Маслов Илья Александрович
Танкисты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой... Русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали. Этим они выигрывали время и стягивали для контрударов из глубины страны все новые резервы, которые к тому же были сильнее, чем предполагалось... Противник показал совершенно невероятную способность к сопротивлению... (фон Бюлтар, генерал-майор вермахта)
  
   (Сюжет рассказа основан на реальных событиях)
  
   "Это был противник со стальной волей, который
   безжалостно, но не без знания оперативного
   искусства бросал свои войска в бой... Русские
   держались с неожиданной твердостью и упорством,
   даже когда их обходили и окружали. Этим они
   выигрывали время и стягивали для контрударов из
   глубины страны все новые резервы, которые к тому
   же были сильнее, чем предполагалось...
   Противник показал совершенно невероятную
   способность к сопротивлению..."
   фон Бюлтар, генерал-майор вермахта
  
   Старший лейтенант Николай Мельников искренне гордился своей боевой машиной. Шутка ли! - после Т-26 и БТ-7, танков разведки и сопровождения пехоты, получить под свою команду КВ-1, да еще и обновленной модели 1940 года! Непробиваемая броня, 76,2 мм башенное орудие, два 7,62 мм пулемета, экипаж из пяти человек... Подобных танков, каждый из которых и сам по себе являлся полноценной боевой единицей, "крепостью на гусеницах", не было на вооружении ни у одной другой страны мира. Даже у хваленого немецкого вермахта, чьи бронированные клинья рвались сейчас на Восток, не было таких танков...
   Приказ из штаба полка был недвусмысленнен - помешать противнику продвинуться через поле возле деревни Прудки и выйти на оперативный простор позади наших и без того ненадежных оборонительных позиций. Кроме того, неподалеку находился крупный завод, эвакуация которого не была завершена. Все это было ясно лейтенанту, и проблема была в другом - помимо его танка на оборону этой позиции полк не мог выделить ничего. Последняя попытка контратаковать привела к тяжелым потерям в живой силе из-за немецких пикирующих бомбардировщиков, устроивших ад кромешный для наступающей пехоты. О подходе подкреплений или хотя бы снабжении боеприпасами и горючим слышно не было - вышестоящие чины ограничивались приказом во что бы то ни стало удержать нынешний рубеж обороны. Август Сорок Первого вообще к оптимизму не располагал...
   Впрочем, приказ есть приказ. КВ был укрыт за старым амбаром у края поля, и танкисты, решив не разводить костра, расселись на каких-то сухих бревнах, лежавших рядом. Мельников, расстелив на коленях карту местности, одновременно поглядывал на четырех своих солдат, которым он годился в отцы: Сашку Зайцева, Леху Анохина, Женьку Антонова и Толика Самойлова. А они вели себя так, словно и не было никакой войны - смеялись и балагурили, передавая по кругу чью-то флягу. Разговор шел, разумеется, о последних месяцах, неделях, днях перед 22-м июня. Леха Анохин, подвижный и вечно улыбающийся парень, рассказывал:
   -...И вот я к ней подхожу - и равнодушно так: "Девушка, вы танцуете?" Она вся, понимаешь, покраснела, и тут какой-то в красной рубахе подваливает: "Танцует, но со мной!" Слово за слово - и пошло веселье! Здоровый только он, черт, оказался, надавал мне в соску, нас уже потом растащили. Ну, пошел я к реке рожу умыть, а там другая, с косами, попалась, и говорит: "Ой, какой вы храбрый! Вы, наверное, в армии отслужили уже?" Да... Стали с ней, ее Катей звали, гулять, уже и до поцелуев дошло - да вот пришлось оставить...
   Леха вздохнул, и в разговор включился Самойлов, которого остальные члены экипажа за глаза называли не иначе как "наш увалень". Толик говорил с интонациями ребенка, который торопится рассказать о чем-то очень для него важном:
   -А я тоже одну девушку знал. Она напротив меня жила, у нее еще занавески были розовые. Я когда с завода шел, все время ее встречал... Берет у нее такой был - с помпоном. Я все хотел ее с получки в кино пригласить...
   -И чего? - перебил его Леха.
   -Да вот... Случая не было.
