Аннотация: Глава 3. День вчерашний. Город над Картошкой. Глава 4. Ночь в Древнем городе.
Глава 3. День вчерашний. Город над Картошкой.
Нет, на самом деле, река звалась Кант, а не Картошка. И город, растянувшийся на десять километров по правому высокому и обрывистому берегу её, был Кантополем. Но меня всегда тянуло дразнить его Картополисом. Теперь, обретя многие детские воспоминания, я даже понял почему. Когда я впервые услышал о городе, где находилась Академия Кройзиса (учиться в которой мне так и не довелось, но это не значит, что я не мечтал), мне было одиннадцать. И всякие канты меня не интересовали, а вот картошечку я уважал. Желательно, жареную и с чесночком, да поострее. Смакуя жгучую вкуснятину, я как папа выдыхал: "ах-х!", - но, в отличие от него, добавлял язычок пламени изо рта, чем непременно смешил взрослых.
Кантополь-Картополис тоже хотелось смаковать.
Если бы не сложные обстоятельства, приведшие нас сюда, я с удовольствием прошвырнулся бы с Глинн по городу, поглазел бы на достопримечательности, побросал бы с обрыва в реку камни, полюбовался бы на гейзеры. Или забрался бы на какой-нибудь домик повыше и просидел там весь вечер, разглядывая красные черепичные крыши, которые были одинаковыми только на цвет, а вот по форме - словно состязались друг с другом в оригинальности. Тут тебе и высокие стрельчатые с тонкими ажурными башенками, статуйками, шпилями и флюгерами, и витиеватые, будто архитектор боялся прямых линий, и покатые, с заползающими на красное поле побегами плюща и винограда, и зеленеющие зимними садами террасы, на которых так приятно выпить чаю, созерцая открывающиеся перспективы.
Может, даже посетил бы купальни. Единственная вода, которую я уважаю и люблю, - это вода горячих источников, с терпким, не всегда приятным запахом, бурлящая, будто в неё вселился дух огня. В некоторой степени так оно и есть. Рубиус Кантопольский, наместник города, - я уже упоминал, - был из огненной божественной ветви, от центральной линии отстоял далеко, даже владел Даром не огня, а воды. Но, да, - кипящей. Гейзеры и горячие источники Кантополя и его курортная слава - заслуга именно этого Дара. Как в свое время ри-Кройзис поднял Академию, так и Рубиус превратил Кантополь в процветающую провинцию.
Информация о любимых местах в Картополисе хлынула в мой мозг рекой, подмывшей плотину, стоило лишь мне увидеть письмо матери.
Но нормально погрузиться в воспоминания вчера мне не дали, конечно не так эффектно, как дымчатый дракон сегодня, но не менее бесцеремонно: в окно прилетел камень, едва не сбивший меня с ног.
Я подскочил к окну с единственным желанием: поджечь пятки наглецу, - но никого внизу не заметил. Зато Глинн за спиной зашуршала бумагой. Оказалось, камень был обернут письмом, которое она пробегала глазами. Я вернулся на исходную позицию - на плечо Мурхе, - чтобы взглянуть на это летучее послание, на задворках мысли подбирая способы наказания, если заноза откажется мне его показать. Способы получились несколько неожиданные и слегка смущающие мою хомячью натуру, видимо, поэтому Глинн не стала его прятать.
Собственно, я не понял, что там можно было так долго рассматривать, текста - три строчки каллиграфическим почерком:
"О, призрак ночи, о, крадущийся в тени!
Не следуй слепо, стань, подумай!
Закат у Тэры потрясающе прекрасен, посмотри!"
Ну не на картинку же она любовалась - в нижнем углу вместо подписи красовалась стилизованная крыса, пожалуй, даже крысюк - в сапогах со шпорами и в большой шляпе с пером. Довольно сносно изображенный, по крайней мере, лучше, чем нарисованный Мурхе "таракан".
"Ну и что же это за послание?"
Случай обычного хулиганства отметался, слишком почерк хорош, но оттого смысла больше не становилось.
- Похоже на предупреждение... и приглашение, - Глинн задумчиво перевернула листок, но кроме пыльных мазков от нечистых рук бросавшего, там ничего не было.
"О чем? Куда?" - деловито уточнил я.
- О чем, не знаю. Подозреваю, это я выясню у тэры. Вот только у какой? В городе их порядка пятнадцати. И от пяти, как минимум, - шикарный вид на закат, учитывая, что Кантополь на восточном берегу, а тэры частенько строят с видом на реку.
Я присмотрелся к писульке внимательней. Сам слог её мне не нравился - излишне романтичный, - особенно если учесть, что Глинн считает это приглашением. Ещё и крыс этот вместо подписи, весь такой расфуфыренный. Тоже мне, крысиный поэт.
Кстати... крысы...
Я изумленно уставился на Мурхе, но она усмехнулась, и отрицательно покачала головой.
- Это не крысявки. Это человек.
Легче почему-то не стало.
"Что за человек?" - с подозрением вопросил я.
- Я с ним ещё незнакома. Но он достаточно знаменит в городе.
Всё-таки он.
"И с чего ты решила, что это именно он?"
- Я как-то видела секретное письмо с его вензелем, так только он подписывается.
Тем более не нравится, и тон такой напыщенный, а какие вензеля у буквы "Т" в тэре.
"Хм, кстати, обратила внимание? Обычно их вообще со строчной буквы пишут".
- Точно! - обрадовалась заноза, - Значит, тэра - центральная. Туда и пойдем.
Я запустил раздраженный мысленный рой. И зачем, спрашивается, подсказывал?
- Сколько у нас там до заката? - Глинн, тем временем, выглянула в окно в поисках солнца, которое благополучно перевалило через зенит и крышу таверны. С нашей, восточной, стороны его уже не было видно. Зато тень имелась. - Да уж, утро выдалось позднее, - со смешком констатировала девчонка, - часа три пополудни.
