Часть 2
Майка восходила, а точнее сказать, еле тащилась по крутой дороге вверх, к своему общежитию,
с которым рассталась месяц назад по случаю летних каникул. Руки студентки четвертого курса
были заняты неподъемными сумками с провиантом из дома. Каникулы оставили о себе лишь беглое напоминание
о прозаическом времени, которое Майка провела на море, практически в полном одиночестве.
Дневник она не взяла, о чем потом, кстати, не раз сожалела. Так что никаких новых записей
в нем не прибавилось - напротив, Майка решила вообще не делать в нем больше никаких заметок.
История с
Димой закончилась и не могла иметь никакого продолжения.
Лариса заметила подругу из окна, на котором как раз курила, и крикнула, что идет на
помощь. Майка, совершенно выбившись из сил, присела на одну из сумок. За месяц проведенный
на море, она загорела и похорошела, и ей казалось, что к встрече с Димой она, в принципе,
готова. Но, когда он внезапно появился вместе с Ларисой и лихо забросил Майкину поклажу к
себе на плечо - поняла, что вырваться за пределы замкнутого круга под названием Дима
ей посчастливится еще не скоро.
Когда Лариса и Майка остались одни в комнате, Майка вдруг сообщила о своем
предстоящем замужестве. Лариса посмотрела на нее как на идиотку и, разумеется,
не поверила, а приняла известие за неуместную шутку.
-Я серьезно,- рассердилась Майка.- Мы с ним на море познакомились. Случайно. Он оказался
моим земляком. Когда уезжал - взял адрес. Потом приехал - с родителями встретился. Моим
он понравился... Мы уже и о свадьбе договорились - будет в январе, после экзаменов, -
почти без эмоций добавила Майка.
-Так быстро? Ведь ты этого товарища совсем не знаешь,- удивилась Лариса.
- А зачем мне надо его знать? Вся необходимая информация мне известна. Этот, как ты
говоришь "товарищ" на пять лет старше меня, вредных привычек не имеет, работает мастером
по холодильным установкам. Ну, холодильники на заводе ремонтирует.
-Ты его хоть любишь?- осторожно поинтересовалась Лариса, выслушав неубедительное Майкино повествование.
-Глупый вопрос,- ответила Майка. - Ты же знаешь, кого я люблю. Но я полюблю его, непременно.
Только позже немного. Все будет нормально.
-Фантазерка.
-Ну да это же так просто! - оживилась Майка.- Внушаешь себе что любишь, и - все!
-А ты, по-моему, уже довнушалась. А вот как у тебя с внушением в обратную сторону?
Майка улыбнулась уголком рта, мол, сама знаешь, чего спрашиваешь, и стала распаковывать
сумки. Она и сама не очень-то верила: море, случайная встреча, замужество. Но последнего
то могло и не быть. Она нарочно подыграла. Хотелось бежать куда угодно, а тут такая
возможность - с переводом в другой институт по месту жительства новоиспеченного супруга.
Майка вдруг вспомнила, как, прежде чем сказать окончательное "да", всю ночь проревела,
мысленно прощаясь с Димой.
-Значит, через полгода ты уедешь, - подвела итог Лариса. - Что ж... может так оно и лучше...
Дима был очень удивлен и даже расстроен, преподнесенным ему известием, хотя и пожелал
Майке счастья в предстоящей семейной жизни. Будучи ужасным собственником, он, хотя и понимал,
что прав никаких на Майку больше не имеет, испытывал эгоистическое чувство ревности, и, делая
вид, что все это его мало трогает, в глубине души был уязвлен Майкиной расторопностью. "Как
же так?"- возмущалось его ущемленное самолюбие. - "Ведь мы только вчера расстались?" Майка
же, именно этого эффекта и добивающаяся, по крайней мере, могла теперь гордо покинуть сцену
с высоко запрокинутой головой победителя. Пусть он думает, что она не сломлена и вовсе не
собирается быть из-за него несчастной...
