсь тоже. О здравии вашем, да о благополучии. Как имена ваши?
   - Вячеслав, - серьёзно ответил Огоньков.
   - Балис, - машинально поддержал товарища капитан.
   - Да что ж за имя такое: Балис? - удивилась женщина. - Ты что ж, не русский или не крещёный?
   Гаяускас вздохнул. Верно говорят: ни одно доброе дело не обходится безнаказанным. Сейчас начнёт тётка кликушествовать на весь рынок рыжему Толяну и его подельникам на потеху. Соврать что ли что-нибудь? А почему, собственно, он должен врать?
   - Не крещёный. И не русский: литовец я.
   К удивлению морпеха женщина вместо ожидаемого припадка злобы к инородцу улыбнулась всё той же доброй улыбкой и произнесла:
   - А то не страшно, что литовец. У Господа нашего все равны, был бы человек хороший. Как в писании сказано: несть ни эллина, ни иудея. А вот что некрещёный - то беда. Большая беда. Но свечку батюшке Серафиму я за тебя всё равно поставлю. Батюшка - молитвенник сильный, авось упросит Господа, чтобы тебя вразумил. Так и крестишься. Ну, спасибо вам, сыночки, и прощайте. Храни вас Господи!
   Странная женщина повернулась и медленно побрела в указанном Балисом направлении. Через несколько минут капитан морской пехоты позабыл об этом странном разговоре.
  
   - Ступай, воин, - подытожил Патрик.
   - А мальчик-то? - последний раз попытался добиться хоть какой-то определённости Балис.
   - Ступай, - твёрдо повторил святой. - Теперь всё зависит только от Господа и от вас самих.
  
   На самолёте Серёжка один раз в жизни летал. Из Кишинёва в Ленинград, вместе с мамой. Не интересно. Хоть его место и оказалось возле иллюминатора, но всё равно он ничего не увидел, кроме мутной пелены облаков да серой земли далеко внизу. Попробуй, разгляди, над чем именно пролетаешь. Даже Днепр мальчишка так и не заметил. Нет, поезд - намного лучше и интереснее.
   Вот если бы самолёты летали низко-низко. На высоте московского чёртова колеса, например. Вот это было бы здорово. На нём Серёжка катался вместе с папой, когда они через Москву ехали в Куйбышев. Сначала ничего особенно не видно, потому что колесо это в парке, там деревья высокие всё закрывают. Зато когда кабина поднялась над деревьями, мальчишка просто обомлел от восторга. Тут тебе и Кремль, и Москва-река, и Университет на Ленинских горах, и Лужники. А ещё рядом была Шуховская башня, про которую Серёжка раньше даже ничего не знал. Папа рассказал, что с неё на всю страну передавали радио и телевидение, когда не было башни Останкинской. Кстати, ту и с колеса они не разглядели: Москва очень большая, всю даже с такой высоты не разглядишь. А вот полетать бы над ней на такой высоте и всю посмотреть - вот бы было интересно. Серёжка сказал об этом папе, а тот ответил, что самолёты так низко летать не могут. А если бы могли, то это было слишком опасно: можно в дом врезаться. Это правда: совсем рядом с чертовым колесом, сразу за парком два высоченных корпуса стояли. А дальше Университет, он тоже выше колеса. Даже если бы не Ленинских горах стоял, всё равно бы, наверное, выше был, а так уж вообще...
   В общем, на такой высоте летать могут не самолёты, а птицы, потому и называется "высота птичьего полёта".
   С такой высоты Серёжка сейчас и наблюдал происходящее. Словно стоял на вышке или летел под облаками. А внизу... Внизу шел бой.
   В своё время Серёжку никогда не нужно было уговаривать поиграть в войну, надо было лишь только позвать. Потом ему пришлось побывать и на настоящей войне. Но, откровенного говоря, в военном искусстве он не разбирался совершенно. Впрочем, чтобы понять, что происходит внизу, не нужно было быть великим стратегом. Какое-то войско было окружено посреди холмистой равнины в несколько раз более превосходящим его по численности противником. В такой ситуации слабейшие обычно сдаются, потому что шансов на спасение у них практически нет.
   Окруженные всё-таки не сдавались. Они упорно пробивались из кольца, рассчитывая, наверное, что, проврав окружение, смогут отступить. Присмотревшись повнимательнее, Серёжка понял, что и правда, наверное, смогут. Большую часть окружившего войска составляла тяжелая пехота, вооруженная копьями и мечами. А внутри кольца находились конные рыцари. Если им удастся вырваться наружу, то пехота их, конечно, не догонит. Правда, у окруживших была и конница, но не так уж и много. Примерно столько же, сколько было у противника или даже меньше.
   Словом, не таким уж и безнадёжным оказалось положение рыцарей, шансы у них были. Но только их предводитель сделал глупость. Раз уж спасаться, так надо бить туда, где кольцо тоньше всего, правильно? А командир окруженных, словно нарочно, вёл своих людей в самую гущу вражеской пехоты. Ещё бы, ведь на острие его удара приходился командный пункт противника. Серёжка видел, как на вершине холма развевается пурпурное знамя с вышитыми золотыми цветами. Конечно, своего командира пехотинцы будут защищать изо всех сил.
   Мальчишка расстроился. Пусть это только сон, а всё равно жалко. Он уже проникся симпатией к окруженным рыцарям, потому что они были смелыми и слабейшей стороной в этой битве. Обидно будет, если их всех перебьют. Но почему они так ошиблись? Ударь они сейчас вправо или влево - и кольцо почти наверняка будет прорвано. Но окруженный отряд напоминал каплю воды, устремлённую острием на холм с пурпурным знаменем. И эта капля медленно, но верно наползала на вершину холма, подминая под себя, вражеских пехотинцев. Верно, но очень медленно. Слишком много было врагов, слишком мало рыцарей. Нет, неправильно они спасаются. Если только - спасаются...а не...
   Озарившая мальчишку мысль была яркой, словно молния. Конечно, же рыцари не ошиблись. Просто, он неверно понял их намерение. Окруженные не пытались вырваться из кольца любой ценой, они сражались за победу. Если у них получится подняться на вершину холма, то вражеская армия будет обезглавлена и ей ничего не останется, кроме как разбежаться или сдаться на милость победителей.
   У Серёжки от восхищения захватило дух. Молодцы рыцари! Настоящие воины. Именно так и нужно поступать. Даже самую безнадёжную ситуацию можно повернуть в свою пользу, если бороться до конца, а не задирать лапки кверху. В эти мгновения мальчишке отчаянно хотелось быть там, в гуще сражения, вместе с остальными пробиваться через ряды вражеской пехоты к вершине холма, над которым реяло пурпурное знамя с золотыми цветами.
   Ну и что тут такого? Ему часто хотелось оказаться в бою вместе с героями фильмов. А сон - это тот же фильм, разве нет?
   Словно в подтверждение этой мысли, картинка перед Серёжкиными глазами стала меняться. Он уже не парил высоко наверху, обозревая всё поле боя. Теперь он снижался, одновременно приближаясь к самой горячей его точке: острию наползающей на холм рыцарской капли. Уже можно было разглядеть знамёна с рыцарскими гербами, развивающиеся чуть позади линии боя. Когтистая птичья лапа...Лежащий бык и какая-то ветка...Замок, волна и три звезды...Распластавшая крылья птица...Вот и два самых первых знамени. Одно очень похоже на то, что развевалось над холмом: те же цветы, только серебряные и на синем фоне. А второе... На втором был изображен задравший морду к луне в беззвучном вое волчонок...
   Серёжка сначала не поверил глазам. Хотел даже их протереть, только как это сделаешь во сне. А потом понял, что протирай, не протирай - всё равно ничего не изменится. Знаменем предводителя окруженных рыцарей был не волк, а именно волчонок - никаких сомнений. Не даром на плащах у сражавшихся в первых рядах рыцарей были вышиты такие же волчата.
   Вот теперь уж мальчишка точно был всей душой на стороне рыцарей. Будь у него возможность им помочь, он бы ни мгновения не колебался. Но такой возможности не было. Оставалось только смотреть за боем и надеяться, что они всё-таки смогут ворваться на холм.
   Увы, даже этого парнишке узнать было не суждено: сон прервался так же неожиданно, как и пришел. Серёжка проснулся на жесткой лавке в камере тюрьмы под замком инквизиторов. Проснулся, не забыв ни малейшей подробности происходившего на холмистой равнине, хотя обычно сразу забывал свои сны. Но этот сон никак не был обычным. Словно кто-то пытался таким образом пытался подсказать, помочь. Как в прошлый раз, на корабле. Тот сон, в котором он говорил со старым моряком, Серёжка запомнил, наверное, на всю жизнь. И не просто запомнил: советы ветерана не раз помогали мальчишке в трудную минуту, когда он не знал, как поступить. Но сейчас ему никто не советовал, вообще ни слова не сказал. Только...
   Мальчишка усмехнулся. А зачем слова, когда и так всё ясно? Поступок рыцарей говорил за себя сам и не нуждался в длинных и сложных объяснениях. В любой ситуации надо верить в победу и драться за победу. Не отступать и не сдаваться. Такие вот они были, волчата. Наверное, сон пришел к нему потому, что он тоже называл себя волчонком. Пусть полушутя, пусть изначально это была не его идея, а Меро, но ведь называл же. И теперь получалось, что если завтра он не выдержит, проявит слабину, то подведёт и опозорит тех воинов. Конечно, они про это никогда не узнает, но он-то знать будет. Всё правильно: не лапай чужую славу, если не способен её достойно поддержать. Так что, завтра надо или отказываться от прозвища, или ему соответствовать. Третьего не дано.
   Парнишка вздохнул и перевернулся на другой бок. Да не надо ему никакого третьего. И первого тоже не надо. Он ведь ещё вечером твёрдо решил, что будет молчать, что бы там эти инквизиторы не напридумывали.
  