"А почему ты не носишь обычные часы?" - любопытство заглушило раздражение, и я снова обратился к ней. К тому же я вдруг вспомнил свои первые наручные часы: такие же, как у отца, но поменьше. Те я постоянно воровал, и так и норовил где-то посеять - они слетали с руки, даже если я приматывал их ниткой. Тогда родители заказали часовому мастеру уменьшенную копию и вручили мне на девятилетие.
- А зачем мне часы? Я никуда не тороплюсь. Вот раньше - в том мире - время неслось, как дух прерий, дикий шальной конь. Здесь я от него отдыхаю, - и Глинн мечтательно зевнула - только она так умеет. - Ладно, я в уборную.
На выходе из комнаты она столкнулась с хозяином, с которым была на короткой ноге: назвала его "дядюшка Дан", обняла, как родного, и выпросила ванну горячей воды. Таверна Кавачай находилась в курортном районе Кантополя, и с этим тут проблем не было, так что ванну "дядюшка" гордо обещал наполнить отличной минералкой, по специальным водоводам доставляемой прямо из источника.
Девушка, довольная, как сытый котяра, вернулась в комнату, прихватила расческу, полотенце и какую-то вещичку из рюкзака. Послав мне воздушный поцелуй и ехидное: "не скучай", - Мурхе скрылась за дверью.
Ехидничала она не зря, в одиночестве я тут же заскучал. Выглянул в окно, но зелень деревьев скрывала улицу, откуда доносились звуки праздника - все-таки Сандару чествуют сегодня, - шумные выкрики, музыка, песни.
Ничего интересного.
Я слез с подоконника и огляделся. Какая всё-таки необычная таверна: комната вполне приличная, постель чистая, полотенца, ванна, вода из источников. Насколько мне известно, даже постоялые дворы не всегда душем располагают. А тут такой сервис.
Мысли вернулись бессовестной Глинн. Так не честно, вообще, она там - в ванне нежится, а должен "не скучать" в одиночестве. Я с ностальгией припомнил свою любовь к местным купальням и вдруг ощутил исключительно насущную необходимость принять ванну, противиться которой просто не было сил.
Дверь Глинн закрыла, но что нам какие-то двери?
Напевая в уме всякую дребедень - слышать-то меня Мурхе и из комнаты может, но вдруг не заметит приближения, - я протиснулся в щель под дверью. Ванная находилась на южной стороне здания, и витражное окно, пропуская солнечный свет, сияло осколками радуги, на миг меня ослепив. Но, не теряя времени, я с порога запрыгнул в большую купальню.
Вот, теперь точно не прогонит.
Наверное...
Заноза моя в воде не сидела, встав, она намыливала волосы, и тоже напевала:
- Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не... хомяк... - тут она повернулась ко мне - вполоборота.
Я сглотнул.
Она не была обнажена, нет, на ней обнаружилась тонкая купальная рубаха, но намокшая ткань почти ничего не скрывала, зато так обворожительно подчеркивала. А пробивающиеся сквозь витраж цветные лучи солнца превращали зрелище, открывшееся мне, - в шедевр, в безупречную драгоценность...
О, как же нежна и красива была её грудь, идеальные полукружия с рвущими мокрую ткань острыми вершинками. О! Как прелестны тонкие пальцы, поднесенные к груди в запоздалом жесте смущения. Золотистая, усыпанная радужными каплями кожа в вырезе рубахи манила, звала, вопияла, требовала разорвать ткань, порушить тонкую преграду!.. Впадинка меж точеными ключицами дрогнула, груди ещё больше заострились, ткань натянулась, скользнув по иной впадинке, чуть ниже солнечного, и ещё по одной... о-о...
Не знаю, что на меня нашло...
Наверное, прорывался Шеннон...
Мир вдруг утратил средние тона, мне мнились только тьма и вспышки света, лишь трепетные всхлипы той, что горела и плавилась в моих руках, лишь сладкие губы и одно дыхание на двоих...
И головокружение...
Головокружение...
***
Но это все лирика.
Это одна из причин, почему вспоминать вчерашний день я не хотел.
Но тут нужно уточнить, почему именно Шеннона я считаю виновным в этой вспышке, почему я уже почти смирился с тем, что я всё-таки не просто Фиш, а именно Ф. и Ш.
А все потому, что письмо мамы - несомненно, моей - было подписано так:
"Марина Шеннон.
С любовью и надеждой на скорую встречу".
Пазл сошелся. Хотя принять эту картинку целиком я все равно не мог... ну, не ощущал я себя Шенноном, вообще человеком не ощущал! Да что там говорить, если в воспоминаниях я все также видел хомячьи лапы в маминых ладонях. Хотя прогресс был: в видении о купальне по девичьему телу шарили руки вполне себе мужские.
В общем, от души - не принимал, но против логики переть бесполезно. Так что, пришлось признать: я кусок Шеннона, вырванный из его тела (я понятия не имел каким образом, но думал над этим) и помещенный в тело хомяка. А из-за того, что хомячок, даже мутант, тварь малая, целиком душа в него не поместилась, потому Дар... Вот тут и начинало штормить вполне ровную, логичную версию. Объяснить, какого фикса, Дар залетел в тело мелкой Глиннтиан, да ещё и, совпав по времени с подселением туда же души из другого мира, - вообще не представлялось возможным.
Разве что притянуть за уши то, что мелкая, нарекая хомяка Фишем и аватаром Шеннона, пометила зверька, как возможный "сосуд". Угу. И при этом установила связь между "сосудом" и "нарекателем"?.. о-о-о... пощадите мои нервные клетки, это же такой бред!.. К тому же даже он не объясняет места Лины во всей этой каше.
