В Большом зале пиров королевского замка Гвента приглушенный неровный гул голосов смешивался с едким дымом священных трав, убойным ароматом подгоревшей вепрятины, слабым, почти теряющимся в оранжево-желтых отблесках многочисленных факелов светом закопченной хрустальной люстры под таким же закопченным потолком, и создавал атмосферу настороженности, выжидания и стыдливой неловкости.

Приглашенные на прощальный пир эрлы, герцоги, графы и знатные воины сидели, уткнувшись носами и бородами в свои ломти хлеба, служащие им блюдцами, тарелками и скатертями одновременно, и с немногословной сосредоточенностью раздирали покрытыми жиром руками наваленные перед ними куски мяса, безрадостно прихлебывая потин из бронзовых кубков.

Там, где в иное время звучала бы похвальба, шутки и дружеская перепалка, местами переходящая в дружескую потасовку с дружеским мордобоем, не менее дружеским членовредительством и исключительно дружеским нанесением тяжких телесных повреждений, время от времени перекатывался лишь тусклый звон кубков о глиняные бутыли с потином да выдавленные через силу комментарии в адрес меню, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую, наполненную чуждыми, пустыми звуками, тишину.

Хотя, если присмотреться, то было еще одно занятие, выполняемое гостями через силу.

Собрав всю волю в кулак, пирующая знать демонстративно не смотрела в одну сторону.

В сторону единственного пустого места во главе переполненного стола.

Пустого места, зиявшего для всех пришедших этим вечером подобно провалу в ткани реальности, подобно проходу в иной мир, подобно несмываемому пятну на коллективной совести Гвента.

Пятну позора.

По правую руку от незанятого трона прислуга перед началом пиршества принесла широкую длинную скамью, постелила свежего сена, накрыла его медвежьей шкурой, набросала подушки, и теперь на этом месте полусидел-полулежал молодой человек лет двадцати пяти. Глаза его были закрыты. По бледному лицу то и дело пробегали волны боли - физической ли, душевной - нескромному наблюдателю оставалось лишь гадать. Бескровная рука кронпринца слабо сжимала ножку наполовину пустого серебряного кубка. Самые соблазнительные кусочки мяса медленно остывали перед ним нетронутыми с начала пира.

По левую руку от пустующего трона сидел - пока вдруг не поднялся с места - длинный жилистый старик с гривой седых, тщательно уложенных в творческом беспорядке волос и искусно взлохмаченной бородой.

- Тишины прошу! - надтреснутым, но звучным голосом прокашлялся он, и теплящаяся еще в вечеринке жизнь замерла окончательно.

- Провожая нашу милую Эссельте в последний путь, - сурово окидывая пронзительным взором притихшую, как мыши перед кошкой, аудиторию, - мне хочется сказать ей в напутствие несколько ласковых слов мудрости.

Слуга в зеленой с желтыми рукавами ливрее подскочил к занавешенному тяжелой пурпурной портьерой проему и торопливо отдернул ее в сторону.

- Его премудрие архидруид Огрин хочет сказать ее высочеству принцессе Эссельте пару ласковых! - добросовестно передал он в открывшуюся перед косыми сконфуженными взглядами гостей женскую половину зала пиров.

Стройная женская фигурка неспешно отделилась от общего стола в глубине малого зала и так же медлительно, будто во сне, подплыла к самому порогу.

- Я... готова выслушать... старого Огрина... - еле слышно пролепетала девушка.

- Ее высочество принцесса Эссельте горит нетерпеливым желанием припасть к бездонному живительному источнику мудрости наших предков, имя которому - архидруид Огрин! - без запинки отрапортовал в большой зал слуга.

Старик покачал головой, трубно высморкался, уселся на место и принялся тереть рукавом увлажнившиеся внезапно глаза.

- Какая почтительность... какое воспитание... какие манеры... И всё это будет потеряно... растоптано... брошено в навозную кучу перед этим животным... Морхольтом... Какая жалость... Нет, я не могу говорить... не могу... Такой момент... такой момент... Бедная девочка... Кириан, спой нам лучше пока что-нибудь... на злобу дня... А я попозже... скажу...

За дальним концом стола упитанный светловолосый человек, увешанный арфами, лютнями, лирами, дутарами и гуслями как новогодняя елка - фонариками, закашлялся, щедро обдавая расположившийся перед ним ломоть хлеба с обглоданными костями алкогольным спреем, торопливо отставил в сторону почти опорожненный оловянный кубок и с готовностью вскочил на ноги - энергично, но не слишком твердо.

- Щас спою, - убедительно пообещал бард, походкой моряка, впервые сошедшего на берег после трехмесячного плавания, прошествовал на середину зала, куда услужливый лакей уже притащил табуретку, и с нескрываемым облегчением опустился на горизонтальную твердую поверхность, правда, едва не промахнувшись.

Привычным жестом водрузил он на колени золоченую арфу, пробежался слегка дрожащими, но всё еще верными хозяину и годам практики пальцами по струнам, настраивая - 'соль-мими, соль-мими, соль-фа-ми-ре-до...', наморщил упрямо так и норовящие нетрезво уползти под линию волос брови, и старательно объявил:

- В этот упахальный ... то есть, опухальный ... кхм... эпохальный, конечно же я имел в виду... день... в смысле, вечер... переходящий в ночь... если быть точным... тоже опухальную... я хотел бы исполнить только что сочиненную мной балду... то бишь, балладу... 'Балладу об Уладе'!

- Валяй, бард!

- Давай!

- Порадуй!

- Хоть ты...

Кириан зарделся, откашлялся прилежно, склонил голову, будто собрался сперва часок вздремнуть, и вдруг взмахнул рукой, ударил по струнам и грянул во всё кирианово горло:

О Гвент! Священная держава
Крестьян, купцов и рыбаков.
Взгляни налево иль направо -
Никто рифмованных двух слов
Связать не может. Лишь Кирьян,
Стихи строчит, когда не пьян.

Итак, приступим. В славном Гвенте
Конначта собирает рать,
Войска растут по экспоненте,
Соседей надо покарать.

Соседи те - улады злые.
Народец склочный и сварливый,
Коварный, пакостный, драчливый,
Жестоковыйный и спесивый.

Пока гвентяне в сладкой неге
Неспешно дни свои влачат,
Улады буйные набеги
Злоумышляют и творят.

Грабители, придурки, гады,
Невежи, психи, казнокрады,
Козлы, бараны, быдло, стадо!
Вот подлинный портрет Улада!

Воистину, Улад - не Гвент,
Он всех пороков абсорбент.

И вот провозгласил Конначта:
Вперед! За Гвент! Забьем Улад!
Взвился штандарт на главной мачте,
И двинулся вперед армад.

Чего? Армада? Вот нахал, а?
Певца осмелился прервать!
Гоните умника из зала!
Прогнали? Можно продолжать?

Итак, армад, то есть армада -
Корвет, два брига и фрегат,
Достигла берегов Улада,
И в страхе побежал Улад...

Зал притих - всем было любопытно услышать описание событий, свидетелями или участниками которых они почти все были, в таком виде, в каком они войдут в историю. Пусть летописцем Гвента сейчас был не какой-нибудь дотошный архивариус, пергаментно-чернильных дел мастер, а болтун и пьяница миннезингер, но именно при таком раскладе мемуаров, знали ушлые гвентяне, их легче всего редактировать на стадии зарождения^[1].

Пока всё шло, как было.

То есть, как не было.

Быстро глотнув безалкогольного меда с пилюлей для прочистки замутненных потином мозгов до состояния стеклышка, хотя бы матового, из заботливого поданного слугой кубка, Кириан крякнул, утер плечом военно-защитного цвета рот, размазывая по щеке то ли напиток, то ли некачественный краситель ткани^[2], и утробным голосом продолжил:

Уладья стража пограничья
Сражалась с грацией девичьей,
В один момент рассеял Гвент
Сей смехотворный контингент.

Да, сам фельдмаршал Карто-Бито
Остался бы доволен битвой.
Блицкригер, старый генерал,
От восхищенья б зарыдал.

Остатки жалких войск Улада,
К столице шустро отойдя,
В ней заперлись. Исчадья ада!
Сыны коварства и вранья!

На штурм войска повел Конначта
Монарх великий, храбрый вождь.
Он рубит, колет, режет смачно,
Что для него смертельный дождь

Из вражеских презренных стрел?
Поползновения уладьи
Тщетны. Конначта, как оладьи,
Уладьев тех на завтрак ел.

Мечом своим монарх махает -
Уладьи головы слетают
С уладьих плеч, и уж готов
Холм из отрубленных голов!

Монарх еще махать желает -
Не может! Головы мешают!

Такою хитростью порочной,
Посредством вражеских голов,
Конначта обездвижен прочно.
Я плакать, я рыдать готов!

Беда! Улады, торжествуя,
Гурьбой Конначту в плен влекут
Герольды их, победу чуя,
Уже стишки свои плетут.

Искоса пробежавшись хитрым взглядом по физиономиям аудитории, Кириан самодовольно усмехнулся под нос: кажется, рыдать, вытискивая из-под шлема пучки волос и раздирая ногтями кольчугу на груди, готов был не только он.

Гости прощального пира приумолкли, меланхолично подперев вымазанными в жире и соусе ладонями небритые подбородки.

На нетрезвых глазах маячили мутные, как деревенский первач, слезы.

- Так оно всё и было, так и было... - растрогано высморкался в полу камзола соседа справа грузный краснолицый эрл.

- А я-то думал, что мы в сумерках и неразберихе после атаки уладов просто... ээээ... забыли короля... где-то... - брезгливо отбирая у сентиментального, но влиятельного эрла парчовую полУ ценой в полкоровы, смущенно пробормотал сосед.

- Дурень ты, Динан, хоть и герцог, - сердито зыркнул на него эрл и потянул полу на себя.

- А, может, ты получил могучий удар вражеским топором по голове, и поэтому всё позабыл? Ретроогородная анестезия памяти? - примирительно предположил бородатый маркиз слева, растроганный балдой Кириана и, ненавязчиво подавая пример хороших манер эрлу, элегантно вытер нос кулаком.

- Н-наверное... - быстро согласился дурень-герцог, и тут же придумал еще одну уважительную причину. - А, может, я просто пьяный был, не помню... Пивоварня-то уладская как специально была у той деревни построена, где мы высадились...

- Так специально, поди, и была... - с отвращением сморщился при воспоминании о вкусе недоваренного трофейного уладского пива эрл.

Все в пределах слышимости понимающе закивали: они тоже были там.

Они свидетели.

Против такого оправдания не выдерживало ни одно обвинение.

То, что улады - коварный народец, способный еще и не на такое, они знали и до этого.

После такого пива самый образцовый воин позабыл бы, где у него руки, а где меч.

- Вот видишь! Ты не помнишь, а Кириан тебе раз - и напомнил, - уже мягче заметил эрл.

- Так его ж с нами там не было! - недоуменно поднял брови Динан. - Вроде?..

- Таким как он в этом нет необходимости, - снисходительно усмехнулся лысый граф справа.

- Вот что значит - волшебная сила искусства... - уважительно покачал головой герцог, неровно хлопнул несколько раз в ладоши, опрокидывая попутно локтем почти полную кружку эля на галантного маркиза, и требовательно выкрикнул:

- Дальше давай, бард! Что там дальше было-то?..

- Дальше! Дальше! - с энтузиазмом подхватили клич пирующие.

- И пой помедленнее - я записываю... - ворчливо выкрикнул из самого дальнего и темного угла старший королевский хроникер.

Удовлетворенно кивнув, певец отхлебнул мед из дежурного кубка, тронул гибкими пальцами струны и, трагически нахмурившись, скорбно затянул:

...Тогда на штурм идут гвентяны,
Чтоб короля освободить.
Но их могучие тараны
Не могут стены проломить.

Три дня столицу штурмовали,
Уладов много положили,
Тараны все переломали,
Монарха не освободили.

И тут дотумкал умный кто-то
Что надо пробивать ворота,
Не стены! Ведь они же крепче!
Сломать ворота будет легче!

Но нечем пробивать ворота -
Тараны все разбиты в щепки.
Сказал же Врун^[3] из Багинота:
Не тем умом гвентяне крепки.

Пришлось, набив добычей трюмы,
Поникнув гордой головой,
Во власти смутных дум угрюмых
Вернуться гвентарям домой.

А вслед за ними уж поспешно
Корвет уладьев мчится грешных.
С послом уладским на борту.
Немыт он, пахнет изо рту.

Сей малоценный господин,
Держа свой нос задратым,
Из узких достает штанин
Уладий ультиматум.

"Согласны мы вернуть Конначту,
Мир заключить, а надо только,
Соединить союзом брачным
Эссельте Гвентскую с Морхольтом.

Ну и в торговле послабленья
Как дружбы знак и уваженья.
А коль не согласитесь вы -
Не снесть Конначте головы".

Таков расклад. Таков Улад.
Таков посол уладский. Гад.
Таков Морхольтишка бесчестный,
Таков уладий нрав злобесный.

Будь трижды проклят ты, Улад,
И трижды тридцать раз проклят...

*    *    *

Масдай утомленно замедлил ход, потом завис над самой кромкой поля, покрытого зелеными проростками, как небритые щеки земли, и неохотно шевельнул кистями, словно ощупывал налетевший теплый ветерок.

- Дальше куда? - устало прошуршал он, и задремавшие было на солнышке люди встрепенулись и закрутили головами.

- Если мы здесь... и нас не снесло ветром, предположим, сюда... или сюда... или, возможно, сюда... то тогда нам сейчас на запад... потом на север... после этого на юго-восток... - принялся добросовестно водить пальцем по старой желтой карте из Адалетовых запасников специалист по волшебным наукам.

- На запад... потом на север... после этого на юго-восток... - сосредоточенно бормотал Масдай, старательно аккомпанируя себе шершавым речитативом при выполнении агафоновых инструкций. - Хммм... Думаете, он знает лучше?

- Кто?..

- Что?..

- Где?..

- Юго-восток?

- При чем тут?..

- Вот он.

Три головы свесились с края ковра и уставились в четыре испуганные пары глаз.

Одна из них принадлежала отчаянно выгоняющему с потравленного поля телят толстопузому мужику в помятой войлочной шляпе, пожеванной кацавейке и с кнутом.

- Ох, не виноват я, не виноват, скотина глупая, молодая, сама ушла, с дороги сбилась, бестолковая, а я сразу как увидал, за ней кинулся, оне и потоптать ничего толком не успели... - запричитал слезливо застуканный с поличными пастырь, с каждым словом усердно пришлепывая рукояткой кнута по тощим коровьим крестцам.

- Врет, - с видом знатока приговорил Агафон - эксперт по дисциплинам не только магическим, но и сельскохозяйственным. - Заснул, каналья, вот все и разбрелись куда попало. Ох, будет ему от хозяина поля на орехи с медом, ох и будет...

Пастух перестал шпынять безрогих голенастых беглецов и тоскливо втянул голову в плечи.

- Пожалейте горемычного-несчастного... сирота я... живу бедно...

- Так работать будешь - вообще по миру пойдешь, - сурово постановил ковер.

Мужик шарахнулся - то ли от предсказания, выполненного нечеловеческим голосом, то ли от его источника - и загрустил совсем.

- Ладно, с хозяином они потом договорятся, - нетерпеливо махнула рукой Серафима. - Ты нам лучше скажи, пейзанин, где мы сейчас находимся и как скорее попасть в вашу столицу?

- А вы не расскажете старосте Марку... или эрлу Ривалу... что я... мы... они...

- Забот у нас других нет, - презрительно фыркнула царевна.

Мужичок повеселел.

- Находитесь вы рядом с деревней Ячменное Поле сиятельного эрла Ривала, да продлится его род и его дни до бесконечности, - радостно набрав полную грудь воздуха, затараторил энергично он. - А в столицу нашу вам попасть очень просто. Летите сейчас туда, прямо, до перекрестка, а после следуйте вдоль дороги на запад, никуда не сворачивая. Если погода будет летная, через полтора-два дня будете в Гвентстоне как миленькие! Эт только если пешком, так туда ажно неделю пилить, пока все ноги до шеи не сносишь, а на ковре-то вашем - вжик - и там! Живут же люди... Но если встретите по дороге старосту Марка или нашего блистательного эрла Ривала - уговор! - не говорите ему... пожалуйста... уж...

- Уж не скажем, - милостиво согласился Олаф, и ковер-самолет сорвался с места в указанном направлении, не дожидаясь официального уточнения курса со стороны их потерянно заметавшегося пальцем по карте штурмана.

Серафима отвела взгляд от пришедшего под ними в резвое движение пейзажа и осторожно склонилась над неподвижно лежащим слева от нее супругом.

Дыхание вырывалось его из груди ровное и глубокое, и выражение неописуемого блаженства светилось умиротворенно на ивановом осунувшемся от дорог и бессонницы лице. Под щекой его, шевеля длинными шерстинками на пролетающем мимо ветерке, покоился заботливо сложенный царевной в форме подушки варговый малахай.

- Спит? - шепотом, способным разбудить мертвого, деликатно полюбопытствовал из-за спины Олаф.

- Угу, - неопределенно кивнула через плечо царевна. - Третий день ведь уже... по-моему... с той самой ночи, когда ему осколком того шара по лбу прилетело...

- Так пригибаться надо было, я ж кричал!.. - в который раз попытался оправдаться там, где никто его не винил, чародей.

- Фригг говорила, что когда действие ее зелья кончится, проспит он не меньше нескольких дней, - с авторитетным видом одного авторитета, ссылающегося на авторитет другой, сообщил отряг.

- Так прошло уже несколько дней-то, - брюзгливо заметила царевна.

- Значит, это не то несколько прошло. А когда пройдет именно то, которое Фригг имела в виду, тогда и проснется. Если Фригг так сказала, значит, так тому и быть, - убежденно проговорил конунг.

- Ничего, пусть отдыхает. Намучался, бедный... - сочувственно проронил Масдай.

- Жалко... - меланхолично заметил Агафон.

- Да ну, теперь-то его чего жалеть, отоспится хоть за все недели...

- Да не его... нас жалко... Нам же теперь по ночам приходится в темноту глаза пялить... - зевнул уже успевший вкусить все прелести ночного бдения маг^[4].

- Если не нравится, можешь отправляться обратно в школу, - сварливее, чем хотела, парировала Сенька.

- И пропустить самое интересное?! - едва не выпустив на волю ветра карту, воинственно скрестил на груди руки и возмущенно вскинул брови студент. - Теперь, когда ренегаты больше не докучают, и вообще ничто нам не угрожает? Бросить в самом начале бесплатный круиз по Забугорью и прочему Белому Свету, на который я столько безуспешно копил?!.. Не дождетесь! Тем более что меня, наверное, в Малых Кошаках уже хватились, наябедничали ректору, подняли суетню, беготню, болтовню, личное дело, расстрельную команду... Так что, избавить меня от исключения может теперь исключительно Гаурдак, и никто иной. Поэтому забираем этого Конначту, или кого он там пошлет вместо себя - и вперед, спасать мир! Ну, и меня, конечно...

*    *    *

- ...Бери, бери, не спи на ходу!..

- Туда тащи, туда, чтоб тебя акулы съели, тупица, чего посреди сходней вытаращился, как рак морской!..

- Это сюда, это сюда, это личный багаж прынцессы, осторожно!..

- Да не сюда, болваны, под навес несите!..

- А лучше в трюм!..

- Сюда, туда, сами не знают, чего хотят...

- Поболтай еще мне, языкатый! Язык-то укорочу!..

- А это приданое, это тоже в трюм!..

- Куда?..

- Оглохли вы, что ли?! Сказали же - в трюм!!!..

- Сказали, сказали...

- Много тут чего уже наговорили...

- Не разговаривай, неси, куда сказано!..

- Куда нести?..

- Куда сказано?..

- Под навес неси, дурень!..

- Под навес, под ненавес...

- Капитан Гильдас, капитан Гильдас!!!

- Чего еще?!

- Картёж, капитан, картёж!!!..

- У-у-у-убью бездельников!!! Где картёж, Фраган?

- Вон, вон там!!! Королевский картёж едет!!!

- Что?!.. У-у-у-у, дурак!.. Сколько раз тебе говорить - не картёж, а кортэж!

- Да хучь кортешь, хучь картёж - а всё одно ить едут!

- Принцессу везут, принцессу!!!

- Рты позакрывали!!! Бери больше, тащи, тащи бегом - за что тебе только деньги платят, моржу толстомордому!.. И дорогу, дорогу картёжу... тьфу, рак тебя за ногу, кортэжу освобождайте!!! Фраган, не спи!

- Ач-чистить подъезды!!! Позакрывать рты!!! Бери больше, кидай дальше!!! Дорогу королевскому картоэжу!!!..

Суета и суматоха в порту Гвентстона, подобно волне-убийце, взметнулась неистово, захлестнула без разбору правых и виноватых, достигла своего разрушительного апогея и схлынула, оставляя после себя перевернутые бочонки, ящики, корзины и растерянно хватающих пропитанный солью и гниющей рыбой воздух докеров и моряков, шарахнувшихся в разные стороны от причала борта номер один.

Из-за приземистых деревянных складов, опоясывающих холм, на котором вольготно расположилась славная столица Гвента, лихо выскочило с десяток свирепого вида бородатых воинов на разномастных скакунах, а за ними, дребезжа по выщербленной разбитой мостовой, влекомая четверкой белых лошадей, выкатилась покрытая золотым лаком карета класса 'лимузин'.

Яростно рыкнув на замешкавшихся поблизости от трапа работников, воины закончили начатое капитаном Гильдасом и его верным боцманом дело, спешились у трапа и застыли в почтительном ожидании.

Парой секунд позже, едва не переехав почтительно выскочившего навстречу капитана, экипаж мягко затормозил рядом со своим зверовидным почетным эскортом.

Кучер быстро намотал поводья на ручной тормоз, резво соскочил с козел и метнулся открывать пассажирам дверь.

Первым по откинутой лесенке спустился высокий суровый костистый старик с таким же высоким и узловатым, как он сам, посохом, с жидкой, элегантно спутанной рукой тупейных дел мастера белой бородой до скрытых коричневым холщовым балахоном колен, и в широкополой фетровой шляпе, украшенной ветками омелы.

- Архидруид, архидруид!.. - прокатился благоговейный шепоток по толпе зевак.

- Огрин!..

- Мастер Огрин!..

- Неужто он нас покинет?..

- А кто будет предсказывать восходы?..

- И закаты?..

- И говорить, когда в каменном круге и в какую арку каким прищуренным глазом будет видно солнце?

- Его и так видно, между нами, моряками, во все арки, если оно вообще на небе есть, и всеми глазами сразу...

- Но без него его видно просто так, а с ним - по науке! А на это недели вычислений, поди, уходят!

- Прямо таки недели?!

- Ага!

- А откуда ты знаешь?

- Друиды сами так говорят!

- А еще они гороскопы составляют! Я, например - дуб!

- Оно и видно...

Не подавая виду, что слуха его коснулось что-то еще, кроме плеска прибоя и визга чаек, архидруид хмуро, но с достоинством отступил в сторону, давая выйти следующему пассажиру.

Им оказался приземистый толстый гладко выбритый желтоволосый мужчина лет сорока-сорока пяти, одетый в серую шелковую тунику, украшенную на груди и плечах тонкими серебряными кольцами, сплетенными в подобие кольчуги. В руке его была стиснута позолоченная арфа. Подмышкой зажат тамбурин. Из-за голенища сапога угрожающе торчала флейта. На толстом ремне за спиной, на котором солдаты носят мечи, в колчане цвета хаки покоился тяжелый саксофон.

На пухлой надменной физиономии человека-оркестра застыло кислое, глубоко неодобрительное выражение, относящееся то ли к текущей ситуации в частности, то ли ко всему Белому Свету вообще.

Вокруг него витали сногсшибательные сивушные пары вчерашнего прощального пира.

- Кириан, глядите!..

- Неужто сам придворный бард поплывет к уладам с прынцессой?!

- Он будет им там играть и петь свои баллады!

- Так им и надо, крапивному семени.

Вслед за бардом, кипя и покрываясь багровыми пятнами от возмущения нахальством похмельного песнопевца, посмевшего выскочить из кареты задолго до своей протоколом определенной очереди, на мостовую грузно вышагнул не менее похмельный эрл Ривал - двоюродный дядя принцессы по матери.

Памятуя эрлов крутой нрав и видя его настроение, а, вернее, полное отсутствие оного, легкомысленным комментариям, щедро отпускаемым по адресу каждого нового прибывшего, народ предпочел немного побезмолвствовать и подождать следующего пассажира королевского экипажа.

Это была принцесса.

Из полумрака роскошно-пыльных каретных внутренностей показалась и осторожно ступила на перекладинку откидной лесенки крошечная ножка в синей атласной туфельке. Потом протянулась белая, как молоко, ручка, полуприкрытая свисающим едва не до земли рукавом из голубого пенного кружева, медленно, как во сне, опустилась на торопливо протянутую дядюшкой загорелую и загрубелую ручищу, и замерла.

Толпа сочувственно охнула.

- Бедняжка...

- Не хочет ехать в уладово королевство взамуж...

- А ты б на ее месте хотел бы?

- Что я, баба?

- А бабой был бы, так хотел бы?

- Да провались они все к сиххё со своим Морхольтом, дикари чокнутые!

- Во-во...

- Я и говорю - бедняга...

Из кареты донесся тихий вздох, слышимый, разве что равномерно-багровому теперь под цвет своего кафтана Ривалу. Нежная ручка дрогнула, тонкие пальцы, унизанные многочисленными кольцами, судорожно сжались, и взорам притихших грустно зевак предстал сначала голубой парчовый колокол юбки, потом - лазоревая кружевная шляпа, утопавшая в буйстве перьев, фруктов, птичек и увенчанная дотошно выполненной моделью каравеллы с наполненными ветром накрахмаленными парусами^[5], и только после всего этого - сама принцесса.

Лицо ее, и без того белое от природы и присыпанное тщательно рисовой пудрой по последней шантоньской моде, было осунувшимся, и на фоне вопиюще-алой помады казалось почти бескровным. Золотые локоны, свитые в замысловатые кольца и кудри и заботливо уложенные руками горничных, изящно обрамляли скорбный лик девушки, наводящий, скорее, на мысль о предстоящих похоронах, нежели свадьбе.

- Эссельте, пойдем, не задерживайся, - хмуро зыркнув на толпу из-под кустистых бровей, с плохо сдерживаемым нетерпением проговорил эрл. - Надо успеть отплыть с отливом. Капитан?..

- У нас есть еще полчаса, - услужливо подсказал Гильдас. - Не волнуйтесь, ваше сиятельство, я пересекал пролив Трехсот островов три тысячи раз, если не тридцать. Всё пройдет как по маслу.

- Перед смертью не надышишься, - к месту и ко времени торжественно процитировал Кириан, обдав зевак перегаром, и был одарен принцессой и ее дядей жгучими, как бхайпурский перец, взорами.

Дальнейшая выгрузка свиты прошла быстро и без происшествий.

Вдогон за Эссельте из бескрайних просторов кареты на щербатую мостовую выпорхнули три возбужденных предстоящей дальней дорогой в заморские края горничных, все в платьях серых, но замысловатого кроя. Процессию замыкал нервный худощавый молодой человек во всем черном. Его широкополая, как у архидруида, шляпа была надвинута низко на глаза. Обе руки последнего пассажира были заняты массивным деревянным сундуком с обитыми железом углами, на крышке и боках которого красовались нарисованные змеи, любовно обвивающие стоящего по стойке 'ноги вместе, руки врозь' улыбающегося человека.^[6]

- Мастер лекарь, девицы - сюда, проходите, Фраган покажет, где ваши места, - ненавязчиво перехватил застывших в неуверенности у трапа придворных принцессы капитан Гильдас и передал в надежные руки боцмана.

Эрл и архидруид, как бы невзначай, но безапелляционно и неумолимо взявшие под локотки принцессу угрюмо обожгли тяжелыми взглядами случившихся на причале провожающих и решительно ступили на трап, увлекая бедную жертву большой и неуклюжей гвентской политики за собой.

Из отбывающих на чужбину на твердой земле родного Гвента остался стоять лишь отрешено покачивающийся под утренним бризом с запахом перегара Кириан.

- Мастер бард? - вежливо окликнул, нарушив рассеянную медитацию человека искусства, капитан. - Свита ее высочества уже на борту в полном составе. 'Морская дева' готовится отдать концы.

- Она была готова отдать концы сразу, как только услышала о решении ее брата, принца Горвенола, обменять ее на отца, - загробным голосом выдавил певец. - Бедная девочка, бедная, бедная и еще триста раз беднее того...

Гильдас неопределенно пожал плечами и поспешно опустил глаза, ссутулившейся спиной ощутив буравящий взор эрла Ривала с борта его судна.

Команда его и грузчики подались назад и некомфортно запереминались с ноги на ногу, задумчиво изучая портовый мусор на щелястых мостках.