   Отец Горак выглядел очень уставшим: осунулся, похудел, под глазами набрякли синеватые мешки, резче обозначились морщины. Но разум инквизитора остроты не утратил. Идею Льют он осознал почти сразу, а, осознав, ухватился за неё обеими руками. Видимо, отец Сучапарек был недоволен тем, как медленно ведётся дело о таинственном оборотне, и Гораку было просто необходимо найти доказательства своего деятельного участия в расследовании. Так что, уговаривать его совершить визит к Нурлакатаму не пришлось.
   Правда, увидев, что Истребительницу сопровождает не только полуогр, но и наёмники, инквизитор выразил удивлённое беспокойство, на что эльфийка, пожав плечами, сообщила, что по её мнению двум нечкам идти от "Графского лебедя" до Вальдского замка - не самая разумная идея.
   Горак одобрительно кивнул, но тут же предложил отпустить наёмников.
   - Ну, уж нет, - строго возразила Льют. - Наёмников следует держать под присмотром. Одно дело, когда они выезжали в составе отрядов, которыми командовали отцы-инквизиторы, и совсем иное - предоставить их самим себе.
   - Пожалуй, ты права, - согласился Горак. - Ладно, возьмём их с собой к магу. Кстати, мне казалось, что в твоём отряде три человека, а не четыре.
   - Бирда я наняла только вчера.
   - Бирда? Ты не местный?
   - Моё имя Бирд эб Данн, богоугодный отец, а родом я из Накхата, - ответил Йеми, старательно имитируя тамошний акцент.
   Инквизитор фыркнул себе под нос, но больше спрашивать ничего не стал. Кагманец облегчённо вздохнул. Хотя за уроженца Земли Священного Орешника Йеми выдавал себя не впервой, и знал те края и образ жизни тамошних обитателей очень неплохо, всё равно лучше обойтись без лишних расспросов.
   Расспросы выпали на долю эльфийки: всю дорогу до башни отец Горак пытался выяснить, в чём же состояла её идея. Мысленно Йеми восхищался сообразительностью Льют: она отвечала инквизитору охотно и подробно, но при этом говорила так много и непонятно, что он и не сумел уяснить себе ничего кроме самого общего смысла: оборотня в городе нет. Вполне возможно, что женщина могла бы водить Горака по улицам ещё добрый час, а он бы всё равно так ничего бы и не понял, но этого не потребовалось: к жилищу Нурлакатама они шли самой короткой дорогой, которая занимала чуть больше четверти часа.
   Подходя к башне, воины прошли мимо Теокла и Соти, пристроившихся с небольшим табунчиком лошадей в уголке площади. Священник о чём-то горячо спорил с дородным булочником, а женщина с отрешенным видом стояла чуть поодаль.
   Скаут довольно ухмыльнулся. Пока всё шло, как и задумывалось, хотя это было только начало. Выманили инквизитора - прекрасно. Но дальше будет сложнее. Мастер Слова - опасный враг. На мага надо напасть неожиданно, а для этого сначала необходимо усыпить его подозрения. Не может чародей не забеспокоиться, когда к нему в гости неожиданно пожалует инквизитор с таким эскортом. Он ведь эти дни живёт как на иголках: если всплывёт, где же на самом деле прячется оборотень, точнее, прячут оборотня - чародею не жить. И даже не умереть лёгкой смертью. Так что, встретить их настороженно Нурлакатам просто обязан.
   А потом всё будет зависеть только от Льют. Людям-наёмникам инквизитор и маг в беседу сунуться не позволят, а уж ему, Олху, и подавно. Так что придётся эльфийке вести разговор в одиночку. Впрочем, за способность супруги усыпить подозрения мага полуогр не сомневался: уж кому, как ни ему было знать, что Льют Лунная Тень способна уговорить кого угодно и убедить в чём угодно.
  
   - Три дюжины, отец Сучапарек, - констатировал Бодак.
   Верховный Инквизитор Толы нервно дёрнул плечом. Считать он умел куда лучше, чем палач. Хотя свои обязанности и регламент брат Бодак знал образцово. Нашел-таки приложение с указаниями, как следует обращаться с малолетними. Три дюжины ударов плетью - обычная норма для детей такого возраста. Только вот реагировал дикарёныш необычно: молчал. Ладно бы выл, визжал, орал во всю глотку, но не выдавал своих проклятых сообщников. Конечно, тоже досадно, но объяснимо. Но мальчишка вообще молчал. Уткнулся лицом в стол и только шипел от боли каждый раз, когда тонкий кожаный ремень плётки опускался на костлявую спину. Получалось, порка не дала ничего.
   Упрямцев за свою жизнь отец Сучапарек повидал предостаточно. Конечно, они были сильно постарше этого зверёныша, но ведь никто не рождается сразу взрослым мужчиной, правильно? И странно считать, что если в две дюжины вёсен человек - законченный мерзавец, то в дюжину он иным не был. Все эти изонисты и прочие злоумышленники - с колыбели преступники, потому и нужно давить их без лишних разговоров прямо в колыбели. Помнится, как-то один жрец Ренса пытался объяснять, что детей убивать нельзя. Глупости. Враги на больших и малых не делятся.
   Инквизитор перевёл взгляд с маявшегося в ожидании приказа брата Бодака на распластанного по столу мальчишку. Кровавые вздувшиеся рубцы на спине и плечах выглядели страшно. Но - только для какого-нибудь сердобольного горожанина. Давно привычный к виду ран и крови, Верховный Инквизитор отлично понимал, что прекращать пытку из-за опасности жизни подследственного нет никаких причин. Дикарёнок сам виноват, слишком нахально себя ведёт. Шутить с Орденом не позволено никому.
   - Ещё три дюжины, брат Бодак. Надеюсь, это ему развяжет, наконец, язык.
   Палач нехорошо усмехнулся и повернулся к столу.
  
