Чваков Димыч : другие произведения.

Ляпсус Трубецкого2 (повесть-блеф)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть вторая: знакомство с Гортензием Вергилиевым, будни начинающего драматурга... А здесь лежит первая часть... И третья тоже...

ЛЯПСУС ТРУБЕЦКОГО

(повесть-блеф)

2. Свет рампы или в тени Шекспира

  
   Лишь по бумаге лёгкое перо
   Скользнёт, из рук дрожащих вырываясь,
   На сцену жизни выйдет мой герой,
   В своих мечтах изрядно сомневаясь.
   Он вовсе не на Гамлета похож,
   А на шута в руках пустой Фортуны.
   Прохожие, подайте медный грош...
   Ведь вы когда-то тоже были юны.
  
   Противно надрывался бешеным комаром китайский будильник, исполняя арию мадам Баттерфляй в неправильной тональности. Рука Трубецкого поднялась из-под одеяла встающим в атаку солдатом и принялась кланяться воображаемой огневой мощи противника, имея первоочередной целью подавить дот, в котором мучили насекомое из отряда челночного гнуса. Удалось это с третьей попытки. Будильник замолчал.
  
   Макар попробовал снова погрузиться в приятную утреннюю полудрёму, но ещё более пронзительный звук, которым, похоже, отличался телефонный аппарат, заставил его вскочить и с закрытыми глазами нестись навстречу этому характерному побулькиванию недоваренного картофеля в наполовину выкипевшей кастрюле. Наконец-то виновник утреннего беспокойства найден.
  
   В этом месте ехидные особы критического склада ума сморщили носик, надули губки и состроили пальчиком двухфаланговый "ай-ай-ай!", намекая, что, дескать, что это за штамповка такая? Автор загрустил, получив фетюлину, но ничего переделывать не рискнул. Прошёл напролом по заезженным клише. Конечно, а куда ему деваться прикажете, провод, что ли, телефонный перерезать? А вдруг это из редакции? Как хотите, а хочется поверить в хорошее отношение корректоров к рабочим лошадкам-бессребреникам. Да уймите кто-нибудь, наконец, этот заштампованный утренний телефонный звонок. Сил терпеть же нет никаких, право слово...
  
   Макар приложил к уху трубку радиотелефона и спросил, едва сдерживая зевоту:
   - Алло, слушаю. Трубецкой!
   На другом конце оглушительно зашевелили извилинами, после чего в телефоне раздался начальственный визгливый напев:
   - Немедленно доложите сводку!
   "Ага, - догадался Макар, - хоть кому-то стало интересно, что вчера произошло на заседании штаба округа". А вслух сказал:
   - Говорит капитан Трубецкой. Докладываю, что проникновение в здание вражеского десанта напрочь исключается. Всё произошло...
   - Ты мне там не озорничай, - прервала Макара трубка. - Давай-ка лучше сводку доложи честь по чести!
   - Так я и докладываю. Хотя... честно говоря, выражение "докладывать сводку" не совсем литературно...
   - Паря, какой ещё в, язви тебя в пупину, десант? Никого же не посылали из города. Сейчас от них, акромя хрен-брюле на импортном масле ни зуя не дождёсся! Давай по делу! И не умничай там. А то взяли моду - литературно, не литературно. Если начальство говорит докладать, так и быть посему.
   - Не понял. Это кто говорит?
   - Говорит председатель, ядрёны пассатижи, шоб тебя перевернуло, да подбросило. Стоит в райцентр уехать, а вы уже всю битву за урожай просираете с райским наслаждением! Баунти вам поперёк дышла с оттяжкой! Прекратите мне ботву перетирать, охолонитесь у колодца и давайте уже по существу поставленного вопроса!
   - Вы, кажется, ошиблись номером...
   - Витька, сволочь! Брось озоровать, бисов сын, кому говорю! Все ноги повыдергаю, когда приеду!
   - Это не Витька. Это Макар! Вы не туда позвонили... Номером ошиблись, наверное.
   - Прекрати придуриваться, урод! Сводку давай!
   - Уже война с урожаем кончится, когда вы, наконец, догадаетесь, что звоните не туда.
  
   Макар швырнул трубку на подвернувшееся зарядное устройство и пошёл искать жену. Как ни странно, её не только не оказалось в квартире... но! Но всего за одну ночь приключилось ещё и вот что: кардинально изменилась сама квартира. Она теперь совсем не та, в которой Трубецкой проснулся накануне поутру. Абсолютно! Куда просторнее и куда богаче.
   "Н-да... что-то с чем-то", - подумалось Макару довольно обыденно, несмотря на затейливость самого мысленного образа. Когда Трубецкой сделал этакое не совсем заурядное умозаключение, снова зазвонил телефон.
   Макар машинально поднял трубку и спросил со свойственной ему прямотой:
   - Чего трезвоните поутру? Спать не даёте. Я же сказал вам уже, что вы номером ошиблись!
   Трубка хмыкнула и вежливо осведомилась:
   - Я говорю с Макаром Трубецким?
   После недовольного "угу", красивый мужской баритон продолжил:
   - Вам необходимо подъехать в центральный офис, чтобы обговорить кое-какие детали контракта. Вас ждут через два часа. Успеете?
   - Какой офис? О чём это вы? - Трубецкой никак не мог понять, что от него хотят. - Не знаю никакого контракта. И, вообще, у меня нет телефона!
   Трубка сдержанно хохотнула и, произнеся "приезжайте через два часа", запикала короткими гудками отбоя.
  
   Макар окончательно проснулся и осмотрелся. Ничего подобного он не ожидал увидеть. Помещение не имело абсолютно ничего общего ни с казармой, ни с квартирой капитана Семипядько-Волбова. Такой стильный дизайн Трубецкой видел лишь однажды по телевизору в программе "Домашний обчёс". Огромная комната была разгорожена лёгкими невесомыми стеллажами, на которых поблёскивали дорогим тиснением стройные ряды книг, стояли два огромных аквариума. Один - с золотыми рыбками и одной кривобокой контуженой черепашкой; вазы с искусственными экзотическими цветами привносили ощущение фантастических пейзажей далёких тропических островов.
  
   Кроме золотых рыбок и черепашки, в коммунальной водной квартире водились и другие жители. Например, мастацимбелус - этакая тварь, похожая на угря, которая зарывается в камни и высовывает только свою острую морду (она же - пасть); белая, похожая на пластиковую, лягушка; чёрные сомы, гарцующие на хвосте. В другом аквариуме шмыгали золотистые лещи в две ладони шириной. Там же проживали ещё и более крупные, чем в первом водном доме, черепахи, дурноватые и ленивые.
  
   Рядом с роскошным многоспальным диваном, на котором при желании умелый старшина смог бы угнездить на ночёвку до полуроты живой силы, не считая двух БТР - именно на нём Макар провёл эту ночь - стоял письменный стол какой-то очень редкой бальсовой породы. Вообще говоря, Трубецкой был невеликий специалист по дорогим столам, и слово "бальсовый" пришло ему в голову исключительно потому, что засело когда-то в память после просмотра телепередачи о путешествии на "Тигрисе" по Красному морю или, вполне вероятно, что и о плавании плота "Кон-Тики" в гости к истуканам острова Пасхи.
  
   Автор же этих строк, ко всему прочему, даже смекнул, что письменный стол был изготовлен в конце XIX - начале XX века из красного дерева с инкрустацией карельской берёзой. Что вы так удивились? Неужто автор не может быть настолько осведомлённым? Хорошо, хорошо, пусть отпадут все сомнения - я прочитал надпись на металлическом ярлыке, привинченном серебряными шурупами к внутренней стороне верхнего ящика правой тумбы. На табличке было выбито "Фирма "Артёмов и сынЪ" - поставщик Его Величества Николая Александровича II Императорского двора, производство мебели изЪ редких материалов. Стол письменный красного дерева, инкрустированный карельской берёзой". Вот так всё просто и объясняется.
  
   Над столом висел странноватый плакат с труднопереводимым на европейские языки содержанием: "Пьянству - буй!". Однако автору показалось, будто и азиатская глубокомысленность вряд ли бы справилась с таким тонким смыслом. На этом плакате в стиле Кукрыниксов был зафиксирован румяный подводник со свинченным колоколом на водолазном костюме, ухватившийся одной рукой за огромный и красный, как собственный нос, ограничительный буй. При помощи второй руки шельмец что-то пригублял из фляжки без опознавательных знаков.
  
   Стены помещения оказались выкрашены в цвет морской волны с феерическим фосфоресцированием в полумраке помещения. А ещё они были украшены изображением русалок и прочей океанической живности. Причём авторская фантазия художника наверняка была подвергнута дурному влиянию наркотических средств в момент творческого подъёма. Иначе просто невозможно объяснить присутствие в ряду наличествующей настенно-подводной фауны морских коньков, украшенных косматыми бородами древнерусских сказителей. Коньки эти были размером со взрослую собаку, и пялились подозрительно раскосыми бесстыжими зенками на лилового утопленника с задорно выпученными глазами, в рясе и с надгробным памятником на шее, явно фольклорного происхождения. Памятная плита была небрежно привязана цветастым галстуком к многоступенчатому подбородку утопшего гражданина священного сословия. На мраморном надгробии отчётливо проглядывалось "У попа была собака...".
  
   Ещё Трубецкой с удивлением разглядел в этих достойных Уорхолла картинах-инсталляциях тревожно-сивое ракообразное с загребущими клешнями в виде растопыренных перчаток недожаренного Фредди Крюгера. Кроме описанных монстров комнату-квартиру населяли и другие уродцы, но идентифицировать их Макар с ходу не сумел. Утром у него, в отличие от дизайнера, так откровенно наследившего здесь своей харизматической сущностью, слабовато работала фантазия. Огромные окна из модных стеклопакетов были выполнены в форме двухметровых иллюминаторов, впрочем, как и зеркало в ванной. Унитаз в помещении с загадочной надписью "Гальюн приватный" напоминал большую коварную медузу бирюзового окраса. Ну, чем не подводная лодка, вывернутая наизнанку? "Это кто я теперь такой? - подумал Макар. - И куда меня Ляпсус отправил?".
  
   Парень решил найти какие-либо предметы, которые смогли бы объяснить хотя бы одну простую вещь - в каком городе он находится или, страшно подумать даже, - в какой стране. Хотя, со страной, скорее всего, ясно, поскольку разговоры, разбудившие, Трубецкого, велись на великом и, отчасти, могучем. Искать пришлось недолго. На журнальном столике в форме заблажившего кита лежал телефонный справочник столицы, а рядом три сшитых скрепками листа бумаги. Из этих листов Трубецкой выяснил, что не далее, как накануне (сегодняшняя дата светилась на огромных электронных часах над огромной многоспальной кроватью) он подписал контракт на сотворение трёхактной пьесы для театра "Соплеменник".
  
   Сотворить шедевр полагалось всего за три недели. На последней странице, правда, оговаривалось, что возможно подписание дополнительных соглашений в части касающейся сроков, деталей оплаты и прочей юридической байды. Значит, именно для устаканивания юридической стороны такого соглашения Макара и пригласил утренний звонок. "Теперь я модный писатель, - догадался Трубецкой. - Скорее, даже не просто писатель, а драматург. Вот так Ляпсус! И это ему под силу. Только как же быть, если писать я толком ничего, кроме школьных сочинений, не умею. А. может, уже умею?" Он прислушался к себе в надежде ощутить неистребимый творческий зуд, но ничего не понял. Организм хотел завтракать и больше ничего. "Хорошо, потом разберёмся, что я теперь за новый Шекспир", - подумал Макар и пошёл искать холодильник.
  
   Столицы Макар не знал, поэтому пришлось вызывать такси, чтобы добраться до места встречи по предложенному ему адресу. В офисе еле слышно журчал кондиционер, обильно одорируя воздух комфортной тягучести ароматами утреннего соснового бора, хоть за грибами беги вдоль пластиковых коридоров. Прибывшего сразу же, без лишних представлений и расспросов, проводили в кабинет главного редактора ООО "Массовые и интимные театральные мероприятия столицы". Про массовость понятно, а вот что такое интимное театральное предприятие? Это театр одного актёра или же одного зрителя? А, может, вообще, когда зритель есть, а на сцене никого. Интим самой высшей очистки - сиди себе и воображай что-нибудь из бурной молодости. Вопросы эти остались без ответа, растворившись в нежных запахах утра в сосновом лесу. Макар зашёл в кабинет и огляделся.
  
   Напротив него за массивным столом парил в кресле-облаке полноватый человек в роговых очках и пёстром галстуке с Пизанской башней на вырост.
   - Симеон Тореодорович Почечуйкин, - представился он, предлагая для пожатия горсточку невзрачных сарделек с хроническим нарушением обмена веществ. - А вас, как я понимаю, Макаром Прохоровичем величают? Да, быстро вы поднялись, батенька. В наше время на драматургии особо не прославишься, это не сто лет тому обратно. Тогда Чехова с Арцыбашевым просто на руках носили. Все, и даже критики. Впрочем, насчёт Арцыбашева, возможно, я и ошибаюсь. Но Леонида Андреева точно носили. Хотя, может быть, и не за пьесы. Но хватит теребить прошлое, потомки нам не простят. Нет, нет, я не боюсь великих трогать. Потомки не простят нам вовсе не это. Не простят, если мы с вами не внесём свой вклад в драматургический процесс.
  
   Итак, к делу. Вы, вероятно, уже просматривали контракт? Там было условие - написать трёхактную семейную пьесу из жизни нетрадиционной семьи... Ну, вы меня понимаете. На этом сам ВиктОр РОман настаивал. Ему, видите ли, никто из современных авторов угодить не может. Ничего, дескать, святого у них нет. Тему раскрыть не в состоянии, если в нежных тонах. Всё грубость одна и бульварщина. Но это, однако же, в прошлом. Решил наш гений отдохнуть годик в своём палаццо Боргезе под Флоренцией. И, слава Богу! Зато теперь другая темка актуальна. Мы вам предлагаем вместо одной трёхактной пьесы написать три одноактных. Что-то в стиле народного лубка, перемежающегося с горькой правдой современного бытия. Собственно, для Нового Театра Морально Устойчивого Зрителя, НТМУЗ сокращённо. Это последний писк. Означенный мною театр, разумеется, а не его название. Вы там не бывали? Жаль, батенька, жаль. Нужно бы вам посетить сей рассадник культуры, чтобы понять концепцию его художественного руководства до последнего, так сказать гвоздика.
  
   Что вы, что вы, какой гроб? И не крест тоже! Никого в этом театре не распинали. Это я так, гипотетический гвоздь искусства в виду имел. Поняв концепцию, всегда писать потом легче, братец вы мой. Хотя, настаивать не стану. Вам, молодым да гениальным, виднее. Вы горя мало видели, вам и торт в руки! Шучу я так, не дёргайтесь. Шучу. Так что, согласны с эдаким моим видением проблемы? Впрочем, не важно. Если вам будет по силам за две недели три одноактных пьесы сваять (да, сроки сжатые, ничего не скажешь), то давайте контрактик подпишем. Там гонорар ваш почти вдвое против прежнего увеличен. За скорость, так сказать, аккорд. Зато и за невыполнение обязательств за вами тоже материальная неустоечка будет висеть. Не обессудьте. Мы, издатели, народ экономный, бедный. У нас каждая копеечка на счету. А как же иначе, когда кругом одни дубайсы рыжие, неумытые? Тут только успевай поворачиваться, иначе откусят руку вместе с головой. Так, вот тут подпись свою драгоценную изобразите. Ещё здесь и здесь...
  
   Прежде, чем поставить свои автографы на оба экземпляра контракта, Трубецкой представил себе, как рыжая акула с электрическими повадками невкусно завтракает набором из пяти сарделек, которые заменяли Почечуйкину пальцы. Зрелище, хоть и в фантазии, было не совсем удобоваримым. "Хорошо, что не в самолёте летели, - подумал Макар, - там бы я не выдержал!" Аудиенция с Симеоном Тореадоровичем подошла к концу. За работу, товарищи!
  
   И вот опять подводная квартира. Здесь с момента пробуждения Макара почти ничего изменилось, разве что стало немного больше бумаг с высочайшим автографами и печатями (их наш герой привёз с собой), да на журнальном столике пылилась недоеденная за завтраком пицца. Так-так, Макар Прохорович, подписался ты на выполнение неведомого, а сможешь ли свои обязательства исполнить? Трубецкой задумался и принялся перебирать все свои знания о творении литературы, не связанной с классиками, о которых так настойчиво долбила учительница литературы. Мысль затормозила где-то неподалёку от начальной школы. Тогда с Макаром в одном классе училась некая умненькая девочка из хорошей семьи, которая писала стихи, играла на скрипке и почитывала Шопенгауэра в летние каникулы. Она в частности писала этаким вот манером:
  
   сторожка у леса сгорела
   когда тупая принцесса
   пыталась готовить обед своему грубому мужу-леснику
  
   Трубецкой одним из немногих удостоился чести ознакомиться с этим шедевром талантливой девочки. И тогда по непонятным причинам, вызванным внутренним движением мыслей, Макар ответил совершенно неожиданно для себя тоже в стихотворной форме. И это было его единственной пробой пера по сию пору:
  
   Любить обиженных принцесс -
   Занятье не из лёгких...
   Притих лесник, и пёс облез...
   И пейте, в общем, соки!
  
   Нет, не так. Ещё было кое-что... Всемерное увлечение Земноморской живностью из внедрённых в народ романов-фэнтези не обошло стороной и Макара... Ах, если бы он нынче прочёл свои давешние миниатюрные творенья, то неужели бы остался доволен?
  
   Хорошо-хорошо, уважаемые читатели, не стану вас уподоблять пресловутому соловью... Предложу два маленьких рассказа, принадлежащих перу... нет, не перу, скорее всего, руке юного романтика Макара Трубецкого.

_ _ _

  

1.

Сага о Черном Рыцаре и Драконе

  
   Дракон Восточного побережья не знал себе равных по мастерству владения мечом во всей империи.
   И появился черный рыцарь, и донесся слух и слава о нем Дракону, и стали они сражаться.
   И началась Великая битва, упорнее которой не помнит ни Восточное, ни Западное побережье.
   И дрались они день, и никто не хотел уступать, и силы двух Великих воинов были равны.
   И дрались они ночь, и силы покидали их, и начался дождь, и вместе с этим дождем начался новый день, новая эпоха.
   Люди покидали империю, а империя уходила под воду, но продолжался визг от ударов мечей, продолжалась битва.
   Озеро стал местом сражения, и воины поняли, что вода сковывает их движения, и они стали биться в воздухе; и когда последние силы оставили их, они молча стояли, опустив руки глядя друг другу в глаза, пока вода не подобралась к их головам.
   И ушла под воду империя, и ушли под воду Два Великих Мастера, и остались они непобежденными.
  

2.

Сага о Винограде и Сливе

   Доблестный рыцарь Виноград возвращался с войны за свою великую империю.
   Пробираясь к собственному дому через лес он наблюдал ночную гармонию природы. Глаза его привыкли к сумраку, и стало различимо то, что раньше скрывалось за покровом тайны.
   И вот увидел свой дом рыцарь... окно было распахнуто настежь.
   На фоне лунного света он обнаружил обнаженные тела, слившиеся в страстных объятиях.
   И не выдержав такого позора, гордый Виноград сделал себе харакири.
   Его печальное лицо запомнили ночные птицы, а тело рыцаря упало в реку, разделявшую лес и место его жилища.
   Утром, когда Слива направилась к реке набирать воду, она увидела влагу красного цвета в тихой заводи. "Наверное, началось лето, раз так кроваво играет закат по глади вод", - подумала она.
   С тех пор эту реку называют Красной рекой.

_ _ _

  
   Да, с таким невеликим художественным багажом только пьесы писать, хе-хе. И зачем, дурак, контракт подмахивал? На что рассчитывал-то?
  
   Но, несмотря на столь невесёлые мысли, Трубецкой не стал отчаиваться. Он почему-то уверовал во всесилие Ляпсуса и готов был предоставить ему карт-бланш для отправления своего вновь возникшего литературного долга. Все волшебные метаморфозы, которые случились с ним в последнее время, укрепляли Макара в этой безудержной вере. Да и сам он, собственно, тоже вполне себе... личность. Научится, деваться некуда.
   А, между тем, недавнее милитаристское прошлое почему-то быстро принялось рассасываться в глубинах памяти. Будто и не вчера всё было, будто даже не с ним.
  
   Итак, как вы уже поняли, наш герой быстро адаптировался к новым обстоятельствам, возникшим совершенно внезапно, из ниоткуда. Молодость, молодость. Когда-то мы тоже были лёгкими на подъём и снимались с места в карьер, едва почистив пёрышки, с невероятной верой в себя и свои таланты.
  
   Однако вернёмся к Трубецкому, сидящему в своей новой квартире перед листом бумаги, первозданным снегом, покрывающим его странные мысли.
  
   Получив задание, Макар вдруг почувствовал в себе какое-то озорное чувство литературного хулигана. Ему захотелось творить и выдавать на-гора пачки отпечатанных листов семейных пьес со сказочным сюжетом в новом изложении. В своей подводной квартире он уютно устроился возле компьютера, загрузил Microsoft Word и набил одним пальцем в начале страницы: "Три Медведевых". Дальше ничего не лезло в голову.
  
   Макар встал, принёс с кухни несколько бутербродов на тарелке, три бутылки пива (надо же - кто-то уже его осчастливил!), открыл одну и приступил к творчеству. Этот процесс напоминал больше перерыв на ланч в офисе современной фирмы. Особенно в начале. Трубецкой деловито жевал куски свежайшего батона с ветчиной и салатом, запивал пивом из длинного коктейльного стакана и пытался уцепиться за какой-нибудь нюанс в сюжетной линии сказки "Три медведя", чтобы развить и обработать его в соответствии с поставленной редактором задачей. Но после названия на экране продолжал отсвечивать иссиня-матовым цветом пустой имидж первой страницы. Подошла к концу третья бутылка. "А... пёс с ним! После напишу..." - подумал Макар и прилёг на диван.
  
   Проснулся он вечером. В аквариуме контуженая черепашка осторожно постукивала мозолистой лапой по толстому стеклу в безуспешных попытках прорваться на волю. В окна-иллюминаторы заглядывали последние лучи заходящего солнца, извините за расхожий трюизм.
  
   Трубецкой зевнул и, чуть шевельнув "мышкой" для "пробуждения" монитора (нечего спать, когда хозяин уже на ногах!), взглянул на экран. А там вслед за названием каким-то чудесным образом, неизвестным науке, уже был набран текст желаемого сказочного продукта. Интересное дело, откуда бы ему взяться? "Неужели это я во сне тут начудил?" - подумал Трубецкой. Нет, не похоже. Ничего из того, что там было написано, ему вовсе не казалось знакомым. Разве что, если в Макаре дремал сомнамбулический автор, который, не выходя из состояния сонных грёз, творил на уровне подсознания. Нет, это почти невероятно. Гораздо правдивее выглядит версия с Ляпсусом. Тот ведь уже не раз демонстрировал свои возможности.
  
   Прибор лежал на журнальном столике и почти незаметно искрил и переливался зеленоватым облаком, как бы говоря: "Это я, твой раб, масса Трубецкой, поработал на славу, пока ты спал без задних ног". Да, но как ему это удалось, без рук, без ног-то? И тут объяснение нашлось быстро. Не зря же Сюзанна как-то очень сосредоточенно бегала по клавиатуре в момент, когда Макар просыпался. Теперь же милое белое создание со вздыбившейся шёрсткой валялась на "мышином" коврике и тяжело дышало, прикрыв бусинки глаз. Замаялась крыса исполнять волю Ляпсуса на благо верного дружка своего. Трубецкой пощекотал Сюзи по брюшку и немедленно наградил за труды огромным (по крысиным меркам) куском сыра "эмменталь", который, как нельзя кстати, оказался в холодильнике. Сюзанна вгрызалась в деликатесный продукт, даже не удосужившись открыть глаза, так она устала. А Макар присел в кресло и углубился в изучение нового текста, не веря собственному зрению. И вот что он прочел:
  

I.

"ТРИ МЕДВЕДЕВЫХ"

(пьеса в одном действии, двух картинах с рекламой, в стиле С.Беккета, хотя, скорее всего, стиль здесь не причём, а это обычный промоушен-ход)

  
   Действуют в порядке появления:
   ДЕД АНХЕЛЬ БЭМС, бывший заслуженный работник ОДНОЙ партии, ныне застуженный пенсионер и кавалер своей бабы, говорит хриплым шёпотом, носит лампасы на пижаме. Вздорный, в общем, старикашка;
   БАБА ГОЛИМАЯ БЛАНКА, его супруга, бывшая домохозяйка, ныне безработная на паях, на голове парик, в глазах пустота, в словах полный абсурд;
   ДЕВИЦА МАШЕНЬКА ПО КЛИЧКЕ "МАРИ", их внучка, вульгарная особа со жвачкой во рту, колокольчиком в пупке, упоительно короткой юбчонке и куриными мозгами;
   МЕДВЕДЕВЪ СТАРШИЙ (МАЙКЛ ПОТАПОФФ), владелец лесного кафе "Три медведя", нечист на руку, уклоняется от налогов;
   МЕДВЕДЕВА (ЭНАСТАСИ ПОТАПОФФ), урождённая НЕКИНСКИ, его супруга, бывшая работница центральных профсоюзных органов, благоухает ароматами Елисейских полей, уклоняется от налогов;
   МЕДВЕДЕВЪ МЛАДШИЙ (МИШУТКА ДЖУНИОР), их сын, студент МГИМО (за взятку!), будущий продолжатель дела отца на мировом уровне, не вылезает с порносайтов, уклоняется от службы в армии;
  
   Бездействуют в полном беспорядке, можно сказать - хаотически:
   БИЛЛ ГЕЙТС, один малоизвестный миллиардер, уклоняется от конкурентной борьбы;
   УЧАСТКОВЫЙ ПЕТУХОВ, хозяин здешних лесов и болот, неопрятен, на усах прилипшая яичная скорлупа, в кобуре оттопырен семенной многозарядный огурец со спиленным бойком; кнопка на кобуре неисправна;
   НАЛОГОВИК-БОРОВИК, сборщик налогового подаяния с лесной братии, на носу прыщ, во рту золотая фикса, в кармане налоговая декларация в виде созревающей федеральной фиги;
   ФЭЭСБОВ ОМОН ИВАНОВИЧ, представитель силового ведомства, носит маску из колготок "Взятие Помпеи", итальянский пистолет-пулемёт "Скузи" и бронекольчужку "Пересвет с Трезором в дозоре";
   ШУГЛИ, местный леший, волосатый мужик без образования, уклоняется от налогов и от службы в армии;
   ЧУКЛЯ, кикимора болотная, мерзкая особа с начальным нечистым образованием, в гробу видела эти налоги;
   ЯКСА, домовой из кафе "Три медведя", передёргивает при сдаче карт, норовит облапошить партнёров, налогов не платит;
   ВАСА, водяной, живёт при бассейне в кафе "Три медведя", питается из рук... вон плохо, чаще пьёт горькую, про налоги ничего не слышал;
  

Картина первая, подлиннее

  
   Сцена представляет собой малогабаритную избу Анхеля Бэмса и Голимой Бланки. Никаких изысков. Полная аскеза. На стене висит плакат следующего содержания: "Если не можешь изменить негативных обстоятельств, измени своё к ним отношение!" На просцениуме стоят все обитатели избы, включая девицу Машеньку.
  
