Заметил-Просто Иржи Джованниевич : другие произведения.

Лекарь для зомби, или Там, за рекой, ничего нет. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.98*8  Ваша оценка:


Сутки первые

Расклад

  
   1
  
   - А я говорю копай!
   Голос Митрича был на удивление звонким. Он разносился по всем окрестностям, как будто Митрич через громкоговоритель вещал. Наверное, ему что-то отвечали, но ответа слышно не было, разве что какое-то глухое бормотание.
   - Да нету тут никого. И не было никогда. А если и было, то уже ничего не осталось.
   Никульцев заинтересовался происходящим, обошел дом и посмотрел вниз, на старое кладбище. Никульцева всегда интересовало, почему кладбище разместили не на вершине холма, а на первой террасе. По идее, именно на гребне надо было разместить церквушку, место просто идеальное, с видом на сонную Куреху и окрестности. Из серии "Над вечным покоем", остановись, смотри и тот самый вечный покой наполнит твою душу и заставить восхититься Божьим творением, вверх потянет, к горнему. А уж под боком церкви и кладбище бы примостилось. Так нет же, разместили ниже, откуда и не видно ничего толком, да говорят, что в старые времена при сильных разливах вода чуть ли не до самого кладбища доходила. Никульцев, правда, грешил на советскую власть, разрушившую церковь и переместившею место захоронения, а на вершине холма разместившую его фельдшерский пункт. Но Митрич утверждал, что и деревянная церковь внизу стояла, хоть и не перестояла тридцатые, и покойников всегда хоронили там, где они сейчас и лежали. И даже пытался место этой самой церкви показать. Митричу особо верить было нельзя, он по пьяни мог наворочать языком чего угодно, да и не имело это теперь никакого значения. Кладбище было закрыто уже давно, даже еще до того как Никульцев поселился в фельдшерском пункте. Захоронения не производились, разве что в паре случаев кого-то захоранивали к родным. Да и хоронить-то было некого. Огневка опустела, дома стояли заколоченные, все в город подались. После того как старуха Смирнова померла только Митрич да он, Никульцев и остались. Так что хотя Митрич и считался то ли сотрудником, то ли сторожем кладбища, его должность была вполне себе номинальной. Тем удивительней было наблюдать за развернутой им бурной деятельность.
   Рядом с Митричем копошились двое мужиков, в одном из которых Александр узнал Федьку, постоянно околачивающегося у винного отдела ближайшей торговой точки. Второй был незнаком, но судя по внешнему виду и нетвердому переступанию с ноги на ногу тоже был вытащен из какого-то злачного места. Мужики стояли и смотрели на произведенные ими раскопки, а Митрич бегал вокруг, размахивал руками и время от времени восклицал:
   - Кость видите ли ему привиделась, а нет тут никакой кости. А если есть , то собачья. Или коровья. Кухня была.
   Федька снова что-то неразборчиво пробормотал, чем вызвал новый поток восклицаний у Митрича.
   - И на кладбище кухни бывают! Церковь стояла? Стояла! А при церкви трапезная должна быть!
   Никульцев еще больше заинтересовался. Митрич был мужичком вороватым, наверное по всем окрестным заколоченным домам прошелся, но свое кладбище холил, нежил и лелеял, и вообще питал к месту своей формальной работы какую-то странную любовь. Кладбище было его Делом, с большой буквы, символом того, что он не зря живет на этом свете. Он мог утащить ограждение от какого-то газового крана, торчавшего в поле, но чтобы хоть как-то нарушить оградку на какой-то из могил... Только когда ожидались новые похороны. Но они случались так редко, что похороны старухи Смирновой три года назад стали для сторожа просто праздником. Судя по возбуждению у Митрича, снова был праздник, потому что вырытая мужиками яма явно должна была стать чьей-то могилой. Вот только место для могилы он выбрал странное - на краю кладбища, там где уже никаких оградок даже не осталось. Только сухая трава по пояс. Почему несмотря на привычную тесноту православного кладбища в этом месте не наблюдалось никаких могил Никульцев не знал, да особо и не задумывался над этим. Не наблюдается да и не наблюдается, а может даже и наблюдались когда-то, только очень давно. Настолько давно, что никаких следов от них не осталось. Учитывая возгласы Митрича и некоторую растерянность мужиков, последняя версия имела право на существование.
   - Ах ты, Боже мой! Сейчас же уже подъехать должны! - сторож снова засуетился, - Что остановились? Не выкопаете - не видать вам оплаты!
   Страшные слова разрешили сомнения, Федька махнул рукой и продолжил работу.
   Тем временем на сцене появились новые действующие лица. К воротам кладбища подкатили две газели, пассажирская и грузовая, и жигуленок и засигналили.
   - Это что же Митрич, да тайных захоронений докатился? - спросил сам у себя Никульцев, понимая, что назвать разворачивающееся действо тайным было никак невозможно. Любопытство окончательно доконало Александра и он пошел вниз.
   Пока он спускался с холма из приехавших машин выгрузились пассажиры. Худой человек в темном плаще о чем-то спорил с выбежавшим навстречу сторожем. Неподалеку мужчина в потертой болоньевой куртке с сединой в висках поддерживал молодую женщину, всю в черном, с потемневшим от горя лицом и провалившимися глазами. Она не могла стоять сама и просто висела на мужчине, скорее даже в руках мужчины. Рядом с ними чуть в стороне стоял мальчик лет семи-восьми. Просто стоял неподвижно, вытянув руки по швам и уставившись в одному ему известную точку. Из жигуленка вылез священник, поежился, все-таки не смотря на достаточно теплую для этого времени года погоду было прохладно, да и ветер дул на холме, и тоже подошел к сторожу.
   - Что-то не готово? - спросил священник, поглядев на часы.
   - Все уже готово - затараторил Митрич, можно начинать.
   - Тогда зовите своих мужиков, - сказал худой человек.
   Подошли Федька и его приятель. Вышли водители и из грузовой газели стали аккуратно доставать гроб. Митрич попытался было и тут руководить, но худой человек быстро взял всю ситуацию в свои руки и Митричу пришлось вместе с остальными нести гроб.
   - Вы не волнуйтесь, - сказал худой человек мужчине и женщине, видимо родственникам, - у нас все под контролем, все будет как положено.
   Носильщики, немного неуверенно, покачиваясь (во всяком случае Федька, это несколько раз вызывало ругань водителей) понесли гроб к месту захоронения. После преодоления последнее препятствие из кучи земли, которую безалаберные могильщики навалили прямо на дорожку, гроб установили на припасенные Митричем табуретки и сняли крышку.
   - Я коротко, - опять поежился священник.
   - Главное, чтобы все было как положено, - сказал худой человек.
   Они с Митричем отошли в сторону, пропуская к умершему священника и родственников. Никульцев расположился поблизости.
   - Молодой совсем, мальчик считай, - вздохнул Митрич, - Наверное лет четырнадцать.
   - Невинно убиенный, - сказал худой человек.
   - Надо же, - немного потоптавшись продолжил Митрич, - из Средней Азии, а православные.
   - А хотя бы и зороастрийцы, - сказал худой человек, - главное чтобы все было как положено.
   - Кто? - переспросил Митрич.
   Худой человек внимательно посмотрел на сторожа и сказал:
   - Оплата после окончания церемонии.
   - Да я что, - заторопился Митрич, - я, можно сказать, ради помощи людям. Не в крематорий же вести в самом деле! Это же совершенно не как положено!
   Худой человек еще раз внимательно посмотрел на сторожа.
   - Хотя материальная заинтересованность тоже имет место быть, - согласился Митрич.
   - ...духи праведных... - пропел речетативом священник.
   Никульцев осмотрелся. Чуть в стороне от основного действия стояла девушка. Александр так и не понял откуда она взялась, на какой машине приехала и кем приходится родственникам. Она внимательно наблюдала за происходящим, иногда поднося сложенные руки к лицу, как будто согревая их дыханием. "Молится что ли?" - подумал Никульцев, - "или слезы вытирает? Наверное подруга какая-нибудь." Хотя лет девушке было явно за двадцать, вряд ли она могла приходиться подругой четырнадцатилетнему мальчику. "А может быть даже двадцать пять," - он продолжил гадания. "Надо же! Девушка на кладбище!" Что такого удивительного в самом факте нахождения девушки на кладбище Александр и сам себе бы не объяснил. Разве что удивительным был сам факт появления на этом старом кладбище живых людей. Девушка подняла голову, откинула прядь своих рыжих, почти красных волос, посмотрела вокруг и заметила пристальное внимание Никульцева. Александр смутился и быстро отвел взгляд. "Интересный какой цвет волос, почти медный. Крашеные наверное. Сейчас все красятся"
   - Вечная память! - провозгласил священник.
   Выглянуло солнышко, священник отошел в сторону и пригласил прощаться родных. Мальчик продолжал безучастно стоять, как будто вообще не понимая, что происходит. Женщина легла головой на тело и даже не завыла, а как-то застонала на одной очень высокой ноте, непрерывно, безучастно...
   - Страшно, говорят, парень погиб - это водители стояли рядом с Александром и курили.
   - Убили?
   - Дело вроде замяли, кому в органах охота с глухарями возиться.
   - Вот, казалось бы, уехали из своего как-там-стана, на родину, видимо совсем там невмоготу стало, а вон оно как повернулось. Может и стоило бы остаться - проговорил второй водитель.
   - Это никогда не узнаешь как лучше. Живешь, плоанируешь, казалось бы устроился, наладил все, а потом придет один день и все перевернет кверх ногами. И нет у тебя ничего, совсем ничего, как будто и не было всей предыдущей жизни. Говорят, что у нее и с мужем что-то нехорошее, то ли пропал, то ли еще что... - это снова первый водитель сказал.
   - Да вроде не с мужем, с сожителем.
   - Да какая разница, все одно...
  
   2
  
   Митрич с худым человеком пошли к выходу с кладбища, наверное, проясняли вопросы материальной заинтересованности. Старику все-таки удалось поднять за плечи женщину и отвести в сторону, мальчик пошел вслед. Девушка, на которую обратил внимание Никульцев, тоже подошла к гробу. Что толкнуло Александра и он тоже пошел посмотреть на покойника. Мальчик действительно оказался совсем молоденьким, наверное при жизни симпатичным и бойким, а сейчас совершенно бесстрастно смотрящим в небо с неумело заретушированными синяками вокруг глаз.
   "Удар в основание черепа", - почему-то подумал Никульцев.
   Рыжеволосая девушка впереди споткнулась, покачнулась и чтобы удержаться оперлась на кучу земли.
   - Осторожнее, - воскликнул Никульцев, поспешил на помощь, но девушка даже не обернулась. - Вот ведь нарыли землю на проходе, просто мозгов никаких нет, что нельзя в сторону было откинуть, в бурьян? - Александр выругался, споткнувшись на том же самом месте, что и девушка. Хотя, если подумать, то какое ему было до этого дело?
   Под ногами что-то блеснуло, Никульцев наклонился и поднял небольшой металлический медальончик на обрывке цепочки, весь заляпанный глиной. "Наверное, девушка уронила"
   - Подождите, - крикнул он девушке.
   - А ты что здесь делаешь? - Александр вздрогнул. Он и не понял когда Митрич успел вернуться и обойти его со спины. Наверное, давал указание мужикам заколачивать гроб. "Да что же так невовремя," - мелькнуло в голове и он ответил грубо:
   - А что - нельзя?
   - Даже и не думай!
   - О чем я не должен думать? - машинально переспросил Никульцев, пытаясь не потерять из виду девушку.
   - Ты бы хоть совесть поимел, детей в свои дела втягивать.
   - Митрич, ты чего сказать-то хочешь? - уставился он на сторожа.
   - А то и хочу сказать, чтобы ты со своими мертвяками близко к этой могиле не подходил!
   - Какими мертвяками? Городит что-то непонятное, - Никульцев посмотрел вокруг. Девушки не было видно, священник о чем-то говорил с худым человеком у выхода с кладбища, мужики начали закапывать могилу. Никто на них с Митричем внимание не обращал. Александр даже сам не понял, почему так расстроился. Он даже в студенческие годы никогда не мог вот так просто познакомиться с девушкой на улице. Сейчас же в этом Огонькове совсем одичал.
   - А то я не знаю все твои богомерзкие занятия!
   - Врач я! Врач! Лучше на свои занятия посмотри!
   - Ага, врач! Рассказывай это кому-нибудь другому! И кого же ты лечишь, скажи мне на милость?!
   - Я всех лечу! - Никульцев вдруг подумал, что девушку еще, наверное, можно догнать у выхода. Она же должна была на чем-то приехать, как-то не верилось, что она шла пешком. Вот только отвязаться от заведшегося сторожа никак не удавалось.
   - Здесь никаких всех уже сколько лет нет! Ни одного из всех, только я и остался из этих всех! А я у тебя не разу не лечился и не пойду! По мне так лучше помереть, но спокойно, по-божески. А не к упырям твоим подаваться.
   - Каким еще упырям? - Александр попытался обойти Митрича, но тот не пустил.
   - Ай-яй-яй, - сторож всплеснул руками и посмотрел вокруг, как будто пытаясь весь мир призвать в свидетели. Впрочем, никто не заинтересовался, все знали, что старик вечно что-то болтает и чем-то недоволен. - Ты мне-то не делай вид, что ни сном ни духом и ни о чем не слышал. Весь твой холм огнями светится, уже совсем стыд потерял, даже и не скрываться не пытается. А только знай, что сунешься колдовать к мальчику на могилу - я на тебя управу найду. Горе в семье, понимаешь, горе!
   И Никульцев завелся:
   - Митрич, что на тебя нашло сегодня? Ты у меня спирт неделю назад просил, ты мне что говорил? Здравствуйте уважаемый Александр Станиславович? Не посоветуете ли какое лекарство? А то я не знаю твои лекарства? А сейчас что развел?
   - Ничего не нашло, а только я тебе все сказал, - несколько сбавил тон сторож.
   - Огни увидел он. Ага, после спирта.
   - А что не было огней? Колесо огненное над домом не крутилось?
   - Какое колесо? - слегка опешил Никульцев.
   - Скажешь и огней из-под земли никогда не видел?
   - А огни из-под земли - это природное явление. Выходы подземного болотного газа. И прочие огни святого Эльма. Учебник географии в школе читать надо было. И физики.
   - Ты святых-то сюда не привлекай. Святыми-то тут и близко не пахнет. Считаешь, что если ученый, то и можно всем заниматься и на тебя управы не будет?
   - Да далась тебе эта управа! Заладил как попугай, управа, управа... Ты что, в милицию пойдешь? И о чем заявлять будешь? О колдовстве и упырях? Митрич, ты бы не позорился. Знаешь что я тебе скажу? Почему ты так сегодня взбеленился? Потому что ты на свое закрытое кладбище покойника нового запустил. Подзаработать решил. А тут вдруг тебе страшно стало, что за это дело по головке не погладят, вот и ерепенишься! Разве не так?
   - Степан Дмитриевич, - прокричал от входа худой человек, - у Вас все в порядке? Вы заканчиваете?
   Митрич, услышав свое полное наименование, испуганно вздрогнул, обернулся на мужиков, схватился за голову и заорал:
   - Вы как крест ироды устанавливаете? Вы что ровно крест не можете поставить?
   Ироды чуть совсем не выронили кое-как сколоченный крест, а на лице Федьки явно читалась мысль, что его сегодняшняя доза спиртного достается ему слишком тяжелым трудом.
   - Все в порядке, - закричал сторож худому человеку и поспешил к родственникам. Седой в куртке медленно вел женщину к выходу, мальчик шел рядом, как какой-то случайный прохожий.
   - Все будет сделано, вы не волнуйтесь, мы понимаем! Всегда готовы помочь! Вы к нам и еще заходите, двери для вас всегда откроем! То есть я говорю, что и на девять дней, и на сорок! Вы не смотрите, что место глухое, я, всегда здесь, стучитесь, вон домик, зеленый, так я там, завсегда. Помянуть же надо будет.
   Никульцев покачал головой. Священник уже уселся в свои жигули, водители газелей ждали пассажиров, а девушка с медными волосами исчезла, как будто испарилась. Так он и не понял, кто была та девушка, кем приходилась погибшему мальчику и на чем она приехала. И даже не понял, почему из-за этого он так раздосадовался сам на себя, что не смог вовремя отвязаться от старика сторожа и упустил гостью. Хотя, если подумать - то что ему было до этой девушки? Идти вслед за всеми к главным воротам не хотелось и Никульцев пошел напрямик, к своему холму. Там в ограде как раз была щель идалее тропа прямо к фельдшерскому пункту. На самом деле прорех в ограде было много, совсем не требовалось разыскивать Митрича, чтобы попасть на территорию, это сторож просто дым в глаза родственникам пускал. А может даже и не родственникам, а тому худому человеку, который скорее всего работал в похоронной конторе и мог дальше еще когда-нибудь утолить "материальную заинтересованность" Митрича.
   Вообще, из-за этой стычки со сторожем в душе у Никульцева поселилось какое-то гадкое чувство. Как будто ему просмотр спектакля сосед своим кашлем испортил. "Дожил," - успехнулся Никульцев, - "похороны с театром сравниваю".
  
   3
  
   - Что хотел Митрич?
   - Тьфу! - Никульцев сплюнул, - Да что же все сегодня меня напугать норовят!
   Из тени склепа выдвинулась странная фигура, одетая в черный потертый кожаный плащ и широкополую шляпу, правда несколько помятую, которая скрывала лицо.
   Каким образом на кладбище появился склеп никто сказать не мог. Даже что это был склеп - это тоже были простые домыслы. Никакой таблички на этом странном сооружении, почти кубе ("Параллелепипеде" - как всегда жестоко поправлял Митрича Никульцев) из гранита выше роста человека не было. Никаких украшений тоже не было. Дверь когда-то была, но сейчас проем был просто заложен кирпичами. Давно уже заложен. Но что еще могли строить на кладбище? Наверное, какой-нибудь местный купец расстарался в свое время. Память хотел о себе оставить. В каком-то смысле даже оставил.
   - Мечтаешь много о чем-то, по сторонам не смотришь, вот и пугаешься! Мечтатель! - усмехнулась фигура.
   - А что ты вообще тут делаешь? Да еще и так вырядившись? Совсем не боишься под солнцем разгуливать? Да и сейчас далеко не мороз, на солнце в черном... Загниешь, антибиотики колоть не буду! Уже запах чувствуется.
   - Бхххдхххшшшшььь... - голос раздался от другого угла склепа, откуда-то из высокой сухой травы.
   - И Хриплый здесь?
   - Ты не стой столбом, не светись, - голос фигуры посерьезнел, фигура схватила доктора за руку и втащила за склеп. Никульцев досадливо поморщился и отцепил руку мужчины в плаще от своей куртки:
   - Хриплый-то за какой надобностью притащился?
   - А ему с его синюшным лицом в тени удобно маскироваться. - тот, в плаще, явно лыбился, хотя из-под шляпы даже нос не выглядывал и собственно улыбки видно не было.
   - Нхх хххрррнчйй - прохрипела вторая фигура, ее действительно трудно было разглядеть в тени, только повязка на горле белела - спрххшвххй...
   - Ничего не случится если и поерничаю, - огрызнулся первый, - а так спрошу, если надо. Так что хотел Митрич?
   - Можно подумать, что вам отсюда слышно не было, его отовсюду слышно ежели разойдется... - Александр пожал плечами, - Да ничего толком не хотел. Так - очередной приступ подозрений. Обещался всем про мертвяков рассказать.
   - Чхввствхххт.
   - Чувствует или не чувствует, - Никульцев посмотрел на Хриплого, - а только незачем было свою рожу удавленическую в окно совать.
   - Не злись, - тот кто был в плаще сказал это совершенно ровным тоном, - уже позабыть пора. Всякое бывает, мало ли что ему привиделось.
   - А ты это Степану Дмитриевичу расскажи, - хмыкнул Александр, - А то вас встретишь, так еще и не такое мерещиться начнет. А каким ветром, скажите все-таки вас сюда вынесло в разгар дня?
   - Ветром не ветром, а вот вынесло, как видишь. - плащеносец присел рядом с Хриплым, - не нравится нам кое-что, доктор. Сильно не нравится. И, похоже, что не зря.
   - Прхрхрчствххх... - прохрипел второй.
   - Что - не понял Никульцев, - Юра, переведи.
   - Пророчествовать опять Болотник начал. - Юра-плащеносец нахмурился, - В кресле трясет его, хрипит, его и так понимать не легче чем Хриплого, а тут что-то совсем из одних слогов понес. Болотник существо само по себе нервическое, ко всяким истерикам склонное, от эт ого никуда не денишься. А только никогда до этого он так не бился. Я не помню такого. Да и никто не помнит.
   - Если не понимаете, то чего тогда боитесь? Пусть до этого и не бился, ничего такого, только все же когда-то в первый раз бывает.
   - Лххх...
   Юрий хмыкнул:
   - Ты, лекарь, нам еще про сказки расскажи, которыми все эти пророчества являются. Мог бы уже и попривыкнуть и к сказкам-то серьезно начать относиться. Не первый день всех знаешь. Все мы, немного пророки, лекарь, после смерти-то. А Болотник-то уже много чего напредсказывал. И уход Полковника, и пожар на старом продторге о две зимы назад, да и меня и тебя предсказывал, хоть сам того и не видел. Но только тогда он внятно говорил. Относительно, но старался. И держать его при этом вчетвером не приходилось. Заметь - нам вчетвером.
   - И что же по-вашему он предсказывает? Конец света?
   Юрий посмотрел внимательно на доктора и покачал головой:
   - Не знаю, лекарь, не знаю.
   - Так если сами пророки - загляните в будущее.
   - Заглядывали, - тускло проговорил собеседник Никульцева.
   - И что видели?
   - А ничего не видели! Понимаешь? Ни-че-го. Никто. Ну, ладно, я в этом деле всегда пешкой был. Но чтобы ни шеф, ни Хриплый... Даже ни намека. Ни чувства, ни звука, ни запаха...
   Хриплый схватился за голову, захрипел как застонал шепотом и начал раскачиваться. Юрий посмотрел на напарника и отвернулся.
   - Неужели так страшно?
   - Что может быть страшнее смерти? - Юрий, наверное, снова улыбнулся под своей шляпой, только голос прозвучал как-то невесело. - Это неправильно.
   - А просто спросить у Болотника? После его припадка?
   - Да не отошел он еще. Во всяком случае когда уходили. С ним пару петюнь оставили: Снулого и этого новенького Бугая. Весельчак еще куда-то делся.
   - А Весельчака-то зачем, - удивился Александр, - Весельчак для распросов никак не годится.
   - Для распросов может и не годится, а во всяком случае прибежал бы предупредил. Уж ума у Снулого, чтобы послать его хватило бы.
   - Так пусть сам Снулый и идет.
   - Скажешь тоже, лекарь - возмутился Юрий, - А с Болотником кто тогда останется? Бугай, это который новенький - полный петюня - не оставишь.
   - А Шеф где?
   - А Шеф по своим делам ходит. А мы вот тут за шевелениями наблюдаем, - он аккуратно высунул свою шляпу из-за склепа, впрочем, наблюдать уже было и не за чем..
   - Да нет тут никаких особых шевелений, - махнул рукой Никульцев, - . Парнишку хоронили, совсем еще ребенка почти. Лет четырнадцати. Вроде как Митрич подкалымить решил, подсуетился и намекнул, что совсем необязательно в крематорий везти. Народ откуда-то с Азии, беженцы не беженцы, переселенцы, место на городском кладбище им нереально получить, только в колумбарии, да видимо не хотелось. Не по правилам. То ли сам Митрич такую активность проявил внезапно, то ли это его этот худой нашел.
   - А что за худой? - заинтересовался Юрий.
   - Да кто его знает. Из агенства скорее всего. Из похоронного.
   - Послушай, - Юрий замялся, - а на этом мальчике, которого хоронили... На нем ничего не было?
   - В каком смысле ничего не было? - Никульцев оторопело уставился на собеседника.
   - Колечек, цепочек, монеток...
   - Так я что - вглядывался и обыскивал? Я всего навсего на пять секунд глянуть подошел, и то сам не знаю почему! - доктор всмотрелся в плащеносца,потом улыбнулся и спросил, - А ты что - все свое Необжигающее Серебро ищешь?
   Юрий покачал головой:
   - Зря смеешься. Если бы оно было моим....
   Хриплый только забулькал. Тоже засмеялся, наверное.
   - Что ж ты, лекарь так и остался Фомой Неверующим, - продолжил Юрий, - Даже удивительно. Вот объясни мне - почему ты не веришь ни в Другую Сторону, ни в Необжигающее Серебро?
   Никульцев пожал плечами:
   - А почему я должен в это верить? Легенды легендами, удивительнее было бы если бы их у Вас не было. А ты хочешь как-то припадок Болотника с Серебром связать? Думаешь, что он Серебро чует?
   - Если последние времена настают, - мрачно сказал Юрий, - то Серебро должно появиться. И должен появиться тот, кто это серебро чувствовать будет. Вот только не Болотник это ни в коем разе. Другой появиться должен. И помяни мое слово - еще сегодня появится.
   - Сам пророчествуешь? - Никульцев заинтересованно посмотрел на собеседника и вздохнул, - знаешь, Юра, вот встретил вас сегодня плюнул, а ухожу - честное слово - опять плюнуть хочется. Я даже понимаю все эти поверья, но помогут они вам? Вот скажи мне - ты когда черного кота встречаешь, или бабу с пустыми ведрами - на другую сторону переходишь?
   Оба собеседника Никульцева захохотали как могли, Хриплый даже растянуля на земле и посинел больше обычного.
   - Уж когда бабу встречаем, так точно переходить надо. Жалко же бабу-то, если она с нами встретиться!
   - Тьфу - Никульцев не удержался, - да идите вы куда подальше со своими явлениями...
   - К слову о явлениях, - Юрий снова оживился, - ты иллюминацию над своим домом ночью видел?
   - Огни-то? Вас надо с Митричем познакомить. Найдете много общих тем для разговора.
   - Ты что, все проспал, даже ничего не чувствовал? - Юрий как-то даже удивился.
   - Так эти огни тут часто бывают, - Никульцев начал немного уставать от разговора. - Я же говорил, что это природное явление. Выходы болотного газа.
   - Ага, это на твоем холмике. Так неужели просто проспал? Все эти огненные колеса?
   - Как убитый спал, - Александр честно посмотрел в глаза Юрию.
   - Скептик, - хмыкнул Юрий.
   - Прхххвднхххк - прохрипел Хриплый.
   - Или праведник, - задумчиво повторил Юрий.
   - Ладно, мне в город надо идти, я и так уже задержался с вами тут, да и с похоронами этими... - Никульцев направился к своему дому, - а вы все-таки по осторожнее. Со здоровьем-то.
   Обе фигуры снова засмеялись:
   - Всегда нравилось, когда ты о нашем здоровье начинаешь беспокоиться, - крикнул вслед Юрий.
  
   4
  
   Когда-то Огневка была обычной деревней, точнее рабочим поселком. Если быть совсем уж точным, то когда-то совсем давно это действительно была простая деревня, историки находили невнятные сведения о ней еще во времена Алексея Михайловича Тишайшего. Но уже при Екатерине стало богатеть соседнее Курехинское, в основном на рыбе, на речном перевозе, да на пути в Сибирь. В конце девятнадцатого начале двадцатого века Курехинское пережило промышленный бум и превратилось в городок Курехинск. Бум выразился также в резком росте территории, рост дошел до знаменитого гнилого оврага, что недалеко от окраины Огневки и остановился. А в самой деревне почти не осталось крестьян, а жили рабочие всевозможных мастерских, да редкие кустари-одиночки. Годы первых пятилеток прошли мимо Курехинска стороной, во всяком случае рост его прекратился и возобновился уже после войны. Но новые районы стали появляться с противоположной от Огневки стороны, так что деревня или поселок (сейчас уже мало кто мог сказать ее реальный статус) осталась самостоятельной, а в черту города включена не была. Какие силы на это повлияли, произошло ли это случайно - вряд ли по прошествии времени это можно было установить. Поговаривали, что тогдашний первый секретарь горкома партии испугался проклятия, якобы наложенного на это место, за что и был снят, как поддавшийся мракобесию. В доказательство существования проклятия указывали на таинственные огни, от которых, мол, и получила деревня свое название. Другие же уверяли что мракобесие секретаря - это сказки, наряду с собственно и самим проклятием, а тот самый первый секретарь, существование которого было трудно оспорить, просто спился.
   Тем не менее из-за невнимания к себе, чем бы это невнимание не было вызвано деревенька стала хиреть. Потом к ней прикрепили ярлык неперспективной (что, учитывая ее местоположение казалось совсем странным). А после того, как пусть и опозданием но в городе развернулось массовое жилищное строительство и рабочих из стареньких домиков Огневки стали переселять в современные квартиры - просто умирать. Один за другим заколачивались дома, старики, не желавшие покидать насиженного места уходили в мир иной (да и мало было таких кто решил остаться). А молодежь уже не хотела отрываться, от пусть и малогабаритных, но удобств. Даже дачный бум миновал деревню стороной. Из-за своего рабочего населения дома там стояли плотно и особого места для огородов не было. Кроме того в городе постоянно ходил слух, что место тут гиблое, что жить тут - значит получить полный комплект болезней. И что никакое огородничество и садоводство невозможно из-за нашествий колорадского жука и яблоневой моли. В девяностных же всем стало не до этого грустного места. Пару раз очередные мэры, сменившие первых секретарей заикались о засыпке Гнилого оврага и решения жилищной проблемы за счет строительства нового микрорайона на месте вымершей Огневки, но только пару месяцев до описываемых событий заговорили, что эти намеки наконец-то реальзуются, и что всю местную землю выкупила какая-то компания для строительства элитного поселка. Глава компании приехал издалека, ничего не знал ни о проклятии, ни об огнях, ни даже о злополучном первом секретаре, взялся за дело преобразования ретиво и пригнал в Огневку экскаватор. После чего все преобразование снова остановилось, а бизнесмен уехал в столицу на дополнительные согласования.
   Собственно говоря вот почему на всем пути Никульцева до Гнилого оврага экскаватор был единственной вещью или сооружением, которое можно было назвать новым и даже чуть-чуть живым. Александр даже подмигнул экскаватору, в очередной раз удивившись, почему до сих пор никто не угнал это замечательное устройство и даже не попытался ничего свинтить. Впрочем, возможно это было потому, что в Огневку никто никогда из города не ходил. Даже Федька-алкаш со своими собутыльниками. Даже те загадочные люди, которые время от времени воровали кабель, о чем постоянно талдычили в Городе. То ли действительно проклятие отпугивало, то ли вид умершего села действовал максимально угнетающе - Никульцев давно над этим не задумывался. Чертыхнулся на полуразвалившихся деревянных мостках: "Все-таки провалюсь здесь когда-нибудь", и пошел дальше, понимая, что по шоссе обходить все равно не будет. Слишком большой крюк, лениво.
   За оврагом начинался Курехинск. Впрочем, место было не менее унылое чем до оврага - гаражи, сараи и забор какого-то заводика. Почему-то Никульцеву все время хотелось у кого-нибудь выяснить, что же производят на этом заводике с таинственным названием "Путь" написанном на воротах, но просто не у кого было. До магазина Пятого микрорайона в котором пасса Федька с дружками от фельдшерского пункта Никульцева было минут двадцать ходу, но сейчас Александр хотел зайти в центр в скупку. В местный ломбард. Увы, надо было на что-то жить.
   Виталик в скупке встретил его как- то хмуро. Долго смотрел на цепочку и колечко, потом поднял глаза на Никульцева и спросил:
   - И что ты хочешь?
   - Очень смешно, - буркнул Никульцев. - Долго думал перед тем как пошутить? Можно подумать, что я к тебе хожу по каким-то иным причинам.
   - Только не говори мне, что ты хочешь это продать.
   - Хорошо, я скажу тебе, что я хочу это заложить. Хотя ты прекрасно знаешь, что выкупить все это у меня не будет никакой возможности.
   - А это наследство какой-то очередной твоей бабушки?
   - Да что с тобой сегодня? - уставился Никульцев на скупщика - Ты что допрос мне устраиваешь?
   - Да так... - замялся Виталик.
   - Ты деньги-то дашь? Или чего ты своими вопросами добиться хочешь?
   Виталик задумался, посмотрел в окно, почмокал губами, потом снова посмотрел на Никульцева:
   - Х рублей.
   Александр оторопел просто:
   - Ты что? Ударился где-то? Ты никогда меньше Y за это не давал!
   Виталик посмотрел сквозь покупателя и сказал ровным голосом:
   - Если Вас не устраивают эти условия, Вы можете попытаться реализовать эти изделия в другом месте.
   - В каком другом? - возмутился Никульцев, - где в Курехинске ты другое место нашел. Объяснись, пожалуйста, что все это означает.
   Виталик ничего не ответил.
   - Послушай, - Никульцев перегнулся через прилавок и попытался схватить Виталика за рукав, - Я же все равно отсюда не уйду, пока не ответишь. Не отвяжешься.
   Скупщик отмахнулся от Александра, потом вышел из-за прилавка, затворил входную дверь, перевернул табличку словом "Закрыто" наружу и обернулся к доктору:
   - Лучше ты послушай! Если я раньше скупал все что ты приносил и ничего тебя не спрашивал, то это совершенно не означает, что меня можно дурачить. Нельзя!
   - А может хватит ходить вокруг да около? - рассердился Никульцев.
   - Это кто ходит вокруг да около! Ты что не знаешь, что тут недалеко парня убили? Да еще к тому же мужик пропал, отец его.
   - Парня? Это того мальчика-приезжего лет четырнадцати, которому шею сломали? Так вроде бы дело не открыли?
   Виталик судорожно сглотнул и зашипел:
   - Ты-то откуда все это знаешь? И с такой осведомленностью ты приходишь ко мне с колечком своей бабушки? Обручальным? И если я не ошибаюсь четвертым? Сколько раз твоя бабушка выходила замуж? Открыли дело или не открыли - это не твоя забота. Но вот после мокрухи подозрительные кольца предлагать, да еще и полную цену за это требовать? Кого ты из меня сделать хочешь? Сообщника убийц? Ты соображаешь с чем пришел?
   - Ты что несешь-то? - заорал Никульцев, - В гробу я видел твоего мальчика, в гробу! И каким боком ты это кольцо обручальное четырнадцатилетнему мальчику приписал, это же умудриться надо!
   - Не ори! - проорал в ответ скупщик, - а хоть бы и не связано с мальчиком, и даже если дело не открыто. То все равно светиться мне не стоит со всякими подозрительными кольцами. Чую задницей, что проверки будут, и что я про четвертое замужество твоей бабушки рассказывать буду? Мне моя репутация дорога!
   - Ты мне лапшу на уши не вешай, - нахмурился Александр, - а за X рублей твоя репутация сохраниться, да? Скажи уж прямо, что жаба задушила.
   - Не задушила, это еще отца мальчика не нашли.
   - А отец тут причем? Кольцо же женское. Да и не отец он мальчику вроде, так, сожитель матери. - зачем-то добавил Никульцев.
   Виталик схватился за голову:
   - Еще какие подробности вывалишь? Только зная тебя как честного человека - X+N.
   - Где ты так торговаться учился, не на восточном базаре.
   - А ты сегодня тоже в боевой форме, тихоню-то из себя больше не корчишь! Хорошо, X+N+M - поддержу отечественную медицину.
   Никульцеву внезапно стало противно, он сморщился как от зубной боли и бросил в лицо скупщику:
   - Да пошел ты. Не буду я с тобой торговаться. Плати сколько знаешь и оставайся сам со своей репутацией.
   Виталик потер руки:
   - Репутация великая вещь. Я ни о чем не спрашиваю, откуда эти колечки, как они к тебе попадают. Это не касается бедного скупщика. Но если со смертю дело проходит, то извини - должны же быть какие-то принципы, - и он полез в кассу.
   - Да пошел ты, - повторил Никульцев.
  
   5
  
   Никульцев возвращался домой и ему было противно. Ему было противно и он сам этому удивлялся. Он никогда не замечал в себе особенного чистоплюйства, даже еще раньше, до того как попал в Огневку. А уж последние годы и вовсе притупили все чувства, даже такие элементарные, как чувство времени: дни стали сливаться и времена года проскакивали один за другим как автомобили на шоссе. Он просто отдался течению, жил как жилось, с людьми почти не общался и привык, что на него и не смотрят особо. Кинут случайный взгляд и тут же переводят на более интересные предметы. А то и намекнут, чтобы очередь не задерживал, хотя откуда сейчас очереди? Так что привык Александр к некоторому пренебреженительному отношению, даже подозрительному, мол, что он тут вообще делает. Вот поэтому, когда раньше видел, что Виталик-скупщик на него хитрые взгляды бросает и, видимо, какие-то выводы делает, внимания на взгляды не обращал. Но такие откровенные намеки настолько оскорбили, что в душе все клокотало, хотелось вернуться, бросить эти самые деньги Виталику в лицо. Только рядом же находилось понимание, что никуда он от этого самого Виталика не денется. И что деньги ему брать кроме как у Виталика неоткуда. BИ придется ему в скупку еще заходить и смотреть на "понимающую" Виталикову физиономию и тем самым унижаться.
   "Почему я раньше не обращал внимания на эту дрянь?" - думал Никульцев, - "Ведь ничего внутри даже не шевелилось, разговаривал с ним спокойно. О погоде, о природе и о международной политике. А ведь он, гад, уже давно считал меня нечистым на руку. Спрашивал как дела, а сам про совсем другие дела думал. И ведь как все повернул-то, так что и от сделки не отказался и меня в дерьме вымазал, да еще и в каком дерьме, чуть ли не убийцей сделал."
   Противоречие между крайним нежеланием видеть скупщика, чуть ли не физическим к нему отвращением и необходимостью и в дальнейшем не только общаться с ним, но и быть любезными настолько заняли мысли Александра, что он даже не запомнил как зашел в магазин и закупился продуктами. Так и шел с тряпочной сумкой, уставившись себе под ноги. И мостик коварный через овраг перешел назад механически.
   - А откуда это у нас Александр Станиславович возвращается?
   Никульцев очнулся и посмотрел на вынырнувшего из переулка мертвой Огневки мужичка.
   - Из города, откуда же еще тут можно возвращаться.
   - Оно и действительно, и видно что из города, - мужичок пристроился к Никульцеву и засеменил рядом, - вроде как и пути никуда тут больше нет. Но с другой стороны - а вдруг Вы откуда-то из большого путешествия возвращаетесь? Давно же уже собирались в Республику съездить. Или какое туристическое путешествие учинить.
   - Да нет, - хмуро бросил Никульцев, - из города.
   - Из города так из города. Тоже событие по нынешним временам. Сходить развеятся, чтобы не закиснуть в нашей деревне-то, опять же, как погляжу и продольствием обзавелись. В магазин значит зашли?
   - Зашел. Развеятся только вот не получилось.
   - А что так? - удивленно вскинулся мужичок - конечно город наш не чета возможным Парижам, не дорос еще до подобного великолепия, но какой-никакой, а культурный центр. Даже по улицам пройтись можно, посмотреть вокруг. А у нас в деревне куда пройдешься? На что посмотришь? Были ставенки с узорочьем, аккурат недалеко от вашего пункта фельдшерского, да и те ободрал кто-то, не постеснялся.
   Никульцев ничего не ответил. Мужичок забежал немного вперед, развернулся и наклонишись попытался заглянуть в опущенные глаза доктора. Тот даже приостановился.
   - Что-то Александр Станиславович себя неправильно ощущает. Не обидел ли кто ненароком?
   - А не было ли у тебя, Порфирий Владимирович, такого, что вот знаешь, что человек - сволочь и что тебя ни во что не ставит, считает что ты сам сволочь еще большая чем он, но тебе все равно с этим человеком придется встречаться.
   - А почему не было, - всплеснул руками мужичок, - конечно было. Вот начальник мой, упокойся его душа, Сила Лукич, уж до чего пренеприятнейший человек был, просто бывает и смотреть на него никаких таких сил нет, кажется вот вот не сдержишься и плюнешь в него, прямо в глаза его, да и убежишь тут же, на край света убежишь, до самого океана и в океан тот бросишься. И все только чтобы этих глаз мерзопакостных не видеть. Ан нет, смотришь, видишь, да еще кланяешься да за науку благодаришь, так как оный Сила Лукич начальником над тобой поставлен и смотреть на тебя этими самыми глазами полное право имеет, и поучать еще неразумного тебя тоже в его задачу включено.
   Порфирий остановился и показал, как он кланялся своему начальнику.
   - Или вот еще коммисар Феклищев, Иван Алексеевич, не буду говорить про его душу, ему бы не понравилось, так как он наличие njq cfvjq души отрицал с научной точки зрения. Лют был супротив врагов пролетарского строя, себя не жалеючи лют. Ты к нему подходишь, а сам только и думаешь как не подойти а отойти да спрятаться в какую щелку. Но как спрячешься, если у него в руке орудие системы Маузер и ладно если оружие, а то ведь и пальнуть может. Запросто может.
   - Тебе то что до его пальбы было? - усмехнулся Никульцев.
   - Может и ничего а все одно неприятно. А потом - а ежели у него система чем-то специальным заряжена? Тогда уже и совсем неприятность получиться способна.
   - Так он систему свою на тебя направлял или ты вместе с ним лютовал, - Никульцев от тарахтения мужичка слегка повеселел.
   - По-всякому случалось. И рядом стоял, и под дулом стоял. Но только я не лютовал, нет - замотал головой Порфирий Владимирович, - у меня натура не лютая, а самая что ни на есть тихая, аккуратная. Зачем лютовать? Лютование оно всегда грани переходит, всем нам свойственные.
   - И как же ты с ними разговаривал? Если они тебе противны были?
   - А так и разговаривал. Соответственно натуре. Ежели уж так произошло, что разговаривать приходится, то и поговоришь, скажешь чего незаметное. А то и помолчишь просто, оно всегда помолчать полезно, даже мудрость народная заметила, что слово, если скажешь, то серебро получишь, а ежели промолчишь, то самое настоящее золото.
   - Молчал, значит?
   - И молчал, а где и поддакивал, раз уж так получилось. Оно ведь только когда вблизи кажется что все непереносимо, а издали взглянешь и подумаешь. Вот ведь не только какую мерзовакость пережил, а ежели подумаешь, то еще и науку новую уразумел, опытом всеми именуемую.
   - Ой, Порфирий Владимирович, ты любого заговоришь и в любую сторону любую ситуацию повернешь.Схоластик, однако. В политику не пробовал пойти?
   - Про схоластику не скажу ничего, не знаю, но опыт изрядный имею. А политика не для меня, я же люблю чтобы по-простому все, по-дружески, вот как у нас сейчас с вами. А куда-то на трибуну залезать это же и лица собеседника не увидишь.
   - А ты меня случайно встретил или специально ждал?
   - Так шеф послали, видеть хотели, что-то случилось такое неотложное, вот шеф и сказал, а не пойти ли Вам Порфирий Владимирович лекаря нашего не встретить и до его фельдшерского пункта не проводить.
   Никульцев повеселился, представив себе шефа отдающего приказание именно в такой форме:
   - Да я и сам бы дошел не заблудился.
   - Конечно дошли бы, - поспешил успокоить его Порфирий, - но с другой стороны мало ли что, а если бы Вы захотели воздухом подышать, или какие картины природные посмотреть. По вечеру картины эти очень красивые бывают и желание созерцательное вызывают. А я бы Вам и намекнул, что мол зовут Вас, видеть хотят, Вы бы и вернулись скоренько.
   - Да не хотел я никакие картины смотреть, прямо домой и шел. Скорее ты меня наоборот притормозил своими разговорами.
   - Не столько притормозил, сколько подготовил, из мрачности вывел. Хороший разговор он всегда мрачное состояние смягчает. У меня всегда так было, если совсем невмоготу то поговоришь с кем и смотришь - уже совсем другое настроение и хочется дальше мироустройство ощущать.
   - Тогда, если я правильно ощущаю это самое мироустройство, то мы уже подошли к пункту и похоже, что нас там встречают.
   Сверху, с холма, от фельдшерского дома спустился Юрий, мрачно кивнул подошедшим и спросил Никульцева:
   - Тебя где носило?
   - В город ходил, - ответил Никульцев, - вроде же говорил об этом.
   - Они за продовольствием в городе были - подтвердил Порфирий.
   Юрий отмахнулся от мужика:
   - Не лебези, просили же побыстрее лекаря отыскать, а ты, небось, опять его разговорами извел.
   - Так я же сразу как только встретил...
   Юрий снова махнул рукой на Порфирия.
   - Случилось что? - спросил Александр.
   - Гости у нас, - мрачно заметил Юрий, - пошли, шеф ждет.
  
   6
  
   - Что за гости-то хоть? - спросил Никульцев у Юрия.
   - Сами бы хотели понять, - Юрий явно был взволнован, хотя и старался этого не показывать.
   Порфирий предупредительно забежал вперед, чтобы полюбезничать и открыть дверь.
   - Так заперто же ведь, - крикнул ему Никульцев.
   - Не заперто, - буркнул Юрий, - шеф уже там.
   - У вас что, ключи есть? - удивился Никульцев, - или вы дверь выломали?
   - А тебя какой ответ больше устроит? - спросил Юрий и добавил, пожав плечами. - Не светиться же снаружи.
   - И действительно не заперто, - радостно сообщил Порфирий, открывая дверь, и пропуская Юрия и доктора - Проходите, пожалуйста, Александр Станиславович!
   Александр вошел, скинул куртку в небольшой прихожей, прошел в комнату, которая служила приемной и огляделся.
   - Добрый вечер, а где гости?
   В комнате помимо вошедших находились еще двое. Один сидел на стуле в углу, положив ногу на ногу и теребил сигарету, задумчиво глядя как табак высыпается на пол. Появление новых действующих лиц не отвлекло сидевшего от этого увлекательного занятия. Сидевший на стуле был одет в темный добротный, хотя и недорогой, костюм и черные ботинки.
   - А Александр Станиславович в город ходили, за продуктами, - сообщил сидевшему Порфирий.
   - Еще не привели гостя, шеф? - спросил Юрий.
   Сидевший, очевидно, что он и был шефом оторвался от своего занятия и посмотрел на пришедших.
   - Вечер добрый, - тихо но внятно произнес он, - зачем торопиться, пусть стемнеет, тогда и приведут. А то мало ли что. А пока лекарь пусть на Весельчака посмотрит.
   Из-за металлического шкафа высунулся еще один мужик, радостно гыгыкнул и махнул рукой.
   Электрический свет позволял рассмотреть всю компанию получше. Во всяком случае тот же Юрий больше не пытался спрятать свое лицо под широкими полями шляпы. Издали всех можно было принять за обычных мужиков, не бомжей, но потрепанных жизнью. Шеф вполне доаольствовался аккуратным костюмом, на Порфирии вообще была надета какой-то растянутый джемпер, с нашитыми на рукава кожаными заплатками, и только Юрий пытался форсить в чем-то напоминающем клубный пиджак. Или напоминавшем, поскольку чувствовалось, что и этот предмет одежды знавал лучшие времена. Любой же приблизившийся к тому же самому шефу должен был ощущать дискомфорт, даже не отдавая себе отчет в причинах странного чувства. Возможно из-за кожи, кожа в первую очередь бросалась в глаза. Была она неестественного бледно-желтого цвета. Такой обычно называют восковым, вот только восковые фигуры в музеях по цвету гораздо больше похожа на цвет нормальной людской кожи, нежели кожа Шефа или Юрия. Кроме того у шефа на левой стороне лица, от щеки и вниз, к шее, было большое темное пятно, а на краю пятна на подбородке - шрам. Шрам был неровно зашит, возможно, что и недавно, потому что нитки еще не сняли. края его немного расходились, но кровь не сочилась, как будто действительно зашивали восковую фигуру. На Юрии никаких шрамов заметно не было, так же как и пятен, он вообще выглядел молодо и подтянуто, и если бы не неестественная бледность и ужасный оттенок кожи, то мог бы считаться красивым.
   Второе отличие можно было заметить только после некоторого общения, впрочем далеко не каждый это мог понять: ни тот ни другой практически не моргали. От этого их взгляд казался пронизывающе пристальным, непереносимым. Мурашки бежали по спине от такого взгляда.
   Порфирий по сравнению с шефом и Юрием казался вполне обычным. Правда худосочным, с заострившимися чертами лица. Как будто бы ссохшимся. Цвет лица и у Порфирия можно было назвать нездоровым, бледноватым, запылившимся каким-то, но все-таки цветом человеческим. Да и моргал Порфирий за двоих. Он вообще всегда двигался много и суетливо. Даже если сидел неподвижно, как сейчас, то его глаза постоянно перебегали от Шефа к Юрию, от того к доктору и назад, и весь вид показывал готовность тут же вскочить, подбежать и поподобострастничать, как называл такие действия Никульцев.
   - А что с Весельчаком? - спросил Александр.
   Мужик, которого называли Весельчаком полностью вышел из-за шкафа.
   - О, Господи! - воскликнул Никульцев.
   Появившийся из-за шкафа персонаж выглядел как самый настоящий бомж. Стоптанные башмаки, все белые непонятно отчего, от цемента какого что ли? Так надо было еще умудриться цемент найти. Одежда, видимо когда-то бывшая костюмом, но сейчас настолько грязная, да еще и какими-то опилками забитая, что непонятен был не только цвет одежды, но даже выяснить было ли сие одеяние шитым или вязаным не представлялось никакой возможности. Засаленые волосы сбившиеся в единый колтун, та же восковая бледность, что и у шефа с Юрием, только едва проступающая сквозь черные грязевые разводы. К тому же огромная страшная язва, на том же самом месте, на котором у шефа было пятно, на правой щеке. Язва, почти до кости проевшая тело, сочащаяся чем-то зелено-желтым. Но даже язва выглядела не так страшно. У Весельчака отсутствовала левая рука. Почти полностью, только небольшой обрубок остался. Причем в прямом смысле обрубок. Никакой культи не было. С обрубка свисали лоскуты кожа и мяса и еще что-то черно-зеленое и ярко-желтое, наверное жилы и нервы. Весь ужас довершала торчащая кость, смятая и измочаленная. Обрубок этот походил на кусок протухшего мяса, который зачем-то пытался разделать неумелый мясник. Несмотря на страшное состояние руки кровь не текла, да и сам Весельчак вполне соответствовал своему прозвищу: неловко выйдя на середину комнаты продолжал весело гукать и улыбаться сохранившейся половиной лица. Даже обрубком своим размахивал как новой игрушкой.
   Никульцев постарался осмотреть обрубок не прикасаясь к нему, озадаченно почесал в затылке и спросил:
   - И кто это его так?
   - Я, - коротко ответил Юрий.
   - Чем же это ты его? Зубами что ли грыз? Это же надо было так измочалить все.
   - Да чем под руку попалось. А попался колун. Тупой.
   - И с чего это вдруг ты стал за Весельчаком с колуном гоняться?
   - Да медальончик он схватил один, - Юрий нахмурился, - а медальончик-то серебряным оказался. Мы шум услышали, да причитания Порфирьевские, вбежали, а у него уж и рука дымится и даже искры яркие белые рассыпаются. Главное так крепко зажал, вокруг себя вертится, радостный, фейерверк, блин, нашел. Все хочет тот медальончик показать кому-то, ах какая игрушка. Порфирий в какую-то щель забился, верещит, все пытается от искр спрятаться. А что искры - искры мелочи, я в сенях колун этот схватил, да к Весельчаку. Если бы он еще стоял смирно. Я его сперва так аккуратно обухом в лоб дал, чтобы свалить, осторожно, даже кожу не содрал. А вот пока рубил, да еще и прыгал при этом, он все за штанину мне рукой той самой с медальончиком зацепиться хотел, так тут уже ни о какой аккуратности и речи не было.Да и колун... Не лезвие, а как будто им фонарный столб бетонный перерубить пытались, - Юрий покачал головой, - Запихнул бы он ту побрякушку мне в штанину, глядишь и мне пришлось бы ногу перерубать.
   - Что его на побрякушки потянуло? И откуда он тот злополучный медальончик взял?
   - Медальончик на госте был. А с чего это потянуло - у Порфирия спрашивай, они в комнате вдвоем были, - зло сказал Юрий.
   - Опять Вы сердитесь, - встрепенулся Порфирий, - я же уже говорил. С чего, с чего, известно с чего - идиот-с. Как ни следи-с, все равно что-нибудь найдет-с. И не нянька Порфирий, чтобы за идиотами следить-с. Вот ежели Александр Станиславович ему мозг бы зашили новый, да уму разуму научили-с, то тогда совсем другое дело было-с, да-с, тогда может Порфирию и самому-с было бы интересно за ним следить-с.
   Порфирий от волнения начал добалять "с" почти к каждому слову.
   - Оставь, Порфирий, все уже сказали - шеф сказал так же тихо, как и в прошлый раз и посмотрел своим немигающим взглядом на Никульцева. - можно с этим что-нибудь сделать? - он кивнул на Весельчака.
   - С мозгом? - усмехнулся Никульцев, - или с рукой?
   - С рукой, - шеф никогда не замечал ни юмора ни ехидства.
   Доктор еще раз посмотрел на торчащую кость:
   - А где рука-то отрубленная?
   - Так там вся и сгорела, - сказал Юрий, - только черный след на полу остался.
   - А что тогда можно сделать? Другая что ли рука какая есть? - спросил Александр.
   - Нет пока, - ответил Юрий.
   Александр снова почесал в затылке:
   - Да честно говоря если бы и была, то я не знаю, сумел ли что сотворить. Уж больно кость вся измочалена и похоже вдоль расщеплена. Куда я штырь-то соединительный загонять буду? А просто так пришить, так оторвется. И нервы ваши не прорастут.
   Шеф махнул рукой:
   - Тогда пусть его. Все равно он долго не протянет, уже и так всего разъедает. Своего ума нет, а обмывать его никто не будет.
   - Дай хоть оболью чем, продезинфицирую. Хоть хлоркой какой, - сказал Никульцев, - Развести только надо.
   - Потом разведешь, - остановил Никульцева Шеф.
   С улицы почлышался какой-то шум и голоса. Шеф с Юрием переглянулись, Юрий оттащил от окна Порфирия и аккуратно выглянул сам:
   - Хриплый с остальными. Гостя ведут.
   Шеф смял сигарету в кулаке:
   - Я же говорил ждать пока стемнеет. Незачем демонстрации устраивать.
   На крыльце раздались шаги.
  
   7
  
   Первым в комнату вкатилась инвалидная коляска. Возраст сидевшего на ней человека определить было невозможно. Даже за человека принять его было сложно, просто обтянутый темно-коричневой кожей череп и такие же руки. Наверное и само тело было таким же, только тело было скрыто грязным байковым халатом. Разогнавшаяся коляска чуть было не сшибла Весельчака. Весельчак радостно отпрыгнул, сидевшее в коляске существо ухватилось за шкафчик, пытаясь затормозить. Рука неестественно согнулась, не в суставе, а как будто бы резиновая была. Коляска крутнулась, но остановилась.
   - Никак Болотник в себя пришел - удивился Юрий, - смотрю опять лихачить начал?
   Существо ничего не ответило, втянуло голову в халат, как черепаха в панцирь и замерло.
   Следом вошел мужчина в джинсовой куртке. Даже не вошел, его просто втолкнул Хриплый. Втолкнул, так что джиносый вылетел прямо на середину комнаты, вошел следом и остановился рядом с джинсовым, положив тому руку на плечо. Посмотрев на Хриплого можно было понять, что когда Юрий днем говорил про его синюшное лицо, он совсем не шутил. Лицо Хриплого действительно было синим. Шею скрывала повязка и казалось, что синяя голова была приставлена к чужому, желтому с зеленой сеткой вен телу. В комнату захотел войти еще кто-то, но Шеф коротким жестом остановил входящего и внимательно посмотрел на мужчину в джинсовом костюме:
   - А вот и наш гость.
   Мужчина затравленно озирался вокруг, его губы дрожали, куртка и штаны были перепачканы в глине и засохшей крови. Кровоподтеки и синяки, вокруг глаз и на шее да грязь скрадывали цвет лица и только на руках было заметно, что цвет кожи у него такой же как и у большинства присутствующих - неестественно-желтый. Кроме того куртка на спине была разорвана, а вместе с лоскутом ткани висел и лоскут кожи, и какие-то ошметки мяса. Мужик повернулся было, Никульцев успел заметить оголенную кость лопатки, но Хриплый с усилием вернул гостя в первоначальное положение. Шеф зло посмотрел на Хриплого:
   - Почему не стали дожидаться темноты?
   - Бхлхтнхххк, гххххсть. Всххх в схбххх прхххшлххх
   - Все в себя пришли? - переспросил Шеф, - все равно ждать надо было. Встрелись бы с кем
   - С кхххм? Пххххстххх.
   - Пусто не пусто, а мало ли. Поберечься никогда не помешает.
   - Что, очередной петюня? - спросил Никульцев, разглядывая гостя - Много их стало в последнее время.
   - И петюнь много стало, - медленно проговорил Шеф, - да только вот это не петюня. Совсем не петюня. Ты ему в глаза посмотри.
   - Кто вы? - растерянно прохрипел мужик - Что вам от меня надо?
   - Действительно не петюня, - нахмурился Никульцев, - кто это его так?
   - И это меня тоже интересует, - сказал шеф.
   - Что вы от меня хотите? - повторил свой мужик.
   - Что скажешь лекарь? - спросил Шеф.
   - Да мне бы его осмотреть надо, может и скажу чего - ответил Никульцев.
   - Разденьте - кивнул Шеф Хриплому и Юрию.
   Юрий отошел от окна и стал помогать Хриплому стаскивать куртку с гостя, мужик упирался.
   - Да оставьте вы его, - остановил потасовку Александр, - пусть сам разденется.
   Никульцев сделал шаг к мужику в джинсовом и сказал:
   - Разденьтесь, пожалуйста. Мне надо Вас осмотреть. Я доктор.
   - Вы хотите мне помочь? - в голосе мужчины появилась надежда, - Я нуждаюсь в медицинской помощи? - он обернулся, глянул на свое плечо - потом растерянно сказал, - да, у меня травма. Я и руки-то не могу поднять
   Он действительно почти не мог поднять правую руку из-за разорванных мышц, отвести ее от тела, только в локте сгибал. Все это мешало ему расстегивать пуговицы и снимать куртку, а потом рубашку. В рубашке он вообще запутался, Хриплому пришлось помогать. Все это время все остальные находившиеся в комнате напряженно молчали, даже Весельчак умолк и перестал гулить.
   - Джинсы тоже снимать? - спросил мужчина глядя на доктора
   Никульцев кивнул.
   С джинсами пришлось возиться еще дольше.
   - Повернитесь, пожалуйста, - попросил Никульцев.
   Мужчина несмело повернулся спиной, потом боком.
   - Странно, - сказал Александр, - ни одного пятна на теле. Он что - уже через полчаса поднялся? У него ноги синие и отекли немного. И то не очень заметно.
   - Так быстро поднялся? - спросил Шеф.
   - Трупные пятна появляются через час, ну, через два. Просто кровь под действием силы тяжести перемещается на нижние участки тела и просвечивает. А тут - либо он стоя этот час провел, либо его равномерно вращали. Честно говоря я даже не знаю, что в таком случае будет с пятнами. В учебниках такого не найдешь.
   - Вот значит как, - шеф перевел свой немигающий взгляд с Никульцева на мужчину.
   Никульцев пожал плечами:
   - А чему вы удивляетесь? Можно подумать, что у вас есть какая-то статистика. Или теория о том сколько времени должно пройти от момента смерти до момента поднятия. Почему бы не подняться и в течение часа?
   - Я такого не встречал, - задумчиво произнес Шеф, - Порфирий, а ты встречал?
   Порфирий заерзал в своем углу, развел руками:
   - Так мало ли что бывает, я сейчас и неупомню, как же обо всех упомнишь-то за столько лет, чай не молодые уже. Но если по правде, вот если подумать немного, то не встречалось мне такого казуса.
   - Раньше не встречал, сейчас встретил, - Александр никак не мог проникнутся озабоченностью остальных.
   - А и то верно, - не посмел перечить Порфирий, - бывает такое случается, что и не поверишь ни за что что такое случаться может, а потом посмотришь и уверуешь, так как прямо перед тобой событие и разворачивается.
   Никульцев еще раз осмотрел раздетого, сделал к нему шаг и поморщился:
   - Что же от него так пахнет-то, вроде совсем свежий.
   - Наверное, собаку дохлую сожрал, - подал голос Юрий, - вон шерсть около рта прилипла.
   - Какую собаку? - тихо спросил мужчина, машинально проведя рукой по рту.
   - Откуда он взялся-то, - спросил Никульцев не обращая внимания на вопрос раздетого.
   - Так сам пришел, - ответил Юрий, - как пронюхал-то непонятно. Вломился, глаза в поволоке, Снулого вообще как плюшевую игрушку отбросил. С Бугаем попытался справиться, но тому уже Хриплый помог. Вытащили кое-как в сени, там у нас сундук такой стоит, крепкий, пихнули в него, выдержал. А тут и с Весельчаком заваруха началась.
   - Так медальон, который Весельчаку руку сжег что, на нем был? - удивился Никульцев.
   - Получается что на нем, а откуда та побрякушка еще взяться могла? - спросил в ответ Юрий.
   - А почему она тогда его самого не сожгла? - еще больше удивился Никульцев.
   - Это скорее к тебе вопрос, ты же у нас ученый, - усмехнулся Юрий, - может она не на голое тело была надета, если серебро в материи завернуто хорошо, то его и взять можно без опаски. Может у него вообще тот медальон в кармане лежал и выпал.
   - Сам медальон-то где?
   - Вместе с рукой сгорел, где же еще?
   Болотник, сидевший до этого в своем кресле тихо, вдруг тихо завыл, скорее даже зашелестел как ветер:
   - Грядууут послееееедниеее временааа и яааааавится чууудищеее из-зааа рекиии, чтобы явииить волюууу серебраааа...
   - Нхчть, нххххххчьь - вскинулся Хриплый, как будто у него что-то давно вынашиваемое внутри переполнило его самого и вырвалось наружу само, без его участия. Хриплый упал на колени перед все еще раздетым мужчиной, стал смотреть на него и раскачиваться, - нххххчь, схрхбрххххх...
   - Тихо, - Шеф не повышал голоса, но все причитания оборвал разом, - Нюхач или не нюхач, это все еще пока домыслы. И о последних временах тоже. Смотреть будем. Но мне происходящее не нравится.
   - Подождите, - сказал Никульцев, - но ведь Необжигающее Серебро как раз и не могло никого из вас обжечь, на то оно и необжигающее? А та побрякушка, медальончик, если он руку Весельчаку сжег, то какое же это необжинающее серебро? Самое что ни на есть обжигающее, - Александр глянул на Весельчака, который почувствовав к себе внимание оживился и радостно загыгыкал.
   Шеф внимательно посмотрел на доктора:
   - Ты хочешь какие-то доказательства услышать? Как тут что-то доказать можно? Ты сам многое из происходящего доказать сможешь? Будущее все покажет. Если какое-то будущее будет.
   В это время раздетый мужчина, на время снова выпавший из реальности, очнулся, осмотрелся вокруг, потом на себя, вздрогнул и снова спросил:
   - Где я? Кто вы такие? Что вы от меня хотите?
   - В медпункте вы, - ответил Никульцев.
   - В медпункте? - мужчина снова оглянулся, увидел шкафчик и кушетку, знакомые по любой поликлинике. Наверное, это его в чем-то убедило, он несмело кивнул сам себе и с надеждой посмотрел на Никульцева, в котром опознал доктора:
   - Мне нужна помощь? Вы мне хотите помочь? - он посмотрел на свою одежду в крови и земле, потом оглянулся, попытался посмотреть на свое плечо и снова поднял глаза на Никульцева:
   - Я ранен? Это же все моя кровь? А почему Вы мне не помогаете? Что со мной случилось? А почему у меня не болит рана? Вы мне уже вкололи обезболивающее?
   - Чем-то помогу, - хмуро ответил Никульцев.
   - А это смотря какую помощь ты ждешь, - встрял в разговор Юрий, - в каком-то смысле тебе уже ничем помочь нельзя.
   - Почему? - Александр просто физически почувствовал растерянность и страх мужчины, его голос дрожал и он снова повторил свой вопрос, - Почему? Что вы хотите со мной делать? Вы меня убьете, да?
   - А вот убить тебя теперь тоже не получится, - ухмыльнулся Юрий, - тоже в каком-то смысле, конечно.
   - Что значит не получится? В каком таком смысле?
   - А в таком, убили тебя уже, - безжалостно сказал Юрий.
   - То есть как убили?
   - А так, - вздохнул Никульцев, - умерли Вы уже. И похоже, что действительно не своей смертью.
  
   8
  
   Мужчина обвел взглядом присутствующих и нервно засмеялся:
   - Что значит убили? Вы что, хотите сказать, что я уже мертв? Что за ерунда?
   - Именно это Вам и хотят сказать, - ответил Никульцев.
   - Вы, наверное, сошли с ума. Как я могу быть мертвым, если вот он я, хожу, двигаюсь, разговариваю, - он схватился руками за голову и застонал, - Что я несу? Какую чушь? Вы даже не осматривали меня, Вы просто взглянули издали и все. Вы даже не сделали ни одной процедуры, даже температуры не померяли.
   - Нам не надо мерять температуру, - подал голос Юрий, - мы и так можем отличить мертвых от живых.
   - Что вы говорите, и почему же это? - Видимо какой-то шок от абсурдного с его точки зрения сообщения взвел мужика. Он позабыл о своих страхах, о растерянности и сейчас сам шел в атаку на непонятных ему людей.
   - Потому что мы тоже мертвы, понимаешь?
   - Позвольте, я бы все-таки сказал бы что совсем не все мертвы, - встрял Порфирий, - а то Александр Станиславович обидеться может. Вы не думайте, Александр Станиславович совсем даже не мертвы, а совсем даже наоборот живы, да и о вашем покорном слуге, то есть обо мне можно иметь разные суждения, а не только как о мертвом.
   - То есть как вы мертвы?
   - А так. Зомби мы. Или упыри. Или мертвяки просто. Или мичкасы. Это уж как тебе называть удобнее, - сказал Юрий, - а суть все равно одна. Кроме лекаря, конечно.
   Порфирий снова хотел встрять, но Юрий отмахнулся от него и Порфирий обиженно передумал.
   - Да что вы мне сказки рассказываете? Мне в больницу надо у меня рана, мне ее надо зашить, я сейчас оденусь, я оденусь и не буду вас слушать, - мужчина стал неловко "в полторы руки" пытаться натянуть джинсы.
   - Да можешь и не одеваться, - бросил ему Юрий, - теперь хоть по снегу можешь ходить раздетый, все равно никакого насморка не будет. Наоборот даже - лучше сохранишься на морозе-то, - невесело усмехнулся он.
   - Почему? - не понял мужчина.
   - Гниение, - важно сказал Юрий.
   - Подожди, - остановил его Никульцев, - он действительно не понимает. - Никульцев махнул рукой Весельчаку, - подойди-ка сюда.
   Весельчак как всегда радостный вышел на середину комнаты, остановился, переминаясь с ноги на ноги
   - Покажи-ка этому мужчине свой обрубок? - Никульцев развернул Весельчака так, чтобы гость видел торчащая кость.
   - Посмотрите, - Александр обратился к замершему в растерянности мужчине, - видите что произошло. А Вам не кажется странными некоторые вещи?
   - Странными? - переспросил гость.
   - Как вы думаете, что вот это такое? Вот это? Смотрите. А это, между прочим подкожная вена. Латеральная. А если вы посмотрите с другой стороны, подними руку! - приказал Никульцев Весельчаку, - то вот вам еще одна подкожная вена, медиальная. Они у всех есть. Но они не торчат из мяса, понимаете? Или вот, - доктор присмотрелся сощурившись, потом ткнул куда в мясо, - вот, это артерия. Верхняя локтевая. Знаете зачем нужны артерии и вены? По ним кровь течет у живых людей. И как вы думаете, будь весельчак живым, как быстро бы он истек кровью? А тут ни кровинки нет.
   - Может вы перетянули, жгуты наложили...
   - Да никто ничего не перетягивал, - разозлился Никульцев.
   - Но у меня же кровь течет, посмотрите - мужчина с надеждой указал на свою одежду, - вся куртка в крови. И рубашка в крови.
   - Текла, а не течет, - рядом со шкафчиком, над мойкой висело зеркало, Никульцев развернул гостя к нему спиной, так чтобы рана на спине отражалась, - посмотрите, ничего уже не течет.
   - Сейчас, - встрепенулся Порфирий, - у Александра Станиславовича на столе небольшое зеркальце были, я сейчас достану, - он подскочил к столу и порывшись в каком-то барахле действительно извлек маленькое зеркальце, - вы посмотрите, тогда и головку не придется так выворачивать, а то эвона как скособочились.
   Мужчина то пытался рассмотреть что-то в зеркальце, которое услужливый Порфирий пытался сунуть ему в самый нос. то выворачивал голову, глядя в большое зеркало на стене:
   - Но если...
   - Пощупайте у себя пульс, - оборвал его Никульцев, потом посмотрел за неумелыми попытками гостя и добавил, - не мучайтесь, просто приложите руку к сердцу.
   Мужчина замолчал, вслушиваясь.
   - Ну как? - спросил его Александр.
   - Ты еще и не дышишь, - добил пришельца Юрий, - просто прекрати дышать, тебе это ни к чему.
   Гость медленно опустился прямо на пол:
   - Но как же это? - растерянно спросил он, - это же просто невозможно. Этого не бывает.
   - Когда с чем-то непонятным сталкиваешься, то завсегда в изумление приходишь, тем более если с чем-то что казалось совершенно невозможным в данном мире считал и даже противоречащим всякому разумению, - назидательно проговорил Порфирий.
   - Вы... Вы, наверное, лжете... Я... Я должен одеваться и идти домой... Как же так...
   - А вот это интересно, - Шеф, до сих пор молчавший, решил сам присоединиться к разговору, - Вы помните, где вы жили?
   - Почему жил? - возмутился мужчина, - Я и сейчас живу, - он сморщил лоб, - на улице... - потом поднял голову и тихо сказал:
   - Я не помню.
   - А как зовут? - продолжил вопросы Шеф.
   Мужчина еще некоторое время промолчал и ответил совсем шепотом:
   - Нет.
   - А что вообще в памяти осталось о том как убивали?
   - Я шел. По парку. А потом, потом сзади шаги были ... и я обернулся... а потом уже вы... вокруг...
   - И все? - Шеф был явно несколько расстроен.
   Мужчина кивнул головой.
   - И лицо напавшего на вас вы не помните?
   Мужчина помотал головой отрицательно. Его губы задрожали, он явно хотел заплакать, но не мог, слезы не текли так же как и кровь.
   - Жаль, - Шеф достал из кармана еще одну сигарету и принялся вертеть ее в пальцах.
   - А почему жаль? - радостно спросил Порфирий, - Оно и хорошо, что такие страхи и ужасы не помните, это же совершенно невозможно для психического состояния собственную смерть помнить.
   - Это бы могло что-то объяснить, - задумчиво проговорил Шеф.
   - Что? - спросил Никульцев.
   Шеф хотел ответить, но тут гость как-то напрягся, его спина задеревенела и он провыл, как-то через силу выдавливая слова:
   - Не верюуууу, все равно, лжетеее.
   Хриплый быстро наклонился к нему, взглянул в глаза, бросил:
   - Глххзххх, дрхххжххх.
   Юрий тоже взглянул на мужчину и они вдвоем бросились на него, всем телом, хватая за руки. Глаза мужчины подернула белая поволока, как бельма накатили. Онь выгнулся, чуть не вырвавшись от державших его, попытался зацепиться пальцами за шкаф, оставив на металле вмятины, потом попытался пнуть Хриплого.
   - Весельчак, ноги! - заорал Юрий.
   Весельчак радостно упал сверху. Полминуты продолжалась борьба, а потом мужчина резко обмяк и затих. Юрий некоторое время лежал неподвижно, потом встал отряхиваясь и проворчал:
   - Да что же у меня сегодня не день, а соревнование по борьбе какое-то. То Болотник, то Весельчак, то этот...
   Хриплый тоже откатился в сторону и сел, только Весельчак продолжал лежать в обнимку с новичком.
   - Ушел? - спросил успевший забиться в угол Порфирий.
   - Шок, - коротко ответил Шеф.
   - Нервное потрясение, значит - перевел Порфирий.
   - Конечно же шок, - кивнул Юрий, - я первые дни после того как поднялся вообще не помню, обрывки какие-то. Меня еще полковник держал.
   - Занялся бы ты им лекарь, - кивнул Никульцеву Шеф, - поговорил бы. Помог бы.
   - А чем я могу помочь? - удивился Никульцев, - я все-таки хирург, травматолог. Даже терапевт. Но просто терапевт, а не психотерапевт.
   - А ты у нас тут один лекарь, поликлинику еще пока не создали, - усмехнулся Шеф, - так что больше заниматься некому. Да, глядишь, он тебе как живому больше поверит.
   - Я бы на его месте скорее мертвым поверил, - сказал Никульцев.
   - Хочешь оказаться на его месте? - Шеф поднял бровь.
   - Не люблю такие шутки.
   - А нас, может, твоя нелюбовь обижает. Ладно, не заводись, лекарь. Попробуй и проверишь, поверит или нет. Опыт тебе научный будет. Заодно, может, и вспомнит чего.
   - А вспомнит только хуже будет, - запричитал Порфирий, - все будет в семью тянуть, к дому, а как таким домой вернешься, да ежели к деткам в особенности.
   - Да я и так могу сказать кто это, - неожиданно для самого себя ляпнул Никульцев, - это отчим того паренька, которого недавно хоронили.
   Все посмотрели на доктора.
   - А ты откуда знаешь? - спросил Шеф.
   - А кто это еще может быть? - пожал плечами Александр, - Курехинск город не самый маленький, но все-таки и не такой большой, чтобы по нему мертвяки толпами ходили. А о его пропаже по городу слухи идут, хотя вроде как милиция все на несчастный случай списала.
   - Шерлок Холмс, - сказал Юрий.
   - Ну и ум же у Вас, Александр Станиславович, - восхитился Порфирий.
   Даже Хриплый что-то прохрипел, только совершенно неразборчивое.
   - И действительно, кто же еще? - задумался Шеф.
   - Одеть бы его надо, - Юрий посмотрел сначала на Шефа, потом на Никульцева, - да и с раной что-то сделать. Не стоит ему ходить и пугать всех, пока не пообвыкся.
   - Рану я просто перебинтовать могу. Никакие скрепки такой ломоть мяса не удержат. А вот из одежды у меня только белые халаты. Заметен будет.
   - Может оно и хорошо, что заметен будет, - все также задумчиво проговорил Шеф.
  