- Трусы... трусы все... - страдальчески скривившись, прохрипел музыкант, покачнулся, устанавливая левую ногу на удачно подвернувшийся перевернутый бочонок, водрузил арфу на колено, закрыл глаза, спотыкаясь, прошелся пальцами по струнам и надрывно запел:

Я проснулся в слезах,
Я рассолу хлебнул, я пришел на причал,
Я остался в слезах, узрев, какие мы здесь.
Гвент объяла печаль,
Ведь принцессу прекрасную жаль,
Вселенская скорбь,
Эссельта-Морхольт,
Странная смесь.

Плыви, принцесса, плыви,
Смелей, не робей, себя не жалей,
Плыви над темной водой, под темной звездой, в темный Улад
И добрую весть неси нам скорей,
Что славный монарх,
Отец гвентарей,
Вернулся назад.

- Н-нууу, завыл, пьянчуга... - в воцарившейся ломкой больной тишине донесся с палубы 'Морской девы' наполненный ядом горечи и злости тихий голос эрла. - Эй, Кириан! Если не хочешь проделать весь путь до Улада вплавь, кончай немедленно песнопения и неси свою проспиртованную утробу сюда! Да пошевеливайся, сикамбр, чтоб тебя сиххё утащили, отлив на носу!

- Трусы... Все трусы... все до единого... - пробормотал певец, поспешно закидывая арфу на ремне за плечо и устремляясь по шаткому трапу наверх. - А трусливей всех - я... Но это только судьбу битвы решают храбрецы... А судьбы держав решают трусы.

- Чего ты там еще бормочешь? - неприязненно прорычал Ривал, и удивился, когда его вопрос заставил внезапно похмельного барда остановиться посреди трапа, хлопнуть себя арфой по лбу, развернуться и броситься назад.

- Эй, ты куда?!

- Я это... сейчас... семнадцать мгновений - и я в ваших объятьях... - пообещал через плечо Кириан, выудил из-за пазухи круглую разукрашенную гербами коробочку размером с ладонь и торопливо наклонился, огрев себя по затылку съехавшим от такой акробатики с привычного места саксофоном.

- Чего это ты?.. - подозрительно прищурился эрл.

- Подарок... принцессе... на свадьбу... - натужно просипел музыкант, быстро работая пальцами свободной руки.

*    *    *

- ...И сейчас моя сестра Эссельте Златокудрая плывет в Теймре, столицу Улада... чтобы выйти замуж за Морхольта... первого рыцаря короля Мугена... брата королевы Майренн... в обмен на свободу отца... и обещание не нападать на них... пока они ведут войну с эйтнами на севере... Ну, и некоторых торговых преференций...

Шепот раненного тихо сошел на нет, и Серафима некомфортно поежилась и обеспокоено вытянула шею, вглядываясь в бледное, как простыня, лицо и закрытые глаза кронпринца на предмет видимых еще признаков жизни.

- Всё, уходите, уходите, уходите, - почти беззвучно, но от этого не менее гневно обрушился на них, размахивая руками как на непослушных кур, суровый чернобородый старик в синем балахоне, расшитом серебряными алхимическими символами.

Он не покидал комнаты ни на минуту, неприязненно буравя мрачным взором затылки настырных иностранцев с того самого момента, когда полуживой Горвенол не понятно почему согласился их принять^[7]. И теперь, при первой же возможности, главный знахарь-алхимик королевского двора Гвента попытался как можно скорее избавиться от раздражающего его работодательное высочество фактора.

- Я, как личный лекарь принца, настаиваю, что волнение для него сейчас смерти подобно! - сердито зашипел он. - Не морочьте ему голову! Убирайтесь отсюда! Идите вы все к...

- Куда? - вежливо навис над ним Олаф.

- К... к... к... Идите к кастеляну Терноку, он определит вас на ночь и покормит, вас и ваших... вашего... ваш... - сбавивший слегка обороты старик украдкой метнул опасливый взгляд на Масдая, мурлычущего вполголоса на полу тягучую шатт-аль-шейхскую колыбельную под сладко посапывающим Иванушкой, - что он там у вас ест?.. или кого?.. Нечего вам больше тут делать, говорю, нечего! Или я позову стражу! Отправляйтесь отсюда...

- Куда? - ласково уточнил Агафон, и посох под его пальцами тревожно заиграл ало-золотыми искрами.

- ...Отправляйтесь отдыхать!.. - нервно дернул щекой и отступил на шаг придворный лекарь^[8]. - П-пожалуйста?..

Олаф, Агафон и Сенька переглянулись и пожали плечами.

Похоже было, что несмотря на форму высказанных пожеланий, по сущности лукавый медработник был прав.

Делать им тут было и впрямь больше нечего.

Пробормотав шепотом пожелания принцу скорейшего выздоровления, благополучия, процветания и прочих земных и неземных благ, маленький отряд уныло взгромоздился на ковер и, игнорируя любезно распахнутую прислугой дверь, покинул покои впавшего в забытье Горвенола тем же путем, каким в них попал.

В нескольких метрах от как по волшебству захлопнувшегося окна спальни его болящего высочества Масдай завис и деловито поинтересовался:

- Ну, что? Куда теперь?

- Куда?..

Друзья задумались.

- Принц отпадает, - первым из отряда озвучил свой мыслительный процесс Олаф. - Других родичей, кроме короля Конначты, у него нет. Значит, придется ждать, пока тот вернется из плена.

- Ждать?! - подскочил Агафон. - Да это мы сколько прождем?! Если они вчера утром отплыли, так это значит, сказал Горвенол, что до Улада им только к вечеру сегодня добраться! В лучшем случае! А пока там свадьба, шуры-муры, трали-вали, сколько это еще времени пройдет?!

- Много, - подытожила за всех Серафима. - Мое предложение - лететь в эту их Тьмутаракань...

- Теймре, - услужливо подсказал ковер.

- Во-во, я и говорю, - нетерпеливо кивнула царевна. - И, не ожидая милости от природы, самим освободить короля.

- А как же свадьба? - не понял Агафон.

- Шуры-муры?.. - поддержал его Масдай.

- Трали-вали?.. - неопределенно взмахнул ручищами отряг.

- Ненападение и преференции? - рассудительно дополнил список юный чародей.

- Свадьбы не будет! - шкодно ухмыльнулась Сенька. - Свободу закрепощенным женщинам Гвента! Свободу Конначте!

- То есть... - сдвигая брови с мучительный усилием, которое иной человек затратил бы на то, чтобы хотя бы оторвать от земли топор номер двенадцать, конунг принялся высказывать озаривший его план кампании. - Мы прилетаем туда... быстро находим, где они держат короля... и просто перебиваем охрану?..

- Моя приемная матушка с детства учила меня, что перебивать некрасиво, - под разгорающимся жаждой риска и приключений взором отряга поежился неуютно Агафон.

- Если проблема только в этом... давайте перебьем красиво! - обрадовался Олаф.

- Ладно, долетим - сориентируемся! - жизнерадостно махнула рукой Сенька, в кои-то веки довольная, что ее спящий красавец не слышал предложение конунга.

Получасовой лекции на тему мира и дружбы между народами ни ее, ни Олафова буйные головушки, пропекшиеся под раскочегарившимся майским солнцем безветренным знойным днем, не перенесли бы.

- А если они доберутся до Улада вперед нас? - не переставал выискивать бреши в плане Серафимы осторожный чародей, до которого еще не дошло, что всё уже было только что решено на его глазах и без него.

- То со свадьбой и набегами им придется разбираться самим, а Конначту мы всё-таки заберем, - беспечно подытожил Олаф. - Это и будет наш тик-так. То есть, так-тик.

*    *    *

Бескрайняя синь моря, сливающаяся где-то далеко с такой же бесконечной лазурью неба - впереди, позади, слева, справа - слепила глаза, куда бы они не посмотрели, заставляя жмуриться, отворачиваться и тереть их руками до рези, до красноты, до слез.

В конце концов, опергруппа по спасению Конначты бросила болезненно-безнадежное дело разглядывания плавающих в туманной дымке далей и изучения безбожно бликующей карты, и в изнеможении улеглась на горячую спину Масдая рядом с Иванушкой.

- Эх, хорошо припекает... - блаженно пробормотал под ними ковер. - Прямо как дома...

Если он рассчитывал на поддержку - горячую, теплую или хотя бы слегка подогретую - то его не ждало ничего, кроме холодного разочарования.

- Жарынь жуткая... Мороженого бы... бананово-шоколадного... килограмма четыре... с половиною...

- Свариться можно... если сперва не зажаришься... Интересно, есть такое заклинание, которое всё это немножко охолонуло бы?.. Надо п-поглядеть... так-так-так...

- Точно, ребята... Хел горячий, а не Гвент... И как эти южане в таком пекле всю жизнь живут?..

Отвечать не только на риторические вопросы, но и на какие бы то ни было еще сил - ни моральных, ни иных - у спутников изнемогающего от зноя конунга не оставалось, и его последнее 'Хоть шлем с кольчугой не снимай...' густой патокой зависло в прогретом не хуже шатт-аль-шейхского воздухе.

- Масдай... скоро там этот Улад?.. - через полчаса с трудом разлепил спекшиеся губы отряг.

- Не знаю... - неуверенно повел кистями ковер. - Если по вашей карте - то еще с полдня полета, не меньше. А ежели судить по визуальным впечатлениям...

- То что? - нетерпеливо приподняла голову Сенька.

- То вон он, на горизонте.

- Где?!

- Уже?!

- Наконец-то!!!

Три головы одновременно взметнулись вверх и наперебой принялись отыскивать обещанный горизонт, за которыми, наверняка, кишмя кишели тенистые купы, прохладные ручьи и килограммы бананово-шоколадного мороженого.

- Вон он!!! - первым узрел вожделенный берег Агафон.

- Надо проверить, хорошо ли наточены топоры... - забеспокоился отряг.

- Постойте... - с сомнением прищурилась и тут же отвела глаза царевна. - Может, это один из островов? Ведь и впрямь для Улада рановато?..

- Такой огромный? На весь горизонт? - снисходительно фыркнул Масдай в адрес маловерных. - Мы ж не в открытом море-окияне, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господи. Откуда здесь такие острова? Видал я по дороге штуки три островов их - самый крупный не больше деревни лукоморской. А это - точно говорю вам! - самый натуральный У...

Ууууууууууууууууу!!!..

Налетевший порыв ветра сделал попытку одновременно развернуть на сто восемьдесят градусов ковер, сорвать с голов шлемы, а если получится, то и волосы, и сбросить в море как можно больше припасов экспедиции.

Одна из трех поставленных задач была выполнена на 'отлично'.

- К-кабуча!!!.. - в сердцах выкрикнул маг, когда после отчаянного броска пальцы его сомкнулись в десятке сантиметров от второго мешка с продуктами, стремительно удаляющегося вслед за первым в самостоятельный полет, очень скоро грозящий перейти в самостоятельное плавание. - Там была почти целая головка сыра!!!..

- Он всё равно давно испортился, - попытался утешить опечаленного студента отряг. - Зелень, плесень...

Агафон облизнулся.

- ...поэтому я его выбросил еще утром. Собаке бродячей.

- Что?!.. - подскочил волшебник. - Да как ты мог!!!.. Это же элитный сорт, два золотых за головку!!!..

- Не расстраивайся так, Агафон, - присоединилась с добрым словом Сенька. - Собака его всё равно есть не стала. Откусила и выплюнула, я сама видела. Так что, на обратном пути подберем, если он уж тебе... так нравится.

- Его съедят!!!

- Ищи дураков... - буркнул конунг.

- Он испортится!!!

- В смысле, позеленеет и заплесневеет? - уточнила царевна.

- Да!!!.. То есть, нет... То есть, чего вы мне голову морочите? Оставили без десерта, и рады... тьфу...

Новый шквалистый порыв захлестнул ему волосы на лицо, и чародей, не договорив, принялся недовольно отплевываться, поправляя испорченную прическу.

- Что-то это мне не нравится... - мрачно предрек из-под них шерстяной голос. - Похоже это всё... похоже... похоже...

- На что? - встревожилась Серафима.

- На надвигающуюся бурю это похоже, вот на что! - яростно воскликнул отряг и грохнул кулаком по шерстяной спине. - Масдай, где ближайший остров? Идиот...

- От идиота слышу!

- Ой, извини... - вспыхнул алым поверх обгоревших белых щек рыжий конунг. - Это я про себя... растаял тут на солнышке, размяк... болван... Шторм проворонил!!!.. Моряк хелов... медуза безмозглая... Позорище рода Хильдебрантов!..

- Хорошо, что хоть земля близко... - побелел как первая отряжская красавица Агафон и до судороги в пальцах вцепился обеими руками в посох.

- Где?

- Да вон там же!..

- Какая земля?! - рявкнул злой как варг на свою тугодумность отряг. - Это не земля! Это штормовой фронт надвигается!!!

- Что?.. - если бы чародей побледнел еще больше, он стал бы прозрачным.

- И куда нам теперь? - потерянно закрутила головой по горизонту тоже не блистающая румяностью Сенька.

- Откуда я знаю...

Ковер затормозил, завис, поворачиваясь нерешительно то вправо, то влево, ища и не находя ни континента, ни архипелага, ни малого островка - ничего в пределах трехминутной досягаемости.

Кроме шторма.

- Откуда только эта буря тут взялась?.. - сквозь зубы прорычал рыжий воин.

И тут слева от него раздался писк.

- Простите меня... я не хотел... Раздел управления погодой - узкоспециализированная область магии... и исключительно для тех, кто имеет к этому врожденную склонность... но я подумал... что теперь... что с моим посохом... вы же сами все просили меня сделать что-нибудь с этой жарой!!!

- Кто просил?! - взвился Масдай.

- Кто-кто просил?! - в один голос воскликнули Сенька и Олаф, и в глазах их блеснуло убийство.

- Ну, не просили... - сдулся еще больше чародей. - Но ведь это, я понял, только потому, что такая простая и гениальная мысль не пришла вам в головы... только мне... и я подумал... что сделать доброе дело ближнему... пусть непрошено... мой долг как профессионального специалиста по волшебным наукам... Иван бы сказал то же самое!.. Но вы слишком многого от меня хотите, я ведь не метеоволшебник, я - боевой маг!..

- Боевой?!..

На этот раз дуэт превратился в трио.

- Ну, так сделай что-нибудь!!!

- Что?!..

- Сотвори остров!

- Ангар!

- Эллинг!

- Что угодно!!!

- Я...я...я... - зазаикался студиозус, и рука его метнулась в заветное потаенное местечко в рукаве.

- Остров... остров... остров... - лихорадочно забормотал он, и дрожащий немытый палец с обкусанным ногтем испуганным кроликом заметался по корявым чернильным строчкам. - Нет, это долго... Ангар... он же эллинг... в зависимости от степени намокания... Раз плюнуть!.. располагается на острове... К-кабууууууучааааа...

- Агафон, действуй!!!

- Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас... Остров, остров, остров, остров... Для этого нужна земля... хоть чуть-чуть... от объема зависит продолжительность его существования... и площадь, конечно... Земля, земля, земля... Где-нибудь поблизости есть земля?!

- На дне, - загробным голосом ответил Масдай.

- А это глубоко?

- Скоро узнаем, - пожал плечами отряг.

- Вам бы всё шутить!!! - взвизгнул студиозус. - Как будто это мне надо!!! Одному, в смысле!!!..

- Нырять я не умею, - желчно прошипел ковер.

- Не надо нырять. Я... могу попытаться эту землю со дна достать... только...

- Что?

- Только вода - это еще один специализированный раздел магии... для врожденных талантов... - убито пробормотал волшебник, - там отражение идет страшнейшее... и дифракция интерференции... а у меня с объемами свыше трехсот литров что попало творится... мягко говоря... Как вы думаете, между нами и дном меньше трехсот литров или больше?..

Ветер, словно удесятерив силы за короткую передышку, налетел на них с новым остервенением, окружая клубящимися тучами, и люди пригнулись, почти касаясь лбами дрожащей, как кролик перед волком, спины Масдая, чтобы не быть сброшенными в море вслед за своими злополучными припасами.

- Литров, метров, градусов, гектаров!!!.. Делай уже хоть что-то, волхв!!! - отчаянно рявкнул из подмышки почти распластавшийся на Масдае отряг.

Словно для пущей убедительности, сверкнула развесистая молния под аккомпанемент оглушительного грома.

- Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас... - втянул голову в плечи и виновато затараторил юный маг. - Я постараюсь призвать землю... погодите... сейчас...

И он впился всеми десятью пальцами в засиявший штормовой синевой посох, зажмурил глаза и, что было мочушки, беззвучно завопил, повторяя снова и снова, странное раскатистое слово на забытом языке.

*    *    *

Капитан Гильдас опустил подзорную трубу и почтительно повернулся к застывшему на баке как родственник корабельной носовой фигуры эрлу Ривалу, чтобы доложить то, что брату покойной королевы Гвента было уже видно и невооруженным глазом.

- Славно мы успели, ваше сиятельство. С востока грозовой фронт накатывается. Но беспокоиться не стоит - когда он подойдет, мы уже будем в тихой безопасной бухте...

- Видел, не слепой, - рявкнул, как разозленный бульдог, эрл. - Еще что?

- Прямо по курсу Улад, - не дрогнув на грубость и бровью, продолжил рапорт капитан. - Ветер попутный. Будем в Бриггсте через двадцать-тридцать минут, ваше сиятельство.

На красной физиономии дядюшки, обожающего племянницу и ненавидящего качку, на несколько секунд отразилась гражданская война противоречивых эмоций - радоваться ли благополучному окончанию морского круиза, или печалиться скорому расставанию с Эссельте.

Победили родственные чувства.

- Ну, будем и будем... - хмуро процедил он и отправился в каюту - сообщить сие двусмысленное известие также страдающей в одиночестве от морской болезни и перспектив семейной жизни принцессе.

Едва протянул он руку к ручке двери, как та распахнулась, не дожидаясь его прикосновения, и на палубу выскочил красный как помидор придворный лекарь, сжимающий в объятиях, будто самое драгоценное сокровище мира, свой сундук со снадобьями.

- Ей лучше? - остановил его взглядом Ривал.

- Д-да... лучше... - коротко сверкнул сапфировым взором из-под полей шляпы медик, и почти вызывающе добавил: - Насколько это может быть в ее положении.

- В положении?!.. - глаза эрла вытаращились из орбит и сделали его похожим на переваренного рака.

- Да, - угрюмо кивнул лекарь. - Перспектива провести всю жизнь в заложниках у кровожадных дикарей еще ни для чьего здоровья благоприятной не была. Ваша светлость.

- А-а-а-а... - отлегло от сердца дядюшки. - Ну, так чего ты мне голову морочишь! Иди, собирай свои примочки - через двадцать минут Бриггст. И Кириану скажи. Архидруида я сам оповещу... Горничные у Эссельте?

- Нет, - сухо качнул головой знахарь.

- Ну, так ступай и разыщи их... бестолковые девчонки...

Молодой человек молча кивнул и, в последний раз метнув в него странный холодный взгляд, заторопился прочь.

Принцесса всё поняла с первого взгляда и, спешно отняв от заплаканных глаз, нервно спрятала в рукав кружевной платочек.

- Улад?..

- Да, деточка...

Теперь Ривал не выглядел рассерженным бульдогом - просто старой больной несчастной собакой.

- Ты готова?..

Эссельте кивнула.

- Ты... плакала?..

Голова принцессы опустилась на грудь и замерла.

- Девочка... бедная моя девочка... если бы я мог что-то сделать... чем-то помочь... Но стране нужен мир... и нужен король. Особенно теперь, когда Горвенол...

Дядя вдруг вспыхнул и прикусил язык.

- Когда мастер-лекарь думает, что Горвенол... может не выжить?.. - почти беззвучно прошептала принцесса.

- Да ерунда всё это, ерунда ходячая, деточка, забудь ты про это, забудь! - торопливо замахал руками и виновато затарахтел Ривал. - Он обязательно, обязательно поправится! Раны-то у него пустяковые! Вот мой брат, да будет земля ему пухом, когда в уладскую кампанию сорок лет назад его бросили на поле боя, приняв за мертвого...

Дверь каюты без стука распахнулась со стуком, и порог ее переступил слегка взлохмаченный и более чем слегка нетрезвый работник гвентской культуры.

- Эссе... - начал было он и осекся, приложив ладонь к губам. - А-а, ваша светлость... И вы здесь...

- Чего тебе тут надо? - оскалился эрл. - Опять нажрался?! Убирайся отсюда вон!!! Если через десять минут ты не будешь похож на человека, то дальнейший путь проделаешь вплавь! До Улада или Гвента - уже на твой выбор!

- Уже ухожу, уже иду... - скроил сконфуженную мину певец. - Только... я тут подарочек принес нашему ее высочеству... на свадьбу держал... но дай, думаю, сейчас подарю... для поднятия духа, так сказать...

- Подарочек? - презрительно хмыкнул Ривал. - Какой еще подарочек?

- Вот, пожалуйста...

Кириан полез за пазуху и вытащил на всеобщее обозрение круглую деревянную коробочку размером с ладонь, расписанную по бокам гербами провинций Гвента. Крышку ее украшал вздыбившийся единорог в обнимку с присевшим гиперпотамом - символ гвентской государственности.

- Шкатулка? - пренебрежительно скривился эрл. - И что в ней?

- То, о чем никто другой не подумал.

Самодовольно улыбаясь, бард сделал шаг к принцессе, открыл крышку и замер, наслаждаясь произведенным эффектом.

- Ч-что э-это?..

- Грязь?!..

- К-кириан, это и вправду г-грязь?..

- Грязь!.. - оскорблено фыркнул бард. - Грязь!!! Это, к вашему драгоценному сведению, вовсе никакая не грязь!!!

- А... что же это, Кириан?.. - недоуменно захлопала густо накрашенными клеевой сажей ресницами Эссельте.

- Горсть родной земли! - гордо провозгласил песнопевец. - С самогО гвентского побережья! Исконная-посконная! Чтобы помнила на чужби...

Страшный толчок потряс корабль, повергая всех людей на пол в одну изумленную кучу-малу.

Стены, пол, потолок каюты будто мигнули, пропадая на долю секунды из виду, снова вернулись на свои места, и вдруг корвет подскочил, словно подброшенный могучей рукой морского бога.

Из открытого иллюминатора, секунду назад изливавшего на кровать принцессы ласковые солнечные лучи, на одеяло выплеснулось несколько десятков литров ледяной воды.

Вместо солнца снаружи сверкнула молния.

Раскатился валунами по железной небесной крыше гром.

- Что это?.. - потрясенно выдохнул Кириан.

- Что за... - начал было Ривал.

И тут принцесса завизжала.

Потому что дверь каюты распахнулась, и в нее, подсвечиваемое неистовствующими вспышками одичавших молний, ввалилось нечто громадное и рогатое.

На одном плече у него лежало истекающее водой бревно.

На другом - такой же мокрый и бездыханный человек.

- Я Ивана тут оставлю, - не терпящим пререканий тоном пробасило вошедшее чудовище и заботливо уложило ношу с правого плеча на сырую как Белолукоморское болото кровать принцессы. - Он спит, не будите.

- Т-ты... т-ты... - рука эрла потянулась к левому боку - то ли к сердцу, то ли к отсутствующему мечу.

- М-морской... м-монсрт... морнст... мронст... - зазаикался Кириан, и карманная лира в его трясущихся руках панически затенькала струнами в такт.

- Олаф Хильдебрант, - любезно представился мронст... то есть, монстр, и при следующей вспышке молнии и впрямь превратился в огромного человека в рогатом шлеме со скатанным ковром на плече.

Ковер тут же последовал за тем, кого чудище морское Олаф Хильдебрант назвал Иваном, устроившись на свободном и пока относительно сухом ложе справа.

Серебряная волна пробежала по струнам маленькой лиры, и чудесным образом протрезвевший певец дрожащим голосом слабо простонал:

Нечистая сила!
Рогатый громила
В каюту принцессы вплеснулся с водой.
О демон пучины!
Какая причина
Сподвигла тебя на поступок такой?..

И, не успел последний аккорд затихнуть, обитателей каюты словно прорвало.

- Откуда вы взялись на нашем корабле?

- Ты - уладский соглядатай?

- А почему... Айвен... не просыпается?..

- Что случилось с погодой?

- Наверное, его заколдовала злая ведьма?..

- Вы потерпели кораблекрушение?

- Прятались в трюме?

- Вас прислал король Муген?

- Может, его должна поцеловать прекрасная принцесса?..

- Нас не выбросит волнами на берег?

- Мы не пойдем ко дну?

- Ладно, пусть выбрасывает!..

- Это кого ты целовать собралась, вертихвостка?!

- Я про такое в романе читала, дядюшка!..

Обеспокоенные вопросы и бестолковые ответы сыпались на голову будто свалившегося с неба гостя с частотой свирепствующего за стенами каюты ливня.

- Я - отряг, - сообщил визитер с достоинством, подразумевающим, что заподозрить его в принадлежности к иной национальности было так же нелепо, как подумать, что посреди почти открытого моря их могло выбросить на какой-нибудь берег.

А потом развернулся и выбежал из каюты.

Потому что почти одновременно с его представлением до изумленных гвентян донесся истошный вопль капитана.

- Свистать всех наверх!!! Полундра!!! Убрать паруса, чтоб вас всех демоны морские жрали!!! Нам все мачты переломает!!!

Но не успели они осознать всю опасность создавшегося момента, как дверь снова распахнулась, и исполосованная колючими молниями грозовая тьма панически проорала голосом боцмана:

- Все, все на палубу!!! Рубим грот-мачту!!! Мы не успеваем убрать паруса!!! А с ними нас разломает как картонную коробку!!!

- Вперед, сикамбр!!! - взревел Ривал, ухватил за шкирку почти не сопротивляющегося и почти протрезвевшего Кириана, и отважно выскочил на палубу в объятья бури.

Дверь за ним захлопнулась - не столько силой мускульной, сколько стихийной - и Эссельте осталась одна в погруженной во мрак и мечущейся, как грешная душа в загробной жизни, каюте, в обществе тревожно постанывающего во сне незнакомца и медленно и безмолвно промокающего ее кровать ковра.

Держась одной рукой за стену и всё, что было к ней приколочено, и отчаянно балансируя второй, странно чувствуя себя нетрезвым канатоходцем над пропастью, она медленно добралась до занятого ковром ложа, но тут же была брошена сверху дико рванувшимся влево кораблем. Испуганно ойкнув, принцесса вскочила, лихорадочно ощупывая мгновенно намокший вамаяссьский шелк платья, но переживать по этому поводу ей было суждено недолго: новый бросок корабля швырнул ее на пол, накрыл сверху мокрым ковром и щедро осыпал всем содержимым полок, подставок и шкафчиков. Секундой позже рядом с ней грохнулось что-то большое и тяжелое.

Недовольно буркнув, оно перевернулось на другой бок и безмятежно захрапело дальше.

*    *    *

- ...Нас несет на камни!!!

- Это остров!!!

- Нет, наверное, это Улад!!!

- Нас не могло...

- Остров, Улад, Гвент, Узамбар - какая к демонам морским разница... - прошептал капитан, стискивая до боли мокрое просоленное дерево рулевого колеса.

Но говори он громче, кричи или вопи во всё горло - всё одно из-за грохота бури и отчаянного скрипа жестоко испытываемого на прочность корабельного дерева услышать его смогли бы только морские демоны, через слово поминаемые беспомощно вцепившейся в полуобломанные куски корабельной архитектуры командой.

Увлекаемый ревущей бурей, корабль несся на рифы с неминуемостью катящегося под гору бочонка. Даже если бы Гильдасу удалось повернуть обреченное судно влево или вправо, это стало бы всего лишь выбором места их гибели, но не способа.

Вцепившись в перила мечущегося под ними, как обезумевший мустанг, мостика, маленький отряд пытался высмотреть за стеной взбесившихся валов хоть малую лазейку, сквозь которую они бы могли надеяться проскочить, или быть пронесенными ураганом, но тщетно.

Черные скалы, покрытые мутной пеной разрывающихся о них волн, огораживали маячившую невдалеке спасительную землю как неуклюжий и неказистый, но очень эффективный частокол.

- Агафон, сделай что-нибудь!!! - не выдержала первой Сенька.

- Что?!.. - прокричал тот в ответ и едва не захлебнулся ошметками брошенной ему в лицо наскочившей волной пены.

- Что-нибудь!!! - проорала, еле слышная сквозь громыхание грозы, царевна. - Ты же маг!!!

- Нет, я имею в виду, что ты сказала?.. - выкрикнул чародей в ответ.

- Ты что, глухой?! Я тебе уже семь раз повторила...

- Нет, я хочу достоверно убедиться, что вы от меня хотите именно этого, и что на этот раз после того, как мое заклинание сработает, жалоб на меня не будет!

- Не будет, не будет!!! - яростно завопила царевна^[9]. - Колдуй, кабуча ты сабрумайская!!!..

- Давай, волхв. Сотвори чудо. Хуже всё равно некуда, - не без труда перекрывая рев ветра и грохот шторма, скорбно поддержал ее отряг из-под съехавшего на брови шлема.

Чародей припечатал оскорбленным взором не дрогнувшего конунга, высокомерно выпятил нижнюю губу и закрыл глаза. Через пару секунд, напряженно прилепившись лбом к своему символу высшего магического отличия, он уже горячо шептал что-то скороговоркой, словно убеждая его в чем-то.

