|
|
||
|
Лев ГУНИН БОБРУЙСК историческая монография (окончена в 1985 году) История Беларуси, Литвы, Польши, России, Украины и евреев на примере одного города Анатолию Петровичу ГРИЦКЕВИЧУ, с уважением ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА ВОСЬМАЯ О ТОМ, КАК ИСЧЕЗ БОБРУЙСК. ПОБРАТИМ ИЕРУСАЛИМА, КАРФАГЕНА И ЛИТЕРАТУРНОГО ГОРОДА Г Л У П 0 В А Бобруйск в составе Великого княжества Литовского разделял судьбу других городов и мест Польши и Литвы с Белоруссией. В 1793 г., по второму разделу Польши, Бобруйск был присоединён к России. Начатое в городе до того строительство (или перестройка) нескольких храмов по каким-то причинам осталось незавершённым (240). В 1748 г. в деревне Осово Бобруйской волости был выстроен новый "кляштор" (241), а в 1713 г. в местечке Казимирове Бобруйской волости неким Юдицквм был основан униатский монастырь (242). Имеются сведения, что к 1790-м г.г. активность городской торговли спала, население сократилось, некоторые дома в Бобруйске были брошены (243). После того, как Бобруйск оказался на территории России, он в числе 30 городов был введён в состав образованного Минского наместничества, но через 2 года - З мая 1795 года - был восстановлен в своих правах города, и - вместо казённого местечка - был назван уездным городом, вошедшим в состав ново созданной Минской губернии (244). Это содействовало его известности, и немного оживило его вялое и замедленное в этот период развитие. Статус города способствовал развитию Бобруйска в дальнейшем. Вслед за этим следовали рутинные мероприятия царского правительства по закреплению вновь приобретенных государством городов, но это были и вехи частной истории города, поэтому имеет смысл остановиться на них подробней. В 1793 г. был дан именной указ сенату об образовании округов Минской губернии, в том числе и Бобруйского (245). В тот а день - именной указ об учреждении уездных городов Минской губернии, среди которых и Бобруйск (246). В 1791 г., если верить цитируемому источнику, "Бобруйск насчитывал до 130 "ничтожных избушек" (кавычки наши), староство приносило до 1788 г. кварты 6342 злотых (247). Но, как тон этой фразы ("до 150 ничтожных "избушек"!), так и место её помещения в данном источнике, равно как и сами приводимые цифры, вызывают большой скептицизм. Кому-то до сих пор бы очень хотелось умалить сам факт разрушения древнего белорусского города, представив этот город как кучку "ничтожных избушек". С 15 января 1795 г. казначеем в Бобруйске был назначен отставной подпоручик Добринский (248). 9 февраля 1795 года из Несвижа генерал-губернатору Неплюеву был представлен список городов, где устраивались уездные суды, управы благочиния, словесные суды, уездные казначейства, а также городские магистраты - в Бобруйске под номером 6: "В Бобруйске для коренных того города обитателей и пребывающих в нём вольноживущих, для евреев в самом городе и в Бобруйском уезде" (249). 13 мая 1795 г. среди других городов Бобруйск утверждён центром уезда (250), а чуть раньше, 3 мая 1755 г., указом Её Императорского Величества (Екатерины II) избирались дворянские предводители; в Бобруйске был выбран Антон Аскерко (251). В том же году происходили городские выборы, затем - образованы в Бобруйске уездный суд, дворянская опека, нижний земский суд, городской магистрат, сиротский магистрат, словесный суд (252). Указом сената 21 августа 1795 г. городничим в Бобруйске был назначен ротмистр Пантелеймон Монополов, секретарём - указом сената 28 августа 1795 года в Бобруйском уездном суде - рег. Иван Осмоловский (253), (а в нижней земской судебной коллегии - рег. Симон Осмоловский (254). Вряд ли в таком маленьком городе это могли быть однофамильцы - скорей всего, родственники, что может многое сказать о тогдашней системе правосудия). По 8 ревизиям 1834 г. в Бобруйской округе в 1795 г. было 25937 мужчин и 24563 женщин (255). 22-го января 1796 г., когда на престол взошёл Павел, последовало Высочайшее утверждение доклада сената о гербах городов Минской губернии, в том числе и герба Бобруйска, о котором в докладе сказано: "В сем округе находится довольно для мачт годных деревьев, и промысл оными составляет немалую часть пользы тамошних жителей, которые сплавляют их по реке Березине для отправления к Рижскому порту, куда такие же деревья привождаются из Брянска и других мест; в сходство сему изображается на средине серебряного поля мачта, и к ней приставленные для мачты два дерева крестообразно" (256). ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ ТЕМЫ Все эти указы, распоряжение, назначения вводят в атмосферу какой-то затхлости а безысходности. За нами не чувствуется конкретных людей, они предельно-абстрагированы отчуждены от реальных предметов; это просто казуистика. Создаётся впечатление, что они касаются не конкретного города и его населения, но какого-то условного города, города-призрака, не более, чем значёк-кружок на географической карте. И впечатление нас не обманывает. К моменту поглощения Бобруйска как одного из городов новоприобретённых территорий, Россия достигла достаточно наглядной выраженности стремления унифицировать структуру политического и общественно-социального устройства всех своих земель по принципу единообразия. Четкая административная структура государства - разделение на области, округа, уезды, воеводства (и тому подобное) - вырабатывалась и другими государствами. По ни в одном другом государстве не была до такой степени унифицирована административно-политическая структура в н у т р и каждой отдельной административной единицы, внутри каждого города, каждого населенного пункта. Так же, как бактериофаг вкладывает свою собственную информацию в атакованную клетку, так же Государство, в поразительно сжатые, предельно краткие сроки, вкладывало в присоединённые земли учреждённую его централизующей организацией структуру. И любой "кусочек" захваченной им (его) территории становился однороден. Учредительный и законодательный "орган" государственного тела - как стволовая клетка, - монархи Государства, - благодаря Его особенностям - также лишались конкретных человеческих черт; их личностные качества абстрагировались от конкретных чувств и ощущений более, чем где бы то ни было (более, чем даже у правителей чудовищно громадной Римской Империи); они становились самыми "обесчеловеченными" (в своей государственной деятельности) правителями в человеческой истории (на тот исторический момент). Собственноручно пытавшие и рубившие головы своим подданным, предельно грубые, поколачивавшие своих приближенных, злоупотреблявшие алкоголем, а то и (как Петр I) под страхом смерти и солдатских караулов спаивавшие целые города (257), они, с выхолощенностью из их сознания самых бледных проблесков сострадания, имевшие очень слабое понятие о праве, являли собой эталон, по примеру которого воссоздавались в разнообразных формах его определенные качества. Впервые с достаточной чёткостью выкристаллизовалась безумная мысль, что лишь один общественно-психологический тип достоин доминировать в мире. Возможно, это шло от более примитивных, центростремительных, обусловленных психологией империй, устремлений. Три европейские страны шли по сходному пути: Франция, Германия и Россия. До них была еще Испания, но ее цикл оборвался, замерев на определенной точке, замерзший в движении, как обломанный разводной мост. Все четыре несли в себе страшный ген национальных империй. Первой достигла берега национального государства Франция - и резня гугенотов, кровавое падение монархии, диктатура Марата, Парижская Комунна, кровавая реставрация и другие катаклизмы явились прямым следствие этого. Природа национального государства в самой себе уже содержит (предполагает) и программирует унификацию, однородность. Как ни парадоксально, но, чем интенсивней разворачивается эта программа, тем сильней противится ей само существо национального человека. До XX века ни в одной стране не было такого давления обезличивающе-унылой центральности, соподчиненности и однородности, как в России, но ни в одной стране не было такого сопротивления ей в самих глубинах русского естества, в русской философской мысли, в искусстве и литературе. Ни в одной стране тогдашнего мира бюрократическая абстракция не достигла такого уровня патетической чудовищности, но нигде с такой силой не проявилось и такое бунтарское стремление найти убежище от нее внутри себя. Постулат нивелирующей все государственной власти превратился в источник стимулирования формирования собственного имперского времени и пространства, заколдованного царства; власти, мертвяще заколдовывающей любые пространства, которые она включала в себя. Но в этом постулате есть и космологическое зерно: однородность общественного пространства создаёт и "однородного" человека, создаёт - в идеальной перспективе - людей, которые максимально приближаются к механизмам, к роботам, теряя признаки вида. В такой системе, как российская, даже превращение в то, чего от него эта система требует, не освобождает человека от того, что мы понимаем как физический и нравственный дискомфорт (даже муки, муки ужасные: целый океан жутких мучений на каждого человека). Никто не мог чувствовать себя в безопасности. Рано или поздно любого настигали такие призраки, как казнь, пытка, разорение или телесное наказание, опала, солдатчина, заточение в монастырь и т. п., чаще не за какие-то конкретные деяния, а только потому что наступал как бы его черёд. Каждый конкретный человек внутри этой системы - имея только функциональное, "прикладное" значение, - трактовался не как личность, а как отвлечённая единица. О том, что такое устройство существует для блага конкретных людей (для блага "человека") - вопрос тогда вообще не ставился; почти не было и оправданий при помощи элементов христианской риторики (морали); система эта даже нормально существовала не для блага граждан, а во имя абстрактной внечеловеческой цели-условия. И только Екатерина II впервые указала на то, что есть истины неоспоримые, истины добра и зла, которые не следует отрицать, а, наоборот, оправдываясь (прикрываясь) ими, поступать - если даже не в полном согласии с ними (пусть даже противоположно этим истинам), но от их имени, что она записала и в своём дневнике... Невиданная новая, неординарная система начала складываться в российском государственно-политическом устройстве при Иване III и Иване IV Грозном. Мы полагаем, что не во всем и на целиком эта система была нова, но она отражала в сконцентрированном виде определённую историческую форму, которую можно назвать вторым этапом феодализма. Так же, как капитализм, возможно, имеет (как было довольно убедительно показано) некую новую ступень (свой высший этап) в виде империализма, так и поздний феодализм имеет, на наш взгляд, не только ряд важных особенностей, но и ряд принципиальных отличий от раннего феодализма. Не будем приводить в данной специальной работе пространного изложения этой теории, ограничившись лишь высказанной идеей. Не все государства в своём историческом развитии доходили до этого (второго) этапа, но те, что являли на своем историческом пути данный феномен, продвигались гораздо дальше и в деле нивелировки общественно-географического пространства. Россия иллюстрирует данный феномен в наиболее, на наш взгляд, "чистом" виде; его, так сказать, эталонный вариант. Причём, классического своего вида он достиг при Петре Первом - и в таком не виде сохранялся ещё в царствование Петра Ш. Потом образец начал размываться, гипертрофируя отдельные свои стороны, но в целом отступая от классической модели. И у него, как у каждого уникального явления, имеются свои конкретные, фактические отличительные черты, доказав уникальность которых, мы можем утверждать, что имеем дело с явлением именно таковым. Ниже мы, не боясь повторений, еще раз перечислим эти особенности, в несколько иной связи. Если раньше они касались конкретно-историческое эпохи, то сейчас мы даем обобщенные черты - как те элементы, которые слабо внедрялись в жизнь, но были отражены в царских указах и в практических делах, так и (львиная доля признаков), которые следует относить, всё-таки, к определённой эпохе: к эпохе Петра Великого. Итак, приводим ниже следующие черты особенностей Государства: а/ ликвидация в нем всех "межклассовых прослоек" (вольницы, нищих, холопов, бродяг, независимых церковников или "церковных детей" и т. д.; если не ликвидация, то, по крайней мере, стремление к ней) и образование искусственных классов: крестьянства, торгово-промышленных людей (с натяжкой - пролетариата), служилых людей (управленческого аппарата, интеллигенции, начальников поместий (управляющих) - иначе и не назовёшь в России тех, что позже стали называться помещиками); (258) б/ обязание всех заниматься указанным государством трудом, применяя более современную терминологию, - всеобщая трудовая повинность, и, в связи с этим - подушная перепись; (259) в/ принудительно-всеобщее (в имущих классах) начальное обучение: не обучение как таковое, а обучение тому, что нужно Государству [факт настолько известный, что не требует сносок]; г/ всеобщая воинская повинность, армия из невольников, в отличие от подавляющего большинства цивилизованных стран, где армия в основном наёмная; армия всесословная, нивелирующая социальное происхождение; отсутствие полков по местам: в воинских частях люди из разных мест; (260) д/ единственное в своём роде европейское государство, ограничившее и исключившее частную собственность в её "обычном виде"; отсутствие магнатов в европейском смысле: помещики в России - собственники государственной собственности (261); особый вид частной собственности (частно-государственный - российское поместье, собственность государства, дававшаяся служаке для использования в качестве инструмента для выполнения служебной деятельности; неотделимость частной собственности в России от службы: для низших классов, например, крестьянства, связанной с платой подушной подати, для верхних классов, например, дворянства - связанной с военно-чиновничей службой: "дворянин по сословному призванию - офицер (...), офицер - по "прямой службе" - дворянин" (263); всего лишь пожизненность поместья (нередко оно отбиралось у "назначенного помещика"), а в дальнейшем - неотчуждаемость его части, неделимость при наследовании привели к исчезновению ряда признаков частной собственности в её обычном понимании, к её полуликвидации; настоящий хозяин любой частной собственности (а в некоторых случаях и личной - государство); особый баланс соотношения между недвижимостью, движимостью и денежной собственностью: недвижимость - земля и капитальные (особенно каменные) строения - имеют огромное преимущество перед двумя другими видами собственности в отношении служилого класса (а условия того периода не позволяют концентрировать в одних руках достаточно большие суммы денег, да и использовать такие суммы в России нельзя; особое значение денежной собственности придают также твёрдые оклады, установленные для служилых людей; собственников как таковых в России в указанный ("идеальный") период в идеале мы не находим, но существует широкий привилегированный класс, в отношении которого государством применяется смешение натуральных и денежных видов оплаты; (264) ж/ таким образом коренная военизация общества, стремление всё подчинить военному порядку, стремление никого не оставить вне контроля государства и учреждаемых им структур; з/ самая жестокая форма крепостничества из всех возможных; продажа крепостных, как рабов - с разбиванием семей и с разделением даже малолетних детей с их родителями (а иногда и разделение супругов); и/ тенденция к отстранению власть имущих от управления государством (265); отстранение от власти аристократии путём уничтожения или социальной деструкции её верхушки; стремление привлечь в государственный аппарат подневольных, полностью зависящих от государства, от правительства, от самого монарха людей, причём (главное) зависящих материально и в самом мелочном смысле; (266) и/ единоличная, самодержавная власть царей, отсутствие какой бы то ни было фактической формы парламентского правления; л/ отсутствие политических свобод, беззаконие, власть полиции и армии; в силу не только учредительно-законодательных мер, но в силу самих условий политические свободы, права, свобода слова - были исключены; цензура, в отличие от других стран Европы, в России никогда не послаблялась и никогда не отменялась; полная бессудность сильных и полный произвол, отсутствие каких-либо юридических норм, туманность законов и указов: м/ засилье чиновничества, взяточничество, бюрократизм; Россия была чуть ли не самой бюрократической страной в Европе; бюрократизм был одновременно как формой политической системы царистской России, так и одной из ее сутей; и/ монополизация государством всех учебных заведений и учреждений, связанных с воспитанием (церковное участие в воспитании - косвенно не менее относится к форме государственной монополии на воспитание в России); с/ монополизация государством ряда важнейших средств хозяйственной деятельности: дорог и перевозок, производства и продажи алкоголя ("царский кабак"), частично - сельского хозяйства (государственные крестьяне); полное или полугосударственное участие в ряде мануфактурных и торговых предприятий, и т.д.; п/ полное фактическое подчинение церкви, подавление всякой независимости и самодеятельности церкви и её служителей; утилитарное значение религии в условиях Московской и значительного периода Петербургской России; религия тут - форма государственной идеологии, выражаемая православием; два основных корня изначального конфликта церкви и государства в российских условиях - политический и собственнический; р/ имперская сущность государства российского: огромные территории, угнетение множества порабощённых народов, присоединённых к России вместе с из землями, национализм, ура-патриотизм, потребность в дальнейших захватах, в которых (и в существовании и совершенствовании армии; а также - в дальнейшем удерживании уже захваченных территорий) был чуть ли не весь смысл существования государственной машины; подавление удерживаемых в своей, российской, сфере народов, жесточайшая национальная политика. Эти особенности служат отличительными признаками российского государства от других политических устройств. Безусловно, можно найти какие-то отдельные признаки и в других условиях, но не более трёх-четырёх одновременно. В частности, предоставление государством собственности своим служивым людям - для выполнения их служебных обязанностей (Франция, Речь Посполита) - широко практиковалось и в других государствах. Но там эта практика шла больше снизу, проявляясь на местном уровне, на уровне магистратов и староств, и часто оформлялась в виде договора СТОРОН. В любом случае, в других странах передача собственности в обмен за службу бытовала как юридический акт, в виде УКАЗА, тогда как в России субъекты действия этой практики подпадали под нее автоматически, в силу своей социальной категории или происхождения (по наследству), как вдвойне подневольные люди. (Отдаленно (и теоретически) польско-литовская шляхта была как бы переходным явлением между российским - и западноевропейским вариантами). Кроме того, строение и организация армии в России и милитаризация общества в более позднем смысле вряд ли имеют аналоги в эпоху феодализма. Казалось бы: раз империя существует к 1790-м годам - уже около 3-х веков /плюс-минус несколько десятилетий/, значит, в её строении есть рациональное зерно? К тому же она всё время неуклонно расширялась. Это действительно так: при взгляде "извне". Однако, при взгляде изнутри открывалась её космическая иррациональность и пустота, поражающая воображение. Эту иррациональность, параллель которой - иррациональность мертвого тела, иррациональность идиота - подметил Салтыков-Щедрин в своей книге "История одного города", в которой на примере города Глупова показал особенные черта истории Российской империи. К этому мы вернемся чуть ниже. Интересно, что главу "Олешкевич" (из знаменитой поэмы "Дзяды"), главу, которая в принципе посвящена России, Мицкевич начинает таким образом (перевод наш): ОЛЕШКЕВИЧ Бывает: что морозом тлело небо, И вдруг синеет, пятнами чернея, Как труп в избе, зимой заиндевелый, Которого и печь не разогреет. И, жар впитав - отнюдь не оживленья, - Не вздох родит, а смрадный пар гниенья. Теоретическая конструкция российской системы будет далеко не полной без одной важнейшей особенности её и с т о р и ч е с к о й системы: репродуцирование в переломные исторические моменты отрезков своей собственной этапности, прошлых эпох, как бы "вырезанных" из своего собственного исторического пути. Для лучшей наглядности "перенесем" царскую Россию в XX век - и рассмотрим эту особенность на примере абстрактной европейской державы, которая будет позировать нам для нашего исторического полотна (тем более, что отдельные черты такой державы продемонстрировали некоторые реальные страны (например, франкистская Испания, Греция "полковников" - и другие). Допустим, что теоретически существует государство некого иного - скажем, нового типа. Этот тип представляется нам неделимым атомом. Каждое государство проходит стадии зарождения-становления, молодости, старения, умирания и гибели. Ни одно государство в истории Человечества не существовало более определенного срока. Предположим, что есть определённые этапы-закономерности, через которые вынуждены проходить все государства, причем, в самой непосредственной последовательности, хронологически. На последнем этапе, как известно, наступает гибель. Эти этапы могут (чисто внешне) тем или иным образом соответствовать политическим, экономическим, историко-географическим формациям, но это сути не меняет. Еще в большей степени это касается гигантских империй. Что же с государством, которое уже прошло все стадии? Которое "проело" отпущенный ему жизненный срок: неужели оно должно неминуемо погибнуть? Нельзя ли отсрочить его гибель, дать ему дополнительное время, как дополнительное время к матчу с ничейным счетом? Оказывается, можно. Это значит, разрушить высокоразвитое, как правило, в момент гибели общество - и вернуться на свои собственные следы, на более низкую ступень, заново пройти уже пройденные этапы; но - так как растянуть их прохождение до величины прошлых эпох не удаётся, то - в ускоренном темпе. Удлинение жизни государства и прибавление ко времени его существования дополнительного периода достигается тут за счёт того, что за этот период государство проходит все не только предыдущие этапы, фазы развития, но и предыдущие исторические, "ископаемые" формы, те самые "формации", только в ускоренном темпе. При том, для некоторых исторических отрезков может быть характерна полиэтапность или внутренняя репродуктивность (репликация). Вот это и есть наш атом, дополнивший цепочку исторической молекулы. Так что, если подвергнуть его делению на протоны, электроны - и т.д. - мы обнаружим в нём зачатки уже знакомых частиц. Так, в нашей х-державе, пережившей некий переломный этап, похожий на вспышку инфекционное болезни, наступает сначала обстановка, похожая на характерные черты первобытных обществ, затем наступает то, что можно сравнить с чертами рабовладельческого общества, после чего следует копия средневековья, за которым идет эпоха торгового капитала... Это всё в, так сказать, чистом виде. Элементы средневековья, как экономические, политические, так и чисто внешние (идеальные), мы видим и в фашистской Германии, в том числе и культурные явления - неоклассицизм, фашистскую склонность к символике, напоминающей символику средневековья; чёткая иерархическая лестница, администрации и ее фигур, какая характерна именно для средневековья, гестапо, напоминающее орден иезуитов, полуфеодальные отношения в сельском хозяйстве, а, с другой стороны, концлагеря, в которых мы узнаём заповедник рабовладельчества. Налицо ретроспективные явления в указанном промежутке. Правда, хронология нарушена. Все смешалось и поставлено, как говорится, с ног на голову. Но мы уверены, что возможно найти и такие государства, которые так же, как и Германия, прошли "запасной этап" - и на протяжении этого этапа явили миру более ровные хронологически и четкие по границам внутренние этапы. Россия, явившая миру подобный феномен раньше других, проходившая этот "запасной "ретро-путь" еще до XX века, репродуцировала и более архаичные, более сжатые во времени, отрезки, которые только к XX веку расширились до целых эпох. Однако, вернемся д Салтыкову-Щедрину. В главе указанной выше книги ("История одного города") "Подтверждение покаяния. Заключение." он на примере правления градоначальника Угрюм-Бурчеева показывает иррационализм всего Российского правления. Автор указывает на то, что, если в обычных условиях против идиотов - в случае возникновения опасности их действий для общества - принимаются защитные меры, то в условиях властвования идиота никаких защитных мер предпринять невозможно. Эти условия (по Салтыкову-Щедрину) - Российские условия. "Если бы вследствие усиленной идиотской деятельности даже весь мир превратился в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота. Кто знает, может быть, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития?" "В то время еще ничего не было известно ни о коммунистах, ни о социалистах, ни о так называемых нивеляторах вообще. Тем не менее, нивеляторство существовало... Были нивелляторы "хождения по струне", нивелляторы "бараньего рога", нивелляторы "ежовых рукавиц" и проч. проч." "Угрюм-Бурчеев принадлежал к самым фанатичным нивелляторам этой школы... Прямая линия соблазняла его не ради того, что она в то же время есть и кратчайшая - ему нечего было делать с краткостью, - а ради того, что по ней можно было весь век маршировать, и ни до чего не домаршироваться. Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела в его скорбной голове и пустила там целую непроглядную сеть разветвлений... Таинственные тени гуськом шли одна за другой, застёгнутые, выстриженные, однообразным шагом, в однообразных одеждах, всё шли, шли... Все они были снабжены одинаковыми физиономиями, все одинаково молчали и все одинаково идиотическим бредом". В середине города - единственная площадь. Город разбит на роты, каждая рота-улица имеет шесть сажень ширины - не больше и не меньше. Все дома выкрашены одинаковой краской. В каждом доме - двое престарелых, двое взрослых, двое малолетних и двое подростков; "одинаковость лет сопрягается с одинаковостью роста". Слабые младенцы и обессиленные престарелые, что не в состоянии работать, умерщвляются. (Это было написано за сколько лет до Орвела?) Все учждения - штабы, их служащие называются писарями. "Нет ни прошедшего, ни будущего, а потому летоисчисление упраздняется. Праздников два - один весною... другой - осенью... [как в СССР (включая маршировку-демонстрацию) - прим. наше - Л.Г.] От будней эта праздники отличаются только усиленным упражнением в маршировке". Каждый дом - "не что иное, как п о с е л е н н а я единица", которая имеет своего командира и своего доносчика, десять домов - взвод. Взвод, в свою очередь, имеет командира и доносчика; пять взводов составляют роту, а пять рот - полк. Как ни фантастична эта картина, она уступает реальности: настолько фантастичны, ирреальны воплощённые в жизнь проекты подлинных угрюм-бурчеевых - Иванов Грозных, Петров Великих, Потемкиных и Аракчеевых. Ключевский называет налоговые законы Петра I фантастичными и ирреальными, по принципу "требуй невозможного". (При всей своей зловещей запредельности "российская система" в гипертрофированном виде отражает "рефлекторную бессмысленность" любого государства, и ставит вопрос о "цели" и "смысле" существования. Как любой общественно-исторический катаклизм, российский универс в гротескной форме содержит весь набор функций и качеств, которые можно (в том или ином виде) найти в любой стране, в любом обществе. Она с предельной откровенностью иллюстрирует отсутствие "сверхзадачи" (подменяемой в виде суррогата идеологией и религией), "цели" бытования любого общества. Она показывает, что историческо-общественное движение есть не что иное, как перенесенный на общественный организм аналог физиологических, рефлекторных конвульсий. Такие феномены, как "российская система", подходящие к краю "возможного", штурмующие пределы видимого и осознаваемого нами бытия, граничат с распадением "реальности" - показывая, насколько тонка пленка, отделяющая нас от невидимых конструкций, какие держат рекламно-глянцевую открытку помещенной в нас (или мы помещены в нее?) "реальности". В водовороте этого феномена нет ни "правых", ни "виноватых". Садизм, безжалостность и злоба правителей, их слуг, их завоевательских армий - лишь форма, через которую проявляет себя рефлексорный, изначально заложенный механизм. И объекты, и субъекты, и жертвы, и палачи - пленники этого механизма. Иван Грозный - такой же пленник своего "больного" сознания, своих душевных мук, как и жертва его пыток, попавшая как бы внутрь этого страшного сознания, воплотившегося в страшную внешнюю "реальность", неотделимого от последней. Трансформация реальности в продолжение (или отражение) воспаленного мозга правителя (или кучки бесноватых, запредельно-безнравственных людей) - на самом деле происходит на другом уровне, где они слиты в одной и той же форме. Не случайно это первым понял именно русский писатель (Салтыков-Щедрин). Внешняя предпочтительность "свободных", "благополучных" обществ, их покой, законность и справедливость - зиждутся на еще большем подчинении в них индивидуальности каждой человеческой "единицы" нивелирующему механизму "целого", на еще более широких личностных компромиссах и на унифицировании, превосходящем степень унифицирования внутри "российской системы" - только достигающейся через более мягкие механизмы. Принцип "соответствия" и компромисса на всех уровнях общества - снизу доверху - в других обществах еще жестче. Внешняя свобода и "отсутствие" жертв достигаются там за счет более изощренного регламента и самодисциплины. Ирреальность - всего лишь проявление того, что стоит за так называемой реальностью, иррациональность - изнанка рациональности (следствие дуальности человеческого мышления), а "безумие" - противоположность "не безумию". Индивидуальное же сознание как правило настроено на волну вытеснения и отторжение ситуаций, сходных с теми, что мы испытываем во сне. Как только оно констатирует выпадение из реальности, оно стремится ухватиться за концы реальности, "подтянуться" назад, выбраться на устойчивую почву, стремится не упасть в пропасть кошмара. Поэтому и критика экстремальных политических систем интуитивно ведется с позиций дуализма мышления. НАД ней мы анализируем феномен "российской системы" без содрогания или "осуждения", без смакования и восхищения. Но на ее уровне объект критики ассоциируется непременно с безвыходностью и затхлостью безумия). Таким же безумием угрюм-бурчеевщины веет от торгово-промышленной политики царизма. Осознавая невозможность расправиться с частными мануфактурами, власти, тем не менее, предпринимали всё возможное, чтобы придать им вид государственных предприятий, старались сломать систему рыночных цен и ограничить свободу предпринимательства и конкуренцию, либо вообще уничтожить их (либо придать им особое направление и формы), привести систему рыночных цен, а также финансовую, равно как и валютно-кредитную системы под полный контроль государства. Посошков, один из петровских теоретиков государственного хозяйствования, был уверен, что в России, в отличие от других государств, курс денег зависит единственно от воли государя, который "только прикажет копейке быть гривной, она станет гривной" (268). "Заведение фабрики - пишет В. О. Ключевокий об отношении Петра I к нарождающейся мануфактурной промышленности (иными словами - к промышленным "делам"), - или образование компании становилось службой по наряду, своего рода повинностью, а фабрика и компания получали характер государственного учреждения" (269). Тот же автор указывает на "казенно- парниковое воспитание промышленности", на упразднение (путем сложной системы государственных субсидий и покрывательства) свободной конкуренции предприятий, на "запуганность" капиталов. "При общем бесправии внизу и произволе наверху робкие люди не пускали в ход своих сбережений: крестьяне и рядовые промышленные люди прятали их в землю от помещиков, от податных и таможенных сборщиков, а дворяне, (...) не желая колоть глаза другим (...), запирали своё золото в ларцы или, кто поумнее, отправляли его в лондонские, венецианские и нидерландские банки". (270) Правительство пыталось выкрутиться при помощи доносов, по наушническим указаниям отбирая деньги, но в целом не сумело справиться этой проблемой. (Фискальная политика правительства тогда обогнала свое время; для нее еще не созрели технические предпосылки: для большего успеха она требовала электронных приборов, средств доставки и телекоммуникаций. Но в конечном итоге все равно дело бы кончилось поражением). Ключевский показывает и поразительную бесхозяйственность: когда целые палаты добра, много леса, полковые припасы просто сгнивали, что являлось одной из показательных черт подобного хозяйствования". Подобным же образом "портился" и человеческий материал: сотни тысяч погибших - на безумных и часто забрасываемых позже стройках, от непосильных работ, непомерных поборов, голода, истязаний, пьянства, от цинги (вследствие непомерно высоках налогов на соль) и по разным другим причинам (не считая десятков тысяч казнённых, погибших на бесконечных фронтах завоевательских и "усмирительских" войн). Один из самых грустных итогов и один из немногих в истории Человечества: гибель огромных масс людей и неимоверная бездна страданий от репрессий стали тут восприниматься не только правительством, но и широкими слоями населения как нечто будничное, прозаическое; для властей убиение неимоверного числа народу стало делом весьма обыкновенным, а страдания от репрессий - постоянных, непреходящих, - неожиданно стали тут уделом не только низших слоев общества, но всех его сословий без исключения. --------- --------- ---------- Иррациональность этого правления отлично прослеживается на многочисленных примерах Бобруйска (271). Так, перечисленные выше царские указы о Бобруйске выглядят ирреально, фантастично в свете того, что к тому моменту строительство крепости на месте тогдашнего города было делом решённым (272). Было решено и когда примерно начинать строительство. Это значит, что центральные власти хорошо понимали нелепость своих указов: ведь образовываемые ими учреждения, учреждаемые организации не успевали наладить свою работу, город уже был обречён (никакой военной "хитрости" или следствия закулисной борьбы тут нет; это был бред ("обряд") в чистом виде) - а ему давали герб, учреждали его уездным городом, образовывали уездный суд; знали, что через несколько лет город будет стерт с лица земли, - но проводили городские выборы, организовывали городской магистрат, основывали дворянскую опеку, назначали Городничего, секретарей... Нам видится, что в этом проявился не ранний пример демагогии, не стремление к символизму, а лишь присущая режиму иррациональность, ее проявление. Как мы уже предварительно заметили, российское правительство (как в своё время польское) обратило внимание на Бобруйск как на укрепленный пункт в стратегически важном месте. Речь Посполита, ослабшая в результате внутреннего кризиса войн с Россией, союзницей которой она являлась в минувшее столетие в войне против шведов, была захвачена и раздроблена, разделена между тремя наиболее реакционными в Европе монархическими государствами -Россией, Австрией и Пруссией. Стремясь укрепить недавно захваченные окраинные территории, то есть западную и центральную часть Белоруссии и левобережную Украину, русское правительство сделало особую ставку на Бобруйск. Екатерина (были такие планы и у предыдущих монархов, но более теоретические) стала планировать тут строительство самой совершенной и мощной по тем временам огромной крепости (273). В это время в Европе происходили бурные политические события. Монархии падали и трещали под натиском республиканского движения. Рушились троны, теряли власть диктататоры-монархи. Но нашлись люди, готовые использовать революционные доктрины как средство создания огромных империй. Под предлогом "освобождения" народов из-под власти тирании, проведением политики "экспорта революции" захватывались огромные территории, во имя этих идеалов" и от их имени расширялись границы, создавались империи. Первым таким великим демагогом и великим полководцем стал Наполеон Бонапарт, в кратчайший срок при помощи армии, риторического псевдо-пафоса и революционной доктрины создавший в Европе громадную империю революционной Франции. Очень скоро Наполеон, нанеся сокрушительные удары русско-австро-прусским войскам, подступил к самым границам владений России, вызывая сочувствие в Польше, набирая там рекрутов, стойко сражавшихся в его армии. Россия, со своей стороны, овладела землями, отнятыми у Турции, захватила часть территорий, принадлежавших Ирану, захватила Финляндию. Российская империя превратилась в громаднейшую страну, простиравшуюся от побережья Тихого океана до центральной Польши и от Балтики (от Швеции) до Кавказа. Сотни народов и народностей были включены в состав русского государства, их земли захвачены, а их государственные институты уничтожены. Друг против друга в состоянии равновесия двумя лагерями стали две мощные силы - Французская и Российская империи, две огромные империи, захватившие множество стран - и в природе своей имеющие много общего: как в культуре, так и в традициях, а, главное, обе проводящие грандиозную завоевательную политику. В этих условиях с обеих сторон неизбежно должна была начаться подготовка к большой войне. Два императора - русский Александр и французский Наполеон, говорившие на одном языке (общепринятым языком русской аристократии, дворянства, языком высших кругов, языком многих государственных и деловых документов в России того времени, частной переписки - был французский) неусыпно следили друг за другом, наблюдая за взаимными приготовлениями к войне. В этих условиях подготовки к войне Бобруйск занял очень важное, особое место в планах Александра I. Сам город никакой ценности для российского самодержавия не представлял: с момента присоединения к России город Бобруйск не развивался, все больше хирел, приходил в запустение. К началу XIX в. в Бобруйске осталось всего 200 домов и до 2250 жителей (274). Но в Бобруйск, а, вернее, на месте Бобруйска, было решено построить крепость "1-го класса". 