© Мишина Надежда

Ять: печати Сдерживания.

    

    

  

Глава 4.

Среда. Часть 1.

  Если подозревать всех подряд, так недолго какой-нибудь манией обзавестись. Ну не могут быть кругом одни враги.

  За окном, в разрывах облаков, подгоняемых сильным ветром, - неестественно голубое, как рисованное, небо.

  А от мании (возвращаясь к собственным мыслям) не далеко до очередного помешательства. Аж передернуло. Одного хватило так, что ни в сказке набрехать, ни под вином рассказать. Да и по-новой выходить на бои в опьянении - потому как проще было действительно убить, чем сражаться, - не охота, а алкоголь вносил хоть какую-то погрешность в действия. Даже с поправкой на то, что ни на какие бои я больше не собираюсь.

  Отвлек новый звук на улице, какой-то непривычный. Открыв дверь и выставившись во двор, стоя еще на пороге, я увидела... запряженную лошадь. Ее-то фырканье и показалось мне странным.

  Сам двор тоже изменился: раздвинулся вдаль и вширь, весьма позеленел и выровнялся: не иначе за газоном следил целый штат садовников. Совсем уж "пряничную" картину дополняли видимые справа, далеко за яблоневым садом, горы, единой грядой простирающиеся на длительное расстояние. За ними плавно и нехотя искрились белым клубы облаков.

  Еще раз окинув взглядом это благолепие, я выпрямилась, подтянув к себе дверь и прикрыв ее. В полумраке прихожей постояла, прислушиваясь к звенящей тишине. Бросила взгляд в окно, потом решительно открыла дверь, все так же не переступая порог.

  Облегчению не было предела: прежний участок вернулся. Справа никаких гор, одни облака, подгоняемые ветром, как ленивые овцы. Дожидаться второго "провала" я не собиралась: вместо этого открыла дверь настежь и зафиксировала кирпичом.

  Вскоре уже ни особого удивления в памяти случай не вызывал, ни других эмоций. Один раз - это все равно, что померещилось, - не считается.

  И какое-то время, около двух недель, если не больше, идиллию моего проживания никто и ничто не нарушало. Отзвонились скрипачи. Связь работала через пень-колоду, но голоса, чувствовалось, радостные. Они "побренчали" нездешними регалиями, звонкими статусами и еще какой-то дребеденью. Сказать по правде - не прониклась. На все их "праздники жизни" приходилась всего одна моя новость:

  - Меня Илья бросил. - В четвертый раз повторяла я, подмечая, что чуть ли не радостно рапортую о событии.

  Последней звонила как раз ЯньТварь, которая осторожно поинтересовалась, а не надумала ли я к ним.

  Разобрав вопрос среди помех (Янка хоть не пропадала в разговоре), она была мною сильно и далеко послана. Я спросила только, находятся ли они - все четверо - по соседству или в разных "мирах"?

  - Светские круги разные, - горделиво ответили мне, - но, можно сказать, и по соседству. Мы друг другу "видимы" на расстоянии, но предположить, где каждая из нас, довольно трудно: в соседнем королевстве или миром дальше - миром ближе.

  - Понятно. - Протянула я, ничего на самом деле не понимая, кроме того, что у них хорошо отлаженная новая жизнь.

  - Может, и ты к нам?

  - Ты знаешь, куда благими намерениями дорога выложена? - Риторический вопрос. - Не делай мне никакой услуги, хорошо?

  - Ну, в отпуск-то хоть нагрянешь?

  - Я в отпуске. Пожизненном. Кстати, увидишь где дезорга, передавай ему привет.

  - Он тоже?

  - Он хуже.

  Далее то ли связь прервалась, то ли "пока-пока" я не расслышала. В общем, разговор повис незаконченным. Вместо этого, пока я еще не нажала "сброс" на мобильнике, Янка вбежала в дом, заочно крича:

  - Не нажимай!

  - Вот те на, фокусы! - Уставилась я на нее. А за спиной Янки уже изменился мой двор, не иначе, как она путешествует на вырванном из реальности куске своего мира.

  - Не нажала? Отлично! Слушай, отложи пока. - Она метнулась обратно к выходу. - Жди здесь! Не сходи с места! - Приказала она кому-то.

  - Мы не то, чтобы в других мирах, но мы и не в аду, как ты могла предположить, зная твою логику. Нас призвали на службу Стихии. Четверых, как понимаешь. Мы руководим элементалями соответствующих стихий, помогаем им ужиться с нынешним человечеством. Не криви рожу, "Розу мира" ты читала, а не только использовала против кого-то фолиант, я-то видела.