   Нурлакатам постепенно успокаивался. Он был ещё слишком возбуждён, немного подрагивали руки, да и во рту всё ещё было сухо, словно посреди пустыни, но главное чародей уже понял: никаких подозрений на его счёт ни у эльфийки, ни, главное, у инквизитора нет.
   Демоны бы побрали эту остроухую бабу, свалившуюся неизвестно откуда на его голову. А ещё лучше, попади она в лапы каким-нибудь нечкам, говорят, для Истребителей они подбирают самые изощрённые мучения. Увы, боги недоглядели, и эта ходячая лихорадка добралась в самый неподходящий момент до Толы.
   Хорошо хоть, что ей ума не хватило понять, где же на самом деле находится оборотень. Но ведь магического таланта у этой Инриэли, надо признать, хватило бы на двух Нурлакатамов. Другое дело, будучи одарённой от богов, ушастая за две или даже три сотни вёсен не нашла времени, чтобы подкрепить свои умения знаниями. Ошибки, которые она наделала в своих расчетах, были настолько наивными, что их не сделал бы даже подмастерье. Но ведь и до такой конструкции не то, что подмастерье, даже Архимаг Кожен бы не додумался.
   Всё-таки боги ужасно несправедливы. С талантами этой бабы Нурлакатам стал бы властелином Анганды. Ему не составило бы особого труда размазать по пустыне целый легион, да дюжину боевых магов в придачу. Но у него только знания, а дара нет и никогда не будет. Поэтому он маг на службе Императора, а она - Истребительница. И не более того.
   - Так что, Нурлакатам, может ли быть такое? Дашь ли ты определённый ответ?
   - Отец Горак, ты желаешь от меня слишком многого. Может ли быть - да, может. Но есть ли так на самом деле? Не знаю, право...
   Чародей отёр рукой вспотевший лоб. Он даже не пытался скрыть растерянность, это было не нужно. Наоборот, маг всячески её подчёркивал. Великий соблазн заключался в том, чтобы поддержать предположение Истребительницы, но потом это могло вызвать ненужные подозрения. Предоставленную возможность направить Инквизицию на ложный путь следовало использовать умно и тонко. Так, чтобы потом самому остаться в стороне.
   Волшебник тяжело опустился на табурет.
   - Отец Горак, а не желаешь ли выпить пива? Для бодрости?
   Инквизитор недоумённо посмотрел на хозяина, потом махнул рукой.
   - Давай.
   - Отличное банановое пиво по рецептам мой родной Урши. Могу ли я предложить госпоже?
   Нечка она, конечно, нечка, но по статусу Приёмная Дочь Императора была повыше Нурлакатама. Будучи человеком злопамятным, чародей никогда не спускал, если низшие по положению не оказывали ему должного почтения и вовсе не хотел пострадать от себе подобной.
   - Отчего же нет, - милостиво согласилась нелюдь.
   Подавив в глубине души возмущение поведением наглой твари, маг повернулся к стоящему у двери Игору.
   - Вели слугам подать нам три кружки бананового пива.
   Пусть подавится. Но уж её вояк поить он не собирается. Особенно огра.
   - И возвращайся.
   Вообще-то толку в присутствии ученика не было никакого. Но, раз уж он притащил его в самом начале, то странно было гнать в середине разговора. А в начале Нурлакатам позвал Игора в комнату только с одной целью: если дело дойдёт до схватки, хоть кто-то из нападающих отвлечётся и на него.
   Волшебник саркастически улыбнулся. Какая драка? Он стал труслив, словно шакал или гиена. Всюду ему опасность мерещится, даже там, где её и близко.
   - Так всё-таки, что ты думаешь? Говори яснее, - раздраженно потребовал отец Горак. Инквизитору явно не нравилась неопределённость. Видимо, крепко попадало ему в замке за то, что оборотень всё ещё оставался вне пределов досягаемости Ордена.
   - К сожалению, я не знаю, каким образом о пребывании твари в городе прознал отец Сучапарек, и не могу судить, можно ли так обмануть его магию. Но что касается методов, которые для определения местонахождения оборотня применял я, то они, несомненно, реагируют на остаточные возмущения потоков силы. Но ни мои многомудрые наставники, ни великие маги прошлого не уделяли этой проблеме серьёзного внимания. Она представляет слишком отвлечённый интерес, а мы, волшебники, всегда стремимся к извлечению практической пользы.
   Здоровенный наёмник поперхнулся еле сдерживаемым смехом. Эльфийка обернулась и бросила на воина испепеляющий взгляд. Улыбку с лица верзилы будто тряпкой смахнуло. Волшебник, довольный таким оборотом дела добавил:
   - Конечно, несведущие люди полагают магов чудаками, далекими от реальный жизни, но ты, отец Горак, конечно, не станешь уподобляться наивным невеждам.
   - Ещё как не стану, - мрачно процедил инквизитор. - Мне как раз и требуется от тебя практическая польза. Сколько времени понадобится тебе, дабы узнать, верно ли предположение госпожи Инриэль?
   - Я постараюсь сделать это как можно быстрее...
   Очень удачно для чародея именно в этом момент в комнату вошла служанка, неся на подносе три больших глиняных кружки. Вслед за ней в комнату вернулся и Игор.
   - Немного разбавить наш разговор пивом - хорошая идея, - улыбнулась Льют, принимая кружку.
   Йеми напрягся, сжимая в руке рукоятку кинжала. Слова "хорошая идея" были сигналом, по которому они должны были приготовится к нападению. "Начнём" было сигналом к действию. Олх и Глид должны были убить мага, Бараса - инквизитора. Задачей Йеми и Реша было вмешаться, если события начнут развиваться не так, как планировалось. А они уже и так развивались иначе: служанка ушла, а вот бородатый ученик мага продолжал торчать в комнате.
   Олх нагнулся и что-то шепнул Решу, тот коротко кивнул в ответ. Кагманцу было немного неприятно, что разбираться с подмастерьем поручили не ему, но полуогра он понимал: возможности юноши были ему известны гораздо лучше.
   - Я слышал, твой народ не любит пиво, а предпочитает вино, - продолжал тянуть время волшебник.
   - У меня нет народа, - холодно ответила эльфийка. - Я Приёмная Дочь Императора.
   - Прошу простить меня, госпожа, - смешался Нурлакатам. Отповедь была совершенно неожиданной и очень эффектной.
   - Ближе к делу, маг, - сурово произнёс отец Горак, поставив на стол кружку. - Сколько времени тебе нужно?
   - Поможет ли мне госпожа в моих опытах?
   - Об этом можешь не беспокоиться. Истребительница выполняет поручение Ордена и сделает всё, что ей будет приказано.
   - Ты приказываешь мне помочь волшебнику, отец Горак?
   - Именем Ордена - да.
   - Смиренно повинуюсь. Все мои знания к твоим услугам, чародей. Только, увы, их не слишком много.
   - Не следует скромничать, Инирэль, - инквизитор недовольно проводил взглядом молодого наёмника, по стеночки пробиравшегося к двери. Сказано же было этим болванам - стоять, нет, ходят, почти как у себя дома.
   - Увы, отец Горак, мне ли не знать, сколь слабо моё волшебство, - печально качнула головой эльфийка.
   Юноша тем временем добрался до ученика мага и о чём-то его тихонько спросил. Тот тоже шепотом принялся что-то объяснять. Истребительница выпрямилась.
   - И, тем не менее... Начнём!
   "Начнём - что?" - хотел поинтересоваться инквизитор, но не успел. Стоявший за спиной наёмник коротким ударом всадил ему кинжал в основания черепа. Кровь тут же залила ворот коричневого котарди, Горак клюнул вперёд и упал лицом на стол.
   Нурлакатам успел понять, что эльфийка плетёт заранее выученное заклятье. И даже разобрал какое: разрушение магии. Ему даже хватило времени прийти в ужас: защищённый амулетами как от боевой магии, так и от ударов оружием, он оказался уязвим для согласованно работающих в паре мага и воина. Впрочем, даже внутренне холодея от страха, чародей боролся за свою жизнь: вызубренное заклятье умножение образа должно было дать ему шанс на спасение, если бы он успел его произнести. Но Истребительница успела раньше.
   Уршита словно накрыло холодной волной, а в следующее мгновение в его тело вонзились два кинжала. Глид ударил мага в шею, а Олх - под лопатку, в сердце. Смерь пришла мгновенно, последнее слово заклинания замерзло на побледневших губах. Захлебываясь кровью, Нурлакатам повалился на пол.
   Решу помощь тоже не понадобилась. Услышав сигнал, он ударил бородатого собеседника, объяснявшего ему, где можно справить малую нужду, коленом в пах и одновременно - кулаком под дыхалку. Со стоном выпустив воздух, маг повалился вперёд, а юноша, скользнув в сторону, перехватил ему правую руку, и едва тело коснулось пола, вскочил бедняге на спину, выкручивая руку, а левой ладонью зажимая рот.
   - Глид, дверь! - скомандовала Льют, поднимаясь с табуретки.
   Рослый северянин с неожиданным проворством подсачил к двери в комнату и застыл рядом с окровавленным кинжалом в руке. Эльфийка с наигранным спокойствием подошла к придавленному к полу ученику Нурлакатама. Йеми оказался рядом чуть раньше, присел рядом и за волосы приподнял голову южанина.
   - Хочешь жить - делай, как тебе говорят. Я - маг, и посильнее твоего прежнего хозяина. Видел, что с ним стало?
   Бородатый что-то неразборчиво промычал и тряхнул головой, выражая полную покорность.
   - Отпусти ему рот, Реш.
   - А он не станет колдовать? - в голосе юноши проскользнуло тщательно скрываемое опасение.
   - Пусть только попробует, - хмыкнула Льют. - Поднимите его.
   Йеми и Реш поставили бородатого мага на ноги. Тот был бледен, тяжело дышал и испуганно шарил глазами по комнате. Вид окровавленных трупов Нурлакатама и Горака храбрости ему явно не прибавил.
   - Сейчас ты отведёшь нас к комнате, где твой господин прячет девочку. И, если попробуешь поднять тревогу, или сработает хоть одна ловушка, то умрёшь первым. Понял?
   - Да, госпожа. Но внутри башни ловушек нет.
   - Тем лучше для тебя, - хладнокровно ответила Льют. - На каком этаже держат девочку?
   - На пятом.
   - Сколько в доме слуг?
   - Четверо, но все они на первом этаже. Сюда, на второй, они поднимаются только если их позовет учитель или я от его имени, а заходить выше им запрещено.
   - Твой учитель никого и никуда больше не позовёт, - зло усмехнулся Йеми. Месть состоялась. Жаль, конечно, что чародей принял смерть не от его руки, но, по любому, в могилу его свело именно похищение Рионы.
   - Значит, мы можем не опасаться, что трупы обнаружат раньше, чем нам нужно, - по-своему понял его слова Бараса.
   - Не слишком на это надейтесь, - покачал головой Олх. - Вот что, Глид, ты постой-ка на лестнице. Если кто из слуг будет подниматься - найди повод послать его обратно вниз.
   - Как скажешь, Скаут.
   Северянин вышел из комнаты.
   - Ладно, пошли, - скомандовала Льют ученику мага. - Твоя жизнь в твоих руках.
   Йеми легонько кольнул пленника в бок кинжалом. На всякий случай. Тот нервно сглотнул и, с трудом переставляя ватные ноги, пошёл к лестнице наверх.
  
