Моряков Леонид Владимирович
Две Копейки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ученики замерли от столь необычного начала урока. Сжался и светловолосый, большеглазый, тихий, с девичьим лицом хорошист Леша Марочкин. "Наверное, кто-то баловался со спичками и поджег дом? — предположил. — Нет, видно, произошло что-то более страшное. Может, в горящем доме остались люди? — гадал Леша, глядя на учительницу. — Вон как она переживает, трясется вся..."

ДВЕ КОПЕЙКИ

  
   -- Здравствуйте, ребята, -- по-всегдашнему медленно, четко выговаривая каждое слово, но на этот раз вроде бы как с издевкой, поздоровалась учительница. -- Сегодня понедельник, первый день недели. Мы хорошо отдохнули и с новыми силами начнем учебу. Но начнем, к сожалению, с разбора чрезвычайного происшествия, случившегося в субботу.
   4 "б" насторожился. А учительница, выдержав паузу, продолжила:
   -- Вы хотите знать, что за ЧП? А пусть об этом расскажет сам герой -- в кавычках, конечно же. Он среди вас. Хочу его предупредить: нам известно все! Надеюсь, он еще не до конца потерял совесть и у него хватит смелости, честности и порядочности выйти сюда, к доске, и рассказать своим товарищам о том, что его толкнуло совершить столь отвратительный, позорящий класс, всю школу поступок.
   Ученики замерли от столь необычного начала урока. Сжался и светловолосый, большеглазый, тихий, с девичьим лицом хорошист Леша Марочкин. "Наверное, кто-то баловался со спичками и поджег дом? -- предположил. -- Нет, видно, произошло что-то более страшное. Может, в горящем доме остались люди? -- гадал Леша, глядя на учительницу. -- Вон как она переживает, трясется вся".
   -- Мы ждем! -- сорвалась на крик учительница. -- Ждем ровно одну минуту! -- подняла указательный палец. -- Если тот, кто это учинил, не встанет и не расскажет все сам, как и должен поступить настоящий советский школьник и пионер, пусть не обижается. Время пошло!
   Ребята оглядывались, вертели головами. Вертел головой и Леша: "Кто же этот преступник? Кто? Что за враг затаился среди нас?" Но никто из-за парты не встал, не вышел к доске.
   -- Минута истекла! -- объявила учительница. -- Я предупреждала. Теперь пусть наглец пощады не ждет. -- Она вдруг хлопнула рукой по столу и заорала: -- Марочкин, встань! Подними голову! Смотри мне в глаза! У тебя совесть есть?! Да как ты мог! Как ты, ученик лучшего в школе по всем показателям класса, мог совершить такой омерзительный, скажу больше -- ужасный поступок?!
   Сначала Леша ничего не понял. При чем здесь он? За что на него кричат? В чем он провинился, чего такого страшного совершил? Но вдруг его пронзило. Он вспомнил. Вспомнил, что произошло с ним в субботу.
   "Да-а, -- опустил Леша голову, -- я виноват. А всё эти фотографии... Но откуда узнала учительница? Ведь та тетя сказала, что во всем разобралась и никому ничего сообщать не будет. Кто же доложил классной?"
   Память услужливо вернула его на два дня назад, в субботу. Утро начиналось лучше некуда. Мама, уходя на работу, оставила Леше, как и обещала, шестьдесят шесть копеек. Двадцать пять -- на проявитель для фотобумаги, тридцать на фиксаж и одиннадцать -- на его любимый гематоген. Леша где-то слышал, что гематоген увеличивает запас крови в организме, и если он будет, допустим, ранен, то с таким запасом дольше продержится. Он не представлял, где его могут ранить, но почему-то думал, что когда-нибудь это непременно случится.
   Пленку проявил несколько дней назад. Три большие пачки фотобумаги прислал на день рождения из Мурманска двоюродный брат Серега. Оставалось приобрести химикаты для печатания снимков. По дороге в "Культтовары", где был отдел фототоваров, Леша зашел в аптеку, купил батончик гематогена и двинулся дальше.
   В магазине осмотрел полки фотоуголка: есть и проявитель, и фиксаж. Взял по пакетику того и другого. "Стоп, что это? -- взгляд споткнулся о новую цифру на ценнике фиксажа. -- Почему тридцать две копейки? Он же стоил тридцать. Тридцать! Я точно помню".
   -- Тетенька, -- обратился Леша к стоявшей на зале продавщице, -- а почему фиксаж подорожал?
