Heredia Katerina. Back in Black [ Gotham ]

Часть 1. Глава 1. Это же Готэм

Хмурые, тёмные, тяжёлые тучи ползли по небу с самого утра в сторону кинотеатра, останавливались там ненадолго и, гонимые ветром, возвращались обратно к центру города. Кафе 'У Люсиль', которое находилось как раз где-то в центре, сверкало крохотной неоновой вывеской, освещая улицу, погрузившуюся почти в вечерний полумрак, хотя на улице не было ещё и десяти утра.

Первые капли дождя коснулись стекла ровно в девять сорок одну.

- Что ж, миссис Робертсон, вы сегодня хорошо поработали. Предлагаю вам и дальше вести дневник. Только на этот раз давайте сделаем с вами немного иной ход? Каждое утро после предыдущей записи выделяйте себе целую страницу, а вечером перед тем, как описывать прошедший день, или в течении дня делайте на той выделенной странице пометки о том, что сегодня с вами случилось хорошего.

Дотянувшись до столика, разделяющего нас с миссис Робертсон, я взяла блокнот и, вытащив из пружины ручку, нашла чистую страницу, выдрав её. Затем, повернув, разделила её пополам линией. На левой стороне большими буквами вывела: 'Хорошо, что', после чего поставила несколько палочек-закорючек, которые подразумевали пункты.

- И начинаете описывать всё с фразы: 'Хорошо, что'.

Женщину за соседним креслом перекосило, но она очень быстро взяла себя в руки и выдавила мученическую улыбку. Как и все до неё, сталкивающиеся с предложенным упражнением.

- Вы так смотрите на меня, миссис Робертсон, что у меня складывается впечатление, будто вы чем-то недовольны. Это так?

- Нет, - тихо ответила женщина, закинув ногу на ногу, поправила и без того идеально лежащие светлые волосы, коснулась длинной серьги-спирали и сложила руки на груди, всем своим видом опровергая сказанное.

- Хорошо. Тогда, как я уже сказала, начинаете записывать всё, что произошло с вами хорошего, с предложенной фразой. Ничего страшного, если первое время будет тяжело вычленить что-то позитивное, это абсолютно нормально. Скорее всего будет трудно. Потому можно писать даже, казалось бы, самые дурацкие ситуации, но они непременно должны быть значимы для вас. К примеру, я могу честно сказать - хорошо, что сегодня на улице идёт дождь, поэтому мне не придётся мыть машину и я могу на сэкономленные деньги купить вкусное пирожное в кондитерской за углом.

Похоже, мой повод для радости совершенно не вдохновил клиентку, которая вполне могла скупить половину ассортимента в той кондитерской и не заметить отсутствия в кошельке пары тысяч.

- Я обязательно попробую следовать вашим рекомендациям, - миссис Робертсон кратко кивнула. - Встретимся с вами на следующей неделе?

- Да, как обычно, во вторник в девять утра. Буду вас ждать.

Миссис Робертсон, владелица сети ювелирных магазинов в Готэме, жена не последнего менеджера в Уэйн Интерпрайзис, мать двоих прекрасных дочерей, роскошная и абсолютно разочарованная в жизни женщина с благодарностью посмотрела на меня. У выхода как обычно протянула чек за консультацию и, расправив плечи, которые с самого начала разговора пыталась словно втянуть в себя, вышла из помещения. За окном лило так, что не было видно соседнего здания, только светилась и мигала надпись 'У Люсиль'. Машину сегодня действительно мыть нет никакой надобности, да и домой, похоже, придётся добираться пешком. Вряд ли старая колымага, которую пришлось купить на оставшиеся после съёма квартиры и помещения под офис деньги, сможет завестись. Скорее всего, её вообще не стоило покупать, а пользоваться общественным транспортом, но старый вишнёвый кадиллак просто запал в душу. Поэтому за прошедшие три месяца, во время которых мы с ним пытались строить отношения, я очень надеялась на его порядочность и благоразумность, потому что иначе придётся отвезти его на свалку. Другого дурака, желающего отхватить полкило проблем, я в Готэме вряд ли найду. Ограбить банк, вложить всё имущество в пирамиду, напасть на полицейский отдел - всегда пожалуйста. Но купить ржавое корыто на колёсах - нет.

Законспектировав нашу встречу с миссис Робертсон, я убрала её файл в сейф. Следующий клиент должен был подойти к половине второго, до встречи с ним оставалось целых три часа. Потом рабочий день можно было считать законченным.

Вообще, вторник, можно сказать, был одним из выходных дней, тогда как на уикенд приходилось по четыре-пять клиентов в день. В какое ещё время ходить к психологу, как не в свободное? Но жаловаться не приходилось. Наоборот, я была благодарна любимым профессорам из вашингтонского университета, что обеспечили меня клиентами до отвала. Благодаря им мне не пришлось тратить свою заначку на чёрный день и давать объявление во все газеты, а вместо обычных работяг с проблемами ко мне с первых дней по приезду в город стали наведываться белые воротнички, жизненные невзгоды коих, увы, тоже не обходили стороной. Вообще, столкнувшись с ними, стало казаться, что чем больше у человека денег, тем и проблем у него, естественно, становилось гораздо больше. Но сам Готэм процветал, судя по заголовкам многочисленных таблоидов. Он рос, поглощая всё больше территорий, население увеличивалось с каждым годом, а закончившаяся две недели назад война между мафиозными кланами дала жителям города спокойно выдохнуть и продолжить жить дальше без страха, до появления нового короля. Не таким я помнила место своего рождения, когда уезжала отсюда много лет назад. Да и помнила ли вообще? В памяти оставались лишь редкие новости, которые удавалось урвать в детстве тайком от матери, потом начались вырезанные газетные страницы, собранные в коробке из-под обуви, которых с каждым годом становилось всё больше. Лишь университет дал вздохнуть спокойно, избавив от навязчивого хобби следить за родным городом, но, в конце концов, всё обернулось так, что я вновь каждый день ходила по знакомым улицам, ловя постоянное дежавю и без конца оглядываясь по сторонам. Я находилась там, где быть мне было абсолютно запрещено. Но прижиться в Вашингтоне я так и не смогла, а возвращаться обратно в Калифорнию к матери совершенно не хотела. Это и было моим первым и самым главным 'хорошо, что'. Второе - я ещё не встретила ни одного знакомого лица, кроме школьного друга, с которым мы продолжали общаться несмотря на то, что ещё в начальной школе семье пришлось уехать из Готэма. Третье - кофе из кафешки с яркой, надоедливой вывеской, которая в первую неделю работы напротив вызывала только мигрень. Но человек существо такое - привыкает к любым, пусть и не лучшим обстоятельствам в своей жизни.

- Капучино с лесным орехом, - я кое-как выбралась из чрезмерно большой накидки от дождя, смяла её и сунула в пакет, взобралась на большой стул за стойкой.

- Помогает? - бармен Тодд с улыбкой кивнул в сторону жёлтой трагедии, которую пришлось надеть, чтоб добраться до кафе, и поставил чашку в кофемашину.

- Лучше, чем у того мужчины, - я едва оглянулась к выходу, где под звон колокольчика раздавались тихие отборные ругательства. С очередного посетителя струями текла вода и помочь ему могла бы сейчас только центрифуга в прачечной. Я же, благодаря большому жёлтому пакету с рукавами и капюшоном, только слегка намочила носок правого ботинка. - Да и зонт я где-то оставила на той неделе.

- Чёрный со слониками по кругу?

- Да. Именно такой.

Зонт мне не то, чтобы нравился, я ненавидела его всей душой за чрезмерную тяжесть и дурацкий рисунок, где были изображены по кругу цирковые слоны на шарах, и на протяжении вот уже десяти лет мечтала о том моменте, когда он наконец-то сломается, но от его потери всё равно было грустно. Это был подарок брата на день рождения в то время, пока мы ещё общались.

- Эй, выше нос, - Тодд поставил передо мной дымящуюся чашку с кофе и исчез под стойкой. Что-то звякнуло и через пару секунд передо мной опустилась пропажа. - Держи и больше не оставляй его, где ни попадя.

Очередное 'хорошо, что' подняло и без того прекрасное настроение. Сунув зонт всё в тот же пакет, я сделала глоток кофе.

Мы болтали с Тоддом как обычно обо всём, что попадало на глаза. Он успел пожаловаться на посетителей, которые только забегали в кафе прятаться от дождя и ничего не заказывали. Наконец речь зашла о том, кто чем занимается. Он поведал о том, что является племянником владельца кафе и помогает дяде во время отпуска, пока тот ищет замену старому бармену. Сам же Тодд в свои двадцать девять занимал должность заместителя главного редактора в готэмском вестнике и за пару недель 'У Люсиль' успел собрать кучу материала для новых статей. Моя профессия его впечатлила, и, сверкнув глазами, он попытался вызнать, кто же из сливок города посещает консультации психолога, но я быстро свернула эту тему. Неловкое же молчание сгладили начавшиеся новости. Тодд ловко прибавил звук, не отрываясь от приготовления какого-то слоёного безалкогольного коктейля.

Меж делом на экране появилась журналистка, прыгающая между пожарными и полицейскими машинами у сгоревшего недавно ломбарда. Хозяин в ярости послал её и, взревев, бросился подальше от камер. Зато сотрудник оказался более словоохотлив, намекнув на то, что здание загорелось не само по себе. Наконец журналистке удалось подобраться к полицейским машинам, и она нагло схватила одного из служащих закона - высокого мужчину за сорок в шляпе и с рыжеватой бородой, которую слегка тронула седина. Он был весь мокрый. Репортаж шёл в прямом эфире. Странно, как в такую погоду что-то вообще могло загореться.

- Детектив Буллок, каковы будут ваши комментарии? - журналистка ткнула упомянутого микрофоном в грудь. - Это вновь проделки банды 'визиточников'?

Детектива перекосило так, будто он только что проглотил добрых пол-лимона. Он отпихнул от себя микрофон.

- Не знаю, о чём вы говорите, мэм, но следствие разберётся. И сделает это гораздо быстрее, если вы не будете ему мешать.

- Но детектив Буллок!

Девушка понеслась за мужчиной, который сначала скрылся за пожарной машиной, а затем, зажатый полицейской с одной стороны и журналисткой с другой, закатил глаза, но вдруг просиял.

- Джим! - воскликнул он и сам теперь потащил журналистку. - Лучший из наших детективов ответит на все ваши вопросы. Уверен, он уже смог раскрыть дело. Джим!

Смотреть дальше не было никакого смысла. Я отвернулась от телевизора и запустила ложку в почти что пустой стакан кофе, начиная размешивать остывший напиток, а с экрана лилась очередная бравада о законе и справедливости. Чуть ли не по нескольку раз в неделю лица доблестных рыцарей мелькали то в телевизоре, то на фотографиях в газетах, и каждый раз речь сводилась к тому, что один грозился очистить Готэм и лично прийти за каждым из преступников, другой - тупо стоял в стороне с таким выражением лица, будто он просто хотел отлить где-то неподалёку, но его зачем-то приплели к очередному висяку. Естественно, висяк обязательно раскрывался в течении пары дней, ведь за него брался небезызвестный Джеймс Гордон. Иначе быть просто не могло.

- Хороший мужик, - раздался голос Тодда и вернул к продолжающимся новостям и барабанящим по асфальту каплям дождя.

- Извини, ты что-то сказал?

Я подняла голову к телевизору, где шёл уже какой-то другой сюжет о том, как пожилой журналист сачком вытаскивал мусор из реки.

- Классный спец этот детектив Гордон. Не просто рот разевает, а ещё и делает что-то.

- Да ну? - пришлось вытащить ложечку из стакана, чтобы допить кофе. Она как-то слишком громко звякнула, соприкоснувшись с блюдцем.

- Не любишь копов? - я отрицательно помотала головой. Тема разговора начинала заходить куда-то не туда и, похоже, пора было перевести её в другое русло. - Поверь, все в городе знают, что если за дело берётся детектив Джеймс Гордон, то преступники точно будут наказаны. У остальных, правда, как повезёт. Будешь ещё кофе? - Тодд забрал у меня пустой стакан. - Естественно за счёт заведения.

- Не откажусь. Но большой с солёной карамелью с собой и ещё цезарь, и сэндвич с индейкой. Работа не ждёт.

- Заказ принят, - Тодд было встал в позу для поклона, но с другой стороны стойки затребовали бармена.

Из-за усилившегося дождя, хотя, казалось, куда уж больше, кафе очень быстро наполнилось посетителями. Если бы не настенные часы, показывающие без пятнадцати двенадцать, вполне можно было подумать, что уже давно наступил обед. Пришлось даже освободить соседний стул, где лежал пакет с зонтом и дождевиком. Все вокруг галдели, почти из каждого угла слышались обсуждения о поджогах. Банда 'визиточников', как её прозвали в прессе из-за того, что они оставляли владельцам заведений карточку с номером телефона, работала в основном с мелким бизнесом, с людьми, которые сами покупали, продавали, а после работы убирали, являясь и начальником, и уборщицей в одном лице, как и всем остальным персоналом тоже. Людская молва разлетелась быстро и вот уже две недели, как полиция делала вид, будто ничего не происходит, а образ бандитов обрастал всё новыми и новыми слухами. Говорили, что они пытались подмять под себя несколько районов города, выбиться в авторитеты, поэтому приходили к тем, кому было абсолютно некуда деваться, и за грабительские проценты предлагали надёжную крышу. Если человека такой расклад не устраивал, то через сутки его магазинчик или склад загорался, словно неудачно украшенная на Рождество ель. По крайней мере, уже семеро человек успели лишиться дела всей своей жизни, сколько согласилось на их условия - оставалось тайной покрытой мраком. Благо действовали визиточники на севере города и бояться было нечего.

Наконец Тодд поставил передо мной пакет с заказом и подставку с кофе. Я отсчитала купюры, добавляя двойные чаевые. За полторы недели, что он тут работал, я выпила столько бесплатного кофе, что заведение того и гляди грозилось обанкротиться и без всяких там подозрительных личностей.

- Спасибо, - облачаться в мокрый дождевик оказалось делом малоприятным, но жизненно необходимым. На улице было почти цунами местного происхождения. - Хорошего дня.

- И тебе, - Тодд отсалютовал и выдал подошедшему мальчику кипу салфеток, после облокотился на стойку, почти ложась на неё. - Слушай, Кэй, вчера вышла классная комедия. Хочешь сходить вечером? Часов так в шесть.

- Я подумаю, хорошо?

- Я позвоню, - одними губами прошептал Тодд, прикладывая большой и указательный пальцы к уху, затем помчался куда-то на другой конец кафе. Вроде бы его звали туда ещё минут десять назад.

Очередное 'хорошо, что' щёлкнуло где-то в глубине души, а щёки запылали. Даже ливень не смог их остудить. Пребывание в Готэме среди серости, разрухи и колоссально возросшим за последние годы уровнем преступности с каждым днём становилось только лучше. Знакомые когда-то улицы открывались с новых сторон, работа шла в гору, теперь вот, похоже, на горизонте появился поклонник. Успешный, молодой, красивый, а главное не связанный крепкими узами с законом. Кино? Почему бы нет. Комедия? Вообще отлично! Возможно после удастся прогуляться, если закончится дождь. Нет, можно будет посидеть где-нибудь и продолжить разговор. Тем более Тодда было очень интересно слушать, казалось он мог ответить на любой вопрос. Просто парень - мечта. Самое то, чтоб разбавить одинокие вечера за бесконечными учебниками, которым не было конца и края, и коими я добровольно обложилась много лет назад.

Ключ в замке не повернулся, заставляя меня отпрянуть на пару шагов назад. Похоже, я забыла закрыть за собой дверь, когда уходила. Странно. Вроде бы я точно запирала её, между тем как воевала с широкими рукавами дождевика и прокручивала в голове последний раз встречу с миссис Робертсон, чтоб отложить воспоминания о ней до следующего вторника. Но чем дольше я пыталась вспомнить последовательность действий, тем более размытыми они становились. Возможно, я могла оставить дверь не запертой, такое уже случалось пару раз, особенно после тяжёлых консультаций, когда жажда кофе была сильнее инстинкта самосохранения. А миссис Робертсон как раз входила в группу особо тяжёлых клиентов. Да и всё равно красть в моём кабинете было нечего, поэтому его можно было вообще не закрывать. А древний неподъёмный напольный сейф, если кому-то и удастся утащить, то его содержимое горе воров вряд ли порадует. Папки с описанием психологических консультаций вряд ли могли куда-то сгодиться тем, кто жаждал наживы в виде ценностей. И уж не настолько известные личности ходили ко мне, чтоб красть их данные. В конце концов, у меня в кармане лежал перцовый баллончик, куда я и сунулась, но сначала положила все свои пожитки на пол и в очередной раз повоевала с дождевиком. Уж лучше прослыть живым параноиком, чем мёртвым недотёпой.

Толкнув дверь носком промокшего ботинка, я заглянула в образовавшийся проём. К счастью внутри никого не обнаружилось, что значило только одно - пора было обзавестись таблетками от склероза и заняться упражнениями для улучшения памяти. Странно, но раньше со мной никогда не происходило ничего подобного. Хорошая память вообще была одним из моих достоинств, но, похоже, переезд и работа двадцать четыре на семь подкосили и её. Всё-таки надо было выбрать день, когда можно устроить законный выходной. А пока нужно вернуться на рабочее место, подкрепиться и дождаться мистера Спайка. Судя по нашей прошлой встрече, сегодняшняя будет носить заключительный характер, и мы расстанемся с ним, возможно, навсегда.

Чья-то ладонь вдруг резко закрыла пол-лица, в глаз кольнуло что-то мягкое отчего пришлось зажмуриться. От резкого запаха бензина голова пошла кругом. Я вцепилась в руку, пытаясь отодрать её от себя, но вместо этого взлетела в воздух, заваливаясь на бок. Попыталась сгруппироваться, чтоб не разбить весь бок при падении, только оно всё никак не наступало. Вместо этого меня втащили в кабинет и мягко прикрыли дверь, запирая её на ключ. Чья-то воняющая ладонь всё продолжала елозить по лицу. Отодрать её не получилось и во второй раз, вырваться тоже. Меня так крепко держали за талию, что каждое движение грозило разрывом внутренних органов или сломанными нижними рёбрами. На помощь. Нужно срочно кого-то позвать на помощь! Как раз соседнее помещение снимает бригада по ремонту квартир, вроде один из тех мужиков постоянно таскает с собой огроменный гаечный ключ. На помощь!

Желаемый громкий крик превратился в глухое протяжное 'у-у-у-у', после чего державший тряхнул меня так, что выпитое недавно кофе встало в горле, смешавшись с запахом бензина. Я укусила ладонь и жадно глотнула свежего воздуха под недовольное 'ай'. Через секунду после этого пальцы больно впились в скулы, с силой сжимая их, затылок оказался крепко припечатан к чему-то твёрдому.

- Прикинь, сучка кусается, - раздался над ухом обиженный мужской тонкий голос.

- Простим её, Роб?

Справа мелькнула фигура. Полный мужчина среднего роста в маске с прорезями для глаз и рта прошёл рядом и остановился напротив, присаживаясь на подлокотник кресла. Тёмные мокрые джинсы прилипли к ногам, по старой кожаной куртке стекали оставшиеся капли воды. Он сделал глоток из моего стакана с кофе. Я нервно сглотнула несуществующую слюну, во рту пересохло. Судя по продолжающимся шагам, кто-то ещё остановился рядом, но я его не видела.

- Привет, - мужчина передо мной помахал мне и растянулся в пренеприятнейшей улыбке. - Извините за вторжение, мисс. Мы вовсе не хотели вас беспокоить, поэтому заскочили ненадолго. Правда, Роб?

Над ухом раздалось писклявое громкое 'угу'.

Я крепко сжала кулаки в надежде на то, что это позволит хоть как-то скрыть дрожание рук и мечтала только об одном - не отъехать прямо сейчас. В голове шумело, сквозь виски с боем пытался прорваться пульс, запах бензина затмил всё. Я уже перестала моргать, чтоб не упустить ни единого движения человека рядом, слёзы из раздражённых и чешущихся глаз катились по щекам. Кто эти люди? Что им здесь нужно? Что им нужно от меня?!

- Эй, Роб, тебе не стыдно? Ты напугал нашу красотку до полусмерти, - хохотнул мужчина в маске. - Уж извините его. Он большой, но безобидный. С вами ничего не случится, если кто-то случайно не попытается вытащить очередную игрушку, - он сунул руку в карман куртки и извлёк мой перцовый баллончик, кидая его на кресло. - Договорились?

Я смогла только моргнуть, лишённая возможности кивнуть. О том, чтоб продолжить вырываться или просто шелохнуться, и речи не шло. Тело онемело настолько, что я не чувствовала правую ногу, нижняя часть спины казалась тоже не моей, а все ощущения были сосредоточены на чём-то твёрдом, что упиралось в левый бок.

- Отлично, - мужик сделал ещё один глоток кофе и поставил стакан на столик между двумя креслами. - Позвольте представиться - Майкл. Сразу к делу, чтоб никого не задерживать. В городе наступили неспокойные времена, Марони убит, Фальконе свергнут. Скоро придёт новый самодур, захватит власть, установит свои порядки, начнёт взымать дань. А что вы сможете ему дать? - Майкл театрально обвёл раскрытой ладонью помещение. - Что вы тут вообще делаете? Роб.

Роб плавно переместил ладонь от моего рта под подбородок. Одно движение - и он мог свернуть мне шею, даже не прикладывая особых усилий.

- Ну, так чем вы тут занимаетесь, мисс Кэй Джи? - повторил вопрос Майкл более настойчиво, требуя ответа.

- О...оказываю психологическую помощь, - слова вырвались сами собой. Голос хрипел, говорить было неудобно и больно из-за крепкой хватки, сдавливающей всё от подбородка до груди. Ещё и острый локоть упирался в живот.

- Социальная служба значит? - я попыталась активно закивать, но мою голову вновь очень быстро зафиксировали. Мужик в маске тяжело вздохнул. - Вот и что, скажите мне, мисс, вы сможете дать новой власти, когда она придёт к вам? Наскоро крашеные стены и пятьсот баксов, которые вы зарабатываете в месяц? Вряд ли их это устроит, мисс Кэй Джи. Ничего, что я так к вам обращаюсь?

- Всё нормально, - пискнула я.

- Хорошо, очень хорошо. Так вот, о чём это я, мисс Кэй Джи. Новой власти будет выгоднее устроить здесь адвокатуру или поселить дорогущего психоаналитика. Это вам не дон Фальконе, обожающий всех страждущих Готэма. Настают другие времена, и вы в них не вписываетесь. Понимаете, к чему я? - Майкл поправил съехавшую маску. - Нам с ребятами тоже не нравится подобный расклад, поэтому особо дорогим нашему сердцу лицам мы предлагаем помощь, защиту от наглецов, что уже запустили свои грязные ручонки в людское добро. Гарантируем, что никто не придёт к вам и не потребует убраться отсюда. А тех, кто попытается обобрать до цента, вежливо попросим убраться нахрен. И всё это всего лишь за небольшой процент от прибыли.

Ситуация начинала казаться страшно знакомой. Страх слегка отступил, правую лодыжку закололо, и я смогла чуть сдвинуть ногу в бок. Если передо мной были те, о ком я думала, те, кого активно показывали по телевизору, те, кто быстро стали героями новостей, сменив пресловутых свергнутых донов, то опасность мне не грозит. По крайней мере сегодня я точно смогу уйти домой живой и невредимой, даже переживу завтрашний день. Но вот дальше...

- Всего сорок процентов и мы с вами лучшие друзья на век, - мужик в маске закончил распинаться передо мной, объявив, наконец, условия. 'Вполне по-божески' - мелькнула в голове шальная мысль. - Что скажете?

Повисло гробовое молчание, нарушаемое лишь биением пульса в висках. Странно, что от такого грохота не прибежали из соседнего кабинета те самые ремонтники. Обычно они делали это, стоило только уронить на пол чашку или начать двигать кресла. Но теперь, когда они так нужны, их нет. Поэтому приходилось ждать. Ждать, пока мне предложат дальнейший план действий, сунут под нос визитку, которую давали всем. Но что если... Нет, быть такого не может. Это точно они! Ведь подражатели не появляются, пока их кумиры ещё в деле. Правда ведь?

- Вижу, вы слегка озадачены, мисс Кэй Джи и вам нужно подумать, - уже не так задорно проговорил Майкл, встал, подошёл вплотную ко мне, после вытащил из кармана кожанки заламинированную карточку, блестящую в лучах искусственного света. - Думаю, вам хватит суток, чтоб принять решение. Жду вашего звонка завтра вечером.

Карточку сунули мне в руку и похлопали по плечу. Майкл кинул на меня взгляд, который я ни раз видела раньше во время работы, взгляд хищника, что загнал жертву в угол и давал ей последние минуты перед тем, как разорвёт на части с превеликим удовольствием. Но этот растянул агонию, ставя троеточие звуком тихих удаляющихся шагов. За ним проследовал третий, которого я не видела, оставляя позади себя тяжёлые, звонкие отголоски. Роб выпустил меня также неожиданно, как и схватил до этого, ударяя локтём в живот.

Удар выбил остатки равновесия, вес переместился на правую ногу, всё ещё онемевшую и не мою. Схватившись за воздух, я рухнула на колени прямо перед креслом, проезжая лбом по шершавой коже. Под рёбрами жгло, боль волнами расходилась в разные стороны, искажая место возникновения. Обхватив себя руками, я подтянула колени к животу, уткнулась лицом в плечо, в мокрый дождевик, что шуршал при каждом движении, перекрывая возникающие всхлипы.

Как, как вообще подобное могло случиться? Ведь банда визиточников действовала в северной части города - менее благополучной, более коррумпированной. Медики ездили туда с меньшей охотой, копы задерживались минут на десять-пятнадцать. Но ведь я сняла долбаный кабинет на западе, всего в получасе ходьбы от башни Уэйна, совсем рядом с элитным районом. Совсем рядом, нет, на границе с северной частью города за большие деньги в старом, давно неремонтированном трёхэтажном здании, сдающим офисы.

'Это же Готэм' - фраза, которую произносили все вокруг словно мантру, вдруг обрела смысл.

Город, где не было никакого смысла делать что-то, кроме одного - носить за пазухой пушку, ещё же лучше держать в машине гранатомёт. Так всегда говорила мать, стоило только заикнуться о том, что я хочу съездить на могилу отца, навестить его. Беспощадный город, где правит тот, кто умнее, хитрее и быстрее других. И ведь, чёрт побери, эти трое придурков в масках первыми выползли на сцену после свержения старых правителей. 'Кто же займёт место Фальконе - остаётся только гадать', - сказали по телевизору в день, когда он покинул Готэм две недели назад. Вот кто! Мелкая шушера, что оказалась проворнее всех заместителей вместе взятых.

Когда пульсирующая боль утихла, я села, облокачиваясь о спинку кресла. Карточка, которую мне дал мужик в маске, так и оставалась в ладони. Белая, без всяких прикрас, только номер телефона, выведенный на всей поверхности. Даже если не захочешь, всё равно разглядишь. Звонить по нему я не собиралась. Отдавать даже сорок процентов доходов было слишком большой роскошью. Да и кто знает, как быстро они превратятся в половину, затем в восемьдесят процентов, в отъём всех кровно заработанных? Ну уж нет! Пусть ищут себе других дураков.

Вытащив из кармана джинс телефон, я набрала номер.

- Служба спасения, - раздался бодрый женский голос на том конце. - Говорите.

- Я...

- Да, говорите, я вас слушаю.

Кабинет начал расплываться перед глазами, превращаясь в допросную, где вымытая из памяти фигура отчётливо произнесла, чтоб я не лезла туда, куда не стоит. Что уже ничего не изменить, и мой парень сунул нос туда, куда не следовало. Вашингтон. Вряд ли здесь, в Готэме, будет по-другому, ведь бравых Джеймсов Гордонов на всех не хватит.

- Служба спасения, говорите, - девушка всё надрывалась на том конце.

Я отняла телефон от уха.

- Извините, случайно набрался номер.

Я сбросила номер и утёрла всё ещё катившиеся по щекам слёзы. Запах бензина впился в нос, его привкус осел даже во рту, хотя я никогда не пробовала его на вкус, и грозился остаться со мной ещё не пару долгих дней. Около двери валялись пакеты, из одного торчали листья салата. Обед не удался. Кое-как встав с помощью всё того же кресла, я, хромая, добрела до выхода и вытащила закрытый зонт со сморщенными слониками, наезжавшими друг на друга со сломанными носами и кривыми шарами. Нет, чуда не случится - Джеймс Гордон не приедет, а кучка уродов подожжёт мой офис к чёртовой матери послезавтра с утра из-за того, что я не позвоню им в обещанное время. Будут долго смеяться, глядя по новостям, как молоденькая репортёрша будет брать интервью у испуганного, убитого горем молодого психолога, которая решила работать сама на себя вместо того, чтобы тихо сидеть в задрипанном кабинете соц.службы с ещё двумя недовольными жизнью и деятельностью тётками, мечтающими убить каждого, кто приходит к ним на приём. И как только те трое идиотов решили, что я оттуда? Нет, смеяться они будут точно не так громко и задорно, как могли бы, осознав свою ошибку.

Кое-как выбравшись из дождевика, я медленно вернула обстановку в кабинете к привычному виду. Хорошо, что умники решили не громить помещение, а только наследили, но это было не страшно. Сэндвич на удивление остался жив, хоть и смят. Стащив ботинки, я забралась с ногами в большое кресло, устраиваясь так, чтоб бок и шея не давали о себе знать, и откусила большой кусок, вытаскивая зубами лист салата. Идеально свежий и хрустящий, а главное совсем не вписывающийся в происходящее. Ещё полчаса назад меня пытались запугать, возможно, покалечить, теперь же я как ни в чём не бывало устраивала небольшой ланч из остатков, абсолютно спокойная и равнодушная к происходящему. Хотя один урок из произошедшего я успешно усвоила - надрывно рыдать после удара в живот просто больно. И больше испытывать подобное я не хотела.

Вновь схватив телефон, я выбрала нужный номер и, досчитав от десяти до одного, нажала вызов. Гудки тянулись вечность, начало казаться, что сама судьба пытается сделать всё, чтоб я не осуществила задуманное, но усталый мужской голос окликнул меня по имени:

- Кэйтлин, я в суде.

- Прости, Томас. Я быстро и срочно, - разговаривать во время работы старый школьный друг не любил, особенно, если находился не в коллегии адвокатов, и я прекрасно это знала. Вероятность благополучного исхода благодаря этому понижалась. - Ко мне приходили бандиты из телека, требовали деньги.

- Что? - парень зашёлся кашлем. Пролепетал кому-то 'спасибо' и вернулся к разговору, переходя на шёпот так, что я сама его еле слышала. - Как ты?

- Всё хорошо. На удивление, - я усмехнулась и почувствовала фантомную хватку у себя на горле. Накрыла это место свободной рукой, поглаживая раздражённую кожу пальцами.

- Мне нужно приехать?

Всё внутри сжалось от его вопроса, к глазам вновь подступили слёзы. Желание рухнуть в объятия друга оказалось настолько сильным, что пришлось прикусить нижнюю губу, чтоб хоть как-то сбавить его градус. Закрыть глаза, набрать полную грудь воздуха и постараться не разрыдаться, потому что реветь в данной ситуации, как уже показала практика, было больно.

- Нет. Всё хорошо.

Томас тяжело вздохнул.

- Надеюсь, ты вызвала копов?

- Ты сам знаешь ответ на свой вопрос.

- Кэй, - недовольно зашипели на меня из трубки. - Ты понимаешь, что это необходимо?

- А ты понимаешь, что они не будут этим заниматься? - я скопировала его тон. - Две недели прошло, их ещё не поймали. Твоим копам не до них! Сам прекрасно знаешь.

- Тогда позвони...

- Нет! - грубо оборвала я Томаса. - Я лучше буду платить, отдам кабинет, чем буду просить его о помощи!

- Ты упёртая идиотка, Кэй. Что ты хочешь от меня? Я не могу сидеть у тебя на пороге с ножом и отгонять любого, кто подозрительно выглядит. Я адвокат, а не телохранитель.

- Вот именно - адвокат. И знаешь многих в городе.

- К чему ты клонишь?

- Я говорю прямо. Том, дай мне того, кто сможет меня защитить. Я лучше буду платить тому, кто действительно сможет это сделать, чем соглашаться на предложение тех, кого, возможно, к вечеру уже не станет. Я знаю правила игры.

- Дура!

Короткие гудки вновь ударили под дых и гораздо, гораздо сильнее того урода. Ощущение безысходности навалилось вместе со страшным желанием прополоскать рот, чтобы убрать мерзкий привкус бензина, и поднимающейся тошнотой. Я еле успела добежать до общей уборной на этаже и виной тому был вовсе не испорченный сэндвич. Тряслись уже не только руки, липкий страх уже полз вверх по спине, готовый вот-вот впиться в глотку. Но он-то уж точно не остановится, доведёт дело до конца, прикончив добычу, загнав её в угол. Вновь лишит разума и способности мыслить. Заставит опять оглядываться по сторонам и прислушиваться к каждому шороху, ожидать, что кто-то выскочит из-за угла и будет очень милостив, если просто даст по голове арматурой, а потом ещё раз наверняка. Добьёт, не оставит мучиться всю оставшуюся жизнь.

Может, Томас прав и звонок копам решит все мои проблемы? Остались же ещё в мире неподкупные, честные люди, в конце-то концов. Поймают тех ребят, отправят за решётку и скажут, что теперь можно ни о чём не беспокоиться? Да, конечно же, так и будет. Только ещё режиссёр взмахнёт рукой и крикнет: 'Стоп, снято!'. Уж лучше сразу повесить на дверь табличку 'закрыто', заявиться в местную ассоциацию и сказать: 'Всё, ребята, баста. Консультируйте дальше сами своих готэмитов'. Написать заявление о прекращении частной практики и залечь на дно в какой-нибудь школе. Хотя непонятно, кто хуже - бандиты или дети.

- Эй, психологиня, всё ок? - в отражении небольшого зеркала появился один из тех самых ремонтников из соседнего кабинета. - Выглядишь паршиво.

- Погода. Голова трещит.

- Понимаю. У меня жена тоже ходячий гидрометцентр, - хохотнул он, переминаясь с ноги на ногу. Я как обычно не закрыла за собой дверь.

Включив воду, оторвала несколько бумажных полотенец и направилась к выходу, пожелав коллеге хорошего дня.

Телефон, оставшийся на столе, надрывался, вибрируя и катаясь по гладкой поверхности. Звонил Томас.

- Да, - я больше не старалась сдерживаться и выравнивать тон голоса.

- Дери тебя черти, Кэй! Я почти вызвал к тебе неотложку!

- Лучше сразу катафалк. Всё равно мне никто не поможет.

Томас зарычал. Он явно был в бешенстве.

- Ладно, хрен с тобой. Кто тебе нужен?

- Я же говорила - тот, кто сможет меня защитить.

- Капитан Америка подойдёт?

- Мне хватит и более мелкой сошки. Ты ведь знаешь адрес, Том. Просто дай его и всё. Я тебя не сдам.

- Скажи мне, Кэйтлин, есть хоть крохотная вероятность того, что ты, - Томас запнулся, - что ты передумаешь и позвонишь копам?

- Нет.

- Скину адрес в сообщении. Но если к восьми ты не выйдешь на связь, я пойду в полицию.

Короткие гудки вновь поставили точку в нашем разговоре.

Глава 2. Вслед за Чеширским котом

Томас не соврал и выполнил обещание почти молниеносно. Уже через пятнадцать минут я сидела возле расстеленной на полу карты Готэма, пока позволяло время, и пыталась определить место, куда нужно было ехать. Необходимый дом нашёлся за городом; прямо по шоссе до развилки, там повернуть направо и ехать до самого озера. Ошибиться было сложно, точка дома на карте в том месте стояла в гордом одиночестве. Случись что, и на помощь никто не придёт. Оставалось ещё достаточно времени, чтоб передумать, найти иное решение.

Как и сказал слесарь из-за стенки, выглядела я действительно паршиво. Под рёбрами уже начинал желтеть и расползаться синяк, двигалась я со скрипом. Глаза покраснели и опухли. У линии роста волос вниз по лбу тянулась небольшая ссадина от встречи с креслом при падении. И если первые два фактора могли игнорироваться, то последний атрибут внешнего вида нужно было как-то замаскировать, особенно перед встречей с клиентом, который пытался выстроить отношения с собственной дочерью, которую бил муж. Мистер Спайк совсем не переносил вида даже самого маломальского синяка, и мы уже проходили с ним ситуацию, когда вместо работы над своей проблемой он целый час возвращался к моей гематоме на руке. Но тогда я действительно неудачно попыталась стереть дома пыль со шкафа и всё выглядело именно так. Теперь же придумать сносную причину ссадине на лбу я, как не старалась, не смогла, да и врать собственным клиентам не входило в правила. В конце в ход пошли ножницы, и чёлка, которую я пыталась сравнять уже несколько лет с общей длинной волос, теперь доходила до бровей. Так я первый раз в жизни пожалела о том, что не пользовалась косметикой.

Когда сидеть просто так и ждать стало совсем невыносимо, я откопала в коробке, служившей складом для всяких важных бумажек, визитку кондитерской, расположившейся за углом, и попросила собрать набор из шести шоколадных капкейков с мятным кремом. Пятьдесят баксов за кучку крохотных пирожных. На эти деньги вполне можно было есть целую неделю и пару дней ни в чём себе не отказывать, но в гости с пустыми руками не ходят.

К половине второго я уже выглядела так, будто первая часть дня была самой скучной в моей жизни. По крайней мере, я очень на это надеялась. Работа же окончательно сделала своё дело, пришлось собрать всю волю в кулак и задвинуть проблемы в самый дальний ящик. К трём, когда с делами было покончено, дождь успел утихнуть. Туча ушла куда-то в сторону, о недавно случившемся мини-апокалипсисе напоминали только гигантские лужи, больше походившие на моря. Желание размяться и пройтись до кондитерской пешком отпало сразу же: перейти на другую сторону улицы не предоставлялось возможным. Машина, на удивление, завелась с первого раза без уговоров, торгов и угроз. Выглядело это слишком подозрительно, особенно в свете сегодняшних событий. Но пирожные уже были забраны, и я направлялась в сторону выезда из города, разгоняя повисшую тишину кассетой с альбомом 'Back in Black' (1). Одноимённая песня из него засела на повторе, крутясь и в голове, и на языке.

Я вернулся во тьму!

Отправился на боковую.

Меня долго не было, и я рад вернуться.

Готов спорить, ты знаешь это. (2)

- Здравствуйте, у меня дело к мистеру...

Нет, не то! Слишком тихо и неуверенно. Так не то, что выслушать, близко к порогу не подпустят.

- Здравствуйте, - повторила я в очередной раз фразу, которую репетировала вот уже с полчаса, пока плелась по городу. - У меня дело к мистеру...

Нет. Тоже не пойдёт. Слишком наигранно. Нужно быть более уверенной, более наглой, как героини во всех фильмах про мафию, как ненавистная Сабрина Грин на первых курсах университета, расстёгивающая до предела дозволенного пуговицы на блузке и идущая сдавать экзамены, ни разу не открыв учебник. Всё-таки хорошо, что утром я выбрала свитер крупной вязки.

- Добрый день. Мне необходимо поговорить с вашим боссом.

Теперь звучало немного лучше. Оставалось отрепетировать новый репертуар за оставшееся время, а его, судя по всему, оставалось не так уж и много. На удивление огромный кусок дороги до развилки я преодолела минут за пятнадцать, хотя на карте он выглядел раза в два больше отрезка, по которому пришлось тащиться по городу. Но доехать до указателя, гласившего, что скоро будет мотель, если повернуть налево, я не смогла каких-то жалких пары десятков метров. Под капотом сначала что-то громко застучало, потом раздался хлопок и обзор заволок чёрный дым. Я резко вдавила педаль тормоза в пол, дыхание на секунду оборвалось и потребовалось невероятное усилие, чтобы вновь сделать вдох. Боль под рёбрами опять начала пульсировать с такой силой, будто я снова получила удар. Сил хватило лишь на то, чтоб отстегнуть ремень безопасности и откинуться на спинку сидения, а дым всё продолжал и продолжал валить из-под капота. Вот ведь грёбаная колымага!

Робкие капли упали на стекло, откуда-то сбоку донёсся раскат грома. Судя по звуку, гроза была ещё далеко, но дойти до точки назначения пешком я вряд ли успею. Да и не бросать же машину посередь дороги, пусть она и заслужила своей выходкой отправиться прямиком под пресс.

- Мне это совсем не нравится, дорогая моя, - я ткнула пальцем в руль, вновь сжимаясь от нахлынувшей боли. - Не нравится. Не нравится!

Страшно хотелось закричать что есть мочи. Выскочить из машины, со всей дури хлопнуть дверцей с надеждой на то, что она отвалится, пнуть по колесу, затем ещё раз и ещё, пока не станет легче, пока скопившаяся внутри злость до конца не выйдет наружу. Проклинать старое корыто на чём свет стоит до состояния сорванного голоса. Но вместо этого я лишь обхватила себя руками, начиная прокручивать в голове те доводы, что приводила себе в момент покупки машины. Ни одного сносного в очередной раз не нашлось, а имеющиеся выглядели жалко. Ещё более жалко, скорее всего, выглядела сейчас я, сидя в сломанной машине на пустой дороге перед начинающейся грозой. Все планы, естественно, вновь летели в тартарары. И обвинить в этом Томаса я уже не могла. Вряд ли он мог додуматься до того, чтоб доехать до моей работы и испортить двигатель, или что там сейчас активно пыталось окончательно сдохнуть. Ладно хоть почти перестало коптить.

Нужно было что-то решать, куда-то двигаться. И раз вселенная в очередной раз давала от ворот поворот, то, видимо, придётся ей всё-таки подчиниться. Вернуться домой, позвонить Томасу и зазвать его к себе с парой пачек китайской еды и пивом. Уж вдвоём-то мы точно придумаем, как спасти мой маленький кабинетик от неминуемого пожара. Но телефон в момент, когда я стала набирать давно заученный наизусть номер эвакуатора, показал отсутствие заряда и, мигнув, вырубился. Долгие нажатия на кнопку включения так и не помогли, как и полёт телефона на заднее сидение. Больно больше не было.

Я с силой дёрнула за ручку, пытаясь открыть дверь, но она не поддалась. Лишь в пальцах осталось что-то длинное и холодное, что при ближайшем рассмотрении оказалось той самой ручкой.

- Дерьмо! А-а-а-а!

Это было уже даже не смешно. Кто-то невидимый, похоже, решил поиздеваться надо мной сегодня всласть. Только за какие грехи я заслужила подобное отношение? Хорошо! Если сегодняшний день закончится сносно, если вообще закончится, я отправлю деньги на благотворительность. Главное не сойти с ума и не удавиться ещё до захода солнца. И как теперь только выбираться из колымаги?

Вставить ручку обратно в дырку, где она крепилась раньше, как я и предполагала, не получилось. Наоборот, было бы странно, если бы та встала на место и начала работать вновь. Долбление ей по внутренней стороне дверцы тоже не дало никакого эффекта, зато принесло массу морального удовлетворения, когда пластиковая панель сдалась после очередного удара и треснула. Всё, пора становится героиней тех самых пресловутых мафиозных фильмов. Полностью опустив окно, я высунулась наружу и наконец смогла высвободиться.

- Йес! - вроде бы что-то подобное кричали герои, которым удалось выжить в ситуации, когда не оставалось ни единого шанса на спасение. Кричать, правда, я не стала, но раз уж подражать, то подражать до конца. Нужно бы ещё поднять руки и потрясти ими - истинная поза победителя по жизни. Но с ней я решила немного припоздниться до момента, когда открою капот.

Перед глазами уже стояла картина валяющегося на дороге листа металла, когда я пыталась подцепить крышку капота. Нащупала пальцами выемку, плавно потянула её на себя до щелчка, зажмурилась. Грохота не послышалось. Приоткрыла один глаз - ставшийся под капотом дым валил вверх.

- You win!

Вскинув руки вверх, я отвернулась от машины, показывая невидимым зрителям жест козы. Лезть внутрь и пытаться разобраться с поломкой не было никакого смысла. Я всё равно ничего не пойму, а если меня вдруг осенит, что маловероятно, без эвакуатора точно не обойтись. Даже выросший из-под земли автомеханик вряд ли поможет без сухого гаража, потому что дождь вновь начинал расходиться. Мелкая частая морось уже покрыла шапочкой волосы, неприятно попадала за ворот светло-бежевого цвета пальто, оставляла тёмные мелкие точки на рукавах и подоле. Вдалеке сверкнула молния, завершая и без того прекрасный пейзаж - пустая дорога по одну сторону которой стояли реденькие, страшненькие, кривые деревья, с другой - некогда бывшее поле, заросшее по пояс травой. Просто щикарно, как любил говаривать наш профессор по современной философии.

Оставалось лишь ждать. Должен же кто-то рано или поздно проехать рядом, а заодно остановиться и помочь хоть чем-нибудь. Благо в Готэме имелось столько водителей, содержащих дряхлый автопарк, что чуть ли не каждый второй на дороге просто был обязан заглянуть к тебе в салон, если ты припарковался у обочины, каждый третий ещё и извинялся, если вдруг чему-то помешал. В воздухе висел только один вопрос - когда ожидать тех самых добрых самаритян? Потому что за всё время поломки рядом не проехало даже захудалого велосипедиста. До конца рабочего дня оставалось около двух часов. Может всё-таки отправиться пешком уже не важно в какую сторону?

Но планам как обычно не суждено было сбыться. Раскат грома положил начало столбу дождя, загоняя меня обратно в развалюху. Радовал тот факт, что печка и радио работали. Будет чем обогреть замёрзшие пальцы и занять себя в ближайшее время. Тем более в бардачке валялся третьесортный детектив, оставшийся в наследство от бывшего владельца машины. Точно такой же потрёпанный, ободранный и с выпадающими листами, на первой странице которого неровным почерком было выведено: 'Научись уже читать, Билл! Это классно'. И ведь не поспоришь.

Когда под ухом что-то застучало, я кое-как разлепила глаза. На улице начинало темнеть, книженция валялась в ногах, а на коленях осталась лишь пара отклеившихся страниц. Шея затекла от долгого нахождения в неудобной позе. Кассета в магнитоле играла фоном уже по сотому кругу. Похоже, я уснула.

- Мэм, - стук раздался вновь со стороны затылка.

Медленно, опираясь на руки, я развернулась к стеклу и чуть не подпрыгнула от страха. По ту сторону машины на меня таращились два огромных выпученных глаза с таким напором, будто хотели сделать рентгеновский снимок. Абсолютно лысый череп ярко контрастировал с верхом лакового блестящего жилета, стилизованного под змеиную кожу, что выглядывал из-под не до конца застёгнутой чёрной куртки.

- При-ве-е-ет, - растягивая слово, мужчина помахал рукой в чёрной кожаной байкерской перчатке с обрезанными пальцами. - Помощь нужна?

Он кивнул головой в сторону всё ещё открытого капота, который я оставила для привлечения внимания.

- Я... э-э-э-э... - я было хотела отрицательно замотать головой и послать куда подальше желающего предоставить помощь, но быстро остановила сама себя, начиная опускать стекло. Мало ли кто как выглядит в наше время, в конце-то концов. Вдруг он первый и единственный живой человек, что проедет здесь сегодня. - Здрасьте, - явно туповатая улыбочка растянулась на лице, когда на глаза попались завершающие образ чёрные брюки, а отполированный до блеска череп уже не показался таким уж устрашающим из-за искажения в стекле. - Спасибо, что остановились. Не представляете, сколько времени я уже тут сижу.

Порыв ветра кинул в меня запахом одеколона с нотками хвои.

Я подарю кучу впечатлений,

Ты любишь Зло - значит ты мне друг,

Мой белый свет рассекает тени,

Бог далеко, только Я вокруг! (3)

Проревела магнитола под запилы электрогитары. Я быстро стукнула по нескольким кнопкам сразу, вырубая музыку, боясь спугнуть моего спасителя. Вдруг он подожмёт губы, хмыкнет и скажет, что выручает только дам, слушающих классическую музыку, а к моему большому сожалению кассеты с Вивальди и Бетховеном остались в кабинете.

- Люблю эту песню, - как-то сквозь зубы процедил незнакомец и выпрямился. - Я посмотрю.

Не дожидаясь ответа, он отправился к капоту и скрылся за поднятой крышкой.

Отлично.

Я быстро потёрла ладонями закрытые веки, прогоняя остатки сна. Наскоро расчесала волосы, что спутались после пребывания под дождём и высохли в таком состоянии. Вытащила из рюкзака широкий вязаный шарф и, обмотавшись им, вылезла наружу с помощью открытого ранее метода. Отломанную ручку сунула в карман, крепко сжимая её. Кто бы что не говорил о взаимопомощи и доброте душевной, только мужик, разбирающийся с моей машиной, не производил впечатления учителя истории или бухгалтера в столовой.

- Как там она, док? - я поравнялась с ним, оставляя между нами добрых пару шагов. - Жить будет?

Ответом мне послужил вырванный откуда-то шланг.

Мужчина оторвался от капота и, слегка вытянув руку, осмотрел деталь, которую держал в руках. По неподдельному удивлению на его лице можно было предположить, что он считал её явно лишней.

- Упс, - запоздало выдал он. - Боюсь, мне уже не спасти. Простите.

- Ничего. Я всё равно не надеялась, - и это была чистая правда. - Вы могли бы дать мне позвонить? Нужно вызвать эвакуатор, а мой телефон сел.

- О, да... Конечно.

Мужчина осмотрел сначала один карман куртки, затем второй. Расстегнул молнию и проверил внутренние кармашки. Раскладушка в конечном итоге обнаружилась в заднем кармане брюк. Он протянул её мне, слегка улыбаясь, отчего стало жутковато. В голове щёлкнуло, перед глазами вырисовался образ Чеширского кота. Ну просто одно лицо, отличие лишь одно - отсутствие какой-либо волосатости.

Взяв телефон, я быстро набрала номер и шагнула на дорогу, продолжая сжимать ручку от дверцы, невидимую чужому глазу. Её прохлада успокаивала, придавая уверенности в себе. Трубку в мастерской, как назло, долго никто не брал. Потом пришлось объяснять своё местонахождение сначала одному водителю, затем второму. В конечном итоге управляющий автомастерской наскоро и очень сбивчиво объяснил мне, что они не могут приехать, так как не имеют договора на обслуживание того участка пригорода и повесил трубку. Нет бы сразу сказать, что просто не хотят работать, а не придумывать различные глупые отмазки. С каких только пор общественная дорога вдруг перешла в чьи-то владения? Даже если так оно и было, то почему нельзя было сказать номер того, кто мог бы приехать и забрать чёртову колымагу?!

- Идиот!

- Что-то не так?

Я вздрогнула, резко оборачиваясь. О незнакомце, который уже закрыл капот и уселся на него, я успела благополучно позабыть, хотя уже несколько раз прогулялась вдоль его машины. Длинные плавные линии, мягкие изгибы, отполированные до блеска чёрные бока и натуральная кожа внутри салона. Самая настоящая красавица, особенно по сравнению с моей.

- Они не хотят сюда ехать. Говорят, не их район, - я протянула телефон владельцу. - Спасибо.

Настроение опустилось ещё на пару отметок, почти достигая асфальта. Открыв дверцу, я стиснула зубы, встречаясь взглядом с выглядывающей из пакета коробкой капкейков и плюхнулась на сидение. Вряд ли они могли сейчас хоть что-то исправить, даже если съесть все шесть штук сразу.

- Забери машину у развилки, - раздался рядом голос. - Вишнёвый шевроле камаро, Джи, Ти, Эй, один, один, четыре, восемь. Сейчас, - последнее слово с нажимом. Раскладушка захлопнулась. - Вопрос решён, мэм.

Мужчина появился в поле зрения, подходя к своей машине. Чёрный змеиный жилет мягко переливался в свете от двух салонов, притягивая к себе всё внимание. Я быстро отогнала возникшее странное желание коснуться его.

- Большое спасибо, - я окинула взглядом гриндера (4), начищенные, но явно потрёпанные жизнью и уж точно никак не подходящие к остальному более-менее классическому образу, и метнулась к спокойному лицу. - Если бы не вы, то, видимо, пришлось бы ночевать здесь. Сколько я вам должна?

Уголки губ незнакомца дрогнули, только вот от радости или недовольства - вопрос.

- Не имею привычки бросать дам в беде, - похоже, я всё-таки оскорбила его. - Отдадите десятку за погрузку. Будут просить больше, скажите высокому дохляку в синем комбинезоне, что Виктор передавал привет.

- Да... Да, спасибо ещё раз.

Мужчина кивнул.

- Удачи.

Одёрнув куртку, без всяких прощаний он направился к водительскому месту, огибая свою машину в свете встречных фар. Пикап по началу сбавил скорость, но потом, поравнявшись с нами, перешёл на третью космическую, и уже через пару секунд его почти не было видно. Мужчина уже потянулся к дверце, чтоб открыть её. Не пройдёт и минуты, как и он тоже скроется из виду, оставляя меня одну на пустой дороге в сумерках.

И тут вдруг стало так запредельно страшно. Деревья позади под порывом ветра застучали ветками, трава по другую сторону дороги склонилась вбок, будто кто-то целенаправленно примял её. Что-то сверкнуло в ней, похожее на два красных звериных глаза. Лиса, бездомная собака или бешеная кошка? Мужик в маске со своими подельниками, вскрывшие утром замок в моём кабинете. Вдруг в пикапе ехали именно они и узнали меня, поэтому так быстро скрылись? А что будет, если они вернутся, решив, что могут и не ждать вечера завтрашнего дня? Да и банда визиточников явно не единственная в городе. Даже будь в том пикапе кто-то другой, где вероятность того, что они не соберутся ограбить меня или это не сделает кто-то другой?

- Подождите, Виктор, - я сорвалась с места, выкрикивая имя, оставшееся в памяти. - Сэр!

Мужчина, почти севший в машину, ухватился рукой за крышу автомобиля и с лёгкостью вновь оказался на дороге.

- Ага? - он с интересом смотрел на меня, не спеша помочь продолжить законченный разговор.

- Извините, но вы не могли бы подождать со мной эвакуатор? Уже темно, а я одна здесь, впервые. У меня даже оружия нет, - если не брать в расчёт дверную ручку в одном кармане и перцовый баллончик в другом. - Пожалуйста, - голос предательски дрогнул, а реакции со стороны незнакомца всё ещё не было. Он будто уснул с открытыми глазами. - Могу угостить вас пирожными.

В ход пошёл последний весомый аргумент. Заплатить ему я вряд ли могла бы после покупки сладостей. Ещё как минимум десятку нужно было отдать за эвакуацию машины, ремонт тоже встанет в копеечку, и надо будет оставить в предоплату хоть какую-то весомую сумму, а не жалкие пять баксов. Хотя я не представляла останутся ли они, и сколько вообще денег сейчас было с собой.

- Подождать - нет, - сквозь зубы процедил мужчина и внутри всё оборвалось. - Могу подбросить.

- Правда?!

- Ага, - он облокотился о крышу машины. Ни выражение лица, ни тон его голоса, казалось, совсем не менялись и было очень сложно понять издевается он или действительно хочет помочь. - Куда вам? За стену? Новые жильцы?

- Нет, нет.

Теперь странный внешний вид незнакомца, будто его собрали из частей от разных пазлов, и дорогущая машина как-то соединились вместе. Похоже, я подцепила какого-то крупного бизнесмена или ещё какую шишку, обитающую за городом в элитном коттеджном посёлке в трёхэтажном доме с бассейном и садиком размером с два футбольных поля. Как раз в одном из таких домиков жили и мэр, и главный прокурор, и все остальные известные личности, предпочитающие уединение и сокрытие истинных доходов от жителей города.

- Мне в другую сторону, к озеру.

- К озеру? - переспросил незнакомец так, словно пробовал слова на вкус. - Не знал, что там кто-то живёт.

- А-а-а-а... да. Дом купили совсем недавно, - я отвела взгляд в сторону и сунула руки в карманы. Похоже, нового владельца он не знал. Старого - возможно, но это было неважно. - Всего несколько недель.

- Ладно. Садись.

Мужчина забрался в машину и дотянулся до пассажирской двери, открывая её.

Я быстро сунулась в свою, судорожно соображая, что нужно взять. Телефон в карман, рюкзак, пакет с пирожными. Книжка осталась валяться на полу, вряд ли кто-то позарится на неё. Забрала ключи. Осмотрелась в последний раз и открыла кассетник, доставая недавно вышедший альбом AC/DC, бережно переписанный собственными руками. Его и протянула первым делом, меняя одно транспортное средство на другое.

- За беспокойство, - скинула в ноги рюкзак, и там ещё осталось свободное место. - Первый раз встречаю человека, которому нравится подобная музыка.

- Я был на их концерте в семьдесят седьмом, - мужчина пальцами отстучал по рулю кусочек знакомой мелодии. - Я Виктор.

- Кэйтлин. Можно просто Кэй.

Мы подъехали к злосчастному указателю, мозолившему мне глаза вот уже сколько времени, и свернули направо. Дорога сразу же стала более гладкой, почти что новое полотно без заплат. Деревья обступили со всех сторон, они стояли всё плотнее друг к другу и всё выше и выше тянулись к небесам. Хорошо всё-таки, что я не решилась пойти пешком.

- Едете домой? - Виктор включил дальний свет.

- В гости. Совсем недавно вернулась в Готэм и вот решила сделать сюрприз.

- Родители?

- Нет. Они далеко, очень далеко отсюда, - спасибо им за это. - Я еду к... парню.

Парню?! От сказанного по спине поползли мурашки. Да, парню, конечно. Самому любимому и малознакомому. Вообще незнакомому! Да. Познакомились с ним по переписке пару месяцев назад. Лучше год. Чего в наше время только не бывает. Всё лучше, чем какие-нибудь родственники, пусть и дальние. Стоит их приплести и уже не отделаешься, так и придётся тащить фантомных сущностей за собой всю оставшуюся жизнь. От подруг, особенно лучших, тоже быстро не сбежишь, а с парнем можно спокойно расстаться, причём даже сегодня вечером. Встретились, познакомились, не понравились друг другу. Вполне себе нелепая история, чтобы потом рассказывать внукам.

- Повезло ему. И долго вы уже вместе?

- Где-то год или около того.

- Крепкие отношения.

- Да. Он просто замечательный. Такой добрый, надёжный, уравновешенный...

- Правда? - Виктор вдруг оторвался от дороги и посмотрел на меня, обрывая неспешное перечисление качеств моего несуществующего бойфренда. Неужели он что-то знает?

Я кивнула.

- Это хорошо. Редко сейчас встретишь такого парня. Обычно пьют и бьют. Или бьют и пьют.

- Он совсем не такой, - на что я очень сильно надеялась, пытаясь между делом наблюдать за своим спасителем. Но, как назло, вёл он себя всё в той же расслабленно-страной манере: откинулся на спинку сиденья и держал руль одной рукой, но при этом ощущение того, что он мог в любую секунду сорваться с места и куда-то понестись или что-то сделать, не уходило. Прямо как спящая на лавке кошка, которая вдруг падает с неё и вот уже держит в пасти мышь. - Не поверите, но мы познакомились по переписке.

- Правда? - Виктор усмехнулся. - Кто-то ещё занимается этим?

- Сама не сразу поверила. А у вас есть девушка?

- Нет. Я много работаю.

- Понимаю, - я кивнула, вглядываясь в появившиеся вдалеке очертания почти что замка. - Поэтому я выбрала друга по переписке.

Заасфальтированная дорога отходила от озера внутрь, в сторону плотной стоящих елей, явно посаженых специально несколько десятков лет назад. Двухэтажный огромный дом освещали фонари, заострённые пики у кованного забора устрашающе торчали вверх. Интересно, сколько желающих незаметно пробраться на территорию распороли на них себе живот? На удивление ни перед домом, ни за забором никого не оказалось, хотя в моём представлении здесь должны были быть как минимум по три охранника на квадратный метр. Пусть в городе и было относительно спокойно, но выглядело это как затишье перед бурей.

Мы остановились около ворот, Виктор выключил фары.

- Приятно было познакомиться, - он растянулся в чеширской улыбке и отсалютовал. - Кассета - класс.

- Вам спасибо за помощь. А моя машина... Где её потом искать?

- Точно.

Виктор дотянулся до бардачка, обдавая меня запахом хвои, вытащил визиточницу. Отмотал несколько страниц и протянул карточку со скрещенными между собой двумя гаечными ключами. Сзади от руки был написан ещё один номер и круглосуточное время работы, что не совпадало с оригинальной информацией на карточке.

- Завтра можно будет забрать. Удачи с парнем.

- Спасибо, - я дотянулась до рюкзака, поднимая его с пола, аккуратно подцепила пакет с пирожными. Свободной рукой отстегнула ремень безопасности и поправила съехавший шарф. - Хорошего вечера.

- Ага.

Виктор кивнул.

Отлично! До места назначения можно было рукой подать. Оставалось придумать, как пробраться внутрь, но и здесь всё, вроде, было просто и понятно. На кованой двери висела коробка с камерой и в свете фонаря ярко выделялся звонок. Возможно, там была даже видеосвязь. В доме на первом этаже в нескольких окнах горел свет сквозь плотно задёрнутые шторы.

Пока Виктор вставлял мою кассету в кассетник, я дёрнула за ручку, чтоб наконец выбраться на свободу, но она не поддалась. Запах хвои, который совсем не чувствовался ранее, окутал со всех сторон. Тяжёлое неприятное ощущение разлилось внизу живота, когда я вновь попыталась открыть дверь. Результат опять оказался нулевым. Только сейчас я заметила, что двери были заблокированы изнутри.

- Это... - я повернулась к Виктору, он сидел и водил пальцем по изгибам руля со скучающим видом. - Можете открыть двери?

Секунда, вторая, третья.

Новый знакомый нехотя оторвался от руля, потянулся, скрепя лаковым жилетом, откинул голову назад и дёрнул за рычажок включения света в салоне. Прыснул и потёр большим пальцем крышу, будто там было одному ему видимое пятно, после чего удостоил меня абсолютно мертвецки-холодным взглядом выпученных глаз. Сиденье будто ушло из-под меня, я вздрогнула от чувства падения.

- Прости, ты ещё здесь, - это был не вопрос. - Забыл. Упс!

Он поднял руку со сложенными пальцами, изображающими пистолет, дотянулся до меня и приставил их ко лбу. Слегка склонил голову набок с тяжёлым вздохом.

- Говори.

- Ч-что? - я крепко сжала ручки сумок, прижимая их к себе. Единственное, что стояло перед глазами, свежие шрамы на открывшемся запястье, видневшемся из-под рубашки. Мазок крови тянулся куда-то вглубь.

- Жаль, очень жаль, - его голос приобрёл смысл, в нём появилась жизнь. - Я думал, ты умнее.

Оторвав от меня руку, он сунулся за полы куртки. Лёгкое, грациозное завораживающее движение и перед глазами стояло дуло пистолета. Когда он успел его достать? Почему он смотрел на меня сейчас так томно? Почему я не могла пошевелиться? Что вообще происходило?

- Он ведь ненастоящий? - глупый вопрос вырвался сам по себе, вокруг всё тряслось и двоилось.

- Посмотрим.

Виктор выкрутил ручку и открыл окно. Высунул наружу руку с пистолетом и от громкого звука заложило уши. Еловый запах перемешался с порохом. На гладком лбу собрались морщины, придавая возраста. Лицо превратилось в чёрное пятно, растягивающееся в разные стороны. Чёрные стрелы опускались под ворот рубашки, выходили за пределы тела. Что-то зашумело вокруг, похожее на шелест листьев во время порыва ветра.

Я не сводила взгляда с шевелящихся губ, но слова превращались в бульканье, не доходили. Пистолет, который оказался настоящим, всё маячил с разных сторон, а в голове крутился голос Томаса: 'Ты упёртая идиотка'. Да, похоже на то. Он как обычно оказался прав, чертовски прав. Жаль только, что сейчас его не было рядом. Того самого единственного близкого человека, оставшегося со мной рядом, когда все остальные отвернулись.

- Иди.

Колени засаднило, силы окончательно покинули тело. Бесконечная боль окутала всё тело, оставляя точку под ребрами, за которую я пыталась цепляться, чтобы не вырубиться, хоть и очень хотелось погрузиться в эту периодически накрывающую пучину. Яркий свет фонарей сменился тусклыми лампочками, отбрасывающими жуткие тени. Нога подвернулась под подъёмом, что-то дёрнуло вверх, придерживая голову. За спиной появилась опора, и жгучая боль прошлась по щеке. Безумные глаза сверкнули под взмах ладони, окончательно впечатывая затылок в стену. На бледном лице вырисовалась, казалось, обеспокоенная гримаса, больше похожая на издевательство. Я сглотнула густую слюну со странным привкусом.

'Говори', - прозвучал в голове произнесённый сквозь зубы голос, в то время как губы оставались неподвижными.

- Пинг...вин, - прошептала я. - Пин-гви-н...

Всё слилось в один сплошной поток: пол, потолок, стены перемешались между собой. Мелькали чьи-то тени, фигуры устрашающе надвигались, пытаясь задеть, столкнуть, но крепкая хватка на запястье вовремя дёргала в нужную сторону, не давая упасть.

Всё прекратилось точно так же быстро, как и началось. Гул в ушах постепенно стих, оставляя полный вакуум, плавно переходящий в еле уловимый шёпот. Куча вопросительных взглядов впились в тело, словно острые иглы. Осев вбок и чувствуя прохладу стены, я коснулась горящей щеки, проводя большим пальцем по нижней губе. На нём осталась кровь.

Виктор первым стал осязаем, вошёл в фокус, отдаляясь от меня всё дальше. Рядом с ним показался кусок стола, высокий плотный мужчина в костюме шарахнулся от него вбок с презрительным взглядом. Чеширский кот нагнулся, закрывая собой ещё одну фигуру, оставляя на обозрение лишь часть плеча. Резко взмахнул рукой в мою сторону, не поворачиваясь. Чуть отстранился, открывая сгорбившуюся за столом тень, находившуюся под огромной картиной над камином в тусклом освещении нескольких светильников по бокам комнаты. Около стола толпились четверо человек, переминаясь с ноги на ногу. Все как по команде начинали вертеть головами, когда я попыталась разглядеть их, словно боялись, что их узнают. Один даже натянул ворот свитера почти до носа и закрыл оставшуюся часть лица ладонью.

- На сегодня всё, господа, - провозгласил холодный незнакомый голос. - Я вызову вас, когда будет нужно.

Четверо человек напротив попятились в сторону выхода, скрываясь из поля зрения. Обернуться им в след сил не было, но, судя по их очень быстрым шагам, отдающимся о ламинат, они не особо хотели находиться здесь и с превеликой радостью покинули помещение. Теперь мы остались одни - я, Виктор, бугай в костюме и тень, буровящая меня прожигающим взглядом где-то в районе груди или мне просто это казалось. Именно она, судя по всему, и была здесь главной. Та, что так была мне нужна.

- Босс, - подал голос мужчина в костюме и дёрнул головой в мою сторону.

- Да, Бутч? - этот же голос принадлежал третьему. Восторженный, чуть возбуждённый, и ни единого намёка на только что былую холодность.

- Кто это?

- Хороший вопрос, Бутч, очень хороший! Ещё бы я знал на него ответ, - человек водрузил локти на стол, облокачиваясь о них и чуть подаваясь вперёд. Черты лица всё ещё оставались скрыты в тени, но зато ярко вырисовалась длинная чрезмерно засаленная чёлка, свисающая сосульками чуть в бок. Сомнений больше не оставалось - это был он. - Виктор, повтори ещё раз, что ты только что сказал.

- Я подобрал девчонку на дороге, босс. У неё сломалась машина...

- Да не это! - резко, недовольно оборвал человек, чуть повышая голос, словно маленький мальчик, не получивший обещанную конфету. - А, ладно, я сам. Эй, ты, - он кивнул, когда я дёрнулась. - Подойди сюда, раз уж проделала такой долгий путь ради нашего знакомства.

Издёвка? Скорее всего. Виктор явно первым делом сообщил о цели моего посещения особняка. Главное, чтоб ничего не приукрасил, иначе оправдаться будет совсем тяжко. Хотя даже сейчас я не представляла, как начать разговор, а в голове сидела игрушечная обезьянка со страшенной мордой и била в тарелки, а на заднем фоне робко крутилась единственная фраза, которую я успела отрепетировать по дороге.

Человек за столом прочистил горло. Он смиренно ждал, пока я выполню его приказ, но, насколько я знала, показное спокойствие могло закончиться в любую секунду. 'Неуравновешенный психопат-извращенец', - охарактеризовал его Томас, запрещая затем упоминать в его присутствии нового восходящего мафиозного короля. 'С такими нужно быть в десять раз внимательнее, если не хочешь глобальных проблем', - обеспокоенно говорила по телефону мама, заехавшая полгода назад ко мне в гости в Вашингтон и не знавшая, что я чуть раньше вернулась домой из университета. 'Неуверенный в себе маменькин сынок. Вряд ли он что-то сможет', - ответил ей тогда до боли знакомый мужской голос, как всегда слишком самоуверенно.

Я оттолкнулась плечом от стены, пытаясь начать движение, затем удержать равновесие. Тело задеревенело, почти не слушалось и со скрипом выполняло приказы. Приходилось чуть ли не мысленно представлять, как я переставляю сначала одну ногу, потом второю, чтобы действительно идти вперёд. Между пальцами раскачивался пресловутый пакет с пирожными, от одного взгляда на который возникло страшное желание отмотать время назад и потерять его где-нибудь по дороге. Слезящиеся глаза начали привыкать к полумраку комнаты, всё вокруг приобрело свои естественные цвета и очертания. Оказалось, что меня поставили прямо под одним из светильников, наверняка для более лучшего рассмотрения, как подсвечивают диковинную рептилию в тёмном террариуме, привезённую из далёкой страны.

Человек за столом оказался точно таким же, как и на нескольких фотографиях в газетах, что мне еле удалось найти. Узкое вытянутое лицо, непропорционально длинный с горбинкой нос, залёгшие глубоко под глазами тёмные тени, пиджак, вопящий о том, что он стоит как пара месяцев аренды моей однушки. Разница состояла лишь в чёрных волосах, которые при ближайшем рассмотрении оказались не грязными, а слишком сильно залаченными, будто на голову вылили целый флакон фиксирующего средства.

Всё время, пока я ковыляла, он тоже изучал меня, ещё более изощрённо, чем Виктор, когда мы впервые встретились с ним взглядами. Последний просто пытался рассмотреть что-то сквозь стекло, сейчас же меня в чужой голове, судя по всему, уже успели затащить на стол, крепко зафиксировать и начать препарировать без какого-либо намёка на анестезию. Радовало лишь то, что не чувствовалось даже крупицы сексуального подтекста, только чистый непосредственный интерес к моей персоне.

- Виктор, как ты сказал зовут нашу гостью? - чуть громче, чем нужно, спросил человек, когда я облокотилась ногой о задвинутый стул чуть поодаль от него. - Мейлин, Фрейлин...

- Кэйтлин.

- Кэйтлин... Что ж, здравствуй, Кэйтлин...

Возникла пауза, которую Виктор заполнил проведённым у горла пальцем и кивком в сторону босса. Намёк был понят сразу же.

- Мистер Кобблпот, сэр... - я опустила взгляд в пол, абсолютно не узнавая собственный голос. Он был просто не таким, чужим. - Простите за вторжение...

- Что вы, у нас так редко бывают гости, особенно которые пришли по собственной воле. Да, ребята? - человек весело, искренне рассмеялся, мужчина в костюме с опаской поддакнул ему, но смех прервался так же неожиданно, как и начался. Откуда-то потянуло холодом. - Простите, что перехожу сразу к делу, Кэйтлин, но сегодня был очень, очень тяжёлый и длинный день. Предлагаю сразу отбросить все формальности, вы расскажете, зачем решили пробраться в мой дом, а потом мы решим, что с вами делать, - последняя фраза звучала так, будто мне уже приготовили отдельную камеру в подвале где-то между гаражом и винным погребом. - И очень надеюсь услышать такую же интересную историю, как мне поведали чуть ранее.

- Да, конечно, - не отрывая взгляда от ботинок, я с надеждой пыталась подбирать слова, но они в ужасе разбегались от меня. Оставалось выдавать всё так, как рождалось в голове, без всяких прикрас и отборных выражений, которые могли привести к двусмысленности и малоприятным последствиям. - Мистер Кобблпот, только вы можете мне помочь!

Послышался скрип стула под весом тела от сменяемого положения.

- И что же я могу для вас сделать?

- Я... Я психолог, у меня свой кабинет недалеко от центра. Начала собственную практику пару месяцев назад, а сегодня... сегодня... - в памяти всплыли ещё свежие, почти осязаемые воспоминания об утреннем происшествии, окутанные запахом бензина и обрамлённые высокопарными размышлениями о будущем мужика в маске. - Ко мне пришли трое и потребовали, чтобы я платила им деньги за защиту от таких, как они сами. Сказали, что времена меняются и это в моих интересах, а потом ушли, дав время на размышления.

- Знаете, Кэйтлин, новая история мне нравится гораздо больше старой, - в тоне человека не осталось и намёка на напускную наигранность, которая была ранее. - Только вот я так и не услышал то, что вы хотите получить от меня.

- Защиты, - выпалила я, не дожидаясь того, будет ли он продолжать дальше свою речь. Откуда ни возьмись вдруг начали появляться силы, приносимые с возникшей злобой на банду, требующую деньги, на сломанную машину и даже на новоиспечённого мафиозного короля, явно тянущего время и играющего со мной, и на всю его свиту. А главное - злость на своё полное бессилие в том, чтобы что-то изменить самостоятельно. - Я хочу защиты.

Резко подняв голову, я встретилась с его зелёными глазами. Человек, не моргая, тоже смотрел на меня.

- И от кого же вы хотите защиты?

- От тех людей, которые приходили ко мне сегодня и угрожали.

- Угрожали? Чем?

- Они... это...

Я ещё раз прокрутила в голове всю встречу с бандитами, пытаясь выцепить хоть что-то, что могло бы помочь ответить на поставленный вопрос, но осознание уже накрыло тяжёлой хлёсткой волной - напрямую мне никто ничем не угрожал. Да, они взломали замок в мой кабинет, что вполне могло оказаться неправдой. Напали со спины - это факт, но не нанесли никаких увечий, даже голоса не повысили. Просто предложили свои услуги и вежливо попросили подумать о том, что мне очень стоит принять их предложение. А удар в живот вполне мог быть чистой случайностью. Я же невероятным образом смогла рассадить лоб, встретившись со спинкой кресла, так почему тот человек не мог просто случайно оступиться и задеть меня?

- Мисс Кэйтлин, - человек щёлкнул пальцами, привлекая к себе внимание. - Пожалуйста, придумывайте быстрее. Я очень голоден.

Я моргнула, пытаясь прогнать скучающий перед глазами образ, в надежде, что он сменится на более понимающий и сочувствующий. Заинтересованный, в конце концов. Но мне, похоже, не верили. Сели, скрестив руки и подперев ладонями подбородок.

- Это правда! Я говорю чистую правду, - я крепко вцепилась в спинку стоящего рядом стула, чтоб хоть куда-то деть дрожащие руки.

- Никто и не говорит, что вы врёте, - попытался вставить человек, но его слова пролетели мимо ушей.

- Они пришли, они схватили меня, понимаете! Один из них был в маске, а другой держал и... и ударил меня! Они пришли не просто так поговорить, они хотели забрать деньги, которые я заработаю, а если откажусь, то сожгут мой офис. Если я не позвоню им завтра вечером, то потеряю всё, к чему так долго стремилась, создавала, понимаете?! И никто кроме вас мне не поможет! Пожалуйста, мистер Кобблпот!

- Босс, - мужчина в костюме с сочувствием вздохнул. - Похоже, у девчонки истерика.

- Мистер Кобблпот! - к глазам подступили слёзы.

- Я вижу, - человек откинулся на спинку стула. - Виктор, сделай что-нибудь.

- Нет! - я взвизгнула и попятилась назад, когда мой некогда бывший спаситель сделал шаг навстречу. - Я не вру, поверьте! Пожалуйста, нет!

Виктор был уже катастрофически близко. Протянул руку, пытаясь схватить, но я отскочила в сторону. Нельзя было позволить ему коснуться, попасться в цепкую хватку, иначе всему точно настанет конец. Такой человек, что схватился за пистолет сразу же, едва успев задать вопрос, точно не даст ни единого шанса в чём-то себя убедить, даже если броситься ему в ноги и умолять о пощаде. Помочь могли разве что только очень весомые доказательства моих слов, и они у меня как раз были. Точно ведь - были!

- Мистер Кобблпот, это были визиточники! Вы ведь слышали о них, правда? - я резко метнулась в другую от Виктора сторону, пытаясь встретиться взглядом с человеком за столом. - Они оставили! Вот!

Я сунула руку в карман пальто за карточкой, когда резкая боль коснулась сначала плеч, а затем резко прошлась по всему телу под звон падающей и катящейся куда-то в бок дверной ручки от машины. Возникшая перед глазами небольшая ярусная люстра, обрамлённая огромным количеством маленьких хрусталиков, сменилась лысой головой. Горячее спокойное дыхание Виктора обожгло шею, он придавливал меня к полу всем весом, не давая даже нормально вдохнуть и гипнотизировал, не отводя взгляда.

- Что это, Бутч? Вон там, что это?

- Сейчас, босс.

Рядом что-то мелькнуло, свет стал более приглушённым, и вновь всё вернулось на круги своя. Виктор слегка отстранился, продолжая прижимать запястья к полу. Одно его колено чувствовалось между ног, другое было по правую сторону от меня. Он крепко сжимал мою ногу между своими, а от исходящего от него тепла в венах стыла кровь.

Примечания:

1 Back in Black - альбом австралийской рок-группы AC/DC, выпущенный в 1980 году.

2 Перевод песни 'Back in Black' группы AC/DC.

3 Перевод песни 'Hell's Bells' группы AC/DC.

4 Массивная, тяжелая обувь с высоким голенищем и металлическим носком.

Глава 3. Время взять чек

Реальность плотно переплелась с вдруг ожившим ночным кошмаром, пытавшимся то и дело забрать меня в своё измерение. Вокруг было пусто и темно, каждый звук усиливался в сто крат, заставляя и без того расшатанную психику давать сигналы к бегству. Пришлось затаиться, наконец найти более-менее удобную позу и больше не дёргаться от то и дело появляющегося перед глазами лысого черепа. Виктор больше не походил на Чеширского кота, приобретая всё больше сходства с предупреждающим знаком: 'Не влезай! Убьёт!'.

Я не сразу поняла, что уже давно не сижу, а лежу. Ругань и споры вокруг моей персоны стихли, никто больше не пытался убедить Пингвина подумать ещё раз и тщательно перепроверить полученную информацию от непонятно откуда взявшейся девицы. А самое главное - мафиозный король не старался влить в меня виски, чтобы привести хоть в какое-то подобие нормы и продолжить допрос дальше. Теперь интересовала его уже не банда визиточников из-за которой я явилась к нему изначально, а последний предоставленный аргумент, оставленный так, на всякий случай, если дойдёт до крайностей. Было жаль, что пришлось применить его, и оставалось надеяться на то, что Пингвин окажется умнее и дождётся, пока я приду в себя вместо того, чтоб нестись и устраивать расспросы причастных ко мне лиц.

Нужно было встать и осмотреться или по крайней мере подать знак, что я ещё жива. Но вместо холодной, сырой и грязной клетки или же роскошной спальни с королевской кроватью на меня со стула, который изображал роль прикроватной тумбочки, смотрели четыре знакомых лица с фотографии. Рядом стоял фиолетовый ночник с барахолки, электронные часы-будильник оказались выключены. Кое-как выпутавшись из одеяла, натянутого почти по глаза, и ухватившись за спинку дивана, я попыталась сесть. Комната выпала из поля зрения, голова закружилась, но того, что я успела частично выхватить, хватило, чтобы понять одно - я была дома. Вчерашняя одежда аккуратно висела на спинке всё того же стула, рядом на кресле валялся смятый плед с подушкой. Шторы были задёрнуты, но, судя по тому, что в комнате было светло, утро наступило давно. Я осмотрела руки, поднимая до локтей рукава длинной белой футболки - на запястьях красовались синяки, пара ногтей оказались сломаны. В памяти вдруг вспыхнуло блёклое, расплывчатое воспоминание о том, как я пыталась двинуть Виктору по роже, когда он, как мне показалось, хотел сделать что-то непотребное. Пустота внутри колыхнулась, приятно обволакивая и успокаивая напрягшееся тело. Попыталась прислушаться к себе, перепробовав целых два упражнения, которые пришли на ум ещё с тех времён, когда я не особо уделяла внимание учёбе. Всё оказалось тщетно - ни единой эмоции, только одна большая всеобъемливающая пустота. Могла бы я сейчас радоваться, то непременно сделала бы это.

Взяв со стула рамку, я вгляделась в счастливые лица людей с фото. Отец ещё был жив, мама не ушла с головой в работу, а брат не приобрёл пресловутый комплекс старшего брата, выкрученный до максимума. Знать бы тогда, что уже через неделю всё изменится - отец разобьётся на машине, а я так и останусь стоять у школы в ожидании его: маленькая, растерянная и напуганная.

В ванной зашумела вода.

Отложив фотографию на диван, я поднялась, осматриваясь по сторонам и останавливаясь на больших портновских ножницах, лежавших на столе у окна. Вроде бы ещё не холодное оружие, но череп проломить вполне можно.

В кухне и коридоре никого не оказалось. Встав у двери в ванную, я крутанула своё оружие, решая каким концом лучше бить. Крепко ухватила ножницы за рукоять, не просовывая пальца в отверстия, и резко распахнула дверь, готовая в любой момент с воплем напасть на того, кто пробрался в дом.

Мужская фигура в одних трусах нависла над раковиной, совершенно не беспокоясь о своей безопасности, стряхнула с рук капли воды, дотянулась до полотенца и выпрямилась - в зеркале появилось отражение взлохмаченного Томаса.

- Я разбудил тебя? - он вытер лицо и, не отнимая полотенца от подбородка, глянул на меня сквозь зеркало. - Кэй, - в его голос закралось беспокойство, - только не говори, что ты хотела пырнуть меня?

- Я, - я открыла рот, глядя на всё ещё поднятую в замахе руку, которая вдруг словно налилась свинцом. Пальцы ослабли. - Я думала, тут он... Что его оставили следить за мной...

Томас сгрёб меня в охапку, отнимая ножницы и шепча только одно слово: 'Тише', повторяя его словно мантру. С его мокрых волос капала вода, катилась вниз по щеке, оставляя следы на вороте футболки. Ну конечно же, кому ещё тут быть, кроме как ему: лучшему другу, рыцарю без страха и упрёка, который был готов в любой момент бросить всё, купить билет на ближайший рейс и уже через пару часов оказаться на пороге квартиры в другом городе. Сейчас же, стоило вернуться обратно в Готэм, он почти поселился у меня в первый месяц, помогая во всём вплоть чуть ли не до мытья полов. Естественно, вчерашнюю ситуацию он тоже не смог упустить из виду и оставить меня одну, только вот его появление совсем никак не хотело всплывать в памяти, оставляя после себя лишь один вопрос. И как бы спокойно и тепло не было в руках Томаса, желание задать его оказалось гораздо сильнее.

- Что вчера случилось? - я нехотя оторвалась от него.

- Ты не помнишь?

Он смотрел на меня настолько обеспокоенно, что я успела пожалеть как минимум о том, что решилась задать ему вопрос. Сожаление о вчерашнем звонке Томасу, чтобы узнать адрес Пингвина, в принципе, маячило уже где-то на входе в подъезд.

- Как я попала домой? - так было значительно лучше. Правильно, в своё время все вокруг твердили о том, что мне пора бы было уже научиться формулировать свои мысли более точно.

Томас вздохнул и, запустив пальцы в мокрые волосы, нервно зачесал их назад.

- Дай мне хотя бы одеться.

Я только кивнула, пропуская его в коридор, и поплелась следом. Судя по всему, разговор предстоял долгий. Но сначала пришлось дождаться, пока друг напялит портки, высушит и уложит волосы - что он делал всегда, даже если на дворе надвигался конец света - и сделает кофе. Когда он наконец поставил рядом с креслом стул-прикроватную тумбочку и заодно импровизированный журнальный столик, скидывая оттуда всё на диван, я успела прийти к выводу, что мне давно пора было наведаться в парикмахерскую и сделать что-нибудь с совершенно обычными, ничем не примечательными прямыми светло-русыми волосами чуть ниже лопаток. Может сменить цвет? Припомнив всех немногочисленных знакомых мужского пола, я вдруг поняла, что они следили за своей шевелюрой более тщательно, чем я. И плевать, что в категорию 'все' попали только Томас, над которым подшучивали из-за его любви к фену, и мафиозный король с чрезмерно залаченной чёлкой. Тома, увидь он это, наверное, хватил бы удар.

- Держи, - он поставил посередь стула тарелку с бутербродами с сыром и две дымящиеся чашки. - Чего так смотришь?

Я мотнула головой и схватила бутерброд, жадно откусывая от него половину. Первым появившимся чувством оказался зверский голод.

- За кого ты меня приняла в ванной? - Томас очнулся на четвёртом поглощённом мною бутерброде, когда сам не притронулся ни к одному.

Тянуться за последним желание отпало сразу же. Смотреть на друга тоже. Мог бы сначала дать доесть и только потом приступить к допросу.

- За Виктора, - как будто одно имя могло что-то ему сказать.

- Высокий лысый франт с пушкой за пазухой?

Я подняла голову, подозрительно глядя на Томаса.

- Да.

Он нервно усмехнулся.

- Зсасз. Виктор Зсасз, - уточнил Томас, когда на моём лице, видимо, отразилось непонимание. - Поздравляю, детка, мало кто пережил встречу с первым головорезом Готэма. Ещё меньше уволокли от него свои целые задницы.

Вот, значит, как. А ведь я про него вроде даже что-то читала, но очень вскользь.

- Он помог мне на дороге, когда сломалась машина. Вызвал эвакуатор, - вдруг зачем-то сказала я. - Это он привёз меня домой?

- Нет. Тебя выгрузил Бутч в полуобморочном состоянии, - перед глазами сразу же вырисовался плотный мужчина в костюме, который всё пытался воззвать к разуму своего слетевшего с катушек босса. Его странное имя, которое Кобблпот сочетал в основном не с лучшими эпитетами, я запомнила сразу. - Хорошо, что я караулил тебя у подъезда. Вряд ли бы ты смогла подняться сама.

- А переодевал меня тоже ты?

- Одевал, - аккуратно поправил друг, беря в руки чашку и делая глоток кофе. - С раздеваниями ты прекрасно справилась сама. Срывала одежду с такой силой, будто она пыталась тебя убить. Эй, ты чего, Кэй? Кэйтлин?

Томас нагнулся ко мне и несколько раз медленно провёл ладонью перед лицом, потом вообще как сумасшедший замахал ею прямо перед носом.

- Прекрати, - сложив руки на груди, я откинулась на спинку дивана, пытаясь увеличить расстояние между нами, чтоб ненароком в очередной раз случайно не получить. Синяков и так было уже слишком много.

- Прости. Просто ты выглядишь так, будто тебя заживо похоронили и только вытащили из могилы.

- Не думаешь, что я могу оказаться просто свеженьким зомби?

- Нет, я профи в этом вопросе. Знаешь, сколько раз я смотрел 'Ночь живых мертвецов'(1)? Так что не льсти себе, придётся ещё немного пожить, - попытался пошутить Томас, даже выдавил улыбку на лице, но быстро забросил это гиблое дело. За него уже давно говорило его тело, он быстро тряс ногой с того самого момента, когда речь зашла о Викторе. - Какой только чёрт тебя дёрнул пойти за помощью к Пингвину? Хотя, нет, не отвечай! Я уже наизусть выучил все твои отговорки: неработающая полиция, покупные судьи, все вокруг безбожно врут. Скажи только одно - неужели твои принципы того стоили? Чего ты добилась, рискуя жизнью?

Томаса теперь трясло полностью. Кофе выплеснулось у него из кружки, попадая на край белой рубашки. Пришлось отобрать стакан, пока он не окатил себя полностью и не залил всё вокруг. Сейчас я как никогда в жизни была благодарна другу за то, что он так волновался за меня, и одновременно жалела за испытываемые им эмоции. Ведь, по сути, он сходил с ума за нас двоих и отнюдь не беспочвенно, потому что радоваться повода особо не было.

- Кажется, Кобблпот мне поверил... Правда, меня сначала чуть не убили. Вроде как.

- Вроде как? Ты не знаешь, хотели тебя убить или нет?!

- Да. Знаешь, я не каждый день бегаю на приёмы к мафиози. Но я точно уверена в том, что смогла его заинтересовать. Видел бы ты его лицо, когда я показала свой паспорт. Он даже обнюхал меня после этого.

- И пообещал бросить всё к твоим ногам?

- Нет. Только перезвонить, - сквозь мертвецкое спокойствие вдруг прорвалось чувство тревоги. Я окинула валяющиеся рядом вещи, для верности сунулась под подушку, но и там оказалось пусто. - Том, где мой телефон?

- Успокойся, он заряжается, - и действительно, мобильник лежал на подоконнике рядом с розеткой. - С утра звонила какая-то сумасшедшая тётка и кричала, что ты не явилась на консультацию. Пришлось представиться твоим секретарём и сказать, что у тебя температура, птичий грипп, все дела. После отменил все остальные встречи из ежедневника.

- И мистера Тхакура?

- О, его я послал с наибольшим удовольствием и гораздо глубже остальных, - огрызнулся Томас. - Или стоило пригласить всех сюда? Так я устрою, дел на пару минут, ты только скажи.

- Хватит, я поняла! Спасибо за заботу. Серьёзно, Том, спасибо. Только, пожалуйста, не дави на меня так.

Томас лишь со стоном скатился по креслу вниз, закрывая лицо руками, за что я в очередной раз за утро успела мысленно поблагодарить его. Как же я ненавидела все эти построения фраз, взывания к совести, мерзенькие интонации, которым, казалось, специально учили на юридическом, чтоб показать подозреваемому всю его никчёмность и святость их защитника, а главное невероятное, просто неимоверное давление, берущееся непонятно откуда, будто тебя поместили в крохотную комнатку из бетонных стен, и они вдруг начинают медленно сдвигаться, только вот замечаешь это, когда пространства вокруг уже почти не остаётся. Конечно, до матери, в чьи супер способности входило чуть ли ни одним взглядом заставить человека впасть в кому, Томасу было ещё очень далеко, но при тщательных постоянных тренировках он вполне мог освоить данную технику. Главное, чтоб пробовал он её не на мне.

В комнате повисло тягостное молчание, нарушать которое первым никто из нас не собирался. Будь я сейчас в своём обычном состоянии, то уже давно бы десять раз попыталась вставить что-нибудь, но сейчас тишина не особо напрягла, давая возможность попытаться подумать. Именно попытаться, потому что мысли тоже постоянно путались, сменяя друг друга, и складывалось впечатление, будто где-то в мозгу возник разрыв нейронных связей, и сейчас он больше походил на мою бедную, тоже сломавшуюся колымагу. Интересно, есть ли вообще смысл ехать за ней или я, не зная о том, попрощалась с машиной, когда вверила её в руки монстру? Нет, дьяволу. Существуй он на самом деле, то непременно бы выглядел как Виктор Зсасз, серийный убийца, оставляющий на теле разрезы каждый раз после очередного приконченного им полицейского. Вроде бы что-то подобное писали о нём в готэмском вестнике, поместив над заметкой огромную статью о побеге из Аркхема, недавно возродившейся психиатрической клиники для преступников, нескольких пациентов. В тот момент меня интересовали лишь диагнозы сделавших ноги безумцев и воспоминания о четырёх годах бакалавриата, проведённых на кафедре клинической психологии, чем смерть какого-то копа, получившего пулю в лоб явно не просто так.

Чувство приставленных холодных пальцев ко лбу заставило вздрогнуть, на бледной коже поверх старых шрамов была явно свежая, ещё тёплая кровь, видневшаяся под манжетом чёрной рубашки.

Я вскочила, прогоняя видение и задирая рукава футболки, начиная растирать онемевшее правое запястье. Схватила с подоконника телефон, вглядываясь в тёмный экран. Включила его - ни новых звонков, ни сообщений. Проверила звук, он тоже был включён. Даже сеть не сбоила, показывая все палочки сигнала.

Виктор убил копа, после чего решил помочь девушке со сломавшейся на трассе машиной.

Кобблпот обещал помочь с проблемой, с которой должен был разбираться закон.

Я включила погасший экран, гипнотизируя электронные цифры - одиннадцать сорок восемь. Почти полдень. Полчаса назад я должна была закончить работу с одной клиенткой, через пятнадцать могла бы подойти другая. Если взять ещё двоих вечерних, я теряла за сегодняшний день двести сорок баксов. Существенная сумма, особенно когда психологическая ассоциация, в которой я состояла, драла в Готэме просто непомерные суммы за то, чтобы состоять в ней. Возможно, стоило поступить так же, как я делала в Вашингтоне, и найти себе 'соседа по комнате', с которым можно бы разделить время пользования кабинетом, чтобы снизить расходы. Для этого необходимо было лишь сходить хоть на одну из встреч, устраиваемых ассоциацией по воскресеньям раз в несколько недель, где под распиванием шампанского обсуждались самые последние слухи и новые веяния в консультировании. Вообще, бойкотировать их столь долгое время считалось дурным тоном, но я сама поверила в отмазку о сложном переезде и тянущемся в квартире ремонте, поэтому убедить в этой версии секретаря ассоциации Готэма не составило особого труда.

- Не волнуйся ты так, - Томас вручил мне стакан с коричневой жидкостью на донышке. От одного только запаха меня чуть не повалило с ног. - Если Пингвин пообещал что-то сделать, значит Пингвин это сделает.

- А ты не пей до полудня, - я решила поверить другу на слово и не лезть в его чётко обозначенные границы с вопросом, откуда он это знает, и как он не пытался вызнать проблемы моих клиентов, хотя за некоторые из них мог душу продать. Всё-таки он знал город гораздо лучше, чем я, и был вхож в те места, где подобные темы поднимались на повестке дня. - Ты мне ещё нужен сегодня.

- Уже почти два, - прыснул Томас, заваливаясь на диван. Постельного белья там уже не было, стул стоял на своём месте, как и все остальные вещи. Разве что к ним прибавилась бутылка виски, подаренная мне одним из благодарных клиентов. - Только не говори, что ты не слушала меня всё это время?

Вновь щёлкнув на кнопку, я удостоверилась, что выпала из жизни больше чем на полтора часа, а звонка от Кобблпота до сих пор не последовало.

- Кэй, мы хотели посмотреть кино, - недовольно заворчал Томас, хлопая рядом с собой по дивану. - Скоро приедет пицца. Давай всё-таки проведём нормально наш, возможно, последний спокойный день?

Только теперь я заметила работающий без звука телевизор. Томас переключил канал, попадая на заставку новостей, что-то буркнул себе под нос, вновь меняя передачу.

- Верни новости, Том! - потребовала я, готовая при случае отнимать у него пульт силой.

- Если думаешь, что там покажут твоих дружков, то нет. Я уже смотрел один выпуск.

- Всё равно верни. Вдруг будет.

Друг лишь развёл руками, решая, видимо, со мной не связываться и прибавил громкость. Но как он и говорил - о визиточниках не было сказано ни единого слова, как и о вчерашних убийствах полицейских, которые волновали меня сейчас гораздо больше. Даже срочная новость оказалась не такой уж и важной. В город всего лишь заявился очередной миллионер с очередным незапоминающимся именем и ещё более посредственной внешностью, решив вложить свой капитал в активно развивающуюся экономику Готэма.

Пицца, как Томас и обещал, лежала на полу к концу выпуска новостей, сменившихся какой-то дурацкой комедией. После её просмотра мы честно пытались найти что-то ещё и в итоге остановились на передаче о дикой природе, где рассказывали о жизни львов. Бутылка виски успела опустеть на треть, а друг, направляясь в очередной раз на перекур, почти вписался в косяк балконной двери. Во мне присутствовала почти целая коробка пиццы. Нужно было оставаться хотя бы в трезвом уме, раз с памятью имелись проблемы.

Телефон ожил только когда часы показали семь вечера. Спящий на полу Томас вдруг оказался кристально трезв и ткнул меня локтём в бок, кивая на неизвестный номер на экране.

- Бери трубку.

- Может ты? - я с надеждой глянула на друга.

- Думаешь, услышать хотят меня?

- А вдруг это те бандиты?

- Тогда тем более бери сама! Ну?

Выхватив у меня из рук телефон, Томас принял вызов и из динамика, чуть хрипя, на всю комнату послышался уже знакомый голос:

- Добрый вечер, Кэйтлин, - абсолютно спокойный, чуть радостный и довольный тон никак не синхронизировался с состоянием мгновенно свернувшихся в тугой узел всех моих внутренних органов. - Надеюсь я вам не помешал?

- Нет, что вы...

- Хорошо. Звоню сказать, что я проверил всю предоставленную вами информацию. Мы нашли людей, которые приходили к вам вчера. И они действительно оказались очень хитрыми, проворными ребятами. Так что спасибо вам, мисс Кэйтлин, за бдительность и исполнение гражданского долга, - Пингвин зловеще усмехнулся. - Можете спокойно выходить завтра на работу и ни о чём не волноваться. Скажите, они не звонили вам сегодня вечером?

- Нет, я должна была сделать это сама. Вряд ли у них есть мой номер.

- Хм... - возникла небольшая пауза. - Так даже лучше. Тогда у меня будет к вам одна просьба, Кэйтлин. Могли бы вы надеть завтра что-нибудь яркое?

- Что?

- Что угодно, но вас должно быть видно издалека, - Пингвин явно не понял моего вопроса и отвечал совсем на другой. - И сидите у себя в офисе как ни в чём не бывало, никуда не выходя.

- Ладно, но... - я замялась, переводя взгляд на Томаса. Он только вопросительно пожал плечами. - Зачем всё это?

- Чтобы отличить вас от них. Вдруг мальчики вновь соберутся наведаться в гости. Вряд ли это произойдёт, но в случае чего изображайте из себя жертву и не дёргайтесь. Вот ещё что - если они сегодня позвонят, откажите им в их маленькой просьбе. Ваша контора ведь застрахована?

***

Прежде чем выйти из такси, я тщательно осмотрелась по сторонам. На улице было ещё темно, не горела даже вывеска кафе напротив, с немым укором напоминая о том, что аж позавчера я вроде как согласилась пойти в кино с племянником его владельца. Видимо, не судьба. Тем более сейчас, когда в мыслях не было ничего, кроме огромных ножниц, лежащих в сумке. Они согревали одним лишь своим присутствием и одновременно с этим приводили в ужас от того, что, возможно, ими всё-таки придётся воспользоваться. Сначала, правда, после разговора с Пингвином выбор пал на кухонный нож для резки мяса, но любимый друг высмеял меня, обещая, в конечном итоге, подогнать пистолет. Но защищаться необходимо было сегодня, несмотря на все заверения в безопасности, поэтому первым делом после пробуждения ножницы оказались в сумке. Рюкзак, с которым я ездила к мафиозному королю, остался дома, очищаясь от негативной энергетики под томиком 'Недовольство культурой' (2).

На первый взгляд не было ничего необычного: всё та же улица, те же машины припаркованы на своих местах. Разве что на месте фургона, торгующего по городу мороженым, стояла машина компании по ремонту кондиционеров. Она находилась задом к дороге, большие начищенные ручки для открытия задних дверей ярко выделялись на пыльных, заляпанных грязью дверцах. Видимо, их очень часто открывали, прежде чем припарковаться здесь. Уж не канистры ли с бензином стояли там внутри...

Прижавшись к стене дома, я быстро прошмыгнула к парадному входу, где снимала офис. Всё ещё было закрыто, поэтому пришлось возиться с постоянно заедающим замком. Ну конечно, какому только идиоту приспичит бежать на работу к шести утра? Но бродить по дому с трёх было уже просто невыносимо. Когда наконец раздался щелчок и дверь со скрипом отворилась, я последний раз осмотрелась по сторонам. В неприметном чёрном форде, выпущенном пару лет назад и заполонившим дороги, включился и тут же выключился свет, привлекая внимание. Внутри сидел Бутч, личный помощник Пингвина, и активно махал рукой в сторону здания, судя по всему говоря о том, чтоб я срочно вошла туда. Оставаться на улице я даже и не думала, поэтому выполнить его приказ было вдвойне приятно.

Только охрана снаружи, толстые стены вокруг и ножницы, сунутые во внутренний карман бледно-розового в серую клеточку пиджака, совсем не придавали уверенности. Я то и дело выглядывала в коридор, чтобы удостовериться, что там никого нет, крепко сжимая холодные кольца под гладкой тканью и чуть ли не подпрыгивала от каждого раздающегося шороха, большинство из которых создавала сама, а когда в соседнем офисе сантехников ближе к восьми послышались громкие голоса, я была готова сбежать с работы на низком старте. Постоянно то и дело металась к окну, разглядывая то синий фургон ремонтников кондиционеров, то чёрный форд, пока не позвонил Бутч, очень настойчиво попросив поменьше привлекать к себе внимание. Интересно, как я могла это делать, ведь в большинстве случаев не подходила к окну вплотную или останавливалась рядом с рамой. Они тут что, успели понавешать скрытых камер, или на крыше жилого дома напротив сидел снайпер с винтовкой?

Первый клиент пролетел совсем незаметно, можно сказать, его и вовсе не было. Как почти и не было сведений о сегодняшней работе с ним, а в кратком конспекте консультации стояли почти одни знаки вопроса, нарисованные карандашом. Со вторым стало совсем тяжело и нереально стыдно, когда посередине душещипательной истории о том, как мистер Раймон наконец попытался после полутора месяцев нашей с ним работы поговорить с женой о волнующих его проблемах, я осознала одну простую вещь - я не помнила, как он вообще оказался здесь. Нет, мозг при желании уверенно выдавал заходящую в кабинет фигуру, реагировал на приветствие, выдавал стандартные фразы, после чего всё внимание оказывалось уделено окну и дому напротив. Под недовольный голос одного из профессоров в голове пришлось-таки признаться, что я слегка упустила нить нашего разговора и попросить повторить несколько последний фраз. Мистер Раймон, полностью поглощённый собственной проблемой, безотказно начал сначала, только слушать его приходилось уже не только с выкрученной до пределов тревогой, но ещё и радостно возникшим чувством самобичевания.

Ровно в четыре телефон на столике ожил, на экране высветилась надпись 'Мистер К'. Идеальная конспирация, особенно когда в записной книжке половина самых важных контактов обозначались одной буквой, и они ещё ни разу, на удивление, не повторились.

- Кэйтлин, мы все вас очень, о-о-о-о-очень ждём, - Пингвин почти пел в трубку. - Машина ждёт вас внизу.

Не дав мне и рта раскрыть, он закончил разговор, оставляя меня с новой партией знаков вопросов и лишая шестидесяти баксов за последнего на сегодняшний день клиента. Так за два дня я потеряла уже три сотни, плавно распрощавшись с покупкой нового шкафа для дома. Интересно, пойди я в полицию, какими бы были затраты? Но жаловаться теперь всё равно было бесполезно, да и некому.

У парадной, как и обещал Пингвин, меня действительно ждали. Бутч успел сменить форд на чёрный мерс представительского класса.

- Доброго дня, - поздоровался он, заводя мотор, когда я пристегнула ремень. - Как день?

- Лучше, чем ожидалось. А ваш?

- Отлично. Поймали ваших вымогателей с поличным, - он улыбнулся так по-нормальному и буднично, будто занимался подобным по нескольку раз на дню. - Схватили, можно сказать, за руку в тот самый момент, когда те хотели запустить в окно пару бутылок с молотовым. Ну и идиоты же, - Бутч усмехнулся. - А вдруг попали бы в другое окно? Да и средь бела дня... Сразу видно - профаны.

Я закашлялась, давясь собственной слюной. Надо же - несколько часов назад я могла сгореть заживо, причём не одна, а в компании.

- Воды?

Я кивнула. В руки вложили бутылку минералки, вытащенную непонятно откуда.

- Да ладно, не переживай ты так. Всё ж обошлось. Сейчас только на опознание скатаемся и можешь дальше промывать мозги бедолагам.

- Опознание? - сердце в груди пропустило удар. - Мы что, едем в участок?

- Ты первый раз что ли? - меня окинули удивлённым взглядом. - Ну, да, со всеми бывает... Не все ж... 'ангелочками' родились. Помню, как я начинал... связался не с теми людьми, молодой был, глупый. Еле ноги унёс. Но ничего, как видишь, до сих пор жив и вполне себе упитан. И ты держись правильного курса, тогда всё хорошо будет.

- Д-да, - я сделала глоток воды и протянула бутылку. - Спасибо.

- Оставь себе, - Бутч хотел сказать что-то ещё, но, задумавшись, закрыл рот.

Теперь в дневном свете я успела внимательно его рассмотреть. В отличии от Виктора или своего босса, Бутч совсем не походил на человека, имеющего отношение к чему-то незаконному. Он больше выглядел как владелец пары мясных магазинчиков, который начал свой путь с простого рубщика мяса. Но как показала практика - уже второго человека я по неопытности бы записала в мирные жители, если бы не знала, кто он такой на самом деле. Вообще любой человек в костюме, если вдуматься, выглядел для меня как совершенно безобидный. Преступники же как раз носили маски, пахли бензином и незаконно врывались в чужие дома, не спрашивая разрешения. Поэтому оказалось совсем нелегко представить, как Бутч или Пингвин с пушками наперевес пытаются захватить какое-нибудь банковское отделение или ворваться в мэрию, да и вряд ли они делали бы это сами. Явно за королём города стояли десятки, если не сотни подобных визиточникам, готовые сорваться в любой момент ради выполнения приказа.

Машина выехал из центральной части города, заворачивая в какой-то незнакомый район. Поплутав там по узким забитым детьми улочкам с висящим на лямках между домами бельём, что было вполне привычным для бедных районов Готэма, Бутч выехал на объездную дорогу рядом с рекой. Проехав электростанцию и завод по изготовлению шин, дающий большинству живущих на тех самых бедных улочках, откуда мы только что выехали, рабочие места, мы въехали на территорию, заставленную фургончиками и амбарами всевозможных размеров, начиная от самых крохотных и заканчивая чуть ли не футбольными полями. Я пыталась следить за вывесками и сделанными от руки из баллончиков на стенах надписями, иногда выхватывая знакомые надписи. 'Софт тренд' - магазинчик электроники в паре домов от съёмной квартиры, где я покупала телевизор, 'Империя грёз' - огромная дорогущая сеть товаров для сна: кровати, матрацы, подушки и даже пижамы с ночниками. Именно там с Томасом мы проторчали целых пять часов, пуская слюни, прежде, чем отправиться на барахолку за диваном. Но огромная, можно сказать королевская кровать с деревянными выступами по бокам стала первым пунктом из списка вещей, которые я куплю сразу после того, как разбогатею. Вереница вагончиков лавочек с крытого рынка в пяти кварталах от работы потянулась сразу же за одинокой скромной вывеской 'Уэйн Интерпрайзерс'. Странно, что вообще они вообще забыли на общем развале компаний, чьи капиталы, если их сложить все вместе, вряд ли будут составлять один процент от ежемесячного дохода холдинга?

Проехав почти всю огороженную сетчатым забором территорию до конца, мой провожатый свернул влево, делая очередной долгий заход. Когда он вновь свернул влево, а потом резко вправо и ещё раз вправо, что-то тихо бормоча себе под нос, мне показалось, что мы заблудились, причём окончательно, и выбраться сможем только с помощью работников комплекса. Но перед глазами показались несколько машин, припаркованных в виде буквы 'А' только без палочки по центру. У той, что стояла ближе к ангару, почти вплотную ко входу, толпились три человека. Только когда мы подъехали к ним, я разглядела Пингвина, активно кивающего что-то говорящему полному мужчине с большим пивным животом. Даже когда его спутник прекратил свой монолог, он продолжил кивать, уже глядя под ноги и засовывая руки в карманы. Вид у короля Готэма был уж слишком сосредоточенный и, я бы сказала, слегка озабоченный. Похоже, дела у него шли не так, как он хотел. В голове проскочила шальная мысль о том, что это вполне могло быть связано с моими поджигателями, но я быстро отогнала её от себя. Будто у него нет других дел. Иначе мне точно будет несдобровать.

- Босс, - Бутч высунулся из машины, кивком указывая мне тоже выбираться наружу.

Пингвин обернулся в нашу сторону и все негативные ноты слетели с его лица. Его спокойствие и уверенность волной накрыли меня, заставляя поддаться. Уже через секунду он был возле машины, открывая пассажирскую дверцу. Несмотря на свою хромоту, которая была первым, что видел человек, встретившись с ним, он передвигался достаточно быстро и без особых затруднений, даже не использовал трость.

- Мисс Кэйтлин, - мне протянули руку, помогая выбраться. - Очень рад вас видеть. Да ещё так быстро, - последняя фраза была сказана с сочившимся во все стороны сарказмом и толикой недовольства.

- Простите, босс. Пытался замести следы, как вы и просили, - отозвался с другой стороны Бутч.

Пингвин не удостоил его и крохой внимания, блуждая по мне всё тем же изучающим взглядом, запомнившемся мне ещё с нашей первой встречи в тени ламп большого помещения. Только сегодня он больше задерживался то на лице, то на фигуре, не желая проглотить меня сразу целиком. По спине побежали мурашки.

- Поразительное сходство! - выдал он, заставляя так и не озвучить пару отборных ругательств, которые я обычно использовала, когда речь так или иначе заходила о сравнении меня с ним. - Вам когда-нибудь об этом говорили?

- Постоянно, - я сделала глубокий тяжёлый вдох, вышедший уж слишком агрессивным. - Простите, мистер Кобблпот, но могли бы мы не затрагивать эту тему?

Я покосилась сначала на Бутча, явно гревшего уши по ту сторону машины, и на двух людей за спиной Пингвина. Они тоже с неподдельным интересом косились в мою сторону и гаденько улыбались. Один ткнул пузатого локтём, сложил большой и указательный пальцы на одной руке в виде кольца, просовывая туда пару раз указательный палец другой руки. Ему не помешал закончить свой пошлый жест даже наш прямой зрительный контакт. Вот вам и первое правило Готэма - никогда не представляйся чьей-то девушкой, если не хочешь, чтоб об этом потом судачила половина города.

- О, да. Конечно, - Пингвин с силой хлопнул дверцей машины так, что та чуть не сорвалась с петель, а потом нарочито громко произнёс: - Предлагаю перейти к делам?

- Пожалуй, - все подчинённые мафиозного короля резко поотскакивали в стороны, изображая из себя предметы интерьера. - Мистер Бутч сообщил, что вам удалось поймать... Этих.

- Мистер? - Пингвин ухмыльнулся, закатывая глаза. Сделал первый шаг в сторону ангара. - Да, это не составило особого труда. Они особо не заботились о скрытности, что с поджогами, что с логовом. Вашего описания вполне хватило, чтобы пара человек рассказали нам о них всё. Странно, что полиция не вышла на их след раньше. Это вполне мог сделать и школьник, увлекающийся детективами.

- Простите, но мне кажется, их никто и не искал.

- Не могу с вами не согласиться. Но прежде, чем мы продолжим, позвольте задать вам один нескромный вопрос?

О, и его тему я прекрасно знала. Оставалось только подобрать нужный ответ из огромного списка, который я составила, когда мне было лет десять. С тех самых пор он ни разу не пополнялся из-за скудного воображения спрашивающих.

- Постараюсь ответить на него, если смогу.

Хитрая улыбка слегка расползлась по лицу Пингвина, он еле заметным движением поманил меня к себе. Пришлось нагнуться, ведь человек передо мной был слегка ниже.

- Скажите, Кэйтлин, вы постоянно перед всеми извиняетесь или настолько активно только по четвергам?

Он сделал шаг назад, оставляя меня в полусогнутом состоянии. Я лишь растеряно моргнула, жалко перебирая известные заготовки на вопрос из абсолютно другой оперы. Возвращаться к прошлой теме, оказывается, никто и не собирался. Она продолжала жить только в моей голове.

- Прос... - я оборвала себя, хватаясь за стену. А ведь действительно, сколько вообще раз за неделю я говорила это дурацкое слово? Сколько уже лет пыталась извиняться: за что, за кого?

- Думаю, пора перейти к цели нашей встречи, - Пингвин поправил лацканы пальто, плотнее запахивая их, и дёрнул железную дверь. Раздался протяжный скрип, больше похожий на стон, заставляя поёжиться. - Только после вас.

Пришлось подчиниться, перешагивая высокий порог под бурные фантазии о том, как кто-то бьёт меня сзади по голове и запихивает в мешок. Ведь никто из присутствующих не обещал мне безопасности от них же самих, да и все рассказы про пойманных бандитов могли быть только красивой сказкой. Но Пингвин вошёл следом, с недовольным видом отшвыривая в сторону начищенным ботинком фантик от конфеты.

Внутри ангар казался ещё больше, чем снаружи. Высоченные стены, стеклянный потолок, открывающий бесконечное серое небо, которое, казалось, может становиться только темнее. По крайней мере за три месяца, проведённых в Готэме, солнечный свет я видела только пару раз и то во сне. Повсюду были расставлены внушительных размеров деревянные ящики, большинство запечатанные, с портовыми наклейками поверх. Пахло сыростью, сквозь которую пробивалось что-то сладкое, едва уловимое, будто кто-то решил бороться с проблемой с помощью ароматических палочек.

Теперь впереди шествовал Пингвин, уверенно маневрируя между ящиками. Сзади плелись Бутч и пузач.

- От вас требуется только подтвердить то, что именно эти люди вломились к вам в офис.

- А если я их не узнаю? Они ведь были в масках... Один... Остальных я вообще не видела.

- Хватит и одного, остальные пойдут следом. Тем более они уже во всём признались.

Но зачем тогда в таком случае здесь была я? Правда, задать этот вопрос я так и не успела: мы вышли к большому кругу, образованному ящиками. В центре него стоял ящик поменьше, рядом с ним лежал какой-то пакет. Осмотревшись по сторонам, я быстро нырнула обратно в проём под аккомпанемент бьющегося где-то на уровне горла сердца, надеясь, что меня не заметили те четверо человек, что сидели на стульях по правую сторону. В отличие от встречи в кабинете, сейчас масок на них не было.

- Можете не волноваться, - Пингвин облокотился локтём о стенку ящика рядом со мной. - Они крепко зафиксированы.

- Да, но они всё видят.

- Эм... - Пингвин слегка приоткрыл рот. Обернулся в сторону, где сидели пленники, и изначально лёгкое удивление на его лице стало только больше. - Так мы можем это исправить за пару минут, если нужно.

- Нет, - чуть ли не воскликнула я, понимая куда он клонит. - Я совсем не об этом. Так они обязательно узнают меня, поймут, что именно я сдала их вам, а потом могут отомстить. Явно отомстят! Им ведь никто не помешает вернуться обратно через пару лет.

- Не думаю, что это придёт им в голову. Поверьте, их будут волновать совершенно иные заботы.

- Пожалуйста, мистер Кобблпот, - не пришлось даже вкладывать мольбу в интонацию, она там и так была. - Может, можно надеть им на голову мешки? Так будет больше вероятности того, что я признаю хоть кого-то из них.

Пингвин нервным движением поправил чёлку, но ни одна из залаченных прядей не сдвинулась с места. Похоже ему совсем не нравилось моё неподчинение, и сейчас меня, возможно, могли просто специально выволочь на середину зала, а потом развязать 'крепко зафиксированных' преступников, чтоб те позабавились со своим истинным тюремщиком.

- Бутч, сделай с ними что-нибудь, только быстро, - выдал Пингвин, удивляя не только меня, но и своих соратников. - Кстати, где Виктор?

- Не знаю, босс, - пожал плечами Бутч, просачиваясь мимо нас в узком проходе, пока я пыталась унять дрожь в коленях от одного только произнесённого имени. - Последний раз встречались с ним днём.

- Вечно его где-то носит. А если смертники сбегут? Я что ли буду их ловить по всему городу?

- Не волнуйтесь, босс, - голос раздался откуда-то сверху. - Ещё никто в жизни не уходил от меня на своих двоих.

Проследив за Пингвином, я тоже задрала голову. Виктор сидел на корточках сверху на поставленных друг на друга ящиках. Вид у него был сонный, как у только что наевшейся змеи, расслабленные руки свисали с колен. Вдруг, качнувшись вперёд, он полетел вниз. Зажмурившись, я приготовилась к тому, что сейчас на меня упадёт тело минимум в семьдесят пять килограмм, но звонкий удар тяжёлой подошвы рядом заставил открыть глаза. Каким-то непонятным образом Виктор стоял напротив, засунув большие пальцы в петли брюк. На щеке у него красовались две довольно протяжные царапины, уходя к подбородку. Вот это я попала!

- А можно хоть раз без вот этих вот, - Пингвин взмахнул руками в воздухе, будто пытался взлететь.

- Больше не повторится, босс, - на лице Виктора расползлась радостная улыбка, заставляя его хозяина только больше надуться от недовольства. - Наши гости всё-таки решили проявить правила приличия и нам удалось закончить разговор.

- Рассказали, кто их нанял?

- Угу. Люди Росси подкинули им идею, как можно по-лёгкому срубить денег и выслужиться перед новым доном. Не вами, босс.

- Новым доном? - крик был настолько громкий, что я вздрогнула от неожиданности. Пингвин тяжело дышал, крепко сжимая кулаки и покрываясь красными пятнами. - Этот индюк настолько самонадеян, что решил провозгласить себя королём?! Да ему не позволяли даже доедать объедки со стола Фальконе! Старик видел его только раз в жизни, когда двадцать лет назад подобрал на улице из жалости, и успел позабыть о нём тысячу раз! Да я буду присылать ему этих придурков по частям в течение всей его никчёмной недолгой оставшейся жизни! БУТЧ! - я отшатнулась в сторону от раздавшегося вопля. - Неси ножовку!

Позабыв про нас, оскорблённый до глубины души король поковылял к пленникам, не прекращая сокрушаться, и заодно на ходу решал, какую часть тела и от кого он пошлёт тому самому Росси первой. Идти за ним следом казалось просто каким-то нереальным безумием, но и продолжать отсиживаться в проходе тоже было опасно. Всё-таки, насколько мне было известно, Пингвин был страшен именно в гневе, а успокоить его сейчас мог только шприц со снотворным, предназначенный, как минимум, крупному льву.

Позади раздался свист, заставляя машинально обернуться. Виктор, всё ещё стоявший рядом, коснулся пальцами щеки и произнёс только одними губами: 'Ауч'. Этот безмолвный звук крепко впечатал меня в стенку ящика так, что свело лопатки. Но, несмотря на это, я продолжала откровенно пялиться на царапины на его щеке.

- Держи его, Бутч! Крепче! - эхом разнеслось по ангару, после чего раздался протяжный жуткий вой. - Пошлём Росси язык! Пусть знает, что его план всем известен.

Виктор с непроницаемым лицом отклонился назад, выглядывая из проёма. Слегка нахмурился, будто там происходило что-то не то. Но что может быть 'не то', если ты наёмный убийца? Разве что кто-то пытается воскресить ещё тёплое тело твоей жертвы, только вот все пока, вроде как, были живы. Или нет?

- Время шоу, - выдохнул он мне над ухом, неизвестно как оказываясь рядом так быстро, и вот уже тащил за руку к центру импровизированной арены.

Пингвин вился возле одного из четырёх мужчин, крепко держа его за подбородок. В руках у него было что-то напоминающее пилочку для ногтей, только огромную, сантиметров на десять. Жертва извивалась у него в руках так сильно, что не помогал даже крепкий обхват Бутча сзади.

Приказ сделать так, чтобы пленники перестали видеть, был выполнен на 'отлично'. У всех бедолаг глаза были заклеены чёрным широким скотчем, как, впрочем, и рот. Свободное же пространство на лицах больше напоминало один сплошной синяк. У крайнего мужчины слева, похоже, был сломан нос, торчащий очень неестественно вбок. У сидящего рядом с ним голова болталась на уровне груди, будто он спал, но это было совершенно не так, потому что когда Пингвин вновь заорал под вой своего пленника, тот дёрнулся и весь сжался, пытаясь слиться со спинкой стула, только голова всё продолжала безвольно болтаться из стороны в сторону. Лишь крайний справа был абсолютно спокоен, гордо задирая подбородок, где кровь успела слегка подзапечься, а по шее тянулись красные следы от стекающих капель. Ростом он был значительно выше остальных, поэтому ему приходилось широко развести в сторону колени, чтобы хоть с каким-то удобством усидеть на стуле. Скорее всего, это был тот самый с писклявым голосом, что держал меня, пока его подельник сообщал условия сделки. Кольнувшее чувство под рёбрами подтвердило догадку.

- Босс, вы так только сломаете ему челюсть, - Виктор надавил мне на плечи, усаживая на ящик по центру. - Давайте я.

Услышав это, бедолага на чей язык покушались, завопил так отчаянно, что Бутч на мгновение отнял от него руки.

- Пожалуйста, прекратите, - прошептала я и зажмурилась лишь бы не видеть происходящего. Всё разворачивалось как в плохом, нереально неправдоподобном кино про гангстеров, совершающих кучу необдуманных поступков и только потом решающих, как им выпутываться из совершённого.

- Босс, - более настойчиво позвал Виктор. - Ваша невеста не выносит вида крови.

- Она мне не невеста! - спешные шаркающие шаги становились всё ближе. - Заруби себе это на носу, понял!

- Ага, - вышло слишком насмешливо для данной ситуации, после чего всё вдруг стихло. На удивление даже никто из пленных не сопел, будто все вымерли разом.

Выждав секунд двадцать для уверенности и убедившись, что никто больше ничего не скажет, я открыла один глаз. Обстановка вокруг не изменилась: связанные мужчины сидели там же, за ними стоял Бутч, а Пингвин с Виктором топтались рядом. Причём оба выглядели настолько заинтересованными, словно сейчас перед ними должна была играть какая-нибудь известная труппа с нашумевшей по всему миру премьерой.

- Ну, - Пингвин сложил ладони вместе. - Узнаёте кого-нибудь из присутствующих?

Уж не знаю, что успело тут у них произойти за пару минут, которые я по собственной воле вычеркнула из поля зрения, но мафиозный король успел успокоиться. Даже вроде как подобрел. Поэтому, решив не дразнить гусей, я осмотрела сидящих напротив мужчин. Единственное, что я смогла вынести из всего этого - будь они при нашей первой встрече без масок, узнать их сейчас всё равно не представилось бы возможности. Лица были настолько изуродованы, что их вряд ли бы признали родные матери. Обо мне и говорить нечего. Вот бы у них имелись какие-нибудь особые приметы, татуировки, но ничего такого я припомнить не могла. Тот день почти наглухо стёрся из памяти и сейчас люди Пингвина, скорее всего, с моих слов знали ситуацию гораздо лучше. Да и зачем действительно было всё это, раз они признались? Но на меня смотрели так выжидающе, что вряд ли бы приняли ответ вроде пожимания плечами. Заодно и злить человека, к которому я обратилась за помощью, совершенно не хотелось. Наблюдать за его вспышкой ярости со стороны было просто ужасно, а если ненароком стать её причиной, то можно вполне получить разрыв сердца.

Встав, я кое-как заставила себя дойти до стульев, чтобы рассмотреть пленников поближе. Странно, как они вообще оставались живы после таких сильнейших побоев. Им же срочно нужно в больницу! Но Бутч, с которым мы на мгновение встретились взглядами, отрицательно качнул головой, будто прочитал мои мысли. Да, больница им точно не светит после моих действий.

Продолжать смотреть на бедняг не хватало сил, поэтому я вернулась обратно, останавливаясь рядом с Пингвином.

- Третий слева, - прошептала я, боясь, что меня могут услышать. - У него шрам... Как был у главного. Тут, - я коснулась пальцами губ, закрывая ладонью подбородок. - По комплекции тоже похож. И тот, что рядом, высокий, он может что-нибудь сказать?

- Бутч, будь добр, попроси дылду назвать дату своего рождения.

- Первое августа, - прохрипел мужчина, явно не желавший продолжать дальнейшие пытки. Голос его был достаточно сильно искажён, но то, что это он, я не сомневалась. Музыкальный слух никогда не давал забыть то, что обычно хотелось вырвать из памяти.

- Он меня держал, - я отвернулась в сторону, вглядываясь в незнакомый тёмный проём между ящиками. - Остальных не видела.

- Ну и отличненько! - Пингвин хлопнул в ладоши. - Что ж, свидетель опознал преступников, суд удаляется для определения наказания. Что вы больше предпочитаете, мальчики, повешение или утопление? А может, всё-таки оставить вас в живых и посылать по частям вашему неудавшемуся патрону? Тем более с частью тела мы уже определились, зачем же лишать всех веселья?

В руках Пингвина сверкнула большая пилка, которую он до сих пор держал. О том, что он шутит, не шло и речи. Пусть в его голосе и звучала издёвка, шестое чувство просто вопило о том, что в любой момент стальное остриё может оказаться у кого-то в шее или желудке, вызывая бурный кровавый водопад. И кровь эта будет не только на совести Пингвина или его людей, которым он, возможно, поручит осуществить убийства, но и на моей. Ведь это я пришла сюда в поисках защиты, так чего же было теперь трястись и внутренне негодовать от происходящего? О чём я вообще думала? Что, найдя моих мучителей, Пингвин поручит Виктору погрозить им пальчиком и сказать, что так делать нехорошо? Конечно же, нет! Этого вполне следовало ожидать. Хотя одно только то, что визиточники до сих пор оставались живы, показывало, что судьба пока ещё благосклонна к ним.

- Мистер Кобблпот, - я схватила мафиозного короля за запястье, чуть сжимая его, чтобы почувствовать пульс, и продолжила шептать. - Большое вам спасибо! Вы сдержали своё обещание, хотя, если честно, я не надеялась на это... Особенно, когда мы приехали сюда, - говорить правду казалось наилучшей идеей в данной ситуации. - Поэтому мне очень неудобно просить ещё, но...

- Говорите, - он так же перешёл на шёпот.

- Мы могли бы обсудить это наедине? Неудобно при всех.

Я улыбнулась так мило, насколько могла, надеясь, что на лице не сияет звериный оскал. Господи, ну пожалуйста, пусть он согласится! Ведь махание паспортом перед носом вновь может не сработать, а дать Пингвину что-то новое я, к сожалению, или наоборот большому счастью, не могла и вообще очень надеялась сегодня распрощаться с ним раз и навсегда.

- Ладно, - мне показалось, или на его щеках действительно проступил румянец? - Мы будем на улице. Не начинайте без меня.

Стоило только Пингвину сделать первый шаг, как я на первой космической рванула в тот самый пролёт, откуда мы пришли, таща его за собой. Крохотная крупица надежды, что всё ещё можно исправить, разгоралась всё сильнее, а стоило показаться двери - вспыхнула ярким пламенем. Нужно только постараться включить всё своё обаяние и привести логичные доводы, почему не стоит убивать тех, кто пытался подорвать авторитет нового короля, ставя себя выше него. Они ведь должны найтись? Хотя бы один.

- Мистер Кобблпот! - я было открыла рот, чтобы выдать очередную порцию восхищения моим спасителем, но на меня смотрели так раздражённо, чуть приподняв одну ногу, что не оставалось ничего, кроме как замолчать. При этом я до сих пор крепко держала Пингвина за руку, что придавало ситуации ещё более обречённый подтекст. Но и резко отпустить его я тоже не могла, боясь, что одним движением выдам себя с потрохами, показывая весь имеющийся внутри страх. Только и продолжать так стоять тоже было не вариантом. - Извините, я не подумала, - медленно разжав пальцы, я сделала крохотный шаг назад только для того, чтобы дать обоим немного личного пространства. - Как ваша нога?

- Нормально, - огрызнулся Пингвин. - Знаешь, что со мной произошло?

- Нет. Но это, наверное, очень больно.

Вместо ответа он подцепил мой волос с рукава пальто и откинул его в сторону, отдавая на растерзание сильному порыву ветра.

- Мистер Кобблпот, я...

- Выкладывай уже свою просьбу, - Пингвин перебил меня. - Удиви меня ещё раз.

Я набрала полную грудь воздуха и выпалила так быстро, как только могла:

- Пожалуйста, не убивайте тех людей!

- Что? Не убивать?

Несколько робких смешков сменились звонким смехом, и Пингвин в конечном итоге закрыл рот ладонями, как обычно делают люди, когда хотят прекратить смеяться. Только вот поводов для подобного поведения я совершенно не находила. И если мои слова или действия несколько раз смогли удивить его, то он своими постоянно меняющимися всплесками настроения просто сбивал меня наповал. Нет, я, конечно, знала, что такое возможно, и что это может быть просто чертой характера вкупе с неумением сдерживать эмоции или же сильное эмоциональное напряжение, да и ещё куча всего, но факт оставался фактом - общаться с таким человеком мне доводилось первый раз. И единственное, что сейчас приходило в голову - треснуть Пингвина как следует, чтобы прекратить приближающуюся истерику. Вряд ли только потом я смогу подняться, как, впрочем, и за вопросы, что я задавала своим клиентам, от которых за версту, по словам других, несло 'докапываниями' и 'влезанием в мозг'.

- И зачем же, по-твоему, я должен оставить их в живых? - первым продолжил слегка пришедший в себя Пингвин. Его глаза блестели от слёз.

- Они могут вам пригодиться.

- Серьёзно? Чем?

- Ну... - я нервно сглотнула, пытаясь вспомнить хоть один рассказ матери из её работы, который хоть как-то мог спасти чужие жизни. Только обычно это было чистосердечное признание, которое уже произошло, пусть не совсем законным способом.

- Ну?

- Они явно знают что-то ещё, о том, что происходит. О планах того, кто заставил их это делать. Можно попытаться выяснить это.

- А потом прикончить. Сама подумай, зачем оставлять использованную кассету, если она тебе больше не нужна?

- Тогда пусть они станут вашими шпионами в логове врага, добывают информацию!

- Продолжая обворовывать других и палить их конторы?

- Нет...

Слова Пингвина врезались в мозг как бы я не пыталась сопротивляться им и использовать последние силы для поиска возможных вариантов развития событий, только в подсознании уже крутилась простая истина - он был прав. Оставлять визиточников у себя в любой должности ему не было смысла, а если их отпустить, то всё вернётся на круги своя. Помочь могла разве что только тюрьма, но не факт, что банду бы посадили туда. С хорошими адвокатами всё могло обернуться многомилионным штрафом и условной судимостью. Или они вообще могли не дожить до суда из-за того, что их негласному боссу, возможно, просто не захочется светиться.

- Тогда скажи мне, Кэйтлин, зачем проявлять милость к свиньям, которых и так всю жизнь готовили на убой? Ты ведь знаешь, чем они отличаются от обычных свиней, и почему так делать не стоит?

Я кивнула, утирая рукавом жидкость, скопившуюся в уголках глаз, а внутри горела красная кнопка, сообщая о том, что Пингвин уже давненько успел перейти со мной на 'ты', что разбивало вдребезги всю нашу совместную трудовую деятельность.

- Они могут вам пригодиться. Не знаю для чего, но я чувствую это. Оставьте их у себя ещё хотя бы на пару дней, а дальше, если всё пойдёт не так, то... - я сморгнула вновь подступившие слёзы. - У вас всё равно больше опыта в подобных делах.

Дверь ангара с протяжным скрипом отворилась, но никто не обратил на это внимание и не отвёл друг от друга взгляда. Раздалось учтивое покашливание.

- Босс, - это был Виктор. - Когда начинаем? Тут недалеко есть склад инструментов.

Зелёные глаза потемнели настолько, что почти приобрели чёрный оттенок. Губы сжались в плотную тугую линию, острые скулы ярко выделились на бледном лице. Подсудимые ожидали приговора, который им вот-вот должны были вынести и, судя по всему, он будет не в их сторону.

Несколько секунд молчания оказались вечностью.

- Сунь их к себе в подвал, а дальше посмотрим, - процедил сквозь зубы Пингвин. - Просьбы друзей всегда нужно выполнять.

Примечания:

1 Ночь живых мертвецов (1968) - фильм Джорджа Ромеро, которого считают культовым режиссёром фильмов про зомби, является одним из основателей данного жанра.

2 Недовольство культурой - трактат Зигмунда Фрейда, вышедший в 1930 году и посвящённый теме противостояния культуры и людей.

Глава 4. (Не) твой человек

'Может ты перестанешь сходить с ума?', - спросил как-то Томас, когда я в очередной раз висела на телефоне, пытаясь дозвониться в центральную библиотеку. - 'Либо стань уже грёбаным детективом, либо сходи к психиатру'.

Какого-то иного выхода друг так и не смог мне предложить, ибо по его словам, его просто не существовало. Именно поэтому он стал ещё чаще заскакивать по вечерам, а на вопрос, что обо всём этом думает его девушка, лишь отшутился, подмечая, что блонд - её натуральный цвет волос. Но при этом их телефонные разговоры с каждым разом становились всё дольше и экспрессивнее, да и настроение Томаса оставляло желать лучшего. В первую неделю он даже почти забросил работу, хотя врал всем, что шеф загрузил его так, что вряд ли разгребёшься до Рождества, сопровождал меня везде, где только позволяли общественные нормы и нормы этикета. Похоже Пингвин маячил у него перед глазами чуть ли не больше, чем у меня. Ведь в тот самый вечер, когда мне всё же удалось отсрочить неизбежную кончину визиточников, мафиозный король лично вызвался подвести меня до дома и, прощаясь, просил передавать привет 'тому смышлёному помощнику мистера Грина', под чьим наставничеством как раз и ходил Томас. Всё-таки глупо было думать, что эта история коснётся только меня.

Переживать дни оказалось очень просто, если распланировать время так, чтобы не оставалось ни одной свободной минуты присесть. Самым сложным оказалось перекрасить пол в съёмной квартире, хотя, казалось, чего там такого? Купи краску, кисточку побольше, сдвигай мебель в разные стороны и в путь. Только кто же знал, что начинать нужно не с того угла, откуда можно войти в комнату или где закончил в прошлый раз? Но осознание собственной глупости пришло слишком поздно, в тот самый момент, когда под ногами остался крошечный, нетронутый островок, а вокруг красовалось непроходимое море из свежевыкрашенного пола. Надеюсь, оставленные следы возле плинтуса поднимут настроение не только мне, но в дальнейшем и новым квартиросъёмщикам, потому что закрасить их потом нормально не получилось.

Дальнейшим пунктом назначения был приют для бездомных животных, находившийся в паре улиц от дома. Раньше, проезжая каждое утро мимо него на работу, я всё обещала себе, что зайду туда и поинтересуюсь, как можно помочь бедным зверюшкам, оставшимся без хозяев. Уезжая из Вашингтона, я оставила в одном из таких заведений маленькую беспородную собачку по кличке Слон и частенько вспоминала о ней, скучая. Нет, к числу нерадивых хозяев я не относилась и познакомились мы со Слоном уже в приюте, когда университет решил приобщить своих студентов к волонтёрству. За несколько недель мы сроднились со Слоном настолько, что потом я раз в пару месяцев заходила проведать его и остальных жителей приюта. Здесь же, в Готэме, в тёмном углу, откуда тянуло гнилью и разлагающейся плотью, я обнаружила самые большие и прекрасные на свете зелёные глаза. Кошку, которой так и не дали имя, принесли подростки. Они вытащили её из какого-то подвала с полуразгрызенным гипсом на задней лапе. Из-за того, что гипс промок, конечность начала преть и от длительного пребывания, можно сказать, в парилке, выглядела не лучшим образом, начала гнить. Под толстым слоем серебряного цвета антисептика, перебивающего сбивающий с ног запах, виднелись участки синюшно-фиолетовой кожи, кровоточащей и мокнущей, оставшаяся шерсть после снятия гипса клочками торчала в стороны, ссохшись в корку. Когда я увидела её, мысль была только одна - лапу было уже не спасти, но приходящий ветеринар ждал. Надежда на лучшее оставалась, чувствительность не пропала, кошка могла шевелить пальчиками. И мы вместе ухватились за неё, начав бороться. Работники приюта были не против и с радостью перекинули на меня заботы по уходу за проблемным животным, которого вряд ли кто-то заберёт, даже если лапу удастся сохранить. Хромые-то в человеческом обществе были никому не нужны, что говорить о животных. Ведь домашние питомцы должны были быть ласковы, красивы, чтобы не было стыдно показать приходящим гостям, и где-нибудь в самом дальнем ящике, который никто так ни разу в жизни и не открыл, иметь паспорт с чистейшей родословной.

Забегая в приют и до, и после работы я меняла ей пелёнки, кормила с ложки, потому что самой ей было трудно есть из-за слишком огромного воротника на шее, просто разговаривала, получая взамен огромную порцию немой любви. Несмотря на её состояние, кошка явно была домашняя, и вполне возможно, кто-то искал потерянное животное, но время шло, а любящие хозяева так и не приходили. Зато на третий день нашего случайного и теперь почти неразрывного знакомства в помещении появилась пара с девочкой лет пяти в сопровождении работника приюта. Сидящие в клетках кошки, жившие в небольшой комнатушке, зашевелились, вскакивая и выгибая спины, попутно распушивая хвосты. Послышались первые негромкие, но настойчивые 'мяу', подхватываемые с разных сторон. На меня они уже так не реагировали, привыкнув к глупому человеку, что приходил сюда пару дней и сидел в углу на холодном, грязном полу с дефектной тушкой на руках.

- Посмотрите на Марселуса, - работница, девчонка лет семнадцати, указала на одну из клеток, где сидел огромный рыжий мейн-кун. Совать руки внутрь она уже не рисковала, потому что котяра тяпал абсолютно всех, кто пытался к нему прикоснуться. - Настоящий лев, только маленький. А посмотрите какой хвост.

Прикопаться было не к чему. Девушка действительно не врала, ведь кот выглядел как персонаж с коробки корма для животных, а запустив его в дом, можно было забыть о мытье полов, ведь даже павлин позавидовал тому опахалу, что сейчас скромно называли хвостом.

- Или вот Звёздочка. Мы нашли её вместе с братишками и сестрёнками в коробке под дверью. Остальных разобрали, она осталась здесь одна и тоже очень хочет домой. Марта, хочешь посмотреть?

- Да, - девочка сначала подпрыгнула на месте, но так и не смогла достать до верхней клетки. Звякнула щеколда и работница приюта взяла в руки маленький белый комочек с чёрным пятнышком в виде звезды на носу.

- Нравится?

- Красивая, - но, видимо, недостаточно, потому что через мгновение девочка отскочила к нижней клетке на противоположной стороне. - Мама, смотри какой кот!

Но обитателю той камеры, повидавшему многое в этой жизни коту по кличке Боец, вряд ли тоже сегодня удастся найти новую семью. Пусть я видела не так много желающих завести себе четвероногого друга, ведь пока я находилась в приюте, приходили где-то около восьми человек, но все они как по команде отходили от клетки Бойца со словами о том, какой он страшненький. Хотя за маленьким коренастым пепельного цвета тельцем с массивными лапками, испещрённой шрамами морде и отсутствием одного уха скрывался ласкун и любитель помурчать.

Рядом с тихим недовольным мявом зашевелилась моя зеленоглазка, пытаясь лечь поудобнее на полотенце на полу, хотя выбор у неё всё равно был не велик - лежать в любом случае приходилось на одном боку. Но это было всё же лучше, чем сидеть в небольшой клетке, где здоровому животному не всегда хватало места разместиться. Работница приюта продолжала водить посетителей от одного угла к другому, рекламируя наиболее удачные экземпляры, в отличие от своей напарницы, которая пыталась сводить родные души. Когда открылась очередная клетка с породистым котом, я перестала прислушиваться к разговору рядом, пытаясь унять раздражение. Как вообще можно было так поступать? Бедные животные и так оказались одни по вине бесчувственных, решивших немного поразвлечься, хозяев, а теперь ещё должны были конкурировать между собой за место под солнцем, потому что очередной человек решал их судьбу. Вот почему нельзя было просто молча ходить рядом и ждать, когда тебя попросят открыть клетку, чтобы забрать домой вон то пусть неказистое, зато с таким тёплым взглядом создание?

- Привет, - я вздрогнула, поднимая голову. Рядом со мной стояла та самая пришедшая девочка, отделившись от родителей, и радостно улыбаясь. От левого глаза к виску тянулось большое красное родимое пятно.

- Привет, - я улыбнулась в ответ, чувствуя просто невероятное чувство тепла, исходящее от девочки.

- Я - Марта, - мне по-деловому протянули руку.

- Кэйтлин, - мы закрепили наше знакомство крепким рукопожатием. - Выбрала себе уже кого-нибудь?

- Неа, - Марта дёрнула плечами. - Котик без уха красивый. И с чёрным ошейником тоже.

- А как тебе рыжий лев с во-о-о-о-о-о-от таким хвостом? - я раскинула руки в стороны, явно преувеличивая размеры достоинства мейн-куна, отчего девочка радостно засмеялась. - Он всем нравится.

Моя юная собеседница явно задумалась над тем, что же мне ответить. Нахмурилась так забавно и по-детски и наконец выдала:

- Если он всем нравится, то почему его никто не взял?

- Ну...

Я растерянно моргнула, глянув на работницу приюта, давшую подержать матери девочки обычную трёхцветную кошку, перевела взгляд на царапину на руке, оставленную зеленоглазкой в первые минуты нашего знакомства. Абсолютно простой вопрос не то, что поставил меня в тупик, он заставил мозг забуксовать. Что было ответить на это? Что мейн-куна рекламировали слишком активно и складывалось впечатление, будто от него хотят побыстрее избавиться? Что он имел слишком большие размеры и мог не вписаться в отведённые его возможным хозяевам жилищные метры? Что кто-то боялся его просто не прокормить? Никто не спрашивал у людей, почему они не выбрали то или иное животное.

- У него глаза злые. Я боюсь его, - тем временем ответила Марта на свой же вопрос. - Мне показалось, что он хочет на меня наброситься. Зачем кот, который тебя не любит? А это твоя кошка? - она кивнула головой в сторону зеленоглазки.

- Нет, - я вздохнула. - Просто занимаюсь с ней, потому что никто не хочет этого делать.

- Что с ней?

- У неё болит лапа. Возможно, врачу придётся её ампутировать, - пришлось взять себя в руки, чтобы вдруг не разреветься при посторонних. - За ней нужен особый уход.

Марта опустилась перед нами на корточки, чуть склоняя голову на бок и долго рассматривала зеленоглазку.

- Она замечательная! Зачем эта штука на голове?

- Воротник? Чтобы она не слизывала мазь с лапы, иначе не будет заживать.

- Понятно, - девочка плюхнулась на колени и, встав на корточки, почти вплотную подползла к кошке. Я напряглась. Но вместо того, чтобы отпрянуть от нас, ведь запах вокруг был спёртый и зловонный, Марта протянула к ней руку и коснулась спины, слегка поглаживая. - Выздоравливай, киса. Кэйтлин, почему ты её не заберёшь?

- Не могу.

- Но ты же её любишь.

Марта не спрашивала, озвучивая то, в чём я сама боялась себе признаться. Что сейчас, что в случае со Слоном, я очень быстро привязывалась к животным, буквально в первые часы, а потом тряслась перед входом в приют, боясь больше не увидеть родную морду. Но взять животное домой всё равно было просто невозможно.

- Знаешь, - я попыталась подобрать нужные слова, чтобы девочка поняла заковыристую взрослую логику, основанную уж точно не на здравом смысле, что я прекрасно осознавала, и с чем жила. - Не всегда получается делать то, что хочешь. Я правда люблю эту кошку, но знаю, что не смогу полноценно ухаживать за ней и уделять столько времени, сколько ей нужно. Особенно сейчас. Не хочу, чтобы она целый день сидела одна в пустой квартире и ждала, пока придёт хозяйка. Ей нужен абсолютно другой человек, лучше - целая семья, которая будет её любить и заботиться о ней.

- Мы можем делать это, - девочка подняла голову, хотя только что почти утыкалась носом в мягкую шерсть. Она словно спрашивала у меня разрешение. - Мама не работает, я прихожу из школы в двенадцать. Вечером папа может играть с ней. У нас большой дом, даже бассейн есть. Но кошки не любят плавать, верно?

- Да, им больше по душе мягкий диван и вкусный корм.

- Мы купим самый суперски вкусный! Папа! - девочка уже стояла на ногах, чуть не прыгая. - Мама!

- Да, дорогая? - мужчина, обернувшийся в нашу сторону, поправил съехавшие на нос очки и направился к нам. Меня он заметил не сразу и сильно смутился, когда дочь успела схватить его за руку и заставляла нагнуться. - Извините. Она вас не сильно потревожила?

- Нет, что вы. Мы очень хорошо провели время. У вас замечательная дочка.

- Спасибо.

- Папа, я нашла кису, - девочка ещё раз с силой дёрнула отца за руку и показала на зеленоглазку пальцем. - Ей нужна наша любовь и забота.

- Марта, - мужчина встретился со мной взглядом, в котором читался вопрос, а я лишь пожала плечами. Что я могла сделать в этой ситуации? - Можно я посмотрю кошку поближе?

- Да. Только очень аккуратно, пожалуйста!

Укол ревности не заставил себя долго ждать. Если простить ребёнку любопытство я ещё могла, ведь через минуту она вполне могла забыть о нас, то когда мужчина начал гладить зеленоглазку, пришлось сдерживать жуткое желание закричать, прогнать всех из нашего угла и больше никого не подпускать сюда. Закрыться вдвоём от всего мира и жить, никого не трогая, при этом желательно, чтобы никто так же не трогал нас. К счастью, энтузиазм родителей пропал в тот самый момент, когда работница приюта вкратце описала всю ситуацию, показала расходы на лечение и обрисовала жуткий прогноз ветеринара, не соответствующий действительности и очень приукрашенный. Но вечером после работы я застала всю семью в сборе. Отец крепко обнимал у дверей приюта жену и ревущую на всю улицу дочь. От нехорошего предчувствия закололо сердце. Я схватилась за ручку в тот самый момент, когда дверь начала отворяться. Вторая работница приюта, не молодая девица, рекламирующая животных, с клеткой в руках, где сидел Боец, побледнела, увидев меня. В тот день моей зеленоглазки не стало, а на моих руках оказалась жизнь второго любимого питомца.

Данное событие застало меня врасплох, напрочь убивая шаткое состояние равновесия, которое я успела взрастить после последней встречи с Пингвином. Состояние страха вперемешку с пустотой вернулись, будто и не отступали вовсе, а ждали где-то неподалёку, пока я сама захочу вернуться к ним. Непрекращающиеся слёзы было просто невозможно контролировать. Вроде сейчас могло казаться, что ты полностью спокоен и держишь себя в руках, но через мгновение крепко стискиваешь зубы, чтобы не заорать посередине центральной площади от боли. Хотя, казалось, поступи я так, никто из окружающих бы даже не заметил происходящего. Для Готэма было вполне обыденным явлением встретить на улице пребывающего в истерике человека, сидящего где-нибудь на лавочке, трясущегося и закрывающего голову руками. Все были сами по себе, и чужие проблемы не интересовали никого, разве что кроме бомжей и проституток, пару раз подходивших ко мне с вопросом о том, не нужна ли помощь.

Когда на душе стало слишком невыносимо и тошно от самой себя, я направилась зализывать раны туда, где всегда это удавалось сделать. Центральная готэмская библиотека встретила меня длинной лестницей, где то и дело, несмотря на ветреный день, располагались студенты стоящего неподалёку университета, и массивными серыми колоннами. Только меж длинных заставленных стеллажей я смогла первый раз спокойно вдохнуть и отключиться от окружающего мира, выныривая оттуда только ради работы и приёма пищи. А по вечерам даже набиралась наглости и отключала телефон, подумывая о том, чтобы завести ещё один только для клиентов. За последние два с половиной года, которые я провела в маневрировании между лекционными кабинетами и посещением дополнительного обучения на консультанта, успела выйти пара интересных книг по психологии, чьи названия были аккуратно выведены в ежедневнике с пометкой 'обязательно к прочтению'. Но с каждым разом, когда появлялась хотя бы толика свободного времени, значки рядом с ними становились всё жирнее и больше, приобретая красный оттенок поверх синих чернил. Каждый раз находилось какое-то более весомое дело, которое нужно было выполнить незамедлительно, и теперь внутреннему ботанику, жившему глубоко-глубоко внутри, почти дали волю всласть насладиться новыми знаниями. По крайней мере так я думала, пока не обнаружила на стыке разделов 'психологии' и 'философии' белую обложку 'Ночной смены' (1). О том, что Стивен Кинг не входил даже в десятку моих любимых писателей и думать не пришлось, как и о том, что ужасы я обходила далеко стороной, предпочитая фэнтезийные миры с многочисленными приключениями и знакомствами с новыми расами и землями. Но сейчас эти рассказы, которые должны были быть жуткими в другой ситуации, выглядели словно инструкция по выживанию в Готэме, где герои ходили по таким же грязным улицам, получая лишь тычки с разных сторон, пытаясь бороться с миром и собой, чтобы выжить. И теперь я находилась среди них. Осознание этой мысли, крутившееся всё время где-то неподалёку, наконец плюхнулось перед носом и радостно помахало ручкой, когда я добралась до конца одной из историй, совсем не имевшей ко мне никакого отношения (ну да, конечно-конечно). В отличие от главного героя в девять я не хоронила старшего брата после избиения его хулиганами (а жаль), не преподавала английский в школе (слава Богу!) и уж тем более не пыталась вызвать дьявола (как сказать), чтобы поквитаться с малолетними ублюдками-учениками, убившими мою жену (2). Только внутри всё крепло убеждение того, что если я не хочу как тот самый герой искать пособие по демонологии (его на полках я тоже где-то видела), нужно досконально изучить всю возможную 'шпану', которую ещё могу встретить на своём пути.

- Мне нужны статьи по криминологии и всё, что имеет отношение к преступности Готэма за последние пять лет. Описания жизни бандитов, их деяния, возможно, биографии. Можете мне помочь?

Я смотрела на шокированную сотрудницу библиотеки, выдающую и принимающую книги, за стойкой.

- Прямо за пять?

- Да, - я кивнула. - Куратор обещал тщательно проверять данные, - пришлось мило улыбнуться. - А мне очень нужен высший балл за курсовую.

Так уже через пару часов благодаря внешности ученицы, недавно окончившей школу, обычно мешающей покупать взрослой тётеньке, имевшей на руках диплом магистра, вино пару раз в месяц, и рассказам о том, как я обещала любимой мамочке стать лучшим детективом в мире (на этом месте пришлось скрестить пальцы не только на руках, но и на ногах тоже), передо мной лежала первая партия газет. Страницы от времени и явно не лучших условий хранения успели знатно пожелтеть и пахли сыростью, зато нужные мне статьи пестрили чьими-то чужими выделениями и пометками на полях, причём явно сделанными ни одним человеком. Вот, значит, почему библиотекарь настолько покорно и безропотно решила выполнить мою просьбу, даже не спросив ученических документов. Спасибо тебе, о великий преподаватель, позволивший мне осуществить мой план, который почти летел ко всем чертям через пару дней корпения над всевозможными газетными изданиями.

Складывалось только одно впечатление - в семьдесят девятом году в городе было чрезмерно скучно. Самым крупным и наглым событием можно было отметить разве что ограбление магазина бытовой техники, стоящего до сих пор у центрального торгового центра, за неделю до Рождества. Множество домохозяек так и не получили тогда новенький миксер или сковородку в подарок от любимого мужа.

Восьмидесятый год прошёл под девизом: 'Жаль, что меня тут не было'. Работать можно было бы по двадцать четыре часа в сутки! В первых числах января полиция задержала мужчину, которого в последствии обвинили в каннибализме. Точной информации о том, скольких же он съел, найти так и не удалось, но под его нож точно успел попасть ненавистный начальник и скандальная бабулька-соседка вместе с парочкой проституток. Потом аж до мая город терроризировала банда подростков, обвешивающая коровьими и свиными кишками всё, до чего только могла добраться. А после пары месяцев тишины в тёплое августовское воскресное утро со здания мэрии сбросился городской житель, потерявший всё, что смог накопить за пятьдесят четыре года жизни. Выступившие в дневных новостях в прямом эфире родственники рассказали об одной некой религиозной организации, куда вступил их муж и отец, и как после он переписал на них всё своё имущество. И, судя по огромному количеству статей о митингах против возникшей в городе секте, тянущихся аж до самого конца года, подобных тому несчастному бедолаг было не мало. Вернуть награбленное и посадить организаторов секты, естественно, не удалось.

Зато восемьдесят первый не подкачал. Тишина до марта сменилась долгожданным грандиозным скандалом - Кармайн Фальконе, бывший мафиозный король, которого сбросил с трона Пингвин, вдруг выдвинул инициативу о постройке детской онкологической больницы, сразу предоставив на растерзание прессе чертежи будущего здания и смету с заложенным бюджетом. Естественно, финансировать проект он собирался сам, что только раззадорило всех вокруг. Поднялась такая буча, что разве что безрукий и немой журналист ничего не написал на эту благодатную тему. Чуть ли не каждый день на страницах появлялись какие-то подробности о жизни Фальконе, начиная тем, что он ест на завтрак, заканчивая кучей интервью его многочисленных любовниц. Возраст самой старшей из них, к слову, был аж восемьдесят семь лет. Все вокруг сходили с ума, обвиняя новоиспечённого мецената в корысти, в том, что с помощью больницы он хочет лишь преумножить свои капиталы, а главное - поставить во главу строительства своих людей, протащив парочку из них на руководящие должности в администрацию. Особенно ярко горело кресло ответственного за тендеры мужчины с густыми усами, вечно хмурящегося на фото. Он явно был против команды мафии, всё время зарезая очередной документ, комментировав это кратко - обнаруженными в бумагах ошибками. В игру пришлось включиться даже самому Томасу Уэйну и провести с Фальконе серию переговоров за закрытыми дверьми, после чего было сделано заявление о том, что все планы по строительству детской онкологической больницы были переданы Уэйн-групп, и их реализация начнётся сразу же после реконструкции Аркхема. Что двигало тогда бывшим мафиозным королём, так и осталось загадкой для всех, но неизменным оставалось одно - ни один план по прошествии нескольких лет так и не был осуществлён, так как Томаса Уэйна застрелили вместе с женой где-то через полгода в тёмном безлюдном переулке. Киллер оставил в живых лишь их маленького сынишку, наблюдавшего за тем, как постепенно уходит жизнь его родителей. Расследовать это дело отдали детективу Харви Буллоку и его недавно вступившему в должность напарнику Джеймсу Гордону, которого сейчас именовали героем, борющемся с прогнившей системой.

За газеты восемьдесят второго и почти подходившего к концу восемьдесят третьего я трясла библиотекаря неделю, несколько раз в день названивая на все известные номера, указанные в справочниках. Нашла даже телефон директора, который Томас отобрал у меня и сжёг лишь бы я не мешала работать нормальным людям. Информационная ломка становилась с каждым днём всё сильнее, а по ночам подсознание в виде снов перебирало известные факты. Как назло, они оказались абсолютно ненужными, потому что большинство тех, о ком я читала ранее, либо были мертвы, либо отбывали пожизненное. Остальные же тупо не забредали в старый Готэм, обитая на территории Нероуз. Но всё это оправдалось с лихвой, когда я получила несколько огроменных стопок газет. Казалось, они занимали приблизительно половину от размера прошлых трёх годов. Видимо, я настолько задолбала библиотекаря, что она решила отделаться от меня разом, но тон, которым она пожелала мне удачного дня, никак не вязался с перспективой стать хоть чуточку свободнее. Скрывающийся подвох проявился сразу же, как я просмотрела все даты выхода газет - вся кипа затрагивала чуть больше полугода восемьдесят второго. Видимо, преступность, как и предполагали эксперты, действительно повысилась после смерти Томаса и Марты Уэйн, хотя никаких особых причин для подобного я так и не усмотрела. Нужно было изучать не только колонку криминальных сводок, но раздумывать над этим долго я уже не смогла, а мысль начать всё с самого начала отпала сама собой. На самом верху одной из кип с главной полосы на меня смотрело знакомое лицо, напечатанное крупным планом. Не будь я знакома с ним лично, то ни за что бы не признала в милом молодом человеке в сером свитере с короткой стрижкой и кроткой, милой улыбкой Пингвина.

'Разыскивается Освальд Честерфилд Кобблпот', - гласила короткая заметка. - 'Всем, кто имеет хоть какую-то информацию о нём, просьба сообщить её по номеру телефона'.

Дрожащими руками я судорожно пролистала весь выпуск, но ничего там больше не обнаружила. Судя по событиям, тогда на протяжении двух месяцев всех вокруг волновало одно только убийство Уэйнов и ход его расследования, чем очередной пропавший мужчина из бедного района. И почему только никто не додумался написать по какой причине разыскивали Пингвина? Что он такого успел натворить? Интересно, он уже тогда начал свои злостные деяния? Наверное, да. Причём занимался этим не первый год. Вряд ли можно скинуть со своего пути кучу претендентов на трон, имеющих на него гораздо больше прав, а главное - жизненного опыта. Не удивлюсь, если Освальд возглавлял ту самую банду подростков, что украшала город потрохами в восьмидесятом.

Разыгравшийся интерес, подогретый азартом и начавшимся везением, требовал немедленного удовлетворения. Поэтому я начала быстро пролистывать последующие выпуски, не особо заботясь о том, что могу что-то пропустить, ведь особо громкие преступления всё равно попадали на первую страницу. Но того, что последовало дальше, я совсем никак не ожидала увидеть. С обложки явно жёлтой бульварной газетёнки теперь на меня смотрели две до боли знакомые физиономии полицейских, которые то и дело крутили по телевизору чуть ли не каждый день.

'После тяжёлой борьбы детективами центрального отдела полиции был ликвидирован киллер, оставивший Готэм без 'света'. Совсем ещё юный в профессии Джеймс Гордон сумел разрубить гордиев узел, за который боялись браться маститые специалисты. Даже убойный отдел предпочёл умыть руки, пока...'

На небритом несколько дней лице того самого юного бойскаута красовалась радостная улыбка, а благодарный мэр Обри Джеймс, склонившись ему чуть ли не в ножки, благодарно жал мужественную руку раскрывшего дело детектива, крепко обхватив её двумя ладонями. Напарника, Буллока, правда, пришлось долго искать на снимке и всё же сделать вывод, что половина прищуренного глаза и кусок недовольно поджатых губ таки принадлежат ему.

На следующий день, судя по сводкам, бравый детектив вместо положенного отдыха задержал группу портовых воров, не дававших покоя крупным компаниям, которые доставляли свои грузы в Готэм. Никто из них, правда, не пел хвалебные оды своему спасителю, отказавшись от комментариев, но кто-то этой ночью действительно стал спать спокойнее. Наверное.

Затем заголовки газет начали пестрить одной мыслью - в городе появилось слишком много беспризорных детей. Первым интервью дал глава департамента социальной службы Готэма, затем к нему подключился мэр, давший указание быстро найти места в приютах для оставшихся один на один с судьбой бедняжек. Снежный ком, возникший непонятно откуда и становящийся с каждым днём всё больше и больше, развалился пополам в тот самый момент, когда Джейм Гордон сделал официальное заявление, что в городе появилась организация, похищающая тех самых беспризорников. Он убеждал граждан в том, что подобное ни в коем случае нельзя позволять, ведь на их месте может оказаться и их ребёнок. Естественно, к концу недели в очередном тайтле он уже получал благодарности за раскрытое дело.

Шариков (3) - человек, свалившийся совершенно неожиданно для верхушки, подвешивал первых коррупционеров города к метеозондам, вызвав тем самым особый ажиотаж у жителей. Некоторые даже бездумно бродили по улицам в надежде на то, что им удастся увидеть, как очередная зажиточная мразь взлетает в воздух, пока официальное правосудие ищет на неё хоть какие-то улики, чтобы обвинить в крупном хищении или взятке. Чистильщика власти, пришедшего на помощь обычным людям, ловить было особо тяжело. Перед зданием полиции и мэрии собирались толпы с плакатами, требующие оставить в покое спасителя бедных, на центральной площади один умелец даже организовал 'воздушную книгу' - огромную общую тетрадь, куда записывал имена, что сообщали ему горожане и краткую информацию о том, в чём несчастный провинился. Естественно с идеей о том, что список потом передадут народному мстителю, а он уже сам выберет, кто достоин небесной кары. Но она быстрее находит самого Шарикова, естественно, от уже небезызвестного всеми Джеймса Гордона и его менее известного напарника.

Сразу же после этого журналисты раздули шумиху вокруг Аркхема, который так хотела реанимировать покойная Марта Уэйн, вернув старому заброшенному зданию название психиатрической клиники, где люди могли бы получать полноценную квалифицированную помощь. Но теперь вместо восстановления больницы всё чаще звучали речи о земле, на которой она стоит, и о просторах рядом. Городские советники же, которые всё-таки старались как-то поддержать старый проект, вместо продажи земли 'вдруг' начали умирать непонятным образом. Эта новость особо никого не взбудоражила, разве что кроме самих советников, поэтому освещали её мало и крайне неинформативно. Пару раз делались обзоры предварительных голосований по поводу того, что всё-таки ждёт многострадальную дурку, а один репортёр вообще выдвинул инициативу организовать там тематический парк развлечений и предлагал организовать в честь этого сбор подписей. Чем кончилось дело, оказалось непонятно, но убийства городских мужей довольно скоро прекратились, в одной жёлтой газетёнке даже мелькал снимок Джеймса Гордона, закрывающего собой мэра Джеймса. Приходилось верить на слово, потому что фотография была настолько смазанная, что разобрать там что-то было вообще нереально. Забавили больше шутки Вселенной, ведь два Джеймса нашли друг друга и почти не разлучались, а мэр благодаря бравому блюстителю закона мог бы переезжать жить и работать в участок: целее бы был и не нужно тратить время на дорогу, чтобы пожать детективу руку за очередное раскрытое преступление. Но шутки шутками, только во всей этой истории становилось жалко одного ни в чём неповинного человека - Буллок на каждом новом фото становился всё более уставшим и смурным, даже щёки начали впадать. Повезло ему, однако, с напарником, ничего не скажешь!

Но великий детектив Гордон не думал об этом, продолжая раскрывать дело за делом, словно нет ничего на свете проще, чем поймать спросонья, совершенно случайно, маньяка-убийцу, по пути на обед обезвредить банду, решившую ограбить центральный банк, а вечером, заскочив за бутылочкой пива, помочь разобраться хозяину магазинчика с местной шпаной, что трясёт через день его кассу. Естественно, поэтому раскрыть дело о заполонившем улицы новом наркотике 'Гадюка', который на небольшой промежуток времени повышает физические способности человека, попутно сводя его с ума, а потом разрушает организм, не составило особого труда. При этом он успел забежать на банкет, организованный Уэйн-групп и спасти от воздействия этого самого наркотика весь руководящий состав.

Когда же появились первые заметки о воскресшем маньяке, убивавшем первенцев самых богатых людей Готэма ещё десять лет назад и именующего себя Козлом, перед глазами предстал образ всё того же Джеймса Гордона, несущегося с крестом в одной руке и осиновым колом в другой на мифическое древнее существо Козлотавра, да простит меня Кентавр! Но иначе мозг отказывался воспринимать информацию и почти был готов отказать из-за интоксикации великим борцом с преступностью. За почти шесть часов зависания над газетами оставались только два вопроса: случайность ли то, что с появлением Джеймса Гордона по улицам Готэма потекли кровавые реки, и не сам ли он выпускал преступность на дела, придумывая с каждым разом всё более изощрённые деяния, после которых Стивен Кинг мог нервно курить в сторонке, несмотря на все свои изданные бестселлеры.

Отложив газету в сторону, я тяжело вздохнула, ведь оставшаяся непросмотренная кипа всё ещё оставалась неприличных размеров. Позади меня кто-то шикнул, отчего я обернулась на звук и получила в довесок грозный взгляд дедули в чёрном, старомодном, но отлично выглаженном пиджаке. Удовлетворившись, он быстро вернулся к чтению, а вот я ещё долго разглядывала окружающих, окончательно выбившись из колеи. Страшно хотелось выпить, и желательно чего-нибудь покрепче, что случалось крайне редко. Я даже не смогла вспомнить, когда последний раз превышала дозу в два бокала вина, наполненных где-то на треть, максимум наполовину. Сейчас же было необходимо взять бутылку виски и знатно из неё отхлебнуть, как это делают в фильмах в трагических моментах. Нет, на сегодня точно пора заканчивать чтение, да и вообще признать тот факт, что любой, кто попробует перейти дорогу Готэму, непременно будет пойман Джеймсом Гордоном, а Пингвин со своей свитой - единственные люди, которые могут попасться мне на глаза и что-то сделать. Вообще странно, как эти двое смогли поладить, тем более подружиться. Разве что мафиозный король на самом деле агент под прикрытием, разрушающий преступное сообщество изнутри. Было бы весело, если бы это оказалось так.

Тихо усмехнувшись своим мыслям, чтоб не нарушать тишину в зале, я быстро собрала газеты воедино, запоминая, на какой дате остановилась. Ведь всё равно завтра я вернусь сюда вновь за очередной порцией знаний, как обычно. Сверху оказался выпуск Готэмского вестника, чьё название занимало почти половину первой страницы с массивными заглавными буквами. А ведь именно в нём работал Тодд, которому я обещала с месяц назад сходить в кино. Несколько раз после прощания с Пингвином я честно заскакивала в кафе напротив, чтобы извиниться, но сначала не попадала на его смену, потом новый бармен сказал, что теперь он будет работать здесь вместо него. Вроде ничего страшного не случилось, мы были знакомы всего неделю обеденных перерывов, только при воспоминании об этом мне до сих пор становилось стыдно за несдержанное обещание. Видимо, именно поэтому уже через пять минут после сдачи макулатуры обратно библиотекарше я стояла в огромном вестибюле с высоким куполообразным потолком и слушала длинные гудки приёмной готэмского вестника. Как там искать Тодда я понятия не имела, ведь ничего кроме его имени и приблизительно запомненной должности я не знала, как в принципе и то, зачем я это делаю.

- Готэмский вестник, - раздался наконец на той стороне запыхавшийся звонкий женский голос. - Вероника, слушаю вас.

- Здравствуйте. Я бы хотела поговорить с одним вашим сотрудником.

- Да, конечно, - женщина заполнила ещё не успевшую начаться из-за меня паузу. - Кто вам нужен?

- Тодд...

- Мистера О'Брайена нет на месте, он на встрече. Его сегодня больше не будет, перезвоните ему на мобильный.

- А вы бы не могли подсказать его личный номер?

- У вас есть на чём записать?

- Да, минуту.

Я ошарашено полезла в рюкзак за ежедневником, пытаясь запомнить уже произносимый номер. С горем пополам с четвёртого раза мне удалось переспросить его и удостовериться, что записано всё верно, после чего услышала короткие гудки. Выйти на Тодда оказалось на удивление не такой уж сложной задачей, хотя будь я директором газеты, уволила бы такую секретаршу, особо не раздумывая. Мало ли зачем мне был нужен их работник. Теперь оставалось надеяться, что это был тот самый, нужный Тодд. Поэтому прежде, чем нажать на сигнал вызова, я полминуты гипнотизировала экран, готовясь к возможному провалу, но и тут мне тоже повезло. Голос оказался знакомым.

- О'Брайен, слушаю.

- Тодд, привет. Это Кэйтлин. Мы познакомились с тобой в кафе, когда ты там работал. Помнишь?

- Капучино с лесным орехом и шоколадный брауни. Как не помнить? - он по-доброму усмехнулся и, похоже, был рад меня слышать. - До встречи, мистер Блек. Да, Мистер Стоун, - раздался громкий сигнал автомобиля. - Извини, Кэйтлин.

- Нет, ты прости. Я не вовремя?

- В самый раз. Пресс-конференция только что закончилась и на сегодня я свободен как ветер. Может пересечёмся где-нибудь?

- Только не в кино.

- Да, я помню, что у тебя на него аллергия. Имеешь что-нибудь против бара?

- В принципе - нет. Если там тихо и не играют в дартс.

- Отлично. Говори, где ты сейчас.

- Выхожу из центральной библиотеки.

- Вообще замечательно. Стой там, я буду минут через десять.

Выполнить его просьбу не составило особого труда, тем более погода сегодня оказалась просто превосходной. Ветер, что не стихал последнюю неделю точно и сбивал с ног, прекратился, по ощущениям было градусов двадцать. Расстегнув куртку, я облокотилась о перила, не решаясь сесть на ступени перед библиотекой и запачкать новые ярко-голубые джинсы. Солнце ещё не спешило заходить за горизонт, рабочий день у клерков должен был закончиться только через час, а люди вокруг уже никуда не торопились. Все лавочки через дорогу напротив были заняты парочками, не обращавшими внимания ни на кого кроме себя. Одни из них, с виду вообще школьники из старших классов, никого не стесняясь, страстно целовались, устроившись в самом центре под раскидистыми ветками дуба. Сначала девчонка закинула своему кавалеру ноги на колени, после чего он вовсе подхватил её, полностью усаживая к себе и нагло запуская руки под и без того короткую кожанку. Три старушки на соседней лавочке среагировали на это молниеносно, начав что-то активно втирать им. Парочка разлепилась друг от друга всего на несколько секунд, изучая помеху справа, затем снова слилась в поцелуе, уже больше походившим на начало эротического фильма.

Хорошо всё-таки иметь рядом человека, которого любишь ты, и который любит тебя. И абсолютно неважно, сколько тебе при этом лет. Но многие, расставшись с этим чувством, почему-то забывают о том, как были когда-то счастливы, и упорно стараются поселить в душе других такую же пустоту, что чувствуют сами.

- Привет!

Я даже не успела вздрогнуть от неожиданности, когда меня схватили в охапку и крепко обняли. Благо тут же отпустили, поэтому не пришлось отвоёвывать обратно своё личное пространство.

- Ты быстро, - я улыбнулась Тодду. Выглядел он растрёпано: распахнутое пальто с закинутым за плечо галстуком, волосы торчали в разные стороны, а на щеке след от ручки. Но, несмотря на всё это, на душе становилось тепло и радостно. Наконец-то я встречалась с кем-то живым, новым, ведь ни с кем, кроме Томаса, с приезда в Готэм, в принципе, не общалась вовсе.

- Вообще-то я опоздал на пятнадцать минут, - покорно заявил он, виновато опуская голову. - Готов к любой казни, но сначала прими это в знак извинения.

Тодд сунул руку в карман, пошарил там и извлёк брелок с мультяшным оранжевым котёнком, на макушке которого торчал огромный белый бант чуть ли не больше головы.

- Не нравится?

- Нет, что ты... - я переводила взгляд с брелока на Тодда и обратно, совершенно не зная, что сказать в подобной ситуации. Навыки общения с парнями не как с представителями вида человеческого, тем более принятия от них подарков, не важно каких, за последние три года почти атрофировались за ненадобностью. - Просто это так неожиданно. Спасибо. Я же хотела извиниться за то, что не пришла тогда, а ты...

- Кто старое помянет. Главное, что ты позвонила сегодня. Я рад.

- Я тоже. Но знаешь, есть одно маленькое 'но'.

- Какое? - Тодд вдруг растерялся.

- У тебя тут, - я коснулась пальцами щеки в том месте, где у него был след, - ручка.

- Ручка?

- Ага, - я кивнула.

Возникшее вселенское непонимание очень быстро сменилось смехом, в конце передавшемся и мне, разряжая витающую между нами неловкость. Мы вроде бы только успокоились, и Тодд достал из кармана пиджака платок, чтоб вытереться, но делал это с такой забавной миной, что я не удержалась и рассмеялась вновь. Окончательно прийти в себя удалось лишь минут через десять, когда с горем пополам уже мне удалось избавиться от ручки, а в руках Тодда оказались мои ключи, куда он быстро прицепил брелок.

- Кажется, ты потеряла, - он протянул мне связку. - Держи.

- Но как? - я сунулась в грудной карман куртки, молния которого оказалась расстёгнута. - Они ведь были здесь!

- Котёнок очень сильно хотел оказаться там, поэтому вызвал их телепатией.

- Эй, а если серьёзно? - сунув ключи обратно в карман и застегнув его, я упёрла руки в бока.

- Вытащил их, пока ты меня вытирала. Это не сложно, если попрактиковаться. Неудачный способ поразить девушку, да?

- Насчёт каждой не знаю, но меня ты произвёл неизгладимое впечатление. Надеюсь, сделать слепок ты не успел? Не хочу лишиться телевизора и последней налички.

- Не дрейфь, у меня вчера была зарплата. Она кончится не раньше, чем через две недели, - Тодд подмигнул мне. - Поэтому позволишь мне тебя чем-нибудь угостить?

- Почему бы и нет? Заодно расскажешь, где научился так виртуозно подрезать чужие вещи.

- Не поверишь. Пару лет назад писал статью про карманников, - мы начали спускаться по ступеням библиотеки, обходя то и дело сидящих под ногами студентов. - Один из них согласился дать пару уроков, анонимно, естественно. Оказалось, всё проще простого. Главное, чтобы внимание человека было плотно сосредоточено на чём-то одном, вот как сейчас. Ты даже не услышала звук молнии, хотя он достаточно громкий.

Решив проверить слова Тодда, я дёрнула за язычок, расстёгивая и застёгивая карман с ключами. Он действительно оказался прав, потому что не услышать этот звук было просто нереально.

- А советов по поводу того, как не стать жертвой воров, он тебе случайно не рассказывал?

- Разве что не открывать на площади кошелёк со стопкой пятисоток и не светить перстнями с бриллиантами. Всё равно, если тебя захотят обокрасть, то сделают это в любом случае, как не старайся защититься. Ну, если, конечно, у тебя нет собственного телохранителя.

- Очень жаль, но у него сегодня выходной. Придётся надеяться на то, что все вещи всё-таки останутся при мне.

- Тогда позволь мне тебя защищать. После удара этим не устоит никто, - Тодд приподнял и покрутил за ручку портфель-папку рыжего цвета и, судя по пухлости, довольно набитый бумагами. - Главное не потерять, иначе шеф мне голову снесёт.

- Очень важная информация?

- Почти сверхсекретная. Комиссар Лоуб сегодня неожиданно ушёл в отставку - ни тебе слухов, ни предпосылок. Позвонили с утра в редакцию и вежливо пригласили. По этому поводу в мэрии устроили небольшой сабантуй. Вспоминали его былые заслуги, говорили слова благодарности, наставляли на новые свершения. Знаешь же, как бывает - либо хорошо, либо никак. Поговаривают, у него семейные проблемы, что-то с дочерью. Как теперь будем жить без комиссара?

- Не беспокойся, к вечеру назначат нового, и всё пойдёт своим чередом.

- Это вряд ли. Нам на ту сторону, - Тодд подхватил меня под руку и стащил с тротуара на зебру, в переходящую дорогу толпу. Я послушно шагала за ним, рассматривая малознакомый пейзаж. Здесь я проезжала разве что пару раз на машине, которую, наверное, уже сдали на металлолом, поэтому пыталась хоть немного запомнить дорогу. - Лоуб много лет был на этой должности, все привыкли к нему и знали, что от него ожидать. Может, святым он не был, зато держал видимый баланс правосудия. А вот что устроит новый комиссар - ещё вопрос.

- Перемены всегда пугали людей, к лучшему они, к худшему - не важно, но без них нет развития. Да и если на место Лоуба придёт коррупционер и тиран, думаю, найдутся люди, которые смогут ему противостоять.

- Да, в этом ты несомненна права, - Тодд томно вздохнул и расплылся в довольной улыбке. - Не поверишь, что случилось потом, в конце того сборища.

- И что же?

- На сцену взошёл Джим Гордон, - от одного только упоминания о доблестном рыцаре в блестящих доспехах захотелось выхватить у Тодда его обещанный тяжёлый портфель и треснуть его им пару раз, чтоб заткнулся. Я ведь так хотела отдохнуть, отвлечься, а в итоге детектив вновь шёл тенью рядом со мной. - Ему наконец-то вернули значок.

- Он что, потерял его? - не удержавшись, перебила я.

- Нет, его сняли со службы ещё месяц назад. Он работал регулировщиком недалеко от центра.

- Правда? - слова Тодда бальзамом легли на душу.

- Да. Неужели ты не знала?

Я лишь отрицательно покачала головой в ответ. Не говорить же о том, что всё это время я изучала старые газетные статьи, полностью выпав из реальности. Не будь работы и Томаса рядом, я, наверное, вообще бы не знала, какой сегодня день недели, число и месяц.

- Ну ты даёшь. Об этом же трубили во всех новостях! Гордона хотели снять сразу после окончания конфликта между Фальконе и Марони, но там что-то не заладилось. Поэтому Лоуб ухватился за непойманных визиточников. Помнишь, которые сжигали офисы, если владелец отказывался платить им дань?

А сейчас, скорее всего, они уже гнили в земле за ненадобностью. Но Тодд, естественно, об этом не знал.

- Громкое было дело, только полиция отказывалась признавать их существование.

- И не признали. Поджоги прекратились сразу же после отставки детектива Гордона. Коллеги из криминальных сводок поговаривали, что всё было затеяно только ради этого.

- Бред. Каким нужно быть дураком, чтобы устроить в городе погром только ради свержения одного полицейского?

- Не знаю. Но факт остаётся фактом - Гордон ушёл, и поджоги прекратились. Только это не самое интересное. Угадай, за что ему вернули значок?

Тодд аж трясся от возбуждения, потирая руки. Похоже, возвращение в строй городского героя его очень сильно радовало. И, высказав ему свои версии, я скорее всего знатно подпорчу ему настроение. Но в голову ничего, кроме как перевёл через дорогу бабушку или снял с дерева котёнка, не приходило. Что вообще могут делать регулировщики, кроме того как махать полосатой палкой, указывая кому в какую сторону ехать?

- Я даже представить не могу, поэтому рассказывай.

- Он поймал банду тех самых визиточников! Припёр их к стенке вчера вечером. Капитан полиции сделала заявление прямо во время прощания. Их дело уже передано в суд, первые слушания состоятся на следующей неделе. Представляешь, какие повороты судьбы! Кэйтлин, ты меня слушаешь?

- Да-да-а, - протянула я, пытаясь сглотнуть вставший в горле ком. Связки вдруг сдавило, говорить становилось тяжело. - Мне как-то нехорошо.

- Сейчас, мы уже почти пришли.

Преодолев ещё два магазинчика, Тодд распахнул передо мной дверь, пропуская внутрь бара и усадил за один из столиков, давая выдохнуть. Его новость застала меня врасплох, словно взявшийся из ниоткуда открытый канализационный люк. При этом раздражало и злило не то, что за прошедшее время я успела смириться с тем, что частично по моей вине погибли люди, не то, что Пингвин никак не сообщил о том, что всё-таки выполнил мою просьбу, а то, что он сдал их Джеймсу, чтоб тот выслужился перед обществом и в очередной раз показал, какой он крутой коп, оберегающий ночной сон готэмитов. Интересно, а всех остальных преступников, о которых писали в газетах, он тоже ловил так же? Куда делась хвалёная и воспетая в балладах совесть Гордона, не дающая ему спать по ночам из-за вселенской несправедливости?

- Чай, - передо мной заботливо поставили большой коктейльный стакан с плавающим внутри лимоном. Тодд опустился на диванчик напротив с кофейной чашкой, закинул пальто в угол. Его галстук так и оставался запрокинутым за плечо. Я машинально дотянулась до парня и вернула его в исходное положение.

- Так гораздо лучше. Спасибо за чай, - пришлось сделать глоток, потому что в горле предательски закололо. - Похоже, я надышалась пылью в библиотеке. Извини.

- Ладно тебе. Сам знаю это дурацкое чувство. Покопаешься полчаса в архиве и весь день как в тумане. Что ты вообще забыла в этом царстве знаний?

- Изучала один вопрос по работе, - я отвела взгляд, начиная разминать ложечкой лимон. Забавное зрелище, а главное обидное, ведь чай оказался неалкогольный. - Иногда приходится закапываться в учебники, чтобы лучше понять клиента. Не читать же ему сначала мне две полуторачасовые лекции по предмету.

- Странно. Я всегда думал, что психотерапевту не нужно ничего, кроме его профессиональных знаний.

- Не скажи. Иногда человек может прийти с проблемами по работе, где помимо прочего необходимо ещё разбираться в хитросплетениях и особенностях профессии. Или его культура или религия могут иметь абсолютно иной смысл, чем наши. Я лично предпочитаю не работать не с католиками после того, как во время практики в университете ко мне пришёл иудей. Целый час не знала куда деться, а спрашивать расшифровку каждого пятого слова было неимоверно стыдно. Поэтому иногда приходится заранее восполнять пробелы в знаниях.

- У нас как-то попроще будет. Нет, иногда бывает, что нужно написать обзор на открытие нового магазина женского белья или придумать гороскоп на неделю вперёд, но обычно все занимаются тем, что им больше всего удаётся. Я как начал на старших курсах увлекаться политикой, так в ней и остался. Но тебе, похоже, эта тема совсем не зашла.

- Если честно - да. Совсем ничего в этом не понимаю и стараюсь ни к кому не соваться со своим мнением.

- Ты меня заинтересовала, Кэйтлин, - Тодд облокотился на локти. - Поделишься?

- Не думаю, что тебе понравится.

- Не сочти за оскорбление, но вряд ли ты сможешь сказать что-то, что мне придётся не по нраву. И не потому, что ты можешь в чём-то не разбираться или не знать, а потому, что обычно люди, которые несут полную дичь, не предупреждают об этом. Так что я очень бы хотел послушать то, что ты думаешь о политике. Если на то пошло, то пусть это будет твоим извинением за кино.

Я невольно закатила глаза.

- Ты знаешь, что это шантаж? - но несмотря на это я всё-таки улыбнулась.

Тодд подмигнул мне.

- Я профи в этом деле. Ну так что?

- Только не говори потом, что я тебя не предупреждала! - расстегнув и скинув куртку, в которой становилось жарко, я поудобнее устроилась на диванчике со стаканом чая. - Хочешь узнать всё, что я думаю о политике? Так это то, что большинству людей в своей жизни не до неё. Каждый выживает, обеспечивая себя и семью. Кто как может, конечно, но делает это. Пытается сделать жизнь лучше, опять же для себя и родных. Молча борется с системой и власть имущими. А все эти межгосударственные отношения, программы по сохранению южноамериканских морских котиков или назначение нового комиссара проходят мимо, потому что только мешают заниматься действительно важными делами. Ведь вряд ли тот самый морской котик или Лоуб заберут детей из школы, сходят за продуктами и сделают очередной взнос по кредиту за кого-либо. И основная их задача - не мешать делать это людям. Вот и всё. А те, у кого хватает времени на обсуждение подобных тем, либо имеют штат прислуги и счёт на кругленькую сумму в банке, либо те, кто перекладывает ответственность за все свои беды на кого угодно, лишь бы их не решать. Поэтому виноват во всём будет и старый комиссар, и новый, и все последующие. Просто потому, что человек привык так думать. Или же это их работа, как у тебя.

- А к какому лагерю относишь себя ты?

- Я?

- Да, - Тодд очень внимательно и сосредоточенно смотрел на меня. В его голосе не звучало больше и толики веселья, он был абсолютно серьёзен. Похоже, я знатно задела его профессиональный интерес. - Ты та, кому не до этого, или та, кто пытается обвинить власть во всех земных катаклизмах?

- Я как дочь прокурора и адвоката по уголовным делам, а также младшая сестра военного и бывшая девушка полицейского скажу только одно - будь моя воля, то никогда бы не ввязывалась во всё это. И пока что у меня получается спокойно существовать без желания вписаться на сторону зелёных или идти бастовать против мэра, который сидит за километровым забором в золотой ванне, пересчитывая заначку на чёрный день. Со мной никто из них всё равно не поделится, но и работаю я в первую очередь потому, что мне это нравится. Ну, ладно, ещё потому, что хочу выкинуть старый, скрипящий от одного только взгляда хозяйский диван и купить новый. Так что можешь причислить меня к группе тех, кому всё равно, лишь бы не трогали.

- Но ведь ты же психолог.

Я пожала плечами, пытаясь уловить смысл того, что до меня пытались донести.

- Объясни, пожалуйста, к чему ты клонишь.

- Как ты работаешь с такой позицией, если дело заходит о политике или к тебе вообще придёт лично какой-нибудь сенатор?

- А-а-а... - я улыбнулась. - Поверь, моим клиентам совершенно неинтересно, что я думаю по тому или иному вопросу, они сами пришли по нему высказаться. А если дело всё-таки доходит до моих предпочтений, то есть несколько способов свернуть с этой темы. Всё равно знание о том, что я перевожу деньги в фонд по спасению южноамериканских морских котиков, никак не помогут им в жизни. Разве что дадут возможность за свои же деньги пообсуждать меня, вместо решения своих проблем.

- Зато прекрасная работа: тебе платят за то, что ты особо не напрягаешься и рассказываешь о себе.

- В таком случае пусть переводят мне оплату и не приходят. Я в появившееся окно могу принять ещё кого-нибудь.

Тодд молчал, склонив голову на бок, всё ещё выражая абсолютную серьёзность. И молчание это начало слегка затягиваться, заодно тяготить. Складывалось впечатление, что я своей речью убила всю прелесть нашей с ним сегодняшней встречи, и он просто пытается придумать более вежливую причину, чтобы прямо сейчас сделать ноги. А ведь я предупреждала, что моё мнение мало кому нравится.

- Ну так что, будешь со мной дальше дружить?

- Конечно! Давненько я не встречал девушку, которая не боится напрямую высказывать то, что думает. Но о политике мы больше говорить не будем. Что на счёт музыки?

Но, как назло, ни в музыке, ни в кино, ни в кулинарных пристрастиях и даже в предпочтении транспорта мы с Тоддом не сошлись. Я вообще тихо выпала в осадок, услышав о его пристрастиях к велосипедам, тем более в Готэме. Как вообще можно пользоваться им в месте, где девять месяцев в году, если не больше, идёт то дождь, то снег, то вообще надвигается какой-нибудь катаклизм? Я иногда успевала замёрзнуть в своей колымаге, хотя стоило отдать ей должное - печка там работала отменно. Здесь же вполне могла превратиться в сосульку, добравшись на двухколёсном до работы, если раньше бы не попала в больницу по скорой. В итоге мы скатились в обсуждение 'Дороги славы' Хайнлайна и вполне могли бы перейти к другой книге, если бы я, позабыв про свой стакан с чаем, поставленный на стол, не смахнула его на себя, пытаясь изобразить какой-то жест. На тонком светло-сером трикотажном свитере расползлось огромное тёмное пятно, заставляя поёжиться от холода. Тодд уже протягивал мне салфетки, но они мало чем помогли.

В туалете, к счастью, оказалась сушилка для рук, куда я пристроилась сразу же, периодически пропуская желающих использовать её по назначению. Поток воздуха в ней оказался слегка разогретым, поэтому пришлось повозиться, прежде чем удалось привести себя в порядок, а заодно и согреться. И, видимо, этого времени вполне хватило Тодду, чтобы смыться, потому что вернувшись обратно, я не обнаружила за нашим столиком ни его самого, ни его вещей. Лишь моя куртка и рюкзак лежали там, где я оставила их минут десять назад, заодно стоял новый, точно такой же стакан чая. Возможно, он выбежал куда-нибудь, может, даже покурить, ведь сидели мы здесь уже порядка двух часов. Или тоже отправился в туалет, прихватив с собой бумаги. Вдруг кто решит их позаимствовать. Но в таком случае пальто он бы оставил здесь? Или нет?

Гадать было бесполезно. Поэтому я сначала решила вызнать обо всём у официанта, иначе будет очень неловко, если никто из нас не расплатится по счёту, а потом уже попробовать позвонить Тодду.

Из персонала в зале оказался только одинокий бармен за стойкой, стоящий спиной к столикам и надраивающий до блеска пивные бокалы. Я быстро устроилась на высоком стуле по другую сторону от него и постучала пальцами по пластиковой поверхности.

- Вы не подскажите?

- Да? - мужчина ловко подхватил следующий бокал с подноса.

- Вы случайно не видели, куда исчез мой спутник? - благо народу в зале сидело немного и уследить за всеми было вполне возможно.

- Просил передать, что его срочно вызвали на работу, и убежал так быстро, будто земля горела под ногами, - послышался смешок. - Зато всё оплатил, не волнуйтесь.

Бармен наконец соизволил обернуться ко мне лицом, и я обомлела, крепко хватаясь за края барной стойки, чтоб не упасть. Вот кого, а этого человека я совсем не ожидала встретить в обычном, ничем не примечательном баре средней руки в белом переднике и зачёсанными назад рыжими волосами, покрытыми лёгким слоем лака.

- Вы ведь Харви Буллок?

Фраза вылетела сама собой, о чём я успела тут же тысячу раз пожалеть, потому что мужчина нахмурился, явно не радуясь тому, что его узнали. Но очень быстро взял себя в руки и уже почти через мгновение сиял так же, как и пивные стаканы за его спиной. Теперь я уже было хотела открыть рот, чтобы извиниться за своё любопытство, но в голове возник голос Пингвина с его дурацким вопросом о том, насколько часто я прошу прощения. Ну почему всё в конечном итоге вновь свелось к одним и тем же личностям, хотя вечер начинался просто прекрасно? Почти что свидание, которое могло перерасти в будущем в настоящее, если бы не моя неловкость и сбежавший по работе Тодд. И в оправдания последнего очень хотелось верить, ведь парень мне действительно понравился.

- Можно мне виски с колой?

Бывший коп за стойкой быстро поставил перед собой стакан и подхватил бутылку с коричневой жидкостью внутри. Был ли алкоголь хорошим и было ли это на самом деле виски я понятия не имела, но сразу же сделала глоток, когда мне перед носом поставили заказ. Быстро распространяющееся тепло приятно обволакивало, напоминая о том, что сегодня я успела только позавтракать.

- Сколько с меня?

- За счёт заведения, - Буллок сунул в стакан голубую трубочку. - Сегодня ты спасла меня от очередного допроса того журналюгишки.

- Тодда?

- Да чёрт его знает, он особо не представлялся. Настоящая заноза в заднице. Чуть ли не каждый день ходит и выспрашивает, задаёт свои каверзные вопросики. Прямо акула пера, - Буллок тяжело вздохнул и начал протирать стойку. - Знаешь что, девочка, не связывалась бы ты с ним, чтобы потом не пришлось пожалеть. Он вроде и красивый, но весь какой-то скользкий.

Я пожала плечами.

- Мы совсем недавно познакомились. Я его мало знаю.

- Раз так, может, познакомишься и со мной? Тем более меня ты уже знаешь, а вот я тебя нет. Нехорошо получается.

- Меня зовут Кэйтлин, - улыбнувшись, я сделала ещё глоток из стакана, опустив трубочку вниз. Судя по яркому вкусу горечи, виски для меня не пожалели. - Но, к сожалению, мой старший брат не позволяет мне знакомиться в барах, - да и ходить по ним тоже, но знать ему об этом совсем не обязательно. - Спасибо за коктейль!

Отсалютовав, я переместилась обратно за столик к одиноко лежащим вещам. Набрала сообщение Тодду с просьбой перезвонить, как только у него появится время, а заодно забила его номер в записную книжку. Разливающийся по венам алкоголь потихоньку начинал делать из этого вроде бы пропащего вечера нечто сносное, пока Буллок громко и требовательно не попросил всех покинуть закрывающееся заведение. Его тон совсем не походил на голос бармена, так обращались к людям блюстители закона. Уж слишком часто я слышала подобное, чтобы начать это различать. И моё предположение только окрепло, когда, стоя у закрытых дверей, бывший коп порекомендовал немногочисленным посетителям взять такси и не высовываться из дома. Правда больше объяснять он ничего не захотел, скрываясь в свете фонарей под звук ревущего мотора.

Глава 5. Театр одного актёра

К десяти утра мне успели отзвониться все клиенты, что были записаны на сегодня и на завтра тоже, отменяя записи на приём. Винить их было не в чем. Я даже была благодарна им, потому что сама не собиралась высовываться на улицу после вчерашних событий.