   -Эх ты! - презрительно скривился Анохин - Теперь тебе и вспомнить нечего!
   -А по-моему, - возразил ему рассудительный не по годам Зайцев - если без серьезных намерений, то нечего девчонкам и голову дурить! А то что это такое будет - погуляешь с ней да и бросишь?
   -Ты, брат, не прав! - Лехины глаза заискрились весельем - Что, раз поцеловались, то и жениться нужно? Сперва повстречаться нужно, поприсматриваться, а потом уже...
   -Вот до старости и будешь присматриваться! Как Маяковский-то поэт писал: "Молодым стрекозлом...".
   Все, кроме молчаливого и печального Антонова, расхохотались, видимо - представив Лешку в образе престарелого донжуана. К дальнейшему разговору Мельников уже не прислушивался, сосредоточившись над картой. Он был опытным солдатом, но в такую ситуацию попал первый раз. На километры вокруг тянулись леса и болота, а почти сразу за полем и Прудками лежала широкая дорога на местный райцентр. Ясно, что немцы, прекрасно осведомленные о печальном состоянии противостоящего им полка, и не подумают обходить поле стороной, предпочтя с боем прорваться к дороге. Сколько сил они могут бросить в прорыв - пять, шесть, десять танков? Этого лейтенант не боялся. С полным боекомплектом и крепкой броней они, несомненно, отобьют две или три таких атаки. Не будут же гитлеровцы из-за одного русского танка вызывать свои бомбардировщики! А вот горючего могло и не хватить на обратный путь к позициям полка... Случись что, шансов самостоятельно покинуть район Прудков у них будет мало. "Да, первый раз за все лето нам проще стоять на месте, чем отступать..." - невесело усмехнулся Мельников.
   -Слышь, ребята! - окликнул он четырех солдат - Вы смеяться-то смейтесь, но как только увидим или услышим чего, сразу без лишних слов занимайте места.
   -Да ясно уж, - ответил за всех Анохин, - раз такое дело... Покажем фрицам, где раки зимуют! Ух, как подумаю про них - аж кулаки сами сжимаются.
   -Ага, - поддержал его Зайцев, - лезут и лезут, сволочи. Пора бы им назад повернуть!
   Мельников улыбнулся. Он ведь был горд не только за свой танк, но и за свой экипаж - редко какому командиру попадается настолько слаженная и дружная команда, в которой друг друга понимают с полуслова. О том, что могло их ждать впереди, думать не хотелось.
   "Ну пять, ну десять танков - отобьемся, а там наверняка и подмога подойдет... Не бросят же нас тут, верно? Куда уж дальше-то отходить?" - лейтенант аккуратно свернул карту и оценивающе поглядел на поле. Враги далеко, но на связь со штабом выходить пока не стоит - пусть немцы вообще не подозревают о том, что на их пути кто-то стоит.
  
   На ночь танкисты расположились в том самом старом сарае, на душистом сене. Конечно, был риск быть застигнутыми в расплох, но Мельников понимал - чем лучше его ребята отдохнут, тем лучше будут сражаться в предстоящем нелегком бою. Задержать превосходящие силы противника - задача не из простых.
   Понимая, что все равно не заснет, Николай решил сам всю ночь пробыть часовым. Какое-то время, сидя снаружи на бревне, он обдумывал сложившуюся ситуацию, а потом, пользуясь тем, что солнце не совсем скрылось за горизонтом, вытащил из полевого блокнота фотокарточку Насти - ту, уже не слишком четкую, на которой его жена совсем молодая, красивая девушка, только-только познакомившаяся с ним, выжившим и в окопах Первой империалистической, и в штыковых боях под Псковом в восемнадцатом, и в неудачном польском походе. Сколько всего было до того, как они встретились! А сколько было потом - разве расскажешь?
   -Товарищ старший лейтенант!
   Николай узнал по голосу Антонова и удивленно повернулся к нему:
   -Тебе чего не спится? Спал бы, пока можно...
   Солдат не ответил, продолжая стоять, переминаясь с ноги на ногу и держа одну руку в кармане. Николаю это совершенно не понравилось, и он довольно раздраженно сказал:
   -Слушай, ты или говори, в чем дело, или ступай в сарай. Еще будешь в бою носом клевать!
