Смирнова Светлана Алексеевна : другие произведения.

Дневники Ивана Бунина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Когда наступают тёмные тяжёлые дни осени, в окна надоедливо стучит дождь, я обычно читаю Бунина.
   Вот и вчера я случайно открыла на рабочем столе своего компьютера незнакомую папку, а в ней оказался Дневник Бунина за 1939- 1945г.г. По его записям можно проследить все узловые моменты Второй мировой войны, узнать как ему тяжело жилось в те годы. Но меня удивляет другое, как много он писал в то тяжёлое голодное время, уже немолодой, больной
   . Все самые яркие рассказы написаны именно в ту пору и они составили его самый знаменитый и любимый читателями сборник "Тёмные аллеи".
   А название для сборника и, возможно, сама идея написания такого сборника была подсказана Ивану Алексеевичу стихотворением Огарёва:
  
   ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
  
   Была чудесная весна!
   Они на берегу сидели -
   Река была тиха, ясна,
   Вставало солнце, птички пели;
   Тянулся за рекою дол,
   Спокойно, пышно зеленея;
   Вблизи шиповник алый цвел,
   Стояла темных лип аллея.
  
   Была чудесная весна!
   Они на берегу сидели -
   Во цвете лет была она,
   Его усы едва чернели.
   О, если б кто увидел их
   Тогда, при утренней их встрече,
   И лица б высмотрел у них
   Или подслушал бы их речи -
   Как был бы мил ему язык,
   Язык любви первоначальной!
   Он верно б сам, на этот миг,
   Расцвел на дне души печальной!..
   Я в свете встретил их потом:
   Она была женой другого,
   Он был женат, и о былом
   В помине не было ни слова;
   На лицах виден был покой,
   Их жизнь текла светло и ровно,
   Они, встречаясь меж собой,
   Могли смеяться хладнокровно...
   А там, по берегу реки,
   Где цвел тогда шиповник алый,
   Одни простые рыбаки
   Ходили к лодке обветшалой
   И пели песни - и темно
   Осталось, для людей закрыто,
   Что было там говорено,
   И сколько было позабыто.
  
   В конце небольшого рассказа "Тёмные аллеи", который дал название всему сборнику, Бунин приводит две строки из этого стихотворения:
  
   "Низкое солнце желто светило на пустые поля, лошади ровно шлепали по лужам. Он глядел на мелькавшие подковы, сдвинув черные брови, и думал:
   "Да, пеняй на себя. Да, конечно, лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные! "Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи..." Но, боже мой, что же было бы дальше? Что, если бы я не бросил ее? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?" И, закрывая глаза, качал головой".
   20 октября 1938
  
  
   2.
  
   Цветаева мечтала иметь сад на склоне дней, она писала:
   "За этот ад,
   За этот бред,
   Пошли мне сад
   На старость лет".
  
   А у Бунина он был. . .
  
   Из его дневников:
  
   6.9.1940г.
   Пишу и гляжу в солнечный "фонарь" своей комнаты, на его пять окон, за которыми легкий туман всего того, что с такой красотой и пространностью лежит вокруг под нами, и огромное белесо-солнечное небо. И среди всего этого - мое одинокое, вечно грустное Я.
  
   (Принесли газету. [...] Речь Черчиля devant la chambre des communes[23]. За 2 посл. месяца Англия потеряла 558 авионов. За август погибло смертью среди гражданск. населения 1075 человек, 800 домов разрушено. Атаки немцев в сентябре еще усилятся [...] )
  