   9
  
   Юрий вздохнул, и вместе с Хриплым попытался привести в чувство пришельца, которого только что этих самых чувств пытался лишить. Весельчак решил, что это новая игра, стал радостно размахивать рукой и обрубком, в итоге этим самым обрубком заехал в ухо Хриплому, чем вызвал дикий поток нечленораздельного хрипения, шипения и бульканья. Раздосадованный тем, что ничего не получается Юрий с надеждой посмотрел на доктора, но Никульцев только плечами пожал, мол, никогда до этого не видел упыря в обмороке. Тут неожиданно подал голос Порфирий:
   - Ему бы, болезному, нюхательной соли бы поднести, раньше завсегда нюхательную соль использовали, ежели девица какая чувств лишалась. Или нашатырным спиртиком бы для пробуждения утерянного сознания под носом помазать. Тоже действовало.
   Никульцев только еще раз пожал плечами:
   - Так не девица же он? И потом у вас же вроде почти все чувства атрофируются, вкус, осязание, и обоняние должно.
   Юрий посмотрел еще раз на пришельца и сказал:
   - Да всякое бывает, попробовать не мешает, да и чувства вроде не все и не у всех атрофируются.
   - Обоняние атрофируется по причине своей собственой бестолковости аз-за такого сильного собственного запаха! - назидательно поднял вверх палец Порфирий.
   - Что ж тогда ты нашатырь предлагаешь? - усмехнулся Никульцев, но все-таки кое-как пробрался к шкафчику с лекарствами, открыл дверь и достал нашатырь.
   Мог бы и не пробираться, если кто и почувствовал запах нашатыря, то только сам доктор. Юрий загрустил, но Александр подумал немного, потом пошел в комнатку, которая была переоборудована под кухню и принес оттуда пьезоэлектрическую зажигалку для газовой плиты. Надо сказать, что это было удивительно, но газ в умершей Огневке был, когда-то провели да так и оставили. Это вызывало дополнительную головную боль у Митрича - он считал что в пустых домах газ обязательно должен рвануть, что это вопрос только времени, и надо обязательно об этом "сообщить и потребовать". Вот только никуда не сообщал и не требовал.
   - И что с этим делать? - спросил Юрий.
   - Разряды, - хмыкнул Никульцев. - На коже пробовать бесполезно, надо к открытому нерву поднести, может и поможет. А нет, поищем что посильнее.
   Юрий с Хриплым перевернули гостя и уставились на рану на лопатке:
   - И где тут нервы?
   - Да тыкай куда попало, - махнул рукой Никульцев.
   Где-то с десятой попытки мужчина дернулся и попытался подняться.
   - Какой же в Вас, Александр Станиславович талант пропадает, - восхитился Порфирий, - Вам бы, Александр Станиславович, надо на всероссийский уровень выходить.
   - И потянутся в Огневку упыри и зомби со всего света, - пробормотал Никульцев.
   Впрочем, особо времени помечтать не было. Пришлый товарищ, хотя и начал шевелиться, но даже встать толком не смог, только с помощью Юрия и Хриплого. Они же потом аккуратно вращали гостя, пока Никульцев еще более аккуратно прибинтовывал лоскуты мяса и кожи. Мысль обрядить мужика в белый халат оставили. Некоторое время смотрели с тоскою на его одежду, насквозь пропитанную кровью, потом Юрий вспомнил, что в одном из заколоченных домов, которые они когда-то использовали как схрон, было весьма много ношеной старой одежды, и Шеф отправил туда Весельчака и Снулого. Из всех мертвяков Снулый больше всего напоминал Никульцеву классического зомби. Он мог достаточно точнов выполнить любую команду, но выполнив ее застывал без движения, опустив руки "по швам" и уставившись неморгающим взглядом в какую-нибудь одну точку. Выражение лица тоже отсутствовало как класс и как-то Никульцев даже предложил, чтобы Снулый подрабатывал в музее восковых фигур, но Шеф никогда не реагировал на шутки.
   Перебинтованный, переодетый и даже немного умытый Гость чем-т о походил на Митрича. Только опустившегося, хотя и с более интеллигентным лицом. Сильно неряшливое впечатление производило в первую очередь голова, Шеф морщился глядя на нее, но Никульцев отмывать ее от глины и крови отказался и другим не советовал. Сказал, что проще будет остричь машинкой, чем возиться с отмыванием.
   За все время, пока производились эти процедуры Гость не скзаал ни слова. Он не противился больше ни одному действию, даже немного помогал, по крайней мере когда его просили при умывании и одевании, но делал это механически, как тот же Снулый. Порфирий, когда Гостя в очередной раз повернули к нему лицом всплеснул руками и сочувственно затараторил:
   - Вот ведь беда какая, и не поплачешь, не облегчишь душеньку. Да ежели так подумать, то и какая тут душенька может быть? Не дано, как утверждается. А не дано, так чего плакать? Скорее рабоваться надо, что мир-то многообразнее и чудеснее, чем нас учили. Вы совсем-совсем ничего не помните? Ну так тем более надо радоваться. Вот, младенчики, думаете они плачут орут? Нет, они радуются орут, что новый свет увидели, чему же тут плакать-то? Вот если бы помнили Вам бы плакать надо было, а так - только радоваться и заново мир открывать.
   Шеф поднял руку, прерывая порфирьевскую болтовню. Гостя усадили на табуретку перед шефом и какое-то время Шеф молча смотрел на нового зомби. Тот в свою очередь смотрел на Шефа, хотя, наверное не на Шефа, а в направлении Шефа, сквозь Шефа.
   - Задумался о чем или больше в голове никаких мыслей нет? - спросил Гостя Шеф.
   - Это теперь навсегда? - тихо спросил мужчина.
   - К живым пути больше нет, разве что лекарь придумает. А так - не навсегда. Хоть ты и говорящий, а все одно - труп. И гнить будешь, хоть и медленнее, но будешь. - Шеф помолчал немного, но видя, что Гость никак не реагирует, продолжил, - Ты лучше расскажи, что ты помнишь? Хоть до смерти, хоть после. Может быть теперь, когда успокоился немного, что-то сможешь вспомнить.
   - Зачем? - Так же тихо и безразлично продолжил Гость - Разве это имеет какое-то значение теперь?
   - Какое-то имеет. - Шеф вытащил очередную сигарету, - Даже в первый день народ поднимается нечасто, а уж чтобы в первые часы, если лекарь у тебя даже трупных пятен не нашел... И потом ты умудрился сюда добраться. Как? Конечно, когда рядом другой поднявшийся мы все чуем. Но не через весь город. Ты где гулял перед смертью?
   - Не помню, - Гость помотал головой и снова повторил, - Не помню. Лес, парк, деревья. Тропинка. Даже не помню с кем я был.
   - Слухи ходят про городской парк. Вроде они там с мальчиком пропали, - подал голос Никульцев, - но это только слухи.
   - Каким мальчиком? - мужчина обернулся к Никульцеву, - у меня был сын?
   - Да вроде не твой, а твоей женщины, - уточнил Никульцев, - если, конечно, это действительно о тебе судачат.
   - Мне, наверное, надо с ними встретиться, - как-то отрешенно сказал мужчина.
   - Не стоит, - сказал Шеф, продолжая внимательно смотреть на гостя, - то уже прошло. Теперь только забываться будет.
   - Да и мальчика сегодня похоронили, - добавил Александр.
   Мужчина ничего не ответил, только кивнул неуверенно, как бы соглашаясь.
   - А как к нам шел? Ничего в голове не осталось? - Шеф продолжил допрос.
   - Нет, - помотал головой Гость, - а когда... когда меня того... убили?
   - Да дня два назад, - ответил Никульцев.
   - Что же я ... Ничего не ел? Что едят.. едите... едим - совсем тихо добавил мужчина - зомби?
   - Не морковку, - ответил Шеф. - значит не помнишь...
   - Я же уже говорил... А меня... - мужчина замялся, - меня же, наверное, искать будут. Милиция... Вот интересно, про милицию помню, а про себя - нет, - он опустил голову и так и говорил куда-то вниз, так, что его с трудом можно было услышать.
   - Может и будут, - сказал Никульцев, - только вроде как милиция мальчика на несчастный случай списала. Если бы у тебя кто-то был, кто мог на них надавить, но ты ведь этого не помнишь.
   - Не помню, - согласился мужчина.
   - А скажи, дорогой мой, - задумчиво проятнул Шеф, - не было ли у тебя в кармашках медальончика серебряного?
   Гость пожал плечами:
   - Тоже не помню, а что за медальончик?
   - Да вот хотелось бы знать, откуда к нам медальончик попал, что руку Весельчаку сжег?
   - Сжег? Это как сжег? - мужчина посмотрел на Шефа недоумевающе, и это, пожалуй, было первое чувство, хоть как-то проявившее у него, кроме какой-то внутренней боли.
   - А ты разве не слышал, что с нечистью серебром борятся? - подал голос Юрий.
   Гость подумал и кивнул головой:
   - Только... только я не помню откуда это знаю.
   - Да откуда бы не знал, - хмыкнул Юрий, - сжигает оно нас. Так что хватать голой рукой не советую.
   - Вы меня в чем-то подозреваете? - спросил мужчина.
   - Да не то что подозреваем, - задумчиво сказал Шеф, - но откуда-то же он взялся.
   Все промолчали. Шеф продолжал задумчиво смотреть на высыпающийся табак, потом снова посмотрел на гостя:
   - А вот скажи, дорогой мой, нет ли у тебя тяги еще куда-то или к чему-то?
   - Куда? Как это? - мужчина не понял.
   - Так если бы кто знал, - сказал Шеф, - но только это уже твои ощущения должны быть. По поводу того как и куда.
   - Нххххчь! - заклекотал Хриплый, Болотник, до этого сидевший тихо тоже тихонько завыл.
   - О чем они? - испуганно вздрогнул гость.
   - О нюхачах, - ответил Шеф, - только тебе это пока что непонятно будет. Хотя... Не отходил бы ты от нас пока... пока не привыкнешь. Да и мы бы к тебе попривыкли. Так спокойнее будет и вернее. И тебе спокойнее, да и нам спокойнее. Разобрались бы со всем, - Шеф встал, разметал ногой кучку табака на полу и сказал ни к кому конкретно не обращаясь - так что проследить надо бы за нашем гостем.
   - А в чем хотите разбираться-то? - окликнул Шефа Никульцев.
   Шеф остановился в дверял и обернулся к доктору:
   - А то что он так быстро встал и так легко нашел, может означать три вещи. Либо его не просто так убили, а кто-то из Поднявшихся, и тогда получается, что по нашему городу еще упырь бродит. Да еще и тот, кто поднявшегося на нас направил. Либо же... - Шеф помолчал немного, но потом продолжил, - либо же он не такой простой зомби. И нюхач прав.
   - А третья вещь? - спросил Никульцев.
   - Либо верны обе первые вещи, - ответил Шеф, глядя доктору в глаза.
  
   10
  
   Шеф вышел. Болотник провыл что-то еще раз, крутанулся на своей коляске и тоже покатился за порог, чуть не сшибив оказавшуюся на его пути табуретку с Гостем. Радостный Весельчак, подскочил к Порфирию и что-то прогыгыкал, но Порфирий состроил кислую мину, замахал руками и Весельчак отстал. Попытался было пристать к новенькому, потом к доктору, потом снова к Порфирию, но не добившись своего выскочил играться с Болотником или Бугаем. Бугай был самым больших среди всех упырей, но и самым стеснительным. Вечно старался куда-нибудь заныкаться. Шеф пытался Бугаю что-то приказывать, но толку от этих приказов было мало. Разве что Весельчаку удавалось вытащить Бугая из очередного схоронища, да и то не всегда. Порфирий как-то облегченно и настороженно одновременно проследил глазами за Весельчаком, при этом так потешно выглядел, что Никульцев даже хмыкнул про себя. Порфирий напоминал сейчас старого дедушку у церкви, увидевшего улетающего черта. Разве что не крестился и не бормотал "свят, свят, свят".
   - Пошли, что ли на улицу выйдем, - сказал Юрий.
   - И действительно надо бы выйти, - спохватился Порфирий, - и сами проветримся, да и помещение проветрить не помешает. А то собрались все тут, набились как сельди в бочке, надышали, всю атмосферу Александру Станиславовичу испортили.
   - Так кто дышал, а кто и нет! - усмехнулся Юрий.
   - А кому-то и дышать не надо, его тело само миазмами своими любую атмосферу испортит, - неожиданно рассердился Порфирий.
   - Пошли, что теперь сидеть в стенку уставившись, - проходя мимо Гостя Юрий хлопнул его по плечу, - раз уж так получилось - надо к новому состоянию привыкать.
   Все пошли на улицу. Александр накинул куртку и тоже пошел. Только Хриплый, уже выйдя на улицу, вдруг замялся, захотел вернуться, но потом снова передумал и пошел куда-то в Огневку. Пока возились, сперва с рукой Весельчака, потом с новеньким - окончательно стемнело. На улице никого не было. Зомби разошлись, только снулый стоял со своим обычным отсутствующим видом как солдат на посту. А людей тут и не бывало толком, разве что Митрич. Но сейчас и домик кладбищенского сторожа не светился. Может пошел обмывать удачную сделку с похоронами. Он не то чтобы пил постоянно, как Федька, но не брезговал. А может уже и отметил и сейчас мирно отдыхал в "отведенном ему жилище", как он называл свой дом.
   Гость был все такой же не столько безразличный сколько углубленный в себя. Он вышел из дома переступая механически, не обращая ни на что внимание, отошел в сторону и просто наткнулся на Снулого. На самого Снулого это не произвело никакого впечатления, он как стоял, так и остался стоять. Разве что покачнулся немного. Новенький же вздрогнул, вытянул руку, дотронулся до Снулого и обернулся:
   - А это что? Кто? Этио тоже... из вас? Из нас? Зомби?
   - Тоже, тоже, - подтвердил Юрий, - познакомься со Снулым.
   - А он, - гость опять поглядел на Снулого всегда такой?
   - Всегда, - коротко ответил Юрий.
   - А почему?
   - Не все же поднимаются через два часа, - Никульцев стоял на крыльце, вдыхая свежий воздух. Порфирий был прав, говоря про атмосферу в комнате. - Вот необратимые изменения в мозгу и происходят. Даже для зомбиков необратимые. И получается в итоге очередной петюня.
   - Почему петюня? - спросил гость.
   - Не знаю, - пожал плечами Никульцев, - почему-то так их зовут.
   - А вы? Вы тоже зомби? - обратился гость к Юрию и Порфирию.
   - Совсем даже не имею никакого резона к этим упырям принадлежать! - Порфирий выпрямился и надулся, - и кровь свою имею, которая течет, что свидетельствует о моей жизни!
   Никульцев не выдержал и расхохотался:
   - Порфирий и правда не зомби. Его еще при жизни куснули и он умудрился при этом в живых же и остаться. Он у нас благородный вампир с многолетним стажем!
   - Что же делать ежели имя такое дадено сословию нашему? - Порфирий еще больше надулся, - Как тебя назвали, так и называться должен.
   - Что ж ты, Порфирий, все время этим своим сословием как превосходством в морду тыкнуть пытаешься? Слово-то откопал какое - сословие, - Юрий поморщился, - Достает уже, честное слово. Тоже мне, заслугу нашел. Невелика заслуга, а вампир твой - тот же упырь, только с иностранного.
   - Вовсе и не тот же, - воскликнул Порфирий, - а разница существенная ежели вовнутрь заглянуть, вот и Александр Станиславович подтвердит.
   Александр Станиславович не подтвердил, а только кивнул головой на новичка, мол, нашел время права качать. Порфирий заохал и схватился за голову:
   - И в самом деле, не вовремя я, просто терпения уже не хватает очевидные вещи растолковывать.
   Юрий хотел сказать в свою очередь что-то едкое, но посмотрел на гостя, с растерянностью наблюдающего за перепалкой, и коротко ответил не вампиру, а новенькому:
   - Да, я зомби. Или упырь. Мертвяк, словом.
   - И Вы, - гость смотрел на Юрия, - Вы помните свою смерть? И то кем были до? До смерти?
   - Что-то помню, - нахмурился Юрий, - только очень немногое. Имя помню. Чем занимался помню. Только тут особо хвастаться не чем, - Юрий усмехнулся, - времена тогда были веселые, и с ребятами хорошо повеселились. Только недолго.,
   - И вы помните свою смерть? И своих... ребят?
   - Ребят почти нет, - сказал Юрий, - так, скорее ощущения. Как после сна. Словно бы вся жизнь была сном, а теперь проснулся и вспоминаешь что-то, но так смутно, в тумане. Как будто всю жизнь заспал. А смерть помню. Пристрелили меня. Ехали чинно на разборку, а они перехватили. Не чинно. Меня первым же выстрелом, я под откос и полетел. Наверное, они не захотели в кусты, да вниз, да по снегу - зима была. Это меня и спасло.
   - То есть как спасло? Вы выжили? - не понял гость.
   - Нет, не выжил, - ответил Юрий, - умер. Сразу, наверное. А может и не сразу, а потом - замерз. Или от потери крови. Не знаю. Только если бы они контрольный в голову сделали, то уже не поднялся бы. Или поднялся полным петюней, хуже Снулого и Весельчака.
   - А родных? Ведь должна же была быть семья.
   - А родных совсем не помню, - Юрий отвернулся, - как и не было. Может, Порфирий и прав - оно и к лучшему.
   Порфирий хотел встрять, но гость снова задал вопрос:
   - И что же - вы помните, хотя бы что-то помните, а совсем ничего не помню, почему так?
   - У всех по разному, - ответил Юрий, - Полковник, вот тот все помнил, Шеф - так никто и не скажет, что он помнит, что нет. Хриплый может и помнит чего, но молчит. А Болотник рассказывает только как он из своего болота выкапывался. Даже не помнит в каком веке жил и как тонул. Но с Болотником вообще трудно, хоть вроде и не петюня.
   - В каком веке?
   - Именно что веке. Вон, уж на что Порфирий козявка, а и тот с девятнадцатого века кантуется. Со времен Александра не помню какого номера.
   - Как обзывательство какое найти, так за это всегда памяти хватает, это не номер запомнить, на номера у нас ума не хватает, - сказал Порфирий, - А мы и не обижаемся. Козявка так козявка, если посмотреть-то внимательно, то на козявочках-то весь мир и держится, не будет козявочек и птичка не запоет.
   - А Полковник - это кто, - не обратил внимания на выступление Порфирия гость.
   - А Полковник ушел, - сказал Юрий.
   - Ушел? Куда?
   - Совсем ушел, - Юрий помолчал немного, - мы тоже уходим. Не бессмертные., - тут же ухмыльнулся из-за получившейся двусмысленности и поправился, - не вечные.
   - И как... уходят?
   - По разному. Сгнивают. Или рассыпаются, когда уже до скелета дела доходит. - Юрий взглянул на доктора - Физиология, блин. Только вот Полковник сам ушел. Захотел так.
   Повисла пауза.
   - Послушай, - обратился Юрий к новенькому, - а ты будущее видишь?
   - Какое будущее? - вздрогнул ушедший в себя гость.
   Никульцев укоризненно посмотрел на Юрия:
   - Далось тебе будущее, подожди, он еще и с настоящим-то не очень освоился.
   Зомби вздохнул, хотел промолчать, но ответил все-таки:
   - Так как раз в таком напряженном состоянии будущее и видишь. Как бы на грани находясь.
   - На какой грани? - не понимал гость.
   - На грани психики, - Юрий попытался руками показать грань, - когда уже немного не в настоящем, когда ты смотришь на все снаружи.
   - Не понимаю, я вообще ничего не понимаю, - новенький шептал, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Он даже схватился неповрежденной рукой за голову, как бы пытаясь остановить крик, - Почему? Почему так? Почему я стал таким, а другие не становятся? Почему про это никто не говорит до? Почему?
   Он не выдержал и крикнул:
   - Почему?!!
   - Кто же знает, - спокойно ответил Юрий, - не ведомо. Никому не ведомо. Внутри человека что-то сидит. Или от смерти зависит. Или черная кошка через гроб перескочила.
   - Черная кошка?
   - Говорят так.
   - Юрий, - сказал Никульцев, - по-моему он уже не на грани, по моему он уже сейчас за грань уйдет.
   - А если я не хочу так?! - заорал так, - Если я не желаю! Если я хочу как человек? Если я хочу иметь свое имя? По-людски!
   - Знамо дело, каждый хочет свое имя знать, - пробормотал Порфирий.
   - А это от тебя уже не зависит. Если такое случилось, то назад хода нет. Только вперед, - ответил Юрий.
   Гость завыл, глаза его снова подернулись поволокой, как тогда, еще в фельдшерском пункте. Никульцев отодвинулся от новичка, пытаясь укрыться за Юрием. Новичок попятился, потом выставил руку, как бы пытаясь оборониться от всех и забормотал, -
   - Не хочу! Не буду! Не подходите ко мне! Я не хочу с вами! - он споткнулся, чуть было не упал, но удержался н аногах, развернулся и пошел в ночь. Наверное, хотел броситься в ночь, вот только шел он шатаясь, как пьяный и броситься никак не мог.
   - Он же натворить может что угодно, - встревожился Никульцев, - Его же надо остановить!
   - Подожди, - Юрий положил доктору руку на плечо, - пусть идет. За ним Снулый присмотрит. Недаром же Шеф его здесь оставил. От Снулого не уйдет. От Снулого вообще трудно уйти. Может он в бессознательном-то состоянии куда и приведет.
   - Подсознание, это такая вещь, - добавил Порфирий. - и разгадает загадку и другую загадает.
  
   11
  
   - Что, тяжело выглядит расставание с жизнью? - с грустной ухмылкой спросил у Никульцева Юрий. - Хотя ты уже долго здесь обретаешься, наверное, насмотрелся.
   - А я почти никого и не помню. Тебя не помню, с тобой все Полковник возился, я как-то сбоку был. Помню только что разговоры с тобой было без толку вести. Молчуном казался. Хриплого тем более не помню, даже не уверен, что его тут не было с самого начала. Петюни да появлялись и исчезали, но петюни они и есть петюни. Не рефлексируют....
   Юрий задумался:
   - А я только Полковника помню. Как он меня держал. Как он нашел меня? Или я сам пришел как этот? Может быть Болотник не только мое появление предсказал, но и то где меня искать? Не знаю, а у Болотника спрашивать толку никакого. Потом ходили за мной тоже, даже не помню как того называли-то, он недолго протянул.
   - Корявым, - сказал Никульцев.
   - Да, Корявым. Я все порывался пойти и разобраться, почему стреляли-то. Не по понятиям было перед стрелкой ловить. Смешно.
   - Разобрался? - спросил Никульцев.
   - Мне потом могилу того кто стрелял Полковник показал. Во всяком случае сказал что его.
   - Он что - сам отомстил?
   - Сказал, что пристрелили. Как и меня. Да вряд ли сам. С чего ему за меня мстить. Он вообще старался не высовываться. И никому не советовал. Умер так умер. То что было до смерти - оно до смерти и остаться должно. В той жизни. Точнее просто в жизни. А то что после смерти все равно не жизнь. Существование, не больше.
   - Смерть - как рождение, таинство великое, а если на судьбы некоторых посмотреть, так у них смерть как новое рождение получается, и как входя в наш мир младенец кричит, так и после смерти нашей мы кричать должны, - неожиданно встрял Порфирий.
   Никульцев несколько ошарашенно посмотрел на собеседников:
   - Да вы все философы, как я посмотрю. Ты-то Порфирий откуда такие мысли о смерти имеешь? Сам-то не умирал вроде!
   - Почему не умирал? - возмутился Порфирий - Даже дважды умирал. В четырнадцатом году в Пруссии в армии генерала Самсонова, Александра Васильевича, а второй раз в лагерях в тридцать пятом. Так что пострадал от проклятого царского режима и от культа личности товарища Сталина. Даже справки все имелись!
   - Что значит умирал? - Никульцев продолжал непонимающе смотреть на вампира, - ты же сейчас живой! Сам же всегда этим хвастаешься!
   - Скрытые резервы организма нашего таят в себе массу неизведанного, - наставительно поднял вверх большой палец Порфирий.
   - Ты больше его слушай, он тебе и не такое порасскажет, - усмехнулся Юрий, - долгожитель наш дважды воскресший.
   - И почему Вы, Юрий, все время мена норовите прищемить, даже унизить, как будто в том есть для Вас главное удовольствие, - сказал Порфирий огорченным тоном, - чему же радоваться, что в этом радостного, что иному человеку, а пусть даже и не человеку, на его место маленькое указано. Да маленький Порфирий Владимирович, до великих дел не склонный, но ежели такое место ему определено, то что в этом оскорбительного?
   - Брехло ты, Порфирий, - сказал Юрий, - да и скользкое брехло к тому же. Тебя сколько не слушай - никогда не поймешь на чьей ты стороне. То так то этак - что тебе намекни, то от тебя и услышишь. Никакого твердого мнения.
   - А что в твердом мнении хорошего, если любая вещь на свете разными сторонами к рассмотрению повернута может быть? И не увидев ее с другой стороны никогда не понять какая она в целостности. И рассмотрение таковое не только уяснению понятий способствует, но и успокоению душ, потому что душа увидев такое рассмотрение понимает, что и она своим разумением частичку истины углядела, и перестает себя корить бессмысленностью своей. И я всегда стремлюсь такое успокоение внести. Вот хотя бы Александр Станиславович сегодня насколько невесел был, а поговорил, да и ожил! И что в этом плохого, если с другой стороны на ту же самую вещь посмотреть и за истинное противоположное принять для того чтобы картину объемной представить?
   - Так ты всю жизнь свою вещи с разной стороны смотрел, - Юрий посмотрел с иронией, - то со стороны белых, то красных, то в лагерях, то в охране. Твоим убеждением поверишь, скажешь чего, а ты раз, и уплыл. За истинное противоположное принял. Это же надо так выразиться. Иудушка суетливый, продашь даже не за серебрянники и не за пятак, а просто для успокоения подвернувшейся души.
   - А вот не буду отвечать на Ваши гнусности, - сказал Порфирий, - потому что сами не понимаете что говорите, потому что гордыня в Вас неосознанная говорит, которая принуждает других не только не слушать, но даже затаптывать, чтобы только возвысится, а я не буду гордыне вашей потакать. Я смирюсь, и смиренно и отойду в сторону, на ваши мерзости внимания не обращая. Потому что обратив внимание только мерзости приумножишь, а согласишься смиренно и мерзости-то и растают и уже и нет их и вреда никакого нет от них. Ни вам нету, ни мне, ни Александру Станиславовичу, которого мы вечно благодарить должны, он просто святой, не побоюсь это слово произнести, человек, благодарить, а не гадости перед ним друг на друга вываливать. Так что если вы и считаете, что ваша благодарность это гадости на меня возводить, то я считаю что моя благодарность, это сейчас Вас оставить и тем самым всех от гадостей сохранить.
   И склонив голову и спрятав руки в рукава Порфирий с оскорбленным видом засеменил прочь.
   - Ступай-ступай, - бросил ему вслед Юрий.
   - Что ты на него взъелся? - удивился Никульцев - стоял себе спокойно, никого не трогал.
   - Не люблю его, вообще скользких не любил никогда, но уж он из всех скользких самый скользкий. Противно как-то. - Юрий глянул на Никульцева, - Не бери в голову. Муторно мне как-то вот и бросаюсь, сам не знаю отчего. А с Порфирием, с ним даже не подережся. Все жалуется, что его топчут. А его не потопчешь. Попробуй кусок мыла потоптать, сам же растянешься и расшибешься, а куску мыла ничего не будет.
   - Зря ты, - сказал Никульцев, - через сто пятьдесят лет может и похлеще все наизнанку выворачивать будешь.
   - Может быть, - помрачнел Юрий - только вот эти сто пятьдесят лет еще пройти должны.
   - Пройдут, - сказал Никульцев, - вот уж годы точно пройдут.
   Юрий посмотрел внимательно на Александра:
   - А ты лекарь, сегодня действительно смурной какой-то. Случилось что?
   Никульцев помялся:
   - Да ничего вроде не случилось.
   Потом подумал и спросил:
   - Шеф говорил, что гостя мог какой-нибудь упырь завалить, поэтому он так быстро и встал.
   - Могло такое быть, - согласился Юрий.
   - А почему другой упырь? А кто-то из вас завалить не мог?
   - Вон ты о чем, - хмыкнул Юрий, - теоретически мог. А практически получается, что нет. Мы как раз в то самое время с Болотником возились, у него очередной припадок провидческий начинался. Шеф? А потом сам же театр с расследованиями начал устраивать? Или это мыло сколькое Порфирий? Тоже вроде недалеко крутился. Видел я его в тот день.
   - А петюни?
   - Снулый на подхвате был, Бугая все равно нигде не найдешь, а Весельчак что дитя малое, ему бы поиграться. Так что мочь-то, может, и могли, но не верю я в это.
   - Что ж вы... - Никульцев попытался подобрать слова - и не заваливаете никого? Вам же белки нужны. Переварить-то ничего не можете. И человеческие белки лучше всего подходят.
   Юрий радостно засмеялся:
   - Надо же, святой задумываться стал! Не бойся, - он хлопнул доктора по плечу, - я при жизни завалил гораздо больше народа, чем после смерти. Смерть она вообще человека добрее делает.
   - А ты помнишь сколько ты завалил при жизни? - спросил Никульцев.
   - Помню, - ответил Юрий - да я же говорю тебе не бойся. Я на тебя бросаться не буду. Конечно же если у меня не будет ГОЛОДА!
   Юрий поднял руки над головой, завыл и сделал шаг по направлению к Никульцеву. Тот дернулся, Юрий захохотал еще сильнее:
   - Орел воробьев поселившихся в своем гнезде не трогает. Не читал про такое? А мы еще те орлы!
   Наконец отсмеявшись он сказал более серьезно:
   - Быть может всякое, можешь и под машину попасть, и в Курехе утонуть. А мы тебя трогать не собираемся. И даже этого дурака Митрича не собираемся. Гнездо, сам понимаешь
   - А могли бы убрать как свидетеля? - буркнул Александр.
   - Вот чем хорошо быть зомби, - Ответил Юрий весело, - так это то, что тебя заложить не могут. Все равно никто не поверит! Можно свидетелей "не заваливать"! Ты подумай, сколько бы жизней сохранилось, если бы все преступники изначально мертвыми были!
   Никульцев помолчал немного, а потом решился еще спросить:
   - А где вы то золото берете, которое мне для платы приносите? И то, которое я для вас на деньги меняю?
   - Оооо! - протянул Юрий, - Это совершенно особая статья! У всех перешедших через смерть, крайне обострено ощущение чужих могил, и обострено чувство в этих самых могилов скрытого. И если в какой могиле на покойнике золото надето, цепочка, браслетик или колечко, то мы это сразу чувствуем и говорим себе - здесь! Ну, а потом приносим к тебе. Предварительно отмыв.
   - Что ж вы, могилы разрываете - не понял Никульцев, - а почему тогда об этом никаких слухов нет?
   - А потому что земля перед нашими руками таинственным образом расступается, а после того, как мы золотишко схватим и руку вытащим - обратно смыкается, как ни в чем не бывало!
   - Брешешь, не хуже Порфирия! - разозлился Никульцев.
   - Не хочешь верить, что из могил достаем, не верь, - сказал Юрий - кто тебе мешает. Кто-то так и вообще в упырей да зомби не верит. Сказками считает.
   - Если вы все под ногами чуете, то что же вы свое необжигающее серебро не достанете? - спросил Никульцев.
   Юрий погрустнел и замолчал.
  
   12
  
   Некоторое время Никульцев и Юрий стояли молча. Потом Юрий на что-то решился, позвал кивком головы Никульцева и двинулся вперед. Ночь была светлая, луна светила почти полная, или даже полная - Никульцев мало в этом разбирался. Не было бы яркой луны - он бы и не пошел за Юрием. Это зомби могли видеть в темноте. Или даже не видеть, а просто чувствовать. А Александр бы не рискнул прогуляться вслепую: сразу за небольшой асфальтированной площадкой у фельдшерского пункта начинались такие буераки, что подвернуть ногу было легче легкого. Тропинка петляла между колдобинами и кустами до покосившегося забора. А потом аккуратно спускалась вниз, с кручи холма к Курехе. Даже днем идти по ней хотелось как можно аккуратнее. Юрий вниз спускаться не стал, миновал кусты, дошел до забора, остановился. Какое-то время смотрел вниз, потом повернулся к Никульцеву и спросил:
   - Что там?
   - В каком смысле что там? - не понял Никульцев.
   - Ты знаешь, что там находится? - уточнил Юрий.
   - Река, - продолжал не понимать Никульцев.
   - А за рекой? Ты видишь что находится за рекой? - Юрий спрашивал настойчиво, даже голос прерывался.
   - Сейчас нет, - ответил Никульцев, - темно, да и туманы почти постоянно стоят. А вообще - села там. Гаврилково, если я не ошибаюсь.
   - Села... - протянул Никульцев, - а ты там был, за рекой?
   Никульцев задумался:
   - Если только в детстве, с мамой. Как-то все по этой стороне в основном ездили. Летом в деревню, отдыхать. Она тоже на этой стороне, километрах в пятнадцати от Курехинска. В институте учился в Республике, так это тоже все на этом берегу находится. А что ты вдруг об этом заговорил?
   Юрий долгое время молчал, а потом произнес, как-то неохотно, как будто выдавил из себя:
   - Нет там ничего, за рекой.
   - То есть как нет? Почему нет? - удивился Никульцев.
   - А так, - Юрий помолчал еще немного, а потом решился - Есть мы здесь, есть река, а там за рекой ничего нет. Мир кончается. Я сколько времени пытался посмотреть, что же там. Ведь не море же наша Куреха, не самая большая река. Только никогда ничего не видел. Все как в белом в молоке.
   - Туманы, - пожал плечами Никульцев.
   - Всегда туманы, и днем и ночью туманы, и зимой и летом туманы... И никто там ничего не видит. Хриплый не видит. Я Полковника спрашивал - тот только головой помотал. Тебя спросил, ты, вон, тоже не видишь.
   - Но это случайно так совпало, - сказал Никульцев, - раньше же видел.
   - И что видел? И когда видел?
   - Поля, дорогу, деревеньку эту, да я не помню уже, - рассердился Никульцев - это давно было, я как-то не приглядывался, река как река. Что сам в детстве, не купался что ли?
   - Не купался, - Юрий нахмурился - я воды боялся. Почему - не помню. Но точно знаю, что воды боялся. Понимаешь, никогда на карты не смотрел, вот как считал, что туфта все это. Мало ли что на бумаге нарисовать можно, да я тебе такое нарисую. Сам. Похлеще всякой Японии будет. И Сибири. А что Сибирь? Нарисовали что-то огромное, а никакой выдумки не было.
   - Это ты серьезно сейчас? - Никульцев всегда то подтрунивал над суевериями мертвяков, то злился на них, но почему-то у него всегда где-то в глубине души теплилась мысль, что это несерьезно. Как в самом деле можно серьезно верить в такую ерунду?
   - Конечно серьезно, - ответил Юрий, - какая может быть Япония, если черта - вот она - он кивнул на реку, - а за чертой - только белый туман. И хода туда нет. И никого я еще не встречал, кто был там, и кто сказал что там на самом деле расположено.
   - А как же Порфирий? Его вона как помотало, неужели он за рекой не оказывался? Опять же про лагеря говорил, лагеря на Колыме были.
   - Это брехло чего хочешь может наговорить. Оно за пять минут такого нагородит, что потом весь день будешь об этом думать и так и не поймешь что же он сказал, хотя бы "Да" или "Нет" ответил. Юрий помолчал и продолжил, - хотя и он вроде не на Колыме был, а где-то на Севере, у нас лагеря везде были. Да и есть. Я спрашивал. Точнее пытался спросить, - Юрий усмехнулся.
   - Но ведь люди ездят туда. Живут там. Неужели во время своей жизни ты никогда не встречал людей с того берега реки? - Никульцев не сдавался.
   - Ездят. Живут. Кто-то. Где-то. Когда-то. А начинаешь вспоминать - и не можешь вспомнить кто, где и когда. И получается, что все эти воспоминания - только один морок. А оттуда никто не может вернуться. - Юрий серьезно посмотрел на Александра.
   - Ну как же можно вернуться оттуда, где ничего нет, - пробурчал доктор.
   - Попасть туда можно, а вернуться нет, - сказал мертвяк.
   - Это как? - поинтересовался Никульцев.
   - Рай там, - ответил Юрий.
   - То есть как, рай? - не понял Александр.
   - Туда души уходят после смерти. Тех, кто достоин. А нас, мертвяков, туда не приняли. Не дошли мы туда, недостойными оказались. Выбросило по эту сторону реки и мотаемся здесь, людей пугаем. И грызем.
   - Ого, - сказал Никульцев, - вот уж не думал, что Рай так близко. Просто каждый день можно туда и обратно плавать.
   - Так сплавай, - хмыкнул Юрий, - кто ж тебе мешает?
   - Так не сейчас же, - ответил Никульцев, - ночь же.
   - Вот так всегда, - грустно сказал зомби, - не сейчас, не время, потом. А потом оно вот, - он провел руками по себе, - кровь не течет и дышать не дышишь. И только белый туман вместо другого берега реки.
   - Так я могу и тебя на тот берег отвезти.
   - Лучше не надо, - Юрий был серьезен, - я все равно на тот берег не попаду, а так и тебя утяну.
   Никульцев посмотрел на реку. Противоположный берег действительно не был виден. Странно: Александр пытался вспомнить что находится на той стороне как раз напротив фельдшерского пункта и не мог. Кусты? Поле? Дорога? Какие-то образы мелькали в памяти, но ни на чем конкретном остановиться он не мог. "Надо будет днем посмотреть," - подумал Никульцев, - "и потом рассказать". Он сам не мог понять почему его так задевали эти суеверия, но вот задевали.
   - А ты верующим в жизни был? - спросил у мертвяка Александр.
   - Не знаю, - ответил тот.
   - Интересно, - задумался Никульцев, - вот рассказывали тебе про Страшный суд, про жизнь посмертную, про рай и ад. И что из этого сбылось-то? Ведь умер же ты уже, перешагнул черту...
   - Нет! - воскликнул Юрий, - в том-то и дело, что не перешагнул! Умереть умер, а перешагнуть не перешагнул. Я вообще застрял в чем-то несбыточном, ни там ни здесь меня не существует.
   - Что ты ерунду говоришь, - перебил в ответ доктор, - почему не существуешь? Еще как существуешь! Что ты себе голову морочишь. Ты же мыслишь, совсем филосом заделался. А мыслишь, значит существуешь. Если один раз смерть обманул, то и второй обманешь, чего зря терзаться?
   - Это не я смерть обманул, а смерть меня обманула. Знаешь, что такое смерть? Это когда ничего нет рядом. И что толку если ты есть, если вокруг тебя ничего нет? Если ты один, а вокруг только пустота? Вот я говорю с тобой, а все равно вокруг пустота, понимаешь? Бессмысленность сплошная. Думаешь гость сейчас в себя прийти не может оттого что зомби оказались реальностью? Нет, он в себя прийти не может отттого что пустоту окружающую почувствовал! Космическую, и холод - он не только в том, что тело холодное, он снаружи в тебя входит, свободно входит и гуляет по тебе, ищет, а не осталось ли в нашем упыре хоть что-нибудь? Заморозить хочет! А ты сжался внутри как огонек сигареты в непроглядном мраке, - пока пеплом не рассыпался. Только ведь рассыпешься, а пустота все равно никуда не денется. Только даже огонечка не будет, чтобы ей препятствовать...
   Юрий помолчал немного и продолжил:
   - Ты думаешь почему все родных забывают? Потому что теряются родные. Исчезают, тают, - зомби подумал и поправился, - Полковник не забыл. Только от этого еще хуже ему было...
   - А там? - кивнул на тот берег Никульцев.
   - А там пустоты нет, - ответил Юрий, - там все есть что хочешь. Только вот пути туда нет нам. То ли виноваты в чем, то ли по дурости билет свой потеряли.
   - А необжигающее серебро и есть тот билет? - Никульцев вспомнил с чего начался разговор.
   - Да. Даже не билет. Контрамарка. Как последняя милость. Представляешь, то что нас сжигает, то и пропуск в рай дает.
   - И как же ее найти, эту последнюю милость?
   - А никак. Не будешь же за каждое серебро хвататься, так долго не продержишься, на искры изойдешь. Разве что повезет кому. Билет-то один. Только одному достанется.
   - Может это просто какой сплав серебра?
   - Не знаю, может быть сплав. А может какие знаки на том серебре начертаны. Только когда придут последние времена, когда надоедим мы пустоте, то перед тем как поглотить нас окончательно, явится тот, кто сможет это самое серебро распознать.Тот самый нюхач, о котором Хриплый твердит. Мертвые вернутся и упыря от живого время отделить не сумеет. А ты сам говорил, что гость почти сразу поднялся, да и похороны сегодня были на закрытом кладбище.
   - Кто тебе такие рассказы-то рассказал? - покачал головой Никульцев.
   - Слухи ходят, слухи бродят - ухмыльнулся Юрий - Мертвые от живых в этом плане почти ничем не отличаются! - он посмотрел на фельдшерский пункт, посерьезнел и прищурился:
   - А вот и еще примета. Земля сама подсказывает.
   Никульцев обернулся.
  
   13
  
   Вокруг Никульцевского дома там и тут на земле появлялись огоньки. Поначалу они были еще робкими, несмелыми: маленькие голубые огоньки, как светлячки. Почти прозрачные. Они ничего не освещали, просто появлялись, виднелись в течение нескольких секунд и гасли. Появлялись рядом с домом, их можно было увидеть на дороге к дому, чуть больше их было на склоне холма, к кладбищу выстраивались целые дорожки огоньков. Правда выстроившись, мерцали, как бы пытаясь сопротивляться невидимому человеку, пытавшемуся их задуть, но потом не выдерживали и пропадали. А пропав - снова пытались появиться.
   - Это про эти огоньки говорили и Митрич и вы? - завороженный игрой светлячков спросил Никульцев.
   Юрий просто кивнул. Никульцев, наблюдающий за происходящим, не столько увидел, сколько почувствовал, что он кивнул.
   - Их я и раньше видел, только не в таком количестве. Выход подземных газов. Или электричество атмосферное, - неуверенно добавил доктор. Посмотрел на Юрия, Юрий сделал неопределенный жертв, продолжая напряженно наблюдать за огоньками.
   А огоньки тем временем осмелели. Светящиеся дорожки выстраивались все уверенее, сами они светили все ярче, держались дольше. В тех огоньках, что вспыхивали ближе к дому стали появляться желтые искры. Словно лучи какие или пятнышки. Горит огонек, а в нем долтая искра проскочит и нет ее.
   - Не подожгла бы эта иллюминация чего, - забеспокоился Никульцев.
   - Не подожжет, - ответил Юрий, - не должна поджечь.
   Должна - не должна, - проворчал Никульцев.
   - Интересно, среди могил тоже пылает? - скорее сам себя спросил мертвяк и двинулся к другому склону холма, к тому, с которого можно было спуститься на кладбище.
   Александр пошел за ним, чертыхаясь. Точнее все-таки не совсем за ним, зомби двинулся напрямик, а Никульцев идти так не рискнул, все-таки, придерживаясь тропы пошел сначала к дому, и лишь потом повернул на другую тропку - по которой этим утром возвращался с похорон мальчика. Пару раз он попытался было подойти к какому-нибудь огоньку поближе, но огоньки вокруг него гасли, или просто не зажигались больше. Александр обернулся - за ним свечение возобновлялось, хотя и не такое интенсивное, так что получилось, что вокруг него было черное пятно, а за ним тянулся затемненный шлейф из ослабленных светляков. "Как комета наоборот," - Никульцев вспомнил виденные им в детстве фотографии в популярной книжке. На зомби же таинственные огоньки не реагировали, Юрий впереди Никульцева стоял как среди цветочного поля. Никульцев все-таки добрался до мертвяка, черный погасший круг переместился вместе с ним. Юрий никак на это не отреагировал.
   Огоньки на кладбище тоже были. Они не так активно выспыхивали и гасли, как вокруг дома врача, но и на кладбище их тоже было предостаточно, практически везде. Только домик сторожа они обходили стороной.
   - Сейчас Митрич выйдет, вот завтра разговоров-то будет, - пробормотал Никульцев.
   - Не выйдет, - усмехнулся Юрий, - он сейчас отдыхает после бурной радости от своего коммерческого успеха. Так что разговоры завтра у него будут в основном о своей головной боли.
   - Так достаточно в окно глянуть, - продолжил бурчание Александр.
   - После столь бурной радости чего только не померещится, - ответил зомби.
   - А что там? - Никульцев указал рукой, - там где огоньки столпились как будто-бы.
   Юрий посмотрел на доктора как-то странно:
   - Неужели не понял? Там как раз сегодняшняя свежая могила. Или уже из головы вылетело?
   Действительно, как раз вокруг того самого места, где утром похоронили мальчика плотность свечения была наибольшей на всем кладбище. Огни как бы стекались к этому самому месту и оставались вокруг него.
   Юрий двинулся вперед, Никульцев попытался последовать за ним, но Юрий остановился сам и остановил Александра:
   - Не ходил бы ты сейчас на кладбище, лекарь. Пересидел бы дома. Чует мое сердце, не для живых все это безобразие творится. Не смущай никого, лучше, глядишь, и сам целее будешь.
   - Можно подумать, что вокруг дома этого фейерверка нет, - ответил Никульцев.
   И действительно, пока они наблюдали за кладбищем огни вокруг фельдшерского пункта окрепли. Они уже не гасли и синего цвета в огнях почти не осталось, сейчас все свечение было золотистым, даже кое-где стали появляться оранжевые цвета. Дом как бы плыл в иллюминации, как-будто украшенный ради какого-то праздника. Огоньки стали взбираться по кустам наверх, образуя гирлянды, даже настенах самого дома стали появляться светящиеся точки.
   Вдруг перемигивание светляков на какой-то момент замерло, они не погасли все, просто новые перестали зажигаться, а уже загоревшиеся - гаснуть, и откуда-то из земли рядом с домом вырвался столб света. Хотя Никульцеву хотелось сравнить его не со столбом, а со световым букетом. Расширяясь свет поднимался немного выше дома и терялся в ночи.
   - А там что? - спросил в свою очередь Юрий.
   - Колодец, вроде бы, - неуверенно ответил Александр.
   - И ты из него воду пьешь? - Юрий не сводил глаз с нового явления.
   - А куда деваться? Колонка уже давно разломана.
   - А ведь это еще не конец, - проговорил Юрий.
   И действительно: некоторое время этот букет покачивался, как будто бы на ветру, потом у его основания стал набухать оранжевый пузырь. Пузырь этот с трудом выталкивался из земли, как будто ему что-то мешало, а потом неожиданно как лопнул - пузыря не стало, а вместо него из-под земли выкатилось небольшое огненное колесо, сотканное из чистого пламени. Ярко-оранжевые сполохи неслись по колесу и казалось, что само колесо бешенно вращается.
   - Значит, лекарь, говоришь не видел никогда крутящееся колесо? - обратился Юрий к Никульцеву, - спал сном праведника?
   - Так действительно не видел, - ответил Никульцев, продолжая смотреть на колесо.
   - Ну вот и увидел, все когда-то бывает в первый раз.
   Неясный гул пробежал по земле, а потом раздался тяжкий стон где-то на кладбище, ближе к выходу, и сразу же за стоном стал слышен приближающийся шум мотоциклетного двигателя. Только услышав этот шум Александр понял, что все предыдущее светопредставление проходило в почти абсолютной тишине. Никаких звуков не было - не стрекотали никакие насекомые или птицы (Никульцев плохо разбирался во всей живности), не шумел ветер, не доносился шум от изредка проезжающих по шоссе за огневкой автомобилей. Даже голос Юрия, когда он говорил звучал глухо, как бы обрываясь в ушах Никульцева, и не желая распространяться дальше. На улице, ведущей к входу кладбища стал заметен свет фары, мотоциклист вынырнул из мертвой деревни, как вдруг, на мостике через небольшую канаву почти перед самым пятачком, на котором утром стояли все приехавшие машины, фара вдруг вильнула в сторону и погасла, раздался удар и вскрик.
   - Черт, - выругался Никульцев, - только этого еще не хватало. И кого еще принесло? Мне показалось, или это действительно был женский вскрик?
   - Женский, - коротко ответил Юрий, - только не стоит кое-кого упоминать, - и уже не обращая внимания на доктора ринулся вниз, к могилам.
   "Черт, - уже про себя повторил Никульцев, - мне же, наверное, там надо быть. Я все-таки врач, там же кому-то наверняка помощь нужна". Он в растерянности оглянулся на дом, на колесо, которое казалось стало вращаться еще быстрее. Возвращаться к дому, для того чтобы спуститься с холма и подойти ко входу на кладбище по более или менее нормальной дороге не хотелось. Спускаться вниз по тропке тоже не особо хотелось, Никульцев всегда боялся спусков, и пешком и на лыжах. Подниматься мог, а спускаться побаивался. Какое-то время Александр постоял в растерянности, потом все-таки аккуратно пошел вниз, как будто по болоту, аккуратно ставя ногу при каждом шаге. Уже почти спустившись, у самой дырки в кладбищенском заборе Никульцеву показалось, что он заметил в стороне какую-то фигуру.
   - Юрий, - окрикнул Александр, но никто не ответил, да и сама фигура исчезла, как будто ее и не было.
   Он прошел на кладбище, почти тут же наткнулся на ограду могилы, еще раз выругался, потирая ушибленное колено. Огоньки умудрялись светиться сами, при этом практически ничего не освещая, Луна успела скрыться за облаком, а Никульцев никогда не любил передвигаться в темноте. Даже когда в знакомой комнате выключали свет, он терялся и передвигался практически на ощупь. Только добравшись до главного входа Александр вздохнул чуть посвободнее, к тому же луна снова выбралась из-за облака и светила все вокруг, пусть и неверным бледным светом. Подойдя к калитке, он скинул проволочное кольцо, которое не давало калитке отвориться, хмыкнул, вспомнив что рассказывал утром Митрич о заборе и вышел на площадь перед входом.
   Мотоцикл валялся почти посреди мостика, фара была разбита, мотор, видимо, тоже заглох. Мотоциклиста нигде не было видно. Никульцев попытался разглядеть следы, это плохо получалось, но он увидел сломанные кусты у въезда на мост и пошел туда. "Наверное, ударился о перила на мосту", - он посмотрел вниз, в канаву. Тень от моста не давал возможности ничего внизу разглядеть.
   - Эй, - крикнул Александр, - Вы целы? У Вас ничего не сломано?
   Никто не ответил. "Лезть надо," - грустно подумал Никульцев. В голове мелькнула мысль о возможно бродящем в округе неизвестном упыре, о так и не пришедшем в себя госте, который тоже где-то рядом. Ни Юрия, никого другого из мертвой компании поблизости не было. Никульцев схватился одной рукой за перила моста, другой за кусты и бочком-бочком стал спускаться в канаву.
  
   14
  
   Тень от моста не давала Александру возможности разглядеть что-либо. Задетые ветки колыхались, смазывая и так еле заметные очертания. Никульцев вообще всегда терялся попадая в темное помещение, с детства терялся. В институте он шутил, что у него особая форма темнобоязни, что-то вроде куриной слепоты. Как он не осторожничал, но какая-то острая и колючая ветка умудрилась залезть ему в штанину, нога невольно дернулась, поехала Никульцев шлепнулся и на пятой точке съехал вниз, чертыхаясь. Под ногами захлюпало, кисти руг обожгло, Никульцеву пришла на ум горькая мысль, что он теперь будет похож на какого-нибудь петюню, такой же грязный и без всякой мысли в голове.
   - С Вами все в порядке? - еще раз крикнул Никульцев, пытаясь все-таки разглядеть что-то под мостом.
   Он сделал неуверенный шаг, пытаясь за что-нибудь ухватиться, потому что нога опять поехала на скольской глине. И почти тут же наткнулся на что-то мягкое, что к тому же тихо застонало.
   - Это Вы? - задал глупый вопрос Никульцев, опускаясь к лежащему, - Вы упали с мотоцикла? Как Вы себя чувствуете?
   Он стал аккуратно ощупывать человека. То что это человек а не мертвяк, стало понятно почти сразу, потому что Никульцев быстро нашел запястье. Запястье был теплым и прощупывался пульс. Грудь вздымалась и опускалась, человек дышал. Голова была скрыта под шлемом, куртка изодрана, но вроде кровотечения не было. Александр попытался было снять шлем, прощупать руки и ноги на предмет вывихов-переломов, но тут же понял, что здесь под мостом это практически бесполезно, он почти ничего не видел, даже не понял как шлем снимать.
   "Надо его отсюда вытащить," - Никульцев в некоторой растерянности посмотрел наверх: "Но как? На помощь позвать? Как я сам-то отсюда выберусь?" Ему показалось, что сверху у моста кто-то есть, как раз в том самом месте, откуда он начал свой спуск. Никульцев хотел крикнуть, вспомнил о неизвестном упыре и кри у него замер, так и не родившись. Он стоял внизу в совершенной растерянности, с одной стороны ему очень хотелось чтобы кто-то помог, а с другой на него накатила такая волна страха, что захотелось спрятаться под мост и не высовываться.
   Пострадавший снова застонал. "Чего я боюсь," - подумал Никульцев: "Не сидеть же здесь до утра. Там, скорее всего Юрий, Юрия я хорошо знаю. Он должен помочь." Зомби не любили показываться живым. Они не объясняли причину этого, может просто не хотели пугать народ и раскрывать себя, может еще какая причина была. И если надо было что-то купить или достать, для каких-то своих целей, то они старались использовать Никульцева. В крайнем случае посылали Порфирия, который мертвяком себя не считал, и мотался в город относительно часто.
   Александр выбрался из-под моста: "Вот как раз дерецо, за него можно уцепиться. Ива," - он тут же выругался из-за абсолютной неуместности попыток определить дерево. "Сейчас я поднимусь, и позову Юрия". Ива не ива, но деревце помогло: дало точку опоры. К счастью сыро и скользко было только в самом низу, на дне канавы, так что хватаясь руками за ветки кустов, Никульцеву удалось относительно легко выбраться наверх. Он думал, что будет гораздо тяжелее.
   Наверху его действительно ждали. Вот только это был не Юрий, а Шеф.
   - Ты что-то тут искал, лекарь? - тихо спросил Шеф Никульцева, глядя на доктора своим немигающим взглядом.
   - Так ведь мотоцикл, я подумал, что понадобиться помощь. Я доктор, все-таки, - Никульцев оглянулся на дорогу и замер - мотоцикла не было.
   - Какой мотоцикл? - так же тихо задал новый вопрос Шеф.
   - Но как же... - растеряно пробормотал Никульцев, показывая рукой на место, где лежало транспортное средство.
   - Не было никакого мотоцикла, - Шеф продолжал не отрываясь смотреть на Никульцева, - тебе почудилось.
   - Но как же... - снова начал Александр, но Шеф его перебил:
   - Ты что-нибудь там нашел?
   Никульцев посмотрел в глаза зомби, и даже для себя самого неожиданно соврал:
   - Нет.
   - И это очень хорошо, - сказал Шеф, а потом еще раз с нажимом повторил, - Это очень хорошо.
   Никульцев не знал, что ему делать и говорить, Шеф тоже какое-то время молчал, потом сказал, уже мягче:
   - Лекарь, тебе никто не желает ничего плохого, но эту ночь тебе лучше провести дома. Просто пойти и спокойно и тихо проспать до утра.
   - А огни не представляют опасности? - Александр повернул к холму на котором стоял фельдшерский пункт и осекся. Иллюминация прекратилась.
   - Иди, - сказал Шеф, - Сегодня наша ночь и не стоит никому из живых рядом с нами околачиваться. Даже тебе.
   Никульцев всегда побаивался Шефа, исходившей от него властности. Иногда доктору очень хотелось узнать, кем Шеф был при жизни, но сам Шеф никогда не откровенничал с ним, держался отчужденно, а остальные зомби ничего про него не знали. Даже болтливый Порфирий никогда не разглагольствовал на эту тему, как-то быстро переводил разговор на другое. "Он никда так со мной не разговаривал," - подумалось Никульцеву, а вслух Александр сказал:
   - Я пойду тогда?
   Шеф просто кивнул, потом добавил, указывая на штаны Никульцева:
   - Почистись, испачкался.
   Александр сделал несколько шагов по направлению к деревне, как будто хотел пройти по деревне, обойти кладбище и подойти к фельдшерскому пункту с "парадной" стороны. Впрочем, возвращаться через кладбище и лезть по холму ему на самом деле не хотелось. Шеф посмотрел несколько секуед ему вслед, потом кивнул еще раз, заметив что Александр оглянулся, повернулся и решительно пошел на кладбище.
   "Надо вернуться за мотоциклистом, когда он отойдет подальше," - подумал Никульцев, глядя вслед старшему из мертвяков. За воротами кладбища к шефу кто-то поскочил, судя по невысокому росту и суетливым движениям - Порфирий, и оба зомби просто растворились среди крестов и могил. "Пора," - решил Александр пригнулся, как будто это делало его менее заметным и побежал назад к мосту.
   Второй раз он спустился гораздо быстрее. Вспоминая уже позабытые знания и умения, скинул с себя куртку, снял ремень, потом продел ремень в рукава куртки, расстелил куртку прямо на склоне канавы. Аккуратно перенес мотоциклиста на куртку, только подумал, что главное, чтобы с позвоночником у него все в порядке было. Потом затянул ремень на груди. "Ты уж извини, что волоком придется," - обратился он мысленно к пострадавшему, - "но иначе я тебя из канавы этой не вытащу." К счастью, человек был легким, Никульцев даже подумал, что это подросток. Повезло и в тот момент когда доктор выбрался наверх - никого из зомби у моста не оказалось, наверное все бродили по кладбищу. Никульцев обрадовался, он уже и с Юрием не хотел встречаться.
   - Ну вот, - прошептал Никульцев мотоциклисту, - а теперь мы быстро отсюда пойдем, потерпите еще немного.
   Александр подхватил его на руки, прямо не отвязывая своей перемазанной куртки, и быстро пошел к деревне. Он бы даже и побежал, но боялся в неверном свете луны споткнуться и упасть вместе со своей ношей. Пройдя первую от кладбища короткую улочку свернул по направлению к своему дому, потом увидел лавочку около покосившейся калитки и положил на нее мотоциклиста.
   - Сейчас, - сказал он тяжело дыша, - сейчас я только еще раз на Вас посмотрю... И отдохну немного...
   Никульцев наконец-то понял как снимать шлем, снял его и остановился. "Наверное, это судьба," - подумал Александр. Мотоцилистом оказалась девушка. Та самая девушка, которую он заметил утром, на похоронах, за которой так и не дал проследить Митрич.
   Вроде бы никаких внешних повреждений у девушки не было. Даже царапины только на руках были. Видимо кусты в канаве смягчили падение, шлем предохранил голову, а изодранная куртка - тело. Никульцев дернул ее за мочку уха, девушка застонала, приоткрыла глаза и попыталась своей рукой отвести руку Никульцева.
   - Ка Вас зовут? - спросил Никульцев, - Вы помните что с Вами произошло?
   Девушка пробормотала что-то невнятное и снова закрыла в глаза.
   "У нее же может быть травматический шок," - некстати вспомнилось Никульцеву, - "тогда ей надо будет вводить промедол. У меня есть промедол?" Он начал судорожно вспоминать о содержимом сейфа с лекарствами группы А, потом понял, что даже не помнит где ключ от этого сейфа. Сам он, когда получал лекарства, никогда не брал сильные обезболивающие и прочие наркотические препараты. Мороки с ними было много, а толку никакого. Самого Никульцева никогда не интересовали наркотики, для мертвяков весь дурман был бесполезен во всех смыслах, а больше никого и не было. Разве что Митрич, но сам Митрич из всех лекарственных препаратов признавал только спирт. "О чем я думаю? - помотал головой Никульцев, - у нее скорее всего просто сотрясение мозга. Хотя, раз у нее руки расцарапаны, ей противостолбнячный укол делать надо. А у меня и сыворотки нет..."
   Александру почудились тихие шаги, где-то вдали у моста, в той стороне, откуда он пришел с девушкой.
   "Надо идти," - он наклонился и прошептал на ухо:
   - Сейчас я Вас отнесу в медпункт, там Вы будете в безопасности.
   Он вытащил свою куртку из-под девушки, натянул поспешно, даже ремень не вытащил, потом аккуратно поднял девушку, увидел валяющийся шлем, чертыхнулся, след ведь чуть не оставил, пнул шлем куда-то в дырку забора и пошел дальше к себе. Он чувствовал дыхание девушки, шел и думал, что уже лет семь вообще ни к кому живому не прикасался. Хотя нет, прикасался, к старухе Смирновой, но все равно давно. Никульцеву еще один раз пришлось останавливаться, садиться и отдыхать. Отвык он таскать тяжести, вообще почти от всего отвык. Он откинул прядку волос с лица мотоциклистки усмехнулся: "Залез в канаву и нашел судьбу, просто сюжет для романа. Дурак я, придет утро, отправлю в больницу, она и не вспомнит обо мне. А тут уж готов влюбиться с непривычки."
   Последний раз Александр остановился уже совсем перед домом. Испугался, что его кто-то может там ждать. Но фельдшерский пункт был пуст.
  
