Сотников Игорь Анатольевич : другие произведения.

Дровосек или человек сумевший наломать дров. Гл.3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Человек отзывчивый.
  - Суть любого эксперимента заключается в том, чтобы на основании внешнего вмешательства проверить ответную реакцию организма ...да, того же человека. - Поглядывая на полную улицу мимо проходящих людей из окна заведения кофейного типа, встречаться в которых стало уже за правило для Секунда и Алекса, продолжил размеренно рассуждать Секунд, неспешно размешивая чайной ложечкой сахар в чашке с кофе, а не как это бесконечное действие идентифицировал закусивший удила своего нетерпения Алекс - заваривание его мозгов. Где ему помогала сдержаться только одна, но разветвлённая на множество вопросов глуповатая мысль. - Как всё-таки правильно надо говорить, размешивать кофе или размешивать сахар? Ведь он всё-таки мешает кофе, а не сахар. Хотя и сахар тоже мешается. М-да. Вот же незадача. Или задача? - С умнейшим лицом смотрел на Секунда Алекс, пытаясь разобраться в хитросплетениях своих мыслей.
  Что принималось Секундом за должное и он, продолжая мучить своей ложкой Алекса и кофе, рассказывал ему то, что и хотел рассказать. - Ну а в нашем случае, внешнее вмешательство будет заключаться в том, что я дам тебе дополнительные возможности или как это сейчас модно говорить, сверхспособности. - Здесь Секунд сделал паузу, скорей всего понадобившуюся ему для того чтобы точнее сформулировать то, что он имеет в виду под этим общим названием сверхспособности. Ну а это его упоминание способностей, да ещё и сверх, резко одёрнуло Алекса от своих склоняющих к дремоте мыслей и он весь обратившись вслух, с более чем вниманием уставился на Секунда, ожидая от него только хороших предложений.
  - Скажем так. - С расстановкой слов заговорил Секунд. - Я повышу твой КПД влияния или более простыми словами, интеллектуального развития, и ты сможешь кратно увеличить своё значение для людей в той области, в какой пожелаешь. - И не успел Алекс не покривить душой, скривив в недовольстве лицо, как Секунд уже бросился в объяснения. - В конце концов, - заговорил Секунд, - для человека имеет значение лишь то, что значимо в глазах других людей, даже самых не важных. И только от их оценки тебя, как бы твоя индивидуальность не сопротивлялась этому, будет зависеть твоя самооценка. Вот такой оксюморон. - Усмехнулся Секунд. Правда не понятно над чем - над своим злоупотреблением некоторых выражений или же от общего смысла сказанного. Но Секунд не собирается объясняться, и он подытоживает сказанное. - В конце концов, не для собак же ты стараешься жить и производить впечатления.
  И хотя такая аргументация Секунда, с его обращением к братьям нашим меньшим, слишком уж топорная, всё же она может убедить, и частично убеждает Алекса в...Правда в чём, он так и не очень-то понял, и поэтому весь его вид показывает, не то чтобы разочарованность в предложении Секунда, а его лицо скорее выражает некоторую неуверенность в его понимании, с надеждой на то, что Секунд просто не умеет толком всё объяснить, вот и путается в словах.
  И, пожалуй, Секунд сумел понять, что от него ждут, и он немедленно проводит своеобразную корректировку своего подхода к Алексу. - Понимаю, - с нотками язвительности в голосе заговорил Секунд, - тебе хочется удивлять, огорошивать и сражать на месте людей своими сверхъестественными способностями, типа как это делают супергерои из кино. Например, вдруг появиться из ниоткуда и резко приземлиться на плечи злодею, да так, чтобы он в один свой присест на колени наложил себе в штаны, а не как он того хотел ранее, своим злодейским видом и поступком - с ножом наперевес преградив путь не туда свернувшей парочке влюблённых - ошеломить и принудить их расстаться со всей наличностью и девственностью. И теперь тебе больше и делать ничего не нужно - всё, ты уже герой в их глазах, и особенно в глазах той красотки, которая уже не так крепко держится за своего не столь геройского как ты дружка. - Здесь Секунд, решив дать Алексу время для того чтобы отряхнуть свои мысли от внушённых кино геройских стереотипов, сделал паузу и, отложив в сторону ложечку, взялся за свою чашку с кофе.
   Ну а чашка с кофе, в результате умелых действий рук Секунда, оказавшись в пределах досягаемости его рта, прежде чем была им распробована, вначале им осматривается и только после этого Секунд делает небольшой глоток. И судя по тому, что лицо Секунда тут же искривилось в недовольстве, то либо он был наказан за своё усердие в деле размешивания кофе или сахара (?) - ответ на этот вопрос ещё не был найден - либо он опять же был наказан, но теперь за то, что проявил слишком большую самоуверенность по отношению к времени, и кофе не стало его ждать и остыло - а Секунд, если кто не знает, любил только горячий кофе.
  Алекс же прекрасно видя то, к чему привела Секунда его самоуверенность, внутренне злопыхнул (не без этого), - так тебе и надо, - но при этом никак не выказал себя с этой стороны, продолжая внимательно смотреть на Секунда. Секунд в свою очередь тоже прекрасно видит, с каким вниманием смотрит на него Алекс и дабы больше не акцентировать внимание на себе, ставит чашку обратно и возвращается к своему рассказу.
  - Но все эти сверхспособности есть всего лишь инструмент для достижения некой цели. Которая по своей сути, в итоге всегда одна - повысить свою значимость в глазах других людей, и вследствие этого, свою самооценку. Так что предлагаемый мной инструмент влияния может быть визуально и не так эффектно выглядит, что не бесспорно, всё же он ничем не хуже, а может даже результативней всех этих демонстраций визуальных эффектов. - Секунд сделал небольшую паузу (видимо ему так и не давала покоя чашка с остывшим кофе), чтобы посмотреть в сторону таких не предусмотрительных официантов, которые совершенно игнорируют его взгляды с призывом о помощи: Вы что не видите, что у меня кофе остыл и его нужно срочно заменить.
  Но дальше своих взглядов Секунд в данный момент пойти не может - это может вызвать неоднозначную реакцию со стороны Алекса, которая сведёт на нет все его прежние усилия по убеждению Алекса - и он вынужден мириться с холодной действительностью кофе, которая с искривлённой ухмылкой смотрит на него с поверхности кофе.
  - А вот были бы у вас материального характера сверхспособности, например, пластические руки. - Кивая в сторону стройной официантки, вдруг дерзко заявит Алекс. - То вы бы давно уже пили горячий кофе, с улыбкой поглядывая на замешательства вон той стройной официантки, мимо зада которой не смогла пройти ваша пластически безразмерная рука. И от одного вида её потрясения (она принялась резко разбрасываться по сторонам своими взглядами, но там никого, и главное, управляющего заведения, Безмерного Рони, не было), в которое она впала после прощупывания вашей рукой дороги к кофе, где на пути встал её зад, становится так легко и необычно приятно, что ты и дальше готов претерпевать все сопутствующие пластичности тела неудобства.
   Но так как Секунд проявил выдержку, то он не допустил того, чтобы Алекс таким, выше озвученным образом, подвергал сомнению его предложения. И он сладко улыбнувшись (- Наверное, кофе слишком терпкий, - подумал Алекс, глядя на него), заговорил. - А так человек есть животное отзывчивое. Его взаимоотношения с окружающим миром строятся на его рефлексии, и он в основном вынужден выступать от второго лица, реагируя на внешние раздражители. И понимание этого раскрывает для нас широкие возможности для оказания нужного влияния на человека. Ведь зная нужные точки у человека, отвечающие за его рефлексы (только не физического свойства), нам остаётся всего лишь одно, вовремя и к месту нажимать на них, чтобы добиться от него всего того, чего нам только захочется. И этому воздействию он ничего не сможет противопоставить и будет вынужден подчиниться, и даже не внешнему источнику раздражения, а самому себе - он не может не реагировать, такова его человеческая сущность. Да что там говорить. Я тебе сейчас всё это на примере покажу. - Тут Секунд, как это уже не раз случалось, и было замечено Алексом, вдруг загорелся желанием действовать и, повернув голову в сторону зала, принялся осматривать присутствующих посетителей и обслуживающий персонал.
  И если к посетителям у Секунда не возникло вопросов, - скорей всего по причине того, что он с ними чувствовал себя единым целым, ведь он тоже был одним из них, - то к обслуживающему персоналу, хотя бы уже по тому, что он был посетителем, у него была масса вопросов, начиная от их служебных обязанностей, кончая тем, что не относилось напрямую к их рабочей деятельности. И первым кто попал в поле его зрения, то тут и гадать не нужно было, это была та стройная официантка, которая уже раз, хоть и мысленно, могла послужить убеждающей причиной для его спора с Алексом и поэтому заслуживала такого пристального к себе внимания со стороны Секунда.
  Правда Секунд умеет придавать значение не только внешней оболочке, но он без труда может заглянуть и глубже, и увидеть там то, что даже сама носительница этой привлекательной оболочки не всегда может увидеть. И видимо сейчас Секунд не отступил от этого своего правила и заглянул глубоко внутрь стройной официантки, а не как подумал Алекс, к ней под юбку - ну а что Алекс мог ещё поделать, когда столь выразительный, с прищуром взгляд Секунда, только так разумно объяснялся.
   И хорошо, что Секунд не заметил этих смешливого характера перекатываний гримас лица Алекса, готового уже устыдиться за своего товарища, который так откровенно посылает сигналы этой официантке, а также ещё хорошо, что Секунд всё же очень вовремя отвернулся от официантки и не был ею замечен в таком нарушении её внутреннего пространства, за что можно и поплатиться, если это заметит её наниматель, управляющий заведения, Безмерный Рони. А этот Рони всегда и во всём любит быть первым, и пока стройная официантка его первого не обслужила, то нечего пялить свои зенки на её достоинства.
  - Пожалуй, это будет слишком легко. - Вернувшись к Алексу, слишком туманно сказал Секунд. В результате чего Алекс мог себе надумать чёрт знает чего не уважительного по отношению к стройной официантке, а уж говорить о том, что Безразмерный Рони определённо будет задет всеми надуманными Алексом действиями Секунда, и вовсе будет лишним. Но пока Алекс повергает себя в шок своей, как оказывается, до чего же безнравственной фантазией, Секунд частично объясняет, что он имел в виду, говоря то, что он сказал:
  - Она находится в подчинённом положении - она на работе, и это обязывает её на определённого характера поступки, и не даёт в полной мере продемонстрировать на ней возможности твоих будущих способностей.