   МАШЕНЬКА (пытается озверело петь): Напитки покрепче, слова покороче... Напитки покрепче, напитки покрепче... Но разве от этого легче?
   БЭМС (раздражённо в сторону внучки): И чего это ты вырядилась, на ночь глядя?
   БЛАНКА: Совсем совесть потеряли, минус восемь, сорок два! Колени ниже юбки, апартеида бабушку в коромысло! А как же с совестью и честью, бег на месте?
   БЭМС: Ты-то хоть помолчи, страсть моя неразделённая. Тебе вредно волноваться без таблеток...
   БЛАНКА: Так нету таблеток, все эта пигалица схрумкала, весный поперек навстречу.
   БЭМС: Ну, понесло... теперь ховайся, кто в сознании... Машутка, ты зачем бабку пропитания лишила?
   МАШЕНЬКА: Скорбно мне с вами в одной малогабаритной избёнке жить. Пойду, куда глаза глядят. Где оскорблённому есть чувству оттопыр... Гудбайте, атавизмы перестройки!
   БЛАНКА: Исчадье милое, останься, всё прощу!
  
   Поздно. Дверь хлопает. Сцена делает пол-оборота. Прихожая Медведевых, оформленная в стиле "ах, вы сени, мои сени". Семейство Потапофф одевается в путь-дорожку. Только Джуниора что-то не видать. Да, собственно, и Потапофф тоже где-то шляется.
  
   ЭНАСТАСИ (раздражённо): И так всегда, как только куда-то ехать, никого не собрать. Одного где-то черти носят, второй пропал в своём виртуальном мире. Эй, Мишутка, ты где?
   МИШУТКА (откуда-то из затемнения): Ой, мамочка, мы меня теряем!
   ЭНАСТАСИ: Совсем, что ли, сдурел, косолапый мой? Сейчас машину подадут, а ты всё со своими играми мамулю в невралгию уложить хочешь?
  
   Открывается дверь, и в сени с криком "Ура! Залудил!" влетает Джуниор с ноутбуком под мышкой.
  
   МИШУТКА: Маман, желаю комплиман! Я третий уровень с первого раза проскочил!
   ЭНАСТАСИ: Ах, ты мой, разумник! Ну, разве не прелесть этот ребёнок?
  
   Ступая мягкой походкой закоренелого ксенофоба, в избушку вваливается Медведев старший.
  
   ЭНАСТАСИ: Ты где, медвежье хрюкало, был? Опять со своими дружками из Думы водку пьянствовал?
   МЕДВЕДЕВЪ: Подумаешь, ущучила! Пьянка с друзьями и не пьянка вовсе, а обычная оргия. Это же понятно, как трижды на пять!
   ЭНАСТАСИ: Собирайся, ирод моей заколдобленной жизни! Нам на самолёт пора.
  
   Медведевы обрастают чемоданами и уходят на встречу с судьбой, заслышав автомобильный клаксон. Сцена поворачивается ещё на пол-оборота. И мы видим...
   Тёмный лес.
   Ступая в ногу, появляются лесные жители: Шугли, Чукля, Якса и промокший с ног по самые ласты Васа. Они дружно напевают песню нечистой на руку силы:
  
   Мы такие буки-веди,
   Что самим не по себе...
   Так, пожалуй, что, наедем,
   Что, клянусь, без бобы, бе...
  
   Мы друг другу жить мешаем,
   Мы немного не в седле.
   В разтемнейшем нашем крае
   Мочим всех не по злобе.
  
   Просто доля, наша доля -
   Беспросветная судьба.
   То компот она посолит,
   То обчистит закрома.
  
   Оттого мы стали нервны:
   Стали строем, да не то!
   Сэмюель - наш кореш верный!
   Не хватает лишь Годо!
  
   МАШЕНЬКА: Ой, вы кто?
   НЕЧИСТЫЕ (хором): Мы НЕКТО, кого пристало бояться изо всех сил!
   МАШЕНЬКА: НЕКТО, так ты, оказывается, из ТЕХ, с кем СОВЕТ держат? Не забывай и про этих... у кого, когда одно безумство на аркане... в кармане плачет вошь верхом на таракане... (опомнившись) Ой, и чего это я такое несу, будто соловей поёт, неужели опять травку ненастоящую подсунули? Надоела синтетика, просто сил никаких в пороховницах не завалялось... Один порох... Да, и тот подмоченный всей своей репутацией...
   НЕЧИСТЫЕ (хором): Мама дорогая, да эту поганку, кажись, отравили грибом худым, грибом галлюциногеновым. Вона как она головой-то измаялась.
   ШУГЛИ (отделяется от квартета): Нет, стал быть, как говорится, деваху сию мы напугать не смогём всенепременно. У ей щасс такия чертеняки в глазах бегают, что ОНА НАС и не видит вовсе... Только Годо ей и поможет... Но на это рассчитывать не приходится.
   ЧУКЛЯ (ворчливо): Ананас, ананас... Вот дурень старый. Видал ли ты тот ананас-то?
   ШУГЛИ (обиженно): И не только... Ещё авокаду видал и папайю. Это когда на чартерной метле по обмену опытом в Кемер летал с Бабкой-Йоговой, видел в иллюминатор. Чудного у западной нечистой диаспоры навалом, а вот нечисть ихняя против нашенской - полный отстойный пережиток. Домовые с гномами совсем измельчали: беспородные какие-то, без родословной кондовой в своих подземельях материковых. Только привидения туманного Альбиона ещё могут похвастать своими жуткими родственными связями с откровенными извергами и садистами. Но у них другая беда - привидения эти все поголовно простуженные от долгого патрулирования нетопленных замков, а прививки делать не даются. Так и ходят, так и кашляют, почитай погромче оков, которыми они сами же и шороху наводить на гражданское население приставлены...
   ЧУКЛЯ (с завистью, но пытается держать марку, с трудом удерживая потухшую сигару в отмороженных на фреоне пяльцах... именно - на пяльцах!): Подумаешь, папайя, папайя... Ты бы ещё мамайю вспомнил...
   ШУГЛИ: А шуг ли ж! И вспомню! Мамайя - курорт такой в Румынии. Ну, это где большинство американцев считает, что уже конец света. Там недалече Дракула со своим семейством проживать изволил. Трансильвания, значица. Так некоторые штатовцы до сих пор считают, что Румыния - это город такой невеликий в Трансильвании. Опасаются странного графа Дракулу отважные америкосы и, по мере сил, в те места ни ногой, Стоккер бы их подрал. А немцы, так, наоборот, там отдыхать любят. Не все, конечно. Те, кому денег на турецкие "звёзды" жалко... Прижимистый ныне бюргер пошёл, почище купчишки ветхозаветного... На всём поначалу экономит, а потом на "шнапс дринкен максималь" всю свою экономию коту под хвост... За то и люблю этих гордых тевтонцев... Они же до первой "соточки" только гордые... А потом людьми становятся. Есть, о чём поговорить, что спеть, чем друг перед дружкою погордиться...
   МАШЕНЬКА: Эй, вы, НЕКТЫ, вы чё тут тусовку застолбили что ли? Дайте пройти, типа, а то баллончик газовый применять начну. Мало не покажется! Сама две понюшки на пробняк делала. Три часа потом на икоте колдырилась.
   ЯКСА: А ты чьих, красавица, будешь и отчего так позднёхонько в лес пришла? Мы же не виноватые, чтобы об нас запрещённые Гаагской конвенцией газовые атаки производить. Ты сама и подставилась, коли в лес под вечер забрести изволила...
   МАШЕНЬКА: Фу, ты, ну, ты... ножки от ломберного столика! Вы чё, вообще, в натуре, не догоняете? Я девица фольклорная, известная. Меня в детстве во многих мультиках снимали... И режиссёры, и актёры, и даже один осветитель ухитрился... Опять не узнали? Вы телик-то смотрите? Ну, глухомань! А ещё не пускают, чтоб пройти степенно, как на подиуме... Хорош, братаны (Чукля в расчёт не берётся), наезд на меня конкретным бубеном проворить! А лучше проводите куда-нить в места приличные, где откинуться на дримовые завесы можно безпонтово и без измены кумарной. Видите же сами - заблудилась барышня...
   ВАСА: Есть тут у нас одно заведение. Хоть и звёзд на нём поменее, чем на Кремле, но вполне приличное... Можно сказать, интуристопригодное... Я бы...
   ЯКСА: Молчи, уж, рак моржовый! Мозги у тебя в воде отмокли, что ли? Вспомни, что нам Потапофф сказал перед отъездом за рубёж? Вот именно! Никаких посетителей, никаких гостей! А особливо, одной скверной Машеньке дверь не открывайте, ибо она любит на чужих постелях валяться, из чужих мисок питаться... И после этого Мисс Энастаси мне тихонько добавила на ухо, что, акромя всего вышеизложенного, Марютка сия всю косметику хозяйкину изведёт с нашим удовольствием в одночасье... Так и в сказке одной чёрным по народному писано крупным шрифтом для детей и родителей младшего школьного возраста!
   ВАСА: Так не о том твоя печаль, месье Якса! НЕчто от сказочного сюжета уйдёшь? Да, не бывать тому! А Медведевы ваши - вообще неприличными средствами свой капитал нажили... И никакой сказкой их от присяжных отмазать не удастся!
   ШУГЛИ: Опа-чки! Да, я смотрю, Васа, ты к папе "ЗЮ" прописался? К его интеллектуям партийного единоутробства на проповеди зачастил?
   ЧУКЛЯ: Ну, и зачастил! А тебе-то чего, касатик! Он же на чужое не купился, в Заграницы мрачные не летал на метле...
   ШУГЛИ: Ещё бы энтому ракоблуду на метле, ой, я кувыркаюсь... Он бы вмиг облез от переживаний! Пусть сидит в своём бол... бассейне и не вякает!
   ВАСА (миролюбиво): Отстаньте, ироды! Не видите, ребёнок заблудился...
   МАШЕНЬКА: Ну, ты, корявый, подь сюды! Заложником будешь! Пусть твои корефаны меня в гостинку сведут, не то порешу их разом в своих похотливых объятиях!
   УЧАСТКОВЫЙ ПЕТУХОВ (появляется внезапно и торжественно): Всем оставаться на местах! Машеньке занять диспозицию возле моего левого плеча! Остальным: смиррррна! вввольннна! ррраааззззайдись!
  
   Нечистые растворяются в предчувствиях первых осенних заморозков. Предчувствия вынужденно терпят. На сцене (в лесу дремучем) остаётся один лишь Шугли.
  
   ПЕТУХОВ: А ты чего тут клювом вертишь? Сказано же - разойдись!
   ШУГЛИ: А... лень чего-то. И, вообще, гражданин начальник, ты меня к этим дремучкам колючим приставлял? Вот и оно то-то! Так что я тут пока погужуюсь чутка, пока на обед к Медведевым не позовут.
   ПЕТУХОВ (вертит перед Машенькой хвостом и строго фасон держать пытается): Разбаловались тут, лапупындеры лесные, расслабились без хозяйского-то глаза. Вот я вам сейчас ордерок предъявлю с открытой датой - живо угомонитесь.
  
   Затем участковый приближается к лешему, подмигивает ему и говорит тихонько.
  
   ПЕТУХОВ: Слушай, как брата прошу, уйди по-доброму. Дай с девицей культурной пообщаться. Таких в нашем лесу провинциальном, разве ж встретишь когда?.. А мне без культуры совсем несладко живётся, пойми. Мне бы все новостя со всего белого... и афроамериканского свету узнать...
   ШУГЛИ: Дык, шугли ж! Опчайся, коли так... Тока, смотри, девка-то порчена, на понюх ядрёный накручена, к пивным "клиническим" радостям приучена... Ну, из тех, в общем, кто с "колою" дружен... Кто с "колою" дружен, тому желудок не нужен... Я предупредил, с меня и взяток нету... Кстати, вчера меня Якса, зараза такая, так на мизере подсадил с паровозом шестивагонным... а потом ещё без трёх на восьмерной... Лучше бы не вспоминать... Всё, ухожу... Тусуйтесь, как говорится, и сочленяйтесь! Совет да любовь! А совесть-то и ни к чему вовсе!
  
   Леший подходит к дереву и сливается с ним. Теперь на сцене лишь двое. Девица Мари и бездействующий в служебное время участковый Петухов. Внезапно из правой кулисы появляется Билл Гейтс. Он одет в стильные очки и деловой костюм от Тиффани (странно, там же только женской одеждой торговали?).
  
   БИЛЛ: Ну, вот, дошла очередь и до этой глубинки. Теперь я вас всех сделаю несравненно счастливыми, начав продвигать свои программные продукты за смешные деньги...
   ПЕТУХОВ (перебивает Гейтса, испортившего ему радость общения наедине): И чего тебя смеяться припёрло вдруг среди ночи, да, ещё над деньгами? Шёл бы ты, дядя, мимо со своими продуктами. Некогда нам, понимаешь? И, кстати, а разрешение от санитарно-эпидемиологической станции у вас имеется на торговлю продуктами? Не то начнёшь продажу, а у тебя всякие вирусные черви заведутся... Без нормальной "крыши"-то оно завсегда так получается. Уходи подобру-поздорову, пока я занят и не при исполнении.
   БИЛЛ: Вот из ит? Почему вы меня гоните, уважаемый абориген? Какая станция, какая крыша? Ничего не понимаю. Я же вас от пиратов хочу избавить раз и на форевер. Будете теперь наслаждаться лицензированной продукцией.
   ПЕТУХОВ: Сам ты ватный зад! Нету у нас в лесу никаких пиратов. Это тебе в Лукоморье надобно. Там, говорят, дядька Черномор иногда абордажными подвигами промышляет, а то и веслом кого оглоушить может. Иди себе, пока кобура под контролем, а то ведь и пальнуть могу...
   БИЛЛ (с испугу языки начал путать): Вас ист лост? Натюрлих, варум же?
   ПЕТУХОВ: А ты думал, в сказку попал? Здесь у нас территория беззаветной законности, однако. Можно и в табло зарядить, чуть, что не так.
  
   Гейтс скрывается с позором в свой центральный офис, где немедленно закрывает все "окна", чтобы прийти в себя.
  
   ПЕТУХОВ: Вот теперь, когда мы наедине остались по полной программе, разреши мне засвидетельствовать своё восхищение и...
   МАШЕНЬКА: Отвянь, мусорок. Не до твоих потуг интимных. Мне бы ночлег где-нибудь спроворить, а то достали меня предки своим воспитанием духовным. Достали так, что впору в стриптизёрши от них слинять. Что, уставился? Не веришь? Я уже и танец отрепетировала. Только тебе не покажу. Больно ты отстойный, да, и квёлый, как прошлогодняя морковь. А я клёвых люблю! Ну, так что, найдёшь мне ночлег, дядечка?
   ПЕТУХОВ: Мне оскорбительно от вас, моя трепетная, трепанация души моей, таких обидных слов слышать. Только за красоту и прощаю эти обидные до глубины подсознания измышления...
   МАШЕНЬКА: Ладно тебе, пошутила я...
   ПЕТУХОВ (прощает, надеясь на дальнейшие взаимоотношения в тесноте, да, не в обиде): Хорошо, тогда, следуйте в кильватере. Я вас мигом доставлю в одно местечко...
  
   Уходят. Сцена поворачивается к лесу задом, и мы оказываемся в уже знакомой вотчине Медведевых. Только теперь софиты освещают всю их недвижимость в отличие от первой картины, где мы видели только прихожую в стиле "сени". На первом этаже кафе "Три медведя", на втором - спальня Медведевых старших, гостиная, два санузла, кабинет Потапоффа и детская комната Джуниора.
  
   МАШЕНЬКА (она же барышня МАРИ): Всё, гражданин Петухов, сопроводил меня до ночлега, можешь теперь отправляться по своим делам неотложным. Шкондыбай в свой лес, от разных Биллов народонаселение охраняй, за порядком следи, а мне минут на 512 в спящий режим нужно, а не то "башню" совсем сорвёт.
   ПЕТУХОВ: А как же новости столичные в личном, как говорится, тесном общении?
   МАРИ: Ты что, совсем опух, вертухай ментовский? Тебе же сказано, что спать я хочу. Никаких контактов, никаких обжимансов не потерплю. Ступай себе в ночь-полночь, да кобуру на привязи держи.
  
   Петухов уходит, всуе поминая какой-то указ о временной регистрации граждан в Тёмном лесу. Машенька идёт на кухню, пробует из всех кастрюль и тарелок, затем поднимается на второй этаж. Затемнение.
  

Рекламный кабыздох

  
   Внезапно посередине сцены начинают сновать рекламные агенты с плакатами различных товаров, безусловно, очень полезных и весьма необходимых зрителям. Сначала они выстраиваются средневековой "свиньёй", размахивая своими транспарантами и орошая зал речёвками, которые сейчас по секретным причинам решили переименовать в слоганы. Из рекламных слоганов, которые возможно разобрать, не прибегая к акустическим приборам, наиболее удачные, к примеру, такие как:
  
   - Пельмени "Визаж", обучим пейзажу по лицу.
   - Подавись своим "Danissimo!
   - Марк Шейдер Groupe - человек и его проходка! Непроходимой бывает только глупость!
   - Новый тариф! С больной головы на здоровую! Теперь в 2 раза дешевле! Дизайн от "Гильотен & Кат". С топором скидки!
   - Чипсы со вкусом бетона под названием и с маркой "Гудзон", компания-производитель "Не ваша-ностра".
   - Сверхэкономичный холодильник "Мир нашему дому, бог с вами". Теперь без уплотнения и компрессора! Инструкция по выкапыванию вспомогательного погреба прилагается.
   - Лидер на рынке стирательных резинок-роботов "Задолбал диджитал" представляет новый мультипузер "Хи-хи, тачи".
   - Любой каприз за ваши деньги! Кроме ЗАГСа и секса. Платоническая любовь андроида - что может быть чище? Смотрите в кинотеатрах фантастическую мелодраму "Боже мой, я всё ещё робот".
   - В помощь начинающей хозяйке. Дурики "Магги". Теперь с галлюциногенными грибами.
   - Анонс: "Учительница и соблазнённый ею ученик наконец-то смогут жить вместе... Но только на хрен им это нужно? Смотрите на нашем канале забойный анимационный триллер... "Вилькепут, диск 1".
   Некоторые рекламные изыски исполняются на два голоса:
  
   - Вы готовите на воде или на "Голимой Бланке"?
   - Я готовлю на газовой плите, дура! На плите "Гефест"!
   Удовлетворённые проделанной работой, служащие двигателя торговли стройными рядами уходят в театральный буфет, просаживать деньги спонсоров. А тем временем, перед занавесом возникает фигура участкового Петухова. Вид его загадочен, дыханье нежно, а слова проникновенны.
  
   ПЕТУХОВ: А пока там рабочие продолжают задник менять, я вам сказочку сочиню.
  
   Жил Был.
   И было у Была...
   забыл и кобыла...
   Быльём поросло
   на карманном бильярде
   былинных баталий...
   Беленой питался Был,
   чем ещё? Опять забыл
   Жизнь Была била.
   Била Была, да не убила...
   Только немного употребила.
   Забыл Был, на что жил.
   Забил Был быка да кобылу,
   Убивается Был...
   А жаль!
   Жил бы ещё, да был.
  
   Петухов раскланивается под угрожающие аплодисменты и, пройдясь вприсядку до кулис, скрывается за оными. Вторая картина готова разразиться. Так, в добрый путь, товарищ!
  

Вторая картина, короткая

(наиборотка-перевёртыш)

  
   На фоне перевёрнутого задника появляются действующие лица в обратном порядке. Ходят исключительно задом, слова произносят по-арабски, справа налево, изрядно при этом перевирая авторский текст. Так продолжается минут пять. Потом актёрам становится всё "по большому Шао-Линьскому боевому барабану", и они начинают пороть отсебятину, от Беккета, от Чехова и от пола из упора лёжа.
  
   На сцене опять вотчина Медведевых. Рассветает. Входят хозяева с чемоданами. От дома отъезжает "зелёное московское такси". Следом за Мишуткой, который на ходу чем-то щёлкает в своём ноутбуке, протискивается Петухов. Последуем же и мы следом за ними, мои непуганные вуайеристы...
  
   ПЕТУХОВ: Точно вам говорю. Залезла эта злоумышленная особа к вам в сени. Сам видел... Почему меры не принял? Пардон, это я спутал с устатку. Не видел я. Мне верные сексоты об том доложили. Только что. Вот я, собственно, и шёл мерами пресечения порядок заведённый восстанавливать. Конституционные ваши права, можно сказать, приводить в соответствие.
   ЭНАСТАСИ (своим домашним): Из-за вас, оболтусов, всё! На самолёт опоздали, путёвки коню под хвост. А тут ещё кража со взломом... Давайте теперь вместе с органами правопорядка злонамеренную девицу искать.
  
   Ходят по дому в поисках радости, как завещал нам Виктор Розов.
  
   ЭНАСТАСИ: Ой, кто это пил из моей чашки и помадой на ней нага... наследил?
   ПОТАПОФФ: Ай, кто это брил моим станком кота и затупил его? Не кот, а полный дурак без шерсти...
   ПЕТУХОВ: Эй, блин, нафик! Кто это залезал ко мне в кобуру, достал ог... пистолет и съел его?
   ЭНАСТАСИ: Ой, а кто это мылся в моей ванной и халат уволок?
   ПОТАПОФФ: Ай, кто это нашёл мою заначку и выпил её?
   ЭНАСТАСИ: Эй, кто это нашёл мой план и весь его скур... им воспользовался?
   ДЖУНИОР (заглядывает к себе в комнату): Ого! Кто это такой хорошенький спит в моей кровати?..
  
   Дверь стремительно захлопывается, увлекая за собой Мишутку. Слышен звук поворачиваемого ключа. Через минуту из комнаты доносятся волшебные нежные звуки эротического танго "Звалтувала милого я на сеновале". Медведевы готовы прийти на помощь попавшему в переделку сыну, но тут входная дверь распахивается. На пороге стоят Омон Иванович и Налоговик-Боровик.
  
   БОРОВИК: Кто тут, извините за выражение, МедведевЪ, он же Потапофф, будет? Ага, узнал. Вы, стало быть, у нас налоги платить не поспешаете? Ну-ну, не нужно меня Думой пугать. У меня самого брат на верхних полатях сидит.
   ОМОН (вполголоса): Не на полатях, а в Верхней Палате... И, вообще, у меня и постановление на обыск...
   БОРОВИК: Сам знаю. Изыди пока. Спросят тебя ещё. А то взяли моду, чуть что, сразу шашкой махать. Дай с человеком перетереть, Омон Иванович. Посиди пока на кухне, лангустов покушай. А, что, есть у вас лангусты, господа? Товарищ Фэээсбов, страсть, как этих тварей обожает. Видишь, Иваныч, есть у них лангусты. И коньяк найдётся? А ты сразу в драку. Повремени! Пройдёмте, господин МедведевЪ, в кабинетик ваш. Есть же у вас таковой, надеюсь? Вот и славно!
  
   Боровик и Потапофф скрываются в хозяйском кабинете.
  
   ЭНАСТАСИ: Пожалуйста, угощайтесь, Омон Иванович. Лангусты свежие, только вчера средиземноморское побережье Тихого океана топтали. Вот вам салат из маркокуя разнеженного, вот холодец из моржового бедра, а вот и коньяк немыслимой выдержки... сто лет по подвалам, и всё без права... э-э-э... переписки.
   ОМОН: Дык... оно... таво!
  
   Прожектора высвечивают передний край сцены. Здесь сидят нечистые, свесив лапы, ноги и ласты в оркестровую яму.
  
   ШУГЛИ (печально): А Годо так и не пришёл...
   ЯКСА: Да, катись ты к Беккету Сэмюельевичу со своим Годо! Без тебя тошно. Как теперь жить-поживать начнём без угла тёплого? Обездолит нас Боровик педальный, чтоб ему!
   ВАСА (с грустью): Я, лично, пойду в болото жить. Там меня все пиявки, как облупленного рака, помнят...
   ЧУКЛЯ: Вот ещё, чего удумал! В болото... Нет, теперь нам одна дорога - в Государеву думу на ПМЖ... Там нашего брата до хрена великого! Только бы электорат лесной не подвёл...
   ЯКСА: И то! Я как свои дорожные карты достану... Может, мне сразу в Страсбург без пересадок?
   ШУГЛИ: А может, и рассосётся всё... А в Думу теперь исключительно через партийные списки... Только Васу туда и пустят... У него связи в КПРФ.
   ЧУКЛЯ: Гляди-ко бы, не рассосалось! В прошлый раз так Медведева крепко за жабры ухватили, еле отмазался, болезный. А если снова к нему с налоговой декларацией припожаловали, то уж точно быть беде.
   ВАСА: Не каркай, скаженная! Давайте лучше вместе изо всех сил нечистых энергетический посыл на Боровика насылать. Если разом, то нам и президента свалить нипочём... Разом нас богато... (пугается собственных майданных мыслей и умолкает на полуслове).
   ШУГЛИ (задумчиво): ТАК! ТАК! ТАК!
   ЧУКЛЯ (ворчливо): Ишь, затакал... словно часы в светлое будущее. Не трогай посторонний бренд, покуда к ответу не призвали. Нам бы лучше о себе позаботиться, а не про разных президентов размышлять. Айда в погреб, покуда туда сжиженного газа не накачали...
  
   Вновь софиты высвечивают дом Медведевых, оставив нечистых в темноте. Через сени на кухню проходят Анхель Бэмс со своей Голимой Бланкой.
  
   БЭМС: Здрасьте, честной гоп-компании! Нам сказали, что внучка... моя и вот этой несчастной женщины, у вас находится. Где она, эт-то... невинное дитятко, не подскажете?
   ОМОН (давясь лангустами): А вас кто звал, быдлованов недоделанных? У нас тут дело серьёзное, можно сказать, государственной важности. Мы налоги изымаем изо всех сил. Никаких здесь внучек нет, а вы тут под ногами путаетесь!
   БЛАНКА: Неадекватно ответил, касатик! Теперь за это отвечать придётся!
   БЭМС: Советую прислушаться к этому народному гласу. Она у меня, хоть с виду и безответная, но такого учудить может. До какой хошь инстанции дойдёт, да, и сама по мордасам настучать горазда, невзирая на вашу амуницию. Такую, даже я, хоть и прожил с ней немало годочков, в полнолуние сильно опасаюсь. Сам себя в кладовке запираю на три замка трёхведёрных.
   БЛАНКА: И аз воздам!
  
   Бросается на Омона Ивановича, срывает с него колготки и царапает шею в стиле "уязвлённый журавль" из иноземной науки единоборств кун-фу. Иваныч верещит неожиданным фальцетом и пытается достать свой верный "скузи". Из этого ничего не выходит. Омон стучит по ковру ладошкой.
  
   БЭМС: Брэк, моя старушка! Достаточно с него.
   ОМОН: По-о-о-учительно! А не хотите к нам на службу, сударыня? Мы вам пистолет выдадим... с пульками. И, вообще, знаете какие у нас оклады - не вашей пенсии чета! Спецпаёк, и всё такое.
   БЭМС: Её бы лучше на круглосуточную работу поставить, всё равно ночами не спит. Иди, моя любезная, в хорошие руки тебя отдаю. А мы тебя с Машенькой навещать станем. Чего-нибудь сладенького к завтраку... Ну, ты как?
   БЛАНКА (нежно): Без Голимой Бланки даже бульон толковый не сваришь, старый хрыч, поперёк тебя седла...
   БЭМС: Не боись, мы справимся... На фабрику-кухню ходить станем. А то и в ресторацию, какую, макдональдсовую, если платить тебе станут удачно...
   БЛАНКА: И чего только для родни не сделаешь! Решено! Забирай меня скорей... Ласкать, впрочем, вовсе не обязательно, трепанга замутилово в полном контакте...
   ПЕТУХОВ (завистливо): Везёт же некоторым штатским...
   ЭНАСТАСИ (Петухову): Это тебе не пьяных упырей по лесу гонять. Тут стаж нужен и наша женская сообразительность...
   БЛАНКА: Спасибо, милая незнакомка...
  