Нет, ломать над этим голову сейчас бесполезно. Нужно искать остальной кусок Шеннона, так сказать. Тело, то бишь. Большие надежды в этом мы возлагали на подвал Дока. И предложение Ворона-скитальца выглядело очень заманчивым, конечно, но и пугало, в то же время. Потому что, если Фил бежал из тела, будучи заточенным ректором, как предположила Глинн, то как-то не с руки возвращать беглеца тюремщику на блюдечке с голубой каемочкой.
Потому идея Мурхе перекантоваться у разбойников, конечно, попахивала неопределенной опасностью, и Крис-Крыс этот меня нервировал: уж слишком заинтересованно он смотрел на занозу, как бы сам не запер в подвале, - но, Глинн им доверяла. Приходилось, кусая хвост и матерясь, довериться и мне. По крайней мере, Крис, хоть и сам маг, и заправлял ещё парочкой самоучек, был значительно слабее Глинн, а сюрпризов у мелкой козявки, действительно, под завязку. Авось справимся.
Но, возвращаясь ко вчерашнему дню...
Меня накрыли "интересные" видения.
***
Когда чудо-юдо по имени Фиш, надумало принять с ней ванну, Лина лишь ухмыльнулась про себя проказливо. И решила его проучить - смутить. Самую малость, даже рубашку оставила, чтоб не блистать наготой, хотя как раз обнаженной Фиш её видел, причем не единожды, и излишней эмоциональности при этом не проявлял. Так, оценивал опытным, нехомячьим, в общем-то, взглядом, оценивал положительно, но не более.
Однако не учла она эффекта мокрой ткани, а может и того, что кое-кто все больше вспоминал себя...
Смесь чувства вины, смущения и - возбуждения захлестнула Лину.
А зажмурившись на мгновение, она погрузилась во всю гамму ощущений и видений Фиша-Шеннона так, что желание возвращаться в реальность истончилось до волоска. Не открывая глаз, Лина медленно опустилась в воду, и так и сидела, судорожно уцепившись в края ванны руками, тяжело дыша и кусая губы.
Осознание того, что она бредит наяву и бредит не одна, добавляло пикантности, и кто знает, до чего они дошли бы в своих видениях, если б не появилось у Лины странное чувство, будто она задыхается. Не от нежности вовсе, а от воды...
Встрепенувшись, она распахнула глаза: на поверхности хомяка не наблюдалось. Несчастный зверёк, впав в транс, погружался всё глубже и глубже. Во всех смыслах...
Нащупав на дне ванны тельце своего... друга, она подняла его в ладонях над водой. Хвост и длинные лапы безвольно свисали вниз, с них срывались крупные капли. Признаков жизни зверек не подавал, мыслей тоже слышно не было.
Оба Дара материализовались на бортиках ванны, справа и слева, и обеспокоенно ткнулись носами в тушку хомячка.
Сердце девушки болезненно сжалось.
***
Когда я открыл глаза, то на фоне пестрого сияния увидел три тревожные морды. Я лежал на спине, сознание плыло и путалось, горло першило, болело в груди, над которой вздымался дымок. Или мне чудилось?
"Что случилось?" - недовольно поинтересовался я. Казалось, говори я на самом деле - хрипел бы как простуженный столетний дед.
- Ты чуть не утонул, мне пришлось тебя откачивать, а Тан реанимировать, - коротко и деловито сообщила главная морда, ничем не показывая в голосе того облегчения, которое мелькнуло секундой раньше в её глазах.
"Эх, не зря я ненавижу воду..."
- Это ж твоя любимая, из горячего источника...
- "Бе-е," - на языке горчило, в животе плюхало - наглотался минералочки. Теперь и ее ненавижу.
Прискорбно.
И тут на меня навалились воспоминания эротического характеру. Без ощущений, чистыми картинками. Я смущенно прокашлялся.
"Знаешь, я, кажется, понял, почему мне нравились купальни, - скрывать от Глинн что-либо бесполезно, так что я попытался хотя бы смягчить ракурс: - Шеннон этот... ну, который я, как бы, - он в купальни хаживал с вполне определенной целью, похоже, - перед глазами, в самом деле, пронеслись лица, и не только лица, разных девушек, составлявших ему компанию. - Только мне не очень приятно об этом думать, так что давай уже, переводи стрелки, у тебя классно получается".
Вопросом, почему мне это так неприятно, я задаваться не стал, да и Глинн, без претензий и подтруниваний (умеет же порою быть тактичной) перевела стрелки на собственно стрелки, поведав, что выражение это вовсе не от часов пошло, а от древнего общественного транспорта и способа его передвижения. Заливала, небось.
В итоге, удостоверившись, что я жив и не собираюсь, как она выразилась, клеить ласты, - посредством магического пинка с воздушным ускорением, Глинн выставила меня за дверь, бессовестно наплевав на то, что я мокрый и могу простыть. На эту мысль сквозь дверь просочился Лисс и устроил экстренную сушку, после которой я увеличился в размере раза в три и исходил белёсым дымком (теперь уже точно), как перегревшийся в Инферно дракон. Мурхе, явившаяся вскоре, оглядела меня и, старательно сдерживая смех, обозвала сферическим хомяком в вакууме, чего я стерпеть уже не мог - я повторил аналогичную процедуру на мокрых волосах девчонки, с которых она только сняла полотенце. "Тепловой вихрь" подходил для этой цели, как нельзя лучше.
На длинных волосах эффект получился ещё более живописным: с трудом освободив из плена серебристой пакли лицо, Мурхе бросила взгляд в зеркало, и тут же, не мешкая ни секунды, метнулась ко мне. Я едва успел отскочить, спасая хвост.
- Микроволновки на тебя нет! - обиженно буркнула девчонка, отряхивая ладони - пара шерстинок осталась в кулаке охотницы за мутантами. Но предпринимать повторных попыток изловить меня не стала, резонно, сочтя делом бесперспективным, и снова вернулась к зеркалу и оценке ущерба.