Посох мигнул синевой несколько раз в ответ, потом засветился ровно и сильно, и друзья торопливо отвернулись, чтобы нарастающая сила сияния не слепила привыкшие к грозовой полутьме глаза.

- Что это?.. - боязливо воскликнул матрос на палубе, оборачиваясь с риском быть смытым за борт и тыкая пальцем в сторону необычайного светового явления на мостике.

- Где?..

- Что?..

- Как?..

- Волшебство!!!.. - зачаровано выдохнул боцман, с изумлением наблюдая, как быстро и необъяснимо из палки патлатого носатого парня, свалившегося на них с неба, вырастает и раздувается полупрозрачный шар.

- Демоны морские!!!..

- Мы что, полетим на этом пузыре в Улад?.. - открыл рот, позабыв про штурвал Гильдас.

Погруженный в сотворение чуда Агафон не удостоил его ответа.

Вот шар размером всего с арбуз... с валун... с большой валун... с очень большой валун... с очень большой валун, способный занять весь мостик... полкорабля... весь корабль...

Молочно-голубая сфера прошла незаметно сквозь тела людей и коснулась воды.

И там, где она соприкасалась с бушующим, ревущим, встающим на дыбы морем, оно утихало, будто засыпая, и на глазах у пораженных зрителей неистовствующие волны в одно мгновение превращались в мирную дремотную рябь.

Десять метров спокойной воды... пятнадцать... двадцать... тридцать... сорок... сто... сто сорок... двести...

Спасительный колпак уперся в прибрежную линию, пару минут назад еще раздираемую исступленно яростным прибоем, а теперь больше напоминающую берег дворцового прудика, и замер.

- Чтоб меня демоны морские жрали!.. - восхищенно ахнул Фраган, выпустил канат из рук, спохватился мигом, вцепился в него снова, но тут же рассмеялся, отшвырнул его подальше, и радостно захлопал себя руками по мокрым, обтянутым рваной парусиной штанов ляжкам. - Штиль!.. Под нами теперь штиль!!! На сотни метров вокруг!!! Братушки!!!..

И команда, уже приготовившаяся к скорой и ужасной гибели, словно услышав приказ, взорвалась приветственными криками, показывая наперебой бессильно ломящемуся в стену безопасности урагану неприличные жесты.

- Уррааааа!!!

- К демонам шторм!!!

- К водяным бурю!!!

- Даёшь штиль!!!

- Даёшь друида!!!

- Качай друида!!!

- Качай!!!..

Побросав все, за что держались, моряки радостно вопящей толпой кинулись на мостик.

В это время корабль по инерции пронесся еще несколько метров вперед, и со скрежетом остановился.

- Не знала, что на гвентских каравеллах есть тормоза... - пораженно захлопала очами еле устоявшая на ногах Серафима.

Попадавшая на просоленные зады команда побледнела.

- Какой еще тормоз?! - отчаянно взвыл Гильдас. - Мы на риф наскочили!!!..

- Риф?!.. Но откуда?.. Основная гряда от нас метрах в сорока еще!.. - растерянно вытянул шею Ривал.

- Основная - да. А это - авангард, - кисло предположила царевна.

- Скорее, засада, - страдальчески скривился конунг от одной мысли о нелепой потере такого замечательного судна.

- Мы погибнем?.. - жалобно вытянулось лицо Агафона. - Столько изумительных нечеловеческих усилий - и всё галеону под руль?..

- Нечего расстраиваться, ваше премудрие! - утешительно просиял капитан, для которого после бури среди ясного неба и внезапно посаженного за забор шторма-убийцы не было больше ничего ни страшного, ни удивительного. - Сейчас мы спустим шлюпки, и все переберемся на берег! У нас же штиль!

- И ты даже не попытаешься заделать пробоину в королевском флагмане?! - побагровел от праведного возмущения эрл.

- С куском морского дна в трюме? - поглядел на него как на полоумного капитан, и звучно закричал в сложенные рупором ладони:

- Мы тонем!!! Без паники!!! Спустить шлюпки на воду!!! Перевозим ее высочество принцессу со свитой в первую очередь!!! Не торопитесь, собирайте всё!!! У нас много времени!!!

- Минут десять, - как бы между прочим добавил Агафон и плавно, но набирая скорость с каждым шагом двинулся к трапу, ведущему на палубу.

- Как - десять?..

Движение на корабле замерло.

- Как это десять?!.. - подскочил Ривал.

- Девять... - на бегу к двум последним не прибранным морем шлюпкам сообщил Агафон.

- А дальше что?.. - потерянно опустил руки Гильдас.

- Восемь, - для особо преуспевших в арифметике любезно подсказал Олаф, обогнул чародея и помчался к каюте, в которой они оставили Ивана и Масдая.

Сенька за ним.

Эрл охнул, метнулся следом, остановился, рванул к шлюпке, снова встал, и снова кинулся к шлюпке, и опять к каюте...

- Ты же волшебник!.. - страдальчески выкрикнул в бледную, слегка перекошенную физиономию их десятиминутного спасителя рябой матрос с юта. - Останови бурю насовсем!

- Я - боевой маг, а не водофил, - с таким видом, как будто сей факт объяснял все неясности Белого Света, студиозус проворно заскочил в шлюпку у левого борта и занял место на носу. - Когда отплываем?

Люк в палубе у мостика откинулся и, визжа, ахая и расталкивая друг друга, из каюты на нижней палубе стайкой Серых Шеек выпорхнули горничные принцессы с нехитрыми пожитками в дорожных сумках.

- Быстрее, уточки, быстрее, - торопил и подталкивал их снизу седой бородатый матрос. - Машите крылышками, пока бурю обратно не включили.

- Куда, куда, куда, куда?.. - растерянно заметались между двумя шлюпками перепуганные до полусмерти служанки.

- Тут места много, - ткнул в незанятую пока шестивесельную шлюпку старый моряк, и дрожащие от пережитого ужаса девушки неуклюже принялись карабкаться через дощатый борт.

- Фраган, помоги мне! - махнул рукой седой и ухватился за рукоятку лебедки. - Приспустим эту, потом левую!

- Погоди! Сейчас принцессу приведут! - мотнул замотанной в синий платок головой боцман.

- Спускайте шлюпку до уровня борта, принцессу так затолкаем!!! - раздраженно рявкнул с мостика Гильдас. - Время идет!!!

- Делай, как капитан сказал, Фраган! - сердито крикнул седой, и нервно озирающийся по сторонам боцман ухватился за рукоятку второй лебедки.

- Раз-два, пошли!.. - скомандовал, сбегая на палубу, Гильдас.

Лебедка заскрипела, и ее визг словно стал командой 'свистать всех наверх': дверь королевских покоев распахнулась, синхронно откинулся второй люк, ведущий на среднюю палубу, и почти одновременно на свежий воздух стали выбираться Огрин, Кириан, придворный знахарь и представители королевской фамилии, подпираемые сзади антиргаурдаковской коалицией.

- Куда бежим? Куда плывем? Куда сидим? - заметался между бортами бард, больше похожий сейчас на магазин музыкальных инструментов в эвакуации.

- Хоть куда садись! - раздраженно отмахнулся от одуревшего со страха трубадура эрл, освобождая дорогу принцессе, и Кириан, разрешившись от бремени принятия решения, взял на абордаж лодку, уже занятую Агафоном.

- За магом - как за каменной стеной... - бормотал он под нос, торопливо перекидывая через бортик свой капризно звеняще-бренчащий багаж. - Как раз, то, что нам надо над морской пучиной...

Сама собой переползшая на колени ему лютня невзначай зазвенела, бледные губы зашевелились в такт, пальцы тронули струны, и ода Агафонику Великому была уж тут как тут:

Когда корабль несло на рифы,
Казалось нам - ко дну пойдем,
Явился маг, словно из мифа,
И защитил нас пузырем.

Так улыбнулась нам фортуна,
Так превратились мифы в быль.
И здесь у нас в центре тайфуна
Великий маг и полный штиль...

- Гребцы - на правую шлюпку на весла!!! - чуждый волшебному миру искусства, гаркнул Гильдас, и шестеро матросов резво скакнули в зависшую в нескольких метрах над впавшими в ступор волнами лодку.

- Эссельте, деточка, туда, скорей туда, - Огрин торопливо потянул за руку замешкавшуюся в дверях испуганно-бледную принцессу к полуспущенной шлюпке, и тут случилось непредсказуемое.

Агафон приосанился, принял героическую позу вершителя судеб человеческих в изгнании, многозначительно-томно оперся на посох, и послал потерянной и дрожащей  принцессе сногсшибательный взгляд.

Та ойкнула и покачнулась.

- Не бойся, Эссельте! - с видом покорителя всех гаурдаков вместе взятых, дарующего прекрасной даме Белый Свет и шестивесельную шлюпку в придачу, взмахнул рукой студиозус. - Этот купол - потрясающе прочный, по-другому у меня получиться не могло! Но если тебе всё-таки страшно, то я могу увеличить покрываемую им площадь в полтора... нет, в два раза! Чтобы он доставал до тех скал на пляже! Гляди!

Не прекращая глупо ухмыляться от уха до уха, Агафон воздел к небу посох и протяжно выкрикнул несколько странных слов.

Эрл встревожился.

- Зачем это ты...

Но договорить ему не пришлось.

С последним звуком, вылетевшим изо рта специалиста по волшебным наукам, вибрирующий от натиска обезумевшей бури кокон спокойствия внезапно разорвался, как шарик, приземлившийся на кактусовую рощу, и огромная волна с накопившимся за несколько минут бездействия исступлением обрушилась на правый борт, подобно сокрушительному кулаку обезумевшего морского гиганта. Не успели люди и глазом моргнуть, как шлюпку с горничными и гребцами сорвало с крюков лебедки, будто осенний лист. Еще секунда - и лодка, разбрасывая доски, весла, матросов и пассажиров, с печальным треском приземлилась на песчаном берегу острова.

Каравелла не была так удачлива.

Удар неистового вала снял ее с рифа, словно невесомую пушинку, и отшвырнул не в безопасность берега, а в беснующуюся толчею волн.

Подхваченный радостно и хищно одной, другой, третьей, четвертой истерзанный корабль уже не сопротивлялся. Быстро теряя остатки снастей и плавучесть, он жалко метался по кипящему пеной и встающей на дыбы взбесившейся водой бескрайнему пространству, уносясь от берега, едва не ставшего его спасением, всё дальше и дальше...

Чьи-то сильные руки выдернули застывших от ужаса чародея и музыканта из шлюпки, протащили по скользким, буйно уходящим из-под ног доскам, и с захлестнувшей палубу волной они влились по ступенькам трапа через оставленный открытым люк прямо на нижнюю палубу.

Волшебник приземлился головой вниз.

Мгновение спустя сверху его приложил арфой и собственной грузной персоной Кириан.

Импровизированная куча-мала была припечатана к палубе их спасителем - Олафом.

Отплевываясь и хватая спертый воздух сипящими ртами^[10], несостоявшиеся утопающие едва успели осознать, что произошло и возблагодарить высшие силы, как кто-то снова ухватил их за шкирки и рванул, бесцеремонно проталкивая в следующий люк.

- Быстрее!!! Все на помпы!!! У нас пробоина!!! Мы тонем!!! - истошно проорал незнакомый голос.

- Т-тонем?.. - панически хлюпнул остатками забортной воды трубадур и мягко погрузился в обморок.

- Т-тонем?! - подскочил, хватаясь за матроса в серой рубахе одной рукой, Агафон.

В другой он крепко-накрепко сжимал пульсирующий цветом морской волны посох.

На лбу его медленно вспухала шишка.

В глазах, всё еще слегка расфокусированных и изумленных, медленно гасли искры жесткой посадки и разгорались шальные зарницы великих дел.

- Т-тогда мой длолг... длог... длогл... как просисисифинального... просифисионального... фесинального... мага... спасти вас! - озарилось светом грядущих побед его лицо. - Я как раз з-знаю... одно подходящее... з-злаклинание...

- Нет!!! - вырвалось сразу из нескольких глоток.

- Не нужно благородностей! - едва не теряя равновесие, мотнул он головой и щедро оросил окружающих спреем холодной воды, сорвавшимся с волос. - Я бескорытен! Где ваша прибоина? Несите ее сюда!

- Не надо, не надо нас спасть, всё и так очень плохо, - попытался успокоить его матрос в синем платке, но его премудрие, почуявшее новое поле применения своих магических возможностей, было уже не остановить, как девятый в девятой степени вал.

Оттолкнув доброго моряка, он откачнулся по всем законам физики в другую сторону, срикошетил о кривозубого матроса, выпрямился, был отброшен качкой назад, отскочил от Олафа и, нацелившись на лету на уходящие круто вниз ступеньки, с криком 'Спасайтесь, я иду!' бросился кувырком на борьбу с прибоиной.

Если бы не чья-то широкая мускулистая спина, приземление вдохновенного кудесника было бы гораздо более холодным и мокрым.

- К-кабуча!.. - выругался Агафон, и ловко вскочил на ноги - по колено в забортной воде.

Комментарии капитана, вынырнувшего парой секунд позже из ледяной грязной мути, литературному описанию не поддавались.

- Давай, шевелись! - гаркнул сверху матрос в серой рубахе, раздраженно отпихнул в сторону застывшего потерянно у подножия трапа чародея, снова невзначай роняя его на капитана. - Помпы под баком!

- Под баком, под кастрюлей, под сковородкой - ты не умничай, ты пальцем покажи! - возмущенно выпрямился Агафон, истекая теперь водопадами незваного балласта не хуже кипящего от злости Гильдаса.

- Это ТАМ!!! - прорычал капитан, и могучим тычком отправил едва не споткнувшегося о собственный посох волшебника налево. - Где все матросы!!!

При свете нескольких водонепроницаемых ламп из зеленоватого морского стекла единственное, что смог разглядеть чародей, были копошащиеся в почти полной тьме промеж плавающих ящиков и корзин мокрые фигуры^[11]. 

- Никаких условий для эффективного труда... - угрюмо буркнул маг, хлюпнул посохом о скрытое под слоем воды и попавшейся в недобрый час коробкой с шантоньскими хрустальными статуэтками днище, и тусклые корабельные лампы вспыхнули ослепительным белым светом.

Застигнутые врасплох матросы выпустили из рук рукоятки насосов, капитан схватился за сердце и осел на самую нижнюю ступеньку трапа, моряк в серой рубахе вскинул ладони к глазам, ступил мимо лестницы, и со звучным плюхом загремел в воду.

Единственным, кто оценил по достоинству перемену уровня освещенности, стал Олаф.

- Вот так-то луч... - начал было он одобрительно с верхней части трапа, как вдруг все светильники разом взорвались со звонким грохотом, осыпая замершую внизу команду стеклянной пылью, будто исчерпав за минуту весь положенный им запас прочности.

- Кабуча габата апача дрендец!..

- АГАФОН!!!!!

- Серафима, я сейчас, я что-нибудь придумаю!..

- Не надо что-нибудь!!! Свет включи!!!

- А, ну да!..

Маг снова выругался - замысловато и кучеряво, выкрикнул нужное заклинание, и над головами растерянно бултыхающихся в угрожающе прибывающей воде гвентян засветился желтый шар размером с большой арбуз.

- Снова этот драный колдун!!! - скрывая лихорадочный испуг, прорычал кто-то из-за обрушенной россыпи ящиков.

- Всегда пожалуйста, - кисло скривился маг. - Вы были очень любезны. Обращайтесь еще.

- Помпы там, волхв.

Чародей почувствовал, как его потянули за рукав.

- Что? - возмущенно вытаращил он глаза на Олафа. - Помпа? При чем тут помпа? Вы что все думаете, что я пришел сюда руками из пустого в порожнее переливать?

- А чем? - тупо уставилась на него Серафима.

- Я - маг! И известно ли вам, что достаточно всего одного верного, правильно наложенного заклинания, чтобы вся команда через минуту пошла отдыхать и пить чай!

- Тогда спасенья точно нет, - обреченно изрек приведенный доброхотами в чувства Кириан сверху, из зева люка и минорно забормотал речитативом, словно читал отходную:

Этот маг с большою помпой
Посадил корабль на мель.
А теперь работать помпой
Не желает он. Отсель

Нам не выбраться вовеки,
Здесь мы кончим жизни путь.
А закроет наши веки
Маг великий как-нибудь...

- И да умолкнут маловерные! - сурово отмахнулся от белого как молоко барда волшебник.

И, немного помолчав, добавил:

- Кто-нибудь может сказать, больше тут трехсот литров, или как?

- Триста литров?! - горестно возопил капитан. - Триста литров?!.. Да если бы здесь было триста литров, мы бы пили в каютах чай и без тебя! Триста!.. Да у нас тут скоро половина пролива окажется!!!

- Н-ну, не вижу предмета для волнения... - не особо убедительно пробормотал чародей, пропустил мимо себя новых операторов помпы - Сеньку, Олафа, Кириана и Гильдаса, присел на ступеньки трапа, чтобы не быть сброшенным сумасшедшей болтанкой в прибывающую воду, кишащую грузом, матросами и заблудившимися рыбами - и проворно полез в рукав.

- Это ничего... могло быть и хуже... значительно хуже... - успокоительно приговаривал он, дрожащей рукой разглаживая мятый пергамент на мокрой коленке.

- Как?.. - нервно замер на пути к астматически хрипящим и захлебывающимся в почти полном мраке насосам и с замиранием сердца выдавил музыкант.

Агафон оторвался от пляшущих вместе со швыряемым бурей кораблем неровных строчек шпаргалки, и поднял на любопытного миннезингера слегка расфокусированный взгляд.

- Пока не знаю. Но скоро выясним.

Юный волшебник был из породы тех людей, что твердо выполняют свои обещания^[12]. Поэтому далее события развивались феерично и по нарастающей.

Для начала главный специалист по волшебным наукам превратил всю воду в кефир.

Потом в кисель.

Затем в самогон.

Матросы вдохнули пары и заметно повеселели.

Некоторые попытались утопиться.

Если бы их безответственные собратья не отпили половину, им бы это даже удалось.

Помпы были позабыты и оставлены - но ненадолго: прибывающая сквозь пробоину вода быстро разбавила напиток неразборчивых богов до консистенции и вкуса просто вонючей мутной соленой жижи, и матросы, бормоча проклятья, снова бросились за работу.

После этого в хмельную от сивушных паров и одному ему понятных успехов голову чародея пришла на удивление разумная мысль, что бороться надо не с последствиями, а с причиной.

Размышления об осушении моря или, на худой конец, пролива, были скоро оставлены как не имеющие под собой научной почвы и экологически вредные.

Идея про перенесение каравеллы в какое-нибудь другое место, посуше и менее ветреное, тоже не прошла фейс-контроль как неблагонадежная: заряд посоха после первой телепортации убавился вчетверо, а не долететь и очутиться где-нибудь на рифах в зоне выведенного из себя штормом прибоя не рискнул даже вдохновенный волхв.

Попытка убрать воду из трюма окончилась быстро и бесславно: сначала вся вонючая жижа собралась в огромный шар, полный груза и корабельных крыс, посреди трюма. Потом перекатилась к корме. После - в нос. Затем прилипла к потолку, но ненадолго: через несколько секунд со смачным чавком отделилась она от перекрытия между палубами, прихватив на память несколько досок, и от души накрыла собой всех, включая неистово фонтанирующего магическими ругательствами Агафона.

Извлекши себя из-под кучи мусора, бывшего еще недавно вамаяссьским чайным сервизом на триста тридцать персон, волшебник задумался не на шутку. Но думай-не думай, а в природе оставалось всего одно-единственное последнее решение, самое очевидное, и посему самое скучное и оставляемое обуянным полетом творческого гения студентом на потом.

Заделать пробоину.

Поплевав на ладони, маг сжал покрепче посох, зажмурился и прошептал четко и ясно только что прочитанное с выручательного пергамента заклинание.

Всеобщий вздох изумления стал подтверждением того, что магия сработала.

Торжествующе ухмыльнувшись, специалист по волшебным наукам разлепил глаза и вдруг почувствовал, что нижняя палуба уходит у него из-под ног.

А, заодно, и у всех остальных.

- КАКОЙ ИДИОТ!!!!!!!!.. - проревел ему в ухо кто-то взбешенный голосом эрла, пролетая вверх тормашками мимо.

Естественно, Агафон не принял сии обидные слова на свой счет, и даже задумался ненадолго, нет ли среди его знакомых этого идиота, и если есть, то стОит ли ему при встрече сообщать, что про него думают люди... Но всё же отчего-то почуял неладное.

Посланный в сторону пробоины... вернее, того места, где он в последний раз видел пробоину, светящийся шар показал ошарашенному волшебнику фрагмент потолка, медленно смещающийся вниз.

А в том районе, где у всех нормальных кораблей, по его представлению, должно было быть дно, вольготно расположился злосчастный левый борт с пробоиной.

Заделанной.

Кирпичом.

В шесть слоев.

- К-кабуча!!!!! - было единственным, что смог проорать чародей, прежде чем на язык прыгнуло нужное 'абра-кадабра-гейт!!!!' и, к потрясению самого чародея, тут же сработало.

Кирпич пропал, каравелла рывком, сбивающим всех и вся в кучу-малу, приняла вертикальное положение и с облегчением принялась тонуть дальше естественным манером.

Но Агафон никогда не искал легких путей.

Следующее заклинание заставило матросов, остервенело пытающихся заложить дыру в борту мешками с песком, отшатнуться: бурлящий ледяной водопад в оскалившемся рваными краями проеме мгновенно пропал, а вместо этого на них глянуло бездонным черным оком не менее холодное звездное небо.

Чиркнули по глазам и тут же пропали несколько шустрых комет.

Грузно проплыла мимо пузатая планета с комплектом хула-хупов вокруг талии.

Показала изогнутые гармошкой крылья нелепая громоздкая конструкция из белого железа, похожая на полотенцесушилку.

В ее круглых, похожих на морские, окошках замелькали ошалелые человеческие лица, сплошь вытаращенные глаза и разинутые рты.

Через верхний край заглянул, строя глазки, кто-то зеленый с головой, подозрительно смахивающей на недоевший удобрений огурец.

- Земля в иллюминаторе... - задумчиво пробормотал боцман.

Оттолкнувшись, он приподнялся на полметра над быстро покрывающейся тонкой корочкой льда водой и заворожено поплыл в коварно манящую бескрайнюю чернильную даль.

- Прекрати это!!! - нарушил всеобщую зачарованную тишину истошным ором капитан, хватая за ногу нахально дезертирующего Фрагана. - Немедленно!!!

'Абра-кадабра-гейт' было выпалено еще быстрее, чем в прошлый раз.

Звезды пропали, огуречноголовый исчез, а вода, словно обрадовавшись, что необъяснимо пропавшая ее жертва нашлась вновь, хлынула из зияющей дыры с удвоенной силой.

- Качайте, качайте!!! - взревел Олаф и первый кинулся к остановившимся и обезлюдевшим было насосам.

- Вахтенные к помпам, крабьи дети!!! Утоплю!!! - неистово поддержал его боцман. - Подвахтенные - заделывать дыру!!!

- К-кабуча... - прошипел маг, исступленно мечась диким взглядом по косым потекшим строчкам промокшей насквозь шпаргалки. - К-кабуча габата апача дрендец... Идиотизм... всего-то и надо... что заделать дыру, заделать дыру, заделать дыру... не то, не то, не то... Заделать дыру... Синоним... замуровать... заложить... заколотить... законопатить... замазать... не то, не то, не то... Зарастить!!!

- Отойдите все!!! - сипло прохрипел Агафон, не слишком рассчитывая, что будет услышан, но условный рефлекс и естественный отбор - великие учителя.

Команда рванула бы пешком прочь по дну морскому не по крику - по простому шепоту поймавшего кураж труженика оккульта.

Крик же - даже такой - подействовал на нее как на более продвинутых собратьев - вой сирены воздушной тревоги.

В считанные доли секунды пространство вокруг методично изрыгающей ледяную морскую воду пробоины очистилось в радиусе десяти метров.

Не спуская глаз с выисканного заклинания, волшебник сжал в правой руке посох и принялся водить левой по воздуху, в меру постепенно иссякающих сил, лишь слегка компенсируемых артистическими возможностями, изображая накарябанные на шпаргалке пассы.

Воздух вокруг дыры сгустился, замерцал, запульсировал, словно живой...

И тут люди ахнули.

Вокруг пробоины доски медленно стали превращаться в нечто склизкое, черное, тошнотворно блестящее в мерцающем свете волшебного огня кокетливыми розовыми искорками на фоне выпученных злобных лиловых очей.

И, как края раны, дыра в корабельном боку стала неспешно затягиваться прямо на глазах.

Если не считать вынырнувших вдруг из-под толщи набравшейся воды черных и блестящих как смоль щупальцев, дерзко ухвативших капитана за руку, и потрясающего, душувынимающего, мозгоразжижающего и желудконаизнанкувыворачивающего смрада, возникшего из ниоткуда, победа мирной магии была бы полной.

- Щас исправлю, щас исправлю, щас уберу... - скороговоркой затараторил чародей, но капитан не стал его дожидаться.

Он тонко взвизгнул, икнул и упал в обморок.

Щупальца стыдливо отдернулись и смущенно поползли к Серафиме.

Другая пара - с тяжелыми клешнями на концах - высунулась из-за груды мешков и тихой сапой стала подкрадываться к боцману.

Третья - с присосками размером с суповые тарелки - к группке замерших от ужаса у захлебнувшейся помпы матросов...

*    *    *

Забившись в угол кровати, неутомимо описывающей в пространстве замысловатые конволюции вместе с каравеллой, Эссельте поджала под себя ноги, обняла худенькие замерзшие плечики руками, бессильно опустила голову на грудь и замерла, с тоскливым напряжением прислушиваясь к то и дело поднимающейся к горлу тошноте.

За круглым морским окошком с таким же округлым, но упорно незапоминающимся заморским названием, буйствовали стихии, сверкали молнии, освещая кинжальными вспышками затянутое черными тучами небо, хищно вставали на дыбы и сшибались не на жизнь, а на смерть кроткие еще полчаса назад волны, готовые сейчас проглотить друг друга, и их раненное суденышко на закуску.

Под потолком в такт шторму - а, вернее, в полное его отсутствие - болтался тусклый желтый фонарь.

На соседней кровати безмятежно почивал зачарованный незнакомец в одежде северного варвара.

Если бы не он, в королевской каюте флагмана было бы совсем жутко и одиноко, и слезы давно бы уже лились водопадом, по сравнению с которым разыгравшаяся за окном буря была бы простым ручейком в пустыне.

С таинственным же Айвеном было не одиноко, и не жутко, а просто страшно, а плакать, хоть и хотелось отчаянно, но было никак, ни в коем случае нельзя: а вдруг он очнется, поглядит на меня, а у меня глаза красные, нос опухший, и вид такой, что демоны морские с перепугу разбегутся...

Под очередным ударом валов 'Морская дева' накренилась, болезненно скрипя всеми шпангоутами и переборками, принцесса побледнела, и судорожно ухватилась за стойку балдахина.

Дверь в каюту распахнулась, резко ударившись о стену.

Девушка ойкнула испуганно, решив, что ветер сорвал ее с петель, но страх ее оказался преждевременным.

В дверном проеме, подсвеченная на миг вспышкой молнии, вырисовалась высокая фигура с развевающимися мокрыми черными волосами.

- Ваше высочество? Можно войти? Это я, ваш лекарь.

Дверь захлопнулась так же быстро, как и открылась, и вошедший нерешительно остановился у порога вне крошечного облака света, испускаемого умирающей лампой.

- Друстан?!.. - всхлипнула от радости принцесса, попыталась вскочить на ноги, но тут же была походя отброшена назад новой волной.

- Вы одна?..

- Друстан, я одна, совсем одна, если не считать отряга Айвена...

- Он проснулся? - моментально насторожился вошедший.

- Нет, милый, он спит, спит, будто летним днем на лугу под кленом, а не в этом ужасном, мокром, скачущем как взбесившийся конь корабле...

- Пусть спит, - суровее, чем хотелось, изрек юноша, в несколько шагов пересек каюту и опустился на колени перед королевским ложем.

- Друстан... - принцесса положила тонкие ручки ему на плечи и умоляюще заглянула в синие, как море, глаза. - Скажи мне... только правду. Ты был в трюме? Мы не утонем?.. Мне страшно...

- Нет, мы не утонем, - успокаивающе накрыл холодные дрожащие пальцы Эссельте лекарь. - Волшебник, свалившийся с неба, обещал наложить какое-нибудь заклятье, а когда он закончит, останется только откачать воду помпами, и мы все будем в безопасности... Если, конечно, ему не придет в голову улучшить свою работу. Тогда нас уже ничто не спасет.

Принцесса на мгновение позабыла свои боязни и слабо улыбнулась.

- Не будь к нему таким строгим... Сами небеса послали его нам в такой час. И он настоящий маг, без всяких сомнений, не как старый Огрин или его помощники.