   Из комнаты наверху выходят Боровик с Медведевым. Оба сияют. Похоже. Боровику можно будет бездействовать ещё три-четыре пьесы, настолько распирает его карманы от невероятной гордости и чего-то ещё, цвета поблёкшего изумруда. Одновременно с этим из комнаты Мишутки выходит другая пара. Им тоже весело и хорошо.
  
   ДЖУНИОР: Знакомьтесь, родаки, это теперь моя невеста! Мы уже и медовый месяц начали оттопыривать. Если б вы видели, как она стриптиз-танец с прищепками выделывает, то обзавидовались бы... А ещё мы с ней вместе всю последнюю часть "Принца Персии" расколбасили, и ещё она меня научила, что травку не только едят, как приправу...
   ВСЕ ХОРОМ: ... но и курят! Горько, горько, горько!
  
   Не кричит только обиженный вусмерть Петухов и озадаченный меркантильной думою МедведевЪ-старший. Что касаемо до Петухова, то и не удивительно - поражение на всех фронтах. А МедведевЪ высчитывает, во сколько ему обойдётся свадебный тур, сама торжественная церемония и взятка ректору МГИМО, чтобы экзамены у Джуниора экстерном приняли, голубиной почтой.
  
   ПОТАПОФФ: Мишутка, сынок, послушай сюда. Лицом к лицу с лица ли воду пить? Не поспешил ли ты, часом, свой выбор, остановив на этой... с позволения сказать, девице?
   ДЖУНИОР: Полно вам, батя, рассосётся.
   ВСЕ ХОРОМ: Стерпится-слюбится, смилуется-скочевряжится, стоварится-состыкуется, склещится-сторгуется!
   ЭНАСТАСИ (в обнимку с Голимой Бланкой, теперь они не разлей вода, не разруби топор): И чего ты, старый хрыч, на молодежь наезжаешь беспонтово? Им виднее, в какую сторону раки зимуют. Образование - вещь занятная и полезная. Так что, уймись, не мешай нашим деткам делать нам НАШИХ внуков!
   ВСЕ ХОРОМ (кроме Петухова): Горько, горько, горько!
   ОМОН (Петухову): А тебя, что ли, праздник всех трудящихся масс не касается? Смотри у меня. Я хоть и не Джеки Чайник, но пар-то из тебя повыпущу!
   ВСЕ ХОРОМ (теперь уже точно все): Горько, горько, горько!
  

Молодые целуются, милуются, колбасятся, кумарятся и исполняют стремительный полонез под музыку "Металлики" "Nothing else matters".

Занавес...

  
   Покуда занавес не упал "до полика", как говорят бывалые водители про педаль акселератора, все гости начинают исполнять популярную песню из репертуара Машеньки. Правда, боюсь, что какие-то "звери" могут меня привлечь... Одним словом, гости поют задорную звериную песню...
  
   И нигде, и никагдово...
   Соблазнились, да, и ладно...
   Сутки, свежие подковы,
   Расцепили мы приватно!
  
   Брызни капельки на случку,
   И тебя никто не станет.
   Пустельга на "пепси"-кучку
   Наудачу наркоманит.
  
   Напитки покрепче,
   Мысля покороче -
   Так просто - увечные
   Празднуют ночью!
   Пинки без ответа,
   Карбид и печёнка.
   Присутствие света -
   Дурная наклонка...
  
   А давай, как будто скисли,
   В небе чьи-то парашюты
   Там, где медленно обвисли
   Пентагонов футы нуты...
  
   Выпадал на ровном месте,
   По стропам, как шмырь, елозил,
   Как елдырь на ровном месте,
   Там, где ходит жук навозный.
  
   Напитки покрепче...
   Тащились бессрочно -
   Мозгами увечные
   Празднуют ночью!
   Пинки без ответа,
   Карбид и начинка
   Отсутствие света -
   Такая новинка!
  
   Мысли, выдохи, Бермуды,
   Чтобы не было ответов.
   Тики так, червона рута!
   На закрылках бабья-лета!
  
   И нигде, и никагдово...
   Чтобы не было ответов...
   Сутки, свежие подковы,
   Холостые табуреты!
  
   Напитки покрепче,
   Мысля покороче -
   Ты - просто увечье,
   В меня прямоточное!
   Пинки без ответа,
   Карбид и начинка
   Отсутствие света -
   Крутая пластинка!
  
   ШУГЛИ: Эй, нельзя ли побыстрее? Сворачивайте свою пиеску, да разбежимся по кондоминиумам. У меня уже и береста, чтоб скрижали скрижалить, заканчивается!
   Усмехается в бороду, улыбается в усы, ухмыляется в бенкендорфы... тьфу, в бакен-Бадены. Встаёт на вращающийся круг сцены. Его уносит туда, откуда слышен гламурный голос Сэржа Озвереева цирюльной направленности ("Алла, что ты делаешь, Алла? Что ты делаешь Алла-ла-ла-ла-я? Что ты делаешь со мной?").
  

ЗАНАВЕС ПРИСПАДАЕТ

  
   Перед занавесом выходит гладко выбритый Шугли, с ним рядом Васа с депутатским значком и тридцатью тремя доверенными лицами, которые напоминают сказочных богатырей. Они кланяются на потеху публики.
  
   ШУГЛИ: А вот и шуг ли ж! Теперь сказка кончается, начинаются суровые капиталистические будни... в ожидании Годо! Годо ведь кто? Ветер в камышах, неясное дыхание прошлого, вышивка на платке любимой, лёгкий сумеречный блик в полураскрытое окно Джульетты... Эй, Эстрагон, ты меня слышишь?
   ВАСА (вваливается на середину сцены, напоминая собой благородного тюленя): Тише, Владимир, никто же не знает... И это разве поможет тебе оставаться спокойным?
   ШУГЛИ: А где наш Поццо?
   ЯКСА (зловещим шёпотом из оркестровой ямы): Здесь я, здесь...
   ВАСА (с видом совершения научного открытия и одновременного торжества): Тогда... тогда... тс-с-с-с... Чукля - это Годо!?
   ВАСА (нравоучительно): Офигительно популистская неосведомлённость! Чукля - это Лакки... А Годо... так и не пришёл...
  
   Нечисть начинает плакать, поверх занавеса, пока на месте суфлёра не появляется расхристанный от милицейских атрибутов Петухов. Он выползает испуганным ужом из той самой будки, где раньше прятался Якса, и вещает голосом Левитана.
   ПЕТУХОВ: Годо - азЪ есмь!!!
   МАШЕНЬКА (наполовину без сознания): Вот и дождалися...
  
   Все падают без чувств, Беккету остаётся только пожалеть, что он не присутствовал на премьере!
  

II.

"СУРЕПКА"

(одноактная семейная сказка)

ЛИЦА и СУБЪЕКТЫ без ЛИЦ:

  
   СУРЕПКА, корнеплод с достоинствами виагры, разговаривает неохотно, характер вздорный;
   ДЭД или ДЭДДИ, плантатор на сурепичном поле, убеждённый прагматик, страдает аллергическим насморком, характер... имеется;
   БЭББИ, его супруга, романтическая натура, не ест корнеплоды по убеждению, характерный энергетический донор;
   МЭРИ ЭЛОИЗА, внучатая племянница, хищница, имеет виды на завладение контрольным пакетом акций сурепичного поля, характером вздорна, лицом прекрасна;
   ДЖУЧКОФФ, работник связи, носит с собой полиспаст и отвёртку, дурак дураком;
   ПУССИ, рекламный агент с повадками кошки, тайная поклонница "зелёных";
   МЫШКА ДЖЕНИУС, оптическая, беспроводная, четырёхкнопочная, ползает на брюхе;
   КОВРИК ОТ ПРЕЖНЕЙ МЫШКИ, с изображением Лео де Каприо, лежит без дела;
   ЛЕОНАРДО ДЕ КАПРИО, изображение на коврике, умеет строить глазки дамам;
   ИВАН ПЕТРОВИЧ МОЗГОКРУТКИН, работник департамента природопользования, берёт взятки, любит кушать творог с изюмом и притворяться умным;
   ЗМЕЙ ВОЛЫНЫЧ, безголовый клерк из департамента природопользования, берёт взятки на мизере, любит скушать кого-нибудь из знакомых;
   РЭБЭ, случайный прохожий с пейсами;
   КУРОЧКА РЭБЭ, случайная сожительница прохожего с пейсами;

Картина первая

  
   Действие происходит перед занавесом. Не пришло ещё время его поднимать. На просцениуме толчётся чем-то ошандарашенный Дэд и голосит иерихонским посвистом.
  
   ДЭД: Ой, держите меня семеро! Не могу на этого Волыныча смотреть спокойно. Дайте же скорее в руки мои меч! Да покладенистее!
  
   Из-за кулис появляется случайный прохожий, Рэбе со своей Курочкой.
  
   РЭБЭ: Вы чего, сын мой, так надрываетесь, будто вразнос пойти собрались?
   ДЭД: Ишь, чего удумал. Не сын я тебе, и даже не брат двоюродный. И вообще не родственник, особенно по материнской... Хочу и кричу. Тебе-то, собственно, что за дело?
   РЭБЭ: Меня-то что задело? Ничего не задело, мимо пролетело. А помочь я вам, уважаемый, могу полезной консультацией. Я человек научный с точки зрения юриспруденции и вполне практический в смысле комбинаций, почище одноимённой группы из Саратовского городка, царствие ей небесное. Всё, что только захотите, могу для вас... За соответствующую плату, разумеется, чтоб вы так жили. Вот и курочка подтвердит.
  
   Раньше ведь, что, было - несла она незадекларированные золотые яйца, за что и пострадала безвинно. Повадились разные грызуны из налоговых органов за теми яйцами, чтоб им по сию пору не хворалось. Делиться ни с кем не хотели, всю добычу прямо с насеста забирали, ещё тёпленькой. Дед-то с бабой, хозяева курочки, никакой депутатской неприкосновенности не представляли со своим невеликим пенсионом. Что же с этой сладкой парочки возьмёшь, кроме отвальных анализов для военкомата? Стало быть, их в расчёт и вовсе никто не принимал. Но ведь государственные вредители из налоговых органов и державу обидеть норовили.
  
   Тут я, как на грех... Или на счастье, скорее всего, совершенно случайно мимо проходил. Что ж, мне к такому не привыкать. Правда, пришлось запастись терпением, документами, подтверждающими, что яйца Курочкины вовсе и не золотые, а с покрытием "жёлтого цвета", не имеющим реальной ценности для государства и его скорослужащих. Вот с тех пор и живём мы с бывшей Рябой одной семьёй, можно сказать. Законов не нарушаем, налоги исчисляем правильно, делимся с кем нужно, а оставшуюся скорлупку в оффшоры вывозим в качестве сусального лома...
  
   Апина... ой, amen! Я всё сказал...
  
   КУРОЧКА РЭБЕ (утвердительно): Ко-ко-ко! Ко-ко-нешно, ко-кошеньки ко-ко!
   ДЭД (апорте): Гляко-сь, вроде, и верно, человек хороший. Попробую связать его судьбу со своею. Посмотрим, что он тогда запоёт...
   ДЭД (обращается к РЭБЕ): А кричу я, мил человек, оттого что Змей Волыныч не даёт мне сурепку на собственном участке выкопать. Пч-хи (на запах канифоли из кармана Рэбе)! Говорит, дескать, это ископаемая редкость, раритет какой-то. Для научных целей её в академию наук сватает, а мне в качестве компенсации пачку ценных бумаг "Юкоста" с погашением в рассрочку в течение сорока лет выдать сулить в ближайшем обозримом. И нужно мне этих акций, я вас спрашиваю убедительно? Мне сурепка нонче поважнее будет. Я её на таблетки распилю и всем нуждающим импОтентам раздам по умеренной цене.
  
   Так бы и убил сатрапа Волыныча, жаль, ружьишко прохудилось от ржавой коррозии и бескормицы. А выкопать сурепку никак невозможно. Её два Змеевых мальца, одинаковых с торца, сторожат. Вот такая, понимаешь, антимония выходит. И как же здесь не голосить? Ты тут грозился, мил друг, юридическу или ину каку помощь оказать... Так ты уж, добрый человек, будь последователен, не подведи. Заставь дурака Богу молиться! Тьфу, нет, не правильно. Вопчем, сделай так, чтобы мне с моего же урожая сурепку в закрома амбарные отдали.
  
   РЭБЕ (чешет под пейсом умный затылок): Так-так. Наехали на Вас, уважаемый Дэд, вполне конкретно и осознанно. Государственный рэкет свирепствует по всем фронтам. А тут крутишься, как пчёлка в колесе, и всё, как шилом об мыльную стенку. Понимаю Ваши чувства, любезный, и готов помочь из малой толики в сорок процентов от предполагаемой прибыли.
   ДЭД (гневно): Грабёж среди бела дня! Даю двадцать, не больше!
   РЭБЕ (украшен улыбкой с Привоза): И кто ж вам теперь будет виноватый в вашей таки жадности беспредельной? Не лучше ли насладиться пятидесятью девятью процентами от сурепки, чем наблюдать, как её посторонние из земли тащат?
   ДЭД: Хорошо, уступлю немного. Двадцать пять.
   РЭБЕ: Мне от такого рассуждения, совсем невмоготу. Теперь я только на сорок пять соглашусь...
   ДЭД (скрипя зубами): Тридцать... два... И то, только от безысходности
   РЭБЕ: Дивлюсь я на вас, уважаемый. По пятьдесят, и сойдёмся...
   ДЭД (звереет): Три процента, добавлю... Только из уважения к сединам...
   РЭБЕ: А за седины я бы и десять не пожалел. По пятьдесят, и по рукам?
   ДЭД (готовый кого-нибудь немедленно удавить в собственных железных объятиях): Хрен с тобой, кучерявый! Даю-таки сорок! Только помоги Змея подлого одолеть в его принципиальной подколодности.
   РЭБЕ: Давно бы так, уважаемый Дэд. Сошлись на сорока пяти, я правильно понял?
   ДЭД: Да, подавись ты, ёлки-двадцать своими прОцентами, только дело сделай. Тут ужо дело принцИпа.
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-рошо! Ко-ко-ко-муто ко-ко-юк!

Картина следующая

  
   Сцена представляет собой кабинет Ивана Петровича Мозгокруткина. Перед хозяином присутствия сидит Рэбе со своей курочкой. На заднике тусится Змей Волыныч, имеющий весьма бледный вид. На столе по коврику с молчаливым и улыбчивым де Каприо ползает пузатая Мышка Джениус. Лео де Каприо скучает. Дам вокруг нет, глазки строить некому.
  
   МОЗГОКРУТКИН: И...и...и...так, уважаемый Рэбе, на какую маржу я могу рассчитывать в нашем варианте?
   РЭБЕ: На соответственную вашему неустанному труду во благо природных ресурсов относительно-касательно "Clean natural", как говорят зеленоватые друзья из "Гринписа". Не извольте беспокоиться, Иван Петрович, всё будет просто сказочно. Такое Аладдину не снилось с его пересушенным джинном без тоника... Так сказать, хорошее море - Мёртвое море... согласно уложения о взятках... (мелко рассыпает дробь неприятного смеха)
   ЗМЕЙ ВОЛЫНЫЧ: Иван Петрович, а моя доля?
   МОЗГОКРУТКИН: А ты нишкни, гнида! Твоя доля - доля солдатских жён. Ждать и надеяться... Ишь, удумал всю сурепку себе оттяпать, с начальством по понятиям не поделившись. Ты бы лучше молился пока... Пока серьёзные дяди здесь делом заняты. А то потом не спущу тебе беспредельного замешательства в свою, можно сказать, пользу "в одни ворота". Сиди там, в уголку и не чирикай, будто сивый мерин на токовище. Уяснил?
   ВОЛЫНЫЧ: Так точно, вашшшество!
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-кой кко-ко-чет... Ко-ко-чет ко-чет ко-колонуть, ко-ко-ковёрный ко-ко-лоун... Ко-ко-ко-кнкретная ко-ко-ко-ррупция, кут-куда ни кинься!
   РЭБЕ (ласково): Тебе, кудахталка, тоже слова не давали. Изволь изобразить акустическую паузу.
   КУРОЧКА: Йес, оф ко-ко-кос!
  

Картина очередная после следующей

  
   Тем временем в поле тоже идут дебаты других заинтересованных лиц.
  
   ДЖУЧКОФФ: А скажите, любезная Сурепка, это что вы сами по себе такое, суррогат репы?
   СУРЕПКА (сквозь зубы): Фи, вот ещё! Чего выдумывать всякое про наше благородное семейство. Мы, суреповые, корнями восходим к сАмому первому хвощу, который населял планету задолго до динозавров. А разными глупыми связистами ещё и не пахло... Даже в проекте. Идите себе мимо, господин хороший, и не мешайте мне природу собой наслаждать. Да, таких, как я, растений с немыслимой подъёмной силой во всём свете не сыскать. За меня валютой плачено, в семенах ещё. А уж прибыли принесу столько, что вах-вах-вах. Но не теперь. Теперь я блаженствовать желаю. Так этим никчемушным деду с бабой и передай. Тьфу, совсем спуталась. Конечно же, Дэдди и Бебби. И, вот ещё что, пусть не думают даже со мной обойтись, как с прочими рядовыми овощами: выкопать и на рынок свезти. Я только за европейские денежки продаюсь, не за какие-то временно исхудавшие доллАры, не говоря про "деревяшки", не к ночи они будут помянуты. Всё, ступайте. А я сибаритствовать начну перед сном.
   ПУССИ: Мурр-ра полная! Но очень трогательная и наглая. Даже всплакнуть захотелось...
  
   Сурепка отворачивается от Джучкоффа и прикуривает дорогущую сигару с изображением загадочного, как Мойдодыр, Монте-Кристо, скрещенного в виде пиратского оружия в позе гимнаста-передвижника на фоне рельефного силуэта Кубы от свечи в форме статуи Свободы. Рюмка с коньяком была налита ранее. В неё Сурепка обмакивает кончик сигары, после чего пыхтит с наслаждением упругими кольцами дымовой завесы. Джучкофф уходит в задумчивости. Пусси умывает мордочку.
  
   Вбегает расхристанная Мэри Элоиза (в девичестве просто Машенька). Глаза её горят, на месте души что-то непрерывно давит. Прошлогодний рентген показал, что это ЧТО-ТО похоже формой и размерами на крупную жабу из семейства ага. Но информация сия неофициальная, её к делу не подошьёшь, как ни старайся.
  
   МЭРИ: Такой скандал! Такой небывалый скандал! Этот чёртов хмырь, мой дядька, вступил в сговор с проходимцем, проходившим мимо. Теперь ему достанется только половина дохода от этой вот (кивок в сторону Сурепки) недвижимости. И где правду искать в отстойности ужасного расколбасного мира, типа? Оставили меня без наследства и средств к существованию с клёвым чуваком из ди-джеев. Или из джидаев ли?
  
   Невероятно! Стыдобища-то какая! На какие шиши, мне нынче содержать своё роскошное тело прикажете? С чужим дядькой на фифтях сошлись родственнички мои поганые, а мне так - шиш с маслицем обезжиренным? Нет, не на таковскую напали! Дэдди, что там себе думает, будто мне всё по барабану? Ну, уж, нет уж! Нет такого закона, чтобы законных наследниц лишать самого дорогого. А с Мозгокруткиными я бы и за бесплатно договорилась. И что ж мне делать-то теперь?
  
   СУРЕПКА (в неге): Думай, моя золотая, думай. Только в руки хорошие меня отдай... всю оптом. Страсть, как не люблю, когда всякие отморозки начинают ножичком промеж рёбер тыкать, кусочек себе отковыривая. Прямо извожусь я вся от этих неприятностей. Я же, в конце-то концов, не в анатомическом театре работаю.
  
   Из кулис появляется праздно прогуливающийся Джучкофф. Ему дурно от обилия подозрительных мыслей, населяющих эфир его алчного подсознания.
  
   ДЖУЧКОФФ: Ай, молодая, ай красивая какая! Разрешите представиться?
   МЭРИ: Валяй, плесень прозекторская!
   ДЖУЧКОФФ (апорте): И зачем только рот раскрыла, так бы за комильфо сошла.
   ДЖУЧКОФФ (в сторону Мэри внятно): Джучкофф, Роберт. Для друзей просто Боб, или Бобик. Работник связи. Холост. Имею награды местного значения. Не привлекался. Не состоял. В повседневной жизни неприхотлив. Годен к эксплуатации. Имею желание осчастливить вас, милейшая Мэри Ивановна, сочетав с собой законным браком...
   МЭРИ: А на кой?
   ДЖУЧКОФФ: Не скажите, любезная. Я очень даже смогу пригодится в деле с поставкой Сурепки на мировой рынок. У меня там всё схвачено, "зеленушками" приплачено.

Картина последующая после очередной

  
   Ночь на сцене. Не видно не только малопонятной зги, но и собственных пальцев. Только слышно, как Рэбе тренирует свою курочку отвечать на неудобные вопросы, которые непременно последуют следующим утром.
  
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-ко-нтрольный. Па-ко-ко-ко-стник. Ко-ко-ко-кон-сен-сус. Ко-ко-ко-кон-тральдо. Ко-ко-ко-рысть. Ко-ко-кон-тра-банда! Нар-ко-ко-ко-тик! Ко-ко-ко-сы ко-ко-ко-лем. Око-ко-ко-шко. Ко-ко-нкретный ко-ко-бздец!

Картина последняя

  
   Утро. Все герои выстраиваются друг за другом и в ритме ламбады начинают тащить Сурепку. Первым, как водится, Дэд, за ним Бэби, следом Мэри Элоиза. Джучкофф стискивает её упругие формы, прицениваясь, не прогадал ли. Пусси тащит Джучкоффа за полиспаст, за неё уцепилась Мышка Джениус. Она катается по коврику с изображением Лео де Каприо, то и дело вдавливая его голливудскую улыбку в неровности почвы. При этом Мышка сама себя скроллирует колёсиком, кликает без удержу всеми кнопками и подмигивает инфракрасным глазом при ползании на попе. Тем временем весельчак Лео, этот задорный волокита, не устаёт строить глазки присутствующим дамам и подмигивать, приглашая оных разделить с ним южноазиатский экзотический пляж с голубой лагуной и пальмами, аккуратно вышитый на шёлковом коврике. Неподалёку расположился Мозгокруткин, который командует: "И раз, два, взяли! Тянем, потянем, господа и дамы! Что же такое? Вытянуть не можем? В сказке-то всё получилось этаким составом. Странно даже. Вот, жаль, Волыныч мой что-то занемог, а то бы врезали дружно, и пожалте бриться, как говорится!"
   Из-за левой кулисы появляется Рэбе, за ним вприпрыжку скачет Тыгдымский Конь.
  
   РЭБЕ: Скакал бы уже мимо, чертяка непутёвый! Ты из другой сказки!
   КУРОЧКА: От-ко-ко-лись, ко-ко-конь!
  
   Конь исчезает.
  
   РЭБЕ: Что, Данила Мастер, не выходит Цветочек Каменный? Тьфу, опять не свою партитурку в гримёрке взял. Так, сейчас посмотрим, определимся...
  
   Роется в ноутбуке, который ему принесла вежливая Курочка.
  
   РЭБЕ: Что, не получается Сурепку выдернуть, православные граждане?
   МОЗГОКРУТКИН: Помог бы, что ли, чем спрашивать...
   СУРЕПКА: Ну, долго вы ещё там будете? Сил же дамских почти не осталось. Быстрей меня на свет божий вытаскивайте!
  
   Рэбе после недолгих препирательств с Мозгокруткиным присоединяется к толпе, вытаскивающих Сурепку. Не сам, конечно, а посредством Курочки. И вот, такое нечаянное, уж, было, счастье - Сурепка извлечена для дальнейшего медицинского использования.
  
   РЭБЕ: Прекрасно! Замечательно! Здорово! Спасибо за помощь, дорогие мои. Теперь я смогу честно с собою же рассчитаться, свои долги себе вернуть. А это вам за труды.
  
   Раздаёт безразмерные ваучеры на пользование народным достоянием. Ваучеры нарисованы химическим карандашом на старых обоях. Они пачкают руки. Народ негодует. Курочка вежливо разговаривает с недовольными отрепетированными накануне фразами. А где же сам Рэбе? Эвон где. Он уже по Лондону челсится - интервью прогрессивной прессе даёт. О чём, спрашивается? Да всё о том же - как трудно создать первоначальный капитал, если ты не сын Рокфеллера. И все ему верят, и в розовые щёчки целуют, и приглашают в лучшие дома, и там он тоже свои сказки поведал. С таким, к примеру, названием:
  

III.

"ТЕРЕМОК"

(передел собственности в одном действии)

  

ПРИНИМАЮТ УЧАСТИЕ:

  
   МЫШКИНА-НОРУШКОВА, честная предпринимательница, начинала челночить в Турцию ещё до ГКЧП, одевается скромно, но без вкуса;
   МЫШКОВА-НАРУЖКОВА, защитная ипостась честной предпринимательницы;
   ФРОГГИ, честная предпринимательница из дальнего зарубежья, одевается не скромно, но со вкусом, раздевается охотнее;
   ЗАЙЦЕВ-РАББИТ, нечестный предприниматель из очень дальнего зарубежья, родился в семье бывших эмигрантов, одевается в секонд-хэнде, охотнее кого-нибудь раздевает;
   ЕЖОВ, бывший "напёрсточник" и катала, встал на путь исправления, похоже, что одевался в последний раз очень давно;
   ПЕТУХОВ, слесарь-инструментальщик, может унести с родного завода всё, что хош, ходит с косой-литовкой, одет в промасленную спецовку;
   ВОЛЬФ, баптистский проповедник со Среднего Запада, имеет слабое представление о законах не только божьих, но и человеческих. С головой не дружит. Постоянно звонит по сотовому на Небеса для консультаций, носит бейсболку с изображением апостолов;
   ФОКС, хитрая представительница западного "теневого" бизнеса, приторговывает кокаином, даёт взятки, легко раздевает покупателей. И как её земля носит?
   МЕДВЕДЁВ, олигарх из бывших "паханов", может наехать, в одежде неразборчив;
   ИВАН ПЕТРОВИЧ МОЗГОКРУТКИН, работник бюро технической инвентаризации, переведён из департамента природопользования, по-прежнему берёт взятки, любит кушать плов с барбарисом и притворяться, ну, очень умным. Носит на лице явные признаки вырождения;
   ФЭЭСБОВ ОМОН ИВАНОВИЧ, представитель силового ведомства, носит маску из колготок "Омса", тульский пряник-пулемёт "Весёлый самовар" и бронеполупальто с бобровым воротником до колена;
   КОНЬ ТЫГДЫМСКИЙ, всё время проносится стремительным аллюром на фоне задника, зрителям почти не виден. Одет в седло и подковы;
   ТАИСИЯ ФИНСКАЯ, секретарша Мозгокруткина, верная приживалка с явно выраженным гетероидальным уклоном, предпочитает лежачую жизнь. Не выносит критики в адрес своего бюста, который несёт с достоинством королевы демократических Афин.
   БЛЯХА, она же МУХА, существо бесправное во всех отношениях, как правило, только жужжит о своей нелёгкой судьбе. Носит на себе бактерии различных инфекционных заболеваний;
  

КАРТИНА 1

  
   Сцена разгорожена пополам стеной довольно уютного замка-теремка на одно олигархическое лицо в первом (самом наглом) поколении. Слева сад с садовыми же постройками, справа холл теремка. Слева, в холле, перед зеркалом в три человеческих погибели прихорашивается Мышкова-Норушкова.
  
