Этот случай я привожу скорей как курьез; он относится к тем делам которые Холмс обычно недооценивает - в них нет места дедукции, а успех основан лишь на простой догадке и счастливом стечении обстоятельств.
Осень 1895 года застала меня в состоянии вполне естественном для человека живущего под одной крышей с Шерлоком Холмсом. Моя нервная система была измотана бессонными ночами, бесконечным лондонским смогом (хотя тот год и не отличался туманами, как памятный восемьдесят пятый), и постоянным напряжением, сопровождающим расследования моего друга. Это был не просто упадок сил, а особое истощение, когда каждая тень кажется уликой, а каждый звук - зловещим знамением. Я понимал, что и Холмс близок к переутомлению, и потому настаивал на немедленном отдыхе.
Возможность представилась самым неожиданным образом. Однажды утром, когда я разбирал корреспонденцию в нашей квартире на Бейкер-стрит, Холмс получил письмо с французской печатью. Я заметил как его обычно безучастное лицо озарилось улыбкой.
- Что там, Холмс? - поинтересовался я, откладывая "Медикал таймс".
- Приглашение от господина Этьена Дюбуа, - он отложил прочитанное письмо. - Не помните дело трех лет назад, когда некий французский промышленник обратился ко мне по поводу подделки контракта?
- Суть дела - смутно, - признался я. - Но помню, что вы тогда раскрыли аферу в течение одного вечера.
- Совершенно верно. Господин Дюбуа с тех пор поддерживает со мной переписку. Он коллекционирует редкие книги - страсть которую я вполне понимаю и разделяю. Возможно и сам бы стал заниматься этим, когда бы не такой образ жизни... Он приглашает меня провести неделю в его родном городке в восточной Бретани. Климат там, по его словам, весьма благоприятный, море рядом, а сам городок известен древним аббатством с великолепным храмом двенадцатого века.
Я тотчас оживился:
- То что нам нужно! Отличный климат, спокойствие, никаких преступлений и загадок. Замечательно для ваших нервов.
- Для моих нервов? Мне кажется в данном случае вы беспокоитесь больше о своих собственных.
- Ну что ж, для наших нервов, - поправился я. - Но я настаиваю на одном условии - это должна быть поездка исключительно для отдыха и восстановления сил. Никаких расследований, никаких дедукций, никаких загадок. Обещайте мне, Холмс.
- Хорошо, мой дорогой Уотсон. Даю вам свое слово джентльмена. Я буду образцовым туристом, и не стану утомлять разум никакими умозаключениями. Удовлетворены?
- Вполне, - сказал я, хотя его тон внушал некоторые сомнения.
Через три дня мы уже пересекали Ла-Манш на пароходе, направляясь к берегам Бретани. Погода стояла ясная, море было спокойным, и я с удовольствием вдыхал соленый воздух, чувствуя как напряжение последних месяцев отступает. Холмс стоял у фальшборта, погруженный в созерцание морской глади - я редко видел его в Лондоне таким умиротворенным.
В небольшом бретонском городке нас встретил господин Дюбуа собственной персоной. Это был человек лет пятидесяти пяти, крепкого телосложения, с седеющими усами и живыми глазами. Он радушно приветствовал нас на вокзале, куда мы прибыли из Сен-Мало.
- Месье Холмс! Доктор Уотсон! - восклицал он по-английски с забавным акцентом. - Какая честь для меня принимать у себя великого детектива! Я приготовил для вас лучшие комнаты в моем доме, и надеюсь, что вы найдете наш скромный городок достойным внимания.
Дом Дюбуа оказался старинным каменным строением с видом на море. Внутри все дышало уютом и хорошим вкусом. Библиотека хозяина особенно впечатлила Холмса - он с интересом разглядывал корешки томов, многие из которых были, без сомнения, редчайшими экземплярами.