   - Шесть дюжин, отец Сучапарек.
   Флип левой рукой отёр со лба пот. Подмастерье, на долю которого выпала последняя дюжина ударов, старался изо всех сил. Если поначалу стойкость маленького гладиатора внушала уважение, то дальше уже вызывала только раздражение. Ну, вытерпел первую дюжину, молодец. Доказал всем, что настоящий мужчина и воин, даром что ребёнок. Доказал - и хватит. Покайся, расскажи всё как есть, глядишь и выйдет тебе снисхождение. Брат Бодак, храни его боги, человек без жалости и милости, настоящий палач, зверюга, но Верховный Инквизитор - с понятием. Мальчишка ведь не нечка поганый, человек. Человека и помиловать могут, если искренне покается, да и для дела окажется полезен. А из такого упёртого парня могла быть польза. Отдали бы в орденский приют, обучили бы, дурь из головы выбили - и вырос бы достойный воин. Инквизитором, конечно, он бы не стал - недостоин, а вот рыцарь ордена из мальчишки мог бы получится. Если бы дурость парня не была равна его упорству.
   Накануне подмастерье пытался объяснить дурачку, как надо себя вести, но тот ничего слушать не захотел. Ну, вот теперь и искровянили всю спину. А он всё молчит и молчит. Чего добивается? Чтобы пятки прижгли, что ли? А может, сознание потерял от боли? Хотя, перед каждой дюжиной ударов палачи поднимали мальчишке голову, проверяли, в себе ли. Был в себе.
   Сучапарек, нервно расхаживающий по пытошной, подошел к столу, схватил мальчишку за волосы и дёрнул вверх, задирая голову.
   - Ну, говорить будешь?
   - Я говорю: улетел дракошка... - слабо выдохнул мальчишка.
   - Вот щенок... - Верховный Инквизитор сильно ткнул дикарёнка лицом в стол.
   И не очень удивился, услышав в ответ:
   - Я не щенок, я - волчонок.
   Дерзкий юнец. Но что с ним делать? Отправить мальчишку обратно в камеру Сучапарек уже не мог, это означало признать полное поражение. Имп с ним, пусть сегодня уж не выдаёт своих сообщников, но корчится от боли и орать он просто обязан. Не хочет - надо заставить. Только как это сделать?
   Верховный Инквизитор окинул взглядом иссечённую спину маленького раба. Дальше пороть слишком рискованно. Слишком легко нанести такое увечье, что придётся потом над щенком молитвы об исцелении читать, дело неприличное. А то и вовсе помрёт прямо под плетью. Брат Бодак, конечно, палач опытный, но уж больно легко ребёнку хребет перешибить, кости-то хрупкие.
   Сучапарек окинул взглядом пытошную, прикидывая, что делать дальше. Очень не хотелось прибегать к сильнодействующим средствам. Вообще говоря, регламент позволял, только выглядело это как-то недостойно. Чтобы расправиться с крысой, дом не поджигают, хватит с неё и куска отравленного мяса или крысоловки. Вот и не хотелось ради пусть и упрямого, но мальчишки калить железо. Должно его взять что-нибудь попроще. Перчатку железного человека ему примерить? Тоже многовато будет. На дыбу вздёрнуть? Пожалуй, это пойдёт. Или, ещё лучше...
   - Что прикажешь, отец? - преданно поинтересовался брат Бодак, поняв, что Верховный Инквизитор Толы принял решение.
   - Посолите его! - коротко бросил Сучапарек.
   - Овдермос, давай соль, - скомандовал палач.
   Молчаливый подмастерье снял с полки круглую высокую коробку, откинул крышку и зачерпнул пригоршню крупной морской соли.
   - Ну, сыпь, чего смотришь, - велел Бодак.
   Мальчишка забился, затрепетал всем телом, словно брошенный на берег карп, но кожаные путы на запястьях и лодыжках держали крепко. В хозяйстве палачей Вальдского замка всё было поставлено серьёзно и обстоятельно, не то, что у городских. Те, позорники, весны три назад умудрились подарить жизнь приговорённому к повешенью ворюге: прелая верёвка оборвалась, а по местным обычаям в таких случаях висельник получал свободу. Бодак такого безобразия никогда бы не допустил. Ремни, которыми привязывали к столу для порки, выдержали бы порыв огра, не то что сопливого мальчишки. И плётка была в надлежащем состоянии, и соль силы не потеряла: видно было какая боль терзала парня. И всё-таки он молчал.
   Боль была такая, что глаза буквально лезли на лоб. Какое-то время Серёжка просто перестал соображать, что происходит. Вроде бы и сознания не терял, но в то же время как бы ничего не слышал, и не видел, а только бился в путах, захваченной неимоверной болью. А когда чуть полегчало, с удивлением понял, что молчит, хотя впору было орать на весь подвал. На спину словно ведро кипятка вылили. Перед глазами мелькали радужные круги. А в уши будто набили ваты, голос Сучапарека доносился словно откуда-то издалека:
   - ...кто ещё тебе помогал! Говори!
   Верховный Инквизитор Толы нетерпеливо задрал мальчишке голову. Бледное лицо дикарёныша было покрыто крупными каплями пота, волосы прилипли ко лбу, губы побелели, а в плавающем взгляде серых глаз на сей раз не было ни ненависти, ни решимости. Только боль.
   - Говори, скотина! Ну!
   Шустрёнок не отвечал. На мгновение отец Сучапарек испугался, не лишился ли мальчишка рассудка от боли, но потом решил, что этого не случилось. Безумцы кричат, визжат и хохочут, а этот молчит. Да и взгляд у него хоть и мутный, но слишком осмысленный для сошедшего с ума.
   - Говори, кто тебе помогал! - инквизитор, теряя терпение, сильно тряхнул мальчишку. - Рассказывай.
   Губы Шустрёнка скривила слабенькая улыбка. Сучапарек, словно его укололи в ладонь, отдёрнул руку и голова мальчика бессильно упала на забрызганный кровью стол.
   - Да что же он, деревянный, что ли? - растерянно пробормотал Флип.
   Происходящее в пытошной казалось ему страшной сказкой. Уж к своим двадцати двум годам он точно знал, что есть сказка, а есть - жизнь. Что-то человек может, а что-то ему не дано. Конечно, магия или помощь богов границы возможного сильно расширяют, но только сейчас мальчишке никто не помогал. Обитель инквизиторов была надёжно защищена от волшебного воздействия, и посвящена тем богам, что покровительствовали Ордену, да других на Вейтаре и не было. Точнее, так говорили священники разрешенных культов, а те, кто утверждал иное, считались неправоверующими и как раз и попадали в подвалы на пытку. Таких Флип повидал немало, многие держались очень долго, но рано или поздно, ломались. Но все они были взрослыми крепкими людьми, а тут - хрупкий как стебелёк мальчишка. Кажется, двумя пальцами переломить можно, а даже на пытке солью рта не раскрыл. Такая сила духа казалась помощнику палача совершенно нереальной. Что-то тут было не так, странно почему мудрые отцы подвоха не чувствовали. А сказать им Флип побаивался, уж больно строг и скор на расправу к своим подчинённым был отец Бодак.
   - Что дальше делать прикажешь, отец Сучапарек? - поинтересовался палач.
   Ответить верховный Инквизитор Толы не успел: в пытошную вбежал брат Кинцл из Ордена Света.
   - Отец Сучапарек, в городе недозволенное колдовство!
   - Что?!
   - Применение боевой магии...
   Уткнувшийся в стол Серёжка снова улыбнулся сквозь боль. На этот раз - от радости. Услышанное означало, что спасена Риона. Значит, не зря он молчал и терпел. И даже боль теперь показалась не такой уж и страшной.
   - Идём, быстрее!
   Отец Сучапарек направился к выходу из пытошной.
   - А с этим что? - крикнул в спину Бодак, указывая рукой на привязанного к столу мальчишку.
   - По регламенту, - не оборачиваясь ответил Верховный Инквизитор. Щенок его сейчас не интересовал, происходившее в городе было намного важнее.
   Палач довольно улыбнулся. Регламент в такой ситуации позволял многое, а свою работу отец Бодак очень любил.
  
   Откровенно говоря, Женька не слишком радовался своей роли в супер-пупер операции "Спасение сразу двух пленников". Стоять в компании Анны-Селены у Болотных ворот и ждать, пока приедет Йеми со спасённой племянницей - что за удовольствие? Не то, чтобы подростку уж очень хотелось боёв и приключений, но когда рядом с тобой люди рискуют жизнью, а ты не рискуешь почти ничем - на душе хорошо не будет. Если, конечно, не превращаться в последнюю сволочь, а таких планов у Женьки не было и близко. Поэтому роль стороннего наблюдателя его тяготила. И ручной арбалет, способный выстрелить на расстояние сто шагов, который висел у парнишки на поясе под плащом, настроения не улучшал. Всё равно стрелять не придётся. С десятком разомлевших от безделья стражников такие воины как зеленошкурый огр и его бородатый приятель справятся одной левой. Так, дали мальчику игрушку, чтобы не капризничал.
   Капризничать Женька, конечно, не собирался, но вообще тема была актуальной. Всем известно, девчонки отличаются капризностью и нетерпеливостью. Когда они чего-нибудь хотят, то немедленно начинаются рёв, слёзы, крики. "Папа, подари мне куклу!" И объяснить им ничего невозможно. Поэтому в любую минуту можно было ожидать, что уставшая от ожидания Анна-Селена скуксится и устроит театр одного актёра. А ему, куда ж деваться, придётся её успокаивать и ублажать.
   Но время шло, девчонка истерик не закатывала, а сам Женька волновался всё больше и больше. Кто бы его сейчас успокоил. Конечно, на словах у Мирона Павлиновича выглядело гладко, на то он и генерал разведки. Только ведь генералы планируют одно, а в жизни всё получается по-другому. Женька видел уйму телепередач и слышал огромное количество историй, как срывались всякие диверсионные операции. Главное, генералам-то ничего от этого не было, они же все в штабах, в кабинетах, а вот тем, кто их приказы выполнял, приходилось иногда очень паршиво. Хотя к Мирону Павлиновичу это не относится, он-то сейчас собой рискует побольше Женьки.
   - Волнуешься?
   - Чего? - мальчишка недоумённо уставился на подружку.
   - Я спрашиваю: ты волнуешься?
   Ах ты, пигалица. Подросток бросил на маленькую вампирочку сердито-презрительный взгляд.
   - С чего ты взяла?
   Девчонка в ответ улыбнулась и охотно пояснила:
   - Ты на месте не стоишь. Топчешься, будто очень хочешь... куда сам Президент пешком ходит.
   - На себя посмотри...
   - А чего я? Стою спокойно, никого не трогаю.
   - И где ты только этому научилась? - проворчал Женька только ради того, чтобы что-то сказать. Разговор, конечно, отвлекал от ожидания, но злил ничуть не меньше. Как бы сказал отец: "Что в лоб, что по лбу".
   Отвечать маленькая вампирочка не стала. Всё равно, чтобы понять, нужно было прожить её детство - детство безынды, когда буквально каждый день приходилось терпеть и молчать. И улыбаться, когда хотелось плакать...
   Мальчишка и не настаивал. Снова потекли томительные минуты молчаливого ожидания. К счастью, на этот раз ждать пришлось недолго. В уши ударил гулкий грохот. Люди вокруг останавливались, недоумённо крутили головами. Стражники у ворот беспокойно повернулись на звук. Из сторожки выскочил их командир, бросил по сторонам тревожный взгляд, принялся что-то объяснять солдатам.
   - Лишь бы ворота не закрыли, - пробормотал Женька.
   С минуту на минуту здесь должны были оказаться Йеми, местные борцы за права драконов и освобождённая Риона. Мирон Павлинович говорил, что Теокл и Соти посадят вампирят на своих лошадей и сразу повезут подальше от города, а воины останутся удерживать ворота, пока не появится второй отряд, вызволивший Серёжку. А уж потом все вместе догонят уехавших вперёд.
  
   Переулок, как по заказу, оказался пустым. Здесь и в хорошую-то погоду было не слишком людно, а уж под мелким нудным дождём и встретить прохожего и вовсе мудрено. Только четверо стражников на крыльце под металлическим навесом-козырьком жались ближе к стене: косой дождь доставал служивых и в укрытии.
   Мирон почувствовал, как вспотела сжимающая амулет рука. Как-то неуютно строить план на магии, о которой почти ничего не знаешь и в которую, не смотря на всё увиденное за последний месяц, до конца не веришь. Впрочем, в принципах работы новейшей аппаратуры, например, тех же микросканеров, генерал Нижниченко разбирался, мягко говоря, не шибко здорово, что не мешало ему планировать операции с их использованием. Правда, время от времени техника давала сбой, и тогда начинались неприятности, порой весьма серьёзные. О том, что произойдёт, если сбой сейчас магия, не хотелось даже и думать.
   - Пора, - негромко произнёс шедший рядом Балис. - Работаем.
   Мирон глубоко вздохнул и сдавил пальцами бусинку. Показалось, что оболочка сломалась с тихим хрустом, но, конечно, это было самовнушение. Главное - сломалось. Нижниченко снизу, почти без размаха бросил амулет на крыльцо, стараясь попасть в середину, между караульщиками.
   Дальше всё происходило невероятно быстро. Балис метнул ножи с обеих рук, Наромарт - с единственной здоровой. Три стражника, не успев даже понять, что происходит, беззвучно повалились на ступеньки. У одного из горла фонтаном ударила кровь - нож Балиса перебил артерию. Последний оставшийся в живых, судя по неимоверно разинутому рту, зашелся в крике, но магия кагманца не подвела: с крыльца не вырвалось ни звука. Больше воин ничего сделать не успел: последний метательный нож морпеха положил конец его жизни.
   С кортиком в руках Гаяускас устремился внутрь замка, Наромарт и Олус - вслед за ним, успев обнажить мечи прежде, чем исчезнуть в бесшумно распахнувшихся дверях. Сашка, вытащив из-под плаща автомат, умело распластался на крыльце, между двумя трупами. Бросил на Мирона негодующий взгляд. Нижниченко понимал, что мешает, путается под ногами, только из головы начисто вылетело, что же он должен делать теперь. Ах, да, встать у самых дверей и не отсвечивать. Если появится патруль - поддержать Сашку огнём из пистолета. И по возможности собрать ножи.
   Генерал оглянулся по сторонам - в переулке по-прежнему не было не души. Вздохнув, Мирон Павлинович присел над ближайшим трупом. Кинжал Наромарта ушел в глазницу солдата по самую гарду. Преодолевая отвращение, генерал ухватился за рукоятку и дёрнул оружие. К его удивлению, кинжал выскользнул легко, словно ножик из масла. Мирон быстро обтёр клинок о плащ солдата и сунул кинжал за пояс. Всё нормально. Здесь, снаружи, всё идёт нормально. Главное, что сейчас происходит внутри.
  