   15
  
   Никульцев аккуратно положил девушку на кушетку. Та так толком и не пришла в себя, пробормотала что-то, когда Александр неаккуратно дотронулся до ее головы, простонала и снова замолчала. Доктор скинул свою куртку и вздохнул: он плохо выносил грязь (наверное это профессиональное у докторов), но после лазания по канавам и волочения девушки куртка покрылась грязью полностью. Даже Весельчак, который вообще не обращал никакого внимания на чистоту одежды, никогда не ходил настолько грязным. Никульцев чертыхнулся, в канаве он действовал на автомате, не смотрел где расстелить импровизированную волокушу, вот и получил результат, который даже нарочно получить трудно. Куртка девушки, ккстати, была гораздо меньше заляпана чем его. Учитывая, что другой верхней осенней одежды у Никульцева не было, состояние его куркти становилось большой проблемой.
   Девушка снова застонала. Никульцев вздрогнул и растерянно посмотрел вокруг. За последние годы он видел много всевозможных повреждений, но уж больно специфическими были его пациенты. Там, в темноте, Александр действовал практически на автомате. Потом, когда нес - тоже. Все было понятно, надо было просто донести пострадавшую до медпункта и все. А сейчас... Девушка дышала, ее грудь поднималась и опускалась, Никульцев знал, что если он дотронется до руки, то рука будет теплой. Девушка вообще была теплой, тело Никульцева помнило тепло ее тела. Девушка была живой, и в этом было ее главное отличие от окрыжающего Никульцева мира. Да, он выходил "в город", он с кем-то общался, с Митричем, с Виталиком, когда продавал очередные колечко или цепочку, с продавцами в магазине коротко. Только все это было не то. Внешний мир разговаривал с Никульцевым, вступал с ним в какие-то необходимые контакты, но он продолжыл оставаться внешним, иным, не миром Никульцева. Тот мир не лез в мир Александра и не звал его к себе, он существовал параллельно и равнодушно. А девушка, упав с мотоцикла в злосчастный ров, проломила не только кусты. Она проломила и внутреннюю защиту Александра, и теперь лежала и требовала участия, защиты. То что уже никто давным давно не требовал у доктора. Даже зомби не требовали. Никульцеву всегда казалось, что для мертвяков он был чем-то неодушевленным, вроде инструмента. Зомби требовали не участия, а ремонта. Как механизмы. Они не дышали, у них не бился пульс на шее, в небольшой треугольничке расстегнутого воротника, не было ссадин на руках с запекшейся кровью. Никульцев смотрел на девушку и думал, что он так долго считал живых мертвецов чем-то непознанным, необычным, загадочным, чудесным, он находил, особенно в первое время для них много различных эпитетов, но на самом деле чудом были не зомби, а вот то что сейчас лежало на кушетке в медпункте и стонало, и дышало, и требовало внимания.
   Александр не понимал что делать дальше. Он понимал, что утром надо отправить девушку в больницу, даже не смотря на то, что никаких переломов и вывихов он не нашел и все ограничилось сотрясением мозга. Никульцев пытался вспомнить все о травмах головы, в его голову лезли всякие ужасы (как будто это именно его голова была травмировано), но какой-то здравый кусочек в его мозгу понимал, что скорее всего все будет нормально, а главное сейчас - просто обеспечить девушке покой. И больше он все равно ничем помочь не может, хотя и именовал себя частенько гордым словом "травматолог". Главное, что Александр не понимал, что ему делать самому с собой. Как вести себя с нагло вторгнувшемся к нему элементом внешнего мира. Он не мог его не заметить. Он мог попытаться проигнорировать Виталика-скупщика или Митрича, но девушка разрушала его мироощущение полностью.
   Никульцев закрыл шторы на окнах, потом закрыл дверь на замок. Он уже и не помнил когда последний раз запирался, даже не много удивился, что замок легко защелкнулся. Доктор прислушался, почему-то все время ему казалось, что за ним следят, но на улице было тихо. Александр подошел к девушке и аккуратно снял с нее куртку. "Надо все-таки, чтобы она пришла в себя," - подумал Никульцев, - "Обязательно надо будет распсросить о состоянии, может у нее чего еще болит." Потом посмотрел на руки девушки, попытался оттереть пальцами грязь рядом с царапинами, но понял, что его руки не чище, и пошел их мыть. Посмотрел на себя в зеркало над умывальником, усмехнулся: "Рожу-то когда успел перемазать? Вылитай Весельчак, того и гляди гыгыкать начну по любому поводу."
   Девушка зашевелилась. "В себя приходит," - подумал Никульцев. И тут ему послышались осторожные шаги на улице. Как будто кто-то подошел к окну и попытался в него заглянуть. Сердце сжалось, в животе похолодело, Никульцев осторожно подошел к окну, даже к простенку рядом с окном, приподнял занавеску, выглянул, не увидел ничего кроме темноты. Вот только чувство, что там кто-то есть, не уходило. Александр немного поколебался, потом ему еще раз вспомнилось о неизвестном упыре, который завалил гостя, поднял девушку и перенес ее в свою комнату, в ту, в которой он спал. "Свои зомби", которые могли завалиться в медпункт без особого смущения, в эту комнату без приглашения не заходили. Так еще при Полковнике повелось, как своебразный знак уважения к "лекарю".
   Никульцев успел уложить девушку на свою кровать, принести в ту же комнату ее куртку, как во входную дверь фельдшерского пункта постучали.
   - Александр Станиславович, с Вами все в порядке? - раздался голос снаружи - Вы здесь? А то я смотрю, что свет горит, вроде как ходит кто-то, а заперто и тихо, никто не отвечает?
   - Порфирий? - просил Александр - Ты что ли?
   - Так я, Александр Станиславович, - ответил Порфирий, - как-то волнительно мне стало, вот и подумал, что заглянуть надобно, проверить. Боитесь что ли кого?
   - Да тут забоишься, - пробормотал Никульцев.
   - Верно говорите, - Порфирий услышал тихие слова Александра, - такое творится, что и забоишься. Вы бы меня впустили, вдвоем сидеть не одному, вдвоем с любым страхом можно справиться. А если что и случиться, так и подмога друг другу будет.
   Александр поколебался, потом решил, что Порфирий все равно не отвяжется, скорее заподозрит что и дверь открыл. Порфирий посмотрел на Никульцева, всплеснул руками и воскликнул:
   - Да где же Вы так измазались-то?
   Никульцев машинально схватился за лицо, вроде умылся же, но потом понял, что это о свитере, который тоже испачкался, когда Никульцев вытаскивал девушку из канавы. Вампир тем временем умудрился просочиться мимо доктора в комнату, увидел валяющуюся куртку и заохал:
   - Да где же вы это так изгваздаться-то успели, ай-яй-яй?
   Никульцев внимательно посмотрел на Порфирия, думая, стоит ли ему что-то рассказывать, сперва не хотел, но вспомнил, что вроде как видел его на кладбище рядом с шефом:
   - Мне показалось, что к кладбищу мотоциклист подъезжал, и в канаву, что под мостом. ну, там мостик при подъезде к кладбищу есть, та вот в ту канаву и свалился. Я пошел проверить, а там скользко...
   - Как же Вы это так, - участливо заговорил Порфирий, - не поранились?
   - Нет, - ответил Никульцев, - только перемазался весь.
   - Что ж Вы так неаккуратно-то, Александр Станиславович, - покачал головой вампир, - Вам надо аккуратнее быть, Вы то нам помогаете, а случись с Вами что, так кто Вам поможет?
   - Так я все-таки врач, - зачем-то попытался оправдаться Александр, - я же должен был посмотреть, не нужна ди кому помощь.
   - И нашли кого? - спросил Порфирий.
   - Нет, - покачал головой Никульцев, - никого не нашел.
   - Почудилось стало быть, - удовлетворенно кивнул вампир, - это бывает. Кажется, что точно что-то видел, вот как наяву, а на самом деле и не видел ничего, и все это морок и наваждение, игра разума непонятная.
   - Порфирий, а ты они видел? Или это тоже игра разума?
   - Почему не видел? - удивился вампир, - конечно видел! Разве можно подобное сияние не заметить? Полыхало все вокруг, чуть ли не ночь в день превратился!
   - И что это было?
   - А это, - Порфирий назидательно поднял палец, - Александр Станиславович, тайна природы была. Непознаное явление. Вот так посмотришь на то, сколько у природы тайн и непознанных явлений, и с одной стороны страх в душу заползает перед неведомым, а с другой стороны благоговением наполняешься, как же велика наша Вселенная и какая ты песчинка перед ней.
   Никульцев буркнул что-то, вроде как соглашаясь, а потом робко добавил:
   - Мне бы переодеться. А то перемазался весь.
   - Конечно-конечно, - засуетился вампир, - а Вам есть во что переодеться-то?
   - Свитер старенький сейчас надену, - ответил Александр.
   - Так Вам же еще надо и куртку другую найти, в этой куртке же совершенно ходить невозможно!
   Никульцев пожал плечами.
   - А Вам надо пальтишко взять в том доме, где мы одежду для гостя нашего, вот уж горемыка, взяли - решил Порфирий, - там справненькое пальтишко было, старенькое конечно, но походите в нем, а потом, глядишь и подберете что-нибудь получше, а то и купите, да.
   - Мне Шеф сказал дома посидеть, - Никульцеву не хотелось уходить, и оставлять девушку одну.
   - Шеф прав, - сразу же согласился Порфирий, - конечно же Вам надо дома сидеть, а то мало ли что, такое время, такое время... Так я Вам сам же пальтишко-то и принесу сюда. Я схожу и принесу - нашелся вампир.
   - Не надо сегодня, устал я - попытался отказаться Никульцев, но Порфирий уже загорелся:
   - Конечно же принесу, зачем Вам ходить куда-то? А я Вам все что надо сюда доставлю, в наилучшем виде. И еще водки и соленых огурчиков!
   - Это еще зачем? - ошарашенно спросил Никульцев.
   - Чтобы потрясение Ваше снять, да расслабиться помочь! Я же вижу, что Вы в напряжении находитесь, а кто бы после всего этого в напряжении не находился? Обязательно надо напряжение снять!
   - Да не стоит мне таким образом напряжение снимать, - грустно сказал Александр, Порфирий однако не желал слушать возражений:
   - Вы не бойтесь, - затарахтел он, - у меня хорошенькая водочка, чистенькая, не какая-нибудь гадость паленая, тьфу, даже упоминать неприятно гадость. Специально держу на разный случай. бо самому-то вроде как и без надобности, не действует на нас, да Вы сами знаете. Но мало ли что произойдет, так вот запасливость и ко двору пришлась. А по поводу пития, так не взапой же, а исключительно в медецинских дозах, а от медицинских доз еще никому никакого вреда не было, только лекарственный эффект один и врачевание.
   - Да не буду я водки, да и тебе пить ее никакого удовльствия, лучше уж чая выпить, - машинально сказал Никульцев.
   - А у меня и к чаю есть что принести, - радостно воскликнул Порфирий, гордясь предусмотрительностью, - а чай - это тоже замечательно, это Вы, Александр Станиславович, совершенно правильно вспомнили. Сейчас я все доставлю и мы с Вами наилучшим образом посидим. И все Ваши тревоги пройдут!
   Вампир кинулся к выходу.
   - Да я сейчас, наверное, спать лягу, - крикнул ему вслед Александр, но тот уже вылетел из медпункта, и скрылся во тьме. Никульцев только сплюнул:
   - Вернется ведь, и не отвадишь!
  
   16
  
   "Что же за день-то сегодня такой сусасшедший," - поморщился от досады Никульцев, - "И все тянется и тянется, не кончится никогда". Он закрыл за Порфирием дверь, прошел в медкабинет, устало посмотрел на себя в зеркало. "Переодеться действительно надо," - Александр стянул свитер, просто кинул его в углу на пол, надеясь, что его все-таки удастся отстирать. Увидел стоящий на столе чайник (даже и не помнил в какой моент притащил, вроде бы когда с Гостем возились), сперва хотел напиться из носика, потом увидел стоящий на столе стакан и налил воды в него. "Может, Порфирию про девушку рассказать?" - Никульцев задумался, потом вспомнил, как Юрий обозвал вампира "Иудушкой суетливым" и открывать тайну девушки расхотелось. Конечно, Юрий всегда враждовал с Порфирием, а Никульцев наоборот, находился в весьма сносных с ним отношениях, но что-то скользкое в Порфирии действительно было. Говорит-говорит-говорит, но все слова оказывались какими-то пустыми, без всякого содержания, понять по ним, что на самом деле он думает, и как поведет себя в той или иной ситуации было совершено невозможно. Происшествие же с Гостем, да и подозрения скупщика зародили в Никульцеве неясное сомнение, от которого он никак не мог избавиться. Строгое требование Шефа сидеть дома только увеличило это самое сомнение. Никульцев понял, что сейчас, наверное, даже Юрию, с которым сошелся ближе других, не решился бы открыть тайну о своей гостье. Кстати, о гостье. Доктор пошел в комнату, где лежала девушка.
   Девушки на постели не было. Краем глаза он успел заметить тень сбоку, машинально поднял руку и тут же предплечье обожгло болью. Никульцев вскрикнул, выронил стакан с водой, оттолкнул девушку. Та попыталась схватить настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке, но все-таки координация движений после падения с мотоцикла еще была нарушена, так что Никульцев успел перехватить ее руки еще до того, как девушка успела размахнуться, легко вырвал лампу и довольно грубо отбросил взбунтовавшуюся пострадавшую назад, на койку. Девушка вскрукнула, подобралась и забилась в угол, выставив перед собой ножик:
   - Не приближайтесь ко мне! - прошипела она.
   - Вы с ума сошли! - Никульцев посмотрел на свою руку, рубашка потихоньку окрашивалась в красный цвет. Александр закатал рукав и посмотрел на рану. К счастью, рука пострадала гораздо меньше рубашки, на теле остался только незначительный порез. а вот широкий рукав был разодран от плеча и до манжета. Никульцев покачал головой - меу повезло, что удар ножиком был скользящий. - Вы меня решили совсем без одежды оставить?
   Он дотронулся до пореза и ойкнул:
   - Больно же ведь! Могли бы и серьезную травму нанести!
   - Не приближайтесь ко мне! - повторила девушка, - я не шучу! Я вас уничтожу!
   - Да уберите свой ножик, раз обращаться не умеете, еще чего доброго сами порежетесь!
   - Он серебряный! - предупредила девушка.
   Никульцев не выдержал и заорал:
   - Тоже мне убийца-эстет, а золотого с инкрустацией у Вас в запасе нет?
   Александр плюнул и пошел к шкафу. Девушка напряглась.
   - Да успокойтесь Вы! У Вас после падения совсем в голове помутилось! - он достал из шкафа бутылку со спиртом, которую убирал сюда от любопытных глаз Митрича. На всякий случай спиной к девушке доктор не поворачивался, открыл бутылку, аккуратно вылил немного спирта на рану, поморшился - не любил когда щипет. Посмотрел на свой порез и стал на него дуть.
   Девушка внимательно наблюдала за его манипуляциями, задумалась и спросила:
   - А почему у Вас кровь идет?
   Никульцев плюнул еще раз:
   - Что за идиотский вопрос? Не размахивали бы свои ножиком, кровь бы не шла!
   Девушка растерянно похлопала глазами и задала новый вопрос:
   - Так Вы.. живой
   - Нет, блин, - взвился Никульцев, - я мраморная статуя! Что Вы еще хотите спросить?
   - Вы же от серебра должны были сгореть?
   - С чего Вы это взяли?
   - Все зомби от серебра сгорают.
   Никульцев устало вздохнул:
   - Если все зомби от серебра сгорают, а я не сгорел, то значит я не зомби. Логично?
   Девушка посмотрела на Александра, потом огляделась вокруг:
   - Но кто Вы? И где я?
   - Наконец-то Вы начали задавать разумные вопросы, - буркнул Никульцев, - Я врач. А Вы сейчас в фельдшерском пункте деревни Огневка.
   - Врач? - переспросила девушка, - Откуда здесь взялся врач?
   Никульцев пожал плечами:
   - Да вроде как всегда был. Я, конечно, исторических исследований не проводил...
   - А как я сюда попала?
   - А Вы совсем ничего не помните? - Никульцев посмотрел внимательно на свою собеседницу - Потому что это скорее я Вас должен спрашивать что Вас ночью понесло в наш поселок? Вы же вроде как сами сюда приехали. Или нет?
   Девушка наморщила лоб:
   - Я ехала на мотоцикле сюда. Сама. А потом, мне навстречу... Уже рядом с кладбищем... - она внимательно вгляделась в Александра и добавила - А я Вас помню. Вы же были тогда, на кладбище, когда хоронили мальчика. Ведь это были Вы?
   - Да, это был я, я Вас тоже помню, - Никульцев поднялся, сделал шаг. Под ногой хрустнуло стекло от разбившегося стакана.
   - Вы осторожнее тут, - сказал Никульцев, - тут стекла много, я сейчас его уберу. Вам вообще лежать надо, не шевелиться и ни о чем не думать. У Вас скорее всего сотрясение мозга было. Полный покой теперь требуется.
   Александр на мгновение остановился, вспомнил, что веник у него остался в медкабинете и вышел из комнаты. Потом, когда уже веник взял и хотел войти назад даже остановился на мгновение, ожидая новых неприятностей, но его пациентка осталась на кровати в той же самой позе. Даже нож по-прежнему держала в руках.
   - Да положите Вы свое оружие, - в сердцах бросил Никульцев, - я честное слово самый обычный живой человек, а никакой не зомби. И я не собираюсь на Вас нападать. Утром, как рассветет, отправлю Вас в больницу, в травмпункт. Там Вас осмотрят внимательнее, хотя надеюсь, что ничего страшного у Вас не будет. А то у меня тут даже противостолбнячной сыворотки нет, - смутился Александр.
   Девушка поколебалась немного, но нож куда-то убрала, Никульцев даже не понял куда, просто в этот момент он наклонился, подбирая крупный осколок. "Спасаешь пострадавших и сам оказываешься пострадавшим," - пришло ему в голову. Пострадавшая, тем временем, продолжала наблюдать за тем как доктор убирает осколки стекла, потом спросила:
   - А что Вы делали на кладбище?
   - Сейчас или утром? - выпрямился Никульцев.
   - Утром.
   - Просто смотрел на похороны. Они тут очень редко бывают. Кладбище же закрыто, Вы хоть это знаете или нет? - он вышел из комнаты, чтобы выбросить осколки и крикнул из медкабинета - А Вы то что там делали? Вы родственница того мальчика?
   Александр не услышал ответа, вернулся и переспросил:
   - Вы родственница мальчика?
   Девушка хотела помотать головой, но охнула, сморщилась и схватилась за виски руками.
   - Не трясите головой, - посоветовал Никульцев, - просто спокойно лежите и все.
   - А вечером что Вы на кладбище делали? - вместо ответа задала новый вопрос девушка.
   - Так за Вами же и пошел, - ответил Никульцев, - Вы вытянитесь на кровати, расслабьтесь. Вам сейчас даже думать ни о чем не стоит. Извините, но пройду мимо Вас, свитер возьму и рубашку новую.
   - А я помню только как я на мотоцикле ехала. Даже как падала не помню, только то что пришлось влево взять. Это Вы меня принесли сюда, да? - видимо у девушки действительно болела голова.
   - Я, - ответил Александр, - вы упали в канаву, кусты смягчили падение. Только куртка вся разодрана у Вас и перепачкана. И моя куртка вся перепачкана. И свитер. И рубашка теперь порезана, - зачем-то добавил он. - Зачем вас сюда потянуло?..
   Девушка попыталась посмотреть на доктора сочувственно, но на вопрос снова не ответила, а задала свой:
   - А Вы огни видели?
   - Видел, - сказал Никульцев.
   - И что это было?
   - Тайна природы, - усмехнулся Александр, - не знаю я что это было. Тут такое бывает, хотя и не так ярко. Ведь даже деревня Огневкой зовется.
   Девушка хотела что-то еще сказать, то ли ответить, то ли задать новый вопрос, но Никульцев неожиданно дал знак молчать, прислушался, и выругался:
   - Я с Вами и забыл совсем, сейчас у нас будут гости.
   - Это...тот... кто к Вам приходил?
   Никульцев кивнул:
   - Да оставьте вы свой столовый прибор, - он заметил движение девушки, - в случае чего он Вам не поможет. Просто лежите тихо. Он сюда не зайдет.
   - Кто он?
   - Я потом объясню. - Никульцев посмотрел на пострадавшую, как продолжал про себя называть свою неожиданную гостью, - честное слово объясню.
   - Может, Вы его как-то спровадите?
   Александр улыбнулся:
   - Уверяю Вас, что это такая зануда, что спровадить его просто так не получится. Не бойтесь, ничего страшного не случится. Просто я по некоторым причинам не хочу, чтобы Вас здесь видели, и все.
   На крыльце послышались шаги, потом постучали в дверь и раздался голос Порфирия:
   - Александр Станиславович, это я! Я принес пальтишко, и к чаю всякого конфитюра, откройте.
   - Я дверь забаррикадирую, - прошептала девушка.
   Никульцев пожал плечами, прошептал в ответ:
   - Не стоит. Это все равно никого не остановит, а если Вам плохо станет, то и на помощь прийти тяжело будет. Разве что если Вам так спокойнее будет, но лучше не надо.
   Девушка недоверчиво посмотрела на Никульцева:
   - И кто же этот зануда?
   - Потом, - отмахнулся Никульцев, - все потом. - и крикнул Порфирию - Сейчас я иду, переодеваюсь.
   Он вышел, обернулся сказал еще раз девушке:
   - Просто сидите тихо, - и прикрыл за собой дверь в спальню.
  
   17
  
   Порфирий завалился в медпункт, волоча за собой тюк с одеждой и еще какую-то сумку:
   - Вот, - радостно воскликнул он, - как я и говорил. Все почти совсем новое, как будто бы и ненадеванное совсем, только запылившееся. А оно как не запылиться? Даже в сундуке одежда пылится и слеживается и даже непригодной может стать совсем ежели не перебирать-то. А тут просто в шкафчике. Опять-таки и моль и всякие прочие насекомые вредоносные могут быть. Но вы не думайте, тут ничего побитого нет, все целехонькое. А ничего удивительного - синентическое. Не люблю синтетическое, тепла в нем нету, но моль не трогает - тут уж ничего не скажешь.
   Вампир развернул какую-то черно-серую куртку и не менее радостно продолжил:
   - А ведь вам-то как раз по размеру будет! - потом пригляделся к Никульцеву, заметил свежий порез и заохал, - Да что же это такое! Да где же вы так порезаться-то умудрились?
   - Стакан разбил, - коротко ответил Никульцев.
   Порфирий как-то растерянно посмотрел на доктора, потом зачем-то прошел к мусорному ведру, посмотрел в него, увидел остатки стакана, покачал головой и снова посмотрел на Никульцева:
   - Ах, как неаккуратно! Вы совсем за собой не смотрите! Стаканом и не ладонь, а почитай всю руку располосовали!
   - Я потом, когда осколки убирал, - уточнил Никульцев.
   - Не бережете вы себя, Алексендр Станославович! - расстроился Порфирий, - А случись с вами что, и как же мы без вас будем? Как существовать-то тогда?
   - Просто день тяжелый был, - зачем-то начал оправдываться Никульцев.
   - Это вы совершенно верно заметили, - согласился Парфирий, - такой день выдался, что и никому не пожелаешь, да и ночка отдохнуть не дает. Происшествие на происшествии. Очень нервное время, немудрено что устали - силы-то небеспредельные. Даже у нас, страшно сказать, и то силы кончаются, а уж могу представить как вы-то вымотались! Ну да ничего - мы вот сейчас чайку заварим, посидим душевно - да и отдохнем. Оно как душевно с товарищем вот так посидишь - так это самый налучший отдых всегда получается. А я посмотрите что принес, - Порфирий полез в сумку, которую притащил с собой. - я и чая какого принес - замечательный чай, заварим наилучшим образом. И вареньица - вы не смотрите что баночка немного запылилась, я то уж знаю, что замечательное. Вишневое.
   Никульцев ошарашенно смотрел, как вампир достает из сумки всевозможную снедь:
   - Это откуда же такое богатство?
   - А по разному, - не прекращая хлопотать ответил Порфирий, - по миру ходишь, оно, порой и перепадет что. Где за денежку, а где и за доброе слово. А кому, может быть, и не надо уже, так и набирается.Вот посмотрите и карамелечки, и сахарок. Все есть, чин по чину. И огурчики солененькие.
   - Огурчики? К чаю? - не понял Никульцев.
   - Почему к чаю? - удивился в ответ Порфирий, - у меня еще вот чего есть, - он аккуратно достал поллитровочку, - чистенькая, как слеза! Я же вам говорил, что исключительно для медецинских целей, - пресек он попытку доктора возразить, - и опять-таки - нам сейчас что важно - нам важно сейчас создать такую обстановочку, чтобы на сердце успокоилось и нервное напряжение иссякло. Опять-таки, что ни говорите, а компанию водочка создает, объединяет, а без компании - никакого медицинского эффекта! Так что не спорьте, Александр Станиславович, исключительно для вашей же пользы!
   - Я же говорил, что только чай!
   - Так я же и принес чая! И к чаю! Вы просто обижаете меня, Александр Станиславович, своей невнимательностью, - у вампира был такой вид, как будто он действительно готов тотчас же обидеться, если Никульцев не оценит его хлопоты по чайной церемонии, - разве же вареньице не к чаю будет? Как раз к чаю! Или, может быть, вы вишнее не любите? Ах я дурак какой, - вампир хлопнул себя по лбу, - я же и не спросил у Александра Станиславовича, а любит он такое вареньице или нет! И как я мог!
   - Да люблю я его, - ответил Никульцев, но Порфирий какое-то время продолжал причитать и охать, даже работу по сервировке стола прекратил:
   - Вот ведь как верно говорят в народе, что посмешишь - людей насмешишь. Нет чтобы спросить да разузнать поподробнее, а то принес, а если бы вы его не любили, то вот бы и конфуз приключился.
   - Так я же сказал, что люблю, - повторил Александр.
   - Ой, Александр Станиславович, небось успокоить хотите старика, чтобы не расстраивался, а мне расстраиваться и поделам, потому что спрашивать надо было.
   Никульцев уже стал терять терпение, но Порфирий как-то внезапно успокоился, перестал причитать, а напротив, вернулся к своей кипучей деятельности, схватил чайник, зажигалку, валявшуюся рядом с ним и убежал на кухню. Александр даже не успел слово против сказать, он не любил, когда распоряжаются в его доме. Да еще хорошо было, что вход на кухоньку был не из спальни, где сейчас лежала пострадавшая девушка. С кухни раздались какие-то бульканья, стук, позвякивания, Порфирий несколько раз прокричал "Сейчас, сейчас", добавил несколько длинных заковыристых фраз, которых Никульцев просто толком не расслышал. Потом вампир вернулся в комнату, радостно провозгласил, что "еще одну минуточку какую-нибудь, может две и закипит, вы только не беспокойтесь", аккуратно сел за стол и потянулся к бутылочке:
   - А пока у нас чайничек закипает, мы и примем понемножечку.
   - А не из чего, - мстительно сказал Александр, которому совершенно не хотелось выпивать.
   - Так я предусмотрел! - радостно откликнулся вампир, - вот как раз это я предусмотрел! - он достал из своей безонной сумки две стопочки, - как раз и подумал, - а ведь не из чего у Александра Станиславовича-то водочку пить, дай, думаю, захвачу стопочки с собой. Еще и радовался, мол, ай какой я молодец, ай, какой предусмотрительный Порфирий Владимирович, а пришел к Вам и вы на место меня поставили поставили с вареньицем, вот так всегда - как только загордишься, так обязательно какой-нибудь конфуз случится.
   Он открыл бутылку, с торжественным видом наполнил две стопочки, аккуратно завинтил крышечку, пододвинул одну стопку к доктору, а сам не менее торжественно поднял свою и произнес:
   - За здоровьице, которое если у вас будет, то тогда вашими стараниями и у нас всех тоже будет, - Порфирий опрокинул стопку в рот и замер, - хорошая! Вкуса ощутить не дано, отнята такая возможность, но зато понимание есть - хороша! Ой, огурчики-то, огурчики! - он стал открывать банку, - закусывайте, к водочке огурчики - самое-то!
   Никульцев символически намочил губы в водке, потом посмотрел, как вампир хрустит огурцом и покачал головой:
   - Смешной, ты, Порфирий, сам же говоришь, что вкуса не чувствуешь. Да и спирт вроде как на вас не действует. И сам же тоже говорил, что не действует. Но с таким удовольствием огурцом хрустишь...
   - Не чувствую вкус, - огорченно вздохнул Порфирий, - но я же его помню! Так с воспоминанием и ем! И огрурчики помню, и вареньице вишневое, мое любимое. Терпкое, его в рот возьмешь и даже поморщишься, но не от кислоты как в лимоне, а исключительно от яркости вкуса, даже передернет всего, до чего ярко, хорошо! - он действительно вздрогнул, Никульцев и сам почувствовал, что его рот наполняется слюной.
   - Опять же, - продолжил Порфирий, - а как не есть, как отрываться от окружающих, мы сами маленькие, мы всегда вместе с другими, а когда вокруг хорошо, то и нам хорошо. Вот сейчас Александру Станиславовичу хорошо станет, так и мне на сердце радостно будет, така как утешил спасителя нашего!
   - Прекрати, - поморщился Александр.
   - Спасителя, - уверенно повторил вампир, - он может слова и лестные и для вашей скромности чрезмерными кажутся, но ведь все как есть говорю!
   Александр хотел отмахнуться, но Порфирий вскрикнул "чайник-то, ох, я балда и забыл совсем" и убежал на кухню. Никульцев встал, воровато поглядел вслед вампиру, подошел к раковине и вылил туда содержимое стопки. Только вернулся назад, а старичок уже вернулся назад с чайником, примостил его на деревянной разделочной доске, которая на кухне же валялась и снова затараторил:
   - Вам обязательно к чайнику свисточек нужно приобрести, очень полезное изобретение, как только готово будет, так сразу знак подает. И волноваться не надо, что упустишь, и на самом деле не упустишь, а в самое нужное время подойдешь и чайничек с огня снимешь!
   - Электрический надо купить, - сказал Никульцев.
   Порфирий оскорбленно воскликнул:
   - Как можно! Огонь должен воду ласково обнимать, а когда внутрь какую-то железяку пихают - это же никаких полезных свойств не останется!
   - А как же самовар? - спросил Никульцев.
   - Это совсем другое - назидательно поднял большой палец Порфирий - Там уголек, он от природы теплый, уголек-то, не от электричества какого!
   Он снова убежал на кухню и вернулся с заварником:
   - Сейчас еще пять минут. Обязательно выждать надо, иначе никакого эффекта и не получится. А мы пока ждем, так и еще по одной!
   - Нет, - решительно замотал головой Никульцев, - нельзя, а то сейчас развезет, прямо здесь и засну.
   - Так мы же с огурчиками, - возразил Порфирий, - с такими огурчиками разве развезет! А если и сморит Вас, так я завсегда вас до спаленки доведу, прослежу, чтобы все было самым правильным образом!
   - Не надо в спальню заходить. Не люблю этого.
   Порфирий согласно закивал:
   - Приватное пространство. Оно у каждого быть обязано, чтобы возможность иметь успокоение найти в тишине и одиночестве. Не хотите водочки, так мы сейчас вареньица попробуем, - он открыл баночку, внимательно принюхался и сказал, - очень рекомендую! Ягодка к ягодке, просто редкость что за вареньице!
   - А что это ты принюхиваешься? Вкуса нет, а запахи по-прежнему чуешь?
   - Конечно, а как же нам без запаха? Пропадем совсем и не найдем ничего.
   - Что вы не найдете? - не понял Никульцев.
   - А у меня и розеточки есть, - Порфирий не стал отвечать на вопрос и достал из сумки два маленьких блюдечка, - как раз для вареньица!
  
   18
  
   Никульцев некоторое время смотрел, как Порфирий аккуратно выкладывает, точнее просто выливает, варенье, наклонив банку над блюдечком. Потом, уже подняв банку, ловко подхватывает каплю варенья, которая грозила упасть на стол, пальцем. И слизнув ее пальцем, вздрагивает и морщится, закрывая глаза от удовольствия.
   - Никогда бы не поверил, что ты вкус по памяти у себя в голове восстанавливаешь! - хмыкнул Никульцев.
   - Ложечки! - неожиданно воскликнул Порфирий и снова убежал на кухню.
   Александр посмотрел на дверь спальни, где скрывалась девушка, ему захотелось на время зайти туда, как-то успокоить, волноваться же она должна. Потом он подумал, что может лучше все-таки сказать Порфирию, потому что застолье с вампиром действительно как-то успокаивающе подействовало на доктора. Напряжение отступало, стало казаться, что все сомнения и страхи вызваны какими-то мелкими причинами, просто придуманы. И что он зря тайком вытаскивал девушку из-под моста, а надо было просто сказать тому же Шефу и он или сам помог бы или сказал бы Юрию, или еще кому. Хотя бы тому же Порфирию. Да и девушка за дверью уже не казалась какой-то особенной, казалась простым пациентом (он снова вспомнил слово "пациент", которое уже несколько лет не вспоминал). Она снова переместилась в некоторый другой мир, который Никульцева не должен был затрагивать никаким образом. А вот Порфирий - Порфирий был из своего, привычного мира. С ним можно было сидеть и пить чай. Это казалось естественным, гораздо естественнее нежели чаепитие с девушкой.
   - Ложечки! - радостный вампир вернулся показывая две найденных чайных ложки, - Они подзапылились немного, поди и не пользовали уж сколько времени! Наверное и сами не вспомните когда последний раз доставали-то, так я их ополоснул, чтобы какой инфекции и прочей заразы не было!
   Никульцев взял ложечку, попробовал варенье, - оно действительно оказалось терпким и "ярким" по вкусу, задумался:
   - А что ты про нюх говорил?
   - А что я про нюх говорил? - удивился Порфирий.
   - Что вы с помощью нюха ищете?
   - Так известно что, - сказал Порфирий подчерпнув ложечкой очередную ягоду, - что же нам искать? Добычу ищем.
   - Кровь что ли по запаху ищете? - в свою очередь удивился Никульцев.
   - А может и не по запаху, - Порфирий не стал спорить, положил ягоду в рот и не забыл снова поморщиться, - Может оно и не носом чуем, а чем-то еще, просто неким знанием. Я же в науках не ученый, это скорее к вам, Александр Станиславович с такими вопросами обращаться надобно! Вы же сами, помниться, говорили, что без животной пищи нам никак нельзя, что наовощеядстве не проживем!
   - Говорил, - согласился Никульцев, - просто как-то не ожидал, что вы по запаху что-то находить можете, не собаки все-таки. Потом, ты же всегда твердил, что не зомби, не мертвец, что у тебя кровь течет по жилам.
   - Конечно кровь течет! - воскликнул Порфирий, - Самая натуральная, тем от всех этих упырей и отличаюсь! Вампир все-таки.
   - И что? Тебе, выходит, надо кровь пить? - спросил Александр. - Раз уж ты вампир?
   - Так ведь это в сказках надо! А так, как видите, и не обязательно, могу и вареньицем угоститься, - вампир доел варенье на розетке и снова потянулся к банке, - получается, что и совсем не обязательно!
   - То есть про кровь - это сказки? Неправда?
   - Разве ж в сказках одна неправда? Ежели так почитать, - Порфирий посмотрел на розетку Никульцева, - давайте и вам вареньица добавлю! Вы ягодки-то ешьте, ягодки - это же самое замечательное! А то взялись выпытывать про сказки, разве ж можно во время еды пытать кого-то, просто кощунственно по отношению к вареньицу, или к какой другой пище! Это же и к труду неуважение, кто ягодки-то растил, да варил их потом!
   - Спасибо, так что про кровь?
   - Народ же как говорит, - вернулся вампир к теме, - сказка ложь, да в ней намек! Ой, капнуло, ну это ничего! Сейчас вытрем!
   Никульцев нетерпеливо переспросил:
   - А ты сам кровь пил?
   - Пил, почему не пил? Вот другой кто может и стесняться этого стал. А я так думаю, что чего ж стесняться, ежели так сложилось? Ежели такое естество твое, то почему следование своему естестеству стесняться надо?
   - И ты кого-то выслеживал по запаху и потом вцеплялся в горло?
   Порфирий отодвинул варенье всплеснул руками и запричитал:
   - Да вы меня просто обижаете, Алескандр Станиславович! Неужели Вы думаете, что я могу вот так все бросить и вцепиться вам в глотку. В спасителя и благодетеля нашего! Да я ж всегда только и думаю, как Вам приятное сделать, да как успокоить, да как помочь чем! Честное слово, Вы меня очень обидели, Александр Станиславович, неверием своим, подозрением, что я могу Вам что-либо плохое сотворить!
   Вампир так активно протестовал, что Александру действительно стало немного стыдно за свои подозрения и он на какое-то время замолк, уткнувшись в чашку чая. Потом все-таик решился и спросил:
   - А вот скажи, Порфирий, тот же Юрий, Хриплый, да почти все остальные, кто не петюни. Они же по сути дела после того как ожили так и не пришли в себя от стресса. Им же до сих пор не по себе. Да вот хотя бы взять новенького этого, что сегодня объявился. А ты так спокойно живешь, по тебе и не скажешь, что ты из упырей.
   - Так не из упырей я! - возмутился Порфирий - Вампир я!
   - Хорошо, хорошо, - поспешил погасить новую словесную вспышку Никульцев, - но все-таки?
   Порфирий некоторое время покипятился, потом назидательно сказал:
   - Это все потому, что они внутри себя происходящему сопротивляются! Они то что случилось принять не могут, согласиться, вот и изводят себя сами. Но раз уж так получилось, то что же этому противиться? Раз уж случилась такая оказия, так значит она и должна была случиться! Что случилось то и естественно и противиться этому не следует!
   - Что же естественного в том, чтобы как в тех же сказках на людей охотиться и кровь пить?
   - А разве в этом мире есть что неестественного? - в свою очередь спросил Порфирий, - Все зачем-нибудь существует, раз существует, и для чего-нибудь надобно. Рыбки, птички, деревца, травка. И мы тоже. Все друг за дружку цепляется и тем самым в движение приводит и законы нашего мира создает. Птичка за зернышки, деревце, осинка какая-нибудь за землю корнями держится, растет. А потом зайка из леса прискочит и осинку обглодает. Осинке больно, а зайке сытно! И так и зиму переживут, не осинка так зайка, чтобы весной новое солнышко славить! И мы где-нибудь в этом механизме шестереночкой крутимся, где нам место определено. И ежели функцию свою выполнять не будем, противиться будем тому месту, что нам предначертано, то глядишь и весь механизм поломается, и остановится и ни зайки ни осинки больше не будет. И весна не придет. А то что мы в отличие от зайки науке неизвестны, так мало ли какая букашечка науке неизвестна, так что она должна своего существования стыдиться и сущность свою охаивать?
   - Ты просто философ, - усмехнулся Никульцев.
   - Так сколько пожить-то довелось! - с довольным видом согласился Порфирий.
   - Так разве вы живете? Вы же вроде наоборот, нежить! - поддел вампира Александр.
   - А по мне ежели я мыслить и рассуждать могу, вот как сейчас, то зачем же я буду сам себе в существовании отказывать?
   Александр не выдержал и расхохотался!
   - Вот и славно, вот я и рассмешил Александра Станиславовича! - обрадовался Порфирий, - Ай я да молодец какой! Он сейчас над глупым Порфирием посмеется и о своих дурных мыслях забудет! Смех - он лучшему отдыху сродни!
   - И что, ты вот так спокоен был и в тот момент когда тебя грызли, или кусали? - Александр по-прежнему улыбался - Или как тебя вампиром-то сделали? Ты же, вроде, не умирал!
   - Конечно же был спокоен! - важно ответил вампир, - Почему же мне спокойным не быть. Принял, так сказать, весь ужас своего положения за должное и ужас отттого испытывать перестал. Оттого, наверное, последующие муки физические последующие перетерпел и в небытие не ушел, что душевным мукам над собой возобладать не дал.
   - Нужели даже не пожалел, что нежитью стал?
   - Это упыри нежить, а я не нежить, а состояние пограничное, ни к жити, ни к нежити не относящееся, а свой собственный класс составляющее!
   - Загордился совсем! - Никульцеву захотелось щелкнуть Порфирия по носу.
   - Почему не погордиться, тем более что я и не горжусь совсем, а просто состояние свое высказываю! Вот, вы Александр Станиславович, говорите, чтобы я о прошлом пожалел. А кем я был в прошлом? До того? Никем не был, так, штафирка в канцелярии за дальним столом. Человечек маленький и безответный на всевозможные притеснения. Пили из меня кровушку, и столоначальник пил, и губернаторские пили, а если так подумать, то ведь и царизм как система пил. Если посмотреть с точки зрения последующих событий-то в нашей стране, против того царизма случившихся! А после превращения, так я и сам мог уже кровушку-то попить, пусть и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле этого слова! - Порфирий захихикал.
   - Неужели попил кровушки из своих кровопийцев, отомстил? - недоверчиво посмотрел на собеседника Александр.
   - Это лозунг такой через некоторое время выдвинули, "грабь награбленное", но к тому лозунгу мой столоначальник не дожил, это спустя время многое было, все-таки даже не при последнем царе, а ранее все случилось, а когда лозунг такой выдвинули это уже совсем другая история была! Однако давайте я Вам еще вареньице подложу, Александр Станиславович!
   - Что же ты тогда жаловался, что и вампиром страдал, если сейчас так свое вампирское состояние хвалишь?
   - А вы считаете, что если вампир, то и пострадать не может? Всякое бывало, и страдал, когда страдание требовалось, но опять-таки со страданием своим всецело соглашался и страдание поэтому все перетерпел и теперь спасителя нашего Александра Станиславовича вареньицем балую!
  
   19
  
   Неожиданно с улицы, со стороны кладбища послышался странный шум. То ли грохот, то ли какое завывание, то ли все сразу - что-то хриплое, тянучее и неопределенное. Никульцев машинально повернулся к окну, только с этого окна кладбище видно не было, надо было как раз заходить в комнату с девушкой, да и оттуда увидеть что-либо было сложно - кусты загораживали. Вампир внешне остался спокоен, но ложечку с вареньем положил аккуратно, просто сидел и смотрел на Никульцева, так что непонятно было, то ли он тоже вслушивается в доносящееся с улицы, то ли просто наблюдает за доктором.
   - Слышал Порфирий, - спросил Никульцев, - загрохотало что-то.
   Порфирий смиренно сложил руки:
   - Так ведь разные шумы бывают, особенно ночью, вечно что-то скрипит, громыхает. А что громыхает, так и не поймешь порой. Живет мир своей жизнью и нам не открывается.
   - Уж больно неспокойная ночь сегодня, - пожаловался Никульцев.
   - Так я же и говорю что неспокойная, потому и к Вам пришел, - напомнил Порфирий. - А вот только какая бы неспокойная ночь не была, а только Вам беспокоиться-то, Александр Станиславович и не надо! Мало ли что там громыхает, так и пусть оно громыхает. А Александр Станиславович чайку попил, расслабился, да теперь ему и спать бы надо. Сон, он только во благо идет любому организму. И в самом деле, чего Вы, Александр Станиславович, все бодрствуете, только беспокойства себе добавляете. Ложитесь-ка почивать, а если Вы так хотите узнать что там громыхает, то я могу пойти и разузнать. Авось и вызнаю что, а опосля, завтра там или еще когда свидеться доведется, так и расскажу все что увидел. А вот может и завтра приду, да и расскажу, ежели у Александра Станиславовича еще желание такое останется.
   Порфирий вскочил со стула, всем своим видом показывая готовность бежать и выяснить все что угодно для любимого Александра Станиславовича. "Он же сейчас может дом обойти в окна заглянет, гостью увидит" - подумал Никульцев. Почему-то желание рассказать все вампиру пропало "Словно любовницу от жены прячу", - невесело усмехнулся он. На самом деле что-то было в этой мысли, какое-то чувство, что ночной мир Огневки не даст ему просто так заводить знакомства "на стороне", в обычном людском мире, а будет противодействовать этому. Почему это чувство возникало Никульцев не понимал. Никто из зомби никогда не интересовался особо чем он занимается в дневное время. То ли доверял, то ли считал, что Никульцеву все равно никто не поверит, ежели он заикнется о своих знакомых. Вот только все предыдущие "дневные" знакомства Никульцева никогда не перерастали во что-то большее. Не чувствовал он никакого особого расположения ни к Митричу, ни к продавцам, ни кому бы то ни было еще, с кем приходилось сталкиваться в обычной жизни. Все они оставались посторонними. Знакомства с ними и тайны-то никакой не составляли. Да и странно было бы человеку совсем ни с кем не встречаться.
   А девушка-мотоциклистка это... Это было что-то совсем другое. Забытое уже. Казалось бы он и видел ее совсем ничего, и ничего особого к ней просто не мог успеть почувствовать. А вот надо же... Девушка умудрилась оказаться ВНУТРИ Никульцева, куда уже давно никто не мог пробиться, да и не пытался пробиваться по большому счету. Александр не смог бы даже самому себе объяснить что это значит - ВНУТРИ. Вроде и не влюбился вовсе, никакого влечения к ней как к женщине он не чувствовал, никакой страсти. И вроде все должно было быть как обычно, мимолетная встреча, бывает, на то и врач он чтобы оказывать помощь, врачи не могут чувствовать сердечную привязанность ко всем своим пациентам, пусть даже пациентов у Никульцева и не было. Точнее были, но весьма специфические.
   - Ложитесь Александр Станиславович и ни на что внимание не обращайте, - Александр задумался на мгновение, а Порфирий уже оказался у двери и отттуда продолжал убаюкивать своими словесами "благодетеля нашего".
   - Подожди, - встрепенулся Никульцев, - я тоже выйду.
   Отдаленный шум на улице повторился. Порфирий замер на мгновение, а потом замахал пуще прежнего руками (хотя куда уж пуще-то?) и затараторил:
   - Да зачем же Вам волноваться, а вдруг там что-то неприятное, да ведь не дело обычным людям посреди ночи разгуливать и каждый шум проверять.
   - Я хотя бы только от медпункта посмотрю, - перебил вампира Никульцев, - вниз спускаться не буду.
   Порфирий видимо поначалу хотел возразить, но потом по своему обыкновению не стал противиться и закивал головой:
   - Ну ежели только от медпункта с горочки, может оно и лучше будет для Вашего спокойствия. Хотя и не стоило бы этого делать, но разве ж переспоришь, да и кто я такой чтобы с доктором спорить.
   Никульцев машинально хотел было добраться до своей старой куртки, но вспомнил в каком она виде и взял только что принесенную вампиром.
   На улице посвежело, даже по сравнению с недавним походом за пострадавшей мотоциклисткой. То ли ветер принес какой-то промозглый холод, то ли просто тогда внимание Александра было занято совсем другим и похолодания он не заметил. Впрочем, тепло в этом году и так задержалось дольше обычного, пора было осени вступать в свои права окончательно.
   На кладбище были видны неясные тени. Они метались вокруг могилы мальчика похороненного прошедшим днем, иногда сливались вместе, иногда отскакивали друг от друга. Несмотря на полнолуние, понять что там происходит было невозможно. Снова, уже в третий раз повторился странный стонущий хрип. Кто или что конкретно смогло выдать этот звук так и осталось неясным.
   - Как будто земля сама хрипит, - пробурчал Никульцев.
   - Может и земля, - Порфирий просто пританцовывал от нетерпения, пытался заглянуть Александру в лицо, ему явно хотелось посмотреть что же там происходит, но он почему-то не уходил.
   Никульцеву на мгновение показалось, что вампир смотри не на него, а мимо него, на окна спальни, где и находилось девушка. Он машинально оглянулся, но так и не понял, увидел ли онсвою невольную гостью в окне или ему только почудилось.
   - Да иди же Порфирий, - сказал Александр, - ведь и самому не терпится узнать что творится. Что ты в самом деле от меня отойти боишься.
   - Так ведь исключительна за Александра Станиславовича боюсь! Мало ли что! Вот и проследить хочется, чтобы с ним ничего не случиться. Вот ведь случись что, так и нам никто не поможет, такое дело, понимаете ли!
   - Ступай, а я действительно домой вернусь и спать лягу, ибо устал на самом деле, - Никульцев заразился от Порфирия высокопарным слогом, - тьфу, вот ведь твоя манера говорить прилипла. Короче, расскажешь потом.
   Доктор решительно пошел назад, только у самой двери медпункта обернулся. Порфирий стоял на том же самом месте, как будто хотел убедиться, что Александр действительно пошел спать, и не отправиться больше никуда за новыми приключениями. Увидев, что Никульцев обернулся Порфирий помахал ему рукой и воскликнул:
   - Обязательно, всенепременнейше расскажу, во всех подробностях, Вы не сомневайтесь, а спите спокойно! - после чего повернулся и засеменил наконец по направлению к кладбищу.
   Никульцев вошел в дом, сразу же, не скидывая куртки прошел в спальню. Девушки на кровати не было, Александр не успел испугаться, но тут же услышал шорох из угла.
   - Зачем встали? - хмуро спросил он - Я же говорил, что не надо Вам сейчас вставать, нельзя, лежать надо. Сотрясение у вас. Мало ли какие осложнения потом будут.
   - Он ушел? - спросила девушка.
   - Ушел, - ответил Никульцев, - А вы, как я посмотрю, снова своим ножичком защищаться хотели? Ложитесь давайте немедленно.
   - Кто он? - гостья поморщилась и медленно, держась за мебель пошла к кровати.
   - Какая Вам разница? Он ушел. Он вас не видел. Он даже не пытался сюда зайти. Давайте я Вам помогу, - Никульцев сделал шаг навстречу пострадавшей.
   - Нет, - девушка покачала головой, но тут же снова сморщилась и пошатнулась.
   Александр все-таки подошел к девушке и помог ей лечь.
   - Так все-таки кто он? - настойчиво повторила свой вопрос она.
   - К вам он точно не имеет никакого отношения, - вздохнул Никульцев.
   - Может быть и имеет, - тихо проговорила девушка, - он же... - она замялась, - он не человек?
   Александр остановился, он просто не знал что говорить девушке. Он никогда никому не рассказывал о своих мертвяках, но с другой стороны его никто об этом и не спрашивал до сих пор.
   - А кто вы такая, что он может иметь к вам какое-то отношение? - Никульцев растерялся, поэтому просто тянул время.
   Его гостья схватилась за голову, снова застонала тихонько и сказала:
   - Вы же знаете, что он не человек, и если вы это знаете, то почему вы об этом не говорите?
   - А вы считаете, что я должен орать об этом на каждом углу? - удивился Александр, - Как вы себе это представляете? Мне надо встать посреди улицы и орать "это не человек!" И куда меня после этого упекут?
   - Значит он все-таки не человек, раз вы не хотите упечь после этого вопроса меня, - скривилась девушка.
   - Знаете что, давайте прекращать эти глупые попытки подловить меня на слове. Что за дурацкая игра в следователей! Куда я вас сейчас упеку! - Никульцев разозлился.
   - Вы зря пытаетесь что-то скрывать, я все знаю.
   - Что вы знаете? - бросил Александр.
   - Он же мертвяк, да? - девушка внимательно посмотрела на Никульцева. - Он - неумерший? То есть умерший а потом воскресший. Я же говорю, я знаю, что такие бывают.
   Из доктора как-то разом ушла вся злость. Он просто тихо опустился на пол и сел, прислонившись к двери и устало смотря на свою пациентку:
   - Вы же, наверное, слышали, он не мертвяк, у него пожилам течет кровь.
   Девушка как будто бы и не слышала последних слов Никульцева:
   - Но если Вы живой, и Вы так спокойно общаетесь с мертвяками, и они Вас не трогают... То кто же тогда Вы?
  
   20
  
   Какое-то время Никульцев молчал и просто смотрел на девушку.
   - Я же уже объяснял, я просто врач, то место, где вы сейчас находитесь - обычный медпункт. Вы ехали на мотоцикле и упали, были без сознания, я подозреваю, что у Вас чэ-эм-тэ, то есть черепно-мозговая травма, по-простому - сотрясение мозга. Может быть и ничего страшного, но вам все равно не надо сейчас много двигаться, нервничать и даже задумываться глупыми вопросами.
   - Какой врач? - девушка была настроена решительно, - в Огневке уже давно никто не живет, какой может быть медпункт в опустевшей деревне?
   - Откуда вы знаете, что тут никто не живет? - спросил в ответ Александр.
   - Знаю. Узнавала.
   - Тогда Вы плохо узнавали. Митрич живет. Я живу.
   - Никто не будет держать целый медпункт для одного человека! Что Вы мне сказки рассказываете! Объясните как вы сюда попали.
   - Как-как, - вздохнул Никульцев, - а как молодые специалисты попадают на свое первое место работы? По распределению попал.
   Он увидел непонимание в глазах гостьи и невесело усмехнулся:
   - Ну да, сейчас уже, наверное, нет никакого распределения. Вы, небось и понятия не имеете, что обозначает это слово. Оно уже и в мое время было практически атавизмом. Но еще пытались как-то распределять, хотя все уже искали себе работу сами.
   Никульцев еще раз внимательно посмотрел на девушку и сказал:
   - Хотите диплом покажу? Он у меня в ящике стала валяется. Как бросил туда с самого начала, так он там и валяется. Даже удивительно, что за все это время никуда не делся.
   Он встал, вышел, потом через некоторое время вернулся и протянул гостье синюю корочку:
   - Вот, смотрите, читайте, Никульцев Александр Станиславович. Это я. Республиканский медицинский... Все честь по чести.
   Девушка совершенно непонимающе смотрела на диплом, как будто это была совершенно невероятная в этом мире вещь, гораздо невероятнее чем все зомби и вампиры вместе взятые.
   - Вы что, не знали куда направляетесь? Почему сами не искали себе работу?
   - А мне тогда все равно было. - Никульцев посмотрел на девушку, вздохнул и снова уселся на полу. - Не смотрите так, вам все равно вот так сразу... не понять. Я вообще это время, последний год, распределение - почти не помню. И если честно - не хочу особо вспоминать.
   Никульцев помрачнел. Его гостья помолчала, потом тихо попросила:
   - Может быть расскажете? У вас тогда что-то произошло.
   - Ну да, - хмыкнул Александр. - Произошло. Это вы верно заметили.
   - Так не у вас одного что-нибудь... происходит...
   - Да нечего особо рассказывать. История-то житейская, - Никульцев покачал головой, - Карлссон, мой любимый мультик был. Рос вполне обычным мальчиком. С мамой. Папу вот не помню. Он был летчиком. Или полярником. Или моряком дальнего плавания. Ну или еще кем-то, мама могла такие истории выдавать. Я любил эти истории слушать. Интересно, всегда прекрасно понимал, что это просто история, такая же как про говорящую рыбу на сковородке, или про зайчика и двадцать пять волков, но никогда не интересовался как же оно на самом деле было. Даже когда подрос. Может потому и не интересовался, что понимал, что это истории. Вот вы бы стали интересоваться как там было на самом деле у говорящей рыбы на сковородке?
   Девушка промолчала.
   - Вот и я не интересовался. Впрочем, к делу это не относится. Был обыкновенным парнем, учился, отличником не был, троек тоже почти не было. Во дворе гулял мало, с плохими компаниями не общался. Пошел на медицинский. Сам не пойму зачем, вроде никого из медиков в анамнезе не было. Мама в библиотеке работала, иногда подрабатывала репетиторством. Русский язык и литература. Даже не могу сказать, что был одержим какими-то благородными намерениями. Нет, оно конечно что-то такое было, кто не мечтает стать спасителем человечества от какого-нибудь заболевания? А что? Я парнишкой был весьма прилежным. Может не совсем "ботаником", но чем-то очень близким к "ботанику". На память не жаловался. На сообразительность тоже. Учеба давалась, почему бы и не помечтать о спасении. Решил стать хирургом, узелки на швах учился завязывать. Сейчас тоже смогу наверное, не глядя. Уже столько времени этого не делал, но в руках память осталась.
   Никульцев пошевелил пальцами.
   - Только вот выяснилось, что я на смерть смотреть не могу. Не на трупы - через все анатомички я спокойно прошел. На смерть пациентов. Я подрабатывал, мама многое присылать не могла. В больнице, естественно. Как до меня это раньше не дошло, никто понять не мог. Наверное, просто везло. А тут... Один за другим. Кончилось везение будущего доктора Никульцева. Одного парнишку, лет двенадцати, до сих пор помню. Испуганный такой. Врачебная ошибка. Такое, конечно, никто не говорил, все говорили "мы сделали все что могли", никто ничего не расследовал. Одинокая мать, кто что будет расследовать. Но все равно понятно было. Мне. Или казалось, что понятно, конечно, нахватался знаний, уже почти выпускник... А потом еще, там случай запущенный был, но какая разница, когда последний вздох на твоих глазах? И еще. Я же говорю, кончилось везение, даже завотделением что-то по этому поводу пошутил.
   Александр поморщился, переменив позу:
   - На самом деле никакой трагедии. Внезапно открывшаяся профнепригодность. Бывает. Вроде как летчик боящийся высоты. Или моряк, страдающий морской болезнью. Бывает. Обидно, но ничего страшного, человек после этого вполне может прийти в себя.Найти себя в другом виде деятельности. Даже в медицине: существуют же всяческие диетологи, или кто-то еще... Вот только кто бы мне это тогда, домашнему мальчику, несмотря на двадцать с копейками лет, расказал бы. Наверное, тогда все бы было по-другому. Только вот никто не объяснил этого, приятелей особо не было. и то что я стал замыкаться, что стал бояться больных - этого никто и не заметил. А потом, - Никульцев помялся, - потом умерла мама...
   Он затих. Потом посмотрел на гостью и неожиданно улыбнулся:
   - Спасибо что не стали соболезновать. Я все равно не могу думать о ней как о мертвой. Я всегда говорящую рыбу вспоминаю и улыбаюсь. Наверное, время залечило. Я тогда к ней не успел, я же в Республике, а она здесь, в Курехинске. И вообще, аппендицит - это же ерунда. От этого не умирают. Это все знают, с детского сада. Простейшая же операция. Я так и не знаю как все произошло. Может она просто терпела боль, она всегда старалась терпеть. А может - "врачебная ошибка". У меня же в то время только эти слова в голове и сидели. Сверлили-сверлили-сверлили внутри, в мозгу. И я стал "съезжать". Самым банальным образом. Во-первых ушел в запой. Я трезвенником не был, даже пьяненьким умудрился раз другой перед мамой предстать. Но это все было так, по-нарошку. А тут - даже не недели, месяцы стали выпадать. Я так до сих пор и не понимаю, почему меня не отчислили. Ну да, поначалу жалели, это понятно, не звери. Понятно, что до выпуска было немного. Но все равно. Разговоры разговаривали... Какие разговоры, о чем? Не помню.
   Никульцев хмыкнул.
   - Вот верите ли, ведь у нас квартира была, в Курехинске, в которой мы с мамой жили. А теперь у меня нет квартиры. И почему у меня ее нет, мне уже не вспомнить.
   - И вы не ходили посмотреть на свою квартиру, узнать что-то про нее? - удивилась девушка.
   - Нет, - помотал головой Александр - Зачем? Не хочу. Просто не хочу. Я никогда в свой старый район не ходил после этого...
   Он снова ненадолго замолчал.
   - И даже и не вспомнишь сейчас сколько времени так продолжалось. Полгода? Год? Мальчик встретил первые трудности и моментально отбросил копыта. Не приспособленным к жизни оказался этот мальчик. Тем не менее я умудрился получить диплом. Думаю, что меня просто вытянули зачем-то. Типа - из человеколюбия. Думаю, потому что тоже не помню. Вроде один хлопотал постоянно - Илья... - Никульцев сморщил лоб, - не не вспомню. Лицо стоит перед глазами, а имя отчество не вспомню. Даже не вспомню что он преподавал. Фармакологию, вроде. Говорили, что он должен уйти в республиканское министерство. Вроде и ушел, у меня такое впечатление, что я встречал его фото в газетах, потом. Но врать не буду. Короче, меня дотянули и распределили. Сюда.
   - И вы согласились? - спросила девушка.
   - Я же говорю, мне было все равно. Я не соглашался, меня согласили. Да и потом - это был единственный шанс в том моем состоянии закончить образование. Так что артачиться мне было бы просто кощунственно. Особенно если учесть, что я вряд ли бы тогда сумел выговорить слова "артачиться" и "кощунственно". Меня просто сгрузили здесь. Вроде бы как даже сам тот самый Илья не-помню-отчества, который ушел в министерство.
   - И никто не знал, что тут никто не живет, - удивилась девушка. Посмотрела на Никульцева и добавила: - кроме Митрича.
   - Тогда еще старуха Смирнова жива была, - улыбнулся Александр. - И еще кто-то жил, но почти сразу съехал.
   - Все равно, - сказала гостья.
   - Наверное, не знали. По штатному расписанию положен врач, вот и отправили. С глаз долой, с одной стороны, да поближе к моему родномму Курехинску с другой стороны. А может и знали, и специально отправили в такое место, где бы я никому навредить не мог, - Александр пожал плечами.
   - И никто не пытался вас вытащить из этого состояния? - поразились девушка.
   - А почему они должны были вытаскивать меня? Спасибо, что совсем не выбросили.
   - Но вы же бы просто спились здесь! - возмутилась гостья.
   - Но не спился же! - резонно заметил Никульцев. - Так что благодарен я должен быть за предоставленный мне шанс. Я и благодарен. Честно.
   - И как же вы тут жили?
   - Почему жил? - спросил Александр. - Я и сейчас живу.
   Он кряхтя поднялся.
   - Вы лучше скажите, как ваша голова.
   - Ничего, - ответила девушка.
   - Заметно как ничего, морщитесь постоянно.
  
   21
  
   Гостья хотела что-то возразить, но тут со стороны кладбища раздался очередной хлопок, а после уже знакомый то ли стон то ли вой. Девушка дернулась к окну, но охнула и уже откровенно, не скрываясь, схватилась руками за голову. Видимо, боль была очень резкой, даже слезы на глазах блеснули.
   - Я же говорил, не дергайтесь! - огорченно воскликнул Никульцев. - Сейчас я вам принесу обезболивающего и снотворного. Честное слово, вам это просто надо принять. Обязательно.
   - Что там такое? - спросила девушка, когда ей немного полегчало.
   - Не знаю, - пожал плечами Никульцев - и, если честно, не особо хочу знать. Нас это не коснется.
   - Вы так уверенно это говорите. Совсем не боитесь?
   Александр улыбнулся.
   - Вот проживете несколько лет рядом с кладбищем, так и сами разучитесь бояться.
   - Не хочу жить рядом с кладбищем, - сказала девушка.
   - Сейчас, подождите, - Александр вышел из комнаты, хотел поискать таблетки, но, немного поколебавшись, на самом деле пошел на улицу посмотреть. Он старался казаться перед пострадавшей спокойным, хотя ему было почему-то не по себе. Несмотря на то, что он действительно прожил много лет рядом с кладбищем. Никакие тени среди могил больше не метались. Вообще там никого нельзя было заметить, во всяком случае издали, от медпункта. Разве тчо тени от деревьев - ветер разыгрался во второй половине ночи. На какое-то мгновение Александру даже захотелось спуститься и посмотреть, что же там такое происходит ("Как в глупом ужастике," - он вспомнил как любил посещать видеосеансы в небольших "видеотеках"), но желание быстро прошло.
   Вернувшись он все-таки отыскал таблетки, вошел в свою спальню и протянул их гостье.
   - Чем богаты тем и рады. Да не бойтесь, не отрава. Вот упаковки.
   - Я и не думала что это отрава, - попыталась оправдаться девушка. - Может, мне лучше уйти отсюда?
   - Да не сможете вы сейчас уйти никуда, - сказал Никульцев, - разве сами этого не чувствуете? Вам надо хотя бы немного поспать. Да и не стоит сейчас мотаться по темным пустым улицам.
   - А говорите, что ничего не угрожает, - хмыкнула девушка, но тут ее скрутил очередной приступ и, немного поколебавшись, она выпила принесенные Никульцевым лекарства.
   - Вы знаете, - сказала она, - я вам почему-то верю.
   - Вот спасибо! - "порадовался" Никульцев. - А то мне так давно никто не верил!
   - Не ехидничайте, я вам правда верю. - Девушка свернулась калачиком, положила ладонь под щеку и стада смотреть на доктора. - Мне Ефим всегда нагоняй делал за излишнюю доверчивость, но я все равно вам верю.
   - Кто такой Ефим? - спросил Никульцев.
   - Не важно, - сказала девушка. - А как вы впервые встретились... с этими?
   - Хотите чтобы я Вам еще сказок на ночь порассказывал? - усмехнулся Александр.
   - Ага, - ответила гостья, - про говорящую рыбу.
   - Ну ежели только про говорящую рыбу!
   - А правда, - уже серьезнее спросила девушка, - как? Неужели не испугались?
   Никульцев пожал плечами:
   - Нет, не испугался. Я же пил тогда. После того как меня сюда привезли мой запой не кончился. Скорее наоборот. Жизнь разрушена полностью, вместо служения на благо человечеству и какой-никакой квартиры - койка здесь, в пустом медпункте. И никаких перспектив. Ни-ка-ких. Почему бы и не пить? Только не думайте, что я тогда подводил под свой запой всевозможный психологизм и глубокую философию. Мол, пока пьешь можно не думать о "врачебной ошибке" (Еще бы знать о какой именно "ошибке"). Неее, просто пил и все. А тут и они пришли. Я-то как раз к этому моменту проспался, но видимо морально готов был уже каких-нибудь чертиков видеть.
   - И вы сразу поняли, что это мертвяки?
   - А это сложно было не понять. Цвет тела, пятна, разложение, запах. Да и просто если перед тобой помахивают обрубком ноги, уже позеленевшей и осклизлой,из которой торчит кость и болтаются жилы да ярко-лимонные нервы (совершенно, кстати, неестественного цвета), то трудно не поверить в мертвую сущность помахивающего.
   - И почему Вас не сожрали?
   - А должны были сожрать? - переспросил Никульцев.
   - Так у них должен быть голод, - ответила девушка.
   - У нас тоже иногда голод бывает. Словом, не сожрали. Честное слово не сожрали, - Никульцев помолчал немного и продолжил: - На самом деле нужен я им был.
   - Зачем? - удивилась девушка.
   - Не поверите - но из-за своей основной специальности. Как врач. Как раз из-за того самого обрубка ноги. Не знаю уж как ее оторвало, но мне протянули ступню и попросили приделать ее на место. Причем, по-моему, чужую ступню. - Александр бросил взгляд на девушку. - А что, у них таких проблем с отторжением как у живых нет. Хотя я не уверен, что им можно пришить по пять рук ног, вроде как все-таки есть какие-то ограничения.
   - И вы пришили?
   - А мне нравился курс травматологии. Видимо, все-таки какая-то сметка инженерная у меня была, только была задавлена чисто женским воспитанием. Потому что назвать то что я сделал термином "пришил" - это все-таки неправильно. Нет, конечно что-то я пришивал. Нервы сшивал... Большеберцовый, малоберцовые... Надо же, я даже помнил их названия без справочника! Fiburalis communis, fiburalis superficialis... Вообще было ощущение, что я то ли в анатомичке, то ли вообще на каком-то пособии тренируюсь, причем нервы специально подкрашены чем-то лимонно-желтым. И учебное пособие лыбится и гыгыкает. Почему-то сразу подумал, раз они имеют такой неестественный цвет, то в них-то все и дело. А вот кости я соединил вязальной спицей. Вместо титанового штифта. Титаного штифта тут небыло, а вязальная спица была! Хотя если подумать, ну откуда в медпункте могла взяться вязальная спица?! Да! Чуть не забыл, в медпункте еще дрель оказалась. Почему ее никто не забрал, вроде этот пункт уже давно пустовал. Или они ее сами притащили?
   - И как - получилось?
   - Я еще для верности потом "аппарат Илизарова" соорудил. - Никульцев поймал непонимающий взгляд девушки и посянил: - Это такой специальный аппарат, кости вытягивать. Я, конечно, не сам аппарат соорудил, просто я из уголка металлического что-то проде шины сделал да прям к ноге, к кости и присобачил. И обозвал аппаратом Илизарова, хотя надо было бы аппаратом Никульцева. На самом деле он с этим аппаратом больше года пропрыгал. Много для петюни.
   - Для кого? - переспросила гостья.
   - Понимаете, после подъема, ну, после того как они возвращаеются. К жизни, или как это назвать? Так вот очень мало кому удается сознание свое сохранить. Видимо все-таи какие-то необратимые изменения в мозгу происходят, причем довольно быстро. И человек получается... неполноценный. Дурачок. Ходить - ходит, что-то даже понимает, а соображение - никакого. Редко кому удается сохраниться. Если условия какие были при смерти особые, или если поднялся очень быстро. Так вот этих дурачков петюнями зовут. Только не спрашивайте почему именно петюнями. Я не знаю. Это не я так их прозвал.
   - И что потом с этими петюнями происходит?
   - Распад, гниение, - Никульцев пожал плечами. - Тело все рано разрушается, не может толком поддерживать себя. Мясо начинает отваливаться, потом и до их измененных нервов дело доходит. И тогда уже все. Так что не стоит завидовать их второй жизни - она совсем недолгая.
   - Я не завидую, - тихо произнесла девушка. Потом спросила: - А как этот петюня догадался к вам прийти?
   - Он не догалася, - ответил Никульцев, - его привели. Полковник привел.
   - Полковник? Это кто?
   - О! Полковник был личностью. Несмотря на то что он тоже был из них, из зомби. Во всяком случае слушались его все беспрекословно. И вроде как и не орал ни на кого. Впрочем, зомби никогда не орут, видимо какие-то изменения со связками происходят. Его даже Шеф слушался, хотя и не подавал виду. - Александр посмотрел на девушку и пояснил: - Шеф, он и есть шеф. Во всех смыслах этого слова. Хотя нельзя сказать, что среди них есть кто-то главный.
   - И Полковник заботился о всех?
   - Нет, не о всех. О всех петюнях заботится смысла нет. Не уследишь. Да и не в детском саду, чай. Это был его сын. Вот так совпало. Мне уже потом сказали. Намного позже. Он не только помнил о своем сыне (многие о прошлом не помнят), он еще его и встретил. Или даже сам поднял, Порфирий на что-то такое намекал. Но Порфирий может и сболтнуть, потому что вроде как никто не знает, отчего некоторые поднимаются. Но сын поднялся петюней. И Полковник его как мог пестовал.Он и стал меня использовать. Тоже вроде как "поднял". Потом еще заставил меня их всех антибиотиками обкалывать.
   - Зачем?
   - Антибиотики сдерживают размножение гнилостных бактерий и прочей гадости. Он мумифицировать хотел тела, но я не знал всех тонкостей, вот и сболтнул про антибиотики. А Полковник за это ухватился. Помню как я первый раз пришел лекарства для медпункта получать. На меня самого смотрели как на зомби, честное слово. Пришлось спорить и доказывать, что я действительно работаю в Огневке. Доказал, выдали, пусть и не по полной программе... Полковник же мне и платить стал. Он мне за тот первый раз цепочку золотую принес. А я не стал спрашивать где он ее взял. Тогда я вообще с ними старался помалкивать, да и вообще... Так и повелось. Почему-то они никогда не приносили деньги. Постоянно золото. Колечки, кулоны, цепочки, когда что. Причем вне зависимости от того какую работу я делал. Никто никогда не торговался. Просто приносили и оставляли, довелось мне сделать им какую-то операцию или нет. Подкармливали. Денег-то не было, никакого сельского хозяства вести я не мог, не умел.Приходилось продавать их в ломбард, в скупку. Врал постоянно что-то, мол, наследство осталось... А потом сын Полковника все-таки умер. Хотя, это не правильно говорить умер, умер он раньше, еще до встречи со мной. Просто ушел. А вслед за ним месяц спустя ушел и Полковник. Сам. Душещипательная история, не правда ли?
  