Друстан пропустил мимо ушей похвалу горе-чародею, и, оглянувшись через плечо - не разделил ли кто-нибудь невзначай их компанию - торопливо прошептал:

- Эссельте. Капитан Гильдас говорил, что шторм через несколько часов должен ослабеть, и вскоре закончиться.

- Слава богам!.. - засветилась от радости принцесса, но тут же ойкнула и приложила ручку ко рту. - А что потом?..

- Потом они лягут в дрейф - до ближайшей земли. Поставят мачту. И направятся дальше. В Улад.

Озарившееся было на краткий миг светом радости лицо дочери плененного короля Гвента застыло в гримаске боли и отчаяния.

- Лучше бы мы утонули, - бесцветно прошептала она, медленно опуская наполнившиеся слезами очи долу. - Лучше бы я утонула...

- Милая, нет, ты не должна так говорить!!!

- Друстан... Друстан...

Принцесса, не договорив, уткнулась лицом в сомкнутые ладони и зарыдала.

- Эссельте, послушай меня, у меня есть план! - лекарь горячо ухватил за тонкие, украшенные ажурными золотыми браслетами запястья возлюбленную и, не дожидаясь ответа, торопливо заговорил, глотая слова и сбиваясь:

- Это добрые боги дали нам еще один, последний шанс, любовь моя! Потому что я молил их об этом дни и ночи, дни и ночи!!!.. И они услышали меня!.. Эссельте, бесценная моя, мужайся... Когда кончится шторм... наступит ночь... мы украдем шлюпку... и уплывем... до ближайшего острова... пока все спят... никто не будет знать, где искать нас!.. Мы станем жить в лесу, питаться кореньями и ягодами, пока нас не подберет какой-нибудь корабль... купец... мы скажем, что наше судно утонуло... назовемся новыми именами... уплываем куда угодно - Белый Свет велик!.. Мы начнем новую жизнь там, где нас никто и никогда не отыщет! Я открою аптеку, или стану ходить по домам, лечить людей... и всё будет замечательно, только ты и я, я и ты, и больше никого!.. Я хороший лекарь, так все говорят, и мой учитель тоже! Я буду много зарабатывать, у нас будет свой дом, и выезд, и слуги, и ты не узнаешь нужды ни в чем! А Улад и Морхольт забудутся, как страшный сон!.. И ничто не разлучит нас, Эссельте, ничто, ты слышишь меня, я клянусь! Никогда!!!.. Ну, что ты скажешь?..

- Друстан, Друстан...

Влюбленный еще не закончил речь, а принцесса уже качала головой, словно стоя над могилой и будучи не в силах поверить в необратимость произошедшего.

Над своей могилой.

- Друстан... милый мой... любимый... ненаглядный... драгоценный... ты самый лучший... самый добрый... самый заботливый... - голосом, срывающимся от слез, зашептала она, лихорадочно гладя холодными тонкими пальцами слипшиеся от соли спутанные локоны любимого.

- Ты согласна?! - задохнулся от счастья юноша.

Принцесса застыла, и короткое, фатальное слово прозвенело с неотвратимостью падающего ножа гильотины.

- Нет.

- Но...

- Нет, Друстан, нет, пожалуйста, нет... я не могу... не спрашивай... не убеждай... не уговаривай... я не стану... не буду...

- Ты разлюбила меня?.. - вспыхнул внезапной и несправедливой обидой юноша.

- Нет, Друстан, нет!!! Ни за что на свете!!! Скорее земля с небом поменяются местами, чем ты покинешь мое бедное сердце!

- Но тогда ты должна...

- Нет... Нет, Друстан... Я не могу...

- Но почему, Эссельте, почему?!

Холодные чуткие пальцы мягко прикрыли его обветренные губы.

- Ты правильно сказал... Я должна.

- Что ты должна?! Кому?! - возмущенно ухватил и сжал он в своей руке трепещущую ручку любимой.

- Своему брату... Отцу... Народу...

- Чушь!!! А если бы ты сегодня потонула, мы все бы потонули, что бы тогда все они стали без тебя делать? Что бы случилось? Да ничего!!!

- Но я жива. Прости меня за это...

- Эссельте, боги, Эссельте, любимая моя, что ты говоришь!..

- Нет, это я виновата перед тобой... Я дала тебе надежду... но я думала... если бы не этот проклятый богами и людьми рейд... я могла бы уговорить отца, чтобы он позволил... и он разрешил бы... он любит меня... но теперь...

Голос принцессы, и без того негромкий, оборвался тонким всхлипом.

- Теперь всё кончено для нас... Прости меня, милый мой... прости... прости... это моя вина... Если я не появлюсь в Уладе, они убьют отца...

- Они не посмеют!!!

- Король Муген и королева Майренн не посмели бы... но Морхольт... это чудище... Отец в его власти! А первый рыцарь уладской короны сам себе закон... никто ему не указ... даже король... и если он что-то решил - то ничто не остановит его на этом свете...

- Тем более!!! Вот видишь!!! Видишь!!! Из-за пустого чувства долга на что ты обрекаешь себя!!!

- Может, он не такой уж и злой... - словно пытаясь убедить не столько безутешного влюбленного, сколько себя, безжизненно, словно во сне, заговорила Эссельте. - Говорят, во время нашего рейда... давно... у него погибла семья... и поэтому... Может, если бы мы с покойной моей матушкой и Горвенолом сгинули бы в огне уладского рейда, и король Муген или Морхольт попался бы потом в руки моему отцу... Откровенно говоря, если бы он попался, и отец отпустил бы его на все четыре стороны, не знаю, как Горвенол, но я бы обиделась...

- Эссельте, о чем ты говоришь!!! При чем тут наш король! Морхольт - злобное тупое чудовище, не способное на человеческие чувства!!! Ты угаснешь в его гнусном мерзком замке, как лучинка на ветру!!!

- Я знаю, любовь моя... я знаю... - почти беззвучно выдавила бледная, как саван, девушка. - Извини... эта качка сводит меня с ума... Я не соображаю, что говорю...

- Эссельте, родная, если ты боишься сделать этот шаг, то давай я похищу тебя! Сразу, как только стихнет шторм, я свяжу тебя, брошу в лодку, и мы уплывем, куда течение унесет нас! И виноват буду я, только я, ты не сможешь себя винить ни в чем и никогда!

Принцесса провела ладонью по наполнившимся слезами глазам, слабо улыбнулась, и нежно взяла осунувшееся лицо Друстана в свои белые, дрожащие руки.

- Если бы ты мог такое сделать, ты уже не был бы самим собой, мой дорогой, мой единственный, мой неповторимый целитель и поэт... Тебе не идет быть героем... и я не смогла бы полюбить героя. Они вечно носятся по Белому Свету, совершая подвиги где-то далеко, когда нужны тебе рядом, здесь и сейчас... Ведь иногда самый мучительный подвиг - это остаться на месте и просто жить, жить изо дня в день, как все люди, без единого подвига...

- Милая... милая моя... любимая... прости меня... прости... прости... - уткнулся убитый огромностью их общего горя Друстан в холодные, пахнущие прозрачными заморскими духами пальцы Эссельте.

- Нет, это я виновата перед тобой... - печально проговорила она и безвольно опустила руки на постель. - Героини книг, которые я читаю, борются за свою любовь... Но мастер Огрин внушил мне... и я верю ему... что благополучие королевства важнее всего... даже меня... и даже тебя. Прости... Тебе меня не переубедить... Вернуть короля народу - мой долг... чего бы это мне не стоило. Прости меня, милый... прости меня, глупую, бедную, потерявшуюся девочку... Молись за меня, Друстан... и прости... Не забывай бедную Эссельте...

Короткие крылья носа лекаря на мгновение вздулись, голубые глаза сверкнули при вспышке молнии отчаянным жаром, но тут же стремительно опустились, и рука его, чуть дрогнув, полезла за отворот черного камзола.

- Что там у тебя, любимый мой? - печально улыбнулась принцесса. - Нож? Ты хочешь зарезать меня? Пожалуйста... сделай это... пока не поздно... добрый, добрый Друстан...

- Зарезать тебя? - странный огонь моментально сменился бесконечной нежностью. - Скорее я брошусь в эти ужасные волны... Как ты могла такое помыслить!..

- Я... я пошутила... - печально сконфузилась девушка.

- Я просто вспомнил, зачем приходил, - мягко договорил Друстан.

И на широкой ладони, вынырнувшей из внутреннего кармана, оказались два пузырька из черного стекла размером с крупный грецкий орех.

- Что это?

- Средство от морской болезни, - быстро ответил юноша. - Чрезвычайно действенное. Я приготовил его перед тем, как прийти к тебе.

- А я уж подумала - яд... - с гораздо большим сожалением, чем хотела показать, прошептала принцесса.

- Эссельте!..

- П-прости...

- Если честно... эта треклятая качка измотала и меня... - криво усмехнулся Друстан, - и я решил, что несколько капель чудодейственного средства от этой напасти нам не помешают.

- Спасибо...

- Где кубки?

- П-под столом, наверное... или под кроватями...

При тусклом мутном свете лампы под ложем принцессы, рядом с толстенным фолиантом с надписью золотом на корешке 'Любовь и смерть на диком острове. Лючинда Карамелли' блеснули два перекатывающихся в такт метаниям корабля серебряных бока.

Лекарь моментально ухватил их, протер носовым платком и преподнес любимой.

- Держи... сейчас я разолью настой... - лихорадочно вспыхнув щеками, быстро заговорил он, сопровождая подробными комментариями каждое свое действие, - разбавим его водой из кувшина... хорошо, что он прикреплен к стене и неполон... а то бы воду пришлось собирать под дождем... предусмотрительные моряки... так... наполовину... хорошо... теперь второй... Вода кончилась. Но всё равно хватило... как раз... Теперь помешаем... так... Чудесно! Держи.

- Это действительно поможет?.. - принцесса с сомнением принюхалась к слабому аромату аниса и мяты, исходящему от разведенной, но не ставшей от этого менее темной жидкости в фамильных бокалах.

- Если это не поможет - не поможет ничто, - твердо проговорил Друстан.

- Спасибо...

- Счастлив протянуть тебе руку помощи ... - ласково улыбнулся он. - А теперь давай мой кубок - и мы выпьем это вместе.

- Держ...

- Друстан!!! Лекарь Друстан!!!

С грохотом, перекрывающим раскаты отдаленного грома, дверь королевских апартаментов распахнулась, и внутрь влетел, расплескивая вокруг лужи воды и еще чего-то маслянистого и зловонного, Фраган.

- Чтоб тебя... - закатил глаза и яростно простонал юноша.

- Друстан!!! Скорей в трюм!!! Там капитану плохо!!!

- А мне - здесь! - прорычал сквозь стиснутые зубы молодой человек.

- Да давай же скорей!!! - не слыша слов пассажира, перевел дух и снова заорал Фраган так, что буря за стенами захлебнулась от изумления и на мгновение пристыженно притихла. - Прирос ты тут, что ли!!!

И, без дальнейших разговоров, громила-боцман ухватил худощавого лекаря за плечи, без церемоний поставил на ноги, сцапал за запястье и потащил за собой, как гиперпотам - кукольную тележку.

- Подождите меня, ваше высочество!!!.. - только и успел выкрикнуть Друстан перед тем, как скрылся в плюющейся молниями и ливнем темноте наступающей ночи.

*    *    *

Главный специалист по волшебным наукам окинул удовлетворенным взором плоды трудов своих, скривился непроизвольно от едкой вони, превращающей, казалось, легкие и мозги в драную губку, и устало кивнул.

- Теперь мы сможем добраться хоть до Улада, хоть до Шатт-аль-Шейха, хоть до Вамаяси!

- Не надо. Не надо до Вамаяси. И до Шатт-аль-Шейха не надо, - настороженно косясь на пульсирующее и поблескивающее кислотными огоньками во влажном полумраке трюма пятно на том месте, где еще недавно была простая и понятная пробоина, торопливо прогудел капитан из-под намотанного на лицо рукава камзола, пропитанного составленной на скорую медицинскую руку смесью зелий Друстана, отбивающих если не трюмную вонь, то, по крайней мере, обоняние.

Команда - та, что была на данный промежуток времени в сознании и на ногах - истово затрясла ассортиментом накрученных на физиономии ткацких изделий, подтверждая горячее и единодушное согласие.

На днище каравеллы, вокруг груза, помп и на остатках воды - если это еще можно было назвать водой - расплывались психоделические разноцветные пятна, вкрадчиво меняя очертания, окраску и запах^[13].

Некоторые из них собирались в жутковатого вида рожи, скалились и гадко подмигивали.

По маслянистой поверхности плавали, рассеяно почесываясь, отсеченные Сенькой и Олафом черные щупальца.

На ногах людей медленно дотлевали и расползались на ошметки недоеденные мерзкой жижей сапоги и ботинки.

- Дойдем до Бриггста, - покачал головой Фраган с таким видом, будто ожидал, что субстанция, закрывшая пробоину, с минут на минуту отделится оттуда и набросится на него, - Демонами морскими клянусь... даже такие свиньи, как уладцы, увидев этакое... светопереставление... сразу дадут нам коль не новую посудину, то все для полноценного ремонта нужное.

- А у меня что - неполноценный, что ли? - оскорбленно насупился Агафон, и в такт его покислевшему настроению по посоху зашмыгали трескучие черные искры.

Радужная муть под ногами плотоядно хлюпнула, разбрасывая липкие вонькие брызги.

Наверху, на средней палубе, что-то затопало, загрохало и застучало.

- Полноценный, полноценный!.. - испуганно вскинул ладони и поспешил заверить его капитан. - Самый полноценный из всех полноценных, когда-либо виденных на Белом Свете, и даже больше!

- Ну, и чего не нравится? - измотанный качкой, нервным напряжением, болью в месте стыковки головы с настилом палубы и приложенными недюжинными магическим усилиями волшебник хмуро прожег его неприязненным взглядом из-под белесых бровей.

- Агафон, угомонись, - умиротворяюще положила ему руку на плечо Серафима. - Он им не не нравится.

- А чего?.. - искренне удивился чародей.

- Оно их пугает, - прозорливо сообщила Серафима и, помолчав несколько секунд, добавила: - И не только их, откровенно говоря.

По забегавшим глазам команды было ясно, что Сенькино предположение попало в точку.

- Не нравится оно им... - горько фыркнул обиженный студиозус. - Пугает... Подумаешь... слабонервные... Нет, если пугает - так я ведь это и убрать могу!..

Слезящиеся от непрерывной рези глаза гвентян загорелись надеждой.

- ...и сделать всё, как было - дыра, вода...

Надежда погасла.

Но не совсем.

- Или... - задумчиво продолжил вдохновенный кудесник, которого теперь так легко уже было не остановить, - если разобраться... можно ведь и по-другому извернуться... Как раз мне на ум только что пришло еще одно маленькое, но преполезненькое заклинаньице...

- НЕТ!!!

- НЕ НАДО!!!

- ТОЛЬКО НЕ ЭТО!!!

Агафон уязвлено моргнул, отвернулся и дернул плечом.

- Ну, как хотите...

Всеобщий вздох облегчения стал ему дополнительной порцией морской соли на ране.

- Двадцать два года живу - и все двадцать два года познаю, что нет предела человеческой неблагодарности... - пробормотал он с видом праведника на костре. - Не понимаю, почему говорят - 'делай добро и бросай его в воду', когда...

- Эссельте?..

Недоуменный голос эрла Ривала донесся откуда-то сверху, из мутного квадрата люка, озаряющего трюм тусклым светом китового жира, сгорающего и отчаянно коптящего в неразбиваемой лампе из морского стекла.

- Что - Эссельте? - мгновенно оторвался от своих пациентов и нервно насторожился лекарь.

- Я спрашиваю, Эссельте тут нет? - недовольно прорычал эрл, малодушно и малозаметно покинувший поля боя с пробоиной еще минут двадцать назад.

- Ее высочества?! - как один, опешили и вытаращили глаза моряки. - Здесь?!

- Что ей тут делать? - вытянулась изумленно под импровизированным респиратором физиономия капитана, но, тем не менее, он дал знак матросам, и те бросились обшаривать темные закоулки сырого брюха каравеллы, предусмотрительно перепрыгивая с ящика на ящик и выкликая на разные голоса имя принцессы.

Как и ожидалось, результатами их усилия не увенчались.

- Ее высочества тут нет, ваше сиятельство! - доложил, подобострастно изогнув шею, боцман.

- Поищите ее в королевской каюте, - изобретательно посоветовал капитан.

- В каюте ее тоже нет, болван!!! - рявкнул Ривал, топнул в сердцах ногой, словно хотел пробить в настиле дыру, и бурно загрохотал недопереваренными прожорливой жижей сапогами по средней палубе, неистово хлопая всеми попадающимися по пути дверями.

Серафима поняла, что именно этот стук она слышала несколькими минутами раньше.

И означать сей факт мог только одно: что кипящий растерянностью и гневом эрл, прежде чем заглянуть в зловонный трюм в поисках принцессы, успел перевернуть всё судно вверх дном^[14].

- Эссельте пропала?.. - непонимающе наморщил лоб бард, и озадаченно пошевелил грязными пальцами ног, стыдливо выглядывающими из останков щегольских юфтевых сапожек. - Как человек может пропасть с корабля?

- Бросилась в море, - не мудрствуя лукаво, ответствовал Агафон.

- Смыло за борт? - осторожно допустил Фраган.

- Демоны морские украли? - предположил, и тут же заозирался в суеверном страхе широкоплечий рябой матросик.

- Какие демоны?!

Моряки шарахнулись, испуганные не на шутку, и из-за их спин вскочила и бросилась вверх по трапу гибкая худая фигура в черном камзоле.

Серафима и Олаф удивленно переглянулись, но буйный всплеск эмоций со стороны невозмутимого и почти не заметного доселе медработника озадачил, казалось, не только их.

Вслед стремительно удаляющемуся Друстану вытаращили глаза, позабыв про ядовитые миазмы, томно испаряющиеся с поверхности агафоновой воды, Огрин и Кириан.

- Ну, чего уставились? - сердито рявкнул Гильдас.

Друид с певцом тут же пристыженно втянули головы в плечи и одарили капитана возмущенными косыми взглядами.

Но тому было не до них.

- Все, кто в состоянии - руки в ноги взяли... или наоборот... кому как удобнее... после этакого смрада... и побежали искать ее высочество! - приложив сложенные рупором ладони к скрытому под бывшим рукавом рту, проорал Гильдас. - И быстро, быстро! На раз-два-три! Ишь, уши развесили, языки распустили! Огурцы морские, а не матросы!..

*    *    *

Через три минуты весь корабль был обшарен, обыскан, перетряхнут, и разве что не вывернут наизнанку силами команды и добровольцами антигаурдаковской интербригады.

Принцессы не было и следа.

А заодно, выяснилось походя, в необъявленном направлении исчез и капитанский ялик, любовно припрятанный от бурь и шаловливых ручек в канатном коробе на палубе.

- Ее высочество взяла лодку и уплыла?.. - тупо взирая на осиротевший эллинг, озвучил всеобщее недоумение Гильдас.

- Ты хочешь сказать, она перетащила ее к борту, спустила на воду, спрыгнула в нее и, налегая на весла, угребла подальше? - лениво уточнила Серафима, с наслаждением потягиваясь и впитывая всеми забитыми трюмной вонью и грязью порами робко зарождающийся соленый морской рассвет.

Предложенная поправка вогнала почтенную корабельную и сухопутную публику в состояние глубокого ступора: представить себе хрупкую принцессу не то, что азартно угребающей куда подальше, но и просто перетаскивающей тяжелую лодку по палубе, сбрасывающей ее в гуляющие нервически волны и спрыгивающей следом не мог не только старый морской волк Гильдас, но и такой профессиональный фантазер, как Кириан.

И вдруг багровая небритая физиономия оставшегося не у дел дядюшки перекосилась.

- О, не-е-е-е-ет, - повернулся к Сеньке грузный эрл и недобро ощерился. - Почему это - 'спустила', 'утащила', 'угребла'?.. Ты забываешь про своего приятеля, девица!

- Про Олафа? - царевна непонимающе перевела взгляд на огромного отряга - самого опытного моряка их отряда. - Олаф, признайся честно. Ты имеешь какое-ни...

- Не придуривайся!!! - подскочил и прорычал сквозь зубы опростоволосившийся королевский родич. - Ты прекрасно знаешь, о ком я веду речь!

Глаза Сеньки вытаращились до предела.

- АГАФОН?!

- При чем тут я?! - праведное возмущение студиозуса взметнулось выше неохотно поднимающегося солнца, шире пролива Трехсот островов.

- ПРИЧЕМ ТУТ ОН?! - раскатисто поддержал его эрл, и устоявшие во время бури мачты флагмана трусливо дрогнули.

- А при чем тут тогда кто? - заторможено мигая, выдавила озадаченная царевна.

- Ваш приятель!!! Который спал в каюте!!! Вот кто!!! - проорал эрл так, что матросы шарахнулись в разные стороны и попытались спрятаться друг за друга.

- Иван?

Серафима с облегчением расплылась в улыбке.

- Ну, насчет этого приятеля вы можете быть абсолютно спокойны. Некоторое время назад он выпил волшебного зелья, и спать еще будет несколько дней без передыху.

- Когда устанет - может быть, - тихим ядовитым голосом проговорил Ривал.

- В смысле?.. - бережно наклонился над алой лысиной готового взорваться эрла и удивленно наморщил лоб конунг.

- В том смысле, что, похоже, этот ваш спящий красавец умотал с корабля вместе с моей племянницей, вот в каком смысле!!! - задрал воинственно налитую кровью перекошенную физиономию и бешеным быком проревел эрл. - Он украл ее!!! Похитил!!! Умыкнул!!! Уворовал!!! Стянул!!! Спер!!! Стащил!!! Стибрил!!!..

- ЧТО?!?!?!?!?.. - слились в ошеломленный хор несколько голосов.

И голоса эти принадлежали Серафиме, Олафу, Агафону и лекарю.

Не дожидаясь ни дальнейших пояснений, ни последующих оскорблений, все четверо вихрем бросились в таинственно покинутую бедной Эссельте каюту. Эрл, бард, друид и капитан - за ними по пятам.

Дверь, не пережившая нового штурма, с прощальным грохотом плашмя хлопнулась на пол, и перед горящими взорами ворвавшихся предстали совершенно пустые апартаменты.

Ривал подскочил за плечом Олафа пару раз, но так и не сумел углядеть из-за могутной спинушки отряга ничегошеньки ни единым глазком.

Что, впрочем, не смогло удержать его от торжествующего восклицания.

- Ага!!! Я же говорил!!!..

- Иван?.. - недоверчиво позвал волшебник и, не получив ответа^[15], заглянул сперва в шкаф, потом под обе кровати.

Больше мест в королевских покоях, где бы смог схорониться даже профессиональный игрок в прятки, не было.

Полный гардероб пропавшей невесты, три недовольных паука, один засохший краб, одна бронзовая ночная ваза, одна книжка и два пустых серебряных кубка - вот и всё, что принес ему самый тщательный поиск.

При виде кубков лекарь почему-то охнул, спал с лица, кинулся на только что освобожденный Агафоном пол и принялся ползать по нему, ощупывая расстеленный посредине ковер руками и обнюхивая его, словно обезумев.

- Друстан?.. - присел на корточки рядом Кириан и заинтересованно заглянул, очевидно, внезапно лишившемуся рассудка медработнику в лицо. - Не знал, что у тебя имеются поисково-розыскные способности.

Тот прорычал в ответ нечто неразборчивое с таким видом, точно собирался укусить любопытного менестреля.

Певец намек понял.

- Хороший лекарь, хороший... - успокоительно пробормотал он, плавно принимая вертикальное положение и осторожно пятясь под защиту столпившихся у входа людей.

Оказавшись в безопасности, рука его сама потянулась к карманной арфе, а с языка полились спонтанные стихи:

Зачем ты ползаешь по полу,
Неужли ты забыл о том,
Что лекарь ты, а не кинолог,
И нет собак вокруг притом.

Вставай сейчас же, наш затейник,
Четвероногий костоправ,
А то Ривал тебе ошейник
Наденет вдруг и будет прав...

- От лица своего бессловесного собрата я приношу тебе большую благодарность, молодой человек, потому что вследствие твоих поползновений он, без сомнения, стал значительно чище, особенно после сегодняшней ночи, когда по бедняге все кому не лень топтались в грязных сапожищах, - прошуршал неожиданно, прервав поток перенервничавшего сознания ворчливый мохеровый голос. - Но если бы ты просто спросил меня, куда подевались Иван с принцессой, я бы просто ответил.

Друстан замер.

Остальные гвентяне разинули рты и бешено закрутили головами в поисках заговорившего невидимки.

У маленького, и только что ставшего еще меньше отряда такой необходимости не было.

- Масдай!!!

- Где Иван?

- Куда он делся?

- Когда?..

- Часа три назад. С первыми лучами солнца, - спокойно и важно начал отвечать на сыпавшиеся градом вопросы ковер. - Они вышли на палубу вместе, судя по звукам, спустили на воду лодку, потом сели в нее и уплыли.

- Но зачем?

- Почему?

- Отчего?..

- Он оставил тебе записку, Серафима, - мягко прошелестел ковер. - Вон там, на столе. Под пресс-папье.

Сенька коршуном метнулась к столу, вырвала из-под танцующего на хвосте бронзового кита маленький листочек надушенной розовой бумаги, и жадно впилась глазами в неровные чернильные строчки, нацарапанные родным корявым почерком.

'Сеня, извини меня. Я срочно влюбился в девушку, которая находилась в этой каюте, когда я очнулся. А она так же внезапно полюбила меня. Кстати, надо как-нибудь деликатно узнать, как ее зовут. И теперь, когда друг без друга нам нет больше жизни, мы решили укр (зачеркнуто много раз) взять в краткосрочное пользование лодку и сбежать на край Белого Света. Просить выплатить стоимость лодки капитану этого судна было бы с моей стороны очень бестактно?.. Боюсь, что да... Извини меня еще раз... или два... или сколько получится... если получится вообще. Я сам ничего не понимаю. Прощай. Наша встреча была ошибкой, которую надо забыть как можно скорее. Искренне, твой любящий... раньше... муж - Иван'.

Бледная как полотно царевна перечитала записку снова и снова, потом вслух, потом по предложению с расстановкой и выражениями, потом задом наперед, потом по диагонали...

Понятнее содержимое от этого, увы, не стало.

Ни ей, ни друзьям, ни гвентянам.

По крайней мере, всем, кроме одного.

Белый, словно все снега ее родины, знахарь испустил душераздирающий стон, схватился за голову и выскочил из каюты прочь.

Кроме отряга, его ухода никто не заметил.^[16]

- Куда они уплыли, там не написано? - багровый и угрюмый, как грозовая туча, эрл отодвинул Огрина, протаранил Кириана, торопливо заглянул через плечо царевне в дрожащую в ее руках бумажку цвета буйствующего за иллюминатором восхода и хищно зашарил глазами по строчкам.

- Написано... - скривилась в деревянной усмешке Сенька. - Весьма точный адрес. Край света. Стучать три раза. Корреспонденцию оставлять под ковриком.

- Абсолютно рандомная сюрреальность темпорально-временного континуума... - потрясенно покачал патлатой головой Агафон, и в ответ на недоуменно-уважительные взгляды снисходительно перевел с научно-волшебного на нормально-общечеловеческий. - Дурдом, говорю, полнейший.

- Надо срочно ставить запасные паруса и плыть за ними!!! - близкий к апоплексическому удару Ривал обернулся к отпрянувшему от неожиданности капитану и попер на него пухлой грудью, как на новую пробоину. - Ну, чего?! Чего ты тут рот разинул?! Иди, командуй! Ставь все паруса! Давай полный ход!

- Матросы уже делают всё, от них зависящее, - почтительно опустил глаза и истово сцепил зубы Гильдас. - Но оставшиеся мачты повреждены. И если мы поднимем все паруса, то просто потеряем их.

- Тогда поднимай не все! Неужели даже одного паруса недостаточно, чтобы королевский флагман догнал какую-то паршивую гребную скорлупку?!

- Достаточно, - натужно кивнул капитан, но по лицу его было видно, что с языка рвались совсем другие слова.

Относящиеся к эпитету 'паршивый' в применении к его любимому ялику.

А также к самому эрлу, его семье, его дальним и ближним родственникам, предкам, потомкам и прочим домашним животным, включая мышей, ужей, ежей и тараканов.

- Ну, так что же?! - гневно раздувая крылья короткого толстого носа, топнул ногой не подозревающий о призываемых на его больную голову катаклизмах Ривал.

- В каком направлении идти? - сухо вопросил Гильдас.

- Д-демоны морские...- моментально сдулся и простонал, обуреваемый бессильной яростью, эрл. - Кто-нибудь знает, где находится конец света?

- Где - не знаем. Но когда - сказать сможем, - угрюмо проговорил Олаф.

- Что?.. - недопонял Ривал.

- При чем тут?.. - презрительно выпятил нижнюю губу бард.

- И когда же? - перебил соотечественников и саркастично прищурился Огрин.

