Терехов вышел из леса, стоя в полный рост, наклонился, опершись на колено, взял кусок сырой земли и потер в руках. "Чужая" - подумал старшина, возможно последний раз обращая взор на небо. Раздался треск автомата, глухой хлопок, щелчки, очередь, еще одна, так без конца. Шипящий звук возвестил о полете ракет. Терехов с ужасом увидел красные ракеты. На мгновение сердце ушло в пятки, но сделав глубокий вдох и найдя Ковальчука он пошел вперед зазывая за собой остальных. Метров через пятнадцать он кинулся бежать. "Ура-а-а-аа-а-а! За Родину, бей сволочей!!!" - кричал он на бегу, на что рота отреагировала громогласным эхом, заглушившим звуки выстрелов и разрывы минометных мин. "Ура-а-а-а" тянулось над полем, подняв голову, придерживая каску одной руков и держа автомат в другой, Терехов увидел птицу. Кривая улыбка скользнула на лице старшины. Это был ястреб. Вольный, он безмятежно кружил над полем, даже не обращая внимания на шум, поднятый снизу. Фигурки то появлялись, то исчезали в нерассеявшейся пелене тумана, красное знамя периодически разрывало белизну, приближаясь к страшной черте вражеского леса. Вспышки, серые разрывы минометных мин. Огненные трассеры тянулись на встречу бегущим густой росспью по полю бюойцам. Тир. Вот прервал бег один из бойцов, картинно всплеснув руками, будто подскользнувшись он упал далко отбросив автомат. Снова глухие хлопки, языки ядовитого пламени сверкнули в редком лесу, на время заставив остановить ураганную пальбу. Мнометы. "Не я воюю, воюет муравейник" - возможно именно эта мысль посетила голову вольной птицы, которая скользнув на крыло полетело прочь.
Я криком пламенным "ура"!
Снаряды рвуться там и тут.
Ты скачешь словно антилопа,
Несешь иы горестную радость,
Которая, возможно, пакость.
Свист пуль. Рокот, говор пулемета,
Товарища хрип, предсмертный всхлип,
Не бывает без крови полета,
Кто навеки к земле чужой прилип.
Снова "Ура", смерть проноситься рядом,
Коса ее срезала товарища жизнь,
Чтобы погибнуть не нужно быть магом,
И не надо кричать вслед ей "поле покинь"!
А противник все ближе и ближе,
В груди это разжигает пожар,
Страх становиться все ниэе и ниже!
Cтаршина посмотрел направо. Парни бежали. Молодые. Коршуны. Кричали раскатистое "Ура-а-аа". "ПОЛОВИНУ ПОУБИВАЮТ" - подумал Терехов, но услышав непонятные немецкие вопли "Kapitulieren? NEIN! Hurrr-a-a-a-a-a!" он в ответ снова заставил себя закричать "Ура". Терехов чувствовал неровно пульсриующую под ногами землю, вновь поправив сползающую каску, глазомером вымерил макушки деревьев леска. Дыхание сказало "не добежишь", выпрыгивающее сердце закричало "не смогу", подкашывающиеся ноги спрашивали "долго ли еще?", прыгающий "сидор" натирал бок, как бы говоря "погоди, зачем тебе это", но на все "нет" у старшины находились везкие "да". "Еще недалеко, метров двести, не больше" - подумал Василий оглядываясь по сторонам, да он не один, это хорошо, добежим. Свист пуль, разрыв, где-то за спиной толкнул его, но широко размахивая руками, наклонясь вперед Терехов избежал падения. Хлопок, чье-то тело, как кукла подкинутая упрямым мальчишкой взлетела ввысь. Кто-то уронив автомат упал лицом в грязь, но тут же поднялся разыскивая потеряный автомат. Душераздирающий крик "мама", столь пронзительный и жалобный, что зарезал бы любого, но только не здесь и тем более не сейчас. Хлюпанье сапог, из под подошв летели хлопья свежей грязи. Тяжело. Недавно начищенные, сапоги, тонули в мягкой почве поля, утяжеляя бег налипшими комками земли. Знакомая раскатистая очередь. "Калашников". Остановившись, боец в запачканной шинельке, приложив автомат к плечу, стал прикрывать бегущих товарищей. Звук пробитой жестянки, алая змейка побежала от виска мимо тусклых безжизненных глаз. Солдат упал на колени. Бежавший стрелок