   22
  
   Никульцев помолчал, посмотрел на девушку. Та ничего ему не сказала, просто лежала и смотрела в ответ на Александра.
   - Вот так и началась моя жизнь. Лекарь для зомби! Рассказать кому - не поверят. Да и некому было особо рассказывать. Весь привычный обычным людям мир остался где-то до. До придуманной "врачебной ошибки". До смерти мамы. Знаете что самое интересное? Я почувствовал себя здесь нужным. Идиотизм! Я же по идее врач, я нужен живым. Я просто должен быть нужен живым, но я этого не чувствовал. Думаете просто не успел почувствовать? Может быть, я же так и не работал в обычном месте, просто учился и все. Ну, подрабатывал в больнице, так ведь тоже не доктором. Я потом думал, почему у меня сложилось такое мнение. Может быть потому, что в какой-то мере спасать людей было мне вменено в обязанность? От меня ждали, что я буду спасать, и если мне спасти кого-то не удастся, то это будет та самая "ошибка". Врачи - это те кто обязан делать добро, и все за этим пристально следят. Врачи должны делать добро из-под палки. Я понимаю, что это не так, что сейчас мне приведут сотню доказательств, что это не так. Я даже спорить не буду, я просто иллюстрирую ход моей мысли. Хотя то что я понимал, что никто со мной не согласится еще больше отдаляло меня от мира. От "живого" мира. И приближало к мертвым. Им я ничего не был обязан, опять-таки - это мне так казалось, что я им ничего не обязан. Помогаю и славно. "Благодетель". Грубая лесть, конечно же...
И еще я пить бросил. Совсем. Как-то это даже без усилий получилось. Я просто трезвел каждый раз как только с ними сталкивался! - Никульцев рассмеялся. - Замечательный эффект, если вдуматься! Особенно когда Полковника видел, вот уж при виде кого любой бы протрезвел! А поскольку я видел их часто, то пить стало просто бессмысленно.
   А еще, когда протрезвел, то я конечно же стал мечтать. О великом открытии, о Нобелевской премии! Еще бы, у меня в руках оказалась если не тайна бессмертия, то совершенно иная форма жизни. Вот как у них осуществляется транспорт веществ из клетки в клетку? Ведь кровь не течет, что и как разносит питательные вещества? Насколько вообще они могут залечивать повреждения у себя? Понятное дело, что плохо могут, почти никак. Как вообще они умудряются подниматься, что за сила их поднимает? Откуда берутся эти их лимонно-желтые нервы? Почему только некоторые поднимаются, почему вон то кладбище под окном не поднялось в полном составе? Не верить же действительно в то, что упырями становятся те, через чей гроб черная кошка перескочила. У них у большинства и никаких гробов не было... Я даже какие-то опыты ставил. Прямо на живых, то есть не на живых конечно же, на... на двигающихся. Что-то такое примитивное. Книжек пару купил. По биохимии, где-то здесь валяется. Наверное, года полтора с этими идеями носился, еще при Полковнике начал. Потом прошло все как-то само собой... Просто понял, что никак я эти тайны не разгадаю. Да и привык. Перестал видеть нечто удивительное в этой странной жизни после смерти. Человек ко всему привыкает.
   Даже стал как-то общаться с зомбиками со своими. Хотя они не любят вспоминать прошлое. Они и сами его толком не помнят, а то что и помнят - особо не рассказывают. Юрий чуть поразговорчивее. Он "братком" был. На какой-то из "стрелок" и завалили, да так тело и оставили. Может быть сейчас все как-то остепенилось, не знаю, а раньше часто судачили в магазинах про разгул преступности. Вот старуха Смирнова особенно до всякой криминальной хроники охоча была. Поначалу все в город ходила трепаться, потом это ей тяжело стало, так она либо свой старенький телевизор все смотрела, либо меня или Митрича отловить пыталась. Особенно когда мы ей продукты приносили. Митрич как-то сбежать каждый раз умудрялся, а я по два-три часа порой лекции о текущем положении в стране и в мире выслушивал! Все происшествия в городе и районе она знала. Откуда? Неужели все так подробно в телевизоре показывали? Обо всех группировках, кто и что контролировал, ей бы в милицию идти - логические цепочки выстраивать! Я даже, по ее рассказам понял в какой группировке Юрий был! Впрочем, с ним самим домыслами не делился, так что не знаю, может и ошибаюсь.
   А с остальными особо и не поразговариваешь. С петюнями все и так понятно. Менялись они часто, кто такие да откуда - опознавать особо некому было. Видимо тоже из тех кто без вести пропал где-то. Что-то в последнее время они стали чаще подниматься. Хриплый - с Хриплым тоже не побеседуешь. Его то ли повесили, то ли он сам повесился. На шее стрингуляционная борозда, которую он постоянно бинтами прикрывает. И еще гортань повреждена, он ничего толком сказать и не может, такое впечатление, что чистого гласного звука произнести ему уже не дано. Один сплошной хрип получается. Хриплый зато во всякую мистику больше других верит.
   Болотник из болота выкопался. Сколько времени он там лежал, как умудрился из болота выбраться, да даже из какого болота выкарабкивался - ничего не ясно. Для его головы это бесследно не прошло. Зато приобрел пророческий дар, вечно какие-то предсказания выкрикивает. Точнее подвывает. Для его тела пребывание в болоте тоже даром не прошло, у него кости стали гибкие, он ходить не может. Только ползал раньше, а потом, когда старуха Смирнова умерла я Болотнику старухину инвалидную коляску отдал. У старухи все равно никаких родственников не было, так что разве что Митричу бы эта коляска досталась. Но Митричу она без надобности, разве что пропить.
   А кто такой Шеф и откуда он взялся, где жил, как умер, почему его вообще Шефом прозвали - это вообще никто не знает. Даже приблизительно. И даже никто его спрашивать об этом не хочет. Я попервоначалу хотел, но потом подумал, что не хочу. Да и все равно он ничего не расскажет. Неразговорчивый... Хотя у него и с головой, и с голосом все в порядке.
   А, чуть не забыл про самого главного! - Александр улыбнулся. - Про Порфирия. Это как раз тот занудный тип, который меня чаем угощал! На самом деле он не совсем зомби. Или совсем не зомби. Во всяком случае сам себя считает как раз совсем не зомби и даже весьма обижается, когда его упырем называют. А все потому, что он вроде как даже живой и у него самая настоящая кровь течет! Знаете...
   Никульцев посмотрел на гостью и осекся. Девушка заснула. Таблетки ли подействовали или просто усталость после бурных приключений взяла свое (а скорее всего и то и другое) - но спала она как-то совершенно безмятежно, разметавшись по кровати. "Ну вот, - подумал Александр, - эффект случайного попутчика. Разговорился, стал свои сказки рассказывать, даже не заметил как заснула. А она еще совсем ребенок, наверное даже двадцати нет. Днем старше казалась. Студентка, наверное" Он подумал о том, что девушку надо укрыть, но на единственном одеяле она сейчас лежала. Никульцев подумал, а потом накрыл ее курткой, что притащил ему Порфирий. "Вот и от вампира какая-то польза получилась" Он вышел из комнаты, сел на стул и стал смотреть на недоеденную банку варенья: "Вишневое. С ярким вкусом"
   С улицы снова раздались странные звуки, а потом Никульцеву показалось, что мимо окна промелькнула какая-то тень. Он насторожился, попытался всмотреться в происходящее снаружи, выключил свет, но так и не смог понять, привиделось ему это или на самом деле мимо окна кто-то прошел. Наверное все-таки привиделось, потому что когда Александр набрался смелости и вышел из дома, то так никого и не увидел.
   На улице еще больше похолодало, разгулялся ветер, который нес с реки сырость и клочья белесого тумана. Никульцев моментально продрог, он выскочил как есть, в одном свитере, куртка-то послужила одеялом для девушки. Туманные хлопья пыталясь спрятаться в малейших впадинах, зацепиться за кусты и травяные куртины. Они то ли сами светились, то ли каким-то образом аккумулировали свет луны, так что доктору стало казаться, что сейчас заново начнется "шоу огней", "светопредставление". Но надолго задержаться светящимся клочкам не удавалось, ветер нес их дальше и они истаивали, разрывались на части, мельчали и исчезали.
   Движения на самом кладбище заметно больше не было, но звук повторился и Никульцеву показалось, что кто-то копошится за кладбищем, у того самого мостика, на котором и случилась авария с мотоциклом его гости. То ли кусты трещали оттого что среди них кто-то ломился, то ли это тоже были происки ветра, но потом именно с этого места долетел очередной хриплый вой и Александо был готов поспорить, что его издали не таинственные силы, а вполне человеческая глотка. Или глотка зомби. Чтобы там не показывали в ужастиках отличить крик человека от мертвеца не было никакой возможности.
   Доктор почувствовал, что скоро окончательно закоченеет, хотел было вернуться в медпункт, но что-то удержало его на месте. Внезапно, на мосту показались две фигурки, видимо одна что-то сказала другой и другая ринулась на кладбище и двинулась мимо могил по направлению к короткому пути к медпункту. Именно к медпункту, уж больно уверенно она шла невидной в ночи тропкой и также уверенно стала карабкаться вверх, временно скрывшись из виду. Никульцев вышел из временного ступора, метнулся в дом, сперва решил просто закрыться, но потом подумал, что если пришелец начнет ломиться в дверь, то никакие запоры не помогут. Отчаяние овладело Александром, он как-будто заразился от своей гостьи мертвякобоязнью и забыл весь опыт своего существования совместно с упырями. Он успел метнутся на кухню, схватить там широкую жестяную лопату, которой он зимой разгребал снег, и которая была совсем неподходящим оружием и вернуться назад к двери, как по крыльцу простучали торопливые шаги.
  
   23
  
   - Лекарь! - послышался встревоженный голос из-за двери. - Лекарь! Я видел свет в доме, я знаю что ты здесь и не спишь.
   - Юрий! - Никульцев смачно выругался, - Ты что меня пугаешь?
   Александр открыл дверь, Юрий посмотрел на доктора, внутрь не пошел, так и остался на пороге:
   - А что? Бояться стал?
   - Так ведь сами развели таинственность, мистику всевозможную. Огни опять-таки эти дурацкие. Сами велели дома сидеть, вот и сижу, Порфирий меня чаем угощал.
   - Порфирий? - Никульцеву показалось, что Юрий насторожился. - А он здесь?
   - Был здесь, сейчас ушел. Пошел посмотреть, что у вас там творится, да потом все рассказать. А то - то ли хрипы, то ли стоны, какое-то мельтешение у могил было заметно, отсюда и не разберешь. Что происходит-то?
   - Не видел я Порфирия, - пожал плечами зомби. - А ты я смотрю даже вооружился?
   Никульцев вспомнил про лопату, которую все еще держал в руках и смутился:
   - Да вот видишь ли снег решил расгрести. Заранее. Да не смотри так - схватил первое подвернувшееся под руку, знаю я что с этой лопаткой ни от кого не защитишься. Ты вообще зачем пришел-то? Просто побалагурить? - Александр наконец отложил свое оружие в сторону.
   - Может быть тебе бы стоило уйти отсюда лекарь? - неожиданно спросил Юрий.
   - Что значит уйти? - не понял Никульцев.
   - Переждать где-нибудь ночку.
   - Да негде мне ночки пережидать, - помрачнел Александр. - Сам же знаешь про это. А может все-таки расскажешь поподробнее, что, почему да как?
   - А что тебе рассказывать? Ты же все равно не веришь ни в необжигающее серебро, ни в другие наши... - Юрий замялся - легенды.
   - Неужели вы нашли необжигающее серебро? - удивился Никульцев. - И теперь вы сможете перебраться на другую сторону Курехи?
   - Не язви, лекарь. По всему так выходит, что либо мы сейчас все-таки это серебро найдем, либо... - зомби нахмурился, - либо уже никогда не найдем. Похоже, что новенький, которого ты сегодня зашивал, действительно нюхачом предсказанным оказался. Так что прав был Хриплый, хотя я и сам не хотел в это верить.
   - И что с этим новеньким? - поинтересовался Никульцев.
   - Чует он что-то лекарь. Что-то такое особенное чует, что ему покоя не дает и по следу по этому ведет. Даже не ведет, а просто волочит, так что он сопротивляться этому не может. Сперва у могилы свежей крутился, потом его в село повело.
   - Так может он просто свою кровь учуял? Они же вроде родственники были, - поинтересовался Александр.
   - Все может быть, - Юрий посмотрел на доктора своим долгим немигающим взглядом. - Но только, хотя он сейчас и в деревне кружит, чую я, что его сюда притянет.
   - И откуда такое знание?
   - Эх, лекарь, говорил же я тебе, что все мы немного будущее видеть можем. Так что чую и все. Привык я доверять своему чутью. Еще при жизни привык, - Юрий усмехнулся. - И было бы не очень хорошо, если ты окажешься здесь в тот момент, когда нюхач до твоего фельдшерского пункта доберется.
   - И почему я должен из своего дома уходить? - Никульцеву почему-то стало обидно.
   - Не в себе он немного, - сказал зомби. - Можно даже сказать, что сильно не в себе. Так что кто его знает, что ему в голову взбредет. К тому же к нему сила приходит, если я его и раньше-то с трудом удерживал, то теперь могу и вовсе не удержать. Не произошло бы чего, лекарь.
   - Может вы и удерживать не будете? - буркнул Александр.
   - Мы тебе зла не желаем, - покачал головой Юрий, - потому я и сюда поспешил. Хотя сам должен понимать, к жалости мертвяки особо не приспособлены. Тем более когда такое дело, что поиск наш может с тобой пересечься.
   - Угрожаешь?
   - Уходи лучше, лекарь - зомби снова посмотрел в глаза Никульцеву. - Угрожать не угрожаю, но только помнить надо, что далеко не всегда мы себя контролируем. Да и некоторые вещи важнее могут оказаться, нежели ты. Так что уходи. И дверь не закрывай, чтобы ломать не пришлось. Глядишь, и все обойдется.
   Юрий повернулся и ушел в ночь.
   Никульцев оглянулся на дверь в спальню, где спала девушка: "Черт, да что же так невовремя у них это обострение своих идиотских верований-то произошло? И что теперь делать?" Сначала Александр действительно решил взять девушку и уйти куда-нибудь в город. Например, к трассе, поймать машину, доставить девушку в больницу. Он даже стал ругать себя за то что сразу этого не сделал, что почему-то возомнил себя самым настоящим доктором и решил, что сможет оказать помощь девушке здесь. Потом он стал успокаивать себя, что, мол, все равно он не сумел бы донести девушку до трассы незамеченным, что Шеф там был, рядом, он бы увидел его идущим по дороге, так что совершенно правильно он поступил, когда свернул в Огневку и пошел к своему медпункту. Потом Никульцеву пришла в голову мысль, что может быть Юрий специально сказал, чтобы он уходил, чтобы проследить за ним, и понять, что лекарь уходит не один. Но эта мысль тут же была отвергнута: в самом деле, зомби мог бы просто войти в медпункт и ему, человеку, не удалось бы помешать мертвяку осмотреть все что он захотел.
   Минуты две доктор совершенно бестолково метался из угла в угол. Потом, наконец, взял себя в руки, решив не гадать ни о чем, а поверить в то, что у Юрия не было никаких задних мыслей, когда он пришел предупредить лекаря. В конце концов, Юрий всегда казался неспособным на слишком хитрые комбинации. Мысль забаррикадироваться Никульцев отмел сразу. В этом зомби был прав - если нюхач действительно не в себе, то это его только раззадорит и он разнесет весь медпункт. Никакие баррикады нюхача не остановят. Только вот и с девушкой на руках Александр бы далеко не ушел. Просто не смог бы. Юрий же не знал, что он не один. Во всяком случае Никульцев надеялся на то, что не знал. Оставался единственный выход.
   Года три тому назад Никульцев неожиданно обнаружил в своем медпункте подпол. Даже не подпол, какой мог бы служить обычным погребом, а целое убежище. Он тогда решился-таки сделать совсем-пресовсем генеральную уборку, даже подклеивал кое-где отстающие обои (на то чтобы поклеить новые духу уже не хватило), и выметая пыль и паутину отдовнинул от стенки шкаф, который стоял в углу испокон веку. Шкаф оказался неожиданно легким, а за шкафом обнаружилась дверь в стене, что больше всего поразило Никульцева. Даже не люк в полу, а дверь. Он потом долго ходил по медпункту, пытался вымерить все помещения, и понял, что действительно, оставалось место как раз для лестницы вниз, которая и пряталась за этой дверью. А внизу было помещение, небольшое, но в котором уместились и стол, и топчан. В стенках были проделаны отверстия, видимо для вентиляции, потому что воздух в этом странном помещении был вполне свежим. Кто, когда и зачем соорудил тайное укрытие было неясно, Александр не стал ломать голову над этими вопросами, и даже никому не рассказал о своем открытии. А теперь пришлось об этом вспомнить.
   Шкаф доктор отодвинул быстро. Гораздо больше времени ушло на поиски свечей, электричества в том странном подполе не было. Наконец, их удалось найти на кухоньке. Еще пару минут ушло на то, чтобы сбросить вниз куртки и тряпки и попытаться хоть как-то застелить топчан. Кроме того, Александр боялся, что какая-то вещь его гостьи останется наверху и попадется нюхачу на глаза. Наконец, он аккуратно перенес девушку вниз. Она при этом не проснулась, только пошевелилась немного и застонала во сне. Потом кое-как придвинул изнутри шкаф на его старое место и закрыл дверь.
   Некоторое время Никульцев стоял рядом с дверью, прислушиваясь к звукам. Потом спустился вниз, сел на топчан, положил голову девушки себе на колени и стал ждать. Свеча на столе колыхалась, тени плясали по стенам, по лестнице вверх. Александр смотрел на спокойное лицо своей гостьи и думал: "Надо же, никогда бы не подумал, что придется провести ночь вот так. А я даже и не спросил как ее зовут. Вот так живешь-живешь, а потом..." - Никульцев откинул прядку со лба девушки, - "... а потом встретишь и влюбишься. И вся жизнь пойдет по-другому."
   Вдруг доктору показалось, что наверху скрипнула то ли дверь, то ли половица. Он напрягся, хотел было подняться наверх, к двери, но девушка завозилась и застонала. Никульцев нагнулся к ее лицу и стал тихонько ее уговаривать:
   - Тихо-тихо, все хорошо, ты только не шуми, ладно? Все нормально все обойдется.
   Наверху уже совершенно явственно слышались какие-то шаги, стук. Вроде бы даже голоса, достаточно тихие, осторожные, совершенно не похожие на голос "зомби не в себе". "Может и нет никакого нюхача, может они сами хотят дом обыскать?" - подумал Никульцев. Но тут вдруг кто-то взвыл, раздался глухой стук и снова крик, неразборчивый, как будто-то кто-то кого-то звал. Девушка снова застонала, Александр испугался прикрыл ее рот ладонью, стал укачивать как младенца:
   - Родная моя, ты потерпи немного, совсем немного, еще чуть-чуть. Нас тут никто не тронет и не найдет, - внезапно он схватился за голову, - ножик! Дурацкий серебряный ножик! Я совсем про него забыл!
   Топот наверху усилился, как будто кто-то пустился впляс, снова взвыло, на этот раз как-то совсем не по-человечески. А потом все звуки разом исчезли, словно кто-то радио выключил. И снова вокруг была только тишина, нарушаемая лишь дыханием девушки и потрескиванием свечи.
   "Ушли? Проверить бы," - подумал Никульцев, но подняться так и не решился, - "А вдруг они просто ждут? Чувствуют, что я где-то рядом, но найти не могут. Затаились и ждут, когда я сам выйду?"
   Время шло, свеча горела. Наверху было тихо. Тяжесть прошедшего дня навалилась на Никульцева, какое-то время он еще пытался бороться с подступающей дремой, но глаза закрывались сами с собой и в конце концов он так сидя на топчане и заснул.
  

Сутки вторые

Игра

   1
  
   Никульцев проснулся в полной темноте. Свеча погасла, сверху, от двери, не могло пробиться ни лучика - и сама дверь была добротная, без щелей, да и находилась она за шкафом. Девушка по-прежнему спала, положив голову ему на колени. Никульцев аккуратно освободился (нога уже затекла), попытался пошарить руками по столу. Понял, что свечка просто упала, видимо он сам нечаянно задел ее рукой во сне. Он покачал головой, вот вспыхнуло бы пламя и сгорели бы в этом капкане.
   Сверху снова послышался звук шагов и приглушенные голоса. Александр понятия не имел сколько прошло времени и что сейчас на улице - день или ночь. Не мог он и разобрать то, что говорили наверху. Один из голосов казался знакомым, вот только Никульцев так и не мг вспомнить кому он принадлежит. Второй - спокойный и басовитый - был совершенно незнаком. Какое-то время Никульцев сидел, подняв голову наверх, как будто мог высмотреть что-либо через перекрытие. Естественно, ничего не высмотрел, но голоса затихли, и помимо темноты доктор оказался окружен еще и тишиной. "С мертвяками поведешься - в склеп заберешься," - почему-то пришла на ум совершенно идиотская поговорка, услышанная от кого-то из зомби. Александр понял, что он не сможет долго просидеть в этой темноте и тишине, изнервничается просто весь, и решил потихоньку пробраться к две ри и выглянуть наружу. В конце концов дверь еще и шкаф прикрывал, не должны были его сразу заметить.
   Выбраться оказалось не так-то просто. Он умудрился-таки окончательно смахнуть свечку на пол, сжался весь от произведенного шума, боясь, что его убежище раскроют. Но нет, никаких звуков сверху не донеслось, даже девушка не пошевелилась. Наверное, и шуму-то от той свечки было немного, просто уж очень нервы были напряжены у Никульцева. Дальше пришлось выбираться еще медленнее и осторожнее, аккуратно нащупывая ногами каждую ступеньку. Целую минуту Александр пытался дрожащими руками нащупать щеколду. Вздохнув пару раз для успокоения он наконец решился, потянул задвижку и тут же сморщился, от показавшегося ужасным скрежета. А еще через несколько секунд Никульцев сморщился снова - уже от света. Ночь кончилась. Наступил день.
   На самом деле свет был совсем не ярким, он едва пробивался за шкаф, только доктору все равно пришлось провести пару минут, привыкая к нему и потихоньку успокаиваясь. Днем зомби не рискнули бы устроить засаду в его доме. Или рискнули бы? Это же только в кино дневной свет испепелял нежить. Впрочем, гулять днем не любил даже Порфирий, не объясняя никогда почему. Сам Александр считал, что при свете зомби становились слишком приметными и не могли не вызвать вопросов у окружающих. А эти вопросы ночным обитателям Огневки были совершенно не нужны. Какое-то время Никульцев колебался, но потом подумал, что сидеть в убежище большого смысла нет, все равно рано или поздно придется выбираться. Почему бы не сейчас? И он отодвинул шкаф.
   В комнате не было никого кроме беспорядка. Вся его одежда, все постельные принадлежности валялись на полу посередине комнаты. Шкаф опустошили полностью. Матрас на кровати перевернут. Одеяло зацепилось за подоконник и повисло на нем как продолжение занавески. Во второй комнате, приемной, было то же самое. Неведомые посетители разворошили тюк, принесенный Порфирием, выдвинули все ящики, перевернув немногочисленные бумаги. Шкафы с лекарствами, правда не тронули. Никульцев вышел на улицу.
   Невдалеке от медпункта стоял Митрич и очень оживленно размахивая руками пытался что-то объяснить незнакомому милиционеру. Увидев Никульцева, Митрич охнул, присел вытянув палец по направлению, забормотал что-то вроде "Свят, свят, свят," - а потом очень резво спрятался за служителя порядка.
   - Вот он, - заорал Митрич, - я же говорил, с нечистью спутался и сам настоящей нечистью стал, из ниоткуда появляется!
   Молодой лейтенант отреагировал не столь бурно, но все равно выглядел несколько ошарашенно:
   - Вы где были? - спросил он.
   Никульцев пожал плечами:
   - Дома был, спал.
   - А мы вас там не заметили, - сказал милиционер.
   - Немудрено, в таком беспорядке, - хмыкнул Никульцев.
   - Шутите, - интонация у лейтенанта была скорее утвердительной, нежели вопросительной.
   - А зачем Вы меня искали-то? - спросил в ответ Никульцев.
   Служитель порядка наконец справился со своим удивлением, отдал честь и представился:
   - Лейтенант Сапожников, участковый. А Вы, насколько я понимаю, гражданин Никульцев? Александр Станиславович?
   Доктор кивнул:
   - Так зачем я вам понадобился?
   - Да тут на вас странные жалобы поступают, - лейтенант Сапожников посмотрел на стоящего за ним Митрича, - вот и захотелось проверить.
   - У Митрича язык без костей, - ответил Александр, - Вы его слушайте побольше, он Вам такого наплетет.
   - Ты на меня напраслину-то не возводи, я твоей напраслины не боюсь, - возмутился сторож, однако из-за спины лейтенанта не вышел. - Я тебя предупреждал, чтобы ты детей в свои колдовские игры не вмешивал? Предупреждал! Про горе в семье говорил? Говорил! И если тебя ничто не останавливает, если ты уже совсем совесть потерял, то я молчать не буду!
   - Какие дети? Какие игры? - Никульцев даже не притворялся, он правда не понял, о чем прокричал Митрич.
   Лейтенант, однако, не спешил разъяснять ситуацию. Он еще раз придирчиво осмотрел доктора (наверное, это был очень проницательный взгляд, взгляд-рентген, - подумалось Александру) и предложил:
   - А может мы в дом пройдем, вы нам документы какие-нибудь покажете?
   - Да что случилось-то? - Никульцев начал волноваться, - Меня что, в чем-то подозревают?
   - А то ты не знаешь в чем тебя подозревают! - выкрикнул Митрич.
   - Никто никого не подозревает, - успокоил доктора лейтенант. - Обычная проверка.
   - Да пожалуйста, проходите, - сказал Никульцев, - мне скрывать нечего. Тем более что вы все равно уже заходили.
   - Так ведь открыто было, - Александр так и не понял, смутился лейтенант или нет.
   Все втроем зашли в медпункт. Сначала Никульцев, потом милиционер (он демонстративно вытер ноги при входе), а потом и Митрич. Митрич вошел настороженно и стал зыркать по углам, словно опасаясь нападения упырей.
   - Беспорядок у вас тут однако, - заметил лейтенант.
   - Люблю перекладывать вещи с места на место, знаете ли - буркнул Никульцев. - Долгие вечера, делать нечего...
   Он подошел к столу, к выдвинутому ящику, подумал: "А вдруг ночные гости унесли документы," - но испугаться не успел, и паспорт, и диплом были на месте. Александр отдал милиционеру паспорт, а потом подумал немного и протянул и свидетельство об окончании высшего учебного заведения. На всякий случай.
   Лейтенант Сапожников долго и придирчиво изучил документы, потом вернул их и спросил:
   - Так, значит, вы на самом деле доктор?
   - На самом деле, - ответил Никульцев. - И работаю здесь.
   - Где? - переспросил милиционер.
   - Здесь, - повторил Никульцев. - Это медпункт местный. Я и живу здесь и работаю.
   - Знаем мы про твою работу, - заикнулся было Митрич, но лейтенант остановил его знаком руки и поинтересовался сам:
   - А правда, Александр Станиславович, кого вы тут лечите? Какой может быть медпункт в умершей деревне?
   Никульцева это стало раздражать:
   - Послушайте, а вы с какой стати участковым работаете в умершей деревне?
   - Я не только здесь участковый, у меня большой участок.
   - А у меня маленький! И кого тут лечить - это не ко мне вопрос. Есть ставка, меня на нее поставили, хотите узнать, зачем ее держат - обращайтесь в райздравотдел, минздрав Республики или еще куда. Хоть в Москву. Не я ж эту ставку выдумал.
   Милиционер снова придирчиво осмотрел доктора, но возражать не стал.
   - Так что все-таки случилось? Почему милиция вдруг заинтересовалась медпунктом, хотя лет семь совершенно не обращала на него никакого внимания?
   - Да милиция не медпунктом заинтересовалась, - вздохнул лейтенант, - тут у вас на кладбище происшествие случилось.
   - Что за происшествие? - спросил Никульцев.
   - Вроде как осквернение могил получается, - замялся милиционер.
   - Вроде как? - не понял Александр.
   - Ироды, - завелся Митрич, - и после смерти покою не дают.
   - Там есть некоторые непонятные моменты, - как бы извиняясь за сторожа, сказал лейтенант. - Вы бы прошли бы с нами. На место происшествия. Глядишь, и помогли бы чем.
   Никульцев оглянулся на спальню, ему не хотелось оставлять девушку одну. Потом снова посмотрел на Митрича и милиционера и подумал, что они не отвяжутся.
   - Мне бы одеться надо, - сказал он. - Все-таки холодно уже. Вы не подождете снаружи?
   - Он же улики прятать будет! - завопил Митрич, но милиционер неожиданно покладисто согласился:
   - Конечно, конечно, - взял сторожа под руку и вышел с ним во двор.
   Александр пошел было к себе в комнату, потом остановился, метнулся ко входной двери и закрыл ее на замок. Вроде как милиционер честно стоял и ждал во дворе, сдерживая порывы Митрича, но мало ли. Девушка спала. Никульцеву пришлось зажечь свечу, он больно ударился плечом пока разыскивал ее на полу. Потом Александр никак не решался взять пальто, которое служило одеялом, он даже поднялся наверх и попытался что-нибудь найти, но это оказалось невозможно. Да и не было у него ничего подходящего, не зимний же пуховик надевать? Пришлось взять одеяло со своей кровати и отнести его вниз. Девушка поворочалась, пока Александр укрывал ее, но глаз не открыла. Никульцев хотел оставить свечу зажженной, но потом не рискнул, а оставил приоткрытой дверь сверху и чуть отодвинул в сторону шкаф. Ему не хотелось, чтобы проснувшись девушка почувствовала себя замурованной.
   Накинув пальто, доктор вышел из медпункта и сказал ожидающим его Митричу и лейтенанту:
   - Я готов. Пойдем?
  
   2
  
   На кладбище было на удивление многолюдно. "Однако, похоже, наша Огневка становится популярным местом," - подумал Никульцев. Из-за этих своих размышлений Александр даже не сразу заметил главного: вчерашняя могила мальчика была разрыта. Гроб стоял в стороне, открытый. Доктор поискал глазами крышку и не нашел. Над гробом столпился народ, который внимательно смотрел внутрь, Никульцев подумал, что на тело, но когда подошел поближе понял, что тела-то как раз в нем и не было.
   - Ироды, - завопил Митрич, - как есть Ироды! Ради опытов своих поганых уже ни перед чем не останавливаются! - и он подтолкнул Никульцева в спину.
   - Ты соображай, что говоришь и что делаешь, - огрызнулся Никульцев, который от толчка чуть было не полетел носом вперед.
   Стоящие около могилы подняли головы и посмотрели на подошедших. Сержант милиции, какой-то явно скучающий тип с фотоаппаратом в руках ("Неужели и из газеты корреспондента прислали", - мелькнуло у Никульцева), еще какие-то люди в гражданском и в защитной камуфляжной форме... Из всех из них Александр узнал только одного: седого человека в старой болоньевой куртке, видимо родственника мальчика. Он присутствовал на похоронах. От группы стоящих отделился невысокий лысенький человек в светлом плаще, и аккуратно перепрыгивая через комья земли двинулся навстречу Никульцеву, Митричу и лейтенанту.
   - Ага, - сказал он, - Сапожников. Явились, наконец. И как, успешно? Арестовали ли вурдалаков и прочих порождений ада?
   Сапожников хмуро глянул миммо лысого. Стоявший рядом с родственником умершего сержант пожал плечами и развел руками.
   - Я никого не арестовывал, - ответил лейтенант, - просто обошел вокруг, поискал, нет ли кого, кто мог быть свидетелем.
   - Свидетелем чего? - сердито спросил лысый.
   - То есть как чего? - не понял лейтенант - Сами что ли не видите? Или у нас прокуратура совсем ослепла?
   - И что же прокуратура должна видеть? - лысый неожиданно уставился на Митрича. Митрич вздрогнул и пролепетал:
   - Упырей и мертвяков.
   Лысый схватился за голову.
   - Осквернение могилы прокуратура должна видеть. Статья двести сорок четвертая УК РФ.
   - А вот с этого момента, Сапожников, прошу поподробнее, - следователь (Никульцев догадся, что лысый был из прокуратуры) ткнул пальцем в лейтенанта. - Где ты тут видишь могилу?
   Лейтенант непонимающе покачал головой и указал на яму:
   - А это что по вашему? Считаете, что тут картошку копали?
   - Хорошая идея, Сапожников, - сказал лысый. - Почему тут нельзя копать картошку?
   - Вы это серьезно? - страж порядка явно был сбит с толку.
   - Эх, милиция-милиция! - укоризненно воскликнул прокурор. - И чему вас только учат. Где объект преступления? Вас привозят, показывают вам яму и деревянный ящик, и вы уже готовы завести уголовное дело.
   - Это не яма и ящик, а могила и гроб, - сказал лейтенант.
   - Нет, - возразил сердито лысый, - это именно яма и ящик. И не надо делать никаких заключений, потому что это дело экспертов.
   - Так давайте позовем экспертов, - упрямо гнул свою линию лейтенант.
   - Милый мой Сапожников, - ехидно улыбнулся следователь, - эксперты все заняты, им по пустякам отвлекаться времени нет.
   - Что он хочет сказать? - спросил подошедший родственник в потертой куртке.
   - Он хочет сказать, - ответил лейтенант, - что никакой могилы тут не было, - а соответственно и осквернения могилы быть не могло. И заводить уголовное дело он не собирается.
   - Вот! - обрадовался лысый, - Вот! Совершенно верная постановка вопроса! Покажите мне тело, и я заведу уголовное дело!
   - Почему тело? - продолжал спорить лейтенант. - А если на надгробии что-либо нарисуют? Тоже дело открывать не будете?
   - Покажите мне надгробие, на котором что-то нарисовано, - согласился следователь, - и я заведу дело. И буду расследовать его и днем и ночью, и даже найду этих ваших вурдалаков. Хотя не представляю, как их можно наказывать. Пожизненное заключение у нас вроде существует, а вот посмертного я в уголовном кодексе не припомню. Эй, Сапожников, может ты что-нибудь знаешь о такой мере наказания как посмертное заключение?
   Лейтенант только отмахнулся.
   - Но как же так? - тихо спросил родственник. - Ведь вчера были похороны, я могу это подтвердить, Дмитрий Степанович может это подтвердить, - мужчина с надеждой посмотрел на Митрича, - Какие еще доказательства нужны? За что же нам такое? Сперва смерть Сережи и исчезновение Алексея, потом нас нигде не хотели хоронить, а теперь вот это...
   "А ведь это, наверное, нюхача звали Алексеем," - подумал Никульцев.
   - Дмитрий Степанович, вы же подтвердите? - умоляюще посмотрел мужчина на сторожа.
   Митрич кивнул головой, но вообще он начал терять свой пыл и становился все более и более растерянным.
   - Вот видите, все же это подтверждают, - мужчина снова обратился к следователю. - Я же не прошу чего-то невозможного, я же прошу только помочь нашему горю. Я еще ничего не говорил матери, это убьет ее. Она и так еле держится. Помогите! Это же вообще что-то совершено непонятное, кому могло понадобиться разрывать могилу и красть тело? А вы, - обратился он к Никульцеву, - вы же тоже были вчера здесь, я вас помню, только куртка у вас была другая, вы же тоже подтвердите, что Сережу украли.
   - Украли! - встрял следователь, не дав Александру ответить. - Как вы легко говорите, украли! Может быть, мне теперь еще и о краже дело заводить?
   - Я же не знаю всех законов, вам виднее, - сказал родственник.
   - Вот именно, виднее! А то сейчас еще про хищение собственности в особо крупных размерах вспомните! - следователь неожиданно развернулся и ткнул пальцем в мужчину. - Ваш якобы труп упитанный был?
   - Что? - не понял тот.
   - Сколько весило ваше украденное тело? Парнишка толстый был?
   - Нет, - машинально ответил родственник, - худенький, в маму.
   - Значит, особо крупные размеры не подойдут, - захихикал лысый.
   - Как вы так можете, - вспыхнул мужчина, - как же вам не стыдно! Вы просто мерзавец! Я буду жаловаться!
   Следователь, который было уже направился к выходу с кладбища, перестал хихикать, резко остановился и вернулся к мужчине:
   - А вы не бросайтесь обвинениями. Это кладбище закрыто. Захоронения здесь больше не производятся. Почему Вы не хоронили на городском кладбище?
   - Мы хотели, но у нас просто нет таких денег. С нами даже разговаривать толком не стали, - сказал мужчина.
   - Даже на кремацию не хватило бы? - продолжил пытать несчастного лысый.
   - Кремация - это не по-человечески.
   - Может быть, вам еще пирамиду построить, чтобы по-человечески было? - Следователь отмахнулся от возражений и продолжил. - Так вот мне может очень захотеться проверить, по каким же таким причинам вы решили хоронить свое якобы тело тайно. И что такого вы пытались этими тайными похоронами скрыть от внимания общественности и правоохранительных органов. А то очень легко может так получиться, что дело будет заведено. Вот только в этом деле вы будете не пострадавшими, а обвиняемыми.
   Следователь подошел к Митричу:
   - И очень интересно проверить, что за тайные дела проворачивает в этом идиллическом на первый взгляд местечке местный сторож. Особенно в свете повышенной террористической опасности и недавних событиях в различных уголках мира, от которых этот самый мир содрогнулся до основания. И что он пытается скрыть за неумелыми отсылками к нечистой силе.
   Митрич попытался возразить, но взглянул в глаза прокурору и осекся. Лейтенант молча сплюнул в сторону. Следователь заметил это и тут же среагировал:
   - Иди сюда, Сапожников! - видимо скорость реакции милиционера лысого не удовлетворила, от подошел к лейтенанту, схватил его за пуговицу, отвел в сторону и заговорил, понизив голос:
   - Послушай, Сапожников! - говорил следователь все равно достаточно громко, так что слышно было и Никульцеву и остальным. - Ты из себя защитника униженных и оскорбленных не строй! А лучше включи мозги и подумай, что будет, если мы будем заводить абсолютно бесперспективные дела, да еще за несколько дней до конца квартала. И как наш район в этом случае, я попрошу заметить, пока передовой район, на фоне остальных районов погрязших в разгуле преступности.
   Лысый неожиданно сморщился и вздохнул:
   - Эх, лейтенант, романтика в тебе еще не перебродила. Пойми же дурень, что для тебя же стараюсь. Чтобы ты к своей куцей зарплате какую-никакую премию получил. И пока я на своем месте, я всяческими глупостями с таким трудом достигнутые показатели портить не дам. И прокуратура в моем лице будет стоять на страже законности и порядка, чтобы уровень преступности у нас оставался наименьшим в республике! Так-то!
   К следователю подошел человек с фотоаппаратом, которого Никульцев принял за корреспондента:
   - Валерий Витальевич, так пальчики-то мне снимать или не стоит? А то я пока пофотографировал тут все на всякий случай.
   - Пофотографировал - и молодец, - буркнул в ответ следователь. - Будет чем на старости альбом заполнить.
   Лысый пошел к выходу, за ним потихоньку потянулись и остальные. Сержант подошел к Сапожникову, хлопнул его по плечу и успокаивающе заметил:
   - Не повезло нам, брат, с прокуратурой.
   Мужчина в потертой куртке растерянно смотрел за уходящими:
   - Как же это? - тихо спросил он, - Что же я матери теперь скажу?
   Двое мужчин в камуфляжной форме не пошли вслед за остальными. Один из них, в очках, подошел к родственнику, аккуратно обнял его за плечи. Второй задал какой-то вопрос участковому. Участковый непонимающе посмотрел на подошедшего, но тогда тот, как и следователь минутой раньше, аккуратно потянул милиционера в сторону. Вот только говорил он гораздо тише и понять, что же он хочет от молодого лейтенанта, было невозможно.
   - Ну и зачем я сюда приходил? - спросил вслух непонятно у кого Никульцев.
  
   3
  
   Александру никто не ответил. Лейтенантом Сапожниковым завладел незнакомец в защитной форме. Направившимся к машине следователю, эксперту и другим сотрудникам следственной бригады до доктора не было никакого дела. Никульцева тянуло назад, он волновался за оставшуюся в одиночестве девушку, но просто так взять и уйти казалось неправильным. Он боялся, что лейтенант, или Митрич, или кто-нибудь еще снова придет в медпункт и увидит там его гостью. Что плохого в том, что кто-то поймет, что у него ночевала девушка Александр объяснить, пожалуй, не смог. Просто это была его личная тайна, и не хотелось, чтобы кто-то еще об этом узнал. Кроме того, как подумал Александр, наверное, это скомпрометирует девушку. Мысль эта выплыла из каких-то глубин сознания, была черезвычайно галантная. Настолько галантная, что Никульцев сам ей немного устыдился.
   Еще Александр не понимал, куда делось тело мальчика. Ничего иного кроме как то, что парень тоже "поднялся" и присоединился к отряду зомби ему в голову не приходило. Доктора смущало то, что вопреки устоявшемуся в народе и литературе мнению, никто из его "знакомых" неупокоенных не выкапывался из могилы. Все они были непохороненные "потеряшки", которые сами не могли толком объяснить, что вернуло их в жизнь. Впрочем, в конце концов, может, кто из петюнь и выкапывался сам. Допрашивать бедолаг по этому поводу было бесполезно.
   - Вы бы документы какие-нибудь показали, - послышался строгий голос лейтенанта. Его собеседник ответил что-то глухо, что Никульцев не разобрал. Сапожников покачал головой и снова задал вопрос про документы.
   Поняв, что происшедшим заинтересовался еще кто-то, Никульцев развернулся и хотел направиться к себе, но наткнулся на Митрича. Сторож, который всегда любил изображать очень делового человека, даже предприимчивого, на этот раз выглядел растерянно. Чувствовалось, что он просто не понимал, что ему делать. Казалось бы, удалось провернуть очень неплохую операцию, подзаработать денег на похоронах. Перспективы выглядели очень интересно, и вот на тебе! Того и гляди еще и к ответственности привлекут. Этот злой лысый следователь - он может! Никульцев не удержался и ехидно заметил:
   - Ну что? Сам себя перехитрил?
   Митрич зыркнул зло на Никульцева, ничего не сказал, только пробурчал:
   - А ты проходи мимо. Пусть ты и ученый, а только и твои делишки все равно раскусят.
   - Знаешь что тебя погубит Митрич? - спросил Никульцев и тут же ответил: - Алчность. Вроде человек как человек, сам и соседствовать и дружить готов. А стоит тебе хоть малейшую прибыль заметить, так сразу совершенно невменяемым становишься. Ввязываешься сам не поймешь во что, а потом чтобы выплыть всех готов утопить. И про дружбу и про соседство забываешь совершенно.
   Митрич не выдержал и вскинулся:
   - А ты чернокнижник! Вечно про дружбу и соседство говоришь, а сам лукавишь! Лукавый ты - вот кто ты! Тьфу на твои дела твои мерзкие, и не подходи ко мне!
   - Да я и не подхожу, - усмехнулся Никульцев, - это ты все какие-то сказки про меня рассказываешь.
   Александр заметил, что лейтенант и неизвестный в камуфляже прекратили свой разговор и внимательно смотрят в их со сторожем сторону.
   - Сколько веревочке ни виться, а кончик все равно отыщется! - Митрич вышел из ступора и сразу перешел в возбужденное состояние с размахиванием руками и декламированием пословиц. - Отольются кошке мышкины слезки!
   - Да ну тебя! - сказал Никульцев, - не забудь про "Без труда не вынешь и рыбку из пруда". Вроде любимая поговорка была у тебя раньше.
   - Какого пруда? - не понял Митрич, но Никульцев уже шел по тропке к своему медпункту.
   Он успел дойти до склепа, за которым в предыдущий день прятались Юрий и Хриплый, когда услышал за спиной возглас:
   - Подождите! Подождите, пожалуйста, молодой человек!
   Александр обернулся: за ним спешил один из двух незнакомцев в камуфляже, тот который был в очках и до этого успокаивал родственника парня.
   - Вы же живете здесь, в Огневке, - спросил парень, подойдя к Никульцеву. - Я так понял, что вы местный?
   - Я врач, - ответил Александр. - Та на горе - медпункт. В медпункте и живу. Только не спрашивайте, почему в вымершей деревне есть медпункт. Это уже не ко мне вопрос. Это к местному здравоохранительному начальству.
   - Да я и не хотел вас об этом спрашивать, - сказал парень.
   - Просто надоело на него отвечать, - пояснил Никульцев. - А что вы тогда хотели спросить?
   Очкарик сделал вид, что немного смутился, поправил пальцем очки и вздохнул:
   - А вы не замечали здесь что-нибудь необычное?
   - Где здесь? - переспросил Никульцев. - И что вы считаете необычным?
   - На кладбище, - уточнил парень и уставился на Александра своим ясным взглядом. - Что-нибудь. То, что Вам самим кажется необычным.
   - А почему это вас интересует? - Вопросом на вопрос ответил Никульцев. - Вы, вообще, кто? Корреспондент?
   - Да что-то вроде того, - улыбнулся его собеседник, - скорее всего коллекционер. Езжу, собираю всякие истории.
   - Коллекционер в военной форме?
   - Просто удобная форма, - спокойно ответил парень, - мало ли куда странствия заведут. Такую форму сейчас очень легко купить. Честное слово. Так все-таки, может, вам что-то в глаза бросилось?
   Никульцеву совершенно не хотелось ввязываться в разговор. Он вообще за время жизни в Огневке стал неразговорчивым. Да и молодой человек почему-то казался ему подозрительным:
   - А Вы у Митрича спросите, у сторожа, - Александр кивнул в сторону домика, где Митрич скрылся, - он вам много необычного порасскажет.
   - Так мне не только с ним поговорить интересно, - продолжал смотреть парень на доктора.
   - Нет, - ответил Никульцев. - Мне не встречалось ничего необычного. Извините, но я хотел бы прибраться в своем медпункте. Там ужасный беспорядок. До свиданья.
   Он развернулся и хотел продолжить свой путь.
   - Но ведь похороны вчера были, - сказал ему в спину молодой человек. - Этот лысый прокуратор, то бишь прокурор может сколько угодно умывать руки, требуя предоставить ему неопровержимые улики, что кого-то хоронили. И еще запугивать всех возможной ответственностью, за якобы незаконное захоронение. Я его могу понять. У него отчетность, показатели и прочие бюрократические прелести. Но вы ведь знаете, что вчера мальчика похоронили. А сегодня могила разрыта и гроб пуст.
   - И что? - Никульцев снова повернулся к парню.
   - И где тело? - спросил тот у Александра.
   - Вы что, - Никульцев совершенно искренне удивился, - подозреваете, что я этой ночью с лопатой пришел на кладбище, выкопал труп, утащил его и спрятал непонятно где?
   - Я вас не подозреваю, - снова поправил очки молодой человек. - Но если честно, то мне непонятно, почему вы так спокойно относитесь к происшедшему. Даже если у вас действительно какие-то напряженные отношения с местным сторожем, все равно должна была быть какая-то более эмоциональная реакция. Все-таки трагедия у людей. Двойная.
   - Не знаю я, почему у меня такая эмоциональная реакция, - устало ответил Александр. - Может медицинское образование заставляет спокойнее относиться к смерти. Может это оттого, что я последние годы живу практически на кладбище. Пусть и на закрытом кладбище. Так что я уже привык к виду могил и эмоциональная реакция, как вы выражаетесь, притупилась. Может быть, я вообще черствый человек. Вы хотите сводить меня к психотерапевту?
   - Не хочу, - сказал парень. - И все равно: пусть вы живете на кладбище и действительно привыкли к виду могил. Но что, у вас на кладбище могилы часто разрывают? К виду вырытых гробов вы тоже привыкли?
   - Послушайте. Я уверяю вас, что я самый обычный человек. Разве что чуть спокойнее остальных отношусь к смерти. Вы говорите, что у людей трагедия. Замечательно. То есть не замечательно, а совсем наоборот. Я искренне сочувствую этим людям. Но я их не знаю. А трагедии на земле случаются. К сожалению. В разных местах. В Гондурасе, например. Что вы знаете о трагедиях в Гондурасе?
   Никульцев уставился на парня, но молодой человек взгляд не отвел, и Александр продолжил:
   - Что же касается вроде как пропавшего тела, то если осквернение могил преступление, то пусть им занимается милиция и прокуратура. Это входит в их обязанности. И пусть каждый занимается своим делом. Вот если вы сломаете руку, то приходите ко мне. И я вам наложу шину. Или вправлю вывих. А если у вас поднимется температура, то дам вам аспирину. Уж извините, что есть то и дам. Но вправить вам вывих и дать вам аспирина - это мое дело. А искать пропавшие тела - не мое. И если вы хотите знать, что я делал ночью, то ночью я спал. Я вообще сплю по ночам и бессонницей не страдаю.
   Какое-то время доктор и молодой человек в камуфляже играли в гляделки. Честно говоря, Александр был сам себе противен, он понимал, что выглядит в глазах этого парня мерзко. Но ему сейчас больше всего хотелось отвязаться от всех этих непрошенных визитеров и вернуться назад. Он все больше и больше тревожился за оставленную девушку. Кроме того он не понимал, для чего этот парень и его приятель пришли на кладбище и что они хотят тут узнать. Да еще с помощью странных психотерапевтических разговоров. Частные сыщики? Вроде не похоже. Хотя кто их видел - этих частных сыщиков - в реальности? Тогда, может быть, бандиты? Вот только представителей криминального мира ему сейчас не хватало для полного счастья.
   - До свиданья, - Никульцев постарался как можно более вежливо дать понять, что разговор окончен.
   - До свиданья, - вздохнул парень, а потом неожиданно спросил, - А вы девушку тут не встречали вчера? Молодую, лет двадцати, с каштановыми волосами?
   - Нет, - ответил Никульцев. - Не встречал.
   И пошел к себе.
  
   4
  
   Очень трудно было идти наверх, к себе в медпункт и не оглядываться. Вопрос молодого человека застал Александра врасплох. К любым вопросам про зомби он был готов, он уже настолько привык к перепалкам с Митричем, что воспринимал любые попытки выведать что-то про его ночных гостей как игру. Про упырей говорить было нельзя, никаких сомнений в этом не было. Да и все равно бы никто не поверил, решили бы, что он совсем помешался в своем одиноком житье в заброшенной деревне. Нельзя было рассказывать живым мертвецам о девушке. Это было страшно, Никульцев не представлял, что из этого выйдет, но понимал, что не выйдет ничего хорошего. А вот можно или нельзя рассказывать о девушке этому странному парню? Разве этот парень и нечаянная пациентка не похожи своим поведением? Двое в камуфляже, как и девушка, пытаются что-то узнать, никаких сомнений в этом не было. Может быть, они из одной команды? Конечно, лейтенанту Сапожникову не стоило видеть гостью доктора, лейтенанту Сапожникову пришлось бы долго все объяснять, не нужны были эти лишние хлопоты. Но ведь парень сам спросил про девушку, значит, он о ней знает. Может быть, он тоже волнуется? Тогда почему Александр соврал? Сам же хотел утром вести ее в город, в больницу.
   "Просто девушка видела зомби", - Никульцев попытался сам себе объяснить свое же поведение: "Она знает, что зомби существуют, она ничуть не удивилась факту их существования. Более того - даже попыталась как-то обороняться своим нелепым серебряным ножиком. Наверное, мне надо как-то с ней договориться, объяснить... Я же не буду ее удерживать, просто надо понять, что она тут делала". Александр успокаивал себя, и как-то параллельно с этими успокаиваниями зрело понимание, что если бы девушка вовсе ничего не знала о компании живых мертвецов, то он бы тем более не рассказал ничего о ней этому любопытному парню. Это была ЕГО девушка.
   Все время пока шел Никульцев чувствовал спиной чужой взгляд. Уже наверху, около ограды он не выдержал и обернулся. И понял, что ошибался - никто ему вслед не смотрел. Парень в очках, подошел к своему приятелю, и теперь они вдвоем пытались что-то объяснить участковому. "Параноиком становлюсь", - подумал Александр. Очкарик взмахнул рукой, показал куда-то в сторону, и вся компания подошла к рюкзаку, аккуратно прислоненному к одному из памятников. "Что им надо? Прибор какой-то достают". Сапожников снял фуражку, задумчиво чесал в затылке, смотрел то на одного "камуфляжника", то на другого и во всей его фигуре читалось недоверие. Потом откуда-то взялся Митрич, подошел к троице, склонившейся над прибором и начал что-то яростно доказывать. Все посмотрели в сторону медпункта. Никульцев сразу же повернулся и пошел дальше. Пусть знают, что ему совершенно неинтересны их действия.
   Дверь в медпункт была открыта. Александр остановился, наморщил лоб. Он не запирал дверь на ключ, но он совершенно точно помнил как закрыл дверь, а сейчас она была приоткрыта. Не распахнута настежь, но сам Никульцев без проблем бы просочился в образовавшуюся щель.
   "Черт!" - доктор растерянно оглянулся. - "Даже лопата на кухне осталась. А если там кто-то из милиции, или из этой странной команды в камуфляже?". Какое-то время он собирался с духом, потом все-таки вошел внутрь.
   - Шеф?
   Шеф сидел на своем любимом стуле в углу, так же как и прошедшим вечером и немигающим взглядом смотрел на вошедшего.
   Никульцев машинально сделал шаг в сторону своей спальни, он же приоткрыл свой тайник, потом остановился, но Шеф заметил его движение и усмехнулся:
   - Твоей гостьи нет на месте.
   - Гостьи? - Александр машинально попытался продолжить игру в "незнайку", но потом не выдержал и бросился к тайнику. - Где она? Вы с ней что-то сделали?
   - Она ушла еще до моего прихода, - ответил шеф своим ровным тихим голосом.
   В тайнике действительно никого не было. Не было и никакого знака, записки или еще чего-то подобного.
   Александр поднялся наверх и посмотрел на шефа.
   - Послушайте, - сказал он, - это не шутки. Девушку обязательно будут искать. Ее уже ищут. Вот только пару минут назад у меня о ней спрашивали.
   - И что ты ответил? - перебил доктора зомби.
   - Я ничего не ответил. Вы же всегда старались вести себя незаметно, почему же теперь...
   - Я же сказал, - все так же спокойно продолжил Шеф, - когда я пришел, ее не было.
   - Но тогда откуда вы знаете... - не понял Никульцев.
   - Я знаю. - Шеф полез в карман и достал очередную сигарету. - Не смотри на меня так. Я не буду играть во всезнайку, в твоем тайнике нет никаких подслушивающих устройств или заклинаний, если ты начал верить в эту ерунду. Более того, я до этого утра и не подозревал о самом существовании тайника, так что, увидев дверцу за шкафом, очень удивился. Ты же не сам его вырыл?
   Александр покачал головой. Шеф удовлетворенно кивнул:
   - Хорошо. Ты его просто нашел. Но все равно. Надо же. Нашел. Скрыл. Использовал.
   - И что? - Никульцев постарался выдержать пристальный взгляд зомби. - Может, все-таки, вернемся к девушке?
   - Скорее девушка должна вернуться, - снова усмехнулся Шеф. - Она же ушла, не мы. Нам возвращаться некуда. Мы уже в свое время...- он задумался, - вернулись.
   На какое-то время повисло молчание.
   - Я тебя недооценивал, - Шеф перестал трусить табак, аккуратно убрал наполовину опустошенную сигарету и продолжил разглядывать доктора. - Я считал, что ты вовсе не способен на какие-то самостоятельные действия.
   - Это с чего бы такая замечательная оценка была сделана? - Александр даже обиделся.
   - По итогам многолетних наблюдений, - Никульцев так и не понял - то ли Шеф своеобразно шутил, то ли был абсолютно серьезен. Он всегда был неразговорчив, старался обойтись одним словом там, где Юрий, к примеру, обошелся бы двумя, а Порфирию и десятка оказалось бы мало. - Ты сам-то можешь рассказать, чем ты тут все это время занимался?
   - Что вы хотите? - спросил Никульцев. - Вы что, сами не знаете, чем я все это время занимался?
   Зомби пожал плечами:
   - А чем? Правда, чем? Если ты хочешь рассказывать про свой труд в качестве нашего лекаря, то ведь мы к тебе далеко не каждую ночь приходили. Просто приходили, я уж не говорю о каких-то ситуациях, когда требовалась помощь лекаря. А что ты делал все остальное время? Днем, к примеру. Ты же даже не пил.
   Шеф посмотрел на удивившегося последней фразе Никульцева, поднял руку и не дал себя перебить:
   - После того, как ты вышел из запоя, тогда, еще при первой встрече, я больше не видел тебя пьяным. Ты не завел себе друзей, того же Митрича всячески избегал. Практически не ходил в город, только за продуктами. Не занялся огородничеством, я понимаю, что продукты ты мог купить, я не про обеспечение самого себя. Я про то, что сейчас зовут хобби. Сад, огород, цветочки. Самолетики не клеил.
   - Какие самолетики? - не понял Никульцев.
   - Я танки клеил, - неожиданно пояснил Шеф. - При жизни. Да, какое-то время ты занялся исследованиями нас, опутывал всех проводами, что-то пытался измерять, начал вести дневник... На сколько тебя хватило? На полгода? Или немного побольше?
   - Вы что? Решили заняться моим воспитанием? - Никульцев недоверчиво посмотрел на своего посетителя. - С чего бы это? Как-то раньше не замечалось за Вами стремление учительствовать!
   - Все течет, все меняется, даже после смерти, - Шеф, не меняя позы, продолжил смотреть на Александра. - Ты бы уже мог к этому привыкнуть, лекарь. Сейчас ты сам спросил меня, почему я удивился, обнаружив твой тайник. Я поясняю.
   Доктор поморщился:
   - Если вы все знаете, то тогда знаете, что у меня была крайне тяжелая ночь, и сейчас я совершенно не расположен слушать ваше морализаторство. Мне хочется спать!
   Шеф не обратил никакого внимания на слова Никульцева. Как будто тот и не говорил ничего:
   - Иногда ты мне напоминаешь нашего Снулого. Тот тоже не существует сам. Его просто существуют обстоятельства. Невзрачная бабочка раскрывает крылья и сливается с корой, как будто ее и нет на стволе. Снулый живет точно так же. Начнешь вспоминать, что делал Снулый вчера, видел ты его вообще за сутки, или он тебе так и не встретился. И вспомнить не можешь. Слился с окружающим фоном. Но у Снулого мозгов нет. Сгнили. Его несет по... - Шеф приостановился, - ... по существованию его, как щепку по течению. Но почему ты настолько не противишься внешним обстоятельствам? Или тебе факт нашего существования посмертного лишил даже стимула к борьбе за свое досмертное существование?
   - Забавно, - усмехнулся Александр. - Мертвый читает лекцию живому о том, как надо жить.
   - Забавно, - согласился зомби. - Но это объясняет, почему я так удивился, когда вчера ты начал активно действовать.
   - И ваше удивление сподвигло вас прийти сюда ко мне и заняться нотациями? Вы выбрали неудачное время.
   - Я не читаю нотации. Я просто поясняю.
   - В конце-концов, - Никульцев попытался отделаться от посетителя другим способом, - вы не боитесь, что сейчас участковому захочется снова что-то уточнить, и он сюда войдет?
   - Не боюсь, - ответил зомби.
   - Почему вы считаете, что этого не может произойти? - удивился Александр.
   - Я не говорил, что этого не может произойти, - поправил его Шеф, - я сказал, что я этого не боюсь.
   - И что вы сделаете с бедным лейтенантом Сапожниковым, если он сюда войдет? - спросил Никульцев.
   - Ничего не сделаю. Почему вы все время стремитесь приписать мне немотивированную жестокость? - в свою очередь спросил зомби.
   - Может быть, вы считаете это мотивированной жестокостью. Как выяснилось, я вас совершенно не знаю.
   - Ты нас совершенно не знаешь, - подтвердил Шеф. - Но я не считаю устранение участкового мотивированной жестокостью. В случае его прихода я просто воспользуюсь твоим тайником.
   - Хорошо, - сдался Никульцев. - Чего вы хотите? Не рассказывать же мне о моих недостатках вы сюда пришли?
  
   5
  
   Шеф встал, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Пауза затянулась. Никульцев уже хотел повторить свой вопрос, но зомби обернулся, посмотрел на него и сказал:
   - Нет. Недостатки твои меня не волнуют. Вопрос появился.
   - И какой же вопрос? Вы и так все знаете. Про девушку...
   - Я не говорил, что я знаю все, - голос Шефа по-прежнему оставался ровным и спокойным. - Вчера хоронили на кладбище мальчика.
   - А сегодня его там не оказалось! - хмыкнул Александр. - Может быть, вы знаете, куда он делся?
   Шеф не обратил на слова доктора никакого внимания и продолжил:
   - Ты присутствовал на погребении. Ты не нашел там чего-нибудь... - он замялся - странного.
   Никульцев пожал плечами:
   - Может, для меня сам факт гибели мальчика в таком юном возрасте является странным?
   - Я не об этом, - поправил Шеф. - Речь не о философских вопросах. Ты мог заметить какой-то предмет. Необычный. Странный. Тот, которому не подобает находиться на кладбище.
   Александр задумался, потом пожал плечами:
   - Не помню. Не было там ничего странного. Вот то, что сегодня могила оказалась разрыта - вот это странно. Но тут, скорее, к вам вопрос, а не ко мне. Заметили ли вы что-либо странное на погребении? - он попытался передразнить голос зомби.
   - Не заметили. - Шефа совершенно невозможно было вывести из себя. - Хотя искали.
   - Что искали? - хмыкнул Александр. - Золото, серебро? Чтобы со мной расплачиваться? Но перед вами же земля таинственным образом расступаться должна, - он вспомнил разговор с Юрием, - а тут банально разрыли все!
   - Ничего перед нами не расступается, - ответил шеф.
   - Серебро! - от неожиданной догадки Никульцев схватился за голову. - Необжигающее серебро! Опять эти сказки! Вы что, правда верите в эту байку? Про серебро как пропуск в рай на том берегу?
   - Правда, - протянул зомби задумчиво. - Ты так уверенно говоришь, как будто знаешь, где правда, где ее нет.
   - Вы мне всегда казались самым здравомыслящим из всех, - Александр запнулся подыскивая слово, - поднявшихся. У вас нет эмоциональности Юрия, про Хриплого я вообще молчу и вот...
   - У тебя странный тип мышления. Ты воспринимаешь все новое как... как скажем новую марку автомобиля. Внешний вид непривычен, но по сути своей - тоже машина. Надо ее как-то использовать. Или даже не использовать, просто не попадаться под колеса. А это не сложно, потому что новая машина едет по тем же дорогам в твоем мозгу, что и старые. На тротуары не выезжает. Представить себе, что есть что-то, что устроено совсем иначе, чем представляется. И дело даже не про неверие, в те же чудеса, к примеру. Дело в не принятии самой логики чуда.
   - Чудо потому и чудо, что у него не может быть никакой логики, - сделал еще одну попытку вклиниться в речь зомби Александр. - Но все эти глупые представления о конце мира на середине нашей Курехи... Вы же помните себя живым? Ведь помните же? Тогда почему вы (как вы там заявили?) поменяли логику? Чем ваш мир сейчас отличается от вашего мира тогда? Что изменилось?
   - Я умер, - просто ответил Шеф. - Это, как оказалось, меняет очень многое. В мироощущении. Выясняется, что жизнь вокруг - весьма непредсказуема. А смерть непредсказуема вдвойне.
   - Тогда зачем же вы верите всем этим предсказаниям? - засмеялся Никульцев, скорее от растерянности, он никогда до этого не говорил с Шефом так долго.
   - Предсказывать надо только непредсказуемые вещи. Предсказывание предсказуемого - бессмыслица.
   - Вы забыли добавить что-то вроде "поживете с мое - поймете", - не удержался Александр. - Хотя в вашем случае наго говорить что-то типа "умрете с мое - поймете".
   - На этот раз ты прав, лекарь, - кивнул головой Шеф. - Нет времени на философские споры. Чтобы ты не говорил про наши глупые предчувствия, но в этот раз я им больше чем верю. Вернемся к делу. Скорее всего, ты что-то нашел на погребении, или подобрал. Что-то, что было сначала у могилы, а потом переместилось к тебе в дом. Я не знаю, что конкретно чувствовал нюхач, он не петюня, но и разумным прошлой ночью не был. Это совершенно точно. Его что-то вело. Что-то, что было сильнее его самого и полностью забивало сознание. Это счастье для тебя и твоей гостьи, что он отключился до того, как обнаружил тайник. Мы бы все вместе не смогли его остановить.
   - А он был здесь? - Никульцев развел руками, как бы предъявляя весь беспорядок. - Его работа?
   - Не только его, - Шеф даже вздохнул, как бы в качестве выражения некоторого сочувствия и извинения. - Но мы ничего не нашли. Скорее всего, оттого, что просто не представляли что искать. Юрий даже решил, что все без толку, что мы ошибаемся. И мы ушли. Но ты должен вспомнить. Потому что что-то все-таки было.
   Никульцев задумался. Предыдущий день вместил в себя столько событий, что все мелочи просто стерлись. Вот он утром слышит возню Митрича с мужиками на кладбище, мужики ругаются. Почему? Ах, да, им казалось, что они роются в старых могилах. Потом похороны. Девушка. Мальчик в гробу. Синие круги вокруг его глаз. Почему-то эти круги запомнились очень хорошо. Потом он спотыкается на куче земли, потом к нему пристает Митрич, заводит свою вечную песню об упырях. А девушка уходит. А он хотел... Стоп.
   - Медальон, - сказал Никульцев. - Я там, в куче земли, когда оступился, кулончик нашел на обрывке цепочки. Я почему-то подумал, что его девушка обронила, хотел догнать, но Митрич отвлек. А потом я про висюльку эту забыл. А она, скорее всего и не принадлежала девушке, скорее всего ее просто мужики из земли вырыли нечаянно. Даже не из могилы. Просто кто-то когда-то обронил, хоть сто лет назад, а вот сейчас нашлась. Бывает.
   - И где она? - спросил Шеф.
   Александр пожал плечами:
   - Я ее в карман куртки сунул. Там, наверное, и лежит.
   - А где куртка?
   - Так извазюкалась вся пока я девушку доставал из оврага. Восстановлению не подлежит. Мне потом Порфирий, - хмыкнул Никульцев, - откуда-то из деревни, из пустых домов одежды натащил. А то совсем ходить не в чем было.
   - Порфирий запасливый, - кивнул Шеф, - мимо самой мелкой мелочи не пройдет, чтобы не подумать, как эта мелочь на него поработать может. А свою грязную куртку ты ему отдал?
   - Нет, не отдавал, здесь где-то валяется. Теперь и не найдешь во всем этом кавардаке.
   - Надо найти, - твердо сказал Шеф.
   Александр понял, что Шеф просто так не уйдет, что все равно придется искать тот злополучный медальон и отдать его. И пусть сами зомби решают, какое это серебро, необжигающее или же самое обычное. Он все равно одно от другого отличить не сможет. Он даже не уверен, что тот медальон из серебра был. Никульцев закрыл глаза и схватился за голову:
   - Да кто ж знает, где теперь та куртка. Здесь вроде нет.
   Он прошел в спальню. Шеф тоже пошел за ним, но не вошел в комнату, остановился в дверях, откуда и продолжал смотреть на Александра. Доктор поднял несколько простыней, положил их в шкаф, потом подумал, что так долго будет разбираться, если каждую вещь будет пытаться положить на ее место, а Шеф так и будет все время стоять и смотреть. Он попытался просто переворачивать разбросанные тряпки, потом вспомнил, что он многое что скинул в тайник, на всякий случай. Боялся, что пропустить какую-либо вещь своей гостьи и это наведет упырей на него, раскроет тайну девушки. Он неохотно оглянулся на стоящего у косяка зомби, вздохнул и принялся двигать шкаф. Протискиваться в узкую щель при пристальном взгляде шефа не хотелось. Хотя, если подумать, даже полностью открытая дверь в тайник была все той же щелью.
   Куртка действительно оказалась в тайнике. Валялась под столом. И медальон по-прежнему находился в кармане.
   - Нарисовано что-то. Или написано, - Никульцев поскреб кулон пальцем. - Руны, магические надписи.
   Он протянул находку Шефу. Тот медленно покачал головой:
   - Я его просто так в руки не возьму.
   - А что? - развеселился Александр. - Сразу бы и проверили, какое это серебро, вдруг и впрямь необжигающее!
   - А если нет, то искры полетят. Еще дом твой подпалю, лекарь.
   - Разве вы не верите в судьбу? Типа, если суждено сгореть, то...
   Шеф снова перевел взгляд от медальона на доктора:
   - Зря шутишь. Кто знает, что уготовано тебе и твоему дому. Хотя... Чем бы не оказался этот медальон - все равно спасибо. Ты его в тряпочку заверни какую-нибудь. Через тряпочку и серебро брать можно.
   - Экспериментировать на ком-то другом будешь? - Никульцев потянул лоскут старой ткани с подоконника, что-то звякнуло на полу.
   - Боюсь, что для экспериментов времени не будет, - не обратил внимания на очередную колкость Шеф. - А что это?
   Александр посмотрел на пол.
   - Нож. Девушка нож свой забыла. Она им обороняться хотела от меня. За вампира приняла. Говорила, что нож серебряный. Рубаху порезала, даже порез остался...
   Шеф внимательно посмотрел на нож, который доктор поднял и держал в руках.
   - Говоришь, обороняться от вампиров хотела?
   - Думаешь, что нож на мне уже проверен? - горько усмехнулся Александр. - Так ведь я не вампир, от серебра не сгораю.
   - Ведь девушка была на кладбище, когда хоронили мальчика, - подумал вслух Шеф. - А потом ее принесли сюда. Ведь наверняка нож был с ней и на кладбище.
   - Так вам и нож завернуть в тряпочку? - не понял Никульцев.
   - Заверни, лекарь, - ответил зомби. - Лучше перестраховаться.
   Александр завернул и протянул сверток. Шеф молча положил его в карман и направился к выходу. Открыл дверь, сделал шаг наружу, даже не проверяя, есть ли за дверь кто "из живых", как всегда говорили мертвяки. Потом неожиданно остановился и обернулся:
   - А девушку твою действительно никто не трогал. Даже не видел. Так что не подумай плохого - я не лгал. Она на самом деле ушла сама. Может быть, и зря ее не трогали. Только не думаю, что это что-то изменило. Прощай, лекарь.
   И он закрыл за собой дверь.
  