Примерно в это же самое время, когда в жизни судьба свела Майку с Димой,
в сто двенадцатой появилась Мила... Майка знала ее и раньше - они учились на одном курсе,
но, до поры до времени, их дороги не перекрещивались. Мила жила во втором общежитии, так что
случая встретиться на общей кухне у них не было. На лекциях они сидели в разных углах, и до
третьего курса вообще учились в разных группах. После того как мужиков-второкурсников забрали
в армию, Майка, волею судеб, очутилась в одной группе с Милой. Вот тогда, с неожиданного
сабантуя, все и началось. Кстати сказать, Майка особой охоты праздновать тогда не имела -
никто из приглашенных не вызывал у нее интереса. Да и собирались одни бабы, что уж там могло
быть интересного? К тому же, праздновали в первом общежитии, на другом конце города - нет
надежды, что Дима случайно заглянет на огонек. Однако Майка пошла. Как обычно что-то пили,
о чем-то говорили, откуда-то появилась гитара. Одна из девиц спела песню. Майка, не
привыкшая отставать, спела тоже. Кто-то спросил:
-Чье?
-Мое,- ответила Майка, повернувшись в сторону голоса.
Спрашивала Мила, которую Майка все это время, сознательно или неосознанно игнорировала, то ли
из-за Милиного маленького роста, то ли из-за того что не любила круглых отличниц, каковой и
была Мила, по имевшимся у Майки данным. Несмотря на весьма нелестное представление о
любознательной Миле, домой они шли вместе. Заговорили о Майкиных стихах. Обычно она никому
свои блокноты не давала, а тут вдруг предложила:
-Пошли, я тебе дам что-нибудь почитать.
Когда Мила уходила, Майка сказала:
- Будет грустно - приходи.
Сказала таким убедительным тоном, словно была способна людей от грусти исцелять. Хотя сама-то
как раз в человеке подобных способностей и нуждалась - отношения с Димой драматизировались
тогда день ото дня.
Мила, как никто другой, оправдывала свое имя: маленькая, розовощекая, правильная девочка.
Вряд ли Майка собиралась посвятить ее в свои личные проблемы, хотя поплакаться кому-то в
жилетку ей, ох, как хотелось (одной Ларисы уже для этого было маловато). Да и не думала она,
что примерная Милочка вдруг не только жилетку на все сто предоставит, но и соберет в
драгоценные бусы каждую, Майкой пролитую слезинку.
Миле всегда нравились девочки. И не просто девочки - девочки умные, красивые, талантливые,
хотя у нее и был затянувшийся роман со своим бывшим одноклассником. Одноклассник тоже был
умным и талантливым, но, то ли потому что особой красотой не блистал, толи потому что не
был девочкой, хотя и являлся претендентом завидным, вызывал у Милы чувство
неудовлетворенности - чего-то не хватало. Совершенно неожиданно, Мила обнаружила,
что Майка один и, может быть, единственный человек, у которого хватало всего, да еще
и сполна: ум, талант и красота, согласно Милиному обнаружению, гармонировали у нее в
невероятно правильных соотношениях. Было здесь только одно но - по страшному
недоразумению природы и Мила и Майка были представителями одного пола, а влюбляться
в себе подобных, было категорически запрещено не писаными правилами, заученными
Милой еще с детства. Однако она влюбилась. Сначала в Майкины стихи и песни, потом
в ее душу, оказавшуюся так неожиданно близкой, а потом и во всю оставшуюся Майку
с ее взбалмошностью, ее полупьяными друзьями и вечными поисками несуществующих истин.
Мила, буквально на крыльях влетевшая в сто двенадцатую, так и села на кровать,
сраженная известием о Майкиной свадьбе.
-Не может быть,- только и смогла произнести она, не желая верить услышанному, и
выдала всю свою внезапно накатившуюся боль по полной программе. Майка слушала ее
трагические всхлипывания, не в силах ничем помочь. Ей вдруг стало не по себе из-за
того, что занятая исключительно проблемами с Димой, она практически не замечала Милу,
которая все это трудное время была рядом. Когда Дима, не попрощавшись, уехал на
каникулы, Майка осталась наедине со своей тоской. Шла летняя практика, стояла ужасная
жара. После больницы Мила уводила Майку в свою комнату. Та покорно шла, потому
что не могла возвращаться в свою собственную - все в ней ежеминутно напоминало Диму.