   - Ну, волчонок, сейчас ты у меня заговоришь. Сейчас всё выложишь!
   Отблески от жаровни придавали коже палача багровый оттенок, делая его похожим на мистического демона с выпученными глазами. От одного только вида отца Бодака можно было зареветь в три ручья.
   А Серёжку Яшкина ожидали неприятности куда серьёзнее, чем одно только созерцание лысого черепа инквизиторского палача.
   - Давай! - скомандовал отец Бодак.
   С противным скрипом завертелся ворот, наматывая на себя перекинутую через блок верёвку. Петля, туго стягивающая запястья, потянула вверх. Серёжкины ноги оторвались от пола, тело медленно поползло по стене вверх, карябая иссечённую спину об острые кромки кирпичей. Чуть, было, утихнувшие, боль и жжение вспыхнули с новой силой.
   - Хорош.
   Мальчишка повис в полуметре от пола. Флип заклинил ворот, а Овермарс, присев, деловито защёлкнул на лодыжках вделанные в стену железные кольца.
   - Ну что, может быть, станешь говорить? Хватит героя из себя изображать.
   Серёжка молчал. Бодак наотмашь хлёстко ударил мальчика по лицу тыльной стороной ладони.
   - Будешь говорить, всё равно - будешь!
   Наверное, палач был прав. Мальчишка чувствовал себя на последнем пределе. Боль настолько измочалила его, выпила все силы, что он уже не мог сопротивляться. Вот ещё немножечко - и он закричит от невыносимой муки. Закричит, а потом расскажет им всё, что они хотят. Потому что он, Серёжка Яшкин - не герой, а обычный мальчишка. Ну, нету у него сил терпеть, нету, нету! То есть, сейчас пока есть, а потом - не будет. Совсем скоро их не будет. Но сейчас пока есть. И сейчас пока он терпит и молчит. Пока не так больно. Пока ещё не раскалились иголки. У него есть ещё время, хоть немного, но есть. Минута, две, может быть, целых пять... Сейчас он всё готов отдать за пять минут тишины.
   - Готово, отец Бодак!
   Подмастерье клещами вытащил из жаровни вчерашнюю иголку, белую от накала, словно спираль электрообогревателя. Серёжка внутренне похолодел и сжался. Страшно было до безумия. Как уж тут не заговорить...

Если мелкого мыша взять, и тихо, не спеша,

Натыкать в него иголок, то получите ежа...

   Всплыло вдруг из памяти начало считалки.
   - Что ты там бормочешь? - напрягся Бодак. Разумеется, палач ничего не понял: откуда ему было знать русский язык. Флип мялся рядом с ним с клещами в руках.
   - Ёжиков надо делать из мышей, а не из волчат. Плохие из вас волшебники, - пояснил мальчишка.
   Палач и подмастерья недоумённо переглянулись.
   - Бредит? - предположил один из помощников. - Ума от страха лишился?
   - Притворяется! - решил отец Бодак. - Думает, что помилуем. Не выйдет.
   Он повернулся к Флипу.
   - Давай!
   Боль пронзила мальчишку от ноги до макушки. Серёжка дёрнулся всем телом, а потом бессильно повис на ремнях.
  
   На приключенческий фильм или книгу происходящее совсем не походило.
   Женька ожидал, что отряд Йеми вылетит из переулка с шумом и грохотом, кто-нибудь с ходу зарубит стражников, раньше чем они успеют поднять свои тяжелые алебарды, а остальные ворвутся в караулку расправятся с остальными, раз уж местные воины настолько тупы и ленивы, что даже взрыв в городе не заставил их толком задуматься. Подумаешь, ещё двое к воротам вылезло. Утром, когда телеги потрошили, весь десяток под аркой шустрил, а сейчас снаружи только четверо. Тем проще будет с такими вояками справиться.
   Но получилось совсем иначе. На площадь перед воротами не торопясь выехал Йеми, перед которым сидела насупленная, но вполне и живая Риона, а следом за ним - Теокл и Соти. Увидев Женьку и Анну-Селену, путники подъехали к детям. Лошади храпели и недовольно фыркали, но слушались седоков.
   Если бы всё это происходило быстро, мальчишка, наверное, испугался бы, что остальные погибли в бою, а сейчас даже не знал, что и думать. Из вчерашних разговоров выходило, что им предстоит улепётывать, как с пожара, а сегодня взрослые вели себя, будто собрались на шашлыки, да ещё и не определились до конца: ехать в лес или ну его нафиг.
   - Здравствуй, Риона, - улыбнулась подруге Анна-Селена.
   В глазах у рыжей, наконец, мелькнуло что-то живое.
   - Анна?
   Вампирочка кивнула.
   - А твой друг - тоже здесь?
   Улыбка у Анны-Селены сразу потухла.
   - Скоро будет здесь, - пообещал Йеми. - А пока, садитесь на лошадей, ребята.
   Бородатый священник протянул к Женьке руки. Мальчишке было немного неприятно, что его как маленького, втаскивают на коня, но самостоятельно взобраться он бы всё равно не сумел. С пони или мулами управляться было несложно: закинул ногу и садись, они же маленькие, да и вампиров не дичились. А к лошадям подросток старался близко не подходить, слишком агрессивно они на него реагировали. Хотя сейчас четвероногие друзья человека демонстрировали прямо-таки олимпийское спокойствие, похоже, не обошлось без волшебства.
   Пока он тормозил, Анна-Селена с помощью Соти проворно взобралась на лошадь и уселась перед изонисткой. Кто-то из стражников, наблюдая за неумелыми действиями детей, радостно загоготал, остальные подхватили.
   - Что ты ржешь, мерин бородатый?! - Соти направила лошадь прямо на вооруженных гвизармами воинов. - Ишь, хлебало раскрыл, чтоб тебе туда ворона влетела!
   - Молчи, старуха! - рявкнул стражник.
   - Я старуха? - оскорбилась до глубины души изонистка. - Это я-то старуха?
   - Бабушка не старуха! - со слезами в голосе выкрикнула Анна-Селена. С её стороны это было чистой воды импровизацией, как и тогда, у домны Ветилны. И снова получилось удачно. Стражники расхохотались пуще прежнего.
   - Да как у тебя язык-то поганый повернулся такие слова почтенной женщине сказать? Да чтобы глаза твои бесстыжие повылазили. Мало, видать, мамка твоя тебя в детстве хворостиной-то воспитывала.
   - А ты, бабка, его сейчас воспитай, - посоветовал другой стражник с похожей на спелую ягоду родинкой под правым глазом.
   - Я б и воспитала...
   - Цыц, старая! Я те пошумлю!
   - Ты на кого цыкаешь, прыщ гнойный? Да я замуж вышла, когда ты без штанов бегал, да титьку у мамки сосал.
   Маленькая вампирочка обмирала. Сейчас она словно оказалась в своей любимой сказке "Принцесса-нищенка".
   - От, боевая бабка, - восхищённо щёлкнул языком молодой воин, украсивший кожаный шлем зелёной веткой какого-то кустарника или деревца.
   - Чтоб тебе Кель такую тёщу послал, - ответил тот, что с родинкой.
   Дверь караулки распахнулась, наружу выглянул ещё один воин.
   - Что за шум?
   - Всё в порядке, сержант, - откликнулся кто-то из стражников. - Бабка шумит.
   Командир пробормотал что-то неразборчивое, сплюнул и хлопнул дверью. Тем временем Соти умело развернула лошадь и перенесла словесную атаку на спутников:
   - А ты чего молчишь, муженёк? Или не твою жену этот бородатый чурбан позорит? Я не какая-то крестьянка, я жена купеческая, как ты позволяешь, чтобы меня всякий солдат задирал.
   - Уймись, Соти, - Теокл тронул коня, подъезжая к стражникам. Вслед за ним подъехал и Йеми. - Подумаешь, сказанул человек, чего не бывает. Что ж мне, старику, драться с ним, что-ли?
   - А ты подерись, дед, - посоветовал кто-то из воинов.
   - Я парни, своё уже отодрался, - добродушно ответил изонист. - Может, кто из вас слыхал о пирате Винсе Солёная Борода?
   Стражники смешались, захваченные врасплох неожиданным вопросом. Краем глаза Женька заметил как из улицы выехали остальные участники штурма башни злого волшебника. Впереди люди, эльфийка и огр позади, закутанные в плащи с низко опущенными капюшонами.
   - Кажись, давно это было, - неуверенно пробормотал самый старший из стражников, тот самый, который ругался с Соти.
   - Не то слово, давно. Я тогда чуть старше внука был, - Женька почувствовал, как широкая ладонь Теокла прошлась по его волосам. В последнюю секунду маленький вампир подавил в себе инстинктивное желание дёрнуть головой. Из возраста, когда сюсюканья доставляют удовольствие, Женька вырос очень давно, а играться с собой посторонним людям не позволял и в раннем детстве. Любители поласкать чужих детей всегда вызывали у него неприязнь. Нравится гладить малышей по головке - заведите своего и ласкайте хоть двадцать четыре часа в сутки.
   Но сейчас играли все. Может быть, старика роль доброго дедушки пропирала не больше, чем подростка - амплуа любящего внука. Но раз надо - значит надо.
   - И чуть помоложе этого молодца, - продолжал Теокл, кивнув в сторону молодого стражника, тот смущённо хрюкнул. - Плавал тогда на корабле, принадлежащем деду почтенного Гуна.
   - Это который эшвард братства скобянщиков? - переспросил кто-то из стражников.
   - Точно, парень, он самый. И отец его скобяным товаром торговал, и дед, и отец деда. Так вот я служил мальчишкой его приказчику. Плыли мы, как сейчас помню, на север, в Накхат. Вот тут-то Солёная Борода наше судно и встретил. Хотели мы от него уйти, да где там. Пиратам-то закон не указ, у них две мачты было и вдвое больше парусов. Живо они нас догнали...
   - И распотрошили, - хмыкнул стражник с родинкой. Рассказчик окинул его тяжелым взглядом.
   - Не болтай, чего не знаешь. Винса тогда наместники по всему побережью поймать хотели, да только он не дурак, с боевыми триремами не связывался и близко к берегу редко подходил. Вот и решили тогда сделать корабли-ловушки. Вроде плывёт себе купеческий корабль по делам торговым, а в трюме у него кроме груза три-четыре десятка воинов спрятано при полном вооружении. Покуда Винс за нами гнался, сидели они там тихо, словно мыши, а как догнали нас пираты, на абордаж взяли, да на палубу хлынули, тут-то им навстречу из трюма ратники и выскочили.
   Где-то вдали за домами грохнуло ещё раз, немного слабее прежнего. Женька понял, что это привет от второго отряда. Подросток обеспокоено глянул на стражников, но те реагировали как-то вяло. Рассказ забавного старика их интересовал явно больше, чем взрывы где-то далеко в городе.
   - И что же дальше было? - спросил молодой.
   - А дальше дед наш всех пиратов разогнал, - добродушно предположил самый старший, борода которого из-за седины казалась слегка присыпанной мукой.
   Теокл вздохнул.
   - Если б так, болтал бы я сейчас с вами. Поди, первым героем бы в Толинике почитался. Нет, ребята, никого я там не разогнал. Я, если честно, так перепугался, что забился в уголок у фальшборта, да и сидел там тихонечко, чтобы никто меня не заметил.
   - Да ты, старик, выходит, знатный воин, - фыркнул юный стражник.
   - Герой, - поддержал солдат с родинкой. - Храбрец из храбрецов.
   - Дед, а мне говорил, что одного пирата убил, - Женька всерьёз рассердился. Конечно, священник пудрил стражникам мозги по всем правилам и с большим искусством, но нельзя же прям так себя унижать.
   - Одного и убил, - охотно согласился Теокл. - Он меня в этом самом уголочке заприметил. Вот идёт на меня, зубы скалит, тесаком абордажным замахнулся. Здоровый такой злодей, усатый. И тесак у него песа в два длиной.
   - Сказки, - поморщился юноша. - Это, дед, он тебе от страха таким показался.
   - Цыц, мелюзга! - прикрикнул на стражника изонист, вызвав новый взрыв смеха. - Молод ещё меня поправлять! От страха он мне тогда вдвое больше показался. А потом после боя промерили, как раз два песа и было... без двух дактилей.
   Священник передохнул и продолжил правдивую сказку.
   - И вот, значит, идёт он на меня, зубы скалит, и чую я, что всё, гибель моя пришла. Куда мне против него, сопляку с маленьким кинжальчиком. А умирать так не хотелось. И вот когда он подошел ближе, я на него как прыгну, и кинжалом ему в брюхо. А он и не ждал, что я дёрнусь, думал, наверное, что заколет меня, как свинью. Рубанул он сверху вниз, стой бы я где стоял, распластал бы он меня на две половинки, верно говорю. А так только по спине полоснул от задницы до ключицы.
   Стражники дружно загоготали, к ним присоединился Йеми и, чуть погодя, Женка. Анна-Селена конфузливо отвернулась, а Соти строго нахмурилась.
   - Да чего уж там, не до сраму мне было, быть бы живу. Спина болит, кожей чую кровь у меня текёть, а ему ещё в живот своим кинжальчиком малым и тыкаю. Чувствую, он оседать начал. Тут я остановился наконец, а он повалился на палубу передо мною, глаза стеклянные, а брюхо всё в крови и вроде как требуха из него торчит.
   Маленькая вампирочка развернув туловище, зарылось лицом в грудь Соти и заткнула уши ладошками. Отчасти - играя благовоспитанную девочку, отчасти - и правда не желая слышать рассказ Теокла. Слишком уж натурально, подробно, кроваво рассказывал про битву старый изонист. В книжках и фильмах о войнах и сражениях, которые Анна-Селена читала дома, неприятные и жестокие подробности не упоминались или же про них говорилось коротко, походя, чтобы не травмировать психику. А священник не скрывал ничего. Не то, чтобы он смаковал кровавые ужасы, нет, ему все эти подробности были неприятны не меньше чем девочке, но он заставлял всех, кто его слушал, увидеть в войне то, чем она была на самом деле: череду жестоких и отвратительных убийств, при взгляде на которой слова о героизме становятся пустыми и бессмысленными.
   Анна-Селена никогда не любила войны и не умилялась рассказами о храбрых солдатах и великих полководцах. Но никогда убийство человека не было ей отвратительно настолько, как в эту минуту. Проповедник из иного мира словно случайно коснулся самых чувствительных струн её души и сумел показать бойню во всём её отвратительном безобразии.
   Из переулка донёсся нарастающий шум.
   - Что там такое? - встрепенулся один из стражников.
   Женька потянулся под плащом к арбалету. Он очень надеялся, что делает это незаметно.
  
