Аннотация: История о том, как стрижга силезский изменил жизнь Калины Никитишной Олсуфьевой, студентки института моды, Артуара - рунического жреца, Каталины - английского денди и Розалии, потомственной дворянки.
Упырь зомбический
Кат не звонил. Между тем маленькая стрелка на циферблате наручных часов указывала на цифру четыре. Кали нервно прокручивала двойной ремешок на запястье и думала о вчерашнем дне.
Кат на прощанье сказал ей, что ему кажется, будто он знает девушку всю жизнь. Такие вещи просто так не говорят, их говорят, когда не хотят произносить то, что итак предельно ясно. Кали, оттолкнувшись от тротуара, полетела домой, высоко выпрыгивая из своего метра шестьдесят три. Она летела так быстро, что хвост юбки и длинные волосы оставались далеко позади нее, летучими паутинками скользя по воздуху. Каталина и Калина. Каталина это было имя Ката. А Калиной нарекли девушку родители, Калиной Никитишной Олсуфьевой.
Этим утром Кали не сразу открыла свои глаза, она сначала подумала о себе, как о другой девушке, что та распахнула свои большие карие очи. Мурлыкая про себя старинный русский романс, она сразу же нащупала пальчиками ног телефон. Жук был мертв. Кали быстро встала и, не сводя магнетического взгляда с микросхемного насекомого, принялась совершать ежедневный ритуал перевоплощения в белого человека. Жук пребывал в безнадежной дохлости и тогда, когда она облачилась в длинную зеленую юбку, пышную блузку с белым бантом и вельветовый черный камзол. Чтобы спровоцировать жука в баклажановом корпусе, она даже надела красные туфли с узкими мысками и красную фетровую шляпу с большими полями и лихо сдвинула ее набок. Все усилия были напрасными, жук беспомощно лежал на спинке и не делал попыток перевернуться.
Тогда Кали захотелось повсхлипывать в унисон кипящему чайнику, но рыжая капелька из крана, как и прозрачная капелька из большого карего глаза, тихо соскользнула вниз, оставив за собой мокрую дорожку. Девушка со вздохом достала пожелтевшую телефонную книгу и, вдавливая непослушные кнопки в аппарат, набрала номер домовладельца Хмура.
В конце длинного коридора послышался стук когтей о паркет и ворчливое рычание. Это приближалась Муха, старухина собака. С раззяванной пастью он впрыгнула в кухню, пытаясь поймать крылатую муху. Клацнув в воздухе зубами, она уселась возле Кали и принялась чесаться, тряся своими длинными черными ушами.
- Степан Ильич, такое дело. Опять воды ни капли нет, наверное, как-то надо восстановить систему мелиорации? Я ничего ... ни -че-го там не крутила... Шум? Это Муха... Да нет же, это собака Антонины Семеновны лает. У меня нет молодого человека, и даже если он был, я бы его мухобойкой гоняла от крана. Вы же знаете, как я ценю ваш антикварный декор прошлого века. Недаром же я изучаю моду! Степан Ильич, у Антонины Семеновны собака уже давным-давно. Кровососов-ремонтников не вызывала, вы для меня первый номер. Все услуги ЖКХ оплатила вверх всякой меры, до последнего пенни в рублях ещё неделю назад. Говорю вам, это Муха, у меня нет собак! Мухобойкой прибить? Так это же не муха, а Муха с клыками, когтями и мохнатыми ушами! Я ничего не курила, да я вообще, если хотите знать... - возмутилась в трубку Кали, но Степан Ильич знать ничего не хотел. Наконец, девушка попыталась вызвать жалость у Хмура и унизилась до просьбы, местами переходящей в мольбу, и до откровенного подкупа.
- Если вы сможете, приходите. Без воды очень.... грязно, сухо и все чешется... Да -да, вы уж постарайтесь, я с вами за месяц раньше расплачусь.
Кали обессилено опустила руку с телефоном и до того как она успела нажать отбой, белая собака с черными ушами успела зарычать в динамики.
- Исчадие ада, - прошептала девушка терьерихе и только ей, потому как по коридору уже ковыляла старушенция, поправляющая на ходу пышный шиньон аля-Брижит Бордо (француженка эта была глубоко на пенсии, причем на русской пенсии).
- Доброго утречка, Кали Никитичшна.
- Да, Антонина Семеновна, добрее не бывает. Воды-то ни капли нет.
- Это все правительство, правительство планеты обезьян, они воду отключают из экономии... - брюзжала старуха, оглядывая кухню в поисках, чем бы поживиться.
- Конечно, а то чем бы они мылись? Ходили бы на Саммитах и почесывались, блох друг у друга вытаскивали бы на глазах своего изумленного и завистливого племени.
- Тебе все хиханьки да хаханьки, вот когда будешь платить и за воздух, я из могилы посмеюсь, - старуха грубо отчитала Калину за неуважение к представителям власти. Ей было можно ругаться, а Калине нельзя.
- Не надо Антонина Семенна, я до ужаса боюсь мертвецов, - при этих словах Кали высоко подняла узкие плечи.
- Ха-ха! - победно засмеялась старуха и закрутилась по кухне. Она органично объединяла в себе фигуру совдеповской куклы ваньки-встаньки и скорость юлы.
Сначала Антонина Семённа отрезала толстый шмат ветчины, тщательно облизав пальцы, полезла в хлебницу, и, отломив полбуханки хлеба, зажала подмышкой банку смородинового варенья, словно это была не подмышка, а вместительная сумка кенгуру. Знаками попросила Кали помочь ей транспортировать чашку молока поближе к телевизору и обаятельному детективу из Убойного отдела, так как во рту держала половину плитки шоколада 'Кузя, друг Аленки'.
Поставив на столик между телевизором и креслом объемную чашку, Кали быстро отступила в коридор.
В комнате Антоны Семенны пахло нафталином и лежалой одеждой, отчего девушке сразу захотелось на воздух. Роль интерьера в ее комнате неумело исполняли копеечные картинки с пасторальными сюжетами, провинциальные сувениры из русских старинных городов, выцветшие фотографии, запыленные, давно не приласканные книги и даже ворох цветастой, бесформенной одежды. Музейное мертвое чувство запустило в Калу свои острые когти, и она поспешила на кухню. Муха отправилась вслед за ней, потому как старуха никогда не покупалась на блестящие вечноголодные собачьи глаза.
Баклажанновый жук закрутился по столу. Каталина! Девочка прикрыла глаза, сглотнула, поправила бант и, прижав палец к губам, посмотрела на собаку.
- Шшш..
- Калина, чего ты шипишь? - послышался голос из динамиков.
- Кат, да это я не тебе...
-Ясно...- немного грустно ответили динамики. Калина мысленно представили себе флегматичного Ката, похожего на английского денди.