Дойдя до грани отчаяния, Майка полностью отдала себя в руки заботливой и уже глубоко
любящей ее Миле. Та же, окрыленная внезапно привалившим счастьем (Майка долго держала
ее на приличном расстоянии), лелеяла ее как ребенка: радовалась, если удавалось
запихнуть Майке, ужасно похудевшей, лишний кусочек собственноручно приготовленной
курицы, если Майка, в очередной раз сильно набравшаяся, хоть на пару часов забывалась
беспокойным сном...
Круг Майкиных мыслей прервала Лариса. Она пыталась хоть как-то успокоить не унимающуюся Милу.
-Пойди, умойся холодной водой,- приказала она, и когда Мила вышла, сказала Майке.- Зачем ты ей
так прямо в лоб. Пожалела бы хоть чуть-чуть.
Лариса была права - Майка часто была в отношении Милы несправедливой, а точнее неровной: то
ласковой и доброй, то по- настоящему жестокой.
Первая неделя занятий прошла без особых событий. Все общежитие уже знало о предстоящей
свадьбе и бурно судачило по этому поводу. Дима уже вовсю встречался со своей Цаплей,
к которой, то и дело, заглядывал на пятый этаж. Не переставал он появляться и в сто
двенадцатой. Цапля же, по словам самого Димы, оказалась девушкой строптивой и не особо
покладистой, так что Дима, привыкший, все-таки, к покою и нечемунеделанию, особо
расслабиться с ней не мог. Сто двенадцатая стала, и даже после разрыва с Майкой продолжала
быть его, как он сам выражался, клетушкой - оставаться собой в ней разрешалось при
любых обстоятельствах, а это не всегда и не всем доступная привилегия.
Майка пришла из института поздно - долго ждала трамвая, потом забежала в магазин.
Ларисы в комнате не было, зато зашел Дима.
- Когда приезжает наш муж?- сразу поинтересовался он.
-Через десять дней,- ответила Майка подумав: "Какого черта он спрашивает? Я же не интересуюсь
его Цаплей!"
-Скоро ты уедешь и все забудешь,- вдруг невпопад заключил Дима.
-Да,- согласилась Майка, хотя оба они вряд ли в это верили. Разве что Дима?
Неужели он действительно думал, что Майка больше не любит его?
В общежитии быстро обратили внимание на новое лицо. И хотя будущий Майкин муж пробыл там
всего несколько дней, успели обменяться сплетнями и составить прогноз на будущее, по
которому неравный в социальном плане брак между врачом и мастером по холодильным
установкам продержаться долго не сможет. Дима по этому поводу тоже не удержался от своих
собственных выводов.
- Представляешь, Майка,- умозаключил он, засидевшись как-то допоздна в сто двенадцатой,
- Будешь ты сидеть дома со своим мастером по холодильным установкам, и будут к вам в гости
приходить другие мастера по холодильным установкам...
Что он этим хотел сказать, Майка так до конца и не поняла, но от этой мрачной картины не
на шутку расстроилась и даже еле себя сдержала, чтобы не зареветь. Конечно же, ей хотелось,
чтобы гостями в ее доме были непременно врачи, но теперь, благодаря Диме, будут вообще
неизвестно какие-то мастера, да еще наверняка со своими Маргаритами (женщин Майка вообще
не переносила в больших количествах).
После отъезда Виктора (так звали будущего супруга) Майка решила все-таки не отчаиваться
и в успешный исход намечающегося предприятия верить. Вместе с ней, хотя и с
совершенно противоположным обо всем об этом мнением, пыталась не отчаиваться и Мила.
Хотя и оставалась она горем убитая, но пользуясь Майкиной растерянностью, не отпускала
последнюю ни на шаг.
В октябре зарядили дожди. В один из понедельников Виктор вызвал Майку на переговоры.
Как назло, был закрыт ближайший к общежитию переговорный пункт. Майке предстояло тащиться
на центральный. Хорошо, что рядом была, уже ставшая почти ее тенью, Мила. Лучше бы она в
тот вечер сидела дома! Промокнув до нитки, Мила слегла с простудой. Майка, посчитавшая
это своей виной, принялась, в искупление, ухаживать за поплохевшей Милой: ставила ей банки,
поила молоком и таблетками. Она склонялась над больной и строго спрашивала:
-Ну, что будем делать?