  - Так значит, главное, суметь подчинить человека? - вдруг спросил Секунда Алекс.
  - Это слишком примитивно звучит. Хоть и частично верно. - Ответил Секунд и, переведя свой взгляд в сторону окна, вслед за собой втянул и Алекса посмотреть туда, во внешнее пространство, то есть на улицу.
  Ну а там вроде бы всё по прежнему, туда-сюда снуют прохожие, соревнуясь друг с другом деловым видом, демонстрируя чрезвычайную занятость, что даже нет времени отвлечься от неё и посмотреть в глаза друг другу. И только в том случае они обращают друг на друга хоть какое-то внимание, когда кто-нибудь из них чересчур увлечется в этой гонке по игнорированию всех кроме себя, и наткнётся на вдруг неожиданно остановившуюся перед собой спину другого не меньше занятого собой и своими делами прохожего, или же, не видя ничего перед собой кроме экрана телефона, вон та, деловая леди, всё, что только можно проигнорирует, и зайдёт так далеко, что после таких касательно близких столкновений с чужой телефонной собственностью и накрахмаленной рубашкой какого-нибудь биржевого маклера, останется один только выход, подать на него в суд за неосмотрительного характера домогательства.
  Между тем Секунд принимается комментировать происходящее на улице. - Вот посмотри на эту самую обычную картину обыденности существования человека в современном, высокотехнологичном мире. - Заговорил Секунд. - Мимо нас в единицу времени проносится сотни людей и вместе с ними миллионы их мыслей, большая часть которых возникла как ответная реакция на внешние раздражители. Как, например, вон у того, внешне недовольного, с зонтиком господина, с перекашивающимся с каждым шагом лицом. У этого господина, либо в больном зубе отдаётся каждый его шаг, либо его так нервно волнует его правый туфель с вылезшим гвоздём. И теперь он ни о чём другом не может думать, как о своём наболевшем. - И, пожалуй, всё это было так, по крайней в той части домыслов Секунда, где он утверждал, что этот недовольный чем-то тип, не мог ни о чём думать другом, кроме о своём наболевшем. Но эта универсальная истина применима ко всем, так что если ты хочешь прослыть большим провидцем, то хотелось бы услышать что-нибудь поэксклюзивней. Что видимо и выражало лицо Алекса, чьё отражение в окне сумел приметить Секунд и быстро сделать для себя выводы:
  "Но это самый простой, лежащий на поверхности пример того, что человек по большому счёту открыт для своей самоидентификации. - Вновь заговорил Секунд. - И я бы мог ещё привести массу примеров такого рода характерного людского поведения, но для нас это сейчас не главное. Сейчас же я хотел акцентировать твоё внимание не на внешнюю выразительность поведения прохожих, для этого всего будет своё отдельное время, а на их внутреннюю составляющую - их умонастроение. Ведь каждый из этих прохожих, несмотря на свою чрезвычайную занятость и демонстративно напряжённые отношения с окружающим миром, на одном из уровней своего мышления (а их целый небоскрёб), параллельно основному ходу мысли, заодно успевает всё вокруг себя видеть, запоминать и тут же анализировать.
   После же получения им этой обработанной информации, уже на более верхнем уровне, отвечающим за распределения этой информации по своим ячейкам под названием, скажем так, дальновидности, помимо другой работы мозга, начинаются свои работы под названием соображение. А вот здесь-то, в дело вступают самые важные инструменты рассудка, воображение и фантазия, служащие не для банального развлечения, как всеми ошибочно думается, а для моделирования возможных нестандартных ситуаций, которые могли бы возникнуть в случае непредвиденных стечений обстоятельств. Да с тем же встреченным на вашем пути вроде бы с виду беззащитным попрошайкой, который вдруг неожиданно возьмёт и, проявив к вашим штанам агрессивность, стянет их с вас.
   И вы даже не успеете почувствовать, что вашим ногам, в один момент оставшимся без штанов, но хорошо, что ещё в трусах, стало холодно от морозного ветерка, и осознать, почему все вокруг начали на вас пялиться, и вместе с этим попрошайкой так шумно ржут, что вы даже оглохли от возмущения за такую их неприкрытую невоспитанность, как уже стоите в самом центре свободного от людей круга и своим бесштанным видом бросаете дерзкий вызов природе и общественному порядку.
  Но этого не случится с вами, даже если вы сегодня как назло забыли надеть ремень на брюки, а всё потому, что ваше воображение уже давно с моделировало для вас эту возможную ситуацию и теперь вы готовы к ней, крепко держа руки в карманах брюк, куда вы их сунули сами того не осознавая, приближаясь к этому попрошайке. И если раньше вы даже собирались как-нибудь потом, на большой праздник, подкинуть этому попрошайке мелочи, то после всего того, что он с вами, хоть и мысленно сделал, вы уже окончательно решили обходить его подальше стороной". - Секунд сделал небольшой передых и, наверное, был не прочь сделать и не большой перехлёб, но появившаяся в поле его и Алекса зрения видная дама в строгом костюме, платке на шее, в шляпе и в прочих аксессуарах, подчёркивающих её красоту, а по некоторому не названному мнению, выпирающих наружу её более чем очевидные привлекательные достоинства, заставило Секунда приступить к её распознаванию.
  - Но всё это так, мелочи, когда в поле твоего зрения оказывается несущая в себе все совершенства этого мира представительница (обратная сторона медали, со своими представителями, нас не интересует) противоположного пола, или её менее привлекательное подобие, которая тоже есть кладезь своего совершенства, способное принести счастье для того счастливчика, кто к ней и ей подойдёт. - Заговорил Секунд. - И тут у тебя, у меня или у кого другого, да хотя бы у того же попрошайки, у которого и шанса никакого нет, чтобы завоевать благосклонность этой леди, включается воображение и начинает своё моделирование возможных ситуаций в отношениях с этой дамой.
  - Хотя её внимания он всё же может добиться, если решится с ней поступить так, как с тем серьёзным господином, которого он оставил без штанов - правда в этом случае ему будет не до смеха, когда его будут закатывать ногами в асфальт поборники нравственности и в душе герои, все эти господа, вступившиеся за честь этой леди, благодаря его действиям оказавшейся в одних чулках. А ведь судя по их озабоченному виду, то они про себя даже очень благодарны этому попрошайке, который столько для них сейчас сделал и открыл. Ведь они только благодаря ему стали героями в глазах этой дамы. И им теперь с нею что-то да светит, а попрошайке только фингал под глазом светит. - Секунд подмигнул Алексу в отражение окна и начал детализировать свой вариант видения, скорей Алекса, чем своих возможных в будущем отношений с этой дамой. Со стороны как говорится, видней и не так для своей репутации отъявленного ловеласа стыдно. А так можно не стесняя себя ничем, спокойно вытащить на свет все страхи и неуверенности Алекса, и паровым катком своей дикой фантазии пройтись по ним.
  И скорей всего Алекс ничего такого от Секунда не ожидал, раз он в полном спокойствии продолжил своё наблюдение за этой, выше всех прохожих на голову леди, чья небрежная невозмутимость вступления ног на мостовую, с такой неосмотрительностью на неё и на весь белый свет, до колик в животе поражала встречных джентльменов и их относительно неё серых спутниц. Которые в один момент побагровели при виде этой явной фаворитки перед ними в своих отношениях с природой, и как следствие этого, они покрылись краской стыда за своих спутников, которые как только что ими выясняется, не такие уж и верные джентльмены - стоит им только подмигнуть первой красивой дылде, как они уже готовы ради неё бросить всё и её, и побежать на задних лапках за этой дылдой.
  Но у Секунда на всё это имеется свой взгляд и он его озвучивает Алексу:
   "А ведь каждый сам того за собой не замечая, уже в один взгляд на неё сделал полную её оценку, свою переоценку (всё равно чёрт возьми не дотягиваю) и анализ своих возможностей и шансов на возможность будущих отношений. И уже исходя из всех этих прогнозов, далее делаются свои, в основном неутешительные выводы - остаётся только одно, с опущенными руками и замершим сердцем пройти мимо.
  Правда такие реалии жизни не останавливают некоторых особенно восторженных и склонным к так сказать преувеличениям людей-романтиков, и они успевают просмотреть и проиграть в голове не только реалистичные сценарии развития своих отношений с этой, возможно, что только с виду неприступной крепостью, но и самые фантастические. Что, пожалуй, несколько спорно. И если воображение фантазёра не зайдёт уж слишком далеко и он в своих действиях будет отталкиваться на вполне реальные вещи, которых у него просто не имеется в данный момент в наличие, - обаяния, умения заговаривать уши и разум, или на крайний случай такого финансового подкрепления, которое способно закружить не то чтобы голову, но и душу, - то его фантазия не так уж и фантастична, и вполне реализуема.
   А пока каждый из встречных прохожих и особенно те, кто уже вывернул свою голову в её сторону, вполне себе могут спокойно позволить достаточно фривольные отношения с этой гражданкой, мысленно рассматривая наиболее для себя продвинутый вариант. Где..."- Секунд на этом месте не закончив начатое, остановился, принявшись выискивать глазами в толпе людей непонятно кого. Правда вскоре это выяснилось - Секунд для придания своему объяснению убедительности, искал подходящую кандидатуру прохожего, которая могла бы выступить своим примером, то есть наглядной агитационной картинкой для его рассказа (от роли Алекса в этом качестве, он между тем не отказался, а придерживал его для более подходящего случая).
  И появившийся в поле его зрения тип в клетчатом костюме, более чем подходил для этой роли. Да хотя бы тем, что в этой однородной массе поклонников Бриони и другого однородного стремления к тому, чтобы модно не выделяться, он хоть как-то выделялся - наверное, турист или просто человек заблудился и попал не туда, куда ему было нужно, а именно в цирк, где ему, по мнению мимо следующих прохожих, самое место.