  - Толковый словарь, по-твоему, - вообще моя любимая книга?

  - Прекрати. Кстати, заметила, в каком порядке мы звонили? Это наиболее гармоничная последовательность. - Она замолчала, внимательно следя за чем-то, происходящим снаружи. За ее фигурой, застывшей в проеме дверей, я разглядела снующих людей, появляющихся на границе участка из ниоткуда (или из того мира, сообразила я) и, по его пересечении, исчезающие так же естественно. Может, находясь внутри поля Янки, они и видели другие для них земли, но не придавали этому значения.

  - Вроде успокоился. Я еще не совсем с ним освоилась, он пока моя база, с его помощью я вернусь. - Она отвлеклась от лицезрения кого-то, кого изнутри мне видно не было. Я сидела на веранде, не сильно-то и пытаясь пошевелиться, раз и так не выходит.

  - Яна.

  - Ах да. Не об этом. - Она повернулась ко мне. - Лысого помнишь? Впрочем, ты - да, у нас-то время течет иначе, не до воспоминаний было, тебя-то с трудом вспомнили... Так вот... О чем это я?

  Жалобно пискнул мой телефон, разряжаясь.

  - Черт! - Попыталась опередить меня Янка, однако не с целью не дать связи прерваться, а с намерением загородить меня от того, что я увидела за ее спиной.

  Разматывая зарядник для телефона, я увидела того, к кому она обращалась... Это как если бы в мироздании появилась узкая трещина без четких границ, из которой хлынул божественный свет. Он не слепил так уж, чтобы совсем (бывает же и на солнце можно смотреть), но он лился из подвижной гибкой линии метров десяти в длину. Причем, сама линия видна не была, в сиянии угадываясь как некая внутренняя граница света, самим светом окаймленная, но не имеющая объема.

  И тем не менее это было существо. Крайне любопытное, заглянувшее внутрь на писк мобильного.

  - Я же сказала! - Прикрикнула Яна на него, но было поздно: увидев меня, оно испугалось. Рискуя остаться здесь, ЯньТварь ухватила за хвост ускользающего огненного или светоносного змея, своим огнем (плазмоид?) и впрямь затмевающего солнечный свет.

  - Эй! - Поспешила я, малость развеселившаяся, следом. Уже в прихожей, буквально краем сознания, отмечаю, что Яна задела кирпич.

  Дверь захлопывалась.

  - Янка!!! - Я, пытаясь опередить створку, протягивала руку.

  И похоже, почти, чуть-чуть ведь оставалось, ведь не захлопнулась! Спотыкаюсь о коврик, вся в дурных предчувствиях, налетаю на дверь плечом, хватаюсь за ручку, чтобы удержаться.

  Делаю шаг наружу, чтобы не упасть.

  Колено подгибается, но слегка, за порогом я не растягиваюсь.

  За. Порогом.

  Голову поднять немного страшно. Впрочем, это мало что изменит вовне: под ногами уже видна сочная, ровная травка.

  Дверь можно отпустить: теперь с округлым верхом, сколоченная из толстых досок, она легко и плавно захлопнулась, провернувшись на смазанных маслом петлях. В нос ударил запах дегтя. Проходивший мимо с-виду-крестьянин (фиг его знает, может, здесь так графья носят) снял шапку и поклонился, не отпуская ручку тачки с водруженной на нее дегтевой бочкой.

  - Черте что творится. - Посетовала я, провожая его взглядом.

  Узкий корсет, обнаружившийся под платьем до самых пят, мешал дыхнуть в полную силу.

  - Фларенсия! - Позвала меня подтянуто-моложавого вида женщина, облаченная в похожих расцветок платье. Она быстро шла по направлению ко мне вдоль стены замка, который (по внутренним ощущениям) мне никогда не нравился - уж куда лучше прибрежная резиденция, хотя и в той комнат до фига. "До фига" в несвойственный мыслеряд вставила сама, поскольку число комнат, возникшее в голове, ассоциировалось только с количеством купе в поезде.

  - И почему у меня такое имя? - Удивилась я вслух. Видимо, вопрос относился к числу "старых песенок", к которым все были готовы. Подозреваю уже, что я здесь - немного, говоря культурно, взбалмошная особа.