   -- В нашей стране никогда ничего не дорожает, -- подошла к нему продавщица. -- Ты брось всякие глупости говорить, -- взяла в руки упаковку фиксажа. Повертела, перевернула, глянула на обратную сторону. -- Ясно. За тридцать был российский, а этот из Азербайджана, -- бросила пакетик на полку. Вернулась к выходу из зала и стала в проходе за кассой.
   Магазины самообслуживания только входили в моду, и вместе с ними, как наваждение, появились толстые тетки-контролерши, проверявшие покупателей на выходе. Тут же, у кассы, они бесцеремонно обыскивали их.
   Оказаться подозрительным и подвергнуться обыску мог любой. И этот любой, пока тетка ощупывала его карманы, стоял и, опустив голову, молчал. Впрочем, не высовываться, не поднимать голову его приучила жизнь.
   Так теперь стоял и Леша. На секунду он очнулся, начал что-то говорить, но увидел разинутый в крике рот учительницы и с испугу снова онемел, отстранился от класса, вспоминал...
   Он тогда долго, как неприкаянный, ходил по магазину. Думал: "Что делать? Вот уж не повезло, так не повезло! Знал бы, что фиксаж подорожает, обошелся бы и без гематогена. Хотел же сначала купить глюкозу за шесть копеек. Осталось бы еще на газировку с сиропом, и сохранились бы так нужные теперь две копейки. Что же делать? Он дома и окошко в ванной завесил, и три ванночки для проявителя, фиксажа и воды приготовил. И старую чертежную доску на ванну положил: Павел Иванович, сосед-пенсионер, подсказал, как оборудовать временную фотолабораторию. "Без закрепителя, -- говорил Павел Иванович, -- не обойтись: фотографии пожелтеют". А-а, придумал! - обрадовался Леша. -- У меня же есть гематоген! Хорошо, что я его по дороге не съел. Положу на полку тридцать копеек, а вместо недостающих двух оставлю гематоген. Проявитель оплачу в кассе, а фиксаж пронесу так, не показывая. Если увидят, скажу, что вместо двух копеек оставил гематоген за одиннадцать".
   Леша не спрятал фиксаж за пазуху, как это сделал бы любой воришка, а положил в нагрудный карман рубашки. Он не знал, что сквозь тонкую хлопковую ткань пакетик не только виден, но даже читается его название.
   Кассирша посмотрела на Лешу, все поняла и хотела было спросить: "Что у тебя там, признавайся?", но передумала. "Интересно, -- решила проверить, -- эта экс-спортсменка, медведь в юбке, Олимпиада Ивановна Баран (придумал же Бог сочетание!) заметит воришку или нет? Если нет, я тут же доложу заведующей, как бдительно Олимпиада несет службу, как лихо ворюг пропускает. Тоже мне, деловая нашлась, работать учит, замечания делает. Я, видите ли, медленно покупателей обслуживаю! Да какое твое собачье дело?! Посидела б сама целый день на кассе".
   Толстая, шире двери, близорукая Олимпиада Ивановна посмотрела на Лешу сверху вниз, ничего подозрительного не обнаружила, и он направился к выходу. Шел не спеша, чтобы не выдать себя.
   "Ага, Бараниха, -- обрадовалась кассирша, -- вот и пропустила-таки похитителя. Недоглядела".
   -- Держите вора! -- вскочила со стула, побежала к двери и перегородила Леше дорогу. -- Сознавайся, -- ткнула острым кулачком мальчика в грудь, -- что украл?
   -- Больно... -- промямлил Леша, невольно делая шаг назад. "Иначе и не могло закончиться, -- опустил голову. -- Зло должно быть наказано. А я совершил зло".
   -- Больно, видите ли, ему! Ох, какие мы нежные! Потерпишь! -- прикрикнула кассирша. -- А ну-ка, покажи, что у тебя в кармане? -- снова потянулась ее рука к Леше. -- Вот в этом!
   -- Ф-фиксаж, тетенька, -- с испугу заикнулся Леша. -- Я за него заплатил. Вместо недостающих двух копеек положил на полку гематоген, а он стоит одиннадцать.
   -- Какой еще гематоген?! Что ты несешь! -- схватила кассирша Лешу за руку. -- Пошли, в другом месте разберемся!