Весь вечер по всем каналам крутили одну и ту же запись, снятую туристом, решившим запечатлеть прекрасный центр Готэма, - как с крыши высотки, где сидело большинство городских СМИ, какой-то парень поочерёдно скинул семерых людей, закованных в смирительные рубашки. У каждого на ней красной краской было выведено по одной букве, которые в конечном итоге образовывали слово - 'маньяки!'. Просто прекрасное описание того, кто это сделал.

Весь город стоял на ушах. Соседи по лестничной клетке громко хлопали дверьми, запираясь на все засовы, мигалки полицейских машин беззвучно бороздили пустые улицы, бросая красноватые тени на чёрную стену соседнего дома. Ощущение чего-то страшного витало в воздухе, словно наступала очередная неминуемая катастрофа. Хотя, если верить криминальным сводкам, она и не заканчивалась вовсе, но сейчас всё было как-то иначе. Томас, долго извиняющийся за то, что не может приехать, потому что его присутствия дома требовали родители, весь вечер висел со мной на телефоне, изображая эффект присутствия. Тодд ближе к полуночи отправил немногословное смс, что очень занят и обязательно свяжется со мной позже.

Планов на возникшие внезапные выходные не было. Поэтому для начала было решено как минимум полдня не вылезать из постели, жевать попкорн и тупо пялиться в телевизор. И с этим я прекрасно справлялась, пока телефон, которого стало как-то слишком много за последние часы, не ожил. Я уже была готова выдать заранее заготовленную фразу, что со мной всё хорошо, и заодно попросить друга, чтоб, когда он будет выдвигаться ко мне с работы, заскочил в магазин за продуктами, но благо не успела сказать ни слова.

- Кэйтлин, добрый день, - голос принадлежал Фиби, секретарю и по совместительству представителю по связям с общественностью из готэмского отделения помогающей психотерапии, (1) в котором я состояла. - Это Фиби из ПП. У вас есть минутка?

- Здравствуйте, да. Я могу говорить.

- Кэйтлин, вы, наверное, уже слышали, что произошло вчера вечером?

- Мне кажется, об этом знают все. Ужасная трагедия.

Я сунула руку в опустевшую пачку попкорна в надежде найти там хотя бы ещё пару зёрен, но нет. Обед закончился.

- Сегодня по этому поводу в два часа в театре драмы состоится встреча всех специалистов города. Там будут присутствовать люди из мэрии, именно они организуют мероприятие. Скажите, вы сможете присутствовать?

- Ну... - я бросила взгляд на часы на стуле, показывающие без пятнадцати двенадцать. До указанного места на такси было добираться около двадцати минут. Ещё полчаса на душ, столько же, чтобы дать волосам высохнуть без фена, найти, что можно надеть на неожиданно возникшее мероприятие. Плюс перебороть себя и заставить начать собираться. Мне явно не хватало времени и желания. Поэтому, набрав полную грудь воздуха для отказа, я выдала: - Да, конечно. Что конкретно будет обсуждаться, известно?

- Точно нет. Сказано было только то, что будет решаться вопрос о помощи населению.

Вот, значит, как. Обычно подобным занимаются специальные службы и обученные люди. Значит, ситуация либо выходит из-под контроля, раз уже на следующий день власти решили обратиться к вольным наёмникам, или Фиби всё не так поняла, а мероприятие было заготовлено заранее, и его просто не стали отменять.

- Хорошо. Значит в два в драмтеатре?

- Да. Я буду у большой колонны внутри, обязательно подойдите отметиться.

- Обязательно, - скопировала я её тон. - До встречи.

Отправив телефон в полёт и надежде, что он пролетит мимо кресла и разобьётся, я нырнула под одеяло с громким стоном. Вот опять я ввязалась в очередную авантюру только потому, что не смогла отказать. А всё из-за того, что вместо вполне обыденных мыслей типа: 'ты должна уметь отстаивать свои интересы', 'не давай никому собой помыкать' или наибанальнейшее 'ты лучшая и плевать, кто что думает', в детстве мне внушали только один вектор развития - быть лучшей во всём. Теперь же, после курса личной психотерапии, доказывать кому-то что-то больше не приходилось, как и гнаться за тщательно выстроенным идеалом, но избавиться от привычки куда-то бежать я так и не смогла. Именно поэтому без пятнадцати два стояла у входа в драмтеатр, ежась под огромными, массивными дубовыми дверьми с большими поржавевшими от времени кольцами на ручках. Здание, походившее на полубарокко, совсем не вписывалось в окружающий экстерьер расположившихся рядом с ними небольшого сквера с фонтаном посередине и отгороженным, недавно построенным лицеем без особых намёков на изысканность. Несмотря на подобное соседство, актёры делали свою работу на 'отлично' и надо было очень постараться, чтобы достать сюда билеты. Правда один раз побывать на исторической постановке мне всё-таки удалось, когда директор Томаса неожиданно заболел, узнав, что ему предстоит поход в театр с женой.

Но всё-таки странный выбор места для встречи администрации с представителями психологических сообществ города. Разве что им приспичило выдать парочку грамот за вклад в поддержании психического здоровья граждан, что было маловероятно. Моё непонимание разделяли и остальные. Люди то и дело останавливались возле театра, окидывая его удивлённым взглядом. Кто-то заходил внутрь сразу, кто-то перезванивал, чтобы уточнить туда ли ему нужно, а некоторые, встречая коллег, обособленными группами отходили в стороны, начиная обсуждать происходящее. Я же никого кроме секретарши не помнила, поэтому пришлось тащиться внутрь.

Фиби, как и обещала, стояла у огромной резной колонны. Она заметила меня первой и активно замахала планшетом для бумаги, подзывая к себе. Рядом с ней стояли ещё трое: две женщины лет по тридцать-тридцать пять и мужчина, явно вступивший в ряды пенсионеров.

- Кэйтлин, позволь тебе представить, - объявила Фиби, когда с регистрационными формальностями было покончено, - это Глория Руперт. Наш самый лучший эксперт по школьникам, - худощавая блондинка под метр девяносто с каре и узкими очками строго кивнула мне, подтверждая свой статус. - Розали Боул. Совсем недавно прошла все ступени обучения и тоже занимается частной практикой, - низенькая, пухлая рыжеволосая девушка лучезарно улыбнулась мне и протянула руку для рукопожатия. Нужно бы присмотреться к ней поближе и попробовать подружиться. - А это Майкл Уилсон. Именно он стоял у истоков создания в Готэме отделения ПП и занимает пост заместителя главы.

- Вот, значит, какова наша знаменитая прогульщица, - заместитель главы Майкл Уилсон прищурился, оглядывая меня с ног до головы. Хорошо, что я додумалась одеться по-деловому и влезла в единственную в гардеробе чёрную юбку ниже колена и белую рубашку. - Теперь будем хотя бы знать, кто именно платит в казну членские взносы.

- Зато за ней не нужно бегать и просить выписать чек, - Фиби легонько ткнула локтём мужчину. - В отличие от некоторых.

Все четверо дружно засмеялись над известной только им историей и затем утянули меня в свой разговор, больше походивший на допрос. Пришлось вспомнить всё, вплоть до имени первого школьного учителя, коих у нас сменилось пятеро только за то время, пока я училась в Готэме, плавно обойти вопросы о семье и упасть в воспоминания Майкла Уилсона, который когда-то давно сам закончил Вашингтонский университет, но по педагогической стезе. Периодически, конечно, приходилось отвечать на его вопросы о том, живо ли ещё старое здание спортивного зала, или ведёт ли занятия по биологии его одногруппник, с которым они очень долгое время не могли найти общего языка. Розали Боул, стоявшая рядом, впитывала всё, словно губка, изредка открывая рот то от удивления, то от возмущения, то от всего разом, когда в ход пошли весёлые истории из студенческой жизни заместителя главы. Время от времени к нам подходили люди, прерывая наш тройничок, очень быстро выросший в клуб желающих послушать всевозможные байки, а заодно поглазеть на ту самую 'новенькую, что постоянно отлынивает от встреч'. Так себе прозвище, но уже ничего не попишешь.

Пройти в зал нас попросили только в половине третьего. Пока наша небольшая компания из одиннадцати человек рассаживалась в третьем ряду под тяжёлые вздохи Фиби, я успела заглянуть к ней в планшет, где значилась общая сумма представителей ПП в Готэме в размере тридцати восьми человек, и быстро окинуть помещение. Собравшихся навскидку оказалось не более восьмидесяти человек, и даже рассевшись разобщённо, мы не занимали больше семи рядов под огромной золотой люстрой со свисающими вниз сцепленными между собой цепями с хрустальными сосульками.

- Бывала раньше на подобных мероприятиях? - прошептала мне на ухо Розали Боул, к которой я быстро села на хвост, а она, вроде бы, и не была против.

- Да. Редко бывает что-то интересное. Хотя... - я сделала глубокий вдох, вспоминая, где нахожусь. - Это же Готэм. Так что всё может быть.

- Хочешь сказать, в Вашингтоне всё совершенно иначе?

- По сравнению с Готэмом - он забытая Богом деревенька где-то на окраине Канзаса.

- Что, совсем ничего интересного? - в голос Розали прокрались нотки разочарования вперемешку с недоверием.

- Разве что рождественские ярмарки. И никаких убийств на каждом ша...

- Смотри, - меня перебили, крепко хватая за запястье, заставляя обернуться к сцене. По залу прокатилась волна шёпота. - Это же Галаван!

В мягком свете ламп к поставленному по центру микрофону направлялся мужчина. Его лицо мне знакомо не было, зато фамилия успела уложиться где-то в уголках памяти. Бизнесмен, миллиардер или что-то в этом роде, приехавший расширять горизонты и покорять Готэм. Теперь встреча, после его появления, становилась ещё более странной.

Остановившись возле стойки, мужчина пару раз похлопал пальцем по микрофону, проверяя его на включенность.

- Добрый день, - зал заполнил его бархатистый голос вперемешку со страшным скрежетом, не желающим прекращаться.

На сцену тут же выбежал парень, выхватывая микрофон из стойки и спасая барабанные перепонки всех присутствующих. Перекинулся парой слов с Галаваном, рванул к выходу со сцены, но остановился посередине пути и, развернувшись в противоположную сторону, скрылся за кулисы под пару смешков. Мужчина же на сцене одёрнул полы бархатного пиджака с мелким цветочным узором и, подняв руки на уровне живота, обхватил одно запястье пальцами. Прочистил горло.

- Ещё раз добрый день. Думаю, мы можем с вами обойтись без микрофона? Меня хорошо слышно? - люди закивали в ответ. - Прошу прощения за своё опоздание, улаживал последние моменты по поводу нашей с вами встречи. Но сначала позвольте представлюсь. Меня зовут Тео Галаван, - он кивнул в знак приветствия. - И я очень, очень рад, что вы смогли найти время, которое, безусловно, стоит больших денег, и откликнулись на моё приглашение. Особенно в такое беспокойное время. Вы спросите меня, зачем я собрал всех вас здесь? Оторвал от работы... - Галаван окинул взглядом весь зал, делая пару шагов вбок, и чуть подался вперёд, опираясь на правую ногу. - Знаете, вчера после того варварского инцидента, когда сбежавшие из Аркхема преступники скинули с крыши ни в чём не повинных людей, я ехал со встречи и попросил водителя завернуть к месту трагедии. И вот, увидев огороженный лентами тротуар, полицейские машины, толпу, скопившуюся вокруг, я обрадовался и ужаснулся одновременно. Обрадовался состраданию, той боли, которую испытывали люди, находясь там. Они несли цветы, всё было заполнено цветами, хотя полиция пыталась запрещать их класть. Много людей скорбели по ушедшим, совсем не зная их. Кто-нибудь из вас знаком с кем-нибудь из погибших? - Галаван стал говорить чуть громче и пристально смотрел в зал, хотя казалось, что он не сводил с меня глаз. - Навряд ли. Это доказывает, что жители Готэма ещё не совсем закрылись в своих мирках, очерствели душой, наплевав на окружающих. Именно этому я обрадовался и в то же время ужаснулся, видя их состояние в тот момент. Я почти не видел лиц, которых не коснулись слёзы. Даже полицейский, ещё юнец, пытался утереть платком глаза, отвернувшись от сослуживцев... - раздался тяжёлый, полный боли вздох, придавивший меня к креслу. - Но были и люди, которые только от одного вида замытых пятен крови на асфальте впадали в истерику, кричали, вели себя, мягко сказать, неадекватно. Но разве можно их винить в этом? А сколько граждан скрыли свой страх и ужас глубоко в себе? Причём это трагическое событие коснулось не только тех, кто был там на площади, оно отразилось на всех жителях Готэма. Даже на мне, а я приехал сюда совсем недавно, но несмотря на это всю ночь просыпался от кошмаров. Утром я был совсем разбит и думал обратиться к врачу. Вот тогда-то мне и пришла в голову мысль: у меня есть деньги, чтобы обратиться к лучшему специалисту. Он сам придёт ко мне и пропишет лечение, но что делать людям, у которых нет такой возможности? Нет денег, времени, или они просто не знают, к кому и куда обратиться? Получается, их так и будет разрушать та боль, что скрывается внутри? Что с ними станется тогда? Бесконечные страдания, болезни, суицид или... Они сами встанут и пойдут убивать? Просто потому, что именно этот момент отложился у них в памяти и гнетёт долгое время?

- К чему вы клоните, мистер Галаван? - раздражённый мужской голос прошёлся поверх диалога, заставляя всех в зале обернуться в поисках человека, разрушившего нечто таинственное и блистательное, что витало в воздухе и заставляло тянуться к человеку на сцене.

- Очень правильный вопрос, мистер, и как раз вовремя! - Галаван, казалось, не был расстроен, а совсем наоборот радовался вопросу. - Я долго думал, что могу сделать для тех людей. Посовещался со знакомыми, разведал обстановку и узнал одну очень интересную вещь. Знаете ли вы, что в Готэме, несмотря на почти миллион жителей, нет ни единого бесплатного центра психологической помощи, не говоря уже о телефоне доверия? Единственное, что может предложить город - центры социальной службы с уставшими, загруженными работой специалистами, которым и так есть чем заняться.

- Абсолютная правда! - вдруг воскликнула сидящая рядом со мной Розали. - Я сама как несколько месяцев ушла оттуда. У меня совсем не было времени увидеть человека среди вороха бумаг.

- Я всё равно не понимаю, что вы хотите сделать. Говорить об этом можно долго, - не сдавался мужчина, обнаружив тем самым своё местоположение в центре зала.

- Пора переходить от слов к действиям, вы правы. Именно поэтому я снял в долгосрочную аренду здание, где раньше располагался архив администрации. И теперь хочу предложить вам встать у начала истоков создания первого бесплатного психологического центра для населения. Заодно позвать приступить к работе прямо сегодня. Да, пока у нас нет чёткого плана работы, нет спонсоров, поддержавших бы проект, и нет решения о том, будет ли оплачиваться ваш труд там, но я обещаю, что решу все вопросы в течении недели, после чего предоставлю всё вам так же лично, как и сейчас. Но прежде, чем отказываться от моего предложения или давать согласие, помните - людям нужна ваша помощь. Помощь высококлассных специалистов в своей области. Спасибо за внимание, - Галаван приложил ладонь к груди и кратко поклонился. - Всех, кто будет готов к работе, я попрошу подойти к моей помощнице у театральной кассы.

Не дожидаясь какой-либо реакции, он быстро скрылся за кулисами, оставляя после себя тишину, наполненную вопросительными переглядками и шоком, которая сменилась лавиной возгласов. Все, как по команде, начали говорить друг с другом, сливаясь в один сплошной гул.

Мистер Уилсон, сидевший в центре ПП-сообщества молча поднял ладонь. Его жест был понятен всем и не требовал никаких комментариев, но поддерживать старика в его очередном начинании никто не спешил. Все уверенно отводили глаза и опускали головы, пока Розали тоже не вскинула руку, выставляя вверх указательный палец с ярко-красным маникюром. Глядя на неё, я тоже вписала себя в ряды добровольцев под оглушительный стук сердца.

Как и говорил Галаван, его помощница стояла рядом с небольшим окошком в стене, сидя на пуфе. Вместе с нами тремя к процессии присоединилось ещё пятеро человек. Не густо, но вполне понимаемо. Мало кто захочет ввязываться непонятно во что, пусть даже инициатива будет исходить от самого Папы Римского. Особенно люди, получающие за час своей работы в среднем по две сотни баксов. А того самого мужчину, что подгонял Галавана, чтоб тот быстрее закончил свою мысль, я узнала уже на выходе. Дома на полке у меня стояла книга с автографом этого недовольного, причём очень занимательная, но достаточно спорная в описываемых методах.

До места назначения нас отвезли на комфортабельном автобусе. Сам Тео Галаван, к всеобщему удивлению, занял место на переднем сидении и, сев вполоборота, всю дорогу отвечал на вопросы. Больше всего не унималась Розали, прося под конец рассказать мистера мецената о своём детстве, почему он приехал в Готэм, и вообще, как он смотрит на всю происходящую ситуацию в целом.

- Может, это прозвучит грубо, но я считаю, что подобным личностям, как те, что сбежали из Аркхема и теперь творят беспредел, не место в нашем обществе. Это монстры, по-другому не скажешь, самые настоящие монстры, - выделив последнее слово, Галаван нахмурился, сводя брови. Глубокие морщины, залёгшие у него на лбу, ярко выделились на чуть смуглой коже. - Я надеюсь, что полиция в самое ближайшее время сможет обезвредить их, и я сам помогу им, если представится такая возможность.

- А если вы встретите их в подворотне? - охнула Розали и прикрыла рот рукой, немного театрально, как это могло показаться с первого взгляда. Но за полтора часа нашего с ней знакомства я успела убедиться в том, что она просто была чересчур эмоциональна и обильно сопровождала речь жестами.

- Попробовал бы убедить их прекратить. Так хотел бы я сказать в ответ на ваш вопрос, но не думаю, что люди, подобные им, вообще будут меня слушать. Сложно представить, что я мог бы сделать. Я ни разу в жизни не сталкивался лицом к лицу с преступниками, но хотелось бы думать, что у меня хватит сил защитить тех, кто будет находиться рядом.

Последняя его фраза больно резанула уши, заставляя оторваться от пейзажа за окном. Все завороженно смотрели на Галавана, уже рассказывающего какой-то женщине о том, как он принял решение взять на воспитание свою племянницу, дочь своего сводного брата. Что с ним случилось, я благополучно успела прослушать, силясь понять, правду ли он говорит, и прислушивалась к ощущениям внутри. Внимательный, сконцентрированный взгляд, мягкая, еле заметная улыбка, кивки в нужных местах и спокойный бархатистый голос - несомненно, Тео Галаван был отличным психологом от природы. Возможно, он не знал, как всё это работает, не знал мелких нюансов, но прекрасно пользовался своими наработанными жизненными знаниями, чем располагал к себе окружающих. Только вот проскальзывающие в его речи обороты и само её построение очень походили на выступления в суде. Надавить на жалость, полностью признать свою вину, многократно дать обещания исправиться и больше не преступать черту... Было здесь нечто схожее, пусть Галаван и не признавался в том, скольких он пустил под откос прежде, чем заработать целое состояние, или что именно он выпустил из Аркхема тех самых маньяков, или ещё чёрт знает в чём. Может быть, просто все речи подобного типа строились по одному принципу, или я искала подвох в слишком положительном герое дня, стараясь опустить чувство радости от того, что ещё существуют люди, готовые помогать другим по доброй воле. Или то, что страшно хотелось вновь повестись на его бархатистый, как пиджак с цветочным узором, голос и как и все представительницы женского пола в автобусе восхищаться мужчиной, который давно вышел из интересующего меня возраста, да и вообще не был особым красавчиком. Даже в молодости, скорее всего, слабый пол он привлекал кошельком, а не лопоухостью, вытянутым и чуть заострённым к подбородку лицом, тонкими губами и впалыми скулами.

Здание административного архива оказалось довольно милым, если не считать его отдалённое от центра месторасположение. Галаван, конечно, отшутился, что достать за час свободное, пригодное для наших целей помещение в Готэме задачка из разряда невозможного, но когда вообще что-то для простых смертных делалось по высшему разряду? Хорошо, вообще, что мы стояли не перед старым, держащимся на честном слове бараком, коим я застала как-то приют для матерей с детьми, попавших в затруднительное положение, который, между прочим, находился гораздо ближе к центру.

Работа предстояла действительно в полевых условиях. На второй этаж нас не пустили, оттуда вывезли ещё не все документы. Зато внизу в просторном широком холле по краям стояли столы так, чтобы никто никому не мешал и создавалось некое чувство обособленности от всего мира. Троих человек забрали отвечать на телефонные звонки, остальные разбрелись по местам ждать прихода жаждущих получить психологическую помощь. Но чем дольше мы находились в помещении, тем меньше верилось в то, что мы дождёмся хоть кого-то. Единственной рекламой, что успел дать уехавший по своим делам Галаван, было объявление на радио, которое пускали в эфир раз в час между передачами. Поэтому, когда в пять позади меня зазвонил телефон, я еле успела схватиться за краешек стола, чтобы не повалиться назад вместе со стулом. Будь проклята дурная привычка откидываться назад на две ножки и балансировать в таком состоянии во время разговора с кем-то вместо того, чтобы подсесть рядом и не гадать потом о том, нужно ли ехать к травматологу или всё-таки обойдётся.

Как по команде зазвонил второй телефон, а через полчаса всем уже было не до разговоров. Образовалась даже небольшая очередь, где никто не думал возмущаться, почему приходится ждать так долго.

Работа существенно отличалась от той, что я делала обычно. Ни о каком полном терапевтическом часе и речи не шло, тем более о налаживании глубокого контакта с человеком, что сидел напротив. Первый парень с отчётливым проявлением нервного тика не дал мне и слова сказать, вывалив монолог о том, что он думает по поводу сбежавших из Аркхема преступников, и радостно поднялся со стула, направляясь к выходу. Судя по его распрямившейся спине и переставших постоянно дёргаться плечам, ему действительно стало легче. Женщина за ним сначала долго извинялась, потому что якобы пришла не с заявленной темой и её совсем не волнуют умершие вчера люди, ведь дома запертой осталась неуправляемая дочь-подросток. Убедить её в том, что переделать ребёнка по щелчку вряд ли получится, оказалось достаточно трудно, зато после этого она как губка впитывала разработанные советы по общению с детьми. С третьей девушкой мы засели глубоко и надолго. Уже несколько месяцев её сжирало безразмерное чувство вины от того, что она хотела уйти от своего парня, прикованного к кровати после аварии. Лишь раз она обмолвилась о том, что приняла это решение ещё когда он крепко стоял на ногах, а потом вновь пала под грузом общественного мнения, принятых за неё родственниками решений и моральных норм. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что Галаван всё-таки оказался прав со своей инициативой по открытию данного центра и по окончании разговора я дам свою визитку девушке, сидевшей передо мной.

Поглощённые моментом, мы не сразу заметили, что вокруг начало твориться что-то не то, как, в принципе, и все остальные. Девушка напротив ещё продолжала свой рассказ, когда за соседним столом передо мной мужик нагло схватил Розали за руку. Я напряглась, выхватывая краем глаза этот момент, но не вышла из своего процесса. В принципе, не происходило ничего из ряда вон выходящего. Рано или поздно кто-то из клиентов, особенно противоположного пола, может подумать, что он очень привлекателен для своего душевного врачевателя. Тогда-то и нужно показать высший пилотаж, разъяснив человеку о невозможности таких отношений в принципе, при этом сделать это так, чтобы потом было возможно продолжить работу. Да и вообще, кто знал, что творилось за соседним столом? Может мне показалось, а мужчина просто не совладал с нахлынувшими на него чувствами.

- Все вы одинаковые! - громкий крик эхом прокатился по холлу, отражаясь о стены и заставляя разом стихнуть шелест голосов вокруг. - Бесчувственные твари, которые класть на всех хотели!

Всё тот же мужик за соседним столом вскочил на ноги, опираясь о столешницу. Мы находились буквально в паре метров от него, и я прекрасно видела, как тяжело он дышал, как пошло пятнами его лицо, а глаза налились кровью. Моя клиентка, Мерседес, испуганно вытаращилась на меня, боясь не то, что пошевелиться, вдохнуть.

- Эй, чё разорался-то? - охранник, дремавший всё это время в углу у входа, подал голос. Подошва кед скрипнула по выложенным на полу плитам.

- Не твоё дело. Иди дальше подпирай стену, придурок.

- Только если тобой, - теперь жажда крови исходила с двух сторон.

- Пожалуйста, давайте возьмём себя в руки. Ничего такого не случилось, - поднявшаяся Розали кивнула охраннику, добредшему до нас, и повернулась к своему разбушевавшемуся клиенту. - Сэм, мне кажется между нами случилось банальное недопонимание. Давайте ещё раз всё обсудим и проясним спорные моменты. Что думаете об этом?

- Что психолог из тебя дерьмовый. Вот что. И из остальных тоже! Сидят тут, строят умные рожи и вещают как жить, а сами ни хера не знают каково это! Имеют просторные кабинеты, спят в тёплых кроватях, жрут экологически чистые продукты. Вот ты когда последний раз ездила на автобусе, а? Когда я тебя спрашиваю?!

- Часа четыре назад, - растеряно пролепетала Розали. - Но...

- Врёт и не краснеет ведь... Врёт и не краснеет, - мужчина хохотнул пару раз и крепко стиснул зубы. - С твоей-то комплекцией?

- Ну всё, атлет, поорал и на выход, - охранник продолжил свой путь, вытаскивая из-за пазухи резиновую дубинку. - Поговорим за жизнь за дверью.

- Стоять! - истерический вопль парализовал, казалось, даже время. Мужчина резко дёрнулся назад, отскакивая в сторону. Стул, на котором он сидел, с грохотом упал на пол. - Не подходи ко мне, - уже прошипел он, прищуривая глаза.

- А то что? - охранник был явно чрезмерно уверен в себе. - Начнёшь оскорблять и меня?

- Нет. Взорву ко всем чертям, как и остальных.

Я успела поймать лишь взгляд Розали, обернувшейся ко мне. Охранник что-то хищно пробормотал сквозь зубы и начался хаос. Резко расстегнувший молнию на спортивной куртке мужчина явил на свет плашки динамита, зафиксированные у него на груди. Зал заполонили крики ужаса, люди повскакивали с мест, устремляясь к выходу. Несколько человек даже успели выскользнуть, пока у двери что-то не разорвалось с хлопком, и вся толпа понеслась в разные стороны.

- Все остаются на своих местах! - громко провозгласил мужчина. - И молчат.... Да заткнитесь вы!

Он с силой швырнул в сторону двери что-то похожее на петарду, которыми обычно баловались подростки под Рождество, и раздался очередной хлопок, после чего все застыли на местах в неестественных позах.

Мы вместе с Розали и моей клиенткой Мерседес каким-то волшебным образом оказались на лестнице, ведущей на второй этаж и располагавшейся чуть в глубине здания. Деревянные резные столбики между перилами слегка загораживали обзор на происходящее, но совсем не скрывали нас.

- Наконец-то, - мужчина сунул руки в карманы куртки и, подавшись вперёд, пошёл в сторону двери. Схватил метлу, которой ещё несколько часов назад мы орудовали в помещении, и заблокировал ей дверь, вставив между ручками. - Сядьте и не мельтешите перед глазами! Давайте, ну!

Разворачивался слишком плохой, малобюджетный триллер. Все заложники плотными кучками, рассевшись по углам, одними взглядами следили за передвижениями нашего мучителя по зданию. Мужчина наворачивал круги по центральному длинному проходу между столами и, казалось, совсем не замечал никого вокруг. Его беззвучно шевелящиеся губы и пальцы, которые он выворачивал так, что это отдавалось болью у меня в суставах, наводили ужас. Вжавшись спиной в острый угол одного из столбиков лестницы, я чувствовала плечом тёплый бок Розали, у меня в ногах сидела Мерседес. Её била крупная дрожь, и вот-вот была готова начаться истерика. Пришлось обнять её, но это особо не помогло, зато её дрожь передалась и мне или наоборот моя только усилилась, соприкоснувшись с чужой. Было страшно, просто нереально холодно.

Одним из удравших оказался охранник и теперь единственным адекватным мужчиной в зале являлся наш заместитель главы ПП. Пришедших сюда за помощью можно было даже не брать в расчёт. Теперь, после подобных приключений, им явно понадобится уже не психолог, а целый психиатр с койкой, как минимум, в отделении неврологии. Только от мысли об этом перед глазами предстали кадры из телевизора летящих вниз по одному людей с высотки и конечное фото - 'маньяки!'. Я стиснула стучащие то ли от холода, то ли от страха зубы, ощущая на себе пристальный взгляд бродившего чуть поодаль мужчины, хоть он и не смотрел на нас вовсе. Интересно, он тоже находился в списке сбежавших из Аркхема психически больных преступников, или просто его 'выступление' так удачно совпало с их начавшимися в городе действиями? Знал ли он вообще о них?

- Извините, сэр, - гробовую, почти что многовековую тишину нарушил наш мистер Уилсон. Я не видела, где он находился, но голос шёл с противоположной стороны холла. - Не хотел отвлекать вас от важных дел, но подскажите, пожалуйста, что дальше?

Шаги прекратились. Мужчина развернулся на каблуках и облокотился о лестницу. Можно было протянуть руку и коснуться его. Можно было бы треснуть его чем-нибудь тяжёлым по голове, если бы это что-то было рядом. А можно было просто наброситься сзади и придушить к чёртовой матери.

Я закрыла глаза, предпочитая прогнать возникшее наяву видение, крепче вжимаясь в столб, отчего лишь сильнее заныл позвоночник. Всё равно на это у меня не хватит ни сил, ни возможностей, и тем более смелости.

- Что? - с хрипотцой удивлённо выдал наш тюремщик.

- Что вы собираетесь делать дальше?

- Твоё какое дело? - удивление растворялось в чуть подрагивающем раздражении.

- Как непосредственный участник процесса, я бы очень хотел понимать, что меня ожидает, да и все остальные, наверное, тоже. Не поймите неправильно, но мы здесь уже больше часа и не совсем понятно, что происходит.

Резкие, шаркающие шаги прервались так же быстро, как и начались. Что-то звякнуло и покатилось.

- Вы мои заложники. Так понятнее?

- Да, - голос мистера Уилсона, несмотря на ситуацию, был спокойным и расслабленным, будто ничего опасного и не происходило вовсе, словно нас никто не хотел взорвать, а сам он пришёл к старому знакомому на послеполуденное чаепитие. - Позволите ещё один вопрос?

- Валяй, старик.

- Зачем вам заложники, если о нас никто не знает? Может, я сгожусь вам один, а остальных отпустите?

Раздался рык.

- А ну хватит мне зубы заговаривать! - вздрогнув, я открыла глаза. Сквозь промежуток между столбиками отчётливо был виден мужчина, нависающий над кучкой из четырёх людей, прятавшихся за одним из столов. Вернее трёх, скрывающихся за спиной мистера Уилсона. - Думаешь, самый умный здесь выискался, да? Знаешь, как всё в этой жизни происходит и как надо делать?! Будете сидеть здесь столько, сколько я захочу! Надо будет - месяц с места не сдвинетесь. Ты понял меня? Понял?!

- Да, сэр.

Мистер Уилсон выдержал пару секунд прямого контакта глаза в глаза и быстро отвёл взгляд под победоносный, нервный смешок.

Схватив ближайший стул, мужчина с силой швырнул его себе под ноги, потом отпихнул его в сторону, чуть не падая на пол, но устоял, а затем вернулся к прерванному занятию - метанию по залу. Только теперь он почти бегал от стены к стене, то и дело поддёргивая висящий на груди пояс с динамитом. Когда он достигал лестницы, до нас доносились обрывки слов или фраз, но разобрать их было просто нереально, да и не хотелось. Кто знал, какие планы он строил в данный момент, запуская пальцы в короткие волосы?

- Эй, старик, иди сюда, - прочистив горло и плюхнувшись наконец на стол, выдал наш тюремщик.

Мистер Уилсон повиновался без лишних разговоров. Розали крепко схватила меня за плечо так, будто жаждала вывернуть его в обратную сторону или раскрошить кости в пыль.

Мужчина же взял телефон и протянул трубку мистеру Уилсону.

- На, скажи копам, что если их не будет здесь через пятнадцать минут, то им предстоит оттирать чьи-то кишки со стен снаружи.

- Хор... Здравствуйте, офицер. Я вместе со своими коллегами и мирными жителями Готэма нахожусь в старом здании архива администрации, где мистер Галаван сегодня открыл клинику по психологической помощи населению. Один из пришедших взял нас в заложники и грозится подорвать здание, если вы не прие... - мистер Уилсон замолчал, начиная массировать лоб. - Офицер, я не шучу... У меня всё в порядке с головой.

Мужчина медленно занёс руку вверх и рядом с ними опять громко бухнуло, от чего мистер Уилсон схватился за сердце. Розали, не выдержав, вскочила с места и понеслась в самый центр холла, подхватывая под руку заместителя главы и усаживая его рядом на стул. В ход пошло махание бумажками у него перед лицом.

- Слышал, офицер? Пока это предупредительный выстрел, но через полчаса я перестану церемониться и буду выдавать вам каждый час по одному весёлому заминированному человечку. А их у меня тут, - мужчина начал пальцем отсчитывать каждого присутствующего, - шестнадцать, семнадцать, двадцать два... Ну, минус этот, итого, двадцать один кусок мяса. Адрес вам уже сказали, офицер. Я жду.

Телефонная трубка звякнула, возвращаясь в пазы.

- Эй, старик, ты там живой? - неожиданно заботливо-нервный голос. Мистер Уилсон молчал. - Задрала махать, не видишь, ему плохо? Возьми грёбаную аптечку в конце концов!

Я вновь закрыла глаза лишь бы не видеть эту комедию абсурда. Заботящийся о своих заложниках преступник - то ещё зрелище, особенно когда при этом он, похоже, совершенно не разбирался в злодеяниях. Будь на его месте Пингвин, здание бы давно окружили не только все полицейские города, но и армия с парочкой танков для надёжности. Сам мафиозный король, правда, тоже, скорее всего, носился бы по комнате, но не с таким растерянным видом, а с пожирающим изнутри желанием растерзать кого-нибудь. И непременно бы сделал это, отправив потом бедолагу с кровавым месивом вместо лица на улицу в сопровождении своих лакеев. Укрепил бы свои позиции и начал требовать самолёт, всё золото мира, или что ему вообще могло понадобиться в жизни? Вот кого и чего стоило бояться, но никак не похожего на работягу с окраин нервного мужика с дрожащими руками, который сейчас помогал Розали реанимировать мистера Уилсона, то и дело подбирая новые красочные эпитеты к её прямоте рук. Только динамит, висевший на нём, не давал расслабиться ни на секунду не только мне, хотя Розали, какое-то время назад сидевшая рядом и так же дрожащая вместе со мной, потихоньку начинала отпускать элегантные саркастические фразочки в ответ. Будь здесь Пингвин - она стала бы первым кандидатом на потрошение.

- Полиция Готэма! Открывайте! - в дверь крепко забарабанили, метла между ручками заходила ходуном, того и гляди грозясь выпасть и освободить и без того особо никем не охраняемый путь к свободе.

- Не приближайтесь к зданию! - наш тюремщик заорал так громко, что ещё пару раз, и он вполне мог лишиться голоса. - Иначе я всех к херам взорву!

Для подтверждения он вновь запустил к двери петарду, от взрыва которых больше не вздрагивала в моих руках даже Мерседес, а некоторые личности с другой стороны холла с ухмылкой закатывали глаза: делали это, естественно, те, чьи лица находились в слепой зоне от центра комнаты. Детские игрушки явно были здесь только для накала ситуации, но как-то серьёзно навредить вряд ли могли. Зато полиция повелась на уловку. Короткие крики-приказы сменились громким стальным голосом из громкоговорителя с настойчивыми просьбами покинуть улицу или хотя бы отойти подальше во избежание жертв. Затем повисла тишина, но длилась недолго.

- Полиция Готэма. Объявите ваши требования, - очередная фраза из громкоговорителя отозвалась звоном в голове, никак не желающим проходить.

Мужчина, кажется, что-то ответил, но судя по тому, как шевелились его губы, он очень мило послал копов, причём достаточно далеко. Я попыталась закрыть уши руками в надежде избавиться от звона, плавно переходящего в шум в голове, но не помогло. Замёрзшие руки слушались плохо и вообще в какой-то момент показались не моими. Странное ощущение, особенно когда ты смотришь на них, шевелишь пальцами в такт мысленным приказам. Будто сознание искусственным путём пересадили из одного тела в другое, и оно отторгало новую оболочку, не желая приживаться. Похоже, пора было завязывать отдавать выбор вечерних фильмов Томасу, предпочитающему кроме зомби-апокалипсисов ещё и научную фантастику.

- ... Софи и Деймон Рочестеры. Да, Ро-чес-те-ры! - надрывно, глотая слова, выпалил наш тюремщик в трубку телефона, когда проклятый шум в голове немного утих, полностью концентрируясь пульсацией в висках.

Похоже, я успела на какое-то время отключиться, потому что, судя по всему, переговоры перешли в активную фазу. Мужчина расхаживал по центру комнаты с телефоном в руках в радиусе досягаемости шнура, а Розали с мистером Уилсоном сидели на пару ступеней ниже нас с Мерседес. Видимо что-то почувствовав, Розали откинула голову назад и лишь одними губами произнесла: 'Нормально?'. Я кивнула, не особо раздумывая над ответом и концентрируясь на ощущениях, потому что в виски словно колошматили битой, и крепко схватилась одной рукой за столбик перил, чтобы ненароком не упасть.

- Нет. Я сказал - НЕТ! Никто не выйдет из здания, пока вы не вернёте мне моих детей из приюта, а ваша грёбаная служба опеки лично не извинится передо мной. Я взорву здание, будьте уверены... Не смейте помыкать мной моими же детьми!

Пока наш тюремщик полностью погрузился в ругань по телефону с переговорщиком, один из пришедших на консультацию, паренёк лет двадцати со светлыми волосами, тихо встал со своего места и, косясь в центр зала, уверенно зашагал к выходу, держась столов. Одна из женщин попыталась схватить его за руку и вернуть на место, но парень ловко отмахнулся от неё, всё так же не издавая ни звука. Что стукнуло ему в голову - не понятно, да только его затея вполне могла удастся. Нужно было лишь вытащить метёлку из двери, а дальше дело оставалось за бравыми полицейскими. Их явно вокруг здания было раскинуто немало, правда непонятно было, чего они ждали. Помощников у горе захватчика не было, это и ежу понятно, а благодаря огромным окнам, размером чуть ли не от пола до потолка, его вполне можно было обезвредить, причём давно. Совсем не обязательно даже было стрелять - хватило бы одного дротика со снотворным.

Паренёк тем временем, привстав на носочки, потянулся к щетине метлы.

- Не позволю! - доведённый до точки кипения и почти лишившийся голоса, просипел мужчина.

Телефон радостно звякнул, ударяясь об пол. Очередная порция петард полетела к двери, заставляя парня отпрыгнуть назад. Чёрный небольшой след врезался в грубо ошкуренное и явно недавно выкрашенное полотно двери, один взрыв раздался под ногами парнишки, заставляя его подпрыгнуть вверх и громко вскрикнуть, хватаясь за ухо. Сделать несколько бессвязных шагов из стороны в сторону, дико мыча, и осесть на пол, почти что пропарывая носом в плитку. На открытом участке шеи показались капли крови, быстро катившиеся вниз. Парень отнял дрожащую руку от головы и поднёс её к лицу.

Я резко отвернулась в сторону, пытаясь подавить накативший рвотный позыв, утыкаясь лицом между столбиков. Глубокий вдох, ещё один под громкий вопль ужаса и третий под звук явно обмякшего тела. А перед глазами поверх висящего по центру противоположной стены Американского флага всё ещё стояло видение окровавленных светлых волос и подбородка. Уха у парня, похоже, не было.

- Что, кто-то хочет повторить? - заявил наш тюремщик без какого-либо сожаления. Бросаться оказывать первую помощь пострадавшему от его рук он явно не спешил, как это было в случае с мистером Уилсоном. - Я не шучу, если кто-то ещё не понял! И не потерплю, чтобы какая-то мразь мне всё испортила! Любого, кто шелохнётся, чтоб почесать зад или поправить галстук, ждёт та же учесть. У меня здесь ещё много... - он сунул руки в карманы куртки, вытаскивая оттуда кипу небольших чёрных петард. И как он только зажигал их мгновенно без зажигалки или спичек?

- Рочестер, что у вас творится? - звонкий металлический голос добрался до нас из-за стен. - Что с заложником, он жив? Вы нарушаете наш договор.

- Вы тоже, - проорал из последних сил мужчина, бережно запихивая своё орудие обратно в карманы. - Никто не выйдет отсюда, пока вы не отдадите мне моих детей!

Несколько раз крякнув, он пнул телефон, валяющийся в ногах, и усевшись на край стола рядом, начал массировать пальцами горло.

- Не твори глупостей, Рочестер. Вряд ли представители опеки отдадут ребят отцу в тюрьму. Выходи с поднятыми руками и тогда мы можем попробовать что-то придумать. Уменьшить срок. Подумай, Рочестер.

Но ни эти слова, ни последующие в двух заходах, чтобы образумить горе-папашу, не возымели нужного эффекта. Мужчина продолжал сидеть на своём месте, не пошевелившись ни разу, чем только больше вгонял меня в состояние полного оцепенения. Я не сводила с него глаз, хотя каждую секунду приказывала себе отвернуться, перестать смотреть на недовольное лицо с плотно сжатыми челюстями, только оторваться от деревянных столбиков было выше моих сил, ведь рядом со ступенями до сих пор лежал парень с окровавленным лицом и до сих пор не подавал никаких признаков жизни.

Не знаю, сколько успело пройти времени, когда чья-то тень мелькнула сверху - двадцать минут или два часа. Внутренние часы то вставали, полностью парализуя так, что глаза начинали болеть от сухости, то гнали вперёд так, что голова начинала кружиться из-за притока крови. Спасали холодные столбики, остужая разгорячённые лоб и щёки.

Тень мелькнула и растворилась за балюстрадой второго этажа и вереницей видневшихся за ней половинок дверей. Выждала какое-то время, давая понять, что это всего лишь игра воспалённого и взвинченного воображения, и вернулась обратно, материализуясь на лестнице.

Теперь я не видела её, продолжая тупо смотреть сквозь столбики, чтобы не выдать чьё-то присутствие. Только чувство того, что кто-то приближается всё ближе и ближе, стараясь не шуметь, аккуратно ступая по ступеням вниз, укреплялось всё больше. Не двигаясь, я отвела взгляд влево до упора в надежде увидеть чёрные форменные брюки полиции или чем чёрт не шутит - начищенные до блеска потрёпанные жизнью гринды, но получила лишь серую костюмную штанину явно из дешёвой ткани. Несколько шагов, и она пропала из вида, человек явно оказался за мной и затем уже быстро слетел вниз.

- Ты ещё кто? - встрепенулся тюремщик, вскакивая с места в растерянности. - Что за дерьмо, а? Я же сказал, что отсюда никто не выйдет... и не войдёт тоже!

- Извините, сэр. Я... не хотел нарушать ваше деяние, - раздался ещё один мужской голос.

Тень появилась в поле зрения, открывая прелестную картину. Высокая, тощая фигура в тех самых серых брюках, длинной куртке по колено с надетым поверх бронежилетом и мотоциклетным шлемом на голове, мелкими шажками продвигалась к нашему захватчику с поднятыми вверх в локтях руками.

- Я не думал ни коим образом мешать вам, - голос из шлема был приглушён и вроде как извинялся за несвоевременный визит. - Но я не мог усидеть на месте, увидев ваш пояс. Ну, вы понимаете. Сейчас редко встретишь людей, которые могут сделать настоящий пояс смертника, тем более готовые применить его в деле. Я восхищаюсь вашими умениями и смелостью.

Продолжая говорить, фигура почти достигла мужчину и протянула к нему руки.

- Позвольте взглянуть на него поближе. Пожалуйста.

- Не подходи! - совсем растерявшийся тюремщик попытался оттолкнуть от себя незваного гостя. Даже смог вырваться на долю секунды, охватывая взглядом пространство и размахивая руками, словно нащупывая что-то подле себя, и вновь был схвачен за лацканы куртки. - Я взорву всех, взорву! - взвыл он.

Длинная тощая фигура распахнула куртку, мотоциклетный шлем наклонился вперёд.

- Да, сейчас очень редко встретишь людей, которые могут сделать настоящий пояс смертника, - выпустив из рук куртку, фигура выпрямилась и стащила с себя шлем, открывая тёмные, почти что чёрные зачёсанные на бок волосы. Шлем бережно положили на стол. - Искренне прошу прощения.

Одно движение, разделявший их шаг, и мужчина, разинув рот, плюхнулся на пол без чувств.

- Заходим, ребята, это муляж. Нет у него никакой бомбы.

Услышав это, я смогла наконец-то выдохнуть, чувствуя, как крепко цепляюсь за перила. Пальцы свело судорогой, а последнее, что я увидела - блеск очков в свете ламп и разочарование на молодом гладко выбритом лице.

Примечания:

1. Помогающая психотерапия (ПП) - вид психотерапии, специально придуманный автором для данной работы. Совпадения техник и методов, которые использовались героиней ранее и будут использоваться дальше не случайны, но не преследуют цели описать какой-то один вид практики.

Глава 6. Мир людских зверей (часть 1)

Приятную обволакивающую тишину нарушил писк. Раздалось три сигнала и плечо постепенно начало сжимать, причём так, что стало больно. Я попыталась что-то сделать с этим, но, пока на ощупь искала пострадавшую руку, всё прекратилось, возвращаясь на круги своя.

Во всём теле была невероятная слабость, хотелось спать. Холод, преследовавший меня последние часы, отступал с каждым новым сжатием руки. Оно больше не волновало, от него не шло никакой опасности и даже было знакомым. Подобное я уже когда-то чувствовала, будто бы в прошлой жизни. Не помню.

Когда мне всё-таки удалось открыть глаза после, наверное, сотой попытки и миллионного пробуждения, писк в очередной раз повторился. Манжетка тонометра начала надуваться, грозясь лопнуть. Вот, значит, что это было. Помимо неё на указательном пальце этой же руки красовалось нечто похожее на бельевую прищепку и тоже тянуло провода в сторону соседствующего рядом с кроватью столика с аппаратурой. В вену другой руки оказалась загнана игла от капельницы. Вместо выбранной вчера одежды на мне красовалась больничная сорочка. Класс!

Зато я хотя бы жива. Вроде. Пока ещё.

Томаса я заметила не сразу. Он сидел на полу возле кровати, опустив голову на сложенные руки. Судя по тому, как спокойно он дышал и ещё не вопил, придя в себя от моей возни, - друг спал. Лица его видно не было, его скрывала длинная волнистая чёлка, остальные волосы оказались собраны в небрежный хвост на затылке. С чёрным дорогущим костюмом, в котором он обычно помогал своему наставнику выступать в суде, красовались кеды на босу ногу и белая футболка c надписью. По последнему видневшемуся снизу слову я опознала в ней свой подарок на его прошлый день рождения. 'Это мой счастливый день'. Будь поблизости маркер, я не задумываясь бы приписала туда частицу 'не', а заодно соорудила плакат: 'Не буди - убьёт'. На сто процентов в этом я, конечно, уверена не была, но друга в таком виде наблюдала первый раз в жизни. Его можно было выпускать на красную дорожку, даже когда он сумел подхватить грипп, как-то приехав на Рождественские праздники ко мне в Вашингтон, сейчас же больше походил на, не знаю, запойного.

- Эй, - пришлось изрядно изогнуться, чтобы со всеми проводами дотянуться до Томаса и погладить его по голове. Не оставлять же его в таком положении. - Том... Томас!

Он замычал, отмахиваясь от меня.

Вот и делай после такого людям добрые дела. Не хочешь - не надо! Если тебя продует или прихватит спину, я буду не виновата. Зато повеселишь меня с соседней койки.

Я отвернулась в сторону окна с унылым пейзажем. Ни тебе моря, гор или хотя бы парка - только соседний корпус больницы. Тяжело вздохнула и вновь вернулась к телу возле себя, тыкая его в плечо. Похоже, получилось слишком сильно, потому что Томас опрокинулся набок. Ладно хоть головой не ударился. Сонно засопел, закрывая лицо ладонями, и подтянул к себе колени, кажется, пристраиваясь спать дальше. Ну теперь я точно была бессильна!

Наверное, стоило вызвать медсестру, чтобы заявить о том, что я очнулась, а заодно попросить снять закончившуюся капельницу и вообще спросить, почему я здесь.

- А? Что? - Томас дёрнулся на полу и резко сел, оглядываясь по сторонам. Похоже, он не понимал, где находился, взгляд был полностью расфокусирован, а сам он выглядел растерянным. - Кэй?

- Доброе утро, спящая красавица, - я улыбнулась, пытаясь чуть приподняться. В глазах тут же потемнело.

- Кэй, - тёплое прикосновение накрыло запястье, чуть сжимая его. - Детка, врача?

- Всё нормально. Не веди себя так, будто я умираю.

Кривая ухмылка расползлась по его лицу, появляющемуся из густой посеревшей пелены.

- Сколько пальцев?

- Десять, - друг нахмурился, заправляя средним пальцем, который показывал только что, чёлку за ухо. - Том, правда. Расскажи лучше, что происходит.

- С тобой правда всё хорошо?

- Томас!

- Понял, не бесись, - он встал на ноги и приподнял провода от аппаратов. - Позволь-ка.

Нырнув под них, Томас разлёгся рядом со мной на краю кровати так, что моя голова оказалась у него на плече. Затем, дождавшись пока давление снова измерится, он приобнял меня. Теперь метать в него убийственные взгляды больше не получилось бы, а даже если и захочется, то всё желание отпадёт сразу, стоило только поднять голову и увидеть его небритый подбородок. Лишняя трата энергии, не более.

- Ты не снял обувь, - без особого энтузиазма подметила я, чувствуя, как настроение начинает портиться так же быстро, как до этого темнело в глазах.

- Сейчас исправим.

Не желая выбираться из проводов, Томас начал пытаться снять завязанные кеды без помощи рук. К тому моменту, когда ему удалось стащить с себя один кед с пыхтением и кряхтением, надавливая на пятку носком другого кеда, я была готова скинуть его с кровати, несмотря на все путы, что сковывали движения с обеих сторон. И они же как раз не давали сделать это, предвосхищая, как будет фонтаном бить из вены кровь в разные стороны, если игла вырвется из-под приклеенного поверх неё куска пластыря. Другим вариантом, гораздо менее приятным, была проколотая насквозь вена, огроменная гематома и невозможность сгибать руку минимум неделю. К глазам подступили слёзы, утереть которые тоже можно было только с помощь шершавой ткани пиджака под щекой. Начни я это делать, Томас сразу всё поймёт, а потом начнёт выспрашивать и не успокоится до того момента, пока не выбьет все ответы на интересующие его вопросы. Заставит думать и разбираться в себе не хуже любого психотерапевта, чего я совершенно не хотела.

- Да чтоб тебя! - сквозь зубы процедил Томас, почти справляясь со вторым кедом. Ещё пара движений, и он отлетел в сторону, ударяясь о стену. Глухой шлепок заставил вздрогнуть, в нос ударил запах пороха. Я громко всхлипнула, утыкаясь в напрягшиеся мышцы шеи. - Кэйтлин?

Сдерживаться больше не было сил. Найдя руку Томаса, я крепко вцепилась в неё, громко рыдая. Невозможность двинуться только больше подстёгивали, вызывая смутные воспоминания о вчерашнем дне, смешиваясь с лицами из газетных вырезок, и людях, что я когда-либо видела в Готэме. Все они были залиты кровью и не предвещали ничего хорошего.

- Ш-ш-ш-ш, - раздалось над ухом. - Ты в безопасности. Я тебя защищу.

Друг попытался притянуть меня к себе, но провода мешали. Цыкнул, шумно выдыхая. Раздался щелчок и указательный палец левой руки приятно закололо. Теперь я могла согнуть его, что сразу же и сделала. Расстёгнутая манжетка полетела куда-то в ту же сторону, вызывая очередной всплеск эмоций. В голове билась только одна мысль - избавиться от всего мешавшего. Избавиться немедленно.

Освободившейся благодаря Томасу рукой, я дёрнула за шланг от капельницы. По вене словно кто-то резанул ножом под аккомпанемент из охов и мата. Оставшийся пластырь тоже был немедленно содран. От места укола тянулась тонкая царапина. Теперь, ничем не прикрытая, она начала кровоточить: мелкие капельки проступали наружу, сливаясь в один большой алый поток, начиная скатываться вниз. Я не отводила от них глаз, смахнув одну каплю, но только размазала кровь по локтю.

- Я позову медсестру, - Томас сполз с кровати, хватая кеды.

Он собирался уходить. Оставить меня одну.

Четыре белые стены содрогнулись, начиная медленно сдвигаться к центру комнаты.

- Иллюзия, - прошептала я, оставляя рядом с царапиной кровавые следы от ногтей.

- Что? - Томас поднял голову, всё ещё находясь сидя в полусогнутом состоянии. Широко распахнутые орехового цвета глаза выглядели почти чёрными и чрезмерно встревоженными.

- Не уходи. Пожалуйста.

- Но тебе надо... - он махнул рукой в сторону двери, распрямляя спину. - Проклятье... Ладно. Иди сюда.

'Это мой счастливый день', - гласила разгладившаяся на футболке надпись, и это было несомненно так, ведь падать в объятия самого дорогого в жизни человека гораздо приятнее, чем лететь в беспросветную бездну совершенно одной.

Пока я успокаивалась, Томас не проронил ни слова, не переставая гладить меня по голове, хотя я прекрасно знала, как тяжело ему давались такие моменты. Ещё во время зарождения нашей дружбы он молча отводил взгляд, стараясь не видеть моих слёз, после чего шёл разбираться с обидчиком, каждый раз оставаясь битым. Щуплый, всегда не по годам высокий и тощий, словно щепка, он то и дело грозился треснуть, сломаться под градом ударов, которые, в основном, прилетали от старшего брата. Но маленький Том не сдавался, с годами набираясь смелости смотреть прямо на меня, как и на своих противников.

В один из таких дней ему под руку попался крупный обломок ветки, которые отец не успел полностью собрать после спила старого клёна во дворе. Через несколько часов братцу наложили несколько швов на лбу, а друг почти три месяца ходил в гипсе со сломанной ногой.

С тех самых пор я поклялась больше не плакать, чтобы не причинять ему боли, а теперь, нарушив это обещание, слышала, как он сам хлюпал носом.

На белой майке оставались кровавые следы, сконцентрировавшись в основном на нашем 'счастье'.

***

Я несколько раз сморгнула большие фиолетовые пятна перед глазами после проверки реакции зрачка на свет. Проследила за молоточком, которым потом же и получила пару раз для изучения рефлексов. Правая перебинтованная рука тут же заныла под недовольное покачивание головой доктора Даниэллы Майклсон, но на её губах оставалась улыбка. Значит, она была в хорошем настроении и, коснись чего, с ней можно будет попробовать договориться. Нет - позвонить выставленному за дверь Томасу, посланному ко мне домой за вещами. Уж он-то точно знал, на какие рычажки надо нажать, чтобы задобрить свою мать.

- Как ты себя сейчас чувствуешь? - доктор Майклсон пододвинула к кровати единственный в комнате стул и села.

- Мне кажется, что меня переехали. От шести до восьми грузовиков, но всё нормально. Бывало и хуже.

Улыбка сомкнулась в тонкую линию, очертились морщинки на лбу. Похоже, мою шутку не оценили.

- Сонливость, слабость, шум в ушах? - продолжила тётя Даниэлла, изображая из себя совершенно незнакомого мне человека, когда ещё с полчаса назад сама спустила с кровати собственного сына, вышвыривая за ним в коридор его обувь (и, судя по возгласам, попала), а потом вместо медсестры бережно перебинтовывала истерически-боевое ранение.

Я отрицательно помотала головой, получая сотрясение комнаты. Все предметы вокруг легонько закружились, словно после долгого верчения вокруг своей оси, пока ноги не подкосятся. Очень-очень-очень нехороший знак, грозивший пустить, как минимум, ближайшие пару месяцев под откос.

- Головные боли, тошнота?

- Нет. Работоспособность в норме, в транспорте не укачивает, сердце из груди не выпрыгивает, - перечислила я все оставшиеся, заученные наизусть симптомы, опуская несколько из них. Страх и тревожность. Они-то как раз больше всего сейчас присутствовали в моей жизни, можно сказать, шли по пятам, но были явно не признаками, возможно, вернувшейся болезни. - Просто состояние разбитости, которое должно скоро пройти.

- О твоём состоянии мы поговорим после сдачи анализов и кардиограммы. Заодно хотелось бы взглянуть на твою медицинскую карту, если это возможно.

- Позвоните Томасу, она там же, где и все остальные документы. Но я и без неё могу ответить на все интересующие вопросы.

Доктор Майклсон смерила меня каким-то странно-оценивающим взглядом, будто пыталась понять, насколько правдивы мои слова и не будет ли её сын по-быстрому на коленке придумывать и подделывать медицинские документы, достала из кармана телефон и, судя по движениям пальцев, набрала смс. Захлопнула крышку раскладушки, но не устрашающе, как это могло бы быть в данной ситуации, и вновь вернулась ко мне.

- Рассказывай.

- Ну... - я поудобнее села на кровати, подтягивая одеяло к груди. - В пятнадцать у меня была гипотония. Острая или как она там называется? Школа, оценки не ниже 'А' с плюсом, французский два раза в неделю, скрипка - четыре и бассейн по вечерам. Врачи сказали, что это всё вызвало переутомление, но почти месяц меня продержали в больнице, потом ещё долго пила кучу таблеток. Больше приступов не было.

- Приступов? - доктор Майклсон повертела ручкой меж пальцами. Блокнот с моими показаниями лежал у неё на коленях.

- Я упала в обморок на региональном смотре скрипачей. Прямо на сцене в самой середине выступления. На пике, так сказать, - я пожала плечами. Об этом случае мама любила напоминать до сих пор, совершенно серьёзно говоря о том, что почему нельзя было потерпеть до конца произведения и свалиться уже за кулисами. Её мечта иметь известную на весь мир дочь-скрипачку рухнула в тот день так же молниеносно, как и моё давление. - Врачи больше перестраховывались... Мне так кажется.

В палате повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием ламп на потолке. Небо за окном было затянуто такими тучами, что десять утра больше походили на совсем раннее утро или поздний вечер, когда солнце ещё не вошло на горизонт или уже скрылось за ним.

Зевок вырвался сам собой, я даже не успела прикрыть рот рукой. Страшно хотелось рухнуть и завернуться в одеяло, словно в кокон, но приходилось держаться и выглядеть хотя бы на троечку, пусть и с минусом. Немного отоспаться, получить горсть таблеток, а к вечеру восстать из мёртвых и уехать домой - таков был план. Возможно для этого придётся подписать кучу бумажек, поругаться с дежурным врачом или даже с мамой Томаса, но и апокалипсис не станет причиной для того, чтобы я осталась на ночь в больнице. Тот самый почти месяц в пятнадцать в четырёх стенах, навечно пропитавшихся хлоркой и препаратами, был самым ужасным периодом в моей жизни, несмотря ни на что. Даже вчерашний день не шёл ни в какое сравнение. И не потому, что я чувствовала себя ужасно или не знала, чем себя занять, нет. Не проходило ни минуты, когда в памяти не всплывало старое, потухшее и притупившееся на эмоции единственное воспоминание о вечере, проведённом у дверей операционной, когда врачи не смогли спасти отца после случившейся аварии. Теперь же, как и всегда, оно начинало нагло выползать вновь.

- Кэйтлин, я бы хотела сообщить твоим родственникам о твоём состоянии, - наконец прервала молчание доктор Майклсон, от чего в комнате мгновенно стало жарко, будто за последние полдня точно меня не преследовал весь холод севера.

- Это так необходимо? - пришлось приложить немало усилий, чтобы голос не дрожал. Кожу ладоней засаднило от крепко впивающихся в них ногтей, а мозг отказывался придумывать хоть какую-то мало-мальски логичную причину, почему никому не стоит знать о том, что я попала в больницу.

- Я хотела бы более подробно узнать о твоём состоянии, когда болезнь проявилась первый раз. Ты можешь что-то не помнить или не знать. Это может сыграть большую роль в лечении.

- Но ведь вы сами сказали, что не будете делать никаких выводов без результатов анализов? - я скинула с себя большую часть одеяла, хватаясь за края. - Это был всего лишь обморок из-за нервного потрясения. Ничего криминального и сверхъестественного - обычная защитная реакция психики на негативное внешнее воздействие. Или вы знаете так много людей, которые будут рады тому, что их пытались убить на собственной работе?

- Нет. Но и то, чтобы они из-за этого падали в обморок, тоже, - доктор Майклсон тяжело вздохнула и пересела ко мне на кровать, сокращая и без того крохотное расстояние между нами. - Кэйтлин, я понимаю, что вчера ты пережила, возможно, один из самых страшных моментов в своей жизни. Это действительно, как ты говоришь, может быть просто обморок, а может, болезнь вернулась вновь. Сильное эмоциональное потрясение вполне способно запустить её, даже если к тому не было никаких предпосылок. Поэтому я хочу заранее узнать всё как можно подробнее, а заодно считаю, что тебе сейчас не помешает внимание и забота близких людей.

- Нет, - не знаю, закончила ли доктор свою речь, но я прекратила её прежде, чем речь зашла об их любви и тем более приезде в больницу, чтобы поговорить о сложившейся ситуации. - Не думаю, что это хорошая идея. У матери сейчас очень сложное дело, а брат до сих пор уверен, что тогда я просто придуривалась, чтобы не писать предварительные годовые контрольные работы. Да и никого из них нет в Готэме.

На лице доктора Майклсон вновь появилась довольная улыбка.

- Как странно! Но я видела его вчера вечером в магазине рядом с домом. Окна квартиры его девушки находятся прямо напротив наших. Один раз он даже заботливо передал мне соль.

- Супермен, не иначе, - пробубнила я себе под нос, отворачиваясь в сторону. - Пусть и так, но сути это не меняет. Мы с братом не общались уже несколько лет, он не знает, что я в городе, и не хочу, чтобы он обо всём узнал. Поэтому, пожалуйста, давайте сначала выясним, что со мной, а после, если записей в медкарте будет недостаточно, я позвоню матери. Я всё-таки уже давно совершеннолетняя и имею право на сохранность личной информации.

- Хорошо. Посмотрим, что скажет твоя кардиограмма.

Я кивнула, не особо ощущая радости от того, что бой был выигран. Впереди всё ещё оставалась целая война, в которую явно подключится кто-нибудь из близких с советами из разряда 'тебе же говорили, что...', причём высказывать они их начнут раньше, чем узнают истинные причины событий, если вообще соизволят их узнать.

Больше уснуть так и не получилось. Неприятное ощущение того, что дверь вот-вот откроется и в образовавшийся проём сунется вечно недовольная мной физиономия брата, оказалось сильнее. Да и снующие туда-сюда медсестры делали его только более красочным, оставляя меня без пары литров крови. Одна из них вообще прикатила инвалидное кресло, предложив мне проследовать с ней для дальнейшего обследования. Сначала я пыталась возмутиться, что вполне могу идти сама, но очень быстро согласилась на все условия, когда перед глазами не только потемнело, но и громко зашумело в ушах, стоило только встать с кровати.

Помимо исследований сердца в предписании оказалась ещё парочка процедур, занявших не меньше двух часов. В одном кабинете меня всю обляпали присосками, подключив кучу проводов, в другом устроили чуть ли не лоботомию, усадив в кресло, правда без фиксирующих креплений, одев на голову шапочку с электродами, и просили то моргать, то глубоко дышать, постоянно тыкая мигающей лампой в глаза. Потом, опять же обрядив в разные датчики, поставили на беговую дорожку, предложив пройти пару-тройку километров. Благо к тому времени я уже успела немного прийти в себя и тело больше не старалось принять горизонтальное положение сразу же, как его пытались из него вывести. Вообще, судя по ощущениям, все симптомы можно было побороть с помощью плотного завтрака и большого стакана латте, но доктор Майклсон, видимо, имела совершенно иное мнение, проводя меня по процедурам вне очереди. Врачи, конечно, никаких претензий не высказывали, потому что сами пользовались такими же привилегиями, только сидящие в очереди пациенты не скрывали своего раздражения, высказывая всё, что думали, прямо в лицо.

Когда меня, наконец, положили на кушетку без всяких датчиков и попросили просто спокойно полежать, ко мне начали возвращаться зачатки счастья. К тому моменту я полностью была обмазана различными гелями в несколько слоёв, успела десять раз вспотеть на беговой дорожке, а вымытые только вчера волосы больше походили на сосульки. Ну, ничего, в палате я вроде бы видела собственную ванную комнату, а значит, там просто обязан был быть душ. Всё-таки хорошо иногда иметь знакомых врачей, да ещё и вписанных в твою страховку.

- Сейчас нужно будет встать и простоять минуту в расслабленном положении, - врач, совсем ещё молодой парень, снял с меня манжетку от тонометра и уткнулся в очередной лист с результатами. - Если будет кружиться голова или возникнут какие-то неприятные ощущения, говорите сразу.

- Хорошо.

Пришлось подняться.

Врач щёлкнул на кнопку секундомера, запуская отсчёт времени, когда в кабинет заглянула женщина в белой форме и, не стесняясь никого, направилась прямо к столу. Склонилась над своим коллегой и начала ему что-то шептать на ухо, наваливаясь на него всё больше. И, чем дольше она говорила, тем мрачнее становился парень, секундомер в руках которого уже начинал отмерять чуть ли не третий круг. Похоже, сейчас им было не до меня, потому что вместо того, чтобы выключить секундомер, врач закинул его в ящик стола и сунул листок с результатами в заведённую в больнице карту.

- Извините, продолжим позже, - меня чуть ли не силой закинули в кресло, выкатывая в коридор и запирая кабинет. - Чёрт, где Лори?!

- Я могу сама добраться до палаты. И карту отдать тоже, - я несколько раз кивнула, запрокидывая голову назад. Отделаться от Лори, медицинской сестры, которую приставили катать меня по больнице, было сейчас самым большим подарком в жизни, потому что её натянутая неестественная улыбочка больше походила на оскал, да и бок начинал болеть после встречи коляски с очередным углом. - Не поверите - чувствую себя просто прекрасно.

- Нам нельзя оставлять пациентов одних, особенно из неврологии, - процедил врач сквозь зубы, явно прокручивая в голове самые отборные ругательства в адрес Лори, осмотрелся по сторонам.

- Стив! - голос послышался из другого конца коридора. Там стояла та самая женщина, прервавшая нашу процедуру. Она недовольно махнула рукой, явно советуя поторапливаться, и исчезла где-то в проёме слева.

- Ладно. Карту нужно отдать на стойку на третьем этаже, ваша палата на четвёртом. Попросите сестру на стойке проводить вас.

- А это? - я кивнула на кресло, выбравшись из своего транспортного средства.

- Можете забрать с собой, если хотите.

Естественно, от предложения я отказалась, зато после недолгого брождения по этажу пожалела, что не спросила, где находился лифт. Проблем с ориентацией на местности у меня никогда раньше не возникало, но здесь его запрятали так знатно, что я несколько раз прошла мимо нужного закоулка, спрятанного за большим жестяным шкафом, и обнаружила лифт только потому, что из стены вдруг внезапно стали выходить люди.

Покаталась по этажам, окончательно понимая, что чувствую себя вполне сносно, и могу добраться до дома даже на общественном транспорте вместо того, чтобы тратиться на такси. Оставалось только найти доктора Майклсон и убедить её в этом, прежде же найти стойку, которую, видимо, запрятали ещё качественнее, чем лифт. Поэтому, когда коридоры с натыканными по бокам многочисленными дверьми закончились, и я вышла в холл с несколькими рядами стульев и телевизором по центру, тут же рванула к небольшой группе пациентов, зависающих над каким-то триллером.

- Извините, - я похлопала по плечу мужчину в махровом клетчатом халате. - Вы не подскажете, как найти сестринский пост?

- Туда, - мне махнули в один из лучей-коридоров, даже не удостоив взглядом. - До конца. Посмотрите только... Только посмотрите!

Звуки громких стонов, явно не возбуждённых, звучащих из динамиков телевизора, прервал выстрел.

- Спасибо, - решив не мешать смотреть людям фильм, я двинулась дальше в указанном направлении.

- Вы все пленники, - раздался слегка хрипловатый, насмешливый голос за спиной, причём звучал он довольно натурально. Похоже, режиссёры наконец-то научились подбирать приличных актёров, умеющих вжиться в роль, а не только стоять с каменным выражением лица в углу и лениво размахивать бутафорными пушками. - Этот ваш здравый смысл не больше, чем клетка в ваших умах, мешающая вам понять, что вы всего лишь шестерёнки в гигантском нелепом механизме. ПРОСНИТЕСЬ! - просьба, больше походившая на приказ, вышла слишком громкой и жуткой. Не знаю, что было в ней такого, но по спине прошёлся холодок, а тело само обернулось к небольшому телевизору, больше похожему на ящик. На экране не было ничего кроме безумных глаз, приближенных почти вплотную к объективу, и размазанной по щеке и носу крови. Но и этого было достаточно, чтобы узнать человека в кадре. Джером Валеска - один из сбежавших из Аркхема маньяков, тот самый, что скидывал с крыши невинных людей. - Зачем быть шестерёнкой? - продолжил он с придыханием, еле сдерживая смех. - Освободитесь как мы! И главное, - он отвёл камеру, которую держал в руке, чуть вперёд, показывая задний план, где на стуле сидел полицейский: либо без сознания, либо мёртвый. Протянул к нему свободную руку, большим пальцем касаясь одного из уголка губ и потянул кожу вверх. - Улыбайтесь!

Безумный смех вперемешку с кривляньями, больше походившими на то, как люди дразнят обезьян в зоопарке, были не то, что безумными, - противными. Тут же захотелось сделать шаг назад и хотя бы помыть руки от несуществующей грязи, которая только что лилась с экрана телевизора, откуда уже начал исходить звук сирен. Джером же засуетился, чуть не подпрыгивая в кадре.

- Так, мне пора, - продолжил он, оборачиваясь к выходу и затем вставая на четвереньки. Его лицо вновь начало занимать большую часть экрана. - Но не волнуйтесь, ребята. Мы скоро вернёмся, - он напялил на голову полицейскую фуражку и только теперь я заметила форменную рубашку у него на плечах. - Держитесь крепче за штанишки. Вы ещё не такое увидите!

Запись прекратилась, оставляя в конце раскрытый в безумном хохоте рот, сменилась на чёрный экран, продержавшийся пару секунд, давая возникнуть в голове лишь одному вопросу: что это, чёрт возьми, было?! В эфир подключилась телеведущая, стоявшая напротив центрального полицейского участка Готэма. За её спиной виднелось оцепление, несколько полицейских мелькнули в дверях.

- Итак, мы продолжаем вести репортаж у главного штаба полиции Готэма, - отрапортовала она. - Как нам стало известно, в ходе нападения на него преступников погибла новый комиссар - Сара Эссен. Количество жертв среди рядового состава пока неизвестно, никаких комментариев от полиции или властей так же не поступало. Мы будем держать вас в курсе событий. С вами была...

Я продолжала бездумно пялиться на экран телевизора, не видя абсолютно ничего. Несколько человек, расположившись в импровизированном кинозале, вроде бы начали бурно обсуждать сюжет, по крайней мере, их голоса доносились до меня, но глухо и мутно, словно через толщу воды. Кто-то из них даже поддержал маньяков в совершённом деянии, аплодируя тому, что в городе стало на несколько власть имущих ублюдков меньше. Тот же самый человек предложил им дальше наведаться в мэрию, чтобы окончательно покосить их ряды и показать, кто в доме хозяин. Всё это выглядело настолько неестественно и глупо, что хотелось засмеяться, но не как Джером, являя всем на обозрение своё безумство, а надрывно и истерично. Запустить пальцы в волосы, закрывая глаза ладонями, и упасть в приятный мрак, ударяясь о кафель. Только, как на зло, сознание находилось на пике бодрствования и отключаться совсем не собиралось, наоборот - подкидывало дровишек во всё больше разгорающийся костёр.

На полицейский участок было совершено нападение. Погибла комиссар и какое-то количество полицейских. Абсурдно. Глупо. Невозможно. Но перед глазами до сих пор стояли кадры из видео-обращения Джерома Валески, но центральной фигурой был далеко не он, а тот самый коп на стуле. На голову словно обрушилось ведро ледяной воды - вот, значит, что это были за стоны и выстрел. Как много было ещё таких несчастных? Скольких он успел убить во время своего жестокого куража? Главное же - ради чего?!

Карта в руках вдруг стала настолько тяжёлой, что я не смогла её удержать, отпуская. Вместе с ней вниз полетела и пелена с глаз, с глухим еле слышным шлепком об пол по спине словно кто-то ударил плёткой, подгоняя вперёд. Главный вопрос был не тот. Хрен с ним, с Джеромом и его мотивами, пусть провалится сквозь землю со всеми погибшими, лишь бы он остался жив.

Сорвавшись с места, я бросилась в сторону лифта, хватаясь за закрывающиеся дверки и врываясь внутрь. Кучковавшиеся вместе трое врачей, и что-то активно обсуждающие, не обратили на меня никакого внимания, как и я на них. Четвёртый этаж встретил гробовой тишиной и громкими шлепками больничных тапок об пол. Что я вообще здесь делала? Ведь я чувствовала себя просто прекрасно и была готова бежать до нужного места самостоятельно, если бы не было так далеко.

Вчерашняя мятая одежда, телефон на беззвучном в рюкзаке. Трясущимися пальцами несколько раз жму по кнопке вызова лифта, издевательски не спешащего ехать. Ждать слишком невыносимо. Долго. Вниз по лестнице, перескакивая через ступени. Холодный воздух, обжигающий лицо, и оказывающийся на тротуаре то ли посетитель, то ли просто прохожий. Извинения? Вроде бы я успела бросить ему что-то на ходу, или фраза так и осталась только в моей голове вместе со знакомым до боли голосом, который никак не желал воспроизводиться и вспоминаться вот уже как два года с того самого момента, как гроб начали закидывать землёй.

'- Все мы рано или поздно умрём. Но уж лучше при исполнении, в форме, чем так, - говорил когда-то Остин во время просмотра боевика, где трупы падали штабелями каждые пять минут. - Начнёшь помогать людям - поймёшь'.

Тогда я долго возмущалась над словами жениха, силясь вникнуть в его слова. Долго злилась, ненавидела его за то, что его мечта сбылась, пыталась забыть, выписывая фразу в отдельную тетрадь формата А4, заполняя каждую сторону листа мелким почерком одними и теми же буквами, вновь ненавидела и злилась, но так и не поняла, даже получив два диплома с отличием и начав помогать людям. Так и не поняла, какого же лада кто-то вообще должен умирать только потому, что это написано в его должностной инструкции?!

- СТОЙ! - заорала я, бросаясь к единственному одиноко стоящему у ворот больницы такси, куда уже складывал сумки человек. Это моя машина.

Жадно глотая воздух, я обогнула женщину с короткой стрижкой, которую изначально признала за мужчину, и дёрнула на себя пассажирскую дверцу рядом с водителем, нагло запрыгивая в салон. Закрепила ремень безопасности, чтобы выкинуть меня наружу было совсем уж проблематично.

- Вы что делаете, мэм? - раздался недовольный голос снаружи.

- К главному штабу полиции, - водитель шокировано смотрел на меня, то и дело моргая, явно не собираясь выполнять просьбу.

- Плачу двойную ставку. Только быстрее, пожалуйста.

- Вообще-то я заказывала это такси. Ловите своё и езжайте хоть в Антарктиду к пингвинам! - меня схватили за плечо, потом резко дёрнули ремень, но он лишь принял исходное положение.

- Она права, мисс. Заказ был на улицу...

- Тройную ставку!

Таксист, не закончивший свою фразу, быстро захлопнул рот и повернул ключ в зажигании, заводя мотор. Чуть нагнулся, выглядывая наружу. Женщина, стоявшая рядом, выглядела очень недружелюбной и, кажется, могла сорвать с такси крышу используя лишь три пальца.

- Извините, миссис. Я вызову вам другую машину. Ваши сумки...

- Да идите вы!

Послышался гул сирен и через пару секунд в больничный двор въехали две скорые, картеж завершала полицейская машина. Похоже, из участка начали привозить первых пострадавших, среди которых мог быть... Нет. Уж он-то точно останется жив, даже если на земле наступит ядерная зима, или в планету врежется огромный метеорит, уничтожив тем самым озоновый слой, да и глобальные пандемии с бактериологическим оружием вперемешку тоже вряд ли нанесут ему значительный урон. Главное поспеть вовремя, только к чему?

Такси тем временем преодолело высокие ворота, заворачивая куда-то во дворы. На мой немой вопрос, водитель только махнул рукой в сторону дороги:

- Прямой путь и близлежащие дороги перекрыты для медиков. Мы тоже близко не подъедем. Да и вас вряд ли пропустят.

- Высадите там, где разрешено. Можно ехать быстрее? - тридцатник на спидометре просто вымораживал, особенно при полном отсутствии людей на улице. Не для этого я участвовала в торгах и платила кучу денег, когда реально могла сама не то, что дойти, доползти до участка. И при этом оказалась там бы гораздо быстрее.

- Знаки, мисс. Скоро школа.

Закрыв глаза, я откинулась на сидение, сдерживая громкий стон. Чёрт бы всех побрал! Какой вообще был смысл сейчас соблюдать скоростной режим, если вокруг творилось такое? Вряд ли поблизости найдётся хоть один постовой, чтобы выписать штраф и отправить письмо счастья в дирекцию такси на злосчастного нарушителя. Но, с другой стороны, с такого малого ведь и начинаются глобальные преступления? Сначала кинул фантик мимо урны, потом перешёл дорогу на красный, украл бутылку вина в магазине и вот ты уже с обрезом наперевес идёшь расстреливать своих коллег по работе или скидываешь их с крыши...

Бред. Бред? Бред!

Я начала массировать начинающие ломить виски. Нужно было успокоиться, взять себя в руки, позвонить Томасу и сообщить о том, что я ушла из больницы. Нет, сбежала из больницы, ничего никому не сказав. По головке меня за это точно не погладят, но и пропажу тоже заметят не сразу. Сейчас им явно не до меня с недо-гипотонией и отсутствием каких-либо жалоб. Хорошо, что мою одежду оставили в палате, а не заперли в подсобке, как это обычно делают с подростками, чтобы те не шарились где попало. Интересно, остановила бы меня больничная сорочка?

Об одном воспоминании о ней кожу на ключицах будто стянуло - геля во время кардиограммы кардиолог явно не пожалел, вылив его на меня чуть ли не полбанки. Юбка после бега и быстрого взятия такси оказалась задрана выше колен, когда должна была быть далеко за. Поправлять её сейчас казалось неправильным, да и неприличным, поэтому я начала застёгивать пуговицы на любимом светло-бежевом пальто, с трудом попадая в пазы.

- Парень? - аккуратно, как бы извиняясь, спросил таксист, пролетая очередной знак ограничения скорости гораздо быстрее заявленного. - Ну, там...

- Почти.

Я вытащила телефон из сумки, проверяя наличие пропущенных и сообщений - по нулям. Нужно было чем-то занять руки, поэтому я быстро отсчитала деньги за поездку, точнее вытащила всё, что было в кошельке, и бросила купюры на панель. С тройным тарифом я явно погорячилась, но и того, что имелось, вполне хватило бы за целый круг по Готэму с заездом в Нероуз, чтобы перекусить. Водитель, видимо, считал так же, и прибавил скорость, косясь горящим взглядом в сторону значительного левого заработка.

Высадил он меня, как и обещал, за две улицы от участка. Всё вокруг действительно оказалось перекрыто, но настолько халтурно, что ленту можно легко разорвать бампером и спокойно ехать дальше. Естественно, её никто не охранял, поэтому люди сновали туда-сюда и значительный поток двигался в сторону полицейского управления. Не поглазеть на громкое происшествие - самое большое упущение года. Одному из зевак, фотографировавших на вытянутых руках уже оцепленный участок, я заехала локтём в ребро. Случайно. Паренёк от неожиданности выпустил из рук камеру, которая тут же оказалась у кого-то под каблуком, но их дальнейшая судьба мне была уже не интересна. До цели оставалось совсем немного: выбраться из стада и преодолеть несколько шагов нейтральной зоны, которую разделяли выставленные вокруг входа в участок полицейские машины и люди.

К счастью, карет скорой помощи рядом не оказалось. Крови на ступенях здания и асфальте перед ними тоже не наблюдалось. У нескольких машин стояли полицейские: в бронежилетах и с автоматами на шее - точно для устрашения. К одному из них я и поковыляла, пытаясь силой заставлять передвигаться замёрзшие и неслушающиеся ноги, обтянутые всё той же задранной вверх юбкой. Почему-то сейчас она волновала меня больше всего на свете и любые взгляды в мою сторону означали только одно: 'О-о-о, вы только посмотрите на это! Какой срам!'. И никакие уговоры себя в том, что пальто скрывает всё, не то, что не помогали, а делали только хуже. Подобную длину я никогда не носила, а всё, что в повседневном использовании было выше колена считалось жёсткой порнографией.

- Пожалуйста, отойдите, мисс, - грозный голос вырвал меня из состояния почти что ступора. Все звуки, цвета и бурлящие вокруг эмоции навалились на меня волной, давая только вдохнуть, и то не полной грудью.

- Мне нужно туда.

- Здесь не положено находиться, мисс. Отойдите, - повторили мне, указывая стволом автомата на толпу за спиной.

- Детектив Гордон. Джеймс Гордон, - выдала я имя своей цели так легко и непринуждённо, будто не проклинала его столько лет подряд самыми страшными словами. - Я срочно должна увидеть Джеймса Гордона.

На квадратной, ничего не выражающей мине полицейского, проскочила толика интереса. Он сменил свою стойку на более свободную, выставляя вперёд ногу и опираясь на неё. Выпустил автомат из рук, позволяя ему повиснуть на шее.

- Все хотят увидеть Джеймса Гордона, - выдал он таким тоном, что у меня внутри всё оборвалось, а затем мерзенько ухмыльнулся. - Не положено. Позвоните ему, когда он освободится, - подмигнув, вояка вновь схватился за автомат и мотнул головой в каске на толпу.

Ну уж нет! Теперь я точно не сдвинусь с места, особенно после того, как мне, похоже, сделали очень жирный намёк на то, что между мной и, прости Господи, Джеймсом Гордоном может что-то быть! Хотя... Это вполне неплохая идея для того, чтобы сподвигнуть бравого служителя закона позволить мне пройти внутрь. Ведь исходя из слов тёти Даниэллы, сейчас он жил напротив них со своей девушкой далеко не в роскошных апартаментах, а вполне обычной квартирке среднего класса. Значит, с Барбарой они расстались, ведь она навряд ли бы согласилась на подобный эксперимент, будучи дочерью богатых родителей и владелицей галереи в Готэме. И расстались они, скорее всего, достаточно недавно, потому что слухи об этом до меня ещё не дошли. Значит...

Я постаралась изобразить как можно более грустное выражение лица, ставя себе в планы на будущее записаться в театральный кружок. Уметь пустить слезу время от времени никому не помешало бы.

- Пожалуйста! Мне очень нужно увидеть Джима, - простонала я, обхватывая себя руками. - Удостовериться, что он жив после всего этого... ужаса.

- Я же сказал - не положено, - непробиваемый полицейский уже даже не смотрел в мою сторону.

- Почему я не могу увидеться с ним? Это не займёт больше нескольких минут. Попросите его хотя бы выйти на крыльцо, большего не надо.

- Мисс, - меня прервали, делая резкий шаг вперёд. Теперь полицейский стоял почти вплотную, возвышаясь на добрых полторы головы, и гляди того готовый направить дуло автомата мне в грудь. - Вашим коллегам уже было сказано, что никаких комментариев прессе сейчас никто давать не будет. Если вы хотите посидеть пару дней в обезьяннике за неповиновение, я с радостью сопровожу вас в другой участок. А сейчас покиньте, пожалуйста, территорию, - последние слова были отчеканены настолько грубо и жёстко, что было понятно, что полицейский не шутит, и журналисты, похоже, успели его знатно достать. Вот, значит, что он имел ввиду ранее, а не то самое, о чём подумала я. Но останавливаться было уже поздно.

- Извините, но не нужны мне никакие комментарии. Я просто хочу удостовериться, что с моим женихом всё в порядке!

- Женихом?! - полицейский аж поперхнулся, сглатывая несколько раз слюну, и вытаращился на меня во все глаза. - Извините, мисс, но вы совершенно не похожи на невесту детектива Гордона.

- На что вы намекаете?

- На то, что невеста детектива Гордона абсолютно другой человек, и она сейчас вместе со всеми помогает пострадавшим внутри. Так что позвольте посмотреть ваши документы.

Я успела сделать шаг назад прежде, чем меня успели схватить за руку. Или полицейский просто протянул её для того, чтобы я послушно вложила ему туда свой паспорт? Не знаю, но по его виду, шутить с ним больше не хотелось, как и продолжать врать. Но и не врать я теперь тоже уже не могла, понимая, что пришла сюда абсолютно зря. Можно было остаться в больнице перед телевизором в холле на третьем этаже и мониторить каждый выпуск новостей. Уж в каком-нибудь из них Джеймса точно должны были показать с пламенной речью-угрозой поймать маньяков, покуражившихся в участке, и отправить их за решётку на долгие года. Глупо было думать о том, что смогу увидеть его в добром здравии издалека и тихо уйти незамеченной.

В голове ещё, как назло, предательски зазвенело. Начала возвращаться слабость. Интересно, если я упаду сейчас в обморок, меня оставят в покое, оттащив куда-нибудь подальше от участка, чтобы непонятная девица не создавала никому лишних проблем?

- Мисс, - с нажимом произнёс полицейский. - Документы, пожалуйста.

- Да возьмите!

Не выдержав давления, я скинула с плеч рюкзак, резко расстёгивая молнию, пошарила внутри, извлекая кошелёк. Будь что будет! Всё равно рано или поздно всё должно было открыться, так почему не сейчас? Пусть все знают. Какое мне вообще дело, что обо мне будут думать или говорить?

Я дёрнула за основание прав, пытаясь подцепить их и вытащить из полупрозрачного кармашка, где от удостоверения личности виднелась только часть фотографии, номер прав, фамилия и дата рождения. Плюс ко всему сама плёнка была далеко не прозрачная и не очень чистая, что только затрудняло их прочтение. Но дурацкая карточка, кажется, прилипла изнутри (спасибо лучшему другу, который вечно таскал мою наличку, чтобы расплачиваться за пиццу или китайскую еду на доставке, не удосуживаясь помыть руки после очередной пачки посыпанного сахарной пудрой печенья или вафель с клубникой), или мои тряслись настолько сильно, что я ничего не могла сделать. Поэтому, когда раздражение на происходящее достигло своего пика, я сунула полицейскому кошелёк. Хотел документы - получи.

Не желая смотреть на то, как будет удивлённо распахиваться его челюсть, как он будет сравнивать меня с частью фото и пытаться что-то промямлить, подбирая слова, как и все остальные, я отвернулась в сторону, упираясь взглядом в фургон Готэмского канала. Он стоял чуть поодаль, скрываемый толпой. Вот почему я приметила его не сразу. Разглядеть, есть ли в салоне водитель, у меня не получилось, да и какая разница?

Глава 7. Мир людских зверей (часть 2)

- Извините, мисс Гордон! Я не знал, что вы...

- Миссис, - я пожала плечами. - Нас ещё не развели.

- Вы... Я... Но... - промямлил несчастный полицейский, вставляя между местоимениями ещё пару слов, которые я не разобрала. Пришлось повернуться к нему для поддержки, но он от этого только больше стушевался, выпрямился по стойке смирно и зачем-то отдал честь. - Простите, миссис Гордон. Я сейчас же сообщу детективу, что вы прибыли.

Он выхватил из кармана рацию, дёргая за рычажок. Послышалось шипение волны.

- Первый, первый, я девятый. Гордон на месте?

- Нет, - ответил женский голос. - Гордон вышел. Должен быть у вас.

- Понял, - шипение прекратилось, полицейский вернул рацию на место. Оглянулся по сторонам, явно высматривая Джимми, но будь он здесь, то сам бы давно прискакал к нам изображать Отелло. - Простите, миссис Гордон. Сами видите - такое творится.

- Мне жаль, что всё случилось у вас в участке, - я протянула руку. - Позволите мой кошелёк?

- Ох, да! Конечно. Ещё раз простите за недоразумение. Не знал, что у детектива Гордона есть жена. Он же встречается с... - полицейский осёкся, аккуратно поглядывая на меня.

- Ничего, я привыкла, - я закинула рюкзак обратно на плечи. - Мы прожили вместе всего полгода и за это время он успел завести трёх любовниц. Я приехала-то, чтобы лично попросить его подписать документы на развод, а здесь погром. Вот решила удостовериться, что не стала вдовой. Так что извините за спектакль. Сами понимаете - дело очень деликатное. Не хотелось наговаривать на Джима, он всё-таки хороший коп. А то, что с семейными ценностями не задалось, никто не виноват.

Я пожала плечами, наблюдая, как полицейский плавно стекает по стоящей позади него служебной машине и расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки. Пардон, как говорят французы, дорогой Джеймс, но кажется, твоя репутация только что была значительно подмочена твоей нерадивой жёнушкой.

- Знаете, я, наверное, пойду. Документы на развод подождут. Два года пролежали и потерпят ещё пару дней. Передайте Джиму, что я заходила, когда он освободится. Пусть перезвонит. Надеюсь, он до сих пор помнит мой номер наизусть.

- Сделаю всё, что от меня зависит.

- Берегите себя.

Легонько улыбнувшись полицейскому, я быстро пошла прочь, засовывая руки в карманы пальто.

Желание было только одно - надавать себе же самой пощёчин, чтобы привести в чувство хоть какой-то осознанности, потому что с самого утра я только и делала, что творила полную дичь. Ладно, истерику на ровной почве я могла себе хоть как-то обосновать и простить, но расшвыривание аппаратуры и выдёргивание капельницы были первым звоночком, оповещающим о ненормальности. Потом побег из больницы, приход сюда. Жена Джеймса Гордона, подумать только! Откуда подобные мысли только взялись в моей голове?

- Постойте, миссис Гордон! - раздался голос всё того же полицейского. - Ваш муж. Вон он. Миссис Гордон, - меня подхватили под локоть, останавливая и разворачивая на сорок пять градусов.

С той стороны, куда мне указывали, к нам действительно шагал мужчина и, несмотря на все нововведения в его облике: чересчур короткую стрижку и смену военной формы на брючный костюм, это действительно был Джеймс. У него под ногами с обеих сторон крутились две девицы, тыча в него микрофонами, их процессию завершали каланчи с огромными камерами на плечах.

- Наверное, не лучший момент, - полицейский рядом поправил каску на голове, сдвигая её так высоко, как только мог.

- Смит! - крикнул Гордон, даже не преодолев половины расстояния до служебных машин. - Пост!

- Есть!

Тот самый Смит рванул вперёд, возвращаясь на своё законное место, но я не могла понять только одного - почему со мной в охапку? Он продолжал крепко держать меня в руках, приклад автомата упирался куда-то в район рёбер, а злющий, словно дьявол, Джеймс Гордон приближался всё ближе. Я попыталась освободить руку, но даже если бы у меня получилось, бежать всё равно было поздно.

- Ваши комментарии для ББС, детектив, - пропела одна из девиц, вылетая вперёд Джеймса, и чуть не была им снесена и растоптана.

- Зрители центрального канала хотят знать подробности случившегося, мистер Гордон, - не унималась вторая. - Правда, что комиссар Эссен погибла?

- Никаких заявлений. Ни-ка-ких! - Джеймс на каблуках развернулся к журналисткам, выставляя вперёд открытые ладони, и, поравнявшись с нами, нагнулся, пролезая под огораживающей участок лентой за служебными машинами. Выпрямился, глядя на своего коллегу. - Смит, держите пост.

- Но мистер Гордон! - возмутился полицейский. - Здесь...

Он указал пальцем на меня, и я еле успела опустить голову, прекрасно осознавая, что это не поможет. Меня узнают в любом случае.

- Я же сказал - никаких заявлений! Если хочешь, можешь сделать их сам, - вместо истерического вопля: 'Что ты здесь делаешь?!' выдал Джеймс и побежал ко входу в участок.

Репортёры, воодушевившиеся возможностью попытать кого-то другого, накинулись на Смита, почти впечатывая его в машину. Чтобы обороняться, ему пришлось выпустить меня из рук, но вместо того, чтобы быстро сбежать, я продолжала стоять и смотреть в спину Гордону, скрывающемуся в дверях участка. Выглядел он, мягко говоря, не очень: помятый, с разбитым лбом и, похоже, сломанным носом. Пальцы, как я успела заметить, были стёрты в кровь. Зато по сравнению с остальными он действительно был жив и здоров. И это несказанно радовало, несмотря на всё, что происходило между нами. В конце концов, убить его имела права только я одна, а не поехавший рыжик в робе из психушки.

- Бежим, - меня толкнули в бок и потянули за собой в сторону толпы, не давая осознать, что происходит. - Давай.

В обернувшемся на секунду парне я узнала Тодда. Рядом с нами драпали, всё прибавляя скорости, те журналистки на высоченных шпильках вместе с репортёрами и ещё несколько человек в деловых костюмах. Убегали же мы от парочки копов, размахивающих из стороны в сторону дубинками.

- Вот такое отношение мы встретили со стороны службы правопорядка, - пропела одна из девушек с очень знакомым лицом так, будто сидела в студии в удобном кресле, а не неслась быстрее скутера. - Очень надеюсь, что это всего лишь недоразумение, и мы получим извинения за их действия. С вами была Анна Рочестер, центральный канал, - затем добавила, когда камера перестала быть направлена в её сторону: - Придурки!

- Я тебе говорил не лезть, - крикнул единственный мужчина в гражданском. - Отсиделись бы в машине и поехали пить. Теперь ехать на штрафстоянку, с начальством объясняться.

- Пить тебе это никоим разом не помешает. А, Алекс?

Робкая мысль о том, что хорошо было бы записаться в спортзал даже не дошла до места назначения, отметаемая для сохранения давно закончившейся энергии. В отличии от остальных, я бежала только благодаря тому, что меня тянул вперёд Тодд, который тоже начинал слегка сдавать. В висках бил пульс, сердце, казалось, давно вырвалось из груди, в правом боку жгло так, что позавидует любой аппендицит. Я даже не видела дороги, не говоря уже об окружающих зданиях и продолжающемся трёпе ни о чём. Копы же никак не желали от нас отставать, или?

Я обернулась назад из последних сих, пытаясь выхватить из чёрных пятен, пульсирующих вокруг, кусок дороги. Но там не оказалось никого, прохожих в том числе. Ноги, как по команде, резко остановились, Тодд дёрнулся и чуть не повалился вперёд от моей неожиданной остановки, но смог устоять. Счастью не было предела, особенно тому, что наконец можно было отдышаться и поправить юбку, которая, наверное, была похожа на широкий пояс.

- Привет, - Тодд пришёл в себя гораздо быстрее, но тоже продолжал тяжело дышать.

- Что это вообще было? - только и смогла выдохнуть я.

- А... Нам выдвинули последнее предупреждение и попросили пройти в камеру. Ничего страшного, бывает.

- И причём тут я? - наверное, стоило разозлиться или хотя бы попытаться сделать негодующий вид, но я могла только часто дышать, упираясь ладонями в колени. Не помню, когда последний раз преодолевала марафон. Скорее всего, в старшей школе, да и то сдалась на трети пути.

- Ты стояла рядом с девчонками. Поверь, никто бы не стал разбираться, наша ты или нет. Загребли бы вместе и только потом стали разбираться.

- Полицейский, который стоял рядом, мог сказать, что я не с вами.

- Кэйтлин, он и вызвал подмогу, - Тодд протянул мне неизвестно откуда взявшуюся бутылку воды. - Прости, что втянули тебя во всё это. Но поверь, так было гораздо лучше.

- Спасибо, - похоже, ему было действительно жаль, но я была в том состоянии, когда не могла ничего оценить. Взяв предложенную воду, я выпила добрую половину, плеснула немного на руку, протирая лицо. По разгорячённой коже прошёлся лёгкий холодок, подкрепляемый порывом ветра. Хотевшая подступать тошнота испарилась вместе с мерцающими перед глазами пятнами, осталась только страшная слабость и ноющий затылок. - Спасибо, - уже более мягко сказала я и протянула бутылку обратно.

- Можешь оставить себе.

- Босс, мы идём? - раздалось неподалёку от компании, с которой мы бежали. - Текила ждать не будет.

И она действительно ждать не стала, потому что бутылку открыли сразу же, пуская её по кругу без соли и лайма. Допивать продолжили в клубе, куда изначально после записи интервью и собиралась сборная солянка из журналистов разных телеканалов и газет. Как в их компанию попала я? Благодаря Тодду и включившемуся вдруг здравому смыслу. Изначально я хотела отказаться от приглашения и наконец двинуться в сторону дома, но с этим возникли небольшие трудности. Денег не было, все они остались у таксиста, который привёз меня к участку. Всё-таки нерационально было так поступать. Когда я позвонила Томасу, чтобы он забрал меня, друг просто не взял трубку. Потом ещё раз и ещё, до того момента, пока телефон приветливо мигнул и отрубился из-за нехватки заряда. Брать деньги в долг у Тодда я не решилась. Можно, конечно, было пойти пешком, но такими темпами я могла бы приползти к кровати к завтрашнему утру, если бы не заснула где-нибудь в подворотне у мусорных баков. Поэтому было решено немного передохнуть за столиком с шумной компанией в страшно прокуренном помещении и изредка брать чужой телефон, чтобы в очередной раз не дозвониться. Благо до того самого клуба мы не добежали несколько улиц.

Коллеги Тодда не обращали на меня никакого внимания. Зато после каждой новой стопки их голоса становились всё громче, а разговоры всё горячее, балансируя на грани откровенного стёба и ничем не прикрытых оскорблений. Пройдясь по теме маньяков, они переключились на копов, хая их вдоль и поперёк. К тому моменту, когда свою историю не рассказала и половина присутствующих, я уже успела мысленно согласиться с полицией за то, что они вечно пытались сунуть журналистов в камеру, а некоторым удавалось: в особенности парням из Нероуз. Те просто не разбирались, кого сажают в клетку, - дебоширов ли, журналюг. Один раз им под руку попал сам мэр Джеймс, доказывающий потом полдня, что он - 'тот самый чувак из телевизора', но почему-то в рваном костюме и облитый помоями.

Получилось узнать и о мужчине захватившем психологический центр помощи населению, открытый вчера Галаваном. Как оказалось, год назад у него умерла жена. Сам он начал крепко пить, со стройки его быстро погнали, оставляя отца без зарплаты и двоих детей без еды. Вскоре благодаря соседям в игру включилась служба опеки и очень быстро забрала детишек в приют. Окончательно разбитый отец на удивление быстро бросил пить, вернулся обратно на стройку дальше подрывать списанные в утиль здания, но опека никак не желала вычёркивать его из списка неблагонадёжных родителей. Несколько судов и обращений в администрацию не помогли, поэтому папаша решился на крайние меры, решив выменять собственных детей на жизни жителей Готэма. Но у него, как всем было понятно, ничего не вышло.

Когда же актуальные темы, в отличии от алкоголя, закончились, в ход пошли сплетни и вытаскивание из шкафов грязного белья богачей. К тому моменту мои уши успели несколько раз свернуться в трубочку и завять, радовало только одно - Тодд во всех этих беседах принимал лишь косвенное участие, иногда поддакивая и разливая по стопкам текилу. Ему, наверное, тоже было что рассказать, но слушать о грязных махинациях с дотациями на вывоз мусора или про фальсификацию документов о загрязнении воздуха фабрикой по производству пластиковой посуды мало кому хотелось. Поэтому он иногда вставлял свои редкие комментарии, озвучивая их лишь мне на ухо, тем самым не давая окончательно пасть духом и развалиться прямо за столом. Томас, мой самый любимый, ненаглядный и распрекрасный друг, до сих пор шлялся непонятно где, и я даже почти переборола себя, чтобы попросить Тодда отвезти меня домой, прервав сию посиделку.

- Я немного подышу воздухом, - чуть коснулась я локтя Тодда своим, когда за соседним столиком закурили очередную сигарету. Не знаю, что это была за марка, но вонь стояла настолько отвратительная, что кашлять начинали даже те двое, которые курили за нашим столиком.

- Тебя проводить?

- Не надо. Скоро вернусь.

Подхватив пальто с рюкзаком, я выскользнула из зала, но вместо обычного выхода набрела на запасной. Он оказался открыт.

Свежий воздух приятно обволок, снимая шлейф всевозможных подцепленных в клубе запахов. Из открытого окна доносилась джазовая мелодия, не такая громкая, как внутри, и оттого более приятная к восприятию. Поставить бы сюда пару стульев, и я уверена, они точно окажутся занятыми, несмотря на довольно прохладную и ветреную погоду. Но за их отсутствием пришлось воспользоваться стеной, о которую я облокотилась и съехала вниз, присаживаясь на корточки. Опустила голову вниз, стараясь выровнять дыхание. Плюс ко всему начали неметь кончики пальцев. Замечательно!

- Смарите-ка, кто тут у нас! - нараспев протянули надо мной слишком фальшиво и нетрезво.

- Она вообще живая?

- Перебрала, наверн. Эй, красотка! Глянь на нас, а?

Наверное, действительно стоило прикинуться пьяной и ни на что не реагировать или рухнуть на бок замертво, отпугивая незваных прохожих от себя, но я всё-таки подняла голову. Рядом стояли трое подростков лет пятнадцати-семнадцати. Как стояли - шатались, держа по бутылке пива в руках. У одного из-под рукава косухи по пальцам шла какая-то наколка, которую молниеносно выхватил взгляд и сфокусировался на ней.

- Да она обдолбанная! - заржал один из подростков, подтверждая тем самым мои догадки относительно моего внешнего вида. - Ещё есть? С нами поделишься?

- Чего нюхала-то? Явно дорогущее! Смарите, какие шмотки, - это 'смарите' резануло по ушам, заставляя зазвенеть всё вокруг. Я чуть не села на асфальт, успевая схватиться за неровную поверхность пальцами. В горле встал ком, начиная расти и словно поглощать в себя всё тело целиком. Тяжело, неповоротливо и до слёз обидно.

- Может, пойдём? Девка еле дышит. Не хочу отвечать, если она двинет кони.

- Не ссы, чё с ней будет? Знаю я таких, - кто-то из троих громко выплюнул жвачку, судя по голосу, обладатель великого 'смарите'. - Они тут каждый вечер тусуются в клубешнике. Притон для белых воротничков. Один раз кураторшу нашу запалил здесь. Сосалась с каким-то быдлом, когда нас шпарит за сигарету в туалете. И эта такая же! Сидит днём вся культурненькая, пальцы гнёт перед простыми людьми и смотрит как на говно, а вечером в сопли, - подросток опустился на одно колено передо мной, пытаясь заглянуть в глаза. На ещё совсем детском лице даже не было намёка на щетину, да и подобие на слишком самодовольное, всё понимающее выражение лица взрослых портило его. - Чё, хорошо тебе, сучка? Хочешь ещё?

Мне под нос сунули бутылку пива, от запаха которого накатила волна тошноты. Я еле успела отвернуться и сделать спасительный глоток воздуха, отталкивая от себя чужую руку. Послышался удар и звон покатившейся по асфальту бутылки. Внутри всё сжалось в тугой узел от осознания, что теперь от меня просто так не отвяжутся.

- Слыш, ты чё натворила? - взвыл на всю округу 'смарите'. - Королевой жизни себя почувствовала?

- Рон, оставь её. Пошли ещё по одной возьмём, - прозвучало насторожено и аккуратно.

До двери запасного выхода было порядка трёх-четырёх шагов с надеждой на то, что её не успели закрыть. Плюс время встать и подхватить пальто, висевшее на плечах.

- Правда, сдалась она тебе, а? - совсем боязливо и как-то заискивающе. - Щас своих девочек организуем.

- То есть вы хотите, чтоб я простил ей бутылку 'Хейнекена'? - подросток-Рон-'смарите' поднялся на ноги. - Ты что ль мне её купишь? Или ты?

- Куплю я, куплю. Оставь девку в покое. Ей, кажись, совсем нехорошо.

- Срать я на неё хотел...

Выжидать момента больше не стоило: все трое не обращали на меня никакого внимания. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, я вскочила, делая первый шаг к двери и вытягивая вперёд руку в надежде нащупать ручку. Перед глазами потемнело так, что надеяться можно было только на чудо и вменяемость двух дружков будущего пьяного уголовника.

- Пусть платит неустойку и валит.

Ручка всё никак не находилась, а в начинающих проступать очертаниях, я обнаружила лишь стену. Я пролетела слишком много, но успела дёрнуться вбок, дёргая на себя дверь.

- Э-э-э-эй! - только начавшая открываться дверь захлопнулась и сзади на меня навалились, прижимая к ней. - Сбежать хотела? Смарите-ка, какая быстрая. Прикидывалась? Плати, я сказал!

С меня грубо сорвали рюкзак, продолжая прижимать одной рукой к стене. Несмотря на то, что подросток был маленьким и щуплым, силы у него имелось гораздо больше. Хотя сейчас, наверное, остановить меня мог и трёхлетка, просто усевшись сверху.

Сзади слышалась возня и звук выкидываемых из рюкзака вещей.

- Рон, слыш... Тут это, - я растянулась в улыбке, понимая, что будет дальше.

- Чё?

- Денег нет.

- Как нет? - опять взревел 'смарите' прямо у меня под ухом и повернулся в сторону, увлекая меня за собой. Пришлось прикладывать оставшиеся силы на то, чтобы устоять на ногах, потому что явно никто не собирался меня поддерживать. - Дай сюда! - подросток вытянул свободную руку, крепче сжимая локоть вокруг моего горла.

- Нет денег, говорю тебе.

- Сюда дай!

Его дружок повиновался, и в меня вперились две пары испуганных до смерти глаз. Похоже, мальчишки совсем не ожидали подобного исхода событий и страшно боялись своего вожака, коим 'смарите' точно был. Я, скорее всего, выглядела ещё более дико, да и дышать становилось всё труднее: слишком крепкой оказалась хватка.

Кошелёк тем временем осмотрели, выкидывая оттуда на асфальт оставшиеся пару центов и семейную фотографию пятнадцатилетней давности. С силой швырнули его куда-то в сторону и всё вокруг дёрнулось. Глухой металлический отзвон прокатился, левое плечо заломило, затем всё повторилось вновь. Меня ударили о дверь.

- Перетряси сумку, - зарычал 'смарите', хватая меня за волосы. - Где деньги, сука? Говори.

- Нет их, - простонала я, когда в руках подростка грозился остаться добрый клок откуда-то с затылка. - Ни гроша нет.

- Врёшь! Сам найду. Трясите сумку, карманы пальто!

Чужая рука скользнула вниз по талии, прошлась по бедру, нащупывая на юбке боковой карман, который чёрт знает зачем к ней пришили. Его вывернули, удостоверяясь, что в нём пусто и потянулись к другому, и последнему. Бог знает, что мог сделать подросток дальше, не обнаружив заветной налички, а проверять это я точно не собиралась, особенно после того, как один из дружков доложил ему, что в пальто тоже ничего и у меня имеется только мобильник, да и тот старой модели.

- Помогите! - заверещала я так громко, насколько могла. - ПОМОГИТЕ! Насилуют!

Начав дёргаться и брыкаться, я со всей силы наступила 'смарите' на ногу, вдавливая в его кроссовки каблук ботинка. Когда хватка немного ослабла, сразу же рванула прочь в свет фонаря к парадному выходу, но через пару шагов почувствовала, как верхние пуговицы рубашки впиваются в горло. Меня обхватили под грудью, грозно сопя, я в ответ попыталась заехать подростку локтём в бок, продолжая истошно вопить на всю округу под джазовую мелодию, звучавшую из окна. Треснула ему в живот, пытаясь развернуться и заехать по роже. С другой стороны 'смарите' начинали оттаскивать от меня его дружки, уговаривая плюнуть на 'психопатку'. Настала моя очередь вцепиться ему в волосы, жаль только, стена была достаточно далеко, чтобы вписать в неё позволившего себе лишнего ублюдка. Получила сильный толчок, делая по инерции несколько шагов назад. Вся троица кружилась, образовывая некое подобие калейдоскопа.

Раздался выстрел.

Звук эхом прошёлся по стенам, растворяясь в начинающейся песне. В тусклом отблеске света от фонаря я видела, как лица подростков перекосились от кромешного ужаса. Они, судя по всему, даже успели протрезветь.

- Привет, парни, - от звонкого, донельзя радостного голоса подростки плотнее прижались друг к другу. Я выдохнула, чувствуя, как со мной поравнялись, но головы не повернула. - Развлекаетесь? - радость перешла в бурный восторг, обрываясь и скатываясь в нечто убийственно-безэмоциональное: - С моей девочкой?

Теперь настала моя очередь ужасаться. Кожаная перчатка скрипнула, пальцы крепко обхватили плечо и потянули вбок, прижимая и давая немного опоры. Знакомый еловый запах окончательно дал понять, кто стоит передо мной.

- Спасибо, - прошептала я, сама не слыша собственного голоса. Самый страшный наёмник города вновь спасал меня, только теперь уже по-настоящему.

- Хм, да ты вся дрожишь. Замёрзла? - прозвучал явно риторический вопрос, точно не требующий ответа. Поворот головы. Он перестал дышать в мою сторону. - Ты, коротышка, подай пальто.

Подростки переглянулись между собой, и двое, словно по команде, отпихнули от себя своего вожака. 'Смарите' сделал несколько шагов в бок, чуть не врезаясь в стену клуба, под его ногами что-то хрустнуло. Лицо парня в миг побледнело, что было видно даже в очень тусклом свете далёкого фонаря. Смотри я какую-нибудь комедию, непременно бы рассмеялась, поражаясь глупости всех: и главной героини, и её обидчиков. Но сейчас смеяться не хотелось. Хулиганы оставались хулиганами, но в то же время были детьми. Они просто выбрали не то время и не то место, чтоб показать свою крутость. Только на сей раз просить пощадить их, как просила Пингвина оставить в живых визиточников, я не собиралась. Пусть почувствуют на собственной шкуре закон бумеранга, иначе кто знает - вдруг тот самый 'смарите' вырастет в нового Джерома Валеску?

- Пальто, - просьба прозвучала сродни очередного выстрела, заставляя несчастного подростка в полуобморочном состоянии запрыгать на месте в поисках вещи, схватить её и протянуть в нашу сторону. - Спасибо.

Виктор принял его и отпустил меня, заставляя вновь почувствовать пустоту под ногами. Покрутил пальто в руках, отряхнул его несколькими размашистыми движениями и накинул мне на плечи. Нагнулся, оставляя смачный, громкий 'чмок' у меня на лбу. Хищно улыбнулся, когда мы встретились взглядами и подмигнул. Или просто показалось?

- И-и-извин-ни-ите, - ломаный, испуганный голос 'смарите' звучал забавно. И не скажешь, что каких-то десять минут назад он скалился надо мной. - М-можно нам идти?

- Вы ещё здесь? - Виктор слишком уж лениво обернулся к подросткам. - Конечно, можно. Только бежать.

Когда вторая пуля угодила в асфальт, все трое заорали, бросаясь наутёк. Третья пуля пролетела и врезалась в мусорные баки, стоящие далеко прямо, когда подростки только что скрылись за поворотом. Виктор сунул пистолет под полы куртки, тем самым будто разгоняя витающий вокруг запах пороха. Лёгкая улыбка, играющая на его лице в этот момент тоже сошла на нет.

Он двинулся вперёд, опускаясь на корточки в том самом месте, где что-то сломалось под ногами неудавшегося вора-насильника. Пошарил там рукой и подпрыгнул, возвращаясь в стоячее положение, между пальцами зажимая нечто маленькое, длинное и белое, отдаленно напоминающее мою гигиеническую помаду. Поднёс её к носу.

- Персик, - тоже не вопрос.

Помада отлетела в сторону, явно приходя в окончательную негодность.

Виктор сложил руки на груди. Одна часть его лица была освещена, другая находилась в тени от клуба и непонятно было, какая из них выглядела более зловеще. Я смотрела ему прямо в глаза, стараясь не упустить его из виду, хотя, это всё равно, наверное, было бесполезным занятием. Если уж с тем мальчишкой не смогла справиться, то куда тягаться со здоровым, натренированным на убийства мужчиной.

- Интересно развлекаешься. Не думал, что тебе нравится такое, - он хмыкнул, отпинывая от себя валяющуюся под ногами ручку, и как ни в чём не бывало пошёл прочь, бросив лишь, поравнявшись со мной, что нужно быть аккуратнее в выборе партнёров.

- Помоги, - я проглотила его последнюю фразу, понимая, что больше просто физически не могу стоять. - Я сейчас упаду.

Ноги, как по команде, подкосились, увлекая куда-то вниз, словно падаешь в пропасть во время ночного кошмара, но всё никак не достигаешь дна. Когда я уже должна была приземлиться, меня подхватили, поднимая и оттаскивая к стене. Молча, без единого звука. Скинули куртку на асфальт, усаживая на неё. Странно, но я всё ещё находилась в сознании, только не могла открыть глаза.

- Птичка, - позвал Виктор, поднимая мою голову за подбородок, чуть ли не запрокидывая её. Хорошо хоть, что не стал давать пощёчины, как в прошлый раз у Пингвина. - Проснись и пой.

Раздался свист, складывающийся в какую-то отдалённо знакомую мелодию. Он даже попадал в несуществующие ноты.

- Что ж... Похоже, птичка сдохла. Что нам с тобой делать?

Пожалуйста, отвези меня домой, отвези меня домой, ну же! Отвези меня...

- Домой...

- О-о-о! Живая птичка, - вновь вернувшаяся радость и лёгкий свист, блуждающий по переулку.

В тот самый момент, когда я всё-таки смогла разлепить один глаз, Виктор что-то закидывал в мой рюкзак и потянул за молнию, закрывая его. Накинул его себе на плечи, ослабляя ремни. Смотрелось забавно. Вернулся ко мне, подхватывая под мышки и ставя на ноги. Попытался надеть на меня пальто, в чём я активно старалась ему помочь, всё равно не попадая в рукава. В голове пронёсся вопрос о том, насколько быстро ему надоест эта бесполезная возня и меня пристрелят, чтобы не мучилась?

- У меня упало давление, - почему-то стало очень важно сообщить ему о причине моего состояния. Пусть не думает, что я обдолбанная, как предполагали те подростки. - А утром я сбежала из больницы.

- Угу.

Моё съезжающее вниз тело вновь поставили, но уже не так нежно, как раньше, чуть ли не выворачивая руку. Теперь Виктор застёгивал пальто, идя почему-то снизу вверх. И, когда он дошёл до верхних пуговиц, нас застал Тодд.

- Отойди от неё! - совсем пьяно провозгласил он на всю округу. - Это моя девушка!

- Нет, - Виктор даже не обернулся в его сторону, заканчивая своё дело.

- Я была с ними... В клубе целая компания, - сообщила я прежде, чем очередное моё спасение могло обернуться кровопролитием.

- Эй! - Тодд не сдался, наоборот начал входить во вкус. - Сказал же - не трогай её! Убери свои грязные руки.

- А то что?

Мы с Виктором одновременно обернулись в сторону, где прямо под фонарём стоял Тодд. Ну, как одновременно - сначала он, за ним последовала я. Пустая бутылка, которую Тодд держал в руках чуть приподняв над головой, выскользнула у него из пальцев, разбиваясь вдребезги. Лицо приобрело мертвецки серый оттенок.

- Виктор Зсасз! - выдохнул он, осаживаясь на фонарный столб.

- Привет, - наёмник помахал ему ручкой, быстро забывая о помехе и подхватывая меня, перекидывая через плечо. Поднял с асфальта куртку. - Пока, - выдал, когда мы поравнялись с Тоддом, окончательно прибивая его тем самым к столбу, и пошёл прямо по улице.

Позади раздалось несколько нелицеприятных руганий и крики: 'Полиция'. На что он надеялся - непонятно. Вряд ли бравые мальчики приедут на помощь, особенно после того, как он с коллегами довели их до белого каления. Сейчас нас мог остановить разве что патруль, да и то, скорее всего, никто в здравом уме не стал бы этого делать. Судя по всему, Виктор был очень известной личностью в городе, которой вместо монстров под кроватью пугали перед сном детей.

- Можешь меня поставить?

Висеть вниз головой и раскачиваться из стороны в сторону оказалось крайне неудобно, поэтому пришлось обхватить Виктора за талию, упираясь лицом ему в бок. Зато с каждым новым сделанным им шагом я возвращалась к жизни, кровь приливала к мозгу довольно-таки активно и, похоже, пора было опасаться за то, что давление может резко скакнуть вверх.

- Где твоя машина? - ответили мне вопросом на вопрос.

- Там же, где была - в сервисе.

- Опять? - задумчиво протянул наёмник так, что мне стало стыдно за его старания в прошлый раз с моей колымагой.

- Я не забирала её оттуда. Решила, что её вряд ли спасут, да и... побоялась туда ехать.

- Понятно.

Он остановился, сделал шаг к дороге. Рядом пролетела машина, прибавляя ходу. Следующая газанула ещё сильнее, проехав мимо нас. Уж не знаю, в чём было дело: в Викторе ли, в мужчине, который держал закинутой на плече девушку, или в известном каждому прохожему киллере-Зсасзе, тащившему на себе 'тело' почти что в центре Готэма. А ведь действительно, пройди мы ещё немного, и можно заскочить в участок, посмотреть, навели ли там порядок. Устроить ещё одну перестрелку.

К моему огромному счастью, машину нам всё-таки удалось поймать. Номера были не местные, сверху над ними красовалась красная приписка - 'Аляска'. Водитель даже предложил Виктору помощь в утрамбовке его спутницы на заднем сидении, но он прекрасно справился сам, накидывая поверх пальто свою кожаную куртку. Теплее от неё не становилось, зато запах хвои успокаивал. Можно было закрыть глаза, представить, что ты в лесу, бредёшь по тропинке, разглядывая всё вокруг. Трогаешь каждую свисающую вниз ветку, собираешь все без разбора шишки, валяющиеся под ногами, мечтая сделать из них оленя или волка, как когда-то в детстве подобные поделки делал для тебя отец. Нежишься под пробивающимися между деревьями лучами солнца, выбирая место для привала, где планируешь сделать пикник. Только все фантазии всё равно разбиваются вдребезги под аккомпанемент не знающего на что подписался водителя и выбоины в дороге. От тряски вновь начинает кружиться голова, не так сильно, как раньше, но это уже начинает страшно нервировать. Видимо, утром придётся, стиснув зубы, идти сдаваться доктору Майклсон и молиться, чтобы меня приняли обратно в вип-палату.

- Приехали, птичка, - Виктор помог мне выбраться из машины, предоставляя наконец-то право идти самой. В окнах горел свет, которого там быть никак не должно. В голове проскользнула мысль, что я не называла своего адреса, это сделал Зсасз, но сейчас это казалось не столь важным, как неожиданные, неизвестные гости. - Что, опять собралась падать?

Он усмехнулся, махая на прощание просигналившему водителю. Похоже, наёмнику нравился сегодняшний вечер. Я даже была готова биться об заклад, что он был таким первым в его жизни. В моей, кстати, тоже.

- Птичка, - я чуть не подпрыгнула, когда плеча вдруг коснулись. - Привидение увидела?

- В квартире кто-то есть.

Не прошло и секунды - мне сунули в руки рюкзак, щёлкнул предохранитель. Зсасз скользнул рукой по висящей на левом боку кобуре, извлекая пистолет. Лицо его помрачнело непонятно от чего. Будто сейчас мы стояли у его, а не моего дома, и там обосновалось неизвестное нечто.

- Пошли.

- Но...

Я уставилась на удаляющуюся от меня спину наёмника, не решаясь сдвинуться с места. Несмотря на весь его профессионализм и явное попадание пяти пуль в десять целей сразу, я бы предпочла ворваться внутрь уже полностью вычищенной квартиры. От грабителей, от крови и от всего остального. Но когда по затылку прокатился к шее липкий страх, будто за спиной кто-то стоит, пришлось рвануть за ним, первоначально удостоверившись, что сзади действительно никого нет.

Виктор без меня успел бодрым шагом преодолеть первый этаж и послушно ждал, привалившись к стене. Завидев меня, встрепенулся, вытягивая второй пистолет. Я молча шлёпала за ним, таща и свои, и его пожитки.

На третьем мы остановились. Мне жестом руки приказали подняться на пару ступеней выше и не отсвечивать, пока не станет понятно, что творится. Виктор завёл одну руку за спину, другой рукоятью пистолета нажал на звонок, не отнимая его. В квартире раздался протяжный, не прекращающийся, скрежетающий звук.

С минуту не происходило ровным счётом ничего, и мне начало казаться, будто я сама забыла выключить вчера свет, и внутри никого нет. Я было хотела озвучить эту версию, когда замок наконец щёлкнул. После второго щелчка дверь распахнулась.

- Детка, нако... - раздался возмущённый голос Томаса, прерывающийся выставленными вперёд двумя пистолетами.

- Всё нормально, свои!

Я хотела броситься вниз, чтобы закрыть собой друга, но Виктор сделал шаг назад, затем ещё один. Из дверного проёма появился третий пистолет, направленный уже на него. Виктор облизнул губы.

- Неужели выстрелишь? - кажется, он был в полном восторге от происходящего.

- Если придётся, - зато Том источал абсолютную серьёзность и даже... злость? Ярость? Подобную интонацию я слышала у вечного весельчака-гуляки впервые. - Кэйтлин, домой.

- Чтобы вы пристрелили меня ненароком, да? Уберите пушки! - ни один не послушался моего приказа, продолжая стоять, как вкопанные. Конечно, можно было попробовать как-то миновать траекторию обстрела, пробраться в квартиру и попытаться закрыть дверь, чтобы разделить их таким радикальным способом, но всё равно идея выглядела дико. Всё в любое мгновение могло пойти не так, и кому-то точно придётся вызывать скорую. Скорее всего, мне или Томасу. Плюс вездесущие соседи могли наблюдать весёленький сериал из-за дверных глазков. Поэтому нужно было срочно придумать любой другой способ утихомирить их обоих.

- Птичка, иди домой, - Виктор опередил меня и шокировал одновременно, вставляя пистолеты обратно в кобуру. - Этот друг гораздо лучше того, с бутылкой.

- Д-да, - я робко кивнула, спускаясь на ступеньку ниже и протягивая ему куртку. - Спасибо, что помог и проводил. Я бы сама не добралась.

- Никаких проблем, - прижав ладонь к груди, Виктор быстро поклонился, выхватывая свою куртку, и перепрыгнул через перила, скрываясь где-то внизу. Судя по громкому звуку от соприкосновения тяжёлой подошвы с лестничной площадкой, приземление прошло удачно, а дальнейший топот только подтверждал выводы, сопровождающиеся еле долетающим свистом мелодии, которую я так и не смогла распознать в этот вечер.

- Я же сказал - домой! - заорал всё ещё стоящий в дверях Томас, хватая меня за руку и втаскивая в квартиру.

Глава 8. Кажется, пора заканчивать

Я не могла поверить своим глазам раз, наверное, в сотый, обходя 'Камаро', стоящую у подъезда.

После ночной реанимации под пристальным присмотром доктора Майклсон, влитых внутрь лекарств и вколотых уже утром её любимым сыном, я могла бы подумать, что получила передозировку, и у меня начались галлюцинации, на чём и остановилась, переворачиваясь на другой бок, плотнее заворачиваясь в одеяло и потирая растерзанную Томасом ягодицу, после неудачно поставленного укола. Его слегка бледноватое лицо и бубнёж на тему Зсасза в половину седьмого меня не особо волновали, зато сейчас, держа в руках ключ, я пыталась вспомнить хотя бы одно из сказанных слов, но тщетно.

Вишнёвая, выгоревшая от долгих лет краска исчезла, машина стала ярко-чёрной и блестела в полном отсутствии солнечного света. Я могла бы поклясться, что её покрасили сегодня ночью, потому что запах стоял специфический и не до конца выветрившийся. Внутри тоже всё изменилось до неузнаваемости. Пластиковые некогда панели обшили деревом, потёртые чехлы на сидениях были хоть и не кожаные, зато новые. Поменяли, похоже, даже руль! Скорее всего, рука мастера побывала и под капотом, а от прежней колымаги остались только каркас и номера. Не будь их - никогда бы не признала ту рухлядь в будто только что сошедшем с конвейера кадиллаке, который покупала за гроши, ни на что особо не надеясь.

На пассажирском сидении в файле аккуратно лежали документы на машину, оставшиеся когда-то в бардачке. Солнцезащитные очки, пара резинок для волос и жвачка тоже лежали там же, как и раньше.

Закинув документы в бардачок, я чуть не получила сердечный приступ, обнаружив под ними кассетный футляр. Вместо обложки туда был вставлен обычный клочок белой бумаги в клетку: неровным, еле разборчивым почерком было выведено: 'Частица разума' (1). Чтобы понять, что это, пришлось включить кассету. Музыка не сказала ничего, но отдалённо казалась знакомой, голос же расставил всё по своим местам - Iron Maiden. Группа, которую я всегда старалась переключить, стоило ей заиграть на какой-нибудь радиоволне. Однотипные песни, похожие мелодии со слишком долгими гитарными запилами и скучный голос, не дающий совершенно никакого драйва и задора - колыбельная, одним словом.

'Никто не должен летать там, где осмеливаются только орлы', - пропел мужчина из новой аудиосистемы, колонки, спрятанные в дверцах, приятно разнесли звук по салону. А ведь в первую ночь я позавидовала машине Виктора, лишь заглянув внутрь буквально на секундочку через пассажирское окно, теперь же сама сидела в подобной явно благодаря ему же, совершенно не зная, как себя вести дальше. Получить такую тачку в подарок - мечта любого, даже не умеющего водить. В воскрешение и тюнинг было угрохано не одну и не две тысячи - гораздо больше. Мне с довольно скромным доходом по меркам профессии о похожей машине предстояло только мечтать ближайшие лет пять, как минимум, если не больше. Или найти богатого жениха, готового оплачивать любые прихоти. И наёмник на эту роль совсем не подходил. Если вчерашнее спасение я могла списать на скучный вечер, простую неожиданность в просьбе о помощи или, чем чёрт не шутит, извинение за то, что чуть не угробил меня в доме у Пингвина, то сегодняшняя щедрость с его стороны выглядела крайне подозрительно. Особенно оставленная на сидении кассета. Может, в её названии зашифрована разгадка? Или в чём-то другом? Либо я просто слишком усложняла, а смысл происходящего был у меня перед глазами?

В любом случае за жизнь я усвоила очень хорошо - за всё приходилось платить, в том числе и за подарки. Даже Санта никогда не приносил ничего просто так. Ты либо хорошо учишься, пытаешься вести себя так, как требуют взрослые, и строишь перспективы на будущее, либо получаешь в лучшем случае уголь в парадном носке. В худшем - он остаётся пустым, если вообще имеется над камином. А мне отплатить было нечем.

Они посмели добраться туда, куда никто даже не пробует.

Они захотели летать, где осмеливаются только орлы. (2)

Вняв строчкам из песни, я выключила магнитолу, убирая кассету в бардачок, и вылезла из машины, решая воспользоваться метро.

Так называемый оружейный рынок расположился в старой, северной части города, сразу же за частной элитной школой и Макдоналдсом. Невообразимо странное сочетание даже для Готэма, но, видимо, владельцы небольших, ничем не примечательных магазинчиков решили иначе. Три здания с одной стороны и четыре с другой больше походили на семейные ресторанчики или бабушкину таверну, чем на склады, напичканные товарами смерти. На окнах одного, куда мне и было нужно, висели беленькие, весёленькие занавески с выбитыми цветочками, а на вывеске над дверью вместо названия красовалась надпись: 'Бог создал людей сильными и слабыми. Сэмюэл Кольт сделал их равными'.

Все стены внутри были увешаны автоматами, винтовками и ружьями. Пистолеты располагались на витрине рядом с кассой, за ней в ведре лежало нечто похожее на гранатомёт. Я остановилась у Томми-ган, стоящем на небольшом помосте в самом центре магазина, разглядывая его. Оружие выглядело древним: деревянный приклад вытерся, ствол весь в царапинах, но судя по общему состоянию, выпустить обойму-другую из него было вполне возможно.

- Наследство от дедушки-офицера, - пропели у меня за спиной. - Не раз спасло ему жизнь. Ох, мисс Гордон!

Низенький, полный мужчина с залысинами почти на всю голову и густыми, длинными усами сильно удивился, после просиял, соединяя ладоши вместе. Обогнул меня, вставая с другой стороны, трепетно заглядывая в глаза.

- Не ожидал вас здесь увидеть! Позволите: чай, кофе или... - лицо его вытянулось от изумления. - Оружие?

- Да. Мне нужен пистолет, - я отвела взгляд, упираясь в неприличного размера автомат, лишь бы не смотреть на собственного клиента, в которого теперь превратилась сама. Но к кому я ещё могла пойти за такой деликатной покупкой? Моё представление об огнестреле было достаточно поверхностным и поэтому речи не шло, чтобы выбирать его самостоятельно. А получить на выходе что-то неудобное или тем более ненужное хотелось мало.

- Пистолет, пистолет, - продолжил нараспев мистер Сальваторе, но уже сосредоточенно и по-деловому, отходя к витрине, не задав ни одного неудобного вопроса. - Какой-то определённый?

Я отрицательно покачала головой, всё ещё расфокусировано блуждая взглядом по залу. Чувствовала я себя здесь абсолютно неуютно и, на удивление, небезопасно, хотя и пришла за её покупкой.

- Хм. Для каких целей?

- Для защиты. Что-нибудь компактное и удобное. Обязательно с предохранителем.

Последний критерий вызвал едва уловимый смешок, но в моей памяти было слишком живо воспоминание о том, как сокурсник на бакалавриате принёс на пары глок и каким-то чудесным образом он прострелил ему ногу во время рассказа лектора о том, какие идиоты попадались ему в жизни, не имея никакого диагноза за пазухой. Тот самый парень с тех пор стал вишенкой на торте, завершающей рассказ.

- Умеете обращаться с оружием?

Я замялась, встречаясь взглядом с хозяином магазинчика. Интересно, продаст ли он мне хоть что-нибудь, если я скажу 'нет'?

- Простите, мисс Гордон, за каламбур, но откровенным нужно быть не только со своим психотерапевтом, но и венерологом, драгдиллером, ну, и со мной тоже желательно. Я не хотел бы искать вам замену, пока вы будете на больничном, и испытывать чувство вины, что вы пострадали из-за меня.

- Вы же знаете, мистер Сальваторе, что используете запрещённые приёмы, от которых мы вроде давно избавились?

- Боже упаси! В моей работе без этого никак, а жена - да, рада как никогда, но вы ведь пришли не поговорить о моих проблемах и проверить выполнение домашнего задания. Так что скажете?

Я вздохнула, осознавая, что пара фраз, переведших тему, всё-таки придали мне немного уверенности в происходящем. Действительно, каждый должен заниматься тем, что умеет лучше всего.

- Нет. Самое страшное, что я держала в руках - водный пистолетик.

- Серьёзно? - мистер Сальваторе быстро заморгал, я почти что видела, как его челюсть плавно упала на пол.

- Ага.

- Так-так-так, - он поднял в воздух указательный палец, на котором висела связка ключей. - Ещё раз простите, мисс Гордон, но я не могу не сказать. Как же всё-таки приятно быть у девушки первым!

Наверное, настала очередь моей челюсти пробивать бетон магазинчика от изумления, смущения или ещё чего, но всё быстро отошло на второй план, когда на стеклянную витрину выложили первый пистолет, рядом положили ещё два. Мистер Сальваторе нагнулся, дотягиваясь до противоположного угла витрины, подцепляя пальцем очередную, не похожую на остальные пушку. Положил её на ладонь, оценивая на вес, нахмурился и вернул обратно на место.

- Револьвер - игрушка для больших уверенных в себе мальчиков. Значительная отдача, да и вытряхивание стреляных гильз для перезарядки тоже отнимает драгоценное время, - пояснили мне сразу же, видимо, предвосхищая мой вопрос. - А эти, думаю, идеально подойдут. Беретта, - мистер Сальваторе указал на первый пистолет, продолжая перечисление по порядку, - и два Браунинга: Кольт и Хай Пауэр. Беретта - истинный итальянец, на вооружении всего три года. Магазин на пятнадцать девяти миллиметровых патронов. Достаточно массивный, но хорошо сидит в руке, вес смещён в сторону рукояти, что даёт возможность дольше держать пистолет на вытянутой руке. Хай Пауэр бельгиец. Не такой изящный, я бы сказал, чопорный, дизайна ноль, тоже девяти миллиметровый на тринадцать патронов. Проверен временем, используется на вооружении полиции Великобритании, распространён почти по всему миру. Эта модель произведена в Канаде. На следующей недельке придёт поставка из Аргентины. Разницы никакой, разве что страна-изготовитель. Кольт стоит на вооружении в Америке, его не видел и названия не знает разве что новорождённый ребёнок. Магазин, правда, на восемь патронов сорок пять АСР. Другие сорок пятого не пойдут, у них разная конфигурация гильзы. Не совсем удобно, но если будет хорошо сидеть в руке, то лучше взять его. Патроны к любому достать можно спокойно, по надёжности тоже они друг другу не уступают. Чистить не умеючи, сложно будет все, но приноровитесь, и с ракетницей проблем не будет. Не получится - можно принести ко мне. Обеспечим полноценный уход в лучшем виде, - мистер Сальваторе широко улыбнулся. - Ну, так, какой пистолет вам нравится больше всего, мисс Гордон?

Вопрос прозвучал издевательски, особенно после того, как на меня вывалили кучу информации, большую часть которой я абсолютно не понимала. Единственное, по чему я могла судить, - количеству патронов и внешнему виду. Только первое, как я понимала, играло не главную роль, а на дизайн вообще не стоило обращать внимания. Я же не собиралась ходить с ним по городу и совать каждому встречному под нос с просьбой оценить покупку. Тем более разрешения на скрытое ношение оружия у меня не было, поэтому мой максимум - пользоваться им дома или в машине, защищая собственную жизнь и имущество. Можно, конечно, было наплевать на разрешение, как делали большинство горожан Готэма, но если это обнаружат, то штраф придётся заплатить не маленький, да и заодно провести порядка пятидесяти часов на общественных работах. Тем самым городские власти сделали всё, чтобы законопослушные граждане точно не нарушили ни одну статью, оставляя на полицию всех остальных.

- Сложный выбор? - мистер Сальваторе облокотился локтями о стеклянную витрину, глядя на меня снизу-вверх, поигрывая связкой ключей.

- Очень, - честно призналась я. - Посоветуете мне что-нибудь?

- Да, конечно! Предлагаю спуститься вниз и опробовать все три. Знаете, моя жена предлагает молодожёнам, которые не могут определиться с начинкой для свадебного торта, сделать один с несколькими вкусами, чтобы они могли попробовать всё. Мне так понравилась идея, что я организовал в подвале тир. Пройдём?

Я только смогла кивнуть, увлекаемая в пучину восторга и радушия, исходящих от хозяина магазина.

Следить за всем оставили продавца, оказывается, обитавшего в подсобке. Мне несказанно повезло застать владельца на месте, иначе, явно, пришлось бы брать ту пушку, что круче выглядит, даже не полагаясь на чей-то опыт, ведь у Томаса во владении был Глок, а пистолеты Виктора у меня не было времени рассматривать.

Тир оказался переделанным подвалом с бетонным полом и оштукатуренными стенами. Длинная вытянутая комната по метражу казалась гораздо больше площади магазина. Подле входа расположилась небольшая стойка с двумя перегородками, дающая возможность без проблем стрелять сразу троим. В одном из отделений у самой стены на подставке стоял автомат. Рядом с дверью расположились несколько шкафов и массивный сейф почти до потолка. Рядом с ним стояло несколько пар деревянных ящиков, поставленных друг на друга, поверх них лежали вязанные коврики.

Мистер Сальваторе положил пистолеты на стойку крайнего правого проёма, продолжая лекцию о положении тела при стрельбе, о том, как следует держать оружие и чем заниматься категорически нельзя. Эту информацию я схватывала налету, и она, на первый взгляд, не выглядела такой уж и сложной. Почти что выполнение упражнения на уроке физкультуры - встать прямо, ноги поставить на ширине плеч, смотреть прямо на цель, вытягивая вперёд упорную руку. Запутаться можно было разве что в положении пальцев на рукояти, хотя, казалось, хватай, как ляжет - и вперёд.

Сначала мне разрешили подержать в руках все три пушки, пощупать их с разных сторон, оценить на вес и удобство, 'почувствовать вкус металла', как выразился мистер Сальваторе, а заодно попытаться осознать всю ответственность, которую я пыталась на себя взвалить. Потом настало время применить полученные знания на практике. Минут двадцать пришлось потратить на освоение правильной хватки рукояти. Закончилось это тем, что мне просто вложили в руку пистолет, передвигая пальцы в нужные места, и заставили повторять движения до тех пор, пока я более-менее не стала попадать 'по нотам'. Холод металла плавно растекался по коже, щекоча запястье и заставляя мышцы напрячься и вспомнить былые времена. В какой-то момент на меня нахлынула такая жуткая ностальгия, что я была свято уверена в том, что закончив здесь, вернусь домой и первым делом достану из шкафа скрипку, погребённую под коробками с обувью. Плевать на то, что не держала её больше двух лет, пальцы всё ещё помнили нужные движения, отчего только труднее становилось сдерживаться.

- Может начнём? - опустив руку, я повернулась к мистеру Сальваторе. Наставлять оружие на другого человека было категорически запрещено, даже если оно стояло на предохранителе.

Он, чуть прищурившись, окинул меня оценивающим взглядом. Достал из нагрудного кармана рубашки очки, водружая их на нос и пристраивая пальцем к самой переносице.

- Думаю, можно.

Мне выдали большие жёлтые наушники, лежавшие в одном из шкафов. Мистер Сальваторе взял такие же, но красного цвета.

- Позвольте, мисс Гордон, - он протянул руку, куда я вложила Кольт, с которым упражнялась.

- Пожалуйста, зовите меня Кэй.

- Хорошо-хорошо, - меня одарили белоснежной улыбкой с нехваткой одного зуба посередине снизу. - Со мной вы уже знакомы, не так ли? Оливер, мастер Оливер, если хотите. Так-с, - мистер Сальваторе склонился над пистолетами, став водить над ними рукой, будто мысленно проговаривал считалочку, чтобы решить, какой дать мне. - Думаю, начнём с этого.

Когда в моей руке оказался Хай Пауэр, и я встала в стойку, пытаясь всмотреться в мишень, приклеенную к противоположной стене, мистер Сальваторе как-то странно дёрнулся.

- Вы ведь никогда раньше не стреляли, Кэй?

- Нет.

- Тогда простите мне мою вольность, но так будет лучше.

Он нырнул мне за спину, вставая вплотную, что я почувствовала дыхание у себя на шее. Одна рука легла мне на живот, другой мистер Сальваторе обхватил мои пальцы, накрывая их и крепко прижимая к пистолету.

- Корпус чуть правее. У вас идёт явный перекос влево из-за тяжести в правой руке, - меня чуть толкнули плечом в плечо, придавая нужное положение. - Вот так. Голову чуть выше. Ещё немного. Да, вот так! Правую руку расслабляем, снимаем предохранитель.

Я нажала на крючок. Пальцы мистера Сальваторе двигались в такт с моими и словно слились воедино.

- Прицеливаемся. Попадёте, не попадёте - не важно. Стреляйте после вдоха на задержанном дыхании, помним? Как будете готовы.

Я ещё раз смерила расстояние до мишени, взяла чуть повыше. Сделала несколько вдохов, подстраиваясь под спокойный в отличие от моего ритм дыхания мистера Сальваторе, и набрала полную грудь воздуха. Нажала на курок.

Бум!

Звук оказался настолько громким, что в ушах зазвенело даже в наушниках. Руку отбросило в бок, от неожиданности я разжала пальцы, но положение спасло то, что меня крепко держали со всех сторон и, возможно, не давали растечься лужицей прямо здесь на полу. Пульс припустил так быстро, будто я старалась убежать от гепарда, мышцы запястья пульсировали, пытаясь раскрошить кость. Пушка вдруг стала неприподъёмной.

- Норма? - мистер Оливер чуть ослабил хватку.

- Да, - я махнула головой, пытаясь стряхнуть тяжесть, навалившуюся на неё. - Да, - повторила уже для убеждения скорее себя, чем его.

- Стоять можем?

Я кивнула. Меня отпустили, забирая пистолет и выбирая другой для отстрела. Запах пороха, разносящийся в воздухе, больше не тяготил, как раньше, когда исходил в основном от чьей-то одежды, а давал новое, необычное, и я бы даже сказала, приятное ощущение.

- Ну как? Понравилось?

- Не знаю, - я взяла предложенный Кольт. Пластиковые нашивки по обеим сторонам рукояти выпирали и на ощупь были не особо удобны. - Никогда ничего подобного не чувствовала.

- Главное, всегда помните, зачем берёте в руки оружие, иначе оно может взять над вами верх. Что ж, пойдём дальше?

Вторая попытка оказалась более удачной, хотя осуществить её самой мне опять не дали. Кольт, на удивление, вёл себя более покорно, несмотря на нашивки по бокам. Но после четвёртого выстрела, у меня забрали его, меняя на Беретту. Она идеально села в ладони, а благодаря выпуклой рукояти пальцам больше не было тесно, как с предыдущими моделями. Я крутанула запястьем, пытаясь вернуть былое напряжение, но оно не появлялось. Было легко. Чуть подалась вперёд левым плечом и сомкнула ноги. Стало гораздо удобнее. Прицелилась.

Бум!

Было до сих пор слишком громко, но привычно. Пуля прошила мишень, попав наконец в круг, пусть в самую широкую, крайнюю дугу, а не в стену или соседние мишени. Моей радости не было предела. Захотелось подпрыгнуть и хлопнуть в ладоши, как в детстве, но пришлось сдержать себя, ограничиваясь довольной улыбкой победителя жизни.

- Я попала! Вы видели?

- Что? Правда? - наигранно воскликнул мистер Сальваторе, указывая пальцем на себя. - Извините, мисс Гордон, я где-то сегодня оставил свои очки. Слеп, как крот.

- Тяжело вам теперь будет. Надеюсь, вы их найдёте, - я решила подыграть, наблюдая искомый предмет у него на лбу, и только сейчас заметила, что меня больше никто не страховал при очередном выстреле.

- Ну, что, заворачиваем покупку? У меня где-то лежала подарочная бумага.

- Пожалуй, - я вернула Беретту на предохранитель, передавая пистолет пока ещё его законному владельцу. - Передавайте большой привет своей жене.

Оформление не заняло много времени. Мистер Сальваторе вписал в специальный бланк мои паспортные данные, временный адрес, сведения с водительских прав и поставил жирный прочерк в графе о сведениях о лицензии на скрытое ношение оружия, но пообещал поспособствовать её получению в самые кротчайшие сроки. Конечно, я могла сходить в администрацию, подождать пару недель, но в свете последних событий хотелось иметь при себе хотя бы призрачную надежду на то, что я могу за себя постоять.

Оставив кругленькую сумму, тратя почти всю заначку, которую оставляла на чёрный день, и получив пистолет, я вышла из магазинчика, то и дело прикладывая руку к талии, где на джинсах была зафиксирована кобура. Хорошо, что длина куртки позволяла скрыть её, ведь пальто после вчерашних приключений можно было нести на свалку, если химчистка не справится с загрязнениями. Погода расходилась. Из-за туч робко появилось несколько солнечных лучей, играя с мутной водой лужи, натёкшей из поломавшегося пожарного гидранта. Купив хот-дог с колой в передвижной лавке рядом с магазином пластинок, я не спеша преодолела пару улиц, спускаясь с холма. Выбрала одну из лавочек в импровизированном парке на пару деревьев напротив школы для богатеньких, где обычно своих юных господ дожидались после уроков их слуги, и развернула обед. Кто бы что не говорил о Готэме, как бы он не входил в тройку самых опасных городов Америки, одного у него было не отнять - здесь готовили самый вкусный фастфуд, который мне только доводилось отведывать в жизни, причём не только в своей стране. В подростковом возрасте мама успела прокатить меня чуть ли не по половине стран загнивающей Европы, а от Франции на каникулах меня начало тошнить после первого посещения языкового лагеря. Единственной отдушиной была Мексика, куда меня взяли после успешно законченных старших классов и все две недели отдыха компостировали мозг на тему поступления на юридический.

Меня передёрнуло от неприятных воспоминаний.

Отправив в рот последний кусочек хот-дога, я облизнула измазанные в соусе пальцы и взялась за салфетку, наблюдая как территория школы наполняется учениками. Судя по всему, у них наступила перемена, ведь уроки ещё не должны были закончиться. Мелочь гоняла между образовавшимися группами, особо смелые и наглые, даже не оглядываясь, выходили на тротуар перед массивными коваными воротами, вытаскивая из карманов сигареты. Вот что значит высший класс - делай, что хочешь - никто тебе и слова не скажет.

Когда зазвонил телефон, я наблюдала за тем, как двое особо холёных пацанов что-то выясняли между собой, пытаясь начать драку. Звонил Томас. Видимо, решил проверить, насколько хорошо я себя веду и принимаю ли прописанные лекарства.

- Привет, - я попыталась нащупать в рюкзаке взятые с собой блистеры с таблетками, пока вновь не забыла их принять.

- Привет.

Повисло неловкое молчание. Утром мы расстались не спокойно, перекинувшись на прощание парой колких фраз, но я была благодарна другу за его волнение и внимание. Сказать об этом, правда, мне не позволяла мысль о собственной правоте, он тоже отстаивал свою точку зрения. Поэтому с полминуты мы тупо молчали, хотя мысленно за это время я успела ответить на несколько его возможных вопросов. Тишину прервали визги с противоположной стороны дороги. Пацаны в дорогущей форме наконец-то разродились дракой под аккомпанемент болельщиц.

- Где ты? - Томас не заставил себя долго ждать.

- Вышла немного пройтись. Не могу же я весь день сидеть дома.

Из трубки послышался тяжёлый вздох из разряда: 'Что, опять?'

- Я уже собираюсь домой.

- Ладно... Слушай, мне надо с тобой встретиться. Срочно. У меня большие проблемы.

- Где? - голос друга вдруг показался каким-то загруженным и уставшим. Об утренней ссоре было сразу же забыто.

- Можешь подъехать в центральный торговый центр?

- Да. Буду там минут через сорок.

- Встретимся у фонтана.

Засунув телефон в карман, я сорвалась с места, когда один из школьников уже сидел верхом на другом, лупася его от всей души в полной атмосфере вседозволенности.

К заявленному сроку я не успела, врываясь внутрь огромного холла только через час, проклиная непонятно откуда взявшуюся в центре города в метро толпу в разгар рабочего дня, берущую вагоны штурмом, будто от того, влезут они сейчас внутрь или нет, зависит их жизнь, и особенно одного мужика со страшного бодуна, которого прижало ко мне. Как я не отворачивалась, его разгульное амбре просачивалось повсюду, и где-то на полпути между станциями жаловаться на вылезшего в свет алкоголика начали чуть ли не в противоположной стороне вагона.

У фонтана, что находился в самом сердце торгового центра на главной улице Готэма, расположилась куча мамочек с детьми и один мужчина с букетом цветов. Ждал он явно не меня. Я несколько раз обогнула фонтан в поисках Томаса, наблюдая, как очередного карапуза пытаются схватить и спасти от падения в воду, куда поселили золотых рыбок. Напряжение, росшее внутри всё время пути, достигло своего пика и начало валить через край, когда друг не взял трубку. Воображение в красках начало выстраивать различные сцены расправы над ним, в которых в основном присутствовали либо Виктор, либо Джеймс. Причём последний был более кровожаден и жаждал поквитаться со всеми, кто посмел хоть немного заляпать его начищенный золотой бюст в воображаемом зале славы имени Гордонов. Странно, что мне ещё не позвонила мать, пытаясь аккуратно выспрашивать о моём местонахождении, ведь сам Джим бы никогда в жизни первый не пошёл на контакт. Или они успели сговориться, и Каролина Гордон уже получала багаж в готэмском аэропорту, пока братец выпытывал у Томаса с помощью утюга мой адрес.

- Детка! - я даже не успела опомниться, когда меня подхватили и закружили в воздухе, ставя на ноги только через оборотов пять. - Я опоздал, - Томас развёл руки в стороны и виновато опустил подбородок, тяжело дыша. Уложенные волосы растрепались, пуговицы пальто были застёгнуты не в те петли, и больше никакого криминала: ни синяков, ни разбитого носа, ни, тем более, следов от утюга. Он даже хромать перестал, хотя ещё утром в перерывах на ругань жаловался на боль в колене после встречи с неожиданно открывшейся дверью после того, как устроил допрос насчёт присутствия рядом со мной Зсасза.

- Том, какого чёрта! Я думала, тебя тут убивают, - не удержавшись, я треснула его ладонью в грудь. В ответ меня одарили ошарашенным взглядом.

- Детка, ты чего?

- Ты ещё спрашиваешь? Звонишь мне посередь дня весь убитый, говоришь, что у тебя проблемы, а сам выглядишь так, будто получил Оскар за лучшую женскую роль! Или... - я поморщилась, стараясь выкинуть из головы картинки порнографического содержания. - И у меня это как-то не сходится, потому что в прошлый раз с подобным тоном ты преодолел полстраны и, - я схватилась за лёгкий шарф, который раньше никогда не видела, дёргая друга на себя и понижая голос, - всю ночь жаловался, что твоя подружка залетела.

- А на следующую ночь мы напились вдрызг, потому что оказалось, что не от меня, - Томас сделал шаг вбок, приобнимая меня за плечо и пытаясь стряхнуть мою руку. - Отпусти шарфик, я угрохал на него ползарплаты. И вообще - перестань злиться. Это я должен быть недоволен твоим поведением, не наоборот. Особенно после того, как ты притащила домой маньяка.

Томас поджал губы и обиженно отвернулся в сторону, чего я не совсем поняла, но начинать разбираться в этом значило вновь пойти по кругу, имевшему только один смысл: 'Не водись с плохими мальчиками'. Как будто я без него этого не знала!

- Он подвёз меня домой, ничего больше, - о встрече с малолетними бандитами я решила умолчать, поэтому роль наёмника Пингвина свелась к провожатому, случайно встреченному в клубе. - В то самое время, когда это должен был сделать ты. Но кто-то почему-то не брал трубку.

- Повторяю в сотый раз - я не слышал твои звонки. Хочешь - убей меня за это.

- Ну уж нет. Не хочу заляпать кровью твой драгоценный шарфик, хотя могу это сделать не задумываясь. Потому что у меня теперь тоже кое-что есть.

- И что же? Телефончик киллера?

- Лучше. Идём, - пришлось приобнять друга за талию, чтобы заставить его двинуться с места и медленно побрести по коридору между магазинами, когда за спиной послышались детские возгласы на распев: 'Жених и невеста', направленные явно в нашу сторону.

- Ну так? И чем ты собралась меня убивать? Не думай, что мне так уж интересно, но всё же.

Правой свободной рукой я потянула руку Томаса с моего плеча вниз, заставляя чуть приподнять куртку и проникнуть под неё.

- Слушай, ты мне, конечно, тоже нравишься, но... - растерянно подал голос Томас и замолк, сбиваясь всего лишь на шаг. Его пальцы коснулись бедра и обнаружили кобуру, которую он уверенно начал ощупывать с разных сторон. - Нравишься, как друг, - процедил он сквозь зубы, лишь сильнее прижимая меня к себе и высвобождая руку из-под куртки. - Наконец-то первая здравая мысль за двадцать пять лет жизни. Откуда достала?

- Купила. Владелец оружейного магазинчика очень удачно ходит ко мне решать свои проблемы. Даже скидку сделал.

- Да ты пользуешься служебным положением в личных целях?

- Будто ты этого не делаешь, а? - я шутливо пихнула Томаса в бок. - Выкладывай уже свои проблемы. Я что, зря тащилась через весь город на метро?

- Знаешь, тебе вряд ли понравится то, что я собираюсь сказать.

- Поэтому ты промолчишь, мы прогуляемся по магазинам, выпьем кофе и разойдёмся?

- Конечно нет, - теперь пихнули меня. - Во-первых, тебе теперь нельзя кофе. Во-вторых, от того, что я собираюсь сказать, зависит моя карьера. Ты же помнишь, что я работаю у Греев уже пять лет? Три с половиной секретарём после занятий в университете, теперь личным помощником одного из владельцев. Приношу кофе по утрам, прикрываю перед женой, когда он с любовницей, и перед любовницей, когда он с женой, бегаю по всем инстанциям вместо курьера, выслушиваю пришедших идиотов, чтобы отобрать для любимого начальника интересные дела, готовлю документы, пишу заключительные, фееричные речи, чтобы судья или присяжные помиловали очередного злостного неплательщика алиментов или сбившего по пьяни пару человек молокососа на папочкином бентли. Кланяюсь перед ним, вылизывая задницу по первому его требованию, - начинавшаяся на лёгкой, вроде ничего не значащей ноте речь пропиталась ядом. Томас крепко сжал моё плечо, начиная зло выплёвывать слова, и его, похоже, пора было останавливать. Как обычно, когда речь заходила о его работе.

- И он всё это не ценит, я знаю. Давай ближе к делу.

- Ты помнишь, когда у меня квалификационный экзамен?

- Вроде следующим летом? А что? - я глянула на друга снизу-вверх, кажется, начиная догадываться, к чему он клонит. - Неужели господин хочет наконец избавиться от своего покорного слуги?

- Да. Если всё будет так, как он хочет, то уже завтра моя характеристика вместе с рекомендательным письмом будет лежать в коллегии. В конце декабря или начале января я стану полноценным адвокатом. С лицензией. Понимаешь?

Я кивнула.

Понимать-то я понимала, но из многочисленных рассказов за те самые годы, что Томас работал в одной из самых крутых, а заодно и самых коррупционных адвокатских контор города, владельцы которой не боялись связываться даже с бандитами, приходилось делать выводы, причём весьма неутешительные. Особенно после того, как друг несколько лет назад попытался заикнуться о том, что хочет сменить место работы. Нет, после этого он, конечно, получил повышение, но пару недель пролежал в больнице после избиения с сотрясением мозга.

- И чего ему надо ради такой щедрости?

Томас прочистил горло, вздрагивая.

- Понимаешь, в этом-то вся загвоздка... Потому что он хочет тебя.

- Кого? - я резко остановилась, пытаясь понять смысл сказанных другом слов. Обернулась в его сторону, из-за чего шедший позади мужчина чуть не споткнулся о меня, но вовремя успел вильнуть в сторону. - В каком смысле?

- Детка, ничего криминального. Честно! - Томас отвёл взгляд, нервно сглатывая, и вновь повернулся ко мне с видом нашкодившей в отсутствии хозяев собаки. - Понимаешь, я как-то болтал с новой секретаршей, и она начала жаловаться, что у неё проблемы с парнем. Ты как раз только переехала, искала клиентов. Я и сказал, что моя подруга классный спец в этих делах, дал номер телефона. А этот индюк, видимо, подслушивал... Не знаю! - Томас схватился за лямки моей куртки, торчащие из капюшона и стал завязывать что-то наподобие банта. - В общем, сегодня вечером будет благотворительный вечер в честь детской больницы. Он хочет, чтобы ты его сопровождала.

- Я? Том, с каких пор я стала похожа на эскорт? Покажи ему мою фотографию и все вопросы отпадут сами собой.

- Нет, ты не дослушала. Он подозревает, что его младший брат хочет турнуть его, забрать контору себе и именно сегодня у него запланирована какая-то встреча по этому поводу. Хочет, чтоб ты проследила за ним и вывела его на чистую воду.

- Пусть позвонит в участок. Уверена, там найдётся куча желающих поесть нахаляву в гражданском и заодно получить вознаграждение.

- Кэйтлин! - взмолился Томас, от чего мне даже стало его жалко. Он накручивал чуть ли не десятый узелок, не сумев завязать бантик, переминался с ноги на ногу, и совсем не обращал внимание на чёлку, нагло лезшую в глаза. - Ты же можешь. Ты же владеешь всякими штуками влияния, знаешь, когда человек врёт, когда нет. Ну всякое такое...

- Нет, Том, даже не проси. Это низко, понимаешь? Непрофессионально. Неэтично. Если для тебя эти слова, конечно, что-то значат.

- То есть... - друг запнулся, несколько раз открыв и закрыв рот. - Вот, значит, какого ты обо мне мнения, - его голос дрогнул. Он откинул лямки, заправил за ухо чёлку, между делом потерев тыльной стороной ладони глаз. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Как вообще в один миг всё стало настолько хреново? - Ты же знаешь, каких усилий мне стоило всё это. Хорошие оценки, стипендия, работа. У меня нет мамочки, которая каждый месяц перечисляет мне пару тысяч на счёт. Да ты даже не знаешь, сколько стоило твоё обучение! А мне приходилось врать, подставлять других, чтобы добиться того, что ты получила просто так. Да, я делал это. Ты прекрасно об этом знаешь, как и то, что я не горжусь своими поступками. Особенно тем, что делаю сейчас. Да что я... - Томас глубоко вдохнул. - Забудь. Кэй, езжай домой, тебе нужно отдыхать. Не хочу, чтобы ты свалилась ещё где-нибудь. Не жди меня сегодня, я буду работать. Позвони, как доберёшься.

Закончив свою исповедь, друг сделал шаг в мою сторону, но не мне навстречу. Обогнул меня и пошёл прочь, даже ни разу не обернувшись, ставя тем самым очень жирную точку в нашем разговоре, окончательно впечатывая настроение в пол и размазывая его по скользкой белоснежной плитке своими до блеска начищенными ботинками.

Он был неправ. И только гаже на душе становилось от того, что он это прекрасно осознавал. Да ещё я подкинула дровишек в и так бушующий улей с пчелами, из-за чего, естественно, получила в ответ пару метких, острых уколов. Но я же не была виновата в том, что у наших семей изначально разнился уровень жизни. В том, что всегда жила в огромном доме, почти всегда получала то, что хочу, и посещала кучу дорогущих секций, от которых меня тошнило, в отличие от Томаса, мечтающего попасть хоть куда-нибудь. Он до пятнадцати лет жил в одной комнате с двумя младшими сёстрами, начал подрабатывать с одиннадцати, моя машины после школы. Всегда мечтал вырваться в лучшую жизнь и разве я могла винить его в этом? Но и простить ему то, что он начал так низко манипулировать мной сейчас, полив это всё соусом из заботы, была не в силах. Как и отпустить его так просто самостоятельно решать проблемы тоже. Кто знал, как мог отреагировать его начальник на отказ в просьбе? Вдруг мы виделись сейчас последний раз?

- Стой! - я догнала Томаса на улице, хватая за руку и переплетая пальцы. - Расскажи подробнее обо всём. Можно попробовать что-то придумать. Сделать так, чтобы обе стороны остались в выигрыше. Ну или давай я его пристрелю и избавлю тебя от страданий? На меня всё равно никто не выйдет, мы ведь с ним даже не знакомы. Заодно опробую новую игрушку в действии. Что скажешь? Том!

Я дёрнула никак не реагирующего Томаса за руку. Он словно уснул, но продлился его ступор недолго, сменяясь тем, что он беззвучно затрясся, чем поверг меня в полный ужас. Послышался смех, становящийся только громче. Жаль, мы неудобно стояли, и дать ему пинок под зад не предоставлялось возможным.

- Отстойный из тебя вышел бы детектив, детка, несмотря на первоклассные гены, - сквозь смех выдал он и обернулся через плечо. - Сделай одолжение, не сломай мне пальцы, - в его глазах стояли слёзы.

Следующие полтора часа мы просидели в кафе, обсуждая план. Это давалось мне с большим трудом, потому что пока Томас заказывал себе третью чашку кофе, я всё ещё цедила первый стакан зелёного чая, больше походивший по вкусу на ослиную мочу. Уж не знаю, какова она на вкус на самом деле, но в какой-то книге один из главных героев очень точно описал вкус того, что я сейчас пила, и назвал его именно тем самым прекрасным названием.

В конце концов было решено задрать цену до небес, чтобы у начальника Томаса идея связываться со мной отпала сама собой. Если же он всё-таки согласится заплатить восемь сотен, то в ход пойдут требования, на которых я была согласна работать. И никакой слежки или подкатов к кому-либо ради выведывания ценных сведений. Максимум, который могли от меня получить - это сопровождение на вечере под видом консультанта, помощь в построении диалогов с окружающими, указания с помощью обговоренных заранее знаков на то, что испытывает к своему собеседнику человек и как, возможно, поведёт себя дальше. И всё. Никаких предсказаний, гаданий на Таро и раскрытий тайных заговоров по свержению власти, потому что большую часть вечера я планировала молчать и сидеть с таким видом, будто знаю абсолютно всё на свете. По моим прикидкам, это был самый действенный способ сделать так, чтобы к нам вообще никто не подошёл, а если и подошёл, то быстро бы сбежал к другому столу с закусками, узнав, кто сопровождает одного из основателей адвокатской конторы 'G&G'.

Но основатель - первый обладатель буквы 'G' в названии - Пэнни Грей оказался согласен на всё, лишь потребовал, чтобы вечером рядом с ним сидела богиня, поднимая ценник до полутора штук и накидывая ещё за внешний вид, выторгованный Томасом. По его горящему взгляду стало понятно, что ничего хорошего в ближайшие пять часов, оставшиеся до начала приёма, меня не ждёт. И я оказалась чертовски права, только слегка промахнулась с масштабами бедствия.

Первым делом Томас позвонил самой младшей сестре, которая работала парикмахером в салоне неподалёку, и договорился о том, что через пару часов мне нужно будет сделать причёску и макияж. Затем запёрся чуть ли не в самый дорогой магазин вечерней одежды в торговом центре, начиная носиться между рядами с такой скоростью, что у меня начала кружиться голова. При этом он успевал рассматривать наряды, иногда прикладывать вещь ко мне, вставляя ценные комментарии. А когда молоденькая девушка-продавец попыталась предложить нам свои услуги, отправил её в нокаут распахнутым пальто и своим тёмно-малиновым пиджаком, к которому, видимо, и пытался подобрать платье. Большинство из них были либо слишком коротки, либо имели чересчур глубокое декольте, некоторые сочетали в себе оба признака. Цвета Томас тоже выбирал не особо скромные, сосредотачиваясь в основном на чём-то кричащем. Поэтому после того, как он закинул на руку очередное недоразумение, состоящее из переливающихся всеми цветами радуги пайеток, я решила попытаться исправить ситуацию самой.

- Паранджа и то сексуальнее выглядит, - скривился Томас, когда я вышла из примерочной в чёрном строгом платье с длинными рукавами. - А это что? Помнится, в чём-то подобном ходила наша учительница в начальной школе. Сколько ей было? Восемьдесят пять? Девяносто два?

- Вообще-то пятьдесят девять, - я даже не стала спорить. Что-то говорить было просто бесполезно, потому что друг мог дать фору в выборе одежды в сто очков любой барышне, считающей себя королевой гламура.

- Тем более! Покажи, чего ты там ещё взяла.

Следующее выбранное мной платье было окрещено мешком из-под картошки в прямом смысле этого слова, так как имело идентичный цвет и фасон. Мне даже предложили доказать это, сбегав в строительный магазин напротив. В другом я сама не захотела выходить, понимая, что выгляжу как старая дева, которая никогда в жизни не целовалась, и быстро стянула с себя пудровое платье с большими белыми кружевными манжетами на рукавах и воротнике. А вот последнее платье в пол свободного кроя с длинным рукавом и поясом оказалось вполне ничего. Да и благодаря кирпичному цвету вполне могло сочетаться с малиновым пиджаком. Только вот, выбравшись из примерочной, я обнаружила на Томасе синий деловой костюм с белой рубашкой. Он стоял перед зеркалом, застёгивая пуговицы на жилете, рядом прыгали две продавщицы с пиджаком, пуская слюни.

- Мне кажется, он тебя полнит. Посмотри, какой дилижанс отъел.

На меня глянули сквозь отражение в зеркале, слегка улыбаясь, и повернулись к зеркалу спиной. Томас хмыкнул.

- Детка, похоже ты права. Пора переставать есть пончики на обед, - я закатила глаза, пытаясь оставаться серьёзной.

- Как я выгляжу?

- Как мечта кролика. Не хватает только пучка зелени на голове.

- Это одна из последних моделей, - подала голос одна из продавщиц. - Очень популярная.

- А есть точно такое же, но в другом цвете?

- Нет. Этот фасон известного готэмского дизайнера. Он никогда не делает несколько одинаковых вещей разных расцветок.

- Жаль, жаль... - задумчиво протянул Томас, опираясь локтём о перегородку между примерочными. - Признаюсь, тебе идёт, но этот морковный... Померь лучше вон то, - он указал на платье с пайетками.

Когда я вышла в нём на свет божий, друг заржал так громко, что его, наверное, было слышно в соседних отделах. Согнувшись пополам, он успел схватиться за стену и тихо стал по ней оседать. Жаль, под рукой не оказалось ничего, чем можно было в него запустить.

Следующие наряды один за одним тоже очень быстро отбраковывались. Как таковое декольте мы отмели сразу, решая не акцентировать внимание на моих недостатках, о которых Томас очень тактично смолчал. Яркие цвета решено было оставить на другие случаи. Всё-таки вечеринка организовывалась по случаю сбора денег для больных детей, а не гастролей Майкла Джексона. Так мерить оставалось всего ничего, да и платья оставались из разряда 'за компанию', которые друг набирал, чтобы позлить меня. Как раз в одном из таких я запуталась, пытаясь понять, где находятся дырки для рук, где для головы, и вообще зачем нужны ещё несколько прорезей.

- Томас! - это был не мой голос, зовущий на помощь из последних сил, но тоже женский. Радостный и довольно приятный.

- Лесли, какой сюрприз, - режим мартовского кота был успешно активирован. Значит, за занавеской находилась симпатичная девушка. - Какими судьбами?

Перестав барахтаться в ткани, я прислушалась, подбираясь к самой занавеске, чтобы было лучше слышно.

- Сегодня вечером меня пригласили ведущей на мероприятие, посвящённое детской больнице. Вот решила посмотреть, что есть в магазинах. Я, правда, уже выбрала в чём пойду, но тебе ли не знать, как это бывает. А ты?

- Я тоже, видимо, выбираю платье на тот же самый праздник.

- Себе?

- О, нет, - раздались смешки. - Для моей девушки. Аманды. Босс разрешил мне взять с собой плюс одну персону.

- Та самая блондинка? - заинтересовано. - Ой, извини... - прошептала девушка и сказала нарочито громко: - Познакомишь?

- С удовольствием. Только маме не говори, хочу сделать ей сюрприз. Решил наконец жениться.

- Серьёзно? - слишком восторженно.

- Тс-с-с-с... Аманда, зайка, ты там жива? - слишком вопросительно, слишком мило и слишком фальшиво протянул Томас, пока я силилась понять, к кому он всё-таки обращается. Похоже, ко мне. Ведь никакой девушки Аманды у него и в помине не было, а уж жениться в ближайшие лет пять он точно не собирался. - Она у меня такая фантазёрка! Задумается о чём-нибудь, и в жизни не дозовёшься. Я сейчас, погоди секунду.

Занавеска, которой я касалась пальцами, слегка сдвинулась.

- Кэй, какого? - недовольно прошептал друг, заставляя меня отойти на несколько шагов назад и, повернув платье, дёрнул его вверх, оставляя меня в одном нижнем белье. От криков и побоев Томаса спасло то, что он стоял с закрытыми глазами. - Может, оденешь что-нибудь другое?

- С удовольствием, - вырвав у него из рук недоразумение, зовущееся дизайнерским платьем, я повесила его Томасу на голову для верности и взялась за последний наряд: тёмно-синий, расклешённый к низу сарафан в мелкий белый цветочек. - Что ещё за Аманда?

- Моя невеста. Неужели не слышала?

- И когда вы успели начать встречаться?

- С того самого момента, когда сюда пришла девушка Джеймса Гордона.

- Кто? - не застегнув до конца молнию на боку, я стянула платье с головы Томаса, кидая его на пуфик. Ухватилась за него, и чуть приоткрыв шторку, выглянула наружу, где возле зеркала стояла высокая брюнетка, поправляя остриженные по плечи волосы. Красивые, плавные черты лица, классический строгий костюм с юбкой, каблуки, неброский макияж. Прямая противоположность его бывшей. - Неплохо.

- Ага, - меня втянули обратно, тяжело вздыхая. Томас махнул в воздухе руками, схватился за молнию, окончательно застёгивая её. Откинул мне волосы назад и взял за руку. - Пойдём.

- Куда?

Куда - было и так понятно. Сопротивляться смысла не было, хотя я честно пыталась остаться в примерочной. Но несмотря на все мои старания, Томас провозгласил появление Аманды и представил нас. Лесли оказалась патологоанатомом, работающим в одном с Джеймсом отделении полиции. Аманда же - начинающей писательницей со старших курсов филологического факультета готэмского университета. А познакомились они, когда та самая начинающая писательница в поисках вдохновения пришла в 'G&G' по рекомендации своего преподавателя, чтобы нарыть пару интересных историй для своего детектива, который в ближайшем будущем обещал стать бестселлером года.

- Обязательно прочитаю, когда книга выйдет в печать, - Лесли радостно улыбнулась мне и протянула руку для рукопожатия. - Приятно познакомиться.

- Мне тоже. Дорогой никогда не рассказывал, что у него есть такие интересные знакомые. Зато постоянно хвастался своим отменным вкусом, - я укоризненно бросила взгляд на друга, затем на сарафан. Выглядела я в нём словно колхозница, только что вылезшая с фермы и увидевшая большой город. Нет, город в принципе.

Томас присвистнул.

- Иногда моё чувство прекрасного тоже даёт сбой, особенно перед прекрасной девушкой. Слушай, может возьмём морковку? У нас почти не осталось времени.

- Ну уж нет! Чтобы ты до конца жизни мне потом напоминал, что я была недостаточно хороша рядом с тобой и испортила тем самым твою карьеру.

- Но, К... красотка! Зайка, у нас нет времени. Совсем.

Раздалось тактичное покашливание.

- Извините, что вмешиваюсь в семейный конфликт, - Лесли по-деловому упёрла руки в бока. - Может я смогу вам помочь?

Я активно закивала, игнорируя все протесты, исходившие от моего неожиданно возникшего жениха. Время действительно поджимало, до мероприятия оставалось чуть больше двух с половиной часов, и избежать его не предоставлялось ни единой возможности. Плюс ко всему необходимо было соответствовать требованиям богини, которую хотел видеть рядом начальник Томаса, а быть ею ни в одном из выбранных нарядов я никак не могла. Разве что абсолютно голой, и то вряд ли.

Уж не знаю, каким Лесли была человеком, но благодаря её стараниям уже через пятнадцать минут мы стояли на кассе, пробивая чёрное, приталенное платье по колено с рукавом-фонариком, заканчивающимся чуть ниже локтя. Без узоров, блеска, пайеток, кружавчиков и прочей фигни. И туфли на невысоком каблуке. Томас подобному исходу, казалось, был не рад, молча дуясь на весь мир, но всё-таки обменялся поцелуями с подружкой Джеймса и потащил меня к такси. Там мы перекинулись парочкой ничего не значащих фраз, я аккуратно передала другу пистолет с рюкзаком и забрала фирменный пакет, чтобы переодеться прямо в салоне сразу после того, как мне наведут марафет. Встретиться все вместе мы договорились сразу у отеля, где будет проходить благотворительный вечер.

Мия - младшая сестра Томаса, в отличие от остальных отпрысков Майклсонов, учиться никогда не жаждала, поэтому кое-как закончив школу, нашла себе призвание по душе и по карману, сбежав из тесной квартирки сразу же, как получила первую зарплату в зачуханной парикмахерской в Нероуз. Теперь она встречала меня в довольно помпезном заведении и, казалось, была действительно рада меня видеть, хотя после возвращения в Готэм мы встречались с ней от силы раза два. Среднюю же сестру я вообще последний раз видела в глубоком детстве, но, судя по рассказам, что полились рекой, стоило мне сесть в кресло, Марго особо не радовала семью своей персоной на семейный посиделках. Она удачно вышла замуж за какого-то богатенького папика под сорок и сидела на роскошной вилле неподалёку от особняка самого Брюса Уэйна, изредка выбираясь на пары в университет.

Между делом, раз возникла возможность, я решила выспросить Мию о Лесли и не прогадала. Девушка, накручивая очередную прядь волос на плойку, сразу же поведала о том, что их соседка пару лет живёт напротив дома её матушки и раньше работала врачом в Аркхеме. Потом к ней в гости стал наведываться Джеймс, и она вдруг сменила работу, переведясь в полицейский участок. Вроде бы ничего удивительного - обычная протекция, но вот своей бывшей, Барбаре, он никогда не разрешал даже близко приближаться к его работе, как и к некоторой части личной жизни. Именно на этой почве мы и сошлись, когда она нашла в вещах любимого фотографию с неизвестной девушкой, а после долгого допроса решила познакомиться, как оказалось, с младшей сестрой теперь уже бывшего жениха. Так что, когда Лесли не признала меня, я совсем не удивилась и поведала эту историю Мие.

- Джим всегда был странным, - заключила она в конце, зачем-то беря в руки ножницы. Небольшая прядка волос приземлилась на накидку, в которую я была обёрнута. - Особенно после того, что случилось с его блондинкой.

- Что с ней произошло? - я встретилась со взглядом Мии в зеркале. Она закусила нижнюю губу, помялась пару секунд, но всё же не смогла перебороть внутреннюю сплетницу.

- Неужели не знаешь? - возбуждённо прошептала она, нагибаясь ко мне.

- Нет. Честно.

Голубые глаза блеснули в отражении.

- Она стала последней жертвой Огра. Маньяка, который похищал девушек, думая, что они любовь всей его жизни, - Мия покачала головой. - А потом убивал их, когда что-то шло не так...

Но на сей раз, как оказалось, что-то пошло не так по-особенному, потому что вместо того, чтобы убить и Барбару, она по его приказу убила собственных родителей и по приговору суда попала в Аркхем. Теперь же её разыскивали вместе с бандой маньяков, куда Барбара попала неожиданным образом. Вот так владелица галереи, где постоянно выставлялись художники и фотографы, неожиданно для меня превратилась в опасную преступницу, да ещё и не в своём уме. Жаль. Ведь когда-то мы прекрасно провели три дня вместе, жалуясь друг другу на Джеймса, после изредка созванивались, в основном по праздникам.

Эта новость настолько припечатала меня к парикмахерскому креслу, что всё оставшееся время, пока Мия доделывала на голове нечто, по её словам прекрасное, я лишь изредка поддакивала, пытаясь переварить услышанную новость и отогнать от себя дурные мысли, лезшие в голову. Потом к делу подключилась другая работница салона, сменяя Мию на посту. К тому моменту я уже активно начала посматривать на часы, понимая, что опаздываю. Поэтому в платье влезала, даже не посмотревшись в зеркало. И так бы и выбежала ловить такси, если бы не Мия, напомнившая, что деньги для оплаты её попросил дать Томас, а саму машину они уже вызвали. После чего меня, можно сказать, силой приволокли к большому зеркалу во всю стену у стойки администратора. Девушка, находившаяся по ту сторону отражения, выглядела совсем иначе и была мне совершенно не знакома. Но больше всего я не могла оторваться от больших, подведённых глаз. Жаль, сейчас рядом не было Джеймса, вечно запрещавшего мне краситься, что так потом и вошло в привычку. Вряд ли бы он вообще узнал меня, хотя, скорее всего, через полчаса я точно смогу это узнать. Ведь если его девушка была приглашена ведущей на сегодняшний вечер, то он точно должен быть там вместе с ней. Хотя попадаться ему на глаза по собственной воле я совершенно не собиралась, предпочитая держаться в тени. Всё-таки портить перспективы карьерного роста Томасу и себе слегка поднятую самооценку после увиденного в зеркале было кощунством.

Стать богиней сразу же по прибытию к месту сбора мне не удалось. Томас вместе со своим начальником-индюком где-то задерживались, без приглашения меня не согласились даже пустить в фойе, чтобы дождаться их там. Поэтому пришлось закутаться в куртку, совсем не подходящую к торжественному внешнему виду и в какой раз проклинать себя за то, что оставила в рюкзаке телефон, который был как раз у Томаса. Новшество технического прогресса всё никак не желало становиться частью меня, хотя я была как никогда привязана к мобильнику из-за работы.

Расположиться пришлось почти у самого угла большого здания, чтобы не мешать подъезжающим машинам, откуда выходили люди, попадая сразу под вспышки объективов. Но фотографировали далеко не всех. Репортёры сначала всматривались в каждого нового гостя, решая, достоин ли он чести и только потом по команде кого-то одного начинали нажимать на кнопки, слепя толстосумов яркими вспышками. Большинство быстро проскакивало внутрь сквозь раскрытые швейцаром двери, лишь некоторые задерживались, чтобы продемонстрировать либо наряд, либо спутника - в зависимости от того, что сильнее выставляли вперёд. Некоторые лица я даже узнавала, их прекрасно было видно из моего укрытия, как и почти всю площадь вокруг: раскидистый дуб, под которым мы должны были встретиться, соседние здания, где из окон люди разглядывали происходящее, и чёрный выход, куда подъехал небольшой синий фургон с рисунком шляпы и выглядывающего из неё кролика. Странный рисунок заинтересовал меня, поэтому я переключила внимание на машину.

Из открывшихся задних дверок двое рабочих вытащили большой ящик, больше похожий на гроб. После стали вносить внутрь здания какие-то зеркала, пёстрые наряды в защитных чехлах, пару клеток с чем-то белым и быстро передвигающимся внутри, корзины, внутри которых лежали трости с широкими веерами из перьев, обручи и какую-то другую мелочь из циркового репертуара.

'Вечером обещали фокусника', - раздался в голове голос Томаса, и я в очередной раз перевела взгляд на дуб, где до сих пор никто не появился. До начала вечера, конечно, ещё оставалось немного времени, машины с гостями всё пребывали и пребывали, из-за чего на подъезде к отелю, принимавшему мероприятие, образовалась пробка, но мне всё равно было не по себе. Действительно ли получится сделать всё так, как мы договорились изначально? Вдруг тот самый мистер Грей изменит условия или выкрутит всё так, что будет уже не отвертеться, и придётся исполнять какую-нибудь его низенькую прихоть? А что будет, если поблизости окажется кто-нибудь из моих коллег? Не важно, из ПП или ещё откуда - всё равно все друг с другом знакомы и с утра, случись что, меня вполне могли вызвать на ковёр давать объяснения. Подобного же исхода совершенно не хотелось, особенно, можно сказать, в самом начале моей карьеры в Готэме.

- Кэйтлин!

Когда меня позвали, я была настолько перегружена придумыванием более-менее приличных оправданий перед коллегией, что машинально повернулась в сторону дуба, никого не обнаруживая.

- Кэйтлин! - раздалось чуть громче, откуда-то сбоку из толпы.

Женская фигура, выбравшаяся оттуда, помахала мне, запахивая на ходу шубку из искусственного меха с длинным ворсом. Светлые короткие волосы казались совсем пепельными в свете мощных фонарей, расставленных повсюду. Из-за них же совсем не было видно лица приближающейся, но очень недолго.

Я ещё раз в надежде попыталась найти Томаса, посмотрела на закрытый фургон фокусника с выключенным внутри светом и попыталась выдавить радостную улыбку, попутно вспоминая всё, что когда-либо слышала за четыре года обучения на кафедре клинической психологии.

- Кэйтлин, - повторили в третий раз. Барбара выдохнула, переводя дух. Её сапоги на огромных шпильках явно мешали ей нормально передвигаться. - Какой сюрприз! Я думала, что обозналась, но нет - это действительно ты. Прекрасно выглядишь.

- Спасибо. Ты тоже. Как я рада тебя видеть, - я подалась вперёд для объятий. Барбара подыграла мне. Её голос звучал звонко и восторженно.

- Что ты здесь делаешь? Я думала, ты останешься в Вашингтоне со своими психами.

- Увы. Теперь работаю здесь. Консультирую по разным вопросам тех, кто может за раз заплатить чуть больше месячной зарплаты психолога в государственном центре, - я старалась говорить как можно естественнее, без сложных речевых конструкций и витиеватых фраз. Всё должно было выглядеть естественно, но за эту естественность со стороны поручиться не могла, в отличие от Барбары, излучающей неподдельный интерес. Да и вообще казалось, что наш разговор больше походил на сгенерированный компьютером, чем на живое непринуждённое общение простых знакомых. - Приехала буквально на днях, еле нашла квартиру, где можно остановиться на первое время. Не идти же к вам с Джеймсом. Сама знаешь, какую он устроит истерику, если увидит меня...

- Представляю. Но мы давно не живём с Джимом, - на секунду, в тот самый миг, когда она произносила имя брата, голос Барбары стал стальным. - У него появилась новая девушка. Неужели ты не знала?

- Нет, я... - я замялась, глядя в разъярённые глаза. - Мне так жаль, Барб! Ты же знаешь, что мы с ним не общаемся, а с мамой он тоже редко делится подробностями своей личной жизни. Я даже представить не могла, что он может так поступить. Думала, дело идёт к свадьбе.

- Как видишь... Но всё, что не делается - всё к лучшему, - Барбара прикрыла глаза, возвращаясь в своё лучезарное, лёгкое состояние, пугающее больше, чем открытая злость, что пыталась секунду назад просочиться наружу. - Надеюсь то, что мы расстались, не помешает нам остаться подругами?

- Конечно нет. Я как раз пыталась до тебя дозвониться, - и в этом я не врала, как в принципе в большинстве своих слов, потому что первым делом, вернувшись в Готэм, пыталась набирать номер Барбары, но оператор раз за разом сообщал, что он больше не обслуживается. Теперь было понятно почему. Да и несмотря ни на что я действительно была рада её видеть, заодно стараясь сдерживать дрожь, пробирающую всё тело.

- Не поверишь, но я сама думала, чтобы позвонить тебе буквально позавчера. Знала бы, что ты здесь, сделала бы это сразу же, - Барбара приложила указательный палец к щеке, чуть склоняя голову на бок. Её хищный взгляд впечатал меня в стену, рядом с которой я стояла, заставляя почувствовать себя ещё более маленькой и беззащитной. Рука невольно дёрнулась к поясу, где несколько часов назад ещё висел пистолет. - Пришлось сменить номер телефона после расставания с Джимом. Его новая пассия очень докучала мне. А страдающей по разбитому сердцу девушке подобные звонки доставляют много лишних переживаний. У тебя телефон остался прежним?

- Да. Можешь набирать в любое время, если захочется поговорить, или кому-то из знакомых понадобится помощь... Новые клиенты никогда не помешают.

- Это точно. Кстати, у тебя есть бумажка? Я бы записала тебе новый номер.

Я отрицательно помотала головой.

- Жаль. Где же нам её достать? Может... - Барбара обернулась в сторону и просияла. - О, Джером! У тебя есть блок...

Знакомое имя резануло слух, полностью парализуя. Время вдруг замедлилось в несколько сотен раз, всё вокруг поплыло. Когда я наконец смогла отвести взгляд от пепельных волос, на которых упал свет прожектора, окутывая лицо Барбары тенью, чьи-то руки впились в шею.

- нот...

Свет ушёл дальше в сторону, губы Барбары продолжали двигаться, но я не слышала её слов, пытаясь скинуть с себя пальцы, раздирающие кожу. Дышать стало тяжело, перед глазами начало темнеть. Меня дёрнули в сторону, заволакивая за угол здания. Резкая вспышка боли прошла по колену, но растворилась в темноте и хрипах.

Примечания:

1 Piece of Mind (частица разума) - альбом Iron Maiden, выпущенный в 1983 году.

2 Where Eagles Dare - Iron Maiden.

Глава 9. Молчать нельзя говорить

- Знаете, иногда мне хочется его убить. Особенно ночью, когда он спит рядом, ни о чём не подозревая, - молодая девчонка девятнадцати лет поёжилась в кресле, пытаясь удобнее устроиться. Сменив несколько поз, она залезла в кресло с ногами, предварительно скинув с себя туфли. Её светлые короткие волосы закрыли лицо, заставляя меня отвернуться в сторону. Карандаш в руках треснул, разламываясь на две части, но этот факт остался незамеченным. Клиентка была полностью погружена в свои мысли, и мои проблемы её мало интересовали. - Взять и придушить его подушкой, смотреть, как он дёргается в конвульсиях, пытается хвататься за шёлковые простыни за пять тысяч, которые сам купил неделю назад. Эти простыни не дают мне покоя с тех самых пор, как горничная их постелила. Я каждую ночь ворочаюсь, не могу уснуть и мечтаю только о том самом... Скажите, это вообще нормально?

- А как вы считаете сами?

- Конечно же - нет! Думаете, я не понимаю, откуда у меня подобные мысли? Думаете, я не вижу, как вы смотрите на меня, и думаете, чего не хватает этой ненормальной? Захомутала себе богатенького старика, живёт, ни в чём себе не отказывая, развлекается с любовником в свободное время и ещё жалуется на жизнь. Ото всех вокруг только это и слышу!

- Я так не считаю, миссис Перри. Я полностью нахожусь на вашей стороне и принимаю ваши переживания. Возможно, кто-то из вашего окружения действительно так думает, но настолько ли вам важно их мнение?

- Да, - голос девушки дрогнул, идеально вычерченные косметикой контуры лица не смогли скрыть всю ту боль, что таилась внутри. - С мужем меня познакомила мама. Он сдавал анализы в клинике, где она работала медсестрой...

Клиентка коснулась цепочки, висящей у неё на шее, начиная теребить массивный кулон с огромным красным камнем. Горло сжал спазм, из-за чего пришлось сделать глоток воды. Отложив кусок карандаша на столик, я ещё выше натянула горловину чёрной водолазки, стараясь наверняка похоронить под тонкой эластичной тканью синяки, которые за три дня только больше налились и расползлись, приобретая яркий красновато-фиолетовый оттенок с примесью тёмно-серых крапин.

После короткого разговора с Барбарой и ещё более молниеносного знакомства с крепкой хваткой Джерома Валески Томас нашёл меня у чёрного выхода, завёрнутой в ковёр. Затем всё вокруг завертелось, а воздух наполнился запахом табака: друг, не переставая, курил одну за одной, расхаживая из стороны в сторону и причитая только одну фразу: 'Что теперь делать?', когда через какое-то время из здания закрытого отеля вместе с трупом Джерома вывезли и труп Пэнни Грея. Резкий порыв ветра сорвал край ткани, открывая толстую, коротко стриженную голову с воткнутой в глаз вилкой. По дороге домой я обнаружила в кармане куртки клочок с написанным на нём номером телефона, на утро с него пришло сообщение: 'Надеюсь, случившееся не помешает нам остаться подругами?'. Дрожащими пальцами я набрала в ответ короткое: 'Нет', но оператор раз за разом присылал одну и ту же отписку о том, что данный номер не существует в их базе.

Наверное, мне нужно было благодарить Барбару, ведь именно по её милости я осталась жива и мне не свернули шею. Да я была полностью в этом уверена, но не находила в себе сил даже мысленно сказать ей спасибо, тратя последнюю энергию на то, чтобы прогнать её безумный образ, таскавшийся за мной повсюду. Фигура в меховой шубе с засвеченными прожектором пепельными волосами и горящими на затемнённом лице разъярёнными глазами. Я не могла избавиться от неё даже в туалете и не расставалась с пистолетом. Под подушкой поселились новые портновские ножницы, на кухне рядом с хлебницей был специально забыт тесак для мяса, в ванной на раковине лежала отцовская бритва с открытым лезвием, а в коридоре под верхней одеждой - большая отвёртка. Томас, слегка успокоившийся и понявший, что его никто не подозревает в смерти начальника, сначала пытался нервно шутить надо мной, но после сам схватился за отвёртку, когда встречал курьера, привезшего пиццу, и втихаря отхлёбывал из фляжки, которую хранил во внутреннем кармане пиджака. Я делала вид, что не видела этого, взамен мне разрешили выпивать одну чашку кофе в день.

Первое, что я сделала, когда прошёл шок, - позвонила в кассу аэропорта, узнавая расписание рейсов до Вашингтона. Затем записалась на приём к заместителю главы ПП Майклу Уилсону, в надежде получить 'справку' об отсутствии нарушений во время работы, сдать в архив дела клиентов и получить разрешение на окончание только начинавшей ползти в гору карьеры в Готэме. Но он, как назло, вместе со всей остальной верхушкой только-только улетел на какой-то симпозиум в Нью-Йорк, поэтому работать приходилось ещё, как минимум, полторы недели. Из-за этого мне пришлось начать пользоваться машиной, проглатывая то, что Виктор Зсасз дышал в спину, напевая песни с оставленной в подарок кассеты. Он казался мне не таким уж и страшным по сравнению с призраком рядом, а уж тем более случайной незнакомой блондинки в шубе, которая загнала меня в кадиллак, просто поздоровавшись со мной. Лишь через несколько часов после этого я опознала в ней соседку по площадке, падая на пол за креслом в кабине в перерыве между клиентами.

- Я совсем, ну ни капельки не люблю его, - продолжала миссис Перри, давно размазав жирный слой чёрной водостойкой подводки для глаз с тушью по щекам, о водостойкости которой успела сообщить между делом. Она не плакала: сначала рвала предложенные ей салфетки, пытаясь справиться с ломавшимся под наплывом эмоций голосом, затем зажала их в дальний угол глубоко внутри, начиная тереть пересыхающие глаза. - Мы с Робертом собирались пожениться и подали заявление в тот день, когда мама познакомила меня с ним...

В дверь постучали.

Я вскочила на ноги, роняя из рук планшет с бумагами.

- Вы кого-то ждёте? - растеряно спросила девушка, возвращая меня к ней в кабинет.

- Нет, - я постаралась успокоить себя тем, что это всего лишь какой-нибудь новый, очень настойчивый клиент, проигнорировавший табличку 'закрыто' по ту сторону двери, которую я всегда вешала во время приёма. Даже соседствующие со мной рабочие из разряда 'муж на час' никогда не беспокоили меня, видя её, поэтому что сейчас делать, я не знала. По инструкции мы должны были продолжать работу, не обращая внимание на внешние факторы.

В дверь снова постучали. Громче, настойчивее, нетерпеливее.

- Откройте. Вдруг что-то срочное, - клиентка мотнула головой в сторону звука, явно желая хотя бы на секунду избавиться от меня, чтобы не продолжать говорить.

- Сейчас вернусь.

Я двинулась к выходу, радуясь тому, что в очередном порыве страха, когда разъярённые глаза наблюдали за мной из окна, передвинула в кабинете кресла. Теперь они стояли не по центру, а у стены так, что одно кресло находилось спинкой к окну, а другое к двери. Я занимала то, на которое больше не падал солнечный свет, мой же клиент был отгорожен ото всего кроме него, поэтому при всём желании не мог увидеть пришедшего.

Выдохнув, я вытащила из кармана синих брюк в клетку ручку, готовясь всадить её гостю, если понадобится. Нажала на ручку, открывая крошечный проём, куда не протиснулся бы даже самый худой на свете человек. Но и сквозь него была прекрасно видна массивная фигура помощника Пингвина. Бутч, кажется, так его звали.

- Нет, - я дёрнула дверь на себя, натыкаясь на мешавший её закрыть ботинок. Нет, нет, нет.

- Здравствуйте, Кэйтлин. Мы можем поговорить?

- Я работаю, - очередная попытка с силой хлопнуть дверью не увенчалась успехом. Здоровяк наоборот раскрыл её почти нараспашку, чуть не вырвав из петлей. - Пожалуйста! - я зашептала, указывая пальцем в сторону кресел.

Бутч кивнул, нагибаясь ко мне.

- Нашему общему другу очень нужна ваша помощь, - прошептал он. - Причём срочно. Надеюсь, вы помните о том, что должны ему взаимную услугу?

- Д-да, - я не отводила взгляда от носового платка, торчащего из кармана пиджака Бутча. Странно. На улице сегодня было на удивление холодно, а правая рука мафиозного короля разгуливала словно летом. - Мне нужно полчаса. Всего полчаса.