   6
  
   Что-то было в последних словах Шефа о том, что он не знает где девушка, что девушка ушла сама. Почему-то Никульцев поверил ему окончательно. До этого не верил, внутри что-то сжималось, скорее он хотел верить, но червячок сомнения ныл внутри, что все не так просто, что зомби может обманывать. Что вчерашние слова Юрия о том, что зомби могут не убирать свидетелей, все равно никто не поверит - это совсем не догма. Не аксиома, которую никто и никогда не нарушит. А вот заключительные фразы убедили окончательно.
   И в самом деле - если девушка пришла в себя одна, в темноте тайного убежища, наверняка еще голова болела. Пожалуй, она не могла не испугаться. Мало ли что он ей говорил, все это, скорее всего, благополучно выветрилось из головы. Так что первое, что она должна была сделать - так это бежать от странного маньяка, всю ночь рассказывавшего об оживших мертвецах, а потом затащившего ее в подпол. Так что ничего удивительного, что она не стала ждать возвращения своего спасителя, а постаралась бежать как можно быстрее. Да и за что его было благодарить?
   После осознания этого факта Александру легче не стало. Скорее наоборот. Пока он считал, что зомби что-то скрывают, у него мелькали какие-то дурацкие мысли о том, как он пойдет, найдет, вернет свою пропажу, как будто он супермен, герой и так далее. И потом наступит счастливый конец - они жили вместе до самой своей смерти и еще много лет после нее. А теперь все эти мысли исчезли. Он не герой. Он понятия не имеет где искать свою потерю. Он даже не спросил имени девушки. Он, который пытался играть во врача, а вместо реальной помощи грузил ее всю ночь своими воспоминаниями, переживаниями... Какой после всего этого он доктор? Ему выпал шанс что-то изменить в жизни, и этот шанс был упущен.
   Единственное, что смущало Никульцева - сам факт существования поднявшихся после смерти не был для его гостьи откровением. Молодой человек в камуфляжной форме тоже явно намекал, что не склонен считать откровения Митрича пустыми бреднями. Конечно, он не говорил об этом прямо, он вообще не упоминал никаких мертвяков. Но реакция прокурора, который встречал все упоминания о живых трупах ехидными насмешками, казалась Александру гораздо естественнее расспросов и утешений незнакомцев. Он не привык, что всякие бредни воспринимают всерьез. Это было неправильно. Кроме того, молодые люди знали о девушке, а девушка тоже вертелась около кладбища. И девушка готовилась ко встрече с упырями и запаслась серебряным ножом. Это было наивно, наивно для тех, кто упырей тех самых видел. Но все-таки обычные девушки не берут с собой на кладбище серебряные ножики. Они могут взять баллончики с газом, отпугивать живых приставучих мужиков, но серебряные ножики использовать против хулиганов тяжеловато.
   "Надо же, наверное, всякое преступление толкает людей на дедуктивные рассуждения, словно что-то из детской памяти о Шерлоке Холмсе пробуждается", - невесело усмехнулся Никульцев своим мыслям. После слова "преступление" сразу перед глазами встала разрытая могила. "А ведь я так и не спросил, куда делось тело мальчика", - раздосадовал на себя Александр. "Понятно, что разрыли ее мертвяки, даже понятно почему - искали свое необжигающее серебро, чтоб все эти легенды забылись", - он почесал в затылке. "Но зачем надо было тело воровать? Какое-то другое, неизвестное мне поверье? Или же мальчик действительно встал и скоро появится в моем медпункте? Он же ведь долго умершим был, наверняка петюней окажется. Какой кошмар! Милиция отстанет со временем, даже этот лейтенант Сапожников, а родственники?" Никульцев действительно не понимал, что ему делать.
   В голове начали всплывать обрывки последних разговоров, пророчества Болотника о последних временах, стало как-то жутко. Сказать кому, что человеку, который живет практически на кладбище, да еще и в окружении мертвяков станет жутко - не поверит. Настоящий роман ужасов! Волосы шевелятся на голове, липкий холодный пот выступает на спине...
   Александр помотал головой. Всегда в растерянности его голова начинала "давать фортеля", как он говорил в юности. Вместо поиска решения в голове возникали совершенно фантастические сценарии, чуть ли не с инопланетянами. Или без инопланетян, но столь же мало реализуемые. Как будто он сам был не обыкновенным живым человеком, а героем романа, фантастического, или, как сейчас, триллера. Пора было возвращаться на грешную землю.
   А на грешной земле Никульцева ждала уборка. Не было счастья, да несчастье помогло! В поисках заветного медальона ночные гости выворотили вещи из таких углов, до которых он за все время проживания в огневском медпункте так и не добрался. Так что своих вещей валялось на полу, и у которых в его скромном доме было свое место, не так уж и много. Гораздо чаще приходилось задумываться, что же это такое подвернулось под руку, откуда это достали и куда это самое непонятное деть. В конце концов Александр перестал ломать голову о возможной полезности вещей, а просто складывать все неизвестное в одну кучу, чтобы потом выбросить. Или, скорее, не выбросить, а отдать Порфирию. Порфирий действительно был скопидомом, само понятие "выбросить" для него не существовало. Он для всего надеялся найти впоследствии применение, и ведь иногда находил - Никульцев бросил взгляд на пальто, притащенное вампиром.
   Бурная утренняя деятельность на кладбище на удивление быстро затихла. Александр выскакивал время от времени, смотрел, но старался быть осторожным. Ему не хотелось, чтобы его интерес заметили. Прокуратура и милиция уехали почти что сразу же. Родственник мальчика тоже куда-то делся, во всяком случае, его больше не было видно. Какое-то время оба молодых человека в камуфляже, в окружении Митрича и Сапожникова возились со своим прибором, потом погрузились в свою машину и уехали. Наверное, и участкового с собой забрали. Никульцев услышал шум машины, выскочил, но, естественно, с высоты холма разглядеть сидел ли в ней лейтенант или не сидел - не мог. Митрич еще с полчаса ходил вокруг разрытой могилы, всплескивал руками, потом тоже куда-то делся. Скорее всего, пошел к себе. Вчера праздновал радостное событие, сегодня, следовательно, будет заливать свое горе. Огневка снова стала тихой и пустынной.
   В конце концов, разбор барахла закончился. Александр свалил образовавшуюся кучу "на выброс для Порфирия" в углу, кое-как перекусил жареной картошкой с остатками вчерашних вампирских огурцов. Потом почувствовал что все, больше не может, что силы его исчерпаны. Что ему надо просто на некоторое время сесть или лечь, упал на свою кровать и уснул.
   Когда Никульцев очнулся, на улице уже темнело. Он накинул пальто, выбрался на крыльцо, осмотрелся. По Курехе опять плыли клубы тумана, скрывая противоположный берег. "Надо же", - подумал Александр, - "за весь день так и не выбрал несколько секунд, для того чтобы посмотреть, что же находится на том берегу реки. Вот тебе и подтверждении мертвецких легенд". Некоторое время он пытался все-таки что-то рассмотреть, пока еще не заволокло туманом все окончательно, но в сумерках видны были только неясные пятна, скорее всего от прибрежных ив. "Надо будет все-таки туда съездить как-нибудь, а то скоро сам уверую, что там, за рекой, ничего нет", - мысль промелькнула и тут же исчезла, потому что со стороны кладбища снова послышался шум. Никульцев застонал, ему хватило приключений прошлой ночи. Хотелось спокойствия.
   Сразу за мостом, за тем самым мостом, под который сутки назад он лазал за девушкой, стоял знакомый фургончик молодых людей в камуфляжной форме, а рядом с фургончиком еще пара легковушек. Несколько человек вышли из машин, стали вытаскивать какие-то коробки. Издалека, да еще в полутьме было совершенно непонятно - это знакомые Александру люди, те, кто приходили днем на кладбище или нет. Скорее всего знакомые, вот только их уже не двое было, а больше. Александру показалось, что один из приехавших носит фуражку. "Уж не Сапожников ли решил проверить дурацкие слухи от Митрича?" - подумал Никульцев, - "А где же сам Митрич тогда?" Народ у машин переговаривался негромко, о чем слышно не было. Потом все склонились вокруг чего-то, скорее всего вокруг того же прибора, что и днем.
   На какое-то время разговоры затихли, потом народ разошелся, двое стали разворачивать что-то, напоминающее антенну. "Да что же это такое!" - доктору показалось, что у одной из фигур в руках мелькнул автомат Калашникова. Любопытство пересилило страх, и Никульцев решил спуститься вниз.
   Идти пришлось очень аккуратно. Во-первых, уже темнело, а во-вторых, так как Александру совершенно не хотелось, чтобы приехавшие его увидели, он пробирался не по тропе, а рядом с ней - по кустам. Уже через пару минут он пожалел о своем любопытстве. Почти сразу же одна нога запнулась то ли о корень, то ли о куртину травы и доктор едва не упал. Еще через три шага другая нога повисла над ямой, а десять метров спустя очередной куст попытался веткой хлестнуть по глазам. В итоге попытка подойти незаметно провалилась с треском в прямом смысле этого слова. Уже в самом конце спуска Никульцев все-таки оступился, а ближайшая ветка, за которую он попытался ухватиться, сломалась. В итоге Александр почувствовал что падает, машинально сделал несколько шагов вперед и вломился как медведь в очередные заросли. Раздался истошный вопль Митрича ("он тоже тут?", - успела мелькнуть мысль в голове):
   - Упыри!
   И тут же вслед за криком сверкнула вспышка, и раздался хлопок выстрела.
  
   7
  
   Плечо обожгло резкой болью. Александр вскрикнул и выругался, уже совершенно не заботясь о какой-либо конспирации. Да и какая тут могла быть конспирация? Надо было то ли падать и отползать в сторону, то ли наоборот кричать, чтобы не стреляли. Принять решение Никульцев не успел - от машин прокричали: "Не стрелять!". Потом обратились уже к нему:
   - Выходите из кустов. Только медленно и осторожно. Ради вашей же безопасности.
   Пробираясь посреди растительности Никульцев слишком сильно взял вправо, в итоге умудрился так и не выбраться на более или менее ровную территорию кладбища, а оказался рядом с оврагом, через который и был перекинут мостик. Так что для того, чтобы выбраться к людям, пришлось не спускаться, а немного подняться вверх. Рукав уже начал намокать от крови. К счастью, руку Александра только задело вскользь, так что она по-прежнему двигалась, хотя каждое движение и вызывало боль. Наконец Никульцев вышел и остановился, ослепленный светом фар и мощного фонаря.
   - Кто это? - раздался удивленный голос.
   - Черт! Это же доктор из здешнего медпункта! - ответил ему другой голос, тот самый, который крикнул "Не стрелять!" - Что вы здесь делаете?
   Никульцев не выдержал и заорал:
   - Что я здесь делаю?!! Я живу здесь!!! В Огневке!!! Я работаю здесь!!! А вот что вы здесь делаете?!! Зачем вы приезжаете сюда посреди ночи! По какому праву открываете огонь на поражение без предупреждения?
   Вместо ответа раздался истошный вопль Митрича:
   - Это он!!! Это он!!! Я предупреждал, что он главный!!! Сейчас он всех своих мертвяков натравит!!!
   - Да уберите же, наконец, свет! - потребовал Александр.
   Фары никто не выключил, но фонарь отвели в сторону, доктор сделал еще несколько шагов вперед и, наконец, смог рассмотреть всех собравшихся.
   Митрич прятался за фургоном и оттуда продолжал выкрикивать свои лозунги о зловещей сущности Никульцева. Прямо перед Никульцевым стоял другой его старый знакомый, тот самый молодой человек в очках, с которым он разговаривал этим утром. В руке у него был пистолет, а его утренний напарник целился в Александра из калашникова, классически целился, как будто из уже совсем позабытых Никульцевым фильмов про спецназ: ноги расставлены, приклад упирается в плечо... Еще один человек в камуфляжной форме и бандане, с другой стороны от очкарика тоже держал вышедшего доктора под прицелом, только под прицелом пистолета.
   - Вы ранены? - спросил парень вопрос.
   - Идиотский вопрос! - скрипнул зубами Никульцев, - вы сами что, не видите?
   Человек в бандане опустил пистолет, несколько растерянно посмотрел на доктора, потом схватился руками за голову и неожиданно воскликнул:
   - Мамочки! Это что же получается, я в живого стрелял?
   - А кто, по-вашему, может пробираться через кусты? Шагающий экскаватор? Огромный булыжник? - Никульцев все никак не мог успокоиться.
   - Ты мало того, что стрелял в живого, так ты, Балагур, еще в него и не попал! - вновь подошедший, чрезвычайно плотный мужик, одетый не только в камуфляж, но еще и в жилет со множество карманами, с автоматом за спиной, кобурой пистолета на боку. Судя по смущению всех остальных, этот мужик явно был здесь главным.
   - Ефим, - обратился к подошедшему очкарик, - про то, что здесь живет в медпункте человек, мы докладывали. Расчет был на то, что операция пройдет тихо и быстро, не привлекая особого внимания, так же как и последняя, под Ярославлем. Так же как и предыдущая. До сих пор все планы реализовывались.
   - А на этот раз не реализовался! - усмехнулся тот, кого назвали Ефимом. - Да уж, провели операцию тихо! Ничего не скажешь!
   - Мы уже успели включить поле, так что теперь никто никуда не денется, - твердо ответил очкарик.
   - Посмотрим, - сказал Ефим. - Похоже, что тут будет несколько посложнее, чем в последние два раза. Так что Сережа, мотай на ус, заради следующих планируемых операций.
   - Мы же не могли заблокировать его в своем доме! - возмутился очкарик-Сергей.
   - Ладно, разберемся после, - старший насмешливо оглядел свой отряд, - спецназовцы! Сейчас продолжаем по обычному плану. И позовите доктора, пусть перевяжут балагуровскую жертву!
   - Мне не нравится, что вы бездумно открываете огонь на поражение, без всяких предупреждений! - Никульцев так и не понял, откуда подошел Сапожников.
   Ефим развернулся к участковому, посмотрел на него исподлобья:
   - Это был несчастный случай. Николай Николаевич был не прав, вспылил, встанет на путь исправления, искупит свою вину ударным трудом.
   Николаем Николаевичем, по всей видимости, звали Балагура, стрелявшего в Никульцева.
   - И тем не менее...
   - И тем не менее, лейтенант, - перебил Сапожникова Ефим, - Вы прекрасно осведомлены о наших полномочиях. Вам были предоставлены все необходимые документы. На время проведения операции Вы поступаете в полное мое распоряжение и считаетесь бойцом нашей группы.
   - Да какая у вас группа! - хмыкнул Сапожников.
   - Какая есть! - жестко ответил Ефим. - И какая бы она не была, но наводить законность в вашем отдельно взятом райцентре необходимо! Вы сами знаете ситуацию лучше меня!
   - Ой! Неужели у нас раненый! Дайте, я на вас посмотрю, голубчик! Глядите, и впрямь пуля задела! Ах, какой кошмар! Вы позволите?
   Маленький кругленький человечек, с бородкой, в маленьких кругленьких очках, полностью соответствующих его фигуре, отвлек Никульцева от разговора Ефима с участковым.
   - Вот я всегда говорю, что гражданское население в районе проведения операции - это дополнительная головная боль и ничего кроме. Постоянный риск оказаться в крайне неприятном положении. Сереже просто необходимо это учитывать при планировании. Позвольте, я вам помогу, надо расстегнуть пальтишко ваше.
   Человечек бросился на помощь в борьбе с пуговицей.
   - Вы?!!
   Никульцев дернулся, поднял глаза и не удержался от ответного восклицания:
   - Вы?!!
   Перед ним стояла его вчерашняя гостья.
   - Так это вы ранены? - удивилась девушка.
   - Он, он! - покивал головой кругленький человечек. - А я всегда говорил Балагуру, что надо тренироваться стрелять. И не просто стрелять, а навскидку, с разворота, с обеих рук и так далее. А то пожалуйста, выстрелил - и только чуть-чуть задел! Был бы на вашем месте кто-нибудь порешительнее...
   - Ай! - вскрикнул Никульцев.
   - Пустяки! - сделал заключение человечек. - Просто большая царапина. Как от кошечки! Только от большой кошечки. Пуля пролетела мимо. И ведь этот разиня, я про Колю-Балагура, наверняка еще серебряную пулю потратил зазря! Вот наложат на него штраф...
   - Я не понимаю, - Александр поморщился от боли, - вы радуетесь, что я так легко отделался, или огорчаетесь, что ваш Коля так плохо стреляет?
   Девушка рассмеялась:
   - Вы не волнуйтесь, Санбатыч, то есть Александр Богданович, очень хороший врач. Он все сделает так, как надо, самым лучшим образом. Просто он за всех нас очень переживает, и вечно норовит давать указания. Кажется, что он постоянно чем-то недоволен и брюзжит днем и ночью, но на самом деле Санбатыч очень добрый! Правда, Санбатыч!
   - Вика, ты мне зубы не заговаривай, лучше помоги проводить гражданина пострадавшего до кареты нашей скорой помощи. Перевязывать будем. Мы вам сделаем повязочку на руке, - не удержался от пояснений для Никульцева добрый доктор Санбатыч. Она придаст вам мужественный вид!
   - Вика! - раздался строгий голос Ефима. Он и очкарик подошли к хлопотавшему над Александру врачу. - Тебе что сказано? Чтобы безвылазно сидела в машине! Хватит нам твоих вчерашних приключений! На тебя здоровья больше уходит, чем во время любой операции.
   - Ефим! - воскликнула девушка. - Уж в этот раз я совершенно не виновата! Я Санбатычу помогаю раненого эвакуировать. Санбатыч, подтверди!
   - Подтверждаю, подтверждаю, - закивал головой кругленький доктор, - давайте все к машине, живо, нечего здесь стоять. Какая бы тут не была царапина, все равно ее надо обработать с целью предотвращения возможного попадания инфекции!
   Он поднял наставительно палец, потом снял очки и оглядел собравшихся:
   - Господи, и кому я все это рассказываю! К машине, быстро!
   Все пошли вслед за Санбатычем.
   - Ефим, это как раз тот врач, который работает в местном медпункте. Он живет вместе с мертвяками, чай с ними пьет, разговаривает, даже лечит как может, представляете! Я про него рассказывала, он меня принес к себе в дом, и охранял, когда в него зомби ломились.
   - Да уж, дорогуша, теперь становится совершенно очевидно, что черепно-мозговая травма не прошла для тебя без последствий, - человечек достал бинты и примеривался к руке Никульцева. - Рукав, придется разрезать и вовсе отрезать, вы уж извините.
   - Как-то не везет мне последнее время с рукавами, - буркнул Александр.
   Санбатыч защелкал ножницами.
   - Ну почему, почему мне никто не верит! - всплеснула руками Вика. - Может они вам поверят! Расскажите про своих зомбиков, вам же они должны поверить! - обратилась девушка к Никульцеву.
   - Тебе не верят, потому что ты выдумщица. Всегда была, есть и ею так и останешься до конца своей жизни! - пояснил доктор и обратился к Александру: - Сейчас будет самую чуточку щипать. Немножечко-немножечко!
   Никульцев сморщился от манипуляций с его рукой и так, сквозь зубы и спросил:
   - Одно не могу понять. Вы вообще кто, что тут делаете? Зачем приехали? Что сейчас будет происходить?
   - Милый мой, - не отрываясь от своего занятия сказал доктор, - вы задали не один вопрос, а гораааздо, - он протянул слово "гораздо", так как в это время затягивал узел, - гораздо больше. Вуаля! Не повязочка, а произведение искусства!
   - Но вы же при мне пили чай со своим вампиром, как его там, - никак не могла успокоиться Вика, - почему вы не хотите подтвердить свой рассказ.
   Стоявшие неподалеку Ефим и очкарик-Сергей заинтересовано обернулись к фургончику.
  
   8
  
   Самое время было вылезти Митричу с его причитаниями, а то он как-то тихо себя вел. Митрич не подвел, тут же выскочил откуда-то как чертик из табакерки, наставил свой палец на Никульцева и торжествующе начал:
   - Разговаривал? Да он не только разговаривал со своими мертвяками да упырями, тьфу, даже выговаривать срамно, он их сам на всех и натравливал, так как он сам князь мертвеческий и есть. И шабашы сатанинские, да оргии по ночам он проводил, когда вся Огневка заревом пылала от пламени колдовского! Что? Опять будешь отнекиваться, говорить, что не было такого? А я тебе всегда говорил, что рано или поздно кончится твое время, и наступит пора держать ответ за все злодеяния! Вот кончик твоей веревочки и нашелся!
   - Ты, Митрич, уже окончательно с ума сошел, - вздохнул Александр. - Какой еще князь мертвецкий? Откуда только слова-то такие выкапываешь, вроде и телевизора у тебя уже давно нет, про книги уж и речи не веду.
   - Ты мне своей ученостью не тычь, - раскипятился сторож, - ученость она таким как ты завсегда только в темную сторону путь указывает.
   Очкарик-Сергей подошел к машине, сел по-турецки на землю напротив Никульцева, сорвал какую-то травинку и некоторое время молча смотрел за перепалкой. То на Александра, то на Митрича. Потом отбросил травинку и спросил:
   - Так вы что, товарищ врач медпункта в деревне Огневка, на самом деле с зомби разговаривали? И даже чай пили? А как вы с ними разговаривали?
   - Ой, так вы оказывается коллега! - всплеснул руками Санбатыч.
   Никульцев обвел глазами собравшихся. Все с интересом ожидали его ответа на этот самый, пресловутый вопрос о чае и разговорах. Даже Митрич прекратил свои обличения и тоже уставился на "врача в медпункте деревни Огневка".
   - Подождите, - осторожно сказал Никульцев, - не хотите же вы сказать, что вы тоже, как и Митрич, верите во все эту чепуху с воскресшими покойниками?
   - Коллеега! - разочарованно протянул Санбатыч. - Я, конечно, понимаю, что все это время вам пришлось скрывать окружающее вас, просто потому что вам никто бы не поверил. Так что молчание, система уверток должны были въесться в вашу натуру намертво. Либо соври, либо тебя в психушку упекут! Знали бы вы, сколько раз мы с такими случаями встречались! Не перечесть! - толстенький доктор позагибал пальчики. - Много раз! Но сейчас вы вполне можете расстаться со своими защитными рефлексами и рассказать все как есть, как на самом деле! Честно-честно!
   Никульцев растерянно посмотрел на собравшихся.
   - Давайте так, - толстячок выставил свои ладони, как будто примиряя всех вокруг. - Можно долго спорить о названии интересующего нас явления, пытаться называть это явление словами "зомби", "упыри", наверное, каждый народ может добавить что-то свое. Факт, что не одно из таких названий, распространенных в литературе, как художественной, так и научной, по изучению различных мифологий, не сможет нас удовлетворить. Но не менее непреложным фактом является и то, что тела некоторых умерших продолжают свое существование и после своей смерти. Они могут передвигаться, у них сохраняются рефлексы, у них есть свои потребности, которые эти тела стремятся удовлетворить. В основном, самыми пакостными и мерзейшими способами. Не вдаваясь в теоретические споры о том, как такое получается, являются ли эти тела новой формой жизни, не известной официальной науке, мистическим знаком посланным нам Богом тире богами, будем просто называть данные тела "зомби". Вас устраивает такой подход, коллега?
   - А кто же при таком подходе вы? - спросил Никульцев. - Сотрудники засекреченного научного института? А инопланетянами тоже вы занимаетесь?
   - Нет, инопланетянами мы не занимаемся, - покачал головой Санбатыч. - Не наша специализация. А вот насчет сотрудников института... Наверное, такую аналогию провести можно, хотя она и не полностью опишет наше положение.
   Ефим, руководитель всей компании, стоявший тут же усмехнулся и поправил:
   - Санитарная команда мы, вот и все аналогии.
   Толстячок задумался на мгновение, потом кивнул:
   - Да, пожалуй, Ефим Данилович определил наш статус точнее всего.
   Никульцев грустно улыбнулся:
   - Короче, получается, что вы - государевы люди. Спецслужбы и все такое.
   - Ой, если бы все было так просто, - вздохнул толстячок. - Вот я всегда всем говорю, что при блаженной памяти социализме, царствие ему небесное, вот это были спецслужбы! А сейчас? Финансирование есть? - он загнул мизинчик. - Крохи, голубчик мой. Полномочия? Так только благодаря настойчивости Ефима Даниловича. И где вербовать сотрудников? Уважение к подобного рода деятельности исчезло. Все стремятся в бизнес. Выйди сейчас на улицу в любом городе, спроси у прохожих - хотят ли они бороться с полчищами зомби и прочими восставшими из ада. И тех, кто ответит "да" можно смело брать под ручки и везти в больничку. Диагноз ясен: слаб на голову!
   Бойцы вокруг засмеялись.
   Очкарик-Сергей плюнул свою травинку:
   - Санбатыч, кончай философию разводить. Так все-таки, в каком смысле вы разговаривали с зомбяками?
   И тут Александр сдался. Он просто совершенно не понимал смысла в дальнейшем отнекиваться, скрываться, утаивать что-либо. Да и устал он от всех последних событий, даже не физически, а морально. Так, наверное, преступник ломается и выкладывает следователю все как есть, уже не думая о том, насколько это ему выгодно:
   - Как я с ними разговаривал? Обыкновенно я с ними разговаривал. Так же как и сейчас с вами говорю.
   - И что, - Сергей продолжил спрашивать аккуратно и явно недоверчиво, - они вам отвечали?
   - Ничуть не хуже вас, - пожал плечами Никульцев.
   - И вы понимали ответы?
   - Вы хотите взять меня под руки и отвезти в больничку с известным диагнозом? - не удержался Александр.
   Сергей переглянулся сначала с Ефимом, потом с толстеньким доктором.
   - Получается, что Вике не привиделось. И что тут действительно у кого-то из зомби сохранилось сознание, - сказал он.
   - А что? - встрепенулся Санбатыч. - Такие случаи описаны в архивах. Просто они редки и нам с вами не встречались.
   - Ты же жаловался, что все операции похожи друг на друга, вот и развеешь скуку, - Ефим похлопал Очкарика по плечу.
   - Тогда надо быть аккуратнее, - задумался Сергей, - кто его знает, начнет такой разумный зомби зубы заговаривать. И как себя с такими вести.
   Все почему-то уставились на Никульцева.
   - Что вы на меня так смотрите? - дернулся Александр.
   - Да живой он, живой, - замахал руками толстенький доктор, - что же, по вашему, я живого человека от зомби не отличу? Это с моим-то опытом? Обижаете, господа хорошие!
   Сергей достал из кармана какой-то маленький приборчик с антенной, наставил его на Александра. Приборчик несколько секунд попищал, потом на нем зажглась зеленая лампочка.
   - Чатланин, - резюмировал очкарик. - Может "ку" при встрече не делать.
   - Видал, какой Сережа у нас умница, - восхитился СанБатыч, - постоянно какие-то новые приборы изобретает. Можно сказать, один целый научный институт заменяет! Что бы мы без него делали! Теперь, вот, улавливание биополя живых и неживых объектов освоил!
   Никульцев ошарашенно посмотрел на приборчик.
   - Да ну тебя, Санбатыч, скажешь тоже, - очкарик встал и убрал приборчик в карман.
   - Да шучу я, шучу, - доктор снял очки и стал их тщательно протирать, - можно сказать, от горячей любви ко всем вам, - он снова надел очки и пояснил Александру. - У зомби нервные импульсы очень своеобразные, генерируют очень слабые радиоволны. Вот их Сережин приборчик улавливать и пытается. Простейшая, на самом деле, схема, только на большом расстоянии уловить практически невозможно. Шумы весь сигнал забивают. Я в радиоделе никакой почти, так, баловался в детстве немного, а вот умница наш уже долго колдует над различными вариантами, пытается радиус распознавания увеличить. Потому что в современно виде приборчик практически бесполезен. И очень обижается на дружеские подколки по этому поводу. Ух! - он попытался ткнуть кулачком Сергея, когда тот проходил мимо, но очкарик увернулся.
   - Александр Богданович, вы опять всю операцию в балаган превращаете, - нахмурился Ефим.
   Санбатыч умолк и поднял руки вверх, как бы признавая свою вину.
   - Действуем обычным образом. Засекаем место, окружаем, выманиваем. На слухи о разумных говорящих зомби внимания не обращаем. Насколько мне известно, живых в округе больше нет. Точно нет? - Ефим посмотрел на очкарика, тот покачал головой.
   - Одни упыри только! - подал голос Митрич.
   - Так что надеюсь, что больше неприятностей не будет, - продолжил свой инструктаж старший. - Все гражданские остаются здесь, в машине, под личную ответственность Александра Богдановича. Особенно необходимо следить за Викой, еще не хватало, чтобы она какой-нибудь свой очередной фортель выкинула. Лейтенант Сапожников тоже здесь остается. Извини лейтенант, понимаю твое желание, но я абсолютно не представляю, как ты себя поведешь в этом случае. Кроме того, остальным необходима защита. Также здесь остается Балагур.
   Незадачливый стрелок, ранивший Никульцева вздохнул.
   - Коля, - посмотрел на него Ефим, - сегодня не твой день. Ты сейчас на взводе. Заряжай серебро и присоединяйся к святому делу охраны. И контроля за нашей Викторией, - теперь девушка фыркнула под насмешливым взглядом руководителя, но ничего не сказала в ответ. - Кроме того, не забывай, что тут будет явно не один клиент, так что успеешь еще поиграться. На охоту пойду я, Сергей и Алексей Смурнов.
   Молчаливый автоматчик, вместе с очкариком приезжавший утром кивнул головой.
   - Вопросы есть, вопросов нет, - скороговоркой завершил речь Ефим, показывая, что вопросов и не должно быть. - Пять минут на окончательные сборы и начинаем.
   - Что значит "на охоту"? - не понял Никульцев.
  
   9
  
   На вопрос Александра просто никто не обратил внимания. То ли в силу дисциплины: раз сказано командиром, что вопросов нет, значит и ответов не будет, то ли потому, что у "гражданских" права спрашивать просто не было изначально. Даже говорливый Санбатыч только покачал головой и приложил палец к губам. Сосредоточенность бойцов в камуфляже передалась остальным. Лейтенант Сапожников поправил кобуру и оглянулся вокруг, даже Митрич притих и настороженно уставился на Никульцева. Вероятно, сторож по-прежнему считал своего соседа самым главным среди мертвяков и главной своей задачей счел слежку за лекарем. Коля-Балагур, по-прежнему вздыхая и с завистью посматривая на команду собиравшуюся на "охоту", подошел к приборам и начал крутить ручки управления.
   Сама команда - очкарик, Алексей и командир - проверили все свои карманы, перезарядили оружие. Сергей снова достал приборчик, якобы улавливающий волны от поднявшихся мертвецов, укрепил его ремешками на запястье, на манер часов. После приготовлений все остановились, а потом, по знаку Ефима, попрыгали. Вероятно, проверяли не гремит ли что в их костюме. Никульцев хмыкнул. На его взгляд, до начала сборов команда произвела столько шума, что отдельное звяканье при дальнейшей операции уже не могло иметь никакого значения. Сложилось впечатление чего-то совершенно любительского, как будто собравшиеся просто решили поиграть в спецназовцев, насмотревшись фильмом и начитавшись книг. Вот только рана на его плече говорила, что все по-настоящему, и никто не играется.
   - Так все-таки, что за "охота"? - шепотом спросил Александр у толстенького доктора. - Вы что, отлавливаете зомби для каких-то научных целей?
   - Ах! - так же тихо вздохнул в ответ Санбатыч. - Не травите мою душу! Исследовательская база потеряна практически полностью. Конечно, мы пытаемся что-то делать сами. А благодаря Ефиму Даниловичу даже возобновилось кое-какое финансирование, но все равно - это все жалкие крохи, практически все идет на розыскную работу! Одно серебро чего стоит. Так что питаемся старыми наработками. Отловить же зомби, как вы выразились, нет практически никакой возможности. Вы даже не представляете себе физическую силу этих оживших мертвецов. Их просто невозможно удержать ни в какой клетке! Железные пруты переломят с легкостью!
   - Я представляю физическую силу оживших мертвецов, - сказал Александр.
   Толстенький доктор приложил палец к губам, вскочил и поманил Никульцева за собой:
   - Сейчас начнется самое интересное. Сами все увидите.
   Он пошел к Коле-Балагуру, по-прежнему колдовавшему над приборами. Все бойцы поправляли гарнитуры связных устройств, так что из прибора раздавалось тихое "раз, два, три, как слышно?". Вика тоже вылезла из автомобиля, хотела последовать за докторами, но Санбатыч зашикал на нее, махнул рукой и сказал укоризненно:
   - Викуся, солнышко, не высовывайся ради бога, не зли Ефима Даниловича. Он увидит - никому мало не покажется. И будет Ефим Данилович прав, потому что самодеятельность поперек приказа в нашей работе чревата. Хватит уже, наигралась в разведчицу.
   Девушка вспыхнула, яростно всех оглядела, но подчинилась.
   У таинственного прибора перед Николаем оказался небольшой экран, на котором светились какие-то схематичные линии. В углу у нижней границы неярко горел зеленый квадратик, а почти рядом с ним - три точки.
   - Готовы!- раздалось из прибора.
   Никульцев догадался, что точки обозначают бойцов спецназа.
   - Первая цель метров сто - сто двадцать, практически прямо, на час дня, - ответил Балагур в микрофон.
   Действительно, недалеко впереди на экране вспыхивала еще одна точка, на этот раз красного цвета. Александр приподнялся на цыпочки и стал вглядываться в темень кладбища, пытаясь соотнести точку на экране с чем-то в реальности, но ничего на ум не приходило. Тройка тем временем включила налобные фонари красного цвета и начала движение.
   - А почему у них красные фонари? - не понял Никульцев. - Вы считаете, что красный цвет как-то воздействует на зомби? Сковывает их волю?
   - Это просто чтобы себя не слепить, - пояснил Санбатыч.
   Группа впереди разделилась, окружая предполагаемую цель. Три зеленые точки на экране брали в кольцо вспыхивающую красную.
   - Вы на месте, - сказал Балагур.
   Зеленые точки замерли.
   - Ничего не понимаю, - раздался голос из динамика, - Балагур, ты уверен, что правильно указываешь место.
   - Уверен, - неуверенно ответил Николай и даже постучал пальцем по экрану. Картинка не изменилась.
   - На самом деле где-то здесь он, - это уже очкарик-Сергей подал голос. - Пацакский огонек и у меня горит, вот только где?
   Александр снова вгляделся в темноту кладбища. Один из бойцов (скорее всего Сергей) присел на корточки, рассматривая что-то прямо перед собой.
   - Ничего не понимаю, - продолжил Сергей. - Вроде рядом где-то, просто нос к носу стоять должны, а никого нет. Это что, какой-то новый зомбяк в могиле очнулся и готовится прорываться из могилы на поверхность?
   Все собравшиеся вокруг прибора, даже лейтенант Сапожников и Митрич посмотрели на Никульцева, как будто именно он мог прояснить все происходящее. А Александр как раз ничего прояснить и не мог, потому что в этом самом происходящем ровным счетом ничего не понимал.
   - И что теперь делать? - несколько растерянно продолжил очкарик. - Бежать за лопатами или заклинание какое говорить? Сим-сим откройся?
   С последними словами красная точка на экране дернулась и вроде бы стала ярче.
   - Черт! - присевшая фигурка, там, впереди, тоже дернулась, отпрянула назад, споткнулась, и чуть было не упала. Остальные два бойца тоже отскочили и подняли автоматы. Практически прямо из под ног очкарика, как раз с того самого места, которое он внимательно рассматривал, что-то отлетело в сторону, то ли куртина травы, то ли какой-то кустик мелкий. А вслед за этим раздался тихий скрип.
   - Кошмар какой! Да тут тайник. Могильный холмик в сторону отъезжает! - раздалось из динамика.
   - Просто фильм ужасов, - восхитился Санбатыч. - Я же говорил, что будет интересно.
   Тут он повернулся к Никульцеву и добавил, таким тоном, как будто хвалил отца за успехи его детей:
   - А у вас действительно умные зомби, раз они такие тайники соорудить догадались!
   Тем временем из открывшегося тайника выбралась сутулая фигурка и замерла, не делая никаких попыток куда-то дальше двинуться. "Снулый", - узнал Александр, - "его ни с кем не спутаешь. Так вот куда он хоронился время от времени так, что его никто найти не мог. Не может быть, чтобы сам такое устроил. У него на это мозгов не хватит. Наверняка кто-то руководил.". Трое бойцов сделав несколько шагов назад держали выбравшегося зомби на прицеле.
   - Мертвяк? - раздался несколько удивленный голос из динамика.
   - Мертвее не бывает, - ответил Сергей, - только смирный какой-то.
   - Если мертвяк, то заканчивай, - сказал тот же голос, только уже без удивления. - Можешь по ногам.
   - Хорошо, - сказал Сергей.
   Хлопнул выстрел.
   Никульцев дернулся, как будто снова стреляли в него. Дернулся лейтенант Сапожников, которому явно не нравилось, что на его участке продолжают звучать выстрелы. Снулый же сел резко, словно его подкосило. Из-под него показался белый дым, а потом вырвался сноп искр. Искры взлетали выше чем на метр, некоторые, падая, отскакивали от земли словно мячики и только потом гасли. Снулый попытался встать, это у него не получилось сразу, он снова повалился, сноп искр ударил сильнее. Со второй попытки он сумел-таки подняться, и стало видно, что искры и дым валят не из-под него, а прямо непосредственно из него самого, из бедра. Одна из искр попала в руку и рука тоже окуталась беловатым дымком. Несмотря на огонь снулый пытался стоять в своей обычной позе, беззвучно и без движения, только теперь совсем без движения стоять не получалось, приходилось изгибаться и взмахивать руками, пытаясь сохранить равновесие.
   - Может быть еще раз выстрелить? - с сомнением спросил очкарик.
   - Не надо, - ответили ему.
   Тем временем, когда уже вся нога Снулого пылала, он все-таки не удержал равновесие, упал и больше уже не поднялся. Над его телом разгорался огонь, все ярче и ярче. Даже не огонь, точнее огонь, но бенгальский, как будто кто-то здесь испытывал гигантскую пиротехническую игрушку, готовясь к новому году. Горение продолжалось минут пять. Все это время Никульцев остолбенело смотрел на происходящее, не в силах вымолвить ни слова.
   - Черные очки ни фига не помогают, - раздалось в динамике, - а такая реклама, мол, хамелеоны, хамелеоны, при попадании на яркий свет моментально темнеют, предохраняя зрение.
   - Поменьше форсить надо, - не удержался Коля-Балагур от язвительно замечания в микрофон. - Будьте скромнее и вы не попадете впросак.
   - Закончено, - кажется, это был голос командира, Ефима.
   - Поздравляю, - ответил Балагур, - вот только, похоже, что это еще не все. Искать новую цель?
   - Ищи, - ответил Ефим, - у нас пока две минуты перерыв. Действительно очень ярко было.
   Лейтенант Сапожников и Митрич находились в шоке. Митрич только часто-часто крестился и бормотал постоянно "свят-свят-свят", чувствовалось, что несмотря на все его подозрения и причитания, где-то в глубине души он все равно не верил ни в каких оживших мертвецов, а ругался скорее из-за общей склочности своей натуры и безделья от одиночества. Участковый наоборот, замер, вцепившись в свою кобуру, но пистолет так и не достал. Разве что Санбатыч казался абсолютно довольным:
   - Вы видели? - восхищенно спросил он у Никульцева. - Вы видели? Совершенно фантастическая реакция на серебро! Просто потрясающе!
  
   10
  
   Никульцев ошарашенно посмотрел на довольного доктора:
   - Реакция на серебро? Вы это серьезно? Чему вы радуетесь?
   Доктор глянул в ответ укоризненно:
   - Как чему радуюсь? Во-первых, удачно выполненной работе. Тому, что ликвидация прошла без осложнений. Во-вторых, очень яркому проявлению эффекта воздействия серебра. Уверяю вас, что далеко не всегда все проходит настолько гладко и эффектно, всякое бывает.
   - И вы вот это, самое настоящее хладнокровное убийство называете "охотой"? - завелся Александр. - А какие еще эвфемизмы у вас в ходу для успокоения совести?
   - Может кто-нибудь мне объяснит, что тут только что произошло? - это лейтенант Сапожников наконец-то пришел в себя и тоже нашел силы обратиться с вопросом.
   - Так молодые люди, - Санбатыч посмотрел поверх очков на Никульцева и Сапожникова, - давайте по порядку. Начну с простого. Только что вы видели реакцию тела так называемого "зомби" или "упыря" на соприкосновение с серебром, а конкретно с серебряной пулей, вылетевшей из пистолета Сергея. Реакция происходит лавиноподобно, с ускорением, так сказать, немного напоминая цепную реакцию деления ядер в атомной физике. Почему так происходит, есть несколько конкурирующих научных гипотез. Ни одну из гипотез на данный момент нельзя считать доказанной, так что изложение их тут сейчас несколько неуместно. Эффект соприкосновения с серебром проявляется с разной степени выраженности, но всегда, исключений не зарегистрировано. Ну, вы сказки читали, или, там, фантастику всякую? - толстенький доктор перешел с лекторского тона на обычный. - Неужели ни разу не встречали, что против упырей, вурдалаков и прочей нежити надо серебром обороняться? Еще и в фильмах уже самым настоящим штампом стало!
   - Так что же теперь, для защиты придется с собой помимо пистолета еще и святую воду и осиновые колья таскать? - растерянно произнес участковый.
   - Допустим, в святой воде тоже ионы серебра есть, так что упырей она отпугнет, - ответил Санбатыч, - может даже нанесет поверхностные повреждения, но не более того. А вот осиновый кол бесполезен. Абсолютно. Кстати, и кресты тоже не помогают. Прошу обратить внимание, что хотя лежащее перед нами кладбище относится в основном к советскому периоду, и означенных религиозных символов на нем немного, но тем не менее они имеются, но упырей никак не отпугивают.
   Доктор повернулся к Никульцеву:
   - Теперь по поводу вашего вопроса о, так сказать, моральной стороне дела. Я в чем-то вас прекрасно понимаю, ваш случай уникальный. Вы долго жили среди этих созданий, скажем так, как-то научились с ними уживаться. Я не понимаю до конца, как вам это удалось, мы еще обязательно долго будем об этом разговаривать. Возможно, вас обидит такое сравнение, но честное слово, вы мне напоминаете Маугли. Маугли воспитали волки, так что он даже помыслить не может, что волки - это животные-хищники, и у людей при их размножении может возникнуть потребность в отстреле волков. Подождите, молодой человек, - остановил он попытку возражения, - я еще не все сказал. Так вот, зомби, или упыри - несмотря на то, что их тела - это тела умерших людей, на самом деле они - не люди. Считать ли, что их тела подчиняются вирусу, бактерии, или чему-то еще - каждый может выбрать научную школу по душе. Но это - не люди! Не смотря на всю похожесть на людей, на конкретных людей, даже на чьих-то близких - не люди! Даже слитно и с ударением на букве "е" - нелюди. Но ладно бы если речь шла только о чем-то ином, чуждом нам. Тогда бы я еще понял упреки в ксенофобии и тому подобных вещах. Главный ужас, что тот хищник, которого мы назвали упырем - человекояден. Причем - принципиально человекояден. Он не может не питаться человечиной. Его обмен веществ нарушен, большинство функций пищеварительного тракта, доставки и строительства белков в клетках нарушены. Для того чтобы хоть как-то поддерживать свои тела от распада они должны искать аналогичные белки, то есть человеческие.
   - Неправда, - воскликнул Никульцев, - они вполне способны питаться и животными и даже падалью!
   - Это все паллиативы, - отмел возражения толстенький доктор, - временная замена. Рано или поздно любым упырем все равно овладеет голод, страшный голод. И тогда уже он выйдет на охоту. Знаете, как мы разыскиваем районы, в которых могут находиться интересующие нас существа? Вы не поверите - по статистике. В таких местах резко возрастает количество немотивированных, непонятных убийств с особой жестокостью. С расчленением трупов. Обычно убийства остаются нераскрытыми, хотя иногда их пытаются списать на бытовуху. Растет количество странных несчастных случаев с трагическими последствиями. Это если следственные органы озабочены приличным видом статистических итогов своей деятельности, и просто заметают все происшествия под коврик.
   Санбатыч посмотрел на Сапожникова, а Сапожников покраснел.
   - Еще растет число пропавших без вести. Такие случаи тоже неохотно регистрируют в нашей милиции, но люди ищут своих родственников, так что при некоторой сноровке и тут можно составить статистику.
   - Так сейчас везде повышена преступность. Время такое! Разгул преступности! - еще раз попытался возразить Александр. - Что же по-вашему выходит - всю страну зомби наводнили?
   - В вашем районе преступность повышена по сравнению с соседними очень сильно. Точнее, у вас как раз случай активной "работы" в кавычках правоохранительной системы. Благодаря махинациям с цифрами все выглядит пристойно, даже более чем. Но если покопаться, сложить кое-какие факторы... А потом, если хотите знать, то да! С развалом спецслужб всем стало не до тайных отделов, которые занимаются вроде бы совершенной ерундой. Новые власти не верят в старые сказки, всю работу готовы списать на политические преследования и ужасы тоталитаризма. А в итоге контроль утрачен, технологии забыты, а мы занимаемся совершенной самодеятельностью, хотя формально и под эгидой тех самых спецслужб. Хорошо еще, что кто-то из современных новых богатых и властных успел столкнуться с упырями. То есть это, конечно, очень плохо, учитывая то, КАК они с ними столкнулись. Но, во всяком случае, у нас теперь есть хоть какое-то финансирование, хотя бы на те самые серебряные заряды, на приборы и так далее. Есть и формальные полномочия, которые позволяют нам работать с местными вроде него, - он кивнул на участкового. - Но все это жалкие крохи по сравнению с реальными потребностями. Перестали следить за распространением клещей - клещевой энцефалит шагнул в те места, где о нем никто никогда не слышал. Перестали следить за мертвяками - получили разгул преступности. Знаете ли вы, что в местах скопления ваших любимых зомби, таких как здесь у вас, растет не только количество убийств, но и краж, разбоев, мелкого хулиганства, хотя казалось бы, что уж это никак не может быть связано с расплодившимися мертвяками. Почему растет - не знаю! Но растет! И у вас тут тоже растет! Так лейтенант?
   Сапожников, который все это время внимательно слушал толстенького доктора, медленно кивнул. У него в голове явно шла какая-то борьба.
   Никульцев смотрел на своего коллегу, так спокойно разъяснявшего ему вещи, которые казались ужасными, просто не укладывались в голове. Смотрел, не понимал, а потом не выдержал:
   - Да что же вы такое говорите! Какие клещи? Как вообще можно сравнивать их, - он не мог сейчас сказать ни "зомби", ни "мертвяк", ни "упырь", все эти слова казались какими-то неправильными, уничижительными, - с насекомыми? Что вы вообще знаете о них? Как же вы их исследовали, если даже не представляете себе, что это вполне сознательные личности! Да - не все, но очень многие. Что очень многие помнят о своем прошлом, пусть обрывками, пусть это какие-то смазанные непонятные впечатления. Я вообще не понимаю, что и как вы изучали в этих своих дурацких институтах, лабораториях, или что там у вас есть, или было. Что вы изучали, если ни разу не пошли на контакт с ними. Изучали разлет искр при попадании серебра? Биотоки трупов, чтобы было ловчее их засекать? Может быть, судьба дает нам реальный шанс понять что такое жизнь и смерть, показывает людей, которых смерть обошла стороной? И вы вот так просто отвергаете эту возможность, превращаясь в зондеркоманду по уничтожению?
   Запал иссяк, просто воздух в груди кончился. Александр запнулся и заметил, что все члены команды "антизомби" - Балагур, Санбатыч, даже Вика, все-таки не выдержавшая в машине и подошедшая к ним, смотрят на него с таким же недоумением, с каким он сам только что смотрел на Санбатыча.
   - Ах, мой милый маугли, - грустно произнес коллега Никульцева, - я даже не представляю, как вам удалось сохраниться таким наивным в столь ужасном окружении. Я готов вам поверить в то, что отдельные особи сохранили остатки сознания. Но скажите, только честно. Вы наблюдали за зомби все время? Постоянно? Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Вы сами себе не напоминаете родственника, впервые услышавшего о том, что тот, кого он всегда милым карапузом вырос и превратился в маньяка? В ужасного людоеда, который убивает людей в округе?
   Никульцев хотел ответить, но тут вклинился Митрич:
   - Тьфу, срамота какая, до чего люди себя доводят, что людоедов защищать начинают.
   - Балагур, ау, Балагур, - внезапно раздалось в динамике. - Ты что там, заснул, что ли? Давай просыпайся. Окрестности просканировал? Новые цели засек? Давай координаты!
   Балагур встрепенулся, повернулся к своему экрану и отчаянно крутанул ручку настройки. Антенна над прибором прокрутилась несколько раз, зеленые точки, обозначавшие троих бойцов, мигнули, а недалеко от них высветилась неясным красным мазком новая цель.
  
   11
  
   - Засек, - как-то неуверенно произнес Балагур. Красная точка тем временем стала ярче и заметнее, правда ее размытость по краям не исчезла. Точка как будто пульсировала, то вытягиваясь, то сжимаясь.
   - Долго искал? - спросили из динамика.
   - Секунды две, - Коля по-прежнему говорил несколько растерянно.
   - Смешно, - вздохнул голос, - что же они тут, в каждой могиле подобные тайники использовали? Ладно, координаты давай.
   Балагур явно хотел что-то сказать в свое оправдание, недоверчивый тон командира его задел, но подавил свое желание:
   - Около ста метров на восемь часов.
   Если в тот момент, когда Никульцев только-только появился у автомобилей команды "Антизозмби" еще можно было что-то разглядеть, то теперь стемнело окончательно. Фары машин выхватывали из темного кладбища освещенные полосы, на которых можно было разглядеть силуэты памятников. Впрочем, фары скорее мешали. Луна светила также ярко, как и в прошлую ночь. Наверное, если бы фары оказались выключенными и глаза Никульцева привыкли к нервному свету земного спутника, то ему бы быстрее удалось понять, к какому месту двигались теперь трое бойцов. А так Александр долго и безуспешно вглядывался в ночь, пытаясь рукой прикрыться от слепящего дальнего света автотранспорта. Было трудно соотнести направление "на восемь часов", да еще и от того места, где сейчас находились Ефим и его товарищи, с реальными тропинками кладбища.
   - Где они? - не выдержал Никульцев.
   - Тшш!!! - зачем-то остановил вопрос Александра Санбатыч, приложив палец к губам. Похоже, что игра в "войнушку" продолжалась. Иначе никак нельзя было объяснить, что толстенький доктор, еще недавно горячо доказывавший свою правоту, теперь требовал тишины.
   Среди могил мелькнула пара красных фонариков.
   - Склеп! - неожиданно догадался лекарь. Именно у этого склепа он вчера встретился с Хриплым и Юрием.
   Балагур давал какие-то новые указания. Судя по пятнам красного света, команда стала снова расходиться. Вероятно, с точки зрения тактики "антизомби" все по-прежнему шло штатно, но внезапно эта самая штатность оказалось прервана.
   - Черт! - выкрик очкарика был слышен просто так, без всякого динамика. И, почти одновременно с выкриком, тишину прорезали две автоматные очереди.
   - Что случилось? - тут же спросил Балагур.
   Никульцев почувствовал, что кто-то коснулся его рукава, оглянулся машинально: рядом с ним стоял Сапожников. Они оба немного отдалились от "командного пункта" и сейчас вглядывались вдаль, пытаясь разобраться в происходящем. На какой-то момент, буквально на одно мгновение над кладбищем повисла тишина, а потом... А потом все услышали веселое гыгыканье.
   - Свят-свят-свят, - забормотал Митрич.
   - Весельчак, - выдохнул Никульцев.
   Силуэт Весельчака появился в лунном свете между могил. Появился всего на какую-то секунду, потом снова коротко протрещали выстрелы. Видимо, в калашниковых серебряных пуль не было, потому что яркого бенгальского огня, такого как при ликвидации Снулого тоже не было, но выстрелы из автоматов просто сбили Весельчака на землю, он снова стал не виден Александру и участковому. Зато, по всей видимости, остался прекрасно виден Ефиму с товарищами.
   - Сережа! - воскликнул командир.
   И Очкарик выстрелил уже из пистолета, дважды. Снова брызнули искры, на этот раз во все стороны, беспорядочно. Александру показалось, что он еще пару раз услышал гыгыканье, пучок искр рванулся к мелькнувшему было среди могил красному огоньку, и тут же раздался третий выстрел.
   - Хватит, - снова раздался голос Ефима.
   Секунд через пятнадцать горение прекратилось. С Весельчаком тоже все было кончено.
   - Ну вот и вторая цель ликвидирована! - голос Очкарика в динамиках скорее старался казаться веселым, чем был им.
   - Ничего не ликвидирована! - неожиданно воскликнул Балагур. - Красная точка на том же самом месте.
   В динамике выругались:
   - Что за... Ведь своими глазами...
   И тут от склепа в сторону метнулся еще один силуэт. Один из автоматчиков среагировал, раздалась очередь, но, видимо сбить пулями нового противника не удалось, потому что тут же очередь повторилась, со стороны склепа раздался какой-то вскрик, а потом тот же самый силуэт метнулся назад, неуклюже взмахнув руками, налетев на один из памятников, да так, что почти тут же завалил его. Сначала Никульцев не понял, кто так носится по неровным дорожкам кладбища. Выстрелы уже звучали один за другим, автоматчики били короткими очередями, по два, максимум по три патрона, но зомби как-то удавалось уворачиваться. Пару раз мертвяк крутился на месте, скорее даже это его крутило, пули попадали в руку, но потом он умудрялся снова резко изменить направление движение и в динамике раздавался новый мат. Щелкнул даже пистолетный выстрел, но тут же раздалась команда Ефима "отставить серебро". Не смотря на кажущийся успех шансов у упыря не было. Метнувшись туда-сюда он не продвинулся ни в одном направлении, хотя бы к той же реке. Зомби так и остался на том же самом месте у склепа. Новая очередь кинула его на памятник, упырю удалось не только встать, но даже поднять этот самый памятник, в попытке то ли загородиться им от пуль, то ли попытаться пойти с этим памятников в контратаку. Фигура четко вырисовалась на перекрестке кладбищенских тропок, и Александр наконец-то узнал метавшегося под пулями. Это был Бугай. Бугай появился на кладбище недавно, и месяца не прошло. Никульцев его видел всего несколько раз. Обычно бугай пытался постоянно где-то спрятаться. По представлению Александра это как раз ему надлежало схорониться под памятником в тайнике. Так вот ведь как повернулось - местечко использовал Снулый, наверное, наименее инициативный из всей компании петюнь на огневском кладбище.
   Очкарик выстрелил снова. На этот раз пуля все-таки попала в ногу зомби - появилось характерное свечение, еще несильное, видимо удалось только задеть мертвяка, но Бугай как-то сразу резко утратил подвижность, просто сел, прислонившись к ближайшей ограде и замер. Выстрелы тоже стихли - бойцы старались подойти чуть ближе, и выстрелить уже наверняка.
   - Гранатой его, гранатой! - горячка боя (точнее охоты - назвать боем происходящее Никульцев никак не мог) странно отразилась на Митриче. Он оправился от своего первоначального оцепенения и преисполнился воинственностью. Подпрыгивал, потрясал своими кулаками, кричал что-то, чуть ли не "ура" (хотя больше матерился).
   Александр не выдержал, закрыл глаза, а потом попытался и уши прикрыть ладонями, но помогло мало. Сухой щелчок пистолетного выстрела показался даже громче, а огонь, вспыхнувший на месте очередного зомби, был заметен даже сквозь веки. Бугай горел долго... Наверное, это зависело от массы тела. Спросив сейчас что-то подобное у Санбатыча, можно было получить долгую лекцию, даже с математическими выкладками. Почему-то Никульцев думал, что обязательно на такой вопрос Санбатыч прочитает лекцию. Вот только спрашивать не хотелось.
   - Однако, - послышалось в динамике. - Балагур, надеюсь, больше в этом месте никого не окажется? Теперь-то мы точно всех перебили?
   Балагур посмотрел на экранчик:
   - Да вроде все, больше красной точки нет. Погасла. Сейчас новый поиск задам.
   - У меня серебро в обойме закончилось. Только один патрон остался, - раздался голос очкарика.
   - Так их, так их всех, - Митрич никак не мог успокоится, - человекоядцев, со всеми их огненными колесами...
   Александр уже стоял с открытыми глазами. Он сам не помнил когда их открыл, наверное тогда, когда перестало светиться веселыми огоньками тело Бугая. Рядом все так же стоял лейтенант Сапожников, со странным выражением лица. Вроде первая оторопь после встречи с живыми трупами прошла, но вот что пришло этой оторопи на смену? Во всяком случае, участковый не радовался так, как Митрич, он о чем-то сосредоточенно думал. И за отсутствие радости Никульцев был благодарен лейтенанту.
   Балагур тоже не обращал никакого внимания на радость сторожа. Он попытался запустить еще один поиск, заставить антенну снова вращаться, но что-то у него не получалось. То ли очкарик, то ли Ефим давали указания, Балагур встал, пытаясь повернуть антенну руками, или что-то в ней наладить - Александр не следил за действиями команды, он как-то ушел в себя, пытаясь понять, чего он хочет. Тем временем Ефим все-таки не выдержал, а послал к Николаю очкарика, заодно наказав перезарядить обойму его макарова.
   - Обычно одной обоймы хватает, - Никульцев вздрогнул. Это Санбатыч что-то объяснял участковому. Похоже, что тот спросил, почему у очкарика не было с собой запасной обоймы. - Серебро дорого, его берегут, стараются стрелять только наверняка. Да и случай, у вас тут запущенный. В большинстве случаев все ограничивается только одним зомби, максимум двумя. А тут, похоже, и три - это еще не все.
   - Тут их сотни, тут их тысячи, тут их миллионы! - Митрич ходил вокруг, размахивая руками, отчего походил на большую птицу, стремящуюся подняться в небо. Все вокруг расплывалось в нереальной дымке. "У меня жар" - подумал Никульцев. - "Это совершенно точно. От ранения, от стресса. Надо пойти домой и лечь в кровать. И утром уже ничего не будет. Это все просто кошмар."
   Очкарик вернулся, они с Колей-Балагуром склонились над прибором, антенна по-прежнему не хотела вращаться. Двое других Ефим и молчаливый Алексей Смурнов ("точно, Смурнов", - вспомнил Никульцев) присели недалеко от склепа.
   - Все равно еще один поиск нужен, - говорил очкарик, - причем на большей дистанции. Почти наверняка еще не все. До утра провозимся с ликвидацией. Интуиция.
   - Так нам надо у местного доктора спросить, сколько здесь упырей собралось. Он же должен это знать! - сказал Санбатыч.
   И тут в голове у Александра что-то щелкнуло.
  
   12
  
   - Вы хотите спросить у меня? Вы хотите, чтобы я тоже участвовал во всем этом непотребстве? - в голове прояснилось, как будто бы жар спал. Митрич больше не превращался в неведомую птицу, а скукожился и сразу же попытался спрятаться за Санбатыча. - Вы что, не понимаете, что тут происходит? Что это самое настоящее убийство вполне разумных существ? Охота! Это же надо такой эвфемизм придумать! Расстрел это, а не охота. Кажетесь себе крутыми, да? Боретесь с опасными хищниками? Может быть, вы себе авиацию и артиллерию с серебряными снарядами позовете, чтобы уже наверняка? Танками кладбища оцеплять начнете? Что вам мог сделать тот же Весельчак? Да он все на свете воспринимал как игрушку, у него разум полуторалетнего ребенка не больше. Был. А вы что слышали? Зловещий хохот?
   - Весельчак? Он их всех по именам знает? - пискнул сторож из-за спины Санбатыча. - Я же говорил, что он князь тьмы!
   - Начитались литературы про ужасных мертвецов? - Никульцев сам когда-то пробовал читать, в те самые времена, когда пытался ставить опыты. Быстро забросив, поняв, что фантазии писателей не имеют ничего общего с действительностью. - Нравится стрелять во все, что движется? Думаете, что вы герои, как в кино?
   Александр высказывал все Сергею, как тому человеку, кто добивал зомби, стреляя серебряными пулями. Он даже медленно шел прямо на очкарика, вытянув вперед ладонь. Не кулак, а ладонь. Наверное, со стороны это смотрелось жалко.
   - Вы же убийцы, понимаете, убийцы!
   - Что вы такое говорите! - воскликнула девушка. Она все-таки не усидела в машине, выбралась из него и сейчас смотрела на Никульцева горящими глазами. - Вы что, всерьез хотите к этой мерзости и этим тварям относится так же, как к остальным людям? Вы же сами вчера их боялись, смертельно боялись! Если они такие же люди, то почему вы вчера не попросили у них помощи, ведь вам нужна была помощь, для меня помощь? Почему вы спрятали меня в норе, я же чуть с ума не сошла когда очнулась утром, в темноте!
   - Что там у вас? - раздалось из динамика. - Орете на все кладбище. Сейчас всех оставшихся мертвецов пробудите, даже столетней давности.
   - У нас тут споры, Ефим, - совершенно серьезно ответил Сергей-очкарик, все это время спокойно и внимательно смотревший на Никульцева. - Теоретические споры. Почти о смысле жизни. Бывает.
   - Мне тоже не нравится то, что происходит, - неожиданно подал голос участковый. Говорил он также спокойно, как и Сергей, без истеричного надрыва Никульцева или Вики.
   - Что, тоже моральные проблемы возникли? - очкарик спросил явно с вызовом.
   - Нет, - Сапожников ответил также спокойно, слова Сергея его ничуть не задели. - Я не знаю, чему сейчас учат в спецслужбах, и как спецслужбы подбирают себе кадры, но даже мне, участковому, понятно, что операция не подготовлена, и что действуете вы совершенно непрофессионально. С такой организацией вам не ваших ужасных упырей ловить, а за бабочками с сачком гоняться. И то какое-нибудь ЧП случится. Вы, лично вы были здесь утром. Вместе со своим товарищем. Вы разговаривали с господином Никульцевым, знали что он здесь живет, не могли не знать. Как выясняется, девушка тоже была здесь, более того, ее господин Никульцев прятал в своем доме. И никто не предпринял никаких усилий, чтобы вывести доктора Никульцева, вполне живого человека, а не упыря, из опасного места, в результате чего только по счастливой случайности не произошло трагедии. Какого черта гражданское население не было эвакуировано? Вы разве не понимаете, что это просто преступная халатность? Да какие вы к лешему спецназовцы? Расположились как на пикнике в двухстах метрах от предполагаемого логова ужасных монстров. Устроили смотровую площадку. А сами перестрелку ведете из калашникова посреди каменных надгробий. Один шальной рикошет - и привет зевакам, еще трагедия. Может и не повезти так как с ним - участковый кивнул на Александра, - легким ранением не отделаетесь. И после всего этого вы будете продолжать мне рассказывать сказки о спецслужбах?
   - Разве вам не звонили? - спросил у лейтенанта Сергей. - Разве не было подтверждений и приказаний? От вашего начальства, как непосредственного, так и самого высокого?
   - Были, - кивнул участковый. - Вот только глазам не запретишь видеть что-то иное, а не то, что происходит в действительности.
   - Но вы сами были сегодня утром здесь, на кладбище. Разве не так? - встрял с вопросом Балагур
   - Был, - снова согласился Сапожников. - Вот только для меня утром существование оживших трупов было детскими страшилками, не более. И как уничтожать встрече с ними монстров, страшилищ и прочих оживших картинок из комиксов меня не учили. Меня как-то больше людей защищать учили.
   - Людей защищать учили? - очкарик вскочил на ноги и стоял напротив лейтенанта, буравя его в упор взглядом. - Ну так идите и защищайте! Доставайте своего макарова и попытайся эту ожившую картинку остановить. А потом докладывайте своему начальству о том, как вы разрядили в правонарушителя, преступника или как вы там их называете, всю обойму, а он все пер и пер напролом. И скольким людям при этом оторвал головы и прочие части тела. А потом расскажете, что вам ответило руководство про войну с детскими комиксами и прочими глупыми сериалами.
   - Я повторяю еще раз, - участковый казался совершенно непробиваемым. - Не учили меня останавливать конкретно данную нечисть. Но если вы такие знающие, то какого... - лейтенант запнулся, оглянувшись на Вику, - почему вы даже не выяснили какое количество этой самой нечисти тут у вас обретается. Может если бы вы заранее знали количество зомби и их силу, то вели бы себя по другому. Но ведь вы совершенно не слушали ни местного доктора, ни даже вашу девушку, волею случая оказавшуюся в самом логове и видевшую ваших зомби.
   - А я скажу в ответ крамольную мысль, - Сергей не отвел взгляда. - Меня тоже не учили останавливать зомби. И даже защищать людей не учили. Меня теории трансляции и компиляции учили. Алгоритмическим языкам. Сетям передачи данных. Да еще физике, причем теоретической, да физическим основам компьютеров. Читал, знаете ли, курс доцент Пшеничников. Даже до всей этой электроники я сам доходил. А знаете почему? Потому что, черт побери, у нас вообще нигде не учат, как останавливать этих самых долбаных зомби. Даже никто в них не верит. Не знает об их существовании. Потому что гораздо удобнее списать очередную оторванную голову на несчастный случай. Даже похоронить в архиве как очередной "глухарь", у нас сотни людей пропадают и ничего. Но никто никогда не признается что вот это, - очкарик обвел рукой окружающее кладбище, - существует. В реальности, а не в сериале или в романе. Что это ходит по нашей с вами земле, убивает, отрывает головы и жрет человечину. Это никому не нужно. Во всяком случае до тех пор пока сам с этим не сталкиваешься. А еще лучше, - в кавычках, в очень больших кавычках лучше - если с этим сталкиваются твои близкие. И вот тогда сразу наступает прозрение. Начинаешь замечать темную сторону существования мира. Сразу становится пофиг - профессионал ты или нет, потому что понимаешь, что надо делать хоть что-то, немедленно, пока кто-то другой не столкнулся. И ты идешь и стреляешь. Как-то. Тогда понимаешь, что лишний месяц существования подобного - вполне стоит опасности шального рикошета. Так что если вы еще не поняли, уважаемый лейтенант Сапожников, то лично я - не профессионал спецназовец. Я понятия не имею, каким образом удалось Ефиму пристроить нашу команду и пробить в верхах саму возможность существования нашей команды. А также всяческие приказы, которые позволяют работать спокойно, не опасаясь помехи со стороны доблестного лейтенанта и прочей родной милиции.
   - О чем вы все говорите? - растерянно развел руками Никульцев. В пылу спора участкового с очкариком о нем все забыли. Да похоже, что и вообще обо всем забыли. - Разве непонятно, что все надо сворачивать? Что операция продолжаться больше не может? Что все надо решать как-то по-другому? Сворачивайтесь!
   Он попытался пнуть поисковый аппарат, но Балагур довольно грубо оттолкнул Александра, лекарь невольно попятился, споткнулся, чуть не упал.
   - Сворачивайтесь! Кто у вас старший? Ефим? - Никульцев развернулся к бойцам у склепа и замахал рукой. - Сворачивайтесь!
   Реакции никакой не было. Тогда Александр просто пошел к склепу.
   - Что он делает? - спросил Балагур. - Его же как-то остановить надо! Мне что, опять по нему стрелять?
   Санбатыч пожал плечами, Николай вздохнул, тоже махнул рукой, как бы заразившись жестом от Никульцева, и бросился за ним вдогонку.
   - Почему сворачивайтесь? - возмутился Митрич. - Не слушайте Ирода! Да если хотите, то я сам, сам пойду с вами. У меня и ружье есть. Я сейчас, я мигом! Да я даже с голыми руками готов. У меня кол есть, - действительно, в руке у сторожа оказался дрын, довольно большого размера, как посох. Сейчас, я мигом, я ружье - он бросился к своей сторожке.
   - Черт, - выругался очкарик.
   - Вы куда? Назад! - Балагур буквально на десяти метрах догнал Никульцева и схватил его за рукав.
   - Отпустите! - Александр попытался вырваться, между ним и Николаем завязалась короткая потасовка, Балагур случайно схватил Никульцева за раненую руку, тот взвыл, боль придала ему силы и он вырвался из хватки бойца.
   - Что там у вас? - голос Ефима был слышен уже не из наушников, он с Алексеем шел навстречу к Никульцеву.
   - Да я, голыми руками! - продолжал вопить Митрич, размахивая на ходу дрыном.
   - Бардак, - резюмировал очкарик.
   Сапожников схватился за голову.
   И вдруг хлопнула вдалеке дверь кладбищенской сторожки, и как-то разом все стихло, как будто звук отключили.
  
   13
  
   Александру показалось в первый момент, что это Митрич добежал до своего дома за ружьем, но только в первый момент, потому что он тут же увидел сторожа, замершего метрах в пятидесяти от скромного жилища. Митрич как бежал со своим колом наперевес, так и остановился, чуть ли не с поднятой для очередного шага ногой. Очкарик, Сапожников, Вика с доктором Санбатычем, даже Балагур рядом с Никульцевым, все посмотрели на сторожку, внезапно оказавшуюся в центре внимания.
   - Кто это? - почему-то шепотом спросил Балагур.
   Фигура в дверях сторожки медленно огляделась, поворачиваясь всем корпусом, как будто голова приросла к туловищу и вращаться не могла. Потом сделала шаг в сторону, и тут стало понятно, что дверь хлопнула не потому что ее резко закрыли, как сначала показалось Александру. Дверь просто сорвало с петель, она хлопнула об землю. И сделав шаг, фигура как раз и сошла с двери. "Господи, боже мой, да это же Нюхач", - машинально подумал Никульцев. У него мурашки по спине пробежали. Вчера эта фигура не вызывала такой ужас, это просто был очередной несчастный, с которым смерть по непонятной причине решила поиграть, и то ли пришла, то ли нет. А теперь что-то изменилось, неуловимое - от Нюхача просто веяли волны жуткой энергии, как будто холодом дыхнуло на всех собравшихся на кладбище.
   Митрич умудрился опомниться первым, тряхнул головой и возмущенно заорал:
   - Ты что с дверью сделал сволочь! Ты вообще кто такой? Тебя кто сюда звал? Что ты делаешь в моем доме? Да я сейчас тебя! - он перехватил поудобнее свой дрын и сделал шаг вперед.
   Нюхач не обратил ни на слова, ни на действия сторожа никакого внимания. Снова огляделся, все также поворачиваясь всем корпусом, а потом уставился прямо на Никульцева. Конечно, глаз с такого расстояния, да еще и ночью, пусть и лунной, видно не было, но Александр точно знал, что зомби смотрит именно на него.
   - Да я тебя! - Митрич подскочил к упырю и неловко ткнул в него палкой.
   - Назад, - тихо простонал Александр. Сторож не отличался храбростью, а сейчас, видимо, просто не понял кто перед ним. Или предыдущие успехи команды "Антизомби" внушили ему ощущение всемогущества. Вот сейчас он ткнет палкой, и очередной упырь развалится, рассыпется веселыми искрами.
   Нюхач не рассыпался. Он даже не покачнулся. Медленно, как бы лениво провел левей рукой, и палка отлетела в сторону. Потом повернулся, и уставился на лагерь "Антизомби". "На Вику", - почему-то подумал Никульцев.
   - Назад! - Александру показалось, что он прокричал, но все остальные даже головы не повернули на его крик, даже шагу назад не сделали. Митрич умудрился снова подхватить свой посох и замахнуться, но на этот раз Нюхач даже не дал ударить себя. Перехватил на замахе и сломал. Просто руками сломал палку, чуть ли не с руку толщиной, даже особо не напрягаясь, как тоненькую веточку.
   - Да что же это такое! - возмутился сторож.
   Зомби сделал два шага вперед и сгреб Митрича в охапку. Митрич сказал, что-то невнятное, возмущенное, но вместо ответа голова упыря наклонилась у шее невысокого старика и кладбище прорезал дикий, неестественно высокий крик.
   После этого крика оцепенение, владевшее людьми рассыпалось, разлетелось вдребезги, словно хрустальный бокал от высокой ноты взятой певицей. Сапожников, очкарик, Балагур, побежали туда, по направлению к сторожке, выхватывая свое оружие. Туда же бежали и Ефим с напарником, забирая в сторону, пытаясь зайти сбоку. Все кричали, а Нюхач продолжал удерживать свою жертву, заслоняясь Митричем, от возможного огня.
   - Отпусти, сволочь, - орал участковый.
   Нюхач оторвался от шеи Митрича, поднял обмякшее тело на вытянутой руке и пошел навстречу Сапожникову, медленно, спокойно. Он совсем не собирался метаться, как Бугай. Сделав несколько шагов зомби отбросил сторожа в сторону, как тряпичную куклу, и плавным быстрым движением ушел в бок, в сторону от дорожки, без проблем проломив невысокую оградку могилы. Тут же раздался выстрел Сергея-очкарика, Сергей попал. Пуля выбила из тела Нюхача сноп искр, как будто столкнулась с броней. Нюхач покачнулся, но не упал, только остановился на мгновение. Горение, как у предыдущих упырей пуля не вызвала, очкарик попытался выстрелить еще, но патроны в обойме закончились и вместо выстрела раздался только негромкий щелчок.
   Время для Никульцева если не остановилось вовсе, то замедлилось до крайнего предела. Нюхач шел на лейтенанта, лейтенант вроде даже успел что-то крикнуть, вроде "стой, стреляю", но даже не докричав до конца, начал стрельбу. Сапожников стрелял раз за разом, он не мог промахнуться с такого расстояния, а зомби упрямо продолжал свое движение, наклонив корпус, только вздрагивая, когда в него попадала очередная пуля. Создавалось ощущение, что зомби просто шел навстречу сильному ветру. Только вот недостаточно сильному, чтобы остановить его. Сапожников, стреляя, сделал шаг назад, запнулся, упал, и лежа сделал очередной выстрел, не более эффективный, нежели предыдущие. Нюхач был уже на расстоянии шагов трех, не больше от лейтенанта.
   Никульцев тоже что-то кричал, то ли "бегите", то ли "стреляйте", то ли что-то матерное. Автоматчики не стреляли, видимо, боясь попасть в лейтенанта. Выстрелил Балагур, который оказался ближе, и на этот раз не промахнулся - пуля попала зомби в голову. Даже прямое попадание серебра в голову не смогло сразу остановить Нюхача. Он умудрился сделать еще шаг, потом развернулся, в его черепной коробке вспыхнуло, потоки ослепительного пламени брызнули из глаз и изо рта. Балагур выстрелил еще раз, и тут же ударила короткая автоматная очередь - Ефим стрелял уже почти в упор. И только после этого Нюхач упал, успев еще сломать арматуру ограды, вырвав ее, словно тонкие телефонные проводки.
   Пламени над телом зомби на этот раз практически не было. Добежавший Балагур продолжил стрелять, выпустив несколько серебряных пуль в упор.
   - Хватит! - зло прервал своего подчиненного Ефим. - Побереги патроны.
   Успевший подняться Сапожников с пистолетом на вытянутой руке пошел к гаснущему белому зареву между могилами, к месту, где лежало тело Нюхача. Точнее, то, что от него осталось. А Никульцев и Санбатыч не сговариваясь побежали к Митричу. Санбатыч успел первым. Александр на какие-то пару мгновений потерялся, сначала неправильно определив место падения сторожа, а потом пытаясь обогнуть подвернувшиеся на пути могилы. Впрочем, одного взгляда хватило, чтобы понять, что спешить было совсем необязательно.
   - Н-да, - сказал толстенький доктор, - вот и повоевали.
   В его руке был обломок посоха, которым сторож собирался сражаться с зомби.
   - Только это не осина, - неожиданно заявил Санбатыч. - Тополь. А не всякий тополь - осина.
   - Что? - не понял Никульцев.
   - Другое название осины - тополь дрожащий. Она тоже из рода тополей. Почему-то сторож решил, что посох из тополя дрожащего. А он был из другого тополя. Впрочем, даже осиновый кол никак бы не помог. Я же, вроде, об этом говорил, - доктор развел руками.
   - Да, - сказал Александр. - Конечно. Говорили.
   - Вы все еще не верите в человекоядность ваших любимцев, и даже не верите в их способность убивать? - спросил Санбатыч. - Ну так смотрите сами.
   Он перевернул тело, достал из кармана фонарик и посветил.
   Вся спина сторожа представляла собой кровавое месиво. Телогрейка, небольшой ватный тулупчик, в котором он ходил постоянно, и летом и осенью, оказалась разорвана напополам, от воротника до подола. Пиджак, рубашка или, может какая-то другая одежда - все превратилось в лохмотья, пропитанные кровью. Митрич находился в руках у Нюхача какие-то секунды, даже было непонятно, когда тот успел так все измочалить. Никульцев даже не сразу понял, что те лоскуты, которые он принял за другую, непонятную одежду - это кожа и обрывки мышц.
   - Если вы наклонитесь пониже и посмотрите вблизи, то сможете рассмотреть следы зубов на лопаточной кости, - заметил Санбатыч. - Лопатка даже треснула, раскололась. Вы когда-нибудь видели следы человеческих зубов на человеческой кости? - Сможете их отличить от зубов хищника или, к примеру, грызунов? Что у вас было по судебной медицине, коллега?
   Но Александр смотрел не на следы зубов. Случайно ли так получилось у Нюхача, или он специально этого добивался, но повреждения, полученные Митричем, практически полностью совпадали с теми повреждениями, которые он видел у самого Нюхача предыдущей ночью. Разве что лопаточная кость у зомби осталась целой.
   - Типичная картина, - продолжил толстенький доктор. - Почему-то чаще всего при нападении страдают мышцы спины. Может быть, они самые вкусные с точки зрения мертвяков? Переломы лопаточной кости, переломы позвоночника, часто в нескольких местах...
   "Получается, что зомби так атаковал не специально", - подумал Никульцев, - "а, скорее, инстинктивно. Но как тогда оценивать раны самого Нюхача? Жалко, что я не посмотрел его на наличие следов от зубов. Не догадался." Александр оглянулся. Теперь смотреть уже было не на что. Свечение прекратилось. Напарник Ефима, Алексей, опустил свой автомат. Балагур тоже убирал пистолет в кобуру, как будто забыв, о других монстрах, бродящих по округе.
   - С почином, Балагур, - тихо сказал Ефим. - На этот раз ты очень хорошо попал. Главное, вовремя.
   Лейтенант Сапожников вытер дрожащей рукой лоб:
   - А я узнал его. Это отчим того мальчика, чью могилу сегодня разрыли, утром. Дядя мальчика ходил и показывал всем, говорил, что пропал без вести. Дело, естественно, заводить никто не хотел, он по личной инициативе...
   - Пропал, говоришь? - переспросил Ефим. - Так вот уже и нашелся.
   Командир вслед за участковым вытер лоб и повернулся к Никульцеву.
  