   -- Он и гематоген где-то украл, -- вцепилась Леше в ворот Олимпиада Ивановна. -- Держи байстрюка, Верка, крепче держи! Веди к заведующей! И милицию нужно вызвать! Поймали, наконец, жулика! Это он все лето магазин обворовывал! За него мы свои кровные выкладывали.
   Лешу приволокли в кабинет заведующей, но той на месте не оказалось -- вышла к подруге в соседний "Овощной".
   Прошли пять, потом десять минут, а хозяйка кабинета не возвращалась. Посовещавшись, кассирша и бывшая спортсменка решили вызвать милицию. Ревностная поборница справедливости Олимпиада Ивановна позвонила по "02", и теперь обе молча сидели, стерегли Лешу и ждали подмогу.
   Милиция долго не являлась, но к телефону женщины больше не подходили. Они были не против, если ожидание продлится и до обеда: сидеть в кабинете -- не трудить ноги в зале.
   У Леши потихоньку наворачивались слезы. Он ни разу в жизни не сталкивался с милицией, но почему-то, когда слышал это слово, к горлу подкатывал комок.
   Олимпиада Ивановна вышла из кабинета -- ее позвали в зал, а кассирша по-прежнему ерзала на стуле. Увидев проходившую мимо уборщицу, позвала:
   -- Валя, я тут схожу в одно место. Присмотри за этим...
   С мокрой тряпкой в одной руке и жестяным ведром в другой в кабинет вошла невысокая, седовласая женщина в стареньком шерстяном платье. Похожее Леша видел на бабушке.
   -- Ну что, хулиган, попался? -- спросила, как бы здороваясь. -- Много своровал?
   -- На две копейки... -- покатились у Леши слезы.
   При этой, одетой в "бабушкино" платье женщине он почувствовал себя спокойнее, расслабился и заплакал. "При ней можно", -- решил.
   -- Мужчине стыдно реветь, -- подошла к нему уборщица. -- Не хнычь! Первый раз украл?
   -- Я не крал -- обменял. - Не прекращали литься у Леши слезы. -- Вместо двух копеек оставил гематоген.
   -- Гематоген? -- переспросила уборщица. -- Вместо двух копеек? Ну, ты даешь! -- улыбнулась. -- Вот так обмен! Да-а. Однако здесь разбираться не станут. Они давно кого-то ловят. Правда, пока кражи были только в школьном отделе: то карандаш исчезнет, то стирка, то тетрадь. Слушай, а давай-ка я тебя отпущу? Из-за двух копеек тебе здесь жизнь могут покалечить. Только ты уж, будь добр, потом какое-то время не ходи сюда, не показывайся.
   -- Никогда не приду и не покажусь! И фотографировать больше не буду! -- снова захныкал Леша.
   -- Ну ладно, ладно, хватит реветь. Слезами горю не поможешь! Только нервы испортишь, а они, говорят, не восстанавливаются. Лучше дуй вон в ту дверь скорее, -- махнула уборщица тряпкой в сторону темного коридора. -- Пока никого нету.
   Леша перестал плакать. Выпрямил спину. Вытер глаза. Посмотрел на свою спасительницу.
   -- Сбежать? Никогда! Убегают трусы, -- вспомнил слова одного из героев Жюля Верна. -- Не хочу быть трусом.
   -- Ну вот, -- развела уборщица руками, -- уже идут. Доведет тебя твое упрямство.
   Вошел милиционер, и она замолчала. Леша присмотрелся: нет, это не милиционер, это милиционерша, просто лицо у нее какое-то квадратное. Леша уже разбирался в воинских званиях и, взглянув на погоны, определил: тетя -- старший лейтенант. Маминого возраста, но мама не толстая.
   -- Ну, что, попался? -- повернулось к Леше квадратное лицо.
   -- Так я... -- хотел объяснить он случившееся, но лицо не дало ему сказать, перебило:
   -- Пошли! У меня в кабинете поговорим. Там вы все разговорчивее становитесь.
   Детская комната милиции находилась через две пятиэтажки от магазина. За недолгую дорогу Леша понял, что не зря у него при слове "милиция" перехватывало дыхание и заплетался язык. Лейтенантша вела его, крепко сдавив руку. Леша терпел боль. Пусть все думают, что идет мама с сыном, а не ворюгу тащат в милицию, в тюрьму сажать.
   Кабинет лейтенантши был на первом этаже. Через зарешеченное окно Леша увидел, как невдалеке, на пустыре, ребята гоняют мяч. Он вздохнул: "Скорее бы все кончилось".
