Историю эту вспомнила Татьяна. С ней мы в своё время работали на вычислительном центре Колвинской геофизической экспедиции. После так называемой революции, когда первый гарант российского народа одарил всех граждан неподъёмным суверенитетом, я ушёл на вольные хлеба. А Татьяна осталась наблюдать за процессом прогресса, который в области геофизики заключался в её, этой самой геофизики, уничтожении. Почему? Да просто слишком в далёкой перспективе приносит она прибыль, а тогда - в начале 90-ых годов XX-го века - всем хотелось урвать по максимуму и немедленно; видно, за "бесцельно прожитые в совке годы".
Ироничность речи моей бывшей сослуживицы мне не передать, как бы я ни старался, поэтому, положившись на извечное русское "авось" перескажу всё, что услышал, своими словами.
Стояла ранняя северная весна 1993-го года. Дело шло к тому, что вычислительный центр закроют 1 июля, а всю обработку полевых материалов передадут в Ухинское ПГО "Печорагеофизика". Настроение у коллектива было ещё то. Как говорит один мой знакомый: "Ещё тех кораблей..." Короче говоря, всё не так, чтобы паскудно, но уже скорее отвратительно, чем ничего себе. Тем более что больше половины технических специалистов, уподобившись по характеру одному очень несимпатичному серому зверьку, покинуло палубу значительно раньше крушения. В их числе, как отмечалось ранее, был замечен и ваш покорный слуга.
Почувствовав слабину со стороны обслуживающего персонала, вычислительный комплекс задурил, принялся беспрерывно ломаться и чудить сбойными сообщениями в неправославной кодировке. Так продолжалось до тех пор, покуда не произошло нечто из ряда вон. Перестали читаться все диски с минимальным набором для компиляции операционной системы. Все разом. Даже секретный пакет Гены Шаевича - пакет, который хранился не в гермозоне, а в совершенно недоступном для возможных злоумышленников месте. Энтропия нагрянула нежданно!
Возникший вариант, в принципе, не совсем безнадёжный, если воспользоваться вводом с перфоленты программы минимальной загрузки. Но, надо же такому случиться, что старинный фотосчитыватель тоже перестал общаться с центром надлежащим образом. Дело в том, что его ещё в мою бытность упростили "за ненадобностью" и отнесли на склад. Из тех, кто оставался на ВЦ, никто этого чуда-зверя в глаза не видел, когда он с весёлым свистом засасывал аппетитные рулоны перфоленты. И то ли, подключить FS-ку с бортовым номером 1501 не смогли правильно, то ли в процессе хранения эта железяка перестала себя ощущать единым целым с вычислительным комплексом, не ясно. Так или иначе, "сыстэма спортилась" - по словам оператора Чижа, и работа встала.
Хотя до ликвидации осталось меньше квартала, но обработку же никто не отменял. Необходимо было что-то предпринимать. Собрались всем весьма немногочисленным ВЦ-шным миром думать думу скорбную. Сообща всегда веселей, сами знаете. И придумали. Позвонили в Воркуту на аналогичный центр, только тамошней геофизической экспедиции. Оказывается, в Заполярье, ещё не все спецы разбежались, и дело обстояло несколько лучше. Договорились, что наши приедут в командировку "по систему" со своим дисковым пакетом и даже двумя (на всякий случай!)
Отправились в путь вдвоём. Татьяна и Олег Шаталов, самый опытный на тот момент специалист по "железякам". Времена постсоветского развала не самым выдающимся образом отразились на качестве постельных принадлежностей - их в тот раз у проводника не оказалось вовсе - и собственно вагонов в поезде сообщения "Москва - Воркута". Так что прибыли командированные в Заполярье изрядно усталые и не выспавшиеся. Потом состоялся марш-бросок на перекладных до посёлка Рудник, где базировалась геофизическая экспедиция.