   21.4.1940г.
   2 1/2 ч. Ходил по саду - заросла уже высокой травой вторая (от нижней дороги) площадка. Все еще цветет бледно-розовыми, легкими, нежными, оч. женств. цветами какого-то особого сорта вишня, цветут 2 корявых яблоньки белыми (в бутонах тоже розоватыми) цветами. Ирисы цветут, нашел ветку шиповника цветущую (легкий алый цвет с желтой пыльцой в середине), какие-то цветы, вроде мака - легчайшие, но яркого оранжевого цвета... Сидел на плетеном разрушающемся кресле, смотрел на легкие и смутные как дым горы за Ниццей... Райский край! И уже сколько лет я его вижу, чувствую!
   Одиноко, неудобно, но переселиться под Париж... ничтожество природы, мерзкий климат!
   Как всегда почти, точно один во всем доме. [...]
   Светлый день, праздник, в море как будто пустее - и звонят, звонят в городе... Не умею выразить, что за всем этим.
   Множество мотыльков вьется вокруг цвета сирени - белых с зеленоватым оттенком, прозрачных. И опять пчелы, шмели, мухи нарождаются...
  
   23.5.42г.
   Опять думал нынче: прекраснее цветов и птиц в мире ничего нет. Еще бабочек.
  
   30.4.40г.
   Ночь, темная полоса леса вдали и над ним звезда - смиренная, прелестная. Это где-то, когда-то на всю жизнь поразило в детстве... Боже мой, Боже мой! Было и у меня когда-то детство, первые дни моей жизни на земле! Просто не верится! Теперь только мысль, что они были. И вот идут уже последние. [...]
  
   7.5.40г.
   Как-то мне, - как бывает у меня чаще всего ни с того, ни с сего, представилось: вечер после грозы и ливня на дороге к ст. Баборыкиной. И небо и земля - все уже угрюмо темнеет. Вдали над темной полосой леса еще вспыхивает. Кто-то на крыльце постоялого двора возле шоссе стоит, очищая с голенищ кнутовищем грязь. Возле него собака... Отсюда и вышла "Степа".
  
   30.7.40г.
   Вдруг вспомнилось: Москва, Малый театр, лестницы - и то очень теплые, то ледяные сквозняки.
  
   20. IX. 40.
   Начал "Русю". 22. IX. 40. Написал "Мамин сундук" и "По улице мостовой". 27. IX. 40. Дописал "Русю". 29. IX. 40. Набросал "Волки". 2. X. 40. Написал "Антигону". З.Х.40. Написал "Пашу" и "Смарагд". 5.Х.40. Вчера и сегодня писал "Визитные карточки". 7.Х.40. Переписал и исправил "Волки". 10, 11, 12, 13. X. 40. Писал и кончил (в 3 ч. 15 м.) "Зойку и Валерию". 14, 17, 18, 20, 21, 22. X. 40. Писал и кончил (в 5 ч.) "Таню". 25 и 26. X. 40. Написал "В Париже" (первые страницы - 24. X. 40). 27 и 28 X. 40. Написал "Галю Ганскую" (кончил в 4 часа 40мин. Дня28.10.
  
   7.5.40г.
   "Человек и его тело - двое... Когда тело желает чего-нибудь, подумай, правда ли Ты желаешь этого. Ибо Ты - Бог... Проникни в себя, чтобы найти в себе Бога... Не принимай своего тела за себя... Не поддавайся беспрестанной тревоге о мелочах, в которой многие проводят большую часть своего времени. . ."
   "Один из тех, которым нет покоя.
   От жажды счастья..."
   Кажется, похоже на меня, на всю мою жизнь (даже и доныне).
  
   30.7.40г.
   "Прочел о том опыте, который сделали несколько лет тому назад два венских студента: решили удавиться, чтобы их вынули из петли за мгновение до смерти и они могли рассказать, что испытали. Оказалось, что испытали ослепительный свет и грохот грома"
  
   16. VI. 41. Понед., вечер.
  
   Презрение первых христиан к жизни, их отвращение от нее, от ее жесткости, грубости, животности. Потом варвары. И уход в пещеры, в крипты, основание монастырей... Будет ли так и в 20, в 21 веке?
  
