"VERBA VOLANT, SCRIPTA MANENT"
"слова улетают, написанное остается",
сентенция времён Древнего Рима
*проследовал поезд от станции жизнь*
...слеза на скорости дрожала,
закутанные в шлейф вокзалов,
снабженных кузовом "седан"...
и растворялись в чреве мысли
мы уходили в снежный облак
и всё качался нежный облик
на вантах, словно смятый стяг...
и я любил... но мимо нот...
а поезд мчался вдоль ограды -
за ней колокола звенят...
моих стихов неясный пыл...
здесь я заметил свою Леди,
"пришёл, увидел..." и... забыл...
Заполошное августовское солнце неумолимо валилось в кулисы горизонта, нервно прикусывая до крови обветренные за день губы облаков.
На площади имени десятой годовщины пятидесятилетия Одного Очень Важного События была толчея. Ничего в том удивительного - просто в это время - в течение часа - отправлялось и прибывало сразу четыре поезда. Причём здесь поезда, спросите? Вот-вот, мужчина с бородкой клинышком... нет-нет, не с бородкой и клинышком, а с бородкой в форме клинышка сделал смелое предположение, что сегодня в городе праздник, на который съезжаются гости. Логика имеется, но ответ неверный. Ага, вот дама с попугаем в клетке желает удвоить ставку. Видите, она интуитивно почувствовала, в чём дело. Именно! На площади имени (извиняюсь за намеренную тавтологию) десятой годовщины пятидесятилетия Одного Очень Важного События стоял городской железнодорожный вокзал. Один из десятка.
Именно! Вокзал стоял, никуда не двигался. И как заметил некий классик детско-юношеской литературы, с платформы всё время говорили, что здесь вам не какое-то там Бологое, тем более - Поповка, а самый что ни на есть город нашего натёртого об Фрейда и решения Государственной Думы в первом чтении воображения. Вообразите себе!
Странная вывеска "Держите ваши привычки при себе - охраняется видеонаблюдением!" украшала фасад вокзала со стороны прибытия. Ленивые, как осенние мухи, полицейские (в девичестве - милиционеры) неспешно перелетали от одного подаяния к другому, умело взимая дань с отзывчивых лиц бесхозной национальности. Видеонаблюдение служителей порядка не страшило. Видимо, они все знали какое-то волшебное слово, способное не просто остановить прекрасное мгновение за секунду до факта передачи денежных знаков от одного лица другому, но также и вовсе изъять это мгновение из видеотеки в случае надобности.
По перрону прогуливались вальяжные носильщики с бляхами и тележками из профсоюза осёдлых цыган с паспортами этнических татар откуда-то с Поволжья. От долгого нахождения на открытом воздухе в плену креозотовых испарений выглядели они синее серого абиссинца в абиссали океанических вод. Вот-вот должна была начаться большая работа. Вот-вот. А пока служители привокзального культа внутренне замерли в ожидании совместной путевой мессы с названием "отправление-прибытие".
Близ выхода на первый путь, откуда без устали убывали электропоезда пригородного сообщения, отталкиваясь последним вагоном от края перрона, как ныряльщик от пирса, мельтешила железнодорожная дама в униформе и с лисьей мордочкой египетского Анубиса. Она пыталась убедить граждан не уподобляться ветеранам всякого рода и покупать билеты... и всё сетовала, что безбилетники лишают её заработка и не дают прокормить мужа - ветерана алкогольного фронта - и собачку Музочку, похожую на болонку, лишённую медали за экстерьер по причине хронического недоедания.
Женщину никто не слушал, а один язвительный бомж, проводящий исследовательские работы в урнах и мусорных бачках с невнятным логотипом от неразборчивой управляющей компании, весело откликался на её жалобы несколько заумным:
- Как говорится у театральных, те же и антитеза... оговорочка по Фрей - do you do... Ты бы, Семёновна, шла себе мимо. Не видишь, у народа иные мечты и устремления, здесь тебе не парк культуры вместо отдыха, не поймут тебя в наших-то палестинах.
Сверху с плаката-постера на всё происходящее взирал всенародный Гарант, щедрой экологической улыбкой благословляя свой народ на совершение путешествий. А чуть поодаль, на тумбе, напоминающей театральную, сурово сводил брови Гарантов ставленник по женской части... в смысле - линии с оборонным уклоном. Да-да, тот самый военный господин в гражданском, которого людская молва не напрасно поставила в один ряд с бого... простите, народоизбранным, назвав эту сладкую парочку сестролюбами. Сестролюбы - мягкая форма лубочно-фольклорного варианта откровенного славянизма, не стану его расшифровывать, предоставив право совершить данное сакраментально-филологическое действо любезным читателям.
Военный господин в гражданском считался новопреставленным безмозглым свидетелем по делу о том, что творили в его епархии распоясавшиеся любовницы. А отчего плакат до сих пор висел на тумбе, когда оригинал уже скатали в виде коврика в государственные запасники? Так ведь - запамятовали, случается. Не всё ещё у нас хорошо с памятью в Отечестве: ветеранов забываем, а вот заслуги племенных идиотов помним хорошо.
Так вот, господин в гражданском не просто суровел с плаката упитанным лицом, но и вопрошал: "А ты надел форму российской армии?!" Этим самым, похоже, он хотел, чтобы невидимый визави исполнил его, экс-министра, давнюю мечту - послужить отечеству сверхсрочно, драя зубной щёткой казармы и моя ноги дембелям в знак особого расположения - мечту, которой так и не дано было бы осуществиться, если б не удачный поворот Фортуны... Впрочем, за удачным поворотом оказался другой, менее успешный.
На лице бывшего министра кто-то подрисовал углем лихие гусарские усы, а в левую - свободную от вопрошающего жеста - руку поместил "ядерный чемоданчик", но с очень странной надписью "Чисто прибыль министерства обороны". И не было в этом ничего удивительного, если учесть, что финансовые ручейки за спешно освобождаемую в приказном порядке недвижимость упразднённых военных училищ полились в оффшорные реки с кисельными берегами и в унитазы, инкрустированные бриллиантовыми россыпями на малоприметных Средиземноморских островах, заросших прелестными виллами в стиле "Робинзон на заслуженном отдыхе".