   Так же молчаливо Антонов вынул из кармана какой-то листок бумаги, развернул его и протянул командиру. Николай мельком глянул - и сразу понял, что это такое, в глаза ему бросились слова "пропуск" и "штыки в землю", германский орел... Командир медленно поднял глаза на своего бойца и негромко сказал:
   -И что?..
   Антонов потер лоб и ответил:
   -Немцы-то свободу нам несут. А мы все равно против них не устоим. С одним-то танком...
   -Так... - по прежнему тихо сказал Николай - Ты знаешь, что я тебя по уставу.... Что тебя расстрелять нужно, как предателя?
   Тут же в голову закрадась страшная мысль: "А ну как особист, хоть и молодой? Проверяет..."
   Солдат кивнул:
   -Да знаю уж... Все я понимаю.
   -Тогда чего меня не пристрелил да сам к немцам не подался?
   -Не могу. От вас ничего, кроме добра, не видел. Да только то вы, а то - большевики. Не за что мне их защищать. Всех родственников раскулачили! Голь, нищета всякая, скот к рукам прибрала, а кто работящий был, тех выслали... И что мне, "За Сталина!" орать? Жидовская власть эта, растак ее!
   -Ты погоди. - остановил его Николай - Сколько ты времени воюешь?
   -Ну как сколько? Как призвали, потом война началась...
   "Нет, не особист..."
   -Так вот, а я - еще на той, на первой с немцами войне был. И обо всем вперед тебя подумать успел, пока ты у мамки титьку еще просил. Мне тоже ни лениных, ни прочих любить не за что - я это тут скрывать не буду. И жидовья с латышами тоже не терплю - по мне, так лучше русских и нет никого. При царе, кстати, тоже много всего плохого было... Как началась в восемнадцатом гражданская - я к красным пошел. Потому как весь мир на нас ополчился, якобы "освободить" нас хотели. И победи тогда белые - пришлось бы им с интервентами делиться. Хоть и люди там, на их стороне, достойные были, Колчак тот же... А большевики, хоть и много горя нам, русским, принесли, Россию единой сохранили. Ну, сохранили-то они ее для своих целей, для того, чтобы мировую революцию устроить, но уж лучше с одним тираном жить независимо, чем поделили бы нас англичане всякие с японцами и немцами на колонии...
   -Так что ж получается, товарищ старший лейтенант? Лучше живыми людьми за землю жертвовать? А какой в ней толк, без людей-то?
   -А в людях без земли, без края родного, толк есть? Или что, ты для того на свет пущен, чтобы жрать и с бабами валяться? Для этого тебе и "свобода" немецкая нужна?.. Ты ведь заводской?
   Антонов молча кивнул.
   -Ну, стало быть, "освободит" тебя Гитлер, будешь на немецком заводе работать, может и в господа выйдешь - как знать. А что толку? Так и будешь жрать да пить, пока смерть не подойдет. А земля наша и народ наш, если отстоим их, и после нас останутся - все не зря жизнь проживем. Ты верно говоришь - нет страны без народа. так ведь и народа без страны нет! А мы, русские - народ не последний, негоже нам перед немцами руки поднимать.
   -А перед большевиками гоже?
   -А что перед большевиками? Ты их бредни не слушай, ты в корень гляди: страной-то управлять нужно? А как ей управлять, если против ее народа быть? На интернационале далеко не уедешь! Перемелется большевизм, и будет у нас наша, русская власть, если еще какой "ленин" сызнова разруху не начнет. А немцев я на родной порог в ту войну не пустил и в эту не пущу! Вот тебе мое последнее слово. Как я предкам на том свете в лицо посмотрю, если не устоит Россия? Как ты посмотришь?
   -Россия? Сталин то...
   -А что тебе Сталин?
   -Так не русский.
   Николай тяжело вздохнул.
   -Повезло тебе, парень, с командиром. Другой бы с тобой разговоров разводить не стал, а сразу бы расстрелял. Ну и что тебе Сталин? Ты за себя отвечай, а не за Сталина. Или что, родная земля для тебя перестала родной быть? Править-то кто угодно может, а Россия Россией и останется, при любой власти. А если не согласен, так и ступай к своим немцам - отпущу тебя, чтобы знал, какая свобода там для предателей припасена!