- Что ясно? - возмутилась Калина, ведь она еще ничего толком не прояснила.
-Что не мне шипишь, - отвечал ей спокойный голос. Она почти слышала, как рассыпаются от движения его соломенные волосы.
- Это Муха, тьфу! хозяйская собака Муха все время норовит меня перебить, - Калина, у которой запершило горло, выпалила фразу, путая падежи и слова местами.
- Ааааа...Я собственно чего звоню, может, сходим в парк, мороженное-пироженные поедим, покатаемся на металлических лошадках?
- Я бы рада, но... не могу... У меня воду отключили, жду Хмура...
- Ясно, ну что ж, тогда...
- Давай в другой раз.
- Давай, пока...
Калина бережно опустила жука на стол и всхлипнула. Ясно, ясно, вот заладил как попугай! Чего ему там ясно?
'Ну надо же было такому случиться! Какая я глупая, все испортила'. Но не успела Калина пуститься во все тяжкие саможеления и самобичевания, как дверь ключом заскрипела, а входной коврик зашуршал ботинками. В нос ударило водкой и дешевыми сигаретами, а нос девушку никогда не подводил. Муха с радостным лаем вприпрыжку поскакала навстречу к хозяйкиному мужу. Этикет блюдет вертихвостка, подумала Кали.
- Уйди, поскуда, что прибежала, беги к матери своей, такая же лохматая, дурная и зубастая.
- Сам ты кобелина проклятый, убирайся к своей молодухе пучеглазой, - старуха не оставила брань без ответа и приглушила звук телевизора, предчувствуя разрядку - зарядку.
- А вот и уйду, сама потом звать будешь. Степаша, Степаша, приходи, а то кашу сварить не на чем...- проблеял Степан Ильич, как козел, пытаясь пародировать высокий, чуть дрожащий голос супруги.
- Вот еще, с голода умру, не позову, будешь плакать от раскаяния на моей могиле, за чуб себя таскать, леший!
- Тебя смерть-то от обжорства и возьмет, ишь обложилась ветчиной и вареньем. Все сердце себе засахарила да бляшками зарастила.
- Шел бы, делом лучше занялся, чем трудовым хлебом больную женщину попрекать. Холестероловые бляшки, откудось у меня, маковыми росинками питаюсь да кленовыми листочками. Ветчинка по праздникам, дням выдачи пенсии! Сегодня спину так заломло, так заломило, думала, не разогнусь. Хотела Кали просить добивцев в белых халатах вызывать, а ты, пес поганый, еще вздумал меня могилой пужать, пужаные мы!
Хмур, предовольно осклабляясь, отлепился от дверного косяка и тяжело затопал на кухню, скрипя паркетом.
- Привет недоросль, чего застыла солевым столбом? Тащи инструменты...
Кали завороженно смотрела на высокого старика с всклокоченным седым чубом. Он инстинктивно горбился под низкой антресолью и сжимал свои огромные ручищи с длинными пальцами. 'Такими только душить', - подумала девушка.
- Они же под раковиной, как обычно.
-Тогда под ногами не путайся, бестолочь малолетняя. И откуда такие берутся, из щелей подпола, что ли, лезут?
Кали, едва успев схватить Жука, вскочила, как в последний вагон, в свою комнату. Муху она следом затащила за ошейник, а то, бес его знает, стукнет собаку сапожищем.
Кали присела на угол кровати (семь лет замуж не выйду, пронеслось у нее в голове) и принялась судорожно листать журнал. На самом же деле она прислушивалась к тому, что за стенкой вытворял ее домовладелец. Ей еще повезло, что она снимала комнату в квартире жены хозяина. Девушка его страшно боялась, а Антонина Семенна, по всей видимости, нет. Степан Ильич слыл мастером на все руки, выполнявшим всю работу по дому. Его наняла ассоциация пенсионеров (самоназвание активных пожилых людей), чтобы он следил за их квартиросъемщиками, и платили ему за это 5% своего дохода. Хмур не ремонтировал на самом деле квартиры, потому как его все недолюбливали и опасались, а ремонтные роботы, если случалась оказия, оплачивали сами, в обход старика. Хотя в договоре с владельцами был пункт о бесплатном ремонте, но бесплатному сыру Степана Ильича, они предпочитали дорогой сыр рокфор, так как берегли свои нервы и головы. Работник он был не только грубый, но и практически бесполезный. Над кроватью девушки, заправленной вишнево-кремовым пледом в клеточку, зияла дыра, оттуда торчали замотанные изолентой провода проводки, как пальцы мумии из саркофага, обхваченные бинтом. Это было дело рук Хмура. Как-то он искал, где порвались провода, и в этой поисковой экспедиции испохабил всю квартиру, некрасиво вскрыв обои, так что стены живописными полуостровами и архипелагами, просвечивали фанерой. Закончив ремонт электрики, он так и оставил этот перст указующий торчать из стены или из потустороннего мира. Ночью Кали забиралась с головой под одеяло, чтобы не видеть его, ибо воображение рисовало ей картины богатые ужасами.
Хмур ходил из ванной комнаты на кухню, вздыхал и глухо бормотал, действуя ей на нервы. Она напряженно думала про себя:
'Надо будет переехать, найти новую квартиру, пускай и подороже, но пора сматываться отсюда. Гнездо разврата и порока!'
Хмур отправлял мастеровые работы со звуками артобстрела или уничтожения исторических памятников, быстро, шумно и чтобы никто не видел. Инструменты с жалобным звуком соскакивали с резьбы и выпадали из рук. Старик в отместку громил железный ящик и слал кому-то проклятия. Антонина Семенна слышала все и посылала мужу ехидные реплики:
'Что руки дрожат? Меньше пить надо старый Бармолей!'
-Я щас как хвачу тебя, карга старая, клещами, увидишь, дрогнут мои руки или нет! - он перекидывал с руки на руку увесистые клещи, ожидая ответа.
- Ишь, какой злодей выискался! - покладисто отвечала старуха.
Кали прислушалась к череде звуков. Скрип зубов, протяжный вздох, звучное и короткое ругательство, скрежет металла, яростный удар, звук рассыпающегося сахарного песка. Потом что-то ухнулось на пол, и водопадом хлынула вода.
- Ты чего окаянный мне квартиру рушишь? Кали, тащи тряпки!
Муха рвалась из комнаты и громко лаяла, девушка выпустила ее и высунула свой тигриный нос наружу (длинный и ровный с уплотненной пимпочкой на кончике).
На корячках под раковиной стоял Хмур, его руки были перевернутыми ладонями к верху, как на картинке учебника русского языка первого класса с надписью 'ВЫ-МЫ-ТЫ', они белели штукатурной осыпью, а за трубами зияла дыра. Старуха неведомым образом оказалась на месте разрушения 'диоклетиановых терм', раньше, чем Кали.