Я предусмотрительно не акцентировал внимание на новом непонятном слове - зачем злить бабу Ягу, если она и так злая?
Гребень с проблемой не справился, сначала обломав пару зубьев, затем и вовсе увязнув намертво в спутанной копне.
Заноза очень выразительно глянула на меня, и раздраженно констатировала:
- Ступы у меня нет, а значит, придется резать.
Веселье по поводу её затруднений окончательно выветрилось из моей башки.
Волосы были красивые, густые и слегка вьющиеся, длиной почти до пояса. И цвет был необычный. Хотя, главное, конечно, что в них так удобно скрываться! Короче, я был против! Они мне нравились... и вообще, я не представлял и не хотел представлять, как Глинн будет выглядеть без них. Можете считать меня консерватором.
Девчонка тем временем, пошарив в рюкзачке, извлекла оттуда складной нож и, попробовав остроту его на ногте, поднесла лезвие к волосам, но прежде, чем я потребовал остановиться, к ней метнулась Тандеркэт. Ворвавшись в спутанную гриву, Тан быстро рассредоточилась по всей "прическе", сделав из головы Глинн настоящую шаровую молнию, искрящую, потрескивающую - и зловеще вращающую золотистыми глазами. Зрелище вышло мистическим и даже страшным, явись сюда корчмарь, - наверняка скопытился бы, ну, или, в лучшем случае, погасил бы её ведром воды. Попытался бы. И тогда уже точно скопытился бы от удара молнии.
Я убрался поближе к окну, намечая пути отступления, на случай, если девчонка решит, что за свое доброе дело и уместные комментарии я заслуживаю смерти. Особенно, если в итоге просто стрижкой не обойдется, и придется бриться налысо. Как я подозревал, в этом случае смерть была бы самым мягким вариантом расправы.
Однако, вопреки ожиданиям, серебристые нити волос, постепенно распутываясь, поднимались вверх и в стороны, "прическа" становилась все больше и пышнее, гребень вывалился и сухо стукнулся об пол, следом выпали его обломанные зубы.
- Тань, звездочка моя, да ты прирожденный парикмахер, - разулыбалась Мурхе, пропустив сквозь пальцы пойманную прядь, когда довольная кошачья морда соткалась над носом девушки - туловище бесплотно терялось в облаке волос, не меняя его структуры. Разряды ветвистыми змейками всё ещё пробегали по поверхности этого...
"Вот это я понимаю, одуванчик!" - мысленно присвистнул я.
Заноза метнула в меня сердитый взгляд, хорошо хоть не нож, который все ещё держала в руках, и предложила кошке спуститься на руку. Волшебное животное материализовало лапки, затем тело, и величаво ступило на ладонь девушки. Лисс посматривал на подругу с нескрываемым восхищением, а я на всякий случай не отходил от окна. Ну, так. Мало ли.
Ещё с полчаса девчонка потратила, напоминая прическе о гравитации, с горем пополам заплетя две косы и старательно заколов отросшую чёлку. Но некоторые волоски все равно выбивались из общего русла и устремлялись вверх, как антенны. Или вибриссы.
До заката оставалось часа три.
***
До центральной тэры - топать не больше часа.
Желания провести лишние часы в таверне не было ни у меня, ни у Глинн.
Захватив с собой у стойки быстрого перекуса, Глинн отправилась за "потайной" стол под прикрытием инумбраты. Несмотря на ранний час, народу в таверне было полно, мелькнули даже знакомые со вчерашнего лица. Но никто не засиживался, перехватив кружку кваса или какой-то снеди, люди бежали на улицу - праздник был в самом разгаре. На нас, естественно, внимания не обращали. Оттого, когда хозяин подошел к нам и, молча ухмыляясь в усы, но глядя мимо, присел на лавку, я весьма удивленно покосился на Мурхе, даже ещё раз глянул в зал - там по-прежнему ноль внимания.
Девчонка же спокойно, даже приветливо поздоровалась, поблагодарила за приют и попросила придержать за ней комнату.
Корчмарь показался мне человеком, видавшим виды, веселым, простоватым и грубоватым, и не обремененным чувством такта. За время завтрако-обеда он, без лишней скромности, рассказал молодой девочке, которой вообще-то являлась Глинн, пару непристойных баек на курортную тему, затем припомнил вчерашнюю грозу и дал зуб на то, что вечером будет повтор. Спорить девушка не стала, вчерашний неурочный дождичек, хоть и был хорош, но не шел в зачет, и главное буйство погоды намечалось на эту ночь. Все водники Академии, в том числе студенты, наверняка, занимались сейчас подготовкой Сандариного Дождя.
- У тебя всё хорошо, ветерок? - спросил радушный хозяин, когда девушка уже прощалась. Тон его был неожиданно серьезен.
- Д-да, - с легкой запинкой отозвалась она, но под проницательным взглядом черных глаз "призналась": - Кое-какие перемены в жизни. Что-то вроде раздорожья.
- Нужна помощь?
- Справлюсь.
- Тебя Тай спрашивал. Я сказал, где ты.
- Угу, - Глинн чуть поморщилась.
- Не надо было?
- Нормально, все равно бы нашел, - отмахнулась она. - Я от них не скрываюсь.
- А от кого скрываешься? - прозорливо поинтересовался хозяин.
Мурхе хмыкнула:
- От всех остальных.
Когда мы вышли из Кавачая, я легонько куснул занозу за ухо, требуя объяснений. И хотя, меня больше заинтересовал некий Тай, от "которых она не скрывается" (почему-то во множественном числе), начала рассказ она с корчмаря.