   МЫШКОВА-НОРУШКОВА: Нельзя верить этим турецким лейблам, ё-моё. Вовсе стыд потерял наш брат, негоциант турецкий. Так и норовят всякого ГОВма подсунуть (здесь человеколюбивый автор попытался замаскировать нехорошие Норушковские слова, впрочем, с тем же успехом он мог бы употребить другое адекватное к ситуации слово "ДЕРЬно").
  
   Норушкова встрепенулась, поправила паричок и запела.
  
   МЫШКОВА-НОРУШКОВА (напевает):
   Такой сегодня денёк,
   Что просто я валюсь с ног.
   Усталость, кстати, не в счёт,
   Когда такой оборот
   Внезапно принял мой сон.
   Я в этот терем влюблён.
   Хотя, пардон, влюблена!
   Я в этой пьесе одна
   Из положительных дам.
   Налью себе я "Агдам".
   Сейчас ко мне Фрогги придёт.
   Она всегда так славно поёт
   О том, что теремок....
  
   Слева, в саду появляется Фрогги, иноземная подруга Норушковой и партнёр по бизнесу.
  
   ФРОГГИ: Тэремок из файн, фэйшен класс хай фай. Я буду владеть этим хаус. Хаус оф май дримс, блин горелый Нужно Мишкин фроляйн подпоить сам виски энд сертификэйшн реестр земельный участок мэйкин фор май хэндс стыбзить форевэр. Ноу земля, ноу тэремок. Это есть праффильно, майн либер битер Фрогги.
  
   Фрогги зловеще смеётся и стучит в дверь оригинальной колотушкой, висящей на якорной цепи с надписью "Titanic". Колотушка сделана из передней костной конечности примата средних размеров, к костяшкам пальцев намертво приклеен молоточек невропатолога, украшенный резиновыми пумпочками.
  
   НОРУШКОВА: Бегу, бегу! Моя милая. Сейчас тебе откроет подружка верная по бизнесу твоя.
  
   Соратницы по негоции обнимаются и шепчут друг другу всякие женские глупости о том, как замечательно выглядят и чудесно сохранились с момента последней встречи.

КАРТИНА 2

  
   Бюро технической инвентаризации. Кабинет Ивана Петровича Мозгокруткина. На огромном, хоть в теннис играй (причём не настольный!), столе уютно расположилась Таисия Финская. Она занавешена лёгким газовым муаром с ароматом духов с аукциона Стыбзис. В углу, на тумбочке, пылятся базы данных по злостным неплательщикам в бюджет, придавленные неисправным ноутбуком. В самом центре кабинета установлена урна с отверстием для подаяний... тьфу, для бюллетеней каких-то, что ли...
   В такую урну обычно граждане производят свои волеизъявления в дни разнузданных плебесцитов. На ней красуется надпись "На храм!". Предназначение этого храма никому не известно, кроме, пожалуй, что самого Ивана Петровича. Его впору рыцарем храма величать... Если бы не его вредная привычка притворяться умным, так точно бы храмовником народ назвал. А сейчас, только до рукосуя и дослужился. Очень любит Иван Петрович рукосуйничать, когда жаждется выручку сосчитать бонусную в тиши отдельных апартаментов. И этот замечательный во всех ипостасях чиновник без теремка! Стыд и позор на голову законоДАТЕлей. Их впору законно ВЗЯТЕЛЯМИ называть. Так они над Петровичами безответными измываются в разных, там, чтениях. Лучше бы хоровым пением занялись.
   В сенях притаился Змей Волыныч. Его из прошлой сказки нелёгкая принесла. Но он, чур, здесь не играет. Вот и пусть смотрит своими безмозглыми головами из-за кулис потихоньку и доедает старый реквизит. Но хватит о глупостях. Входит Мозгокруткин.
  
   ТАИСИЯ: Привет тебе, о, славный сын порока..., пардон, ипотеки! Тебе сейчас я почести воздам и тихо удалюсь в свою обитель скромную, где мухи засиделись, и несть числа реестровых делов... А, может, дел... Ну, впрочем, и не важно... Реестр вести - не поле перепрыгать! Вестимо, государственный реестр...
  
   Встаёт со стола, собирает кой-какие бумажки и уходит в проём с надписью "Закулисы". Оттуда нелепо пахнет коньяком и валерьяновыми каплями.
  
   МОЗГОКРУТКИН (вслед): Чай не забудь заварить, красавица... Ой, нет, лучше кофе - у меня сегодня будут очень важные гости.
  
   Занимает рабочее место и принимается что-то искать. Находит.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Так-так, имеется жалоба одного физического лица на другое физическое лицо за незаконный захват недвижимой собственности, принадлежащей юридическому лицу в образе державы..., а, стало быть, никому. Этим нужно как-то основательно воспользоваться.
  
   Задумывается
  
   МОЗГОКРУТКИН: Нужно с обоих претендентов слупить по полной, а потом передать Теремок лицу третьему, но самому раскрученному. Что ж, дело известное. Как говорится, привыкли руки к stapler-ам! (Премерзко хохочет в потную ладошку). У меня уже и кандидат в резерве имеется.
   Давно, подонок, просил что-нибудь для своей баптистской церкви присмотреть. Хотел - получишь. Главное, чтобы денежки сразу отслюнявил. Ага, тут ещё у меня один кандидат наклёвывается. Не то Зайцев, не то Раббит. Чёрта с два этих эмигрантов поймёшь. Так, Петухову явно ничего не светит, пусть себе живёт в коммуналке. Мама, видишь ли, у него в Теремке до революции яйца святила на Пасху. Если валюты нет, тут тебе никакая, брат, мама не поможет, раз все яйца давно поколоты! А революциям всяким мы давно конец положили, чтоб неповадно было, кому попало бесштанному на народное добро претендовать.
  
   Углубляется в изучение бумаг. Стук в дверь. В кабинет входит Фрогги.
  
   ФРОГГИ: Майн либер, Иффан Петровищ, я есть сильно радый, что ми можем оформляйт докьюментс он майн Теремок приватный владений.
   МОЗГОКРУТКИН: Фрёкен зи дойч, любезная? Впрочем, и так ясно, что с зи дойчем дер полный ажур... А я вот не важно как-то с языками... Так что давай будем говорить на языке канцелярских скрепок, печатей и водяных знаков, э-э-э, скажем, на других знаках... Компре не ву? Тьфу, андерстэнд ми, ву а ля? А то, владения вам, видишь ли, сразу подавай. А мне здесь что, так и томиться неуваженному? Нехорошо, дорогая моя, разлюбезная фроляйн так вот с пустыми лапами ко мне прискакивать. Или ошибаюсь я?
   ФРОГГИ: Што ви, либер Петровищ. Как можно-с... Я олл ду приносить ту ю фром ми он май литтл конверт, майне кляне поккет, битте. Пожалуйте, тэйк ит.
  
   Фрогги протягивает Мозгокруткину конверт, полный всякими всякостями тёмно-зелёного оттенка и лицами многозначительной исторической структуры.

КАРТИНА 3

  
   Актовый зал Теремка. Здесь происходит торжественное мероприятие по передаче собственности из одних загребущих лап в другие. В середине в торжественной торжествующей позе жеманится Иван Петрович. Вокруг него жмутся: Мышкина, ставшая уже, по всей видимости, Наружковой, поскольку ей не светит затвердить свой домовладельческий статус, недодушившая самоё себя Фрогги, Зайцев-Раббит, непрерывно шмыгающий носом. Чуть в отдалении расположились Ежов с Вольфом и коварная мадам Фокс. Петухов демонстративно стоит отдельно. В кресле развалился чудным барином некто Медвдёв. Таисия Финская ведёт протокол за ломберным столиком, то и дело, смахивая с него Ежовские напёрстки.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Я собрал вас здесь, господа, чтобы огласить результаты торгов...
   ТАИСИЯ (шёпотом в сторону Ивана Петровича): Вы что, офанарели с недопересыпу? Какие торги? Мы же люди государственные, мы законность предъявленных документов на право наследования устанавливаем...
   МЕДВЕДЁВ (расслышав): Я тебе, кукушка жареная, за предъяву-то отвечу. Так отвечу, что будешь три года на лекарства горбатиться...
   МОЗГОКРУТКИН (исправляясь): Итак, я собрал вас, господа и дамы, с тем, чтобы огласить государственное волеизъявление на предмет теремковладения. Итак, в порядке поступления взя... Взято, кстати, наше дело на заметку в высших атмосферах (палец Мозгокруткина устремлён в потолок). Приступаю. Гражданке Мышкиной отказано по причине самозахвата и примерно жуткого теремкового текущего содержания. Отсутствие канализации, водопровода... Отсюда - всякие нездоровые выбросы по окрестным селениям... Резолюция - отказать из санитарно-гигиенических соображений. Теперь - фрау Фрогги. Это ходатайство тоже оставлено без внимания, поскольку её капитал не позволит приятно обустроить теремок для дальнейшей его, теремка, эксплуатации.
   ФРОГГИ (возмущается): Иффан Петровищ, кормилец, доннер веттер, ви есть потлый опманщик! Я вам он приватний случай давайт сам мани. Ви коворить, теремок из майн. Инаф мани... Я могу добавляйт...
   МОЗГОКРУТКИН: Ну-ну, фрекен, моя фрау! Так дело не пойдёт. Какие-такие деньги? О чём вы? У вас просто нет никаких документов, вот и вся причина отказа... И, надо же, какая наглость - мне прилюдно взятку предлагать! С ума посходили, что ли, у вас за рубежом? Так и норовят обесчестить неподкупных чиновников...
   МЕДВЕДЁВ (оттаскивает Фрогги и запирает в платяном шкафу): Дадут три целковых и, туда же, дескать, мы элита. Нам всё дозволено. У вас ещё счёт не дорос, чтобы на наши теремки свою пасть разевать. Тоже мне - до жабы ещё не доросла, а гляди-кось, душить наладилась!
   МОЗГОКРУТКИН: Далее. Ежову отказано по причине его беспризорности и нахождении во вселесном розыске за махинации с шариком и картами.
  
   Ежов вздыхает и встаёт за кресло Медведёва. Чует, зараза, на чьей стороне сила. В раскрытые окна заглядывают любопытствующие головы ЗмеяВолыныча. Но нам на него лучше не обращать внимание. Он в пьесе не участвует.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Ну, на предмет Петуховской бабушки я, вообще, промолчу. Нет у гражданина никаких доказательств, одни письма да открытки с обратным адресом теремка. Даже не обсуждается. Зайцеву тоже нечего тут находиться. Он в своей эмиграции всякий стыд и совесть потерял. Думал, ему за деревянные рублики кто-то здесь домик подарит.
   ЗАЙЦЕВ: Так я же по честному хотел, даже деньги со счёта снял, и в обменнике на рубли трансформировал. Думал, что у вас тут валюту не берут...
   МЕДВЕДЁВ: И не только берут, но и отбирают!
   ТАИСИЯ: И таких косых дураков ещё земля носит, фи! Как не стыдно!
   МОЗГОКРУТКИН: Приступаем к обсуждению самых, можно сказать, значимых заявок. Госпожа Фокс, к вашему сожалению, теремок не становится вашей собственностью. И вот почему: ваша взя... стартовый залог... или, тьфу, первоначальный благотворительный взнос на обустройство храма оказался дурно пахнущим...
   ФОКС (презрительно): Кокаина что ли никогда не нюхали? Тоже мне - ангелы во плоти...
   МОЗГОКРУТКИН: Дайте же мне продолжить. Я ещё не закончил. Мало того, что деньги пахли, так они ко всему прочему ещё и грязными оказались... Какой уж тут теремок? Как бы в не столь отдалённый лес не угодить. Он у нас тайгой называется...
   ФОКС (злобно, вполголоса): Говорила же этим енотам полоскучим, чтобы тщательнее отмывали...
   МОЗГОКРУТКИН: Теперь дошла очередь и до вас, господин Вольф. Здесь также отказано. Говорю вам это с печалью, поскольку вы мне всех ближе по духу оказались... Но тут неувязочка вышла с сертификацией... Сами должны понимать, в нашем лесу немного другая религия...
   ВОЛЬФ (в мобильник): Алес кирдык! Кафедрал капут, шит!
   МЕДВЕДЁВ (вскакивает и танцует "барыню"): Ага! Правда торжествует. Мой вишнёвый сад... Собственно, причём здесь какой-то сад? Мой теремок, мой!
   МОЗГОКРУТКИН: Не спешите, уважаемый, радоваться до окончания заседания. У меня ещё есть, чем вас всех удивить... Медведёву тоже отказано! Комиссия сочла необходимым передать теремок в пользование бедствующим чиновникам, которые, не покладая рук, куют славу нашему государству, себя и других, не жалеючи. Стало быть, теремок теперь мой.
   МЕДВЕДЁВ (ревёт): ЧТО-О-О?!! Да, я тебя сейчас на куски порву!
  
   Таисия Финская дёргает за потайную верёвочку, и на сцену врывается ФЭЭСБОВ с группой камуфлированных колготками лиц при исполнении. Предварительно эти соколы облачили в наручники Змея Волыныча, который любопытствовал снаружи, и бросили его в сенях... на сеновале. Поделом! Нечего в чужую сказку ходить, если своих дел выше "крыши".

КАРТИНА 4

  
   Те же и ФЭЭСБОВ с группой специального реагирования на региональном уровне.
  
   ОМОН: Всем оставаться на местах. Олигарх Медведёв, вас это тоже касается. Стоять-бояться всем! Живо! Я долго расставлять всякие глупые точки над "Ё" не приучен! Мне только возрази - сразу в бубен! Всем ясно?
   МЕДВЕДЁВ: Подловил Мозгокруткин, иуда! На такой дешёвый базар я развёлся, будто Лох-Несс, какой. Так бы его лично и... расцеловал за такую классную тему... Предложу парню к себе референтом пойти... если не порешу раньше...
  
   Медведёв временно теряет интерес к происходящему и усыпает на диване в позе одинокого тюльпана.
  
   ОМОН ИВАНОВИЧ: Так что вот, дорогие претенденты. Никаких у вас прав на государственную недвижимость и не оказалось. Посидите пока здесь. Сейчас за вами автобус без окон, без дверей приедет. Отвезём вас в обезьяний питомник. Там с каждым отдельно разберёмся, кто, откуда, зачем и почём.
   НОРУШКОВА (догадывается): Так эти звери взятками Мозгокруткина заряжали, все, как один. И даже моя ненаглядная Фрогги. Какое унижение, какая мерзость! И ОМОН, похоже, тоже куплен. Боже, в каком прогнившем лесу мы живём!
  
   Автобус задерживается. Соискатели под охраной скучают. Один только Ежов продолжает выискивать пути, чтобы поживиться.
  

КАРТИНА 5

  
   ЕЖОВ: Так бы и укатал всех этих чистоплюев в напёрсток. Ну, что, есть кто, из бывших наследничков, желающий угадать, где шарик?
   МОЗГОКРУТКИН: А ты, вообще, откуда вылупился, хлыщ привокзальный? Тебе слово не давали, на свои несчастные триста баксов ты уже и так довольно наговорил.
  
   В подмышке у Омона Ивановича что-то щёлкает, и он выходит на связь с Главной Оперативной Опушкой леса. О чём-то некоторое время разговаривает, а потом обращается к облапошенным претендентам.
  
   ФСБОВ: К вам едет ревизор с секретным предписанием из Счётной палаты. Сейчас секвестром побалуемся.
  
   Немая сцена.
   НО!
   Ревизор не приехал. Ему пофиг. Под столицей дачи "катерпиллерами" сносят. Ревизор сам весь на сносях сидит. Первым приходит в себя Петухов.
  
   ПЕТУХОВ: Вы, чё, в натуре оборзели, сутяги недоношенные!? Не слышали, что сейчас ревизор нынче же быстро вас всех построит, а жилплощадь мне отдаст... То есть, не мне, а нам с госпожой Фокс, моей, стал быть, законной супружницей. Давай, оформляй докУмент, стряпчий, и все дела!
   ВОЛЬФ (по сотовому): Я, я, я... О, я, шит! Оф кос! Шюе! Пёссибэл, биг-мак горелый! Бернанке? Бен? Ай эм ран ту Берн!
   ТЫГДЫМСКИЙ КОНЬ (проносится на фоне задника в сторону перетаптывающегося с ноги на ногу группы специального реагирования): Развели тут конюшню, и-го-го, понатоптали. И не знают, что сюда ревизор из Еврокомиссии по правам человека едет. С секретным, между прочим, предписанием...
  
   Конь уезжает в кулисы на своих четырёх колёсах, прилаженных к деревянной подставке. По сцене летает что-то большое и шумное. Это Муха, она же - Бляха.
  
   БЛЯХА в образе МУХИ: Жжж-жжж-жжжж!
  
   Зайцев выходит в туалет с разрешения Омона и через пару секунд возвращается в костюме Раббита.
  
   РАББИТ: Гутен таг! Я есть представитель Европейский правосудий. Вот мой мандат (показывает издалека купюру в 1000 евро). Мой функций - разоблачайт коррупций унд нешестный игра на ипотек фарфлютер. Вы есть все арестованный...
   ФСБОВ: Позвольте, позвольте! Это я тут всех имею право арестовать, А на вашу Еврокомиссию недоделанную с прибором положил. Давай сюда свой мандат, заячья морда!
  
   Раббит превращается в Зайцева и протягивает уже засвеченную купюру Омону Ивановичу.
  
   ЗАЙЦЕВ (скромно): Вот, получите... Это всё он, этот Раббит проклятый... Я не при чём, он меня запугал, запутал, чуть было, в свою поганую демократию не обратил.
   ЕЖОВ (обличающее): Знаем мы этого кролика! Он ещё, когда в стране секса не было, такое вытворял. Вот послушайте:
  

СЕКС РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА

*подопытный кролик*

(гигиенический рэп)

     
      раструби
      про битвы
      за сбыт!
      раствори
      отруби
      на крови обид...
      а в пробирке
      rabbit лабораторный храпит...
      не крыса
      не свин
      а своих родителей сын
      нос розовый
      хвост - не в стихах и не в прозе
      не описать...
      ...ой-ёй... мать!..
      залетела оса
      в лабораторное помещение
      просим прощения
      окно не прикрыли...
      слушали мелодию рокабилли,
      что играла в навороченном автомобиле
      который стоял в скверике...
      ну... что вы...
      мы далеки от Америки...
      это просто такой афронт
      ностальгия дурацкая
      от станка ткацкого...
      где проводили лучшие годы
      несостоявшиеся Лолобриджиды и Джейн Фонды
      от советского фонда
      Креста и Красного Полумесяца...
      кое-кто не выдержал и повесился...
      прежде чем заневестился...
      а кролик сидит
      в микроскоп пялится
      на свою шёрстку глядит
      морковку ему навялим -
      бон аппетит!
      раз-два-взяли!
      по лаборатории тянется
      в ритме жуткого танца
      (что из окна доносится)
      под рэперскую многоголосицу
      докторица смешливая
      с огненной гривой
      игривой
      как морковка красивая...
      вот тут-то и опыт
      какого не видели
      не стоило топать
      уважаемые зрители...
      кому же понравится слушать
      про такие эксперименты
      когда не отключили связь сотовую...
      назло международной конвенции
      заключённой в Ювентусе...
      пардон... в Турине...
      там где от ФИАТов атмосфера бензиново-синяя...
      кролик удавом глядит...
      зараза...
      девчонка эротику постигает не сразу...
      а только завидев взгляд похотливый
      вот это зверь - не зверь а сексуальный аспид...
      от такого не только забеременеешь
      но и подхватишь иммунодефицитов СПИД...
      как у геев которые сидят на одной иголке...
      вот же палки-ёлки...
      ____________________________________
     
      ...докторица быстро покончила с кроликом...
      "зелёные" в шоке - аж в горле ком
      никакого нет с ними сладу:
      говорят мол лучше б дала ему яду
      чем заставлять признаваться в своей несостоятельности жуткой...
      подопытный сдох! кончились шутки...
      а ещё говорили... что в СССР нету секса
      кролик тоже думал немного раньше по тексту...
      а теперь вот лежит бездыхан...
      ...бедолага...
      беззвучен как раздавленный таракан
      из двадцать второго барака "Воркуталага"...
      не для политических...
      а для клинических... вурдалаков...
  
   ПЕТУХОВ: Сейчас разберутся, кто над нашими медсёстрами измывался! Мало не покажется, етитская сила!
  
   ФСБов изучает с садистским пристрастием конфискованную купюру на детекторе лжи.
  
   ФСБОВ: Какого роду-племени, родная?
  
   Купюра общается посредством переводчика с финансового. Переводит Бляха-Муха.
  
   МУХА: Жжнаете, она говорит, жжто самая важжжная купюра во всей Европе.
   ФСБОВ: Небось, фальшивка из Конотопа! А туда же - самая важная... И всё такое прочее. Ну-ка, отвечать, когда тебе представитель легитимной власти спрашивает!
  
   Полиграф стрекочет и рисует структуру водяного знака самописцем. Иван Петрович внимательно изучает кардиограмму опальной ассигнации и заключает.
  
   ФСБОВ: Вестимо, подделка. Вон и Маркс с Энгельсом бритые на водяных знаках пишут письмо турецкому султану имени Акатюрка. Итак, гражданин Зайцев... Или Раббит... Чёрт ногу сломит, пока там с вашими фамилиями разберёшься. Одним словом, вы имеете право хранить молчание, хранить продукты в холодильнике, хранить деньги в сберегательной кассе... Пардон, оговорился. Имеете право хранить молчание, хранить деньги в "Разуто-Банке", летать самолётами "Голофлота", пить по утрам кефир и сделать один звонок. (Протягивает Зайцеву-Раббиту колокольчик) Звоните! Только один раз, а то дворники сбегутся...
  
   Зайцев несмело дёргает за верёвочку. Звонок издаёт мелодичный звук, после чего замирает, зажатый в руке ФСБова. От этого действа просыпается Медведёв, заскучавший было после прихода в гости силовых структур у себя на диване. Он всё пропустил, но мечты о теремке его не оставляют.
  
   МЕДВЕДЁВ: Я сейчас кому-то позвоню! Кому-то... Точно, знаю, КОМУ и КУДА звонить! Короче так, или мне сейчас же выдают документы на владения недвижимостью, или я наеду всем своим немалым весом с привлечением тяжёлой депутатской артиллерии... А вы, господа, пока потренируйте свою удачу на "одноруких бандитах", вам и "пульку" - то расписывать пока рановато.
   ЕЖОВ (тут как тут): Ну, что, желающие сыграть появились? Может быть, с вами, мусью Медведёв на часть недвижимости сгоношим партеечку, а?
   МЕДВЕДЁВ: Это тебе нужно к трём лесным вокзалам, дураков-то искать. Пошёл вон! Под ногами не путайся!
   ФСБОВ (в сторону): И принесла ж нелёгкая такого обуревшего олигарха... Сидел бы в своём Парижу, да по канканам шлялся с пигалицами (вероятно, ФСБОВ имел в виду проституток с пляс Пигаль)... А теперь думай, как извернуться получше.
   МЕДВЕДЕВ (в сторону Мозгокруткина): Ну, а ты что на меня вылупился своим юридическим лицом, как цыплёнок инкубаторский?! Али по сусалам тебе накостылять, суслик мой перепончатоногий? Впутал в такую расхреновину меня с ребятами, что впору верёвку мылить.
   МОЗГОКРУТКИН (невразумительно): Так мы... того-этого... завсегда... Нам способно по любому, ежли не поперёк закона и с нашим уваженьицем...
   МЕДВЕДЁВ (меланхолично): Умерься, братка, а то на ливер изведу.
   ТЫГДЫМСКИЙ КОНЬ (на скаку, никакая баба, даже Голимая Бланка, не остановит): Не пей вина, Гертруда, из отравленного копытца! Козлёнушкой станешь! А, собственно, и пёс с ним! Пусть себе над зрителем культурным надругается, мне-то, что с того...
   МОЗГОКРУТКИН: Так ведь текст-то не тот, я смотрю. Батюшки мои! Вот тут у меня верный мизансцен имеется!
  
   Достаёт из рукава козырного туза с краплёной записью драматурга, читает с выражением!
  
   МОЗГОКРУТКИН: А Полония снова на сцену! А Полонию - яду в стакан!
   МАССОВКА ЗА КУЛИСАМИ: Гороько-горько-горько!
   МОЗГОКРУТКИН: Вот как надобно, господа хорошие! От хорошего слова ещё не одна творческая душа без...
  
   Внезапно на сцену выходит пьяный осветитель, который не предусмотрен театральной программкой. Осветитель весел и всеобъемлющ. Он с любопытством рассматривает собравшихся на сцене.
  
   ОСВЕТИТЕЛЬ: Сколь в тиятре работаю, в первый раз всё вблизи вижу. Взяли, вишь ли, моду нашего брата, осветителя, в дальний угол загонять. А мы что ли не люди? Нам, может быть, тоже любопытно на чужую недвижимость посмотреть... и поделить по справедливости... В общем, так, господа актёры, сейчас мы этот Теремок по заветам Ильича распределим. Давайте жребий тянуть, в натуре, чтоб, всё, как у людей. Вот и шапочка как раз к месту нашлась, от какой-то девчонки осталась с утренника. Гляди-ка, красная, фетровая и глубокая: на глаза надвинешь - можно в банк без колготок на ушах идти... деньги со счетов изымать. В самый раз, в общем. Сгодится. Кто первый, граждане? Ну, чего на меня, будто звери смотрите? Я же к вам по-хорошему, а мог бы и с гегемоном Петуховым всё разыграть вдвоём, зря, что ли, кровь на баррикадах перестройки проливали!
   Знавал я одного осветителя, ребята. Так у него были чудные анкетные данные. Йюрик Яблокович величали этого господина. Что, странное имя отчество? Вот и я говорю, что странное. Но не об том глаголю, стало быть... А об чём? Ах, да! И где сейчас тот осветитель? Освещает укромные закоулки маломощным фонариком. И почему так вышло, спросите вы? А потому, уважаемые, что сильно о себе много воображал. Всё кричал, что народу он друг и брат, что все тёмные делишки в один миг осветит, только дайте ему у руля постоять. Ну, и что? Дали постоять, так он нам таких ваучеров натолкал - мама не горюй!
  
   Закамуфлированные молодцы внимательно слушают осветителя, потом скидывают колготки, становятся в круг и начинают исполнять "Интернационал", безбожно путая слова. Но главное - верно, по сути. Пора разрушить мир насилия до основания... Вместе с теремком... Методами насилия... Омон Иванович пытается остановить процессы, описанные у классиков марксизма, но кто его станет слушать, если хочется пошалить.
  