   14
  
   - Значит, у вас моральные проблемы? - Ефим говорил совершенно спокойно, даже устало. Никульцеву до этого казалось, что Сапожников с очкариком вели совершенно спокойный безэмоциональный спор, но по сравнению с голосом Ефима у них просто клокотали страсти. - Вы совершенно неожиданно решили, что люди должны проявлять милосердие. Ко всему сущему, так сказать. Ко всему, что нас окружает. Впрочем, - Ефим как бы отвечал на возражения, хотя Никульцев никак не мог ему возражать из-за своего подавленного состояния, - возможно, я на вас наговариваю. Вы решили это не неожиданно, а всю предыдущую свою жизнь предавались медитации, и ваша позиция продумана вами давно и в мельчайших подробностях. И если так, то, может, вы просветите меня по поводу того, каким образом вы выбираете объекты для своей защиты? Потому что позиция ваша как-то чересчур избирательна. Почему-то всегда вы готовы защищать убийц, но совершенно не хотите защищать жертв.
   - Может быть, не стоит, Ефим Данилович? - спросил Санбатыч. - Как-то вы крутенько взялись...
   Ефим вздохнул, закрыл лицо руками, потом медленно-медленно провел по нему ладонями, как бы пытаясь вытереть пот. Потом посмотрел в глаза толстенького доктора и также спокойно ответил:
   - Об этом надо говорить. Именно потому, что мы не убийцы. Чтобы всевозможная чепуха не забивала головы. Наши головы. Особенно головы молодежи, - он кивнул в направлении Балагура и Сергея-очкарика. - Мы не убийцы - мы воины. Хотя наша война необъявленная и мало кто о ней знает. Нельзя приравнивать воина-защитника и убийцу. Потому что это приравнивание ломает любое общество и погружает его в хаос. Оно, приравнивание это, мешает обществу защищать самого себя и своих граждан. Так вот, - Ефим снова перевел взгляд на Никульцева, - пусть мне сколько угодно говорят, что вести во время операции беседы на философские темы непрофессионально. Но иногда слово важнее маузера, - он усмехнулся. - Может быть, любезный философ пояснит, почему в споре трупа и бедолаги сторожа он встал на сторону трупа.
   - Я не вставал на сторону трупа, - вспыхнул Александр.
   - Извините, - покачал головой спецназовец, - но вы именно встали на сторону трупа. Априори. - Что вы на меня так смотрите? Как видите, я знаю это замечательное слово. У "тупого военного" тоже может быть неплохое образование. Вы же требовали свернуть операцию. Прекратить наши действия. Оставить все как есть. То есть вот так. - Он кивнул в сторону тела Митрича.
   - Митрич спокойно жил здесь много лет, и погиб как раз в результате вашего приезда!
   - В результате нашего приезда? - удивленно поднял бровь Ефим. - Разве мертвяк не вылетел из его сторожки? Что бы случилось, если бы этот человек просто зашел к себе домой? И еще - ученые много спорят, о том, что превращает трупы в зомби. Я не ученый, но я прекрасно знаю, что превращает людей в трупы. Так вот как раз зомби прекрасно убивают. Что вы и видели сегодня. Или вот как вы думаете, что же превратило в труп потерявшегося отца?
   - Отчима, - машинально поправил Никульцев.
   - Да это уже не имеет значения, - вздохнул спецназовец. - Интересно, вы всерьез считаете, что мать мальчика и сам мальчик были бы рады, если бы увидели, что родной им человек, превратился в... в такое? Ведь говорили же вам, что это уже не люди. Это те, кто людей убивает. Просто потому, что не может не убивать. Как вирус оспы. Против уничтожения оспы вы тоже бы протестовали?
   - У вируса оспы не было сознания, - возразил Александр.
   - А это в данном случае неважно - разумный вирус или нет. Важно, что он убивает. И будет убивать и дальше, если его оставить в покое. Поэтому, или вы уничтожаете этот вирус, или он уничтожает вас. Третьего не дано. Мертвые должны лежать в земле, живые по этой земле ходить. Устроить этот мир по другому не получается. И если уж вы с мертвяками столкнулись, то вам необходимо выбирать на какой стороне вы находитесь. На стороне живых, или на их стороне этой гадости.
   - А если я скажу, что я на стороне зомби, - спросил Никульцев, - вы что же, будете стрелять в меня?
   - А какого ответа вы от меня ждете? - Ефим наклонил голову, продолжая смотреть Александру прямо в глаза. - Что я сейчас начну горячо вас уверять, что все могут иметь свое мнение и его отстаивать и я буду уважать занятую вами позицию, и ни в коем случае в вас не выстрелю? Вы заблуждаетесь. Я не буду уважать ваш выбор и я вас выстрелю. Даже если вы скажете это в шутку, или ради вызова тупой военщине, или ради чего-то еще там. И учитывая мои полномочия и то, что мы находимся на войне - меня оправдают.
   Александр с ужасом посмотрел на Ефима:
   - Но ведь вы же просто не сталкивались с разумными зомби. Вы же все тут крайне удивлены, что такие существуют. Почему вы считаете, что совершенно не зная явление вы имеете право выносить ему приговор?
   - Потому что я видел результаты деятельности этого явления, - ответил Ефим. - На этом философский спор объявляется законченным. Если вы до сих пор этого не поняли, то это ваши проблемы. Вы не маленький мальчик, которому надо разжевывать простейшие положения морали и этики. А постольку-поскольку я не уверен, что вы не попытаетесь выкинуть чего-либо, что может помешать операции, скорее я даже уверен в обратном, то мне придется применить к вам жесткие меры.
   Никульцев отшатнулся. Ефим заметил это и хмыкнул:
   - Нет, сейчас стрелять я в вас не буду.
   Потом сразу посерьезнел и жестким голосом приказал:
   - Руки!
   - Что? - не понял Никульцев.
   - Руки! - повторил Ефим, и тут же Александр почувствовал холод металла на своем запястье. - Вперед!
   Александр просто не мог поверить, что на него надели наручники. Он даже со смертью свыкся, так как жил на кладбище, да еще и в окружении умерших, или скорее не до конца умерших. Но вот то что его наручниками прикуют к какой-то железяке в фургоне...
   - А если снова появится кто-то вроде того, из сторожки? - спросил Балагур.
   - Значит такая у него судьба, - отрезал Ефим. - В конце концов, он же уверен в человеколюбии своих приятелей. Теперь к вам, - спецназовец обратился к Сапожникову. - Я был бы очень рад, если бы у меня был прекрасно обученный отряд, и все бы делалось с максимальным профессионализмом. Кажется я уже раза тир за сегодняшний вечер это вам говорил. Но у меня есть то, что есть. И нет времени ждать. Мы учимся. На своих собственных ошибках. Как-то не выпустили до сих пор учебники по уничтожению зомби. До всего приходится доходить самим. На этом ответ на вашу критику также считаю законченным. А теперь, поскольку вы на данную ночь прикреплены к моему отряду. Зомби здесь много. Людей у меня мало. Так что считайте себя мобилизованным и призванным. Сергей, выдайте лейтенанту серебряные патроны. Четыре штуки.
   - Есть! - ответил Сергей.
   - Сапожников, вы участвуете в операции, не слышу ответа, - повторил Ефим. - Получите патроны..
   - Есть! - глухо ответил Сапожников, козырнув.
   - То-то же. Серебро вставляйте в свою обойму через один патрон. Стрелять наверняка. Первый пристрелочный, чтобы приостановить, и тут же вторым. Не бойтесь, от первого выстрела они даже не упадут, просто остановятся, что облегчит попадание вторым выстрелом. Впрочем, вы уже сами видели. С удовольствием бы выдал вам все восемь патронов, но мы и так слишком много потратили.
   Сапожников, по всей видимости, хотел сделать какое-то замечание, но передумал. То ли в порядке дисциплины, то ли просто решил, что спорить дальше неуместно.
   - Сергей, - продолжил наставление Ефим. - Остаешься с прибором, координируешь. Возражения не принимаются. Неизвестно, с чем дальше придется столкнуться. Думаю, что ни с чем таким особенным, но мало ли. У тебя опыт координации больше. Балагур, пойдешь в паре с Алексеем. Сапожников со мной.
   Коля-Балагур явно обрадовался, как-то даже вспыхнул, на щеках проступил румянец. Он, пожалуй, был помоложе остальных, так что тот факт, что его берут на собственно охоту затмил смерть Митрича. Остальные явно были подавленными. И Сергей-очкарик, и Алексей Смурнов, который более остальных (может, за исключением Ефима) походил на профессионала, и Вика... Хотя... Никульцев был слишком подавлен сам всем происшедшим. Даже не столько смертью сторожа, сколько безапелляционным поведением командира группы, и тем положением, в котором он очутился. Так что вполне вероятно, что за подавленность остальных он принял простую сосредоточенность.
   - Заводи шарманку.
   Очкарик кивнул командиру и стал крутить ручки настройки.
   Две пары бойцов проверили еще раз амуницию, связь (Сапожникову тоже выдали гарнитуру), двинулись вперед, но тут Ефим приостановился, замер на мгновение, потом покачал головой, достал из-за пояса пистолет и молча протянул Санбатычу. Толстенький доктор взял оружие и вопросительно посмотрел на командира.
   - Каждый второй - серебро, - пояснил Ефим. - На всякий случай, мы справимся и так.
   Санбатыч пожал плечами, но оружие возвращать не стал.
   - Я попытаюсь просканировать максимальную площадь, - подал голос очкарик уже от своего прибора. - Правда, в таком случае возможны ошибки. Но зато есть шанс получить общую картину.
   - Делай, как считаешь нужным, - ответил командир.
   На какое-то время над кладбищем повисла тишина. Как будто и не было только что выстрелов, шипения искр, разлетающихся от горящих зомби, дикого крика Митрича...
   - Слабая цель, сто двадцать метров, примерно, на одиннадцать часов. Еще одна возможна метрах в тридцати от первой, сейчас постараюсь уточнить.
   - Выдвигаемся, - сухо приказал Ефим. - Уточняй, что требуется, потом передашь. Алексей и Балагур прямо на цель, я с лейтенантом зайду со стороны сторожки. Удачи.
   Снова повисла тишина.
  
   15
  
   Четверо двинулись между могил, аккуратно и настороженно. Они и раньше двигались с некоторой опаской, но то все-таки было ближе к игре, во всяком случае, у Сергея-очкарика. Да даже и командир вел себя как-будто на учениях. А теперь чувсьвовалось, что нервы у всех действительно напряжены, игры закончились, все по-серьезному.
   Никульцев попытался усесться поудобнее, поднял голову и стал смотреть вверх, на небо. Черное небо над кладбищем. С такими яркими звездами. Он иногда смотрел на небо. Редко, он все равно из всех звезд мог опознать только Полярную да ковши Медведиц. Да еще почему-то Арктур. На Арктур указывал изгиб ручки Большой Медведицы. Только сейчас он был прикрыт небольшим облаком.
   Александр сдался. Ефим прекрасно знал чем сломить его волю. Только что Никульцев хотел опрокинуть их агрегат, встать, заслонить, может, даже подраться, хотя это звучало как-то глупо, по-детски. Но на него надели наручники и как будто огонь свечи затушили.
   Когда у Александра в первый раз "поехала крыша", тогда, во время выпуска, сразу после смерти матери, он смог выбраться только построив свой собственный мир. Мир совершенно отделенный от общего мира, от мира остальных людей. Мир Никульцева пересекался с людским в считанном числе точек. Да, приходилось ходить в магазин, общаться с тем же скупщиком золота. Если бы этого можно было избежать, никуда бы он не ходил. Но увы. Полностью перейти на натурального хозяйство городскому жителю не удалось. Но все равно - общение было сведено до минимума. Только сказать продавцам, что ему надо и назад. И ни с кем не заговаривать.
   Был еще Митрич, который настойчиво пытался соединить два мира - Никульцевский и мир остальных жителей планеты Земля. Наверное, и отношения со сторожем не сложились именно потому, что Александр невольно пытался оттолкнуть его, не допустить к себе. В конце концов - что стоило не ругаться со стариком, а отшутиться, попробовать подружиться. В конце концов пропустить стаканчик. Доктор сразу бы стал одним из лучших друзей. Вряд ли бы Никульцев снова ударился в запой из-за стаканчика портвейна. Да и ударился бы - Полковник с Шефом вывели бы быстро. Но получилось то, что получилось. А точнее, не получилось - даже не дружбы, обычного приятельства не получилось.
   И вот сейчас мир Никульцева рушился. Рушился во второй раз в его жизни. Точнее этот мир рушили. Пришли посланцы из большого мира, заковали его в железо и рушили его выстроенный мир. Страшный, наверное, с точки зрения любого из остальных людей, кого ни возьми. Но мир в котором он жил. И те наручники, в которые его заковали были символом большого мира. Мира, который не терпел маленьких самостоятельных мирков.
   Оставалось только сидеть и считать звезды. И надеяться, что случайное облако выпустит единственно знакомый Арктур из плена. Александр до боли в глазах всматривался в звезды, пытаясь хоть так отвлечься от нарастающей внутри него паники. Потому что происходящего просто не могло существовать. Всей этой странной, совершенно непрофессиональной команды, которая, однако, делала свое разрушающее дело. "Последние времена настаююют," - звучал в голове голос Болотника. Получается, что пророчество все-таки оказалось истинным? Получается, что так. Еще немного и он поверит, что на той стороне Курехи действительно ничего нет.
   - Вам больно?
   Никульцев вздрогнул. Вика внимательно смотрела на него, присев на корточки. "А подойти и взять за руку побоялась," - горько подумал Александр. - "Меня можно только издали рассматривать, как какое-нибудь животное."
   - Я понимаю, что вам сейчас очень плохо. И физически, и в душе, - продолжила девушка. - У меня тоже такое было. Честное слово. Я вам обязательно это расскажу. Я вам не могу этого не рассказать, после того, как вы мне рассказали о своей жизни прошлой ночью. Вы переживете свою боль. Вы справитесь. На самом деле вы сильный, просто вам не повезло.
   Александр только горько усмехнулся и снова посмотрел на небо. Арктур не появился.
   - Вы не сердитесь на Ефима, - Вика придвинулась чуть поближе. - Он кажется очень жестким, даже жестоким, но он все всегда делает правильно. Это когда ты сам мечешься, когда у тебя все внутри ломается, то ты понять этого не можешь. А потом, по прошествии времени понимаешь. Вы тоже поймете. Просто нельзя же было жить, так как вы жили - вечно скрываясь. Вы просто как будто сами умерли, как будто не живой, а самый настоящий зомби.
   - Я не умирал, - тихо сказал Никульцев, не отрывая взгляда от неба.
   - Я же сказала, что как будто умерли, - она немного помолчала. - А на самом деле он живой.
   - Вижу! - крикнул кто-то на кладбище, и почти сразу же раздались выстрелы. Короткая автоматная очередь, вслед за ней хлопок макарова. И тут же еще два пистолетных выстрела подряд. И еще автоматная очередь, наверное просто чтобы остановить поднявшегося (почему-то Никульцев даже не мог думать слово "зомби"), потому что уже свечение в той стороне разгоралось. Санбатыч должен был радоваться - новый материал по сгоранию упырей.
   Александр закрыл глаза, потом закрыл руками лицо - не помогало, свечение все равно было видно, даже через закрытые веки. Точнее оно просто стояло перед глазами. Не конкретное свечение, а его образ.
   - Бедный доктор, - Вика все-таки подошла к Никульцеву и погладила его по прикованной руке. - Просто вы очень долго прожили вместе с ними, поэтому они вам кажутся как будто бы родными. Но на самом деле это не так.
   - Еще цель на семь часов. Четкая.
   Еще бы и уши заткнуть, чтобы переговоров не слышать.
   - Вы напоминаете заложников, которые начинают оправдывать своих захватчиков. Этому даже дали научное название, просто я его не помню. Можно у Санбатыча спросить.
   - Стокгольмский сидром.
   - Что? - не поняла девушка.
   - Стокгольмский синдром это называется, - глухо повторил Никульцев.
   - Вот видите, - Вика даже обрадовалась, что ей удалось заставить Александра произнести какое-то слово, - вы сами все прекрасно понимаете. Вы же доктор!
   Александр ничего не ответил. На какое-то время над всем кладбищем повисло молчание. Наверное, бойцы занимали места для новой атаки.
   "Интересно, почему они просто не ушли," - подумал Никульцев. - "Если они все предчувствовали, предвидели, то почему они не ушли с кладбища. Они могли бы просто спрятаться где-нибудь в пустующем селе, они же всегда так делали? Или они настолько уверовали в невозможность изменить напророченное Болотником, что решили, что сопротивление бессмысленно? Покорились неизбежному?"
   - Санбатыч, может, все-таки освободим Александра? - Вика крикнула, наверное, толстенький доктор стоял, как и ранее рядом с Сергеем и наблюдал. Никульцев глаза не открывал.
   Санбатыч зашикал, мол, не мешай, потом видимо все-таки подошел поближе.
   - Ручка затекла? Ничего страшного, я потом массаж сделаю. Массаж - великая вещь. А отпустить сейчас никак нельзя, да у меня и ключа нет. Он у Ефима Даниловича остался. Может быть он просто сядет повыше?
   Тут снова прозвучали выстрелы. Автоматные. Одна очередь, сразу же за ней, даже накладываясь на первую - вторая.
   - Уйдет ведь! - раздался чей-то голос, даже с каким-то азартом. Наверное, Балагура.
   Еще автоматная очередь. И два подряд пистолетных выстрела.
   - Есть! Теперь никуда не денется! - точно Балагур. Звонкий же у него голос.
   Автоматная очередь. Для верного, что ли? Зарево.
   Прятаться было бесполезно, Никульцев открыл глаза. Где-то далеко, почти у самого спуска к реке Курехе разгорался веселый огонь с искорками, так похожий на бенгальский.
   "Кто?" - подумал Никульцев.
   - Следующая цель, - не давал передышки Сергей-очкарик, - только какая-то нечеткая, смазанная...
   - Много же их у вас тут было, мертвецов оживших, - Вика помолчала немного. Потом, вроде как тему перевела: - А знаете, сколько на вашу прокуратуру жалоб было, что она дела открывать не хочет, особенно по фактам пропажи людей? Это же какие титанические усилия надо предпринимать, чтобы статистику преступности в таких условиях держать в норме. Энергию бы вашего прокурора, да на благое дело! А все равно заметно. Даже по количеству несчастных случаев понимаешь, что что-то здесь не так. Ну и после разговоров картина вырисовывается. У нас технология уже отработанная. Вы не думайте, что это только у вас в районе такое творится. Почти везде.
   - А вы, получается, по всей стране разъезжаете? - не выдержал Никульцев и спросил.
   - Нет, не по всей стране, - вздохнула девушка. - На всю страну нас не хватит. Мы в основном по центральному району. Несколько раз на юг выезжали. К вам в Поволжье в первый раз забрались. На Урале не были. А в Питере и Новосибирске свои команды есть. В Питере, правда, совсем самодеятельная. На общественных началах. Ефим им помогает по мере возможности.
   - И часто такие... охоты происходят?
   Вика покачала головой:
   - Сейчас реже стали попадаться, в Москве и области как-то справляемся. Вот, стараемся хотя бы раз в два месяца выезжать.
   - Спасибо за помощь, - усмехнулся Александр.
   - Пожалуйста, - совершенно серьезно ответила Вика. - Я же говорила, что вы на самом деле сильный и справитесь. Вам же сейчас уже легче, да, правда?
   Никульцев ничего не ответил. И не хотел, да и просто не успел. Снова раздались выстрелы. Опять очередь, потом одиночный, потом еще очередь... Потом наступила пауза. Зарева не было.
   - Черт возьми! - раздалось какое-то несколько испуганное восклицание Балагура.
   - Что там еще у вас? - спросил Сергей-очкарик.
   Ему что-то отвечали, Никульцев не мог понять что. Вика встала и пошла к Сергею. Потом очкарик начал о чем-то глухо переговариваться с толстеньким доктором. Потм все обернулись и как-то странно посмотрели на Александра.
  
   16
  
   - Что еще? - спросил Никульцев. Впрочем, спросил тихо, так что его, похоже, никто не услышал. - Оставьте меня в покое.
   В покое его не оставили. От могил к освещенной площадке у прибора вышел Ефим, о чем-то тихо переговорил с собравшимися.
   - Не может быть! - возмутился толстенький доктор. Все снова оглянулись на Никульцева, а потом пошли куда-то в темноту. Наверное, к остальным трем бойцам. Даже Вика пошла и ей никто ничего не сказал. Ефим же напротив, подошел к Александру, молча достал ключ и отомкнул один из двух браслетов. Второй, впрочем, остался на руке у Никульцева.
   - Пойдемте, - сказал Ефим, - глянете кое на что.
   - Грозный командир больше не боится, что гражданский испортит ему всю операцию? - Александр попытался шутить, но чувствовал, что это как-то плохо у него получается.
   - Пойдемте, - похоже, что Ефим просто пропустил слова своего пленника мимо ушей.
   Никульцев поднялся, растирая запястье, и отправился вслед за спецназовцем.
   Среди могил, недалеко от тела Митрича, лежал еще один человек. Мертвый. Не шевелясь. Вокруг него расположились все участники "охоты" и смотрели на этого мертвого, как бы не веря, что такое возможно.
   - Черт! Черт! Черт! - как заведенный повторял Балагур.
   Наконец, Санбатыч прекратил созерцание, наклонился к телу и пожал плечами:
   - Вне всякого сомнения, труп! Кстати, очень хороший выстрел. В голову. Кто стрелял-то? Коля, твоя работа?
   - Черт! - еще раз повторил Балагур.
   - Коля, успокойся! - воскликнул толстенький доктор. - Этот труп является трупом уже очень давно! Живой не смог бы остыть так быстро!
   - Точно? - недоверчиво переспросил Балагур.
   - Совершенно точно! - подтвердил Санбатыч.
   - Все нормально, - Ефим ободряюще похлопал Николая по плечу. - Ты все правильно сделал.
   - Сигнал был смазанный, но вполне упыриный, - пожал плечами очкарик.
   - И что, - Санбатыч поднялся, отряхивая руки, - вот этот труп бегал, а потом упал и притворился нормальным покойником?
   - Бегать не бегал, ходил, - ответил Ефим, - да и упал не сам, а после выстрела Николая.
   - Серебряным патроном? Я же говорил, что такого не может быть! - воскликнул толстенький доктор. - Я скорее поверю, что вы случайно перепутали и выстрелили обычным патроном.
   - И после обычного патрона зомби стал нормальным покойником? - спросил Ефим.
   Санбатыч ничего не ответил, просто пожал плечами.
   - Но сейчас он вполне обычный труп? - Ефим продолжал смотреть прямо на Санбатыча.
   - Обычнее не бывает, - кивнул тот. - Причем старый труп. Может, настоящий зомби смылся, а вам нормально мертвеца подбросил? Раз уж здесь все упыри интеллектуалы, что даже разговаривать могут?
   - Может, вы что скажете? - командир обратился к Никульцеву.
   Александр, до этого стоявший в стороне, подошел поближе. Мертвецу посветили в лицо фонариком.
   - Шеф? - зомби смотрел на звезды над кладбищем совершенно спокойно, без страха, укоризны или еще каких-то эмоций. Он был совершенно обычный, таким, каким всегда его видел Никульцев. Только почему-то не сидел, теребя сигарету, а лежал неподвижно.
   - То есть это был зомби, из ваших? - Ефим по-прежнему настойчиво смотрел на Александра.
   Никульцев кивнул, потом понял, что его не видят все, и подтвердил еще раз:
   - Да.
   После чего присел перед Шефом, машинально положил руку на шею, проверить пульс, но тут же понял всю бессмысленность этой затеи. Он понял, что просто не знает, как отличить притворяющегося трупом зомби от настоящего мертвеца.
   - Отойдите! - приказал Ефим, взял оружие у Балагура, вытащил обойму, достал один патрон и продемонстрировал остальным: - Серебро?
   - Серебро, - согласился Санбатыч. Очкарик просто кивнул.
   Ефим снова зарядил и пистолет и хладнокровно выстрелил в труп Шефа. Тело вздрогнул от выстрела, но ничего более не произошло. Никакого огня, никаких искр. Действительно - самый обыкновенный мертвец.
   - Как говорит молодое поколение - жесть! - хмыкнул толстенький доктор. - Есть многое на свете друг Горацио...
   Александр снова подошел к телу и посмотрел на рану - Ефим стрелял в руку. "Все-таки испугался в грудь стрелять," - злорадно подумал Никульцев, но потом решил, что в теле уже было несколько ран, а в руке - нет. "Что ж с тобой случилось-то?" - и тут Александр заметил, что в ладони у Шефа что-то зажато. Он с трудом разогнул пальцы и на землю упали медальончик и ножик. Шеф их держал просто так, безо всякой тряпочки или газетки, и тем не менее...
   "Нашел ты все-таки свое необжигающее серебро, вот только непонятно, что же им оказалось, нож или медальон? И где же теперь твоя душа? На том берегу Курехи?" И опять в голове у Александра стало крутится Болотниковское "Последние времена настаююют!"
   - А ты, Ефим Данилович, о чем задумался? - спросил Санбатыч. - Тоже, как Коля, считал, что живого человека положил?
   - Нет, - ответил командир, - так я не считал. У зомби и фигуры, и походка особенная. Так сразу и не скажешь чем от человеческой отличаются, однако же отличаются. Когда много с упырями сталкиваешься, уже ни с кем их не спутаешь. На автомате распознавать будешь.
   - Так все, получается, нормально? - облегченно выдохнул Балагур.
   - Нормально-нормально, - ответил Санбатыч. - Переволновался? Хочешь, валерьяночки накапаю? Для успокоения.
   - А у меня просто сердце в пятки ушло. Да что же за напасть такая, подумал, что опять в живого выстрелил! - Николай постепенно приходил в себя.
   Никульцев положил себе в карман серебряные предметы и закрыл Шефу глаза.
   - А все-таки кажется мне, - как бы про себя произнес Ефим, - что встречался я ранее с ним. Еще когда он живой был. Вроде и то лицо, а вроде и не то. То ли у упырей черты меняются, то ли я все-таки обознался...
   - А я, похоже, тоже одного знакомого встретил. Который в длинном плаще был, еще немного и к реке бы ушел. Проходила на него ориентировка в свое время, вроде как в одной из местных группировок был. Только считалось, что его пристрелили во время стрелки, - неожиданно добавил Сапожников. - Семененко Юрий Витальевич.
   - Его Юрий звали, - добавил Никульцев.
   Сапожников кивнул:
   - Ваш тоже по каким-нибудь сводкам проходил? Как бандит? - спросил он у Ефима.
   - Скорее наоборот, - протянул командир.
   Повисла пауза.
   - Сереж! А ты о чем задумался? - Санбатыч явно пытался развеселить народ. - О вечном, или опять какие-то физические приборы изобретаешь?
   - Изобретаю, - машинально ответил очкарик и огляделся вокруг. - Все-таки как-то тут слишком много аномалий. И самих упырей много, даже по количеству много. Да и сами упыри тут какие-то ... неправильные.
   - И что? - спросил его Ефим.
   - Ничего, - вздохнул Сергей. - Искать надо. Причину искать всех этих безобразий. Простой зачисткой не отделаемся. Это "жжж" неспроста.
   - Смотрите! - вдруг сказала Вика, указывая на медпункт.
   Все обернулись. Словно в подтверждение сказанного Сергеем холм осветился голубыми огоньками. Никульцев уже видел прошлой ночью такое "светопредставление", но и ему было жутковато. Все остальные почти одновременно схватились за оружие, у кого оно было. Вика просто сделала шаг назад и в сторону, за Ефима.
   - Это еще что такое? - спросил командир.
   - Не знаю, - пожал плечами Александр, - сам первый раз прошлой ночью увидел. Вообще-то вроде это вы здесь... ученые по паранормальным явлениям.
   Огоньки разгорались гораздо быстрее, чем прошлой ночью. Они стекали голубыми ручейками с горы, легко проникали на кладбище и растекались по дорожкам, образуя голубые лужицы у отдельных захоронений. Вершина холма уже минут через пять оказалась полностью заполнена голубым свечением. И уже сквозь голубое начали проникать золотистые всполохи. До живых людей огоньки не добегали. Ближе к ним они теряли свой цвет, становились прозрачными, еле-еле заметными, а метров за двадцать до стоявшего ближе всех к холму Алексея Смурнова гасли. Так что перед собравшимися вырисовался неровный черный полукруг.
   Первым не выдержал Санбатыч. Очевидно, научное любопытство не дало ему спокойно стоять и смотреть на происходящее. Он смело двинулся вперед, в гущу огней, но как и Никульцеву прошлой ночью "поймать" неведомых светлячков у него не получилось. Как только он подходил к огонькам на расстояние двух-трех шагов, как они тут же гасли, и даже после того как толстенький доктор отходил, вспыхивали с трудом, и горели еле-еле.
   - И что же это такое? - задал риторический вопрос Ефим.
   - Балагур, помоги, - сказал очкарик, и они вместе с Николаем двинулись к оставленным у выхода с кладбища приборам.
   Представление тем временем разворачивалось уже по знакомому Никульцеву сценарию. Вся вершина холма вокруг дома полыхала уже не голубым, а желтым. Вообще все развивалось гораздо быстрее, чем в прошлую ночь, и как-то активнее. Если прошлой ночью сначала цвет свечения менялся на оранжевый, и только потом вырвался луч из колодца, то теперь создалось впечатление, что вырвашийся из-под земли световой столб сам перекрасил огни в ярко оранжевый. И почти сразу за ним выкатилось колесо.
   - Ух ты!
   Никульцев даже не понял, кто это сказал. Похоже, что все разом, в едином порыве, как это писалось раньше в газетах, выдохнули "ух ты" из себя.
   - Похоже, что место нашей причины искать не стоит, - задумчиво произнес Ефим, и так же как и Юрий сутками ранее спросил у Никульцева: - Что там?
   - Колодец, - Александр взглянул на спецназовца и не дожидаясь следующего вопроса продолжил, - воду из него пью. Деваться все равно некуда. Водопровода нет. Отключен.
   И тут все разом погасло. Как будто ничего и не было. Какое-то время все оглядывались вокруг, словно не веря, что только что их окружало море огней, потом Ефим повернулся к сидевшему за прибором Сергею-очкарику и прокричал:
   - Это ты что-то сейчас сделал?
  
   17
  
   Сергей махнул рукой, пробормотал что-то неразличимое на расстоянии и уткнулся в прибор. Ефим покачал головой и пошел к Сергею. За командиром потянулись и все остальные. Странный труп Шефа был вытеснен новыми странностями огневского кладбища. Про Никульцева, похоже, тоже все забыли. Александр со вздохом посмотрел на браслет наручника, все еще надетый на его запястье и тоже двинулся вслед странному отряду.
   - Да ничего я не сделал, - очкарик своим тоном просто давал понять, чтобы ему не мешали. - Просто мощность чуть-чуть увеличил, и все.
   - Похоже, что твое "просто увеличение мощности" заметили, - хмыкнул Ефим.
   - Просто мистика какая-то, - удивился Санбатыч.
   - Отсюда ничего не поймешь, - поморщился Сергей. - Я же говорил, что надо делать передвижной вариант. На машине устанавливать. Ничего конкретного пока. Разве что на холм подняться, к медпункту...
   - А нам деваться некуда, - заметил Ефим. - Пошли, посмотрим, что у местной медицины тут творится, - он посмотрел на Никульцева. - Да оставляй большую бандуру на месте, хватит твоего ручного зомбиопределителя, или как ты его называешь?
   Очкарик несколько растерянно посмотрел на командира, мол, как же можно вот так все взять и оставить, но подчинился. Минута-другая ушла на сборы, потом Ефим обратился к Никульцеву:
   - Ну что, ведите нас, Сусанин. Получается, что вы в самом логове нечисти жили. Может, старик сторож был не так уж и не прав?
   Александру почему-то страшно не захотелось идти коротким путем, по тропинке на холм. Даже не потому, что боялся, как прошлой ночью оступиться в темноте, нет - у команды были фонарики. Просто не хотелось проходить мимо выгоревших мест гибели зомби, недалеко от так и не сгоревшего тела Шефа и бедного Митрича. И он повел народ кружным путем, тем самым путем, которым прошлой ночью нес Вику к себе. То есть тогда еще не Вику, а просто безымянную девушку.
   Он оглянулся. Вика шла рядом с командиром, закусив губу, сосредоточенная, думающая о чем-то о своем. "Интересно, она помнит как я ее нес?" - подумал Никульцев. - "Вряд ли, она точно без сознания была." Вслед за Викой семенил Санбатыч, захвативший свой докторский чемоданчик. Через каждые шагов десять толстенький доктор пытался что-то сказать рядом идущему Сергею, но тот не обращал никакого внимания на эти попытки, уткнулся в свой "зомбиопределитель", и не замечал ничего вокруг. Замыкали шествие Смурнов и Сапожников. Никульцеву показалось, что эта пара идет совершенно без эмоций, как будто в походе. Но они поотстали, и Александру трудно было разглядеть выражения их лиц.
   - Сейчас поворачиваем или надо дальше пройти? - неугомонный Балагур уже забыл свои переживания, связанные с выстрелом в Шефа и вырвался вперед.
   - Дальше, - ответил Никульцев.
   - А зомби по пустым домам прятались? - неожиданно спросил очкарик, не отрываясь от своего прибора.
   - В основном, да, - пожал плечами Александр. - Так проще, менее заметно. Я не понимаю, почему они все сегодня среди могил оказались.
   Наконец, впереди показалась ограда медпункта. Сергей тотчас же забегал внутри со своим искателем, словно сапер, только в сильно убыстренном темпе. Ефим и Смурнов встали по углам, внимательно оглядываясь, словно ожидая очередного подвоха. Балагур остался с "гражданскими", вроде как для охраны, но не выдержал и начал рассказывать толстенькому доктору свои приключения:
   - ... не знаю, могут ли они действительно разговаривать, ни один ничего не говорил. Хотя вру. Один что-то пытался сказать, который совсем не убегал, но он только хрипел и все. Так что даже непонятно, действительно ли он что-то говорил, или нет. Только стоял и хрипел. Даже как будто завывал.
   - Да ладно тебе вокруг носиться, - Ефим явно был недоволен суетой очкарика. - Сказано же - колодец проверь.
   - А где колодец? - спросил Сергей, но тут же сам заметил колодезный сруб и подошел к нему.
   - Ну что? - спросил Ефим спустя некоторое время.
   Очкарик пожал плечами:
   - Колодец, оно конечно колодец. Но, похоже, что дело не в колодце, а где-то рядом. Ближе к зданию медпункта.
   - А почему тогда столб света из колодца бил?
   - Скорее всего, это действительно как-то с водой связано. С местной жилой водяной. Что-то где-то размыло, или какие пласты сдвинулись. - Сергей подошел к Никульцеву, - тут последнее время никаких оползней не происходило? Не знаете?
   - При мне вроде нет, - ответил Александр. - Митрич что-то такое рассказывал. Но его не поймешь. То ли и правда какие-то провалы были, то ли он просто так - для придания большей достоверности слухи пересказывал. Гиблое место и все такое.
   Очкарик еще какое-то время походил между колодцем и медпунктом, прикладывая свой аппарат к земле через каждые пару шагов. Потом подумал и остановился метрах в пяти от колодца:
   - Где-то здесь.
   Действительно в этом месте холм делал как бы ступеньку. Никульцев всегда считал, что тут просто выравнивали площадку для строительства дома.
   - И что здесь? - Ефим подошел к очкарику. Подошли и остальные, только Смурнов остался на своем месте, внимательно наблюдая за окрестностями.
   - Понятия не имею, - пожал плечами Сергей. - Сигнал как от зомби, только из-под земли. Кого-то там закопали. Или чего-то. - Он посмотрел на командира. - Рыть надо. Выкапывать.
   - И глубоко рыть?
   Очкарик только пожал плечами. Очевидно, никакого опыта по изучению прохождения таинственных зомби-сигналов сквозь почву у него не было.
   - Конечно, у нас в багажнике есть саперная лопатка, даже, вроде парочка... - Балагур чесал в затылке, копать ему явно не хотелось.
   - У меня только снеговая лопата, - ответил на немой вопрос собравшихся Никульцев. - Из жести. Не подойдет.
   - А как же огород? - удивился Санбатыч. - Картошечка, помидорчики. Цветочки, в конце концов?
   - Нету никакого огорода, - хмуро ответил Александр. - В магазине все покупал. Разве не заметно, что огорода нет?
   - Ах, - вздохнул Санбатыч, - в таком месте, и без огорода. Да мне бы тут жить, да столько свободного времени иметь...
   Ефим с неудовольствием посмотрел на некстати размечтавшегося толстенького доктора, потом повернулся к очкарику:
   - Думаешь, что срочно копать надо? До завтра не подождет?
   - Так кто ж его знает, - ответил Сергей. - Конечно, вряд ли за завтрашний день конец света наступит, но почему-то оставлять все это не хочется, - он поежился как от холода. - Считайте это предчувствием. А что может произойти за завтрашний день?
   - Попытаюсь найти какую-нибудь технику,- ответил командир. - Все равно придется объясняться с местными властями по поводу стрельбы. Не может быть, чтобы ее никто не слышал. Опять же - по поводу гибели сторожа.
   - Когда мы ехали сюда, здесь в деревне на одной из улиц экскаватор стоял, - неожиданно подал голос до того молчавший Смурнов.
   - Что за экскаватор? - Ефим и все остальные опять посмотрели на Никульцева.
   "Ну вот," - подумал он, - "еще и гидом заделаюсь".
   - Тут что-то строить пытались, только вот ничего сделать не успели, исчезли, как сквозь землю провалились. Вроде что-то с финансами не рассчитали. Митрич, конечно же, снова про проклятье Огневки кричал. С той поры экскаватор и стоит. Уже больше года, наверное.
   - Балагур, - теперь командир повернулся к Николаю, - ты у нас кем в армии был?
   - Трактористом, а что?
   - С экскаватором справишься?
   - Думаете, он еще на ходу? - усомнился Николай. - Это после года простоя? Наверняка уже на запчасти разобрали.
   - Сегодня у нас уже столько сюрпризов было со знаком минус, что мы вполне вправе рассчитывать на хотя бы один сюрприз со знаком плюс. Так что сходи, проверь, - махнул рукой Ефим, - хуже все равно не будет.
   Балагур вздохнул, и, пробормотав что-то вроде "грехи мои тяжкие", направился на поиски техники.
   - Подожди, - остановил его Ефим, - Алексей, сходи с Балагуром на всякий случай.
   Двое ушли, остальные стали как-то коротать время. Ефим закурил, Сапожников тоже достал сигареты и прикурил у командира. Вика зябко ежилась, кутаясь в куртку, и думала о чем-то о своем. Санбатыч подошел почти к самому обрыву, посмотрел на текущую внизу Куреху, раскинул руки в стороны, как бы пытаясь объять все сущее в этом мире и воскликнул:
   - Красота-то какая! Спокойствие, тишина, раздолье! Ни тебе шума городского, ни вечной суеты. Живи и радуйся! Выходи к реке и думай о вечном! И что людей вечно в города тянет, в кучу общую? Что они в городском мельтешении находят?
   - А упыри как с вашим спокойствием состыкуются? - спросил Сапожников.
   - А что упыри? - повернулся к нему Санбатыч. - Упыри - это как сорняки. Мы сейчас всех упырей ликвидируем, и не будет их. А спокойствие останется. Жаль, что другого берега из-за тумана не видно. Как на краю света стоишь.
   - А по поверьям зомби на том берегу и нет ничего, - неожиданно для самого себя вступил в разговор Никульцев. - Мир тут заканчивается, а на той стороне что-то вроде рая начинается.
   - Надо же! - удивился толстенький доктор, - у мертвяков, оказывается и своя мифология имеется!
   В это время в селе, совсем недалеко от медпункта что-то взревело и зарокотало.
   - Никак нашим удалось экскаватор завести? - Ефим вроде и сам посылал людей на проверку, но в его голосе звучало явное удивление. Пожалуй, заведшемуся экскаватору он удивился даже больше чем не сгоревшему от серебра трупу Шефа.
   Веселый шум мотора стал медленно, но верно приближаться. Какое-то время командир отряда ждал экскаватор на месте, переминаясь с ноги на ногу, потом не выдержал и пошел ему навстречу. Впрочем, далеко уйти ему не удалось, только Ефим вышел за ограду, как из-за угла показался веселенький желтый экскаватор. За рулем сидел Балагур, одной рукой правил, другой весело размахивал, приветствуя оставшихся. Смурнов, примостившийся на подножке у кабины, оставался как всегда спокойным и невозмутимым.
  
   18
  
   Въехав на территорию медпункта Балагур высунулся в окно и радостно заорал, пытаясь перекричать шум двигателя:
   - Ну надо же! Расскажи мне кто-нибудь о таком - ни за что бы не поверил! Вполне исправный экскаватор, год простоявший на улице! И мало того, что исправный, так еще и с полным баком и с ключами в замке зажигания! Может упыри просто-напросто съедали всех, кто пытался к этому экскаватору приблизиться?
   - Кто его знает, - сказал Сапожников, - у Огневки среди Курехинцев на самом деле не самая лучшая репутация. Хотя, конечно, удивительный факт.
   Николай вылез из кабины и теперь ходил вокруг техники, размахивая руками в возбуждении.
   - Вот честное слово, если бы прочитал что-то подобное в каком-нибудь романе начинающего автора - долго бы плевался! Это даже не рояль в кустах, это вообще не пойми что!
   - Охолони, критик-теоретик, - усмехнулся Ефим. - Должно же было нам хоть в чем-то повезти за сегодняшнюю ночь. Копать-то этой бандурой сможешь?
   - Приходилось, - кивнул Балагур. - На самом деле в этом нет ничего сложного.
   - Вот и покажешь свое мастерство.
   Следующие минут двадцать ушли на приготовления, примеривание, споры о том, где и как копать и куда отваливать землю. Раза три Балагур переставлял экскаватор с места на место. Сначала просто хотели разрыть колодец, потом прокопать траншею.
   Никульцев пару раз пытался сказать, что копать надо осторожнее, что вот подкопают фундамент и дом обрушится. От него только отмахивались. В конце концов, Александр и сам махнул рукой, отошел в сторону и просто сел на землю. Он понимал, что жизнь изменилась, что старая жизнь рухнула, умерла, сгорела вместе с зомби от серебряных пуль, а новая... Новая еще не родилась. Не было ее - новой жизни. И он не понимал, какой она должна быть.
   Более того, как ни пытался он понять свое отношение к уже второй в его жизни гибели всего прошлого - понять ничего не мог. В прошлый раз, после смерти матери, рухнул весь окружавший его мир. Сейчас мир не то чтобы рухнул, он скорее наоборот, появился. Вот только Александра Станиславовича Никульцева в этом появившемся мире не было. Все вокруг было совершенно чужим, Александр просто не понимал, что он делает среди всех этих людей. Как будто он тоже был зомби, его просто взяли в плен, чтобы выведать все секреты. Вот сейчас со всеми тайнами деревеньки Огневка покончат, отведут его в туман, на берег Курехи, и прямо у черты упыриного рая и расстреляют. Может, даже серебряной пули не пожалеют. Такое казалось даже более вероятным, чем просто обычный день.
   Наконец, после окрика уставшего от суеты Ефима, Балагур залез снова в кабину экскаватора, весело поплевал на ладони и взялся за рычаги. Все стояли вокруг и смотрели. "Как в детском мультике", - подумал Александр. - "Пошли искать клад".
   После каждого вынутого ковша земли Сергей-очкарик лез в яму и смотрел на показания своего приборчика. Потом на какое-то время задумывался и давал новые указания. Видимо, таинственный приборчик и в самом деле был не так просто, потому что вырыв яму примерно в два или два с половиной метра глубиной ковш экскаватора задел деревянный ящик.
   - Стоп! - прокричал очкарик, в очередной раз спустившись вниз. - Оно. Прибор зашкаливает.
   - Отойдите от края! - скомандовал Ефим. - Вику уведите в сторону.
   Балагур еще раз копнул, показывая чудеса механизаторского искусства, пытаясь освободить ящик из земли. Потом командир понял, что Николай скорее раздолбает ящик, нежели выкопает его, и послал Смурнова и Сапожникова за саперными лопатками. Остальные принялись гадать, что же находится в этом таинственном ящике. Впрочем, особо большого количества мнений не набралось.
   - Что гадать, - спокойно сказал Санбатыч. - Гроб это, а не ящик. Могилу мы чью-то разрыли.
   - Чью? - спросила Вика.
   - А вот сейчас принесут саперные орудия, мы и посмотрим, - поднял назидательно палец вверх толстенький доктор. - А вам, моя дорогая девушка, вообще-то вредно на древние скелеты смотреть.
   Вика отмахнулась от поучений:
   - Почему древние скелеты?
   - Так что же еще может быть на такой глубине? - развел руками Санбатыч. - Наверняка еще глубже хоронили, просто какой-нибудь оползень случился. Вот сейчас как оно из гроба-то выпрыгнет!
   - Типун вам на язык, - вздрогнул Балагур, вылезший из экскаватора.
   - Шучу я! - хихикнул довольный толстяк.
   Пока принесли лопаты, пока откопали, пока подняли ящик наверх - прошло еще минут двадцать, ежели не все полчаса. Наконец, Ефим поддел лопатой почерневшие, но на удивление хорошо сохранившиеся доски крышки, крякнул от натуги, и...
   Древних скелетов в гробу (ящик действительно оказался гробом) не было. Была древняя мумия. Практически тот же самый скелет, только обтянутый темно-темно коричневой, почти черной дубленой кожей. Глаза отсутствовали, пустые глазницы, однако, были затянуты чем-то блестящим - Никульцеву в первый момент показалось, что они тоже заросли кожей, но потом он понял, что туда запихнули при погребении что-то типа монетки. Похожими кружками неведомые могильщики выложили и какой-то узор на одежде. Точнее на том, что когда-то было одеждой. Впрочем, сейчас большая часть кружков осыпалась и валялась в гробу, сбоку от тела. Санбатыч и очкарик почти одновременно взяли по кружку. Санбатыч долго тер свою добычу, потом удивленно воскликнул:
   - Серебро! Честное слово, серебро! Он просто весь обложен серебром!
   "Надо же, действительно клад нашли", - удивился про себя Никульцев.
   - Был обложен, - хмуро поправил очкарик. - Похоже, что первоначально все это богатство нитями сплеталось в единую сеть. А потом нити перепрели, и все рассыпалось.
   Ефим присел перед мумией и потрогал остатки ее одежды:
   - Словно мешковина какая-то. Не похоже на богатую ткань. Похоже, просто запеленали, как могли в дерюгу и оставили. Причем, верхние слои уже расползаются, а нижние - вполне себе крепкие, хотя и почернели все.
   - И кто же это такой? - спросил Сапожников.
   - Так кто ж его знает! - развел руками Санбатыч. - Русские сюда почитай только при Иване Грозном пришли, даже еще позже. А что до этого было - покрыто мраком и тайной. Я же не археолог, - толстенький доктор укоризненно посмотрел на лейтенанта. - Только вот не удивлюсь, если выяснится, что этого типчика зарыли еще даже до татар, мордвы, или кто тут жил непосредственно перед Иваном Грозным. В каком-нибудь каменном веке.
   Очкарик покачал головой, вздохнул, попытался приблизить к телу свой приборчик, но прибор неожиданно взвизгнул как фонящий микрофон, так что Сергей его чуть было не выронил.
   - Вы его лучше не трогайте, - заметил Санбатыч. - А то подхватите какую-нибудь гадость. И не мистическую упыриную, а вполне земную. Кто его знает что в этом красавчике завелось за несколько сот лет.
   - Осмотреть все равно надо бы, - Ефим был хмур и сосредоточен.
   - Так осмотрю сейчас, осмотрю, - вздохнул доктор. - Куда же я денусь! Вспомню свою судебномедицинскую молодость!
   Он полез в свой чемоданчик, порылся и достал одноразовые перчатки:
   - Посторонитесь-ка!
   Собравшиеся сделали шаг назад, освобождая фронт работ.
   - В Москву повезете, на исследования? - спросил Сапожников у Ефима.
   Ефим ничего не ответил, только сосредоточенно тер лоб ладонью. Сергей-очкарик опять покачал головой и задумчиво произнес:
   - Что-то у меня на сердце не спокойно.
   Потом снова полез в яму и тут же начал чертыхаться: яма успела заполниться водой.
   - Что там? - спросил его командир.
   Сергей вылез:
   - Что-что! Все ноги промочил.
   - Говорил же, чтобы сапоги на операции надевал... - хмыкнул Ефим.
   Сергей фыркнул, потом опять задумался:
   - Ничего не понимаю. Холм, глубина не больше трех метров, и такая водоносная жила. Как будто воду насосом с более глубоких слоев поднимает.
   - Ты же не геолог, - пожал плечами Ефим, - может это вполне нормальное природное явление.
   - В таком случае, почему это природное явление до сих пор не размыло тут все на хрен?
   Вопрос Сергея, естественно, остался без ответа.
   - Так что? - подал голос Санбатыч. - Получается, что мы действительно отрыли древнее зло, которое уничтожит всю нашу планету? Рррыыы! - он попытался изобразить монстра.
   - Кончай шутить, Санбатыч! - вздрогнул Балагур, как самый впечатлительный.
   Впрочем, Вику тоже вполне заметно трясло, да и Никульцев чувствовал внутри, в животе, липкий и холодный страх.
   - Что самое интересно, - продолжил Санбатыч, - получается, что это чудо практически все лежало в воде, точнее в мокрой земле. С другой стороны - не в болоте. То есть доступ воздуха к телу был. И ни один гнилостный микроорганизм, в течение веков не попробовал это аппетитное мяско на зуб. Коллега, - крикнул он Никульцеву, - может тут какие-нибудь особенные зомби жили? Неразлагающиеся? Раз уж одного от серебра не сгоревшего встретили.
   - Да нет, - ответил Александр, - зомби как зомби. И тела у них вполне обыкновенно разлагались. Я даже пытался их обкалывать антибиотиками, чтобы гниение замедлить. Помогало, но плохо.
   - Вы просто мать Тереза, коллега! - хихикнул Санбатыч. - А этому антибиотики не нужны совершенно. Тверд, как скала. Пожалуй, вы бы об него все шприцы поломали.
   Никульцев хотел сказать, что он и не собирался этой мумии уколы делать, но промолчал.
   - Обратите внимание, интересный факт, - толстенький доктор приподнял тело. На одно ноге обувка отсутствует. Вернее подошва отсутствует. Что тут обувка, а что одежка - я сказать затрудняюсь. И в пятке какая-то дырка. Поковыряться или не стоит?
   Ему никто не ответил.
   - Если честно, то почему-то не хочется, - Санбатыч положил мумию на место, сделал шаг назад и задумался. - Так какое же резюме, уважаемые сотоварищи, мы сделаем по найденному таинственному артефакту?
  
   19
  
   Все молчали, почему-то никто не решался говорить.
   - Сергей, - наконец заговорил Ефим, - ты уверен, что это и есть оно самое? Точнее она самая - причина, о которой ты говорил?
   Сергей кивнул:
   - Уверен. На сто процентов уверен. Не знаю, что это такое, но то, что вся дурная слава деревеньки, включая иллюминацию и толпы зомбяков - от этого. Каким-то способом данный товарищ, или то что в нем сидит умудрялось подкачивать воду, и видимо по подземным ручейкам свое влияние распространяло. Понимаю, что звучит глупо... Но может кто-то поумнее меня сможет получше объяснить?
   Никто ничего объяснять не решился.
   - Вот только, - продолжил Сергей, - тащить эту пакость в Москву мне совершенно не хочется. Нет у нас подходящей научной базы. Кустарное все. Ничего толком изучить не сумеем. И если эта хрень из-под земли могла на окружающее влиять, то освобожденная может такого натворить!
   - И что же предлагает наш юный ученый друг? - Санбатыч поглядел на очкарика. - Типа, археолог нашел гробницу Тутанхамона и тут же ее взорвал. А вдруг из нее что-то полезет!
   - Ефим! - неожиданно горячо заговорил Сергей. - Ты всегда знаешь, что ратовал за изучение всего того, с чем мы боремся. Но ты также всегда говорил, что основная наша задача - быть санитарной командой. Что лучше перебдеть чем недобдеть. Поверь, у меня никогда не было такого чувства. Я точно уверен, что тащить эту мумию в Москву нельзя! Ни в коем случае! Ни под каким предлогом! Это вообще нельзя оставлять просто так, раскрытым, на земле! Не зря его серебром обвешали, не зря!
   Ефим смотрел на мумию, наклонив голову:
   - Откуда ты знаешь, что на этого серебро так же, как и на обычных упырей действует? Посмотри, у него серебро на глазах лежит, и никакого эффекта.
   - Кстати о глазах! - воскликнул Санбатыч. - Только у меня такое впечатление, что серебрушки на глазах тела как раз и не касаются? Как будто на магнитиках висят?
   Он огляделся вокруг, нашел какую-то палочку, потом попытался аккуратно этой палочкой смахнуть один из кружков на глазах.
   - Может быть, не стоит? - как-то робко пробормотал Балагур.
   - Страшно? - переспросил довольный Санбатыч. - Что-то более плоское надо.
   Он вздохнул и полез снова в свой чемоданчик:
   - Скальпелем попробую.
   Толстенький доктор взял в руку инструмент, как будто он хотел почистить картошку и наклонился над мумией:
   - И правда, между кружком и телом зазор был, - он показал всем снятое серебро.
   Пустая глазница казалась абсолютно черной. Ефим посветил в нее своим красным фонариком, но никакого эффекта не добился, увидеть ничего внутри не удалось. И без того темная мумия с провалом на лице стала казаться еще более жуткой.
   - Интересно, а вообще коснуться нашего голубчика серебром можно? - Санбатыч продолжил свои опыты. - Нет, - сказал он через некоторое время, - не получается. Совершенно не получается! У меня в юности магнитные шахматы были, вот когда две фигурки соединить пытался, то точно такое же ощущение было. Как будто какой упргий шарик мешает.
   Толстяк выпрямился и бросил серебряный кружок на тело. Кружок подпрыгнул так высоко, что даже вылетел за пределы гроба.
   - Сам то что обо всем этом думаешь? - спросил Ефим у толстенького доктора.
   - Честно? - тот почесал бороду. - Пусть меня обзовут ретроградом, не дающим развиваться науке, шизиком-параноиком, но только у меня то же самое предчувствие, что и у нашего Сергея. Очень хочется побыть геростратом. Дровишек бы поднатаскали, наверняка тут в деревеньке дровишки имеются, раз уж экскаватор нашли. Солярочки опять бы добавили, не пожалели. Загорелось бы как миленькое. Вот ей богу так на душе гораздо спокойнее бы было. Как-то не дорос я еще до того чтобы копаться в атомной бомбе с криком "как же она работает"!
   Командир внимательно оглядел остальных. Все промолчали, даже Никульцев ничего не сказал, просто пожал плечами. Александру было все равно, язвить по поводу принципа "легче уничтожить, чем изучить" не хотелось. Кроме того, ему тоже было не по себе.
   - Отойдите все, - наконец сказал Ефим, подождал пока все отошли на пару шагов, - ко мне за спину отойдите.
   Потом он вынул свой пистолет, еще раз продемонстрировал всем, что он заряжен серебром и выстрелил в мумию. Пуля высекла несколько искр и срикошетила.
   - В-вот на столечко промахнулась, - растерянно прошептал Балагур. - Я ветер от нее на щеке почувствовал. Она что же - как-то под углом девяносто градусов отлетела что ли?
   Ефим побледнел. Впервые за все время операции. Даже когда Нюхач Митрича убил, он не терял самообладания, а сейчас просто стал белый как мел:
   - Пуля же сантиметров десять до тела не долетела, - прошептал он. Какое-то время Ефим стоял не шевелясь, потом зло сплюнул и выматерился, не обращая внимания на присутствие рядом Вики.
   - Значит, так, - наконец командир взял себя в руки и принял решение. - Может быть это неправильное решение, но мумию мы сжигаем. Вместе с ящиком и со всеми дурацкими монетами, что на ней нанизаны. Смурнов, надо поискать дрова. Есть тут дрова? - обратился к Никульцеву Ефим.
   - Во втором дворе были, слева, - ответил Александр.
   - Хорошо, - кивнул головой спецназовец. - Алексей, бери машину, и действуй. Вику с собой возьми, она поможет.
   - Ефим, еще надо яму засыпать, причем лучше ее соляркой тоже пролить. И сжигать прямо над этой ямой, - встрял Сергей.
   - То есть как прямо над этой ямой? - не понял Никульцев. - Это же в двух шагах от медпункта! Вы же дом спалите!
   - Не спалим, - кивнул головой, соглашаясь с очкариком, командир. - Тут не два шага, не преувеличивайте. - Сергей прав, лучше, если это место прогорит хорошенько. А спалим, займемся компенсацией. Вы не думайте, возможности имеются. Документы лучше из дома возьмите.
   Никульцев машинально хлопнул себя по карману - паспорт и диплом он так и носил с собой с утра, с того самого момента, когда показывал их участковому. Ефим заметил его жест и похвалил:
   - Правильно делаете. Что с собой носите.
   - Так трупы легче опознавать? - не удержался Александр.
   - Легче, - Ефим, похоже, никогда не пикировался. - Коля и Сергей, займитесь ямой. И еще, того несгоревшего от серебра зомби тоже надо в этот же костер положить. Лейтенант, со мной пойдешь, поможешь.
   - Ефим Данилович, - Санбатыч умудрился цапнуть проходящего мимо командира за рукав. - Может, это и не по-человечески... но я бы сторожа того, погибшего, тоже... в костер. Конечно, никаких признаков пока нет, труп и труп. Но мало ли. Береженого и Бог бережет.
   Ефим согласился:
   - Бери своего коллегу местного, - он кивнул на Никульцева, - и несите.
   - Если уж вы меня к работам привлекаете. - подал голос Александр, - так хотя бы браслет снимите.
   Он поднял руку, на которой все еще висели наручники. О них просто все забыли, даже сам Александр, как-то за всеми событиями перестал обращать на них внимание.
   Ефим на секунду остановился, потом достал ключ, подошел к Никульцеву и снял наручники.
   - Давайте скорее, - сказал он. - А то дело уже потихоньку к утру начинает двигаться.
   Митрич лежал на том же самом месте, куда его отбросил зомби, укоризненно глядя в осеннее огневское небо. Мол, как же так, ведь предупреждал же об упырях страшных, так нет, не послушали меня. Так и живите теперь сами, а меня не трогайте. В зомби он превращаться не собирался. Впрочем, Александр никогда не видел сам момент превращения, так что реально оценить вероятность второй жизни сторожа не мог.
   - Ну что, потихоньку-помаленьку, - толстенький доктор поглядел на Никульцева. - Может вам халат дать? У меня есть еще один, вам коротковат будет, правда, новсе-таки. А то изгваздаетесь.
   Александр покачал головой. Ему совершенно не хотелось надевать чужие халаты.
   - Как хотите! - пожал плечами Санбатыч. - Понесли?
   Путь назад оказался долгим. Коллега Никульцева раза три останавливался, тядело и громко дышал и жаловался:
   - Вот, все время на машине. Привезли, выгрузили, представление посмотрел, проверил, что все целы, загрузили, увезли. Вы не думайте, что у нас постоянно такие приключения как сегодня. Сегодня - просто ужас, а так у нас уже все отлажено. Так что на мне - никакой физической работы. Совершенно потерял форму, жиром заплыл. А я ведь раньше плавал! Не верите? - Санбатыч вытирал лоб платочком и вздыхал: - Может быть уступить жене, заняться огородиком? Картошечка, редисочку очень люблю...
   Когда они донесли тело бедного сторожа, яму уже засыпали. Смурнов с викой привезли дров и сейчас всей командой выкладывали место для тризны. Ефим посмотрел укоризненно на докторов, но Санбатыч поднял руки и тут же всю вину взял на себя:
   - Это я, я виноват! Потерял кондиции! Ужас просто какой-то!
   Вроде бы все было готово. В центр будущего костра положили мумию. Гроб ее разломали, и тоже использовали как дрова. Ефим еще раз обошел все вокруг, все ждали команды зажигать, но командир приказал отвести технику, и машину команды, и экскаватор. Потом еще некоторое время употребили на то, чтобы полить водой стенку и крышу медпункта. Вряд ли бы это помогло на самом деле, скорее Ефим дал этот приказ просто для очистки совести. Тем не менее, никто не возражал, все работали молча.
   - Ладно, - наконец сказал командир, - достаточно. Поджигаем.
   Никульцев посмотрел еще раз на свой медпункт, в котором прожил целых семь лет. Что-то было неправильное, в том, что собиралась сделать команда "Антизомби", вот только он не мог понять что. Он еще раз вгляделся в окна своего дома, и тут ему показалось, что внутри кто-то есть, что там тень какая-то мелькнула.
   - Послушайте, - вдруг понял Никульцев. - А если эта мумия только и ждет, что ее в костер кинут. Ведь представления она именно огненные устраивала. И предки в те, старые времена, ее не сожгли?
  