   -- Так, милый, вижу, в футбол захотелось поиграть?! Раньше нужно было думать, раньше! До того, как начал воровать. А теперь тебе будет не до футбола, -- пригрозила лейтенантша. -- Садись! Страна должна знать своих героев. Поэтому сейчас ты скажешь, как тебя зовут, где живешь, кто родители и в какой школе учишься. -- Лейтенантша достала бумагу и авторучку. -- Не молчи, рассказывай, не стесняйся. Знаем мы таких стеснительных. В конце концов, признаешься или нет -- большого значения не имеет. Рано или поздно мы все равно узнаем. Но лучше сейчас, как на духу, сам все доложи. Тогда, так и быть, отпущу, не вызывая родителей. И в школу сообщать не буду. Сделаю исключение. Ты же вроде первый раз попался?
   -- Да, -- тихо подтвердил Леша и закашлялся. Милиционерша курила, а форточка была закрыта, и у него запершило в горле. Лейтенантша недовольно посмотрела на Лешу, но сигарету затушила.
   -- Ладно, хватит притворяться, кашель из себя выдавливать, -- отошла на шаг от Леши. -- Думаешь разжалобить? Не выйдет! Не таких артистов видели! Выкладывай, как и что украл. И не тяни. Если я с каждым воришкой по два часа возиться буду...
   Леша, хныча, рассказал все, как было. Про гематоген, химикаты и фотолабораторию. Пообещал, что попросит у мамы две копейки и отнесет в магазин.
   -- Хорошо, -- кивнула лейтенантша. -- Будем считать, что рассказал правду. Хотелось бы надеяться, больше в твоей жизни такое не повторится. Напиши вот здесь, где галочка, свою фамилию и можешь идти домой. И не волнуйся, все останется между нами. Обещаю. А в магазин я позвоню. Чтобы не было к тебе претензий.
   -- Но... -- Леша хотел сказать, что за фиксаж заплатил, а за две недостающие копейки оставил гематоген, какие же к нему могут быть претензии, однако язык не поворачивался. Леша боялся. Боялся прокуренной комнаты, квадратного лица, решеток на окнах.
   Выйдя на улицу, сразу же пустился бежать. Изо всех сил, как будто убегал от погони, от страшного серого здания, от себя, от судьбы. Он еще не знал, что это лишь начало, первая, но никак не последняя его встреча с несправедливостью.
   Леша долго не мог отомкнуть дверь -- дрожали руки. Наконец открыл, вошел в квартиру. Почувствовал, что сильно устал. Мамы еще не было. В ожидании ее прилег на тахту, незаметно уснул.
   Мама пришла с работы, посмотрела на спящего сына, осторожно погладила по голове: "Опять в футбол набегался". Раздела, перенесла на кровать, накрыла: "Спи, сынок".
   Леше снился футбол. Финал чемпионата Европы. Весь матч он почему-то отбивал без конца назначаемые в его ворота пенальти. Били знаменитые Рива и Ривера, Факетти и Анастази. Били, но забить не смогли. Леша выстоял. Сам Джаич его похвалил.
   Так он проспал до утра. Звезды футбола вытеснили страшные события из его сознания. Мозг как бы спасал детскую психику от перегрузок. И Леша совершенно забыл, что произошло в субботу. Начисто. Словно ничего такого и не было.
   Теперь он вспомнил! Все вспомнил! Как дорого обошелся ему этот проклятый фиксаж.
   -- Сейчас мы будем тебя судить! -- долетел до Леши голос учительницы. -- Ты вор, Марочкин! Самый что ни есть вор! И судить мы тебя будем строгим товарищеским судом. Лучший в школе класс оценит тебя по заслугам. Ты, Леша, потенциальный преступник. У таких только одна дорожка, скользкая -- в тюрьму. Легкой жизни захотел?! Я понимаю, украсть -- не заработать. Но легкой жизни у тебя не получится! Поверь! Кто выступит первым? Не слышу! Оксаночка? Молодец! Скажи, что ты думаешь о Марочкине!
   -- Алексей, ты хоть понимаешь, что натворил, какой совершил мерзкий проступок?! -- заученно затараторила Оксана. -- Ты уворовал у нашего родного социалистического государства. Ты похитил то, что создается самоотверженным трудом советских людей! Ты подумал, прежде чем?..