  - Так вот, к примеру, вон тот тип в клетчатом костюме, с подходящим для его костюма и безалаберного, по мнению местного участкового, образа жизни, с именем Антоха (а этому Антохе уже за тридцать лет, а он до сих пор Антоха без отчества), заметив эту леди, уже одним только своих плывущим ходом так себя выделяющую из всей этой толпы, сразу же воспылал к ней определённого сердечного характера чувствами. И он даже подумать ни о чём не успел, как его воображение уже взяло его и её в свой оборот, и проиграло в его голове единственно возможный и, по мнению воображения Антохи, верный вариант взаимоотношений с этой дамой:
  "- Ах вот ты где, Лахудра! - на всю улицу заорал Антоха, после того как в один момент нагнал эту леди и, звучным шлепком прихлопнув её зад своей рукой, как будто обухом по голове, а не по заду её огрел. И охнувшая всем телом леди, в одно мгновение теряет всю свою невозмутимость на лице и, подвернувшись на своих высоченных каблуках, сбивается с дыхания и со своего хода, и в полной растерянности остановившись на месте, с ничего не понимающим видом смотрит на этого, в первый раз вижу, что за немыслимо противного типа (и это понятно, она привыкла к тёплым, поглаживающего характера отношениям с окружающими миром, а тут такая выбивная действительность). Ну а Антоха знает, что делать - ему нельзя на этом останавливаться и он продолжает нагнетать на лицо этой леди истерию.
  - Чего уставилась, как будто с дуба рухнула? - Искренне недоумевая, говорит Антоха, после чего решив отдать должное невольным зрителям разворачивающего действия, обращается к ним. - А я ей, стрекозе, говорил, нечего из себя паркурщицу строить, - покачивая головой, обращается к удивлённым прохожим Антоха и, вновь вернувшись к находящейся в шоковом состоянии леди, с суровым видом обращается к ней. - Давай целуй в щёку, пока я добрый и не передумал быть таким. - И в сопровождении своих слов, Антоха выпячивает вперёд свою щёку, которую он надул изнутри и начал по ней стучать указательным пальцем, тем самым побуждая леди на лобызательного характера действия.
  При этом у всех участников этого действия создалось такое визуальное впечатление, что вся вокруг такая полноводная улица, в одно мгновение в своём движении замерев, остановилась, и теперь все люди вокруг немигающим взглядом уставились в одну точку - на неё и одновременно на то место на щеке этого веснушчатого типа, куда он указующе размеренно постукивает своим пальцем руки - и ждут от неё любого рода действий.
  И если насчёт всеобщего внимания к себе, то эта леди к такому образу жизни привыкла, правда не при таких необъяснимых обстоятельствах, то вот насчёт веснушчатых щёк, да ещё на физиономии такого обалдуя, то это для неё было совершенно невероятно, неприемлемо и недопустимо - она слишком требовательно относилась к выбору своей помады и как следствие, к тому избраннику, на ком придётся оставлять след от неё.
  И, конечно, первой реакцией этой прекрасной леди на это бесстыдное предложение рыжего, да ещё и веснушчатого типа, было яркое выражение отвращения на её лице. Но такое её поведение почему-то не вызывает гула поддержки со стороны всех этих невольных свидетелей этой, уже чуть ли не драмы, а вот гул осуждения, так и зреет в их глазах, потемневших от злости на это её высокомерие, из-за которого она уже своих ближайших родственников готова не замечать, лишь бы и дальше иметь возможность идти с высоко поднятой головой и высокомерить. Отчего эта леди начинает терять последние остатки своего самообладания и не верить своим глазам, глядя на такую непривычную и невозможно, что это было правда, действительность. - Это мне, наверное, всё снится. - Единственное разумное объяснение происходящему приходит в голову этой леди.
   Но если это даже ей снится, с чем совершенно не согласен этот рыжий тип, то ей всё равно нужно что-то делать в ответ на это его предложение. - Но что? - опустив руки, в отчаянии вопрошает себя эта леди и тут же получает со стороны Антохи подсказку - он горловым голосом, чтобы сказанное им было услышано только ею, говорит ей. - Живо целуй, стерва, а то я так тебя ославлю, что резинка на твоих трусах лопнет от смеха, от которого даже ты не удержишься, так забориста будет моя шутка.
  И прекрасная леди завороженная этим своеобразным уличным гипнозом, который по отношению к ней применил Антоха - так он размеренным постукиванием своего пальца по щеке убаюкал её внимание, а своим характерным предложением мотивировал её к активным действиям - даже не заметила, как оказалась в объятиях губастых губ этого обалдуя, который как оказывается, к тому же очень умело умеет обниматься". - Здесь Секунд для плавного перехода к другой действительности сделал паузу, посмотрел на Алекса и обратился к нему:
  - Но всё это достаточно банально и предсказуемо. И такой ход мыслей в основном характерен для тех натур, которым близка прямота отношений с окружающим миром и им малоинтересен какой другой подход. И хотя он имеет своё право на допустимость в действительности, всё же без закрученной интриги, без резких поворотов смысловых хитросплетений, как-то даже не интересно наблюдать за таким сценарием этой образной игры мысли, да ещё и жить при этом. - Окончательно вернувшись из мысленной действительности рыжего типа Антохи, резюмировал Секунд.
  И, пожалуй, Алекс со всем этим вполне согласился бы, он и сам в своих мыслях шёл этим, хоть и грубым, но результативным путем, если бы... Да, впрочем, зачем все эти если. И он согласился, правда только не понятно, причём здесь какая-то игра. Но Секунд уже не может остановиться и он, не делая остановок на лишние объяснения (он уверен в нравственном здоровье, то есть понимании своего слушателя), движется дальше к намеченной цели - объяснить ему конструкцию местного мироустройства.
  - Я не буду сейчас рассматривать ход мыслей этой леди (но почему?), что между прочим было бы не безынтересно и во многом поучительно для некоторых прямолинейных людей (недвусмысленный отсыл в чью-то известную сторону), а из всего сделаю кое-какие выводы. - Секунд перевёл дух и очень длинно подытожил:
   "И вот если каждый из нас может составить для себя подобного рода мысленную картинку, то можно предположить, что помимо этого, вроде бы действительного мира, существует и другой, один из множества параллельных ему, мысленный мир, живущий по своим мысленным правилам.
  А ведь разница между реальностью и воображением, материальным миром и мысленным миром, состоит лишь в твоём мироощущении, где в одном случае, как тебе, кажется, ты можешь чувствительно осязать окружающее, то есть таким способом ощущать материальность мира, а в мысленном мире всего этого как будто бы нет, что выясняется только тогда, когда ты принимаешь эту реальность за воображаемую. А не прими ты её за неё, то и мир бы был также материально осязаем - возможно, что наше сознание таким образом защищает себя.
  И выходит, что только наше сознание, эта мысленная настройка, и определяет, что на данный момент реально, а что нет. И такое положение вещей, возможно из-за конструктивных особенностей нашего сознания или по каким другим причинам, скорей всего пока необходимо - в мысленном мире, где ты твои действия практически ничем не ограничены, кроме разве что только потолком твоей фантазии, как уже упоминалось мной, проводятся проектировочные работы, а в материальном их реальное воплощение". - Тут Секунд ещё раз глубоко вздохнул и сделал окончательный вывод из всего им ранее сказанного:
  "И если научиться правильно пользоваться своим сознанием и, к примеру, суметь убедить эту леди (а значит и всех других) в том, что сейчас мы с ней пересеклись не в этой, а в той параллели мысленного пространства, где не работают материальные законы, а всё обретает свою существенность согласно мысленным правилам, объяснять которые бессмысленно, то ты сможешь достичь состояние творца всего и вся. А для этого, как ты уже понимаешь, не хватает самой малости, твоего настоящего осознания настоящей действительности, а не принятие её постфактум на основании лишь всеобщего заблуждения, а я по-другому это и не могу назвать, что эта реальность действительна и никак иначе, потому что я иначе себе не представляю.
  И получается, что мы убеждённые кем-то, а затем самими собой в чём-то - что реальность такова как она нам представляется - теперь живём в этой действительности и только тем и занимаемся, что ищем подтверждения всем этим нашим убеждениям. А ведь если хоть один из тысячи опытов покажет не согласующий с общими выводами результат, то доказуемое утверждение не признаётся верным (а наша реальность по своей сути есть следствие некой причины).
  Но мы, сталкиваясь с вещами необъяснимыми, не укладывающимися в общую картину нашего мироустройства, а иногда просто противоречащими ему, просто отмахиваемся, назвав всё случившееся невероятным происшествием или на крайний случай, чудом. И нам даже в голову не приходит, что эта невероятность, возможно, есть всего лишь одна из неизученных характеристик нашего ещё не полностью исследованного мира, который не стоит на месте и, находясь в своём переходном периоде, видоизменяясь, движется в свою эволюцию. И вполне возможно, что материальность нашего мира не окончательная итоговость формы его бытия, а в будущем, вероятно это будет некая формация, больше своего места в осознанной и принятой за реальность действительности будет занимать мысленная сущность.
  Но сейчас нам комфортнее думать, плоскостными категориями, а по-другому мы не можем, и единственно принимаемым в расчёт и верным доказательством всему служит утверждение - это ведь так очевидно". - Здесь настаёт пропитанная трагизмом пауза и вслед за ней свой взрыв. - Но мне это совершенно не очевидно! - Тут разгорячившийся Секунд не сдержался и, грозно закричав, пристукнул по столу так, что часть кофе созрела и выплеснулась из чашки. После чего наступает своя тревожная пауза, где всё внимание окружающих приковано к Секунду, чьё не сдержанное поведение в глазах посетителей сделало из него опасного типа, типа психа.
  А такая зрительная новость для простых обывателей, которые пришли сюда не за острыми ощущениями, а наоборот, чтобы отдохнуть от всего такого нервного, чего полно дома и на улицах, побуждает их заволноваться за себя и за свои чашки с кофе, для которых вполне реально существует опасность быть разлитыми, захоти тот нервный тип, со всего маха приударить кулаком по их столу.
  И как всё-таки хорошо, что кроме посетителей в этом кафе наличествуют официанты, которые всегда готовы противостоять такому натиску эмоций недовольного посетителя, чья привередливость настолько невоздержанна, что он и не может вести себя как-то иначе.
  - Плевков прихлебатель. - Зорко посмотрев в сторону этого смутьяна и нарушителя общественного спокойствия Секунда, выразив общее мнение официантского сообщества себе в фартук, прямиком к нему направилась слишком стройная для того чтобы быть только официанткой, а значит карьерный рост не за горами, официантка Мила.
  И первое, что ожидаемо всеми присутствующими людьми в кафе, окинув сверху стол, скажет стройная официантка, так это: "Что к вашему неудовольствию, козлина, ещё нужно?".
  - Мой кофе остыл и в результате этого сбежал на скатерть. - Смиренно ответил ей Секунд, чьё предположение о том, что стройная официантка Мила будет с ним напрямую честной, не сбылось, и она вместо это предложенного Секундом за основу, предложения с причислением его к роду рогатых, выказала себя большой профессионалкой и сокрушённым голосом вызвавшись все свои недочёты исправить, не стала таким образом чихвостить Секунда.