- Батюшки святы, что это? - прошептала старуха, пытаясь разглядеть что-то в руках своей дрожаще-дрожайшей половинки. От непривычного быстрого передвижения у старухи съехала юбка, и она подтягивала ее к месту должной талии кулачками, оттого что пальцы сверкали жиром ветчины.
Кали проследила ее взгляд и увидела, что подпрыгивающие, треморные руки Степана Ильича резким движением стряхнули белую, как муку, штукатурку и обнажили острый нож!
- Вот тебе батюшка и Юрьев День, - старуха облизала перемазанные в варенье губы и попятилась к стене, своей кормой чуть не вдавив девушку в стенку.
Хмур непонимающе пялился на дыру, его неосмысленный взгляд выдавал полный разлад с очевидной действительностью. Он хлопал глазами, как сова на дневной свет, надеясь, что дурной мираж пропадет.
- Стукнул со злости по трубам, рука сорвалась и в стену въехала. Она возьми и проломись, а там... вот ... Кинжал ...со следами крови! Можт, кровь животная? - Хмур озадаченно дыбил кустистые брови.
Кинжал был с гладкой костяной рукоятью, обрамленной серебром, и с поржавелым, изящной формы, лезвием. Если бы не явные следы крови, то Кали непременно бы восхитилась работой мастера.
- Супостат, твой он? - Антонина Семенна быстро пришла в себя от потрясения и перешла в нападение. - Человечья она, дурень, али не чуешь?!
- Спятила совсем старуха? Прежних, прежних это вещица арендаторов квартирных, не иначе! Человечья она, тоже мне эксперт нашелся с академии телевидения. Смотришь всякую дрянь, а потом чушь городишь, безмозглая, - Степан Ильич, кряхтя, поднялся на ноги и, принимая оборонительную позу, приосанился.
- Кто жь тебя ирод знает, смог же испоганить мои молодые годы, можт и погубил кого, душегуб?
- Я тебе щас задам трепку-трепака! - Степан Ильич свободной рукой широко замахнулся на старуху.
Антонина Семеновна оттолкнула от себя его лапищу, да так что, Хмур равновесие-то не удержал, и, был вынужден схватиться за край раковины рукой, державшей нож.
- Ааа, - замычал старик и, выронив кинжал в раковину, засунул себе палец в рот. Кали, прищурившись, увидела, что с пальца стекает кровь.- Дура старая, окарябался из-за тебя...
- Так тебе и надо дубина! Ты чего ошалел, мозги все пропил, что в рот тащить всякую падаль! Сейчас, сейчас сокол... Кали брось свои тряпки, иди сюда, ааа ты здесь... Доставай йод, зеленку и бинт!
- Средневековая баба, ты мне еще марганцовкой помажь, клизму вставь! Кровопускание ты мне уже устроила!
- И помажу и вставлю, свинья неблагодарная, ступай отсюда к своей пучеглазой зазнобе, чтоб духу твоего здесь не было и забери орудие убийства с моей кухни.
Бабка в гневе была неумолима, лысые брови сошлись на переносице, юбка перекосилась, рот раскрылся, а оттуда воинственно торчал последний верхний зуб и темная гряда нижних.
- Парик-то поправь, съехал, молодящаяся стерва, - старик отступил к плите и обошел кругом старуху. Конверт!- взревел по-военному он, когда проходил мимо девушки.
Кали вздрогнула и достала из камзола деньги, упорно продолжаемые обзываться Хмуром конвертом.
- Взятошник старый, - Кали по привычке отпустила про себя прозвище пугающему ее домовладельцу.
Старик, вопреки обыкновению, почти не шаркая, быстро перемахнул коридор, обтер зачем-то ноги о коврик и выскочил за дверь. Раздался громкий выстрел замка.
Старуха перевела дух и принялась приводить себя в порядок, Брижит Бордо переехала с левого уха на правое.
- Ой, маменьки мои, ой батюшки мои. Что тепереча будет-то?
Она схватилась за сердце и грузно опустилась на стул.
- Валокордину накапать? - прошептала в страхе Кали.
-Валерьянки ... - сей ответ показал, что Антона Семенна еще рассчитывает прожить ближайшие сутки. Она проследила, как капли из мутной бутылочки осели в стеклянный стакан, взяла ложку из чашки девушки и помешала, потом залпом выпила.
- Антонина Семенна да что с вами?
- Четыре Всадника скачут, Апокалипсис грядет! - трагически зашептала женщина, пытаясь нащупать на груди образок, всякий раз, забываемый ею в ванной комнате.
- Так вы что из-за ножа так расстроились, пустяки какие...- махнула Кали рукой, стараясь внушить чувство безразличия и себе и Антонине Семёновне.
- Цыц, несчастная! Ничего ты не знаешь! Свекровь моя Анисья, Царствие ей Небесное, сказывала, что в этот дом переселили людей с посёлка Вырвы, что на той стороне реки. А про поселок тот ходила темная история, как этот поселок был-жил да весь вышел. А началось вот с чего...раскопал однажды мальчонка на берегу мертвеца гнилого, черного, склизкого... В челюсти его камень драгоценный был зажат, зубы сточены, будто он камень энтот жевал. Руки костяными четками перехвачены, под самим телом галька, а на грудях нож вострый! А пальцы на руках все переломаны будто ветки деревьев после урагана. Мальчишка камень-то энтот схватил, мамке побежал хвастать. Тело на кладбище зарыли, с груди понятно нож сняли, костяные четки только кинули обкраденному скелету. С тех пор смерть стала приходить в дома, гибель шла отовсюду - то половодье затопит, то крыша обрушится, а то електричесто побьет. Один только мальчишка выжил со всей деревни, тот самый, обнаруженец, баяли, что сам схоронил своих односельчан диким образом. Шептали, будто он и не он вовсе, что диавол в нем поселился. И этот диавол закрутил руки покойников от стара до млада проволокой, забил рты камнями и землицей, тела спеленал простынями, ножы, гвозди, ножницы и клещи под грудь накидал да галькой тела засыпал, чтоб те не смогли сосчитать...Старое захоронение перезахоронил, только вот камень не вернул, то ли себе оставил, то ли выкрал кто, то ли обронил где... Драгоценный камень тот был не простой, а рубин из Индии привезенный, отколот от самого Павлиньего трона индийского шаха, трона Великих Монголов. Так-то!
- Не сосчитал, кто простите Антонина Семенна? - Кали стала отчего-то медленно соображать и принялась накручивать на кулак свои длинные волосы.
- Покойники, мертвяки, а хто еще? Три (троица) для них число непроизносимое, священное...