- Не больше. Вы же не хотите разозлить старого доброго Пингвина?

- Я спущусь через полчаса.

- Так-то лучше, - с нажимом произнёс Бутч и растянулся в улыбке, махая рукой. - Привет, - выдал он нормальным голосом, и я с ужасом осознала, что моя клиентка сидела и наблюдала за нами. - Извините за вмешательство. Уже ухожу, продолжайте, - мне помогли закрыть дверь, не забыв напомнить, что у меня всего тридцать минут.

Сессию мы закончили уже через десять, благодаря вмешательству со стороны и телефонному звонку мужа миссис Перри. После него она совсем замкнулась в себе, извинилась, вытащила из сумки деньги и вылетела из кабинета. Бежать за ней смысла не было, внизу её ждал водитель, да и проделывала она подобные фокусы не впервые.

Ещё десять минут я неподвижно просидела в кресле, наблюдая, как цифры сменяют друг друга на электронном циферблате часов, стоящих на столике. Немая тень в шубе выжидающе стояла рядом, спиной я чувствовала её надменный, усмехающийся оскал. А чего я, собственно, ожидала? Вот так просто поверить в слова Пингвина о дружбе и о том, что я ему ничего не должна, было самой большой ошибкой в моей жизни. Успокоиться и жить дальше, даже не вспоминая о том, что ввалилась к нему в дом, пусть и незаконно занятый, устроила переполох, моля о помощи. Хотя воспоминания об этом в свете последних событий совсем вылетели из головы.

Тень в шубе растворилась, стоило развернуться к ней, чтобы задать вопрос, словно намекая на то, что теперь она не самое страшное событие в моей жизни.

- Не убьёт же он меня в конце-то концов, - я встала, подходя к окну и распахивая его. Высунулась наружу, глядя сначала на знакомую машину, затем на пожарную лестницу между окнами моего и соседнего офиса. Слишком далеко, не допрыгнуть. Да и в любом случае внизу меня будут ждать. Слишком глупо при таком раскладе свернуть себе шею, пытаясь выйти из окна. - Я нужна ему живая. Да и Джеймс вряд ли ему простит, если со мной что-то случится.

С последним заявлением я явно погорячилась, но расследовать, случись что, моё убийство он точно будет должен. Правда я не была уверена в том, разрешат ли ему это сделать из-за родственных связей между нами, от которых, впрочем, осталось только одно название.

До конца срока часы отводили пять минут.

Закрыв окно, я быстро влезла в рукава куртки, сгребая всё необходимое в рюкзак и запирая кабинет. На негнущихся ногах стала спускаться вниз, скрепя зубами и уговаривая себя, что другого выхода нет. Как бы внутри всё не противилось происходящему, как бы не хотелось рвануть наверх и уйти через крышу, перебравшись на соседнее здание, где пожарная лестница вела на другую сторону дома, ступенька сменяла ступеньку. Будь вылет из Готэма сегодня или хотя бы завтра, ещё можно было попробовать сбежать, никому ничего не сказав, а вот прятаться больше недели у меня вряд ли бы получилось. Да и в любом случае мой долг перекинули бы на кого-нибудь из близких - такова жестокая действительность. И если Джеймс вполне мог с ним справиться, то ввязывать в это Томаса или его семью я не хотела.

- Я не буду никого бить, насиловать или убивать, - первой начала я, залезая в машину и радуясь тому, что у меня нет друзей в Готэме, да и вообще в принципе, кроме одного единственного человека.

- И не нужно. Для этого есть другие люди, - Бутч повернул ключ в зажигании, плавно двигаясь с места, даже не дав мне пристегнуться. - А вот соврать всё-таки придётся.

- Кому и для чего?

- Освальду необходимо алиби. Его обвиняют в покушении на Галавана, убийстве Дженис Колфилд и перестрелке в штабе Рэндалла Хоббса, устроенную Зсасзом. Слыхала?

- Да, - я отвернулась к окну, пытаясь найти в рюкзаке бутылку с водой, которую теперь всегда носила с собой, и горсть таблеток: одну от давления, три какого-то БАДа, две успокоительного и три ибупрофена. От сочетания последних двух день на пару часов становился немного красочнее и протекал гораздо быстрее.

- Тогда ты должна знать и того, кто ведёт его дело. Отгадаешь сама или мне назвать его имя?

- Не надо.

- Понятливая - молодец, - меня похлопали по плечу, останавливаясь на светофоре. Мы ехали в участок. - Не знаю, что вы сделаете, но он должен выйти сегодня же, и чем быстрее, тем лучше. У Пингвина очень много дел, важных дел, - Бутч особенно выделил последние слова. - Ему некогда сидеть в клетке.

Я ухмыльнулась. Да даже не будь он занят ничем ближайшие несколько лет, всё равно вряд ли бы променял свободу на пару суток в участке. Вообще вряд ли кто-то пошёл бы на подобное добровольно, если только ему не нужна защита или алиби для более сильных мира сего. И то и с тем, и с другим в конечном итоге могли быть проблемы, особенно у меня. Проще было убить, причём самого Джеймса, чем доказать ему, что Пингвин во время совершения убийства находился со мной, а покушения он вообще не собирался организовывать. Да я и сама не понимала, зачем ему это делать? Все трое, насколько я знала, были претендентами на роль нового мэра Готэма после того, как старый сбежал куда-то со своей любовницей, и повлиять на подполье никак не могли. Разве что Пингвин хотел оставить город без какой-либо законной власти, взяв правление в свои руки. Но он был не настолько туп, чтобы совершить подобное, особенно после своей кровавой многоходовки для восхождения на трон.

- Скажите, - я продолжила разглядывать проплывающий за окном пейзаж. - Он правда виновен в том, в чём его обвиняют?

- Зачем тебе?

- Чтобы увереннее врать. Если я буду знать, что он ничего не делал, то помогу невиновному избежать наказания.

- А если я скажу, что лично помогал ему расстрелять Галавана, стоял на стрёме, когда он заколол Колфилд, и рассчитался с Зсасзом за не до конца выполненное задание?

- Тогда... - я немного помолчала, обдумывая ответ. - Буду пытаться врать ещё усерднее, чтобы не попасть в чёрный список. Так что скажете?

Я повернулась к Бутчу. По его щеке скатилась капелька пота, весь лоб был покрыт испариной. Он очень сильно волновался, крепко сжимая пальцами руль.

- Молодцы Гордона прострелили Виктору плечо. Пришлось накинуть сверху на лечение.

Кивнув, я тупо уставилась на собственные колени, борясь с диким желанием закинуться ещё одной дозой успокоительного коктейля, но в таком случае могла доехать до участка либо в полностью невменяемом состоянии, либо в отключке, а мне за оставшиеся ещё минут десять дороги предстояло придумать вразумительное алиби для Пингвина.

Поначалу мозг отказывался выдавать что-то более-менее вразумительное, возвращаясь к первоначальной истории, которую я при знакомстве вешала на уши Виктору. Но как показала практика - быть девушкой Пингвина оказалось плохой идеей, особенно по переписке. Нужна была более правдоподобная, рабочая версия, способная удовлетворить всех и имеющая под собой весомые основания. Такая, которую можно было пощупать и... Для этого её нужно достать из сейфа с личными карточками клиентов. Точно! Почему бы не сделать его одним из них? Ведь даже у мафиозного короля вполне могут быть проблемы на личном фронте, внутриличностные конфликты и ещё много чего интересного, чего я не имела права раскрывать без ордера судьи, охраняя тайну информации, полученной от своего подопечного. При таком раскладе я успею раз десять внести несколько записей в карточку с якобы нашими встречами, а если нет, то всегда могу сказать, что работала тайно, без ведения бумаг. Подобная практика, конечно, не особо одобрялась, но и не запрещалась, её использовали в основном для работы с известными личностями, чтобы никакие сведения не попали не в те руки. Оставалось только надеяться на то, что сам Пингвин не испортит ситуацию криками о том, что он вполне нормален, и ему не нужен никакой психолог. Но в таком случае всегда можно было намекнуть, что на меня надавили, заставили дать ложные показания, и дело с концом.

Только чем ближе мы подъезжали к участку, тем сильнее таяла моя решительность. Не получалось даже мысленно репетировать речь. Я путалась в показаниях, забывая дату нашей первой встречи сразу же, как только придумывала её, не могла вразумительно объяснить, при каких обстоятельствах мы познакомились, особенно тяжело давалась сама причина обращения Пингвина ко мне. Как не крути, в любом случае он должен был проколоться и поведать мне о своих деяниях, содеянных или будущих - не важно. И я, как честный гражданин и хороший специалист, обязана была сообщить об этом в полицию.

- Он не хотел этого делать.

- Что? - я обернулась к Бутчу, припарковавшемуся у участка.

- Босса вынудили совершить эти преступления. Сам бы он никогда не пошёл ни на что подобное, - Бутч вытащил из кармана пиджака носовой платок, на который я любовалась, когда он только пришёл ко мне на работу. Вытер пот со лба. Его выражение лица отражало, казалось, искреннюю обеспокоенность. - Существуют ситуации, когда мы не можем отказаться.

- Прямо как у меня?

- Нет. Когда выхода действительно нет.

- Ладно. Сделаю всё, что будет в моих силах.

Я почти что вывалилась из машины, отскакивая от неё, словно от огня. Конечно, можно было продолжить диалог с Бутчем, пытаясь докопаться до правды. Хватило бы пары вопросов, чтобы он выдал, ради чего его босс пошёл на преступления. Заодно поинтересоваться, какие у меня могли быть варианты действий, на которые он явно намекал, говоря, что именно у Пингвина не было выхода из сложившейся ситуации. Но я предпочитала быстрее закончить с одной проблемой и вляпаться в другую, гораздо более сложную и многогранную. Ведь даже если у меня получится обмануть всех и избежать наказания за лжесвидетельствования, брат не простит мне того, что я уже пару месяцев разгуливала у него под носом. Да и мои действия могли значительно подпортить его карьеру. Говорить о том, что я его жена, которой он изменяет направо и налево - это одно, и совсем другое - во всеуслышание сообщать о связи с преступником. Хотя моя карьера после такого, если не взлетела бы ввысь, то репутация среди коллег точно бы возросла, ведь будь моя история правдой, много кто бы захотел 'полечить' Пингвина от его проблем. Изменить его, сделать нормальным, раскаявшимся членом общества. Добровольно упечь в Блэкгейт или на крайний случай в Аркхем.

Внутри участка было многолюдно. Значительная часть копов тусовалась у столов своих коллег рядом с обезьянником. В одном его углу кучковались пара проституток, прижимаясь к бомжам, в противоположной стороне, облокотившись головой о решётку, сидел Пингвин. Судя по всему, спал. Глаза его были закрыты, безмятежность на лице не соответствовала обстановке. Заодно картину портила разбитая нижняя губа с ещё сочившейся сквозь корочку по подбородку кровью. Видимо, при допросе времени зря никто не терял. А так как Джеймс всегда был против рукоприкладства на службе в любом его проявлении, то, скорее всего, грязной работой занимался его напарник. Жаль. В баре он показался мне достаточно милым.

Я ещё раз окинула взглядом столы, пытаясь найти брата, но его нигде не было видно. Поэтому было решено спросить про него у кого-нибудь из коллег, когда из-под земли рядом со мной вырос тот самый полицейский, которому я призналась, что являюсь женой Джима.

- Добрый день, - радостно отрапортовал он. - Снова ищите детектива Гордона?

- Да. Могу я увидеть его?

- Он сейчас отсутствует. Может, мне что-то ему передать?

- Нет, детектив нужен мне лично. Я могу подождать его здесь?

- Здесь? - полицейский замялся. - Это возможно, но не думаю, что вам стоит это делать. У детектива Гордона очень сложное дело, никто не знает, когда он вернётся.

- Ничего, у меня достаточно свободного времени. Тем более я готова сообщить ему кое-какую информацию по его важному делу. Можете так и сообщить ему по телефону, а пока, пожалуйста, проводите меня к его рабочему месту. Я всё равно не уйду отсюда, не поговорив с ним, - иначе Бутч, сидевший напротив участка в машине, просто-напросто вышибет мне мозги из ружья, лежавшего у него на заднем сидении и аккуратно прикрытого газеткой.

Молодой полицейский спорить не стал.

- Да, конечно! Пройдёмте.

Он указал рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, после чего я проследовала за ним, занимая место за одним из трёх сдвоенных столов, находившихся чуть сбоку от двери с табличкой: 'Капитан полиции: Натаниэль Барнс'. Надо же, прошла всего лишь пара дней, а в участке уже назначено новое руководство. Хотя это было вполне ожидаемо, ведь после разбушевавшегося рыжего мальчика, у него в городе появилось много последователей, и утихать после его смерти они не хотели. Чтобы толпа не пошла мстить за своего кумира, по новостям каждый раз крутили новость о том, что у обезвредившего его на благотворительном вечере Тео Галавана, для охраны выставлена чуть ли не национальная армия. Поэтому было особо непонятно, как Пингвин смог так просто взять и организовать на него покушение, подробности которого я хорошо знала из тех же новостей. Потому что его и кучу журналистов расстрелял мужчина из проезжающего мимо лимузина, когда Галаван давал интервью у здания мэрии, находясь в окружении не только телохранителей, но и расставленных по периметру огромных чёрных джипов явно не с гражданскими внутри.

Нарисовав жирный знак вопроса на стикере, честно позаимствованном со стороны стола напарника брата, я чуть приподнялась, выглядывая вниз на обезьянник, куда запихивали очередную партию проституток. Но удобно устроиться на свободном пространстве лавки им приходилось до тех самых пор, пока сокамерники не просветили их о замечательном соседстве. Быстро смекнув, что к чему, девицы бросились в и так перенаселённый противоположный угол, чуть ли не залезая бомжам на голову. Пингвин от возни рядом не проснулся или просто не подавал виду, что рядом с ним что-то происходит.

Спустя какое-то время рядом начало крутиться слишком много полицейских, задерживаясь рядом со мной чересчур надолго и смотря на меня неприлично пристально. Кто-то, даже не особо стесняясь, прогуливался рядом без конкретного дела, поднимаясь по одной стороне лестницы и спускаясь с другой. Причём если женская половина ещё старалась не привлекать к себе внимания, то мужская наоборот пыталась сделать всё, чтобы я посмотрела в их сторону хоть краем глаза, отрываясь от изрисовывания очередного стикера. Один особо умный представитель рода человеческого уронил стоящую посередине стола чашку детектива Харви Буллока. Театрально прикрыл рот рукой и как ни в чём не бывало пошёл прочь, даже не подумав убрать за собой осколки. Я тоже не сдвинулась с места, продолжая ждать.

О появлении детектива Гордона я услышала где-то часа через полтора. Тот самый полицейский, встречавший меня, провозгласил на весь участок, что его ожидает его жена и уже достаточно давно. Все как по команде оторвались от своих дел, даже Пингвин зашевелился в углу клетки. Я наоборот уткнулась в стол, начиная считать секунды до нашей встречи. Шаги брата, перепрыгивающего через ступени, звучали довольно громко и грозно среди повисшей в помещении тишины, но стали тише, стоило ему добраться до второго этажа. Он специально замедлился, заставляя меня мучиться всё больше, ожидать, пока его величество всё-таки решит подойти и поздороваться.

- Добрый день, - наконец его голос раздался совсем рядом. Боковым зрением я видела, как он возвысился надо мной, сунув руки в карманы. - Вы хотели меня видеть?

- Да, детектив, - чтобы не утруждать брата тщетными попытками всмотреться в моё лицо, закрытое волосами, я обернулась к нему, запрокидывая назад голову, чтобы он лучше видел. - Здравствуй, Джеймс.

Секундное удивление сменил звериный оскал. Он ринулся ко мне так быстро, что я не успела отреагировать, вжимаясь в спинку стула. Меня дёрнули, цепляясь за воротник водолазки, другой рукой перекрыли путь к отступлению, хватаясь за край сидушки. Я повисла у Джеймса в руках, словно тряпичная кукла, обхватив ладонями его руку, чтобы попытаться скрыть синяки на шее.

- Ты! - выдохнул он мне в ухо, не стесняясь кучи зрителей вокруг. - Я должен был догадаться, что это ты!

- Я тоже очень рада тебя видеть в добром здравии.

- Мать знает, что ты здесь? - мои попытки начать разговор хоть на какой-то позитивной ноте как обычно проигнорировали. - Да чего я спрашиваю? Конечно нет. Ведь так? Отвечай!

Меня тряхнули с такой силой, что я не удержалась и ударилась затылком о спинку стула. Разлилась тугая, тяжёлая боль, но Джеймс не обратил на это никакого внимания, как и на мои стоны.

- Отпусти, - я попыталась оттолкнуть его от себя, толкая в грудь, только силы были неравны.

- Что, почувствовала себя взрослой, самостоятельной, да? Решила наплевать на все запреты?

- Эй, Джимбо! Джимбо! - Джеймс отлетел в сторону, нехотя отпуская меня. Между нами стоял его напарник, разводя в сторону руки, чтобы мы не дай Бог не бросились друг на друга вновь. - Да что с тобой? Я понимаю, что девица заочно попила из тебя немного крови, но не убивать же её теперь за это? А ты вообще как додумалась представиться его женой? - Буллок обернулся ко мне, нахмурился. Одна бровь вопросительно взлетела вверх. - Я тебя где-то видел!

- Я вас тоже, - я кашлянула, начиная тереть пальцами шею сквозь ткань водолазки. Она болела вместе с головой. - Вы подавали мне виски в баре.

- Точно! Как там тебя... Кетрин, Катарина, Карина?

- Кэйтлин.

Джеймс попытался прорваться ко мне, но был остановлен сначала пивным животом своего напарника, а затем тычком в грудь.

- Тпру! - провозгласил Харви Буллок, понижая голос. - Тпру, я сказал. Хочешь, чтобы парни к обсуждениям твоей личной жизни приплели ещё и избиение женщины в участке? Будь добр делать это хотя бы в туалете, чтобы никто не видел, хорошо?

Я закатила глаза, зато брата подобное предложение немного отрезвило. Он пусть и скривился, но всё же отошёл на шаг назад, поправляя узел и так идеально завязанного галстука. Жалко, не задохнулся при этом. Буллок же довольно усмехнулся, хлопая себя по животу.

- Так-то. Теперь предлагаю о насущном. Мадам, - его взгляд вновь устремился на меня. - Полагаю, у вас есть какое-то дело, раз вы не побоялись заявиться в участок средь бела дня? И надеюсь, не постельного характера.

- Вы очень проницательны, детектив. И оно, если позволите, касается одного из ваших задержанных.

- Неужели хотите вытащить из обезьянника одну из своих подружек? - от этой фразы Джеймса перекосило ещё сильнее.

- Нет. Я пришла переговорить с вами по поводу мистера Кобблпота.

- Кого? - теперь настала очередь Буллока нависнуть надо мной, заслоняя собой от замаячившего на горизонте Джеймса, который развалился на столе, не получив доступа к телу. Бить меня Буллок, конечно, не собирался, но атмосфера вокруг него тоже заметно изменилась, потянуло кострами святой инквизиции. - Очень надеюсь, что вы приехали из уголовного розыска, чтобы сказать, что хотите забрать у нас птичку себе на растерзание?

- Увы, детектив. Я не из угрозыска, а в остальном вы правы. Я психолог мистера Кобблпота. Если так сильно хотите - Пингвина, хотя считаю подобное прозвище крайне уничижительным для кого бы то ни было.

- Пусть радуется, что его не зовут козявкой, но он и этого недостоин!

- Пожалуйста, мистер Буллок. Я пришла сюда не за этим.

- Так скажи - зачем же? - прошипел Джеймс, беря меня за плечи. Пока мы общались с его напарником, он успел пробраться незамеченным мимо нас и закрыл собой от любопытных глаз участка со спины.

- Я уже сказала. Чтобы забрать его отсюда.

- Неужели в психушку?

- Опять неудачная попытка, детектив Буллок. Я готова выйти отсюда с мистером Кобблпотом только на свободу.

- На свободу, говорите? Знаешь, Джим, твоя подружка несёт какой-то бред. Может, попробуешь поговорить с ней сам, а я отойду за кофе?

- С превеликим удовольствием, - судя по тону брата, он был готов без суда и следствия выкинуть меня в окно прямо сейчас. И почему вместе с алиби для Пингвина я не подумала о том, что нужно заодно придумать подступы к двум баранам, чтоб это чёртово алиби до них донести? Позвонить что ли Бутчу, сказать, что я не справилась с заданием и пусть ищет нового должника?

- Два кусочка сахара?

- Да.

- Замётано. Вам, мадам жена, ничего не предлагаю. В участке дефицит воды. Своим еле хватает.

Буллок кивнул и как ни в чём не бывало пошёл к лестнице, оставляя меня наедине с Джеймсом. Всё вновь грозилось покатиться по накатанным рельсам и вполне могло закончиться тем, что меня запрут в кладовке, пока братец пойдёт выбивать из ничего не подозревающего Пингвина информацию о том, почему я решила прийти за ним. Надо было что-то делать, причём срочно. Да и вообще переводить неожиданно возникший цирк с конями в более адекватное русло.

- Мистер Кобблпот ни в чём не виноват, - я решила начать с самого главного, заполняя возникшую паузу. - Он был со мной во время совершения преступлений!

Буллок застыл в воздухе, забавно заканчивая шаг после того, как несколько секунд простоял с поднятой ногой. Смотреть на то, как чувствует себя Джеймс я не стала, и так хорошо был слышен скрежет его зубов.

- Поэтому, может, вы запишите уже мои показания и разойдёмся? У меня следующий клиент через пару часов.

- Показания, говоришь? Тащи её в допросную, напарник, - Буллок, видимо, передумал идти за кофе, меняя свою траекторию и направляясь в сторону шкафов у окна.

- С удовольствием, - Джеймс подхватил меня под руку, заставляя встать. - Идём. И без глупостей. Улыбайся.

- Не думаю, что это будет уместно.

Меня стащили на первый этаж под пристальные взгляды целого отделения полиции, провели к обезьяннику самым дальним путём, чуть ли не подходя к самому выходу, чтобы каждый успел рассмотреть виновницу дурного настроения детектива Гордона. Но брат явно имел другие планы на наше с ним дефиле, чуть ли не тыкая меня носом в решётку обезьянника, за которую держался Пингвин с чуть приоткрытым ртом и весь натянутый, словно струна. Только теперь, рассмотрев его поближе, я увидела мятый костюм, растрёпанные волосы, несмотря на огромное количество вылитого на них лака, и испачканные грязью щёки вперемешку с кровью на подбородке.

Я фыркнула, вспоминая об особой добродетельности представителей закона, ступая сначала в длинный тёмный коридор, затем в не менее тёмную крохотную комнатушку со столом по центру. На одной из боковых стен красовалось большое зеркало. Интересно, сколько зрителей набежит посмотреть на допрос?

Джеймс устроился напротив, не говоря ни слова. Странно. Раньше, кажется, он так и жаждал разродиться гневной речью, теперь же сверлил меня пристальным, презрительно-недовольным взглядом. Взгляд этот, впрочем, не возымел никакого эффекта. За столько лет, что мы не виделись с братом, я даже успела соскучиться по его штучкам, которые должны были взывать к моей совести, раскаянию и благодарности за тотальный контроль. В этом он преуспел больше, чем мать.

- Начали? - поинтересовался Буллок, входя в допросную и подпирая стену рядом. В руках он держал какую-то папку.

- Нет. Ждём тебя, - Джеймс упорно делал вид, что всё происходящее здесь ему противно, особенно я. - Начинай.

- Да без проблем. И так, вы мисс Кэйтлин... - он замолчал, явно ожидая момента, когда я скажу, как к себе обращаться. Никаких проблем!

- Кэйтлин Гордон, - я не отвела взгляда от брата. - Мисс Гордон.

Буллок метнулся к Джиму, склоняясь над ним, продолжая прижимать к себе папку.

- Напарник, какого хрена? Она что, правда твоя жена?

- Хуже, - Джеймс сложил руки на груди, поддерживая мою игру в гляделки. - Сестра.

- Твою... медь. Э, ладно! Я всё понял, - Буллок уселся на край стола. - Работать сегодня придётся мне одному. Хорошо, мисс Гордон. Значит вы утверждаете, что являетесь психиатром Пингвина?

- Психологом мистера Кобблпота.

- Психологом мистера Кобблпота, - меня язвительно передразнили. - Так?

- Да. А записывать мои показания вы не собираетесь? - я всё-таки посмотрела на Буллока, усаживаясь поудобнее. Похоже, разговор предстоял долгим и изматывающим, с постоянными переспросами и каверзными вопросами. Всё то же, что я проделывала сама чуть ли не по сто раз на дню со своими клиентами. Разница была лишь в том, что я делала это для того, чтобы помочь.

- Нет. Вон в том углу и вон там висят видеокамеры. Они фиксируют наш разговор. Так что можете не волноваться, все ваши слова будут запечатлены досконально верно и останутся в истории. А теперь расскажите мне для начала, мисс психолог Пингвина, как вы узнали о том, что он сидит у нас в камере?

- Мистер Кобблпот не пришёл на нашу утреннюю встречу. Обычно он всегда предупреждает, если задерживается, но сегодня от него не было звонков.

- И поэтому вы сразу помчались в участок?

- Нет. Я позвонила к нему в клуб, и его помощник сообщил о случившемся сегодня.

- Так разве Пингвина задержали сегодня?

Я застыла, пытаясь сообразить ответ на простой вопрос. Бутч ведь не сказал мне, когда его босса связали и погрузили в полицейский фургон, губу ему могли разбить уже в участке на допросе, но костюм был относительно свежим, да и грязь на щеках тоже не выглядела вчерашней, потому что он с лёгкостью размазывал её, оставляя отпечатки на прутьях.

- Разве нет? Хотя в любом случае я узнала бы об этом утром, когда он не появился у меня на приёме.

- Хорошо. С чем конкретно Пингвин обращался к вам за помощью?

- С трудностями личного характера. Разве это имеет какое-то отношение к делу?

- Прямое, мисс Гордон. Вы называете себя психологом, а насколько мне известно, ваша братья ещё хуже священников. Перед ними люди хотя бы немного стесняются говорить о совершённых грехах, вы же устраиваете им полную индульгенцию. Вижу, хотите сказать, что это не так?

- Абсолютно. Видимо, вы плохо разбираетесь в нашей работе, детектив. В самом начале я предупреждаю каждого клиента о том, что буду обязана сообщить либо в больницу, либо в полицию о том, если он известит меня, что собирается как-то навредить себе или кому-то из своего окружения. Особенно лишить жизни.

- Разговоры разговорами, но как это работает на практике?

- Можете связаться с психологической ассоциацией, в которой я состою, запросить мою характеристику. Они с удовольствием предоставят вам бумаги по двум случаям, когда я докладывала о возможных случаях суицида. Одного еле успели откачать из-за долгой волокиты с бумагами.

- С удовольствием проверим ваши сведения, - Буллок достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и швырнул его на стол. - Пингвина, как я понимаю, вы тоже предупреждали?

- В первую очередь, - я вывела заученный наизусть номер телефона и имя секретарши Фиби. - Я прекрасно понимала, кто сидит передо мной, поэтому сразу поставила условие, что если услышу хотя бы намёк о совершённом или планируемом преступлении, то побегу в полицию незамедлительно.

- Прямо так и сказали? - усмехнулся Буллок, явно не веря в мои слова. - Глядя в глаза психопату, укокошившему столько людей, что хватит, чтобы собрать маленькое кладбище? Да вы отчаянная, мисс Гордон. Или глупая?

- Извините, детектив, но мистер Кобблпот никакой не психопат и никогда им не был. Иначе бы я сейчас не сидела рядом с вами. Он бы убил меня сразу же, как только услышал о том, что я могу его сдать. Но как взрослый, разумный человек просчитал все риски и согласился с моими... условиями.

- Что думаешь, Джим? У тебя больше опыта общения с этими двумя.

- У неё степень по клинической психологии, - затихший на время Джеймс подал голос после покашливания. - Освальд, насколько мне известно, тоже не убивает из прихоти или призрачной перспективы разоблачения. Он, скорее, случайно прибьёт её сегодня вечером, когда придёт выяснять, что же она нам рассказала.

Я нервно сглотнула, цепляя ручку на пружину блокнота, которую до сих пор держала в руках. Джеймс был брав, хоть до этого и вроде как признал меня как специалиста впервые в жизни. Но возможными перспективами моей судьбы он всё-таки подтверждал мои выводы, основанные на каплях информации о Пингвине. Психопатией от него не пахло, а импульсивность и вспыльчивость, о коих талдычили во всех сми, соответствовали ещё парочке заболеваний, если они у него действительно были.

- Не думаю, что мистер Кобблпот настолько недальновиден. Если он и захочет меня убить, то сделает это, как минимум, через неделю-другую, когда обо мне все уже забудут, - я откинулась на спинку стула. - Поэтому давайте всё же вернёмся к тому, что происходит здесь и сейчас?

- Да-да, конечно. Значит вы, мисс психолог Пингвина, утверждаете, что предупредили своего пациента...

- Клиента, - перебила я, впрочем, бесполезно.

- Пациента Пингвина о том, что сдадите его с потрохами, если узнаете о том, что он кого-то прирезал в порыве бандитского вдохновения. Он с вами согласился, и дальше вы стали обсуждать его проблемки? Кстати, не расскажете, что не даёт спать по ночам человеку, которого боится половина преступного мира? - Буллок охнул. - Неужели его длинный нос?

- Может и так. Но если хотите узнать об этом подробнее, то будьте добры предоставить постановление судьи.

- Вот я так и знал, - Буллок спрыгнул со стола, огибая его и начиная расхаживать по комнате. - Так и знал, что будет опять то же самое. Существует вообще в мире хотя бы один мозгоправ, который не начинает сразу кричать: 'Где ваши документы?'. Будут, мисс Гордон, поверьте. Причём в ближайшее время. А пока повторите, сколько вы там с ним уже совещаетесь время от времени?

- Около полутора месяцев, - от услышанного Джеймс почернел. - И я бы сказала, что мы достигли значительной положительной динамики, но, думаю, вам это не интересно. Дальше, скорее всего, вы спросите о том, как часто мы встречаемся? Так вот, мистер Кобблпот человек особенный, вы и сами это понимаете. Поэтому он сам назначает время и место встречи. Всего их было около... пяти. Да, пять. Но не как с остальными по часу, а пока будет необходимость в разговоре. Позавчера вечером мы просидели с ним около четырёх часов с перерывом на перекус.

- Позавчера вечером?

- Да, позавчера вечером.

- И до какого времени длилась эта ваша встреча?

- До половины одиннадцатого, - я выдала время, когда сама ушла с работы. Убийство, в котором подозревали Пингвина, судя по тому, что говорили в новостях, произошло в девять пятнадцать. - Он никуда не отлучался, даже в туалет.

- Как вы подкованы в допросах, мисс Гордон.

- Было у кого почерпнуть информацию, детектив.

- Ну, хорошо. Значит, Пингвин был с вами с половины седьмого до половины одиннадцатого, никуда не выходил и не сообщал о том, что хочет убить городского советника Дженис Колфилд?

- Именно так, детектив.

- Замечательно! Теперь взгляните, пожалуйста, вот на это, - Буллок с грохотом кинул на стол передо мной папку, что до сих пор таскал в руках. - Изучите материалы как следует и подумайте хорошенько ещё раз. После этого я снова повторю свой вопрос о том, действительно ли Пингвин был с вами позавчера вечером с половины седьмого до половины одиннадцатого. Так что не стесняйтесь - берите, - он пододвинул папку ближе ко мне, чуть ли не вкладывая в руки.

Я нерешительно, но всё же взяла её, сразу натыкаясь на фотографии. Женщина средних лет лежала на полу в неестественной позе, выгнутая словно змея, держась за живот. На полу под ней растеклась огромная лужа крови. Ещё на паре фотографий был запечатлён пол отдельно, весь заляпанный кровью и с обведённой мелом на паркете следом фигуры убитой. Я быстро отложила эти карточки, утыкаясь в изображение ранений, которыми была испещрена сероватая без одежды фигура. Они тянулись вверх чуть ли не до самого сердца.

- Шестнадцать ножевых, - я вздрогнула от голоса Буллока, продолжая тупо пялиться на фото. - Нанесённых с особой жестокостью. Лезвие входило в тело по самую рукоять. Патологоанатом установила, что смерть наступила после четвёртого, когда было что-то там задето. Но в результатах вскрытия всё подробно расписано, можете глянуть, если интересно. Так что преступник безжалостно колол и колол бездыханное, мёртвое тело ещё двенадцать раз. Видимо, хотел добить наверняка. Или хотел поквитаться с ней за что-то? Как думаете за что? И почему он просто не пустил пулю ей в лоб? Это ведь гораздо эффективнее и быстрее, вы так не считаете?

Я отложила карточку, но тщетно. Перед глазами стояло бледное, окоченевшее тело с запёкшейся на краях ран кровью. Шестнадцать ножевых ранений уже свидетельствовали о том, что преступник находился далеко не в себе. Скорее всего, хотел, чтобы жертва долго мучилась, раз действительно выбрал подобную расправу. Или хотел насладиться самим процессом убийства? Без ответов предполагать можно было долго.

- Теперь я повторю свой вопрос, - шаги за спиной прекратились и раздался крик. - Пингвин действительно был с вами позавчера с половины седьмого до половины одиннадцатого?

- Да.

- И вот так тоже? - Буллок схватил фотографии, расшвыривая их в стороны, выбрал нужную и сунул мне в лицо ту, что я и так не забыла бы до конца жизни. - После этого вы будете утверждать, что он никого не убивал? Что вы разговаривали с ним о его проблемах и жевали бутерброды?

- Да, - я отвернулась к стене, пытаясь отодвинуть чужие пальцы от щеки. - Мистер Кобблпот действительно был со мной позавчера вечером с половины седьмого до половины одиннадцатого. Он никак не мог убить ту женщину, уж простите.

Раздался тяжёлый вдох.

- Будешь извиняться перед её родственниками, идиотка! - меня схватили за шкирку, роняя назад вместе со стулом. Спинка уткнулась в бок детективу, из-за чего я повисла в воздухе. - Ты что, правда будешь прикрывать этого сукина сына? Из-за чего? Что он тебе предложил? Деньги? Красивую жизнь? Угрожал?

- Харви.

- Джим, ты понимаешь, что она врёт? Кишками чую - не был он с ней.

- Харви, - с нажимом повторил Джеймс и заставил поставить меня на место. Заслонил собой.

- Да ты... Вы... Идите оба лесом! - Буллок выскочил из допросной, хлопнув на прощание дверью и крикнув напоследок из коридора, чтобы его напарник сам оформлял меня и Пингвина. - Я в этом дерьме не участвую!

На душе было настолько паршиво, что я попыталась обнять брата, но он не дал мне этого сделать, всем своим видом показывая, что не одобряет происходящее. Он явно хотел что-то сказать, пока собирал разбросанные по полу бумаги, но передумал, потащил меня обратно, устраивать очную ставку с Пингвином, который, к счастью, предпочитал по большей части молчать, лишь покорно кивая на все задаваемые ему вопросы. Джеймс даже пару раз попытался вывести его из себя, но с треском провалился, натыкаясь на полное горечи лицо только что выпущенного из обезьянника мафиозного короля. Провожали Пингвина из участка под громкие улюлюканья проституток и фразочки бомжей, что он, случись что, может обращаться к ним, ведь его скоро и так посадят.

Обратно до работы меня отвёз Джеймс, так и не проронив по дороге ни слова. Я предпочитала брать с него пример, только оставила ему адрес съёмной квартиры, после чего заперлась у себя в кабинете. Достала пустой бланк и спряталась на полу за креслом, пытаясь вспомнить число, когда поехала просить Пингвина о помощи. Буллок явно не стал сидеть без дела, открестившись от дальнейшей работы со мной, и вполне мог оббивать пороги какого-нибудь подкормленного судьи, раздающего разрешения на обыск по звонку. Будь на самом деле так - времени у меня оставалось немного. Если же они проводили всё законным путём, то до утра я могла ещё пожить.

Мистер Х.

Дата обращения: 14.09.1983

Я прикусила губу, стараясь выровнять почерк.

Встреча первая.

14.09.1983

Контакт не установлен. Х вёл себя отстранённо, отказывался объяснять причины посещения. Чувствовал себя неуютно. Резко прервал молчание через полчаса, сообщил, что придёт ещё.

Дальнейшая работа поставлена под вопрос.

Заправившись очередной порцией таблеток, я заварила зелёный чай. Его вкус стал более-менее терпимым и на удивление бодрил так же, как и кофе, от которого у меня сразу же начинала кружиться голова. Доктор Майклсон, узнав об этом в телефонном разговоре, обрадовала меня тем, что, похоже, об утреннем большом стакане капучино придётся забыть на ближайшие пару лет.

Встреча вторая.

19.09.1983

Х пришёл без звонка, заявляя о том, что хочет работать. Был взбудоражен, использовал попеременно несколько закрытых поз. При попытках выяснить запрос замыкался в себе, прерывая контакт.

Встреча продлилась один час двадцать восемь минут.

Следующая до сих пор остаётся под вопросом.

Дальше пришлось оторваться, чтобы внести данные по утренней клиентке с её ненавистным мужем, любовником и неожиданно нарисовавшейся мамой. Через пятнадцать минут на встречу пришёл мистер Сальваторе, не забыв поинтересоваться, как поживает моя покупка, и сообщил, что договорился со своим знакомым, поэтому разрешение на скрытое ношение оружия мне выдадут на будущей неделе. Следующий час мы обсуждали с ним, почему он сбрил свои усы и как сие изменение во внешности повлияло на его семейную жизнь.

Третью и четвёртую встречу с Пингвином я дописывала в полуторачасовом перерыве между следующим клиентом, успевая между делом запихивать в себя лапшу, взятую на скорую руку из кафе напротив. Писать много и ни о чём нас обучили первым делом, поэтому далёкий от сих дел человек вряд ли что-то может извлечь из карточки. Да и велась она не для того, чтобы потом давать кому-то почитать, а для удобства самого консультанта, чтобы, глянув на записи годичной давности, можно было восстановить в памяти основной ход событий. Поэтому писать можно было хоть потегово.

Последний клиент ушёл от меня затемно. После полученного в участке стресса, пропускаемых через себя чужих переживаний и таблеток клонило в сон, но я упорно села писать последнюю встречу с мистером Х от двадцать восьмого октября восемьдесят третьего. Да простит меня Пингвин, но чтобы провести вместе четыре часа, мне пришлось написать о том, что ему снятся кошмары о том, как над ним издевались в школе. Вообще весь упор я сделала на его рассказах из детства и юношества, проводя параллели на взрослую жизнь, о которой он говорить по большей степени отказывался. Но я, как хороший специалист с ещё не искоренившимся перфекционизмом новичка, не оставляла надежду достучаться до него и размотать весь запутанный комок чувств, спрятанный глубоко внутри.

В какой-то момент писать о Пингвине, существующем только у меня в голове, стало настолько увлекательно, что я даже не посмотрела на дисплей завибрировавшего на полу телефона.

- Гордон, слушаю.

- Добрый вечер, Кэйтлин, - поприветствовал знакомый голос, отчего сердце ухнуло в пятки. - Нам нужна ваша помощь.

Захотелось застонать с одним только вопросом: 'Опять?'. Ведь я уже честно отработала сегодня свою задолженность и по сей момент продолжала это делать, явно заработав парочку бонусных услуг от мафиозного короля.

'Вон! Свали отсюда, Бутч!' - раздались из трубки яростные вопли, причём настолько громко, что я на всякий случай обернулась по сторонам. - 'Я буду делать, что хочу, когда захочу, и не буду спрашивать у тебя разрешения. Понял? Если я захочу повеситься, то повешусь! ПО-ВЕ-ШУСЬ! Отпусти!'

'Но, босс', - жалостно протянул Бутч.

'Отпусти ручку или я пристрелю тебя. Клянусь!'

'Босс, не надо. Босс'.

Динамик затрещал, послышалась возня, топот и другие непонятные громкие звуки. Я отложила ручку, выпрямилась и облокотилась о спинку кресла, продолжая слушать и ждать. Неприятное чувство тревоги охватило душу, как во время практики в психиатрической клинике, когда очередного пациента на каталке везли в медицинский блок из-за того, что санитар упустил момент и просмотрел принесённые родственниками вещи или украденную за обедом ложку, которой некоторые умельцы умудрялись вскрывать вены.

- Кэйтлин, - Бутч отозвался после отборных ругательств и хлопка двери. - Нам очень нужна ваша помощь.

- Что произошло?

- Босс знатно набрался после освобождения. Теперь сидит, вяжет висельные петли, не реагирует ни на что... Дальше сами слышали. Я не знаю, что с ним делать.

- Такое раньше бывало?

- Да, но... - Бутч осёкся. - Поверьте, я бы не звонил, не будь на то причины.

- Говорите адрес, я приеду.

Остатки сна отбила карточка, которую я впопыхах ксерокопировала, чтобы мистер Х успел изучить её прежде, чем его вызовут на допрос, или прежде, чем он действительно решит повеситься. Либо Джеймс действительно оказался прав, и подобным образом меня зазывали в гости, чтобы выпытать то, что я сообщила детективам на допросе, потому что назвать произошедшее действо дачей показаний язык не поворачивался. Но даже несмотря на прискорбный вариант, я выжала педаль газа в пол, сворачивая в сторону дома. Потому что если Бутч действительно не соврал мне, я могла оставить человека в опасности и плевать было бы потом, кто это был, святой или маньяк.

Жилище Пингвина располагалось где-то в десяти минутах пешком от моей квартиры. Бутч встретил меня на улице возле подъезда старой, обшарпанной пятиэтажки и потащил вверх на самый последний этаж, то и дело прося поторопиться. Похоже, дела обстояли гораздо хуже, чем я предполагала.

Внутри квартиры я быстро скинула куртку, осматривая планировку. Крошечная прихожая вела в разные стороны: на кухню, в туалет, одна дверь оказалась закрыта, из последней, самой дальней, слышались звуки телевизора.

- Я подожду снаружи, - несмотря на мои немые протесты, Бутч всё-таки скрылся за входной дверью, оставляя меня в довольно странном помещении.

Я коснулась искусственных роз, стоящих в вазе на круглом столике рядом с полкой для обуви. Вязаная салфетка продолжала узор на нежно-розовой вазе, или вазу наоборот покупали к салфетке. Понятно было лишь одно - обе вещи выглядели очень древними и словно не из этой эпохи, как и чугунная вешалка для верхней одежды с массивными крючками-загогулинами.

Из дальней комнаты послышался всхлип.

Не медля больше ни секунды, я ворвалась туда, утыкаясь носом в верёвку, тянущуюся вниз от люстры, с массивной петлёй на конце. От второго светильника у окна свисала точно такая же верёвка. Пингвин пристроился между ними на полу у дивана, обхватив себя руками и уткнувшись подбородком в колени. Казалось, он даже не дышал, уставившись в экран телевизора, где шла реклама спагетти.

- Мистер Кобблпот, - позвала я, делая робкий шаг вперёд, огибая ближайшее орудие смерти. - Можно мне войти?

Хозяин квартиры никак не отреагировал на меня.

- Мне позвонил ваш помощник и попросил приехать, - не сообщить о причинах своего визита я просто не могла. - Он очень беспокоится за вас. Мистер Кобблпот.

Я взяла в руки бутылку, стоявшую посередине комнаты, где на донышке оставалась пара глотков виски. От них Пингвину уже явно ничего не будет, но саму бутылку можно было разбить и воспользоваться далеко не по назначению, да и просто случайно смахнуть и пораниться, прогулявшись туда-сюда по осколкам.

- Отнесу это на кухню, хорошо?

Под аккомпанемент начавшегося ток-шоу, я вылетела из зала, чувствуя, как сердце грозится вырваться из груди. Мне было страшно. Заломило затылок в том самом месте, которым я ударилась о стул в участке. Несомненно, Пингвину нужна была помощь, он был абсолютно никаким, находился на грани, но всё же продолжал быть опасным преступником, убившем ту женщину из совета. И много других людей. Пусть он и не являлся психопатом (я успела повторить мысленно это несколько раз, словно мантру), только никто не давал гарантий, что мне не воткнут нож в лоб после одного неудачного слова, или вовсе я не получу шестнадцать ножевых. Рядом не было санитаров, готовых в любой момент подхватить разбушевавшегося пациента, повалить на пол и вколоть ему лошадиную дозу галоперидола для успокоения. Плюс ко всему Пингвин был пьян в усмерть, что только отягощало ситуацию. Поставить бы его под ледяной душ прямо в одежде для начала, а после уже пытаться начинать говорить, заодно выключить телевизор, действующий на нервы. Но сначала сделать чай. Да, так, наверное, будет лучше всего.

Вылив остатки алкоголя в раковину и нажав на кнопку электрического чайника, я заглянула в зал.

- Мистер Кобблпот, вы пьёте слад...

Пингвин пытался залезть на непонятно откуда взявшуюся табуретку у дальней петли. Сделать это ему не давали сильно дрожащие руки и подкашивающиеся ноги. Рванув к нему, я схватила его, оттаскивая в бок и откидывая табуретку. Он попытался вырваться, но я не дала Пингвину это сделать.

Он всхлипнул. Громко, надрывно, втянул ртом воздух, пытаясь подавить спазмы в груди. Зажмурился, стискивая зубы, затряс головой, царапая мою щёку жёсткими от лака волосами.

- Уйди! - его ладони бессильно упёрлись мне в плечи. - Прошу, уйди...

В зелёных глазах отразилось столько боли и отчаяния, что я чуть не захлебнулась в них. На секунду ослабила хватку и лишь крепче прижала Пингвина к себе.

Он застонал. Сначала еле слышно, опускаясь на пол и увлекая меня за собой. Согнулся пополам, утыкаясь лицом мне в колени, переходя почти на крик, от которого вскоре заложило уши. Зарыдал, царапая ногтями пол и валясь на бок. Поджал колени к груди, затихая, но ненадолго, вновь начиная кричать, закрывая ладонями лицо. Я пыталась шептать что-то успокаивающее, пыталась гладить его по голове в моменты затишья, затем получала по рукам и куда он доставал, начиная расходиться вновь. От окна за пару подобных приступов мы переместились к центру комнаты, и Пингвин взвыл от встречи с ножкой стола. Вскочил на колени, яростно начиная молотить по нему, сбивая костяшки пальцев после второго удара. Он вкладывал в удары все силы, что оставались, поэтому мне стоило больших усилий, чтобы оттащить его хоть немного в сторону, обхватывая со спины. Спарринг продолжился даже после исчезновения противника, причём с особым рвением. Всё ещё размахивая руками в разные стороны, Пингвин начал что-то неразборчиво бормотать. Из его речи удалось вычленить только 'убью' и 'мама'. На последнем слове его заело, перемыкая на последний отчаянный крик. Когда же крик прекратился, он неожиданно обмяк и рухнул на пол. Я вместе с ним. Из глаз невольно покатились слёзы, когда Пингвин, переведя дух, жалобно заскулил, прижимаясь ко мне спиной.

Он дрожал.

В голове, перекрывая до сих пор стоящие в ушах крики, зазвучала песенка, сочинённая в детстве Джеймсом. Обычно он пел её, когда мне было плохо. Поэтому не найдя ничего лучше, я стала напевать мелодию, опуская слова, которые были не нужны.

Озорник дятел сегодня тоже делал дырки

И весь лес переломал.

Разозлившись, лесной Бог его клюв в ядовитый превратил.

Проблемка у дятла -

Ядовитым стало его дупло.

Пища тоже ядовита.

Лишь коснётся он друга, и тот сразу умрёт.

Опечалился дятел.

Ядовитая слеза ярко-ярко заблестела. (1)

Пингвин спал.

Теперь я, прижимаясь к нему, старалась не разбудить его, тихо всхлипывая, прокручивая в голове первую встречу с братом за последние три года.

Конец первой части.

Часть 2. Глава 10. Паранойя со вкусом яблочного джема

- И что вы предлагаете делать?

- Ну-у-у-у, - протянул Бутч. - Приготовь Освальду завтрак? Я приеду часа через два, как только разберусь с делами. Всё, бывай.

Он поставил точку в разговоре, оканчивая его короткими гудками и оставляя меня одну в тёмной прихожей. Единственная горевшая на кухне тусклая лампочка, одна из двух, лучше всего освещала причудливую тонкую вазу с торчащими из неё засохшими ветками, стоящую почти у самой двери. Уродливая тень от этой композиции ложилась на стену, возле которой я стояла. Знал бы кто, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы не завопить от страха, когда она попалась мне на глаза, больше всего походя на сломанный в нескольких местах череп лося с увесистыми, неестественными в изгибах лопатами рогов.

В очередной раз удостоверившись, что телефон стоит на беззвучном, гипнотизируя и давя на совесть сорока пропущенными вызовами от Томаса, я заглянула в зал. Пингвин спал на том же самом месте, где я его оставила, - на диване. Замученный, уставший и полностью выжатый, он отключился в ванной около трёх, когда его наконец перестало рвать. Потом я с горем пополам перетащила его в комнату, укладывая и закутывая в одеяло, найденное в шкафу. Самой пришлось устроиться рядом на полу у него в ногах, чтобы потом не дай Бог не пришлось принимать здесь душ, если желудок Пингвина извлёк из себя не всю бутылку принятого им виски. Но из-за неудобной позы и использования куртки вместо хотя бы пледа страшно болела шея, ныло полностью содранное при встрече с Джеромом колено и тянуло затылок.

Я попыталась успокоиться, но мысли всё равно возвращались в тот злополучный вечер торжества. Только теперь к ним вплетались картинки из вчерашнего допроса и то, как Пингвин пытался влезть в петлю. За спиной вновь появилась тень в шубе, которая при ближайшем рассмотрении оказалась старой шалью, висевшей на вешалке. Недолго думая, я спрятала её под висевшим там же розовым плащом, явно женским и очень винтажным.

Умывшись, увеличила количество успокоительного до трёх таблеток, понимая, что дневную дозу придётся пропустить. Ничего. Пелена перед глазами и лёгкая заторможенность - единственное, что мне удавалось выжать из зелёных капсул. Побочка лишь мешала работать, чем только больше раздражала. Остальные, к счастью, действовали гораздо лучше, почти сводя на нет головокружение и постоянное чувство холода. К перманентной слабости я уже почти привыкла, сонливость наконец давала возможность плюнуть на всё и хоть немного отдохнуть в своё удовольствие. Больше никаких библиотек, газет, приютов для бездомных животных и любых накатывающих волн альтруизма. Оставалось лишь уговорить Пингвина пару раз прийти ко мне для верности на псевдоконсультации, чтобы Джеймс ничего не заподозрил, а дальше закончить все дела и с чистой совестью лететь в Вашингтон. Можно даже попробовать подбить Томаса уехать со мной. После смерти начальника его в Готэме вряд ли что-то держало, а так я могла бы позвонить матери, пригласить её в гости, хоть она, естественно, не приедет, зато будет готова помочь устроить одного очень хорошего человека на работу. Вряд ли другу понравится подобная перспектива, но ему вовсе не обязательно знать, что за него поручились. Если хочет достичь всего сам, то никто не будет открыто ему мешать.

Когда часы показали половину десятого, предложение Бутча больше не казалось таким уж безумным. За полтора часа брождения по пустой квартире организм начинал напоминать, что его, вообще-то, неплохо было бы покормить, потому что оставить его без ужина ещё вроде как нормально, но и без завтрака - уже слишком. Останавливало только то, что готовить я собиралась не у себя на кухне, и непонятно, как на это мог отреагировать Пингвин. С другой стороны, он вылакал вчера столько, что по моим подсчётам, должен был оклематься только к вечеру и то в таком состоянии, что вряд ли смог бы подняться на ноги. Поэтому, навернув пару кругов вокруг кухонного стола, я всё-таки решилась пожарить яичницу, торжественно клянясь помыть за собой посуду и купить взамен двум съеденным яйцам с парой кусочков колбасы новую упаковку яиц и батон колбасы, чтобы не отрабатывать ещё и их.

Разбив о край сковородки первое яйцо, я была готова расправиться со вторым, когда сзади послышался шорох. Я обернулась на него, но никого не обнаружила. Даже в тёмном коридоре никого не было. Похоже, Барбара была права, когда говорила о том, что думала, будто я останусь в Вашингтоне со своими психами. Именно там мне и было место, особенно в ближайшие пару месяцев. А что? Прийти, попроситься на постой, сообщив мимоходом о призраке в белой шубе, который шляется за мной, рассказать о том, что меня несколько раз пытались убить, и запросить сразу отдельную палату с кондиционером и кабельным. На счету мамы как раз хватит средств, чтобы оплатить курорт по медицинским показаниям.

- Ты зажралась, детка, - пробормотала я себе под нос, усмехаясь и пытаясь пародировать слова Томаса, которые он выдал на днях. - Скоро мы все уедем в Аркхем. Почему бы нет? Там точно должны иметься одиночные камеры.

Может, вернувшись в атмосферу безумия, я даже смогу продолжить работу в медицине, в будущем получу ещё одну степень и докажу-таки тем светилам, выгнавшим меня из госпиталя Святой Элизабет (1), что мои юношеско-новаторские идеи всё-таки работают и помогают людям гораздо лучше, чем постоянный приём угнетающих нервную систему антидепрессантов и арт-терапия по средам и субботам. В те идеи я, правда, уже давно не верила, оставив их в прошлой жизни, но работать с больными мне всё-таки нравилось гораздо больше, чем со здоровыми. Наблюдать, возможно, истинную личность, чистую и свободную от всевозможных установок, навязанных обществом, или же наоборот порождённую им субстанцию, пытающуюся защититься от внешнего мира с помощью галлюцинаций, панических атак, истерических припадков или чем похуже.

- И не говори, - опять пробормотала я себе под нос, специально вызывая страшный образ Барбары рядом с собой. - Я и так зна...

- Мама? Это ты?

От неожиданности я выронила лопатку, которой пыталась соорудить нечто наподобие омлета, и чуть не свезла на пол горячую сковороду.

В дверях кухни стоял Пингвин, держась обеими руками за косяк, и раскачивался из стороны в сторону с такой силой, будто в любой момент собирался упасть. Лицо его сравнялось с оттенком тёмно-серого галстука, болтавшегося в районе живота. Расширенные зрачки, слегка подрагивая, явно были расфокусированы.

- Ты! - зашипел Пингвин после добрых пары минут тишины, вздрогнув и ощерившись. В ничего не выражающих до сих пор глазах, казалось, скопилась вся злость этого мира. - Что ты здесь делаешь?

- За-завтрак... - я обернулась в бок, где только что была тень в шубе, надеясь, что она подскажет мне, что делать дальше, но наткнулась только на пустоту.

Пингвин, тяжело вздохнув, поковылял ко мне, останавливаясь у столика рядом с мойкой. Выхватил из подставки миксер, провод которого с грохотом бухнулся на пол и пополз змеёй следом за ним.

- Мистер Кобблпот, пожалуйста, давайте поговорим спокойно? - взмолилась я, начиная отходить в сторону, пока мои внутренности не превратили в кашу даже неработающим прибором. - Я расскажу вам всё, что хотите.

Оскал на лице Пингвина стал только шире.

- Я уже спросил - что ты здесь делаешь? Неужели это такой сложный вопрос?

- Нет. Я просто не так вас поняла. Я правда делала вам завтрак... Извините, можно выключить? - я мотнула головой на плиту, косясь на давно зарумянившуюся яичницу, явно успевшую подгореть за те несколько минут, что я сначала пыталась слиться со стеной, а затем мы играли в мафиози с похмелья и его несостоявшуюся пока жертву. Мне кивнули, хватаясь свободной рукой за висок. - Хотите воды?

Пингвин окинул меня презрительным взглядом исподлобья, поморщился, дёрнул за миксер, провод которого запутался в ножке табурета, обернувшись вокруг неё несколько раз. Когда провод не поддался, он рухнул на тот самый табурет, отшвыривая в сторону не пригодившееся оружие. Один венчик выскочил из паза, отлетая в другой конец кухни.

- Давай свою воду.

- Да. Сейчас, - не знаю, сказала ли я это на самом деле или фраза прозвучала лишь в моей голове, но приказ был чёткий и ясный, и выполнить его было нужно незамедлительно.

Стакан, правда, нашёлся не сразу, да и чайник оказался пуст. Пришлось наливать воду из-под крана, Пингвин против этого, видимо, не был, запросив ещё одну порцию. Пил он жадно, рывками, каждый раз останавливаясь после нескольких глотков. Один раз мне даже показалось, что всё выпитое вот-вот выплеснется наружу, но подозрения не оправдались, потому что количество жидкости было доведено до четырёх стаканов. Только после этого он с новой порцией злости в глазах поднял голову, уставился на меня, хватаясь за край стола так, что побелели костяшки пальцев.

- Вечером мне позвонил Бутч и попросил приехать. Сказал, что вы не в себе, - я решила не дожидаться очередного вопроса о том, что я здесь всё-таки делаю. Меня саму это страшно интересовало, ведь помощник Пингвина уже давным-давно должен был явиться, чтобы выпустить меня на свободу и самому мучиться с перебравшим боссом. - И я подумала, что лучше будет...

- Подумала? Заметно, - перебил меня Пингвин. - Только не мозгами.

- Что вы имеете в виду?

- Повтори-ка ещё раз, зачем ты приехала? - Пингвин, отцепившись от стола, поставил на него локоть и подпёр щёку сжатыми в кулак пальцами.

- Говорю же, мне позвонил Бутч и...

- Да-да, я это уже слышал. В участок ты тоже явилась поэтому?

- Вообще-то - да. Я даже не знала, что вас задержали и обвиняли... В том, в чём обвиняли.

- Супер, - Пингвин закрыл глаза, начиная делать глубокие вдохи так, что довольно свободная на нём рубашка обтягивала грудь. Похоже, ему снова становилось нехорошо.

- Мис...

Он выбросил вперёд руку с раскрытой ладонью и разведёнными пальцами. Все слова так и остались непроизнесёнными, потому что кто-то невидимый вдруг снова вцепился мне в горло и пытался задушить, хотя головой я прекрасно понимала, что Пингвин своим жестом просто приказал мне заткнуться, не больше. Даже если он захочет меня убить в своём нынешнем состоянии, я успею оккупироваться в ванной, а там смогу выторговать свою жизнь за пару походов в туалет. Дальновидный Бутч закрывал квартиру ключами босса, чтобы тот не дай Бог не выпер меня до начала оказания помощи.

- В нашу первую встречу мне показалось, - прервал молчание Пингвин, сжимая пальцы в кулак и выставляя вверх указательный, - что ты молодая, образованная, а главное дальновидная девушка, которая понимает правила и не старается бросать кости там, где играют в карты. Но, похоже, первое впечатление действительно обманчиво, потому что я...

- Мистер Кобблпот...

- Не. Перебивай. Меня, - отчеканил Пингвин мягким, спокойным голосом, всё не открывая глаз. - Я не понимаю, зачем ты влезла в игру, которая не имеет к тебе никакого отношения, и как вообще оказалась в участке, если не знала, что я там. На это у меня есть вроде бы два логичных объяснения. Первое - ты пришла к Джиму проведать его, по-сестрински занести вишнёвый пирог на обед и, увидев меня, решила изобразить из себя мать Терезу-спасительницу. Второй - ты сейчас очень нагло, но очень умело врёшь мне, потому что пришла туда по чьему-то указанию. И я, кажется, догадываюсь, кто мог тебя послать. Поэтому сейчас я буду тебе очень благодарен, если ты честно ответишь мне, кто ты - идиотка или предательница и мы со всем этим покончим.

- Позвольте узнать - как?

- Очень просто. В одном случае я позвоню твоему брату и попрошу, чтобы он держал тебя от меня подальше, в другом - пущу пулю в лоб. Естественно, не себе.

Н-да. Интересные умозаключения, от которых я оказалась в полном шоке, так и не понимая до конца, в чём меня всё-таки обвиняют. Если, конечно, предстоит выбирать, то я за второй вариант развития событий с быстрой и безболезненной смертью, но и прибить себя просто так я тоже не позволю. Особенно, когда внутри уже разгорелся праведный гнев хотя бы на то, что меня не хотели слушать, обвиняя непонятно в чём. Ведь своего помощника он явно за врага не считал, значит, называя меня предательницей, думал о ком-то другом. Да и вообще странным образом успел позабыть, либо просто не хотел слушать о том, что я уже вроде бы несколько раз сказала, что здесь, как и в участке, оказалась именно по просьбе Бутча. Интересно, стоит вообще пытаться заикаться об этом в третий или четвёртый раз?

- Что молчишь? Не можешь выбрать?

Я нагло кивнула, понимая, что этого жеста Пингвин не увидел, потому что до сих пор не соизволил посмотреть на меня и вместе с вынесением приговора пытался доспать те несколько часов, которых не хватало ему до полного восстановления. Присела на краешек подоконника, чуть отодвигая в сторону раскинувший во все стороны длинные ветвистые стебли с многочисленными мелкими листьями цветок. И кто только держит подобное на кухне? Достала из кармана мобильник - десять пятнадцать. Первый клиент был записан сегодня на половину первого. Что ж, если я не успею к нему, в очередной раз перенося или отменяя встречу, то пришлю счёт Пингвину. Моё время тоже стоит денег, пусть и не таких огромных, как у него.

- И долго я буду ждать? - Пингвин заёрзал на стуле, наконец опуская руку, которую тоже до сих пор держал на весу. Стоит отдать ему должное - я даже в самом бодром состоянии не смогу столько просидеть в подобной позе, ни разу не шелохнувшись. - Сбежала что ли? - уже пробубнил он, выпрямляясь и явно готовясь идти искать меня.

- Нет.

Пингвин вздрогнул, чуть не подпрыгнув, и распахнул глаза, впиваясь в меня пристальным взглядом. Белок его глаз затянула ярко-красная сетка, которой не было, когда мы только начинали разговор.

- Хотите ещё воды?

- Отвечай уже! - рявкнул он на меня, накрывая пальцами проступившую и отчётливо пульсирующую венку над бровью.

- Хорошо, мистер Кобблпот. Но в таком случае вам придётся разработать ещё один вариант решения событий. Например, позвонить Джеймсу, а затем пристрелить меня у него на глазах. Или вот вам ещё один... Не хотите меня послушать? Как-то я смогла удивить вас. Может, и сейчас попробую?

Пингвин как-то странно поджал губы, но всё-таки махнул рукой в знак позволения, пока я пыталась подбирать слова. Начало оказалось самым сложным. Нужно было как-то заинтересовать его, хотя больше хотелось обозвать его полным идиотом и попросить позвонить Бутчу. А что? Это идея. Почему я должна, как школьница, стоять и оправдываться, когда не сделала абсолютно ничего плохого по крайней мере для самого Пингвина? Пусть разбирается с тем, кто разворошил его бурную фантазию.

- Секунду.

Включив на так и не убранном обратно в карман телефоне дисплей, я открыла журнал вызовов, листая бесконечные пропущенные за ночь. Наконец нужный номер нашёлся, длинные гудки заполнили кухню. Я прижала палец к губам, успев тем самым усмирить моего собеседника, готового вновь бросаться обвинениями.

Бутч взял трубку, когда даже моё терпение было на исходе.

- Я же сказал - приеду как закончу дела, - проорал он сквозь какой-то металлический грохот и зубодробильный шум от работы отбойного молотка. - Как там Освальд?

- Злится.

- Это его обычное состояние, - усмехнулся Бутч. - Почти всегда. Не обращай внимания.

- Привет, Бутч, - выпавший из поля зрения Пингвин подал голос, и мне вновь захотелось слиться со стеной. Я даже была готова на то, чтобы меня там замуровали, оставив снаружи только одну голову в виде победного трофея в рамке, и снизу привесили какую-нибудь табличку с пахабной надписью.

- Оу, босс... Не знал, что вы там. Всё нормально?

- Не совсем, - я вновь успела первой, прижимая телефон к груди, потому что Пингвин как-то очень грозно начал подаваться к нему навстречу. - Извините, что отвлекаю, но у нас с мистером Кобблпотом возникли некоторые трудности во взаимопонимании. Могли бы вы разрешить их, сказав, как вчера я оказалась у него в квартире?

- В квартире? А, босс, я психологиню вызвал. Вы сидели узлы эти вязали, вот я и подумал, что случись что... Врач всё-таки, первую помощь поможет оказать кому-нибудь, кто под горячую руку мог попасться.

Ну-ну.

- Она не врёт, умерьте свою паранойю. Это всё?

- Нет, Бутч. Скажите ещё как...

Звук похожий на скрежетание бензопилы был настолько громким и реалистичным, будто прозвучал за стенкой в соседней комнате, и пропал так же быстро, как и ворвался в трубку. Его сменили охи Бутча, чей-то мат и еле слышные оправдания, которые очень быстро сошли на нет. Похоже, что Бутч-таки накаркал, когда говорил о медицинской помощи, и я, даже если бы и могла её оказать, не смогла бы сделать это по телефону. Кажется, теперь моя невиновность накрылась медным тазом. Надо было всё-таки начинать с интересующего всех вопроса вместо того, чтобы заходить издалека. Ведь о том, что я находилась здесь в квартире, мне никто и слова не сказал.

- Да я те голову снесу ща этой же пилой! Взял он её, идиот, - проорал, заглушая, похоже, звуки стройки какой-то мужик. - Мистер Гилзин! Тащите ебучую аптечку! Не видите - человеку плохо!

- Ничего с ним не будет, успокойся.

- А? - я подняла голову на Пингвина.

- Чтобы свалить этого верзилу, нужно, чтобы на него рухнул десятиэтажный дом.

И, действительно, слова Пингвина оказались правдой. Потому что пока на той стороне 'провода' пытались выяснить, куда заныкали последнюю упаковку бинта, телефон стал пусть и медленно, но отдаляться от основного шума и голосов.

- Черти безрукие, - Бутч вернулся к нам в полном здравии, его голос нисколько не изменился, хотя он, вроде как, успел чем-то получить. - Босс, вы тут?

- Да.

- Товар прибыл, его разгружают. На несколько ящиков нет документов, пытаемся их вскрыть. В одном какое-то мутное зеркало, говорят, впарили в придачу. Девать было некуда. Ещё в одном непонятно что.

- К вечеру успеют всё доставить?

- Куда они денутся? Часа в три можно будет проверять.

- Не сегодня. Пусть управляющий поработает хоть раз в жизни. Да, Бутч, - Пингвин вдруг взял на пару нот вверх, словно вспомнил о чём-то очень важном. - Кажется, у нашей гостьи были ещё вопросы к тебе.

- Ну, ок? Слушаю. Кэйтлин?

Я пришла в себя только после произнесения моего имени, до сих пор пытаясь отойти от происшествия с бензопилой, когда ему на пятки уже наступал разговор о делах, о которых мне явно было знать не положено. Конечно, знания о каком-то товаре и зеркале не придают моей персоне никакой важности, но ведь явно существовали люди в теме и, чтобы эта информация не дошла до них, меня надо было заткнуть. Так что, получается, теперь оправдываться перед Пингвином нет никакого смысла и он всё равно пустит мне пулю в лоб? Может, всё-таки к Джеймсу?

- Плохо слышно, - Бутч начал дуть в динамик. - Сломали что ли? Дьявол!

- И-извините, - мой голос звучал жалко даже для меня самой. - Могли бы вы ещё кое-что рассказать?

- Давай по-быстрому. Дел невпроворот.

- Да, конечно, - я посмотрела прямо в глаза Пингвину, пытаясь вернуть остатки прошлой уверенности и злости, что были со мной ещё минут пять назад. - Мистер Кобблпот совсем не хочет меня слушать, поэтому могли бы вы сказать, как я оказалась в участке и почему дала показания?

- Вон вы о чём, - нехотя проворчал Бутч. - Да, Освальд, я попросил психологиню подтвердить, что она была с тобой, когда прирезали ту чиновниху. Новый капитан орал, что у него столько улик, чтобы отправить тебя в Блэкгейт, что никакого суда не надо, а у неё как раз остался не закрытый должок. Джим бы точно своей младшей сестричке поверил, так оно и вышло. Здорово же получилось, правда?

- Получается, - Пингвин сидел с открытым ртом. - Что её в участок послал не он?

- Кто? Нет, босс, он вряд ли о ней вообще знает. Снаряд прилетел явно оттуда, откуда не ждали. Ну, на ура всё сработало!

- ИДИОТ! - сорвавшись с места и подлетев ко мне, Пингвин выхватил телефон из рук. Его всего трясло и было видно, что он ещё сдерживается. - Ты понимаешь, что ты натворил? Нет? Не знает он, да? Зато в отсутствии у тебя мозгов точно уверился!

Ответа с той стороны больше не последовало, громкая связь оказалась выключена, а я переживала за телефон, который почти что раздавили.

- Чтобы через полчаса был здесь! Да плевать я хотел каким образом, Бутч. По небу лети, траншею под землёй прокопай, телепортируйся. Это не мои проблемы, - последнюю фразу Пингвин выдал уже в отведённый от уха телефон и с силой ткнул на кнопку завершения вызова. Он стоял так близко, что смог без особых проблем воткнуть мобильник мне в карман джинс, который тут же обжог бедро, словно это были раскалённые добела кусочки угля. - А ты, - Пингвин было ткнул пальцем мне в грудь, но остановился в миллиметре, так и не коснувшись. Тонкие ноздри расширились от гнева, глаза потемнели, отчего полопавшиеся капилляры проступали более отчётливо. - Я говорил тебе, что ты мне ничего не должна! Или слова Бутча звучат для тебя более авторитетно?

Единственное, что я смогла сделать, - отрицательно помотать головой и зажмуриться. Ведь всё должно было быть совсем не так! В моём представлении Пингвин, узнав правду, расслаблялся и переставал винить меня непонятно в чём. На деле же он разозлился ещё сильнее, окончательно запутывая и без того бессвязные мысли в голове. Хорошо было только Бутчу, втянувшему меня во всё это гиблое дело, потому что не на нём сейчас отыгрывался его босс, но и это, похоже, было временным явлением.

- Ты вообще понимаешь, во что ты ввязалась?

- Нарушила закон? - слова дались с такой лёгкостью, будто я спрашивала что-то типа: 'На улице идёт дождь?' или 'Скажите, пирожные у вас свежие?'. Но всё было гораздо-гораздо сложнее, потому что отравиться или промокнуть могла не одна я, и осознание этого, отсутствующее до сих пор, начало приходить. Боже, что же я натворила!

Пингвин хмыкнул.

- Могла бы и не нарушать, как и не вестись на речи Бутча. Запомни раз и навсегда - через кого-то я только передаю приказы, о невозвращённых долгах же напоминаю лично. Жаль, что на психфаке тебя не научили слушать! Хороший из тебя, наверное, психолог, да? Как и кухарка.

Приоткрыв один глаз, я обнаружила Пингвина у плиты, ковыряющего вилкой мою яичницу на сковородке. Отрезав один кусочек, он наколол его и поднял, показывая знатно подгоревшую нижнюю часть.

- Будь ты поварихой или служанкой, я бы заставил тебя это съесть и ни разу не поморщиться. Но я не настолько суров, чтобы поступать так со своими друзьями. Ты ведь помнишь о том, что мы друзья? - я кивнула, наблюдая за тем, как мой завтрак отправляется в помойное ведро с диким отвращением на лице, хотя подгорел всего лишь краешек яичницы, в середине она была вполне себе ничего. - Поэтому будь добра - сделай блинчиков.

Наверное, нужно было возмутиться, выхватить у Пингвина сковородку из рук и треснуть его ею или обидеться, сесть на стул и ничего не делать, только пришла я в себя, когда тесто для блинов было уже готово, а в ванной шумела вода. Единственное полезное хобби, кроме учёбы и чтения книг неожиданным образом пригодилось мне впервые в жизни, хотя блинчикам я предпочитала большой кусок сочного мяса с острым соусом. Руки делали всё на автомате, наливая тесто на сковородку, разравнивая, переворачивая, снимая и в очередной раз наливая. Это успокаивало, а тщательная проверка качества, чтобы ничего не подгорело, занимала всю концентрацию внимания, не давая думать ни о чём другом.

Пингвин был прав. Послушай я его, не поведись на Бутча, то могла бы сейчас сидеть дома перед телевизором и прятаться от всего мира под пледом, шарахаясь от каждого шороха. Сейчас же приходилось прислушиваться к шуму воды и гнать прочь представавшие перед глазами картинки. На фото, которое показывал Буллок, женщина лежала вся в крови, кровь вообще была повсюду. Значит, убивавший её, должен был запачкаться и после отмываться от неё. Но я была в ванной, выложенной белым кафелем, и не заметила там ни единого красного пятнышка, да и каких-либо пятен в принципе. Её вообще будто недавно выдраивали с хлоркой, как и всю квартиру. Вокруг было чисто, всё убрано и сложено по своим местам. Местами странно, витиевато и слишком чудаковато, словно владелец собирал и тащил в дом весь винтажный раритет с рюшами в нежных цветах, но всё равно порядок никто не отменял. А наводить его надо было не раз в месяц, время от времени хватаясь за тряпку для протирки пыли, потому что все эти рюши служили прекрасным пылесборником. Пингвин на подобного собирателя не походил: его костюмы причисляли его совсем к другой эпохе. Значит, убирался здесь кто-то другой, явно женщина, причём очень тщательно. Следовательно, домой он отмываться вряд ли бы пошёл. Так попытка оправдать его провалилась, показывая лишь недостаточность улик, что только больше угнетало. Поэтому вместо того, чтобы начать жарить очередной блинчик, я быстро проверила всю подошву мужских ботинок, стоящих в коридоре. Крови, естественно, не оказалось, зато обнаружились несколько пар стёртых женских туфель на невысоком каблуке. Одни были молочного цвета с резко обрубленным носом и огромными бантами по середине и явно сочетались с напугавшей меня с самого утра шалью. Значит, хозяин в квартире имелся всё-таки не один.

Дальнейшие поиски компромата решено было отложить, потому что в ванной стало тихо, а тесто для блинов ещё не закончилось. Да и какая в принципе разница, была ли в квартире кровь или нет, если Бутч и так подтвердил вчера их причастность к совершению преступлений? Будто найдя её и отмыв, я могла снять с себя часть вины?

Может, узнать, зачем он делал это? Попытаться понять причину... Я горько улыбнулась, представляя, как оправдываю безжалостное убийство с шестнадцатью ножевыми, и сунулась в холодильник, просто так, чтобы занять руки, пока жарился очередной блин. Количество продуктов опять же таки показывало присутствие женской руки в квартире. Два нижних ящика были забиты свежими овощами и фруктами, стояли несколько бутылок с компотом, который я успела попробовать, пока заправляла очередной блин, полуопустевшая кастрюля со спагетти и огромный сотейник с залитым мясом и овощами, больше походившими на суп. В дверце помимо яиц, масла, конфет и соусов стояли красивые баночки, на крышках которых были одеты явно сшитые вручную чепчики с нашивками фруктов. Клубника, черешня, яблоко, апельсин, персик. Кто-то здесь точно был большим сладкоежкой.

'Возьми яблочное. Ты же любишь', - прозвучал в голове голос Барбары, и её псевдообраз волнительно облокотился бедром о соседний шкафчик. Нарочито громко зашвыркали по полу тапки.

Я быстро схватила банку с изображением клубники, поставила её на стол и выключила плиту. Тарелка с блинами отправилась к джему, в дверях появился Пингвин. Я зависла с чайником в руках, так и не налив внутрь воду, совершенно не узнавая страшного мафиозного короля, от одного взгляда которого была готова рассыпаться на части от страха какие-то полчаса назад. Вместо измятого дорогущего строго костюма он был одет в простой серый спортивный, влажные волосы небрежно торчали в разные стороны, не погребённые под тонной лака, на бледном лице, кажется, даже были веснушки. В таком виде он больше походил на абсолютно обычного, ничем не примечательного мужчину, каких в Готэме жили тысячи. Но о том, кто всё-таки передо мной стоит, напоминали воспалённые глаза.

- Блинчики, - быстро отвернувшись, я открыла кран, наливая в чайник воду. Начинал болеть желудок, а мой завтрак торчал в мусорном ведре.

- Выглядят ничего так. Лучше, чем было.

- Спасибо, - чайник встал в пазы на подставке, щёлкая. Зашумел.

На кухне повисла тягостная тишина. Я так и осталась стоять лицом к плите и шкафчикам, хотя еле сдерживалась, чтобы не схватить лежавший под руками нож и не повернуться, ведь моя фантазия была воспалена ещё сильнее, чем глаза мистера Кобблпота. Если раньше, будучи в возбуждённом состоянии, он метался из стороны в сторону, то затаиваясь, то извиваясь от бешенства, теперь, успокоившись под струями горячей воды, он мог продумать идеальный план, мир, где мне не было места. Бутча, почему-то, в нём я оставляла в живых, но оно понятно - тот, будучи огромным бугаём, мог принести хоть какую-то пользу. От меня её не было совсем, да и знала я теперь, похоже, слишком много. Да ещё и этот груз с зеркалом... Вот чёрт!

Чайник щёлкнул, выключаясь, красный огонёк на индикаторе погас.

Я взяла с подставки под посуду стакан, открыла первый навесной шкафчик. Где-то здесь должна была быть упаковка с чаем, странным образом куда-то подевавшаяся. Странно, вчера я нашла её с первого раза, буквально протянув руку.

- Позавтракаешь со мной? - устало спросил Пингвин, отчего я чуть не выпустила стакан из рук. - Не люблю есть один.

- Д-да, конечно.

Второй стакан оказался с рисунком куста роз, на котором набухли большие нежно-розовые бутоны, от которых стало жутко. Они того и гляди были готовы вырваться из керамического плена и полностью обвить с головы до ног. Поэтому его я поставила перед носом хозяина квартиры, забирая себе обычный розовый, выглядящий слишком новомодно и блестяще в нежной обстановке.

Блинчики, на удивление, оказались вкусными. Я бы даже сказала, что никогда в жизни не ела ничего вкуснее них. Пингвин, сначала изображая из себя гурмана, намазал первые несколько штук клубничным джемом ложкой, но потом без зазрения совести схватил блин, сворачивая его и засовывая прямо в банку. Чтобы так ели, я тоже видела впервые, обычно предпочитая поливать их шоколадным или, на крайний случай, кленовым сиропом. Если уж совсем было туго, то могли сгодиться взбитые сливки. (2)

- Спасибо, - на, казалось, довольном лице вдруг появилась грустная улыбка. - Давно не ел ничего домашнего.

- Вам некому готовить? Мне показалось, что... - я осеклась. - Или вы сами? Просто в холодильнике...

- А, это, - Пингвин вытер руки о полотенце и взял-таки ложку, начиная намазывать очередной блинчик неприлично жирным слоем джема. - Готовит мама. Сейчас ей срочно пришлось уехать, но она уже очень, очень скоро вернётся домой. Через пару дней, - он кивнул и сделал глоток чая. Резко отставил стакан в сторону и втянул ртом воздух. Кипяток ещё не успел остыть.

- Здорово. Ваша мама очень хорошая хозяйка. Здесь... миленько, - кажется, пора было готовиться к очередной вспышке гнева из-за интонации, с которой я не успела совладать, но Пингвин смотрел на меня с таким благоговением, что мне вдруг стало стыдно. Стыдно перед вором и убийцей, с которым мы сидели за одним столом и мирно завтракали, как старые друзья. - Правда. Здесь очень уютно, - заключила я, опуская глаза на скатерть в мелкий, еле заметный цветочек. Что ни говори, как не хай странные вкусы миссис Кобблпот, это всё равно было лучше, а главное живее дизайнерского ремонта в чёрно-белых тонах, бывшего некогда у нас в доме в Готэме. Этот же дизайн со своей стерильностью и мертвенностью перекочевал и в новый дом, потом и в мою съёмную квартиру в Вашингтоне, тщательно выбранною мамочкой.

- Она у меня такая - творческая личность. Постоянно что-то украшает, декорирует. В коридоре висит шаль - она сама её связала. И вот ваза, - Пингвин обернулся к тонкой вазе с сухостоем - именно от её тени на стене я чуть не получила сердечный приступ. - Я подарил ей её на позапрошлый день рождения. Абсолютно обычную, стеклянную и ничем не примечательную вазу. Она сделала из неё произведение искусства. Несколько недель выбирала дизайн, грунтовала, красила. Всё своими руками. Правда великолепно получилось?

- Это достойно уважения. Всегда восхищалась людьми, которые могут делать что-то сами, а не просто купить это в магазине. А вы сами? Выжигаете по дереву длинными вечерами?

- Я? Нет. Только играю на фортепиано. Мама научила ещё в детстве. Она очень любила... - он как-то резко повёл плечами, слишком напряжённо в складывающейся непринуждённой ситуации и разговоре. - Очень любит, когда я ей играю. Возможно, мы и с тобой сыграем?

- Может быть, - в кармане завибрировал мобильник. Коротко, значит, пришло сообщение. - Извините, мне нужно ответить.

- Конечно.

На экране высветились всего два слова: 'ГДЕ ТЫ???????????'. По куче вопросительных знаков было понятно, что Томас уже на пределе и успокоить его можно было разве что только стаканчиком виски или бейсбольной битой по голове. Поэтому, не долго думая, я набрала в ответ: 'Завтракаю с Пингвином', и было хотела вернуться к разговору, но новое сообщение, похоже, пришло быстрее, чем моё дошло до адресата.

'Где'. Ага. Судя по всему, теперь меня очень недовольно и пристально сверлили мысленным взглядом на расстоянии, отсутствие же каких-либо знаков означало угрозу.

'У него дома'. Я было отправила сообщение, но всё же решила добавить ещё пару слов для успокоения друга: 'Со мной всё хорошо. Правда. Вечером поговорим'.

- Джим волнуется? - Пингвин с интересом смотрел на меня, чуть склонив голову на бок.

- Как же, - я поморщилась. - Кажется, ему не очень понравилось, что вчера я дала показания в вашу пользу.

- Ну, не может же всё и всегда быть так, как он захочет. Мы с твоим братом давние и очень хорошие друзья. Я безмерно его уважаю за всё, что он делает, пытается очистить город от преступности и сделать жизнь простых людей лучше, но... Иногда его заносит в утопические крайности, уж извини за прямоту, - Пингвин развёл руками в стороны.

- По большей части он живёт в них, лишь изредка вылезая наружу. Кстати, мистер Кобблпот, после всего, что произошло между нами тремя, мы с вами непременно должны приложить все усилия, чтобы розовые очки Джеймса не раскололись на миллионы крохотных частиц.

Пингвин хмыкнул, пару раз одобрительно кивая головой. Выпятил вперёд нижнюю губу, что выглядело весьма забавно, особенно в соседстве со стаканом с розочками, спортивным костюмом и высохшими волосами, торчащими в разные стороны. Теперь стало понятно, почему он использовал такое огромное количество лака.

- Вижу, план уже имеется?

- Да. Раз уж я стала вашим психологом, то, может, продолжим играть в эту игру? Я не говорю, что вам нужно будет что-то рассказывать или что-то подобное. Придёте несколько раз ко мне и всё. Можете даже заниматься в это время своими делами, если будет нужно.

- И сколько стоит час твоих трудов?

- Шестьдесят долларов.

- Что ж... Целый час моего сна ещё никогда не стоил настолько дорого, но я понимаю твою обеспокоенность. Плачу сто вместе с компенсацией морального ущерба. Вычту из зарплаты Бутча, раз он заварил всю эту кашу. Всё никак не научу его включать мозги в особо серьёзных случаях. Кстати, когда там надо будет приходить? У меня довольно плотное расписание.

- Когда вам будет удобно. Хоть в пять утра, - Пингвин прищурился, явно не одобряя выбранное время. - В любом случае я подстроюсь под вас. Если будет нужно, перенесу кого-нибудь на другое время. Уже не привыкать, - я нажала на кнопку включения экрана на телефоне, лежавшем на краю стола. До первого клиента оставалось чуть больше полутора часов. За это время нужно было успеть заехать домой и переодеться, при идеальном раскладе успеть принять душ. - Но хочу предупредить вас сразу. По всем своим сеансам я обязана вести записи, которые, по требованию, может забрать суд или полиция. Детектив Буллок, кстати, вчера намекал о том, что сделает всё, чтобы заполучить их в самый кротчайший срок. Поэтому я набросала кое-что на скорую руку. Вам нужно ознакомиться с бумагами, чтобы в случае чего вы могли хотя бы приблизительно рассказать о том, о чём мы с вами говорили.

- И эти записи, как я понимаю, у тебя с собой?

Я кивнула.

- Неси сюда, Гордон.

Уж не знаю, делал ли мне Пингвин комплимент, называя меня по фамилии, но я сорвалась с места на третьей космической, чтоб успеть забрать отсканированные сказки из рюкзака в коридоре и вернуться обратно, пока он не передумал. Но я, похоже, успела очень сильно заинтересовать мафиозного короля, потому что встретил он меня через полминуты с горящими глазами и чуть ли не силой выхватил бумаги. Рукав его спортивной кофты в это время задрался, открывая несколько довольно глубоких продольных царапин на запястье с ярко выделяющимися голубоватыми венами. Я опешила, так и не решившись спросить, а после замечания Пингвина, что он не может сосредоточиться, когда у него стоят над душой, всё-таки вернулась обратно на своё место, пытаясь спокойно пить чай и сосредоточиться на его лице. Всё-таки Пингвин был один из тех, кто особо не скрывал свои эмоции, и одна его интонация или жест могли означать гораздо больше, чем двухчасовая речь. Только взгляд всё равно рано или поздно скатывался вниз к его руке, где под плотной мягкой тканью скрывались порезы. Были ли это все возможные попытки покончить с собой, если это вообще были они? Да и что, в конце концов, было делать мне? По правилам, я должна была вызвать скорую в тот самый момент, когда Пингвин пытался влезть в петлю, передавая его в руки опытного психиатра. Но вряд ли бы мне простили подобную вольность. С другой стороны, что будет, если он вновь попытается что-то сделать с собой, а рядом не будет Бутча? Или Пингвин вновь налакается настолько, что не сможет соображать, а окружение вместо того, чтобы помочь, наоборот протянут руку, помогая влезть на стул, и заботливо выбьют его у него из-под ног.

- Х много рассказывает о школьных годах, предпочитая держаться подальше от настоящего, - я вздрогнула, когда Пингвин вдруг стал зачитывать мои пометки. Кто знает, может, Томас был не так уж и не прав, когда представлял меня девушке Джима как писателя будущего бестселлера? Издам небольшую книженцию о становлении Пингвина как нового крёстного отца, его самого возьму в соавторы. Когда же по книге станут снимать фильм, обязательно потребую, чтобы голос за кадром озвучивал он сам. Из уст Пингвина почему-то мои бредни звучали очень убедительно, будто всё то, что я писала, сидя на полу за креслом второпях, было что ни на есть самой правдивой правдой. - Особенное внимание Х уделил истории о том, как он подрался с тремя мальчишками, которые были старше него на несколько лет. В причины драки он не углублялся, сообщив, что они каким-то образом задели его мать, - голос Пингвина дрогнул, я чуть не подавилась чаем, вжимая голову в плечи. Я уже успела позабыть, что писала о подобном. Просто взяла тему, которая так или иначе касалась девяносто процентов населения всей земли и, чёрт возьми, попала в точку! - На вопрос об отношениях с ней Х ушёл от ответа, но наконец приобрёл живость, естественность в поведении, пока вновь не закрылся. Наша работа начинает давать результат. Похоже, контакт наконец-то налажен. Нужно не упустить доверие Х. Несколько знаков восклицания, настолько жирных, что заползают друг на друга. Они тоже что-то значат?

Пингвин положил бумаги на стол. Я попыталась всмотреться в его лицо, но не увидела там ничего, кроме ожидания. Его порезы захватили почти всё моё внимание.

- У меня выражают степень значимости, - я отвела взгляд, утыкаясь в бутоны на чашке. Они, как назло, казалось, все попрятались в куст и больше не пытались вырваться из стакана и затащить меня к себе внутрь.

- Значит, я очень значимый для вас пациент?

- Клиент, - как и всегда вырвалась поправка. - Я работаю со здоровыми людьми, имеющими психологические проблемы. Моим пациентом, мистер Кобблпот, вы бы были, если бы я работала в Аркхеме, а вы попали туда на лечение. Извините, за сравнение.

Он лишь усмехнулся.

- Так насколько я значимый для вас клиент?

- Я не делаю различий между ними, подходя к каждому со всей ответственностью. Но вы, смею заверить, на особом контроле.

- Звучит страшно... приятно, - он хлопнул в ладоши, растягиваясь в довольной улыбке. - Но у меня есть одно требование, от которого будет зависеть наше сотрудничество. Друзья зовут меня Освальд и непременно на 'ты'. Иначе какая это дружба? Фальшь.

- Вы правы.

Пингвин недовольно кашлянул.

- Да, ты прав, - я быстро исправилась, всё-таки сдаваясь и решаясь на авантюру, иначе просто не простила бы себе, случись что, да и не смогла бы работать, думая лишь об одном. - Освальд, раз мы друзья, могу я попросить кое о чём?

- Конечно! Могу хоть луну подвинуть на небосводе.

Я подняла голову.

- Тогда сними, пожалуйста, кофту.

- Что? - ошарашено выпалил Пингвин. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, пока он вообще не отвернулся от меня, садясь боком. Его щёки слегка зарделись. - Зачем ещё?

- Я должна осмотреть вас. Вчера я еле успела стащить вас с табурета, когда вы пытались сунуть голову в петлю. Теперь порезы на руке. Я должна...

Кухня вдруг заполнилась смехом, почти похожим на тот, как смеялся на пленке из участка Джером. Разница была лишь в том, что безумие это отличалось. Пингвин вкладывал в него всё своё превосходство, власть над ситуацией, ум и амбиции. Захлёбываясь, он утирал слёзы, катящиеся по щекам тыльной стороной ладони, почти сгибаясь пополам. Когда по ту сторону стола осталась виднеться только его спина, он резко перестал смеяться, словно до этого всего лишь изображал приступ, и вскочил на ноги.

- Запомни раз и навсегда - я никогда в жизни не наложу на себя руки. Быстрее это сделают те, кто мешает мне идти вперёд. Понятно? - он говорил настолько серьёзно, что я поверила. В голове даже не возникло вопросов о том, зачем он всё-таки соорудил две висельные петли, развешивая их в разных концах комнаты. - Но раз ты просишь.

Пингвин расстегнул молнию и стащил с себя спортивную кофту, откидывая её на стул. В несколько шагов оказался подле меня, послушно вытягивая руки вперёд.

- Хотел покормить кошку, - он повернул расцарапанное запястье. - Всё никак не привыкнет к новому хозяину в клубе.

Порезы, действительно, выглядели так, как и описывал их Пингвин - неровные, несколькодневной давности, пусть и глубокие. От запястья они уходили в сторону большого пальца и резко прерывались, что явно свидетельствовало о том, что попытки суицида не было. Больше никаких свежих ранений не обнаружилось. Я даже проверила вены, аккуратно касаясь холодной бледной кожи. Лишь на левой руке чуть выше локтевого сустава виднелся старый шрам.

- Упал в восемь с дерева, - сообщили мне. - Можешь придумать очередную душещипательную историю.

- Босс, я... - громкий голос Бутча, которого мы успели проморгать, разлетелся по кухне. - О-о-о...

- Ну, наконец-то! - я почувствовала, как напрягся Пингвин. Вырвавшись, он грозно сделал шаг в сторону своего помощника, только что спокойное лицо почернело и совсем не от похмелья. - Напомни, сколько я давал тебе времени?

***

Из квартиры Пингвина или уже Освальда, к имени которого мне нужно было привыкнуть, я успела выскочить до того, как начался грандиозный разнос. Не уверена даже, что моё отступление успел кто-то заметить, поэтому я просто захлопнула дверь и выскочила из дома так быстро, насколько могла. У себя я была ровно через четыре минуты, стаскивая одежду прямо на ходу и заскакивая в ванную. Слава Богу, Томаса дома не оказалось! Сообщений он больше тоже не присылал, что означало только одно - очень серьёзный разговор. Но о нём я решила подумать после, так как страшно опаздывала на работу. Поэтому не сразу заметила курящего у входа высокого мужчину в синем рабочем комбинезоне - начальника ремонтной конторы, соседствующей с моим психологическим кабинетом за стенкой.

- Привет, соседушка, - пробасил он, смачно сплёвывая себе под ноги.

- Привет, Стив. Не видел, ко мне уже поднимались?

- Да с час уж крутятся, нос свой дрянной везде суют. Ребят моих с выездов сорвали, ублюдки.

- О чём это ты? - я непонимающе посмотрела на него, останавливаясь. - Индус, вот такого роста, - я подняла руку чуть выше головы, показывая рост. - Лет сорока.

- Так не знаешь что ль? - Стив обхватил ладонью затылок. - У тебя там копы шарются.

- Копы?

- Ага. Ищут какие-то папки. Даж к нам заходили, но я их без ордера-то послал куда подальше. Подкинут ещё чё, ты смотри, соседушка.

- Да. Спасибо.

Слова Стива никак не желали укладываться в голове и выглядели из разряда тех же самых сказок про Пингвина, которые я собиралась издавать пару часов назад. И, судя по всему, они были такой же правдой. Но разве полиция имела право устраивать у меня в кабинете обыск без моего в нём присутствия? Кто их вообще туда пустил? Или, выпроводив их, придётся покупать новый замок?

Я развернулась к двери, чуть не получая ей в нос. Послышался скрип, женский голос приказывал кому-то ехать ровнее, добавляя, что если этот кто-то, судя по всему мужчина, водит машину так же, то никогда не доверит ему свою жизнь. Затем командирша вышла спиной вперёд из-за деревянной двери. Девушка примерно моего роста поправила форменную фуражку, из-под которой до плеч шли непослушные, сильно завитые волосы. Смуглая кожа говорила о том, что кто-то из её родителей, похоже, был афроамериканцем. За ней появился нос тачки, где лежал мой сейф с делами клиентов. С боков его поддерживали двое парней, тоже в форме. Тачка всё время кренилась то в один, то другой бок. Вёз её опять же слишком молодой для полицейского парень, можно - мальчик, сворачивая к полицейскому фургону, стоявшему через две припаркованных от моей машины. Странно, что я его не заметила.

- Держи его, держи, - тачка в очередной раз завалилась, и один из страховщиков отскочил в сторону, явно не желая ловить сейф ценой собственных костей. Водитель отпустил ручки. Сейф с громким лязгом упал на асфальт. Моё сердце сжалось от боли и понимания, что сейчас творится внутри него, и сколько времени потребуется, чтобы потом собрать все дела воедино, если это вообще возможно.

- Вот чёрт, опять не открылся! - тот самый парень, что отскочил в сторону, нагло пнул моё имущество. -Дверца приварена что ли?

- Тебе-то какая разница? Грузи его давай, - заявил водитель, поднимая валявшуюся рядом тачку.

- Сигаретку? - рядом со мной возник Стив, протягивая открытую пачку. Я закрыла её, делая шаг вперёд. К детишкам, решившим поиграть в полицейских, уже подъехал фургон для перевозки заключённых.

- Отлично! Сразу и погрузим. Мартинес, вставай туда, Гаред...

- Не была бы так уверена в этом, мэм, - перебила я девушку, ставя ногу на сейф, который вроде как начали поднимать несчастные, раскрасневшиеся и вспотевшие мальчики. - Что здесь происходит?

- Изъятие вещественных доказательств, - отчеканила она в ответ. - Пожалуйста, отойдите, иначе мне придётся задержать вас за препятствие служащим при исполнении.

- Даже если эти служащие средь бела дня воруют чужое имущество без каких бы на то не было причин?

- У нас есть на это ордер, мисс Гордон, - заявил один из парней, вставая рядом со своей напарницей. Надо же - они знают, как меня зовут! - Поэтому предлагаю вам проехать с нами и добровольно присутствовать при изъятии улик.

- Каких ещё улик?

- Будто вы сами не знаете, мисс Гордон, - раздался голос позади, на который я обернулась. Передо мной возвышался мужик-шкаф в деловом костюме и лысым черепом. Его круглые щеки и короткая шея, едва торчащая из-за ворота рубашки, делали голову похожей на шар для боулинга. - Натаниэль Барнс - капитан полиции, - он достал из кармана значок вместе со смятым клочком бумаги, разгладил его и сунул всё мне под нос. - Вчера в участке у нас не вышло толкового разговора. Так, может, сегодня в отсутствии подозреваемого вы сможете сообщить нам что-нибудь новенькое? Пока ещё всё можно переиграть, списать на угрозы.

- Одному из ваших детектив я уже говорила, что мне никто не угрожал.

- Я видел. Детектив Буллок был очень расстроен.

- Знаете, мне ни капельки не жаль, - я выхватила бумажку из рук капитана, пробегаясь по строчкам. Это действительно было разрешение на изъятие, подписанное главным городским судьёй, но не целого сейфа, а одного конкретного дела. Внизу, кстати, имелось несколько граф для моей росписи. Одна после ознакомления с обстоятельствами изъятия, другая после изъятия вещдоков. - Так позвольте узнать, капитан, на каком основании вы вломились в мой офис, варварски вынесли оттуда сейф, а сейчас пытаетесь его украсть?

- Что вы, Гордон! Никто не пытается его украсть. Мы конфискуем его на основании неявки владельца в необходимое время. Наш секретарь несколько раз звонил вам вчера вечером и сегодня утром, чтобы предупредить, но вы, увы, не брали трубку. Поэтому нам пришлось прибегнуть к крайним мерам, соответствующим ситуации. Сами понимаете - один кандидат в мэры убит, двое других подверглись нападению. Нынешний мэр пропал и несколько дней не выходит на связь. Так что грузите, ребята, грузите, - шкаф кивнул, и парни позади меня засуетились, пытаясь оторвать от земли сейф.

- Но вы не имеете права! Вот здесь написано, - я потрясла постановлением, которое тут же у меня отобрали.

- Я знаю, что здесь написано, мисс Гордон, - бумага отправилась во внутренний карман пиджака. - А ещё я знаю то, что вы так и не явились на обыск в нужное время, хотя мы предупреждали вас заранее. Так же я знаю, что в ордере нет ни одной вашей подписи, поэтому доказать обратное будет сложно. Отойдите и не мешайте правосудию свершиться. Мне бы совершенно не хотелось приводить вас в участок в наручниках и портить репутацию нашему лучшему детективу. Но, если вы настаиваете, думаю, ваш брат с удовольствием покажет, что задержит хоть родную мать, если она будет покрывать преступников или... содействовать им.

- Знаете, если бы здесь была наша мать, то вы бы говорили совершенно иначе, - или бы выли от боли, когда она воткнула бы каблук вам в зад. Но капитан, естественно, этого не знал, поэтому стоял с самодовольной мордой, явно видавшей чересчур много кирпичей на своём пути. - А задержать придётся вас, если хоть одно из дел, лежащих в этом сейфе, попадёт в чьи-либо руки. Я как специалист несу ответственность за хранение личной информации своих клиентов. Поэтому...

- Поэтому мне вас ни капельки не жаль, - шкаф похлопал себя по груди, где за подкладкой лежал ордер. - Детектив Буллок будет рад, когда очередного психолога в Готэме лишат лицензии на работу. У него с ними особые отношения. Не смотрите так на меня, мисс Гордон, не смотрите. Я всего лишь делаю свою работу и делаю её хорошо в отличие от вас. Пинкни, вы готовы?

- Да, капитан! - послышался надрывной выдох и сейф-таки водрузили на пол полицейского фургона. Жаль, что никто не надорвался. - Можем ехать.

- Хорошо. Попросите свободную патрульную машину сопровождать нас. Нельзя оставлять ценный груз без присмотра. Правда, мисс Гордон?

Я лишь зло смотрела на то, как шкаф захлопывает дверцы фургона и идёт к пассажирскому сидению спереди.

- Встретимся в участке, мисс Гордон. Надеюсь, вы окажетесь там раньше нас.

- И не надейтесь, - ответила я, но ответ этот так и повис в воздухе, не услышанный никем. Засветился экран телефона. - Боюсь, вам сначала придётся пообщаться с нашим адвокатом. Алло, Фиби...

Примечания:

1 Психиатрическая больница в Вашингтоне, работающая с 1855 года.

2 Под блинами подразумеваются панкейки, имеющие меньший размер и более пышную форму, в отличие от классических тонких русских блинчиков.

Глава 11. Грёбаные феи

Всё вокруг заволокло туманом. Где-то он был почти незаметен, где-то стоял настолько плотно, что его можно было резать ножом и вынимать клубы, чтобы заглянуть, что же находится по другую от него сторону. У серой стены находился чёрный стол, к которому вела такая же дорожка чёрного цвета. Всё вокруг неё оказалось скрыто от глаз, лишь сквозь серое окно виднелся чёрно-белый тусклый пейзаж: очередная ничем не примечательная улица Готэма, коих в городе не счесть. За столом сидела женщина. Лицо её тоже скрывала дымка, поэтому определить её возраст не предоставлялось возможным. Единственное, что делало её похожей на живого человека - постоянно двигающиеся руки, берущие со стола какие-то документы. Периодически она поправляла съезжающие очки и теребила пальцами массивное ожерелье на шее. На стене громко тикали часы.

Я пыталась рассмотреть её лицо, чтобы понять, кто сидит передо мной, поэтому подошла поближе, но туман не рассеялся. Наоборот, чем дальше я отходила от своего места в углу, тем быстрее он тянулся за мной, готовый поглотить в любую секунду. Зато теперь, находясь у стола, я видела чуть покосившийся черный шкаф, заваленный бесконечными серыми книгами.

Женщина продолжала махать руками из стороны в сторону - бумаги почти слились в едином потоке с очками и ожерельем, приобрётшем насыщенный тёмно-серый цвет. В каждой бусине отражалось что-то такое, что я не видела сквозь плотную завесу, они находились достаточно далеко, чтобы разобрать то, что являло отражение. Решившись, я всё-таки подошла ближе к столу, выжидая, когда на меня обратят внимание, но женщина продолжала заниматься своими делами. Она всем видом показывала, что меня здесь нет. Поэтому, шагнув ближе, я упёрлась руками о столешницу, подаваясь вперёд. Наши лица теперь находились в метре друг от друга, но всё, что меня интересовало - её ожерелье. Бусины в очередной раз ярко блеснули, приобретая почти чёрный оттенок. Свет пополз по ним, я скользнула следом, чуть не проваливаясь вниз. Стол вдруг оказался прозрачным, и я чуть не упала на пол, но успела удержать равновесие. Дымка скользнула по столешнице, заволакивая всё вокруг, оставляя видимым лишь одно ожерелье. Схватив его, я притянула его к себе, поднося вплотную к лицу, чтобы точно увидеть всё. Чёрные бусины в миг побелели, из них на меня устремился знакомый горящий взгляд, сменившийся мелким отражением приближающейся фигуры.

Выпустив из рук ожерелье, я отшатнулась в сторону, проваливаясь в туман, расступившийся передо мной. За столом продолжала сидеть всё та же женщина, но она больше не перекладывала документы с места на место. Большие овальные очки в массивной оправе почти висели у неё на кончике носа и дрожали в такт ей самой. По другую сторону от стола стоял Пингвин в роскошном чёрном фраке, натягивая на пальцы белоснежные кожаные перчатки. В чёрно-белой гамме комнаты он выделялся ещё более ярким, насыщенным цветом, чуть ли не светился изнутри. Его губы беззвучно двигались, а в глазах зияла бездна, откуда того и гляди мог показаться сам Сатана. Закончив с перчатками, Пингвин скорчил безразличную ко всему физиономию, и в его руке появился скальпель. Женщина вскочила на ноги, начиная пятиться к шкафу и что-то быстро-быстро говорить. Видимо, молила о пощаде, но Пингвин был непреклонен. Ему было скучно, и он, похоже, был готов сделать всё, чтобы это исправить.

Его фигура несколько раз мигнула, то растворяясь в воздухе, то появляясь обратно, и вот он уже стоял рядом с женщиной, занося над ней скальпель.

Я с криком бросилась вперёд, чтобы остановить его, пытаясь предотвратить преступление, но всё никак не могла добраться до них, хотя нас разделяли какие-то несколько шагов. Я бежала и бежала, уже не надеясь ни на что, протягивая вперёд руки, чтобы попытаться ухватиться за что-нибудь и изменить своё положение в пространстве. Алая кровь брызнула на чёрные книги, окрашивая царящий вокруг чёрно-белый мир. Пингвин вытащил скальпель, вошедший по рукоять в грудь женщине, и с наслаждением всадил его под ребро. Где-то вдалеке послышался крик, уходящий в скрежет металла, проехавшийся по кости. Алые капли росли в геометрической прогрессии, накладываясь друг на друга и разлетаясь по сторонам. В крови были книги, женщина, Пингвин, с его белоснежных перчаток струилась вниз вязкая жидкость, падая водопадом на пол. Натёкшая лужа растекалась, охватывая и меня. Я увязла в этой крови, спотыкаясь и падая на колени, пока Пингвин продолжал терзать уже бездыханное, съезжающее вниз тело, и остановился только, когда женщина полностью осела. Её голова безвольно запрокинулась на бок, очки соскользнули с носа, летя в кровавое море и растворяясь в нём.

Пингвин довольно осмотрел скальпель, поднося его к лицу, и облизнул. На бледно-сером, мертвецком подбородке осталась яркая полоса. Оставив ещё несколько следов пальцами на щеке, он сунул скальпель в карман фрака и бодро зашагал к выходу, чуть не наступая мне на руку. Он тоже не видел меня, но спокойнее от этого не становилось. Труп в углу, на который я старалась не смотреть, нашёптывал, чтобы я посмотрела на него, отчего всё внутри только больше холодело, хотя куда уж больше. Здравый смысл бил тревогу, требуя уносить ноги, выскочив в окно, но я не могла не то что встать, не получалось даже моргнуть. Тело застыло, словно охладившийся воск, приняв окончательную форму навек. Я стояла на коленях в луже крови с задранной вверх головой и смотрела на то, как Пингвин нарочито медленно уходит, оставляя меня одну с мёртвой женщиной, хрипящей только один вопрос - почему я не помогла ей?

Оставаться с ней одной было жутко. Страшно. Невыносимо.

Пингвин, видимо, услышав мои мысли, вдруг остановился, упирая одну руку в бок. Легко развернулся на каблуках, что позволяло тянувшееся за ним по пятам кровавое море. Осмотрелся по сторонам, словно ища что-то, и опустил голову, утыкаясь глазами-бездной в меня. Холод множеством мелких кристаллов резанул по лицу, на губах осел неприятный привкус горечи. Пингвин стащил с руки окровавленную перчатку, держась за самый кончик основания, чтобы не испачкать пальцы. Откинул её и снял вторую. Его начинала окутывать бездна, вытекая из глазниц. Чернота быстро заволокла лицо, опустилась к шее и нырнула под воротник. Он опустился передо мной на одно колено и обхватил скальпель за лезвие у основания ручки почерневшими пальцами. Пол под ногами резко провалился, но Пингвин не дал мне упасть, хватая за плечо и занося скальпель.

Хватая ртом воздух, я открыла глаза, утыкаясь в надпись на футболке, валявшуюся на ручке дивана: 'Грёбаные феи'. Под ней в складках запряталось изображение мужика с бутылкой пива в руках и недельной щетиной, одетого в майку-алкоголичку и пачку. Томас купил её пару дней назад, считая изображение забавным, и расхаживал в этой футболке по квартире, якобы намекая тем самым, почему чудес на свете не бывает или они оказываются настолько хреновыми, что лучше бы вообще не происходили.

Я осмотрела свои пальцы, не понимая, зачем это было нужно. Ощупала лицо, не находя никаких изменений, и рухнула на диван, утыкаясь взглядом в потолок. Сердце в груди колотилось с бешеной силой, ощущение падения всё никак не проходило, отдаваясь лёгким покалыванием в конечностях. Некогда яркий и реалистичный сон почти утёк из памяти, оставляя после себя одно неприятное послевкусие с состоянием тревоги. Часы на стуле рядом показывали без восьми минут двенадцать. Да, давненько я столько не спала, но и лечь пришлось почти в пять. До вечера мы провозились с адвокатом ассоциации ПП, с которым меня почти сразу же соединила Фиби. Сначала он выспрашивал о произошедшем, не задав лишь один самый главный вопрос, потом начал обзванивать всех, кого только мог, попутно составляя жалобы на полицию и главным образом на их капитана. Только к восьми мы добрались до судьи, который выдавал ордер на изъятие одной единственной папки, мне пришлось в очередной раз рассказать жалостливую историю о том, как злобный дяденька вместе со своими молодцами упёр у меня из кабинета целый сейф и даже не дал и рта раскрыть. Только к десяти мы смогли выяснить то, что сейф открыть так никто и не смог, потому что главный эксперт в этот день был занят на выезде. К двенадцати мой адвокат закидывал проклятьями адвоката со стороны полиции, последний, впрочем, в посылах не отставал. В конечном итоге мне пришлось подписать кучу бумаг, полностью доверяясь мистеру Фраю, коршуном охранявшему ПП от всевозможных юридических посягательств, и поклясться ему делать только то, что он скажет, а потом отправиться убирать разгром в кабинете. Ребята при обыске действительно постарались на славу, расшвыряв всё, что только попадалось им под руку. До сегодняшнего дня я и не подозревала, что настолько захламила своё рабочее пространство, хотя вроде бы принесла туда только самое необходимое. Не пожалели даже мебель. Одно из кресел оказалось раскурочено: обивка сиденья содрана, поролон выдран и раскидан по полу вокруг. Уж не знаю, что они искали в нём, но надеюсь, кто-то прежде, чем раздербанить мебель, сломал себе пару пальцев. Благо Стив, решивший на всякий случай остаться на ночь в конторе, чтобы сторожить её (а то мало ли, что придёт в голову копам), обещал помочь с ремонтом.

Телефон зазвонил, когда я пыталась реабилитировать свои навыки по приготовлению яичницы, между делом перемывая кучу посуды, скопившейся за пару дней. Номер был незнакомый.

- Центральное отделение полиции, - провозгласил знакомый голос по ту сторону трубки. - Детектив Буллок. Могу я услышать мисс Кэйтлин Гордон?

Я поморщилась, выключая воду. Вот уж кого, а этого типа я точно не хотела слышать в свой законный выходной, в который по вине его коллег собиралась додраивать рабочее место.

- Нет её. Позвоните завтра.

- Я тоже очень рад вас слышать, мисс психиатр Пингвина. Как поживает ваш подопечный? А ваша совесть?

- Если вы собрались спросить у меня только это, то я желаю вам хорошего дня и кладу трубку.

- Нет-нет, что вы! - спохватился детектив и что-то смачно отхлебнул. - У меня есть для вас работа, мисс Гордон.

- Работа? - переспросила я, пытаясь понять, не ослышалась ли. Ещё в участке мне показалось, что напарник Джеймса не воспылал ко мне особой любовью, как и я к нему. Неужели что-то успело измениться чуть больше чем за сутки? Хотя какая разница? Всё равно взять его к себе в клиенты я не могла по многим причинам, о чём решила сообщить сразу же. - Что ж... Мне очень приятно слышать, что вы высоко оценили меня как специалиста, но вынуждена отказать. Мы с вами уже не сможем выстроить адекватных доверительных отношений, но если вам нужен консультант, то я могу посоветовать кого-нибудь из своих коллег.

Буллок ехидно усмехнулся.

- Что вы, мисс Гордон, я ещё в своём уме, чтобы добровольно сдаваться в руки мозгоправам, особенно подобным вам. Да и боюсь, после пингвиновских мои проблемы покажутся вам чересчур скучными. Надеюсь, я не сильно огорчил вас?

- Нет, что вы, наоборот. Тогда что за работу вы хотели мне предложить?

- А, работу, - по тону Буллока было понятно, что он уже успел позабыть обо всём на свете и только наслаждался попытками меня задеть. - Полиции нужен консультант на одно особенное дело, а у вас есть степень в клинической психологии.

- Почему я? Я ведь даже не практикую. Уверена, в Готэме есть кто-то гораздо лучше меня.

- Наш стационарный мозгоправ из Аркхема отсутствует в городе. Улетел на какую-то конференцию. Искать другого у нас нет времени, да и скажу честно - капитан рассчитывает, что мы сможем с вами договориться и уладить возникший конфликт самостоятельно.

- Вот оно что... Тогда почему бы ему лично не позвонить и не договориться о встрече, не ища всяких предлогов?

- Потому что он... - Буллок прочистил горло. - Занят он. Очень. А консультант нам действительно нужен. Так что скажете?

- Мне раньше не доводилось напрямую работать с полицией. Не думаю, что смогу быть вам чем-то полезной.

- Да ладно вам, мисс Гордон! Чего сложного в том, чтобы осмотреть место преступления, поговорить с подозреваемой и черкануть по беседе пару строчек? Будто вы никогда этого не делали? Или купили свой диплом в переходе и теперь боитесь показаться неучем после стольких восхвалений?

Я сжала кулаки.

- Я должна поговорить со своим адвокатом.

- Только побыстрее, ответ мне нужен в течении пяти минут.

Видимо, чтобы не задерживать меня, детектив положил трубку, оставляя счёт открытым, причём в свою пользу. Он прямо провоцировал меня, пытался взять на слабо, но поддаваться ему я не собиралась, да и вообще вступать в его игру в принципе. Мне хватило одного раза, когда я бездумно пошла за толпой в светлое будущее в центр Галавана, после чего теперь была вынуждена постоянно закидываться таблетками, которые, кстати, не принимала с позавчерашнего дня.

Пока я исправляла эту ситуацию, всё-таки задетое самолюбие, прикрываясь здравым смыслом, уговорило меня позвонить адвокату. Я же обещала выполнять все его поручения, а одним из них было сообщение всего происходящего. Да и в конце концов, я была свято уверена в том, что он громко рассмеётся и пошлёт подобные инициативы куда подальше. Мистер Фрай, как я понимала, вообще не был склонен идти на примирение сторон и постоянно вывозил своих клиентов на фоне раздуваемых грандиозных скандалов, чем делал репутацию всем: себе, подзащитному и противоборствующей им стороне заодно. Но выслушав его после того, как пересказала наш разговор с детективом, я поняла, насколько глубоко ошибалась. Уж не знаю, что сподвигло его принять такое решение - нежелание связываться с капитаном полиции или желание столкнуть нас лбами ещё сильнее, но меня послали прямиком в логово врага. Никакие отговорки и нытьё не помогли, адвокат был непреклонен. Конечно, не он же лишался единственного законного выходного. Только теперь уже ничего не попишешь, разве что сообщение Буллоку, потому что звонить ему и соглашаться лично я точно не собиралась. Пусть, так и быть, забивает второй гол подряд в мои ворота. Ещё успею отыграться.

Третий мяч я пропустила в тот самый момент, когда яичница на сковороде начала источать горелый аромат, распространяющийся не только по кухне. Кулинар внутри меня впал в кому, позволяя наскоро давиться хлопьями из пачки, залитыми апельсиновым соком. День с каждой минутой всё набирал обороты и грозился вылиться в очередную катастрофу локального масштаба, пока я уговаривала себя в обратном и пыталась радоваться новому опыту, который вот-вот должна была получить. Ну, или он меня. Заодно можно было на законных основаниях встретиться и с братцем, попытаться поговорить. Вдруг из этого что-то да получится?

Адрес, присланный Буллоком, оказался в довольно престижном районе, том самом, где мы жили до переезда из Готэма много лет назад. Та же улица и тот же самый дом. Наш бывший дом. За много лет, что я не была в тех местах, изменилось немногое, разве что обстановка стала гораздо богаче. Дорогущие фасады блестели в лучах солнца, по и так идеально подстриженному газону с машинкой для стрижки то здесь, то там бродил очередной садовник, редкие припаркованные иномарки самых последних моделей были чуть ли не прямиком из салона. Моя некогда бывшая развалюха, конечно, теперь не уступала им в помпезности, но мне всё равно было неуютно. Из головы не выходили редкие воспоминания о детстве, становясь всё ярче, чем ближе я подъезжала к дому. Настроение с каждым новым поворотом становилось всё хуже. Зато вот-вот должна была сбыться мечта, которая не отпускала меня много лет и осуществление которой я всё откладывала, вернувшись в Готэм, - посетить вновь то место, где я когда-то была по-настоящему счастлива.

Несколько полицейских машин стояли у совершенно незнакомого мне дома. Вместо двухэтажного деревянного там поселился трёхэтажный кирпичный монстр с огромным гаражом и искусственным газоном. Рядом с верандой стояла большая беседка со встроенным мангалом, под окнами в землю была вкопана качель с двумя посадочными местами. Дорожка к дому вымощена крупными камнями, как и подъезд к гаражу.

- Здесь нельзя парковаться, - сразу же сообщил полицейский, стоило только остановиться. - Совершено преступление. Вы родственница?

- Нет, - я смотрела на него сквозь открытое в машине окно. - Я консультант. Меня вызвали, чтобы помочь в расследовании.

- Извините, мэм, детективов ещё нет. Пожалуйста, отъедьте в сторону и подождите. У меня нет приказа вас пускать.

- Без проблем, офицер.

Закрыв окно, я сдала назад к соседнему дому, выезжая за пределы жёлтой оградительной ленты. Раз надо ждать, значит, подожду. Всё равно входить внутрь дома одной мне как-то не особо хотелось, особенно когда он был похож на надгробие, поставленное на том, что мне было когда-то дорого. Побыстрее бы увидеть Джеймса и посмотреть на его реакцию. Всё-таки, несмотря на наши отношения, он всегда был большой и сильный, что делало проще все сложные ситуации, возникающие в жизни. Вот и сейчас, как никогда до этого, хотелось спрятаться за широкой спиной и позволить ему решать всё самостоятельно. Наверное, зря я согласилась ехать.

Включив радио, я расстегнула куртку, поправляя кофту, под которой спряталась футболка Томаса с феем. Мне, в отличие от него, она шла гораздо больше. Из динамиков доносился голос Боба Марли. Из соседних домов подтягивались любопытные соседи: в основном домохозяйки с детьми и старики. Офицер, попросивший меня отъехать, быстро отогнал жаждущих поглазеть на трагедию, но люди - существа любопытные по своей натуре, поэтому жители столпились в разрешённой зоне, продолжая ожидать чего-то невероятного. Невероятное же вскоре настигло их, правда с той стороны, откуда никто не ждал. С громкими звуками полицейской сирены и автомобильными гудками их чуть не сбил подъезжающий Форд Мустанг, не сбавивший скорость даже, когда некоторые замешкались в возникшей суматохе и отпрыгивании по сторонам к пешеходным дорожкам. Видимо, за рулём сидел самый бравый блюститель закона, чья раскрываемость преступлений была лучшей не только в Готэме или штате, а во всей Америке.

Когда из Мустанга наружу вылез детектив Буллок, на ходу засовывая в рот остатки бургера и вытирая пальцы о брюки, я закатила глаза. Похоже, наша неприязнь была абсолютно взаимной, хотя в баре при первой встрече он показался мне вполне приличным человеком. Но пора было бы уже осознать и принять одну мою неприятную черту - в мужиках я не разбиралась вовсе, и о первом впечатлении надо было забыть, как о страшном сне. О втором впечатлении, скорее всего, тоже. А лучше вообще сразу запрашивать анкету с биографией, рецензии от работодателей и школьный аттестат на всякий случай. Да, именно так и буду поступать, если вдруг захочу найти себе мужа, особенно в Готэме.

Буллок тем временем, особо никуда не спеша, подошёл к моей машине и, нагнувшись, постучал пальцем в окно. Растянулся в фальшивой улыбке и помахал рукой. Решив не затягивать начавшуюся ещё по телефону прелюдию, я выбралась наружу.

- Вот это красотка, - начал Буллок, обращаясь явно не ко мне и проводя ладонью по капоту. - Тоже что ли податься в мозгоправы, просиживать штаны в офисе, слушая всяких идиотов?

- Скажите, мистер Буллок, вы ещё не устали пытаться меня унизить?

- Что вы, что вы! - он поднял руки, словно сдаётся. - И в мыслях ничего подобного не было. Понимаете, я слишком прямолинеен. Ещё любимая мамочка в детстве каждый день повторяла: 'Харви, сынок, научись хоть иногда не говорить то, о чём думаешь'. Две мои бывшие жены имели такое же мнение, но выражались не настолько культурно. Так что откроете страшную тайну, откуда берутся такие красотки?

- Всё очень просто, детектив. Вам всего лишь нужно найти богатого любовника, - я пожала плечами, облокачиваясь о машину.

- Боюсь, все достойные кандидаты в Готэме уже заняты. Только, если отбить вашего.

- Попробуйте, - я улыбнулась, представляя рядом с Буллоком Виктора. Они просто стоя рядом выглядели бы комично, а в виде парочки уж тем более. - Надеюсь, вы ничего не имеете против лысых?

Буллок кашлянул.

- Ладно, детектив, предлагаю закончить обмен любезностями. А Джеймсу можете передать для составления окончательного портрета, что он ещё высокий, спортивный и любит лаковые жилеты.

- И лысый?

- Именно, - я кивнула. - Кстати, где он?

- Кто? - Буллок удивлённо смотрел на меня. - Любовник?

- Нет. Ваш напарник. Джеймс обычно никогда не опаздывает.

- А-а-а-а! Он развлекается со своим детсадом. Поэтому сегодня к вашим услугам только я. Конечно, немного не лысый, но тоже ещё кое-что могу, - Буллок снял шляпу, показывая свою густую залаченную шевелюру, слегка поклонился. Ну точно - буду искать мужа, то непременно лысого. Ещё не хватало, чтобы мужчина в доме тратил денег на косметику больше, чем я. - Что, позволите провести вас в дом? Покажу вам то, что вы не видели ни в одном учебнике по психиатрии.

Я смерила ластящегося Буллока взглядом, посмотрела на дом-надгробие, вокруг которого столпилось чуть ли не человек тридцать. Нет, идти внутрь я не хотела ни при каких обстоятельствах, со стоящим рядом типом в особенности. Его подколы пусть и были прямыми и не блистали особым интеллектом, но именно они и могли пробить брешь в любой плотности защиты, потому что выдавать он их мог, я уверена, нон-стоп в любое время дня и ночи.

- Мисс Гордон, с вами всё хорошо?

- Да? - дом перед глазами перестал рябить. Я начала тереть глаза, пытаясь выкинуть его из головы хоть ненадолго.

- Вы как-то побледнели, - Буллок сделал шаг ко мне, беря за плечо.

- Нет, что вы, всё нормально. Я просто вспомнила, что забыла выпить таблетки! Очень важные таблетки. Извините.

Нырнув обратно на водительское сидение, я дотянулась до рюкзака, валявшегося сзади. Выгребла все упаковки почему-то начавшими дрожать руками. Солнце, всё время пригревающее до этого, вдруг одарило меня таким холодом, что не помешала бы ещё одна куртка, лучше две. Предметы вокруг продолжали пусть и редко, но подрагивать. Нужно было срочно успокоиться, взять себя в руки, иначе очередной обморок мог не заставить себя долго ждать.

- Сердце? - Буллок навис надо мной, облокачиваясь о дверцу, всем своим нутром источая полное понимание и жалость.

- Ошибаетесь - противозачаточные.

- Ага, - хмыкнул он. - Такие противозачаточные начала пить моя первая жена, когда я только устроился в полицию. Нервы не выдержали. Сколько же лет назад это было?

Буллок начал бубнить себе под нос года и события, явно вычисляя ту самую дату, когда довёл любимую жёнушку до нервного срыва.

- Детектив!

- Вот чёрт! - Буллок подпрыгнул на месте, чуть не ударяясь лбом о крышу машины, и развернулся. - Я же просил не подкрадываться так ко мне, Эд!

Рядом с нами стоял молодой парень, на вид не больше двадцати семи-восьми лет. Высокий, я бы сказала, даже очень высокий и очень худой. На его зачёсанных в бок волосах, о чудо, не было лака! А радостная, почти детская улыбка перекрывала мелкие недостатки в виде дешёвых брюк и оббитых на носах ботинок. К груди парень прижимал большую коричневую папку со значком полиции, на шее у него висел фотоаппарат.

- Ты осмотрел дом?

- Да, детектив Буллок, - кивнул тот, кого назвали Эдом.

- И что?

- Я существую, но только лишь в сказках. Раскрашу вокруг всё я в красках прекрасных. Творить волшебство, доброту я умею. Кто я? - он раскинул руки в стороны, из-за чего папка упала на землю.

- Чёрт тебя дери, Эд! Сколько можно? У нас преступление, подозреваемая семнадцатилетняя девочка, а ты опять лезешь со своей чушью! Если детективу Гордону это нравится, то мне твои загадки уже вот где сидят! - Буллок обхватил горло пальцами.

- Фея, - я проглотила последние вытащенные таблетки, запивая их. - Это фея.

- Что?

- Точно! - парень нагнулся, поднимая папку. - Точно, это фея.

Буллок тяжело вздохнул, закряхтел. Кажется, даже послал нас куда-то.

- Эдвард Нигма - наш судмедэксперт, - указал он на парня рукой. - Крайне повёрнут на всяких... Загадках. Кэйтлин Гордон - временно приглашённый консультант. Психолог.

- О, вы та самая жена? - Эдвард стушевался, чуть отвернулся в сторону и тут же вернулся на исходную, протягивая мне руку. - Приятно познакомиться.

- Мне тоже, - я приняла рукопожатие. - Но не жена - сестра, - закинув рюкзак обратно на заднее сидение, я выбралась из машины. - Так причём здесь феи?

- Да, Эд, расскажи нам, причём здесь феи, - от тона Буллока вдруг жутко захотелось двинуть ему локтём под рёбра.

- Я осмотрел место преступления и сами трупы. Выглядят они довольно странно, но сами увидите. И я подумал, что этим странностям должно быть какое-то объяснение. Оно нашлось в комнате той самой девочки, которую подозревают в убийстве, - по жесту детектива мы выдвинулись в сторону дома. Эд продолжал рассказ. - У неё повсюду расклеены плакаты с феями, на столе тетради с рисунками.

- Дай угадаю. С феями?

- Вы совершенно правы, детектив, - Эдвард кротко улыбнулся и только прибавил шаг. - На полках вместе с учебниками книги про фей. А на кровати я нашёл недавно вышедшую, очень известную фэнтези трилогию. Как раз последняя книга из серии. Так сюжет в ней как раз о феях, которые долгое время жили с человечеством в мире и согласии, но в один момент люди решили поработить их и заставить выполнять все свои приказы. Они похитили большую часть фей, держали их в клетках, морили голодом, заставляя творить чудеса, а когда они полностью истощались, то их выкидывали умирать. Так вот - оставшиеся феи, которых не поймали, сначала пытались спасти своих собратьев, но у них ничего не вышло. Тогда они обратились к тёмному гному-колдуну с мольбами о помощи, и он...

- Можно покороче? Как эта бредовая сказка связана с нашим делом?

- Способом убийства.

- И что такого делали эти мелкие бабы с крылышками? Скидывали алчным людишкам горшки с золотом на голову, раскалывая череп?

- Посыпали пыльцой, заставляющей уснуть навечно, после чего зашивали чёрными нитями рот, нос и веки, чтобы душа не смогла выбраться из тела и вечно мучилась, - на меня устремились два взгляда: один прифигевше-недовольный, другой - восхищённый. - Я тоже читала первые две книги. Между прочим, вполне неплохо.

- Короче, я понял! Прилетели феи из книжки и кокнули наших предков, свалив всю вину на их старшую доченьку. Пойдёмте посмотрим уже на их страшную кару, иначе я за себя не ручаюсь.

Офицер, сопровождавший нас с центра газона, распахнул дверь перед Буллоком, пропуская его внутрь дома. Мы с судмедэкспертом замешкались: я до сих пор не могла решиться войти, он, видимо, ждал меня.

- И как вам третья книга?

- Я ещё не успела прочитать, - да и вообще не знала, что она вышла. - Но в конце второй было чересчур много жестокости для подростковой литературы. Даже мне было не по себе, когда банда чёрных фей вместо обычного ритуала с посыпанием песком и зашиванием добавили ритуал на безумство душ. Они превратили людей почти что в зомби. Навечно.

- Но ведь они заслужили, - Эдвард внимательно смотрел на меня.

- Возможно. Только феи вместо того, чтобы забирать обратно своих сородичей и лечить, предпочли оставлять их умирать, потому что те больше не имели магических сил. Получается, они воевали не за своих, а за возможность продолжать быть выше других с помощью определённых способностей?

- С такой стороны я не думал.

- Мать вашу! - Буллок выскочил из темноты коридора, хватая нас за руки и втаскивая в тесный проход. - Это феи-психопаты! Я никогда в своей жизни ничего подобного не видел!

Детектив протащил нас через просторную светлую гостиную в одну из спален на первом этаже. Я еле поспевала за ним, почти переходя на бег, Эдвард, продолжая улыбаться, вырывался вперёд. Когда же мы добрались до места и я увидела на кровати два трупа, то не смогла сдержать крика. Пытаясь заглушить его, зажала рот руками, сползая вниз по стене, но заботливые крепкие руки детектива заставляли меня продолжать стоять. На вопли сбежались офицеры с оружием наготове, но были посланы куда подальше.

Комната в светло-бежевых тонах была полностью в крови. На обоях красовались следы ладоней, шторы изляпаны брызгами, на полу тянулись засохшие следы от волочения из хозяйской ванной, соседствующей со спальней. О цвете покрывала можно было догадываться лишь по паре оставшихся белых пятен. Мужчина и женщина лежали на кровати, держась за руки. Запястья были крепко перевязаны верёвкой, пальцы сшиты между собой чёрными нитками. На лицах тоже красовались одни сплошные чёрные протяжки. Тот, кто делал это, особо не задумывался над эстетической стороной процесса, как феи из книжек, а шил как мог. Поэтому если у женщины были хоть и косые, но более-менее приличные стежки, то вот мужчине повезло меньше. Зашив рот, убийца пошёл к носу, сшивая его вместе с верхней губой. Веки тоже были сшиты по-хитрому - не только между собой, но ещё и наискосок, проходя через переносицу.

- На сколько лет, говорите, рассчитаны ваши книженции? - голос детектива Буллока звучал глухо.

- Для подростков. Сам автор в одном из интервью говорил, что лучше всего читать их в пятнадцать лет, когда мозг ещё не затуманен правилами, нормами, а в мечты ещё верится, - довольно выдал Эдвард.

- И мозги ещё не предназначены для того, чтобы ими думать. Эй, мисс психиатр Пингвина! - мне перед носом начали щёлкать пальцами. - Блевать на улице, а не на месте преступления.

- Я в порядке, - кое-как отведя взгляд от трупов, я несколько раз глубоко вдохнула. Тело продолжало дрожать, но ноги хотя бы больше не старались разъехаться в разные стороны. Всё нормально. Раньше ведь я видела мёртвых, похоронила двух близких людей и никогда подобной реакции не возникало. Но и изуродованы они не были, как и не лежали в моём бывшем доме, от которого, к слову, не осталось ничего, кроме адреса. Теперь, побывав внутри, я в этом полностью убедилась. - Можете меня отпустить.

- Звучит так, будто: 'А-а-а-а-а, выпустите меня отсюда', - скривился Буллок, но всё-таки выполнил просьбу. - Повторяю - блевать на улице. Ладно. Ввожу в курс дела. Это, - он протянул руку в сторону кровати, - мистер и миссис Смит. Два часа назад сестра миссис Смит позвонила в участок и сообщила о том, что утром их младший сын за завтраком видел, как старшая дочь убивала своих родителей. Мальчик испугался, какое-то время бегал по улицам и только потом прибежал к тётке. Она, естественно, сразу позвонила нам. Час назад я задержал Саманту Смит, сейчас она сидит в компании наших бомжей. Наша задача - осмотреть дом и допросить Саманту. Потом вы пишите заключение о её причастности к убийству и невменяемости и бай-бай.

- А если она невиновна?

- Может, и невиновна, но зачем восьмилетнему мальчишке врать? Или хотите сказать, что это он их убил?

- Я ничего не хочу сказать. Мне просто не нравится то, что вы выносите приговор девочке заранее.

- Ох, - несчастно вздохнул Буллок. - Вот не надо так надменно приподнимать брови. Я только-только отучил Джимбо от этого!

Я было открыла рот, чтобы возмутиться, но не успела. На меня больше не обращали внимания, полностью переключаясь на судмедэксперта.

- Эд, нашёл что-нибудь интересненькое?

- Да, детектив, - Эдвард поправил очки и вышел на середину комнаты, аккуратно ступая, чтобы не вляпаться в кровь. - Мужчину убили в ванной кухонным ножом. Перетащили на кровать, о чём свидетельствуют следы крови на полу, - он сопровождал свои слова жестами. - Женщина лежала здесь, возможно, спала. Её убили тем же ножом, оружие преступления лежало рядом с ними на подушке. После их сшили вместе и оставили здесь. Затем убийца принял душ и покинул дом. В ванной наверху в поддоне душевой кабины остались следы крови, в корзине с грязным бельём я нашёл футболку с феей и шорты тоже со следами крови. Скорее всего, они принадлежат Саманте Смит, так как размер слишком большой для восьмилетнего мальчика. Единственное, я не нашёл обувь, в которой был убийца. На ней должны были остаться следы крови.

- Ничего, возьмёшь ботинки у девчонки в участке, - Буллок потёр ладони друг о друга и пошёл к кровати, кривясь и морщась. Рассматривать тела он, похоже, был не в настроении, да и зачем было делать это, если за него уже сделали всю работу? - А зачем им связали руки? В ваших книжках было об этом что-нибудь?

- Нет. Эта деталь меня самого сначала сбила с толку. Да и их лица. Посмотрите - сшито совершенно по-разному.

- Да. Такое ощущение, что на папаше девчонка сначала практиковалась, или наоборот - у неё уже не было времени. Тыкала, видимо, от балды. О, Господи, чего только не увидишь на старости лет, - Буллок выпрямился, потоптался у кровати, отодвинул занавеску, выглядывая в окно. Вид двора его не воодушевил. - А вы что скажете, мисс Гордон?

- Можно мне подойти поближе?

- Если хотите. Только не затопчите улики.

Я послушно обошла кровавый след на полу и встала рядом с Буллоком в надежде на то, что если что-то пойдёт не так, он успеет меня подхватить и не даст упасть в обморок рядом с двумя покойниками. Ну, по крайней мере, я на это очень сильно надеялась.

Вблизи тела выглядели ещё ужаснее. Действительно, как и говорил Эдвард, убивали их ножом. Белая мужская рубашка была разорвана в нескольких местах, под ней на теле виднелись следы ран. Я сглотнула ком, вставший в горле, и быстро осмотрела женщину. Куда ударили её, оказалось неясно: шёлковый халат плотно запахнут, на ногах и шее ранений не было. От созерцания чёрных нитей волосы на голове вставали дыбом. Буллок был прав - хотелось с воплями выбежать не только из комнаты, из дома, и нестись от него подальше, пока силы не иссякнут. Останавливало то, что их особо и не было, хватило бы разве что донести тело до тротуара к машине, да и внутри поселилось какое-то странное чувство. Неправильности что ли, неестественности.

- Знаете, - ещё какое-то время рассматривая трупы, начала я. - У меня складывается ощущение, что мужчину зашили так специально.

- Почему вы так считаете?

- Детектив, вы когда-нибудь что-нибудь шили?

Буллок нахмурился, засовывая руки в карманы куртки.

- Я что, похож на портного?

- Не очень. Я тоже не особо умею, но могу заштопать небольшую дырку. Так же, кстати, коряво. Поэтому меня смущает то, как различаются способы сшивания на лицах у мужчины и женщины. Ведь если присмотреться, то направление стежков, их наклон, расстояние между ними - всё примерно одинаково. Но в случае с мужчиной что-то пошло не так. Видите, нос соединён со ртом и глаза между собой уже после того, как были проделаны основные манипуляции, такие же, как и у его жены.

Буллок вытащил из-за пазухи футляр, надел очки и склонился над трупами. К нему присоединился и Эдвард, то и дело бросавший на меня заинтересованные короткие взгляды.

- Очень похоже на то. Но зачем было делать это?

- Не знаю. В книгах, как уже говорили, всё было иначе. Поэтому убийца мог импровизировать, совершенствоваться в процессе, или ему действительно не хватило времени, чтобы всё закончить. Или, в случае с мужчиной, всё было сделано специально.

- То есть девчонка целенаправленно пыталась навредить родному отцу ещё больше?

- Да, - настала моя очередь выглянуть во двор. Зрителей перед домом скопилось только больше. - Во время обучения я недолго посещала дополнительные занятия по криминальной психологии, и на одном из них мы разбирали случай маньяка, который на протяжении нескольких лет убивал мужчин приблизительно одинакового возраста и внешности с одинаковой профессией. У всех была проломлена голова и отрезаны половые органы.

- Но у этого-то вроде яйца на месте? А, Эд? - хохотнул Буллок.

- Так точно, детектив.

Я вздохнула.

- Маньяком оказалась тридцатилетняя женщина, которая в детстве подвергалась домашнему насилию со стороны отца. Её первой жертвой как раз оказался он сам.

- То есть вот эти дополнительные нитки, уродующие лицо - кара за что-то?

- Не буду ничего утверждать, но вполне возможно.

- Тогда зачем она убила мать? За компанию?

- Не знаю, детектив. Да и прошу вспомнить, что девочка ещё ни в чём не созналась. Сначала нужно поговорить с ней и уже только потом делать выводы.

- Понаберутся умных слов в своих университетах... Ладно, Эд, веди в покои фей. Нет у меня больше сил смотреть на это безобразие!

Когда Эдвард говорил о том, что в комнате Саманты Смит повсюду были феи, он очень сильно преуменьшил масштабы. Проще было сказать, на каком клочке комнаты их не было, но перед этим те самые клочки нужно было тщательно поискать. И как я не пыталась, нашла только относительно чистые стёкла окон и торшер ночника. Ну и ещё палас на полу был выстлан ромбиками с несколькими капельками крови. Последняя часть трилогии о мире, где феи пытались вернуть себе свободу от людей, лежала на кровати раскрытая обложкой кверху. Несколько строчек были выделены карандашом, а одна фраза жирно обведена: 'Старые методы больше не давали никакого результата, пора было искать новые, и совершенно неважно, какими они будут'. Оптимизма это не прибавило.

С полчаса мы потратили на перетряхивание всех книг и тетрадок в поисках возможного дневника девушки. Ведь почти все девушки в её возрасте ведут личный дневник. У меня он был, правда, только до того момента, пока я не обнаружила, что он таинственным образом начинает лежать совсем не там, где я его оставляла, а мама частенько звонит так некстати или случайно появляется там, где её совсем не ждали. Видимо, Саманта Смит пережила то же, что и я, либо вообще не вела никакого дневника. Первым это предположение выдал Буллок, посылая нас с Эдвардом несколько раз к чёртовой матери и обзывая феефилами, потом осмотрел вещи в шкафу и пошёл по другим комнатам. Со мной он больше не разговаривал, они с Эдвардом искали призрачные отпечатки пальцев и возможные, незамеченные ранее улики.

Из дома, который под конец исследования уже совсем не выглядел некогда моим и больше не вызывал никаких эмоций (или же наконец начали действовать таблетки), мы выбрались только часа через полтора. В очередной раз торчать над трупами было невыносимо всем, поэтому их оставили на санитаров. Когда они погрузили чёрные застёгнутые наглухо мешки в полицейский фургон, было решено выдвигаться в участок и нам. Взвинченный донельзя Буллок насильно запихнул своего коллегу в тот же самый фургон, сам залез в Форд, громко хлопая дверцей и срываясь с места, будто спешил на пожар. Я поехала следом за ним, но быстро плюнула на это гиблое дело. Выносной мигалки у меня не было, а получить пару штрафов за превышение скорости не хотелось, поэтому пришлось пристроиться за полицейским фургоном и на светофорах улыбаться Эдварду, махавшему сквозь большие стёкла дверок. Оставалось всего ничего - поговорить с задержанной девушкой. Из разговоров между детективом и судмедэкспертом стало понятно, что все улики были против неё и допрос носил чисто формальную сторону, но в глубине души я надеялась на то, что она ни в чём не виновата. Всё-таки сколько нужно сил, чтобы заколоть двоих взрослых людей, после чего совершить варварский обряд. Да и они, как-никак, являлись её родителями. Неизвестно, конечно, какие между ними складывались отношения, но всё же. Да, между нами с Джеймсом последние годы не пылал костёр взаимной любви, с матерью её вообще никогда особо не было, но чтобы убить кого-то из них... Да я даже никогда не задумывалась об этом.

- Чёрт!

Когда сбоку на обгон на повороте выскочила машина, я еле успела вильнуть к обочине, чтобы не встретиться с ней бок о бок. Большой чёрный внедорожник не то что не сбавил скорость, наоборот прибавил хода, подмигивая мне правым поворотником. Я засигналила, ударяя рукой по рулю. Выкрутила стекло, высовывая руку из машины и показывая горе-водителю средний палец. Он, конечно, мой посыл уже не увидел, будучи далеко.

- Встреться с ближайшим столбом, придурок!

Сердце в груди колотилось с бешеной силой, машина сзади отстала, оставляя между нами приличное расстояние. Ну, да. Как будто я только что изображала из себя камикадзе на дороге! Но, с другой стороны, моя вина тоже имелась. Я совсем выключилась, выпала из реальности, следуя в потоке за полицейским фургоном, в котором Эдвард активно размахивал руками и что-то вопрошал. Пришлось показать ему большой палец, чтобы успокоить его и заставить себя думать о чём-то другом, кроме семнадцатилетней девушки-убийцы и двух трупов с зашитыми лицами. Ничем хорошим это, конечно, не обернулось, потому что мозг, получивший добрую порцию адреналина, начинал генерировать новые бредовые идеи, говоря о том, что чёрный внедорожник был ему знаком. Но как я не пыталась вспомнить, где могла его видеть, так ничего путного не сообразила. В конце концов, половина Готэма ездила на подобных. Но тема была задана и крутилась в голове до самого участка, а бедный водитель, судя по моим мыслям, должен был разбиться раз сто и непременно попасть в самый большой котёл в аду.

- Как вы? Всё хорошо? - Эдвард настиг меня у самых ступеней полиции. - Не ударились? Я запомнил часть номера, можем попробовать пробить по базе.

- Спасибо, - его неожиданная неподдельная забота обескураживала. - Но не думаю, что это хорошая идея. Всё равно ничего не произошло. Если бы произошла авария, то да...

- Но не ждать же теперь, когда тот водитель протаранит кого-нибудь или не дай Бог собьёт!

- Таковы правила, - я лишь пожала плечами. - Тем более, если мы не поторопимся, то нас быстрее раздавит один малоприятный детектив в шляпе. Буллок сказал заходить сразу же, как только подъеду.

- А вам, как мне кажется, этого совершенно не хочется? - Эдвард проследил за моим взглядом в сторону дверей, кашлянул. - Извините. Это совсем не моё дело.

- Ничего страшного. Просто... В прошлый поход сюда всё получилось не совсем так, как планировалось. До сих пор в дрожь бросает.

- Зато вы сделали доброе дело.

- Правда?

- Да. Знаете, Кэйтлин. Можно мне называть вас так? - я кивнула. - Я работаю в участке пару лет и могу с уверенностью утверждать, что люди чаще приходят обвинить кого-то, виновного, невиновного - неважно. Сразу находится куча свидетелей, готовых давать показания в любое время дня и ночи. Но как только требуется защитить кого-то, то можно неделю ходить по многолюдному офису и у каждого найдётся оправдание, куча красочных историй, где они делали всё, что угодно, но не видели подозреваемого в момент совершения преступления. Вы же нашли в себе силы пойти против системы и дать показания в пользу самого Пингвина!

- Похоже, вы один так считаете. Детектив Буллок дал мне ясно понять, что не верит ни единому моему слову и считает, что меня либо подкупили, либо запугали, либо всё сразу. Да и капитан, судя по его действиям, готов запихнуть меня за решётку без суда и следствия.

- Просто они мыслят однобоко и не могут посмотреть на ситуацию со всех сторон. Пингвин стал легендой, и чуть ли не каждый полицейский в участке мечтает задержать его, пусть даже за кражу арахисовой пасты в магазине. А тут приходите вы, Кэйтлин, и рушите коллективную мечту. Я бы тоже обиделся, если бы кто-то увёл моё дело.

- Надеюсь, в отместку вы не стали бы красть мой сейф?

- Нет, - Эдвард улыбнулся лишь уголками губ. - Зачем его тащить, если забрать документы гораздо проще, а главное легче? Замок на вашем устройстве настолько допотопный, что открывается шпилькой за два поворота, но, к вашему счастью, в участке об этом никто не знает. Кроме меня.

- Надеюсь, что вы унесёте эту страшную тайну с собой в могилу, - я с надеждой посмотрела на Эдварда. - Потому что если что-то из той информации просочится наружу, тем более в прессу, бояться мне надо будет никак не Освальда.

- Освальд? - с огромным интересом произнёс Эдвард, чуть склоняясь надо мной. - Вы называете Пингвина по имени?

Я прикусила губу, начиная быстро-быстро моргать. Вот ведь засада! Стоило целый вечер тренироваться перед газетной вырезкой, чтобы потом так страшно проколоться перед сотрудником полиции. Пусть Эдвард и не был копом в полной мере, но он вполне мог сообщить об этом кому-нибудь, да и был гораздо умнее остальных. Эрудирован уж точно.

- Я не понял, что здесь за брачные танцы пингвинихи со страусом! - грозный голос Буллока прокатился по округе, заставляя всех обернуться в его сторону. Детектив устрашающе заслонил собой проход в участок, идеально вписываясь в него по ширине. - У нас там вообще-то совершено двойное убийство с особой жестокостью, если вы не забыли. Но ничего! Трупам уже всё равно, а остальные могут и подождать, пока наши консультант и судмедэксперт обсудят очередную главу детской книжки!

- Кажется, нам и правда... пора, - тихо произнесла я, запинаясь, когда украдкой посмотрела на Эдварда. Он выглядел словно грозовая туча, крепко стиснув зубы и зло смотря в сторону детектива, что было не мудрено. Мало кому нравится прилюдное обсуждение, а Буллок сейчас балансировал на грани унижения, причём своего собственного коллеги. Это я могла просто развернуться и уйти после окончания дела, Эдвард - нет. Да и мне, в отличие от него, похоже, было абсолютно плевать, что думает обо мне напарник брата. Я вообще вживую видела его третий раз в жизни. - Эй, - я слегка коснулась руки Эдварда, отчего тот вздрогнул, переводя взгляд на меня. - Пойдём?

- Да. Конечно.

Широкими шагами, перескакивая через пару ступеней сразу, он добрался до конца лестницы очень быстро, ожидая меня. Заботливо прикрыл от ещё более устрашающего вблизи Буллока, за спиной которого столпилась целая очередь на выход. Его убийственная аура почти сносила с ног, и пришлось приложить усилие, чтобы не подключиться к нему и сохранять спокойствие. А оно, судя по всему, могло мне очень пригодиться, потому что в допросной уже сидела девушка, рядом с ней на соседнем стуле восседала женщина лет сорока пяти с короткими, вьющимися, недавно выкрашенными в чёрный волосами. И так крупные черты лица ещё более массивными делали большие леопардовые пятна на трикотажной кофточке.

Самой Саманте Смит я никак не могла дать семнадцать лет. Минимум двадцать, а то и все двадцать пять. Длинноволосая блондинка опустила свои наращённые ресницы и активно жевала жвачку. Когда я садилась напротив неё, с противным звуком отодвигая стул, она надула пузырь, лопнувший и покрывший ярко накрашенные красной помадой губы. Выставив в бок длинные ноги, закинутые одна на другую, она покачивала туфлей на длинной, тонкой шпильке. Ободок чулок не скрывала длина чёрной миниюбки. Лишь плотная, наглухо застёгнутая белая рубашка внушала доверие, и то не до конца, потому что была явно на размер меньше, выделяя и без того выросшую не по возрасту грудь.

- Долго нам здесь ещё сидеть, детектив? - возмутилась женщина в леопардовой кофточке. - Я буду жаловаться! Привезли нас сюда, ничего не сказав! У меня, между прочим, уроки. Да и для Самми это огромный стресс. Она не проронила ни слова с того самого момента, как вы схватили её в коридоре! Вы причинили ей психологическую травму.

- Школьный куратор мисс Смит - миссис Натали Вуйцик, - сообщил Буллок, садясь рядом со мной, доставая очередной стул из-под земли, после чего уже обратился явно к ней. - Не волнуйтесь так, мэм. Вашей ученице были предъявлены обвинения при задержании. До вас у меня просто не дошли руки. Уж извиняйте, но сейчас все в участке заняты более важным... - в меня метнули взгляд-молнию. - Делом. Но уверяю вас - это никоим образом не повлияет на качество расследования.

- Может, сообщите всё-таки, в чём обвиняется одна из моих лучших учениц? - женщина в леопардовой кофточке опёрлась локтями о стол, надвигаясь на нас.

- Уверяю вас - ни в чём особо страшном. Она просто убила своих родителей.

Следующие пятнадцать минут мы приводили в себя миссис Вуйцик. Сначала с помощью угроз и наездов Харви Буллока, потом с помощью пришедшей на помощь с нашатырём и аппаратом для измерения давления Лесли. Она уверенно кивнула мне, явно не удивляясь моему присутствию в участке. Видимо, Джеймс-таки рассказал своей девушке о наличии у него младшей сестры. Когда учительнице наконец стало лучше, один из офицеров услужливо принёс ей стакан чая прямо в допросную. Саманта Смит за всё это время ни разу не пошевелилась, продолжая лишь качать туфлей. Всё остальное её тело выглядело застывшим, даже парализованным, а судьба педагога её явно волновала в последнюю очередь.

Детектив начал допрос в своей манере плохого полицейского, явно успев позабыть, что доброго рядом с ним сейчас нет, а я здесь совершенно для других целей. Но девушка совершенно не реагировала на все его выпады, метания по комнате, закидывание задницы на стол и неожиданных склонений из-за плеча. Складывалось впечатление, что её вообще нет с нами в комнате, будто она находится где-то далеко в своих мыслях. Постоянная фраза Буллока, поставленная на повтор, о смерти её родителей будоражила всех, кроме неё, все вопросы оставались без ответа, что приводило детектива в почти безумное состояние. Не было бы здесь учительницы, то и дело просящей его отойти от её ученицы и заслоняющей её собой, то он бы давно схватил бедную Саманту Смит за волосы и приложил головой о стол, чтобы та быстрее заговорила. Но вместо этого Буллок схватил девушку за колено, заставляя её сесть ровно и перестать болтать ногой. Только после этого Саманта подняла голову, обводя нас всех взглядом, в котором начиналась появляться жизнь. Надула очередной пузырь из жвачки, лопая его зубами во рту, и наконец произнесла:

- Я не убивала своих родителей.

На несколько секунд даже Буллок застыл на месте, но затем разразился ором с новой силой, хотя голос его давненько начал похрипывать, когда он брал особо высокие ноты.

- Да как же - не убивала она! - он придвинул к краю стола фотографии, которые с полчаса назад аккуратно просунул сквозь маленькую щёлочку в двери Эдвард, и начал тыкать в них пальцами. Никакой оригинальности. - Все улики против тебя! Окровавленная пижама в ванной твоя, отпечатки на ноже твои, способ убийства тот же, что и в твоих книжках. Или хочешь сказать, что кто-то пробрался в дом, убил твоих родителей ножом, никак не смазав твои, - Буллок каждый раз выделял это слово, - отпечатки и быстро прочитал в твоей комнате историю о том, как сраные феи зашивали людям лица чёрными нитками, а?

- Попрошу вас не выражаться при ребёнке, детектив! - закричала на него 'леопардовая кофточка', вскакивая на ноги.

- Ребёнок... Да у нас половина задержанных с панели выглядят менее вызывающе, чем она! - 'леопардовая кофточка' задохнулась от возмущения, чем и воспользовался Буллок, оглушая всех и окончательно теряя голос. - ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛА СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ?!

Саманта Смит, сидевшая всё это время с каменным лицом, даже не дрогнула.

- Я не убивала своих родителей, - повторила она фразу, которую мы только от неё и слышали, отчего детектив Буллок застонал, запуская пальцы в волосы, а затем, отойдя к стене, двинул по ней кулаком.

- Нам нужен адвокат, - холодно заявила миссис Вуйцик. - Я буду жаловаться на ваши неадекватные действия. Как только в полиции держат таких психов!

- Жалуйтесь, - прокряхтел Буллок. - Но ничего не добьётесь. Я действую абсолютно в рамках закона.

- И где в вашем законе написано, что можно орать на детей до срыва глотки и обвинять их чёрт-те знает в чём? Я изучала в колледже курс по юриспруденции и прекрасно знаю, чего вы не имеете права делать!

- Это, видимо, была единственная лекция, на которую вы ходили?

- Извините, пожалуйста, можно мне... - я робко подала голос, пытаясь прекратить не относящуюся к делу перепалку. Ещё не хватало, чтобы эти двое вцепились друг в друга на допросе и устроили драку. Но меня никто не услышал, ругань продолжилась.

- А вы, похоже, и старшей школы не окончили с подобными-то манерами, - 'леопардовая кофточка' сложила руки на груди, с вызовом поднимая подбородок. - Как вас вообще в участок взяли? В том году был дефицит умных людей?

- Полностью беру пример с вас, мэм. Чтобы вы лучше понимали, что происходит...

В ушах вдруг начало звенеть, что было совершенно не добрым знаком, да и склока между двумя вроде взрослыми людьми уже успела порядком надоесть. Тем более пока она продолжалась, жизнь постепенно утекала из взгляда Саманты Смит. Пальцами она держала фотографию и раскачивала её, словно обмахивалась во время полуденного летнего зноя.

Дотянувшись до девушки, я аккуратно выхватила фотографию у неё из рук, проверяя своё предположение. Саманта мгновенно отреагировала на это, вновь возвращаясь к нам. Значит, действие действительно вводило её в состояние отключки. Оставалось попробовать раскрутить её фразу, но сначала для этого нужно было как-то заткнуть детектива с учительницей, вошедших в полный раж. В голову, естественно, ничего умного не пришло, поэтому пришлось воспользоваться всё теми же методами Буллока.

- УСПОКОЙТЕСЬ, - заорала я, ударяя ладонью по столу, и чуть не взвыла от боли. - Пожалуйста-а-а...

Ругань, на удивление, прекратилась, на меня уставились две пары удивлённых глаз. Надо было действовать быстро, пока эффект неожиданности не иссяк.

- Детектив Буллок, позвольте мне задать пару вопросов мисс Смит? - я пару раз сжала и разжала пальцы, проверяя, не сломала ли чего. При каждом движении боль отдавала в запястье, пульсировала, но движения были свободными.

- Я не против, - Буллок вскинул руки и вообще отвернулся от нас в сторону. Ну, ладно. Мне даже лучше. Не люблю, когда кто-то смотрит, как я работаю.

- Итак, мисс Смит, меня зовут Кэйтлин. Я психолог и хочу задать вам несколько вопросов. Могу я это сделать?

- Да, - отозвалась Саманта, выдавая наконец что-то кроме: 'Я не убивала своих родителей'.

- Детектив, когда привозил вас сюда, рассказал, что произошло и в чём вас обвиняют. Вам всё понятно?

- Да.

- Расскажите, пожалуйста, как вы видите ситуацию? Что, по-вашему, происходит?

Саманта немного помолчала, жадно разглядывая фото у меня в руках. Видимо, вопросы были для неё слишком сложны в нынешней ситуации.

- Рыжик говорит, что я убила своих родителей, - послышался хрип явно желающего что-то сказать Буллока, но я успела вскинуть вверх руку со сжатыми в кулак пальцами. Это подействовало - он заткнулся и свалился на стул рядом со мной. Я вся обратилась в слух и движения вокруг, поэтому никто не мог помешать мне работать.

- Но вы утверждаете, что не убивали своих родителей, верно?

- Да, - Саманта кивнула. - Я не убивала своих родителей.

- Хорошо, - я стала ковыряться в бесконечных бумажках, валяющихся на моей стороне стола. Нашла нужную, взяла ручку и подчеркнула одну из фраз, чтобы было видно, где читать. Выбрала нужные несколько фотографий: всё с той же пресловутой пижамой в крови, ножом на подушке и перевёрнутой страницами вниз на кровати книгой. - Но есть одна маленькая загвоздка, которую вы, надеюсь, поможете нам разрешить. Это ваша книга? - я выложила первое фото перед девушкой.

- Да. Это моя любимая книга.

- Замечательно. Насколько я знаю, в ней описан способ расплаты фей над людьми и это очень похоже на то, что сделали с вашими родителями. Им тоже зашили рот, нос, глаза. И...

- Это не мои родители.

Буллок ткнул меня локтём, заставляя обернуться к нему, и мотнул головой в сторону Саманты. Как будто я могла сразу ответить на все его вопросы. Хотя, если бы он сам не выкобенивался тут перед учительницей, всё могло идти гораздо шустрее.

- Извините, мисс Смит, это не ваши родители? - я показала фото, которое мы прихватили из дома подозреваемой, где её родители были ещё живы и довольны друг другом, обнимаясь у фонтана.

- Это мои родители, - подтвердила Саманта.

- А это? - я взяла в руки фотографию изувеченных тел.

- Это тоже мои родители.

- Хорошо... Значит, вы утверждаете, что и здесь, и здесь ваши родители, верно?

- Да.

- Мисс Смит, несколько я помню, только что вы сообщили, что это не ваши родители? - я положила в центр стола фото с трупами. - Скажите, это так?

- Да. Это не мои родители, - Саманта с полным безразличием на лице притянула к себе фото пальцем, даже не взглянув на него. - И мои.

Буллок рядом громко втянул носом воздух, и я с силой наступила ему на ногу, предвосхищая возможное развитие событий. Хоть учительница сидела тихо и откровенно пялилась на свою ученицу. Вот вам и любимица.

- Мисс Смит, вы можете объяснить мне, как одни и те же люди могут одновременно быть и не быть вашими родителями? Я не очень понимаю.

- Раньше это были мои мама с папой, - Саманта надула очередной жвачный пузырь, хлопнула его. Пространство вокруг будто бы начало сжиматься, наэлектризовываться, а безэмоциональный голос девушки только способствовал этому. - Но в них вселились тёмные сущности, и они перестали быть моими родителями.

- А зачем они вселились в них, мисс Смит? - аккуратно поинтересовалась я, садясь так же, как и девушка напротив.

- Тёмные сущности завидуют чужому счастью. Мама с папой были счастливы вместе, мама ждала ещё одного ребёнка. Они почувствовали это. Тёмные сущности ненавидят маленьких детей. Вы знали это?

- Нет, но теперь буду. Спасибо за информацию. Давайте дальше? Что сделали сущности, когда узнали, что у вашей мамы будет ещё один ребёнок?

Саманта нахмурилась.

- Я же сказала - они вселились в моих родителей!

Похоже, одним неудачным вопросом я сломала вроде как налаженный процесс. Я отложила на стол ручку, которую начинала крутить, чтобы не пускать возникшую неуверенность дальше пальцев.

- Как вы поняли это? Что-то изменилось в ваших родителях? Поведение, внешность, манера речи?

- Мама с папой стали очень много ругаться. Они постоянно кричали друг на друга, как будто нас с братом не было рядом. Папа говорил, что уйдёт от нас, - Саманта оживилась, начала говорить чуть громче, обидчиво и недовольно. - Что он больше не любит маму... Что у него есть другая женщина! Что он не хочет, чтобы у нас появился ещё один братик или сестрёнка.

- И правда - в вашего отца действительно вселилась тёмная сущность, - я утвердительно покачала головой, чем вызвала секундную полуулыбку на лице девушки. - Но ваша мама. Вы не думали, что ей просто было плохо из-за того, что отец стал вести себя с ней грубо? Говорил много обидных слов. Как вы поняли, что в ней тоже есть сущность?

Саманта прервала зрительный контакт, опуская длинные ресницы. Закинула ногу на ногу, но задела туфлей ножку стола, из-за чего обувь слетела. Ритуал был прерван, ухода не получилось, но она упорно продолжала болтать ногой, всё реще и злее. Я молчала, выжидая.

- Она убила его. Сущность убила ребёнка.

- А вы? - еле слышный шёпот Буллока прозвучал словно у меня в голове. - Что сделали вы, мисс Смит?

Я перестала дышать, надеясь, что вклинившийся в разговор болван окончательно не сломал то, что и так еле держалось.

- А я убила сущностей, - Саманта растянулась в довольной улыбке, красная помада на её губах больше походила на кровь.

Глава 12. Что ты делаешь?

Встреча шестая.

2.11.1983

На чистом листе для печати я успела записать только сегодняшнюю дату, боясь забыть не только её, но и саму себя. Ранние подъёмы никогда не давались мне легко, а быть разбуженной почти что ночью и услышать лишь: 'Я буду в половине седьмого' вообще не приносило ни капли удовольствия. Зато пунктуальный донельзя мистер Х оказался чрезмерно энергичным и бодрым, чем мог бы взбесить меня окончательно, если бы не одно маленькое 'но' - за полтора дня, что мы не виделись, его круги под глазами доползли почти до носа, руки дрожали, как у заправсколько алкоголика. Поначалу он пытался их пристроить, то поправляя галстук, то полы пиджака, потом хватал и рассматривал всё, что только попадалось на пути, в конечном же итоге - сунул руки в карманы, продолжая нервно расхаживать по кабинету, пока я наблюдала за ним, облокачиваясь о спинку кресла. Считать, сколько было навёрнуто кругов, я перестала после третьего захода.

Пингвин же добрался до окна, пристально вглядываясь в утреннюю темноту. Ничего интересного, кроме припаркованных машин под несколькими фонарями, он явно не увидел, я давно успела изучить пейзаж перед работой в любое время дня. Разве что сегодня там было особо темно: кто-то за ночь успел разбить вывеску кафе напротив, которую оставляли гореть круглосуточно. Но рано или поздно это должно было случиться, соседи окрестных домов частенько жаловались на яркую иллюминацию.

На журнальном столике стояла большая термосумка, которую Пингвин принёс с собой. В подобных, не настолько новеньких и дизайнерских, доставщики обычно привозили лапшу из облюбленного Томом китайского ресторана. В том, что в этой сумке действительно была еда, я подумала в последнюю очередь, но озвучивать свои версии не стала, как и спрашивать о чём-то. Мы вообще только поздоровались друг с другом и больше не проронили ни слова. Привыкшая всегда начинать разговор первой, я отмалчивалась, стараясь слиться с мебелью, потому что то, что я приняла за энергичность и бодрость Пингвина в самом начале, с каждой проведённой с ним минутой больше походило на нервозность и перевозбуждение нервной системы. Сейчас же он стоял, чуть приподнявшись на цыпочках, и, раздвинув пальцами жалюзи, которые закрыл сам, касался лбом стекла. В полной тишине его тяжёлое дыхание было прекрасно слышно и звучало оно довольно жутко, будто над ухом навис маньяк, готовый в любой момент наброситься и начать тебя насиловать или кромсать на кусочки, а то и всё сразу. Поэтому, когда пластик, закрывающий окно, зашуршал, я вздрогнула, оборачиваясь. Пингвин, видимо, осознав, что никакой Человек-паук - если он вообще знал, кто это - за ним не следит, отправился поперёк комнаты к единственной стене, у которой, на удивление, ещё не успел побывать. Лицо его было напряжено.

Ещё какое-то время он разглядывал 'стену почёта', куда я повесила два диплома, несколько сертификатов о повышении грейда в консультировании и распечатанных явно на принтере уведомлений о посещении обучающих семинаров. Большинство из этих семинаров, конечно, мне совсем не сдались, но после смерти Остина мне нужно было чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от бесконечной боли, сопровождающей повсюду.

- И как, не давит? - вдруг произнёс Пингвин, разглядывая особо красочную бумажку, на которой большими буквами было выведено: 'Чтение по прикосновениям'.

- Что именно?

- Столько знаний.

- Нет. Я люблю учиться, узнавать что-то новое, особенно когда это пригождается в работе.

Пингвин хмыкнул. Ну да. Тому, чем занимался он, в университетах не обучат.

- А какое у вас образование? - попыталась заполнить я возникшую паузу.

- У тебя, - нараспев поправили меня. - Никакого. Я закончил школу в Нероуз и пошёл работать. У нас не было денег платить за колледж, зато по выходным я драил полы на экономическом факультете.

- Извини... - я вовремя сдержала себя, чтобы не добавить в конце пресловутое 'те'.

- Образование - не залог успеха. Вот ты просидела столько часов в аудитории и стоишь, кланяешься перед человеком, не имеющим вроде бы никаких знаний. Трясёшься от страха и наивно полагаешь, что твоя пушка тебе действительно поможет против меня.

Я нервно сглотнула, накрывая рукой кобуру, находящуюся под длинной чёрной прямой рубашкой. Пингвин даже не дёрнулся, но я видела, как он слегка улыбнулся, хотя в его голосе радостью и не пахло.

- Был бы здесь Зсасз - помер бы со смеха, но похвально, похвально. Только один совет - никогда не оставляй оружие без присмотра. Я вполне мог забрать патроны, пока ты готовила завтрак. Не хочешь проверить? Уверен, ты даже не думала об этом, правда?

Он обернулся, упёр ближнюю ко мне руку в бок. Глаза хитро блестели.

Скорее всего, с его стороны это была всего лишь игра, в которую я проиграла после первого же хода. Не дождавшись очередной подтрунивающей фразы, я вытащила пистолет и, нажав на кнопку, сбросила магазин. Он, естественно, оказался полным.

- Всё приходит с опытом. Хотя я поражаюсь твоей наивности. Как можно быть такой в двадцать пять? - Пингвин вновь отвернулся к стене, останавливаясь у одной единственной фотографии. Пока я возилась с пистолетом, собирая и убирая его, он разглядывал её, даже снял с гвоздика. - Кто это?

Я промолчала, делая вид, что не услышала вопрос, и отвернулась в сторону.

- Ладно, я не хотел тебя обидеть. Просто в твои годы давно пора научиться проверять людей, а не доверять всем подряд. Так кто это? Ухажёр, что старше на двадцать лет, с которым запрещает встречаться мама?

- Мой профессор, - недовольно проворчала я и, оттолкнувшись от спинки кресла, направилась к Пингвину, выхватывая у него фотографию и возвращая её на законное место. - И между нами ничего не было. Никогда. Даже намёка.

- С виду и не скажешь. Он так обнимает тебя... Явно не по-дружески.

- А вам до этого есть какое-то дело?

Пингвин замялся, перевёл взгляд с меня на фото, слегка задерживаясь на нём и морщась, потом обратно на меня.

- Нет.

- Тогда попрошу больше не поднимать эту тему и не оскорблять замечательного человека и прекрасного преподавателя. И сядьте уже наконец! Если с соседней крыши за нами в бинокль подглядывают копы, что маловероятно, у них могут возникнуть вопросы, почему мы стоим у стены. Это не по протоколу, - не в силах смотреть на удивлённое лицо своего псевдоклиента, я вернулась обратно к креслам и плюхнулась в то, что стояло напротив окна, закидывая ногу на ногу. Будь моя воля, я бы с превеликим удовольствием вышла из кабинета и заперлась в туалете, отсиживаясь там всё время, пока Пингвин не решит уйти. Своими предположениями он знатно задел меня, можно сказать - обидел.

Позади раздался грудной полустон-полувздох.

- Серьёзно? Круглые очки с розовыми стёклами? - я накрыла ладонью кобуру под рубашкой, закрывая глаза и пытаясь делать глубокие вдохи. Он оказался не первым, кто пытался шутить по этому поводу. - Какая пошлость...

- Мистер Кобблпот, сядьте!

- Да, пожалуйста, - он нарочито громко зашагал и уселся напротив. Довольная физиономия тут же слегка угасла, Пингвин подвинулся чуть вбок, потом назад. - Удобное кресло.

- Ага. Их специально делали на заказ, - по крайней мере то, на котором сейчас торжественно восседал мафиозный король. Знай он историю создания своего трона и то, что к нему сначала приложил руку капитан полиции, а после директор соседствующей со мной ремонтной конторы, то Пингвин непременно забрал бы его с собой и никогда не расставался. Лет же через тридцать продал бы на аукционе с большим наваром, как вещь, имевшую историческую ценность. Я, правда, хотела поменять местами кресла, но, к счастью, не успела этого сделать и теперь с наслаждением наблюдала, как Пингвин пытается пристроиться хоть как-то.

- У меня тоже есть кое-что на заказ. Вот, - он похлопал по термосумке, разделяющей нас. - Вообще-то я хотел отблагодарить тебя за завтрак и заскочил во французский ресторанчик. Надеюсь, ты любишь круассаны?

- Нет.

- А кофе? - теперь и энтузиазма в голосе Пингвина поубавилось. В какой вообще момент он перестал быть сплошным оголённым нервом, перейдя в состояние довольное жизнью?

- Мне его нельзя.

- Тогда, - он притянул к себе сумку, расстёгивая молнию и откидывая крышку. Зарылся внутрь, вытаскивая красивую прозрачную пластиковую коробочку. - Тосты с джемом? Или омлет с овощами?

- Извини, Освальд, но думаю, я откажусь. Совсем.

Пингвин сник мгновенно. Разинул рот, опустил плечи и не замечал даже, что успел придвинуться к самому краю кресла, где очень неудачно под обивкой закрепили обычную доску вместо какого-то там наполнителя, название которого я успешно успела забыть после того, как Стив повторил его раз, наверное, десять. В комнате повисло затяжное, печальное молчание. Складывалось ощущение, что передо мной будто сидит ребёнок, не получивший столь желаемый на день рождения подарок, и упорно старается делать вид, что игрушечная машинка тоже ничего, хотя он-то просил огромного робота на пульте управления. Но менять своё решение я всё равно не собиралась. Пора было выставить границы между нами, потому что Пингвин, похоже, всё понимал совсем не так, как было на самом деле. Может, с Джеймсом они действительно были старыми друзьями, но я водиться с ним совершенно не собиралась, а завтрак, пусть и приятный, в пингвиньей квартире был всего лишь превратностью судьбы. Да и вообще, я успела обидеться на Пингвина за то, что он так бесцеремонно полез в мою личную жизнь, высказывая свои похабные предположения, хотя вполне понимал, что я не хочу отвечать на его вопрос. Так что...

- Если хочешь, то можешь спокойно есть. Тебя в любом случае не видно, - я кивнула головой в сторону окна и вытащила из-под сумки планшет с закреплённым листом с сегодняшней датой. - А я с твоего позволения напишу очередную историю. Есть какие-нибудь пожелания по сюжету?

- Напиши, что я ненавижу французскую кухню, - буркнул он.

- Но вы же... Ты, - колпачок от ручки отлетел куда-то в сторону. - Зачем тогда всё это?

Пингвин метнул на меня суровый взгляд исподлобья.

- Ещё один бесплатный совет - лучше проверяй информацию прежде, чем начинать ей пользоваться.

- Да... Спасибо.

Время потекло так медленно, что настала моя очередь нервно ёрзать на мягком кресле, наблюдая за тем, как Пингвин сначала сервировал стол, словно находился в том самом пресловутом французском ресторане, потом с каким-то особым ненормальным искушением давился заказанной едой. Особенно ему не зашли круассаны, политые сверху расплавленным сыром. Действительно, вкус на любителя, хотя я достаточно быстро привыкла к французским деликатесам, деваться всё равно благодаря матери было некуда.

Взяться за продолжение бестселлера я смогла далеко не сразу, пытаясь собрать все мысли в кучу и успокоиться, чтобы ни единым словом не выдать себя и не показать, что мой клиент бесил меня настолько, что я с удовольствием бы запихнула ему в глотку тот самый пластиковый стаканчик, из которого он пил воду почти за сотню баксов за бутылку.

Благодаря доставшемуся в наследство состоянию и статусу, вместе с окружением таких же влиятельных людей, я привыкла к роскоши, к тому, что большинство из знакомых матери чрезмерно понтовались. В элитной старшей школе Бентли не было разве что только у меня и у дочери директора той самой школы. У неё из-за того, что её отец все наворованные из фонда и членских взносов деньги пускал на постройку дома, а мы жили через улицу, и доползти до класса в самом худшем случае я могла минут за десять. Да и всё равно мы были не настолько богаты, чтобы действительно позволить себе сорить деньгами направо и налево, как это делали все остальные. Но мне всегда было наплевать на хвастовство от очередной купленной брендовой шмотки, на то, как одноклассники делали ставки, чьи родители пожертвуют больше денег в фонд по защите мексиканского тушкана в конце года, когда приходилось подбивать бюджет и уплачивать налоги за деятельность, или то, сколько прислуги драят их пятикилометровый бассейн. Эти люди никогда не волновали меня, как и счёт в банке. Возможно, потому, что он у меня в принципе имелся, но сейчас, глядя на дорогущую бутылку минералки, внутри всё горело.

Чем больше я рассматривала Пингвина, тем сильнее хотелось стереть его не только с глаз и из памяти, но и с лица Земли. Начищенные ботинки слишком блестели, им вторили золотые запонки и часы, в окантовке корпуса которых поблёскивало что-то очень сильно смахивающее на бриллианты. Веснушки были скрыты под слоем тональника, идеально подходящего под бледный, почти мертвецкий цвет кожи.

Х привыкает к нашим встречам. Становится более спокойным, перестаёт одёргивать себя, всё чаще ведёт себя непринуждённо.

Сегодня он впервые заговорил о своих предпочтениях, переключаясь на то, что происходит с ним сейчас. (прим. - запомнить (!!!). Х не любит французскую кухню). Узнать почему возможности не представилось.

Запрос консультирования опять определён не был. Всё чаще мне начинает казаться, что Х приходит только потому, что ему не с кем поговорить. Все разговоры об этом он пресекает на корню, говорит о том, что платит за то, чтобы его слушали.

Я подняла голову, наблюдая за тем, как Пингвин мирно спал, изогнувшись перевёрнутой ломаной буквой 'Z', почти вися на ручках кресла, чтобы не касаться седушки. Вряд ли последний абзац ему придётся по душе, но и вечно писать о его трудном детстве я тоже не могла, как и выставлять мафиозного короля в лучшем свете. Слишком подозрительно для полиции и неправдоподобно для тех, кто разбирался в теме. Будь сейчас рядом мой профессор, которого Пингвин изначально приписал в любовники, ему хватило бы и двадцати минут, чтобы без всяких изощрённых штучек типа гипноза получить любую информацию, которую бы он только пожелал. Левые доходы - пожалуйста. Список подкупленных чиновников - без проблем. Количество убитых людей - тоже не вопрос, да ещё и во всех подробностях.

Перед глазами опять стояло фото Дженис Колфилд с шестнадцатью ножевыми, а рядом - только руку протяни - сидел её убийца.

Я взяла новый пустой лист.

Капитану центрального отдела полиции Готэма

Мистеру Барнсу Н.

От мисс Гордон К.

З̶А̶Я̶В̶Л̶Е̶Н̶И̶Е̶

ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Я, Гордон Кэйтлин, данным документом заявляю и подтверждаю, что дала ложные показания по делу Дженис Колфилд. На самом деле мистер Кобблпот Освальд, больше известный как Пингвин, не является моим клиентом и ни разу не был ни на одном сеансе. Личная карточка, составленная на него, была ложной, а во время убийства вышеупомянутого лица он не находился рядом со мной. Что он делал и как проводил время, я не знаю.

Заведомо ложные показания были даны обдумано. Мистер Кобблпот не угрожал мне или кому-либо из моих близких, не подкупал меня. Причину помочь ему я не желаю озвучивать. ̶П̶о̶т̶о̶м̶у̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶я̶ ̶п̶о̶л̶н̶а̶я̶ ̶д̶у̶р̶а̶.̶

Прошу принять меры по поимке преступника, и сама полностью готова понести наказание.

Оставалось лишь поставить подпись, убрать бумагу в конверт, запереть Пингвина в кабинете и поехать в участок. Уже устно добавить все известные подробности про Бутча и Виктора. Можно ещё рассказать про груз и зеркало. Думаю, этого количества информации хватит, чтобы не говорить про визиточников и то, кто на самом деле осуществил их поимку. Так и быть, пусть Джеймс оставит свой кусок славы при себе, хоть и добытый нелегальным путём. Я же больше не могла чувствовать на своих руках кровь невинной женщины, смыть которую не получалось уже какой день. Но и решиться на конкретные действия - тоже. Будет ли вообще от них толк или всё пройдёт впустую? У Пингвина достаточно денег и влияния, чтобы моё заявление потерялось где-то в районе десятой ступеньки в участке на лестнице между первым и вторым этажом. А даже если Барнс каким-то образом получит его, лучшие адвокаты раскатают представителя обвинения в пух и прах, как и карьеры брата и матери.

Сколько ещё всё это будет продолжаться?

- Можно почитать? - голос Пингвина больно резанул. Он всё ещё сидел рядом и, похоже, совершенно не желал уходить. - Накатала уже целую историю болезни.

- Конечно.

Вытащив нижний лист с тремя абзацами, я почти кинула им в мафиозного короля и вскочила на ноги. Достала из рюкзака зажигалку и метнулась к окну, открывая жалюзи. Старое деревянное окно хрустнуло, в комнату ворвался свежий утренний холодный ноябрьский воздух. Край заявления слегка закоптился, и пламя, расползаясь, потянулось к центру, жадно пожирая написанное в порыве слабости признание, которое никто и никогда не увидит.

Когда Пингвин выхватил листок из рук и, кинув его на пол, затоптал, от текста осталось лишь полтора слова: 'Прошу при...'. На светлых досках паркета осталось чёрное пятно, оставляя точно такой же след в душе. Интересно, его можно будет когда-нибудь вывести или придётся перекладывать пол? О том, чтобы как-то облегчить совесть, и вопроса не вставало, особенно после пристального, пронизывающего насквозь взгляда, которым на меня смотрел Пингвин. Казалось, ему хватило и жалкого обрывка, чтобы всё понять, и сейчас он в очередной раз выбирал способ смертной казни для меня. Но вместо того, чтобы озвучить хоть один, он отобрал у меня зажигалку и, высунув руку в окно, подпалил остатки моей прошлой жизни. Легче от этого не стало, но пришло осознание того, что теперь мы плотно связаны вместе.

- Есть у вас здесь туалет? - прозвучал неожиданный вопрос вместо очередного бесплатного совета. Неужели они закончились и теперь за них нужно будет платить?

- Да. До конца по коридору и налево.

Пингвин кивнул и поплёлся к выходу, чуть сильнее прихрамывая на ногу.

- Подожди, - остановила я его, когда он уже вышел за дверь. - Вот, возьми. В обычном можно разве что самоубиться, - я протянула Пингвину связку ключей, подходя к нему и показывая нужный. - Дверь направо.

Пяти минут одиночества вполне хватило, чтобы переставить кресла местами, запыхаться при этом и успеть остыть. Ещё десяти, чтобы прочувствовать на собственной пятой точке все прелести жизни, и начать волноваться отсутствию Кобблпота. Не так уж и сильно я жаждала его возвращения, но что можно было делать в туалете целых пятнадцать минут? Вряд ли он ушёл поправить макияж, да и огромной косметички, что он волочил за собой по полу, я тоже не заметила. Оставалось только два варианта: либо французский ресторанчик готовил из просрочки, либо уборные были всё-таки перепутаны и к чёрному выходу, скорее всего, пора подгонять катафалк.

- Держи, - от неожиданно положенной на плечо руки и упавшей связки на колени я подпрыгнула, чувствуя, что к вечеру обзаведусь парой синяков на заднице. - Да что с тобой сегодня такое? То пытаешься мысленно меня проклясть, то упасть на колени и молить о пощаде.

- Не правда.

Пингвин прыснул.

- Я слишком хорошо знаю и то, и другое выражение, - он крутанул пальцем перед лицом. - С одним Джим наведывается ко мне с завидной постоянностью, другое я вижу каждый день в любых его разновидностях от оступившихся мелких сошек. Даже в первую нашу встречу ты была более настойчива и уверена в себе, несмотря на то, что впала в ступор от ужаса, а потом билась в истерике. Кстати, я уже сказал Виктору, чтобы он что-то сделал со своими манерами. На него иногда действительно без слёз не взглянешь. А уж эти неожиданные появления из ниоткуда, - Пингвин уселся на кресло и тут же замолчал. Положил на сидение руки, пробуя мягкую обивку на ощупь. Нахмурился, осматривая меня, несколько раз качнул головой, чуть поджав губы. - Удобные кресла, не правда ли?

- Очень. Их делали на заказ. Я уже говорила?

- Да. Так на чём мы остановились?

Я дотянулась до листа с отчётом, валявшегося под журнальным столиком, подняла его и показала Пингвину.

- Ты читал это.

- Пусть будет так. Можно озвучить скромное мнение, раз эта писанина касается и меня? - я кивнула, уже не зная, чего ожидать. - Суховато, знаешь ли, безэмоционально. Инструкция по приготовлению пасты на упаковке и то более будоражит воображение, чем твои каракули. Ну что это такое? - он подался вперёд, забирая отчёт и пробегаясь по строчкам. - Х привыкает к нашим встречам? Даже каждый новорожденный в Готэме знает, что если мне что-то не нравится, я не буду это терпеть, тем более привыкать к этому! Зачем, если можно найти другого психотерапевта, а от предыдущего избавиться? - Пингвин усмехнулся. - Ладно, у вас там есть какие-то правила, кодекс чести? Так и быть, оставлю их всех в живых, пока они не начнут раскрывать рты. А вот это что? Х не любит французскую кухню. Узнать почему возможности не представилось? Да я с удовольствием поведаю тебе сию трогательную историю - главное успевай записывать.

Я кивнула в который раз за сегодняшний день, наблюдая за тем, как улыбка медленно исчезает с лица Пингвина. Он тяжело выдохнул, роняя голову на грудь, подался вперёд, вытаскивая из-под термосумки очередной листок и, привстав, вложил его мне в руки. Затем кинул планшет с закреплённой на нём ручкой, оставшийся на моем прежнем кресле.

- Нет, если ты не хочешь, могу и сам всё оформить.

Такого я уже точно не могла себе позволить, но как не прискорбно признавать, новая история оказалась гораздо лучше предыдущей, правда, черкать и переписывать её пришлось несколько раз, чтобы избавиться от чрезмерного самовосхваления и явно эпатажных фразочек в паре мест. Начали мы с того, что мистер Х заявился ко мне с утра пораньше с воплем о том, как его все достали, в основном орущий за стеной младенец, не дающий спать по ночам. Затем плавно перешли на тупого администратора, работающего у Пингвина в клубе, который устроил ему попадалово на деньги, решив сэкономить на алкоголе, заказав новую партию у непроверенного поставщика. Со слов Пингвина он тотчас же уволил бедолагу, но судя по тому, как он при этом сжимал ручки кресла и брызжал слюной, его бывшему работнику пришлось принять на свой счёт не только парочку оскорблений. Хорошо бы он тоже остался жив. В конечном итоге всё свелось к ненависти к французской кухне и воспоминаниям из детства, где миссис Кобблпот работала на кухне в одном ничем не примечательном заведении и пару месяцев получала зарплату списанными продуктами. Тогда ещё совсем юный Освальд в свои пятнадцать лет ночью исписал стену кафешки, выражая всё, что думает о её владельце. Чем кончилась та история я так и не узнала, потому что Пингвин пустился вновь рассказывать о том, насколько замечательный человек его мать, при этом изменяясь до неузнаваемости. Лицо его преображалось, голос наполнялся щемящей любовью и нежностью, иногда ломаясь. Пару раз ему приходилось брать паузы, чтобы успокоиться, когда к глазам подступали слёзы. Я давно перестала писать, лишь слушала, затаив дыхание. На самом деле я впервые в жизни видела человека, настолько любящего и дорожившего своим родителем, да и который мог говорить об этом в открытую. Обычно люди, сидевшие напротив, наоборот проклинали матерей и отцов, жалуясь на загубленное детство, испорченную юность и продолжавшуюся во взрослом возрасте травлю. Если же отношения между ними были нормальными, то они просто говорили о них лишь в паре слов, переходя на волнующую тему. Поэтому сейчас мне было странно и неловко слушать открывающегося передо мной Пингвина. Анализировать его слова я не могла, понимая, что мы не на консультации, хотя здесь было о чём подумать. Просто порадоваться за него мешало то, что перед глазами вставал образ безжалостного убийцы, прикончившего Дженис Колфилд, будь она проклята трижды, и он никак не желал совмещаться с тем человеком, взахлёб вещавшем о единственном близком человеке. Как вообще в одном теле могло ужиться две настолько противоположные личности? Или это были лишь мои заморочки, накрученные до предела после встречи с Буллоком? Ведь, по сути, Пингвин за всё время нашего с ним знакомства ни разу не показался мне таким уж маньяком или безумцем, готовым воткнуть вилку в глаз любому ради удовольствия, в отличие от того же самого Джерома. А все эти всплески эмоций вполне могли быть оправданы, правда, посвящать меня в их причины он всё равно явно не стал бы.

Когда в дверь постучали, за окном уже успело посветлеть. Часы показывали восемь пятнадцать. Основных клиентов я ожидала только после трёх, и где-то в глубине подсознания начинала активно мигать красная тревожная кнопка, потому что последний раз неожиданно явившимся гостем оказался Бутч. Возможно, и на этот раз тоже пришёл он поторопить своего босса. Всё-таки мы сидели с Пингвином уже почти два часа и встречу пора было заканчивать. Пусть он и уболтал меня, дал немного успокоиться, но я всё равно чувствовала себя выжатой, словно лимон. Из меня неведомым образом словно вытянули все соки, тем самым усыпляя бдительность, и влезали под кожу, пытаясь добраться до жизненно важных органов. Не обнаружить бы потом через пару дней какую-нибудь пингвинью установку в своей ценностной иерархии.

- Доставка мебели, - сразил меня белоснежной улыбкой молодой парень в рабочем комбинезоне болотного цвета, суя голову в кабинет, стоило только открыть дверь после того, как Пингвин пожал плечами и одарил меня абсолютным непониманием, кто бы мог сюда пожаловать. - Заносить?

- Э-э-э-эм... Заносить что?

- Как что? Кресла!

От неожиданного заявления, больше похожего на злую шутку, я подавилась слюной. В голове возникли нехорошие подозрения, но я очень надеялась на то, что парень просто что-то попутал - этаж ли, адрес, или вообще город или страну!

- Извините, но я ничего не заказывала, - наверное, стоило сразу закрыть дверь и прекратить разговор, только в голову это пришло мне ближе к вечеру после сотого прокручивания ситуации.

- Как это не заказывали? - протянул озадаченно парень и вытащил из кармана бумажку, разворачивая её. - Вы - Кэйтлин Гордон? - я подтвердила это, как и последующий названный им адрес. - На ваше имя был сделан срочный заказ на два кресла Рактул с реклайнером коричневого цвета.

- И сколько я вам за них должна? - вопрос вырвался сам собой, потому что я прекрасно представляла то, о чём говорит мне доставщик, но при обустройстве кабинета даже не рассматривала подобные варианты из-за отсутствия должных средств, хотя в глубине души мечтала об откидывающейся спинке и выдвигающейся подставке для ног. Всё как в современных анекдотах про дедушку Фрейда.

- Заказ оплачен, - очередная шокирующая и сбивающая с толку новость. - Так куда заносить, хозяйка?

- Сюда, - Пингвин вырос у меня из-за спины, обхватывая дверь чуть выше моей руки и дыша в затылок. Дёрнул её на себя, чего я совершенно не ожидала, впечатываясь ему в грудь и затем отскакивая в сторону, словно от огня, после нескольких секунд, пока меня придерживали, чтобы я не упала. Воздуха вдруг начало не хватать, повисло неловкое молчание. Я старалась не смотреть на Пингвина, как и он на меня, но мы всё равно продолжали исподтишка поглядывать друг на друга, только он находился в большем преимуществе, завладев входом.

- Эй, так чё с креслами-то делать? - нарушил тишину доставщик. - Мы вообще сюда попали, а?

- Тащи их уже, идиот! - рявкнул вдруг Пингвин, одёргивая и без того идеально сидящий пиджак, с силой распахивая дверь. - Битый час тут из-за вас торчу!

Так вот, значит, откуда взялся этот непрекращающийся словесный поток из откровений и воспоминаний. Кобблпот просто усыплял мою бдительность, дожидаясь, пока ему обеспечат комфорт и уют. Интересно, когда он вообще успел сделать заказ, ведь при мне он не разговаривал ни с кем... Разве что во время похода в туалет. Вот ведь - сукин сын! И чего мне ждать теперь от него дальше? Дизайнера по интерьеру с образцами нежно розовых занавесок или бригаду ремонтников из соседней комнаты с рулонами обоев в цветочек? Ну уж нет!

- Не позволю! - я сделала шаг вперёд, пытаясь перекрыть дорогу доставщикам, вносящим в кабинет первое кресло, и тут же вновь была снесена в сторону, чуть не попадая под ноги одному из грузчиков. На сей раз Пингвин вместо нежных объятий предпочёл железную хватку, держа меня за запястье.

- Дура, - процедил он сквозь зубы, очень сильно напоминая в этот момент Джеймса, выглядя почти как его двойник. Разница была лишь в росте: если брат возвышался надо мной как скала, будучи выше на добрых десять сантиметров, то Пингвин наел в детстве творожка не намного больше моего, опередив совсем на чуть-чуть. - Хочешь, чтобы тебя зашибли?

- Нет. Пытаюсь сделать так, чтобы меня наконец начали принимать всерьёз и перестали считать за пустое место, - я попыталась вырвать руку, но её сжали только сильнее. - Кто вам... Тебе... Дал право распоряжаться здесь?

- Здравый смысл.

- Что?! То есть наглое вторжение на чужую территорию с её насильственным изменением ты называешь здравым смыслом?

- Нет. Зато считаю полным отсутствием мозгов заставлять кого бы то ни было сидеть на... - Пингвин подвис на пару секунд, в глазах читалась активная мозговая деятельность. - На этом недоразумении! - он скривился, глядя на второе занесённое кресло, поставленное в самом центре. - Поэтому, если ты не хочешь расторгнуть наш договор, то я вношу в него ещё один пункт о комфорте. Моём.

- Но я и так уже всё исправила, поменяла их местами!

- И сидела с таким несчастным выражением лица, будто тебя мучает столетний геморрой. Я даже не уверен, что ты услышала и четверть того, что я тебе рассказывал, - в недовольной интонации проскользнула обида. - Поставила бы уж тогда два скрипящих стула. С ними и то было бы приятнее. Но если ты так любишь мучиться, так и быть - я верну тебе этот отстой сразу же после того, как мы разойдёмся. Надеюсь, что это случится достаточно скоро.

- Я тоже.

- Вот и отлично! - выплюнул мне в лицо Пингвин и, отпустив мою руку, поковылял к рабочим, раздавая приказы. Один из парней вдруг узнал в нём 'того самого мафиози из телевизора', поэтому работа пошла в ускоренном режиме и через пять минут мою законную собственность уже погрузили в фургон, увозя на хранение на один из пингвиньих складов, хотя внутри что-то подсказывало, что они потеряются где-то по дороге и мы уже никогда больше не встретимся.

Вроде бы подобным поворотам судьбы стоило радоваться, попытаться выпросить новые кресла в качестве подарка, выдав самое милое выражение лица из имеющегося в репертуаре, и заключить Пингвина в конце в крепкие объятия на радостях, но я могла лишь сдерживать подступающие к глазам слёзы, забившись в угол и наблюдая за всем со стороны. Молча и ненавистно смотреть на то, как он командовал перепуганными грузчиками, таскающими его заказ то на пару сантиметров ближе к окну, то к стене - и так по кругу. Потом мысленно простреливать ему вторую, здоровую ногу, пока залаченная макушка то появлялась, то исчезала за верхом спинки.

Довольное мычание позволило грузчикам заикнуться об окончании работ. Пингвин, недолго думая, согласился с ними, выгоняя всех вон очередным истерическим воплем. Настроение его скакало настолько молниеносно, что начинало казаться, что это всего лишь игра на публику, акт устрашения, показушничество в чистом виде, оставшееся с ним с подросткового возраста. И, действительно, это очень похоже на правду, потому что стоило нам вновь остаться вдвоём, он спокоен и невозмутим, как слон на водопое, а от его пытливого: 'Ну, как? Вроде неплохо вписалось?' - хотелось сорваться с места, схватить Пингвина за лацканы пиджака и вышвырнуть его в окно, после же полететь следом за ним.