-Я хочу болеть так всегда - улыбалась Мила, стараясь подавить приступ сильного кашля.
Одна рука Майки лежала на ее горячем лбе, другой она щупала пульс...
В конце концов, Майка слегла сама, хотя вначале бодрилась, и никакими уговорами невозможно
было уложить ее в постель. Для Милы наступили поистине счастливые дни - Майка разрешила за
собой ухаживать, и Мила не отходила от нее ни на минуту.
-Это мой первый и, видимо, последний врачебный порыв,- сказала как-то Мила, поднося к глазам термометр.
Потом она собралась пойти, купить еще что-нибудь для Майкиного оздоровления.
-Мила, тебе придется не только в аптеку сходить, но и в магазин за водкой,- пробасила
Майка, убеждая Милу, что другими средствами поправить ее здоровье не представляется
никакой возможности.
Мила и в аптеку сходила и в магазин сбегала, да еще и сварить что-то успела, а Майка,
в благодарность за проявленную заботу напилась и, улучив момент, бесследно исчезла.
Ну,не бесследно, конечно, так как следы ее очень скоро обнаружились в третьей общаге на
дискотеке. Диму она искала. Диму! Просто, чтобы увидеть, хоть издали, посмотреть как он
и с кем. Увы, никакого Димы там не было. Зато был Борька в компании своих друзей. Майка
танцевала то с одним, то с другим, пока все-таки не заметила того, ради кого, собственно,
сюда и притащилась.
-Привет, Дима,- крикнула Майка из толпы, но ее слова моментально растворились в грохоте
бестолковых динамиков.
Дима был один. До Майки дошли слухи, что с Цаплей у него возникли непредвиденные трудности
в отношениях. По тем же слухам, Цапля кормила Диму исключительно яичницей, а на предложение
изготовить что-нибудь по питательнее, незамедлительно посылала его точно по назначению:
"Иди к своей Майке. Она тебя накормит"
"Ну что, Дима! Плохо когда тебя не любят?- подумала Майка, пробираясь, таки, к нему поближе.
-Привет!- Дима, наконец, обратил на нее свое рассеянное внимание. - Хорошо выглядишь!- сказал
он, улыбнувшись.
-Да? Неужели без тебя я еще могу хорошо выглядеть?- съехидничала Майка, но не успела больше
ничего добавить, так как подоспевшие, и, видимо, вовремя, друзья Борьки потащили ее отмечать знакомство...
Майка вернулась к Миле поздно вечером.
-У Борьки, оказывается, есть приличные друзья,- сообщила она, падая на кровать. Можно я
сегодня здесь спать буду? Домой идти не хочу. Диму не могу видеть. Боюсь! Как бы все сначала
не началось...
Время летело вперед по прямой. Уже становилось довольно холодно, хотя, несмотря на
середину ноября, снег еще не выпал.
Майка была в комнате одна - готовилась к занятию по туберкулезу. На столе в беспорядке
лежали рентгеновские снимки и книги. Дверь была открыта, и Майка не заметила как Дима, даже
не постучавшись, оказался за ее спиной. Его руки, на минуту задержавшись в воздухе, опустились
на ее плечи. Ах!.. Мгновение Майке казалось, что это сон - надо же, так упорно выискивала на
этих снимках патологию, что утомилась и уснула.
" Да нет, же, черт возьми!" - подумала она. - 'Я слышу запах его одеколона."
Диме было хреново. Майке было, пожалуй, еще хуже. Она встала из-за стола, села на кровать,
а Дима устроился рядом, положив голову к ней на колени. Майка гладила его по волосам и,
в душе захлебываясь слезами, думала:
" Господи! Только бы подольше так посидеть! Только бы никто не пришел! Как мне не хватает
таких минут! Зачем я строю из себя недотрогу? А может не надо? Ведь мы одни... Я уже даже
не могу вспомнить, как он целуется..."
Когда пришла Лариса, Димы уже не было. Зачем он приходил? Что хотел сказать этой
минутной осторожной нежностью? По правде сказать, Майка и не ожидала от себя такой стойкости.