   28. VII. Воскресенье.
   Читаю роман Краснова[9] "С нами Бог". Не ожидал, что он так способен, так много знает и так занятен. [...]
   2 часа. Да, живу в раю. До сих пор не могу привыкнуть к таким дням, к такому виду. Нынче особенно великолепный день. Смотрел в окна своего фонаря. Все долины и горы кругом в солнечно-голубой дымке. В сторону Ниццы над горами чудесные грозовые облака. Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями. И одиночество, одиночество, как всегда! И томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету.
   Евреям с древности предписано: всегда (и особенно в счастливые дни) думать о смерти.
   "Belligerants". Можно перевести старинным русским словом: противоборники.
   Зажгли маяки. В первый раз увидал отсюда (с "Jeannette")
  
   22.6.41г.
   С новой страницы пишу продолжение этого дня - великое событие Германия нынче утром объявила войну России - и финны и румыны уже "вторглись" в "пределы" ее.
   После завтрака (голый суп из протертого гороха и салат) лег продолжать читать письма Флобера (письмо из Рима к матери от 8 апр. 1851 г.), как вдруг крик Зурова: "И. А., Герм. объявила войну России!" Думал, шутит, но то же закричал снизу и Бахр. Побежал в столовую к радио - да! Взволнованы мы ужасно. [...]
   Тихий, мутный день. . .
   ***
   Позавчера М. переписала "Балладу". Никто не верит, что я почти всегда все выдумываю - все, все. Обидно! "Баллада" выдумана вся, от слова до слова - и сразу в один час: как-то проснулся в Париже с мыслью, что непременно надо что-нибудь [послать] в "Посл. Н.", должен там; выпил кофе, сел за стол - и вдруг ни с того, ни с сего стал писать, сам не зная, что будет дальше. А рассказ чудесный.
  
   С 8 на 9. V. 44.
   Час ночи. Встал из-за стола - осталось дописать неск. строк "Чистого Понед[ельника]". Погасил свет, открыл окно проветрить комнату - ни малейш. движения воздуха; полнолуние, ночь неяркая, вся долина в тончайшем тумане, далеко на горизонте неясный розоватый блеск моря, тишина, мягкая свежесть молодой древесной зелени, кое-где щелкание первых соловьев... Господи, продли мои силы для моей одинокой, бедной жизни в этой красоте и в работе!
  
   14. 5. 44.
   21/2 часа ночи (значит, уже не 14, а 15 мая).
   За вечер написал "Пароход Саратов". Открыл окно, тьма, тишина, кое-где мутн. звезды, сырая свежесть.
  
   23. 5. 44.
   Вечером написал "Камарг". Оч. холодная ночь. . .
  
   20.I. 44г.
   Опять прекр. день. Был у Кл[ягина].
   Взят Новгород.
   Ночи звездные, чистые, холодные. Что ни вспомнишь (а обрывки восп. поминутно), все больно, грустно. Иногда сплю по 9 и больше часов. И почти кажд. утро, как только откроешь глаза, какая-то грусть - бесцельность, конченность всего (для меня).
   Просмотрел свои заметки о прежней России. Все думаю, если бы дожить, попасть в Р[оссию]! А зачем? Старость уцелевших (и женщин, с которыми когда-то), кладбище всего, чем жил когда-то...
  
   25.I. 44г.
   [...] Вдруг вспомнил Гагаринск. переулок, свою молодость, выдуманную влюбленность в Лоп[атину], - которая лежит теперь почему-то (в 5 километрах от меня) в могиле в какой-то Валбоне. Это ли не дико!
  
   27.1. 44г.
   Без 1/4 6. Сижу у окна на запад. На горизонте небо зеленое - только что село солнце, - ближе вся часть неба (передо мной) в сплошном облаке, испод которого (неразборчиво. - О. М.) как руно и окрашен оранжево-медным.
   Теперь цвет его все краснее, лесная долина к Драгиньяну в фиолетовом пару.
   Кругом, - к Ницце, к Cannes, - все в меру, грубовато цветисто, верно, завтра будет непогода.
   Нынче, после завтрака, большая бодрость - бифштекс с кэри, настоящий кофе и лимон?
   Получил 2 шведск. посылки.
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"