10 августа 1810 г. в докладе Александру 1 "О построении новой крепости в Бобруйске" военный министр России М. Б. Барклай де Толли писал: "К числу... крепостей, по пространству нашей империи расположенных, относится и построение новой крепости в Бобруйске. Крепость сия получает своё образование по сметам и плану, удостоенным Высочайшей Вашего императорского величества апробации в 20-й день минувшего июня" (275). Итак (после подготовительных работ) строительство крепости было начато в июне 1810 г. По плану инменер-генерал-майора А. И. Оппермана она должна была стать одной из лучших крепостей в Европе (276). Сооружение крепости было поручено инженер-капитану Ф. Е. Нарбуту, известному историку Литвы (277). Судьба распорядилась именно так, что Ф. Е. Нарбут, собиравший сведения о страницах минувших эпох Великого княжества Литовского, об истории страны, теперь призван был в качестве военного инженера уничтожать материальные памятники ее истории. В 1811-1812 годах работами по сооружению верков Бобруйской крепости руководил военный инженер Карл Андреевич Шильдер /1736-1854/ которого Фридрих Энгельс назвал "знаменитым генералом Шильдером. Шильдер, участник сражения под Аустерлицем, начавший военную службу унтер-офицером в Московском гарнизонном батальоне, был и в числе защитников Бобруйской крепости. Командованием высоко была оценена его доблесть. Знаменитый военным инженер защищал крепость все четыре месяца французской блокады. Пребывание в крепости К. А. Шильдера, выдающегося изобретателя и инженера, значитёльное событие само по себе, но оно примечательно ещё и в связи с хитроумными выдумками защитников крепости - описываемыми рядом русских офицеров. Одним из авторов этих выдумок мог быть и Шильдер. Напомним, что Шильдер "впервые в истории военной техники осуществил пуск боевой Р79/ ракеты с помощью электричества" (279), "сконструировал бронированную подводную лодку с ракетными станками, которая в 1634-м году была испытана на реке Неве", причём, ракеты могли выпускаться как из-под воды, так и применяться при стрельба над водой (280); в 1838-1848 годах, в сотрудничестве с Б. С. Якоби, сконструировал гальванические и гальваноударные морские мины (281); разработал оригинальный перевозные понтоны для понтонных мостов; "придумал фугасные ракеты, выпускаемые из минных галерей по наклонным трубам для разрушения неприятельских подступов" (282). В 1811 г. началось переселение всех жителей города с территории, на которой предполагалось достроить крепость. Во время этого выселения совершались разные бесчинства и издевательства (283). Жалкие остатки населения были поселены на расстоянии 1,5 - 2 км. от крепости: на 4-х районах - фортштадтах (крепостных городках) - Минском, Слуцком, Березинском и Паричскам - там, где расположена часть современного Бобруйска (284). Крепость строилась там, где город располагался до её строительства: на высоком берегу реки Березины, в устье реки Бобруйки (285). Сначала были возведены некоторые насыпи-валы (286), а в других местах земля была расчищена для возведения крепостных сооружений; затем солдаты под руководством своих командиров принялась разрушать Бобруйск. Были разломаны и снесены каменные и деревянные жилые здания, католические и православные церкви, каменная мельница на реке Бобруйке, часовня, монастырь, один большой и два меньших дворца, средневековая крепость и крепостные сооружения, здание типа ратуши, торговые лавки и торговые ряды, балаганы, гостиница, каменные здания, выстроенные по периметру большой и меньшей площадей - и другие сооружения (то есть - весь город (288). Бобруйск был стёрт с лица земли. Это событие произошедшее в 1811 г. - знаменательно не менее военных побед а поражений. После двух зимних месяцев работ по снесению зданий древний Бобруйск перестал существовать (289). Этот город пережил множество катастроф; вставал на пути монголо-татарских орд, подвергался католизации, был сожжен украинскими казаками - но теперь он - в мирное время - не по местным причинам - был просто уничтожен, срублен под корень, ликвидирован - как будто его никогда не существовало. Языки пламени не лизали бревенчатых срубов, не звонили колокола, женщины с плачем не рвали на себе волосы; под стук солдатских сапог и под скрип подвод, увозящих кирпич и бревна разрушаемых домов, погибал старинный город, это, достойное уважения, человеческое поселение, один из центров - пусть не самый большой - человеческой культуры, погибала сама эта культура, заключённая в рамки этого города, городская белорусская культура с вековыми традициями, связанная с этой землёй, с окружающими деревнями и селами. Для ускорения разрушения имевшего к тому времени почти 400-сот-летнюю историю города, производились взрывы отдельных зданий (290). Не только город Бобруйск, но и Бобруйское староство, своеобразное и многовековое, со своими традициями и со своей историей, неповторимое административно-хозяйственное, региональное образование, было также уничтожено. "Под Россией, - указывает Кернажицкий, - Бобруйское староство обрекалось на продажу; в начале XIX века продажа состоялась, и по частям земли Бобруйского староства были переданы в разные руки" (291). Даже теперь, спустя почти 200 лет со дня этого крайне трагического события, не порвались связи между городом Бобруйском - и местностями бывшего Бобруйского староства; и теперь нередко говорят "Бобруйский куст", проводят так называемые "кустовые" конференции; и сейчас министерства и ведомства Белорусской ССР устраивают методические семинары, конференции и курсы для работников множества сел, поселков и городков не в Слуцке, Пуховичах или Осиповичах, к которым они относятся по административному делению, но в Бобруйске, и т.д. Все эти населенные пункты некогда относились к Бобруйскому староству. В т о время были перерезаны живые вены единой и функционировавшей региональной системы. План застройки форштадтов был составлен в том же, 1811 году. 29 февраля 1812 г. указом самого царя на территории Бобруйской крепости (бывшего Бобруйска) было запрещено строить торговые лавки и жилые дома (282). В целях обороны крепости на фортштадтах (в "городе", "перенесенном на новое место") запрещалось строительство каменных домов. Тем самым на целый век был задержан в своём развитии "новый" Бобруйск (старый, как мы знаем, был уничтожен: подобно перенесённому Угрюм-Бурчеевым городу Глупову на книги "История одного города" Салтыкоа-Щедрина). Его существование было как бы законсервировано, он застыл на одном месте, лишённый поступательной силы, заснувший в той стадии, в какую его ввергли варварски разрушившие древний Бобруйск создатели крепости. Только в конце XIX века в Бобруйске было "возрождено" каменное строительство, построены первые кирпичные дома: не тогда, когда крепость потеряла своё стратегическое значение, а намного позже. Вот и воплощенный в реальность проект книжного Угрюм-Бурчеева налицо: вместо улиц- высокие насыпи-валы, редуты, верки; вместо домов-казармы. Именно так нивелировала царская Россия географическое и социальное ("общественное") пространство. Но сознания, человеческой мысли, ей не удалось нивелировать до конца, и это именно потому, что она не смогла "переварить" проглоченных земель и народов, и тем самым (как и по иным причинам) падение "российской системы" было предрешено.... Г Л А В А Д Е В Я Т А Я "Крепости нужны для того, чтобы, нападая, чувствовать себя в безопасности; они нужны для войны и на случай войны и чаще строятся за пределами бывших границ". Дж . Честертон Когда подготовительные работы (в их число входило и уничтожение древнего Бобруйска) были закончены, начали возводить и внешние крепостные сооружения. Были возведены наружные стены, стены бастионов, насыпаны брустверы, начал строиться первый форт (293). Военная энциклопедия 1910 года пишет, что крепость состояла "из бастионных фронтов с равелинами; в равелинах и бастионах были каменные блокгаузы и земляные траверсы, установлены палисады у эскарпов и штурмфалы по наружным крутостям брустверов" (294). К началу войны с Наполеоном наружные укрепления крепости были в основном построены; Бобруйская крепость была рассчитана на содержание в ней 25-ти тысяч человек и 360 пушек (294-б). Крепость строилась в основном силами крепостных Минской, Черниговской и Могилевской губерний (295). На строительстве крепости погибло значительное число людей (296). С каждой губернии сгонялось до 500 подвод (297). Одновременно на строительстве крепости использовался труд солдат и казённые лошади (298). Быстро вырубались (вокруг крепости) близлежащие леса (299). На строительстве крепости работали специалисты со всех концов громадной империи рабства (300). Из разных областей огромной страны, из мест проживания разных порабощенных народов - из Карелии, Украины, с Кавказа и Урала, по рекам и дорогам доставлялись в крепость строительные материалы (301). Так, выход через восточные ворота крепости к Березине (у бывшего деревянного моста - саморазрушился в начале 1970-х) был сооружен из каменных плит, доставленных с Кавказа. На одной из этих плит, весом около 2-х тонн, можно прочесть надпись: "...Кавказа...доставлено сие на землю белорусов...апрель, 27 дня 1811 г." Когда в 1812 году началась война, названная впоследствии Отечественной, в Бобруйской крепости находилась одна резервная дивизия под командованием генерал-майора Н. Игнатьева, которая производила строительные работы (302). Не получив никакого указания от центрального командования Игнатьев, которому было известно о том, что французы наступают, объявил себя комендантом крепости, а в окрестные уезды сообщил, что является бобруйским военным губернатором (303). В это время русская армия отступала, неся большие потери. Возникла угроза расщепления фронта и окружения отдельных частей русских армий. Многое решало успешное продвижение Второй русской армии в Могилев, на соединение с 1-й русской армией, и тут неоценимую помощь оказал гарнизон Бобруйской крепости. Эта крепость "воспрепятствовала маршалу Даву, занимавшему Игумен, пересечь князю Багратиону путь из Слуцка к Березине и Днепру, на соединение с 1-й армией" (304). 19 апреля 1812 г. Багратион был в Бобруйске (305). Он внимательно осмотрел крепость, обследовал все ее укрепления - и остался удовлетворен: как осмотром крепости, так и действиями генерал-майора Игнатьева. За стенами Бобруйской крепости Багратион смог привести а порядок армию, дать солдатам отдых после долгого пути отступления я тяжёлых боёв с французской армией маршала Даву. Он отдал распоряжения с подробнейшими указаниями о движении армий и об обороне крепости. Для того, чтобы обеспечить успешное отступление армии Багратиона, комендант Бобруйской крепости генерал-майор Игнатьев помог транспортными средствами, провиантом и фуражом (306). Пробыв в Бобруйске трое суток, армия Багратиона 22 июля выступила в сторону Смоленска (307). Остававшиеся в крепости регулярные части ее гарнизона - 6 батальонов - влились в рядя уходящей армии Багратиона (308). В крепости остались только военно-строительные части, состоявшие, в основном, из мало обученных солдат (309). Всего в крепости оставалось 7 тысяч человек (310). Другие сведения, утверждающие, что в осаде оставалось, "включая больных, 5 тыс. человек пехоты и 100 казаков", занижены (311). Комендант крепости Игнатьев, не откладывая, приступил к обучению солдат, распорядившись в приказе к офицерам крепости главное внимание уделять артиллерийскому делу (312). Решив как можно лучше обучить артиллерийскому делу саперов и рекрутов, Игнатьев посылает донесение Багратиону, в котором пишет: "...я имею намерение с 27 числа сего месяца начать учение с порохом, о чем обязанностию своею поставил заранее донести вашему сиятельству, дабы слышная от Бобруйска учебная пальба не была принята за действительные против неприятеля действия" (313). Одновременно Игнатьев разослал в обязательном порядке и "под суровейшим предписанием" приказ всем помещикам, экономам, арендаторам и другим владельцам имущества на территории Минской губернии, в каком сказано: "Подготовку для неприятеля фуража и провианта прекратить под страхом смертного наказания"; в случае нападения врага "...всем без исключения удаляться с дорог в леса и все наличествующие на дворах запасы хлеба и провианта уничтожать огнем. Не исполнивший по этому пункту признается изменником (314). Следовательно, во время войны 1812 года Минская губерния "управлялась" военным губернатором из Бобруйска. Второй важный вывод, который мы можем сделать из этого документа: указания на то, что геноцид против белорусского народа (главным орудием в осуществлении которого стали голод и террор) достиг апокалипсических масштабов уже во время войны 1812-го года, как и сведения о том, что русские солдаты сжигали белорусские деревни и хлебные припасы (чтоб не достались французам!), обрекая население на смерть от голода и холода, - представляются верными. Не надо сомневаться и в том, что запасы провианта и фуража в Бобруйской крепости не были добровольно предоставленным населением Беларуси посильным "подарком", а были жестоко награблены у местного населения, без предоставления какой-либо компенсации. Впрочем, имперские власти относились к "своему", русскому, народу не лучше: они точно также уничтожали повсюду в России запасы зерна (чтоб не достались французам), оставляли за собой пепелища деревень и городков (чтобы французам негде было укрыться от лютого мороза), и даже сожгли свою собственную столицу - Москву! Это отнюдь не означает, что война с Наполеоном была выиграна террором. Войны не выигрываются гуманизмом или террором. Их исход решается - как все в мире - стечением обстоятельств, хаотичным движением социально-исторического развития, логоритма которого мы не знаем. Для всего живого и жизнеспособного (для работы здорового сердца, например) характерно хаотическое, хаотично-гармоничное движение, похожее на броуновское. Там, где появляется монотония, это свидетельствует о близком распаде (больное сердце, биоритмы больного мозга). Возникает интересный вопрос, поднимавшийся многими авторами, от художественной литературы, до исторических работ и трактатов: почему не развалилась сама русская армия? Почему, вопреки жестокости царского гнета и российского крепостничества, репрессивной национальной политике империи - армия, составленная из невольников, не разбежалась (не обратила свои штыки против угнетателей). Среди русского дворянства, среди русского офицерства в 1812-м году уже были достаточно сильны революционные настроения и предпочтение республиканского правления. Конечно, Наполеон мог представляться молодым русским офицерам таким же узурпатором и беспринципным монархом, как их родной русский монарх (впрочем, так оно и было). Но это - одно. А беззаветное служение царизму, пусть даже в момент вражеского нашествия, и, тем более, участие в совершенно аморальной тактике верховного командования, в том, что позже (по-видимому, после Второй Мировой войны) стали называть военными преступлениями, - это нечто иное. При таком понимании бытовавшие в то время нормы чести и мотивация поступков представляются туманными и загадочными. В рамках классической истории этот феномен объяснить невозможно. Продолжая тему теории, схематично пересказанной выше, заметим, что каждый народ живет во вселенной своего собственного времени. Можно называть это временное пространство "историческим временем", "национальной культурно-исторической эпохой", но нам оно представляется как "психофизическое" время. Отсчет этого времени закладывается самим рождением и воспитанием, еще в раннем детстве. "Психофизическое" пространственное время тикает в каждом из нас в зависимости от принадлежности к той или иной культуре. Оно метит, маркирует ареал проживания той или иной нации, ошибочно отождествляясь с географическим пространством. Как рыба живет только в воде, так и человек способен жить только в среде какого-то конкретного "психофизического" времени. В среде иного "психофизического" времени он начинает задыхаться; иная культурная среда почти всегда представляется враждебной. По крайней мере, такой автоматизм восприятия присутствует у большинства людей. Поэтому мотивация поступков в моменты вторжения чуждого "психофизического" времени-пространства действует на рефлексном уровне. Отсюда и понятия о чести. Дальше рефлексного уровня схема поступков расходится. В одной политической культуре (Польша) сдают города ради спасения населения от невиданно жестокого (для своего времени) изверга, в другой - человеческая жизнь почти ничего не значит; там предают огню свою собственную столицу и хлебные припасы: чтобы не достались врагу. Пусть не во всем, но в чем-то эта жестокость спровоцирована (в рамках истории неприемлемы определения типа "оправдана") гораздо бОльшим неприятием чуждого "психофизического" пространства, замещение которым своего "собственного" равносильно смерти. Понятие свободы и несвободы на самом деле сильно отличается от наших поверхностных представлений. Широкие социальные слои некоторых итальянских и австрийских земель, которые приветствовали Наполеона как освободителя, были вскоре сильно разочарованы. Вообще, со свободой все обстоит не так просто. Чем более высокий уровень гуманизма и плюрализма, тем более развита разветвленная система двойных стандартов и скрытого мелочного регламентирования всего бытия. В книге "La tulupe noir" Александр Дюма блестяще показал это негативное отличие страны республиканского правления от позднемонархической Франции. Более репрессивный режим с одной стороны закрепощает людей духовно и физически, с другой - открывает перед ними двери односложного (в его дуализме: ты либо трус, либо герой; либо борец, либо доносчик) выбора. Режим, ориентированный на больший плюрализм, реже ставит тебя перед вопросами чести и совести, перед моральным выбором, а предоставляет тебе размытые, расплывчатые пучки десятков разных вариантов решения, в которых безнравственность поступка хитро завуалирована двойственностью стандартов и скрытого регламента. Именно сложностью принятия решений более "гуманные" и "свободные" общества загоняют человека в угол. Если ты стремишься отстоять свою бескомпромиссность, то каждый раз решение принимается на все более и более высоком уровне, становясь все более и более сложным и запутанным. На каком-то этапе принятие решения становится невозможным в силу того, что доступ к информации, академическим знаниям и к совершенствованию знаний в этих обществах имеют исключительно те, кто готов к компромиссу. Проблема выбора и свободы воли изначально лежит в основе проблемы свободы вообще, в том числе и политической свободы. Тоталитарный, репрессивный режим имеет свои компенсаторные механизмы: в том, что приносит каждому, даже самому угнетенному, члену общества, освобождение от мучительной пытки выбора. Все тоталитарные идеологии - от сталинизма и фашизма до сионизма - проявляют "заботу" о человеке тем, что принимают основные решения за него (даже если толкают на диссиденство). Они освобождают подавляющее большинство людей от главного психического дискомфорта - неуверенности в правильности своих поступков. Бесконечная "повторяемость" истории и бесконечное "возвращение" тирании коренится в программных механизмах, изначально заложенных в человеческом сознании. В своей замечательной книге "Трагедия свободы" ("Посев", Франкфурт, 1958-1984) С. А. Левицкий пишет: "...наше "я" не может оставаться пассивным зрителем мотивов, и должно вмешаться в грозящую "ничью" мотивов, или отказаться временно от решения. Но я ничем не гарантирован от того, что то, что представляется мне свободным актом выбора-решения, на самом деле предопределено моим характером, воспитанием, средой, не говоря уже об обстоятельствах и факторах более грубого характера. То есть, мой, субъективно говоря, "свободный" акт выбора может оказаться на самом деле не выбором, а тем же автоматическим следованием "сильнейшему" мотиву, но о силе которого я в данный момент не имею истинного представления. Ведь "мы не знаем и сотой доли того, что знает наша душа", и нередко ошибаемся не только в других, но и в самих себе! Следовательно, указание на ощущение свободного выбора вовсе не является еще доказательством действительной свободы выбора. Опять-таки, аргумент Спинозы о падающем камне остается в силе. Помимо того, психологически неверно, что выбор сопровождается ощущением свободы. Скорее, наоборот! - Самое мучительное - необходимость выбирать, и чем больше предметов выбора, тем интенсивнее это психологическое ощущение несвободы. Нередко мы выбираем далеко не лучшее, чтобы только покончить, наконец, с необходимостью выбирать, освободиться от "свободы выбора". И, наоборот, сознание совершения выбора, приносящее с собой ограничение круга только что бывших возможностей, приносит нам чувство явного облегчения! "Слава Богу, эта проблема, худо ли, хорошо ли, наконец, решена!" Значит, нередки случаи, когда чувство облегчения, освобождения, означает на деле ограничение свободы, и, наоборот, "свободный выбор" обертывается "муками выбора". Следовательно, психологическое ощущение свободы или несвободы отнюдь не является доказательством свободы или несвободы. Очень может быть, что психологически свободно совершаемое действие (например, предавание себя пьянству) лишний раз делает нас рабом наших недостойных пристрастий, и, наоборот, идя против своих пристрастий, я достигаю свободы." То, что происходит на полях сражений и чем кончается - изначально заложено в феноменах человеческого сознания. Тот или иной правитель, та или иная тенденция, то или иное военное поражение или победа появляются тогда, когда их "хочет" изначальный программный механизм. На местном уровне каждый элемент действует так, как он запрограммирован, но как сложится "конечная" картина мозаики событий, составляемая из миллиардов случайностей - никто в каждый данный момент не знает. * * * Не раз было замечено, что история "аморальна" или - точнее - "внеморальна". С "нравственной" точки зрения действия русских оккупационных войск на территории Польши, Литвы и Беларуси принципиально не отличались от действий польско-литовско-белорусской шляхты, в период захвата ее войском Московской Руси вместе со столицей - Москвой. А кровавый след разрухи, насилия и жестокости, оставленный связанным с обоими Лжедмитриями (за которыми стояла Речь Посполита) периодом русской истории мало чем отличается (в принципе) от кровавого следа, оставленного Иваном Грозным. Нетрудно заметить (вернее, трудно НЕ заметить), что вся человеческая история состоит из одних и тех же непрерывно повторяющихся событий: возвышения и падения правящих режимов (правителей), войн, снова и снова повторяющегося разрушения достигших высокого уровня цивилизаций (культур) и гибели самых развитых народов. Сколько бы наиболее выдающихся умов ни ломали головы над тем, как прекратить войны и вражду, сколько бы благородных сердец и светлых голов (как Шота Руставели) ни призывали к миру и дружбе между народами, сколько бы ни раздавалось призывов к прекращению зверств, к гуманизму и соблюдению прав человека, все повторяется и происходит по одной и той же схеме тысячелетия. Почему? Потому, что, если бы не было возвышения и падений режимов, политических переворотов, репрессий, насилия, "великих" завоеваний, революций и переселения народов - не было бы и самой истории. Если бы со времен Древнего Египта или Древней Греции, или античного Рима вдруг стали бы повсеместно строго соблюдаться нравственные нормы (хотя и это звучит довольно абсурдно: ведь сами эти нормы в разные эпохи беспрерывно менялись; по крайней мере, какие-то строго установленный нормы), разом прекратились бы насилие и жестокость, а несправедливость была бы хоть чем-то ограничена, если бы прекратились войны, убийства и вражда, то никаких исторических событий (в самом общем понимании) не происходило бы. Так и существовало бы до сих пор Египетское Царство, Древняя Греция или Рим; а история в человеческом мире сводилась бы к жизни тех или иных особей, к природным катаклизмам и к явлениям культуры. (Если проникнуть еще глубже в природу вещей, то мы поймем, что без социально-исторических катаклизмов сами высокоразвитые государства (общества, культуры; сами в какой-то мере продукты этих катаклизмов) рано или поздно перестали бы существовать). В метафизическом ракурсе обманчивое осознавание социальных, материально-экономических, административно-политических факторов и препятствий - как того, что стоит как бы над нами: это своего рода иллюзорный горизонт, выполняющий функцию психологической анастезии, не допускающей видения пределов возможностей этих "вышестоящих инстанций" (их неспособности дать "полную гарантию" защищенности, их обреченности быть "слабее" смерти, природных катаклизмов и непознаваемости мира). Насилие превращает местного князька, правителя (государство) - в бога (иди дьявола - в зависимости от взгляда на вещи и места в социуме (роли в происходящих событиях). Насилие оставляет только две психологические опции: либо боготворить (гордиться, восхищаться), либо ненавидеть (реже - презирать). Именно такие чувства (отношение) испытывает во все времена к своим или чужим государствам (правительствам, обществам) подавляющее большинство людей. Сочувствие, жалость, сострадание исключены из этого спектра - благодаря насилию и несправедливости, - чтобы социальные явления и механизмы не стали восприниматься как "равные" индивидууму, одинаково жалкие и беспомощные перед громадностью и непредсказуемостью мира. Если было бы возможно не только в социальном, но и в психологическом отношении обеспечить каждому человеку защиту от явного или завуалированного рабства и эксплуатации, от любого физического или психологического насилия, отсутствие страха перед потерей своего социального статуса, средств к существованию, крыши над головой, агрессией, - то тогда все помыслы, все мысли и чувства людей сосредоточились бы на бессмысленности и конечности человеческого существования, парализуя их волю и аккумулируя всю их творческую энергию. Таким образом, общественно-исторические катаклизмы являются суррогатом движения (имитируя смысл жизни), стимулом воли к существованию и парадоксально превращая - через примитивную симуляцию - трагический смысл однонаправленного времени в свою противоположность. Естественно, механизмы общественно-исторических катаклизмов (войны и тирании) проявляют себя поступенно - по восходящей или нисходящей. Течение реки истории основано на сопоставлении (перепадах) уровней. Оно действительно напоминает течение реки, а - еще больше - систему шлюзов. Иначе никакого движения не получится. Перепад уровней насилия действует не только вниз или вверх по реке времени, но и географически. В этом смысле несколько веков относительно достойного существования людей в Великом княжестве Литовском были подарены "за счет" того, что соседний, русский, народ, по-видимому, перенес гораздо больше страданий от гнета своих правителей и бесконечных войн. Закономерно, что появление соседствующих географически подобных по уровню насилия режимов с идеологически отличным знаком неминуемо ведет к их военному столкновению: так как нарушает закон сопоставления уровней. * * * Весь исторический "процесс" может быть представлен в виде вспышек разной окраски, интенсивности и продолжительности, "освещающих" поверхность планеты повсюду, где живут люди. Каждая такая вспышка - это возвышение и экспансия какой-то новой культуры. Очевидно, что с течением времени эти вспышки, отдаленно сравнимые со вспышками на поверхности солнца, становятся все более интенсивными и пугающими. Чем обширней эпицентр такой вспышки, чем больше пространства он захватывает, тем страшнее сопровождающие его войны, насилие, гибель миллионов людей. Так как интенсивность таких катаклизмов непрерывно растет, выводы из этого следуют самые неутешительные. История Бобруйска - один из наиболее классических примеров становления и упадка культур в одном и том же географическом месте. * * * Армия Наполеона появилась в окрестностях Бобруйска в конце июля 1812 года (315). "К этому времени крепость усилена была еще искусственными препятствиями /..../ На крепостных верках установлено 330 орудий разных калибров, сделан запас боевых припасов на 1 год и продовольствия на 6 месяцев на 8 тысяч человек. Для 18-ти батальонов устроены бараки и землянки, а для пороха - блиндированные помещения" (316). В 8-ми верстах, в Мозыре, стоял II русский резервный корпус Эртеля (317). Сначала для наблюдения за крепостью и за резервным корпусом был оставлен французский кавалерийский корпус Латур-Мобура, который затем был заменен дивизией Домбровского, усиленной 15 кавалерийскими батальонами и 12-ью эскадронами (318). Домбровский не имел артиллерии - и потому не желал рисковать, - и не атаковал крепость (319). Осаждённый гарнизон не только охранял крепость и защищал ее от 20-тысячной армии французов, но и тревожил неприятеля за 20 и более километров от крепости (320). Патрульные отряды, регулярно высылаемые из крепости, объезжали и контролировали вверенные им территории, нападая на Французские части, занимавшиеся сбором фуража и провианта (321). Игнатьев сам проверял по карте, где находятся его патрульные разъезды, и сам контролировал и регулировал их распределение (322). Так, к примеру, когда однажды разведка донесла о присутствии в Глебовой Рудни и Брожи французских отрядов, Игнатьев послал в Брожу майора Тарнопольского пехотного полка Левандовского с 30-ю казаками и дал указание есаулу Матушкину со своим отрядом напасть на французский отряд под Глебовой Рудней (323). Есаул разгромил отряд с обозом (двигавшийся на Паричи), в котором вели 20 пленных партизан, а Левандовский разгромил другой французский эскадрон. В тот раз все защитники крепости вернулись живыми. Донес русской армии об обозе и провел русский отряд некий еврей, Нисан Кацнельсон, впоследствии схваченный французами и умерший от побоев (324). Известно, что еврейское население охотно сотрудничало с русской армией в деле сбора и передачи разведанных (325). О каждом боевом эпизоде Игнатьев сообщал Багратиону. Он ходатайствовал перед командующим и о награждении майора Левадовского, есаула Матушкина, урядников Птахова и Наумова, солдат Зимина, Мельникова и других (326). Армия генерала Домбровского так и не пыталась взять крепость защитники которой не только не сдались неприятелю, но сами наносили чувствительные удары по врагу, сковывая у стен крепости значительные силы французов (327). "Ни одна крепость в Россия никогда не являлась столь полезною, как Бобруйская, в 1812 году, - указывал через 80 дет генерал-майор А. И. Михайловский в книге "Герои Отечественной войны" (328). Не следует, однако, переоценивать роль Бобруйской крепости в Отечественной войне 1812 года. Как отдельные дореволюционные источники, так и Ф. Сидоренко, собиравший материал по истории крепости, а также Р. Ф. Сидоренко (один из авторов книги о Бобруйске (329) склонны преувеличивать роль Бобруйской крепости в войне 1812 года и ее значение как крепости вообще. Нам кажется более объективной оценка Военной энциклопедии 1910 года, которая прямо указывает на то, что строительство и, особенно, дальнейшее содержание крепости было ошибкой, вменяя это в вину одному из генералов, и указывая, что в войне 1812 г. значение крепости состояло лишь в оттягивании наполеоновских сил на величину блокадного корпуса и в психологическом значении защиты крепости. В этой статье военная энциклопедия конечно, не пишет, что Бобруйская крепость в дальнейшем являлась мрачнейшим и значительнейшим жандармским опорным пунктом, страшной тюрьмой, и потому ее обновляли и сохраняли, запрещая строительство в самом городе каменных домов. Тем временем, пока защитники Бобруйской крепости героически сражались, отстаивая крепость, Наполеоновские войска захватили большую часть Беларуси, и на плечи белорусского народа легла вся тяжесть поборов и содержания обеих армий (русской (в крепости) - и французской). Русское командование засылало в тыл французов специальные "партизанские" отряды (обученные - в основном гусарские - батальоны), которые довольно успешно действовали, нападая на патрули и отряды, защищавшие наполеоновские коммуникации, громили обозы противника, уничтожали его фуражи. Известно, что французы вынуждены были держать а Белоруссии 30 тысяч солдат и офицеров (330). 