Она хорошо понимала свою роль запасного варианта и поэтому не желала дать Диме воспользоваться
своей слабостью.
Однако, утром следующего дня, Майка уже была почти готова первой броситься ему на шею.
Еле досидев последнюю лекцию, она примчалась в общагу и, не раздеваясь, улеглась на кровать.
Ей казалось, что Дима непременно придет сегодня опять. Опять сядет рядом. Опять положит голову
на Майкины колени. Надо же быть такой идиоткой! Дима, как ни странно, действительно пришел -
принес рубашку с оторванной пуговицей. Не было никаких коленей, а была тупая иголка и ничего
не стоящее Димино "спасибо". Доучивать Майка пошла к Миле.
-Как дела?- спросила Мила, удивленная Майкиным приходом. Не так-то легко было последнее
время затащить ее хоть на пару минут, а тут - сама пришла.
-Дима сейчас у меня был. Пуговицу пришивала. Наверное, к Цапле торопился,- поделилась
событиями Майка.
-Ты б его послала подальше,- посоветовала Мила, отправляясь на кухню ставить чайник.
Конечно учиться уже никто не стал. Пили чай с вареньем, которое Майка ела прямо из
банки.
-Как я буду жить, когда ты уедешь?- вдруг спросила Мила.
-Я буду писать. Приезжать. Думаешь, мне легко это делать?- вздохнула Майка, - Как я
буду жить без вас? Без Димы? Без этого города?
-Ну, вот. Ты все о Диме. Это он во всем виноват! Ты бросаешь нас из-за него,- выпалила
Мила с горечью в голосе.
-Не надо,- попросила Майка. - Я вообще не могу понять, почему ты так переживаешь? Я ведь
слышала, ты меня недолюбливала вначале. Правда? (Майка явно хотела сменить тему разговора)
-Ты права,- согласилась Мила.
-Ну, расскажи, расскажи,- попросила Майка. - Мне интересно.
-Что тут рассказывать, - сказала Мила. - Вначале ты вызвала во мне неприязнь. Скажи мне
тогда, что из-за этой девицы наступит для меня день, когда будет белый свет не мил - ведь
это бред сумасшедшего!
-Это чем же я так омрачаю твою жизнь?- возмутилась Майка.
Мила не ответила. Она посмотрела Майке прямо в глаза и продолжала:
- Потом случайно я услышала, что ты коллекционируешь мужиков ради спортивного интереса.
-Ну, уж это не правда!- засмеялась Майка.
-Не перебивай! Я была заинтригована - да неужели эта вульгарная фифа пользуется успехом у
мужчин? Другими глазами я увидела тебя на нашем первом совместном сборе в общаге. Ты пела
свои песни. Потом были тетрадки твоих стихов. Потом Дима и бесконечные слезы. И я... Теперь
ты задумала выйти замуж и одним махом решить все проблемы. Иногда мне кажется, что ты хочешь
бежать без оглядки не только от Димы, но и от меня заодно. Я очень тебе надоела?- спросила
Мила, не окончив свой рассказ.
-Не говори так. Я ведь с тобой, и очень дорожу нашей дружбой.
-Но ведь ты меня, к сожалению, не любишь.
-Я люблю тебя... В своем понимании этого слова, - пояснила Майка. - Прости, если это не
совсем то, что тебе нужно...
Майка шла по заснеженной тропинке немного уставшая - только что сдала зачет по кожным
болезням. По дороге зашла в общежитский буфет - купила пирожки с рыбой и молоко. Ларисы в
сто двенадцатой не оказалось, и о ее местопребывании у Майки не имелось никаких сведений.
Было холодно. Майка с удовольствием погрузилась в свой темно-бардовый свитер, длинный,
почти до самых колен. Надо было написать историю болезни по акушерству, но особого желания
не было, и Майка решила вздремнуть. Решить то она решила, а вот приступить к задуманному
так и не смогла, по причине весьма веской - пришел Дима. Грустный какой-то, даже жалкий!
Говорили как всегда ни о чем, но Дима понемногу разошелся, повеселел.
-Давай подеремся,- предложил он Майке.
-Это еще зачем?- удивилась она.
-Просто так,- сказал Дима и слегка толкнул ее в плечо.