Первые дни прошли в приятных прогулках по побережью, осмотре достопримечательностей, и неторопливых беседах. Дюбуа был прекрасным хозяином и занимательным собеседником. Он познакомил нас со своими друзьями, показал живописные окрестности, рассказал множество историй о своем родном крае. Я с удовлетворением отмечал, что Холмс действительно расслабился, и, казалось, наслаждался отдыхом.
На четвертый день нашего пребывания Дюбуа за завтраком объявил:
- Сегодня, господа, пришло время показать вам жемчужину наших мест - старое аббатство и его храм. Настоятелем там служит мой давний друг, отец Жером. Он будет рад встретиться с вами, и я договорился, что мы пообедаем в его обществе.
Мы с готовностью согласились. После завтрака экипаж доставил нас к монастырю, на холме в некотором отдалении от городка. Массивные каменные стены, поросшие мхом, дышали историей многих веков. Арочные своды, стрельчатые окна, величественная простота архитектуры производили глубокое впечатление.
Нас встретил отец Жером - высокий статный мужчина лет шестидесяти, с умным спокойным лицом и проницательным взглядом из-под седых бровей. Он тепло приветствовал Дюбуа и радушно принял нас.
- Месье Холмс, - сказал он по-французски, которым мой друг владел намного лучше меня, - для меня большая честь принимать человека столь выдающихся способностей.
Холмс учтиво поклонился:
- Вы слишком добры, отец Жером. Но позвольте заверить, что на эту неделю я оставил все свои способности в Лондоне. Доктор Уотсон настоял чтобы я был просто туристом.
Аббат улыбнулся:
- Боюсь, месье, что выдающийся ум нельзя оставить в чемодане, как смену белья. Но я не собирался искушать вас загадками.
Мы провели утро осматривая аббатство. Отец Жером оказался знатоком истории и архитектуры, и его рассказ был столь увлекательным, что время пролетело незаметно. Особое восхищение вызвал храм - великолепный образец романской архитектуры с элементами ранней готики. Высокие своды, массивные колонны, покрытые точеной резьбой, витражи, сквозь которые лились разноцветные потоки света, - все это создавало атмосферу величия и благоговения.
К полудню мы собрались за обеденным столом в столовой аббата. Трапеза была простой, но очень вкусной, а беседа - оживленной и приятной. Разговор естественным образом перешел на любимую тему Дюбуа и Холмса - редкие книги.
- У вас, отец Жером, должна быть замечательная библиотека, - заметил Холмс.
Лицо аббата омрачилось:
- Да, месье Холмс. И, увы, недавно она потерпела большую утрату. Исчезла одна из самых ценных рукописей - "Беседы" Григория Великого в редчайшем списке. Это невосполнимая утрата.
- Исчезла? - воскликнул Дюбуа. - Вы имеете в виду - ее украли?
- Боюсь, что так, - отец Жером вздохнул. - Я подозреваю, что виновником может быть один из наших молодых послушников. Возможно юноша просто очень захотел иметь эту рукопись - она действительно замечательна. Господь ему судья... Словом, я предпочел бы не предавать это дело огласке. И тем более не хотел бы, так или иначе, беспокоить в этой связи месье Холмса.
Мой друг улыбнулся:
- По настоянию доктора Уотсона, который справедливо полагает, что мои нервы нуждаются в отдыхе, я нахожусь здесь в отпуске. Но, - он слегка усмехнулся, - выслушать чужую историю - еще не преступление по отношению к своей нервной системе. Если не возражаете, я бы с интересом узнал подробности.
- Подробностей, увы, немного. После того как мы обнаружили пропажу - это случилось около недели назад, - один из наших послушников сообщил мне кое-что любопытное. Его сосед по келье, иностранец, недавно прибывший в наше аббатство, однажды ночью тайно отлучался, надолго. На следующий день этот человек писал письмо на каком-то чужом языке. Мой послушник этого языка не знает, но запомнил одну латинскую фразу, которую увидел в письме: "in generationes vestras".