20 тысяч этих войск, как уже говорилось, было сковано у стен Бобруйской крепости. Это значит, что на остальной территории Белоруссии находилось всего 10 тысяч наполеоновских войск. Если учесть значительные размеры территорий, на которых размещались эти 10 тысяч наполеоновских солдат и офицеров, то создаётся впечатление, что французская армия контролировала дружественную территорию, а, возможно, кое-где патрулировала ее совместно с польско-литовскими (и белорусскими) силами. Таким образом, крепость, поставленная на месте старинного белорусского города Бобруйска, в военно-политическом отношении была направлена главным образом не на защиту России от посягательства внешних врагов, а главным образом на терроризирование местного белорусского населения. Именно эта ее функция оставалось главной и в войне 1812-го года. Безусловно, Бобруйская крепость, как любая мощная крепость того времени, причиняла французам довольно значительные неприятности. Наполеону доносили в Москву, что Бобруйская крепость оттягивает крупные силы французской армии, и что в постоянных стычках с защитниками крепости французы несут довольно ощутимые потери (331). Наполеон направил генералу Покашу, коменданту Могилевской губернии, особый приказ, в котором требовал направить в срочном порядке несколько полков на подкрепление генералу Домбровскому и взять крепость штурмом (332). Однако, крепость взять не удалось.... Французы пыталась произвести в Белоруссии рекрутский набор, чтобы пополнить свои, поредевшие в результате боев, ряды, но в целом не смогли "выполнить план" (хотя были даже добровольцы (333). С другой стороны, как только Белоруссия оказалась поглощённой Россией, последняя регулярно набирала тут солдат для своей армии (силой), при всех имевших место трудностях таких наборов. В Бородинской Битве принимали участие 24 дивизии, сформированные из "белорусских рабов" - из крестьян Минской губернии, к которой относился и Бобруйск с Бобруйским уездом. Несмотря на принудительность набора в русскую армию, белорусы сражались героически в центре позиции русских войск, возле "батарей Раевского". Во время контрнаступления русской армии Кутузов направил в тыл неприятеля, на территорию Беларуси, армейские "партизанские" отряды под командованием знаменитого гусара Давыдова воспетого Пушкиным и декабристами, отряд которого появлялся недалеко от Бобруйска (334), и Сеславина. В середине ноября 1812 года Наполеон, словно предвидя своё будущее жестокое поражение на Березине, рассчитывал переправиться через реку только в районе Бобруйска, и приказал срочно, любыми средствами, взять Бобруйскую крепость (335). Наполеоновские войска предприняли жесточайший и отчаянный штурм, но крепость не взяли (336). Тогда наполеоновское командование приняло решение переправляться через Березину между Бобруйском и Борисовым, что оказалось гибельным. Заснеженные поля и воды Березины стали могилой для 30 тысяч солдат и офицеров французской армии. На страницах нашей исторической монографии мы уже упоминали о том, что в Бобруйске и его окрестностях многократно случались события, приводящие к одновременной гибели десятков (позже - сотен) тысяч людей. Гибель французской армии, с эпицентром в 60-80 (может, и менее) километрах от Бобруйска (337) одно из множества таких событий. К этому грандиозному, апокалиптичному разгрому была самым непосредственным образом (как описано выше) причастна Бобруйская крепость. Совершенно неудивительно, что огромные города - Москва, Варшава, Берлин, Париж - становятся местами одновременной гибели громадных масс людей: аномалия борьбы за самые крупные города и военные действия вокруг них не являются случайностью. Гораздо более загадочен феномен Бобруйска - небольшого города, в котором и вокруг которого безносая с косой полюбила систематически работать на пределе своей активности. Битва с акерманскими и крымскими татарами; крупные сражения за Бобруйск в XV и в начале ХVI века - во время поддержанного Москвой заговора против Великого княжества Литовского белорусских князей Михаила Олельковича, Фёдора Бельского и Ивана Гольшанского, а также в период восстания под руководством князя Михаила Глинского и восстания в 1468 году и сражения за Бобруйск с разорением города казаками во время взятия его Янушем Радзивилом; истребление жителей города в 1655 году казацким гетманам Золотаренко с последующим разрушением города казаками; разорение во время московского "наезда"; бои во время русско-наполеоновской войны; и, наконец, гибель целой завоевательской армии в нескольких десятках километров от города и при обстоятельствах, в которых Бобруйская крепость имела самое непосредственное отношение к размаху этого разгрома и к решительному увеличению количества жертв этой военной драмы. К тому же, переправа через Березину наполеоновских войск не локализовалась полностью в районе ставшего затем печально знаменитым села Студёнки, но велась и близко к Бобруйску, где переправлялись отдельные отряды наполеоновских войск и шли отдельные бои. Ещё до сих пор находят в русле реки Березины и в озере, называемом в народе "Капитанским", а также на его берегах, то, что осталось от тел французских воинов, истлевшую наполеоновскую форму, ружья, пуговицы и эполеты, французских орлов. * * * После победы над Наполеоном русское самодержавие усилило эксплуатацию Белорусских крестьян. Вместе с белорусским народам под игом России оказались Польша, Финляндия и другие страны; надежды белорусского, польского, литовского, латышского и других народов на своё скорое "освобождение" рухнули. * * * По возвращении русской армии из Западной Европы (русские войска дошли до Парижа, и только восстание в Польше не позволило им закрепиться в Германии и во Франции), в Бобруйске (вернее, в Бобруйской крепости) была расквартирована 9-я пехотная дивизия, в которой служили многие из самых видных дворян-революционеров, названных впоследствии декабристами (338). Их деятельность имела громадное значение для истории России и была тесно связана с судьбою страны. С. И. Муравьев-Апостол, один из руководителей Южного общества декабристов - был в Бобруйской крепости командиром Черниговского пехотного полка, в котором он (после того, как полк был переброшен на Украину) поднял восстание (339); (в 1823 году Полтавским пехотным полком Бобруйской крепости командовал (полковник) А. Бестужев-Рюмин (340). С. И. Муравьёв-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин являлись двумя из наиболее известных революционеров-декабристов, казненных Николаем I; их портреты были помещены на обложке каждого номера издаваемого в Лондоне Герценом журнала "Колокол". В Бобруйской крепости служили такие видные дворяне-революционеры, как Норов, Тизенгаузен, Трусов, Троицкий, Кузмин, и многие другие (341). Они принимали активное участие в подготовке восстания в войсках русской армии. 12 сентября 1823 г. в Бобруйск прибыл русский царь Александр I. Смотр им расположенных в Бобруйской крепости воинских частей был намечен задолго до этого на август-сентябрь 1823 года, что было известно определённому кругу лиц (342). Этот момент и решили использовать члены тайного общества декабристов Бобруйского гарнизона для восстания и захвата власти. Декабристами - руководителями восстания - был разработан так называемый "Бобруйский План" (343). Этот план предусматривал захватить Александра I во время осмотра им войск и посадить его в подземелье Бобруйской крепости, а самим двигаться на столицу (на Петербург) (343-б). Декабристы рассчитывали, что в случае неудачи за спиной у них будет такая сильная крепость, как Бобруйская, а заложником у них будет сам царь (344). Таким образом, Бобруйская крепость, построенная на костях разрушенной белорусской культуры и призванная охранять защищать "российскую систему" (самодержавие), уже через 2 десятка лет стала подрывать самодержавие изнутри - и могла (вполне вероятно) стать его могилой. Но выступление декабристов не состоялось. Их план не был одобрен руководителем тайного Южного общества Пестелем. Он указывал на "тысячи причин", которые выдвигал против "Бобруйского Плана", среди них на главную: на неподготовленность солдат (345). Изучая исторические характеристики Пестеля, и состояние пропаганды, которая велась среди солдат Бобруйской крепости, историк-любитель В. Славин пришел к выводу, что всё-таки основной причиной отказа от "Бобруйского Плана" было то, что Пестель и другие руководители тайных обществ считали нежелательным уничтожение того царя, с именем которого была связана победа над Наполеоном, а также нежелательным поднимать восстание на землях бывшего Великого княжества Литовского, государства, не одно столетие противостоявшего России. Чуть более 2-х лет спустя, рано утром, 14 декабря 1825 года, в Петербурге произошло восстание под руководством дворян-офицеров. Восстание это длилось целый день, однако, к ночи было подавлено. Надо отметить, что оно имело значительные шансы на успех, и вполне могло достичь поставленных целей, если бы декабристы действовали более решительно. А ведь они были всего лишь на волосок от свержения самодержавия! После поражения Петербургского восстания, в конце декабря 1825-го года, на Украине, недалеко от Киева, восстал Черниговский полк, который был переброшен туда из Бобруйской крепости (346); восстанием руководили служившие ранее в Бобруйской крепости Сергей Муравьёв-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин. Однако, через несколько дней и это восстание было разгромлено. Основной слабостью декабристов и тут было отсутствие наступательных действий. В феврале 1826 года была предпринята попытка восстание в расквартированном в Бобруйской крепости Полтавском пехотном полку. Прапорщик полка, декабрист С. И. Трусов, во время смотра I батальона выбежал вперед с обнажённой шпагой и крикнул солдатам: "Ребята! Бросайтесь в штыки, найдем вольность и независимость ни от кого, у нас государь не есть государь Николай Павлович, в тиран!" (347) Однако, он не был поддержан солдатами. Эта попытка поднять восстание в Полтавском пехотном полку Бобруйской крепости - одно из самых последних усилий декабристов осуществить революционно-военное свержение самодержавия - и надо заметить - одна из последних анти-царистских "вылазок" в самой Бобруйской крепости. Все эти события показали, что самодержавие уже тогда лишилось своей главной социальной базы: поддержки дворянского сословия, "ради" интересов которого оно, якобы, существовало. Эти события показали, что, как и все наиболее репрессивные режимы, русское самодержавие существовало "ни для кого", и не представляло, и не защищало ничьих интересов. Царь Николай I и его правительство жестоко расправились с декабристами: к следствию было привлечено 579 человек; более ста из них были осуждены на каторгу в разных местах - и затем поселение в Сибирь, многие разжалованы в рядовые, или высланы в отдаленные губернии под надзор полиции. Пять декабристов - К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол, М. И. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский - были приговорены к смертной казни, и 13 июля повешены в Петропавловской крепости. Тем не менее, эта расправа несравнимо "мягче" всех подавлений сопротивления царской власти в прошлом. Произошел коренной надлом системы, ее трансформация в более цивилизованную и чуть более гуманную власть. Изменения не были очевидными, они не бросались в глаза, но смысл их огромный. "Всего" пятеро казненных из всего широкого и многообразного революционного движения: это до смешного "мало" даже для такой страны, как США, не то, что для России. А ведь при этом Николай назван некоторыми мыслителями Николаем Кровавым! Гораздо более жестоко расправилось самодержавие с представителями низких сословий, участвовавших в восстании. Солдаты, участвовавшие в восстании, были без всякого суда и следствия прогнаны сквозь строй (что нередко вызывало смерть) и направлены в штрафные батальоны или на Кавказ в действующую армию (там Россия вела жестокую войну во имя захвата земель кавказских народов). Каторжные работы тоже были своего рода смертной казнью, так как приговоренные к ним содержались в полной изоляции от внешнего мира, в таких страшных условиях, какие неминуемо должны были привести к смерти жертвы через какие-нибудь 5-10-12 лет. Многие из декабристов были приговорены к каторжным работам в Бобруйской крепости. Тут медленно умирали на каторжных работах прапорщик Е. Апостол-Кергач, подполковник В. Н. Рыбаковский, полковник В. К. Тизенгаузен (известный декабрист, одна из видных и самых блестящих фигур петербургско-московского света), полковник И. Г. Бурцев, поручик кирасирского полка Н. Н. Булгарин, младший из пяти братьев Бестужевых - Павел, декабристы Трусов, Троицкий, офицер-поляк Лукасьянский, подполковник А. Н. Гвоздев, который умер на каторжных работах в крепости в 1842-м году (выдержал примерно 14 лет каторги) - (348 - и другие источники). Жестоко расправился Николай Первый со своим приятелем-другом детских лет В. С. Норовым. Уголовный суд отнес Норова к государственным преступникам второго разряда, которые осуждались к политической смерти по указу 1753 г. (петровский указ). Смысл политической смерти заключался в том, что осужденного заставляли положить голову на плаху, в потом ссылали навечно на каторжные работы. Николай Первый десять лет держал Норова различных крепостях России, а потом направил в Бобруйскую крепость, где тот пробыл 8 лет (349). Бобруйчанин, полковник И. С. Повало-Швейковский (командир Саратовского пехотного полка) за участие в движении декабристов был приговорен к смертной казни, которая была заменена пожизненной каторгой в Нерчинских рудниках, где он и умер в 1845 году (350). "Все отбывающие наказание в Бобруйской крепости содержались в невероятно тяжёлых условиях и втайне от внешнего мира" (351). А. И. Герцен в письме к своим друзьям писал: "Пусть Сибирь, пусть все, что угодно, но только не эта страшная крепость на реке Березине". (351) В формах расправы с декабристами (они были жестоки, но....) проявилось разрушение, размывание изначальной, исключительной, "чисто российской" политической системы. системы. За антиправительственную деятельность и даже за участие в восстании одного члена семьи не вырезали целые семьи, более того, жёны декабристов получили возможность следовать за ними в Сибирь. По отношению к дворянам-революционерам пытки и жестокие телесные наказания не применялись. По делу декабристов проводилось судебное расследование и суд; суд и назначал меру наказания; они не наказывались б е з в с я к о г о с у д а и с л е д с т в и я. Российские цари больше не пытали собственноручно и не рубили голов. Политические преступники, даже в тех случаях, когда организовывали восстание и сама в нём принимали участие, получали особый статус государственных преступников, а не смешивались с уголовниками (по крайней мере - по статусу); в большинстве случаев по истечению определённого срока (иногда и без него) разрешена была переписка, родственникам сообщали, где находится политический заключённый. Постепенно изменился, так сказать, статус собственности; военизированность общества не так бросалась в глаза; налоги не были больше таким откровенным грабежом. Россия не только потеряла свою ИСКЛЮЧИТЕЛЬНУЮ жестокость, но - в некоторых случаях - проявляла более цивилизованные и гуманные нормы, чем некоторые демократии с республиканским правлением. Однако, изменилась не вся система, не весь строй в целом, а только некоторые его компоненты. Уступив (в каждой области лишь частично) некоторые свои материальные позиции, исключительность российского устройства теперь пыталась закрепиться и - тем самым - просуществовать подольше в идеальных (контроль умов): усовершенствовалась фискальная система, система доносов, слежки; усилился политический сыск; организовывалась целая армия доносчиков; жандармерия получила огромные полномочия и средства, численность жандармов сравнялась с численностью армии страны среднего размера; вводились такие ограничения и запреты, которые древнерусскому человеку и в голову бы не пришли. Однако, привилегии социальной верхушки, сдача "материальных" позиций неизбежно должны были и дальше разрушать ту изначальную "классически- совершенную" систему внутреннего устройства, сближая страну с другими странами и отнимая множество из тех исключительных особенностей, которые частью сами были этому виной. В 1820-х годах Бобруйск посетили и описали его два весьма известных русских ученых (352) : сначала Александр Башняк, затем Сергей Лошкарёв. Названии книги Лошкарёва ещё раз подчеркивает значение Бобруйска как крупного транспортного узла - центра тогдашних дорог.. Представить жизнь тогдашнего города, то есть, по существу дела, крепости с расположившимися вокруг нее 4-мя посёлками - форштадтами, невозможно без представления о том, что происходило в то время в области крепостного права. На прилегающих к Бобруйску землях крестьяне были по существу превращены в рабов. Они были обязаны отбывать барщину (те, у кого не было лошадей, вынуждены были впрягать в соху своих жён и детей), работает в помещичьих имениях на строительных, ремонтных работах, по очереди сторожить господские амбары, выполнять гужевую повинность. В 30-х годах XIX в. в России проводились грандиозные строительные работы по сооружению Днепровско-Бугского канала, Петербургско-Московской железной дороги, других объектов. Как в свое время Московский Кремль, город Петербург, недостроенный Ревельский порт, недостроенные северные и южные каналы, другие крупные строительные объекты, так и Днепровско-Бугский канал и Петербургско-Московская железная дорога строились в буквальном смысле на человеческих костях. Для сооружения таких грандиозных объектов нужны были тысячи рабочих, и вот российское правительство предоставило помещикам возможность за деньги сдавать своих крепостных на строительные работы. Крепостных на этих работах содержали, как скот. Также и на территории Беларуси многие помещики, заключив контракты с подрядчиками, отправляли своих крепостных на работы в разные места России. Деньги от подрядчиков получали крепостники, а не крестьяне. Из окрестных сел Бобруйщины также сотни людей отправлены на строительные работы в Россию (353). В 1842 году на строительстве Днепровско-Бугского канала работало 110 тысяч крепостных землекопов, подавляющее которых составляли белорусы. Тысячи белорусских крестьян работали на строительстве Петербургско-Московской железной дороги. Начиналось грандиозное исстаивание народа, открывалась необъятная картина его страданий. Сколько тысяч белорусов так и не вернулись больше на родину по окончанию строительных работ? сколько тысяч их умерли от непосильного труда, голода и болезней? Н. А. Некрасов так писал о жестокой доле крепостного землекопа-белоруса: Видишь, стоит, изможден лихорадкою, Высокорослый больной белорус: Губы бескровные, веки упавшие, Язвы на тощих руках. Вечно в воде по колено стоявшие Ноги опухли; колтун в волосах; Ямою грудь, что на заступ старательно Изо дня в день налегала весь век.... А. И. Герцен писал о тяжелых условиях жизни крестьян Белоруссии: "Когда человек едет где-либо.... в Минской губернии, сердце у него сжимается, слезы готовы брызнуть при виде бедных лачуг возле пышных панских палат". Впрочем, все эти факты известны; именно их хрестоматийность сделала их для нас "обыденными", банальными, мешает нам взглянуть на них свежим взглядом. А ведь даже простое перечисление фактов, связанных с ситуацией в Белоруссии в начале XIX века, глубоко потрясает, даже если это текст обыкновенного учебного пособия по истории: "... /в начале XIX века в Литве и в Белоруссии/ население обнищало и сократилось на одну треть. Площадь посевов уменьшилась вдвое. Крестьяне потеряли почти весь скот (354). "После войны 1812 года, - пишет далее тот же учебник, - помещики восстанавливали своё путем еще большей эксплуатации крестьян" 1820-1821 годах Белоруссию постиг тяжёлый голод. Голодающие белорусские крестьяне бросали землю и уходили в центральные губернии России...." "Около 70 процентов городского населения Белоруссии и Литвы составляли евреи. Сельское еврейское население было незначительным: этому способствовала политика властей. В городах евреи занимались торговлей и ремеслами. В 1796 году в интересах русских помещиков и купцов была введена так называемая "черта еврейской оседлости". По этому закону евреи могли проживать только в пределах Белоруссии, а также в Киевской, Подольской, Волынской, Екатеринославльской и Таврической губерний, и то не во всех губернских городах. В 1823 г. было издано распоряжение о выселении евреев из деревень Белоруссии. Разоренная и всеми гонимая еврейская масса объединялась в национально-религиозные организации" (355) В этот период основным носителем белорусской культуры, этнической самоидентификации становился язык, но и он начал размываться, рагрязняться, наполняться русицизмами. Вся белорусская нация в своём подавляющем большинстве составляла один класс - класс крестьянства, говоря точнее - крепостных рабов. Именно этот класс подвергался чудовищной эксплуатации, унижению, издевательствам. Помещики имели почти неограниченную (в действительности - именно неограниченную) власть над крепостными. Помещик купить и продать крепостного, наказать его плетьми, без суда сослать а Сибирь. За самое малейшее неповиновение или даже из неприязни они жестоко истязали своих крестьян: сажали в колодки, заковывали в цепи, до смерти засекали плетьми (336). В имении Мозырьской помещицы Стоцкой была устроена специальная комната для истязаний (пыток). Эта помещица сама мучила крепостных: жгла раскаленным железом, обливала кипятком, резала кривыми ножами и посыпала солью кровавые раны (337). Конечно, она была больна, ведь нормальный человек не способен на такое, но именно этот пример показывает всю запредельность жуткой тирании царского крепостничества, принявшего в Беларуси свои крайние формы. Этот пример говорит о разрушительной природе власти человека над человеком, и особенно - неограниченной власти; о деградации и примитивизме ее носителей. Еще страшнее, когда такая власть возводится в систему и основывается на принудительном труде; разве скрывает Салтыков-Щедрин, что обобщенный образ всех правителей и чиновников - Угрюм-Бурчеев - был идиотом? Разве неизвестно о том, что Иван Грозный был психически болен? Но от этого чудовищные зверства не сделались менее чудовищными. Разве не так? Кстати, как и система, которая их породила. По причине того, что в лице крестьян, крепостного крестьянства выступал весь белорусский народ, на территории Белорусии сложились уникальные условия, при которых вся суть крепостного права тут, его антигуманная сущность, его жестокость сводились к национальному гнёту, к тому, что помещики - русские-"русские", русские-"белорусы" и русские-"поляки" (веда иначе не определишь людей, которых связывала с их прошлым белорусским происхождением только фамилия; и которые разделились на "русских" и "поляков" (без кавычек) со всей полнотой этнической коннотации), малочисленные коренные поляки и немцы - издевались над крестьянами-белорусами, эксплуатируя их жесточайшим образом и подвергая их всевозможным пыткам. Класса помещиков-белорусов практически больше не существовало, а, если и остался крайне малочисленный слой помещиков-белорусов, то они старались говорить на чисто русском или на польском языке (который не был запрещен, как белорусский), носили одежду, принятую в то время в Москве и в Петербурге, роднились с русскими помещиками, а их жизненный уклад соответствовал жизненному укладу любого другого помещика центральной части Российской империи, а к культурным корням и культурным ценностям своего народа они не проявляли никакого интереса. На территория Белоруссии проводилась политика геноцида, жертвой которого (в роли крепостных крестьян) оказался весь белорусский народ, а его злостными, лютейшими мучителями стали российские помещики. Описывая данный период, нельзя обойти молчание жизнь и творчество великого деятеля белорусской культуры, одного из честнейших и мужественнейших людей того времени, бобруйчанина Винцента Дунина-Марцинкевича. Винцент Дунин-Марцинкевич родился 23 авраля 1808 г. в поместье Понюшковичи (о котором мы уже писали (338), Бобруйского уезда, в семье белорусского арендатора, выходца из Смоленщины. В Бобруйске Дунин-Марцинкевич провел свое детство и отрочество, а также приезжал сюда и жил тут в свои зрелые годы. Тут, в Бобруйске, Винцент учился в начальной уездной школе (339). Свои детские впечатления он пронес через всю жизнь. Не раз он вспоминал Бобруйск, а часто описание того или иного города в произведениях великого литератора удивительно напоминает Бобруйск. Этот город оказал большое влияние на личность Дунина-Марцинкевича, а также в виде воспоминаний детства и отрочества дал пищу для многих образов его произведений. Когда будущий знаменитый литератор учился тут в начальной школе, Бобруйск был аа многонациональным городом. Тут жили москали (русские), украинцы, венгры, турки, татары, евреи, белорусы (340). Евреи уже тогда составляли 30 процентов населения (341). Таким образом, тут была многочисленная еврейская община. Одно из ранних произведений Дунина-Марцинкевича либретто "Рекрутский еврейский набор" явилось, возможно, отражением непосредственного общения Винцента с евреями в Бобруйске. Премьера "Рекрутского еврейского набора" состоялось а Минске в 1841 году, а в основе оперетты (с либретто Дунина-Марцинкевича) лежал факт принятия в России в начале XIX века закона о наборе в русскую армию рекрутов из еврейских семей. Евреи в Бобруйске жили бедно. Об этом свидетельствуют данные, собранные А. Кернажицким. В конце XVIII-начале ХIX века 10 хозяев не имели собственных участков и домов. В другой группе горожан хозяева имели 86 домов без участков, из них 21 дом еврейский (эта группа из 86 домов - самая большая - 46,6 процента всех домов). С одним волом было 4 хозяйства, из них одно еврейское (совсем бедное). С одной головой рабочего скота - 60 хозяйств, из них 17 еврейских (по 1 коню) - в семьях по 4-6 человек. С двумя головами (или по 2 коня, или конь и пара волов) - 26 хозяйств, из них - 11 еврейских. 7 хозяйств, где было 3-4 головы рабочего скота, из них - ни одного еврейского. Каждое хозяйство - по 5-6 человек. Упоминается 1 двор с 5-ю головами рабочего скота, тут было 7 человек в семье, З коня и 4 вола. К этому времени в Бобруйске были ремесленники: мясники, бондари, винодел, винокур, 2 кузнеца, цирюльник, цимбалист (тоже причислен к ремесленникам!), немец-мельник, немец-маляр, пекари, седельщики, стекольщик, и другие (342). Мещане составляли в старостве 15,6 процентов населения. Все эти сухие данные могут при работе воображения перенести нас в Бобруйск Дунина-Марцинкевича и осветить ряд важных деталей обстановки и особенностей, окружавших поэта, которым гордится белорусская культура. Известно, что Винцент Дунин-Марцинкевич не только свою юность провёл в Бобруйске, но и приезжал сюда в свои зрелые годы. Известно, что в Бобруйске, 6 декабря 1854 года, поэт написал стихотворение "Печаль на чужбине", на польском языке, появившееся затем в 1558 г. в его сборнике польских стихов (344). Вот как оно звучит в нашем переводе: Мой домик родимый, Как мать, ты любим мной. Какая тоска на душе сиротливой. И слезы все брызжут, И - кажется - вижу Изгнанников любых в краю молчаливом. [Более поздний перевод:] (Мой домик родимый! Как мать, ты любим мной. Тоска поселилась в душе сиротливой. Сквозь слезный стеклярус Я вижу - как в шаре - Родных на чужбине, в краю молчаливом.) Имеется мнение, что Дунин-Марцинкевич жил в Бобруйске в 1850-1854 годах. Винцент Дунин-Марцинкевич был первым крупным белорусским литератором, который стал писать свои произведения по-белорусски, после почти столетнего перерыва. Ведь старая белорусская литература на так называемом старобелорусском языке была сначала запрещена, а потом основательно забыта. Век спустя белорусский язык существовал исключительно как средство общения местных "холопов", т.е. как локальный славянский жаргон. Он впитал в себя множество русицизмов, а также заимствовал некоторые польские слова и выражения. Для патриотически настроенной белорусской интеллигенции (тех ее кругов, которые ненавидели российский политический режим: самодержавие) Польша стала единственным ориентиром самоопределения и избавления от гнета самодержавия. Стремление ассоциировать себя (в культурно-этническом отношении) с Польшей стало для них единственной надеждой на выход из состава Российской империи и возвращение в прежнее лоно Жечи Посполитэй. Восстановлению древних белорусских корней препятствовал не только запрет российских властей на белорусский язык, белорусскую культуру, на белорусские книги, - но также ряд внутренних причин: историко-философских, этических, политических и культурных. В то время образованные белорусские люди склонны были преувеличивать роль "предательства" белорусских князей в трагической судьбе белорусского народа, в трагическом итоге противостояния России. Они видели вину белорусской элиты времен Великого княжества Литовского в ослаблении княжества: в сговоре с Россией из-за реального или мнимого ущемления прав белорусской знати, из-за реального или мнимого окатоличивания. Не понимая исторических законов развития и противостояния этносов, они игнорировали фактор культурно-этнической близости беларусов к русским, религиозную общность и прочие культурные связи. Белорусская знать также не сыграла никакой решающей роли в поражении Речи Посполитой. Гораздо большую роль она сыграла в защите Великого княжества Литовского и Речи Посполитой от русского нашествия. Но историческая судьба проигравшей стороны тогда уже была предрешена - и (исторически) ни на кого нельзя за то возложить вину. На территории Беларуси российское самодержавие проводило в жизнь то, что некоторые историки именуют "культурным геноцидом". Оно не только насаждало русский язык и русскую культуру, но и самым непосредственным образом жестоко подавляло белорусский язык и белорусскую культуру. В конце ХVIII и в начале XIX века среди белорусов усилился интерес к прошлому своего народа и к культурным (культурно-историческим) ценностям своей ("прошлой") родины, к ее "дороссийскому" периоду. Наметилась тенденция к возрождению белорусской литературы, которую поставили своей целью возродить люди из всех слоёв белорусского населения. Однако, власти безжалостно подавляли устремления литераторов - белорусов, поляков, литовцев, - к созданию литературы на белорусском языке, отражающей образы белорусской действительности. Один из талантливых белорусских литераторов, Паулюк Багрым, был сдан - после бунта земляков--крошинцев - в солдаты; близкий друг великого польского поэта Адама Мицкевича, поэт Чачот - отправлен в ссылку на Урал; Ромуальд Подберезский, автор, пожалуй, первой обзорной статьи про белорусскую литературу начала XIX столетия, был сослан в Архангельск, где и умер; Франц Савач, поэт-революционер, сдан в солдаты на Кавказ; Артем Вярыга-Деревский сослан в Сибирь... Этот список можно продолжать бесконечно. 3а что именно расправлялось самодержавие с этими людьми, за что ломало их судьбы, обрекало на трагедию? По-видимому, надо согласиться с теми, кто утверждает, что поводом для репрессий против белорусских литераторов служило все, что угодно, но истинной причиной репрессий являлось стремление белорусских литераторов создавать и издавать художественные произведения по-белорусски, а не по-русски. Дунина-Марцинкевич, как и другие белорусские литераторы, смело выступил против всесильной и безжалостной власти, вполне сознавая, что за создание произведений на белорусском языке он может жестоко поплатиться. Поэзия и проза этого автора действительно написаны на достаточно высоком уровне; это произведения талантливого автора, хорошо овладевшего белорусским языком, техникой письма, эрудированного и знавшего литературу прошлых эпох и своего времени. Не исключено, что в других условиях и в другой обстановке он мог бы стать одним из крупнейших литераторов своей эпохи. Краткий обзор творчества этого автора: пьесы ("ПIНСКАЯ ШЛЯХТА" и др.), стихи, основные поэмы: "ГАПОН", "ВЕЧАРНIЦЫ", "КУПАЛА", "БЫЛIЦЫ", "РАССКАЗЫ НАВУМА", переводы. Один из историков-любителей, автор очерка по истории Бобруйска (Лявон Микусевич), пишет (наш перевод с белорусского): "Добавим, что Дунин-Марцинкевич остается в числе крупнейших белорусских литераторов; его имя стоит в одном ряду с Богушевичем и Богдановичем. Это был смелый революционер, педагог и просветитель, крупный общественный деятель. Замечательный сын своего времени, Дунин-Марцинкевич всегда выступал за единение польского, белорусского и литовского народов в их борьбе за освобождение от тирании самодержавия, за свой язык и свою культуру". Численность русского населения в Белоруссии тем временем неуклонно повышалась (365). Другой этнической группой, численность которой быстро росла, являлись евреи. Появившись на территории Беларуси с конца XV века, евреи уже тогда стали играть заметную роль в развитии ремесел и торговли (366). Именно в 15-м веке было положено начало широкого проникновения евреев в Белоруссию (368). Особую деятельность по расселении евреев по территории Беларуси проводила Брестская община; выходцы из нее образовали первую еврейскую общину в Беларуси за пределами Бреста: Пинскую (369). Затем еврейские общины образовались в Новогрудке и Клецке (370). В целом процесс образования еврейских общин на территории Беларуси начался не ранее XVI века (367). Скрывавшиеся от гонений, бежавшие от погромов, евреи нашли в Беларуси весьма благоприятное убежище. Однако, это убежище не было безопасным. Опасность и ужасы гонений обрушились на евреев в Беларуси со стороны соседних в Беларусью (Великим княжеством Литовским) этносов и государств. Отряды запорожских казаков начали, а поход Алексея Михайловича, русского царя, довершил разорение еврейских общин (371). В 60-е годы XVII века евреи начинают возвращаться (372). Роль евреев в хозяйственно-экономической жизни белорусских городов начинает возрастать. Их финансово-экономическая деятельность во многом способствовала развитию белорусских городов. Еврейские общины вкладывали финансовые средства в разные объекты, вели строительство, способствовали углублению и расширению совершенствования ремесел. Финансовая деятельность еврейских общин проявлялась в самых разнообразных, даже неожиданных, областях. Так, например, каждый прикагалок по мере роста добивался за денежное вознаграждение права иметь собственное кладбище. Тут большое значение могли иметь денежные вклады еврейских общин. Таков договор Бобруйска с Паричами (373). В Великом княжестве Литовском евреи получили небывалые привилегии и автономию. Законы страны относительно евреев были наиболее благоприятными за всю послеантичную историю. С 1623-го года существовала "литовско"-еврейская организация ВААД, или Сейм (374): орган автономии, самоуправления. (Более подробно мы осветим эту тему далее) Таким образом, появившись на территории Беларуси в XV веке, евреи стали оседать тут, в том числе и в Бобруйске; тут - со второй половины XVI века, и стали играть заметную роль в торговле и ремеслах (375). Считается, что евреи ускоряли приток торгового капитала в город. В дальнейшем представители еврейской общины стали строить заводы (кирпичный завод владельца Пружинина, построенный в 1840-м году, предприятие по изготовлению свечей владельца Генчика, и прочие предприятия, а также "укрупняемые ремесленные мастерские, сопоставимые с заводами и фабриками" (Илья Сововцев). Подавляющее большинство евреев Бобруйска были ремесленниками: портными, сапожниками, заготовщиками, извозчиками, пекарями, столярами, гончарами, кузнецами, ювелирами.... Роль евреев в белорусских городах не сводилась к простому присутствию и участию в хозяйственной деятельности, а привносила новые, особые краски в колорит их культурного облика, их бытования. Присутствие евреев привносило "вспомогательные", дополнительные черты в своеобразие белорусских городов, их отличие от городов России, где (как правило) либо вообще не было евреев, либо они не играли там никакой заметной роли. После занятия Великого княжества Литовского (Беларуси и Литвы) и северо-восточной Польши Россией последняя "получила" еврейское населения как бы "в наследство" от Речи Посполитой (польско-литовско-белорусского государства). Сразу же после включения их в состав России евреи стали испытывать значительные трудности. Их экономическое положение в Беларуси значительно ухудшилось; многие погибли во время захвата белорусских городов и весей; другие лишались имущества, страдали, погибали от притеснений, гонений, погромов и издевательств; третьи были переселены; при переселении какая-то часть людей погибла. Тем не менее, через какое-то время ситуация стала достаточно быстро улучшаться. Саморегуляция "на местах", а также меры царского правительства по смягчению участи евреев дала евреям кое-какие гарантии и права на жизнь, имущество и трудовую деятельность. Политика царского правительства по отношению к евреям была двойственной. С одной стороны, им были гарантированы определенные права, с другой стороны вводились по отношению к ним дискриминационные законы ("черта оседлости", и пр.). Каждый историк, рассматривающий данный период, должен принимать во внимание один весьма важный фактор. Из всех крупных феодальных держав Россия была страной с наиболее жестоким (жестким) крепостным правом. Кроме того, крепостное право в России пережило свою эпоху, оставаясь в силе даже тогда, когда во всей Европе оно фактически уже было отменено. Крепостные в Российской империи веками оставались безгранично бесправны, лишенные самого основополагающего, элементарного права - права на жизнь. В условиях, когда фактически вся белорусская нация, весь белорусский этнос превратился в крепостных рабов, участь евреев представляется не настолько трагичной. В то время, когда беларусы лишились права на свой язык, на свои книги, на свою культуру и национальную одежду - евреи беспрепятственно пользовались двумя своими языками (ивритом и идиш), одевались в традиционной для себя манере, сохранили права на всю свою атрибутику, обрядовость, и т. п.; в то время, когда белорусская униатская церковь была разгромлена, а тысячи священников, монахов, клериков - убиты или сосланы, евреи беспрепятственно отправляли свою религию, строили синагоги, пользовались своими религиозными книгами, практиковали свое собственное религиозное образование. При оговорке, что такое сравнение неправомерно и идет вразрез с некоторыми этическими нормами, мы, тем не менее, должны понимать, что участь "среднего" еврея была все-таки мягче, чем участь белорусского (да и русского) крепостного. Мы должны также хорошо себе представлять то, что участь еврейской бедноты определялась не только политикой властей, но и тем, что она находилась под двойным гнетом: второй составляющей являлся гнет еврейской религиозной верхушки и еврейских богачей. Во всех странах, где проживали евреи, их роль в периоды общественно-политических потрясений усиливалась, с разными для них самих последствиями. Во время войны России с наполеоновским нашествием евреи в основном продемонстрировали свою лояльность царскому режиму, помогая русским войскам. По крайней мере, в восточной и центральной части Беларуси. В Бобруйске и его окрестностях евреи помогали русским войскам в качестве разведчиков, проводников, снабжали их провизией. В целом за время Отечественной войны 1812-го года экономическо-социальное положение еврейского населения резко ухудшилось. К середине XIX века роль евреев в жизни России, их влияние, экономическая мощь еврейской верхушки - резко возросли. В XIX веке по всей территории Беларуси прокатилась волна народных волнений, разраставшихся в бунты и даже восстания (например, в 1835 году в Трипуганском старостве Мстиславльского уезда; карательный отряд жестоко расправился с участниками восстания: 14 человек из тех, кого удалось схватить, приговорили к повешению). Крестьяне отказывались исполнять барщину, не платили оброк, поджигали помещичьи имения, убивали царских солдат и крепостников. Власти везде жестоко расправлялись и с крупными, и с самыми мелкими вспышками неповиновения. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ А ЖИЗНЬ ИДЕТ....... Эти выступления явились одним из последних так сказать самостоятельных выступлений белорусов против российского самодержавия, сочетавшимся с чертами национально-освободительного движения. После этого бунтарско-революционная деятельность белорусского населения протекала в основном в лоне русского или польского революционного движения, и не выделялось явно самостоятельной окраской. Наоборот, особенности Беларуси были использованы русским революционным движением (и - в его рамках - еврейскими революционерами); белорусские города нередко являлись основной базой его революционных действий; здесь проводились операции, крупномасштабные и значительные в рамках всей России. Это и выступления декабристов, и активность революционных террористических групп (в том числе и народовольцев), и I Съезд РСДРП в Минске, и другие революционные события всероссийского значения. А жизнь шла своим чередом. Несмотря на все прошлые потрясения, несмотря на ход исторических событий и грандиозные трагедии, вопреки человеческой логике и народным чаяниям. Любая пустота, любая смерть и любое поражение заполнялись чем-то новым, и никогда не бывает ни в чем незаполненного пространства, тем более - пространства исторического. Нарастание революционного взрыва заставило царское правительство поспешить с отменой крепостного права, и в 1861-м году был оглашен знаменитый манифест. Становясь формально свободными, крестьяне оставались экономически зависимыми от помещика. Весьма похожие исторические параллели можно усмотреть в Испании и Португалии (что было распространено на Южную Америку и южную часть США). Манифест об отмене крепостного права изменил лишь систему гражданских прав внутри русского общества, но сохранял фактическую власть помещиков над крестьянами через экономическое подчинение последних; оставалось в силе и физическое насилие помещиков над крестьянами (В. А. Слепцов. Трудное время). Выкуп за землю из расчета шести процентов годовых, сохранение оброка там, где земля была выкуплена, сохранение за помещиками так называемых сервитутных земель (куда входили лес, выгоны, пастбища, водопои (для скота), сенокосы, и т.д.), без каких крестьянское хозяйство обойтись не могло: все это закабаляло крестьян, делало их зависимыми от помещиков и впредь на неопределенный срок. Ясно, что царское правительство должно было предвидеть возмущение масс как ответную реакцию на вступление в силу этого несправедливого и жестокого манифеста, манифеста, который играл на вековом стремлении народных масс к свободе, на извечной надежде крестьянства на волю - и вот так злобно надсмеялся над этой сокровенной мечтой. Конечно, не такая "воля" была желаема народом, и уже сама сущность манифеста неизбежно должна была неминуемо вызвать широкие протесты крестьян. Предвидя народные выступления в связи с обнародованием манифеста, царское правительство еще накануне его разместило на территории Беларуси более 110 тысяч солдат (376). Участников последовавших крестьянских выступлений арестовывали, секли розгами, высылали в Сибирь. Однако, с 1862-го года крестьянское движение возросло еще более. Крестьяне бойкотировали подпись уставных грамот, в которых были определены размеры земельных наделов и повинностей. Чем западнее находилась данная местность, тем революционней оказывалось в то время ее население. Так, по Гродненской губернии не было подписано более, чем 90 процентов уставных грамот, по Минской 83, и по Могилевской - 66 процентов, меньше всего (377). Тем временем в январе 1863-го года в Польше началось национально-освободительное восстание, охватившее также и территорию Беларуси. Тут, на территории Гродненской губернии, революционная организация, возглавляемая великим белорусским революционером, Винцентом Калиновским, пыталась поднять на вооруженную борьбу белорусских крестьян и объединить их силы с польскими повстанцами. Ранее Калиновским была организована в Белостоке подпольная типография, в которой он - вместе с Валерием Врублевским - издавал газету "МУЖЫЦКАЯ ПРАУДА", и на ее страницах призывал к борьбе с самодержавием. В отдельных случаях белорусские крестьяне присоединялись к отрядам польских повстанцев, но в целом по Белоруссии агитация Калиновского имела весьма ограниченный успех (примечательно, что в это время ряд волнений охватил местности в районе Бобруйска). В своей деятельности Калиновский опирался на те области, которые прилегали к Польше и Литве, где белорусский народ яснее сознавал свою национальную сущность. Чтобы подавить восстание, российское правительство направило в Польшу, Белоруссию и Литву крупные армейские силы. В Белоруссию и Литву было направлено 70 полков с сильной артиллерией. Отряды повстанцев были разбиты, и начались массовые казни: повешения, расстрелы; огромное число повстанцев было брошено в тюрьмы, сослано в далекую Сибирь. Тысячи, десятки тысяч смертей шли вслед за русским войском. Был схвачен и арестован и Винцент Калиновский, скрывавшийся в Вильне под именем Игнатия Витоженца. Его выдал один из "умеренных" революционеров, арестованный в Минске. Тот факт, что для ареста Калиновского царская охранка заполнила ближайшие кварталы жандармами, полицейскими и войсками, красноречиво говорит о том, как Калиновского боялись и какое большое значение придавалось его поимке. Калиновского повесили 10-го марта 1864 года в Вильно. Как во времена декабристов, когда варшавское патриотическое общество при Александре I вошло в сношение с декабристами (377), так и во времена польски-литовско-белорусского восстания 1860-х годов имелись связи с русским революционным движением (с "Тайным обществом русских офицеров" в Польше, с Герценом, и т.д.), но эти связи все больше уходят в область теоретического, идеологического сотрудничества. В то же время имеются указания на то, что активность восстания усиливалась возмущением масс по поводу наступления православного русского правительства на униатство и католичество. "Нет сомнения, что и самое польское повстание в 1831-м году если не ускорено, то усилено было недовольными начатым преобразованием униатской церкви, - писал А. Зубко в 1864-м году (378). То же можно сказать и о восстании 1863-го года. Утверждения царской пропаганды о том, что население Беларуси было православным - и в этом смысле родственным по вере населению России, - весьма несостоятельны. Их ненаучность и несостоятельность доказаны как дореволюционными польскими историками, так и современными (379). Примерно 40 процентов населения Беларуси были униатами, а остальные - в основном - католиками. Повторение уже опровергнутых в исторической литературе утверждений о большинстве православных беларусов бессмысленно. Наступление на неправославие началось с "присоединения" Беларуси, Польши и Литвы к России, и велось поначалу довольно осторожно, о чем свидетельствует ряд фактов. В то же время другие факты свидетельствуют о применении силы, что изобличает излюбленную в течение столетий (тысячелетий!) и многими империями тактику "кнута и пряника". Тем не менее, к оценке царской религиозной политики в Беларуси надо подходить осторожно и - избирательно. Сама официальная царская пропаганда утверждала, что униатская и католическая церкви усиливались и усиливаются в Беларуси только из-за давления Польши и в результате специально-направленных действий польских властей. Если это было бы верным в тотальном плане, то почему же тогда - уже после присоединения Беларуси к России - огромные массы православных переходили в униатство, а униаты - в католичество (не в православие): "Ближайшим поводом к освобождению ее [униатской церкви - прим. наше] от власти латинян было совращение в 1803-м году в Белоруссии громадного числа униатов в латинской обряд" (380). Существуют мнения, что, при первой же возможности, с одной стороны, насильно обращенные в православие в конце 1803-го года вернулись в лоно униатской церкви, а, с другой стороны, отказ от православия диктовался патриотическими чувствами беларусов. Это же, как мы видим, послужило поводом к насильственному разделению по указке центральных властей униатской и православной церкви путем простого администрирования. Никакого массового, а, тем более, "всенародного" движения за воссоединение униатской церкви с православной не было, а были отдельные личности, которые, путем коллаборационистской деятельности, сотрудничали с правительством в деле преследования униатской церкви и присоединения последней к православной: "Понятно, впрочем, что один Иосиф Семашко не мог бы ничего сделать для воссоединения униатов с православной церковью, если бы не нашел поддержки себе у государя императора Николая I" (381). Ликвидировав Царство Польское и окончательно присоединив его к России (если не считать меньших частей Польши, захваченных Австро-Венгрией и Германией), правительство распорядилось о введении в Белоруссии, Литве и на Украине русского языка в делопроизводстве, во всех учебных заведениях, и т. д., об объявлении русского языка государственным с правом гражданства (382). Подобным же образом оно распорядилось и о введении православия. В Бобруйске в 1869-м году специальным распоряжением властей было впервые введено богослужение во всех церквях на русском языке (383). Любая великодержавная установка не может обойтись без своей аутентичной идеологии, и для России такой идеологией являлось (некоторые уточняют: частично) православие в его "адаптированном" под себя самодержавием виде. В 1832-м году из 304-х католических монастырей упразднен был 191, а в остальных запрещено было иметь служителей православного и униатского вероисповеданий (384). 30 апреля 1833-го года началось присоединение к православию не только униатов, но и католиков. С 1833-го по 1835-й годы только в одной Полоцкой епархии было присоединено к православию 1714 католиков и 122 тысячи 416 униатов, всего 124 тысячи 130 человек, с 91-й церковью и 9-тью филиями (385). Именно в 1830-х годах происходили серьезные волнения как среди униатских священников, так и среди униатов-мирян (386). В 1839-м году был принят указ о воссоединении униатской церкви с православной, охватывающий 1 (один) миллион 500 тысяч униатов (387). В том же, 1839-м году, на Западе распространялись сведения о насилиях, жестокости, при помощи которых совершалось присоединение униатов к православию, о зверствах, чинимых властями, как, например, семилетнее истязание и преследование униатских монахинь (коих число было 61) за их отказ перейти в православие (388). В 1863-м году упразднено 30 католических монастырей (389), а в 1866-м в одной только Минской губернии (к которой относился и Бобруйск) переведено из католичества в православие 20 тысяч 705 человек; в 1865-1866 годах в Литовской епархии - 29 тысяч 448 человек (390). Все это подогревало религиозную рознь, и раздражение и ненависть часто выливались в акты насилия; нередко раздражение как православных, так и неправославных христиан "высвобождалось" в совершении жестоких актов против евреев. Испуганные размерами недовольства и размахом крестьянских волнений, царские власти стали создавать видимость "заботы" о крестьянах: указами 1863-го года (а фактически с 1864-го года) на территории Белоруссии были ликвидированы временнообязаные отношения (это - и свидетельство активности населения Беларуси, и следствие старого колонизаторского принципа: разделяй и властвуй), а выкупные платежи были уменьшены на 20 процентов. К тому же вскоре еще и крестьянские наделы были увеличены на 24-40 процентов. Но эти уступки в целом не изменили грабительского характера реформы. В общем отмена крепостного права ускоряла развитие капиталистических отношений, а капиталистическое хозяйство в целом развивалось в Белоруссии быстрее, чем в глубине России и Украины, за пределами регионов таких больших городов, как Петербург, Москва, Одесса, Киев, Нижний Новгород - и некоторых других. Поначалу мелкие крестьянские хозяйства в результате реформы разорялись; крестьяне в поисках заработка уходили в город. Стала интенсивней расти численность населения городов, так как крестьян никто больше силой не удерживал (грубо говоря) в сельской местности; с другой стороны, приток крестьян в город способствовал созданию крупных по числу работающих ни них людей предприятий. Стал расти в этот период и Бобруйск. В связи с данными о народонаселении в 1860-1880 годах приводим следующие статистические сведения. К 1886 году в Северо-Западном крае жили: 3 миллиона 474 тысячи 883 русских и беларусов (из них примерно 2 миллиона беларусов) 744 тысячи 410 поляков 2 миллиона 295 тысяч 300 литовцев 1 (один) миллион 200 тысяч 522 еврея 149 тысяч 020 немцев 14 тысяч 839 татар 74 тысячи 598 человек - другие народности Всего: 7 миллионов 953 тысячи 572 человека (391). (Эти страшные цифры рассказывают нам, современникам, о вымирании - на протяжении двух веков - белорусов и о демографической катастрофе (геноциде) белорусов после захвата Беларуси Россией) По переписи 1795 года в Бобруйской округе - 25 тысяч 937 мужчин и 24 тысячи 563 женщины, всего - 50 тысяч 500 человек; через 62 года в Бобруйском уезде (территория которого значительно больше территории бывшей Бобруйской округи) жили: 69 тысяч 222 православных 2 тысячи 202 старообрядца 4 тысячи 970 католиков 55 протестантов 12 тысяч 731еврей 8 магометан Всего: 89 тысяч 288 9 тысяч 650 живших тогда в Бобруйском уезде человек, кроме вышеперечисленных, в этих данных отсутствуют. Из всех 98-ми тысяч 938-ми человек, живших в Бобруйском уезде: Дворяне - 4 тысячи 075 Духовенство - 844 человека Горожане - 11 тысяч 527 Крестьяне - 56 тысяч 767 Военных всего - 9 тысяч 089 Отставных - 3 тысячи 220 Не принадлежащих к этим категориям - 296 (392) Статистические данные свидетельствуют о том, что за столетие прирост общей численности населения в Бобруйском уезде оставался весьма незначительным. Единственной этнической группой, численность которой значительно увеличилась (с 12-ти до 35-ти тысяч), оказались евреи. Незначительный прирост населения в других этнических группах связан, скорее, больше с миграцией, чем с фактором рождаемости. В 1875 году в Бобруйском уезде: 99 тысяч 924 православных 3 тысячи 728 старообрядцев 8 тысяч 295 католиков 625 протестантов 35 тысяч 454 еврея 14 магометан Всего - 148 тысяч 050 человек Городское население (население самого города Бобруйска) также увеличивалось в большей степени за счет притока людей из сельской местности в город. К концу 19-го века рост населения Бобруйска составлял примерно 7-8 тысяч в каждые 10 лет. По официальным данным, примерно за 10 лет (с 1857 по 1866), население Бобруйска увеличилось на 8 тысяч 118 человек, составив в 1866 году 19 тысяч 745 человек (394). В этот период в Бобруйске имелись 4 частных завода (чуть более сорока (40) рабочих); из них наиболее крупными являлись: кирпичный завод Пружинина и предприятие по изготовлению свечей Генчика (395). В Бобруйске насчитывалось: 192 частные лавки 11 трактиров 13 питейных заведений 173 ремесленные мастерские, в которых работало 400 человек (396). В числе тех, кто значился ремесленниками, были: 35 пекарей 35 мясников 90 портных 11 модисток 34 сапожника 10 печников 43 столяра и бондаря 23 слесаря 70 извозчиков 9 часовых дел мастеров 4 шорника более 10 кузнецов а также каменотесы, маляры, и т.д. (397) В городе имелась одна классическая гимназия, открытая в 1801 году, в которой обучались 111 (сто одиннадцать) детей, в основном - детей дворян, церковнослужителей и богатых горожан (397(б). Другие учебные заведения: открытое в 1793-м году народное училище (398), школа, насчитывавшая при ее открытии в 1819-м году 439 учеников (399), дворянское уездное училище со 105-ю учениками в момент его открытия в 1848 году (400). В церковно-приходском училище в первую смену обучались 29 мальчиков, а во вторую - 60 девочек (401). Существовало также несколько церковно-приходских школ (402). Кроме того, в Бобруйске имелись еврейские учебные заведения. В одной из еврейских школ обучались 60 детей; были и другие еврейские школы. Остальные дети из еврейских семей обучались при синагогах, в хедерах и различными благотворительными путями (403). В Бобруйске было также государственное еврейское религиозное училище (404). Вместе с тем значительная часть детей рабочих, ремесленников и выходцев из других социально слабых слоев населения по тем или иным причинам не получала даже начального образования - эти дети оставались неграмотными (405). В городе насчитывалось к тому времени 1443 частных дома. Почти все они были деревянными. Единственная в городе пожарная команда имела в своем распоряжении 4 лошади, 2 повозки, 22 бочки, 24 ведра, 2 лестницы, 5 багров и 22 топора (406). В городе были 3 церкви, 2 часовни (одна католическая), началось строительство довольно крупного пятиглавого собора по Муравьевской (в 4-х кварталах от базара), был выстроен не менее заметный по архитектурным достоинствам католический "костел" в псевдоготическом стиле (в юго-западной части города - современная ул. Октябрьская), имелось от 14-ти до 18-ти больших и средних синагог (407). К тому времени Бобруйске существовали 2 книжные лавки, 1 частная библиотека (позже - им. Пушкина), 1 аптека, небольшая земская больница и врачебный пункт (408). Центральными улицами к тому времени уже стали: Муравьевская (главная улица города), Шоссейная, Песчаная, Олеховского, Адамовская, Рогачевская или 2-я Слуцкая, Бульварная, Пушкинская (409). (После революции и 2-й Мировой войны соответственно: Социалистическая (бывшая Муравьевская), Бахарова (бывшая Шоссейная), Советская (бывшая Песчаная), Чангарская (бывшая Олеховского), Комсомольская (бывшая Адамовская), Урицкого (бывшая Рогачевская или - в другой части - 2-я Слуцкая), Бульварная (Станционная), Пушкинская (единственная улица, название которой не изменилось). Бульварная была улицей, ведущей на железнодорожный вокзал и в порт; старинный белорусский Бабруйск располагался (до его разрушения после отхода Бобруйска к России) между этой улицей - и Рогачевской. Другие улицы в районе вокзала (станции) носили название: Табачная, Лекерная, Барачная, Вокзальная, Водяная и так далее (410). К этому времени, то есть, к концу XIX века, евреи составляли в Бобруйске большинство. В Бобруйском у е з д е в 1891 году согласно переписи населения: 158 тыс. 581 православный 7 тыс. 952 старовера 9 тыс. 432 католика 543 протестанта 55 тыс. 105 евреев (в основном - жители Бобруйска и Паричей, а также нескольких (небольших) еврейских местечек) 348 магометан ВСЕГО: 231 тыс. 961 человек (411) По социальным сословиям (в Бобруйском уезде в 1891 году): дворян - 4 тыс. 490 духовных лиц - 594 горожан - 75 тыс. 187 сельчан - 126 тыс. 615 военных - 12 тыс. 969 отставных - 11 тыс. 320 остальных - 786 Таким образом, на 75 с лишним тысяч городского населения в 1891 году приходилось не менее 50 с лишним тыс. евреев (412). Кроме евреев, в Бобруйске ко второй половине XIX века проживали представители следующих населения (в порядке численного убывания): русские, поляки, беларусы, малороссийцы (украинцы), турки и греки, татары, китайцы, ливанцы и сирийцы, а вокруг Бобруйска во множестве обитали цыгане (413). Таким образом, Россия проводила в Бобруйске крайне агрессивную демографическую политику, иными словами - истребление и вытеснение коренного населения, иными словами (с некоторыми натяжками) - геноцид. Тем не менее, в уезде первыми по численности продолжали оставаться беларусы (414). Но и это - красноречивое свидетельство все той же неизменно суровой демографической политики. Ведь беларусы в уезде были в основном крепостными рабами. Таким образом, рабы-беларусы составляли основную массу крепостных рабов. В эту эпоху - опять же вследствие той же этнической - демографической - политики - наиболее образованной частью населения были русские и поляки. Русские занимали все ключевые посты тогдашней администрации, являясь основной группой в различных учреждениях, начиная городской Управой, кончая сферой образования и земскими, дворянскими и прочими учреждениями; эта же этническая группа представляла класс помещиков, вместе со сравнительно малочисленными помещиками польского происхождения и - совсем мизерной - кучкой помещиков - белорусов. Образованной частью населения являлись представители духовенства, как католического, так и православного, а духовенства в Бобруйске было немало. Относительно образованной частью населения также являлись военные. Самой необразованной - в общем, европейском, смысле - частью населения были евреи. Как говорилось не раз, стены еврейского гетто строились с обеих сторон. Не только отсутствие равных прав, но и стремление к обособлению отделяло евреев от европейского образования. Среди евреев доминировала самоизоляция, ортодоксальность взглядов и обычаев, крайне резкое имущественное расслоение, включавшее, с одной стороны, богатство, с другой - нищету; ростовщичество и неумеренное богатство верхушки еврейской элиты провоцировало выпади против ВСЕХ евреев со стороны неевреев (415). Для того, чтобы оказаться в Бобруйске конца XIX века - и увидеть его исторически именно таким, каким он то время являлся, надо проделать небольшой исторический экскурс. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА ПЕРВАЯ ПО СЮ СТОРОНУ ЧЕРТЫ ОСЕДЛОСТИ Краткая историческая справка указывает, что евреи - один из народов Ближнего Востока, а, точнее, одно из семитских племен, известных, как народ, оккупировавший Палестину. Ближайшими "родственниками" евреев являлись древние финикийцы (карфагеняне, ханаанейцы или пунийцы), близкие им по языку, обычаям, этническому типу и - по-видимому - по культуре. Безусловно, культура финикийцев находилась на более высоком уровне, чем культура евреев, но сравнения в этой области в принципе неуместны. Древние евреи пользовались арамейским (финикийским) языком более широко и часто, чем своим собственным (ивритом); арамейская образованность считалась обязательной. Многие священные книги евреев написаны на арамейском языке (книга "Зохар" и другие). Другие семитские племена позже сформировали арабскую этническую общность. Многие указывали на то, что прародитель евреев Авраам, - который был выходцем из семитского племени Амореев (жившего на иранских землях и, как доказывают некоторые теории, являвшегося не чисто семитским, а ирано-семитским племенем), - не может считаться "чистым" семитом (иранцы - как известно - народ европейского происхождения). Распространено мнение, что евреи - это не народ, но религиозно-этническая общность, иными словами - нечто вроде религиозного ордена, секты или ложи. Иными словами - мощная организация. Неоднократно указывалось, что стержневую основу этой организации составляют секретные руководящие звенья, нижние из каких держат самое свое существование (не говоря уже о целях, планах и задачах) в тайне от "еврейского народа", а верхние - от нижних. Верхний эшелон еврейской власти - изощреннейшая тайная организация, члены которой в неблагоприятные (или - наоборот - в самые благоприятные) времена скрывают свою принадлежность к евреям и нередко достигают вершин власти за пределами еврейской среды (таким был - указывается - лорд Бальфур; о нем стало известно, что он был евреем, лишь почти через сто лет после его смерти). Эта тайная организация паразитирует на еврейских массах, как плесень - на хлебе; для них рядовые евреи - не более, чем питательная среда. Конечно, подобные теории не имеют ничего общего с научным, академическим подходом. В академической среде, где полностью доминирует еврейская цензура, подобные суждения пресекаются на корню судебно-полицейскими мерами, и не могут эволюционировать в закончено-научные теории. Научно-историческая концепция рассматривает евреев как храмовую общину (или общность), развившуюся до нации. Каждый народ имеет закодированную, "вложенную "в него", программу, которая управляет его развитием, от зарождения до гибели. Уникальность еврейской программы заключается в том, что все остальные народы не знают своей судьбы, не знают своей программы, а их эволюция развивается в плоскости вечно неизвестных им до конца параметров, в то время как евреи знают свою программу и неуклонно следуют ей. Эта программа - еврейская Библия. Чтобы постичь дух и сущность программы, раскрываемой Библией, давайте рассмотрим некую притчу или легенду. Некий злодей-франкельштейн взял двух людей - мужчину и женщину, лишил их памяти и знания о мире, поместил в некий самодостаточный континуум. Все их примитивные рефлекторные желания немедленно выполнялись; других желаний у них не было. Злой садист их использовал для своих лабораторных нужд - как подопытных кроликов. Однако, некий объект или субъект решил вывести подопытных из этого полу-бессознательного состояния. Он спровоцировал их на съедение некого объекта в форме яблока, вернувшего им память и некоторые знания о мире, упорядоченные в определенную форму. За этот проступок злой гений перепрограммировал сознание этих людей, "внутри" него отправив их (в наказание) в некий концлагерь, где они и их потомки должны были пребывать (и пребывают) до скончания времен. Чтобы они не оставались "там" без присмотра, он решил поставить над ними надсмотрщиков-тюремщиков: а то мало ли что.... Когда потомки двух узников достаточно расплодились, выбрал пахан среди них группу людей, согласившуюся быть "избранными ИМ" - тюремщиками, надсмотрщиками, стукачами и палачами. Давайте наложим кальку нашей притчи на первые главы Библии. Разве не сходится? Разве Авраам не стал этим добровольным палачом-стукачом-вохрой, прислуживавшим Ему в качестве такого тюремщика? До Него, до ЭТОГО пахана, люди представляли себе всех паханов (богов) злыми, коварными, беспощадными извергами-нечеловеками, что опирались на самые темные, на самые злые силы. По представлениям людей, эти Молохи питались человеками так, как мы питаемся животными. И, чтобы задобрить их, приносили им в жертву самое "вкусненькое": чаще всего молодых красивых девушек. Почему надо было задабривать этих чудовищ? Да потому, что они насылали на людей стихийные бедствия, голод, мор, войны, саранчу, и т.п. Люди издревле понимали, что ими руководит какая-то внутренняя программа, которая заставляет их убивать друг друга, совершать поступки, несущие катастрофы целым народам, ограничивающая время их существования - и даже в это ограниченное время заставляя испытывать боль, страх, страдать от лишений и болезней. ЕМУ это не нравилось. ОН требовал полного повиновения, заставлял людей лицемерить: чтобы ЕГО почитали как благодетеля, а не как изверга. И нашелся один аморальный тип, добровольно взявшийся исполнять палаческую должность, быть тюремщиком и цензором человечества. Авраам. На каком основании Авраам сделал вывод что ОН един, сколько бы "ИХ" ни было? На том основании, что все в природе взаимосвязано, не противоречит одно другому. Если бы ветер принадлежал одному БОГУ, вода - Другому, песок - Третьему, то в мире был бы разлад. Иными словами, место, в котором мы пребываем - ЗЕМЛЯ - это искусственное образование, "сделанное" специально для нас, это наша тюрьма. Но Авраам не задумывался над судьбой Человека. Ублажение ХОЗЯИНА для него было всего важнее. Если бы ОН приказал уничтожить все человечество, его своего собственного сына (вспомним Исаака), он бы ни мгновения не колебался. Нет сомнения в том, что - выходец из ирано-семитского племени амореев, - Авраам был уже знаком с магией, которую интенсивно использовал. Именно она помогла ему выйти на диалог с САМИМ. Декорациями главных встреч с НИМ как Авраама, так и его потомков (например, Моисея) служили совершенно безлюдные, бесплодные, дикие горные места. Что это значит? Это значит, что для передачи информации (перепрограммирования Авраама) использовались исключительно тонкие настройки, которые не должно было сбить присутствие никаких "лишних", "посторонних" помех. Что это могло быть? Конечно, звуки человеческой речи (речь - это посторонняя программа), мысли людей, их взгляды, осознанная последовательность других звуков (музыка, например), и т.п. В действительности мир устроен так, что ни у Бога, ни у людей нет никакой особой заинтересованности ни в "зле", ни в "добре". "Зверства" Бога - войны, стихийные бедствия, смерть, несправедливость (социальная и прочие) - являются элементами механизма сбалансированного стояния на месте, предохранения программы под названием "Человечество" от самораспада. Если бы не было болезней, голода, смерти, войн, несправедливости, и т.д. - то жизнь стала бы неинтересной; возникла бы иллюзия, что все вокруг стоит на месте. Не осталось бы ориентировав, по которым сверять время, отмечать границы эпох: что влекло бы потерю памяти человечества; сознание людей, мироощущение человечества вело бы себя так, как будто мы попали в какую-то ловушку, в закрытую комнату, из которой не можем выйти. Историко-политические игровые схемы, ролевые типы историко-политических сцен, событийные патерны - они всегда одинаковы; их можно классифицировать, разбить на группы, на подгруппы, и т.п. Если абстрагироваться от костюмов, антуража, титулов, географических названий и имен, то у нас в руках окажутся абсолютно одни и те же события, принадлежащие разным эпохам и народам. Легко усмотреть в этом доказательство того, что никакой историко-социальной эволюции в этом мире не существует. Есть только технологическая эволюция, отражающая старение материи, ее истлевание, ее коррозию - переход от "непоколебимо"-материальных ко все более и более виртуальным формам. Манипулирование человечеством материей - это и есть отражение процесса коррозии. Таким образом, история стоит на месте, вернее, "ходит по кругу": чтобы обмануть бдительность человека, заставить его поверить в то, что в этом мире что-то происходит. Не только человеческое общество, но и общественные насекомые (пчелы, муравьи) инстинктивно преобразуют натуральную окружающую среду в такую, что целиком состоит из продуктов их собственной жизнедеятельности (либо из элементов, трактуемых как таковые). Идеальная среда "общественных существ" - это та, что состоит из им подобных, в которой для каждой особи все остальные особи в совокупности - это и есть среда, в какой она существует. Муравейник, улей или человеческий город представляют собой функциональное расширение этой новой окружающей среды, распространение организации ее живого организма в новом пространственном смысле. Оно приводит к тому, что внутри этих искусственных образований законы случайности, что действуют за их пределами, в узком значении изменяют свою направленность. Болезни, ранения, увечья, потеря близких и т.