   - И что теперь, отец Бодак? - поинтересовался Флип.
   Только что подмастерье вонзил последнюю, десятую иглу. Из-под каждого ногтя торчали толстые игольные хвосты. Пол был заляпан маленькими капельками крови. А проклятый мальчишка так и продолжал молчать.
   Палач не отвечал.
   - Заканчивать надо, - по-своему истолковал нерешительность начальства подмастерье. - Позвать охранников, чтобы отволокли его в камеру?
   - Нет! - рявкнул отец Бодак.
   - Отец Сучапарек недоволен будет, - нерешительно промямлил Флип.
   - Чего? - палач ухватил своего ученика за камизу.
   Флип основательно струхнул. Отец Бодак никогда не отличался кротким нравом, но сейчас выглядел и вовсе безумным.
   - Я ничего, отец Бодак... Как прикажешь...
   - То-то...
   Пришла беда откуда не ждали. Мало того, что мальчишка рассудка лишен, так и у палача последний разум отшибло. Аэлис прибери их обоих. Да пусть хоть на месте провалятся его царство, но он-то, Флип, в чём виноват? Он же нормальный человек, для него ремесло палача - лишь возможность заработать себе на жизнь, не более того. Сколько положено, столько он и делает. Сколько старшие прикажут. Им-то лучше знать: пытать или не пытать, а если пытать, то как и до каких пор. Значит, с него, Флипа, и спроса никакого быть не должно. Только вот томило душу дурное предчувствие, что за этого мальчишку ему придётся ответить. Спросят и не помилуют. Ну да, отец Сучапарек ещё никого и никогда не миловал. О боги, быстрее бы всё это кончилось.
   Второму подмастерье происходящее тоже не нравилось, но совсем по другой причине. Давно пришла пора обеда, брат-кухарь обещал порадовать сегодня супом из кореньев и копчёной свиной грудинкой. Как не вовремя упёрся этот мальчишка. Да и отец Бодак тоже хорош. Нельзя же придаваться работе с таким фанатизмом. Допрос - допросом, а обед - обедом. Самым разумным было бы швырнуть упрямца в камеру, хорошенько перекусить, а потом уже и продолжить. Если будет на то воля отца Сучапарека. Потому как вполне может оказаться, что подвесить над огнём преступившего запрет волшебника поважнее, нежели тратить время на этого маленького дикаря. Что он может знать? Да и сообщники его, наверное, ещё вчера покинули город. Какой дурак будет дожидаться пока Инквизиция его сцапает? Ясное дело, заговорщики сбежали как только услышали, что дракон улетел, а мальчишка схвачен. Так что, усилиям отца Бодака, как и упрямству мальчишки на самом деле цена - медный лорик. Только оба слишком глупы, чтобы это понять. Быстрей бы всё закончилось...
   Блуждающий взгляд палача, наконец, остановился на жаровне.
   - Я заставлю тебя говорить! Слышишь! Я заставлю!
   - Пошел ты... - обессилено выдохнул Серёжка.
   Боль, заполнившая всё его существо была тупой и нудной. Она высосала из мальчишки все силы, и сейчас он беспомощным кулём висел на ремнях, неспособный ни на что. Поставь его на ноги - упадёт, ни сделав ни шагу. Поставь рядом стакан воды - не сможет руку протянуть, чтобы утолить жажду. Даже слизнуть стекающие по лицу крупные капли холодного пота он и то не мог.
   Удавалось только молчать. Но Серёжка знал, что это не на долго. Наверняка в арсенале разъяренного Бодака есть такие ужасы, которых не вытерпеть никому, не говоря уж о потерявшем силы мальчишке.
   Оставалась только две надежды: что Риону всё-таки спасли и увезли из города. И вторая - что Балис Валдисович и его друзья простят Серёжку за предательство. Он же не сам выдал врагу тайну, наоборот, молчал, пока хватало терпения, но что же поделать: он не герой. И никогда не обещал, что будет героем, которому всё ни по чём. И не требовал, чтобы к нему относились, как к герою.
   Бодак зажег в жаровне пару факелов, один протянул молчаливому помощнику, второй оставил себе.
   - Счас, подпалим ему лапы - заговорит.
   Серёжка хлюпнул носом, закусил губу. Хотя бы несколько секунд он ещё промолчит, пока не кончатся последние силы. А потом...
   Почему-то вдруг вспомнилась дорога и рассказ Балиса Валдисовича про деда-моряка. "Делай, что должен и пусть будет, что будет". Он сейчас должен молчать. И пусть будет, что будет...
  