Майка ответила - она со всего размаху двинула его руками в грудь. Дима даже не покачнулся
и, улыбаясь, толкнул Майку в другое плечо. Драка получилась отменная - уже через минуту
Дима победно прижал Майку к кровати. Она затихла, как беспомощный зверек в лапах уверенного
хищника. Дима был близко. Очень близко. Одного Майкиного движения было бы достаточно, чтобы
он, пусть на короткое время забыл о существовании своей Цапли. Однако Майка не двигалась.
Она мстила Диме своей, пусть
и запоздалой, неприступностью. Его уловки больше не работали. И не важно, что Майка все еще
рыдала по ночам. Она любила и помнила другого Диму, а скорее уже не самого Диму, а свою к
нему любовь, отказаться от которой, в силу только ей одной известных причин, не могла...
Ко дню рождения должен был приехать Виктор. А так как Майке посчастливилось родиться
под Новый Год, то это означало, что новогоднюю ночь ей предстояло провести в его компании.
И хотя Майка ждала его приезда с нетерпением, но, за пару дней до встречи, поняла, что
нетерпение свое она выдумывает и видеть Виктора вовсе не хочет. Виктор же, невзирая на
Майкино к нему нерасположение, появился, точь-в-точь в назначенный день и даже час (самолеты
опаздывают только тогда, когда их с нетерпением ждут!). Мало того - он еще притащил с собой
своего двоюродного
брата, и Майка окончательно поняла, что все праздники будет связана по рукам и ногам.
Виктор преподнес в подарок Майке какой-то странный хрустальный сосуд, похожий на вазу, но
уж с больно узким горлышком, так что прилагаемый к нему букет поместился туда только одним
цветком, а остаток букета пришлось содержать в трехлитровой банке из-под соленых огурцов.
Никогда еще Майка не имела такого нудного дня рождения! Никто даже не пришел ее поздравить!
Жениха, что ли боялись спугнуть? Напрасно! Майка ждала. Ну, что уж тут поделаешь?..
Вечером Виктор был помещенный Ларисой на одну из пустеющих кроватей по прозвищу
'двоюродная' (комната была четырехместная, но Майка с Ларисой жили в ней одни).
Когда все уснули, он подкрался к полусонной Майке и, неблагородно так, начал тревожить
ее новорожденный сон, а именно - приставать к ней со своей нежностью, такой приторной
и занудной, что Майка, мечтавшая в тот момент только о безотлагательном потоке сновидений,
сначала хотела его просто отослать подальше, но во время вспомнила, что человек он не
чужой, а в очень скором времени так и вообще очень близкий, и поэтому популярно и доходчиво объяснила:
-После свадьбы!
Увы, нетерпеливый жених, назойливой мухой вился у самого Майкиного уха и все нашептывал
что-то умоляющее, такое печально-плаксивое, от чего нерасположение к нему Майки возрастало
в геометрической прогрессии. Она жуть как не любила когда мужики занимались таким
дешевым попрошайничеством. Словом, рейтинг Виктора к утру упал почти до нуля, и Майка,
доведенная его мольбами до исступления, поняла - никакой "любви" между ними не получится
и "заставить себя любить", как ей поначалу казалось, она не сможет. Кое-как отбыв
Новогоднюю повинность, Майка выпроводила, наконец, гостей в обратный путь.
Первым занятием после праздников была хирургия, на которой Майка незамедлительно сообщила
о том, что выходить замуж за Виктора не хочет из-за тотальной несовместимости.
-Несовместимости в чем? - попыталась уточнить одна из студенток.
-Во всем!!! - очень конкретно пояснила Майка.
Было решено отправить несостоявшуюся невесту домой, на переговоры с родителями, для чего вся
группа тут же слезно упросила преподавателя закрыть глаза на предстоящий пропуск следующего
занятия. Группа, на глазах которой происходили события с Димой, считала своим долгом помочь
Майке обустроить свою личную жизнь.
-Я поеду с тобой,- сказала, было, Мила, но ей тут же пришлось отказалась от своей идеи,
из-за категорического несогласия одногруппников.
Лариса проводила подругу в аэропорт и осталась ждать, с явным неспокойствием на душе.