п. - все это действует одним образом для небольшой группы людей (племени), обитающей, скажем, в тропическом лесу - и совсем другим образом для группы людей, живущей в наиболее урбанизированных центрах мира. Чем более урбанизированная и технологически развитая среда окружает человека, тем более его судьба, здоровье и жизнь зависят не от факторов, определяемых "снаружи", но от других людей и создаваемых ими конструкций и механизмов. Как любая устойчивая конструкция, человеческое общество должно сохранять равновесие. Центростремительные и центробежные силы должны уравновешивать друг друга, иначе никакой устойчивости не получится. Противоположные силы (мы их воспринимаем в символическом значении как силы добры и зла) являются тем неизбежным дуализмом, который порождает однонаправленное время. В известном нам физическом мире однонаправленное время вообще является верховным законом, из которого вытекают все остальные. Конструктивные и деструктивные силы обязаны уравновешивать друг друга, иначе не сформируется никакой протяженности во времени. Все объекты этого мира "вытягиваются" вдоль линии прошлое - будущее, без исключения (не исключено, что существуют частицы, выпадающие из этих законов, но исключение только доказывает правило). Иными словами - движутся от рождения к смерти. Стадия смерти - это не какой-то конечный пункт (этап) существования объекта, но все его существование без остатка. Для живого существа этот закон означает, что умирание начинается немедленно после "появления на свет" (рождения). Процесс умирания принято - нейтрально - называть процессом старения, но от этого он не перестает быть по существу умиранием. Ощущение умирания не покидает живое существо ни на секунду, и оно влияет на все его поступки, мысли и желания. Компенсаторные механизмы, заложенные в самой программе человека, купируют, затушевывают это ощущение: иначе не избежать массовых самоубийств, подавленности, полной апатии и неспособности к выживанию. Один из таких компенсаторных механизмов - религия. Несмотря на компенсаторные механизмы и девиктимизацию, непрерывное ощущение умирания всегда присутствует где-то на втором плане, проявляя себя в деструктивных инстинктах и наклонностях. Его побочные продукты - вандализм, беспочвенная ярость и агрессия - уравновешиваются не менее страшной стихийной силой: общественной властью. Последняя мобилизует все ресурсы общества на создание бессмысленных колоссальных объектов ("египетских пирамид"), то есть суррогатов смысла существования, "ради" которых призывается жить и соизмерять с ними свои потребности и намерения. Самым бессмысленным и колоссальным из этих "египетских пирамид" является технический прогресс. Последний эволюционирует скачками, что отражает как бы "пропускную способность" канала, по которому поступает информация. Человеческое общество охвачено контролем власти тотально; ничего не происходит спонтанно, без вмешательства властей, ни один поступок, ни одно движение не ускользает из-под их надзора. Даже в моменты полной анархии и беспорядка существует некая властная ось, вдоль которой располагаются человеческие поступки и дела. "Чтобы" охват властью был поистине чудовищным - механизм контроля создал группу альтернативных властей, которые, будучи конкурентами официальной власти, контролируют самые запутанные уголки и закутки человеческого общества. Независимо от психологических типов и видов существует деление на социальные типы, каждый из которых включает в себя столько психологических типов, сколько их существует. Считается, что таких социальных типов около 80-ти. Среди них есть самые многочисленные ("средние типы" - занимающие социальные позиции, связанные с исполнительством), менее многочисленные ("подложка" правительственных-бизнес типов), еще менее многочисленные (элитарный властный и бизнес типы), и еще менее многочисленные (в основном - творческие типы). Люди одного и того же "правительственного" типа составляют официальный правительственный класс, мафию и оппозиционно-революционное руководство. Этот тип "поставлен" над остальными типами для того, чтобы - вопреки всем достижениям и техническому процессу - общество и человеческий интеллект не эволюционировали (и не деградировали). Иными словами, "земные" власти - это слуги, холуи и стукачи механизма, который "поставлен" над человеческим обществом, той силы, которую во многих случаях люди отождествляют с Богом. Так же, как и отдельная человеческая жизнь, спрессованная между рождением и смертью, жизнь каждой культуры (общества, страны) - спрессована между своими истоками и эвентуальной гибелью. Это определяет ее функциональные свойства во всеохватывающем объеме. Одной из таких функциональных закономерностей является неравномерность дуализма явлений (дуализм отражает двухмерность нашего мира, его тотальную зависимость от параметра времени). Если бы не однонаправленность времени, дуализм присутствовал бы целокупно, без искусственного разделения на противоположности. Однонаправленное время провоцирует разделенность противоположностей, определяющих движение (так лодка движется за счет последовательных гребков то одного весла, то другого). Каждый период истории данной культуры (цивилизации) можно рассматривать с точки зрения разных критериев, и в этом плане деление на периоды может быть бесконечным. Если, к примеру, рассматривать периодичность с точки зрения стабилизации конструктивных либо нарастания деструктивных тенденций, то мы увидим, что такие периоды чередуются как в своей макро- , так и микропоследовательности. Чем ближе к истокам данной культуры (общества), тем дольше длится каждый из макро и микропериодов. Чем ближе к концу, тем мозаичней и короче становится периодичность. То же справедливо по отношению к общей истории человечества. В одряхлевшей культуре такие "контрастные" периоды не только сменяют друг друга в ускоренном темпе, но и начинают накладываться друг на друга, образуя "смешанные" отрезки. Энергия этих отрезков аккумулируется в некие идеальные исторические сгустки, а потом разражается крайне разрушительными катастрофическими явлениями - гражданской войной, экономическим спадом, деградацией общества и коррупцией его морали. При нарастании энтропии мы видим неравномерность чередования "гребков" (см. наше предыдущее сравнение): так, что для поддержания направления требуется все больше компенсации, вложенной в каждый "противоположный" гребок; каждый "левый" гребок все больше разворачивает лодку вправо, и наоборот. Так как любое государство (нация, культура, цивилизация) не "плывут" по реке времени в "безвоздушной" среде, а плотно окружены другими нациями и культурами, любое отклонение от курса порождает катастрофические столкновения, деструкцию. При достаточной мощи деградирующего государства его деструктивные движения передаются другим, вызывая волну деструкции и хаоса. Многие потенциально перспективные ("молодые") культуры (нации, государства), попав в эту волну, разрушаются и перестают существовать. Катастрофическое столкновение с другим подобным гигантом способно восстановить направление и прекратить энтропию: или, наоборот, разрушить "лодку" попавшего в свой собственный турбулентный поток гиганта. Таким образом, мы видим, что в истории культур и государств имеется некий условный изначальный толчок, который, постепенно затухая, лишает государство изначально присущей ему энергии, нарушая гармонию симметрии, баланса. Однако, нельзя усматривать в самом этом изначальном толчке основополагающий источник гармонии и "позитивности". Так же, как рождение человека - это стресс (как для новой жизни, так и для дающего жизнь организма), такой толчок - это взрыв, феномен некой локальной катастрофы, когда новое образование начинает расти, расталкивая и уничтожая окружающие. Стремление растянуть агонию, удлинить период энтропии заставляет распадающееся государство расширяться в размерах, так как оно "не знает", что источник энтропии - несовпадение его движения с формулой, с волной времени, и стремится скомпенсировать это несовпадение захватом властного и географического пространства, так как "путает" величину времени с пространственными координатами. Наиболее страшные и опасные из таких гигантов подминают под себя все мыслимое человеческое пространство, достигая пределов гигантизма для свой эпохи. Они несут разрушение и приближают гибель человечества, сокращая срок его жизни на тысячелетия. Классический пример подобного страшного государства - Древний Рим, который нанес такой вред человечеству, какой вряд ли нанесла какая-либо другая культура в истории. Великое княжество Литовское было достаточно гибким государством, с низким уровнем энтропии, и могло просуществовать не несколько веков, но несколько тысячелетий, если бы не роковое стечение обстоятельств. Главной причиной его гибели нам видится конфликт с Украиной и включение последней в его состав. Еще Тойнби заметил, что, соседствуя с этносом, который находится в стадии формирования, развитое государство не в состоянии обеспечить неприкосновенности и устойчивости своих границ. Это - классическая проблема, с которой столкнулся еще Древний Рим, соседствуя с племенами варваров. Пытаясь подчинить украинцев и обуздать стихийную силу взрыва (смотрите, что мы писали об этом выше) формирования нового этноса, литы и беларусы заведомо поставили себя в ситуацию проигрыша. Вместо того, чтобы спровоцировать Турцию и Россию сделать эту "грязную работу" за себя, а потом столкнуть эти два энергичных государства, они сами взялись за нее, в то время как Россия вооружала и поддерживала "запорожскую орду". Нельзя сказать, что в Великом княжестве Литовском никто этого не понимал. Многие светлые умы указывали на то, что лучше "отдать" Украину России, и та подорвет последнюю изнутри. Однако, как в любом государстве, победили инстинкты агрессии и захвата земель. Кроме того, украинцы - это одна из таких наций, у которых элементы западной и восточной ментальности не могут найти своего баланса, и это порождает зону крайне разрушительной нестабильности и опасности. Отдавая Украину "на откуп" евреям, ВКЛ совершило еще одну роковую ошибку. Глубокая аморальность еврейской политики на Украине еще более расшатала этот дисбаланс, и вывела ситуацию в регионе за пределы какой-либо предсказуемости. Проводя далеко не глупую политику, руководство Великого княжества Литовского выступило, тем не менее, против главного Хозяина и Закона нашей вселенной - Времени. Время - главный фактор, влияющий на человеческую историю. Не случайно древние народы являются спинным хребтом, опорным стержнем человечества. Армяне, персы (иранцы), китайцы, индусы (отдельные их этнические слои), евреи - они тот шнур, держась за который, человечество идет вниз в кромешной тьме по тропе, ведущей к пропасти. Стоит этому шнуру выскользнуть из пальцев, оборваться или обвиться вокруг ног - и человечество до срока покатится в пропасть. Вместе с тем древние народы - это (так же, как и "земные" власти) механизм контроля, который стоит на страже неизменяемости программы под названием "Человечество", на страже интересов возвышающегося над людьми механизма, предотвращая интеллектуальную эволюцию людей и накопление ими ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ знаний о мире, вместо направляя всю их энергию на технический прогресс. Надчеловеческой силе "нужно", чтобы люди никогда не раскрыли фундаментальных вопросов бытия, чтобы никогда не узнали, что они такое, откуда произошли, какое их место в мире. Анигилируя какие бы то ни было "свободные" ресурсы в мире людей, руками "земных" властей контролируя и направляя все мыслительные усилия людей в русло прикладных, меркантильных интересов, заставляя всех интеллектуалов, в том числе и индивидуумов с выдающимися мыслительными способностями, заниматься бессмысленным монотонным трудом, эта сила препятствует преемственности знаний, обрывая тенденции преемственности с помощью войн и государственного террора, революций, агрессивной культурной и экономической политики, разрушения высоких и благородных целей, и насаждения власти ради власти, власти золота, денег и материальных благ. В значительной степени это делается с помощью древних народов. От прочих древних народов евреи отличаются тем, что имеют исключительное, ни на что не похожее отношение к Времени. В представлении других народов мы стоим спиной к прошлому и лицом к будущему. Евреи стоят к будущему спиной и к прошлому лицом. Действительно, прошлое это единственное, что мы (безусловно - относительно) знаем. Мы в состоянии его (в той или иной степени) обозреть, оценить и проанализировать. Настоящее - это накатывающее на нас будущее, своей волной разрушающее нашу жизнь. Будущее накатывает на нас из неведомого, то есть - со спины. Оно - палач, убивающий в спину. Сам по себе поток времени никуда не стремится и не впадает. Его течение - теоретически - бесконечно. Представить такое бесконечное движение можно не иначе, как в виде круга - где время, куда бы оно не направлялось, движется по кругу, так как его бессмысленность и вечность, его однообразное стремление никогда и нигде не меняются (в нашем мире). Эта цикличность движения времени передается человеческой истории, которая (в своих мини и макси циклах) движется всегда по кругу. Эта глубокая цикличность времени в его неразрывной связи с человеческой историей имеет уникальное "представительство" в еврейской традиции, от сакральности чередования дней, месяцев и лет, до невообразимых, нечеловеческих длиннот цикличностей субботнего (семь тысяч лет) и юбилейного года (пятьдесят тысяч лет). Парадигма еврейского понимания истории, передаваемая через значение праздников как подлинного возвращения имевших некогда место событий (которые воспринимаются в качестве патерна-матрицы формирования истории настоящего и будущего), через цикличность и подтверждение цикличности еврейских обрядов, сочетается с пониманием истории человечества как движения к концу времен, когда наступит монументальная катастрофа - его гибель. Эту катастрофу еврейская традиция воспринимает в виде изменения природы времени, то есть, преобразования - и освобождения человечества, в случае выполнения им своего предназначения (и - наоборот - окончательной гибели в случае невыполнения). Обладание пластом прошлого и - за счет этого - лучшее ориентирование в потоке времени дает невиданные преимущества, позволяя претендовать на доминирование над другими народами. Возвышаясь над другими нациями, как несокрушимые глыбы, древние народы переживают и периоды невиданного подъема, и периоды упадка и катастроф, но при этом всегда остаются на плаву. Тем не менее, и они подвержены нарастанию энтропии. Со своей повышенной способностью внедряться в самые недра других этносов, втираться в самые чувствительные механизмы других культур и цивилизаций, каждая из древних наций при нарастании внутри нее процессов энтропии способна утащить все человечество за собой, к гибели. Ядовитые пары разложения, которые распространяются в среде, именуемой нами "человечество", отравляют эту среду продуктами распада в виде "древнего макиавеллизма" - типа конфуцианства, новых религий или религиозного фундаментализма, и т.д. Они вызывают к жизни экстремистские идеологии - коммунизм, фашизм, сионизм, - каждая из которых одной каплей своего яда способна убить все человечество. Уязвимость исторического багажа, обладания пластом времени для многих уже несуществующих и все еще существующих культурных общностей связана с преходящестью материальных объектов, носителей свойств медиума. Разрушение храмов, библиотек, больших городов, изменение образа жизни, экономические и социальные сдвиги уже сами по себе способны отнять жезл обладания прошлым у той или иной культуры, обезоружить ее. Не только материальные объекты, но даже социально-ментальные (такие, как язык) обладают дефектом преходящести. Поэтому наименее уязвимой из древних наций являются евреи. Они обладают молу-материальным, полу-идеальным объектом - Книгой, совершенной ПРОГРАММОЙ, которая самодостаточна в качестве программирования многих и многих поколений - и передачи им в руки громадного пласта времени, как оружия доминирования и контроля. Книгу не так просто уничтожить, как, скажем, храм или статую. В еврейской Книге раскрывается именно еврейская история, а не какая другая. Еврейская Тора - это не описание генезиса людей вообще, но именно националистическое видение истории, которая в виде мировой истории представляется неизменно как ЕВРЕЙСКАЯ история. И тем отличается от индуизма и других религий. Закостенелое прошлое, как застывшая лава, "присвоено" иудаизмом, "экспроприировано" еврейским мироощущением у всех остальных народов, как будто оно лишь ему принадлежит. Эта невообразимая глыба, эта фантастическая гора застывшей жизни и замороженного времени, прежде живых и пластичных, используется иудаизмом в роли устрашения других народов. Нам внушается, нам хотят показать, что на прошлое мы не имеем никакого влияния, что над ним мы не властны, так оно уже закостенело, но мы способны влиять на будущее, так как настоящее, его лимфа, его формирующая плоть, пластично и подвергается трансформации. Влияя на настоящее мы, якобы, способны повлиять на будущее, изменить его в своих интересах, сделать хотя чуть-чуть таким, каким хотим его увидеть. На самом деле этот постулат тех, кто стремится нас запутать, является чистейшим вымыслом. Будущее в его человеческом понимании аккуратно разворачивается из абсолютно негибкой программы, какая определяет ВСЕ события человеческой истории, ВСЕ повороты исторического развития, ВСЕ взаимоотношения между этносами. И, наоборот, прошлое - уже развернутое будущее - не подвергаемое настолько строжайшему, настолько тотальному контролю Программы, МОЖЕТ быть изменено в пользу того или иного этноса, той или иной культуры, и, через целенаправленное достижение этих изменений, мы в состоянии оказывать какое-то микроскопическое воздействие на будущее. Нам не показывают всей правды. Самые глубинные пласты еврейского учения о времени и мире держат в секрете от неевреев, от рядовых евреев, и даже от раввинов, которые не удостоились права быть посвященными в секреты самых тайных из каббалистических и прочих мистических книг. В самой еврейской Торе зашифровано иное понимание Времени и его отношения к законам человеческого мира, чем это дается в "верхних" пластах. Сила, стоящая над человечеством, управляет нами с помощью невидимого, с помощью невидимых рычагов, и, паразитирующий на постулатах еврейской религиозной науки, еврейского превосходства и доминирования - еврейский экстремизм копирует эту парадигму тайной власти, стремясь управлять нами тайно. Тайная власть, тайный договор с темными метафизическими силами является наиболее безнравственной и беспринципной концепцией. Сравним иудаизм с другими религиями. В других религиях Бог по крайней мере называет себя. Ни Аврааму, ни Иакову (Израилю) Бог не открывает своего имени. Авраам, Исаак и Иаков руководствуются эгоистически-эмпирическими мотивами, заключая соглашение с Богом. Иаков, например, не подвергают никакому анализу это соглашение с нравственной стороны, хотя не может не понимать, что заключать соглашение с чем-то, что не называет своих конкретных целей, своего имени, не называет охватимых человеческим рассудком причин, по которым и для которых ему понадобилось использовать Иакова и его потомство, - аморально. Безнравственность и бьющая в глаза меркантильность этого договора, явный "конфликт интересов" со стороны Иакова (то есть, материальная заинтересованность) - вот его основа. Иакову (через Авраама и непосредственно) обещается размножить его потомство, сделав его многочисленным "как песок морской", превратить его в отдельный народ, сделать этот народ богатым и могущественным, стоящим над другими народами, навечно закрепить его доминирование. Иными словами, за мотивами Иакова не лежит никаких высоких, высоконравственных целей или движений души - самосовершенствования или достижения нирваны, спасения человечества, построения вселенского мира (как в других религиях), - вообще никаких мотивов, за исключением стремления к власти над другими людьми и к богатству. Безнравственность, обман, жестокость сквозит в деле о первородстве и в прочих поступках Иакова. Нет сомнения в том, что Иаков стоит НАД МОРАЛЬЮ, так как выполняет приказы Всевышнего. Поразительны двойные стандарты, при помощи которых Бог судит его любимчиков - и всех остальных людей. Оценка быстроты реакции, рассудочной ловкость, умения обманывать, торговать и торговаться выше нравственных принципов, отсутствие высоких моральных качеств: вот что во многом характеризует Авраама и его ближайших потомков. Бог обещает евреям не судить их строго даже если они нарушат нормы и заповеди. Беспредельная аморальность и двойные стандарты Всевышнего находят поддержку и вызывают рвение в его еврейских рабах. Тех нисколько не смущает чудовищность и невыразимое зло поступков Всевышнего с точки зрения человеческой логики и морали. Однако, было бы ошибкой считать, что (по Библии) это приятие запредельной жестокости Бога началось с евреев. Из текста Библии ясно, что этот компромисс начался задолго до евреев. Всевышний совершил больше, чем геноцид: он УНИЧТОЖИЛ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, наслав на человечество Всемирный Потом. Уничтожил не только человечество, но вообще все живое: даже рыб (хотя не совсем понятно, каким образом можно рыб уничтожить водой), пресмыкающихся и прочих живых тварей, оставив только по одному образцу. Примерно так, как стирают ненужные компьютерные файлы. Наверное, в программу живых игрушек, с которыми развлекался Всевышний, затесался какой-то "прокол", и она была стерта, чтобы дать начало новой модификации. Осудил ли Ной своего хозяина за невообразимую жестокость, попытался ли как-то предупредить людей о потопе, попробовать заставить хоть кого-то поверить в то, что Потоп состоится - и искать путей спасения? Ной мог отказаться выполнить приказ Хозяина, заявив, что погибнет вместе со всеми - назло Всевышнему, такому беспредельно жестокому. Очень похоже на то, что убийства, пытки людей, геноциды, разжигание войн и вражды, поддержка неравенства и несправедливости как бы дают Богу силы, энергию, питают его экзистенцию. В Ветхом Завете люди предстают хитрыми, лукавыми обманщиками, примитивными, как дети, лгунами, развратниками и стяжателями. Они не предпринимают даже попытки противиться искушению денег, похоти, садизма, власти или тщеславия. Если Лот как праведник равнодушен к богатствам Содома и Гоморры, то это только благодаря поддержке Бога, который в Лота как бы вложил эту способность противиться искушению. Сам по себе Лот вроде бы обладает какими-то особыми качествами, но оказывается, что они - ничто без направляющей руки Бога. Для Лота сопротивление искушению денег - это как бы власть над остальными людьми, не могущими противиться ему. Может быть, Всевышний награждает Лота за его праведность и верность? Если считать наградой то, что Всевышний превращает его жену и дочерей в соляные фигуры - то да. Бог правит людьми - то есть, заставляет их выполнять какой-то ИМ заранее наработанный план - с помощью угроз, страха, жестокости и террора. Совершенно очевидно, что миссию Моисея Всевышний и сам Моисей понимают по-разному. Моисей - так чувствуют многие читатели Библии - тяготится жестокостью, с которой наказывает Бог египтян, пытаясь отсрочить казни, чинимые Всевышним, изо всех сил пытаясь склонить фараона к принятию условий Всевышнего и тем самым предотвратить трагедию; Моисей предстает перед нами сначала как человек, движимый нравственными, идейными мотивами, делом освобождения народа из египетского плена, восстановлением справедливости. Такова нравственная подоплека е г о действий. Всевышний освобождает евреев из египетского плена не потому, что их судьба несправедлива, а египтяне жестоки по отношению к ним, но потому, что евреи необходимы ЕМУ для каких-то определенных целей. ОН обращается с евреями не менее жестоко, чем с египтянами, не менее жестоко, чем египтяне - с евреями, "не выпуская" их из пустыни, подвергая тяжелейшим испытаниям и зверски уничтожая за провинности. Моисей был первым (и, возможно, единственным) из "ранних" библейских пророков, кто стал понимать, что логика и нравственность Бога не имеет никакой связи и ничего общего с человеческой логикой и нравственностью. Разлад внутри Моисея просматривается во многом, и это фактически разлад между Моисеем и Богом. Принимая от Бога Заповеди, Моисей демонстрирует последнее усилие к примирению. И что же он встречает, возвращаясь к людям? Его встречает оргия и поклонение Золотому Тельцу. Именно то, что было срежиссировано Богом. Конфликт между Моисеем и Богом выражается в том, что Моисея "не пустили" в Землю Обетованную. Совершенно ясно, что Моисей был именно тем, кого не удалось Богу "перепрограммировать" за время странствий по пустыне. Удержание евреев в пустыне на протяжении ряда лет необходимо было Всевышнему для перепрограммирования людей, для внедрение изменений в их генетический код или в другие программные механизмы, пока еще не известные человеческой науке. Ковчег Завета, который "смастерили" в этих условиях, становится инструментом Бога, через который ОН удовлетворяет свои хищные инстинкты, ЕГО жуткими клыками и щупальцами. Одновременно это инструмент слежки, террора, подавления воли людей. Тот народ, среди которого находится этот инструмент, становится жестоким орудием нечеловеческой силы, орудием, готовым совершать самые жуткие и невообразимые - с точки зрения ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ морали - преступления и зверства. Само завещание Всевышнего - "Земля Обетованная" - это не безлюдный остров и не райское место в недоступных горах. Земля Обетованная - это густо заселенный другими народами клочок земли, который евреи - жандармы и стукачи Всевышнего - должны получить через геноцид, через невиданные зверства, через запредельные кровавые преступления. Уничтожив Содом и Гоморру за жадность и разврат, Всевышний награждает садистов, стяжателей и убийц: этого не в состоянии охватить и оправдать человеческая логика. Бог завещает евреям (людям, перепрограммированным ИМ в пустыне - иными словами, своим куклам-роботам): ("заклятие" в следующих отрывках: убийство, истребление) DEUTERONOMIUM c 6 18 и делай справедливое и доброе пред очами Господа [Бога твоего], дабы хорошо тебе было, и дабы ты вошел и овладел доброю землею, которую Господь с клятвою обещал отцам твоим, c 7 1 Когда введет тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы, Хеттеев, Гергесеев, Аморреев, Хананеев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, 2 и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их; 3 и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; 4 ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя. 5 Но поступите с ними так: жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, и рощи их вырубите, и истуканов [богов] их сожгите огнем; [......] 7 Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь и избрал вас, -- ибо вы малочисленнее всех народов, - 8 но потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которою Он клялся отцам вашим, вывел вас Господь рукою крепкою [и мышцею высокою] и освободил тебя из дома рабства, из руки фараона, царя Египетского. [......] 16 и истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе: да не пощадит их глаз твой; и не служи богам их, ибо это сеть для тебя. 17 Если скажешь в сердце твоем: *народы сии многочисленнее меня; как я могу изгнать их?* [......] 20 и шершней нашлет Господь, Бог твой, на них, доколе не погибнут оставшиеся и скрывшиеся от лица твоего; 21 не страшись их, ибо Господь, Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный. 22 И будет Господь, Бог твой, изгонять пред тобою народы сии мало-помалу; не можешь ты истребить их скоро, чтобы [земля не сделалась пуста и] не умножились против тебя полевые звери; 23 но предаст их тебе Господь, Бог твой, и приведет их в великое смятение, так что они погибнут; 24 и предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их из поднебесной: не устоит никто против тебя, доколе не искоренишь их." Может быть, все эти зверства, скрепив сердце, необходимо совершить ради процветания человечества, ради мира, любви, высших целей, ради того, чтобы навеки установилась справедливость и любовь? Может быть, Бог наградит евреев за зверства, которые они во имя ЕГО должны совершить, бессмертием или отсутствием болезней, или полным искоренением убийств, войн, установлением вечного мира и справедливости? Нет, этого ОН не обещает. Вместо этого ОН обещает сделать еврейский народ народом Содома и Гоморры (то есть - обещает власть и богатство). Иными словами, Бог обставляет процедуру найма евреев для совершения жесточайших, чудовищных преступлений как процедуру купли-продажи, где на одну сторону взваливается обязанность совершить то-то и то-то, а в обмен (за это) ей обещается то-то и то-то: "7 Ибо Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую, в землю, где потоки вод, источники и озера выходят из долин и гор, 8 в землю, [где] пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья, в землю, где масличные деревья и мед, 9 в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой и ни в чем не будешь иметь недостатка, в землю, в которой камни - железо, и из гор которой будешь высекать медь. 10 И когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе." И - тут же, совершенно как в деловом контракте - напоминание о последствиях, которые ждут одну из подписавших контракт сторон, в случае нарушения контракта: "11 Берегись, чтобы ты не забыл Господа, Бога твоего, не соблюдая заповедей Его, и законов Его, и постановлений Его, которые сегодня заповедую тебе. 12 Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них], 13 и когда будет у тебя много крупного и мелкого скота, и будет много серебра и золота, и всего у тебя будет много, -- 14 то смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; 15 Который провел тебя по пустыне великой и страшной, где змеи, василиски, скорпионы и места сухие, на которых нет воды; Который источил для тебя [источник] воды из скалы гранитной, 16 питал тебя в пустыне манною, которой [не знал ты и] не знали отцы твои, дабы смирить тебя и испытать тебя, чтобы впоследствии сделать тебе добро, 17 и чтобы ты не сказал в сердце твоем: *моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие*, [........] 19 Если же ты забудешь Господа, Бога твоего, и пойдешь вслед богов других, и будешь служить им и поклоняться им, то свидетельствуюсь вам сегодня [небом и землею], что вы погибнете; 20 как народы, которые Господь [Бог] истребляет от лица вашего, так погибнете и вы за то, что не послушаете гласа Господа, Бога вашего." А чтобы человек и не пытался наложить никакой нравственной импликации на божественный замысел, ему - с предельным цинизмом! - говорится следующее: "c 9 1 Слушай, Израиль: ты теперь идешь за Иордан, чтобы пойти овладеть народами, которые больше и сильнее тебя, городами большими, с укреплениями до небес, 2 народом [великим,] многочисленным и великорослым, сынами Енаковыми, о которых ты знаешь и слышал: *кто устоит против сынов Енаковых?* [......] 4 Когда будет изгонять их Господь, Бог твой, от лица твоего, не говори в сердце твоем, что за праведность мою привел меня Господь овладеть сею [доброю] землею, и что за нечестие народов сих Господь изгоняет их от лица твоего; 5 не за праведность твою и не за правоту сердца твоего идешь ты наследовать землю их [......] 6 посему знай [ныне], что не за праведность твою Господь, Бог твой, дает тебе овладеть сею доброю землею, ибо ты народ жестоковыйный. 7 Помни, не забудь, сколько ты раздражал Господа, Бога твоего, в пустыне: с самого того дня, как вышел ты из земли Египетской, и до самого прихода вашего на место сие вы противились Господу. 8 И при Хориве вы раздражали Господа, и прогневался на вас Господь, так что хотел истребить вас" В Земле Обетованной Всевышний делает евреев своими заложниками еще и потому, что там они всецело зависят от посылаемого ИМ на эту землю дождя: "10 Ибо земля, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы, где ты, посеяв семя твое, поливал [ее] при помощи ног твоих, как масличный сад; 11 но земля, в которую вы переходите, чтоб овладеть ею, есть земля с горами и долинами, и от дождя небесного напояется водою" Трудно сказать, является ли это запретом на строительство ирригационных сооружений, но тут по-видимому имеет место некий метафизический эффект: исключительная зависимость от дождевой воды, природа последней создает уникальную энергетику, которая поддерживает особое программирование и препятствует его стиранию. Нигде не сказано о том, зачем Богу понадобилось, чтобы ему поклонялись, какую конечную цель ОН преследует, зачем ЕМУ понадобилось истреблять жившие на "Земле Обетованной" народы - и поселить там евреев, что ЕМУ от того, будут или не будут соблюдать евреи заповеди ЕГО. Очевидно, что это неравный контракт, да и не контракт вовсе. Люди (евреи) - заложники Бога; он держит их в постоянном страхе, угрожает пытками и казнями, истребляет среди них тех, кто посмел в чем-то ослушаться ЕГО, грозит такими муками и страхами, каких те просто не в состоянии вообразить. ОН не только грозит, ОН исполняет угрозы: "и что Он сделал с Дафаном и Авироном, сынами Елиава, сына Рувимова, когда земля разверзла уста свои и среди всего Израиля поглотила их и семейства их, и шатры их, и все имущество их, которое было у них" Не удивительно, что ЕГО приказы совершать самые чудовищные зверства воспринимаются совершенно естественно и непререкаемо: "c 13 1 Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо [......] 5 а пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас из земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя. 6 Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, [сын отца твоего или] сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя, как душа твоя, говоря: <пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои>, [......] 9 но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа; 10 побей его камнями до смерти, ибо он покушался отвратить тебя от Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; 11 весь Израиль услышит сие и убоится, и не станут впредь делать среди тебя такого зла. 12 Если услышишь о каком-либо из городов твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе для жительства, 13 что появились в нем нечестивые люди из среды тебя и соблазнили жителей города их, говоря: *пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали*, -- [.......] 15 порази жителей того города острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча; 16 всю же добычу его собери на средину площади его и сожги огнем город и всю добычу его во всесожжение Господу, Богу твоему, и да будет он вечно в развалинах, не должно никогда вновь созидать его" "(c 20) 16 А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, 17 но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, [и Гергесеев,] как повелел тебе Господь Бог твой" Не удивительно, что современный Израиль проводит целенаправленный геноцид палестинского народа. С 1948-го года на территории Израиля произошло перепрограммирование обычных людей в не знающих жалости и сострадания садистов, в живые машины ненависти, убийства, алчности, стяжательства, доминирования. Разница между ментальностью израильтян - и ментальностью религиозных евреев, родившихся, воспитанных и живущих в других странах мира, громадна. Она в чем-то напоминает о различиях между Авраамом и Моисеем. Авраам был настолько лоялен Богу, что при первой же команде связал своего собственного сына - и понес его на заклание на жертвеннике, для принесения в жертву Богу. Моисей патетически возражает Богу, когда тот сообщает о своем решении наказать евреев истреблением, намереваясь уничтожить всех их, в том числе и Аарона. Моисей настоятельно просит Бога не делать этого, взбунтовавшись против Божьей воли. Почему же вообще мудрые и - во многом - добросердечные - люди, как Моисей, служили Всевышнему? Потому что ОН наполнял их существование такими ощущениями, такими мыслями и чувствами, какие давали им сенсационную глубину смыслов и целей. Эта глубина освещала их разум таким светом, после которого ничто другое уже имело ни формы, ни вкуса. Эта глубина, как самый сильный допинг, как наркотик, заслоняла от них такие "мелочи", как убийства невинных людей, геноцид целых народов, ложь и аморальные приемы в достижении своих целей. Сам текст Ветхого Завета является своеобразной "машиной программирования сознания", и цель этого программирования - насаждение сионизма, формирование признания "прав" еврейских экстремистов и подчинения доминированию евреев. Почему Бог говорит, что "в семени твоем я благословлю другие народы"? Только ли в прямом смысле, только ли потому, что от Авраама пойдут не только евреи, но и другие народы? Конечно, не только. Тут имеются в виду потомки обращенных в иудаизм представителей других народов (так называемые "геры"); имеется в виду большое число втянутых в еврейство наций (вспомним Хазарский каганат, вспомним "ересь Схарии" в княжеской Руси, и т.