  - А вы большой козёл. - Как только Мила упорхнула, чтобы больше не задерживать столь важного господина и принести ему горячий напиток, усмехнувшись сказал Алекс.
  - На счёт большого, то я бы с этим поспорил. - В свою очередь усмехнулся в ответ Секунд.
  - Впрочем, не важно. Когда важно одно, то, что она принесёт вместе с кофе. - Загадочно сказал Алекс.
  - Своё настроение. - Смешливо попытался отгадать Секунд.
  - Вы догадливы. - Как-то лукаво улыбнулся в ответ Алекс. - И было бы крайне для вас удачно, если бы её настроение не было со знаком минус.
  - Ты это о чём? - в недоумении спросил его Секунд.
  - А вы попробуйте вначале кофе и тогда узнаете. Или не узнаете? Или же узнав, не признаетесь в том, что узнали? - Алекс к удивлению Секунда начал вопросами заговариваться. Да так, что его и не остановить.
  - В общем, мне почему-то кажется, что вы как большой любитель секретов и тайн, не станете пробовать его, оставив загадку его содержимого на совести Милы. А вот и кофе. - Так и не дав Секунду вставить ни слова, Алекс договорился до прихода Милы, которая поставив чашку кофе перед серьёзным Секундом, с милой улыбкой спросила его. - Кроме кофе ещё что-нибудь желаете?
  Секунд же со своей стороны вначале внимательно смотрит на чашку с кофе, затем переводит свой взгляд на Милу, после чего с придирчивым вниманием смотрит на неё и, видимо не обнаружив на её лице ничего такого к чему можно было прицепиться, наисерьёзнейшим тоном даёт ей ответ. - Спасибо. Всё что мне было нужно, вы принесли.
  И только Секунд сказал эту, как оказывается, для некоторых слишком дальновидных людей двусмысленность, как вначале один из дальновидных людей, Алекс, не сдержавшись, прыскает со смеху, да и при том, прямо в стоящую перед Секундом чашку, после чего наступает очередь второго дальновидного человека, Милы, которая предупредительно подставила кулачки своих рук для своего прыскающего смеха и теперь туда смеётся, ну и в самой оконцовке, ко всем присоединяется третий дальновидный человек, Секунд, который как всегда видит дальше всех дальновидных людей вместе взятых, и находит для себя убедительнейшую причину для того чтобы не пить кофе.
  - Ну и как я теперь буду пить кофе, после того как ты туда наплевал. - В искреннем простодушии разведя в стороны руки, ловко обосновывает свой отказ посмеивающийся Секунд. Правда здесь рядом с ними находится Мила, которая не может устоять перед тем, чтобы не предложить свои услуги этим, как оказывается, вполне сносным людям. Но бывший нервным и невыносимым человеком тип строгом костюме, чья страсть к горячему кофейному напитку сыграла с ним сегодня ни одну штуку, выказывает предположение, что, пожалуй, на сегодня хватит играть в эту рулетку с кофе и ...- Если чуть позже. - Говорит Секунд, отпуская Милу.
  Ну а как только Мила перестала отвлекать на себя внимание, Секунд вновь стал серьёзным и спросил Алекса. - Ну так что ты думаешь насчёт всего мною сказанного?
  И хотя вопрос Секунда таил в себе возможность для его двусмысленного понимания, Алекс не стал понимать его не так как нужно, а с той же серьёзностью ответил на него. - Как-то всё это нереально звучит.
  - Что тебе кажется нереальным? - начав заводиться, с нотками нетерпения спросил Секунд.
  - Вы, я думаю, понимаете. Осуществимость. - Ответил Алекс.
  - С этим мы постепенно разберёмся. - Повышая тон разговора, заговорил Секунд. - Да и в чём собственно проблема-то. Зная базовые принципы, на которых держится этот наш материальный мир, можно спокойно воссоздать параллельную ему вселенную - наш мыслимый мир.
  - На чём стоит материальный мир? - риторически самого себя спросил Секунд. - Материализация в форме и образах замыслов и сохранение их в своей первозданности (эволюция пока мной не рассматривается). Ну а мыслимый мир, являясь тождественной образной обратностью материального мира, стоит на обратных принципах. Хотя скорей всего, мысленный мир первопричинен, а материальный уже есть следствие, его зеркальное отражение. Что, впрочем, не отменяет всего выше заявленного. - Секунд глубоко вздохнул и продолжил:
  - И здесь главное, надо понимать, что между этими мирами нет чёткой прорисовывающейся границы, эти миры полностью тождественно-зеркальны и во всех своих основных смыслах, и в своём едином стремлении к новизне, являющейся движущей силой всех миров, бесконечно переплетены. Ну а сам мысленном мир в свою очередь зиждется на своих двух базовых принципах: возникшие образы осмысливаются в свою реальность, а затем застывшая в образе мысль сохраняется от своего разрушения временем, с его желанием всё переосмыслить. На практике это выглядит примерно так. Так образ той прекрасной леди породил в тебе любовного характера мысль, и теперь эта мысль должна поддерживаться тобой характерными для этой мысли поступками, без бытовых отклонений, самооглядки на себя недостойного, в общем, ты должен идеализироваться. Но всё это так только в теории. - Сделал совершенно ненужную оговорку Секунд, а Алекс уже было ему поверил.
  - И здесь существует обратная материальному миру, даже не проблема, а так сказать, стремление всё по-своему идеализировать, а в местных реалиях, образно материализовать. Но это нас сейчас не должно волновать, мы находимся только вначале пути к нему. А первый шаг это понимание его сущности, его главного логарифма по которому он функционирует. - Секунд на мгновение задумался и продолжил. - И здесь наряду с озвученными мною базовыми принципами нужно знать самое главное, то, что характерно обоим мирам, и что стоит незримой преградой на границе этих миров и сохраняет эти миры в относительной обособленности существования друг от друга. Это твёрдая поддерживаемая реалиями настоящего, убеждённость обитателей этих миров в том, что этот их мир единственно настоящий, и что другие миры это всё выдумки фантастов или жадных капиталистов, которым надо же на что-то ссылаться, чтобы оправдать такой невероятный разрыв их благосостояния с нищим населением. Но я тебе об этом уже говорил, хоть и другими словами.
   - С чего же начать, - сказал Секунд после того, как неприлично щёлкнул костяшками пальцев руки, - А знаешь, для начала всегда нужно усомниться в окружающем мире и задаться самым простым вопросом.
  - Зачем я это всё до сих пор слушаю? - Алекс, перебив Секунда этой, как оказалось, неуместной шуткой, добился только того, что Секунд нервно одёрнулся от его слов. Хотя всё же это принесло свои плодотворные результаты - Секунд ускорился с оформлением в итоговое коммюнике сказанного. И Секунд, пропустив мимо ушей это замечание Алекса, подводит итог:
  - Вначале усомнись, а затем, действуя от обратного - для начала только предположи, что этот мир совсем не такой, какой он тебе видится и в чём тебя с детства убеждали, например, предположи, что это всё вокруг его параллельность, мысленный мир - и начни искать в нём доказательства подтверждения своего предположения. И так постепенно, по мере твоего отыскания доказательств своих утверждений или даже наоборот, ты сумеешь достичь понимания сущности миров, а это в свою очередь даёт широчайшие возможности для их понимания и покорения. - И тут Алекс хотел было задаться вопросом или точнее сказать, указав Секунду на то, что он скорее миролюбив, нежели воинственен и совершенно не склонен к экспансии своих идей, но Секунд вдруг опять распаляется и как кажется Алексу, решительно склонен проводить свои слова в жизнь и покорять этот мир.
  - Да что там объяснять. - Заявил Секунд, махнув рукой на приличия и заодно на мимо пролетающую муху, обалдевшую от такой его неприкрытой наглости. Затем он переводит своё и вслед за этим и внимание Алекса в сторону окна, а будет точнее сказать, за его пределы, на улицу и начинает со всей своей внимательностью, изучающее наблюдать за происходящим в этих пределах своей видимости. Ну а там вроде бы всё как и прежде, полчаса назад, все объекты сущего занимают свои строго кем-то очерченные места - автомобили собой заняли проезжую часть и ревут как угорелые двигателями внутреннего сгорания, а пешеходы, пододвинувшись перед этой мощной силой, уплотнившись до пешеходной зоны, всё также толкаются и снуют по ним туда-сюда. Что же касается более близких людям и Секунду частностей, то они делятся на свои категории: объекты недвижимости, здания и лавочки, и движимости, людей.
  Так относящийся к первой категории, расположившийся чуть сбоку от их окна киоск с прессой и другой сопутствующей досугу продукцией, всё также радует своим ассортиментом и радостной, но немного безумной улыбкой прилавочника-продавца неприхотливых покупателей, а расположившаяся неподалёку, уже со своего боку от киоска лавочка для ожидающих своего маршрутного автобуса людей, несмотря на то, что она частенько становится привалом для местных голубей, которые как все знают, всегда нетерпеливы и вызывающе неблагодарны к объектам недвижимости городских скверов и улиц, под завязку заполнена и значит, за неё можно не переживать - она до блеска вычищена задами усталых пассажиров.
  Но если с недвижимостью всё более-менее ясно, она на месте, то, что касается второй категории рассмотрения, объектов движимости, людей, то здесь с должной уверенностью можно сказать только одно, находящийся в постоянном движении мир людей так изменчив, что совершенно невозможно предугадать каким он будет в следующую минуту, а вот в предшествующую минуту, то только на самую малую частичность. Хотя и среди этого, вечно находящегося в движении мира, есть своя относительная недвижимость. Да тот же занявший у деревца своё место попрошайка, который можно подумать, что здесь так демонстративно сидит, не ради брошенных ему сердобольными прохожими денег, а он таким образом бросает вызов системе человеческих взаимоотношений, где все люди почему-то должны вечно спешить и торопиться. Тогда как у него на это всё иная точка зрения, которую он отстаивает, ведя такой малоподвижный образ жизни.
  - А я, может быть, люблю мысленно путешествовать. А так между прочим, менее затратно и куда как более невероятно и фантастично. - У попрошайки всегда есть что ответить в ответ, посмей ты у него поинтересоваться - а разве ему не скучно так в одном положении себя изводить.