- Антонина Семенна это же все страшилки... Сознайтесь, вы нарочно меня пугаете, признаюсь, вам это удалось блестяще, - пискнула Калина и ноги у нее подкосились.
- Ты слухай неслух, слухай дальше... - как только Кали оказалась на стуле, старуха завладела ее рукой и, проникновенно заглядывая в глаза, повела:
- Дома деревянные снесли, а эти кирпичные и высотные поставили. Того, выжившего, в этой квартире поселили... - старуха затравленно оглянулась и вжала голову в шею, прижав палец к губам, продолжила повествование шепотом:
- Он то, похоже, ножик-то и замуровал, проклятый. Неужто и рубин здеся?!
- А что с хозяином сталось? - Кали перенимала просторечные выражение легко, возможно, оттого что речь шла о чем-то несуществующем в мире обычного разговорного языка.
- Анисья ему дщерью приходилось, она говорила, что сны ему страшные снились, мучали его, головные боли вызывали. Он просыпался, а вся грудь расцарапана. Не выдержал муки, грешный, повесился, окаянный!
- В этой квартире? - ахнула девушка, представит, что труп с синем разбухшим языком раскачивается посреди кухни.
- Анисья так сказывала, - важно подтвердила бабка. - А я думала, брешет ротохлопка.
- А нож этот зачем, это ведь тот самый из захоронения?
- Наверное, от того самого, если придет за рубином. Нечистая совесть не давала крепко спать ему, взывал мертвец из могилы, - речь Антонины Семенны становилась тем больше пафосной, чем больше ей удавалась запугать Калину.
- Что вы говорите бабушка, смотрите у меня аж мурашки по руке побежали.
- И должно так! Старик -то мой, крови испил упыринской, теперь ежели не своей смертью умрет, то будет ходящим... как вы там их молодежь называете-вызываете? Как бишь?
- Зомби? - скривилась недоверчиво Калина, припоминая кадры из блокбастеров, виденные ею мельком, так как это был совсем не ее жанр. Любила она щемящие сердце мелодрамы и вызывающие обильные слезы драмы.
- Во-во! - сказала старуха и многозначительно поднесла указательный палец чуть ли к носу Калины, что послужило последним, доказующим ее правоту доводом.
- Что теперь делать то, - Кали обхватила голову руками и чуть не начала причитать и выть, как девка крестьянская, но поняв абсурдность своего поведения, она выпрямилась и пригладила свои длинные волосы. Старуха высоко подняв голову Брижит Бордо, снисходительно на нее смотрела, а на руках уже прикидывала во сколько ей обойдётся конец света.
- Я буду заготовки всякие делать - кашки и маслица, керосинчек, спички и воду. Сына, полисмена позову, пусть оружие у военных на черном рынке скупает...
- Да вы рехнулись... - не удержала Кали отрицательно-протестную оценку во рту, что и не удивительно, девчонка-то была напугана-перепугана до истерического состоянию.
Старуха усмехнулась с превосходством мудрости и опыта, затем дружелюбно выправила усмешку в улыбку, выставив верхний зуб на обозрение.
- Чего тогда ты так побледнела, куда краску-то согнала, милая?
- Значит, если старик своей смертию помрет, ничего не случится? - Кали решила воззвать к своей правой, рациональной части, бывшей по правде говоря, значительно слабее.
- Этот своей смертью не помрет, этот свой кирпич на голову получит, не сумневайся, - старуха рассудительно покачала головой, как китайский болванчик, с каждый кивком головы, увеличивающим в мире счастье, здоровье и богатство. - И когда подохнет собака страшная, то захоронить его надо будет по рецепту, только вот пучеглазая молодуха тебе не дасть его мордой в доски повернуть.
Кали представила себе, как она настаивает в бюро похоронных услуг на захоронении старика в белом саване, с наручниками на руках, положенного как упыря, да еще и с ножиком кровавым, неизвестного происхождения на грудь ему кладенным. Ах да, еще и галькой засыпанным! Лепота! Она помотала головой, отогнав видение.
Зажужжал жук, подрагивая баклажановым корпусом. Каталина! Произошедшее ей сразу показалось наваждением. Солнце выплыло из-за туч и проникло яркими зайчиками-разведчиками на кухню, прогнавшими тяжелый морок. Она встряхнула волосами, изгнав все мерзкие образы и тревожащие мысли. Какая она глупая, верить полоумной бабке.
- Ну вас, Антонина Семенна, пойду я лучше, подышу воздухом, на солнце, глядишь, и забот не останется.
- Иди, иди детка, наслаждайся покудова могешь!
****
Калина жила на окраине города. Длительные прогулки в центр ее всегда бодрили и приводили в чувство, совершенно противоположное изначальному. Кругом цвели акации, и Кали срывала желтые 'бананчики' и засовывала их в рот, как в раннем-раннем детстве. Лопнувшие почки лип приклеивались к ее красным узконосым туфлям на маленьком каблучке, отчего те окончательно и бесповоротно превращались в голландские башмачки. Но девушку это не могло расстроить, выбежав из темной квартиры, она тут же набрала Каталину и с нескончаемой радостью узнала, что он не смог без ее участия устроить свой день. Она торопилась к нему навстречу, в парк, где встречались все юные возлюбленные города, впрочем, и не только юные. Кали считала, что влюбленность делает душу молодой, а простой без любви преждевременно старит. Унесенная в поднебесную ввысь романтическими мечтаниями, она парила как фанера над Парижем, задорно цокая каблучками, играясь складками зеленой юбки, а ее волосы тонкими летучими струйками отделялись от общей массы волос, убранных черепаховым гребнем.
Сегодня Кали находила себя очень привлекательной, как и все женщины, находящиеся в превосходном настроении. Она пела про себя то 'Очи черные, очи жгучие', то ' Мохнатый шмель', и впрямь была готова отправиться за своей звездой кочевой, не гадая в ад или в рай. Гнетущие образы четырех черных коней, бивших массивными копытами о каменную мостовую, она оставила в компании Антонины Семёновны. Забывчивость достойная юной возлюбленной, спешащей на рандеву с юным возлюбленным. 'Какая романтическая прелесть, какая прелестная романтичность!' - вздыхала она от неведомого томленья, переполнявшего ее девичью грудь.
- Калина! - окликнул ее Каталина. - Ты так лихо отмериваешь полметры, что я уж подумал не на военном ли мы параде.
Кали нахмурилась. 'Какая бестактность молодой человек!' - осудила она его про себя, но потом улыбнулась, сморщив тигриный нос. 'Неловкие шутки и неуклюжие касания потными от волнения ладошками это тоже показатель горячей и страстной любви!'