Майка вернулась через несколько дней и сообщила невероятную новость - замуж она, все - таки выходит.
-Мы сделали все что могли,- обреченно сказала Лариса.
У Милы, которая так надеялась на эту поездку, погасла последняя надежда. Что уж там произошло
у Майки дома, и почему она так легко передумала, уже было не важно - факт оставался фактом, и
нужно было безоговорочно смириться с предстоящей свадьбой и Майкиным переездом. Уже
оставалось совсем немного времени. Предстояло, правда, еще сдать экзамены зимней сессии,
а потом, сразу же - в поезд и на свадьбу, то есть, с корабля на бал.
Сессия началась с зачета по туберкулезу. Майке, которой обычно везло на экзаменах, на этот
раз явно не подфартило. Что было изображено на снимке, который ей достался, не знал никто из
группы, даже Мила, которая всячески старалась помочь. Было такое впечатление, что сами
преподаватели не были полностью уверены, что у них перед глазами, поэтому и поставили,
изрядно перенервничавшей Майке четыре, а не ниже. А может просто, как обычно, "зачетка работала
на студента"?
Гигиену, нудную и противную, Майка пошла готовить к Миле. Заставить себя учить, просто не
было никакой возможности.
- Знаешь, сегодня ровно год, как я познакомилась с Димой в ленинской комнате,- сказала Майка
тихо. Мне очень тоскливо. Как быстро летит время! Я даже не знаю винить мне судьбу или
благодарить зато что она подарила мне эту любовь? Без нее я бы была, наверное, более спокойной
и знала бы меньше слез, но, в то же время, я была бы беднее душой. Знаешь, мне иногда жаль,
что я не могу поделиться своими мыслями с ним.
- Он бы тебя не понял,- сказала Мила. - Ему это не дано, и ты зря продолжаешь носиться с ним
как с писаной торбой - не стоит он этого. Ты просто вознесла его, до тобою же придуманной
высоты, а он совершенно обычный. Жаль, что ты этого не видишь! Впрочем, ты многого не видишь,
Майка. Вот и меня ты не замечаешь, будто я тебе совсем чужой человек.
-Это не так,- возразила Майка.
-Так. Тебе нравится мучить меня. А может ты этого, опять-таки, просто не замечаешь? Я прихожу
к тебе и натыкаюсь на твою спину, твое непроницаемое молчание и непонимание. Последнее время
я чувствую себя как побитая собака. Ты не пускаешь меня дальше вешалки в сто двенадцатой,
дальше слова "привет".
Мила заплакала. Сначала тихо, неслышно. Потом все сильнее и сильнее, так, что рыдания
стали сотрясать ее плечи. Майка вдруг обрушила на нее всю свою загнанную в угол нежность:
она утешала ее, жалела, успокаивала как ребенка. Мила понемногу угомонилась и только
продолжала жалобно всхлипывать, и они еще долго-долго сидели обнявшись, и обеим было
хорошо и спокойно.
Наконец пришло время последнего экзамена. Майка не могла уснуть. Она все уже давно
прочитала, но желания лечь в постель не было. Да и какое, к черту, могло у нее быть желание,
если это была последняя предэкзаменационная ночь в этом общежитии! В этой комнате!
В этом городе! В этой жизни!!!
Майка тихо, чтобы не разбудить Ларису, вышла в коридор и стала медленно идти мимо спящих
комнат, гладя стены руками, шепча прощальные слова. Когда она подошла к девяносто третьей -
глаза ее быстро наполнились слезами - там, зная или не зная о ее страданиях, спал Дима.
Хотелось постучать, вытащить его из постели, чтобы хотя бы бессонницей помучался вместе с
ней, но Майка, понимая бессмысленность любых своих действий, лишь коснулась губами его двери -
все, что она могла себе позволить...
Наступил и последний вечер. В последний раз был накрыт стол. В последний раз собрались
друзья: Лариса, Мила, Борька, Дима. Снова, как будто ничего не произошло, звучала гитара,
хотя, по началу, особого настроения ни у кого не было. Вдруг кто-то подбросил идею
увековечить на магнитофонной ленте память о днях беспечной юности. Все немного оживились,
за исключением Милы, которая трупом лежала на кровати и бестолково глядела в потолок.