Время было позднее, поэтому в приёмной экспедиции печорцам сразу выдали направление в местный отель с тем, чтобы гости отдохнули. А производственные проблемы постановили решать завтра поутру, то есть на свежую голову. Помните, как переживала первая статс-дама в "Обыкновенном чуде": "На кой мне чёрт нужна голова, когда она три дня не мыта!"? Думаю, что нечто подобное испытывала Татьяна после ненавязчивого железнодорожного сервиса. В мечтах она уже представляла себе отдельный номер с душем и прочими прелестями цивилизации. Но одно дело фантазии, а совсем, однако ж, другое - суровая геофизическая действительность. Отелем оказался двухэтажный барак.
В глубине неказистого помещения, претендующего на гордое звание холла, притаилась ключница, возомнившая себя администратором - слово "ресепшн" в те времена ещё не навязывалось освобождённому от оков социализма и здравого смысла населению. Внедрить в подсознание красивое импортное слово "Уимблдон" в транскрипции "Вимм-Билль-Данн" (вероятно, чтобы люди с плохой дикцией смогли произносить без вреда для своей самооценки) - мол, это лучшие соки во всём мире - пожалуйста! А вот до "ресепшна" дело не дошло. То ли слово трудное, то ли решили погодить либералы с этим термином пока... Пока развитие турецких и египетских курортов не входил в их демократическую чиновничью задачу.
Но вернёмся, однако, в 1993-ий год, там нас ключница заждалась.
Не найдя никого более достойного для демонстрации направления со штампом экспедиции, кроме этой странной особы в замызганном халате уборщицы, командировочные предъявили свои кондиции именно ей. Тётка долго копалась в амбарной книге, потом извлекла из письменного стола, в котором подозрительно звенела пустая водочная тара, ключ и сказала:
- Идите в двенадцатую комнату, на второй этаж.
- Не поняла, - удивилась Татьяна, - а почему ключ только один? Мы же, вроде как, разнополые... и не муж с женой?
- Чего?! - Возмущению администратора не было предела.
- Ну, в общем... если так не понятно... Мы командировочные. Мальчик и девочка. Нам бы отдельно... как-нибудь...уж...
- Ишь, чего удумали! Каждому по комнате?! Идите уже скорей. Там пять коек, не переживайте. Хватит на всех. Может, ещё, кого до утра к вам подселю. Не баре чай...
Вот так просто и совсем прозаически рухнули надежды на чистую голову, отдельные номера и другие буржуинские излишества, которым полагалось быть в отеле. Надеюсь, понятно, что элементарных душевых кабинок, а, тем более, ванной в этом здании времён Очаковских - когда Крым ещё не был подарен Украине в угаре необузданной филантропии одним позднее смещённым деятелем КПСС - попросту не полагалось. Ну, не было у той воркутинской гостиницы, кроме знака качества, других звёзд, что поделаешь.
Ребята поднялись в номер и, кроме пяти продекларированных коек военного образца довоенных времён, обнаружили в "нумерах" ещё старый покосившийся двухстворчатый шкаф с алюминиевыми крючками и заботливо вбитых кривых гвоздей вместо плечиков, а также небольшую тумбочку, куда с трудом можно было поместить средних размеров щенка беспородного обыкновенного. Он, кстати, там и помещался. Как пёс оказался внутри - загадка, поскольку подпереть дверь тумбочки табуретом снаружи ему было бы крайне трудно. Щенка выпустили на свободу, и он от счастья обретенья свободы буквально расплакался... под себя, тем самым пополнив запасы органики уже окаменевшие в месте бывшего заточения.
Первым делом Татьяна проверила качество постельного белья и пришла в ужас. На её справедливое замечание тётка с первого этажа, которой были предъявлены претензии, ответила довольно разумно с весьма скромной долей агрессии в голосе:
- Вас тута вона скока целыми днями шляется, а мне на всех стирай! Никакого же терпения не хватит. Иди-ка ты, девонька и не зли меня понапрасну.
Впрочем, администраторша была не такой уж и пропащей. Во-первых, она не просто очень живо радовалась потерявшемуся накануне щенку, но и принесла совок, веник и швабру, чтобы гости за ним прибрали; а, во-вторых, эта дама без особых препятствий выдала Олегу пузатый облупленный чайник, получив в залог паспорт гражданина уже несуществующего государства - СССР. Но с обязательной пропиской!
