Гаан Лилия Николаевна
И его услышали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Служителей Эвтерпы в миниатюрном Вучевске насчитывалось немало: то ли место это было особенно любимое музами, то ли случайно так совпало, но только местный литературный клуб "Парнас" гордился тремя десятками пожилых и молодых поэтов. И никто не мог предполагать, что с ними произойдет, когда будет проходить презентация альманаха с их стихами.
  В тот декабрьский серый денёк городок Вучевск затянули плотные облака тумана, и немудрено: уже три недели стояла плюсовая температура, и шли бесконечные дожди. Какое уж тут предновогоднее настроение, когда с наряженной в центре городского парка ёлки уныло свисала мокрая мишура, придавая ей неопрятный жалкий вид, ноги прохожих по щиколотку тонули в лужах, а на сирени по-весеннему набухли почки.
  И совсем уж не до праздника было людям, собравшимся в конференц-зале местного ДК. Хотя повод вообще-то был радостным: вышел долгожданный номер литературного альманаха "Наш Вучевск". В толстый журнал, отпечатанный на хорошей бумаге, с яркими красочными иллюстрациями вошли подборки лучших стихов местных поэтов.
  Надо сказать, что служителей Эвтерпы в миниатюрном Вучевске насчитывалось немало: то ли место это было особенно любимое музами, то ли случайно так совпало, но только местный литературный клуб "Парнас" гордился тремя десятками пожилых и молодых поэтов.
  Не сказать, чтобы местные стихотворцы были на особо короткой ноге с рифмами, да и оригинальностью тем их творения не блистали, но разве это главное? Люди любили слово, собирались раз в месяц по воскресениям, читали друг другу свои стихи, пили чай, общались, безобидно шутили, пели под гитару и с хорошим настроением уходили домой. В клуб мог зайти любой желающий: достаточно было простого желания слушать или читать стихи.
  Руководил клубом заслуженный краевед Вучевска и кандидат исторических наук Семен Семенович Захожай - бородатый дед в летах, все помыслы которого сосредоточились на любимом детище.
  Вот он-то и исходил немало "коридоров власти", доказывая необходимость выпуска альманаха. Захожай не был косноязычным, но и ему порой было нелегко достучаться до черствых чиновничьих сердец.
  - Пусть ваши подопечные складываются, - талдычило местное начальство в ответ на все уговоры оказать денежную помощь клубу, - и выпускают какой угодно альманах. А мы потом посмотрим: может и возместим некоторую сумму. И так не берем с вас денег за аренду читального зала местной библиотеки. Что же вам ещё надо?
  - Поймите, - горячился Семен Семенович, - наши поэты люди бедные: в основном пенсионеры, домохозяйки, студенты. Для них запрашиваемые издательствами суммы непомерно велики. Можно, конечно, разместить стихи на литературных сайтах, но кто их там особо заметит в общей-то массе? У многих даже компьютеров нет: в тетрадках и на листочках стихи хранят. Уйдут люди, потеряются листочки, выбросят на помойку тетради нерадивые наследники - ничего от творчества не останется. А нужно, чтобы стихи местных поэтов появились в библиотеках Вучевска. Пусть и десятилетия спустя люди смогут ознакомиться с мыслями и чувствами своих земляков.
  - Это ещё зачем?
  - Поэты ведь во славу нашего города стараются: этими людьми и их творениями нужно гордиться. Настоящие патриоты родной земли!
  Захожая можно понять. Он хотел только добра своим подопечным, и приводил аргументы, могущие с его точки зрения растопить ледяное сердце российского чиновника, который каждый рубль в чужом кармане воспринимает как украденный лично у него.
  После долгой и муторной беготни деньги наконец-то нашлись. Большую часть нужной суммы спонсировали руководители местных предприятий, выделил денег и уроженец Вучевска, занимающий какой-то высокий пост в Москве (какой именно даже его сестра не знала, но номер телефона дала). И только пять процентов от нужной суммы мэр города - Василий Петрович Яцко разрешил выделить из фондов местного отдела культуры. Причем ради этих денег пришлось Семену Семеновичу заполнять кучу разных бланков, подписывать, ставить печати, заверять. В итоге выделенная сумма прошла настолько мудрено извилистый путь, что к его концу солидно уменьшилась.