- Тут недалеко мальчишки били палочками по барабанам, вот я и вошла в ритм, осталось только выйти, а если хочешь, - с этими словами она подняла к нему лицо, - присоединяйся, будем маршировать вместе.
- Чудная ты, ну давай помаршируем без барабанного боя, раз уж тебя такие причуды, - пожал плечами Каталина, растерявшись. - Смотри, вон лошадки, пойдем лучше их оседлаем!
И Каталина потащил девушку к металлическим лошадям в богатой сбруе. Лошади в одном аллюре бежали по круглой арене, а над ними весело крутилась крыша.
- Гнедую, белую, вороную, рыжую или серую в яблоках? Что пожелаете, Калина Никитишна? - светлое лицо Ката озарилось счастливой улыбкой.
- Да вот, пожалуй, чалую? - не удержала себя девушка в руках, чтобы пошалить.
- Да, ладно тебе Калина, подыграй мне... Неужто ты обиделась на военный марш? - спросил ее Каталина, когда они двигались за очередью, вперед к кассам.
- Когда девушке говорят, что она ходит, как сено-солома-солдат это не звучит комплиментом.
- Когда молодому человеку приходиться догонять девушку, а у него не получается, это унизительно, - засопел Каталина.
Калина рассмеялся, снова показав тигриный нос в складочку.
- Но вот мы уже соримся, разве это не замечательно? - Калина отвела от своего друга сияющий взгляд, а про себя снова подумала: 'Какой прекрасный день'.
Каталина криво усмехнулся и, бросив монеты на алюминиевую тарелку, заказал пару лошадей. Калина, конечно, выбрала белую лошадь, и пускай, это было банально, но она повторяла про себя, что классика бессмертна. И белая лошадь для девушки значит не меньше чем красное или черное короткое платье, палантин, темные очки и жемчужная нитка ожерелья.
Каталина восседал на вороном коне и весь аттракцион только и делал, что пытался попасть в Калу невидимыми стрелами, что было, конечно, невозможно, но Калина смеялась и делала вид, что уворачивается. Она даже показала ему язык и, достав из кармана баночку мыльного раствора, принялась выдувать мыльные пузыри. Они поплыли, блестящие и разноцветные, в разные стороны, лопаясь о железные поручни, об уздечки, и, погибали от случайного прикосновения.
Девушка, сидевшая перед Калиной, начала громко возмущаться калининым произволом, дескать, не всем нравится, что мыльные пузыри плюются на них. Калина запрокинув голову, расхохоталась, так ей было весело, и ответила, что это детские аттракционы, поэтому на них можно делать, все что вздумается.
Когда они спустились на землю, Калина пошатнулась. Молодой человек поймал ее и отвел на лавочку под фонарем.
- У меня голова закуражилась - закружилась, все время на тебя оборачиваться, - жалобно произнесла она.
Он подул ей на лицо, убирая легкую вуаль волос.
- А я уж подумал от недостатка кислорода. Если все время выдувать пузыри такое случается, - Кат почесал нос, чтобы сдержатся от реплики, которая могла разрушить атмосферу свидания, но не удержался и выговорил то, что было у него на уме.
- Ты как будто осуждаешь меня, мой милый друг. Как и эта бутоньерка.
- Почему бутоньерка-то?- удивился Каталина.
- Потому ...
- По-моему очень симпатичная девушка.
Как писал Куприн, вспомнила Калина, когда хвалишь кого-то, то и сам становишься лучше. Но в этот момент ей отчего-то стало обидно за себя, а не радостно за благородство Каталины.
- Да потому что если она не ребенок, а бутоньерка, взрослая, то нечего ей делать на детских лошадках, - упрямо повторила Калина свою мысль, очевидно не понятую Катом.
- Экая ты непримиримая 'ой цветет калина', - удивился Каталина и немного отодвинулся от девушки, словно желая захватить для оценки побольше Калины.
Они замолчали и долго не могли решить, о чем им говорить, чтобы целомудренно прикрыть пустоту, разъеденную размолвкой. Калина гладила длинными пальцами рельефные пуговицы камзола, а Каталина, откинувшись на спинку скамейки, смотрел на электрический одуванчик фонаря, испускавший семена света.
Перед ними ходили люди, они смеялись, перебрасывались шутками, читали стихи, иногда сплетничали, в общем, крайне весело проводили время.
'Какой контраст. Черное и белое, как масти наших лошадей' - грустно подумала девушка. Из первого свидания выходило черт знает что. 'Но первый блин комом, разве нет'?- тотчас же успокоила себя девушка и оглянулась на Каталину, собираясь рассмеяться, чтобы он ее спросил о причине этого явления или даже нет, феномена. Каталина тем временем наблюдал уже не фонарь, не феномен Калины, а явление компании молодых людей, приближавшихся к их лавке.
Две девушки весело щебетали, в одной из них внутренне ощетинившаяся Кали узнала бутоньерку. Один молодой человек, плотный и от этого слишком солидный для своего возраста, топал позади компании и заинтересовано разглядывал каждую травинку и былинку, будто был это не обычный парк, а джунгли немимохожие. Другой, худой и длинный, приближался к ним первый, напрямик, не отрывая взгляда от своей цели. И этой целью были то ли коленки Каталины, то ли руки Калины на складках зеленой юбки.
- А, пускательница мыльных пузырей, - весело проговорил он, складываясь пополам и беря у Калины ручку. В почтенном поклоне, он показал девушке свой курчавый затылок.
- Да, это я, - сказала Калина и пожала плечами.
- Меня зовут Артуар, это мои спутники и спутники - Аделаида, Розалия и вот сейчас покажется, только дайте ему оторваться от лесной фиалки или расцветающего папоротника, барон фон Гогенцолерн. А как вас звать-величать-кликать?
Имена были явно придуманными, Кат переглянулся с Калиной, и она кивнула ему. Про себя она лишь отметила, что Розалия досталась бутоньерке, что не могло ее не порадовать.
- Каталина и Калина, - сказал Кат и поправил голос, громко гмыкнув от некоторого волнения, свойственно некоторым людям от резкого перепада обстановки с ожидаемой на непредсказуемую.
- Каталина? - переспросила Розалия, высокая дородная блондинка с круглым овалом лица и милыми розовыми щечками. Ее высокий рост несколько скрадывал широкие бедра и внушительного размера грудь и, вероятно, дарил чувство превосходства над другими, более низкими, а может, неизменными созданиями. Вид у нее был замечательно-замечтательный, а голос приятно шуршащий, как старая пластинка.
- Калина? - переспросила Аделаида, обладательница плоского восточно-азиатского лица Сфинкса.
Барон фон Гогенцолерн молчал, как будто проглотил рыбу фугу. Один лишь длинный Артуар сохранял спокойствие и незыблемое достоинство.