Ну да Бог ему судья, этому далёкому потомку соития лисы Алисы и антропоморфного дендромутанта1 Буратино. Оставим его и дальше изображать из себя идиота, которым крутили алчные бабы.
Оживление нарастало!
Отъезжающие и встречающие перемешались в одну пёструю массу, прокладывая себе путь к нужной платформе. Вокзал гудел монотонно, как гудит осиное гнездо, потревоженное палкой любопытного мальчишки, который ещё не знает, чем чреваты его действия.
Самый большой шум производили служащие цирка, отправляющиеся на гастроли в глухое провинциальное лето российской глубинки. Нет-нет, животные, оборудование, вагончики грузились не здесь, а на товарной станции Столица Многократная. В пассажирском поезде ехали только актёры и администрация. А что здесь необычного - ничто человеческое, как говорится. Цирковые, отметившие накануне открытие гастрольного сезона, пели об уходящей молодости, впадая в раж... и выпадая из него с негромким оханьем, напоминающим кряхтение взрослого гнома.
В общей суете и готовности не принимала участие только реденькая группа лиц, находящихся здесь по причине люмпенского мировоззрения. Им глубоко безразличны движущие мотивы народонаселения планеты, лишь было б, что бросить в заскорузлую топку желудка, да чтоб оборотень полиции-милиции не слишком резвился своим демократическим оружием в виде мирно оттопыренных дубинок. Сегодня всё совпадало: патрульным не до разборок с низшей кастой электорального пакета/потребительской корзины, и в пакете полно лакомых отходов из привокзальных буфетов и кафе.
Бомжиха в болоньевом плаще времён Шербурского дебюта Катрин Денёв разрывала живот вяленой рыбе (предположительно, лещу) металлическими зубами и поедала выпадающую икру, словно жевательную плитку оранжевого пластилина, липнущего к коронкам нержавеющей стати. И всё бы ничего, да вот начинало казаться, что это уже вовсе не старая неопрятная женщина, а голубь со склеенным жвачкой клювом.
По внутренней вокзальной радиосети транслировали бравурную музыку, которая по мнению руководства МПС должна была обеспечить хорошее настроение пассажирам и проводникам, а также - их взаимную вежливость.
Неожиданно передача прервалась, динамики похрипели для порядка несколько секунд и затаились где-то под облаками. Прошло минут пять, прежде чем трансляция возобновилась. Но теперь характер музыки был иной. Исполнялась классика. Хотя и весёлая, но классика. Вероятно, смена характера вещания должна была зафиксировать начало радостной движухи пассажирских масс.
И верно, виртуальный голос вокзального глашатая объявил посадку в поезд дальнего следования "Столица - Заполярные Выселки". И народ отозвался движением тел, баулов, сумок, чемоданов, рюкзаков и безразмерных синтетических контейнеров с милым названием "мечта оккупанта". Проводники дружно зашелестели билетами и паспортами, чтобы удостовериться, не подсаживается в их вагон какой-нибудь злостный неплательщик налогов, отфискаленный в базу данных "невыездные никуда".
Дверь купе отъехала, и внутрь казённого помещения с запахами железнодорожной прачечной ворвалось упоительное амбре недешёвого коньяка. Исходило оно от импозантного господина с благородными сединами на висках.
- Бах в помощь! - поприветствовал ранее прибывших пассажиров мужчина.
- Что? Что вы говорите? - не расслышала дама, которая если бы и заинтересовала Оноре де Бальзака, то только лишь одним - у какого портного она так безвкусно одевается.
- "Шутка"! - закрыл тему незнакомец, материализуясь во всей своей не очень трезвой красе внутри купе.
- Ага... - зафиксировала дама. - Шутим, значит?
- Это не я, - хохотнул вошедший. - Иоганн-Себастьян.
Палец господина был направлен в сторону регулятора громкости динамика где-то под потолком.
Получилось очень любопытно - мелодия, проникающая с улицы, была той же самой, что и транслировалась в поезде, но несовпадение на пару тактов создавало иллюзию какофонии. Бах был бы расстроен таким раздвоением своей композиции.
Между тем, с появлением знатока музыки купе заполнилось. Посмотрим, кто же здесь едет. Кроме означенного господина с седыми висками, имя которого так и осталось неизвестным до конца поездки, терпеть и развлекать друг друга предстояло супружеской паре, назовём их Саша и Надя. Обоим чуть за сорок. Четвёртым попутчиком был парень лет тридцати восьми - сорока в рваных по моде джинсах и линялой футболке с изображением Че Гевары на груди и автомата Калашникова на спине. Кажется, его имя - Митя, если я не ошибаюсь. По крайней мере, так называет его тётка - та самая безвкусно одетая дама, которая не понимает "Шуток". Но на ней мы останавливаться не станем, поскольку она провожающая и вот-вот покинет вагон - до отправления остаётся всего три минуты.
Что можно сказать о Мите? Возрастом и образованием он соответствовал современному супервайзеру собственной судьбы, готовому в скором времени превратиться в элитный "офисный планктон". Если же обратить внимание на такие его качества как настойчивость и армейский напор - три года службы по контракту не пропали даром, - можно было легко сделать вывод: этот и в старших менеджерах вряд ли бы засиделся. Вот и не засиделся, а работал по части связей с партнёрами предприятия далеко не последним лицом. Хм... "работал лицом"... Затейно я выразился, не находите?
Супруги Саша и Надя, похоже, жили вместе уже достаточно долго для того, чтобы из обычных супругов стать одним целым, ироничным и неунывающим не при каких обстоятельствах.
Поезд дёрнулся, сначала нерешительно, а потом более смело. Ловушка захлопнулась, коряво дзенькнув неисправным замком заполненного купе. Долго же автор собирал этих людей в одном вагоне, чтобы разговорить, вызвать на откровения. Или не собирал, а просто они так удачно купили билеты? Пусть это останется загадкой - должна же быть хотя бы одна тайна в сборнике из нескольких историй, не правда ли?