п.), большое число представителей всех народов Земли, которые - через смешанные браки, через обращение в иудаизм, через государство Израиль, через еврейскую ветвь масонства, через сионизм и идеологию сионизма, через другие механизмы были втянуты в водоворот этой жуткой программы. Подавляющее большинство ашкеназов - европейских евреев: это потомки германских племен, некогда обращенных в иудаизм, которые веками смешивались с волнами прибывавших с Ближнего Востока евреев-семитов, "толчками" растворявшихся среди первых, а также славян и хазаров. Армяне, тысячелетиями жившие за пределами Армении, похоже на армян из Армении, американцы африканского происхождения за несколько веков в Америке не сделались белее, а вот евреи из Чехии - русые, с голубыми глазами, типичные чехи, евреи из Эфиопии - чернокожие, как Эфиопы, евреи из Китая имеют китайские физиономии и раскосые глаза, а евреи из арабских стран - типично арабские физиономии и темный цвет кожи. В современном государстве Израиль собраны эти разноплеменные орды, эта разношерстная публика: примерно как на борту пиратского фрегата. Большая часть жителей Израиля прибыла туда не по своей воле, а убегая от преследований и смертельной угрозы, скрываясь от правосудия; были и такие, кого доставили туда насильно. Они собраны там для разрушения мира, для того, чтобы привести в действие механизм, призванный выполнить вторую часть трансцендентного плана (первая часть - созидание, вторая - разрушение). Почему другая группа людей не пригодна для этого? Потому что именно среди этих бытует такая ненависть друг к другу, какой нет ни в какой другой стране, ни у какого другого народа. В первую очередь, идея доминирования одной нации над другими ("избранность" евреев), а также идеология глобального анти-еврейского заговора (сговора всех народов Земли против евреев: "антисемитизм"), проецируемые на человеческие отношения, создали среди части евреев (в настоящее время в основном среди израильтян), особенно среди английских, португальских, испанских, а также американских богатых евреев, самую устойчивую рабовладельческую психологию. Первый концлагерь новейшего времени (известный под именем "Апотропус"), созданный Эдмундом Ротшильдом в поздней Оттоманской империи в Палестине, где евреи и арабы были превращены в рабов ротшильдовских плантаций; работорговля, основанная в Ньюпорте евреями-капиталистами и развившаяся до кошмарных масштабов чудовищного рабовладельческого юга США; "русские" комиссары-евреи, которые еще в 1910-20-х идеологически обосновали те концепции, которые позже легли в основу концлагерного сталинского рабовладельческого геноцида; современное государство Израиль, в котором полностью нарушаются все основные международные нормы, где официально разрешена торговля людьми; государство, через которое проводится львиная доля преступной торговли женщинами, детьми, донорскими органами, и т.д. - и где многие новые иммигранты и часть иностранных рабочих (а также палестинцы) превращены в рабов: вот лишь несколько из многочисленных примеров. Трудность или даже невозможность включения нравственного аспекта в интегральность иудейской религии порождала громадные глыбы комментариев и религиозных текстов - Талмуд и прочие книги, - которые стали почитаться выше Библии, сделавшись основными священными книгами, "выше, чем Тора" (Библия). Противоречивые толкования этих книг, смущающие рядовых иудеев, их сбивчивая казуистика, их - местами - циничная демагогия, их потустороння схоластика, их умозрительные приемы одинаково бесстрастного доказательства того, что белое - черное, черное - белое, черное - черное и белое - белое - стирают, коррумпируют некие изначальные моральные основы, заложенные во многих людях. Прежде всего рабби Акива, и - во-вторых - Гилель (при всей противоречивости их морали все-таки утверждавшие высокую нравственность: несмотря на сухость, возможно, даже некоторую жесткость Гилеля) смогли восстановить баланс и как будто бы "навсегда" утвердили нравственные законы, поставив их выше других. Однако, по какому-то странному (а, если мы вдумаемся в трансцендентную сущность - совсем не странному) ходу вещей авторитет рабби Акивы и Гилеля нисколько не остановил кровожадные, человеконенавистнические поучения Шаммая и других "учителей" еврейства, которые своим призывом к низменным инстинктам и своей многочисленностью затмили пусть не безупречную, но все-таки ярко выраженную нравственность рабби Акивы и Гилеля. Именно поэтому нравственность, что необходима человеческому рассудку (так уж устроено наше сознание), заменила в иудаизме разветвленная обрядовость. Ни в одной религии так не расписано каждое движение, каждая секунда жизни человека, каждый его поступок и действие, как в иудаизме. Предписания иудаизма касаются каждого шага, они безостановочно действуют на протяжении каждой секунды жизни религиозного еврея. Совершенно ясно, что тут - кроме программирования - отразилась необходимость замены нравственности регламентом, так как иначе весь быт, все сознание, вся жизнь еврейского общества развалится на хаос, на безнравственные, не связанные никакими правилами, никакими ограничениями, никакими нравственно-регуляторными механизмами, куски. Поэтому, если - при низком уровне ассимиляции - стирается глубина религиозности еврейской общины, то это в любом месте и в любой исторический период ведет к поколениям революционеров, пиратов, мошенников, террористов и бандитов. Ярче всего это проявилось в трех географических и исторических точках - в России, в США и в современном Израиле. В России еврейская революционная мафия развернула террор, перед которым меркнут даже ужасы инквизиции. Было и два других лица у движения еврейских нуворишей. Это - еврейская уголовная мафия (наиболее колоритная в Одессе), которая не только оказала громадное генеральное негативное влияние на ситуацию в России в общем, но и нанесла невиданный культурный урон, навязав вульгарные блатные манеры, песенки, всю эту низкопробную суррогатную мерзость, которая стерла глубинную русскую культуру и ее - еще не вполне к тому времени развившиеся - положительные тенденции. Это - беспринципная, наглая и грабительская деятельность еврейских хозяйчиков во времена НЭПа. В США та же уголовно-бандитская культурно-поведенческая и хозяйственно-экономическая ментальность еврейских нуворишей захватила ведущие позиции, стирая европейские корни, вульгаризируя культуру, вызывая глубокий кризис морали. Израиль стал самым страшным государством современности, пиратско-террористической базой всемирного еврейского экстремизма, уголовно-бандитским раем и самым опасным для всего человечества центром расизма и антигуманистической идеологии. Его глобальные цели отличают это государство от других военных, автархичных, полу-военных, клановых и прочих полу-демократий и диктатур мира. Завладев всеми ведущими позициями в военно-политической структуре США, имея возможность угрожать жизни и здоровью практически любого лидера любой страны или политической партии, Израиль и мировой еврейский экстремизм после Второй Мировой войны поставили весь мир на колени, все шире и все тотальней завладевая контролем над человечеством. Важнейшие вехи еврейской истории: Авраам покидает родительский дом, родное племя амореев, после чего он и его потомки сотни лет ведут кочевой образ жизни в пустыне. Затем - жизнь в Египте, глубокая инфильтрация в структуру общества Древнего Египта, восхождение на египетский трон фараона-еврея - Ису, видимо, соответствующего библейскому Иосифу, превращение евреев в рабов при фараоне Эхнатоне (годы его правления 1419 - ок. 1400 годы до нашей эры), жестокие лишения и бегство из Египта. Естественно предположить, что к тому времени евреи уже несли два главных багажа: иранскую культуру и магию, и египетскую культуру, магию, науку и познания в области медицины. Не исключено, что в том числе и тайные знания. Вождь евреев - Моисей - десятки лет водил их по пустыне, где вырабатывались новые еврейские обычаи, традиции и укреплялась их своеобразная "запрограммированность". Моисей завещал своему народу овладеть Палестиной - обетованной землей, которую им, якобы, обещал Всевышний. Моисей передает евреям заповеди и вскоре умирает. Следуя заветам Моисея и приказу Всевышнего, евреи нападают на заселявшие Палестину (Ханаан) народы, безжалостно истребляя их, совершив первый известный нам в истории геноцид. Дольше всех сопротивлялась финикийская (ханаанейская) крепость Иерусалим, на месте которой потом вырос еврейский город, столица еврейского государства, основанная кровавым и безжалостным еврейским царем Давидом. Периоды истории "царства Давида": Древнее Царство, Эпоха Судей, Еврейское царство. Самые знаменитые цари: Давид Победитель (основатель Иерусалима на месте финикийской крепости) и Соломон Мудрый (построивший главный иудейский храм - Дом Господен: гигантский храм, в котором хранился Ковчег Завета). После смерти Соломона еврейское государство распалось на две части - на Израиль (со столицей Самарией), и Иудею (со столицей в Иерусалиме). Оба государства достигли достаточно высокого для того времени и региона развития. Они создали свою оригинальную государственную систему, свою - монотеистическую - религию, свою литературу и музыкальную культуру, свои музыкальные инструменты, отдельные из которых дошли до наших дней, большие по тому времени города, выдающиеся по техническому и художественному уровню сооружения, свою философскую школу (религиозно-философскую) школу. Два еврейских государства соперничали, сталкиваясь интересами, вплоть до военных конфликтов, ослабляя и разрушая друг друга. Еврейская Библия (Тора) дала начало трем мировым религиям: иудаизму, христианству и исламу. Если ислам основан на Коране, что является орнаментально-разветвленной и гуманизированной версией еврейской Торы, то Христианство - все той же еврейской Библии, что легла в основу христианского учения без изменений. К еврейской Библии христианство присовокупило новую Библию, которая называется Новый Завет, тогда как древнюю еврейскую Библию христиане называют Старый или Ветхий Завет. В Новом Завете развиты концептуальные мотивы, в сущности противостоящие Старому Завету и - по запутанной схеме сложной зависимости и дуализма - дополняющие Ветхий Завет. Этот концептуально новый взгляд на Бога, на историю людей, на их место в мире и на их миссию на земле проявляется в христианской Библии через описание жизни и смерти Иисуса, человека и бога, Мессии (Христа), который появился на земле для трансформации человеческого мира и спасения человечества. Учение Иисуса Христа, его поступки и его взгляды составляют основу христианства, его главную часть. Иисус из Назарета - еврейский странствующий раввин (или, скорее, религиозный учитель) - был обречен на смерть Богом-отцом, муками и смертью своего сына искупавшим вину человечества. Он был вброшен в неразрешимый водоворот политического действа, к которому имел весьма косвенное отношение, чтобы быть осужденным холуйским и подчиненным римлянам еврейским синедрионом (верховным религиозным советом-судом), безжалостно отвергнутым еврейской толпой (которая отказала в помиловании) - и быть распятым римлянами. С точки зрения исторической это незначительное событие оказалось грандиозным в метафизическом плане, изменив всю историю человечества и ее существующую программу. Произошло это потому, что Иисус (или то, что стояло над ним) подобрал код к матрице прошлого, что автоматически сменило установки программы будущего. Первыми христианами, естественно, были евреи; позже последователи Иисуса были отлучены от еврейской традиции. Таким образом, не само зарождение и первоначальное развитие христианства, но именно отлучение от иудаизма превратило учение Иисуса Христа в отдельную от еврейской религию, в христианство. Как и предсказывала Библия, евреев постигли грандиозные потрясения и лишения. Оба еврейских государства были захвачены разными странами: Ассирией, затем Вавилоном, Сирией, Персией, Грецией (Александр Македонский, положивший начало эллинизации Палестины), Римом. Побежденные подвергались всевозможным унижениям, гонениям, притеснениям и гнету, но все-таки не были уничтожены так, как сами некогда уничтожили жившие в Палестине народы. Еще при захвате еврейских городов вавилонянами евреи подверглись выселению и - или переселению, а многие сами бежали. Так сформировалась многочисленная еврейская диаспора. В дальнейшем новые завоеватели изгоняли евреев из Палестины, а после кровавой и героической Иудейской войны, которую немногочисленный еврейский народ вел против гигантской могущественной Римской империи, после разрушения римлянами Храма Дома Господня и самого города Иерусалима, евреи расселились по обширному региону: в Восточной Африке, в Средиземноморье, в Месопотамии, и т.д. В Средние Века, во время нашествия крестоносцев остатки евреев, все еще живших в то время в Иерусалиме и его окрестностях, вдоль побережья Средиземного моря и в других местах, вынуждены были бежать от зверств крестоносцев и переселиться в другие земли и страны. Постепенно из более южных частей Европы и из юго-западной Азии евреи стали проникать на запад Европы, гонимые своими преследователями. В Европе евреи прижились среди германских племен, обратив часть из них в еврейскую веру. В Азии в еврейскую веру были обращены тысячи представителей разных народов; многие исповедовали иудаизм тайно; это облегчило потом формирование Хазарского каганата. Мигрировали не только сами евреи - мигрировал еврейский прозелитизм. Еврейские общины расширялись и разрастание присутствия евреев увеличивалось именно за счет обращения в еврейскую веру все новых и новых масс во все новых и новых регионах. Именно это и являлось одной из главных причин настолько жестокого и нескончаемого преследования евреев. Толерантность арабов и более ни менее спокойная жизнь евреев среди них объясняется - среди прочих причин - тем, что мусульмане имели иммунитет к эпидемиям обращения в иудаизм. В Польше евреи стали расселяться в X и XI веках, гонимые преследователями и вынужденные платить огромные пошлины за право въезда в эту страну. В подавляющем большинстве это были потомки обращенных в иудаизм германцев и смешавшихся с ними редких потоков евреев из Палестины и из Испании. Эти люди говорили на старонемецком языке с присутствием очень малого количества ивритских слов (этот жаргон немецкого языка известен под названием языка идиш или "еврейского" языка - в отличие от "древнееврейского" языка, иврита). Расселялись они в Польше преимущественно в центральных районах (2-2). В те времена в Польше сложились для евреев самые благоприятные обстоятельства. Они могли беспрепятственно передвигаться по стране, приобретать движимость и недвижимость, заниматься разнообразной деятельностью. Казимир Великий вывел евреев из-под юрисдикции магистратов, они были поставлены на один уровень с дворянством, и за увечье еврея полагалось такое же наказание, как и за увечье шляхтича (2-3). Опекаемые польскими властями, евреи заселили Подолье и Киевщину (2-4). Они получили право становиться земельными собственниками и арендовали латифундии (2-5). Еще более широкие в целом правомочия получили евреи в Великом княжестве Литовском (в Литве и Беларуси). В 1388-м году великий литовский князь Витовт предоставил огромные права евреям (2-6). Еще до того, как Бобруйск вошел в состав Речи Посполитой, евреи появились и тут, проживая в Бобруйске вместе с беларусами, литовцами, поляками и украинцами. Вряд ли евреи появились в Бобруйске ранее XVI века, во всяком случае именно в шестнадцатом веке они тут осели. Документальные свидетельства о евреях в Бобруйске относятся к 1511-му году (2-7). В 1583-м году сведения о бобруйских евреях привез некий Элияху Липшиц, еврейский купец из Брест-Литовска (2-8). Таким образом, с XVI века в Бобруйске существовала еврейская община. Хотя в Беларуси евреи были тесно связаны с окружавшим их населением, относившимся к ним особенно благоприятно, постепенно накапливался ряд юридических и бытовых ограничений, создававших вокруг них искусственные преграды. Уничижительные для евреев по всей средневековой Европе законы, делающие их бесправными и исключавшие их из общественно-политической жизни тех стран, где они проживали, наложили на их психологию и быт сильнейший отпечаток, наделили их определенными вторичными особенностями. С античных времен существовало мнение о низких нравственных качествах типичных евреев, и это мнение, постоянно укрепляясь, вряд ли способствовало улучшению ситуации большинства из них. Что касается меньшинства, то тысячелетия бесправия, ограничений и гонений помогали вырабатываться в новых и новых поколениях еврейской элиты инстинкта использования тайной власти, тайного правления. Несмотря на всяческие исключения, ограничения, наложенные на жизнедеятельность евреев дискриминационными по отношению к ним законами, отчуждали их от остального населения. Евреям запрещали селиться в больших городах, заниматься целым рядом ремесел, оставляя за ними право лишь торговать и тем самым "помогая" им становиться ростовщиками и торговцами (с другой стороны, если бы у евреев не было к этому склонности, они не прижились бы в этой роли), запрещали участвовать в судопроизводстве и в обучении, запрещали евреям военные профессии (9). На этом ограничения, наложенные на евреев, далеко не исчерпывались. По этим и другим причинам евреи были обособлены, замкнуты в своей изоляции; обычный еврей был самым покорным, не вмешивался в дела не евреев. Жили евреи общинами, жизнь которых группировалась вокруг религиозно-культового стержня. Центром общины были храмовые и религиозно-образовательные учреждения-постройки: синагоги, молельни, иешивы, и т.д. Центральным формообразующим ментальность евреев столпом являлись несколько главных религиозных книг, среди которых главные: Тора (Пятикнижие Моисеево, 5 книг Библии) и Талмуд (начатая задолго до н.э. - и записанная примерно в III-IV веках религиозно-юридическая и философская книга). Вряд ли есть другой народ, у которого вся жизнь в такой степени расписана по минутам и секундам - и подчинена такому чудовищному прессу религиозного регламента, религиозно-общинной обрядовости. У евреев крайне строгие законы о браке (никто не имеет права жить в безбрачии; никто не имеет права искусственно поддерживать бездетность; браки между евреями и не евреями - запрещены; дети от смешанных браков считаются "мамзерим" - ублюдками, и не имеют права вступать в брак; в случае смерти мужа его жена обязана стать женой его брата, если он того пожелает, и т.д.), о соблюдении субботы (в субботу нельзя работать, зажигать свечу или включать свет, писать письма, носить что-либо, даже открывать зонтик, и т. п.; даже машину "Скорой помощи" в некоторых наиболее религиозных израильских городах забрасывают камнями в субботу), об этикете, приличиях и нравственности (женщина обязана закрывать ноги, шею и грудь, голову и руки; религиозные евреи забрасывают женщин, которые, по их мнению, не достаточно скромно одеты, камнями, плещут им в лице серной кислотой, и т.п.), о строгом разделении (сегрегации) мужчин и женщин, и о подчиненной роли женщины мужчине (женщины в синагоге отделены от мужчин и сидят на балконе, в религиозных городах в Израиле - отдельные автобусы для мужчин, отдельные - для женщин; школы для мальчиков и девочек - раздельные; и т.п.), о структуре общины, о воспитании, о почитании старших, цадиков и раввинов, о предписаниях относительно пищи, приема пищи, ее "кошерности" (святости), и т.п. Эти законы в Средние века и в 16-м - 19-м веке неукоснительно соблюдались. Мы уже останавливались на причинах возникновения этой мелкой разрегламентированной сетки, которую евреи накинули на свой быт, на причинах перегруженности их бытия этим кошмаром предписаний и неукоснительных приказов обрядов. В Российской империи евреи занимались разрешенными для них ремеслами и торговлей; земли у них как правило не было; помимо того, до конца 19-го века им запрещалось во многих оговоренных случаях и во многих местах заниматься возделыванием земли. В условиях черты оседлости с самого рождения и до старости евреи были ограничены исключительно своей собственной средой, почти не общаясь, не входя в соприкосновение с представителями других групп населения. Все еврейские дети посещали хедер - начальную школу, - где под руководством меламедов (учителей) изучались Тора и Талмуд, книга об обрядах "Шулхан Арух", читался сидур (молитвенник), и, по возможности, прививалась древнееврейская письменность - хебра (иврит). Еврейско-немецкий язык - йидиш - записывался теми же ивритскими буквами, но с другой орфографией, без пропуска гласных, как в иврите. Затем (после хедера) происходило расслоение еврейских детей. Более состоятельные родителя нанимали для обучения своих детей известных своей ученостью образованных евреев ("ученых евреев"), которые в течение нескольких лет обучали детей грамоте иврита, помогали разобраться в еврейских законах и в главных постулатах Торы, затрагивали основы Талмуда, с зачатками еврейской истории, а позже - более глубокое изучение, знание и толкование Талмуда и Торы, которое являлось для евреев чем-то вроде логики и юриспруденции, обучали детей основан арифметики, а иногда даже - алгебры. Местные языки (русский, белорусский и польский) евреи, как правило, знали плохо, а читать и писать на них могли лишь единицы. В конце 17-го и в начале 18-го веков среди евреев началось глубокое социальное расслоение, и напряженность между богатыми и бедными евреями стала быстро нарастать. Социальные противоречия углубились настолько, что стали случаться бунты бедных евреев против руководства еврейских общин и даже случаи неповиновения раввинам. Авторитет раввинов резко упал; богатые стали бояться за свою собственность и даже за свою жизнь. В начале 18-го века в еврейской среде Беларуси возник хасидизм, мистическое и социально-освободительное движение, которое явилось ответом, реакцией на окончательную коррупцию моральных ценностей и заветов ("деньги - любой ценой"), на лицемерие и цинизм раввинов, религиозных советов, которые целиком стояли на стороне богатых. Основателем хасидизма был Исраэль Бешт, вряд ли образованный на высоком раввинском уровне религиозный деятель, но обладавший глубоким умом, харизмой и чувством справедливости человек. Хасидизм стал распространяться среди евреев Польши и России. Это учение обосновывало новый религиозно-пантеистический взгляд на вещи и способствовало оживлению и закреплению многих представлений, одновременно кое в чем сблизив иудаизм с христианством (так как предполагало общение с богом непосредственно через молитву). (Забегая вперед, надо отметить то, что в лоне иудаизма даже самые живые и непосредственные учения и течения тут же окостеневали и превращались в реакционные и застойные традиции. Так же, как лава, не успевая родиться, тут же затвердевает, так и хасидизм из гибкого и свежего поветрия быстро превратился в свою противоположность. Даже черные сюртуки, которые хасиды переняли у христиан, скопировав их городскую позднесредневековую парадную одежду, так и застыли во времени, перейдя в 20-й век и, наверное, перейдут и в 21-й. Время у религиозных евреев как бы застыло такими вот странными пластами, накладывающимися друг на друга, как складки лавы). История российского еврейства складывалась, в основном, не из событий (хотя и последних было немало), но - в следствие того, что евреи почти не принимали участия в восстаниях, войнах, не имели своего государства и не допускались в область политики - но из развития в сферах мысли и быта. В то время, как сторонники традиционного уклада жизни, раввины, богатые евреи, руководители еврейский общин и главы погребальных братств были противниками каких-либо изменений, поддерживали царское правительство, когда последнее способствовало изоляции евреев, и выступали против него, когда оно предлагало реформы, постепенно сформировался и постоянно рос круг еврейских диссидентов, какие долго и упорно боролись против изоляции и самоизоляции, за равноправие с другими народами; причем, борьба эта происходила как внутри еврейского общества, так и с теми внешними силами, которые препятствовали обретению евреями гражданских прав - наравне с другими. Борьба эта развивалась в основном в сфере идеологии, и только на заключительном этапе трансформировалась в политическую, экономическую, социальную и военную борьбу. Стремление к достижению равноправия двигалось по нескольким направлениям. Наиболее прогрессивная часть еврейского населения видела необходимость добиваться отмены закона о так называемой "черте оседлости" и других, дискриминирующих евреев как в правовом, так и в социально-экономическом, аспектах, законов. Одной из целей еврейских диссидентов и тех, кто сочувствовал им и помогал им обрести равноправие, было стремление к участию евреев в судопроизводстве наравне с представителями других национальностей. Несмотря на курьезные исключения (город Быхов, Могилевской губернии, где большинство членов местной ратуши были евреи, Житомир и Ковис - где в порядке исключения евреи заседали в уездных судах, и т.д.), по дискриминационным законам царской России евреи допускались в магистраты и ратуши только как судебные заседатели - и только на второстепенные роли, и то лишь в тех случаях, когда разбирательство должно было производиться над евреем; к тому же, евреи не допускались к разбирательству уголовных дел, но только гражданских (2-10). Участие евреев в судопроизводстве в качестве судебных заседателей при рассмотрении дела еврея касалось только губернских судов; в уездные суды евреи вообще не допускались (правда, бывали исключения: например, вышеперечисленные). На короткое время (новым законодательством 20-го ноября 1854 года) евреям был открыт доступ на самые высокие посты в судебных органах; кроме того, через короткое время евреи составили значительную часть адвокатуры. Студент исторического факультета Георгий Вольпис, изучавший архивные материалы, признавался, что читал какие-то документы, в которых российские чиновники довольно высокого ранга высказывали озабоченность в связи с тем, что небывалое число евреев устремилось в адвокатуру и суды. Тенденция была усмотрена, и уже через 3 года доступ новых еврейских сил в суды был затруднен, а постановлением закона 8 ноября 1889 года евреи вообще не допускались в судебные инстанции. Число присяжных заседателей-евреев было ограничено в среднем примерно до 12-15-ти процентов от общего числа присяжных заседателей. В вопросе образования евреев царское правительство непоследовательно металось между 2-мя альтернативами. С одной стороны, оно боялось допускать евреев к светскому образованию, опасаясь, что, обладая невероятным стремлением к власти и доминированию, они захватят тогда все ведущие позиции в государственных структурах и учреждениях. С другой стороны, царские чиновники надеялись на то, что через светское образование им удастся полностью ассимилировать евреев, растворить их в русской культуре, стимулировать их переход в православие. Вряд ли можно назвать хотя бы один период российской истории, когда обе эти тенденции выступали вместе. Да, они накладывались одна на другую, так как в условиях неповоротливости самодержавной государственной машины имело место "постдействие" и "пред-действие", но это не означает одновременного присутствия обеих тенденций в полной мере. Надо заметить, что российская политика в отношении евреев - так же, как и процессы, развивавшиеся в самой еврейской среде, - в значительной степени повторяли то, что происходило в соседней Германии: только в России это происходило значительно позже, как эхо, как отголосок. Со своей стороны, в Германии тот же процесс являлся отголоском того, что имело место - в свою очередь, значительно раньше - в Италии. В самом начале еврейской "гаскалы" ("гаскала" - еврейское Просвещение в нескольких европейских странах; в России и в Польше в целом воспринято не было) в России выделились два деятеля еврейского просвещения: И. Н. Левинсон и д-р М. Лиленталь, оба сотрудничавших с правительством. Первый, прикованный к постели из-за своей неизлечимой болезни, живущий в нищете, писал огромное количество произведений нравственного, просветительского характера, написал ряд дидактических работ, учебников для использования в воображаемых государственных школах для евреев, учебников для изучения русского языка евреями, в том числе и учебник русской грамматики. Некоторые его программы были одобрены царским правительством, даже самим царем. Доктор Лилиенталь был вызван царским правительством из-за границы и назначен организатором государственных учебных заведений для евреев. Однако, последние не шли в организованные царским правительством для евреев школы и училища. При сохранении всех ущемлений и дискриминационной политики по отношению к ним, представлялось вполне логичным, что, как такие законодательные ограничения, так и государственные школы - служили в руках внешней власти орудием, при помощи которого она стремилась склонить евреев к принятию христианства, освобождающего их от бесправия. Положение 1804-го года разрешило евреям учиться в общих учебных заведениях на равных основаниях. Но и это поначалу не дало положительных результатов. Левинсон и Лилиенталь прибегли к помощи правительства и к полицейским мерам - закрытию еврейских типографий, к участию жандармерии (был, например, установлен тайный надзор за цадиком (цадик - хасидский раввин) Менделем Любавичским (цадики Любавичские основали в Беларуси движение Хаббад, наиболее влиятельное и активное хасидское движение в истории евреев), но это не помогало. "И само это решение правительства о просвещении еврейской массы, могло ли оно при таких условиях казаться евреям искренним, когда почти весь русский народ коснел в невежестве - и правительство не беспокоилось об этом? - писал по поводу этих событий литератор и историк Ю. И. Гессен в 1911-м году. В целом российская "гаскала" в XIX веке потерпела поражение. Но итогом бурной деятельности российских реформаторов и их обращении к правительству явились следующие новообразования. Евреи стали приниматься в общие учебные заведения. Были открыты для евреев государственные школы и училища, куда насильственными мерами определялось все больше еврейских детей. Раввины, окончившие государственные училища, получили в народе прозвище "казенных". (Как уже указывалось, одно из таких училищ, было и в Бобруйске (2-11). Все больше еврейских детей обучалось читать и писать по-русски. Все это явилось большой победой еврейских диссидентов, но одновременно и большой победой центральных властей, целью которых было ассимилировать евреев. В 1859-м году, при содействии ходатайствовавшего перед министерством знаменитого ученого Пирогова, большого друга евреев и сторонника русско-еврейских связей, было получено разрешение на издание первого еврейского журнала на русском языке - журнала "Рассвет". Он мог и приобщать евреев к европейской культуре и русскому языку, и влиять на русскую аудиторию. Вскоре журнал был закрыт полицейским распоряжением графа Строгонова. Кстати, этот последний был благожелателен к евреям, а это значит, что репрессивные меры не были связаны с национальной политикой. Журнал "Рассвет", который был закрыт властями, в то же время явился зерном, давшим на российской почве хороший урожай. В начале XX века уже выходило множество еврейских альманахов-еженедельников, в том числе и на русском языке. Одно простое перечисление даже небольшой их части может показать, насколько развитой стала впоследствии еврейская журналистская печать в России. Это еженедельники "ГаМелиц" (Петербург, Одесса), "ГаЦефира" (Варшава), еженедельник "Еврейская старина", газета "Правда" Дмитрия Гирса, журнал "Г 'Акол", ежегодник "Еврейская библиотека" А. Б. Ландау, петербургский "Вестник русских евреев", журнал "Восход", журналы "Русский еврей" Л. Бермана (Петербург), "Записки еврея", ежемесячный журнал "Еврейские вести", журнал "Allgemeine Zeitung....", "Der Koll", "Israelitische Almanach" Иоста, "ГаМагида", одесский журнал "Будущность", многочисленные газеты, в том числе и газета "Arbeiter Stimme" ("Голос рабочих"), издававшаяся в Бобруйске и бывшая нелегальным изданием Бунда. Однако, глыба закостеневшей в свой архаичности еврейской массы, со своим реликтовым укладом жизни и железными цепями тотального религиозно-экономического контроля со стороны властолюбивых и богатых жрецов и полужрецов - казалась неподверженной никаким веяниям и новым тенденциям. Консервативность российской политической системы, ее неповоротливая махина сыграла трагическую роль в образовании третьего компонента "гремучей смеси", который вместе с австро-немецким и американским еврейством сформировал пиратско-фашистскую мафию глобальной сионистской власти второй половины XX века. Наследие ментальности сблизившихся с русским крестьянством обычных, в массе своей бедных, русских евреев, трудолюбивых и законопослушных мечтателей, в каждом из которых было что-то от Шолома-Алейхема и Марка Шагала, не перешло рубежа появления Государства Израиль, и последние всплески этого наследия были уничтожены израильским террором 1980-х, целью которого было спровоцировать исход в Израиль русских евреев. Несмотря на веяние просвещения, несмотря на приближение цивилизованных времен, которые затронули и пытающихся законсервироваться и обособиться в своих полуфеодальных архаичных самоотличиях еврейское общество и Российскую империю, судьбы отдельных еврейских общин и само положение евреев в России продолжало оставаться прежним. Столкновение католицизма, униатства, сектантства (протестантство играло меньшую роль) и мусульманства с русским православием косвенно способствовало травле евреев. Предвзятое отношение к евреям, непонимание их самоотличия, их религиозности, суеверия, связанные с восприятием неграмотной православной беднотой еврейской обрядности, - все это, как луч солнца в круге увеличительного стекла, сконцентрировалось в таком диком явлении, как ритуальный навет. Эта жутковатая смесь суеверий, страха, мистики и невежества именно в силу своей дикости заставляла часть темной народной массы верить в нее, и таким образом одним ударом наносилась рана иудейскому культу, провоцировались убийства простых евреев, закрытие синагог, вандализм против еврейского имущества и грабеж еврейских коммерческо-торговых объектов. Среди маргинальных и псевдо-академических кругов еврейского происхождения бытует целый ряд домыслов относительно "технической" стороны ритуальных ("кровавых") наветов. Эти домыслы не имеют ничего общего с исторической наукой (даже с любительской историей или спекулятивно-художественным методом анализа). Тем не менее они интересны сами по себе, и, насколько нам известно, никем пока не описаны. Согласно им, "обвинители" евреев сами убивали младенцев либо сознательно устраивали надругательство над трупиками случайно погибших малолетних детей. Реже встречающиеся домыслы спекулятивно допускают, что могла существовать какая-то, прямо или косвенно связанная с евреями или с еврейским ответвлением масонства, секта, которая действительно практиковала страшные кровавые ритуалы. Обвинения в этих чудовищных преступлениях падали на голову евреев либо потому, что "кого еще было обвинять?", либо потому, что сами преступники указывали пальцами на евреев. Кроме того, патологические убийцы, садисты и сумасшедшие, убивающие детей самыми жуткими способами и при самых чудовищных обстоятельствах, встречаются во все времена и во всех обществах. Необходимо помнить также о концепции человеческого жертвоприношения, всегда присутствовавшей в некоторой части еврейской религиозно-идеологической элиты. Эта концепция не имеет никакого отношения к ритуальному (кровавому) навету. Тут не имеется в виду человеческое жертвоприношение в прямом смысле, но идеологическая или даже эзотерическая доктрина о принесении в жертву части еврейского народа в качестве платы неким высшим силам за усиление власти, богатства и влияния евреев во всем мире. Этой доктриной объясняется косвенное или даже прямое участие еврейского сионистского движения в нацистском геноциде европейского еврейства и в связях с политической верхушкой нацистской Германии. Как ни странно, это доктрина работает. Чем больше преследований, дискриминации и убийств рядовых евреев, тем всеохватней и универсальней мировая власть еврейской верхушки. Возвращаясь к истории кровавого навета, нельзя пройти мимо одной бросающейся в глаза детали: преступления "обвинителей" повторялись снова и снова, несмотря на то, что православные священники не раз указывали на беспочвенность таких обвинений, показывая, что религиозные книги евреев запрещают им употреблять кровь для каких бы то ни было нужд, что даже мясную пищу евреи употребляют не ранее, чем мясо тщательно вымачивают в воде. 23 февраля 1817-го года сам царь осудил практику кровавого навета, осудил обвинения евреев в совершении ритуальных преступлений, а циркуляр от 6-го марта 1817-го года запрещал именем царской власти такие обвинения (2-12). С осуждением лживых обвинений евреев в совершении ритуальных преступлений выступил митрополит всея Руси. Однако, злостные обвинения евреев в ритуальных преступлениях продолжались и после выпуска царского циркуляра. Навязчивость этих обвинений наталкивает на предположение об обоюдной заинтересованности: по обе стороны границ еврейских гетто. Наиболее известные из подобных преступных обвинений - Ленчицкий процесс 1639 года, Случкая история 1690 года, Паволоцкое дело 1753-го года, а одно из наиболее циничных, обнаруживших цели и средства инициаторов обвинения - Велижское дело. То, что происходило в Велиже, было прообразом "новейшего" гетто, наподобие еврейского гетто, сформированного немецкими фашистами-гитлеровцами в 1940-х годах в Варшаве. То, есть, это был прообраз гетто-концлагеря. Надворный советник Страхов (весьма звучная фамилия), впоследствии лишивший себя жизни (еще одно темное пятно истории: сам ли?), во что бы то ни стало желал вырвать признание вины у евреев. Он устраивал со своими помощниками жестокие пытки: секли своих жертв плетьми, избивали, выкручивали руки, зверски замучив десятки людей. Тут просматривается не только стремление заставить признаться в несовершенных преступлениях, но организовать террор и "новый порядок". Большинство арестованых-евреев воспринимали происходящее как повторение библейских событий, где описываются гонения на евреев, и готовы были принять мученическую, героическую смерть "аль кидаш ГаШем". У тому же, не имея сношений с внешним миром, многие из них думали, что так происходит везде, и что гонения на евреев начались по всей России. Так Страхову и не удалось вырвать ни у кого из евреев "признания". Зато красноречиво признание самой "обвинительницы", в котором она недвусмысленно заявляет: "Я, Марья Терентьева, собственными своими руками колола и резала мальчика...." (2-13). Кроме ритуальных наветов, совершались разные недружественные действия, акции, акты, вплоть до погромов. Тем не менее, в сравнении с другими странами, положение евреев в России не было таким уж катастрофическим. В одних странах, несмотря на приверженность патриархальным традициям и - вследствие этого - многодетные семьи, численность евреев либо не увеличивалась, либо оставалась прежней, что свидетельствует о чрезвычайно тяжелом социально-экономическом положении и (во многих случаях) дискриминации. В других странах численность евреев сокращалась вследствие малодетности семей и переходу в другие религии, что свидетельствует о быстрой эмансипации и неблагоприятных политико-идеологических условиях. В России же евреи продолжали развивать свою культуру и увеличивались численно. К 1871 году в Херсонской губернии жило 128 тыс. евреев, в Волынской, Витебской, Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и Могилевской - от 70 тыс. до 123 тыс. человек. Это в немалой степени озаботило царское правительство, которое хотело бы замедления темпов роста численности евреев в России. Возможно, этим частично объясняется рвение, с каким стремилось царское правительство просветить евреев. Традиция массового перехода православного населения в иудаизм имеет на Руси давнюю традицию, равно как и попытки реформировать православие в виде приближения его к иудаизму. В XV веке, приехавший в 1471 году в Новгород из Киева с братом Киевского князя - Михаилом Олельковичем (братом деда упомянутого Юрия II Юрьевича, имевшего "привилей" на Бобруйское староство) - еврей Схария сумел распространить близкое к иудейской вере учение, являвшееся видоизменением христианства на иудейский лад (2-14). Со своими помощниками, выписанными из Литвы, Схария сумел образовать в Новгороде центр новой веры с мотнями приверженцев, о чем доносил митрополиту Геронтию новгородский архиепископ Геннадий, а вскоре в Москве "попы-еретики" Алексей и Денис сумели собрать вокруг себя единомышленников из наиболее близких Иоанну III лиц, среди которых была и невеста великого князя, Елена. Сам Иоанн III поддерживал Схарию, а новый митрополит Зосима, ставший на место Геронтия, ыбл почти открытым сторонником "ереси". Иудействующие собрали вокруг себя тысячи сторонников и последователей, однако, благодаря чистой случайности, вследствие поворота в расстановке политических сил великокняжеского двора, архиепископу Геннадию и Иосифу Волоколамскому, главным инициаторам борьбы с ересью, удалось расправиться со сторонниками Схарии. Только огнем и мечом удалось пресечь распространение ереси; вскоре после церковного собора 1504 года последовали массовые казни: тысячи людей были сожжены на кострах, остальные - разосланы в дальние монастыри на тяжелые послушания. Учение Схарии было исторически подготовлено: многочисленными за историю христианства подобными учениями. Несмотря на указание апостола Павла, в котором он пишет "не то обрезание, которое наружно по плоти, а то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве....", уже во II веке возникает довольно многочисленная секта "иудействующих христиан" евионитов, отвергающих данную проповедь апостола Павла, соблюдающих обрезание, празднующих субботу и выполняющих все иудейские предписания относительно пищи. Христианская секта евионитов (по-древнееврейски э в и о н и м) развилась из иудейской секты евионитов, возникшей еще до н.