Данте Миллен, плутоватый хозяин "лучшей таверны" Нового города - части Кантополя, едва ли не большей, чем сам Старый, и появившейся и развившейся в последние полвека - за время правления Рубиуса. В Кантополе Данте обретается лет пятнадцать, а до этого был странником-бхаката, исходил и Сейнаританн, и соседние Моунтерру с Приморьем. По его словам, даже на берегу Моря бывал, но тут уж точно заливает. А ещё он маг. У него слабый Дар земли, творить с нею "всякие непотребства" он не может...
- ...Да и не любит - считает, что земле должно быть такой, как создала её природа, - шептала Глинн, укрыв нас инумбратой и, не спеша, бредя по улице, при этом мастерски лавируя меж праздно шатающихся зевак, - зато он чует все, что на земле происходит. Как сегодня: он почуял, что я прошла за свой стол. Давным-давно он меня за руку поймал - при попытке стянуть пирожок со стойки. Отвесил здоровскую затрещину и научил дюжине замысловатых нецензурных оборотов.
"Он и сейчас не особо за языком следит в присутствии юной девушки" - отметил я брюзгливо. Я вообще был недоволен. Всем. От её подозрительных знакомств и деятельности, до того, что о Тае она говорить не торопилась. А приглашение, как я понимал, было от него.
- А потом мы как-то примирились, он даже взял надо мной опекунство, если можно так сказать, - не замечая моего настроения, продолжала она.
Эта её привычка игнорировать неугодные ей мои мысли раздражала безмерно. Причем больше потому, что я привыкал: не обращает внимания, а может даже не слышит - и расслаблялся. Потом, подумав какую-нибудь ерунду, - ломал голову, слышала ли, или все-таки нет. А в самый неожиданный момент она на какую-то мысль легко и спокойно отвечала, доводя мой мозг до ажурного состояния.
И хуже всего то, что мыслей, которых не стоило бы думать при ней, становилось все больше.
Например, о том, что в купальне я вовсе не вспоминал какую-то безликую девицу из прошлых похождений Шеннона, а представлял - и совершенно конкретную.
Шерсть на загривке вздыбилась, но Глинн, и ухом не поведя, продолжала рассказ:
- Данте очень близко к сердцу принял мою слезливую историю. Даже не мою - тогда Глинка прорвалась, от испуга, наверное, посетовала на "судьбинушку", злых родителей, отказавшихся от дитятка со слабым даром, и прочая-прочая, - девушка усмехнулась так тепло и искренне, что все мои вредные мысли вымело прочь. Сейчас она делилась чем-то личным и тайным, дорогим её сердцу. - Я боялась, что он кликнет стражу, уж больно банально смотрелась эта история, хотя, на самом деле, в ней не было ни капли лжи. Ну, разве что небольшое преувеличение на счет отсутствия крова, хотя... крыша-то была, а вот дома действительно не было - ни у неприкаянной души, ни у бедной хозяйки тела. Но Данте поверил. Дядюшка Дан, вернее, - хмыкнув, уточнила Мурхе. - Смеяться не стал, не отвел к стражникам. Предложил заходить в гости. И так он это душевно предложил, что и я, и Глинн решили обязательно зайти ещё. А потом он и вовсе помог зачаровать столик для меня, и сказал, что это мой личный уголок. Правда, советовал не воровать больше. По крайней мере, пирожки на его кухне, - она снова усмехнулась.
И тут же сделала такой резкий шаг в сторону, что я чуть с плеча не слетел. Издержки того, что я боялся впиваться когтями в ткань, чтобы не поранить девчонку. Все-таки мои мутантские когти были слишком остры. Мимо промчался вихрастый пацаненок с вязкой пряников наперевес. За ним, размахивая худыми, цыплячьими лапками бежала девчонка, мелкая, на голову его ниже, но грозно обещала оторвать ему и уши, и нос, и даже наглые ручонки. Не шагни Глинн с дороги, первый бы нас сшиб, вторая затоптала.
Хотя вечерние гуляния проходили на центральной площади, Новый город тоже был оживлен. На курорте, известном всему миру под именем "Шипучие ключи", этот день приурочивался к открытию нового сезона, и в начале лета здесь бывал великий наплыв гостей. Не болезных, лечащих ломоту и прочие хвори, а именно гостей. Болезные все больше зимой заезжали. Сейчас же тут собирался цвет отдыхающего от будничных сует общества, в том числе и столичного. Рубиус принимал знатную родню, а раз в десятилетие сюда даже двор во главе с самим монархом, Левадисом Третьим Риниганом, заезжал. Хвала богам, не в этот раз. Иначе тут такие толпы сновали бы, что и хомячку не протиснуться.
Сегодня ключи не шипели - гремели: утром в Долине свершилось основное действо - открытие гейзера Рубиуса. Рубиновый фонтан, окутанный рваными клочьями пара, до сих пор возвышался над деревьями и крышами симпатичных, и разнообразных на вид, трехэтажек, обступивших аллею, пронизавшую Старый и Новый город, как нитка бусины. По ней уставший любоваться гейзерами народ понемногу перетекал на Центральную площадь. Там устраивались песни и пляски всем миром, представления и карусели-качели, - музыка и шум даже сюда доносились. Глинн, выйдя из проулка, в котором ютился Кавачай, двигалась с основным потоком, и уклоняться приходилось только от гоняющих детишек да торговцев сладостями и сувенирами, пестрыми островками прущих против потока.
Девушка, тем временем, продолжала рассказ, не обращая внимания, ни на праздничную суету, ни на шалопаев, чуть не сбивших её с ног:
- А дальше... я до сих пор теряюсь в догадках, имел ли Данте отношение к моему знакомству с преступным миром или все случилось само собой...
Пар от кипящих ключей налетел на улицу, сообщая окружающему некую ирреальность, в тумане люди что-то радостно выкрикивали, кого-то славили, смеялись.
"Пойдем в Долину гейзеров, а? - неожиданно даже для себя предложил я, - там красиво".
Все равно не спешим.
- Пойдем, - согласилась Мурхе.