Когда проводница собирала билеты, выяснилось, что все направляются до одной станции и это обстоятельство заставило мужчину с седыми висками сделать заявление:
- Что ж, дамы и господа, раз уж так оказалось, что все мы едем в один город, то предлагаю не таиться, а поделиться со всеми здесь присутствующими историями, которые кажутся вам интересными. Только, знаете что, пусть все рассказы будут связаны с железной дорогой... коль скоро едем в поезде. Возражения имеются?
Никто возражать не стал.
Ex duobus malis minus est deligendum
(из двух зол выбирай меньшее)
Скоро сказка сказывается, но делается всё по генеральному плану застройки. Да-с!
За окнами замелькали стандартные микрорайоны новостроек "спальных кварталов" Москвы. Потом - примкнувшие к мегаполису населённые пункты: Лосиноостровская, Тайнинская, Перловская, Мытищи... Надя чему-то улыбнулась и сказала:
- А у меня уже и первая история есть. В ней железнодорожный мотив имеется, хотя и не такой явный. Хотите, расскажу?
Возражающих снова не нашлось, и потому рассказ полился рекой из Надиных уст, заставив критиков с удовольствием констатировать, что автор этих строк в очередной раз уличён в использовании канцеляритов:
- Один из моих одноклассников, с которым мы дружили со школьных времён, сразу после получения аттестата уехал в Москву. Там закончил ВУЗ, устроился на работу и нашёл себе спутницу жизни. Проживали они в одном из новых типовых районов города. По-моему, в Ясенево.
Как-то раз решила я во время отпуска навестить старых школьных знакомых вместо того, чтобы ехать к морю. В списке моего отпускного внимания оказался и этот самый одноклассник, назову его - Володя. Не сверкай глазами, Саша, это ещё до знакомства с тобой случилось. Да и знаешь ты Володьку хорошо. Кроме того, он женат был в то время.
Так вот, я заранее созвонилась с Москвой и договорилась на недельку тесного общения со своим школьным товарищем и его супругой. Приехали мы в столицу вдвоём. Ещё с одной одноклассницей. Вовчик к тому времени сумел уболтать своё начальство, чтобы ему дали пять дней отпуска в разгар летнего сезона, и поэтому общение удалось. Никакие служебные надобности не могли отвлечь старинных приятелей от нежной феерической встречи.
На второй день к нам подтянулся ещё один одноклассник из Риги, где он учился в институте гражданской авиации. Приехал этот парень тоже не один, а с институтским товарищем, коренным рижанином. Чтобы рассказ далее получился хоть чуточку связным, придётся дать имена новым героям. Назову вновь прибывших так: Сергей и Игорь. Сергей - выходец из нашего северного городка, а Игорь - прибалтийско-подданный. Ну, тогда, уж, для полного комплекта идентифицируем и женскую половину коллектива. Пусть Владимир называет супругу Верой. А я свою подругу наделю многозначительным женским именем Любовь. Так, по-моему, всё. Теперь к делу.
Три дня наша дружная весёлая компания гуляла по Москве. Посетила массу известных и памятных мест столицы, не забывая, впрочем, наведываться в затейливые видом магазины, где глазам изумлённых провинциалов приоткрывал дурманящую завесу его величественное преподлейшество - Запад. Большей частью, конечно, такие многочасовые хождения по галереям огромных универмагов относились к женской половине команды. Мужчинам от встречи с друзьями и интересными новыми знакомыми необходимо лишь одно. Тёплое общение и обмен положительными эмоциями.
Что бы вы стали делать на месте покинутых дамами кавалеров? Ничего такого человечество ещё не сумело придумать, чтобы заменить приятный трёп с кружкой пива в руке в окружении близких по духу людей. Дальше объяснять, надеюсь, нет необходимости. Ближе к вечеру, уставшая от длительных разъездов, стояния в очередях за итальянскими сапогами и французскими колготками, обильных пивных возлияний, компания возвращалась в Ясенево. Здесь праздник продолжался.
Пели под гитару, баловали себя различными блюдами из рецептуры кухни народов СССР и запивали всё это водкой и шампанским. В один из таких московских вечеров, когда летнее амбре плавленого асфальта сменилось прохладным ароматом редкой для новых микрорайонов зелени, мы уютно расположились за столом у плиты.
Только русскому человеку свойственно сидеть на тесной кухне, не думая переносить застолье в комнату. Отчего чаще всего происходит именно так? Я думаю, что большей частью по причине желания не потерять чувство локтя, когда ты ощущаешь себя одним целым со своими друзьями. Даже - исключительно поэтому. Никакие другие причины не могут объяснить кухонного парадокса. Будь в компании хоть десять, или даже пятнадцать человек, всё равно размещение на девяти квадратных метрах нам как-то ближе. Иностранцам не дано понять такого пристрастия, истолковываемого странным выражением "теснота не обижает". Они, иностранцы эти, более разобщены. Хотя, возможно, я это просто фантазирую.
Короче говоря, сидит наша милая компания на кухне в квартире у Володи и Веры, поёт под гитару и ловит счастливые моменты ускользающей в одночасье безмятежной молодости. Не поёт только один Игорь. Ему, похоже, плюшевый медведь на ухо наступил в глубоком детстве на Рижском взморье. Квинтет выводит старательно слова тогдашних шлягеров из репертуара "Весёлых ребят", "Лейся песня", "Голубых гитар". Барды тоже не могут обижаться, что их творчество обошли вниманием на девятом этаже Ясеневской "высотки", это я ответственно заявляю.
Состояние души такое, что впору взлететь над совковым бытом и умыться чистыми родниковыми слезами. Разлив горячительных напитков при этом только помогает процессу, а не тормозит его.
Вскоре хозяин дома заметил некий непорядок, готовый возникнуть на кухонном пространстве. Водка-то кончается, ребята! Не пора ли взбодриться, пока магазины ещё торгуют? Самое время засылать гонца по доброй русской традиции. Тут слово взял Сергей. Он постарше остальных был, армейскую школу уже прошёл. Кому, как не ему, назначить дневального по кухне?