  - А если мне будет невтерпеж, - поманив грязным пальцем руки к себе этого любознательного прохожего, после того как тот склонится к нему со всем своим вниманием, попрошайка с именем Никодим ошарашит его своим откровением, после которого тот и не будет знать, как дальше быть и что делать, - то я могу для общей радости разыграть бесплатный уличный спектакль под названием "Истинное лицо современного небожителя, о котором вы даже не подозревали". Где я, приоткрыв тайны сущности, а более понятно, приспустив штаны на ходу у какого-нибудь первого попавшего мне под руку биржевого маклера - а здесь, рядом с биржей, их пруд пруди - тем самым в один трогательный момент окажу услугу этому миру и главное самому маклеру, показав истинное лицо этого мира и заодно его уязвимость перед его реалиями, где даже такая ничтожность как я, всегда может мокнуть его лицом в собственное дерьмо. Ну и главное здесь то, что он сможет, наконец-то, снова увидеть своё настоящее лицо, а не ту маску лицемерия, с которой он карабкается по карьерной лестнице вниз к бездуховности, о котором он уже и позабыл.
  И теперь этот любознательный пешеход и не знал, как на всё это реагировать, небезосновательно опасаясь за свою имидживую составляющую, которая может мгновенно быть нарушена, стоит только попрошайке протянуть к нему руку. И только попробуй выказать такого рода опасения, протянув руку к штанам, так этот всё примечающий Никодим, однозначно с провоцируется и бросится на него. А если и не бросится, то обязательно звучно ему продемонстрирует, как ему ещё бывает невтерпёж.
  Но не эта мысленная образность представления попрошайки привлекла внимание Секунда и Алекса, а вот так и никуда и не ушедшая, та высоченного роста, привлекательной внешности дылда женского пола, то она своим присутствием вызвала к себе немало вопросов со стороны этих наблюдателей. Хотя в чём собственно дело? И разве она не вольна в своих действиях? И раз ей захотелось вон там, сбоку от остановки постоять и со всем вниманием поизучать содержимое своего телефона, то, что тут такого необычного.
  Но человек такая натура, что он не замечает не укладывающиеся в обычность поведения невероятные вещи, когда он в этом не очень заинтересован, и сразу же замечает в самых обыденных вещах их необычность и даже склонен в таких случаях приписывать происходящему внеземное происхождение, если он в этом кровно заинтересован. И, конечно, при виде этой привлекательной дылды, (хотя такое даже не именование, а обзывание её, коробит их слух, всё же пока они не могут её иначе идентифицировать) Алекс и Секунд начинают умственно пыхтеть, ища самые невероятные объяснения её остановки здесь, нет, не у автобусной остановки (это слишком узкий взгляд на неё), а специально напротив них (а вот это то, что нужно - главное уметь себя и объект наблюдения позиционировать в пространстве).
  И не трудно предположить то, до чего бы могли додуматься в своих мыслях Алекс и Секунд на её и на свой близко на ней завязанный счёт, если бы Секунд, как человек облечённый знаниями и опытом, не обратился с предложением к Алексу - при этом он всё также продолжает глазеть на эту дылду. - Думаю, что ты не сомневаешься в том, что я могу сейчас подойти к ней и поцеловать её. - Что и говорить, а такие дерзкие и по большому счёту, самолюбивые слова Секунда, оказали своё, психологического характера действие на вдруг очнувшегося от своих размышлений Алекса, заставив его с оценивающим любопытством посмотреть на Секунда. И судя по неоднозначному ответу Алекса: "Возможно", - то он находился на распутье, не понимая, на кого в случае демонстрации такой решимости Секунда, делать ставку.
  Секунд между тем видит в этом замешательстве Алекса другого рода причину - он не слишком доверяет ему, и эта дылда, по его мнению, не просто здесь стоит, а играет роль подставы - и он для чистоты проведения эксперимента выступает с другим предложением. - Ладно. Не хочешь, чтобы я целовал эту дылду, то можешь выбрать на своё усмотрение любой другой объект, и я тебе на нём продемонстрирую, как можно в один условный момент увеличить свою значимость для него.
  Ну а Алексу, по всей видимости, не сильно понравился такой неприкрытый намёк Секунда на какие-то свои эксклюзивные, пикантного характера знания о нём, раз он слишком немедленно принялся вглядываться в толпу прохожих, с целью поиска для Секунда подходящего объекта для его манипуляций. И видимо Секунду не составляет большого труда догадаться о том, что в данном случае их взгляды с Алексом диаметрально противоположны, и он, исходя из этого, спешит предупредить Алекса о том, чтобы он не слишком зарывался в отстаивании принципов объективности.
  - Давай только без этих отклонений в крайности, в которые всегда впадают те, кому доверяются престидижитаторы. - Не понятно почему Секунд так себя назвал, но Алекс не обратил на это своё внимание, несгибаемо требуя от него справедливости.
  - А как же насчёт чистоты проведения эксперимента? - В удивлении спрашивает его Алекс, стараясь быть непреклонным. При этом Алекс уже подметил для себя, а точнее для Секунда, объект для своего вмешательства, форменное олицетворение либерала - типа всего в либеральных идеях, от прыщей на носу, указывающих на его вечное новаторство, до жидкостно-грязной бородки, прикрывающей собой хлопковый пиджак на босу шею, что удивительно при их страсти к шейным шарфам, которая отражала его ярую приверженность к самым радикальным идеям.
  И, наверное, у Секунда вскоре бы не было бы другого выхода, как схватить для вкуса со стола кетчуп и с закрытыми глазами броситься на неприятельскую амбразуру в виде этого типа, если бы в поле зрения Алекса не показалось удивительно светлое лицо девушки, которое привлеча внимание, отвлекло его от либерального типа. И Алекс сам того не ожидая, после словесного толчка Секунда: "Ну что, выбрал", - указал на неё: "Вон та рыжая, в косынке".
  - Отличный выбор. - Как в кино, стереотипно ответил Секунд, после того как прислонившись к окну различил ту, на кого указал Алекс. После чего Секунд подскочил с места и со словами: "Я тебе сейчас на практике всё покажу", - бросился было на выход из кафе. Но не тут-то было, и он на своём пути скорей всего натолкнувшись на какую-то важную мысль, вначале остановился, а затем вернулся совсем на немного обратно к столу с Алексом.
  - Знаешь, - уже впопыхах обратился к Алексу Секунд, - я, чтобы два раза не ходить, всё в комплексе, с единичной и общей человеческой реакцией, со своими невероятностями тебе покажу. - После чего Секунд разворачивается в сторону выхода, и уже больше ни на чём не задерживаясь, решительным шагом выходит из помещения кафе.
  Оставшемуся же Алексу ничего другого не остаётся делать, как только повернуться в сторону окна и ждать - если Секунд не хочет окончательно всех присутствующих в кафе людей в невероятной степени удивить, то он скорей всего будет изумлять Алекса с той стороны окна, а, не ворвавшись в кафе с игрушечным автоматом наперевес и надетой на голову маской, которые он одолжил на улице у мальчишки за несколько купюр по сто рублей, с пугающей достоверностью начнёт компенсировать за счёт заведения свои траты на маску и автомат.
  Тем временем, как уже начало казаться Алексу, то его ожидание появления Секунда начало затягиваться, хотя, возможно, что это так действительно ему показалось - время в таких случаях начинает как-то удивительно трогательно себя вести, и ты уже не знаешь, что от него ожидать: замедления своего течения, когда кто-нибудь поверженный ударом в скулу будет в удивлении наблюдать за тем, как один за одним из его рта будут вылетать вместе с кусками крови выбитые зубы или же ускорения, когда, к примеру, тот же Секунд проявит чудеса ловкости и великолепного знания приёмов кунг-фу, и с разбегу пробежит по всей этой улице не по тротуару, а по головам прохожих, которые даже не поймут, по какой причине у них в одно мгновение разболелась голова.
  Но только Алекс захотел подумать, что весь фокус Секунда заключался в том, чтобы таким обманным путём улизнуть из кафе не расплатившись, или в крайнем случае, он просто спрятался там за углом и ждёт когда выбранная им девушка приблизится к тому месту, где он спрятался, чтобы в один свой прыжок из-за угла всем показать насколько бывает неотразим первый взгляд, после которого девушка в косынке, тут же потерявшись в пространстве, будет предоставлена в полное распоряжение этого проходимца, как вдруг странного характера изменения в этом людском потоке, со стороны той части улицы, где должен был появиться Секунд, заставляют Алекса отвлечься от этих мыслей и проявить более пристальное внимание к тому, что на той части улицы сейчас происходит.
  А посмотреть там было на что, если, конечно, ты не равнодушный к людским падениям человек - там, в одной из аномальных зон, почему-то начали спотыкаться и падать люди. Ну а когда такое случается не с одним человеком (напился, вот и всё объяснение), а сразу со многими (а это уже аномалия), то это заставляет задуматься и начать выдвигать свои версии случившегося - ведь вполне возможно, что следующим упавшим можешь оказаться ты, и значит, тебе для того чтобы обезопасить себя срочно нужно найти объяснение происходящему.
  - А ведь до этого они не падали и спокойно себе проходили. - Вполне мог и подумал про себя Алекс, как и те люди, кто стал свидетелем этого необычного злоключения. - И ведь этому конца и краю не видно. - Подспудно начал тревожиться за себя Алекс, заметив, что аномальная зона из падающих людей начинает двигаться в его сторону. И Алекс во всё больше охватывающем его волнении начал озираться по сторонам, где вдруг вспомнил о той дылде, которой с её-то высоченным ростом в первую очередь нужно опасаться наката этой аномальной зоны. Но этой дылды и след простыл, что почему-то мало успокоило Алекса, спасателя по жизни, и тогда он решил, что нужно хотя бы помочь той выбранной им девушке в косынке.
  Но и в случае с этой девушкой не всё так драматично - она предусмотрительно, а может это так и было запланировано, остановилась сбоку от киоска и ей на этом открытом пространстве, скорей всего не так сильно грозила та напасть, которая сбивает сходу всех тех людей, в том приближающемся к ней пассажиропотоке.
  Алекс же ещё раз для большей убедительности окидывает взглядом эту девушку, за которую он чувствует некоторую ответственность и только после этого переводит свой взгляд по направлению надвигающейся опасности, где на этот раз он среди этого растревоженного людского потока обнаруживает Секунда. И Секунд, как это видится Алексом, совершенно не смущён тем, что вокруг него сейчас происходит, и даже ни капельки не сомневается в том, что он сумеет обойти эту, столько уже ног прохожих подкосившую опасность.