- Да. У тебя прекрасный вкус, Освальд, - выдал после недолгого раздумья он, отходя чуть поодаль, чтобы в очередной раз осмотреть своё превосходство. - Спасибо, Освальд.

Нет.

- Ну, теперь всё. Что там у вас принято делать в заключении разговоров по душам?

- Платить, - отозвалась я из своего угла, надеясь на то, что свалит Пингвин быстрее, чем я разревусь.

- Хм, - он качнул головой, доставая из внутреннего кармана пиджака бумажник. - Я так и думал.

Три бумажки с Улиссом Грантом легли на журнальный столик поверх отчёта: сотня за консультацию и полтинник за моральный ущерб. Затем Пингвин выглянул в окно и добрался до меня, останавливаясь рядом с вешалкой. Влез в дорогущее чёрное пальто, от которого за версту тянуло чем-то приторно сладким, и протянул руку, замирая в ожидании не случившегося ответа.

- Я позвоню, - поджимая губы, выдал он после, разворачиваясь с протянутой рукой к двери, будто начал готовиться открыть её заранее. - Надеюсь, здесь ничего не изменится.

- Даже не надейся, - прошептала я уже минут через пять, когда осталась в одиночестве, и сползла вниз по стене, оседая на пол.

Долго сдерживаемые слёзы полились потоком и только усиливались под накатившим чувством ничтожности. Особого смака добавляли альтернативные варианты развития событий, прокручиваемые в голове, где я всё-таки давала Пингвину отпор, отстаивая собственную точку зрения. Но, в конце концов, в борьбе побеждал всё-таки он по одной простой причине - правда была на его стороне, как бы я не пыталась оправдываться. Хоть я и являлась психологом, что отдаляло меня на многие мили от обслуживающего персонала, позволяло не кланяться перед каждым, натянуто улыбаясь, но правило комфортности, как его обозвали, никто не отменял. А благодаря Барнсу оно дало глубокую трещину, которую Пингвин и попытался склеить. Пусть по-своему, нагло и бесцеремонно, но он сделал это более рационально, нежели я. Ладно, хоть ему не помешала дыра в углу, где стоял сейф, и он не пожелал заставить и её чем-нибудь интересненьким. Так что, спасибо, Освальд, что твоя задница оказалась настолько нежной. Какой-нибудь странной антикварной вазы времён фараонов здесь я бы уже точно не пережила.

Термосумка так и осталась стоять на журнальном столике. Уж не знаю, нужно ли было вернуть её обратно в ресторан или нет, но меня теперь это никоим образом не касалось. Чтобы она не мозолила глаза, я закинула её как раз в тот самый пустующий угол, поправляя расположение парой пинков. Напряжение не ушло, лишь раззадорило напрягшиеся мышцы.

Обхватив себя руками, я подошла к стене почёта, вглядываясь в фотографию. В тот день, когда она была сделана, стоял непривычно холодный февральский день. Не спасали даже две тёплые кофты и огромный вязаный шарф, намотанный поверх пуховика, доходившего до щиколотки. До выпуска оставалось несколько месяцев, и почти полностью закончившиеся лекции позволяли уделять почти всё время работе, захватившей меня тогда с головой. Сколько было радости, когда профессор пригласил меня к себе в ассистенты, чтобы показать, что представляет из себя настоящая психиатрическая клиника изнутри. Сколько практических знаний я получила всего лишь за полгода, проведённые там под его чутким руководством - вашингтонскому университету и не снилось. В тот самый холодный февральский день, пятнадцатого февраля, когда мне исполнялось двадцать три, вечером он пригласил меня в кафе, где сделал предложение, от которого никто и никогда бы не отказался в здравом уме. Профессор получил грант на разработку методики по коррекции болезненных воспоминаний больных, мешавших эффективному лечению, и набирал команду для её осуществления. Одно из основных мест подле себя он отвёл мне, как перспективному, молодому специалисту, готовому поддержать его, и звал с собой, обещая помочь с окончанием университета без присутствия там до самого выпуска.

Что бы в таком случае сделал другой человек? Наверное, на радостях бросился собирать чемоданы, вопя на всю округу о своём согласии. Я же позвонила матери, чтобы похвастаться очередным завоёванным трофеем, как хорошая девочка, которая во всём и всегда должна быть лучшей. Но вместо хоть какой-то похвалы и радости получила холодное: 'Нет'. Больше с профессором мы не виделись, хотя у меня оставался его номер телефона и заверение, что он найдёт свободное местечко в любое время, когда бы я не одумалась. Но одумываться спустя два с половиной года, наверное, уже было поздно. Вряд ли сейчас он помнил, кто я такая и откуда, а даже если в его голове и оставались воспоминания обо мне, шанс давно был упущен. Поэтому единственное, что теперь оставалось - утереться и терпеть выходки Пингвина, знавшего толк в роскоши.

Его комфорт, как бы больно не было это признавать, оказался действительно шикарен. Кресла были размером почти что с диван - на одном мы могли бы убраться с ним вдвоём и между нами бы оставалось ещё приличное расстояние. Выдвинув подставку для ног, я свернулась на своём калачиком, гипнотизируя журнальный столик. Внутри стояла звенящая, ноющая пустота, заполнить которую теперь я смогу ещё не скоро. Даже постоянно таскавшийся за мной образ Барбары куда-то пропал, хотя ещё утром она пристально наблюдала за тем, как я пыталась не уснуть, пока чистила зубы. На удивление я достаточно быстро привыкла к её несуществующей компании и сейчас, в отсутствии персональной галлюцинации, стало только тоскливее. Да и она, в отличие ото всех остальных, не пыталась комментировать происходящее. Даже Томас всем своим видом выказывал недовольство. По его мнению, я всё ещё была слишком неприспособлена к реалиям Готэма, тем более к его тёмной стороне, но на вопрос, что же делать, чтобы выбраться из этого дерьма, он ответить так и не смог.

На очередной стук, раздавшийся в полудрёме, я никак не отреагировала, разве что закрыла лицо руками от пристально надвигающегося очередного пасмурного дня. Кто бы мог подумать, что небо, покрытое лёгким слоем облаков, будет настолько ярким после постоянно блуждающих по нему грозовых туч?

Еле слышный стук шагов раздавался где-то очень далеко, словно совсем в другой реальности. Может, это были и не шаги вовсе, а удары молотка из соседнего кабинета, или кто-то в очередной раз пытался расшатать пожарную лестницу, чтобы та не портила вид исторического здания, но перед глазами уже возник бежевый ковёр с густым высоким ворсом, на котором я обычно засыпала в детстве, читая перед сном очередную, выбранную совершенно не по возрасту, сказку. Но на сей раз вместо книги я прижимала к себе большую куклу в жёлтом платье, подаренную отцом. Прижав её к себе ещё сильнее, я крепко зажмурилась, оставаясь в ожидании того, когда меня возьмут на руки, отнесут на кровать и поцелуют перед сном, ведь сквозь неплотно закрытые веки уже виднелись приближающиеся серые брюки от папиного счастливого костюма. Он частенько любил говорить, что особо бесперспективные дела ему помогает выигрывать именно кусок ткани, потому что все вокруг застывают от его ослепительно облика и совершенно забывают повод сборов.

Щекотавшие шею и скатившиеся на лицо волосы откинули за спину. Тёплое, почти невесомое прикосновение к щеке, потом более осмелевшее, ещё одно. Я потянулась за ними, чувствуя, как прогибается пушистый ворс рядом, необычно скрипя. Всё те же серые брюки и белая рубашка, по краям распластались полы песочного цвета плаща. Интересно, когда он успел его купить? Но спросить сил нет. Хочется лишь одного - чтобы этот миг никогда не прекращался. Продолжать лежать у отца на коленях и чувствовать, как он гладит меня по голове. Раствориться в этом ощущении и остаться в нём навсегда, ведь рано или поздно сон закончится, и он опять уйдёт без права на возврат.

- Кэйли, - настойчиво позвал будто растворяющийся сквозь толщу воды голос. Пальцы быстро прокатились со лба вниз, останавливаясь на плече и сжимая. - Кэйли.

Вода, разделяющая нас, начала настойчиво капать, почти литься сверху, ударяя ледяными всплесками. Того и гляди захлебнусь в хлынувшем сверху нескончаемом потоке. Отпустившая ненадолго тревога змеёй обвила тело, туго затягивая хвостом ноги, что не сдвинуться с места. Нужно пошевелиться, прогнать её раньше вместе с настойчивым голосом, пытающимся меня обмануть.

Нет, это был не отец. Он всегда звал меня только Кэй, что после и прицепилось за мной, но никак не Кэйли. Среди всех выделялся только один человек, имя которого я никак не могла выхватить в памяти, хотя оно всегда было со мной с самого рождения.

- Кэйли!

Громкий оклик прорвал невидимую преграду, дающую висящей вместо потолка воде полною свободу. Она хлынула нескончаемым потоком, захватывая в свой водоворот и бежевый ковёр, и куклу, и песочный плащ, прилипший ко мне и не дающий сделать ни одного движения, чтобы попытаться выплыть на поверхность. И чем сильнее я пыталась содрать его с себя, тем крепче он прилипал к открытым участкам тела. Дышать оказалось нечем.

- Дьявол, Кэйтлин! Успокойся! - меня крепко ухватили за локоть, отводя руку в сторону. - Кэйли!

Подгоняемая липким страхом, я обнаружила себя сидящей. Рядом на кресле пристроился брат, щурясь одним глазом, потому что я упиралась ладонью ему в подбородок, растопырив пальцы. Вторую мою руку он поднял над головой и заодно придерживал мне колено, оказавшееся в опасной близости от его паха.

- Джеймс? - не поверив своим глазам, я несколько раз моргнула, но видение не испарилось.

- Наконец-то. Я думал, ты уже не придёшь в себя. Надеюсь, больше никакого рукоприкладства? - он отпустил меня, давая отползти. От падения на пол меня спас подлокотник. - Ты что, живёшь на работе? Второй день пытаюсь застать тебя дома.

- Только не говори, что решил проверить, как я обустроилась.

- И это тоже. Райончик ты выбрала так себе.

- Подо мной живёт охранник из Блэкгейта, - я пожала плечами, наблюдая вечно невозмутимую физиономию Джеймса. Он, похоже, решил сразу перескочить через стадии извинения и примирения, или вообще позабыл, что не разговаривал со мной целых четыре года. - Так зачем ты пришёл?

- Узнать, как ты поживаешь. Неужели не веришь?

- Извини, но нет. Поэтому давай перемотаем тот момент, где ты будешь меня активно в этом убеждать, потом мы поругаемся и ты всё-таки раскроешь цель своего визита.

- Хороший план, - Джеймс тяжело вздохнул и поднялся с кресла, пересаживаясь на соседнее. Ненадолго его хватило. - Хочу взять тебя покататься.

- В Калифорнию?

- Если ты намекаешь на то, звонил ли я матери, то - нет.

- Как благородно с твоей стороны!

- Кэйли, - Джеймс завалился на подлокотник. - Рано или поздно это должно было случиться. Ты уже взрослая девочка и остановить тебя никто не сможет. Только я всё же надеялся, что ты махнёшь во Францию или в Нью-Йорк. На крайний случай, на Аляску.

- Я раздумывала над Аргентиной, но сам знаешь - мой испанский эс муй мало (1).

- Да. Я помню, как в пять ты послала друга отца пасти овец в пустыню.

- Всё только благодаря тебе, - я невольно улыбнулась. - Но вопрос остаётся открытым. Джеймс, у меня совсем нет сил и полно работы. Что ты хочешь?

- Скажем так. Через сорок минут начнётся одно важное мероприятие, и я очень надеюсь, что ты будешь присутствовать на нём.

- И что там будет?

- Увидишь на месте.

- У меня есть возможность отказаться? - Джеймс отрицательно покачал головой и подмигнул мне. Интересно, когда он научился это делать? Хотя какая разница, всё равно выглядело нелепо. - Стоит звонить адвокату?

- Нет. Это не касается твоей работы с Освальдом.

- А что по форме одежды?

- Твоя сойдёт.

- Хорошо. Тогда дай мне пять минут привести себя в порядок.

Вытащив из термосумки все пустые упаковки, я засунула туда отчётный лист мистера Х, надеясь, что если кому-то вздумается в очередной раз залезть ко мне за ценной информацией, то сунуться в неё они точно не додумаются. Зеркало в туалете саркастически насмехнулось надо мной, выдавая в отражении совсем не то, что хотелось. Глаза покраснели и опухли, волосы на затылке приподнялись и торчали в сторону из-за неудачно выбранной позы сна, плюс ко всему на запястье начал проявляться синяк. Спасибо, Освальд! Да и вообще вид у меня был ужасно несчастный. Умывшись, я попыталась улыбнуться, от чего зеркало почти превратилось в кривое. Хорошо, хоть не треснуло от испуга.

На улице Джеймс заботливо открыл передо мной дверцу своей машины, обещая вернуть на работу к двум, максимум к половине третьего, даже обещал покормить, что совсем было на него не похоже. Пару раз он принимался начать непринуждённый разговор ни о чём, но что-то постоянно не клеилось: то вопросы были дурацкие, то не требовали ответа. Поэтому после протяжного: 'Э-э-э-э-э...', выданного следом за примечанием, что снег в этом году, скорее всего, выпадет ещё до Рождества, брат заткнулся и, насупившись, уставился на дорогу. Последний раз мы праздновали Рождество все вместе - я, он и мать, когда мне было шестнадцать.

Глаза я открыла после тычка в плечо.

- Я не сплю, - выпрямившись в кресле, я осмотрелась по сторонам, совершенно не узнавая местности. С одной стороны стояли какие-то железные контейнеры всевозможных размеров, начиная с будки и заканчивая хорошей двушкой, с другой - текла река, названная одним шутником в своё время точно так же, как и город. Перед нами стояло две гражданские машины, полицейская и фургон с надписью 'GCPD'. Джеймс, не сказав ни слова, успел покинуть меня и, потянувшись на ходу, склонился над Фордом. Это была машина Буллока. Ну, приехали!

К ним присоединился вылезший из фургона капитан. После пары фраз он перевёл на меня злобный взгляд и, похоже, между ним с братом началась перепалка. Слов было не слышно, но и без них всё казалось понятным: Барнс, размахивая руками, словно мельница, и качаясь вперёд-назад при особо крепких фразах, парочку из которых я всё-таки разобрала по движениям губ, явно был недоволен моим появлением. В конце концов он ткнул пальцем в сторону машины брата и чуть ли не сел в реверансе, начиная что-то активно ему втирать. Джеймс же не изменял своему амплуа, оставаясь абсолютно невозмутимым. Странно, что за всю его жизнь никто не додумался разукрасить ему лицо, дабы придать хоть какой-то живости. Сломанный нос там, шрам под глазом...

Буллок между делом аккуратно выполз наружу через водительское сидение, когда жесты, причём довольно активные, начали касаться и его. Чуть пригнувшись, скрылся за машиной и попытался смыться, но в конце концов остановился и развёл руками на чуть громкий окрик: 'Харви'. В очередной раз пошло бурное обсуждение, но уже на троих, и в конечном итоге, сплюнув под ноги, ко мне пошёл именно Буллок. Желанием делать это он не горел, скорее наоборот.

- Ну, привет, пси... - распахнул он дверцу и завис, разглядывая меня. - Кетрин.

- Кэйтлин.

- Постараюсь запомнить. Что, готова повеселиться? Нянечка Харви к твоим услугам.

- А можно я останусь здесь?

- Извиняй, - он сунулся в салон, отстёгивая ремень безопасности, за который я держалась, словно за соломинку. - Ты же знаешь, каким убедительным может быть твой братец.

- И невыносимым.

- И это тоже. Ну, вылазь-вылазь! Иначе всё самое интересное пропустим. Тебя ещё надо приодеть.

Под 'приодеть' Буллок подразумевал напялить безразмерный бронежилет и чуть не придушить меня им во время фиксации застёжек. Затем поржать над тем, как на мне смотрится защитная каска, всё-таки разрешить её снять, чтобы не позориться, но потом сдаться и застегнуть и её после того, как Джеймс вдалеке пару раз постучал пальцем по голове.

Все вокруг суетились, особенно брат с капитаном, раздавая приказы уже знакомым по сейфу офицерам-детсадовцам, пока мы с Буллоком расположились у него в Форде. Он вытащил откуда-то большую пачку чипсов с паприкой, предлагая и мне. Отказываться было просто неприлично, особенно оставшись без завтрака.

Минут через двадцать бессмысленной беготни все загрузились в фургон, а моя нянька завела мотор, двигаясь под прикрытием основного транспорта, всё углубляясь в ряды контейнеров. У некоторых из них виднелись рабочие, даже встретился один погрузчик, спускавшийся к нечто, напоминающему пирс. Похоже, мы были в доках. Застёжка шлема больно царапала кожу подбородка при каждом повороте головы, в бронежилете просто было неудобно находиться. Да и весило это обмундирование столько, что вымотанное тело еле оставалось в вертикальном положении. Поэтому что бы мне не собирались показать, я очень надеялась на быстрый конец.

Остановились мы так же неожиданно, как и начали движение. Из распахнувшихся настежь задних дверок фургона высыпалась куча народа с автоматами наперевес и короткими перебежками понеслась к одному довольно приличных размеров ангару. Шествие заключали неспешно идущие за ними капитан полиции Натаниэль Барнс и величественный Джеймс Гордон. Буллок рядом съехал вниз по сиденью и натянул шляпу на глаза, сладко зевая.

- Ну, смотри.

- На что? - я с радостью последовала его примеру, чувствуя, как благодарно отзывается спина при соприкосновении с опорой.

- На то, как твой ненаглядный Пингвин остаётся без кэша, а ты без зарплаты. Кстати, если хочешь, можешь позвонить ему, предупредить. Я сделаю вид, что не видел. Прекрасно понимаю - босс, все дела.

- Зато я как-то не очень, - я уставилась на Буллока, погребённого под шляпой. - Что здесь происходит? Эй!

- Что, боишься остаться без денег? - хохотнул он.

- Нет. Не люблю, когда меня обманывают, - я сжала кулаки, вспоминая обещание Джеймса, что его просьба покататься никак не связана с моей работой с Освальдом. Да, а он мастерски научился играть словами. В армии ведь был прямой, словно бронетранспортёр. Заодно и его напарник особо не желал ничего говорить, похоже, заснув. Нет, можно было, конечно, пойти и поинтересоваться прямо сейчас, что же всё-таки происходит у непосредственных участников боевых действий, или же дождаться их с трофеями, но ни один из вариантов оказался не по душе. Поэтому, решив пытать Буллока, я схватила его шляпу. Он тут же встрепенулся, хватаясь за пистолет и начиная водить им из стороны в сторону. - Хорошая реакция.

- Ты! - оскалились на меня, он затряс в воздухе указательным пальцем. - А если б я тебя пристрелил с испугу?

- Не вы, так кто-то другой, - я надула губы, играясь со шляпой. - И не меня, а вас. Мистер Кобблпот только сегодня утром говорил о том, что ему повезло наткнуться на хорошего специалиста с первого раза, иначе бы ему пришлось угрожать всем, кто мог бы выдать его личные тайны. Так что меня точно никто не тронет.

- Ах ты! - казалось бы, пара невинных фраз, но они возымели самый неожиданный эффект. Буллок снял предохранитель и приставил пистолет к моей каске, источая чистейшую ненависть. - Я же говорил, что ты что-то знаешь, дрянь! Что ты в теме!

- Детектив, пожалуйста, опустите оружие.

- Хрена с два! - зашипел он. - Сейчас мы подождём, пока Джимбо возьмёт одну из банковских точек Пингвина, куда стекаются подати от наркоторговцев, а потом ты всё нам расскажешь! Кто, как, в каких позах и по сколько раз.

- Что?

- Только не говори, что ничего не понимаешь, Кетрин.

- Извините, детектив, но я правда не понимаю, на что вы намекаете. Говорите уже прямо? - я почти подняла руки для наглядности и усмирения своей няньки.

- Хорошо. Прямо, так прямо. Если ты думаешь, что после твоей дачи показаний я сидел без дела, то глубоко ошибаешься, - Буллок несколько раз ткнул дулом в каску, что отозвалось лёгким глухим звоном внутри неё. - У меня есть свои источники. Я походил среди них, поспрашивал и узнал одну любопытнейшую новость о том, что у нашего общего знакомого вдруг появилась девушка. Маленькая такая, хрупкая, светловолосая, вроде даже миленькая - ну сущий ангел рядом с ним. И как раз в тот самый момент, когда, как ты говоришь, стала его психологом. И - бац - есть кому обеспечить ему алиби, кому подтирать зад, и кому подарить машинку почти за двадцатку, да?

Услышав это, я затряслась, закрывая рот ладонью, чтобы не дай Бог не засмеяться в голос. Видимо, необдуманно брошенная когда-то Виктору фраза так и будет преследовать меня до конца жизни. Надо же - я девушка Пингвина. Да случись такое, я же первая застрелюсь, чтобы не терпеть его дрянной характер и постоянные попытки показать своё превосходство над другими.

- Я сказал что-то смешное?

- Да, очень. Извините, но можно я уже сниму каску? Не люблю разговаривать с людьми, не видя их глаза, - не дожидаясь ответа, я быстро расстегнула застёжку и стащила с головы котелок, закрывая им шляпу на коленях. Так было значительно лучше, хотя Буллок продолжал тыкать в меня пушкой. Так что теперь, случись что, рикошет мою жизнь не спасёт, но он и изначально был не нужен. Я была на сто процентов уверена в том, что стрелять Буллок не собирается - так, устрашает. - Раз уж мы всё равно здесь застряли, то можно я задам вам вопрос? После же, возможно, расскажу очень интересную историю. Обещаю.

- Попробуй. Но если мне что-то не понравится - пеняй на себя.

Я обернулась к Буллоку, заглядывая ему в глаза.

- Вы говорите, детектив, что о том, что у мистера Кобблпота появилась девушка, узнали из надёжных источников. И эти источники явно приближены к нему... Ведь мало кто об этом знает, правда?

- Так, значит, ты подтверждаешь, что Пингвин твой хахаль?

- Но, увы, этим источникам мистер Кобблпот доверяет не настолько, чтобы оставлять их подле себя, а выставляет за двери, - продолжила я, игнорируя Буллока. Интересно, стоит рассказать Пингвину, что в его логове завелась крыса? Ведь, возможно, по его же вине мы сейчас уже битый час сидели в доках, ожидая, пока на горизонте появятся бравые служители закона с мешками денег. - Иначе бы не несли сейчас такую откровенную фигню.

- Тогда расскажи мне уже, что произошло на самом деле! Сколько я ещё буду распинаться перед тобой и тыкать долбаным пистолетом, а? - Буллок тяжело вздохнул и всё-таки отвёл пушку от моего лба, но окончательно не убрал. К его несчастью он был не настолько страшен, как Виктор в нашу первую ночь знакомства. Так что вызывал разве что умиление и лёгкое покалывание в висках, или последнее всё же был эффект от снятия каски?

- Насколько вы близки с Джеймсом, Харви? Только честно.

- Вот только не надо приплетать сюда Джимбо, деточка. Он - самый честный коп, с которым я только был знаком в жизни. И я не позволю вмешивать его в вашу грязную игру с мелким уродцем.

- Вижу, Джеймс вам очень дорог, правда? - Буллок вновь направил на меня пистолет, тревожно оглядываясь в сторону пингвиньего 'банка', будто сейчас он должен был взлететь на воздух и похоронить заживо всех людей внутри. - Не волнуйтесь вы так. Я и правда понятия не имела, куда меня привезут. Уверяю, Освальд ничего не знает, хотя рад уж точно не будет.

- Значит, вы всё-таки встречаетесь?

- Боже упаси, нет! Я его психолог, не более. Правда, детектив. Если хотите, могу поклясться жизнью лучшего друга.

- Тогда говори, как ты связана со всем этим дерьмом! Откуда ты вообще знаешь Пингвина?

- У меня есть какие-то гарантии, что узнав правду, вы не побежите ябедничать к своему капитану? Что вам важнее - напарник или заложить меня?

- Джимбо что, опять просил Пингвина о чём-то? - Буллок тяжело вздохнул, а на его лице остался отпечаток вселенского непонимания. - И что он теперь ему должен?

- Скорее всего - ничего. Теперь же настало время ответить на ваш вопрос, потому что познакомились мы с мистером Кобблпотом как раз по той же самой причине, по которой моего ненаглядного брата вернули на работу в участок. Припоминаете?

По салону прокатился стон отчаяния, Буллок рухнул лбом на руль и пару раз ударился им о него. Подниматься он не стал, забурчал под нос что-то неразборчивое. Я же смотрела на него и радовалась, что у Джеймса, похоже, наконец-то тоже появился друг. Конечно, немного не такой, как хотелось бы мне или уж тем более матери, потому что, увидя Буллока, она начнёт рвать на голове волосы, но всё же.

- А ведь Джим не сказал мне, откуда достал тех бандюков, отмахнулся. Надо было догадаться самому. Уж больно шёлковые они были, податливые, сразу признали свою вину...

- Для меня это тоже стало полным сюрпризом. Освальд отдал их Зсасзу для развлечений, - последнюю мою фразу Буллок предпочёл пропустить мимо ушей, продолжая лежать на руле.

- Значит, покушения всё-таки дело рук Пингвина?

- Может и так. Он лично мне об этом ничего не говорил.

- Ты действительно думаешь, что я поверю тебе, Кетрин?

- Кэйтлин.

Мы вновь уставились друг на друга, но больше устало, нежели враждебно, как было до этого. Я, похоже, сказала слишком много, и теперь действительно только оставалось надеяться на то, что напарник для Буллока был дороже очередной звёздочки на погонах, а за поимку Пингвина ему могли их дать хоть три. Что вообще на меня нашло? Зачем я рассказала о нашей встрече с Пингвином, главное - кому! Но факт оставался фактом - мне стало гораздо легче. Если раньше я будто весила центнеров пять (2), то сейчас вполне тянула всего лишь на три.

Неожиданно одно из окон ангара, куда довольно давно зашла процессия полицейских, со звоном разбилось, и из здания наружу сквозь него вылетел мужик. Пролетев довольно далеко, он приземлился на асфальт, продолжая катиться. Буллок даже оторвался от руля, заинтересованно посматривая за представлением.

- Похоже, началось.

Из всё того же разбитого окна следом за несчастным неспешно вылез Джеймс, держа на плече какую-то трубу зелёного цвета, направляя её на мужика, явно не из 'наших'.

- Ты смотри - даже РПГ где-то достал, чертяга! Опять все развлечения мимо меня.

Примечания:

1. Es muy malo (исп.) - это очень плохо.

2. 1 центнер (США) = 45.3 кг.

Глава 13. Все получают кайф

- Иди, пройдись по магазинам, - говоря это, Пингвин отсчитал в бумажнике купюры и протянул мне три сотни.

- Нет, - сложив руки на груди, я облокотилась о дверной косяк. - Не люблю шопинг.

Под тяжёлое сопение к сумме прибавилась ещё сотня. Затем, махнув рукой, Пингвин добавил ещё сто пятьдесят, чуть ли не тыча в меня деньгами. Спасало только то, что он почему-то очень сильно боялся прикасаться ко мне.

- Тогда... Просто уйди! - в его голосе стояло отчаяние. - Нам надо поработать!

Бутч за спиной Пингвина в подтверждение закивал головой.

- Поработать в моём кабинете?

- Да. Мне нужно спокойное место, где никто не сможет меня отвлечь. Понимаешь?

- А если нагрянут копы? Не думаю, что им понравится обнаружить вас здесь одних. Сразу возникнут вопросы, подозрения.

- Да брось! Никто сюда не придёт. Они заняты абсолютно другими делами, - Пингвин крепко стиснул зубы, его глаза чуть ли не горели от злости. Похоже, сейчас он имел в виду вчерашнее маленькое ограбление, о котором я всё-таки решила ему не говорить, хотя очень хотела. Но поведение мафиозного короля оставляло желать лучшего.

- Но это не значит, что сегодня им не стукнет в голову посмотреть, как я поживаю. Так что - нет. Я и с места не сдвинусь. Это мой кабинет в конце концов! Если хотите, снимите себе номер в отеле, квартиру в центре или, не знаю, офис. А здесь всё будет подчиняться моим правилам. Вы и так уже порезвились вдоволь.

Пингвин плотно прижал руки к бокам, чуть подаваясь вперёд и опуская подбородок, чем приобрёл почти полное сходство со своим собратом из животного мира. Всё-таки не зря ему дали именно такую кличку, и особенность походки тут совершенно ни при чём.

- Выстави её за дверь, Бутч!

- Извини, босс, не могу.

- Что? - вскинулся Пингвин, оборачиваясь вполоборота. - Я сказал - убери её!

- Психологиня права. Сюда могут заявиться не только копы. Представляете, какой шум поднимется? Журналисты ещё сбегутся. Хочешь, чтобы все узнали, что ты обзавёлся личным психоаналитиком?

- Тогда... - Пингвин раскинул руки в стороны, поднимая вверх указательный палец и переходя на крик. - Тогда купи это здание и выгони всех отсюда! Сейчас же!

- Босс, - Бутч вздохнул. - Это историческая ценность Готэма. Мы не потянули бы его содержание даже до... - он замялся. - Ну вы понимаете. Может, мы сможем что-то придумать? - последняя фраза была уже обращена ко мне. - Нам правда нужно немного поработать в тихом месте.

Я пожала плечами, почти подгорая под пристальным взглядом Пингвина. Жаль, что он не обладал эффектом солярия, иначе я давно бы приобрела шоколадный оттенок, как после месяца, проведённого где-нибудь на островах или даже в той же самой пресловутой Аргентине. Сейчас там как раз должно было начинаться лето.

Что нам делать, я понятия не имела, но ясно было одно - уступать никто никому не собирается. В конечном итоге Пингвин психанёт и сам выволочет меня наружу без помощи Бутча. Тогда с кабинетом как минимум на сутки можно будет попрощаться, а так я хотя бы могла контролировать их, находясь внутри. Но как сделать так, чтобы я смогла остаться, а заодно не видеть и не слышать того, что здесь собрались обсуждать?

- У меня в машине есть плеер, - идейка, конечно, оказалась плохенькая, но ничего другого в голову больше не приходило. Пингвин же вообще не собирался помогать искать выход, как будто это было нужно мне, а не ему.

- Ещё можешь сходить за кофе, - сразу же подхватил Бутч. - Что скажешь, босс?

- Пусть она выйдет отсюда хотя бы на пять минут! И ты тоже!

- Разрешите, - Бутч одним грациозным движением обогнул Пингвина, на ходу стягивая с вешалки мою куртку и заодно закрывая меня своей широкой спиной от начинающихся сыпаться на нас проклятий. Дверь он закрыл с другой стороны в тот самый момент, когда в неё со всей дури что-то ударилось. - Работа нервная.

- Бывает, - примыкая к двери, я попыталась прислушаться, что происходит внутри, но было тихо. Никто ничего не расшвыривал, не разбрасывал, не орал. И это выглядело гораздо страшнее, нежели поломанный журнальный столик или разбитая ваза, купленная на барахолке. - Всё точно будет нормально? - я посмотрела на Бутча.

- Обещаю. Иди погуляй где-нибудь минут пятнадцать и можешь возвращаться обратно. Он как раз придёт в себя.

- Хорошо. Как раз возьму плеер и схожу за кофе. Будете какой-нибудь?

- Чёрный без молока, - мне всучили пятёрку. - И американо для, - Бутч кивнул головой в сторону стены. Я лишь закатила глаза и медленно побрела вниз, пытаясь понять, в какой момент вновь сглупила, отдавая всю власть Освальду Кобблпоту.

Казалось, ещё совсем немного, и он полностью подожмёт меня под себя, заставляя делать абсолютно всё. И блинчиками по утрам вместе с завоеванием квадратных метров не обойдётся. Конечно, никто не послал бы меня убивать или, скажем, выведывать ценную информацию в самый центр вражеского лагеря, но с каждым новым днём Пингвин начинал вести себя со мной как с одной из своих, или, по крайней мере, очень похоже. Хорошо хоть не посылал прямым текстом, как того же самого Бутча, обзывая того идиотом, или не пытался убить взглядом, как Виктора. Судя по всему, он его боялся, пусть и имея власть над наёмником, что было довольно забавно. Но в любом случае, что бы там Пингвин ко мне не чувствовал и кем бы не считал, радости это не приносило.

Сначала я решила забрать из машины плеер, надолго зависая над выбором кассеты. Сколько придётся просто сидеть и ничего не делать, было неизвестно, а неожиданно бежать за новой порцией музыки могло оказаться чревато. Поэтому все заезженные кассеты я решила оставить внутри, натыкаясь на ту, что как-то на днях оставил Томас. Друг пытался подбодрить меня всеми возможными легальными способами, даже записал какую-то сборку, обещав, что мне точно должно понравиться. Наши с ним вкусы в музыке расходились кардинально - он грозился покончить с собой, стоило только включить какую-нибудь любимую композицию, мне же хотелось от его предпочтений сунуть в уши беруши, но сегодня, кажется, наконец настал тот день, когда я смогу полюбить и Дюран Дюран, и даже пару месяцев назад взлетевшую в чартах Мадонну, от которой тащились все вокруг.

Ещё минут двадцать я потратила в кафе напротив, ожидая кофе. Именно в этот момент бармену приспичило почистить сопло кофемашины, за что я была готова расцеловать его, наблюдая, как в подъезд вошёл Зсасз вместе с каким-то мужчиной. Вот вам и тихое место для работы. Да Пингвин, похоже, решил собрать съезд преступников в моей обители. Но подозрения оказались ложными. Виктор вышел через три с половиной минуты, переходя на неспешный бег и скрылся из виду. Я отложила телефон, который гипнотизировала всё это время, в сторону на барную стойку и попыталась перевести дух. И почему я только не согласилась взять деньги и пойти за новыми нарядами, а точнее за новым шкафом для старых нарядов. Не думаю, что Пингвин бы обиделся, узнай, что я купила.

Когда я вернулась к себе в кабинет, оживлённая беседа сразу же прекратилась. Мафиозный король восседал на своём новом троне, за ним облокачивался о спинку кресла Бутч. На моём кресле сидел тот самый мужик, пришедший с Виктором. Лицо его было чертовски знакомо, но вот где мы встречались, я никак не могла вспомнить.

- Уступи место даме, Гейб. Где твои манеры? - буркнул Пингвин, сгребая в кучу и пододвигая к себе бумажки на журнальном столике. Мужчина тут же подскочил, давая мне не упасть. Ноги вдруг неожиданно ослабли и почти не слушались. Кофе реквизировал Бутч.

- Спасибо, - довольно улыбнулся он, протягивая один из стаканчиков боссу. - Мы можем продолжить?

- Да. Не волнуйтесь, я не услышу ни единого слова, - я вытащила из кармана плеер, показывая его на всеобщее обозрение. Начала распутывать перекрутившиеся наушники. - Глаза завязывать будете?

- Нет. Смотри, если хочешь, - Пингвин разложил на столике непонятно откуда взявшуюся у него карту Готэма. В тени кресла его синяки под глазами казались ещё чернее и больше, как у не евшего много столетий вампира из какого-нибудь фильма. Он пристально смотрел на меня и молчал, все остальные тоже не спешили говорить. Намёк был понят.

Я засунула наушники в уши, включая плеер на полную громкость, чтобы уж точно не вызывать никаких подозрений. Абба задала темп Бутчу, начавшему пришпиливать к карте кнопки и что-то активно говорить Пингвину. Под Принса в игру подключился и второй мужчина, но более робко. Он то и дело косился на реакцию своего босса, утирая ладонью пот со лба, а каждое движение Пингвина вводило его чуть ли не в предсмертную агонию. Сам Освальд, казалось, совсем не обращал внимания на своих шестёрок, не сводя взора с карты, на которой выстроился незамысловатый узор из канцелярских кнопок. Большинство из них находились в центре - администрация, элитная высотка, где жили самые богатые люди Готэма, городской музей. Лишь одна точка находилась далеко за пределами, уходя в лес. Что всё это значило, я действительно не понимала, а смотреть на то, как стелятся перед Пингвином два здоровенных бугая, не очень-то и хотелось. Наверное, нужно было пристально внимать ему, перенимать опыт, но вместо этого я улеглась в кресле, закрывая глаза.

Музыкальная подборка, как и сказал Томас, действительно оказалась удачной. Особенно я была благодарна ему за Кисс и Битлз. Никакой быстроты, особого трагизма или жгучей страсти - он выбрал то, что успокаивало, давало глоток свежего воздуха, а не заставляло дёргаться в такт музыке, будоража нервную систему. Большинство песен, правда, оказались про любовь, что на Томаса было совершенно не похоже, но как же было приятно мысленно подпевать знакомым голосам. 'Но мои мечты - обман, мои мечты - ложь, и это меня убивает... (1)' или 'В ком ты нуждаешься, кого любишь, когда теряешь себя? (2)'. Всё это походило на некий нескончаемый печальный монолог с нотками прекрасных воспоминаний.

К тому моменту, когда первая сторона кассеты закончилась, разговор рядом, похоже, только начал набирать обороты. Пингвин стоял, крепко вцепившись в пиджак Бутча, и отчаянно просил его что-то найти. Я быстро включила музыку снова, сглатывая вставший в горле комок, и попыталась задушить на корню возникшее желание подслушать их. Судя по тону, Пингвин лишился действительно чего-то очень важного для него, только это всё равно меня не касалось, а голос в наушниках сладко призывал петь с ним.

Одна же песня и вовсе зашла на повтор несколько раз, хотя обычно подобные композиции меня только раздражали. Но было в тексте что-то такое, что цепляло, заставляя возвращаться к нему вновь и вновь.

Однажды, в одной далёкой-далёкой стране

Жил-был маленький мальчик, и он пил целыми днями.

Друзья называли его дурачком, его братья называли его пидором.

Он опустошал все бутылки, пока не уходила боль.

Возможно, потому, что это было жизненно. Возможно, потому, что я чувствовала нечто похожее, хотя вела себя иначе, нежели герой из песни, но основная канва идеально ложилась на всё происходящее вокруг.

Видел бы сейчас Джеймс или мама, во что я только ввязалась, а ещё лучше Остин. Хотя, нет, хорошо, что он этого не видит, иначе бы сразу разочаровался во мне, а объяснить ему что-то я вряд ли бы смогла. Ведь как можно объяснить кому-то то, что я и сама до конца не понимала, а единственная ассоциация, которую у меня вызывал Пингвин было огромное, непроходимое болото, засасывающее вниз, не давая и шанса выбраться.

Однажды, в одной далёкой-далёкой стране

Жил-был маленький мальчик, и он плакал целыми днями.

Просмотр 'Плейбой' не заменит настоящего секса.

Он выпил ещё одну бутылку, пока боль не ушла. (3)

- Выключи! - раздалось злостное шипение поверх уплывающей музыки и резко выдранных наушников. Когда я открыла глаза, плеер уже летел куда-то в угол комнаты, а Пингвин, тяжело дыша, склонился надо мной, упираясь одной рукой в плечо, свезя воротник кофты. Он был горячий, нет - словно горел изнутри, а лицо перекошено от боли. Таким же оно было в тот самый вечер, когда Пингвин сначала якобы пытался повеситься, потом просил меня уйти. И вот опять эта невыносимая мольба, бьющая под дых.

- Извините, - прошептала я так, чтобы слышно было только ему, не отводя взгляда от глаз Освальда, полностью перенёсшего вес на одну руку, грозя тем самым сломать мне ключицу. Он прикусил нижнюю губу с такой силой, что в уголке появилась капля крови. Пожар, бушевавший в нём, начал передаваться и мне. Я потянулась к нему то ли желая обнять, то ли заставить прекратить мучать себя, но Освальд не дал коснуться себя, отшатываясь назад и спотыкаясь о журнальный столик. Бутч успел поймать босса, чтобы тот вовсе не свалился на стеклянную поверхность.

Через секунду рядом со мной вновь стоял тот самый Пингвин. Властный, гордый, ни от кого не зависящий, и внушающий страх. На лице застыла безэмоциональная маска. Он одёрнул задравшийся при почти падении пиджак.

- Заканчиваем, - голос звучал глухо и грубо. - В следующий раз снимем комнату в отеле.

Бутч виновато пожал плечами, собирая всё, что они разложили и что теперь валялось на полу, а после улепётывал за давно уковылявшим боссом.

***

На следующий день Пингвин заявился в самом конце рабочего дня, когда я собиралась закрывать кабинет. Первое, что бросилось в глаза - огромный букет роз, который он держал в одной руке, и початая бутылка в другой.

- Здравствуй, Кэйтлин, - он растянулся в довольной улыбке и издал пьяный смешок.

- Добрый вечер, - я нервно глянула на настенные часы, показывающие половину десятого, очень надеясь на то, что Пингвин заскочил просто поздороваться и сейчас уйдёт вместе со мной. - У тебя что-то срочное?

- У меня? - он ткнул себе бутылкой в грудь. - Да. Я хотел поговорить.

- Это не может подождать до завтрашнего дня?

- Нет. Это очень, - он поднял бутылку в воздух, глянул на неё и сделал глоток. - Очень срочно! И просто невероятно. Это - победа, моя милая Кэйтлин!

Усталое лицо светилось от счастья, что было непривычно. По сути, я ведь ни разу не видела, чтобы Пингвин хоть раз искренне улыбался, зато успела изучить пятьдесят оттенков его гнева, нотный ряд боли и ещё черт те знает чего. Так почему бы не разделить с ним и это его состояние? Всё равно дома сегодня меня никто не ждал.

- Ну проходи, - пришлось отойти от двери, чтобы мафиозный король смог уместиться в проходе. Пьян он оказался правда не настолько сильно, как мне показалось в самом начале, и уверенно стоял на ногах. Я бы даже сказала, что сейчас он держался гораздо увереннее, чем в своём обычном состоянии, и почти не хромал. - Будешь раздеваться?

- Нет. Я ненадолго, - Пингвин приложил к губам указательный палец напевая себе под нос какую-то незнакомую мне мелодию, затем отхлебнул из бутылки ещё раз и протянул её мне. - Хочешь? Коллекционный виски сорок второго года. Уверен, ты никогда такого не пробовала.

- Я не пью, да и тебе не советую появляться здесь в подобном виде. Я не имею права работать с людьми, находящимися в состоянии алкогольного опьянения.

- Какая же ты скучная, Кэйтлин! По магазинам не ходишь, по ресторанам тоже. Не пьёшь. Ещё скажи, что и дорогу переходишь только на светофоре.

- Как и не превышаю скорость, - похоже, разговор вновь начинал идти куда-то не туда, по крайней мере для меня. Пингвин же весело хихикал, разглядывая меня, словно диковинную зверушку в зоопарке, оставшуюся в единственном экземпляре на всём белом свете.

- Ничего. Это рано или поздно проходит у всех, - заключил он, и вдруг лицо его вытянулось от удивления. - Точно! Совсем забыл! Это тебе. Хотел извиниться за вчерашнее, да и вообще. Сегодня прекрасный день. Я ехал домой и подумал, что почему бы не разделить его с моим хорошим другом. Так что вот.

Пингвин протянул мне букет, с надеждой заглядывая в глаза и топчась на месте. Сквозь умело наложенный на щёки тональник проступил румянец, да и выглядел он сейчас словно десятилетка, решившийся впервые в жизни подарить что-то понравившейся девочке за соседней партой, нежели взрослый, солидный и добившийся высот мужчина. И это подкупало.

- Спасибо, - приняв букет, я положила его на полку у выхода и сняла куртку. Как бы Пингвин не убеждал меня в том, что он пришёл ненадолго, что-то внутри подсказывало, что просидим мы с ним минимум час, если не все два. - Но лучше бы поберёг красоту для своей матери. Она скоро возвращается?

- Да! Жду её со дня на день вот с таким букетом лилий, - Пингвин развёл руками в стороны, явно изображая масштаб того самого букета. - Она их очень любит. Белые цветы - символ чистоты и непорочности. А сколько легенд связано с этими цветами. Например, в одной из немецких сказок говорится, что в каждом цветке жил эльф и каждую ночь они устраивали перезвон из колокольчиков лилий, читая молитвы, заодно тем указывали заблудившимся путникам дорогу. В христианстве лилия считается цветком Девы Марии, а на всех дошедших до нашего времени изображениях Тора его скипетр везде был украшен этими цветами. Или... - Пингвин оборвал себя на полуслове, его щёки покраснели ещё сильнее. - Тебе неинтересно, да?

- Очень даже. Просто последние несколько дней у меня не совсем приятные ассоциации со всякими сказочными существами. Феями, эльфами... - я невольно поморщилась, вспоминая два трупа в своём бывшем доме и блондинку, твердившую, что она не убивала своих родителей. - Не хотелось бы говорить о них.

- Оу, ладно. Тогда давай перейдём к другой сказке? Я бы сказал - легенде. Именно из-за неё я как раз и приехал сюда. Хочу, чтобы ты выслушала её и высказала своё мнение.

- По поводу?

- Без повода, - Пингвин уселся в кресло, ставя бутылку на журнальный столик. - Просто скажешь свои мысли касаемо того, что услышишь. Это же ты можешь себе со мной позволить?

- Только если ты не попытаешься рассказать мне завуалированную историю о себе.

- Нет! Клянусь, это просто красивая легенда. Если хочешь убедиться, то заскочи в библиотеку. С радостью подскажу тебе номер полки и цвет обложки талмуда.

- Хорошо. Сделаю вид, что я тебе поверила, - я пожала плечами и устроилась напротив Пингвина. Всё-таки разговаривать с ним в довольном состоянии было гораздо приятнее. На удивление за те десять минут, что мы находились вместе, он ещё ни разу меня не взбесил. - Я вся во внимании.

Пингвин прочистил горло, демонстративно поправил залаченную чёлку, потом слегка склонился, будто находился на сцене перед огромным залом зрителей.

- Пару веков назад, - начал он с придыханием. - Собрались пять семей и на пустом участке земли организовали поселение. Шло время, поселение росло, превращаясь в город. Семьи богатели, обритая величие, о котором говорили далеко за пределами их владений. И вот в один прекрасный день в одном из самых влиятельных и богатых домов родилась прелестная девочка. Каждый влюблялся в неё с первого взгляда раз и навсегда, но обещана в жёны она была сыну второй семьи. Все были с этим согласны, их союз, казалось, благословил сам Бог, но... - Пингвин заёрзал, облокотился о подлокотник, подпирая пальцами подбородок. - В один из дней во время праздника все вдруг обнаружили пропажу прекрасной девушки, - голос его приобрёл нотки таинственности. - Родственники вместе с гостями и прислугой обыскали дом, обнаружив пропажу в тёмной комнате, где она придавалась любовным утехам не со своим будущим мужем, а с сыном из другой семьи, что тоже стояла у истоков города. Подлец, опозоривший до свадьбы честь прекрасной девушки, пытался оправдываться, что всё произошло по согласию, но вот сама девушка настаивала на том, что ею овладели силой, - Пингвин вздохнул. - Тогда старший брат опороченной девушки решил отомстить. Он выгнал из города насильника вместе со всей родней. Сделать это ему не составило особого труда, ведь он был самым главным и богатым в городе. Но содеянного ему показалось мало. Он долго думал и решил, что должен полностью стереть фамилию насильника, сделать так, чтобы никто и никогда не говорил о нём, а потомки не подозревали, что в их городе жил этот человек. Были переименованы улицы, дома, прессе под страхом смерти запретили упоминать ненавистную фамилию. Так постепенно из умов горожан насильно вытравили воспоминания о них. Прекрасная девушка же прожила всю свою жизнь в полном одиночестве, почти не появляясь в обществе. Грустно, правда?

- Вполне обыденно.

- И сейчас ты должна сказать, что не любишь любовные романы, да? - усмехнулся Пингвин.

- Как раз-таки нет. Поэтому и говорю, что сюжет довольно повседневный, причём не только для любовных романов, - я смотрела на Пингвина, пытаясь понять по его лицу, что он затеял, рассказав мне эту душераздирающую по его мнению историю, но видела только блеск пьяных глаз, в которых отражался отголосок страшной тайны. И в неё меня, скорее всего, никто посвящать не собирался. - Кстати, что случилось дальше?

- Дальше?

- Да. Ты рассказал только то, что случилось с девушкой и её женихом, но где-то за пределами города остался ещё выгнанный насильник, возможно, несправедливо обвинённый и обиженный.

- А ты проницательная! - Пингвин помахал указательным пальцем в воздухе. - О них мало что известно. В легенде вскользь упоминалось, что он отправился далеко за океан, куда - никто не знает. Вступил в религиозную секту, принявшею его и его семью. На этом всё.

- Всё?

- Абсолютно. Думаешь, у этой истории могло бы быть продолжение?

Я кивнула.

- Просто обязано. Если уж ты упомянул любовные романы, то в каждом из них уважающий себя потомок отправился бы мстить. Если не за себя лично, то за беспричинно опозоренного предка. А там поди разбери через столько лет, кто прав, кто виноват. Ничего не докажешь, поэтому можно творить любой произвол.

- Произвол, говоришь?

- Ну, да... - я замялась под чересчур пристальным взглядом. - Тебя всё равно никто не знает, поэтому вряд ли в чём-то заподозрят. Подумают, скорее, на врагов, чем на гостя из другой страны. И всё-таки я очень надеюсь, что ты не хочешь мне сказать, что вернулся в Готэм спустя много-много лет, чтобы отомстить Уэйну за детство, лишённое роскоши.

- Почему именно ему?

- Так Уэйны же самая влиятельная семья в городе, разве нет?

- Кэйтлин, Кэйтлин... - Пингвин развалился в кресле, растягивая моё имя, словно пробуя его на вкус. Вид у него был мечтательный. - Ты воспринимаешь всё слишком конкретно. Тем более в твоей версии имеется парочка очень существенных несостыковок. Я родился и вырос здесь, Готэм - мой дом. Да, мама много лет переехала сюда, бежав из Германии, но, поверь, далеко не для того, чтобы отомстить за кого-то. Она всего лишь спасала свою жизнь, надеясь выбраться из нищеты. Да и если бы всё это действительно оказалось правдой, то зачем бы мне тогда занимать тот трон, на котором я сижу? - он похлопал по подлокотникам. - Как отсюда я смогу навредить Брюсу Уэйну?

- Не знаю. Подорвёте его престиж?

- Он непоколебим.

- Поднимете народное восстание?

- И всё время, пока оно будет длится, он просидит в домике на Лазурном берегу, потягивая свежевыжатый апельсиновый сок. Нет, как бы прискорбно не было признавать, но если я и вправду захочу свергнуть Уэйна с пьедестала, то единственный выход - разорить его или завладеть контрольным пакетом акций его компании. А я понятия не имею, какой вариант из двоих наиболее фантастический.

- Тогда к чему вся эта история, если она не имеет никакого смысла?

- Очень, очень даже имеет, моя дорогая, Кэйтлин, - вдруг взбудоражено повысил голос Пингвин и кое-как выбрался из кресла, хватая стоящую на столе бутылку коллекционного виски, будто это был самый дорогой предмет в его жизни. - Она показывает, что пусть время и идёт вперёд, но люди всё равно остаются прежними. Миром правят похоть, жажда власти и знания. И последнее - самое ценное, что мы можем только себе представить. Твоё здоровье, - он приложился к бутылке, делая довольно внушительный глоток. - Наша задача лишь понять, как правильно распоряжаться полученной информацией. Вот ты, услышав эту легенду, что вынесла из неё?

- Ну...

Пингвин метнулся ко мне, вновь склоняясь, как вчера, только не настолько близко.

- Так что же?

- Предположим, - я опустила голову, не выдерживая безумной энергетики, лившейся на меня потоком. - Что не стоит давать обещаний, которые не можешь выполнить. Иногда это приводит к плачевным последствиям.

- Как интересно, - Пингвин выдохнул прямо мне в лицо, обдавая запахом алкоголя. - Тебя подвести до дома? Бутч будет рад.

- Нет, я на машине. Да и надо ещё написать отчёт.

- Какая же ты всё-таки скучная, Кэйтлин Гордон. И слишком правильная, - Пингвин поднялся, отталкиваясь рукой от кресла, и поковылял в сторону выхода, оставляя меня в полной растерянности. Кажется, он только что пытался меня оскорбить? Или это такие странные пьяные комплименты? Спросить бы, что он имел ввиду, говоря подобное, но вместо этого я уселась на кресле на колени, успевая как раз застать самый уход неожиданного гостя.

- Освальд!

Пингвин вздрогнул, услышав своё имя, и обернулся, удивлённо глядя на меня.

- А что ты извлёк из этой истории?

- О! Не поверишь, но я подумываю прикупить процентов двадцать акций Уэйн Энтерпрайзис.

***

Следующие сутки прошли как на иголках. Работы почти не было - двое клиентов с перерывом в полчаса значились утром, ещё один должен был подойти к семи вечера. В любое другое время я бы радовалась почти целому свободному дню, загрузив его по максимуму, но не сейчас. Пингвин хоть и был донельзя пунктуален, но о своих визитах по началу предупреждал в самый последний момент, а потом и вовсе начал заявляться без звонка. А так как он захаживал ко мне два дня подряд, значит, его стоило ждать и сегодня.

До двух я честно просидела в кабинете, пытаясь занять себя японскими кроссвордами из соседнего ларька, но после кучи исправлений и перечёркиваний картинка больше походила на жирную кляксу во всё поле. Звонок Бутчу, номер которого я втихаря записала как 'Жаннет', тоже не принёс результата: абонент оказался вне сети. Сидеть и дальше ждать у моря погоды было слишком невыносимо, поэтому, плюнув на всё, я поехала домой в надежде хоть немного расслабиться. Ну, заявился бы Пингвин к закрытым дверям, и поделом ему. Только вместо него я, похоже, всё время натыкалась на воображаемые дверки. Не просидев в горячей ванне с горой приятно потрескивающей пены и пятнадцати минут, я устроилась перед телевизором в надежде найти какой-нибудь выпуск новостей. Из головы всё никак не выходила вчерашняя рассказанная легенда о несчастной, оставшейся старой девой девице и её обиженном любовничке. Пусть я почти не знала Пингвина, образ которого состоял из мелких деталей, собранных с большим трудом, и походившего на монстра Франкенштейна, я даже не знала, где он настоящий, а где фикция, но ясно было одно - этот человек не будет говорить о чём-то просто так. Любое его слово имело двойное дно, множество смыслов, догадаться о которых можно было только по прошествии определённого времени. И поверить в то, что его просто так взяла и затронула любовная история аристократов, пусть и живших задолго до нас, я не могла. Нет, она, конечно, могла вызвать в нём бурю эмоций, но далеко не умиления, а, скорее, раздражения из разряда: 'Вот ведь же делать им было нечего. Шли бы работать и дело с концом'.

По любым каналам же, как назло, не крутили ничего кроме предвыборной гонки, куда вступил Тео Галаван, оставшись, можно сказать, единственным кандидатом в мэры, после того как Пингвин заколол Дженис Колфилд, а несколько остальных влиятельных персон вдруг без каких-либо особых причин отказались от выдвижения. Других тем не было, лишь один раз по центральному уделили пару минут на сюжет о враче, спасшем жизнь матери и её двум новорождённым детям. К теме Брюса Уэйна или Уэйн Энтерпрайзис никто даже близко не подходил, хотя и в обычное время редко кто из репортёров вспоминал о мальчике-сиротке и его многомиллионной компании.

В том же, что Уэйн имеет прямое отношение к той истории, я убедилась или убедила себя вечером, заползая домой в двенадцатом часу ночи. Пингвин так и не появился, зато Томас сегодня остался у меня и мирно спал на кресле, держа в руках уголовный кодекс. На коленях у него валялась тетрадь, рядом на полу аккуратной стопкой стояли несколько учебников. На столе рядом с двумя открытыми коробками лапши запряталась одна нетронутая, явно для меня. Решив не будить его, я укутала Томаса пледом и, не раздеваясь, легла на диван. Есть не хотелось.

Утром вместо друга я обнаружила целую тарелку бутербродов и пакетик с развесным зелёным чаем с клубникой. К его большому удивлению, да и моему тоже, я начала подсаживаться на эту некогда гадость, бодрившую даже больше, чем свежемолотый и только что сваренный кофе. Ещё раз прокрутила новости, в очередной раз убеждаясь, что в Готэме всё спокойно - затаились даже сбежавшие из Аркхема психи, а копы надеялись, что они вовсе свалили из города после убийства их рыжего главаря. В голове стоял только один вопрос - случись что с Брюсом Уэйном, то будут ли вообще освящать эту тему? Или его служба безопасности по-тихому сама найдёт преступника, покусившегося на честь и достоинство юного миллиардера, и порешит его так же тихо, закопав где-нибудь на окраине? Ответа не было, зато чувство тревоги, которому ещё вчера вечером я могла дать двоечку по десятибалльной шкале, уже подходило к шестёрке. Казалось, что вот-вот должно было что-то случиться, что-то очень глобальное и затрагивающее жизни не только Уэйна, на которого мне было в принципе наплевать, не только Пингвина, который мог и сам за себя постоять, а и мою, и Джеймса, и всех остальных. По телеку вновь крутили Галавана, дающего обещание вывести Готэм со дна американского рейтинга преступности, дать людям работу и перестроить Нероуз, сделав жильё бедняков более пригодным для жизни. В голове всё сливалось, преобразовываясь в шум. Выключив всё и захватив пару бутербродов, я поехала в библиотеку, надеясь разузнать что-нибудь там. Всё-таки не зря же Пингвин упоминал о ней в разговоре.

Библиотекарша за стойкой, увидев меня, заметно побледнела, но быстро успокоилась, когда узнала, что сегодня криминальная хроника отменяется. Обрисовав ей ситуацию в двух словах, сообщая о том, что меня интересует история Готэма и в большей степени всевозможные мифы и легенды, я была послана в соседний зал к одной из сотрудниц, знающих толк в теме. 'Ту самую блондинку не старше тридцати с высоко собранным пучком на затылке' я нашла за плотно задёрнутой занавеской, подклеивающую корешок у книги, которую явно было уже не спасти. Рассказав ей всё то же самое уже вместе с легендой, услышанной от Пингвина, я оказалась глубоко разочарована, потому что Изабелла, та самая 'знающая толк в теме', оказалась глубоко озадачена.

- Первый раз слышу нечто подобное, - прижимая корешок к переплёту книги, сказала она. - Готэм основали четыре, а не пять семей: Эллиоты, Кейны, Крауны и Уэйны. Есть слухи, что были кто-то ещё, но все они бездоказательны, да и в основном разнятся от учёных, занимающихся историей. Три основные версии гласят, что их было семь и девять, а Керри Боуэн вообще пишет, что те четыре представителя явились уже на всё готовенькое, когда Готэм получил статус города. Но, знаете... - девушка нахмурилась, подпирая пальцами подбородок.

- Да? - я почти не дышала, слушая её.

- Есть нечто схожее между мемуарами семьи Уэйн и вашей историей. Действительно, в конце восемнадцатого века существовала некая Селестина Уэйн. Её сравнивали с прекрасной жемчужиной, считали самой красивой женщиной, когда-либо жившей в Готэме, и она, имея множество поклонников, никогда не была замужем, стала затворницей в молодом возрасте. Но только потому, что её жених Мартин Эллиот скоропостижно умер от чахотки. Поэтому не думаю, что это действительно ваш случай.

- Могу я где-нибудь посмотреть эти мемуары?

- У нас есть их копия. Если хотите, я выдам её в читальный зал, - Изабелла отложила книгу на подоконник, на котором мы сидели, и внимательно взглянула на меня. - Но сначала ответьте на один вопрос.

- Конечно, - я активно закивала.

- Не сочтите за наглость, но зачем вам всё это нужно? Не хотелось бы потом быть уволенной с работы из-за какой-нибудь разоблачающей статьи в газете или... Понимаете - тема очень щепетильная.

- Да-да, простите, - я постаралась выдать самую невинную улыбку из своего репертуара, соображая, что можно соврать. - Не волнуйтесь, я не журналист и не состою в кружке желающих свергнуть мистера Уэйна с трона. Скорее наоборот. Наверное, мне нужно было рассказать вам всё с самого начала, прежде, чем спрашивать... Не знаю, - я взмахнула руками и упёрлась ими в колено, отворачиваясь к окну, начиная изучать внутренний двор библиотеки. - Но я тоже не знаю, насколько могу вам доверять, потому что...

- Почему? - с явным интересом спросила Изабелла.

Мозг начал буксовать, красивая версия всё никак не желала находиться. Что я вообще имела в арсенале? В библиотеке меня знали как студентку полицейской академии, плюс ко всему я уже успела упомянуть в своём рассказе о лояльности к золотому мальчику Готэма. Не густо. Джеймс вёл дело об убийстве его родителей и благополучно раскрыл его. В итоге, они с напарником пристрелили какого-то закоренелого вора, позарившегося на жемчужное ожерелье Марты Уэйн и кошелёк Томаса Уэйна, в котором, поговаривают, не нашлось и сотни. Тоже малоприятная история. А что если совместить их вместе? Всё равно никто об этом не узнает - Джеймс вряд ли забредёт в библиотеку, а сидевшая передо мной Изабелла, скорее всего, сама ни разу в жизни не была в участке. Брюсу же будет ни горячо, ни холодно от моей байки, если попытаться подать её под правильным соусом.

- Мисс Изабелла, - я повернулась к девушке. - От той информации, что я пытаюсь получить, зависит очень многое. В особенности восторжествование справедливости. Поэтому прежде, чем что-то вам рассказать, я должна быть уверена в том, что ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. Иначе очень многие могут пострадать.

Изабелла явно напряглась после моих слов. Осмотрелась по сторонам, насколько ей позволяла это чуть задёрнутая занавеска. Затем встала, выглядывая из-за неё, после чего села совсем близко ко мне, не оставляя даже сантиметра свободного пространства.

- Вы ведь из полиции? - её голос звучал еле слышно. - Помню, как вы несколько недель назад спрашивали криминальные сводки. Если так, то я готова помочь.

На красивом чуть вытянутом лице поселилась обеспокоенность. Под пристальным взглядом понимания зашевелилась совесть, затрагивая почти все внутренние органы попеременно. В правом боку начало колоть.

То, что я хотела сделать, а точнее уже начала осуществлять, было, как минимум, некрасиво. Да и по словам Пингвина, а точнее его легенды, оскорблённая семья постаралась стереть всё, что было связано с их обидчиками, поэтому я могла остаться ни с чем, в отличие от явно знавшего что-то мафиозного короля. Так же никто не давал гарантии того, что он действительно не припёрся ко мне вечером подшофе просто поболтать, сделав легенду обычным предлогом.

Страшно захотелось схватиться за голову и пару раз удариться лбом о стекло, чтобы привести себя в порядок, но этому помешал сигнал телефона.

- Извините.

Достав мобильник, я включила дисплей. Жаннет сообщала, что её босс очень занят и не появится у меня в ближайшие пару дней. Внутри от этого сообщения всё окончательно похолодело, а рядом с собой я почувствовала присутствие Барбары, от которой сегодня веяло холодом сильнее, чем обычно. Её туфли на тонкой длинной шпильке оставили на полу невидимый другим кровавый след.

- Извините, Изабелла, - я подняла голову. - Вы точно готовы сотрудничать?

- Да. Только объясните, в чём конкретно нужна моя помощь и для чего. Если нужно я приду в участок и...

- Нет-нет, - перебила её я. - Это неофициальное дело. Понимаете... - я ещё ближе нагнулась к ней под смех Барбары, отдающийся в голове словно звон колокола. - Вы знаете, кто такой Джеймс Гордон?

- Конечно!

- Я его младшая сестра. Вот, - стащив со спины рюкзак, я выудила оттуда водительское удостоверение, мельком показывая его. - И я помогаю ему в одном деле, связанном с Брюсом Уэйном. Точнее - с убийством его родителей.

- Но преступника же поймали?

- Изабелла, как будто вы не знаете, как работает наша система? Властям нужно было быстрее закрыть дело, свалить на кого-то вину. Но Джеймс продолжает искать настоящего преступника, и мы рассматриваем все версии. Ищем людей, которым действительно была выгодна их смерть. И тут нам рассказывают эту легенду. Да, выглядит глупо, но что, если всё правда? Кто даст гарантии, что потомок той самой пятой семьи не решил отомстить? Понимаете?

- Я выясню всё, что смогу, и сразу же позвоню вам.

- Спасибо, - Барбара рядом захлопала в ладоши, и я попыталась прогнать её образ. - Давайте обменяемся телефонами.

Из библиотеки я бежала так быстро, как не бежала никогда в жизни, подгоняемая угрызениями совести, следующей за мной белой шубой и внезапно возникшим ощущением того, что кто-то за мной наблюдает. Причём последнее с каждой минутой только усиливалось, заставляя постоянно смотреть по сторонам, ища источник слежки. В итоге начало казаться, что виновник находится в красном пикапе, ехавшем за мной по пятам уже несколько кварталов. Ну вроде бы, какой идиот станет выбирать настолько бросающуюся в глаза машину для слежки, но несмотря на это я начала петлять по городу, то и дело сворачивая, куда только могла. Пикап ещё какое-то время ехал следом, но остановился возле магазина электроники и дальше явно никуда не собирался. Преодолев ещё пару улиц и заблудившись, я поехала обратно тем же путём, наблюдая, как водитель грузил в пикап холодильник. Блеск! Похоже, ото всех происходящих событий и накативших переживаний я начинала потихоньку сходить с ума.

Изабелла позвонила тем же вечером, чуть не плача, и долго извинялась, что не смогла найти ничего, что могло бы действительно помочь в расследовании. Ни о какой пятой семье-основательнице не было даже самого завуалированного намёка, хотя девушка за довольно короткий срок перечитала все книги по истории Готэма за нужный период, добираясь чуть ли не до наших дней. Томас, слышавший наш разговор, не проронил ни слова, закрывшись учебником по праву, но их и не нужно было - хватало одного постукивания пальцами по обложке.

Пингвин же, несмотря на заявления своего помощника, появился на пороге следующим вечером в лучших традициях - с новым настроением. Чуть не столкнувшись плечом к плечу с мистером Сальваторе, которому жестами пришлось объяснять, что всё в порядке, он молча тучей проплыл к креслу и уселся на него, чуть ли не утыкаясь носом в колени. Его плечи были опущены, спина сгорблена, будто кто-то возложил на Пингвина тяжелейшую нош и она вот-вот была готова его расплющить.

- Может, чаю? - все остальные вопросы отошли сами собой на второй план, оставляя лишь одно желание - сесть рядом и обнять бедного несчастного ребёнка. Именно таким мне сейчас виделся взрослый влиятельный мужчина, вгоняющий в ужас добрую половину Готэма.

Не особо надеясь на ответ, который так и не последовал, я всё-таки сделала две чашки чая, ставя их на журнальный столик вместе с упаковкой кускового сахара. Помнится, на нашем совместном завтраке Пингвин добавлял несколько ложек после того, как обнаружил, что чай несладкий. Сейчас же он залпом выпил всё содержимое и вновь вернулся в своё состояние атланта, держащего на плечах небесный свод. Его тело словно фонило, отдавая в окружающее пространство желание свернуться калачиком где-нибудь в углу и больше никого никогда в жизни не видеть, или, наоборот, чтобы никто никогда не видел его.

- Освальд, - я вовремя успела мысленно одёрнуть себя, иначе бы спросила всё ли у него хорошо. - Если захочешь выговориться, то я к твоим услугам. Как... друг?

Пингвин горько ухмыльнулся, опуская голову ещё ниже, затем и вовсе упёрся локтями о колени, запуская длинные пальцы в волосы. Только после этого я заметила отсутствие лака и свисающую вниз чёлку, обычно плотно прилегающую ко лбу в виде сосулек. Похоже, случилось действительно что-то серьёзное, если не катастрофическое.

Обычно молчаливые пяти-десяти-пятнадцати минутки от клиентов не доставляли никакого неудобства, будь моя воля, я вообще бы позволяла им просто отсиживаться напротив весь час, варясь в собственных мыслях, но с Освальдом всё было иначе. Он не был моим клиентом, не был другом, хотя я, вроде как, и назвалась для него таковым полчаса назад. Я не могла назвать его даже приятелем или знакомым, потому что всё это было не то. Он был спасителем, псевдогероем, которого я до одури боялась в определённые моменты, и всем сердцем ненавидела за то, что из-за моих необдуманных действий жизнь сделала кульбит, ломая все подпорки, выстраиваемые так долго и тщательно, чтобы ничего не упало и не развалилось при потоке малейшего ветра. И сейчас, несмотря на всё это осиное гнездо, я молча сидела, боясь пошевелиться, чего говорить - сделать вдох, чтобы не потревожить Пингвина, так и не сменившего позы. Его состояние было настолько горьким, настолько бессильным и настолько знакомым...

- Кэйтлин, - позвал, наконец, Освальд, будто отчаянно молил о помощи. - Я хочу спросить.

- Да?

- Какого это - терять?

- Терять? - переспросила я, очень надеясь, что понимаю всё не так, как надо, и Пингвин просто страдает из-за ограбления его полицией.

Прошло ещё не менее пяти минут, прежде чем он всё-таки поднял голову, избегая смотреть мне прямо в глаза. Чтобы начать говорить тоже потребовалось время.

- Как это, когда... умирает кто-то из близких?

По спине от услышанного побежали мурашки, в кабинете резко стало невыносимо холодно. Мои опасения начали подтверждаться.

- У тебя кто-то...?

- Нет, нет, - он отрицательно покачал головой. Движения были настолько медленные, словно кто-то невидимый специально придерживал Пингвина. - Но, возможно...

- Ох, Освальд! - возможно, стоило спросить, кого могла настигнуть печальная участь, но я не стала лезть не в своё дело. Я всё равно не знала, есть ли у Пингвина родственники кроме матери, друзья или ещё кто-либо, но ответить на его вопрос я вполне могла. - Нельзя заранее подготовиться к такому, особенно если сильно любишь человека.

- Но всё же? - его зелёные глаза были почти чёрными. - Что испытывает человек в этот момент?

- Каждый по-разному. Кто-то воет от горя, кто-то замыкается в себе или неделями ходит в прострации. Некоторые злятся, обвиняют умершего, что он оставил их. Есть те, кто наоборот рад, что больше не придётся терпеть рядом с собой давно доконавшую, выжившую из ума бабку или нелюбимого мужа. Так что у меня нет точного ответа на твой вопрос.

- А что чувствовала ты? Джим говорил, ваш отец погиб.

- Разбился, - я тяжело вздохнула. - Мне долго не говорили, что произошло, старались уберечь нежную детскую психику. Сначала мама врала, будто он в реанимации, потом, что очень слаб, и врачи запрещают его навещать. Потом он якобы лечился в санатории. Что было, когда врать дальше стало невозможно, - не помню. Только не проходящая тоска по нему, особенно после того, как я поняла, что он действительно больше никогда не придёт. Со временем она длилась всё меньше, приходила реже, но не утратила силы и по сей день.

- Ты его очень любила?

- Да, папа был для меня всем. Мама постоянно работала, Джеймсу со мной было неинтересно. Какой мальчишка в восемь лет захочет возиться с новорождённой сестрой, да и потом тоже, когда появляются девчонки, взрослые дела? Помню, как один раз он лет в шестнадцать закатил истерику, что никогда не просил рожать ему меня.

Освальд усмехнулся.

- Я в этом возрасте наоборот мечтал о младшем брате или сестре, но уже понимал, что этого не будет. Забавно, правда?

- Жизнь вообще странная, иногда несправедливая штука. Только никто не мешает нам вертеть её под разными углами. Вот у меня есть человек, с которым мы вместе с самого детства, и он дороже мне всех на свете. Всегда рядом, всегда поддержит, даже несмотря на то, что мы очень долго жили в разных городах. Он - моя семья, я бы даже сказала, что гораздо большее. И отсутствие родства нам совсем не мешает. Главное найти такого человека.

- Не тот ли это денди на побегушках у Грея?

- Вы разве знакомы? - я чуть подалась вперёд.

- С кем из них? Пэнни Греем - да. Был тот ещё козёл. Плотно работал с Фиш Муни, много дел её головорезов не дошли до прокурора. Да не важно. Он постоянно измывался над твоим дружком, когда они приходили в клуб. Один раз запустил в него ножом для масла из-за какого-то пустяка. Фиш себе подобного не позволяла...

Не будь подо мной кресла, я бы точно свалилась от услышанного. Томас никогда не рассказывал мне об этом случае, да он вообще особо не касался своих взаимоотношений с бывшим начальником. Поэтому узнавать о них от Пингвина было дикостью, хотя вообще само по себе происходящее нормальным назвать было сложно.

- Я всегда знал, что рано или поздно Грея кто-нибудь устранит. Судьба знатно пошутила над ним, не находишь? Джером Валеска. Лучше уж под поезд попасть, - Пингвин слегка поморщился. - Кстати, не твой ли парень подсказал, где меня искать? Я ведь так и не поинтересовался, как ты нашла мой адрес.

- Мне обязательно отвечать на этот вопрос?

- Да ладно, ничего я ему не сделаю. Думаю, он умный мальчик и понимает, чего делать не стоит.

- Томас такой. Только он не мой парень. Мы с ним друзья детства.

- Хм, - мне показалось, что в пустующих глазах Пингвина промелькнул интерес. - Виктор посчитал обратное.

- Это когда Том попытался напасть на него с пистолетом? Я сама этого не ожидала.

- Хорошо, когда есть человек, готовый броситься даже на Зсасза. Нужно быть либо безумцем, либо очень сильно дорожить тем, кого хочешь защитить. Можно? - Пингвин указал на мой стакан чая, к которому я ни разу не притронулась, и после соглашения сразу же забрал чашку себе.

- Если нужно, налью ещё.

- Спасибо, - он сделал глоток. - Так, значит, тот Томас не твой парень?

- Нет. У меня вообще его нет, - я поёжилась, сильно надеясь, что Пингвин не станет дальше развивать эту тему.

- Не сошлись характерами или нашёл себе другую?

- Он был прекрасным человеком и очень сильно меня любил.

Кожаное кресло напротив скрипнуло, а Пингвин выглядел так, будто собирался получать Оскар. Зато я смогла привести его в почти нормальное состояние, хотя сама уже балансировала на грани, пусть и не признавалась себе в этом.

- Неужели ты нашла себе другого?

- Тоже нет. Остин был моим первым и единственным парнем.

- Тогда не понимаю. Почему вы не вместе, если так сильно любили друг друга?

- Он... - я перевела дыхание. - Погиб при исполнении.

- Оу, я... Прости, - повисло неловкое молчание, заполняемое поскрипыванием кресла от ёрзания Пингвина напротив. Он изредка посматривал на меня, явно порываясь что-то спросить, но пока не решался этого сделать, что выглядело довольно странным, ведь раньше все мысли и предположения выдавались сразу же без особого размышления на тему, понравится ли это собеседнику. Сейчас же, похоже, его сдерживала тема разговора, заданная изначально, от которой мы отошли, но вернулись к ней вновь.

- Он был копом, как Джеймс. Работал в наркоконтроле. В тот день они брали крупную партию героина, на встрече должны были присутствовать заказчики, но один из своих их предал. Троих похоронили в закрытых гробах, ещё несколько человек остались изувеченными на всю жизнь. Ты и сам должен знать, как всё это происходит, верно?

- Немного, - Пингвин отвернулся в сторону. - Я не вмешиваюсь в их дела, только контролирую оборот. Не приемлю дурь в любом виде, особенно тех, кто её распространяет. Сам насмотрелся, пока мы не перебрались из Нероуз на живых трупов. Тех барыг повязали?

Я усмехнулась.

- А ты как думаешь? Конечно же нет! Да и какая разница? Это всё равно не вернуло бы Остина.

- Жажда расплаты, мести? Не зря же все так хотят увидеть обидчика за решёткой сломленного и раскаявшегося.

- Мне было не до этого. Я еле нашла в себе силы, чтобы встать с кровати и пойти на его похороны. Единственное, чего хотелось в тот момент, лечь рядом с ним, но Томас с Джеймсом не дали мне этого сделать. А ведь через месяц у нас была назначена дата свадьбы, разосланы приглашения... И каждый посчитал своим долгом отзвониться и выказать свои соболезнования. Не знаю, как я тогда не сошла с ума, - я вытерла рукавом свитера подступившие к глазам слёзы. - Ты спрашивал, какого это, потерять кого-то. Ощущение такое, будто у тебя вырвали ту самую часть, которая отвечала за все жизненно важные функции. Больше не получается ни ровно ходить, ни связно говорить, дышать выходит через раз. А все вокруг продолжают жить как ни в чём не бывало и сильно удивляются, что же с тобой происходит, хотя они ведь тоже потеряли того же самого человека. И с каждым днём фразы, что когда же ты уже придёшь в себя, звучат всё настойчивее, и никого не интересует, что прошло всего две недели, месяц, полгода. Никто не видит ту дыру в груди, которая только растёт с каждым днём, когда, по идее, должна только уменьшаться. Первая партия боли проходит и накатывает с новой силой после осознания, что теперь придётся жить по-новому, учиться ходить одной по тем местам, где вы были вместе, продолжать радоваться тому, чему вы радовались вместе, обсуждать с кем-то другим ваши темы, готовить его любимые блюда. И ведь совсем не важно, что это был за человек - парень, жена, бабушка или друг, поверь. Да хоть хомячок! Если он был самым близким.

- Возьми, - голос Освальда звучал тихо и осторожно. Он склонился над журнальным столиком, протягивая мне несколько бумажных платочков, взятых из коробки, стоящей по центру. Обычно такими щедрыми жестами разбрасывалась я.

- Спасибо, - я попыталась вытереть катящиеся по щекам слёзы, хотя это всё равно было бесполезно. - Прости. Обычно эта тема не вызывает такой бурной реакции. Не знаю, что на меня нашло.

- У тебя доброе сердце, Кэйтлин. Поэтому оно и болит.

- Уже нет. Со временем в памяти остаётся только хорошее. Грустные воспоминания воспринимаются иначе. Самое главное - дожить до того момента, когда, наконец, перестанет казаться, что ты один на всём свете.

Я выбралась из кресла, на ходу разминая затёкшие мышцы. Нужно было выпить таблетки и немного пройтись, пусть даже из угла в угол. Движение всегда помогало мне отвлечься, переключить внимание на что-то другое. Вот и сейчас в голове уже крутилась мысль, что неплохо было бы переставить кулер с водой чуть дальше от двери в самый угол, чтобы какой-нибудь особо нервный клиент не снёс его, врываясь в кабинет. И займусь я этим как раз после ухода Освальда. Физические упражнения на ночь ещё никому не вредили.

Спиной я чувствовала на себе пристальный, следящий взгляд. Пингвин не сбавил обороты, даже когда я обернулась к нему с пластиковым стаканчиком в руках.

- Я что-то не то сказала?

Он склонил голову на бок, разглядывая меня под другим углом, будто никак не мог решить, какую часть тела отпилить у меня первой.

- Да так... После твоих рассказов никак не могу понять одну вещь - как можно остаться одному, когда у тебя есть ради кого жить дальше.

- Это сложно объяснить. Просто в одно мгновение весь мир замыкается на одном конкретном человеке и всё. Ты не думаешь о других, не замечаешь их. Понимание приходит запоздало. Главное, чтобы потом эти люди всё ещё оставались с тобой.

- А ты смогла сохранить всех?

- Да, они... - тело словно пронзил электрический разряд, я еле удержала стаканчик с водой. Слишком внимательный взгляд Пингвина приобрёл совсем другие краски, вроде бы невинные вопросы, интересующие его, переосмыслились вмиг. Он словно вёл меня за собой, подводил к определённой черте, хотя, по сути, я сама рассказала ему всё в порыве эмоций, решив ответить честностью на его честность. Или же Пингвин не был ни в чём виноват, и я сама сейчас накручивала себя, пытаясь усмотреть злой умысел. Но этот последний вопрос не просто намекал, кричал, что Пингвин знает о том, о чём не знает ни мама, ни Джеймс, ни даже Томас. - Говори прямо. Не люблю, когда со мной играют.

- Не понимаю о чём ты, - чуть ли не пропел Пингвин, разводя руки в стороны.

- Думаю, прекрасно понимаешь! Я и так уже рассказала тебе о том, что чувствовала после смерти отца, но тебя это нисколечко не заинтересовало. Потеря любви, как я вижу, тоже для тебя не близка. К вещам я не привязываюсь, так что здесь ничем не смогу помочь. Что ещё осталось? Домашние питомцы? О ком тебе поведать: о собаке или кошке? Только вот загвоздка - у тебя в квартире нет ни намёка даже на тараканов. Поэтому будь добр, Освальд. Хватит ломать комедию.

- Ты действительно проницательна, Кэйтлин. Мне это нравится.

- Значит, ты пришёл, чтобы сделать мне комплимент?

- Не злись, будь добра. Я не хотел как-то оскорбить тебя и уж тем более, как ты выразилась, играть, - Пингвин выглядел оскорблённой невинностью. - Мой вопрос всё ещё остаётся в силе, но ты права, звучит немного иначе.

- И как же?

Те несколько секунд, что Пингвин собирался с мыслями, закидывал ногу на ногу и открывал рот, показались вечностью, а его слова впились в кожу миллионами острых игл.

- Что значит потерять человека, в смерти которого ты виновата?

- Я никого не убивала, - я еле успела схватиться за кулер, чтобы не упасть или не броситься на Пингвина с кулаками, хотя желание оставить его без густой шевелюры обжигало изнутри. - Это раз. И уж тем более никто не погибал из-за меня. Ни одной аварии, никаких суицидов у клиентов...

- Но твой ребёнок так и не родился, верно?

- Не тебе обвинять меня в этом! Ты понятия не имеешь, что я пережила и каково это было! Понимаешь?!

- Так расскажи мне, - Пингвин поднялся на ноги и быстро добрался до меня, вставая рядом. Требовательный тон, величественный вид - он возвышался надо мной словно Джеймс, и я в очередной раз поймала себя на их схожести. Узнай брат тогда, что я потеряла ребёнка, тоже истерил бы точно так же, обвинял, набрасывался. - Каково это, Кэйтлин?

- Хватит издеваться надо мной! - я попыталась оттолкнуть от себя Пингвина, но он оказался слишком силён и не сдвинулся ни на шаг назад. Его слишком близкое присутствие душило, он вытягивал из меня остатки сил, а над его головой поплыли разноцветные пятна. - Как ты вообще узнал? Зачем?

- Не поверишь, сколько всего интересного можно найти в медицинской карте.

- Там ничего нет! Бумаги лежат... - я замолчала, начиная задыхаться. - Ты!

Оставшиеся полстакана воды оказались у Пингвина на лице, намочили волосы, капли стекали вниз, оставляя разводы на воротничке, белоснежный рисунок на чёрном галстуке посерел. Пингвин моргал, шокировано таращась на меня с открытым ртом. В добавок я скомкала стаканчик и запустила ему им прямо в нос.

- Ты залез ко мне в дом, шарился по шкафам! Вот, значит, как ты ведёшь свои дела, да? Само благородство! - я начала переходить на крик, абсолютно наплевав, что нас может кто-то услышать.

- Я... Нет! - Пингвин провёл ладонью по лицу, убирая остатки воды. - Это делал Зсасз.

- Мило. Правда, мило! Один страшный большой дядька посылает другого такого же ещё более страшного и большого дядьку копаться в ящике с нижнем бельём совершенно незнакомой ему девушки! Браво, Освальд! - я несколько раз демонстративно хлопнула в ладоши, вкладывая в удары столько силы, чтобы хоть немного разрядиться. Не помогло. - Знаешь что? Пошёл вон!

- Ты выгоняешь меня?

- Да! Прошу на выход, требую выйти, хочу, чтобы ты свалил отсюда не-мед-лен-но! - последние слова я проорала ему в лицо. - И никогда больше сюда не приходи, хорошо? Иначе я сдам тебя копам!

Нырнув вбок, я покидала все необходимые вещи в рюкзак, схватила с вешалки куртку, влезая в один рукав и распахнула настежь дверь. Кулер дрогнул, но остался на месте, как и Пингвин, растерянно стоящий у выхода и, похоже, не понимающий, что происходит. От его вида злость стала только сильнее. Неужели он думал, что я в очередной раз поведусь на его грустную физиономию и всё прощу, брошусь утешать и клясться в вечной верности? Ну уж нет. Всё. На этом наша не начинавшаяся дружба закончилась, недорабочие отношения тем более. Отныне я сама по себе, он тоже. Пусть убивает кого хочет, крадёт у кого хочет, главное, чтобы не у меня.

- Выметайся! Уходи! - не в силах больше выдерживать присутствия Пингвина, я бросилась на него, пытаясь выталкивать в коридор. На сей раз он поддался, вываливаясь из кабинета. Щёлкнул замок.

- Кэйтлин... - раздалось за спиной.

- Ни слова больше! Я тебя ненавижу.

Не оборачиваясь, я сорвалась с места, чуть ли не перепрыгивая целые лестничные пролёты, молясь лишь об одном - благополучно добраться до дома. Ключ далеко не с первого раза попал в зажигание, мотор взревел, выплёвывая из-под колёс, судя по звуку, пластиковую банку. Стрелка скорости плавно клонилась вправо, хотя я честно пыталась контролировать её, не превышая шестидесяти, крепко держать руль и смотреть на дорогу, но в какой-то момент всё пошло своим чередом.

В голове раз за разом крутились слова Пингвина.

'Твой ребёнок так и не родился, верно?'

Да что он вообще мог знать?

'Потерять человека, в смерти которого ты виновата'.

На удивление после его обвинения мне стало гораздо легче. Я столько лет носила эту ситуацию в себе, каждый день, каждый час напоминая себе о том, что не смогла сохранить то единственное, что могло бы связать нас с любимым человеком вместе навсегда, истязала себя каждую секунду, стоило только остаться одной. И теперь кто-то со стороны подтвердил мою вину. Жестоко, беспардонно, но без прикрас - не пытаясь оправдать или пожалеть. Это единственное, за что я была благодарна Пингвину, но не за всё остальное, что он вытворял. И если ранние подъёмы, захват территории и вечные перепады настроения простить ему я ещё могла, но копание в моей жизни - нет. Тем более не своими руками.

От одной только мысли о том, что Зсасз ходил по моей квартире, трогал вещи, делал с ними непонятно что, хотелось только одного - отмыться, а потом облить всё бензином и поджечь. И плевать, что площадь съёмная.

Поэтому, ворвавшись домой и не снимая обуви, я рванула к шкафу.

- Детка, ты? - раздался голос с кухни.

В ящике с нижним бельём всё выглядело как обычно: разложено по цветам по определённой технологии, чтобы сохранить больше места, вычитанной в каком-то женском журнале в разделе полезных советов. Интересно, когда он был здесь? Сегодня, вчера, месяц назад? Да и сколько он подсматривал за мной по просьбе босса? В принципе, какая разница, сколько вообще он знает обо мне вместе с Пингвином? Пусть хоть приходят смотреть альбом с детскими фотографиями, если им так надо!

Переборов брезгливость, я начала вышвыривать всё из ящика, пока на самом дне не блеснул краешек файла.

- Э-э-э-эм, детка... Я всё понимаю, у нас нет друг от друга секретов, все дела. Я даже видел тебя голой... Ну, когда тебе было шесть, ты помнишь. Но это немного перебор, не считаешь?

Я стояла, прижимая к груди документы, боясь не то, что обернуться, даже пошевелиться. Казалось, ещё чуть-чуть, и мир разлетится вдребезги, и собрать его вновь уже не получится.

- Детка? Всё нормально? Только не говори, что тебя покусал Пингвин.

Сдержать всхлип не удалось.

- Да что происходит? - Томас схватил меня за локоть, разворачивая к себе. На плече у него висел лифчик. - Что это? - он указал пальцем на файл, больше не пытаясь шутить.

В голове сразу же пронеслась тысяча ответов, озвучить которые так и не хватило смелости. Закопавшись в своей боли, я совсем забыла о том, что в квартире может быть кто-то ещё, кому опять придётся всё объяснять.

- Можно я возьму? - когда он коснулся файла, я только крепче прижала его, не желая отдавать. Томас взял меня за руку, переплетая пальцы. - Кэй, я не причиню тебе вреда, ты же знаешь. Я всего лишь посмотрю, хорошо?

В тот самый момент, когда я почти сдалась и кивнула, у меня нагло вырвали документы, отскакивая в центр комнаты. Протестовать и бросаться с кулаками на Томаса не было смысла, он уже успел уткнуться в них, замирая на месте. На относительно спокойном лице с каждой секундой появлялось всё больше напряжения. Сжав губы, он вытащил бумаги из файла, отбрасывая его в кучку валяющихся носков, начиная судорожно переворачивать три жалкие страницы, выдранные из карточки и скреплённые степлером. Проделав эту процедуру несколько раз, он всё равно вернулся к началу, приближая листы к глазам, словно от этого заключение могло измениться.

Отсутствие слов позволяло отчётливо слышать, как трещит по швам сегодняшний день.

Томасу потребовалось время, чтобы прийти в себя, после чего он сгрёб меня в охапку, крепко прижимая к себе. Проехался губами по щеке, откинул мне волосы назад, начал слегка раскачиваться по кругу. Скинул с плеч рюкзак, забираясь руками под куртку. Друг был тёплый, живой.

Страшно захотелось схватить его за ворот футболки, разрывая её, впиться ногтями в кожу, но вместо этого я крепче прижималась к нему, чтобы попытаться согреться. Ничего вокруг больше не имело значения.

- Кэй, надо раздеться, - прошептал он мне на ухо и попытался отстраниться. Я вцепилась в ремень на брюках - первое, что попалось под руку. - Детка, я не уйду. Я здесь, рядом, - Томас чуть нагнулся, гладя меня по щеке. - Видишь?

Я закрыла глаза, всё-таки отпуская его.

- Вот так, - зашуршала молния, тяжести стало меньше. - Сейчас я принесу тебе успокоительное, мы ляжем. Хорошо? - я кивнула. - Я на кухню. Не теряй меня.

Не дожидаясь непонятно чего, я побрела вперёд, пока не уткнулась ногами в диван. Ухватилась за него, сползая на пол, устраиваясь между разбросанных вещей. Документы валялись ровно по центру комнаты, образуя 'чёрную' дыру, засасывающую в себя всё.

- Блять, Кэй! - ворвавшийся обратно в комнату Томас поставил на стол стакан и стал метаться из угла в угол, собирая вещи. Я еле успевала переводить за ним взгляд, выхватывая лишь общий силуэт. Когда с уборкой было покончено, он опустился рядом, заставил взять стакан, помогая удерживать его. На донышке плескалось что-то коричневое, разившее спиртом. - Пей. Легче не станет, но немного отпустит. Давай. Залпом.

Горло обожгло, было слишком крепко. Томас, притянув меня, уложил к себе на колени. Его самого всего трясло, он то начинал гладить меня по волосам, то пытался заплетать косички, распуская их и начиная заново. Пару раз прочищал горло, явно намереваясь что-то сказать или спросить, но так и не собрался с духом. В какой-то момент он аккуратно вытащил пачку сигарет из кармана брюк, пепельницей послужил всё тот же стакан. Воздух быстро наполнился дымом, потому что друг тянул почти одну за одной, но было всё равно.

Не знаю, сколько прошло времени, когда в рюкзаке зазвонил телефон. Абонент оказался настойчив, мелодия звучала до победного. С места никто не сдвинулся, даже не пошевелился. Потом звонок повторился вновь, звуча ещё и ещё, сливаясь в один сплошной звук, начиная убаюкивать. Алкоголь действительно сделал своё дело, немного расслабляя. Совмещать его с какими-то из одних таблеток по инструкции, конечно, было нельзя, но было так несказанно плевать, что могло произойти в любую следующую минуту.

- Задрали! - прорычал Томас, туша очередную сигарету. - Скажу, что никого нет дома.

Пришлось выпустить его. Резко вскочив на ноги, он слегка пошатнулся, хватаясь за голову, потом вытряхнул из рюкзака все вещи на недавно убранный пол. Поднял телефон и завис, переводя взгляд то на дисплей, то на меня.

- Детка... Это Пингвин. Отвечать? - я кивнула, Томас поднёс к уху телефон. - Алло... Нет, она не может подойти. Что? Сейчас, - друг закрыл динамик ладонью. - Он говорит, что стоит под нашими окнами и хочет поговорить.

- Передай, пусть остаётся на месте.

Шальная мысль врезалась в голову и её нужно было непременно осуществить, раз уж кое-кто не понимал просьб больше никогда не приближаться ко мне. Пингвин посчитал разговор незаконченным и так жаждал знать, что всё-таки я чувствовала в тот момент, когда потеряла ребёнка? Без проблем - сейчас узнает.

Не без помощи Томаса я поднялась и добрела до ванной, беря ведро и наливая туда воду. Вернулась обратно в комнату к уже распахнутому настежь окну, рядом с которым стоял Томас.

- Что ты собралась с этим делать? - он ткнул сигаретой на мою ношу, оставляющую за собой по полу брызги.

- Поставить точку. Уйди.

Мафиозный король, как и говорил, стоял внизу, задрав вверх голову.

- Кэйтлин! - начал он сразу же, стоило мне высунуться. - Нам надо поговорить.

- Вы хотели знать, мистер Пингвин, что чувствует человек, когда кто-то погибает по его вине, - я проигнорировала его, затаскивая ведро с ледяной водой на подоконник. - Так вот - я готова дать вам ответ.

Томас успел вовремя подхватить меня, слишком поздно соображая, что происходит. Водный поток попал точно в цель, с головы до ног окатывая Пингвина, а ведро приземлилось в нескольких метрах от него.

Примечания:

1 Kiss - I Still Love You

2 Duran Duran - Come Undone

3 MISSIO - Everybody Gets High (Все получают кайф)

Глава 14. Потому что я хочу тебя

- Я не оставлю тебя одну в таком состоянии, - заявил утром Томас, растолкав меня почти в шесть утра. - Поедешь со мной на работу. И не спорь!

Делать это я, конечно же, не собиралась за неимением каких-либо сил, да и действительно оставаться с самой собой в пустой квартире было просто страшно. Поэтому, пока друг мотался домой переодеваться, предварительно захватив ключи новой-старой колымаги, я бродила из одного угла в другой, пытаясь выйти хоть на чуть-чуть из состояния зомби. Вчерашняя стычка с Пингвином выжала настолько, что после устроенного ему внепланового душа я долго не могла унять смех, а успокоиться помогла лишь очередная порция виски. Сейчас же внутри не осталось ни единой эмоции, никакого крошечного желания чего-либо. Поэтому заботливо приготовленную Томасом, остывшую яичницу пришлось насильно запихивать внутрь, пока не накатило чувство тошноты. На чувство холода я уже не обращала внимания, но по привычке попыталась прогнать его под горячими струями воды. Не помогло.

Единственное, к чему потянулась рука - пачка сигарет, оставленная на подоконнике. Открыв окно, я вытащила одну, вертя её между пальцами, принюхалась к запаху табака. Не возникло ни вкусовых воспоминаний, ни ломки, которую периодически испытывают люди, бросившие курить - только жажда смотреть и смотреть за тем, как тлеет сигарета, оставляя вместо табака, утрамбованного в бумагу, пепел. Прямо как человеческая жизнь, проходящая с каждым днём. Сначала слегка подпаляются ноги, постепенно сгорая, потом затягивает туловище, проходясь по всем жизненно важным органам, отнимаются руки, шея, и в конечном итоге наступает время разума. Конечно, схема может меняться, начиная путь с совершенно разных точек. Кого-то же жизнь вообще ломает, причём иногда совершенно случайно, или мочит. И если с первым ещё как-то можно бороться, то сырые сигареты одно из самых отвратительных вещей в мире.

Всё-таки щёлкнув зажигалкой, я затянулась и тут же закашлялась, вспоминая, как первый раз попробовала курить на похоронах Остина, всё так же отобрав сигареты у Томаса. Тогда это затянуло меня на целый год, в день уходила целая пачка, иногда больше. Но на первую годовщину смерти любимого я бросила курить так же неожиданно, как и начала. Желание пропало вместе с отступившей наконец-то мучительной болью, отголоски которой вновь воскресли в душе.

Вот-вот должен был вернуться Томас. Нужно было проветрить комнату до его прихода и успеть собраться. Можно было поехать в том, в чём есть - синем халате со звёздочками и больших пушистых тапках, но вместо этого я выкопала в шкафу тёмно-зелёное вельветовое платье и из ещё более глубоких недр выгребла косметичку, доставаемую только по особым случаям. И последний из них, кажется, был выпуск из магистратуры.

Минут двадцать я провозилась с подводкой для глаз, постоянно смывая кривые стрелки и начиная рисовать их заново. Руки дрожали настолько, что мог позавидовать любой заправский алкоголик. Когда наконец стало понятно, что ничего путного из этой затеи не выйдет, пришлось остановиться на туши для ресниц и светло-розовой матовой помаде. Затем дело дошло и до духов, флакончик которых не уменьшился даже на треть за год со дня покупки. Гулять, так гулять!

Друг вернулся домой в тот самый момент, когда я успела собрать волосы в высокий хвост и пыталась заплести из него косу. Он застыл в проходе с раскрытым ртом, видимо намереваясь что-то сказать, но смог лишь что-то невнятно промычать, шокировано меня осматривая. Поднял руку, указывая непонятно на что, и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь, через пару секунд ещё раз, и Томас вновь появился в комнате, роняя на пол дипломат.

- Нет, квартирой не ошибся, - выдал он и начал обходить меня по кругу, сначала загораживая зеркало, висевшее с внутренней стороны створки шкафа, появился в отражении, не убираясь в него полностью. Единственное, что я видела - острый подбородок с ямочкой и узел чёрного галстука на фоне белой рубашки. - Только не говори, что собираешься идти так?

- Помада лишняя, да?

- Нет... Всё отлично. Просто твоё состояние теперь меня пугает ещё больше.

- Со мной всё нормально, - я попыталась улыбнуться, в сотый раз выпуская из рук не до конца заплетённый хвост. Волосы вмиг распустились. - Чёрт!

- Дай сюда, - Томас вмиг подхватил инициативу, начиная явно лучше справляться с поставленной задачей. - Знаешь, если хочешь...

- Не хочу.

- Ладно.

Я протянула ему резинку и повернулась боком к зеркалу, осматривая готовый результат. Вышло очень даже неплохо.

- Никогда не думал сменить профессию?

- Если не сдам квалификационный экзамен, встану за соседнее кресло рядом с Мией, - друг усмехнулся и встал за спиной, обнимая меня. - Ты сама сегодня как?

- Отменила всех. Не хочу ехать в участок за файлами. Джим начинает плеваться ядом, стоит появиться на горизонте.

- Буллок рассказал ему всё?

Я пожала плечами.

- Не знаю. Сказал, что ему надо хорошенько подумать. Наверное, опять пошёл трясти свои источники. Но я явно ему как кость в горле.

- Харви умный мужик. Не думаю, что он будет подставлять тебя только потому, что ты ему не приглянулась. Не его профиль.

- А ты откуда знаешь? - я запрокинула голову, глядя на Томаса.

- Встречались не раз. Если ты забыла - я вроде как бывший помощник одного из лучших адвокатов в городе. Так, стоп! - Томас вдруг поморщился и принюхался. - Ты что, курила?

- И где вы встречались? Не у Фиш?

- Детка, - с нажимом произнёс друг, разворачивая меня к себе и кладя руки на плечи с очень серьёзным видом. - Откуда ты знаешь про Фиш?

- Одна птичка напела.

- Жаль, эта птичка не сдохла от её рук ещё будучи птенцом.

Пальцы Томаса сжали плечи настолько сильно, что я невольно попыталась отстраниться, да и сам он выглядел далеко не дружелюбно - подобно дикому зверю, готовому броситься на свою добычу в любой момент. Словно голодный волк после долгой холодной зимы.

- Прости! - секундный оскал сменился испугом. - После вчерашнего я сам готов пристрелить Пингвина.

- Он не сделал ничего предосудительного.

- Вот так? Теперь ты будешь его защищать? Сообщишь заранее, когда у тебя разовьётся Стокгольмский синдром?

- Это немного из другой оперы. Должен знать, мистер бывший помощник, - под недовольное цоканье я двинулась к дивану, беря в руки рюкзак и начиная осматриваться по сторонам в поисках того, что надо было бы взять. Зонт? Кажется, на небе начинали собираться тучи. - У меня была целая ночь на раздумья. И, знаешь, он виноват разве что в том, что устроил за мной слежку. Будь я на его месте, поступила бы точно так же. Да я и так это сделала, пытаясь накопать на него информацию в газетах. Только не преуспела в отличие от него. Во всём остальном Пингвин не виноват. Не он сдал ту операцию, не он убил Остина. Да и вообще, надеюсь, Кобблпот больше не появится. Должен же он понимать, что на этом всё.

Я обернулась к Томасу.

- Собрать нам обед?

- Нет, детка, - он в несколько шагов оказался подле меня, отбирая рюкзак и вытаскивая из него небольшого плюшевого медведя вместе с зонтом. - Рядом с офисом есть шикарное кафе. После обеда прошвырнёмся по торговому центру, посмотрим тебе новое пальто. Что скажешь?

- Хорошо. Сделаю всё, что захочешь.

Друг тяжело вздохнул.

- Вот этого-то я и боюсь.

За руль меня не пустили, аргументируя это тем, что машина не заслужила быть разбитой сразу же после ремонта из-за того, что у её хозяйки не всё в порядке с головой, как и возможные жертвы, которые могли сунуться под колёса. Я в очередной раз не стала спорить, позволяя другу стать хоть ненадолго чуточку счастливым за рулём классной тачки. Да и на него, когда мы стояли на светофорах, в отличие от меня водители из соседних машин смотрели с восхищением, толикой зависти в глазах.

Дождь, как я и предполагала, начался почти сразу же. Крупные тяжёлые капли барабанили по стеклу, словно пулемётная очередь. И без того тёмные тучи сгущались, становясь только чернее, а где-то вдалеке, похоже, на выезде из города, сверкали молнии. Ведущий новостей в прямом эфире рекомендовал готэмитам воздержаться от прогулок и не выходить на улицу без особой надобности, потому что на город надвигалась буря. Начинавшие опадать жёлтые листья лихорадочно кружились, содранные с земли резкими порывами ветра. Просто прекрасная погода для того, чтобы прийти в себя и набраться сил, ведь мало кому понравится страдать в последние осенние тёплые, солнечные деньки. Например, как вчера, когда на обед хотелось выскочить в одном только свитере. Сейчас же приходилось топить печку, словно за бортом тянулись беспросветные ледники, хотя Томас, похоже, на этот счёт имел совершенно иное мнение, пытаясь снять с себя всё, что мог.

- Кто такая Фиш? - нарушила я гробовое молчание, тянувшееся с самого отъезда от дома. До пункта назначения оставалось не более пяти минут, мы уже были на подходе к центру города, постепенно сбавляя скорость из-за плотного потока машин и всё чаще появляющихся на пути светофоров.

- Бывшая владелица клуба Пингвина, над которой он носил зонтик и выполнял любые прихоти, - ответил на удивление Томас, даже не став выказывать своё недовольство моим интересом. - Не думаешь же ты, что он всегда был таким властолюбивым, напыщенным чмырём? Нет, я прекрасно помню сгорбленного, неуверенного в себе, заикающегося мальчика, боящегося даже собственной тени.

- Все мы когда-то в разной степени такими были, нет?

- Возможно, - Томас крепко сжал руль. - Но за нами не охотятся копы и не жаждет убить большая часть подполья.

- Это только пока.

- Как оптимистично, - Томас усмехнулся. - Не вздумай только взболтнуть что-нибудь подобное при Стефе. Он не разделял увлечения брата.

- Значит, ты теперь добрый коп?

- Можно и так сказать. Скоро сама всё увидишь, раз уж вчера у меня не получилось рассказать тебе новость.

В офисе 'G&G', находившемся на одиннадцатом этаже в одной из деловых высоток в центре, я оказалась впервые и почувствовала себя неуютно, стоило только пройти через центральный вход. Вокруг сновали люди в дорогих костюмах с невозмутимыми лицами, даже Томас резко превратился в одного из них, подхватывая меня под руку и подстраивая шаг, иначе бы ему пришлось тащить меня на себе. Не зря я надела с утра платье, хотя вместе с курткой поверх оно всё равно смотрелось нелепо. Да и плевать. Всё равно я никогда в жизни больше не увижу ни одного человека, косившегося на нас, а если судьба и сведёт нас вместе, то им явно будет не до того, как я буду одета, о чём свидетельствовал эксперимент одного психоаналитика, опубликованный недавно в одном из журналов. Клиент после консультации так и не смог ответить на вопрос, что не так с его врачевателем души, не заметив специально вывернутую наизнанку рубашку.

Сам офис оказался ещё более пафосным, чем обстановка в общественных помещениях. Вокруг, казалось, расположилось одно стекло: огромные панорамные окна с видом на город, несколько перегородок вместо стен, за которыми сидели люди, даже стойка ресепшена просвечивала насквозь, что уж говорить о стульях и прочей мелочи.

Девушка на входе, одетая в строгий чёрный костюм, приветливо улыбнулась, но завидев меня за спиной Томаса тут же скривила губы. Её 'Доброе утро, мистер Майклсон' вышло до неприличия натянутым, но друг быстро проскочил мимо, продолжая тащить меня за собой по длинному светлому коридору, то и дело кому-то кивая или здороваясь. На деле его 'маленькая конторка' оказалась чуть ли не гигантским муравейником, что приятно радовало, как и то, что Томас, наконец, оказался свободен от своих оков благодаря всё тому же проклятому Джерому Валеске. Всё-таки парень смог сделать за свою жизнь что-то хорошее.

Остановились мы в небольшой комнате, уже более приземлённой, с нормальными деревянными столами, пальмой в горшке, а главное, отделённой ото всех остальных помещений дверью. По обе стороны располагались входы в ещё два помещения, с боков от них находились рабочие места. За одним сидела женщина лет сорока, разговаривая по телефону.

- Привет, Сэм, - поздоровался Томас, получая в ответ взмах рукой. Снял пальто, вешая его на стойку в углу, и помог раздеться мне. Джентльменство из него так и пёрло. - Стефан у себя?

Женщина отрицательно качнула головой, начиная повышать голос, объясняя кому-то, что они не занимаются апелляциями пожизненных заключённых.

- Для меня что-нибудь есть?

Другу тут же вручили пару увесистых конвертов, и он, приобняв меня, потащил к кабинету в противоположной стороне. В небольшом помещении оказалось довольно уютно: у дальней стены стоял длинный стол со стульями по обе стороны, остальное пространство занимал забитый папками шкаф. Чуть поодаль от двери расположился кожаный чёрный диван со столиком, заваленным всякими журналами, начиная 'Канадским юристом' и заканчивая 'Гламур'. Где-нибудь в дальнем ящике при таком раскладе должен был быть ещё заныкан 'Плейбой'.

- Как тебе? - Томас остановился возле панорамного окна, за которым открывался вид на башню Уэйнов, раскидывая в стороны руки.

- Масштабно, - я всё продолжала стоять возле выхода, ожидая продолжения экскурсии. - Пойдём дальше?

- Куда?

- На твоё рабочее место?

- Ох, детка, - просиял Томас. - У меня для тебя есть несколько хороших новостей. Теперь это мой кабинет, а не тот ужасный разваливающийся стол рядом с Самантой. Ну, видела её, - он указал пальцем на дверь. - Та ещё бубнящая заноза в заднице. Постоянно закладывала меня Пэнни по любому поводу. Кстати, это его бывший кабинет. Достался мне, можно сказать, по наследству.

- За какие такие заслуги? - теперь я начала осматриваться по сторонам более внимательно. - Ты даже не юрист.

- Хорошая новость номер два - экзамен через месяц. Стеф договорился обо всём и очень хочет видеть меня своим помощником. А это аванс. Как он сказал - мотивация работать на результат.

- Ну...

- Кэйтлин, ради Христа, не делай такое выражение лица! Я очень тебя прошу, - Томас заправил за ухо вьющуюся чёлку, стараясь скрыть своё расстройство. - Что тебе не нравится?

- Это слишком подозрительно. С чего бы человеку, с которым вы почти не пересекались, вдруг одаривать тебя благами сразу после смерти своего компаньона? Сколько лет они проработали бок о бок? Двадцать?

- Пятнадцать, - буркнул друг, дошёл до стола, швыряя на него конверты, и уселся на край. - Да и какая разница? Старый козёл последние несколько лет работал просто отвратительно, об этом знали все. Вместо дел он отмазывал преступников, работал на твою ненаглядную Фиш Муни, пытался подбить к ней клинья. Я год вместо него бегал по инстанциям, собирал документы, общался с клиентами. Даже в суде чуть ли не подсказывал с места, какой вопрос задать следующим. И Стефан прекрасно видел всё, что происходило. Он как-то пытался выторговать меня у братца, но Пэнни упёрся рогами в землю и сказал, что отдаст меня только через свой труп. Так, в общем-то, и получилось.

- И сколько ты уже сидишь здесь?

- Неделю. Я каждый день честно пытался сообщить об этом, но тебе было не до меня. Пингвин же занял всё место в твоей светлой головке.

- Прости.

Я опустила голову, утыкаясь взглядом в носки начищенных до блеска сапог. Чувство стыда не заставило себя долго ждать, разливаясь во всём теле жгущим желанием начать что-нибудь теребить или рвать. Ведь Томас действительно почти каждый вечер, когда я не являлась в то время, когда он уже спал, пытался завести со мной какой-то разговор, но обида на Джеймса, весь полицейский участок была сильнее, как и жалость к мафиозному королю, сменявшаяся то на злость к его персоне, то на умиление. Потом же меня вообще захватило очередное расследование по Брюсу Уэйну, казавшееся теперь глупым и неуместным. Плюс ко всему я запудрила мозги довольно милой девушке, которая теперь, возможно, не спит ночами из-за выдуманного расследования. И когда я только стала настолько легкомысленной и поддающейся эмоциям? Ведь до приезда в Готэм я не занималась подобными вещами. Да я даже врать не умела, а теперь за неделю плотного общения с Пингвином вполне могла вешать любому лапшу на уши и глазом не моргнув. И это, к моему ужасу, не вызывало никаких приступов отвращения, самобичевания или хотя бы желания вымыть рот с мылом.

- Эй.

Я вздрогнула, когда Томас коснулся моей щеки.

- Не загоняйся, я всё понимаю. Сам по началу работы с Пэнни себя ненавидел. Главное, чтобы всё это закончилось, и помни, если тебе вдруг понадобится адвокат - я к твоим услугам. И возьму всего лишь половину цены, - мне подмигнули.

- Я так рада за тебя. Ты это заслужил!

- Детка, только не реви - косметика потечёт. И проходи уже, сейчас принесу тебе чай, - меня провели к дивану, усаживая на него. - Говори, если чего-то захочешь, хорошо?

Я кивнула.

- Вот и отлично. Чёрный, зелёный?

- Зелёный.

- Всё-таки подсела. Ладно, стащу тот, что припрятан для вип-персон.

- Том, - я окликнула друга у двери. - Я люблю тебя.

- И я.

Когда дымящаяся чашка оказалась у меня в руках, я тихонько пристроилась, чтобы не мешать Томасу работать, изредка поглядывая на то, как он пристально вчитывается в какие-то бумаги, берёт с полок огромные увесистые папки и периодически кому-то звонит, задвигая умные речи. На него было приятно смотреть, и очень хотелось верить, что теперь у друга всё будет хорошо, ведь он правда был достоин всего, что окружало его вокруг.

Уверенность и спокойствие Томаса действовали умиротворяюще, в какой-то момент я даже поймала себя на мысли, что теперь всё точно будет хорошо, но это состояние продлилось до того момента, пока в рюкзаке не завибрировал телефон. Пингвин, названивающий вчера до глубокой ночи даже после холодного душа, избрал новую тактику, начиная слать сообщения.

'Нам нужно поговорить', - гласило первое послание, вновь портя настроение.

'Я не хотел тебя обижать', - пришло через пятнадцать минут. Ну-ну. Так я и поверила в эту наглую ложь.

Отложив телефон в сторону, я схватилась за первый попавшийся журнал, натыкаясь на статью о методах работы с заключёнными, подвергшимися насилию со стороны работников тюрьмы. Пролистала пару страниц с пояснениями к какому-то недавно принятому закону о налогах и сборах, потом долго разглядывала фотографию какого-то старичка-профессора из Нью-Йоркского университета с юридической кафедры, а потом вновь схватилась за мобильник, стоило ему начать вибрировать.

'Открой дверь или я вынесу её'.

- Кто там? - Томас оторвался от своих бумаг, подозрительно глядя на меня.

- Один интроверт пытается договориться о встрече, - я отвела взгляд, набирая в ответ, что не дома, и занося Пингвина в чёрный список.

- Точно?

- Да. Представляешь, не все люди любят разговаривать с другими. Некоторые предпочитают писать письма.

- Или стоять полночи под окнами.

- Том, не начи... - я осеклась, потому что к нам постучали. Какое счастье!

- Войдите, - чуть прикрикнул Томас и тут же вскочил, когда дверь открылась.

В кабинет вошёл мужчина средних лет в сером костюме. Ухоженный, лощёный, подтянутый. Короткий ёжик светлых волос, гладко выбритый подбородок, явно дорогой неприторный парфюм, распространяющийся в пространстве. Он словно сошёл с подиума и никак не вязался с окружающей обстановкой.

- Мистер Грей! - Томас протянул ему руку для рукопожатия, ставя меня в тупик. Пусть я и видела его бывшего босса всего единожды, мельком и уже мёртвым, но он никак не был похож на того человека, который сейчас, кажется, был его братом. Мы-то с Джеймсом выглядели очень похоже.

- Саманта сказала, что у тебя посетители. Нужна моя помощь?

- Эм, мистер Грей... - Томас замялся. - Это... моя подруга. Я хотел показать ей своё новое место и...

- И? - мужчина улыбнулся.

- Можно она побудет здесь? Это очень важно. Она не мешает работать. Я уже доделал документы, которые вы просили меня сделать вчера.

- Уже? В таком случае можешь приводить эту милую девушку сюда, когда захочешь, если она будет настолько влиять на твою оперативность, - в кабинете повисло неловкое молчание. Томас явно не знал, куда себя деть, я тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Знай, что посещения здесь не приняты, я бы никогда не согласилась поехать с другом к нему на работу, но мужчина, кажется, совсем не сердился. Наоборот, выглядел радушно, даже слишком. - Стефан Грей, - он обернулся ко мне, чуть склоняясь.

- Приятно познакомиться. Кэйтлин Гордон.

- Гордон? - на аполлоновском лице возник неподдельный интерес. - Извините меня за дерзость, но вы никак не связаны с детективом Джеймсом Гордоном?

Ну вот, опять.

- Да, я его младшая сестра.

- Вот как... Томас никогда не говорил, что у него такая девушка.

- Подруга детства.

- Хорошо... Очень хорошо... - пробубнил себе под нос Стефан Грей и стал каким-то более спокойным что ли, будто от информации, кто я такая, зависела его жизнь. - Рад был встрече. Томас, зайди ко мне. Сейчас.

- Да, мистер Грей! - друг кивнул, наблюдая за тем, как перед его носом закрывается дверь, и сразу же метнулся к столу, начиная что-то судорожно искать. - Не говори мне ничего, окей? - перевалившись через столешницу, он выдвинул ящик и вытащил очередной конверт, после чего понёсся к выходу, поправляя на ходу галстук, застыл в проёме, чуть выглядывая из него. - Я скоро. Даже не вздумай бежать!

Предложение выглядело весьма заманчивым, но единственное место, куда я могла поехать, была квартира, где, судя по всему, уже окопался Пингвин, а мне, похоже, стоило заказывать новый замок, если не новую дверь и часть стены, разрушенную совершенно случайно. Побродить где-нибудь - в парке или просто по улицам - тоже был не вариант: погода за окном не предвещала ничего хорошего. Пусть дождь и прекратился, но небо сплошным, непроглядным потоком закрывала чёрная пелена. Воздух, казалось, был наэлектризован даже здесь, в помещении. Встав, я подошла к панорамному окну, глядя вниз. Редкие прохожие, больше похожие на точки, быстро перемещались в пространстве, стараясь нигде не задерживаться, и я их прекрасно понимала. Если начнётся буря, не спасёт ни дождевик, ни зонтик, а в самом эпицентре, скорее всего, пострадают и крыши домов. Хотя, насколько я помнила из детства, это была вполне приличная погода в Готэме для начала ноября.

В ожидании, чтобы хоть чем-то себя занять, я начала бродить по кабинету, разглядывая всё подряд. Обошла весь шкаф, изучая приклеенные к корешкам папок полоски с месяцами и датами, проверила на прочность стул Томаса. На столе рядом с лампой стояла его фотография с сёстрами, судя по всему, недавняя. Томас стоял в самом центре, обнимая Мию и Марго, смеясь. Девушки тоже выглядели счастливо. Да, о подобных отношениях с Джеймсом мне оставалось только мечтать, да и это я давно перестала делать, прекрасно осознавая, что мой брат создан для всего, чего угодно, кроме проявления эмоций. Добиться от него чего-то можно было только со скандалом, приперев к стенке, наедине в самом глубоком и мрачном подвале, чтобы никто никогда не увидел и не прознал о его минутной слабости. На людях же он всегда оставался холодным и невозмутимым воякой, причём стал он им задолго до того, как поступил на учёбу, а затем и на службу. Чего только стоило одно воспоминание о том, как перед самым выпускным баллом в старшей школе его бросила девушка из-за того, что он не захотел при всех пригласить её. В итоге всю официальную часть вечера он провёл в моей компании и неудачников, как и он, оставшихся без пары. Зато мне было весело, потому что это был первый и единственный раз, когда мы с братом танцевали, да и вообще, по сути, действительно радовались проведённому вместе времени.

Из приятных мыслей меня вывела очередная вибрация ездящего по журнальному столику мобильного. Кто-то настойчиво пытался дозвониться, и что-то внутри подсказывало, что это был Пингвин. Никто, кроме него, не звонил мне за последние несколько дней. Но я же добавила его в чёрный список, значит, это никак не мог быть он. Или мог? Может, Кобблпот успел подкупить сотового оператора, чтобы сказать что-то важное для него?

Чёрт!

В висках застучало, перед глазами всё начало покачиваться, накатило страшное желание рухнуть на стол и громко разреветься прямо здесь, в чужом кабинете. Ну неужели тяжело понять, что я не хочу его больше знать? Видимо - нет, потому что телефон, замерев на краткий миг, вновь ожил, добираясь почти до самого края столика, грозившись упасть и разбиться. И туда бы ему и дорога, но я успела схватить мобильник перед самым падением, обнаруживая неизвестный номер на экране. Что это звонил не Пингвин, это совершенно не означало, он мог воспользоваться хоть уличным автоматом, но, с другой стороны, это вполне мог быть и не он. Поэтому сбрасывать звонок было себе дороже. Глубоко вдохнув, я приложила телефон к уху, готовая в любую секунду сбросить звонок, если оттуда раздаться истерический вопль, угроза или приказ.

- Добрый день, мисс Гордон. Психиатрическая клиника Аркхем, - раздался в трубке женский голос. - Меня зовут Этель Пибоди. У вас найдётся несколько минут для разговора?

- Ага, - только и смогла выдать я в ответ, сбитая с толку неожиданным поворотом событий.

- Мисс Гордон, звоню вам по поводу Саманты Смит. Мы получили ваше сопровождающее заключение, когда получали пациентку на лечение.

- Да, я... С ним что-то не так? Или с мисс Смит?

- Пациентка чувствует себя прекрасно, ей подобрали необходимую терапию. С заключением тоже нет никаких проблем, - женщина кашлянула. - Но у лечащего врача мисс Смит остались некоторые вопросы, и он очень хотел задать их вам, чтобы видеть ситуацию со всех сторон.

- Понимаю, - хотя нет, ничего я не понимала, ведь чуть ли не дословно описала все события допроса, чтобы потом не возникло никаких неловких ситуаций. - Я готова пообщаться с доктором...?

- Замечательно. Тогда могли бы вы приехать в Аркхем, скажем, сегодня в час?

- В Аркхем? - я села на диван, так, на всякий случай.

- Лечащий врач мисс Смит очень занятой человек и почти всё время проводит в клинике. Мы были бы очень признательны, если вы, мисс Гордон, приехали к нам. Это не телефонный разговор. Девочка очень больна, как вы могли заметить.

Я глянула на улицу, где за большими окнами всё так же приближался апокалипсис. Когда он начнётся, никто предсказать был не в силах - ливень мог хлестнуть сейчас, через пару часов, или бы тучи просто рассосались сами собой или, гонимые ветром, ушли в сторону Метрополиса. Ехать до Аркхема около часа, приблизительное направление я знала, но с нынешней видимостью придётся сбавить скорость, прибавляя к пути ещё где-то полчаса. Сейчас часы показывали одиннадцать, значит, оставалось тридцать минут на всевозможные непредвиденные обстоятельства. А с новой машиной я вполне была защищена от всевозможных поломок.

- Хорошо, я буду к часу. Как мне попасть внутрь?

- Спросите Этель Пибоди. Я выпишу вам пропуск и встречу.

- Спасибо.

- Будем ждать вас, мисс Гордон.

В трубке раздались короткие гудки, принося с собой лёгкое возбуждение. Поездка в психиатрическую лечебницу для преступников занятие само по себе необычное, а в шальную погоду приобретало особый шарм. Самое оно, чтобы немного прийти в себя и отвлечься от повседневных проблем. Я даже была готова к тому, что забыла всё, что узнала в университете, и полностью закосячила отчёт.

Быстро записав имя в ежедневник, я выдрала пустую страницу, выводя на ней, что уехала в Аркхем по делам. Пусть Томасу было дано обещание не исчезать, но он уже целую вечность торчал у своего нового босса, и сколько он мог там сидеть ещё, было непонятно. Оставив записку на столе на самом видном месте, я выскользнула из кабинета под подозрительный взгляд помощницы Грея, имя которой не запомнила. Взяла с вешалки куртку, попрощалась с женщиной и быстро добралась до лифта. Благо коридор был прямой и свернуть не туда просто не предоставлялось возможности.

Центр оказался непривычно свободен, как и все остальные дороги, поэтому ползущий за мной чёрный внедорожник не заметить было просто нереально. Чуть сбавив скорость, я дала ему возможность приблизиться, обнаруживая за рулём Зсасза, и чуть не рассмеялась от комичности ситуации. Каким же всё-таки Пингвин был самовлюблённым и наглым, продолжая посылать за мной своего киллера, понизив его до должности ищейки. Я бы на его месте обиделась, точно. Но если им так это необходимо, то пусть смотрят. Да и случись что, например, прокол колеса, будет кому прийти на помощь. Должна же я получать хоть какие-то дивиденды с реалити-шоу о жизни Кэйтлин Гордон.

Поприветствовав Зсасза гудком, я, стараясь не обращать на него внимания, заехала на заправку и на всех парах помчалась к выезду из города, надеясь сбежать от начинающегося ливня. Капли пока ещё лениво разбивались о лобовое стекло, но стоило слегка замешкаться, и туча могла разродиться настоящим потопом. Только выехав из города, стало понятно, что и вокруг него творится всё то же самое и надеяться на послабление смысла нет, особенно, когда где-то по правую сторону первая молния вошла в землю и через пару секунд прокатился отборный гром, будоражащий и пугающий одновременно. Чтобы хоть немного сбавить накал, пришлось включить радио и начать подпевать мелодиям, которые явно надолго засядут в мозгу. Но это было всё-таки лучше, чем осознавать, что я полная идиотка, опять ввязывающаяся в очередное приключение, потому что дороги благодаря дождю было почти не видно. Дворники не справлялись с потоком льющейся воды, пришлось сбавить скорость до минимума и вглядываться в темень впереди, еле освещаемую фарами. Зсасза позади тоже не было видно, и я даже не знала, едет ли он за мной.

К огромным стальным воротам я подъехала ровно в час вся на нервах из-за того, что сначала свернула не туда, но понятно это стало лишь, когда появились ряды леса и пришлось возвращаться обратно. Да и опаздывать я страшно не любила, но уже было ничего не поделать. Из новомодной будки по правую сторону появился пучок света, ударяя в лицо. Чуть отстранившись от него, я с горем пополам смогла разглядеть сквозь плотную завесу дождя охранника, активно размахивающего руками. Видимо, он хотел увидеть мои документы или поинтересоваться причиной приезда. Решив попытать счастье, я достала из рюкзака паспорт, прикладывая его к стеклу со стороны пассажирской дверцы. Всё-таки машина стояла почти вплотную к будке и моя затея могла удасться, если, конечно, у охранника есть бинокль. Свет фонарика попал точно в цель, задерживаясь на документах почти на несколько минут. Наконец ворота начали разъезжаться в стороны, словно отворялся вход в ад. Вот уж никогда бы не подумала, что к старым, проржавевшим ещё век назад створкам подвели автоматику.

Чтобы остаться хоть немного сухой, пришлось припарковаться почти вплотную ко входу и влезть сразу в два дождевика. На ноги я надела бахилы, всё равно они могли понадобиться внутри. Оставалось набраться смелости и проскочить жалких двадцать шагов, на что я решилась далеко не сразу, и потом долго стряхивала с себя воду внутри. Охранник подошёл ко мне, держа руку на ручке резиновой дубинки, висящей у него за пазухой.

Прежде, чем пройти дальше поста, огороженного огромной сеткой, я несколько раз вновь показала документы, вывернула наизнанку рюкзак, отдавая на хранение маникюрный набор и взявшийся непонятно откуда штопор. Потом меня попросили раздеться, чуть ли не снять платье, несколько раз ощупали, убеждаясь, что никакого оружия я при себе не имею, и попросили подождать, пока за мной придут.

Обстановка внутри выглядела весьма удручающе: здание, похоже, не знало ремонта целый век, если не два. По обшарпанным стенам в некоторых местах шли еле заметные трещины, лампы на потолке светили тускло, постоянно мигая и громко гудя. У стены, чуть поодаль, стояло ведро, куда с потолка активно капала вода. Страшно было даже подумать, что творилось в таком случае на остальных четырёх этажах над нами. Нет, я понимала, где нахожусь, что это, можно сказать, тюрьма, пусть и слегка специфическая, но здесь тоже жили люди, причём больные. Большинство из них совершали преступления совершенно в невменяемом состоянии, у кого-то были галлюцинации, кто-то вообще не понимал, что творит зло из-за неразвитого интеллекта, или ещё Бог знает чего. Этим людям нужна была помощь, а их запихнули в забытую всеми дыру.

- Мисс Гордон? - прокатилось по коридору эхо, и из темноты погасшей лампы появилась низенькая афроамериканка лет пятидесяти с высоко зачёсанными наверх волосами, будто у неё на голове рос ананас. Стоило ей подойти ближе, и внимание сразу же привлекли две вещи: узкие очки, больше похожие на кошачьи глаза, и кулон на груди в виде черепа буйвола, висящий на нитке, обмотанной красно-белыми лентами. Из-под белого халата виднелся чёрный костюм в белую полоску.

Я нервно сглотнула, подавляя внезапно возникшее желание попятиться назад и бежать отсюда со всех ног.

- Рада, что приняли приглашение. Главный врач уже заждался вас, - женщина смерила меня смурным взглядом и протянула такой же белый халат, как и у неё. - Можете оставить верхнюю одежду на посту, за ней присмотрят.

- Д-да, спасибо.

Послушавшись, я протянула куртку охраннику, выглядевшему по сравнению с мисс Пибоди - если это действительно была та, кто мне звонила, - ангелом во плоти, и надела халат. Внутри встрепенулось давно забытое, щекочущее, волнительное чувство нужности и возможности помочь.

- Прошу за мной.

Дверь-сетка скрипнула за спиной, отрубая выход и весь внешний мир, оставляя вокруг только полуразрушенное здание и страшную женщину, за которой я послушно шагала, обхватив себя руками для верности. Продолжать разговор со мной не спешили, поэтому единственное, что я слышала - стук каблуков, раздающийся о кафель. Это было странно, потому что когда я проходила практику в больнице в Вашингтоне, всем строго настрого запрещали носить то, что могло бы послужить хотя бы малейшим раздражающим фактором для пациентов, а моя спутница собрала, казалось, весь комплект для начала приступа у любого больного, находящегося в этих стенах, причём даже у здорового человека.

До того, как мы добрались до цивилизации, пришлось преодолеть три этажа и пять блокпостов, на каждом из которых меня попросили расписаться в журнале, а на одном вновь облапали в поисках оружия и запрещённых веществ. В потянувшемся, бесконечном коридоре в каких-то местах вместо стен стояли сетки, сквозь них виднелись пациенты в полосатых чёрно-белых робах. Что-то похожее на комнату отдыха, помещение со стоящими по кругу мольбертами, рояль со скамейками, столовая. Сетка сменилась стеной с белыми дверьми, вновь сетка с длинными столами со скамейками, похоже, столовая. И отовсюду на нас смотрели люди: безумно, весело, с ненавистью, с пустотой в глазах. Один мужчина с грязными длинными волосами вдруг с криком бросился на сетку, просовывая руку сквозь крохотную дырку. Я отшатнулась в сторону, хотя дотянуться он до меня не мог ни при каких обстоятельствах, наблюдая, как охранник пытался просунуть окровавленную конечность обратно в комнату, а мужчина то и дело намеревался ткнуть ему пальцем в глаз, дико хохоча при этом.

- Нехорошо пугать новеньких, Робби, - мисс Пибоди, остановившись, погрозила мужчине пальцем. - Мы это обсуждали.

Гогот вдруг затих, мужчина замер в выгнутой, неестественной позе, что позволило охраннику таки протащить руку сквозь сетку, на которой повис кусок кожи. Прошла секунда, другая, и этаж заполнил дикий вопль, переходящий в плач. Тот самый Робби рванул в угол, совсем не замечая полученной травмы, так как сначала активно размахивал руками, а потом закрыл ими голову. Похоже, такой эффект возымели именно слова моей спутницы. Остальные, находящиеся, как оказалось, точно в столовой, постепенно перенимали истерику: в воздухе полетела каша, подносы, люди. И лишь один амбал спокойно жевал кусок хлеба, словно вокруг ничего не происходило.

Я стояла посередь коридора, не в силах пошевелиться, смотря на то, как кучка охранников пытались утихомирить особо буйных пациентов, заламывая их. Мисс Пибоди, возглавляя шествие, жестами указывала то в одну, то в другую сторону, попутно что-то нашёптывая на ухо грязноволосому Робби. Откуда-то взялись ещё несколько человек в белых халатах с подносом - в ход пошли лошадиные дозы успокоительного. Доевший свой ломоть амбал, огляделся по сторонам и дотянулся до чьего-то невскрытого то ли йогурта, то ли пудинга.

- Два кубика диазепама для Джоша, - голос был настолько знаком, что я не поверила своим ушам, начиная оглядываться по сторонам, но никак не находила его обладателя. - Галоперидол Эшу... - голос становился то громче, то тише, теряясь в общем гуле, и вдруг совсем утих, будто его и не было. Начало казаться, что мне просто послышалось, что и без того перегруженный мозг, попав в более-менее родную обстановку, решил варварским образом немного успокоить меня, от чего становилось только тоскливее.

Не в силах томиться в неизвестности я подошла к сетке, делая несколько шагов в сторону стены, чтобы не запачкаться кровью, и вгляделась в клубок переплетающихся внутри столовой тел. Все пациенты выглядели одинаково в своих робах, как и медицинский персонал. Среди всех выделялась лишь мисс Пибоди: цветом кожи и тем, что она так и стояла в углу с зачинщиком бардака, не принявшего участия в активных действиях. Того, кто мне был нужен, я не нашла, а через минут пять, когда половина больных полегла в прямом смысле этого слова, пришлось убедиться, что там его точно нет. Сердце защемило от очередного не проходящего последнее время разочарования. Ну почему я настолько невезучая?

Мисс Пибоди выбралась из угла, ведя под руку Робби, передавая его в коридоре подоспевшим на подмогу санитарам. Рядом со входом уже появились несколько каталок.

- Больше не делай так, Робби, - мисс Пибоди похлопала напоследок по плечу зарёванного мужчину и получила в ответ нечто среднее между 'хорошо' и 'простите'. Похоже, он единственный из всех не получил никаких препаратов, ну и ещё тот амбал, который теперь с интересом разглядывал происходящее вокруг него, держа во рту десертную ложку. В какой-то степени мы с ним были похожи, разве что его участь оказалась немного подслащена. - Думаю, пора возвращать Роббинсону медикаментозную терапию. От него страдают остальные пациенты.

Судя по фразе, мисс Пибоди обращалась не ко мне. Рядом санитар прокатил на каталке молодую девушку с настолько блаженным лицом, что захотелось попросить вколоть того же, что и ей.

- Возможно, вы правы, - вновь прозвучал голос. - Его психика ещё не до конца окрепла, чтобы воспринимать окружающую действительность. А вы как думаете, мисс Гордон?

Я обернулась резко, на одних инстинктах, и чуть не запрыгала от радости, хлопая в ладоши. Рядом с мисс Пибоди действительно стоял он - мой сенсей.

- Если вы так считаете, - только и смогла выдохнуть я, боясь, что его образ растворится в воздухе, а на пустом месте появится какой-нибудь старикашка с бородой до пояса. - Профессор Стрейндж.

- Прошу вас - доктор.

Я кивнула, улыбаясь. Мисс Пибоди, стоящая между нами, водила недовольным взглядом по сторонам, засунув руки в карманы.

- Думаю, вы справитесь с остальным самостоятельно, - профессор-доктор демонстративно глянул на наручные часы. - А я бы хотел пообщаться с мисс Гордон. Через полчаса у нас начинается обход, вы помните?

- Да.

- Прекрасно. Тогда, мисс Гордон, прошу за мной.

Кабинет, как оказалось, главы Аркхема и главного врача в одном лице находился на всё том же этаже в самом конце коридора, нужно было лишь свернуть направо. Рядом с окном стояла всё та же длинная лавка, чуть более новая и на вид более устойчивая.

Внутри, в отличие ото всего остального пространства, было более уютно, как-то по-домашнему: синенькие занавесочки скрывали решётки на окнах, на подоконнике разместился поднос с чайником и чашками, в углу примостился горшок с искусственным цветком. В шкафу на полках не было ни пылинки, всё его содержимое стояло рассортированным по одной известной профессору системе. Как-то я пыталась выяснить у него, как всё это работает, но так и не смогла перенять замысловатую логику, хотя сейчас бы она очень пригодилась, особенно, чтобы запутать копов, которые явно ещё заглянут на огонёк ни раз.

- Ну, здравствуйте, мисс Гордон, - весело произнёс профессор, повернув ключ в замке.

- Профессор Стрейндж!

Подавшись витавшему в воздухе порыву, мы обнялись, чего никогда не делали ранее из-за вечно мешавшей субординации.

- Ну-ну, Кэйтлин. Вы как всегда чересчур эмоциональны, - чуть отстранившись, произнёс Стрейндж, оставляя руку на моём плече. - Или вы замёрзли, что дрожите, словно осиновый лист?

- Всё сразу, - лишь сейчас я осознала, что трясусь, а на рукавах платья красовались мокрые пятна. Всё-таки дождь не обошёл меня стороной, как я ни старалась, и всё бушевал за окном. Ветки дерева под порывами ветра гнулись вбок, ударяясь о стекло, просили открыть и впустить их подальше от возникшего катаклизма. - Погода сегодня не лучшая.

- Прошу прощения за это. О том, что творится на улице, я узнал, когда пошёл вас встречать. Слишком много работы, - Стрейндж прошёл к столу, отодвигая стул для посетителей, и жестом пригласил меня присаживаться. - Больница досталась мне в плачевном состоянии. Сколько всего необходимо сделать, столько восстановить, не забывая о больных. Большинство из них, получи они должную помощь сразу, могли бы отделаться приёмом таблеток, но система... - он присел напротив, доставая откуда-то коробку шоколадных конфет. - Но не будем о грустном. Угощайся.

- Спасибо, - взяв конфету, я отправила её в рот. Ничего не изменилось - всё та же марка, всё те же молотые орешки внутри. - Профессор, ваша помощница сказала, что вы хотели обсудить моё заключение по Саманте Смит? С ним что-то не так?

- Я скучал по вашей прямолинейности, Кэйтлин, - Стрейндж развёл руки в стороны. - Нет, вы прекрасно всё написали. Благодаря этому мы сэкономили время и Саманта начинает идти на контакт. Если хотите, мы можем навестить её. Думаю, она будет рада. Девочка много говорит о вас, насколько, конечно, позволяет её состояние.

- Надеюсь, хорошее?

- Кэйтлин, вы же знаете, иногда достаточно лишь раз выслушать человека, не прерывая и не осуждая, и он превратит вас в божество.

- Не люблю это.

- Что поделаешь - издержки профессии. Позвольте полюбопытствовать, чем вы сейчас занимаетесь? Я был настолько ошарашен, увидев фамилию приглашённого полицией специалиста, что сомневался, что это вы, даже когда дочитал отчёт до конца. Только не говорите, что ходите под началом доктора Томпсона из городской психиатрии.

- Нет, я даже не знаю, кто это, - я пожала плечами.

- И слава Богу! Где же вы осели? Может, в Оверруке? Говорят, там хорошие условия.

- Увы, - пришлось отвести взгляд в сторону, чтобы не видеть реакции на мой ответ. - Я теперь в ПП.

- Психотерапия? - профессор был очень сильно удивлён. - Никогда не замечал в вас ни малейшего интереса к этой области. Что такого успело произойти, что вы кардинально поменяли направление?

- После вашего отъезда меня вскоре уволили, дав отвратительные рекомендации, - чуть погодя начала я. - Видите ли, ваши методы работы показались им слишком непроверенными и спорными. Я пыталась устроиться куда-то ещё, но меня не взяли и помощником в городскую больницу, а декан намекнул, что не очень хотел бы видеть меня в магистратуре. Спасибо, что хоть не помешал защититься и не ставил палки в колёса, - я горько усмехнулась и взяла ещё одну конфету. - Пришлось быстро что-то решать - выбирать кафедру, подход. Можно сказать, переучиваться думать.

- Мне жаль, - профессор Стрейндж снял очки, согнул одну дужку и стал покручивать их за вторую. - Я и представить не мог, что невежество наших коллег может пустить вашу карьеру под откос. Почему вы не позвонили? Я мог поспособствовать. Всё-таки в этом была и моя вина.

- Я хотела, но...

- Кэйтлин, Кэйтлин... Ваша жажда самостоятельности - бесспорно хорошо, но иногда всё же стоит просить помощи. Думал, я смог вас этому научить.

Меня так и подмывало ответить: 'Видимо, нет', добавить ещё что-нибудь из разряда, насколько я оказалась никудышной ученицей, но промолчала. Прошлого уже не воротишь, а моя репутация в глазах профессора, похоже, не рухнула, пробивая все этажи, уходя в землю, о чём говорил заботливый взгляд уставших глаз.

- Ладно. Давайте сделаем так, - Стрейндж положил очки на стол и сложил ладони вместе, прикладывая пальцы к подбородку. - Я не буду ходить вокруг да около и скажу сразу, что приглашал вас с одной единственной целью - попросить остаться. В Готэме я не так давно, в Аркхеме тем более, и остро нуждаюсь в проверенных кадрах, которым могу полностью доверять. Местные специалисты не особо вызывают доверия, большинство из них являются приверженцами старой школы, работают по инструкции, боясь попробовать что-то новое, но здесь это, увы, не работает. Наши пациенты - особенные люди со сложными, иногда сломанными судьбами, требующие индивидуального подхода. Поэтому, если вы согласитесь на моё предложение, то сделаете меня самым счастливым человеком на свете.

- Я...

- Прошу вас, Кэйтлин, ничего сейчас не говорите. Один раз мы с вами уже приняли поспешное решение, которое ни к чему не привело. Поэтому обдумайте всё хорошенько, взвесьте все 'за' и 'против', и мы вернёмся к этому разговору через недельку-другую. Но помните, если вам теперь ближе то, чем вы занимаетесь, не соглашайтесь для того, чтобы сделать мне приятно, или из-за чего-либо ещё. Я в любом случае буду рад любому выбору, разве что вы не соберётесь идти мести улицы.

- У нас в районе как раз, кстати, очень плохо убираются.

- Не разбивайте мне сердце, Кэйтлин. Лучше мы сходим проведать нашу общую знакомую, пока вы не нашли газету с объявлениями.

- С удовольствием. Но могу я прежде понаглеть и попросить её медицинскую карту?

Профессор Стрейндж лишь хитро улыбнулся и, подмигнув мне, подошёл к шкафу, обводя его рукой.

- Берите, если найдёте.

Следующие полчаса пролетели в увлекательном квесте под аккомпанемент громыханий за окном и вспышек молний. Один раз я даже вспомнила о Зсасзе, оставшемся где-то позади, потому что к Аркхему я приехала уже без него. Наверное. Вряд ли сидеть в машине в такую погоду весёлое занятие, даже если у тебя бункер на колёсах.

Саманта Смит, как и сообщил профессор, действительно оказалась очень рада меня видеть. Когда мы вошли к ней в камеру (назвать палатой крохотную комнатушку с голыми стенами и прикрученными к полу железными кроватью со столом язык не поворачивался), она повисла на мне, начиная рассказ о феях. Они приходили к ней ещё несколько раз в участке после нашей встречи, пытаясь вселиться в офицеров, но она смогла их прогнать, за что я похвалила её от чистого сердца. Кто знает, вдруг продажные копы после смерти не попадают в ад, а их растерзывают тёмные сущности, поджидающие за поворотом? Сама девушка в полосатой робе и без тонны косметики теперь стала выглядеть на свой возраст, была совсем юной и невинной. Скажи кому, что она хладнокровно убила своих родителей, не поверит никто. Но Саманту Смит спасало то, что у неё впереди была ещё вся жизнь. Проведи она в психушке год, три или даже пять лет - перед ней открывались бы всё те же перспективы: колледж, семья, работа. Главное, чтобы она смогла пережить то, что натворила, после того, как придёт в себя.

После короткого визита мне провели более подробную экскурсию по этажам. Теперь Аркхем казался не просто разваливающимся зданием - было непонятно, как он вообще до сих пор стоит. Но профессор Стрейндж клятвенно обещал, что приведёт это место в божеский вид, нужно лишь дождаться возвращения мэра Джеймса, сбежавшего в тёплые края со своей любовницей, чтобы подписать пару постановлений, и рабочие могут начинать ремонт левого крыла, где находился мед.блок.

Из-за непрекращающегося дождя, больше походившего на всемирный потоп, мне разрешили остаться на групповой сеанс терапии, усадив в углу за кругом из пациентов рядом с фикусом. В то, что меня никто не заметит, верилось слабо, но на удивление всё вышло так, как сказал профессор Стрейндж - ни один человек не обернулся в мою сторону. Но эта заслуга была только его, нежели вызванная состояниями больных. Он умело управлял группой, сразу же пресекая любые ситуации, готовые вызвать то, что произошло недавно в столовой.

Каждый из присутствующих рассказывал о своих продвижениях в лечении, радовался тому, что сегодня не возникало желания вцепиться кому-нибудь в глотку или грабануть ювелирку. Профессор же честно поддерживал их, благодарил за честность и радовался вместе с ними, от чего я всё сильнее захотела заползти за фикус, спрятавшись за ним. В какой-то момент вдруг пришло осознание, что стрельни кому чего в голову, и санитары вряд ли подоспеют на подмогу, а если им всё же удастся прийти вовремя, им тоже потребуется помощь. Всё-таки обезумевшая толпа психов - это одно, психов-преступников - совсем другое. На их фоне даже Пингвин выглядел безобидным пай-мальчиком, а Виктор Зсасз - обычным хулиганом из старшей школы.

Какое-то время я честно пыталась мысленно подключиться к процессу, поставить себя на место профессора, воображала, какие вопросы могу задать, как заставить взаимодействовать больных между собой, но всё внутри протестовало. Передо мной сидели не больные люди, личности, которым требовалась помощь, чтобы стать нормальными, а убийцы, маньяки и грабители. Их статьи из уголовного кодекса отчётливо висели у них над головами, намекая на то, что я вряд ли смогу прижиться в этих стенах. Единственная причина, по которой хотелось до сих пор оставаться здесь - почти магический процесс, управляемый профессором Стрейнджем. Когда-то будучи студенткой, я влюбилась в него, и сейчас, похоже, вновь начинала поддаваться на профессионализм, граничащий с гениальностью. Жаль, что он не работал в Оверруке, иначе бы я согласилась остаться сразу после окончания группы. Хотя не понятно, кто был бы хуже - сошедшие с ума бандиты или богачи, желающие инкогнито полечить голову.

В итоге из Аркхема я выбралась только после шести, побывав ещё на двух индивидуальных встречах под очень недовольный взгляд миссис Пибоди, которая, как мне показалось, откровенно ревновала профессора ко мне. Дождь всё ещё не закончился, но перешёл в разряд 'сильного' в самый обычный, ничем не примечательный день. Дорогу, да и всё вокруг было прекрасно видно, как и припаркованный чуть поодаль от лечебницы у дороги автомобиль Зсасза. Стоило мне тронуться с места, и он последовал за мной, правда теперь ехал почти вплотную, пару раз чуть не устроив аварийную ситуацию. Похоже, он был на что-то зол, или наёмнику просто надоело столько времени ждать, но это были уже не мои проблемы. Тем более его автомобиль быстро растворился в потоке, стоило нам въехать в город. Жители толпами повалили на улицы, когда стихия немного утихла, никого не смущал валявшийся везде мусор, перевёрнутые лавки и километровые лужи, из которых то и дело кого-то окатывал чуть прибавивший скорость водитель.

Дома у полки с обувью меня встретил большой дорожный чемодан, на вешалке поселились несколько пальто Томаса. По всей квартире витал запах свежеприготовленного мяса. Не веря своему обонянию, я прошла на кухню, не снимая сапог. Мало ли какая разновидность воров появилась в Готэме.

- Наконец-то! - просиял друг, осушивая бокал вина и поднимая на меня взгляд, сидя на табуретке за накрытым столом. В большой миске лежал салат, рядом порезанный багет, початая бутылка вина, опустошённая наполовину. Томас даже где-то раздобыл салфетницу. - Я думал, ты никогда не явишься.

- Если бы знала, что у нас сегодня праздник, то постаралась бы побыстрее, - особенно впечатляла гора посуды в мойке. - Расскажешь по какому случаю?

- С удовольствием!

Томас, что-то мурлыкая себе под нос, взял ещё один бокал, стоящий напротив него, и наполнил оба. Ежевичное вино - моё любимое. Встал, пританцовывая преодолел крохотную кухню в несколько шагов, останавливаясь возле меня вплотную. Протянул бокал.

- Я сегодня долго думал...

- Не похоже на тебя, - шутливо перебила я, вызывая переигранное недовольство с еле сдерживаемой улыбкой.

- Дай мне сказать, женщина! Я никогда в жизни не говорил никому ничего подобного. Даже не думал, что буду жить с кем-то в ближайшие лет... тридцать.

- Жить?

- Ну вот, испортила сюрприз, - Томас чокнулся со мной и сделал глоток. - Так вот... После всего, что произошло в последнее время, я решил, что ты больше не можешь жить одна. За тобой должен кто-то присматривать, напоминать пить таблетки и следить, чтобы ты ненароком не выбросилась из окна.

- И ты посчитал, что лучше всего подходишь для этой роли?

- Почему бы нет? Я красив, - друг демонстративно загнул большой палец свободной руки, продолжая список своих достоинств, - умён. Свободен, к твоему сведению. Не занимаю много места и не требую освободить для меня диван. А самое главное - тоже умею готовить. Сама посмотри.

Всучив мне свой бокал, Томас метнулся к плите, являя на свет божий противень с запечёнными картошкой с мясом. Порезано всё было словно топором, в некоторых местах знатно подгоревшее и, судя по лицу друга, явно неаппетитное. Но и этого хватило, чтобы вызвать зверский аппетит после дня голодания. Поставив вино на панель рядом с мойкой, я быстро выхватила из подставки вилку, начиная жевать кусок мяса.

- Э-э-э-э... Детка, не думаю, что это стоит есть.

- Знаешь, вполне неплохо.

- Ты что, издеваешься?

- Нет. Попробуй сам, - наколов на вилку мясо, я протянула его Томасу. Он недоверчиво смотрел на меня, будто я пыталась скормить ему жареный башмак. - Давай. Или ты хотел меня отравить?

- И как ты догадалась? С самого детства мечтал об этом, - широко улыбнувшись, Томас всё-таки решил отведать своё творение с видом самого изысканного кулинарного критика в мире, которого пригласили в третьесортную вьетнамскую забегаловку. Но чем дольше он жевал, тем довольнее становился. - М-м-м... М! Да я и правда гений.

Пришлось ткнуть его локтём в бок, чтобы остановить рост короны у него на голове.

- Эй! На правду не обижаются. Кто виноват в том, что я преуспел в готовке даже больше тебя?

- Тогда завтраки отныне готовишь сам.

- В постель?

- И не мечтай, - праздничный ужин как обычно начал переходить во что-то несерьёзное, лёгкое, чего так не хватало последнее время. Пытаясь отобрать у друг друга вилку, мы начали носиться по кухне, где разойтись-то двоим было проблематично, громко смеясь. Между делом он не забывал себя нахваливать, что, впрочем, вызывало только больше веселья. Никто не пытался никого унизить, обидеть или оскорбить. Мы с Томасом всегда были словно единое целое, и сейчас я окончательно убедилась в том, что ближе и роднее у меня никого нет.

Перестав поддаваться на очередном круге, я поймала его, крепко обнимая. Он, пусть и не сразу, тоже обнял меня в ответ: аккуратно, легко и как-то очень нежно.

- Я так и не понял, мне можно остаться?

- Да. Не перевозить же тебе вещи обра...

- Кэйтлин! - раздалось справа, и голос принадлежал совсем не Томасу.

Меня резко схватили, отрывая от друга, наваливаясь всем весом. Единственная мысль, промелькнувшая в голове, была, что всё, это конец, но прошла секунда, вторая, и никто не спешил пустить мне пулю в лоб или зарезать. Разве что задушить, таща куда-то в сторону. Лишь потом, остановившись, я поняла, что мы просто шагали по инерции, точнее я пыталась таким образом удержать равновесие с висевшим на мне Пингвином.

Глава 15. Чёрная лилия

Пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить Томаса замолчать и перестать пытаться выдворить Пингвина из квартиры. Сам Кобблпот этому совсем не сопротивлялся, послушно позволив пошвырять себя из стороны в сторону, словно старую изуродованную тряпичную куклу, на которую всем видом походил. Брюки с пальто были испачканы в грязи и белой пыли, волосы взъерошены, на белоснежных манжетах рукавов рубашки красовалась... кровь.

Кое-как доведя Пингвина до дивана в комнате, я хотела усадить его и принести стакан воды, но не успела и глазом моргнуть, как он рухнул мне на колени. Его била крупная дрожь, он почти не дышал, крепко вцепившись мне в ногу. Я боялась сказать и слово, ни то что спросить, что случилось. Зато Томас оказался менее гостеприимным, врываясь к нам и демонстративно размахивая телефоном.

- Я вызываю полицию! - начал он таким тоном, что было понятно - друг не шутит.

Возможно, стоило позволить ему сделать это, вспомнив последнюю нашу встречу с Пингвином, воззвать к здравому смыслу, ведь ничего хорошего от мафиозного короля, кроме помощи с визиточниками, я не получила, но внутри всё противилось такому исходу событий. В конечном итоге я всё равно пожалею о любом своём выборе, поэтому какая разница, как скоро приедут копы?

- Подожди! - я дёрнулась и еле сдержалась, чтобы не зашипеть от боли. Пингвин вцепился в меня настолько крепко, что смог ногтями разорвать плотные колготки.

- Чего? Момента, когда они приедут сами арестовать нас за соучастие? Посмотри на него - он... - Томас резко замолчал, недовольно поджимая губы, не замечая происходящих вокруг него мелочей. Я же начала гладить Пингвина по голове: медленно, еле касаясь, но и этого хватило, он стал дышать. - Кэй, неужели ты думаешь, что он измазался за ужином в томатном соке? Открой наконец глаза! Или ты хочешь услышать то, что и дураку понятно? Хорошо, я скажу! Твой дружок явно кого-то убил, только не понятно, какого хрена после припёрся сюда? Кстати, хороший вопрос!

Кинув телефон на стол, Томас за несколько шагов оказался возле дивана, вставая на колени и хватая Пингвина за лацканы пальто. Мы делили его, словно вещь, но друг оказался сильнее, заставляя полупрозрачное тело сесть. Ему пришлось его держать, потому что Пингвин грозился рухнуть обратно. Казалось, он вообще был без сознания: глаза закатывались, рот приоткрыт, даже голову он держал с особым трудом.

- Что ты здесь забыл? - голос друга был похож на змеиное шипение, да и выглядел он так, будто в любой момент мог ужалить, если ему не понравится ответ. Только вот Пингвин не издал больше ни звука после того, как окликнул меня на кухне. И это явно выводило Томаса из себя. С полминуты он гипнотизировал свою жертву, всё плотнее сжимая губы, после чего решил повторить попытку вновь. - Что вы здесь делаете, мистер Кобблпот?

Я было хотела ответить за него, желательно в рифму, но меня осадили гневным взглядом.

- Помолчи, Кэйтлин. Ты и так уже по колено в дерьме. Хочешь захлебнуться в нём вместе с... этим?

Я перевела взгляд с друга на Пингвина, затем на порванные колготки, расправила платье, закрывая тканью несколько совсем крохотных дырок. Томас как всегда оказался прав, из-за чего стало совсем тошно. В голове пронеслась сегодняшняя встреча с профессором Стрейнджем, начавшийся ужин, суливший хорошее настроение, от которого не осталось ни следа. Действительно, стоило Пингвину появиться на горизонте, как всё вокруг начинало увядать, он ломал всё, к чему прикасался. Возможно, делал он это не со зла, не специально, но факт оставался фактом - после встречи с ним моя жизнь полетела под откос. Но ведь не он заявился тогда ко мне, а я к нему. Сейчас же ситуация, похоже, повторялась вновь, разве что мы поменялись местами. И пора было наконец взять всю ответственность в свои руки, потому что Томас откровенно мучал Пингвина, пусть и не сделав ничего предосудительного. Пока что.

- Отпусти его, Том.

- Кэй, ты свихнулась? Неужели...

- Я сказала - отпусти его! Дай мне с ним поговорить.

Друг хмыкнул.

- Ну попробуй. С удовольствием посмотрю, как у тебя это получится, детка.

Отцепившись от Пингвина, Томас вытер руки об диван и встал, отходя к столу. Его попытки показать, чем пахнет складывающаяся ситуация, выглядели, как минимум, жалко. Вполне хватило бы и одного упоминания. Кобблпот же, на удивление, остался сидеть, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, смотря куда-то сквозь меня отсутствующим взглядом. Что с ним делать и как заставить говорить, я понятия не имела, но знала одно - напрямую спрашивать, как это делал Томас, бесполезно. Заговаривать его, гадать - тоже. Пингвин находился в том состоянии, когда одно слово могло разбить его окончательно на множество мелких осколков, а собрать его вновь мне вряд ли удастся. Оставалось одно - забыть обо всём, чему меня когда бы то ни было учили, выкинуть из головы всё окружающее и поддаться собственным эмоциям, ныряя в омут с головой, не оставляя надежды выплыть обратно.

Вдохнув полной грудью, я на секунду прикрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Рука сама собой потянулась к Пингвину, накрывая его руку. Он было хотел высвободиться, но спустя мгновение сжал пальцы.

- Освальд... Я рядом.

Донельзя глупая фраза, но сколько раз в своей жизни я мечтала услышать её хоть от кого-то, когда это было необходимо, только все говорили что угодно, кроме неё.

Пингвин коротко, нервно кивнул, опуская подбородок. Я поглаживала его большим пальцем по костяшкам, пытаясь передать немного тепла и поддержки под недовольное постукивание, раздававшееся сзади.

- Они убили её... - голос Пингвина был настолько тихим и хриплым, что мне показалось, будто я ослышалась. - Убили мою мать. Мою мамочку...

Он утёр свободной рукой одинокую слезу, катившуюся по щеке и стал всматриваться на засохшую на манжете кровь.

- Обещали, что отпустят её, если я буду выполнять все их требования, а сами хладнокровно воткнули ей нож в спину. Почти месяц продержали её в сыром, холодном ангаре на цепи, словно собаку, и всё из-за... меня. Она так похудела, - голос Пингвина взвился, продолжая хрипеть, переходя на пару нот выше. Казалось, он одновременно был удивлён и шокирован тем, о чём говорил, его слова больше походили на бред. - Они рассказали ей о том, кто я, чем занимаюсь, но она всё равно была рада меня видеть... Она любила меня несмотря ни на что, а я её предал, не смог защитить. Постоянно врал, прикидываясь хорошим мальчиком... Если бы я знал, если бы предпринял попытки защитить её раньше. Рано или поздно это ведь должно было случиться, правда? - мафиозный король резко поднял голову. - Это моя вина. Она умерла из-за меня!

- Освальд, я не понимаю.

- Чего ты не понимаешь? - истерично огрызнулся он. - Мою мать убили из-за меня! Из-за того, что я был недальновиден и слаб. Из-за меня.

Вскочив на ноги и чуть не скинув меня с дивана, Пингвин рванул к шкафу, заламывая руки и продолжая бормотать, какой он никчёмный и неблагодарный сын. Единственное, что приходило на ум, видя его метания - вызвать скорую и отправить его в больницу, потому что поверить в то, что мафиозный король сошёл с ума было проще, чем в его слова. Кто вообще мог покуситься на мать одного из самых беспощадных жителей Готэма, да и как вообще додумался до такого? Да и управлять Пингвином... Нет, конечно, хорошо иметь под рукой карманного гангстера, на которого в случае чего можно списать любые проблемы, но в городе всегда существовали определённые правила и их знал любой младенец. Подполье жило своей жизнью, власть своей, как и предприниматели, не лезшие ни к тем, ни к другим, предпочитая обычно держать вежливый нейтралитет. Вмешательство в дела других означало одно - войну, что прекрасно показала операция полиции, чтобы утихомирить сцепившихся пару месяцев назад между собой Фальконе и Марони.

Зато Томас, судя по всему, более охотно поверил в россказни Пингвина, начиная свой допрос.

- Кто её убил?

Страшно хотелось обернуться к другу, но я продолжала пристально наблюдать за Освальдом, который в любой момент мог сломать себе пару пальцев, выворачивая их до хруста, словно целенаправленно причиняя себе боль. Вопрос дошёл до него не сразу, он успел обернуться вокруг своей оси, во всей красе представляя измазанную в грязи спину, и замер с испугом на лице, будто перед ним стоял сам Дьявол.

- Галаван, - выплюнул с омерзением он. - И его сестрица... Она, это она... Убила.

Вытянувшись, Пингвин плотно прижал руки к бокам, явно не зная, куда себя девать. Разговаривать с Томасом ему, похоже, тоже не особо нравилось, поэтому смотреть он предпочитал себе под ноги.

- Зачем ему было делать это?

- Потому что я не захотел плясать под его дудку. Не пожелал участвовать в творившемся беспределе.

- И в каком же по-твоему беспределе замешан новый мэр?

- О, ты не поверишь. Побег психов из Аркхема и их разгульная жизнь полностью спланированы им. Поджоги зданий и покушения на других кандидатов в мэры. Не удивлюсь, что старый прохвост тоже исчез не сам по себе. Он хочет сжечь город дотла и возродить его по собственному извращённому плану, оставив в нём достойных.

- Класс, - слегка оттолкнувшись от стола, Томас сделал шаг вперёд. - Значит, зная всё это и помогая Галавану в его грязных делишках, ты после всего пришёл сюда. Зачем?

- Зачем? - как-то тупо повторил Пингвин, будто ответ был очевиден всем. Друг же всё ближе приближался к нему, пусть и медленно. - Я не знал, куда ещё пойти. Он убил мою мать... Кроме неё у меня больше никого нет.

- А Кэйтлин, хочешь сказать, тебе дорога?

Когда Томас подошёл вплотную к Пингвину, он посмотрел на него: нерешительно, становясь меньше в росте, вновь начиная дрожать.

- Да...

От его ответа сердце пропустило удар, окончательно прощая Освальду все его прошлые прегрешения. Хотелось немедленно вскочить и заключить бедолагу в объятия, после чего... Да какая разница, что будет после? В любом случае мы сможем что-то придумать. Хотя бы отправить куда-то Освальда на время, пока всё не уляжется, как-то подключить Джеймса. Брат явно не пожелает оставаться в стороне со своим врождённым чувством справедливости после того, как он миллион раз обещал очистить Готэм от преступности. Возможно, получится даже отмазать Освальда от тюрьмы, хотя и так было понятно, что при наличии хороших адвокатов он ни дня не просидит за решёткой. Но Томас имел на всё это своё мнение, кардинально расходившееся с моим. Схватив Пингвина за грудки, он чуть ли не оторвал его от пола, заставляя встать на носочки. Они были слишком близко, в воздухе запахло жареным.

- Получается, ты решил угробить ещё и её, да? - от напускной хладнокровности не осталось ни следа, друг перешёл на крик. - Вот, значит, как ты заботишься о своих близких? Подставляешь их под удар, зная, к чему могут привести твои действия? Или... Ублюдок, сколько времени Кэй уже в опасности?! - он тряхнул Пингвина с такой силой, что тот чуть не вылетел у него из рук. - Он уже успел похитить твою мамашу, когда ты начал водить вокруг неё хороводы?

- Галаван ничего не знает о Кэйтлин. Наверное...

- Наверное? - ор в квартире поднялся настолько, что нас вполне могли слышать соседи через подъезд. - И после этого ты говоришь, что она тебе дорога?

- Да! - Пингвин попытался выкарабкаться из цепкой хватки, что у него на удивление вышло с первого раза. Даже будучи разбитым и грязным он одёрнул полы пиджака, надевая одну из своих грозных масок повелителя подпольного мира. - Я не идиот и приставил к Кэйтлин охрану, как только заподозрил неладное. Сквозь Зсасза мышь не проскочит.

- До того момента, пока его не перекупит кто-то другой!

- Он мой человек. Мой! - Освальд чуть не задохнулся от ярости, даже топнул ногой. - А вот ты кто такой?

- Я?

Всё последующее произошло словно в замедленной съёмке. Секундное замешательство Томаса прошло, и он неспешно замахнулся, с огромным удовольствием двинув Освальду в нос. Тот от вложенной в удар силы попятился назад, упираясь в стену, и получил бы ещё, если бы я не успела встать между парнями, раскидывая руки в стороны, чтобы уж точно не пропустить никого мимо себя. Не хватало того, чтобы за вечер прибавился ещё один труп. О том, что мать Пингвина действительно была мертва, в чём я больше не сомневалась, я старалась не думать, иначе бы сама начала паниковать.

- Детка, отойди, - Томас тщетно попытался обойти меня, но я как хороший баскетболист успешно держала оборону. - Я покажу ему, кто я такой.

- Попробуй! - истерично рявкнул за спиной Пингвин.

- Заткнитесь оба. Сейчас не до ваших рыцарских разборок. Освальд, ты в порядке?

- Пожалуйста, не говори, что будешь теперь трястись над ним и утирать сопли? Кэйтлин, приди в себя. Его надо вышвырнуть отсюда и забыть, как о страшном сне. Ты не бессмертна, как и его чёртова мамаша.

- Не смей говорить о ней!

К счастью, хромота Освальда не позволяла ему двигаться молниеносно, поэтому я успела схватить его и сгрести в охапку, попутно получая в те моменты, когда он по началу пытался выбраться из моих объятий, рыча и сопя. Постепенно его напор начал слабеть и он поддался, утихая и давая себя обнять, прижимаясь щекой к моему плечу. От Томаса в комнате и след простыл, когда я попыталась найти его в пространстве. Благо с кухни потянуло сигаретным дымом, что означало, что друг ещё здесь, а не ушёл по-тихому, хотя вполне мог это сделать. Его поведение можно было понять. Будь я на его месте, устроила бы, наверное, и не такое шоу, пытаясь воззвать к разуму глупой подруги. Хотя, глупость была слишком мягким определением. 'Идиотка' - подходило гораздо больше, но оторваться от Пингвина и собственными руками отправить его на верную смерть я просто не могла. Что ни говори, он действительно успел стать мне другом за это короткое время, и я переживала за него так же сильно, как и за Томаса. Прекрасное озарение в не менее подходящий момент.

- Он прав, - прошептал Освальд и мягко отстранился от меня. К чужой крови на рубашке прибавилась его собственная, размазанная на пол-лица. - Я должен уйти.

- Куда?

- Не знаю. Подамся к кому-нибудь из приспешников или залезу в пустующий дом. Не важно. Ты должна быть в безопасности, а пока остаешься со мною рядом, я не могу её гарантировать. Смешно, правда? - он утёр нос и поморщился. - Нужно решить ещё много дел. Забрать маму. Её тело...

- И угодить в ловушку?

- Вряд ли Галаван будет поджидать меня там, откуда я сбежал, как побитая собака. Да, если к тебе заявится Бутч, замасливай его как можешь и беги со всех ног. Именно он предал меня. Когда-то Зсасз поработал с ним, заставив делать всё, что мы пожелаем, а Галаван смог убрать эту прекрасную опцию. Ладно, не забивай голову ненужной информацией. Надеюсь, ещё увидимся. Правда?

Улыбнувшись уголками губ, Освальд поковылял к выходу, и между нами словно образовалась гигантская пропасть, куда начало падать всё вокруг. Страх за то, что мы, возможно, видимся последний раз, окатил так же, как я вчера освежила Освальда из ведра.

- Стой, - дотянувшись, я схватила его за руку, заставляя остановиться. Пингвин не оборачивался. - Я никуда тебя не отпущу.

- Кэйтлин... - начал было он сдавленно, но я перебила, не желая ничего слушать. Сказанного за вечер уже хватало с лихвой.

- Освальд, что бы ты не думал, ты не один. Возможно, Галаван не будет ждать тебя так быстро, но он так же не предполагает, что ты можешь быть у меня. Сейчас эта квартира самое безопасное место во всём Готэме. Поэтому, пожалуйста, оставайся.

- Я не могу прятаться у тебя вечно.

- И не придётся. Давай придумаем что-нибудь, составим план возмездия. Заставим его ответить за содеянное. Скольких он может ещё погубить, прежде чем достигнет задуманного... - я сглотнула ком, стоявший в горле.

- Будь уверена, он поплатится. Ему не жить, - от последней фразы дрожь Пингвина передалась и мне. - Поэтому тебе нужно держаться как можно дальше. Не хочу, чтобы ты в очередной раз объяснялась перед копами и доказывала, что ничего не знала о моих планах.

- Они всё равно не отстанут, а вот ты, убив его, станешь злодеем, лишившим города восходящего героя. Хочешь, включу телевизор? Его крутят так же часто, как средство от запора и презервативы, - пришлось обойти Освальда, чтобы не общаться со спиной. Это раздражало и напрягало одновременно. Пусть теперь было понятно, что он не причинит мне вреда, но очередная вспышка агрессии в окружающем пространстве могла спровоцировать Томаса на что-нибудь нежелательное. - Надо показать всем вокруг его настоящее лицо, и ты вполне можешь сделать это. Рассказать о случившемся, дать показания... Что?

Раскатистый, балансирующий на грани истерики смех заполнил комнату и прекратился так же неожиданно, как и начался.

- Объясни мне, как в твоей светлой голове могут умещаться одновременно гениальные и самые идиотские идеи одновременно? Копы правда сидят и ждут, чтобы я пришёл к ним, но явно не с этим. Кто поверит преступнику и убийце? Ты?

- Джеймс. Он точно даст делу ход. Поверь, я знаю своего брата.

- Брось, Кэйтлин. Я тоже хорошо его знаю и насмотрелся на то, как он лижет зад своему новому капитану, чтобы угодить. Он даже слушать меня не станет, что говорить о готэмитах. Мною пугают детей перед сном, и я не жалуюсь. Поэтому смирись и выпусти меня отсюда.

- Хорошо, - сложив руки на груди, я сделала шаг в сторону, открывая дорогу к выходу. - Но тогда можешь забыть о должных почестях для своей матери и нормальных похоронах. Прости, но на центральном кладбище тебе вряд ли дадут разрешение на захоронение без всех оформленных бумаг, я уже молчу о службе. Или ты собрался сделать всё сам на окраине? Закопаешь её в окружении Джонов Доу и будешь каждый год надеяться на то, что вкопанный деревянный крест какой-нибудь бомж не пустил на костёр особо холодной ночью? Этого ты хочешь?

- Нет. Я... Ты!

Было видно, что Освальд негодует, мои слова задели его за живое, но перспектива была такова, как её не крути. Спасибо любимой мамочке за невольные знания, полученные ещё в детстве, когда она изредка брала меня с собой на работу, а затем за пару углублённых курсов по праву в школе. Да и во время практики в психиатрической больнице приходилось наблюдать пациента, окончательно слетевшего с катушек, когда он узнал, что его пропавшую в Нью-Йорке жену похоронили на Харт-Айленде (1).

- Можешь идти. Я тебя не задерживаю.

- Ладно! - взмахнув руками, Освальд отзеркалил мою позу, обиженно насупившись. - Что ты предлагаешь?

- Позвонить Джиму и рассказать всё как есть. Пусть возьмёт патруль, съездит на место, оформит протокол. После этого уж точно никто не сможет закрыть глаза на происходящее.

- И кто сообщит ему столь радостную новость?

- Я. Сделаем из меня добропорядочного гражданина и ответственного специалиста, чтущего этический кодекс. Мне ведь не за чем ему врать, верно?

Прежде, чем Пингвин дал ответ, прошло несколько секунд.

- Валяй, - пренебрежительно бросил он, будто делал мне одолжение, но и этого хватило, чтобы схватиться за телефон.

Только вот Джеймс, как назло, не взял трубку даже спустя двадцать минут, выставляя меня наихудшим стратегом за всё существование человеческой цивилизации. Освальд начинал огрызаться, намереваясь прихватить топор лесоруба и идти с ним на Галавана прямо сейчас. Не знаю, как я нашла силы и тем более слова, чтобы убедить его отказаться от этой затеи хотя бы до утра, позволив мне лично заявиться к брату. Спасибо его состоянию и Зсасзу, дежурившему где-то под окнами.

Под объяснения и рисования карты доков, я натянула джинсы и свитер. Перспектива бегать в ночи в платье выглядела так себе, тем более неизвестно, чем вообще мог закончиться поход. Похоже, пора было составлять завещание, и, если задуманное увенчается успехом, этим я намеревалась заняться сразу же после возвращения домой. Оставалось только как-то сообщить обо всём Томасу, а это, судя по стоявшему в коридоре смогу, было сделать проблематично.

Помявшись немного возле кухни, я всё-таки вошла туда, стараясь оповестить о своём визите хотя бы шарканьем по полу. Друг сидел за столом, доедая несостоявшийся праздничный ужин прямо с противня. Бутылка вина опустела, остатки красовались на донышке бокала. Что ж, похоже, всё было гораздо хуже, чем я предполагала.

- Том, - я попыталась коснуться его, но друг лишь дёрнул плечом, отворачиваясь к стене и хватаясь за пачку сигарет. - Нельзя столько курить, ну...

Повисло напряжённое молчание, разрывающее душу на части. Казалось, ещё ни разу мы не ссорились настолько сильно, не сказав при этом друг другу ни слова. Вокруг так и витал единственный вопрос: 'Неужели ты готова разрушить всё из-за неизвестно кого?' Отвечать на него было слишком сложно, да и какова тогда цена нашей почти что с самого рождения дружбе, если она может рухнуть из-за первого мало-мальски серьёзного конфликта? В конце концов, Томас был умным парнем и вполне мог меня понять, пусть не сию же секунду, возможно, завтра. На худой конец через неделю-другую.

- Слушай, - я ещё раз занесла руку в воздухе, чтобы хотя бы потрепать его по волосам, но так и не решилась этого сделать, застывая в нелепой позе. - Мы с Освальдом решили, что нужно рассказать всё Джеймсу. Пусть занимается своей работой. Это не телефонный разговор, мне нужно съездить к нему. Присмотри, пожалуйста, за... - я тяжело вздохнула. - Хотя бы не выгоняй, хорошо?

Обещать мне ничего не стали, как и желать хорошей дороги, а зря. Последнее бы пригодилось как никогда, особенно после подхваченной у Пингвина паранойи, которая разыгралась, стоило выйти на улицу. Шагая прямо по лужам, я залезла в машину, пристально всматриваясь в пространство и немногочисленных прохожих вокруг. У соседнего дома тусовалась кучка подростков, громко смеясь и передавая по кругу бутылку. Вдалеке на маленьком островке зелени, непонятно как появившемся в не особо богатом районе, женщина выгуливала чёрное пятно на поводке. В соседний подъезд дома вошёл дедуля, постоянно здоровающийся со мной по утрам. Каждого из них я видела хотя бы раз в жизни, но теперь знакомые лица выражали опасность. Были ли они как-то связаны с Галаваном? Скорее всего - нет. Да и вообще не видели его, кроме как по телевизору. Только это совсем не успокаивало, скорее наоборот - заставляло дёргаться ещё сильнее.

Длинные гудки на громкой не прекращались, поэтому ничего не оставалось, как свернуть в сторону полицейского участка и надеяться на то, что брат засиделся за написанием рапорта или пытался выбить показания у очередного воришки. Зная его, он, скорее всего, частенько задерживался на работе, если вообще не жил там. Случись обратное, найти Джеймса в Готэме я вряд ли смогу. Разве что Освальд сможет подсказать его местонахождение, что будет весьма прискорбно. Хотя удивляться этому было нечего. Брат давно показывал своё ко мне отношение, совсем ухудшившееся с момента моего возвращения в город. Даже его напарник со всеми подколками и подозрениями был лучшего обо мне мнения. Может, стоило найти Буллока и рассказать всё ему? Но эту идею я отмела быстро. Не понятно, как на подобное мог отреагировать Пингвин (внутренний голос сразу же поправлял мысли, меняя прозвище на имя), да и кто знал - вдруг детектив по пятницам после работы, никому не сообщая, ехал к новому мэру пить пиво и играть в сквош?

Когда стало понятно, что Джеймс всё-таки не соизволит взять трубку, пришлось включить музыку, чтобы не оставаться одной. Обещанного Зсасза, следовавшего по пятам, я не смогла разглядеть в зеркало заднего вида, да и было понятно, что за мной никто не ехал, поэтому ведущий вечерней музыкальной программы придавал хоть немного уверенности в том, что я делаю всё правильно и не геройствую понапрасну. Плюс ко всему, воображение пыталось выстроить образ убитой матери Освальда. Будучи у него в квартире, я не видела ни одной её фотографии, как и вообще фотографий в принципе, поэтому приходилось плясать от его внешности, преображая её и прикладывая женские черты. Чёрная копна длинных, непременно прямых волос доходила почти до поясницы, скрывая узкие плечи и тонкие руки. Маленькая, хрупкая женщина явно не была эталоном красоты и мечтой любого американца, но было в ней что-то таинственное и притягивающее. Глубокий и проникновенный взгляд в особенности, ведь от кого-то же он достался Пингвину? Единственное, с чем я долго не могла определиться - это с одеждой. Надевать на неё чёрный мужской костюм было глупо, как и модные ныне среди молодёжи откровенные блестящие трикотажные платья или пастельного цвета блузки с рюшами и юбку в горох. В итоге, нацепив на призрачный силуэт чёрное прямое платье и добавив немного макияжа, пришло осознание того, что женщине не хватает метлы и кота для полноценного образа ведьмы. Хорошо, что рядом не было Освальда и он не мог читать мысли, иначе бы топор лесоруба он опробовал на мне.

Добравшись до участка, я почти открыла дверь, как телефон в кармане пиликнул. В сообщении значилось всего несколько слов, но они выбили и без того непрочную почву из-под ног. Неуловимый Джеймс сообщал о том, что занят и перезвонит позже. Ну спасибо и на этом, дорогой братец! Только просто так ты от меня точно не отделаешься. Довольно обращаться со мной, как с пустым местом, и отодвигать на второй план.

Страшно хотелось ворваться внутрь с дикими криками: 'Джеймс', но вместо этого меня чуть не сбил выходящий из участка полицейский. Пришлось немного отойти, дабы дать ему пройти, а потом и окликнуть с вопросом о местонахождении детектива Гордона. К счастью, полицейский не признал во мне его бывшую жену и кинул через плечо, что его коллега уехал из участка ещё днём. На вопрос, где он может находиться, полицейский долго не хотел отвечать, после чего всё-таки сдался и, усмехнувшись, посоветовал обратиться к девушке Джеймса. Именно это мне и было надо. Непонятно, как я могла забыть о Лесли, с которой Томас познакомил нас в торговом центре. Да и его мать упоминала о том, что брат живёт в соседнем с ними доме. Останется узнать квартиру, но если придётся, буду стучаться во все двери, лишь бы мне открыли, а не отставили, как всегда, на второй план. Главное успеть, пока не случилось ничего плохого, потому что чувство непонятной тревоги накрыло меня, когда я ехала где-то посередине между участком и домом Томаса, и достигло пика, стоило оказаться на месте.

Судорожно припоминая всё, что когда-то рассказывала мне мама Томаса, я отыскала их окна, прикидывая, где может находиться нужная квартира. Шестой этаж, направо. Выбор из двух квартир пал на ту, что находилась ближе к лестнице. Нажав на звонок, я не отпускала кнопку до тех пор, пока в замке не стал поворачиваться ключ. Появившаяся на пороге девушка удивлённо смотрела на меня, всем своим видом показывая, что я ошиблась.

- Кэйтлин? - после моего произнесённого имени я всмотрелась в неё, вроде бы начиная узнавать девушку брата. Без макияжа и в шёлковой пижаме сделать это было сложно, особенно после одной единственной встречи. - Здравствуй. Ты в гости?

- Я... Нет. Мне нужен Джеймс.

- Извини, его нет. Он на ужине с Брюсом, - разговор выходил неловким и немного странным. Лесли явно не ожидала меня здесь увидеть, да и, похоже, уже спала. - Если хочешь, можешь подождать. Не знаю, когда он вернётся, но, думаю, скоро. Попьём чаю, я как раз испекла печенье. Проходи.

Она радушно распахнула дверь, тепло улыбаясь, от чего стало совсем не по себе. Всё-таки я завалилась к Лесли на квартиру не ради дружеского визита и было бы не совсем честно оставаться здесь, вести беседы ни о чём, вполне возможно, подвергая ничего не подозревающего человека опасности. Подождать брата я вполне могла и в машине, запасшись кофе в соседнем супермаркете.

- Спасибо за приглашение, но я откажусь. Не хочу мешать.

- Что ты, Кэйтлин. Совсем не весело проводить этот чудесный вечер одной в пустой квартире, да и я давно хотела познакомиться с тобой. Из Джеймса ни слова не вытянешь.

- Это да...

- Тогда пойдём? Если хочешь, можем открыть бутылку вина. У меня как раз есть Мальбек.

- В другой раз, правда. У меня ещё есть дела.

- Ну, хорошо, - Лесли пожала плечами, внимательно смотря на меня. - Передать что-нибудь Джиму?

- Не нужно. Видимо, не судьба. Повидаемся в следующий раз. Хорошего тебе вечера.

- И тебе. Если надумаешь, можешь заходить в любое время независимо от того, будет Джим дома или нет. Главное - не забудь прихватить печенье. Я редко его пеку.

- Хорошо, - я невольно улыбнулась. - Обязательно заскочу в ближайшее время, - если меня, конечно, не прибьют сразу же на выходе из дома. Но озвучивать свои предположения я не стала.

Благо никакие наёмные убийцы пока не спешили по мою душу и я смогла спокойно добежать до круглосуточного магазина в конце улицы, не забывая постоянно оглядываться по сторонам. К ночи совсем похолодало и единственным спасением было застегнуть молнию на куртке до самого конца и сунуть руки в карманы, чтобы хоть как-то согреться, попутно мечтая о тёплом шарфе и даже шапке. Лужи под ногами начали покрываться тонким слоем льда, с неприятным звуком трескаясь, стоило наступить даже на самый краешек.

Взяв на всякий случай два стакана кофе, шоколадку и большую пачку кукурузных палочек, я прогулялась между стеллажей, делая вид, что с интересом рассматриваю детское питание, дожидаясь, пока слишком подозрительный мужчина, с которым мы несколько раз столкнулись нос к носу, расплатится и скроется из виду, и только после этого сама направилась к продавцу, прихватывая заодно пачку сигарет. Вскрывать её в ближайшее время я совершенно не собиралась, но подкурить уже пыталась сразу же после того, как сгребла все продукты в машину. Руки дрожали от холода и пережитого стресса, пальцы никак не попадали по колёсику зажигалки. Видимо, вернуться к вредным привычкам сегодня мне так и не удастся.

Над ухом раздался свист.

От неожиданности я выронила зажигалку, упавшую с сильным грохотом, будто вокруг не было ни единого постороннего звука, хотя город продолжал жить своей обычной жизнью. По телу прошлись все двести двадцать, сердце в груди бешено забилось, стало тяжело дышать. Чьё-то присутствие за спиной выдавала гигантская тень, ложившаяся на машину, возвышаясь над моей. Продолжая насвистывать какую-то мелодию, тень упёрла руки в бока, затихла на пару секунд, а затем всё тем же свистом настойчиво потребовала развернуться, несколько раз кивая головой в бок.

Решив не ухудшать свою участь, я медленно повернулась, готовая поднять руки вверх или, не знаю, рухнуть на колени, моля пощадить, и чуть не осела на землю, стоило увидеть перед собой Зсасза.

- Привет, - беззаботно выдал он. - Помочь?

Не дожидаясь ответа, сунулся во внутренний карман тёплой кожаной куртки, доставая Зиппо, откинул крышку. Рвано взмылся огонь, покачиваясь на ветру. Я не сразу поняла, зачем всё это, даже смотря на сигарету у себя в руке.

- Не знал, что ты куришь, - Виктор в отличие ото всех остальных явно желал поговорить, и я бы поддержала его стремление, если бы он не затронул больную для меня тему. Пусть с Освальдом мы и пришли к временному взаимопониманию, но я не простила их дует за то, что они бесцеремонно вломились в мой дом и всё перерыли.

- Зато в курсе другого. Много куда успел залезть в поисках сенсации, да?

- Прошёлся по верхам. Люди предсказуемы, когда ищут, куда спрятать что-то ценное. Ты не исключение.

- Ну, спасибо! В следующий раз буду умнее и суну бумаги под ванну. Или это второе место в топе тайников?

- Третье, - Виктор пожал плечами, чем стал раздражать меня ещё больше, помимо своего беззаботно-невинного вида. Выглядел он так, будто вышел прогуляться перед сном и, увидев старую знакомую, решил подойти поздороваться. Наверное, так и должен был выглядеть наёмный убийца, выслеживающий свою жертву, только вот меня в отличие от них ему поручили охранять, а Зсасз шлялся непонятно где почти час, что я каталась по городу. Позвонить бы Освальду и нажаловаться на отвратительную работу его людей, но тогда бы это означало одно - я согласна с его действиями, что тоже было в корне неверно.

Голова шла кругом. Виктор бесил, Джеймса я страшно жаждала убить за долгое невозвращение, даже любимый обычно холод не приносил радости, ворвавшись без предупреждения в начало ноября. От невозможности сделать что-либо я затянулась и сразу же закашлялась, чувствуя, как дым попадает в глаза и их начинает щипать.

- Зачем ты вообще вылез из своей норы? Проявить хорошие манеры? - нужно было срочно сменить тему, иначе всё могло зайти слишком далеко, чем я и занялась, когда дышать стало немного легче.

- Хотел узнать, сколько ты ещё будешь метаться.

- Метаться?

- Ага, - Виктор кивнул. - Туда-сюда. Это немного утомительно - смотреть с самого утра на то, как ты прыгаешь из одного угла улицы в другой, когда на горизонте кто-то появляется, не находишь? Да и хорошие девочки давно спят в своих тёплых постельках.

- Зато плохие спасают от тюрьмы, между прочим, твоего босса. Так что, если тебе что-то не нравится, звони Освальду. Хотя нет, - я выставила вперёд руку, чуть не тыкая сигаретой в Зсасза, - не надо. Слишком много сил ушло, чтобы его успокоить. Поэтому вернись туда, откуда пришёл, и дождёмся Джеймса. Не до скончания веков же он будет торчать у своего Брюса. Кстати, хочешь кофе? Скрасишь ожидание.

Глянув на почти дотлевшую сигарету, я выкинула её подальше, обещая себе возвращаться к дурным привычка дома, в спокойной обстановке и желательно наедине, после чего сунулась в машину за одним из стаканчиков, но не успела дотянуться до подставки каких-то жалких пару сантиметров. Меня бесцеремонно схватили за локоть и вытащили на улицу, продолжая держать и тянуть на себя. Виктор стоял слишком близко, лицо его казалось напряжённым.

- Что случилось? - голос тоже приобрёл металлический оттенок.

- Значит, кофе ты не будешь?

Как, а главное когда Зсасз успел сдвинуться с места, я так и не поняла. Только теперь он нависал сверху, вжимая меня в крышу машины, а плечи саднило он неожиданно резкого соприкосновения с ней. Запах хвои окутывал всё вокруг.

- Что. Случилось, - отчеканил он так, что не захотелось больше ни припираться, ни тем более обижаться. Передо мной стоял не обычный мужчина или просто мелкий преступник, а наёмный убийца. Ноги подкосились точно так же, как в нашу первую встречу, когда Зсасз тащил меня в особняк к Освальду. Разница была лишь в том, что сейчас я не собиралась падать в обморок или устраивать истерику, но был ещё далеко не вечер.

- Галаван. Он убил его... - договорить фразу до конца я так и не смогла. Одно дело - крутить её в голове или слышать от кого-то другого, но произнести это самостоятельно оказалось слишком тяжело, даже несмотря на то, что убили абсолютно постороннего человека.

- Поехали.

На сей раз меня потащили куда-то вниз по улице, оставляя мою машину с открытой водительской дверцей, включённым внутри светом и всеми вещами в придачу. Зсасз шёл слишком быстро, я еле поспевала за ним. На один его шаг приходилось делать несколько, чтобы не упасть. Затормозить или хотя бы замедлить его не получалось, как бы я не дёргала рукой. Скорее он вывернул бы её, чем заметил, что происходит вокруг. Хорошо, хоть его джип был припаркован в домах пяти от моей стоянки, в самом тёмном углу рядом с мусорными баками. Чёрное на чёрном - идеальная конспирация.

- Да погоди же, - единственное, что оставалось - разрешить посадить себя в машину и попытаться отпихнуть Зсасза от себя ногами. В итоге так мы и зависли: я в полулежащем положении на заднем сиденье, он - крепко держа меня за лодыжки и пытаясь катить дальше в глубь салона. - Мне надо увидеться с братом! Мы с твоим боссом обо всём договорились!

- Как раз спросим у него.

- А как же моя машина? Документы в конце концов? - наёмник без особого труда заставил меня согнуть ноги в коленях, отпуская их. Я еле успела ухватиться за подголовник водительского кресла, иначе бы просто повалилась назад.

- Куплю тебе новую, - взявшийся из воздуха рюкзак неожиданно плюхнулся на грудь. - Хватит сопротивляться, Птичка. Расслабься.

- Ну уж нет! Уйди.

Грязный отпечаток ботинка остался на чёрной коже, и этого мгновения хватило, чтобы выбраться из салона и дать дёру, скрываясь в собственной тачке. Но ощущение неправильности ситуации сбивало спесь, заставляя только больше не доверять происходящему. Зсасз был слишком ловкий и быстрый, я сама видела, как он спикировал в доках с ящиков, пару раз кувыркнувшись при этом в воздухе. И теперь не смог справиться со среднестатистической девушкой, даже не делающей по утрам зарядку?

Переведя дух, я всё-таки решила проверить свою догадку, всматриваясь в зеркало заднего вида, и действительно: наёмник только-только начал появляться из темноты, медленно, словно никуда не спешил, говоря с кем-то по телефону. Когда Зсасз всё-таки дополз до меня, он захлопнул раскладушку, убирая её в карман кожанки, и, чуть склонившись, постучал в стекло. На это я заблокировала двери изнутри, чтобы меня уж точно было не достать.

- Не веди себя как капризный ребёнок, - выдал наёмник после очередной не увенчавшейся успехом попытки достучаться до меня. - Открывай.

- Зачем? Чтобы ты опять попытался меня похитить?

- Прошу прощение за произошедшее недоразумение, - он коснулся пальцами груди и чуть склонился, не прерывая зрительного контакта. - Открывай.

- Нет, - я отрицательно мотнула головой. - Всё равно я не уеду отсюда, пока не поговорю с Джеймсом, не расскажу ему обо всём. Освальд надеется на меня, не могу же я подвести его.

- Планы изменились. Босс приказал вернуть тебя домой.

- Почему? Мы же договорились!

Зсасз чуть отвернулся, закатывая глаза. Хлопнул ладонью по крыше, выпрямляясь.

- Выяснишь отношения со своим бойфрендом потом. У нас нет времени на лишние разговоры.

- Он не мой бойфренд!

Ну вот опять меня начинали сводить с Освальдом, даже не спросив на то моего согласия. Ладно Буллок, он безоговорочно доверял своим информаторам, но Виктор. Уж он-то был, как мне казалось, ближе всех к Пингвину и видел, что между нами ничего нет. Не то, чтобы меня это сильно задевало или оскорбляло, но и ни к чему хорошему дальнейшее распространение слухов о нашей псевдосвязи тоже не привело бы. Хотя сейчас было не до споров. Если приказ действительно был отдан, надеяться на то, что Освальд будет ждать меня в квартире, не приходилось. Скорее всего, он уже заканчивал приготовления к плану мести для Галавана где-нибудь на другом конце города, по-тихому слиняв. Вполне возможно, и к Джеймсу он послал меня только потому, что не хотел расстраивать или не знал, как мягко отказаться от предложенной помощи. А чего я ещё ждала от хитрого, изворотливого мужчины, привыкшего доверять только себе? Что он в мгновение ока изменит свои привычки и доверится непонятно кому, пусть этого 'непонятно кого' он называл своим другом.

- Долго тебя ждать?

- Можешь не беспокоиться, больше не задержу, - я повернула ключ зажигания, щёлкнула выключателем, гася в салоне свет. - Можешь передать своему боссу, чтобы он был осторожен?

Я было потянулась к рулю, как дверца в салон неожиданно открылась и меня крепко схватили за левое запястье. Свободной рукой Зсасз игрался брелоком явно не от домашней сигнализации или автоматических ворот.

- Ты! - осознание приходило медленно, но, похоже, меня опять где-то крупно поимели. - Как ты? Это моя машина!

- Не люблю закрытые двери, - наёмник поджал губы, чуть склоняя голову вбок. - И непослушных девочек тоже. Я же сказал - открывай.

- Чего ты вообще от меня хочешь? Поиздеваться? - голос неожиданно сорвался, а на плечи лавиной рухнул эмоциональный груз всего сегодняшнего дня. Казалось бы, не случилось ничего особенного, кроме очередного посягательства на мои личные границы, но это оказалось последней каплей, чтобы расколоть давно пошедшую трещинами чашу терпения. Не возникло даже мысли отобрать у Виктора брелок, да и это было бесполезно. В запасе он явно имел запасной, а если и нет, то мог воспользоваться отмычкой или физической силой. - Хватит на меня так смотреть! - не выдержав гипноза, я дёрнула рукой больше для собственного успокоения, чем для попыток вырваться. - Хочешь, чтобы я закричала?

- Жду, пока ты дашь отвезти себя домой.

- Я сама могу прекрасно доехать.

- Нет, не можешь, - прозвучало словно приговор судьи о смертной казни подсудимого: спокойно, без угрызений совести, но как-то по-чёрному. - Босс сказал довести тебя до квартиры.

Хорошо хоть не до кровати! А ещё умыть, переодеть и накутать одеялом. Всё это, конечно, вряд ли бы позволил сделать Томас, но он тоже, вероятно, мог свалить так же, как и Освальд.

- Надоело. Подвинься.

Улучив момент, Зсасз обхватил меня и, чуть приподняв, оттащил назад, заставив зависнуть между двумя креслами. Полный стаканчик кофе вылетел из подставки, окатывая бортовую панель и нас заодно. Второй успел куда-то пропасть в происходящей суматохе, а жаль - я бы с удовольствием запустила им в лысый череп, но единственное, что оставалось, поддаться и переползти на соседнее сидение, и начать тереть глаза, куда попали брызги кофе. От рукава куртки с тыльной стороны исходило приятное тепло, на джинсах красовались мокрые пятна. Наёмнику повезло меньше - он недовольно зашипел, когда уселся рядом, доказывая, что вселенская справедливость всё-таки существует.