   20
  
   Сергей, который уже готовился поднести зажигалку, запнулся и остановился. Чувствовалось, что он не думал о таком повороте событий, и теперь слова Никульцева сбили его с толку. Очкарик обернулся и посмотрел на командира, как бы в поисках поддержки.
   - Может быть, - сказал Ефим. - А еще очень может быть, что монстр пробуждается от света. Обычного дневного света. Или наоборот, лунного света. Или тепла рук человеческих, Санбатыч же его касался. Может быть, эта зараза вовсе неуничтожима, даже атомной бомбой. Может она наоборот, если в нее кинуть эту самую атомную бомбу превратится в нечто, что сожрет всю вселенную. Можно сходу придумать еще десять тысяч таких может быть. Просто потому что мы ничего об этом не знаем. Но если мы считаем, что эту дрянь надо уничтожить как можно быстрее, и понимаем, что на ответы на все "может быть" дать просто не успеем, то мы будем пытаться уничтожить эту дрянь согласно своему сегодняшнему разумению. Как можем. Решили сжечь, значит будем жечь. Вот так.
   - А если... - попытался продолжить спор Никульцев.
   - А если мы все-таки сотворим монстра, который сожрет вселенную, - прервал его Ефим, - то значит вселенной не повезло. В этом случае мы утешимся тем, что погибнем первыми.
   Командир обвел взглядом собравшихся:
   - Или сами в монстров превратимся, как... Ладно, какое это теперь имеет значения. Поджигай Сергей.
   Очкарик чиркнул зажигалкой. Пламя разгоралось нехотя, хотя и дрова были сухие, уже больше года пролежавшие под навесом, вполне справным навесом, с хорошей не протекающей крышей. Да и соляркой их полили щедро.
   Санбатыч некоторое время как зачарованный смотрел на собирающееся с силами пламя, потом неожиданно хлопнул себя по бокам и засуетился:
   - Вы знаете, сейчас тут будет очень противно пахнуть. Запах горелового человеческого мяса - не самый прекрасный на свете, поверьте мне. Не хочу обвинить никого в слабонервности, но советую всем отойти подальше. Лучше вообще выйти за ограду, и переждать там. С наветренной стороны! - он назидательно поднял вверх указательный палец. - Пойдемте! Пойдемте же!
   Толстенький доктор взял Вику за плечи и повел ее к выходу с медпунктовского двора. Вика почему-то не сопротивлялась, дала себя отвести в сторону, но больше никто из собравшихся с места не тронулся.
   - Ну что же вы! - укоризненно воскликнул Санбатыч. - Давайте, не задерживайтесь! И чемоданчик мой захватите, пожалуйста!
   Сапожников с некоторым сожалением оторвался от созерцания разгорающегося огня, подхватил чемоданчик, о котором просил доктор, и пошел вслед за Санбатычем. Несколькими секундами позже к ним присоединился Балагур, поминутно вздыхая и оглядываясь. Но ни Ефим, ни Сергей-очкарик, ни молчаливый Смурнов с места не сдвинулись. И даже не посмотрели на уходящих.
   - А вы? - спросил Санбатыч у Никульцева. - Вы не идете?
   - Нет, - мотнул головой Александр, - я здесь. Здесь важнее.
   Александр сам не понимал почему здесь важнее, но ощущение, что уходить не следует было очень ясным.
   Толстенький доктор какое-то время потоптался на одном месте. Видимо, пытаясь найти дополнительные аргументы, но потом сдался и пошел к выходу.
   В этот самый момент Никульцев снова краем глаза уловил внутри медпункта какое-то неясное движение. То ли занавеска на окне дернулась, то ли какой-то огонек внутри комнаты мелькнул. Даже непонятно было, то ли действительно там кто-то прятался, то ли это просто отсветы костра давали такой эффект. Движение заметил не только Никульцев. Алексей Смурнов тоже напрягся, перехватил поудобнее своего калашникова, отошел на несколько шагов от огня и стал внимательно всматриваться в темные окна. Впрочем, движение больше не повторялось, так что Александр решил, что и ему и Алексею это просто почудилось.
   - Да вроде бы там и не было никого, - сказал Никульцев, хотя его никто ни о чем не спрашивал. Смурнов немного расслабился, но взгляда от окон больше не отрывал.
   Ефим с очкариком вообще не обращали никакого внимания на медпункт, словно и не было у них задачи борьбы с упырями, продолжали наблюдать за разгорающимся пламенем. А костер пусть медленно, но все-таки разгорался. Огонь добрался до тел Митрича и Шефа, лизнул их раз-другой и вдруг, словно какую платину прорвал - взметнулся с треском метра на полтора вверх. Никульцев отшатнулся от неожиданного жара, очкарик тоже отскочил в сторону, только Ефим еще какое-то время оставался на месте, но спустя полминуты и он вынужден был отступить назад.
   - То почти совсем не горел, теперь как-то уж слишком рьяно занялся, - словно пожаловался очкарик.
   Горело действительно знатно, давно уже не видел Александр такого пламени, вот только к самой мумии огонь подобраться так и не смог. Древнее тело оказалось окруженным непонятным черным коконом. Оранжевые языки костра, натыкаясь на этот кокон, как бы отражались от него, потом набрасывались снова и снова. И по периметру всей это борьбы огня и тьмы Никульцеву стало чудиться голубое свечение, такое же, как и вокруг медпункта две последние ночи подряд.
   - Что же он не горит? - спросил Очкарик. - Или это обман зрения? Может, еще солярки плеснуть?
   - Не поможет солярка, - хмуро ответил Ефим. - Или так все сгорит, или... не сгорит. Не суйся к огню.
   Не сгорало. Даже и не собиралось сгорать. Никульцев, прикрывая глаза от жара, всматривался в сердцевину пламени, но можно было и не всматриваться - черное пятно с мумией внутри было очень хорошо заметно посреди огненного моря. Самое интересное, что само тело очень хорошо освещалось окружившим его пламенем. Александру казалось, что он может различить все складки мешковины, в которую мумия была обернута. Даже различить, что одна нога было обута, а в пятке второй зияло отверстие, о котором говорил Санбатыч.
   Внезапно в стороне грянули выстрелы, и зазвенело разлетающееся вдребезги оконное стекло.
   - В медпункте, - коротко крикнул Смурнов, и выстрелил еще раз. К нему уже спешил Ефим, выхватывая пистолет с серебряными пулями. - Все-таки удалось там спрятаться! - добавил Смурнов.
   Странная черная фигура, больше напоминающая обезьяну метнулась из комнаты Никульцева в приемную. Сходство с обезьяной дополняло то, что неизвестный скорее перепрыгнул со шкафа на дверь на руках, а не пробежал это короткое расстояние. Грохнул выстрел Ефима.
   - Как он мог так изогнуться? - крикнул командир. - Кто это вообще?
   - Это Болотник, - догадался Александр, - у него кости стали гибкие...
   И тут же, словно подтверждая предположение Никульцева, раздался вой упыря, перекрывая треск пламени, выстрелы и звон бьющегося стекла:
   - Последние времена настаююют!!!
   - Черт, смотрите! - это уже крикнул Сергей. Он показывал пальцем на костер и медленно пятился назад.
   Дрова в кострище прогорели, провалились, и мумия стало принимать вертикальное положение. Точнее Никульцеву очень - преочень захотелось, чтобы это все происходило именно из-за прогоревших дров. Медленно, мелкими рывками, тело поднималось и поворачивалось лицом к очкарику и Никульцеву. Голубое свечение уже явно охватывало весь кокон, который уменьшился в размерах, но не поддался пламени. Стало заметно, что голубой свет изливался из пустой глазницы монстра, а также из отверстия в его пятке. Мешковина, обертывающая мумию, стала спадать, руки древнего шамана (или кто он был при жизни?) начали подниматься, потом вдруг весь кокон вспыхнул золотистым, и над головой тела стало набухать ярко-оранжевое колесо. Колесо походило на нимб, который художники рисовали вокруг голов святых. Вот только нимбы парили над головами, а огненное колесо просто вырастало из головы, отпочковывалось от нее.
   - Да что же он там пытается сделать! - зло прокричал Ефим, разлетелось от выстрела очередное стекло, Никульцев машинально подумал, что замучается все стекла на место вставлять, и тут вдруг понял, чего добивается Болотник, Сам не понял как, но понял абсолютно ясно:
   - Газ! - заорал Александр. - В доме нет водопровода, но газ не отключили!
   Ефим дернулся и посмотрел на Никульцева.
   - Последние времена настаююют!!! - снова провыл Болотник.
   Огненное колесо уже поднялось на метр над головой мумии.
   - Назад! - заорал Ефим. - Все назад! Ложись!
   Александр успел увидеть отбегающего Смурнова, где-то уголком зрения Заметить, как бросается в сторону очкарик, а потом на него налетел Ефим и отбросил в сторону. Никульцев падал на спину, Ефим падал на него, когда весь медпункт озарился изнутри ярчайшим белым светом. Светом, моментально затмившим и костер, и огненное колесо. Александру показалось, что от этого бело света два рукава, как две молнии протянулись во вне. Одна - к оранжевому колесу, другая - к кокону мумии. Какое-то мгновение, даже, наверное, меньше мгновения, ничего не происходило, словно бы эти молнии просто не были замечены. А после колесо сломалось, словно фейерверк разлетелось во все стороны, сметая вставшие на пути деревья. В тот же самый миг непроницаемый до этого кокон дрогнул. Черные куски , как гигантские черные пузыри отрывались от странной оболочки и тут же истаивали, растворялись в газовом огне. Само тело еще раз вспыхнуло голубым, пытаясь что-то еще противопоставить сияющему белому валу, но яркий луч ударил прямо в глазницу. И мумия сдалась. Ее согнуло пополам, переломило, даже перекрутило, как тряпку, когда ее выживает прачка. После подбросило вверх, и, наконец, тело вспыхнуло, словно сухое полено, разбрызгивая яркие искры вокруг.
   "Вот и все," - подумал Никульцев. - "И вселенную на этот раз никто не сожрет. Только почему же все происходит в такой тишине? Почему теперь даже треска пламени не слышно?"
   И тут эта самая тишина раскололась от грохота взрыва.
  
   21
  
   Александр очнулся от пощечины. Резкой и больной. Он лежал на спине, над ним нависал Ефим и почему-то шепотом спрашивал его как дела. Александр также шепотом ответил, что нормально. Видимо, Ефим не понял его и замахнулся для еще одной пощечины. "Убьет же ведь," - подумалось ему. - "Он, наверное, решил, что я превратился в зомби и хочет меня убить."
   Зомби!
   Никульцев сразу вспомнил весь кошмар сегодняшней ночи, вой Болотника, мумия поднимающая руки и выпускающая огненное колесо, потом взрыв... Сесть с первой попытки не удалось, но, во всяком случае, спецназовец понял, что Александр очнулся и прекратил бить его по щекам.
   - Идти сможешь?
   Нет, это не Ефим говорил шепотом, это просто в уши как будто земли насыпали, все звуки доносились как будто издалека. Никульцев сильно сжал голову руками, и тут вдруг к нему вернулись все ощущения. Потрескивал, догорая, костер. Хотя нет, не костер. Медпункт. Матерился Ефим. Где-то сбоку был слышен крик Вики. И еще на языке чувствовался солоноватый привкус крови: падая, он прикусил губу.
   - Идти сможешь? - повторил спецназовец, уже нормальным голосом.
   - Да, - ответил Никульцев и поморщился. На самом деле у него кружилась голова, и звон в ушах не прекращался, но все-таки он был в относительном порядке. - Как остальные?
   - Повезло нам, - ответил Ефим. - Очень удачно твой медпункт сложился, а то разлетелось бы все, так засыпало - нас бы до утра откапывали. А так вроде все целы. Не считая нервных потрясений. Но мы их уже давно не считаем.
   Александр встал. На месте его дома осталась только огромная куча строительного мусора. Кое-где догорали доски. Непонятно что стало с линией газопровода, почему-то Никульцев решил, что она должна гореть, как вечный огонь. Нет, не горела. Сложилось все действительно удачно, как будто подрывники специально подрывали.
   От гигантского костра, на котором жгли тела, не осталось ничего. Ровным счетом. Твердая утоптанная площадка, покрытая золой - и все. Конечно, многие дрова уже действительно прогорели, пламя получилось сильным, но все-таки...Должно же было куда-то расшвырять все головешки? Создавалось впечатление, что в огне взрыва все не просто сгорело, а моментально испарилось.
   Мимо прошел Смурнов, похлопал Никульцева по плечу.
   Чуть в стороне Санбатыч бинтовал голову Сергею-очкарику, только Сергей в этот раз стоял без очков, и походил на большого обиженного ребенка. Тут же находился и Балагур. Он пытался помочь делать перевязку, но будто бы только мешал толстенькому доктору. Вика почему-то отчаянно кричала на Ефима, а участковый лейтенант Сапожников просто стоял и чесал в затылке, осматривая окрестности. Никульцев вздохнул, поморщился, и пошел к Санбатычу, предлагать свою помощь.
   - Что с ним? - спросил он, кивая на Сергея.
   - Да ничего страшного, падая, разбил очки, стекло лоб пропахало, - отмахнулся Санбатыч. - А могло бы, между прочим, и в глазик попасть, мой дорогой. Отсюда вывод: идешь на дело - надевай линзы. А то детский сад какой-то - не хочу да не хочу!
   Он затянул узел, еще раз внимательно оглядел творение своих рук и резюмировал:
   - В морг пока не повезем, реанимацию по пустякам занимать не дадим, диагноз - жить будет. Свободен, короче.
   - Кто-то еще пострадал? - Никульцев посмотрел вокруг. - Может помочь чем?
   - Да вроде все обошлось, - ответил толстенький доктор, убирая бинт назад в чемоданчик. - Сами то как?
   Александр пожал плечами:
   - Нормально, вроде, в ушах звенит только.
   - Это пройдет, - кивнул Санбатыч. - Позвенит и пройдет.
   Он застегнул чемоданчик и довольный посмотрел вокруг:
   - Вот еще Вике можно валерьянки накапать! Викуся, да что ты на нашего командира набросилась! Ну, подумаешь, бабахнуло немного! В конце концов, на то и сражение чтобы бабахало! Ты что, не знаешь, что у Ефима Даниловича все операции всегда хорошо заканчивались? Ну, иди сюда, я тебя по головке поглажу и успокою!
   При словах толстенького доктора Ефим поморщился: видимо, далеко не все операции заканчивались удачно. Впрочем, и последнюю операцию, учитывая гибель Митрича и взрыв, разрушивший медпункт, трудно было назвать удачным.
   - Что, обозреваешь вверенные тебе окрестности? - Ефим подошел к Сапожникову. - Нравится? Бой в Крыму и все в дыму! Это тебе, брат, не спокойная работа участковым. - усмехнулся он. - Еще не надумал перейти в наш спецотряд?
   - Да я уж как-нибудь на спокойной работе участкового, - пробормотал Сапожников. - И как ты все эти проблемы разруливать будешь? - после взрыва они как-то сразу перешли на ты. - На что спишешь? От медпункта одни развалины. Могила парня так и осталась разрытой, тела его не нашли. Сторож... - он посмотрел на площадку кострища, - сторож, считай, тоже пропал. Все кладбище засеяно стреляными гильзами. Весело?
   - Нормально, - улыбнулся Ефим. - Как-нибудь разрулю. Всякое случалось.
   - А город подумал ученья идут! - подошел Санбатыч. - Всякое не всякое, но сегодня действительно на славу порезвились!
   - Проводили секретную контртеррористическую операцию, - ответил Ефим. - Чтобы не пугать народ, все данные о ней моментально будут засекречены. А что касается сторожа, так с вашей прокуратурой это вообще не проблема. Потому что тела нет. Ты же сам рассказывал - нет тела, нет проблемы!
   Сапожников погрустнел.
   - В данном случае это нам только на руку, - утешил его командир. - Твой прокурор сам не захочет нас ни о чем спрашивать. На всякий случай. Нам бы сейчас другие проблемы разрешить.
   Ефим повернулся к Сергею:
   - Очухался? Ты бы еще раз своим приборчиком тут все проверил, мало ли что.
   Сергей кивнул головой, к удивлению Никульцева полез в карман и достал из футлярчика запасные очки. Санбатыч хихикнул, даже Вика, которая все еще была вне себя, и постоянно зло смотрела на командира, сдувая челку со лба, тоже улыбнулась. Став снова очкариком, Сергей поднял с земли свой приборчик и пошел проверять горелое пятно бывшего костра. Минут десять он ходил вокруг, пару раз пытался пробраться в середину, но еще горячо было, потом махнул рукой:
   - Никаких следов.
   Ефим устало вытер пот со лба и снова повернулся к Сапожникову:
   - Будем считать, что справились. Вот теперь можно подумать и об информационном освещении операции.
   - Да где ж там справились? - возмутился участковый. - А пустая могила? Вылезет когда-нибудь парнишка в виде очередного упыря, что я с ним делать буду? За ручку к родственникам поведу? Или наоборот, на глазах у родственников серебряную пулю в голову засажу, чтобы фейерверк поинтереснее получился? Так у меня и серебра нет.
   - Серебро мы тебе оставим, - успокоил лейтенанта спецназовец. - Надеюсь, что не понадобится, но мало ли... Пусть несколько патронов, но оставим. Хотя лучше сам не лезь. Нам звони. Телефоны я тебе тоже оставлю. Мобильные в том числе. На связи в любое время дня и ночи. Только ты это, не забывай, что стрелять надо не в голову, а в корпус. Так вернее.
   Сапожников фыркнул.
   - А парнишка... - продолжил Ефим, - жалко парнишку, это верно. Может и найдется когда. Но я бы на это не рассчитывал особо. Так что, думаю, что у тебя лейтенант тут снова сонное царство будет. Так оно и к лучшему.
   Командир посмотрел на часы:
   - Однако, нам надо бы отсюда уезжать потихонечку. Насколько я понимаю. Ваша милиция, пожарные, скорая помощь и спецслужбы не привыкли быстро реагировать, да и Огневка, вроде как в полном забвении находится. Но на такой классный бабах кто-нибудь да приедет. Иначе как-то совсем грустное житье получается в вашем Курехинске. Так что собираемся! Сворачивайте аппаратуру, подгоняйте машины сюда, грузитесь в фургон и уезжайте. А тут со мной Смурнов останется. На самом деле у меня еще очень много во просов по этой Огневке есть. И я постараюсь их за завтрашний день разрешить. Может даже в ваш областной центр, точнее, республиканский, мотаться придется.
   - Ефим Данилович, - это Санбатыч подошел к спецназовцу. - А с местным доктором-то что делать будем? Его домик-то все, прекратил свое существование.
   - Черт! - смущенно заметил Ефим.
   До Никульцева только сейчас, после слов толстенького доктора дошло, что он на самом деле остался без жилья. Без денег, правда особых денег у него никогда и не было. Хорошо еще, что паспорт и диплом уцелели. Почему-то после взрыва в его голове бродили всякие мысли - и о том ли - все ли уцелели после взрыва, и о том, где же сейчас тело парнишки, и о том какое серебро оказалось необжигающим - и кулончик, и нож по-прежнему лежали в его кармане, - словом, думал о всякой ерунде. Все же мысли о том, что вообще-то разрушен дом, в котором он прожил последние семь лет, и что другого дома у него нет, и не предвидится - мозг отбрасывал. Даже на развалины медпункта он смотрел с тем же чувством, с каким смотрел развалины в фильмах о войне в детстве. Конечно, фашисты сволочи, но они же там, на экране, а он тут, на уютном диване. Его психика как-то совершенно отстранилась от происходящего, так что не задай Санбатыч свой вопрос, Александр даже и не подумал бы о том, что ему надо что-то делать в плане собственной судьбы.
   - Черт, - повторил Ефим. - Ладно, придумаем что-нибудь. Хотя я чувствую, что компенсацию от местных властей тяжело получить будет. Его бы на некоторое время пристроить куда. Пока вопрос решать будем.
   - Надо бы решить, - Санбатыч вздохнул. - А то как-то неудобно получается. Пришли, самого ранили, дружка закадычного, сторожа убили, домик развалили на мелкие кирпичики и досочки... А временно я пристрою. Есть у меня тут один знакомый, Васька, Василий Павлович Свекловицын. Учились вместе. Он тоже надежды подавал, но как-то его снесло с пути истинного, грустная история. Короче, спился не спился, но пьет сильно. Сейчас при морге местном санитаром работает. Вот мы доктора нашего огневского в морг-то и определим, вам же к трупам-то не привыкать, - хихикнул толстенький доктор.
   Никульцев в растерянности посмотрел на остальных. Все молчали.
  
   22
  
   Ефим внимательно посмотрел на Никульцева:
   - А у тебя точно никого нет, чтобы перекантоваться хотя бы пару ночей? Потом вопрос решим с гостиницей.
   Александр покачал головой.
   - Ты же сам вроде местный?
   - Местный, - ответил командиру Никульцев. - Но так получилось.
   - Я тоже не могу к себе взять, - сказал участковый. - Сами угол снимаем с дитем. А вы-то где остановились.
   - Да практически нигде, - ответил Ефим, - в местном... пункте охраны порядка, назовем это так. Да мы привычные к спальникам. Треть времени в дороге. Машины, да мотоцикл Сергея. Был мотоцикл.
   Вика покраснела.
   - Так что, Санбатыч - договоришься со своим Васькой?
   - Так я же сказал, что договорюсь, - обиделся вопросу толстенький доктор. - Васька, он добрая душа. Завсегда другую добрую душу к себе пустит, особенно ежели не с пустыми руками. А у меня для такого случая всегда припас имеется, так что все путем будет. Он сегодня дежурит как раз, да я так понял, что он всегда дежурит. Так что прорвемся.
   - Уж извини, - обратился спецназовец к Никульцеву, - проведешь еще одну ночь среди покойников?
   Александр кивнул. Им овладело странное чувство, которое он никак не мог охарактеризовать. Даже не апатия, вряд ли ему все на свете было безразлично. Апатия все-таки подразумевает какое-то отношение к будущему. То есть безразличие к тому что будет - это же ведь тоже такое отношение? А никакого будущего у товарища-господина Никульцева Александр не видел. Соответственно и определиться со своим отношением к этому будущему не мог. Так у героев романа нет никакого будущего за пределами последней страницы. То есть можно придумать какие-то события, но это все будут воображаемые события, придуманные. Можно придумать и другие события, и потом долго спорить, какая версия правильнее. Но на самом деле, раз писатель поставил точку, то все последующее уже не важно. Не имеет никакого значения, по сравнению с описанными свершившимися событиями. Вот так же и Никульцев. Жил непонятно как, непонятно с кем, а потом взрыв поставил точку на его прежней жизни. И все.
   Тем временем, пока Александр стоял и смотрел на то что осталось от медпункта, остальные, у которых жизнь впереди была, деловито собирались к отъезду. После того как Санбатыч предложил решение проблемы Никульцева на ближайшую ночь, все как-то сразу выбросили бедолагу местного доктора из головы (во всяком случае, это так казалось самому Никульцеву) и занимались своими делами. Только Вика часто посматривала с сожалением на застывшего посередине двора Александра.
   В Огневке помимо Ефима остался Смурнов и лейтенант Сапожников, как представитель местной власти. Остальные погрузились в микроавтобус, Балагур, очень быстро восстановивший душевное равновесие, сел за руль. Очкарик залез в машину с некоторым сожалением, видно хотел провести еще какие-то исследования. Вика тоже была бы не прочь остаться, но ей явно было неловко за приключения прошлой ночью, так что она погрузилась в фургон без возражений.
   - Ну что же вы стоите так неприкаянно? - позвал Никульцева Санбатыч. - Залезайте быстрее, трогаться пора. А то сейчас, случись чудо, нагрянет ваша прокуратура, да следственные органы, так еще вас же и виновным выставят по поводу всех произошедших безобразий. Так что давайте в фургончик, успеем уехать - будете в таком случае играть роль потерпевшего. Это, честное слово, гораздо приятнее.
   Балагур хмыкнул.
   - А ты, Коля, не хмыкай, - повернулся к нему толстенький доктор. - Я же сказал играть роль потерпевшего, а не потерпеть на самом деле. Различай тонкости слов и выражений!
   Никульцев не стал спорить и полез в машину. Балагур тронулся с места, Ефим помахал рукой вслед. Вроде Николай никуда не спешил, ехал осторожно, но улочки Огневки промелькнули совсем быстро. "Оказывается, совсем маленькая деревня-то", - неожиданно подумал Александр, - "Если не ходить по ней и только по ней пешком много лет".
   - Прощаетесь с прошлым? - неожиданно угадал настроение Никульцева Санбатыч. - Не прощайтесь. Еще вернетесь сюда, да уже ничего не узнаете. Могу поспорить, что теперь этот ваш поселочек расцветет - всему остальному городу и району на зависть. Если так разобраться, земля эта из-под многовекового гнета темных сил выбралась!
   Балагур не удержался и захихикал.
   - А ты, Николай, не хихикай, а за дорогой смотри. Вот сейчас все говорят об экологии. А ведь если подумать, то зомби всевозможные - та же экология. Пожалуй, похуже кислотных дождей будут. Болезнь всего человечества, как раковые клетки. Размножаются непонятным науке образом, но способны привести к гибели всего человеческого организма.
   Разговор никто не поддержал. Никульцев вообще не хотел ничего говорить, настроения не было. Остальные тоже сидели погруженные в свои думы. Балагур следил за дорогой, он за рулем как-то сразу серьезнее стал. Уже на въезде в Курехинск мимо них с мигалкой промчалась пожарная машина, а потом и милиция.
   - Спохватились, - съехидничал Санбатыч. - На самом деле, для провинции далеко не самый плохой результат. Знаю места, где раньше утра вообще бы никто с места не сдвинулся. - толстенький доктор обращался к Никульцеву, как бы успокаивая его местное патриотическое чувство. Потом помолчал немного и неожиданно сказал:
   - А вы знаете, на самом деле я вам завидую!
   Александр удивленно посмотрел на Санбатыча.
   - Да-да, завидую, - оживился тот, заметив интерес к своим словам. - Столько времени вы находились в самой необычной обстановке, можно было бы провести самые замечательные исследования. Потому что по сути своей, боремся с этой гадостью дедовскими методами, так мало обо всем этом знаем. По сути дела на одном серебре и выезжаем. Хорошо, хоть, от осиновых кольев отказались. Заметьте, на научной основе отказались. Нет, конечно же, есть и другие наблюдения. К примеру, если ввести в нерв зомби всего лишь 5 кубиков... - Санбатыч осекся, как-то смущенно взглянул на Никульцева, почесал свою бороду. - Не будешь же к ним со шприцом подкрадываться. Да и попасть надо очень точно, желательно в спинной мозг, из ружья, которым зверей усыпляют стрелять почти бессмысленно.
   Он развел руками, как бы пытаясь оправдаться, за то, что не имеет других средств борьбы с гадостью, кроме серебра.
   - Да и все эти растворы, - горько добавил он, - очень старые открытия. У нас научной базы совсем не осталось, а почему-то спецслужбы других стран вообще не делятся такой информацией.
   - Потому что у них никто этого не спрашивают, - усмехнулся очкарик. - Стесняются. Как же так, в наш материалистический век - и задавать вопросы про зомби, упырей и прочих сказочных персонажей. "У вас эльфы не шалят, драконы скот не таскают? А как вы боретесь с мелкими гоблинами?" А в итоге сказки сказками, а люди гибнут.
   Он нахмурился и замолчал.
   - Может, гоблины тоже не сказки, - сказал задумчиво Санбатыч. - Хотя, если гоблины в сельской местности живут, то с ними, наверное, проще. Можно авиацию к делу привлечь, ядохимикаты распылять...
   Вика фыркнула:
   - Вам дай волю, так вы и способ борьбы с колобком изобретете!
   - Способ борьбы с колобком изобретать не надо! - воскликнул толстенький доктор. - Он простой биологический, лис побольше разводить надо!
   - Куда ехать-то? - прервал разглагольствования доктора Балагур. - Где больница с заветным Васей находится?
   - Так почти на противоположном конце города, - ответил Санбатыч, - рядом с соцгородком. Районная клиническая. Так?
   Никульцев встрепенулся, выходя из задумчивости, и кивнул.
   - А я знаю, где этот соцгородок? - обиделся Николай.
   - А где мы сейчас - Александр посмотрел в окно, - почти в центре? Тогда на следующем перекрестке, у мэрии, направо, к станции.
   Остаток пути проехали в молчании, только пару раз Никульцеву пришлось подсказывать повороты. Въехав в больничный двор, машина остановилась, и Санбатыч пошел искать своего приятеля. Минут через десять появился и Василий. В каком-то смысле он был противоположностью Санбатычу, длинный, наверное, под метр девяносто, худой как жердь, и даже не в подпитии. Ну если только так, чуть-чуть. Старому институтскому приятелю обрадовался, всех его друзей принял с распростертыми объятьями и поцелуями, причем в самом прямом смысле этого слова. Даже Вику расцеловал, хотя она и пыталась увернуться. Тут же пригласил к себе, сказал, что у него тоже есть, но подношение от гостей принял с уважением и радостью. Узнав о том, что может помочь, обрадовался вдвойне, и тут же повел в какую-то комнату рядом с мертвецкой, говоря, что без проблем может разместить вообще всех, а не одного только Александра. После чего снова попытался всех расцеловать, но тут уже Вика была начеку, и не далась. Санбатыч все пытался сказать, что у них была очень сложная ночь, что пить они не будут, потому что за рулем, да, именно все сразу за рулем, так тоже бывает, вот Никульцеву можно (тут Александру пришлось самому отказываться)но завтра они обязательно-обязательно приедут, посидят и все вспомнят.
   Как ни пытался Санбатыч побыстрее провернуть свое дело, все равно не меньше получаса вся история со встречей старых друзей заняла. Для Александра все эти разговоры, хождения, объятия слились в какое-то единое разговор-объятие, из которого невозможно было вычленить отдельные реплики. Он испугался, что сейчас все уедут, оставив его наедине с Василием, и ему придется пить и говорить с ним, так что он сослался на усталость, взял предложенное санитаром одеяло и отправился на выделенную кушетку - спать. Какое-то время он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к тарахтенью толстенького доктора за стеной. Даже подумал, что заснуть сегодня уже не сможет. Но почти сразу после того, как это подумал, провалился в черноту сна.
  

Сутки третьи

Расчет

  
   1
  
   Белый потолок с желтыми разводами от давних протечек. Белые кафельные стены. Точнее уже не совсем белые. Плитки от времени потемнели, пожелтели, на некоторых были наклеены какие-то веселые наклейки, то ли поросята, то ли кролики. Что-то розовенькое. Стандартный медицинский металлический шкафчик, наверное, во всех врачебных кабинетах такие стояли. Стул металлический. На стуле валяется черное пальто.
   Никульцев встал с неудобной кушетки и некоторое время не мог понять, где он и почему он находится в этом странном месте. Все должно было быть по-другому. Он никогда не засыпал в своей приемной, все время ложился в спальне. Это что-то вроде ритуала у него было. Было...
   Он схватился за голову. Вчерашняя ночь казалась приснившейся. Такого просто не могло быть. Странная команда, вторгшаяся на огневское кладбище. Фейерверк искр от очередного зомби. Наручники - Александр машинально потер свое запястье. И финальный взрыв. Ах, да, он сейчас в огневской больнице, в морге. У какого-то давнего знакомого толстенького доктора. Этот знакомый работает здесь санитаром, и Никульцева привезли "перекантоваться", пока командир - Ефим - "решает проблемы".
   Сквозь маленькое зарешеченное окошко под самым потолком пробивался тусклый серый свет. Видимо, морг в районной больнице располагался в полуподвальном помещении. "Умыться бы", - подумал Никульцев. - "Во врачебных кабинетах не может не быть умывальника". Умывальник - обычная раковина с водопроводным краном - нашелся сразу, за изголовьем кушетки, на которой спал Александр.
   - А! Проснулись наконец-то! Почитай полдня проспали! Василий! - санитар, подал руку. Он незаметно вошел в кабинет, пока Никульцев плескался в холодной воде.
   - Александр, - машинально представился Никульцев.
   - Тезка, Сашкин, значит, - обрадовался Василий.
   Александр какое-то время не мог понять о ком идет речь, потом догадался, что Сашка - это Санбатыч.
   - А я так обрадовался вчера, - улыбнулся санитар, - когда Сашка объявился. Ведь, почитай, семь лет не виделись. Или восемь? - Василий на мгновение задумался. - Семь, с половиной. Точно, - он уверенно кивнул головой. - Я тогда в Москву выбрался, еше не санитаром был. Вообще с медициной никак связан не был, пытался приторговывать. Ай, ничего не получилось, конечно! - похоже, тот факт, что ничего не получилось, не расстраивал Василия, а забавлял, он залился радостным смехом. - Сашка же, он молодец. Он у нас не самый головастый, может, был, но самый настырный, упертый. Да еще и любознательный. Вечно ему надо было нос сунуть. Он у нас откуда-то с нижегородчины был, тоже с маленького городка, как и я. Но я всегда знал, что он в Москве останется. Наверняка в каком-нибудь институте научном и будет тайны раскрывать природы. Так ведь и получилось. И не загордился совсем, - Василий одобрительно покачал головой. - Не брезгует. Помнит старых знакомых. Я тогда семь лет назад, семь с половиной, - поправился санитар, как будто это было важно, - у него же в Москве ночевал. Завалился почти в полночь, совсем как вы сейчас - никаких проблем. Потом еще несколько раз перезванивались. И когда... - Василий неожиданно замолчал, кусая губы, потом вздохнул пару раз и продолжил, - словом, когда тяжело было. - Потом я уже отсюда из больницы, когда санитаром устроился, пару раз звонил. Скорее от скуки, чем по делу. А вот вчера такой приятный сюрприз! Насколько я понимаю, вы в Курехинск по делу? Командировка?
   - Я местный, - ответил Никульцев. - Родился и вырос здесь. С Сан... - он замялся, потому что не помнил отчества Санбатыча, а звать его Сашкой как-то язык не поворачивался, - встретились случайно.
   - По работе? - поинтересовался Василий.
   - По работе, - подтвердил Александр.
   Василий какое-то время молчал, что-то собирая в шкафчике. Потом все-таки не выдержал и спросил:
   - А как же так получилось, что тебе ночевать негде?
   - Проблемы, - уклончиво ответил Никульцев, ему совершенно не хотелось рассказывать о произошедшем. Да, честно говоря, он просто не понимал, как об этом рассказывать, чтобы не переместиться в психиатрическое отделение этой больницы. - Просто, вот так получалось, получалось... и получилось. Напрягаю?
   - Не-е-е! - замахал руками Василий и опять улыбнулся. - Как тут можно напрячь. Оставайся сколько надо. Как можно не помочь людям? Мне Сашка помогал, теперь я хотя бы его приятелям помогу. Потом вы кому-нибудь поможете.
   Никульцев кивнул.
   Санитар посерьезнел:
   - А проблемы... Я понимаю. Вот поверите, про свои проблемы до сих пор рассказывать не могу. Хочу рассказать, только начну, подумаю, вот сейчас обязательно, все как на духу, и как язык проглатываю. Знакомым не могу, пытался совсем незнакомым рассказывать, типа, в купе поезда, ездил по делам в Нижний - так с духом и не собрался. В церкви, месяц толокся, батюшка сам разговор заводил, видел, что меня что-то гнетет. Кое-как отговорился, теперь вообще в том районе стараюсь не показываться. Даже по этому делу, - он щелкнул себя по горлу, - по пьяни, то есть, и то никогда. Поверите, что угодно могу за бутылкой разболтать, а вот о том, что надо... Так что прекрасно понимаю, что это такое, когда проблемы.
   Александр слушал своего хозяина вполуха. Он ему сочувствовал, хотя и не понимал, что же это за проблемы такие могут быть. Разве что он тоже столкнулся с какой-нибудь нежитью, а потом ее уничтожением. Если уж ему тоже как-то Санбатыч помогал. Но вряд ли.
   - Вы, наверное, есть хотите, - засуетился Василий. - Сейчас что-нибудь найду. Если честно, - хихикнул он, - то мало что осталось. Мы с Сашкой вчера хорошо посидели. Просто нашествие на холодильник произвели. Сашка всегда пожрать любил. И выпили, конечно, как ни выпить, но умеренно. Никогда не зло-у-пот-реб-ля-ли.
   Как выяснилось, ел Василий прямо в мертвецкой. Приспособив под обеденные нужды один из столов для покойников. Он долго, минут пятнадцать говорил, что этот стол никогда по прямому назначению не использовался, что он долго его дезинфицировал спиртом (честно говоря, Никульцев в последнее не поверил, зачем дезинфицировать, если стол "по прямому назначению не использовался") и так далее. Потом, не меньше времени ушло на извинения по поводу скудости завтрака - хлеб, колбаса ("Сашка вчера, уже когда вы легли, смотался, и целый батон приволок"), какие-то рыбные консервы, леденцы, чай с сахаром... Александр хотел сам себе сделать бутерброд, но хозяин не позволил, стал ухаживать.
   Никульцев смутился. Василий вдруг замахал руками:
   - Ой, дурак я дурак! Мне-то уже привычно с покойниками чаи гонять, а вас такая обстановка, наверное, аппетита лишает. Надо было в кабинетике...
   - Да нет, что вы, - ответил Александр. - Я тоже врач.
   - И славно, - обрадовался санитар. - А я всегда говорю, что зря народ покойников боится. Это живых бояться надо. От живых можно гадостей ожидать, а мертвые уже все свои гадости сделали. Так что контингент у меня смирный, лежит, не встает, в чужие дела нос не сует, никому не угрожает...
   - Повезло вам, - не выдержал Никульцев.
   - Так вот именно что повезло. Я сперва тоже думал, что все, опустился Василий Павлович Свекловицын, а такие надежды подавал когда-то в молодости. А теперь думаю, что не все так уж плохо. Место такое - на философские рассуждения располагает. О вечном покое, смысле жизни, о том, почему все люди смертны. О том, что там, по ту сторону...
   - ... реки Курехи, - задумчиво закончил мысль Никульцев.
   - Почему Курехи? - не понял Свекловицын. - Я хотел сказать, по ту сторону смерти.
   - Вот, сперва, думаешь о том, что находится по ту сторону смерти, а потом начинаешь думать о том, что находится на той стороне Курехи, - сказал Александр.
   Его хозяин явно не понял последней мысли, почесал в затылке и пожал плечами. Какое-то время они оба молча завтракали.
   - Александр Богданович обещал к вечеру подъехать, уже после семи, - сказал Василий, заметил недоумение в глазах гостя и пояснил: - Сашка, то есть. Дела у него какие-то днем.
   Никульцев молча согласился.
   - Я вот что подумал, - продолжил Василий, - может, если у нас обоих проблемы, так может, мы попробуем о них поговорить? Раз уж такой случай? Правда, я же все-таки должен все сказать, потому что гнетет, честное слово. Вот закончилось вроде все, и не повториться больше, а все равно гнетет. Поговорка есть про камень на душе, так вот очень точная поговорка. Да и у вас я смотрю, тоже есть что-то что рассказать хочется. Так как?
   - А? - Никульцев рассеянно посмотрел на Василия. - Да, конечно.
   Он не собирался ничего рассказывать, просто ему было неловко, хозяин так старался...
   - Так я сейчас, - обрадовался Свекловицин. - Я только за этим делом сбегаю, за бутылочкой. Просто чтобы барьер снять. И закуску опять-таки какую-нибудь, огурчики, к примеру.
   При упоминании огурчиков, Никульцев истерически хихикнул: "Просто дежа вю какое-то".
   - Ну, или там еще чего, - ничего, если вы тут останетесь? - спросил санитар. - Просто какой-то дежурный быть обязан, мало ли что. Я быстро. Тут магазин недалеко, меня там знают, я там всегда покупаю...
   - Конечно, - сказал Александр. - Я прослежу. Покойники - они смирные, они никому беспокойства не доставляют.
   - Точно! - Василий еще какое-то время суетился, разыскивал то кепку, то пакет, чтобы все сложить, деньги считал. Никульцев хотел ему предложить что-то, пошарив по карманом, но хозяин замахал руками, мол, что вы, как можно, только на свои, это же его идея, и выбежал из комнаты.
   Никульцев впервые остался один, с того самого времени, как началась пресловутая "охота". Сразу после пробуждения слишком быстро появился Свекловицын, чтобы можно было бы что-то осознать. Просто попытаться сообразить - как же жить дальше.
  
   2
  
   Второй раз за время не такой уж и долгой своей жизни Никульцев потерял все. Хотя... В первый раз у него был медпункт, то есть какие-никакие, а жилье и работа. А во-вторых, он просто не помнил того первого раза. Осталась только странная горечь, а потом как во сне - Полковник, оторванная ступня, которую надо было как-то "прикрутить" на место. Сам момент потери он просто позорно пропил.
   Хотя почему позорно? Привиделись бы ему зомби на трезвую голову попервоначалу - еще неизвестно как бы отреагировалось. А так, к тому моменту, когда он протрезвел, зомби уже не казались такими уж опасными. В конце концов, мало ли что существует на этом свете. Сказалось, наверное, и сам факт прикосновения к тайне. К сказке, страшной, но... Словно он читает какую-то из книг, только-только входивших в моду, об иных выдуманных мирах, с волшебством, прекрасными эльфами, ужасными троллями и тому подобными созданиями.
   Сейчас же сказка кончилась, остался только сгоревший дом, да и тот не остался - Ефим был прав по поводу того, что прокурор мог еще и обвинить Никульцева в поджоге, если он будет сильно настаивать.
   "Может быть, взять и напиться?" - неожиданно подумал Александр. - "Я же даже себе никаких зароков не давал. Вот сейчас вернется санитар Василий, принесет бутылку, будет рассказывать о каких-то своих напастях. Интересно, у него какие тайны? Тоже не может попасть на другой берег реки?" Мысль эта совершенно не согрела душу Никульцева. Скорее наоборот, стала отчетливо заметна пустота в сердце. "Привязался я к своим мертвякам," - вчера на какой-то момент, когда призрак старого шамана вставал в огне и поднимал руки, Никульцев однозначно принял сторону Ефимовской команды. Мумию следовало уничтожить. Пусть поначалу ему и хотелось возмущаться, что опять уничтожают что-то, что еще не исследовано, просто потому что это что-то неизведанное может показаться опасным, но потом, непонятно в какой момент, пришло твердое убеждение, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО опасно. И что Ефим прав. В итоге, после взрыва, облегчение, что все закончилось благополучно, заслонило остальные чувства. А потом просто навалилась усталость.
   А сейчас, помимо неопределенности своего собственного будущего существования, навалились еще и вчерашние воспоминания. Искры от сгорающих в серебряном огне тел упырей. Вой Болотника: "Последние времена настаююют". И еще за сутки перед этим, разговор с Юрием, о душах, застрявших на перепутье, и о рае на том берегу реки, закрытом для всех зомби. И еще - спокойное лицо Шефа, нашедшего свой необжигающий амулет. Интересно, что даже гибель Митрича воспринималась как-то отстраненно, как будто это случилось с чужим незнакомым человеком. Наверное, сторож был прав, он слишком много времени проводил с умершими. Точнее - слишком мало времени - с живыми. И в итоге гибель зомби задевала гораздо больше, чем гибель приставучего сторожа.
   "Причем принципиально человекояден..." - всплыли в голове слова Санбатыча. Неужели все его зомби действительно нападали на людей? Тот же Юрий, который с усмешкой говорил, что зомби необязательно убирать свидетелей. Ведь если подумать, то он так однозначно и не отрицал, что нападения такие возможны. Или просто Александр не ставил вопрос прямо, чтобы невозможно было увильнуть? Так ведь действительно не ставил. Не задавался этим вопросом. Ведь это в сказках вампиры пьют кровь, а зомби высасывают мозг у человека. В действительности такого не может быть! Его зомби не могли быть замешаны ни в чем плохом. А почему собственно? Просто потому что это его зомби? А как же тогда быть с травмой отца мальчика, ставшего после Нюхачом? И настолько совпадающей с повреждениями у Митрича, повреждениями, нанесенными уже самим Нюхачом на его собственных глазах?
   Вот и получается, что вопросы возникают не только о будущем, но даже о прошлом. И прошлое его так же непонятно, как и будущее.
   Где-то далеко хлопнула дверь. "Санитар вернулся", - Никульцев прислушался. Шаги приближались, но они были совсем не похожи на шаги Василия. Они были легче, но какие-то неуверенные. Хлопнула еще одна дверь, потом еще одна. Похоже, что человек что-то искал в больничных помещениях, заглядывая по очереди то в одно, то в другое. Александр напрягся. Наконец, шаги добрались до мертвецкой, дверь приоткрылась, и Никульцев не удержался от удивленного высказывания:
   - Вы?
   Вика, это была она, улыбнулась:
   - Так я же вчера обещала! Прийти и рассказать все. Или вы уже не помните? И потом, вы же мне все рассказывали, приютили, теперь моя очередь историю поведать.
   Она сняла куртку, огляделась в поисках вешалки, не нашла ничего похожего и просто повесила одежду на спинку стула.
   - Вот, - смущенно сказала она, - я вам зачем-то апельсинов купила. Наверное, стереотип сработал - раз идешь в больницу, надо покупать апельсины. Хотя вы же не больной, вы не в палатах лежите.
   - Да, - кивнул головой Никульцев, - не в палатах. В морге.
   Вика еще раз улыбнулась:
   - Но я не только апельсины принесла, вы не думайте. Я еще знаете что? Я еще джем нашла. Клубничный. Я вообще все клубничное люблю, варенье, компот, даже жевачку. С детства. Джем - это, конечно, не домашнее варенье, но все-таки. А домашним вареньем я вас потом когда-нибудь обязательно угощу. Меня бабушка готовить учила. У нее замечательное варенье получалось.
   Она занялась поисками столовых приборов.
   - Что-то меня все постоянно хотят чем-то угостить. То Порфирий, то вот теперь вы. Опять варенье. А местный санитар, Василий знаете, зачем пошел?
   Вика оторвалась на секунду от мытья чайника и посмотрела на Александра.
   - За водочкой с огурчиками, - Никульцеву самому смешно стало. - Это, наверное, моя карма. Все хотят угостить меня огурчиками и вареньицем.
   - Василий - он добрый, - сказала Вика. - Нам Санбатыч рассказывал. Он сам радуется, когда кого-нибудь угощает.
   - Да он что-то рассказать хотел, - Александру показалось, что сидеть как-то неудобно, когда девушка моет посуду, взял свою чашку, встал и подошел к ней. - Говорил, что хочет что-то рассказать, но не может. Вот, решил со мной эксперимент провести, вдруг получится рассказать. А водка так, как катализатор.
   Вика мотнула головой, отбрасывая челку со лба, волосы разлетелись в сторону, потом вернулись на место. "Я уже забыл, как пахнут женские волосы", - подумал Александр.
   - От него жена ушла. От Василия, - уточнила девушка. - Он, ее, наверное, очень любил, да и сейчас любит. Потому что не может понять, почему так получилось, всем про это рассказывает, и спрашивает что делать.
   - Откуда вы это знаете, - удивился Никульцев.
   - Так от Санбатыча. Я же говорила. Вот, сейчас вскипит, и будем пить чай, - девушка включила старенький электрический чайник. - Василий несколько лет назад приезжал в Москву и целую ночь про это с Санбатычем беседовал.
   - А мне он говорил, что о своей тайне еще никому не смог рассказать, - Александр хотел вымыть свою чашку, но Вика не позволила, отобрала и стала тщательно оттирать следы старой заварки:
   - Он всем так говорит, - оттирать чашку было трудно, но Вика не сдавалась. - И Санбатычу так говорил.
   - А почему вы считаете, - Никульцеву захотелось поспорить, - что его тайна именно в уходе жены? Может действительно есть что-то такое, что он не может рассказать.
   - Что? - Вика решила, что чашка достаточно чистая, и понесла ее на столик. - Думаете? он встречается по четвергам с инопланетянами? Увы, все гораздо проще, а инопланетян не существует.
   - Зомби существуют, а инопланетян не существует? - категоричность девушки вызвала у Александра раздражение.
   - Примерно так, - она кивнула головой. - К сожалению. Зомби существуют, а инопланетян не бывает?
   - Но почему? - развел руками Никульцев. - Разве вы вчера не пытались доказать своим товарищам, что встречали разумных упырей, а вам никто не верил? Почему один раз встретившись с чудом, вы все равно отказываете в праве существования другим чудесам?
   Девушка задумалась, потом тихо ответила:
   - Наверное, потому, что упыри для меня не чудо. Это мерзость, понимаете? Опасная мерзость, которая отравляет всем жизнь, и которую надо обязательно уничтожить, во что бы то ни стало, - она невольно сжала кулаки. - А инопланетяне, это как мечта, детская светлая мечта. Я не хочу приравнивать одно к другому. Это неправильно.
   - Ну, хорошо, - не стал спорить Александр. - Пусть так. Но почему вы отказываете нашему хозяину в праве на тайну. Пусть не про инопланетян и не про зомби. Хотя... Я вот тоже, знал про упырей, но никому не мог про это открыться. Так что всякое бывает. Разве Василий не способен заиметь свою тайну, с которой еще ни с кем не поделился?
   - Способен, - сказала Вика, - просто он ей уже делился. С Санбатычем. Тоже пришел, наговорил, как и вам, что никому не может рассказать, потом вроде как решился и рассказал. Даже не в качестве секрета, вы не думайте, что Санбатыч или я чужие тайны разбалтываем. Наоборот, он говорил, что вот, как здорово, теперь у него барьеры пропали, он освободился и все такое. Просто, наверное, у него такая привычка знакомиться с новыми людьми. Вроде как повод есть, сразу к нему внимание приковано. Это я не в отрицательном смысле, такой уж он человек. - Она рассмеялась, - у вас такой вид, будто я вам сказала кто убийца в самом начале детективного фильма.
   Никульцев смутился, покраснел, и чтобы как-то скрыть свое смушение встал и пошел к чайнику, будто бы проверить, вскипел он или нет. Хотя чайник еще не вскипел, это и так было видно, не вставая.
   - Возьмите там открывашку, - попросила Вика. - Надо же как-то джем вскрыть, раз уж я его купила. У Ефима всегда нож швейцарский с собой, он и у меня был, но я его потеряла. Тогда, когда с мотоцикла навернулась.
  
   3
  
   Какое-то время посидели в молчании. Не совсем посидели - Никульцеву все-таки удалось найти консервный нож, Вика открыла джем, тут чайник вскипел. Пока чай заварили, пока разлили по чашкам. Александру как-то было неловко за затянувшееся молчание:
   - Вы не только швейцарский нож потеряли. Вы еще и свой серебряный ножик у меня забыли. Которым меня зарезать пытались, когда за упыря приняли. Интересно, а вы считали, что упырь вас в свое логово притащил? А зачем?
   - Да я тогда вообще ничего не соображала, - смутилась девушка. - Только очнулась, в незнакомом месте, непонятно каким образом в это самое место попав, а тут вы.
   - Но ведь по-вашему разумных упырей не бывает?
   - Знаете, - возмутилась Вика, - после того как сверзишься с мотоцикла при подъезде к кладбищу, обо всех резонах позабудешь. На самом деле у нас в эту Огневку сходилось, уже более спокойно добавила девушка, - только Ефим хотел еще что-то в местной милиции проверить, на всякий случай, а я решила сама проверить.
   - И часто вы так проверяете?
   - Бывает, - Вика аккуратно отпила горячий чай. - Ефим всегда так сердится. А мне хочется доказать, что на меня тоже могут рассчитывать. Я тоже хочу быть полезной.
   Александр кивнул.
   - А зато у меня теперь вот что есть! - похвасталась девушка, вытаскивая из внутреннего кармана пистолет. - Ефим дал. Сказал, что со мной все равно ничего не сделать и дал. Чтобы смогла обороняться. С серебряными пулями.
   - Через одну? - Никульцев аккуратно взял пистолет. - Один патрон обычный, один с серебром?
   - Нет, - покачала головой Вика. - Все серебряные. Ефим сказал, что я два раза выстрелить просто не успею, опыта нет.
   - Да уж, - Никульцев положил пистолет на стол. - Будь у вас тогда не столовый ножик, а это оружие, я бы одним рукавом не отделался. Пристрелили бы.
   - Я бы в руку все равно стреляла, - сказала девушка.
   - Когда ничего не соображаешь, стреляешь, куда придется, - ответил Александр.- Так что мне действительно повезло.
   На входе опять хлопнула дверь.
   - Ну вот, - улыбнулась Вика. - Сейчас опять придет ваш вампир, как его, Порфирий? и придется прятаться. Так же ведь всегда бывает в ужастиках. Когда кажется, что все уже позади, кто-то позабытый выползает из своей щели, и здравствуй вторая серия.
   - А разве Порфирия не пристрелили вместе со всеми? - спросил Никульцев. Вроде же вы всех...
   - Не знаю, я же тоже в фургоне была. Да я и не видела толком этого Порфирия.
   На этот раз никто ни в какие комнаты не заглядывал, шаги прямо проследовали к комнате, где чаевничали Никульцев с девушкой. Дверь раскрылась, в помещение вбежал санитар Василий, радостно показывая пакеты:
   - Вот, прикупил! Уж извините, что так долго, закрыт наш магазинчик был. Я стучался, - не реагируют. Пришлось в центр бежать, на Сиреневую, - он увидел Вику, осекся, но как бы по инерции продолжил: - Зато такие славные огурчики купил.
   - Здравствуйте, - сказала Вика.
   - Ой, извините, я не знал что вы здесь, - Василий растерянно посмотрел на свой пакет.
   - Это вы извините, - ответила Вика, - я заявилась без спроса, не предупредив, ваши планы разрушила...
   - Да какие там планы, что вы, - махнул рукой санитар, - у меня и планов-то никаких не было. Я еще успею. Я и позже могу. Я тут рядом побуду, у меня еще куча дел, вот, просто куча, честное слово. Я же понимаю, что вам поговорить надо.
   Никульцеву было страшно неудобно перед хозяином, он даже покраснел, но ему действительно хотелось поговорить с девушкой. Даже не то что поговорить о чем-то конкретном - просто побыть какое-то время вместе.
   - Спасибо вам большое! - сказала Вика Василию, от чего тот совсем потерялся, выскочил в коридор вместе с пакетом, потом вернулся, поставил пакет, проговорил, что вот, мол, огурчики, пользуйтесь на здоровье, и снова выскочил, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   - Я же говорила, что он очень добрый. И еще смешной!
   Александр посмотрел на девушку, надо было начинать разговор, только вот непонятно о чем было говорить. Вообще-то это Вика пришла что-то рассказать, просто Никульцеву казалось, что даже в этом случае разговор должен начинать мужчина. Он потянулся за джемом, чтобы как-то занять паузу, потом все-таки не выдержал и спросил:
   - А вы давно в своей команде? С Ефимом... и остальными...
   - Давно, - Вика тоже взяла джем. - Уже больше четырех лет. Почти пять. У меня родители наткнулись на зомби. Мама сразу... А папа... у него в рюкзаке топорик был, мы в поход ходили... Папа защищался... Он несколько раз его ударил, прямо по голове. И по туловищу. Он, зомби... Он папу отшвырнул... А папа его снова ударил... И они вдвоем упали в костер. А там рядом канистра была с бензином.... Я убежала... А потом меня допрашивали, мне шестнадцать лет только исполнилось. Я рассказывала, про то как от зомби куски мяса отваливались, и что когда папа по голове попал, то крови совсем не было. И что он перед тем как напасть бревно, которое папа с трудом на чуть-чуть передвинул, отшвырнул как веточку. Но мне не верили, естественно. Врачи приходили, хотели в сумасшедший дом отдать. У меня только бабушка осталась, а она старенькая совсем. И ей тоже плохо было... С головой... И тут меня Ефим нашел. Ему кто-то из милиционеров позвонил, он уже бывал в том районе. Это в Подмосковье. Он как-то со всем договорился. Я год у него жила, пока школу оканчивала, в квартире. Вы не подумайте что, я для него как младшая сестренка. А сейчас я в педагогическом учусь. На учителя биологии. Я в университет хотела, на биофак, но туда нереально поступить было.
   - Извините, - Александр помолчал немного. - Вам, наверное, больно все это вспоминать. Я не хотел....
   - Ничего страшного, я уже привыкла, - девушка улыбнулась, но как-то грустно. - Больно, конечно, вспоминать... Но это правильная боль. Так Ефим говорит. Он говорит, что ушедших любимых нельзя вспоминать без боли, не получится. И поэтому эту боль тоже надо любить, она как память о них... А есть неправильная боль, вот с ней надо бороться. Вот так. А потом, - она весело глянула на собеседника, - вы же тоже про себя все рассказали, так что теперь моя очередь, а то нечестно будет!
   Александр замялся, хотел еще отпить чаю, но чашка оказалась пуста.
   - Ну вот, - сказал он, - весь чай выпили. Надо еще вскипятить. Только теперь моя очередь.
   Вика смотрела, как он наливает воду в чайник и втыкает в него электрический шнур. Потом, когда Никульцев вернулся на место, продолжила:
   - Понимаете, мне кажется, что из-за того, что вы долго прожили вместе с упырями, вы стали воспринимать их как обычных людей, может быть даже как родственников.
   - И что в этом плохого? - спросил Александр.
   - Все! - убежденно ответила Вика. - Абсолютно все! Это все равно, что чувствовать привязанность, я не знаю, к какому-нибудь смертельному вирусу! К чуме! К черной оспе! Утверждая, что вирус это тоже живое существо! Ну и что, что оно живое? Пусть даже оно разумное, как вы говорите! Но как можно любить кого-то, для кого ты и твои близкие - просто еда? Это же невозможно!
   Никульцев посмотрел на разгорячившуюся девушку, попробовал как-то сам подобрать слова:
   - А если, к примеру, твои родственники преступники, от них тоже надо отказаться?
   - Это же совсем другое дело! - Вика вскочила, и начала ходить туда-сюда. - Преступники - люди, а не те, кто едят людей.
   - Всякое случается, - пожал плечами Никульцев, - и людоеды попадались.
   - А людоеды - это те же зомби! И их тоже надо уничтожать! Есть же смертная казнь! - она тряхнула своими рыжими волосами, - То есть, сейчас ее нет, но ее введут. Вот увидите. Обязательно введут.
   - Так в чем же разница? - спросил у нее Александр.
   Девушка еще немного походила туда-сюда, потом немного успокоилась, села и стала объяснять:
   - Просто понимаете, есть некоторая черта. Черта, за которой уже начинаются не люди, а нелюди. А к нелюдям просто нельзя относиться так же как к клюдям. Потому что нелюди - они против людей. По сути своей против. Они как бы постоянно находятся в состоянии войны с людьми. И в этой войне нельзя быть нейтральным. Просто не получится. Или ты за людей, или ты против. Или ты их уничтожишь, или они тебя съедят. Причем в самом прямом смысле съедят. В гастрономическом.
   - Это так Ефим говорит?
   Вика несколько удивленно посмотрела на Никульцева:
   - Да, а что?
   Потом запустила обе ладошки в волосы, снова вскочила:
   - Ну не умею я объяснять, как-то это неправильно все получается, как будто я фашистка какая-то. "Убей ты или убьют тебя", - это очень страшно звучит. Но... Но это же действительно так, поймите. Вы очень хороший, добрый, - девушка заметила странный взгляд Александра и повторила: - Хороший и добрый! Только доброта, она же тоже может быть неправильной! Нельзя быть добрым для всех. Вы будете добрым для кого-то, а этот кто-то в это самое время будет убивать ваших родственников. Или не ваших. Вы считаете, что если едят не ваших родственников, то это вас не касается?
   - Я такого не говорил, - сказал Никульцев.
   - Не говорили, я знаю, вы не можете так говорить! - Воскликнула Вика. - А поэтому вы обязательно все поймете! Про ту самую черту. С одной стороны которой мы, а с другой они, мертвые. Точнее неумершие, зомби, упыри. И они не смогут перейти на нашу сторону, какими бы разумными они не были. И на черте остаться не удастся, она слишком тонкая, или туда, или сюда. Поэтому, если вы на той стороне, то получается...получается, что вы как будто заживо себя похоронили! Что хотя вы и живой, но на самом деле мертвый!
   - Вы так уверенно говорите, что с ними нельзя договориться, - в ответ воскликнул Никульцев, - но вы же этого не пробовали! Вы не пытались встать на ту сторону! Никогда!
   - На сторону убийц?! - удивленно переспросила Вика.
  
   4
  
   Александр не нашелся с ответом. А что тут ответишь, если сам только что думал о том, кто нанес раны Нюхачу. То есть тогда еще не Нюхачу, а просто отчиму мальчика. Погибшего мальчика. Только все равно в словах девушки была какая-то неправильность. Излишняя категоричность, что ли. Возможность подогнать под предложенную схему все непонравившееся. Никульцев понимал, что Вику он все равно не переспорит, что все равно тот факт, что зомби убил ее родителей, окажется весомей всех его уверений в благожелательности упырей.
   - А остальные? В смысле другие члены из вашей команды? У них тоже зомби кого-то убили?
   На самом деле Никульцева мало интересовали биографии других членов отряда. Он спросил просто, чтобы что-то спросить.
   - Почти у всех, - ответила Вика. - У Сергея Перфильева, у Очкарика - сестру. Он в университете учился. Они вдвоем с сестрой жили, у них родителей не было. Но это не из-за зомби, это так получилось. Маму он почти совсем не помнит, она умерла во время родов сестры его младший. А отец потом уехал. Их бабушка воспитывала. Но бабушка считает, что это хулиганы были, а Сергей докопался. И сам Ефима нашел.
   У Алексея Смурнова - жену. Он офицером был, ракетчиком. Или пэ-вэ-ошником, я не очень в этом разбираюсь. У них в гарнизоне, на точке, такой отделенный гарнизон, один солдат-срочник повесился, а потом превратился, через два дня. А жена в медпункте работала. Тоже огонь помог. Алексей пытался всем рассказать, предостеречь, хотя он сам немногословный всегда был. Но от него только отмахивались. Чуть на самого дело не завели, сказали, спасибо, что все на несчастный случай списали. А то бы решили, что улики скрыть пытаешься...
   - Там же, наверное, еще солдаты были, - сказал Никульцев, - кто-то мог подтвердить.
   - Были, наверное, - вздохнула девушка, - про самоубийство подтвердили же. А вообще не знаю, из Смурнова слово клещами не вытянешь. Ефим - он знает, а мы стараемся не лезть в прошлое друг к другу. Кто что хотел, тот то и рассказал.
   А на Балагура на самого охотились, только он убежал. Коля к нам совсем недавно пришел, он тоже из воинской части. Его тоже в психушку хотели упечь. А мы как раз в его гарнизон приехали, это недалеко от Москвы. Просто там подряд три человека погибли. Два солдата и один гражданский, при штабе части работал. Ефим узнал по своим каналам и мы сразу туда. А когда приезжаем - в первую очередь стараемся про странные происшествия и слухи узнавать, которые убийству сопутствуют. Вот так на Колю и вышли.
   Хотя, конечно, Балагура бы в психушку и так не упекли, у него очень командир хороший был, он бы его отстоял. Это его так, для острастки пугали, да еще и остальным в назидание, чтобы слухов дурных не распускать. Коля - он очень эмоциональный, но тоже очень добрый. Ефим говорит, что в нашем отряде, доброта - одно из самых важных качеств бойца!
   - А как же беспощадность к зомби? - не удержался Никульцев.
   - Так как раз именно для этого и нужна, - весело посмотрела в ответ Вика. - Чтобы беспощадность была только к зомби, чтобы на людей не распространялась.
   - А потом этого зомби, ну, того, за Балагуром гонявшегося поймали?
   - Конечно! - ответила Вика.
   - А как потом солдатам объяснили причину произошедшего? - поинтересовался Александр.
   - Там рядом с гарнизоном зона была, вот на сбежавших уголовников все и списали. А Балагура Ефим к себе перевел. Выбил какую-то ставку, договорился с Колиным командиром и перевел.
   - Получается, что для Балагура встреча с зомби скорее положительные последствия имела? - спросил Никульцев.
   - Можно сказать и так, - девушка сжала губы. - Только вот он теперь по ночам один боится оставаться. Старается этого не показывать, но все равно. Ефиму в его организации даже пытались замечания делать, что вот, мол, берете в боевой отряд, практически в спецназ, психически неуравновешенного. Только Коля все тесты прошел, все испытания, так что ни у кого никаких аргументов против не осталось. Он у нас водителем числится. Хотя водить у нас все умеют, даже я!
   - Я тоже когда-то умел, - сказал Никульцев. - Учился, хотя стажа водительского набрать так и не получилось.
   Вика улыбнулась:
   - Мы все говорим и говорим, а надо же джем доедать! Это совсем неправильно, когда клубничный джем пропадает! И чайник давно вскипел! Разливайте!
   На этот раз приготовлениями занялся Александр.
   - Вот, - девушка смотрела как Никульцев заваривает чай, - я и рассказала почти про всех. Остались только Санбатыч и Ефим. Они дольше всех в отряде. На самом деле они-то его и создали. Точнее они работали в органах, еще когда Советский Союз существовал. Тогда при органах существовал специальный отряд, который с упырями боролся. И исследовал их, Санбатыч говорит, что тогда приличные деньги на все это выделялись. Конечно же все делалось в строго секретности, чтобы никто ничего не узнал. И чтобы народ не пугать, и потом почему-то считалось, что зомби противоречат материалистической идеологии. А может просто потому, что тогда все подряд засекречивали.
   - Это Ефим рассказывал?
   Вика покачала головой:
   - Нет, это Санбатыч рассказывал. Он в исследовательском отделе работал. Только исследовать упырей очень трудно было, даже тогда. Потому что очень редко получалось их поймать. Они же сильные, любую клетку разламывали и убегали. А каждый убежавший зомби - это новые жертвы. Несколько раз все-таки получалось, хотя Санбатыч говорит, что это какие-то неправильные зомби были.
   Ефим же не в отделе с упырями работал, а в другом, аналитиком, или как-то так. То есть он всякие теории строил, о том кто и как действовать будет. Он тогда еще совсем молодой был и дружил с шефом антиупыриного отдела.
   А потом Советский Союз развалился, и в органах тоже все развалилось. Там и в обычных-то частях сокращения шли, а антиупыриный отдел новая власть совсем ликвидировала. Потому что считала, что зомби вообще не бывает, что это все выдумки для того чтобы деньги с государства тянуть и тратить их на свои нужды. Вроде как деньги партии скрывали. Навыдумывали всякой чепухи. Шеф антиупыриного отдела ходил, бился, пытался что-то доказывать... Жалко, что здесь блюдечка нет. Мы дома всегда чай из блюдечка пили, папа говорил, что это старинная московская купеческая традиция - чай из блюдечка пить.
   Девушка замолчала, наверное, чай очень горячий был.
   - А Ефим? - Никульцев посмотрел на нее.
   - Ефим тоже из органов ушел по сокращению. Пытался бизнесом заниматься. Даже что-то получалось. А потом у одного из его компаньонов несчастье случилось, тоже из-за упырей. К Ефиму обратились с помощью поднять старые связи. И тут выяснилось, что шеф антиупыриного отдела, с которым Ефим уже давно не виделся - пропал.
   - То есть как пропал? - не понял Никульцев.
   - Как люди пропадают, - пожала плечами Вика. - Поехал куда-то по какому-то делу в командировку и не вернулся.
   - Тоже из-за упырей?
   - Неизвестно, может из-за упырей, а может и просто на лихих людей нарвался. Времена неспокойные, но сейчас хоть что-то устаканивается, как Санбатыч говорит, а тогда полный беспредел был. Вот и пришлось Ефиму все с нуля создавать. Сперва знакомые бизнесмены помогали. В основном, конечно, те, кто сам столкнулся. Они и сейчас помогают, чем могут. То же серебро закупать - это же очень дорого. Фургон, бензин, чтобы выезжать по стране. Да и электроника не такая дешевая, хотя Сережка у нас голова - может на свалке деталей набрать и что угодно из этих деталей спаять. А потом еще всякие программы пишет, алгоритмы обработки изобретает. Словом, все дорого очень.
   - А органы какую-нибудь помощь оказывали?
   - В органах всегда оставались люди, которые понимали, что делами мертвеческими заниматься надо, - сказала девушка, - только они долгое время сделать ничего не могли. Так, неофициально, консультировали, советами помогали... А потом, как только все стало устаканиваться, так сразу Ефима назад зачислили. На самом деле тоже каким-то консультантом, отдел до сих пор не восстановили. Но все равно легче стало - полномочия появились, чтобы на местную власть воздействовать. Потому что местная власть, конечно, всякая бывает, но в основном такая, которой все равно ничего объяснить невозможно.
   - Вы говорите так, - улыбнулся Никульцев, - как будто сами местной власти что-то объяснить пытались.
   - Так нас на довольствие в органы взяли - это Санбатыч так говорит - на довольствие - смешно правда? Так вот нас на него совсем недавно взяли, - ответила Вика. - Уже даже после того как я появилась в отряде, даже когда уже школу закончила. Так что я всякое видела. Ефим всегда меня с собой брал, он всех старается с собой брать, всегда всем вместе выезжать. И для того, чтобы все опыта набирались. И потом он понимает, что если меня с собой не взять, то я все равно сбегу, - она улыбнулась и задорно тряхнула волосами. - А так за мной хоть какой-то пригляд есть.
   - Судя по нашей встрече, - Никульцев засмеялся, - далеко не всегда у ваших напарников этот пригляд получается.
   - Ага, - девушка с сожалением посмотрела в опустевшую банку из-под джема, - ну вот, кончился, надо было две банки взять. Ефим сердится, а Санбатыч все удивляется. Говорит, что я никак не повзрослею. Что мне уже двадцать один год, а я все пытаюсь кому-то что-то доказать, как будто четырнадцатилетняя. Только мне все равно постоянно кажется, что ко мне относятся все как к маленькой сестренке. Вот и хочется постоянно показать, что я точно также могу бороться со всей этой нечистью, как и остальные! Ничего, вот теперь мне пистолет дали, раньше Ефим ни в какую не хотел давать, говорил, что рано еще, а теперь все-таки дал. И еще мобильный телефон дал - правда здорово!
  
   5
  
   - Мобильный телефон - это хорошо, - сказал Никульцев.
   - Конечно, хорошо, - улыбнулась девушка. - Хотя, по закону подлости он теперь в самое неподходящее время будет звонить! У меня с детства неприятные отношения с этим самым законом подлости.
   Вика как-то совершенно расслабилась, в ней не было ни малейшей скованности, как будто она вечно вот так пила чай с почти незнакомым мужчиной, да еще и в морге. Александр залюбовался девушкой, в ней было что-то такое... живое, трудновыразимое, но явственно ощущаемое. То, что отличало ее от всех зомби. В отличие от них она хотела жить, несмотря на то, что и у нее судьба складывалась не очень удачно. Все те страдания, которые случились в ее жизни, они несомненно были, но они как-то переварились в ней и не заслоняли вот это детское расстройство от того, что закончился джем. Или от того, что ей могут позвонить невовремя.
   - А давайте я апельсины вымою! - предложила Вика. - Конечно, чай с апельсинами - это очень странно, но разве в нашей жизни мало странностей?
   - Все еще страннее - это чай с апельсинами в морге! - поддержал тон девушки Никульцев.
   Вика засмеялась, смешно сморщив носик, вскочила и пошла к мойке. Апельсины действительно оказались важнее, в этот самый момент важнее. Важнее настолько, что даже подарки - пистолет и мобильник оказались забытыми и остались сиротливо лежать на столе.
   Где-то далеко снова хлопнула входная дверь. "Опять кого-то несет," - подумал с досадой Никульцев. Ему хотелось подольше вот так пить чай, и чтобы никто не отвлекал. "Может, это просто Василий туда-сюда таскается?" Шаги вновь прибывшего на шаги Василия не походили. Хлопнула одна дверь, почти сразу же вторая. Что-то спросил у вошедшего санитар, потом ему что-то ответили, совершенно непонятно что, впрочем, Никульцев и не вслушивался в разговор. Мало ли кто зашел. Могут и знакомые санитара заявиться. Он хотел что-то сказать девушке, но тут его мысли прервал глухой звук удара, а потом какая-то странная возня в коридоре.
   - Что там еще? - спросил Никульцев, скорее сам у себя, нежели у Вики
   Вика просто пожала плечами, не отрываясь от своего занятия.
   Осторожные шаги прокрались к мертвецкой, дверь приоткрылась...
   - Порфирий!!! - воскликнул удивленно Александр.
   Порфирий радостно вбежал в комнату, потирая ладошки:
   - Узнали, узнали меня Александр Станиславович! Для вас мелочь, вспомнить-то, а мне, той самой мелочи, так и приятно, что такой человек как Александр Станиславович меня признал.
   - Тебя не убили? Не уничтожили? - Никульцев был в полной растерянности.
   - Так вроде нет, судьбы милостиво еще позволила по земле-то походить-с, да! - Порфирий развел руками, как бы извиняясь за такое решение судьбы. - Вот не поверите, предчувствие было, как у Болотника, упокойся его прах. Предчувствие на ушко шепнуло: "А не стоило бы ходить вам, Порфирий Владимирович, сегодня на кладбище". А я подумал, подумал, решил, что и не пойду. Хотелось, но удержался, не пошел-с! И как видите - правильно судьба-то подсказала-с!
   Он радостно захихикал и поклонился. То ли собравшимся, то ли тому самому предчувствию.
   - А вы, я смотрю, тоже уцелели-с, - вампир участливо взглянул на своего доктора. - А ведь какой грохот был, да огонь до небес. У меня сердце прямо и захолонуло, точно думаю, это в доме нашего благодетеля, Александра Станиславовича. Да как же он там, думаю, вот ведь незадача какая. А теперь так радостно видеть вас, в добром здравии и хорошем настроении, что просто радуюсь весь, вот как есть весь, что может радоваться, то и радуется!
   - Как же ты меня здесь нашел? - Александра даже не то чтобы интересовал этот вопрос, он спрашивал просто так, не представляя, что теперь делать.
   - Так ведь то же самое предчувствие, - закивал головой Порфирий. - Шел-шел-с, а вдруг как под руку толкнуло, - а не зайти ли в больничку. И если поразмыслить-с, то где же еще может Александр Станиславович находиться, после того пламени и грохота, как не в больнице. Вот я и направился...
   - Прямиком в морг? - Никульцеву показалось, что вампир что-то недоговаривает.
   - Да вы не подумайте чего плохого, - замахал руками Порфирий. - Мы же разбираться во всех этих коридорах, да мудреных названиях медицинских не приучены. Как зашли, куда ноженьки повели, туда и направились! И как видите, правильно направились. Вот так прямо с ходу и Александра Станиславовича своего нашел!
   Он довольно улыбнулся.
   - Я тоже рад, - сказал Александр, впрочем, без особой радости в голосе. - Мы с тобой обязательно потом поговорим, - он взглянул на Вику.
   - Ой! - схватился за голову вампир. - Вот ведь я дурень какой! Как есть дурень! И не заметил, что Александр Станиславович не один здесь находится! - "Все ты заметил!" - пронеслось в голове у Никульцева. - Не один, а с барышней со своей! - Порфирий поклонился. - Так ведь оно, может, и лучше, что вместе с барышней-то!
   - Чем же лучше? - не понял Александр.
   Вика долгое время непонимающе смотрела на Порфирия, потом, видимо, вспомнила свое пребывание в медпункте, голос ли, манеру речи, но только узнала в новом посетителе гостя Никульцева. Улыбка медленно испарилась с ее лица, она аккуратно положила апельсин на мойку, и стала медленно, бочком продвигаться к столу.
   - Все что не делается - все к лучшему-с! - убежденно сказал Порфирий.
   Вика внезапно рванулась к оставленному на столе пистолету, почти прыгнула, вот только расчет ее не сработал. Порфирий даже не особенно напрягался. Никульцеву показалось, что вампир просто расплылся в одном месте и тут же материализовался в другом, умудрившись при этом обогнуть и стол, и Никульцева. Девушка взвизгнула оказавшись в цепких ручках Порфирия, попыталась рвануться еще раз, но, похоже, что Порфирий этого просто не заметил.
   - Вы уж извините барышня, - сказал он, - но допустить вас к пистолету вашему я никак не могу-с. Даже права такого не имею-с. И кто же это такое придумал, - вампир даже рассердился, - чтобы юным барышням такие опасные игрушки в пользование предоставлять! А ежели барышня пальнет неумеючи-то? Так ведь и повредить может и себе и окружающим. Ай-яй-яй! - Порфирий покачал головой.
   - Что же вы сидите! - закричала Вика. - Пистолет! Пистолет хватайте! Он же может пистолетом завладеть!
   Никульцев схватил пистолет, сначала за ствол, не представляя, что он с ним может делать. Потом все-таки опомнился и перехватил его.
   - Вот и хорошо, - одобрительно кивнул вампир, - вот и правильно. Пусть оружие у Александра Станиславовича побудет! Он человек уже взрослый, рассудительный. Он оружием баловаться не будет. Так что оттого, что пистолет у Александра Станиславовича теперь всем только спокойнее будет. А мне данная игрушка и не надобна совсем. В этом плане на меня барышня только поклеп напрасный возвела. Если вы хотите знать, то у меня и свой собственный револьвер имеется! - неожиданно похвастался он.
   - Какой револьвер? Откуда? - Александр не понимал что ему делать.
   - Так ведь разные ситуации в жизни случались, было, что и награжден револьвером-с был, с выгравированной надписью, что так, мол, и так, а подарен уважаемому Порфирию Владимировичу за его службу. Так что полное право пользоваться имею, тем более что через все жизненные перипетии оный пронес, и до сих пор сохранил!
   - Стреляйте, - крикнула Вика, - он же серебром заряжен, хватит одной пули, стреляйте!
   - Вот ведь как я прав был, - вздохнул вампир, - когда говорил, что нельзя девушкам юным всякие опасности предоставлять! Кто знает, какие им в голову глупости придут!
   - Стреляйте! - снова крикнула Вика.
   Никульцев неуверенно навел пистолет на Порфирия и спросил:
   - Отпусти ее, я же в самом деле могу выстрелить.
   - Не могу! - решительно отказался тот. - Вот вы подумайте - и сами поймете, что не могу! Как же я ее отпущу, если она всякими гадостями грозится? Так что никак не могу ее отпустить. Но вот только и вы, благодетель наш выстрелить не можете, Вот не можете и все тут, ибо это совершенно несообразно вашей природе, которая предназначена для помощи все мыслящим существам. Для помощи, а не для нанесения вреда. Что и радостно осознавать. А то другой бы послушал, да и пальнул с перепугу, так и не только меня, да и барышню задел бы, потому что с перепугу всегда так бывает, что получается совсем не то, что изначально задумывалось.
   - А если я все-таки выстрелю? - Никульцев чувствовал, что Порфирий прав, что выстрелить он просто не сможет.
   - А если выстрелите, то значит судьба такая, - Порфирий проговорил это назидательным тоном, как будто незадачливому ученику в сотый раз вдалбливал прописную истину. - Значит, суждено мне от руки своего благодетеля кончину принять. А тому что суждено, тому противиться никак нельзя. И не получится, а если и получится, то еще хуже получится.
   - Отпусти ее, - еще раз повторил Никульцев. - Тебе же все равно ее придется отпустить. Пистолет у меня, не у нее, так что можешь спокойно уйти.
   - Не могу! - еще раз повторил Порфирий, вроде как даже извиняясь, за то, что не может выполнить просьбу "своего благодетеля". - Вы уж извините, Александр Станиславович. Дальше, он видно будет, а пока что никак не могу. Разве что вот так рядом с собой посадить, да и то придерживать придется.
   Вампир аккуратно опустился на стул, сажая девушку себе на колено. Вика еще раз попыталась вырваться, как бы подтверждая слова, что нельзя ее отпускать, но у нее снова не получилось. Разве что теперь она удержалась от крика, хотя чувствовалось, что пальцы старика впились в нее с новой силой.
   - Вот видите, - сказал Порфирий.
   "Надо его заговорить чем-то," - судорожно подумал Никульцев. - "Отвлечь. Чтобы появился момент." Какой такой момент должен появиться он и сам пока что не понимал.
  