Долина Гейзеров, как ни странно это звучит, возвышалась над основной частью города на сорок метров, располагаясь на плато, в предгорье старых Карымских гор, верхушки которых терялись в туманной дымке. Центральная аллея не зря вызывала ассоциации с ниткой, а называлась так и вовсе - "Драконий хвост". Серпантином в семь изгибов она поднималась на плато, где из идеально круглого озера били семь гейзеров разных цветов, расположенные в виде знака Семерых, похожего на отраженную букву S, и окруженные бурлящими ключами, перемежающимися оконцами спокойной цветной воды. Самым высоким и мощным был рубиновый гейзер, что говорило о скромности наместника Рубиуса. К концу недели вся семерка увянет и будет прорываться лишь периодически, не чаще трех раз в сутки, выплевывая в небо тонны горячей воды. А пока фонтаны били разноцветными столпами на потеху публике, чествуя Сандару и приход лета. Рубиус отрицает свое вмешательство, называя Сандарин всплеск природным явлением, вот только верится в это с трудом. А если вспомнить, что до его явления в Кантополе, как наместника, тут вообще были голые скалы, тем более.
Исключительно рукотворное место, но от того не менее красивое.
По крайней мере, Глинн должно понравиться.
Но она не повернула обратно. Согласившись посетить гейзеры, Глинн скользнула в узкий переулок, ведущий круто в гору, петлявший между домами и двориками. По дороге, которую может знать только тот, кто часто тут бывал.
Конечно! Она тут все лазейки, небось, знает - нашел, чем удивить! Да и зачем мне это?..
Удивлять - её...
Шли быстро и молча, три раза пересекли Хвост, а последний участок пути Глинн пришлось карабкаться по пятиметровой скале, местами увитой плющом и виноградом. Зато вид сверху оказался иным, не таким парадным и помпезным, как от центрального входа, зато более... естественным, что ли...
А ещё здесь не было людей, все зеваки толпились за ограждением у главного входа. Отсюда гейзеры были куда ближе, они нависали над нами пышными, парящими фонтанами, самым высоким из которых был гейзер Рубиуса, но так как он находился ближе к выходу, его нескромность нивелировалась, и казалось, что все фонтаны равноценны, как и положено. До нас долетала то мелкая водяная пыль, то облачка белесого теплого пара. Запах серы, порой был так густ, что становилось тяжело дышать, да и само зрелище захватывало дух.
Но Глинн смотрела на него спокойно, без ахов и охов, ветерком подогнав к себе струйку, поймала немного воды в ладони и сполоснула лицо. Сняв обувь, присела на парапет, опустив ноги в воду. Я хотел было её предостеречь, что вода тут очень горячая, можно обжечься, но оказалось, что именно в этом месте было оконце прохладной.
Она здесь была не просто не впервые, она тут знала все, до мельчайших деталей.
Удивил, в общем. Идиот.
И, словно этого было мало...
- Здесь меня обнаружил Виспар Тай-ни, - будничным тоном сообщила Мурхе, - вернее, там, - она указала рукой толпу за парапетом. Заметив мое непонимание, уточнила: - Тай. Он мастер скрытности. Он научил меня многому, помог усовершенствовать инумбрату, освоить ветер. Хвалил, что быстро учусь. Он пока не знает, что я превзошла его, тоже опекает, - уголок губ с моей стороны дернулся, Глинн то ли улыбнулась коротко, то ли усмехнулась скептически, но продолжила в том же тоне: - Тай - мой друг. У него, как у Глинн, стихия воздух. Это он дал мне прозвище Тень...
Она говорила быстро и немного несвязно.
Я отрешился, слушал внимательно, но как бы это сказать?.. Не принимал. О Тае она тоже говорила с теплотой и с некоторой настороженностью, как будто опасаясь моей реакции. Что немудрено, потому что...
- А однажды он предложил мне дело.
"Это то, о чем я думаю?" - тут же взъерошился я.
А какое ещё дело может предложить мастер скрытности?
- Да, он предложил ограбить одного богатея. Стащить коллекционную статуэтку.
"Согласилась?"
- Угу.
"То есть ты воровка?"
- Угу.
"Кто бы сомневался".
Но суть в том, что я испытал неподдельное и неожиданное облегчение, оттого, что она рассказала именно это. А не то, что Тай, например, - её любовник.
"Письмо от него? Очередная работенка?"
- Нет.
Скрип зубов. Похоже, моих. Надеюсь, на фоне шума гремящей воды она не слышала.
- Письмо от главаря их Гильдии. Организация у них небольшая, но довольно дружная и вполне спетая.
"Кто такой?" - меня мало интересовала сама шайка воров. А вот то, что как-то дофикса непонятных мужиков окружает маленькую мурхе... то есть Тень, заставляло дергаться и нервничать, а иногда и вовсе вызывало животную ярость. Ну, такую... хомячковую...
В общем, нездоровая у меня реакция на них. Совсем нездоровая.
Если Дианир-паршивец перешел дорогу лично мне, то оно понятно. С Лихом тоже - счеты относительно личные... А Тай этот, или вон главарь какой-то? Я же о них впервые слышу, но когда их упоминает Она, да ещё и так тёпленько, душевно - тьфу! Убил бы!
А ведь девчонка - магичка, пусть и зеленоватая, но сомневаюсь, что на её курсе ещё остались девицы. Голодный маг - штука не менее опасная, чем пьяный. Голодный в этом смысле - тоже. Мне вообще положено удивляться, понимая, что она кажется ни с кем ни-ни. А я нервничаю от одной мысли об этих разбойниках рядом с...
Р-р!