- Интересно, - сказал Холмс. - "В поколения ваши"? Должно быть, что-то церковное?
- Верно, месье Холмс. Это часть антифона "Facies unctionis", который употребляется в определенные дни литургического календаря. Антифон - это песнопение которое исполняется до и после псалма. "Facies unctionis" исполняется в начале мессы - в интроите, когда предстоятель входит в храм и направляется к алтарю. Мой послушник, конечно, узнал церковную латынь.
Дюбуа разгорячился:
- Но ведь это прямая улика! Отец Жером, простите мое горячее вмешательство, но разве не очевидно? Надо допросить молодчика - ведь ясно, что он и украл! Иначе зачем ему было отлучаться ночью, надолго? Украл и продал! Или даже украл по заказу!
Холмс покачал головой:
- Сомневаюсь, дорогой месье Дюбуа, что это принесет пользу. Во-первых, бездоказательные показания одного соседа по келье по существу ничего не значат. Это лишь подозрения. Во-вторых, даже если ваши предположения верны, книга уже вполне могла покинуть аббатство, - он замолчал, и я заметил в его глазах знакомый блеск. - Хотя могла и остаться здесь.
- Что вы имеете в виду, Холмс? - спросил я, чувствуя приближение того чего так хотел избежать.
Холмс обернулся к отцу Жерому:
- Фраза ведь слишком специфична для, скажем так, простого письма? Не на церковные темы?
- Да, месье Холмс, - аббат кивнул. - Это достаточно редкий оборот, который вряд ли встретишь в повседневной переписке, даже между образованными людьми. Но что вы хотите этим сказать?
- Возможно в письме вор оставил указание на место где спрятана рукопись. Способ передать информацию так чтобы посторонний не понял, а "свой" разобрался. Если передать книгу лично невозможно - причины могут быть разные, - такое указание может быть исчерпывающим. Простите, мой друг, - Холмс обернулся ко мне, - я обещал не заниматься дедукцией. Но я всего лишь излагаю гипотетическую возможность. Это скорее праздное предположение, чем серьезное умозаключение.
- Но какой именно смысл может тогда иметь эта фраза? - настаивал отец Жером, явно заинтригованный.
Холмс встал и подошел к окну, в котором был виден храм.
- Если он цитирует часть интроита, - он указал на древнюю стену, - то, возможно, книга покоится вблизи того места где эта фраза произносится.
- Холмс, - сказал я, - это всего лишь предположение, да и притянутое за уши! Вы строите теорию на основании одной фразы, которую кто-то якобы видел в письме!
Холмс рассмеялся:
- Милый Уотсон, я и не утверждаю обратного. Вы совершенно правы - это может быть полнейшей глупостью. Но уж если я обещал вам не рассуждать серьезно, то хотя бы предположить глупость мне позволено? Просто развлечения ума ради.
Отец Жером встал из-за стола с некоторым волнением:
- Месье Уотсон, даже если это предположение, как вы говорите, притянуто за уши, мне хотелось бы проверить его. Позвольте показать вам как совершается месса, и где именно произносится эта фраза. Если вы правы...
Мы последовали за аббатом в храм. Внутри было прохладно и тихо. Разноцветные лучи света падали сквозь витражи на каменный пол, создавая причудливые узоры. Отец Жером провел нас к алтарю и начал объяснять порядок службы.
- Интроит, - рассказывал он, - это входная песнь. Предстоятель в процессе ее исполнения проходит здесь, - он указал на проход в середине центрального нефа, - а приблизительно здесь, - он указал точнее, - произносятся эти слова, "in generationes vestras" из антифона "Facies unctionis".
Холмс прошел на указанное место. Некоторое время он стоял неподвижно, поворачивая голову и оглядывая окружающие его колонны. Затем прошелся вокруг, внимательно изучая основания колонн, резьбу на деревянной облицовке. Наконец обернулся к отцу Жерому:
- Насколько понимаю, деревянная облицовка колонн для романских храмов нехарактерна?
