Поначалу его никто не замечал.

Это происходило в мае 1997 года, за пятнадцать часов до начала Мировой серии покера (WSOP) с бай-ином 10 тысяч долларов, в саттелитой зоне, в тускло освещённом ряду покрытых сукном столом для холдема, в закутке казино Binion's Horseshoe - большинство игроков были слишком поглощены текущими процессами, чтобы сразу обратить внимание.

Когда один из игроков наконец узнал тщедушного человечка, бредущего вдоль стенки зала, он что-то пробормотал своим товарищам за столом, и несколько человек обернулись. Потом обернулись ещё двое.

Стю Ангеру, двухкратному чемпиону мира по покеру, было не привыкать привлекать к себе внимание в покерых залах. Человек по прозвищу Мелкий - самый опасный турнирный игрок в истории покера. Но как это? до чемпионата ещё больше трёх недель, его никогда не видели так задолго до того дня, когда все величайшие звёзды покеры собираются в Лас-Вегасе, в Horseshoe, на своё ежегодное ристалище.

Пока Стюи пробирался через зал, шёпот становился громче. Он старался не обращать внимания на глаза, расширяющиеся при виде него. Это было непросто. Как-то в печати его окрестили "Кит Ричардс покера" - и за его ауру рок-звезды, и за его хилое тело, и мальчишечью внешность с подростковой шевелюрой, к тому же он всегда любил внимание. Но всё изменилось. Это было не то внимание, к которому он привык. Трепет перед звездой сменился нездоровым интересом. Тех, кто его знал, потрясло увиденное. Вблизи мальчишество исчезало. Лицо Стюи стало болезненно-бледным, изуродованным годами жёсткой, несдержанной жизни и злоупотребления наркотиками. Одна сторона его носа примялась от нюханья кокаина в чрезмерных количествах. Кожа казалась бумажной и выглядела так, будто могла порваться от малейшего прикосновения. Ещё более тревожило, в известном смысле, то, как он себя запустил. Он был небрит. С длинными и грязными ногтями. Одежда выглядела так, будто он в ней спал. От него несло.

Для человека, который выиграл миллионы долларов, играя в Лас-Вегасе по самым высоким ставкам, было унизительно, таким образом входить в этот зал, а хуже того, что и миллионы-то ушли, на наркотики и бестолковые ставки на спорт. Через считанные часы Джек Маклелланд, директор турнира, произнесёт свою знаменитую команду: "Тасуйте и сдавайте", - и начнётся двадцать восьмой ежегодный чемпионат. Если только Стюи не сможет уговорить кого-нибудь себя бекнуть, ему придётся наблюдать за игрой из-за перегородки, вместе с остальными немытыми массами покерного мира.

Вечер перед мейн ивентом - это время лихорадочного отчаяния в зоне сателлитов. Игроки, которые ещё не выиграли вход, предпринимали отчаянные попытки завоевать себе место в событии, которое происходило только раз в год. Большинство игроков, которые уже выиграли места или имели возможность раскошелиться на их приобретение за все десять штук, расположились наверху, в своих номерах или через дорогу, в Golden Nugget. Они отдыхали, хорошенько отсыпались, принимали ванны, им делали массаж. Они знали, что пригодится каждая унция энергии, которую удастся накопить, ради того, чтобы пройти через изнурительный четырёхдневный марафон.

Те, кто всё ещё играл в саттеллитах были жалкими неудачниками, лишённые перерыва в три недели, но не желающие признавать поражение. Они упорно преследовали мечту - мечту, которая, даже если бы они её достигли, поставила бы их в чрезвычайно невыгодное положение в сравнении с остальным полем. Представьте себе бегуна, которому нужно выиграть забег в три мили, чтобы пройти квалификацию на забег в тридцать миль чуть позже, в тот же день, против соперников, которые прошли квалификацию несколько недель назад и полностью восстановились. Такая вот тяжкая задача стояла перед большинством мужчин (и несколькими женщинами), которые сейчас находились в зале.

Лучше туда, чем оттуда, несмотря на невыгодное положение - особенно для двукратного чемпиона мира. Стюи увидел, как Билли Бакстер встаёт из-за стола, пересекает зал и направляется к нему. Бакстер, крупный, весёлый южанин, отличный игрок в лоубол, выигравший до того много золотых браслетов в лоубол 2-7 на WSOP, что один из игроков стал называть этот турнир "бенефисом Билли Бакстера". Как ни странно, Бакстер никогда не играл в ивенте за 10 тысяч, но ни с того, ни с сего принял вдруг участие в сателлите с бай-ином 1050 долларов (по сути, одностоловом мини-турнире) и умудрился выиграть его всего несколько минут назад. Теперь он стал гордым обладателем картонки, предоставляющей ему место в Большой Игре - неудивительно, что он был в хорошем настроении.

- Эй, Билли, - сказал Стюи, подбираясь ближе. - Лайл меня кинул. Даю тебе первому шанс бекнуть меня завтра.

Голос Стюи был типично нижнеистсайдским - гортанное, быстрое, как из пулемёта, бухтенье, напоминающее братка из старых фильмов про банды Нью-Йорка. Стюи имел в виду Лайла Бермана, бизнесмена-мультимиллионера, в 2002 году включённого в Зал славы покера и ставшего движущей силой World Poker Tour. Берман в прошлом бекал Стюи время от времени, но всегда попадал на посос, даже когда Мелкий был на пике формы. Со Стюи в его нынешней кондиции он связываться не хотел и уже сказал ему об этом.

Бакстеру со Стюи везло немного больше, на протяжении многих лет, хотя, разок, по крайней мере, в 1990 году, он испытал, каково это, бекать наркомана, когда Стюи не явился на два финальных дня WSOP. Проницательный бизнесмен и профессиональный гандикапер, Бакстер считал себя другом Стюи. Их дружба только осложняла дело.

- Я любил Стюи, - говорил Бакстер. - Я всегда старался помогать ему, когда мог.

Однако в том случае, даже окрылённый победой, Бакстер засомневался. Стюи выглядел ужасно. Трудно было представить, что он выдержит четырёхдневный ивент, не говоря уже о победе. А Бакстер не из тех, кто сорит десятью штуками.

- Стюи, у меня в последнее время в спорте как-то не очень, - сказал он. - Попробуй уломать кого-нибудь другого. То есть, я уверен, в этом зале - сотня людей, которое захотят тебя бекнуть.

Когда-то, конечно, так и было, но теперь уже нет. Беглый взгляд по сторонам заставил Стюи взглянуть правде в глаза - здесь он не более чем жалкий тип или даже, может, объект насмешек. Он развернулся и двинулся из казино. Куда он ходил, никто точно не знает, но каким-то образом ему удалось наскрести несколько баксов на флакон крэка. Полночь он встречал у себя в конуре, в худшей части города, посасывал трубку с крэком, пытаясь забыть о том, как низко он опустился и обо всём, что утратил.

Почти невозможно было поверить, что через четыре дня он вернётся в "Подкову", как феникс, восставший из пепла, и отпразднует один величайших камбеков всех времён.