Мысли пронеслись шквально - и мимо задумчивой Мурхе, - она просто отвечала на вопрос по поводу главаря воров:
- Крис-Крыс. Я с ним никогда не встречалась. Хотя Тай и зазывал "вступить в ряды", тогда бы пришлось познакомиться, но я предпочитала быть вольной наемницей. Тренировалась покорять стены в новом теле, скрываться в тени и не только. Кроме того, оказалось, я неплохо управляюсь с замками, в том числе магическими. Но это уже Глинкины таланты и умения. Малышку с детства держали в строгости, часто запирали в комнате, а то и вовсе в чулане. Вот мелочь и изворачивалась, чтобы сбежать: рассевала простенькие запирающие и сторожевые заклятия, а в ответ на усложнение защиты - только совершенствовалась, научилась поднимать щеколды, проворачивать ключи. В итоге пригодилось - для таких вот сомнительных целей.
Зато теперь понятно, как она так легко справилась с защитой на окнах ректора. И ясно, почему так интересовалась способностью Миры проходить во все двери.
- А мне нравится! - вдруг воскликнула Мурхе чуть изменившимся и восторженным голосом. Я вздрогнул.
Ясно, "мелочь" прорвалась.
- Я не мелочь! Я взрослая!
"Ага, сильная и умная..."
- Именно! Но главное - хитрая и предусмотрительная!
"То есть, ты загодя готовилась стать злодейкой?" - криво ухмыльнулся я.
- Неа! Но точно знала - что это дело нужное.
"Молодец! Возьми на полке пирожок, пыль смахни и положи на место. И кто теперь будет рассказывать мне о ваших сомнительных связях в преступном мире?"
- Да я запросто! - бодро воскликнула она, и тут же приступила: - Тай - прикольный. У него вторая фамилия Тай-ни - тайни, тайна, ну ты понимаешь, а имя Виспар, шепот на древнем. Хотя инициацию он не проходил, у него дар случайно открылся, когда он улеплетывал после... гм, - тут она чуть замялась, подбирая слово.
"...дела?"
-...угу, - приняла подсказку малявка. - Чуть не убился, упав с крыши, но его ветер подхватил. Так что он нелегальный маг. А? - Глинка поморщилась, прислушиваясь к внутреннему собеседнику, а затем отмахнулась: - Ай, ну кому он расскажет?
В принципе, а чего мы хотели? Чтобы разбойник законопослушно отмечался в Тэре, и сливал резервы в накопители?
Кстати, да, Полигон отнюдь не единственный источник энергии для накопителей. Каждый маг после окончания учёбы должен раз в квартал наведываться в Тэру, и сцеживать немного силы (в количестве, зависимом от уровня). Студенты, впрочем, занимались донатом[8], причем гораздо чаще. Ну, а где вы видели студента, не нуждающегося в деньгах? Энергия шла на благо общества. Например, на освещение домов и улиц, поддержание охранных заклинаний и амулетов, подогрев воды, телепатофоны... Да сейчас, куда не плюнь, везде амулетики: усиливающие, защитные, облегчающие, иллюзионные, информационные. Ещё сто лет назад, накопители предназначались исключительно военным, но со времен Шарминского мирного договора[9], после которого даже монстры Пустошей и Моря устаканились на своих территориях, всё больше поднимает флаг быт и удобство. На отделении боевой магии, вон, изучают основы бытовой, чтоб не зазря боевики хлеб точили и могли принести какую-то пользу на мирной ниве. А самая модная спецуха сейчас - магинженерия. Говорят, по Столице - центру мира и цивилизации - нынче гоняют самые разнообразные мобили, от жуков на чистой магии, до комбинированных паровых, а последний писк - некие эль-вороны[10]. Да-а, Столица жрет энергии столько, что инженерам приходится искать альтернативные её виды, я уже молчу о выгодности её контрабанды, не зря легенды вокруг Полигона ходят. А вот в Кантополе все по старинке. Разбалованный сотрудничеством с Академией и большим количеством магов на душу населения, а ещё горячими источниками, основательно сокращающими необходимость использования амулетов, город на Картошке вполне обеспечивает себя сам. А мобили вполне заменяемы лошадками.
Но это лирика. Вернемся к рассказу мелкой.
- ...Тогда маленький вор пришёл к Крису, и тот нарек его новым именем, как при настоящей инициации. Виспар Тай-ни, вот. Красиво и со смыслом! Я тоже хотела поменять имя, а мне запретили. "Только простолюдинам свойственно не чтить имени рода, - манерные интонации указали на цитату родителя, - и негоже нам, великим и невероятным, отказываться от знаменитой фамилии".
"Мда, а от незнаменитой дочери -- вполне гоже".
- Вот-вот. Жуткие люди. И ведь даже имя сменить не дали. У нас же все имена на "-иан" оканчиваются, как у Тириана Племенного...
Как всегда, ударение на первый слог, но все-таки со звуком "е". Похоже, великого предка она тоже не особо чтила.
-...Папочка - Риан, брат - Фариан, я - Глиннтиан. Даже маму, словно по имени, а не по сердцу подбирал, - Диан. Вообще - Диана, но фу ты ну ты - "для тебя, конечно же, Диан, милый". И это - не рыская по дебрям родословной, - девчонка поднялась и медленно пошла по парапету, нависавшему над бурлящим озером. - А я бы назвалась каким-нибудь ураганом, подобрала бы красивое слово из древних наречий, - от нас устремился воздушный поток и встрепал верхушку серо-голубого гейзера, призванного изображать Исихию.
Исихию, кстати, считают тихой богиней, да и к самим воздушникам относятся с некоторым пренебрежением, как к слабакам. Но, в тихом омуте монстры водятся - сама богиня пару раз показала муженьку, где раки зимуют. Впрочем, может, это легенды и домыслы.
Лично я побаивался, что Глинн впадет в уныние, всё же тема родни у неё весьма скользкая, но и намека на печаль в голосе не обнаружил. Яд - был, печаль - нет.