   -Не пойду.
   Николай встал с бревна и хлопнул солдата по плечу.
   -Вот теперь вижу, что ты - русский человек. Ты пойми - как ни проживи жизнь, а помирать придется. Так уж лучше так прожить, чтобы гордиться можно было в конце: не предал, до конца собою остался. А собою для нас значит - русскими! Понял?
   -Понял.
   -Вот и все. Ладно, ступай, спи. Уж скоро и ночи конец.
   Антонов вдруг смял в ладони немецкую листовку и с яростью бросил на землю. В его глазах стояли слезы:
   -Товарищ старший лейтенант! Простите меня! Сам не знаю, что на меня нашло!
   Мельников улыбнулся:
   -Бог простит. И Земля наша, если сумеешь за нее постоять как следует. А я - что? Все мы теперь - солдаты да братья, чего уж тут прощать или не прощать...
   Когда Антонов ушел в сарай, Николай долго еще смотрел в серые сумерки летней ночи. В его голове крутилось множество мыслей, которые он никак не мог додумать до конца, перевести в слова, но которые тем не менее убеждали его в правоте собственной решимости стоять до конца. Как стояли в то же самое время тысячи других защитников Родины.
  
   Солдаты проснулись рано, когда солнце еще только начало подниматься над горизонтом.
   -Эх, никак уже с утра припекать начинает? - с удивлением сказал Леха Анохин. - А, товарищ командир?
   Но Мельников не ответил. Он напряженно вслушивался в звуки августовского рассвета, словно стремять различить среди них какой-то единственный. Лехе показалось даже, что командир его не расслышал, поэтому он подошел ближе и повторил:
   -Припекает с утра-то...
   Мельников повернул к нему напряженное, застывшее лицо:
   -Слышишь?
   Да, теперь не только старший лейтенант, но и его бойцы услышали этот лязг и грохот, который доносился со стороны поля возле Прудков.
   Командир медленно встал с бревна.
   -Ну, вот они, немые, к нам и пожаловали.
   Быстро оглядев своих встревоженных солдат, он отметил, что Антонов держится ничуть не хуже остальных.
   Лязг и грохот приближались, теперь в этом шуме можно было различить низкий рев моторов танков и тарахтение мотоциклов.
   "Хорошо, что солнце будет светить прямо в лицо наступающим гитлеровцам..." - пронеслось в голове Мельникова.
   И тогда он просто сказал:
   -Ребята! Раз велено нам здесь принимать бой, здесь мы его и примем. Может, и отобьемся, а погибнем - так другие за нас отомстят. Если меня убьют - уж поступайте тогда по своему разумению, но пока можете держаться - держитесь, ни шагу назад! С Богом, ребята! По местам!
   И вот уже, словно отвечая злобному грохоту вражеской техники, громко заревел мотор русского танка, словно два диких зверя обменивались рычанием перед смертельной схваткой. КВ-1 медленно всполз по восточному склону холма, за которым скрывался от возможных наблюдателей со стороны поля, и в зареве восходящего солнца предстал врагам...
   ...И в глазах Николая Мельникова потемнело. Какие там "пять, шесть, десять танков", о которых он думал вчера? Все поле до горизонта было заполнено вражеской техникой - танками, мотоциклами, бронемашинами, грузовиками, двигавшимися в походном порядке, даже не подозревая, что кто-то может бросить им вызов.
   Наступал целый полк.
   КВ-1 остановился, заскрежетав гусеницами, как будто в ярости от вида приближающегося противника.
   Высокий силуэт стального гиганта на несколько мгновений закрыл для немцев солнечный свет, превратившись в черный контур на фоне ярко-красного диска.
   Грозное орудие повернулось, высматривая первую цель.
   -С Богом, ребята! - повторил Николай. - Покажем им, как русские воюют!
   Грохот сразу двух взрывов слился воедино - это немецкие танки, шедшие впереди остальной техники, начали стрелять по нежданному противнику, которому, впрочем, эта пальба не причиняла ни малейшего вреда. Собственно, немецкое командование даже не предполагало, что у русских могут быть танки с такой толщиной брони...