  И вот, наконец-то, издательство прислало стопку приятно пахнущих типографской краской новеньких, поблескивающих яркой обложкой альманахов. Захожай нарадоваться не мог, то и дело перебирая их и даже поднося к носу, чтобы вдохнуть самый милый для писателя аромат на земле - запах только что изданной книги.
  Но недолго продолжалось торжество местного энтузиаста. Вскоре раздался звонок из отдела культуры.
  - Все книги должны быть поставлены на баланс.
  - Позвольте, но...
  - А как вы хотели? Мы же оплатили их издание, нам нужно отчитаться в каждой копейке.
  - Вы оплатили? - взревел Захожай. - Да вы даже на пересылку денег не дали!
  Но ему нашли, что возразить в ответ. Начались нервные переговоры, и в конце концов был достигнут компромисс: Каждый из авторов альманаха получал право на бесплатный экземпляр, остальные забирал себе мэр, чтобы дарить гостям города.
  - А библиотеки?
  - Можете отдать в библиотеку ваш собственный экземпляр: хотите даже с автографом. И ещё, - заведующая отделом культуры сделала многозначительную паузу. - Мы должны провести презентацию альманаха. Это событие нужно хорошо осветить в "Вучевской правде". Приедет всё городское начальство: пусть поэты прочтут свои стихи, ну и сами понимаете... фуршет с шампанским с вас!
  - Помилуйте! У меня не настолько большая пенсия, чтобы поить за свой счёт все городское начальство.
  - Ой, да все знают, что в вашем "Парнасе" регулярно напиваются.
  - Чаем?
  - Да хватит вам! Что вы меня за дуру принимаете?
  Ну хотя бы в этом дама была не далека от истины.
  Когда "пегасовцы" узнали, какое их ждёт испытание, здорово струхнули. Читать свои стихи перед мэром и всей городской верхушкой да ещё под прицелами фотоаппаратов и кинокамер не очень-то приятно людям, привыкшим к доброжелательному участию коллег по цеху.
  - Не робейте! - поддерживал их как мог также волнующийся за своих подопечных Захожай. - Все знают, что вы отнюдь не Лермонтовы и не Пушкины.
  Между тем начальство уже непозволительно задерживалось. За окном хлестал дождь, и толпившиеся у окна мужчины и женщины напрасно пытались рассмотреть в туманной мгле подъезжающие машины.
  После двух часов ожидания в зал заскочила методист отдела культуры:
  - Василий Петрович приказал начинать без него. Из-за тумана на мосту авария. Огромный кран перевернулся: теперь по обе стороны Вучки (местной речушки) такие пробки, что вряд ли к вечеру рассосутся.
  Но не успели "пегасовцы" перевести дух, как вредная тётка ехидно добавила:
  - Он попросил подменить себя Инну Григорьевну Тварелюбову. С минуты на минуту она будет здесь.
  Захожай, тихонько охнув, судорожно нащупал в пиджаке тюбик с нитроглицерином. Тайком сунув таблетку под язык, он покосился на стопку альманахов и впервые пожалел, что вообще связался с этим делом.
  Никогда ещё фамилия не была настолько далека по смыслу от своей носительницы. Тварелюбова - старый аппаратный монстр когда-то ещё во времена КПСС и ранних демократов ельциновского разлива заведовала здравоохранением. Злые языки рассказывали, что после одного из её "налетов" на районную больницу, главврача едва успели вытащить из петли. Будучи крупного, буквально монументального телосложения, Тварелюбова давила людей как асфальтовый каток, всячески унижая и оскорбляя. Злости и ненависти к людям в ней было столько, что её и прозвали "Бастиндой".
  Когда Бастинда наконец-то собралась на пенсию, говорят, в больнице все перепились от радости, но даже не занимая официальных постов Тварелюбова занялась активной общественной деятельностью, возглавив совет ветеранов и ещё кучу всяческих организаций. На этом основании она получила возможность терроризировать не только больницу, но ещё школы, детские сады и учреждения культуры.