- Вот какое дело, - начал Серёга, недвусмысленно посматривая на своего друга Игоря, - мы тут так хорошо петь квинтетом приладились. А от тебя всё равно ни голосу, ни форсу. Отправляйся-ка, братец, за водочкой. Магазин знаешь где. Вот сейчас только Володя тебе ключи от квартиры даст, чтобы не звонил в дверь, когда вернёшься. Мало ли, мы не услышим за пением. Без обид только. Идёт?
Игорь возражать не стал. А что тут против скажешь, если так оно всё и есть на самом деле. Слушать чужое пение ему приятно, но нельзя же состав вокальный приводить в нерабочее настроение из-за своих прибалтийских амбиций. Что он, не понимает, что ли? Сами знаете, как бывает. Стоит сбить настрой, а потом его уже ничем не восстановишь.
Взял Игорёк сумку и к лифту направился. А концерт тем временем покатился дальше. Даже соседи на балконах аплодировали от чистого сердца. Окна-то распахнуты, слышно хорошо в этот летний вечер.
Минуло минут сорок. Никто и не вздумал беспокоиться. Гастроном, хоть и рядом, но антиалкогольную компанию Политбюро, ведомое своим "гениальным" секретарём, отменять не предполагало. Видно, очередь жаждущих перед закрытием магазина превысила среднестатистический уровень по району. Прошло два часа. Тут уже стало не до пения. Магазин недавно закрылся, а Игоря всё нет. Пропал парень. Вышли все разом во двор и стали соседских старушек опрашивать. Точно, приметили они, что молодой человек к гастроному пошёл. Но обратно не возвращался. Никто из окрестных пьянчужек тоже ничего не мог толком поведать о пропавшем гонце. Вроде, видели похожего по описаниям парня в очереди. Видели, как выходил из магазина с бутылкой. Но больше ничего. Куда делся, неизвестно.
Володя от безысходности тормознул патрульную милицейскую машину и осведомился, не забирали ли служители закона, случаем, симпатичного блондина в синей маечке с надписью "Riga". Милиция такого не забирала. И вообще, они ещё никого сегодня вечером не забирали. У них "разгрузочный день" нынче. Сами "керосинить" надумали по поводу чьего-то дня рождения.
До самого утра продолжались поиски пропавшего гостя. Но нигде, ни в опорных пунктах милиции, ни в окрестных больницах, ни в моргах человека с приметами Игоря не было. Володя даже в институт Склифосовского звонил, предполагая, что гость из Риги попал в серьёзную автокатастрофу. В смысле, машина его сбила. Никаких результатов. Сергей сидел, как в воду опущенный и твердил:
- Это я, это всё я... Я виноват. Что теперь родителям Игоря скажу?
Женщины успокаивали его, как могли. Только к полудню все забылись тревожным некрепким сном.
Ближе к вечеру поиски продолжились. Но всё так же безрезультатно. И только уже почти в полночь оглушительный телефонный звонок вывел всех присутствующих в квартире из состояния, близкого к обморочному. Володя поднял трубку, ожидая услышать самое страшное.
- Ключи по почте высылать, или как? - услышал он чей-то интуитивно знакомый голос.
Хозяин квартиры ничего не понял и переспросил:
- Какие ещё ключи?
- Да, от квартиры, - отозвался телефон. Это звонил Игорь. Звонил из Риги.
Всё объяснилось просто. Он зашёл в гастроном и довольно быстро получил желаемый продукт первой необходимости. Но когда рижанин вышел из магазина, то совершил ошибку - надумал прогуляться слегка перед сном. Этот променад в сумерках и был всему виной. Игорь попросту заблудился. Он попытался было сориентироваться по звукам гитары, доносившимся из открытых окон. Но где там, какофония магнитофонных записей будоражила однотипные дворы и заглушала "живой" звук.
Один раз, правда, заблудшему в ночи удалось различить звуки гитарных аккордов. Игорь зашёл в подъезд, но увидел, что начертанные надписи в нём не соответствует тем, которые были в нужном доме. Спрашивать у прохожих не имело смысла, так как адреса Игорь не помнил. Он же ехал к друзьям Сергея, зачем запоминать название улицы и номер дома, когда они не планировали разлучаться с другом в столице?
Решение пришло внезапно. Нужно ехать домой. Проверив карманы, Игорь понял, что денег на железнодорожный билет у него с собой не наберётся. Но есть же целая бутылка! А это не так мало, благодаря Михаилу Сергеевичу, предусмотрительно объявившему алкоголь злом на государственном уровне. Никогда ещё водочный курс по данным Центробанка не был таким крепким и нерушимым. Даже бруски золота высокой пробы отступали в тень, чтобы не отсвечивать в своём Форт Ноксе незатейливым металлическим блеском.
Игорь поехал на Рижский вокзал, благо выяснить дорогу к метро значительно проще, чем к дому с неизвестным адресом. На вокзале он подошёл к отправляющемуся поезду и сумел договориться с проводником о проезде за бутылку с частичным возмещением цены билета из имеющейся наличности. Игорю повезло - поезд был Московского формирования. С рижанами такой натуральный обмен вряд ли бы прошёл.
Прибыв домой, Игорь помчался в общагу к Сергею и узнал номер телефона в Ясенево, после чего позвонил. Вовремя, нужно заметить. Если бы он сделал это позже, то могли бы появиться первые жертвы вечернего похода в гастроном. Но главное, благодаря чему стало возможно данное событие, конечно, полное отсутствие фантазии у тогдашних градостроителей. Из-за такого однообразия и унификации чёрте что происходит. То тебя в Питер увезут на Новый год на 3-ю улицу Строителей, то в Ригу среди лета отправят.
- А у меня тоже случай был - непосредственно в поезде, - вступил Митя, улыбнувшись чему-то давнему. - На этом самом маршруте, только ехал состав в обратную сторону - в столицу, то есть. В Ярославле подсел я на проходящий...
Впрочем, пара слов предыстории, думаю, не помешает. Командировка у меня в тот раз была по городам и весям, как говорится: большей частью в Подмосковье, сначала - с севера, потом уже с юго-востока.