- А не тот ли это Каталина, который пытался устроить революцию в древнем Риме? О нем еще так положительно отзывался Александр Александрович Блок и так отрицательно древнеримский оратор Цицерон?
- Именно так, милостивый государь, - попал в тональность Кат и щедро улыбнулся, показывая продольные ямочки и поблескивающие влажные зубы. Компания ему нравился тем больше, чем меньше она нравилась Калине.
- А Калина... позвольте, - Артуар поиграл пальцами по воображаемому воздушному роялю, промычал что-то, а потом выдал:
'Полюбил меня парнишка,
Парень бравый, молодой.
Обломал он цвет калины,
Обещал забрать с собой'.
- Так? - спросил он Калину, явно нравившуюся ему, если не необычным именем и внешностью, то уж по-крайней мере своей новизной.
- Далась вам эта Калина, меня Кали зовут, а...
Она хотела сказать, что Каталину зовут Катом, но отчего-то смолчала, словно Кат перестал принадлежать ей. И продолжила объяснять значение своего имени, чтобы этот длинный астролог-звездочет-гадатель по кофейной куще а, может, и авгур не выдал какую-нибудь глупую версию происхождения видов, то есть происхождение имени.
- Кали означает смерть и время...
- Каличакра, позвольте же мне договорить за вас, ведь это колесо времени. Вот это знакомство!
- Богиню Калу или Кали изображают безобразной женщиной с черным лицом, она поглотительница света, а не пускательница мыльных пузырей, - обронила Розалия.
- Мыльные пузыри, - развел руками Артур, - позор, не смываемый даже кровью.
- Бросьте паясничать, Артур, вечно вы так перед каждой новой персоной пушишь свой павлиний хвост, - это Сфинкс-Аделаида раскрыла свой маленький ротик и выдала ответ на загадку юноши.
Услышав слово 'павлиний', Кали немного вздрогнула и поежилась.
- Главное, чтобы было что пушить. Калины, вы ежитесь, вы замерзли, позвольте вам пожертвовать мой пиджак на сохранительные теплонужды?
- Нет, нет, это я так, вовсе и не от холода. Мысли разные, знаете ли...
Артуар оглядел девушку, старавшуюся восстановить душевный баланс, где спокойствие и тишина весят столько же, сколько испуг и грохот. От него не ускользнуло это пожелание, поэтому как воспитанный джентльмен, он отвлекся и обрушил огонь на ее спутника.
-А вы что скажите Каталина?
- Вы, может, и Артур ап Утер, но не Цезарь.
- Ну бросьте ваши интеллектуальные шуточки, - попросил барон фон Гогенцолерн, мучительно широко распахнув коровьи глаза.
- А, в самом деле, зачем нам соревноваться в остроумии, глупая затея, лучше сыграем? Давайте, господа, нас шестеро, сыграем в шарады. Ну как барон, возглавишь одну команду?
- Это знаешь ли тоже сомнительного качества мозгодробилка, - проворчал фон Гогенцоллерн.
Но так как все остальные выразили желание посостязаться в спорте, отнюдь не олимпийском, то ему пришлось подчиниться загоревшемуся большинству, тем более что Артуар шепнул ему на ухо, что если он выберет в команду Калу, то он тоже составит ему компанию.
Барон фон Гогенцоллерн воспрял духом, ведь ему редко приходилось выигрывать, а присутствие Арториуса всегда означало победу.
Каталина загадал манкурт, вычитанный у Чингиза Айматова, Аделаида Тулон Бонапарта, а Калина загадала загадочный брильянт Кохинор, выцепленный из книг Ремарка. Молодые люди соревновались в эрудиции, остроумии, сообразительности и находчивости. Только бедный барон краснел и мялся, его серое вещество не собиралось принимать форму стилета, чтобы расчертить что-то по-настоящему пугающе изобретательное.
Закончив на летательном аппарате Да Винчи, молодые люди рассорились и разошлись по разным уголкам парка своими командами, парами или по одиночке. Выигравшими и проигравшими, так или иначе, были все. Арториус и фон Гогенцоллерн единственные считали, что выиграли безоговорочно они.
Калина с удивлением узнала, что командный дух очень объединяет, а соперничество даже с нравящимся тебе человеком отливается в уродливые формы. Когда Каталина скрылся из виду, а вместе с ним розовая пышная юбка Розалии, Калина собрала складки на тигрином носу. Гогенцоллерн, напутствуемый мигающим семафором артурианских глаз, испарился необычайно быстро для своей комплекции, обронив фразу про очень одинокую и слезливую маму.
- Знаешь, - сказал Артуар Кале, как только барон убрался с закатного горизонта, - на твоем носу удобно рисовать тигра.
- Ты что рисовальщик по лицу? - без интереса спросила девушка, прикусывая губу, чтобы не расплакаться от огорчения.
- Иногда бывает многоуважаемая пускательница мыльных пузырей, - Артуар не торопился и обдумывал, с какой же стороны ему лучше подойти к обладательнице тигриного носа.
- Может быть, я тебя когда-нибудь попрошу нарисовать мне тигра, - грустно сказала Калина.
- А я, возможно - скорее всего, соглашусь, - Артуар быстро скользнул взглядом по девушке, а потом посмотрел на колючий гравий под ногами. Он снял ботинки и носки и пошел пешком.
'Босикомый король Артур', - усмехнулась про себя девушка. Она думала о том, что пока они забирают к западному выходу, Кат со своей спутницей удалялся на восток, в страну восходящего солнца.
Тем временем темнота жадно проглатывала деревья, кусты, клумбы и лавки, только фонари, окруженные светом, сопротивлялись ее миллиардозубому натиску. Вокруг желтых раннесредневековых нимбов фонарей кружили бабочки, вились комары, и для Калины вместе со звоном комариных самок и жгучими укусами пропало всякое очарование вечера. А ведь сегодняшний день должен был быть одним из самых замечательных и памятных в ее жизни. Эх, Каталина и Калина. Она легонечко и почти неслышно вздохнула. А теперь еще возвращаться к старухе, к ее страшным историям, имея в арсенале только щит, покорёженный невзаимной влюбленностью. Старушка, кажется, действительно тронулась из ума в неизвестном направлении. Немудрено, столько смотреть зомбоящик. Кровь, насилие, смерть и реклама, это кого угодно вгонит в гроб, обует в белые тапочки и вынесет вперед ногами.
Калина оглянулась на кусты и длинные мохнатые ветви деревьев, ей они показались хищными лапами с длинными когтями неведомого, поэтому наиболее ужасного чудовища. Если бы рядом не шагал молодой человек, она почувствовала себя Белоснежкой, бегущей по лесу подальше от своей мачехи. Против воли она отшатнулась к Артуару и наступила ему на ногу.