остановился, взял за плечо безжизненную статую, потеребив ее. Безполезно. Неожиданный трассер метнулся из леска к бойцу, настигнув его он разорвал ему левый, подставленный бок. Дернувшись солдат оказался на земле. Он уже не станет. "Cтопятьдесят" - оскалившись, старшина перебирал ногами по сырому, вязкому грунту пыхтя, мечтая побыстрее достичь леса. Грязь стала подниматься маленькими фонтанчиками перед Тереховым, свист мимо пролетевшой пули, белый трассер... Старшина неуклюже плюхнулся прямо в лужу, подгибая левую ногу под спину. Ковальчук, бежавший подле него, на мгновение остановился, оглянулся и ринулся к командиру. Намеренно упав, он подложил руку под голову Терехова. Тот часто захлопал глазами, тяжело дыша. Резким движением схватил Ковальчука за воротник, приподняв голову, зло шипя старшина произнес "почему остановился!". Перевалившись на правый бок, опираясь на автомат, Терехов сделал усилие чтобы встать. Разочарованно он поглядел на запачканную шинель, чувствуя себя ужасно неловко в промоченной форме. Грудь ныла. Пуля свалила старшину, но надежный панцирь спас от верной гибели своего хозяина. "А прав бы Еськов... смертники... а им бы еще стрелять научиться, а то доберусь же до них..." - со злой улыбкой Терехов взглянул на Ковальчука. Не дожидаясь приказа, тот бросился догонять волну. Некотрые из первых рядов уже залегли и начали вести ответный огонь, ужасающий, не менее ураганный чем вражеский. "Дураки, сейчас же минометы накроют." - подумал старшина крича "вперед". Туман стремительно рассеивался, так что Василий уже видел залегших бойцов передового отряда, тех, кто подавал сигнал гранаты. Они были на расстоянии броска гранаты от кромки леса. Застывшие в странных позах они заставляли думать о себе как о мертвых... Вдруг некоторые зашевелились, подползая ближе к лесу и немного пристав бросили гранаты. Задние ряды наступавших сново закричали яростное "ура". Этот крик казался криком отчаяния, потонувшем в шуме, гаме выстрелов и разрывов осколочных гранат. Заградительный огонь противника был убийственным, все чаще раздавались возгласы и стоны умирающих, чаще солдаты оказывались на земле, сраженные шальной пулей. Стена смертоносного огня заставила залечь цепи бойцов советской армии. Слепому героизму было не место. Видя тупиковость сложившейся ситуации он выстрелил желтую ракету. Она означала продолжение атаки. Заткнув страх за глотку, жестоко избив его дисциплиной и выучкой "гвардейцы" привстали на колени и открыли заградительный огонь, в то время как остальные бойцы в шинелях пробежав несколько метров бросили дымовые гранаты. Ветер дул в спину советским войнам, что было им наруку - серый дым стелился в сторону леса, не давая противнику вести прицельный огонь. Блеснули штыки на автоматах и карабинах вновь поднявшихся в атаку. Снова "ура", которое стало нервировать старшину. Он осмотрелся. Крича, смело идя в атаку, чуть согнувшись бойцы бежали в сторону леса. Смертоносные трассеры внезапно появляющиеся из серой завесы по-прежнему убивали солдат. После короткой пробежки, прозвучала команда "стой". Поравнявшись с солдатами из отрядов "передовиков", "гренадеры", как бы назвал своих солдат теперь Терехов, вновь бросили дымовые гранаты, продолжая атаку. Старшина никак не мог понять, почему замолкли вражеские минометы. Видать потрудились советские артиллеристы. Неважно. Переведя дыхание, взмокший, со страшно ноющей грудиной Василий повел роту дальше. Проходя мимо видимо раненного "передовика", Терехов похлопал его по плечу, приговаривая "молодцы". Затянув ремешок каски он бросился в сторону леса. Нога, недавно утопающая в грунту, наступило на что-то твердое. Оступившись, старшина оглянулся. Он наступил на труп бойца. "Прости" - нахмурившись сказал Василий, отдавая честь. Ускоряя