Гигантский воин невозмутимо пошевелил губами, загнул методично несколько пальцев и, удовлетворенный результатами, сообщил:

- Через полтора месяца.

- И откель такая точность? - язвительно усмехнулся эрл.

- Через полтора месяца восстанет Гаурдак, - мрачно произнес Агафон. - Известно наверняка. Увы.

А Сенька сумрачно добавила:

- И если представители пяти родов Выживших в этот момент рядом с ним не окажутся, то все ваши так называемые проблемы решатся автоматически. Хотя, может, это вас порадует.

- Порадует?! Порадует?! К сиххё такую радость!!! - схватился толстыми ручищами за область сердца, обоих легких, печени и желудка Ривал^[17].

- А вы, кстати, кто у нас будете? - с новым любопытством оглядел свалившихся с грозового неба гостей миннезингер. - Вы ведь здесь не случайно, чует мое предынфарктное сердце-вещун?

- Единственный башковитый человек на этой калоше... - устало хмыкнул конунг.

- Вы - потомки выживших, - мутные после ночного бдения в смрадном трюме глаза песнопевца засветились сиянием охотника, напавшего на след долго ускользавшей добычи. - Ты - посланец холодной Отрягии... Пропавший Иван - сын лукоморского царя, судя по имени... Девушка?..

- Я тут так... за компанию, - пасмурно дернула плечом царевна.

- ...жена лукоморца, - азартно продолжил перечислять сам себе Кириан. - Ну, а маг...

Бард озадаченно примолк на секунду и задумчиво скосил глаза на единственного не названного пока визитера.

- Откровенно говоря... и это не комплимент... это суровые будни правды... Я вас представлял себе несколько... э-э-э-э... постарше, что ли... премудрый Адалет.

Агафон усмехнулся.

- Старый маг-хранитель направился один к месту встречи, и поручил волшебную сторону обеспечения безопасности кворума решать теперь мне, как самому компетентному и могучему чародею современности, - скромно пояснил он суть вопроса.

- И вы прибыли в наши края... прибыли на... э-э-э-э?..

Кириан беспомощно воззрился на него в поисках намека на средство передвижения самого компетентного и могучего чародея современности, и тут же получил искомое.

- На мне они прибыли, на мне. Можно уже было бы догадаться, - брюзгливо пробурчал влажный шерстяной голос с левой кровати.

Хозяева впервые поняли, что за бестелесный голос раздавался доселе в королевских апартаментах, и ахнули.

- Разрешите представить - Масдай, разумный ковер-самолет, - важно кивнул в сторону ковра студиозус, донельзя довольный в кои-то веки своевременным вмешательством их ворчливого транспортного средства. - На нем и перемещаемся.

- П-понятно, - дружно кивнули гвентяне.

Иного для фигуры такой величины и полета, как само его премудрие Агафоник Великий, они и не ожидали.

- А что вы делали посреди пролива, осмелюсь полюбопытствовать? - осмелился и полюбопытствовал друид.

- Летели вытаскивать из плена Конначту, - мрачно ответствовал Олаф. - Горвенол нам всё рассказал.

В каюте на миг повисло невеселое молчание.

- А что будете делать теперь?

- А пень его зна... - угрюмо начала было царевна, но вдруг просветлела ликом, звучно шлепнула себя по лбу и, будто в следующей фигуре какого-то причудливого танца принялась энергично хлопать себя по груди и бокам.

- Иваноискатель!!!

Пары кратких слов пояснения хватило царевне, чтобы к ее оживленному возбуждению с энтузиазмом присоединились и все остальные.

- Капитан, поторопи там своих крабов кособоких с парусами! - довольно ухмыляясь во весь рот, махнул мясистой ручищей в предполагаемом направлении парусов Ривал. - Сразу, как можно будет поставить хоть один, выходим в погоню! Ох, и вздую же я энтого героя-любовника, ох и взгрею!.. Девка с пятнадцати лет ни про каких женихов слышать не желала, а тут - на тебе! Десять минут - и пешка в дамках! И когда!!!.. Ох, уж мне энти бабники заморские!..

Сенька не сразу поняла, что раззадорившийся эрл речь ведет не о каком-то абстрактном ходоке по женской части, а об ее Иванушке.

В иные времена сей факт стал бы ей поводом для веселья до конца недели.

- Всё равно ничего не понимаю, - снова насупилась и помрачнела она. - Ну, не мог он так вдруг влюбиться по уши в кого попало! У него бы только на одно знакомство три дня ушло!..

- А они не знакомясь - чтобы время не тратить, - убедившись предусмотрительно, что дядюшка принцессы его не слышит, гыгыкнул в рукав Кириан.

- В кого попало - это в кого, то бишь? - сурово насупился эрл, заподозривший в сказанном тонкий намек на что-то смутно известное.

- Любви все возрасты покорны, - авторитетно изрек друид, пригладив впервые по-настоящему растрепанную бороду, с видом человека, которому такая дурь не могла прийти в голову по определению.

И...

- Это моя вина.

- Что?..

Все оглянулись на оставшийся бездверным вход, откуда донесся отрешенно-потухший голос.

- Ты? - презрительно скривился эрл на придворного лекаря. - Проветрился, что ли? Или не совсем?

- Погоди, Ривал, - строго прикрикнул на королевского родича Огрин, быстро подошел к застывшему в дверном проеме знахарю, приобнял его тонкой костистой рукой за плечи и завел в каюту. - Ну-ка, иди к нам сюда, мальчик, иди-ка...

Друстан покорно шагнул на середину и остановился, повесив голову и ссутулив плечи, будто на суде.

- Что ты знаешь про исчезновение Эссельте, расскажи, - тихо и вкрадчиво, будто стилет, входящий в плоть, ласковым голосом проговорил верховный друид. - Всё расскажи, сын мой, всё...

И Друстан, глядя лишившимися жизни потухшими глазами куда-то в иные миры, рассказал всё. Про любовь, про отчаяние, про безумное решение, казавшееся тогда, бурной ночью, таким гениальным, про роковую случайность...

- Это верно, - шершаво подтвердил Масдай со своего ложа. - Иван очнулся, сказал, что его тошнит от качки, и добрая девушка дала ему выпить средство от морской болезни. И выпила сама.

Придушить опального знахаря на месте лишившемуся дара цензурной речи Ривалу не позволила только мгновенная реакция и стальная хватка Олафа. И окончание нехитрой истории потрясенного не менее остальных влюбленного лекаря кипящий на грани апоплексического криза эрл дослушивал, конвульсируя и сыпля проклятьями в надежных руках рыжего конунга.

- ...я и сейчас уверен, что моё любовное зелье не могло повлиять на чувства, уже существовавшие между нами... мы любили друг друга давно... и нежно... и сильнее этой любви на этом свете быть не может ни на земле, ни под землей... Но оно подтолкнуло бы несчастную Эссельте избежать ужасного исхода... Но злая судьба... случай... погубили всё. И теперь я готов понести любое наказание. Потому что без Эссельте... без Эссельте... без нее... Нет смысла жить, - хриплый прерывистый шепот Друстана сошел на нет.

Одновременно вернулся голос к Ривалу.

- Повесить мерзавца на рее!!! Швырнуть в воду связанным!!! Шкуру...

Развить мысль впервые за шестьдесят два года поймавшего музу творческого вдохновения эрлу не дала царевна.

- Послушай, ты... гусь... - ласково стиснув зубы и кулаки, обратилась она к незадачливому влюбленному. - От твоего средства противоядие имеется?

- Противоя... отворотное зелье, то есть? - медленно моргнул юноша. - Да, конечно... Если бы Эссельте не сбежала... я бы мог приготовить его за полдня. Даже здесь, на корабле. Но сейчас... когда она навеки потеряна для тех, кто любит ее и был дорог ей...

- Для дядюшки? - не удержалась Сенька, и заработала яростную вспышку холодных сапфиров-глаз.

- Вот так-то лучше, лебедь умирающий, - довольно хмыкнула она. - А теперь кончай агонизировать и слушай меня. Сейчас мы закончим латать снасти и отправимся за беглецами.

- Но никто не знает, куда... - в противовес своим безнадежным словам радостно встрепенулся лекарь.

- Никто - не знает. Я знаю, - самодовольно усмехнулась она. - Когда мы их перехватим, ты сможешь приготовить свою отраву?

- Мои зелья - не отрава!

- От них очень большая польза, - усмехнулась царевна. - Ну, так сможешь?

- Да.

Эрл оживился и так энергично потер пухлые ладони, что если бы между ними были бы зажаты две деревяшки, из рук его уже вырывалось бы пламя высотой с отсутствующую грот-мачту.

- На веслах они не могли далеко уйти, если даже поймали течение! Через час-другой мы уже будем у них на хвосте! А вечером, голубь ты мой сизокрылый... - Ривал прищурился плотоядно, - когда моя племянница будет приведена в чувства... мы подумаем, что делать с тобой. А то ишь - мы его на помойке подобрали, а он нам...

- Капитан, капитан, беда!!!..

Едва не снеся на своем пути торжествующего эрла, снова впавшего в отчаяние Друстана и загадочно ухмыляющегося архидруида, в королевские покои снарядом из царь-катапульты влетел, беспорядочно размахивая руками и ошалело вращая глазами, запыхавшийся Фраган.

Дверь под его ногами тихо порадовалась своевременной отставке.

- Капитан!!!..

Щеки верного боцмана были покрыты малиновыми пятнами, челюсть отвисла, волосы стали дыбом и, похоже, пытались сняться с якоря и отправиться в поисках местечка поспокойнее.

- Я тут не при чем! - автоматически занял оборонительную позицию специалист по волшебным наукам, но на этот раз, как ни странно, противного никто и не утверждал.

- Что случилось? - побледнел и схватился за сердце Гильдас. - Пираты? Только не это, только не это...

- Не это, - поспешно успокоил капитана старый моряк. - Не пираты. Хуже пиратов.

Гвентяне быстро сложили два и два и побелели уже всей диаспорой.

- У...улады?.. - с бесплотно-бесплодной надеждой на отрицательный ответ выдавил Ривал.

- Они самые, чтоб их сиххё утащили... - непроизвольно перекосило боцмана. - Уладский флагман. По левому борту. С вымпелом самого Морхольта. Подняли сигнальные флажки - сообщают, что мы находимся в их территориальных водах, строго на восток от Бриггста, часах в двух пути. А еще они спрашивают, как у нас дела.

- Пусть лучше в подзорную трубу поглядят, как у нас дела!!! - на секунду позабыл о государственных проблемах и вскипел давно копившейся истерикой капитан. - Эту проклятую заплатку как раз должно быть видно из воды! Вместе со всеми щупальцами! И клешнями! И стрекалами! И глазками, если это можно так назвать!!!..

- Наверное, поглядели уже, - со страдальческой гримасой, будто у него заболели все зубы сразу, сообщил Фраган. - Потому что они еще спрашивают, как себя чувствует ее высочество и не хочет ли она перейти на их корабль.

В каюте воцарилась звенящая, дрожащая и вибрирующая на грани взрыва тишина.

Капитан молча осел на перевернутую банкетку, Огрин сделал шаг назад, споткнулся о собственную ногу и бухнулся на колени капитану, Друстан выронил шляпу прямо в лужу разлитых чернил, Кириан подавился поднятым украдкой минуту назад с ковра засахаренным инжиром...

Ривал выглядел так, словно боцман только что объявил день и час его похорон.

И до начала мероприятия оставалось не более двух часов.

- И что ты им ответил? - перехватила выпавшие из гвентянских ослабевших рук бразды правления чрезвычайной ситуаций Серафима.

- Ничего. Пока, - торопливо добавил боцман. - Но если уладский военный фрегат задает вопрос...

- Ха! Фрегат! Военный! - сипло и не слишком убедительно попытался изобразить воинственно-презрительный смешок капитан. - Калоша рваная, а не фрегат! Да если бы 'Морская дева' не попала в этот треклятый шторм, не потеряла плавучесть и мореходные качества, и нам не пришлось бы сбросить все катапульты, мы бы от этого так называемого военного фрегата камня на камне... доски на доске... гвоздя на гвозде...

- Просигналь им, что у нас всё в порядке, - предоставив Гильдасу предаваться сладким грезам, деловито распорядилась царевна. - Скоро будем.

- Как скоро? - не уходил Фраган.

- Как только, так сразу, - исчерпывающе пояснила Сенька.

Моряк кинул вопросительный взгляд на вернувшегося в окружающую действительность капитана, угрюмо жующего пегий ус, получил подтверждение неохотным кивком, заторопился выполнять, но вдруг встал в самых дверях и размашисто и звучно хлопнул себя подзорной трубой по лбу.

- Ах, болван... Совсем забыл. Еще они говорят, что проводят нас до Бриггста. Чтобы не подвергать опасности жизнь невесты их драного Морхольта еще раз, - походя уложил на свежевырытую могилу эрла стотонную гранитную плиту хмурый боцман, смачно выругался и вприскочку помчался к сигнальной мачте.

- А вот это - дренцец, - проследив задумчивым взором, как косолапая коренастая фигура боцмана исчезла за углом, проникновенно и глубокомысленно выразила всеобщее настроение царевна. - И, не исключено, что на холодец.

- Но мы должны догнать Эссельте!

- Но мы не сможем оторваться от уладов!!

- Но мы не смеем рассказать всё Морхольту!!!..

- Почему? - вклинилось недоуменное олафово в слаженный гвентянскрий хор.

- Что - почему? - в унисон воскликнули эрл, Гильдас и Огрин, и прерванные гвентянские страдания неоконченной лебединой песней повисли в воздухе.

- Почему бы ему всё не рассказать? - повел крутыми плечами простодушный и прямолинейный, как выстрел в упор, конунг. - Он ведь жених. Он поможет их искать.

- Кто бы сомневался, - загробным голосом провозгласил Кириан. - Поможет. Найдет. А что потом? Воображаю счастливые выкрики уладских сплетников^[18]! 'Принцесса гвенянтская нагло сбежала из-под венца!' 'Невеста Морхольта застукана разъяренным женихом наедине с брутальным незнакомцем в самый интересный момент!' 'Эссельте Златокудрая опоена колдовским зельем вероломными гвентянами, чтобы обесчестить первого рыцаря короля!' 'Побег принцессы накануне свадьбы - насмешка или издевательство над достоинством брата королевы?' 'Срам самого Морхольта выставлен на всеобщее обозрение!' Как оно?

- По-моему, не очень. Особенно последние, - честно призналась Сенька, но бард, увлеченный и вдохновленный собственной речью, на ремарку царевны внимания демонстративно не обратил.

- ...это же дипломатический скандал чистой воды! - с горящим в предвкушении новых тем для своих баллад взором вещал он. - А дальше что? Всеобщий позор? Кровная месть? Третья столетняя война? То, что бедолагу Конначту, да упокоится в мире его незадачливое величество, ни мы, ни вы после такого фортеля природы больше не увидите - я даже не упоминаю!..

- Что?! - подскочили в полном составе гости. - Как это - 'не увидим'?! А ваш уговор по обмену?!

- Нарушенный нами же? С таким резонансом и последствиями? Не будьте детьми!

- Мы объясним им про Гаурдака!

- Да даже если бы сам Гаурдак явился, чтобы объяснить им про Гаурдака, ославленного на всё Забугорье Морхольта это бы не остановило!

- Он что - идиот?

- Он - Морхольт.

- Понятно. Гораздо хуже, - угрюмо вздохнула царевна.

- Угу, - неожиданно запрудил поток красноречия и уныло ссутулил пухлые плечи миннезингер. - Есть такие люди... И он - не то, чтобы один из них... Он из них - самый первый.

- Уразумели... - обменялись пасмурными взглядами бойцы маленького отряда. - И что теперь будем делать?

- Нам нужно догнать Эссельте!..

- Мы должны вернуть Ивана!..

- Снасти восстанавливать!..

- Конначту спасать!..

- Уладов на абордаж!..

Слаженное выступление спевшегося было хора вполне предсказуемо превратилось сначала в многоголосье, потом в какофонию, но через полминуты смолкла и она.

- А демоны морские его знают, чего нам теперь делать... - брюзгливо поджал губы и первым признался Гильдас.

- Тогда послушайте меня, - твердо объявила Серафима. - Главное - сначала выслушайте. Возражать будете после.

- Что умного может сказать девчонка - ровесница Эссельте? - пренебрежительно фыркнул Ривал из упрямого чувства противоречия.

- Реакционерам и шовинистам слова не давали, - задиристо выступил на защиту товарища по оружию волшебник, и эрл сконфужено закрыл рот^[19].

Сенька скользнула по красной насупленной физиономии принцессиного родича безмятежным кротким взглядом и ровно продолжила.

- Для начала даю общие положения. Краткое описание ситуации, так сказать. Или ситуёвины. Кому как субъективно ощущается. На настоящий момент нам нужно: а - вернуть Ивана и Эссельте, и б - выручить из плена Конначту. Если бы не доброхот Морхольт со своим фрегатом и катапультами, совместить обе задачи представлялось сложным, но возможным. Сейчас положение в корне изменилось. И если гвентяне наотрез отказываются рассказать всё, как есть, жениху...

- Отказываемся, - снова дружно и без подсказки грянул хор.

- ...тогда и приоритеты с задачами меняются подобающим образом, - сосредоточенно обводя всех внимательным взглядом, продолжила Сенька. - Я предлагаю - по первому пункту - спустить на воду оставшуюся шлюпку и отправить Друстана с его аптечкой, иваноискателем и командой гребцов по следам сбежавших жертв человеконенавистнического химико-биологического эксперимента...

- Я протестую! - побагровел Ривал.

- Мы протестуем! - стукнул костлявым кулачком по подлокотнику кресла архидруид.

- После, ладно? - недовольная тем, что ее сбили с мысли, поморщилась царевна.

Гвентяне сердито загомонили было, но как только оба заводилы-запевалы были подняты Олафом нежно за шкирки и как бы невзначай, но бережно стукнуты макушками о потолок, несанкционированные демонстрации протеста моментально и сами по себе сошли на нет.

- Пожалуйста? - вежливо попросил отряг. - После.

Возражений больше не последовало, ноги Огрина и Ривала воссоединились с ковром, и царевна заговорила снова.

- Свадьба, похоже, всё-таки не состоится, и посему первой и единственной задачей партии, которая высадится в Уладе, будет спасение короля.

- Но без ее высочества эти свиньи нам на берег и шагу ступить не дадут!.. - страдальчески возгласил Гильдас, протянув к Сеньке руки как к истине в последней инстанции.

- А вот об этом и будет мой следующий разговор... - быстро потупила очи и поторопилась спрятать до поры-до времени шкодную ухмылку царевна.

*    *    *

Через пятнадцать минут последняя пережившая агафонову бурю шлюпка была спущена на воду, и экипаж из шести гребцов, Фрагана, Друстана и Огрина взял курс на северо-запад, вслед за уверенно напавшей на след стрелочкой хитрого ярославниного прибора.

- Несколько матросов смыло за борт волной у вашей береговой линии во время шторма, - в блестящий медный рупор проорал Гильдас в качестве объяснения уладскому капитану, заинтересованно следившему с мостика за приготовлениями потенциальных союзников-нейтралов-неприятелей. - Мы заметили место, где их выбросило, и мои ребята сейчас пойдут за ними. Помощь не требуется.

Капитан уладов при этих словах подавился гнусным смешком. Команда разразилась откровенным издевательским гоготом.

- Медузьи выкидыши... - зло прошипел Гильдас и, яростно сунув рупор в руки подвернувшемуся матросику, заорал в голос распоряжения и без того усердствующим на палубе и реях морякам.

*    *    *

А еще через два с половиной часа 'Морская дева' в сопровождении уладского 'Грома и молнии' бросила якорь в бухточке главного портового города страны Бриггста. И после долгих и тщательных сборов и приготовлений, как и полагалось по чину и званию единственной дочери гвентского монарха и невесте любимого брата уладской королевы, Эссельте Златокудрая в сопровождении свиты сошла по шатким сходням, покрытым красной домотканой дорожкой, на территорию предполагаемого противника.

Впереди принцессы, важно вышагивая и без устали теребя редеющий на глазах ус, шествовал ее дядя, краснолицый и вельможный эрл Ривал, с длиной палкой, чрезвычайно обильно и в такой же степени безвкусно украшенной бумажными цветами, фетровыми листочками, засахаренным инжиром и прошлогодними яблоками^[20].

По правую руку, увешанный музыкальными инструментами, как новогодняя елка в колледже бардов, гордо ступал широко известный в узких кругах придворный менестрель гвентской короны Кириан Златоуст.

Слева от нее, разинув рот и старательно вертя головой по сторонам, будто пытаясь обозреть, впитать и переварить за считанные минуты весь Улад вместе взятый, шла горничная в мешковатом сером платье, судя по поведению - еще недавно простая провинциалка.

Замыкал процессию свирепого вида огромный воин - телохранитель принцессы, в экзотическом тупорогом шлеме, с коллекцией топоров за спиной и багажом хозяйки в руках. С левого плеча его свисал, зевакам на удивление, самый большой из когда-либо виденных в Уладе шатт-аль-шейхский ковер, ослепительно-роскошный, хоть и немало подмоченный за время их бурного путешествия.

В самом же центре своего окружения, в скромном желто-кремовом парчовом платье до пят и под почти непрозрачной вуалью, как того требовал свадебный обычай Улада, неспешно плыла лебедушкой сама невеста.

На неровной дощатой пристани ее уже ждал Морхольт.

Громадный, черноволосый, заросший дикой бородой, сверкающий недобро из-под нависших смоляных бровей пронзительным синим взглядом воин мог напугать почти любого противника одним лишь своим видом.

Так мог бы выглядеть Олаф лет через тридцать, потрудись он к тому времени перекраситься и обменять топоры на равноценное собрание мечей.

Первый рыцарь короны шагнул поперек дороги гвентянской делегации, и процессия остановилась.

- Приветствую тебя, принцесса гвентская, на гостеприимной земле непобедимого Улада, - низким хриплым голосом проговорил он, сверля подневольную гостью холодным взором тяжелых синих глаз поверх отважно вскинутой головы дядюшки.

- И вам не хворать, - сделала почти изящный книксен девица и тут же, без подготовки и перехода, продолжила, словно заканчивая начатый давно и так же давно навязший в зубах разговор: - И теперь, когда моя семья выполнила твое условие, я требую немедленно отпустить моего батюшку домой.

Морхольт неспешно скрестил мощные руки на груди и насмешливо оскалил редкие, но крепкие зубы.

- Какая ты скорая... Всему свое время, Эссельте.

- Я так и думала, - капризно фыркнула, дернула плечиком и притопнула ножкой та. - Начнутся сейчас увертки-отговорки... Когда это в Уладе да что по-другому было...

- Принцесса!.. - опасно сощурился герцог.

- Я уже осьмнадцать лет принцесса, мужчина, - сердито вздернула подбородок Эссельте. - И не надо мне здесь глазки строить. Тем более, страшные. Все вы, улады, такие. Бедную девушку, без отцовской любви и ласки оставшуюся, сироту практическую, всяк утеснить-обидеть норовит...

- Я не хотел тебя обижать, - внезапно для самого себя стушевался брат королевы.

- Извинения принимаются, - великодушно кивнула гвентянка. - Но хоть повидаться-то с папиком можно? Мое нежное девичье сердце разрывается на тысячу корпускул от горя и терзаний при одной лишь мысли о тех тяготах и невзгодах, которые приходится переносить моему бедному родителю в уладских застенках!

- Нет...

- Ну, не будьте таким парвеню моветон, как говорят в лучших домах Шантони, герцог, - наставительно погрозила пальчиком в белой кружевной перчатке прикусившему от неожиданности язык рыцарю невеста. - Что значит, неотесанным и бескультурным валенком. Бедная девица перлась в такую даль по первому вашему слову, пережила такой шторм, что теперь меня будет еще год мутить даже при виде стакана воды, а вы походя отказываете ей, то бишь, мне, в простых радостях семейной жизни!

- Я хотел сказать, Эссельте... если бы ты мне хоть слово вставить дала... что нет его здесь. Он заточен в моем замке близ Теймре.

- Так вот будьте любезны, расточите и привезите, - своенравно фыркнула принцесса и ткнула кулаком опешившего дядюшку промеж лопаток. - А до тех пор нам с вами, дорогуша, не о чем разговаривать. И пока мой драгоценный папенька не будет на свободе, жениться можете сами на себе! Сколько угодно! Пойдемте же, дядя Ри, не стойте, как пень в апрельский день, разинув рот!

И, обойдя окаменевшего на мгновение первого рыцаря короны, как не к месту поставленную тумбу на площади, гвентяне гордо двинулись пешим строем в сторону апатично расползшегося по невысокому холму над зеленой бухтой Бриггста.

- Сиххё тебя раздери, наглая девчонка!!! - яростно прорычал герцог, взмахнул над головой рукой, словно рубил кому-то голову^[21], и от ближайшего пакгауза сорвалась, подкатила и остановилась в вихре пыли и мелких камушков большая карета, запряженная четверкой лошадей.

- Это для вас, - сквозь зубы процедил Морхольт и, не дожидаясь, пока кучер соскочит с козел, рывком распахнул дверку со своим гербом и откинул лесенку.

Руку убрать он не успел.

Чем и воспользовалась принцесса.

Она вцепилась в нее неожиданно крепкой хваткой, оперлась и царственно взошла по ступенькам в душные, пахнущие пылью и нафталином внутренности экипажа.

- Благодарю вас, герцог. Оказывается, ваш политес может быть прямо пропорционален вашей относительной массе, - кокетливо проворковала гордая гвентянка загадочный комплимент из глубины полумрака.

Она элегантно, бочком расположилась на мягком бархатном диване и принялась деловито поправлять многочисленные юбки и подъюбники, не забывая при этом как бы невзначай демонстрировать застывшему у входа уладу изящную ножку в новеньком сапожке сорокового размера, цвета банановой карамели.

Лишенный временно словарного запаса, Морхольт скованно поклонился и хотел было последовать за суженой, но не тут-то было.

Не дожидаясь отдельного приглашения, вслед за госпожой энергичной, но неорганизованной гурьбой поперла свита.

Последней зашла горничная, неуклюже примостилась на самый край дивана и развела руками:

- О... местов сидячих больше нетути... Пардоньте, ваше морхольтство... Придется следующую подождать.

Опешивший Морхольт, казалось, готов был стоять на пристани около захваченной гвентскими оккупантами кареты до вечера, если бы из-за гордо выпяченной груди телохранителя на противоположном диванчике не высунулась скрытая непроницаемой вуалью голова и не проговорила укоризненно:

- Ну, так что? Мы сегодня куда-нибудь едем, о великий воин?

- Д-да? - с трудом выдавил Морхольт.

- Тогда дверь за собой закройте с той стороны, не откажите даме в милости.

Последние слова своенравной гвентянки и первые, но, скорее всего, далеко не последние, самого Морхольта, потонули в грохоте захлопываемой яростно дверцы.

Не дожидаясь ни указаний, ни переадресации потока морхольтова красноречия в свой адрес, сообразительный оруженосец улада уже подвел ему такого же могучего и черного, как сам хозяин, жеребца, и первый рыцарь королевства, скрежеща зубами и сверкая глазами, в мгновение ока оказался в седле.

- Пошел, дурак!.. - раздраженно рявкнул он кучеру, вытянувшему тонкую шею в боязливом ожидании сигнала, и длинный гибкий кнут моментально свистнул над спинами четверки, отправляя ее с места вскачь по короткой, но извилистой дороге, ведущей из порта в город.

Если брат королевы надеялся по дороге заглянуть за задернутые занавески экипажа, то его ждало полнейшее разочарование: Белый Свет еще не видел так тщательно и качественно задернутых занавесок.

А заглянуть за них, наверное, всё-таки стоило бы.

Из чистого любопытства.

Потому что внутри в полном разгаре шел военный совет опергруппы по освобождению Конначты.

Откинувшись на мягкую спинку набитого пружинами и конским волосом дивана и нервно барабаня пальцами по коленке, лицо временно исполняющее обязанности дочери гвентского короля увлеченно тарахтело, глуповато подхихикивая при каждом слове:

- ...По-моему, я произвела на него впечатление!.. Вы выдели, как он на меня смотрел? А как не отдернул руку? А эта странная фраза - 'Это для вас'?.. По-моему, он принадлежит к самому распространенному типу мужчин, которым нравятся только те женщины, что заставляют себя завоевывать. Сдается мне, наш брак может оказаться не такой уж и мучительной формальностью, как мы боялись. Как вы считаете, дядюшка Ри?

Эрл побагровел, Кириан сдавлено заржал в кулак, и был почти без заминки поддержан отрягом.

Горничная скроила ханжески-оскандаленную мину, но тотчас надула смехом щеки и, не выдержав, тоже расхохоталась.

- Ну, всё, хватит! Пока мы одни, лучше выходи из роли, Агафон! Значит, так. Во время личного общения сегодня вечером тебе предстоит...