За всё это время Джеймс на горизонте так и не появился. Интересно, наблюдала ли за нами в окно Лесли?

Включив фары, Зсасз плавно двинулся с места, позволяя обогнать нас своему внедорожнику. Удивления, как и вопроса, кто сидит за рулём, не возникло - наоборот, я предпочитала этого не знать, получив за вечер и так слишком много информации о преступном мире. Переваривать её мне предстояло долго и мучительно, разрушая тем самым привычные, усвоенные ещё в детстве понятия о добре и зле. Именно поэтому я и хотела увидеться с братом, удостовериться, что ещё не всё потеряно, что он сможет восстановить баланс сил. Но чем дальше мы отдалялись от его дома, тем сильнее сомнение пускало корни в душе. Если Галаван, весь святой и блестящий снаружи, оказался полностью прогнившим внутри, что мешало испортиться Джеймсу? Может, именно поэтому он постоянно молчал, либо увиливал от ответов, предпочитая не встречаться вовсе? Нет. Скорее всего, я просто накрутила себя окончательно, уйдя куда-то слишком далеко в своих рассуждениях.

- Какой твой любимый цвет? - не выдержав долгого молчания, я обернулась к Виктору.

- Цвет? - он бросил на меня короткий, удивлённый взгляд, возвращаясь к пустой дороге. Уверена, вести машину наёмник мог не только с завязанными глазами, но ещё и руками.

- Да, цвет.

- Зелёный.

- Зелёный? - весь разговор вдруг стал сводиться к тупому переспросу.

- Ага. Трава, яблоки, школьная доска и типа того.

- Удивительно.

- Что я учился в школе?

- А? Нет... Сам ответ. Я думала, красный или чёрный... Ночь, кровь.

- Работа, - он хмыкнул. - В свободное от неё время, Птичка, я выращиваю овощи на огороде перед домом, участвую в сельскохозяйственных ярмарках. В прошлом году выиграл приз за самую большую тыкву.

- Правда? - я попыталась представить Зсасза в рабочем комбинезоне, разбрасывающего навоз по грядкам, и это стало самой тяжёлой задачей за всю мою жизнь.

- Не веришь? Зря. В следующий раз прихвачу с собой медаль. Хотя можешь порыться в бардачке. Вдруг найдёшь.

- Не люблю тыквы, - я решила не рисковать остатками нервной системы, боясь найти в указанном месте помимо награды что-нибудь типа чужого отрезанного пальца или бомбы замедленного действия. - Кстати, почему ты зовёшь меня птичкой?

Зсасз довольно улыбнулся, откидываясь на спинку сидения, вновь становясь похожим на Чеширского кота. Кожа на рукавах куртки неприятно скрипнула, на сгибах в локтях виднелись потёртости от долгого ношения.

- В детстве у меня жила канарейка. В большой позолоченной клетке с качелями, домиком и бассейном. Ты напоминаешь мне её. Такая же маленькая, хрупкая и со звонким голосом.

- С птицей меня ещё никто не сравнивал, - зато описание попало точно в цель.

- Жаль прожила недолго.

Услышав это, я чуть не подавилась собственной слюной, хватаясь за ремень безопасности.

- Что с ней стало?

- Кузен свернул ей шею, решив поиграть. Надо было сделать с ним то же самое. Вырос тем ещё говнюком, - Зсасз слегка поморщился, сворачивая к дому, к которому мы подъехали совершенно незаметно. Оставалось каких-то полминуты до полнейшего одиночества, чему я была несказанно рада. Пока же оставалось тереть засаднившую шею, вспоминая неприятные ощущения после встречи с Джеромом и его попыткой меня задушить. Может, я и была похожа на ту канарейку, но прожила явно больше неё, и собиралась здравствовать и дальше, всё больше укореняясь в неожиданном желании.

В конце путешествия мне вручили ключи от машины, напоминая о том, что она до сих пор моя, вместе с запоздалым осознанием того, что медаль за самую большую тыкву в бардачке была всего лишь шуткой. Правда, в планы на завтра всё-таки вошёл её поиск, как и других неожиданных вещей в ещё более неожиданных местах.

До квартиры меня проводили молча, тяжело шагая за спиной. Сопротивляться осмотру комнат я тоже не стала, безразлично наблюдая за тем, как Зсасз с пистолетом, прижатым к груди, выныривает из ванной, заходя на кухню и в спальню-зал. Чемодан Томаса стоял на своём месте, где я его увидела впервые - у входа. Значит, ещё не всё было потеряно. Верхняя одежда присутствовала в полном объёме, что означало одно - друг был дома, только не подавал голос. Поэтому, еле дождавшись, когда мой провожатый покинет жилище, я бросилась на его поиски, обнаруживая Томаса на диване мирно спящим. За время моего отсутствия он вполне успел обжиться, повесив рабочий костюм на дверцу шкафа и переодевшись в пижамные штаны с незавязанным халатом. Одну ногу он закинул на спинку дивана, что больше придавало комичности ситуации, ведь пару минут назад эту самую картину наблюдал Зсасз.

Электронные часы на стуле показывали четверть первого, сообщая о том, что мне стоило бы последовать примеру друга, а так как спальное место было лишь одно, ему пришлось подвинуться, получая куртку вместо одеяла.

Примечания:

1 Харт-Айленд - 'остров мёртвых', находящийся рядом с Нью-Йорком, где хоронят людей, чьи останки никто не забрал.

Глава 16. Ни там, ни тут

Происходящее вокруг начало вмешиваться не только в личную жизнь, но и работу. Поэтому, когда телефон завибрировал, я взяла трубку почти сразу же, вылетая в коридор, удостоверившись, что рядом никого нет. Благо клиент оказался не против, после чего ещё долго пытался выпытать, что случилось с его таким некогда пунктуальным и следующим правилам психологом.

Виктор без особых приветствий вывалил на меня, что похороны матери Освальда будут проходить на центральном кладбище в три часа, и если меня там не будет, то в последний путь её будет провожать один лишь священник. Плачевная участь, которую я бы не пожелала никому, даже самому злейшему врагу, если бы он у меня имелся. Но больше всего было жалко Освальда, который по вполне понятным причинам не мог присутствовать на погребении собственной матери. Что он чувствовал всё это время, я даже не могла представить, поэтому после недолгих обдумываний планов на день было решено ехать. Прежде я заскочила в ближайший торговый центр, хватая первое попавшееся чёрное платье и такого же цвета пальто в соседнем отделе взамен старого испорченного. Вкупе с огромными синяками под глазами и зашуганным видом я вполне походила на убитую горем дочь. Может, это и не плохо, особенно, если у кого-то возникнет парочка лишних вопросов.

В итоге, закончив образ букетом из пятнадцати белых лилий, без двадцати три я припарковалась возле кладбища рядом со знакомым внедорожником. Чуть поодаль встал синий фургон с эмблемой фирмы по ремонту компьютерной техники, который без палева катался за мной весь день, вызвав сначала кучу подозрений, а потом и очередную волну паники. Успокоило лишь то, что за рулём сидела азиатка с ярким боевым раскрасом в кожаной куртке и с адским начёсом на голове, выражением лица похожая на Зсасза. В своих выводах я не ошиблась, потому что, выбравшись из внедорожника, он сначала подошёл к фургону, перекинулся о чём-то парой слов с его водительницей и после этого помог мне выбраться из машины. Платье, купленное без примерки, оказалось неприлично узким, полностью очерчивающим фигуру, а длина, доходившая до середины голени, не давала особо развернуться.

Зсасз окинул меня взглядом, пару раз одобрительно кивнув, после чего всучил какую-то чёрную ткань.

- Что это? - я пыталась вертеть её, насколько позволяли лилии.

- Завершение образа. Тебя никто не должен видеть.

- Интересно как? Или раздобыл мантию-невидимку?

Один уголок губ Виктора саркастически приподнялся. Отобрав у меня свой дар, он развернул ткань, оказавшуюся вуалью. Смахнул со шляпки несуществующую пыль, к которой обильно было пришито кружево вперемешку с полупрозрачной сеткой, и надел её мне на голову, аккуратно расправляя спадающие вниз складки на плечах. Мир погрузился в серость, приобретая мозаичность из-за цветочного узора на кружеве. Да, теперь меня вряд ли кто-то сможет узнать, как и я окружающих. Оставалось разве что молчать, чтобы точно не выдать своего присутствия. Разговоров сегодня, благо, Виктор заводить не пытался, я тоже не спешила обсуждать стоящие вокруг нас однотипные надгробия, отличающиеся именами, выгравированными на них.

Могила матери Освальда располагалась в противоположном конце кладбища, спрятанная в самом 'густонаселённом' участке. Странно вообще, откуда там взялось свободное место, но удивляться не приходилось. Освальд выбрал довольно удачное место, чтобы его было проблематично найти кому-то постороннему, если, конечно, он делал это сам. На месте нас уже ждал пожилой священник с миниатюрной колонкой, поставленной за ним. На тропинке вдалеке тусовались несколько рабочих, опираясь на древко лопат и куря. Во рту тут же появился знакомый привкус, а руки зачесались вытащить заботливо припрятанную в кармане пачку сигарет. Похоже, дурная привычка вновь готовилась заключить меня в свои распростёртые объятия, даже не спрашивая на то моего согласия.

Зсасз, не став дожидаться назначенного времени, дал добро священнику, и пожилой мужчина начал читать молитву скрипучим голосом, словно давно не смазанные дверные петли. Знакомые сочетания слов впивались под кожу, повторяясь раз за разом внутренним голосом. Особо липучие затмевали собой всё остальное, и на время я выпадала из происходящего, соединяя их со звучащей из колонки музыкой. В какой-то момент защипало глаза, к ним подступили слёзы. Утереть их не предоставлялось вообще никакой возможности из-за обилия ткани, закрывающей лицо, поэтому единственным спасением было лишь моргать и давать им катиться по щекам. А после первого всхлипа меня приобняли, давая такую нужную опору.

На похоронах я была не один, и даже не два раза, и постоянно это производило на меня слишком сильное впечатление, независимо от того, насколько близким человеком мне был усопший. Именно в эти моменты реальность жизни чувствовалась как никогда остро, как и её конец. В особенности конец. Несколько раз я видела себя, лежащей в гробу в могиле, пытаясь представить убитых горем родственников, после чего задыхалась засыпанная навеки землёй. Это ощущение когда-то не дало мне ничего с собой сделать после смерти Остина, и я надеялась, что слова Освальда о том, что он никогда не покончит жизнь самоубийством - чистая правда.

Ближе к концу церемонии, когда голос священника больше не казался таким раздражающим, взгляд упал на надгробие, где с подписью 'Любимая мама' красовалось имя - Гертруда Капельпут. Видимо, Освальд американизировал свою фамилию в попытках больше походить на окружающих, которые постоянно гнобили его, начиная со школы, если не раньше. Хотя и в оригинале она звучала красиво, разве что действительно не подходила для главы всех городских преступников. Он явно не был итальянцем, из тёплой страны виноградников, где и зародилась вся эта дичь, как и человеком из центральной Европы. Наверное. Единственное, что я знала о нём, - он родился здесь, в Готэме. Потом при встрече нужно будет непременно спросить, откуда приехали его предки, чтобы лучше узнать и понять.

- Желает кто-нибудь сказать последнее слово? - обратился к нам священник, наконец закончив церемонию, больше глядя на меня, чем на Зсасза. Виктор, похоже, тоже не особо жаждал толкать речь, делая вид, что не расслышал, и рассматривал молнию в основании рукава кожаной куртки.

Чтобы привлечь его внимание, пришлось слегка ткнуть наёмника локтём в бок. Благо он до сих пор приобнимал меня и не составило особо труда сделать это незаметно. После проделанной манипуляции Зсасз всё-таки обернулся к нам, всем видом показывая непонимание.

- Скажете что-нибудь? - вновь повторил священник.

- Я? Кхм... - на секунду показалось, что на лице Виктора промелькнул страх. Кто бы мог подумать, что человек, который способен заткнуть любого, причём и в прямом и переносном смысле, может спасовать перед парой слов. Хотя особой красноречивостью он действительно не отличался. Был бы здесь Освальд...

- Можно мне? - решив спасать ситуацию, я выбралась из-под руки наёмника. Стоять с ним в обнимку у гроба было просто-напросто неприлично, тем более слёзы успели отступить на второй план.

- Да, конечно.

Священник чуть отступил в сторону, освобождая место у изголовья могилы рядом с надгробием. Зачем это было нужно - осталось непонятным. Ведь обычно вперёд человека выпускали для того, чтобы остальные собравшиеся могли видеть говорящего, нас же было трое. Но традиции оставались традициями, поэтому пришлось пройти вперёд, ступая по комьям свежей сырой земли, ещё не просохшей после бушевавшей вчера бури, 'встречаясь' впервые с матерью Освальда. Если всё предыдущее время я старалась избегать смотреть вниз, то теперь помешать не могла даже бережно надетая на голову занавеска.

Женщина, лежавшая в гробу, оказалась совсем не похожа на представленный образ. Она выглядела вполне обычно, точно такая же горожанка Готэма, как и все остальные. Светлые длинные волосы завили в мелкие кудри, из одежды выбрали пудровое платье с широкими, разлетающимися рукавами и длинным, струящимся воротником. Да, оно давно успело выйти из моды, полностью соответствуя обстановке в пингвиньей квартире, но несомненно шло своей владелице. Единственное, с чем не смогли справиться патологоанатом и человек, наводивший марафет, - со вселенской усталостью. Лёгкий макияж и воск только усиливали её, выводя на передний план.

Остановившись, я невольно поёжилась, прижимая к груди букет, пытаясь спрятаться за ним, пусть из нынешнего положения опять же не было видно ничего, кроме самого края могилы.

Настало время говорить.

- Обычно в этот момент все вспоминают какие-то истории, через которые они прошли с усопшим, говорят о хорошем, что совершил человек за свою жизнь, о его качествах. Я мало знала Гертруду, - а точнее не знала вовсе, - но могу с уверенностью сказать, что она прожила долгую, хорошую жизнь, пусть на пути встретилось не мало трудностей и преград. Возможно, не всё получалось так, как хотелось. Может, не все вершины были достигнуты, а где-то приходилось сворачивать на полпути, но одно я знаю точно - эта женщина совершила один большой подвиг. Она воспитала прекрасного сына с большим сердцем и открытой душой, несмотря на все трудности и невзгоды, который безумно любит свою мать и будет любить до конца своих дней. Мало кто может справиться с этой трудной задачей, тем более не имея тех же самых качеств в себе. Так что я хочу сказать вам большое спасибо за хорошего друга и обещаю, что не только он один будет помнить вас. Гертруда, покойтесь с миром. Обо всём остальном мы позаботимся сами.

Пройдя к середине могилы, я опустилась на корточки, кладя букет лилий в гроб. Священник было попытался что-то возразить на мои действия, нарушающие ход церемонии, но дальше кряканья дело не зашло: Зсасз оказался слишком убедительным со своим арсеналом убийственных взглядов и показыванием висящего на боку пистолета из-под расстёгнутой куртки. Его действия я не одобряла, как и не имела ничего против. Было всё равно, главное, чтобы он не устроил стрельбу или хотя бы подождал с ней до момента, когда бы мы вышли за ворота кладбища, что свершилось минут через десять после выслушивания последней молитвы и песни в исполнении женского хора, льющейся из колонки. Дальше своей работой занялись могильщики, начиная закидывать гроб землёй без посторонних глаз.

- Хорошо сказала. Боссу бы понравилось, - похвалил меня Виктор, когда мы оказались у машин, облокачиваясь о внедорожник.

- Как он? - хотелось заодно спросить где, но это явно было бесполезно.

- Бесится больше обычного.

- Это понятно.

Да и странно было бы ожидать чего-то другого, ведь вчера Освальд вёл себя пристойно, если не считать потасовки с Томасом. От шока он должен, скорее всего, уже отойти, значит, настанет время вымещать на ком-то всю боль от потери, ведь по-другому он не умел. Исходя из этого, Виктор, видимо, опустил подробности о куче трупов и перебитой посуды.

- Что мы будем делать дальше? - настало время для очередного важного вопроса.

- Мы - ничего. Я еду выращивать тыквы, ты - домой. Запираешься на пару дней, никому не открываешь, на все вопросы отвечаешь, что ничего не знаешь. И никого, - Зсасз указал на себя пальцем и глянул на наручные часы, цокая. - Выбились из графика. Плохо. Ладно, всё поняла?

Я кивнула. Выполнить его условие было проще простого, особенно сейчас, если, конечно, кто-нибудь опять не завалится ко мне, чтобы выдернуть на работу, или не предложит спасти мир. Но и те и другие точно будут посланы далеко и надолго.

- Мои девочки присмотрят за тобой. Джия, - он кивнул головой в сторону фургона, где сидела азиатка, - Дафна. Её ни с кем не перепутаешь. Можешь обращаться к ним в крайнем случае.

- А если я захочу связаться с тобой?

Зсасз удивлённо уставился на меня исподлобья, будто я сказала какую-то несусветную глупость.

- Они знают дело не хуже. Да, - он извлёк из внутреннего кармана куртки чистый конверт и протянул мне, - босс просил передать. Не задерживайся. И шапку снимай не здесь.

После чего наёмник помахал на прощание и скрылся за тонированными окнами, срываясь с места так, что из-под колёс полетели мелкие камушки, и оставляя меня на попечение Джини или Джули. Задача запомнить имя своего нового телохранителя была успешно провалена, зато в руках я держала послание от Освальда, по крайней мере надеялась на это. В одном углу конверта нащупывалось ещё что-то тонкое, имеющее форму круга с острыми отростками. По очертаниям предмет напоминал солнце, но узнать, что это было на самом деле, я решила дома. За воротами со стороны кладбища за мной наблюдал священник, проводивший погребение.

От траурного головного убора я избавилась через пару миль, на ходу выкидывая его в мусорный бак. Затем заехала на мойку смыть с машины слой грязи, которой её словно полили из ведра, пока мы были на похоронах. Особенно номера: их тщательно измазали в несколько слоёв, чтобы не видно было даже очертаний цифр. В итоге домой я вернулась в половине шестого, запрятывая платье за коробками с обувью. Томаса ещё не было, утром он успел сообщить о вечернем совещании, кое-как влезая в костюм и после недолгих раздумий избавляясь от галстука. Вчерашняя бутылка вина продолжилась ещё одной и явно не пошла другу на пользу, как и сон вдвоём на узком диване. С этим тоже нужно было что-то решать. Ну, а пока весь огромный мир сосредоточился на небольшом конверте, лежащем у меня на коленях.

Аккуратно вскрыв его, я достала лист бумаги, готовясь ко всему, чему угодно, но точно не к такому. Освальд и тут смог меня удивить, написав в самом начале крохотное 'Спасибо', тем самым начав и закончив одновременно. Нет, я была рада его благодарности, но ещё долго вертела в руках лист, то выставляя его на свет, то проводив над тоненьким пламенем зажигалки в надежде увидеть тайное послание. Конверт из-за этой возни оказался на полу, внутри в нём что-то звякнуло, привлекая внимание. Из-за тонкой полоски виднелся край вывалившейся золотой цепочки. Вытащив её, я обнаружила подвеску в виде солнца с разноуровневыми лучами. В длинных, шедших через один, чуть в углублении были вставлены то по два, то по три небольших камня, и что-то подсказывало, что это были далеко не Сваровски. Но инкрустировать в подвеску двадцать бриллиантов... Пришлось пересчитать их для уверенности, больше и больше поражаясь Освальду. Когда он вообще успел заскочить в ювелирный магазин, или у него имелся собственный с круглосуточной доставкой на дом? Ладно, хоть подарок не выглядел супер дорого, наоборот, солнце было слишком выпуклым по отношению к остро очерченным лучам с впадинами под камни и очень напоминало своего дарителя. Всем своим видом оно показывало, что не для всех, лишь для людей, которые смогут увидеть его красоту, и это подкупало.

Решив примерить подарок, я застегнула цепочку, опуская её на воротник серой домашней футболки с Микки Маусом, и открыла дверцу шкафа, где на внутренней стороне висело зеркало. Подвеска выглядела роскошно и значительно отличилась ото всех остальных цветочных мотивов, первых букв имени или религиозных тематик, которые в основном воплощали ювелиры. Естественно, надевать каждый день несколько десятков тысяч на шею я не собиралась. Вообще, желательно было прикупить домашний сейф и складывать туда всё особенно важное, но пока я решила не снимать подвеску, крутясь перед зеркалом. Освальд, сам того не подозревая, напомнил мне, как всё-таки здорово получать подарки, особенно не по праздникам, когда толпа родственников шлёт тебе сообщения с разных концов страны, а ты сам мысленно ставишь галочки напротив имён, когда очередной курьер покидает дом: от матери, от брата, от дяди Фрэнклина. Каждый год одно и то же - меняется лишь цвет упаковки, хотя в случае с Джеймсом даже она остаётся прежней. Такой же серой и унылой, как и он сам, как весь этот город.

Интересно, рассказала ли ему Лесли о моём визите? Хотелось верить, что нет. Да и какая к чёрту разница, если он всё равно не перезвонил.

Когда ключи выпали из замка, я готовила сливочно-грибной соус для пасты. Дурацкий механизм, но хорошо оповещающий, что вернулся кто-то из домочадцев. Тем более друга я ждала уже как минут сорок, чтобы поговорить о вчерашнем, ну или просто попытаться помириться.

- Томас, ты? - убавив огонь на плите, я вышла из кухни, чуть не врезаясь в раскладушку, приставленную к стене. - Что это?

- Принёс нам батут - не видишь? - он развязывал шнурки, не глядя на меня.

Понятно. На меня всё ещё дулись.

- Здорово. Вечером опробуем?

Поставив ботинки на полку, Томас снял шарф, отправляя его на вешалку, и подхватив раскладушку, понёс в комнату, не отличаясь особой грациозностью. Задев краем о косяк, он отпустил дальний край креплений, и раскладушка рухнула ему прямо на ногу. Друг застонал, вот-вот готовый припомнить всех родственников, кто мастерил его новое спальное место, до пятого колена, но сдержался, тяжело дыша. Казалось, он делает это мне назло, пытаясь заставить волноваться, что у Томаса вполне получалось.

- Едем в больницу? - я попыталась заглянуть ему в глаза, помогая собрать раскладушку вновь, но тщетно. От меня постоянно отворачивались.

- Это обычный ушиб. Отстань.

- Льда?

Дошло до того, что мы начали дёргать раскладушку в разные стороны. Она нещадно стонала под нашим напором, но никто не спешил уступать. Наоборот - каждый рывок становился всё сильнее, и я начинала проигрывать в силе. Томас в любой момент мог переборщить и оказаться на полу, погребённый под нами, или же просто снести меня в сторону.

- Кэйтлин, что ты делаешь?

- Пытаюсь помочь тебе. Неужели не видишь? - передразнила я его недавний ответ. - Так что - лёд?

Друг тяжело вздохнул, закатывая глаза.

- Тащи.

- Сию минуту, мой капитан!

Отсалютовав, я побежала на кухню, выгребая остатки того, что когда-то замораживали для виски, в целлофановый пакет, завернула получившуюся конструкцию в полотенце. Друг тем временем ещё раз успел лязгнуть раскладушкой с такой силой, что, похоже, окончательно убился ей. Нет бы согласовать свои действия со мной, прежде чем покупать абсолютно бесполезную мебель. Он же сам выбросит раскладушку в окно в первую ночь, когда начнёт ворочаться и не сможет заснуть из-за скрипа.

- Детка-а-а-а! - громкий окрик заставил поторопиться, вызывая лёгкую улыбку. Кажется, наши отношения вновь начинали налаживаться и стоило поблагодарить друга за бестолковость.

- Ты знаешь, что слишком много пьёшь? Всё, что осталось, - погрозив небольшим кульком из полотенца, я кинула его другу прямо с порога и забралась на стол. Диван был занят. - Ты живой?

- Могло быть и лучше, особенно утром, - вместо больной ноги Томас приложил лёд сзади к шее и с облегчением вздохнул. - Я думал, этот день никогда не закончится. Ещё мужик, пытающийся отсудить у своей жёнушки половину имущества, к которому не имеет никакого отношения. Полтора часа пытался объяснить ему, что он не получит от неё ни цента, а он всё трещал и трещал. Выпить бы...

- Могу предложить только зелёный чай и пасту. Всё остальное кончилось, даже припрятанная бутылка текилы.

- Это всё твой дружок. Никогда бы не подумал, что такой дрищ может столько выпить и ни капли не захмелеть.

- Сдаётся, вы нашли с Освальдом общий язык?

- Нет. Устроили временное перемирие, - Томас медленно сполз по спинке дивана, принимая полулежащее положение. - Но больше никогда в жизни не проси меня с ним нянчиться! Управляться с Мией и Марго в детстве было в разы проще, чем со взрослым психопатом. Соседи от его криков начали стучать по батарее.

Я усмехнулась, вспоминая всё то, что творил Освальд на наших сеансах. С Томасом он, видимо, сдерживался как мог и всё было не настолько плохо, как мне сейчас рассказывали. Хотя с непривычки мистер Кобблпот действительно мог быть невыносим после первой произнесённой фразы.

- Ты молодец, хорошо постарался. Спасибо.

- Простым спасибо ты не отделаешься. С тебя массаж, детка. Расскажи лучше, что там Джим? Обрадовался твоему приходу?

- Мы не виделись.

Томас молниеносно сел, забывая про больную шею, и недовольно уставился на меня.

- Тогда где ты шлялась полночи?

- Торчала под его окнами, ждала, пока он приедет от какого-то Брюса. Знаешь, кто это? - друг отрицательно мотнул головой, вновь прикладывая лёд. - Вот. Приехал Зсасз и отвёз меня домой. Освальд успел всё переиграть, забыв сообщить. Может, оно и к лучшему? Джеймс всё равно бы не понял.

- Я тоже не понимаю. Кэй, правда, зачем ты возишься с ним, как с малым дитём? У Пингвина армия, за спиной целое кладбище, положенное им собственными руками. Откуда эта странная связь? Ты же всегда ненавидела преступников.

- Не ненавидела, они мне просто не нравятся, как и всем остальным.

- Тогда что не так с ним? Или убогость Пингвина оправдывает его действия?

- Том, ты снова хочешь поругаться? - я коснулась подвески на шее, начиная теребить её.

- Нет. Я пытаюсь понять тебя. Прошу, не заставляй меня думать, что ты влюбилась в него после спасения от каких-то лошков.

- Неужели это действительно выглядит так?

- Ну, как бы да, - кинув на подушку лёд, Томас встал и взгромоздился на стол рядом со мной, ставя ноги на ручку одного из ящиков. Я положила голову ему на плечо, ощущая почти выветрившийся запах перегара. Похоже, вместе с сейфом надо прикупить ещё амбарный замок, чтобы запирать алкоголь. - Так что между вами всё-таки происходит? Ты поливаешь его из ведра, потом рискуешь жизнью. Зачем?

- Это сложно. Сначала я его боялась, затем он меня страшно раздражал. Я даже представляла, как прострелю ему вторую ногу для синхронности. А после того, как он устроил здесь обыск, я ненавидела его настолько сильно, как никого и никогда не ненавидела. Но когда Освальд пришёл вчера, всё будто перевернулось с ног на голову.

- Это и называется любовью.

- Да нет же! - стукнуть бы Томаса за такие слова, но мы слишком хорошо сидели, да и не хотелось превращать разговор по душам в балаган. - У меня сегодня было много времени подумать, особенно после похорон его матери. На одном из сеансов Освальд как-то ска...

- Стоп! - друг резко вывернулся, поворачиваясь ко мне боком и хватая за руки. - После каких похорон? Ты совсем сбрендила?

- Успокойся. Кроме нас с Зсасзом больше никого не было.

- Твою... Кэйтлин, ты действительно не понимаешь?

- Чего именно?

- Что ты стоишь на краю. Нет, уже отошла от него для разгона, чтобы прыгнуть вниз. Если бы я знал, насколько ты изменишься, то никогда бы не сподвигнул тебя к переезду в Готэм. Объясни мне, куда делась маленькая скромная девочка, боящаяся заговорить с человеком на улице? Ведь об аренде помещения, аренде квартиры договаривался я. Первое время лично возил тебя везде, а сейчас передо мной будто сидит другой человек. Иногда мне кажется, что ты не рассказываешь и десятой части того, что происходит, - под конец Томас сник окончательно, опуская голову.

- Эй, не придумывай себе того, чего нет. Ты всегда знал обо мне больше, чем остальные. В наших отношениях ничего не поменялось. Разве что - я выросла. Давно пора было это сделать.

- Или сойти с ума.

- Вполне вероятно. Я же Гордон, у нас в крови якшаться со всякими уголовниками, - шутка вышла совершенно не смешной, больше попахивая чёрным юмором. - Но Освальд правда совсем другой. С ним легко и интересно, если он не плюётся ядом. Знаешь, кажется, у него была прекрасная семья...

- Так ты завидуешь его отношениям с мамочкой?

Вопрос Томаса заставил остановиться и прислушаться к себе. Да, я ни раз обдумывала то, как Освальд относился к своей матери, но не знала обратную сторону. Возможно, его мать была точно такая же, как моя, а может, гораздо хуже. В любом случае, изменить мою семью было нельзя, как и утверждать то, что у нас было всё очень плохо. Меня привлекал сам Освальд, но не как мужчина, это точно.

- Если завидовать, то только его матери. Ты меня перебил, поэтому я продолжу. Мы как-то говорили с ним о Джеймсе, наших с ним отношениях, на что Освальд сказал, что всегда мечтал, чтобы у него был брат или сестра. Тогда я не придала значения, но сейчас я бы хотела иметь такого брата, как он. Странно, да?

- Ох, детка, - друг потянул меня к себе, заставляя уткнуться лбом в плечо. - Ты перестала пить свои таблетки?

- Здесь нужно что-нибудь посерьёзнее обычных успокоительных.

- Или покрепче.

- Когда-нибудь я тебя закодирую, ей-богу!

- Либо сама перейдёшь на тёмную сторону.

Томас оказался в более выигрышном положении, вдруг повалил меня на стол и начал неистово щекотать с выражением лица маньяка-извращенца. Брыкаться и отпихивать его оказалось бесполезно, как и сквозь смех пытаться просить его остановиться. Поэтому пришлось принять бой - и уже через пару минут он рухнул на пол из-за неудачной попытки увернуться. Воспользовавшись моментом, я схватила с дивана подушку, меняя правила игры, совершенно не выбирая куда бить. Вот так было всегда - стоило сказать себе: всё, с сегодняшнего дня ухожу в депрессию, беспросветную пучину отчаяния и чего-нибудь ещё, как все планы из-за Томаса летели к чертям из-за его вечного запаса оптимизма.

В бою подушками мне никогда не было равных. После вечных ссор с Джеймсом пришлось натренироваться и, наверное, загрузив в наволочку чего-нибудь потяжелее, я вполне бы могла обезвредить мелкого грабителя или хулигана. По крайней мере почтальон на моём счету в одиннадцать лет имелся, после чего утренние газеты он стал оставлять в самом начале лужайки вместо того, чтобы класть их в ящик, висящий у двери. Так и сейчас я уже почти отправила Томаса в нокаут, он еле шевелился, отмахиваясь только для вида, но когда зазвучал звонок, воспользовался моим секундным замешательством, нанося удар в бок.

- Эй! - я посмотрела на стену, в стороне которой был выход, будто это могло помочь увидеть незваного гостя. - Ты кого-то ждёшь?

- Нет. А ты?

- Тоже. Пойду посмотрю. Может, Джеймс? - или помощницы Зсасза, но озвучивать предположение вслух я не стала, дабы не травмировать нежную психику друга. Зная его, он вполне мог захотеть познакомиться с прекрасными девушками, несмотря на их специфический внешний вид и род деятельности.

Аккуратно, на цыпочках я подползла к двери, чтобы не выдать своего присутствия, и приоткрыла крышку глазка. Раздалась очередная трель, более настойчивая. Кто-то по ту сторону жал на кнопку, не прекращая, между делом закрывая собой весь обзор.

- Кто там?

- Откройте - полиция.

- Покажите ваше удостоверение, - провозгласил возникший рядом Томас, доставая из-под вешалки свой дипломат. Приходилось надеяться, что он хочет взять оттуда документы, а не что-нибудь травмаопасное девятого калибра.

- Подойдёт?

Не пришлось даже вновь прикладываться к глазку, чтобы понять, кто стоит в подъезде. Я прекрасно запомнила этот властный, требовательный бас и сразу же распахнула дверь в надежде на то, что её не снесут до того, как капитан полиции успеет убрать корочки.

Рядом с ним стояли ещё четверо сотрудников с пистолетами наготове, нацеленными на нас. Двое без предупреждения нырнули в прихожую, огибая нас и скрываясь в квартире. Двое остались охранять босса, на лице которого красовалась мерзопакостная ухмылка.

- Мисс Гордон, вы обвиняетесь в пособничестве в попытке убийства мэра Галавана, - в глазах капитана торжествовала победа. - Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?

- Да, я... - я удивлённо наблюдала за тем, как Барнс берёт наручники у своего подчинённого и делает шаг мне навстречу, явно намереваясь схватить за руку.

- На каком основании? - от задержания меня спас Томас, вставая между нами.

- Вы, позвольте...? - недовольно процедил капитан.

- Её адвокат.

- Что, мисс Гордон, готовитесь заранее? С большим удовольствием расскажу вам, мистер адвокат, все основания. Полчаса назад на резиденцию мэра Галавана, где он устраивал приём в честь вступления в должность, было совершено зверское нападение Освальдом Кобблпотом, больше известным как Пингвин, с подельниками с целью убийства нового мэра. Спешу огорчить - попытка оказалась неудачной.

- И причём здесь моя подзащитная?

- Имейте терпение, мистер адвокат. Мисс Гордон неоднократно была замечена в компании с Пингвином, по оперативным данным, достаточно близка с ним, и по нашим сведениям, работала с человеком, имевшим непосредственное участие в охране данного мероприятия. С помощью своих знаний могла выпытать ценные сведения, чтобы передать их своему боссу. Мисс Гордон, вы владеете гипнозом? НЛП?

- Я смотрю, вы уже начали допрос?

- Хватит! - пришлось отойти чуть в сторону, чтобы меня могли видеть все и перевели фокус внимания с Томаса. Не хватало ещё, чтобы под неприязнь капитана попал и он, иначе в будущем другу придётся очень тяжко. Посланные на проверку полицейские закончили осмотр, встали позади, продолжая держать нас на мушке. - Вы пришли сюда, чтобы арестовать меня, капитан?

- Что вы, мисс Гордон, - Барнс хлопнул браслетом по раскрытой ладони, замок щёлкнул, но не закрылся. - Задержать до выяснения обстоятельств. Вы ведь будете упираться и утверждать, что ни в чём не виноваты?

- Именно так.

- Замечательно! Было бы скучно, если бы вы признались во всём сразу. Прошу вас, мисс Гордон, собирайтесь - поедем в участок. А вы, мистер адвокат, можете следовать за нами, если не боитесь ввязываться в опасную игру.

- Том, всё нормально, - чуть коснувшись плеча друга, я развернулась в пространстве, пытаясь понять, что нужно делать. Начала надевать сапоги. - Позвони Джеймсу.

- Боюсь, мисс Гордон, ваш брат ничем не сможет помочь. Он отстранён от дела, - ну ничего. Справлюсь без него.

Или нет.

Даже, скорее всего, нет, что выяснилось уже по дороге в участок в полицейской машине, куда меня силком втолкнули. Металл наручников неприятно холодил, не давая развести руки. В подобных обычно выводили особо опасных преступников из зала суда. Браслеты были скреплены между собой всего двумя крохотными звеньями.

То и дело из рации звучали голоса, сообщая, что был задержан очередной Пингвин, но настоящего среди них пока не обнаружили. Как это и откуда взялись ещё Пингвины, оставалось загадкой. Их странный разговор больше смахивал на массовый побег из зоопарка, где вместе с обычными птицами сбежала особо редкая, стоящая запредельных денег, поэтому к поиску подключили всех, кого могли, разве что кроме национальной гвардии США. Пару раз мельком проскользнули сообщения о полном здравии мэра и того, что его охрану увеличили в несколько раз. Значит, Освальду не удалось осуществить задуманное. С одной стороны, это было хорошо, с другой, всё выглядело совсем плачевно. Сейчас он явно рвал и метал, но его действий вполне можно было ожидать. Да и он говорил о намерении расправиться с убийцей своей матери, но кто ожидал, что между словами и действиями пройдёт меньше суток?

В участке не оказалось почти никого, лишь пара патрульных слонялись без дела, но, завидев капитана, разбежались как тараканы в разные стороны. Меня усадили в допросной, пристёгивая к столу и оставляя в гордом одиночестве, пообещав в скором времени начать наиинтереснейший разговор. Комната к третьему разу пребывания в ней начинала казаться родной, что не могло не веселить. Вообще, настроение особо не соответствовало положению, в которое я попала, особенно когда на глаза попались пижамные красные штаны в клетку в сочетании с пальто. Подарок Освальда я тоже не успела снять, начиная жалеть об этом. Но вряд ли Барнс разбирался в женских украшениях, а если и смог бы что-то в этом узреть, всё всегда можно было свалить на богатого любовника. Правда, для начала нужно дождаться его, потому что часы, висевшие на стене, неумолимо показывали, что прошло около пятнадцати минут. Двадцать пять. Сорок. Час десять. Час одиннадцать, двенадцать...

Спина из-за невозможности двигаться затекла, приходилось чуть склоняться к столу. Звук перемещающейся по кругу секундной стрелки заполнил всё пространство и отдавался в голове, чуть ли не синхронизируясь с ударами сердца. В коридоре стояла гробовая тишина, складывалось впечатление, будто в участке нет никого кроме меня. Но вместе с этим уверенность в том, что обо мне не забыли, укреплялась только сильнее. Капитан, скорее всего, начал допрос, даже не присутствуя здесь, воспользовавшись психологической атакой, рассчитывая, наверное, на мой испуг от изоляции и на дальнейшее мгновенное раскаяние. Веселье, конечно, а скорее попытку психики разрядиться от накопленного напряжения он смог сбить на раз, не дав истерике, или во что бы всё могло вылиться, публику. Скука тоже прошла довольно быстро, сменяясь усталостью, переходящей в сонливость. Доходило всего лишь десять часов, но последние несколько дней я почти не спала. Глаза закрывались сами собой, моргание с каждым разом становилось всё дольше, пока я не начинала сквозь сон понимать, что в очередной раз забылась. Один раз в бледные холодные стены меня вернуло чувство падения, заставляя дёрнуться и ойкнуть от впившихся в кожу наручников. Несмотря на то, что браслеты были достаточно широкими, на запястьях виднелись отчётливые красные следы.

В горле давно пересохло, волосы растрепались, постоянно скатываясь на лицо и щекоча его. Чтобы избавиться от зуда, приходилось постоянно нагибаться, но в один прекрасный момент не захотелось выпрямляться. Между удобством и получасом отдыха я выбрала второе, надеясь лишь на одно - что не захочется в туалет, иначе придётся либо сорвать голос, либо...

- Мисс Гордон! - взбудораженный голос раздался откуда-то издалека. Меня дёрнули вверх, в голове зашумело. Шею прострелило. - Я немного задержался. Надеюсь, вы не обиделись?

Затуманенным взглядом я смотрела на капитана, чуть склонив голову на бок, чтобы не болела шея. Похоже, из-за неожиданной встряски я потянула мышцу.

- Итак, мы успели пообщаться с вашими подельниками. Они рассказали довольно интересную информацию. Не хотите поинтересоваться какую?

Я кивнула и стиснула зубы. Остатки сна отмело тут же. Новое правило ночи - говорить и не двигаться - сформировалось на горьком опыте.

- Вижу, хотите. Что ж, не буду томить, - Барнс положил руки на стол. - Или, может, сами поведаете нам её?

- Я не понимаю, о чём идёт речь.

- Хм... Будем считать, что я этого не слышал, и дам вам второй шанс. Третьего не будет, так что подумайте хорошенько прежде, чем ответить. Расскажите то же, что и ваши подельники. Если сможете дополнить их слова или поведаете что-нибудь новое, это непременно зачтётся в суде.

- У меня нет никаких подельников. Я не знаю, о ком вы говорите.

- Разве? Как же Пингвин? - глаз Барнса дёрнулся, стоило ему упомянуть об Освальде.

- Мистер Кобблпот мой клиент. Мы с ним не...

- Остановитесь, мисс Гордон, - перебил Барнс. - Не утруждайте себя в повторении истории, известной нам обоим. Давайте лучше я расскажу новую, в которой вы продолжите гнуть свою линию, не захотев сотрудничать со следствием. За неимением доказательств непричастности к Пингвину эту ночь вы проведёте в участке, после чего вас перевезут в изолятор. К тому времени, возможно, мы поймаем вашего друга и даже дадим вам пару минут, чтобы поприветствовать друг друга. Как раз сможете немного утешить подстреленного птенчика. О вашей с ним любовной связи нам тоже известно, но не думаю, что это правда. Я хорошо и близко знаю Джима и думаю, что он смог достойно воспитать свою сестру. Только в какой-то момент она позабыла об этом... На чём я остановился, мисс Гордон? - капитан чуть потёр переносицу, слегка хмурясь. - Суд будет длиться долго - несколько месяцев точно. Придётся позабыть об удобствах, вкусной еде, телевизоре. Вы ведь любите смотреть телевизор? - странный вопрос. - Повезёт, если вас поместят в одиночную камеру, иначе придётся в скором порядке приобрести навыки выживания среди преступников, большинству из которых, будет наплевать, кто вы и кто когда-то вам покровительствовал. Кстати, вам известно, что женщины, попавшие за решётку, гораздо злее, опаснее, конфликтнее и неестественная смертность в женских тюрьмах гораздо выше, чем в мужских? А провести вам там придётся лет десять.

Несмотря на свои большие размеры и довольно непривлекательный вид, я не могла отвести глаз от Барнса, вслушиваясь в каждое его слово, но они мимолётно пролетали, сменяясь друг другом. Их смысл доходил с довольно большим запозданием, капитан оперировал общими фразами и терминами без какой-либо конкретики. Странно, что подобным он хотел запугать меня, но к ещё большему удивлению, у него это выходило, и дело было совсем не в суде или сокамерницах.

- Что с... мистером Кобблпотом? - я успела лишь заменить имя на фамилию, не сдержав своего волнения. Похоже, радоваться за Освальда было слишком рано.

- А что с ним? - с интересом спросил Барнс, чуть подаваясь ко мне. - Расскажете?

- Вы сказали, что он... Его...

- Вы об этом, мисс Гордон? Обычное пулевое ранение. В игру подключился какой-то неизвестный стрелок, спутав нам все планы, но стоит отдать ему должное - Пингвин не ушёл безнаказанным. Машина, брошенная им неподалёку от места торжества на обочине дороги оказалась вся залита кровью. Так что без квалифицированной медицинской помощи вашему боссу долго не протянуть. Ему придётся выбирать - сохранить жизнь или свободу. Уверен, он не станет рисковать своей шкурой и рано или поздно выйдет из леса прямо в руки к полиции.

- Он не мой босс, - я усмехнулась странной ассоциации, пришедшей на ум. Саманта Смит, некогда сидевшая на этом же стуле, тоже убеждала нас с Буллоком, что она не убивала своих родителей, с точно такой же интонацией и, скорее всего, выражением лица. Даже уверенность в собственном мнении у нас была одинакова, но судьба сыграла с ней злую шутку. А со мной?

- Что же вас так развеселило, мисс Гордон? Может, вовсе не Пингвин стоит во главе преступной ассоциации, а всего лишь назначен на должность, чтобы выполнять чужие поручения?

- И кто по-вашему руководит городом?

- Так уж и городом, мисс Гордон? Решили вступить на политическое поприще?

- Я? - моему удивлению не было предела, как и не хватало навыков ухватить нить разговора. Капитан прыгал с одной темы на другую, не давая никаких предпосылок к переходу, выдвигая слишком фантастические сценарии с непроницаемым лицом. Определить, говорил ли он серьёзно или пытался тем самым вывести меня из себя, никак не получалось, а импровизация могла выйти боком. - Зачем мне это?

- Не знаю. Расскажите сами - зачем?

- Я ничего не понимаю в политике и люблю свою работу. Поэтому, если вы считаете, что я руководила мистером Кобблпотом, то - нет. Мы ни разу не говорили о его нынешней работе.

- Значит, вы знаете, кто он?

- Да. Глупо было бы делать вид, что я понятия не имею о том, кто такой, как вы выражаетесь, Пингвин.

- Но всё же согласились с ним работать? Где принцип 'Не навреди', ваша хвалебная этика?

- Я уже говорила детективу Буллоку, что ничего не знаю о преступной деятельности мистера Кобблпота. Он не посвящал меня в свои дела, и я предупредила его, что если он захочет это сделать, я буду обязана сообщить в полицию. Он всё принял к сведению, и в основном мы разговаривали о его детстве и отношениях в семье. Всё. Я больше ничего не знаю: ни о делах, ни о намерениях. Вы ищите не там, явно теряя время, капитан. Не лучше ли спросить мэра Галавана, почему Кобблпот напал на него?

- Будьте уверены, с ним мы тоже поговорим, когда придёт время. Сейчас я хочу задать вам вопрос в последний раз. Если он окажется отрицательным, попыток договориться по-хорошему больше не будет. Поэтому, мисс Гордон, вы точно не хотите ничего нам рассказать?

- Извините, капитан, - я через силу пожала плечами.

- Хорошо. Выбор сделан, - он кивнул. - Тогда скажите, вы знаете такого человека, как Бутч Гилзин?

- Да. Он пару раз привозил мистера Кобблпота ко мне на сеансы, и он же сообщил о том, что его босса задержали по обвинению в убийстве.

- Ну, хоть какой-то прогресс. Приятно говорить правду, мисс Гордон, не правда ли?

- Приятно не врать, капитан.

- Тоже верно. Так вот - мы поговорили с вышеупомянутым задержанным Бутчем Гилзиным. О, мисс Гордон, не удивляйтесь настолько. Мы на отлично отрабатываем свой хлеб, - Барнс ухмыльнулся, начиная манерно играть голосом, будто сейчас толкал речь при получении очередного ордена. - Не всем подельникам Пингвина удалось уйти, как и не все хранят верность своему лидеру. Такова их сущность, в отличие от служителей закона, которые готовы прикрыть напарника ценой собственной жизни. Ваш брат, между прочим, один из лучших офицеров участка, смог выбить достаточно много ценных сведений о планах Пингвина. Рассказал обо всех местах, где он может скрываться, поведал об основных точках хранения денег и оружия. Уверяю вас, утром мы займёмся их зачисткой, и ваш клиент потеряет большую часть влияния, если вообще не останется без неё.

- Мне это безразлично.

- Сколько уверенности в ваших словах, даже удивительно откуда. Или вы успели получить столько, что хватит до конца жизни?

- Мистер Кобблпот платил мне шестьдесят долларов за сеанс. Чеками. Можете проверить - все они лежат в банке на моём счету.

- Это мы уже давно выяснили, мисс Гордон. Сейчас наши эксперты ищут остальные ваши передвижения по счетам, вклады в иностранных банках. И, уверен, очень быстро справятся с этой задачей.

Как всё-таки хорошо, что я ни копейки не взяла у Освальда и вполне могла отчитаться за каждую совершённую покупку, а единственная его инвестиция в меня сейчас висела на шее, придавая сил отвечать на вопросы. Больше никак помочь ни ему, ни себе я не могла. И, действительно, отрицать нашу связь было единственным выходом. Даже не потому, что я могла пострадать, а потому что в конечном итоге Освальду придётся отдуваться за нас двоих, если на меня смогут что-либо повесить. Конечно, садиться в тюрьму абсолютно не хотелось, я была на все сто процентов уверена, что просто не смогу пережить там и дня, поэтому придётся долго виниться, бить себя кулаком в грудь, раскаиваться. Вымаливать прощения, но не перед обществом, не перед пострадавшими за всё это время людьми, а перед матерью, которая столько сил вложила в непутёвую дочь, пошедшую по кривой дорожке. А после до конца жизни выполнять всё, что она захочет, и жить под тотальным контролем. Внезапное осознание этого вдруг накрыло с головой и пугало больше, чем Джером Валеска, Виктор Зсасз с визиточниками и Барнс вместе взятые.

- Что с вами, мисс Гордон? Вы вдруг побледнели, - бросил безразлично он. - Что-то вспомнили?

- Вам показалось, капитан, - страшно захотелось оттянуть ворот футболки, которая и так была мне велика, чтобы вдохнуть полной грудью. - Я не понимаю.

- Что на этот раз?

- Бутч сдал мистера Кобблпота с потрохами. Причём здесь я?

- О-о-о, про вас он тоже поведал увлекательную историю. Немного запутанную, странную, но мы найдём, откуда ноги растут. Как вы, говорите, познакомились с Пингвином?

- Он сам пришёл ко мне и попросил о помощи.

- Вот так просто взял и пришёл? Сам? В городе, где на каждой улице принимает по несколько психоаналитиков с многолетним опытом?

- Да.

Я сжала пальцы на ногах, раз кулаки были слишком заметны. При последней нашей встрече Освальд просил не приближаться к Бутчу на пушечный выстрел, а ведь он знал всю нашу историю, следуя немой тенью за своим боссом. Я-то думала, что он из команды Освальда, поэтому не обращала на него особого внимания. Знать бы заранее, каким образом Освальд приручил себе этого верзилу! Кто вообще лишает человека воли, чтобы подчинить себе? Да и как вообще такое возможно? Но раз за всем стоял Зсасз, трудно было не догадаться.

- Тогда, надеюсь, ваше самомнение не разобьётся о показания Гилзина, сообщившего нам, что именно вы вышли на Пингвина и фанатично преследовали его, не давая прохода. Караулили в клубе, ночевали под дверью квартиры, пугая соседей и его матушку, которую после этого пришлось отправить в санаторий лечить расшатавшиеся нервы. В конце концов, Пингвин сдался и подпустил к себе настойчивую фанатку, решив, что продолжая свои действия, вы компрометируете его перед сообщниками. Какой же он мафиозный король, если не может справиться с девчонкой-сталкером, так?

- Кем?

- Изучите на досуге. У вас будет достаточно времени для этого. Единственное, чего не смог сообщить нам Гилзин, зачем вы настойчиво преследовали Пингвина. Но и это мы рано или поздно выясним или вы расскажете сами?

- Я...

Услышанное оказалось настолько неожиданным, что совсем не укладывалось в голове. Я ожидала всего, чего угодно - начиная от правды, заканчивая тем, что Освальд мог бы силой удерживать меня подле себя, чтобы иметь источник информации близкий к Джеймсу и полиции, но какой вообще был толк выставлять меня в подобном свете? Если предположить, что Бутч теперь работал на Галавана и он знал о моём существовании, зачем ему это? Выставить Освальда как недальновидного лидера, не способного держать удар? Вряд ли. Случись изложенная история на самом деле, меня бы пристрелили сразу же или, что более вероятно, отдали на расправу брату, как когда-то и хотел сделать Освальд. Тогда зачем?

- Вижу, вам больше нечего придумать в своё оправдание? Или опять скажете: 'Я не понимаю'?

Пусть Барнс и оставался сидеть на своём месте, его присутствие вдруг ощутилось со всех сторон. Он словно навис надо мной, прижимая всем весом к столу, и того и гляди готов был сжать пальцами затылок, чтобы приблизиться ещё ближе, обдать тяжёлым дыханием и продолжать говорить всякую бессмыслицу, доводя до исступления.

- Капитан! - воображаемую пытку прервал громкий голос, пуская в полумрак комнаты свет из коридора. В допросную, не закрывая двери, ворвался полицейский, склоняясь над Барнсом, и что-то шепнул ему. Известие, похоже, было не очень радостным - капитан аж побагровел от злости, переключая всё внимание на принёсшего плохую весть офицера, начавшего уменьшаться в размерах.

- Как? Как он смог сбежать?!

- М-мы не знаем. Гилзина оставили одного всего на секунду. Кто-то помог ему. Задняя дверь оказалась открыта. Возможно, кто-то из своих.

- В нашем доме нет предателей, - Барнс тяжело поднялся со стула, отодвигая его с душераздирающим скрипом. - В камеру её.

В почти растворившегося в воздухе молодого полицейского полетела связка ключей, которую он не смог поймать, после чего при попытке поднять ронял её несколько раз. Дрожащими руками ломающегося наркомана он отстегнул меня от стола, заставляя выйти из допросной и идти в уже известном направлении к выходу. Камерой оказался обезьянник у входа, куда меня впечатали лицом в решётку, прежде чем запереть вместе с тремя проститутками, увлечённо о чём-то болтающими. Но стоило двери захлопнуться, три намалёванных слишком ярко лица уставились на меня. Ощущение было такое, будто я попала в клетку с сытыми львами и они ждали, кто первым из них бросится разрывать свою жертву ради развлечения.

К счастью, большая часть лавки из-за малолюдности оказалась свободной, как раз та самая, где когда-то сидел Освальд после задержания по обвинению в убийстве. Решив, что это судьба, я двинулась туда, надеясь мирно отсидеться, как одна из проституток вдруг скользнула по гладкой поверхности, занимая моё место.

- Занято, - буднично заявила она, начиная разглядывать накрашенные красным лаком ногти на вытянутой руке.

- Здесь тоже, - сидевшая посередине проститутка развалилась на всей лавке.

Послышался мужской гогот. Полицейские, собравшись вместе, бесцеремонно тыкали в меня пальцами, явно ожидая продолжения веселья.

Сжав на несколько секунд подвеску, впившуюся лучами в ладонь, я засунула её под футболку и бессильно опустилась на пол в углу под сочувствующие вздохи проституток. Закуталась в пальто. Обхватила колени, сцепляя пальцы в замок с такой силой, что вряд ли бы кто-то при желании смог их рассоединить.

Со второго этажа, облокотившись о перила, на меня смотрел Джеймс. Уставший, грязный... Разочарованный. То и дело качая головой, он прикрывал лицо рукой, будто вовсе не желал иметь со мной никакого дела, как и знать в принципе. Брат не пошевелился, даже когда его коллеги начали откровенно обсуждать мои дела с Освальдом на весь участок, нарочно повышая голос. Разве что посерел больше обычного, продолжая мучить и себя, и меня.

Уткнувшись лбом в колени, чтобы никого не видеть, я попыталась восстановить сбившееся дыхание, надеясь сойти за спящую, как когда-то делал Освальд. Не знаю, чувствовал ли он то же, что и я сейчас, но чувство стыда, перемешавшееся с обидой на брата и злостью на весь мир, душило. Люди Зсасза явно не спешили прийти ко мне на помощь, ведь охранять меня их поставили от Галавана, а никак не от полиции. Где-то пропал и пытавшийся рьяно защитить меня Томас. Зато Бутч уже разгуливал на свободе, явно успев заскочить к новому мэру на огонёк, чтобы сообщить обо всём происходящем в участке. Ещё долго я пыталась обдумывать его показания, пытаясь предположить дальнейшие действия Галавана, но полное отсутствие опыта в подобных делах не привело ни к чему хорошему. Вместо хоть какой-то теории, даже хромающей и больше похожей на фантастический роман, я ушла совсем в другую сторону, начиная винить во всём Освальда, не сказавшего мне и части правды, в которую он втягивал меня с самого начала, согласившись пройти парочку 'психологических сеансов'. Кто вообще знал, действительно ли Бутч переметнулся к Галавану? Может, он продолжал работать на Пингвина, которому зачем-то было нужно засадить меня. Сделать разменной монетой, особо ничего не значащей пешкой? Правда насолить Джеймсу, знавшему слишком много о его тёмных делах? Но как же тогда его мать, лишившаяся жизни в грязной игре двух взрослых детей, мерявшихся силами? Неужели и её пустили в расход, а слова Освальда о большой к ней любви были всего лишь фальшью? Нет, этого точно не могло быть. Ведь получится, что вся его эмоциональность - маска, когда на самом деле Пингвин был хладнокровным циником.

Стиснув зубы, я зажала уши ладонями, пытаясь заглушить слишком громкие, никак не желающие выключаться, мысли, которые уже давно сама перестала понимать. Честно попыталась перестать раскачиваться взад-вперёд, но стоило замереть, как тело само собой поменяло траекторию движения, останавливаясь только, когда под плечом появилась опора в виде решётки. Скатиться бы по ней окончательно вниз, но где-то внутри ещё теплились остатки здравого смысла, вопящие о грязном полу и последних каплях самоуважения. А было ли оно вообще?

- Гордон, на выход, - в почти наступившую прострацию вмешался Буллок, отпирая клетку и заходя внутрь. Его старые ботинки были вымазаны в грязи и запёкшейся крови. Её я уже отличала на раз. - Эй, психологиня.

Он перемялся с ноги на ногу и с тяжёлым вздохом опустился передо мной на корточки. Пару раз щёлкнул перед лицом пальцами, приходя в бурный восторг.

- Святая на самокате! - опустившись на колено, детектив подхватил меня под локоть, пытаясь поднять, что ему всё-таки с грехом пополам удалось. - Какая же ты тяжёлая, Кетрин, - его рука легла на талию, плотно прижимая к себе, не давая упасть. - А вы чё ржёте, курицы?! До завтрашнего дня у меня тут будете сидеть без еды! Нет, ничего не слышу и слышать не хочу!

Отмахнувшись от проституток, Буллок хлопнул дверцей и, не закрывая её, потащил меня, как показалось, на очередной допрос, но вместо этого порыв свежего ветра ударил в лицо, разбрасывая волосы в разные стороны. Под фонарём рядом с крыльцом участка стояли трое: Барнс, Томас и ещё какой-то мужчина, говоривший и говоривший что-то капитану.

- Мы всё знаем, - шепнул Буллок, чуть подталкивая вперёд, заставляя спускаться вниз. - Галаван убил мать Пингвина. Джеймс копает под него. Твой дружок тоже рассказал нам всё без протокола, - он кивнул в сторону Томаса.

- Центральное кладбище. Рядом со склепом какого-то поэта, - только и смогла выдохнуть я, пока капитан полиции не начал орать на всю округу, что ещё докажет мою вину.

Глава 17. Беги. Пуля летит долго

- Извините. Я не смогу сегодня приехать на встречу.

- Хорошо. Можем перенести на другое время.

- Ну, я... - женщина на другом конце провода замялась. - Я хочу отказаться от наших сеансов. Понимаете?

И я понимала, радушно вычёркивая очередного клиента их своего расписания. Как бы не обещал Барнс, что дело ведётся в строжайшей секретности, первым от меня отказался тот самый мужчина, охранник, бывший на вечере у Галавана и чудом выживший, забившись под стол с закусками. Следом за ним через пару дней, сославшись на отъезд, не пришёл ещё один клиент. После него в душе остался неприятный осадок с зародившимся подозрением, что что-то не так, которое укрепилось, когда в следующий раз меня послали в грубой форме из-за связи с Пингвином, приписав на мой счёт городскую коррупцию, рост цен на медицинские препараты и проституцию. От этого странного комбо я приходила в себя пару дней, не вылезая из-под одеяла. За несколько недель успели отзвониться даже те, кто побывал у меня единожды, клятвенно заверяя, что ноги их больше в кабинете не будет. Особенно невыносимыми оказались те, кто вроде и хотел бы продолжать работу, но не мог себе этого позволить из-за требований родственников и коллег, услышавших где-то что-то. Некоторые даже не представляли, почему они должны отказаться от консультаций, каждый раз выдавая пресловутое: 'Понимаете?', вкладывая в голос всю вину мира. Пусть их было всего лишь трое, но каждый раз они высасывали все силы, в конце обещая вернуться, когда всё уляжется.

В итоге через две с половиной недели я осталась с четырьмя клиентами, трое из которых, казалось, просто не знали о моём задержании, а последний - мистер Сальваторе, даже гордился тем, что его психолог оказался не из робкого десятка. В первую же встречу он с порога вручил мне давно забытое разрешение на ношение оружия, после чего потребовал увеличение встреч, каждый раз заявляясь с пирогом от любимой жёнушки, включая его в счёт оплаты. А шуточки о том, что если я не буду их брать, жена прибьёт его из его же арсенала в магазинчике постепенно переросли в 'нет пирога - нет завтрака'. Заработок упал настолько резко, что пришлось срочно пересчитать всю имеющуюся наличность и прискорбно констатировать факт, что за аренду кабинета я смогу заплатить только за следующий месяц, а за квартиру на два месяца вперёд в складчину с Томасом. От каких-то продуктов пришлось отказаться, посвящая вечера изучению бесплатных газет из супермаркетов в поисков купонов на всякую фигню. Положение, конечно, было не настолько плачевное, но вырезание карточек на бесплатную банку чистящего средства при покупке такого же успокаивало, не давая постоянно прокручивать в голове то, что и так было обдумано уже миллионы раз.

Вместе с фургоном по ремонту компьютерной техники, быстро сменившимся на несколько седанов, за мной каталась полицейская машина, не отъезжающая от дома даже ночью. Те сотрудники, которых приставили следить за мной, начали не только здороваться по утрам или помогать заносить сумки, а иногда забегали за кофе. Разве что Буллок, появляющийся чаще всего с недовольной физиономией, делал вид, что совсем не замечает меня и приехал сюда по своим делам, хотя всё было далеко не так просто. После задержания мы встретились с ним и Томасом в одном из ширпотребных баров в Нероуз, пока Барнс не успел особо чухнуться, разбираясь с Галаваном, где под несколько литров кофе пришлось пересказать ему всю историю нашего с Освальдом знакомства вплоть до последней ночи встречи. Будь моя воля, я бы никогда не связалась с детективом, но Томас настоял на своём, постоянно талдыча о какой-то мнимой безопасности. Как её мог организовать Буллок, я не совсем понимала, но хотелось надеяться хотя бы на то, что они с Джеймсом благодаря моим сведениям смогут разобраться с новым мэром.

Самого Джеймса я больше не видела, хотя через день появлялась в участке то отметиться, то отсидеть очередной допрос, в котором не принимала участия. С поставленным 'выбивать' правду Буллоком общался в основном мистер Грей, Стеф - как за глаза называл своего начальника друг. Один из самых крутых адвокатов в округе взялся за моё дело, причём бесплатно, желая по его окончании здорово поднять свой рейтинг, чего совершенно не скрывал. Заодно он дал мне в няньки Томаса, которому бы тоже не помешало громкое выигрышное дело в виде бонуса при сдаче квалификационного экзамена, чему я была несказанно рада, ведь друг круглые сутки находился рядом, лишь изредка отъезжая в офис на дежурства. Правда ему такой расклад пришёлся не по душе, поэтому пришлось быстро привыкать к вечно виноватому взгляду и осторожно подбираемым словам. Обещание не плакать при Томе выполнять становилось всё сложнее, а при долгом отсиживании в ванной он начинал громко колотить в двери.

Истекающий кровью Освальд так и не вышел из леса. Полиция несколько раз прочесала всю округу, где он бросил машину, загнанные собаки разбегались в разные стороны, всё больше путая слуг полиции, затоптавших остатки следов, которые когда-то, возможно, и оставил после себя мафиозный король. Лишь в один из дней старая овчарка смогла обнаружить на колючем кусте следы крови с клочком рубашки, которые ходили из одного репортажа новостей в другой, переходя с канала на канал, а пес по кличке Бой был отправлен на заслуженный покой.

Чаще пропавшего Пингвина показывали только хромающего Галавана (какая ирония!), вывихнувшего ногу, когда он пытался сбежать от Освальда. Мэр рассказывал слезливую историю, как ему грозили ружьём, заставляя отказаться от должности и передать всю власть в длинные руки мафии. Об убийстве Гертруды Капельпут, как и об остальных прегрешениях, которые унёс с собой Освальд, он предпочёл умолчать. Было бы странно, если бы всё было иначе.

Единственным цветным пятном среди навалившейся серости и грязи оказался Эдвард Нигма. В участке он появлялся неожиданно, так же, как и исчезал, становясь загадкой, которыми вечно сопровождал наши минутные разговоры. В отличие от других его улыбка была искренней, на свои вопросы о моём самочувствии он действительно жаждал получить ответ. Но стоило ему заговорить об Освальде, упомянуть его имя вскользь, как всё стало на свои места. Он точно так же вместе с остальными пытался выпытать у меня информацию, скрываясь за маской дружелюбности, руша остатки веры в людей. И как бы он не пытался потом оправдываться, заикаясь, что всего лишь хотел поддержать разговор, я не смогла сдержаться, посылая его без зазрения совести. Правда, настойчивый судмедэксперт продолжал крутиться вокруг, пытаясь загладить свою вину дешёвым кофе из автомата, а один раз он, нагнувшись вперёд, подлетел ко мне с серьёзным видом, вкладывая в руки третью часть книги про фей.

- Тебе должно понравиться, - Эдвард постучал пальцем по цветной обложке, где главный герой оказался изображён вместе с феей и красивым эльфом, явно стоящими на одной стороне, и ретировался так же быстро, как и подошёл.

***

- Детка, эй, детка! Проснись! - Томас тряс меня за плечо, заставляя открыть глаза. Я попыталась отмахнуться от него, продолжить спячку, куда добровольно впала пару суток назад, вылезая из-под одеяла только в туалет. - Это важно!

- Отстань.

Звук работающего телевизора начал прибавляться, игнорировать его больше не получалось. Голос дикторши центрально канала после частой ранее прокрутки новостей казался уже роднее голоса собственной матери.

- Итак, мы ведём прямой эфир из центрального полицейского участка, - бодро провозгласила она сбивчиво. - Сейчас мы попытаемся взять репортаж у Джеймса Гордона, задержавшего несколько часов назад Тео Галавана. Детектив обвинил мэра в убийстве, сейчас он находится под стражей у себя дома. Пойдёмте.

Не особо осознавая, что происходит, я скинула одеяло, переворачиваясь на другой бок. Репортёр в телевизоре бодро шагала по ступенькам, камера, следуя за ней, дрожала, картинка прыгала вверх-вниз. Скрип дверей заставил полностью погрузиться в происходящее, и я будто стояла рядом с ней, отчётливо видя доводящие до исступления лица полицейских, сидящих за своими столами. Ни один из них не поднял голову, наоборот, они больше зарылись в ворох бумаг.

Камера окинула весь участок, не успевая сфокусироваться на ком-то определённом, возвращаясь к репортёрше, вдруг махнувшей рукой в сторону лестницы.

- А вот и герой дня. Детектив Гордон! Детектив! - девушка сорвалась с места, явно боясь, что жертва, будучи обнаруженной, скроется из виду, но брат, завидев её, сам начал спускаться вниз. Оператор поспешил за ними, чтобы успеть показать телезрителям сенсацию.

- Пожалуйста, покиньте участок, - Джеймс встал боком, пытаясь закрыть лицо рукой.

- Детектив Гордон, каковы будут ваши комментарии? На каком всё-таки основании был задержан Тео Галаван? - репортёрша умело увильнула от попытавшегося поймать её полицейского, суя брату под нос микрофон. - Значит ли это, что Готэм вновь останется без руководителя?

- Пресс-конференция будет завтра. Сейчас, прошу вас, выключите камеру.

- Кого по вашим словам убил Тео Галаван? Это был бывший мэр Готэма - Обри Джеймс?

Не дожидаясь продолжения начинающегося цирка, я вскочила с дивана, перепрыгивая через сидящего на полу Томаса, обложившегося учебниками и тетрадками. Под недовольные возгласы Джеймса из телевизора сгребла на пол со стула одежду, которую скидывала туда последние дни, в поисках чего-нибудь поприличнее, без вековых заломов, останавливаясь на джинсах и свитере.

- Куда намылилась? - поинтересовался друг, пытаясь напустить безразличия в голос.

- Звонить Освальду.

- Серьёзно?

- Да, - я обернулась к Томасу, надевая свитер на пижамную кофту. - Он должен был видеть этот сюжет. Значит, наконец выйдет на связь. Теперь ему ничего не мешает вернуться. Отвернись.

- Кэй, ты действительно думаешь, что он... - Томас замялся, начиная вновь поднимать запрещённую тему.

- Освальд жив! Он не мог умереть! Только не сейчас. И я сказала - отвернись! Или предлагаешь мне пойти так?

- О, нет! Не пугай соседей моими трусами, - друг нервно хохотнул, откидываясь на диван и закрывая глаза руками, давая сменить шорты в цветочек на штаны. - Куда ты собралась? Или думаешь, что если немного отойдёшь от дома, прослушка в телефоне перестанет работать?

- Поднимусь к девушке с пятого этажа. Мы успели с ней немного познакомиться. Надеюсь, она будет дома. Если нет, дойду до супермаркета. Вроде у них внутри стоял автомат. Копы не пойдут за мной внутрь. Главное, чтобы им не пришло в голову запросить видео с камер.

- Не надо было тебя будить... - Томас обречённо вздохнул. - Есть смысл навязываться с тобой?

- Нет. Я быстро. Кстати, можешь смотреть.

Аккуратно выглянув в окно, чтобы удостовериться, что полицейская машина на месте, я выскользнула из квартиры, в миг оказываясь на два этажа выше. Полное отсутствие сил вдруг сменилось неожиданным подъёмом благодаря довольно удручающей для всех жителей новости. Мне же хотелось запеть какой-нибудь победный марш, ведь арест Галавана, помимо возвращения Освальда, давал свободу и мне. Не нужно было спать в обнимку с пистолетом, оглядываться по сторонам в поисках копов или девочек Зсасза, от которого тоже не было вестей. Плюс ко всему справедливость должна была восторжествовать - хоть в чём-то Джеймс не подкачал. Значит, он тоже оказался не настолько плох, как я думала о нём в последнее время. Нужно будет извиниться перед ним при встрече, но сначала достучаться до Хлои. С девушкой я познакомилась сразу, как въехала в съёмную квартиру, пару раз она заскакивала ко мне за всякой мелочью и обещала помочь в случае чего. Оставалось надеяться, что у неё дома был телефон.

Простояв под дверью пару минут, давя на звонок, и не дождавшись ответа, я развернулась так же молниеносно, как и взлетела наверх, спускаясь к выходу. Дорога была каждая секунда, лишь бы быстрее услышать голос Освальда. За прошедшие дни, проведённые в полном отсутствии информации о нём, я гнала все плохие мысли, связанные с ним и с его кончиной. В то, что Пингвин выжил, не верил Барнс, продолжая поиски скорее трупа, чем подозреваемого. Так, для галочки. Томас всячески старался обходить больную тему, пару раз нарвавшись на скандал. Тема Освальда стала табу для всех, даже Буллок принял это, переставая отпускать подколки в сторону его длинного носа. 'На каждого таракана рано или поздно найдётся свой тапок', - как-то выразился он в разговоре с коллегами, не заметив моего раннего прихода на допрос. Поэтому верить в Освальда оставалось только мне: слепо, безумно, глупо. Может, друг прав и это действительно любовь?

Тряхнув головой, чтобы выбить из неё все странные мысли, я постаралась сбавить шаг и принять абсолютно беззаботный вид, который только был возможен в моём положении, чтобы ничем не выдать себя полицейским, ехавшим позади. Хорошо, что немытые несколько дней волосы скрывала шапка, а под пальто не было видно задравшихся рукавов от пижамы под свитером. Ну просто невеста на выданье.

Прежде чем воспользоваться автоматом, пришлось купить бутылку колы и пачку сигарет и изобразить на кассе негодование по поводу неожиданно разрядившейся в мобильнике батарейки. Направиться сразу к телефону-автомату было бы слишком подозрительно, зато после нескольких переспросов у продавца о том, как пользоваться доисторической трубкой в углу, вопросов могло не возникнуть. Даже если меня запомнят, что точно случится, всегда можно сказать, что я звонила домой, чего сделала первым делом, с минуту повисев на линии с Томасом, прося друга сообщить полный перечень продуктов, оставшихся в холодильнике. А так как вчера он закупился на неделю вперёд, у прослушивающих и его телефон копов, на ближайшее время все мысли будут только о еде.

Закончив один разговор, я незаметно нажала на рычажок, сунула монеты и, дождавшись длинных гудков, набрала другой номер, выученный наизусть в попытках гипнотизирования стены, в надежде хотя бы телепатически связаться с Освальдом. Оставалось вновь нажать на рычажок для соединения, но я всё никак не решалась сделать это, то сжимая, то разжимая дрожащие пальцы. Что будет, если он не возьмёт трубку? А что произойдёт, если его телефон вновь окажется не в сети? Будет ли это значить, что Освальд действительно мёртв? Действительно ли он видел тот сюжет по телевизору, и есть ли он у него сейчас вообще? С чего я вообще решила, что всё должно быть именно так? Ведь даже если он был в курсе всего, телефон Освальда тоже явно был на прослушке, за ним следили, чтобы вычислить того, кто нагло покусился на жизнь Галавана. Никого не волновало, что мэр, непонятно только - бывший или ещё действующий, сам обвинялся в убийстве.

Поправив сползшую на лоб шапку, я приложила к щеке трубку, чтобы хоть немного унять накативший жар. Дура, ну какая же я дура!

- Девушка, с вами всё в порядке?

Неожиданно плеча коснулись, и я вздрогнула, разворачиваясь. Взмахнула рукой, ударяя трубкой по рычажку.

- Тодд? - моему удивлению не было предела.

- Привет, - парень неловко улыбнулся. - Рад видеть тебя в добром здравии, Кэйтлин.

- А? Да... - пришлось приложить усилие, чтобы вспомнить, что мы виделись с ним в последний раз в тот самый момент, когда Виктор спас меня от кучки подростков и, закинув на плечо, унёс домой. - Нехорошо тогда получилось.

Голос из трубки еле слышно провозгласил, что абонент не в сети, окончательно разбивая все мои призрачные надежды. Пришлось вернуть её на держатель как можно скорее, чувствуя, как в горле образуется ком, а желудок сводит спазмом. Уйти бы, вернуться обратно в надёжно выстроенное на диване гнездо, где тепло и никто не потревожит, но мешался Тодд. В любой другой момент я, возможно, была бы рада его видеть. Мы могли бы постоять и поболтать, если у него возникло такое желание, но не сейчас.

- Прости, мне нужно идти, - махнув в сторону выхода, я сунула руки в карманы пальто и пошла прочь.

- Кэйтлин, - чёрт! Пришлось остановиться после нескольких сделанных шагов и обернуться. Тодд уже нагнал меня. - Ты не ответила - у тебя всё хорошо?

- Да, - кивнуть для убедительности. - Слушай, я правда спешу.

- Хорошо-хорошо, я понял. Один вопрос, - Тодд встал полубоком, тем самым загораживая мне часть прохода. - Тебя с ним что-то связывает?

- С кем?

- В тот раз... Ну, ты понимаешь.

Я отвернулась в сторону, смотря в пол. Пресловутое 'понимаете' только больше накаляло обстановку.

- Простое недоразумение. Понятия не имею, кто это был.

- Спасибо.

Спросить бы за что, но всё лишнее отпало само собой, когда Тодд отступил, открывая мне путь к свободе, существующей лишь между двумя порогами автоматической двери магазина. Полицейская машина тут же мигнула фарами, включая ближний свет и начиная разворачиваться, чтобы затем со скоростью черепахи плестись впереди меня, следуя к дому, где, запершись на все замки, я скатилась вниз по стене в прихожей, прячась под верней одеждой на вешалке.

***

На следующий день во время завтрака Томасу позвонили. Ударившийся в детские воспоминания друг, пытавшийся тем самым немного приободрить меня, тут же помрачнел, выслушивая что-то и упорно стараясь делать вид, будто ничего не происходит, прикрывая динамик свободной ладонью. Похоже, дела шли не так уж хорошо: у меня, не у него. На себя Том забил окончательно. Если по первости его девушки ещё пытались вытащить его куда-то, то теперь даже они поняли, что это бесполезно. Пару раз он правда выбирался якобы на свидания, но возвращался домой не позднее, чем через час, и совсем не выглядел удовлетворённым, довольным жизнью самцом.

И сейчас он достаточно быстро собрался, оставляя недоеденные тосты, а через десять минут швырнул на стол готэмский вестник, затягиваясь прямо на кухне, хотя с его переездом мы договорились, что в квартире никто курить не будет.

- С каких пор ты подсел на утренние газеты? - я оторвалась от давно остывшей овсянки, которую мучала уже битый час.

- С тех самых, когда в них стали писать про тебя. Похоже, копы слили информацию писакам. Уверен, Барнс лично утверждал каждое слово.

- Всё настолько плохо?

- Нет, но лишнюю шумиху это точно привлечёт. Стеф пытается разобраться, но кто знает, сколько человек увидят статью.

- Можно посмотреть?

- Рано или поздно всё равно узнаешь. Только постарайся сильно не огорчаться, хорошо?

Подозрительно глянув на Томаса, я притянула к себе газету, на обложке которой красовалась фотография украшенного центрального парка. Кажется, в ближайшее время собирались отмечать день города, но меня это мало интересовало, в отличие от злосчастной статьи. Что же в ней могло быть, что непременно должно меня расстроить? Казалось, за последнее время всё, что могло это сделать, свершилось, произошли даже самые невероятные события. Но легче всё равно не становилось, от предвкушения очередной порции грязи и лжи хотелось свернуть газету в трубочку и отправить её в мусорное ведро. После вчерашней попытки дозвониться Освальду оказалось, что полное отсутствие информации и неизвестность гораздо лучше, а жить в ожидании спокойнее, чем узнать правду, которую нельзя изменить, или иметь извечное человеческое любопытство, готовое расковыривать только-только затянувшуюся рану и лезть туда грязными пальцами, делая её только больше.

- На какой странице?

- Листай, не промахнёшься.

Посмотрев на друга, чтобы удостовериться, что он всё ещё рядом, я взялась за страницу, открывая разворот, посвящённый приготовлениям ко дню городу. Чёрно-белые снимки уличных палаток, поставленных вдоль главной аллеи парка выглядели весьма заманчиво. Возможно, стоит сходить отвлечься. Следующий разворот занимали повседневные новости: черлидерская команда взяла какой-то кубок, чья-то собака, субботник в мэрии. Видимо, сотрудники пытались вывести из помещений ещё не успевший особо впитаться дух Галавана. Кулинарная рублика, объявления о купле-продаже. Бесполезной информации не было предела, пока я не перевернула очередную страницу, с которой на меня посмотрел Освальд. Его изображение занимало добрую четверть листа, где он с перекошенным от ярости лицом кричал на кого-то около своего клуба. Счастливчика, естественно, в кадр не поместили, зато упоминаемого Пингвина выставили во всей красе: сощуренные глаза, раскрытый рот, сгорбленная спина (именно это фото стало первым, которое я вырезала, чтобы оставить хоть что-то на память об Освальде).

Всё остальное место занимала статья. Приступать к ней было особенно страшно, но поверхностно пробежавшись по словам, я всё-таки начала читать с самого начала. Её составитель не сообщал ничего нового, оперируя всем известными фактами о покушении и побеге, разве что разбавляя начало мутными фактами из биографии Освальда и восхождении по ступеням преступного пути. Мальчик с зонтом - хорошее начало карьеры, ничего не скажешь.

- И что здесь сверхъестественного? - внимание от сути статьи постоянно перетягивало на себя фото.

- Посмотри пару абзацев до конца.

- Угу...

Приблизительные подсчёты состояния мафиозного короля, состоящие чуть больше, чем из трёх нулей на конце, впечатлили, потом пошло перечисление имущества, купленного, естественно, на подставных лиц, в конце которого оказалась я.

Моргнув и для верности потерев глаза, я вновь вернулась к месту, где закончила. Перечитала предложение ещё раз и ещё, пока не начал доходить верный смысл. Журналист, написавший статью, очень умело играл словами, перепрыгнув с одной темы на другую, не делая никаких переходов. В итоге вместе с парочкой особняков и яхтой во владении Пингвина оказался и личный психоаналитик - имя с фамилией тоже прилагались. Хорошо, хоть не додумались указать адрес кабинета и номер телефона, иначе от звонков уже не было бы отбоя. Мало ли в городе желающих поглазеть на человека, знающего страшные тайны Пингвина.

- Чёрный пиар - тоже пиар, - я хмыкнула, пытаясь определиться, что должна была сейчас чувствовать. Радость из-за того, что Освальд всё ещё гипотетически жив или злость за утечку информации? - Сколько в Готэме проживает Кэйтлин Гордон? Всегда можно сказать, что я не она.

- Лишняя шумиха не входила в наши планы. Стеф хотел съехать с темы до того, как начнётся судебное разбирательство. Помнишь, ты жертва обстоятельств? А это, - Томас кивнул на газету, -вызовет ненужные обсуждения, посеет зерно сомнения. Даже жёлтая газетёнка может всё испортить, здесь же, можно сказать, про тебя снял фильм BBC.

- Всё равно ничего не изменишь. Сам сказал - это не жёлтая газетёнка.

- Не недооценивай Стефа. Он уже трясёт главного редактора вестника. Он от их канторы скорее камня на камне не оставит, чем позволит кому-то помешать двигаться по намеченному плану.

- Не боишься, что добрый брат окажется гораздо хуже злого? Случись что, Грей вряд ли будет разбираться в твоих мотивах. У белого нет оттенков.

- Ну ты же не скажешь ему, - Томас осмотрелся по сторонам, приложил палец к губам и, чуть приподняв скатерть, заглянул под стол. Показал жестом, что всё 'ок', и, придвинувшись вплотную ко мне, прошептал на ухо: - Никто никогда не должен узнать, что ты по доброй воле помогаешь Пингвину. Помнишь?

- Мог бы и не напоминать.

- Молодец, детка, - друг коснулся моей щеки, убирая за ухо прядь волос, и резко ткнул пальцем в статью. Будь я в нормальном состоянии, точно бы свалилась со стула, но сейчас благодаря заторможенной реакции могла просто наблюдать за всем со стороны. - Зато этому О'Брайену точно не поздоровится. Будет знать, как выдавать в свет непроверенную информацию.

- Кому? - фамилия звучала достаточно знакомо, особенно в сочетании с готэмским вестником.

- Тодду О'Брайену. Журнашлюшке, который написал это. Может начинать собирать свои вещички и писать заявление по собственному. Эй, детка, ты чего? - Томас успел схватить меня за руку, когда я попыталась встать со стула.

- Ничего. Мне просто нужно умыться. Здесь очень душно, не находишь?

Очередной удар под дых оказался не настолько сильным, как все остальные, ведь с Тоддом мы были знакомы всего пару дней, но достаточно неожиданным, чтобы в очередной раз придавить меня на пару часов к дивану. Пришлось приложить усилие, чтобы припомнить наш вчерашний разговор: не досконально, обрывками. Вот, значит, зачем он упомянул о встрече с Зсасзом. Решил поинтересоваться насколько мы были близко знакомы, ведь наёмник работал на Пингвина. Интересно, он делал это до того, как вписал моё имя в статью, или после? Хотя о чём был вопрос - скорее всего, в тот момент тёпленький тираж уже выходил из-под печатного станка, бережно собираемый работницами типографии.

Рассказать о своём знакомстве с автором газетного опуса я всё-таки решилась, пусть далеко не сразу. Томас, заломав за спину руки, хотел было высказаться, но на какое-то время отвернулся к стене, куда повесил постер с Грейс Келли - своим недостижимым идеалом красоты, которая погибла в прошлом году в автокатастрофе. Обмолвился с ней парой слов, восклицая, за что ему достались все эти муки, и поинтересовался у меня, о каких ещё мужчинах в моей жизни ему следует знать.

Назревший очередной скандал прекратило лишь сообщение мистера Грея. Выпущенный в продажу тираж изъяли в кратчайшие сроки со всех прилавков, а после обеда в готэмском вестнике в статье о Пингвине не было сказано ни слова обо мне. В конце же появилась приписка, что автор статьи приносит свои глубочайшие извинения некогда упомянутой им персоне за беспокойство и ничем не подтверждённые сведения. Уволили ли Тодда после этого, осталось невыясненным, зато после следующего допроса Буллок якобы случайно зажал меня в дверях, пока Стефан Грей предъявлял претензии Барсу из-за утечки информации.

- Радуешься? - раздражённо выплюнул он мне в лицо, беря в кольцо. Одной рукой Буллок держался за косяк, другую завёл мне за спину, но не прикасался. - Слила парня и живёшь припеваючи?

- О чём вы? - я рассматривала коричневого цвета старый рукав пиджака у себя перед носом.

- Тот журналист. Признаюсь, Тодди мне тоже не нравился, только зачем так жестоко? Сломать ему каждый палец, руки в нескольких местах. Ладно, понимаю - будет меньше писать, но... - детектив поморщился. - Засунуть ему в рот дохлую птицу... Зачем?

- Какую птицу? - я резко обернулась, нос к носу встречаясь с Буллоком, из-за чего ему пришлось чуть отодвинуться.

- Я-то откуда знаю? - спеси в нём поубавилось, казалось, он даже слегка растерялся. - Маленькая, жёлтенькая, со свёрнутой шеей. Можешь узнать у Эда, он знатный ихтиолог.

- Орнитолог.

- Чего?

- Ихтиологи изучают рыб, - безразлично начала я, глядя уже совсем в другую сторону. Мистер Грей до сих пор стоял рядом с Барнсом. Судя по накалу их разговора и начинающим появляться хиленьким жестам, проскочить к выходу незамеченной не составит никакого труда. Остановить меня мог разве что Буллок, но он, похоже, до сих пор переваривал информацию, что двойка по биологии в школе у него стояла не спроста. Поэтому, улучив момент, я нырнула вниз, проскакивая под его локтём.

Всё, с меня довольно! Пора было прекращать то, что каждый встречный пытался лезть в мою жизнь, творя всякую ересь из-за лучших побуждений. Ладно Томас - он имел на это полное право. Освальд тоже получил некоторое послабление, хотя я ещё до сих пор не решила, буду ли устраивать ему трёпку из-за слежки и мотания меня по всему городу, когда он вернётся. Но бедная канарейка была ни в чём не виновата! Оборвать чужую жизнь, пусть и не человеческую, ради подписи, чтобы кто-то тебя узнал - слишком! Да и зачем вообще было нападать на Тодда?! Вряд ли он по собственной воле накропал статью о Пингвине, по крайней мере в это хотелось верить.

Выскочив из участка, я быстро отыскала через дорогу припаркованный тёмно-синий седан, на котором обычно каталась афроамериканка Виктора. В салоне виднелась какая-то возня - значит, она точно была внутри. Оставалось подсесть к ней и потребовать, чтобы она срочно отвезла меня к Зсасзу или хотя бы дала контакты, чтобы с ним как-то связаться, и вежливо поинтересоваться о происходящем. Так что не став терять ни минуты, я нырнула в поток, гудки недовольным звоном со всех сторон обдали меня, но было всё равно. Одной царапиной больше, одной меньше - всё можно списать на нервный срыв из-за доведения копами. Слишком многое навалилось на бедную девочку, которая просто хотела вернуться домой и приносить пользу людям, только её неопытность сыграла с ней злую шутку. Так должна была начинаться речь, придумывавшаяся по вечерам от скуки в ванне, для присяжных.

На ходу дёрнув за ручку, я ввалилась внутрь салона, жалея, что пистолет остался дома. По настоянию адвоката пришлось избавиться даже от перцового баллончика, чтобы не представлять опасность для общества. Вряд ли, конечно, пушка могла подействовать на киллершу, но можно было хотя бы попробовать воспользоваться эффектом неожиданности.

- Что происходит? - взвизгнул женский голос. - Девушка, я не такси!

- Я... - слова встали в горле, я подавилась ими, пытаясь сдерживать кашель. Передо мной сидела не афроамериканка с ярким макияжем, не азиатка с жёстким начёсом, а вполне обычная женщина, явно не имеющая никакого отношения к Зсасзу. Неужели я ошиблась машиной?

- Выйдите немедленно, иначе я позову полицию! Даже не думайте, что сможете ограбить меня у участка! Прочь! - на меня наставили ключ с болтающимся под ним на цепочке брелоком. Из глаз начали течь слёзы, горло сдавливало спазмами. Я попыталась кивнуть и нащупать за собой ручку, но женщина с диким криком бросилась на меня всё с теми же ключами. По щеке прокатилась острая боль.

Из салона я вывалилась неожиданно, кто-то выдернул меня оттуда в тот самый момент, когда ненормальная пыталась оставить меня без глаза, тыча ключом в лоб.

- Мэм, успокойтесь. Мэм! - Буллок толкнул меня за спину, пытаясь остановить перебравшуюся через пассажирское сидение женщину, жаждущую возмездия. - Всё хорошо.

- Девица пыталась меня обокрасть! Вломилась в машину! Полиция!

- Мэм, я и есть полиция. Вот, видите? - он вытащил из кармана штанов значок, высоко его поднимая, чтобы видели все вокруг. На крик начали подтягиваться заинтересованные скандалом прохожие. - Я - детектив Буллок, а это...

- Наглая воровка! Задержите её, детектив, - завопила ещё громче женщина. - Она хотела меня убить!

- Убить? Да что вы, - хохотнул Буллок и обернулся в мою сторону, стреляя убийственным взглядом. Голос его оставался весёлым. - У неё интеллект как у годовалого ребёнка. Родовая травма, понимаете? Сестра одного нашего сотрудника. Сиделка ему не по карману, сами знаете, какая у полицейских зарплата. Вот и приходится брать с собой на смены. Извините, не досмотрели. Максимум, на что она способна, - описать ваш салон. Из него, кстати, не попахивает?

- Сделать что? - ключи выпали у женщины из рук, она буквально повалилась на Буллока в полуобморочном состоянии.

- Ну зачем настолько сильно переживать? - он начал махать рукой, приказывая отходить в сторону участка. - Наш сотрудник оплатит вам автомойку. Полную чистку! Выглядеть будет как новенькая. Вы даже не вспомните, что кто-то надул вам на сидение.

Кто-то из прохожих громко засмеялся, заставляя женщину впасть в истерику.

- Пойдём, - меня мягко взяли под локоть, разворачивая в сторону полиции. Рядом оказалась Лесли, которую я не заметила ранее. - Нужно обработать щёку. Возможно, придётся накладывать швы.

***

Нанести антисептик на ватный диск, побольше, чтоб капли стекали по коже. Дать ему высохнуть и смазать боевое ранение мазью вокруг для более быстрого заживления. Царапина от ключей оказалась не настолько глубокой, потребовалась лишь капля клея, чтобы соединить края, и к вечеру можно было снять повязку, но смотреть на себя в зеркало было настолько тошно, что я продолжала закрывать её свёрнутой в несколько слоёв конструкцией из бинта. Красная, опухшая, неровная линия криво тянулась от носа почти доходя до скулы. Лесли обещала, что от неё не останется ни следа, но верилось плохо. Наоборот хотелось, чтобы это осталось со мной на всю жизнь как напоминание о глупости и необдуманности действий. После стычки с той женщиной Барнсу почти удалось засадить меня обратно в обезьянник на пару суток за мелкое хулиганство. Помогла лишь кругленькая сумма, которую Томас копил на машину, и всё обаяние его начальника, дошедшего до главного судьи. В конце концов пришлось пообещать вести себя тихо, иначе ещё одна выходка, и я подпишу себе приговор собственными руками. Даже друг пообещал, что ни разу не придёт ко мне в тюрьму, показав реальность своей угрозы, не ночевав дома. Правда, утром я нашла его спящим под дверью на лестничной площадке, но решила ничего не говорить об этом.

Из квартиры мне запретили выходить строго-настрого даже в магазин, поэтому очень скоро я начала чуть ли не бросаться на стены. Одно дело заточение в четырёх стенах по собственной воле, совсем другое - насильно. Сразу находится множество дел, которые требуют срочного осуществления, и для них просто катастрофически необходимо выйти на улицу. Поэтому приглашение Лесли устроить небольшой девичник оказалось как никогда кстати. Против никто не был: найти приключений на свою голову в стенах патологоанатома и детектива полиции я вряд ли бы смогла. Смущало лишь то, что мы были с ней совсем не знакомы, но этот факт перекрывался желанием сменить не только обстановку, но и компанию. Сейчас как никогда в жизни я ощущала сильную потребность в подруге, с которыми разошлась после знакомства с Остином. Было бы странно позвонить кому-нибудь из них спустя столько лет и сказать: 'Эй, привет! Не хочешь поболтать?'. Конечно, можно было поговорить ни о чём с Томасом, но с ним с каждым разом становилось всё сложнее. Былая лёгкость в наших отношениях испарилась, он словно еле держал себя в руках, находясь рядом со мной.

К семи друг привёз меня к дому Лесли, заводя прямо в квартиру и удостоверившись, что я разделась. Хорошо, хоть не решился забрать сапоги, как обещал до этого.

- Можешь посидеть с нами, - Лесли улыбнулась ему. - У нас есть ещё одна свободная пара тапочек.

- Нет. Я обещал маме зайти, так что оставляю её на тебя, - он потрепал меня по волосам, подхватывая моё пальто. - А это я возьму с собой. Веди себя хорошо, детка.

Отсалютовав, Томас быстро ретировался, оставляя наедине с девушкой брата. Что делать и что говорить в этой ситуации, я так и не придумала, зато Лесли оказалась более готовой к приёму гостей.

- Проходи, располагайся, - она провела меня в гостиную, соединённую с кухней. - Сейчас принесу чай. Расскажи, как твоя щека? Беспокоит?

- А с ней что-то произошло? - я попыталась пошутить.

- Нет, что ты! Видимо, я перепутала тебя с кем-то другим. В последнее время столько работы, что иногда думаешь: хмм, я вроде бы только что проводила вскрытие этого мужчины. Начинаешь смотреть бумаги и оказывается, с утра были одни женщины. Мир словно сошёл с ума за последний месяц.

- Это точно, - обсуждать почему, смысла не имелось. Тёмная сторона вновь осталась без предводителя, на смену Освальду до сих пор никто не пришёл. Крупные группировки по-тихому вели войну, уничтожая себя, пока всякая шушера вела разгульную жизнь. Полиции вроде как удавалось держать всё под контролем, но морг участка всё равно был завален трупами преступников.

Звякнули чашки. Лесли, забравшись на маленький стульчик, искала что-то в навесном шкафу. Я стояла ровно по середине между кухней и залом, пытаясь осмотреть всё и сразу. Её квартира не шла ни в какое сравнение с моей: светлая, просторная, с высокими потолками. Было видно, что мебель стояла на своих местах, её явно никто не покупал впопыхах, чтобы было на чём спать и куда присесть. Посуда в едином стиле, начиная от стоящих на сушилке кастрюль и заканчивая перечницей. Весёленькие салфетки в цветочек, статуэтки на полке над телевизором - три одинаковые грациозные кошки разных размеров. В углу у стены гостиной длинный диван с подушками, сбоку от него два кресла. Рядом большой журнальный стол. С другой стороны - небольшой книжный шкаф с профессиональной литературой, среди которой одиноко выглядывала пара книг с классикой. Не хватало только горшков с цветами на подоконнике. Но больше всего внимание привлекли несколько рамок с фото на полке над барной стойкой, стоящей в дальнем углу комнаты рядом с дверями, явно ведущими в ванную и, возможно, в спальню. На одной фотографии Джеймс с Лесли стояли в обнимку у его рабочего стола, на другой он был один в парадной чёрной форме. Ну вылитый национальный герой, только пока без наград. Само фото явно было сделано недавно, судя по тому, что у братца успело появиться немало морщин. Особенно порадовала моя фотография, которую мама сделала в день моего выпускного с бакалавриата - самая неудачная из всех возможных фото в мире. В тот момент, когда она нажала на кнопку фотоаппарата, я как раз объясняла ей, где и какой нужно взять ракурс. Ей Богу, на злосчастном снимке в газете Освальд выглядел фотомоделью, по сравнению со мной в тот момент. Вот, значит, куда делась ненавистная фотка, хотя мама клятвенно обещала, что выбросила её.

- Джим сам выбирал рамку, - Лесли забралась на барный стул по другую сторону стойки, выглядывая снизу. В её слова охотно верилось: в отличие ото всех остальных фото в стилизованных под состаренное дерево широких рамках моя была вставлена в дешёвый чёрный пластик, словно похоронная. Не хватало только чёрной ленты поперёк.

- У него всегда был отменный вкус, особенно на упаковку подарков. Отец как-то предложил ему использовать газеты, и он до сих пор следует его совету.

- Зато это мило. Я видела как он ночью с фонариком в зубах пытался аккуратно состыковать углы на коробке. Примерялся, подрезал, переклеивал.

- Сама заботливость, - я поставила фотографию обратно на полку. Получилось чуть резче, чем требовалось, да и вообще надо было взять себя в руки. - Прости. У нас с ним сложные отношения.

- Знаю. Скажу тебе, что он тоже скучает.

- Он-то? - я обхватила себя руками. - И я ни капельки по нему не скучаю. Что он есть, что нет - мне всё равно.

Лесли вздохнула.

- Не поверишь, но Джим говорит точно так же. Злится, отмахивается, а потом, когда никто не видит, стоит как ты сейчас и смотрит на твою фотографию. Начал после того, как она здесь появилась.

- С этого и следовало начинать. Он ведь не сказал тебе о моём существовании?

- Если Джим так поступил, то поверь, у него были причины.

- И он рассказал тебе какие?

- Нет, - Лесли отрицательно качнула головой. - Но я знаю, что он никогда ничего не делает просто так, без особой нужды. Сидит по ночам над твоим делом, позабыв обо всём остальном, третирует Харви за каждый его шаг. Если бы ты была не важна Джиму, то он вряд ли взялся за всё это за спиной капитана.

Повисло тяжёлое, напряжённое молчание. Лесли всковырнула в душе старую рану, погребённую далеко под кучей обид, специально придуманных убеждений, сдобренных поступками брата. Продолжи мы разговор, и слёз, которых в последнее время стало чересчур много, будет не сдержать.

- Лесли, он точно не придёт?

- Нет. Джима пригласили на ужин - весь вечер полностью наш. Да, друзья зовут меня Ли, - она вспорхнула со стула обратно к столешнице, наливая в чашки воду из дымящегося носика чайника. Поставила их на поднос, нервно взмахнула руками, ныряя за дверку холодильника, доставая блюдо с фруктами. Попутно захватила плетёную корзиночку, после чего отнесла получившийся сладкий набор на стол в гостиную. - Предупреждаю сразу - я забыла шоколад возле работающей духовки, поэтому он растаял. Пришлось убрать его в холодильник, но не знаю, спасло ли это ситуацию. Курица будет мариноваться около получаса. Что ещё? - Ли подошла к телевизору, вытаскивая из-за него несколько кассет. - 'Укрощение строптивого', 'Безумно влюблённый' или 'Индиана Джонс'? Есть парочка медицинских научных фильмов... Если ничего не нравится, придумаем чего-нибудь другое. На крайний случай дома где-то спрятаны карты.

- А есть модные журналы?

- Журналы? - было видно, что Ли на мгновение растерялась. - Можно попробовать позвонить Томасу. Как думаешь?

Переглянувшись друг с другом, мы беззаботно рассмеялись, а другу, скорее всего, знатно икнулось. Нужно было намекнуть ему, что пора завязывать со стильными шмотками, иначе вместо девушек на него начнут обращать внимание мужчины, раня раздутое самолюбие.

- Ты не будешь против просто поговорить?

- Что ты, Кэйтлин, конечно, нет.

- Друзья зовут меня Кэй, - я улыбнулась, проходя к дивану, на который меня уже давно заманивали похлопываниями по нему. - Можно мне виноград?

- Нет! - Ли упёрла руки в бока, широко улыбаясь. - Мы будем смотреть на него, пока он не превратится в изюм. Конечно ешь. В холодильнике целый пакет.

Постепенно неловкость в общении стала пропадать. Начав, как и полагается, с погоды, пройдясь по последним просмотренным фильмам и любимым рецептам, мы погрузились в воспоминания об обучении в университете и работу. У нас с Ли на удивление оказалось достаточно много общего. Она успешно прошла курс по психологии и хорошо понимала мою специфику. Я во вскрытиях и операциях, правда, совсем ничего не смыслила, зато с удовольствием слушала истории о времени, когда Ли работала хирургом в городской больнице. Чего только ей не приходилось извлекать из людей во время операций, но от проглоченного игрушечного робота пятидесятилетним мужчиной, абсолютно адекватным, я осталась в полном восторге. Клинический чёрный юмор, впитавшись в кровь, до сих пор иногда давал о себе знать в самые неподходящие моменты, но был понят, отзываясь врачебным. Видел бы нас кто-то со стороны, обязательно бы подумал, что мы две циничные, безэмоциональные тётки, ненавидящие людей.

В какой-то момент речь зашла об Аркхеме. Оказалось, Ли работала там врачом какое-то время и именно благодаря этому они познакомились с Джеймсом. Ну, а чего ещё следовало ожидать от полицейского и патологоанатома? Неожиданного столкновения под дождём, где он подхватил её на руки, спасая от падения в лужу?

- Скорее, всё было бы наоборот. В обычной жизни Джим не очень грациозен, - Ли выдернула пробку из обещанной когда-то бутылки Мальбека. Пора было идти ставить курицу в духовку. Вечер протекал гладко и спокойно, отметая все остатки сомнений по поводу моего прихода. Может быть, я обманывалась, мне хотелось так думать, но Ли действительно с интересом слушала всё, что я ей говорила, действительно интересовалась, а не отмахивалась, как все остальные. - Кэй, ты ведь тоже вроде работала с Аркхемом? Девочка, что сшила своих родителей, верно?

- Да, - я поёжилась, вспоминая ту картину в бывшем доме. - Ужасная история.

- Надеюсь, она сможет пойти на поправку. Говорят, в больнице сменился глава. Молодой, но страшно амбициозный.

- Гениальный, - Ли вопросительно вскинула брови. - Хьюго Стрейндж мой бывший преподаватель. Мы работали с ним вместе какое-то время, но потом наши пути разошлись. Хотя он предлагал мне вернуться.

- В Аркхем?

- Да.

- А ты? - она с интересом подалась вперёд.

- Ещё не дала ответа. Не знаю... Есть большая разница между психически больными людьми и психически больными преступниками. Кто знает, что творится у них в головах?

- То есть ты знаешь, о чём думает среднестатистический шизофреник?

- Нет, но он же никого не убил.

- Кто даст тебе гарантии, что он не сделает это через неделю или через пару часов? - отодвинув бутылку вина от края столика, Ли поднялась на ноги, обходя диван. - Кэй, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть или попытаться на чём-то подловить. Я понимаю, о чём ты говоришь и к чему клонишь, но никто не может знать, где именно у человека находится та самая точка невозврата. Пусть я не видела обычных пациентов психбольниц, но знаю каждого, кто лежит в Аркхеме. Это точно такие же люди, как мы с тобой. Большинство из них попали туда потому, что никто не предоставил им помощь вовремя. Конечно, есть и те, кто упивается своими поступками, красочно описывают, что они натворили, но их можно пересчитать по пальцам. В основном эти люди совершенно не понимают, что совершили зло, либо глубоко страдают из-за этого, не имея возможности совладать с собой. Ты же даёшь возможность на выздоровление той девочке, почему не попробовать поверить в других?

- Хочешь сказать, что пока ты работала в Аркхеме, всё было тихо? Никто не пытался напасть на тебя, убить, расчленить и съесть?

- Ну... - я выглядывала из-за спинки дивана, наблюдая за тем, как Ли выкладывает курицу на противень, обильно поливая соусом. - Один раз нас с Джимом чуть не растоптали сбежавшие из камер пациенты, но это скорее единичный случай. В основном за полтора года работы мне приходилось лечить разбитые лбы и переломанные носы. Не поверишь, но в участке, набитом полицейскими, находиться гораздо опаснее. Иногда чувствуешь себя словно на пороховой бочке и единственный выход - бежать оттуда, куда глаза глядят.

- И почему же ты там работаешь?

- Если вдуматься, пострадать можно везде. Никто не гарантирует, что в один прекрасный момент у кого-то не сорвёт крышу. Но одно дело знать и быть готовым, другое - быть застанным врасплох. Да и разве не должно быть интересно то, что ты делаешь?

Ли подмигнула мне, начиная рассказывать о своей первой работе, точнее подработке, на которую она устроилась ещё учась в школе. Смотритель в прачечной - проще и быть не может. Сидеть на месте пять часов несколько раз в неделю, собирать с приходящих оплату и выдавать талончики на стирку. Пять пусть и оплаченных, но потраченных впустую часов, потому что кроме работы ты больше ничего не можешь, даже если нет посетителей. Всё равно тупо продолжаешь сидеть и смотреть в потолок, ведь для того, чтобы забрать деньги и оторвать бумажку от ленты не нужны никакие особые таланты.

Я попыталась поспорить, напирая на то, что не все хотят участвовать в погонях и защищать грудью кассу, мысленно напоминая себе, что я как раз из той самой категории людей. Сделай я это раньше, то, может, и не сидела бы сейчас здесь полностью разбитая, прячась от окружающего мира. Не познакомилась бы с Освальдом, не вернулась в Готэм, предпочтя тихий, стабильный мир неизвестности. Что на самом деле было лучше? Ни то, ни другое. Но если пришлось бы выбирать, то в Вашингтоне я не осталась бы ни при каком раскладе.

- Проходи, Брюс, - неожиданно раздался голос из прихожей. - Ванная здесь.

Мы с Ли переглянулись. На мой немой вопрос о том, что происходит, она пожала плечами, быстро вытирая руки и выходя в центр гостиной. Раскинула руки в стороны, встречая тёплыми объятьями подоспевшего Джеймса. Он оставил на её губах короткий нежный поцелуй, притягивая к себе за талию и не замечая ничего вокруг.

Я вдруг ощутила себя маленькой девочкой, которая случайно застала старшего брата за чем-то очень интимным, ещё не совсем понятным и даже постыдным. Спрятаться где-нибудь, чтобы больше ничего не видеть, возможности не было, поэтому я не нашла ничего более умного, чем привлечь к себе внимание. Да и в квартире кроме нас был ещё кто-то.

Кашлянув несколько раз довольно громко, я приготовилась к расстрелу. Джеймс, оторвавшись от Ли, посмотрел на меня, теряя всю свою романтичность, окинул взглядом комнату, задерживаясь на бутылке вина.

- О, - он вложил в одну букву столько порицания, что хватило бы на все совершённые мною проступки и осталось ещё на парочку будущих. - Не знал, что у нас будут гости.

- Решила пригласить Кэйтлин, раз уж ты не спешишь этого делать. Выпытать все твои страшные тайны. Мне всегда было страшно интересно, до скольки лет ты носил колготки.

- Закончил гораздо раньше, чем она родилась, - Джеймс натянуто улыбнулся. - А пить в её возрасте ещё не пробовал.

- Упс, - Ли весело прикрыла рот ладонью. - Кэйтлин, прячь бутылку. Сделаем вид, что никто ничего не видел. Но, знаешь, дорогой, мы тебя так рано не ждали.

- Я заметил, - похоже, назревал грандиозный скандал. - На Брюса пролили стакан кофе. Мы были рядом с домом, вот и заскочили.

- Замечательно. Тогда, может, останетесь? Закинуть спагетти, и ужин будет готов через двадцать минут. Я, конечно, не Альфред, но тоже кое-что умею.

- Не думаю, что это... - начал цедить сквозь зубы брат, звуча всё тише и затихая совсем, когда в комнату на всех парах ворвался парнишка лет четырнадцати, останавливаясь чуть позади, тоже растерянно осматриваясь. Похоже, собравшийся народ был для него столь же неожиданным, как и для меня их появление.

- Спасибо, детектив, - парень теребил в руках вязаный жилет, на белоснежной рубашке красовалось мокрое, чуть посеревшее пятно. - Добрый вечер, Ли.

- Здравствуй, Брюс. Рада тебя видеть, - Ли протянула ему руку для рукопожатия. - Мы тут говорили о том, чтобы вы остались на ужин. Что скажешь?

- Ну... - парень всё больше косился в мою сторону, явно не зная, как отказаться от предложения.

- Брюс, познакомься, - подал голос Джеймс. - Моя сестра - Кэйтлин.

- Рад встрече! Детектив Гордон очень много рассказывал о вас, - паренёк явно приободрился, на заднем фоне Ли недовольно нахмурилась. Меня подобное известие тоже слегка шокировало - оставалось непонятным, действительно ли брат рассказывал какому-то мальчишке о моём существовании или он просто пытался быть вежливым. Скорее, первое, потому что он шагнул мне навстречу, протягивая руку. - Брюс Уэйн.

Сердце в груди совершило кульбит похлеще того, которые делал Зсасз. Пришлось пожать ему руку, чтобы не создавать лишних вопросов, проклиная себя за очередной необдуманный поступок. Значит, Кэйтлин, Джеймс совсем не знаком с тем богатым юным миллионером, а просто расследует убийство его родителей, на которое ты подрядилась помочь из доброты душевной?

Чтобы уесть Освальда - зачеркнуть и выкинуть из головы.

- Приятно познакомиться.

- Брюс, не хочешь переодеться? - Ли с лёгкостью разрядила ещё не наступившую тишину. - Думаю, у Джима найдётся что-нибудь по размеру. Чего сидеть весь вечер в промокшей рубашке?

- Если это удобно.

- Конечно. Не обещаю, что мы сделаем всё быстро, так что, дорогой, прояви гостеприимство, хорошо? - Ли поцеловала Джеймса в щёку и успела что-то шепнуть. - Да и в любом случае всегда можно закатать рукава.

Стоило двери в спальню за Ли с Брюсом закрыться, как я соскочила с дивана, пытаясь быстро прошмыгнуть в прихожую. Оставаться здесь дальше не было смысла - вечер будет испорчен для всех, что подтверждала исходящая от брата враждебная аура. Но фраза про возникшие неотложные дела не помогла, просьбы отпустить меня тоже. Он крепко вцепился в запястье, стиснув зубы так, что вот-вот мог послышаться их хруст.

- Не думай легко отделаться, - приговор обжалованию не подлежал. - Нехорошо уходить по-английски. Лучше сделай салат.

К только-только сошедшим после наручников синякам готовились прибавиться новые, побольше и поярче, поэтому пришлось согласиться на все условия в надежде на быстрое завершение ужина. Ли, правда, не одобрила вторую хозяйку на кухне, но ей пришлось быстро смириться. Всё равно возвращаться в гостиную, где теперь на диване мирно болтали Джеймс с Брюсом, я совершенно не жаждала. Они обсуждали такую несусветную чушь, что хотелось провалиться сквозь землю. Когда только братец успел заделаться в няньки, пусть парень давно вышел из возраста, когда его было необходимо кормить с ложечки и следить, чтобы ненароком не свернул себе шею? Да Джеймс вообще не особо спешил заводить детей. Даже мама успела перестать выедать ему мозг чайной ложечкой с этой темой, хотя раньше любила считать сколько лет ему было, когда они с отцом находились в его нынешнем возрасте. Теперь же он сидел и открыто улыбался непонятно кому, выслушивая школьные истории. Словно отец с сыном. Нет - старший брат с младшим.

Нож соскользнул с мокрого перца, попадая прямо по пальцу. Несколько секунд я смотрела на то, как белоснежная доска становилась алой, текущая кровь разбавлялась водой.

- Ауч! - я вскинула руку повыше, чтобы уж точно все видели моё боевое ранение, больше огорчаясь не самому порезу, а тому, что оно случилось. Последний раз подобное происходило во времена обучения готовке - лет десять дому назад, если не больше.

- Кэй, - Ли потребовались пара секунд, чтобы оторваться от духовки и начать изучать порез. - Через пару дней заживёт. Сейчас обработаем.

- Но перец...

- Ничего, есть ещё. Джим!

- Чего у вас? - брат без особого энтузиазма выглянул из-за спинки дивана.

- Принеси, пожалуйста, аптечку. Кэйтлин порезалась.

- Обмотай полотенцем. Через пятнадцать минут пройдёт.

- Серьёзно? - Ли попыталась воззвать к его совести или ещё чему-то, но брат, стоило ему ответить, забыл о нашем существовании.

- Не надо, - прошептала я, беря со стола пару салфеток. - У него более важные дела.

Весёлые шуточки и милования не прекратились, когда мы переместились за стол. Джеймс уселся рядом с Брюсом Уэйном, меня посадили напротив, а Ли вытеснили во главу стола. Она не подавала виду, что чем-то недовольна, но уж больно сосредоточенным стал её взгляд. Пару раз она даже переспрашивала задаваемые ей вопросы, хотя всё сводилось к тому, что Брюсу или самому Джеймсу нужно было доложить салат или подать багет, лежащий у них под носом. На мне вообще поставили крест, как на полной бездарности, не знающей, какой стороной нужно держать нож. Меня так и подмывало сказать в ответ, что блинчики, приготовленные вот этими руками, сам Пингвин уплетал за обе щёки, потом прося добавки, но я решила не рисковать.

Вообще говорить особо не давали. Лишь Брюс, опомнившись, что за столом с Джеймсом они не одни, обратил внимание на меня, начиная интересоваться кто я и откуда. Отвечал на его вопросы, правда, брат, оставляя меня сидеть с открытым ртом. Пришлось сделать вид, будто я просто задумалась над тем, что съесть дальше, хватаясь за кусок ненавистного сыра. Хотя жевать его было всё равно приятнее, чем смотреть на почти вселенскую любовь между двумя абсолютно разными людьми, непонятно как сошедшимися друг с другом.

От игры в неожиданно откуда взявшуюся настольную игру нас спас звонок некого Альфреда. Доходил десятый час - Брюсу пора было ложиться спать. Надо же, всё как у меня когда-то с разницей лишь в том, что за Кэйтлин Гордон не приезжал Ролс Ройс, а Джеймс не отправлялся сажать меня в него, ну, или забирать.

- Извини за сорванный девичник, - пока никто не видел, Ли достала спрятанную братом бутылку вина. - Джим не должен был прийти.

- Ничего. Всё равно он не обращал на меня никакого внимания. Это лучше, чем слушать его нравоучения и упрёки.

- Они с Брюсом подружились. Джим помогает его опекуну в воспитании мальчика. Тяжело остаться сиротой в двенадцать лет.

- Да, - о том, что я потеряла отца гораздо раньше, я говорить не стала, решив не ввязываться в бессмысленный разговор. Каждая потеря - большое горе, только увеличивающееся от количества ушедших близких людей. Хотя умри сейчас Джеймс - через пару дней, максимум неделю, я бы вернулась в строй, вспоминая о том, что нужно скорбеть, только во время, когда кто-то начинал бы выражать свои соболезнования.

Брат, видимо, почувствовав это, присел на край кухонного стола, отбирая бокал, из которого я успела сделать всего один глоток.

- Не доросла ещё.

- Джим.

- Ли!

Они враждебно уставились друг на друга и всё из-за меня.

- Ладно, - решив не допускать ненужных ссор, я поднялась со стула. - Спасибо за вкусный ужин, но мне тоже пора. Надеюсь, ещё увидимся.

- И куда это ты собралась? - Джим теперь смотрел на меня сверху-вниз. - На дискотеку? В бар? К любовнику?

- Домой. Если ты помнишь, в одиннадцать начинается предложенный тобой комендантский час.

- Странно. Я думал, ты не знаешь таких слов. Как и то, что должна сообщать в участок о каждом своём передвижении.

- Джим, прекрати. Кэйтлин не заключённая.

- Скоро будет, если продолжит разгуливать по гостям. Её счастье, что Пингвина до сих пор не взяли. Он бы не стал молчать и сдал всех ради уменьшения срока. Молись, чтобы его никто никогда не нашёл. Даже костей.

- Не смей так говорить об Освальде! - злость, подобная буре, всколыхнулась внутри. Меня бросило в жар, я еле успела сдержаться и не ударить Джеймса.

- Освальда? - удивлённо поинтересовался он, переходя к допросному тону. - С каких пор он стал для тебя Освальдом?

- С тех самых, когда... - я пыталась подобрать слова, чтобы задеть побольнее, но в голове крутилась только правда.

- И когда же?

- Когда стал мне ближе, чем ты!

- Что?

Схватив за плечи, брат впечатал меня в угол стола, чуть не укладывая на него. От сотрясения поверхности бокал с вином, поставленный на самый край, полетел на пол, разбиваясь. Звон наполнил воздух, отдаваясь во всём теле.

- Да я...

- Кто ты? Что? - закричала я, хватаясь в ответ за галстук Джеймса. - Кто дал тебе право сейчас качать права? Ты не разговаривал со мной четыре года из-за того, что я обручилась с копом! Кричал о какой-то мнимой опасности, начал искать в Остине плохое, хотя до этого он тебя полностью устраивал.

- Раньше я не думал, что у вас всё зайдёт настолько далеко. Кэйли, полицейский не тот, кто тебе нужен. Я до сих пор не изменил своего мнения.

- Сказал... - выпустив галстук из рук, я подалась вперёд, начиная лазить по карманам брюк брата. Вытащила значок, суя ему его под нос и швыряя куда-то в сторону. - Сказал угадайте кто? По-ли-цей-ский! Почему же ты сам со своим мнением с кем-то встречаешься?

- Да потому, что я могу за себя постоять.

- А Остин, по-твоему, не мог? Получается, он был хуже тебя? Слабее? Глупее? Или что? Почему именно ты в отличие от него должен жить? Знаешь, Джим, иди к чёрту! Продолжай стоять, но только подальше от меня.

Дёрнув плечом, я попыталась вырваться. Ударила боком брата, заставляя его отпустить, и, схватив со стола бутылку, демонстративно глотнула из неё, только после чего зашагала в коридор. Собираться было недолго - пальто забрал Томас, сапоги я решила обуть в подъезде, подхватывая их вместе с рюкзаком. Оставалось открыть дверь, сначала сообразив, как это сделать.

- Я отвезу тебя домой, - Джеймс выполз ко мне со своим каменно-непроницаемым лицом, будто сейчас не произошло никакой ссоры, а он не возвысил себя в разряд бессмертных богов.

- Меня довезут. Зсасз или Бутч. Освальд позаботился, чтобы я ни в чём не нуждалась, пока он будет отсутствовать.

- Что ты сказала?

- Что слышал!

Началась очередная возня, борьба за рюкзак. Я попыталась заехать Джеймсу сапогом, но промахнулась, роняя оба, цепляясь пострадавшим пальцем за молнию.

- Я позвонила Тому. Он сейчас поднимется, - Ли остановилась рядом с нами, держа в руках небольшую коробку. - Совсем забыла про торт. Забирай себе, кое-кто его сегодня не заслужил.

Глава 18. Я выхожу из темноты

После падения маски лицемера с Джеймса здоровая злость на брата придала сил двигаться дальше. Даже нет - бежать вперёд ему назло. Он считал себя самым умным, сильным и смелым? Пожалуйста. Этого у него никто не мог отнять. Другие поддерживали его в этом? Их право. Ведь Джеймс действительно умел строить из себя супергероя. Только в момент разочарования, когда они узрят его истинную сущность, жаль мне их ни капельки не будет. Разве что Ли, которая непонятно почему связалась с ним, пытаясь искать хорошие стороны и оправдания плохим.

Доедая в одно лицо злосчастный отданный ей торт, я твёрдо решила - больше никто и никогда не сможет ничего за меня решать. Я одна знала, что для меня будет лучше, правда, в вопросе о том, как жить дальше, присутствовали пробелы, но и с ними вполне можно было разобраться. Главное сделать первый шаг. Работы я ещё не лишилась, хотя благодаря статье в газете, которую некоторые всё-таки успели прочитать и как-то раздобыть мой номер телефона, пришлось отмахиваться от назойливых личностей. Здоровье из-за добровольного затворничества тоже пришло в относительную норму. Восстановились силы, по утрам перестала кружиться голова, да и вообще я больше не чувствовала себя разваливающейся на части. Освальд рано или поздно должен был объявиться, и ко встрече с ним я непременно должна была выглядеть на все сто. Не потому, что хотела произвести на него впечатление (хотя и это тоже), а скорее показать то, что происходящие события не смогли меня сломить. Да и как сказал Томас, я действительно успела здорово измениться за месяцы, проведённые в Готэме. Один день, прожитый здесь, можно было считать за три, а полгода, прошедшие с момента переезда, казались целой вечностью, будто из Вашингтона я уехала очень давно, в прошлой жизни.

Новую же я решила начать со смены имиджа. Полностью преобразиться, выкинуть весь гардероб и устроить грандиозный шоппинг не позволяла вынужденная экономия, зато Томас с превеликим удовольствием позвонил Мие, выбивая мне, а заодно и себе местечко на стрижку. Опустив стычку с Джеймсом, друг наделил целительной силой нашу посиделку с Лесли, желая непременно её повторить, но уже в каком-нибудь клубе в центре. Пообещав, что быстрее выброшусь из окна, чем лично позволю затащить себя в тёмное прокуренное помещение с грохочущими из динамиков воплями, от новой встречи я всё-таки не отказалась, только теперь у нас дома.

С новым образом всё тоже оказалось не так легко, как хотелось бы. Младшая сестра Томаса, почуяв неопытность клиента, попыталась раскрутить меня на нынче модный красный или хотя бы на пару красных прядей, после чего долго пыхтела, остригая волосы чуть ниже плеч и делая мелирование. Отвлечь Мию от недовольства оказалось проще простого - стоило лишь сказать, что я никогда в жизни до этого не красилась. Сначала мама не разрешала, после вошло в привычку, но причиной для всех осталась постоянная отмазка - естественность лучшее, что может быть в человеке.

Жизнь потекла своим чередом, можно сказать, вернулась в то самое русло, которое было до знакомства с Освальдом. Я продолжала консультировать, пусть не так плотно, как хотелось бы, вернулась к книжкам по психологии, даже выписала за гроши Готэмский журнал. По вечерам мы с Томасом смотрели фильмы, больше налегая на домашнюю еду, чем поднадоевшие пиццы. Друг в шутку начал высказывать, что мы похожи на семейную пару, прожившую друг с другом полвека, и он вполне мог бы сделать мне предложение, если его будут продолжать вкусно кормить. Но полицейская машина под окнами и еженедельные сводки о состоянии мэра Галавана, перевезённого в уже тюремный изолятор, не давали забыть об осторожности. Большое количество власти позволяло ему делать всё, что вздумается, и за высокими стенами с колючей проволокой, о чём свидетельствовала бурная активная деятельность Джеймса. Его начинали крутить по каждому каналу с удвоенной силой, особенно за неделю до суда. Он даже успел засветиться на CNN, послав их журналистов ещё дальше, чем с местных телеканалов.

За четыре же дня до суда, которые я считала непонятно зачем, вычёркивая маркером в календаре, висевшем в кабинете, телефон ожил. На дисплее высветился незнакомый номер, что не являлось как таковой странностью, но нехорошее предчувствие не заставило себя долго ждать. Нелепое сочетание цифр, которое вряд ли можно было когда-то запомнить, слишком настойчивый сигнал - хотя звучал он, как и все остальные, всего лишь секунд десять. Что-то внутри подсказывало не брать трубку, но даже если звонивший хотел причинить мне вред, он всё равно не смог бы это сделать по телефону.

- Кэйтлин Гордон, здравствуйте, - я скрестила средний и указательный пальцы, присаживаясь на подлокотник кресла.

- Кэйтлин, здравствуйте. Это Эд. Эдвард Нигма, - голос звучал слишком взбудоражено. - Уделите мне пару минут?

- Да, конечно, - расцепив пальцы и закрыв динамик ладонью, я тяжело вздохнула. Стоило бы радоваться, что паранойя на сей раз дала сбой, ведь максимум, что мне мог сделать судмедэксперт - это завалить загадками до смерти, но с другой стороны, он был крайне не вовремя. По плану до конца дня была ещё куча дел: немного прибраться в кабинете, добраться до дома, между прочим, на автобусе, так как машину на сегодня оккупировал Томас, развалиться на диване и ничего не делать. И никаких пунктов 'поговорить с надоедливым человеком'. Правда, сообщать об этом напрямую было крайне неприлично, хотя пора бы было включить данный навык в список развития. Как там было в чьей-то известной цитате? Умейте уходить с неинтересного фильма, расставаться с какими-то людьми? - У меня есть немного времени перед следующим клиентом. Опять нужна помощь по работе?

- Нет, я... Я звоню поинтересоваться, прочитали ли вы книгу?

- Книгу?

- Я давал вам 'За день до', помните? Вы очень хотели её прочитать.

- А... Да, точно, - я без особого энтузиазма пыталась понять, о чём идёт речь. - Извините, у меня ещё не дошли руки. В последнее время было немного не до чтения.

- Очень жаль, - казалось, Эдварда действительно расстроило то, что я не прикоснулась к его книженции. Да, кажется, он давал мне третью часть серии про фей-маньяков. - Я выделил несколько цитат, думал, мы сможем встретиться, обсудить их и сюжет.

- Простите, но сейчас правда не до этого. Может, через неделю? Как раз смогу немного разобраться с делами, - или найду новую причину, чтобы отказаться.

- Нет! - возражение оказалось неожиданно резким и громким. - На следующей неделе будет уже очень поздно.

- В каком смысле?

- Я... - раздалось протяжное мычание. - Я немного приболел и сижу дома, скучаю. Вот и надеялся, что вы сможете скрасить моё одиночество. Но раз нет, то могли бы вы привезти книгу? Хочу перечитать её, пока есть свободное время.

- Хорошо. Могу заскочить завтра с утра перед работой часиков в десять.

- Она нужна мне как можно скорее! Сегодня. Да, точно. Желательно через пару часов, иначе я умру от... скуки, - что-то на фоне громко звякнуло, Эдвард закашлялся.

- С вами всё хорошо? - поинтересовалась я больше из вежливости, думая нанять курьера, чем самой подцепить такой кашель.

- Да. Молоко попало не в то горло. Привезёте книгу?

- Заскочу, как только освобожусь. Сейчас найду, куда записать адрес, подождите.

Улица Гранди восемьсот пять, судя по завалявшейся туристической карте, оставленной Освальдом после посиделок здесь, находилась почти в конце соседнего района. Добираться туда без машины казалось гиблой затеей, особенно на общественном транспорте. Единственный автобус, который я знала, шёл от ближайшей остановки до дома, и то пользовалась я им не так часто. Видимо, придётся взять такси, раз уж я пообещала отвезти настолько ценный и крайне необходимый груз. Оставалось всего ничего - найти книжку, потому что я понятия не имела, куда могла её сунуть. Купить новую тоже было не вариант, раз уж Нигма заботливо выделил свои самые любимые места в тексте. Хорошо, что он упомянул об этом, иначе было бы очень неловко.

Хорошо хоть 'За день до' нашлась почти сразу же. Я не вынимала книгу из рюкзака, продолжая таскаться с ней везде, особо не обращая внимания на тяжесть. Последняя часть трилогии оказалась довольно увесистой, в некоторых местах между страницами действительно торчали тонкие розовые стикеры-закладки. Я была уверена, открой я одну из них, и непременно увижу красиво обведённые строчки, возможно, даже с краткими комментариями. Благо их было немного, поэтому я подцепила первую. Всё-таки человек старался, пытался сделать приятное. Раз уж не получится обсудить, то хоть будет за что сказать спасибо и показать свою причастность.

'- Действительно мудрые злодеи прячутся в тени, - проскрежетала фея, вися в воздухе. Мальчик кивнул, хотя не понял смысл сказанной фразы, думая о том, какие всё-таки противные у них голоса. Внешне красивые, а стоит им раскрыть рот, сразу хочется зажать уши. - Гномы веками сидели у себя под горами, махали кирками, точа клинок возмездия, пока люди подминали под себя всех остальных. Но когда не осталось никого, кто мог бы подставить им плечо и встать рядом с ними в одном строю, гномы решили вернуть былую славу'.

Спасибо, Эдвард! Одним абзацем ты смог передать всю идею книги, которая, по-видимому, свелась к межрасовой бойне, а как всё хорошо начиналось до этого. Я так мечтала, что феи всё-таки смогут отстоять свои права, возможно, поработят человечество. Чем чёрт не шутит, в конце-то концов! Они имели на это законное право после того, как их почти всех истребили. Но теперь, похоже, они решили объединиться с людьми, чтобы спастись от кого-то другого. Банально донельзя.

'- Худшее происходит без предупреждения, мальчик мой, - вздохнул кузнец. - Сегодня ты печёшь хлеб, а завтра чужеземцы отбирают у тебя запасы и сжигают поля. Утром ты можешь ткать нить на рубашки, которые вечером никому не понадобятся, потому что мёртвым всё равно, в чём они будут лежать. Со скотиной ещё тяжелее. Ей не нужен никто, чтобы пасть от мора. Другое дело - наше ремесло. Хороший острый клинок всегда будет необходим, неважно кому: соседу, прохожему или врагу. За него можно много выручить, особенно в смутное время.

- Но из-за него погибают люди! - продолжал настаивать мальчик, делая несколько шагов назад. Жар от печи был слишком силён.

- И помогает выживать. Запомни, сынок, мы делаем то, что изначально не является ни хорошим, ни плохим. Человек сам решает, во что он обратит своё оружие'.

Что ж... Философии в сюжете значительно добавилось. Откуда, правда, взялся этот самый мальчик, я понятия не имела. В первых двух книгах его не было, но здесь, похоже, он был главным героем.

Я перелистнула страницы, открывая очередную закладку.

'Мальчик сидел за большим пнём ни жив, ни мёртв. Впервые в своей жизни он видел настоящего эльфа. Остроухий потягивал из глиняной чашки вязкую коричневую жидкость, не замечая перед собой человеческое дитя, внимая только словам феи, крутившейся над импровизированным столом. В то, что лесные жители, выгнанные после последней десятилетней войны за пределы мира, помогут им остановить гномов, он никак не мог поверить. Быстрее его отец оставит кузню, перейдя в свинопасы. Но фея всё крутилась и крутилась, рисуя страшное будущее, а на лице остроухого начинало отражаться раздражение.

- В конце концов, на это дитя указало пророчество! - проскрежетала фея.

- Чушь всё это! - эльф высокомерно откинул за спину длинные белые волосы. - Обычный человечишка, коих пруд пруди.

- И отпрыск того, кто затачивает наконечники ваших стрел. Иль вы сами по ночам строгаете их при свете луны?

На секунду мальчику показалось, что остроухий вскочит, взмахнёт рукой и раздавит фею меж сжатых пальцев, затем придёт и его очередь, но эльф сидел неподвижно, поджав губы. Его серебрянокрылая спутница с довольным видом спикировала вниз, устраиваясь на глиняном кувшине, начиная болтать ногами. Странно, но ещё несколько недель назад первая порывалась отнять у него жизнь, когда мальчик, убегая от разведывательного отряда гномов, случайно набрёл на их поселение. Теперь выставляла его чуть ли не спасителем всех рас.

- Что решишь, Элендиэль? Поверишь в человеческое дитя, дашь ему шанс помочь нам или пойдёшь обыденным путём? Ярторор не будет долго ждать, а леса просторны и глухи...'

Я не заметила, как погрузилась в чтение, совершенно забывая про цитаты. Многое, конечно, было не понятно. Кто вообще читает незнакомые книги с середины? Но эльф с большой неохотой после очередных ёмких замечаний всё-таки согласился на предложение о создании альянса, не забывая при каждом удобном случае показать своё превосходство над другими, тем более над мальчиком. Из-за мутных фраз о пророчестве пришлось возвращаться в начало, ища его дословный текст, гласивший, что когда одна из рас завоюет всех остальных, возвысившись над другими и перестав чуять опасность, расслабится, через много лет придёт возмездие в виде чёрного града из воронов. Птицы, разлетаясь по округе, не оставят ни единой живой души, выклёвывая глаза и разрывая на части плоть. Им будет без разницы, кто попадётся на их пути, они жаждут лишь мести за погибших в неволе предков. Но попутно они сами станут диктаторами похлеще не имеющего ни капли магии человека, которого закуют в кандалы, как и всех остальных: фей, эльфов, дриад, оборотней. Им не помогут ни острый глаз, ни ловкость и быстрота движений, ни зверская сила вместе с волшебным порошком. Лишь детское большое сердце в день полной луны, готовое поверить и принять каждого, объединит всех рядом, не дав уничтожить мир окончательно.

А ведь когда Бутч вызвал меня на помощь Освальду, крича в трубку, что его босс пытается уйти из жизни, в небе тоже висел огромный яркий блин. Уложив тогда пьяного в стельку короля, я долго смотрела в небо, любуясь луной. Было в ту ночь в ней что-то притягательное и манящее, почти волшебное. Чем не ночь наступления пророчества? Где только взять мальчика с большим добрым сердцем, готового спасти всех без разбору? Не Джеймс Гордон же выступит в этой роли?

Внезапное озарение оказалось сродни удару битой по затылку. Возможно, я просто очень хотела верить в свою неожиданную выдумку, которая на самом деле не имела ничего общего с реальностью, но уже не могла остановиться. Что сказал Эдвард, начиная наш сегодняшний разговор? Что он дал мне книгу будто бы потому, что я хотела её прочитать, хотя на самом деле он сам отдал её мне. Кажется, пробубнив об интересном сюжете. Выделил определённые моменты - не фразы, целые абзацы. Зачем? Загадка. А загадки, как успел объяснить Буллок, были самым слабым местом Эдварда Нигмы. Он задавал их при встрече любому, не деля моменты на подходящие и не очень, питался ими, воодушевлялся. Оставалось лишь разгадать то, что он зашифровал между строчек, ведь глупо было бы напрямую писать о чём-то, тем более сейчас, когда копы следили за каждым моим шагом, стараясь поймать Освальда.

Освальд! Луна. Не знаю, помнил ли он о ней или занимался всю ту ночь вязанием петель, но вот завтрак уж очень напоминал...

Я вновь открыла страницу с закладкой, повествующей о встрече мальчика, феи и эльфа, обсуждающих предстоящее дело. Их было трое, нас двое, планы тоже разнились, мальчик, в отличие от меня знал обо всём, но идея оставалась общей. Каждый пытался выработать путь к спасению.

Что там было ещё? Оружие - ни хорошее, ни плохое. К чему это? О подобном мы не говорили, только если намёк на вытащенные Освальдом из пистолета патроны. Нет, никакой, пусть даже самой отдалённой связи.

Взяв пачку сигарет и открыв окно, я вернулась на кресло к книге, используя под пепельницу пластиковый стаканчик для воды. Мозг кипел, продолжая обрабатывать каждое слово на открытой странице. Хлеб, чужеземцы, отобранные поля... Оружие. Захват подпольного банка Пингвина полицией? Вроде бы логично, но причём здесь это? Я ведь не рассказала Освальду о своём присутствии там. Тогда что?

Застонав в голос, я уронила голову на бумагу. Слишком сложно для человека, работающего с чужими мыслями. Меня всю жизнь учили направлять их в нужное русло, задавать правильные вопросы, чтобы клиент их понял, а не анализировать события за него. Ладно. Как мы обычно поступали, когда тема заходила в тупик? Пытались найти выход, пусть даже самый нестандартный. Уходили от трудной темы. Всё равно она, словно пожирающая себя за хвост змея, рано или поздно возвращалась в других словах и обычно продолжалась, забыв о трудностях, с которыми мы столкнулись до этого.

Кусок пепла отвалился от сигареты, падая на разворот. Я попыталась сдуть его, но он застрял между страницами. Пришлось перевернуть книгу, чтобы вытряхнуть остатки. Не возвращать же её в подобном виде, тем более с нечаянно появившимися дырками. Листы с одной стороны под своим весом вдруг выскользнули из-под пальцев, в итоге, теперь я смотрела на новую цитату.

'Каждое мгновение - это развилка дороги, и мы должны выбрать: защитить ли себя, кого-то еще или свою заветную мечту. Каждый из нас подобно котелку на трех ножках, отчаянно пытается сохранить равновесие в бурлящем потоке времени. Каждый последний вздох открывает дверь в ад, и причиной тому - ненависть (1)'.

Я подцепила очередной стикер, решив не зацикливаться на чём-то одном, а попытаться сложить общую картину. Может, я зря пыталась мысленно забить кусок пазла туда, где ему было совсем не место?

'- Ты ведь еще не осознал, всё, что ты делал до этого момента, - эта искра, которая разожгла огонь, что сжигает тебя.

- Но я не горю.

- Горишь.

- Не правда! Это бессмысленно.

- Нет. Ты сгораешь... Однажды, ты поймешь, и тогда заметишь все следы от ожогов... (2)'

Послание или просто случайно выдернутые из контекста слова? Ладно, оставалось ещё две закладки.

'- А я никогда вас друзьями не считал...

- Что? А кто мы тогда?

- Семья (1)'.

Я невольно улыбнулась, закуривая ещё одну, стараясь держать себя в руках. Особо фантазировать тоже могло быть чревато. Эдварду действительно могла просто понравиться книга и он выделил те моменты, которые по каким-то известным ему причинам запали ему в душу. Он мог и не догадываться, что я восприму всё как глобальный квест, связанный с Освальдом. Да даже если Освальд действительно как-то смог связаться с Эдвардом или, о чудо, скрывался у него, то возникали два глобальных вопроса: откуда они были друг с другом знакомы и каким образом подстреленный и разыскиваемый Пингвин из леса переместился в Готэм, причём незамеченным.

Открывать последнюю закладку оказалось страшно. Она могла как дать положительный ответ, так и пригвоздить к столу, разрушая такую стройную (безумную) теорию. Но больше тянуть было некуда. Я и так сидела над книгой уже довольно давно, успел пройти минимум час, хотя казалось, что всё происходило в ускоренном темпе. Поэтому, вдохнув полной грудью, я зажмурилась, открывая нужную страницу. Оставалось только увидеть окружающий пейзаж, пока я летела в пропасть.

'Лучший способ от отчаяния - просто сдаться'.

Несколько раз моргнув в надежде, что меня просто подводит зрение и я смотрю не туда, я почти уткнулась носом в книгу, закидывая почти полностью дотлевшую до конца сигарету в стаканчик. Начала водить пальцем по строчкам, не видя слов, крутя в голове одно - 'сдаться'. Кому? Мне? Или это означало, что сдался Освальд? Этот вариант тоже не стоило исключать, особенно после всего, что он пережил в последнее время. Ведь каким бы сильным не был человек, сколько бы он не взваливал на себя, сколько не выдерживал, всегда найдётся то, что добьёт его. И было бы странно, если бы после смерти матери Освальд продолжил жить как ни в чём не бывало. Правда, я до сих пор так и не смогла решить для себя, пожертвовал он ей в своей игре с Галаваном, как и мной, или действительно сейчас оплакивал близкого человека. Но верить хотелось в хорошее. Как и в то, что это ещё не конец, потому что сдаваться я точно не собиралась! Особенно после того, как проглотила наживку и начала активно тянуть за леску. Ну же, кто-то там сверху, вытащи меня на поверхность, покажись!

Но ведь я и так знала, кто руководит процессом. Судмедэксперт центрального отделения полиции, любитель загадок, тощий ботаник в очках, просто странный парень, который постоянно пытался добиться ответа от любого, кто случайно попадался под ноги. Только для того, чтобы дать его ему, мне катастрофически не хватало условий. Не хватало буквально чуть-чуть до момента, когда можно будет воскликнуть: 'Эврика!' - и изобрести велосипед. А ведь никто не говорил, что все цитаты будут помечены. Точно!

Вернувшись к началу, я начала быстро пролистывать страницу за страницей в надежде найти что-то ещё, пока не дошла до первого стикера. Между ними тоже не нашлось ничего нового. Затем, чем ближе книга подходила к концу, тем больше таяла надежда на новую подсказку. Неужели это действительно было всё и единственным выходом было сдаться? Зачем тогда надо было заставлять меня читать всё это? Что вообще происходило?

Тонкой, неровной, почти невидимой линией карандаша, в отличие от остальных ярко-жирных, оказался выделен последний диалог. При быстром листании пометку можно было не заметить, тем более в самом конце. Что ж - это было вполне... логично.

'- Ничто на самом деле не заканчивается, как бы тебе не хотелось и не думалось, что вот он - самый что ни на есть конечный конец, - крылышки феи блестели в мягком свете свечи. Мальчик не мог отвести от ажурного узора взгляда, хотя мальчиком его назвать давно было нельзя. Он перерос это состояние, становясь взрослее на пару десятков лет, оставаясь в том же теле. Но даже теперь слова феи казались ему непонятными, как и в самом начале их знакомства. Таков уж удел фей - говорить загадками. - Каждый наш поступок влияет на будущее. Пусть человек осознаёт это далеко не сразу... Не кривись, дослушай до конца, потому что когда настанет время, его может не быть для обдумывания ситуации. Главное вспомни, что у тебя есть семья, всегда готовая помочь, как сейчас ты помог всем. Может, это буду не я - мои дети или дети моих детей, но они встанут на твою сторону.

- Как же я найду их? - дрожащим голосом прошептал мальчик. - Вы же покидаете наши края!

- Начни всё с начала, - фея взмыла под потолок, кружа. - И не забудь сказать: 'А вот и я. Сегодня прекрасная погода, на небе ни тучки', чтобы мы поняли, что это ты. Запомни - ни тучки'.

Я невольно глянула в окно, где еле переваливались чуть ли не состоящие из снега облака. Подобное обращение будет звучать довольно странно, особенно в Готэме, где все месяцы в году идёт дождь, но несмотря на это, последняя отсутствующая деталь была найдена. Вернуться к началу. Я в очередной раз перелистнула страницы. 'Действительно мудрые злодеи прячутся в тени'.

Захлопнув книгу, закинула её обратно в рюкзак и взялась за телефон. Как бы не было сильно желание сорваться с места и нестись к Нигме в гости, я была научена горьким опытом последствий подобных действий. Поэтому прежде дозвонилась до справочной, узнавая домашний телефон по имени и адресу. Набрала заветные цифры, и только после того, как мне ответил удивлённый Эдвард, начала собираться. Поймала на соседней улице такси под недовольные взгляды копа в полицейской машине. Можно было попросить его подбросить до места, всё равно я направлялась к их коллеге, но сегодня на слежку поставили особо неприятного типа с густыми чёрными усами. Был бы Буллок - другое дело. Он ещё был должен за тот раз, когда знатно подмочил мою репутацию, причём в прямом и переносном смыслах. Поэтому пришлось смириться с всё наматывающим расстояние счётчиком, выведенным в самом центре бортовой панели, чтобы уж точно ни у кого не возникло вопросов, откуда берётся настолько грабительская сумма. Обратно, видимо, придётся занимать у Нигмы, если Томас не соизволит приехать за мной.

Потом пришлось поблуждать по округе среди старых, побитых жизнью домов. Район оказался ещё более бедный, чем тот, в котором я снимала квартиру. Можно даже сказать, что по сравнению со здешними местами, моя квартирка находилась почти что в Голливуде. Ладно хоть усач не потерял след и сейчас тщательно охранял меня, не отрываясь от рации, явно докладывая о подозрительном поведении цели. Нужно было быстрее искать восемьсот пятый дом, иначе скоро по узким улочкам могли поехать танки, сметая на своём пути жителей вместе с повсеместно расставленными мусорными баками. В какой-то момент начало казаться, что им тоже присваивали номера домов, потому что на улице Гранди их не насчитывалось и сотни. Неужели я неправильно расслышала адрес, а после и милая женщина в справочной службе забыла с утра свой слуховой аппарат?

Что ж... пора было прибегнуть к радикальным мерам и звать на помощь Нигму.

- Алло! - злобно рявкнул он в трубку, когда я вернулась в точку, откуда начала путешествие по району. Кажется, я опять не вовремя.

- Эдвард, это Кэйтлин. Я приехала, но, похоже, потерялась.

- О-о-о... Опишите, что находится рядом.

- Ну... - я осмотрелась, пытаясь найти что-то примечательное: вывеску, деревце или дорожный знак. Тщетно. - В окне напротив у кого-то расцвёл огромный куст с белыми цветами.

- Бальзамин Уоллера, сорт Бруно Ф один?

- Не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в домашних растениях.

- Извините. Извините! - злость перешла в самобичевание. - Рядом с вами большое зелёное здание?

- Ага, - хотя назвать то, рядом с чем я стояла, зданием не поворачивался язык. Длинная стена с выгоревшей краской цвета морской волны с железной дверью по центру без единого окна.

- Стойте там и никуда не уходите!

Эх, если бы я знала, куда деваться. Но теперь хотя бы появилась надежда на то, что меня спасут раньше, чем... А, нет. Полицейский уже успел вылезти из машины и направлялся ко мне с довольно устрашающим видом, но стоило ему приблизиться почти вплотную, как раздался страшный ржавый стон. Та самая дверь посередине дома-недоразумения распахнулась, из неё выглянул Эдвард, начиная нам махать.

- Кэйтлин, извини, что заставил ждать! Офицер Берч! - широко улыбнувшись, он громко закашлял, вызывая тем самым мину отвращения у упомянутого офицера. - Офицер, зачем вы здесь? Что-то случилось?

- Нет, - коп сделал шаг назад, чуть прикрывая нос и рот ладонью, будто боялся заразиться от находящегося от нас на значительном расстоянии Нигмы. - Проезжал мимо. А ты лечись, лечись... Мэм, - и добавил, кивая: - Не смею задерживать.

- Кэйтлин, заходи быстрее. Холодно, - простонал Эдвард, и я последовала его приглашению, быстро ныряя внутрь тёмного коридора, пока офицер с усами тоже не решил наведаться в гости.

Закрыл дверь Эдвард без единого звука, словно не от неё исходил душераздирающий вопль минуту назад. Тусклая лампочка где-то сверху освещала деревянную лестницу, ведущую на второй этаж и начинающийся кусок коридора. Наш узкий пятачок оставался в полумраке, Эдвард же вообще стоял спиной к источнику света. Его лицо полностью скрывалось в тени.

- Вы спасли меня от наглого преследования. Спасибо, - я быстро скинула с плеч рюкзак, начиная копошиться внутри, хотя не составило бы труда сразу извлечь нужный предмет. Всю инициативу по поводу встречи с Освальдом, если он и правда находился здесь, я решила оставить своему собеседнику. Иначе пришлось бы объяснять, откуда у меня взялись подобные домыслы, да и я просто-напросто выставила себя полной дурой. - Ваша книга... Извините, что не смогу составить компанию при обсуждении сюжета. Да где же она?

- Забыли взять?

- Нет. Так много всего, что ничего не найти. Бермудский треугольник позавидует количеству вещей, пропадающих в женской сумочке. Мою вообще, случись что, могут приравнять к холодному оружию, - я усмехнулась, представляя, какое недоумение будет на лице у нападающего, когда его огреют кожаным мешком, внутри которого нет ничего кроме кошелька и ключей. - Нашла!

Покрепче взявшись за один конец книги я протянула её Эдварду, не отпуская даже в момент, когда он ухватился за другой. Так мы и зависли, смотря друг на друга, благо он слегка вышел на свет и теперь я могла лицезреть озорной огонёк в глазах.

- Ещё раз прошу прощения за доставленные неудобства, - первой не выдержала я в момент затянувшейся паузы. - В ближайшие дни обязательно куплю экземпляр себе, и мы всё обсудим. Надеюсь, предложение будет ещё в силе? Встретимся где-нибудь в кафе? Или лучше в участке. Надоело гонять людей просто так, да и капитан скоро разорится оплачивать им бензин.

Книга вдруг дрогнула, и я выпустила её, тем самым окончательно возвращая законному владельцу.

- Да, хорошо, но... - Эдвард мельком глянул на второй этаж. - Неужели вы совсем не заглянули внутрь?

- Пробежалась по закладкам в такси. Спасибо за них. Сюжет действительно неплох. Я думала, будет значительно хуже. Особенно про оружие. Очень глубоко подмечено, что человек сам решает, как ему использовать имеющийся у него меч. Особенно сейчас, когда их разновидностей огромное множество. Ну ладно, не хочу вас задерживать. Здесь действительно холодно, не хватало вам разболеться ещё сильнее.

Развернувшись к двери, я попыталась найти ручку, мысленно взывая к Эдварду и ко всем богам сразу, чтобы меня остановили. Не могло же всё так закончится! Эта была не та лужа, в которую хотелось сесть.

- Эм, Кэйтлин, - Нигма кашлянул, но совсем не как умирающий от бронхита. Давай, прошу тебя! - Не хотите зайти на кофе?

- Не думаю, что это будет удобно, - я растянулась в довольной улыбке.

- Я... Это совсем не то, о чём вы подумали! Всего лишь кофе. Обычный кофе, - быстро залепетал Эдвард извиняющимся тоном. - У меня и в мыслях ничего подобного не было. Я должен компенсировать созданные неудобства. Выдернул вас в середине рабочего дня, заставил приехать. Тем более погода! Ужасная погода для напрасных выходов из дома.

- Что вы! Сегодня прекрасная погода. На небе ни тучки. Думаю, смогу даже прогуляться, если вновь не заблужусь.

- В ближайшее время обещали дождь, - прозвучало прямо над ухом, и меня обхватили за плечо, мягко заставляя сдвинуться в сторону ближе к стене. - Нас подслушивают, - прошептал Эдвард. - Посмотрите вниз.

Я уставилась себе под ноги не особо понимая, как он определил, что кто-то находится по другую сторону двери.

- Свет из щёлочки прерывается. Кто-то стоит там с момента, как вы зашли. Обычный прохожий давно бы ушёл, да и не стоял столько времени.

- Можно устроить офицеру весёлый привет с сотрясением мозга, - недовольно, но так же шёпотом отозвалась я. Всё, похоже, пошло совершенно не по плану. - Нигде от них не скрыться.

- Как же? - почти пропел Эдвард. - В тени.

Я дёрнулась, разворачиваясь лицом к Нигме, окончательно зажимая себя в угол. Он со своим огромным ростом возвышался надо мной, словно Эверест, к которому я подошла вплотную. Увидь нас кто - непременно бы подумал, что мы обычная парочка, не дотерпевшая до квартиры.

- Или просто сдаться.

- Ваше право, если вы не герой этой книги, - он поднял руку, показывая тёмный прямоугольник и переходя на обычный разговор. - Если не сможете выйти к главной улице - звоните. Я провожу. Дома как раз закончился клубничный джем. Ох уж эта болезнь! Не поверите - потянуло на сладкое. Ем его в огромных количествах. Половина банки может уйти с панкейками на завтрак.

От такой наглости меня начало трясти. Если раньше судмедэксперт играл словами, возвращаясь к сюжету книги, то сейчас наглым образом примерял на себя события знаменательного утра, когда между мной и Пингвином был заключён договор о сотрудничестве. Конечно, это могло быть совпадением, но он активно выделял мелкие детали, которые я прекрасно помнила, особенно пресловутую полку в холодильнике с многочисленными баночками джемов. Неужели копы докопались даже до этого или Освальд сам рассказал обо всём?

- Знаете, Эдвард. Думаю, я всё-таки останусь на чай. Вы правы - погода портится, - я шагнула вперёд, равняясь с Нигмой, и без приглашения пошла к лестнице. Из-за нехватки места на пятачке, где мы стояли, я нечаянно толкнула его плечом.

- Тогда я расскажу вам сюжет с самого начала, - раздалось восторженно сзади, и вторая тень поползла за мной по стене.

Странное строение, больше напоминавшее служебное помещение снаружи, изнутри оказалось домом на несколько квартир. Располагались они необычно - двери вели только на одну сторону, с другой же стороны узкого коридора опять не было ни единого окна. Да и сами квартиры, похоже, имели разные адреса. Быстро стало понятно, почему я не смогла найти 'Гранди 805'. Как это вообще можно было сделать, если номер висел только на двери внутри здания, а на соседних красовались цифры '804' и '806'?

- Кэйтлин, должен вас предупредить, - Эдвард вынырнул у меня из-за спины, берясь за дверную ручку. - Остался только крепкий чай.

- Ничего. Он как раз мой любимый.

Кивнув, Эдвард приложил указательный палец к губам, и лишь после моего согласия молчать, пустил к себе домой. В большой и просторной студии оказалось довольно темно: на возникших наконец-то окнах были задёрнуты шторы, в левом углу от входа в кухонной зоне над столешницей горела длинная светодиодная лампа. Рядом из незакрытой ванной пробивался кусок яркого света, но его полоса лишь делила помещение пополам. Идеальное убежище для вампира.

Повернувшись к Эдварду, я попыталась жестами изобразить всё скопившееся недоумение, возмущение и один единственный вопрос, на который мне ответили кивком головы в противоположную сторону квартиры, где стояла кровать. На ней красовалась гора из одеяла, внутри которой точно кто-то был, а после того, как она зашевелилась, начиная передвигаться и изменяться в размерах, превращаясь в долину, сомнения в том, что кто-то просто накидал на кровать кучу белья, накрыв её сверху, отпали сами собой. Раздавшийся оттуда тяжёлый полустон-полувздох вообще на несколько секунд выбил почву из-под ног.

Подойти я решилась далеко не сразу, боясь, что всё это лишь сон. Стянула с головы шапку, заталкивая её в карман пальто. Попыталась придать волосам некое подобие причёски. Протянула руку, надеясь убедиться в реальности происходящего, но фигура, отчётливо видневшаяся при приближении, отползла на другую сторону кровати, почти сворачиваясь клубочком. Очередной вздох.

Пришлось присесть на краешек, чтобы хоть как-то заявить о себе.

- Я просил - оставь меня в покое, - голос действительно принадлежал ему, но одновременно казался совсем незнакомым, чужим. Из него исчезли все краски, сама жизнь. Он не требовал, даже не просил, как и не умолял. Это было нечто другое, то, чему я никак не могла дать определение. - Ничего не нужно, спасибо.

- Освальд...

Прошла секунда, вторая, третья, прежде чем звякнули пружины, прогнулся матрац. Взлетело вверх одеяло, из-под которого появился силуэт Освальда. Тяжело хватая ртом воздух, он ударил по кнопке ночника на тумбочке рядом и начал щуриться, осматриваясь по сторонам, выглядя так, будто увидел ужасный ночной кошмар. Наконец замер, с непроницаемым лицом смотря на меня, от чего чуть не разорвалось сердце. Некогда королевский Пингвин больше походил на его старое, забытое далеко в кладовке под вековым слоем пыли чучело.

- Ты! - где-то глубоко отдались радость с гневом или мне просто хотелось их услышать? - Откуда ты здесь?

Смахнув подкатившие к глазам слёзы, я влезла на кровать прямо в ботинках, забывая о том, что нахожусь в чужой квартире и мы здесь ни одни. Вера и ожидание в лучшее наконец-то оправдали себя, сбрасывая с плеч тяжёлый груз. Я крепко обняла Освальда, всё ещё боясь, что он исчезнет, растворится у меня в руках или на его месте окажется кто-то другой. Вместо этого он промычал что-то невнятное, отпихивая меня от себя со всей силы, будто был совершенно не рад видеть.

- Не трогай, - Освальд попытался быстро запахнуть съехавшую вниз совершенно не по размеру пижамную рубашку, но не успел. Из-под белой майки виднелась плотным слоем перебинтованная грудь. - И не смотри, - схватив одеяло, он прикрылся им, натягивая до подбородка.

- Прости... Сильно болит?

- Нет, всё прошло. Кто-то слишком много перестраховывается.

- Извините, мистер Пингвин, - к нам подошёл Эдвард. - Но если вы не помните, то ещё пару дней назад вы не могли сами выбраться из ванной. Поэтому... Кэйтлин, я надеюсь, вы сможете повлиять на своего друга? Ранение было слишком серьёзное, мистер Пингвин потерял очень много крови. Я смог избежать заражения с помощью антибиотиков, пока он не приходил в себя, но сейчас необходимо продолжать пить лекарства, иначе процесс заживления может продолжаться ещё долго. Потом нужно будет делать упражнения... Пусть пуля не задела жизненно важные органы, застряла в ключице, но целились явно в сердце. Само это просто так не пройдёт.

- Освальд...

- Даже не начинай! Со мной всё в полном порядке. Ничего не хочу слышать. А ты... - он бросил долгий, обиженный взгляд на Эдварда. - Зачем ты привёл её сюда? Я не просил!

- Мне казалось, вы хотели увидеться. Вы очень много говорили о Кэйтлин, вот я и подумал...

- Я сыт ею по горло. И тобой тоже. Никого не хочу видеть, никого знать! Оставьте меня, у-хо-ди-те! - всплеснув под одеялом рукой, видимо, здоровой, Освальд завалился на бок и вновь закутался с голой, отгораживаясь от внешнего мира. Как же мне это было знакомо, но со стороны выглядело не так весело. Хотя я особо не задумывалась о том, что в те моменты чувствовал Томас, когда пытался меня расшевелить, как и сейчас Освальд.

- Оставлю вас наедине, - Эдвард кивком указал на спрятавшегося Пингвина. - Буду в ванной. Да, у вас не больше получаса. Офицер Берч не любит ждать. Не хотелось бы, чтобы он поднимался сюда.

- Спасибо.

Дожидаясь, пока Эдвард покинет нас, я сняла пальто. В квартире было настоящее пекло, рядом с кроватью стоял большой камин. Расходов за электричество в этом месяце явно будет немало, но с другой стороны заболей сейчас Освальд... К правой больной ноге могла прибавиться ещё и левая рука, что окончательно могло выбить его из себя. Люди и так смеялись над хромым королём, убивавшим за косые взгляды, здесь же вообще могло не остаться никого: ни приспешников, ни врагов, ни просто проходящих мимо людей.

Из головы всё никак не выходили слова Нигмы о том, что кто-то пытался попасть Освальду в сердце. Пусть он был всего лишь судмедэкспертом, а не врачом, но явно что-то в этом понимал. Хорошие снайперы имелись и в штате у Галавана, благо лучший вроде как находился на нашей стороне. Меня тут же передёрнуло от собственных мыслей, внутренний голос внёс поправку - на стороне Освальда. Хотя какая разница, пока Виктор не пытался убить нас?

- Долго ещё собираешься сидеть? - голос Освальда из-под одеяла звучал глухо.

- У меня есть около двадцати пяти минут. Если ты не соизволишь выглянуть, я успею согреться. На улице страшный дубак, а я забыла дома перчатки. Да и денег у меня нет даже на автобус. Пришлось, знаешь ли, резко уменьшить расходы. Клиентам не очень пришлось по душе то, что их психоаналитик в свободное от них время копается в голове преступника. Я, конечно, не транжира, но настолько экономить тоже не привыкла.

- Ты знаешь номер банковской ячейки. Бери сколько нужно.

- Не могу. Неужели ты не знаешь, что Барнс активно ищет всё, что нас может связывать. Нигма ведь докладывал тебе?

- Я его не просил. Он постоянно треплется, не давая спать.

Я улыбнулась. Отношение Освальда ко мне с последней встречи не изменилось, пусть он и был сам не свой. Глупо всё же было всё это время думать, что он пользовался мной в своих целях.

- Можешь взять потом, когда всё уляжется. Не вечно же он будет подозревать тебя.

- Тебе они будут нужнее. Или собираешься остаться у Нигмы на содержании? Как ты вообще оказался здесь? Не знала, что вы знакомы.

- Он нашёл меня в лесу, когда... - Освальд вдруг осёкся. - Неважно. Больше ничего не важно, - чуть приподнявшись на локте, он сел, оборачиваясь ко мне. Вроде небольшое расстояние между нами ощущалось как гигантская пропасть. - Кэйтлин, собирайся и уходи. Лучше вообще уезжай при первой возможности и никогда не вспоминай ни о Готэме, ни обо мне. Это не то, что тебе нужно.

- Только не говори, что успел пообщаться с Джеймсом. Ладно он считает себя самым умным, но откуда ты знаешь, что мне нужно, а что нет?

- Поверь, знаю. У меня было очень много времени подумать, лёжа здесь в чужой кровати без какого-либо намёка на светлое будущее. Последние несколько лет я много работал, чтобы чего-то достичь, делал много всего, даже то, чего стыжусь сам. Да, - Освальд выдал вымученную кривую ухмылку. - Представляешь, у меня тоже есть совесть, понятие о морали, хорошо-плохо, все дела... С их помощью я начинал создавать идеальную империю. Старик Фальконе держал всех в узде, но был уже слишком стар и не видел ничего дальше собственного носа. А я собирался взять под контроль всё, свести на нет конфликты между группировками, поделить территории и отдать их сильным. Убрать бесконтрольную преступность с улиц, насильников, маньяков, тупоголовых ублюдков, слетевших с катушек. Вернуть мафии былой почёт и славу. Джеймс первый бы сказал мне спасибо, если бы я смог довести начатое до конца. Но сейчас я лежу здесь и смотрю на то, как догорают остатки моей империи, а её пепел по округе разносит ветер. У меня больше нет ни сил, ни влияния. Здесь не помогут даже миллионы долларов, что упоминать те жалкие пару сотен тысяч. Для всех я - слетевший с катушек фрик, дорвавшийся до власти. Галаван добился того, чего хотел - подмял под себя и растоптал. Его сестрица в нашу первую встречу надменно усмехнулась мне в лицо, что я не король Готэма, а король мусора. Она ошиблась в одном - я сам мусор. Бесполезная куча хлама, которую нельзя ни утилизировать, ни использовать повторно. Моя мать мертва, я не смог спасти её и оправдать её надежд. Поэтому дай мне хотя бы не подвести тебя и не утащить за собой на дно. Через пару дней Галаван выйдет из тюрьмы и... Нет, дай мне закончить! - Освальд подался вперёд и обхватил ладонью плечо, стараясь скрыть боль. Получалось у него плохо. Она просочилась даже в голос. - Галаван выйдет, поверь. И продолжит свою модернизацию. Переделает город под себя: медленно, незаметно. Этого не заметит никто, великий Джеймс Гордон тоже опомнится слишком поздно, пока будет пытаться вывести его на чистую воду и бороться с ветряными мельницами. Поэтому не обрекай себя на то, чтобы увидеть падение города. Готэм для тебя тоже что-то значит, иначе ты бы не цеплялась так рьяно за крохи, которые успела собрать. Запомни его величественным и уезжай, иначе сама задохнёшься под его обломками.

- Но ведь... - я сжала пальцами одеяло. - Ещё всё можно изменить. Ты можешь.

- Прости, - Освальд отвёл глаза в сторону, пряча пальцы под длинными рукавами пижамы. Нажал на кнопку в основании ночника, выключая свет и возвращая комнату в полумрак. - Я устал. У меня больше нет ни сил, ни желания что-то делать, куда-то бежать, тем более кого-то спасать. Я никогда не был героем в отличие от твоего брата и не желал им становиться. Единственное, чего я хочу - чтобы все оставили меня в покое. Даже если для этого придётся сдаться властям. Одиночная камера в Блэкгейт будет самым большим подарком.

- Значит, ты тоже как и Джеймс хочешь меня бросить?

- Пусть будет так, если эта мысль поможет тебе больше никогда не возвращаться ко мне. Кэйтлин, я не хочу нагло врать тебе, говорить кучу грубостей, после того как создал кучу проблем. Но сейчас самое большое, о чём я жалею - что привязался к тебе и позволил тебе подойти к себе. Эгоистично было мечтать о том, что когда-то я смогу найти себе друга, ведь рано или поздно он не выдержит и уйдёт сам, или его убьют из-за меня.

- Тогда ещё более эгоистично и глупо было думать о том, что ты сможешь заменить мне Джеймса, да? - Освальд тяжело выдохнул. Похоже, мои слова причиняли ему боль, его - мне. - Сама придумала глупость, сама в неё поверила. Постоянно это делаю. Вообще, ты ведь заносчивый, неуправляемый, наглый... - по щекам уже катились слёзы. - Любитель вмешиваться в чужую жизнь. Я ещё не простила тебя за слежку, да. И за то, что ты сказал в кабинете. И за то, что ты заставляешь меня уйти, тоже вряд ли когда-то прощу.

- Кэйтлин...

- Теперь, пожалуйста, дай мне договорить, Освальд! Потому что я прекрасно знаю, каково тебе сейчас. Я, как и ты, теряла близких людей, дом, профессию. Боль рано или поздно проходит, как бы слабо в это не верилось, пустоту можно чем-то заткнуть. И когда ты вновь сможешь поднять голову, я хочу, чтобы ты помнил, - я верю в тебя. Потому что ты достоин всего, что пытался построить, и надеюсь, сможешь когда-то осуществить свою мечту. Спасибо за всё. Больше, чем ты, наверное, никто для меня никогда не делал и не доверял. Ведь что может обычная девчонка, постоянно стоящая где-то в стороне, правда? Эдвард!

Дверь из ванной отворилась в мгновение ока, хоть я уже еле выговаривала слова. Нигма чуть высунулся, держась за косяк, вглядываясь в темноту.

- Сколько ещё у нас осталось времени?

- Четыре минуты пятнадцать секунд.

- Завершаем чаепитие досрочно, - поднявшись с кровати, я прижала к себе пальто и на неслушающихся ногах поплелась к выходу. - Можешь проводить меня до остановки?

- О, конечно!

Эдвард нырнул обратно в ванную, закалывая какой-то небольшой мешок прищепками и убирая под раковину. В центре небольшого помещения на газетах стояло два горшка: один поменьше и пустой, другой - большой с посаженным деревцем. Нигма стянул с рук перчатки, вешая их на мойку, задвинул ногой ненужный горшок к мешку. Выкинул газеты и быстро вынес деревце, оставляя его на кухонном столе. Через пару секунд он уже стоял рядом полностью одетый и готовый к выходу. На Освальда не было брошено ни одного взгляда, да и куда бы он делся из закрытой квартиры за время отсутствия Нигмы? Похоже, у него не было даже собственной одежды.

- Не переживай, я позабочусь о нём, - сказал Эдвард после долгого молчания, когда мы уже преодолели его улицу, а позади плёлся офицер с усами. Мы вдруг негласно перешли на 'ты'.

- Зачем тебе это? Хочешь что-то получить взамен?

- Нет, что ты! - Эдвард на фоне всплеснул руками, заставляя обратить на себя внимание. Пришлось поднять голову, отрываясь от изучения асфальта, когда, наверное, стоило запоминать дорогу. - Не мог же я оставить умирать в лесу человека, - шепнул он, будто кому-то было до нас дело. - Он отойдёт со временем.

- Спасибо, Эдвард, но ты был прав - чай оказался слишком крепким. Кстати... Не одолжишь немного денег? Верну сразу же, как ты выйдешь на работу. Всё равно почти живу в участке.

- Без проблем. Сейчас поймаем тебе такси, на автобусе в наших краях без железных нервов и дубинки лучше не ездить. Кстати, вон и оно. Эй, - шагнув к краю тротуара, Эдвард выставил руку, привлекая внимание. Желтая машина, мигнув фарами, сбавила скорость, начиная двигаться в нашу сторону. - Тебе повезло. Не придётся ждать очереди.

Пассажирское окно подъехавшего такси опустилось, из него высунулся водитель.

- Куда едем?

- Кэйтлин? - Эдвард позвал меня и начал отсчитывать деньги, явно точно зная сумму оплаты. Всё-таки квартира Освальда находилась недалеко от моей и он не мог не быть в курсе. Но стоило Эдварду нагнуться к окну, как он вдруг закричал и схватился руками за лицо, стаскивая очки. Я бросилась к нему, но кто-то крепко схватил меня сзади и силой впихнул на заднее сидение такси. Вокруг всё потемнело, хотя я находилась в сознании, руки чем-то крепко зафиксировали, не дав и раза отмахнуться. Машина резко сорвалась с места, оставляя позади зовущего на помощь Эдварда вместе с запоздалым звуком сирены.

Примечания:

1 Jigoku shôjo

2 Violet Evergarden

Глава 19. Ломая стёкла

Неприятный привкус во рту перебил всё остальное и перетягивал на себя внимание. Я долго пыталась сглотнуть его, но слюны не было. Страшно хотелось пить. Голова казалась нереально тяжёлой, будто после грандиозного похмелья. Да, по сути, ощущения были абсолютно с ним схожи, если бы не одно маленькое 'НО' - я не пила. Осознание этого факта доходило долго, как и то, что, кажется, я находилась в сознании. Хотя тут всё оказалось немного сложнее: вокруг стояла кромешная тьма, тело никак не желало слушаться. Чем не ночной кошмар или что-то типа того? Или, быть может, я была в коме? Кажется, всё закончилось на встрече с Эдвардом. Его расплывчатый образ, пытающийся содрать с себя лицо... Чужие крики... Или мои? Ну же, Кэйтлин, приходи в себя!

Сидящий на кровати Освальд, отказывающийся от трона, смотрел на меня с укоризной. По сравнению с Нигмой он точно был реален, хотя всё как раз должно было быть наоборот. Его слова добавляли лишь горечи в сладковато-жгучий коктейль, заставляя всё меньше желать что-то делать. Всё вокруг него кружилось, но как могла кружиться темнота? Он был в темноте? Нет, его вообще не было. Нигде. Лишь яркие пятна вокруг то появлялись, то исчезали. Всё заполнял сладкий запах, от него становилось просто невыносимо. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Любой ценой.

Я попыталась пошевелиться, дёрнуться. Быстрее. Быстрее! Ноги не двигались, хотя я чувствовала их. Руки свело судорогой, от которой, не удержавшись, я вскрикнула. Боль на несколько секунд притупила все остальные ощущения, но затем лишь вернула их с новой силой. Чувство тошноты становилось всё сильнее, голова шла кругом.

Возникший из ниоткуда резкий свет ослепил. Я завалилась набок, туда, где в теле оставалось больше уверенности в том, что оно всё ещё моё. Волна тошноты пошла вверх, я попыталась сплюнуть затмившую всё горечь и старалась дышать. Становилось легче. Появился шум в ушах, перед глазами, пусть и расплываясь, возникли очертания предметов. Старый обшарпанный пол, чьи-то ноги. Чьё-то протяжное мычание и радостное хихиканье.

- Она обблевала мои ботинки! - провозгласил мужчина. Рядом из стороны в сторону раскачивалась чёрная тряпка. - Два раза!

- Скажи спасибо, что не три. В следующий раз будешь меньше развлекаться с хлороформом, идиот.

Я попыталась глубоко вдохнуть через рот, как ноги тут же отпрянули, заставляя всё вновь покачнуться. Очередной смешок, слишком знакомый голос. Я знала её, но не могла вспомнить, кто находится рядом.

Раздалось отчётливое цоканье каблуков, и меня мягко обхватили за подбородок, поворачивая голову. Сама я её держать была не в силах.

- Привет, котёночек.

Засвеченный образ, не появлявшийся уже давно, стал почти реален, от него исходило тепло.

- Барба-ра?

- Выспалась? - не отпуская меня, она достала из кармана брюк носовой платок, расправляя его. Коснулась моей щеки, двигаясь к губам. Я попыталась вырваться. Её пальцы сжались чуть сильнее, ногти царапнули кожу. - Тс-с-с, котёночек, всё хорошо. Сейчас мы тебя вытрем, а потом кое-кто приберётся здесь. Как ты себя чувствуешь?

- Ты...

- Да, дорогая? - она, чуть отстранившись, нагнулась ко мне. Её волосы коснулись лица, щекоча его. Аромат парфюма Барбары заставил вздрогнуть. Сладкий.

- Мне плохо, - из последних сил успела выдать я, оставляя вопрос о том, реальна ли она, где-то далеко позади под требования оттащить меня в ванную.

***

Повторное пробуждение прошло значительно лучше предыдущего, картинка стала чётче, но не изменилась. Взгляд упёрся в дверной проём, ведущий в коридор. По левую сторону от него в доисторическом кресле расположилась Барбара, рядом с ней на подлокотнике сидела высокая, стройная девушка с собранным на затылке длинным чёрным хвостом. Они мило о чём-то шептались, не обращая внимания на Бутча, занявшего место рядом на стуле. Он с открытым ртом пялился на откровенно глубокий вырез незнакомки из-под распахнутой кожаной куртки. Дело принимало опасный оборот.

Двигаться до сих пор оказалось невозможно. Хоть меня и отвязали на какое-то время, но, видимо, решили, что даже в бессознательном состоянии пленник нуждается в хорошей фиксации. Я начала быстро осматриваться по сторонам, пытаясь выхватить вокруг всё, что только было возможно, попутно пытаясь проверять верёвки на прочность. Быстрее сломался бы стул, чем я смогла развязать узлы. Разрезать их было нечем: комната оказалась пуста, лишь кресло и стул.

- Вы посмотрите, кто у нас очнулся, - почти пропела неизвестная мне девушка, поднимая голову. От её хищного взгляда кровь застыла в жилах, заставляя замереть. Лицо её было до боли знакомо, но я знала точно, мы никогда раньше не виделись.

- Я сама, ладно? Ты её пугаешь, - Барбара облокотилась о локоть девушки, поднимая голову.

- Посмею напомнить, что она не на курорте.

- Не забывай - Кэйтлин моя подруга, - от того, как Барбара выделила 'моя', стало непонятно, кого из них двоих стоило бояться больше. - Так что нечего начинать раньше времени.

Девушка закатила глаза, откидываясь на спинку кресла.

- Да, пожалуйста! Развлекайся!

Пару раз хлопнув в ладоши, Барбара с лёгкостью вспорхнула. Нагнулась над своей спутницей, быстро и легко целуя её, будто ничего не делала вовсе, и, ловко развернувшись на каблуках, зашагала ко мне. На лице её светилась слишком радостная улыбка, чересчур радостная, чтобы быть нормальной. Да она и так безумна, всколыхнулось в памяти. Здоровых людей не сажали в Аркхем из-за убийства собственных родителей.

- Ещё раз привет, котёночек, - она остановилась близко, словно специально выставляя вперёд ногу, касаясь моего сапога. - Как себя чувствуешь? Получше?

Я кивнула, стараясь не терять ни одного жеста Барбары. Вряд ли получится что-то сделать, случись что, но можно будет попытаться хотя бы увернуться.

- Извини за столь грубый приём. Мы подумали, что иначе ты не захочешь прийти в гости, поэтому пришлось устроить небольшое похищение. Но уверяю тебя - всё будет хорошо. Никто не собирается причинять тебе вред, а с Бутчем уже провели воспитательную беседу. Он больше так не будет. Правда, Бутч? - она обернулась назад, заставляя бывшего помощника Освальда процедить сквозь стиснутые зубы: 'Ага', и вновь полностью обратилась ко мне. - Я буду тщательно следить за ним. А сейчас настало время представить тебе... Хм... С Бутчем ты уже знакома. Рядом с ним Табита. Мы как раз собрались здесь по поводу её брата. С ним ты уже знакома. Тео говорил, что вы встречались.

Тео... Галаван?

Я перевела взгляд на девушку, встречаясь с её. Смуглая кожа, черты, даже выражение лица. Вот кого она мне напоминала. Не хватало разве что лопоухости и десятка годков - тогда бы их точно было не различить. Зато по жестокости она точно превзошла своего братца, ведь именно Табита, как говорил Освальд, хладнокровно зарезала его мать, воткнула в спину беззащитной женщины нож. Я сжала кулаки, пытаясь выглядеть если не напуганной, то спокойной. Внутри же всё бушевало от неожиданной даже для самой меня злости. Рядом, только руку протяни, сидел человек, из-за которого так страдал мой близкий, а я не могла ничего сказать, хотя умом прекрасно понимала, что не стоит никого злить. Всё, игры закончились.

- Кэйтлин, - лицо Барбары появилось передо мной. Дождавшись, пока я вновь обращу на неё внимание, она выпрямилась, обиженно поджимая губы. Похоже, главной персоной здесь всё-таки была она, и чем дольше мы оставались друзьями, тем больше будет времени пожить. Возможно, выжить. - Хочешь пить? Ты, наверное, обезвожена. Бутч, дай сюда воду.

Барбара выставила в бок руку открытой ладонью кверху. Единственному мужчине в комнате не осталось ничего, как тяжело подняться, беря из угла бутылку минералки, и поднести её своей госпоже. Надо же, сменил одного тирана на другого.

- Благодарю, - с щелчком отвернув крышку, Барбара нагнулась ко мне, приставляя к губам горлышко. Вода шипела, пузырьки поднимались на поверхность. Пришлось сделать несколько глотков, тем более пить действительно хотелось.

- Спасибо.

- Захочешь что-то ещё - говори. Мы не звери, всё прекрасно понимаем. Не смотри, что обстановка не фешенебельная. Если бы позволяла ситуация, я с удовольствием пригласила тебя к себе домой, но там нам могли помешать. Ворвались бы люди в форме, стали кричать, размахивать оружием. Пришлось бы приставить тебе к виску пушку, угрожать пристрелить, если они не уйдут. В общем, - она склонила голову, кривляясь. Сложила вместе указательный и средний пальцы, оттопырила вверх большой, изображая пистолет, чуть коснулась моего лба, заставляя отпрянуть, не обратив на это никакого внимания. - Всё равно пришлось бы отчищать ну просто нереально дорогущий ковёр. Я тебе его ещё покажу. Белоснежный, с длинным ворсом. Джим постоянно норовил пройтись по нему в грязных ботинках. Покопается в грязи и сразу направляется прямиком к нему. Будто назло!

Чем глубже Барбара углублялась в воспоминания, тем сильнее из неё сочилась обида на брата. Вряд ли чистота ковра была для неё настолько важна, особенно сейчас, когда Джеймс бросил её и ушёл к другой. Похоже, она до сих пор любила его, и эта любовь могла как уничтожить меня, так и спасти. Особенно в очередной раз пришлось пожалеть, что мы с Джеймсом были очень похожи внешне. Мало ли что может померещиться безумной, преданной женщине.

- Но сейчас не об этом, - уголки губ Барбары дрогнули. Она будто бы пыталась улыбнуться, совершенно позабыв о 'больном зубе', тут же заставившим о себе знать. Она начала играть бутылкой, медленно перекладывая её из ладони в ладонь. - Наверное, ты хочешь узнать, зачем мы пригласили тебя?

Я кивнула.

- Отлично. Тогда спроси меня, зачем ты здесь. Ну же, не бойся.

Несмотря на недавние пару глотков, в горле вновь пересохло. Барбара забавлялась, требуя внимания, наводила ужас, с чем прилично справлялась. Вроде бы простой вопрос, после которого последовал бы очередной монолог, был прост, но застрял в горле. Я беспомощно раскрыла рот, пытаясь произнести хотя бы звук. Барбара ждала, не спеша помогать, скорее наоборот, только мешала. Единственное, что у меня, наверное, могло сейчас получиться лучше всего, начать вопить и звать на помощь.

- Котёночек, ты уснула? Я не слышу.

- Зачем? - вышло хрипло.

- Хороший вопрос! - Барбара начала вновь входить в своё безумно-радостное состояние. - Как я уже говорила, мы собрались здесь из-за Тео. Ты, наверное, знаешь, что сейчас он находится в тюрьме в ожидании суда? Да что это я? Тебя же обвиняют в посредничестве в покушении на него. Но не бойся, мы же знаем - ты здесь ни при чём. Это всё проделки Пингвина, пусть земля ему будет пухом. Только понимаешь какое дело... - Барбара развернулась в пол-оборота, открывая сидящих за ней. - Табита терпеть не может тех, кто был с ним как-то связан. Поэтому нужно что-то делать, чтобы она простила тебя и тоже приняла как свою подругу. Верно?

- Чем я могу помочь?

- Я же говорила - она умная девочка! Ты не представляешь, Кэйтлин, как я рада твоему возвращению в Готэм! - Барбара чуть не подпрыгнула на месте. - Мы сможем столько всего сделать! Для начала ты должна будешь уговорить Джима развалить дело Тео. Пусть он откажется ото всех обвинений. У него ведь нет никаких улик кроме слов сгинувшего где-то в лесу хромого психопата. Уверяю, Тео не останется в долгу. Особенно за то, что Пингвин благодаря тебе размяк и потерял хватку. Ты ведь сразу это задумала? Зачем?

- Что?

- У-у-у, не смотри на меня так. Бутч рассказывал, как ты обрабатывала его. Для полиции или для себя?

- Я...

Я глянула на отвернувшегося Бутча, чуть вновь не ляпнув заученное 'не понимаю'. Барнса с Буллоком здесь не было, а на собравшихся фраза бы не подействовала. Быстро придумать новую вряд ли бы получилось, тем более в полной прострации. Ладно копы пытались приписать мне помощь преступному королю из-за корысти, но сами бандиты! Ладно хоть все здесь были свято уверены, что Освальд мёртв. Или же проверяли меня? Ну почему, почему, Освальд, ты не оставил никакой даже самой крохотной инструкции, как общаться с твоими приспешниками?

- Втрескалась она в него по уши, вот и всё, - неожиданно вставил реплику Бутч, за что получил тычок от Табиты.

- Это правда? - Барбара выжидающе уставилась на меня. - Не разбивай мне сердце, котёночек. Скажи, что это проделки Джима, умоляю. Он ведь его терпеть не может, - она сложила ладони вместе, словно в молитве. - Он всегда мечтал вывести Пингвина на чистую воду.

- Джеймс здесь ни при чём... И Пингвин, - собственный голос резанул слух. - Совершенно не в моём вкусе, - внутри всё сжалось от того, что я собиралась сказать: - Маленький, неуверенный в себе уродец.

- Как грубо, котёночек. О мёртвых плохо не говорят.

Я лишь пожала плечами, поджимая губы. Родившийся неожиданно план казался безумным, жестоким, нереальным, но именно такой и был нужен, чтобы спасти и себя, и Освальда. Главное, чтобы потом никто не донёс ему то, что я собиралась вещать. В любом случае я успела предупредить его, что обиделась до скончания своих дней, кто только знал, что они могут закончится настолько быстро?

- Но ты помогала ему, - вскочивший со стула Бутч рванул ко мне под всеобщее удивление. На лице у него то появлялось, то пропадало некогда преданное выражение. Похоже, настройка Зсасза оказалась более изысканной и тонкой, снять её без знания кодового слова было до конца нельзя.

Непринуждённо, нагло рассмеяться в глаза врагу не вышло. Я смогла издать лишь пару нервных смешков, готовых в любой момент перейти в икоту. Но и этого хватило, чтобы ввести окружающих в ещё большее недоумение. Даже Табита перестала изображать из себя расслабленную пантеру на отдыхе. Барбара замерла на месте, явно предвкушая сенсацию. Только Бутч то смурнел, то пытался выглядеть безразлично. В какой-то момент пришлось начать бояться за его начинающие плавиться мозги.

- Ребята, вы серьёзно? Правда? - не дождавшись никакой реакции, я закатила глаза и тяжело вздохнула. - Похоже, моя репутация окончательно испорчена.

- Зачем тебе был нужен Освальд?

- Мне кажется, вы похитили меня не для того, чтобы говорить о Пингвине?

- Будем считать это приятным бонусом, - Бутч вдруг вытащил из-за пазухи пистолет, приставляя дуло к моему лбу. Щёлкнул затвор. В глазах чуть потемнело.

- Ла-а-а-ад-но, ладно. Я скажу, всё скажу. Только убери пистолет! Пожалуйста!

- Правда, Бутч. С гостями так не обращаются, - Барбара аккуратно отвела его руку в сторону, чуть ли не дрожа от возбуждения. - Что ты хотела сделать с Пингвином? Обокрасть, убить, женить на себе?

- Исследовать.

- Чего? - Бутча переклинило окончательно, по лицу пошёл белый шум.

- Изучить, узнать его внутренний мир, ментально препарировать. Он должен был стать тем, кто обеспечит моё светлое будущее в науке. Как вишенка на торте, финальный аккорд для получения докторской степени (1). Никому уже не интересно слушать миллионный доклад про трудных подростков или то, как увиденный в раннем детстве секс родителей напрочь отрезает желание у ребёнка на всю оставшуюся жизнь. Особенности шизофреников тоже давно исследованы вдоль и поперёк. Преподаватели, научное сообщество требуют свежести, новизны, креатива, в конце концов! На необычной, ранее не поднимавшейся теме можно сделать имя, стать популярным. Неважно, сколько там будет правды, главное положить первый кирпич в основание фундамента. Я хотела написать докторскую диссертацию по Пингвину, связать личностные особенности с преступной деятельностью или что-то в этом духе. Вот и всё.

- Как ты смогла узнать адрес, где жил Освальд? - допрос продолжил Бутч.

- Проще простого! В Готэме даже уличная кошка может проводить тебя к особняку Фальконе. При особом желании можно узнать адрес каждого.

- А визиточники? Это твоих рук дело?

- Нет! Я исследователь, а не преступник. Бедолаги просто выбрали в жертву не того человека, оказались не в то время не в том месте. Я долго думала, как появиться перед Пингвином, что сделать, чтобы он согласился на моё предложение. Родство с Джеймсом не слишком весомый аргумент, зато преподнесённые на блюдечке шкодившие под носом у отца детишки оказались отличным подарком! Пингвин вновь показал силу, дал понять, что с ним шутки плохи. Очистил город от шушеры. Эдакий подпольный герой на тёмной стороне. Да из него бы вышел отличный коп с самыми высокими показателями раскрываемости! Вы просто не представляете, каким он был человеком! Его можно было слушать часами. Да он сам выворачивался наизнанку лишь бы выговориться. Бедный, никем не признанный гений. Я так и не успела провести с ним тест на коэффициент интеллекта (2)! Уверена, его показатель непременно был больше ста сорока баллов. Возможно, даже больше ста пятидесяти. С этими данными я бы точно утёрла нос Серхио Полини, который благодаря своему папаше без особых проблем взошёл наверх в группу к известным учёным! Я была лучшей на курсе, во всё потоке, но тупой бездарь... Да они все недостойны даже стоять рядом со мной. Я докажу всем, что...

Быстрый сильный удар заставил замолчать, приводя в чувства. По лицу прокатилась волна боли, я сглотнула кровь, начиная хватать ртом воздух. Стул предательски накренился вбок, падая на пол. Комната перевернулась под недовольный окрик Барбары. Я взвыла.

- Рука! Моя рука... Рука! - я повторяла это как мантру, что будто бы могла помочь унять адскую боль, отдающуюся в спину. Больше всего чувствовалось ребро ручки стула, входящее в кожу всё глубже и глубже где-то между запястьем и локтём, готовое вот-вот раздавить. От попытки как-то изменить положение стало только хуже - в глазах потемнело.

Когда меня подняли, я не заметила. Лишь прижала руку к себе, придерживая её. Окружающего не существовало, хотя на фоне, кажется, происходила грандиозная ссора. Барбара размахивала непонятно откуда взявшимся ножом перед носом у Бутча, её пыталась остановить Табита, стоя стеной между ними. Тело била крупная дрожь, в ушах звенело. Сил сидеть не было. Скатившись вниз, я плюхнулась на пол, в очередной раз взвывая от боли, но лежать было значительно лучше.

- Котёночек, - обеспокоенная Барбара возникла рядом. Она потянулась ко мне, вновь заставляя охнуть. Даже простое прикосновение было готово разорвать на части. - Бутч, ты ублюдок! Она была нужна в целости и сохранности! Что теперь прикажешь делать?

- Она же не свернула себе шею. Скорее всего маленький перелом. Вряд ли он помешает надавить на Гордона. Наоборот прибавит убедительности. На рожу только посмотри - вся в кровище.

- И, возможно, мать твою, - Барбара вскочила. - Сломанный нос! Какого хрена ты творишь? Или тебя настолько сильно задели слова о Пингвине? Скажи-ка, ты точно на нашей стороне? Или по ночам бегаешь на почту стучать ему телеграммы?

- Попробуй докажи. Ведь то же я могу сказать и про тебя. Откуда Гордон настолько хорошо осведомлён о наших планах?

- Прекратили оба, - зашипела Табита, вставая между чуть ли не вцепившимися друг в друга Барбарой и Бутчем, заставляя их разойтись в разные стороны. - Сейчас нужно что-то придумать с... этой. Мы действительно не можем оставить сучку в подобном виде. Для послания она, может, и годится, но потом на её вопли могут сбежаться соседи со всей округи. Или, чего доброго, помрёт. Мне всё равно, но Барбара очень сильно расстроится. Понял, Бутч?

- У меня есть знакомый ветеринар. Можем свозить, когда стемнеет. Он немало ребят вытащил с того света.

- Прекрасно! То есть ты предлагаешь везти мою подругу к проходимцу, осеменяющему коров?

- Такая ли уж ценная подруга, раз ты пустила её в расход?

- Заткнулись! Давайте сделаем дело, пока она совсем не отъехала, и можете грызться сколько вашей душе угодно. Куда дели камеру? Барбара?

- В сумке.

Начались приготовления. По началу я следила за тем, как газетами залепливали окна, чтобы точно ничего не могло указать на место, где располагалась квартира, как Барбара приводила себя в порядок, поправляя макияж. Злосчастный стул, на котором я сидела до этого, убрали в угол у выхода. На его ручке красовались подтёки крови. Кожу на лице начало стягивать, нос, куда зарядил Бутч, тоже болел. Не в состоянии больше наблюдать за приближением непонятно чего, я закрыла глаза, стараясь не думать, хотя мыслей всё равно не было. В конце концов, чего-то подобного и следовало ожидать. Я сама напросилась на комплементы, неправильно поняв правила игры. Оставалось окончательно заткнуться и делать всё, что говорят, надеясь на то, что Джеймс уже начал поиски. Эдвард же должен был сообщить ему о похищении? Иначе всё приобретало совсем плачевный оборот, ведь выполнять требование развалить дело Галавана брат вряд ли бы стал. Скорее, он бы ускорил его, приложив все усилия для уговоров судьи провести слушания сегодня.

- Держи ракурс прямо, не снизу, - пригрозила Барбара. - Он меня полнит. Понял?

- Понял - не дурак. Начинаем. Три, два, один... Снимаю, - Бутч забухтел что-то себе под нос. - Чёрт. Теперь точно снимаю. Давай.

- Можно? Хотя какая разница? Привет, Джимми, - голос Барбары наполнился безграничной любовью и нежностью. Если бы я могла отвернуться, непременно сделала это. - Рада тебя видеть. Прости, что неожиданно исчезла в прошлый раз с нашей свадьбы. Уж извини, но я не люблю, когда в чьи-то отношения вмешивается левая баба. Надеюсь, в следующий раз мы доведём начатое до конца и нам никто не помешает. Передавай привет Ли, - она переходила от угроз к восхищению и обиде с такой лёгкостью, будто внутри Барбары помещалось сразу несколько личностей, которые никак не могли определиться, кто из них сейчас должен говорить. - Наверное, сейчас ты задаёшься вопросом, зачем я решила связаться с тобой? И будешь прав, если думаешь, что всё не просто так. На самом деле у меня есть к тебе ма-а-а-аленькая просьба. Совсем крошечная. Вот такая. Выполнить её не составит труда. Сейчас же ты, наверное, думаешь, что же я хочу попросить. Видишь ли, наш с тобой общий друг попал в беду. Его незаконно задержали и обвиняют бог знает в чём! Разве это справедливо, Джим? Посадить невиновного в тюрьму, когда настоящий злодей продолжает разгуливать на свободе. Поэтому я надеюсь, ты разберёшься с этим недоразумением, не дашь свершиться чудовищной несправедливости. Ведь ты борешься за правду, верно? А чтобы у тебя было больше охоты помочь, предлагаю тебе поздороваться с ещё одним нашим хорошим знакомым, - стук каблуков заполнил комнату. - Ну-ка дай сюда. Ты и так завалил весь горизонт. Вот как надо было держать, понял? Болван! Ой, Джим, надеюсь, ты ещё здесь. Поздоровайся со своей младшей сестрёнкой. Кэйтлин, помахай своему спасителю. Кэйт-лин.

Как бы сильно я не хотела выполнить просьбу, она была просто нереальна. Вообще я находилась будто в полудрёме: слышала всё происходящее, но ничего не могла поделать.

- Кэйтлин! - раздался над ухом недовольный возглас, и меня схватили за волосы, заставляя сесть. Из глаз чуть не полете искры от вновь накатившей сумасшедшей боли в руке. Согнуться пополам не давала крепкая хватка и перспектива остаться без значительной части шевелюры. - Всё ещё живая. Можешь не беспокоиться на этот счёт, - задумчиво протянула Барбара. - Но уже случайно успела нанести себе травму. И если ты не хочешь, чтобы она продолжала калечиться, очень советую поторопиться. Наш друг должен быть на свободе ну, к примеру, к завтрашнему утру. Максимум, к вечеру. Иначе... Мы пришлём тебе... Джим, а ты знал, насколько у твоей сестры красивые глаза? - закрытого века коснулись пальцем, начиная давить. Я попыталась увернуться, пока всё вдруг не прекратилось. Барбара отпустила меня, отдалилась. - Надеюсь, мы договорились, дорогой. Поспеши. Где выключается дурацкая камера? А? Нашла! Ну, как я вам?

- Восхитительно, - Табита. - Давай кассету, доставлю её по нужному адресу. Вы, пока меня не будет, разберитесь с... Смотреть же страшно.