- Да, ты трусишка, - сказал он, поймав ее за руку.
- Вот еще! - прошептала Калина.
- А руки чего такие холодные?
- Запястья узкие, вот кровь и не поступает...
- Да, сестренка, а чего же ты шепотом, говоришь?
- Простыла немного... - Кали отвечала без раздумий, и все время затравленно оборачивалась, ожидая неминуемого нападения.
- А говорила, что не замерзла... - Артуар тоже оглянулся, то ли почувствовав нарастающую тревогу Калины, то ли тоже ощутив угрозу, исходящую из темного леса.
Позади них послышался треск ломающихся веток, шорох ночных листьев и ругань портового рабочего, перемежаемая приглушенным бормотанием сумасшедшего.
- Мамочки, - проговорила Калина, останавливаясь. Она, оглянулась и замерла, наморщив лоб и закусив нижнюю губу, бывшую у нее несколько меньше верхней. Она предпочитала видеть виновника своей неминуемой смерти, но не собиралась предпринимать никаких защитных действий, вроде черчения магического круга или обхватывания непослушными руками старой березовой ветки, валяющейся на обочине. Кале даже не пришло в голову, на худой конец, спрятаться за молодым и очень длинным Артуаром.
- Скорее батюшки, - ответил ей Артуар, старательно делая вид, что не заметил, как она расцарапала длинными острыми ногтями его руку. Кали втянула носом воздух и почувствовала запах 'Беломорканала' и водки.
Сбивающими каблуки шагами их нагнал высокий старик, он немного горбился, а седой чуб его развевался по ветру. Обернувшись на подростков, он изменил свое задумчивое лицо (становившееся во время этого процесса зверским), на дружелюбное (это только по его мнению, на самом деле выглядело оно так, как будто он съел целую банку хрена), заложил руки за спину и, неуклонно продвигаясь вперед, скоро оставил их позади.
- Хмур, мой домовладелец, - возобновила девушка светский разговор, чтобы разговорная мимика убрала мимику испуганную.
- Да у тебя зуб на зуб не попадает и губы синие в красную полосочку. Вроде большая уже, а грызешь все как грызун-белка. Это, кстати, не только твой домовладелец, но и муж моей тетки.
- Да, ну? Вот так совпадение...
- Это еще почему? Хмур у многих 'домовладелец', как ты изволишь выражаться, поскольку он собирает мзду со всех квартирантов своих друзей-пенсионеров, совсем за небольшое вознаграждение ремонтирует по квартирам, кажется, даже очень неплохой великан, разумеется, со слов сестры моей матери.
- А я слышала, что он черный риелтор, он подпаивает мужиков и заставляет их отписывать им квартиры, потом спихивает их в дом призрения. А еще он очень груб и жесток.
- Он тебе, кажется, совсем не нравиться, даже пугает. Почему? - с налетом легкого любопытства спросил молодой человек. Это была не та тема, которую он собирался развить, но на безрыбье и рак щука.
- Он сегодня... - Калина запнулась и посмотрела на Артуара, раздумывая, станет он над ней смеяться или нет. Вот Кат бы посмеялся, да и она сама бы дала волю смеху, раздула бы такую госпожу смешинку, если бы ей кто такое рассказал. Но испуг и напряженное возбуждение на грани с усталостью и грустью уже подбирался к краям чаши Диониса, и военная ладья давности 2, 5 тысячелетий раздувала паруса, грозя опрокинуть Эгейское море на письменный стол, поэтому она решилась. - Сегодня нашел у нас дома нож в стене, который был весь в крови...
Захлебываясь словами и с заметными приукрашиваниями по ходу повествованиями (ей почему-то казалось, что Артуара надо испугать посильнее, чтобы его ужас сравнялся с ее), Кали пересказала случившиеся своему нечаянному собеседнику. Когда Кали доверчиво и очень эмоционально описывала разыгравшуюся утреннюю сцену, она близко-близко придвинулась к молодому человеку, чтобы никто ее больше не услышал.
- Ух ты! - только и мог вымолвить Артуар, взъерошив кучеряшки, до этого приличным образом забранные на одну сторону.
- И это все что ты можешь сказать? - возмутилась девушка.
- Еще я могу сказать, что понял, отчего ты загадала Кохинор, он тоже, тоже был на Павлиньем троне. Поистине игры подсознания.
- Рада, что тебя это забавляет, - сухо проговорила девушка, отодвигаясь от него.
- Ну что ты нет, перестань Калина, нельзя быть такой чувствительной... Если отбросить мистификаторский элемент, все эти сказки, поверья, рассказы с печки бабки Анисьи, то отчего это не может быть правдой?
- Как отчего? Оттого что это страшно, ужасно, невероятно! Нашествие зомби, мёртвых людей, трупов с червями, вонючих, склизких, сгнивших мертвяков. Руки с нестриженными ногтями-когтями, волосы немытые, незаживающие гнойные раны с мухами, фу! А запах! Как же такое можно вообразить?
- Калина поздравляю, в тебе ни на йоту нет рациональности, ты веришь чувствам, а они почти всегда обманывают.
- Что ты об этом знаешь? - гневно свела брови девушка, потому что, по правде говоря, жила она только переживаниями.
У Артуара сразу всплыла в голове блестящая тирада, героем которой непременно стал бы Кат, но он решил поберечь чувства девушки, лишив себя, таким образом, удовольствия. Вместо этого, приняв на себя облик профессора МГУ, он сказал:
- Любопытная история и можно сказать из первых рук. Перво-наперво мне интересно - что сталось с рубином, похоже, он был размером с яблоко, не иначе?
- С антоновское только если, он же как-никак хранился все то время во рту.
- А может, они ему щеки разрезали, щучу-щучу, не пугайся так...- у Кали от испуга мгновенно вытянулось лицо, а потом появилось на лице выражение несправедливо обиженного ребенка.
- Думаю, что он должен был остаться у того мальчишки, обнаруженца, как говорит твоя Семёновна. Если бы я нашел такой камень, я бы мертвецу его тоже не отдал бы. Сам мальчишка взрослым повесился, нож тот замуровал в стене. Тогда, вопрос, зачем нож без рубина? Но вероятнее всего, рубин действительно был у него. Значит, он либо его проглотил, но опять же зачем тогда замурованный нож? Или подарил любимой женщине или отдал тому, кому не отдать не мог. Не банк же он положил его швейцарский, в самом деле...
- Час от часу не легче, да и зачем тебе тот рубин?
Он скользнул по ней глазами, дав понять, что он услышал ее реплику, но не ответил, продолжив рассуждать вслух.