э. и являвшейся одной из раннехристианских групп. Подобные секты возникают в разные времена и в разных странах: гипсистарии в Каппадокии, "небожители" в Африке, обрезанные, пассажьеры в Западной Европе, "жидовствующие" в Болгарии, которые имели много общего с последователями вышеупомянутого Схарии. Доказать, что последующие сектанские ответвления в России были связаны с учением Схарии, трудно, однако, подобные предположения высказывались. В конце XVII - начале XVIII веков в центральных районах России (в Балаховском уезде Саратовской губернии, в Воронежской губернии, и др.) были обнаружены секты так называемых субботников, численностью до нескольких тысяч человек, в основном, из помещичьих крестьян. Они отвергали православную церковь и христианское вероучение, святой книгой считали Ветхий Завет, не признавали Троицу и верили в единого бога, соблюдали обрезание, давали детям еврейские имена, праздновали субботу, а не воскресенье, допускали вступление в брак двоюродных родственников и практиковали развод, придерживали ограничений в пище, как евреи. В середине XIX века общее число субботников равнялось нескольким десяткам тысяч. Кроме субботников, существовали другие секты, исповедовавшие близкие к еврейскому вероучения: адвентисты седьмого дня, появившееся в России под влиянием американского адвентизма; в 60-х годах XVIII века среди государственных крестьян получила распространение секта молокая, насчитывавшая до миллиона членов, которую можно считать и сектой иудействующих, и одной из разновидностей "духовного христианства". Не менее многочисленной сектой были и иеговисты, последователи основателя этого учения, капитана артиллерии Николая Созонтовича Ильина, который учил, что не должно быть ни христианства, ни иудаизма, ни каких-либо других вер, а должна быть одна религия - общечеловеческая, - религия "десных", которая есть "синтез христианства и иудейства". Из библейских книг главными в представлении Ильина являлись "Откровения Иоанна" и "Аппокалипсис", в котором он видел также предзнаменование грядущих событий. В основу своего вероучения он ставит Ветхий Завет, последователей своих призывает сблизиться с евреями. Основой религиозного учения Ильина является его книга "Сионская Весть". Иеговисты появились затем в Америке, после чего там образовалась американская секта "Свидетели Иеговы". Следует упомянуть также секты "Старый Израиль" (основана государственным крстьянином Перфилом Катасоновым; его последователи рассматривали себя как духовно-избранный народ - "Израиль" - во главе с "живым Христом"), духоборцы, геры, "Новый Израиль" - и другие. В связи с политическим устройством России, иудействующее сектанство подрывало основы российского государства. Так же, как в Англии англиканская церковь тесно связана с английской конституционной монархией, в России православная церковь являлась официальной идеологией государства, тем связующим стержнем, на котором крепилась вся его социально-политическая конструкция. Так же, как перед нами теперь, перед правительством России стоял так никогда и не проясненный вопрос: секты иудействующих возникали "сами по себе", без "помощи" или влияния евреев - или в какой-то связи с еврейским влиянием? Высказывались вполне логичные предположения, что бурный рост сектанского движения в России был связан с особой свирепостью и жесткостью российского крепостного права. Евреи, не подвергавшиеся крепостническому гнету, будоражили крестьянские умы, заставляя выстраивать ложную параллель между иудейской религией - и "общечеловеческими ценностями", иудейской религией - и "свободой". Российские государственные структуры, правительственные чиновники - считали, что государство должно как-то защищаться от разложения, к которому ведут российское общество многочисленные и бурно возникавшие секты. По давней российской традиции, государство "привыкло" защищаться с неоправданной либо чрезмерной жестокостью. Царское правительство и православная церковь жестоко расправлялись с сектантским движением. В 1825-м году Синодом был выпущен документ, осуждавший субботников; за ним последовали репрессии: субботников отдавали в солдаты, переселяли в отдаленные губернии (многих выселили в Сибирь), разделяли семьи субботников, секли плетьми за малейшее противление репрессиям и подвергали всяческим унижениям, пыткам и преследованиям. Как известно, репрессии имеют свойство искажать природу конфликта. Они способны внушить жертвам репрессий уверенность в их особой миссии и правоте, а также демонстрируют интеллектуально-идеологическую немощность тех, кто репрессии применяет. В этом отчасти кроется одна из причин будущего успеха русской революции и ее направленности против основ российского государства, православной церкви и традиционных государственных институтов. Не менее жестоким репрессиям подверглись и члены других сект. Основателя секты иеговистов заточили в Соловецкий монастырь, а его последователи подвергались жесточайшим преследованиям. Царская политика по отношению к евреям имела два основных направления. Обоюдоострый меч этой политики, с одной стороны, был направлен на демонстрацию возможностей, открывавшихся для тех, кто отказывался от традиционного еврейского образа жизни, с целью в конечном итоге заставить евреев принимать христианство (православие), а, с другой стороны, на пресечение реального или мнимого влияния евреев среди православного населения и ограничение уже имевших место заимствований из еврейской веры и еврейской обрядности, оформлявшихся в виде сектантских культов. В Бобруйске, наряду с общими для всех еврейских общин чертами, были и свои особенности, проявлявшиеся прежде всего в том, что тут еврейские семьи были больше привязаны к земле. Тут имелось некоторое число таких семей, какие кормились почти исключительно за счет городских земельных участков, хотя еврейские хозяйства в Бобруйске были бедными. Для Бобруйска характерна сравнительно большая интеграция еврейского населения с белорусским до присоединения Бобруйска к России. В дальнейшем экономическое ослабление еврейских хозяйств побудило еврейского население переносить большую долю своей хозяйственной деятельности на ремесленничество и торговлю. Характерные особенности еврейских хозяйств в Бобруйске к началу XVIII века видны из следующей таблицы (2-15): ______________________________________________________ мужчин женщин без раб. животн. 27 60 63 123 коней волов . с 1-м волом 1 2 33 5 ---- 1 . с 1-й гол. скота 17 33 42 75 77 ---- . с 2-мя 11 36 32 68 22 ---- . всего 56 131 140 271 39 1 . ПРИМЕЧАНИЕ: 1 голова рабочего скота - 2 вола или 1 лошадь Еврейское население Бобруйска было тесно связано с евреями Парич и Глуска, Рогачева и Жлобина, Слуцка, Копыля, Кличева, Быхова, Калинкович, Осипович, с евреями многочисленных, окружавших Бобруйск, уездных местечек. Обычным и самым распространенным в еврейской среде явлением были браки между жителями разных населенных пунктов, заключавшиеся при помощи так называемых ш а д х о н ы м - ездивших по всем городам и ведущих списки женихов и невест, составлявших описание их качеств и благосостояния их семей. По еврейским городкам и местечкам разъезжали м о й х е р - с ф о р ы м - странствующие книгопродавцы, - привозившие новости из других городов и местечек, снабжавшие евреев сведениями об их родственниках и знакомых в других городах, рассказывавшие тамошние новости; постоянные торговые дела, ведущиеся значительной частью еврейства, обмен промышленными изделиями и продажа их, покупки в других городах, иные деловые сношения вынуждали большое число евреев совершать длительные поездки и посещать многие места. Среди евреев были слои мигрировавшего населения. Большой процент мигрантов наблюдался среди лиц, живущих на средства общины или своих жен - и занимавшихся изучением Талмуда и других книг еврейских теологов и ученых. В клаузах - молитвенных домах и центрах духовной жизни - обитали так называемые "поруши" - подростки, обучающиеся премудростям Торы, Талмуда и других религиозных книг. Многие из них были женаты, так как браки у евреев заключались между мальчиками и девочками начиная с тринадцати лет. Но оставить жену не считалось позором. Это было распространенным явлением. Женщины, мужья которых находятся в длительной отлучке для учения или заработка, составляли довольно большую часть молодых женщин. "Поруши", обитавшие в клаузах, были преимущественно из других городов и местечек, таким образом составляя дополнительную часть мигрирующего населения. Кроме клаузов, существовали иешивы, считавшиеся наиболее солидными еврейскими школами, где на стипендию, выплачиваемую из фондов благотворительных средств, обучались мальчики и подростки из разных концов России. Точно также цадики и раввины не оставались на одном месте, а принимали приглашения других общин - и нередко переезжали с места на место, в зависимости от того, где раввинское место было почетней и где обещали большую плату. Элия Гольдберг, например, был раввином паричским и бобруйским (216). Выдающиеся представителя миснагидов (консервативного иудаизма) и хасидов, действовавшие в Бобруйске на рубеже XIX и XX веков, раввин реб Рафаил Шапиро и глава Хасидов Шемария Ноях Шнеерсон (родственник Любавичского рэбе), также в течение своей жизни переезжали с места на место. (Многие хасиды считают Любавичских рэбе (Любавичи - небольшой городок в Беларуси) мессиями. Любавичские рэбе основали движение "Хабад", в настоящее время одно из главных движений в иудаизме). Многие еврейские подростки уезжали на сезон - на два в местечки на заработки, там они могли получать по 10-11 рублей в месяц, в то время как в городе часто получали полтора-два рубля. Многие еврейские заводчики владели предприятиями, расположенными в нескольких городах; также, как и владельцы магазинов; образовался слой людей, ездивших из одного города в другой по делам фирмы. Подобным образом разъезжали и те, кто подвизался на лесоразработках, лесозаготовках. Особые случаи миграции были связаны в еврейской среде с социальными извращениями или катаклизмами: мужья, сбежавшие от жен, и жены, пустившиеся в погоню за мужьями (их называли а г у н и м), нищие евреи, в силу физических или душевных пороков не могущие заниматься трудом, способным их прокормить, но имевшие родственников, заботившихся об их пропитании, или так называемые л а м е д - в о в н и к и (от "ламед" и "вав" ("вов") - буквы еврейского алфавита), справляющие г о л у с, своего рода покаяние, путешествующие инкогнито и живущие на подаяние, мигрировали юноши, стремящиеся разными способами избежать службы в армии, предприниматели, сделавшие "онзац" (псевдобанкротство) и пустившиеся в бега (особенно частый случай - в Бобруйске и его окрестностях).... Наконец, путешествовали те, чьим занятием была революционная деятельность. Эти последние стали занимать и в еврейской среде видное место начиная с 60-х годов XIX века. Участие евреев были значительным почти во всех революционно-опозиционных движениях в России, в том числе и в террористических организациях. Будущий сионистский терроризм, во второй половине XX века и в начале третьего тысячелетия ставший настоящим глобальным бедствием, имел в России, среди неистовых российских революционеров-евреев, глубокие корни. Во всех революционных партиях, движениях и организациях представители евреев занимали видное место. Подавляющее большинство еврейских революционеров происходили из Белоруссии и Украины. Например, один из известнейших членов "Народной Воли", Лазарь Цуккерман, был из Могилевской губернии; другой видных член этой организации, Айзер Арончик, также был родом из Белоруссии. Виднейший террорист, еврей, Дмитрий Багров, родился в Киеве в 1883-м году. К 1890-м годам появилась чисто еврейская социалистическая рабочая партия - Бунд. Эта партия опиралась на рабочий еврейский контингент промышленных предприятий в местах значительного скопления еврейского населения. У Бунда сразу же, наряду с тактическими ближайшими целями (облегчение положения рабочих и повышение уровня их жизни) имелась и политическая программа. Этой политической программой было объединение рабочих с целью усиления их общественного представительства (говоря более современным языком, использование рабочего "электората"). Более подробно о политической программе Бунда поговорим по мере повествования. Важнейшими, главными центрами Бунда были города Вильно, Минск и Бобруйск. В Минске организация Бунда была очень сильна, и на первых порах она действовала в тесной связи с РСДРП. Так, Первый съезд РСДРП был подготовлен и проведен при близком и активном содействии Центрального комитета Бунда и в районе Бунда - в Минске (2-10). Первый съезд РСДРП позволил царским сыщикам, следившим за участниками съезда, натолкнуться в этом городе на видных деятелей Бунда, за которыми они впоследствии уже планомерно следили, не выпуская их из виду. Трудно представить себе, чтобы высшие руководители Бунда не осознавали почти гарантированной вероятности такого оборота событий. Зачем, для чего, с какой целью они тогда предоставили РСДРП "свой" город? Для чего пошли на такой риск? Эти вопросы, вероятно, навсегда останутся без ответа. Косвенным ответом станет (через примерно 2 десятка лет) состав Первого Съезда Советов, уже после большевистского переворота, в котором мы видим отражение намерений и мотивов сближения Бунда с РСДРП. В 1896-м году охранное отделение в Москве во главе с Зубатовым стало планировать широкие репрессивные меры против Бунда, а в июле того же года был произведен ряд арестов и других полицейских мероприятий против этой организации. В Бобруйске были арестованы рабочие Кригель, Каплинский, Сарько, Шапиро и взята была типография Бунда с только что отпечатанными 9-м и 10-м номерами газеты "Der Arbeiter Stimme" ("Дэр Арбайтэр Стимме") - "Голос рабочих" - печатного органа Бунда - и всё было доставлено в Москву (2-19). Аресты и обыски также были произведены в Гродно, Барановичах, Варшаве, Лодзи, Минске, Вильно и Брянске. Несмотря на репрессии, а также на заигрывание московской охранки (куда были доставлены все арестованные) с отдельными схваченными членами Бунда, и образование охранкой при помощи этих лих так называемой "независимой" еврейской партии для борьбы с Бундом, последний очень быстро восстановился и продолжал свою деятельность. Весьма интересны и содержательны воспоминания крупного еврейского общественного деятеля, видного мыслителя и литератора рубежа веков, А. И. Паперны, в которых есть глава, посвященная его жизни в Бобруйске (2-20). В этой главе он описывает Бобруйск начала 1860-х годов, демонстрируя неординарный литературный и журналистский талант. Каждая строка этого описания настолько интересна и содержательна, несет такую ценную историческую информацию, что мы сочли необходимым привести её полностью, с незначительными сокращениями и с современной орфографией. БОБРУЙСК. МОИ ПЕРВЫЕ ПРОБЫ ПЕРА. (Воспоминаниям А.И.Паперны) Отец мой, лишившись должности в Беловежском лесном деле, решил, наконец, вернуться в лоно семьи после 10-летней раздельной с нею жизни. Для новой деятельности копыльская арена была для него слишком незначительна, и он, ликвидировав дела в Копыле, переехал со всей семьёю в свой родной город - Бобруйск. Переселение на новое место причинило моим родители много забот, но больше всего огорчало их моё положение: мне уже минуло 19 лет, а я ещё не женился. Это -позор. Приняты были экстренные меры, которые быстро и привели к желанной цели. В Бобруйске царила такая же ортодоксальность, как и в Копыле, но ортодоксия эта была разнообразнее, благодаря тому, что население состояло из хасидов а мисиагидов, соперничавших друг с другом в строгости нравов. Впрочем, бобруйские миснагиды давно уже сжились с местными хасидами (последние все - любавичского толка); хотя у каждой из этих религиозных группа были особые синагоги и особые равнины. Главном раввином миснагидов был тогда мой дядя реб Элия Гольдберг (тот самый, который в молодости в Копыле однажды в пост Йом Кипур ушёл с молитвы, чтобы ухаживать в больнице за оставленными без присмотра опасными больными и варить для них еду), а главным раввином хасидов был реб Гилель Паричский, ученик и правая рука реба Менделя Любавичского. К ребу Гилелю ездили хасиды как к настоящему цадику, хотя он был известен только под именем ''койзер" (повторитель), потому что поучал народ не от себя, а от имени реба Менделя, повторяя и толкуя его речи. Хотя реб Элия а реб Гилель крайне отличались по своим религиозным воззрениям, ода глубоко уважали друг друга и были в свою очередь уважаемы обеими общинами, хасидскою и минагидскою, за их искреннюю набожность. Несмотря на строгую религиозность, жизнь в Бобруйске была далеко не так мрачна, не так однообразна, как в Копыле. Бедноты и здесь было много, зато немало и богатых людей. Благодаря крепости и обилию окрестных лесов, в Бобруйске было много лесопромышленников и подрядчиков. И те, и другие жили широко, иногда не из любви к роскошной жизни, а чтобы симулировать богатство. Дела этого рода часто давали крупные барыши, но так же часто бывали гибельными. Подрядчики нередко брались за дела, далеко превосходящие их денежные силы: притом, если дело оказывалось убыточным, грозящим его разорить, подрядчик брался за другое, в надежде, что оно его вывезет, за третье, четвёртое и т.д. До чего это в конце-концов доведёт - об этом некогда было думать, а пока надо было думать, чтобы "колесо вертелось", ибо если оно остановится хотя бы на минуту, то всему положению конец. Чтобы колесо в е р т е л о с ь, необходим был кредит, и кредит широкий. А для этого подрядчикам нужно было впускать пыль в глаза, ослеплять богатством обстановки, бриллиантами своих жён, щедрыми пожертвованиями, дорогими выездами и т.п. В Бобруйске в то время было около десятка "маскилов", тайных или явных, с которыми я вскоре познакомился. Все они были ревностными любителями просвещения, еврейской литературы, и в домах их горячо обсуждались стоявшие на очереди вопросы еврейской жизни, оценивались выходившие в свет новые книги, дебатировалась столько-нибудь заметные статьи, появлявшиеся в народившихся еврейских газетах. Еврейские газеты! Какая новизна! Появление их само по себе было знаменем времени, и их сравнительный успех свидетельствовал о том, что просветительные идеи пустили корни в народе. Со своей стороны, молодая еврейская журналистика служила могучим орудием в руках просветителей для пропагандирования новых идей среди масс народа. Разумеется, в нашем кружке получались все выходившие в Росси и в Пруссии еврейские газеты. День получения той или иной газеты был для нас истым праздником. Мы не могли дождаться, пока нам их принесут домой, а бежали за ними на почту и читали на ходу, на улице. И к а к читали! Читали с восхищением, читали от начала до конца, от заголовка до объявлений включительно. Не только серьёзные статьи и стихотворения, но даже мелкие корреспонденции с сообщениями о пожаре или об обрушившейся бане в каком-нибудь захолустном местечке - всё было писано высоким слогом и непременно заканчивалось указанием на необходимость "гасколы". Гонорара сотрудникам не полагалось, да никому из них в голову не приходило требовать вознаграждения за такое святое дело; зато они имела высокое нравственное удовлетворение. Нешуточным делом было тогда видеть свою статью напечатанной в газете. Не только стихотворение, но и самая заурядная корреспонденция делала своего автора известным, в некотором роде - бессмертным. Вскоре и мне суждено было счастье вступить в ряды "бессмертных". Я написал письмо в редакцию "Гамелиц", где я изобразил в чёрных красках местное "священное" (погребальное) братство, членами которого состояли самые ярые ортодоксы и видные жители города. Бросил я письмо это в почтовый ящик, далеко не надеясь, чтобы оно удостоилось чести быть опубликованным. Но какова была моя радость, когда через некоторое время я, раскрыв свежий номер "Гамелиц", увидел в нём моё письмо целиком напечатанным, и под ним - моё имя en iec lettres. Я вырос в собственных глазах, и мне показалось, что я вырос и в глазах других, что и в синагоге, и на улице все уже знают, чем я стал, и смотрят на меня с благоговением. Но на свете, как известно, ничего не даётся даром, и моё счастье не составляло в этом отношении исключения; я дорого за него поплатился. Узнав о моей корреспонденции, всесильные члены погребального братства очень взбудоражились, тем более, что описанный мною акт, свидетельствующий о корыстолюбии и своеволии братства, вполне соответствовал истине. Созвано было экстренное общее собрание, которое подвергло меня суду и приговорило к высшей степени наказания, а именно: к "ослиному погребению" (")INh П)I5T"), т. е. к лишению похоронных обрядов и почестей и к погребение вне ограды кладбища. Этот страшный приговор, внесенный в пинкос братства для руководства к точному исполнению, ошеломил меня своей несправедливостью и беспощадностью. Однако, сообразив, что такому позорному погребению я подвергнусь не сейчас, а когда-либо, когда мне вздумается умереть, а также и то, что смерть может настигнуть меня в другом месте, вне пределов досягаемости бобруйского "священного братства", я успокоился. От всего этого инцидента, произведшего в городе столько шуму, у меня осталось только гордое сознание своей авторской силы, да и ореол мученичества за правду и справедливость. Выступив раз на арену борьбы со всемогущим обскурантизмом, я ждал только случая, чтобы померяться в ним силой. Такой случай не замедлил явиться. Упомянутый Бобруйский хасидский раввин, рэб Гилель, издал буллу, которой под страхом "херима" воспретил местным еврейкам ношение кринолинов. Современные читатели и читательницы, пожалуй, не все знают значение этого слова, но в конце 50-х и в первой половине 60-х годов кринолины были у всех на глазах и на языке. Это были женские юбки восхитительной формы. Очень узкие в талии, они все более расширялись книзу, а кончались вставленным внизу обручем из рыбьей кости или стали, имевшем в окружности несколько аршин; изображая собой пирамиду с узкой вершиною, тогда как верхняя часть туловища от узкой талии до плеч, все более и более расширяясь, естественно или искусственно, представляла собой пирамиду, только опрокинутую вверх дном; словом, мода эта была очень фантастична и изящна, и дщери Израиля, еще со времен пророка Исайи будучи ревностными поклонницами моды, как только мода эта совершила свой долгий путь от Парижа до черты оседлости, ухватились за нее всеми силами и даже, по обыкновению своему, перехватила меру. пересолили, что называется, доведя ширину обруча до крайних размеров. Но на свете нет ничего совершенного. И чудная эта мода имела в себе маленькое неудобство: при сидячем и особенно лежачем положении дамы, обруч вместе в юбкою поднимался вверх. Вот почему наш рабби, возмущённый соблазном, вызываемым кринолинами, издал свою строгую буллу. Трудно описать горе, охватившее представительниц прекрасного пола хасидского толка при провозглашении этого запрета. Горе это усилилось еще и тем, что запрет этот не касался их соседок и подруг миснагидского толка, для которых запрет ребе Гилеля не был обязательным и которые поэтому продолжали щеголять в своих кринолинах, вызывая жгучую зависть хасидок. Побуждаемый сочувствием к представительницам прекрасного пола, и возмущенный вмешательством клира в чуждую ему область женского туалета, я описал этот казус в юмористическо-язвительном тоне в письме к редактору "Гамелица" Цеденбауму, который немедленно напечатал его с присовокуплением со своей стороны длинного насмешливого примечания. Письмо это, как можно было ожидать, вызвало в Бобруйской хасидской среде бурю негодования. К счастью, я на этот раз был осторожен, и, поступившись авторскою славою, подписал это письмо псевдонимом. Однако, все указывали на меня пальцами как на автора дерзкой статьи, и только отсутствие явных улик спасло меня от "херима"; друзья мои, вольнодумцы из хасидской среды, предостерегали меня, чтобы я не выходил на улицу один ночью. Репутация еретика окончательно утвердилась за мной, когда вскоре появилось в газете "Гамелиц" мое стихотворение "Истина и Вера", в котором Истина уподоблялась дневному светилу, а вера ночному. В это время - время польского восстания - в Бобруйскую крепость был привезен вместе с другими польскими повстанцами и посажен в каземат варшавский проповедник Исаак Крамштык, пострадавший за свой польский патриотизм, выражавшийся в его пламенных речах, произнесённых им в реформированной молельне в Наливках. Отец мой, часто бывавший в Варшаве и слышавший его талантливые речи, очень заинтересовался его судьбой, и ему удалось с помощью влиятельных подрядчиков способствовать облегчению его участи. Его, как больного перевели в больницу и поместили в большой, светлой офицерской палате, где местные евреи часто его посещали, хотя он далеко не был похож на обычных еврейских проповедников. Вскоре узнали и поляки о пребывании в крепости Крамштыка, и из разных мест Северо-3ападного края стали пиллигримствовать к "раббину-патриоту" польские магнаты в магнатки, привозившие ему денежные дары, вкусные яства и дорогие вина. Словом, ему жилось у нас совсем не дурно. Я был частым посетителем и собеседником Крамштыка. Узнав о моем решении поступать в раввинское училище, он склонил меня отправиться не в Вильну, а в Житомир, где в то время, по смерти Якова Эйхенбаума, инспектором раввинского училища был назначен Х. 3. Слонимский". Очевидно, что воспоминания А. Паперны проливают свет на то, что мы склонны называть несовместимостью культур. С Петра Россия развивалась как классическая европейская империя, в целом - в рамках западной, а не восточной цивилизации. Государством со смешанной - восточно-европейской - ментальностью "вместо России" становится Китай, в то время как Россия все более секуляризируется, европеизируется - и становится гораздо более совместимой с привычками, бытом, укладом жизни и технологическим развитием стран Западной Европы. Москва, Петербург, Киев, Минск, Вильно и Варшава все меньше и меньше отличались от других европейских столиц. Главенствующие в России идеологические догматы могли более или менее окрашиваться крайним или близким к крайнему национализмом, но никогда не приближались к нацизму. В то же самое время развитие еврейского общества пошло другим путем, который разошелся с путями европейской цивилизации. Еврейские религиозные законы не только обязывают к неукоснительному исполнению жестких правил относительно приготовления и употребления пищи, празднования субботы, бесконечных молитв дома и в синагоге, сопровождения молитвами каждого действия, выполнения строгого регламента и многочисленных запретов, но и обязывают к принудительной благотворительности. В законе об исполнении так называемых "мицвот" можно узреть двойственную природу. С одной стороны, это провоцирует формальный подход, двойные стандарты, с другой стороны, в каждом конкретном случае спасает тех, кто в нужде, от голода, смерти, бездомности. Другой источник двойственной природы "мицвот": указание не помогать "гоям", неевреям. Если нееврей завис над пропастью, тонет, попал в трясину или зыбучие пески - еврей не должен ему протянуть руку помощи. Таковы еврейские религиозные законы. К тем ортодоксальным ограничениям, которые описаны в воспоминаниях цитируемого нами автора, следует добавить, что в Бобруйске в той или иной степени соблюдалась эти традиционные благотворительные "предписания", обычно принятые в еврейской среде. Как бы ни были бедны отдельные члены общины, в субботу и во время еврейских праздников община выделяла им пищевые продукты в достаточном количестве. Взаимопомощь приходила и по другим каналам - не только в рамках обязательства мицвот, генерируемого религиозной жизнью; кроме того, благотворительность выражалась и в других формах, таких, как бесплатное обучение детей из наиболее бедных еврейских семей. Как следует из одного еврейского афоризма того времени, "есть бедные евреи, но нет бедного кагала" (общины). Тем не менее, в бедных еврейских кварталах взору представала разительная нищета. Босые дети, грязь на улицах, маленькие деревянные домики с деревянными заборами, и между ними - совсем жалкие лачуги: вот такой была значительная часть Бобруйска (2-41). Социальное расслоение в еврейском Бобруйске второй половины 19-го века приближалось - и приблизилось - к чреватым катаклизмами пределам. Это расслоение крайне поляризовало еврейское население, так, что на одной стороне оказалась бесправная и живущая в нищете еврейская беднота, на другой - еврейские богачи со своим "обслуживающим персоналом". Как царское правительство, так и еврейская "знать" (верхушка) время от времени предпринимали кое-какие меры для восстановления хотя бы внешнего равновесия - строили 3-4-хэтажные дома с квартирами для бедноты, открывали бесплатные столовые, раздавали пищевые продукты, открывали бесплатные пункты медицинской помощи (то же самое делали врачи-энтузиасты), - но социальное расслоение было настолько глубоким, неравенство - настолько тотальным, несправедливость и нищета - настолько глубокими, беспросветность и бесперспективность существования - настолько тотальными, что все эти меры не приносили желаемых результатов. Бунт молодежи против двойных стандартов еврейской верхушки (еврейской солидарности - на словах, и глубокого социального расслоения - на деле), потеря нравственных ориентиров, невиданный экономический гнет привели к усилению люмпенизации и секуляризации еврейского населения. Формировался социальный слой, обильно дававший рекрутов в сферы уголовной, революционной деятельности - и искусства. Шальные деньги, обретавшиеся в Бобруйске в больших количествах, присутствие офицерского корпуса Бобруйской крепости, нуждавшегося в театре и других культурных развлечениях, наличие порта и железной дороги: все это способствовало развитию искусства. Во второй половине XIX века Бобруйск становится одним из крупнейших в России питомников еврейских и нееврейских культурных кадров. Встретить в музыкальных, литературных или художественных энциклопедиях пометку "родился", а чаще "родился и вырос" в Бобруйске - не такая уж редкость; скорее, наоборот. Поэты и писатели, музыканты, композиторы, знаменитые фотографы и художники, музыкальные критики, литературоведы, танцовщики и актёры, драматурги и режиссеры, сценаристы, антрепренеры массами выходили из Бобруйска, и часть оканчивали свои дни в Москве и Петербурге, в Киеве, Вильне или Варшаве, а нередко за океаном, на другом континенте, или в Париже, Берлине, Лондоне, Вене или Иерусалиме. Составление списка вышедших из Бобруйска знаменитостей не входит в задачи нашей работы; в конце ее мы даем "краткий" список на многих страницах. По нашим представлениям, более ни менее полный список (мировые знаменитости; известные люди, занимавшие важное место в общественной жизни разных стран - России, Польши, Германии, Франции, Израиля, Австрии, Италии, США и Канады, и т.