Печорские гости вернулись в свои апартаменты. С потолка на них подслеповато щурилась, свесившаяся на длинном проводе тусклая 40-ваттная лампочка в импровизированном абажуре из засиженной мухами газеты. Уют всё не приходил. Необходимо было, каким-либо образом разруливать кислую ситуацию, иначе наших героев могла ожидать вторая бессонная ночь со всеми вытекающими из этого обстоятельства дурными веяниями, которые некоторые зарубежные психологи называют неконтролируемой депрессией.
Олег взял чайник и пошёл искать кухню, чтобы наполнить заполярную атмосферу домашним теплом. Татьяна разобрала сумку и прилегла, не раздеваясь, на крякающую при каждом неосторожном движении панцирную сетку. Её сморило быстро, и когда она, проснувшись, сориентировалась во времени и пространстве, то поняла две прелюбопытных вещи: прошло уже почти три часа и... Она спала не одна!
В её ногах мирно похрапывал давешний щенок, жалобно поскуливая, когда у него отбирали косточку взрослые барбосы в его примитивном сновидении. По всей видимости, Олег так и не возвращался со своего боевого задания. Странное беспокойство овладело Татьяной. Она тихонько поднялась и, стараясь не встревожить мохнатого соседа по комнате, выскользнула в коридор. Там стояла гробовая тишина, только где-то неподалёку отбивали ритм механические ходики.
В самом конце коридора одиноко поблёскивала электрическая лампочка, видать, родная сестра той, которая висела в арендованном номере. Осторожно и с опаской Таня потянулась к ней, как любопытный мотылёк, но не бездумно, как он, а, имея в виду лестницу на первый этаж, по которой можно будет в случае крайней нужды прорываться к администратору. Какая-никакая, а всё же защита - сможет в случае крайней нужды из женской солидарности в "розочку" пустую водочную бутылки превратить - орудие самозащиты.
Вскоре показался проём без дверей, как раз в единственном освещённом месте на весь этаж. Проём вёл в кухню. В дальнем углу выявленной в центре полумрака территории для местных гурманов - на подоконнике обнаруживалась кемарящая фигура Олега. Единственная электрическая плита дышала на ладан, из последних законов Ома и Кирхгофа пытаясь довести воду в чайнике до кипения. Процесс, по-видимому, подходил к завершению. Об этом можно было судить по зародышу пара, лениво вьющегося над облупленным чайным носиком.
Олег открыл глаза и спросил:
- Тань, а ты чего пришла? Я уже скоро чайник принесу - закипает.
- А ты знаешь, сколько сейчас времени?
Шаталов взглянул на часы, с недоверием потряс рукой и изрёк:
- Ничего себе укатайка! Да, я тут почти три часа ждал!
- И чего ждал? Видишь же, плита еле дышит. Шёл бы в комнату.
- Нет, нельзя. Мне тут объяснили знающие люди, что нельзя чайник оставлять. Сопрут. А как я потом паспорт заберу из ареста?
Вот, собственно, и вся история. Никаких приключений, ничего экстраординарного. Просто жизнь. Наша прошлая жизнь, от которой, я думаю, мы ушли навсегда. Но почему сейчас эти житейские неудобства выглядят так заманчиво и романтично? Вы и сами знаете, почему. Молодость, отличный коллектив, любимая работа. Будет, о чём рассказать детям. Хорошо бы поняли. Кажется, я уже где-то подобную фразу зафиксировал. Да, простят меня читатели.
И, кстати, поездка "по систему" завершилась успешно. Вычислительный центр досрочно закончил ещё до своей ликвидации обработку полевых материалов сезона и был немедленно расформирован с нечеловеческой жестокостью. В последний день работы силовые и связные кабеля вырубались топором на цветные металлы, стойки громили ломами совершенно посторонние люди, которым не было никакого дела до того, что большинство из нас провели здесь, на ВЦ, лучшие свои годы. Немного грустно. Если прогресс должен быть неумолимо жесток, то почему обязательно с монтировкой и с лицом стальных людей, продающих за бесценок цветные металлы? Хоть убейте, не понимаю.