   Что говорили дальше Оксана и другие одноклассники, Леша слышал и не слышал - он думал о своем. И в какой-то момент все его мысли сошлись на одном: мост! Недалеко от дома-музея первого съезда РСДРП, куда их каждый год после летних каникул водили на экскурсию, есть мост. Высокий. Он с него прыгнет. Он не вправе жить! Он -- вор! Он хуже всех!
   Прозвенел звонок. Классная подвела черту:
   -- Такому не место в наших рядах! Твое место, Марочкин, в специнтернате для малолетних преступников!
   От этих слов у Леши потемнело в глазах. Сам не свой он метнулся к двери. Прошмыгнул коридором. На лестнице оступился, ударился о перила. Было больно, но не закричал, стерпел. Пулей вылетел из школы и понесся прочь. Уже порядком отбежав, осмотрелся: где, в какой стороне дом-музей, тот мост? Ага, там! И опять помчался, мало что воспринимая, чувствуя, видя.
   Он не видел, что загорелся красный, что горит, пылает, кричит красный. Услышал лишь визг тормозов несшегося на него грузовика. Спасаясь, подпрыгнул, прокатился по его капоту, по лобовому стеклу, снова упал на капот и отлетел в сторону, на газон вдоль дороги.
   Леша лежал, смотрел в небо, не дышал. Замер. Боялся. Снова -- боялся.
   Водитель "ЗИЛа" выскочил из машины, подбежал, ужаснулся:
   -- Боже мой! -- нагнулся к мальчику. -- Что же ты под колеса-то прыгаешь?
   -- Я не хотел, -- испуганно пробормотал Леша, -- простите.
   Шофер осмотрел мальчишку:
   -- Что болит?
   Леша прошептал:
   -- Голова немножко.
   Собирались люди. Леша дрожал. Опять его будут укорять, судить. Напрягся, попытался встать.
   -- Молодец, парень, -- взял его на руки водитель. -- Давай я тебе помогу. Хорошо?
   -- Да, дяденька, -- прошептал Леша. -- Унесите меня отсюда. Сейчас меня будут судить. Пожалуйста.
   Водитель осторожно прижал мальчишку к груди, попросил:
   -- Расступитесь, товарищи! Дайте пройти! Отвезу мальчика домой! Он мой сосед. Не беспокойтесь, ребенок не травмирован. Обошлось, слава Богу. Дайте же пройти, говорю.
   Он осторожно опустил Лешу на сиденье справа от себя, выключил "аварийку", нажал педаль газа, медленно тронулся. Доехав до ближайшего светофора, повернул на свою улицу. "Если что, "скорую" из квартиры вызову", -- успокоил себя.
   Дома водитель прошел в детскую, положил Лешу на кровать сына:
   -- Лежи спокойненько. Сейчас принесу лимонад. Любишь "Апельсиновый"?
   -- Нет, -- бредил мальчик. -- Я люблю мосты! Мосты!
   У Леши было не иначе, сотрясение мозга, ему стало хуже, он терял сознание.
   Водитель кинулся к телефону.
   -- Алло! "Скорая"?! -- с облегчением -- дозвонился с первого раза -- вздохнул. -- Случилось несчастье! Мальчик попал под машину! Что? Лет десять. Как зовут? Не знаю! Почему не знаю? Да что вы все расспрашиваете, зря время теряете! Срочно приезжайте! Мальчику совсем плохо! Дорога каждая минута!
   Было в его голосе, видно, что-то такое, что вынудило дежурную немедленно выслать машину по указанному адресу.
   Приехавшие врач и медсестра не стали ждать лифта -- взбежали на третий этаж.
   -- Где больной? -- спросил врач. -- Там? -- показал рукой на открытую дверь в детскую и, не дожидаясь ответа, бросился туда. -- Малыш, привет! -- Он не столько здоровался, сколько проверял, в сознании ли мальчик. -- Какие у тебя сильные мышцы! -- взял Лешу за руку. -- А куда ты так спешил? Ира, пульс низкий! Дай мне, пожалуйста...
   В этот момент в квартиру ворвалась жена водителя:
   -- В школу соседи позвонили. Сказали... Господи, что тут случилось? -- вскричала, увидев у постели сына врача и медсестру. Не получив ответа, кинулась к детской. -- Сынок! -- позвала. Но тут же, не ступив и шагу, упала у двери.
   Сердце учительницы, напряженно сражавшееся с утра с упрямым малолетним воришкой, нового напряжения не выдержало.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   8
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"