- Да. Котёночек, нам с тобой надо умыться. Сможешь встать?

- Нет! - я начала отползать в сторону. Неважно куда, главное подальше. - Не трогай меня! Нет.

- Походу, у неё истерика.

- Заткнись, Бутч. И без тебя вижу. Котёночек...

***

Если бы была возможность всё время сидеть с мешком на голове, я непременно воспользовалась данной услугой. Даже заплатила за неё дополнительно, но планы Барбары шли вразрез с моими.

Сначала она вкатила мне лошадиную дозу успокоительного, отчего и так расшатанные нервы пришли в негодность. Мир приобрёл безразличный ко всему оттенок, а ещё одна не менее лошадиная доза обезболивающего позволила спокойно выдохнуть и заново вдохнуть. Руку скотчем примотали к туловищу, потратив чуть ли не всю катушку. Бутч, с лёгкость подхватив меня, донёс до ванной, где ещё долго по раковине стекала красная вода, пока Барбара пыталась оттирать кровь, не слишком тревожа распухший нос. Вокруг него уже начинал появляться бледный, грязный серо-фиолетовый цвет. Именно так на плакатах изображали женщин - жертв домашнего насилия. Я бы на одном из них сейчас смотрелась наиболее удачно.

В угол, рядом с еле теплящейся батареей, кинули старое одеяло. Одну пару наручников пристегнули одним концом к ней, другим - к несколько метровой толстой цепи. Вторую пару зафиксировали на цепи и моей лодыжке, чтобы я точно не сбежала. Хотя сделать это и так было проблематично. Помимо Барбары, Табиты и Бутча, в коридоре присутствовали несколько мужчин, приглашённые явно не для массовки. На глаза они, конечно, не попадались, но явно могли подстрелить. Другим выходом было окно, но и оно особо не подходило для побега, иначе после падения с пятого этажа санитары собирали бы меня по кусочкам.

Как только стемнело, Бутч залепил мне рот и опять же на себе погрузил в машину. После ещё одной порции обезболивающего единственным желанием было проспать ближайшие сутки, и оно только усилилось, когда на глаза попалась вывеска ветеринарной клиники. В закрытом помещении сразу же зажегся свет, тощий высокий парень впустил нас внутрь. Пахло затхлостью, пылью и псиной. От пространства или него - непонятно. Когда машина с Барбарой снаружи тронулась с места, вся вежливость бывшего помощника Освальда испарилась, будто её никогда и не было вовсе. Толкнув меня в бок, он заставил тащиться за парнишкой, ведущим нас в кладовку со швабрами. Там под вязаным ковриком оказался люк, ведущий в подвал. Вниз пришлось спускаться целую вечность по довольно отвесной лестнице. Еле держащие ноги в любой момент готовы были подвести, подкоситься, чем обеспечивали пусть и недолгий, но полёт.

Затем был рентген явно не предназначенный для человека, недолгое ожидание и собирание единого снимка из нескольких кусочков, сопровождающееся трёпом Бутча с его давнишним другом ветеринаром. Я старалась не вслушиваться, безразлично рассматривая стоящую напротив банку с каким-то желтоватым раствором внутри, каждый раз вздрагивая от неожиданно начинающегося смеха ветеринара, больше похожего на лошадиное ржание, закончившееся в очередной раз протяжным свистом. Лучевая кость оказалась сломана и вместе с животным рентгеном теперь меня ждал ещё и животный гипс. Не знаю, чем они отличались, но чувствовала я себя как маленькая карманная собачка, особенно теперь, когда посреди ночи вернулась Барбара с кучей пакетов в руках. Выглядела она настолько радостной, что становилось жутко. Но вместо пыточных орудий она достала розовый брючный костюм и туфли на тонкой шпильке, не забыв пригрозить острым каблуком охраняющему меня мужику. Следом в ход пошла косметика, запахло лаком для волос. Дольше всего она трудилась над тем, чтобы скрыть расползшийся на пол-лица синяк, постоянно приговаривая, что сделает из меня красотку, которую не узнает даже родная мать. Благо отвечать особо не приходилось, Барбара прекрасно справлялась за нас двоих, даже вспомнив наш некогда прекрасный уик-энд в Вашингтоне, переврав его от начала до конца. Но между розовыми брюками и очередной партией сломанных костей я непременно предпочитала первое.

- Ну вот, готово, - закрыв колпачок помады, Барбара довольно закинула её в косметичку. - Теперь можно устроить званный ужин. Помнишь, я обещала пригласить тебя в ресторан?

Я кивнула.

- Отлично! Вставай. Ну же, давай.

Меня чуть ли не силой подняли на ноги и потащили к выходу. Неужели она действительно собралась везти свою пленницу в свет посредине ночи? Но вместо этого перед носом захлопнули дверь, оставляя в коридоре рядом с явно приободрившимся охранником. Его взгляд недвусмысленно бродил по телу, заставляя вжиматься в стену. Единственным оружием теперь служили шпильки, причём пустить их по такому назначению я смогла бы успешнее, чем по прямому. Корова на коньках выглядела бы более грациозно, чем я сейчас.

- Заходи, котёночек, - наконец пропела Барбара, выглядывая из небольшой щёлочки, хотя, казалось, прошла целая вечность. Я, стараясь не медлить, протиснулась между ней и дверью, а за спиной раздалось злобное, стальное: - Ещё раз посмотришь на неё, выколю глаза.

На полу по кругу плотно были расставлены маленькие свечи, освещающие комнату не хуже, чем днём. От старого одеяла не осталось и следа, по центру лежал большой вязаный плед. Рядом с ним стояла бутылка вина, несколько стаканов, тарелки с приборами и белые упаковки, в которых отдавали на вынос еду.

- Конечно, не совсем то, что я хотела, но, - Барбара взяла меня под здоровую руку. - Проходи. В следующий раз, обещаю, посидим в более приличном месте. Закажем скрипача. Там есть прекрасный мальчик, ты бы слышала, как он играет.

Особенно под страхом смерти. Можно вспомнить произведения, нот которых ты не видел никогда в жизни, да даже если никогда в жизни не брал в руки инструмент.

- Спасибо, - воспользовавшись помощью, я села ближе к краю пледа, стараясь не показывать, что хочу уползти в пыльный угол.

Барбара заботливо раскладывала по тарелкам спаржу вместе с чем-то непонятным, откупорила вино. Атмосфера вокруг больше походила на свидание, чем на ужин близких подруг, и единственное, на что оставалось уповать - что в самый неподходящий момент в комнату не ворвётся Табита. Может, я была не права, но между ними двумя, казалось, что-то было. И лезть туда лучше не стоило. Ведь объяснения, что мне больше по душе мальчики, а ещё лучше книги, вряд ли бы кто-то стал слушать.

- Ты совсем нерадостная. Рука сильно болит?

- Всё почти прошло, - с гипсом действительно стало гораздо лучше, плюс ко всему ветеринар впарил Бутчу целый свёрток всяких таблеток.

- Тогда что случилось? Тебе что-то не нравится? Знала же, надо было брать свечи с лавандой! - Барбара демонстративно ударила себя ладонью по лбу, изображая раскаяние. Или это была не игра? В любом случае ото всего этого волосы на затылке вставали дыбом. Как можно было не понять, что пленнику вполне может быть некомфортно в окружении своих похитителей, неважно, какие условия ему предоставили. Хоть особняк с золотым унитазом.

- Я немного устала. Прости.

- Что ты, не извиняйся! Я всё понимаю. Мы быстренько поужинаем и свернёмся. Не могла же я оставить тебя голодной. Будешь вино?

- Немного, - вряд ли алкоголь можно мешать с диким коктейлем уже плескающемся в крови, но лучше сделать небольшой глоток и отрубиться, чем вызвать очередную вспышку гнева. В этом Барбара с Освальдом были похожи, но с ней всё оказалось гораздо, гораздо сложнее. - Ты всё здесь прекрасно устроила. Мне нравится.

- Правда? - Барбара вопросительно вскинула брови.

- А-га... - я отвела взгляд. - Можно уже попробовать? Я безумно хочу есть.

- Да, конечно! Киноа с лососем, спаржей и вешенками, салат из свежих овощей, - ко мне пододвинули тарелку. - А на десерт я взяла шоколадный чизкейк. Вряд ли ты в жизни когда-то ела нечто подобное. От Джима дождёшься разве что местечковое бистро по праздникам, - я замерла, сжимая в пальцах вилку, но Барбара продолжила как ни в чём не бывало. - Надеюсь, твой друг более расторопный. Кстати, он красавчик. Всю полицию поднял на ноги. Бегает, суетится. Такой несчастный - смотреть больно.

- Ты что-то сделала Томасу?

- Нет, котёночек. Зачем? - Барбара отправила в рот кусочек спаржи и прикрыла глаза, явно не беспокоясь, что я могу броситься на неё в любой момент, пытаясь растерзать вилкой, и была абсолютно права. Она - хозяйка ситуации, королева вечера. Мне оставалось лишь верить её словам. - Он трогательный, словно хомячок в колесе. Бегает туда-сюда, туда, - она указала вилкой в одну сторону, затем в другую, - сюда. Можешь меня поблагодарить, после воссоединения ваши отношения выйдут на новый уровень. Будешь купаться в лучах заботы и безграничной любви. Твой мужчина будет пылинки с тебя сдувать. Помяни моё слово, через пару месяцев вы уже забронируете церковь. Можешь так и сказать Бутчу, когда он снова начнёт задвигать про Пингвина. Не обижайся на него, человеку не повезло с хозяевами. Сначала Пингвин убил Фиш Муни, потом сгинул сам. Но ничего, Тео расставит всё по местам.

Откинув вилку в сторону, я дотянулась до бокала, делая глоток и заодно осушая бокал, чем вызвала смешок со стороны Барбары.

- Не нравится Тео? - она любезно начала доливать вино, доходя до краёв.

- Не то чтобы... Некоторые его действия вызывают вопросы.

- О, котёночек! Неужели ты думаешь, что можно добиться вершины, делая всё правильно и без чьей-либо поддержки? Тогда ты ещё более безумна, чем я или добрая половина Аркхема! Хотя, некоторые и правда были слегка... того, - Барбара пожала плечами. - Подумай над нашим предложением, пока есть время.

- Предложением?

- Не делай вид, будто не понимаешь. Ты из хорошей семьи, чья фамилия давно на слуху, прекрасное образование, милое личико, убедительная речь. Связь с Пингвином всегда можно свести на нет, а твоими талантами прекрасно пользоваться.

- Не люблю, когда мной пользуются.

- Ну-у-у-у... Тобой пользуются, ты пользуешься кем-то другим. Здесь всё по взаимному согласию. Много денег, связи. Галаван откроет тебе целую тюрьму, куда свезёт самых опасных преступников со всего света, и ставь над ними опыты сколько хочешь. За это придётся заплатить небольшую цену.

- Заманчиво... - я еле сдержалась, чтобы не вздохнуть. - А что получаешь взамен ты? Надо же знать, как далеко я могу зайти. Тюрьма как-то маловато для такого специалиста.

- Пока колоссальное удовольствие. Всё остальное увидишь дальше, а пока, котёночек, - Барбара отставила в сторону бутылку и подползла вплотную ко мне, беря вилку. - Не думаю, что ты справишься сама.

Пришлось послушно повиноваться очередной прихоти и позволить покормить себя, стараясь изображать особую благодарность за помощь и то, что выбранное меню мне нравится, хотя каша из непонятно чего на вкус оказалась ещё более мерзкой, чем на вид. Зато Барбара, с каждым разом поднося вилку к моим губам, улыбалась всё шире, придумывая, за кого необходимо будет съесть очередную порцию. Сначала, естественно, была она, затем Джеймс, любимая мамочка, естественно, Галаван, ещё парочка каких-то неизвестных лиц. Когда настало время почтить память покойного Пингвина, я чуть не подавилась, тут же попросив выпить. Барбара нагнулась ко мне настолько близко, что мы почти соприкасались лбами, её глаза блестели в свете миллионов свечей, хотя она сама ни разу не притронулась к вину. В какой-то момент её тонкие длинные пальцы легли мне на щёку, и я резко отклонилась, чувствуя, как пульсация отходит от носа. Был ли он сломан, осталось неизвестным, рентген для животных оказался не приспособлен для подобных процедур.

Вино расплескалось, пусть Барбара и смогла удержать бокал. Большая его часть попала на её белоснежную блузку, оставляя кровавую окантовку. Внутри всё резко охладело и оборвалось, даже сердце.

- Прости! - я всплеснула руками и тяжело втянула носом воздух, прижимая к себе правую руку, не обращая внимание на возвращающиеся отголоски боли. Сейчас они были не столь важны. - Я не хотела. Прости. Прости.

- Это всего лишь пятно, котёночек. Если я захочу, Тео купит грузовик дизайнерских шмоток.

- Я правда не хотела. Случайно вышло...

- Верю. Можешь успокоиться, пока я замою пятно. Жаль, это была моя любимая кофточка.

Пол под ногами исчез, оставляя меня сидеть на хрупком, балансирующем над пропастью пледе. Зато Барбара уверенно встала, ступая по растворяющимся под ней доскам. Подмигнула перед самым выходом и скрылась за дверью, оставляя меня в гордом одиночестве. Мысли в голове метались, я не успевала выхватить ни одну из них, подозревая, что ничего не подойдёт для спасения. Правило 'бей или беги' тоже не работало. Разве что взять пример с животных и прикинуться мёртвой. Ну или хотя бы спящей.

Решив так и поступить, надеясь если не на помилование, то на оттягивание казни, я свернулась калачиком между тарелками с недоеденным ужином. Оставалось лишь ждать.

По внутренним ощущениям, Барбары не было неприлично долго, что лишь больше нагоняло жути, но её голос вроде бы не предвещал беды.

- Котёночек, котёночек, - шёпотом произнесла она, а рядом звякали тарелки. - Что ж, с уборкой покончено. Пора бы тоже на боковую.

Я мысленно поблагодарила всех святых за эту замечательную мысль, но вместо того, чтобы оставить меня наедине с пуганными Барбарой охранниками, она пристроилась за спиной, крепко обнимая и прижимаясь лбом к шее. До утра сон так и не пришёл.

***

Ближе к полудню меня растолкал Бутч и глубоко довольный собой устроился на прогнувшемся под ним почти до пола кресле с газетой. Первая же попытка закрыть глаза оборвалась сразу - в бок прилетел пустой стакан из-под лимонада из сети дешёвых забегаловок. Намёк был понят без каких-либо дальнейших разъяснений. Чтобы не уснуть, пришлось постоянно чем-то себя занимать. Разглядывать обстановку вокруг было чревато, да и разглядывать-то было в принципе особо нечего, кроме пыли. Зато рисовалось на ней отлично, а когда она начинала подходить к концу, можно было соскрести её с пальцев и начать заново. Следующее занятие оказалось более увлекательным и нагружающим не желающий работать мозг. Как-то в одном из учебников по криминальной психологии описывали маньяка, любившего отрезать своим жертвам конечности. И чтобы они быстро не выходили из строя, оставаясь в сознании, он заставлял их громко отнимать по семь от тысячи. Как показывали записи из его дневника, число, до которого доходил с каждым разом несчастный, становилось всё меньше. О верности подсчётов речи не шло, но метод действительно помогал. Особенно было бы отлично, если бы я постоянно не сбивалась и не начинала заново.

- Можешь начинать выбирать, какой глаз тебе нравится меньше, - вдруг усмехнулся Бутч, опуская газету и ухмыляясь. - Время поджимает, а Галаван всё ещё в тюрьме. Не подумай, мне самому мало нравятся эти методы. Вот, глянь.

Он аккуратно сложил газету и положил на колени. Медленно стянул с руки чёрную кожаную перчатку, открывая торчащий из запястья штырь вместо кисти. Значит, вторая перчатка не потерялась.

- Твой дружок Пингвин отрубил её, чтобы я произвёл впечатление на Галавана. Но я не жалуюсь, лучше так, чем вечно исполнять все его прихоти и выслушивать вопли. Бутч, - он скривился, пытаясь подражать Освальду. - Немедленно! Срочно! То, сё... Да я бы и вторую отдал, если пришлось. Да, скажи мне, он реально помер или ты нам всем дуришь башку?

Я чувствовала, что начинаю дрожать. Быстро и, надеюсь, незаметно метнулась в сторону, прижимаясь спиной к батарее.

Бутч хохотнул.

- Хрен с ним. Всё равно Пингвин больше никому ничего не сделает, даже если воскреснет. Все отвернулись от него, стоило Зсасзу слинять из города. Все его способности - брызгать слюной и размахивать тростью. Что так смотришь? Или обиделась за... - Бутч потёр нос. - Ну извиняй. По привычке получилось. До сих пор иногда переклинивает. Это вообще как-то можно убрать, а? Травки, может, какие попить? Или к тебе потом на приём записаться? Что скажешь?

- Боюсь, это не в моей компетенции. Не хочу сделать хуже.

- О-о-о, честная. Много ли толку от твоей честности? Или я для изучения не гожусь?

- Изучение и подчинение - разные вещи.

- Ладно-ладно! Понял, отстал. А то ещё убьёшь взглядом. Наслаждайся, пока можешь.

Нацепив перчатку обратно на штырь, Бутч вновь вернулся к изучению новостей, а я жалела лишь об одном - что Виктор не доделал своё дело до конца и не пристрелил громилу сразу. Ведь если дело дошло до промывки мозгов, то вряд ли человек был так сильно нужен. Как и сам наёмник. Вот, значит, почему выставленная Освальдом охрана внезапно отвалилась, а её отсутствие я заметить не успела. Привыкла, что рядом есть кто-то, кто действительно сможет защитить. На брата я даже не рассчитывала.

Никто не придёт.

Откинув назад голову, я закрыла глаза. Действительно, без какого будет проще жить - правого или левого? А может, попросить выколоть оба сразу, чтобы больше не видеть ничего вокруг? В особенности догорающий дотла Готэм, на месте которого через неделю-другую возникнет новый проект.

- Мистер Гилзин, - врождённое воспитание взяло верх. - Мне надо в туалет.

То ли от неожиданного к себе обращения, то ли от нежелания наводить очередной порядок в комнате, Бутч немедленно встал и соизволил отстегнуть меня от батареи. По ногам пошло приятное покалывание, когда я всё-таки смогла встать и немного размяться, стараясь не делать особо размашистых движений, хотя от пары приседаний точно бы не отказалась.

- Будешь вставать на ходули?

- Воздержусь.

- Ну смотри - полы грязные. Шуруй. И не задерживайся. Не на курорте.

Мысленно ответив, что и так это знаю, я заперлась в крошечной ванной, где одному человеку было с трудом развернуться. Из пыльного, почти не отражающего ничего зеркала на меня смотрела выцветшая кукла Барби из фильма ужасов. За ночь идеальный макияж от Барбары успел поплыть, а постоянные попытки тереть глаза придали ему особого шика. Открыв кран, откуда сначала раздались громкие звуки, будто с неба посыпались камни, и только потом потекла тонкая струйка ржавой воды, я начала пытаться смыть всё безобразие левой рукой, при этом стараясь не намочить гипс. Выглядел он не особо, не внушая доверия, и хотелось подольше сохранить то, что хоть как-то помогало сдерживать боль.

- Эй! - в дверь пару раз постучали. - Долго ещё?

- Я стараюсь. Живот крутит.

- О Боже, дай мне терпения. Не хочу знать подробностей!

Судя по тому, что половина косметики оказалась водостойкой, можно было промучиться ещё долго. Поэтому, плюнув через пару минут на гиблое дело, я села на край ванной. Вытираться было нечем кроме рукава пиджака, но его я решила не портить. Убитый макияж ещё можно было списать на долгое литьё слез, а вот порчу дорогой вещи мне вполне могли не простить. Оставалось непонятным только одно - неужели для съёмки нового послания Джеймсу остальные позволят Барбаре оставить всё как есть? Да он первый не поверит в похищение, увидев меня, если конечно не вспомнит о моей особой любви к розовому. Или заливающая кровь лицо будет железным доказательством?

Нет, нужно было что-то делать, но что? Оружия нет, а отнять его у Бутча или охранника вряд ли бы вышло. Вырубить их тоже. Бежать некуда. Или.

Обернувшись, я глянула на небольшое окно без решёток. Залезла в ванную, осматриваясь по сторонам насколько возможно. Всё ещё высоко, но в паре метров прикручена пожарная лестница. Если попытаться дотянуться, вполне можно вылезти и спуститься. Ситуацию осложняло то, что хвататься придётся больной рукой, где из-под гипса торчали одни лишь пальцы. Несколько раз сжав и разжав их, я попыталась напрячь мышцы. Движения сразу же неприятно отозвались, но лучше так, чем оставаться здесь. Теперь главное открыть окно. Я потянула за ручку вверх, но ставни остались на месте. Попыталась ещё раз, но и на сей раз тщетно. Видимо, окно много лет никто не трогал. Единственное, что оставалось - разбить стекло и пытаться вылезти. Чем? И даже если затея удастся, вся ванная заполнится осколками. Голова была готова вот-вот взорваться.

Выбравшись из ней, я всё-таки сняла пиджак, кое-как стягивая узкий рукав с гипса. Кинула его на бачок унитаза и принялась искать что-нибудь тяжёлое, обнаруживая в углу заваленный старым тряпьём большой молоток. Его будто кто-то оставил на удачу, которой я и собиралась воспользоваться. Всё происходило будто не со мной. Несколько раз обернувшись вокруг своей оси, я запустила молоток в окно. Основание попало прямо в цель, стекло хрустнуло и несколько больших осколков рухнули в ванну вместе с молотком. Схватив его, я, нагнувшись, начала выбивать всё остальное под крики Бутча из коридора. Щеколда долго бы не выдержала под его напором.

Когда осталась одна голая рама, я схватила пиджак, комкая его и начиная отшвыривать стекло в ванной в разные стороны, очищая небольшой пятачок. Влезла в него, высунулась наружу. Звуки улицы оглушили вместе с высотой, но обратного пути больше не было. Пытаясь держаться, я потянулась к пожарной лестнице и уже схватилась за неё как меня дёрнули обратно внутрь, крепко держа.

- Помогите! - я заорала так сильно, насколько могла. - Меня по...

Рот крепко зажали, но я продолжала громко мычать и брыкаться. Мужик, сидевший всё время в коридоре, втащил меня обратно в зал к Бутчу, склонившемуся над креслом.

- Босс, может позвонить?

- Сами справимся, - Бутч обернулся к нам и начал подходить. Выглядел он злобно и явно хотел не погладить меня по голове. Начав вырываться с удвоенной силой, я попыталась укусить мужика, чтобы в очередной раз поднять крик и привлечь внимание соседей, но сверху меня накрыла рука. Удара не было, боли тоже. Лишь тело вдруг начало слабнуть, а комната плыть. И как бы я не старалась сфокусироваться на Бутче, он погрузился в темноту вместе с нечто, по очертаниям напоминающим шприц, который он держал.

***

Непонятно, сколько прошло с момента, как я отключилась, какое было время дня и где я находилась. Когда действие снотворного начинало спадать, мне тут же кололи новую дозу, не давая особо прийти в себя. Лишь изредка сквозь пустоту слышались голоса, чувствовались чьи-то прикосновения, от которых страшно хотелось увернуться. Иногда удавалось взмахнуть рукой, я даже будто видела это со стороны, или всё было просто сном? Лишь тёплые длинные пальцы не старались наказать, гладя по волосам, будто мама в детстве. Скорее всего, это была Барбара. От Табиты ждать ничего хорошего не приходилось, как, в принципе, и от Бутча. Ему, наверное, знатно попало из-за моей попытки сбежать.

Хотя так было даже лучше. Ничего не знать - чудо, что могло произойти в этой ситуации, тем более не подозревать, что ещё может случиться. Главное не очнуться под завалами разрушенного дома или Готэма, или не проснуться вообще.

Джеймс. Он снился мне постоянно, вечно хмурясь и складывая руки на груди, явно недовольный тем, что я вновь не послушалась его и доставила неприятности. Спасать меня он, похоже, не собирался, отдаляясь всё дальше, стоило потянуться к нему и начать просить о помощи. Но о последнем обычно приходилось только мечтать: чтобы издать пару звуков, нужно было прикладывать неимоверные усилия, но обычно я обнаруживала себя в неизвестно откуда бравшемся рядом зеркале с зашитым ртом, как у двух трупов в нашем старом доме. Так и не прозвучавший ни разу крик оставался в груди, а нити были настолько крепкими, что разорвать их никак не получалось. Барбара, видя мои мучения, заливисто смеялась над жалкими попытками в компании Освальда, избавившегося от своей хромоты и бодро расхаживающего вокруг неё, чтобы показать, что он больше не калека, а вдалеке в засаде всех на мушке держал Зсасз, не отнимая от плеча приклада. Брат в лучших традициях махал рукой и оставлял меня наедине с ними, выдавая: 'Ты же этого хотела?'

Нет - отзвуком проносился по округе внутренний голос, но Барбара и Освальд уже хватали меня за руки, начиная тянуть в разные стороны. Иногда вместо них вдруг появлялись Бутч, Джером Валеска или сам Тео Галаван с серым пятном вместо лица, на котором чётко отражался рот. Губы растягивались в кривой ухмылке, из них всё продолжали литься речи о благополучии граждан и защите города от сбежавших из психбольницы пациентах. Под ногами взрывались бомбы, разнося по округе запах гари, вдалеке начиналось зарево, языки пламени которого поднимались всё выше и выше, достигая неба. Плотное кольцо огня подходило ближе, от едкого запаха горящей пластмассы становилось тяжело дышать. В зеркалах вокруг отражался Джеймс, продолжая спрашивать: 'Ты же этого хотела?' - под становящийся всё безумнее смех Барбары. Бежать было некуда, а стоящего неподалеку Освальда охватывало пламя. Он махал мне с выражением облегчения на лице, словно на самом деле желал такого конца.

Но это был ещё не конец.

Да и был ли он в этом замкнутом круге, где сменяющиеся быстро лица вдруг потеряли одну половину, заменяясь моей? Губы больше не были зашиты, зато вместо глаза стояла зияющая чёрная дыра.

- Нет! - я попыталась закрыть её ладонями, чувствуя, как что-то теплое и вязкое начинает течь изнутри. - Нет, нет, нет...

- Успокойся, котёночек, - голос Барбары звучал успокаивающе. Она мягко развернула меня к себе и заставила отнять руки от лица. - Смотри, что я тебе принесла? Тебе пойдёт.

Розовая глазная повязка давит, впиваясь в кожу, а огромное количество стразов блестит в отражении вместе с пожаром.

- Перестань плакать, котёночек. Всё будет хорошо, - кто-то начинает гладить меня по голове в то время, когда Барбара продолжает стоять передо мной и удивлённо рассматривать что-то сверху.

Бесполезное парализованное тело не желало слушаться, слабея и падая на асфальт, открывая переливающееся всеми оттенками красного небо, вокруг же всё заволакивало чёрным едким дымом, сквозь который больше не было видно ни Барбару, ни зеркал, поглотило даже небо. И сколько бы я не старалась, не просила, я оставалась в сознании. Или наоборот не в нём?

По какую сторону сейчас было лучше?

Где вообще было лучше и существовало ли это 'лучше' вообще?

Была ли я?

Я?

А кто я?

Барбара.

Имя срезонировало, но не отозвалось. Оно точно было не моим.

Всё из-за неё...

Нет. Барбара пыталась мне помочь. Да, точно. По-своему, очень странно, но смотрела не зло, с умилением, будто на... Карманную собачку, с которой игралась, расчёсывала, покупала дорогую одежду.

- Ты раскроишь ей череп раньше, чем она придёт в себя. Дай я попробую.

- Делай, что хочешь, но эта тварь должна прийти в сознание сейчас же! Она ответит за всё.

Сквозь уже привычную темноту начали прорезаться яркие лучи. Не было больше ни горящего неба, ни обвиняющего Джеймса. В затылке пульсировала тупая боль, охватывая всю голову. Кажется, кто-то несколько раз со всей дури приложил меня об пол или я сама ударялась во время очередной попытки восстать из мёртвых.

- Гордон, проснись и пой, - позвал Бутч. Я ухватилась за его голос, стараясь вырваться из пограничного состояния, но всё ещё болталась где-то на грани между пустотой и начинающими приходить ощущениями. Одна рука была гораздо тяжелее другой. - Ну, видит Бог, я этого не хотел.

От крепкого удара зазвенело в ушах. Щека горела ещё сильнее, чем полыхающий ещё недавно Готэм, а взгляд упирался в обшарпанную батарею, от которой, чёрт возьми, приятно тянуло теплом! Я видела её прекрасно и обоими глазами. Внутри забилось крохотное ликование, но тут же кануло, погребённое под тяжёлой накатившей усталостью. Глаза вновь начали закрываться, желание вернуться обратно, где было неспокойно и спокойно одновременно, оказалось слишком сильно.

- Нет-нет, дорогуша. Мы не спим, - Бутч крепко вцепился мне в виски, поворачивая к себе голову. - Планы немного изменились. Пора поучаствовать в очередном кино. Для этого ты должна быть бодрячком.

- И будет.

Ледяной поток воды накрыл меня почти по пояс. Резко сев, я пыталась выдохнуть воду и откашляться, чувствуя, как чёрная футболка прилипла к телу. Очередная обновка, которая появилась сама собой. Не в состоянии думать ни о чём другом, я взялась за край, оттягивая его, чтобы определить рисунок.

- Ты только посмотри на неё! Вот дрянь, - меня схватили за волосы, чуть ли не роняя обратно на пол. Табита нависла надо мной, опускаясь на одно колено, а я вцепилась ей в запястье. - Никто не смеет игнорировать мои обращения! - её лицо перекосило от злости, она тяжело дышала. - Говорила, я говорила, что нужно было сразу избавиться от неё.

- Не думаю, что Барбаре понравится, если мы...

- Понравится? - Табита обернулась к Бутчу. - Ты слышал, что сказал врач? Да для неё вообще лучше не приходить в себя, чем всю оставшуюся жизнь остаться овощем! И всё из-за этой и её братца!

- Зато твой вроде как в ней заинтересован, - Бутч кивком головы указал на меня. - Вполне живой и здоровой.

- С Тео я договорюсь сама. Как не единственному ему близкому человеку знать к нему подход. Тем более род Гордонов, насколько я знаю, тоже довольно древний. Вдруг их кровь тоже когда-нибудь смешивалась с Уэйновской? Они ведь никогда не отказывали себе в удовольствии, - Табита медленно повернулась ко мне, выглядя как змея перед броском. Голос становился обманчиво мягок, даже хватка слегка ослабла. - Как и Гордоны. Один гулял от законной невесты, эта прыгала сначала вокруг Пингвина, потом захаживала к очкарику. Блудная девица - самое оно, чтобы братья размялись прежде, чем смыть позор с сына Готэма.

- Таби, неужели ты веришь в эту несусветную чушь?

- Нет. Но за Барбару ей придётся ответить. Прочувствовать на собственной шкуре всё, что она испытала, когда Гордон преследовал её, чтобы не дать уйти, - отпустив меня, Табита встала, делая пару шагов назад. - Поднимайся.

- Может, всё-таки не стоит? - Бутч попытался приобнять её, но сам скорчился от боли. Она выгнула его пальцы в обратную сторону почти до самого конца.

- Будешь мешать - я разделаюсь сначала с тобой. Ты всё ещё не оправдал доверие Тео, как, видимо, и моё. Поэтому будь хорошим мальчиком, докажи свою верность.

- Я и пытаюсь это сделать. Галаван способен на многое.

- Я тоже, - одно движение, и Табита развернула Бутча в пространстве, заставляя по инерции податься в сторону двери после знатного пинка. - Надеюсь, ты выберешь правильный путь, закрыв дверь с той стороны. А ты долго будешь ещё рассиживаться. По-моему, я приказывала встать? Или вместе с мозгом тебе отшибло слух?

Она потянулась к поясу, где висело нечто свёрнутое, похожее на чёрную веревку. В следующее мгновение оно со звоном лизнуло пол в паре сантиметров от колен. Хлыст? Хотя предмет больше походил на продолжение тела Табиты, словно отброшенный когда-то хвост, которым она продолжала пользоваться и по сей день. Настоящая змея.

- Вставай, сука!

Хлыст скользнул по ноге, и через долю секунды я взвыла от боли, то пытаясь схватиться за очередное ранение, то ползти куда-то в сторону. Пульс бешено бился где-то в висках, ото сна не осталось ни следа. Вцепившись взглядом в Табиту, пытаясь приглушить силой мысли сильное жжение на бедре, я тут же стала подниматься вверх по стене, стоило её губам шевельнуться. В глазах тут же начало темнеть, тело не слушалось, кренясь куда-то в бок. Намокший наполовину гипс казался неприподъёмным.

- Сразу бы так. А теперь ты, наверное, хочешь знать, что случилось с Барбарой, котёночек? - подражание получилось никудышным, да и вряд ли Табита настраивалась на это. - А если не хочешь, я всё равно расскажу. Должна же ты знать, за какие грехи сдохнешь.

Она подняла ручку хлыста, словно замахиваясь, и я вжалась в стену, зажмуриваясь. Раздался смех.

- Нет, так просто я тебя не отпущу. Можешь не надеяться. Твой брат тоже решил пойти до конца, устраивая за Барбарой погоню, когда она сама захотела передать ему очередную запись. В итоге её машина на полной скорости влетела в грузовик. Врач в больнице сказал - травмы несовместимые с жизнью. Перелом позвоночника, черепно-мозговая травма с кровоизлиянием, не считая мелких травм. Тебе бы понравилось? Или ты не знаешь каково это? Можем проверить.

Табита достала из кармана что-то серебряное и продолговатое, одела на край хлыста. Подкрутила его, несколько раз дёрнув, явно пытаясь удостовериться, что оно сидит плотно.

- Начнём, пожалуй, с ужаса, который человек испытывает перед неизбежным концом. Что скажешь? - хлыст ударился в стену чуть правее от меня. Я даже не успела среагировать, постфактум наблюдая, как из образовавшейся дырки посыпалась раскрошенная штукатурка. - Извини, промахнулась. А вот теперь - нет.

Первую секунду казалось, что плечо напрочь отрезало, но стоило шевельнуться, как всю левую половину тела свело. Еле шевелящимися пальцами я коснулась кожи, по которой что-то текло. Часть футболки оказалась разодрана, кусок свисал вниз. Его основание уже начало окрашиваться в алый цвет, впитывая кровь. Табита довольно улыбалась.

Ещё один удар, максимум два - всё, что я могла выдержать. Хотя хватило одного, чтобы понять одно - лучше быстрая и безболезненная смерть, чем остаться наедине с ней.

- Барбара предлагала присоединиться к вам, - выпалила вдруг я, совершенно не понимая, зачем это говорю. - Сказала, что мистер Галаван очень хотел заиметь меня в свою команду. Я согласна! Я согласна на все условия. Я сделаю всё, что угодно. Могу даже шпионить за Джеймсом.

- Всё, уже сдалась? - Табита разочарованно цокнула. - От пингвиновских прихвастней я ожидала большего энтузиазма. Зато ты прекрасно показала всю суть - мусору прямая дорога на свалку. И да - предложение аннулировано. Не хочу, чтобы ты предала и нас, когда тебя вновь начнут пытать.

- Когда-нибудь я смогу пригодиться! Правда. Дайте мне шанс, и я докажу.

- Знаешь, дорогуша, на подобные предложения соглашаются сразу же, особо не раздумывая. Но я могу дать тебе шанс, - Табита шагнула в сторону, отходя к стене. Совершенно спокойно поправила отклеившийся край газеты на стекле. - Ты можешь быть свободна, если успеешь добежать до двери и коснуться ручки. Я лично подкину тебя до больницы и оплачу лечение.

- А если нет?

- Мы будем долго играть с тобой. Поверь, лучше тебе успеть, иначе... Ну так что? Согласна? По щедроте душевной дам тебе фору в пять секунд.

Я оценила расстояние от одного конца комнаты до другого. Шагов десять в обычном состоянии, не больше. Вполне можно было бы выиграть, но я уже знала, что заранее проиграла. Табита явно делала это, чтобы оттянуть неизбежное, поглумиться. Но, а вдруг? Вдруг я и правда смогу успеть? Лишь открыть дверь и попытаться уговорить Бутча вступиться за меня. Он ведь уже пытался это сделать. Может, на этот раз ему удастся. Или Табита действительно выполнит обещание, хотя верилось в это с трудом. Чёрт с ним!

Не поворачивая головы, я наискось глянула на, казалось, изучающую собственные сапоги Табиту, и рванула вперёд что есть силы, надеясь на то, что она не отреагирует. Всего лишь дотронуться до ручки. Дойти до ручки. Каламбур.

Ноги вдруг перестали двигаться, их словно сшили вместе, крепко свело лодыжки. От неожиданной остановки я полетела вниз, кое-как успевая выставить вперёд руки. Единственное, что осталось - непроходимая боль. Сначала острая, резкая, начинающая расходиться от сломанной кости. Даже дышать стало тяжело, почти нереально, а из груди начал вырываться смех. Не успела. Хотя до чёртовой двери можно было спокойно дотянуться, что я и попыталась сразу же сделать.

- Ай-яй, - на наружной стороне запястья осталась ровная, чёткая рваная полоса, заставляя вскрикнуть. - Время вышло.

От звука каблуков по деревянному полу внутри всё оборвалось. Вместо двери вновь начал появляться горящий Готэм, который сбили ударом в бок. Я сжалась, вставая на колени и упираясь лбом в пол, пытаясь найти хоть какое-то положение, чтобы минимизировать травмы. Очередной пинок заставил вновь упасть, Табита дёрнула за ворот футболки, разворачивая меня на спину. Вцепилась в плечо и, выпрямившись, оставила на своей щеке кровавые следы.

- Можешь кричать сколько влезет. Соседи возвращаются за полночь.

Не помню, кого я звала и как быстро прекратила это делать. Единственное, что я смогла сделать, вновь перекатиться на бок и свернуться калачиком, накрывая голову загипсованной рукой. Поначалу он немного спасал от бившей без разбору Табиты, но вскоре большой кусок шмякнулся на пол. Каждый удар чувствовался всем телом, на котором все ещё оставалось живое место. Не выходило даже вырубиться от боли, потому что она вновь возвращала в реальность, а в голове крутилась только одна мысль: 'Хватит'. Пусть это прекратится, наконец закончится! Слишком больно, невыносимо больно, чтобы больше терпеть. Кто-нибудь, пожалуйста... Джеймс, Виктор, Освальд...

ХВАТИТ!

От очередного удара в голове что-то хрустнуло. Настолько звонко, что показалось, вот он - конец. По крайней мере, ощущения притупились, пока совсем не сошли на нет. Лишь спустя какое-то время раздались шаги Табиты, хотя в комнате её уже давно не было. Я тупо лежала на полу, пялясь в кусок раскрошенного гипса, на котором красовались запёкшиеся капли крови. То открывала, то закрывала глаза, боясь пошевелиться. Вдруг, если я выдам себя, покажу, что жива, она продолжит бить. Почувствует это и вернётся обратно. А она вернётся, обязательно вернётся - рано или поздно, но сделает это. Ведь Табита отчётливо дала понять, что не оставит меня в живых. Принесёт в жертву. Кому? Какая разница, если всё вновь продолжится. Нет, я больше не дамся никому.

Кое-как развернувшись на руках, пытаясь не слишком сильно хрипеть от каждого движения, я поползла в сторону окна. Кажется, во время сна его пару раз открывали, чтобы проветрить комнату. После каждых нескольких подтягиваний приходилось отдыхать минут по пять. Путь туда занял целую вечность, подгоняемый чувством, что вот-вот кто-то обязательно войдёт. Если не Табита, то Бутч или охранник. Тогда очередному плану настанет конец. Это заставляло превозмогать боль и ползти дальше, скрипя не слушающейся челюстью. Нижней половины, казалось, не было вовсе, и я не буду удивлена, если при очередном ударе хлыстом её просто снесло, как и половину лица, вместо которого осталось кровавое месиво.

Встать на удивление оказалось проще простого. Предвкушение близкой свободы пьянило, особенно осознание того, что я сама всё-таки смогу сделать выбор, как умереть. Оставалось поднять ставни, но пальцы не слушались. Единственное, что я смогла сделать, - нащупать выступ, но окно не поднималось, сдвинувшись всего на пару сантиметров. И чем больше я прикладывала усилий, тем больше накатывало чувство отчаяния. Слёзы начинали душить, катились по щекам, смазывая всё вокруг. Пришлось махнуть головой, чтобы избавиться от них и уронить створку. На город опускался вечер, в окнах дома напротив загорался свет.

В одном из них мелькал Буллок, прижимая к себе полуголую девицу. Не самая лучшая галлюцинация, которую я хотела бы сейчас увидеть. Вместо копа я попыталась представить Томаса, но Буллок продолжал кружиться, всё ближе приближаясь к окну. Отцепившись от створки, я прижалась к стеклу, раскидывая в сторону руки, пытаясь держаться и надеясь, что меня заметят. Если нет, галлюцинация Харви Буллока всё-таки лучше, чем вновь встретиться с Табитой.

Примечания:

1 В образовательной системе США докторская степень присваивается сразу после степени Магистра. Так же её можно получить вообще не имея магистерской степени, сразу после Бакалавра. В таком случае обучение будет просто длиться дольше.

2 Тест на коэффициент интеллекта или в простонародье IQ.

Глава 20. Лакримоза

Примечания:

Лакримоза - часть 'Dies Irae' (лат., букв. 'день гнева', имеется в виду день Страшного суда), секвенции в реквиеме.

1 ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) представляет собой целостный комплекс симптомов нарушения психической деятельности, возникший в результате единоразового или повторяющегося внешнего сверхсильного травмирующего воздействия на психику человека (физическое и/или сексуальное насилие, постоянное нервное перенапряжение, связанное со страхом, унижением, сопереживанием страданиям окружающих, военным действиям, природным катаклизмам и т.п.).

Судия воссядет в славе,

все, что в тайне, станет въяве,

всем воздать Он будет вправе.

Что реку в тот час у трона?

В ком найду себе патрона?

Лишь безгрешным оборона!

Царь, меня в тот день проклятий

сопричти к блаженных рати,

о источник благодати!

О, не я ли безрассудный

влек Тебя стезею трудной?

Не покинь раба в День Судный!

- Что ты здесь забыл?

- А ты? Никто не заставляет тебя сюда каждый день таскаться. Я вполне могу сообщить, когда Кэйли придёт в сознание.

- Телеграммой? Вообще, не называй её так. Кэй не нравится это имя.

- Давай я сам решу, как мне обращаться к собственной сестре? Последил бы лучше за собой. Она явно не заслужила дежурной клички одной из твоих девиц. Как там? Зайка, кошечка, рыбка?

- Детка...

- Тем более. Не думаешь, что это неуважительно по отношению к человеку, который столько для тебя сделал и столько лет был рядом?

- Пфф... Не тебе мне говорить об уважении.

- Что ты имеешь ввиду?

- Неужели непонятно? Если бы не твоё полнейшее безразличие, то ничего бы этого не произошло. Кэй оставалась здоровой и вполне счастливой.

- Ты сам знаешь, что я не мог ничего предпринять! Она была под следствием, мои действия сделали бы только хуже. Барнс отстранил меня от дела и пристально следил, чтобы я не вмешивался.

- О, Джим, ты действительно думаешь, что дело только в этом? Что Кэй глупая девица, которой тупо стало скучно сидеть в золотой клетке, и она решила пойти в разнос? Я же пытался предупредить тебя, чтобы ты обратил на неё внимание!

- Мог бы сказать сразу, что она попала под чёртово обаяние Пингвина, а лучше сразу сообщил, что она приехала в Готэм. Проблем сразу значительно бы поубавилось.

- И что? Что бы ты сделал? Отправил её обратно, попутно сообщив мамочке о случившемся, чтобы она окончательно добила её? Кто из вас двоих вообще общался с Кэйтлин весной, когда она начала переставать отвечать на звонки, постоянно выдумывая какие-то важные дела? Могла не выходить из квартиры по несколько дней, а после выпуска забилась в угол, совершенно не зная, что ей делать дальше. К кому она обратилась с этим посреди ночи, прося сделать хоть что-нибудь? Она была совершенно раздавлена и потеряна, несмотря на крутые перспективы и открывшиеся двери.

- И поэтому ты не придумал ничего умнее, чем забрать её туда, где ей не место. Стоп... Откуда ты всё это знаешь, если она... Ты же не приехал на вручение дипломов.

- Как и ты.

- Ой-ёй, я бы не советовал тебе этого делать, Джим. Я вполне могу лишить тебя значка. Так что будь добр, отпусти рубашечку и не мни её. Твоей месячной зарплаты не хватит, чтобы купить такую же. Умничка. А теперь слушай сюда, хренов бесчувственный эгоист. В отличие от тебя и вашей тираничной мамаши, я забил тревогу и месяц торчал у Кэй под окнами, наблюдая со стороны. И ей действительно нужна была помощь. Она и так всю жизнь чувствовала себя сиротой при живых родственниках.

- То есть ты следил за ней? Прилетел в другой город, ночевал у неё под дверью, чтобы выведать чужие тайны? Кто кого ещё может засудить. Прощай лицензия, карьера и возможность видеться с твоей деткой. Суд ой как любит подобные дела. Кэйли ведь не знает об этом?

- Да. Но поймёт меня в отличие от тебя. Знаешь, я даже рад, что она встретилась с Пингвином. Он смог расшевелить её, вернуть к жизни, заставить поверить в себя. И он, кажется, правда заботится о ней. В отличие от тебя.

- Не боишься, что Кобблпот может забрать у тебя Кэйли? Перетянуть на свою сторону, влюбить в себя? Его харизмы и жестокости вполне хватит, чтобы задурить голову маленькой девочке.

- Нет. Я уверен в Кэй больше, чем в себе. Она всегда была со мной и будет, несмотря ни на кого. А ты, продолжая считать её ребёнком, можешь окончательно распрощаться с сестрой. Вы и так уже далеки друг от друга, а скоро, кроме фамилии, вас больше ничего не будет связывать. Не удивлюсь, если она рано или поздно станет Кобблпот и перекрасится в чёрный. Его семья ей нравится гораздо больше, чем собственная.

- Я никогда не допущу этого, как и того, чтобы она окончательно пошла у тебя на поводу. Если будет нужно, я вот этими руками придушу вас обоих и закопаю в ваших фирменных рубашках там, где никто никогда не подумает искать. Ваши кости сгниют и даже потомки не смогут их найти.

- Не будь настолько самоуверенным, Джим. Я больше не тот мальчишка, который не может дать тебе отпор.

- Хочешь проверить? Не боишься запачкать ботинки? Блестят ярче, чем сегодняшнее солнце.

- С удовольствием. Прямо сейчас бы показал тебе всё, чему научился.

- Эй! Что здесь происходит? Расцепились немедленно, или я вызову охрану! Вы в больнице.

- Видишь, Томас. Не устраивай здесь балаган и иди, пока тебя не вышвырнули. О своей сестре я вполне могу позаботиться сам.

- Ну уж нет. Молодые люди, покиньте палату оба немедленно.

***

- Представляешь, этот болван не дал мне принести цветы. Разорался на всё отделение, что они могут каким-то образом помешать выздоровлению. Или что ты случайно можешь задеть их, когда очнёшься. Вроде врач, а не понимает элементарных вещей. Да и куда мне по его мнению девать букет из двадцати роз? Ну я как дурак вышел на улицу, подошёл к первой попавшейся тётке, молча всучил ей их и пошёл обратно, - раздался тихий, прерывистый смех. - Никогда раньше не чувствовал себя таким болваном. И настолько одиноким... Детка, пожалуйста, очнись. Ты нужна мне. Кто, если не ты, будет запрещать курить в комнате, есть прямо с антипригарной сковородки. Ходить голым, в конце концов! Я никогда больше ничем не огорчу тебя, обещаю. Кэйтлин...

***

- Прости, я не смог вчера зайти. Мариновались со Стефом до последнего, сначала на слушаниях, потом в участке. Джим ещё ничего не рассказывал? Хотя о чём это я - он, наверное, и не заходил больше. Галавана оправдали... Расстелили перед ним ковровую дорожку и отправили обратно в мэрию. А самое главное, знаешь что? Эта сука не имеет к тебе никаких претензий и не верит, что ты могла быть причастна к нападению на него. Как он там распалялся... Светлый человек, готовый ступать с ним в ногу для создания великого будущего для Готэма! Даже Барнс рвал на себе давно выпавшие волосы. Нет, Стеф, конечно, подсуетился, выкатил опровержение. Те верзилы, которых уложил Буллок, подтвердили, что твоё похищение организовал Бутч, а он всё-таки работал на Пингвина. Но, детка, я сам не верю, что он мог это сделать с тобой. Чёрт возьми, Пингвин мёртв! Я ничего не понимаю. Вообще, чего это я? Опять начал совершенно не с того! Я принёс тебе маленький подарок раз уж цветы строго-настрого запрещены. Оставлю его на тумбочке. Думаю, он тебе очень пригодится, особенно сейчас...

***

- Сколько прошло времени с поступления больной?

- Доходят четвёртые сутки. Все показатели стабильны, травмы не настолько серьёзны, но она всё равно ещё не приходила в сознание.

- Имеются признаки комы?

- Нет. Мозговая деятельность в порядке. Насколько мы можем судить, возможно лёгкое сотрясение мозга. Вывих никаким образом не мог повлиять на её состояние. На внешние раздражители пациент тоже реагирует стабильно, рефлексы в норме. Может, стоит пригласить психиатра?

- И каким образом он вам поможет?

***

По телевизору, как обычно, крутили какое-то тупое ток-шоу. Героиня в свои тридцать успела три раза выскочить замуж, родить четверых детей и теперь пыталась выбить алименты с горе-папаш не только на содержание своих чад, но и на себя любимую. Приглашённые бывшие мужья сбились в стаю, заняв самый дальний диван в студии, и с ужасом смотрели на то, как куча родственников с разных сторон пытались перекричать друг друга, посыпая проклятиями каждого, кто пытался указать им их место. Ведущий давно перестал держать ситуацию под контролем и покорно поддакивал тем, кто сейчас орал громче. О теме передачи все успели давно забыть, как и про детей, с коих всё и начиналось.

Тетрадь на коленях осталась лежать нетронутой. Проводить анализ передачи можно было разве что в таком же невменяемом состоянии. Может, какие-нибудь умные мысли придут после просмотра до конца? Писать то, что, скорее всего, будет у большинства группы, совершенно не хотелось, как и тупо переписывать строчки из учебника, вставляя в виде примеров особо отборные реплики, доносящиеся с экрана. Надо же вообще смочь найти себе столько мужей, причём уже имея на руках нескольких маленьких детей. К тому же девушка не выглядела мировой супермоделью, зато стоило ей открыть рот, приходило понимание: она та ещё стерва.

- Привет, - неожиданное прикосновение заставило вздрогнуть. - Ты не открывала.

- Прости, - я быстро чмокнула Остина в щёку и положила голову ему на плечо. От форменной рубашки тянуло уличным холодом. - Пытаюсь учиться.

Он усмехнулся.

- Разлагаясь перед экраном?

- Типа того. Некоторые профессора считают, что так студентам будет проще вникнуть в суть, хотя я даже не понимаю половину того, что они орут! Искать примеры в классической литературе было бы гораздо проще и интереснее.

- Не все настолько начитанные, как ты у меня. Кто-то должен и с экрана мычать. Забей на них, - Остин обнял меня, его рука скользнула вниз к бедру. Рёбра вдруг будто кто-то пересчитал. - Любимая, ты чего?

Я отстранилась, подтягивая к себе подушку и облокачиваясь на неё. Тетрадь с колен упала на пол обложкой кверху.

- Поскользнулась у дома. Ничего страшного.

- Дай посмотреть.

Я попыталась оттолкнуть Остина, пытающегося задрать край рубашки, но он уже развалился рядом и присвистнул, удивлённо смотря.

- Тебя как будто долго и с наслаждением били.

- Всего лишь небольшой ушиб.

- Сама посмотри. Давно я не видел такой синячище. Кэй, ты точно упала?

Выхватив край рубашки, я задрала её чуть ли не до груди, начиная подбирать доводы к тому, что беспокойство излишне, пока не уткнулась в почти чёрный бок, лишь кое-где пробивалась синева. Синяк на глазах разрастался, уходя под ремень шорт, и тянулся к животу. Неожиданная резкая боль сковала дыхание, к глазам подступили слёзы.

- Кэйтлин, что с тобой?

Чёрная чёлка скрывала лицо, но не нужно было смотреть, чтобы заметить крайнее беспокойство.

- Всё нормально, Освальд.

- Как ты меня назвала?

- Остин. Как же ещё я могу тебя назвать? - я всё-таки подняла голову. Синяк больше не казался настолько огромным. Непонятно откуда возникло столько разглагольствований из ничего. Он ещё даже не успел особо проступить.

- Освальд. Ты назвала меня Освальд. Кто это?

- Не знаю. Никогда не слышала этого имени раньше, - Остин вдруг переместился в пространстве и стоял посередине комнаты. Вместо формы на нём была домашняя одежда. Телевизор выключен, часы отмотали на пару часов вперёд. Единственной неизменной составляющей оставалась подушка, лежащая рядом.

- Значит, я сам это придумал?

- Наверное, тебе послышалось? Остин, Освальд... Очень созвучно, не находишь? Да и с каких пор ты стал ревновать, дорогой?

- Я не ревную, а разведываю обстановку. Мало ли чем ты занимаешься, пока я вечно торчу на работе.

- Преданно жду тебя дома с распростёртыми объятиями и горячим ужином. Он, кстати, готов. Ты голодный или, как обычно, успел перебить аппетит?

Не говоря ни слова, Остин подошёл ко мне и коснулся ладонью лба, хмурясь. Морщинки на лбу выстроились в линию, голубые глаза смотрели с недоверием.

- Любимая, как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Кашель или боль в горле?

- Нет! Да что на тебя сегодня нашло? Что за странные вопросы?

- Мы поужинали час назад и, похоже, у тебя жар.

Спорить оказалось бесполезно, особенно когда на подмогу Остину пришёл градусник. Он списал моё странное поведение на начало болезни и быстро уложил в постель, заботливо кладя на лоб холодное сырое полотенце. Да, простыть сейчас было бы очень некстати. Через пару недель должны были начаться экзамены, но о завтрашнем походе в университет не шло и речи, как и о вечернем сидении за учебниками. Зато теперь я могла всласть насладиться любимым человеком, устроившимся рядом. Подползла к нему, кладя голову на грудь, обняла. Остин тяжело вздохнул, запуская пальцы в начинающие отрастать светлые волосы.

- Прости.

- За что?

- За то, что заболела... Не знаю, как это получилось. Наверное, продуло, когда перебегали из одного корпуса в другой. Не успела одеться, а лекция вот-вот должна была начаться. Всё как обычно.

- Твоё стремление к знаниям иногда пугает. Всё-таки я планировал, что сам буду самым умным в семье.

- А я?

- Заботливой и верной женой. Нет, можешь, конечно, стать нобелевским лауреатом, но, пожалуйста, в свободное от семейной жизни время. Пусть хоть где-то у нас будет стабильность, на которую можно положиться.

- Проблемы на работе?

- Кэй, ты же знаешь, я не могу рассказывать, - Остин поправил съехавшее полотенце.

- Просто скажи - это очень опасно?

- Пока не знаю, но, скорее всего, мне придётся уехать на пару дней. Босс сам ещё не в курсе всех подробностей.

Я опустила голову, утыкаясь взглядом в стену, лишь бы не видеть виноватое выражение лица. Каждый раз Остин делал чуть ли не трагедию, когда ему приходилось отлучаться по работе, боясь оставить меня одну, когда бояться за него нужно было мне. Наркотики стали чересчур щепетильной темой для Америки за последние несколько лет, слишком просочились на улицы, в школы. Достать очередную партию дури можно было чуть ли не в каждой подворотне, ничего не говоря и не спрашивая. Да даже после нашего знакомства в клубе он успел поймать за руку распространителя, познакомившегося с однокурсницей и подсевшего к нам за столик.

- Ос?

Остин хмыкнул что-то нечленораздельное, сообщая о том, что всё ещё здесь. Я продолжала рассматривать незамысловатый геометрический узор на обоях, водя пальцем по его руке вдоль выступающих вен.

- Может, это глупо, но иногда мне кажется, что ничего этого не существует. Ни тебя, ни нас... Все вокруг постоянно ссорятся, не выдерживают друг друга больше пары месяцев, а если и не расходятся, начинают смотреть по сторонам и изменять. Подруги постоянно твердят, чтобы я держала ситуацию под контролем, читала твои переписки, проверяла списки звонков. Случайно набирала особо повторяющиеся, чтобы удостовериться, что за каким-нибудь Джоном Доу не скрывается Анджелина с четвёртым размером груди и ногами от ушей. А когда они сами так делают, становится стыдно за то, что могу просто доверять тебе и не метаться в сомнениях, с кем сейчас мой парень. А не прикидывает ли он, сколько ещё может потерпеть богатенькую невесту, перекантоваться на её жилплощади и слинять к кому-нибудь покрасивее или побогаче.

- Разве я виноват, что все твои подруги встречаются с альфонсами?

- Ну тебя! - я легонько ударила Остина по руке, больше демонстративно. - Понятия не имею, как буду жить дальше, если завтра с утра окажется, что всего этого нет, а ты был лишь красивой фантазией. Что не было этих полутора лет вместе, воспоминаний, трудностей, через которые мы прошли. Нельзя быть настолько счастливым слишком долго, понимаешь?

- Разве кто-то заставляет тебя грустить? Покажи на него пальцем, и я с ним разберусь. Во всём остальном можешь положиться на меня и ни о чём не думать. Ближайшие лет шестьдесят, а то и больше, я не собираюсь никуда исчезать. Кстати, для справки - не люблю ноги от ушей. Это как-то... М-м-м... Как бы помягче сказать? Неэстетично и неудобно.

- Только захочешь сделать пластическую операцию по их удлинению, и такой облом...

- Лучше научись меньше беспокоиться по пустякам, но сначала отдохни. А мне нужно немного поработать, хорошо? - Остин пошевелился, и я послушно съехала вниз на кровать, перебираясь на свою холодную половину. В душе вновь закопошился червь сомнения. Казалось, что отпусти я его сейчас, и больше никогда не увижу вновь.

- Любимая, я буду в соседней комнате, - он коснулся моей щеки, проводя по ней большим пальцем. - Можешь звать хоть каждые пять минут, если тебе что-то понадобится.

- Ладно. Иди, работай.

- Умница. Постарайся поспать, хорошо?

Я кивнула, наблюдая, как Остин встаёт с кровати, включает ночник на тумбе со своей стороны кровати и выключает верхний свет, погружая комнату в приятный полумрак. Оборачивается в дверях, поправляет задравшуюся футболку. Делает всё, чтобы ненадолго задержаться, из-за чего обычно по утрам опаздывает на работу.

- Детка, ну сколько можно спать?

- А? Ты что-то сказал?

- Нет. Постараюсь побыстрее закончить.

Когда за Остином закрылась дверь, я потёрла глаза, пытаясь прогнать странное чувство, витавшее вокруг. Судя по ощущениям, температура была не настолько высока, чтобы начались слуховые галлюцинации, тем более с непохожими для Оса выражениями. Деткой меня называл только Томас, но сейчас его здесь явно не было и быть не могло. Да и виделись мы с ним последний раз... Я попыталась вспомнить момент, когда вообще последний раз звонила другу поболтать. Кажется, около месяца назад. Тогда он очень быстро свернул разговор, воодушевлённо спеша на очередное свидание с новой девушкой, обмолвившись, что, похоже, у них всё серьёзно. Затем обещал перезвонить, но с тех пор от Томаса не пришло даже смски, хотя я пару раз предпринимала попытки узнать, чем всё-таки закончилось дело.

Скинув изрядно нагревшееся полотенце, я села, попыталась откопать мобильник в бардаке на своей тумбочке, но не обнаружила его. Странно. Обычно он всегда лежал здесь. Наверное, телефон остался в гостиной, только сил идти за ним не было. Вообще, я будто находилась не в своём теле, которое вдруг начало терять чувствительность. Фрагментарно, на несколько секунд, но и этого хватило, чтобы завернуться в одеяло с головой и отключиться от окружающего мира. Остин, как обычно, оказался прав: я слишком много думала и слишком много на себя брала. Вместо очередного учебника давно пора было купить новую книгу с рецептами и попробовать приготовить что-нибудь интересное, а утром, если будут силы и найдутся все ингредиенты, сделать его любимый омлет с грибами.

- Кэйтлин, что это?

Не успев опомниться от неожиданного вопроса, я махнула рукой, пытаясь избавиться от одеяла, понимая, что что-то не так. Вместо кровати я сидела на барном стуле возле окна на кухне, наблюдая не меняющийся уличный пейзаж. Ни людей, ни машин. На столе стояла открытая наполовину пустая коробка.

- Пицца, - пробившееся удивление мгновенно сошло на нет. - С ананасами и креветками. Хочешь?

Остин вопросительно приподнял одну бровь, выглядя как типичный коп из сериалов. Такой же красивый и совершенно неподходящий для того, чтобы бегать по подворотням за преступниками. Управляющий в каком-нибудь ресторане - да, главный менеджер по работе с особыми клиентами в банке - вообще замечательно, преподаватель истории искусств или музыкант - вообще идеально. А с горячим куском пиццы в руках и перемазавшийся в тянущемся сыре - ещё и сексуально.

- Не самый полезный завтрак для больных, - он сел напротив, возвращая свой откусанный кусок обратно в коробку, сложил руки на столешнице, будто школьник за партой. - Ладно, можем сделать исключение, но скажи мне, с каких пор ты полюбила креветки?

- Разве я не люблю их?

- Вообще-то - да.

- Неправда. Ты просто не пробовал пасту, которую я недавно...

Всё вокруг затрещало, Остин застыл. Я смотрела на кусок, на котором сбоку ровно посередине красовалась дырка. Авторская белая барная стойка, которую мама увидела в каком-то мебельном салоне, и не смогла уйти, не заказав её, то коричневела, превращаясь в обычный обеденный стол с опалённым в углу пятном, оставленным хозяином съёмной квартиры, то вновь блестела дороговизной. За окном на улице до сих пор не появилось ни одного прохожего.

- С каких пор ты полюбила креветки? - Остин взгромоздился напротив, указывая на коробку с пиццей. Его кусок был целым, даже не оторванным от круга.

- Мне нужно было что-то поменять после...

После чего?

- Когда?

- После твоих похорон...

Накатившее отчаяние, словно мне вновь сообщили о смерти жениха, парализовало всё. Мир перестал существовать, как и я, вместе с ним. Лишь непроглядная пустота внутри и вокруг, засасывающая всё внутрь себя. Остин был мёртв. Он оставил меня, хотя обещал никуда не уходить. Но тогда откуда?

- Кэй, с каких пор ты полюбила креветки? - Остин облокотился о барную стойку, становясь ко мне вплотную. Друг от друга нас разделяли пара сантиметров, и при желании можно было коснуться его коленом.

Я пожала плечами, улыбаясь. Усталость после высокой температуры и лёгкая грусть быстро испарялись рядом с ним.

- Терпеть их не могу, - взяв кусок пиццы, я протянула его Остину, наблюдая, как он недоверчиво берёт его. - Но не поверишь, насколько она вкусная.

- Кто бы говорил, - чуть нагнувшись, он вытащил из-за коробки у окна блюдце, где лежали все выковырянные креветки. - Ты ведь не будешь это есть?

Всё всегда можно поменять, начать сначала и изменить неверный ход событий. Нужно лишь приложить немного усилий и хитрости, чтобы выпытать у судьбы право повернуть не вбок, а назад.

На удивление отказаться от походов в университет оказалась неимоверно легко. Обычно гложущее чувство значительно отстать ото всех остальных и пропустить что-то интересное появлялось, стоило всего лишь начать опаздывать на лекцию на несколько минут. Теперь же тетради были закинуты в самый дальний ящик уже несколько дней, которые я перестала считать. Находиться рядом с Остином - вот что было важно и необходимо в данный момент. Каждую минуту, нет - секунду я старалась не отходить от него, как только он переступал порог дома и ещё не успевал снять шапку. Жених посмеивался надо мной, но сам не имел ничего против, когда я иногда вдруг приходила в ужас от того, что могу не сводить с него глаз на протяжении нескольких часов, ничего не делая в это время. А потом вновь благополучно забывала обо всём, стоило лишь поднять голову.

Из-за непроходящей температуры пришлось исключить даже походы на улицу. Остин пытался настоять на вызове врача, но я отказалась, продолжая добавлять чуть ли не весь лимон в чай и просто поглощать его тоннами. Обычная простуда не стоила нарушения идиллии, которую вполне могли прервать. Именно поэтому первым делом я выключила стационарный телефон, оставляя провод лежать так, чтобы всё выглядело, будто он воткнут. Затем в ход пошёл дверной звонок, собственный мобильник. Иногда где-то 'терялся' и мобильник Остина, правда, приходилось сдерживаться, когда поступали особо важные звонки. Обычно это заканчивалось не поддерживающимся с его стороны скандалом, но сдерживать себя с каждым разом становилось всё сложнее. Он был только мой и ничей больше, а от мысли, что придётся с кем-то его делить, голова начинала идти кругом.

Мы всё делали вместе. Готовили, убирались, смеялись, читали, играли в старую, потрёпанную жизнью монополию. Я постоянно проигрывала, завладевая самыми дешёвыми улицами, а Остин уверенно шёл вперёд, не вставая на мои клетки. Но попроси он и я бы отдала ему всё, что имела, причём не только в игре. Он всё чаще начинал вновь говорить о свадьбе, от которой я раньше отказывалась по разным причинам. На следующий день стоило сказать 'да', как Остин принёс откуда-то каталог с примерами приглашений, чем вызвал истерику. Совершенно не хотелось проводить самое важное событие в жизни в окружении недовольных лиц родственников и непринятии моего выбора. Да в принципе зачем нужны были все эти торжества, ненужная суета, когда можно было оставаться дома и продолжать наслаждаться друг другом наедине?

- Тебе совсем нехорошо, - Остин застал меня врасплох, придя домой на час раньше. Очередной праздничный ужин находился всё ещё в состоянии задумки. Обычно пролетающий как один миг день тянулся вечность из-за вдруг разболевшейся ни с того ни с сего правой руки. Измучившись и прослонявшись весь день по квартире, я всё-таки собралась с силами приготовить рыбу, но даже не успела её разморозить.

- Всё нормально. Мне сегодня гораздо лучше. Через пару дней, скорее всего, смогу вернуться в университет. Что думаешь?

- Если тебе правда стало легче... - Ос завис в дверях, облокотившись о косяк. - Думаю, тебе давно пора выходить в свет. Нельзя же всю жизнь просидеть дома.

- Очень жаль, - сполоснув руки, я подошла к нему, пытаясь поцеловать, но Остин вместо того, чтобы нагнуться, вздёрнул подбородок вверх, пристально глядя на меня. Его чисто голубые глаза вдруг приобрели зеленоватый оттенок.

- Что-то случилось?

- Кэйтлин, я серьёзно. Когда ты последний раз выходила из квартиры?

- Не знаю. Может, пару дней назад. Это так важно?

- Я только что забрал из почтового ящика счета и газеты за прошедшие два месяца. Обычно ими занимаешься ты.

- Подумаешь, несколько раз забыла о... - ощущение надвигающейся трагедии всколыхнулось в душе. Два месяца? От силы прошло две недели, максимум три. Не могла же я действительно потеряться во времени и столько просидеть дома. - Какая вообще разница? Нам же хорошо вместе. Зачем всё усложнять?

- Наверное, ты права, - Остин всё-таки притянул меня к себе, обнимая. Вместо формы на нём была чёрная рубашка и такого же цвета джинсы. Странно, утром он уходил совершенно в другой одежде. Не настолько траурной. - Я забрал из печати фотографии, как ты просила.

- Правда? Где они? - настроение вновь начало улучшаться от предвкушения совместного просмотра наших фото. В планах было сделать панно, прицепив их прищепками к растянутым на стене верёвкам.

- На столике в прихожей.

- И почему ты не принёс их сразу?

Рванув из кухни, я схватилась за увесистый белый конверт, открывая его. На проявку в мастерскую отдавали не только старые плёнки, но и те, которые мы успели истратить за последнее время. Перестав вечно корпеть над учебниками, я обрела новое хобби, помимо готовки: почти не расставалась с камерой. Пусть Остин и пытался постоянно отмахиваться, но тренироваться было больше не на ком, и, похоже, он оказался прав. На первой фотографии не было запечатлено ничего, кроме угла дивана в гостиной, что оказалось довольно странно, ведь я не сделала ни одного пробного кадра, тем более не пыталась снимать интерьер. Затем пошла спальня, кухня, даже несколько снимков ванной с разных ракурсов. Наконец начала появляться я. Фотографии явно были сделаны с помощью переворачивания камеры и вытягивания её на весу, но я никак не могла вспомнить, когда делала так одна. На фотографиях с последний вылазки в город Остина тоже не обнаружилось, как и с дня рождения моей подруги. Его не было нигде.

Облокотившись плечом о стену, я попыталась ещё раз найти хоть одну фотографию с Остином, надеясь, что они просто склеились или где-то должна быть вторая партия, как вдруг боковым зрением выцепила вешалку. На ней висела только моя одежда. Внизу на полке стояла лишь моя обувь. По спине пробежал неприятный холодок.

- Ос!

Кинув на столик фотографии, я бросилась обратно на кухню, в гостиную, в ванной и спальне тоже оказалось пусто. Все вещи Остина пропали, хотя буквально полчаса назад я спотыкалась о стоящий на балконе сноуборд. Ни его любимой кружки, ни рубашки, даже зубной щётки. Лишь пустые места, покрывшиеся толстым слоем пыли.

- Остин! - не понимая, что происходит, крикнула я и, резко развернувшись, врезалась ему в грудь, еле устояв на ногах. Он придержал меня, обеспокоенно хмурясь.

- Кэй, ты начинаешь меня пугать. Что случилось на этот раз?

- Фотографии... Ты! Вещи... - я не могла ухватиться ни за что. - Где все твои вещи?

- Там, где ты их оставила. Неужели не помнишь?

- Нет, они должны быть... - но оказалось поздно.

Обернувшись к постороннему движению, я увидела себя, бродившей по комнате среди расставленных на полу коробок. Большинство из них уже были заполнены и аккуратно заклеены, на каждой имелась надпись с пояснениями, что находилось внутри. Отдельно стояли коробки с одеждой, которые вскоре отправлялись в приюты для бездомных. Так мы решили с его родителями, когда пытались понять, что делать и как жить дальше. Себе из вещей Остина я не оставила ничего. На них было слишком больно смотреть - что тогда, что сейчас. Как и вновь переживать этот момент.

Внутри всё разрывалось на части, смотреть на себя со стороны оказалось особенно невыносимо. Особенно на пустой убитый взгляд.

- Нет! Перестань! - я вцепилась в стоящего рядом Остина, который выглядел живее всех живых. Моя копия даже не вздрогнула от поднятого крика, продолжая заниматься своими делами. - Зачем ты делаешь это?! Почему опять?

Он тяжело вздохнул.

- Дорогая, это не я. Ты сама делаешь это.

- Нет! Не правда! Я не могу! - отшатнувшись назад, я обхватила виски ладонями, несмотря на жгучую боль чуть ниже правого локтя. - Всё это чья-то злая шутка. Твоя злая шутка! Ты не мог умереть. Мы вместе, мы счастливы, ничего не случилось... Оно не могло!

В закрывшуюся непонятно когда дверь громко, настойчиво постучали. Затем ещё раз и ещё. Дёрнулась ручка. Полотно начало ходить ходуном.

- Не открывай!

- Ты не сможешь скрываться здесь вечно. Рано или поздно оно настигнет тебя.

- Я не пойду. Не хочу! Да хватит! - схватив первый попавшийся предмет, я запустила его в собственную копию. Статуэтка пролетела сквозь неё и разбилась вдребезги, ударившись о стену. Вторая я будто почувствовала что-то, ожила на пару секунд, растерянно осматриваясь вокруг, и исчезла вместе с коробками, оставляя нас с Остином в прежней спальне с ещё не переклеенными после его гибели обоями. - Так лучше.

Стараясь глубоко дышать, я пыталась успокоиться. Нужно было вернуться в состояние равновесия, восстановить нашу счастливую беззаботную жизнь без проблем и ужасов Готэма.

Готэм. Мимолётно перед глазами пролетели знакомые улицы и лица. Томас, Освальд, брат, Лесли, Барбара, Барнс, Галаван. Дверь от очередного толчка чуть не слетела с петель, замок вот-вот был готов сломаться, как и я, не знающая, куда себя деть.

- Всё наладится, - Остин обнял меня, закрывая от опасного нечто, готового ворваться в комнату. - Ты сможешь жить дальше.

Я отчаянно замотала головой, сильнее прижимаясь к нему, чувствуя, что могу вновь потерять его в любой момент.

- Тебе здесь не место. Там тебя ждут.

- Но ты... Как же ты?

- Я всегда рядом. Ты же помнишь. Наверное, даже слишком хорошо, раз смогла сбежать сюда. Но и всё остальное не даёт тебе покоя, раз оно настолько рьяно преследует тебя. Я уже не раз менял искорёженные двери.

- Тогда почини и её, иначе мне придётся чинить себя...

- Прости. Я больше ничего не смогу сделать. Тебя зовут, разве не слышишь?

От середины двери вдруг отлетел кусок, и спальню начал заполнять шёпот из разных голосов. Слова сливались в одно, лишь пугая. Сильнее прижимаясь к Остину, я вдохнула родной запах, пытаясь оставить его с собой навсегда.

- Я люблю тебя...

- Знаю. Кэйтлин, пообещай мне кое-что, - Остин заставил меня поднять голову, чуть коснувшись подбородка. - Будь счастлива, хорошо?

Щёлкнул замок, послышался скрип, не давая ничего ответить. Сильный порывистый ветер ударил Остину в спину, и его фигура, за которую я пыталась цепляться, чтобы удержать, начала растворяться в воздухе. Комната стиралась вместе с прекрасными, пусть и ненастоящими, мгновениями, возвращая в память события с моего приезда в Готэм. Безразлично перебирая каждое из них, пытаясь задвинуть их вновь как можно дальше, я потянулась на идущий впереди свет. Всё равно хуже быть уже не может. Хуже быть может разве что в аду.

- Мисс Гордон, вы меня слышите? - пробулюкало что-то, и надо мной нависло незнакомое женское лицо, заслоняя свет. - Очнулась. Наконец-то очнулась!

***

Итальянский госпиталь, оплаченный братом, оказался довольно неплох, как и перетёртая еда, которую в основном приходилось употреблять через трубочку или с трудом запихивать в себя почти жидкую кашу или картофельное пюре. К повязке, закрывающей весь подбородок и заодно давящей на затылок, я привыкла довольно быстро. Да и вывих нижней челюсти оказался не самой впечатляющей травмой года вместе с лёгким сотрясением мозга. Раздробленный гипс, старательно наложенный в подвале ветклиники, заменили на новый, настолько белоснежный, что слепило глаза. Помимо него, почти всё тело тоже покрывали бинты. Как попыталась пошутить медсестра, местному хирургу ещё ни разу не довелось зашивать столько рваных ран сразу на одном человеке. Пару сломанных рёбер обтягивал тугой корсет. На синяки я даже не обращала внимания. Они - единственное, что не оставит в будущем никакого следа.

Мою маленькую просьбу врач осуществил без особых проблем, да и был даже рад этому: не пускать никаких посетителей. Приглашённый на осмотр психиатр тоже одобрительно кивнул, поставив в карте закорючку о сильном перенесённом стрессе, повлиявшем на психическое состояние пациента. Всё та же медсестра посоветовала побыстрее начать разговаривать с персоналом, хотя бы отвечать на их вопросы и перестать смотреть в одну точку, иначе их мозгоправ выпишет такую систему реабилитации, что братцу будет не расплатиться за неё в ближайшие пару лет. Ну ничего - поработает подольше. Поймает на пару воришек больше или накроет какую-нибудь подпольную сеть по продаже оружия. Всё равно он ни разу не появился в больнице в отличие от Томаса, пытавшегося прорваться в палату каждый божий день. Один раз он воспользовался полуденным сном и, раздобыв где-то медицинский халат, прошёл мимо поста. Благо сестра быстро почуяла неладное и я успела скатиться вниз по подушке, засовывая под неё тетрадь, и прикинуться спящей. После того как этот трюк удался с Барбарой, я убедилась в его безотказной действенности. Друг тут же притих, шикнув на ворвавшуюся за ним следом медсестру, и всё-таки выторговал у неё десять минут, клятвенно обещая не будить меня. Даже не видя Томаса, я чувствовала на себе его прожигающий взгляд в полной тишине, чувствуя, как совесть начинает рвать то, что ещё осталось от канувшего в Лету внутреннего мира и эмоционального равновесия. Правда, досидеть законное время ему не позволила моя вывихнутая челюсть. Мало кого оставит равнодушным текущая из уха кровь. Как объяснил врач, происходило это из-за повреждения стенки слухового прохода и случалось всего пару раз, но Томасу повезло попасть на одно из 'представлений'. Когда он, запнувшись на пороге, шлёпнулся на пол, я сама через силу приподнялась на локтях, чтобы попытаться успокоить его, но он уже улетел на поиски помощи, окончательно заставляя уйти в себя.

И как бы не было стыдно за своё поведение, всё равно оно казалось лучшим выходом из положения. По крайней мере сейчас, когда я совершенно не знала, как успокоить близких. Да, чёрт возьми, я понятия не имела, что делать со своей жизнью дальше. Ещё долго после пробуждения я пыталась восстановить в памяти образ Остина, надеялась увидеть его в рваных, коротких снах хоть на мгновение, но не могла даже схематично представить его лица. Он стёрся из памяти, будто его никогда не было в моей жизни, как и всего того, что мы пережили в... Дать определение той параллельной вселенной я тоже так и не смогла. Скорее всего, это можно было классифицировать как начало какого-нибудь психического заболевания или попытку психики отгородиться от травматических событий. Какое-то время я даже потратила на попытки вычленить у себя ещё какие-нибудь симптомы, тщательно выводя их в оставленной Томасом тетради. Вроде бы это был подарок. По крайней мере так подсказывал внутренний голос, но в голове был страшный сумбур, поэтому доверять себе теперь я тоже не могла. В памяти крутилось уж слишком много чужих фраз, которые давали не только редкий повод мысленно улыбнуться (по-настоящему сделать это мешала фиксирующая повязка), но и ужаснуться либо в нереальности сказанного, либо в чрезмерном безумстве говорящего. Хотя что теперь было безумием? Ещё пару недель назад я бы покрутила пальцем у виска, если бы кто-то сообщил, что меня похитят, чтобы обменять на нового мэра. Теперь же настоящим безумием казалось то, что жизнь вновь когда-то вернётся в мирное русло.

Судя по всё тем же перешёптываниям медсестёр, в госпиталь пару раз наведывался Барнс, чтобы взять показания. Непонятно только, по делу о покушении на Галавана или по моему собственному. Или, по его мнению, я сама устроила все эти пытки, чтобы отвести от себя подозрения? Типа посмотрите, какая я несчастная и искорёженная. Как вы теперь смеете обвинять бедняжку в сговоре с Пингвином? Хотя вряд ли кто-то даже догадывался о том, что всё устроила Табита, как и о том, что Барбара и остальные психи работали на Галавана. Единственным свидетелем тому являлся Освальд, но он, наверное, уже давно прихватил из банковской ячейки свои деньги и залёг где-нибудь на дно. По крайней мере, я очень на это надеялась, как и на то, что Эдвард не рассказал ему о случившемся. Или что у Освальда хватило ума остаться спокойным и не броситься устраивать очередную ловушку своему заклятому врагу.

Конечно, можно было бы узнать всё из первых уст или включить новости, благо в палате был телевизор, но я так и не притронулась к пульту управления. Казалось, услышь я ещё хоть что-то, и голова взорвётся от лишней информации, а список симптомов в тетрадке с каждым разом всё увеличивался и увеличивался.

Пришлось быстро приспособиться писать левой рукой, пусть и достаточно коряво, но играть в отложенные во времени крестики-нолики это нисколько не мешало. Томас позаботился, оставив кучу расчерченных полей на нескольких листах, заранее сделав ходы. По большей части я выигрывала, но это нисколько не мешало перечёркивать его кресты и раз за разом испытывать поражение. Вместе с этим он оставил довольно много рисунков. Особенно поражал огромный букет роз, выведенный на целый разворот. Не пойди друг в адвокаты, он вполне мог стать хорошим художником или дизайнером одежды. Наверное, так было бы даже лучше. Никаких опасных ситуаций, плохих людей. Он давно мог уехать из Готэма, не застряв в нём, а купался в лучах славы где-нибудь в Милане и давать очередное интервью до беспамятства влюблённой в него молоденькой журналистке.

Гладить рисунки пальцами, представляя фактуру предметов, их цвет и запах, оказалось так же приятно, как и рьяно зачёркивать их, превращая листы в сплошное синее пятно. Они оказались слишком красивы для меня, иногда неровные с чрезмерным нажимом линии выдавали волнение художника, которого я тоже ни капельки не стоила. В итоге тетрадь с единорогом на обложке превратилась в пыточный инструмент, который я специально брала в руки и раз за разом перелистывала страницы, наблюдая, как портила всё то хорошее, что пытались давать другие. Множество раз она комкалась и отправлялась в мусорное ведро, но потом вновь возвращалась обратно под подушку, когда приходили силы подняться с кровати и сделать пару шагов к выходу из палаты, где и стояло мусорное ведро.

Выйти в коридор я так ни разу и не решилась, хотя медсёстры предлагали вывезти меня на кресле в общий зал, где в основном весь день собирались другие пациенты госпиталя. Сам врач пытался подкатить ко мне, предлагая прогулку на улицу, но дверь, через которую необходимо было пройти, слишком пугала. Переступи я через порог, пришлось бы вновь пытаться начать жить, коммуницировать с другими, что-то решать. Но как я могла сделать это и подвергнуть их опасности? Пусть снаружи и сидели копы, охраняя палату, но люди Галавана или сама Табита вполне могли положить их одним ударом. Здесь же в одиночестве они вряд ли кому-то могли навредить. Конечно, никто не говорил, что они войдут через окно, решив никому не мешать, а вместо этого воспользуются парадным входом, но всё же...

На чистом листе я старательно жирно вывела 'НО', которых стало слишком много.

Один раз проснувшись после кратковременного незапланированного сна, я потянулась к тумбочке рядом, надеясь, что никто не обнаружил тетрадь, которую я не успела убрать под подушку. Поверх единорога обнаружился шершавый крафтовый конверт с наклеенным на обложке именем без адреса. Значит, куда его нести, отправитель знал наверняка. В другом углу красовался штамп ассоциации, явно не предвещающий ничего хорошего. Вряд ли меня собирались пригласить на очередное чаепитие, чтобы узнать из первых уст как оно - когда тебя чуть не прибили.

Разорвав конверт с краю, я вытащила бумажку с напечатанным текстом - ни единого присутствия живого человека. После достаточно долгого вступления с сожалениями и пожеланиями скорейшего выздоровления составитель в паре предложений изложил, что мою лицензию в Готэме временно приостанавливают. Восстановить её я могу после того, как пройду курс собственной терапии и получу заключение специалиста, что вполне пригодна к работе. Если, конечно, раньше не получу психиатрический диагноз, но об этом в письме вежливо умалчивалось, хотя и так было понятно. Завершало послание печать с подписью и инициалами главы ПП. В голове отчётливо хрустнул очередной обломок стекла, всё ещё каким-то чудом не выпавший из рамы жизни. Если раньше я лишилась репутации, то теперь осталась без работы, что, впрочем, казалось совершенно безразличным.

Ещё долго глядя в потолок, я пыталась вызвать хоть какую-то реакцию, пыталась представить, как нормальный человек должен был бы отреагировать на подобную новость, но упиралась лишь в одни всплывающие подводные камни. Понятия любимой работы, мечты и, как ни странно, желание помогать людям отлетали в стороны сами собой, стоило начать вспоминать, как я пришла к пути консультирования. Да и от самих клиентов вдруг начало воротить. Большая часть из них ходила ко мне, чтобы не решить проблему, достичь какого-то результата, а просто пожаловаться новому человеку за деньги на свои проблемы без каких-либо желаний их решать. А те несколько человек, которым всё-таки удалось помочь, никак не перекрывали кучу потраченных впустую часов. Какой вообще смысл в том, чтобы вкладывать столько сил в то, чему и так прекрасно живётся? Зачем пытаться починить то, что хочет оставаться сломанным?

Отправив в мусор несколько лет жизни, я доковыляла до окна, отмечая, что сломанные рёбра больше не напоминали о себе при каждом шаге. Тёмные тяжёлые тучи заволокли небо, лениво зависая и не спеша никуда двигаться. На улице было темно, того и гляди мог пойти снег. Внизу в больничном дворе гуляли немногочисленные пациенты. Остальные, судя по доносившимся из коридора разговорам, предпочитали проводить время за игрой в шахматы или просмотром фильмов. Итальянский госпиталь специализировался на пациентах с тяжёлыми травмами после аварий, чрезвычайных происшествий или таких, как я. И внизу на лавочке среди них сидел Томас, плотно закутавшись в большой вязаный шарф. Не узнать его тёплое зимнее светло-серое пальто я просто не могла, как и копну чёрных распущенных волос, разлетавшихся в стороны из-за ветра. Рядом с ним стояла инвалидная коляска. Он о чём-то разговаривал с сидевшим в ней мужчиной, но в голове отчётливо звучало: друг пришёл сюда не для этого.

По спине вдруг снова ударили хлыстом. Резко обернувшись, что потемнело в глазах, я ожидала увидеть вернувшуюся за мной Табиту, но палата оказалась пуста. С момента спасения прошло больше недели, значит, вряд ли кто-то соберётся закончить начатое. Даже для преступников я оказалась не столь опасна, хотя знала несколько важных тайн. Они либо считали, что мне не хватит смелости их рассказать, либо что в них просто никто не поверит. В любом случае надо было бы радоваться, но я захлёбывалась в потоке слёз, не чувствуя при этом абсолютно ничего. Всё вокруг давно стало серым и блёклым, словно покрытым толстым слоем пыли. Единственное, что давало понять, что я ещё жива - боль. Размотав бинт начавшими наконец слушаться пальцами, я уставилась на швы, наложенные на ровный полукруг от хлыста на внешней стороне левого запястья. Шрам, который останется в будущем, вполне может сойти за вечный браслет. Тоже слишком идеальный, чтобы быть моим.

Ударив со всей силы рукой об угол подоконника, я упала на колени, чувствуя, как волны боли расползались по всему телу, цеплялись за каждый пострадавший орган, всё увеличивая свою силу, но и этого было мало. Сидевший внизу Томас не заслужил иметь такую неблагодарную подругу. Подцепив нитку, стягивающую края раны, я дёрнула за неё, пытаясь разорвать. Кровь густыми каплями катилась вниз к локтю, впитывалась в белоснежный гипс, а я чувствовала себя настоящей и живой, пока не отключилась.

Уже через пару часов после латания ран в палату потянулись специалисты для определения моего психического состояния. Кажется, в тот вечер я слышала и голос Ли, но после местного наркоза вкупе с дозой успокоительных всё вокруг вообще перестало иметь какой-либо смысл. Женщина лет пятидесяти пяти в строгом костюме и с высокой причёской то и дело открывала рот, пытаясь что-то выспрашивать, привлекать к себе внимание, в конце же, не добившись ничего, просто прервала монолог и ушла. Точно так же ретировались ещё трое человек, один из которых почти добился того, чтобы я швырнула в него чем-нибудь тяжёлым, если бы оно оказалось поблизости. Мужчина оказался слишком настойчив, пытаясь давить туда, куда совершенно не стоило, а вместо должного обследования, скорее, пытался вызнать планы мафии на будущее и как вообще можно было попасть в их круг. Жаль, послать его было некуда.

Затем паломничество психиатров к больничной койке на пару дней прекратилось, пока часов в одиннадцать дверь в палату не открылась, а в проходе спиной ко мне не появился очередной мужчина. Лечащий врач, стоящий рядом, наступал на него, заставляя тем самым всё больше входить в помещение.

- Вы наша последняя надежда! - нарочито громко выпалил врач, стреляя в меня взглядом. - Надеюсь, у вас получится.

- Именно для этого я здесь, - раздался знакомый голос, и перед носом профессора захлопнулась дверь. - Ну что ж... - он обернулся и замер с открытым ртом. Потребовалась пара секунд, чтобы Стрейндж пришёл в себя, растерянно потёр ладони друг об друга. - Мисс Гордон... Какая нерадостная встреча.

Я мысленно согласилась с ним, профессор же подошёл, устраиваясь на стул рядом. В кармане халата у него торчала свёрнутая история болезни. Я потянулась к ней, указывая пальцем.

- О, дорогая, не думаю, что вам это будет интересно. Скажу честно, ничего скучнее в жизни я ещё не читал. Физическое выздоровление протекает нормально, всё остальное - непрофессиональные умозаключения нескольких наших с вами коллег, на которых совершенно не стоит обращать внимание. Что скажете?

- Они задавали очень глупые вопросы, - собственный голос показался совершенно чужим. - Спрашивали то, что и так понятно.

Повисла пауза.

- Неужели я тоже была как они всё это время? - неожиданное озарение для вечернего самобичевания накатило совершенно не вовремя, да и запоздало, хотя даже решение о том, что с консультированием покончено и это совершенно не моё, не делало открытие легче.

- Всем нам рано или поздно приходится бывать в подобной роли. Поверьте, я много раз чувствовал себя дураком, прокручивал в голове заданные вопросы, анализировал их вместе с ответами и шёл на работу вновь, надеясь опять не оплошать. Хорошего специалиста от плохого отличает не то, что он делает всё сразу и безукоризненно, а то, что хороший врач ищет свой подход к каждому, пытаясь понять. Те, кто приходил сюда до меня, как я понимаю, этого не делали?

- Вы здесь, чтобы забрать меня? - я поймала внимательный, заботливый взгляд профессора. - В Аркхем?

Он улыбнулся.

- Мисс Гордон, не думаю, что смогу подыскать вам койку даже в коридоре. Власти затеяли грандиозную чистку, в Блэкгейт избавляются от самых буйных и неугодных. Все отделения переполнены, рук не хватает. Но если вам настолько необходимо, прошу, подождите пару месяцев, пока я не отправлю добрую часть прибывших обратно в тюрьму, где им и положено быть. Тем более я полагаю, вы уже сами поставили себе диагноз, раз спрашиваете об этом?

Я пожала плечами, сминая лежащее на коленях одеяло. Не говорить же о том, что я всё время, находясь в госпитале, только этим и занималась.

- Могу я поинтересоваться, с чем конкретно имею дело? - в голосе профессора звучало веселье, но не издевательство. Он и правда ждал.

Вместо того, чтобы ошарашить его, я достала из-под подушки безмерно измятую тетрадь, открывая её на нужной странице. Он принял её, но начал просмотр с самого начала, внимательно изучая то перечёркнутые рисунки, то поля для крестиков-ноликов, то синие кляксы, занимающие всё пространство страниц, пока не дошёл до закорючек. К разбросанным симптомам прибавились описания самочувствия, какие-то блуждающие мысли, накатывающие вдруг воспоминания, которые я записывала, чтобы не забыть, и обдумать потом: понять, правдивы они или нет.

- ПТСР (1)? Достаточно занятно и похоже на правду, судя по описаниям. Но именно поэтому, мисс Гордон, я не люблю работать с коллегами. Даже будучи очень объективными - и, поверьте, я знаком с несколькими людьми, которым удалось поставить себе правдивый и вполне неутешительный диагноз, - большинство хватается за появившиеся симптомы как за спасательный круг, подсознательно надеясь найти у себя самое худшее. Особенно те, кто каждодневно с ним сталкивается, - профессор протянул мне тетрадь. Я прижала её к груди, вспоминая красивый букет роз, скрывающийся теперь под самым толстым слоем ручки. - Не подумайте, что я пытаюсь вас критиковать или отрицать написанное. Я владею лишь крохами информации: здешними записями, очерками из полицейского протокола. И, вижу, вы не горите особым желанием делиться со мной чем-либо.

- Это будет непрофессионально...

- Иногда, мисс Гордон, особенно в экстренных случаях, как бы прискорбно это не звучало, кодекс приходится обходить стороной. Но я горд тем, что вы сейчас, находясь в подобной ситуации, всё ещё помните о главном. И, поверьте, это очень о многом говорит. Поэтому мне не стоит просить вас сразу же обратиться к специалисту, если почувствуете, что не справляетесь сами?

- Постараюсь не упустить момент.

- Я никогда не сомневался в вас, Кэйтлин. Могу я так вас называть? - я кивнула. - Если всё же поймёте, что помощь необходима, у вас есть мой номер. В Готэме работает замечательный специалист, который, уверен, сможет помочь вам адаптироваться. А пока я выпишу таблетки. На первое время этого будет достаточно. Они снимут эмоциональное напряжение, дадут психике немного восстановиться. Должен наладиться сон, появиться аппетит.

- Возможны вспышки необъяснимого плача или смеха, галлюцинации при употреблении с алкоголем. Я помню, - Стрейндж поджал губы. - Простите, профессор.

- Нет, всё верно. Никакого алкоголя.

- Я не пью, так что проблем не возникнет. А сейчас, извините, но вы не могли бы оставить меня одну? Я очень устала.

- Да, конечно. Рад, что вы смогли мне открыться, - он поднялся со стула, отставляя его подальше к стене. - Выздоравливайте, Кэйтлин, и помните, что для всего нужно время. Не старайтесь прыгнуть выше головы.

Кротко кивнув, Стрейндж поправил полы халата и пошёл к выходу. Разговор на этом был окончен, и я чувствовала нечто похожее на умиротворение. Меня поняли, не попытались обвинить, не причитали, наматывая вокруг круги и заламывая к небу руки. Всё чётко и по делу.

- Профессор! - всполошилась я, когда дверь почти закрылась. Он вновь заглянул в палату, поправляя съехавшие на нос круглые очки с розовыми стёклами.

- Да, мисс Гордон?

- Ваше предложение всё ещё в силе? По поводу работы в Аркхеме.

Стрейндж растянулся в довольной улыбке.

- Позвоните, как выйдите из больницы. Можете считать, что контракт уже готов, на нём останется только поставить подпись.

Не знаю, зачем я всё-таки решилась на эту грандиозную авантюру, бросалась в логово к одним психам, кое-как отделавшись от других, но мне нужна была работа. А ничего другого, кроме как общаться с людьми, проводить различные тестирования и выдвигать гипотезы относительно диагнозов, я не умела. Шесть потраченных лет не прошли впустую и сейчас не желали отпускать. Да и куда бы я смогла податься после собственного уютного кабинета? Мой максимум на данный момент был сидеть в приёмной, отвечать на звонки и приносить кофе. Непонятно только, большому начальнику или начальнику меньшего ранга. Соваться в официанты, кондукторы трамвая, продавцы или дворники смысла не было. Даже сейчас, ничего не чувствуя, подобные мысли вызывали лишь тошноту. Каждый должен быть на своём месте. Звучало это довольно самоуверенно, но это единственное, что сейчас вспоминалось. Тем более Гордоны, как говорила мама, всегда должны идти вперёд с высоко поднятой головой несмотря ни на что и не бросаться на первое попавшееся. Что именно должно было попасться первым, она никогда не уточняла и, похоже, правильно делала.

Таблетки, выписанные профессором, действительно помогали. Эмоции стали потихоньку прибывать, будто кто-то дал доступ к давно перекрытой трубе. Капля за каплей. Особенно радостно оказалось вновь почувствовать вкус каши на завтрак. Нет, раньше он тоже присутствовал, но приобрёл какой-то новый, неизвестный оттенок. Вряд ли больничный повар заморачивался с улучшением рецепта или добавлял туда неизвестные приправы, поэтому было решено наслаждаться жизнью, пока возможно. Момент продлился недолго, потому что уже через пару часов лечащий врач сообщил о ближайшей выписке. Выздоровление проходило полным ходом, держать меня в госпитале особо не имело смысла. Я и так провалялась у них почти две недели. Завтра должны были снять все швы, кроме левого разорванного запястья, заодно на осмотр должен был заскочить травматолог, чтобы оценить состояние челюсти. Скорее всего, в фиксирующей повязке тоже не останется никакой надобности. Правда, придётся полежать ещё недельку дома, чтобы точно срослись рёбра, и доделать курс уколов после сотрясения. В конечном итоге останется лишь сломанная рука, но от гипса отделаться так быстро точно не получится.

О том, что нужно было бы сообщить о выписке хоть кому-нибудь, я спохватилась лишь в момент получения всех бумаг. Всё оставшееся время пришлось посвятить жалким попыткам просто подойти к двери. Чёткое ощущение нависающей беды разворачивало обратно, заставляя забиться под одеяло и рождая чёткое желание позвонить профессору, напомнив об обещании посоветовать специалиста, готового помочь мне справиться с проблемой. Останавливали две причины: телефон был безвозвратно потерян, и то, что я не привыкла звать на помощь сразу же, не попытавшись справиться самостоятельно. Я состояла в группе тех клиентов, которых не любила до глубины души - дошедших до точки, когда терпеть больше нет никакой возможности.

Теперь же, стоя перед вежливо распахнутой передо мной медсестрой дверью, я старалась заставить себя сделать всего несколько шагов. Остин просил меня стать счастливой, а оставаясь здесь, сделать это вряд ли получится. Тем более я жила сейчас не только за себя, но и за него. И вряд ли бы ему понравилось оставшиеся года провести в больничной палате, даже с телевизором и собственной ванной.

Глубоко вдохнув, я закрыла глаза, чувствуя на плече руку медсестры. Она подтолкнула меня вперёд, словно чувствовала моё затруднение.

- Принимайте, мисс Томпкинс. Доктор Кларк сообщил вам рекомендации по уходу?

- Да, спасибо.

Напротив у стены стояла Ли, держа в руках куртку. Лишь увидя её, я поняла, насколько всё это время мне не хватало людей. Кинувшись к ней, я обняла её и, если бы не стена, то точно снесла с ног.

- Кэйтлин, как себя чувствуешь? Сможешь дойти до машины?

Я кивнула, слова комом встряли в горле.

- Тогда накинь. Томас так и не выдал ничего из твоей верхней одежды, - отстранившись, Ли набросила мне на плечи ту самую куртку, в которой я могла завернуться раза два. Вряд ли она принадлежала брату. - Он затеял переезд, поэтому придётся пожить какое-то время у нас. Я взяла отпуск, сможем проводить время вместе.

- А Джеймс?

Ли отвела взгляд, беря пакет с моими немногочисленными вещами, и взяла под локоть, направляясь к выходу.

- Ему пришлось ненадолго уехать. Давай расскажу обо всём дома, хорошо?

Во дворе почти у самых дверей нас ждал Форд Мустанг. Настолько грязный, будто на нём пару дней катались по болотам. Выскочивший оттуда Буллок тут же подошёл в одном пиджаке, хотя на улице стоял значительный минус. Вот, значит, кого Ли предварительно раздела, прежде чем идти в госпиталь.

- Залезайте, - он махнул рукой в сторону машины, открывая заднюю дверцу и закидывая пакет внутрь. Затем открыл переднюю. - Я замёрз как собака. Ну же, живее. Ли, будь уверена, я не уйду от вас, пока не получу, как минимум, кофе с коньяком.

- Могу предложить горячую ванную. Не можем же мы позволить участку потерять одного из лучших сотрудников.

- Боюсь, твой женишок этого не поймёт, но за предложение спасибо, - Буллок улыбнулся во все тридцать два не очень ровных зуба. - Давай, психологиня. Тебе же не ноги переломали.

- Извините, - кое-как забравшись на заднее сидение, я попыталась застегнуть ремень безопасности. Буллок с тяжелым стоном нагнулся в салон, выхватывая застёжку и вставляя её в пас, захлопнул дверцу и пулей понёсся к водительскому месту, скользя на дороге.

- О-хо-хо-хо-о-о-о... - он первым делом поднёс руки к решётке печки. - Единственное, что согревает меня холодными зимними вечерами. И всё из-за... - детектив кашлянул. - Я жажду, нет, требую двойную порцию коньяка! Иначе, клянусь всеми известными богами, сначала прокатитесь на все вызовы и только потом я отвезу вас домой.

- Даю тройную, если мы сейчас же сдвинемся с места.

- С чего такая щедрость? - Буллок облокотился о сидение, разворачиваясь к Ли, и тут же прилип к окну, быстро оборачиваясь обратно. - Дьявол! Он-то что здесь забыл?

- Сделать вид, что мы его не заметили, уже не получится?

- Да он своей тушей при желании затмит Эйфелеву башню. Вот что, как там тебя? - Буллок ткнул в меня пальцем. - Молчи и не высовывайся, понятно?

Я несколько раз кивнула, наблюдая, как Барнс пропускает карету скорой помощи и медленно, но верно приближается к нам. Вот уж действительно, капитан точно входил в топ десять людей, которых я хотела видеть меньше всего. Того же мнения придерживались и все остальные в машине, хотя от Ли я подобного не ожидала.

- Детектив Буллок, - по стеклу настойчиво постучали, и Буллок начал его нехотя опускать. В салон ворвался холодный воздух, из-за чего пришлось плотнее закутаться в куртку. Застегнуть её я не догадалась, да и гипс мешал. - Мисс Томпкинс.

- Капитан, какой неожиданный сюрприз, - потянуло натянутой до предела дружелюбностью. - Что-то случилось? Неужели вы заболели?

- Очень приятно, детектив, что вы заботитесь о моём здоровье, но нет. Спешу огорчить - я в полном порядке. И очень огорчён одним небольшим фактом.

- Можно поинтересоваться каким?

- Выделывайтесь дальше, Буллок, выделывайтесь. Это вполне в вашем репертуаре. Но вот вы, мисс Томпкинс, вполне могли бы мне доложить, что мисс Гордон сегодня выходит из больницы.

- Капитан, я, - Ли было начала оправдываться, но Буллок перебил её.

- И зачем вам сейчас понадобилась мисс Гордон? Помнится, её адвокат строго-настрого запретил подходить к его подзащитной до суда. В противном случае грозился вкатить департаменту полиции такой иск, что мы ближайшие десять лет будем патрулировать улицы в одних трусах.

- Детектив Буллок, что же вы? Прошу в следующий раз быть более внимательным. У нас имеется всего лишь постановление о запрете допросов, но никто не мешает нам с мисс Гордон мило побеседовать в приватной обстановке. Всё-таки она является ключевым свидетелем в деле об убийстве, в котором обвиняется детектив Гордон.

- Что? - я выглянула между двух водительских сидений, глядя на Барнса, окончательно сбитая с толку сегодняшним днём. Брат кого-то целенаправленно убил? Да проще было поверить в то, что земля стояла на черепахах, слонах или ком-то ещё. - Кого... убил Джеймс?

- Вас ещё не просветили? Очень странно. Ведь Джеймс обвиняется в смерти Тэо Галавана. Мне казалось, что вы, как никто другой, должны об этом знать. Не так ли? Ведь он обвинил мэра в вашем похищении за несколько дней до его смерти и пропал.

- Не может быть... - услышанное показалось ещё большим бредом. Джим свёл счёты с Галаваном из-за меня? С чего бы, если он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь, когда это было необходимо? Скорее, они не поделили что-то своё: участок, Готэм или справедливость, в конце концов. Но всё действительно совпало одно к одному, и если Барнс говорил правду, то брата могли посадить из-за меня. - Ли, Джеймс правда...?

Повисло тяжёлое молчание, в тишине которого было слышно движение секундной стрелки на больших наградных армейских часах капитана. У мамы в коробке с подписью 'Сына' валялись подобные.

- Точно, - Барнс постучал пальцами по кромке стекла. - Совсем забыл сказать. Ваш бывший клиент оказался жив и здоров. Именно с Пингвином детектив Гордон отправил Галавана на тот свет.

- Вашу ж мать! - взревел Буллок и вдарил по газам так, что капитан чуть не отлетел в сторону, а я ещё не успела мысленно произнести имени Освальда. Который. Вместе. С. Джеймсом. Убил. Тео. Галавана...

Этот слёзный день настанет,

Как из праха вновь восстанет

Человек виновный тоже,

Пощади его, о, Боже.

Иисус, Господь благой,

Ты пошли Им упокой.

Конец второй части.

Часть 3. Глава 21. Чёрно-белые дни

- ... вы чувствуете полное расслабление... Каждая мышца за это время успела отдохнуть и готова работать с новой силой... Вы вдыхаете полной грудью свежий морской воздух... Ощущаете, как тёплые крохотные песчинки касаются кожи... Они больше не кажутся острыми и враждебными...

Звук накатывающих волн заполнил всё вокруг, перетягивая на себя внимание и смывая как будто не совсем рядом звучащий голос. Он мешает. И голос, и волны.

- ... все проблемы оказываются такими же крохотными, как и эти песчинки. Попробуйте зачерпнуть их в ладони... Они легко утекают сквозь пальцы, вновь становясь тёплым песком... На нём приятно сидеть и любоваться на открывающуюся водную гладь. Ей не видно конца...

Вместе с догорающим впереди закатом, разливающим красное на горизонте, в нём утопает Готэм, жители задыхаются от смога, давятся раскалённым воздухом, бегут куда глаза глядят, толпясь и сталкиваясь друг с другом. Надвигаются всё ближе и ближе, песок начинает обжигать. Пальцы покалывает.

- ... кристально чистое состояние. Вода смывает всё: тревоги, страхи, плохие воспоминания. Они не удерживаются в памяти, оставляют место для новых моментов... Вы можете наполнить их чем угодно по собственному желанию. Каждый волен выбирать то, что ему необходимо в данный момент. Вы вольны ощущать себя спокойно... Комфортно... Чувствовать себя увереннее, выше... Сильнее... С каждой секундой, минутой.... Эти ощущения начинают наполнять тело, придавая сил... Их отдают вам тёплый песок, ласкающая ноги вода... Вы можете забрать от них всё, что хотите, как и отдать... И когда вы сделаете это, сможете вернуться обратно... Почувствовать себя отдохнувшей, полной сил. Голова лёгкая, свежая... Всё вокруг под вашим контролем. Все решения даются легко и уверенно. Вы сами принимаете их, чтобы делать важную для себя работу. Теперь в любом удобном для вас темпе вы можете возвращаться в эту комнату. Так быстро, насколько вам будет комфортно. Вновь погрузиться в звуки, запахи и свет, заполняющий её. Вспомнить окружающую обстановку, ощутить себя в ней. Почувствовать, насколько успело отдохнуть тело и мозг, пока вы находились в трансе. Оценить эти ощущения. Потянуться, скидывая остатки лишнего... И открыть глаза... Вы можете делать это столько времени, сколько потребуется, чтобы оставаться в комфорте. Пока вы будете делать это, я немного помолчу, чтобы дать вам время прийти в себя.

Вместе со стихшим голосом ушёл и так почти растворившийся морской пейзаж, оставляя меня в пустоте в подвешенном состоянии. Полнейшим вакуум, который, вроде бы, должен был быть нейтральным, наоборот подхлёстывал быстрее из него выбраться. Отвратительная реальность всё-таки казалась гораздо лучше её предвосхищения и ожидания. Мозг, который вроде бы пытались настроить на лучшее, упорно подавал сигналы, что вместо того, чтобы заниматься всякой бесполезной фигнёй, лучше бы думать о насущном.

Дёрнувшись, пытаясь хоть как-то сдвинуться с места, я чуть не повалилась вперёд, успев схватиться за подлокотник кресла левой рукой, обнаруживая, что продолжала облокачиваться на спинку, не сдвинувшись с места. Голова предательски закружилась от фактической попытки обмана психики сначала переместиться в безопасное, успокаивающее место, а затем её восстановления.

Профессор Стрейндж сидел напротив, внимательно глядя в единственное окно без решёток. Его неприёмный кабинет для отдыха, святая святых, в который не допускался никто, кроме его помощницы и теперь ещё и меня. Глаза предательски закрывались, после ночной смены страшно хотелось спать. Вообще, странно, как во время трансовых сеансов меня не отрубало напрочь после долгих брождений по тёмным узким коридорам из ночных кошмаров, постоянным успокаиванием взволнованных пациентов и писанием отчётов, имевшим неприятное свойство постоянно куда-то исчезать и находиться в самых неожиданных местах.

- Вы большая молодец, - не оборачиваясь ко мне, безэмоционально произнёс профессор. - Сегодня вы продержались дольше обычного. Смогли немного отдохнуть?

- Да... Наверное. Спасибо.

О том, что после первого сеанса месторасположение в пространстве пришлось быстро менять, когда я, резко вырвавшись из-под контроля, не понимая, где нахожусь, упала с дивана, никто предпочитал не вспоминать. Так же как профессор лишь единожды вскользь обмолвился, что ему пришлось очень долго подбирать нужную подстройку, чтобы хоть как-то заставить меня расслабиться. Да и теперь он хотя бы не утирал со лба пот платком, очки тоже оставались на месте вместо того, чтобы висеть рядом с ослабленным узлом галстука. Но всё равно чувство вины за бесполезно затраченные им силы висело в воздухе. Может, прогресс действительно был, но горящий Готэм не покидал меня ни во снах, ни в наведённом трансе. Он затмевал собой всё остальное, превращая проблемы в чёрный столб дыма, смешивая их воедино.

- В следующий раз можем попробовать новую методику. Думаю, вы достаточно окрепли, чтобы приступить к ней. Она даёт великолепные результаты всего за пару сеансов.

- Звучит заманчиво, но...

- Я слышу в вашем голосе очень много сомнения, Кэйтлин, - профессор обернулся ко мне и поправил съехавшие очки. - Что именно вас тревожит?

Я опустила взгляд, не зная, как сказать, что больше не нуждаюсь в его услугах. Да и согласилась я на них лишь потому, что была очень благодарна за предложенную работу и оказываемую помощь. Но быть одновременно и врачом, и пациентом оказалось, мягко говоря, не очень. При этом мы не брали в расчёт полное нарушение субординации и этических границ. Хотя соблюдать их в Аркхеме оказалось достаточно сложно. Большая часть психиатров, когда их никто не видел, предпочитали дать санитарам пару жестовых указаний и быстро ретироваться, чем разбираться в очередной начавшейся потасовке. Особенно часто вверх вскидывали указательный палец правой руки, что означало, что ближайшие пару часов пациент или пациенты будут спать сном младенца после вколотой дозы снотворного.

- Кэйтлин?

Я вздрогнула, словно выныривая на поверхность.

- Извините, я задумалась. О чём мы говорили?

Профессор лишь улыбнулся уголками губ, выглядя очень довольным.

- О том, какие успехи вы делаете, и о том, что вы большая молодец. Так почему же тогда вы хотите прекратить наши сеансы?

- Не хочу врать вам, профессор...

Последнее время ложь окружала меня повсюду. Казалось, она лилась через раз, если не на каждый заданный вопрос. По мелочам, но, собери её воедино, соберётся огромный ком размером с высотку Уэйнов.

- Вы же знаете, Кэйтлин, искренность залог успеха в любом деле. Если вам есть, что сказать, то я приму всё. Здоровая критика или сомнения ещё никому не навредили.

- Нет-нет, что вы! Всё просто прекрасно. Вы действительно мне очень помогли, подставившись под удар. Если обо всём этом кто-то узнает и донесёт, то... Не хватало того, чтобы ещё и вы лишились должности, - я попыталась усесться в слишком широком и неудобном кресле. После своих родных, вручённых в дар Освальдом, это казалось чужеродным элементом. - Да и мы оба прекрасно понимаем, что транс в нынешнем состоянии сродни попытке затыкать дырки, появляющиеся в рушащейся плотине, старым тряпьём вместо того, чтобы перекрыть воду.

- Вряд ли вы сможете заставить реку обмелеть по одному лишь желанию. Зато сейчас вполне предпринимаете попытки управлять течением.

- Рано или поздно плотину всё равно прорвёт. Поэтому, наверное... В больнице вы предлагали контакты хорошего специалиста. Я бы очень хотела пообщаться с ним.

Да хоть с кем-то!

- Я услышал вас, Кэйтлин, и очень рад, что вы решились сделать ещё один шаг. Но на сегодня это не первоочерёдное ваше действие. Скажите, уверенности в собственных силах перед заседанием немного прибавилось?

- По крайней мере теперь я смогу его пережить без особых потерь и начать работать по общему графику. Мистер Поттер не очень доволен, когда ему приходится откладывать из-за меня свои планы.

- Скажу по секрету - я ещё ни разу не видел его чем-то удовлетворённым. Даже рождественская премия вчера не вызвала в нём особого восторга. Кстати, перед уходом загляните в бухгалтерию. Я распорядился, чтобы вы получили аванс и премию в полном размере. Пусть это будем моим маленьким подарком к завтрашнему дню.

- Завтрашнему?

- Кэйтлин, я очень сильно удивлю вас, если сообщу, что завтра двадцать пятое декабря?

- Ну, да... Сегодня двадцать четвёртое, последнее заседание, - заодно и квалификационный экзамен у Томаса, а завтра двадцать пятое. Рождество...

Вот чёрт! Похоже, я совсем забыла про него, что было вполне естественно. Кроме работы и дома я почти никуда не выбиралась, а о рождественском духе в Аркхеме напоминали только разговоры о праздничном пудинге. Всё остальное, особенно украшения, могли пойти не по назначению и прибавить лишних хлопот в медицинском крыле.

- Я совсем потерялась во времени.

- Иногда это тоже оказывается полезным. А сейчас, - Стрейндж бросил взгляд на большие круглые настенные часы. - Время обхода.

Я кивнула, вставая и беря с подлокотника висевший на нём белый халат. Надела его, пока профессор забирал какие-то бумаги. Позволить ходить без спецодежды мог себе только он.

- Если понадобится какая-то помощь, смело звоните. Кое-какие связи в суде у меня тоже имеются.

- Спасибо. Очень надеюсь, профессор, что сегодня они не пригодятся.

Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны, но прежде, чем получить свои кровно заработанные наличные и сбежать из старого здания с вполне реальными приведениями, я спустилась на второй этаж, проходя по особо тёмному и узкому коридору, которым крайне редко пользовались. Чуть задержалась в туннеле, соединяющем два корпуса, рассматривая мёртвый зимний пейзаж. Асфальтовые дорожки покрылись инеем, комья земли насквозь промёрзли, до сих пор не дождавшись снега. Голые деревья с обрезанными почти под корень ветками выглядели словно инвалиды. Но всё же это было лучше, чем когда внутренний двор заполнялся людьми в полосатых чёрно-белых робах на послеобеденной прогулке, блуждающими по определённому маршруту под пристальным надсмотром санитаров. Вообще, чем больше я погружалась в атмосферу Аркхема, узнавала местные порядки, тем меньше верилось в излечение хоть кого-то из здесь присутствующих. Даже некоторый медицинский персонал, который перевели в психбольницу из тюрьмы, откуда изначально и свезли первых пациентов, было почти не отличить от их подопечных. Надежду давали лишь агитационные речи профессора Стрейнджа на утренних планёрках, но их, похоже, не слушал никто, кроме меня и мисс Пибоди, не сводившей с него преданных глаз. Не возражай она иногда и не вступай в открытые споры по поводу лечения пациентов, я бы точно подумала, что она безнадёжно влюблена в профессора. Хотя, кто знает, что на самом деле творилось между ними. Иногда эта парочка пропадала где-то на долгое время, после чего они либо запирались в кабинете Стрейнджа, либо шушукались по углам и сразу же затихали, стоило подойти вплотную.

Возможно, подобное поведение было связано с работой. За две недели, что я успела отработать, профессор не уставал повторять - нас ждут великие дела. Когда придёт время, он обещал показать волшебную машину по изменению воспоминаний, над которой трудился несколько лет. Именно на её разработку он звал меня пару лет назад и теперь явно гордился своим изобретением. Вообще, он чуть ли не начинал светиться изнутри, стоило кому-то затронуть тему развития Аркхема. Уже где-то были найдены инвесторы для полноценного капитального ремонта, а не его видимости, на рабочем столе профессора в приёмном кабинете на всеобщем обозрении лежала стопка кандидатов на места полностью укомплектованного штата. Даже пациенты, казалось, чувствовали что-то, начиная обсуждать между собой грядущие перемены. Но все их разговоры в конечном итоге сводились к одной теме - будут ли лучше кормить.

Дежурный врач, сидевшая за столом в углу, кивнула в знак приветствия, когда я вошла в медицинское крыло, и, сделав пару пометок в блокноте, молча вышла. На мои ежедневные визиты сюда она не обращала особого внимания, прося лишь ничего не трогать.

В большой комнате со стенами из голого кирпича, где гулял постоянный сквозняк, была занята всего одна койка. Несколько аппаратов с тянущимися от них проводами мирно пиликали, показывая на экранах жизненно важные показатели. Поёжившись, я обхватила себя левой рукой и, пристроив на ней гипс, медленно подошла к кровати.

- Привет, Барбара. Как ты сегодня?

Ни одна чёрточка на экранах не дрогнула, но я была уверена, что она меня слышит. Того же мнения придерживался и профессор Стрейндж, всё-таки позволивший после уговоров навещать мою похитительницу. Да и что мог теперь сделать человек, почти превратившийся в овощ? Барбаре повезло меньше меня, точнее совсем не повезло. Не нашлось никого, кто бы подсуетился и обеспечил её должным лечением. Поэтому после аварии в центральной больнице ей оказали минимальную помощь и поспешили избавиться от террористки, державшей в страхе половину города продолжительное время. Аркхем с радостью забрал её к себе, но и здесь максимум, на который могла рассчитывать Барбара - капельницы с питанием по расписанию и ежедневную смену постельного белья. Полученные травмы теперь были почти несовместимы с жизнью и единственное, что оставалось, ждать конца. Если бы в самом начале ей сделали несколько операций, она вполне могла прийти в себя, даже функционировать, пусть и находясь в инвалидной коляске. Теперь же кома для Барбары оставалась вечным спутником до конца жизни.

Но несмотря на это, Барбара оставалась лучшим собеседником. Она ничего не выспрашивала, да и не стала бы, ведь знала всё. Единственный вопрос, на который я бы очень хотела получить от неё ответ, - стоило ли её нынешнее состояние того, что она получила взамен? Была ли счастлива хоть секунду, творя то, что вздумается, под покровительством Галавана? Такой ли на самом деле была её мечта?

О большинстве того, что произошло в злополучной квартире, я не рассказала никому, повторяя заученную в госпитале урезанную версию. Похищение недалеко от дома Эда Нигмы, где мы до этого выпили по чашечке чая и обсудили книгу. Для достоверности версии её всё же пришлось прочитать, но в экземпляре без единой пометки, что не мешало представлять тонкие карандашные линии в тех местах, где они были, намекая об Освальде. Его следов пребывания в квартире Нигмы никто не нашёл, хотя копы почти сразу наведались в гости на Гранди, 805. Потом Барбара, Бутч и Табита Галаван заперли меня в какой-то старой квартире, постоянно чем-то кололи, а в промежутках избивали от скуки. И никаких разговоров о вечном, красивых нарядов, тем более предложений о сотрудничестве. Даже Барнс, казалось, проникся списком полученных травм в копии истории болезни. Слегка кривился только Буллок, но свои мысли так и не озвучил, имея представление о творившемся в то время чуть больше, чем остальные. Правда не со мной.

- Как думаешь, кто это сделал? Джеймс или...

И у брата, и у Освальда имелись свои претензии к Галавану. Ради кого старался Джим, оставалось непонятно. Бред Табиты приобрёл смысл, стоило узнать, что некогда рассказанная Пингвином история про знатные семьи Готэма имела свою подоплёку. Так осквернённой девицей оказалась далёкая пра-прабабушка Брюса Уэйна, а её неудавшимся женихом - предок бывшего покойного мэра, который вернулся в Готэм, чтобы вернуть себе величие и отомстить за пару сотен лет скитаний по миру. Откуда в его подчинении оказалась секта религиозных фанатиков, оставалось непонятным, но вместе со мной они похитили и Брюса, решив принести его в жертву и очистить город от скверны. А так как брат питал особую любовь к богатому мальчишке, оставалось лишь надеяться, что встань выбор между мной и Брюсом, он выбрал бы меня. Другое дело Освальд, который поднял всех оставшихся людей, чтобы пойти на Галавана, когда не захотел сделать этого даже для отмщения собственной матери. Где он находился сейчас, опять было никому неизвестно, даже Эдварду, но в преступном короле я больше не сомневалась. Он несколько дней протянул раненый в лесу и теперь просто не мог сгинуть, когда подполье особо в нём нуждалось. По крайней мере в это хотелось верить, ведь я понятия не имела, что творилось на тёмной стороне, и вообще предпочитала держаться от неё подальше. Всё, хватит - наигралась.

- Прости, мне пора, - я коснулась холодной руки Барбары, всё ещё витая в собственных мыслях. Похоже, я знатно задержалась, и Ли давно дожидалась меня у ворот. - Дотяни до послезавтра, хорошо?

Теперь за неимением возможности водить машину, на работу и с неё меня доставлял Томас либо Ли. Но на сей раз, кто бы это из них двоих ни был, припарковался не там, где обычно. Кадиллак стоял на обочине у самого въезда в Аркхем, поэтому пришлось с трудом шагать до него, пытаясь бороться с резкими холодными порывами ветра. Где-то на середине пути я наконец смогла разглядеть, кто сидит внутри, и раньше, возможно бы, сильно удивилась, но теперь лишь достала из кармана пачку сигарет. Исход в битве между дешёвой зажигалкой и ветром был вполне очевиден, поэтому подкурила я уже садясь на сидение.

- Где Ли? - я выдохнула дым в сторону водителя, глядя на заваленную обёртками из-под фастфуда бортовую панель.

- Вот, значит, как ты рада видеть своего спасителя! - чересчур бодро провозгласил он.

- Привет, Харви, - я захлопнула дверцу и чуть приоткрыла окно. - Так где Ли?

- Дома. Она попросила подкинуть тебя до суда. Как я мог отказать беременной женщине, обещавшей сделать меня крёстным их с Джимбо будущего ребёнка?

- Ну да. И заодно не прокатиться на крутой тачке?

- Не без этого, - Харви пожал плечами и дал газу, начиная разворачиваться на узкой дороге. Одна из обёрток скатилась с панели, падая мне под ноги. - Слушай, я не ханжа и не борец за здоровый образ жизни, но ты можешь не коптить в салоне? Вывести запах из обивки почти нереально, а сколько встанет её поменять, если прожечь. Или кошелёк твоего бойфренда ещё не окончательно пуст?

- Мы с ним расстались, - вопреки всем просьбам Буллока я достала вторую сигарету.

- О. Что так? Не выдержал вечно кислой мины или кругов под глазами размером с Гранд-Каньон?

- Харви, ты не представляешь, как я тронута твоей заботой.

Буллок тяжело выдохнул воздух через рот то ли усмехаясь, то ли возмущаясь. Кашлянул, пытаясь отогнать рукой распространяющийся по салону дым. Щёлка в окне не помогала, а порывы ветра наоборот разносили его внутри.

- Ещё чего! Просто меня с детства приучили говорить исключительно правду. И я скажу, Кэйтлин, - выглядишь отвратительно. Когда ты последний раз спала? В прошлом году?

- Вчера ночью. Но какое тебе до этого дело?

- Совершенно никакого.

Надвинув на затылок шляпу, Буллок щёлкнул выключатель радио и крепко обхватил пальцами руль, внимательно всматриваясь в пустую дорогу впереди. Серьёзность ему абсолютно не шла, но в репертуаре саркастичного копа, похоже, не было безразличия. На удивление мы нашли с ним общий язык в первый же вечер, когда Харви привёз меня из больницы к Ли домой. Все коверкания имени и великое обращение 'психологиня' сразу же куда-то исчезли, стоило мне остаться в одной футболке, открывая порезанную и в кровоподтёках левую руку. Осталась лишь язвительность, но и она стала какой-то выборочно аккуратной. Казалось, Харви бил в те места, где точно был уверен, не сможет сильно обидеть, или вообще предпочитал, как сейчас, отвернуться и пыхтеть. В общем, он оказался не настолько плох, как мне казалось ранее, да и он после третьей или четвёртой порции коньяка, но уже без кофе, выдал то же самое по самому большому секрету. Всё-таки Джеймс сделал своё дело, выставляя меня наглой, избалованной девицей, не думающей ни о ком кроме себя и прожигающей деньги. Судя по всему, его кровно заработанные.

- Вьетнамский бильярдный шар со своими зверушками не дает спокойно жить?

- Вообще-то профессор наполовину китаец. Его мать была американкой и... - я замолчала, осознавая всю несерьёзность и бесполезность этого разговора, опуская вторую половину вопроса. - У вашего капитана тоже волос не больше.

- Не спорю. Но он не пытается вскрыть тебе череп и запустить туда длинные шаловливые пальцы, - Буллок поморщился. - Да и выглядит этот докторишка слишком скользко - попытаешься схватить, потом не отмоешься. Не удивлюсь, если он где-нибудь в подвале проводит над психами опыты и готовит армию зомби для захвата мира.

- Детектив, пожалуйста...

- Ну, а что? Все китайцы одинаковые! - он ударил ладонью о руль. - Между прочим только вчера брали подпольный бордель, который ушлые узкоглазики организовали в китайском ресторане в центре города. В одном зале люди утоляли голод физический, а в соседнем... - повисла тишина, Буллок крепко задумался, явно для того, чтобы как-то обозвать плотские утехи. Но в том, что в Аркхеме секса нет, я была уверена на все сто один процент. Санитары пристально следили за пациентами, которые ни на секунду не оставались сами с собой, да и мужские и женские камеры были разнесены в разные стороны здания. - А-а-а-а, чёрт с ним! Что ты вообще пристала ко мне с каверзными вопросами?

- За всё это время я не задала ни одного.

- Вот именно! А могла бы, - наконец оторвавшись от дороги, Буллок впился в меня недовольным взглядом. - Хотя бы поинтересовалась, как проходят слушания по твоему, между прочим, делу! Или как и где поживает Джим. Ладно, если не хочешь знать ничего про брата, который места себе не находил и волосы на заднице рвал, пытаясь придумать, как тебя вытащить, могла бы вскользь намекнуть, мол, старина Харви, а, может, тогда ты знаешь, где шляется Пингвин? Уж его-то жалкая душонка тебе точно дорога?

Зависнув на пару секунд, я выкинула в щёлку окна давно дотлевший бычок и попыталась стряхнуть упавший на брюки пепел. Белый след на светлой серой ткани в клетку не особо выделялся, но было достаточно того факта, что о нём знала я. И чем больше пыталась тереть его, тем сильнее частички втирались в жёсткую ворсистую ткань.

- Перестань! - Буллок схватил меня за руку, дёргая на себя. Пятно, сосредоточившее на мгновение на себе весь мир, пропало, и вместе и с ним ушла и шаткая уверенность во всём. Харви крепко держал меня за локоть, поджимая дрожащие губы. Казалось, машина всё больше набирала скорость. - Тебе что, плевать?

- Я начала следовать совету, который мне давали - не лезть туда, куда не следует. Отпусти, пожалуйста, - я попыталась высвободиться, но Буллок крепко держал, чем-то напоминая Освальда. Наверное, своим желанием прожечь во мне взглядом дыру, не желая говорить напрямую то, что хотел узнать. Или такой же неожиданной вспышкой гнева? - Ты делаешь мне больно.

- Иди ты! - прорычал Харви, хватаясь за руль уже обеими руками и резко выворачивая машину на встречную полосу. От полёта по салону спас ремень безопасности, зато от бубнежа, что Джеймс не соврал, говоря, что я маленькая неблагодарная дрянь, было никуда не деться. Радовало лишь то, что Харви прибавил звук радио и до меня доносились не все его фразочки. Правда, и их с лихвой хватило, чтобы в очередной раз вспомнить всё, начиная с момента первой встречи в участке. Сколько же всего было сделано за пару месяцев с небольшим, причём по большей части неверно.

'Заткнись. Заткнись же ты уже наконец. Заткнись!' - на повторе крутилось в голове, но там же и осталось. Ведь в одном Харви частично оказался прав. Нет, мне не было плевать ни на Джеймса, ни тем более на Освальда, только беспокойство за них сейчас никак не входило в мои планы. Они были уже довольно большими мальчиками, принявшими решение, и вполне расплачивались за него. Непонятно, действительно, оставалось только одно - почему скрывались они оба, ведь смертельная пуля, пущенная Галавану в лоб, не могла вернуться обратно в пистолет, чтобы произвести выстрел второй раз. Или бывший мафиозный король и уже бывший коп, лишившийся значка, держались за пушку вместе?

У здания суда нас встретил мистер Грей, выхватывая меня из цепких ручищ Буллока, заставляя быстрее идти внутрь. Хоть Харви и гнал машину на грани дозволенного, мы всё равно знатно задержались. Слушание успело начаться, прошла где-то половина времени, отведённая на вопросы Брюсу Уэйну. Вообще было странно, что нас с золотым мальчиком соединили в одно дело, ведь похищения, по сути, не имели друг к другу никакого отношения, но фигурировавшая и там, и там фамилия Галаванов делала своё дело.

- Помнишь, что тебе нужно говорить? - адвокат приоткрыл край папки на молнии, отсчитывая страницы, и извлёк одну, протягивая мне.

- Сделаю всё в лучшем виде. Детектив уже успел сообщить, что я выгляжу просто отвратительно.

- На сегодняшний день идеальнее некуда, - в голосе начальника Томаса сквозило ничем неприкрытое удовлетворение, да и судя по его виду, он уже видел себя на первой полосе всех газет, отбирая больший кусок славы у Уэйна. - Ещё один штрих, мисс Гордон. Позвольте?

Пришлось в очередной раз довериться мистеру Грею, расстегнувшему пару пуговиц на наглухо застёгнутой вязанной кофте. Один её край он сдвинул к плечу, открывая ещё не до конца сошедшую красноту на коже вокруг следа из-под хлыста Табиты, оставленном на правой ключице. Закатал оба рукава по локоть, старательно подворачивая кофту там, где её не сдерживал гипс. Ладно я не додумалась надеть юбку, чтобы открыть изрезанные ноги, ведь даже теперь, сидя в полупустом коридоре, я чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке, то и дело пытаясь закрыть пальцами запястье. Распустила волосы, стараясь спрятаться за ними. Каждый заживший шрам ныл, словно просвечивая сквозь одежду. Казалось, их видит каждый. Я состояла из продольных полос, тянущихся друг к другу.

- Для дачи показаний приглашается Кэйтлин Гордон.

Я вздрогнула от лёгкого тычка в бок, поднимая голову. Мистер Грей уже протягивал руку, стоя рядом. Двери в зал суда были раскрыты, из длинного прохода лился яркий свет, во главе которого виднелась фигура в чёрном. Начиналось время шоу.

Приняв предложенную помощь, я позволила адвокату выйти чуть вперёд и проследовала за ним. Единственное, в чём я точно была уверена с момента, когда вышла из участка после ночи маринования там Барнсом, так это в том, что Стефан Грей сделает всё в лучшем виде. Друг не соврал, когда говорил, что его босс лучший в своём деле, лучший в Готэме. В любом месте, где бы мы не появлялись вместе, все стихали, начиная косо поглядывать в его сторону, и старались отползать как можно дальше. Сейчас выбраться из помещения после закрытия дверей было уже невозможно, зато немногочисленные взгляды оказались обращены к моему защитнику. Особо яростно на него смотрел Барнс, занимающий в первом ряду чуть ли не два места сразу. Я же, заняв скамью за огородкой рядом с судьёй, выхватила из зала только фигуру Брюса у окна, рядом с которым сидел статный мужчина лет пятидесяти.

- Мисс Гордон, - начал судья. - Предупреждаю вас о том, что лжесвидетельствование карается по закону в соответствии со статьёй...

На всякий случай скрестив средний и указательный пальцы, я поклялась в честности и правдивости своих слов. Вообще можно было ничего не говорить, как и не проводить само заседание, исход которого уже был давно известен. Томас ещё неделю назад прикупил бутылку шампанского, чтобы отпраздновать моё окончательное освобождение, но приходилось в очередной раз пересказывать историю о том, как меня запихнули в машину средь бела дня и обвинять в этом отсутствующих фигурантов, один из которых был мёртв, другая находилась в состоянии комы в медицинском крыле Аркхема, а ещё двое исчезли, подчистив после себя все концы.

В особо напряжённых моментах я даже пустила слезу, благо это не составило особого труда. Воспоминания до сих пор были настолько живыми и красочными, что не сиди я на очередной партии таблеток, то давно бы рыдала, не в состоянии ничего сказать. Хотя и это иногда не мешало замолчать, чтобы перевести дыхание и попытаться восстановить начавший садиться голос. Вопросы каким-то неожиданным образом начинали повторяться, мы ходили по кругу или просто я теряла исток мысли? Всё сильнее в голове начинал звучать голос профессора со звуками прибоя, призывая отключиться ото всего гнетущего и пугающего.

- Вы были ранее знакомы с Барбарой Кин? - городской прокурор вдруг появился посередь белоснежного песка, загораживая вид на превосходный закат.

Мотнув головой, прогоняя наплывший морок, я посмотрела на мистера Грея, ища поддержки. Он уверенно кивнул. Наши переглядки не остались незамеченными.

- Да.

Логично было бы предположить, что дальше прокурор поинтересуется о том, знала ли я и всех остальных, но нет. Он, подойдя к своему столу, облокотился о него боком, задавая очередной вопрос из списка фактов, о которых все знали, но предпочитали не говорить.

- В каких отношениях вы состояли с мисс Кин?

- В приятельских. Мы хорошие знакомые. Иногда созванивались, поздравляли друг друга с праздниками, пару раз встречались, чтобы пройтись по магазинам, когда она приезжала в Вашингтон.

- Значит, в Готэме, кроме как во время похищения, вы не виделись?

- Нет, - я нервно сцепила пальцы вместе, вспоминая встречу с Барбарой под ночными софитами. - В Готэме мы с ней больше не встречались.

- А ваш брат? - прокурор вдруг оторвался от стола, начиная подходить всё ближе, чеканя шаг. - Ведь мисс Кин ранее была его невестой.

- Да, какое-то время они встречались.

- Ваша честь, - предпочитавший до этого наблюдать за происходящим Грей, подал голос. - Я возражаю. Данный факт никак не относится к делу.

На лице судьи, довольно тучной блондинки с большим пучком на затылке, отразилось нескрываемое раздражение. Она с шумом положила перед собой ручку, за которую то и дело хваталась, вертя между пальцами.

- Продолжайте, господин прокурор.

- Спасибо, - мужчина победоносно улыбнулся, вставая почти вплотную к ограждению рядом со мной. - Мисс Гордон, расскажите, каким образом вам удалось выбраться из квартиры, где вас держали.

- Не знаю. В тот момент я была не в сознании.

- Тогда сообщите суду то, что помните.

- Ну... - я тяжело вздохнула. - Табита Галаван обвинила меня в том, что из-за брата... Джима Гордона Барбара Кин впала в кому, и решила сделать то же самое со мной. Глаз за глаз, зуб за зуб... И...

- Все медицинские заключения были переданы суду ранее, Ваша честь, - мистер Грей заполнил собой возникшую паузу. - Некоторые травмы, нанесённые моей подзащитной Табитой Галаван вы можете до сих пор лицезреть сами. Я невольно схватилась за край кофты, успевшей съехать ниже по плечу, и застегнула верхнюю пуговицу.

- Да, спасибо, - судья кивнула. - Продолжайте, мисс Гордон.

- Когда я пришла в себя, в комнате никого не было. Наверное, Табита подумала, что убила меня, или решила продолжить потом... Я решила воспользоваться моментом, попытаться позвать на помощь. Хотела открыть окно, но у меня не хватило сил. Мне повезло, что в доме напротив оказался детектив Буллок. Он увидел меня до того, как я снова потеряла сознание. Я не знаю, что происходило потом. Помню только звуки, похожие на выстрелы, и расплывающееся лицо детектива. Он вызвал медиков и сопровождал меня в больницу. Вроде бы...

- Очень удачное стечение обстоятельств, мисс Гордон. Вы так не считаете?

- Мне действительно повезло, господин прокурор, - приходилось из последних сил поддерживать контакт с мужчиной, чьего имени я даже не пыталась запомнить, хотя желание отвернуться к окну было слишком сильно. Быстрее бы уже закончился весь этот театр абсурда. - Если бы не детектив Буллок, я, наверное, сейчас здесь не сидела. Табита Галаван говорила, что у них изначально не было намерения оставлять меня в живых.

- Но несмотря на это, вам всё равно удалось спастись.

- Да. Я очень благодарна детективу Буллоку за то, что он буквально подарил мне вторую жизнь.

- А вам не кажется странным, мисс Гордон, - прокурор обернулся к немногочисленным зрителям, открывая их напряжённые лица, - что вышеупомянутый детектив оказался в нужном месте в нужное время? В тот самый момент, когда, по установленным данным, в квартире находился один человек, вооружённый электрошокером и бейсбольной битой. Героически спас вас, а затем так же героически через пару дней участвовал в поисках и освобождении Брюса Уэйна, о похищении которого полиции стало известно в самый последний момент.

Стул под капитаном Барнсом скрипнул, разносясь эхом по большому залу.

- После этого Джеймс Гордон вместе с Освальдом Кобблпотом похитили Тео Галавана, после чего на утро его труп нашли на пирсе.

- Пожалуйста, господин прокурор, изъясняйтесь яснее, - мистер Грей слегка хлопнул в ладоши, обращая всё внимание на себя. - В описанные вами события моя подзащитная находилась в госпитале, чему свидетельствуют медицинские документы и показания персонала. Так же, чтобы ещё больше не травмировать психику мисс Гордон, специалистами, которые наблюдали её, было принято решение не сообщать ей о том, что Тео Галаван был убит, и о том, кто подозревается в его убийстве. Так же хочу напомнить вам, что это совершенно не относится к повестке дня. А если вы хотите допросить мисс Гордон по делу 181б, то прошу вас воздержаться, потому что она не является свидетелем по нему.

- Что вы, господин адвокат, - язвительно процедил прокурор, впиваясь взглядом в моего защитника. - Я всего лишь хотел поинтересоваться у мисс Гордон, не считает ли она странным подобное стечение обстоятельств, особенно в ситуации, когда все фигуранты похищения и спасительной операции были плотно знакомы между собой.

- Я мало знакома с детективом Буллоком, - я влезла быстрее, чем мистер Грей успел вставить не менее едкий ответ. Их перепалка могла затянуться очень надолго, а я уже буквально физически ощущала, как стены вокруг начинали давить и сдвигаться. - Так же почти не общалась с Джеймсом, тем более с Барбарой Кин. Табиту Галаван я видела впервые в жизни. Поэтому если они каким-то образом и сговорились между собой, то мне об этом ничего неизвестно.

- Спасибо, мисс Гордон. Именно это я и хотел услышать, - прокурор радостно улыбнулся, выглядя так, будто я только что помогла раскрыть ему преступление века. - У меня больше нет вопросов, Ваша честь.

У остальных участников процесса, к счастью, их тоже не оказалось, поэтому я быстро перебазировалась на один из стульев посередине зала, бережно поддерживаемая мистером Греем, словно любящим отцом, хотя им по определению он не мог мне стать никоим образом. Но благодаря своей неземной красоте, адвокат явно пользовался популярностью у девушек, начиная лет с тринадцати. Вообще, вокруг постоянно оказывалось слишком много блистательных, слишком привлекательных людей. Это неприятное осознание вдруг покоробило, выстраивая в ряд Барбару с Ли и Джеймсом, Томаса, сидящего рядом Стефана Грея, даже Табита Галаван со звериным взглядом и обтянутая кожей вполне могла соблазнить любого мужчину. Но дело было даже не в этом. Благодаря своей внешности они вполне завоёвывали внимание других ещё до того, как пытались что-то до них донести. За примером далеко ходить было не нужно - бывший начальник Томаса совсем не пользовался популярностью и дело было далеко не в том, что он предпочитал работать с преступниками. Буллок, скрывающий за вечным сарказмом и пивным животом ранимую душу. Капитан Барнс... В нём, я уверена, тоже было что-то хорошее, что ему пришлось похоронить глубоко в себе, променяв густую шевелюру и улыбку на глубокие морщины на лбу и горечь в голосе. Освальд, предпочитающий сразу убить, чем подпустить к себе человека хотя бы на шаг. В какой момент и те, и другие разошлись в разных направлениях, выбирая себе сторону? А главное - как было определить, куда лучше сворачивать и на какой из сторон лучше?

Большую часть речи судьи я прослушала, определяя по довольному выражению лица мистера Грея, что всё закончилось в нашу пользу. Он попросил меня ненадолго задержаться, чтобы обговорить пару каких-то вопросов, направляясь к прокурору, радушно раскинувшему руки в стороны и заключая его в объятия. Если бы я могла ещё чему-то удивляться, то непременно сделала это, но решила быстро выбраться из зала и спрятаться в укромном уголке, пока кто-нибудь не решил поговорить со мной, тем более дать парочку напутствий на будущее.

Волнующейся Ли поблизости нигде не оказалось, правда, я не особо надеялась на её появление в суде. Последнее время она действительно чувствовала себя нехорошо, ей даже пришлось взять пару дней в участке за свой счёт, но настроение, несмотря на всеобщее понимание, опустилось ещё на пару пунктов.

- Кэйтлин! - раздался позади голос, когда я почти спустилась по широкой лестнице на первый этаж. - Подождите!

Громкие шаги становились всё ближе, пока рядом не оказался Брюс Уэйн, перепрыгивая через пару ступеней. Ещё недавно уложенные волосы торчали в разные стороны, в остальном он выглядел очередным победителем по жизни. Ещё один кандидат в команду красавчиков. Да что там - он уже начал возглавлять её. Вот уж кого я точно не ожидала увидеть.

- Я ждал вас, - выдал он очередное откровение и всё-таки повернулся лицом к выходу, чтобы не покатиться кубарем вниз, но всё равно продолжал смотреть на меня. - Рад, что с вами всё в порядке. Детектив Гордон рассказывал, что сделали... Как повела себя Табита Галаван. Я волновался за вас.

- Спасибо, - мы остановились рядом с перилами, чуть отходя в сторону, чтобы никому не мешать. - Хорошо, что с вами тоже ничего не случилось. Непросто было всё это пережить.

- Да, было немного страшно, но большую часть времени меня продержали в камере в подвале, а потом пришёл детектив Гордон и все остальные, - Брюс пожал плечами. - Вообще... Я хотел сказать, что если вам будет что-то нужно, то можете смело обращаться. Вот, - он протянул мне бумажку с номером телефона, которую я инстинктивно сунула в карман. - Детектив Гордон всегда помогал мне, и сейчас в его отсутствие я хотел бы сделать тоже что-нибудь для вас. Если потребуется хороший врач или ещё что-то... Верно, Альфред?

Брюс вскинул голову. Рядом возник мужчина, сидевший рядом с ним в зале заседания, тяжело дыша, словно после долгой пробежки. Будь этот человек очередным бандитом, я бы уже вновь оказалась в отключке, не заметив приближения.

- Альфред Пенниуорт, - он коротко кивнул, вставая почти вплотную к Брюсу по стойке смирно. - Дворецкий и опекун юного господина. Надеюсь, он не сильно вам докучал?

- Нет, что вы. Наоборот, скрасил ожидание.

Я нагло врала, совершенно не стараясь придать словам правдивый вид, заодно поглядывая на второй этаж. Мистер Грей всё не появлялся на горизонте, заставляя нервничать. Оставалось надеяться, что Альфред окажется умнее своего подопечного и быстро уведёт его, ведь принимать помощь от Брюса Уэйна я совершенно не собиралась. Наоборот, его предложение выглядело унизительным. Золотого мальчика похитили, чтобы убить, но он почему-то стоял передо мной абсолютно здоровый и довольный жизнью после того, как его спас мой брат, не пожелавший пойти навстречу Барбаре и хотя бы попытаться сделать вид, что старается вытащить Галавана из тюрьмы.

- Я говорил Кэйтлин, что она может обратиться к нам по любому поводу. Думаю, детектив Гордон был бы рад, ведь он сейчас отсутствует, - фраза прозвучала так, будто Джеймс просто уехал в командировку или взял вынужденный отпуск по семейным обстоятельствам, а не разыскивался всеми полицейскими Готэма в городе и за его пределами.

- Очень благородно с вашей стороны, мастер Брюс. Если вам будет что-то нужно, мисс Гордон, я лично займусь этим. Не стоит ещё юному джентльмену участвовать во взрослых делах. Согласны?

Я одобрительно кивнула.

- Спасибо, но я надеюсь, что помощь мне не понадобится. Произошло и так довольно много всего.

- Верно. Слишком много потрясений за последнее время.

- Тогда можете заехать к нам в гости, - Брюс с энтузиазмом ворвался в наш почти оконченный разговор, в котором оставалось лишь поставить точку. - В любое время. Альфред печёт прекрасный куриный пирог со шпинатом. Мы могли бы сыграть в шахматы, пообщаться.

- Не думаю, мастер Брюс, что это будет удобно, - Альфред чуть нагнулся к подростку, но продолжал исподлобья смотреть на меня с недвусмысленным видом, что будет совершенно не рад встрече. - У мисс Гордон, наверное, и без нас сейчас очень много дел. Тем более ей тоже нужно прийти в себя.

- Но... - Брюс вдруг активно замотал головой, переводя наполненный мольбой взгляд с меня на дворецкого, будто от того, приду ли я в гости, зависела его жизнь. - Я думал, что мы сможем...

- Господин Уэйн, я не знаю, где сейчас находится Джеймс, - едва уловимая догадка вполне оправдала себя, когда вместе с выражением грусти Брюс с облегчением выдохнул, отводя глаза в пол. Вот, значит, что ему было нужно на самом деле. Самое настоящее лицемерие, скрывающееся за маской дружелюбия и благородства! Очередной богатей, рано осознавший, что для того, чтобы заполучить желаемое, нужно лишь проявить чуточку интереса и всё будет лежать у его ног. Повезло же сотрудникам в Уэйн Интерпрайзерс, которые будут молиться на своего босса через пару лет, лишь бы их удостоили рукопожатия и грамоты в конце года за достойный труд.

- Мастер Брюс, нам пора, - Альфред из всех опомнился первый. - Извините, мисс Гордон. Мальчик очень сильно переживает.

- Я понимаю.

И всё бы прошло гладко, закончилось не начавшись, если бы дворецкий смог уволочь своего подопечного подальше и поскорее, но Брюс вывернулся у него из-под руки спустя пару шагов, буквально бросаясь на меня. Пришлось даже отступить, чтобы он не снёс меня с ног. Благо привитые с детства манеры не давали золотому мальчику хватать людей за руки или за полы одежды, но он был близко к тому, чтобы наплевать на запреты. Брюса слегка потрясывало мелкой дрожью, голос сбивался.

- Ещё один вопрос, пожалуйста.

- Мастер Брюс, не стоит задерживать мисс Гордон. Да и нам тоже пора, - нажимал Альфред, но было уже поздно.

- Я попробую ответить, если смогу, господин Уэйн.

Альфред плотно сжал челюсти, холодно смотря на меня. В душе же вместе с раздражением начал появляться интерес к происходящему. О, как же было приятно за короткое время сменить статус, ведь каких-то пару минут назад Брюс Уэйн пытался навязать свою помощь, теперь же отчаянно нуждался в моей. Да и предугадать его вопрос, казалось, проще простого, ведь он витал на поверхности. Особенно после того, как речь уже зашла о Джеймсе.

- Скажите, - Брюс нервно сглотнул и схватился за край тёмно-серого жилета, явно пытаясь побороть то, что мешало ему говорить. Прошла секунда-другая - все ждали, я в особенности. - Кэйтлин, вы верите, что детектив Гордон способен на убийство?

Слова прозвучали настолько тихо, расплылись в окружающих звуках и чужой речи, будто их и не было вовсе. Единственное, что доказывало их реальность - побелевший как полотно Брюс. Здравый смысл буквально вопил, что передо мной находится всё ещё ребёнок, пусть и не по годам развитый. Что, возможно, лучше успокоить его и всё отрицать, заодно упомянуть о злом и жестоком Пингвине, но, как назло, первый раз с выписки из больницы мне больше не хотелось врать, особенно при наступлении момента, когда, наконец, все вокруг могли узреть истинную сущность брата. Репутация святого Гордона трещала по швам и её разрушению уже ничего не могло помешать. Даже я.

- Да. И делал это ни раз, особенно на ближнем востоке, если вы, конечно, об этом, - в кровь словно что-то подсыпали, вены начало изрядно жечь. - Сейчас он продолжил делать это в Готэме. Когда-то он защищал страну, теперь жителей. Всё вполне логично. Он ведь полицейский. Это его работа - убивать людей.

- А Галаван... Вы думаете он мог... Без суда?

- Почему бы нет? Тем более иногда лучше применить превентивные меры, чем разбираться с последствиями.

- Как... Как вы так можете, - Брюса откровенно трясло, в голосе начинали появляться разъярённые нотки, - говорить о собственном брате? О человеке, который в одиночку пытается бороться с преступностью в городе!

- Увы, господин Уэйн, родственные связи автоматически не делают людей лучше, как и отношения с ними. Мы с вами знаем двух разных Джимов Гордонов. Если для вас он сделал многое, то не значит, что он заботится так же о других.

- Нет, это не правда! Вы просто хотите очернить его в глазах других. Не знаю зачем, но вам это не удастся. Я верю, что детектив Гордон самый честный, самый неподкупный, самый... Самый! - Брюс запнулся, вышел почти на детский истерический крик. - А вы завидуете, что не сможете никогда стать такой же, как он.

Дворецкий перехватил мою левую руку, крепко сжимая запястье до тех пор, пока пелена перед глазами не начала проходить. Пульс звонко стучал в висках, я тяжело дышала. Мальчишка во все глаза смотрел на меня вместе с немногочисленными притихшими зрителями вокруг.

- Не нужно этого делать, мисс Гордон. Не стоит бить детей. Будьте умнее. А вы, мастер Брюс, - я попыталась вырвать руку, но не смогла этого сделать, хоть её уже не пытались раздавить, - ведёте себя неподобающе. Немедленно извинитесь перед мисс Гордон.

- Нет, Альфред. Мне не за что извиняться.

- Тем более мне тоже не нужны ничьи извинения. А на вас, если не отпустите, я напишу заявление в полицию о домогательстве, - я ещё раз дёрнула рукой, впиваясь взглядом в дворецкого. Вряд ли он сильно испугался угрозы, но всё же разжал пальцы. - Воспитывайте лучше своего мастера, а то он никогда не дорастёт до уровня выбранного кумира. Всего хорошего.

Развернувшись вмиг на скользкой плитке, я вылетела на улицу, на ходу пытаясь высунуть из рюкзака шапку. Холодный ветер швырнул волосы в лицо, чем больше вывел из себя. Надо же! Какой-то мальчишка, с которым мы единожды перекинулись парой слов за ужином, смел оценивать меня и делать якобы далеко идущие выводы. Да что он стоил сам без оставленных родителями миллионов и опять же миллионов долларов? Как быстро бы сгинул, оставшись один, или прогнулся под окружающий мир, воруя, чтобы набить голодное брюхо, или что похуже?

- Ну как оно? - я с развороту со всей силы ударила рюкзаком в сторону голоса. Харви охнул. - Что, всё настолько хреново? Неужели тебя обязали год драить сортиры в мужском туалете в участке? А там знаешь ли... - он скривился.

- Очень смешно, - очередная порция подколок совсем не воодушевляла.

- Ладно-ладно, я помолчу, - он вскинул вверх ладони в мирном жесте. - Пошли, расскажешь чего как по дороге. Расширю свой и без того длинный список на расстрел.

- Можешь внести туда Брюса Уэйна.

- Кого-кого? - на лице Харви одновременно отразились удивление и непонимание.

- Я прогуляюсь, - решая не продолжать тему, я двинулась вперёд без особой цели, главное подальше отсюда.

- А машина? - раздалось вслед.

- Можешь пока оставить себе, - крикнула я и прошептала. - Только, пожалуйста, не загадь её окончательно.

Глава 22. Странное Рождество

- Когда ты, говоришь, возвращаешься домой? - казалось, этот вопрос был самым искренним и на него действительно хотели получить ответ, в отличие ото всех остальных, заданных для галочки. - Одна моя клиентка открывает брачное агентство и находится в поисках специалистов. Толковый психолог ей не помешает.

- А она догадывается, что он ей необходим?

- Никто не мешает поднять эту тему, - на том конце недовольно кашлянули. - Кэйли, я рада, что вы с Джимом помирились, но ты не можешь постоянно жить у него. Это неприлично.

- У Барбары огромная квартира. Мы вполне можем ходить по ней втроём весь день и ни разу не встретиться.

- Твоему брату повезло с невестой. Барбара - золотая девушка.

- Не спорю, - я перевернулась на спину, готовясь к нравоучению длиною в жизнь. - Но я пока останусь здесь. Мам, я уже устроилась на работу.

- Что? - несмотря на тысячи километров, разделяющих нас, я всем телом почувствовала тот самый пристальный разочарованный взгляд из разряда 'мы вложили в тебя всё самое лучшее, что могли. Как ты посмела?' - Куда?

- В Аркхем. Его снова открыли...

- Я так и знала, что тебя ни на минуту нельзя оставлять одну! Бок о бок с преступниками... Куда смотрел Джеймс? Когда он возвращается из командировки?

- Не знаю. Барбара на днях ездила в участок, капитан сказал, что её продлили. Вроде что-то пошло не так.

- Это всё слишком подозрительно, Кэйтлин. Джеймс уже несколько недель недоступен, с Барбарой я тоже никак не могу связаться: она всё время занята. Теперь ты заявляешь, что работаешь в тюрьме. Я ещё не настолько глупа, чтобы вы водили меня за нос. Что у вас произошло?

- Ничего, - я вздохнула. - Мы просто помирились с братом, и он пригласил меня в гости. Кто же знал, что они выйдут на след какого-то бандита, за которым гонялись почти год. А Барбара в своей галерее готовится к открытию выставки современных художников Готэма. Я сама видела её, кажется, позавчера. Если хочешь, могу дать номер напарника Джеймса.

Вот уж кто точно не прогнётся под пытками и впервые в жизни сможет сделать так, чтобы мама сама первая захотела закончить разговор.

- То есть Джеймс всё это время сидит без связи, а с ним можно запросто связаться?

Чёрт.

- Да. Детектив Буллок в Готэме. Занимается какими-то то ли связями, то ли чем... Тебе должно быть лучше известно, как всё это происходит. Я не разбираюсь в поимках преступников - только в лечении отдельных.

- Хорошо, я свяжусь с ним. Но будь уверена, если мне что-то не понравится, я завтра же прилечу.

- Сообщи заранее, когда тебя надо будет встречать. У меня может быть смена на работе.

- Кэйли, мне не нравится то, чем ты занимаешься. Зачем было столько лет учиться, вкладывать столько сил, чтобы потом променять все старания на малооплачиваемое, неблагодарное занятие? Сколько ты получаешь? Ладно, опустим денежный вопрос. Насколько обеспечена безопасность персонала? Кто даст мне гарантии, что через неделю мне не придётся хоронить дочь в закрытом гробу?

Буквально на мгновение, но вопрос выбил из-под меня кровать, оставляя жуткое ощущение свободного падения. Ох, знала бы ты, мамочка, что творилось здесь на самом деле, то уже через пару часов на сверхзвуковой скорости примчалась в город, допивая очередной пузырёк успокоительного. Спасибо любимому братцу, который начал всю эту историю и скрылся, оставляя разгребать всё мне. А я, в отличие от него, никогда не была способна противостоять напору матери, и то, что она ещё не приступила к допросу с пристрастием, выглядело очень подозрительно. Будто она подозревала что-то, или что ещё хуже - знала правду, но пыталась выяснить, насколько далеко может зайти всеобщая нескончаемая ложь.

- У нас всё очень прилично. На восстановление больницы выделили крупное финансирование, профессор Стрейндж делает всё, чтобы ни персонал, ни заключённые ни в чём не нуждались.

- Стрейндж? - мама на секунду потеряла самообладание, повышая голос. - Безумный преподаватель из университета?

- Мам, - я попыталась остановить очередной поток оскорблений в сторону персоны, которая значила слишком много, но, видимо, была не слишком убедительна.

- Я думала, твоя влюблённость в него давно осталась в прошлом. Теперь я понимаю, зачем ты вернулась в Готэм. Хочешь снова бегать за ним и выполнять все поручения? Кэйтлин, да он тебе в отцы годится!

- Мы просто работаем вместе, - осознание слов, сказанных матерью, приходило с запозданием, верить в них было с одной стороны странно, с другой - смешно. Вот что, значит, она думала, когда я вечно пропадала в психиатрической больнице и с упоением рассказывала о том, какой профессор гениальный и насколько его гениальность не признают окружающие. Да, тогда он был моим кумиром, сейчас, в принципе, тоже, возможно, в чуть меньшей степени, ведь походить на него хоть чуть-чуть хотелось всё так же, но влюбиться в него... Нет, уж эти чувства я точно различала. - И я никого не искала. Мы случайно встретились, и он предложил мне работу.

- Где?

- В участке. Он консультировал полицию по одному из дел. Можешь спросить у Джеймса, когда он вернётся.

- Обязательно. Не забывай, ты обещала дать номер его коллеги.

- Пришлю в сообщении. Ну что, счастливого Рождества тебе, мам.

- Я жду, - грозно пригрозила она и перед тем, как отключиться, быстро добавила: - У меня вторая линия.

- И тебе, доченька, счастливого Рождества. Удачи на работе. Я так рада, что ты, наконец, нашла себе дело по душе. Это ведь очень важно в жизни, - озвучила я вместо неё. - Да, мам, спасибо! Я рада, что ты меня понимаешь. Как никто другой.

Быстро перевернувшись на живот, я распласталась посередине двуспальной кровати и уткнулась в собственное отражение в большом зеркале в полный рост, вмонтированном в дверцу шкафа. Попыталась улыбнуться, дабы стереть с лица недовольное выражение, но полностью провалилась в этой затее. Казалось, за последнее время я совсем разучилась не то, что улыбаться, даже радоваться хоть какой-то самой крохотной подворачивающейся мелочи. А ведь когда-то, когда я только вернулась в Готэм и вселялась в старое съёмное жильё, в голове крутились образы, как я буду прыгать от счастья, вернувшись в более-менее человеческие условия. Теперь они у меня были, но совершенно не имели значения.

Да, Томас на славу постарался, подбирая новую квартиру, можно сказать, выбрал самую лучшую двушку в минутах десяти пешком от центра города с огромной кухней и гигантской ванной, где можно было разместиться с ним вдвоём и ещё останется место. Мне без возможности обжалования отдали спальню с видом на парк, друг поселился в гостиной поближе к книжному шкафу, половину которого хозяин оставил пустым, и тут же заставил его всевозможными юридическими справочниками. Письменный стол с телевизором тоже остались в его владениях, зато я наконец-то могла по-человечески высыпаться на мягком матрасе, что было особенно важно после начала работы в Аркхеме. Даже обои в комнате были истинно девичьего нежно-розового цвета, что придавало новому жилищу комичный вид. Не хватало разве что какой-нибудь милой картины на стене, но до неё у меня вряд ли когда-нибудь дойдут руки, ведь большая часть вещей до сих пор (спустя пару недель) продолжали лежать в чемодане, убранном под кровать. Было ощущение того, что стоит где-то обжиться, начать привыкать к месту - ни к чему хорошему это вновь не приведет. Поэтому подходить к окну я старалась как можно реже, чтобы потом не скучать по людям, бегающим по утрам или выгуливающим собак среди давно скинувших листья деревьев.

Телефон, который я продолжала держать в руке, пиликнул. Сообщение от мамы содержало всего два слова: 'Я жду'. Пришлось повиноваться, отправляя ей номер Харви, надеясь на то, что он в очередной раз не запутается в легенде Джеймса, которую сам же пересказывал мне. Брат с ней обскакал меня по всем параметрам, превышая дозу лжи матери за всю жизнь. С одной стороны, конечно, было понятно, почему он не рассказал ей ни о моей связи с Освальдом, ни об обвинениях, ни о похищении, с другой же - он скрывал и некоторые аспекты собственной жизни, якобы продолжая встречаться с Барбарой, не съезжавшей с катушек и не лежащей в медицинском крыле Аркхема. Знала ли об этом Ли? Этот вопрос я не поднимала, боясь расстроить её, зная Джеймса. Ни ей, ни тем более ребёнку бесполезные волнения не пошли бы на пользу, тем более Ли и так постоянно вздрагивала от любого телефонного звонка, стараясь как можно быстрее взять трубку, или сразу же отводила взгляд, когда кто-то в участке упоминал имя брата. Попадись он мне по возвращении первой, я бы высказала ему всё, что думала по поводу того, что он сбежал, поджав хвост, отчасти возложив все проблемы на беременную невесту. Этот факт недвусмысленно намекал на то, что если Джеймс и не убивал Галавана, то приложил усилия к его кончине и сейчас зализывал раны, пытаясь примириться с уязвлённой совестью, уйдя бродить по улицам до ночи как в детстве, когда делал что-то нехорошее.

Дисплей телефона показал половину одиннадцатого. В кинотеатре в центре уже должны были вовсю крутить мультфильмы, а перед городской библиотекой обещали устроить незабываемую ярмарку, которой ещё не видел ни один житель Готэма. Вроде бы в три у мэрии начиналось карнавальное шествие, ради которого вновь вскочивший в прежний кабинет мэр Джеймс перекрыл добрую половину города. Ещё какие-то события крутились в голове отрывками: слова, время, мерцающие вывески и яркие плакаты. Очнувшись вчера у торгового центра спустя несколько часов после суда, я ещё долго бродила по нему в поисках подарков для Томаса и Ли вместе с десятками таких же неудачников, пытающихся схватить хоть что-то приличное. Только я, в отличие от них, не пыталась бороться за последний оставшийся на полке шар с искусственным снегом внутри или подарочный набор косметики. И теперь в ящике стола лежали аккуратно упакованные в самую дешёвую бумагу небольшой альбом с коробкой профессиональных карандашей и ежедневник с синей тканевой обложкой, на страницах которого, помимо полей с записями на день, красовались цитаты по типу: 'Сегодня самый лучший день' и 'Улыбнись, ведь жизнь хороша, несмотря ни на что'. Вряд ли подобные фразочки смотрелись бы уместно с пометками вроде '8:00. Вскрытие мистера Х', но мне страшно хотелось поддержать Ли. Я не могла рассказать ей всего, даже просто упомянуть, что понимаю её чувства, каково это остаться один на один в ожидании ребёнка, поэтому старалась делать всё, что могла, чтобы она не чувствовала себя одиноко.

Время позднего завтрака ознаменовалось очередным открыванием бесконечных кухонных шкафов, заставленных бесполезным хламом, оставленным владельцем в общее пользование. Нет, соковыжималка была явно необходимой в хозяйстве вещью, но не когда попадалась на глаза чаще, чем коробка с хлопьями.

- Сядь уже, - я обернулась на голос Томаса, который оторвался от дверного косяка и, остановившись рядом, открыл шкафчик, доставая с верхней полки явно не найденный без него завтрак. - Что бы ты без меня делала?

- Залезла на стул, - я недовольно посмотрела на друга. - Ты специально убираешь всё в другие места?

- Просто кладу туда, где удобнее достать.

- Тебе.

- Детка, - Томас тяжело вздохнул, хотел было что-то сказать, но, видимо, решил оставить всё при себе. Взял с сушилки тарелку, насыпал туда добрую порцию хлопьев, залил всё это молоком и поставил на стол у окна. Великодушно отодвинул стул. - Хочешь какао? Я купил маршмэллоу.

От почти щенячьего взгляда стало совсем невыносимо. Страшно захотелось схватить тарелку с хлопьями, со всей силы грохнуть её об пол так, чтобы брызги разлетелись по всей кухне, попросить наконец перестать делать из меня самое ущербное существо в мире, не способное даже открыть дверь, но вместо этого только и смогла сказать:

- Хочу.

- Эй, - Томас обнял меня. От него пахло гелем для душа и свежей рубашкой, а волосы были сухими. Мы поменялись с ним местами даже в ритме жизни - теперь он вставал гораздо раньше, делая всё по дому. Его дому. - Миссис Гордон как обычно чересчур тактична?

- Откуда ты знаешь, что мама звонила?

- Подслушивал, - мы медленно двинулись в сторону стола. - Хотел поздравить тебя с праздником, но решил не мешать. Как она поживает?

- Прекрасно. Спит и видит, как я вернусь в свою комнату. Уже нашла мне работу, а ещё собирается приехать в гости вместе с федеральными маршалами, если Джеймс не перезвонит ей в ближайшие двадцать четыре часа.

- М-м-м... - Томас усадил меня и пододвинул поближе хлопья. - Прекрасно. У нас есть немного времени на какао, прежде чем рвануть к границе с Мексикой, - он улыбнулся.

- Я серьёзно. Если Харви не сможет убедить её, что всё прекрасно, мама будет в Готэме, максимум, к завтрашнему вечеру. И ты не представляешь, что начнётся, когда она узнает, что я приехала погостить не пару недель назад, а Джим ни в какой не командировке.

- Зато познакомится с невесткой и узнает прекрасную новость, что скоро станет бабушкой.

- Этого-то я и боюсь, - я помешала хлопья в тарелке, но аппетит успел пропасть. - Барбара была хорошей партией: прекрасная девушка с образованием из приличной семьи, заглядывающая Джеймсу в рот лишь бы угодить. Идеальная оболочка и наполнение. А что будет, когда ей покажут патологоанатома из захолустья, имеющую на всё своё мнение?

- Ну с твоим выбором она же как-то смирилась.

- Просто дождалась момента своей правоты. Именно поэтому я не хочу, чтобы она узнала обо всём. По крайней мере сейчас, понимаешь? Ли в слишком нестабильном состоянии, а мама вполне может довести её до...

- Кэйтлин, не загоняйся. Это их с Джеймсом жизнь, их отношения, в которые ты сама не хотела лезть, помнишь? Нельзя контролировать всё на свете. Подумай лучше о себе.

- Последнее время только этим и занимаюсь, - я наблюдала за тем, как Томас перемещался по кухне: поставил на плиту ковшичек и умело на глаз насыпал порошок. - Веду себя как последняя эгоистка, о которой ты совершенно не волнуешься.

- В отличие от других я знаю, что ты всегда возвращаешься. Вот если бы вчера к вечеру тебя всё ещё не было, я первый бы позвонил Барнсу и сообщил о повторном похищении. Но сеанс психотерапии, моток нервов и дорожку кокаина будешь должна. Стеф минут сорок допытывался, почему ты сбежала, и всё-таки разрешил забрать документы на подпись домой. А ещё я слышал, ты угрожала подать заявление на Уэйна. Не то, чтобы мне было интересно, но всё же.

- Оказался не в то время не в том месте, - я отвернулась к окну, где внизу по улице шла многолюдная компания молодёжи в красных шапках Санта-Клауса. Радостные, взбудораженные, и явно разговаривающие о чём-то более приятном. - Давай забудем обо всех хотя бы на сутки? Только ты, я и какао?

- Ужин у Ли, - я не видела реакцию Томаса, но предложение ему явно пришлось по душе. Он приободрился.

- До этого мы вполне можем посмотреть какой-нибудь фильм и заказать на обед пиццу. А лучше прямо сейчас. Не хочу хлопья. Они размокли.

- Нет, - послышался звук поставленного на стол стакана. - У нас на сегодня другие планы. Никакого кино.

Я подняла голову.

- И что мы будем делать?

- Не бойся, ничего криминального, - Томас развёл руками и приземлился на соседний стул. - Немного погуляем. Ты, я и пицца. Возьмём по дороге. Обещаю, тебе понравится. А теперь подарки. Раз уж мы всё равно без ёлки, то позволь вручить самостоятельно. Вот.

Вдруг непонятно откуда Томас достал маленький квадратный футляр, обтянутый малиновым бархатом, и поставил рядом с какао. На щеках у него проступил румянец, да и выглядел друг слегка растерянно. Я тоже не совсем понимала, как реагировать, ведь прекрасно знала, что кладут в подобные упаковки, и до последнего надеялась увидеть что-то другое, но нет. Внутри футляра красовалось золотое кольцо с цветком. Широкие резные лепестки шли по кругу, переходя из жёлтого в белый цвет, мягко переливаясь в свете люстры.

- Это...? - я всё-таки нашла в себе силы посмотреть на Томаса, который цветом почти напоминал спелый помидор.

- Нет! Не подумай ничего такого, - он взмахнул руками, выставил их вперёд. - Я бродил по магазинам и подумал: почему бы и нет? - друг дрожащими пальцами расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, не зная, куда деть глаза. - В конце концов, почему какому-то там... Павлину... Можно дарить тебе украшения, а мне нет? Мы знакомы с самого детства, я-то уж точно заслужил это право. Может, оно не стоит как круизный лайнер, но я тоже хотел, чтобы у тебя было что-то, напоминающее обо мне. Ну, чтобы всегда было при себе. И не кошелёк или дорогущая зажигалка, - Томас почти перешёл на шёпот, нервно сглотнул. - Тебе совсем не нравится?

- Почему? Очень красивое. Правда. Так что держи, - я вручила ему футляр обратно, вводя почти в обморочное состояние. - Как и где ты его себе представлял?

Я протянула обе руки в ожидании того, что Томас соизволит надеть свой подарок, но пока до него дошло, прошло не меньше минуты. До безумия странная и глупая ситуация одновременно, и, возможно, мне всё-таки стоило отказаться, но мы действительно были знакомы столько, что удивляться чему-то не приходилось. Я сама пару лет дарила Тому на новый год трусы с невозможными принтами, от которых хотелось упасть и долго, громко хохотать, катаясь по полу, а на прошлый день рождения получила от него швабру и огромный букет цветов, чем сильно удивила курьера, сразу распаковав подарок и примерив его на удобство. Да и всё-таки мы были слишком хорошими друзьями, поэтому не верить Томасу было сродни предательству.

- Как-то так, - Томас абсолютно довольный собой надел мне кольцо на средний палец правой руки, захлопнул футляр и отодвинул его в сторону. - Как тебе?

- Великовато, - я пожала плечами, рассматривая лепестки цветка. Почему-то о том, что не носила кольца с того момента, как сняла помолвочное, особо не вспоминалось.

- Можно поменять, чек остался. Доеду до магазина, как только он откроется.

- Не надо. Проблему можно решить менее кардинальным способом. Тем более ты старался, - я сняла кольцо, переодевая его на безымянный палец правой руки. Конечно, на фоне гипса оно выглядело не настолько шикарно, но с подарком я уже успела смириться и почти полюбила его. Да и в отличие от подвески Освальда, носить его действительно можно будет всегда. Правда, что-то всё равно смущало, только что - я никак не могла понять.

- Тебе всё-таки не нравится.

- Нет, всё супер, - я ударила ладонями по коленям. - Теперь моя очередь. Сейчас.

Быстро добежав до комнаты, я вернулась обратно с тонким широким квадратным свёртком, начиная жалеть, что не задумалась о собственном выборе заранее. Мой подарок на фоне кольца выглядел жалко и дешево, но энтузиазм Томаса это пока не сбавляло. Он ощупал пальцами блестящую золотую упаковку, потряс её над ухом, даже понюхал, явно так и не определив, что же лежит внутри.

- Надеюсь, это не новое издание свода законов.

- Ну как всегда! Я что, настолько предсказуема? - пришлось изобразить нечто наподобие обиды.

- Нет, но... Стоп, - Томас ещё раз смерил свёрток, попытался согнуть его, правда, упаковка карандашей не дала этого сделать. - Детка, ты серьёзно? Кодекс?

- Посмотри сам.

Я вытащила из стакана с какао маршмеллоу под шелест развязывания бантика и шуршания упаковки, а от радостной улыбки друга на душе стало тепло.

- Знаешь что? - он погрозил мне пальцем, схватился за альбом, перелистывая страницы. Уткнулся в обратную сторону коробки с карандашами, вглядываясь в текст, после чего аккуратно открыл её, раскладывая содержимое на столе. - Наши планы ненадолго откладываются. Я должен это опробовать. Можешь сесть немного ближе к окну, спиной к стене?

- Зачем?

- Ну сядь, - повиноваться было проще, чем пытаться возразить.

Сам Томас отодвинулся к противоположной стороне стола, облокотил альбом о край так, что мне совершенно ничего не было видно. Друг почти не отрывался от своего занятия, лишь изредка поднимал глаза, выбирая, за какой карандаш ему схватиться, иногда брал сразу два, зажимая один в зубах, оставляя на деревянной оболочке следы.

Я пила полуостывший какао, наблюдая за ним и представляя очередные цветы или парад планет. В конце концов, океанический берег, который теперь преследовал меня по пятам после сеанса у профессора. В любом случае, после я всё равно увижу получившуюся красоту, а пока, чтобы скрасить время, набрала сообщение, поздравляя профессора Стрейнджа с Рождеством. Недолго думая, отправила укороченный вариант Харви, не забыв поинтересоваться, жив ли он после общения с мамой. В том, что она позвонила ему, я не сомневалась. Единственным вопросом было то - закончила ли она уже выносить ему мозг? Ради приличия набросала пару слов бывшим университетским подругам, которые не заставили себя долго ждать, вернув отписку со своей стороны, явно удивляясь тому, что я вспомнила о них. Но самое главное послание с вопросами и долгими пожеланиями так и не отправилось адресату за неимением номера телефона. Да и был ли он сейчас у Освальда, оставалось вопросом. Казалось, про Пингвина все забыли. Даже полиция не проявляла особого энтузиазма в его поисках, а о существовании мафиозного короля напоминали лишь оборванные ориентировки на столбах.

В обычное время я очень старалась не думать об Освальде, что вполне получалось при обилии новой сложной работы, но сейчас, оставшись в тишине в день, который принято встречать с семьёй, мысли о нём сами лезли в голову. Почему-то вспоминалась наша первая встреча, когда Освальд ещё был Пингвином, и то, как он до смерти напугал меня своим видом. Тощий парень с грязными волосами в тёмной комнате, где каждая тень больше походила на монстра из-под кровати, готового в любую секунду схватить и утащить. Едкий запах виски, стоящий в воздухе, будто кто-то до моего прихода разлил целую бутылку. Смятая коробка пирожных, которую, кажется, Бутч подмял под себя или... Полностью восстановить события того вечера я так и не смогла, но теперь злобный тиран больше походил на печального, уставшего принца, который пытался спасти своё королевство от врагов, наступающих со всех сторон, но тупые жители не понимали этого и всячески пытались свергнуть правителя с трона. Довольно глупая и слишком правдоподобная сказка.

- Всё. Я готов, - Томас вдруг захлопнул обложку альбома и стал укладывать карандаши обратно в коробку. - Можешь собираться. Едем гулять.

- А-а-а... Не хочешь показать, что у тебя получилось? - друг как-то очень резко вскочил на ноги, прижимая к груди свои подарки.

- Потом. Мы и так выбились из графика. Так что возьми с собой чего-нибудь переодеться. Обратно поедем сразу к Ли, - Томас было пошёл к выходу из кухни, но обернулся. - Да, на улице холодно. Оденься потеплее.

В отличие от меня Томас сумел справиться с обеими пунктами, совмещая с узкими чёрными брюками красный свитер с оленями. Не знаю как, но на нём две, казалось бы, совершенно несовместимые вещи смотрелись идеально. Я же просто схватила из чемодана первую попавшуюся под руку кофту и плотнее закуталась в шарф. Погода действительно порадовала морозным воздухом, изо рта при разговоре шёл пар. Поэтому в который раз пришлось мысленно поблагодарить Зсасза за рабочую машину и сиденья с подогревом.

Заскочив за обещанной пиццей, друг свернул с главной дороги, объезжая гуляющие толпы. За его рассказами о вчерашней аттестации, где он, естественно, блистал ярче и дольше остальных желающих получить лицензию, я не заметила, как мы выехали из Готэма. В той стороне города я была всего лишь раз, когда ехала из аэропорта, поэтому места выглядели словно в первый раз. Буйство красок только вступившего в права лета сменились зимней серостью. Частные дома становились всё ниже и неказистее, правда, украшены к празднику были и те, и другие.

Вопросы, куда же мы всё-таки едем, Томас умело игнорировал, продолжая вещать о сдававшем с ним экзамен парне, который оказался настолько не подготовлен, что так и не смог ни на что ответить. Я смотрела на пейзаж за окном, удобно устроившись на сидении. Всё это успокаивало и придавало сил: родной голос, ничем не занятые поля вокруг, да просто движение вперёд. Странно, но чем дальше мы отъезжали от Готэма, тем легче становилось дышать. Когда-то я чувствовала то же самое, покидая Вашингтон. Но, с другой стороны, в душе появлялась тень страха больше никогда не вернуться обратно, не увидеть страшные высотки в центре, не поздороваться с пациентами, не сделать чего-то важного, что ещё, возможно, предстояло.

Город, причинивший столько боли и разочарования, пустил свои корни слишком глубоко, чтобы отпустить от себя.

- Тебя не укачало? - Томас щёлкнул рычажок печки, убавляя температуру, и кинул шапку на заднее сидение.

- Нет, - мы проехали табличку с названием города, о существовании которого я понятия не имела. - Где мы вообще?

- Подожди ещё немного, почти приехали.

- Только не говори, что решил устроить мне экскурсию по окрестным захолустьям, - возникшие из ниоткуда улицы выглядели ещё беднее, чем окраины Готэма, и с углублением в город обстановка не становилась лучше.

- Здесь есть довольно сносный клуб. Года три назад я зависал здесь с одной... - Томас поджал губы и покачал головой. - Мама была не в восторге... Так-с. По-моему, мы проехали поворот, - друг остановился, удостоверяясь, что машин поблизости нет, и сдал назад, доезжая таким образом до развилки. - Я сам здесь давно не был. Надеюсь, смогу найти дорогу.

- Можно звонить Ли и говорить, что ужин отменяется?

- Не дождёшься. Главное вернуться обратно и не сгинуть по пути.

- Ну тебя! - я опустила взгляд на кольцо, потому что непонятные дома за окном не предвещали ничего хорошего, а Томаса страшно хотелось треснуть.

В итоге благодаря его стараниям и петляниям мы вообще съехали с дороги на еле заметную колею, проложенную между плотно стоящими деревьями и булыжниками. Сбоку шёл вверх почти отвесный холм, заросший каким-то болотного цвета мхом и мелкими кустиками. Под колёсами постоянно что-то хрустело, и оставалось надеяться, что в следующий раз это будет очередная ветка, а не отвалившийся бампер или номер машины. Первозданная природа забирала себе бразды правления. В какой-то момент мне даже показалось, что дорогу нам перебежал заяц или кто вообще это мог быть в здешних краях?

Деревья плавно переходили в лес, и, несмотря на голые ветки, становилось довольно темно. Я тщетно пыталась зацепиться хоть за какой-нибудь ориентир, чтобы, случись что, можно было определить, что именно здесь мы уже проезжали, а Томас всё продолжал твердить, будто держит ситуацию под контролем. Больше было похоже на то, что он просто издевался или вдруг сам переметнулся на сторону не до конца добитых последователей Галавана и теперь вёз на расправу. Либо же просто решил закопать меня где-нибудь подальше, чтобы я больше не портила ему жизнь. Хотя, если вдуматься, эта идея казалась не настолько плохой. Если уж умирать, то от рук близких людей, чем...

- Всё. Мы на месте.

- Да ладно, - пробубнив, я подняла голову, когда машина остановилась, и обомлела от открывшегося пейзажа.

- Нравится? - довольно поинтересовался друг, и я кивнула в ответ. - Тогда чего сидишь? Пошли.

Лес, плотно окутывающий нас до этого, расступился, деревья образовывали довольно большое кольцо, посередине которого красовалось озеро. Свет сверху падал на него, отчего тонкая корочка льда блестела и переливалась даже в пасмурный день. А главное - всё вокруг покрывал снег. Его было много, он мягко проминался и скрипел под ногами, а позади оставались чёткие отпечатки ботинок. В то, что я видела, совершенно не верилось, ведь мы будто попали в какой-то совершенно другой мир, картинку из атласа самых красивых мест на плане.

- Это самый лучший подарок в моей жизни, - я смогла остановиться и не крутиться по сторонам, только когда голова пошла кругом. Свежий воздух пьянил. - Почему мы не приезжали сюда раньше?

- Ждал подходящего случая, - Томас улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу, тоже явно играясь со снегом. Он уже успел изобразить из следов странное нечто, хоть и никогда его не любил. - На самом деле я сам вспомнил об этом месте недавно, пытаясь понять, что может тебя порадовать. На Мальдивах сейчас не сезон, пришлось срочно перебирать варианты.

- Знаешь, здесь мне нравится гораздо больше, - я медленно двинулась в сторону озера, подходя почти к самой кромке воды. Основание льда хрустнуло, по нему потянулась густая сетка трещин. Меня так и подмывало ещё больше надавить на неё, проломить тонкую преграду, не задумываясь о том, что можно промочить ботинки. Жаль, нельзя было разогнаться и пробежать через озеро. - А кто показал тебе это место? Та самая, от которой мама была не в восторге?

- О, - Томас хмыкнул, - её неожиданно возникший парень. Мы оказались в разных весовых категориях, и я решил, что будет лучше сразу признать поражение. Потом, правда, пришлось немного от него побегать... Зато - вот, - друг раскинул в стороны руки, совершенно не огорчённый некогда подпорченным свиданием и перспективой оказаться побитым.

- Твои любовные утехи до добра не доведут.

- Я же не виноват, что девушки не могут пройти мимо.

- А твоя совесть не позволяет отказать ни одной.

- Нет. Я послан в этот мир делать жизнь других людей лучше. Ты с ними разговариваешь, я... - Томас на секунду замолчал. - В какой-то степени тоже. Между прочим, с той красоткой у нас ничего не было, кроме пары ничего незначащих свиданий. Зато благодаря случайному стечению обстоятельств, которые я тогда проклял всей душой, мы теперь здесь. Разве ты не рада?

- Но не такой ценой! - казалось, друг совершенно не понимал, что я пытаюсь до него донести. Он стоял как ни в чём не бывало и, вполне возможно, был готов повторить свой подвиг ещё не один раз.

- Кэй, какой такой? Максимум, что я вынес тогда - в незнакомом месте лучше сразу запоминать место, где можно поймать такси, чтобы не расцарапать в кромешной тьме лицо и не сидеть под кустом, прислушиваясь к каждому шороху. Всё остальное - полная чепуха, о которой спустя время ты будешь вспоминать если не со смехом, то с умилением.

- И её вполне можно было бы избежать. Нужно только вести себя нормально и не нарываться на неприятности.

- Ох, детка, - Томас тяжело вздохнул. - Ты лучше меня знаешь, что это невозможно. Можно напялить на себя чёрный мешок для мусора и передвигаться с помощью собаки-поводыря, но кому-то в голову может стукнуть, что ты всё равно криво на него смотришь. В любом случае, сколько не убеждай придурка, что ты ничего не видишь, он пошлёт тебя куда подальше. А что будет, если собака нагадит на тротуар, лучше не знать.

- К чему ты клонишь?

- К тому, что всегда найдётся какой-нибудь говнюк, решивший погоняться за тобой. Не важно, виновата ты будешь или нет, в любом случае придётся расхлёбывать неприятности. Но всё со временем проходит, и только нам решать, как к этому относиться: продолжать страдать или поблагодарить доброго человека за классное место. К слову, та девица пила слишком много дорогих коктейлей, и появление её парня спасло меня от разорения.

- Психолог из тебя так себе.

Я отвернулась от Томаса, вновь начиная рассматривать мелкие трещинки на льду. В его словах имелся смысл, причём немалый, но как можно было поблагодарить, а главное - за что, ту же Табиту или Тео Галавана? Если вдуматься, даже ужин при свечах с Барбарой вряд ли когда-то перейдёт в разряд милых или хотя бы сносных воспоминаний. Как же, как же сильно я бы хотела забыть всё это, вычеркнуть из памяти словно лист из тетради с неверно решённой задачей. Когда я вспоминала весь тот ужас, казалось, что всё, это будет в последний раз, что потом я найду в себе силы встать следующим утром и позволить себе жить дальше, но нет. Образы не желали отпускать, не тускнели и въелись в мозг настолько, что не давали впустить ничего нового. Даже сейчас, закрыв глаза, я не могла представить пейзаж вокруг, зато прекрасно видела строчки из приклеенных на окна газет в злополучной квартире.

- Всё, хватит. Я больше не могу на это смотреть! - Томас схватил меня за руку, дёргая на себя. - Кэйтлин, ты либо рассказываешь, что тебя мучает, либо прекращаешь страдать. Я не железный и не могу постоянно делать вид, будто не замечаю твоих перепадов настроения и вечного уныния. Невозможно постоянно жить рядом с минным полем.

- Так не живи. Я не просила перевозить мои вещи на другую квартиру, как и смотреть на себя тоже. Если тебя настолько сильно это удручает, то возвращаемся домой. Я соберу вещи и перееду к...

- Куда? - с вызовом бросил друг, заставляя понять, что мне совершенно некуда идти. Нет, я могла бы переехать к Ли, но рано или поздно Джеймс должен был вернуться, да и докучать беременной женщине в моём состоянии было сверхэгоистично. Разве что просить профессора Стрейнджа выделить свободную камеру в Аркхеме или на крайний случай больничную койку рядом с Барбарой. - Кэйтлин, почему ты постоянно отворачиваешься от меня, когда я пытаюсь помочь? Нашей дружбе пришёл конец?

- Глупости, - я попыталась вырваться из цепкой хватки, слова Томаса больно жалили, а от его разочарованно-обиженного выражения лица хотелось сбежать. - Мы лучшие друзья.

- Ну да, - он горько усмехнулся, отпуская меня и отходя на пару шагов. - Ради праздника позволю в очередной раз себя облапошить. Гордись, что имеешь такого бесхребетного лучшего друга.

- Заткнись!

Нагнувшись, я схватила горсть снега и со всей силы швырнула её в Томаса. Прошли пара секунд, после чего он вытащил изо рта так и не подкуренную сигарету, засовывая вместе с пачкой в карман, и тыльной стороной ладони начал вытирать глаза и стряхивать с лица остатки снега. Я тяжело дышала, пытаясь унять полыхающую внутри злость на себя, на него и на весь мир в придачу, молясь о том, чтобы друг молчал.

- Детка, не хочешь объясниться?

- Нет. Поехали, хорошего понемножку, - но не успела я отвернуться, как вновь оказалась возле Томаса, продолжая всё ближе надвигаться на него. - А всё же, уговорил. Я очень хочу извиниться за то, что настолько мешаю тебе жить. Прости, дорогой, что я не могу как ты быстро отходить ото всего происходящего дерьма и дальше радоваться жизни. Не умею улыбаться, когда единственное желание - сдохнуть. И меня бесят ваши перешёптывания и сочувствующие взгляды! Почему вы просто не можете оставить меня в покое? Не подходить, не трогать, перестать спрашивать, как у меня дела? Не делать это грёбаное какао по утрам, Томас! Займитесь своей жизнью, работой, да чем угодно! У вас же это удаётся гораздо лучше, правда? Прекрасная личная жизнь по щелчку пальцев, толпы поклонников под настроение, дружелюбный коллектив, четырёхлистный клевер, горшок с лепреконским золотом... Чего ещё я забыла? Точно! Абсолютное отсутствие похмелья по утрам после бурной пьянки, но извини, эта функция досталась только Харви. А во всём остальном можете гордиться собой. Особенно ты с Джеймсом. Истинные представители Америки, надежда нации! - я глубоко вдохнула, чтобы перевести дух, и тут же закашлялась. Холодный воздух обжог лёгкие, но это было совершенно не поводом останавливаться. Было ещё много чего сказать вдобавок к изложенному.

- Детка, замолчи, - Томас воспользовался возникшей паузой, протягивая ко мне руки, но я отмахнулась.

- Не нравится, да? Ты сам просил рассказать, что я думаю. Передумал?

- Я же сказал - заткнись, - вдруг зашипел друг, как-то агрессивно смотря сквозь меня. - Не делай резких движений и медленно подойди ко мне. Главное не оборачивайся. У тебя за спиной лиса.

- Да ну? - я усмехнулась жалкой попытке перевести тему. - Не мог придумать ничего полу...

Вопреки совету я всё-таки решила убедиться, что сзади никого нет. От встречи с двумя огромными жёлтыми глазами, ярко выделяющимися на узкой вытянутой морде, сердце остановилось и начало биться спустя целую вечность. Худощавая лисица с рыжим мехом, уходящим в коричневый под брюхом, оказалась размером со среднюю собаку только немного ниже ростом. Стоя на чуть согнутых лапах, она принюхивалась, щурилась.

- Почему ты никогда не можешь с первого раза сделать то, что тебя просят? - Томас взял меня за плечи, заставляя сдвинуться с места. Я сделала за ним шаг назад. - Как только я скажу - бежим. Понятно?

- А-ага...

Правда, сделать это оказалось гораздо сложнее, чем пообещать. Ноги вдруг стали словно чужими и положение спасало только то, что машина стояла в десятке метров от озера, и то, что Томас успел распахнуть заднюю дверцу, закидывая меня в салон, после чего рухнул следом, придавливая всем весом к сидению. Снаружи по металлу что-то скрипнуло, резанув по ушам. Раздалось громкое тявканье, от которого становилось жутко. Мы, вроде, были защищены, но легче от этого не становилось.

Томас пришёл в себя первый, отрываясь от меня.

- Матерь Божья!

Я вздрогнула от его крика и тут же повернулась, оставаясь в полулежащем состоянии. В окно вплотную упиралась оскаленная лисья морда, стекло рядом с пастью начало мутнеть, на нём появлялись капельки, оставляя после себя длинные следы. Друг, схватившись за сердце, испуганный до полусмерти, смотрел в подголовник водительского сидения, ещё пару раз воззвав к высшим силам.

- Детка, кажется, ты была права. Пора завязывать с девушками, - умозаключение в нынешней ситуации казалось странным. - Представляешь, если бы это, - Томас ткнул пальцем в сторону стекла и тут же подпрыгнул, когда лиса в очередной раз ударилась мордой в окно. - Твою! Да мне чертовски повезло, что той ночью я не встретил никого на своём пути. Фу-у-у-ух...

Томас закрыл ладонями лицо и глубоко вдохнул, после чего затрясся. Первоначально предположенные рыдания оказались начавшимся приступом истерического смеха, только больше парализовавшего меня. Всё-таки сев, отодвинув от себя помявшуюся коробку с пиццей, я тупо наблюдала за происходящим. Рождество достигло критической точки паршивости и исправить ситуацию что-то уже вряд ли могло. Разве что на обратном пути мы не сможем выбраться из леса и останемся в нём навечно. А, может, всё так и должно было быть? Вдруг вселенная пыталась послать мне какие-то сигналы, как-то встряхнуть? Или сам Томас устроил неожиданную встречу с хищником? Похоже, я начинала откровенно бредить.

- Прости, - неловко начала я, когда друг немного отошёл от потрясения. - За то, что я наговорила. На самом деле я так не думаю. Всё слишком навалилось...

- Кэй, - Томас взял меня за руку, поднимая голову. - Нет ничего постыдного, если ты считаешь, что кому-то везёт больше тебя. Жизнь несправедлива. Всегда найдётся кто-то, кто обскачет тебя на повороте, не вставая с дивана. Перед носом будут закрываться двери, люди будут на тебя срываться, говорить гадости, всё будет валиться из рук.

- Если ты пытаешься сказать, что рано или поздно станет лучше...

- Нет, нет, лучше не станет. Я пытаюсь сказать, что ты в этом не одинока, - Томас как никогда был чрезвычайно серьёзен. - Вокруг постоянно творится какая-то фигня. Иногда её градус накаляется настолько, что кажется, вот он - предел, а потом проходит пара дней - и вроде бы нет, жить можно. Либо всё идёт сама знаешь куда. Вот я, - друг чуть пододвинулся ко мне, закидывая одну ногу на сидение. - Не представляешь, как я завидовал тебе во время учёбы. Я терпеть не мог это всё... Конспекты, зубрёжка, опять конспекты и всё по кругу, изо дня в день. Да меня тошнило от одной мысли, что вечером нужно будет опять что-то делать, а ты могла делать всё то же без напряга. Даже сейчас, в работе. Не представляешь, как иногда хочется сказать очередному мудаку: стоп! Ты сам виноват и никакой суд тебе не выиграть никогда в жизни, даже если тебя будет защищать Артур Калвахаус (1). Свали побыстрее отсюда и не парь мне мозг. Но всё равно сидишь и с умным видом продолжаешь мысленно его расчленять. На самом деле, из меня хреновый адвокат. Я не хочу помогать большинству людей, да вообще никому из них! Я хочу получить вознаграждение за их защиту. Поэтому приходится стараться, ведь если проиграю дело, то денег будет гораздо меньше. Цинично, правда?