шаг, переходя в бег, старшина становился угрюмее, лицо становилось решительным, несмотря на то, что инстинкт самосохранения дергал его за штанину, умоляя не идти дальше. Пробегая через завесу он ничего не видел. Только слышал близкую стрельбу, отчаянные крики "fire!", щелканье затворов, опустошенных штурмовых винтовок, возгласы, крики, новые хлопки разрывов гранат. Терехов пошатнулся, снова что-то задело его, на этот раз разорвав шинель на животе. Василий недовольно, вскипая покачал головой, как что-то ударило его по каске. "осколки, богодушу мать!" - переводя положение флажка "Калашникова" на "автомат" проворчал Терехов. "Russians! They are here!" - настиг крик уха старшины, выскакивающего из серой пелены дымовой завесы. Споткнувшись об какую-то не-то кочку, не-то камень, Василий распластался на земле прямо перед американцем, дрожащими руками перезаряжавшим пистолет-пулемет М3. Злостный оскал скользнул на безжалостном лице советского солдата и он открыл огонь в упор, превращая не на шутку исказившееся в испуге лицо янки в кровавое месиво. Кто-то упал на старшину, больно ушибив ему шею. Готовый крепко выругаться он почувсвовал, как "инородное тело" вздрагивает под очередью патронов. Нечеловеческими усилиями скинув "кстати" упавший труп советского война, Терехов мгновенно прильнул к прицелу, приложенного к плечу автомата. Бабочка опустилась на курок и стрелявший из-за ствола массивной сосны противник схватился за шею. Кровь фонтаном брызнула из разбитой сонной артерии британца, щедро орошая землю. Переведя огонь на бегущего американца, бросившего автомат и очевидно потерявшего каску. Калашников послушно запрыгал в руках старшины, пули настигли жертву, попав ему в голову. Терехов отчетливо видел, как череп противника буквально раскололся, безформенная, серая масса вперемешку с кровью разлетелась, налипая на стволах близких деревьев. Василий перекатился, по своему опыту он знал, как плохо долго оставаться на одной позиции слишком долго, поэтому лежа у какого-то пня, да и тем более мертвого американца он не стал задердиваться. Треск и свист отрикошетивших пуль заставил обратить взор старшины на спасшего его пня. Еще раз перекатившись он лежа приложился к прикладу вымкивая цель. Из куста показалась вспышка. Глухой звук, попавшей в тело пули. Еще одна мать получит похоронку и свернутый советский флаг. Василий дал короткую притрелочную очередь. Затем длинную. В ответ куст разразился огнем, поднимая в воздух куски земли рядом со старшиной. Терехов нажал на курок... щелчок, еще, опять щелчок. Магазин был пуст. Неприятная перспектива быть убитым отбросила его назад. Потянувшись за рожком старшина увидел выскакивающих из дым-завесы советских войнов... многие падали сраженные вражеской пулей или спотыкаясь о трупы. Перезарядив автомат Василий выглянул из-за бугорка, только думал сделать очередь, как один из бойцов заставил замолчать "куст", бросив гранату. Терехов вскочил и бросился вглубь леса. Земля стремительно уходила вверх. Бежать было тяжело, тем более, что попадание пули в грудь давало о себе знать. "Atack!" раздался решительный вопль на иностранном языке. Поднявшийся на лесистый пригорок советский солдат кубарем покатился назад с размаженной головой. Близкий разрыв гранаты положил еще нескольких советских бойцов. Предчувствуя дурное старшина стремился к кромке пригорка. Слева раздался хрип, Терехов увидел американского смельчака, пырнувшего "красную мразь" штыком-ножом. Сделав ловкий прыжок тот оказался в опасной близости к старшине, но сделав шаг в сторону, Василий пропустил янки мимо, отвесив удар прикладом в спину. Выронив оружие, ловкач упал, безпомощным лежа на земле, он был добит очередью из калашникова сзади идущим бойцом. Истошный крик испугал старшину, оглянувшись