  Вряд ли Бастинда разбиралась в поэзии. Она была старым и испытанным работником аппарата, начав свой боевой путь вторым секретарем районного отдела комсомола. Однако в том-то и дело, что эти люди, закончив в свое время Высшую партийную школу, считали себя непревзойденными знатоками всего на свете.
  И Захожай знал об этом не понаслышке, иногда сталкиваясь с противной бабой. Семен Семенович сразу же заподозрил, что Бастинда появилась на презентации не просто так. Видимо мэр, испугавшись, что поэты напишут стихов ещё на один сборник и ему вновь придется раскошелиться, прислал Тварелюбову, чтобы она навсегда отбила желание складывать слова в рифмы.
  Захожай не стал заранее пугать своих "пегасовцев", обреченно приготовившись к долгому и мучительному истязанию ни в чем не повинных людей.
   Тварелюбова не заставила себя долго ждать. Громить и критиковать далекие от совершенства стихи легко. Другое дело: самому написать хотя бы пару рифм, чтобы понять какая это нелегкая работа. Впрочем, Тварелюбову красоты стиля не интересовали, она вцепилась в другое: идейное содержание.
  Первым выступал Амелин Виктор Петрович по весьма простой причине: стихи поэтов были расположены в альманахе в алфавитном порядке фамилий авторов.
  Оператор одной из городских котельных Виктор Петрович писал только о любви да ещё в частушечно-прибауточном стиле. Почему-то адресованы они были некоей Маше. Кто такая? Никому до этого дела не было. Но почему-то именно этот вопрос очень заинтересовал Тварелюбову:
  - А как зовут вашу жену?
  - Галина.
  - Так причем здесь какая-то Маша?
  - Я просто восхищаюсь этой женщиной.
  - У нас в районе много женщин, которыми можно восхищаться: и доярки, и свинарки, и ударницы труда...
  "Какие ещё доярки - ударницы труда, когда давным-давно сгинул последний колхоз и в районе днем с огнем не сыщешь ни одной фермы?" - с тоской подумал Захожай.
  А Тварелюбова продолжала своё:
  - Обращаясь к этой неведомой Маше, вы оскорбляете весь институт семьи и выступаете против социальной политики нашего правительства. Плюете в лицо своей жене...
  Бастинда села на своего любимого конька и терзала несчастного Амелина до тех пор, пока у того не задрожали руки и не побагровело лицо от подскочившего давления.
  Следующей шла Баталова Анна - женщина лет сорока с неустроенной личной жизнью. Анечка была хорошим человеком, но почему-то уверила себя, что мужчины не могут любить жён, мечтая только о любовницах. Разумеется, это нашло отражение в её страстных стихах, воспевающих красоты адюльтера.
  Тварелюбова если когда-то и была замужем, то настолько давно, что имя несчастного осталось неизвестным широкой публике. Но при одном намеке на супружескую измену, она становилась неподкупной Немезидой, искренне сожалеющей, что блудниц по-прежнему не секут на площадях.
  - Как вам не стыдно! Что это за ресторанные настроения? А если ваши стихи попадутся в руки детям? Это до какой же степени надо быть распущенной.... У вас есть ребенок? Даже два? Я поставлю на комиссии по делам несовершеннолетних вопрос о лишении вас родительских прав. Такая мать не может воспитать достойного гражданина нашей великой страны...
  Захожай от отчаяния засунул под язык ещё одну таблетку: просто уже не знал как себе помочь. Одного за другим Бастинда доводила "пегасовцев" до нервного срыва, оскорбляя как лично, так и их творчество.
  Особенно досталось Плотникову Михаилу Ивановичу.
  - О чем вы пишите? О ерунде всякой! Нет, чтобы в стихах поблагодарить человека, благодаря которому были опубликованы ваши вирши...
  Все недоуменно покосились на Захожая, но он-то знал, что призывать к его восхвалению Бастинда никогда не будет, и она тут же развеяла это заблуждение:
  - Неужели никому не пришло в голову написать стихи о нашем замечательном мэре - Василии Петровиче Яцко? Поблагодарить его за заботу о нашем городе?
  Одно утешало: в основной массе "пегасовцы" были взрослыми людьми, уже повидавшими немало начальственных дураков. Больше всего Семен Семенович боялся за Бориса Хущева - паренька, учившегося в местном техническом колледже. Борис писал очень неплохие верлибры.