В Ярославле - первом пункте моего маршрута, за сутки управился, переночевал в гостинице, и - на вокзал с утра планировал. А тут остеохондроз, зараза, прихватил. Так что получилось - не больно-то и с утра. Был бы дома, сразу б к врачу поплёлся. Но в командировке - другое дело. Половину задания выполнил, не бросать же на половине. Подумал ещё, что в конечном пункте моего маршрута однокурсник живёт, а у того жена - врач, не даст погибнуть смертью храбрых по производственной надобности: диклофенака вколет, массаж сделает.
Впрочем, обострение моей болезни никакого отношения к истории не имеет, но вспомнилось очень живо. Видно, для меня важнее тогда ничего не было. Хотя анекдотическая ситуация затмила воспоминание о тяготах и лишениях цивильной жизни. Слушайте.
Театрально подволакивая правую, побитую остеопатическим обострением ногу, я кое-как добрался до вокзала. Поезд до Москвы не заставил себя долго ждать, и вот я уже сижу на нижней полке плацкартного вагона, извлекая из дорожной сумки книгу и газеты, чтобы развлечься в пути. Но развлекуха началась несколько раньше, чем я предполагал.
Напротив меня уселись две старушки с большим количеством багажа. По их просьбе я освободил пространство под нижней полкой и закинул чью-то мешавшую сумку наверх, благо ехать недолго - никому она там не помешает спать. Только я исполнил этот благородный поступок, как был весьма удивлён и сконфужен. В проём купе ворвался молодой парень и начал размахивать руками, указывая на то, что я поступил недостойно звания гуманиста, распорядившись его багажом так вольно. При этом пассажир не говорил ни слова, а только горько мычал, будто жалуясь своей глухонемой судьбе.
И действительно, попутчик был глухонемым. Об этом ярко свидетельствовало интенсивное общение жестами с провожающими его двумя женщинами. Вы когда-нибудь слышали, как кричат глухонемые? Жутко и неприятно! Звук пикирующего на тебя штурмовика, пожалуй, с трудом может сравниться с этим гортанным вибрирующим свистом в широком диапазоне частот.
Одна из провожающих немного говорила и слышала. Только через неё мне с трудом удалось успокоить парня и убедить его в том, что ничего страшного с его сумкой не случиться на второй полке. Мы всем миром за ней последим, если он боится, что его груз утащат, воспользовавшись отсутствием двух из человеческих чувств глухонемого.
Поезд тронулся, и парень мирно уселся рядом с двумя старушками. Теперь он буквально излучал спокойствие. Главное - это найти общий язык, уверяю вас. Дальше, почти до самой столицы, ничего интересного не происходило. Всё это время я читал и периодически задрёмывал от этого. А что поделать - поезд для того и создан, чтобы в нём отсыпались. Вот уже и Московские окраины показались за окном. И тут зазвонил мобильник.
Звонил он где-то рядом со мной. Но никто из пассажиров не реагировал. Через минуту нудячий телефон стал раздражать окружающих. Старушки с любопытством выглядывали в проход вагона, пытаясь определить нерадивого абонента. Но источник звука был явно не там, а в нашем купе. Глухонемой парень мирно дремал. Не знаю, что заставило меня обратить на него внимание, но это сразу прояснило ситуацию. Мобильник был у глухонемого! Вот так "здрасьте"! Владельцу телефона всё по барабану, он же не слышит звонка, а на вибрирование корпуса тоже не реагирует.
Я разбудил парня и жестом показал, что у него звонит телефон, с любопытством ожидая, что он станет делать. Ничего удивительного не произошло. Глухонемой достал аппарат из чехла и протянул его мне, поговори, дескать. Что ж, логично - ведь сам парень не только ответить не мог, но и даже услышать. Взял у него трубку. В ней чей-то деловой голос строго спросил:
- Это вы сопровождаете глухонемого?
Я ответил отрицательно и попытался обрисовать ситуацию, но собеседник перебил меня на полуслове:
- Впрочем, совсем не важно. Передайте Васе, что его будет ждать серая "Волга" с таким-то номером рядом со стоянкой такси.
Абонент отбился. Я начал натужно соображать, как же передать услышанное парню. Вдруг он и читать-то не умеет. Не лишено логики, не правда ли? Если бы он умел читать, то обладатель строгого голоса прислал бы ему SMS-ку, и никаких тебе проблем. Похоже, глухонемой ещё и неграмотный. Но... постойте.
Воспоминание о том, как попутчик внимательно рассматривал картинки в журналах фривольного содержания, которые разносил глухонемой же торговец "жёлтой прессой" возле Сергиева Посада, немного меня успокоило - с неграмотностью мы покончили, правда, уже при Вечно Живом Ильиче, а вовсе не при живом, которому тогда выпала честь вести народ к ускользающему коммунизму.
Написал я всё услышанное по телефону на газете и протянул парню. Тот благодарно кивнул. Фу, отлегло от сердца - всё-таки грамотный, если даже мой почерк сумел разобрать.
Кстати, странно, что глухонемого парнишку отправили в путь одного, снабдив вместо сопровождающего телефоном с неважно выполненной функцией виброзвонка, от которого абонент даже не проснулся. Вибратор вибратором, я уже не говорю, что этот атрибут весьма интимного свойства, а вот если бы клиент ещё и не умел читать?
Verum plus uno esse non potest
(больше одной истины быть не может)
Мужчина с благородной сединой на висках сдержанно улыбнулся и произнёс:
- Да-а-а, когда-то и я молод был, из командировок не вылезал. Милое дело. И каких только тогда приключений ни случалось! Иной раз удивлялся постфактум, как вообще целым и невредимым из предложенных жизнью обстоятельств выбрался. Ни один Немирович-Данченко не смог бы объяснить. Вот, скажем, это...
На дворе уже несколько месяцев кряду роскошествовал 1988-ой год. Наши футболисты взяли "серебро" на чемпионате Европы. Разве такое забудется? А где же был я в этот "звёздный час"? А был ваш покорный слуга в Северодонецке Луганской (она же Ворошиловоградская - честь и хвала первому "красному" офицеру - по совместительству) области. Решив все вопросы по послегарантийному обслуживанию вычислительного комплекса ЭГВК ПС-20003, я устремился в сторону севера. Там ждала меня любимая работа и столько новых непередаваемых впечатлений.