  - Мы уже это объясняли! - Вздохнула она, беря меня под руку (довольно цепко, отметила я, хотя и не так, как бабки в детстве). - Дед - путешественник - отказывал в наследстве, если внучке, тебе, не будет дано это имя.

  - А повидаться со стариком нельзя? - Смекнула я, что он может быть в курсе, кто я, раз уж захаживал на Землю.

  И тут оказалось - не в бровь, а в глаз:

  - Милая, дедушка умер. А тебе еще рано. - Говорили со мной, как с буйнопомешанной.

  - Он все завещал мне, что ли? - Спросила я в лоб, чтобы окончательно прояснить вопрос. Видимо, он оказался слишком осмысленным.

  - Только не говори, - остановилась я, - что вы пытаетесь выдать меня замуж за какого-нибудь кузена - маменькиного сынка!

  Дамочка растерялась, чем я и воспользовалась, чтобы попереминаться с ноги на ногу: на них оказались интересные туфли, удобные, хотя и непривычные к носке. Не обращая внимания на снующую челядь, я задрала подол до колена и посмотрела на обувь.

  - О, боже! Фларенсия! Что ты как дитя! Тебе же восемнадцать уже! Новые туфли, разносишь!

  Но дело было не в туфлях, а в ногах, которые я по очереди вынула. На них не было пальцев! Словно забыли в процессе эволюции разрезать заготовку на пять частей. Я сказала кое-что неприличное, смутив женщину. Покрасневшая, она прикрыла глаза рукой.

  - Если хочешь, прикажи пальцам появиться. Будешь как крестьянка ходить босоногая, потому что на такие ноги обувь не шьют. - Она еще попричитала, отворачиваясь. - Сейчас в моде маленькая ножка. - Веско заключила она, направляясь к парадному входу.

  Я "наколдовала" себе пальцы, пошевелила ими, потом попыталась всунуть ногу обратно в туфель, но он стал слишком узок.

  - Ладно, - смирилась я, - пальцы долой.

  Прежде чем догнать женщину, посмотрела туда, откуда я вышла: двери не было. Заприметила камень, на который можно ориентироваться для поиска этого места, и поспешила следом, на ходу интересуясь:

  - А ты мне мама или кто?

  И этот вопрос удивления не вызвал, обошлось и без восторгов по его случаю:

  - Да, милая, я тебе мама. - Тихо-устало произнесла она, не оборачиваясь. - И я тебя очень прошу, прекрати оставлять в замке новые двери и переходы, мы все очень устали по ним плутать.

  Мы шли вдоль стен по мощеной дорожке из больших продолговатых плит, похожих на бетон.

  - Это у меня дар какой-то?

  - Ну, конечно. - Тон такой, как произносят "опять двадцать пять". - Если тебе надо выйти, обычными лестницами ты не всегда пользуешься, а создаешь новые... Их утомительно уговаривать убирать, иначе замок станет похож на муравейник. Это у тебя от деда, наследственное. - Заученно повторила она. - А теперь вернемся к тому, с чего начали. Я очень тебя прошу познакомиться с сэром Льмаилом. Он хороший человек и вовсе не маменькин сынок, как ты выразилась. - Она говорила мягко и настойчиво.

  На мгновение мне показалось, что "дед" она произносит несколько странно, словно это прозвище, а не возраст...

  - А без него нельзя? У вас денег мало? - Начала я выкручиваться, при этом понимая: если и была тут до меня помешанная Фларенсия (и помешанная ли, может, ее интереснее было таковой объявить для финансовой стороны дела), то она хорошо меня знала и очень тщательно продумала побег. Это сомнительно. Остается предположить мирские коллизии. Короче говоря, "случился случай" - произошло совпадение по стольким точкам, что меня принимают за свою.

  - Как? Ведь дед велел распорядителю ни гроша не выдавать, пока ты не выйдешь замуж.

  Ух, уже уважаю Фларенсию за дрессуру близких: все объясняют, как минимум, раза по три в час.

  - Ну, предлагаю строить лестницы соседям.

  - Это не женское дело!

  - Значит, удобнее меня замуж выдать, да? Это - женское?

  - Да. Я тебя и брата ращу одна. - Начала она привычную обработку. - Его выгодно женила, и тебя выдам.

  - А отчим что? - Неожиданно пришло мне на ум.

  - Я прошу тебя, не начинай снова.

  Я догадалась, что и себя дамочка "продала" выгодно и теперь всеми средствами старается укрепить свое положение, то есть, по сути, распихивает детей, чтобы как-нибудь, на досуге, родить мужу сына. Угу.