  Сам же Секунд не стоит на месте, а не спеша двигается по направлению киоска, за которым приостановилась девушка в косынке, так сильно привлечённая чем-то таким для неё интересным в стеклянной витринке киоска, отчего она даже в своём смелом любопытстве вытянула вперёд свой шустрый носик и, уперевшись им в окошко, принялась своим беззаботным видом смущать много чего повидавшего на своём веку киоскёра, но так и не привыкшего к таким картинкам беззаботного счастья.
  Алекс же наблюдая за Секундом, начинает замечать некоторую странность - по мере его приближения к киоску люди перестают спотыкаться и падать. Что, пожалуй, должно радовать, но это почему-то вызывает у Алекса другого характера чувства - он начинает связывать происходящее с появлением Секунда.
  Тем временем Секунд приблизился к киоску, и так удачно и вовремя для себя, что ему не нужно было задействовать своё обаяние или какую другую не менее уважительную причину, чтобы привлечь внимание к себе со стороны этой девушки в косынке, а всё потому, что она уже налюбовалась собой в отражении окна и как раз выскочила из-за киоска, где как раз непреднамеренно и натолкнулась на Секунда. Но это так могло посчитаться только ею, тогда как ведущий своё пристальное наблюдение за ней и Секундом Алекс, мог бы побиться об заклад, что всё было иначе.
  Так Секунд в последний момент при подходе к месту встречи с намеченной целью, в одно мгновение форсировал события и, резко ускорившись, так всё с этой встречей обставил, что у девушки в косынке не было шанса избежать столкновения с ним, и главное, у неё не возникло ни тени сомнения в том, что всё это произошло совершенно случайно.
  Ну а Секунд тем временем не даёт ей времени продохнуть, и пока она находится в частично разориентированном состоянии, под влиянием случившегося - любая неожиданность, даже такая, казалось бы, что малозначащая, всё равно сбивает с нормального ритма сердцебиение и дыхание, и тебе для того чтобы прийти в себя, требуется некоторое время на восстановление - он задействует всё своё обаяние и с до чего же противной улыбкой (так он видится Алексу, который конечно же субъективен - ему всегда противны такие лицевые выражения, с помощью которых такие беспринципные типы хотят понравиться доверчивым девушкам) начинает что-то завораживающее её взгляд и повышающее градус внимания к нему говорить.
  - Наверняка, сейчас говорит ей какую-нибудь чушь, типа, эта наша с вами столь неожиданная встреча определённо произошла не случайно (а ведь не врёт, сукин сын), хотя не без доли вмешательства проведения. Ведь ангелов подобно вам, вот так просто на улице не встретишь, и они только раз в жизни дают нам свой шанс на счастье, так неожиданно являясь перед нами, простыми смертными, как с неба упав нам на голову. И можете мне не верить, но мне хотелось бы, чтобы вы всё-таки поверили, но я совершенно сбит столку, и не только буквально физически, а моё здравомыслие с этого момента безвозвратно нарушено и всему виной моя бесконечная вера в первый взгляд, который всё перевернул во мне при виде вас. - Вглядываясь в эти лицевые переливы Секунда, с которыми он озвучивал свои мысли, обращаясь к этой девушке в косынке, Алекс надуманно вкладывал в его уста такого рода лебезящую трель, которую, как ему думалось и возможно самому иногда хотелось говорить, всегда используют в разговорах с привлекательными собеседницам претенденты на её больше чем дружеское внимание.
  - Да вы я, как посмотрю, большой фантазёр и сказочник. И умеете на ходу так складно печь блины из небылиц. - Со сногсшибательной улыбкой на лице (-Вот почему она прячет своё лицо под косынкой, боится за сердечное спокойствие окружающих людей, - догадался Алекс), умела контр аргументирует этому словоохоту Секунду его собеседница. - И без труда мне верится лишь в одно. А именно в то, что вы глазастый малый и на одном взгляде вряд ли останавливаетесь в своём знакомстве. - Алекс вложил в уста незнакомке в косынке, как ему показалось, самый что ни на есть нравственный ответ - а ведь он мог пойти куда дальше, искривив её улыбку язвительностью стервы: "Ещё скажи козёл, что не облапал меня с ног до головы своим плотоядным взглядом", - после чего Секунду только и оставалось бы, как только попробовать удержаться на ногах от неминуемого падения и попытаться вправить обратно со скрежетом отвалившуюся челюсть.
  И только Алекс собрался порадоваться за Секунда, как тот начинает демонстрировать полное несогласие с тем, что о нём предпочёл надумать Алекс. При этом поведение Секунда никак не назовёшь благопристойным, а вот удивительно бесцеремонным по отношению к мимо проходящим прохожим, то это ещё легко сказано. Да и вообще, то, что он начал сейчас вызывающее недоумение у Алекса проделывать, без помощи консилиума психологов или на крайний случай специалистов по трюкам и спецэффектам, вот так просто и не объяснить.
  Так первым чем попытался удивить Секунд свою собеседницу, вслед за ней близнаходящихся прохожих и в конечном счёте Алекса (и поэтому он Алекса не удивил - расстояние, как оказывается, имеет большое значение для твоей убедительности при демонстрации своей популярности и фокусов), так это демонстрацией своей феноменальной щедрости - Секунд для того чтобы поднять себя в глазах своей привлекательной собеседницы, как это делают принцы, небрежно вытащил из своего кармана горсть золотых монет, то есть мелочи (просто всё так случилось неожиданно, и в результате этого он оказался частично не готов к этой встрече и не прихватил с собой горсть золота, так что пока и мелочью можно обойтись), и широким жестом бросил к её ногам все богатства мира.
  Но в виду того, что этот неизвестный халиф, за которого себя выдавал Секунд, без причины не разбрасывается словами и тем более золотом, и всю свою жизнь ждал эту причину, то этот его широкий жест, не имея необходимой практики, вышел за пределы норм своей широкости и, брошенная им горсть фигурального золота, упала не к ногам прекрасной незнакомки, а в ноги мимо проходящих прохожих.
  Ну а все эти мимо проходящие прохожие, уже в свою очередь оказались застаны врасплох действиями этого неизвестного ни в одном халифате халифа. И как только у них под ногами так звонко и информативно зазвенели под ногами монеты, то они как всё же вначале живые люди, а уж потом последние, а кто и первые ходячие функции, с надеждой на чудо - а вдруг это следствие действий какого-нибудь халифа на час, который вдруг решил бросить все богатства своего королевства или хотя бы их часть в виде горсти золотых монет, к ногам своей возлюбленной, и они все рассыпались - принялись всматриваться вниз к себе под ноги.
  Пока же прохожие таким образом отвлеклись от происходящего наверху, - они же, кроме разве что только золотых дел мастера не гоя Либермана, способного по одному звуку определить золото, точно не знают, что там внизу отзвенелось, и значит должны в этом непременно убедиться, - Секунд продолжает свои чудачества.
  Так он, видя, что человек за века своего многотысячного существования так ничуть и не изменился (а кому как не им, халифам, об этом подозревать), и всё также остаётся беспечным, и совершенно не видит того, что у него творится под ногами и на его пути, где он в своей увлечённости собой готов не замечать окружающих и сбивать с ног всех тех, кто окажется на его пути, конечно, не может допустить такого пренебрежения по отношению к своей милой собеседнице, на которую летит этот зазевавшийся длинноногий олух с модной бородкой и усиками.
  Ну а времени у халифа Секунда на всё про всё и главное, для того чтобы образумить этого потенциального налётчика совсем ничего, и ему нужно действовать немедленно и при этом быстрее, чем он самим собою может перемещаться в пространстве и времени. Что задача даже для халифа Секунда не простая, а что уж говорить о менее значимых фигурах типа Алекса, который, наверное, так ничего бы и не придумал, и допустил бы этого длинноногого с усиками до столкновения с девушкой в косынке.
  Но а так как Секунд сейчас халиф и при этом с деньгами, где одна монета, что за удача, залипла в ладони, то он не станет безынициативно взирать на только с виду неизбежность, и он в один бросок монетой в лоб этому ходоку, забывшему об осмотрительности и в следствии этого, потерявшему ответственность за свои ноги сорок пятого размера, сбив с его лица всякую осмысленность, останавливает его на месте в умственном ступоре.
  Но если исходящая спереди от Секунда опасность была на первое время остановлена, то этого не скажешь по поводу второй, только что назревшей опасности со стороны его спины и того типа не в просто в дорогом костюме в полосочку, а с намёком на неприкасаемость костюме, в чей зад в результате чрезмерного усердия Секунда в деле своего замахивания и броска монеты, беспощадно и скорее всего неожиданно для обладателя этой массивности, врезалась его нога.
  И только благодаря своим за долгие годы наеденным массивным характеристикам своего зада, этот тип бандитского вида и такого же прямолинейного склада ума, получив так под зад, сразу не рухнул об оземь, а в один момент охренев от такой чьей-то наглой предвзятости к нему, замер на месте. При этом он не просто так застыл на месте, а с откусанным ход-догом в руках, кетчуп из которого теперь вытекал из его сжавшейся в кулак руки на его блестящие итальянского пошива туфли, в отражении которых этот тип грозной наружности раньше видел лишь одну игру солнечных зайчиков, а сейчас перед ними предстала трагичная картина красного на чёрном.
  Ну а таких драматических видов самого для себя дорогого, о котором ты проявляешь столько заботы, ежедневно намазывая кремами и лелея мягкость кожи специальными тряпочками, у кого хочешь и не хочешь поедет крыша, а что уж говорить об этом типе грозной наружности. И этот грозный тип, с некоторых пор ставший Стендалем (и не спрашивайте почему), уразумев и увидев на своих туфлях нечто большее, чем было на самом деле - кровь, а не кетчуп - вдруг взбеленился и, забыв обо всём, резко разворачивается назад, чтобы поскорее нанести ответный удар тому гаду, кто посмел нарушить его неприкосновенность.
  Ну а там он видит, не как им ожидалось, испуганное лицо какого-нибудь менеджера, а нами ожидалось, волнующееся лицо Секунда, а он, и всё благодаря предусмотрительности и расторопности Секунда, с которой он вовремя убрал себя и свою очаровательную спутницу в сторону, вставив на первый план того длинномера, видит искажённую в гримасе ненависти физиономию какого-то невероятно высоченного типа. И этот тип, судя по всему, не собирается останавливаться на достигнутом, и пойдёт так много дальше, что ему (Стендалю) ещё повезёт, если он тот ему ход-дог забьёт в глотку, а не туда, куда он ему пнув под зад, таким образом намекнул.