Разгар лета, билетов нет. Из Северодонецка практически не уехать. Поэтому пришлось махнуть на автобусе до станции Горловка Донецкой области. Там проходящих поездов в столицу много - авось, да на какой-нибудь сяду. И сел бы без проблем, да одна неувязочка приключилась. В тот год случился мощный оползень на участке железной дороги между Сочи и Туапсе. Движение встало. Поезда задерживались, минимум, на сутки.
Железнодорожный вокзал Горловки встретил меня дивным столпотворением. Картинка в стиле последнего дня канувшей в пепле Помпеи. Измученный ожиданием народ штурмует кассы, пытаясь ускорить своё отправление в "даль светлую". Но помогает это мало. Да, и какой, скажите, на милость может быть результат подобных штурмов, если нет поездов, следующих со стороны Кавказа уже второй день? Кассы наглухо запечатаны, а по вокзалу то и дело гремят объявления: "Поезд номер ..., маршрута следования ...- Москва, опаздывает на тридцать шесть часов... будет объявлено дополнительно".
Вот такая сказочная перспектива - вынужденно застрять в командировке на несколько суток. Но что же тут поделаешь, если форс-мажор на блюде во всей своей непотребной красе?!
Встал я в конец бессистемной бестолковой очереди и приготовился терпеть все тяготы и лишения, как учили нас на военной кафедре в институте. Хоть в запасе, но всё-таки офицер. Это вам не просто изнеженный штатский с кучей неоправданных ожиданий.
Прошло часов пять. Ноги сделались ватными. Но тут в очереди, до этого находившейся без движения, началось внутреннее шевеление. Ага! Значит, поезда начали прорываться из грязевого (читай - селевого) плена. Чувствую, сзади надавили сильно - там, за горизонтом разумного, с утра много народу успело приобщиться к культуре советской очереди. Вся первобытная, неуправляемая масса разом забурлила, закипела. Касса открылась, и начался форменный раскардаш.
В полном соответствии с основным законом стадности, выявленным ещё Чарльзом Дарвиным, народ попёр, презрев все приличия, к заветному оконцу. Я даже и сообразить ничего не успел, когда меня мощным приливным цунами человеческой плоти вынесло прямо к стойке. Вот так раз, был в хвосте, а теперь только пара счастливчиков впереди. Да и меня-то неудачником назвать в этой ситуации язык не повернётся!
Настоящий интеллигент на моём месте с негодованием вышел бы из очереди и занял подобающее ему место в сторонке, но моё животное начало преобладало. Я и не думал бросать отвоёванных (пусть и не мной) позиций. И вот уже... началось! Правофланговый счастливец отклеился от кассы. Обладатель первого за текущие сутки билета с трудом встал на ноги (раньше он просто висел на поясном ремне в позе буквы "зю") и, раздвигая локтями страждущих, приступил к освобождению своих затёкших конечностей из недр толпы неандертальского толка.
Скоро! Скоро... Ещё пять минут и мне тоже посчастливится зависнуть над кассой. И в сей счастливый миг над ухом чувствую шепоток:
- Деньги есть? Возьми ещё один билет до Москвы. Ты же туда едешь?
Я даже не успел разглядеть лица говорившего, поскольку моя шея была завёрнута на полтора оборота против часовой стрелки. И тут же меня прокатили животом по стойке, и я уже мог (о, великое чудо Маниту, воспетое индейцами племени дэлавар!) просунуть почти онемевшую руку в маленькое отверстие кассы.
Сделать это, надо сказать, было очень непросто. Если бы не анонимный заказчик (который в ухо шептал), то, вероятно, я просто бы вылетел под потолок, как пробка от нагретого на солнце "Артёмовского игристого" волею незаслуженно обиженной толпы. Этот аноним оказался массивным и крепким. Он плотно прижал меня к кассовому прилавку так, что дышать стало нечем. По этой причине кассирша долго не могла понять, куда же я собрался ехать. Хорошо, что тогда у меня были чистые и ясные глаза, незапятнанные житейскими проблемами. В этих глазах и прочиталось, что мне нужно два билета до столицы.
Как я выбирался от стойки, не помню. Было дурно и душно. Смертельно хотелось пива. Как чумной, вышел на улицу. В руке плотной трубочкой были сжаты билеты, а от сдачи, которую мне выдали согласно прейскуранту цен, на ладони образовались глубокие бороздки - сдачу ведь дали мелочью. Сзади кто-то продолжал усиленно дышать в ухо. Я обернулся и обратил внимание на красивого высокого парня с широкой улыбкой. Он сказал:
- Ну, давай смотреть, что за билеты нам достались.
Догадаться, что это и есть тот самый "бульдозер", не давший мне стремительно отчалить от кассы в трудную минуту, не составило труда.
Мы изучили свои проездные документы, доставшиеся в нешуточном сражении с обстоятельствами. Билеты были на поезд, следовавший по маршруту Орджоникидзе (ещё не Владикавказ) - Москва. Тут же обезображенный акустикой вокзальной трансляции голос объявил, что наш транспорт "ожидается прибытием через три часа". Парень расплатился за билет, и мы притихли, как бы не понимая, что же делать дальше. Правила хорошего тона в таком случае учат тёмных с точки зрения этикета людей либо немедленно познакомиться, либо вежливо попрощаться. Мы выбрали первый вариант.
Мой новый знакомец звался Игорь. Он был сапожником в самом хорошем смысле этого слова. В Москву стремился отвезти собственноручно изготовленную продукцию, где и реализовать оную на одном из рынков, используя свои кооперативные каналы. Огромная сумка с обувью была при нём. Какое же знакомство могло обойтись без пивопролития? Решили в ожидании поезда посидеть где-нибудь тихонько в прохладном местечке. В камеру хранения вещи договорились не сдавать - вдруг там толкотня будет, а опаздывающие скорые поезда обычно застаиваться на второстепенных остановках не имеют привычки. С трудом нам удалось запихнуть баул с обувью в багажник таксомотора, но таки удалось.