   Наромарт вёл соратников по замку так уверенно, что можно было принять чёрного эльфа за хозяина. Хотя, и плутать-то особо негде. Три двери, два коридора и лестница. Главное, что до караулки навстречу не попалось ни одной живой души. Но у обитой толстыми железными листами двери Нар остановился, пытаясь определить, что происходит внутри. Олус, как договаривались, страховал лестницу, сам Балис терпеливо ждал, что скажет эльф.
   - Трое... За столом... - прошептал целитель. - Один к нам спиной, другой напротив, а третий - справа.
   - Оружие? - поинтересовался Гаяускас.
   Голова шла кругом. Чёрный эльф выступал в роли идеального разведывательного прибора: через закрытую дверь подробно описывал происходившее в комнате. И не было никаких сомнений, что именно так оно и есть. А он, бывший капитан морской пехоты ВМФ СССР Балис Гаяускас прикидывал, как лучше убить того стражника, который сидит спиной к двери. Сверху бить надо. В спину - хуже: рост заранее не угадаешь, выцеливать где у него там сердце-печень-селезёнка времени нет, а валить врага надо сразу, одним ударом. Не до разговоров о гуманизме: или он их - или они Серёжку. А значит - никаких "или".
   - В руках - нет... На столе - тоже. Копья справа в углу стоят, - для верности эльф указал рукой примерное местонахождение оружия.
   - Как планировали, - решился Балис. - Открываешь дверь, я первым, ты вторым. Твой - тот, что справа. Если получится - не убивай, не получится - туда ему и дорога.
   - Понятно, - Наромарт сдвинулся влево. - Готов?
   - Давай!
   Эльф резко рванул дверь на себя, и капитан ворвался в караулку. Как и говорил Наромарт, стражники сидели у стола. Прежде чем они успели понять, что происходит, Балис, как и собирался, уже всадил тесак сверху вниз в ключицу сидевшему спиной воину. А вот дальше пришлось импровизировать. Во-первых, комната оказалась чуть ли не вдвое меньше, чем капитан рисовал в своём воображении. Во-вторых, стол стоял к двери не торцем, а боком. В-третьих, стражники настолько ошалели от происходящего, что ещё не успели издать ни звука.
   Морпех, оттолкнувшись от умирающего стражника, бросил тело на стол, ногами вперёд. Начавший, было, подниматься солдат получил удары в грудь и в горло, так, что его отбросило назад и впечатало в стену. Воин нелепо взмахнул руками и начал медленно оседать вниз, словно стекая на пол. А Балис, лёжа на столе, повернулся на бок, махом ноги снёс какие-то кружки, кувшин и третьего караульного. Тот полетел прямо под ноги к вошедшему в комнату эльфу. Что сделал Наромарт, Гаяускас рассмотреть не успел: почувствовав движение, он резко отклонился назад. Прямо перед лицом на стол упал заколотый первым стражник с торчащей из левого плеча рукояткой тесака. Широко открытые остекленевшие глаза мертвеца невидящим взором упёрлись в лицо отставного капитана.
   Но морпеху было не до игры в гляделки и душевных переживаний. Соскочив со стола на другую сторону, он левой рукой за одежду поднял с пола лежащего стражника, одновременно приставив ему к горлу острие кортика, который держал в правой. Караульщик смотрел на непонятно откуда взявшегося воина круглыми от ужаса глазами.
   - Если крикнешь - убью. Понял? - пообещал Балис ровным и спокойным голосом.
   Солдат поспешно кивнул. Гаяускас слегка развернулся, чтобы убедиться, что всё в порядке. Действительно, всё было закончено. Один из караульщиков без движения лежал у ног Наромарта, а второй, с тесаком в плече, - лицом на столе. По столешнице растекалась тёмно-красная лужица.
   - Олек! - негромко позвал Гаяускас.
   Благородный сет тут же зашел в караулку, сразу закрыл за собой дверь, накинул крюк и задвинул засов.
   - Жив? - поинтересовался морпех у эльфа, кивнув на лежащего на полу стражника.
   - Жив, но очнётся не скоро.
   - Тем лучше, - Балис снова повернулся к пленнику. - Скажешь правду - будешь жить. Понял?
   Караульщик снова затравленно кивнул и нервно дёрнул горлом. Ещё бы. Кто не занервничает, когда в кожу упирается кинжал.
   - Кто там?
   Балис кивнул на вторую дверь, ведущую в тюремный подвал.
   - Только узники и палачи, - просипел пленник.
   - Палачи?! Что они делают?
   - Мальчишку допрашивают...
   - Пытают?!
   - Нет! - поспешно выдохнул стражник, безошибочно почувствовав, что промедление с отрицательным ответом может стоить ему жизни. - Без отца-дознавателя пытать не положено, а отец Сучапарек ушел.
   - А они почему не ушли? - недоверчиво переспросил морпех.
   - Ждут, пока инквизитор вернётся.
   - Энтузиасты хреновы, - пробормотал на русском Балис. Похоже, сегодня за преданность профессии палачам придётся расплатиться. Лишь бы не успели заняться Серёжкой. Не должны были успеть. Наромарт же сам слышал: главный инквизитор назначил пытку после полудня. Олх и Йеми начали работать по магу за добрый час до двенадцати. Шумнули славно: с молнией, с грохотом на пол города. Инквизиторы и солдаты понеслись к месту боя как угорелые. Тут не до пойманного мальчишки, он-то никуда не убежит.
   Балис вздохнул. Главное - не дёргаться. Нервы в бою - роскошь непозволительная. Всё идёт по плану, значит, нужно и дальше действовать по плану.
   - Ключи где?
   - У него, - стражник кивнул на заколотого напарника.
   Олус хладнокровно откинул полу плаща, снял с пояса связку длинных ключей и кинул их Балису. Тот, не выпуская кортика, поймал их в правую руку. Толкнул пленника к столу.
   - Давай. Мы пошли.
   Благородный сет кивнул и стал связывать стражнику руки. Тот и не думал сопротивляться, сообразив, что появился реальный шанс остаться в живых. Чёрный эльф отодвинул засов и отворил ведущую в подземелье дверь.
   Да, подвал Вальдского замка был самым что ни на есть киношным: со сложенными из больших грубо обработанных камней стенами и на удивление потолком. Им даже не пришлось сгибаться: такое впечатление, что коридор был специально рассчитан на существ ростом за два метра. Кроме того, он был широк и щедро украшен факелами, дававшими вполне сносное освещение. Попарно расположенные двери убедительно свидетельствовали, что тюрьмы во всех мирах похожи одна на другу. Разве что вместо врезных замков здесь практиковались толстые засовы. В памяти Балиса на мгновение проскочили воспоминания о компьютерной игре, к которой когда-то в Радужном пристрастил его Коняшкин. Только здесь всё было проще: прямой коридор, никаких развилок.
   - Где Серёжа? - шедший впереди Балис повернулся к спутнику.
   - Пока нет, - шепотом ответил тёмный эльф. А у следующей пары дверей вдруг остановился. - Открываем.
   Засов легко вышел из паза, тяжелая дверь отворилась на удивление мягко, но в камере, к удивлению морпеха, вместо мальчишки оказался здоровенный ящер, прикованный к стене за четыре лапы наподобие мультяшного Прометея. Существо повернулось, глянуло на вошедших явно с удивлением и надеждой.
   Наромарт зашипел, словно заправский подколодный гад. Ящер ответил ему таким же шипением, только более низкого тона.
   - Что происходит? - недоумённо и недовольно спросил морпех. Как-то не хотелось терять время на непонятную игру в шипелки. К тому же внутри снова шевельнулся страх за Серёжку.
   - Балис, это Шипучка, друг нашего Серёжи, - ответил Наромарт. - Отпирай оковы.
   - Друг Серёжи? - озадаченно переспросил Гаяускас.
   - Друг. Отпирай, не мешкай. Потом все вопросы.
   Да уж, точно, сейчас не до занимательных историй. Балис наудачу сунул в замок первый попавшийся ключ - сработало. Тем же ключом отомкнул и остальные оковы.
   Пока морпех освобождал пленника, тот продолжал обмениваться с эльфом шипящими фразами. Так что Гаяускас не особенно удивился, услышав слова Наромарта:
   - Он воин и хочет идти с нами.
   - Если воин - пусть идёт. Только сзади.
   В драке такая туша бесполезной быть не может. Хвостище ящер отрастил впечатляющий, с одного удара можно сломать человеку обе ноги. Правда, в подземелье тесно, хвостом особо не помашешь. Но даже если задней лапой пнёт, мало не покажется. Ещё бы раздобыть для него оружие. Интересно, умеет ли он сражаться человеческим оружием, или у чешуйчатых своё, особенное. Ладно, сейчас всё равно лишнего нет, а дальше будет видно.
   - Он понимает наш разговор?
   Новый знакомый подтвержающе кивнул.
   - Понимает, но сам не говорит.
   - Ясно. В общем, пусть идёт последним. И - чтобы тихо.
   Действительно тихо двигался только чёрный эльф. Балису казалось, что рядом с ним идёт не существо из плоти и крови, а скользит призрак в чёрном плаще. Сам морпех шума почти не производил, но ему казалось, что умение бесшумно передвигаться он после демобилизации основательно подрастерял. В любом случае, самым шумным был ящер, но и тот в подвале годился для скрытного передвижения. За толстыми, окованными металлическими листами дверьми, наверняка невозможно было услышать, что по коридору кто-то крадётся. Тем более, что у камеры пыток, в которой должны были находиться палачи, двери должны были быть особенно толстыми. По крайней мере, об этом писалось в книгах: чтобы наружу не вырывались крики жертв.
   Криков, и правда, не было слышно. Но и Серёжки они не находили. Одна за другой за спиной оставались двери камер, а Наромарт молчал. Значит, мальчишки там не было. Неужели стражник соврал, и Серёжка всё-таки там, в пытошной? Но ведь не должны его пытать, нет же ещё полудня.
   Когда они подошли к последней паре дверей, Гаяускас обернулся к чёрному эльфу. Тот отрицательно качнул головой. Дальше идти было некуда. Только двери пытошной в конце коридора: двустворчатые, обитые более светлым металлом и без засова снаружи.
   - Там? - шепнул морпех враз пересохшими губами.
   Наромарт сосредоточенно кивнул.
   - Что там?
   - Люди... и Серёжа... не разберу. Слишком толстая дверь.
   Балис разочаровано вздохнул. Ну, вот и тут аппаратура слежения начала сбоить.
   - Сколько их?
   - Трое. Оружие... непонятно... Тут очень трудно что-то определить.
   - Ладно. Врываемся - и действуем по обстановке.
   Внушало надежду только одно: сквозь двери не доносилось не звука. Наверное, они всё-таки успели до начала пыток. Иначе, крики Серёжки были бы слышны и в коридоре. Звукоизоляция звукоизоляцией, а боль - это боль.
   Балис потянул за медное кольцо, дверь с противным скрипом отворилась. За ней сразу оказалась другая дверь - такая же толстая, почерневшая от времени, обшитая позеленевшими медными полосами, только открывающаяся внутрь. Отставной морпех пинком распахнул и её, шагнул в пыточную и сразу понял: они опоздали.
   Серёжка лежал на невысоком столе в центре комнаты, ногами к двери. И одного только взгляда на чёрные, обгорелые до мяса подошвы было достаточно, чтобы понять: пытка идёт и идёт уже давно.
   В стороне от стола, у разбрасывающей багровые отблески по комнате жаровни хлопотали палачи. Ближе к двери стоял невысокий бритоголовый крепыш в просторной серой рубахе, чуть позади него, по разные стороны стола ещё два человека с большими, похожие на каминные щипцами. В ноздри ударил омерзительный запах горелого мяса.
   Годы курсантства и службы не прошли даром. В атаку на лысого капитан Гаяускас бросился с ясным сознанием и решимостью прирезать мерзавца на месте. Брат Бодак был воином не из худших, он успел выхватить свой кинжал и даже попытался атаковать невесть как проникшего в пытошную незнакомца. Это задержало морпеха на несколько лишних секунд: прежде чем всадить тесак в грудь палача, пришлось заблокировать удар и сломать ему руку.
   В уши ударил дикий вопль. Нет, кричал не Серёжка. Это выскочивший из-за спины морпеха ящер окунул одного из помощников палача рожей в наполненную углями жаровню. Обоженное лицо с вытекшими глазами и пузырящейся кожей могло испугать кого угодно, но только не Балиса. Впрочем, крик тут же оборвался: чешуйчатый воин вполне профессиональным движением свернул человеку шею.
   К столу на котором лежал Серёжка, Гаяускас и Наромарт подоспели одновременно, но с разных сторон. Первым чувством Балиса было облегчение: мальчишка был жив. И тут же оно сменилось ужасом: Серёжка был не только жив, но и в сознании. В затуманенных серых глазах отражалась такая боль, что у Гаяускаса по спине в буквальном смысле слова ледяной волной пробежали мурашки.
   В следующее мгновение к плечу мальчишки прикоснулась рука чёрного эльфа и взгляд сразу стал пустым и бессмысленным. А ещё через секунду Серёжкины веки сомкнулись.
   - Обезболевание, - произнёс эльф раньше, чем Балис успел задать вопрос. - Слава богам, молитва подействовала даже сильнее, чем я рассчитывал.
   - Он выживет? - спросил морпех, перерезая тесаком кожаную петлю на запястье.
   - Надеюсь, - Наромарт полоснул клинком по ремню, идущиему к другой петле. Напряженные натянутые мышцы на мальчишкиных руках обмякли, опали вздувшиеся вены. Ещё два удара избавили Серёжку от пут на ногах.
   - Я понесу, - предложил Наромарт.
   Холодный и рассудительный человек внутри Балиса отметил, что это лучший выбор: однорукий эльф, не смотря на всё своё искусство, был самым слабым бойцом в тройке. И в четвёрке, если считать Олуса, тоже.
   - Давай. Сейчас.
   Сорвав с плеч плащ, Балис мгновенно запеленал в него Серёжку. Переворачивая, не удержался от удивлённо-возмущенного вздоха: вся Серёжкина спина представляла собой одно сплошное кровавое месиво. Господи, да как же он всё это вытерпел? Но об этом потом.
   Наромарт на мгновение застыл, а потом неожиданно повернулся к ящеру.
   - Ты умеешь сражаться мечом?
   Тот коротко присвистнул и утвердительно кивнул.
   - Возьми пока мой.
   У Гаяускаса даже нашлись силы удивиться. С мечом эльф не расставался никогда. Хотя, ситуация, конечно, именно такой ход и диктовала, а Наромарт уже не раз доказывал свою способность в критические моменты не упорствовать в своих непонятных принципах.
   Ящер принял оружие, тут же сделал пару движений клинком, из которых даже не имеющему понятия о фехтовании Балису стало ясно, что отряд пополнился опытным воином и замер, ожидая команды. С помощью Гаяускаса эльф перебросил бесчувственное тело мальчишки через плечо.
   - Уходим!
  