- В любом случае ты делаешь свою работу хорошо. Результат от мотивации не меняется.

- Да, но кто знает, вдруг рано или поздно я переметнусь на другую сторону. Ведь там могут заплатить больше, - Томас поморщился. - Вот видишь! В итоге всё опять свелось к моему психоанализу, хотя я пытался сказать, что... - в салоне повисла тишина. Томас отвёл взгляд, погружаясь в себя. Чуть сильнее сжал мою руку, зарычал, ударяя себя ладонью по колену. - Не знаю. Я правда не знаю, что сделать и как тебе помочь. Если бы я мог, забрал бы у тебя половину той боли, сам всё пережил. Поэтому, если тебе становится легче, когда ты на меня кричишь, то можешь делать это каждый день. Даже побить, разве что не по лицу. Товар должен оставаться в надлежащем виде, - улыбка вышла слишком вымученной, но, кажется, искренней. - И вообще, тебя не напрягает, что на нас пялятся? Я затылком чувствую, как мои кости уже обглодали.

Томас мельком повернулся к окну, и лиса, до сих пор наблюдавшая за нами, тут же тявкнула, скалясь. Друг явно пришёлся ей не по вкусу, скорее всего потому, что был слишком тощий и явно переоценивал свои питательные возможности.

- Знаешь что? Давай с ней поделимся, - я взяла коробку с пиццей, открыла её. - Конечно, здесь грибы, но вдруг понравится.

- И как ты предлагаешь мне кормить эту тварюгу? Открыть дверь, запустить внутрь?

- Чуть-чуть приспусти окно и просунь кусок. Всё равно мы всё не съедим, да и у меня теперь как-то нет аппетита.

- Зато я зверски проголодался, - схватив самый большой кусок, Томас откусил от него, лисе же пожертвовал самый неказистый с кучей грибов. Последовав моему совету, он выкинул кусок наружу, облегчённо выдыхая, когда рыжая морда нырнула вниз, но уже через пару минут всё повторилось вновь. Пиццу другу пришлось разделить с незваной гостьей, так и просидевшей у машины до самого отъезда. Больше подойти к озеру оказалось не судьба.

В Готэм мы возвращались уже по темноте, хотя иллюминация вокруг освещала дорогу ярче, чем дневное тусклое солнце, пробивавшееся сквозь плотные облака. На домах переливались разноцветные гирлянды, мигали лампочки, натянутые на всевозможные места. Особенно впечатлил стоящий в одном из дворов деревянный олень, блестящий миллионом крохотных огоньков. Люди запускали фейерверки, радовались, смеялись, обнимались друг с другом. Нам постоянно махали и поздравляли с Рождеством, когда Томас останавливался, чтобы пропустить очередную компанию, решившую перебежать дорогу в неположенном месте. Машин было мало.

Заскочив по дороге в магазин за бутылкой вина и оставшимися на полках сладостями, к Ли мы доехали только к семи. Харви уже был на месте и вовсю поглощал салат, возмущаясь тому, что без нас его отказываются нормально кормить. В ход тут же пошло виски и сразу стало понятно, что после праздничного ужина добираться домой мы будем, скорее всего, пешком. Томас, не откладывая в дальний ящик, вовсю пересказывал сегодняшние приключения, приукрашивая их своим героизмом. Ли заканчивала последние приготовления, пытаясь втянуть в это двух абсолютно бесполезных мужчин, начавших вспоминать какие-то забавные истории из жизни, постоянно сводившиеся к работе. Я со своим гипсом оказалась совершенно недееспособной и только мешалась под ногами. Конечно, сначала я попыталась помочь хотя бы с переносом тарелок, но соскользнувший случайно апельсин поставил даже на этом занятии жирный крест. Ничего не оставалось, как обосноваться у живой небольшой наряженной ёлки, стоящей в гостиной рядом с телевизором. Аккуратно, пока никто не видит, я положила под неё подарок для Ли к ещё одному свёртку явно от Буллока. Выходное платье осталось в пакете в машине. Домашняя атмосфера не предполагала официоза, здесь были все свои за исключением одного человека. Его отсутствие чувствовалось, витало в воздухе, но не обсуждалось, хотя я уверена, что где-нибудь наготове был припасён ещё один комплект столовых приборов, аккуратно завёрнутый в зелёную салфетку. Оставалось надеяться на Рождественское чудо, в которое я, правда, мало верила, но как оказалось - зря.

Часам к десяти, когда Харви с Томасом приговорили половину бутылки виски и перешли на перемывание костей непонятно откуда возникшего в разговоре мэра Джеймса, Харви вдруг замолчал, застывая с вилкой в руке, которой он активно жестикулировал всё это время. Лицо его вытянулось от изумления, он словно увидел привидение. Следующим за ним завис друг с совершенно неопределяемой реакцией, будто увидел в ведёрке с мороженым таракана. Вроде бы его можно вытащить, но есть уже всё равно противно.

- Джим!

Ли вскочила с места, опрокидывая свой стул. Послышался вздох, шёпот брата. Слов было не разобрать, но становилось понятно - на сегодня трапезу можно заканчивать и перебираться в какое-нибудь другое место, чтобы дать побыть им вдвоём. Не могла же, в конце концов, Ли при свидетелях устраивать знатную трёпку Джеймсу. А он её явно заслужил.

- Эй, - Харви вдруг облокотился о стол, заговорщицки подмигивая мне и кивая головой в сторону.

Боковым зрением я заметила приближающуюся к себе фигуру, от которой веяло холодом, в светло-сером костюме почему-то считающимся в семье Гордонов праздничным. Надо же, у Джеймса даже было время подготовиться к званому ужину. Не удивлюсь, если под дверью стоял мешок с подарками для всех сирот Готэма.

- Она слегка контуженная, не обращай внимания, - Харви ткнул в меня вилкой. - Иди лучше поприветствуй своего любимого напарника, чертяга!

- Оставлю его на десерт, - усмехнулся Джеймс и прижал меня к себе, запуская пальцы в волосы. Единственное, что я смогла сделать - уткнуться лбом ему в живот, поднять руки, но так и не обнять в ответ, боясь, что он вновь растворится в воздухе.

Примечания:

1 Артур Калвахаус - адвокат, работающий с Рональдом Рейганом, который был президентом Америки в годы, в которые пишется работа.

Глава 23. Bad guy

Я гнала машину так быстро, насколько позволял зарядивший мокрый снег, падающий крупными хлопьями на лобовое стекло, но и это не спасало от опоздания на утреннюю планёрку. Очередь к врачу двигалась слишком медленно, повторный рентгеновский снимок тоже пришлось немного подождать. Зато теперь я была свободна ото всех оков, пусть рука плохо слушалась. Вообще было чересчур самонадеянно сразу сесть за руль, потому что мышцы пару раз сводило и приходилось останавливаться, но искать в очередной раз водителя времени не было. Профессор Стрейндж предупредил всех заранее о том, что хочет видеть коллектив вовремя, намекая о каком-то важном сообщении, которое я могла благополучно пропустить. Внутренний перфекционист рьяно метался из стороны в сторону, а я уже видела, как профессор обречённо покачивает головой и ставит печать на приказ об увольнении в связи с проф непригодностью. Больше всего в жизни я ненавидела опаздывать и постоянно делала это в самые ответственные моменты.

В дверь кабинета главного врача я просочилась уже в тот момент, когда собрание обычно давно заканчивалось, но вместо лицезрения пустых стульев на меня устремились интересующиеся взгляды всего коллектива. Профессор Стрейндж прервался, отрываясь от бумаг, и мило улыбнулся.

- Добрый день, мисс Гордон. Присаживайтесь.

Я кивнула, пытаясь унять сбившееся от пробежки через весь Аркхем дыхание, и быстро заняла своё место по левую сторону возле главы. Мисс Пибоди напротив тоже одарила меня своей улыбкой ямайского вуду-шамана. Из-под белого медицинского халата выглядывала алого цвета кофточка с чёрными пятнами.

- С техническими вопросами на сегодня закончим, - профессор взял из стопки, лежащей перед ним, нижний лист, перекладывая его наверх. - Теперь с распределениями. Доктор Хиггинс продолжает вести своих пациентов, доктор Коллинз, заберите, пожалуйста, Кристофера Денниса. Доктор Ривс ушла на больничный, а беднягу никак нельзя оставлять одного. У него только-только пошла положительная динамика. Доктор Кросс, вы занимаетесь тем, о чём мы разговаривали вчера. К вечеру буду ждать отчёт. Мисс Пибоди, на вас послеобеденный досуг пациентов. Надеюсь, им не придётся скучать? - в голосе профессора появились игривые нотки. - Мистер Поттер возвращается к ведению арт-терапии. Также необходима повторная диагностика нескольких пациентов, кажется, их когнитивные функции ухудшились после назначения новых препаратов. Ну и мисс Гордон, - Стрейндж повернулся ко мне, откладывая бумаги на стол. - Ночью к нам из Бруклина доставили Садовника. Поручаю его ведение вам.

Повисла гробовая тишина, все взгляды вновь устремились на меня. Я же вжалась в спинку стула, пытаясь понять, не ослышалась ли.

- На этом всё. Можете быть свободны.

Коллеги быстро, как по команде, повскакивали со своих мест, скрежет стульев по полу заполнил наэлектризовавшийся воздух. Я замедлилась, надеясь, что смогу незаметно задержаться и попытаться уточнить рой вопросов, крутившийся в голове. Вот уж чего, а то, что на меня перед обедом свалится нашумевший маньяк, я никак не могла ожидать.

- Нет, доктор Стрейндж, всё-таки позвольте! - недовольный голос мистера Поттера заполнил кабинет. - Я промолчал, когда вы отдали ведение арт-терапии новенькой, терпел, наблюдая за тем, как она бездарно её проводила, а я вёл её ещё до того, как вы заняли пост главного врача. Но отдать ей Садовника! Что она будет с ним делать? Девчонка ничего не умеет! Постоянно мямлит, шарахается от психов вместо того, чтобы показать им свой авторитет. Да я бы не доверил ей ничего кроме мытья полов. Посмею напомнить, что именно благодаря мне Садовника перевезли в Аркхем, и я думал, что это сыграет значительную роль в повышении престижа больницы.

Или точнее в распределении, которое пошло не по плану. Хотя я, опустив глаза в пол, была готова с удовольствием отдать маньяка второму психологу и сбежать в какой-нибудь тёмный угол на пару дней, пока его пламенную речь не перестанут обсуждать. То, что я костью в горле стояла Поттеру, знали даже пациенты, но он ещё ни разу не высказывал свои претензии прямо, тем более при всех. Хотя слух о том, что я заняла место через постель, начал ходить с самого появления на посту.

- Мистер Поттер, я безмерно благодарен вам за то, что вы радеете за Аркхем и его репутацию. Ваш профессионализм безусловно заслуживает большого уважения, - профессор Стрейндж был как всегда невозмутим и держал лицо. - Предыдущий глава больницы очень уважал вас, как и я. Но скажите, неужели вы действительно считаете, что я настолько некомпетентен, что могу взять в штат совершенно не подготовленного сотрудника?

- Я... - я невольно бросила взгляд на совершенно растерявшегося мистера Поттера, стоявшего с открытым ртом. - Нет, я так не думаю. Вы большой профессионал в своём деле.

- Тогда почему вы думаете, что мисс Гордон не справится с поставленной задачей? Или полагаете, что среди наших пациентов есть кто-то, кому не нужна квалифицированная помощь, и его можно оставить без внимания?

- Нет, но... - мистер Поттер побагровел, поджимая губы. Он явно сдерживался, чтобы не начать орать, кроя меня матом. - Доктор Стрейндж, вы сами знаете, что она вчера устроила на арт-терапии! Восемь из десяти пациентов оказались полностью обколотыми после устроенного балагана. Некоторые до сих пор не пришли в себя. Я уже молчу о сломанных мольбертах. А там были вполне уравновешенные, стабильные ребята. Но она довела их до массового психоза!

- У всех случаются срывы, мистер Поттер. Особенно у наших больных. Если подобное произошло, значит мы где-то что-то упустили. Лучше это произойдёт в стенах клиники, чем за её пределами. Вы так не считаете?

- Да, - мистер Поттер скрежетнул зубами, крепко сжимая основание спинки стула. - Вы правы.

- Также ответьте мне на вопрос: что бы вы сами стали делать в подобной ситуации? - всё продолжающееся спокойствие профессора больше напоминало наезд. Даже мне стало не по себе.

- Наверное, сделал то же самое... Вызвал санитаров... Успокоить их было нереально.

- Вот вы и ответили на свой вопрос. Надеюсь, данная ситуация прояснена? - дождавшись активных кивков от коллег, которые явно жалели о том, что не успели слинять до начала представления, профессор добил всех окончательно: - Может, у кого-то есть ещё вопросы? Недомолвки и непрояснённые ситуации негативно влияют как на нашу с вами работу, так и на настроение пациентов. Мы ведь не хотим, чтобы их состояние ухудшалось?

Со всех сторон донеслись отрицательные реплики, сопровождаемые активным мотанием голов. Незапланированный разнос придал бодрости, по крайней мере мне. Вообще не ожидала, что профессор способен на подобное - вынести парой ничем не примечательных реплик целый коллектив устоявшихся профессионалов.

- Тогда считаю совещание законченным. Прошу всех приступить к своим прямым обязанностям. А вы, мисс Гордон, пожалуйста, ненадолго задержитесь.

- Да, хорошо.

Обречённо проводив всех взглядом и упёршись в закрытую дверь, я уже мысленно представила, как меня четвертуют. В чём-в чём, а в том, что я не справилась с вчерашним часом мазни, мистер Поттер был абсолютно прав. Погрузившись в собственные мысли и упустив из виду попытки одного пациента подшутить над 'картиной' другого, мне пришлось звать на помощь санитаров, полностью осознавая полную беспомощность. С разбушевавшимся бугаем, в прошлом пристрелившим из охотничьего ружья начальника и парочку коллег в придачу, мог справиться в рукопашную разве что капитан полиции. И то не факт.

- Присаживайтесь, Кэйтлин, - профессор Стрейндж мягко кивнул в подтверждение своего приглашения. - Нам нужно обсудить несколько важных вещей.

- От какого числа нужно будет написать заявление?

- Какое заявление? - он удивлённо взглянул на меня. - Вы решили взять отпуск?

- Нет. Об увольнении. Я всё понимаю. Я не справилась с работой и вообще у меня до сих пор не всё ладится. Мисс Пибоди постоянно чем-то недовольна. С каждым разом я подвожу вас всё больше и больше.

- Остановитесь, Кэйтлин, прошу вас. Не произошло ничего страшного и неповторимого. Это Аркхем. Здесь постоянно кто-то выходит из себя. Как видите - не только заключённые. Сядьте.

На сей раз я повиновалась просьбе, устраиваясь на самом краешке стула, словно школьник, случайно разбивший окно одного из кабинетов, которому теперь грозил вызов родителей к директору. Конечно, приезд матери благодаря успокоившему её Джеймсу был отложен до лучших времён, но кто знает, чего ещё мог придумать профессор.

- Прошу вас, не обращайте ни на кого внимание и делайте своё дело. Вы прекрасно справляетесь, особенно если учесть возросшее количество пациентов. Для начала возьмите, - Стрейндж открыл ящик и положил передо мной увесистую папку, - личное дело Садовника. Протоколы, решения суда, первичные заключения экспертиз. Вы и без меня всё прекрасно знаете. Сегодня с ним будет нужно наладить контакт и провести первичный осмотр. Для изучения досье вам хватит полутора часов?

- Вполне, но... - я нервно сцепила пальцы в замок. - Вы действительно уверены, что не стоит поручить это более опытному специалисту?

- Если в процессе возникнут какие-то трудности, я с удовольствием приду на помощь. Невозможно стать, как вы выражаетесь, опытным специалистом, отказываясь от сложных дел.

- Я понимаю...

- Не волнуйтесь раньше времени, всё не настолько сложно, как может показаться на первый взгляд. Садовник обладает интеллектом подростка, это уже доказано. Так же он более охотно идёт на контакт с людьми, приблизительно совпадающими с ним по возрасту, особенно с девушками. Поэтому как бы мистер Поттер не хотел забрать его себе, вы обладаете большими преимуществами. Да и пациенты, если вы успели заметить, охотнее идут с вами на контакт, хорошо о вас отзываются.

- Просто большинству из них не хватает внимания, а слушать друг друга они не хотят.

- Вот и займитесь этим. Начнёте в половине первого и к шести буду ждать от вас предварительный отчёт. Больше ни за что не беритесь, как бы кто не пытался вам что-то передать. Не стоит баловать коллег, выполняя за них работу.

- Извините. Такого больше не повторится, - значит, профессор всё-таки заметил, что бумаги по одному из пациентов доктора Ривс были написаны далеко не ей. - Можно приступать к сегодняшней программе?

- Ещё пару минут, мисс Гордон, - профессор откинулся на спинку стула, удобно разваливаясь в нём. - В последнее время мне частенько попадаются статьи о влиянии музыки на психическое состояние. Да вы и сами прекрасно знаете, как с помощью ненавязчивой мелодии на фоне можно поднять толпу на восстание или заставить зевать через пару минут. И я подумал, что было бы неплохо попробовать организовать в Аркхеме нечто наподобие... Скажем так, музыкального кружка по интересам, где бы пациенты могли послушать музыку, а, быть может, даже спеть что-нибудь. Как вам идея?

- Вполне может прижиться в наших стенах, но... Вы ведь не просто так спрашиваете моё мнение?

- Да. Насколько мне известно, Кэйтлин, у вас за плечами имеется музыкальное прошлое, причём довольно масштабное. Поэтому я хотел бы попросить вас помочь мне с организацией. Выбором репертуара, возможными дополнениями, какими-то мыслями. Так же был бы рад, если вы набросали список тех, кому это точно необходимо в первую очередь и как можно разделить пациентов на группы. Вы ведь явно владеете тонкостями в определении реакции зрителей на то или иное произведение. Дальше попробуем организовать пару пробных занятий, посмотрим, как они будут проходить.

- Профессор Стрейндж, - меня вдруг озарило, куда он клонил. - Вы же не хотите поручить их ведение мне?

- Почему бы нет, мисс Гордон? Кажется, это будет вам по душе больше, чем арт-терапия, особенно с той коллекцией кассет, которая хранится в вашем столе.

- Ну да... Рисование совершенно не моё, - хотя ввязываться в очередную авантюру хотелось мало и заодно страшновато. То ли дело взять уже чьи-то готовые инструкции и следовать им, другое - самостоятельно с нуля полностью разрабатывать всё. Отличная затея, чтобы не справиться и показать другим собственную несостоятельность, или наоборот утереть всем нос. - Когда нужно будет предоставить вам наработки?

- Давайте вернёмся к этому недели через две? В пятницу я как раз иду слушать готэмский симфонический оркестр. Возможно, он натолкнёт меня на что-нибудь.

- Хорошо. Постараюсь вас не подвести.

- Не переусердствуйте, Кэйтлин. На сегодня у вас одна задача, - я кивнула, пододвигая папку к себе и беря в руки. - Кстати. Поздравляю с окончанием дела над детективом Гордоном. Я был совершенно уверен, что он никоим образом не причастен к убийству Тео Галавана.

- Спасибо, профессор. Это правда отнимало много сил, - если бы, конечно, брат ещё хоть немного делился продвижением разбирательства над ним со мной, а не сообщил о невиновности, выйдя из зала суда, и то только после просьбы Ли, ставя жирную точку в вопросе о том, на чьих руках стало чуть больше крови.

Эштон Флетчер, прозванный копами Садовником, оказался не обычным экспрессивным маньяком, выбирающим себе в жертвы всех, кто попадался под руку. В поле его зрения оказывались три типажа: проститутки худощавого телосложения с рыжими крашенными волосами, алкаши лет сорока-сорока пяти с узким лицом и вытянутым подбородком и мальчики-подростки, реально выглядящие все как один. Хотя дальше третьего фото с мест преступления я так и не смогла уйти. Трупы были сняты слишком близко и залиты кровью среди мусора и развалин. Своих жертв Садовник убивал точным ударом молотка в висок, а в образовавшуюся рану засовывал веточку, выкрашенную чёрной краской. Образовавшееся трио он оставлял на заброшенных стройках, где давно перестали вести работы. Первые трупы обнаружили совершенно случайно везучие школьники, решившие прогулять уроки. Затем в другой части города спустя несколько месяцев нашли ещё тройку строители на размороженном объекте. Дела связали вместе только когда на руках у копов оказалось пять точек, две из которых были в ведении одного участка. При расследовании дела были обнаружены ещё четыре, и в итоге, на счету Садовника оказалось двадцать семь человек. Взяли его при попытке прибить очередную проститутку.

На допросах Садовник оказался достаточно откровенен, плюс ко всему полиция хорошо покопалась в его прошлом, чтобы иметь достаточно представлений о мотивах преступлений. По крайней мере для меня они не стали особым откровением с проглядывающейся чёткой цикличностью.

Флетчеру повезло родиться в бедной семье со старшим братом, постоянно измывающимся над ним, и матерью проститукой, которая принимала клиентов на дому, выгоняя детей на улицу во время любовных утех. Один из её клиентов захаживал к ним настолько часто, что почти поселился в крохотном, державшемся на честном слове домишке на одну комнату. Мальчик даже стал звать его отцом и ходил с ним отвлекать народ на улицах, пока тот обворовывал их. Его постоянно избивали, унижали, ни о каком воспитании или школе не шло и речи. Поэтому как-то прекрасным весенним вечером он запер любимых родственников в доме и поджог, наблюдая, как ввысь устремляются языки пламени. По словам соседей, живших рядом, никто не мог подумать на ребёнка, ведь после случившегося он был убит горем и рыдал настолько громко, что сорвал голос. Затем выяснилось на допросах, что жаль ему было вовсе не погибших, а деревья, росшие перед домом, на которые перекинулся огонь и спалил. Поэтому, вернувшись из приюта и отстроив домишку на выделенные государством деньги, Садовник каждый год высаживал на участке саженцы и красил их чёрной краской, пытаясь оживить старые, убитые растения из детства. Всё те же, не сменившиеся за столько лет соседи, не придавали этому особого значения. Эштон Флетчер пережил слишком многое в жизни, чтобы винить его за маленькую странность.

В половине первого, как и обещал профессор Стрейндж, Садовник уже сидел в комнате 'для допросов', прикованный наручниками к привёрнутому к полу столу, и с интересом разглядывал белые ничем не примечательные стены. За его спиной стояли двое самых мощных санитаров в Аркхеме, по одну сторону пояса у которых красовался набор из шприцов со всевозможными препаратами, а по другую - электрошокер, если ни одна смесь не подействует. Подобное случалось довольно редко, но всё же случалось, чтобы не брать это в расчёт.

- Добрый день, - я села на тяжёлый, неудобный стул напротив садовника, кладя на стол бланки. - Меня зовут Кэйтлин Гордон. Я работаю здесь психологом и хотела бы сегодня провести с вами несколько простых тестов, но для начала предлагаю познакомиться поближе. Скажите, как вас зовут?

- Эштон, - Садовник обернулся ко мне, заинтересованно смотря, но не как большинство пациентов Аркхема, словно прикидывая, подошла ли я им сегодня на обед, а словно действительно хотел просто поговорить. Вообще, мужчина не выглядел особым безумцем или отъявленным убийцей, но за последнее время я хорошо усвоила урок не верить собственным глазам, даже если перед тобой сам Бог. - Эштон Флетчер. Рад познакомиться, доктор, - он попытался протянуть мне руку, но короткая цепь наручников звякнула и натянулась, не давая этого сделать. Санитары дёрнулись, готовясь бросаться на помощь.

Я быстро мотнула головой, давая понять, что всё в порядке, и сама протянула Садовнику руку. Он крепко пожал её, широко улыбаясь.

- Извините за неудобства. Правила того требуют, пока мы с вами не узнаем друг друга. Надеюсь, в следующий раз мы сможем общаться свободно без всяких ограничительных мер. Мне бы этого очень хотелось, - я утвердительно кивнула, наблюдая за тем, как Садовник повторил моё движение.

- Я тоже. Вы не такая страшная, как другие.

- Эштон, вы уже общались с кем-то до меня? - странно. Профессор Стрейндж не упоминал об этом.

- Да. Женщина в очках и измазанной кровью чёрной кофте. Док, если я буду хорошо себя вести, она больше не придёт?

- Я поговорю об этом с главным врачом. Думаю, он пойдёт навстречу, если вам с ней некомфортно. Это может плохо повлиять на лечение, что не есть хорошо. Ведь наша главная задача сделать так, чтобы вы перестали хотеть убивать людей.

- А я не хочу их убивать, - перешёл на шёпот Садовник и начал озираться по сторонам, словно боялся, что его кто-то услышит. - Это всё она. Она приходит и заставляет меня... Делать это.

- Кто она, Эштон? Кто к вам приходит?

- Моя мать, - в глазах сорокалетнего мужчины вдруг заплескался ужас, а в голосе стояло отчаяние. Он будто уменьшился в размерах за пару секунд и явно старался стать ещё меньше.

- Эштон, - я старалась говорить как можно мягче, мысленно ставя галочки напротив прочитанного ранее. - Ваша мать погибла много лет назад.

- Нет! - вопль Садовника заполнил комнату. Он вскочил на ноги, сдерживаемый наручниками, из-за чего ему приходилось нагибаться к столу. Один из санитаров тут же подскочил, готовый сорвать со шприца колпачок, но я не дала этого сделать, вскидывая руку вверх. Я не могла позволить закончить так быстро то, что ещё, можно сказать, не началось. Да и что я буду сдавать вечером в отчёте профессору? Ну уж нет. Невозможно продвинуться дальше, если постоянно делать пациентам анестезию, когда они встречались со своими демонами.

- Эштон, всё хорошо. Здесь нет никого кроме нас с вами, - я поднялась, делая шаг вперёд, останавливаясь ровно по середине стола. Так, чтобы в любой момент можно было отскочить обратно, но и давать ощущение мнимой поддержки и присутствия.

- Она живая. Живая! - всё продолжал повторять Садовник. - Она не сдохла!

- Я вас слышу, Эштон. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться. В Аркхем она в любом случае не проникнет.

- Вы её не знаете. Она упорная. Она везде меня находит.

- В Аркхеме система безопасности лучше даже, чем в Белом доме. Единственный человек, кому сюда удалось забраться, жене одного из наших пациентов, но только потому, что она призрак. Тут уж не помогут никакие высокие заборы и лучшие охранные системы. Эштон, вы верите в призраков?

- В кого? - Садовник поднял голову, глядя на меня снизу-вверх. - Вы думаете, я совсем псих, доктор?

- Нет, - я пожала плечами и вновь вернулась на своё место. Отвлекающий манёвр, кажется, прошёл успешно. - В наше время ещё слишком много всего неизученного, и я считаю, что нельзя сразу клеймить человека за то, что он якобы видит привидений. Есть экстрасенсы, медиумы, умеющие с ними общаться. Да, большинство из них шарлатаны, но ведь никто не даст гарантий, что у нас в камере не сидит настоящий. Поэтому если ваша мать не призрак, сюда она точно не проберётся. Обещаю вам.

- Вы псих, док.

- Просто стараюсь не отрицать чужую реальность. Эштон, вам удобно так стоять?

Садовник, никак не комментируя мой вопрос, тяжело плюхнулся обратно на стул, давая санитару наконец отойти обратно к стене и спрятать шприц за пояс.

- Спасибо. Вы не будете против поговорить ещё немного о вашей матери прежде, чем приступить к тестированию? Пара вопросов, не больше. Если почувствуете дискомфорт или вам больше не захочется говорить, мы тут же прекратим. Хорошо?

Садовник слегка прикусил нижнюю губу, обдумывая предложение.

- Спрашивайте.

- Спасибо за доверие. Что ж... - теперь нужно было как можно тщательнее подбирать слова, чтобы не спровоцировать Садовника на очередной срыв и заодно не зайти слишком далеко для первого знакомства. Тем более я почему-то была уверена, что за большим зеркалом на стене, в другой комнате за нами наблюдает профессор Стрейндж. Слишком самоуверенно с моей стороны было так думать, но это придавало уверенности и сил не ударить в грязь лицом. - Полиция не смогла определить каких-либо чётких интервалов между... убийствами, которые вы совершали. В отчётах написано лишь то, что на это как-то влияла ваша мать. Можете рассказать об этом подробнее?

- Я не понимаю, чего вы хотите узнать, - Садовник развёл ладони в стороны, провезя цепью от наручников по столу. - Копы делали так же и злились, что я не говорил им то, что они хотели. А потом били меня и снова злились... Док, вы тоже будете меня бить?

- Нет. Мы все здесь, в отличие от полиции, хотим вам помочь. Именно для этого и нужен диалог. Вы мне, я - вам. Я попробую перефразировать свой вопрос по-другому, хорошо? - пришлось задуматься на пару секунд. - Скажите, как вы определяли, что пора вновь начинать убивать? Может, желание или знак свыше? Как ваша мать связывалась с вами?

- Она приходила сама. Она всегда приходит, когда у меня всё начинает налаживаться и не даёт спокойно жить. В прошлый раз... - Садовник осёкся, но продолжил раньше, чем я хотела предложить ему оставить историю на следующий раз. - У меня впервые появился друг. Красивая, милая девушка. Мы могли разговаривать сутками, играть в видеоигры, гулять по парку. У неё был заразительный смех, но она вновь всё испортила! Она пришла, она заставила меня! Заставила, понимаете!

Если бы не наручники и прикрученный к полу стол, Садовник бы уже лежал на мне, крепко впиваясь пальцами в плечи, которые от одной только мысли об этом заломило. Глаза маньяка неестественно заблестели, на лице появилась будто бы маска. Все пациенты Аркхема становились похожи друг на друга в той или иной степени, когда дело доходило до собственных оправданий. Они - больны, пусть и преступники. Наша задача помочь им это осознать, принять и побороть. Свести болезнь на 'нет', купировать её, а не осуждать человека за то, что он под воздействием какой-то неведомой силы зверски убил двадцать семь человек.

- Как ваша мать заставляла вас убивать, Эштон? Что она делала? - пришлось чуть повысить голос, дабы обратить на себя внимание.

- Поджигала всё вокруг. Приходила, сердито смотрела на меня и поджигала, - Садовник усмехнулся. - Горела сама и хотела, чтобы все вокруг тоже сгорели дотла. Чтобы не осталось ничего, кроме горсточки пепла. Хотела, чтобы они мучились, как сама, но нет. Нет! Я делал всё, чтобы они испытывали как можно меньше боли. Наверное, они не чувствовали, что умерли. Как думаете, док? Человек что-то чувствует, когда его бьют молотком в висок? Один удар и всё. Тело падает и больше не шевелится. Никогда. Я долго тренировался ради этого на собаках. Собаки ведь лучшие друзья человека, правда, док? - теперь передо мной сидел абсолютный безумец, начиная входить в раж. - Вы говорили о призраках, док. Думаете, они все стали ими или поняли, что умерли, и ушли в другой мир?

- Не знаю, Эштон, не знаю, - достав из кармана халата коробочку, я открыла её и высыпала на стол маленькие карточки с картинками. - Могли бы вы рассортировать изображения, подходящие друг другу?

Садовник несколько раз удивлённо моргнул, после чего будто бы даже слегка пришёл в себя и тут же с интересом принялся за новое занятия. Похоже, говорить о его матери не доставляло удовольствие ни ему, ни мне, ни тем более знатно вспотевшим у стены санитарам.

На составление отчёта в итоге оставалось около двух с половиной часов. Запершись у себя в кабинете, который, правда, больше походил размерами на кладовку для швабр, я достала из стола плеер и приступила к работе, закапываясь в исчерканные бланки и отгораживаясь ими от внешнего мира, стараясь забыть про горящую тётку, заставляющую убивать людей. Хотя, она была вполне безобидной галлюцинацией по сравнению с какими-нибудь тёмными сущностями, которые даже нельзя описывать, иначе все вокруг тут же бы погибли от ужаса. К счастью Садовника смертную казнь в округе отменили лет двадцать назад, иначе вместо Аркхема он давно бы жарился на электрическом стуле и вполне возможно проверил бы гипотезу о том, становятся ли люди, неожиданно умершие, привидениями. Ведь мозг при подобного вида казни расплавлялся в первые секунды, а всё остальное время под током дёргалось только бездыханное тело.

Когда с отчётом было покончено, и он лежал у профессора на столе, я обнаружила под дверью кабинета небольшую коробку, обёрнутую в яркую оранжевую упаковку, неровно заклеенную сверху скотчем, и бумажку поверх с неровным почерком: 'Проверено'. Значит, посылки можно было не остерегаться, но внутри всё всё равно невольно замерло, не предвещая ничего хорошего. Быстро оглянувшись по сторонам, я взяла неожиданный 'подарок' и заперлась в кабинете, надеясь, что при открытии из коробки не выпрыгнет какой-нибудь клоун с жутким смехом или внутри не будет лежать чучело крысы. Или сама крыса. Непонятно только, что лучше - дохлая или живая. После утреннего происшествия от мистера Поттера можно было ожидать чего угодно. Кто знал, что ещё не пропускают внутрь Аркхема помимо оружия, наркотиков, всего острого и режущего вместе с продуктами питания?

Но на деле там оказалось нечто поинтереснее. Сверху на чёрной ткани лежала позолоченная карнавальная маска чумного доктора, клюв которого сверху был стёрт до белого цвета и покрыт золотыми завитушками. Кромку маски обрамляла тёмная песочная бахрома, а над прорезями для глаз чёрной краской с вкраплением блеска всё теми же завитушками было изображено нечто наподобие нахмуренных бровей. Аккуратно вытащив этот ужас на свет, я осмотрела маску с разных сторон. Сзади в завязках запуталась очередная бумажка. Развернув её, я застонала в голос. 'Сегодня день рождения Марго, помнишь? Жду тебя к семи. Максимум к половине восьмого. Не отлынивай, Детка. И не закатывай глаза!'

Вот уж о чём я точно успела позабыть десять раз, но откосить от праздника уже точно никак не выйдет. Младшая сестра Томаса лично приезжала к нам на следующий день после Рождества, чтобы вручить дизайнерские приглашения, обещая нечто грандиозное. Потом они с другом несколько раз встречались по поводу организации торжества и Томас был чрезмерно горд, что смог приложить к этому руку. Теперь, держа маску, я примерно представляла, кому в голову могла прийти настолько безумная идея.

Обхватив длинный клюв, я подошла к небольшому зеркалу на стене и приложила маску к лицу. Она закрывала только верхнюю половину, оставляя подбородок открытым, и смотрелась весьма симпатично. На удивление её вес почти не чувствовался, несмотря на большие габариты, а яркость привлекала внимание, в отличие от остальной части посылки. Тело парализовало, когда я вытащила из коробки то самое чёрное платье, в котором была на похоронах Гертруды. Видимо, его погребение на дне шкафа в старой квартире не осталось незамеченным и Томас решил, что оно вполне дополнит образ, но... Я совершенно не представляла, как смогу найти в себе силы, чтобы надеть его. От ткани словно веяло могильным холодом, а в памяти всплывали молитвы из колонки, включенные священником. Не хватало только поскрипывания кожаной куртки Зсасза рядом, но и это воспалённый мозг решил организовать сразу же. Подпрыгнув от неожиданности и отскочив от стола, я обернулась в пространстве, убеждаясь в иллюзорности звука. Дыхание сбилось, ладони вспотели. Может, есть ещё немного времени доехать до дома и выбрать какой-нибудь другой наряд? Хотя кого я обманывала - пока я буду мотаться туда-сюда праздник успеет закончиться, да и ничего подходящего в гардеробе у меня всё равно не было. В магазин соваться тоже смысла не было: до зарплаты я жила на жёсткой экономии. Оставалось одно - прихватить рабочий халат и явиться в полноценном образе, только по дороге придётся слегка подпортить маску и выкрасить её в чёрный цвет для большей правдоподобности, а потом до конца жизни выслушивать от друга возмущения об испорченном вечере.

Потребовалось порядка двадцати минут, чтобы всё-таки уговорить себя переодеться.

- Это всего лишь платье. Не больше, - я застегнула молнию на спине, чувствуя, как некогда обтягивающая ткань стала свободней. - Мы сами наделяем вещи смыслами. Если не думать о плохом, то оно не случится. Так ведь?

Отражение в зеркале смотрело на меня чуть пришибленно, чёрные круги под глазами издевательски под вечер в свете ламп становились только ярче. Собрав на затылке высокий хвост, закрепив его для уверенности выкопанными в ящике стола шпильками, я ещё раз примерила маску. Да - Томас не прогадал. Для завершения образа не хватало разве что массивных туфель на высоком каблуке, но и без них я смотрелась загадочно и... жутковато. Особенно в стенах Аркхема, где, если сложить всех жертв пациентов, их число точно перевалило бы за пару сотен.

К дому Марго я подъехала, чуть не успев к указанному времени. Во всех окнах на трёх этажах горел свет, за стеклом виднелись передвигающиеся тени и силуэты людей. Огромная площадка, на которой летом явно было море газона, превратилась в мини-выставку самых дорогих в мире марок автомобилей. По крайней мере, Ламборджини так близко я увидела впервые в жизни, отчего сразу же захотелось перекреститься. Ведь задень я её случайно, то никогда бы не расплатилась за ремонт даже задней фары. Благо откуда ни возьмись появился швейцар, предлагая взять парковку на себя, а самой пройти в дом за очередной прислугой в ярком красном камзоле. Почти как в фильмах про богатых и знаменитых.

- Наконец-то, детка! Я думал, ты не приедешь, - Томас, которого отыскали по моей просьбе довольно быстро, чуть приобнял меня и заставил покрутиться. - Выглядишь супер.

То же самое я могла сказать и о друге: одетый, как моя полная противоположность. Белые брюки, белая свободная рубашка с небрежно закатанными рукавами и такого же цвета ботинки. Лицо полностью скрывала маска, разделённая по центру ровной полосой. Одна её часть была закрашена белым, другая - чёрным. Несуществующие губы, скрытые под ней, вывели золотой краской. По щекам и вокруг глаз шли золотые с чёрным вензеля, как и на моей маске. Сверху от широкого канта отходили тканевые чёрные лучи. На трёх ближних кончиках висели бубенчики, три луча, расположившиеся за ними, украшало нечто, похожее на чертополох. Вышитый, естественно, тоже золотыми нитками.

- Позвольте вам помочь, синьорина? Ваше лицо ещё не на месте.

- С радостью, - вручив Томасу клюв, я повернулась к нему спиной. Из длинного коридора слышалась музыка, туда-сюда то и дело сновали официанты, которым мы явно мешали, заняв весь проход. Друг аккуратно затянул завязки на затылке, скрывая их под волосами.

- Не хочешь поменяться, пока есть возможность?

- Неа. Было время смириться с носом Пиноккио. А что? - покончив с последними приготовлениями, меня подхватили под руку, ведя в основной зал торжеств. Всё вокруг было украшено и блестело, словно на настоящем карнавале. - Завидуешь длинному носу?

- Отсутствию подбородка. Не поверишь, но я пропустил почти все тосты. Приходится как школьнику ныкаться по углам. Я так и не попробовал собственный убийственный коктейль.

Я усмехнулась, обнимая Томаса за талию.

- Случайно не тот с абсентом?

- Он самый. Между прочим, уходит лучше всего.

- Зато твои печень и голова утром скажут большое спасибо. И тут симпатично. Я думала будет...

- Хуже?

- Что-то между борделем и бразильским карнавалом.

Открытая гостиная размером с аэродром была полностью занята наряженными людьми. Яркие платья разных цветов пестрили и бросались в глаза ото всюду, гости кучковались, общались между собой. В углу на широком кожаном диване во всю стену за лестницей мужчины вели, похоже, более активную беседу, судя по жестам и отложенным в сторону маскам. С подносов официантов, незаметно мелькающих то тут, то там, стаканы улетали молниеносно. Несколько человек, явно особо налёгших на фирменный коктейль друга, уже танцевали на лестнице, хотя внизу была довольно просторная и удобная площадка.

Томас сделал круг почёта, не забыв вручить мне бокал с шампанским, и представил всем, к кому только удалось подойти. Как он определял, кто под какой маской скрывался и тем более откуда знал всех этих людей, осталось для меня полной загадкой. Но заместитель центрального банка Готэма еле отпустил нас в дальнейшее плавание, а та самая компания за лестницей, как оказалось, с главой дома, втянули в партию покера чисто для своих. Томас, наконец сняв с себя свои бубенчики, активно позвякивавшие при ходьбе, тут же потянулся к авторской убийственной жидкости и изредка пытался заглядывать в карты к соседу. Игра сопровождалась обсуждением финансовых и политических сплетен, не особо меня интересующих. Пару раз я выхватывала из разговора слова, но психованными здесь было принято называть далеко не тех, а призывы к убийствам вряд ли когда-то могли осуществиться, особенно из-за потери нескольких миллионов на торгах.

В какой-то миг я заметила в толпе даже самого Брюса Уэйна, естественно, в сопровождении дворецкого, активно жавшего руку девушке в ярко-малиновом платье в пол с просто неприличным размером декольте. Мой взгляд играющие, похоже, перехватили, что послужило поводом для насмешек над юным миллиардером и хозяином дома. Значит, девушкой оказалась Марго, тут же перехваченная очередным кавалером, жаждущим выказать ей внимание. Главное было никому не проболтаться, что я совершенно не узнала её.

Музыка постепенно становилась громче, голоса возбуждённее, а карты остались валяться на столе ещё до завершения партии. На удивление внешняя суета совершенно не раздражала, как это бывало обычно, а безалкогольный коктейль скрашивал вечер. Надеяться на то, что ближе к утру мне не придётся поднимать в квартиру почти бездыханное тело, не приходилось, потому что по Томасу было видно - сегодня он решил оторваться по полной. Причём большинство из изначальной компании, втянутой в его алкогольную игру, не выдержав конкуренции, поспешили ретироваться, оставляя место девушкам, то и дело норовившим прилипнуть к другу. Окончательно распоясаться им мешала я, но широкий мягкий подлокотник дивана оказался слишком удобным, особенно после Аркхемских стульев, чтобы идти куда-то в другое место, которого и так особо не было. Видимо, это было сделано, чтобы гости особо не рассиживались по углам, поэтому ещё недавно свободный центр гостиной превратился в танцзал.

- Ладно, девочки. С вами интересно, - Томас чуть подался вперёд, беря меня за руку. - Но нам пора на сцену. Красотки, подъём.

Он буквально подкинул меня в воздух вместе с ещё одной девушкой, полностью облачённой в синее, сорвавшись с места и успешно пробираясь сквозь толпу, повёл нас к широкому окну, где стояли колонки и диджейский пульт. Незнакомка, идущая рядом, задорно улыбнулась мне и стала вертеться из стороны в сторону, даже пару раз подпрыгнула на высоких шпильках. О том, что за милой маской с кошачьими ушками скрывается Мия, до меня тоже дошло только после того, как в полутьме я смогла разглядеть её небесно-голубые глаза.

Томас тем временем успел о чём-то переговорить с диджеем, и музыка стихла, вызывая недовольство. Все обернулись в нашу сторону.

- Прошу минуточку внимания, - Томас прочистил горло, отвешивая гостям поклон, отчего бубенчики на его маске звякнули. - Для начала вопрос. У всех полные бокалы? Потому что у нас... - он развёл руки в стороны. - Почему-то пусто. Прошу вас.

Официант не заставил себя долго ждать, молниеносно отвечая на запрос. Остальные гости тоже брали с подносов стаканы уже более заинтересованно ожидая того, что будет происходить дальше.

- Отлично. Теперь, с вашего позволения, я хочу перейти к одному из самых главных моментов сегодняшнего вечера. Не буду спрашивать, знаете ли вы повод, по которому мы все сегодня здесь собрались. И так понятно - обмыть новую должность мистера... - Томас остановился. - Э-э-эм, извините, это была не та бумажка. В общем! К чёрту маски, - друг развязал узел на затылке и снял свои звенящие на всё помещение бубенчики. - Уверен, сегодня в адрес прекрасной именинницы прозвучало уже немало добрых слов, но я как самый настоящий эгоист хочу рассказать про себя. Как-то в детстве тёмным зимнем вечером я заявил: 'Мам, пап, я хочу братика. Должен же кто-то катать со мной по полу машинки'. В итоге они, недолго думая, сообразили мне сестру. Я обиделся, затем через какое-то время решил повторить просьбу ещё раз, но что-то в очередной раз пошло не так... В общем, мам, пап, спасибо за детство, полное кукол и косметики. Зато я вырос вполне стильным парнем, как видите, - Томас растянулся в довольной пьяной улыбке и в следующее мгновение принял довольно серьёзный вид. - Но если отбросить в сторону вечные визги, недовольства и постоянные перепады настроения, да и на самом деле ещё много чего другого, я - самый счастливый в мире человек. Судьба дала мне то, что есть лишь у малой части населения планеты. Вы можете сказать: 'Да ладно! Сёстры есть у каждого третьего'. Может быть. Но не каждый может похвастаться прекрасными отношениями с ними. Тем, что они готовы бросить всё, даже своих парней, и помчаться на помощь в любое время дня и ночи. Всегда займут до зарплаты, когда сами голодают. Да и просто украшают мою жизнь своей красотой. Поэтому, Марго, дорогая, я хочу пожелать тебе огромного терпения, чтобы продолжать выносить меня дальше. С каждым годом ты становишься всё мудрее и мудрее, чтобы не обижаться, учишься видеть ситуацию наперёд, превращаешься в настоящую роковую женщину. Я горжусь тобой и хочу пожелать лишь одно - пусть всё в твоей жизни идёт только к лучшему. Неважно какими путями, мы со всем справимся вместе, в общем-то, как всегда. Я люблю тебя. А теперь давайте уже выпьем, иначе я расплачусь прямо здесь и сейчас.

Подняв стакан над головой, Томас сразу же осушил его в несколько глотков под всеобщие аплодисменты, чуть сморщился. Марго, стоявшая всё это время в первом ряду, тоже сняла маску, отдавая её кому-то, и пошла в нашу сторону. Томас, оставив на колонке стакан, в несколько шагов сократил с ней расстояние и, подхватив сестру, закружил в объятьях. Вернулась музыка. Мия, следуя примеру старших, тоже побежала в центр. Решив не мешать семейной идиллии, я думала вернуться обратно на диван, но кто-то крепко схватил меня за руку, заставляя обернуться.

- Пойдём, - Мия смотрела выжидающе, явно не желая отпускать, и повторила вновь более настойчиво: - Пой-дём!

Отказать было сложно, но танго вчетвером под совершенно несоответствующую музыку оказалось лучшим, что случалось со мной за последнее время. Нас мотало из стороны в сторону, мы постоянно врезались в других людей, пытающихся танцевать рядом, а при опрокидывании кавалера, не смогли удержать Томаса, и он здорово навернулся под дружное хихиканье. В отместку он оттоптал нам ноги на медленном танце, ехидно комментируя, как окружающие завидуют его гарему, облизываясь и сворачивая шеи. Первым не выдержал жених Марго, забирая её из нашего квартета. Ещё какое-то время мы веселились втроём, словно малые дети, пока Мия не наткнулась взглядом в толпе на одинокого симпатичного парня. Время подходило к двенадцати. Гости уже изрядно расслабились: большинство позабыло про маски, мужчины снимали пиджаки и избавлялись от галстуков, дамы оголяли плечи, распускали пышные причёски. Из угла за лестницей тянуло смогом от сигар, а официанты больше не метались по залу с подносами, организовав бар на вынесенном откуда-то кухонном столе. На то, что он совершенно не вписывался в интерьер, никто не обращал внимание. Вряд ли даже вообще кто-то задумывался об этом.

- Ты всё-таки решила остаться трезвой на празднике жизни? - Томас продолжил подначивать меня, когда мы топтались по кругу под какие-то жуткие панковские запилы, совершенно выбившись из сил. Маска чумного доктора свисала у него с плеча, аккуратно завязанная на шее.

- Чёрт с тобой! Неси свой фирменный коктейль, но учти, если мне не понравится, то...

- Я неделю буду мыть посуду.

- Две.

- Договорились, - отпустив друга, я улыбнулась ему, наблюдая за тем, как он пытается проложить кратчайший путь к столу, от которого его послали в конец очереди. А раньше я и не замечала, что вокруг было столько людей. Некоторых я видела впервые, хотя большинство лиц за вечер успели примелькаться. Видимо, гости до сих пор прибывали, минуя торжественную часть.

На импровизированном танцполе становилось тесно. Стоило лишь на секунду остановиться, как сбоку в меня врезался мужчина. Содержимое его стакана оказалось холодным пятном на левом боку. Ошарашенно разинув рот, он вроде как попытался извиниться и быстро не по-джентльменски скрылся из виду. Мокрая ткань неприятно липла к телу, подпорчивая настроение. Мне срочно были нужны пара салфеток и желательно вода, чтобы попытаться хоть немного замыть пятно. Благоухать дорогим алкоголем, конечно, я ещё могла согласиться, но если это было что-то липкое, то ночь могла превратиться в сплошное мучение. Попытка узнать у Томаса местонахождение уборной успехом не увенчалась, так как он тоже успел куда-то подеваться из очереди. Мысленно пожелав ему удачи не самым благодарным тоном, я попыталась выяснить что-то у официантов, но и они пожимали плечами. В конце концов пришлось подняться на второй этаж и осматривать территорию самостоятельно.

Дом оказался просто огромных размеров. Прежде чем наконец наткнуться на ванную, пришлось перебрать много закрытых ручек, заглянуть в тёмную комнату, явно помешав чьим-то любовным утехам, и на пару секунд задержаться в просторном помещении, выделенном под библиотеку. Вдоль всех четырёх стен тянулись полностью забитые стеллажи с разноцветными корешками разной толщины. И, пока я пыталась отчистить платье и хоть как-то просушить его, истратив гору салфеток, они всё время стояли перед глазами, поэтому я просто не смогла удержаться, чтобы не зайти в библиотеку ещё раз. Всего на пару минут, прогуляться и посмотреть на коллекцию. Вряд ли бы хозяину дома, кажется, Эрику, понравилось, что гости находились здесь, но соблазн был слишком велик.

На одной из полок я выхватила интересное название и после недолгих раздумий всё-таки вытащила книгу. На песочного цвета обложке был детский рисунок многорукой индийской богини с подписью внизу: 'Дети полуночи'. Решив, что моего отсутствия на полчаса всё равно никто не заметит, я опустилась в одинокое кресло по центру комнаты, рядом с которым стоял стол, и открыла первую страницу.

Дверь приоткрылась, когда я добралась почти до восьмидесятой, удобно забравшись в кресло с ногами. Вздрогнув, я была готова вскочить сразу же, как кто-то войдёт, спрятать за спиной книгу и долго извиняться, но некто просунул в образовавшийся проём только руку, держась за косяк. Наконец, внутрь сунулась и лохматая макушка, давая спокойно выдохнуть.

- Я т-а-а-ак и зна-а-ал! - пьяно растягивая слова, ввалился Томас, закрывая за собой дверь, и погрозил мне пальцем. - Лучше бы ты сбежала, чем... - он недовольно осмотрелся по сторонам. - Это.

- Не нужно оставлять даму в одиночестве, иначе она вынуждена искать новые развлечения.

- Я отошёл на чуть-чуть.

- И пропал на... Кстати, - возник неожиданный вопрос, - сколько сейчас времени?

- Почти три. Самое время развлекаться! - уперев руки в бока, Томас пошёл прямиком ко мне, но его остановил возникший на пути стол. Уж не знаю, не заметил ли он его или специально врезался, повалившись сверху. - Детка, неужели книги действительно интереснее людей?

- Не поверишь, некоторые - да. И я сегодня очень устала, сложный пациент, а внизу шумно и многолюдно. Я отвыкла от этого.

- Да ты никогда и не привыкала.

- Вообще-то раньше мы с Остином частенько куда-то выбирались. И с одногрупницами тоже.

Томас прыснул.

- И естественно инициатором этого была ты. Детка, давай посмотрим правде в глаза - ты до мозга костей отвязный домосед.

- Может быть, - книгу всё-таки пришлось отложить, потому что вернуться к ней уже точно не получилось бы. Друг был не в том состоянии и явно требовал к себе внимания, подразумевая под тем, что я всех бросила, себя любимого. - Но ведь это не преступление.

- Нет. Всего лишь уныло, скучно, безнадёжно, глупо... - он поднялся на руках, вставая и упираясь бёдрами в столешницу, немного пошатываясь. - В мире столько всего классного! Бери - не хочу. Но ты упорно продолжаешь зарываться в мир чужих фантазий. Что у тебя там? Очередная психологическая драма? Целый Аркхем к твоим услугам! Фэнтезийная сказка? Ну давай завтра прыгнем с парашютом или сопрём что-нибудь из магазина. Адреналина получишь - во, - Томас провёл указательным пальцем у горла. - Научишься летать и убегать с сокровищем от тролля в реале. Или... О Боже, любовный роман? - опустив голову, прикрыл глаза ладонью. - Ладно. Здесь я бессилен.

Я было хотела возразить, что последняя попытка с кем-то познакомиться закончилась статьей в газете, где меня обозначили собственностью Пингвина, включив в движимое имущество, но Томас заставил быстро позабыть об этом. Закончив кривляться, он зачем-то полез на стол, что в его состоянии оказалось довольно сложно сделать. С грацией тюленя раза с третьего он всё-таки заполз наверх, вставая на четвереньки. Пошатывало его знатно и теперь я боялась лишь об одном - что он упадёт и свернёт себе шею.

- Хочу видеть твои глаза, когда будешь отвечать на вопрос. По последним исследованиям британских учёных, человек не сможет соврать, если пристально на него смотреть.

- Полный бред.

- Вот и проверим, - столешница оказалась достаточно широкой, чтобы Томас смог проползти по ней вперёд, и там ещё оставалось место для дальнейшего манёвра. По крайней мере, если теперь он навернётся, то рухнет на меня, так как кресло стояло боком вплотную к столу. - Скажи, когда ты последний раз встречалась с парнями?

- Ну... - я несколько раз моргнула, стараясь припомнить. - Пару часов назад внизу. На работе познакомилась с маньяком. Он оказался очень даже ничего, для маньяка, конечно. Утром гипс мне снимал очень интересный доктор. Я теперь без гипса, как ты успел заметить, - в доказательство я помахала рукой.

Раздался тяжёлый вздох.

- Не то, детка. Я спрашиваю о другом.

- И о чём же?

- Ладно, зайдём с другой стороны. Когда ты последний раз близко встречалась с парнями?

Теперь до меня начало доходить, к чему клонил друг, но ответить ему было нечего. На свидании я была больше трёх лет назад с почти мужем.

- И-и-и-и-и? - голос Томаса звучал издевательски, но я тут же одёрнула себя, напоминая, что он пьян и наутро будет стыдиться сказанного, если вообще вспомнит, о чём шла речь. Только вот уступать ему тоже совершенно не хотелось.

- На Рождество мы ездили в лес и были, кажется, достаточно близки и откровенны. Можем как-нибудь повторить, только где-нибудь поближе и без разгуливающих на свободе животных.

- О, святой Иисус! - Томас зарычал и опустил голову. Его начинало потрясывать. - Кэйтлин, когда у тебя последний раз был секс?

- А у тебя? - глупый вопрос вырвался раньше, чем я успела понять, что выдала. Зато друг значительно приободрился, поднимаясь на колени и возвышаясь надо мной. Один рукав его рубашки, закатанный неровно, поехал вниз.

- Вчера. Кэролайн довольно милая девушка. Студентка с юридического, проходит практику у Стефа. Натуральная блондинка, глаза лани. Правда, у неё такой дебильный смех, но-о-о-о мы не на комедию с ней ходим. Чёрт, - Томас мотнул головой, провёл ладонью от виска к подбородку. - Какой бред мне сейчас пришёл в голову. Если...

- Нет. Нет! Не хочу знать, Том.

- Почему? - воскликнул он взбудоражено. - Ревнуешь?

- Нет. Просто есть то, что должно оставаться личным... Так, Том, стоп. Что ты делаешь?

- А на что это похоже?

- Если бы знала, не спрашивала.

Усмехнувшись, Томас продолжил своё дело, расстегнув ещё пару пуговиц на рубашке, доходя до середины. Вновь опустился на колени, добираясь до края стола, сел, свешивая ноги вниз. Нагнулся ко мне, хватая книгу и откидывая её в сторону. Я пристально следила за каждым его движением, наблюдая, как у него в руках осталась моя резинка для волос. Повисла тишина, парализовавшая и пригвоздившая к креслу. Я всё ждала и ждала, когда же друг наконец рассмеётся и бросит что-нибудь в своей манере типа: 'Повелась?' - но он продолжал делать странные вещи и смотрел так, как... никогда до этого. Коснулся большим пальцем моей нижней губы, проводя по ней, спустился к подбородку, шее и остановился на плече.

Он приставал ко мне. Прис-та-вал!

- Эй, - осознание этого стало шоком, поэтому я еле успела откинуться на спинку кресла, а Томас завис над тем местом, где я только что сидела. Ещё бы немного, и он точно поцеловал меня. - Что ты делаешь?

- Сюжет любовного романа, - спрыгнув со стола, Томас одним коленом забрался в кресло и навис сверху, тяжело дыша. Запах парфюма перемешался с алкоголем. - Меня на всех хватит. Если уж тебе не везёт с парнями, почему бы не воспользоваться тем, который под рукой?

- Пожалуй, откажусь от твоего предложения. Заранее извини.

Томас удивлённо улыбнулся.

- За что?

- За это.

С силой оттолкнув друга, я вскочила с кресла и понеслась прочь из библиотеки, слыша звуки поехавшего по ламинату стола и стоны. Захлопнула дверь, пытаясь отдышаться и прижимаясь к ней спиной. Сердце в груди бешено колотилось, а произошедшее никак не укладывалось в голове, разрывая черепную коробку. На глаза попалась высокая узкая тумба со стоявшей сверху вазой. Поставив её на пол, я подпёрла тумбой дверь, фиксируя ручку, и метнулась к лестнице. Внизу продолжала громыхать музыка, людей меньше не стало.

Надо было срочно найти Марго или Мию, узнать, где можно забрать пальто, и уезжать как можно быстрее, пока Томас не выбрался и не решил поговорить со мной или продолжить начатое. Всё равно адекватно отреагировать на его поступок я вряд ли могла, а если бы осуществила желаемое, то теперь ему бы пришлось пару недель ходить со сломанной челюстью.

Пытаясь разглядывать лица сквозь бродящие по помещению разноцветные лучи, я наконец-то наткнулась на малиновое платье Марго и сбежала вниз по лестнице, но стоило сделать пару шагов в сторону её и её спутников, как зелёный луч осветил лицо одного из мужчин, становясь сродни удара под дых. Виктор Зсасз. Хватило секунды, чтобы узнать его лысый череп и расслабленную, слегка надменную позу. Встреча из разряда 'лучше бы меня переехал грузовик' или нечто подобное. Всё внутри сжалось, по спине побежали мурашки. Ни в коем случае было нельзя, чтобы он заметил меня.

Метнувшись в противоположную от их компании сторону, я выхватила из рук какой-то девушки маску, быстро извинившись, и выскочила в удачно подвернувшуюся дверь, попадая словно в другой мир. Большая крытая веранда больше напоминала оранжерею, заставленная зеленью. Шаги звонко отдавались о кафель, забивая отголоски музыки, звучащей словно в параллельной вселенной. Забравшись коленями на лавочку и для надёжности схватившись за что-то похожее на поручень, идущий посередине зеркальной стены, я уткнулась в неё лбом. Вздрогнула от накатившей прохлады, чувствуя, что буквально за пару минут температура тела успела подскочить на пару градусов. А ведь день так хорошо начинался. Неужели цена за пользование двух рук одновременно была настолько высока? Маньяк, слетевший с катушек Томас, лучший киллер Готэма, который теперь работал непонятно на кого. Кто вообще теперь был королём? Кто управлял заметно вышедшим из-под контроля хаосом? Только теперь я поняла, как была не права, когда решила полностью отгородиться ото всего этого, наглухо перекрывая поток информации. Теперь она могла оказаться как нельзя кстати. Так я хотя бы могла знать, с кем, возможно, придётся иметь дело. Ведь в том, что Зсасз придёт за мной, я была уверена на сто, нет - тысячу процентов. Шестое чувство вопило об этом, и оставалось только ждать. Глупо надеяться на то, что наёмник, держащий под контролем всё и всегда, мог меня не заметить. Непонятно только, что он забыл здесь и как оказался. Но если он мило общался с Марго и её женихом, значит, они точно были знакомы.

Я нервно засмеялась, пытаясь сразу же подавить смех. Слишком много денег в Готэме априори приравнивались к грязным делам.

За стеклом в свете фонарей блестела вода в бассейне. Да кто вообще оставляет её на зиму? Но она завораживала, утягивала за собой. Закрыв глаза, я уже видела спокойную морскую гладь, слышала шум прибоя. Место, скрытое от забот, подаренное профессором Стрейнджем, куда можно было убежать в любой момент. Может, и правда воспользоваться предложением матери? Послать всё куда подальше, снять со счёта деньги, слетать на пару недель в Аргентину или Бразилию, полежать на тёплом песке и начать сводить богатеев, у которых просто физически нет времени, чтобы втиснуть в плотное время расписание ещё один пункт - прогуляться по парку в поисках приглянувшейся девушки или купить газету с объявлениями ради колонки знакомств.

Еле слышимая мелодия ворвалась в помещение и так же быстро заглохла вновь. Шаги позади были слишком мягкими, невесомыми, будто кошка пыталась показать человеку, что она тоже находится в комнате. Схватить валявшуюся на лавочке украденную маску я бы уже вряд ли успела, тем более в этом не было никакого смысла. Деревянные брусья прогнулись по правую сторону под весом севшего человека.

- Привет.

Я нервно сглотнула, ещё сильнее обхватывая поручень. Ну вот - время пришло. И замерло, потому что кроме приветствия Зсасз не сказал ничего, будто его тут не было. Только вот фантазия вместе с паранойей вряд ли могли сыграть со мной настолько злую шутку, поэтому я решила подождать, пока он первый проявит себя. Когда-то ему всё-таки придётся либо сказать, зачем пришёл, либо уйти, если он решил выказать манеры и просто поздороваться. Но вот только киллер оказался более терпелив, потому что, судя по внутреннему ощущению времени, мы просидели порядка пятнадцати-двадцати минут, когда я всё-таки решилась открыть глаза.

Зсасз, закинув ногу на ногу, сидел рядом и пристально смотрел на меня. Чёрные брюки, чёрная рубашка в серый ромб и никаких намёков на оружие, словно он реально заскочил на день рождения. Слишком расслабленный и беззаботный.

- Привет, - повторил он ещё раз, чем напряг ещё больше.

- Давай на чистоту, хорошо? - лучше было сразу покончить со всем, чем обмениваться любезностями, оттягивая неизбежную агонию. - Зачем ты здесь?

Судя по мимике, Зсасз удивлённо вскинул брови, но так как у него их не было, как и волос, выглядело это довольно странно.

- Кто тебя послал? Бутч? Табита? Очередной псих с проблемами личного характера, которому нужна помощь? Кто?

- Вообще-то, - Виктор успел встрять, пока я пыталась придумать очередного претендента на мою душу. - Никто.

Я почти переспросила: 'Как никто?' - но вовремя успела остановиться. Я, кажется, наехала на Зсасза, что тоже не прибавляло шансов на выживание. Да я вообще катастрофически исчерпала лимит возможных жизней, но в Готэме на всё были свои правила. Здесь даже кошки имели дополнительный абонемент к девяти несчастным случаям.

- Давно хотел извиниться за непрофессионализм моих девочек. Они провалили работу, за что были наказаны. С себя я тоже не снимаю ответственности, потому что обещал Пингвину не отходить от тебя ни на секунду. Он явно в бешенстве, - Зсасз говорил абсолютно серьёзно и выглядел точно так же. Сев ровно, соединив колени вместе, он продолжил: - Но раз я не могу нести ответственность перед ним, штрафные санкции можешь наложить сама. Твой парень явно не будет против. Если хочешь, могу вернуть всю сумму за работу и накинуть сверху ещё процентов пятнадцать, или любая другая услуга: убийство, пытки, слежка, подставы, ограбление. Единственное - банками мы не занимаемся.

Наверное, дальше я должна была что-то ответить, выбрать какой-то вариант или хотя бы поинтересоваться, в какую сумму Освальд оценил мою жизнь, но шок вперемешку с облегчением заполнили собой всё. Я была никому не нужна и это несказанно радовало. Сказать бы кому, что человек может радоваться от того, что о нём никто не думает, явно бы покрутили пальцем у виска.

- Мне ничего не надо. Оставь выбор Освальду. Уверена, он скоро появится.

Зсасз кивнул, криво улыбаясь уголками губ. Уж не знаю, чему он радовался - отсутствию заказа от неопытной девушки или возможному возвращению бывшего короля, у которого явно было много вопросов ко всем.

- Но в качестве извинения можешь отвезти меня домой. Я очень... устала, - или как вообще можно было назвать то самочувствие, в которое меня вогнали окружающие? - Если у тебя, конечно, есть время.

- Что-нибудь ещё?

- Если не сложно, захвати чего-нибудь попить?

Кое-как расцепив задеревеневшие пальцы и поднявшись с лавочки, я, не глядя на Зсасза, пошла обратно в гостиную. Всё равно он на удивление следовал рядом, покинув лишь на пару минут, чтобы попрощаться с хозяевами дома, в котором очень уверенно ориентировался. Без проблем нашёл путь в гардеробную, помогая надеть пальто, нырнул в подземный гараж, выводя нас сразу же к импровизированной стоянке, минуя длинную дорожку. Валил мелкий колючий снег, явно поднималась метель. От дыхания шёл пар. Стоило только сунуться в карман за ключами, как фары мигнули, а Зсасз распахнул передо мной дверцу пассажирского сидения. Странно, что с такими познаниями он всё-таки не грабил банки.

Отдав пластмассовый стаканчик, захваченный из дома, он обошёл машину, садясь за руль и прибавляя печку до максимума. Те сто метров в тонком платье показались парой часов в ледяной воде между льдин.

Ехали мы в полной тишине, скорость из-за погоды приходилось держать небольшую. Всматриваясь в темноту за окном, я даже на какое-то время забыла, кто сидит рядом, погрузившись в свои мысли. Поступок Томаса, немного улёгшись, уже не вызывал такого шока, зато его слова оставляли неприятный осадок. Неужели друг прав и я действительно скучная, ничем не примечательная серая мышь? Но ведь сколько людей вокруг точно так же не тусовались после работы по ночным клубам, не имели кучу знакомых, не были гвоздём программы. Или я давно потеряла тонкую грань с реальностью, действительно предпочитая вымышленную жизнь настоящей?

- Что это? - глотнув из вдруг обнаруженного в руках стаканчика, я втянула ртом воздух, чувствуя, как обжигает горло.

- Фирменный напиток вечера.

- Понятно.

Я засмеялась от пришедшей вдруг мысли предложить наёмнику в помощники Томаса. Если ему вдруг будет нужен специалист по ядам, способный уложить слона с пятидесяти грамм, вот это пойло вполне могло подойти. Казалось, что, кроме смешанного вместе алкоголя с перебивающим всё вкусом абсента и доброй порции лайма, больше ничего не было. На вкус коктейль оказался отвратительным, да и пить я сегодня не планировала, но разливавшееся внутри тепло переломило планы, полетевшие к чёрту. Жаль Зсасз не захватил с собой добавки. Я бы не отказалась ещё от одного такого же стаканчика, чтобы окончательно забыться.

- Виктор, - я повернулась к наёмнику, разглядывающему стекло, засыпанное снегом. Дворники почти не справлялись с выходками погоды. - Как ты узнал, что я была на вечеринке?

- Движения, - буднично сообщил он. - Когда ты волнуешься и пытаешься от кого-то убежать, чуть нагибаешься вперёд и размахиваешь локтями. Комплекция, рост, причёска. Если выходишь в свет с хвостом, это значит - поблагодарите меня, что пришла, так как очень сильно не хотела.

- Спасибо, хватит, - стаканчик хрустнул от сильного сжатия, и я раздражённо сунула его в подставку. В меня явно больше не влезло бы и глотка, хотя там было ещё больше половины. - И насколько я ещё, по-твоему, предсказуемая?

- Я называю это статичностью. Постоянное расписание, привычки, зависимости. Люблю работать с такими людьми. Всегда знаешь, что делать, в отличие от Пингвина или ему подобных. Поэтому он непотопляем. Никогда не знаешь, где отрикошетит.

- А я? Как бы ты убил меня, если бы поступил заказ?

Зсасз повернулся ко мне.

- Узнаешь, если перейдёшь кому-нибудь дорогу.

- Но всё же? Я должна знать, к чему готовиться! Или ты сам не знаешь, как бы поступил?

Машина начала сбавлять скорость до минимума, Зсасз нахмурился. Кажется, мои слова задели его, но по его ничего не выражающему лицу всё равно ничего было не понятно. С такой же вероятностью впереди просто скоро мог быть поворот, который он отчаянно боялся пропустить, болтая со мной.

- Окликнул средь бела дня на улице, подошёл и, - оторвав руку от руля, он сложил средний и указательный пальцы, оттопырил большой вверх, изображая пистолет, и приставил их к моему лбу. - Бах! Ты бы всё равно ничего не поняла, а прохожие смотрели на разлетевшиеся по асфальту мозги.

- Настолько банально? - я даже не дёрнулась, полностью поражённая.

- Красота в простоте, - Зсасз вновь вернулся к дороге, прекращая зрительный контакт. - Всегда мечтал убить кого-нибудь подобным способом, но ещё ни разу не подворачивалось повода. Ты стала бы моим эталонным заказом. Самым лёгким и красивым.

- Ещё посмотрим. Останови машину!

Зсасз повиновался без единого слова, и я тут же выскочила в ночную тьму, получая холодный удар ветра вперемешку со снегом за воротник пальто. Но и это не уняло бушевавшей внутри злости. Надо же, наёмнику хватало наглости говорить девушке прямо в лицо, что она предсказуемая посредственность. Томас хотя бы упомянул об этом вскользь, а не восхищался впервые встреченным настолько скучным человеком.

Неужели всё было настолько плохо? В какой момент я вообще погрязла в серой пучине или всегда была такой? Тем самым привидением, которое считало себя живым? И что нужно было сделать, чтобы доказать всем вокруг, что я совершенно другая?

- Садись в машину, - Зсасз вылез из салона, облокачиваясь о крышу. Сквозь плотную пелену снега его было почти не видно.

- Боишься, что Пингвин оторвёт тебе голову, если я простужусь? Можешь не волноваться. Между нами ничего нет и никогда не было. Тем более он ясно дал мне понять, что мы больше не друзья. Поэтому можешь осуществить свою простую давнюю мечту. Здесь всё равно никого нет, - я раскинула руки для наглядности, приглашая стрелять в любой момент.

- Я убиваю только за деньги, а сейчас твоя жизнь ничего не стоит. Залазь обратно.

- Нет! - я сделала шаг в сторону обочины, поворачиваясь спиной к лесу, чтобы поток снега не летел в замёрзшее лицо. Попыталась спрятать пальцы в рукава пальто. На самом деле я бы с удовольствием запрыгнула в машину поближе к печке, но пыталась действовать наперекор Зсасзу, словно маленький ребёнок, делающий то, что делает не потому, что хочет этого, а ради того, чтобы не делать то, что ему говорят взрослые. - Я всё ещё предсказуема, да?

В свете фар мелькнула тень и через секунду крепкие мужские руки схватили за плечи. Зсасз возвышался надо мной, его лицо было полностью скрыто в темноте.

- Да.

- И что, по-твоему, я буду делать дальше?

- Попытаешься вывернуться и побежать в лес, - он хмыкнул, словно читая мои мысли. - Теперь успеть добраться до руля и оставить меня здесь. Осознать, что это негуманно, и вернуться обратно.

- Не надейся. Всё равно где-нибудь поблизости катается синий грузовик.

- У меня выходной. Поэтому, если я замёрзну и погибну в сугробе, моя смерть будет на твоей совести. И нет, я не пытаюсь давить на жалость или дразнить тебя.

- Да? Тогда что это? Откровенное издевательство.

- Показываю то, что у тебя здесь, - Зсасз ткнул меня пальцем в лоб, перевёл ниже к груди. - И здесь. Обычно хищнику ничего не нужно делать. Жертва сама идёт к нему в пасть.

- Но иногда они меняются местами.

- Не сегодня, птичка. Будь послушной девочкой и садись обратно в машину. Можешь задать ещё парочку глупых вопросов, обидеться на ответы и до дома делать вид, что не дуешься. Потом переоденешься в тёплую пижаму, залезешь под одеяло и продолжишь свою обычную жизнь, не пони...

Продолжать слушать слова Зсасза, звучащие, как оскорбление, не было больше сил, да и возразить ему было абсолютно нечего, ведь он оказался абсолютно прав. Даже попытаться ударить его, чтобы заставить замолчать, было слишком банально, тем более он вряд ли бы дал это сделать, а если бы и дал, то опять же - позволил заехать ему по собственной воле. Мирно вникать в озвученные планы на дальнейшее будущее тоже явно входило в его самый наиболее вероятный сценарий, от чего меня начинало трясти ещё больше. От накатывающей злости начала кружиться голова, становилось тяжело дышать. Не ощущался даже промозглый холод.

Протянув вперёд руки, я схватила Зсасза за кожаную куртку. Он поддался слишком легко и естественно, будто правда этого ожидал, но вместо удара, я дёрнула его на себя, заставляя нагнуться, и поцеловала. Грубо, яростно, еле сдерживаясь, чтобы не укусить. Зсасз замер на несколько секунд, после чего прижал меня к себе, наконец отвечая. За одно мгновение развернул нас на замёрзшей корке льда под ногами, прижимая к машине. Чуть ниже лопаток прокатилась еле заметная боль, тут же ушедшая на второй план. Не было ничего кроме всё разгоравшейся злости, которую я пыталась выместить на наёмника, впиваясь ногтями в его запястья, чтобы согреть замёрзшие пальцы, прижимаясь к нему всё сильнее.

- Тебе пора домой, - выдохнул он мне в лицо в какой-то момент, отстраняясь и резко махая головой к плечу, словно пытался выбить оттуда какие-то мысли. Не скидывая с себя моих рук, чуть приоткрыл дверцу. Внутри запищала автоматика.

- Нет, - обратно захлопнув боком дверцу, я вновь хотела притянуть Зсасза к себе, но было поздно. Он сам сгрёб меня в охапку, проводя языком по моим губам.

Снег, продолжающий заваливать нас, был уже везде. Отряхнув мои волосы, Зсасз вновь открыл дверцу, но уже заднюю, чуть сбавляя напор, явно давая сделать выбор или последнюю возможность остановиться. Но я ненавидела его слишком сильно, чтобы в очередной раз позволить выиграть, поэтому резко дёрнула за молнию на его куртке, которую он тут же снял, закидывая её в салон и начиная расстёгивать пуговицы на пальто.

Каким-то невероятным образом мы всё-таки оказались в машине. Сидя у наёмника на коленях, я дрожала и пыталась согреться. Тонкое платье и чулки явно не предназначались для долговременных прогулок в метель, а он был слишком тёплый, чтобы отказаться от этого. Его руки бродили по телу слишком мягко и нежно, словно Зсасз издевался, вдруг став покладистым котиком. Прервав поцелуй, он коснулся губами моей шеи, заставляя откинуть голову назад. Я поддалась ему, сильнее хватаясь за его плечи. Он вновь был главный, делал то, что хотел, а я ничего не могла с этим поделать. Он играл со мной, и я прекрасно ощущала, что одно движение - и Зсасз вполне мог свернуть мне шею, но вместо этого кончиками пальцев касался открытых участков кожи, которых почти не было. В узком платье по колено с длинным рукавом было неудобно, его рубашка тоже слегка мешала.

- Виктор, - я так и не нашла подходящих слов, чтобы прекратить эту всё продолжающуюся медленную пытку, да и всё равно никто бы не дал мне их произнести. Зсасз втянул меня в очередной поцелуй, игнорируя попытки ускорить ритм.

Я попыталась расстёгивать пуговицы у него на рубашке, но на заднем сидении было слишком тесно. С горем пополам я смогла преодолеть первую преграду, зато вторая пуговица случайно осталась у меня в руке. Перед закрытыми глазами всё потемнело ещё сильнее. Я застонала, не в силах больше сдерживаться, срывая ещё пару пуговиц за раз.

Виктор тут же заставил меня отстраниться. Я упёрлась спиной в переднее сидение, а где-то внутри колыхнулся страх, обрывающийся звуком разрывающейся ткани платья. Шов, идущий по правому боку, оказался разорван с самого низа почти до середины бедра. С другой стороной произошло то же самое. Вновь грубо притянув меня к себе, Виктор дёрнул вниз молнию на спине и, не прерывая поцелуй, помог выбраться из рукавов. Платье было окончательно испорчено, как и его рубашка.

Глава 24. Птичка в клетке

Я резко села, пытаясь понять, сплю ли ещё и где нахожусь, пока перед глазами стояла тёмная пелена. Под пальцы подвернулось одеяло, давая ненадолго выдохнуть, и я тут же стала исследовать пространство вокруг. Пусто. Ни с левой, ни с правой стороны никого не оказалось. Попыталась прислушаться - ничего, кроме звенящей тишины. В незашторенное окно пробирался закат. Следующего дня?

Тяжело вздохнув, я рухнула обратно на подушку, закрывая лицо руками, пытаясь заглушить хлынувший поток воспоминаний о прошлой ночи. Обо мне и... Боже.

Всё бы можно было списать на алкоголь, но вряд ли от пары глотков коктейля вообще возможно захмелеть. Свалить произошедшее на плохой день тоже казалось глупой идеей. В последнее время они шли один краше другого. Помутнение рассудка? Слишком слабое определение тому, что я...

Даже признаться самой себе в содеянном оказалось слишком тяжело, хотя ощущения были ещё слишком свежи. Звуки, запахи. И окажись Зсасз сейчас рядом, не факт, что я бы смогла сдержаться и вновь не наброситься на него. Может, Томас действительно оказался прав? Стоило позволить себе хоть немного расслабляться и уходить в отрыв? Никто ведь не говорил об отношениях. Завести себе постоянного партнёра, с которым можно было бы встречаться и... Нет. Это даже в мыслях звучало глупо, нелепо, стыдно, но всё равно гораздо лучше и невиннее, чем то, что я переспала с Виктором Зсасзом. Ночью. В машине. В лесу. Да я даже с Остином не позволяла себе особых вольностей, стараясь сводить все милования на улице к минимуму, а тут кто угодно едущий с дня рождения Марго мог остановиться, решив поинтересоваться, не нужна ли помощь, и... Кажется, света от фар всё-таки не было. Или?

Схватив подушку, я положила её на лицо, стараясь спрятаться. Больше не было смысла заботиться о собственной репутации, она и так оказалась окончательно подмочена, пусть об этом знал только один человек. Вряд ли Зсасз стал распространяться о случившемся, но сам факт того, что под руку подвернулся он - убивал. Совершенно не тот типаж, не тот характер, профессия, если, конечно, убийства можно было так охарактеризовать. Только ничего из этого, как назло, не всплыло в голове, когда мы, кажется, случайно сломали спинку переднего сидения, пытаясь развернуться в узком пространстве. Нужно было срочно отвезти машину на мойку и заказать самую ядрёную чистку, а лучше продать её и купить новую. Заодно отмыться самой, попытаться стереть с себя въевшийся в кожу запах хвои. Стараться не смотреть в зеркало, но это стало понятно слишком поздно. На шее красовался засос, на бёдрах проявлялись синяки, позвоночник словно налился свинцом, под ногтями остались засохшие капли крови. Не моей. Виктор тоже явно встал сегодня красавчиком с полностью расцарапанной спиной и глубоким следом от зубов на плече.

Долгий душ и пара таблеток аспирина не помогли прийти в себя. Сил всё равно не было, меня мотало из стороны в сторону и тянуло лечь. Единственное, что я смогла осилить - собрать с пола разбросанные вещи и отправить в мусорное ведро платье. Его, конечно, можно было реанимировать, но оно и так повидало слишком много на своём веку совершенно не совместимых между собой мероприятий. Хотя вместе с матерью Освальда в нём этой ночью я похоронила какую-то часть себя, правда, пока не могла понять какую.

***

О том, что Томас так и не вернулся домой, я вспомнила только на следующий день. Озарение прошибло меня совершенно неожиданно, заодно не к месту, поэтому пришлось выдохнуть и понадеяться на гостеприимство Марго. Саманта Смит сидела по другую сторону стола от меня, вытянув ноги на кровати и упираясь локтями в столешницу. Из маленького кассетного магнитофона звучали 'Грёзы любви' Ференца Листа, с произведения которого я решила начать опробовать накиданный ночью небольшой конспект и заодно попробовать воодушевить пациентку на что-нибудь новое, попробовать двинуть Саманту вперёд. Медикаментозное лечение дало положительные результаты, захватывающие тела людей тёмные сущности почти перестали мерещиться ей повсюду, но в то, что они не вселялись в её родителей, девушка верить отказывалась, продолжая попарно складывать предметы. Вот и сейчас она с особым энтузиазмом, смастерив из бумаги и скотча, незаконно выпрошенного у меня, что-то наподобие двух человечков, полностью замазала им лица ручкой и стала прорисовывать одежду. Возвращавшееся внимание к деталям говорило об адаптации, интересу к жизни, ведь когда Саманту только доставили в Аркхем из участка, санитарам приходилось чуть ли не насильно затаскивать её в душ или умывать после обеда. Теперь же она с радостью по утрам крутилась перед зеркалом, пытаясь придумать новый способ укладки волос с помощью двух крошечных резиночек, которыми точно нельзя было ничего сделать ни себе, ни кому бы то ни было. Разве что попытаться их проглотить, подавиться и погибнуть от удушья, но подобную версию я решила никому не озвучивать, чтобы не перейти в разряд 'странных врачей', давно работающих в клинике и понабравшихся от пациентов.

- Какая сегодня погода на улице? - Саманта перестала рисовать, врываясь в звучание только начавшегося Шопена, оставляя явно мужчину в одной рубашке.

- Думаю, шерстяные брюки и тёплая куртка не помешают.

- Значит, гулять сегодня опять не пойдём? - надув губы, Саманта стала рисовать на белоснежных ногах клеточки, закрашивая их в шахматном порядке.

- Скорее всего нет. Сама знаешь, доктор Стрейндж распорядился прекратить выходы на улицу, пока не потеплеет. Джулия до сих пор лежит в изоляторе с лихорадкой. И как только она умудрилась подхватить воспаление лёгких?

- Потому что дура. Почему из-за того, что она хотела трахнуться с Бобби, мы должны безвылазно сидеть в четырёх стенах?

В горле вдруг запершило, и я закашлялась, попутно пытаясь сглотнуть неприятное ощущение. Помассировала то место, в итоге накрывая пальцами высокий воротник бежевой водолазки, под которой красовался синяк.

- Прости, что?

- Джулия с Бобби типа мутят. Они скрываются, но их видел Робин, который по секрету проболтался рыжей, она сказала Стиву, а он уже растрепал всем в театральном кружке, - Саманта пожала плечами, устремляя на меня задорный взгляд. - Я пообещала, что больше никому не расскажу. Ты ведь не выдашь меня?

- Саманта, ты знаешь, что отношения между пациентами строго настрого запрещены, как раз из-за таких случаев.

- Да ладно тебе. Бобби уже десять раз о ней забыл и переключился на Софи. Джулию предупреждали, а она не поверила. Представляешь, она мечтала сбежать с ним отсюда и расписаться. Ограбить магазин со свадебными платьями, угнать лимузин и навернуть пару кругов вокруг, доказать всем неверующим силу их истиной любви. Ну не бред же?

- Да, возвращаться обратно в Аркхем не очень хорошая идея.

- Не, бежать под венец с первым встречным. Сначала надо узнать друг друга, повстречаться, а не бросаться на того, кто отдал тебе за обедом свой пудинг, - Саманта взяла бумажного человечка, получившего ещё и ботинки, вытянула руку, разглядывая результат и, кивнув, отложила его в сторону, облокачивая о магнитофон. Настала очередь второй безликой фигуры. - Вдруг он в жизни тоже носит такие же противные брюки.

- Тебе не нравится клетка?

Рука Саманты дрогнула, прямая линия низа платья превратилась в ломаную. Отрицательно мотнув головой, она как ни в чём не бывало нарисовала ещё одну, будто так и было задумано, превращая подол в дизайнерский эксперимент.

- Она похожа на соты. Домик белый, домик чёрный. В чёрных жили тёмные сущности, а в белых...

- Держали фей, которые в заточении сходили с ума и переходили на их сторону. Я помню.

- Точно! - Саманта ударила основанием ручки о столешницу, смотря на меня, будто я была её понимающей сокамерницей с одинаковым диагнозом. С самого начала она вообще никак не желала принимать меня в качестве медицинского персонала, обращаясь только по имени, все рабочие моменты срывались из-за нежелания чего-либо делать. Как говорил профессор Стрейндж - я являлась якорем, держащем Саманту где-то между реальной и вымышленной жизнью. Поэтому ничего не оставалось, как просто приходить в её палату каждый день без каких-либо особых намерений, выслушивать истории и надеяться на лучшее, балансируя на грани недорабоче-приятельских отношений.

- Может, хочешь почитать что-нибудь ещё? Могу договориться с доктором Стрейнджем. Он не против, если пациенты начинают интересоваться чем-то.

- Нет. Мифы Древней Греции я выучила наизусть. Ты придёшь на завтрашнее представление? Я буду играть Немейского льва, - скрючив пальцы, Саманта обнажила белоснежные зубы и зарычала. - Похоже?

- Главное не перестарайся.

- На то и расчёт. Тебе не доставляет удовольствие, когда все вокруг начинают беситься? Это же весело. Прямо как в школе. А ты сегодня как наша скучная древняя училка по химии. Тошняк.

- Даже спорить не буду.

Музыка играть давно перестала. Щелкнув на кнопку, я вытащила из магнитофона кассету и убрала её в футляр. Скорее всего, придётся сообщить профессору, что эксперимент с классикой вряд ли удастся в стенах Аркхема и, чтобы добиться хоть какой-то реакции, придётся на всё здание врубать хеви-метал.

- У тебя что-то случилось?

- Нет, - я пристально посмотрела на Саманту, казалось, интересующуюся гораздо искренне, чем кто бы то ни был. - С чего ты взяла?

- Ни о чём не допытываешь, не пытаешься поучать. Включила какую-то заунывную фигню.

- Вообще-то это мировая классика, признанная веками.

- Да какая разница подо что засыпать? Я сама могу сыграть тебе миллион подобных мелодий. Всё равно не слушаешь меня.

- Я вся во внимании.

- Ну-ну, - Саманта притянула колени к груди и отползла к стене, облокачиваясь на неё. Второй человечек остался не завершён и выглядел живым только наполовину, прямо как я сейчас. - Ты не ответила на несколько моих вопросов, пока смотрела в окно.

- Да? Каких?

- Уже не важно. Так что стряслось? У меня большой жизненный опыт.

- Не сомневаюсь, но у меня всё хорошо, - не рассказывать же было восемнадцатилетней девчонке о произошедшем с Виктором и о том, что я теперь совершенно не представляла, как быть и вести себя. Даже не с ним, а с самой собой. Хотя, судя по толпам разновозрастных поклонников, которые по началу пытались наведаться к Саманте на свидание в Аркхем, опыта в любовных делах у неё было немало. - Спасибо за заботу. Кстати, нам не пора на обед? Не хочу оставлять тебя без десерта. Сегодня должен быть пирог.

Девушка сморщилась, высовывая язык и демонстративно поднося два пальца ко рту.

- Он отвратительный.

- Не знаю, не пробовала, - на моей памяти на местную еду жаловалась лишь одна Саманта, хотя большинство пациентов в жизни едали и похуже. Да и для врачей обеды заказывали в какой-то кафешке в городе, когда на всех остальных готовила довольно внушительных габаритов женщина, которая с половником в руке выглядела страшнее любого маньяка. - На обед всё равно придётся идти, иначе мне попадёт от доктора Стрейнджа.

- Ладно, - дотянувшись до края кровати, Саманта взяла ярко-красные носки с оленями и стала нарочито медленно их натягивать. Вместе с полосатой чёрно-белой робой выглядело это весьма забавно. - Могла сразу сказать, что я тебя сегодня достала. Не маленькая, чтобы обижаться на подобные вещи.

Я было раскрыла рот, чтобы возразить, но Саманта опередила меня, вскакивая. Вложила в руки фигурку мужчины в клетчатых брюках с замазанным лицом и упёрла руки в бока.

- Если я помру от голода, то очкарик точно будет недоволен. Где там твой пирог?

Пока мы преодолевали длинный коридор, заскочив по пути ещё за несколькими пациентками, находящимися в своих камерах, Саманта успела разработать план по улучшению местной кухни, который тут же пришлось отложить на неопределённый срок. Попадание в лазарет с отравлением срывало завтрашнее выступление театрального кружка, а слишком быстрое выздоровление могло навести на обман. Шедший рядом санитар косился на неё, явно в ожидании тишины, но такова уж была Саманта Смит. Говорить она могла долго и на любые темы, хотя это было всё же лучше, чем слушать лишённую какого-либо смысла речь шизофреников, растекающихся по теме в пространных суждениях.

Когда до столовой оставалось два поворота с перекрёстком и длинным коридором, на нас волной накатили доносящиеся оттуда крики и визги. Слишком радостные голоса повторяли одну фразу, сливающуюся в шум, не давая её разобрать. Санитар тут же выхватил из заднего кармана рацию, получая оттуда очередной поток шума, и попросил поторопиться, подталкивая одну из обхвативших себя руками пациенток. Саманта рванула вперёд, а я поплелась позади, ощущая накатывающую тревогу. Пусть там явно никто не пытался никого придушить, но иногда возникающий неожиданно 'праздник' мог иметь гораздо худшие последствия, чем быстро забываемая травля. Именно так пациенты получали свои не совсем приятные клички, вымышленные истории о жизни и несовершённые преступления, за которые их начинали сторониться.

Минуя перекрёсток, мне стало только хуже. Из шума начали вырисовываться отдельные звуки, а стоило попасть в разделяющий нас со столовой коридор, сложившаяся фраза заставила схватиться за стену. В Аркхеме это было слишком подозрительно, ведь Наполеоны и другие всевозможные известные личности лежали в обычной городской психушке. Так почему же толпа наперебой выкрикивала: 'Я король Готэма'?

Сердце дрогнуло и сжалось, разум отказывался принимать возможную перспективу. Освальд. Нет, этого точно не может быть. В клинику привозили только по решению суда, переводили из других психиатричек или обычных тюрем, если необходимость того устанавливала комиссия. Но СМИ молчали, Джеймс тоже. Даже Харви, с которым я изредка созванивалась узнать новости в особо скучные ночные дежурства. Уж он-то, особо недолюбливающий Освальда, точно бы с особой гордостью заявил о его поимке.

'Я король Готэма!', 'Нет, я король Готэма' - продолжали скандировать наперебой женщины и мужчины, чуть ли не бегая по потолку. Пациенты были везде: прыгали на столах, на лавках, по проходам, швырялись друг в друга едой и укрывались от летящих снарядов подносами. Внутри столовой мелькала белая форма, персонал пытался стащить на пол особо активных, но один из санитаров со звоном получил подносом по голове, а Проворный Джо перескочил на другой стол, скрываясь за спинами других психов.

Бросившись к отделяющей коридор сетке, я вцепилась в режущую пальцы проволоку, пытаясь рассмотреть каждого внутри, но на глаза постоянно попадали одни и те же лица. Может, и не было среди них на самом деле никакого настоящего короля?

- Эй, - я схватила за локоть пытающегося прошмыгнуть внутрь очередного санитара. - Что происходит? Кто начал? Мой?

- Нет. Пингвин, чёрт бы его побрал. Только привезли и уже... - санитар запнулся, поднимая на меня глаза, в которых вдруг отразился испуг. Никто никого не убил, не оглушил и даже не ударил. Такую реакцию вызывала я. - Мисс Гордон, вы как? Уже тут, да? - залепетал он, делая шаг в сторону сетки, преграждая собой путь к входу в столовую. - Ничего страшного, всё под контролем. Сейчас разгоним, вечером устроим лечебное голодание. Не беспокойтесь.

- Пингвин, - я крепче сжала пальцы. - Когда его доставили?

Санитар удивлённо моргнул.

- Какой Пингвин?

- Тот, который устроил всё это.

- Вы, наверное, не так поняли. Я не говорил ни про какого Пингвина, - совсем рядом с нами раздался истерический вопль, и одна из пациенток бросилась на сетку, начиная дико хохотать. Мы не дрогнули, продолжая смотреть друг на друга, отбивая у женщины всё желание выделываться в этом месте, и она побежала дальше. - Вчера доставили очередного дебила из Блэкгейт. Пытается скосить срок.

- И как его зовут?

- Да вроде Мартин. Вообще, - санитар накрыл ладонью мою руку, заставляя отпустить его. - Мисс Гордон, можете пойти пообедать в более приятной обстановке. Вы явно не будете нужны в ближайшие пару часов. Идите.

- Ладно. Удачи.

Кивнув, я последовала совету, скрываясь за поворотом. Мне на самом деле было здесь нечего делать. Разбушевавшихся пациентов было необходимо развести по камерам и оставить до того момента, пока у них не иссякнут силы или желание продолжать цирк, и уже только после этого пытаться разговаривать с кем-то, но обычно зачинщики веселья не находились, так что и спрашивать было не с кого. Но чувство того, что меня пытаются где-то облапошить не исчезало. Я слишком отчётливо слышала, как санитар произнёс: 'Пингвин'. Нет, конечно, мне правда могло послышаться среди ора и криков всё, что угодно, только проверить это никто не мешал. Так что я выглянула обратно, наблюдая за тем, как возня внутри столовой становилась всё тише. Особо не желавших расходиться скручивали и выводили под конвоем, остальные покорно ждали своей очереди. Минут через сорок, когда в полупустую и слегка очищенную от прилипшей к полу и стенам еды начали заводить новую партию пациентов, я всё-таки оторвалась от стены. Дыра внутри расползлась ещё больше, засасывая внутрь себя имевшиеся ошмётки эмоций. Осталась лишь всеобъемлющая, гнетущая пустота.

Дура. Ну какая же я дура! Пингвин, дебил - дурацкая игра слов и ничего более. Сколько вообще можно продолжать себя накручивать? Ждать непонятно чего, беспокоиться. Но ведь Освальд остался совсем один, без средств к существованию и друзей, скорее всего, тоже. Не знаю, что бы я делала, приди он внезапно ко мне домой, только вот Аркхем - это совершенно другое. И как бы не старался санитар убедить меня, что какой-то преступник из Блэкгейт решил закосить под дурачка, я-то прекрасно за время работы успела убедиться в том, что после определённого времени проживания здесь они начинали становиться ими. Поэтому нужно было действовать до конца.

Дойдя до эвакуационной лестницы, которой обычно пользовались врачи для более быстрого передвижения между этажами, минуя длинные лабиринты, я спустилась на первый, направляясь к выходу. Выдохнула, пытаясь принять как можно более грозный вид, и подошла к посту, где в импровизированной будке сидел охранник, откинувшись на стул, явно задремав. Постучала в стекло, заставляя его вздрогнуть и начать озираться по сторонам в поисках помехи.

- Мисс Гордон! - с облегчением воскликнул мужчина, наконец фокусируясь на мне. - Решили устроить перекур? Сейчас открою.

- Спасибо, не стоит. Мне нужен скан журнала пациентов.

Охранник нахмурился.

- Запросов не поступало. У вас есть письменное подтверждение?

Ну вот, опять дискриминация почти по половому признаку. К большей части документации как обычно допускались лишь врачи, хотя весь остальной персонал так же работал на благо пациентов, тем более я.

- Нет.

- Тогда не могу ничего поделать. Сами знаете - правила. Кому понадобилась выписка? Звякну, уточню, - он снял телефонную трубку, поднося к уху, а другой рукой накрыл кнопки на базе.

- Профессору Стрейнджу. Только, пожалуйста, выясняйтесь быстрее. Возникла какая-то путаница в бумагах, у прибывших сбились номера. Он очень недоволен, - охранник нервно сглотнул, таращась на меня и отодвигая трубку. - Нужно определить неучтённого пациента. Это срочно!

- За какое время нужны записи?

- Последние две недели.

- Ладно, - сквозь зубы процедил охранник. - Пять минут.

Кивнув, я отошла к стене, нервно сцепив пальцы. В будке зашевелились, доставая из сейфа необходимую мне информацию и начиная её сканировать. Всё-таки имя профессора действовало на всех безотказно, особенно в случаях, когда вдруг что-то начинало идти не по плану. Тем более всё ещё среди персонала был свеж случай, произошедший ещё до меня. Подельники одного из привезённых психов договорились с охранником и медсестрой, пациента 'случайно' забыли записать во все возможные места, а затем до обеда его уже вывезли из Аркхема вместе с мусором после завтрака. Естественно, ни охранник, ни медсестра больше здесь не работали, а новеньких начали привозить уже после отбоя, запирая в камерах.

- Держи, - наконец мужчина высунулся из будки. - Только учти, у нас всё строго. Ищите косяки у себя.

- Благодарю.

Взяв жалкие несколько листочков, я еле сдержалась, чтобы не начать сразу же их изучать. Пальцы жгло, дыхание сбилось, а несколько шагов до входа обратно на лестницу показались вечностью. Плюс ко всему казалось, что вот сейчас я всё-таки услышу, как охранник начнёт интересоваться у профессора, действительно ли ему нужна злосчастная выписка, хотя какая уже была разница? Всё равно Стрейндж узнает об этом вечером, когда соберётся домой, или ещё раньше, если ему зачем-то придётся выйти. Скорее всего, придётся покаяться, либо в очередной раз соврать. Конечно, если там не будет Освальда.

Преодолев пару ступеней, я взлетела на площадку между этажами и кое-как заставила себя оторвать бумаги от груди. Было страшно. Жутко. Но другого выхода всё равно не оставалось. Восемь-десять имён на страницу в зависимости от почерка принимающего врача. Всего два жалких листа. Вот, значит, почему охранник так встрепенулся, тем более на втором листе оказалось всего три фамилии и последняя из них никак не укладывалась в голове.

'Освальд Честерфилд Кобблпот. 19:15. Готэмский суд'.

Суд. Да быть такого не может. Чтобы отправить человека в Аркхем по приговору, слушания должны были длиться, как минимум, пару месяцев. Ладно, иногда хватало и одного, если человек слишком насолил властям и полиции. Тогда сколько же прошло времени с поимки Освальда и почему ни одна даже самая жёлтая газетёнка не раскопала эту сенсацию? А самое главное - почему молчал Джеймс?

Я вновь посмотрела на листок, окончательно теряя ощущение реальности.

'Освальд Честерфилд Кобблпот. 19:15. Готэмский суд.

Дежурный врач - Хиггинс Р. Лечащий врач - Стрейндж Х.'

Нет, нет, нет! Как так? Профессор ведь прекрасно знал о моей некогда работе с Освальдом и лично интересовался, смогла ли я добиться каких-либо ощутимых результатов. Почему же сейчас он умолчал о его привозе? И ещё эта встревоженность санитара, когда он понял, что проболтался. От меня что, пытались спрятать Освальда? Бред! Или все расспросы были направлены как раз на то, чтобы подготовить почву и понять, каков был Пингвин на самом деле? Зачем? Найти ответы на все вопросы можно было лишь в одном месте, поэтому я тут же направилась в кабинет профессора. В голове уже начали вырисовываться картины одна страшнее другой. Возможно, профессор решил оградить меня от каких-то потрясений? Кто знает, где всё это время скитался Освальд и что с ним могло произойти. Он, конечно, был вполне устрашающим, но с некоторыми обстоятельствами можно бороться лишь грубой силой, особенно на улице. Он же себе подобного позволить не мог, как и вечно следующих за спиной телохранителей. О, Господи!

Постучав, я тут же вошла в кабинет, не дожидаясь разрешения. Профессор сидел за столом, рядом склонилась мисс Пибоди, тут же впившаяся в меня злобным взглядом.

- Доктор Стрейндж! Мне нужно с вами поговорить, - я проигнорировала нахмуренный лоб и сложенные вместе руки, подходя вплотную к столу. - Это срочно.

- Мы заняты, - процедила сквозь зубы его помощница.

- Пибоди, полагаю, если мисс Гордон ворвалась сюда, подобно урагану, сметающему всё на своём пути, то ситуация действительно не терпит отлагательств, - профессор чуть нагнулся вперёд, что означало начинающую появляться заинтересованность. - Что-то случилось со Смит? У вас ведь сейчас должны быть занятия?

- Да. Нет. С Самантой всё в полном порядке. Она как обычно на своей волне.

- Стабильность - хороший показатель. Тогда позвольте поинтересоваться, какая ситуация вас настолько встревожила?

Можно было начать издалека, рассказать историю с самого начала: услышанные крики, погром в столовой, разговор с санитаром. Но я уверена, профессор был прекрасно осведомлён обо всём и без меня. Поэтому, я решила действовать наверняка, чтобы ни у кого не было возможности уйти от ответа. Чуть нагнулась, кладя на лежащие уже на столе бумаги свои, и сделала несколько шагов назад.

Профессор поправил чуть съехавшие очки, которые явно не мешали ему разглядеть собственную подпись в распечатках. Время будто застыло, в комнате повисло кромешное напряжение.

- Пибоди, продолжим позже. Оставите нас ненадолго?

- Но, доктор...

- Всё нормально. Прошу вас.

Мисс Пибоди кратко кивнула и, вскинув подбородок, уверенно зашагала к выходу, заполняя пространство глухим цоканьем невысоких каблуков по старому обшарпанному линолеуму. Звук, который не предвещал ничего хорошего и явно должен был звучать во всех фильмах ужасов перед убийством главного героя неожиданно выпрыгнувшим из-под кровати монстром. Разве что профессор Стрейндж совсем не походил на него, выглядя как-то устало и даже... Растеряно?

- Что ж, - он снял очки и потёр пальцами переносицу. Чуть сощурился, глядя на меня. - Полагаю, нет смысла спрашивать, знаете ли вы всё, потому что это очевидно, как и интересоваться, откуда у вас это. Читать нотации я тоже не буду. Только объясните мне, Кэйтлин, что именно заставляет вас так трястись и выглядеть настолько возмущённой?

Я замерла, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Неужели было совершенно непонятно, что именно меня раздражало? Нет - злило, выводило из себя, бесило до того состояния, что я еле могла ровно стоять.

- Освальд Кобблпот был моим клиентом, профессор. Мы долгое время работали вместе.

- Именно, что клиентом, моя дорогая. Но сейчас он, как бы не прискорбно звучало - пациент Аркхема. Суд направил его к нам на принудительное лечение в связи с убийством бывшего мэра Тео Галавана.

- Я знаю, что сделал мистер Кобблпот.

- Но всё равно, как я вижу, питаете какие-то иллюзии на его счёт?

- Нет, я...

- Сядьте, Кэйтлин. Прошу вас. Мы давно не в университете и поэтому позвольте говорить с вами на равных, ничего не скрывая, - профессор дождался, пока я займу кресло по другую сторону стола напротив, и продолжил: - Полагаю, вы недовольны тем, что я не поставил вас в известность о поступлении Кобблпота к нам на лечение. Но уверяю, я действовал из наилучших побуждений. Как мне показалось, Пингвин значил для вас нечто большее, чем обычный рядовой клиент. Это нормально. У всех в жизни есть такой, позвольте назвать, нулевой пациент, после которого весь мир переворачивается. Я сам никогда помыслить не мог, что когда-то начну лечить преступников, до встречи со своим нулём. Но ваш сейчас находится не в лучшем состоянии. Пингвин несколько месяцев бродяжничал, поставил на уши полицию и судейство совершенно безумным поведением. Одному офицеру пришлось зашивать руку после укуса, когда он подумал, что лежащему посередине камеры Кобблпоту стало плохо и он находится без сознания. Даже в первый свой выход в свет в Аркхеме ему удалось устроить балаган. Вы сами его видели и прекрасно знаете, насколько надо постараться, чтобы воодушевить всех. Освальд Кобблпот нестабилен и пока ещё непонятно, на что способен.

- Даже если это так, я не понимаю, почему вы не сообщили мне о нём, профессор. Возможно, как раз моё присутствие рядом позволило бы мистеру Кобблпоту быстрее прийти в себя и освоиться.

- Или наоборот ухудшило его состояние. Такова уж судьба, что иногда для наших нулевых пациентов мы являемся негативной персоной. Вы, Кэйтлин, олицетворение его привычной мирной жизни без забот, к которой стремится каждый человек, здоровый он или больной. Никто не даст гарантии, что при виде вас в голове Кобблпота что-то не переклинит и он не набросится на вас или сделает что-то ещё. Себе или окружающим. Понимаете меня?

- Да...

Я опустила взгляд, сдаваясь ещё до начала битвы. Профессор Стрейндж ответил на все вопросы, не услышав ни одного из них, и возразить ему было нечего. Нет, конечно, можно было рассказать о наших настоящих отношениях с Освальдом, но вряд ли даже после этого меня к нему пустили, да и вообще к кому бы то ни было. Зато после краткого изложения жизни Освальда с последней встречи я немного успокоилась. Он оставался верен себе, ища любые выходы, а покусанный коп явно пострадал за благое дело. Ведь если бы не Аркхем, то срок в обычной тюрьме мог быть вполне немаленьким. Десять, а то и все пятнадцать лет.

- Извините, профессор. Я повела себя крайне непрофессионально и безрассудно, не подумав ни о чем, кроме собственных желаний.

- Я рад, что вы сразу пришли ко мне вместо того, чтобы затаить обиду. Откровенность - залог крепких отношений, - или отсутствия таковых, но я решила не высказывать свою мысль. Профессор же выглядел достаточно удовлетворённым разговором. В добрых традициях вытащил из ящика стола коробку шоколадных конфет с орешками, разворачивая её ко мне. - Тем более я сам хотел вызвать вас для обсуждения очередной встречи с Флетчером.

Тяжёлый груз вновь рухнул на плечи после упоминания о Садовнике. А я ведь совсем забыла о нём после общения с Зсасзом. Хороша замена. Уверена, попади Виктор в руки к профессору, он бы счёл его довольно интересным персонажем, тоже найдя парочку диагнозов для лечения.

Хоть мы со Стрейнджем решили, что пока я забываю о существовании Освальда в стенах Аркхема и жду его первичной адаптации, обходя стороной места, где он может появиться (о расписании процедур мне обещали докладывать ежедневно), Освальд всё равно не желал выходить из головы, мешая работать. Если бы не санитары, присутствовавшие на нашей встрече с Садовником, я бы давно попросила его позаботиться об Освальде и не давать никому в обиду. Всё-таки Эштана, как и полагал профессор, местные подстрекатели обходили стороной, предпочитая не связываться. Сам он тоже на контакт с другими не шёл, поэтому человеку, заведшему дружбу с Садовником, очень бы повезло в жизни. Оставалось только надеяться, что Освальд сам додумается до этого.

Его постоянно ускользающая тень мерещилась совершенно везде, даже в женском туалете, куда я то и дело моталась, пытаясь привести себя в чувство, умываясь холодной водой. Перекуры в тонкой рубашке и медицинском халате тоже не давали особого облегчения, да и их пришлось прекратить после третьего раза, когда на пути у выхода из Аркхема вдруг появилась мисс Пибоди, настойчиво советуя не раздражать пациентов запахом сигарет, не забыв добавить, что профессор Стрейндж этого тоже не одобряет. Похоже, прервав их сегодняшний разговор, я сильно задела нежные чувства его помощницы, но о них я точно стала бы беспокоиться в самую последнюю очередь. Освальд был где-то рядом, и я могла отдать всё, лишь бы взглянуть на него хоть одним глазком. Просто убедиться, что с ним всё в порядке, но мне так и не удалось узнать, в какой части здания его держали, как и о том, где он мог находиться в данный момент. От этого на душе стало совсем паршиво, а день, как назло, тянулся слишком медленно. Казалось, что с каждым новым разом стрелки часов наоборот отматывали время назад. Делать тоже оказалось особо нечего, поэтому, когда стало совсем тошно, я решила посмотреть финальную репетицию театрального кружка, тем самым вызывая у Саманты бурный восторг.

Играли пациенты крайне паршиво, недо- и переигрывали одновременно, один из них постоянно забывал слова, но мне жизненно необходимо было дождаться конца. В голове уже созрел план, как можно связаться с Освальдом, минуя всевидящего профессора. И Саманта являлась для этого идеальным кандидатом, который точно бы не сдал меня.

- Ну как я тебе? - вопросила она, не успев спрыгнуть со сцены, и быстро оказалась рядом после финальной фразы и импровизированного закрытия занавеса. - Мне идёт?

Парик на её голове больше походил на старую верёвочную швабру, чем на гриву льва, а широкая, длинная коричневая жилетка с хаотично нашитыми кусочками искусственного меха висела до колен.

- Могло быть и хуже, - я попыталась хоть как-то улыбнуться. - Но ты хорошо играешь. Завтра вас точно ждёт успех.

- Ага, - Саманта недоверчиво скривилась. - Если зрители раньше не закидают нас овощами.

- Мисс Гордон, - к нам подошла доктор Свон, курирующая театральный кружок. Эффектная высокая брюнетка, чей халат всегда был длиннее, чем выбираемые платья. Именно поэтому отбор на мужские роли каждый раз тянулся неделями, а за главные нередко бывали драки. - Вы ко мне?

- Нет. Просто хотела прикоснуться к прекрасному и поддержать Саманту. Ваши занятия благотворно влияют на её состояние.

- Да, она очень талантливая девочка, - мисс Свон приобняла Саманту и мне даже на секунду показалось, что мы находимся не в психиатрической клинике для преступников, а в обычной театральной студии, где, к примеру, старшая сестра решила поинтересоваться успехами младшей. Но всё было не так просто. Я собиралась воспользоваться той самой больной девочкой, совершенно отчётливо это осознавая.

- Я могу забрать её с собой?

- Да, конечно. Репетиция уже закончилась, - доктор Свон сняла с головы Саманты парик, начиная попутно распутывать пальцами пряди. - Выспись сегодня хорошенько и завтра мы покажем класс.

- Обязательно, - Саманта слегка поклонилась, выбралась из жилета, вручая его доктору Свон и обернулась ко мне. - Пойдём? - я кивнула, и мы молча направились к выходу. Преодолели несколько тусклых светильников на стенах и только после этого Саманта вновь затеяла разговор. - Не думала, что ты сегодня придёшь. Тебе правда понравилось?

- Ни капельки. Рик своим присутствием всё портит. Прости, но ваша постановка обречена на провал.

- Так и знала, - позади раздался тяжёлый вздох. Звук пинания стены. Всё-таки подростку в Аркхеме было не место, но за неимением другого заведения приходилось довольствоваться послаблениями.

- Саманта, - убедившись, что вокруг никого нет и мы достаточно далеко отошли от концертного зала, я остановилась. - Утром ты хотела немного прогуляться. Я могу это устроить.

- Но? - она сложила руки на груди, принимая вроде бы серьёзный вид. - Очкарик всё-таки понял, что нельзя держать взаперти свободные личности?

- Нет. Доктор Стрейндж не поменял своего решения.

- Тогда... - Саманта вдруг начала осматриваться по сторонам и перешла на шёпот. - Ты хочешь помочь мне сбежать?

- Нет. Даже не думай об этом.

- Ну вот. Я уже понадеялась съесть гамбургер. Но раз так, зачем мы пойдём гулять?

- Мне... - я упёрлась взглядом в стену, почти готовая отказаться от затеи. Почему нельзя послушаться профессора и немного подождать? Почему во взрослых играх должна участвовать семнадцатилетняя девчонка, или сколько ей там вообще было лет? В конце концов, почему я с каждым днём начинала вести себя неправильно, хотя прекрасно это осознавала? - Мне кое в чём нужна твоя помощь.

- Помощь? - восторженно переспросила Саманта, смотря на меня горящими глазами. - Надо сорвать завтрашнее представление или напасть на противного Поттера?

- Нет, - я отметила про себя, что потом надо будет уточнить, к чему Саманта упомянула моего коллегу. - Скажи, ты видела нового пациента? Чуть выше меня, - я приблизительно указала ладонью рост Освальда. - Чёрные волосы, веснушки, длинный нос с горбинкой. Хромает на одну ногу.

- А, ревущий в столовой король? Разве ты не заметила его сама? Мы ведь пришли вместе.

- Нет, мне... помешали. Ты разговаривала с ним?

- Нет, - Саманта качнула головой. - Он странный. И походка у него не классная. Переваливается как, как...

- Пингвин.

- Точно! Как пингвин, - она прижала руки к бокам и пару раз потопталась на месте, явно пытаясь изобразить передвижение северных птиц. Получилось так же безвкусно, как игра Рика на сцене. - Он твой знакомый?

- Не совсем. Он...

Открывать Саманте даже частичку правды было опасно. Пусть я вроде и была её подругой, но как быстро это могло закончиться, если она за одну единственную прогулку вокруг Аркхема была готова продать душу? Да и профессор мог выпытать любую информацию, задавая вопросы не касаясь темы. Сообщать Освальду напрямую о том, что я рядом, тоже могло быть чревато - другие пациенты слишком любили греть уши, где не надо. Хватило бы всего лишь маленького намёка, вещи, о которой знали только мы. Блинчики не пронесёшь, возвращать ему подвеску тоже глупо. Что ещё нас могло объединять? Не посылать же ему рисунок с могилой и крестом. Слишком жестоко, особенно сейчас. Да и не таким образом я хотела выразить ему свои соболезнования. Больше в голову ничего не приходило, разве что... Хотя это могло сработать.

- Кто? - Саманта вся издёргалась за несколько секунд моего раздумья. - Неужели бывший?

- Будущий.

- Как это? - её удивлению не было предела. - Зачем тебе распускающий нюни мужик?

Эх, девочка, знала бы ты, у скольких мужиков начинались приступы паники от его вида. Мне до сих пор в ночных кошмарах снились несчастные избитые визиточники.

- Он мой будущий пациент. И я хотела бы тебя попросить помочь провести один тест.

- Типа разложить картинки по кучкам?

- Не совсем. Вечером в столовой ты должна будешь подсесть к нему, пристально посмотреть пару минут. Если он будет что-то говорить, то не отвечай. Потом сама скажи: 'Я рядом', возьми стакан и вылей содержимое ему на голову.

- Но... - Саманта вроде как сомневалась, но по её довольной улыбке было понятно - идея выглядела слишком соблазнительной. Устроить очередной погром мечтали все, просто у многих не хватало смелости. - Меня могут заметить. Наказать. Снять с представления. Нет. Точно нет, - она отрицательно замотала головой. - Не буду.

Внутри всё оборвалось. Отказ оказался слишком неожиданным и непрогнозируемым. В том, что Саманта поможет мне, я была уверена на все сто двадцать процентов. Что же пошло не так? Может, стоило попробовать подкупить её пресловутым гамбургером? Но тогда это больше будет похоже на личный мотив, чем какой-то психологический тест.

- Хорошо. Придётся подбирать другую методику, - я отвернулась, стараясь скрыть разочарование. Горло сдавило, к глазам неожиданно подступили слёзы. - Идём, отведу тебя в камеру. Мы и так задержались.

- Ладно, - вдруг выдала Саманта где-то на середине пути в кромешной тишине. - Я это сделаю. Только не переставай со мной дружить, хорошо?

Всё оставшееся время до конца смены я пыталась справиться с воскреснувшей совестью. Пользоваться больной девочкой было низко и подло, но я никак не могла поступить по-другому. Намёк был слишком явный, чтобы Освальд что-то сделал ей за внеплановый душ из чая, да и санитары вряд ли бы взяли Саманту, если вычислили её. Я сама лично пару раз в ночные смены замечала, как они вместе курили в коридоре и как она умело манипулировала молодыми парнями, решившими после медицинского колледжа набраться реального опыта. Даже без обилия косметики и в тюремной одежде Саманта Смит умело крутила всеми вокруг, прекрасно осознавая, когда было нужно прикинуться невинной овечкой и изображать покаяние. В какие-то моменты мне даже начинало казаться, что она давно осознала собственный поступок и сошла с дорожки, беря пример с того же Джерома Валески, а тёмные сущности рядом оставались всего лишь для прикрытия. И Саманта вместе с большинством пациентов прекрасно уживалась с ними в отличие от меня.

Сразу отправляться домой оказалось слишком тяжело. Дозвониться до Томаса я так и не смогла, телефон у друга оказался выключен, а в пустой квартире, я была уверена, уже бы через пятнадцать минут полезла на стену. Можно было заехать в участок, поздороваться с Джеймсом, заодно спросить брата, почему он не счёл нужным сообщить о поимке Освальда. Впрочем, я так и собиралась поступить, но припарковавшись напротив участка, почувствовала невыносимую усталость. Исход был очевиден - очередной скандал с нравоучениями перед кучей свидетелей.

В Аркхеме приближалось время ужина.

Немного побродив по торговому центру без какой-либо цели с мобильником в руках, постоянно ожидая звонка от профессора, я остановилась у книжного магазинчика. Самое оно, чтобы успокоить взвинченные нервы. От соприкосновения с очередным томиком приключений в голове ожили слова Томаса с вечеринки. Сейчас и правда было не время прятаться и зарывать голову в песок. Поэтому, пытаясь выглядеть совершенно спокойной (хотя как это вообще было возможно, когда твоего друга заперли в камере среди психов?), я дошла до полки с кулинарными шедеврами всех стран и народов, пытаясь подобрать на ужин какой-нибудь новый рецепт. Но впоследствии 'восхитительный латиноамериканский салат' обломался из-за отсутствия в магазинчике рядом с домом маринованных листьев пальмы, а замороженная курица, закинутая в корзинку вместе с овощами, шоколадкой и бутылкой молока не толкали на бешеные эксперименты.

Ужин в Аркхеме давно прошёл и в самом разгаре протекало свободное время перед отбоем. Профессор так и не позвонил, значит, Саманта не выполнила обещанное, либо наоборот сделала всё слишком хорошо и Освальд мог знать, что рядом с ним есть близкий человек. Если бы это ещё чего-то давало.

В квартире оказалось пусто, темно и тихо. Толкнув дверь в свою комнату, я нащупала выключатель и прежде, чем успела что-то осознать, выскочила обратно в коридор. Первым желанием было броситься прочь и спрятаться где-нибудь далеко отсюда, желательно на другом континенте, а лучше планете или вселенной, но затем на смену пришли негодование и возмущение. Почему теперь я должна была страдать, особенно от того, что кому-то чрезмерно нравилось проникать на чужую территорию без приглашения?

Схватив баллончик с лаком для волос, стоящий на зеркале, будто бы он мог помочь, я ворвалась обратно в комнату, застывая. Моё возвращение никак не сдвинуло Зсасза с места: он продолжал лежать на кровати с закрытыми глазами прямо в куртке и ботинках и, кажется, спал. Нет, он действительно спал! Слишком уж размеренным оказалось дыхание и расслабленным лицо. Для умиления не хватало разве что текущей по щеке слюны.

- Подъём! - пихнув его коленом в плечо, я крепко схватилась за колпачок лака для волос. При правильном обращении наёмник бы ближайшую пару недель вместо работы не вылезал из кабинета окулиста.

Зсасз же лениво отмахнулся от меня и начал чрезмерно медленно тереть глаза, совершенно не подозревая, что его может ожидать. Потянулся, касаясь грязными подошвами только вчера поменянного белого постельного белья, оставляя на пододеяльнике отчётливые следы протектора.

- Привет, - он наконец соизволил посмотреть на меня сонным взглядом и вроде бы как даже приветливо улыбнулся.

- Как ты сюда попал? - вопрос, конечно, был не главным, но совершенно логичным. Вряд ли владельцу квартиры понравилось то, что мы, не успев въехать, меняем замки на входной двери, да и Томасу это тоже как-то бы пришлось объяснять. Я всё-таки ещё не дошла до состояния, когда друг бы спокойно принял данный факт, будто так и надо. Или всё почти подошло к тому?

- Ты забыла закрыть окно, - Зсасз махнул рукой в сторону плотно зашторенных занавесок. - В следующий раз вас могут обокрасть.

- Ага, - особенно если учесть то, что утром я несколько раз проверила, плотно ли встала щеколда. - И что на этот раз ты успел с собой прихватить? Или не нашёл, раз до сих пор здесь?

- Ничего. Я пришёл вернуть.

Медленно сев, Зсасз стал лазить по карманам куртки, будто бы что-то искал. Нахмурился, расстегнул молнию, начиная ощупывать внутренние, и вполне бы мог выглядеть очень правдоподобно, если бы не одно 'но' - я ничего не теряла.

- Ну и?

- Сейчас, - он перешёл к карманам брюк. Не хватало только снять ботинки и поискать нечто там.

- Знаешь ли, мне не нравятся настолько настойчивые парни. Тем более, когда им не намекали на продолжение. Так что, пожалуйста, будь добр, уйти отсюда поскорее. В любой момент может прийти Томас, а я не хочу врать другу. Я пообещала, что больше не буду связываться с... - предмет, блеснувший в пальцах Зсасза, заставил позабыть обо всём. Выхватив подаренное мне на Рождество кольцо, я быстро осмотрелась по сторонам. - Откуда оно у тебя?

- Нашёл. Решил вернуть.

- Или специально забрал, чтобы потом был повод зайти?

Пружины матраса кратко всхлипнули под весом Зсасза, и в одну секунду он уже возвышался надо мной, слишком неестественно склонив голову на бок. Нервно сглотнув, я попятилась назад, чувствуя, как в моём лбу уже появилась сквозная дыра. Глупо, очень глупо было говорить что-то необдуманное и злить его, даже если мы переспали.

- Я не вор, - выдал он таким тоном, что никакой дефибриллятор бы уже не помог. - И обычно ищут встречи со мной, а не я.

- Ага, - я опустила взгляд, крутя в пальцах кольцо. И ведь действительно, я не надевала его с праздника Марго и вроде как даже не видела, позабыв обо всём на свете сначала из-за мужчины, стоящего слишком близко, а потом из-за Освальда. - Спасибо, что вернул. Оно очень важно для меня.

- Обращайся, - Зсасз вытащил из кармана какую-то цветную бумажку, вкладывая её мне в руки. - По цене договоримся.

- Дет-ка-а-а-а-а, - глухой окрик из прихожей заставил вздрогнуть и почувствовать себя словно жена с любовником, когда муж неожиданно вернулся из командировки. Быстро сунув бумажку вместе с кольцом в верхний ящик тумбочки рядом с кроватью, я указала пальцем на центр комнаты.

- Не выходи, хорошо?

Зсасз лишь улыбнулся уголками губ, будто ситуация его не касалась и крайне забавляла. Закатив глаза, я бросилась к двери и через крохотную щёлочку выползла в коридор, для уверенности облокачиваясь о дверь. Томас всё в том же белом костюме с дня рождения еле держался на ногах, пытаясь стащить с себя пальто, которое просто рухнуло на пол. О том, чтобы поднять его, речи не шло.

- У нас есть что-нибудь пожрать? - голос Томаса хрипел, да и выглядел он не лучше, почти сливаясь с серого цвета стеной. - Гостеприимство Марго оказалось не бесконечно.

- Рагу из курицы с овощами подойдёт? Через час будет готово.

- Отлично, - друг тяжёлым движением попытался заправить за ухо лезшие в глаза волосы, слишком резко дёрнул головой и на секунду показалось, что он свалится мне под ноги без сознания, но ему как-то всё же удавалось стоять. - Я пока полежу. Чувствую себя не очень.

- Да... Хорошо. Я тебя позову.

Дождавшись, пока Томас скроется в зале и чуть подождав, я вернулась обратно в комнату, чтобы по-быстрому выпроводить Зсасза через входную дверь, но вместо него меня встретила взлетающая к потолку из-за сильного ветра занавеска и полностью раскрытое окно. Не знаю, что меня спасло: чудо, Бог или чутьё Томаса на неприятности, но сегодня мне удалось избежать продолжения не совсем приятного разговора. Жаль, нельзя было поставить на раму невидимый капкан на медведя или систему защиты, бьющую сильным электрическим разрядом.

Глава 25. Благими намерениями

- Да что же это, - доктор Хиггинс в очередной раз зевнул, уже не стараясь прикрывать рот рукой, встал из-за стола, потянулся, чуть отошёл и сделал несколько приседаний. Обычный ритуал ночного дежурства, если перед ним хорошенько не выспаться. - Похоже, я стал слишком стар для этой работы. Хорошо вам - молодым.

- По радио говорили о магнитных бурях. Может, дело в них, - я оторвалась от самого сложного отчёта в жизни, отложила ручку в сторону. Взяла стакан с кофе, обхватывая его обеими руками, и сделала глоток. Доктор Хиггинс последовал моему примеру, допивая остатки, вызывая внутри одновременно два желания: запищать от восторга и выброситься в окно одновременно. Единственное, что я могла теперь делать - смотреть, как двигается его кадык при глотании, и молиться.

- Глупости всё это, Кэйтлин. Глупости. Когда мне было двадцать пять, я мог неделю бегать без сна. Так что наслаждайтесь моментом, пока можете. Будет вам шестьдесят один, ещё вспомните мои слова.

- Надеюсь, медицина к тому моменту придумает таблетки от старости.

Доктор Хиггин по-доброму усмехнулся, присаживаясь на старый, продавленный диванчик у стены. Он был одним из немногих, кто относился ко мне хорошо и вообще признавал то, что я делала, так что смотреть на его мучения было вдвойне тяжело. Но, с другой стороны, только с ним я могла позволить себе то, что собиралась сделать. Нет, всё-таки нужно было раскрошить ему в кофе целую таблетку снотворного и не мучить ни себя, ни тем более его, потому что несмотря на то, что в свои двадцать пять он и мог прожить неделю без сна, только сейчас упорно не желал засыпать вот уже минут двадцать, когда пациентов от точно такой же дозы валило с ног минут через пять. Хорошо хоть времени ещё была уйма.

- Здоровый образ жизни, соблюдение распорядка дня, правильное питание и отсутствие вредных привычек - вот ваша мифическая пилюля. Но вы, молодёжь, упорно зависаете до утра по клубам, слушая своё туц-туц, от чего уши скручиваются в трубочку, бухаете как ненормальные, курите, постоянно кто-то с кем-то... - доктор Хиггинс тяжело вздохнул и махнул рукой в пространство, облокачиваясь на вытертую напрочь материю подлокотника, рисунок которого давно стал коричневым пятном. - Никакие таблетки не помогут.

- Попрошу суд учесть то обстоятельство, что в нашем клубе сегодня малолюдно и тихо.

- Ш-ш-ш-ш, Кэйтлин! Не накаркайте, - он в очередной раз зевнул, на пару секунд зависая с закрытыми глазами. - Должны же мы хоть раз в жизни испытать каково это - ни разу за смену не выйти из ординаторской.

- Даже в туалет?

- Подловили, признаю свою ошибку. Да что ж за... - подавив зевок, доктор Хиггинс растёр ладонями щёки, сделал ещё пару приседаний, и, если бы был в комнате один, я уверена, отжался, после чего вернулся за стол. - Бури - не бури, работать невозможно. В глаза будто песка насыпали. А всего-то половина второго.

- До следующего обхода ещё два часа. Можете немного подремать.

- Что вы. На эту ночь у меня были грандиозные планы. Сейчас допишу и заварю ещё кофе. Вы как, поддержите?

- С удовольствием. Но сначала посмотрю на звёзды.

- Кэйтлин, Кэйтлин, - мне погрозили пальцем, но ничего не сказали, позволяя в очередной раз взять пальто и нарушить правила. Да и я больше не могла просто сидеть и ждать, пока подействует снотворное, надеясь, что к моему возвращению старик уже будет видеть если не пятый, то хотя бы второй сон, ведь сил на подготовку ушла уйма.

Саманта так и не выполнила обещанное поручение, загремев в центральную больницу с острым аппендицитом. На следующий день я заезжала к ней пожелать скорейшего выздоровления и подарить плюшевого зайца, из-за чего быстро вылетела за дверь, так как моё появление негативно сказалось на эмоциональном состоянии пациентки. Но её слёзы и прошения простить не вызывали никакого отклика, ведь Освальд, получается, до сих пор оставался в полном неведении о моей работе в Аркхеме и до сих пор считал себя одним на всём белом свете. Тем временем профессор Стрейндж уже выдал мне план обхода территорий, где должен был появляться Пингвин, но он оказался крайне скуден. Вместо обычного решения выбросить человека в террариум Освальда в основном выводили только на завтрак, обед и ужин, плюс позволяли ему провести половину вечернего свободного времени вместе со всеми. Всё остальное время он торчал в камере, расположение которой я мучительно пыталась выяснить два дня. Подслушивала, подсматривала и подглядывала у всех и где могла. Мне даже пришлось согласиться попить чайку с санитарами, мило предложив им печенье, и позволить одному из местных мачо приобнять себя, пока я чуть ли не заглядывала ему в рот во время какой-то страшно безвкусной истории из студенческих времён. Уж на что я не любила слушать о всевозможных похождениях Томаса, но стоило отдать другу должное - он хотя бы придумывал что-то оригинальное вместо того, чтобы притвориться трупом, которого должны были вскрывать на занятии, и напугать преподавателя до полусмерти. Смеяться, правда, всё равно пришлось, хоть от них я так ничего и не узнала. Необходимая информация пришла в руки сама собой, когда мы неожиданно столкнулись в коридоре с мисс Пибоди и она выронила из рук документы. Я по обычаю бросилась их собирать, постоянно извиняясь, и наткнулась на первый лист досье пациента 'В-113'. Ситуация осложнилась, ведь Освальда поместили в блок для особо опасных преступников.

Облокотившись о перила, я выдохнула дым в ночное чёрное небо, затушила сигарету, выкидывая её в припрятанную за каменной вазой у двери банку, и достала новую. Не видно было ни единой звёздочки. Двигаться приходилось в полной темноте, наощупь, пытаясь действовать на удачу. Мне крупно повезло, что буквально на четвёртую ночь в Аркхеме из основного персонала оставались лишь мы с доктором Хиггинсом, и в том, что медсестра из больничного крыла так легко согласилась негласно выдать пару таблеток снотворного на мои жалобы на сон, когда я в очередной раз заскочила проведать Барбару, а заодно подержать её за руку. Пусть я и не верила во всякие статуи, исполняющие желания, если им нужно было что-то потереть, но она без особых проблем поставила Готэм на уши...

Теперь оставалось дождаться, пока мой коллега заснёт, а санитары начнут делать собственный обход. Дождаться конца патрулирования 'О' блока в самом конце углового здания и проникнуть туда, предварительно стащив ключи у доктора Хиггинса. Хорошо, что выделенного финансирования не хватило на новые замки, поэтому все двери на одном этаже могли открываться одним ключом. Вроде бы ничего сложного, главное делать всё чётко и быстро, а во всех непредвиденных случаях всегда можно будет сказать, что я решила проведать Садовника. Ведь расположение его камеры, в отличие от камеры Освальда, я прекрасно знала и даже была внутри. Да и находились они, судя по схеме на плане эвакуации, через одну, так что пока всё было на моей стороне.

Доктор Хиггинс, как и предполагалось, мирно спал прямо за столом, нависнув над ним. Аккуратно повесив пальто на вешалку, я переобулась в балетки, не сводя с него взгляда, и подошла на цыпочках, стараясь не дышать. Бегло осмотрела стол - ничего. Карманы брюк тоже, к счастью, оказались гладкими без посторонних предметов. Значит, ключи, как и было вычислено до этого, находились в одном из карманов халата. Протянуть руку и вперёд. Но сделать это на деле оказалось гораздо сложнее, чем в собственных мыслях. Включившаяся в дело совесть тут же напомнила, что даже в детстве маленькая Кэйтлин Гордон ничего и ни у кого не брала без спроса, ну или, по крайней мере, не запомнила этого. Да и я просто не представляла, как всё это делается.

Стоять просто так рядом со спящим доктором тоже казалось слишком странно. Благо в ординаторскую было некому зайти, иначе я давно бы получила удар. Но и это не помешало отойти к окну и удостовериться, что никто за нами не подсматривает. Третий этаж меня совершенно не смущал, тем более в Аркхеме.

Волны самобичевания и оправдывания предстоящего поступка начали накатывать как всегда вовремя и только оттягивали процесс. Нужно было решаться - брать волю в кулак и идти до конца, либо закончить со всем прямо сейчас и как всегда довериться профессору Стрейнджу, ещё ни разу не совершившему на моей памяти ошибку. Сколько, в конце концов, было можно мусолить одну и ту же тему? Ты либо доверяешь человеку, либо нет; совершаешь преступление, не взирая на какое бы то ни было благородное основание, либо нет. Всё равно закончится всё одним - принятием или непринятием ответственности. Отражение в окне, закрывшее собой вид на внутренний двор, теребило пальцами край белого халата и нервно прикусывало нижнюю губу, уже дав свой ответ.

На несколько секунд прикрыв глаза и глубоко вдохнув, я развернулась и зашла с правой стороны к доктору Хиггинсу, опускаясь на одно колено. Потянулась к карману благо расстёгнутого халата, как коллега вдруг зашевелился, начиная что-то бормотать. От неожиданности я резко одёрнула руку, ударяясь локтём о ножку стола, и не смогла сдержать шипения, уже мысленно похоронив свой план. Но вместо того, чтобы поймать меня с поличным, доктор Хиггинс откинулся на спинку стула, упомянув какого-то Роджерса, и громко захрапел. Слишком бредовая ситуация, больше напоминающая глупую комедию, чем реальную жизнь, только выбирать не приходилось. Быстро повторив попытку вновь, я всё-таки сунула руку в карман и нащупала увесистую связку ключей, чувствуя, как сердце бьётся где-то на уровне горла. Вытащила её, стараясь особо не звенеть, как ни в чём не бывало поднялась на ноги и вышла из ординаторской.

Всё остальное происходило будто не со мной.

Весь путь до 'О' блока я преодолела слишком уверенным прогулочным шагом. Тело приобрело небывалую лёгкость, появившееся чувство безумной радости - нет, я бы даже сказала, эйфории - заполняло собой всё. В голове всплыла какая-то дурацкая мелодия, слова которой совершенно не вспоминались, и требовала того, чтобы её начали напевать. А когда я повернула первый ключ в замке, входя на особо опасную территорию, в животе разлилось приятное тепло. Нарушать правила оказалось не так уж хреново, как я себе представляла.

До нужной камеры я добежала в мгновение ока, и, убедившись, что рядом точно никого нет, отодвинула деревянную шторку сверху. Попыталась вглядеться в темноту сквозь толстые маленькие прутья, но не разобрала ни единого силуэта. Единственное время суток, когда эта сторона Аркхема хоть как-то освещалась естественным путём, было раннее утро, а всё остальное время приходилось довольствоваться электричеством. Но в коридоре были слишком тусклые лампы, еле позволявшие разглядеть себя.

- Освальд, - шёпотом позвала я, пытаясь хоть как-то определиться. Уж не знаю, спал ли он или так же притаился, пытаясь вычислить, кто стоит по ту сторону двери, но никакого отклика не последовало. - Пс... Освальд!

Открыв замок, я вползла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь. Вытянула перед собой руку, чтобы хоть как-то ориентироваться в пространстве, но и это не спасло от возникшей под ногами преграды. Что-то с грохотом упало и звук этот явно слышали все вокруг.

- Чёрт! Освальд!

Вытащив из кармана мобильник, я попыталась осветить экраном немного пространства вокруг и с удивлением обнаружила перед собой на полу деревянный стул. Странно. Ведь даже в обычных камерах старались свести к минимуму количество предметов, которыми пациенты могли ненароком навредить себе, не то что в 'О' блоке. Но странным было не только это. Повращав экраном в разные стороны, я всё-таки обнаружила кровать и чуть не выронила телефон. Освальда не было. Не было вообще никого. Одеяло оказалось одёрнуто и смято, будто человек очень сильно куда-то торопился. Оставался вопрос - житель камеры, кем бы он ни был, всё-таки был здесь или я находилась в помещение совершенно одна?

Липкий ужас начал медленно подкрадываться ко мне со всех сторон. Телефон экрана погас и нажать на кнопку не хватало сил, как и в принципе сдвинуться с места. Казалось, что если застыть и никак не выдавать себя, то некто может подумать, что меня здесь нет, ведь Освальд давно бы вышел из тени и не стал меня мучить. Неужели я ошиблась камерой или неправильно увидела её номер в карте? Но тогда кого же здесь держали?

- Так-так, - голос сзади заставил подпрыгнуть от испуга. Полоска света легла прямо до решётчатого окна, вмещая в себя мою тень и валяющийся на полу стул. - Кто это у нас тут?

Ничем неприкрытое сочившееся ехидство обескуражило ещё больше. Что здесь, чёрт возьми, вообще происходило?

Я повернулась в выходу, натыкаясь на самодовольную ухмылку и хмурые физиономии двух незнакомых мне мужчин в костюмах санитаров. Сложены они были гораздо крепче, чем все вместе взятые сотрудники Аркхема.

- Мисс Гордон собственной персоной. Какой неожиданный сюрприз.

- Доброй ночи, мисс Пибоди, - я старалась не прерывать зрительного контакта, хотя её глаза были скрыты в тени. - Разве вы не должны быть... Дома?

- Кто-то должен присматривать за клиникой в отсутствие главного врача, иначе персонал потом обнаруживается в неожиданных местах. Особенно любимые протеже, верно, мисс Гордон? - мисс Пибоди цокнула языком. - Доктор Стрейндж будет крайне разочарован, узнав о том, что вы здесь... Совершенно одна и явно сбиты с толку.

- Нет, я... - внутри всё замерло. - Вы что-то сделали с Освальдом?

- Боже упаси, мисс Гордон! Он сыт, одет и отдыхает, но в другом месте. Да и на вашем месте я переживала бы далеко не за эмоциональное состояние очередного преступника. Мало того, что вы нарушили запрет приближаться к Кобблпоту, так ещё где-то раздобыли ключи от 'О' блока, куда не имеете права входить без сопровождающего врача с лицензией. Всё это пахнет не выговором, а увольнением с занесением в личное дело. Надеюсь, вы это понимаете?

- Что со мной делать, будет решать профессор Стрейндж.

- Профессор, - повторила мисс Пибоди как-то высокомерно-обиженно. - Его вера в людей не безгранична. Особенно, если он лично застаёт их на месте преступления. Правда, мальчики?

- Что значит - на месте преступления? - я сделала шаг к выходу, намереваясь быстрее покинуть камеру, но санитары вдруг проскользнули внутрь, начиная приближаться. - Что всё это значит? Нет, не трогайте меня! Отпустите!

Я попыталась вывернуться, но один мужик схватил меня за руки, выворачивая их за спину, а другой начал шарить по карманам и ощупывать, ловко уворачиваясь от пинка.

- Отпустите! Я буду кричать. Вы не имеете права!

- Отнюдь, мисс Гордон, - мисс Пибоди потрясла в воздухе полученными от санитара ключами, после чего показала мне мой же мобильник. - Ваш интерес к Пингвину слишком подозрителен. Вдруг его поимка, суд и приговор спланированы им заранее, как и ваше появление здесь?

- Это бред! - я тщетно продолжала вырываться из цепкой хватки санитара, топчась ему по ногам. Никакого смысла, что только больше выводило из себя. - Я пришла в Аркхем задолго до него, работала. На меня не было ни единого нарекания.

- О, мисс Гордон. Никто здесь за всё время работы не совершил столько ошибок, сколько вы за пару месяцев. Не льстите себе - специалист из вас никакой. Доктор Стрейндж держит вас из-за мифического чувства вины о вашей загубленной карьере. Но и это завтра закончится. К его приходу мы досконально изучим все ваши контакты, переписку. Надеюсь, нам не придётся заранее вызывать полицию.

- Вы сами сядете за кражу личных вещей.

- Считайте, как хотите. Заканчиваем здесь, у нас ещё много работы, - мисс Пибоди вышла в коридор, засовывая руки в карманы. - Доброй ночи, мисс Гордон.

- Что?

Комната чуть не перевернулась, когда санитар со всей дури швырнул меня назад. По инерции пролетев пару шагов, я запнулась об стул и упала, на счастье не задев виском угол стола. По коленям растекалась тупая сильная боль, левую ладонь саднило. Перед глазами потемнело, но я быстро взяла себя в руки, услышав звук запирающейся двери. Поползла к выходу, пытаясь кричать, чтобы меня выпустили отсюда, но закрыли даже деревянную полоску сверху, лишая помещение вообще какого-либо света. Не было ничего кроме кромешной тьмы и громко стучащего сердца.

- Выпустите! Выпустите меня отсюда! - я кое-как наощупь поднялась по стене и тут же осела из-за простреленного колена. - Помогите. Кто-нибудь. Пожалуйста... Я ни в чём не виновата...

Но звать было бесполезно. Даже если бы я начала орать как потерпевшая, всё равно никто бы не сбежался. Максимум, чего я могла добиться, такого же ответа от пациентов из соседних камер. Но их в 'О' блоке было не настолько много, чтобы кто-то вообще обратил на это особое внимание. Тем более, когда заперла меня сама Пибоди, занимающая пост заместителя главного врача. И ладно бы она сразу позвонила профессору, решив обрадовать его в ночи о непослушной ученице, так нет же - она оставила меня здесь до утра, чтобы насладиться своей властью и правотой. Стерва! Я, конечно, знала, что она не питала ко мне особой любви, но чтобы ненавидеть настолько. И ведь мы ни разу с ней даже толком не поговорили, но, видимо, случая уже не предвидится. Профессор с самого утра, особо не раздумывая, подпишет приказ об увольнении и будет как никогда прав.

О чём я вообще думала, решаясь на всё это? Возомнила себя непонятно кем, великим супер-шпионом, всего лишь пару раз пообщавшись с теми, кто действительно знал во всём толк. Освальд бы никогда так бездарно не попался, учёл все варианты и явно бы смог что-то сделать в моей ситуации. Но ведь план был идеальным! Я несколько раз всё перепроверила, особенно количество персонала в больнице. Откуда вообще она только взялась в Аркхеме? Ведь я лично обошла всё здание вместе с доктором Хиггинсом, заглянула в самые дальние комнаты, где проводились хоть какие-то работы с пациентами. Ворота ночью тоже наглухо закрывались, да и я бы заметила с постоянными прогулками на перекур. Нет, Пибоди явно была всё это время внутри. Но где? И как узнала о том, что я направлялась в 'О' блок?

Пытаясь усесться поудобнее, я вдруг обнаружила в кармане джинс пачку сигарет. Санитары, видимо, сочли их не опасным предметом, решив не заглядывать внутрь. Вот ведь придурки. Что ж, раз уж нарушать правила, то нарушать по полной программе. Тем более кто знает - вдруг в больнице установлены датчики задымления и мисс Пибоди, хочет она того или нет, придётся вернуться и выпустить меня. Особенно когда зажигалку я предпочитала держать в пачке.

Щёлкнув колёсиком, я подкурила сигарету и с особым наслаждением выпустила дым в потолок. Вот уж действительно - подростковый возраст в самом разгаре.

Вновь осветила крохотный участок помещения огоньком, пытаясь осмотреться. В камере, как я и предполагала, я была совершенно одна. Рядом валялся стул, возле кровати виднелись перевёрнутые кеды, которые носили все заключённые. Значит, Освальду, или кому бы то ни было, явно не предоставили времени на сборы.

Кое-как поднявшись, я прогулялась по небольшой территории, надеясь найти нечто, что можно было использовать под пепельницу, но тщетно. Зато под подушкой обнаружилась полосатая кофта с идентификационным номером, а на столе валялись бумажки, изрисованные карандашом. Пластмассовая зажигалка перегревалась, жгла пальцы и вполне могла лопнуть, так что использовать её постоянным источником света казалось плохой идеей. Тлеющий уголёк сигареты тоже особо не помогал, но понять основную мысль рисунков я вроде бы смогла - карты. Бесконечные коридоры Аркхема, жалкая их часть, куда по первости удавалось попасть новеньким. И какие-то непонятные, но до боли знакомые цифры. Почерк Освальда я знала, так что теперь точно смогла убедиться - вылазка была организована не зря. Но что он затеял? Проще казалось сбежать из Блэкгейт, чем из-под пристального взгляда Стрейнджа. Он как Большой Брат (1) знал всё обо всех, будто тоже где-то имел волшебный телевизор, в котором показывался каждый шаг интересующего в данный момент человека. Иначе подобную осведомлённость профессора я объяснить никак не могла.

Камеры.

Закашлявшись дымом, я потушила давно дотлевшую до ваты сигарету прямо о стол и попыталась сглотнуть мерзкий привкус. Точно - камеры. И как я не додумалась до этого раньше? Простейшее решение, придуманное человечеством для облегчения жизни и поимки воров в супермаркетах. Но ведь я ни разу не натыкалась ни на одну из них или на нечто похожее, хотя любила в моменты ожиданий или скуки рассматривать стены. Да и где-то тогда должна была находиться комната с компьютером, пишущим всё. Возможно, там всё это время и скрывалась Пибоди. Жаль, у меня не было ни единого предположения, где она располагалась, но желание узнать это росло с каждой секундой. Как и осознание того, что отныне я буду бороться до конца, чтобы остаться работать в Аркхеме. Нельзя было оставлять Освальда здесь одного, как и простить помощнице профессора моё заточение. Я принимала вызов. Война, значит, война.

Заснуть получилось, судя по внутренним ощущениям, только ближе к утру и то сидя, засунув под спину каменную подушку. Пусть Аркхем не был пятизвёздочным отелем и даже захолустным санаторием, но кровать с тем, что должно было некогда быть матрасом, больше напоминали пыточное орудие. И когда за стеной кто-то протяжно завыл, явно перебудив весь блок, я с облегчением перебралась за стол. Оказалось уже достаточно светло, чтобы разобрать что-то на чертежах Освальда и лучше изучить их. Спать на удивление не хотелось. По телу изредка проходила мелкая дрожь. Я реагировала на любой шорох так, будто из-за угла на меня мог выпрыгнуть динозавр и проглотить, особо не жуя. Сигареты в пачке таяли со скоростью света, поэтому пришлось тормозить себя усилием воли. Хотелось пить. Но бороться с этим оказалось гораздо легче, чем с естественными нуждами организма. В итоге унитаз в углу комнаты всё-таки победил, правда мы с ним договорились, что никто никогда в жизни об этом не узнает. Туда же я смыла все окурки, протёрла стол от пепла внутренней стороной рукава халата. Чуть почеркала в планах Освальда, подписывая комнаты, обозначенные знаками вопроса, и дорисовала пару коридоров. Страшно хотелось указать на парочку ходов для персонала, но кто знал, насколько строго проверялись личные вещи пациентов. Нельзя было подставлять ни себя, ни, тем более, его.

Когда с той стороны в замке зашебуршал ключ, я быстро вскочила, вернула стул обратно на пол и улеглась на кровать, закутываясь халатом.

- Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, - раздался бодро-жаловательский голос Пибоди. - Я предупреждала, что добром это не кончится. Она всё-таки залезла сюда, нарушая все ваши запреты. Все.

- Прошу вас, - профессор Стрейндж в отличие от своей помощницы говорил шёпотом.

На какое-то время разговор прекратился, как и все звуки. Затем послышались шаги и кровать в ногах чуть прогнулась. Я тут же резко села, стараясь изобразить неожиданное пробуждение, начиная оглядываться по сторонам и тереть слипающиеся глаза. Кажется, на какую-то долю секунды организм всё-таки уснул, потому что от бодрости не осталось и следа - я была полностью разбита. Было холодно.

- Профессор, - я одёрнула себя, хватаясь за край одеяла. - Доктор Стрейндж...

- Доброе утро, Кэйтлин, - он вздохнул, отводя глаза к окну. - Я надеялся, что мы всё-таки не встретимся здесь.

- Я могу всё объяснить!

- Естественно, - в разговор встряла мисс Пибоди, захлопывая дверь у носа оставшегося в коридоре санитара, и бодро подошла к нам. - У неё было достаточно много времени на раздумья. Что удалось придумать, мисс Гордон? Перепутали камеры, блоки или работу?

- Мисс Пибоди...

- Не удивлюсь, если она копает под нас. Некоторые врачи говорили, что Гордону не понравилось здесь ещё при старой власти. Теперь он отчего-то зачастил к нам по совершенно непонятным причинам. То обычная проверка пациентов, то подготовка к перевозке Пингвина, то доставка и последующий интерес к его состоянию. И всё это происходит в отсутствие одной всем известной персоны!

- Остановитесь, Этель, - профессор поднял вверх руку, заставив помощницу замолчать, и снял очки. - На что я не ожидал увидеть здесь мисс Гордон, но ещё больше меня поразило ваше поведение. Уму непостижимо - закрыть коллегу в камере. Вы представляете, что будет, если по больнице поползут слухи? Это отразится не только на её репутации, но и на вашей, на моей, всех остальных. Чтобы помочь несчастным, мы должны быть командой, действовать как единое целое, но каждый упорно продолжает подставлять другого, пытается выделиться, не понимая одного - нет лучших или худших сотрудников. Для меня все едины. Я хочу видеть, как все вкладываются на сто процентов, а не раздавать баллы за выполненные поручения и гладить по голове каждого за его обязанности. Мы не в детском саду и, слава богу, не в средней школе.

Профессор продолжал говорить тихо и размеренно, но его слова в голове усиливались в несколько раз, превращаясь в настоящий разнос. Я лишь один раз позволила себе глянуть на него, подмечая, что даже мисс Пибоди сникла, сцепив руки в замок и опустив голову. Справедливость в её понимании не восторжествовала, но радостно от этого всё равно не становилось.

Стрейндж встал, поднял с пола стул, задвигая его под стол, развернулся на каблуках. На лбу у него проступила испарина, в глазах отражалась усталость.

- А вы, Кэйтлин... Рассказывайте. Здесь и сейчас.

- Я...

Повисла гробовая тишина. Было слышно, как у кого-то из них двоих тикали наручные часы. Из-под подушки торчала смятая майка, на которой виднелся край бирки с цифрой три. Выбор, вроде бы, был сделан уже давно, и я не сомневалась в нём, но всё равно чувствовала себя тяжело. Профессор Стрейндж верил мне, пытался помочь, а я... Всё как обычно портила.

- Я пришла, чтобы встретиться с Освальдом Кобблпотом, - мисс Пибоди в углу зашевелилась, шаркая подошвой о пол, наверное, ожидая начала другой исповеди. Жаль, что не было возможности вскинуть голову и улыбнуться ей самой милой на свете улыбкой. - Доктор Стрейндж, я не хотела нарушать нашу договорённость. Вы знаете, как я отношусь к вам и этой работе, но... Вы сами когда-то на лекциях рассказывали, что даже великие умы могут ошибаться, что пошли против своего учителя и смогли установить верный диагноз для пациента. Я прекрасно понимаю, что ещё не имею права на подобное, но мистер Кобблпот не выходил у меня из головы. Судя по его расписанию, он совсем не идёт на контакт. И, поверьте, насколько мне повезло его узнать, ему это совершенно не свойственно. Пингвин, с которым я работала, давно бы попытался найти себе приспешников, хотя бы одного. Ему нужна благодарная, восхищённая публика. И тогда у меня возникло два вопроса: того ли вообще человека к нам привезли, и если да, то правда ли с ним всё в порядке? Прозвучит, наверное, глупо - Кобблпот очень тонкая, ранимая натура. Вы сами говорили, что смерть его матери смогла его подкосить, но никто кроме меня не сможет понять насколько. Я просто хотела быстрее начать работу, чтобы, не дай бог, не упустить ту тонкую грань, ступив за которую, он может уже не оправиться. Вы ведь всё равно отдали бы Кобблпота мне? - я подняла голову, глядя прямо в глаза профессору. - Я и представить не могла, что из этого раздуется такая проблема. Тем более обвинения в шпионаже.

- Даже если кто-нибудь когда-нибудь захочет подослать в Аркхем подсадную утку, ему будет нечего докладывать. Мисс Пибоди слишком перестраховалась, прошу простить её за это.

- Но, доктор Стрейндж! - лицо его помощницы исказила гримаса недоверия и отвращения. - Она нарушила правила. Представляете, что начнётся, если каждый будет заниматься тем, что взбредёт в голову? Кромешный хаос.

- Этого не произойдёт по одной простой причине - большая часть продолжает работать по инерции, как заводная обезьянка, давно забытая на полке, вдруг начинает бить в тарелки, когда к ней неожиданно прикасаются. И это меня очень удручает, - профессор достал из нагрудного кармана халата очки и вновь надел их, придавая глазам розовый оттенок из-за цвета стёкол. - Приведите себя в порядок, мисс Гордон. Позавтракайте. Через час жду вас у себя в кабинете. Мне нужно решить, как мы будем работать с вами дальше.

- Хорошо...

Я проводила Стрейнджа взглядом вместе с бросившейся за ним мисс Пибоди, и только после этого решилась подняться с кровати. Обулась, аккуратно сложила майку Освальда, пряча её обратно под подушку и вышла из камеры, встречаясь уже со знакомым санитаром.

- Привет, Пит, - я помахала ему, еле держась на ногах. - Проводишь меня в каморку?

В отличие от остальных, парню, видимо, оказалось жаль меня, поэтому мы притормозили между этажами, делая перекур около единственного не заколоченного на зиму окна. Правда, предложенная сигарета оказалась настолько дешёвой и мерзкой, что не помогла даже чистка зубов. Наскоро сполоснувшись в душе, я пыталась прогнать сон, но лишь больше повергла в шок уставшее тело. Как прилежный работник Аркхема, готовый ко всему невозможному, полностью переоделась в припрятанную в шкафу сменную одежду, меняя белую блузку с синими джинсами на траурные водолазку с брюками. Пересобрала пучок на затылке и рухнула в кресло, чувствуя запах заботливо принесённого, явно Питом, разогретого в контейнере завтрака. По чьему приказу, было понятно, но забота заботой - профессор проявлял её к каждому вне зависимости от поступков человека - а вот то, что он решит, до сих пор оставалось неясно. По крайней мере, он не поддался на безумные предположения мисс Пибоди, что внушало надежду. Заодно взял время подумать - прекрасно. Значит, мои слова всё-таки не вызвали у него желания поскорее избавиться от бывшей звезды курса. Или он просто думал, как побольнее меня ударить? Ну уж нет. Профессор Стрейндж был не таким человеком, хотя на моей памяти его всё же никто и никогда не доводил до ручки.

В половине одиннадцатого, как и было велено, я уже стояла перед его кабинетом, под конвоем доведённая туда Питом. Он словно вёл меня на смертную казнь, поэтому, когда в личной приёмной профессора никого кроме нас не оказалось, я слегка опешила. Неужели даже Пибоди предпочла не вмешиваться в дальнейшее развитие событий, или ей не дали этого сделать?

- Не стойте, Кэйтлин, проходите. У меня совершенно нет времени, - вытащив тоненькую папочку из шкафа, Стрейндж подошёл к столу, даже не оборачиваясь. Выдвинул ящик, после чего положил на край бумагу и Аркхемскую печать. - Будьте добры - распишитесь.

Будь под рукой что-нибудь, я непременно бы схватилась за это, но пришлось потратить остатки сил и самоуверенности, чтобы не рухнуть в обморок. Вот почему Пибоди решила не оставаться на финальную сцену.

- Да, конечно.

Заставить себя подойти оказалось крайне сложно. Обида на профессора душила вместе с тем, что битва за Освальда оказалась проигранной. Так что, особо не глядя, я поставила роспись и уже мысленно садилась в машину, готовясь не вылезать из-под одеяла, минимум, неделю.

- Я могу идти?

- Куда? - профессор, наконец, удостоил меня вниманием, отрываясь от папки, которую разглядывал, попутно умудряясь писать что-то на весу. - Простите, но ваш рабочий день ещё не закончился.

- Но...

- Пожалуйста, поставьте печать. Сами, - он кивнул в сторону бумажки, где я только что расписалась.

Сдержав тяжёлый вздох, я нагнулась, взяла деревянную рукоятку, утапливая её в подушечке, чтобы чернила было хорошо видно. Оставила круг с полным названием клиники в правом нижнем углу листа и зависла, утопая в буквах. Вместо приказа об увольнении передо мной лежал выговор с занесением в личное дело за нарушение должностных инструкций.

- Всё? - профессор пальцем пододвинул лист к себе, оставляя размашистую закорючку под моей. Забрал печать. - В следующий раз, прежде чем что-то подписывать, читайте. Это значительно дешевле чужого кредита под грабительские проценты.

- Да, конечно! - внутри всколыхнулся восторг, разливаясь теплом по венам. - Большое спасибо. Я вас не подведу. Правда.

- Очень надеюсь, Кэйтлин. Я хотел включить вас в очень важный для меня проект, доверить самое сокровенное, над чем сейчас работаю, но пока, увы, вижу, что вы не готовы. Я рад, что вы растёте, пытаетесь выдвигать собственные гипотезы, только без взаимного доверия мы не сможем построить прочный тандем. На лекции я не говорил, но после моего поступка преподавателя уволили, решив, что он слишком стар, поэтому проглядел диагноз. Естественно, это было не так, но кому интересно разбираться в подробностях, верно?

- Я не хотела, чтобы вы пострадали.

- Знаю. Поэтому отныне требую от вас, Кэйтлин, искренности. Лучше выглядеть дураком среди коллег, чем потерять статус у пациентов. Тогда на всей нашей работе можно ставить жирный крест и собирать вещи, а мне этого пока не хочется. Теперь же позвольте задержать вас ещё ненадолго. Понимаю, вы устали, но дело не терпит отлагательств, - профессор протянул мне тоненькую папку, почти вкладывая в руки. - Если вы ещё не передумали.

От неожиданного поворота событий меня начало слегка потрясывать. Профессор и так перевыполнил план прошедшего Рождества и явно замахнулся на роль Пасхального кролика. Особенно, если я держала сейчас то, о чём думала. Чтобы хоть немного успокоиться, я досчитала до десяти, пытаясь думать о совершенно посторонних вещах, но всё равно скатилась в пучину раньше, чем того требовала практика. К чёрту все психологические штучки - никто никогда не придёт в себя, зная, что на поясе у него имеется парочка гранат. Ну, разве что Зсасз.

Чуть мотнув головой из стороны в сторону, пытаясь выбить оттуда неожиданно забравшегося наёмника, распахнула папку. Настолько счастливой я не чувствовала себя, наверное... Никогда.

- Профессор!

- Идёмте, Кэйтлин, - Стрейндж улыбнулся. - Но только поздороваться. Никаких задушевных разговоров и пыток. Оставим всё на потом, если соблаговолит ситуация.

- Пыток? - я с удивлением наблюдала за тем, как Стрейндж запирал кабинет.

- Мисс Смит жаловалась, что вы заставляли её слушать невыносимую музыку. Я так понимаю, подготовка к новой терапии идёт полным ходом?

- Да. В ближайшие дни предоставлю вам полную программу. Остались небольшие правки и можно приучать пациентов к прекрасному.

- Отлично. Надеюсь на вас, - мы бодро спустились на второй этаж, продвигаясь к комнатам, где обычно пациентам устраивали первичные допросы. Именно в такой же мы впервые встретились с Садовником: белые стены, стол и стулья. Ничего не должно отвлекать, ни за что не должен зацепиться взгляд, вызвав тем самым ненужные воспоминания и реакции. - Правила поведения, Кэйтлин. Держите себя в руках, что бы ни случилось, и старайтесь быть беспристрастной. Наша главная цель - понять, насколько трезво Кобблпот отреагирует на вас. На этом всё.

- Я понимаю, - мы остановились в нескольких шагах от санитаров, охраняющих дверь. - В каком он вообще состоянии?

- Эгоистичен, нарциссичен и крайне язвителен. Подождите снаружи, я позову вас.

- Хорошо.

Я пропустила профессора в комнату, сама прислонилась к косяку, слушая сквозь оставленную щёлку, как Стрейндж желает Освальду доброго утра. Судя по описанию, он как никогда был в себе и держал ситуацию под контролем, выпустив наружу длинные острые иголки. Оставалось надеяться, что они были не отравлены.

- Вы сегодня прекрасно выглядите, Освальд, - голос профессора звучал размеренно. - Наконец-то возвращается румянец.

- О, да. Почти получил инсульт от ночных тренировок в беге. Кстати! Условия в карцере, мягко говоря, не очень. Вы об этом знали?

- Прошу простить за это маленькое неудобство. Случилось небольшое недоразумение, коллегам пришлось в срочном порядке решать, куда будет лучше вас определить.

- Номер в четырёхзвёздочном отеле вполне подошёл бы. На пять не претендую. Должны же остальные получать бурду на завтрак.

- Кашу, Освальд.

- Хорошо. Кашу, - повторил Освальд, тяжело вздыхая, и, я была уверена, закатил глаза. - Позвольте поинтересоваться, добрый доктор, зачем вы оторвали меня от интереснейшей утренний программы ничегонеделания? Мы, вроде бы, не договаривались сегодня на очередной сеанс рыданий и раскрытия секретов? Тем более без стаканчика виски.

- Вы как всегда прямолинейны, Освальд. Мне это нравится.

- А вы мне - нет. Не люблю розовый цвет.

Санитар рядом хохотнул, но тут же закрыл рот рукой, стоило поднять голову. Вообще меня саму по первости смущали розовые стёкла очков, но сейчас без них профессор казался не тем человеком. А ведь когда-то за подобную шуточку я сделала Освальду выговор у себя в кабинете. Правда, тогда он был более тактичен.

- Обязательно передам это вашему новому психологу, но ничего не могу гарантировать.

- Новому? Разве до этого у меня не должен был быть... Как бы вам сказать? Старый?

- Очень верное замечание. Признаюсь, - ещё вчера вечером я был не уверен, что вы готовы начинать лечение и, уж простите, что кто-то сможет обуздать ваш темперамент. Но одна очень умная, решительная девушка смогла убедить меня дать вам шанс.

Освальд прыснул.

- Мне? Я сам решаю, что и когда буду делать, и не собираюсь кланяться ни перед какими непонятными девицами, тем более разрешать им там что-то обуздывать. Пусть найдёт себе кавалера попроще.

- Не будьте столь категоричны, Освальд. Думаю, вы сможете стать друзьями, - профессор громко кашлянул. - Заходите, дорогая.

За долю секунды я разгладила несуществующие складки на водолазке и запахнула халат. Бросила взгляд на слегка сбитых с толку санитаров и плотно прикрыла за собой дверь, чтобы нас больше никто не подслушивал.

Освальд, сидевший лицом ко входу, изменился в мгновение. Самодовольная ухмылка сползла, он плотно сжал челюсти, причём настолько, что от напряжения было видно, как пульсирует венка у него под глазом. Все приветствия, которые я до этого перебирала в голове, тут же испарились вместе с уверенностью в себе. Хватило доли секунды, чтобы понять, - передо мной сидел не добрый друг, дающий советы из мягкого кресла напротив, или с дрожащим голосом пытающийся спрятаться под одеялом. Нет. В комнате для допросов находился старый, беспощадный Пингвин, которого я прекрасно запомнила в ангаре и больше бы предпочла никогда не видеть.

- Вы знакомы с мисс Гордон, - не поворачиваясь ко мне, продолжил профессор Стрейндж и указал ладонью в пространство. - Насколько мне известно, ваше сотрудничество в прошлом оказалось довольно продуктивным. Что скажете по поводу того, чтобы продолжить его?

Опустив подбородок, Освальд медленно сделал головой круг, будто разминал затёкшую шею. Проделав это, коснулся левым ухом плеча и, после того как комнату заполнил хруст, закрыл глаза ладонью, так же нарочито медленно ведя её вниз к подбородку. С каждым новым жестом его глаза становились всё злее, а движения тяжелее.

- Она? - оставляя меня в полном недоумении, он развернулся к профессору. - Вы серьёзно?

- Вполне. Кэйтлин прекрасный специалист, в этом можете не сомневаться. На её счету уже несколько непростых пациентов, и благодаря её усилиям они смогли прекрасно адаптироваться к новой жизни или быстро идут к этому. Уверен, Освальд, вам она тоже поможет освоиться.

- В Аркхеме?

- Ну, а где же ещё? - Стрейндж, казалось, совсем не замечал повисшего в воздухе напряжения и был вполне настроен на шуточки. - Если вы ещё не до конца поняли, суд отправил вас на принудительное лечение. Вы больны, Освальд. Наша задача помочь вам исцелить душу.

Освальд попытался пододвинуть стул, но не смог - он был накрепко прикручен к полу. Странно дёрнулся, будто прекрасно это знал, просто проверял, вдруг сегодня что-то изменилось, и пододвинулся к краю, со стуком опуская локти на стол. Почти лёг на столешницу, стараясь дотянуться до профессора. Интересно, успели бы санитары, если вдруг завязалась драка?

- Я безумен, но не глуп. Поэтому у вас два выхода: либо на пушечный выстрел не подпускать её ко мне, либо привести моего адвоката. Во втором случае вас засудят за негуманное обращение с и так слегка нездоровыми людьми. Что выберете?

- Очень интересная реакция, правда, мисс Гордон? - я вздрогнула, услышав свою фамилию, продолжая смотреть на то, как Освальд с каждой секундой всё больше походил на готового броситься на любого загнанного волка. Ещё не скалился, только предупреждал, что будет драться до последнего. - Позвольте полюбопытствовать, чем вам не угодила одна из моих лучших учениц? Неужели из-за Джеймса Гордона?

Освальд сжал кулаки.

- О, нет. К Джиму у меня нет никаких претензий. Он прекрасно делает свою работу.

- Не улавливаю ваш намёк, Освальд.

- Я не намекаю, а заявляю прямо - я не хочу, чтобы в моих мозгах копалась своими маленькими, неумелыми пальчиками какая-то бездарная недоучка.

- Позвольте. Разве вы не сами обращались к мисс Гордон за консультациями? - профессор чуть обернулся, после чего начал осматриваться по сторонам, пока не сел почти вполоборота. Кивком головы указал встать возле себя, но я так и не решилась сдвинуться с места, продолжая стоять около двери. - Кэйтлин?

- Тот самый взгляд трепещущей лани. Я почти успел позабыть его, - мягко откинувшись на спинку стула, Освальд скрестил на груди руки, пока на него перестали обращать внимание. - Прямо ощущаю дежавю. Жаль, не очень приятное. Я знал, что вы далеко пойдёте, но чтобы забраться настолько далеко. Впечатлён, впечатлён. Хотя... В Аркхеме вам, наверное, самое место. Можно безболезненно решать свои проблемы за счёт других. Никто не пожалуется, никто не узнает. Верно? О, Хьюго, я бы не стал этого делать. Зачем?

Пингвин указал пальцем на стол, и я только сейчас заметила, что профессор накрыл кнопку тревоги с внутренней стороны столешницы. Вроде бы всё было не настолько плохо, чтобы вызывать санитаров или?

- Вы ведёте себя не совсем прилично, Освальд. Вы знаете об этом?

- Всего лишь пытаюсь раскрыть вам глаза на лучшую ученицу. Например, вы знали, Хьюго, что у мисс Гордон, - Пингвин поморщился, - просто отвратительные отношения с матерью? Которые она с уверенностью переложила на меня, решив поиграться в гуру психотерапии. Всё выпытывала, вынюхивала, делая какие-то нереальные выводы из воздуха, когда я рассказывал ей о единственном светлом, что было в моей жизни. Сделала из моей дорогой мамочки монстра, развившего во мне кучу комплексов и, как вы говорили, неудовлетворённых желаний? Ха! Неудовлетворённых! Я что, по-вашему, маньяк или извращенец?

- Возможно, вы неверно истолковали посыл, который мисс Гордон пыталась до вас донести, - очередную попытку вступиться за меня Пингвин парировал на раз, расплываясь в далеко не дружелюбной ухмылке.

- Я прекрасно читаю людей, как открытые книги, даже если никто из них не сказал в моём присутствии ни слова. Без всяких образований и кучи цветных бумажек, развешанных по стенам. Сколько их у вас было, мисс Гордон? Штук двадцать? Без сомнений, это даёт вам право навязывать своё мнение кому угодно, но не мне. Я не хотел об этом говорить, надеясь, что мы больше никогда не встретимся, но раз уж судьба свела нас вместе... Передайте спасибо своему брату за наши с ним хорошие отношения, потому что я заплатил слишком высокую цену за алиби. И дело далеко не в деньгах.

- Спасибо за сведения, мистер Кобблпот. Я учту это при следующем распределении пациентов.

По серому потолку прошёлся отблеск загоревшейся сзади красной лампочки над входом. Щёлкнула ручка, с обеих сторон меня обошли санитары, направляясь прямиком к Освальду. Или Пингвину. Его образы разделились и никак не желали состыковываться, будто были от абсолютно разных пазлов.

- Да пожалуйста, - он протянул вперёд руки, но один из санитаров схватил его за шкирку, поднимая на ноги. Швырнул в сторону другого, тем самым продвигая к выходу. Профессор даже бровью не повёл, наблюдая за поведением Пингвина, который, поравнявшись со мной, дёрнулся в сторону, хватаясь за лацкан халата и зашипел: - Не приближайся, иначе я за себя не ручаюсь.

- Я за себя тоже, - огрызнулся державший его санитар. - Топай, пока не отправил в полёт.

- Кэйтлин, - когда дверь за ними закрылась, Стрейндж подошёл ко мне, мягко касаясь плеча. - Как вы?

- Он просто слегка не в себе. Ведь так? - я с надеждой посмотрела на профессора, не особо понимая, радоваться собственному предположению или нет. - Я бы никогда не позволила себе всё это.

- Знаю. Кобблпот нестабилен. Смерть матери подкосила его, но я не предполагал, что настолько. Всё-таки мы не зря устроили этот сеанс. Надеюсь, вы не расстроились?

- Что? - я словно выпала из реальности, хотя прекрасно слышала вопрос. - Нет. Только устала. Ночь была тяжёлой.

- Понимаю, понимаю. Можете ехать домой. Не буду вас больше задерживать.

- Спасибо, - я кивнула, всё ещё чувствуя на себе прерывистое дыхание Освальда, когда он нагнулся ко мне, пытаясь напугать. - В следующий раз привезу наработки по музыкальной терапии. Они почти готовы. Да, - перевела взгляд с двери на профессора и обратно, чувствуя жгучее желание быстрее вылететь из допросной и только бежать, бежать и бежать. - До свидания.

- До встречи, Кэйтлин, - раздался уже где-то далеко голос профессора, растворяясь в потрескивании ламп на потолке.

Не помню, как я собралась и тем более села в машину, да и как преодолела большую половину пути - тоже. В голове стоял густой туман, никак не желая рассеиваться. Думать о чём-то было физически больно, тем более о поведении Освальда. С одной стороны, оно было вполне логичным. Возможно, он решил не подставлять меня перед профессором, но с другой... Что если его слова на самом деле были правдивы? Ведь мы не были ни друзьями, ни врагами. Просто сошедшийся вместе когда-то по необходимости тандем двух абсолютно разных людей, которые в обычной жизни никогда бы не пересеклись ни при каких обстоятельствах. Никто никому ничего не обещал, тем более не клялся в верности. И сейчас, если я могла ему мешать, то Освальд вполне мог бы пойти даже на крайние меры. Наверное.

Тяжело вздохнув, я притормозила у обочины и огляделась по сторонам - почти доехала до въезда в Готэм. Диктор по радио объявил два часа дня. Класс. Особенно если учесть то, что из Аркхема я вышла где-то в районе двенадцати или около того, а дорога до города при худших погодных условиях занимала минут тридцать пять. Полтора часа выпали из жизни, будто их и не бывало.

Выбравшись из машины, чтобы хоть немного подышать, я тут же схватилась за дверцу. Перед глазами резко потемнело, а вокруг не было ни души. Наверное, я должна была испугаться или хотя бы заволноваться, но тяжёлая стена полного безразличия окружала меня от окружающего мира. Интерес ко всему вдруг пропал, и я бездумно облокотилась о машину, смотря на слой снега по другую сторону дороги. В какой-то момент даже подумалось: вот оно счастье - полное одиночество, несколько раз всё-таки нарушенное парочкой проехавших мимо машин. Но и оно длилось недолго. В кармане зазвонил телефон, который я когда-то успела снять с вибросигнала. Пора было вновь начинать жить.

- Алло, - ответила я, не удосужившись посмотреть, кто звонит. Всё равно хуже сегодняшний день уже стать не мог.

- Привет. Занята? - голос Ли звучал как всегда бодро и радостно. - Не отвлекаю от спасения человеческих жизней?

- Нет. На сегодня с этим покончено.

- Отлично! Не хочешь встретиться? Мне наконец пришёл каталог колясок. Я помню, ты тоже хотела присоединиться к выбору.

- А Джеймс?

- Не волнуйся, он с Харви на выезде, да и умыл руки после первого похода в детский магазин. Ну так что? Заеду к тебе вечером?

- Может, сейчас? - неожиданное решение возникло само собой. Да и кто знал, смогла ли бы я встать раньше, чем завтрашним утром. - Подъеду к участку минут через тридцать, устроим обед.

- Буду ждать в кафе напротив. Заказать тебе что-нибудь?

- Нет. Хочу полистать меню. Скоро буду.

Закончив разговор, я мысленно попрощалась с неказистым, но милым видом, отнявшем у меня незаметно ещё минут двадцать. Время утекало, как сквозь пальцы песок, и я этого совершенно не чувствовала, заодно не знала, как сейчас выгляжу. Скорее всего не очень, только решение уже было принято. Да и Ли вряд ли бы стала лезть с расспросами против моей воли. Она одна уважала чужое личное пространство и не спешила лезть с непрошенными советами на все случаи жизни. Только этого вполне могло хватить, чтобы немного поднять настроение. Выбор коляски для будущего племянника или племянницы? Что вообще может быть лучше? Оставалось только надеяться, что весь каталог не представлял из себя ассортимент вездеходов для самых маленьких, потому что брат был настроен на рождение сына. Харви тоже поддакивал ему, с важным видом кивая, что иначе быть просто не может, следовательно, беднягу уже с рождения мог ждать курс молодого бойца. Хотя девочке его тоже было не избежать.

Когда я вошла в семейное кафе, очень неудачно открывшееся рядом с участком, Ли, как и обещала, сидела за длинным столиком у окна с большим стаканом чая в самом конце. Вокруг вместо пар с детьми обедали полицейские, быстро потерявшие к новому посетителю всякий интерес, начиная слишком уж активно утыкаться в тарелки.

Ли помахала мне и, радостно улыбаясь, обняла. С каждой новой встречей она, казалось, начинала светиться ещё ярче, становилась мягче и теплее. Беременность делала из неё настоящую леди, хотя, казалось бы, куда больше.

Пока я раздевалась и усаживалась за столик, забиваясь к окну, официант успел поставить передо мной большой стакан чёрного кофе без молока.

- Прости, - Ли пожала плечами. - Подумала, может пригодиться.

- И как всегда оказалась абсолютно права. Я мечтала о нём ещё со... - перед глазами тут же всплыла тёмная холодная камера Освальда. Интересно, он уже успел заметить пару появившихся пометок на чертежах? А главное как отреагировал на это, ведь после нашей встречи...

Я вздрогнула, когда руки коснулись, возвращая меня в реальность.

- Прости. Не стоило выдёргивать тебя после ночной смены. Засыпаешь на ходу.

- Нет, ты что, - я аккуратно высвободила руку, откидываясь на мягкую спинку красного диванчика и чуть не опрокидывая стакан с кофе, а на пальцах остался приятный след чужого тепла. - Могу отработать ещё столько же или, если хочешь, сплясать что-нибудь. Только, боюсь, после этого нас вышвырнут на улицу, а посетители завалят суд исками о моральной компенсации за ужас, который им пришлось бы лицезреть.

- Чечётку Джима ты всё равно не сможешь переплюнуть, - веселье в голосе Ли длилось недолго. - Кэйтлин, у тебя точно всё хорошо? Я могу чем-нибудь помочь?

- Нет, - хватило доли секунды, чтобы понять, что мой ответ был воспринят абсолютно верно, так как Ли успела нахмуриться. - У меня всё отлично, правда. Может, очень много работы. Чересчур много работы. Не знаю, нормально ли это, но иногда мне начинает казаться, что психи повсюду. Они мне даже снятся.

- Тут я действительно ни с чем не смогу помочь. Но если тебе станет немного легче, то открою маленький секрет. Когда я начинала работать в полиции, то тоже достаточно долго удивлялась, что за пределами морга есть живые люди.

- И как быстро это прошло?

- Ну... - Ли заправил прядь волос за ухо, явно задумываясь. - Я просто стала чаще выходить оттуда.

- Значит, я всё делаю правильно, - сделав большой глоток несладкого кофе, я взяла с подставки пакетик сахара, высыпая содержимое в стакан. - Так что доставай свой каталог. Должна же я иметь представление, сколько нужно будет скопить за ближайшие полгода.

- Смотри, можешь не успеть. Харви тоже изъявлял желание подарить что-нибудь ценное, - Ли достала из сумочки большой глянцевый журнал с моделью на обложке. Коляску за ней я разглядела далеко не сразу. - Так что можете разделить с ним подарок пополам. Я уже присмотрела парочку. Что скажешь вот об этой модели?

Раскрыв каталог где-то посередине, мне показали небольшую серую коляску на огромных колёсах. Единственное, что оставалось, только пожать плечами, ведь я не имела о них ни малейшего представления. Хотя Ли буквально за полчаса успела объяснить, какие цвета и почему предпочтительнее было брать, на что влияла толщина колёс, с каким механизмом коляску удобнее складывать и вообще какая должна быть ручка, чтобы тратить меньше сил во время долгих прогулок. Поэтому моё: 'Вот эта зелёненькая вроде миленькая' - вызвало у Ли приступ смеха, быстро передавшийся и мне. Тяжёлой ночи и недоразумения с Освальдом будто бы и не было вовсе. Я удивлялась сама себе, что всё-таки смогла переключиться и действительно на полном серьёзе начать обсуждать материал будущей коляски. Даже официант, подошедший один раз поинтересоваться по поводу заказа, решил обходить нас стороной.

- Привет, - неожиданно раздавшийся голос брата пригвоздил меня к странице с дополнительными аксессуарами, до которых мы наконец добрались спустя, наверное, час. - Не помешаем?

- Джеймс, - Ли виновато посмотрела на меня и поднялась, обнимая его. Я отвернулась к окну, предпочитая не встречаться взглядом с человеком, предпочитавшим не сообщать мне важные новости. - Откуда ты здесь? Вы же с Харви должны ехать за грабителями?

- Буллок как минут пятнадцать допрашивает их. Вот решил не мешать ему. Заодно захватил с собой Чарльтона, не всё же парню носить из дома бутерброды и ютиться среди стеллажей в одиночестве. Так что, возьмёте нас в свою компанию?

Ли медлила, явно не зная, что предпринять. Похоже, появление брата стало для неё такой же неожиданностью.

- Садитесь раз пришли, - я всё-таки кинула взгляд на чуть поморщившегося Джеймса и краем глаза выхватила фигуру молодого парня, стоящего рядом с ним.

Ли попыталась пересесть ко мне на диванчик, но Джеймс успел придержать её за плечи, возвращая на своё место, после чего, скинув куртку, уселся рядом, преграждая собой путь к выходу. Парень, оставшись на всеобщем обозрении, тут же стушевался, но всё-таки быстро сообразил, что к чему. Тоже снял куртку, запихнул в рукав шапку, повесил её на вешалку у стены и аккуратно присел на самый край, оставляя свободным добротное расстояние, куда бы поместился ещё один человек, и нам всем троим не было тесно. Разглядывать знакомого Джеймса, в отличие от него самого, настроения не было, как, впрочем, и у всех остальных. Ли нервно постукивала указательным пальцем по столешнице, не спеша начинать разговор. Зато брат пылал особым энтузиазмом, успев притянуть к себе и меню, и каталог с колясками одновременно.

- Выбрали что-нибудь? - к чему конкретно относился вопрос, так и осталось загадкой, так как в идеальную атмосферу вмешалась официантка.

- Готовы наконец сделать заказ? - девушка выглядела настолько грозно, что откажи мы ей и в этот раз, она явно бы воткнула кому-нибудь в глаз ручку, которой собиралась записывать в блокнот блюда.

- Да, - Джеймс перевернул меню, открывая первую страницу, и провёл пальцем вниз по листу до конца. - Четыре бизнес-ланча. Если можно, побыстрее, обед скоро заканчивается. А у нас с Чарльтоном на сегодня ещё куча всего.

Я еле сдержалась, чтоб не усмехнуться. Кто вообще в здравом уме называет так собственного ребёнка? Да и парень вроде был вполне молод, чтобы его родители были фанатами литературы начала века. Я бы даже дала ему на пару лет меньше, чем себе, уж больно детскими выглядели черты лица.

- Кстати, Кэйтлин, познакомься - это наш новый сотрудник архива. Заведует всеми уликами вместо... Своей предыдущей коллеги. Не важно, - кашлянув, Джеймс взял у Ли стакан с чаем, допивая его. - Прекрасный специалист, разбирающийся в том что, а главное, где должно лежать.

- Ну что вы, детектив Гордон, - попытался откреститься парень таким же детским, как и внешность, голосом.

- Запомни, Чарльтон, в участке сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Но если человек делает свою работу хорошо, то почему бы не рассказать об этом? Тем более когда далеко не все могут этим похвастаться. По себе помню, насколько необходимо одобрение старших коллег в начале пути, наставление от более опытных, повидавших жизнь. Правда, Кэйли?

- А? - я невольно посмотрела на Ли, пытаясь понять, что происходит, но она только пожала плечами. Пришлось ответить: - Да. Особенно когда вокруг тебя одни психи.

- Кэйтлин работает в Аркхеме, - тут же пояснил Джеймс. О том, кто я, вроде бы речи не шло, значит, он успел рассказать своему милому протеже сей факт ещё до встречи с нами. Но стоило парнишке услышать о тюрьме для психически больных преступников, как он тут же заёрзал на диване и, если бы не сидел на самом краю, то непременно бы отсел от меня ещё дальше. - Так что мы все, можно сказать, коллеги. Я ловлю злодеев на основании вещей, которые хранятся у Чарльтона, потом Кэйтлин их лечит.

Об участии Ли в данном круговороте должностей Джеймс почему-то предпочёл умолчать, уводя разговор куда-то совсем далеко, постепенно сводя его на нас с Чарльтоном в перерывах между жеванием большой порции картошки фри со стейком. Я же медленно размазывала по тарелке кетчуп, пытаясь не изображать из еды явные очертания виселицы, всё сильнее сжимая вилку. О том, что брат пытался рекламировать нас друг другу, стало понятно довольно быстро, особенно после того, как он перечислил чуть ли не все мои положительные качества, которых, правда, оказалось не настолько много, как у перспективного архивариуса из главного готэмского отделения полиции. В какой момент в разговор включился он сам, я не успела заметить, очнувшись уже в середине какой-то классификации карточек, и тяжело вздохнула, удостаиваясь недовольным взглядом от Джеймса. Больше отвлечься мыслями о работе не вышло, а от занудных россказней Чарльтона только клонило в сон. Это раздражало ещё больше, но брат не давал утихнуть комедии абсурда, постоянно кивая и улыбаясь во все явно лишние тридцать два зуба.

Когда терпеть всё это стало совсем невыносимо, а тема разговора плавно перешла к семейному древу рода Чарльтона, где испокон веков рождались одни мальчики, я достала телефон, набирая сообщение.

'Сделай что-нибудь!'

По ту сторону стола раздался короткий сигнал, и Ли, извинившись, хотя этого никто не заметил, полезла в сумку. Достала мобильник, мельком бросая на меня взгляд, и стала что-то быстро набирать. Я как раз успела выключить звук, как от неё пришло ответное смс.

'Первый раз в жизни не знаю, что делать'

- Семейные традиции - это прекрасно, - между делом продолжал вещать Джеймс, чуть повышая голос. - Наш с Кэйтлин отец работал на благо закона, мать - юрист. У меня не было ни единого сомнения, чем заниматься в жизни. И наш ребёнок, я надеюсь, сделает правильный выбор, верно, дорогая?

- Станет тем, кем посчитает нужным, - поправила Ли, но её было почти не слышно в построении великих перспектив.

- Да, Чарльтон, а у тебя самого есть девушка?

Бедняга от такого вопроса подавился кофе, который пил в этот момент.

- Нет, детектив, - он попытался сдержать кашель, ставя на стол подрагивающуюся чашку. - Сначала нужно устроить карьеру. Мало кто хочет жить с родителями парня в двухкомнатной квартире.

- Главное не упустить время. Кэйтлин в последние годы тоже ударилась в учёбу с головой, теперь живёт на работе. Так ведь можно проснуться в пятьдесят лет в пустом, но большом доме и осознать, что всё давно куплено, кроме одного - семьи.

- И что ты предлагаешь делать? - я огрызнулась, переключая тем самым всё внимание брата на себя. Уж точно не ему было рассуждать, каким образом мне жить, тем более затрагивать тот её период, в котором он вообще не появлялся. - Бросить всё и искать парня? Может заодно подскажешь где?

- Для начала попробуй оглянуться по сторонам. Иногда помогает. Мы с Ли познакомились именно так.

- Боюсь, всё семейное везение досталось тебе одному. Фокус не удастся, - поддавшись нахлынувшему порыву чувств, бушевавших внутри, я вскочила и чуть не упала на Чарльтона, присутствие которого совершенно вылетело из головы. Благо ему хватило мозгов подвинуться, выпуская меня из-за стола.

- Ты куда? - Джеймс не заставил себя долго ждать.

- Осматриваться. Начну с мужского туалета.

Холодная вода совершенно не помогла успокоиться. Вытирая лицо бумажными полотенцами, я смотрела на измотанное отражение в зеркале и отрывала один кусок бумаги за другим, хотя она давно уже перестала быть нужна. Страшно хотелось курить, но даже этого я сделать не могла. Уж не знаю, рассказали Ли или Харви брату о моей дурной привычке, но пока он не пытался читать нотации. Достать же при нём сигарету на тысячу процентов означало назначить себе смертный приговор. Можно было просто уйти. И проиграть игру, которую он непонятно зачем затеял. С чего вдруг Джеймсу приспичило устроить настолько явное сводничество, причём абсолютно непонятно с кем? Интересно, он вообще смотрел на Чарльтона, выбирая его на роль будущего зятя? Или со мной было всё настолько плохо и, по его мнению, я даже не могла самостоятельно найти парня? Почему все вокруг вообще зациклились на попытках как-то преобразить мою личную жизнь? Да если бы Джеймс знал, что произошло между нами с Виктором...

Виктор.

В голове щёлкнуло, а на лице расплылась зловещая улыбочка. Что ж, дорогой брат. Оглядываться по сторонам я могу в любое время. Главное, чтобы в помещении находился нужный человек, верно?

Отвернувшись от зеркала, я обошла весь женский туалет, заглянула под дверцы кабинок, убеждаясь, что нахожусь внутри одна. Вернулась обратно к столешнице с вмонтированными двумя раковинами, облокачиваясь о неё. Вытащила из кармана так удачно захваченный телефон. 'Хэнк' - так гласило имя на оставленной Виктором в прошлый раз визитке. Специалист по отлову бездомных собак. Что ж, очень символично. Оставалось только нажать на кнопку и тем самым запустить отложенный взрыв кафе. Стоило ли оно того? Нет. Но лицо Джеймса в момент, когда он увидит Виктора, явно будет одним из самых впечатляющих в моей жизни.

Гудки звучали медленно, за каждый из них словно проходила целая вечность. Где-то через три или четыре я уже была готова сбросить вызов, чувствуя нереально охватившее напряжение. Внутренний голос шептал: 'Ну не судьба. Может, и к лучшему?' Но пока я слушала его, из трубки раздался женский голос, ставя в тупик.

- Добрый день. Служба по отлову собак, Каролина. Чем могу вам помочь?

- Здравствуйте, - не зная, что делать, я замолчала. Девушка на том конце тоже не спешила помочь с продолжением, даже не предлагала услуги, которые они предоставляют. Неужели Виктор решил подшутить надо мной, оставляя визитку специалиста реально существующей фирмы? - Извините, - пришлось посмотреть на экран телефона, чтобы вспомнить имя. - Могу я поговорить с Хэнком?

- Какая у вас проблема?

- Знаете... - мозг откровенно буксовал. - У меня под окнами бегает огромный кобель. Явно домашний, с ошейником. Вы можете с этим что-то сделать?

- Как вас представить?

- Кэйтлин. Кэйтлин Гордон.

- Ожидайте.

- Спа...

В трубке опять зазвучали длинные гудки, не дав договорить. Теперь мне уже самой стало интересно, кем же всё-таки окажется загадочный Хэнк и где, если что, брать выдуманную собаку.

- Как зовут? - услышав Виктора, я с облегчением выдохнула, косясь на входную дверь. Теперь оставалось, чтобы во время разговора в туалет никто не зашёл.

- Кого?

- Кобеля, - он усмехнулся, чем-то шурша на заднем фоне. - Или соскучилась и решила позвонить просто так?

- Нет. У меня к тебе дело на вкусный домашний ужин.

- Слушаю.

- Поможешь насолить Джеймсу? Он хочет свести меня с каким-то ботаником из полиции, и я подумала, что ты будешь лучшей кандидатурой, которая явно произведёт фурор. Надо просто приехать как бы невзначай, посидеть с нами минут десять и всё. Ничего криминально. Никакой стрельбы, драк или чего-то подобного, - чем больше я говорила, тем сильнее осознавала, что несу полный бред. Идея, конечно, до сих пор оставалось хорошей, но зачем бы Зсасзу было выполнять её? Не факт, что он вообще был знаком с Джеймсом. - Но если ты сильно занят или не хочешь, не надо. Попробую обойтись своими силами.

- Где вы?

- Кафе около участка. Оно здесь одно, мимо не пройдёшь.

- Хм-м-м... - шуршание стало значительно громче, мне даже показалось, что что-то упало. - Двадцать минут.

Виктор сбросил звонок, оставляя послевкусие нереальности. Всё складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Где-то явно должен скрываться подвох, но начало было положено. Оставалось задержать Джеймса ещё ненадолго, ведь их обед уже давно закончился. Да и как бы они вообще не ушли из кафе, пока я сидела в туалете, строя коварный план мести. Но мне повезло - брат с Ли и Чарльтоном оказались там же, где я их оставила, продолжая вести активную беседу. Никто даже не поинтересовался, почему я отсутствовала так долго и не случилось ли чего.

Время вновь потекло слишком медленно. Теперь я сидела как на иголках, то и дело бросая взгляд на каждую проезжающую за окном машину. Нить разговора сразу же ускользнула, единственное, что крутилось в голове - попытки представить, насколько багровым от злости может стать Джеймс, когда перед ним предстанет сам Виктор Зсасз. Уж не знать о том, как он выглядит, брат явно не мог.

- Приветики, ребятки, - чересчур радостная, явно переигранная фраза, заставила всех замолчать. Я тут же отлипла от окна, понимая, что проворонила чёрный внедорожник Виктора, если он, конечно, приехал на нём. - Какая неожиданная встреча.

- Зсасз... - шокировано зашипел Джеймс, его рука тут же легла на правый бок, явно поближе к пистолету. Виктор даже не дёрнулся, кривя губы и смотря прямиком на меня.

- Птичка, ты не говорила, что куда-то собираешься.

- Я... Прости, не успела предупредить. Неожиданные семейные посиделки, - поднявшись, я перегнулась через Чарльтона, оставляя на губах Виктора мимолётный поцелуй. Он словно предугадывал мои действия: легко подался вперёд, горбясь из-за значительной разницы в росте, будто мы делали это чуть ли не каждый день при встрече. - Откуда ты здесь?

- Заехал за кофе, - он пожал плечами, и только сейчас я заметила, что из-под кожаной куртки торчал край обычной тёмно-серой клетчатой рубашки, а брюки сменили чёрные грубые джинсы. Единственным привычным элементом гардероба оставалась обувь. - Но раз так, посижу с вами. Никто не против? - он повернулся к бледному как смерть Джеймсу, кивая головой, и полез через Чарльтона на свободное место по центру дивана, поворачиваясь к нему задом. Развалился рядом, по-хозяйски приобнимая меня за плечо. Запах хвои окутал пространство вокруг. - Представишь нас, птичка?