   Начинается революция. Залп "Авроры". Занавес. Затемнение. Крики "Уррра!", "Даёшь!", "Покажем кузькину мать!" и другие, не менее известные. На обломках теремка Ежов выигрывает у Петухова последний рубль в "крестики-нолики", Змей Волыныч дышит жутким пламенем после некачественного самогона. Всё возвращается на круги своя. Звучит финальный аккорд "Лунной сонаты" Бетховена. НАТО просится пустить его в качестве Заморского военного округа Тёмного леса. Воцаряется счастье. Одно на всех. За ценой никого не стояло...

ФИНИШ, дальше ехать некуда

_ _ _

  
   "Друг и брат - парадоксально краткий талант", - такое странное размышление посетило Макара после прочтения драматических произведений. Ляпсус побери этот странный талант, который никому не видно... И тут новая мысль отчётливо наехала на предыдущую: "Писатель может, должен и не видно!" Что означал этот его афоризм, никто из присутствующих, включая черепашек, жаб, золотых рыбок и вечно голодных мастацимбелусов, не понял. Исключением был, разумеется, Ляпсус, да ещё, пожалуй, хитроумная крыса Сюзанна. Однако и Макар тоже сообразил, что у современного и модного писателя не видно самого главного. Не видно души. А, кабы видна она была, душа эта, то и говорить о впечатлениях совсем ни к чему. Совсем. Совсем-совсем.
  
   Это просто игра такая, когда тебя про что-то спрашивают, а у тебя вовсе нет сил отвечать. Фу, растащило, как на пресс-конференции, а мог бы спать да спать. Мысли путались, а рука потянулась к перу. Почему именно к перу, а не к клавиатуре? Поди, разбери... И зачем это всё стряслось-встрепенулось? А вот, нате - общий заголовок для всех трёх пьес "Чудеса в решете" зачёркнуто решительным росчерком гелиевой ручки. Вместо этого тривиального заголовка Макар вывел "Решето в чешуе, сказки-потешки". Тоже, я вам скажу, поступок... Хоть и не судьбоносный, право слово.

_ _ _

  
   Машина несла Макара в театр НТМУЗ к знаменитому режиссёру Овидию Загоруйкину, любимому ученику отдыхающего на вилле в Боргезе ВиктОра РОмана. Сегодня было назначено первое чтение одноактных сказок Трубецкого в лицах. Если назвать настроение Макара приподнятым, то это бы означало лишь слабое отражение его возвышенного состояния. Душа пела и стремилась ввысь. Сегодня, наконец, свершиться то, о чём Трубецкой думал и мечтал последнюю неделю. Водитель редакционной машины, умело маневрируя, обгонял зазевавшихся в толчее лопоухих частников. Мастеровато ездил, тут ничего не скажешь. И маршруты знал такие, что в "пробки" не залетал при каждом удобном для них, "пробок", случае.
  
   Когда автомобиль в очередной раз свернул в полупустынный переулок, Макар разглядел на заднем стекле ехавшего впереди "Мерседеса" надпись "Продаётся". Что-то озорное проснулось в его, в общем-то, мальчишеской душе. Он закричал своему водителю:
   - Обгони и подрежь!
   Шофёр с удивлением посмотрел в зеркало заднего вида, встретился с горящим взором Трубецкого и выполнил его просьбу. Макар пулей вылетел с заднего сиденья, подбежал к человеку, вылезающему из "мерса" с суровым видом и озадачил его торжествующим:
   - Покупаю! Вылезай, приехали!
   У того даже уши встали дыбом от неожиданности. Солидный мужчина в строгом чёрном костюме спросил, недоумевая:
   - То есть, как это - покупаю?
   - Да, так! - ответил Макар, веселясь от души. - Вы же продаёте? А я покупаю!
   Владелец "Мерседеса" долго соображал что-то в своей просветлённой от отсутствия волос голове и переспросил:
   - Покупаете?
   - Именно! Покупаю! Немедленно! - восторгу Трубецкого не было предела. - Готов заплатить наличными.
  
   Редакционный водитель наблюдал за происходящим, высунув голову со своего места. Его забавляла ситуация. "Молодой парень, зелёный. Впервые деньги большие получил, вот и радуется", - думал он, покачивая седоватой, с желтизной, шевелюрой. Трубецкой ему откровенно нравился. Не то, что все эти толстозадые замшелые пеньки, мнящие себя светочем славянской литературы. Он понимал, конечно, что покупка автомобиля для Макара целое событие. Наверное, даже сильнее, чем первая любовь, в голову ударило пацану. Но понимал старый, умудрённый опытом водила, что покупку транспорта так не делают. Разумеется, автомобиль парню понравился, но купить его так вот на улице нельзя. Это всем очевидно... Кроме Трубецкого.
  
   Наивная, чистая, ещё не испорченная богемным образом жизни душа. Не хотел водитель парню праздник портить. Поэтому молчал и только тихонько посмеивался, взирая на растерянный вид владельца "Мерседеса". В машине находился ещё один человек. Да-да, тот, что сидел за рулём. В отличие от владельца (так, по всей видимости, можно назвать солидного мужчину, с которым разговаривал Трубецкой), одет он был простовато. К губе его прилипла недокуренная сигарета, кажется, без фильтра, из разряда дешёвых.
  
   Вы когда-нибудь наблюдали такую странность, чтобы человек, разъезжающий на дорогой иномарке, курил "Приму"? Макару это тоже показалось чем-то из ряда вон. Он подошёл поближе. Бог ты мой. Так это же Бычок!
   - Привет, Серёга! - сказал Трубецкой в сторону водителя, заглядывая в салон.
   Бычок немного опешил, но узнал Макара немедленно. Армейские друзья обнялись, разговорились. Серёга не стал расспрашивать Трубецкого, почему тот уже на свободе, а, именно, на "гражданке". И про его нечаянное капитанство, кстати, тоже ничего не спросил. Может из скромности, может волею Ляпсуса. Макар тоже не стал уточнять эту пикантную деталь своей биографии. Пассажир ждал терпеливо, но чувствовалось, что ему необходимо спешить. Поэтому армейские друзья договорились встретиться вечером в кафе. Макара неожиданное событие вдохновило, у него словно крылья выросли. Ещё бы - в огромном городе знакомого встретил. Теперь-то он точно сумеет убедить режиссёра, что его (или всё же Ляпсуса?) художественные творения помогут театру НТМУЗ выйти из творческого застоя.

_ _ _

  
   Осенние ранние огни выделывали рекламные чудеса на фасадах зданий и светили просто обыденно, задумчиво свесившись с фонарей. В кафе "Четыре четырки" Макар пришёл чуточку раньше и сделал заказ. Минут пять спустя подтянулся Бычок. Он был не один. С ним пришёл долговязый мужчина сорока с лишним лет, одетый в богемный кожаный пиджак с вытертыми локтями и видавшие виды джинсы со следами свиданий с паяльником. Познакомились. Мужичок оказался компанейским и весёлым. Его ничуть не смущало то обстоятельство, что собеседники ему в дети годились.
   - Люблю с молодёжью общаться, - объяснил он.
   Величали Серёгиного напарника Стасом Непарнокопытовым. Боже мой, никаких отчеств и общения на "вы"! Демократия, одним словом.
  
   В разговоре, слово за слово, выяснилось, что после дембеля Бычок женился, как и обещал. На столичной дурнушке женился, чтобы навсегда порвать с провинциальным доармейским прошлым. А потом довольно близкий родственник супруги устроил его водителем на один известный музыкальный канал. Не из корысти, а так просто, по доброте душевной. Теперь подобный альтруизм - большая редкость.
  
   Бычок возил заместителя музыкального редактора. А Стас Непарнокопытов служил на этом канале звукооператором. Ночами подрабатывал в одной модной студии, где помогал сводить альбомы недавно оперившихся "звездунов" и "звездуний". Иногда он брал отпуск, добавлял к нему дни без содержания, и наматывал километры по стране и её отслоившимся окрестностям с какой-нибудь группой, или же солистом, приступившим к "обчёсу провинции". Всё это Стас делал для того, чтобы попытаться успокоить супругу, которой постоянно грезились то дача на Мальдивах, то маленький уютный замок в Уэллсе, где-нибудь сразу направо после въезда.
  
   Узнав о родине Трубецкого, Стас заметил:
   - Так ты из Броварисполя, паря? Бывал я в этой дыре глухоманистой. Скучно там у вас, но жизнь там настоящая проистекает, не то, что наши столичные таски. От них никакого проку ни уму, ни сердцу. Сам бы давно отсюда уехал, да, жена всё надеется, что когда-нибудь и здесь заживём по-человечески. Я-то знаю, что надежды практически никакой, но стараюсь её не разочаровывать. У женщин, сами понимаете, особый взгляд на вещи. Им кажется, что если ты по модным тусовкам вяжешься во французское бельё одетая, то в этом и есть смысл жизни. О душе они редко думают. Правда, случаются откровения. Тогда - слёзы, истерика. Но, как правило, на следующее утро начинается всё сызнова: беготня, склоки, подсиживания, борьба подковёрная. Всё это большинство моих знакомых и принимают за жизнь. Только не жизнь сие, а балаган бессмысленный. Мало того - бессовестный.
  
   Вечер удался. Сидели в кафе практически до закрытия. Позднее, когда Макар перед сном проанализировал все беседы, которые имели место за ужином, он неожиданно для себя понял - ему было значительно интереснее общаться с немолодым дядькой Непарнокопытовым, чем со своим ровесником Бычком. Что это такое? Опять проделки Ляпсуса или? Или что? Трубецкой не успел додумать. Он уже засыпал... Что же касается Сюзанны, то она уже давным-давно досматривала свой секретный крысиный сон, свернувшись подмышкой своего большого друга.
   -...на первом плане у меня ... будут испорченные самолёты... а потом, конечно же, испорченные сладкой жизнью богемы суфражистки, субретки, кокетки, стриптизёрши, кокотки и пр. Не бери в голову. Шутка, хе-кхех... - шептал Макар засып... а-а-я... эх-хр...

_ _ _

  
   Выходной день, хотя, собственно, какой может быть выходной у писателя, даже и начинающего, если основной инструмент, голова, всё время находится в поисках и ассоциативных раздумьях на уровне подсознания, для Трубецкого начался на даче современного классика. Но не будем слишком строги, и поясним, что стояло на редкость тёплое для зрелой осени субботнее утро. Макара привезла сюда старинная модель цельнометаллической "Волги", ГАЗ-21 с первородным социалистическим оленем на капоте и в отличном состоянии. Писатель сам настоял на совместном проведении этого дня.
  
   Трубецкой встречался с классиком в редакции, торопливо здоровался и спешил сбежать с глаз долой. Слишком уж этот мэтр отечественной литературы сурово выглядел. А вдруг спросит чего-нибудь, а ответишь невпопад, размажет по гладкой редакционной стене одним насмешливым словом. По какой причине классик положил глаз на Макара, почему именно его выбрал себе в субботние собеседники, не совсем понятно. Но, так или иначе, Трубецкой обнаружил сейчас себя на знаменитой даче знаменитого автора. С трудом верилось, что это реальность. Он, обычный парень, каких много по закоулкам униженной державы, а говорит с ним сам создатель двух новых литературных жанров: дипломатический цинизм в поэзии и социальная фантасмагория в прозе. И говорит, нужно отметить, уважительно и, больше того, как с равным.
  
   О Гортензии Вергилиеве, последнем из могикан классической русской прозы говорили с ехидцей, что он настолько высоко поднял планку художественного слова, что мог разглядеть её один, а все прочие наблюдали за ней в отражении, которое появлялось в лужах при некотором прояснении. Смешно, не так ли? Ещё бы высота, которой раньше с трудом могли найти сравнительный эталон в череде классиков из публичной библиотеки, теперь валялась под ногами, и любая свинья могла насладиться, поливая её грязью.
  
   Матёрый автор многотомного романа "Одинокий протуберанец", Гортензий Вергилиев поучал Макара. Нет, его речь я не стал бы называть поучением. Скорее всего, Вергилиев витийствовал:
   - Заведи себе прислугу, если подруги нет. И чего ради писатель должен заниматься несвойственными ему делами, право? Для издания трудов агент литературный имеется, а для домашних дел - супруга верная... Как в сказке, в общем... Для друзей лягушка беспородная, а для тебя красавица, да, к тому же ещё и умница. А если б такой порядок вещей не действовал, представляешь, что бы тогда было? Ну, скажем, просыпается графиня Софья Андреевна и говорит мужу: "Лёвушка, друг мой, не сходил бы ты в лавку за керосином для лампы? По дороге бубликов дворовым девкам к празднику приобрети, не забудь к моей модистке заскочить, поинтересоваться, скоро ли мне платье готово будет. Ещё конюх вчера про новую подпругу намекал, не примени прикупить... И, вот ещё что, вернёшься - постирай пододеяльники. А то вчера поленился, только до простыней твои руки дошли... И прополоскал, кстати, неважно".
  
   Вот и скажи мне, Макар, много ли тогда бы Лев Николаевич написать успел? Сомневаюсь, что графа при таком раскладе кто-нибудь дальше Ясной Поляны знал. Ты возражаешь? Дескать, любил Толстой самолично пахать. Ну, и что? Не нужно путать хобби с повседневной рутиной. Я, к примеру, тоже сам люблю иногда себе яйцо сварить или глазунью пожарить поутру. Но не каждый же день! Так недолго и до самораспада творческой личности дожариться!
  
   Почему я начал писать, спрашиваешь? Просто узнал слишком много различных слов и словоформ... слишком много для своего возраста. В голове им стало тесно... Пришлось вывалить всё ЭТО на волю. Вот так и родился великий прозаик Гортензий Вергилиев... Ничего больше, кроме Его Величества Случая. Но вернёмся, мой милый Макар, к так называемым великим авторам... У их величия нет никакой поддержки гражданских лиц женского пола. Ни жены, ни подруги верной.
  
   Вот, скажем, Герцен... Написал он что-нибудь стоящее? "Сорока-воровка", "Кто виноват?" А потом его не то посадили, не то в Лондон на Колоколе вывезли. Отобрали всех гусей и бумагу. Осталось только мыслить, себя не чая. Думал Герцен, думал и ударил в свой знаменитый Колокол. Потом надоело - спать лёг. И продрых до той самой поры, покуда декабристы не принялись безобразить и будить всех застуканных в процессе сна с вопросом: "Эй, ты не Герцен ли, случаем? Или так себе - простой обыватель?".
  
   Тут и проснулся наш Герцен и ото грёз ночных в себя не пришедши, прямо в халате поверх мятой байковой пижамы с небритыми кустиками на залежалых щеках отправился на Моховую прохожих пугать. И напугал многих преизрядно, что характерно. Двоих бедолаг перепуганных даже к квартальному доставили с явными признаками верноподданнического помутнения вплоть до осквернения высочайшего имени... И всему-то виной один меткий выстрел господина Каховского. Пальнул из пистолета разок всего, а потом Европу целых полтора века лихорадило. Да, и неучтивым колониальным народам за Атлантикой чуть перепало в 1929 году.
  
   Был бы Александр Сергеевич Пушкин так же знаменит, коли б его на дуэли не убили? А кто убил-то? Данзас? Нет, Мартынов, вроде на вершине горы Машук. А тут и орёл прилетел и давай в печень клевать. Клевал-клевал, пока не помер. Печень та циррозом побитая оказалась. Сначала ушки у орла отвалились, потом перья на затылке выпали, потом лапки подкосились. Такой вот отвратительный горный пейзаж с анималистикой на фоне литературного разврата, в виду Кавказских вод. И-э-эх, говорят же учёные люди - не пейте шампанское по утрам с гусарами или в будуаре посторонних жён не щупайте по-простецки, с бокалом "кликошки". Лучше водочкой перед обедом повернуться. Завсегда полезней для печени, чем пузырястое французское варево. Ты не моргай, не моргай. Не дурак я неотёсанный, шутки у меня такие стариковские. Кое-кого из критиков в бешенство приводят, а меня это только радует.
  
   Или вот ещё мыслишка одна. Ни с кем не делился, а тебе скажу. Ты же, Макар, мне - вроде сына родного. Свои-то разъехались по заграницам, пишут изредка и неохотно. Чуть не каждый день в Интернет зовут для общения. А мне, Макарушка, веришь, нет, никакой адекватной возможности не представляется, чтобы за компьютером сидеть. Головой понимаю всё... ну, там про системы связи и оптоволокно... Но, как только вместо своих детей вижу латинские символы в славянской транскрипции, меня мутить начинает, как на третье утро деревенской свадьбы.
  
   А с тобой мне легко: ты меня, старика, понимаешь. Смотри-ка, и молчишь настолько значительно и умнО со своею светлой улыбкой, что так бы и говорил и говорил, душой отдыхая. Да, отвлёкся я от мысли-то. Эвон, чуть не упорхнула от меня в форточку... А я её за крылышки - хвать, и теперь тебе рассказываю.
  
   Я для себя один принцип творческий вывел. Писать нужно не по правилам. Правила загоняют автора в угол, в узкие рамки уже пройденных кем-то до тебя маршрутов. И на этих тропинках узких столько встречается уверенных в себе молодых наглецов и признанных мастеров слова. Но ходят все они одной дорогой к водопою. Другое дело, что маститым дорогу уступают. Нехотя, с рычанием в сторону, но пропускают их вперёд без очереди. Зато остальные друг дружку так, Макарушка, потоптать любят. Ну, чисто - антилопы-гну во время пожара в саванне. А вот когда начинаешь все каноны и правила нарушать, то тут к тебе интерес может проявиться. По своей особой тропе на писательский водопой ходить будешь... если повезёт.
  
   Почему "если повезёт"? А вот - почему: всегда найдётся кто-нибудь недоучившийся филолог, которому литературными классиками плешь проели замудрёные профессора во время многократных пересдач. Такому филологу всю жизнь отомстить литературе хочется, но самому какую-нибудь пакость придумать для него слабО. Высота полёта слишком незначительная. Вот тут-то и важно к разрушителю классических традиций свои труды ночей бессонных в папочке поднести. А дальше - как масть ляжет. Если крушитель канонов со связями попался, кричи "ура!" - тебя вся страна скоро знать будет. А нет - тогда ищи другой монитор для вывода своего произведения из местечковой гавани на океанские просторы.
  
   Но, сынок, здесь с нарушением правил не следует перебарщивать, ибо потом ещё придётся общаться с традиционалистами и жить, между прочим, с ними в мире. Ах, впрочем, да... Зачем тебе объяснять, как проходить весь путь с самого начала? Ты же у нас везунчик... Тоже все каноны поломал в своих пьесах... Интуитивно чувствовал, сознавайся, стервец? Да, не скромничай, не скромничай. Заслужил к себе уважение, ничего против не скажу. А замечание моё считай объяснением того, что ты раньше подсознательно понимал, а в толк взять не мог.
  
   Ну, теперь давай чайком побалуемся. У меня самовар на кедровых шишках взут, а чай с жасмином и семечками плодов манго. Не пивал такого? Сейчас попробуешь. Пойдём на веранду, там хоть и прохладно, но воздух какой! Не воздух - озоновая чистота после грозы в разгар мая! Вот накинешь на себя плед и не замёрзнешь. Клава, Клавочка, душа моя, накрывай нам на веранде. Мы с Макарушкой чай откушать желаем.

_ _ _

  
   Немедленно малозаметная и услужливая горничная маститого Гортензия сотворила застольное чудо на веранде, с обилием закусок к чаю. Миниатюрные пирожные с разноцветными кремами, домашнее печенье - гордость супруги Вергилиева, липовый мёд и крыжовенное варенье, конфеты "Папанов на полюсе". Одним словом, чего там только не было. Имелся, кстати, и седой шоколад, который ещё помнил прикус коронок Станиславского. Макар покосился на этот артефакт с плохо скрываемым подозрением, но писатель развеял нездоровую мнительность Трубецкого, сказав, что теперь такого шоколада не делают, и с удовольствием отломил кусочек от чудовищных размеров плитки. Попробовал и наш герой. Шоколад действительно оказался невероятно лакомым. С изысканной горечью и терпким тропическим привкусом. От такого продукта сразу хочется что-то делать, получив заряд бодрости вместе с творческим импульсом.
  
   За чаем беседу продолжили. Вернее, не так. Маститый говорил, благородно разрешая вставить Макару пару слов в витиеватой вязи своих:
   - Вот, к примеру, бытует мнение, что умный никогда не скажет, что он умный. Это, дескать, не свойственно интеллигенту. А что тогда свойственно, спрошу тебя? Скромно помалкивать и тихариться, чтоб твой этот самый ум не был никому заметен? Или нет. Сидеть в ожидании, когда кто-то со стороны глыбину твоих мозгов оценил с тем, чтобы зайтись тихой радостью? Чушь! По-моему, интеллигентность в том, чтоб своё мнение не скрывать, но никому его не навязывать. От этого всё остальное, как то - такт, чувство меры, производные.
  
   Что ты говоришь? Будто я возомнил себя истиной в последней инстанции? Глупость глаголить изволишь, мой любезный вьюнош. А какая же я для себя инстанция, если не последняя? Что, ты про Бога вспомнил. Бога, каким его представляет большинство, попросту не существует. Бог живёт в нас... или не живёт вовсе. Иногда добрый, иногда несправедливый и жестокий. Тогда его называют дьяволом. И это единственное, что отличает человека от примата... Понимаешь, мать всех пороков - лень. Но с другой точки зрения, она же, лень вселенская, и двигатель прогресса. Отсюда вывод - прогресс порочен по своей сути. Интересно, кому-то до него приходило это в голову или таки нет?
  
   А писать стандартные косопузые стишата, поверьте мне, молодой человек, это совсем не так уж и заманчиво. Прикрываются авторы кисломолочных опусов тем, что пишут, де, от души. Согласен, писать нужно от души, но при этом голова просто обязана всегда оказываться под рукой. Обычно все эти самозваные "виршители судЕб" становятся мальчиками для битья у нашего беспардонного бомонда. Мне их даже жаль становится. Но только до поры. Как правило, таких нуворишей затрапезной мысли чуть позже привечают и начинают называть гениальными, чтобы выглядеть на их фоне ещё более талантливыми.
  
   Но, поверь мне, вся наша великосветская тусовка ничем не лучше вышеназванных графоманов. А когда появляется кто-то со стоящими произведениями, литературные держиморды вообще приходят в неистовство и клюют автора до исступления, пока тот либо дух не испустит, либо сам не начнёт "чешую" на свет производить вместо нормальной литературы. И, заметь себе, мой мальчик, основным доводом сих критически ангажированных господ является то, что, мол, я не понял, следовательно - плохо. Коли следовать подобной логике, то мы вскорости должны договориться до таких откровений, будто Лев Толстой плох уж только потому, что его не понимает некто Сергей Пустозвонский. Но ведь не договоримся. Не договоримся, поскольку данный господин Пустозвонский никогда в жизни не посмеет гавкнуть на классика... без команды...
  
   Не страшны нам, Макар, Пустозвонские, пока им власть в руки не дали... А как дадут какой-нибудь портфельчик завалящий, тут тебе и начнётся "переосмысление литературной мысли". В сторону упрощенчества и оглупления. И уже получил один швыдкой мужичок такие права, что решился на продавливание такой незатейливой мыслишки, будто Пушкин вовсе и не гений, а так себе... средней руки поэтишка, и прозаик вообще никакой... Не слышал? Повезло тебе. И, даст Бог, не позволят этому улыбчивому господину с повадками шоумена великую литературу опошлить и развалить на основе только личной зависти и желания попасть в колумбарий истории даже ценой сожжённого храма...
  
   Спорить с людьми, поражёнными проникающим идиотизмом и хронической завистью, смысла не имеет...
  
   Когда человек, я имею в виду человека, близкого к литературным кругам, возомнил себя "солью земли Русской", а на самом деле лишь пользует наработанное годами... да что там - годами, веками... Это никакой не писатель, никакой не человек будущего. Так себе... коммерсант, жирующий на талантах предшественников. Я знавал многих. Не все они конкретные сволочи. Кое-кто понимает и стыдится... но не позволяет им круговая порука признать себя лишь потребителем, а не создателем.
  
   Они не владеют умами, а только влияют на них. Они не способны родить ничего нового, пользуясь уже полученным в силу развития искусства. Конструируют свои бесконечные опусы из шаблонов, густо сдабривая стереотипами современного им массового сознания, и горя не знают. Будто по наследству получают возможность засорения мозгов своим недалёким разумением, касательно значения литературы. И многие им верят, и хотят стать такими же посредственными и предсказуемыми...
  
   Что ж, можно ни с кем из такого рода творческого бомонда не общаться... Но для этого должны быть старинные проверенные друзья из детства, которым на самом деле не важно, какие стихи ты пишешь. Которые готовы не только под медными трубами погурцевать на виду, а и всё остальное, вплоть до смертельного исхода. Есть у тебя подобные товарищи за душой, мой мальчик? Вот видишь, пока не нажил... Но и это ничего. И общение с самим собой - тоже не худое занятие... Если, конечно, собеседник умный.
  
   А задумывался ли ты когда-нибудь, мой юный друг, стоит ли менять себе имя? Я литературный псевдоним имею в виду, или сценический. Вот и фраза даже расхожая имеется "сделать себе имя". Что, значит, сделать себе имя? Имя дано нам при рождении. Дают нам его родители, и регистрируется оно на Небесах. Да-да, не смейся, именно так всё и обстоит на самом деле. Мы же, со своей стороны, можем к нему, имени, добавить добрую или злую память в народе.
  
   Псевдоним? Не знаю, не знаю... По-моему, так: взять псевдоним - это всё равно, что пытаться обмануть судьбу. Наказание за отказ от СВОЕГО имени должно последовать неизбежно... Вот, скажем, не вижу никаких причин, чтобы певческую фамилию Ревзнер поменять на казацкую фамилию известного бандита. А казак этот, между прочим, плохо кончил, неудачно пошутив с самодержавием с лёгкой руки профессионального палача. Но ведь меняют. Хотя знаменитый Эдди Рознер прекрасно существовал с собственной фамилией, и не думая забывать свои корни. Так что, нет таких причин... Ах, ты про пресловутую пятую графу вспомнил, мой мальчик, о которой так усердно вещали большевики? Тебе и про это известно, не взирая на юные года?
  
   Хорошо, такой вариант я что-то из виду упустил. Да, здесь ты прав. Хотя и не застал мальчик Макар время Оно, но знает атрибуты его достаточно серьёзно. Ха, а я вот, просто желчным стариком становлюсь. Брюзгой в некотором роде. Всё мне не так, всё не этак. Хочется уесть своих обидчиков побольнее, а попадаются, как на грех, одни милейшие люди. И вот ведь в чём главная подлость - понимаю всё про свою ехидную натуру, а поделать с этим недостатком возрастным ничего не в силах. Но ты, Макар, мой милый Макар, не принимай меня за какого-то маразматического перечника, выжившего из ума... Я ещё способен сказать кое-что умное моему юному другу.
  
   Меня всегда умиляет, когда тебе говорят в глаза очень правдиво, что твои прозаические опусы им, читателям твоим, нравятся, но с тобой не совсем согласны. А когда начинаешь выяснять, с чем именно, в ответ - растерянное молчание и бестолковое вращение глазами. Что это такое, как это объяснить? Очень похоже на стремление показаться оригинальным, хотя, может быть, что и боязнь выглядеть несовременным...
  
   Сейчас ведь молодое поколение писателей-читателей настолько агрессивно выхолощено в литературном смысле, что просто диву даёшься, как такое может быть. Вот, например, нету у нынешних понятия о таких приёмах, как гротеск, гипербола. Они склеивают это всё жевательной резинкой ослабевшего натяжения мысли и называют полученный результат стебаловом. Слово достойное, не спорю. Но не для литературы, а для устного народного творчества в пьяной компании.
  