   - Берегись!
   Решётка с грохотом обрушилась вниз. Йеми в последний момент сумел развернуть коня и оказаться снаружи. Остальных захлопнуло внутри. Острые, обитые металлом колья вдарили в камень так, что только искры во все стороны полетели. Реш и Бараса смачно выругались в полный голос.
   - Спокойно! - прозвенел голос Льют. - Сейчас я открою. Мне нужно несколько минут, чтобы подобрать заклятье.
   Балис скептически сощурился. В силе местной магии он теперь нисколько не сомневался, вот только каждая секунда была на счету. Да и весила решётка под три центнера, попробуй, подними такую. И в этот момент его словно кто-то толкнул изнутри. "Своих сил не хватает - прими Истинный Облик, в нём у тебя силы впятеро прибавится..."
   - Я открою!
   Совершенно не представляя себе, что сейчас произойдёт, но твёрдо веря, что всё окончится хорошо, морпех соскочил с лошади, подбежал к решётке, ухватился руками за поперечный брус.
   "Истинный Облик. Я хочу принять Истинный Облик!"
   Треск лопающейся по всем швам одежды показался Балису оглушительным, наверное, от неожиданности. Куда-то в сторону отлетели наручные часы, со звяком покатились по булыжникам, которыми была вымощена земля внутри и возле надвратной башни. Сами камни ушли куда-то вниз, словно Гаяускас моментально подрос раза эдак в полтора. В кистях возникло неприятное чувство, будто он засунул их в тиски. И не мудрено. Если верить глазам ( а как им не верить ), руки морпеха превратились в самые настоящие покрытые густой шерстью лапы с объёмом бицепса эдак с бедро тренированного человека, а то и слегка побольше. Понятно, что теперь ладошка с трудом умещалась в своей "клетке".
   Лошадь Йеми протяжно заржала, всхрапнула и боком подалась в сторону. Кагманец был бледен почти как Серёжка и смотрел на спутника круглыми от ужаса глазами. Похоже Истинный Облик оказался очень впечатляющим, без всякого грима можно лешим в Сосновке подрабатывать. Зато против решетки это было самое оно.
   - Эттин? - изумлённо пробормотал Олх, и рука огра непроизвольно скользнула к заткнутому за пояс топору. Мирон, увидевший этот жест, спешно схватился за ПМ. Конечно, произошедшее с Биноклем переходило всякие границы, но это не значит, что друг перестал быть другом. К счастью, короткого слова эльфийки оказалось достаточно, чтобы зеленокожий успокоился. Другое дело, что слово это было произнесено на незнакомом Нижниченко языке, а так хотелось знать, что же именно Инриэль сказала своему возлюбленному. "Надо будет спросить у Наромарта, всё-таки тоже эльф", - решил Мирон.
   Балис дёрнул решетку вверх - пошла как миленькая. Морпех перехватил за нижнюю кромку, вскинул руки над головой и обернулся через плечо. Да, метра три роста в нём сейчас точно было.
   "Проезжайте", - хотел сказать Гаяускас, но изо рта вместо членораздельной речи вырвался только хриплый рёв. Какой уж тут леший. Вылитый Чуи из "Звёздных войн". Тот, правда, слегка похлипче выглядел.
   К счастью, понять Балиса можно было и без слов. Беглецы, не теряя времени один за другим проезжали под решеткой. Лошади фыркали, недружелюбно косили на Гаяускаса, но слушали всадников. Морпех машинально отметил, как чешуйчатый кенгуру, он же "друг Серёжки", протиснулся у самой стены, да ещё что-то прихватил с мостовой. Впрочем, Балиса гораздо больше интересовал сам Серёжка, а тот по-прежнему оставался в забытьи. Беспомощно моталась из стороны в сторону вихрастая голова, глаза были закрыты. Сидевший сзади Сашка, наверное, по выражению лица понял мысли Гаяускаса и выразительно мотнул головой: дескать, не беспокойтесь, малыша не потеряю. За это-то Балис как раз и не переживал, а вот если лекарства и магия Наромарта перестанут действовать, и к парнишке снова вернётся боль... Об этом не хотелось думать, но ведь и не думать было нельзя. Операция ещё не завершена, их наверняка попытаются преследовать, надо быть готовыми ко всему.
   Последним из города выехал Наромарт, держа за повод лошадь Балиса. Морпех с чувством выполненного долга опустил решетку позади себя. Погони всё ещё не было, но с минуты на минуту она должна была появиться. Вот пусть сначала выполнит домашнее задание под названием "открой ворота". Вряд ли кто из преследователей сможет принять Истинный Облик. Кстати, ему пора бы принять свой облик, пусть не Истинный, но зато привычный. Тем более, что святые из сна советовали не злоупотреблять.
   "Довольно. Хочу быть прежним", - подумал Балис... и едва успел подхватить штаны. Да, одёжка на нём явно нуждалась в починке. Лопнувшие сапоги пришлось сразу сбросить с ног. А вот оставаться без штанов было бы слишком уж неприлично, поэтому пришлось исполнить цирковой номер по залезанию на лошадь, одновременно придерживая спадающие штаны. Хорошо хоть, что спутники, кроме Наромарта, не задержались поглазеть на бесплатное представление, а во всю гнали своих коней подальше от города. Едва оседлав своего скакуна, морпех поспешил вслед за ними. Сейчас главным было оказаться как можно дальше от города. Всё остальное - потом.
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"