Пыля и стреляя из-под колес осколками щебенки, карета в угрюмом сопровождении первого рыцаря Улада и его не менее веселой вооруженной до зубов свиты резво неслась в Бриггст. А из опущенных окон ее, полностью исключая возможность подслушивания, доносилось яростное дребезжание вдрызг расстроенного и вхлюп подмоченного банджо и разухабистый вокал Кириана Златоуста:

Зеленою весной, у самых Бриггста стен,
Эссельта с кавалером встречается,
Он сделал ей поклон, она ему книксен,
Большая здесь любовь намечается.

Эссельта
Морхольту отдана
Как флейта,
Душа ее нежна.
Как-кап-кап, уж изо рта Морхольта
Капает сладкая слюна...

*    *    *

Покои, отведенные усталым путникам в замке графа бриггстского, оказались просторными, уютными и, самое главное, действительно покойными. Никто не нарушал тихого уединения гвентянской партии. Даже обычно любопытная прислуга, натаскав в безбрежную керамическую ванну^[22] горячей воды для принцессиного омовения с дороги, и та с безмолвной целеустремленностью проворно удалилась, стоило лишь Олафу задать им пару нейтральных вопросов^[23].

Через два часа вся экспедиция была отмыта, отчищена, побрита, и собралась в общем зале у камина, над которым, сладко вытянув кисти, дремал и сушился Масдай. Рядом стоял, медленно заряжаясь фоновой энергией магического континуума, старинный гвентянский символ плодовитости.

Но не успели они рассесться по креслам и перевести дух, как в дверь, ведущую в отданное под гостей крыло, постучали. И в руки конунга, добровольно выполняющего роль привратника, нервным лакеем в ливрее цветов хозяина палат была вручена свернутая вчетверо и запечатанная увесистой красной восковой лепешкой с гербом записка.

- От Морхольта, - с видом эксперта заявил Ривал, бросив один взгляд на выдавленные в теплом еще воске символы. - Его герб.

- Дрессированная собака, играющая в футбол? - озадаченно озвучила рисунок на печати Серафима.

Эрл хохотнул звучно, и не без сожаления внес коррективы:

- Вздыбленный медведь, попирающий клубок змей.

- Почти угадала, - легкомысленно повела плечом Сенька.

- Записка... Простая... - пренебрежительно усмехнулся Кириан и легко тронул струны неразлучной арфы. - Не труппа трубадуров на мостовой с серенадой, не акробат в окне с букетом и колье, не клоуны с уморительными мартышками и трюками под дверью... Лакей, чернила и пергамент. Пергамент, лакей и чернила. Чернила, пергамент и лакей. И бордовая блямба размером с тарелку... Полное отсутствие фантазии. Сирость. Убожество. Одним словом, Морхольт и еще морхольтнее. И что же его сиятельство желает поведать своей суженой таким банальным образом, интересно мне знать?

- Надеюсь, сообщает, во сколько у них тут ужин, - зябко кутаясь в голубой махровый пеньюар, пробурчала суженая в такт своему распевающему грустные песни желудку.

- Надеюсь, не слишком поздно, - донес до всех заинтересованных, очень заинтересованных и чрезвычайно заинтересованных лиц^[24] свои чаяния отряг.

- Надеюсь, не слишком рано, - встревоженно нахмурилась Серафима.

- Ужин не может быть слишком рано по определению! - негодующе вскинул мокрые кудри бард. - Кроме тех случаев, когда ужин вовремя, он отчаянно запаздывает! Как и завтрак с обедом, впрочем.

- Это тебе так кажется, - мрачно предрекла царевна и, не дожидаясь выброса на поверхность тучи горячих протестов, сопровождаемых излияниями дымящегося сарказма, продолжила: - До тех пор, пока товарищ Морхольт или его прихлебатели не подошли к нам с умным видом и не полюбопытствовали, кто этот мужик в женском платье, изображающий принцессу.

Кириан больно прикусил язык.

- Ты же говорила, что твой план непотопляем! - возмущенно, с обертонами зарождающейся паники, возвысил сиплый голос Ривал.

- Вот именно!!! - подскочил Агафон.

- Если успеем привести нашего специалиста по волшебным наукам в порядок - то да, - не стала отпираться от своих слов царевна.

- Так чего ты ждешь?!

- Щас посмотрим, сколько у нас есть времени... - разламывая воск и разворачивая послание, пробормотала Серафима и торопливо забегала глазами по крупным угловатым буквам. - Час... Хм. Ну, что ж, твое премудрие... За час мы еще успеем сделать из тебя невинную деву. Олаф, ты ножницы нигде поблизости не видел?

- Не надо!!!..

- Надо, Агафон. Надо. Ривал, неси сюда саквояж племянницы с косметикой и щипцами для завивки. Ты говорил, что знаешь, который. Олаф, найди ножницы где хочешь и тащи их нам. Что бы наш кудесник ни говорил, а челку надо чуток подравнять, чтобы она не выглядела так, будто ты ее стриг сам левой рукой перед разбитым зеркалом в полутьме...

- А ты откуда знаешь?!..

- ...Кириан. Вытряхивай из эссельтиных сундуков всё, что там есть, и мы начнем это мерить.

- А чем плохо то платье, в котором я сюда пришел? - упрямо насупился чародей.

- Тем, что ты в нем сюда пришел, конечно, - снисходительно, как недогадливому, но капризному дитю пояснила Сенька, и без дальнейших дискуссий повлекла надувшегося волшебника в его апартаменты, где в бескрайнем шкафу от стены до стены заботливый^[25] менестрель уже развешивал, бережно отряхивая от пыли и складок, многочисленные туалеты беглой невесты.

- Тэкс-тэкс-тэээээкс... - задумчиво сжала щепотью подбородок Серафима. - Чего ж нежный цветок гвентянских прерий сегодня вечером наденет?..

- В Гвенте нет прерий, - дотошно уточнил бард, оторвавшись от расправления кружевного воротничка на только что извлеченном из дорожного сундука многослойном и зеленом, как пожилая капуста, одеянии.

- А что у вас есть? - рассеяно поинтересовалась царевна.

- Леса. Поля. Холмы. Дольмены.

- По дольменам и по взгорьям... Среди дольмены ровныя... Скакал казак через дольмены... Ну, хорошо. Пусть будет дикая орхидея дольменов, - покладисто согласилась Сенька, подошла к череде нарядов и после беглого осмотра решительно вытянула на всеобщее обозрение за рукав нежно-розовое платье с белыми атласными розочками по подолу. - Пожалуй, нам подойдет вот это.

- Не подойдет, - недовольно заявил Агафон.

- Почему?

- Оно неконгруэнтное!

- Не...какое?.. - замер с косметичкой размером с чемодан в руках и озадаченно вытаращил глаза эрл, лично заплативший за это чудо лотранского кутюра неделю назад сто золотых.

- Дурацкое оно, говорю, - капризно фыркнул волшебник. - На шее - стойка, а рукава короткие!

- К нему перчатки прилагаются.

- Я в них упарюсь! И со стойкой этой тоже!

- С декольте хочешь? - язвительно прищурилась царевна.

- М-м-м-м-нет, - быстро подумал и сдал на попятную волшебник. - Декольте мне никогда не шло. Но розовый я ненавижу в принципе! Настоящие великие маги, как я, розовое обходят за три континента! Если на то дело пошло, давай лучше вон то, красное! Оно ведь тоже без выреза?..

- Если бы у меня был оттенок кожи, как у тебя, я бы это платье надела только под страхом смертной казни в извращенной форме.

- Д-да?.. Почему? - обиделся маг. - А мне оно нравится. Подумаешь - институт благородных девиц! Рюшечки под цвет вытачек!.. Для Улада и так сойдет!

- Ты будешь в нем выглядеть как чахоточный вампир! - уперлась Сенька. - Ни одна уважающая, и даже не уважающая себя принцесса такого бы сроду на себя не напялила! Тебя расколют в два счета!

Чародей надулся.

- Тогда давай то, зеленое.

- Оно слишком приталенное, и без кринолина или турнюра, - даже не раздумывая, приговорила царевна.

- Ты что хочешь сказать, что у меня нет талии? - оскорбленно воззрился на нее маг, благоразумно решив не поднимать вопрос об отсутствии загадочного второго и третьего пункта.

- Талия у тебя есть. У тебя нет того, что находится ниже нее.

- Чего это у меня там, по-твоему, нет? - подозрительно, в предчувствии подвоха, прищурился заранее уязвленный специалист по волшебным наукам.

- Нижнего бюста! - сердито выдала Серафима. - Как и верхнего, впрочем.

- Но с корабля-то я шел без него!

- С корабля ты шел в гвентянском народном балахоне, а не в платье! Его можно было повесить на твой посох, и никто не заметил бы разницы! А это - званый ужин в твою честь!

- Я польщен! Но в розовом...

- И вообще, я не поняла, что ты хочешь: спасти Конначту или охмурить Морхольта?

- Конначту!!! - перепугано вытаращился на Сеньку чародей. - Конечно Конначту! Морхольт не в моем вкусе.

- Тогда одевайся скорее, кабуча ты сабрумайская, время идет!!! Сейчас за нами придет Морхольт, а ты...

- Понял, пять сек!!!

И сабрумайская кабуча сорвала с вешалки шелковое платье цвета утренней зари в джунглях и споро юркнула за приоткрытую дверцу шкафа, сверкнув длинными тощими ногами в разрезе пеньюара.

Пока чародей возился с деталями конструкции своего вечернего туалета, пыхтя, кряхтя и проклиная сквозь зубы всех, кто придумал таким гнусным образом над бедными женщинами издеваться, Серафима соорудила из нескольких шарфиков вторую отсутствующую важную часть анатомии подсадной невесты и пошла спасать окончательно запутавшегося в лентах, кринолинах, кружевах, фижмах, шлейфах и корсетах жертву лотранской моды.

- Выдохни... еще больше... еще...

- Ай!..

- Й-есть! - одним рывком Сенька затянула шнуры корсета, упершись ловко и внезапно коленкой в поясницу волшебника, и принялась сноровисто оправлять выступающие и облегающие части изысканно-воздушного роброна.

- Кошмар... - простонал Агафон, с почти осязаемым отвращением разглядывая в первый раз свое отражение в зеркале. - Хорошо, что никто из знакомых меня не видит... Если бы я знал, что розовый не идет мне настолько... что лучше уж Гаурдак... я бы ни за что на твою авантюру не согласился, Сима...

- Кроме тебя всё равно было некому, - не без тени сочувствия похлопала по обтянутому драгоценным шелком мосластому плечу царевна. - Во-первых, ты с ней единственный одинакового роста. Во-вторых, за вуалью и прочими приспособлениями за даму ты сойдешь. Без них - нет. Даже за очень страшную. Поэтому в горничные ты не годишься. А если бы у принцессы не было прислуги, ее бы нам предложили здесь. И наш отказ вызвал бы...

- Олафа наряжала бы, - обреченно буркнул со всем согласный, но не смирившийся маг.

Бард хихикнул.

- Или Кириана.

Отряг заржал.

Волшебник скроил кислую мину себе, отчаянно-розовому в белых цветочках, и повернулся уходить.

- Постой, ты куда? - ухватила его за рукав царевна.

- Так ведь всё уже!..

- А подстричься? Завиться? Накраситься?

Чародей подскочил.

- Я не буду краситься!!!

- Ну, ладно, не будешь, не будешь, - успокаивающе погладила его по руке Сенька.

И когда успокоила, нежно добавила:

- Тебя накрашу я.

- Нет!!!

- А если будешь время попусту тратить, то постригу тебя я, - угрожающе клацнул у уха раздобытыми где-то в закоулках дворца овечьими ножницами конунг.

- Так нечестно... - скис маг перед угрозой применения холодного оружия, и покорно поплелся на подготовленный Ривалом стул у трюмо, заваленного щипчиками для формирования бровей и приклеивания накладных ресниц, пилами, пилками и пилочками для ногтей, маникюрными ножничками, ножичками, щеточками, лопаточками...

- Всё готово, - с мрачным удовольствием отрапортовал эрл.

И тут же усердно принялся выставлять по краям из следующего саквояжа целую орду разнокалиберных и разноцветных пузырьков, флакончиков, футляров, коробочек и прочих скляночек и баночек, наперебой благоухающих цветочными и ванильными отдушками и ароматизаторами.

- Вас больше... все на одного... авторитетом давите... ни сна, ни отдыха измученной душе... - уныло прогундосил Агафон, скривившись от вырывавшегося из косметических посудин агрессивного приторно-удушливого запаха, и с душераздирающим вздохом опустился в кресло перед зеркалом. - Тяжко всё-таки жить на Белом Свете нам, принцессам.

В камине на углях, подобно изощренному орудию пытки незадачливых специалистов по волшебным наукам, лежали и нагревались завивочные щипцы.

Из-за шкафа, заканчивая выставление экспозиции мировой моды, Кириан, лукаво ухмыляясь, бормотал себе под нос:

Морхольт, Эссельту поцелуй,
И плюнь раз восемь ты на пол,
Не смог, уладский обалдуй,
Ты распознать невесты пол.

В Уладе выкусень поет,
А в Гвенте ржет гиперпотам
Какой разборчивый Морхольт,
Нет для него достойных дам
Ни тут, ни там...

*    *    *

Проводив медленно удаляющегося и теряющегося среди настороженно примолкших гостей Агафона в сопровождении Ривала напряженным взглядом, полным задавленных, но не изничтоженных волнений и предчувствий, царевна отодвинулась на несколько шагов назад по коридору и вдруг почувствовала, как натолкнулась на что-то мягкое.

- Ой! - сказала нежданная преграда. - Ты мне на ногу наступила!

- Прости, я нечаянно, - извиняясь, обернулась и развела руками Сенька.

И встретилась глазами с румяной круглощекой девушкой в простом синем платье и голубом чепце.

Та дружелюбно улыбнулась.

- Ты горничная гвентянки?

- Ага, - кивнула Серафима. - А ты?

- А я - старшей дочки графа Бриггстского.

- Хозяина замка?

- Ну, да! Как тебе он?

- Граф?

- Да нет, замок! - весело рассмеялась девушка, и пухлые щеки украсились ямочками.

- Зал пиров у вас большой и красивый, - честно признала царевна. - Блестит как всё... ажно глаза слепит.

- Это только один зал тут такой, специяльно для королевских пиров обставленный, - авторитетно кивнула новая знакомая. - Старуха Брекк говорит, что по кантологу заморскому всю обстановку еще графиня покойная выписывала. Ажно целых три корабля заказ привозили! Два дня возили на десяти возах! Рисовальщиков, чтобы потолок разукрасили, из самой Тарабарщины выписывали! Стекла цветные с фигурами - из Шантони! Денег всё энто добро стоило - кучу аграменную!..

- Надо полагать, - сочувственно хмыкнула Сенька.

Ободренная поддержкой, горничная графини пылко продолжила:

- Так-то его сиятельство палаты эти на замок амбарный запирает - чтобы пол не потоптали, мебеля не поцарапали, занавески не замусолили. Сегодня, вон, перед прибытием гвентянкиным их только в обед открыли, чтобы помыть-протереть всё успеть. И снова до вечера заперли.

- А остальной замок, значит, похужее будет? - полюбопытствовала царевна.

- И вовсе нет! - горячо вскинулась девушка на защиту родных стен. - Вернее, конечно, он не так блестит-сверкает, как этот зал... то есть, вообще не блестит... и даже не сверкает... но зато он очень... поразительный. Я тут при молодой графине недавно, месяца три, и как в первый раз сюда попала после нашей-то деревни - так и ошалела! Столько этажей! Комнат! Переходов! Лестниц! Голова кругом поначалу шла! Ровно не дом каменный, а целый город! Раз двадцать, наверное, я тут терялась! А подземелья какие жуткие!.. Как-то я туда вместо погреба спустилась, не там свернула... брррр... Замок этот, старуха Брекк сказала, особенный! Заморским самым знаменитым артифектором построенный, не помню каким! Имя на 'Н' начинается, что ли... или фамилия?..

- Так, поди, в вашем королевстве все замки такие, не только этот?

- Нет, не все! Все - простые, в них как в коровнике - и захочешь, да не заблудишься! Этот артифектор в Уладе только два замка поставил - наш, Бриггстов, и Руаданов.

- Кого-кого?.. - не поняла Сенька.

- Руаданов! Рода нашей королевы, говорю! - нетерпеливо махнула рукой новая знакомица. - Он сейчас ее брату, первому рыцарю, одному принадлежит - королеве-то его не надобно, у нее своих, то есть, короля, замков и без того хватает, за год все объехать не успевает, говорят! А еще сказывают, эти два замка, их и наш, точь-в-точь одинаковые, как два горошка на ложке!

- Вот это да!.. - загорелись искренним восхищением глаза Серафимы. - Ни в жисть бы не подумала!

Графская горничная упоенно расцвела от похвалы, словно замок, восторженно одобренный незнакомой девушкой, был ее собственностью.

И Сенькино 'покажи мне его' прозвучало одновременно с уладкиным 'хочешь, я тебе его покажу?'

*    *    *

Ступая по натертому фигурному паркету легкой непринужденный походкой механического солдатика, у которого вот-вот кончится завод, и отчаянно при каждом шаге потея, Агафоник Великий шел по залу пиров бриггстского замка как по минному полю на смертную казнь.

Сейчас отклеятся ресницы.

Отвяжется грудь.

Посыплются румяна.

Отвалятся ногти.

Лопнет корсет.

Сломается каблук.

Подвернется щиколотка.

Нога наступит на подъюбник, тот оторвется вместе с юбкой, и тогда...

Сердце чародея от таких мыслей пропустило такт, а в глазах потемнело.

И зачем, зачем я согласился на эту дурацкую затею Серафимы?!..

И как она только уболтала меня?!..

И отчего я был такой идиот, что позволил себя уболтать?..

А, может, пока не поздно, развернуться, разбежаться, и дать отсюда такого деру...

Болваном я был, болваном и помру...

К вечеру.

Гроздья свечей в золотых подсвечниках на стенах и на грандиозном колесе люстры жизнерадостно освещали огромный зал со стрельчатыми окнами, стекленными витражами на темы подвигов рода Бриггстов на боевом и любовном фронте.

Стены, выложенные резными дубовыми панелями, украшали развешанные в хронологическом порядке портреты предков хозяина замка - все в одинаково неестественных позах и с одинаково сердитыми лицами. Судя по самому раннему изображению, род Бриггстов был действительно древним.^[26]

С изразцовой каминной полки громадного очага томно щурилась на них толстая полосатая кошка цвета октябрьского болота.

Разноцветная пестрая многоголосая толпа замолкала и расступалась при их с Ривалом приближении, и почти сразу же снова смыкалась за спинами подобно водам тихого омута.

Нервно поигрывая веером в обтянутых розовыми шелковыми перчатками пальцах, чародей на грани истерики зыркал из-под вуали по всем сторонам в поисках затаившегося противника. Но Морхольта не было видно нигде, и жгучее напряжение, сковывавшее стальной смирительной рубахой все движения и мысли смятенного мага, начинало понемногу отступать.

Агафон осторожно вздохнул, набирая все доступные ему теперь три миллилитра воздуха в стянутую корсетом грудь, и скосил с высоты своих метра восьмидесяти глаза на красного как караканский племенной арбуз эрла.

Его сейчас хватит удар.

Он упадет.

Я наклонюсь.

Грудь отвяжется.

Ресницы отклеятся.

Корсет лопнет.

Ногти отвалятся.

Румяна посыплются.

Каблук сломается.

Щиколотка подвернется.

Нога наступит на подъюбник, тот оторвется вместе с юбкой, и тогда...

- К-кабуча... кабуча габата апача дрендец...

Вдруг отчего-то вспомнились наставления Серафимы вести себя изящно и непринужденно. Нервически хихикнув, готовый биться в истерике волшебник повел плечами, исступленно воображая себя воплощением изящества и непринужденности на Белом Свете, почувствовал облегчение, когда самовнушение неожиданно удалось, попробовал улыбнуться...

Беда, как водится, пришла, откуда не ждали.

Из толпы расфуфыренной бриггстской знати вынырнули, как ниндзя из бамбука, три ангела мщения самоуверенным волшебникам, переодетые в разряженных в пух и перья девиц, и бросились им наперерез.

- Милая Эссельте!

- Сэр Ривал!

- Это ведь Эссельте и ее дядя?

- Больше некому быть, мы всех обошли!

- А если?..

- Не будь дурочкой! Платья такого покроя у нас еще не видели!

- Ишь, выпендрилась...

- И усы у нас так не носят!

- По-дурацки...

- Правда!..

- Значит, это точно они!

- Милая Эссельте!

- Сэр Ривал!

- Добрый вечер!

- Рады приветствовать вас в нашем замке!

- Батюшка с его сиятельством Морхольтом немного задерживаются...

- ...у них беседа на государственные темы в кабинете батюшки...

- ...и он просил нас позаботиться о том, чтобы ваше высочество и ваше сиятельство чувствовали себя как дома!

- С-спасиб-бо, - судорожно сглотнув сухим горлом, кивнул маг.

- С кем имеем честь? - сухо и настороженно прищурился Ривал, готовый подозревать подвох даже в том, как посмотрела на него кошка с каминной полки.

- Ах, мы же не представились, сестрички! - хлопнула об ладонь резным синим веером девушка в голубом. - Мы - дочери графа Бриггста. Я - Крида, это моя средняя сестра Ольвен, и младшая - Кев!

Девушки, хихикая и сверкая глазками, делали книксены, когда сестра называла их имена, поводили плечиками и игриво трясли кудряшками.

'Будь изящным. Будь непринужденным. Будь галантным', - снова всплыли в парализованном стрессом мозгу напутственные слова Сеньки, и чародей, не размышляя более ни секунды, рванулся к ним, как к путеводному маяку.

Изящно, непринужденно и галантно он взял ручку Криды и стал подносить ее к губам.

Эрловский тычок в бок и изумленное 'Ваше высочество?!..' маленькой графини заставили застыть его на полпути.

- А-а-а-а.. э-э-э-э...

Замершая рука старшей сестры выпала из разжавшихся пальцев как поверженное знамя.

- Эссельте?.. - обеспокоенно склонились над оцепеневшей в полупоклоне невестой первого рыцаря графские дочки. - Вам плохо?..

- Скорее лекаря!

- Подойдите к окошку!

- Надо расстегнуть корсет и освободить грудь!

- НЕ НАДО!!! - схватился за собственную грудь Ривал, как будто ее уже пронзил тяжелый меч выставленного на всемирное посмешище Морхольта.

- В-всё в порядке, всё хорошо! - выведенный из ступора перспективой быть разоблаченным на глазах у всех, мыслительный аппарат Агафона включился сразу на пятую передачу. - Я прекрасно себя чувствую! Просто я хотел...ла... хотела... посмотреть колечко... интересное... редкое... античное, наверное... стеллийский дизайн... камень чистой воды... тонкая работа...

- Колечко?..

Изумленная Крида уставилась на свое скромное кольцо с аквамариновым камушком величиной с недозрелую горошину акации - отцовский подарок на совершеннолетие.

До сего удивительного момента юная графинюшка пребывала в твердой уверенности, что подарок сей был куплен прижимистым, как устрица, графом в самой непритязательной ювелирной лавке, которую тот смог отыскать, не роняя при этом своего достоинства ниже заданного самому же себе минимума^[27].

- Вы такой знаток драгоценных камней? - восторженно округлили глаза ее сестры.

- Д-да. Конечно. Будучи дочерью короля, приходится кроме прочих дел входить в курс и таких повседневных мелочей, как караты, килокараты, мегакараты, граненка... то бишь, огранка... чистота первой воды, второй... седьмой на киселе... Канальи купцы - особенно иноземные - так и норовят надуть нашего брата... сестру, то бишь... стоит только отвернуться.

- У вас, наверное, большая практика в оценке бриллиантов, ваше высочество... - легкое облачко зависти покрыло чело Кев.

- И бриллиантов тоже, - сверкнул белозубой улыбкой за пронзительно-розовыми, как лепестки шиповника, губами Агафон. - Ноблесс оближ, понимаете ли... Что с иностранного переводится как 'Что дозволено Диффенбахию, не дозволено гиперпотаму'. В большой семье не щелкай клювом.

Девицы делано захихикали, прикрываясь раскрывшимися в их руках как цветы веерами.

На прикрытых частях их миленьких мордашек можно было прочитать и без увеличительного стекла: 'Это она на кого намекает?!'

- Какая вы забавная, принцесса!.. Герцог Руадан с вами точно не соскучится! - с придыханием прощебетала Ольвен.

- Уж в этом-то я не сомневаюсь, - пробурчал в жабо Ривал, от сердца которого только-только начинало отлегать, и видения позорной кончины на городской площади Бриггста или от руки взбешенного брата королевы слегка померкли.

- А ваши туалеты вы тоже из-за границы выписываете? - восхищенно сверкнула глазами на розочки и ленты Крида.

- Да, естественно! - гордо тряхнул кудряшками маг, вздернул подбородок и выкатил грудь шестого размера, втиснутую в корсаж третьего. - Мой отец заказывал для меня наряды контейнерами! Бывало, целые корабли приходили из Шантони, Лотрании, Вондерланда, Зиккуры, Багинота с грузами платьев и тканей!..

- Каких тканей? - загорелись глаза графинь и исподволь окруживших их дам.

- Э-э-э-э... - хватанул воздух ртом волшебник. - Разных?..

Ривал снова схватился за сердце.

- А погодка нынче хорошая выдалась... - сипло прохрипел он, пытаясь спасти ситуацию.

Но уцепившихся за любимую тему аристократок Улада было уже не остановить.

- Шелка вамаяссьские?

- Парча дар-эс-салямская?

- Атлас узамбарский?

- Бархат шантоньский?

- Сатин тарабарский?

Агафон не к месту вспомнил, на что в мужских туалетах традиционно использовался сатин, и непроизвольно фыркнул.

- Вам не нравится сатин? - захлопала ресницами уязвленная старушка в напудренном парике с фальшивой канарейкой.

- Не тешит взор?

- Не тот колер?

- Низкое качество?

- Негигроскопичен?

- Э-э-э-э... первое, - отчаянно ухватился за соломинку волшебник. - Не чешет. Взор.

- А ты, деточка, это... ентиллегентка, - неодобрительно поджала сухие бескровные губы старушка.

- Эстетка, - кисло дополнила Кев, три четверти платьев которой^[28] были именно из этого материала.

- Образованная больно... - ядовито пробурчал другой женский голос откуда-то слева.

- Ноблесс оближ, - самодовольно улыбнулся Агафон, и услышал из окружения 'выскочка, воображала и злюка'.

Мысленно волшебник философски пожал плечами.

Иногда лучше прослыть выскочкой, воображалой и злюкой, чем интеллигентом и эстетом.

- А платье у вас просто... умопомрачительное! - желая загладить минутную неловкость, с искренним восхищением выдохнула Ольвен.

Агафон смутился.

Конечно, их в ВыШиМыШи учили многим вещам - причудливым, странным, дивным, а местами и просто ужасным, но как реагировать на комплименты, сказанные в адрес твоего балахона...

Краткий курс молодого бойца, наспех прочитанный Серафимой, тоже такого важного момента не включал.

И маг решил повиноваться своему здравому смыслу.

- Спасибо, - сладко улыбнулся он. - Мне тоже нравится. Оно... не такое, как у вас. Честно говоря, среди моих платьев, ни тут, ни дома, таких, как на вас здесь ни одного нет.

Если бы потолок зала вдруг разверзся и на головы гостям обрушилась снежная лавина, эффект был бы приблизительно таким же.

Но менее разрушительным.

Физиономии дам перекосились, потом вытянулись...

Волшебник ощутил, как пара килограмм льда сползает у него по спине за шиворотом, не тая.

- Я... э-э-э... что-то не то сказал...ла?.. - путем нехитрых умозаключений догадался он.

- Это было бестактно с вашей стороны, - холодно проговорила Крида и, демонстративно отвернувшись, с криогенным видом щелкнула веером и зашагала прочь.

- Э-э-э-эй, как тебя!.. Погоди! Я не хотел-ла!.. Я совсем другое имел...ла в виду!... Слушайте, девочки, что я такого сказала?..

Хорошенькое личико Кев покраснело и стало сердитым.

- Если вы принцесса, и впереди Белого Света всего по моде, а мы тут - провинция и деревня, это не значит, что этим можно тыкать всем в нос! И можно было запомнить наши имена, когда мы представлялись!

И обиженная девушка рванулась вслед за сестрой.

- Кев, Крида, это невежливо, отец нас посадит на кислое вино, проквасившиеся сливки и черствые пирожные на неделю!.. - зашипела вслед дезертирующим с порученного им к обороне участка дипломатического фронта сестрам Ольвен, и они, услышав, даже остановились... но поздно.

Взявшая в окружение гостей толпа, загомонившая было после демарша графских дочек, снова притихла, расступилась, как торосы перед ледоколом с подогревом, и мгновенно расширившиеся очи Агафона встретились с безжалостным синим взглядом Морхольта.

Тянущиеся бесконечно несколько секунд он оглядывал заграничную невесту с ног до головы и, когда, начало казаться чародею, что интрига их вдребезги раскрыта, и выдали они себя с головами, ногами и даже руками, громадный рыцарь слегка опустил обжигающий холодом взор, чуть склонил голову и нехотя выдавил:

- Красивое... платье.