- Это было в 30 -х годах, может, взятка какому-нибудь должностному лицу, а может, он каким-то образом вывез его из страны, чтобы потом ехать следом, но не смог выехать? Думаю, что это важно,- наконец он ответил на вопрос Калины, - раз у интересно захороненного человека отняли и рубин, и нож, значит, есть смысл в том, чтобы вертнуть его на место. Так, а еще ты говоришь, у него были четки костяные, слушай, а знатный надо думать был господин. И здоровенный алмаз, и четки, и кинжал с костяной ручкой в серебряной оправе? Уж не благородный князь ли наш упырь зомбический?
- Это ты сейчас так переврал Катона Утического, не смешно, а потом все это только догадки.
- А если отец Анисьи, мальчонка-то наш, гробокопатель, раскаялся в содеянном, раскаялся в том, что разбудил ото сна прекрасного принца зомби, да и деревню всю под корень извел, поэтому и рубин вернул семье захороненного, бывших не иначе как голубых кровей, дворянского рода-племени, а нужда видать у тех была, как думаешь? 30-ые!!! Или, может, он пожертвовал его семьям погибших в деревне? - Артуар в раздумье принялся мерно отбивать свою соболиную бровь пальцем.
- Ну ты загнул! Ответь тогда, почему наш мальчонка-то в живых остался, когда все другие померли.
Артуар прищурился и пощелкал пальцами:
- Вот нашел, - сказала он и поднял пальцы так, как будто кого-то удерживал в воздухе за хвост. - Конечно, бинго, есть. Рубин-то не простой камень, не могу голословно утверждать, но скорее всего он не без способностей.
- Магических, что ли? - Кали недоверчиво покачала головой, демонстрируя свой скепсис.
- Что такое магия и волшебство? Это то, что человек объяснить не может... Но у всего есть свои законы и порядки, только мы их не знаем. Читал я, когда открыли дробление материи на атомы, на нейтроны, протоны и электроны один священник сошел с ума. Вот так и мы. Так что да, если хочешь магическое свойство у камня есть.
Калина смотрела на него с широко раскрытыми глазами, словно желая спросить его, не смеется ли он над нею?
- Так ты хочешь, чтобы я поверила тебе, и начала как Антонина Семенна запасаться спичками и керосином?
- Это если ты самосожжение хочешь устроить против нашествия монстров, а если делом хочешь заняться, то есть у меня один планишка. Надо все моей бабке рассказать, она у меня голова, подскажет чтой-то...Ее все считают сумасшедшей, она целыми днями сидит и шепчет, а раньше заговоры говорила, да привороты русские старинные, ходили к ней студенты филологического выспрашивали-выпытывали, она как зыркнула на них и ни-ни... Вот такая, подскажет, ось, наверняка. Ты эту темку насчет княжеский кровей разузнай у Семёновны и еще насчет деревенских, а я про мертвецов ходячих - у бабули... И вот еще, завтра рано встать, надо-надо за Степаном Ильичом проследить будет, нельзя его одного оставлять, беды наделает, великан горемычный.
- Ой маменьки, ой батюшки, - Калина закрыла лицо руками. - Неужто все это правда, Артурчик, милый...
- Можешь меня хоть дорогим назвать, ничего не измениться, итак прощай, 'ой цветет Калина' и до завтрашнего нового и интересного дня. Буду ждать тебя у подъезда, если не выйдешь, буду камнями швыряться в стекла, но если и тогда волосов не сбросишь, то буду петь серенады своим хриплым голосом, усекла? Предупреждаю, в хоре меня умоляют открывать рот, не издавая при этом звуков, чтобы не портить звучание ангельских голосков.
Калина неуверенно кивнула и пошла маленькими шажочками в сторону подъездной двери. Она только сейчас заметила, что довела Артуара до своего дома.
****
Пробуждение следующим утром было мучительным. Возникшая мысль об очах жгучих причинила Кале немыслимую боль, потому как на этот раз очи не сработали. Она упустила Ката, уступила его бутоньерке Розалии и даже не поборолась. Не то чтобы это было на нее не похоже, даже наоборот, очень в ее стиле, именно поэтому ее маленькое сердце сжимала каменными жерновами давящая боль. С этой мыслью она приоткрыла самолетную повязку и покосилась на свой кулачок, доказывающий размер ее главного четырёхстворчатого органа. Каталина и Калина. Эх, - опять повторилась она. Девушка резко села на кровати и огляделась. Оказалось, что она уснула в одной красной туфле. Солнце беспристрастно поглядывало не нее через щель в занавесках. Кали выткнула беруши, завязала волосы в узел и поднялась с кровати. Аккуратная натура Кали взяла свое, она принялась возиться с юбкой, блузкой и камзолом, приводя их в потребно-потребительский вид. В окно ударила барабанная дробь мелкого гравия. Калина вспомнила шутку Ката про военный марш и сморщила нос. Как глупо испорчено первое и единственное свидание, какими-то злобными зомби и болтливым Артуаром! Первый блин комом, а второго, похоже, уже не будет...
Она, забыв, что одета в белоснежную сорочку с рюшечками, высунулась в окно. Высящийся, как одинокий дуб посреди поля, Артуар присвистнул. Кали поправила лямку и шикнула на него.
- Тише ты, дай мне еще полчаса.
- Полчаса? Ты что там собралась делать, домашнее задание? Да и, кстати, ты не забыла про допрос?
- Тише, тише, я все помню. Жди.
Кали стукнула окном и плюхнулась на стул, нога ее все еще была обута в красный узкий туфель. Она кинула его в стенку, и пригнула голову, чтобы бумерангом туфля не ударили ее каблуком в лоб. Со стенки грозила костлявая лапа мумии.
Девушка распахнула дверь шкапа. Что мы тут имеем? Она решительно двигала вешалками, пока не остановилась на белом простеньком приталенном платье. Схватила вишневый широкий свитер, ботинки с овечьими отворотами, заткнула волосы за ворот кофты и отправилась на кухню.
Когда она вышла, на нее тотчас же накинулась Муха, принялась на нее прыгать и кидать ей свою игрушку - разодранную до самого ватного нутра обезьянку.
- Кали, не забудь про собаку, - раздалось из комнаты, где почивала Антонина Семенна.
'Как же тут забыть, если все время за надобностью или без надобности напоминають', - подумала девушка.
- Антонина Семеновна, я вот спросить вас хотела... - замялась Кали и подошла к комнате Анонины Семенны, предпочитая оставаться по нейтральную сторону порога.
- Про зомби, что ли? - без околичностей и без окололичностей спросила Антонина Семеновна.
- Нет, то есть да... Скажите, а вот про отца Анисьи вы еще что-нибудь знаете, что-нибудь важное, может, вы забыли упомянуть. Может, у него друзья были, те же деревенские, к примеру, или женщина какая, или он заграницу выезжал или связи, скажем, имел, которые могли из страны в страну перепархивать...