  Но Тварелюбова скорее всего понятия не имела о существовании такой системы стихосложения. И как мальчик перенесет шквал выходок распоясавшейся от вседозволенности бабы? А вдруг примет близко к сердцу и вообще перестанет писать стихи. Ведь творчество - тонкая материя, оно не терпит беспардонного вмешательства со стороны.
  На Хущеве заканчивался альманах, и поначалу Захожай надеялся, что злоба Бастинды все же пойдет на убыль. Но не тут-то было: наоборот, она становилась всё яростнее.
  Внезапно в голове Семена Семеновича сложилась строфа.
  " Когда Господь над женщиной трудился
  Один образчик неудачным получился.
  Потом его ещё и чёрт украл,
  И этим сам себя он наказал.
  Горгона жуткая в аду не прижилась
  И Тварелюбова из пекла выбралась"
  Прямо скажем, строфа была так себе: далеко не шедевр, но вот влезла в голову и почему-то надоедливо крутилась на языке. На нервной почве, наверное.
  И Захожай бормотал про себя эти строчки до тех пор, пока с места не встал Борис.
  "Она пришла однажды осенью
  В её руках был букет из алых листьев
  И запах дождя наполнил нас..."
  По мере чтения паренька, Тварелюбова ненавистно сжала и без того тонкие губы, а лицо приобрело чуть ли не брезгливое выражение.
  Захожай на несколько мгновений отключился от происходящего "Хоть бы свет погас что ли? Да ведь она и в темноте гавкать будет! Господи, - внезапно взмолился он, - да сделай же что-нибудь, чтобы она оставила в покое этого талантливого мальчика!"
  И его услышали. Правда понял это бывший лектор общества "Знание" немного позже.
  Борис закончил чтение в полнейшей тишине. Тварелюбова настолько распалилась, что даже соизволила приподнять с места пышный зад.
  - Что это... - было взревела она.
   Но потом что-то случилось: дама поперхнулась, закашлялась и вдруг выдала с безумно округлившимися глазами:
  - Когда Господь над женщиной трудился...
  И в точности повторила все строки вплоть до упоминания собственной фамилии.
  Жуткая тишина установилась в зале. Бастинда трясущимися руками попыталась налить себе воды. Ей помогли. Глотнув из стакана, она почувствовала себя увереннее и вновь открыла рот, но... опять произнесла злополучную строфу.
  В обморок Тварелюбова не упала, но вид у неё стал настолько безумным, что заведующая отделом культуры набрала "Службу спасения".
  Борис удивленно смотрел на непонятно почему спятившую даму и ошеломленно хлопал ресницами, чем довёл беснующуюся от бессилия Бастинду до пены у рта.
  Приехала неотложка. Померили женщине давление, сделали укол, посовещались и к всеобщему облегчению всё-таки забрали её с собой.
  - Что это было? - спрашивали друг друга изумленные "пегасовцы" и в ожидании объяснений смотрели на своего руководителя.
  Но Захожай только рукой махнул в ответ.
  - Пошли, чайку тяпнем, да по домам! - скомандовал он, вытирая пот со лба. - Пока нас всех отсюда в дурку не увезли!
  Чай как-то не пился, и вежливо сделав по глотку, все чуть ли не бегом сбежали с презентации.
  А наутро Захожаю вновь позвонила заведующая отделом культуры.
  - Вы бы оставшиеся экземпляры альманаха забрали. У нас их люди в руки брать боятся.
  - А как же подарки гостям господина мэра?
  - Василий Петрович передал, что ему ваши книжки не нужны. И вообще, их в церкви нужно освятить.
  - Может лучше святой водой на ДК побрызгать?
  Но шутка не прошла.
  - Вполне возможно, что мы так и сделаем. Телефон батюшки не скинете?
  Тварелюбова немного подлечилась и окончательно пришла в себя, но её карательные набеги на организации прекратились. По Вучевску курсировали упорные слухи, что стоило сварливой бабе только попытаться в очередной раз кого-нибудь оскорбить, как язык сразу же выбалтывал злополучную строфу и даму вновь увозили в местное отделение психоневрологического диспансера.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"