- Да я и сама ничего, - скривился волшебник, но не столько от нахальства, сколько от невыразимого облегчения.

Рядом, слышал он, шумно и нервно выпустил сквозь зубы воздух затаивший дыхание Ривал.

- Дочь своего отца, - скривив почти скрытые под седеющими усами губы, процедил Морхольт.

- Кстати, о папеньке, - не давая уладу опомниться или сменить тему, запрыгнул на старую добрую лошадку маг.

Заломив руки, он прижал их к самой выдающейся теперь части своего тела - упругим персям цвета 'персик' - и горестно возопил, заставив подскочить кошку и схватиться за сердце не подготовленных к представлению античной трагедии под названием 'Верните батю' гостей:

- Когда же, о когда, о жестокосердный рыцарь, я снова узрю помутневшим от дочернего горького горя и слез взором...

- Скоро, - нездорово поморщился герцог, словно отхлебнул лимонного сока пополам с рыбьим жиром. - Завтра мы переедем в мой замок, и встреча состоится. При любой погоде. Тебя это устроит... невестушка?

- Завтра?.. Как - завтра?.. Уже завтра?.. Ах, Боже мой... счастье-то какое... приперло... - одарил монаршьего брата надтреснутой деревянной улыбкой чародей.

И принялся лихорадочно прикидывать, высохнет ли к такому внезапному и скорому завтра Масдай, и если нет, то...

Недодуманную жуткую мысль озвучил за него гвентянин.

- А когда назначим свадьбу? - покрутил вислый жидкий ус и скрестил руки на груди эрл. - Нам бы хотелось обсудить этот вопрос, не затягивая.

- Всё уже обсуждено, - как о чем-то само собой разумеющемся пожал плечами Морхольт. - Послезавтра. В Теймре. Этим утром я уже разослал гонцов с приглашениями всем знатным родам Улада - и к субботе они как раз успеют прибыть.

- Послезавтра?!..

Слаженный дуэт Агафона и Ривала почти перекрыл гомон зала.

- Да. Нам нужно начинать подготовку к эйтнянской кампании. На это уйдет месяца два - мы должны их опередить - и мне некогда будет заниматься ерундой.

- Моя племянница не ерунда! - побагровел, выкатил свои пухлые перси и даже, казалось, стал стройнее и выше на несколько сантиметров возмущенный эрл.

Улад фыркнул.

- Я не ее имел в виду.

- А что же тогда?

- Переговоры с Гвентом, - нагло ухмыльнулся герцог Руадан, заложил большой палец левой руки за широкий ремень с кованой бронзовой бляхой в форме головы гиперпотама, и галантно подставил согнутую в локте правую исступленно кусающему губы вместе с быстро исчезающей помадой Агафону.

- Пойдем, моя дорогая. Я провожу тебя во главу стола. Сегодня мы - почетные гости графа, и этот пир - для нас.

- Н-не стоило так ради малознакомых людей тратиться, - пластмассово оскалился в том, что полагал за улыбку, чародей, и мгновенно заработал вечную симпатию со стороны незаметного хлипкого лысоватого коротышки за спиной герцога - хозяина замка.

- И еще, девица. Я считаю, что нам следует начать привыкать друг к другу всерьез, - роняя слова, будто камни на чашу весов судьбы, проговорил первый рыцарь Улада. - И поэтому всё время до свадьбы ты и твои приближенные проведут в моем замке, у меня в гостях.

- Я... тоже очень рада, - сипло сглотнул сухим горлом волшебник и снова попытался изобразить улыбку.

Если бы Морхольт в этот момент смотрел на него, он начал бы заикаться.

Робко, двумя дрожащими пальчиками, взялся бледный как подкисшее молоко Агафон за предложенный локоть, как будто это была ядовитая змея, и шаткой походкой, почти разбитый надетыми на его бесталанную головушку новостями, двинулся к лобному месту зала.

Последний удар убитому нежданным фортелем фортуны магу был нанесен уладским этикетом.

Вместо того чтобы быть втиснутым где-то между хозяином и дядюшкой, как Агафон втайне полагал и рассчитывал, он был с помпой усажен по левую руку от Морхольта.

Слева заняла место старшая дочь графа - Крида.

Мышеловка захлопнулась со звуком стальной решетки подземной темницы.

Запертый в ловушке, специалист по волшебным наукам замер и принялся в лихорадочной панике вспоминать уроки хорошего тона за столом, полученные еще на первом курсе родной школы.

Как назло, кроме 'не пей суп из миски' и 'не таскай котлеты с тарелки соседа', вколоченные поварешкой старшей кухарки в крепкие студенческие головы, на испуганно метавшийся и бившийся в истерике ум не приходило ничего.

Граф Бриггст взмахнул рукой, экспрессивно промолвил несколько приветственных слов, скандально забыв имя нареченной брата королевы, и разодетые в пух и перья разноцветные дамы со своими серо-буро-черными кавалерами, словно пестрые тропические птички на ночной насест, расселись по длинным скамьям, крытым медвежьими шкурами.

Пир начался.

По невидимому сигналу кастеляна боковые двери, еще пять минут назад задрапированные гобеленами, распахнулись, и из дохнувшей настоявшимися ароматами кухни полутьмы бойко выскочил караван лакеев, груженных блюдами с жареным мясом и птицей.

Первые двое, плавно семеня, подплыли к президиуму и с поклоном избавились от своей ноши, водрузив ее на стол перед владельцем замка и его почетными гостями.

- Сегодня днем егеря графа доставили пять оленей, - с претензией на галантность ткнул ножом в блюдо, установленное ближе к волшебнику, Морхольт. - Повара старого пройдохи Бриггста их неплохо готовят. Фазана не советую. Положить?

Если бы бедное парнокопытное восстало с блюда и спросило, чего хочется его премудрию - крылышка или ножки - он не был бы так ошеломлен.

- Э-э-э... В-вы чрезвычайно любезны... м-милый герцог, - натянуто улыбнулся из-под вуали побледневшими под остатками помады губами Агафон.

Чего он ко мне привязался?

Чего он добивается?

Ухаживает, что ли?!

Так, глядишь, еще поцеловать ручку попросит!..

Тьфу, гадость, не приведи Господь...

Волшебника передернуло.

Тем временем милый герцог нахмурился.

- Это было 'да', или 'нет', Эссельте?

- Д-да, - поспешно кивнул чародей, и для полной ясности добавил: - Положить. Только...

Не говоря больше ни слова, брат королевы отхватил огромный ломоть от шейки, нанизал его на острие ножа...

Убрать большой кусок хлеба со стола, видимо, нечаянно оказавшийся на пути у перемещаемого ломтя, маг успел лишь в последнюю секунду.

И обжигающая порция весом с полкило смачно шлепнулась на сияющую белую полировку стола, обдав всех и всё в радиусе метра прозрачным жирным соком, поехала-поскользила жареным лебедем, срикошетила, наткнувшись на не успевший отдернуться локоть застигнутого врасплох Ривала, и с грузным шмяком приземлилась у него на коленях.

Графиня, чудом избежавшая грустной судьбы принцессиного дядюшки, нервически взвизгнула.

Гости ахнули.

Эрл загнул трехэтажное с бельведером и мансардой ругательство.

Агафон подавился истерическим смешком.

Брови герцога изумленно взметнулись под линию волос, но тут же рухнули к переносице.

- Это что еще за шутки, принцесса?!

- Вы не дослушали... А я же хотела сказать... что положите... но только когда тарелку принесут ... - робко пискнул маг, с холодом в районе пустого, но испуганно притихшего желудка понимая, что снова сделал что-то не то.

- А хлеб, по-твоему, что такое?!..

- Хлебобулочное изделие, - с рьяной готовностью исправить всё еще непостижимую пока для него оплошность, подсказал волшебник.

И тут же прикусил язык под обжигающе-ледяным взглядом суженого.

- Может, тебе еще и вилку подать? - издевательски ощерился Морхольт.

- Кстати, да! - обрадовался неожиданному пониманию чародей и немного оживился. - Странные у вас здесь обычаи, милый. Сначала подавать мясо, и только потом - тарелки, вилки, ложки, гарнир, салаты, канапе, со...усники...

Крида с осуждающим видом заносчиво качнула головой.

- Какие у вас, в Гвенте, нелепые традиции, оказывается. Живут как варвары, с черепенек ковырялками кривыми едят, а еще туда же... Сатин им не нравится...

- Почему это наши традиции нелепые? - вдруг всерьез обиделся за чужую, но ставшую за последние два дня почти родной страну Агафон. - Это вы тут как дикари существуете, канапе от раскладушки отличить не мо...

- Иногда лучше жевать, чем говорить, - гибко обвиваясь вокруг серебряного аккорда, неожиданно прозвенели над ухом растерянного, испуганного, возмущенного мага шелковые слова. - А иногда лучше петь, чем молчать.

- КИРИАН!!!

Забыв о своих принципах и ориентации, его премудрие готов был заключить в объятья и страстно расцеловать нежданное подкрепление.

- Кириан... Кириан... я как раз вспоминала тебя... - возбужденно-радостно затараторил чародей. - Кириан, спой нам скорей чего-нибудь, а?..

- Чего изволите, ваше умопомрачительное высочество? - с преувеличенной до абсурда покорностью поклонился агафоновой спине менестрель, нежно прижимая к груди любимую арфу.

- Песню! Спой нам песню!

- О чем прикажете? - куртуазно расшаркался поэт. - О войне, об охоте, о походах, о богах, о старых битвах и античных героях, о подвигах древних магов, о любви...

Агафон хотел выпалить 'магов', но случайно перехватил вспыхнувший при последнем слове взгляд Криды, и впервые за весь вечер умудрился совершить правильный выбор.

- О любви, Кириан! Конечно, о любви!.. - закатив глазки, томно проворковал главный специалист по волшебным наукам и умоляюще сложил на груди руки. - В такой вечер - только о вечном!..

- Хорошо, ваше желание понял и исполняю, принцесса, - принял вертикальное положение и деловито кивнул миннезингер. - Песня о вечной любви. Точнее, баллада.

Неуклюже перескочив через полунакрытый стол, певец гордо прошествовал на середину зала, где проворный лакей по знаку графа уже притащил ему скамейку. Усевшись поудобнее, бард поставил на колено заботливо отполированную арфу, похожую на гордый одинокий парус на бескрайних просторах искусства стихо- и музыкосложения Гвента и Улада, и легко пробежался подвижными ловкими пальцами по серебряным струнам.

Зал завороженно затих.

Ныне спою я вам песнь о любви беспримерной,
Той, что в веках остается и сердце тревожит
Всем без разбора: и девам младым и мужам сребровласым,
Рыцарям гордым и домохозяйкам прилежным,
Знатным вельможам и простолюдинам и среднему классу;
Той, что подобно светилам, с небес полыхающим ярко,
Светит для смертных огнем своим неугасимым.

Поют пастухи, что в селеньи одном, Кирианфе,
Том, что находится в Стелле, любимой богами,
Дева младая жила; ей подобных красавиц
Не было в солнечной Стелле ни до и ни после.
Статью статна, преблестяща глазами, длинна волосами,
Бровями союзна и вся сногсшибательна видом.

Губы ее же могли с помидором поспорить,
Плодом заморским, кто цветом краснее и ярче,
И помидор посрамлен был бы в то же мгновенье.
Звали ее Сколопендра; она меж подруг выделялась,
Как зонтик от солнца на пляже меж серых камней.

Рядом совсем с Кирианфом другое селенье
Располагалось, что Хвивами названо было,
Юноша жил там могучий, и не было равных
В силе, красе и отваге ему во всей Стелле.
Звался же он Дихлофос; он спортсмен был заядлый,
Всех побеждал Дихлофос несравненный в ристалищах буйных,
Семь же высоких ворот, что прославили Хвивы,
Мог Дихлофос перепрыгнуть, почти не вспотевши.

На ноги юноша встал, он очухался быстро,
Видит - лежит Сколопендра без признаков жизни,
Склянка же с ядом руке; и в отчаяньи диком,
Склянку поднявши, он вмиг выпил яда остатки,
И зашатался, и пал рядом с милой своею,
Со Сколопендрой своей ненаглядною рядом.

Когда бард на пару секунд примолк, чтобы под переборы серебряных струн глотнуть допинга из предложенного слугой кубка, по женской части приглашенных пробежала нервная волна.

- Как это грустно!..

- Как это печально!..

- Какая ужасная история!..

- Какая великая любовь!..

- Тс-с-с, тихо, я знаю, это еще не всё!

- Как - не всё?!..

- А разве?..

- Всё не так, как вы думаете!

- А как мы думаем?

- А мы думаем?..

И тут миннезингер крякнул, ударил по струнам с удвоенным пылом, прямо пропорциональным градусности предложенного напитка, и скорбно продолжил:

К счастью, а может, к нечастью, очнулась моя Сколопендра,
Яд, что купила она, оказался паленым.
Яд из негодных, просроченных трав изготовил аптекарь,
Но продавал по цене настоящей отравы.
Пару монет сэкономил прижимистый скряга,
И преградил путь в Сабвэй Сколопендре злосчастной.

Встала, шатаясь и морщась болезненно, дева,
Гибель суля и отмщение Автопроглоту,
И всей родне его вплоть до седьмого колена;
Вдруг ее взгляд на лежащего пал Дихлофоса;
Выхватив меч у слуги, что отсвечивал рядом,
Сердце свое проколоть Сколопендра решила,
Но, о клинок ненароком порезавши руку,
Вся побелела при виде струящейся крови,
В обморок грохнулась и неподвижна осталась.

Выдохся слабенький яд, и восстал Дихлофосси,
Недоуменно вращая окрест очесами.
Видит - лежит вся в крови Сколопендра младая,
Меч же в руке; и, решив, что мертва Сколопендра,
Вмиг Дихлофос на высокую башню взобрался,
И, от великого горя умом помутившись,
Бросился, смерти желая себе, прямо с башни,
И полетел, ускоряясь, к земле с оглушительным свистом,
Воздух буравя своей головою могучей.

Свист от паденья его исходил преизрядный,
Гнул он дубы вековые и птиц заставлял разлетаться.
В панике птицы метались, крича заполошно,
И улететь поскорее оттуда стремились,
Думая, будто уж звезды на грешную землю
Падают, света конец неминучий собой знаменуя.

Свист сей тотчас пробудил Сколопендру младую,
Томные очи она разлепила небрежно,
И увидала, как шмякнулся оземь любимый,
И ощутила, как мелко земля задрожала.
Встала с земли Сколопендра, кряхтя и шатаясь,
Руки простерла любимому вслед, и, полшага
Сделав нетвердой ногой, чувств лишилась,
В обморочном состояньи на клумбу упала.

Но не погиб в столкновеньи с землей Дихлофос боговидный.
На деревянную крышу сарая свалившись,
И разнеся ее в щепки главою могучей,
Мягко упал он на грабли садовые, даже
Не пострадав при паденьи телесно, всего лишь
Пара царапин осталась на теле героя.

На ноги встав и древесную пыль отряхнувши,
И отчихавшись со вкусом, герой из сарая
Вышел, и тут же на клумбу наткнулся,
Где недвижима лежала его Сколопендра,
Бледная вся, и змея не спеша выползала
Злобно шипя, из-под стройного торса девицы.

Вмиг ухватил Дихлофосси змею, и приставил
Пасть смертоносную, полную яда, к груди своей страстной,
К месту, где сердце горячее бьется, исправно
Кровь перекачивая по всему организму.
И укусила змея Дихлофоса, и пал он,
Ибо не мыслил он жизни без Сколопендриты.

Обморок быстро прошел, и очнулась девица.
Очи отверзши и голову вбок повернувши,
Рядом с собой Дихлофоса она увидала,
Тут же на клумбе лежащего, а вокруг шеи,
Плотно змея обвилась; и картина такая
Ввергла в глухую тоску сколопендрину душу.

Думая, что Дихлофоса змея укусила,
И что покинул навеки возлюбленный землю,
Резво помчалась к пруду изменившемся ликом
Сколопендрита, в отчаяньи смутном надеясь
Броситься в воду, чтоб волны сомкнулись над нею,
Чтоб пузыри на поверхность прощальные всплыли,
Булькнули, лопнули и моментально исчезли,
Тихой и ровной навечно воды гладь оставив.

Когда последний аккорд сладкозвучных струн растаял в зачарованной тишине, женская половина аудитории взорвалась аплодисментами. И даже суровые мужи, украшенные боевыми шрамами, украдкой смахивали что-то с опущенных глаз рукавами кожаных камзолов.

- Какая неистовая любовь!.. - позабыв все обиды вечера, пылко взяла за руку чародея Крида. - Какая высокая страсть!.. Как жаль, что такое случается только в песнях!..

- Это... моя любимая баллада. Тоже, - осторожно выговорил маг и встревоженно уставился на соседку - не сказал ли он снова, не зная сам, чего-нибудь не то.

Но и на этот раз он угадал с ответом, и восторженная графинюшка пылко заключила его в горячие объятия и чмокнула в щечку.

- Ах, Эссельте!.. Я обожаю тебя!..

За весь вечер волшебник не замечал, что в зале пиров, оказывается, слишком сильно натоплено.

Руки Агафона помимо его же агафоновой воли сомкнулись вокруг талии девушки, а из уст вырвались искренние слова:

- Ты мне тоже нравишься, Крида!..

- Вот она - волшебная сила искусства! - поучительно поднял палец к покрытому росписью потолку граф Бриггстский из-за плеча герцога. - Красота спасет мир!.. А-а... Кхм. Неужели это я сказал? Хмммм... Надо же... Об этом надо пофилософствовать!..

- Чушь и ерунда, - угрюмо и тихо, словно удар кинжала, прозвучало вдруг справа, и чародей застыл, точно пронзенный ледяной иглой. - Если любишь того, кто погиб, надо не сопли размазывать, а хоронить и мстить. Хоронить и мстить. Но ни один пустоголовый скудоумный поэтишка никогда не поймет этого.

- Вы... о чем это, герцог? - неохотно вывернулся из смущенно разомкнувшихся нежных ручек Агафон.

- Когда-нибудь узнаешь, - отстраненно, как на чужую, глянул искоса на него Морхольт и медленно отвернулся.

'Надеюсь, что никогда', - кисло подумал маг и снова безответственно повернулся в сторону отмякшей и потеплевшей соседки слева.

- А скажите, милая Крида... - начал было он, но тут парадная дверь распахнулась, и почти бегом в зал ворвался человек в пропыленной черной кожаной куртке с гербом Руаданов на рукаве и груди.

Гости снова примолкли.

Под скрежет зубовный графа, гонец, топоча по натертому мастикой паркету подкованными сапогами, подбежал к первому рыцарю и опустился перед ним на колено. Эффектным и хорошо отрепетированным жестом он вырвал из-за пазухи тугой свиток и протянул своему господину.

- Донесение от начальника северного гарнизона, ваше сиятельство! - громко отчеканил курьер.

Метнув быстрый испытующий взгляд на бледное лицо посланника, Морхольт сломал печать и цепко забегал глазами по строчкам.

Потом снова строго уставился на гонца.

- Что-то светлые очи мои плохо видят, - сурово проговорил он. - Прочти сам, что тут написано.

Гонец побелел еще больше, втянул голову в плечи и виновато улыбнулся.

- Не ученый я рунам, ваше сиятельство...

- Кхм.

Казалось, неожиданное препятствие к получению, без сомнения, ценной информации, выбило Руадана из седла.

- Граф? Ты давеча похвалялся, что любые буквы разбирать можешь?

- Я... - тщедушный Бриггст нервно заерзал перед громадным герцогом. - Но я... очки... в кабинете... забыл.

- Пошли принести.

- К-кабинет... з-заперт.

- Дай ключ.

- П-потерял...

- Взломай дверь!

- Так без толку же... Очки-то я еще утром того... со стены уронил... на камни... Да еще лошадь на них наступила... и телега проехала... а с нее бочка упала... и прямо на...

- А записку мою принцессе кто тогда писал?!

- Писарь...

- Так кликни его!!!

- Да... в город я его отпустил... до завтра... за ненадобностью... - жалко развел руками граф.

Не без труда брат королевы проглотил рвущееся на язык проклятие.

- Есть кто здесь грамотный? - грозный взор заставил уладскую аристократию вжаться в свои костюмы.

- Что ж мы, герцог, штафирки какие тебе тут чернильные? - обиженно поджала губы старуха с канарейкой. - Будто у уладского дворянства дел других нет! Обидные твои слова, однако, Руадан.

И тут Агафон - может, из чувства противоречия, может, потеряв в объятьях пылкой графинюшки всяческую осторожность заодно со здравым смыслом, громко и отчетливо ляпнул:

- Ну, я грамотная. Давай сюда свою цидульку.

- Ты?!..

Если бы гвентянка взлетела, сплясала на потолке и превратилась после этого в жаборонка, реакция уладов была бы приблизительно такой же.

Но, горделиво презрев на глазах зарождающиеся кривотолки и сплетни, маг вынул из безвольно разжавшихся пальцев Морхольта так и норовивший скрутиться в трубочку кусок пергамента и с выражением продекламировал:

- 'Наши лазутчики доносят, что эйтны стягивают свои отряды к Бараньему броду, в количестве тысячи пеших и пятисот конных. Два раза по столько еще на подходе из Миму, под командованием первого рыцаря Слейна. Ожидаются через три дня. Посему полагаю, что военные действия начнутся со дня на день. Прошу выслать подкрепление, а лучше скорей указать, куда организованно выравнивать линию фронта, потому что одинакового количества воинов нам за это время не набрать всё равно. Барон Донал. Писано рукой писарчука Ниалла.'

После этого пир сдулся и скомкался, как проколотый мячик.

Взволнованные гости быстро и без энтузиазма дожевали и допили угощение и стали расходиться, наспех бормоча слова то ли благодарности, то ли вечного прощания хозяину и Морхольту.

И потому прибытие второго гонца - лакея в забрызганной дорожной грязью ливрее Руаданов - прошло почти незамеченным.

*    *    *

Значение его появления опергруппа по освобождению Конначты поняла только следующим утром.

Когда всё уже было готово и упаковано для обещанного переезда к месту заточения злосчастного короля, дверь отведенных им покоев распахнулась и, решительно ступая, прерд главным специалистом по волшебным наукам и его приемным дядюшкой предстал Морхольт.

Черные брови его были озабоченно сведены к переносице, большие пальцы впились в ремень, на котором висел широкий короткий меч, подбитая кольчугой коричневая кожаная куртка косо свисала с одного плеча.

Покрасневшие от дыма факелов и бессонницы глаза придирчиво и строго изучали расположение каменных плит пола под ногами.

- Я... э-э-э-э... - сделал торопливый книксен Агафон, вспомнил, что у него не допудрен нос, пожалел, что в большой комнате нет зеркала, и одновременно порадовался, что нет и свечей^[29]. - Я почти готова.

- Не стоит торопиться, ваше высочество, - хмуро проговорил герцог.

- Это почему? - насторожился волшебник, моментально заподозрив неладное.

Впервые за всё время их знакомства грозный первый рыцарь Улада выглядел как не выучивший уроки школьник после родительского собрания.

- Вчера вечером ко мне прискакал вестник из моего замка, - начал он с видом человека, не знающего слово 'околичности'.

Но на свирепой в иные времена физиономии было ясно написано, что он отчаянно желал, чтобы ему было известно, что это такое.

- Я видела, - скупо кивнул волшебник, словно прильнув к прицелу арбалета.

- Ну, так он принес дурные вести про твоего отца, - категорично выдохнул брат королевы, словно рубил мосты.

- Что?! - хор из четырех потрясенных голосов поддержал оглушительное соло Агафона.

Морхольт невесело усмехнулся.

- Хотел бы я, чтобы мои подданные также реагировали на мои неприятности.

- Не уходите от ответа, тиран и чудовище! - подскочил к нему чародей, дерзко замахнулся веером и замолотил им по ладони другой руки, словно взбешенная кошка - хвостом. - Отвечайте по совести, если она у вас имеется: что вы сотворили над моим бедным родителем?! Вы его пытали?! Издевались?! Мучили?! Терзали?! Отвечайте, монстр!!!

Сконфуженный, но не застигнутый врасплох яростным натиском, герцог отступил на шаг, покривился и лаконично закончил.

- Конначта пал жертвой неизвестной болезни.

- Что?..

Великолепная пятерка ожидала чего угодно, но не этого.

- Вы его убили... - почти натурально покачнулся и побледнел Агафон. - Что ты наделал... что ты наделал, безмозглый тупой злобный баран...

- Выбирай слова, дура! - гневно рявкнул Руадан, и маг, приведенный в чувство, подскочил и отпрыгнул под защиту проворно вынырнувшего из глубин гостиной Олафа.

- Ты на кого орешь, чучело уладское? - не без радостного блеска в глазах в предвкушении славной драчки, грозно вперил кулаки в бока отряг. - Ты на женчину безответную рот свой разеваешь, деревенщина!

Оскорбленный Морхольт схватился было за рукоять меча, но при последних словах конунга недоуменно застыл, и взгляд его озадаченно устремился на скромно пристроившуюся у камина Сеньку.

- На... нее?.. Я?.. Когда?

- На... А... на госпожу мою! - рьяно уточнил Олаф, с разочарованием почувствовавший, как аромат грядущей потасовки стал медленно развеиваться в слегка спертом воздухе гостиной.

- Это Эссельте-то безответная?.. - ошалело выкатил глаза первый рыцарь, и вдруг ухватился за бока и громоподобно расхохотался. - Эссельте?!.. Такой славной шутки я не слышал давно!

- Бесчувственное бревно! - капризно, но не без тайного удовлетворения, выкрикнул из безопасности олафовой спины чародей.

Морхольт хмыкнул сердито и собирался что-то ответить, но тут, дрожа от негодования, возмущения и еще нескольких десятков эмоций менее благородных, на арену выступил Ривал.

Багровея лицом и топорщась усами, он положил руку на рукоять своего придворного кинжала и угрюмо процедил:

- Что ты сделал с телом, негодяй?

- С чьим? - бессмысленным взором уставился на него брат королевы.

В этот момент он вполне оправдывал характеристику тупого барана.

- Он еще и издевается! - возопил Агафоник Великий, драматично заламывая руки. - Моего бедного папеньки, конечно!!!

- Ах, это... Ах, тело... А разве я не сказал?..

Насупленная пасмурно физиономия герцога просветлела.

- Конечно, я не сказал. Потому что одна вздорная крикливая мегера не дала мне и слова вставить между своими воплями, претензиями и обвинениями.

- Кто бы это мог быть? - невинно округлил нахальные очи Агафон.

- Ты, - не стал играть в предложенную игру Морхольт. - И вообще. Хочу откровенно сказать тебе, принцесса, что, похоже, радости наш брак мне принесет мало.

Волшебник презрительно выпяти нижнюю губу.

- Сколько радости может принести обмен одного заложника на другого? На что ты рассчитывал, когда предлагал купить меня, как овцу на базаре? Что я брошусь тебе на шею и назову любимым? ЩАЗ! Да меня при одной мысли о нашем грядущем союзе - так и знай! - тошнит!

- А меня - еще больше, - неприязненно искривил губы герцог.

Одно дело, когда отвергающей и презирающей стороной являешься ты.

И совершенно другое, когда отвергают и презирают тебя.

Даже если этого отвержения и презирания ты еще минуту назад желал всей душой.

- Это почему тебя больше? - обиженно насупился маг, вызывающе скрестил руки под грудью^[30] и выставил ногу в облегающем парчовом сапожке.

Тугие шелковые перси мага заколыхались и демонстративно приподнялись.

Морхольт скрипнул зубами, отвел глаза и, делая колючую паузу почти после каждого слова, будто нарезая предложения на куски, хлестко заговорил.

- Потому что ты - испорченная, бестактная, сварливая и наглая грубиянка. Которая не имеет ни малейшего представления о поведении в приличном обществе. И за один вечер, не прилагая к этому никаких усилий, может настроить против себя полстраны. Может, у вас в Гвенте так принято. Но то, что допускается среди варваров, меж цивилизованных народов...

И чародею ничего не оставалось делать, как только оправдывать походя созданный имидж.

- Ах ты, мужлан неотесанный!!! Валенок уладский!!! Дундук деревенский!!! Боров недорезанный!!! - возопил Агафон, и пыль на карнизах содрогнулась - И ты еще смеешь...

Морхольт побелел и занес кулак, Олаф потянулся к топору, эрл - к кинжалу, менестрель - к арфе...

И тут чародей почувствовал, как кто-то сильными руками ухватил его за плечи, развернул и упер лицом в колючее дешевое сукно.

Синхронно в бок ему ткнулся кулак.

- Ай! - вырвалось искренне у него. - Мне ж больно!..

- Не страдайте так, моя госпожа... - он почти не узнал в елейно-плаксивом кудахтанье, зазвучавшем над его головой, голос Серафимы. - И вообще никак не страдайте... Ведь со смертью вашего благословенного папашеньки, да будет земля ему пухом, ваши обязательства перед уладским троном сошли в землю тоже. И вы вольны сейчас собрать свои манатки, и бежать вон из хатки. Вернуться к холостой жизни, так сказать.