   -За Родину! Огонь!
   Первый же снаряд 76,2 мм пушки попал в цель. Немецкий танк содрогнулся и вспыхнул - похоже было, что снаряд, пробивший его лобовую, наиболее прочную, броню, разворотил ему все внутри. Следующий снаряд угодил в борт другого танка, начавшего разворачиваться. Еще один выстрел - и сразу два, двигавшихся рядом, мотоцикла перевернулись, а оставшиеся в живых мотоциклисты так и остались лежать, оглушенные и не смеющие поверить в то, что остались живы. Как выяснилось - и правильно, потому что поверх их голов тут же хлестнула пулеметная очередь.
   -Бей наверняка! Поближе подпускай! У нас броня все выдержит!
   На поле царила паника. Полк, наступавший на этом направлении, еще не встречал серьезного сопротивления, и был совершенно не готов к встрече с неуязвимым русским танком, который, не прячась и не перемещаясь, стоя на месте, уже уничтожил столько солдат и техники!
   Еще один танк, попытавшийся зайти во фланг КВ-1, содрогнулся и вспыхнул. Впрочем, этот маневр удался другому танку, правда ни к чему особенному это не привело - прямое попадание в борт русским не пробило их брони и ничего не повредило, а секунду спустя и этот немецкий танк был уничтожен.
   Столбы черного дыма поднимались в небо с развороченной, изрытой воронками, усеянной останками людей и боевых машин земли.
   Ради этой земли, ради народа, живущего на этой земле, принимал здесь смертельный бой танк Николая Мельникова...
   Немцы были готовы отступать, охваченные сверхъестественным ужасом, но их весь их опыт, их трезвый взгляд на мир говорил, что такого быть не может. Как один танк, каким бы он ни был, тем более - танк этих русских, разоренных и униженных большевиками, может остановить продвижение целого полка и нанести этому полку такие потери, какие бывают только в настоящих битвах, сам при этом оставшись невредимым?
   Такого не могло быть.
   Но это было.
   Уже все танки, шедшие в первой линии, и часть двигавшихся за ними были уничтожены. Продолжительность боя перевалила за целый час.
   Трижды немцы останавливались, пытаясь перегруппироваться, и трижды вновь начинали атаку в направлении страшного холма, на котором высился непобедимый русский колосс. И каждый раз те, кто двигался первыми, не могли преодолеть той линии, которая была обозначена остовами сожженных немецких танков...
   Пока, наконец, пушка и пулеметы русских не замолчали.
   Немцы долго не решались предпринять новую атаку - им казалось, что русские что-то задумали, что-то такое, что приведет к окончательной гибели их полка. Что еще могло таиться там, откуда появился этот так-чудовище, танк-левиафан?
   Наконец, они решились. Растянувшись цепочкой, к замершему КВ-1 двинулись автоматчики во главе с молодым офицером.
   Русские не подавали признаков жизни.
   Но когда немецкие солдаты, осмелев, начали подниматься по склону холма, откуда-то сверху донесся оглушительный, почти нечеловеческий рев нескольких голосов:
   -УРА!!!
   Раздались беспорядочные выстрелы - страшно закричав, упало несколько немецких пехотинцев, медленно завалился навзничь молодой офицер, выронив пистолет.
   А потом орудия немецких танков превратили холм, на котором все еще держались эти проклятые русские, в ад, и пехота вновь пошла вперед.
  
   Старший лейтенант Николай Мельников с трудом приподнялся - и швырнул в приближающихся врагов гранату. Взрыва и последовавших затем автоматных очередей он уже не услышал.
   Командир танкистов лежал ничком на земле, и над ним памятником высилась его боевая машина. И никто не смог бы предсказать в августе Сорок Первого, что через три года стальные братья и потомки его КВ-1 - с надписями "За Родину!" и "На Берлин!" - пройдут неудержимой лавиной по этой же самой земле, гоня перед собою тщетно пытающихся сопротивляться захватчиков, ворвутся в самое сердце Европы и встанут там на страже свободы славянских народов, надежно храня ее от всех посягательств бывших "союзников".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"