И вот мы уже заседаем в маленьком пивничке на окраине Горловки. После переживаний в очереди ледяное Донецкое пиво проходило на "ура". Спустя полтора часа мы уже снова были на вокзале. На всякий случай. Вдруг паровозу вздумается примчаться раньше объявленного времени. Каково же было наше удивление, когда мы увидели только последний вагон своей несбывшейся мечты. Нас надули самым бесстыдным образом! Интересно, информация на вокзале ничего уже и не значит?! И никто не несёт за неё ответственности?
Что же делать теперь? Не сговариваясь, мы с Игорем заскочили в кассовый зал и с ужасом оттуда отпрянули. Очередь-толпа была ещё покруче, чем с утра. Оставалось одно средство. Самое радикальное. Пассажир - это всё одно, что покупатель. А значит, он (то есть - пассажир) всегда прав. Необходимо было вооружиться наглостью и уверенностью в себе, ибо в советское время отстаивать свою безусловную правоту покупателям приходилось нередко в кулачном бою.
Арсенал неопровержимых аргументов для борьбы с системой оказался богаче у Игоря. Опыт кооператора, сами понимаете. Стало быть, сапожнику и дратву в руки! Но я его не бросил в трудную годину и прорвался к начальнику вокзала следом.
Небольшая женщина средних лет встретила нас не очень приветливо.
- Вы плохо слушали информацию, молодые люди. Через десять минут дали исправительное сообщение о прибытии вашего поезда, - вещала она с угрожающей интонацией.- И если бы вы не умчались в город (ох, уж этот проницательный взгляд учительницы начальных классов!)... вероятно, чтобы попить пива, то наверняка бы не опоздали.
Про пиво она зря напомнила. Сразу захотелось наплевать на всё на свете: на уехавший поезд, на напряг с билетами, на столицу нашей Родины, город-герой Москву. Наплевать и быстренько найти нужный офис на вокзале. Тот самый, который единственный мог нам с Игорем помочь в ту минуту. Я сделал подобие реверанса, поворачиваясь на каблуках в сторону выхода, но с дипломатическим вопросом на устах:
- А что же нам теперь делать?
Вопрос вопросом, а что именно делать в первую очередь, знал совершенно точно.
Начальница была, судя по всему, довольна такому быстрому разрешению конфликтной ситуации. Она миролюбиво предложила:
- Давайте ваши билеты. Я сделаю отметку. Сдадите их в любой кассе и купите новые.
Это она, конечно, лихо завернула - "в любой кассе". Касса была всего ОДНА, и что в радиусе ста метров от неё творилось, мы знали не понаслышке. Я почти готов был сдаться. По крайней мере, пока не изолью душу бездушному кафелю в отдельном кабинете. Ну, или - в общем. Дальше можно было бы вернуться к насущному железнодорожному вопросу.
Но я плохо знал Игоря. Вернее, практически совсем не знал. Полтора часа общения в баре считать достаточным для изучения человека нельзя, это же не игра в карты по-крупному. Однако мне тут же представилась уникальная возможность познакомиться с талантами сапожника в действии. Игорь метнул сумку с обувью на пол, насупил смоляную бровь и заявил:
- А вот и не уйдём никуда отсюда, пока вы вопрос наш не решите по существу! Где это видано, чтобы информация на вокзале о прибытии поездов отличалась так сильно каждые пять минут! Вы тут нас не дурите, уважаемая. Если опарафинились, так извольте помочь, а иначе я на вас в суд подам!
Я сделал полный оборот, забыв на время, куда столь страстно стремился, и с интересом посмотрел на партнёра. Затем, представив на несколько секунд заседание суда, где арбитр в футбольных трусах и развесистых староанглийских буклях требовал от руководства железной дороги возместить наши моральные страдания, я чуть не расхохотался. От этого моё желание обнаружить троюродного младшего брата деревенского домика с "сердечным окошечком" для попадания света внутрь сделалось ещё более острым.
В ответ на слова сапожника начальница вокзала принялась пугать нас милицией. Но Игоря этот ход не застал врасплох. Он методично продолжал рассказывать про судебное разбирательство, которое грозит не только начальнику вокзала, но и информатору с диспетчером пассажирских перевозок, а также и ничего не подозревающему милиционеру, который, наверное, дремал где-нибудь в тенёчке и никого не трогал своею властною дланью, не говоря уже о резиновом "демократизаторе", висящим на боку. Надобно заметить, что как раз в то время бесконечные судебные тяжбы гражданского характера попросту вошли в моду. Демократизация и гласность, знаете ли.
Ошеломлённая подобным беспрецедентным натиском человека с выпученными от внутреннего давления глазами начальница тут же сдалась. Уж, не знаю, то ли перспективы побывать в органах правосудия её напугали, то ли моё откровенное сучение ногами в сторону туалета. А-ну, как не успею дойти! Она отпустила просителей с миром и обещала помочь в беспрепятственном проникновении к кассе без очереди. И точно - через некоторое время информатор на весь вокзал позвал нас с Игорем к кассовому окошку по фамилиям. Причём этого некоторого времени нам как раз хватило, чтобы найти нужный офис и произвести незамысловатые манипуляции, известные каждому мужчине с детского сада.
Несмотря на высочайшее административное приглашение, народ из очереди с большой неохотой разрешил нам протиснуться к заветной амбразуре, скрипя завязшими на зубах нецензурными ругательствами и поддевая острыми локтями по местам, откуда Создатель добывал материал для сотворения первой барышни. Тем не менее, вскоре мы с Игорем уже с нескрываемым удовольствием рассматривали новые билеты на поезд Тбилиси - Москва. Ну и что, что вагон общий. Главное - скоро поедем. Наученные горьким опытом, мы вышли на перрон и дождались прибытия состава прямо там, мирно жуя плавленые сырки "Дружба" по семнадцать копеек за брикет. Что? Вы говорите - цена была другая? Четырнадцать копеек? Как славно, что такие мелочи врезаются в память лучше, чем материалы XXIV-го съезда КПСС.