   И при этом, заметь, не приемлют подобные авторы упоминаний об алкоголе в литературе. Что это, боязнь быть уличённым в приверженности к оному? Напускают на себя вид умудрённых опытом людей и поучают всех несогласных со своим представлением о творчестве, как следует писать и думать... Хотя сами-то ничего миру не дали, кроме "конкретно-реальных" неопрятных текстов с претензией на глубокие мысли. А вся их глубина-то, милый Макар, заключается в том, чтобы с умным видом преподносить расхожие истины или и вовсе благоглупости. Но всё. Довольно с этих агрессоров литературных и того, что уже сказал...
  
   ...хотя - ещё пару слов, позволишь?
  
   Наивно было бы полагать, что сейчас станут читать о реальных людях реальные истории, когда вокруг полно фанерных принцесс и ходульных сказочек, завёрнутых в розовый фантик от Барби. Отключившим мозги даже сама мысль о том, что надо бы задуматься, недоступна.
  
   Однако... хватит. Хочу вот что тебе ещё сказать, Макарушка...
  
   ...чтобы стать ВЕЛИКИМ, нужно им просто быть... по рождению. Возьми, например, классиков. Кто их при жизни великими считал? Разве что восторженные гимназистки, на мнение которых и внимания никто из почтенной публики не обращал. А стали, скажем, господа Пушкин, Достоевский великими? Стали, мой милый. Стали. И не потому, что взгляд человечества на природу вещей изменился. Вовсе нет. Великие стали ВЕЛИКИМИ, поскольку они ими УЖЕ БЫЛИ, и не могло случиться никак иначе. Понимаешь меня, Макар?
  
   А жизни, всей жизни едва хватает на то, чтобы понять - ни черта не хватает всей этой жизни на осознание её смысла!

_ _ _

  
   Трубецкой изобразил милейший кивок вежливого, как Чеховский саквояж, слушателя. Ему нравилось слушать рассуждения Гортензия о творчестве, жизни и обо всём на свете. И ещё вот что было в Вергилиеве, что очаровывало молодого начинающего автора, каковым оказался Трубецкой волею проказника-Ляпсуса. У этого знаменитого литератора было немного странное понимание разумной жизни на планете. Естественный процесс рождения человека, все фазы жизни, включая самую эпохальную (именно так и выражался писатель) по имени смерть, он называл ротацией человеческих масс в среде автономного обитания. Макар был весь внимания, сопереживая каждому сотрясению воздуха, рождённому баритональными лёгкими Маститого:
   - Знаешь, есть такое замечательное философское утверждение - талант так же неисчерпаем, как и атом? Не помню только, кто из великих сказал. Возможно, что самый великий из всех словоблудов - Владимир Ильич Ульянов, посредственный экономист и никаковский адвокат.
  
   Макар помнил отчётливо из уроков физики в старших классах, что фраза, упомянутая гортензием, принадлежит Альберту Эйнштейну и сказана была отнюдь не по адресу таланта, а обыкновенного электрона. Помнить-то помнил, но собеседника разочаровывать не стал, скромно промолчав. А тот, между тем, продолжил делиться своим богатым творческим опытом. И правильно Макар поступил, что не рискнул про Эйнштейна заметить, поскольку действительно высказывание принадлежит самому человечному человеку. Он и в физике постарался гениально наследить, разговаривая афористически. Хотя, собственно, достоверно неизвестно, его ли это слова. Может, у какого-нибудь Бонч-Бруевича скоммунизьмил под первачок Кремлёвский.
  
   Гортензий продолжал:
   - А вот про такое, Макарушка, ты догадывался, что любой творец (Всевышнего, который рассредоточено живёт в нас, я в виду не имею, Боже, избавь!) должен довольствоваться малым. Как только он начинает получать больше, чем ему необходимо для творчества, тут же и возникают всякого рода изыски, вроде "Школы языковой злонамеренности" и других не совсем адекватных школ. Что вы, что вы, авторский коллектив никогда к шумным тусовкам причастен не был! Ни Боже мой! Сплошной эстетизм и вершина русского слова. Ты не верь им, Макар, не верь. Это всё от скуки происходит, и желания лишний раз себя миру выпятить на золотом с орлами блюде самодержавном.
  
   И ещё, я скажу тебе, сынок, одну вещь. Как только авторы начинают впадать в тантрические религии (про секс я даже здесь не упоминаю), значит, они снобизмом заразились по самое НЕМОГУ. Плохо это, Макар, плохо и стыдно. Представь себе, сидят несколько сиятельных лиц, потрясших страну и мир достаточно спорным творчеством, и всех им неугодных в пошлости обвиняют, будто сами они настолько чисты в своих помыслах, что святость из них начинает сочиться через край и народ неблагодарный удобрять умом-разумом. Знаешь, дорогой, многих из этих небожителей я бы ещё мог понять, но когда у тебя за душой ничего, кроме университетского образования, то все эти критиканские заявления - не более чем самолюбование, но никак не желание постигнуть истину.
  
   А простоту и неприхотливость в быту вовсе не следует, даже с точки зрения обывателя, считать недомыслием или пошлым безобразием, как это модно нынче. Я, собственно, так всё время своей супруге и говорю. Дескать, ты надо мной не смейся, не старайся унизить. Иначе я подумаю, то ничего кроме "Дяди Стёпы" и "Колобка" тебе не доступно.
  
   А как тебе, Макарушка, нравится творчество, так называемых "шахматистов"? Не знаешь, о ком я речь веду? Ничего удивительного, эти писаки сами себя считают гениями детективного действия. Сюжет красиво выстроят, разрисуют его атрибутами немыслимыми, чтобы читателю нюх на хорошие тексты сбить, а сами начинают плести некую нить волшебную, имя которой - шахматы. Поясняю, у них всё до заскорузлости просто. Сначала одна сторона делает ход, потом автор перемещается в противоположный лагерь. Ход делает противная сторона. Уж, кто они такие, милиция или бандиты, не важно, поскольку сути дела такая методика не меняет: впечатление складывается, будто за шахматной партией наблюдаешь на демонстрационной доске. И подобные, кстати сказать, "классики" не стесняются себя последователями Агаты Кристи называть. А я их только шахматистами величаю, не иначе...
  
   И ещё такая мысль... Литературное произведение - это как мышеловка, которую автор ставит на беспечных читателей. Кто-то клюёт на приманку из лихо закрученного сюжета, кто-то на красивую аллегорию или метафору, кто-то на красоту слога. Вот бы и мне надёргать побольше разного рода читателей. Только всяческой публики, легко клюющей на безвкусицу, похабщину и простоту изложения, мне, собственно, ловить не хочется. На них и без меня полным-полно литераторов охотится, половина из них засвечена, как небожители, у них прорастают крылышки, поднимаясь на которых, они продолжают прививать безвкусицу благодарному населению. Не дай мне Бог!
  
   Каждый человек соткан из комплексов, как из паутины... И ничего тут не поделаешь. У меня вот - комплекс правдоискателя и либерала. А присмотришься - тот же страдающий гордыней писака... Впрочем, не обращай внимания, Макар. Это самоедство - тоже комплекс... комплекс несостоявшегося интеллигента духа...
  
   Ты лучше о творчестве думай, парень... А самоедством успеешь свой мозг уязвить...
  
   Ты слушай меня, плохого советовать не стану.
  
   Хорошее произведение - как гарнитур с бриллиантами. Каждый из камней, сюжетных линий, блестит, переливается чистотой необыкновенной. Сама же фабула - не более чем обрамление этих бриллиантов. Бывает и так, что кое-какие камни недостаточно чисты, или же их плохо огранил торопливый и недалёкий автор. Про случаи использования литературных стразов я умолчу. Эти случаи клинические, в моей классификации им нет места.
  
   Настоящие камни никогда, слышите, юноша, НИКОГДА, не могут быть обработаны неряшливо. А оправдание "зато от всей души" не выдерживает никакой критики. Не верю! Если душа имеется в наличии, а на выходе - тривиальнейшая штамповка, то выходит, что все эти разговоры не более чем тысяча первая китайская попытка умаслить свою беспробудную лень. Эх, да, что там... Об этом ещё классик сказал... Помнишь, надеюсь? Да-да, "душа обязана трудиться..." Именно. А на мою отповедь графоманам не обижайтесь, милейший. Просто я не могу по другому стандарту их измерять. Есть гениально, есть хорошо и есть бездарно. А вот про "душевно", но бездарно, хоть убейте меня, поверить не могу. Да, и не желаю! От лукавого всё.
  
   Такой подход к творчеству сродни ежедневному выдавливанию из себя чего-то мало вкусного в литературном смысле. Если нет невероятного желания излиться бумаге, так зачем себя насиловать? "Ни дня без строчки!" - сказал один известный автор. А спросим теперь, много ли он написал шедеврального за свою жизнь, сообразно заявленной методологии? Вот, то-то и оно...
  
   И о завистниках литературных довелось Макару услышать. Только это уже подавалось в виде старинной притчи легендарного толка.
   Гортензий рассказывал:
   - Однажды знаменитого путешественника Леонарда Теофрастовича Гугенхаммера судьба забросила в экваториальную Африку. Здесь он натолкнулся на многочисленное племя пигмеев litersturus primitivus, о котором молва шла ещё с начала изобретения письменности в древнем Египте. Пигмеи встретили путешественника снисходительно-смиренно и почти благожелательно, но в большой восторг не пришли, ибо было у них уже и бензиновое огниво, и дальнобойная гром-труба, поражающая зверя с трёхсот шагов, и осколки озера Титикака, замороженного чудесным образом, в котором всяк желающий мог лицезреть свою физиономию. И всё это подарил пигмеям некий странник, которого они боготворили и называли не иначе, как Большая Белая Голова.
  
   Когда Гугенхаммер попросил, чтобы его познакомили с этим человек, то узнал печальную новость, занесённую пылью времени: божественный идол племени скончался несколько лет тому назад. Тогда Леонард захотел увидеть могилу Большой Белой Головы и поклониться ему по европейским обычаям. И повели его пигмеи на Святую Гору под странным названием Пар-Ы-Нас. Здесь под раскалённым июльским солнцем увидел путешественник странную картину. Из насыпанного холмика высовывался совершенно выбеленный ветрами и фактором временем, которое, как ни странно, движется в неведомую даль с методичностью экспресса "Лугано - Женева" даже на экваторе, череп представителя европеоидной расы с остатками седых волос на кое-где сохранившихся участках пергаментной кожи.
  
   Вероятно, взгляд Гугенхаммера выражал такое удивление от глазами вкушенного, что вождь сказал путешественнику буквально следующее: "Макаи субаи гранда головизна трупос конкретас". А это в переводе с местного наречия означало, что в племени принято хоронить умерших стоя, как завещал Великий Мукатаюмба. Обозначать второй вопрос взглядом Леонард не стал... Он и сам догадался, что пигмеи копают могилы под свой рост... Именно поэтому Большую Белую Голову видно и после смерти, а никого из пигмеев нет...

_ _ _

  
   А в конце субботнего дня, уже ближе к вечеру, Маститый поразил Макара таким рассуждением:
   - Что есть моя жизнь? Как расклад в карточной игре. Сначала казалось, что козырей полные руки, а джокеры сидят до времени в рукавах. Потом из моей колоды стали выпадать самые, что ни на есть, козырные друзья. Вместо них появились новые Джокеры, которые всякий раз оказываются качеством игры не выше рядовых "шестёрок". И пытаются они влезть в число моих карт изо всех сил, хотя понимают, что не приму я их взглядов на творчество.
  
   Знавал я одного подобного карточного поэта в "цветастой рубашке". Ну, чисто уроженец из позапрошлого века. Помнишь анекдот: за что русский только ни возьмётся, получается у него либо АКМ, или в лучшем случае гранатомёт РПГ? Так вот, я у этого поэта спрашиваю, дескать, отчего так - за какую тему ты ни примешься, всё одно - выходит душераздирающий крик о вселенской любви. Ты кричи-кричи, но, право слово, слишком этот надрывец-то надоел. Хотелось бы чего-то и поспокойней, да и со смыслом... Из жизни аквариумных рыбок, к примеру. Да, где там, разве захотят меня слушать, когда величавость легко за величие принять, а советы старших - за никчёмное словоблудие...
  
   ...и хочу вдобавок сказать следующее. Кое-кто из моих, но большей частью, из знакомых жены, в последнее время так и напирает, так и желает с живым, с позволения сказать, классиком, то есть со мной поручкаться, чтоб иметь потом возможность прихвастнуть в разговоре с друзьями, упомянув этот исторический факт. Их понять можно. Я не в претензии. Нравится чувствовать себя приобщённым к Вечности через посредством моего таланта, так и пусть себе. Но ты, мой милый Макарушка, даже представить себе не можешь, что такое жить рядом с живым классиком бок о бок. Ты бы у супруги моей спросил. Поинтересуйся, поинтересуйся. Она много чего тебе про меня порасскажет, так сказать, не для прессы. Да, собственно, и супругу призывать ни к чему. У неё стаж всё равно меньше моего. А я уж так с собой намучился, что и словами не передать. Одни междометия только что и остались, право... Оттого и сынок родной, наверное, из дома ушёл... Один из трёх. О старших-то я тебе говорил уже. Впрочем, не об этом сейчас.
  
   А на публику читающую внимания не обращай. Она, как правило, дурна вкусом, неуклюжа, ленива и неповоротлива. Помни, пишешь ты не для неё, а для вечности. Если не станешь писать на потребу дня, то станешь известным. Правда, не скоро. Лет пятнадцать-двадцать придётся существовать в забвении и нищете. Но здесь главное - выдержка.
  
   Знаешь, Макарушка, жизнь моя, стыдно признаться, выглядит в моих же глазах некой беговой дистанцией. На дальность. Будто бы бежишь вдоль своего существования, присядешь осмотреться, оценить, как дела идут. А в голову вместо нормальной философии всякая ересь лезет, вот, скажем, тот-то и тот-то сошли с дистанции, ты же ещё бежишь и вполне прекрасно себя ощущаешь, невзирая на возраст. Чем не повод для гордости? Тьфу, противно... Неужели и у других так же?
  
   Чем старше становишься, тем больше узнаёшь и проникаешься, порой даже без изучения чего-либо нового. Словно кто-то невидимый всё шире и шире приоткрывает занавес, за которым идёт спектакль, называемый "Тайны мироздания". И уже кажется, ещё чуть-чуть, и тебе откроется... Ан нет! Ещё немного - и заказывай долгий ящик, упирающийся ногами в вечность!

_* _* _

  
   Нужно ли пояснять, что приехав с дачи Гортензия, Макар буквально свалился с ног? Свежий воздух имеет странное свойство - срубать наповал не сразу, а лишь спустя какое-то время...
  
   ...и увидел он странный сон, где вся жизнь его вылилась в череду странных намёков и символов....
  

ПЕРВЫЙ АВТОРИЗОВАННЫЙ СОН МАКАРА ТРУБЕЦКОГО

"Страшный и опасный вид не у того, кто обладает суровым, а у того,

кто обладает умным взором, ведь, несомненно, человеческий мозг

более страшное оружие, чем когти льва"

Артур Шопенгауэр

   Этой ночью Макар спал неважно. Его то и дело будили совершенно заурядные бытовые шумы. То машина во дворе тормозами скрипнет, то кот заорёт дурным мявом, то часы затикают с угрожающим тревожным звуком, то Сюзанна беспокойно на груди завозится. Из головы всё не шли слова Гортензия Вергилиева:
   "Писать нужно не по правилам. Правила загоняют автора в угол, в узкие рамки уже пройденных кем-то до тебя маршрутов. И на этих тропинках узких столько встречается уверенных в себе молодых наглецов и признанных мастеров слова..."
   Неужели верно всё это? Неужели, правда? Только под утро удалось с собой совладать. Успокоился и уныло в потолок взор свой устремил. Усталость не замедлила навалиться и тяжестью свинцовой ваты смежить веки Макара.
  
   И приснилась ему Золотая Рыбка в образе Окуня Обыкновенного, Perca fluviatilis, если быть точным...
   - Ну, чё, чувак, плаваешь? Икру литературную мечешь? - не то прошипел, не то протелепал прямо в мозг окунь с безумным взглядом пророка, вспученного внутренними знаниями.
   - Вам кофе со сливками, как обычно, Макар Прохорович? - это уже невесть откуда взявшийся, официант в белых перчатках и с тростью в виде микрофонной стойки к Трубецкому обратился. Странное дело, официант удивительным образом походил на звукооператора Непрнокопытова, только этот весь в лохматости бакенбардов имени графа Бенкендорфа с эполетами.
   - Кака бычья? Да, что вы, Господь с вами, Гаврила! Мне бы чаю простого... - здесь тоже не ясно, кто слова эти произнёс. Голос был Трубецкого, но рта он сам не открывал.
   Сразу вспомнился случай в магазине канцелярских принадлежностей. Кстати, совсем не к месту... Тоже из какого-то предыдущего сна...
   - У вас есть синька?
   - Да, есть.
   - А какого цвета?
   - Белого, твою мать-то!
  
   И тут Золотая Рыбка (она же Бешеный Окунь) разорвала транзакционные связи с перекрёстными ссылками канунешних видений:
   - Я заявляю вам это, месье Трубецкой, в рамках абсолютно нормативной психики! Желаете иметь три исполнения? Тогда необходим вамится экстерний беспроволок на станий вызук однократно. Ну, если быть проще, свистни, когда готов будешь...
  
   Макар тихенько (именно - тихенько, если кто-то из читателей засомневался) свистнул, обмусолив боцманскую дудку, которую обнаружил на тарелке, украшенной морской капустой и морскими же гребешками. Странно, причём здесь дары океана, когда окунь-то типичный, пресноводный? Загадка, да и только!
  
   Тем временем, официант принёс чай в игрушечной чашке размером с напёрсток. Макар хотел было возмутиться, чего, мол, так взялись его не уважать. Но тут гневные мысли Трубецкого перебил весёлый Окунь-Золотая Рыбка:
   - Ну, ты чего, уже созрел? Выкладывай свои желанные исполнения. Только путёвые, чур. А то с непутёвых у меня жор обыкновенно начинается, а тут недалеко и до крючка. Просто вешалка обезвоженная. Слушаю внимательно. Излагай!
   - Во-первых, хочу научиться считать до десяти гуголов туда и обратно без передыху, - сказал Макар и сам удивился собственному желанию.
   - В уме или вслух?
   - Разумеется в уме. Вслух язык сломать можно.
   - Уже делается. Во! Сработано! Проверяй.
   Макар проверил. Точно, сумел. Все, как есть, цифири одну за другой, в бесконечность устремлённые, построить успел по ранжиру. И наизнанку их вывернул без особого напряжения. Не обманул Окунишка заветный. Удовлетворился Трубецкой достигнутым и над вторым исполнением призадумался.
  
   - Эй, парень, не тяни волыну! У меня скоро обед перерыверный, гляди, не успеешь. У нас, у ИСПОЛНЯЮЩИХ обязанности, график строгий, служебный. Никакие уговоры потом не помогут. Давай уже, какое тебе второе исполнение запузырить?
   Окунь деликатно повёл плавниками, будто примериваясь, как станет запузыривать Макаровское пожелание посредством своего плавательного атрибута. Трубецкой заспешил:
   - Извинитеуважаемыйокуньбатюшко! Я мигом! Только сперва на вопрос извольте ответить. У Золотых, стало быть, Рыбок тоже исполняющие обязанности бывают? Что-то я про такое и не слыхивал...
   - А ты как думал? Естественным образом, очевидно, что бывают. Мы тоже имеем право на отдых по Конституции. Ничто демократическое нам не чуждо, братец. Эволюция, понимаешь ли. Рыбка сейчас как раз в отпуск отъехамши. Небось, в Эгегейском море жабры от радикулита лечит. Ну, так будешь второе исполнение заказывать?
  
   И Окунь принялся прилаживать правый передний плавник для того, чтобы загнуть его, присовокупив к уже свёрнутому в изящный бантик хвостовому. Ничего удивительного в том действии усмотреть было нельзя, ведь Perca fluviatilis-ам не свойственно умение считать до гугола, даже в одну сторону, вот и приходится подручными средствами для памяти пользоваться. Макар выставил вперёд левую ножку, словно стихи приготовился декламировать, и произвёл заказ:
   - Желаю знать, где сидит фазан. Прощу исполнить по существу вопроса, поскольку, хоть и не охотник, но, страсть, как ОХОТО знать!
   - Слушаюсь!
  
   Окунь чем-то сверкнул, наподобие праздничной шутихи, и хлопнул незавязанными плавниками себя по изумрудной чешуе. "Ишь, ты, - подумал Трубецкой, - а у нашего и.о. такой замечательный прикид. Совсем, как в Изумрудном городе, а, может даже, как в стране ОЗ, чтоб ей малахитилось с никелированным позументом в своём Затехасье!".
  
   Окунь реализовал второе исполнение абсолютно точно. Теперь Макар знал ровнёхонько всё про фазанов. И не про одного, а про всю пернатую братию в целом. Кто, где сидит, и даже временно обитает. От этого знания Трубецкого понесло, и он тут же сочинил современную басню. Без морали, впрочем, а только лишь с неким поучительным посылом. Он не хотел её исполнять принародно, но пришлось. Догадливый Окунь завопил: "Просим, просим!", и Макар не устоял.
  

Лирико-эпическая басня из серии "Рашн крэк" под

названием "Братья Килобайтовы",

сочинённая М.П.Трубецким во время сна

(цензурированию не подлежит, поскольку

неправда)

  
   Оставил в наследство сыночкам
   Папаня кривой ноутбук...
   Мобильник с неважной разлочкой,
   Просроченный серверный Plug.
   Оставил покойник братишкам
   Модем, что для слота ISA,
   Пузатую Genius-мышку,
   Ей шариком только б плясать
   В обнимку с неверным курсором,
   Который чего-то двоит,
   От LAN-ки извитые шпоры
   С коаксиалом в связИ.
   Оставил в наследство сыночкам
   Папаня немного софта.
   Его же грудастая дочка
   Грустит всё в замужних летах.
   Ни цента он ей не оставил,
   Откуда же вдруг женихи?
   Себя где-то тоже ославил,
   Родитель наш, средней руки.
   Ему, впрочем, что за несчастье,
   Коль он безнадёжно усоп?
   А дочке наследство - как "здрасьте",
   Ах, нет - как берёзовый сок,
   Который другие собрали,
   Не ведая разных забот.
   Но нашей накрашенной крале
   Сейчас, несомненно, везёт.
   Ей хакер премилый попался,
   Мозгами богат, и умыт...
   А к братьям инспектор подкрался,
   Который в засаде сидит.
   Налоговой тёмною ночкой
   Со штрафом в козырной руке.
   Раз есть на мобиле разлочка,
   То денежки есть в кошельке.
   Не стало у братьев ни LAN-ки,
   Что с коаксиалом в связи.
   И после большой перебранки,
   И после мышиной возни,
   И софт конфискован искуссно,
   Ведь он без лицензии был.
   И ноутбук от ASUS-а
   Инспектор отнюдь не забыл.
   Сидят под разбитым модемом,
   И кашу едят на воде.
   Такая вот, братцы, проблема
   В компьютерной дружной среде.
   Какую мораль присобачить
   Под темою мрачного дня?..
   Коль вам не способно "левачить",
   Дружите под DOS-ом, друзья!
  
   И вдруг Макар обратил внимание, что стоит при свете софитов на сцене и стоит на ней не один. Тот второй, которого было отчего-то неважно видно, тоже что-то декламировал, как и сам Трубецкой.
  
   Налоговой тёмной порою
   Он вышел из леса в "онлайн",
   И щёлкал зубами, не скрою
   На скромный, как жабры, дизайн...
  
   А дальше Макар увидел прямо перед собой некий транспарант в виде фрагмента пьесы:
   НЕЗНАКОМЕЦ *очищенный и блестящий (в отдельных местах), со слезою в голосе*: Я таю... или таю... О, Боже мой, снова потерял мешочек с ударениями... *сконфуженный скрывается в кулисах*
   Трубецкой решил продолжить импровизацию, но не вышло...
  
   Поэтическую стезю Макара оборвал всё тот же, одичавший без долгого человеческого общения Окунь. У него же тайм - "из деньги", не важно, в какой валютке упакованные, сами понимаете, чай. Нет, впрочем, не чай, а кофе. До чайных церемоний с антимониями дело покуда не досквозило. Об том наперёд ничего не скажу, чтоб глазливым не показаться.
  
   И тут наш Золотой Рыб принялся выпытывать третье исполнение из Макара, свет, Прохоровича. А у того от собственного, личного, можно сказать, величия пар из ушей повалил, с землёю сравнявшись. Ему славы возжелалось. И, не то, чтобы неожиданно, а так - за ради словца красного, которым и долг и кое-что иное красно, аки солнышко чудотворное. Стоит себе и губками всё пытается по-рыбьи так свою басню прочесть сызнова. Но с волшебным океанариумом, хоть и пресноводным, разве ж сие возможно? Да - никогда!
  
   Закричал Окушок-Золотой Рыбешок, как резаный:
   - Осталась у тебя, Макарка, ровно одна минута по Гринвечеву параметру, чтобы третье исполнение претворить я мог! Не кручинься, не тужи, а всю душу изложи!
  
   Паскудно Трубецкому. Ему подумать хочется, чтобы не, эвон, вдруг, а самое сакраментальное из всех возможных исходов предусмотреть. А рыбец подлый торопит, средоточить изгиб мозговых извилин не даёт! Чепухенция полная! Мысли парятся, мысли вертятся, а остановить чехарду собственную не в силах. Заупрямился Макар, слово начал держать. Слово гневное, слово верное:
   - А почто ты, свет, душа, Золотой Окушок, мне спокою не даёшь? Подумать надобно на предмет третьего волеизъявления, чтоб не вышло чего дурного. Расписание ваше обеденное мне и вовсе не с руки, стало быть. Задержись, совесть поимей, проникнись. Утихомирься, добром прошу.
   - Да, и ладно. Думай ещё фреймов триста, мне, что ли, больше всех надобно? Но без прикорма меня оставишь - все твои предыдущие желания станут недействительны, да ещё неустойку заплатишь, в размере трёх МРОТ за каждую.
  
   И пришла тут Макару в голову одна идея завиральная. Самый сок, как говорится. Держи, заскорузлый и.о., мою субстанциональное исполнение под нумбером три!
   - Исполните мне вот что, любезный Окунь - хочу стать Алисой.
   - Это, в каком, интересно, смысле? Если по перемене пола, то это лучше к хирургу, а я в анатомии млекопитающих, честно говоря, не силён. Что-нибудь спутать могу...
   - Нет, это я фигурально говорю. Мне бы в сказку, какую-никакую, попасть. Ну, чтобы там были всякие существа забавные... Что-то вроде Страны Чудес...
   - Ага, понятно. А существа обязательно забавные или мерзопакостные тоже пойдут? Понимаешь, Макар, нынче с забавами очень проблемно, зато каждое из существ так и норовит какую-нить пакость учинить. Ну, так как?
   - Да, уж, ладно. Давай, что есть. Всё равно до обеда две секунды подать, а мыслей и того меньше...
   - А с которой стороны Зеркала пожелаешь? Где, как говориться, Establish mirror тебе застолбить? С прямой, либо с инверсной?
   - Да, мне всё едино, лишь бы чаю напиться, а то этот хлыщеватый гарсон вместо нормальной кружки припёр какую-то клизму для тараканов...
   - Тогда получайте Страну Чудес!
  