д. - выходцы из Бобруйске; знаменитости местного значения, сыгравшие важную роль в общественной жизни Беларуси) занял бы 2-3 тома. В 1923 году через Бобруйск в США иммигрировала семье родившегося в Петровичах всемирно известного писателя-фантаста Айзека Азимова (2_21). Примерно в 1899 г. родился в Бобруйске, где провел свои детские и юношеские годы, широко известный американский изобретатель, миллионер, самолетостроитель, Натан Каждан (родственник автора этой книги (2_22). В 1892 году в Бобруйске родился видный композтор, пианист, впоследствии директор консерватории в Свердловске, Маркиан Петрович Фролов (2_23). В апреле 1903 года в 10-ти с лишним километрах от Бобруйска, в деревне Побоковичи родился Платон Головач, известнейшая историческая личность, писатель, публицист, общественный деятель; 19 августа 1912 года - в Бобруйске родился известный белорусский писатель Борис Михайлович Микулич; 4 марта 1914 года родился Геннадий Борисович Шведик - поэт-бобруйчанин, героически погибший в 1942 году (2_24). В 1910-е годы в Бобруйске начинал свою артистическую деятельность, бобруйчанин, выдающийся артист Кузьма Кулаков (настоящее его имя Кузьма Львович Рутштейн (2_25). О нем и о других артистах, режиссёрах, украшавших как Бобруйскую сцену, так и сцену Москвы, Петер6урга, и других городов и внесших огромный вклад в развитие отечественного театра, речь пойдет ниже. Одна из самых знаменитых русских артисток, Мария Гавриловна Савина, выступавшая на сцене петербургского императорского театра, с которой поддерживала дружбу, восхищались ее игрой И. Тургенев, Лев Толстой, Антон Чехов, А. Островский, И. Гончаров, в годы своих блужданий по небольшим городкам Российской империи, жила и в Бобруйске, выступая в труппе одного из бобруйских театров (2_26). Вот отрывок из мемуаров Савиной, в котором говорится о Бобруйске: "Театр состоял из длинной залы (чуть ли не бывшего манежа), с двумя ложами и двадцатью рядами кресел. Кроме того, было несколько квартир, где все мы разместились... Мы играли три раза в неделю, потому что в городе был офицерский клуб под названием "Ротонда", куда собиралась танцевать вся крепость во главе с семьей коменданта". По воспоминаниям актера Н. А. Меньшикова-Троепольского, выступления аа Савиной в Бобруйске (по нашим данным в 1877 году) имели такой оглушительный успех, что известия об этом вызвали интерес и в Минске, откуда приехал директор театра А.Л.Штраух, пригласивший М. Г. Савину на зимний сезон (2_27). Таким образом, именно Бобруйск открыл великую артистку. В 1891 году в Бобруйске родилась видная оперная певица (родственница автора этой книги: сестра дедушки ), с которой поддерживали дружбу и высоко ценили ее голос многие выдающиеся музыканты - такие, как композитор Дм. Шостакович и всемирно известный виолончелист Мстислав Ростропович, - Зинаида Полякова (2_28). Концертирующие пианист Палферов и скрипач Шейдлер жили в Бобруйске (2_29); тут жила и выступала блестящая пианистка Бахрах (2_30). В конце XIX века отмечается быстрый рост преступности в городе и его окрестностях, вследствие чего Бобруйск выходит на одно из первых мест по всей царской России по количеству преступлений "на душу населения". Бобруйск сделался также рекордсменом по преступности по городам с подобной численностью населения. По каким-то критериям считалось, что преступность в Бобруйске даже выше, чем во многих губернских городах, а по отдельным годам была самой высокой во всём Северо-Западном крае. Участились такие преступления, как грабеж, (и, в частности, на дорогах, ведущих в Бобруйск и проходящих в его окрестностях (особенно часто грабили подводы с товаром, вследствие чего товар стал переправляться главным образом по железной дороге и по реке), крупные аферы, включавшие подделку векселей и других деловых бумаг, лже-банарототва и другие подобные преступления; участились поджоги с целью получения страховки или расправы с конкурентами, кражи, избиения и бандитские налёты, групповые драки и целые побоища между разными враждующими шайками, ограбления магазинов, касс, банков м ломбарда, ювелирных лавок, т.д. Совершались также изнасилования, которые до того были редкостью (2_32). Главными преступными центрами были районы Пески (за железной дорогой) и Капцы. Участились также погромы евреев, при полном отсутствии решительных действий со сторовы городских и губернских властей. Погромы устраивались преимущественно в ночное время; попутно производились поджоги. В начале XX века одна богатая жительница Бобруйска, которую называют Ланекайле Хае-Брайне, на свои собственные средства "выписала" - с разрешения (и при содействии) царских властей - наняла казацкую полусотню для охраны еврейского населения. Казаки содержались на средства Хаи-Брайны в течение ряда лет. С другой стороны, они сами терроризировали еврейское население; встречая в ночное время еврея, казацкий разъезд подводил его к фонарю, и, убедившись, что перед ними еврей, казаки нередко принимались стегать его нагайками. Дом, где жила Хае-Брайне Ланейкайле, сохранился до сих пор: это большой двухэтажный дом возле рынка, слева от базарных ворот, если стать к ним лицом (когда эта работа писалась, дом этот еще стоял, но варварское и ничем - в том числе и хозяйственной деятельностью - не оправданное разрушение целого квартала уничтожило и это замечательное по архитектуре здание). Рассказывая о событиях и людях, нельзя не упомянуть и об архитектурном облике города. Остановимся на этом подробней, представив описание на основании старых фотографий, документов, материалов, воспоминаний и сохранившихся зданий. ГЛАВА ВТОРАЯ НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ АРХИТЕКТУРЫ... Есть такая поговорка: каждый кулик своё болото хвалит. В данном случае определение "великой" возникло как отражение значения этой архитектуры именно для нашего города. И все-таки, архитектура Бобруйска, возникшая в конце девятнадцатого - начале двадцатого века, в какой-то степени является уникальной. Архитектурные решения, декор, использование материала, уникальное сочетание эклектики стилей: все это делает архитектуру старого Бобруйска неповторимым, единственным в своем роде явлением: по крайней мере - в Беларуси. Изувеченные дома, разможженный декор, целые кварталы без всякой причины снесенных старых домов (они могли простоять века): так обошлись советские партийные идеологи с бобруйской архитектурой. Это - еще одна веская причина подробно написать об архитектуре Бобруйска рубежа веков. Разрушение старого Бобруйска коммунистическими властями происходило по целому ряду причин, вытекавших из большевистской идеологии. Тем не менее, проводя исторические параллели, нельзя не заметить того, что большевизм как источник культурного геноцида не был исключительным явлением. Смесь воинственного меркантилизма и протестантизма - с сионизмом - в Соединенных Штатах привела к еще более тотальному "архитектурному геноциду", переплюнувшему большевистский. В этой стране "золотого тельца" умудрились уничтожить вообще ВСЮ архитектуру прошлых веков, с древних сооружений индейских цивилизаций и первых каменных построек европейских колонизаторов, до кварталов XVIII, XIX, и начала XX веков. Сионизм тоже практически переплюнул большевизм, сравняв с землей почти все архитектурное наследие прошлых веков в Тель-Авиве, Яффо, Хайфе и других городах: за исключением идеологически-мотивированной консервации главных символов иудейской религии и прочих религиозно-националистических объектов. Главные идеологические причины, по которым советские власти методически разрушали архитектурные и культурные объекты в Беларуси, затратив на это разрушение колоссальные средства, были следующие. Любые архитектурные украшения (элементы, детали) - помимо чисто-функциональных, конструктивистских - считались архитектурными (буржуазными) излишествами, ненужными и даже вредными пролетариату, и потому сбивались, разрушались, исчезали под молотами, кувалдами, молотками нивелляторов. Таким образом, любые архитектурные элементы, носители того или иного архитектурного стиля, кроме конструктивизма, были обречены на нивелирование. Иначе говоря, все архитектурные стили прошлых эпох, вся история архитектуры - все должно было исчезнуть, согласно советским плановикам. Самое чудовищное преступление было совершено против Минска и Киева - городов-красавцев, мало чем уступавших Берлину, Варшаве и Вене по архитектурному разнообразию и зрелости. В Минске и Киеве еще в тридцатых годах сохранялись сотни улиц такой же, как, например, в Берлине, архитектуры: дома до пяти - семи этажей всей архитектурной палитры 19-го века. Вся эта громадная площадь старой застройки была разрушена из чисто-идеологических соображений. Следующей идеологической причиной разрушительства было стремление политического руководства СССР уничтожить всякие следы особой культуры национальных окраин, все, что символизировало собой историю, культурные особенности и достижения, национальное самосознание и сепаратистские устремления белорусского и других народов. Объекты, которые обрекались на разрушение именно по этой причине - униатские и католические церкви, монастыри, дворцы бывшей белорусской знати, башни, крепости и укрепления времен Великого княжества Литовского, здания - носители белорусского стиля, - уже не нивелировались, но сносились целиком: их сравнивали с землей. По-видимому, центральное правительство опасалось, что окраины советской империи могут когда-либо получить независимость - на долгое или на короткое время, - или быть аннексированы какой-либо иностранной державой, и тогда не исключены попытки восстановить нивеллированные объекты. Чтобы восстанавливать было нечего, все архитектурные памятники, связанные с национальной культурой, подлежали тотальному разрушению. Православные и католические храмы полностью разрушались, а бывшие синагоги и мечети подвергались нивеллированию. Как уже говорилось, из-за существования крепости в Бобруйске не разрешалось строительство каменных домов: в самом городе. Этот запрет был отменён только тогда, когда крепость потеряла свое стратегическое значение. Таким образом (возвращаемся к уже высказанной ранее мысли) крепость надолго задержала развитие города. Один из первых каменных домов - это трёхэтажный дом на углу улиц Чангарской и Карла Маркса (дореволюционные Олеховского и Скобелевская). На трубах, больших и красивых, хорошо заметны выпуклые буквы и цифры: 1868 год. Дом этот несет на себе влияние архитектуры крепости, однако, толстенные стены и окна (как казарменные, - производящие подобное впечатление несмотря на свои большие размеры), не скрывают влияния югендстиля, а также других архитектурных стилей, распространенных в Европе в 19-м веке. Эти стили проявляются как бы "пунктирно", и, в то же время, скупыми средствами создается выразительнейший архитектурный облик. Дом этот производит впечатление торжественности, значительности, и, в то же время, некого уюта и доверительности. Он очень пластичен. Чуть позже этого дома был построен угловой дом, стоящий на противоположной стороне Олеховской, слева. Дом этот несет на себе сильный отпечаток псевдо-восточной архитектуры (то есть, намеренного "восточного" стилизирования) и синагогиальных архитектурных традиций. Декор восточного типа, выступающие полуколонны, обрывающиеся у основания выше человеческого роста от земли, полукруглые выступающие фигуры под окнами: все это создает торжественный, и, в то же время, словно затененный настрой, фантазию на тему восточных реминисценций. Два-три года спустя начала застраиваются каменными домами улица Муравьевская (впоследствие - Социалистическая, ныне улица Победы). Повсюду видны были строительные леса, вокруг строек лежали груды целого и битого кирпича, подводы привозили выполненные для строительства специальные приспособления. К началу двадцатого столетия значительная часть Муравьевской уже была застроена каменными домами. Большинство из них - отразители стиля, не встречающегося больше нигде в Беларуси, в рамках которого каждый известный архитектурный стиль имеет уникальные местные варианты (как и местные варианты смешения стилей), представляющего собой - вне всякого сомнения - историческую и художественная ценность. Это здания с более или менее ярко выраженной средиземноморской или восточной окраской (или без таковой), пластический строй которых колеблется в пределах широкой шкалы настроений - от торжественного до интимно-тёплого. Каждое здание является свидетельством неисчерпаемой изобретательности и богатой фантазии его создателей, является предметом воплощения абсолютно неординарных архитектурно решений и находок, гениальных и элегантных открытий. Здания эти различны в плане: встречаются курдонерского типа постройки, комплекса зданий (например, дом - конюшня), здания, расположенные буквой "Г", буквой "Т" - и т.д. "Наличники" (обрамление) почти всех дверей и окон выступают вперед, и объемно узорчаты, так, что взгляде на здание сбоку взору предстает целый водопад каменных узоров и модулей. Их объемы разработаны так, так, что великолепная картина каменных полотен смотрится одинаково поразительно с любой точки, с любого ракурса! При взгляде сбоку модульоны и наличники образуют и узорчатую зубчатость, и как бы ниспадающие складки, и подобие благородных античных контуров. При всем многообразии и разнообразии архитектурных элементов и приемов, использовавшихся в строительстве домов бобруйского центра, этот стиль вряд ли можно назвать эклектикой. Скорее, это цельный сплав разнородных элементов в рамках местного оригинального стиля. Другим важным моментом является то, что, при всей ограниченности технических возможностей, средств и приемов, которыми могли пользоваться бобруйские архитекторы, они сумели достичь беспредельного разнообразия, изощренной изобретательности в оформлении экстерьера зданий, и наличие ограниченности в технических средствах и стремление к преодолению ее сдерживающей силы в воплощении художественных замыслов явилось, по всей вероятности, одной из важнейших предпосылок возникновения оригинального стиля. Как одноэтажные, так и двухэтажные и трехэтажные дома поразительно красивы, свежи и бесконечно разнообразны. Конечно, может возникнуть путаница при сравнении их с домами других торгово-купеческих центров городов той эпохи, где строились - на первый взгляд - похожие дома: в Жлобине, Рогачеве, Глуске, Быхове, в Минске, и, особенно - в Одессе. Даже за океаном - в Нью-Йорке и Чикаго начала века, и - в еще большей степени - в Монреале имелся весьма похожий стиль архитектуры ("монреальский" стиль, пожалуй, наиболее близок "бобруйскому"). Тем не менее, в чем-то похожие, но не идентичные "бобруйскому стилю" архитектурные явления в других географических точках, представляющие собой застройку двух - пятиэтажными кирпичными домами без применения сложной строительной техники, со смешением стилей и элементами экзотики, национальных особенностей и местного колорита, производились на уже готовой почве, в рамках "готового", существовавшего прежде какое-то время, архитектурного стиля - классицизма, неоклассицизма, неоготики или той же эклектики, в которой хорошо читаются составляющие элементы, с добавлением других; в Бобруйске же создание каждого дома происходило в рамках уже установившейся МЕСТНОЙ архитектурной традиции, и уже существовавшего МЕСТНОГО стиля, хоть и нового, однако, каждый раз как бы заново возникающего, заранее цельного и естественного, в который детали, например, восточного типа декора, входили не как добавленный элемент, а как его неделимая составная часть, образующаяся в единстве целого (мы делаем тут упор не на художественное, а на стилевое единство; цельность художественная может создаваться и при помощи эклектически соединенных элементов). Поразительной выразительностью и совершенством обладает не только внешний вид зданий, но и их внутренняя архитектурная обработка. Интерьеры выстроенных в Бобруйске на рубеже веков домов обладают большим разнообразием, художественной цельностью и завершенностью. С большим мастерством решено оформление лестничных клеток (помещений): стен и потолков лестничных шахт, пола лестничных площадок и перильных ограждений. В части зданий явно или завуалировано проглядывает имитация экстерьера (фасада): в оформлении внутреннего лестничного объема. Пилястры со скупо решенными капителями, подчеркивание карнизов и другие детали создают имитацию внутреннего дворика, ограниченного с четырёх сторон как бы "внешними" стенами. Балясины лестниц и выложенные плиткой площадки оформлены художественно таким образом, чтобы переключать основное внимание на стены, С другой стороны, они сами выполнены достаточно пышно и разнообразно, гармонируя со стенами, выполняя примерно ту же декоративную функцию, что и боскет, и вьющаяся зелень в оформлении фасадов. Другая часть лестничных клеток оформлена с приданием им вида внутренних жилых помещений. Тут присутствуем необыкновенно тонко выраженная теплота, как бы семейная доверительность, камерность и углублённая сосредоточенная простота, в некоторых случаях - нарядность. Параллельно с тем, что архитектура Бобруйска конца XIX - начала XX века представляет собой стилистически цельную систему, проглядывают выраженные черты двух стилей: ампира и югендстиля. Эти черты больше связаны с внешней атрибутикой, с внешней похожестью; внутренне в них заложена иная сущность, иной мироощущенческий смысл. Значительную художественную ценность имеют культовые постройки этого периода: православные и католические церкви и соборы, мечети и синагоги. Разнообразнейшие настроения передаваемы ими с в огромной выразительной силой и с мощным подчас драматизмом. От двух мечетей, выстроенных небольшой мусульманской общиной, не осталось не только материального следа, но даже архивных сведений; кроме устных свидетельств. Из четырех главных католических церквей ("костелов") не уцелела ни одна; только задняя часть самого большого из них - на улице Октябрьской - была сохранена. Большой православный собор возле театра, подле бывшей Муравьевской, был уже в конце 1960-х годов перестроен в бассейн (по примеру Москвы!). Из всех культовых построек в основном сохранились лишь здания бывших синагог, в которых устроили мельницы, склады, пошивочные фабрики и мастерские, небольшие предприятия, магазины и другие учреждения. Именно благодаря этому из огромного числа зданий бывших бобруйских синагог уцелела примерно пятая часть. Глубочайший художественный замысел в их скупых и - в некотором смысле как бы застылых формах - передан с грандиозной выразительной силой, выпуклыми и яркими средствами, призванными выражать в своей совокупности всю тысячелетнюю историю еврейского народа, трагичность и необыкновенность его исторического пути. Внешний объем их решен в пределах двух-трех этажей, но они как правило выше, чем обычные двух-трехэтажные каменные постройки. Грандиозность строительства в Бобруйске в последней четверти ХIX и в десятые годы XX века наложила отпечаток на всю жизнь этого периода, внесла в городской быт и в мироощущение его обитателей привкус каких-то новых свершений, чего-то ожидающегося, созидательного, предчувствие нового и присутствие уже существующих новизны и свершений. Даже через 60-70-80 лет после создания этих архитектурных объектов они продолжали и продолжают вызывать впечатление революционности, освобождения и новизны: настолько они изобретательны и прогрессивны как шаг вперед даже по отношению к современной архитектуре (даже к лучшим образцам послереволюционной эклектики и конструктивизма в Бобруйске), даже к тем вкраплениям модернизма (авангардизма) в ней, какие кое-где имеются. Весь старый центр Бобруйска (то есть то, что от него осталось после перестроек и разрушений, после нивелирования большинства старых зданий, после варварского и бессмысленного уничтожения их внешнего облика начиная с 1930-х годов, - и вплоть до сегодняшнего дня), - все еще существующий старый центр - еще представляет собой гигантскую (это слово мы употребляем, чтобы подчеркнуть его сравнительную величину по отношению к старым центрам той эпохи, сохранившихся в других городах БЕЛАРУСИ) каменную эпопею-памятник в рамках своеобразного и аутентичного местного архитектурного колорита. Не сразу гений народа, его фантазия получили свое выражение в этих зданиях. Они должны были сформироваться в напряженной работе ума и ощущений, в процессе развития художественного и общественного сознания в период, непосредственно предшествовавший началу интенсивного строительства, и появлению высоких по выразительности и простых по архитектурным средствам красот. Атмосферу этих "предшествующих" десятилетий хорошо выразил А. И. Паперна, воспоминания которого о Бобруйске мы уже знаем. Вместе с широким размахом строительства, и общественная жизнь, предпринимательство, а также весь жизненный уклад заметно оживились. В первые годы столетия в Бобруйске вспыхнул пожар, вызванного, согласно традиционному преданию, искрой из топки паровоза. Пожар был настолько велик, что выгорела значительная, если не большая часть города. Во время "главного" пожара случались и умышленные поджоги - дело рук тех, кто надеялся получить значительную компенсацию - страховку за уничтоженную пожаром недвижимость. Они не знали о том, что существует юридический термин, переводящийся на русский язык примерно как "акт Бога". В случае глобальных катастроф, как пожар, уничтожающий более половины города, страховые компании освобождаются от части выплат или даже полностью освобождаются от своих обязательств. Вскоре после первого пожара случился второй, относящийся, видимо, к 1905-му (1906-му - ?) году. Оба пожара стимулировали скорейшее развертывание строительства каменных домов, облегчили возможность более широких и планомерных строительных начинаний. К 1903 году улица Муравьевская, центральная улица города, была уже застроена от своего начала (от железной дороги) на протяжении полутора или двух километров каменными (высокими двух - и трехэтажными; кое-где - одноэтажными; трехэтажных было всего четыре) домами: первые этажи которых были заняты магазинами, мастерскими, банковскими отделениями, кафетериями, скупкой, нотариальными конторами, страховыми обществами, канатными, сапожными, лудильными, швейными, жестяными, механическими и прочими мастерскими, аптеками, кабинетами практикующих врачей, акцизными конторами, фотографиями (фотоателье), питейными заведениями, парикмахерскими, помещениями общественных организаций, выставочными залами, магазинами, продающими предметы искусства, ювелирными и часовых дел мастеров магазинами (лавками), ресторанами, почтовыми отделениями, мясными, цветочными и хлебными лавками, банками и проч. Каждый магазинчик, банк, и другие заведения имели свою уличную рекламу (вывески), прикрепляемую как по всей плоскости стены, так и перпендикулярно, а были и расположенные полукругом. При взгляде на здания Муравьевской представал лес реклам, разных размеров и расцветки, с разными буквами и шрифтами, в конструировании которых художники всячески изощрялись; на многих вывесках были изображения - брюки, керогаз, нечто вроде керосиновой горелки, буханка хлеба, швейная машина "ЗИНГЕР", штиблеты. Высокая насыпь железной дороги Минск - Москва (Вильно - Москва) перегородила город на две части. В "нижней" части осталась сеть небольших улиц и переулков частной застройки с садами и огородами, несколько промышленных предприятий и важных дорог. Эта "нижняя" часть города вобрала в себя все то, что находится от Бобруйской крепости и железнодорожного моста через Березину ниже по течению реки. "Верхняя" часть города - то, что находится - вместе с крепостью - выше по течению реки. Под железнодорожной насыпью проходит современная улица Чангарская, а через нее (благодаря поднятию улиц) - Пушкинская и Бахарова (бывшая Шоссейная). Остальные центральные улицы города "обрубаются" железной дорогой, за ней не имя продолжения. Улица Муравьевская - одна из них. Ее начало (по нумерации домов) - от высокой - 5 - 7 метров - железнодорожной насыпи, а конец - выход к реке Березине. Протяженность этой улицы - примерно 6 километров. Естественные преграды в начале и в конце улицы - насыпь и река - сформировали некую психологическую нишу, камерность и теплоту восприятия, и стилевая гармония и богатство в архитектуре сделали эту улицу неповторимым культурным явлением. Те, кто в 30-х - 50-х, а затем в 1970-х - 1990-х разрушили значительную часть бывшей Муравьевской, совершили варварское преступление.... Постепенно застраивались каменными домами семь пересевавших Муравьевскую улиц - в пределах центральной части города, а также ряд параллельных ей улиц - слева и справа. Располагались на Муравьевской и синагоги: две -хасидская и миснагидская - на пересечении с Шоссейной (это угловой дом и следующее за ним здание в два этажа), третья находилась во втором от угла Адамовской (Комсомольской) и Муравьевской улиц здании (то есть, на втором после "большого" квартала - или на третьем (если считать большой квартал как два: его правая сторона разделена улицей - современное название - Дзержинского) - квартале), на стороне базара, в том доме, где сейчас парикмахерская. Еще одна - на квартал дальше; как и все другие, на стороне базара (на правой стороне - если идти от железнодорожной насыпи к реке Березине), и еще одна - рядом, на одной из прилегающих улиц. Это - самые большие синагоги из тех, здания которых сохранились. По размерам они вполне соответствуют самым большим синагогам в столицах - Москве, Петербурге, Варшаве и Вильно. Архитектурная целокупность, стилевое разнообразие и богатство, геометрическая правильность-расчерченность параллельных-перпендикулярных улиц на значительной протяженности (10-12 км) - необычное, нехарактерное явление для такого сравнительно небольшого города, как Бобруйск, что делает его старый центр (то, что от него осталось) уникалным. По краям улицы Муравьевской, у стен домов, тянулись высокие и довольно узкие тротуары, мощеные кирпичом и плиткой, отделенные кое-где от проезжей части толстыми белыми плитами. В определенных местах в тротуары были вкопаны железные столбики, расширенные в верхней части, с закругленными головками, к которым привязывали лошадей. Под домами находились обширные и глубокие подвальные помещения, служившие складами или хранилищами продовольствия. В наиболее людных местах Муравьевской на своем постоянном посту стоял городовой. Еще двое городовых иногда появлялись на своих временных постах. На других улицах имелись специальные будки (на Базарной площади, например), где постоянно дежурил полицейский. По окончанию рабочего дня на Муравьевской устраивались гулянья, во время которых молодежь с разных концов города устремлялась на эту улицу, образуя по вечерам сплошной поток гуляющих (33-б). Центральная часть Муравьевской - от Шоссейной до современной Интернациональной (6 кварталов), а иногда от дореволюционной Скобелевской (в советское время - Карла Маркса) до бывшей Адамовской тогда (и позже - вплоть до конца 1980-х годов) называлась "биржей" (34). Тут назначались встречи с целью трудоустройства, заключения сделок или пари, обмена информацией, сплетнями, важными сведениями, свидания, знакомства, и т.п. Освещалась улица сначала керосиновыми, а потом газовыми фонарями, в желтоватом свете которых гуляние продолжалось до позднего вечера. Зажигали фонари фонарщики с длинными шестами (другие свидетели помнят фонарщиков с лестницами). Как в конце XIX, так и в начале XX века улица Муравьевская имела неотразимое очарование. Одновременно с застройкой Муравьевской улицы каменными домами возводился становящийся все более значительным по тем временам комплекс каменных зданий в районе базара. Вокруг базара - по улицам Шоссейной, Скобелевской, и - перпендикулярным к ним - Олеховской и Муравьевской - возникли большие каменные дома, с капитальными каменными постройками во дворах - сараями, складами, конюшнями, задние стены которых образовали естественную ограду, а в четырех местах (со стороны улиц Муравьевской, Олеховской и Скобелевской) были построены монументальные железные ворота в стиле раннего конструктивизма, запиравшиеся на ночь. Внутри периметра, на территории базара, возводились каменные павильоны с обширной внутренней площадью и большими окнами треугольной формы под крышей (дававшими хорошее освещение), где размещались торговые ряды, киоски и магазинчики. Здания, где располагались значительные по тем временам торговые залы типа древнегреческих гимнасий, здания сопутствующих назначений (в каком-то из них помещался трактир; возможно, их было два), помещение гостиничного типа (как бы миниатюрный постоялый двор), складские помещения, конюшни, лавочки, крытые торговые ряды (отдельно от торговый "гимнасий"), конторы, здания, выстроенный по периметру базара и огораживающие всю его площадь вместо стен, мастерские: все это делало базар одним из особых центров общественной жизни города, его своеобразным форумом, где обсуждались события и формировалось общественное мнение определенных классов, где заключались торговые сделки, велись переговоры насчет сватовства, трудоустройства, покупки или строительства жилых домов и прочих зданий, заключались пари. Тут обсуждались городские новости и события общественно-политической жизни, разбирались поступки и действия видных людей города, и тех, кто действовал на общероссийской арене, распространялись сведения, происходивших в близлежащих городах, городках и местечках, в губернском городе Минске, в столицах - Киеве, Москве и Петербурге, - и велись по их поводу бурные споры. Тут произносились проповеди и речи, и образовался постепенно разряд так сказать "базарных людей", которые за счет базара кормились, которые весь день крутились на базаре, заключали пари или участвовали в качестве свидетелей и т. п., выполняли подсобные работы, предлагали свои услуги, были на побегушках у средней руки торговцев. Базар и находившиеся поблизости от него маленькие кофейни и кондитерские стали местом сходок и бытования разного рода жуликов, подрабатывавших в основном на разного рода незначительных финансовых операциях вроде мелкой спекуляции или жульнических пари, в качестве статистов при передаче денег из рук в руки и заключения контрактов, и т.п. Базар был и местом стоянки "балагул", то есть грузовых извозчиков, и просто извозчиков, среди которых были как владельцы подвод и лошадей, так и владельцы экипажей. Тут они в основном и получали заказы. Как мы уже заметили выше, в первом десятилетии двадцатого века с трех сторон базара были сооружены монументальные ворота, выполненные с конструктивистским отпечатком. Основу двух из них составляли два мощных вертикальных столба прямоугольной, почти квадратной в разрезе формы, к которым сверху в качестве перекладины крепилась железная объемная конструкция, в разрезе также прямоугольной формы, состоящая из крест-накрест расположенных конструктивных элементов и каркаса, а к передней плоскости этой конструкции крепилась большая вывеска с выведенной на ней большими буквами надписью "БАЗАР". Третьи ворота были построены позже и представляют собой целиком конструктивистское сооружение из железа. Внутреннее пространство между опорами было занято высокими железными воротами и калитками (с обеих сторон), отделенными от ворот железной (в других воротах - каменной) не очень высокой опорой с железной (каменной в других вариантах) перекладиной; калитки эти запирались на ночь. С южной стороны базара - там, где проходит современная улица Чангарская (бывшая Олеховская) и где перпендикулярно базару начиналась улица Бульварная, ведущая к железнодорожной станции, постепенно оформлялась площадь, которая затем получила название Базарная площадь. Она стала центральной площадью этой части города. Позже она была вымощена квадратными, отшлифованными сверху и плотно пригнанными друг к другу камнями, равно как и часть базара, а также значительная часть улицы Муравьевской (улица Костельная была вымощена такими же отполированными камнями гораздо раньше). С другой стороны Базарной площади, слева от выходящих на нее базарных ворот (если стать к ним спиной), застраивался Пожарный переулок, носящий и поныне то же название, в котором было выстроено большое монументальное здание пожарной, здание очень солидной архитектуры, с огромными красными дверьми-воротами в стене первого этажа (пожарная каланча была пристроена позже). Пожарная станция находилась в этом здании бессменно более полувека, почти до наших дней. Справа от базарных ворот, что выходят на Базарную площадь, - располагалась лавка мясников и торговцев зерном: в полуподвальных помещениях, а на самой площади обосновались две или три конторы, заведение типа харчевни, которое фактически являлось еврейским клубом, и другие заведения; по той же стороне площади - дальше - был выстроен большой дом с мануфактурным магазином на первом этаже, принадлежащий Айзеку Гольдбергу, крупному предпринимателю и портному, у которого работали шесть мужчин и восемь женщин, и у которого была большая семья в двенадцать детей. Он был "коми-вояжёр", ездил по всей России, а выделанное у него на предприятии мужское и женское платье он часто сам возил в деревни и местечки, где и продавал, получая хорошую прибыль. Со временем он со всей семьей переехал в Америку. Магазин его по меркам Бобруйска считался крупным, в том магазине можно было купить из одежды практически все. С другой стороны площади жил раввин Йосель Гумпрах, миснагидский раввин: в одноэтажном, но представительном каменном доме с надстроенной над входом, над карнизом, плоскостью (типа фрагментарного аттика), в филёночной части которой имелись высеченные, выступающие из стены, древнееврейские буквы, слагающие библейское изречение - "пОсек". В доме раввина (а он угловой, в дальнем от ворот базара конце площади) имелась и молельня. Раввин Йосель Гумпрах являлся владельцем обувных магазинов; со временем и он со своей семьей иммигрировал в Соединенные Штаты Америки. В базарные дни вся площадь заполнялась прибывавшими из деревень крестьянами, из подводами и лошадьми. Тут, сидя на подводах, они и ели, и (иногда) раскладывали товары, и спали. Тут устраивали свои игры крестьянские дети, приезжавшие с товаром в город, а под подводами нередко валялись пьяные мужики. На втором этаже дома, находившегося справа от базарных ворот, на противоположной стороне Олеховской, во дворе, находился трактир. В него поднимались по высокой деревянной лестнице. Хозяйкой трактира была дородная еврейка Ача. Напивавшихся, бывало, до бесчувствия клиентов она сама выволакивала за дверь, и своими сильными, как у мужчины, руками стаскивала по высокой и длинной лестнице. Справа же от базарных ворот, на той же стороне улицы, в первом доме, со двора, помещался ломбард. Летом, в погожие дни, столы из ломбарда выносили прямо во дрор, и там из одних ящичков доставали банкноты, а в других исчезали отданные под залог вещи. В этом же доме жила та самая богатая женщина (известная под именем Хая-Брайна Ланейкайле), какая (об этом уже говорилось) нанимала казацкую сотню для охраны еврейского населения. * * * Третьим центром общественной жизни города был вокзал. На вокзале тоже всегда вертелись те, кто хотел чем-нибудь подработать, а также совершались, заключались всяческие сделки. Между вокзалом и центром (улицей Муравьевской и базаром с прилегающими к ним улицами) постоянно курсировали подводы, а также пролетала время от времени запряженная парой лошадей коляска. По установленным в городе с конца XIX века законам налог на строительство домов в районе реки и в районе крепости (возле вокзала) не взимался, и в этих местах как грибы, росли добротные деревянные дома. Вместе с вокзалом одним из центров средоточия деловой жизни был порт. (КОНЕЦ ОТРЫВКА) <<=== назад - - - - дальше ==>> |
|