- Убийца, убивец, душегуб, мучитель, палач, кат... - монотонно, но докучливо бубнил из своего угла Кириан, добросовестно внося посильную лепту в неразбериху и истеричность момента.

- ДА ПОГОДИТЕ ВЫ ВСЕ!!! - исступленно взревел Морхольт. - Можете вы помолчать хоть минуту?! Куда вернуться?! Какие манатки?! Кто убивец?! С чьей смертью, наконец?!?!?!

- А разве ты только что не сказал, что король Конначта?.. - изумленно выпустил кинжал и вытаращил бесцветные глаза в опушке коротких прямых ресниц Ривал.

- НЕТ!!! - мученически воздел руки к потолку герцог. - Не сказал!!! Потому что в этой буйнопомешаной семейке мне и рта раскрыть не дают!!! А ведь единственное, что я хотел сообщить - еще полчаса назад!!! - что Конначта подхватил какую-то заразу и лежит в постели!!! И посещать его в таком состоянии - не надо!!!

Волшебник вывернулся из объятий царевны, развернулся, перегруппировался и пошел в атаку - руки под грудью, подбородок вздернут, ножка в розовом сапожке выставлена на обозрение и оценку жениха.

- Ну, это вы, милейший Морхольт, так думаете...

*    *    *

Полукруглая дверь, похожая больше на амбарную, приотворилась, и перед жадным взором Агафона предстал спертый, пропитанный зловонными миазмами мазей и притираний полумрак, скупо скрывающий в своих сумрачных глубинах просторную комнату.

В правой ее стене пылал жарко камин, посылая ароматы медленно сжигаемых на внешних углях предположительно целебных трав к потерянному в темноте потолку. Целая армия горшочков, пузырьков, флаконов и прочих баночек, щеголяя наброшенными на горлышко тряпицами или их отсутствием, выстроилась на приземистом кривоногом столике в полуметре от огня и добавляла по мере сил и возможностей к общей какофонии запахов в покоях больного.

Если бы волшебнику не сообщили заранее, что так пахнут лекарства, призванные облегчить страдания злополучного короля, он бы подумал, что это какая-то извращенная уладская пытка, от которой свербит в носу так, словно там работает бригада горнопроходчиков, вытекают слезами глаза и дерет во рту, словно ржавым напильником, обмазанным смесью из перца, чеснока и гуталина.

Под закрытыми наглухо узкими ставнями в дальнем конце покоев стоял второй и последний предмет мебели - неширокая голенастая кровать с высокими резными спинками.

На ее устеленной соломой спине возлежал...

- Кто?.. Это?.. - чихнул Агафон и рефлекторно схватился за грудь - не отвалилась ли.

- Стоять!

Стражник выбросил поперек подхода пику, отрезая посетителя его болящего гвентянского величества от объекта посещения.

- Попробуй только переступи порог - и я прикажу запереть тебя на другом этаже до тех пор, пока мы не поженимся, - зло и холодно рыкнул Морхольт.

Самолюбие первого рыцаря, глубоко уязвленное поражением в битве при гостиной бриггстского замка, изнывало и страдало не хуже предъявленного на дочернее обозрение Конначты.

- Ну, мусипусик мой... - капризно проворковал главный специалист по волшебным наукам.

Но мусипусик был непреклонен.

- Мне не нужна эта зараза по всему замку, - яростно поджал губы он. - И так больны уже пятнадцать человек.

- Пятнадцать?.. - молниеносно побледневшим эхом повторил чародей. - Это так опасно?

- Да, - хмуро выдавил Руадан. - Пятнадцать заболевших и семь покойников. За два дня. Не считая собак и куриц.

Маг мгновенно распахнул веер и попытался зарыться в него лицом.

- А... это у вас не чума, часом? - малодушно попятился он и укрылся за спиной такого же огромного и угрюмого, как и хозяин, солдата гарнизона.

Громила смешно подергал носом и чихнул.

- Л-лекари говорят... что нет, - не особенно убедительно проговорил первый рыцарь.

- И это радует... - загробным голосом пробормотал маг, приподнялся на цыпочки, и из-за крутого плеча стражника попробовал разглядеть лежащего на кровати человека, не выставляя при этом на его обзор и дыхание моровой язвы себя.

Хотя, если признать по чести, разглядывать особенно было нечего: лицо, руки и даже шею страдальца покрывали обильно запачканные всеми цветами бурого бинты.

- Это... кровь?.. - нервно дернул подбородком в сторону неподвижно лежащего человека волшебник.

- Телесные жидкости, говорит знахарь. А, может, еще что... - брезгливо поморщился герцог. - Я в таких тонкостях не силен.

- Какая гадость... Бедный папочка, я хотела сказать! - спохватился Агафон.

- Ну, что? Ты удовлетворена? - сурово вопросил Морхольт, чихнул в рукав и крепко взял суженую за плечо. - Пойдем.

- Да! - радостно воскликнул волшебник, но пред внутренним взором его тут же предстала ехидная физиономия Серафимы, справедливо вопрошающей: 'И ты даже не попытался прорваться? А ты уверен, что это был не труп? И не кукла?'

Какое это, оказывается, опасное занятие - быть принцессой...

- Нет.

- Что?.. - не понял герцог.

- Да нет, я говорю, - протискивая слова сквозь готовый вырваться стон ужаса, мужественно и почти обреченно повторил чародей. - Не удовлетворены мои дочерние инстинкты. Не отзывается душа песней.

- К нему я тебя не пущу! - стальная хватка сжала хрупкое волшебничье плечо и заставила ойкнуть.

- А я и не рвусь! - так искренне выпалил Агафон, что Морхольт тут же поверил и захват ослабил.

Но не отпустил.

- Я просто хотела... полюбопытствовать... - промямлил маг, экстренно стараясь отыскать безопасный курс между разящим сарказмом Серафимы и разящим дыханием неопознанной инфекции^[31]. - Папенька... в сознании?.. С ним... можно поговорить?

- Нет, - отрезал Руадан. - Он не приходит в себя с того момента, как упал в обморок в своей камере. Знахарь говорит, что скорее, чем через пять дней...

Больной чихнул и выругался.

Морхольт выругался и чихнул.

Но этого уже никто не слышал, потому что просиявший как солнышко в полночь чародей, не теряя времени даром, приложил к физиономии скомканный подол верхней юбки, повис на руке солдата и заполошно заголосил:

- Свершилось чудо!!! Папочка, папочка, ты меня слышишь?! Это я, твоя дочечка Эссельте!!! Пока плыли сюда, мы чуть не потерпели кораблекрушение, и я охрипла от крика и простыла так, что развился катарсис верхних дыхательных путей, но ты за меня не беспокойся!!! Мне уже лучше!!! Но самое главное, что ты завтра будешь на свободе, папенька!!! Ты меня понял? Завтра! И даже скорее, чем ты думаешь!!! Потерпи еще денек, и скоро ты будешь волен мчаться куда угодно!!! Понимаешь?

Рука с единственным неприкрытым пальцем - указательным, с огромным бордовым фамильным рубином в стальной оправе, как его и описывал Ривал - шевельнулась еле, и с одра болезни донесся слабый хрип.

- Я... кажется... слышал... голоса?.. Или это пение сиххё, что пришли по мою душу?.. Прочь, окаянные... прочь... я не умру, пока не дождусь своей дочери...

- Твоя дочь - я! И я прилетела... то есть, приплыла к тебе... на крыльях любви... чтобы вызволить тебя из этой дыры!

- Ах, где же она... моя милая... э-э-э-э... Эзельта?..

Агафон возмутился.

- Слушай, батя, ты что - глухой? Во-первых, не Эзельта, а Эссельте. Это даже я запомнила. Во-вторых, это я и есть. А, в третьих, я принесла тебе добрую весть о том, что уже завтра ты будешь резвиться на свободе, потому что я приехала сюда... только ради тебя. Понял?

- Кто... здесь?..

Волшебник раздосадовано крякнул.

- Вы мне не говорили, что эта ваша зараза дает осложнение на уши, ваша светлость.

Морхольт покривил презрительно губы.

- Зато я говорил, что он не в себе. Он бредит.

- Бредит он... - пробурчал чародей. - Ты ради него на такие жертвы идешь, а он, видите ли вы, бредит...

И тут же снова приподнялся на цыпочки, оперся на преграждающую ему дорогу пику, и завопил:

- Папенька, папусик, папандопуло! Ты меня слышишь?!..

- Тихо... - одышливо пропыхтел больной.

- Ничего себе - тихо! Я ору, как оглашенная!!!

- Тихо стало... наверное, показалось... Один, один... всегда один...

- П-пень глухой... - скрипнул зубами маг, выдохнул устало, с чувством выполненного долга отступил в коридор, опустил смятую юбку и снова раскрыл свой противоинфекционный веер.

- Пойдемте, изверг. Я должна поведать дядюшке, до какого плачевного состояния вы довели некогда гордого монарха величайшей после Лукоморья державы Белого Света. И ужин, наверное, остывает?

- Если бы у меня была такая дочь, я бы удавился... - пробормотал Руадан вполголоса.

А погромче добавил:

- Идемте. Дорогая.

- К счастью, вас, дражайший герцог, ожидает нечто лучшее, чем такая дочь, как я, - не удержался и мстительно молвил волшебник.

- Что? - остановился и обернулся рыцарь.

- Такая жена, как я. Ну, не стойте же, милый. Перебирайте ногами, - обворожительно улыбнулся во всю помаду и прощебетал шелковым голоском Агафон. - Чума-чумой, как говорится, а обед по расписанию.

Брат королевы побагровел, резко повернулся и яростно загрохотал сапожищами по гулкому полу коридора, словно хотел вколотить их в серый холодный камень.

Удовлетворенный специалист по волшебным наукам показал спине брата королевы язык, подобрал юбки и вприпрыжку поскакал вслед.

*    *    *

В ожидании намеченного генштабом времени проведения спецоперации 'Побег', ее участники собрались у неширокого стрельчатого окна, выходящего на высокую зубчатую стену с ее одиноким часовым, меланхолично взирающим на лениво перелаивающуюся собаками и перекликающуюся усталыми бабами деревушку, рассыпавшуюся по склону холма, будто раскиданные ребенком кубики.

Воздвигнутое за околицей в преддверии выходных гастролирующее шантоньское шапито соблазняло любопытных, но утомленных дневными полевыми работами селян выцветшими и облупившимися наполовину сценами из цирковой жизни на поношенном брезенте стен, хриплыми голосами невиданных зверей и бессвязными отрывками манежной музыки. Выводок детишек, от мала до велика, казалось, прописался на вечное жительство под его хлипкими стенами.

- Ярмарка у них завтра... - отрешенно проговорил Олаф. - Еще из пяти соседних деревень люди придут. А цирк вчера приехал... Говорят, в первый раз за всю историю Улада. Раньше их не пускали... закон даже такой был... дурацкий... А сейчас одумались, видать. Из замковой знати кто-то, солдаты сказывают, перекупил - они хотели на другую ярмарку свернуть. А теперь тут выступать будут. Вот бы поглядеть...

- Будет у нас сегодня ночью цирк, - кисло фыркнул Ривал. - Свой собственный. Бесплатный.

- Если не поймают, - оптимистично добавил Кириан.

- ЧуднЫе они, эти ваши соседи... - дивясь неожиданной мысли, покачал головой Агафон. - У них чума, а они цирк приглашают.

- Помирать - так с музыкой? - предположил отряг.

- Не понимаю, чего тут чуднОго, - пожал пухлыми плечами бард. - Деньги были заплачены. Обратно их никто не отдаст. Так пусть выступают.

- Цирк во время чумы... - пробормотала Сенька и снова погрузилась в молчаливую задумчивость - не иначе, как о своем, о женском...

Планы были составлены, маршруты сначала отхода, а затем и отлета, прописаны, роли распределены, ужин съеден, вылазка Агафона к одру внезапной хвори Конначты обсужена-обряжена не по разу, обширнейшая коллекция звериных голов, украшающих покои, осмотрена вдоль и поперек, а темнота, напуганная радужным майским вечером, порыкивающим дрессированными львами и позвякивающим оркестровыми тарелками, всё не наступала и не наступала.

И поэтому всё, что оставалось нетерпеливо рвущимся в дело отважным искателям приключений - это смирно стоять у окна и глядеть на отходящую ко сну природу Улада.

За деревней и шапито в неохотно подступающих майских сумерках виднелись бесконечные, как зеленые морские валы, холмы, покрытые веселой весенней травкой и редким кустарником - точно такие же, как тот, на котором знаменитый, но забытый архитектор с именем, а, может, и фамилией на 'Н' поставил когда-то замок Руаданов. В низинах, собираясь неуклюжим белесым дымком, из дневного убежища понемногу появлялся туман.

- Скучноватый пейзажик... - рассеяно проговорила Серафима, равнодушно взирая на застывшее столетия назад земное море. - Скучноватый народ... Скучноватая страна...

- Совершенно точно! - истово закивал Ривал. - Нудное и маетное место. Гвент гораздо интереснее!

- Да? - вяло усомнилась царевна.

- Конечно! - горячо подтвердил приемный дядюшка Агафона. - Вот, к примеру, месяца не прошло, как дома праздник урожая справили!

- Чего-о?.. - забыла скучать и вытаращила глаза Сенька.

Ривал принялся добросовестно загибать пальцы.

- Овса, проса, ржи, гороха, чечевицы...

- Да нет же! Я хотела спросить, чего праздник? Или я не то расслышала?

- Ах, это! - хитро ухмыльнулся эрл. - Правильно-правильно!

- Но урожай... в апреле... пусть даже гороха?.. - как самый подкованный в области агротехники, волшебник сомнений своих упорно не оставлял.

- Может, озимых? - порылся в своем сельскохозяйственном багаже и выдвинул результат поисков на всеобщее обозрение Олаф.

- Нет-нет, что вы! Мы ж не в Тарабарской стране живем, откуда у нас озимой урожай в апреле, - снисходительно-добродушно усмехнулся Ривал. - Всё объясняется гораздо проще. Этот праздник - Первого Колоса, как мы его точнее называем - обманный.

- Уже и вправду интереснее, - заинтриговано склонила набок голову царевна.

- Наши далекие предки изобрели это торжество, чтобы надуть сиххё.

- Кого? - недопонял отряг.

- Сиххё. Но это уже другая история. Я расскажу ее после.

- До темноты как раз успеем, - подтвердил Кириан, тоскливым взором наблюдавший за неспешным сошествием усталого светила к месту ночного покоя. - Все истории перебрать, географии, алхимии, алфизики, алматематики и алприродоведения...

- Не будь таким трусом, сикамбр, - презрительно надул мясистые щеки Ривал. - Не позорься перед державами.

- Я не трус! - истерично дернул плечами музыкант. - В самом деле, чего тут бояться?! Подумаешь, чума! Подумаешь, фальшивая невеста-мужик! Подумаешь, похищение короля из-под носа первого рыцаря Улада!..

- Вот и подумай, - строго прицыкнул на распереживавшегося не на шутку музыканта эрл, откашлялся и продолжил:

- Праздник этот... Хотя, нет. Начну, всё-таки, лучше с самих сиххё - чтоб понятней было. Итак, много сотен лет назад первые люди пришли на земли Гвента, Улада и Эйтна. Но просторы эти бескрайние, для житья человеческого шибко пригодные, как водится по всемирному закону подлости, были немного заняты.

- Другими народами? - полюбопытствовал немного знакомый с упомянутыми законами маг.

Эрл помычал и замялся.

- Можно сказать и так. Но народ этот был не человеческого рода. Это были... Они сами называли себя 'сиххё'. Мы их поначалу - 'демоны' или 'духи'. Хотя тела-то у них были. Но всё одно потом их самоназвание в нашем языке прижилось.

Ривал потер покрытый жесткой щетиной подбородок, поправил ус, крякнул и покачал головой.

- Сперва они смотрели на то, как наши предки осваивают их земли, сквозь пальцы. Фигурно выражаясь. Они не воспринимали нас всерьез, я так полагаю. Или им не было до людей особого дела. Ковыряется там кто-то в земле, вроде кротов или червей, и пусть себе... Но потом, когда число людей расширилось и увеличилось, и стали они распространяться по всем краям, куда их нога не ступала с начала времен, когда принялись они распахивать луга, вырубать леса, разрабатывать недра... Вот тогда-то сиххё от своего равнодушия и очнулись.

- И грянула война, - быстро ввернул Кириан.

В приподнятом настроении или опущенном, он физически не мог выносить, когда какая-то история рассказывалась без его участия.

Иванушка назвал бы это профессиональным заболеванием.

Эрл же, бесчувственный к страданиям поэта, одарил его убийственным взглядом и продолжил сам, как ни в чем не бывало.

- Силы у противников были равные. У людей - мечи, копья, конница, отвага. У сиххё - стрелы, хитрость и их вредоносная предательская натура. Двести лет шла война. Ни та, ни другая сторона перевеса не достигала ни на миг. Но вот однажды военачальник армии людей - его звали так же, как и теперешнего Руадана - Морхольт - встретился с тогдашним предводителем сиххё на поляне Совета, это где-то в южном Эйтне сейчас, и предложил поделить земли пополам. Тот раскинул мозгами - и согласился. И поклялись тогда они страшной клятвой, что обе стороны примут решение того, кто найдет самый точный способ разделить территорию раздора ровнехонько на две половины. Встретиться договорились через месяц.

Затянувшегося как петля молчания не вынесла душа поэта.

Отбросив страхи и недопитую кружку эля и призвав на помощь всё красноречие, в повествование незаметным ручейком речитатива влился Кириан.

- Ровно месяц сиххё во главе со своим вождем лазили по лесам и долам, полям и болотам, холмам и оврагам Гвента, Улада и Эйтна - размечали, рассчитывали, делили. Пальцев на руках и ногах у всего нелюдского племени уж не хватало, мозги закипали, в глазах от зелени да воды дрожало и рябило. А противники их за это время палец о палец не ударили. Правда, роптали людишки, веру в Морхольта Великого потеряв. Но тот и в ус не дул, если даже он у него и имелся. И вот, наконец, настал день и час встречи. На круглой поляне Совета сиххё землю вытоптали, выровняли, и карту огромную трех земель нарисовали. Стали палками тыкать, мол, это, что получше да покрасивее, наше, а это - буераки да овраги да болотины - всё ваше. Хорошим людям, дескать, ничего не жалко. Забирайте. И ведь не придерешься - всё ровнехонько поделили. Закручинились тут морхольтовы приближенные. Стали думать, как всё своим соплеменникам обскажут, чтобы те их хоть сразу на копья не подняли, или на суках не вздернули. А Морхольту всё смешно. Поглядел он на эту сиххову возню, и молвит таковы слова: 'Как же это вы говорите, будто поровну разделили, ежели у вас тут холмы высокие, а у нас трясина ровная? У вас долины глубокие, а у нас буераки корявенькие? Ведь площадь поверхности конуса или призмы при равных основаниях по определению превышает аналогичные характеристики тела двухмерного, каковым вышеозначенная болотина по сущности и является!' Признали тут окаянные свое поражение. Но гонору не растеряли. А вы, скалятся, людишки ленивые, что за месяц ног своих на озерах не замочили, рук по лесам не исцарапали, одежды по оврагам не изорвали, и того предложить не можете! Значит, наше деление единственно верное есть, и выметайтесь-ка с наших лощин да в свои неудобья на два счета. А Морхольт тут снова похохатывает: 'Ну, как говорит наша поговорка, отсутствие ума компенсируется ходьбой. Это только вам, сиххё скудоумным, нужда была ноги изнашивать да плащи драть. А люди - мозговитый народ, своим умом до всего дойдут, без помощи ботинок'.

Кириан примолк и с самодовольным видом воззрился на гостей.

- И как вы полагаете, что он придумал?

- Я бы на его месте, пока ваши сиххё репу чесали, накинулся бы на их вождей да перебил бы к бабаю якорному, - убежденно предложил мудрое решение Олаф.

- Поддерживаю, - авторитетно кивнула Сенька.

- Ага, я вижу, он так и сделал! - заметил хитрое выражение бардовой физиономии и воскликнул волшебник.

- А вот и нет, - удовлетворенно изрек певец. - Воистину говорят, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток, и мышление восточных народов в корне от нашего отличается.

- Ну, так что же он предложил, этот ваш премудрый Морхольт? - несколько уязвленно спросила царевна.

- А предложил он предельно простое решение. Как все предельно простые решения оказавшееся, естественно, заодно и предельно эффективным. Он предложил отдать людям поверхность оспариваемых земель, а сиххё - подземный мир. То бишь, точно такую же поверхность, но с другой стороны. Точнее раздела не придумаешь. И поднялся грохот тут великий и стон, и где стояли сиххё - там под землю и ушли. И этаким манером - по всей земле нашей. Через несколько минут ни одного нелюдя на поверхности не осталось.

Отряг хохотнул так, что задремавший - или погрузившийся в сладкие мечтания о завтрашней ярмарке караульный на стене вздрогнул и выронил пику.

- Не так делили! Вот это молодец! Закопали их всех без единого удара!

- И они не возражали? - недоверчиво расширились очи чародея.

- А куда деваться, - пожал плечами Ривал. - Клятва есть клятва. Будет им урок вперед - когда говоришь, что думаешь, думай, что говоришь.

- И с тех пор вы от них избавились? - спросила Серафима.

Вместо ответа на сей простой вопрос гвентяне переглянулись и кисло вздохнули.

- Если бы...

- Клятва клятвой, - продолжил эрл, - но хитрые демоны, видать, в память о той круглой поляне, обрели способность выходить по ночам на наш свет там, где предметы в круг собрались.

- Это как? - недоуменно моргнул отряг.

- Ну, к примеру, цветы выросли кружком. Или грибы. Или деревья. Или камни...

- Выросли? - уточнил волшебник.

- Умник, да? - скривился Ривал. - Не выросли. Они, крапивное семя, видишь, чего удумали: как унюхают, где чего полезным им манером вылезло, так выходят там по ночам и камнями то место огораживают. Цветы-то они что - сегодня есть, завтра нет. А камни - стоят, чего им делается...

- И выходили они через те демонские круги по ночам, и нападали на людей - путников ли запоздалых, пастухов ли, пьяниц ли загулявших... - снова присоединился Кириан. - И стали тогда люди такие круги отыскивать - что каменные, что из поганок, что из деревьев ли - и изничтожать. До сих пор в каждом королевстве есть охотники за сиххё, которые ничем другим не занимаются.

- Даже те круги, которые друиды наши сейчас для всякой чихни, не при Огрине будет сказано, вроде предсказания закатов-восходов используют, поначалу были построены гвентянами как ловушка для сиххё, - с гордостью проговорил Ривал. - Они чуют - круг, выходят, лапушки, а тут их наши молодцы из арбалетов ка-а-а-ак приветят!.. Это мой предок измыслил. Пра-пра-пра-пра-прадед глубокий Эссельте...

Невзначай молвив имя сбежавшей племянницы, эрл загрустил.

- Да найдется она, не переживай ты так, - сочувственно похлопал его по плечу отряг, и тут же эрлу и впрямь стало не до переживаний - принялся проверять, не сломано ли у него чего и не вывихнуто ли.

Серафима тоже поторопилась внести свою лепту в воодушевление гвентянина путем переключения предметов разговора.

- Так что там насчет праздника фальшивого, ты нам не досказал?

- Ах, праздника... - невольно ухмыльнулся Ривал. - А с ним все просто. Повадились одно время в Гвенте сиххё урожаи портить. Как осень - не успеешь ритуал первого колоса справить, как вылазиют, гады, пачками, и кругами все вытаптывают за ночь. Да еще иногда не просто так, а с узорчиком, кругами - глумятся, поганые. Вроде, вот вам, получайте за поляну Совета. И пришло в голову моему предку - тому же самому, и звали его как меня - Ривал - торжество первого колоса проводить весной. У них же под землей всё одно - зима, осень, лето - откуда им знать... Вот они слышат, что первый колос люди справили, вылезут - ан урожая-то нетути! Походят-поглядят, и возвращаются к себе несолоно хлебавши. Думают, опоздали, всё уже убрано. И до следующего праздника смирно ждут. А если и вылезут, то поодиночке, попакостить слегка, не посевы потравить.

- Хотя, если честно, то давненько уже про них слышно не было, - задумчиво проговорил Кириан. - По-крайней мере, у нас, в Гвенте. То ли привыкли на новом месте, то ли забыли про людей, то ли повымирали все...

- Туда им и дорога! - горячо воскликнул Ривал и трижды рьяно плюнул через левое плечо - прямо барду на сапоги.

- Избавляться вам от суеверий пора, ваше сиятельство, - брезгливо поморщился и потряс ногой тот.

Эрл смутился.

- Я нечаянно... не углядел...

И верно.

Пока древнейшая история трех единых некогда земель извлекалась на поверхность памяти на забаву иностранцам, наступила долгожданная тьма.

Частые, но мелкие, как маковые зернышки, звезды крошечными стразиками усыпали иссиня-черный бархат неба. Где-то слева, зацепившись толстым брюшком за шпиль башенки, обзирала просторы, намечая маршрут на эту ночь, некрупная, но блестящая луна. Где-то высоко на крышах гнусавили свои романсы влюбленные коты. На заднем дворе исступленно выражали свое отношение к полуночному шоу сторожевые барбосы. Где-то недалеко свиристела-заливалась, захлебываясь чувствами, ночная птичка.

Замок, казалось, погрузился в непробудный сон.

- Ну, что?.. Пора?.. - с дрожью в голосе и чахлой надеждой на сугубо отрицательный ответ прошептал Кириан.

Главари заговорщиков переглянулись.

- Может, для надежности еще с полчасика погодим? Пока точно все заснут? - неуверенно вопросил Агафон. - А то наткнется на нас в коридоре какой-нибудь луноходец...

- Луноход, в смысле? - уточнил конунг.

- В смысле, сомнабула, - популярно объяснил специалист по волшебным наукам и зябко нахохлился - руки в широких двойных рукавах роброна цвета беззвездной ночи, голова покрыта подбитым лебяжьим пухом капюшоном синего плаща и втянута в плечи. - Не нравится мне всё это, ребята... Ох, как не нравится... Зараза эта... тащить его... еще, чего доброго, сам нахватаешься...

Серафима устало вздохнула.

- Но ты же сам сказал, что ученые маги ВыШиМыШи как раз придумали и искали, где бы опробовать новую защиту от чумы, и что почему бы нам...

- Лучше ничего, чем совсем ничего, - пессимистично буркнул маг. - Не помню, я вам уже говорил или нет, что это наш завкафедры заразологии и инфекцизнания Бздых с какого-то непонятного бодуна придумал гипотезу о том, будто чуму разносят маленькие живые существа. Ну, и действовать призывает соответственным образом.

Товарищи волшебника задумались над сказанным.

- А, по-моему, это ерунда, - изрек, наконец, юный конунг.

- Это почему - ерунда? - возмутился чародей, хотя минуту назад с горящими глазами доказывал всем то же самое.

- А потому что, если бы даже они были живые, то от заразы в первую очередь бы и померли сами. И ничего никому после этого не разносили.

Собравшиеся у окна снова задумались.

- А, может, они и померли? - глубокомысленно проговорил Кириан. - Вурдалаки ведь тоже не живые. А пакости от них...

Оба аргумента показались главному специалисту по волшебным наукам вполне убедительными, и так как и заразология, и инфекцизнание лежали вне поля компетентности его премудрия^[32], то спорить дальше он не стал, лишь пожал туманно плечами и, страдальчески скривившись, проговорил:

- Но видели бы вы его бинты, и вонь в комнате...

- Увидим, - коротко изрекла царевна.

- Самое главное, чтоб он не раскричался, пока мы его будем похищать, - Ривал озабоченно наморщил лоб.

- Не раскричится, - многообещающе поднял ладонь величиной со сковородку рыжий воин.

Больше говорить было не о чем, спасатели умолкли и разбрелись по креслам и кушеткам - ждать.

Кириан примостился боком на диванном валике рядом с Агафоном, слегка расстегнул ворот обшитой по рукавам и груди медными пластинами кожаной куртки модного стиля 'гвентянское милитари', водрузил кружку предусмотрительно разбавленного Сенькой эля на секретер справа, арфу - на колено, покрутил шеей, откашлялся и негромко, но тоскливо затянул:

Ночь. Комната. Чума. Невеста.
Морхольт за стенкой. Лай собак.
Нет, я не жалуюсь. Я честно
Понять не в силах. Гаурдак

Разбужен будет иль не будет,
А может, миф он? Иль не миф?
Чума ль нам головы остудит,
А может, не чума, а тиф?

Или Морхольт, улад типичный,
Уж притаился за углом,
И предвкушает, как с поличным
Возьмет нас всех, и вздернет лично
На площади перед дворцом?

При этих словах непрошенная влага оросила очи певца и потекла по щекам^[33].

После этого почти весь остаток времени выжидания он провел в новом развлечении - в поисках в полной тьме на ощупь носового платка или хоть какого-нибудь куска ткани, способного его заменить - пока его премудрие не сжалился над ним и над своими отдавленными не однажды ногами и не одолжил ему подол своего эссельтиного платья.