- И для готических, и вообще редкость. Эта здесь совсем недавно, работы некого Альфреда Эли-Монбе. Подарок общины.
- Я понимаю, что моя просьба может показаться странной, но не могли бы вы - если это не покажется неуважением - простучать ближайшие панели?
Отец Жером кивнул монаху сопровождавшему нас. Монах подошел к одной из колонн и начал простукивать резные панели. Некоторое время не происходило ничего примечательного - звук был одинаково звонким. Но затем, когда он простукивал участок примерно в метре от пола, звук внезапно изменился - стал более гулким.
Холмс кивнул:
- Попробуйте найти способ открыть это место. Если подозреваемый послушник действительно что-то здесь спрятал, весьма вероятно, что оно находится здесь до сих пор.
Затем мы вышли из храма. Аббат проводил нас к выходу, мы распрощались.
- Холмс, - сказал я когда мы покинули монастырь, - вы все-таки нарушили свое обещание!
- Дорогой Уотсон, я просто высказал предположение и попросил проверить колонну. Это еще не расследование. К тому же, опять же весьма вероятно, что там ничего не окажется. Надеюсь я не стану выглядеть полным глупцом в глазах достопочтенного месье аббата... Хотя, если стану, это весьма благотворно подействует мне на нервы - смирение всегда полезно.
Мы вернулись в дом Дюбуа и провели остаток дня обычным приятным образом. Холмс не упоминал о дневном эпизоде, и я старался о нем не думать, хотя должен признаться, что любопытство грызло меня нещадно.
Вечером, едва мы сели за ужин, появился слуга с письмом от отца Жерома. Дюбуа вскрыл конверт и зачитал:
"Дорогой Этьен! Спешу сообщить вам невероятную весть. После вашего ухода мы обследовали указанную месье Холмсом колонну, и обнаружили искусный тайник. В нем находилась наша пропавшая рукопись! Она в полной сохранности. Я потрясен проницательностью вашего английского друга. Видимо подозреваемый действительно спрятал ее там, сообщив о местонахождении, как я тоже предположу, заказчику воровства. Прошу передать месье Холмсу мою глубочайшую благодарность и восхищение его талантом, даром что он назвал свое предположение глупостью. Ваш друг, Антуан Жером".
Дюбуа опустил письмо и уставился на Холмса с выражением благоговейного изумления:
- Месье Холмс! Это... Это невероятно! Вы нашли книгу - не проведя ни расследования, ни допроса! Вы даже не осматривали колонну сами! Вы просто... Просто подумали и указали место! Это чудо!
Холмс спокойно усмехнулся и отпил вина:
- Мой дорогой друг, прошу вас, не придавайте этому такого значения. Я просто позволил случаю сыграть в детектива. Видите ли, иногда глупейшая догадка имеет то достоинство, что оказывается единственно верной. Чистая удача, не больше того.
- Удача? - воскликнул Дюбуа. - Но вы проследили логическую цепочку! Вы истолковали фразу, вы указали место...
Холмс поднял руку:
- Я высказал абсурдное предположение, которое, к моему собственному удивлению, оправдалось. Уверяю вас, это не был плод моих дедуктивных способностей. Скорее, это была... Интуиция? Или просто везение? Как бы то ни было, я рад, что отец Жером вернул свою рукопись.
Я до сих пор не уверен считал ли Холмс эту разгадку на самом деле простым везением. Но склонен думать, что его пренебрежение к этому эпизоду было искренним. Для ума жаждавшего сложных задач, словно изысканных блюд, это происшествие стало пустой закуской, не стоящей внимания. И все же я понимаю, что даже в этой "бессистемной догадке" проявилась та самая уникальная сила его интеллекта, которая, подобно вспышке магния, могла в мгновение ока осветить любую тьму - пусть даже так вот "случайно".