Борька с Димой приволокли старый магнитофон.
-Нате - кто гитару берет?- спросила Майка,- Да ничего не нажимай там,- накричала она на
Борьку, который было, полез к магнитофону.
-А что уже пишет? Уже пишет? Уже пишет!- оживился Борька.
-Ой, товарищи!- обрадовалась Лариса, и все дружно запели: "На речном песочке я Марысю
встретил..."
-Так! Проверяем что записали,- закричал Борька, но тут же, остановленный Майкой,
залепетал. - Похабную песню. Похабную песню,- и, не дожидаясь одобрения своей идеи,
запел " А где-то на далеком севере..."
-Мальчики,- возмутилась Лариса,- я вас призываю к благорассудию и целомудрию!
-Стирать еще будешь! - пообещал Дима.
В разгар веселья, как это обычно и бывает, постучали в дверь.
-Кто?- спросила Лариса, и на ответ "свои" потребовала уточнений:
-Кто "свои"? А, сто шестая! Сейчас,- обрадовалась она, получив исчерпывающий ответ из
коридора.
Гостю, хотя и не званному, налили штрафную.
-А что вам спеть? - спросила Лариса.
-Про это - "да я пьяна и план курю...",- попросил Дима.
-Да это ж моя любимая песня,- призналась Лариса, и все дружным хором затянули печальную и
даже, по своему содержанию, трагическую песню.
Когда песенное повествование дошло до слов "а мне всего лишь...", Майка спела "двадцать
два", Лариса "двадцать три".
-Кому сколько!- не дал им поругаться Дима.
-Мила, подъем!- возмутился Борька Милиным возлежанием на кровати и неучастием в общественном
пении.
-Я прошу прощения публики, я немного охрипла,- откашлявшись, извинилась Лариса,
когда песня закончилась и, заметив, что Борька разливает, спросила, - А мне налили?
-Конечно, перед тобой стоит,- ответил Дима.
-Фу, какая гадость,- воскликнула Лариса, опрокинув рюмку,- Дима!
-Чего, сестренка?
-Я хочу видеть твои глаза.
-Довольно сложно.
-За призмой очков. Да?
-А что, маг пишет?- вдруг снова влез Борька. - Собака серая!
-Нет, он хороший! Не надо его обижать,- вступилась за оскорбленный магнитофон Лариса.
Вдруг Майка посмотрела на часы и совершенно дрогнувшим голосом, не замечая ничьих диалогов, проговорила:
-Ах! Сегодня мы уезжаем! Представляете? Все. Я сегодня уезжаю.
-И потом мы тебя увидим уже женой.., Майка,- задумчиво произнес Дима. В его голосе тоже была
грусть.
-Фу, ну кому, б..., кому...?!!- бессвязно выкрикнула Мила, которая не сказала за этот вечер
еще ни одного слова.
-Молчи, Мила, спокойно, без пены!- остановил ее Дима...
Майка держалась изо всех сил. Все пили, и пили очень много. Кого-то водка делала каменным,
кого-то, наоборот, расслабляла. Мила начала периодически биться в истерике, да и Майка с
Ларисой, то и дело по очереди рыдали навзрыд. Пьяный в дупель Борька ронял пепел прямо в
тарелку с салатом, но никто не делал ему замечаний и вообще все старались друг друга
поменьше трогать. Майка оторвала от стены кусочек синих обоев и лоскутик от занавески -
на память. А Мила упросила ее срезать завиток своих волос. Было уже далеко за полночь.
Нужно было лечь спать - не опоздать бы утром на поезд. Майка лежала на 'двоюродной
кровати', когда Дима подошел к ней, взял ее руки в свои и сказал:
-Ну, Майка, не поминай лихом...
Майка уже была близка к потери сознания и поэтому ничего не ответила. Да и что она могла
сказать? Что до сих пор любит его? Что не знает, как будет жить завтра, если вообще это
завтра посмеет наступить?..
Посмело, еще как посмело и заалело первыми лучами то самое завтра. Майка, в сопровождении
друзей, вышла из сто двенадцатой комнаты. Дима, приоткрыв дверь своей, некоторое время молча
смотрел ей вслед, пока она не скрылась на лестничной площадке...