   Окунь весело взмахнул хвостом в стиле андерсоновской Русалочки, и что-то натужно крякнуло в колесе объективного обозрения. Сублимация половых перверсий повернула к весне, щепок полез на щепку, противно взвыли самцы из семейства кошачьих, и наступила Страна Чудес.
  
   И что в той стране происходило потом? Так, не станете поспешничать насмешливо, я вам всё и расскажу. Происходило, скажем, так, не только потом, но и ошеломляющим оптом. Впрочем, изменения совершались, скорее, непримечательно, чем феерически. Как-то незаметно образовался длиннобрюхий П-образный стол, густо засеянный чайными приборами и вазами, полными лакомств. Ещё на нём в изобилии водились торты на серебряных блюдоподобных тарелках с пи квадратом в центре, там, куда должны были выгружать кулинарные изыски форменного вида и сказочного вкуса. Стол был застелен чем-то свадебным с виду, но на ощупь вполне непромокаемым.
  
   А теперь давайте обратимся к лицам, которые сидели за этим праздничным П-образным монстром, кто с предвкушением, а кто и просто с удовольствием. С левой стороны примостились персонажи известного мюзикла "Приключения Дуратино", Обдуримар и сам главный герой бродвейской заквасочной выдержки. Да-да, тот самый антропоморфный дентромутант - Дуратино по-научному. Вот как, вы, оказывается, ничегошеньки не слышали об этом существе? Тогда поясню, ненадолго обратившись к либретто знаменитого мюзикла, переключившись на тариф "вседозволенный". Там, в частности, такая история. Папа ХАмло вместе со своим другом Джузеппе - Большая Шарманка решили состругать себе мальчика, поскольку с клонированием что-то всё не получалось. Ну, и, разумеется, состругали. Назвали простенько и со вкусом - Буратино. Сначала Полено Абрамович Обдуримар взялся за воспитание деревянного мальчишки, или же, там, Платон Абрамович, какой.
  
   И вырос маленький Буратино в большую сволочь по имени Дуратино Хамлович Берёзовый. Вот, в сущности, и вся история, если опустить сюжетные линии с перестрелками, наездами, налётами, набегами и танцами цветов. А кто такой сам Обдуримар? Так это Дуратинин крёстный, содержатель притона с игривыми собаками, системы "пудель", девиц с голубыми волосами и мозахистски настроенных молодых людей в костюмах Пьеро. Да, был ещё в мюзикле один самый главный злодей по имени Тарас Карабасович Барбаросса. Но он к чаю не вышел по причине внезапно разразившейся подагры, поэтому не станем уделять ему сколь-нибудь достойного внимания.
  
   Итак, парочка Бродвейских героев сидела с краю. Следом за ними, через три стула, разместились братья Масел и Сусел, два однородных субъекта без особых примет и особого интеллекта. На "крышке" буквы "П" уютно разместилась какая-то странная женщина. Я, конечно же, сразу догадался, что это Соломея Вольфовна Гарбузяк, а Трубецкому пока невдомёк. Он глазеет по сторонам, привыкая к Стране Чудес. А мы с вами, тем временем, изучим дальше списочный состав участников застолья.
  
   Под рекламным плакатом "Вениамин Каверин; Два капитана; Бестселлер века" и в самом деле располагалась парочка господ в буклях, треуголках, камзолах, при шпагах, с виду - чистые головорезы, судя по татуированным якорями рукам - морские волки.
  
   Если один из них с повязкой на глазу вальяжно возлежал на трёх сдвинутых вместе стульях, будто главный герой картины "Писатель на привале рассказывает притчу о топоре и ножницах своей супруге во время проведения очередного трудового отпуска в лесах Нечерноземья", то второй сидел, образуя прямой угол с горизонтом позвоночным столбом своего напряжённого естества.
  
   Имена, вам хотелось узнать имена? Минуточку, сейчас морские волки заговорят...
  
   Первым открыл рот, сияющий на солнце коронками из гинеи времён короля Якова I, капитан Джек-Трясогуз, обращаясь к капитану же Плинтусу, сокращённо - капитану Плинту:
   - Досточтимый сэр, мне кажется, мы уже очень славно порезвились на палубе моего вельбота! Вы произвели точный выстрел и пару выпадов саблей. Я тоже не остался в долгу, подпоив ваш экипаж некондиционным ромом из гаража в Мытищах. Не пора ли положить конец нашим раздорам, три юферса в шверц, и каймана к запястью?!  
   - Верно-верно - на кой нам нужны эти неконструктивные проблемы! Предлагаю, покуда лекарь делает промывание желудков нижним чинам выпить в знак дружбы чая мате. Вот вам кулебаса, сэр! У бомбильи наконечник из чистого серебра, тысяча чертей и ахтерпик мне в глотку жвакогалсом* наизнанку! А это значит, сэр, что никакие гаитянские зомби нам не страшны!
     - Вот вам моя рука! А путь к сердцу вы нашли ещё раньше!  Искренне ваш, капитан Джек-Трясогуз, некоторым образом, безлошадный эсквайр
  
   По левую руку от Соломеи Вольфовны расположился совершенно слепой крот в очках от Паниковского, с бабочкой "кис-кис" и засаленными манжетами на мозолистых, после каждодневного пользования большой совковой лопаты, конечностях. Лопата казалась боевой на каждый из ста нелинейных процентов и напоминала присутствующим о когда-то всемогущем органе глубокого вскапывания имени самой страшной тайны комиссара Катаньи, la piovra его раздери, как заметил бы один из двух капитанов.
  
   Напротив артистической парочки с Бродвея, рядом с Макаром уютно дремали Михрютин Пётр Каземирович с газетой "Абсолютная правда" под мышкой и его пёс неизвестного происхождения. Откуда этот видимый боец невидимого фронта появился во сне Трубецкого, никто не знает. Видимо, занесло восточным ветром революционных перемен. Но ведь взялся откуда-то, значит так нужно. Михрютин спал тревожно, как и полагается непримиримому борцу за социальную справедливость, а его кобелёк по имени Пескоструй вообще практически не спал, выкатив один глаз на перископную дальность. Пса тревожило положение не только в Гондурасе и Того, но и в вольной республике Неимении.
  
   Прямо перед Макаром лежала странная брошюрка "Месяц по имени Марь" с авангардным рассказом о нечисти "Не доводи до третьих петухов!" начинающего автора Х.М. Вия. Немного странно, конечно, что название издательства "Тщедушная валькирия" было напечатано крупнее, нежели название самого произведения, но наш герой виду не подал. Он просто вежливо пролистал книжицу с деланным интересом и отложил на край стола - туда, где располагались капитаны.
  
   Между тем, с днём нерождения почему-то никого не поздравляли, и от этого Трубецкому сделалось как-то не по себе. "А ещё Страна Чудес называется", - думал он с прискорбием. Но вскоре всё переменилось. Михрютин пробудился и в связи с этим изрёк:
   - Итак, господа и дама, пожалуй, откроем вечер волшебных посиделок. Только сначала позвольте представиться. Меня величают Петром Каземировичем. Пенсионер тайной службы. И теперь... далее по списку... Вижу нас осчастливили своим прибытием Масел с Суселом, Макарушка Трубецкой, одна известная мне особа женского содержания наружного облика, крот Самураец, два капитана. Мой барбос Пескоструй также здесь наличествует. А вот там, с краю, кто такие? Мне про них не докладывали.
   - Позвольте, позвольте, безутешно оскорблённые собственной никчёмностью, возлюбленные чада мои, - удивился раздосадованный Обдуримар, - то есть, как это не докладывали. Вот у нас и пригласительные кредитные карты на руках. Мы представители древнейшего из мюзиклов. Дуратино со своим референтом, со мной, то бишь.
   - Ну, положим, пригласительные действительно у вас имеются. А расскажите мне, любезный, кто есть ваш сосед, так сказать, по тарелке? Что за Дуратино такое?
  
   При этих словах Дуратино почесал натруженный об рашпиль подбородок и сказал что-то не в меру обидное и ругательное, что было немедленно стыдливо "запикано" невидимым Макару звукорежиссёром.
   - Да, я ж данного субъекта вот с этаких знаю (Обдуримар показал что-то небольшого размера под столом, но габариты этого ЧТО-ТО оказались недоступны большинству слушателей, мешая им стать наблюдателями). Рубаха-парень, хотя местами и деревянный. Такие стихи слагает - заслушаешься, такие песни спивает - соседи вмиг сбегаются. Я же с этим бузотёром, со встроенным в переменчивую структуру браузером, не один пуд изюма скушал, пока его на коленях при помощи ременной передачи воспитывал. А предки его! Это же герои народные. Деревян Сусанин, слышали про этого народного героя? Да, тот самый, который под топором дровосека полёг на лесозаготовках... А вот, кстати, вспомнил строчку из поэмы уважаемого Дуратино "Что ты иржёшь?" Послушайте. "И зачем тебе подковы, конь ретивый несомненно?" Ну, как, впечатляет? Дальше, к сожалению, не припомню. В общем, там о коневодстве и о скачках что-то этакое. Как завинтит аллюром голуба, только грива заворачивается.
  
   Михрютин успокоился, сделал вид, что интерес к служителям деревянной эстрады у него пропал, сложил себе из газеты треуголку и предложил:
   - А, давайте, братцы, втетярим! Чай попьём, хрен помнём...
   И чтобы не выглядеть необязательным, достал Пётр Каземирович из заплечного мешка заросший земляными комочками корешок хреновый и, ну, давай, его мять. Официант приключился как раз вовремя, когда у всех уже потекли слёзы. А наш хитрец Михрютин, предусмотрительно накинул на себя противогаз, поэтому ловко управился с мятым в кашицу хреном. Уложил разрозовевшийся до соплей гарсон полученный продукт в вакуумную кастрюльку от "Цептера" и унёс в другую залу во исполнение причудливого заказа. Там как раз кошмарные сны кому-то нервному передавали - по фамилии Зигмундов, по имени Федя.
  
   Чай официант принёс несколько позже, и уже не в напёрстке, как давеча, а во вполне приличных девятилитровых бадейках. Только Макара снова обделил. Поставил перед ним обычную кружку, литра на полтора. Но Трубецкой кобениться не стал. Ему и этого было достаточно. Напиток оказался удивительно хорошим - с труффальдиновым бергамотом с побегами ромового мохито по закраям. Чаепитие пошло знатное. Гости шумели и дружно чавкали медовыми сотами, изредка засовывая деревянные ложки в вазочки со сгущенным молоком, вареньем из плодов воинственного в своей грамматике фейхоа и примечательного домашним румянцем кизила.
  
   Торты подавались стремительно, но ещё более стремительно уничтожались компанией милых водохлёбов. Главным заводилой неожиданно сделался Обдуримар. Он слова не давал никому вставить, не забывая между развязной речью колоть кусковой сахар на микроскопические кристаллы, которыми без меры наполнял чайные ёмкости соседей. Скоро бадья, стоящая рядом с Макаром, изменила своё содержимое. Классики от марксизма не обманули. Количество переросло в качество - чай превратился в сироп. Трубецкого это возмутило донельзя. Он встал и, перекрикивая, неумолкающего Обдуримара, возопил:
   - Доколе это возможно, уважаемые сотрапезники, сыпать мне сахар в чай?! Это же вам не соль на раны, право слово... Меру знать нужно, чтоб у вас всё слиплось!
  
   Обдуримар, нимало не смущаясь, отвечал ему так:
   - А есть у моего любезного оппонента девятилерон? У вас нет девятилерона? Тогда кто вы такой, вообще?.. И как смеете указывать мне размеры границ? Ей-богу, сейчас не стерплю и начну словом обижать... А то и делом! Эй. Дуратино, брат мой, мы уходим! Нас здесь не любят!
   Застолье дружно засвистело, свидетельствуя в поддержку Макара, принялось брызгаться недопитым чаем, бросаться тортами и корчить рожи. Продолжалась эта вакханалия ровно до той поры, покуда и след пары из мюзикла не простыл, и не начал чихать где-то в предбаннике.
   Но перед своим исчезновением коварный Обдуримар сделал собравшимся некое подобие "козы", а после обматерил пространство, свинячья морда, глухонемым методом с лёгким американским акцентом на средний палец. Проклял, стало быть, не по православному.
  
   Когда страсти понемногу улеглись, Михрютин подсел к даме, которую мы условились называть Соломеей Вольфовной Гарбузяк, и начал её обхаживать, как заправский дон Гуан. Он был уже далеко не юн и знал, как нужно удовлетворять женщин нежного классического возраста, который моя рука не повернётся обозначить бальзаковским.
   - И что, дЕвица-душа, дозволишь ли отроку несмелому надышаться твоим ароматом волшебным, который месье Ив Роша соизволил изобресть ещё в пору своей пылкой зрелости? - щебетал он ей прямо в кокетливое ушко.
   Дама не возражала, радостно прихлёбывая ароматный чай и закусывая его тортом "Прага", ни чуточки не смущаясь, что от помады на её аппетитных губах и оттиска малого уже не наблюдалось. Не встречая сопротивления, Пётр Каземирович поцеловал литературную барышню от души в строго партийном значении этого довольно вульгарного слова.
  
   Крот по прозвищу Самураец тоже пытался присоединиться к развязному поведению Михрютина, но потерял ориентировку, свалился со стула и запричитал что-то невразумительное. Макар расслышал только концовку этих страданий, которая звучала примерно так: "О, дайте съесть кусок упрёка!" Михрютин отреагировал мгновенно. Он вернул крота на его законное место, подложил в безразмерную пиалу два литра варенья из "райских яблочек", облобызал в слипшиеся от неразумного употребления сладкого усы и обратился к нему патетически:
   - Самураец, ты помнишь ли этот запах бенгальских огней, окунутых в болотную жижу? Так пахла шмурдяковка с улицы Патриотов, 14... Такие бывали у нас завороты в судьбе, просто высший пилотаж!
  
   Самураец только крякал вместо ответа, давясь деревянной ложкой, которая никак не хотела попадать в ёмкость с вареньем. Но позднее, однако ж, ложка немного одумалась, и закачала в распашонку млекопитающего едала всё, ранее утраченное, сполна. А Михрютин уже не обращал на крота никакого внимания. Им овладела жажда деятельности. Пётр Каземирович схватил со стола свечу, прикурил её от солнечного блика и побежал по лужайке (или же по паркету в стиле лужайки?) к какой-то ракете, стоящей на обочине чаепития. "Сейчас возгорится!" - кричал Михрютин и что-то ещё нечленораздельное, напоминающее брачный посвист птеродактиля. И точно! Возгорелось.
  
   Ракета оказалась не ракетой вовсе, а чем-то до ужаса пиротехническим. Фейерверк украсил праздничный стол в полном объёме. Масел с Суселом орали "Уррра!", крот кричал "Банзай!", капитаны, слабо владеющие языком, перепутали рамсы и оттягивались полукриминальным "сарынь на кичу!", Пескоструй лениво погавкивал с французским прононсом, а единственная присутствующая дама давилась тортом "Прага" практически беззвучно. Зато она фигурно выедала на кремовом поле иллюзий нежный крик души. Получившиеся бороздки от переднего прикуса образовывали надпись "L'Amour". О чём думала в эту минуту Соломея Вольфовна, я предположить не возьмусь, чтобы не поколебать вашу веру в прекрасное. Как, впрочем, не стал предполагать этого и Макар. Он, вообще, был занят извлечением медовой квинтэссенции из небольшого, но увесистого туеска. Хотя, возможно, и сусека.
  
   Под шипенье отгорающей пиротехники слово взял Сусел. Он пригладил растрёпанную чёлку, которую хотел напомадить гуталином, да, видать забыл. Вскочил, встрепенулся всем телом и произнёс:
   - Стихотворение. Автор неизвестен. Эльвира похотью дышала и ядрам пролетать мешала...
  
   Сусел сел и начал неистово себе аплодировать. Масел подхватил. В четыре руки выходило славно. Но идиллическую картинку нарушил Трубецкой:
   - Почему неизвестен? Кому неизвестен? Враньё. Это строка из моих новых виршей. Я ещё и опубликовать-то не успел. Кто-то черновики, видимо, умыкнул из моего компьютера. Вам только дай - всю книгу на цитаты растащите! И, вообще, друзья, когда я говорю с вами, то сразу начинаю себя чувствовать идиотом, в хорошем смысле этого Достоевского слова.
   Макар был нездорово взвинчен и творчески зол. В своё оправдание Сусел ответил следующее:
   - Если раньше приличные люди писали в стол, то теперь в Интернет. Видишь, сколько бумаги сэкономили. А в "паутине" разве ж разберёшь, где чьё... Вот!
  
   Макар решил бросить вызов. И он бросил вызов... бросил прямиком под ноги мятежным братьям:
   - Вот я на вас, господа нигилисты, пасквиль-то напишу! Будете потом знать, чтоб сейчас никогда неповадно!
   - Никогда сейчас? - полюбопытствовал капитан Трясогуз.
   - Неповадно сейчас никогда, капитан э-э-э...! - уточнил Макар.
   - Разрешите представиться - Джек! Блэк Джэк! Капитан Блэк Джэк!
   - Макар Трубецкой. Писатель Трубецкой.
  
   Макар решил продемонстрировать, что никогда не грозит попусту. Он достал из-за пазухи специальную доску с восковым покрытием и, с места в карьер, вывел на ней деревянной зубочисткой, которую услужливо предложил всё ещё активный Михрютин:
  
   "Из света в тень перелетая,
   Летит кибитка удалая...
   Комар сидит на облучке,
   Сжимая доллары в пучке..."
  
   Нет, что-то уж слишком энтомологическое... Отставить! Будем всё сызнова начинать. Макар почесал за ухом, стёр написанное с доски и тут же выдал экспромт, который назвал "Сказка-притча про Масела и Сусела". Попробую пересказать вам этот опус, если без очков разгляжу.
  
   В своём творении Трубецкой умело применил не только обычную синекдоху, но и гиперболическую, а также другие виды метонимии и аллегорических тропов, как бы смешно это ни выглядело во сне. Конечно, с точки зрения современных воззрений на литературу данные попытки можно назвать, пожалуй, что жалкой графоманией. Но не станем спешить с выводами, ибо в Стране Чудес, даже серая мышь становиться оптической и, к тому же, с двумя колёсиками по бортам, не уровне ватерлинии.
  
   Ага, вспомнил... Мыши. Не слышали сказку о хане Тохтамыше, его тахте и мыши по имени Тохтамышка? Нет? Я так и знал. Хорошо, расскажу... как-нибудь в следующий раз. А пока дадим слово Макару. Пусть позажигает, пока бесплатно.
  

Присказка

  
    Сидит себе Масел, никого не трогает... думу репродуктивную думает:" А что, если - эх, ма!?. Да ещё с прицепом... Нет... не годится такое на людях-то... Тогда, может быть, еттить его через коромысло... Не-а, нельзя. Просто не поймут, да ещё по шее накостыляют... Остаётся только.. ан... пст... не очень-то и... да... ну его в Кологрив!"
     Подумал так Масел, да в дупле и уснул... Подождём, покуда дятел его оттель выкуривать учнёт-ыт... Суселу отрада, как никак.
  

"Сказка-притча про Масела и Сусела"

  
   Взялись Масел с Суселом переводить на ЛЮБОЙ европейский язык свой талант языковедческий. Поначалу решили не спешить, чтоб себя не смешить и встречу не по одёжке организовать, а сразу, дабы видно было - всё по уму. По уму, как говорится, и шапка - картуз. А картуз, как известно, и на расхитителях не горит. Так вот, не спеша, перевели они на пару вдвох одну статейку садоводческую про посадку разных овощей с томатами. На какой уж язык переводили, достоверно не известно. Но для нас не останется загадкой такой обыкновенный факт: была в той статье фраза одна "Обильно полейте землю". И вот готов перевод, пора победу праздновать. Но братья-то наши, существа обязательные, не станут всякий полуфабрикат заказчикам отдавать.
  
   Страна же, хоть и чудесами полна, но много ещё здесь всяких несоответствий приключается. То Змея Волыныча не тем суррогатом заправят, да, так, что он вместо пламени начинает всякие бредни изрыгать. То бочку с князем Гвидоном проконопатят бестолково и не тщательно, а он, возьми, да, и к Царю Морскому на поклон заместо Садко попадает. А на Буяне-островУ люди с ума сходят в ожидании. И ещё бывает такое, что Спящую Царевну повадится злобный Гасан со своими сорока разбойниками целовать, это, впрочем, ещё до их встречи с Али-Бабой приключилось. Никакого сна девице, и, опять же, не ясно, за кого ей замуж идти следует. Оно, конечно, понятно, что за Гасана во всех житейских отношениях лучше, но королевичу Елисею тогда что достанется? Таким вот образом решили Масел с Суселом терпение заказчиков не испытывать, а проверить свой перевод обратным ходом. Как это, спросите? Очень просто. Нужно взять готовый перевод и перетолмачить его вновь на язык оригинала.
  
   Сказано, сделано. Читают братья статью, и удивлению их предела нет. Последняя фраза в огородной статье теперь так звучит: "Обильно посадите воду". Конфуз, причём полный. Так сказать, впору на штрафные санкции нарваться. Закручинились братья, запереживали, усиленно потея. Как, скажите на милость, теперь добропорядочный сказочный садовод европейский поймёт, что ему, болезному, делать статья рекомендует? Обильно посадите воду во благо местному народу? Ерунда какая-то.
  
   Пошли братья за тридевять земель, за тридесять серверов, в Интернет заколдыренный, от злого глаза заговорённый, торрентами обхипованный, на сайте Кощеевом регенный-перерегенный, с безразмерным и неубиенным хостингом. Отправились они, чтоб совета у мудрых хакеров испросить. Но и там беда приключилась. Оказался сайт тот не простой, а запароленный. Бились-бились они над паролем, пока не разбились. Лежат бездыханные, и нет им удачи. Как говорится, в одной сказке, не долго трепыхался Сусел...
   А Масел по небу летал, налетался и упал. И ударился он оземь, вернее, об безударный слог, свалился со шкафа и сознание потерял.
   А всё почему? Не за своим груздем в сани не садись!

_ _ _

  
   Очень Макар произведённым эффектом остался доволен, когда историю свою вслух изложил. Пётр Каземирович даже что-то про "браво" сказать попытался, но ему попала клубничина из варенья как раз "не в то горло", и он затейливо затаился в конвульсиях. Пёс Пескоструй сначала подгавкивал Трубецкому в унисон, а потом увлёкся другим, не менее полезным занятием: колошматить Михрютина по спине лапой. В лечебных целях, но без рецепта. Крот Самураец хлопал мозоленными лапами, капитаны ударили склянками в якорь, торчащий из глотки разорванного Самсоном льва, а братья субтильные только вздыхали тяжко. И тут из-за стола привстала дама, которая, как вы помните, на перекладинке у буквы "П" устроилась. Окинула она аудиторию редакторским строгим взором, и сделалась тишина.
  
   Соломея Вольфовна Гарбузяк. Откуда он знал это имя? Ах, да, так звали ответственного редактора в издательстве "Винный пух", где собирались печатать новые произведения Трубецкого. Так и что нам эта дама? Ничего особенного, в принципе, если не считать, что она внезапно изобразила своё недовольное лицо на суперкристаллическом кристалле системы стилистической безопасности родной речи, исполненном на базе жуткокристаллического монитора "Bolt Star" и принялась ворчать, будто ей щедро посолили её редакторский йогурт и густо намазали горчицей сладкую коврижку:
   - И не стыдно вам, Макар Прохорович!? Такую, можно сказать, залепуху залепили всему благородному издательскому семейству. Непрохонже вашей побасёнке! Так этого мало! И что это вы, извините за выражение, изволили написать в своей пиеске о Медведевых?
   - ???
   - А вот в частности что. Слушайте, что у вас милое создание, Машенька говорит: "НЕКТО, так ты, оказывается, из ТЕХ, с кем СОВЕТ держат? Не забывай и про этих... у кого, когда одно безумство на аркане... в кармане плачет вошь верхом на таракане..." Где здесь радость жизни юного существа, где воспитательный момент? Нет и в помине. И причём, так некстати, в этой фразе насекомые? В общем, слушайте меня сюда, мой махонький друг, заменила я кое-что. Выбирайте удобный для вас вариант, из предложенных мною в полном соответствии с законом сохранения правооснов родного языка. "Сколь зашло - стока же и вышло" - так он гласит по-литературоведчески.
  
   С этими волшебными гуманитарными словами Соломея Вольфовна вскочила на швабру и унеслась куда-то в сторону Садового кольца. Макар даже охнуть не успел. Вместо напомаженного лица Гарбузяк перед ним вновь улыбчиво вилял красивым хвостом и.о.Золотой Рыбки. Он завернул тему спора в нужное для себя русло. Научились заворачивать эти волшебные Окуни, наловчились черти!
   - Вот вспомни, Макарка, свою фразу из "Трёх Медведевых". Вспомнил? А теперь посмотрим, что стало с твоей темой после того, как по ней современная цензура чугунным катком проехалась. После редакторской обработки получим результат:
  
   "НЕКТО, так (этак, всецело) ты (я, мы, она, он, Иван Петрович Воробьёв), оказывается (возникает, не возникает, молчит в тряпочку, сопит в две дырочки), из (в, на, за, да пошли вы!) ТЕХ (ЭТИХ, НЕОПРЕДЕЛЁННОЛЕТНИХ), с кем СОВЕТ (в Филях, на "нифелях", совет да любовь) держат (вцепились, не отпускают, несут гордо)? Не (на, ну, ни, ну, ни, на) забывай (вспоминай, ностальгируй, нишкни) и (AND, &) про (об, about) этих (всяких разных)... у (рука устала...) кого (чего), когда (никогда, скорее всего, в среду) одно (два, три, "Поехали!"...) безумство (свободомыслие, волеизъявление во время плебисцита) на (в, из, унутрь) аркане (петле, капкане, канкане, игле, с нашим удовольствием)... в кармане (под сердцем, в ячейке N12 "Шмурдянск-Банка", под плитой у тёти Дуси) плачет (рыдает, заходится, кричит, то как зверь она...) вошь (брошь, Жюльетт Бинош, Аркадий Укупник) верхом (пешком, стоя, сидя, в метро, на кочерге) на таракане (хитиновом насекомом, пруссаке, турецкой поп-звезде)..."
   Видишь, как всё запущено и закручено. А ты ещё смеешь рассуждать о современной литературе! Забудь! Нет её, литературы этой. В бозЪ почила, дыхание испустив.
  
   Трубецкой вновь призадумался, а, призадумавшись, пригорюнился. И как теперь Ляпсусу о такой несправедливости рассказать, как утешить Сюзанну, положившую столько сил в борьбе с клавиатурой? Но делать нечего, выбирать не приходится. Исполнений-то больше не осталось. Откорректировал Макар фразу следующим нейтральным образом: "НЕКТО, всецело она сопит в две дырочки в ЭТИХ Филях и несёт гордо? Ну, нишкни & about всяких разных... рука устала. Чего никогда?.. "Поехали!" во время плебисцита унутрь, с нашим удовольствием... под сердцем заходится Жюльетт Бинош на кочерге и на турецкой поп-звезде..." Смысл был еле уловим, но при некотором приложении медицинских знаний, почерпнутых в журнале "На здоровье", этот посыл вполне мог характеризоваться в качестве устойчивого бреда. Что ж, нравится попирать писательский труд неподъёмной пятой социального абсурдизма, так - НАТЕ ВАМ!
  