он увидел бегущего на него раскрашенного янки с занесенной над головой, как топором штурмовой винтовкой М4. Сделав шаг назад, старшина подскользнулся и упал, выронив автомат. Размалеванный тоже выронил из рук оружие, будучи настигнутый долгой очередью, просадившей его от бедра, до плеча. Ошеломленный, старшина недолго оставался на земле, но затем вскочив на ноги понесся снова вверх, штурмуя пригорок. На этот раз обошлось на истории. Пригорок оказался ровным как поверхность письменного стола, единственное, что он был весьма лесистым, что, впрочем, не мешало жестокой рукопашной схватке. "Плато" - тяжело дыша подумал Терехов, дав очередь из автомата по мелькнувшему янки. Пули не достигли цели, расщепив край ствола дерева, оставив незаживающий след. Разрыв гранаты, взорвавшейся в руках бросающегося. Как кошка, перепрыгивая через трупы своих и чужих Василий словно тень передвигался меж деревьев, изредка останавливаясь для стрельбы. Во время одной из таких остановок запачканный американец, словно "божье провиденье" внезапно возник перед старшиной. Обнажив белые зубы с криком, замахнувшись он попытался ударить Василия, но тот поттвердив свою ловкость, несмотря на болевшую грудину нагнулся, пропустив мощный удар над головой. Распрямившись он одарил американца тычком приклада в грудь, прибив того к стовлу сосны. Янки оказался не из слабых, скрестив с Тереховым автоматы он сбросил старшину на землю. Победный клич раздался из уст врага, как Василий сделал подножку, свалив американца на землю. Ударившись о ствол дерева, выронивший оружие тот потянулся в кобуру за Кольтом, но разьяренный старшина воткнул штык-нож в горло янки рядом с ключицей. Как умирающая птица американец задергался, размахивая руками, на губых его появилась кровавая пена. Мгновенно побледнев он перестал двигаться, пуская кровавые пузыри изо рта. Вспотевший в шинели старшина продолжал движение. Свои прошли уже дальше, повсюду оставляя трупы. Василий несся вперед, как будто там, где звучали звуки стрельбы и стоны раненых раздавали получку. Он замер, увидев виртуозное владение оружием советского "пикинера" - как называли карабинеров с СКС за длинные штыки. Режущим ударом распоров живот подскочившему британцу он мигом виртуозно закрутил карабин, одновременно уходя из под удара другого вражеского бойца, отвешивая крем приклада сильнейший удар в скулу. Провернув карабин в руках еще раз, он тычком приклада в нос свалил третьего британца на землю, добив точным ударом штыка в спину. Наступив на труп, он небрежно вынул штык из тела вражеского бойца и прицелившись убил подбежавшего американца единственной пулей, угодившей ему прямо в глаз. Продолжая бросок Василий наткнулся на катающихся на земле в рукопашном бою солдат, вывернувшись американец оказался сверху советского война, пытаясь заколоть того, как барана. С дикой усмешкой Терехов всадил в спину американца штык, со словами "отдыхай".
Грудь еще болела, бежать Терехов почти не мог, тяжело переводя дыхание он огонял остальных. Главная цель - поляна была уже рядом.
Cовершенно измотанный, он достиг поляны. Не доходя до нее он почувствовал близкий запах гари и пороха. Тяжелый дым поднимался над поляной. Оказавшись в пункте назначения он понял, почему минометы противника прекратили огонь. Их там попросту не было. Артиллерии старшина тоже не заметил, хотя кое-какие следы стоянки были. Все это показалось ему странным.
К приседшему старшине подошел Ковальчук.
--
ну вот, остался живым?
--
А ты не видишь. - нагло усмехаясь спросил Терехов.
--
То есть передо мной призрак или живой мертвец!?
--
У тебя рука... - старшина показал на свою правую руку.
--
Ерунда - протянул Ковальчук, до сих пор не замечавший ранения в руку.
--
Медика нужно.Пошли на пригорок, здесь быть опасно.