- А, да, я тебе о Гильдии рассказывала, - спохватилась девчонка. - Так вот. Главный у них - Крис. Он, вообще, знаешь какой? Загадочный! Я так хотела с ним познакомиться, а Лина, вредина, всё говорила, надо держать дистанцию. Но, надеюсь, сегодня мы это досадное упущение исправим, - она радостно потерла ладошки. - Знаешь, что он - бывший аристократ? Он такой же, как и я, представляешь?
"Многовато энтузиазма, как я погляжу".
- А-а!.. Темный ты... хомячок! Крис - даже не просто аристократ, он из великой ветви Туранга-Дхары, из Ри-Туманисов. Они там водники, в основном.
Точно, я что-то слышал об этой истории - давности двадцатилетней, или около того. Но, если я правильно помню, его никто не изгонял, сам начудил и ушёл из дома. Шумно и скандально. И, кстати, Дар у него был, какой-то необычный...
- Ага, - мелкая не стеснялась реагировать на мои мысли, - он животными может управлять. И вообще, я не мелкая!
"Поерепенься мне тут. А Туманис-то, после скандала, что он устроил, - шутка ли, на балу при всей честной и благородной компании родителя послать в не столь далекое, сколько обидное путешествие?.. - в общем, совсем не удивительно, что его вытурили из рода. Правда, я не знал, что он в разбойники подался".
- Да ты вообще ничего не понимаешь! Он папочку, знаешь, почему послал? Тот запретил ему жениться на любимой! И тогда - Крис сбежал. С возлюбленной! Это, между прочим, романтика! Хотя, куда тебе, сухарю черствому, понять.
"Стоп-стоп, что за перевод стрелок, я-то тебе что сделал?"
- Ничего!.. - буркнула девчонка и вперила излишне внимательный взгляд в гейзер Рубиуса. А тот, рад стараться, даже поднялся на пару метров выше и заплевался клочками пара. - Это не я! - она, на всякий случай, открестилась от славы соперника наместника города.
Но я и не думал, что на гейзер могла повлиять она. Куда любопытней были, собственно, претензии в мой адрес. Лина ведь меня считает Шенноном, надо понимать, и Глинн - тоже. Отсюда всплыл вопрос:
"Так что ты с преподом своим яснооким не поделила, все-таки?"
Если я и надеялся, что мне что-то ответят, то я ошибся.
- Вот, коз...зявка, - выдохнула Мурхе.
Власть в этой голове снова сменилась.
"Лин, а этот Крыс - он женился на той, возлюбленной своей?" - мне почему-то было важно услышать ответ.
- Нет, его когда отец наследства лишил - девица резко потерялась по дороге к вечному счастью.
К прочим неадекватным моим реакциями добавилась неприязнь к девице, из-за меркантильности которой я так не лишился подозрений на счет поползновений Крыса в сторону Мурхе. Или же поползновений Глинн в его сторону.
Да уж...
С этим нужно что-то делать.
- Угу, - не вдаваясь в подробности, буркнула девчонка. - Наше любование уже на полчаса затянулось, ещё немного и до Главной бежать придется, а я бы хотела прийти пораньше, проверить обстановку.
"Любование не удалось" - несколько стушевавшись, констатировал я.
- Отчего же? Здесь очень романтично. До сих пор не приходилось бывать тут днем. Хотя, знаешь, ночью гейзеры ещё красивее.
Я немедленно представил, с кем она любовалась видами ночными, и завертелся на её плече в погоне за своим хвостом, надеясь этим идиотским жестом вытравить дурацкие мысли. Но был прижат ладонью.
- У тебя когти, между прочим. Поцарапаешь - укушу.
Я замер от этой неожиданной угрозы, размышляя, за что она будет меня кусать.
- За хвост. Или за ухо.
Меня передернуло...
Укус за ухо - это так... волнующе...
Тьфу!
Я уже говорил, что вспоминать этот сумасбродный день мне не хотелось?..
***
Имея в запасе полтора часа, Глинн свернула ещё и на набережную, благо особой петли делать не пришлось, - эта цветущая акацией аллея тянулась параллельно Хвосту, начинаясь от реки и вливаясь в Центральную площадь. Пролезши под перилкой парапета, девчонка спрыгнула вниз, я и среагировать не успел, хотя, зная уже её замашки, удивляться даже не пытался. Мурхе в который раз показала отличное знание местности: внизу оказался узкий уступ, на котором она и устроилась, как в нависающем над пропастью кресле. Под ногами её, метрах в двух, бурлила вода, искрясь в лучах близящегося к закату солнца.
Со всех сторон на скромное светило надвигались клубы сизых туч, средь которых нет-нет - проблескивали молнии, пока далекие и тихие. Светило яростно сопротивлялось, пронзая вражеские тела множеством лучей и сквозь проколы подсвечивая землю рыжеватыми пятнами. Противоположный пологий берег зеленел камышами и ивами, сиял огромными лужами, напоминавшими о недавнем наводнении, за ними виднелся лес, а совсем вдали, на горизонте, - если присмотреться, можно было бы разглядеть Академию, но это - не с моим зрением. Речка-вонючка, в принудительном порядке омывавшая стены нашей Альма-матер, впадала в Кант южнее, ниже по течению, и даже имела название Балай.
Над водой, как над кипящими чанами, дымился туман, и я вздохнул. Где-то в нем мог бы реять Дайр.
Мы сидели молча.
Ну как... я-то думал, скучал, иногда оглядывался на девчонку, пытаясь догадаться, о чем думает она. Но Глинн-Лина не отвечала на мои мысли, словно их и не было...
А потом:
- Я хочу на море... ты не представляешь, как, - несколько камешков полетели в воду, сброшенные рукой девчонки.
"Самоубийца?"
- Ты просто не знаешь, какое оно.
"Отчего же не знаю. Сам не бывал, но свидетельства имеются вполне однозначные. Кипящие воды его населены тварями неведомыми, жуткими и мерзкими, до плоти человечьей лакомыми".