   6
  
   Вика тоже затихла, прекратила свои попытки освободиться, смотрела зло, но не на Никульцева, а по сторонам. "Наверное, она на меня не надеется", - подумал Александр. Он сам на себя не очень надеялся.
   - Порфирий, - Александр попытался говорить спокойно, - но ведь ты не можешь держать так ее вечно, не правда ли? Даже долго не сможешь, в любой момент сюда может войти хозяин, санитар, его Василием зовут.
   Порфирий улыбнулся:
   - Не, - сказал он, - не волнуйтесь, не придет санитар.
   Никульцев вспомнил удар в коридоре и насторожился:
   - Почему ты так уверен? Что ты с ним сделал?
   - Ничего не сделал, - всполошился вампир, разве что руками не замахал по своему обыкновению, но руки заняты были. - .Вот могу самое честное слово дать, что ничего, да как вы могли подумать такое? Мне вообще противно кровь человеческую бесцельно проливать, вот не поверите, но противно, да-с. Несмотря на все свое естество противно. Зачем душегубствовать, ежели можно аккуратно.
   - Что значит аккуратно? - возмутился Александр и вскочил. - Ему же сейчас помощь требуется!
   - Не требуется ему помощь, Александр Станиславович, вот честное слово не требуется, - покачал головой Порфирий. - Я же говорю, что аккуратно, по темечку, полежит немного и оклемается. Очень удачно все получилось.
   - Удачно? - переспросил Александр. - А что, бывало и неудачно?
   - Так ведь всякое в жизни случалось, - виноватым тоном проговорил вампир. - И промахивался, и силу удара не рассчитывал. Я же все-таки не машина какая, или эта, программа, чтобы всякий раз одинаково все получалось. Пусть и не совсем человек, но тоже живое существо.
   При слове "живое" Вика зашипела.
   - Живое-живое, - горячо возразил на это шипение Порфирий, - о чем и Александру Станиславичу неоднократно говорил, и даже доказывал непреложными фактами. Так и что право на ошибку, как и всякое живое существо, имею. А вот вы бы, Александр Станиславович сели бы, а то ведь я тоже нервничаю, хотя и стараюсь этого не показывать. Да и вы нервничаете, а у вас в руках оружие. А когда в руках оружие, то голова непременно холодной должна быть, спокойной. Иначе никак нельзя, а то таких делов наворотишь. Так что сядьте, я ж благодетелю своему плохого не посоветую.
   - И что? Ты в меня выстрелишь? В благодетеля по твоим же словам?
   Никульцев посмотрел на скривившую от вампирской хватки девушку, на самого старика, который вовсе и не показался стариком, понял, что выстрелит и медленно опустился назад на стул. Он посмотрел в глаза суетливого старика, внезапно показавшиеся холодными, и совершенно не суетливыми, а наоборот - расчетливыми. И тут он вспомнил:
   - Мальчик. Тот, которого хоронили, с которого и началась вся эта история. С синяками под глазами... Удар в основание черепа... Он что, тоже ... ошибка?
   - Всякое случается, - уклончиво ответил Порфирий. - Но опять-таки, что ошибка, а что не ошибка, кто же это знает? Вот так думаешь, что ошибался, а впоследствии поразмыслишь, да и поймешь, что все правильно сделал, хорошо, так как надо!
   - То есть это ты его? - переспросил Никульцев. - Но зачем? С какой целью? Хотел кровь выпить? Или что? И куда потом его тело делось? Зачем могилу раскапывали?
   - Куда тело делось, того не ведаю, да вы же и сами это знаете. Мы же вместе сидели и чай пили, с вареньицем вишневым, неужто позабыли? - вампир, похоже, даже обиделся. - Так что при том, как могилу рыли, не присутствовал. А почему разрыли, так вы то тоже сами знаете. Серебро необжигающее искали. А после того, как могилу разрыли к вам пошли, тоже серебро искать, но не нашли, не успели. Так что ничего нового сказать вам, в ответ на эти вопросы не могу. Извините-с!
   - Но зачем было убивать парня? Ведь смысла никакого не было.
   - Так я же говорю, - вздохнул Порфирий, - если так случилось, то смысл, получается, был. Пусть он нам сейчас не виден, но потом посмотрим, вспомним все и поймем - был смысл.
   - И какой же? - Александр сам удивлялся спокойствию, с которым спрашивал вампира. - Или опять будешь говорить про судьбу, про то, что раз уж он погиб от твоей руки, то, значит, такая гибель парню и уготована была?
   - . И про это тоже скажу, - утвердительно кивнул Порфирий. - Все, что судьбой уготовано, то и принимать мы должны. Но иногда, даже и люди, даже и такая мелочь ничего не значащая, вроде вампира старенького, может события подтолкнуть аккуратненько. Как маленький камушек с горки. А он и покатится, и начнет набирать обороты. И вроде как уже и не мелочь происходит, а самые события судьбоносные! Вот ведь если посмотреть логически, то в прошлую ночь не только ваш дом погорел, что вне всякого сомнения жалость немыслимая. Но в прошлую ночь гадость погорела, много веков под вашим домом скрывавшаяся, да жизнь во всей округе отравлявшая! И если бы сия гадость не сгорела бы в огне пламенном, то как бы знать, что со всей округой завтра бы сделалось!
   Никульцев ошарашено посмотрел на вампира:
   - Ты сейчас еще и спасителя отечества из себя сделаешь! Да что уж там отечества, всей планеты, не меньше!
   - Может быть, и спасителем оказался бы, но только в нужный момент рядом с мерзостью оказаться постеснялся. Но получается, что и мне удалось свои малые силы в данное намерение благое употребить.
   - Но разве не эта гадость всем вам энергию давала? - Александр уже ничего не понимал.
   - Тут ведь опять, с какой стороны посмотреть, - наставительно сказал Порфирий. С одной стороны, то вроде и правда как к существованию новому пробуждала. А ежели с другой стороны, то тому же существованию гибелью грозила, а может даже чем и похуже гибели. Ведь пережившему одну гибель, вторая уже и не страшна вовсе. А вот когда чувствуешь, что новой гибелью дело-то не ограничится, то вот тут ужас-то до самых костей и проберет!
   - И как же ты это чувствуешь? - недоверчиво спросил Никульцев.
   - А то есть тайна природы. Как вот вы, Александр Станиславович, придумываете как ту или иную болячку лечить? Могли бы такое понять, так уж, наверное бы, машину какую построили, чтобы людей и всех остальных лечила. Только вот не придумали пока такой машины, и не придумают никогда, потому что тайна она на то и тайна, что постичь ее разуму не позволено! Вот так и чувство наше, вампирское да упыриное, просто дадено, безо всяких к тому объяснений!
   - Да не слушай ты его! - не выдержала Вика. - Врет он все, зубы заговаривает, героя из себя корчит! А у самого геройства хватает только на то, чтобы в морге спрятаться, санитару по голове стукнуть, да девушку в заложники захватить!
   - Так я ж на героя-то и не претендую-с, - начал возмущенно Порфирий. - Я же скорее совсем наоборот говорю, что по малости своей...
   - Подожди! - перебил его Никульцев. - Но зачем для уничтожения гадости требовалось мальчика убивать. Да и отчима его... Отчима, который нюхачом заделался, тоже ты прикончил?
   - Что вы! - воскликнул вампир. - Что же вы Александр Станиславович пытаетесь напраслину на меня возвести, да разве же я могу такую кровавую рану оставить! Это всему существу моему противно! То Весельчак! Он же как дите малое, упокойся его прах с миром, все в новую игрушку принимал. Он, поди, и не понял ничего. Погоревал, да недолго.
   - И медальончик прихватил? - Александр смотрел на своего собеседника во все глаза.
   - Так если уж серебро по такому случаю находится, то разве же можно его не проверить? А вдруг оно то самое? - лукаво заметил Порфирий.
   - Он просто помешался на этом серебре, - прошипела Вика. - И не думал никакую гадость уничтожать, а просто грабил прохожих, да еще и не своими руками, чтобы следов не оставлять.
   - Так ведь что такое серебро это самое, да зачем все его ищут, - это казалось странным, но вампир не кинулся защищать свое "честное имя", говорил спокойно и не торопясь, - оно, вроде как грехи с упыря снимает. Почему человек упырем становится? Потому что грешил много в жизни своей, из-за этого ему и участь такая уготована. Но в какой-то момент среди оживших мертвецов появится ставший упырем стал не за свои грехи, а за чужие. И для того чтобы сию несправедливость исправить и явится в мир необжигающее серебро. Как паспорт, как удостоверение личности. А вот если кто это серебро перехватит, то фотографии-то на этом серебре нет?
   Никульцев не выдержал и, несмотря на всю напряженность ситуации, рассмеялся:
   - Что же это получается? Мало того, что ты решил парня безвинно укокошить, так еще и обокрасть его хотел? Последнюю милость человеку данную присвоить?
   - Так ведь ежели тот кто милость эту последнюю дает хотел бы ее какому-то человеку дать, особенному, не любому, так тогда бы другой этой милостью и завладеть не сумел. Никогда и не при каких обстоятельствах. А если завладеть этой милостью может любой, то тогда и призвана она спасти того у кого находится, - вампир говорил это таким тоном, как будто объяснял прописные истины детям детсадовского возраста.
   - Да врет он все! - снова вскинулась Вика. - Это он нам сейчас зубы заговаривает, хочет благородным выглядеть. А какой же он благородный, если заложников держит в морге, в подвале, в мертвецкой, пистолетом угрожает. Хотя я еще этот пистолет не видела.
   Порфирий как-то подозрительно посмотрел на девушку. Вроде бы и хотел что-то сказать, но передумал. Или не решился.
   - Подожди, - сказал Александр. - Правда, зачем ты сюда пришел? Только не говори мне про свои предчувствия и прочую ерунду. Явно же выследил каким-то образом. А раз выследил, то значит следил, несмотря на риск пулю схлопотать в любой момент. Просто потому что вчера, особенно после этой мумии уже никто бы особо не разбирал, упырь ты или нет. Что-то же тебе надо было, не только же "благодетелю своему" спасибо сказать?
  
   7
  
   Вампир замялся. Ему явно не хотелось говорить о своей цели визита прямо. Ему бы привычнее намеками да всевозможным околотемным хождением выведать необходимые сведения, но видимо время поджимало, и Порфирий решился:
   - Так ведь все по тому же поводу и пришел. За серебром.
   Вика хмыкнула, как будто и не ожидала ничего другого. Вампир покачал головой, вздохнул и продолжил:
   - Вы, конечно, Александр Станиславович, отпираться можете, но только точно мне известно, что серебро то у вас. И что свое действие оно уже продемонстрировало, во всей красе.
   - Подожди, - сказал Никульцев - Это ты про Шефа что ли?
   Порфирий кивнул.
   - Так Шефу серебро то не очень-то и помогло. Разве что серебро не подействовало как обычно и тело его не сгорело от попадания серебряных пуль. Но сам Шеф умер. Точнее ушел, - Александр усмехнулся, поймав себя на мысли, что последнее время понятия "обычно" и "необычно" поменялись местами. Наверное, для всего остального человечества как раз сгорание тела от попадания пули являлось делом весьма необычным.
   - Но ведь именно вы серебро то себе взяли? - вампир попытался уклониться от обсуждения данного факта, но Никульцев не дал свернуть тему:
   - Порфирий, ты никак умереть собрался? Неужели тебе надоело жить в своем кровососном обличии, и ты решил покончить с бренным существованием?
   - Что вы! - воскликнул вампир. - Жизнь - она штука такая, что отказываться от нее как есть неправильно-с.
   - Тогда зачем тебе серебро? - не понял Александр.
   - Оно может и незачем, - ответил Порфирий, - но мало ли что впереди будет. С ним как-то спокойнее. А если получится, то и на тот берег Курехи можно переправиться, и там затеряться. Лихие времена переждать.
   - А ты тоже ничего не видишь на противоположном берегу Курехи? - поинтересовался Никульцев.
   - Так ведь все времени нет смотреть, - уклончиво пояснил вампир. - Вот иногда думаешь, что в этот день обязательно посмотришь, прямо-таки специально на берег придешь и всю, так сказать, панораму с него открывающуюся и обозришь единым взглядом. А потом мелкие дела закрутят, забота о хлебе насущном, туда сходи, на это посмотри, или, глядишь, Шеф куда-то пошлешь, или кто еще попросит о чем-то, а хотя бы и вы, Александр Станиславович; вот так забегаешься и забудешь про все.
   "Значит, и он не видит противоположного берега", - понял Александр. Он задумался. Надо было как-то повернуть дело, чтобы в обмен на серебро Порфирий освободил и девушку и его самого. Только вот как бы это сделать, чтобы вампир не понял где лежат медальон и нож. Судя по тому, что даже с помощью нюхача упыри смогли определить местоположение таинственного серебра только приблизительно, вампир просто боится не успеть найти этот талисман, поэтому и просит. Знал бы где он, так просто взял бы. И никакие замки его бы не остановили.
   - С чего ты решил, что то серебро у меня? - аккуратно спросил Никульцев.
   - Вы уж извините, Александр Станиславович, за мою приставучесть, - повинился Порфирий, - но только у вас оно. Здесь где-то спрятано.
   - Я ничего не прятал, - так же аккуратно продолжил Александр.
   - Может и не прятали, - покорно согласился вампир, - просто в кармане лежит. Вы уж отдайте. Вам это серебро совершенно без толку, и не надобно вовсе. А мне, глядишь, и добрую службу сослужит. А то как-то неудобно по карманам у моего благодетеля шарить. И Александру Станиславовичу неудобно, да и мне вроде как к нему неуважение высказывать негоже...
   - Или просто время потерять боишься, да и не найти в итоге, как тогда, когда могилу парня раскапывали, - сказал Никульцев.
   Порфирий не стал спорить.
   - Хорошо, - Александр кивнул, стараясь создать вид, что он раздумывает. - А если я отдам тебе это серебро, так ты отпустишь девушку?
   - Отпущу, почему не отпущу? - вампир изобразил удивление. - Оно не сразу, может быть, потому что ежели ее сразу отпустить, то она сразу к пистолету проклятущему кинется и пальбу начнет. А вот в сторону отъедем от городка здешнего, так и распростимся. Даже спасибо вам скажу, дорогой Александр Станиславович, за все хорошее что вы мне сделали, а я от вас окромя добра и не видывал ничего...
   Порфирий сел на любимого конька.
   - А если не отдам серебро? - спросил Никульцев.
   - Почему же не отдадите-то? - обиделся Порфирий. - Я к вас завсегда со всей душой, а вы в такой малости отказываете?
   - Так я-то с душой, а ты, оказывается, людей убивал...
   Вампир что-то хотел ответить, но тут, совершенно неожиданно для всех в комнате зазвонил телефон. Вика вздрогнула, Порфирий стал удивленно вертеть головой в поисках аппарата. Никульцев посмотрел на стол - мобильника там не было. Через мгновение об источнике звука догадался и вампир. Вика вскрикнула, попыталась даже вцепиться в руку старика зубами, но тот ее укуса просто не заметил.
   - Ай-яй-яй, - вздохнул Порфирий, вертя свободной рукой аппарат. - Вот все никак не могу к этим новомодным штучкам привыкнуть. Уж больно быстро все вокруг меняется, следить не успеваешь. Совсем старым становлюсь.
   Крак! И телефон в его руке превратился в мелкие пластиковые обломки.
   - Что же вы старика обманывали, - пристыдил он девушку. - Так ведь теперь сами виноваты, что не захотели вопрос миром решать. А я-то думаю, почему это наша барышня такая разговорчивая, а она, оказывается, пыталась сигналы послать.
   Он еще покачал головой и почмокал, как бы давая время остальным прочувствовать всю пагубность поведения юной барышни.
   - Отпусти Вику, и я отдам тебе это злосчастное серебро, - сказал Никульцев.
   - Нет, - из голоса вампира исчезли все заискивающие нотки. Он уже не просил, он приказывал: - Вы отдадите мне найденное прямо сейчас, и безо всяких дополнительных условий. А барышню мне придется взять с собой, на всякий случай. Так сказать, как гарантию безопасности. Да и вам, уважаемый Александр Станиславович, придется со мной проследовать.
   Порфирий заметил немой вопрос в глазах Никульцева и пояснил: - Вы машину поведете. На машине, оно все сподручнее уходить будет.
   - Так я машину уж не помню когда водил.
   - Вы водили, а мне не довелось, всегда техники боялся, вот ведь как получилось, да и руки у меня барышней заняты, так что не обессудьте. Придется вам свои навыки водительские вспоминать.
   - А если...
   - Серебро! - перебил Никульцева вампир. - А если смерти своей не боитесь, то о барышне подумайте. Да и для вас все не так хорошо может закончиться. Я же вам говорил про то, что и сам оружие имею? Так вот я, в отличие от ветреных барышень, благодетелей своих никогда не обманывал! - В его руке появился револьвер устрашающих размеров, как будто из реквизита ковбойских фильмов вытащенный. Никульцев даже не успел проследить взглядом, откуда Порфирий этот пистолет достал, настолько быстрым было движение старика. - Так вот это оружие далеко не только в революционные времена использовалось, так что ежели местный милиционер его рядом с вами обнаружит, так он о раскрытии очень многих дел отрапортовать сможет. И придется благодетелю Александру Станиславовичу отправляться в места не столь отдаленные. Оно конечно и там жить можно... - глаза вампира смотрели холодно и зло. - Серебро! - прошипел он.
   - Спокойно, спокойно, - Александр поднял руку, лихорадочно обдумывая варианты, - у меня тоже пистолет есть.
   - Я же вам говорил, что вы выстрелить не сможете, - улыбнулся Порфирий. - Так что не тяните время. Я же и потом могу за серебром вернуться. И еще - вы, конечно, можете считать меня убийцей распоследним, хоть это и неправда полная. Только вот неужели вы думаете, что тот же Юрий или Хриплый после смерти своей чисты как стеклышко? Или вы на самом деле думали, что перед ними земля могильная расступается, да золото свое отдает, чтобы тем самым золотом с вами расплачиваться?
   Никульцев медленно опустил руку в карман и достал оттуда ножик и медальончик.
   - Вот, - протянул он их Порфирию. - Я не знаю, что из них необжигающее.
   Вампир несколько секунд смотрел на оба предмета, что-то обдумывая, потом попросил:
   - Вы бы их, Александр Станиславович, в какую тряпицу завернули. А то ведь у меня сейчас нет никакого желания проверять, что из них из необжигающего серебра сделано. Я уж как-нибудь потом. При случае.
   Также медленно Никульцев достал платок и завернул в него серебро.
   - Хорошо, - сказал Порфирий. - Вот видите, разумные существа при желании всегда могут договориться.
   Платок исчез в кармане вампира.
   - А теперь, - сказал он - давайте к выходу двигаться, а то, того и гляди, приятели нашей барышни пожалуют, опять стрелять начнут, может, кого совсем невинного загубят. Зачем нам все это?
   Никульцев встал, продолжая, однако, держать пистолет с серебряными пулями в своей руке. Порфирий хихикнул, глядя на то, как Александр судорожно сжимает пистолетную рукоятку, но ничего не сказал. Он на самом деле верил, что Никульцев никогда ни в кого не сможет выстрелить.
   - А ключи, - спросил Александр, хватаясь за этот вопрос как за последнюю соломинку, - ключи от машины. Ее же завести надо будет.
   - Ох, - вздохнул Порфирий, - и действительно надо будет.
   Вика вскрикнула, извернулась снова, но снова, как и в прошлые разы, это не произвело на вампира никакого впечатления.
   - Где же еще могут быть ключи, - сказал он не без поучительности в голосе, - как не в кармане у ее хозяйки.
   - Сволочь, - прошипела Вика, - мразь!
   - Не тяните время, Александр Станиславович, - попросил Порфирий, - вот уедем, а там, глядишь, и расстанемся мирно, почти по-родственному! Ежели вы думаете, что я вас благодетелем ради красного словца называл, просто чтобы польстить, то заблуждаетесь вы безмерно. С самой что ни на есть искренностью благодетелем называл. Так что не огорчайте меня Александр Станиславович, глядишь, и я вас не огорчу!
  
   8
  
   В больничном коридоре было тихо. "Как в морге", - подумал Никульцев. Наверное, это было смешно, они же в морге и находились, только смеяться не хотелось. Почему-то Александр посчитал, что Порфирий выпустит его первым, а потом уже пойдет сам, но вампир велел ему идти следом, в качестве же щита вытолкнул перед собой Вику. "Неужели он настолько уверен, что я не выстрелю?" - рука сама машинально потянулось к карману (он чуть было так и не вышел, с пистолетом в руке, но вампир заставил убрать, хотя бы в обычный боковой карман), шедший впереди вампир тут же обернулся и строго зыркнул глазами. "Следит, сволочь", - пожалуй, впервые за все время он назвал Порфириия сволочью. Юрий, тот никогда особо не стеснялся, не нравился ему вампир. А доктор Никульцев в свою очередь никогда не понимал такого отношения Юрия. Милый старикан...
   Вика тихо пискнула, похоже, что этот самый милый старикан не просто держал ее, но умудрялся нажимать на какую-то болевую точку на плече, - девушка практически не сопротивлялась. Порфирий шикнул, мол, не пищи, толкнул ее вперед. Вика обо что-то споткнулась и чуть не упала. Чем-то оказались ноги санитара.
   - Черт, ему же помощь нужна! - воскликнул Никульцев.
   - Ничего ему не нужно, сам оклемается, - буркнул вампир.
   Как бы в подтверждении его слов Василий застонал. Александр испугался, что вампир сейчас его добьет, но Порфирий не стал добивать, а наоборот, радостно произнес:
   - Вот! Я же говорил, что аккуратно все сделал! Как положено! Так что совершенно зря, Александр Станиславович, всякий ужас на меня наводил, да убийцей называл!
   Никульцев понять не мог, то ли Порфирий уже немного повредился в рассудке, за почти полтораста лет, то ли он над ним издевается. То ли правда умудрился как-то оправдать себя за те самые убийства, в которых сам же и сознался. Впрочем, последнее, с точки зрения Никульцева, мало чем отличалось от сумасшествия.
   Выбрались из подвала, прошли каким-то странным путем, не так как заходили, через приемное отделение. Где-то там, в этом приемном отделении должны были находиться дежурные врачи и медсестры, но коридор оказался пустым. Александр даже не мог понять, хорошо это или плохо. С одной стороны можно было бы какой знак подать, хоть крикнуть, хоть моргнуть как-то. Да и выглядела их группа весьма странно, кто-то мог и сам догадаться, без подсказок, что тут не все в порядке. А с другой... Кто его знает, как себя повел в таком случае Порфирий. А так все-таки оставалась надежда, что он их с Викой отпустит, после того как выедет за город. В самом деле - зачем ему убивать заложников? Они же не смогут рассказать о нем ничего нового команде "Антизомби", а в обычной милиции про вампиров никто и слушать не станет.
   Вышли на улицу. Уже темнело. Правильно, в больницу приехали почти под утро, проспал Александр много, он же и в ночь перед этим не спал, биологические ритмы сдвинулись... Какие ритмы! О чем он думает!
   Порфирий кивнул на одну из легковушек, притулившихся у обочины. Никульцев сперва не понял зачем, потом догадался, что это и есть та самая машина, на которой Вика сюда приехала. "Интересно, где она машину раздобыла?" - подумал Александр. - "Наверняка опять у кого-то из своей команды тайком ключи позаимствовала. Ох, и влетит же ей от Ефима!"
   Дверца открылась легко, никакая сигнализация не сработала, и ключ зажигания тоже легко вставился, руки не тряслись. Вообще Никульцев чувствовал себя как-то отстраненно, как будто это не с ним происходит. Сел в машину. Положил руки на руль. Посидел некоторое время, пытаясь вспомнить забытое уже ощущение, что ты водитель. Порфирий не торопил. "А что ему торопить?" - Александр посмотрел в зеркало как тот усаживается вместе с Викой на заднем сиденье. - "Наоборот, все спокойно, никто внимания на их троицу не обратит, раз все спокойно. А торопились бы, так наверняка кто-то что-то да заподозрил бы". И все-таки очень хотелось, чтобы машина не завелась. Очень. Но она завелась. Сразу же, с первого оборота. Почему-то сразу вспомнилось все, что Порфирий говорил о том, что надо смиренно принимать свою судьбу. Не противится. И тогда все будет хорошо.
   "Все будет хорошо!" - машина дернулась, ну отвык Александр от вождения. Да даже и не отвык, у него же и опыта толком не было. Вика снова ойкнула, а Порфирий только удовлетворенно кивнул головой и велел ехать прямо.
   Машина тихо ехала по знакомым с детства улицам. Он жил недалеко, только после того как... Словом, после того как поселился в Огневском медпункте, именно на эти улицы никогда не заходил. Не боялся. Просто не хотел, стоило приблизиться к ним и внутри что-то сжималось, и сразу как будто в невидимую стену утыкался - не мог ни шагу сделать вперед. Оставалось только стоять, смотреть. И поворачивать назад. Он и сейчас испугался, что Порфирий заставит его повернуть на родную улицу. Испугался даже больше, чем самого факта, что он и Вика сейчас заложники и неизвестно, что потом с ними будет. Но вампир решил пробираться какими-то задворками. Видимо посчитал, что так меньше шансов столкнуться с командой Антизомби. Оказывается, Порфирий превосходно знал город. Пару раз Никульцев посчитал, что они уже совершенно точно заехали в тупик, придется разворачиваться, или вообще ехать задом, но вампир указывал в какой-то незаметный проезд между заборами и их странный путь продолжался.
   Они переехали железнодорожные пути где-то на задворках станции, под сердитый гудок маневрового тепловоза. Потом оказались в соцгородке, среди невысоких двух и трехэтажных зданий, и минут десять плутали непонятно зачем по его пустынным улочкам. В конце концов, Никульцев не выдержал и спросил:
   - Огневка же совсем в другой стороне! А эту часть города я почти и не знаю. Мотаемся туда-сюда, чуть ли не по одному и тому же месту. Что ищем-то хоть?
   - Эх, дорогой ты мой благодетель Александр Станиславович! Уж Огневку-то мы точно не ищем! В Огневку-то нашу родную мы уже и не поедем. Опасно нам теперь в Огневку-то ехать, вот какая неприятность-то случилась! - заохал вампир и тут же дал новое указание поворачивать, на этот раз налево.
   Ответ прозвучал издевательски, хотя вполне в духе того, старого Порфирия, заискивающего и подобострастного.
   - Сейчас на трассу придется поворачивать, - вздохнул вампир. - Уж как мне не хотелось этого делать, даже сам не понимаю, почему не хотелось, просто все естество от этого воротило, но придется. Ничего иначе не получается, не выбраться из города по-другому. Везде либо ремонт, либо милиция стоит.
   Какой ремонт! Как раз машина подпрыгнула на очередной колдобине, и Никульцев чертыхнулся. Оказывается, там где-то милиция стояла, а он и не заметил. Вот тебе и расслабленность. И отстраненность. А самого едва хватает, чтобы за дорогой следить.
   - Ты когда на трассу-то будешь поворачивать, - снова подал голос Порфирий, - спокойно поворачивай. Не трясись. Она сейчас пустая, трасса-то. Машин нет. Поздно уже. И по трассе езжай спокойно, но все-таки чуть побыстрее. А то когда медленно едешь, то милиция вполне привязаться может. Решит, что пьяный за рулем, вот и осторожничаем чрезмерно! Так что выезжай - и налево.
   Никульцев несколько раз вдохнул-выдохнул, постарался вести машину без рывков, не забыл включить поворотник, вывернул руль и...
   - Черт!
   - Ефим! - Вика каким-то образом все-таки сумела вырваться из цепкого захвата вампирского и заорала, как будто ее можно было услышать вне машины.
   - Ай-яй-яй! - воскликнул Порфирий.
   Фургон. Поворачивая, Никульцев умудрился чуть было не столкнуться с единственной машиной на дороге, со знакомым фургончиком антизомбиевской команды, который на бешеной скорости летел откуда-то со стороны республиканского центра в Курехинск. Хорошо что водитель фургона умудрился чуть вильнуть в сторону, на соседнюю полосу, избегая столкновения.
   - Ай-яй-яй! - повторил Порфирий. - Вот почему мне так не хотелось выезжать на трассу! Ай-яй-яй! Надо было еще некоторое время по городу покружить, надо было. Да сейчас уже ничего не поделаешь, будем надеяться, что не заметили. Да и мало ли машие ездит, совершенно не обязательно, что они узнают. Но ты скорости-то прибавь, прибавь, дорога прямая, не надо плестись еле-еле!
   Вика попыталась обернуться, но вампир уже опомнился и снова заключил ее в свои объятья.
   Увы, их заметили. Фургон резко затормозил и начал разворачиваться. То есть для Порфирия это было увы, Вика, которая все-таки углядела в зеркале этот маневр радостно сверкнула глазами.
   - Ай-яй-яй! - еще раз повторил Порфирий. - Как все нехорошо получается! Как все нехорошо получается! Побыстрее, побыстрее давай!
   Никульцев, едва уняв дрожь во всем теле после чуть было не происшедшего столкновения, утопил педаль газа в пол. Машина рванулась вперед, кусты на обочине рванулись навстречу, от неожиданности Александр на какую-то секунду выпустил руль и чуть не скатился в кювет.
   - Ай-яй-яй! - впрочем, вампир теперь айяйяйкал безостановочно.
   - Не успеем, - вздохнул он, прятаться придется, сейчас, вон как те деревца проедем, так сразу направо поворачивай. Там тебе покажется, что в кусты, но ты не бойся, это не кусты, это трава такая высокая, проломимся.
   - Я же угроблю всех на хрен, - прошипел сквозь зубы Никульцев. - Тебя хоть так просто и не угробишь, а пока из-под обломков выбираться будешь - настигнут. Да и бензобак рвануть может, а ты ведь не мумия колдовская, и от обычного огня сгоришь за милую душу.
   - Так меня теперь все одно настигнут, угробишь ты нас или нет, - пробормотал Порфирий. - У меня теперь только одно спасение, только одна надежда.... Поворачивай! Вправо! Ну же!
   Никульцев резко вывернул руль.
  
   9
  
   Автомобиль ухнул вниз, как будто на американской горке, желудок подскочил к самому горлу, потом почти сразу клацнули зубы от жесткого приземления. Машину бросило прямо на темную стену растительности, Никульцев закрыл глаза в предчувствии неминуемой катастрофы, но Порфирий оказался прав: ветки хлестнули по стеклам, но жигуленок легко продрался сквозь гибкое препятствие и выбрался на простор.
   - Прорвались, я же говорил, - радостно крикнул Порфирий. - И дальше прорвемся, верьте старому человеку!
   Дальше легче не стало. Машину бросало так, что Александр с трудом удерживал руль. Было полное ощущение того, что они скачут на взбесившемся мустанге по прерии, причем совершенно не видно, куда они скачут и что там впереди на дороге. Или точнее в чистом поле. Впереди оказалась коряга. Скорее всего, коряга, разглядеть толком не удалось, только раздался звон разбитой фары и все. Машина резко замедлила ход, даже непонятно почему, возможно, что Никульцев просто случайно в этой пляске поставил ногу на педаль тормоза. Ее потащило куда-то вбок, и она медленно, как в замедленной съемке стала заваливаться на левый бок. И заглохла.
   - Ай-яй-яй! - похоже все это время Порфирий не переставал твердить свое "ай-яй-яй", уже как-то автоматически, без тех самых первых эмоций, когда они чуть не врезались в фургон команды Антизомби.
   - Приехали, - хмуро сказал Александр. - Все целы?
   Машина не перевернулась. Она просто съехала то ли в канаву, то ли просто по какому-то странному склону, и теперь стояла под углом градусов в шестьдесят. Левую дверь открывать было бесполезно - ее заблокировали кусты. Хотя этим самым кустам стоило сказать спасибо. Именно они остановили падение машины. Вот только выбираться теперь из этого самого салона стало проблематично.
   Никульцев кое-как подтянулся к правой дверце, которую теперь впору было называть верхней, открыл ее, попытался высунуться наружу, постоянно опасаясь, что машина от его движения снова поползет вниз. Но ничего не случилось, жигуленок стоял крепко, хотя и не горизонтально.
   Луна едва проглядывала из набежавших облаков, с трудом освещая место вынужденной стоянки. Освещать, собственно говоря, особо и нечего было. Где-то вдалеке проходила трасса, угадываемая скорее по темной линии высоких тополей. Оказывается они довольно-таки далеко от трассы уехали. "Ускакали," - хмыкнул Никульцев. А по всем остальным направлениям тянулось поле. Даже казалось странным, как на это относительно ровном месте, Александр умудрился найти небольшой овражек, в который и посадил автомобиль.
   - Отошел бы ты, Александр Станиславович, а то зашибу ненароком! - глухо раздалось из салона.
   Никульцев и так уже отошел в сторону, но, на всякий случай сделал еще несколько шагов. Раздался глухой удар, и задняя дверца вылетела, словно пробка из бутылки шампанского. Кусты затрещали, машина сползла еще на полметра вниз и остановилась. Из машины ловко выбрался Порфирий, а потом вытащил и Вику. Легко, как пушинку.
   - У нее ссадина на лбу, - машинально сказал Никульцев. - Она же опять головой стукнулась, для нее это опасно, после падения с мотоцикла.
   - Ничего! - самодовольно ответил Порфирий. - Барышни в юном возрасте чрезвычайно живучие существа. Это сейчас с ними нянчатся, а вот помнится бывало...
   - Ее же перевязать надо, - перебил Александр вампира.
   - Незачем! - отрезал тот. - И так дойдет, немного осталось!
   И он потащил ее куда-то в сторону, прочь от дороги. Вика шла за ним как пьяная, видимо не очень соображая уже, что происходит.
   - Куда ты ее? - спросил Никульцев.
   - Спешить надо, спешить надо! - запричитал вампир, повторяя в волнении фразы. - Это нам сейчас повезло, что они нас потеряли. Но они догадаются, они догадаются. Спешить надо!
   - Куда спешить, подожди, - Александр попытался догнать вампира. Почти удалось, но нога попала в какую-то яму, и он чуть не упал. - Зачем спешить. Ты выбрался из города, ты заполучил свое серебро. Зачем тебе мы? Мы же только мешаем, без нас ты сможешь идти гораздо быстрее. Отпусти Вику и беги, никто из людей с тобой в скорости не сравнится.
   Нет, - запричитал Порфирий, не снижая скорости, - не могу. Никак не могу отпустить-с, уж извините старика-с! А вот только чует мое стариковское сердце, что ежели я вас отпущу, то тут мне и конец придет, самая распоследняя секундочка моя настанет. Так что буду держаться я за барышню твою да за тебя самого, не обессудь. Глядишь и выберемся, а почему бы нам не выбраться? И не из таких переделок Порфирий Владимирович выбирался, вот помнится году в двадцать третьем, на Севере..
   Никульцев снова чертыхнулся. Сломать ноги на этом кочковатом поле, когда практически ничто не освещало путь, было очень легко. Порфирий пер вперед как танк, абсолютно не замечая никаких рытвин, куртин пожухлой травы и тому подобных препятствий, да еще и девушку за собой тащил. Никульцеву даже показалось, что вампир не волочил человека за собой, а просто легко приподняв одной рукой нес. Так ли это было или нет осталось неизвестным. Попытка присмотреться обернулась для Александра падением и прикушенной губой.
   - Вы бы поосторожнее, Александр Станиславович, - раздался впереди голос Порфирия. - Так недолго и поломать себе что, а нам бы поспешать надо.
   - Куда поспешать! - Никульцев не выдержал и заорал. - Это не нам надо поспешать! Нам никуда не надо поспешать, куда ты нас втравливаешь, зачем? Не хочу я никуда поспешать. Я не хочу, я, лично! Ты это понимаешь?
   - Да как же так, Александр Станиславович, да как же можно так, - в голосе Порфирия послышалась какая-то растерянность. - Да все же нормально получается, мы же уже почти на месте. Еще чуть-чуть и до берега реки доберемся.
   И тут Никульцев понял, где они находятся - рядом с Курехинским обрывом, или просто Обрывом, с большой буквы, как его всегда называли в городе. Огромная гора, то есть не гора, конечно, а холм, но по здешним меркам - вполне себе гора, резко обрывающаяся круто в реку Куреху. С одной стороны - одно из самых живописных мест, облюбованных местными и приезжими художниками. С другой стороны - проклятое место, любимое место Курехинских самоубийц, еще с незапамятных времен. Со времен крепостной девки Прасковьи, совращенной своим барином и прыгнувшей с этого обрыва в омут. Какой смысл вампиру было бежать к этому обрыву, фактически загоняя себя в угол, отрезая возможность отступления - Никульцев не понимал. Может быть сам Порфирий и мог прыгнуть с берега в воду, и даже остаться в живых, то есть не в живых, а в существовавших на этом свете. Но зачем он тащил к этому обрыву его и девушку? Сам бы вампир, в одиночестве, уже давно бы добежал до края этого поля...
   Где-то в дали, у лесополосы, послышался шум двигателя. Александр обернулся - какая-то машина медленно ехала вдоль дороги, но по стерне, поворачивая туда-сюда, как будто обшаривая фарами окрестности.
   - Ай-яй-яй! - Порфирий тоже заметил машину. - Спешить надо, Александр Станиславович, спешить надо!
   И вампир рванул вперед.
   "Черт, что он сделает с девушкой?" - Никульцев побежал следом. Сама Вика в руках своего похитителя уже напоминала тряпочную куклу, видимо, авария, да и все пережитое наложилось на старую травму, двухдневной давности. Она только изредко взмахивала руками, пытаясь хоть как-то сохранить равновесие, и уже совсем не сопротивлялась.
   Берег действительно оказался рядом, причем самое высокое его место. Не прошло и пары минут, как Никульцев вслед за вампиром и девушкой оказался у самого обрыва. В ясные дни с этого места открывалась величественная картина спокойной Курехи. Сейчас вся Куреха, вместе с противоположным берегам была скрыта клубами поднимающегося тумана. Казалось, что под ногами кипит беззвучно какое-то странное колдовское варево. Вот встанет солнце, разгонит пар, а там внизу...
   Мотор сзади взревел, да не один. Две машины рванулись от лесополосы в поле. Александр сперва не понял, что случилось, потом догадался - они нашли брошенный жигуленок. Если с ними есть кто-нибудь местный, хотя бы тот же лейтенант Сапожников, то они могли догадаться, куда потащил своих пленников вампир. Он, Никульцев не догадался, а Сапожников обязан был догадаться!
   - Что же вы медлите. Александр Станиславович! - нетерпеливо воскликнул Порфирий. - Прыгать же надо! Сначала вам, а потом и слуга ваш покорным совместно с барышней...
   - Куда прыгать! - ошалел Александр. - Это же смерть верная. Ты представляешь, какая высота, да еще и наверняка коряги всевозможные внизу, у нас же реку сколько времени не чистили....
   - Прыгать, да на тот берег плыть! - Не терпящим возражения тоном продолжил вампир.
   - Еще чего скажи! - Никульцев никак не мог понять старика. - Река немаленькая, вода уже холодная, тебе, может, холод и не страшен, а нам...
   - А я все продумал! - обрадовался Порфирий. - Я же не просто так сюда стремился, а с разумением! - еще немного, и вампир захлопал бы в ладоши от радости. - И мне холод не страшен, да и вам не страшен будет! Вы только не противьтесь! Это даже совсем не больно, я все аккуратно сделаю. Главное, не сопротивляться, а принять как должное, как я в свое время принял.
   - Что ты сделаешь?
   - Так ведь укушу вас, Александр Станиславович, - разъяснил непонятливому доктору свою идею вампир. - И вас, и барышню вашу, вы не беспокойтесь, и ее тоже. Оно, конечно, хорошо бы чтобы после укуса какое-то время прошло, но ежели у нас нет этого времени, то придется на случай положиться.
   - Отпусти девушку немедленно, я же, я же стрелять в тебя буду, как ты этого не понимаешь, - Никульцев лихорадочно нащупывал оружие в кармане куртки.
   - Никак не могу отпустить, Александр Станиславович, даже и не просите. Вот на все ради вас согласен, а на это - никак! Я ж ведь что подумал, раз мне на душе такое предчувствие относительно вас лежит. А что если серебро - это не прямо в преданиях в виду имеется, а иносказательно? И тогда получается, что вы, али барышня ваша и есть самое настоящее серебро необжигающее, а вовсе не медальоны да ножики всяческие. И этой самой загадки даже Шефу разгадать не удалось, оттого и получил он всего-навсего упокоение, а не радость бытия дальнейшего. Так вот именно с вами меня на тот берег и пропустят, как загадку разгадавшего, а без вас дорога закрыта. А мне сейчас на тот берег только и дорога осталась, вот ведь как получается...
  
   10
  
   Вика смотрела то на Никульцева, то на Порфирия, даже не смотрела, а просто поворачивала голову то в одну сторону то в другую. Вампир наклонился к ней, девушка попыталась поднять руку, чтобы хоть как-то защититься, но не смогла. Раздался треск разрываемого воротника куртки.
   - Прекрати! - заорал Александр, стряхивая с себя оцепенение, - ты никого не укусишь! Ты же сам не понимаешь, почему после нападения ты стал вампиром! Это же все домыслы! Ты никогда никого не делал вампиром таким образом! Отпусти! Отпусти! - он поднял пистолет, старательно пытаясь прицелиться, вот только Вика заслоняла собой почти всего суховатого старика.
   Фары машин осветили на секунду Вампира, девушку и доктора, но тут же свет дернулся в сторону. "Заметили?" - подумал Никульцев, - "Хоть бы заметили!"
   - Опять-таки, - прохрипел Порфирий, - если барышня вампиром станет, то разве будут они в свою барышню стрелять? Вот вы стреляли бы в такую барышню если бы она вампиром стала? Вот то-то и оно! Видите как все одно к одному прикладывается-то, прямо как специально все так и задумано было! Так что опять-таки мне без вас никуда, и без барышни вашей никуда.
   Фары снова заплясали на застывших у обрыва, то выхватывая их из темноты, то снова ускользая в сторону. "Заметили все-таки", - обрадовался Никульцев.
   - Заметили все-таки, - покачал головой вампир. - Не успеваю я. Ай, как жалко. Ай, как не вовремя. Ну ничего, ничего, всякое случается, что же поделаешь, вы не волнуйтесь, все будет хорошо, Александр Станиславович, вы только не волнуйтесь.
   Из машины почти на полном ходу выскочил человек, перекатился по жесткому полю, но тут же вскочил и рванулся в сторону, направляя оружие на вампира. Сама же машина поехала не прямо на стоявших у обрыва, а по дуге, пытаясь отрезать им пути к отступлению.
   - Ничего страшного, - цедил сквозь зубы вампир, - все будет хорошо, в разных переделках бывали, из разных переделок выходили.
   Никульцев опять не заметил, как в руке у старика появился револьвер.
   - Вот, к примеру, в девятнадцатом, так никто и не верил, что я попаду, а тем не менее...
   Порфирий повернулся боком к доктору и стал спокойно выцеливать бегущего человека. Второй же рукой он продолжать держать на весу девушку, как щитом прикрываясь ей от ответного выстрела. Держал легко, как листок бумаги, совершенно не замечая ее тяжести.
   - Как ни петляй...
   Вика встрепенулась, словно вырываясь из объятий дурного сна, подняла голову:
   - Ефим, - тихо сказала она, даже скорее спросила, непонятно у кого, не веря, что спецназовец может оказаться здесь, в поле. И тут же заорала: - Ефим!!! Неееет!!!
   И тут Никульцев понял, что вампир выстрелит. И не только выстрелит, но и попадет. Что он не врет, что он действительно очень хорошо стреляет. И что от этого вампирского выстрела его отделяют какие-то доли секунды. И тогда Алксандр сам нажал на спусковой курок.
   Ничего особенного не произошло. Хлопнуло. Даже бахнуло. Отдача в руке. Да, чувствовалось. Порфирий дернулся, заваливаясь на бок и на спину, он упал на колено, роняя свой огромный доисторический револьвер, но совсем не завалился, удержался. Вот только Вика выскользнула из жесткого захвата и с криком "Ефим" бросилась навстречу бегущему человеку.
   - Надо же, - сказал Порфирий, глядя на Никульцева, - не успел-таки, - и в его голосе не слышалось ничего, кроме безмерного удивления.
   Никаких искр, никакого красочного фейерверка не было. В ране у вампира что-то яростно булькнуло, как-то даже неприлично булькнуло, черная вязкая жидкость (кровь, что же это могло быть кроме крови?) плеснула наружу. По всему телу прокатилась волна, сминая внутри кости и прочие органы, как будто что-то неведомое и страшное, заключенное в этом щуплом теле стремилось вырваться наружу. Та же черная жидкость брызнула изо рта, глаз, носа. И все тело стало оседать. Медленно складываться. Не так как телу положено - в суставах, а не пойми как, в самых неожиданных местах. Как будто и тела никакого не было, а просто куча одежды сушилась в мороз, замерзла, а теперь оттаивала и мягко оседала на землю.
   Никульцев отбросил свой пистолет, отошел на несколько шагов в сторону и сел. Вика висела на спецназовце и твердила постоянно, захлебываясь слезами: "Ефим, ефим, дорогой мой, солнышко мое..." "А я на что-то надеялся", - грустно пронеслось в голове у Александра. В совершенно пустой голове - больше никаких мыслей не было.
   Ефим наконец-то аккуратно поставил Вику на землю, подошел к куче тряпья, в которую превратился вампир, и несколько раз выстрелил из своего пистолета в упор. Никакого эффекта. Да там уже и не во что было стрелять, все растеклось по земле. Потом подбежал Алексей Смурнов и Балагур. Наверное, они тоже были в фургоне, как и Ефим, и тоже несколько раз выстрелили в кучу тряпья. Даже из автомата, хотя в автомате наверняка не было серебряных пуль.
   Никульцев отвернулся и стал смотреть на туман. Ему показалось, что туман стал редеть, что за ним, вдалеке, на том берегу, уже угадываются какие-то пятна, наверное, деревья. Пятка как-то странно плыли в белом мареве, то бледнея, почти исчезая, то появляясь вновь. Но туманное молоко растворяться не спешило, как не силились эти пятна, превратиться во что-то обыденное они уже не могли.
   Тем временем около того, что еще недавно было вампиром появились Санбатыч, Сережа-Очкарик и Сапожников. Александр сперва решил, что все они вылезли из того же фургончика, даже успел удивиться, когда это все успели собраться, но потом заметил еще одну машину - ниву с местными номерами. Наверное, это была машина Сапожникова. Санбатыч хлопотал над Викой, что-то доставал из своего чемоданчика, и только время от времени бросал взгляд на ворох одежды на земле. Балагур о чем-то живо рассказывал Очкарику, размахивая руками и показывая пальцем то на фургон, то на место гибели вампира. Только участковый стоял в стороне, спокойный, непонятно о чем размышляющий. Возможно о том, что теперь придется объяснять начальству еще кучу совершенно необъяснимых фактов. И никому не было дело до Никульцева. Как будто Александра просто не существовало.
   Никонец Ефим все-таки оторвался от девушки, перекинулся парой слов с Санбатычем и Смурновым и медленно пошел к доктору. Подошел, постоял некоторое время рядом, потом сел.
   - Я должен сказать спасибо, - сказал он.
   - Должен? - усмехнулся Никульцев.
   - Да, - кивнул головой Ефим. - В конце концов, ты спас жизнь мне, Вике, возможно, что еще кому-то.
   - Я думал, - Никульцев сорвал какую-то засохшую былинку и сунул ее в рот, - ты сейчас наоборот наорешь на меня. Что медлил с выстрелом. Ведь мог же решить все проблемы. Ну не решить, то хотя бы попытаться. А так...
   - Ты зря так думал, - Ефим тоже сорвал травинку.
   Никульцеву стало смешно и грустно одновременно. Он вспомнил как Балагур кричал, что экскаватор нашелся словно в плохом романе, как в рояль в кустах. И вот теперь они сидели на берегу, как в финале того самого плохого романа, и готовились к решающему разговору.
   - С Викой все в порядке? - спросил он.
   - Физически вроде все, Санбатыч успел уже ощупать, - спецназовец улыбнулся. - Стресс, конечно. Она девушка сильная у нас, справится. Сама же опять полезла, куда ее не просили. Еще и машину без разрешения увела. Ребенок еще, хоть вроде и выросла...
   Ефим пожевал травинку, потом отбросил ее в сторону:
   - Ты зря думаешь, что мы совсем без понятия о том, что чувствует человек, попадая в такие ситуации. И геройствовать направо и налево совершенно ни от кого не требуем. В конце концов, ты все-таки выстрелил. И это главное.
   - Да, конечно, преодолел себя и все такое. Теперь по закону жанра ты должен похлопать меня по плечу и пригласить в свой отряд. Так? - Никульцев посмотрел на Ефима.
   - Не ерничай, - ответил тот. - А к себе в отряд мы не зовем. К нам сами приходят. Те, кто считает это необходимым. Для себя.
   - А если я не хочу к вам идти? - спросил Александр.
   - Значит, не придешь, - его собеседник только плечами пожал.
   - А вот интересно, - Никульцев развернулся к Ефиму, пытаясь рассмотреть выражение его глаз, хотя в темноте это очень тяжело было сделать. - Порфирий... Он вампир. Был вампиром. Его когда-то укусили, еще при жизни, и он не умер, а превратился... Вот в вампира и превратился, как в романах. И вот он решил, что если нас укусит, то есть Вику и меня, то мы тоже вампирами станем. Наверное, хотел благодеяние сделать, жизнь нам продлить. Благодеяние... Совсем как вы, когда от таких вампиров спасаете. Так вот интересно. Если бы мы, но я-то ладно, я вам чужой, но вот если бы Вика стала вампиром, вы бы в нее тоже стреляли?
   - Всякое в жизни бывает,- Ефим, фактически, ушел от ответа, но глаза не смотря на это не отвел, продолжил играть в гляделки с Александром.
   - Например, как с вашем бывшем главой отдела в КГБ, который в итоге превратился в нашего Шефа?
   - Например, - Ефим кивнул, подтверждая догадку Никульцева. Впрочем, сказано это было странным тоном, как будто действительно Ефим предложил рассмотреть данный пример, несмотря на его явную глупость.
   Санбатыч подошел к Ефиму и коснулся его плеча:
   - Надо бы Вику отвезти в город, можно в ту же больницу. Все-таки я бы исследование провел на предмет всяческих повреждений. Вроде как повезло, синяками должна отделаться, но мало ли?
   Спецназовец кивнул головой:
   - Хорошо, собирайтесь. Сейчас, мы тут только поговорим немного. И еще надо оставить кого-то у... у останков. На всякий случай. Днем разберемся что с ними делать. Смурнову, например.
   - Хорошо, - кивнул Санбатыч. Потом хотел еще что-то сказать, наверное, про останки, уж больно глаза светились любопытством, но только рукой махнул и отошел в сторону.
  
   11
  
   Ефим еще некоторое время помолчал, собираясь с мыслями:
   - А мы со Смурновым в ваш облцентр мотались. Точнее в республиканский центр, в столицу вашу. Хотелось кое-что разузнать, выяснить. Мысли кое-какие возникли после вчерашнего безобразия.
   Он замолчал, может, расчитывал, что Никульцев какой вопрос задаст, но Александр ничего не спросил.
   - Да и утрясать все проблемы после взрывов и пальбы лучше было через республиканскую... организацию, скажем так. Просто там есть знакомые, а здесь все связано в единый клубок. А просителем я выступать не намерен. Конечно, за один день многое чего не успеешь, но кое-какие справки навести можно. Вот.
   А когда уже из города выехали, наверное, где-то на полпути к вашему Курехинску, Вика позвонила. Первый раз я не понял ничего, телефон сразу отключился. Да и после, когда прокричала про вампиров да заложников... Она у нас, когда поменьше была, шутить любила... А потом погнал уже, со всей дури погнал. Раза два могли вылететь с дороги, - он улыбнулся. - Повезло, конечно. И то что на вас наткнулись - повезло. Вас Смурнов заметил, я только за дорогой следил...
   Снова повисла пауза.
   - Если ты все-таки поверил Вике и помчался, зачем ей перезванивали?
   - Я ей не перезванивал. Мы только очкарику позвонили, Сергею. Он же ближе был, только у него машины не было, хорошо, что Сапожников рядом оказался. Но все равно, пока он на ниве приехал... Короче, в морге только санитара нашел. Насколько я понимаю, ей Санбатыч позвонил, узнать, что она задерживается. Его предупредить не успели, он телефон отключать любит. Вроде как экономит заряд. Вот и позвонил Вике, узнать, где ее черти носят, обещалась не задерживаться... Сейчас, вон себя казнит. Ему потом Сергей все рассказал. Ладно. Все хорошо, что хорошо заканчивается.
   Никульцев ничего не ответил.
   - На самом деле я и о тебе хотел кое-что разузнать, - Ефим произнес это как-то между делом, не глядя на Александра, а как будто бы внимательно вглядываясь в белые клубы тумана. - Странным мне показалось твое присутствие в этом медпункте. Сам посуди - населения в округе никакого, а медпункт действует, и в нем врач находится. И это несмотря на то, что врачей дефицит. Сбежали все врачи из-за низкой зарплаты. Вот в других местах народ есть, а врачей нет. А в Огневке народу нет, а врач есть. Странно же.
   - Из меня врач, как... - не выдержал Никульцев. - Одно название...
   - Нормальный врач, - неожиданно твердо сказал Ефим. - Обученный. Да и со сметкой, нам Вика порассказывала твои истории. Хирургом, тебе, наверное, уже не быть. Но врачи всякие нужны. В частности, травматологи.
   Александр только усмехнулся - настолько уверенные во всем люди ему редко встречались. Конечно, в последнее время ему люди вообще редко встречались, но все равно... Ему бы такую уверенность в своих собственных силах.
   - Словом, я пытался понять, есть ли связь между твоим присутствием в Огневке и всем тем упыриным безобразием, что только вчера пресекли.
   - Ну и как? - спросил Никульцев. Даже интересно стало, глядишь, сейчас его и пособником нечисти сделают. - Нашел такую связь?
   - Нет, не нашел, - ответил Ефим. - Нет такой связи. Хотя держали тебя в пустом селе не случайно. Конечно, у нас всякий бардак в стране случается. Всегда был, а после девяностых и побольше стало. Но твой случай к бардаку отношения не имеет.
   Он перехватил взгляд Александра и довольный улыбнулся:
   - Знал бы ты, сколько всевозможных дорогостоящих лекарств твой медпункт потреблял! Включая различные наркотические препараты!
   - Ничего он не потреблял, - хмыкнул Никульцев. - Конечно, я брал кое-что, те же антибиотики. Но это все капля в море. Да и те с боем приходилось выбивать.
   - Это ты ничего не потреблял, - поправил его Ефим, - а медпункт потреблял. Есть такой человек в республиканском здравоохранении, насколько я понял, ты именно его благодетелем называл... Хитрая комбинация, запас неучтенных лекарств создается элементарно. В случае чего все можно списать на врача, сам благодетель ни при чем. Совершенно ни при чем.
   Спецназовец засмеялся:
   - Ты был идеальной кандидатурой. Считай, живой труп. Полностью отказавшийся от своей жизни человек. Спившийся, - он поднял руку, останавливая возражения Никульцева. - Он же не знал, что ты перестал пить. И у тебя пациенты появились. Специфические. Думаю, что когда его живой труп вдруг начал антибиотики для своего медпункта выбивать, то твой благодетель очень удивился. Но не дать совсем нельзя было, мало ли кто что заподозрит. А так в итоге сложилось новое статус кво, которое его вполне устроило.
   - И что теперь с этим благодетелем будет? - спросил Александр.
   - Да ничего особенного не будет, - скривился Ефим. - Ему ничего толком не предъявишь. Понимание того, что происходило есть, а доказать тяжело будет. А уж так доказать, чтобы это и по тебе не ударило...
   - Обо мне заботишься? - скептически глянул на спецназовца Никульцев. - Как-то даже не верится.
   - Верится или не верится, - это твоя забота, - ответил тот. - А только подставлять невиновных не намерен. Конечно, из министерства республиканского его попросят. Разные есть политические течения. Но и только.
   Ефим помолчал немного, что-то обдумывая, потом продолжил:
   - А что касается тебя и твоей судьбы будущей... Я уже говорил по этому поводу. У вас в республике в Огневке не единственный сельский медпункт был. И сейчас полно есть таких где врачи требуются. Даже в вашем районе такие имеются. Так что все, что от тебя требуется - это обратиться к одному человечку. Держи.
   Он протянул Александру кусочек картона.
   - Держи-держи. Это его визитка. В вашем областном, то есть республиканском центре тебя не устроят, конечно, все-таки у тебя практика... странная была, пусть формально и без перерыва. В Курехинске, наверное, тоже. А в какой-нибудь сельской больнице - без проблем. И даже в жилье какой-нибудь дом выделят. Сейчас не в одной Огневке много домов освободилось.
   Никульцев еще раз попытался всмотреться в лицо Ефима, чтобы понять, насколько серьезно он говорит:
   - Послушай, ведь ты же прекрасно знаешь о том, какая у меня практика была, - Александр сделал ударение на слове "какая". И все равно не боишься доверять мне реальные человеческие жизни? Рекомендовать кому-то? А если я не смогу? Я же почти все позабыл.
   - У тебя совесть есть, это главное, - ответил спецназовец. - Решительности не хватает, уверенности в себе. И то - сумел же пить бросить. Чтобы ты там не говорил, про то что зомби заставили, все равно - это было твое решение. Так что решительность есть, только хватает не всегда. А совесть есть. И ее хватает. Иначе бы ты в тех условия, что попал быстро бы в ничто изошел, облик человеческий потерял. Так что - мое дело тебе шанс дать. Раз уж я вроде как твою прошлую жизнь разрушил. Твое дело шансом воспользоваться.
   Он встал, отряхиваясь:
   - Да, и вот еще. Возьми и мою визитку. На всякий случай. Мало ли что. Врать не буду, в отряд наш будешь проситься, не факт что "за" буду. Но может чем помочь и смогу.
   Никульцев взял предложенные визитки, повертел в руках, положил в карман. Снова всмотрелся в белое марево, поднимающееся с реки:
   - А тело парня так и не нашли? Из разрытой могилы?
   Ефим отрицательно покачал головой:
   - Да по сути дела и не искали. Это еще Сапожникову предстоит выяснять аккуратно. Мы тут надолго остаться все равно не сможем. Скорее всего, поднялся, конечно. Хотя странно, что он нам на кладбище не встретился. Не должен он был далеко от этого чуда огненноколесного уйти. Вылезет, мы участкового проинструктируем, серебро дадим. С родственниками бы не встретился, вот еще удар людям будет... - спецназовец вздохнул. - А что, этот упырь растаявший, что-то про мальца говорил?
   - Вампир, - поправил Александр, - не упырь, а вампир. По его слова получается, что парень сейчас уже на том берегу.
   - Это как? - не понял Ефим.
   - По народным зомбийским легендам, - грустно улыбнулся Никульцев, - за этой рекой, за Курехой нашей, мир заканчивается. Там просто нет ничего. Точнее есть, но что-то вроде рая для поднявшихся. Для тех, кто заслужил. Порфирий, вампир который, нас хотел укусить как раз для того, чтобы вместе с нами на тот берег перебраться. Мы вроде как ему пропуском послужить должны были. Не успел... А парень, как невинноубиенный (самим же Порфирием) на тот берег автоматом попадать должен. Так что получается, что сейчас он с того берега за нами наблюдает, из рая, вот так-то...
   - С чего это у них такие верования появились? - спросил спецназовец.
   - Кто же их поймет, эти верования, откуда они берутся, - ответил Александр. - Наверное, оттого, что они по каким-то причинам того берега реки не видят, то есть не видели. Все время что-то мешало, как, к примеру туман.
   - Забавные, - сказал Ефим, - верования.
   - Забавно то, - сказал Никульцев, - что после того как мне об этом рассказали, я сам не могу того берега увидеть. Все время что-то мешает. Днем просто забываешь, завертишься и не посмотришь. А по ночам уже который день подряд туманы. Я все пытаюсь вспомнить, что же все-таки на том берегу расположено. Вроде постоянно до этого на тот берег смотреть должен был, ведь на самом берегу жил. Ну, ладно, пусть не на самом, но с холма где медпункт стоял, тот берег отлично просматривался. А вот не помню и все тут. Вроде село какое-то на той стороне находилось, только не прямо у реки, а чуть в глубине. Или все-таки не село? Поля? Вот смотрю сейчас и гадаю, как на кофейной гуще. Точнее, на туманной гуще. А гуща эта самая дразнится. Какие-то темные пятна прорисовываются, но потом снова бледнеют и тают. Не расходится туман, видно до утра и не разойдется уже...
  
   12
  
   Ефим уже собрался уходить, как-то удивленно замер и уставился на Никульцева, словно не поверил в услышанное:
   - А ты что, и сам в эту чепуху верить начал? Неужели ни разу за свою жизнь на тот берег не переезжал?
   - Долго вспоминал, но получается, что нет, не переезжал. Не сложилось как-то, - пожал плечами Александр. - А ты?
   - А что я? - переспросил Ефим. - Я же не местный. Я вообще Куреху вашу первый раз в жизни увидел.
   - Так может, просто восточнее доводилось бывать. В Сибири или на Урале, к примеру.
   Спецназовец пожал плечами:
   - По центральным районам много мотался, а ни в Сибирь, ни на Урал судьба пока что еще не заносила. А что, это что-то меняет?
   - Не знаю, - сказал Никульцев. - Просто забавный факт.
   - Послушай, это все от стресса. Утро настанет, солнышко встанет... Не думаешь же ты, что туман и днем не исчезнет? Скоро уже светать начнет, еще немного, и от этой страшной тайны ничего не останется. На самом деле все эти твои мысли оттого, что в своей Огневке ты между жизнью и смертью застрял. Вроде как и живой, а все равно мертвечина сильно тебя зацепила. Глядишь, еще немного, и не смотря на все твое сопротивление внутреннее, тобой самим не осознанное, засосало бы окончательно. Ты давай, из трясины выбирайся потихоньку. К мертвякам на ту сторону всегда успеешь.
   Александр вздохнул.
   - А хочешь, - неожиданно оживился Ефим, - мы просто тебя на тот берег перевезем. Сам на нем побываешь, ногами потопчешь. Тут до моста-то не так уж и далеко, хотя и с другой стороны от города он. Вон, Балагур, с удовольствием с тобой слетает. Он не смотря на весь свой страх мистику всякую любит, твою историю с удовольствием послушает!
   - Спасибо, не надо, - улыбнулся Никульцев. - Я как-нибудь сам. Когда соберусь. Не сегодня. Не хочу сейчас.
   - Как знаешь, - сказал спецназовец. - Тогда мы тебя просто в больницу опять закинем. К Василию. Он, наверное, уже оклемался. А больше все равно пока некуда.
   - Спасибо, - совсем тихо ответил Александр. - Я пока здесь останусь. Вы не подумайте чего дурного. Просто посидеть хочется. На берегу. Одному.
   Ефим постоял некоторое время, потом кивнул головой и пошел к своим.
   Сборы были недолгими, собственно говоря, и собирать было нечего. Разве что Вику, все еще всхлипывающую, но уже немного успокоившуюся, со всеми предосторожностями загрузили в фургончик. Потом еще некоторое время решали, кому оставаться рядом с тем, что еще недавно было Порфирием. Балагур пытался доказать всем, что данное чудовище погибло окончательно больше уже не восстанет из пепла. То есть не из пепла, а из грязи, но это неважно. Балагура не послушали и оставили Смурного, он сам вызвался, просто дав понять, что все могут разъезжаться и быть спокойными. Санбатыч пообещал, что утром он точно возьмет всевозможные пробы этой самой грязи, хотя и сомневается, что ее теперь можно отличить от обычной курехинской. Наконец, все загрузились, Санбатыч позвал Никульцева, но Ефим остановил его коротким жестом, толстенький доктор кивнул головой утвердительно, и машины потихоньку двинулись к трассе. Спешить уже было не за чем.
   Смурнов помахал рукой отъезжающим, поправил ремень автомата на плече, посмотрел на Александра, сказал коротко, что пойдет взглянет на застрявший в овражке жигуленок и тоже двинулся по направлению к трассе, подсвечивая себе дорогу красным фонариком.
   Никульцев остался один. "Странно," - подумал он. - "За одни сутки вся прошлая жизнь оказалась разрушена. По идее я должен находиться в жуткой депрессии." На самом деле у него никакой депрессии не было. Вообще никаких чувств не было, словно все его чувства выпили до дна. Осталось одно только опустошение. Где-то далеко, на Том берегу реки, не на противоположном, а именно на Том, тайном, на который никак нельзя попасть простому упырю стоял четырнадцатилетний мальчик, с синяками вокруг глаз. Мальчик, у которого тоже закончилась прежняя жизнь, гораздо страшнее, чем у Никульцева, и которого тоже ждало неизвестное будущее. Александр точно знал, что мальчик стоит на берегу и машет ему. Это он мальчика не видит, а тот может все видеть, потому что он там. С того берега всегда все видно. А машет мальчик не потому, что зовет его к себе, а совсем наоборот - потому что прощается, и пути их расходятся навсегда. И зря Ефим боится, что им с Сапожниковым придется ловить нового упыря. Не придется. Александр не понимал, откуда у него такая твердая уверенность появилась, но он точно знал, что все будет именно так. Наверное, все-таки заразился способностью к предсказаниям от зомби. Говорят же, с кем поведешься, от того и наберешься. Наступит утро, туман рассеется, и он увидит... "Райские кущи!" - неожиданно развеселился Никульцев. Увидит обычный берег Курехи. Каким он и должен быть. И это уже будет совсем другая история.
   Александр встал, помахал на прощание туману, повернулся и решительно пошел в город.
  
  

январь 2007 г. - июль 2008 г.

Москва


Оценка: 6.98*8  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"