В центре поляны был невысокий холмик, почти абсолютно лысый, лишь валуны и немногочисленные ели создавали "неровности". Терехов взглянул на часы. Была половина двенадцатого. В двенадцать, после сигнала ракетой, последняя рота придет сюда, вместе с минометами. Тогда можно будет оказать помощь раненным, поискать оставшихся в живых, а пока нужно было укрепиться. Сил было мало, но кто сказал что быдни солдата легки. На вершине холма он увидел радиста, тщетно пытавшегося связаться со своими. "Береза, береза.... Я клен.... Ответьте..... Береза, нам нужна поддержка.... Береза... Береза...." - радист громко выругался заново приступив к делу - "Оскар, оскар..... Нужна поддержка с воздуха.... Оскар, ответьте....". Безполезно. Тишина. Терехов с досадой посмотрел на радиста. И оглядел лес, окружавший поляну. Один из кустов сверкнул вспышкой, затем раздался звук выстрела, еще один куст разразился огнем, щедро поливая склоны холма пулями. "Что за крики в приемнике" - недоуменно радист исказился в лице, как будто не слыша выстрелов. - "Янки.... янки здесь... похоже они будут нас жать!!!!" - в испуге радист сбросил "уши" оповещая всех. Подобное никого не удивило, ибо советам уже доставалось, безпрестанный огонь велся, как казалось со всех сторон. Терехов облюбовал местечко у валуна и тщательно целясь отвечал в лес. Своих людей, кроме Терехова и еще некоторх он не видел, в суматохе боя части рассыпались, теперь почти весь батальон оказался в неутешительном положении, парализованный, без своих командиров. Разрывы минометных мин дали знать "куда делись чертовы минометы". Прекратив ненадолго стрельбу, старшина отчаянно зачертыхался. Свист пуль, столь привычный до этого, казался слишком частым и громким. "Берегите патроны" - узнал голос Еськова старшина. Потихоньку говор калашниковых стал утихать, пока и вовсе не прекатился. Так или иначе, рокот пулеметных очередей не переставал резать слух и трассеры щедро поливали позиции красных. Разрывы мин становились все более частыми, подобная тенденция не могла не пугать. Холм продолжал молчать. А расстрел продолжался. Самое страшное - ждать пока какая-нибудь предательская пуля настигнет тебя. Убьет или не убьет? Страшно. Умереть когда-то не страшно, но сейчас это невыносимый страх. Старшина зажмурился. Так он терепл несколько минут, пока под в звук выстрелов западного оружия не вмешались звуки стрельбы СВД. Справа он заметил отлично замаскированного бойца со снайперской винтовкой. Красавица СВД была бурого цвета с нанесенными кривыми черными линиями на цевье. Стрелок не мог не восхищать Терехова. Недвижный, он долго смотрел через прицел в сторону леса высматривая жертву. Лицо его немного преобразилось. Рука мягко заставила винтовку скользить вслед за целью. Напряжение достигло апогея, для стрелка не было ни выстрелов, ни разрывов мин, только бегущая между деревьями цель - офицер. Вытащив кончик языка изо рта он продолжал следить за целью. Вот. Сейчас, только сейчас. Лепесток ромашки упал в стоящую гладь пруда... Грянул выстрел. Сраженный невидимым противником офицер упал. Снайпер достад мелок из кармана и начертил черточку на цевье винтовки. На ней Терехов отметил зарубки. Сделанные ножом. Не поленившись посчитать, он предположил, что стрелок уничтожил сорок три вражеских солдата. Тем временем снайпер продолжал дело. Снова выстрел. Снова он потянулся за мелком. Как хотелось Терехову сказать "молодец", но он не посмел сбивать стрелка.
Так продолжалось долго. Американцы с британцами щедро поливали обстреливали холм, строя правильные предположения о живых советских солдатах. Оглядевшись, старшина увидел подползшего Еськова.
--
ну что лейтенант, как мы попали - с усмешкой произнес Василий
--
это они не подозревают, как они попали. - озлобленно ответил Еськов.
--
Они нас всех положат, видал уже сколько мертвых, а их тьма-тьмущая. Где мои бойцы?
--
Там. Ты главное заранее себя не хорони.
--
И не стану, хочу напоследок им задать. - криво улыбнулся Терехов - одно плохо, жена не получит моуго послания. Получит только похоронку да флаг.
--
Не получит.
--
Который час.
--
Ровно двенадцать.... А зачем тебе, у тебя же свои часы есть.
--
Лень смотреть, привык уже к этой стрельбе. Да и время обеденное. Кушать пора - Еськов неоднозначно отреагировал на подобное изречение, улыбнувшись, а затем нахмурившись, мало ли, не сошел ли с ума дикий старшина.
--
Да, гады даже поесть не дают. Смотри, вон, пошли гады. Бить сейчас их будем. - указывая пальцем на вышедших из леса янки Еськов улыбнулся.