  А такое положение вещей совершенно не устраивает этого грозного типа в костюме в полосочку - он привык к тому, что он таким образом кормит своих голодных неприятелей, которых у него и не пересчитать, а значит, не имеет большого смысла сейчас доискиваться до той истины, чьим карающим инструментов выступил этот длинномер - и поэтому Стендаль, не долго думая, что ему тоже привычно, вначале бросается ход-догом (а такое отношение к себе со стороны Стендаля, косвенно указывает длинномеру на его причастность к ранее совершенному акту нападения на свой лоб), а затем как только длинномер фиксируется на месте вырвавшейся вперёд сосиской (её вид, да ещё и в кетчупе, заставил вздрогнуть некоторые чувствительные сердца случайных свидетелей происходящего), уже сам бросается на него.
  Ну а дальше внезапность нападения Стендаля позволила ему завладеть инициативой, вместе с которой он, подогнув длинномера под себя, вместе с ним и рухнул на мостовую, где они и принялись кататься в ногах удивлённых прохожих.
  И здесь бы Секунду оставить всё как есть и увести от волнений подальше свою спутницу, но он ведёт себя достаточно странно, и как видит продолжающий своё наблюдение за ним Алекс, Секунд из не понятно откуда достаёт чёрного цвета раскладной зонтик и к зримому удивлению напротив стоящей девушки в косынке, умелыми действиями, по щелчку, то есть нажав на кнопку, раскрывает его над их головами. И только Алекс хочет было подумать, что это неспроста, и теперь для полного эффекта не хватает только дождика, как в тот же момент на головы людей в свете солнечного освещения начинает литься дождик.
  А такое неожиданно резкое изменение погоды, вылившееся в дождик, когда ещё пять минут назад казалось, что ничего в этот солнечный день не предвещает грозы, а судя по тому, что на небе до сих пор так ничего и не предвещает такого дождливого, как громом среди ясного неба, что отчасти было так, прошлось и огорошило вдруг замоченных прохожих, заставив их в растерянности ускоряться и разбегаться в стороны, и больше, конечно, к углам домов. И даже те, кто только что барахтался на мостовой, то и они, оставив все эти дела рукопашного характера, повскакивали на ноги. После чего они, обоюдно напомнив друг другу: "Запомни гад, я тебя запомнил", - разбегаются в разные стороны, оставляя на этом местном поле боя киоск с попрошайкой неподалёку и парочку влюблённых, стоящих под зонтом.
  И эта парочка, дабы все эти любопытные люди выглянувшие в окна, чтобы подивиться происходящим на улице природным явлением, не лопнули от зависти при виде того, как они целуются под дождём и под зонтом одновременно, к невыносимой ненависти их любопытства, в один момент прикрываются зонтом. И теперь им только и остаётся, как своим взглядом сверлить этот зонт, и гадать и думать, что они там себе посмели такого, страсть хочется знать, позволить.
  - Ну и чего ты себе надумал? - поглядывая на Алекса сверху, с той долей небрежности, которую себе могут и позволяют победители, спросил его Секунд, заняв своё место за столом.
  - А чего ты там себе с ней позволил? - хотел, но не смог спросить Алекс, а всё потому, что он таким образом в один момент будет раскрыт Секундом - он хотел бы сам в тот дождливый момент находиться под зонтиком. И поэтому он вынужден выказывает заинтересованность в другом.
  - Я надумал поинтересоваться и спросить, что это всё было? - спросил Алекс.
  - Я же тебе ещё при уходе отсюда об этом говорил. - С долей непонимания говорит Секунд. Но видимо у него сейчас настроение на подъёме и он готов ещё раз повторить ранее сказанное. - Это была своеобразная демонстрация некоторых возможностей тех предлагаемых тебе способностей, с их итоговой реализуемостью на указанном тобою объекте вмешательства, девушке в косынке или Анфисы. Для которой моё значение из ничего незначащего для неё простофили-человека, в одну короткую единицу времени достигло самых верхних околосердечных высот.
  - Понятно. - Трагическим тоном удостоверил Секунда Алекс в том, что такое объяснение его не совсем устраивает, и Секунду понятно почему - любая демонстрация мастерства вызывает ревностные чувства у ученика, которому самому не терпится быть на ты с этим мастерским искусством. Между тем Секунд не собирается почивать на лаврах, и он обращается с вопросом к Алексу. - А по конкретней нельзя сказать то, что тебе понятно?
  - Вы это о чём? - вдруг вздрогнув, непонимающе спросил его Алекс.
  - О чём я? - почесав подбородок, задумчиво вопросил себя Секунд и после небольшого размышления спросил Алекса. - Ты вот мне скажи, что из всего тобой увиденного, тебе показалось ...скажем так, ближе всего стоящее к невероятным и не имеющим разумных объяснений происшествиям.
  И вновь, первое что пришло в голову Алекса, так это не найти объяснение тому, как так могло случиться, что под зонтом стоял с Анфисой Секунд, а не он. Но скорей всего Секунд, большой ловкач на любого рода объяснения, и на это найдёт убедительное объяснение, так что Алекс придержал свою настоянную на чувствах любознательность и после небольшого размышления спросил его. - Как насчёт дождя?
  - Ну, ты меня удивляешь, такое спрашивая. - Досадливо покачал головой Секунд. - Имея на каждом шагу источники подачи воды, разве это такая уж проблема.
   - Ладно, принимаю. - Озлившись, сказал Алекс. - А что скажите насчёт того, что при вашем появлении на улице, людской поток начал так странно волноваться?
  - Я всегда говорил и буду говорить. Никогда не торопитесь и смотрите себе под ноги. - Сказал Секунд, положив перед собой на стол небольшую бусинку. Алекс же при виде бусинки хотел было накинуться на Секунда с обвинением его в опасном самоволии, но посмотрев на его не пробивное самодовольство, чувствуя, что всё это бесполезно, и понимая, что всё идёт к тому, чтобы обратиться с вопросом насчёт Анфисы, делает попытку отсрочить этот вопрос. Для чего Алекс подбочивается и с использованием не свойственных для него официальных слов, обращается к Секунду.
  - Мне кажется, что всё вами продемонстрированное не слишком увязывается с тем, что вы ранее декларировали. - Не моргнув глазом проговаривает эти слова Алекс и, не давая Секунду проморгаться, указывает ему на его бревно в глазу. - И если насчёт демонстрации человеческой реакции я ничего не скажу - я отлично видел, как вы подгибали людей под своё настроение - и даже частично готов согласиться с тем, что вы несколько подняли свою значимость в глазах Анфисы, что не бесспорно, но вы обещали, что ваша значимость в один момент поднимется, если не во всех глазах, то, как минимум, плюс один человек к Анфисе.
  И если в самом начале ответа Алекса, Секунд было видно насторожился, то на завершающей его стадии он расслабился и в таком же настрое ответил Алексу. - А вот мне кажется, что этот минимум, как раз был реализован, если не считать больше. - На этом месте Секунд демонстративно повернулся в сторону внутреннего зала кафе, мол, посмотри туда и ты без лишних слов всё поймёшь. Но Алексу даже не нужно было поворачиваться вслед за ним, чтобы боковым зрением заметить, как одёрнулись назад головы любопытных посетителей. Но такое связанное с любопытством поведение людей, для Алекса по своему объяснимо и он интересуется у Секунда причём здесь оно.
  - Любопытство, это та самая первая стадия человеческих взаимоотношений, которая всегда способствует тому, чтобы открыть для тебя двери души или сердца человека. - Пафосно ответил Секунд. - После чего, как говорится в таких случаях, дело техники.
  - Хорошо. Частично убедили. - Нехотя согласился Алекс, внутренне всё же имея претензии к Секунду. Ну а Секунд продолжает задаваться собой и вопросами. - Я как понимаю, этот вопрос, хоть и на время, но снят с повестки дня. А раз так, то давай продолжим незавершённое. И я спрошу тебя, что ты ещё заметил такого, что для тебя не находит разумного объяснения? - На что Алекс скорее для приличия, чем на самом деле, немного поразмышлял и дал свой ответ. - Я больше ничего такого не вижу, что можно было причислить к необъяснимому. - Но Секунда такой ответ видимо не устраивает и он просит Алекса о большем внимании к своей памяти.
  - Не спеши делать выводы. - Слишком сладко улыбнулся Секунд, отчего Алексу даже стало приторно во рту. - Я понимаю, что в некоторых... да в принципе во всех случаях, центральное событие картины полностью завладевает всем вниманием зрителя и, отвлекая на себя всё внимание наблюдателя, тем самым обезоруживает его взгляд и не даёт ему увидеть другие, не менее важные составляющие сюжета, без которого он был бы не полон.
  - Я ничего не пойму. Слишком туманно и пространно объясняете. - Пожав плечами, искренне недоумевая, ответил Алекс, своим ответом взбодрив и приведя Секунда в чувства. И он, отбросив весь налёт вальяжности, наклонившись к столу, принимается более энергично объяснять Алексу то, что он пропустил мимо своего внимания.
  - Вы все без исключения, и не даже не думай с этим спорить, - яростно отвлёкся на Алекса Секунд. - И не собирался, - указывал маловразумительный взгляд Алекса. Что убеждает Секунда и он продолжает, - смотрели только на зонт, и не могли ни о чём другом думать, кроме как попытаться разгадать или представить себе, что там сейчас происходит. Когда вполне возможно, что не это самое гласное, что я хотел продемонстрировать тебе. И ладно все остальные, меня совсем не интересует то, что они не заметили, а вот насчёт тебя, то я немало огорчён. - С разочарованием в голосе сказал Секунд, и с какой-то прямо-таки безнадёжностью бухнулся обратно на стул. Что в свою очередь заставило зашевелиться Алекса, который по примеру Секунда придвинулся к столу и нетерпеливо задался вопросом:
  - Да скажи ты, наконец-то, что я просмотрел?
  На что Секунд повёл себя достаточно странно, а именно как незрелый ребёнок, принявшийся играть в обидки.