  Мы зашли в замок, провожаемые сонмом слуг. Изнутри замок был похож на обычную дворянскую усадьбу с окнами, чего снаружи по массивному зданию сказать было нельзя. Данный эффект удалось понять много позже.

  - Я вот все удивляюсь, как она никак не разберется со своим лихачеством! - Огласил сверху пространство хохотом мой "брат". - Сумасшедшая!

  Ярус-галерея под ним тут же прогнулась, как провисший гамак, в результате чего при падении он клацнулся подбородком по перилам.

  - Прекрати немедленно, он твой брат! - Схватила мама за руку и дернула.

  Если бы не она, ярус имел бы в середине небольшой спуск в семь ступеней и подъем через три шага в столько же. А забавный дар-то!

  Мама, тем временем, уже повела меня по правой анфиладе первого этажа в кабинет отчима, чтобы оттуда попасть в личную его приемную, где меня ждали сам отчим и Льмаил. Мы с братом показали друг другу языки. Опять-таки догадкой поняла, что брат больше по поджогам мастер - поэтому служил в штабе флота самого короля, тренируясь в дальности своей огневой мощи. И только запрет матери помешал ему прожечь мое "выходное" платье.

  - Как его зовут?

  - Брата зовут Зелан, - она продолжительно вздохнула, - меня - Константина, отца, - она подчеркнула это обращение, - Жозув. Жену брата - Ожели. Тебя...

  - Это я помню. С такими именами окружения Льмаил просто сломается. Вы хотите им управлять без меня или через меня?

  Мы остановились около одной из арок. За ее пределами творилось буйное цветение тропического леса: порхали длиннохвостые попугаи; цветы невообразимо яркости и четкости раскрывали свои чашечки лепестков; похожие на кленовые, листья поворачивались к нам, поблескивая каплями росы. Я была готова поклясться, что с этой стороны крыла замка ничего подобного снаружи не росло: тот же стриженный газон, что и везде. Между колоннами протянулось тонкое и на вид хрупкое стекло от пола до свода арки.

  - Я знаю, как тебе нравится этот подарок деда, но на чудеса других миров можно любоваться только через стекло.

  - Я пыталась стекло выбить?

  Константина тяжело вздохнула, дошла по коридору до конца и присела на скамейку, сложив руки на коленках: видимо, предполагалось, что я буду идти медленно, всем подряд любуясь. Я бы тоже с удовольствием отсрочила процедуру "сбагривания меня".

  Интересно, конечно, кого я могла прельстить, если уж в семье меня держат за психа со стажем. Эх, пообщаться бы с настоящей Фларенсией, спросить, кого она хочет в свои мужья - так или иначе, я ее обязательно отправлю обратно, на свое место. Хм... если так рассуждать, то можно не отказывать себе в удовольствии и все здесь как следует разгромить.

  - Ну, что, дурочка, замуж хочешь? - Подкрался "брат". Ему двадцать пять, его все устраивает. Наверняка травит байки про меня с сослуживцами. У него шитый золотом лазоревой ткани камзол и руки в карманах, блестящие сапоги и наглая, самоуверенная улыбка. Он смотрит свысока, слегка сочувствующе, но с любопытством.

  - Нет, сплю и вижу, как оставить тебя без дедовых денег.

  Улыбка у него несколько сникла.

  - Вот не пойму, долго ты еще нас за нос водить будешь?

  - Отойди от нее. - Окликнула мать.

  Он ее "не услышал".

  - Тебе ведь тоже этих денег не видать. - Сузились у него глаза.

  - Зелан, отойди от нее! Не сейчас, пожалуйста.

  - Ты уверен, что они вообще существуют? Я их не видела, может, ты? - Оставив брата в тяжких метаниях мысли, верить мне или нет, я подошла к Константине, обрадованной и обеспокоенной одновременно, что я не вспылила.

  - Их видел распорядитель! - Нашелся Зелан.

  - Вот и верь ему. - Отозвалась я.

  Итого: мама - уставшая от меня женщина, которой проще повторять одно да потому, чем лечить меня (уверена, что Фларенсия имела уже и эту добровольно-принудительную услугу) или заколдовывать туда-обратно без видимого эффекта. Брат - высокомерный выскочка, задира, но мозги на месте: их было бы неплохо поставить на место собственным денежным состоянием... Посмотрим, что из себя представляют остальные члены семейства. Еще бы глянуть на братову жену, - мелькнуло у меня, - но то не к спеху.