Посадка произвела на нас с Игорем удручающее впечатление. В вагоне практически не было ни одного целого стекла, поскольку именно этот поезд попал под оползень. Мало того - именно наш общий вагон! Все проходы замазаны жирной глиной пополам с каменьями. А все купе забиты ... дембелями. Представляете такую картинку - полный общий вагон дембелей, попавших под оползень? Чувствуете, как "крыша" начинает съезжать? И даже шифером не шуршит.
Оказывается, бывшие солдатики, с которыми нам предстояло следовать в столицу нашей Родины, город-герой Москву, помогали откапывать состав из-под оползня целые сутки. Поэтому все они были зачуханные по самые уши. Зачуханные и пьяные. Это они так славно встречали свою демобилизацию, усиленную чувством исполненного долга перед министерством путей сообщения и лично товарищами из Политбюро. В общем, полное хрен-брюле с кисточкой от аксельбантов. А вы думали, что в таких экстремальных обстоятельствах от дембельской формы осталось что-то целым, кроме этих декоративных атрибутов?
Еле-еле мы с Игорем пристроили свои уплощённые вокзальной очередью зады на полочку, где уже и так сидело и лежало человек пять озорных нетрезвых солдатиков. Буду их так пока называть, пока они не явились в свои военкоматы по месту жительства, чтобы встать на учёт в качестве "уже отслуживших".
Состав дёрнулся и заспешил в Москву. По вагону загуляли сквозняки. Стало прохладно. Но старожилам вагонным всё нипочём. Они пели похабные песни, играли в карты, пили мутноватую жидкость без закуски и рассматривали армейские фотографии. Эх, начальница вокзала, вот как жестоко ты нам отомстила!
Мы принялись высматривать не пострадавшие от грязевого потока верхние полки, чтобы попробовать заснуть на какой-нибудь из них, хотя бы по очереди. Нашли аж две - на третьем уровне (полки под самым потолком) - в разных купе. Мы улеглись. Но разве же заснёшь в такой казарме, начисто лишённой дисциплины и ведущей себя не по уставу внутренней службы. Да ещё этот пронизывающий ветер! Пошли с Игорем к проводникам, чтобы как-то решить вопрос с нашим переселением. Но оказалось, что дверь у вагона в сторону состава (он был первым после локомотива) заклинило ещё возле Сочи. Так что переезд откладывался на неопределённое время.
Обстоятельства играли против нас, а вот проводниками оказались два очень милых абхазца из Сухуми. Они предложили взамен переезда другой вариант, продемонстрировав бурдюк с чачей.
- Толка бэрыте болше, а то солдаты не поймут. Они в дэсантэ служыли. Дыкий, будта звэри. Силна пэрэжыват будут, если не нальёте, - сообщил один из железнодорожных чертей.
Сговорились на трёх бутылках, благо стоили они дешевле водки. На закуску нам дали гроздь винограда и половину лаваша.
- Всо, болшэ нэт! Самы голодный, как волк. Эты дэмбэля сожрали запасы. Им нэ давайтэ. Хватыт.
Солдатское семейство в нашем купе очень весело встретило прибытие двух хлебосольных граждан гражданской наружности. Дембеля тут же прихлопнули обе бутылки, которые пришлось им отдать, а одну мы выпили сами с дарами от железной дороги. Сразу - будто потеплело в вагоне. Но тут со всех концов в наше купе стали подтягиваться неохваченные солдатики и проникновенно смотреть в глаза, дескать, мы тут для вас вагон спасали, а вы... Пришлось ещё раз посетить чудесных Хоттабычей из Сухуми. Те запереживали:
- Ну, чысто звэри эти дэмбэля! Никак нэ напьются. Смотритэ, рэбята, эсли туго будыт, приходытэ к нам. Отбываться начном.
Они позволили нам изучить старинный кинжал в бархатных ножнах и берданку времён покорением Ермоловым Кавказа, которые благоговейно извлекли из-за мешка с углём.
Нет, уж, увольте! Сопротивление полному вагону пьяных десантников - дело неблагодарное. Мы как-нибудь мирно этот вопрос отрегулируем. Проставившись ещё раз, мы с Игорем намекнули, что денег больше нет, и залегли спать. Теперь уже и ветер - не ветер, а так - лёгкое сотрясание воздуха. Проспали мы до самой Москвы. И, что самое интересное, не простудились. А на память об этой поездке Игорь подарил мне лёгкие женские кожаные туфли, которые жена потом успешно сносила. Где теперь те дембеля? Где приветливые абхазцы? Где мой "личный" сапожник? Неведомо.
Осталась только одна истина - тому, кто не боится приключений, никакие форс-мажоры не страшны! И я живу уже больше двадцати лет с этим знанием, и никогда судьба не подводила меня даже в самых экстремальных обстоятельствах.
Verum est index sui et falsi
(истина - пробный камень для себя самой и для лжи)
Вологодские кружева или цыганочка с выходками
- Я не о себе хочу рассказать, - подхватила эстафету железнодорожных историй Надя, - о своей старой подруге. Она давно уже осела в Оренбурге после окончания техникума. Мы с ней переписываемся, изредка встречаемся, когда она приезжает навестить родителей. Между этими встречами проходит порой всё больше и больше времени. Риск не узнать место своего рождения, конечно, всякий раз имеется, но не настолько большой, чтобы стоило отказываться от вояжа в город детства. Всё-таки, не на недельку уезжала.
Перекрестив центральный Оренбургский рынок на счастье и тайком утерев солёную слезу, Галя, а именно так зовут подругу, села в поезд. А впрочем, может, и не слезы она вытирала надушенным платочком, а капельки пота - лето в тот год было жарким.
Несколькими месяцами ранее, оказавшись проездом в Москве, Галка стала жертвой алчущих лёгкой наживы людей из табора с ярким атрибутом кочевья в виде острого сапожного ножа. В результате чего она лишилась изрядного количества золотых украшений прямо в центре нашей бестолковой бомжеватой столицы на стадионе имени своего великого но бывшего градоначальника в бронекепке на голое тело..., пардон - на голый лоб.