  - А я не скажу, по крайней мере, напрямую. - Насупившись, сказал Секунд, глядя на Алекса исподлобья. После чего он поелозил по лицу Алекса глазами и, видимо посчитав, что большего от него не добьётся, выказал себя очень отходчивым человеком, и с улыбкой сказав: "Кстати, я что-то я не помню, когда мы переходили на ты", - в один момент вернулся к столу, прямо напротив надувшегося Алекса. И Секунд, не давая ему возможности указать ему на свою крайнюю не внимательность по отношению к нему, а раз так, то какого(!) он требует от него, заявляет:
  - А в то время когда ваш полёт мысли занимался всяким непотребством, мой полёт мысли фрагментировал реальность, делая в неё мысленные вставки, позволившие мне ...- здесь Секунд задумался, видимо выбирая более точное выражение. А как только надумал, то вкривь и вскользь попытался завершить своё объяснение. - Позволившие мне дать возможность ощутить Анфисе реальный полёт её мысли и при этом вместе с собой в реальности.
  - Это как это? - спросил Алекс, продолжая выказывать из себя умственного недотрогу, типа дуба. И тут Секунд явно начал увиливать от прямого ответа, ссылаясь на то, что Алекс не такой уж и неуч, и всё итак отлично понимает. Почему он так себя повёл трудно сказать, но он так себя повёл.
   - Ну ты разве не знаешь, как в таких нежданных случаях бывает. - Напирая на зрелость Алекса, таким нечестным образом начал заговаривать Алекса Секунд. - Тебя, когда ты этого совершенно не ожидаешь, но внутренне всегда этого ждёшь, вдруг в один миг, аж дух захватывает, охватывает такое невероятное чувство вдохновения, которому даже нет разумного объяснения, и оно, разбивая все мыслимые и немыслимые ограничения на пути твоего полёта мысли или самого тебя, что в данный момент невозможно понять, в один миг возносит тебя в такие небесные зыби, что ты и вздохнуть не можешь, и стараешься придерживать свои глаза закрытыми, а то не дай бог, сорвёшься вниз. И причиной всему этому состоянию является, как я его называю, резонанс духа. Это когда всё - твои представления о счастье и его трепетное ожидание, мечта с её фантастическим воображением и та капелька чуда, со своим стечением невероятностей в этой точке событий, которая всё это на себе замешивает - в один момент в одно единое целое соединяется.
  И хотя Алекс с некоторых пор, а именно со времени своего знакомства с Секундом понял, что более убедительными кажутся наиболее невероятные и фантастические факты и аргументы (для него по крайней мере), нежели обоснованные математическими расчётами и подтверждённые научными исследованиями утверждения, он не стал сразу поддаваться убеждениям этого сказочника Секунда. А он, очнувшись от своего полёта мысли, куда его загнал красочный рассказ Секунда - Алекс слишком восприимчив, и нередко слишком увлекается, примеривая на себе рассказанную историю - спрашивает Секунда:
  - А конкретнее?
  - Мы взмыли ввысь. - Как само собой разумеющееся сказал Секунд. Но Алекс ещё верит своим глазам и памяти, и он выразительно посмотрев на Секунда, выражает сомнение. - Я что-то ничего такого не видел. - На что Секунд ожидаемо не согласился.
  - Ладно, я не буду упирать на то, что нам, главным действующим лицам, совсем неважно было то, что вы видели и в тоже время не видели. И даже не стану напирать на фигуральность нашего полёта, а просто спрошу тебя. Что для тебя значит полёт? - спросил Алекса Секунд. Чем вызвал у Алекса лёгкое замешательство - ведь сами по себе объяснимые вещи почему-то всегда вызывают затруднения в своём объяснении. И Секунд видимо на что-то подобное надеялся и он, не дожидаясь того, когда Алекс выплывет из своих раздумий, начинает через наводящие вопросы, направлять его к нужному ответу.
  - Любой нехарактерный ускорению отрыв от земли (это не прыжок и что-то подобное), где земное притяжение преодолевается по своему "рукотворно", мне кажется можно назвать полётом. Ты с этим согласен? - спросил Секунд Алекса. И хотя Алекс подспудно чувствует, что здесь что-то не так, да и такое его определение полёта не слишком информативно, всё же он соглашается с Секундом. Ну а Секунду только этого и было нужно. И он спрашивает Алекса:
  - Что ж, если в определении того, что есть полёт, у нас нет разногласий, то я тебя спрошу. Как ты смотришь на то, если высота полёта происходила бы на высоте примерно трёх сантиметров?
  И только теперь Алекс понял всю хитрость Секунда, который и не скрывал этого, широко улыбаясь, глядя на него. Впрочем, его это даже как-то по особенному развеселило, и он с ответной улыбкой на лице отвечает. - Как смотрю, спрашиваете. - Говорит Алекс. - Да нормально смотрю. И даже допускаю, что всё было так, как вы сказали, хоть этого никто и не заметил. Но меня сейчас интересует совсем другое. - Алекс сделал фиксирующую внимание к вопросу паузу и спросил Секунда:
  - Что вы всё-таки сказали Анфисе, когда к ней подошли?
  Ну а Секунд как будто бы уже давно ждал этого вопроса, а его всё нет, да нет. И его глаза вдохновенно проясняются и, он с готовностью даёт свой ответ. - Первое, что нужно делать в таких случаях, то через знаковое слово зафиксировать внимание девушки на себе. "Прошу внимания!" - так этим обращением к ней, я обращаю её внимание на себя и задерживаю её ход движения и мыслей. - "Будьте готовы и ничему не удивляйтесь". - Дальше я её совсем немного интригую всей этой туманностью заявления. И не давая ей времени на испуг, говорю самое главное - всё объясняющую причину происходящего. - "Сейчас здесь, на одном кадре будет сниматься кино". - Ну а этого вполне достаточно, чтобы она не просто вовлеклась в происходящее, которое теперь ей виделось в фокусе мною сказанного, но и полностью доверилась мне. - Но тут Алекс не сдержался и перебил Секунда, заявив:
  - А вы взяли и воспользовались. - Но Секунд совсем не обижается на него, а он, усмехнувшись, простодушно отвечает ему. - Но финальная сцена разве того не стоила? - И Алексу против этого возразить было нечего - финальная сцена и вправду удалась, раз она всех так зацепила. И Алекс вновь памятливо пересматривает эту финальную сцену и обращается к Секунду. - И это всё?
  - Вроде бы всё. - Даёт ответ Секунд. - Правда не нужно забывать о том, что материал без своей убедительной подачи себя, по большей части теряет свой смысл. Так что одного знания того, что нужно говорить, будет мало для того чтобы добиться поставленной цели. - Секунд посмотрел в окно и, проводив глазами прошедший мимо него достойный его внимания объект, продолжил говорить. - Ну а когда дело напрямую касается такого чувствительного пола, как женский, то форма подачи и её интонация, зачастую больше значат, чем сам смысл сказанного. Да и вообще, к ним нужен свой особый подход, зная который и умело применяя, можно достичь невероятно много. И уверяю, если ты как надо эти знания воплотишь в жизнь, то тебя ждут удивительные открытия. И первое, что тебе нужно знать при подходе к ним, так это то, что все они живут в своём автономном мире, в своём роде зазеркалье и видят окружающий мир не напрямую, а через призму зеркального отражения. - С Секундом, в которой уже за сегодня раз, а дальше даже заглядывать страшно, случился перепад настроения, и от его рассеянной вялости в одно мгновение не осталось и следа, и перед Алексом вновь находился энергичный человек, которому море кофе по колено.
  - Да одного взгляда на обратный нормальному пошив замков и пуговиц на их одеждах, где без применения зеркала и не застегнёшь эти джинсы, достаточно понять, что либо они нас держат за дураков, таким образом претендуя на свою избранность, ограничивая свои модные наряды от посягательств мужского любопытства, которое никогда не может ограничиться одним визуальным осмотром и ему хочется всё примерить на себя. - Тут Секунд для красочности картинки немного отвлёкся. - Так и представляется неимоверно изумлённая физиономия такого безответственного любовалы, с трудом натягивающего на себя женские одежды и ещё удивляющегося не своим удивительным поступком, а этими странными порядками на одежде: "И как они такое паскудство натягивают на себя, да ещё и по нормальному не застёгивается!". - Секунд видимо очень натурально и живо представил этого безответственного типа странной наружности и неожиданными стремлениями к тому, чтобы своим видом озадачить окружающих, что не удержался от улыбки. Ну а Алекс, глядя на Секунда, не удержался от улыбки по другой причине - он догадался на чём основано такое достоверное видение Секундом этого примерщика женских одежд.
  Но разве Секунд в чём-нибудь подобном признается, тем более когда такого отродясь никогда не было, как он говорит. Ну а то, что там про себя надумал Алекс, то от него ещё и не такого можно услышать. К тому же улыбка Алекса для Секунда выглядит как ответ на его красочное описание любовалы, и Секунд продолжает ликбез. - Либо в этом есть куда более глубокий смысл ... - На этом месте Секунд вдруг сбился и Алексу не нужно объяснять почему - он слишком увлёкся примеркой и кружением в новом платье вокруг зеркала.
  Секунд же немного раздумал и, видимо потеряв окончательно нить прежней мысли, решил махнуть на эту недосказанность и заявил. - Но это не важно, а важно то, что они смотрят на мир не как мы, с позитивным настроем, а с негативной стороны, замечая в нём в основном его неровности и недостатки. Правда надо отдать им должное, всё это они примечают с благородной целью - чтобы исправить и почистить. И видимо по всё той же причине их так и тянет к людям без правил - видят они в них огромный потенциал для исправления. И они, честно скажу, единственные, кто имеет для этого все возможности и способен привнести в мир изменения. И вполне возможно, что ты этим и привлёк внимание к себе со стороны Алисы. - И только Секунд озвучил это имя, как Алекс в один момент и забыл обо всём, и о том, что он здесь делает.
  Когда же Алекс осознал себя, выйдя из своего памятливого отклонения в воспоминания, то он уже расплачивался с официанткой за свои посиделки в кафе с Секундом. Чья довольная физиономия мгновенно заставила насторожиться Алекса (наверное, что-то со счётом не так), но было уже непонятно за что поздно, и Алекс неожиданно для всех задаётся вопросом. - А вот интересно, что думала та дылда, когда смотрела на нас?
  Секунд же на одно мгновение поперхнулся в улыбке, но быстро справился с собой и отреагировал. - А знаешь, это интересная мысль. - Сказал Секунд и, поднимаясь из-за стола, прежде чем выйти, добавил. - Вот тебе и задание наперёд. Как следует обмозгуй и на основе имеющихся данных составь её психологический портрет, с его побочным окружением, а уж затем схематично опиши один час из её жизни. А я посмотрю. Ну а сейчас пойдём ознакомимся с тем, как строится эпизод.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"