--
Наконец-то, держите меня четверо!
Радист все еще пытался связаться со своими. Подошедший к нему Еськов сказал: "не надо, это безполезно, мы все уже мертвы, подбери автомат и уложи так много этих гадов, как только сможешь." - заботливый взгляд комбата и его равнодушие поразило радиста, от чего он стал зазывать "Березу", "Оскара" только чаще. Цепь сужалась, протвник подступал ближе и ближе. Прильнув к прицелу, подпустив жертву на метров эдак двести, со словами "прощай любимая", Терехов перевел автомат на стрельбу очередями. Зажмурившись, будто прощаясь с жизнью, он нажал на курок, подкошенный солдат противника упал. Еще очередь, залегший пулеметчик уже никогда не встанет. Холм стал огрызаться, издалека больно жаля врага. Янки не выдержали, встав в полный рост, решили задавить советов числом. Старшина выложил перед собой рожки и хладнокровно зевнул. Приложенный Калашников вздрогнул, пламя вырвалось из дула. Пули настигли бегущего солдата противника. "Дай мелок" - попросил Терехов снайпера, озарившись лучезарной улыбкой.
Над холмом взвился красный флаг. Поднялась страшная стрельба. Бас советских калашниковых перекрикивал перекрикивал численно больший симфонический оркестр врага. Терехов заметил вновь парящего над полем боя ястреба. Гордая птица вновь разглядывала фигурки бегущих людишек, яркие вспышки, трассеры... Опять она парила безмятежно, как будто не замечала страшной бойни. В поттверждении тому она села на узорный конец древка боегого знамени, гордым взглядом воодушевляя бойцов.
Многое произошло в этот день. Много крови было еще пролито. Много было стонов, много криков умирающих навсегда нарушили утреннюю тишину. Бой длился долго. Безпощадный, не жалел ни слабых, ни сильных. Бой кончился к трем часам.Радист "достучался" до своих и вызвал огонь на себя. Дивизион "Градов" выполнили посмертную просьбу. Изнеможденные бойцы лежали в лужах крови, на гильзах, на трупах товарищей, на трупах врагов. Их страшные умершие глаза смотрели на них. Они буравили их. Было страшно. Выжившие были. Среди них Терехов, Ковальчук, снайпер, пикинер, Еськов. Радиста убили. Во многом благодаря его поступку остались живые. Дивизион Градов грамотно накрыл площадь, почти не затронув холм. Лес горел. Пепелище поднималось высоко в небо. Раненный в ногу и плечо, сидя на каске он глядел на горы трупов, на догорающие стволы деревьев некогда безмятежного леса. Его пустой взгляд был устремлен на страницы черного блокнота. Еще шестьдесят два бойца. Никогда их резвый смех не разрядит возникшую тишину. Шестьдесят два флага только на одну роту. Блокнот его упал на землю. Он открыл красный и прочитал: "Я тебя люблю. Держись, ты справишься, прости!". Убрав в грязную шинель оба блокнота, корчась от боли, еле живой Терехов взглянул на рядом стоящих ОВДшников. Они молчали. Рядом с ними были советские солдаты. Они молчали, но глядя друг-другу в глаза отлично понимали тяжкие думы. Он еще раз вспомнил страшную цифру, схватился за голову, увидев горы трупов, поглядев на цевье автомата, на котором было двенадцать штрихов, старшина почувствовал, как голова его кружиться. Все пошло кругом. Его стошнило. "Двенадцать часов.... Пообедать" - с усмешкой подумал Терехов, заметив птицу на древке знамени. Ястреб поглядел на него как бы с вниманием и вскрыжил ввысь. Старшина проводил его взглядом.
--
ну что, сложным был день? - cпросил Еськов у Василия.
--
Ничуть. - неожиданно ответил Терхов с серьезным выражением лица. - завтра будет труднее. Нужно будет закапывать трупы.
Эпилог.
Война
Война! Опять война настала
И разрушает всё подрят:
Дома, сады, цветы, деревья
И губит жизни молодых ребят.
Ударил гром.
Свистят и убивают пули.
Бомбят наш дом неслыханные бури.
Дрожит земля и плачет от печали,
За жизни всех не выживших ребят.
1
11