   Окунь уже успел пообедать червячком, любезно предоставленным фирмой "Рыбалка с Интернет шинелью", и в связи с этими внезапными обстоятельствами был вальяжен и упруг боками. Он напевал песенку подгулявшего системного программиста:
  
   "Как-то раз ко мне на Хаус
   Прибежал пузатый Маус..."
  
   Потом Окунь системы "Золотая Рыбка" впал в мечтательность, хлебнул две столовых ложки рыбьего жира, изрядно заправленного валериановыми каплями, и сделался неудержимым в собственных рассуждениях. Теперь он чем-то неуловимо напоминал Гортензия Вергилиева, только что пьяный... в отличие от Мастера пера и слова.
   - Хочу тебе, парень, рассказку рассказать про одного живого классика, похожего лицом на плохо прожаренный блин. Фамилию не помню, а если бы помнил, то всё равно бы не сказал, поскольку подписку дал. О неразглашении, разумеется. Так вот, этот классик наваял 10 томов приторной, как патока, выспренной стихотворной лажи с хромоногими монохромными рифмами. И если бы не довольно часто встречающиеся непристойности, завуалированные куртуазным камуфляжем, то и говорить-то вообще было бы не о чем. Так себе - комикс зарифмованный. Кич на потребу низменных инстинктов недообразованной толпы.
  
   Кстати сказать, автор этот замшелым стал не сразу. Сначала он создал новое поэтическое течение посреализм или непосрамизм, как его называли в узких кругах знатоков. Да, фамилию я точно не вспомню, а вот с другими элементами графы "ФИО" несколько проще. Полиэтилен Макарович, если тебя интересует. Друзья называли его Полик. Подписывался он так: "ПолМак". Иногда нашего современного классика путали с Полом Маккартни, а иногда с Андреем Макаревичем, однако готовил он крайне отвратительно в отличие от своих именитых тёзок, а пел - так и вовсе никак.
  
   Хотя, иногда кажется, может быть и с "машинистом" та же история. Причудливо рассекать по телевизионной кухне можно и без кулинарного умения. Знай себе, подсказки консультанта озвучивай. Ну, что вы, что вы, Андрей Вадимович, это просто фантазия такая у автора образовалась.
  
   (Какого, к чёрту, автора! Я ни сном, ни духом! И, вообще, устал я от этого Окуня-правдореза. Может, пора уже Макару проснуться? Нет, Ляпсус меня останавливает. Тогда продолжим, пожалуй).
  
   Ничего личного, а, тем более, безналичного, а, тем более, в свободно конвертируемой валюте. Продолжу о блиноподобном. После публикации своих 10-ти томов "священной" поэзии эпической эротики классик решил почивать на лаврах, питаясь исключительно на фуршетах, где украшал своим нетрезвым видом элитные тусовки. Но такой образ жизни, нетрудно себе представить, приводит к излишней мнительности и циррозу печени. Вот и у нашего Полика появился бзик: стало казаться автору, что его изысканные рифмы слабо куртуазного содержания крадут у него его же собратья по перу. Он на каждом перекрёстке кричал: "Произведём баллистическую экспертизу каждого слова в отдельности, чтобы авторство установить!" Но никто и слушать не хотел лавроносца. На подходе образовались новые борзописцы, без принципов и ртами полными жутких клыков.
  
   И что только классик ни делал, куда только ни жалился - всё бесполезно. Попытался что-то новенькое сварганить, а уже не в силах. И руки не те, и голова с желудком местами поменялась. Так и сгорел во цвете лет, запыхавшись от собственного величия. Ну, что тут ещё можно добавить? А ничего, собственно! Погиб, так сказать, невольник лести. Пал... Или секам? Не помнишь, как дальше? Впрочем, и не важно. Пал наш Пол. Да, и хрен с ём! Я тебе эту притчу вот для чего рассказал - чтоб ты себе и думать не смел о почивании на лаврах, на лесть не вёлся, как глупая сорога на мормышку. Знай себе, пиши и пиши. Я же помню, брат, что ты в детстве хорошенько употреблял питательную смесь из материнского молока, дедушкино тетешканья на колене и бабушкиных нежных рук с шершавой корочкой мозолей, как у начинающего засыхать сдобного пирога. А что ещё нужно для правильного понимания мира? А когда всё верно для себя постигаешь, то и для других можешь правильно сформулировать, чтоб мне червячков больше не видеть! Время всё расставит по местам, не будь я Золотой Рыбкой в первом приближении!
  
   Окунь немного пожевал плотоядными губами и завершил сеанс исполнений немного странной для рыб этой породы фразой:
   - А теперь я ухожу жевать бананы, степенно отстраняя неуклюжих тёток с признаками рано появившегося отита на беременных тяжёлыми бриллиантами ушах...
  
   Возможно, он цитировал кого-либо из классиков, как знать... Макар остался один, ему взгрустнулось, но ненадолго, поскольку ладный чайный стол продолжал существовать, подманивая его своим роскошеством. А что может быть главнее, чем насладиться сладостью ладного стола, усладою своей по лезвию рассудка растекаясь, по следу вслед за ним напитки разливая?
   И В ЭТОМ САМОМ МЕСТЕ МАКАР ПРОСНУЛСЯ ОТ ПОПИСКИВАНИЯ СЮЗАННЫ, КОТОРОЙ ХОТЕЛОСЬ УПОТРЕБИТЬ ЧЕГО-НИБУДЬ КИСЛОМОЛОЧНОГО НА ЗАВТРАК...
   И привидится же всякая всякость! И как после этого мысли в порядок приводить?

_ _ _

  
   На часах давно заполднился бестолковый столичный день, включённый телевизор исполнял "на бис" вчерашние новости. В общем, вставать давно было пора. Трубецкой потянулся со сладким "иэ-э-ххх!" и отправился исполнять своё покуда непонятное предназначение. Ляпсус же остался лежать на журнальном столике, вежливо и бесшумно сканируя отдалённое от него пространство соседней Галактики. В этом пространстве неслись навстречу Фортуне отважные эстонские диверсанты, периодически проваливаясь во временнЫе ямы, которые выносили боевое подразделение в нашу действительность. Но оставим их на время и вернёмся к Трубецкому.
  
   Макар размышлял: "Сдам я эту пьесу, и всё! Потом больше никогда за подобное не возьмусь. А потом - поминай меня, как ветра в поле..." Трубецкой неожиданно для себя склеил две пословицы в одно целое, в чём немедленно был собой же и уличён. "Ещё бы добавил к результирующей про "ищи-свищи", тогда бы мы, несомненно, получили всеобъемлющую славянскую мудрость", - у Макара хватило ума не отнестись слишком серьёзно к нежданному откровению, которое только на первый взгляд кажется откровением. А присмотришься - тьфу, полный мыслительный конфуз. Сплошная фуэта, как говорят балетные...
  
   О таком всеобщем признании, какое разразилось, после премьеры "сказок-потешек" в театре НТМУЗ режиссёром Загоруйкиным Трубецкой даже и не мечтал. "Вот так Ляпсус! - думал он. - Как он здорово всё провернул, просто поразительно!" Сомневаться в том, что все его нынешние блага достались Макару благодаря этому прибору неизвестного (а, возможно, и неземного происхождения) не приходилось. Вместе с тем, Трубецкой уже сам мог без помощи своего заветного, тайного устройства писать вполне сносные стихи и прозу. Или это только казалось, что без участия Ляпсуса? Макар пробовал уезжать из дома, оставив прибор в тумбочке, и писал в каком-нибудь уединённом месте. Получалось. И даже правила орфографии и синтаксиса сами собой всплывали в голове, хотя в школе Трубецкой совсем не отличался прилежанием и успехами ни в литературе, ни в русском.
  
   Конечно, это была не та феерия, которую выкидывал Ляпсус, управляя его головой, но тоже совсем неплохо. Получалось, что на расстоянии прибор не действовал. Или, может быть, действовал не настолько сильно? Эта неопределённость беспокоила Трубецкого, не давала ему полностью насладиться своим вновь обретённым состоянием или, там, имиджем, если хотите. Кому же не нравится ощущать себя полноценной личностью, а не только изящной марионеткой в руках опытного кукловода? Вносил сумятицу в его голову и новый друг, Стас Непарнокопытов. Звукооператор заметил как-то раз:
   - Хороший ты парень, Макар. Боюсь только, потеряешь голову от своих успехов. Станешь, как все эти приевшиеся мордорыла, слащавые с виду, и мерзпакостные в душе. Ординарным, циничным и подлым. Нельзя тебе, если подумать хорошенько, к писательскому бомонду примыкать. Это ты сейчас понимаешь и осознаёшь. А что дальше будет - Бог весть. Не хочу тебя ни в чём убеждать, но своё мнение счёл нужным выложить без утайки. И без обид, идёт?
  
   Вслед за этим Трубецкой выпил со Стасом по паре кружек пива в ближайшем баре и отправился в свою одиночную квартиру, ставшую ему чем-то вроде тюрьмы. Макар тяготился своим новым жилищем, не мог насладиться вполне ощущением литературного победителя.
  
   Ночью ему не спалось. Слова Непарнокопытова из головы не шли: "А, ведь, он прав. Стократ прав. Нельзя мне так. Хотя до чего же хочется, чтобы эта шикарная жизнь продолжалась. Нет, пожалуй, рискну. Ничего менять не буду. Не ХОЧУ! Буду творить, пока сам не выучусь это делать без помощи Ляпсуса. Потом повстречаю какую-нибудь хорошую девушку, женюсь..." Дальше свадьбы Макар не смог себе нафантазировать, глаза закрывались.
  
   Он предполагал назавтра получить новый заказ уже на серьёзную пьесу для академического театра и одолеть её усилиями Ляпсуса (или всё же своими?) за пару недель. Но будущее ворвалось в жизнь Макара совсем не так, как мыслилось. По крайней мере, иначе, чем представлял себе Трубецкой. Судьба сделала резкий поворот, и ручеёк её заструился по другому руслу. По какому? Я думаю, что об этом всё-таки лучше узнать, заглянув в следующую главу. И, кстати, совершенно не ясно, отчего произойдут в 6 часов утра изменения в жизни Трубецкого. Действительно, отчего, если Макар решил ничего не менять? Неужели своеволие Ляпсуса? Да, пожалуй, что и нет. Неизвестные приборы (тем более, неземного происхождения), скорей всего реагируют не на внешние проявления своих хозяев, а на то, что скрыто глубоко внутри и, порой, недоступно пониманию. Но не в этот раз. Сейчас как раз всё доступно.
  
   Неосознанное стремление Трубецкого избежать жизни писательствующего трутня, навеянное разговором со Стасом, становилось явью. Сам же Ляпсус подмигнул красным индикатором и притушил его. Теперь от него исходило ровное зелёное сияние. Но Макар этого не видел, он сладко спал сном молодого человека, которого ожидают великие подвиги. В этот раз ему ничего не снилось. А зачем, собственно, наслаждаться снами, когда жизнь готовила куда более красочное зрелище!? Только перед тем, как провалиться в объятия Морфея, Трубецкой попытался дотянуться до приёмника, чтобы выключить его. Но потусторонние силы оказались сильнее, и Макар уже не слышал, как на молодёжной музыкальной волне "Оттянись по полной" звучал новенький (только что из студии) хит качкового дуэта "Ласковые чайники" (второе название "Кайф вдвоём") с сахарными тенорами вместо голосов. И хорошо. А то, если бы услышал, то обязательно попытался понять, почему это удивительное творение так пришлось по душе большинству продвинутых меломанов. Понять это было совершенно невозможно, ибо героиня хита оказалась значительно легковесней самого текста. Не мудрено и голову сломать от подобных размышлений. Ну, а нам с вами, дорогие читатели не грех будет и послушать. Если вы, конечно, любите современную лирику. Проект назывался "Латексная моя". Таково было рабочее название, но никто почти не сомневался, что он, именно данный заголовок, и станет наименованием будущего хита. Именно под этим названием и примутся молодые меломаны оттопыривать свои разноимённые конечности на дискотеках в ближайшем будущем.
  
   Латексная моя
  
   Топ-топаю я ... по мостовой -
   Ухожу под конвоем с тёткой чужой.
   Стук-стук кулачков, как боксёрский десант:
   Лучше не дерись -
   Я не виноват!
  
   Может, это я (может, это я)
   Проколол тебя (проколол тебя),
   Может быть, Амур запустил стрелой,
   И не отыскать мне такой другой...
  
   Резиновая моя, нежная...
   В руках я тебя держу, насос не нахожу
   Латексная моя, любимая...
   Были б мы с тобой... прокол всему виной...
  
   Может, это я (может, это я)
   Укусил тебя (укусил тебя);
   Может быть, ремнём где-то зацепил...
   Ты не улетай, ты меня прости...
  
   Я обещал - любовь навсегда,
   Проколы заклеим, всё ерунда.
   Как супруги с тобой мы близки...
   Ну, куда ж ты, зараза, летишь?
  
   Резиновая моя, нежная...
   Еле тебя держу, клей не нахожу.
   Латексная моя, любимая...
   Были б мы с тобой... швы всему виной...
  
   Резиновая моя, нежная...
   В руках я тебя держу, насос не нахожу.
   Латексная моя, любимая
   Были б мы с тобой...
  
   Резиновая моя, нежная
   Клей в руках держу, тебя не нахожу
   Латексная моя, любимая...
   Были б мы с тобой... но ветер чумовой...
  
   Макар проснулся рано. Примерно около 6 утра. И сразу же наступил вечер. Вечер последующего дня. Всё происходило как-то не так, как бывало обычно. Сначала по радио "Эхо москита" передали, что сегодня, по техническим причинам, утро отменяется и переносится на конец текущего квартала в связи с обстоятельствами внепланового финансового кризиса. Зато сразу наступает вечер по среднесуточному времени, вплоть до 110 километра в радиусе от Червонной площади.
  
   Трубецкой было не поверил, но когда зажгли фонари, а солнце закатилось, не успев толком посиять на чистом небе, оставалось лишь удивляться происходящему. Одновременно с наступлением вечера на небе появились тучи. Появились из ниоткуда. Просто их сначала не было вовсе, а через мгновение уже всё затянуло. Чувствовалась, как чья-то железная воля управляла событиями, заставляя Трубецкого сплавляться по их течению утлой лодочкой...
  
   ... вечер этого дня выдался настолько неожиданным, что у Трубецкого просто не хватало воображения, чтобы посчитать всё происходившее правдой. Он же не видел сигнализирующего Ляпсуса, когда засыпал и принимал всё за продолжение текущего, хотя на самом деле это был уже переход в будущее.
  
   А началось судьбоносное утро вполне мирно, хотя и достаточно неординарно, как вы, надеюсь, помните. Хотя, нет. Конечно же, не утро, а вечер. Или всё же утро? Что-то я совсем запутался. Хорошо, не стану поминать время суток, а просто продолжу.
  
   Заказ на пьесу "Человек с рыжьём" из жизни уголовных элементов, занимающихся незаконным промыслом на золотоносных приисках, был получен. После чего Трубецкой заехал перекусить в ресторан восточной пищи "Золотая Ордынка". Там он плотно отобедал, предварительно ознакомившись с рекламой новинки, которую предлагали состоятельным клиентам расторопные и деловитые менеджеры, поправшие все заповеди фаст-фуда. Новое экзотическое блюдо называлось "Отбивная "Чингисхан". Готовилось оно из конской вырезки, которую кладут под седло и после интенсивной восьмичасовой скачки по степям Монголии подают к столу с кумысом и взбитым в миксере бараньим жиром из курдюков. Заказ нужно делать заранее, не меньше, чем за сутки, поскольку полуфабрикат из-под седла батыра приходится доставлять авиапочтой с посадкой в Красноямске.
  
   Макар же не стал сибаритствовать, а обошёлся заурядной бараньей шурпой с золотистыми звёздочками жира по всей поверхности супницы и узбекским пловом с добавлением барбариса. Запил он это всё восточное мясоедство ароматным зелёным чаем и поехал в издательство. Стемнело противоестественно рано. Вероятно, сгустившиеся недоенные тучи своей чернильной угрюмостью настолько перекрывали дорогу солнечным лучам, что делали доступ света на столичные улицы невозможным. Раньше обычного сразу же после этого зажигалась реклама, и фонари вдоль проезжей части устремляли упругие тени в заранее известном направлении. Но не сегодня.
  
   Теперь всё было не так. Над всем городом стоял тревожный гул, вызывающий неясное беспокойство у пешеходов и водителей. Колонны машин двигались с зажженными фарами, и со стороны это механическое столпотворение напоминало факельные шествия недалёкого прошлого. Сюзанна металась на заднем сиденье автомобиля, а Макар опять ничего не заметил. А, между тем, дело приняло серьёзный оборот. Когда Макар заходил в здание редакции, дождь уже вовсю ссыпался интенсивной влагой по окнам, крышам и головам прохожих, смывая прошлое в ливневую канализацию.
  
   Дождь позднего осеннего содержания и насыщенности заворачивало перепадами атмосферного давления почти перпендикулярно фасадам зданий. Вода заливалась не только в раскрытые форточки, но и между рамами. Интенсивность осадков была такова, что влага стремительно врывалась в помещения редакции с угрожающим шумом Ниагары, вызывая животный трепет в присутствующих. Сначала паники не было, только какое-то недоумение - чего, это, дескать, за дела такие. Но потом, когда пластиковые мусорные корзины стали всплывать поверх погруженной по щиколотку обуви, лёгкое волнение вылилось в настоящую истерику. Люди заметались в поисках суши, рвались из кабинетов, где натыкались на чавканье ковролина, начинали кричать полную ерунду.
  
   Но таким настроением охватило не всех. Кто-то из здравомыслящих сумел позвонить на нижние этажи, где размещалась частная фирма по ликвидации домашних неурядиц хозяйственного плана. В редакцию набилось целое гвардейское подразделение подтянутых разрумянившихся уборщиц с логотипами фирмы "МЧС на дому", вышитых люрексными нитками на тёмно-зелёных комбинезонах. Оно, это подразделение, поднялось снизу, исполненное служебного и финансового долга перед редакцией (арендную плату фирма платила не шатко не валко, а тут случай представился продемонстрировать добрую волю и прославить своё имя в веках, не отказываться же от такой оказии). Но даже эта замечательная армия не могла справиться с бесчинствующими струями противника в лице разбуянившейся природы.
  
   Пол в кабинетах и коридорах редакции быстро покрывался мутными потоками, полными неотредактированных загашников редакторских столов, сначала робкими и бессильными, а затем уже ревущими и наглыми. Прямо к холлу на 8-ом этаже выносило целые тонны намокшей бумаги, на которой с трудом просматривались авторские мысли и чаянья, бред и откровения, стихи и проза, в рукописном варианте и отпечатанные электронным образом. Главный редактор качался на угрюмых волнах разгневанной стихии верхом на надувной женщине из натурального латекса. Похоже, Симеону Тореадоровичу Почечуйкину были не чужды ЧАЯнья экзальтированного мальчикового дуэта "Кайф вдвоём". Ему было нехорошо. Он всхлипывал и просил вынести себя отсюда хоть куда-нибудь на сухое место.
  
   Редакторы классом пониже пробивались к лифту вплавь, но они ещё не знали, что подъёмные механизмы не работают после короткого замыкания, вызванного нашествием обезумевших грызунов. Крысы и мыши, не соблюдая классовой субординации, толкались и топтали друг друга, повисали на кабелях и крошили провода крепкими, привыкшими к твёрдым и не всегда съедобным кормам зубами. Макар отчётливо видел, что верховодила этой серой командой его разлюбезная Сюзанна. Когда она успела выпрыгнуть из его пиджака, Трубецкой заметить не успел, настолько всё быстро происходило. Сам же он теперь тихонько раскачивался на массивном гроссбухе, который не могла опрокинуть стремительная вода.
  
   После некоторого затишья полноводные литературные реки хлынули на лестничные клетки основного и чёрного выходов, слились там в едином угрожающем порыве и понеслись запруживать незаполненные полости в строгом соответствии с законом сообщающихся сосудов. Блез Паскаль был бы весьма доволен полученному эффекту. Недовольными остались подмокшие с ног до головы работники редакции. Им хотелось непременно и немедленно прекратить "это безобразие", вызванное нежданными катаклизмами. Где-то в дальнем кабинете разрывался телефон, к которому никто не мог подойти по причине исключительной занятости собственным спасением.
  
   Главный редактор наконец-то сумел угнездиться на своей латексной партнёрше самым изысканным образом, прибившись к дверям комнаты для посетителей, называемой между собой "авторским отстойником", которую давным-давно покинула шустрая секретарша с разрядом по плаванию. Симеон Тореадорович не просто принял относительно (с учётом обстоятельств) удобную позу, но и извлёк из внутреннего кармана изрядно промокшего пиджака мобильный телефон.
  
   Трубецкой наблюдал, будто бы со стороны, будто бы зритель в кинотеатре, как Почечуйкин излагал невидимому оператору государственной службы спасения ситуацию в редакционном здании. Макар слышал все его истерические посылы, но почему-то оставался безучастным, будто и не с ним это происходило.
   - Да! Да, нас затопило... полностью! - говорил Симеон Тореадорович. - И ничего я не шучу! Вы что ли совсем оглохли?! Я вам русским языком заявляю, что редакцию почти затопило... Ну, и что, что восьмой этаж! Дождь же, сами видите, какой! Что, что? Вы ослепли? Всё заливает... Ах, у вас нет дождя? А у нас льёт, как из ведра... Да, лифты не работают! При чём здесь система отопления, когда вода ледяная... и её очень много?! Да. Вы там не язвите, молодой человек, у нас настоящее ЧП... Настоящее! Не верите? Тогда приезжайте немедленно!
  
   Откуда-то из-за буйков приплыл заместитель главного редактора Степан Полиндромович Монтессуммов-Верхневольтовский. Он заорал на манер утопающего на общественном пляже. Но заорал слова совершенно не сообразующиеся с ситуацией, которую он почему-то принял за военные учения:
   - Симеон Тореадорович! Я был в районе чёрного хода! Там тоже топит! Нужно прорываться через вентиляцию! Следуйте за мной, я прикрою!
   - Согласен, только мне ещё нужно кое-что у себя в офисе забрать. Вперёд, мой друг, вперёд! Вдвоём мы всё преодолеем!
   И парочка редакторов литературного сословия в обнимку со спасительной женщиной скрылась в коридоре, мелкими сажёнками подруливая к дверям кабинета главного.
  
   Сюзанна бросила непродуктивное занятие по разгрызанию бронированного силового кабеля и нырнула в ледяную воду. Плыть против течения её было трудно, но она сумела пробиться к Трубецкому, ловко маневрируя розовым хвостом, словно бы винтом. Макар взял свою подругу в руки и неожиданно ощутил прилив всепоглощающей нежности к этому представителю отряда грызунов, несмотря на то, что она его, чуть было, не бросила в трудную минуту. Но ведь не бросила!
  
   Потом Макар ухитрился отдрейфовать к входным дверям, и выглянуть из кабинета. Симеон Тореадорович Почечуйкин показался в дальнем конце коридора, в районе собственного офиса.
  
   Он выплывал на двухъярусном столе, как индеец племени сиу, подгребая папкой-файлом цвета детской мечты о непослушании. Работал одной рукой. Во второй вместо весла у главного была малая сапёрная лопатка камуфляжной раскраски. Сидел он, гордо подняв голову, как позиционирующая к предмету своей земноводной страсти, кобра, и производил впечатление отчаянного бойца за справедливость. Редактор собирал в прорезиненный вещмешок с опознавательными знаками эстонской армии, проплывающие мимо творения не безымянных, но мало известных авторов. Впрочем, и одет был Почечуйкин не в штатское, а совершенно по-военному, будто откопал где-то в мусоре томагавк справедливого противостояния. А свой собственный костюм от Армани Симеон Тореадорович исключительно опрятно расположил на собственной голове аккуратным стоговидным сугробом, как это делают индийские женщины, чтобы освободить верхние конечности для насущных дел.
  
   У Макара возникло всего четыре вопроса. Во-первых, где Тореадорович надыбал этот мешок, во-вторых, как редактору удаётся настолько замечательно удерживать равновесие, в-третьих, почему Степан Полиндромович так внезапно изменил своему начальнику, отчалив от него с резиновой женщиной, и, в-четвёртых, наконец, по какой причине Почечуйкин до сих пор не привечен правительственными наградами, типа медали "За открытие молодых талантов в мутных водах катаклизма" или почётного диплома "Выдающийся русскоязычный эквилибрист на водной глади".
  
   Трубецкому не было страшно. Он даже мысли вполне себе адекватно и осознанно... если не считать одного заключения. Когда-то давно Павлин упоминал, что у смотрящего Алика папа известный литератор с "цветочной фамилией". Уж не Гортензий ли Вергилиев? Просто друг детства имя и фамилию перепутал. Почему бы и нет? Спрошу при случае...
  
   А тем временем, эстонский десант, вылетевший с месяц назад в раскрытую форточку конференц-зала штаба одной дивизии, относило чумовым северо-западным ветром в условленную точку, где ждала его, её Высочество, слава. Слава передовиков НАТОвского движения. Парашюты нервно звенели натянутыми на колках нервюр лавсановыми стропами в ожидании неминуемой встречи с землёй и защищали своих владельцев от бешеного дождя. В душах спецназовцев исполнялся государственный гимн... Соединённых Штатов... и дальше ещё какое-то имя собственное. Последнее слово слабо угадывалось и ничего общего с "Великой Эстонией" не имело. Однако такая малость не интересовала ребят.
  
   Эстонские бойцы рыли копытами, вернее, сучили по воздуху десантными ботинками первосортной техасской кожи, и желали вступить в бой с превосходящими силами невидимого пока противника. Им было невдомёк, что одного бойца из их рядов занесло не туда, куда планировал отважный инструктор с сильным вашингтонским акцентом. Пропавший боец сейчас сидел полуголый в кабинете Почечуйкина на редакторском столе в позе одураченного Будды со связанными за спиной руками. Рядом с ним патрулировал бдительный Монтессуммов-Верхневольтовский, изредка постреливая для острастки из-под воды в сторону потолка в ожидании вызванного Симеоном Тореадоровичем спецназа. Пули взбаламучивали (или взбаламучи ВЫЛИ?) весёлые фонтанчики в мутной воде и с изумлением застревали во французских натяжных потолках, будто те были изготовлены из толстого слоя жевательной резинки.
  
   Что ж, невдомёк промокшей десантуре, так и ладно, как говорится, и флаг им всем в руки, барабаны в зубы и кастаньеты с приводом от большой шотландской волынки на шею. Нам пока в другую сторону. Не до десанта, в общем. Хотя, всё-таки, не премину заметить, что восходящие потоки были явно не с руки, свободной от несения державных прапоров, славному эстонскому батальону. Настолько не с руки, что при подъёме парашюты не только не надувались, а схлопывались, как треснувшие от усердия Первомайские шарики. Причём, в отличие от шариков, сплющенные парашюты тащило вверх какой-то неумолимой, не зависящей от воли командования, окопавшегося в районе Тарту, силой. Или всё-таки в Пярну окопалось милитаристское начальство независимой от всяких природных катаклизмов балтийской республики? Пожалуй, не смогу дать вам однозначного и, тем более, исчерпывающего ответа, поскольку мы с вами, уважаемые читатели, столкнулись с военной тайной, которую нам вряд ли кто доверит.
  
   * - Свободный конец якорной цепи или каната крепится на судне за киль с помощью быстроразъёмного устройства (жвакогалса).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"