- Да, конечно, - я улыбнулась от того, как Джеймса начинало трясти. Он точно был вне себя. - Виктор, это мой брат Джеймс, его невеста Ли. Чарльтон.

- Чарльтон? - Виктор вопросительно вскинул отсутствующую бровь.

- Он работает вместе с ними, - я нагнулась к наёмнику и прошептала на ухо: - Никакого насилия, помнишь? - после чего выбралась из-под его руки, усаживаясь полубоком спиной к стене, чтобы видеть все действия окружающих. - Джеймс, это Виктор...

- Я знаю, кто это! - перебил брат, чуть подавшись вперёд, и упёр локти о стол. - А вот ты, похоже, нет.

- Расслабься, Джим. Я рассказываю ей всё... За завтраком.

После этой фразы мне показалось, что Джеймс вот-вот потеряет сознание. Выглядел он, будто пропустил удар и теперь падал, совершенно не понимая, как такое с ним могло произойти. Виктор же продолжил добивать его, почти пропев:

- У нас с птичкой нет друг от друга секретов.

- Так, значит? - Джеймс кашлянул, нащупывая пальцами в пространстве чашку с кофе. - Кэйли, это правда?

- Ну...

- Всё понятно, - не дав мне и секунды на раздумья, брат уже стоял, держа сумочку Ли. - Идём, - схватив её за локоть, он буквально силой вытащил Ли из-за стола, благополучно позабыв о Чарльтоне.

Виктор сжал мою ладонь ещё до того, как я хотела вступиться за неё, и еле заметно покачал головой. Встревать сейчас действительно было себе дороже, да и непонятно, как на всё реагировала сама Ли. Когда я затевала 'взрыв', то совершенно не подумала ни о ком, кроме себя и реакции Джеймса. Она, к слову, оказалась не настолько грандиозной, как хотелось бы.

- Джим, давайте спокойно поговорим, - Ли активно сопротивлялась попыткам одеть на неё пальто, но проигрывала.

- Она всё уже сказала. И показала заодно, - запахнув полы пальто, Джеймс быстро застегнул пуговицы и поправил и без того идеально лежащий меховой воротник. Взял Ли за руку и потащил к выходу, не забыв добавить, поравнявшись с нами: - Дура.

От Чарльтона тоже не осталось ни следа. Когда он успел от нас сбежать, кажется, не заметил никто, разве что кроме Виктора, но наёмник откровенно скучал, наблюдая за семейной ссорой, а затем и вовсе, когда мы остались вдвоём, притянул к себе мою нетронутую тарелку с картошкой фри и взял пальцами несколько штук, размазывая картину из кетчупа.

- Остыло, - хотя этот факт совсем не помешал ему продолжить жевать. - М-м-м. Ты будешь?

- Нет, спасибо, - от незнания, куда себя деть, я схватила салфетку и начала её мять. - Довольствуйся своим вознаграждением.

- Вообще-то ты обещала ужин. Утка с апельсинами подойдет. И салат с трюфелями.

- Извини, но не заслужил.

- Почему?

- А что это такое вообще было? - я перешла на шёпот, так как большая часть посетителей в кафе молча продолжали слушать нас. Представляю, в каком неописуемом восторге сидели за соседними столиками копы. - У нас нет друг от друга никаких секретов. Мы обсуждаем их за завтраком! Ты издеваешься?

- Зато Гордон точно поверил, - Виктор взял очередную картошину и поднёс её мне ко рту. - Ешь. Спектакль ещё не окончен.

Пришлось повиноваться и сразу же залпом осушить половину оставшегося стакана кофе. Такого же холодного и не менее мерзкого. Поднимающуюся тошноту это немного сняло, но осадок всё равно остался. Меня начинало лихорадить и бросать в жар одновременно, резко заболела голова. Похоже, организм окончательно сдался, решив напомнить о том, что ему тоже необходим отдых.

Зсасз, стоило отдать ему должное, больше не пытался привлечь к себе внимание, переключившись на стейк. Оставался только один вопрос - кто будет платить за обед, потому что у меня с собой не было припрятано мешка с парой миллионов. Разве что попытаться договориться с официантом, чтобы чек записали на Джеймса, как организатора банкета, который вдруг возник из ниоткуда и, схватив Виктора за ворот кожаной куртки, поволок к выходу.

За те несколько минут, что я металась на крошечном пятачке в поисках верхней одежды и рюкзака, между делом пытаясь сообразить, что сейчас произошло, Виктор уже лежал на капоте чьей-то машины, закрывая ладонью нос. В паре метров от него в бой рвался Джеймс, удерживаемый растрёпанным и в одном пиджаке Харви. Вокруг как обычно начал собираться народ.

- Буллок, отпусти! Я его убью, - брат был в ярости, топчась на месте.

- И сядешь из-за ублюдка, о которого в последнюю очередь хочется марать руки. Джим, помнишь, у нас на него ничего нет.

- Плевать. Не позволю, чтобы он... С моей сестрой! Прибью обоих!

- Прошу заметить, у нас всё было по обоюдному согласию, - Виктор скатился с капота, упираясь ногами в асфальт, и тяжело сел. Весь подбородок у него был в размазанной крови, и выглядело это действительно жутко. - Да, птичка?

Мужчина, за которым я пряталась, оказался слишком тощим и любопытным, начиная оглядываться по сторонам в поисках виновницы потасовки, а после вовсе отпрыгнул от меня в сторону, выставляя на всеобщее обозрение. Виктор сплюнул на асфальт, вытер нос рукавом куртки, только больше размазывая по лицу всё не останавливающуюся кровь. Джеймс с безумными глазами дёрнулся ко мне, у него почти получилось это сделать, но Харви вовремя спохватился, обхватывая его за талию и оттаскивая назад.

Кажется, именно о такой реакции я мечтала?

- Кэйтлин, он ведь несерьёзно? У вас нет ничего общего. Включи мозги! - чем дольше я молчала, тем больше он расходился и начинал орать на всю улицу, брызжа слюной. - Кэйтлин, ты давно не ребёнок! От тебя постоянно одни проблемы. Подумай, наконец, о других! Или ты специально выбираешь их? Не получилось с Освальдом, переметнулась к Зсасзу? А если он сорвётся, кто следующий? Бутч? С кем ты ещё знакома?

- Приятель, успокойся, - попытался встрять Харви, но безуспешно.

- Острой жизни захотелось, да? Я позвоню матери, пусть она с тобой разбирается, раз меня ты ни во что не ставишь. Неблагодарная! Мы всю жизнь ради тебя горбатились, пытались уберечь, а ты.

- Никто вас об этом не просил, - слова Джеймса окончательно распотрошили меня и вывернули наизнанку. Я даже сказала это вслух, чтобы, наверное, в первый раз в жизни услышать себя, чем пытаться вступать в бессмысленный спор.

- Не дерзи, Кэйтлин. Это очень невыгодно в твоём положении. Стой! А ну - стой! - крик оглушил явно не только меня, но и Харви, зажмурившегося, но не ослабившего хватку, хотя брат активно пытался высвободиться. - Если ты к нему подойдёшь, то можешь считать, что у тебя нет семьи! Обо мне точно можешь забыть навсегда.

- Как-нибудь переживу, - пробубнила я себе под нос и продолжила путь к Виктору, на ходу стаскивая с плеч рюкзак и вынимая упаковку с бумажными платочками. Протянула ему один и непонятно зачем начала вытирать кровь с подбородка под продолжающиеся проклятья и воспоминания о том, сколько было на меня потрачено времени, сил и денег.

- Хватит, - Виктор перехватил мою руку, заставив вздрогнуть. На запястье остались алые следы. - Подкинешь до центра?

- Без проблем. Только не запачкай салон.

Вручив наёмнику всю пачку платочков, мы направились к моей машине, стоявшей чуть дальше от кафе. Оборачиваться было не нужно, я и так прекрасно чувствовала спиной пристальный прожигающий взгляд Джеймса, который, к великой радости, наконец заткнулся.

Примечания:

1 Большой Брат - главный персонаж романа Дж. Оруэлла '1984'.

Глава 26. Дегенеративное искусство

Я глубоко, очень глубоко ошибалась, когда думала, что раньше с Освальдом было невыносимо, но после первой самостоятельной встречи с ним поняла одно: Освальд до Аркхема либо не показывал мне весь спектр имеющихся у него возможностей по доведению окружающих до ручки, либо успел знатно прокачать скилы за то время, пока мы с ним не виделись. За целый час он не проронил ни слова, никак не реагируя ни на какие поверхностные вопросы. Лезть же к нему с чем-то серьёзным или даже провокационным я просто побоялась. Вновь увидеть перед собой Пингвина я оказалась совершенно не готова, особенно после грандиозного скандала с Джеймсом. Освальд оставался единственным, кого я ещё могла продолжать считать своей семьёй, и это усложняло ситуацию до невозможности.

Наблюдения его в естественной среде больницы тоже не давали особых результатов. Освальд сторонился всех, даже тех, кто просто хотел пройти мимо него, забиваясь в самый дальний угол, и не выходил оттуда до тех пор, пока санитары не выводили из комнаты отдыха остальных пациентов. Наверное, в Аркхеме сейчас самыми терпеливыми людьми были мы с ним, причём непонятно, кто больше: он, упорно не замечавший мой взгляд из-за сетки, разделяющей помещение с коридором, или я - вечно таскающаяся за ним по пятам. Коллеги, довольно быстро подметившие это, начали как обычно пытаться подшучивать, профессор Стрейндж выдерживал паузу, давая мне полную свободу действий. Но был в нашем дуэте ещё один человек, старающийся не показывать своё присутствие, только вот, увы, не подозревающий о том, что мой датчик реагирования на слежку был давно выкручен на максимум. Мисс Пибоди продолжила вести подпольную войну, на которую я старалась не обращать внимания. Всё равно максимум её действий в мой адрес ограничивался нелегальным осмотром кабинета и перелопачиванием ящиков. Зато к Освальду она придиралась гораздо наглее и искуснее, на что реагировать получалось плохо. Почти сразу она лишила его ужина за оторванный от формы номер, а потом заставила мыть пол за благополучно разлитое ведро грязной воды, в сторону которого его толкнул один из пациентов. Что самое странное - Освальд молча выполнял все её приказы, в то же самое время продолжая хамить профессору и откровенно убивать меня своим безразличием.

- Если что-то не так, ты можешь пожаловаться, - я прервала почти получасовое молчание после начала очередного сеанса, незадолго до которого ему пришлось непонятно за что собирать тарелки после завтрака в столовой. - Персонал тоже может быть не прав. Нельзя оставлять действия мисс Пибоди безнаказанными.

После нескольких секунд раздумья Освальд оторвался от разглядывания собственных рук, будто мадам только что вышедшая из маникюрного салона, и, демонстративно зевнув, лёг на стол, упираясь в него лбом. Санитары беззвучно загоготали, зажимая рты, а я в очередной раз чуть не взвыла, пытаясь понять, что делаю не так, а ближе к вечеру ко мне в кабинет постучался профессор. Выглядел он слегка растерянно и совершенно не спешил сообщать цель своего визита.

- Как продвигается работа с Кобблпотом? - как бы невзначай поинтересовался он, когда все последние новости Аркхема были обсуждены за чашкой чая. - Никаких проблем?

- Нет. Нет пациента - нет проблем, - я устало помассировала переносицу. От упоминаний об Освальде у меня, похоже, начиналась мигрень. - Он не идёт на контакт, будто меня вовсе не существует. Если честно, уже не знаю, что делать. За две недели тишины вымотал меня сильнее, чем кто-либо когда-либо. Саманта и то доставляет меньше проблем с вечным двигателем внутри.

- Что ж, тогда могу вас поздравить, Кэйтлин. Страдания оказались не напрасны.

- Что вы имеете в виду?

- Вот, - Стрейндж вынул из кармана халата сложенный в несколько раз лист и протянул его мне. - Продолжайте в том же духе. Мне кажется, скоро вы сможете переломить ситуацию.

Немного помедлив, я всё-таки взяла лист, развернула его, замечая знакомый почерк. Ситуация стала интереснее, но лишь до момента, пока до меня не начал доходить смысл написанного.

- Но помимо психологических истязаний и морального давления эта особа применяет ко мне физическое воздействие, - начала я читать вслух. - Отказ от так называемых консультаций приводит вышеупомянутую Кэйтлин Гордон в бешенство: глаза наливаются кровью, руки трясутся. Она плохо контролирует себя и, о чудо, если просто начинает швыряться лежащими рядом вещами. Вместе с тем она прекрасно знает, куда нужно бить, чтобы никто не заметил подвоха. У меня в гематомах все руки и спина - те места, которые недоступны для чужого глаза. Фиксировать побои в местной санчасти нет никакого смысла, здесь все друг на друга повязаны. Санитары тоже никак не реагируют на зверствования Кэйтлин Гордон, делая вид, что ничего не происходит. Уверен, потом они обсуждают особо яркие моменты, словно бокс по телевизору, - когда дыхание сбилось, а в горле пересохло, я с силой положила лист на стол, закрывая текст ладонью. - Профессор, что это?

- Жалоба мистера Кобблпота. Вручил её пару часов назад в присутствии своего адвоката. Мне удалось уговорить его не придавать дело огласке, да и как я понял, оно не подлежит пересмотру. Теперь останется выяснить, кто надоумил Кобблпота на подобные действия и каким образом он смог вызвать адвоката в Аркхем, но это не столь важно. Главное, что он всеми силами пытается избавиться от вас.

- Простите, но я правда не понимаю, почему это так важно, - тяжело вздохнув, я сжала пальцы, чуть подминая лист. Будь моя воля, то я давно бы скомкала его, разорвала на множество мелких частей, после чего выкинула обрывки в окно. Кто же знал, что Освальд воспользуется моим же советом против меня самой. Знай я об этом заранее, то лично присоединилась бы к Пибоди, гоняя истеричную птицу от рассвета до заката, совершенно не жалея. Интересно, как бы он стал доказывать правоту своих слов, когда на его идеально чистом теле не обнаружили бы и крохотного синячка? Или нарисовал бы их, или ещё, чего доброго, целую ночь бился о стену, чтобы добиться нужного эффекта?

- Поверьте, моя дорогая Кэйтлин, это очень, очень важно. Не знаю почему, но Кобблпот сильно не хочет работать с вами. Он изрядно утомил меня с этим вопросом, даже как-то набросился на Поттера, напугав его до полусмерти воплями, чтобы он забрал его себе. Так что я уверен, рано или поздно Кобблпот исчерпает все внутренние и внешние ресурсы, после чего у него не останется выбора, как предъявить свои претензии вам лично.

- Плохо верится, - я совершенно не разделяла энтузиазм профессора, прекрасно зная упёртость Освальда. - А что мистер Поттер? Он готов взять Пингвина?

- Увы. Его боязнь за жизнь превысила желание сделать имя на громком пациенте. Среди наших коллег бытует мнение, что за пределами Аркхема их могут встретить приспешники Кобблпота, и спросят с них за всё. Так что мы с вами, получается, в какой-то степени герои, - или суицидники - проскользнуло в голове. - Или вы тоже подумываете переметнуться в другой лагерь?

- Я? Нет, конечно нет, - внутренний голос тем временем завопил громкое: 'ДА!' - вновь заставляя посмотреть на гнусный донос. - Но буду благодарна, если вы и правда разрешите его бить.

- Максимум, что я могу вам предложить, Кэйтлин, собраться вместе и попытаться выработать новую стратегию. Потому что я сам начинаю ловить себя на мысли, что готов оторвать Кобблпоту голову.

Мне, правда, больше хотелось вырвать ему ноги и руки, поменять их местами и посмотреть, что Освальд будет делать. Его гениальную жалобу, больше похожую на отрывок из книги, я, пересилив себя, всё-таки сохранила, пряча между листами психиатрического справочника. Не знаю зачем. Наверное, чтобы доставать её каждый раз, когда мне станет его особенно жалко, или на будущее для шантажа. Но в одном профессор Стрейндж был прав: продолжать делать то же самое и ждать иных результатов - бессмысленно. На поиск нового решения сложной задачи я потратила несколько дней, сломав себе голову, так и не придя к чему-то путному. Единственное, что в итоге осталось не вычеркнутым из почти метрового листа, который я склеивала между собой скотчем и раскладывала на полу, осталось одно слово, записанное почти в самом начале - забить. Вот так просто и безвкусно. Нет, полностью забыть об Освальде и наплевать на него я не могла себе позволить просто потому, что он был моим пациентом, да и бросать его я всё-таки тоже не собиралась. Но перенять его модель поведения вполне. Если он не хочет со мной общаться, то почему бы ему не испытать на себе то же самое? Должен же он, потеряв единственного человека, прыгающего перед ним на задних лапках, хоть немного озадачиться вопросом, почему так вышло?

Испробовать новую теорию я решила сразу же, тем более она как никогда облегчала жизнь. Приняв это как факт, я смогла наконец спокойно за долгое время выспаться и заняться другими делами. Выписанная из больницы Саманта уже давно начала дуться, что Пингвину уделяют больше внимания, но подойти к нему и высказать всё в лицо, как она собиралась сделать, так и не решилась. Да и Садовник, наконец переставший каждодневно отмахиваться от горящей матери, тоже нуждался в помощи. Как оказалось, он слишком привык к её приказам из загробного мира и теперь совершенно не представлял, с кем бы хотел общаться и как вообще это происходит, ведь раньше можно было особо не заморачиваться - всё равно в конечном итоге любой, кто станет его 'другом', рано или поздно будет убит точным ударом молотка в висок.

Так что, когда дверь в кабинет открылась и санитар втолкнул Освальда внутрь, я даже не совсем поняла, зачем его привели настолько рано, отрываясь от очередного никому не нужного отчёта для Пибоди. Освальд остался стоять там же, непонимающе глядя на покидающего нас Пита, и, похоже, был не совсем рад остаться со мной наедине. Резко огляделся по сторонам, пятясь в бок к стене и щерясь.

- Садись, - я кивком головы указала на стул по другую сторону стола и вновь уткнулась в отчёт, суть которого успела ускользнуть. - Теперь будем общаться без посторонних. Мы с доктором Стрейнджем считаем, что ты не опасен для окружающих.

Освальд усмехнулся, но бросаться с воплями на меня не стал.

У стены он простоял минут двадцать, не меньше, после чего всё-таки медленно доковылял до стола, с шумом отодвигая стул, не приподнимая его, и не менее громко плюхнулся на него. Отчёт продвигался тяжело и медленно, приходилось прикладывать все усилия, чтобы даже боковым зрением не смотреть на Освальда, что в конце концов возымело эффект. То ли от скуки, то ли ради привлечения внимания он начал таскать вещи, крутить их в руках и переставлять с места на место. Вместо канцелярской подставки я наткнулась на подаренную кем-то во время прохождения испытательного срока статуэтку балерины, а необходимый карандаш оказался у Освальда во рту. Зажимая его зубами, он перекручивал стороны кубика Рубика, который я каждый раз забывала убрать. Вечный бардак, творившийся на столе, стал ещё более глобальным.

Освальд, чуя, что наконец смог мне подгадить, с воодушевлением поднял голову, но я решила обойтись без обслюнявленного карандаша. Вместо того, чтобы сначала стереть пометки, сразу обвела их ручкой и на всякий случай убрала отчёт в ящик. Встала, открыла банку с кофе, стоящую в пенале за спиной, насыпала в кружку и, взяв её, вышла из кабинета. Пит, ожидавший конца сеанса, тут же оторвался от открытого окна, в которое выкинул сигарету. Пришлось жестом показать ему, что всё в порядке, и заодно поднять кружку. Кулер с водой находился в конце коридора, и времени дойти до него вполне должно было хватить, чтобы ещё немного сбить с Освальда остатки былой важности и не дать ему разнести кабинет вдребезги.

К счастью, вернувшись обратно, я застала его на том же месте, уже изучающим тоненький справочник с номерами городских служб. Наступало время полдника. Привезённых на персонал порций оказалось на несколько штук меньше, поэтому мне досталась лишь миска супа. Так что гора бутербродов, заботливо сделанная Томасом, действительно пригодилась, тем более после того, как с обедом у меня не совсем сложилось. Правда, есть в одно лицо оказалось не настолько весело, как ожидалось, особенно когда в кабинете раздался звук урчащего желудка. Не моего.

Освальд тут же обхватил себя руками, нервно сглатывая и прячась под отросшей чёлкой.

- Будешь? - я пододвинула пакет к центру стола, ощущая вставший в горле ком. Похоже, я всё-таки переборщила с наказанием.

- Вот ещё. Хочешь меня отравить?

Первые слова Освальда, обращённые именно ко мне с момента встречи в квартире Эда, на мгновение заставили улыбнуться. Даже смысл их был не особо важен, ведь я наконец смогла пробить глухую стену и наладить контакт. Тем более каждый из нас знал, что в бутербродах не было ничего, что могло навредить, ведь я только что их ела. Но сообщить об этом я не успела. Освальд, словно вечность голодавший ребёнок, дёрнул пакет на себя и полностью сунул в рот кусок хлеба с одним ломтиком колбасы. Остальная колбаса вместе с сыром остались лежать на столе, пока он пытался жевать.

- Не думаи, - коряво произнёс он сквозь сжатые зубы. - Нас прек-асна комят.

- Даже не сомневалась. Вот, - я поставила почти нетронутый стакан кофе перед Освальдом. Ложка, прокатившись о край, бодро звякнула и упёрлась в его длинный нос. Но идиллия продлилась недолго. Вдруг выплюнув кофе, Освальд со всей дури швырнул стакан в стену, выплёскивая остатки. Несколько больших осколков рухнули на пол, а сам Освальд вскочил, хватая обгрызенный карандаш, и попятился к центру кабинета, готовый защищаться куском дерева. - Что ты туда подмешала?

- Ничего, - я жестом приказала сунувшемуся в кабинет Питу оставаться в коридоре. - С чего ты это взял?

- Думаешь я совсем идиот? Не смогу отличить обычный кофе от смешанной бурды? Откуда эта горечь? Цианистый калий, мышьяк, крысиный яд?

- Освальд, успокойся. Он просто был без сахара, - я тоже попыталась встать, правда непонятно зачем. Получить карандашом в глаз, кажется, было вполне реально, но и оставаться невозмутимой, как профессор Стрейндж, я тоже не могла.

- Сидеть! - истерично завопил Освальд и схватился за висок, на какое-то время закрывая глаза. Его шатнуло в сторону, он будто начал терять сознание, но устоял, выпрямляясь. - Ты... Вот видишь! Оно уже действует! Ты хотела меня убить! - на его лице отразился кромешный ужас. - Стоять, - выдохнул он. - Получается, я уже умираю?

- Освальд, ты пил обычный кофе. С тобой всё нормально.

- Нет. Что-то мне нехорошо, - пискнул он, оседая на колени. Выпустил из пальцев карандаш. - Радуйся, у тебя получилось.

Дальше всё происходило по сюжету любой комедии. Освальд мягко рухнул на пол, так, чтобы ничего себе не повредить и уж тем более не удариться головой. Замер, изображая из себя бездыханное тело. Будь это этично, я бы даже похлопала ему за не слишком удачный истерический припадок, но вдруг всё перевернулось с ног на голову. Он молча затрясся в конвульсиях, что точно никак нельзя было изобразить или сыграть.

- Пит!

Санитар отреагировал гораздо быстрее, и уже успел поднять Освальда на руки.

- Карандаш. Сунь ему в рот карандаш!

Я повиновалась громкому приказу, пытаясь заставить руки слушаться.

- Держи голову. Вот так, - мы быстро выдвинулись в сторону больничного крыла, находящегося в строении напротив. И кто только додумался строить психиатрическую больницу буквой 'П'? - Что было в стакане?

- Да ничего! Кофе.

Освальд к этому моменту только слегка подрагивал, а когда мы добрались до места, вообще не подавал никаких признаков жизни, еле дыша. Медсестра выгнала меня, чтобы я не мешала ей работать, нажимая тревожную кнопку. Над дверью загорелся красный огонёк, после чего мимо пронёсся недавно нанятый терапевт. Кажется, третий за те несколько месяцев, что я работала в Аркхеме. Пит тяжело смотрел на меня исподлобья, облокачиваясь о противоположную стену. Выдерживать этот взгляд оказалось крайне сложно. Да я сама была готова рухнуть тут же и начать кататься по полу, непонятно только, смеясь или рыдая. Прояснять ситуацию никто не спешил. Пять минут, десять, пятнадцать. Не выдержав, я бросилась прочь, в кабинет за сигаретами. Схватила пальто, чуть не поскальзываясь на разлитом кофе, и поспешила на улицу.

Вдруг я и правда чем-то отравила Освальда? Но такого просто не могло быть! Я только за утро успела выпить две чашки и чувствовала себя прекрасно. В груди тут же кольнуло, дыхание начало учащаться. После очередной затяжки начало подташнивать. Неужели в банку, пока меня не было, что-то подсыпали? Но кто? Мисс Пибоди? Вряд ли бы она пошла на такой отчаянный шаг, да и зачем ей это? Кому вообще я могла помешать?

- Кэйтлин. Кэйтлин! - настойчивый голос заставил вернуться в реальность. Стоявший рядом профессор крепко держал меня за плечо. Аккуратно забрал сигарету, туша её в сугробе рядом с декоративной каменной вазой. - Всё хорошо. Кобблпот в полном порядке.

- Но... - его слова никак не связывались с тем, что я видела полчаса назад. - Он же...

- Уже отпущен и сидит у себя в камере.

- Нет, - я замотала головой из стороны в сторону. - А как же... Обморок, конвульсии. Что это было?

- Воспаление наглости. Кэйтлин, он провёл вас и заодно одного из наших самых опытных санитаров. Не думал, что у Кобблпота хватит на это познаний. Нужно будет усилить за ним контроль, иначе...

Я всхлипнула, больше не слушая профессора. В голове билась мысль: 'Он обманул меня', что только подливало масло в огонь к и так зашкаливавшему страху за жизнь Освальда. Он обманул меня коварно, цинично и явно целенаправленно.

- Кэйтлин, - Стрейндж поправил накинутое на плечи пальто и обнял меня. - Пора привыкать к жестокости нашей профессии, иначе она сожрёт вас. Нельзя переживать за каждого, как за себя самого, особенно здесь.

***

- Ты сегодня очень активен, - я подпёрла подбородок рукой, уже не надеясь на какое-то развитие событий. Ни сегодня, ни вообще.

Освальд всё время, что мы торчали в комнате с белыми стенами (пускать его в свой кабинет я побоялась, чтобы он не нашёл что ещё себе сделать - понарошку или по-настоящему), пытался оторвать от пола прикрученный стул. Потуги его были тщетны, но он оказался упёртым. Наваливался на спинку с разных боков, надавливал всем весом, садился коленями на сидушку, пытаясь раскачивать стул. Был бы он деревянный, а не металлический, точно давно сломался.

- Расскажешь мне, зачем делаешь это?

Прошло долгих пару секунд прежде, чем Освальд выпрямился, расправляя плечи, и повернул ко мне голову, бросая снисходительный взгляд. Даже в тюремной робе он выглядел гордо, всем видом показывая, что выше всего этого.

- Не хочу сидеть рядом.

- Почему?

- От тебя смердит, - он поморщился, вновь продолжая жалкие попытки сдвинуть с места то, что прикрутили к полу ещё явно до его рождения. - Воняет за километр.

- Странно, - я улыбнулась. - Раньше тебя не раздражали мои духи.

- Боялся ранить твою нежную психику, но теперь переживаю за своё здоровье. Не получилось отравить, задумала устроить химическую атаку?

- Ты очень догадлив, - решив брать быка за рога, пока Освальд был в прекрасном настроении, я быстро вытащила из-под бумаг диктофон, нажимая на кнопку записи. - Может, пройдём хотя бы один тест? Тебе всё равно не отвертеться. Если не захочешь отвечать мне, придётся делать это с доктором Стрейнджем. А с ним вы, кажется, ладите гораздо меньше. Ну так что?

Я настойчиво постучала пальцами по столешнице, глядя на то, как Освальд запрокинул назад голову и обречённо вздохнул.

- Валяй. Лучше ты, чем очкарик.

- Освальд, - я щёлкнула кнопку паузы записи на диктофоне, приподнимая его в воздух, чтобы моё действие было хорошо видно. - Почему ты так не любишь доктора Стрейнджа? Он делает всё невозможное для Аркхема, для пациентов. Что происходит?

- А ты не понимаешь?

- Если бы понимала, не спрашивала. Я хочу знать, что ты видишь в нём, чего не видят другие. Почему относишься к нему так, словно он злодей.

- Ха-ха-ха, - как-то совсем не весело выдал Освальд и медленно побрёл в мою сторону, сильнее чем обычно выворачивая наружу больную ногу. Остановился за спиной, кладя руки на спинку стула, чуть касаясь пальцами моих плеч. Я вздрогнула от его прикосновения, чувствуя нажим. Одно движение и Освальд склонился, демонстративно громко втягивая носом воздух. - Если ты ещё слегка пованиваешь, то он давно разлагается. Даже мухи не слетаются на него, потому что их обоняние не выдерживает столь сильного запаха. Но, - когда Освальд уткнулся мне в ухо, я чуть на долю секунды не потеряла сознание, останавливаясь в миллиметрах от тревожной кнопки под столом. Он фыркнул, беря меня за локоть и заставляя отказаться от необдуманной идеи. Действительно, ничего такого не происходило. Всего лишь мне в прямом смысле в затылок дышал бывший король Готэма с непонятно какими намерениями. И если раньше я могла оценить это как проявление дружеских чувств, то теперь он вполне мог свернуть мне шею, и глазом не моргнув. - Я заставлю тебя отмыться.

Фраза прозвучала настолько тихо и грозно, что, кажется, пора было прощаться, если не с жизнью, то со здоровой спиной или плечом на пару дней, но ничего не произошло. Освальд отковылял на пару шагов, обходя меня с другой стороны, начиная что-то насвистывать. От угроз его настроение явно взлетело до небес.

- Ну так что с тестом? Надеюсь, мне не придётся бежать кросс? - Освальд уселся сбоку на стол, начиная болтать здоровой ногой в воздухе. - Помимо адвокатов у меня ещё есть парочка знакомых журналистов. Думаю, им очень понравится заголовок в духе: 'Преступление над преступниками'. Как тебе? Или лучше: 'На что уходят деньги налогоплательщиков'. Готэмиты никогда не отличались особой жалостливостью, зато готовы удавить любого за кровью и потом заработанный цент. Дурку снесут ещё до того, как кто-то поймёт смысл написанного.

- Прости, всё гораздо проще, - я только сейчас заметила, что до сих пор продолжала зажимать кнопку на диктофоне, и, отпустив её, убрала диктофон в карман, чтобы не дай бог не запустить им в чересчур напыщенного Освальда. Сейчас ему не хватало разве что распушённого павлиньего хвоста. - Я буду говорить тебе слова, в ответ ты должен будешь называть слова-ассоциации, которые приходят в голову. Не нужно долго задумываться или специально придумывать что-то.

- Даже неприличные? - взбудоражено перебил Освальд, приходя в ещё более бурный восторг. Что ж, понятно.

- Даже неприличные. Ладно, давай начнём, и я больше не буду тебя сегодня мучать. Не хочу давать лишнюю работу журналистам, - тем более опыт с тем, что с ними делают из-за плохих статей, у меня тоже имелся. - Ещё раз - я предлагаю тебе слово, ты даёшь пришедшее в голову в ответ. Понятно?

- Да. Первое неприличное слово, - подмигнув мне, Освальд чуть глубже забрался на стол и устроился, облокачиваясь локтём о столешницу. Чтобы нормально разлечься он был очень маленьким.

- Тогда начнём. Дружба.

Всё самодовольство слетело с лица Освальда вмиг. Помрачнев, он поджал губы и впился в меня пристальным, злым взглядом. Сомкнул пальцы в кулак, которыми подпирал голову, да и весь стал словно сильно сжатая пружина.

- Освальд, дружба, - аккуратно повторила я, когда ответа от него не последовало и через пару минут. Наверное, нужно всё-таки было перетасовать слова, начать с чего-нибудь попроще, но я даже не подумала о том, что обычная последовательность, которая не имела под собой цели кого-то задеть, могла рвануть именно сейчас. От этого мне самой стало обидно.

- Не существует, - резко сгруппировавшись, Освальд соскочил со стола, взмахивая руками для удержания равновесия, словно истинная, не умеющая летать птица. Этим действием на эмоциях он, похоже, окончательно добил больную ногу, падая после шага в сторону стула.

Я тут же бросилась к нему, совершенно не зная зачем. Нужно было нажать на кнопку или хотя бы окрикнуть находящегося за дверью Пита, но Освальду было больно, что перекрывало все доводы разума. Тяжело дыша, он упёрся спиной о ножку стола, крепко стиснув зубы, и пытался сквозь полосатые штаны разминать мышцы. Когда я потянулась к нему, мне тут же ударили по руке, от чего Освальд застонал, явно не играя. Наверное.

- Сейчас, потерпи немного. Пит. Пит! - я обернулась в сторону выхода, где уже давно должен был появиться санитар, но не тут-то было. - Пит!

- Не ори, - умоляюще протянул Освальд, морщась. - Кажется, я её сломал. Сломал ногу.

- Быть не может. Ты всего лишь спрыгнул со стола.

- Но она болит! - качнувшись вперёд, Освальд хотел схватить меня за край халата, но замычал и рухнул на пол, поджимая колени к груди. По щекам потекли слёзы. - Это ты виновата со своими тестами. Я напишу такую статью.

- Напишешь, обязательно напишешь.

Ждать помощи дальше больше было нельзя. Кто знал, что могло произойти с Освальдом в таком состоянии вместе с коктейлем антидепрессантов, которыми пичкали его с утра до ночи. Пусть профессор и подозревал, что Кобблпот искусно избавлялся от таблеток, не принимая ничего, ведь его поведение оставалось прежним, но каждый раз, решая это доказать, в крови находили присутствие остаточных веществ, что вполне могло вызвать и болевой шок из-за притупления работы ноцицепторов, и банальный обморок, который я тоже вряд ли бы спокойно пережила. Да и кто знал, что на самом деле произошло. Вдруг у Освальда были настолько хрупкие кости, что могли сломаться из-за одного неудачного движения.

Добежав до двери, я высунулась в коридор, готовая выдернуть наушники из ушей санитара, но ухватилась лишь за кромешную темноту. Вокруг не оказалось никого, даже лампы не горели, а выключатель находился в противоположном конце у очередного длинного прохода. Какого чёрта здесь происходило?

- Пит! - пришлось кричать как можно громче, чтобы меня услышали. - Эй, кто-нибудь! Нам нужна помощь. Врача!

До которого можно было вполне подать рукой, но оставлять пациента одного строго настрого запрещали правила. Были бы у меня ключи от допросной ещё куда не шло, но если Освальд куда-нибудь уползёт и его придётся искать, в моём деле точно появится второй выговор, а там и до увольнения оставалось недалеко.

- Что же делать? - пробормотала я себе под нос, бросая взгляд на замершего у стола Освальда и вновь всмотрелась в кромешную тьму. - Да кто-нибудь! Чтоб вас всех!

Оставалась последняя, крайняя мера, которой предпочитали пользоваться как можно реже, пусть все и постоянно тянули руки к тревожной кнопке. Делалось это больше для устрашения пациентов, ведь все движения в по-максимуму открытом пространстве видел не только врач. И, похоже, настало время сделать то, от чего все предпочитали держаться подальше.

С потолка не полился ледяной дождь, разбрызгиваемый датчиками возгорания, во всём здании не залилась сирена, оповещая о трагедии, ничего даже не пикнуло. Только над выходом загорелся маленький красный огонёк, и то я не была уверена в том, что это случилось из-за нажатой под столешницей кнопки. Так что для уверенности я повторила вызов ещё раз, наверное, сто, прежде чем вернулась к Освальду. Он уже почти не раскачивался из стороны в сторону, только немного подрагивал, каждый раз кривя после этого губы. Его голова безвольно была откинута назад, так что я подползла к Освальду сзади и попыталась уложить к себе на колени, ожидая очередной партии обвинений и ругани, но он спокойно перенёс это, даже позволяя запустить себе пальцы в волосы. Освальд оказался настолько холодным, что почти напоминал труп.

- Предательство.

- Что? - оторвавшись от прохода, я опустила голову, встречаясь взглядом с Пингвином. Стальная аура отдалённости и превосходства уже успела распространиться по кабинету, окутывая его. Освальд больше не держался за ногу и, казалось, на его лице не было ни отголоска от испытанной им ещё несколько минут назад боли.

- Любая дружба рано или поздно заканчивается предательством. Запомни это.

Вдруг вбежавшие в комнату санитары не дали ничего возразить, да и возражать в принципе было нечего. Слова Пингвина звучали настолько убедительно, что в тот момент я не только согласилась с ним, но и сама поверила.

***

Ещё раз осмотрев свои владения, я, засунув руки в карманы расстёгнутого халата, в миллионный раз обошла прямоугольник из стульев: три по одну сторону, три по другую и один во главе. Нет, я, конечно, не надеялась на то, что под мой проект выделят особые апартаменты как у профессора, но и то, что меня сошлют в концертный зал, тоже не ожидала.

'Какая вам разница, где слушать музыку?' - поинтересовалась мисс Пибоди, когда день Х приблизился почти вплотную, и в отсутствии в больнице Стрейнджа послала санитаров сдвигать ряды из кресел для зрителей. Те, недолго думая, состыковали первый ряд со вторым и с чувством выполненного долга удалились прочь, оставляя меня в полном недоумении в окружении каких-то чучел, оставленных на сцене театральным кружком. Пришлось полночи провозиться, чтобы собрать это всё и закинуть за занавес, прежде дозвонившись до ушедшей в отпуск мисс Свон и спросив разрешения. Несколько раз вымыть пол, разыскать в разных кабинетах те самые не особо нужные стулья, нервирующие слишком узким расстоянием внутри прямоугольника, и перетащить их в зал, потом выбить у всё той же Пибоди ключи от кабинета профессора, чтобы забрать большой проигрыватель. Естественно, она не пустила меня даже на порог, явно боясь, что я что-нибудь украду или сломаю, но хотя бы без особых пререканий согласилась отдать самую главную вещь в предстоящем шоу. О первом сеансе музыкальной терапии говорили все коллеги: кто-то со скепсисом, кто-то с усмешкой крутил пальцем у виска, парочка человек с завистью поглядывали из-за углов. Но больше всего народ жаждал списка подопытных пациентов, который я решила оставить в тайне до самого конца, неуверенная в правильности своего решения. Возможно, стоило пойти по простому пути, взять каких-нибудь полуовощей, включить им колыбельную и радоваться тому, что они смогли высидеть до конца, так и не заснув, но это было слишком просто, тем более когда на меня возлагали большие надежды. И именно они вполне могли меня погубить, вместе со слишком близко стоящими друг к другу стульями. Тяжело вздохнув, я принялась самостоятельно отодвигать ещё три ряда назад. К счастью, они не были прикручены к полу, но весили столько, что я бы не отказалась от чьей-нибудь помощи. Желательно Геракла. Не сказала бы, что эта возня была жизненно необходима или повлияла бы на ход процесса, но она хорошо помогала разгрузить мозг и перестать прокручивать в голове возможные варианты событий и заученную до зуда на коже речь.

- Может, так? - пробубнила я себе под нос, ещё немного отодвигая собственный стул от расширившегося прямоугольника. Затем ещё немного. - Нет. Слишком.

Вернув стул на прежнее место, задвигая его даже глубже, чем он стоял, я устало опустилась на него, упираясь локтями в колени и опуская голову. Через пятнадцать минут в зал должны были привести пациентов, а я оказалась совершенно не готова. Ощущение было такое, будто меня приговорили к смертной казни или я должна была зайти в клетку с голодными, никогда не видевшими человека, львами. Отборными, породистыми, безумными львами.

Тереза Сандерс.

Единственный оставшийся в живых член женской банды, несколько лет назад грабившей крупные магазины техники, ювелирку и всё в Готэме, где водились хорошие деньги под конец смены. Все, кто столкнулся с ними, описывали барышень как хладнокровных, жестоких, очень жестоких личностей. Они действовали быстро, налетали словно смерч, руша всё на своём пути, и так же быстро исчезали в никуда, оставляя позади бесконечный кровавый след из тел и оставшихся в живых, но напуганных настолько людей, что их тоже можно было списать в утиль.

Один из продавцов, судя по слухам, видевший, как неожиданно взбесившаяся Тереза на очередном деле выпустила кишки своей подельнице, вместо того, чтобы закидывать в сумку деньги, до сих пор ходил под себя в соседней дурке, но для рядовых граждан.

Профессор Стрейндж, у которого я позаимствовала пациентку, так и не дал мне ознакомиться с её личным делом, посоветовав продолжать спать спокойно, но без особых проблем разрешил делать с ней всё что угодно, ведь после того, как самая опасная пациентка 'О' блока попала в заботливые руки профессора, она стала больше походить на новорожденного котёнка, который выпускал коготочки разве что словесно, и то в критических ситуациях.

Кэтрин Моррис.

Тридцатипятилетняя модель, некогда известная во всём мире, теперь выглядела на все пятьдесят, пытаясь кутаться в свисающие кусочки белоснежной шали, намертво пришитой к полосатой робе. Приобретя известность в тринадцать, к пятнадцати Кэтрин успела побывать на всех крупный показах Америки, а в двадцать гордо заявила журналистам, что побывала во всех странах планеты. Но коллекционировала она не только новые города.

В семнадцать Кэтрин похоронила первого парня. Солист какой-то так и не раскрутившейся, но очень перспективной поп-рок группы умер от передоза. Рядом валялся шприц и все сопутствующие инструменты. Причину смерти подтвердило вскрытие. Я прекрасно помнила, как о происшествии вещали во всех новостях и газетах, но в семь меня больше интересовали игрушечные мужики, чем чужие настоящие, а из музыки мама предпочитала классику.

К двадцати пяти известная модель успела проводить на тот свет ещё одного парня и недавно обретённого мужа. Один разбился на машине, Кэтрин тогда сама еле выкарабкалась и долго лечилась, другой - разбился в горах. Не спасло плохо зафиксированное снаряжение. Тогда же у мировой звезды начались проблемы с психикой. Она срывала показы, устраивала истерики на камеру, её снимки с закрытых вечеринок стали часто мелькать в жёлтой прессе. Но это не помешало ей к тридцати похоронить ещё троих мужей, так же почивших по вполне естественным причинам. Кэтрин Моррис окрестили чёрной вдовой, которую свободные мужчины обходили стороной, правда, её одиночество продлилось недолго. Какой-то начинающий актёр, оказавшийся младше на добрую десятку лет, решил обогреть несчастную вдовушку, заодно расставив по всему дому камеры. Так, на всякий случай. Одна из них и показала в последующем, что любитель огнестрельного оружия не сам случайно застрелился во время чистки очередного трофейного револьвера, а пулю в него пустила сама Кэтрин. Парню повезло: соседи услышали выстрел, скорая успела вовремя, а психиатрическая экспертиза обнаружила у Кэтрин раздвоение личности.

Кристофер Мартин.

С ним всё было гораздо проще и приземлённее. Кристофера просто выписали из психиатрической больницы, и через две недели он просто за завтраком ворвался в чужой дом, зарезав супругов и их девятилетнего сына. Объяснил своё поведение Кристофер Мартин тем, что просто хотел вернуться обратно в привычное место, но его 'просто' оказалось не таким уж и простым, так как его определили в Аркхем.

Саманта Смит.

Милая Саманта к этому времени успела совсем окрепнуть после выписки из больницы, где её положительная динамика в лечении успела знатно сойти на нет. Вновь начали возникать неожиданные приступы апатии, которые могли приходить по несколько раз на дню то на пару минут, а то и на пару часов. Один раз она совершенно неожиданно впала в ступор во время репетиции театрального кружка и, очнувшись потом в изоляторе, впала в истерику, не понимая, что происходит и как сюда попала. Состояние Саманты тяготило её саму, и пару дней назад она призналась мне, что, кажется, действительно начала сходить с ума, после чего тут же переключилась на рассказ о том, что происходит в то время, пока не видят врачи.

Эштон Флетчер.

Садовник оказался единственным, кто радовал меня из всех пациентов и даже пытался подбадривать в особо тяжёлые моменты. Именно его прогрессу я радовалась больше всего, гордилась им, словно собственным сыном, достигающим всё новых высот. Я даже не стала особо углубляться и копаться в причине того, почему Эштон напал на мистера Поттера и чуть не раздавил ему череп голыми руками, когда тот всё-таки выпросил у профессора один сеанс с маньяком, чьё имя уже несколько месяцев с момента поимки не уходило из заголовков газет. Как и было оговорено ранее - он плохо переносил общение со взрослыми мужчинами, предпочитая молодых девушек. Пошатнуть эту установку за столь короткий срок было невозможно, да и занимались мы совсем другими вещами, а мистер Поттер полез в неисправный механизм сам, всё-таки лелея надежду показать свою крутость. Что ж, сам виноват.

Кажется, я вроде бы начала понимать, что всё это время пытался донести до меня профессор и как всё вокруг на самом деле работало.

Освальд Кобблпот.

Бывший король Готэма.

Человек, держащий в страхе всех готэмитов, теперь почти полторы недели валялся в медицинском крыле, прикованный здоровой ногой к кровати. В отличие от первого показного приступа, ситуация с коленом оказалась вполне настоящей и всему виной было не неудачное приземление со стола. Из-за вечного холода и сырости в неутеплённом 'О' блоке, где ветер гулял сквозь стены, и без того ослабленные мышцы в отсутствии постоянной нагрузки воспалились, а сросшиеся неправильно переломы малоберцовой и большеберцовой костей добавили дискомфорта вместе с постоянно скачущей температурой за окном. Даже у меня пару раз болела голова, что уж говорить об Освальде, которому каждый день ставили капельницы и заставляли делать лечебную гимнастику. Приходить к Барбаре, пока он был там, мне строго-настрого запретили, да и без этого навалилась куча проблем.

Естественно, сразу после нажатия тревожной кнопки возник вопрос, как мы оказались с Освальдом вдвоём в самом тупике крыла без охраны и каких-либо росписей в журнале. Нет, моя-то запись там имелась, всё было сделано по инструкции, но вот ставивший после меня свою роспись Пит, и убиравший его на место, потом несколько дней мутно открещивался, ходил вокруг да около, словно пациенты, пытающиеся стащить во время раздачи лекарств сильные транквилизаторы, чтобы вставиться. Сначала он божился, что не знал о предстоящем сеансе с Пингвином, потом всё-таки сдался, признавая, что забыл о нём. Как это было возможно, не укладывалось в голове, ведь он постоянно был рядом, сопровождая нас до двери до того момента, пока не остановил меня во время перекура в ночную смену. В итоге он всё-таки сознался, что его заставили уйти, грозя увольнением.

'У всех здесь есть грешки, понимаешь?' - он нервно заломал руки за спину, не смотря в глаза. - 'Стрейндж всего лишь лишит меня премии, а тебе всё равно ничего не будет'.

Я лишь усмехнулась тогда, решив не сообщать, как мне в очередной раз пришлось клясться, что я не пыталась вновь что-то учудить. Хорошо хоть Питу в конце концов пришло в голову соврать, что у него случилось небольшое расстройство желудка. Он думал успеть вернуться на пост, но, когда начался сыр-бор, решил ретироваться и быстренько лезвием счистил свою подпись из журнала. На его счастье, в ручке заканчивались чернила и она почти не писала. Единственное, у меня всё-таки оставался вопрос, на который Пит дал вполне исчерпывающий ответ.

'Будто не знаешь', - Санитар огляделся по сторонам, прежде чем окончательно развеять мои сомнения. - 'Кто здесь действительно рулит управленческими вопросами, а не заботится о благополучии пациентов'.

В конце фразы Пит, конечно же, попытался спародировать профессора Стрейнджа, но быстро заткнулся и, извинившись в очередной раз, отполз в Аркхем, предпочитая не поворачиваться ко мне спиной. Это было верное решение с его стороны, ведь мысленно я уже успела повалить его на землю и начать бить ногами. Последнее время подобные фантазии стали всё чаще посещать меня, когда кто-то переступал черту, и выговориться было совершенно некому. Томас, начавший шипеть на меня по поводу и без после встречи с Виктором и Джеймсом в кафе, и так был не особым любителем слушать про 'мою дурку головного мозга', а теперь ещё, похоже, дулся из-за того, что ему не сообщили о моём новом парне. Или же здесь было что-то другое, но что, он тоже не спешил говорить. А единственный человек, который мог помочь выстроить план борьбы с мисс Пибоди, считал меня своим врагом, если я правильно истолковала ряд ассоциаций, который Освальд успел дать, пока его перетаскивали в медицинское крыло. Поэтому за неимением хоть какого-то даже призрачного представления, что делать, приходилось оглядываться по сторонам чаще, перепроверять всё по несколько раз, возвращаясь к закрытым вроде бы дверям и окнам, и все документы передавать лично в руки тому, кому они изначально предназначались. Пибоди это явно веселило. Она встречала меня в коридорах с довольной улыбкой на лице и всё время желала удачи, явно затевая что-нибудь недоброе.

- Готовы, мисс Гордон? - я подняла голову на голос. Профессор Стрейндж бодро шагал по длинному проходу между рядами, из-под застёгнутого халата виднелся верх парадного пиджака. За ним неизменной тенью следовала его помощница. - Вполне неплохо. Помню, за неимением мест я начинал в кладовке, пряча за спиной швабры, - он подмигнул мне, останавливаясь рядом.

- Надеюсь, ни одна не упала вам на голову в самый ответственный момент.

- Чувство юмора, Кэйтлин, хороший знак. Спешу заверить - ничья голова не пострадала, а даже если что-то бы и пошло не так, всегда можно сделать вид, что вы задумывали именно это. При правильной импровизации самая несусветная глупость покажется гениальным ходом.

- И провал тоже?

- На это прошу не рассчитывать. С минуты на минуту мы ждём целый зал зрителей, так что...

- Но... - я вскочила с места, ощущая накатывающую тошноту. - Я...

Кучка обрывков фраз так и остались неозвученными и до конца не сформированными. Мельком глянув на сдвинутые первые ряды, я пожалела, что не сообразила задвинуть их все к выходу, а проходы не засыпала кнопками. Боязнь сцены, от которой я успела успешно избавиться в первый год активных выступлений на музыкальных конкурсах, успешно возвращалась вновь, приветливо раскрывая объятья.

- Кэйтлин, - профессор неожиданно оказался рядом, закрывая собой стулья. - Приношу извинения за неудачную шутку. Присутствовать будем только мы с мисс Пибоди. Я бы хотел иметь возможность контролировать процесс и включиться, если возникнет необходимость. Но только с вашего разрешения.

- Да... Конечно, - первый шок отступил, но желание сбежать отсюда всё равно оставалось сильнее.

- Жду не дождусь увидеть всю группу в сборе. Тереза очень интересный выбор. В зависимости от окружения может расцвести и раскрыться, а может показать шипы. Но это смело, - профессор медленно стал обходить прямоугольник, забивая собой тишину. Кажется, он тоже волновался не меньше моего. - Очень смело с вашей стороны взять именно её. Вы же понимаете, что она перетянет всё внимание на себя, если остальные будут слабее? Не давайте ей почувствовать власть, Кэйтлин. Главная здесь вы. Только вы знаете как правильно, даже если приближается катастрофа. Оставайтесь ведущей, а не игроком. Наши пациенты не любят проигрывать, особенно тем, кто носит белый халат.

- Спасибо. Я всё помню, - как и остальные много-много пунктов из внеплановой лекции от профессора Стрейнджа вместе с бесконечным количеством часов наблюдений за его проведением групповых занятий. Именно во время них я окончательно убедилась в том, что, как выразился в нашу первую встречу в Аркхеме Освальд, цветную бумажку, подтверждающую мою компетентность в группах, можно разорвать и выкинуть. Особенно когда получена она была постольку-поскольку.

Дверь в зал скрипнула, внутрь сунулась Рейна, единственная женщина санитар, постоянно сопровождавшая Садовника. На поясе у неё с одной стороны висела резиновая дубинка, с другой - электрошокер без чехла, яркими чёрными пятнами выделяясь на белоснежной форме.

- Заводим, - она не спрашивала разрешения, ставила перед фактом, ведь оставлять томиться в коридоре шестерых вменяемых преступников было сродни самоубийству, пусть все они по своей воле никогда бы не пошли друг с другом на контакт.

Первой в дверном проёме появилась Саманта, радостно замахав мне, за что тут же получила по руке от Рейны. Саманта что-то высказала ей, но перепалку прекратила стоящая за ней Тереза Сандерс, заставляя Саманту наконец пойти. Следом шли Кэтрин Моррис и Кристофер Мартин. За ними, еле волоча по полу больную ногу, с выражением мировой ненависти на лице тащился Освальд. Замыкал шестёрку, возвышающийся над всеми на две головы Эштон, тоже сияющий, как украшения на рождественской ёлке, которые убрали пару недель назад с витрин магазинов после прошедшего нового года.

- О-о-о... - возбуждённо выдохнул профессор, перебирая между собой пальцами. - Прекрасно! Вы знаете толк в деле.

Скорее в извращениях. Оставалось только надеяться, что Саманта не подерётся с Эштоном ещё до начала за то, кому достанется больше моего внимания, но всё пока вроде бы шло гладко. Садовник занял стул рядом со мной, напротив него устроилась Кэтрин Моррис. Второй ряд заняли Саманта с Терезой, переглядываясь друг с другом. Саманта пыталась строить ей рожицы, на что Тереза только закатывала глаза и хмурила брови. Похоже, у кого-то появилась новая подруга, что мне было только на руку. Галёрку, естественно, заняли Кристофер Мартин и Освальд, от которого я не ждала ничего иного. Волосы у него оказались приглажены, блестели в тусклом свете и казались чересчур грязными, хотя вчера в Аркхеме был буль-буль день, как его ласково называли санитары. Гель для волос он вряд ли мог достать, поэтому под большим вопросом оставалось то, чем он их укладывал, особенно когда на завтрак давали кисель.

Шестеро санитаров, по одном на пациента, расположились по углам вокруг сцены, сливаясь с реквизитом театрального кружка. Профессор Стрейндж, занявший место с самого края в середине зала вместе с мисс Пибоди, кивнул. Я мысленно быстро досчитала до десяти, сильно сжимая пальцы, и отодвинула назад свой стул, вставая.

- Всем добрый день, - я улыбнулась, стараясь больше смотреть на Саманту и Садовника, заряжаясь от них положительной энергией. - Очень рада всех вас видеть.

- Я нет, - раздался недовольный шёпот с галёрки и довольное хихиканье напротив.

- Очень надеюсь, Освальд, что ты быстро изменишь своё мнение, так как собираться мы теперь будем несколько раз в неделю. Да, - я попыталась перекрыть его тяжёлый вздох. - Так же очень надеюсь на то, что мы сможем стать полноценной командой и хорошо сработаемся. А теперь позвольте рассказать, чем мы будем заниматься.

Вернув стул обратно, я села, налаживая зрительный контакт с пациентами на одном уровне. Теперь все обернулись ко мне, даже Освальд выглянул из-за Терезы, хотя старался делать вид, что ему абсолютно всё равно и он смотрит в другую сторону.

- Не хочу грузить вас заумными терминами, хотя вы, я уверена, давно знаете, что обозначает каждый из них, и скажу просто, как любит делать доктор Хиггинс, - который, слава богу, так и не узнал о том, что я его усыпила. - Мы будем слушать музыку. Весёлую и грустную, тихую и громкую, нежную и жестокую, быструю и медленную. Музыку во всех её проявлениях. Наслаждаться ей, а потом обсуждать. Как вам идея?

- Обсуждать музыку? - Тереза развернулась в пол-оборота, облокачиваясь на спинку стула, и закинула ногу на ногу, занимая положение главного, как и предупреждал профессор. Её, похоже, абсолютно не смущало, что люди, сидящие рядом, тоже имели весомое значение среди жителей Аркхема. Всё равно она среди них была опытнее, проворнее и быстрее. Конкуренцию ей мог составить разве что Освальд, но даже в свои лучшие времена он не поспел бы за ней, а сейчас и подавно, со своей грацией столетнего деда с артритом.

- Слышу скептицизм в твоём голосе и прекрасно понимаю его. Но уверяю - вам понравится. Музыка - это нечто непостижимое, неповторимое. То, что может перенести вас в совершенно иной мир или заставить увидеть наш совсем по-другому.

- Скука смертная ваша музыка, - громко выкрикнула Саманта и по примеру своей подруги с ногами забралась на стул, упираясь коленями в Садовника и Кристофера. Её вызывающая улыбка восхищала.

- И такое тоже очень может быть. Я большую часть жизни играла на скрипке и видела немало произведений, во время игры которых люди засыпали целыми залами.

- Так уж и целыми?

- Да. Ну или некоторые делали вид, что спят. А бывало все еле сдерживались, чтобы не вскочить с места и не начать танцевать или прыгать. Не веришь?

- Неа, - Саманта мотнула головой. - Слушала я ту шарманку. Приготовьтесь, мы все умрём от тоски.

- Что ж, я очень постараюсь сделать так, чтобы вам понравилось. Предлагаю не откладывать в долгий ящик и проверить прямо сейчас теорию мисс Смит. Готовы?

Ближайший ко мне санитар напрягся, стоило мне направиться к стоящему рядом на импровизированном пеньке проигрывателю. Тихая, почти невесомая мелодия начала окутывать пространство, стелясь словно туман по земле и затем поднимаясь всё выше.

- Можете расположиться как вам будет удобно. Если хотите, закройте глаза. Сядьте на пол. Главное правило - не мешайте другим. Если у вас будут возникать вопросы, с удовольствием отвечу на них.

Один единственный вопрос на всех, к счастью, так и остался неозвученным, правда, отражался у всех на лице: 'Что происходит?' Нет, я, конечно, не ожидала, что отъявленные преступники и убийцы в тот же миг проникнутся мировым наследием классики, но полное непонимание тоже не внушало особой радости. Лишь только Освальд, крепко обхватив себя руками и откинувшись на спинку стула, закрыл глаза и еле заметно покачивал головой в такт мелодии. Только вместо успокаивающего воздействия она наоборот заставляла его напрягаться всё больше и больше, словно он шёл по минному полю.

- А ничё так, - Саманта как обычно была слишком громкая. - Прям как лавандовое поле. Мы в том году были с родителями в Провансе. Белое вино, устрицы.

- Как Атлантический океан в Бразилии, - голос Кэтрин Моррис я слышала впервые. Тихий, слегка надломленный и совсем не сочетавшийся с океанической мощью. - В четыре утра.

- Отлично! Кому-нибудь есть, что ещё сказать? - я мельком обернулась к профессору Стрейнджу, который уже что-то активно обсуждал со своей помощницей. - Эштон, какие у тебя возникают ассоциации?

- Ну... - Садовник нервно заёрзал на стуле, ища меня глазами. Пришлось вернуться обратно на стул, хотя от вроде бы начавшей удаваться затеи больше хотелось летать.

- Эштон, ничего страшного, если это не будут поэтичные образы. Никто здесь тебя не осудит и не упрекнёт. Правда, ребята?

- Да валяй, - Саманта чуть подтолкнула Садовника локтём. - Мне вот от Шопена ужасно хочется стейк с кровью. И чтоб сок стекал по рукам, а ты такой облизываешь пальцы, но он всё равно не кончается и не кончается. Так что если тебе мерещится баранья ножка, ничего страшного. Доктор Стрейндж, я надеюсь, вы записываете пожелания на обновление меню?

Засмеялись все, кроме Кристофера и Освальда. Если первый, судя по запрокинутой на бок голове и чуть приоткрытому рту, спал, то Освальд, отвернувшись от нас, быстро тряс здоровой ногой. Его нужно было срочно как-то задействовать в разговор, иначе всё могло бы закончиться плачевно.

- Саманта, баранья нога, конечно, хорошо, но я всё-таки очень хочу услышать Эштона. Давайте тоже дадим ему сказать.

На щеках Садовника появился лёгкий румянец. Кашлянув, он уставился в колени, крепко сжимая их пальцами.

- Рисование. Артист рисует карандашами цветные пятна на бумаге. Зелёные, синие, красные, коричневые. Ничего не понятно, но выглядит красиво. Правда красиво, - добавил он последнюю фразу уже чуть погодя.

- Я рада, что тебе понравилось. А разбираться в пятнах при желании ты научишься со временем. Теперь же, думаю, пришло время нам услышать Освальда. Тебе есть чем с нами поделиться?

Освальд, услышав своё имя, взъерепенился, набрал полную грудь воздуха. Судя по его перекошенному от гнева лицу, говорить он желал долго и со вкусом, но стоило ему только открыть рот, как раздался громкий, протяжный храп, перекрывая собой продолжавшую звучать давно разгулявшуюся музыку. Саманта закрыла ладонями лицо, тихо хихикая, все остальные замерли. Когда Освальд вскочил, вытягивая руки по швам и нагибаясь вперёд, Тереза отъехала по гладкой поверхности стула ближе к Кэтрин, группируясь, чтобы в любой момент была возможность ударить в ответ.

Проигрыватель надрывался, предвещая бурю.

- Придурки! Идиоты! - еле проорал Освальд, захлёбываясь собственным негодованием. В перерыве между этим я успела дать команду выключить музыку, лишая его аккомпанемента. - Бескультурные людишки! Заснуть под второй концерт Прокофьева! Да вы... все... - сделав шаг вперёд, он пнул по ноге спящего Кристофера. Тот тут же открыл глаза, начиная озираться по сторонам, и пополз вверх по стулу под нависающим над ним Пингвином, принимая нормальное положение.

- Освальд, пожалуйста. Не случилось ничего непоправимого. Не все настолько хорошо разбираются в классике, как ты. Я поражена, что ты смог узнать произведение...

- Не заговаривай мне зубы! - теперь рявкнули на меня. - Вообще. Никогда. Не. Смей. Больше. Обращаться. Ко. Мне! Пасть так низко, деградировать до состояния, чтобы включать перезаписанную тысячу раз запись Прокофьева на древнем магнитофоне психам, которые поймут разве что А-ха (1).

- Эй, чувак, - я мысленно прокляла влезшую Саманту. - Вообще-то ты такой же псих, как мы. Не забыл?

Освальд ещё сильнее стиснул зубы, закатил глаза.

- Может быть, милочка. Но в отличие от тебя, богатой куклы, я не сравниваю шедевры великих с бараньей ногой. У меня хватает мозгов интересоваться чем-то высоким, а не тратить всё время на жратву, спускание денег в никуда и... И... - казалось, ещё немного и из ушей Освальда повалит пар. Уж не знаю, что должно было следовать за его 'и', но вместо него он взмахнул руками и пошёл прочь. Даже санитары не бросились за ним, уставившись на меня.

- Освальд, скажи, пожалуйста, ты куда?

- Выброшусь из окна, чтобы больше вас не видеть, - прохромав почти до профессора Стрейнджа, он остановился. - Хотя нет.

Путь в обратную сторону занял гораздо больше времени. За Освальдом следили все, словно за напряжённым моментом в боевике. Всё-таки идея взять в группу пусть и опасных, но адекватных, в трезвом рассудке представителей Аркхема оказалась довольно оправданной. Будь на месте хотя бы одного из них не настолько адекватный человек, то он давно бы поддержал истерику Освальда. А затем могли подтянуться и все остальные.

Освальд тем временем добрался до пенька, нагнулся к проигрывателю, изучая его. Вытащил кассету, откладывая в сторону, и лёгким движением рук с криком грохнул проигрыватель об пол. В шаге от него уже находились санитары, желая скрутить и вытащить из зала, но я опять успела поднять руку, изображая из большого и среднего пальцев круг. Освальд на это лишь прыснул и пнул в сторону отвалившийся от проигрывателя кусок крышки.

- Никогда, слышишь, никогда больше не устраивай этот позор! Если хочешь сойти за умную, продолжай подсовывать идиотские тесты и кивать, как он, - Освальд указал пальцем в сторону, где должен был сидеть профессор. - Хвались чем хочешь, хоть тем, что летала в космос. Уверен, многие здесь поверят в эту байку. Но не смей уродовать единственное святое, что осталось в мире. Хочешь Прокофьева? Пожалуйста! Только сыграй его сама, позёрша. Или все твои слова о 'много лет играла на скрипке' такие же липовые, как и дипломы на стене?

- Хватит наговаривать на доктора Кэйтлин, - Садовник поднялся на ноги, что было не очень хорошим знаком. Убивать Освальда он вряд ли бы полез, будучи совершенно безобидным в периоды, когда к нему не являлась горящая мать, но ещё больше распалить самого Освальда вполне мог.

- О-о-о, нашла себе защитничка? Мистер 'непонятно, но красиво'. Очень занимательно. Взяла первого, кто подвернулся, или специально выбирала потупее и побольше, чтоб не задавал лишних вопросов, размахивая кулаками?

- Очень прошу тебя, Освальд, не переходить на личности. Если бы ты поближе познакомился с Эштоном, то узнал, что он хорош в стратегии и моделировании. И размахивать кулаками не по его части. Нет ничего криминального в том, что он решил вступиться и прекратить несправедливость. Спасибо, Эштон, - я слегка коснулась плеча Садовника. - И, увы, должна сообщить, что на сегодня наша встреча окончена. В следующий раз, я надеюсь, проигрыватель останется целым. Правда, Освальд?

- Не дождёшься. Можешь купить хоть сотню, я сломаю все.

- Пингвин, завались. Голова от тебя раскалывается, - Тереза пару раз хлопнула в ладоши, её действие подхватили все остальные. - У тебя стальные яйца, док. Я бы давно всадила ему ножку стула в задницу.

***

Осуществлять свою угрозу Тереза Сандерс, видимо, не захотела, но вечером, когда я решила попробовать воззвать к совести Освальда или ещё чему-нибудь, что у него могло остаться, он вместо приветствия указал пальцем на ярко-малиновый кровоподтёк под глазом. Вымытые волосы аккуратно лежали, открывая лоб, на котором чуть поплывшими широкими чёрными линиями было выведено: 'Индюк'.

- Видела, что они со мной сотворили? - санитар дёрнул Освальда на себя и силой усадил на стул, продолжая держать за плечи.

- Спасибо, Пит. Можешь идти. Правда. Кажется, мистер Кобблпот усвоил сегодняшний урок.

- Уверена?

- Вполне. Мы поговорим минут пятнадцать и разойдёмся.

- Ну смотри. Я рядом.

- Хорошо, - дождавшись, пока Пит скроется за дверью, я посмотрела на насупившегося Освальда. - Скажешь, кто это с тобой сделал?

- Нет. Я не крыса, чтобы сдавать своих.

- Жаль. Но, судя по почерку, руку к твоему лбу приложили не Саманта и не Эштон. Так что разбираться всё равно не мне. Да и ты не считаешь, что слишком самонадеянно называть людей, которых ты сегодня опустил, своими? Думаешь, после твоего опуса они бы не указали на тебя пальцем?

- Нет. Двое из них вряд ли захотят портить отношения со своим боссом.

- Ты сейчас намекаешь на себя?

- Ну не на тебя же, - подавшись вперёд, Освальд опёрся локтями о стол и выглядел так, будто он врач, а я его пациент. - Я выйду отсюда, будь уверена. И ни ты, ни твой обожаемый очкарик не смогут сломить меня. Они тоже рано или поздно вылечатся от клейма, которое на них повесили, и пойдут к... Дай подумать. Ко мне! Кстати, ты не в курсе, кто временно исполняет мои обязанности? Нужно знать, кому говорить спасибо.

- Понятия не имею. Не интересуюсь криминальными новостями, извини. Зато очень хочу знать, на кого, как ты выражаешься, повесили клеймо. В Аркхем, насколько мне известно, просто так не попадают.

- Ой, брось. Ты сама можешь назвать имена, но если ты просишь - первая, - Освальд демонстративно показал указательный палец, - стальная леди. Та, которая Сандерс. Между прочим, одна из лучших учениц Зсасза. Орудует ножом как богиня. Он сам, наверное, так не сможет. Ей будет нужно дело, новая команда, а работать с ней многие боятся. Но не я.

- И тебя совершенно не беспокоит, что предыдущим напарницам она собственноручно перерезала глотки на глазах у кучи очевидцев? Может, она сейчас выглядит мирно, но доктор Стрейндж приложил много усилий, чтобы она стала такой.

- Какой? Белой и пушистой? Не смеши меня, псевдодокторишка. Что ты вообще о ней знаешь? Кровожадность, вспышки агрессии, ещё чего-нибудь? Надо быть непрогибаемым диктатором, чтобы держать в узде банду баб. А то, что она убила их, вполне естественно. Мало кто будет рад попытке свержения власти во время очередного дела. Что, не знала, да? О таком не пишут в газетах.

- Предположим, - я закинула ногу на ногу, ощущая, как меня начинает затягивать в пингвинью сеть всё сильнее и сильнее. Не об этом я хотела с ним говорить. - Кто второй?

- Ну... - Освальд задрал подбородок, начиная с интересом осматривать потолок. Выжидал, играл на нервах. - Ой, ты же ждёшь. Извини, задумался, кем можно будет сделать нашего загадочного мистера Х. Но сначала отметём лишних кандидатов. Это точно будет не флегматичный здоровяк и не моделька-нимфоманка. Удивительно, правда? Да и храпящий невежа тоже не вписывается в мою концепцию идеальной армии. Кто у нас остаётся? Точно! Дерзкая пигалица.

- Нет! - пришлось обернуться в сторону двери, но Пит не появился. Нужно было сдерживаться, не давать Освальду выиграть и заодно не дать ему превратить всё в абсурд. - Саманта больна, её психика нестабильна. Мы поможем ей, и она сможет жить нормально. Просто не лезь к ней, прошу тебя.

- Ничего не могу обещать. Не забыла - я тоже болен? Мало ли какие идеи придут в эту гениальную голову, - Освальд приставил палец к виску и откинулся на спинку стула. - Меня постоянно пытаются убить или покалечить. Ты несколько раз лично участвовала в этом.

- Освальд, не прикидывайся. У тебя нет бреда преследования, он выглядит совсем иначе.

- А что тогда у меня есть?

- Не знаю, но активно пытаюсь разобраться. Только это сложно, ведь ты не идёшь на контакт. Я же не могу связать тебя и вскрыть черепную коробку. Это так не работает.

- Если я правильно понимаю, то сейчас ты пытаешься до меня донести, что мы должны поближе узнать друг друга, проникнуться тёплыми чувствами, и после этого я буду плакаться в твой грязный халат на несправедливую судьбу, которая запихнула меня сюда?

- Нет. Я хочу всего лишь капельку обоюдного доверия. Будь на моём месте кто-то другой, то ты бы не вылезал из карцера за свои выходки или ходил по рукам от одного специалиста к другому. Даже доктор Стрейндж устаёт от тебя, а я...

- Я, я, я! Опять это твоё 'я'. Сколько можно? Кэйтлин, - Освальд скривил губы, произнося моё имя. - Ты не похожа на Святую Марию или Марию Магдалину. Не строй из себя Жанну д'Арк. Меня не надо защищать или спасать - я прекрасно справлюсь сам. И уж точно никогда не доверюсь приспешнику безумного розового доктора. Единственный, кому я мог без сомнений отдать свою жизнь - моя мать. Она умерла и вместе с ней умерла моя вера в людей.

- Но я правда хочу помочь, Освальд. Что мне нужно сделать, чтобы ты наконец-то поверил?

- Даже не знаю, - он накрыл ладонью подбородок, в глазах сверкнул недобрый огонёк. - Для начала разденься.

- Что? - я вопросительно уставилась на Освальда, понимая по улыбке, что он не шутит.

- Скажи, почему я должен открывать перед тобой душу просто так? Выворачиваться наизнанку? Так что давай - раздевайся. Полностью. Обоюдное доверие, все дела. Или ты передумала показывать, как сильно хочешь помочь?

Я опустила взгляд на дрожащие руки, лежащие на коленях, пытаясь осмыслить безумное предложение. Слишком безумное даже для него и тем более странное. Во владениях Пингвина, насколько я знала, было всё: бары, рестораны, подпольные казино, тотализаторы, охранные агентства, кредитные канторы с грабительскими процентами. Он контролировал продажу алкоголя и наркотиков в Готэме. Но единственное, к чему не притрагивался - бордели и свободная проституция. Какая-то из жёлтых газетёнок знатно прошлась по этой теме, когда полиция выставила сведения о Пингвине в свободный доступ после убийства мэра, называя преступного короля чуть ли не импотентом, ведь в клубах для сексуальных меньшинств он тоже замечен не был. Возможно, да скорее всего, он брал меня на понт, чтобы потом презрительно сощуриться и прошипеть, как он мог, с особым выражением: 'Я так и знал, вот оно твоё обоюдное доверие' - ведь Кэйтлин Гордон, с которой он когда-то познакомился, никогда бы не согласилась на подобное. Заодно непонятно, как мог бы отреагировать профессор Стрейндж на несанкционированный стриптиз для пациента, ведь камеры, как было выяснено эмпирическим путём, задавая вопросы, на которые только я могла знать ответы, всё-таки имелись в здании, но найдены не были. Оставалось надеяться, что за пультом управления никого не было, ведь нужно по-настоящему сойти с ума, чтобы пойти на поводу у Пингвина.

- Ладно.

Встав, я начала медленно расстёгивать пуговицы халата, наблюдая за тем, как веселье сползает с лица Освальда. Бросила халат на стол. Карандаш, лежащий в кармане, покатился по гладкой поверхности, тут же оказываясь в пальцах Освальда. Сняла тёплый вязаный бежевый свитер, оставаясь в белой футболке и мысленно благодаря продавца, впарившего мне сильно колющуюся вещь. Освальд вот-вот был готов сломать карандаш пополам и почти прожёг во мне взглядом дырку. Стеснения совершенно не было, наоборот от его недовольства хотелось побыстрее раздеться и попросить прощение за свою неидеальность, но в комнате оказалось холодно. Потерев руки, тут же покрывшиеся мурашками и задержавшись на шрамах, я застряла в узком горлышке футболки. Освальд тяжело выдохнул, почти болезненно. Пришлось распустить волосы, чтобы окончательно избавить от футболки.

- Всё, довольно. Хватит! - Освальд отвернулся от меня в момент, когда я почти расстегнула бюстгальтер. - Избавь меня от дальнейших подробностей!

- Но как же доказательства?

- Я всё понял. Да оденься же, - он закрыл глаза. - Быстро.

- Как скажешь.

Выполнить новый приказ оказалось гораздо легче, особенно после неожиданно посетившей мысли, что мы давно вышли за обещанный лимит времени по общению, а за дверью стоял Пит. И если профессор что и видел, то явно мог воспринять это правильно, но вот санитар, явно доносящий Пибоди, был той ещё проблемой.

- Можешь смотреть, - решив не застёгивать халат для возможного устрашения, я села. - Ну что, теперь сможешь хотя бы задуматься над тем, чтобы попытаться мне довериться?

- После всего... Этого? - у Освальда дёрнулся левый глаз. Его слегка потрясывало, да и выглядел он так, словно я его только что изнасиловала. - Да я бы не доверил тебе посторожить место в столовой.

- Но как же... Ты сам только что попросил.

- Вот именно! Я попросил, и ты так легко согласилась, бровью не повела. Прямо заранее готовилась, бельё подобрала.

- О чём ты, Освальд? Как я могла подготовиться к тому, о чём понятия не имела?

- Да ладно? - он усмехнулся. - Не делай из меня идиота. Я прекрасно изучил этот гордоновский удивлённо-уязвлённый взгляд. За ним не стоит ничего хорошего - только задетое самолюбие и правота в собственных убеждениях, сдобренная порохом и кровью. Или думаешь, я не запоминаю весь тот бред, который несёт очкарик каждый день? Вынюхивает, подлавливает, задаёт свои каверзные вопросики. Пару недель назад он сам спросил, что милой мисс Гордон нужно сделать, чтобы я был мягче? Знаешь, что я ответил? Что даже если ты прогуляешься в чём мать родила по Аркхему, я не начну тебя любить.

- Значит ты собирался послать меня... - не сиди Освальд напротив, я бы тут же двинула ему, добавляя ещё один фингал для симметрии. - Да как ты посмел? После всего, что я для тебя сделала! Я рисковала жизнью, карьерой, местом здесь, чтобы тебе помочь.

- Ложь! Всё ложь, - скользнув по столу до середины, Освальд почти лёг. - Ты мелочная дрянь, ищущая выгоду везде и во всём. Ты точно так же прогнила, как все вокруг. О, нет. Ты пойдёшь дальше, гораздо дальше своего излюбленного доктора. Жаль, что ты предала меня ради него.

- Я не предавала тебя, Освальд, - я придвинулась к нему вплотную, чтобы нас точно не услышали, если камеры передавали звук. Внутри всё разрывалось, я не успевала за происходящим. Понятно было только одно - Освальд думал, будто я выбрала профессора вместо него. Всё остальное было неважно. - Давай, устрой новую проверку. Придумай то, о чём никто не знает. Я докажу, что ты заблуждаешься.

Повисла напряжённая тишина. Мы смотрели друг на друга, не моргая, словно играли в игру. Глупую и жестокую. Не разозли меня Освальд настолько сильно, я давно бы выбежала из допросной в слезах, сразу же после того, как он признался, что собирался послать меня голой разгуливать по Аркхему, чего я действительно бы не сделала никогда в жизни. Зато сейчас я чувствовала, что смогу совершить всё, даже убить, если придётся.

- Хорошо, - Освальд коснулся своей щекой моей. - Удиви меня.

Комната закружилась вместе с чёрно-белой полоской формы. Руку пронзила острая боль, растекаясь от кончиков пальцев вверх, ударяя в шею. Перед глазами на миг потемнело и поплыло. Кажется, Освальд говорил что-то ещё, кто-то кричал, похоже, я. Мелькнула фигура Пита, не давая мне свалиться на пол. Я не могла сфокусироваться ни на чём, кроме торчащего ровно посередине между запястьем и указательным пальцем карандаша со следами зубов на конце, который выкатился из кармана халата и который я не додумалась забрать у Освальда.

***

Как бы мне не хотелось обратного, профессор Стрейндж смог всё объяснить. Разложить по полочкам, привести логичные аргументы и убедить меня в том, что паранойя Кобблпота перешла все мыслимые и немыслимые границы. Да, они беседовали с ним по вечерам, когда профессор был в больнице, но он точно так же, как и я, пытался пробить высокую стену. Все разговоры обо мне постоянно затевал сам Освальд, его никто ни на что не настраивал, тем более не хотел очернить меня ни в чьих глазах. А так как я хоть немного знала Освальда (по крайней мере хотелось думать, что знала), всё выглядело вполне правдиво. Он накрутил себя настолько, что было странно, что не бросался на собственную тень, и от этого становилось только тяжелее. Но теперь я знала, чем на самом деле обусловлено его поведение, и от этого можно было оттолкнуться, тем более время у меня было. Освальда закрыли в карцере подумать над своим поведением. Вместе с ним приходилось думать и мне, как объяснить вырвавшуюся в шоке фразу, что я заставлю его говорить со мной, даже если мне придётся применять пытки.

Новый терапевт, накладывая швы на левую руку, поставил диагноз - захерачил профессионально. Острие карандаша вошло ровно между косточками, задев вену. Ни о какой работе на ближайшие пару дней не шло и речи, я не могла даже шевелить пальцами. Острая боль тут же отдавалась на уровне локтя, поэтому всё, что оставалось, молча шататься от стены к стене в пустой квартире, поглощая тонну обезболивающих, и время от времени открывать футляр со скрипкой. Для нового плана доверия было готово почти всё, оставались лишь парочка значимых деталей. Похоже, я окончательно сходила с ума или как можно было назвать это безумное помешательство на Освальде?

Собственные шрамы рядом с чужими больше не выглядели так чужеродно. Тонкие, длинные полосы от хлыста, словно змеи, плавно перетекали в грубые, глубокие короткие порезы. Пять-шесть линий перекрывались одной сверху и были разбросаны от локтя до запястья. Один из порезов выглядел недавним: корочка уже успела сойти, но краснота вокруг и припухлость ещё присутствовали.

- Ты не спишь, - горячие пальцы взъерошили волосы, из-за чего пришлось лечь чуть выше, уткнуться Виктору в шею. Вдохнуть терпкий запах хвои. Познакомься мы ближе до Рождества, то я точно бы не пережила праздники спокойно.

- С какой целью интересуешься?

- Просто.

Зсасз явно скучал, но почему-то позволял мне лежать у себя на груди, приходить в себя после очередной ошибки. Вернулся обратно на одеяло после того, как почти сразу же, по-джентельменски, натянул штаны. Когда я звонила ему пару часов назад, сообщая о том, что мне есть о чём рассказать, я и предположить не могла, что он сам откроет дверь, а я в это время буду переодеваться, дабы не встречать гостя в халате со звёздочками.

- Поранилась? - Виктор поднял мою руку, держа за запястье.

- Типа того. Получила от одной истерички с работы. Кстати, вы с ней знакомы.

- Кто она? - голос Виктора звучал без особого интереса.

- Не поверишь - Освальд.

Я прыснула, пытаясь сесть и прижать руку к груди, но меня крепко держали за запястье. Виктор, отодрав повязку, зафиксированную пластырем, поднёс мою руку к лицу, разглядывая рану, стянутую между собой чёрной ниткой. Очередной будущий шрам, который ничем не скроешь.

- Правда работа Пингвина, - уж не знаю, как он смог это определить, разве что у Освальда было особое хобби - тыкать в людей карандашами - и он за долгое время выработал собственный почерк. Определённая глубина, градус вхождения, ещё чего-нибудь. Ладно хоть теперь не придётся убеждать, что бывший король действительно находился в Аркхеме. - Почему ты не сказала раньше, что знаешь, где он?

- Об этом говорит весь город больше месяца. Официального объявления не было, но слухи не дошли разве что до мёртвого.

- Я в вынужденном простое, - скинув меня с себя, Виктор навис сверху, закрывая широкой грудью весь обзор. - Так что ты хотела мне рассказать?

- Об Освальде. Точнее о его поведении.

- И как он себя ведёт?

- Отвратительно, если ты успел заметить.

- Это босс, - Виктор уместил в два слова столько смысла, что возразить было нечему. Действительно, Пингвин давно стал именем нарицательным и удивляться тому, что рядом с ним никто не пострадал, было глупо. Наоборот, в таком случае стоило бы забеспокоиться и задаться вопросом о его подлинности. - Что ещё?

- Не знаю. Наверное, нет ничего интересного, что могло бы заинтересовать именно тебя.

- Значит, - Виктор чуть нагнул голову вбок. - Ты позвала меня показать царапину и переспать? Для этого не обязательно приплетать босса.

- Ну знаешь! - я гневно смотрела на его расползающуюся самодовольную улыбку. - Ты сам на меня набросился. Если бы не это, то ничего не было.

- Ага, - он кивнул.

- Да. Ни за что и никогда! И без меня бы ты не узнал, что Освальд в Аркхеме. Вот так. И вообще, слезь с одеяла, мне надо одеться, - я дёрнула за край. - Давай.

Виктор повиновался, вставая рядом с кроватью. Взял с пола рубашку, надел её, а затем, пока я пыталась завернуться в одеяло, заботливо протянул мне трусики.

- Спасибо, не стоит.

Не выдержав такой наглости, я вскочила, еле удерживая одной рукой сползающее одеяло и спряталась за дверцей шкафа, пытаясь найти что-нибудь подходящее для дальнейших переговоров. Например, скафандр или что-нибудь в этом роде. В итоге выкопала чёрные спортивные штаны со старой домашней кофтой с оленем, рукава которой давно могли посоперничать размером со смирительной рубашкой. Часть вещей при этом оказалась на полу вместе с одеялом.

Одеваться пришлось долго и мучительно, останавливаясь всего на тех двух вещах гардероба. Из-за отсутствия повязки, я боялась задеть швы и вообще старалась как можно меньше касаться чего-либо, чтобы не занести заразу.

- Тебе помочь? - вежливо поинтересовался Зсасз, и я тут же обернулась, но за спиной его не оказалось. Уже хорошо.

- Сама справлюсь. Слушай, ты умеешь делать перевязки? - наверное, это был самый глупый вопрос, который он слышал в своей жизни, но кто знал, вдруг у лучшего киллера Готэма в кармане есть ручной лучший врач?

- Немного.

- Тогда возьми всё на столе. Томас старался всё утро, а ты разрушил его труды.

Закончив с кофтой, я выглянула из-за дверки шкафа. Виктор был совсем рядом, сидя на краешке стола, разглядывая кусок бинта. Кивнул в сторону стула и после опустился передо мной на колени, пытаясь сообразить, как открыть пузырёк с антисептиком.

- Рассказывай всё с самого начала. Когда Пингвина привезли, чем он занимается, насколько всех достал.

По последнему пункту я могла бы вещать долго и без перерыва, но пришлось начать с момента, когда я узнала, что Освальд в Аркхеме, и как провально попыталась пробраться к нему в камеру. Затем перешла на поставленный профессором предварительный диагноз, вовремя спохватилась, что Виктор вряд ли что поймёт из терминологии, начиная пояснять чуть ли не каждое слово. К тому моменту, когда я в красках жаловалась на то, как Освальд пытался вскрыть замок на наручниках, которыми был прикован в медицинском крыле, наёмник давно закончил с рукой. Вместо жалкой блямбы сверху, он парой лёгкий движений перебинтовал всё даже лучше аркхемского врача, пряча крохотный бантик под краем бинта на запястье.

- И после он... Ну ты сам только что видел, - Виктор вздохнул, сидя рядом на полу. Судя по его напряжённым плечам, рассказ ему по душе не пришёлся. - Нет, я понимаю, что Освальд прав. Рано или поздно он выйдет из Аркхема, никто же не будет держать его там вечно. Но чем больше он лезет в бутылку, тем сильнее на него все ополчатся. Или он думает, что отсидеться в карцере будет самым выгодным вариантом? Да после третьего раза его начнут пичкать всем, чем только можно, чтобы снять агрессию и привести в удобоваримый вид. При этом никто не гарантирует, что сознание останется ясным, а деятельность мозга напрочь не заглушат. Может, раньше было легко выбраться оттуда, дать взятку, но не со Стрейнджем. Он не успокоится, пока не поставит на ноги последнего психически больного преступника в Готэме.

- Предлагаешь пристрелить профессора? - в руках Виктора тут же появился пистолет. Он поднял голову, снимая оружие с предохранителя, а у меня внутри всё оборвалось. Пусть профессор Стрейндж и мешал достучаться до Освальда, но он был для меня словно отец. - Понятно, - Виктор зафиксировал обратно пистолет на импровизированной кобуре из кожаных ремешков. - Тогда что?

- Нужно чтобы кто-то другой поговорил с Освальдом, раз он не хочет слушать меня. С тем, кому он доверяет. Посещения ведь не запрещены. У него вообще есть человек, с которым он дружил... Ну или хотя бы бизнес-партнёр?

- М-м-м... - Виктор откинулся на ящики, блуждающе вглядываясь в пространство. На то, чтобы вспомнить хоть кого-то, ему потребовались добрых пара минут. - Мать. А нет, она мертва. Бутч.

- Тоже не лучший вариант. Он переметнулся к Галавану.

- И занял трон. Так что вряд ли толстяк пойдёт к Пингвину по доброй воле.

- Должен же быть кто-то ещё, - я начала перебирать в памяти все разговоры с Освальдом за время знакомства, пытаясь вычленять упомянутые им если не имена, то хотя бы фигуры, но большинство из них он либо хотел придушить собственными руками, либо они волею судеб давно были мертвы. Просто замкнутый круг какой-то, из которого невозможно выбраться! - Легче взорвать стену 'О' блока и похитить Освальда, чем найти человека, который ему нравится. У тебя есть взрывчатка, Виктор?

В голове щёлкнуло.

- Слушай, ты ведь сам можешь сходить. Освальд столько времени доверял тебе свою защиту, что явно прислушается. Тем более ты говорил, что в отпуске.

- Вынужденном простое из-за Бутча. Он не любит меня.

- Ну вот. Тебе выгодно вернуть Освальда на место, - я сползла со стула, усаживаясь рядом с Виктором на пол. - Просто прийти и поговорить.

- Нет, - ответ Зсасза оказался слишком груб и прямолинеен. Он разрушил зародившуюся призрачную надежду одним взмахом, даже особо не прилагая сил, чтобы попробовать, и упрашивать его, похоже, было бесполезно.

- Почему? Представишься другим именем и всё. Твоё лицо не крутят каждый день по телевизору, обычный человек вряд ли когда-то узнает, кто ты такой. Или тебе интереснее сидеть без денег и таскаться ко мне от скуки?

- Заказы появятся. Бутч не настолько устрашающая фигура, чтобы отложить чьи-то похороны, - Виктор нагнулся ко мне, берясь за воротник майки и слегка оттягивая её, открывая шею. Коснулся пальцами. - Да и с тобой бывает интересно. Не хочешь повторить? - он указал затылком в сторону кровати.

- Нет.

- Люблю злых птичек. Их удобнее жарить.

Виктор толкнул меня и, если бы сам же не придержал, я точно расшибла голову. Сопротивляться ему было бесполезно, да и между нами не осталось никакого пространства, чтобы даже попытаться столкнуть Зсасза с себя. Поэтому единственным решением оказалось никак не реагировать на его поцелуи и пальцы, подобравшиеся к груди. Не знаю, правда, насколько у меня получалось, но Виктор быстро оставил свою затею, плюхаясь рядом на пушистый ковёр.

- Я не пойду.

- Ну, а я не хочу тебя. Вообще, - я попыталась сесть, тут же почувствовав лёгкое головокружение. - Мне надо подумать, что делать дальше. Сможешь закрыть дверь сам или проводить?

- Ладно, - Виктор тоже сел. - Я всё равно никуда не пойду, но могу подкинуть информации для очарования. Будет слишком странно, если после визита знакомого босс вдруг станет паинькой.

- Я позвоню, когда определюсь с тем, что будет нужно.

- Без проблем.

Зсасз помог мне подняться и позволил проводить себя до выхода, правда, прежде настроил прямой вызов по долгому нажатию кнопки на мобильнике на свой прямой номер. Связываться через фирму по отлову собак оказалось не очень удобно, да и случись что, выглядело бы очень подозрительно, что мне на пути попадается столько беспризорных животных.

Когда за Виктором наконец закрылась дверь, он учтиво прижал её со стороны подъезда, давая мне запереть замок. Поменять бы их, но смысл? Он всё равно вскроет всё, что попадётся на пути, а если не получится, воспользуется окном или вылезет из вентиляционной решётки в ванной.

Слова Виктора о том, что изменения в поведении Освальда после визита посетителя, всё никак не выходили из головы. И как бы не прискорбно было это признавать - наёмник оказывался прав. Я сама могла накидать уже несколько вариантов версий 'почему Пингвин вдруг стал хорошим', и одна выглядела красочнее другой. Особенно та, где Зсасз на самом деле подрывает к чертям стену 'О' блока и скрывается с закинутым в багажник Освальдом под канонаду выстрелов и туман из поднятой в воздух бетонно-кирпичной крошки. И всё это было бы безумно весело, если бы не одно 'но', которое приходилось постоянно выводить на передний план - Виктор помогал не мне, а своему боссу. Плюс ко всему, ситуация осложнялась нашими странными постельными отношениями. Непонятно зачем это ему было нужно, и уж тем более мне. Виктор не начал мне нравится ни на йоту, но рядом с ним было как-то спокойнее что ли... Теплее. Особенно в городе, где тебя на каждом шагу могли пристрелить просто потому, что ты случайно переходил дорогу в 'неположенном месте' на зелёный свет рядом с полицейским участком или судом.

Сзади раздалось недовольное покашливание, что только больше усугубило ситуацию. Не поворачиваться было нельзя, но и делать этого совершенно не хотелось, тем более сейчас. Томас, скрестив руки на груди, смотрел на меня так, словно я обманула его в самых лучших чувствах, и молчал.

- Давно ты здесь? - вопрос звучал более выигрышно, чем 'Что ты здесь делаешь?' Всё-таки мы жили вместе, и неважно, что друг должен был находиться на работе в самый разгар дня.

- Если ты волнуешься о том, видел ли я что-нибудь, то поздравляю. Вас было прекрасно слышно на другом конце Готэма.

Я опустила взгляд, хватаясь за края рукавов кофты и начиная сжимать их. Сказать в ответ оказалось нечего. Оправдываться было глупо, да и непонятно за что.

- Кэйтлин, - собственное имя из уст Томаса прозвучало словно звонкая пощёчина. Голос друга дрожал, наполненный целой кучей эмоций, которые перемешались настолько, что их было не разобрать. - Когда Джеймс подкараулил меня у работы и сообщил, что ты встречаешься с Зсасзом, я рассмеялся ему в лицо. 'Ты, верно, сошёл с ума и бредишь', - сказал я ему, будучи совершенно уверенным, что моя лучшая подруга точно бы не забыла упомянуть эту маленькую, совсем незначительную деталь. А теперь, - Томас горько усмехнулся. - Я чувствую себя полным идиотом. Хотя нет. Сейчас я просто дурак, который продолжает верить, что всё это неправда. Идиотом я был, когда решил остаться, а потом столкнулся с... С этим у ванной.

Прихожая слегка покачнулась. Я крепче ухватилась за рукава кофты, будто они могли помочь устоять в случае чего.

- Кэйтлин, я никогда не сомневался в тебе: в твоей рассудительности и здравомыслии. Мне казалось, что тебе на несколько жизней вперёд хватило острых ощущений после похищения. Но сначала нарисовался Пингвин, которому ты уделяешь всё время, теперь это недоразумение! Только вдумайся, ты поссорилась с родным братом из-за стрёмного убийцы. Да, Джеймс тоже не подарок и тоже не менее стрёмный, но Зсасз может убить тебя и даже не заметить. Кэйтлин, скажи мне, какого хуя ты творишь?

- Я не знаю...

Всё, что так долго копилось внутри: страх, разочарование, неизвестность, неуверенность в себе с жалкой толикой надежды на будущее и собственная слабость, слипшиеся в один сплошной комок, долго разбухали и росли, наконец достигнув критической массы. Вопрос друга, который только он решился задать, послужил спусковым механизмом, чтобы всё это большое и склизкое с громким бумом разорвалось на мелкие кусочки, становясь ещё более мерзким и покрывая всё вокруг.

- Я не знаю! - подняв голову, заорала я настолько громко, насколько хватало сил. По щекам предательски катились слёзы.

Томас мгновенно оказался рядом, обнимая и прижимая к себе так, будто хотел втолкнуть меня в себя. Поцеловал в макушку, чуть придерживая за затылок одной рукой и за спину другой. Стало стыдно. Невыносимо и жгуче. Вот ведь где было по-настоящему спокойно и не страшно - рядом с ним. Как я могла об этом забыть? Дура. Настоящая дура.

- Детка, мы со всем справимся. А пока я возьму выходной.

***

Из шести стульев оставался пустым только один в самом конце ряда слева от меня. Все остальные были заняты, и пациенты томились в ожидании уже около пятнадцати минут, выдернутые со свободного вечернего времени. Санитары от неожиданно возникшей вечерней терапии тоже оказались не в особом восторге и с недоверием посматривали на лежащий футляр рядом с пеньком, на котором сверху стоял новый проигрыватель. Я, засунув руки в карманы, пыталась унять дрожащие пальцы, надеясь на то, что профессор Стрейндж всё-таки даст разрешение на кратковременный вывод Освальда из изолятора, где он решил задержаться ещё на недельку, зарядив подносом ни в чём неповинной медсестре, принёсшей обед. Как Освальд признался потом, он перепутал её со мной. Так совершенно по чистой случайности к травмированной руке у меня не прибавился сломанный нос.

Виктор сдержал слово, действительно найдя совершенно бесценную информацию, которая бы не только удивила Освальда, но и повергла в шок. Главное было, чтобы он правильно понял то, что я хочу до него донести и сколько крови и пота на это потрачу и в прямом, и переносном смыслах. Играть на скрипке с только-только начавшими затягиваться швами было полным безумием, тем более ввязываться в восьмиминутную Чакону Баха. Спасало лишь то, что я играла её столько раз, что произведение въелось в подкорку и сыграть его не могла бы помешать даже смерть.

- Долго нам тут ещё торчать? - хрупкое молчание нарушил Кристофер, без стеснения закинувший ноги на соседний пустой стул. - Я не досмотрел, как Люси пыталась поймать филина.

- Ворона, придурок, - огрызнулась Саманта, которая вместе с Садовником то и дело поглядывали на меня исподтишка. - Будешь ещё над ней издеваться, я надеру тебе зад. Запомни.

- Ой-ёй. Напугался, намочил штанишки. Так что, долго мы будем тут тухнуть?

- Прошу вас подождать ещё минут десять и затем начнём, - пришлось подойти к прямоугольнику из стульев, показывая, что я всё ещё нахожусь в зале. - Среди нас не хватает одного человека. Не хотелось бы разрушать группу.

Послышались возмущённые вздохи, но никто не решался высказать претензию. Вообще, я понимала приведённых сюда больных. Большинство, кто действительно либо откашивал в Аркхеме от тюрьмы, или был слишком трезв для этого места, старались держаться подальше от тех, кто постоянно пускал слюни или ни с того ни с сего мог наброситься на соседа за обедом. Пусть закруглённые вилки больше напоминали ложки и были настолько тупыми, что порезаться ими было нереально, но оказаться в эпицентре заварушки было малоприятным.

- Я знаю, что Освальд в прошлый раз повёл себя неправильно и некрасиво, что доставило всем неудобство, но у каждого бывают плохие дни. Наверное, каждый из вас может вспомнить, когда тоже делал нечто подобное. Разве не так? - судя по отведённым в разные стороны лицам, святых в зале не оказалось. - Поэтому я очень прошу не осуждать его за совершённый поступок и не напоминать о нём. Уверена, Освальд очень сожалеет о содеянном.

Но когда дверь открылась в момент произнесения фразы и санитар втащил в проём всклокоченного Освальда, чьи руки были скованны наручниками, стало понятно, что дело дрянь. Пусть он не сопротивлялся и шагал довольно бодро в отличие от предыдущего раза, в глазах Пингвина стояла ничем неприкрытая ярость. Она же обдала и нас, стоило им дойти лишь до середины прохода. Кристофер давно успел убрать ноги со стула, а затем и вовсе чуть отодвинул его от себя.

Санитар тем временем швырнул Пингвина на стул и встал позади, беря в руки дубинку.

- Подарочек от доктора Стрейнджа, - хохотнул мужчина, с которым мы пересекались всего лишь пару раз за всё моё время работы в Аркхеме. - Получите, распишите-с.

- Спасибо за доставку, - просить санитара отойти в сторону явно было гиблым делом, да и, скорее всего, было смертельно опасно, видя, в каком состоянии находился Пингвин. Ну что ж. Попытаемся достучаться до Освальда где-то там глубоко внутри. - Он сам не присоединится к нам?

- Нет. У него возникли неотложные дела.

- Хорошо. Тогда мы можем приступать ко второму занятию. Я учла собственные ошибки, мы побеседовали с вами по отдельности, и теперь у меня большие планы по развитию встреч. Применить их все сразу, конечно, возможности не имеется, но сегодня я всё-таки хотела бы кое-что попробовать. Как правильно заметил в прошлый раз Освальд, слушать классику в записи совсем не то, чем сидеть перед настоящим оркестром и вкушать всю ту мощь, что льётся на вас со сцены. Найти оркестр у меня, к большому сожалению, не получилось, да и от кассет мы тоже никуда не уйдём, но дать вам попробовать услышать то, ради чего люди готовы тратить по несколько тысяч за билет, вполне могу. Сразу попрошу прощения за возможные огрехи, так как я слегка повредила руку, - я продемонстрировала крепко зафиксированный час назад в медицинском крыле бинт. - Начнём?

Под хлопанье и подбадривающие возгласы Саманты я подошла к пеньку, меняя проигрыватель с чехлом местами. Нажала на защёлки, открывая крышку. Инструмент скромно заблестел в тусклом освещении. Скрипке было плевать, для кого на ней будут играть: на благотворительном вечере для толстосумов с Манхэттена или психам из Аркхема.

Пальцы потянуло сразу же, стоило взять скрипку в руки, несмотря на лошадиную дозу обезболивающего. Всё-таки я была не настолько виртуозом, чтобы играть со сломанным пальцем, как один повёрнутый с того вечера.

Лицо Пингвина вытянулось, он плотно сжал губы, не сводя со смычка глаз. Казалось, он вообще первый раз в жизни увидел скрипку, но дело скорее всего было не в этом.

Я попросила убрать свой стул, чтобы ничего не мешало, и кивнула всем и одновременно одному единственному человеку. Упёрлась в подбородник и на пару секунд прикрыла глаза, опустошая голову. Отныне оставались я и скрипка, всё остальное отходило на второй план. И Гертруда Капельпут, для которой я собиралась исполнять её любимое произведение. Надеюсь, Освальд, твоей маме бы понравилось.

С первым касанием струн пальцы дрогнули, но тут же включилась годами выработанная техника. Необходимо было лишь продержаться до конца, либо, если станет совсем невыносимо, сгладить углы и закончить там, где будет возможно. Вместе с нарастанием темпа рука начинала разрываться, я чувствовала, как натягивается кожа и вместе с тем неслась вперёд, успев позабыть, насколько прекрасно играть. Забыла, как чистый звук пронзает каждую клеточку в организме, вызывая эйфорию. Забыла, как дышать, не замечая ничего, кроме смычка и вяжущего вкуса во рту. От пола веяло теплом, словно он вобрал в себя весь испанский зной за целый день, а сейчас отдавал тем, кто не переносил вечернюю прохладу. Вокруг разве что не хватало кружащих сеньоров в белых рубахах и сеньорит в длинных чёрных юбках и с пышным красным цветком, заколотым в волосы.

Когда в голове затих последний отглас звука, я опустила смычок, продолжая подпирать скрипку подбородком. Расслабь я хоть одну мышцу левой руки на секунду, скрипка бы уже давно рухнула на пол, заканчивая произведение последним протяжным стоном. Поэтому когда рядом появилась Рейна, забирая инструмент и всучивая вместо смычка салфетку, я смогла с облегчением выдохнуть. Заключённые не сводили с меня заворожённых глаз. В проходе между стульями стоял Освальд, настолько потрясённый, что захотелось его обнять. На счастье или на беду - я больше не видела в нём Пингвина. Значит, цель оказалась выполненной.

Ну что, Гертруда, вам понравилось?

- Вытри подбородок, - шепнула Рейна, и я коснулась губ краем салфетки. На ней остались следы крови. Похоже, я слишком сильно прикусила нижнюю губу во время игры и совершенно не заметила этого. Бинт с тыльной стороны ладони тоже полностью покраснел и неприятно лип к коже, край рукава свободной белой рубашки тоже оказался заляпан. Так что теперь было непонятно, что больше привлекло пациентов: Чакона или их психолог, истекавший кровью.

- Извините, мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Скоро продолжим.

Быстро обойдя стулья, я почти побежала в сторону выхода и, как мне показалось, всё-таки услышала от Освальда еле слышное: 'Спасибо'.

Полно мне леденеть от страха,

Лучше кликну Чакону Баха.

А за ней войдет человек...

Он не станет мне милым мужем,

Но мы с ним такое заслужим,

Что смутится Двадцатый Век.

Анна Ахматова

Примечания:

1 A-ha - норвежская электро-поп группа, начавшая свой путь в 1982 году.

Глава 27. Империи должны умереть

- С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, - пропел Томас, врываясь ко мне в комнату сразу же после второго будильника, когда я только-только начала просыпаться, включая задницей свет. - С днём рождения, Детка. С днём рожденья тебя!

Певец из него вышел никудышный, впрочем, как и всегда, зато выглядел он шикарно: гавайские малиновые шорты с крупными белыми цветами сочетались с белой рубашкой, а на боку оказался завязан огромных размеров фиолетовый бант. Поставив рядом поднос с ножками, он сел на край кровати.

- Доброе утро, старушка, - он радостно улыбнулся, заставляя улыбнуться в ответ, и, поцеловав в щёку, крепко обнял меня.

- Сломаешь же что-нибудь, - наигранно простонала я, хлопая его по спине. - Не забывай - из меня уже сыпется песок.

- Затолкаем обратно. Шестьдесят два ещё не срок, - Томас всё-таки отпустил меня и, вытащив откуда-то из-за спины небольшую продолговатую коробку, обклеенную газетными вырезками, забрался с ногами на кровать. - Не смотри сюда. Давай сначала поедим, а потом узнаем, что решил подарить тебе один стрёмный тип, - друг подмигнул мне, заталкивая коробку под одеяло, и поставил поднос рядом. Постараться он успел на славу: два стакана кофе по краям оказались зажаты между тарелочками с тостами с ветчиной, жаренным яйцом и помидором, фруктами и йогуртом. Посередине стоял кекс с воткнутой в него свечкой. День рождения начинался превосходно, хотя я даже не думала его праздновать. Всё равно работу никто не отменял, да и звать на праздник оказалось особо некого. Я пыталась звонить Ли, но она, извинившись, сослалась на то, что Джеймс что-то успел запланировать на этот вечер, явно специально. Его самого, естественно, никто не приглашал. Даже праздник бы не остановил брата от очередного скандала, а это счастье я могла получить в любой другой день. Оставался только Харви, да и тот вряд ли бы пожаловал.

- А что ты мне подаришь?

- Я? По какому поводу? - Томас удивлённо взглянул на меня. - Стой. Что я вообще тут делаю? Я был в ванной, вставлял зубную челюсть. Интересно, таблетки от склероза надо было пить до этого или после?

- Эй! Ты старше меня всего на год. Откуда такие проблемы со здоровьем?

- Погоди. Стукнет тебе семьдесят два, и я посмотрю, как ты будешь искать свои очки. Кстати, где мои? - Томас стал хлопать себя по груди, недовольно ища отсутствующие карманы. Сунулся в шорты, извлекая зажигалку. - Не то, - в другом кармане у него оказались мои ключи от машины, которые он протянул мне же. - Вот! Детка, поздравляю тебя. Катайся на здоровье.

- Только не говори, что ты ограбил банк и купил новую машину. Или продал для этого старую.

- Нет. Я всего лишь отогнал её в сервис, починил сломанное сиденье, прикупил чехлы, отмыл. В общем, можешь не благодарить. Я подумал, что мы уже не в том возрасте, чтобы понтоваться и придумывать что-то необычное. Косметику, вещи, сумочку купишь себе сама, кастрюль на кухне и так хватает, а я уже несколько месяцев мучаюсь на пассажирском сиденье. Да и тебе самой неудобно барахтаться на вечно шатающемся туда-сюда кресле. До сих пор не понимаю, как ты умудрилась его сломать.

- Совершенно случайно, - я тут же схватила с тарелки кусок банана, поздно спохватившись, что сделала. Пошлые мысли вместе с дедушкой Фрейдом заставили кровь прилить к щекам, в нос ударил запах хвои, который должен был выветриться уже сто раз после последнего визита Виктора два дня назад. Наши с ним деловые встречи по поводу Освальда перешли в разряд постоянных, не перестав, правда, иметь статус ошибочных. Каждый раз после я клялась себе, что это было в последний раз, что наш с ним секс без обязательств пора прекращать, но потом всё начиналось по новой. Виктор приходил, мы обсуждали поведение Освальда и оказывались в кровати или где приходилось, либо сразу переходили к самому главному. Радовало только то, что на этой неделе у него образовались какие-то дела и сегодня мы точно не увидимся. Естественно, о дне рожденье Виктору я ничего говорить не стала, да и зачем. Пусть мы и спали, но были совершенно не в тех отношениях, чтобы делать вместе что-то ещё. Чем меньше я знала о нём, а он обо мне, тем большей это было гарантией, что мы могли оборвать всё в один миг, если потребуется, и не запинаться о кучу вещей, которые бы связывали нас вместе.

- О чём задумалась? - Томас сунул кусок яблока в йогурт и поднёс его к моему рту. Я откусила половину, вторую он съел сам.

- О работе. Пытаюсь вспомнить, есть ли на сегодня что-нибудь важное.

- И как?

Я пожала плечами.

- Вроде бы нет. Обычный скучный день в Аркхеме, если никто не попытается из него сбежать. Отсидеть планёрку, поиграть с Садовником и делать вид, что я нереально занята. Может даже удастся уехать пораньше.

- Взять выходной не вариант? Повалялась бы в ванной, прогулялась по магазин, купила новое платье для вечера.

- Какого вечера? - я недовольно посмотрела на Томаса, игнорируя его очередную попытку накормить меня кусочком тоста, который он с усердием до этого отрезал чуть не пролив на одеяло кофе.

- Я заказал столик в ресторане на девять. Чего тухнуть дома, а? - друг взмахнул ножом. - Посидим в красивом месте, выпьем пару бокалов вина, потанцуем. Или тебя уже пригласили?

- Интересно кто?

Улыбка слетела с лица Томаса. Он отвернулся в сторону зашторенного окна, начиная жевать предназначающийся мне тост. Всё было понятно без слов, особенно с чересчур острой реакцией на Виктора, о присутствии которого друг прекрасно знал, но старался обходить тему стороной.

- Вообще-то я совершенно свободна. Ресторан так ресторан, - я пожала плечами. - Не помню, когда последний раз была где-нибудь, но на танцы особо не надейся. И не забудь купить огромный букет роз. Мне всё-таки шестьдесят два как-никак. Имей уважение к возрасту.

- Без проблем, - друг за мгновение расслабился и вновь улыбался, будто ничего и не было. Щёлкнул зажигалкой. - А теперь к самому главному. Только не просри желание как в прошлом году, ок?

Пришлось демонстративно спрятать руки за спину, иначе опрокинутый кекс, в отличие от упомянутого торта, стоявшего на самом краю стола, мог устроить пожар, и пришлось бы выпрашивать у кого-нибудь в подарок если не новую кровать, то постельное бельё точно. Томас зажёг свечку, нетерпеливо смотря на меня, словно это был его день рождения и желание надо было загадывать ему. Он бы даже мог помочь мне задуть её, и я бы с удовольствием отдала ему это право, так как совершенно не имела понятия, что пожелать. У меня и так было всё что хотелось, достигнутое непосильным трудом. С горем пополам я смогла вернуться в Готэм, работала пусть и не на любимой работе, но под руководством великого человека, рядом были близкие люди. С Освальдом, я уверена, всё в скором времени должно было устаканиться. Влюбить в себя Виктора и нарожать полный дом детишек? Такая себе перспектива. Наладить отношения с Джеймсом? Тут бы не хватило целого состава тортиков с тоннами свечей и феи крёстной с Санта Клаусом. Все они бы повертели пальцем у виска и предложили единорога или волшебную палочку на худой конец, у которой в инструкции большими буквами было бы указано: 'Не совместима с Джеймсом Гордоном'.

- Ну? - шикнул Томас, начиная чуть подпрыгивать на кровати.

Капельки воска уже скатывались вниз по тонкой, закрученной в спираль жёлтой свечке. Крохотное пламя танцевало на конце, тоже прибывая в нетерпении.

Наклонившись, я набрала полную грудь воздуха, задувая огонь. Пусть всё идёт так, как задумано на самом деле. Хочу, чтобы никто не вмешивался в мою судьбу со своими советами и указами, звонил матери и ябедничал или решал всё за меня. Вот такое вот взрослое желание почти престарелой женщины.

- Отлично! Ну что, глянем братский презент?

Друг, полностью руливший ситуацией, отставил поднос в сторону и завалился рядом, уже держа в руках коробку, обёрнутую газетой. 'Попытка проникновения в хранилище центрального банка провалилась' - гласил крупный заголовок, уходя под колонку гороскопа. Близнецы, Рак, Лев. Водолей, похоже, оказался обрезан. Жаль, газета оказалась свежей и, если бы кто-то обращал внимание на детали, можно было узнать предсказание на неделю, хотя в гороскопы я совершенно не верила.

- Откроешь? - дотянувшись до фруктов, я кивнула Томасу на коробку. В отличие от меня он успел поесть.

- Хочешь пустить меня в расход?

- Не бомбу же он туда положил, - предположение казалось безумным, но мы с Томасом подозрительно уставились друг на друга, молча. - Может, выкинем в окно? Если не взорвётся, посмотрим, что делать дальше.

- А если жахнет, посмотрим фейерверк из чужих мозгов и ошмётков конечностей. Только сбегаю за дождевиками, чтобы нас не намочило.

- Дурак!

Я отобрала у Томаса коробку и предварительно поднесла её к уху, чтобы убедиться, что ничего внутри не тикает. Друг усмехнулся, но продолжать свои глупые идеи не стал. Я потрясла коробку, пытаясь понять, что внутри. Что-то быстро прокатилось и глухо ударилось о стенку. Судя по звуку, не бьющееся. По весу ничего тяжёлого.

Пришлось потрудиться, чтобы оторвать кучу кусков скотча, которые брат налепил везде, где только мог. Все ошмётки Томас, как истинный любитель порядка, сразу скидывал на пол и первый влез внутрь, стоило открыть крышку. Судя по его непонятному вздоху, внутри лежало действительно что-то из ряда вон выходящее. Неужели он наконец-то научился выбирать подарки?

- Что это? - накатившая было радость от предположения сменилась недоумением. Ей Богу, лучше бы внутри лежала бомба, отсчитывая секунды до конца наших жизней.

- Ну... - протянул Томас. - Может он сунул туда пару баксов?

- Ты слишком хорошего мнения о Джеймсе. И я тоже... Была.

С белой обложки книги, оказавшейся в коробке, на меня смотрела элегантная блондинка со строгим макияжем. Точно такая же, как когда-то приходили ко мне дамы из среднего класса, находя свободный час во время работы в офисе. Снизу самым обычным газетным шрифтом спряталось название - 'Настоящая леди. Правила хорошего тона и стиля'. Нет, намёк, конечно, был понятен, но на сей раз Джеймс превзошёл сам себя. Ладно хоть не откопал в разделе учебников по криминологии книженцию со списком жертв особо опасных преступников и маньяков.

Перелистнув страницы, денег, как я и предполагала, не обнаружилось. Не было даже самой крохотной покупной открытки с поздравлениями. Зато на открывшейся случайной странице маячили правила обслуживания гостей. Настроение плавно поползло вниз, смешиваясь с раздражением. Неужели нельзя хотя бы раз в жизни заткнуть свою гордость и самомнение куда подальше и сделать приятно другому, а не самому себе?

- Для розжига воображаемого камина пойдёт, - Томас выдернул у меня из рук книгу, отправляя её к кускам газеты. - Ничего. В следующий раз подарим ему стакан для вставной челюсти.

- Обойдётся. Он более функционален, чем это... Недоразумение! А ещё ждать подарок от матери. О нет, - только сейчас я осознала, что у неё не было моего адреса. Брат тоже жил в квартире Ли. - Надеюсь она решит обойтись переводом, иначе придётся ехать к Барбаре. Как думаешь, курьер оставит коробку под дверью или будем брать штурмом транспортную компанию?

- Я всё улажу. Не забывай, кто перед тобой.

- И кто же? - я бросила взгляд на шорты друга, никак не сочетающиеся с его важнецким видом.

- Лучший в мире адвокат. Позвоню, попрошу привезти очень важные для дела документы в контору. Скан твоего паспорта у меня есть. Всё схвачено.

- Ага. Документы в подарочной обёртке.

- На той неделе тётка отмечала развод грандиозным салютом, так что, - Томас пожал плечами. - Можем взорвать вечером пару хлопушек в честь праздника. Завалим ресторан конфетти.

- И нас вышвырнут оттуда с позором, - пододвинув обратно к себе поднос, я решила перейти хоть к чему-то приятному, пока и оно не остыло окончательно. Очередное осознание не заставило себя долго ждать. - Стой. Откуда у тебя скан моего паспорта?

- Сделал, когда ты лежала в больнице. Хозяин квартиры требовал документы всех жильцов, но если ты против, выкину сейчас же.

- Ладно, оставь. Вдруг пригодится.

Я тяжело вздохнула. Ладно хоть не успела начать наезжать на Томаса с тем, что он тоже пытался влезть в мою личную жизнь. Но он, в отличие от следившего за мной Освальда и имевшего ключи ото всех дверей Виктора, сделал копию действительно для благих целей. Может, стоило загадать себе сейф, который никто никогда не сможет открыть кроме меня?

Ещё немного посидев с Томасом, я проводила его на судебное заседание по делёжке детей и тоже стала собираться на работу. Оделась точно так же, как и всегда, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что есть какой-то повод для празднований и, захватив кофе в ближайшем кафе, выдвинулась в сторону Аркхема. День, несмотря на пятнадцатое февраля, оказался солнечным. Немного потеплело. Редко падающие на лобовое стекло невесомые снежинки слегка поблёскивали. По радио один за одним включали нравившиеся мне треки. Похоже, всё начинало налаживаться, и никакая дурацкая книжка не могла испортить этот день. Захотелось даже плюнуть на неумение танцевать и согласиться на вечернее предложение Томаса. Пусть как настоящий джентльмен, бравший уроки вальса, заслонит меня собой и покажет класс. Главное не надевать каблуки, чтобы не пришлось после ресторана везти его к травматологу.

Когда до больницы оставалось рукой подать и преодолеть поворот, в глаза бросилась начавшая тянуться вереница машин коллег. Сбросив скорость до минимума, я поравнялась с самой последней в очереди, развалюхой Пита, которая обычно не доезжала до места, и заглянула внутрь - пусто. В остальных тоже никого не оказалось, зато в воздухе повис немой вопрос - почему они стояли здесь, а не на стоянке перед воротами. Но он сразу же отпал сам собой, стоило вырулить вправо. Впереди дорогу перекрывал полицейский автомобиль, молча мигая красно-синими огнями. За ним вдали стояли ещё несколько вместе с военным грузовиком. Рука сама собой потянулась к карману за телефоном, чтобы позвонить профессору и узнать, что происходит. Вроде бы поставок новых пациентов в 'О' блок на сегодня назначено не было, да и кто же там должен был быть такой, если его доставляли с кортежем. А если предположить, что кто-то всё-таки сумел сбежать, то тоже было непонятно, зачем столько полиции. Разве что где-нибудь в подвале от чужих глаз скрывали монстра Франкенштейна.

Показавшийся на пути детектив Буллок махнул рукой, заставляя прижиматься к другой стороне дороги. Видимо, я в отличие от остальных решила выпендриться и продолжать ехать, вместо того чтобы занять место за Питом. Но не идти же в конце концов пешком по снегу и холоду, пусть и слегка потеплело.

- Привет, - я улыбнулась, опуская окно, и действительно была рада видеть Харви, с которым мы не пересекались больше месяца.

- Детектив Буллок, - он сунул удостоверение мне под нос с абсолютно равнодушным лицом, будто мы встречались впервые. - Ваши документы, мэм.

- Харви, ты чего? Что тут случилось?

- Пожалуйста, ваши документы, мэм, - повторил он словно попугай, знающий всего несколько фраз.

- Хорошо. Сейчас.

Взяв с пассажирского сиденья рюкзак, я вытащила паспорт и протянула его Харви. Он с минуту вглядывался в него, даже для вида нацепил очки, и вернул паспорт обратно.

- Цель вашего визита в Аркхем, мисс Гордон?

- Харви, это не смешно.

- Детектив Буллок, - с нажимом поправили меня. - Какова цель вашего визита?

- Я здесь работаю, если ты помнишь.

- Ваш пропуск.

Новую карточку я протянула ему без какого-либо сопротивления. Похоже, продолжать взывать к голосу разума было бесполезно. Уж не знаю, что я сделала Харви, но игнорировал моё существование он ещё лучше Джеймса. И, видимо, заразился этим от него же, если вспомнить наши натянутые с детективом Буллоком отношения в самом начале знакомства. Класс!

Харви тем временем достал из кармана кряхтящую рацию.

- Приём. Кэйтлин Гордон. Говорит, что сотрудница.

Я закатила глаза, откидываясь на сиденье. Ну ладно, делайте что хотите, мне всё равно. Никто и ничто не сможет больше испортить мне сегодня настроение.

- Местная, - хрипнула рация. - Пропускай.

- Можете идти, мэм, - Харви бросил мне пропуск, не дожидаясь, пока я его возьму. - Пешком.

- Без проблем.

Собравшись, я вылезла из машины и подёргала ручку, убеждаясь, что в салон не пробраться. При особом желании копы могли вскрыть её и без санкции, но раз уж мы перешли на столь формальный уровень отношений, то я тоже вполне могла выказать своё отношение к надёжности правоохранительных органов. Харви нахмурился, линии из морщин на лбу почти сомкнулись. Он явно хотел что-то сказать, что-то не особо приятное, но сдерживался изо всех сил.

- Кстати, - я обернулась к нему, отойдя на пару шагов. - Спасибо за поздравление.

Оживление за перекрывшей дорогу полицейской машиной оказалось значительнее, чем выглядело на первый взгляд. По периметру забора топтались на месте люди с автоматами за спиной, на капоте грузовика с планом Аркхема расположились несколько человек. Они тут же затихли, стоило поравняться, и перешли на шёпот. У входа меня ещё раз попросили показать все имеющиеся документы и даже снять шапку, чтобы сравнить с фото. Всё-таки здесь затевалось что-то грандиозно опасное, и непонятно по какой причине всех пациентов ещё не вывозили в запасной бункер. Зато местная охрана внутри с радостью зашевелилась в будке при виде меня, лишь включая лампочки у металлоискателя. Жаль, я не додумалась прихватить с собой пистолет, так, на всякий случай.

На этажах же всё было как обычно смертельно спокойно. Коллеги продолжали привычную работу, санитары тащили за собой пациентов из кабинета в кабинет, словно снаружи никто не готовился к началу боевых действий. Нужно было срочно найти профессора и поинтересоваться моими дальнейшими действиями. На утреннюю планёрку из-за выставленного графика я сегодня не попала, и вроде бы плёвый день мог превратиться в суточную смену, оставляя Томаса за бортом. Дверь в приёмный кабинет профессора оказалась заперта, поэтому я решила сначала заглянуть в комнату отдыха, находившуюся на этом же этаже, прежде чем подниматься наверх в святая святых, но пожалела об этом мгновенно. Сидевшая на диванчике мисс Пибоди оторвалась от разговора с мистером Поттером раньше, чем я смогла выскочить обратно в коридор.

- Мисс Гордон, - она пригвоздила меня взглядом из-под очков к полу, заставляя проявить приличие и кивнуть в ответ. - Задержитесь ненадолго.

- Да? - я облокотилась о стену, скрещивая за спиной пальцы. Обычно её попытки поговорить не заканчивались ничем хорошим, а сегодня в запевалы к ней ещё добавился человек, который больше всего ненавидел меня в Аркхеме. И, как назло, в комнате больше никого не было.

- Будьте любезны, возьмите себе утренние совместные занятия. Из-за суматохи вокруг придётся перестроить планы. Джон будет занят другими пациентами, а вы, насколько я знаю, пока свободны?

- Ближайшие пару часов.

- Замечательно. Надеюсь, вам не составит труда найти, чем занять больных? Вы ведь обычно не участвуете в рутинной работе? - от вопроса мистер Поттер обнажил жёлтые зубы в ехидной улыбке, ведь именно ему обычно выпадала участь аниматора.

- Попробую сделать так, чтобы они не умерли от скуки, - ну или я сама. - Да. Мисс Пибоди... - я замялась, всё ещё раздумывая, стоит ли спрашивать о происходящем именно у неё. Но чувство того, что найти профессора мне удастся, таяло.

- Какие-то вопросы?

- Откуда снаружи столько полиции? У нас что-то произошло?

- А, - она махнула рукой. - Небольшая спецоперация, не берите в голову. Лучше приступайте к своим прямым обязанностям. Роберт вам поможет.

Только я хотела поинтересоваться, кто такой этот самый Роберт, как за спиной раздался мужской голос, заставляя вздрогнуть. От обычного 'Привет' я врезалась плечом в бок новому санитару, пристально разглядывающему меня сверху вниз. Мужчине даже пришлось опустить подбородок, чтобы удобнее было это делать. Я рядом с ним выглядела совсем крохотной, и при желании он мог не заметить меня по дороге и ненароком раздавить.

- Добрый день, - я быстро отползла на пару шагов в сторону по стене под нескрываемые смешки мистера Поттера, понимая, что всё равно сейчас нужно будет вновь возвращаться обратно и как-то выходить в коридор, если, конечно, мне откроют занятый проход. - Я могу приступать к работе?

- Конечно, - мисс Пибоди кивнула. - Вы уже должны были начать.

Всё-таки заставив себя сдвинуться с места, я подошла к санитару, и он без вопросов вышел в коридор, склоняясь и указывая путь рукой, хотя я была уверена, что мы будем топтаться на месте из стороны в сторону, то и дело выбирая одну и ту же по чистой случайности. Оставлять незнакомца позади себя не позволял инстинкт самосохранения, даже если рядом мог быть сам Иисус, поэтому я обернулась, пока санитар закрывал дверь. Тех мгновений, когда рукав халата чуть задрался из-за размера меньше нужного и длинных рук, хватило, чтобы опознать в Роберте человека, который удерживал меня ночью в камере Освальда. Тогда в темноте всё происходило слишком быстро, но сейчас словно электрический разряд прошёлся по телу, стоило увидеть вытатуированный раздвоенный змеиный язык у него на середине запястья и холодные, словно живые глаза. И как я только не смогла запомнить его лица?

- Норма? - поинтересовался Роберт, подходя ко мне и одёргивая рукава.

- Ага... Пора работать.

Правда, в результативности этой работы я очень сильно сомневалась. Пока мы спускались этажом ниже, всё внутри уже дрожало от испуга. Казалось, такого страха я не испытывала даже во время похищения Барбарой и Табитой, и вызван он был непонятно чем. Вокруг слишком много людей, чтобы напасть на меня в открытую, да и делать это было абсолютно незачем. Но шедший рядом Роберт больше походил на матёрого уголовника, чем на обычного санитара, и аура вокруг него витала соответствующая. Сколько времени он вообще работал в Аркхеме? А главное где, ведь мы почти не пересекались. Нужно будет поинтересоваться об этом у профессора, только бы найти его.

В одном из углов рядом с сеткой, разделяющей комнату отдыха с коридором, я заметила копа. Наглухо застёгнутый халат скрывал форменную рубашку и куртку, но его выдали отглаженные на серых штанах стрелки и выпирающая кобура. Интересно, сколько ещё их стояло в больнице, ведь от их количества зависело то, насколько я потеряла бдительность. И дело было даже не в Роберте с Пибоди, а в том, что первое никем не озвучиваемое правило Аркхема гласило всегда оставаться начеку, пусть пациенты всегда были под таблетками. Но и они сегодня оказались тише, чем обычно, словно почуяли чужое присутствие.

В комнате отдыха при беглом осмотре находился весь смак, начиная от тех, кто по ночам писался в штаны и мычал, до тех, кто вроде бы был ничего, но голоса в голове их интересовали гораздо больше, чем окружающие. Обычно все образованные случайным образом группки слились в одну возле стола вдоль стены, поэтому не пришлось никого гонять, чтобы собрать стулья и расставить их по кругу. Два по восемь будет вполне достаточно, чтобы уследить, а затем поменять пациентов местами. Задумываться над тем, чем их занять, тоже не пришлось. Контингент был как раз таким, чтобы на ближайший час точно запустить утку и гуся. Правда, детская игра для пятилеток претерпела существенные изменения в связи с тем, что беготня вокруг стульев могла спровоцировать больных и вывести их из равновесия, особенно когда выбранный 'гусь' должен был гоняться за уткой-ведущим. Поэтому ещё бывший главврач преобразовал игру в более интеллектуальную, делая так, что выбор 'гуся' определялся математически. Сначала ведущий делал им первого человека. Затем встающий, передавал титул второму человеку, сидящему сбоку от него. Тот третьему, затем четвёртому, и так цифра увеличивалась и могла доходить хоть до пятидесяти. А для того, чтобы сидящие заранее не смогли рассчитать, кто будет следующим, вводилась интрига - ведущая утка могла начинать ход как по часовой стрелке, так и против неё.

- Кто хочет поиграть? - я обернулась к выжидающим у стены психам, поправляя неровно стоящие стулья. Никто не шелохнулся, продолжая пялиться на меня. - Я сама начну.

Обещание возымело эффект. Все выставленные стулья тут же оказались заняты, а несколько человек, стоявшие до этого, расположились на длинной лавке возле стола, ожидая представления. Роберт с довольной физиономией устроился у входа. Казалось, он был поставлен следить не за порядком, а за моими действиями.

- Утка, - не говоря о том, что мы начинаем, я коснулась ладонью головы первого больного из ближайшего ко мне круга. Тот вжал шею в плечи, начиная вертеться на стуле. - Утка. Утка.

Все, притаившись, ждали первого везунчика, пока я нарочито медленно обходила круг. Вообще, делать это самостоятельно было не рекомендовано, чтобы не дай Бог не вызвать у пациентов на пустом месте возникшей ревности из разряда 'почему он, а не я', да и не все адекватно реагировали на телесный контакт с персоналом. Некоторые, кто особо часто попадал под руку санитарам, не давались никому, но из собравшихся, насколько я знала, таковых не было.

- Гусь.

Долговязый парень, на которого пал выбор, прыжком вскочил со стула, стоило только убрать от его головы руку. Он радостно поклонился своим и с особой важностью вышел за круг, начиная повторять мои действия, сразу же возвращаясь на место, передавая эстафету. Дальше, дождавшись третьего ведущего и убедившись, что процесс пошёл, я перебралась ко второй группе, опуская ладонь на голову сидящего ко мне спиной пациента.

- Утка.

Сгорбившийся черноволосый мужчина вздёрнул подбородок, сбрасывая тем самым мою руку и заставляя ноги прирасти к полу. Взгляд Освальда устремился прямо на меня, но в нём не оказалось ни привычной ненависти, ни злобы, ни даже раздражения. В нём не было... Ничего. На лице не отражалось ни единой эмоции. На нём будто была маска Освальда Кобблпота, причём сделанная неточно и неаккуратно. Слишком большие неравномерные синяки под глазами, искусанные до крови губы, чересчур бледная кожа. Даже трупы на похоронах выглядели приличнее.

За спиной раздалось настойчивое покашливание Роберта, вернувшее обратно в реальность из когда-то омута зелёных глаз, которые сейчас больше походили на опасное, засасывающее болото. Игра в соседнем круге шла размеренно, пациенты не обращали ни на кого внимания, зато нынешние уже явно были готовы начать бунт.

- Утка, - голос прозвучал хрипло. Я даже не коснулась соседнего от Освальда психа, лишь поднесла ладонь к голове. - Утка.

Будь в надсмотрщиках кто-нибудь другой, я бы выбрала гусём следующего пациента, но из-за Роберта пришлось честно пройти полтора круга, стараясь прийти в себя и принять невозмутимый вид. Когда я вновь поравнялась с Освальдом, он никак не прореагировал на прикосновение, продолжая горбиться. Скорее всего, если бы это было возможно, он вообще сложился пополам. Несколько раз он предпринимал попытки обхватить себя руками, но неестественно дёргался, будто ему ударяли по ним, и принимал исходное положение. Я же облокотилась о решётку на окне напротив Роберта, пытаясь наблюдать за происходящим и за Освальдом одновременно. Так как он сидел напротив меня, делать это было проще, но всё равно не давало никаких ответов, а наоборот запутывало. Его состояние не поддавалось никакому объяснению, тем более не было похоже на действие лекарств. Успокоительные бы наоборот расслабили его, расфокусировали зрачки. Освальд же был напряжён, о чём говорили вздувшиеся на руках вены и чуть подрагивающие колени. Передняя часть широких штанин плотно натянулась, и я не завидовала его состоянию после прихода в себя. Сузившиеся, потемневшие до почти серого зрачки метались из стороны в сторону, но взгляд Освальда не был обращён ни к кому из присутствующих, а в голове всплывали строчки из учебников, явно описывая ситуацию, когда пациент полностью погружался в себя. И чем дольше я смотрела на него, тем сильнее становилось желание плюнуть на всё и вызвать профессора Стрейнджа, где бы он не находился, хоть на аудиенции у Рональда Рейгана.

- Гусь, - взлохмаченная Джулия, которая по словам Саманты якобы мутила с Бобби, остановилась за спиной Освальда. Тот продолжал сидеть как ни в чём не бывало, только больше подтверждая мою теорию, что он находился где-то далеко. - Гусь! - громче недовольно повторила Джулия и слегка ударила Освальда по плечу, но этого хватило, чтобы он чуть не упал со стула лицом вперёд.

Где-то посередине пути Освальд тяжело втянул ртом воздух, группируясь и вскакивая одновременно. Тут же встал на одну ногу, подгибая больную, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, и стал шокировано озираться по сторонам, явно не понимая, что происходит и где находится. Роберт у противоположной стены крутанул шеей, разминая её, я сделала шаг вперёд, готовясь непонятно к чему.

- Гусь, - жалобно протянула Джулия, садясь на его место, и Освальд, вопреки всем моим ожиданиям, встал на её место и пошёл по кругу, механически повторяя одни и те же жесты и слово. Вряд ли он вообще следил за ходом игры, знал сколько человек ему необходимо миновать и понимал, что он вообще делал, ведь раньше, насколько я могла почерпнуть из разговоров коллег, он лишь фырчал, если мистеру Поттеру или мисс Пибоди удавалось затащить его во всеобщее веселье, и ни разу не включился в него. Это был не Освальд. Нет, тело точно принадлежало ему, но самого его внутри не было. И оставалось совершенно неясно, что с ним успело произойти, ведь позавчера вечером мы как обычно обменялись особо колкими любезностями и продолжили пространный разговор ни о чём и обо всём одновременно.

Игра потянулась нереально медленно. Я не могла дождаться её окончания, чтобы дать пациентам немного передохнуть и, перемешав группы, начать заново, а заодно попробовать подойти в те десять минут к Освальду и попробовать разговорить его. Главное как-то сделать вид, что я общаюсь с другими пациентами, и не привлекать внимание Роберта, потому что он словно чувствовал моё намерение, начав расхаживать из угла в угол, ненадолго задерживаясь на новом месте, а затем и вовсе замер где-то посередине комнаты из-за раздавшегося вдруг щелчка. Над дверью загорелась красная лампочка - сигнал тревоги. Пациенты, не замечая этого, продолжали играть.

- Коллеги, - раздавшийся голос профессора Стрейнджа из динамиков перекрыл очередной восторженный вопль: 'Гусь!' - Просьба развести пациентов по камерам и подойти ко мне в кабинет на собрание. Прошу прощение за прерываемую работу.

Очередной щелчок ознаменовал выключение динамиков и подгонял действовать как можно быстрее.

- На сегодня закончили, - я хлопнула в ладоши под начинающееся недовольство больных. Естественно, для них в объявленном сообщении не было ничего криминального, но из кучи всевозможных сигнальных жестов и зашифрованных фразочек посыл профессора означал одно - катастрофу. Нужно было бросать всё и забиваться куда-нибудь подальше, где тебя точно не найдут, но не забывая о своей работе и душевном равновесии пациентов, волнение которых могло сейчас сыграть злую шутку. - Завтра продолжим. А сейчас прошу всех встать и выстроиться в линию. Мы же не хотим с вами огорчать доктора Стрейнджа?

Судя по замешательству на лицах, психи решали, что им в данный момент важнее - начать качать права или всё-таки выполнить приказ страшного доктора, который вполне мог в воспитательных целях лишить бедняг развлечений в и так беспросветной жизни в Аркхеме. Ответ оказался очевиден: несколько человек встали, правда, не забывая возмущаться, и пошли к выходу, где за ограждением у двери уже стояли несколько санитаров. Остальным подняться помогал Роберт, чуть не швыряя одного бедолагу на другого. Когда дело дошло до Освальда, вновь провалившегося в себя, он поднял его и тут же отпустил, позволяя осесть обратно на стул.

- Разбирайся со своим добром, - рявкнул на меня Роберт, перемещаясь к решётке, где начиналась истерика из-за неразберихи в том, кто должен за кем стоять.

Я сразу же бросилась к Освальду, нагибаясь и касаясь щеки. Он схватил меня за руку, не давая отпустить.

- Освальд, - насколько это было возможно, я погладила его пальцами по щеке. Освальд в ответ чуть склонил голову и закрыл глаза. На лице отразилась боль. - Освальд, дорогой, нужно идти. Пожалуйста.

Он отрицательно замотал головой, начиная что-то мычать, и сразу же затих, напоминая одного самого овощного пациента, который, удирая от копов после очередного дела, попал в аварию и разнёс себе мозг вдребезги.

- Освальд, я рядом. Я никуда не уйду. Обещаю, - свободной рукой я обхватила его под мышку и таки силой заставила встать. Вроде бы щуплый низкий мафиозный король, из-за чего над ним посмеивались все поданные, на деле оказался тяжелее, чем выглядел. Он вроде бы и стоял на ногах самостоятельно, но навалился на меня, перекладывая чуть ли не большую половину веса. Как я и думала, встать на больную ногу он тоже не мог, всхлипывая каждый шаг. Остальных пациентов уже выводили из комнаты отдыха.

- Куда его? - я обратилась к Роберту, стоящему в хвосте пациентов, контролируя их уход. - В больничное крыло?

- Там самый эпицентр, - он дал лёгкий толчок для ускорения очередному пациенту. - В камеру.

- Ладно. Пойдём, дорогой, - обратилась я уже к Освальду, который крепко вцепился мне в руку и пытался её оторвать. - Нужно идти быстро. Ты как, сможешь?

Он кивнул и, попытавшись сделать шаг, ойкнул. Я еле сумела удержать падающее тело под ругань Роберта.

- Ты его дотащишь к концу дня! Дай сюда, - санитар попытался ухватить Освальда, но не тут-то было. Он начал активно вырываться, впился в меня, прижимая к себе, и слабо повторял всего одно слово: 'Нет'. Благо хвост психов успел скрыться из поля зрения, иначе они бы быстро подхватили начинания Освальда. - Гребаный Пингвин! Отпусти её, придурок. Нам некогда с тобой возиться.

Роберт дёрнул Освальда на себя, и я почувствовала, как поехала по полу. Если сил стоять у него не было, то держал он меня такой хваткой, что вряд ли бы кто-то мог её расцепить.

- Прекрати, он не в себе! Отпусти, - пришлось обнять Освальда, чтобы он немного успокоился, а Роберт, послав меня по самому популярному направлению, отошёл в сторону.

- Нам нужно его допереть, понимаешь? От десяти минут осталось не так много.

- Знаю, - огрызнувшись, я продолжила гладить Освальда по голове. Всё вышло из-под контроля. Вообще, по старым правилам в критической ситуации мы должны были бы бросить его здесь и запереть, пока всё не успокоится, но профессор Стрейндж ввёл небольшие изменения в негуманный кодекс. - Послушай, дорогой, нам правда нужно идти. Роберт не сделает тебе ничего плохого. Он просто поможет. А я здесь, рядом. Хорошо? - чуть отстранив Освальда от себя, я посмотрела ему в глаза. Они продолжали быть всё такими же пустыми, но теперь складывалось ощущение, что он рядом. Но всё равно оставался вопрос, кого он видел на моём месте, кому так активно и радостно закивал, соглашаясь и обхватывая мой подбородок руками. Хотя выяснять это всё равно не было времени. - Молодец, - я попыталась как можно нежнее и безболезненнее убрать руки Освальда с лица, понимая, что веду себя с ним как с полным дебилом, на коего он всё больше походил. - Теперь нам нужно идти. Давай.

Кое-как обхватив Освальда с одной стороны за талию, я кивнула Роберту, который пристроился с другой стороны. Из-за разницы в росте идти оказалось страшно неудобно, но теперь мы всё-таки двигались вперёд, окончательно выбиваясь из графика. До закрытия дверей между блоками оставалось от силы минуты четыре и добраться за них до 'О' блока можно было разве что на сверхзвуковой скорости. Даже Роберт бегом не смог бы преодолеть расстояние из одного конца Аркхема в другой, да и заодно подняться на третий этаж.

- Срежем, - санитар развернул нас к рабочей лестнице, наплевав на то, что пациентам вход туда был строго запрещён, а после закинул Освальда на плечо, начиная перешагивать сразу через две или три ступеньки за раз. Я еле поспевала за ними, даже Освальд не издал ни одного протестующего писка, лишь не выпускал меня из виду.

Его глаза продолжали быть такими же пустыми, становясь, казалось, всё бездоннее. Нет, это точно не могло быть вызвано какими-то препаратами, да и его поведение... Это больше походило на результат гипноза или глубокого психоанализа, чьего-то внушения, но разум отказывался воспринимать и новую теорию. Я ещё ни разу в жизни ни от кого не слышала, что за один раз можно настолько подавить волю и эмоции человека. Да и кто вообще мог решиться на подобное?

Стрейндж - шепнуло подсознание, и я тут же мотнула головой, пытаясь выбить безумное предположение, ведь ему совершенно незачем заниматься подобным. Наша работа с Освальдом шла вполне неплохо, но кроме него в Аркхеме вряд ли кто-то мог быть способен на подобные манипуляции.

- Гордон! - окрик Роберта заставил перестать думать и ужаснуться. Они с Освальдом стояли в противоположном конце коридора, а сетчатая дверь, выехавшая из стены, почти добралась до противоположной, разделяя нас. Время на возвращение пациентов в камеры и подготовку к чрезвычайному происшествию заканчивалось. - Бегом!

Я изо всех сил рванула вперёд, надеясь проскочить, но даже пытаться оказалось бесполезно. У сетки я оказалась, когда от проёма осталось от силы сантиметров двадцать и влезть в него возможным не представлялось, а будь он больше, никто бы не дал гарантии, что механизм бы остановился, если меня немного зажмёт.

- Дерьмо! - Роберт прислонил Освальда к стене и подошёл к сетке, складывая руки на груди. Выражение лица у него было далеко не подбадривающее, а выражало всё, что он обо мне думал. - Из-за тебя мы здесь заперты!

- Я попробую открыть. Сейчас.

Развернувшись, я добралась до двери, ведущей на рабочую лестницу, и открыла крышку щитка, где якобы должен был находиться рубильник. Ругаться с Робертом на тему того, что мы слишком поздно вышли, смысла не было. Если бы мы успели преодолеть этот коридор, то в следующем нас зажало бы точно так же.

- Бесполезно. Включена экстренная система, - буркнул он, но я всё равно продолжала разглядывать панель с множеством кнопок, цифр и небольшим экранчиком, вспоминая действия. Хуже всё равно уже не будет.

Для начала нужно было включить панель и подключиться к системе. Нажать на самую большую кнопку, подождать около тридцати секунд, чтобы обойти систему защиты от пациентов. Потом ввести собственный персональный код для идентификации. Экранчик одобрительно замигал зелёными буквами, сообщая, что вход подтверждён. Отлично. Оставалось только вспомнить какой комбинацией цифр вызывалась разблокировка дверей и как сделать это только на одном этаже, а не на всех сразу. Вряд ли охрана одобрит мои действия, когда будет загонять всех психов, выбравшихся на свободу, обратно в камеры.

Так. Ноль, восемь, семь, один... Или три? Ну же. Я ведь сдавала все инструкции профессору Стрейнджу лично каждый месяц и ни разу не ошиблась. Так почему теперь сомневалась в себе, словно в начальной школе?

Нужный код открыл доступ, программа затребовала дополнительные параметры. Выбрать этаж, блок, в котором мы находились, дверь и подтвердить всё личным кодом. Опять нажать на кнопку включения, предварительно выдохнув. На экранчике высветилось: 'Успешно' - и сетчатая перегородка, дёрнувшись, начала медленно откатываться назад. Лицо Роберта вытянулось от изумления, а я бросилась к нему. Теперь у нас было ещё пять минут, чтобы добраться до 'О' блока, но не успела я сделать и нескольких шагов, как всё вновь начало вставать на свои места. Сетка опять крепко вкатилась в пазы, перекрывая проход, а на экранчике светилось красным: 'Запрещено'.

- Сломала?

Проигнорировав подкол, я вновь попыталась войти в систему, вводя персональный код. Красные буквы сменились новыми: 'В доступе отказано'. Как такое могло быть? Ещё одна попытка не изменила ситуацию, а панель вовсе оказалась заблокирована для дальнейших действий. О том, что подобное могло случиться, нам не рассказывал ни профессор, ни техники, обслуживающие систему.

- Обойду этажом выше. Там есть ещё один блок, - который, я очень надеялась, отреагирует как-то иначе. - Ждите здесь.

- Без проблем, док, - Роберт отсалютовал мне. - Мы всё равно никуда не собирались.

- Нет! - вопль Освальда, выбравшегося из-за спины санитара и бросившегося на сетку, пронёсся по длинному узкому коридору. Он пытался тянуть ко мне руки, но узкие звенья сетки не давали ему этого сделать. - Мамочка, не уходи! Ты обещала быть рядом. Мама! Мама...

- Док? - Роберт попятился к стене, не сводя с Освальда взгляд. Теперь всё стало понятно - кого он видел вместо меня и в каком мире пребывал.

Я нервно сглотнула, чувствуя, как меня окутывает холодом. Вот уж кем, а как быть матерью Пингвина я точно не знала. Он не рассказывал о ней никаких подробностей, только то, что Гертруда Капельпут была замечательной, поэтому ошибиться в действиях было сродни тому, чтобы подорваться на почти разминированном снаряде.

- Освальд, - пришлось вернуться обратно к сетке и, насколько это возможно, взять его за руки. Роберт вытащил из-за пояса электрошокер, и я отрицательно качнула головой. - Дорогой, всё хорошо. Мама с тобой.

- Да, да, - он расплылся в улыбке, от переполняющей нежности кольнуло сердце. - Мамочка, прости. Я люблю тебя, я не хотел так думать. Меня заставили. Всё он, чёртов доктор. Я не хотел тебя убивать!

- Ты... - я совершенно не знала, что отвечать. Освальд не убивал свою мать, это сделал Галаван. - Ты ни в чём не виноват. Я не сержусь на тебя.

- Правда?

- Да, мой хороший, - аккуратно расцепив пальцы, я коснулась его щеки. - Тебя вынудили плохие люди, ведь иначе ты бы так не поступил, правда? - Освальд активно закивал. - Я всегда знала, что ты вырастишь самым лучшим мужчиной в мире.

- Мамочка... - всхлипнул Освальд, цепляясь за меня всё крепче, а время шло. Нужно было срочно идти наверх и пытаться открыть замки.

- Дорогой, послушай... Мне нужно ненадолго отлучиться, - в бездонных глазах напротив сверкнул ужас. - Всего пять минут, максимум десять, и я вернусь. Роберт позаботится о тебе. Он... Мой хороший знакомый. Слушайся его, хорошо? - санитар нехотя засунул электрошокер обратно за пазуху, пока Освальд клялся, что будет хорошим и послушным мальчиком. Кто же всё-таки и что сделал с ним? - Я обязательно вернусь, - повторила я уже почти скрывшись за дверью на рабочую лестницу. По-другому быть просто не могло, разве что нечто, за которым охотилась полиция, не встретит меня прежде них.

Вторая панель не показала ничего нового, отказывая во входе, заодно блокируясь после первого ввода кода. Ещё одна стояла на первом этаже, но спускаться туда сейчас было просто неразумно. Остальные находились в другой половине здания, отделённые закрытыми дверьми, или вообще других пролётах. Нет, можно было, конечно, попробовать встать, помахать руками в пространстве, позвать на помощь. Если здесь висели камеры и кто-то находился у экрана, то, возможно, помог, но надежда на это была слишком призрачной, а собственное бессилие придавливало к полу. Плевать на невыполненные инструкции, никто бы не уложился в отведённый срок на практике. Внизу оставался Освальд один на один с Робертом, которому я непременно должна была помочь. Будь с ним рядом Пит или кто-то из знакомых санитаров, я бы не волновалась настолько сильно. Кто знал, что он мог сделать с Освальдом, если он вдруг придёт в себя или увидит что-то угрожающее в своём состоянии. Только этот факт придавал сил, заставляя подняться с пола, и ещё раз попробовать оживить панель. На экранчике продолжали мигать красные буквы.

Половина двора, видневшаяся из окна, оказалась усыпана копами. Все они направляли оружие в сторону входа, вросли в землю и, если долго вглядываться, становились похожи на такие же кривые деревья рядом. Связаться бы с Джеймсом или Харви, попробовать поинтересоваться, насколько всё опасно, и уже после этого делать выводы о том, стоит ли пытаться собственными руками выносить двери.

Позвонить...

Дура! Какая же я дура! Быстро выхватив из кармана телефон, я выбрала из последних исходящих номер профессора. И как только раньше я не додумалась сообщить ему, что мы слегка не уложились во времени? Он бы точно мог сказать, как действовать, если бы, конечно, взял трубку. Мисс Пибоди, которой я набрала, переборов все мыслимые и немыслимые барьеры, вообще оказалась вне сети. Мне катастрофически не везло, особенно с местом дислокации. Эта часть коридора третьего этажа в большинстве своём использовалась под архив и складирования всех никому ненужных вещей. Одну из комнат даже отбил себе театральный кружок, заглядывая туда только для того, чтобы запихнуть очередную декорацию и продолжить молиться, чтобы хлам не сорвал с петель дверь. После них шли личные кабинеты врачей, до которых добраться было бы просто благословением. А уж если удастся пробраться в свой, то может получится связаться с кем-то по служебному телефону.

Ещё раз мельком удостоверившись, что копы никуда не исчезли со своих мест, я пошла вперёд, прислушиваясь к тишине, и дёргала за каждую попадающуюся дверную ручку. Одна из них всё-таки оказалась не запертой, но соваться внутрь кабинета, где коробки оказались погребены под слоем вековой пыли, можно было разве что в критической ситуации. Кеды скрипели по плитке на полу сродни какому-нибудь станку по резке металла или стекла. Пришлось сбавить скорость и идти тише, но это всё равно не помогало, поэтому когда мне вдруг померещился голос профессора, я списала это на слишком сильное желание его увидеть. Откуда ему здесь взяться, когда он должен сидеть со всеми остальными у себя в кабинете в другом конце бесконечного коридора? Но после нескольких шагов ситуация повторилась, и я могла поклясться, что его голос стал громче. Вокруг не было ни души, и дверь, рядом с которой я стояла, оказалась заперта. Прислонившись к ней, я попыталась понять, есть ли кто по ту сторону, но тщетно, а на коже осталось неприятное ощущение стянутости. Стены в Аркхеме мыли только по большим праздникам и, потеревшись о них, можно вполне превратить белоснежный халат в серый.

- Как... - воскликнул профессор где-то дальше и его голос стих. - Невозможно...

Это вселяло надежду на то, что я всё-таки не сошла с ума и смогу вызволить Освальда из заточения. Оставалось понять, где он находился, но, как назло, по правую сторону шло длинное сплошное окно, а кабинеты по левую закончились. Вместо них висел огромный эвакуационный план с указанием всех помещений Архема, дальше же путь преграждала очередная сетка. Очередной тупик.

Дёрнув за ограждение, я убедилась, что она действительно встала намертво, а не являлась фикцией. На пальце осталась длинная царапина, проступили пара капель крови. Я сунула палец в рот, пытаясь придумать, как привлечь к себе внимание. Орать на всю больницу было не вариантом. Даже пары слов могло хватить, и рядовая полицейская операция превратится в захват заложников с требованиями вертолёта, который вполне сел бы на плоской на крыше. Знать бы, как выглядели камеры.

Неестественное расположение эвакуационного плана я заметила совсем не сразу. С моей стороны он будто слегка отходил, если бы кто-то засунул под него скомканный комок бумаги или нечто подобное. Отдалённый, глухой голос профессора повторился опять и, казалось, шёл оттуда, но за стеной не было никакого кабинета, хотя, судя по чертежам на схеме, пустое пространство там имелось. Я попыталась ещё раз приложиться ухом к стене, опираясь на деревянный край плана, как он под давлением вдруг поддался и чуть съехал в сторону. Буквально на сантиметр, не издав ни звука, открывая тоненькую полоску света на полу. В стене образовалась крохотная щель, на которую я тупо уставилась. Похоже, это была тайная комната.

- Здравствуйте, Виктор, - обдумать происходящее не дал нормально раздавшийся голос профессора. - Простите, что сразу с места в карьер. Я огромный поклонник ваших трудов и хотел бы предложить вам выход из сложившейся ситуации.

- Вы кто такой? - его собеседник мне был не знаком.

- Я ваш друг. И хочу полюбопытствовать, когда вы спасёте жену, что будет дальше? Угоните машину? Будете прорываться через засаду? На стуле лежит связка ключей от машины, которая ждёт вас у грузовых доков.

- Откуда мне знать, что это не ловушка?

- Это не ловушка, а скорее обмен. Вы получаете назад жену и свободу, а я задерживаю полицию, пока вы бежите. В благодарность вы оставляете мне одну гильзу своей криоформулы. Что скажете? Полиция уже близко и всех их вам не положить. Время уходит, и у Норы тоже, - разговор сменился шорохом и повисла мертвецкая тишина.

Прошла секунда, вторая, третья, а я всё ждала, когда же профессор скажет что-нибудь из разряда: 'Хорошая шутка получилась, не правда ли, мисс Пибоди?' или 'Слишком заумная пьеса для театрального кружка. Не стоит напоминать пациентам об их деяниях'.

- Пожалуйста, сходите за гильзой, мисс Пибоди.

О том, что сейчас самым лучшим выходом было бы утонуть в пыльных коробках в кабинете в начале коридора, я сообразила слишком поздно, да и вряд ли бы успела добраться до неё. Стена с эвакуационным планом тяжело поехала в сторону, а из небольшого проёма появилась помощница профессора. Увидев меня, она остановилась, удивлённо моргая. Я в ответ смотрела на неё и, кажется, видела в её лице сожаление. Промелькнула даже слабая надежда, что она даст мне уйти, но чуда не случилось - Пибоди кашлянула и обернулась.

- Доктор Стрейндж, у нас непредвиденная ситуация.

- Что там? - раздались шаги и в коридор высунулся профессор. Он тоже явно не ожидал моего появления. - Мисс Гордон, - он коснулся пальцами подбородка, что-то обдумывая, и дёрнул стену вбок, расширяя проход. - Что поделать... Проходите. Мисс Пибоди, ваше задание остаётся в силе. Пожалуйста, постарайтесь обойти полицию. Не хотелось бы объяснять им, почему полиция оказалась заперта в то время, когда сотрудники спокойно расхаживают по зданию.

- Разве я вас хоть раз подводила? - задрав голову, Пибоди прошла мимо меня, задевая плечом, и вместо того, чтобы направиться к рабочей лестнице, подошла к сетке, прикладывая к магнитному замку карточку. Сетка тут же отреагировала, начиная открываться. Вот, значит, что...

- Мисс Гордон, - профессор мягко кашлянул, заставляя вновь вернуться к нему. - Прошу вас.

Ничего не оставалось, как последовать приглашению. За спиной раздался щелчок от закрытия тайного входа, а я не могла оторваться от кучи мониторов, расположившихся на огромной столешнице во всю стену. Экраны показывали почти все здания Аркхема: комната отдыха, личные кабинеты, допросные, камеры пациентов особенно из 'О' блока, коридоры... Вот в одном оказались зажаты между двух сеток Буллок и несколько полицейских. Харви, словно дикий зверь, метался из стороны в сторону, пытаясь дёргать за проволоку. В медицинском крыле, вся увешанная проводами и капельницами, на койке лежала какая-то незнакомая женщина, рядом спиной к объективу стояла ещё одна, силуэтом очень напоминающая Ли. Когда она на мгновение обернулась и подозрения подтвердились, я даже не удивилась такому повороту событий. Куча полиции, Джеймс, Аркхем. Ли никогда не забывала о том, что она врач, несмотря на беременность. В соседнем мониторе по коридору шло нечто в скафандре, будто у космонавтов, с непонятным огромным оружием наперевес, упираясь в закрытый проход.

Профессор Стрейндж, подойдя к не менее огромной панели с кучей кнопок, нажал на одну из них, и дверь сама собой распахнулась, пропуская космонавта вперёд. Вот, где они следили за всеми вокруг.

- Прошу прощения, мисс Гордон, дела не ждут. Как видите, у нас сегодня очень значительный гость, - и намекал он явно не на Джеймса или кого-то из его коллег. - Знаете, я всегда восхищался вашим гибким умом, умением схватывать всё на лету, но больше меня всегда поражало то, что вы оказываетесь в нужном месте раньше того, как это необходимо. Я думаю, вы ещё совсем не готовы, чтобы идти дальше, но судьба распорядилась иначе. Кстати, как поживает Кобблпот? С утра после терапии он был немного не в себе.

Щелкнув на кнопку, профессор погасил камеру перед собой и вывел изображение камеры Освальда. На удивление он оказался внутри, сидел на кровати, обхватив себя руками, и раскачивался из стороны в сторону, подобно маятнику. Как он оказался там, даже не пришлось спрашивать. У Роберта, похоже, имелась волшебная карта, позволяющая проходить сквозь стены. Спрашивать, почему он глумился надо мной, не использовав её сразу, тоже не приходилось.

- Отлично. Вы всё-таки успели его довести, - профессор, по-видимому, тоже издевался. Неужели через свои многочисленные камеры он не заметил, как я прыгала у него буквально перед носом? Он выпрямился, вытащил из-под столешницы стул, поставил его, приглашая садиться. Продолжая молчать, я в очередной раз приняла приглашение, совершенно не зная, чего ожидать. Вокруг творилось что-то странное, дикое и противозаконное. Неизвестным оставалось только то, насколько далеко всё зашло. - Что ж. Думаю, настало время всё вам объяснить. Ваше лицо, Кэйтлин, это ещё одно, что меня всегда забавляло. Вы как ребёнок, который не скрывает свои эмоции. Чистый лист, прекрасный материал для создания чего-то ещё более прекрасного.

Профессор расхаживал передо мной, сцепив на животе руки. В глазах его отражалось нечто, чего я никогда не видела у него прежде, и чем он был схож со своими пациентами. Искра, идея, безумная одержимость чем-то, то, что не даёт спокойно спать по ночам и не отпускает ни на секунду.

- Моя дорогая Кэйтлин, не удивлю вас, если скажу, что психиатрия никогда не была единственной из моих интересов, тем более сейчас, когда развивается столько смежных с ней областей. То, что недалёкие доктора наук, просиживающие штаны у себя в кабинетах, считают безумным, невозможным, из разряда фантастики. Увы, никто не хочет лезть дальше, подробнее изучать мозговые способности человека. Всем хватает жалких нескольких процентов, а остальное происходит в закрытых помещениях Пентагона. Правительству выгодно иметь кучу нетрудоспособного, убогого народа и непобедимую армию из избранных. Я же всегда хотел и хочу сделать так, чтобы каждый мог жить полноценно, несмотря на свои особенности.

Речь профессора больше походила на очередную предвыборную компанию очередного кандидата в президенты, если бы не одно 'но' - он был абсолютно серьёзен и своим напором приводил в ужас. Нет, я всегда знала, что его новаторские идеи не вписывались в проверенные временем подходы, но сейчас складывалось ощущение, что мне начнут рассказывать о сверхчеловеке и его создании.

- Но, к счастью, на Земле ещё остались здравомыслящие люди, понимающие и принимающие моё стремление. Я несколько лет скитался по миру из одной лаборатории в другую: Китай, Конго, Россия, Мальта, пока со мной не связалась влиятельная организация из Готэма, предлагая базу для исследований, расположившейся в Аркхеме. Конечно, пришлось взять под контроль и тех несчастных, что сейчас сидят в клетках и дрожат от страха, но разве нас с вами когда-нибудь пугала благотворительность, Кэйтлин? - профессор остановился в нескольких шагах от меня. Наверное, нужно было осмотреться получше, пока он вещал, выцепить предмет потяжелее, так, на всякий случай, но я не могла пошевелиться, вслушиваясь в каждое слово. - Вы всегда были выше всего этого, смотрели на мир шире, и, когда появились на пороге моего кабинета, я сразу понял, что вы именно тот человек, который сможет без проблем войти в команду и двигать науку вперёд. Вы спросите, чем мы занимаемся? О, проектов множество! Можете выбрать тот, который больше по душе: создание особенных людей, стойких к различным физическим факторам, борьба с онкологией, полное избавление от эндогенных психических расстройств (1), выведение человека из состояния овоща. В ближайшее время благодаря взаимодействию с Виктором Фрайсом мы займёмся криогеникой. Уверен, будущее поколение скажет нам за это спасибо, а пока вы же понимаете, что необходимо молчать о том, что я пропустил якобы преступника и задержал полицию? Ох уж эти условные рамки на хороших и плохих. Причём плохими становятся те, кто двигает всех вперёд, а хорошие наоборот тормозят процесс, - резко сделав шаг вперёд, профессор перегнулся через меня, опять нажимая со звоном какую-то кнопку, и потом навис сверху. - Что скажете, Кэйтлин?

- Я никому ничего не скажу! - выпалила я, чуть съезжая вниз по стулу, желая оказаться как можно дальше от профессора. Наши лица разделяли какие-то жалкие сантиметров десять.

- Это прекрасно, но меня интересует немного иной аспект наших с вами дальнейших отношений.

- Я... - отвернувшись в сторону, я упёрлась взглядом в монитор, на котором красовалась дыра в стене больницы и видневшиеся сквозь неё стволы деревьев. Вряд ли бы Стрейнджа удовлетворило нечто на подобие 'мне нужно подумать' - да и подумать вряд ли мне бы кто-то дал. Сколько не убеждай и не клянись, я узнала, пусть и поверхностно, то, что было не для посторонних ушей. Вряд ли все в Аркхеме имели представление, что где-то под боком проводятся какие-то исследования, да и где? Для этого должна иметься целая лаборатория, а не крохотная потайная комнатка кем-то когда-то замурованная.

Стено-дверь дёрнулась, зависая на секунду, и резко отъехала в сторону, пропуская внутрь солнечный свет из окна коридора. Профессор нахмурился, в уголках глаз собрались морщины. Наконец отпрянув от меня, он повернулся к вошедшему сюда как к себе домой Роберту. Не зря я подозревала его в чём-то.

- Фрайс слинял со своей жёнушкой, - доложился он. - Заодно прихватил врачиху из участка.

- Это не наши проблемы. Всё, что нужно, мы от него получили. Как думаете, пора выпускать полицейских на свободу или пусть посидят ещё немного? Не будет ли это выглядеть слишком подозрительно?

- Пусть выметаются к чёртовой матери. Своим ором они пугают пациентов.

- Что верно, то верно. Незачем волновать и без того нестабильные личности. Мисс Гордон, подвиньтесь немного, - я еле успела отодвинуть стул в сторону, как профессор уже стоял на этом месте, держа в руках микрофон на подставке. Вывел на главный монитор камеру с коридором, где томился Буллок с командой, дёрнул за рычажок. Из колонок по краям столешницы послышались проклятья в адрес всего персонала. - Уважаемые офицеры, сильный мороз закоротил проводку, но нам удалось решить проблему. Открываю вас.

- Да неужели! - Харви толкнул дверь и, убедившись, что путь свободен, выскочил из западни. Остальные последовали его примеру. - Лично вызову в эту дыру электрика.

- Спасибо за заботу, детектив, - Стрейндж растянулся в своей милой дежурной улыбке. - Прошу вас оставаться на месте. Я сейчас подойду. В наших лабиринтах очень легко затеряться.

Харви успел что-то сказать в ответ, но рычажок на пульте был опущен и больше не пропускал звук. Профессор же аккуратно вытащил чёрный в клетку пиджак у меня из-за спины, висевший на спинке стула. Зачем-то вывел изображения со всех камер, ведущих в тупиковый коридор и всё-таки оделся.

- Побудьте с мисс Гордон, Роберт, и не запугивайте девочку раньше времени. Она нам ещё очень пригодится, - он похлопал санитара по плечу. - Я сообщу о дальнейших действиях.

Оставаться наедине с Робертом оказалось теперь вдвойне опаснее. Уставившись на него, я вцепилась в сиденье стула и пыталась хоть немного прийти в себя. Непонятная терапия Освальда сменялась криогеникой, а безумный взгляд профессора поднимал вопрос о нашим с ним, как он выразился, дальнейших отношениях, которые он сам же уже определил. Вряд ли после всего меня отпустят спокойно работать дальше, если я решусь отказаться от предложения. На это не было даже крохотной надежды, её полностью сожрала змея на запястье Роберта. Он больше не пытался скрыть её, одёргивая рукава. Внутренний уровень паранойи давно пробил верхнюю планку опасности и стремился ввысь. Плюс ко всему добивали мелькающие по бокам картинки с камер. Как я не старалась, так и не смогла усмотреть на них хотя бы частичку Джеймса или Харви, да и смысл? Вряд ли после показной встречи в кафе мне бы кто-то поверил. Тем более не было никаких оснований подозревать профессора Стрейнджа в чём-то противозаконном. В документах всегда был порядок, пациенты больше не сбегали и содержались в прекрасных, насколько их можно таковыми назвать, условиях. Аркхем начинал расцветать под его руководством, а то, что сам Стрейндж только что помог скрыться преступнику вместе с заложниками, нужно ещё доказать. Тем более, находясь рядом с ним, я сама получалась его сообщницей. Ведь никто не помешает профессору сообщить другую версию развития событий. А кому поверят - ему или мне? Да и кто знал, всё ли на самом деле настолько плохо? Вдруг их команда действительно помогала людям, а я делала из любимого учителя монстра, накрутив себя? Но перестраховаться всё же было необходимо. Эта мысль билась поверх всех остальных ещё с того момента, когда Пибоди обнаружила меня в коридоре, но под пристальным взглядом профессора делать заученный финт я не решилась. Зато Роберт, в отличие от него, оказался не настолько сосредоточен и вместо меня разглядывал чью-то историю болезни, взятую с полки рядом.

Подловив момент, я сунула руку в карман, нащупывая кнопки на телефоне. Зажала шестёрку, мысленно отсчитывая несколько секунд и стала ждать. Оставалось надеяться, что в тайной комнате ловила связь и Виктор, придумавший быстрый способ связи, сам оказался 'на проводе'.

Погрузившись в ожидание звонка, я чуть не подпрыгнула, когда он раздался, и вытащила мобильник из кармана. Роберт недовольно покосился в мою сторону.

- Друг, - я повернула дисплей в сторону санитара, хотя он вряд ли бы увидел имя абонента. - Можно?

- Быстро и без глупостей.

- Да, хорошо, - я кивнула и ответила на звонок, прикладывая телефон к уху.

- Птичка, не до тебя, - буркнул Виктор, но не отключился. Мы договорились, что будем связываться друг с другом только в крайних случаях - если что-то случится с Освальдом или со мной.

- Барри, я занята, - прошептала я в ответ, что означал второй вариант, и немного выждала. - Ладно, я куплю торт.

- Понял.

Не сбрасывая звонок, я сунула телефон обратно в карман под заинтересованный взгляд Роберта.

- Парень?

- Нет, - откровенничать с ним смысла не было, особенно сейчас, когда Виктор должен был слушать всё, что творится вокруг. Пустой трёп мог показаться ему мало интересным, что было чревато.

- Ладно тебе, не трясись. Док классный чел, пусть и с закидонами. Зато хорошо платит избранным, и работа интересная. Когда ещё тебе выдастся момент пытать людей во имя науки? - он усмехнулся, но тут же стал серьёзнее. - Тебя ещё не просветили? Тогда не буду вдаваться в подробности и отнимать десерт у дока. А Пингвин? Хотя бы про него знаешь?

Я опустила голову, стараясь не слушать всего того, что говорит санитар, пусть желание узнать о состоянии Освальда и было сильно. Он вполне мог соврать, да и собственная жизнь сейчас была гораздо важнее. С Освальдом в физическом плане точно ничего не случится, за его отбыванием наказания пристально следил Барнс, зато пытки вполне мелькали на горизонте, причём мои. А в том, что я вновь выдержу что-то ещё после встречи с Табитой, уверенности не было.

Сколько прошло времени до того, когда профессор Стрейндж позвонил Роберту, я не могла определить даже приблизительно, находясь в какой-то прострации. Всё вокруг начало казаться нереальным и неестественным, тем более обстановка в Аркхеме приняла обычный вид.

Санитар, убедившись по камерам, что в коридоре никого нет, быстро вывел нас из тайной комнаты и повёл прямиком к кабинетам коллег. Поздоровался с небольшой группкой, расположившейся на подоконнике и обсуждающей уехавшую полицию, после чего подтолкнул локтём в спину. Сил хватило только чтобы кивнуть и поплестись за ним дальше, сворачивая в тупик. Никаких окон и дверей. Раньше меня всегда интересовало, зачем нужен был этот ведущий в никуда отросток коридора, но теперь стало понятно, что это не ошибка архитектора. Здесь явно тоже имелась очередная скрытая комната, если не две.

Роберт остановился у стены, провёл по ней рукой, и она поехала в сторону, открывая защитную дверцу из сетки и кабину лифта. Вот так просто, средь бела дня, когда под боком ходит куча людей, перед тобой из ниоткуда появляется лифт.

Мать его, лифт!

Судя по ощущениям, спускались мы гораздо ниже третьего этажа. Может, на минус пятый или чуть больше. Стоило дверям распахнуться, как в нос ударил запах хлорки перемешанный с медикаментами. Концентрация его стояла гораздо выше, чем в больнице, а белоснежная плитка на полу блестела от чистоты. С него можно было не только есть - проводить операции на открытом сердце, как минимум.

Пока Роберт пытался справиться с заевшей сеткой, на горизонте появился мужчина во врачебной белой форме и маской на лице. Позади он тащил каталку, накрытую простынёй. По очертаниям она скрывала под собой человеческую фигуру. Вдруг рука соскользнула с каталки, испещрённая старыми ранами, успевшими покрыться корочкой, и безвольно повисла в воздухе. Я взвизгнула, пытаясь зажать рот ладонями, и ударилась плечом об угол кабины. Роберт дёрнул меня на себя, будто ничего не случилось, и втолкнул в коридор, чуть не отбросив на ту самую каталку. Мужчина в медицинской форме даже не обратил на нас внимания, продолжая следовать по своим делам.

Повсюду оказались двери. Множество стальных дверей с окошечками сверху, куда я старалась не заглядывать. Внутреннее чутьё, почти отрубившееся, на последнем издыхании подсказывало, что знать, что происходит по ту сторону, совсем не необходимо, особенно если из-за одной двери доносятся звуки очень напоминающие работающую бензопилу.

Новый кабинет профессора Стрейнджа оказался богаче обоих его на поверхности. В глаза сразу же бросился широкий кожаный красный диван, и Роберт, жестом приказавший молчать, усадил меня в угол на стул. Сам профессор разговаривал по видеосвязи на большом телевизоре с какой-то блондинкой в маске совы, скрывающей половину лица.

- Вы привлекаете к себе очень много внимания, - властно, холодным тоном заявила она, от чего по спине ещё быстрее побежали мурашки. - Слишком разбрасываетесь во все стороны, забывая о первостепенных задачах. Вы ещё помните, чем должны заниматься в первую очередь?

- О, прошу вас, не беспокойтесь! У меня всё под контролем. У полиции не возникнет никаких вопросов, - залебезил Стрейндж, перебирая пальцами на коленях. - На прошлой неделе мы приступили к экспериментам над обезьянами. Уверен, благодаря высококвалифицированной работе доктора Свона не возникнет никаких проблем. Недели через три, максимум пять, если не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств, мы приступим к проверке методики на людях.

- Вы нашли подходящего кандидата для проверки?

- Да, но тут такое дело... - профессор замялся. - Материал, который поступает в лабораторию, не подходит по параметрам, но идеальное тело есть в Аркхеме. Как вы смотрите на то, чтобы...

- Нет, - от столько резкого возражения не устоял даже Роберт, делая шаг ко мне и упираясь бедром в плечо. Похоже, мадам сову здесь опасались все. Слишком много птиц в окружении. Я еле подавила смешок, вызванный этой мыслью. - Как вы себе это представляете? Возникнет слишком много вопросов, как у родственников, так и у полиции. Необходимо выбрать кого-то другого.

- Нет-нет, что вы! Всё должно пройти как по маслу, мы подготовим всё идеально. У пациента нет родных, с его приговором он не выйдет из Аркхема никогда. При этом физические и умственные способности подходят просто идеально. Тем более доктор Свон усовершенствовал технологию чипа, взяв за основу недавно разработанный чип, реагирующий на возникающий у человека приступ агрессии и подавляющий его. Он только поступил на рынок, и никто не гарантирует его сбоя. Если хотите, он расскажет вам более подробно о том, как всё это работает? Доктор Свон, пожалуйста.

Профессор обернулся к нам и жестом позвал к себе... Роберта? Санитара?

- Не стоит. Я полностью доверяю его профессионализму, - Роберт, было дёрнувшийся к телевизору, выдохнул и остался стоять на месте. - Буду ждать отчёт о проделанной работе. Надеюсь, ваши игры с температурой не отодвинут наши разработки на второй план и вы случайно не заморозите всю лабораторию.

- Всё будет в лучшем виде. До скорой встречи, - профессор кивнул и нервно дёрнул за узел галстука, расслабляя его. Откинулся на спинку кресла, вновь разворачиваясь к нам. От его перманентного спокойствия не осталось и следа. - Никакого интереса к науке - чистая выгода.

- Точно - неприятная баба. То ли дело маленькие, невинные девочки. Ты бы слышал, как она верещала, завидев руку бедного Райана, - профессор хищно прищурился, приподнял раскрытую ладонь. - Ладно тебе, Хью. Сам-то чего? Решил не представлять железной мадам нашу новую коллегу?

- Не сейчас, Роберт. Мы только получили автономию.

- Автономию? - Роберт хохотнул. - Я уже два месяца живу на зарплату санитара на полставки, а всё из-за того, что меня постоянно торопили. Это ты называешь автономией?

- Через неделю тебе всё выплатят сполна. Нам увеличили финансирование, которое частично пойдёт на зарплаты ключевых специалистов. Кстати, ты уже ввёл мисс Гордон в суть дела?

- Зачем? Это твоя протеже, но я бы тоже не отказался её поиметь. Ой, простите великодушно, - Роберт театрально приложил ладонь к груди. - Заполучить. Скажи, малышка, как у тебя с мозгом? Анатомия там, физиология. Теория, практика? Если нет, то не беда. Иди ко мне, и всё объясню на пальцах. Причём на вот этих вот, своих, - он вытянул вперёд руки, показывая их. - А не чужих и приживлённых. Бр-р-р-р. Чистая работа без постоянных воплей и кривых рож. Все образцы всем довольны, не пытаются тебя прибить, стоит к ним повернуться спиной. Что скажешь?

Я нервно сглотнула, сфокусируясь на змеином языке, торчащем из-под рукава халата. Пространство вокруг начало подрагивать, и я пыталась как можно дольше отсрочить приближающийся обморок. Главное, чтобы Виктор продолжал слушать. Это единственное, что заставляло держаться и не впасть в истерику.

- Доктор Свон занимается разработкой по управлению человеческим сознанием, - пояснил Стрейндж. - Есть ещё несколько проектов, но я бы тоже порекомендовал пойти к нему в команду. Ваших знаний будет достаточно, чтобы вникнуть в суть. Затем всё же придётся подтянуться, но потом с полученным опытом вы сможете многое. Из ещё интересного могу предложить разве что проекты по воскрешению и созданию сверхчеловека, но и там, и там больше нужны познания в медицине, тем более воскрешение не имеет пока особого успеха... Не скрою, я хотел подключить вас именно к нему, когда он достигнет стабильности, но раз так вышло, придётся делать выбор. Вам ведь интересно то, чем мы занимаемся?

Заданный вопрос заставил замереть. Безумно захотелось вскочить и начать открещиваться от только что услышанного, не забывая через раз вставлять фразу о том, что всё это против природы, негуманно, а главное незаконно, но тело парализовало. Профессор рассказал слишком много для того, чтобы уж точно отпустить меня на свободу. Нет, он вполне мог это сделать, но по частям и в мусорных мешках. Или оставил бы меня здесь в качестве очередного образца для какого-нибудь самого мерзкого из имеющихся проектов. Перед глазами тут же встала изуродованная рука, съехавшая с тележки, и все шрамы на теле словно по команде разом заныли.

Сжав пальцы, я вскочила со стула, ощущая на себе два вопросительных взгляда.

Они ждали ответа. Я была к нему совершенно не готова.

- Я... Это... Это, - каждое слово давалось с большим трудом, его приходилось буквально выколачивать из себя. Комнату начало заволакивать серой дымкой. - Это большая честь, профессор. Работать с вами!

Меня успели подхватить, когда пол под ногами начал проваливаться, и усадить в кресло Стрейнджа. Всучили стакан с водой, постоянно выплёскивающейся при попытке сделать хоть глоток. Профессор с Робертом продолжали о чём-то говорить, но их слова сливались в один сплошной поток. На что я только что подписалась? Насколько убедительно выглядела? Как вообще могла настолько сильно ошибаться в профессоре и не разглядела раньше его сущность? Повелась на красивые слова и стремление, готовность биться за идею до последнего. А стоило хоть раз попробовать посмотреть на всё со стороны, рационально обдумать и разложить его речи на составляющие. Сколько лет я верила ему, возводила на пьедестал, а по факту подкармливала монстра в очках с розовыми стёклами?

Тщательно выстраиваемый домик рухнул, оказавшись на деле карточным, только каждый его ошмёток по отдельности весил тяжелее любого бетонного блока.

- Глянь, Хью, кажись, она приходит в себя, - лицо Роберта оказалось совсем близко. Он провёл туда-сюда указательным пальцем перед глазами и расплылся в довольной улыбке, запрыгивая на стол, загораживая собой выключенный экран телевизора. - С нервишками, конечно, придётся что-то делать. Не спорю - на тебя всегда западали нежные барышни, но сколько уйдёт времени, если каждый раз приводить её в чувства. Сколько мы уже сидим? Минут двадцать?

- Вы куда-то торопитесь, доктор Свон? - профессор расположился рядом на стуле. - Впереди целый день, а пациентка, к которой мы собирались, никуда от не убежит.

- Именно! А вполне могла бы попробовать, если, конечно, дорогой друг, ваш состав будет работать.

- В этом можете не сомневаться. Он прошёл все этапы проверки и действует лучше, чем ожидалось.

- Тогда почему мы до сих пор тут? - Роберт нетерпеливо обернулся в сторону профессора. От его резких движений вступило в затылок. Всё вокруг ещё происходило как в замедленной съёмке. - Или... - Он указал на меня пальцем. - Только не говори, что хочешь дать ей ввести препарат?

- Именно, дорогой друг, - Стрейндж кивнул. - Пусть мисс Гордон согласилась вступить в команду, но у меня сложилось неприятное впечатление, что она плохо понимает важность нашей работы. Это понятно, будь я на её месте, сам бы не поверил. А введя препарат, она сможет самостоятельно убедиться в реальности разработок, заодно внесёт первый членский взнос.

- Ну, шельма! Ничего только, что та девица пыталась её укокошить?

- Этические принципы, Роберт, выше личных недомолвок, - профессор подался ко мне, упираясь локтями в колени. - Как вы, Кэйтлин? Пришли в себя?

Я неспешно кивнула, боясь очередного сотрясения пространства.

- Простите. Немного перенервничала...

- Ничего страшного, скоро привыкните. Судя по вашему взгляду, вы понимаете, о ком идёт речь, верно?

- О Барбаре? - имя прозвучало само собой. Я даже не пыталась понять, на ком они собирались ставить эксперимент, подключив к нему меня.

- Да. Мне прискорбно это сообщать, но мисс Кин больше не жилец. В последнее время её состояние только ухудшалось, пришлось собирать консилиум. Пока ваша знакомая держится, но смерть мозга вопрос нескольких недель, а, может, и дней. Её отключат от аппаратов и тихо похоронят без особых почестей. Насколько мне известно, у мисс Кин не было родственников, кроме убитых ею родителей, друзей тоже.

- Я, - голос вдруг прорезался под не вовремя накатившее чувство несправедливости. - Всё ведь было хорошо.

- Увы. В состоянии мисс Кин изначально не было ничего хорошего. Когда её привезли, она уже находилась одной ногой в могиле. Я забрал её в Аркхем с надеждой, что молодой организм всё-таки сможет выкарабкаться, но нет. С каждый днём в коме шансы таяли, а теперь их нет совсем. Но я могу всё изменить. Мы можем, - Стрейндж развернулся к столу, открывая нижний большой ящик. За дверцей находился сейф. Закрыв собой панель, он набрал код, открывая замок. Изнутри повеяло холодом, а на стол рядом с Робертом поставили обледенелый по бокам серебристый чемоданчик. Щёлкнув застёжками, профессор вытащил ампулу с мутной жидкостью внутри и отправил чемоданчик обратно в сейф. - Это, - он поднял ампулу, - не только приведёт в сознание мисс Кин, но и сделает так, чтобы она смогла продолжить полноценно функционировать, а не существовать до конца жизни, прикованная к постели. Я совершенно не планировал отдавать ей первую дозу, но звёзды сошлись, препарат полностью готов и есть человек, в нём нуждающийся. А так как вы единственная, кто остался рядом с мисс Кин, решайте, готовы вы дать ей шанс или нет.

- Мне нужны доказательства, что всё настолько плохо.

- Доказательства? - Роберт зашевелился на столе, усмехаясь. - Слышал, Хью, ей нужны доказательства! Из неё, похоже, выйдет толк.

- Первое впечатление, доктор Свон, бывает обманчиво. Я готов предоставить все документы и заключение консилиума, они хранятся в медицинском крыле. Только скажите мне, Кэйтлин, вы введёте мисс Кин препарат, если мои слова подтвердятся? Готовы начать работу?

Рука сама собой поползла к карману халата, где лежал телефон, но я успела схватиться за ручки кресла прежде, чем смогла себя выдать. По крайней мере я на это надеялась. Советоваться с Виктором было плохим решением, тем более когда я догадывалась, что он мне ответит. То же самое сказал бы и Освальд, только вот совесть всё равно твердила обратное, сбивая с пути. Гордоны так не поступают. Ни мама, ни тем более Джеймс. Будь брат на моём месте, он бы точно отказался, задвинув пафосную речь, а потом с достоинством ждал казни. Только вон на моём месте была я, и вместо того, чтобы волноваться за свою шкуру, я теперь волновалась за Барбару.

Мутная жидкость в ампуле не прибавляла особых надежд на чудо, да и профессор вполне мог солгать. Если не о её состоянии, то о реальных действиях так называемого лекарства. В его словах скрывалась куча подводных камней, о которые я теперь то и дело спотыкалась, совершенно не обращая на них внимание раньше.

- Какие гарантии, что это не навредит ей?

- Моих слов вам больше не достаточно? - Стрейндж поправил съехавшие очки и встал. - Могу принести все бумаги по разработке, записи с клиническими испытаниями. На их изучение у вас уйдёт несколько дней, но никто не даст гарантий, что столько времени есть у мисс Кин, - как и то, что я что-то пойму в записях. - Кэйтлин, уверяю, у меня нет намерений как-то навредить вам или подставить. Вся моя работа направлена на помощь другим, ничего не изменилось. Если бы я не видел в вас близкую по духу личность, профессионала, готового поддержать мои идеи, то не предложил бы вам работать в Аркхеме. С самого первого дня я готовил вас именно для этого, - профессор был абсолютно искренен, мне так казалось.

- Хорошо. Но сначала заключение коллегии.

- Наконец-то! - Роберт спрыгнул со стола. - Если девчонка не захочет, то сделаю всё сам, а то блондиночка быстрее помрёт, чем вы договоритесь. Пошли-те!

Дёрганность Роберта передавалась и мне, поэтому пришлось спрятаться от него за профессором Стрейнджем и, стараясь не смотреть в окошечки на дверях, забиться в угол кабины лифты. Сердце начало стучать уже где-то за пределами тела, а Пит, выходивший из комнаты отдыха, завидев нас, поздоровался и быстро скрылся из виду. Знал ли он о том, что происходит внизу или Пибоди просто держала его под контролем? Да какая к чёрту разница? Всё равно он не помог бы мне ничем, даже если бы очень сильно захотел. Настала пора надеяться только на себя.

Медсестра встретила нас привычным взглядом из разряда 'ходят тут, работать мешают', но всё-таки согласилась показать необходимые документы. Я же прямиком прошла к Барбаре, перешагивая пару неубранных сколков стекла. Об утреннем налёте мужика в скафандре напоминал разве что заклеенный газетами угол стекла на окне, откуда знатно сифонило. Барбара была как обычно бледна и вряд ли можно было сказать, что в ней что-то изменилось с нашей последней встречи. На умирающую она никак не походила, но бумаги, сунутые Стрейнджем в трясущиеся руки, говорили об обратном. Какие-то цифры, непонятные слова - я перескакивала со строки на строку, пытаясь вникнуть в них. Профессор, пристроившийся рядом, начал объяснять что-то, только всё и так было предельно понятно - жизненные показатели Барбары снижались.

- Можете оставить нас одних? - Роберт учтиво открыл дверь для медсестры, после чего возбуждённо залез в шкаф с медикаментами. Распотрошил упаковку из-под шприца, набрал туда какой-то раствор и протянул руку профессору, пытаясь заполучить заветную ампулу.

- Терпение, друг мой, - возразил он. - Мы ещё ничего не решили.

- Разве? Ты меня извини, Хью, но, по-моему, твоя протеже тянет время. Просто признай, что ты ошибся, и сделай дело. Совиная мадам, конечно, поорёт, нам не привыкать, зато решит проблему, причём со вкусом.

- Я готова! - повисшее в воздухе напряжение вот-вот могло взорвать мозг. - Что нужно делать?

Роберт захлопнул рот, опустил плечи и поражённо протянул шприц довольно улыбающемуся профессору. Стрейндж снова всех обыграл.

- Ничего сложного. Вколите это в плечо мисс Кин. Препарат как раз готов к применению. Сейчас я всё подготовлю.

Я продолжила смотреть на Барбару, стараясь отключиться, перестать думать и чувствовать. И когда профессор отдал шприц, совершенно спокойно взяла его, удивляясь тому, что руки совсем не дрожат, хотя буквально пару минут назад я чуть не растеряла все листы медицинского заключения по комнате.

Никаких указаний, как и в какую часть руки нужно колоть, не последовало, будто для присутствующих это было само собой разумеющимся. В отличие от профессора и Роберта, я не была врачом и об уколах имела представление только в качестве пациента, но содержимое и так было слишком мутным, чтобы волноваться ещё и об этом. Если Барбаре и наступит окончательный конец, то точно не от того, что я случайно попаду не туда. Надеюсь, она простит мне это, когда придёт в себя. Если придёт - мелькнуло отголоском в сознании стоило склониться над ней и всадить иглу чуть ниже плеча. Сзади раздался тяжёлый вдох Роберта.

- Теперь остаётся ждать, - профессор Стрейндж забрал у меня шприц, а я не отводила глаз от мониторов. Показания пульса и кислорода в крови оставались прежними. - В течение получаса препарат начнёт действовать, и к утру мисс Кин должна окончательно прийти в себя. Вы молодец, Кэйтлин. Сделали правильный выбор, - он потрепал меня по плечу, профессор вновь стал тем самым подбадривающим и спокойным. Лучшего актёра я ещё не встречала ни разу в жизни и, если этому всё ещё какая-то часть хотела доверять, то встреченного внизу самого надо было посадить в Аркхем, лучше же замуровать в камере и не выпускать оттуда никогда.

- Можно посидеть с ней недолго?

- Да, конечно. Уверен, мисс Кин будет рада поддержке, но, - он глянул на часы, - ваша смена давно закончилась. Никуда не спешите? Насколько я помню, у вас сегодня день рождения?

- Нет. То есть да. У меня ещё есть время.

- Тогда заскочите потом ко мне. Расскажите, есть ли какие подвижки.

Раздался писк. Короткий, громкий и настойчивый. Еле движущаяся полоса на одном из аппаратов вдруг начала скакать вверх-вниз, цифры под ней резко росли. Несколько секунд Барбара лежала неподвижно - и её тело затряслось в конвульсиях. Роберт рванул к ней, пытаясь зафиксировать голову ремнём, которого я раньше не замечала. Вбежавшая медсестра метнулась к телефону, начиная искать по кабинетам штатного медика, а я просто стояла и наблюдала за этим, будто происходящее было нормой. Стрейндж оставался невозмутим.

- Идёмте, - он потащил меня в сторону выхода, шепнув на ухо: - Препарат начал работать. И как вы себя чувствуете? - поинтересовался он уже в коридоре, немного отойдя от лазарета. - Кэйтлин, вы, кажется, горите.

- Нормально, просто переволновалась. Если вы позволите, я поеду домой? Нужно подготовиться к вечеру.

- Да-да, понимаю. Праздник, гости, но, простите, одну я вас никуда не отпущу. Мне не нравится ваше состояние, - шагнув ко мне, он коснулся ладонью моего лба и нахмурился. - Роберт закончит с мисс Кин и захватит вас. И не бойтесь его. Он вспыльчивый, но быстро отходит, особенно когда не прав. Например, как сегодня. Зато я в вас, моя дорогая Кэйтлин, ни секунды не сомневался.

На миллионы верст раскинуты железные вены,

Почти до самых звезд воздвигнуты бетонные стены,

И вот от северных полос до дальних сопок с югами

На троне высится колосс из бурой глины ногами.

Из бурой грязи, что месят в мозолях грубые руки,

Даже не зная сколько весят из страданья и муки,

Насколько ценится кровь национальных героев

Перемешавшаяся в толстый жирный слой перегноя.

Но сколько б не сияла в вышине корона металлом,

И не грозил колосс врагам вовне закрытым забралом

Просуществует исполин покуда бурые люди

Не тащат комьями глину для камнеметных орудий.

7000$ - Империи должны умереть

Примечания:

1 Эндогенные психические болезни - болезни, вызванные внутренними причинами, а не внешними воздействиями среды. Из самых известных шизофрения, биполярное расстройство.

Глава 28. Цирк уродов

- И всё же, мисс Гордон, я порекомендовал бы вам ещё на пару дней остаться дома, - пожилой врач закончил осмотр, снял фонендоскоп и, положив его на край стола, уткнулся в мою карту. Я взяла рубашку, пытаясь застёгивать пуговицы. Тремор не проходил, хотя я каждый день засыпала с надеждой на то, что завтра точно станет лучше. - Необходимо дополнительное обследование. Вашу кровь я не порекомендовал бы пить даже самым неприхотливым вампирам. Также неясна причина повышенной температуры. Сколько, вы говорите, держался жар?

- Три дня, - я кашлянула, начиная справляться с пуговицами от середины заново, так как не попала в одну петлю. Хорошо, что я уговорила Томаса не отпрашиваться с работы, чтобы сходить со мной, иначе бы друг с порога доложил, что возился со мной пять дней, пытаясь влить внутрь всё, что только возможно, чтобы меня хоть ненадолго отпустило. Все выписанные лекарства, естественно, не подействовали, да и причину внезапно возникшей болезни я прекрасно знала. Врачи всё равно бы ничего не нашли, а Стрейндж, заезжавший позавчера поинтересоваться моим здоровьем, тактично намекнул, что ждёт скорейшего возвращения своего лучшего специалиста.

- Ещё какие-нибудь симптомы? Боль в горле, насморк, кашель? Может, боль в желудке?

- Ничего. Только температура, но сейчас всё хорошо. Разве что небольшая слабость, но это нормально после болезни. Ведь так?

- Да, - доктор кивнул и поднял голову, пристально осматривая меня с ног до головы. - Значит, вы хотите выписаться?

- Именно, - повторила я в сотый раз своё желание. - Моим пациентам помощь сейчас нужна гораздо больше, чем мне.

- Вы тоже врач?

- Типа того. Работаю в Аркхеме.

- Ясно. Раз выписываться, значит, выписываться, - врач наконец сдался, явно услышав волшебное слово. Вообще я давно заметила, что стоило упомянуть больницу, как меня пропускали вперёд очереди или пытались быстрее обслужить, сделать как можно скорее то, о чём просят, и поскорее выпроводить прокажённого человека прочь, будто безумие передавалось воздушно-капельным путём. - Но если состояние начнёт ухудшаться, сразу ко мне! Заодно досдайте в свободное время анализы, это вам точно не повредит. А здесь поставите печать для страховой.

- Хорошо. Большое спасибо.

Быстро распрощавшись со старым знакомым матери Томаса, к которому отвёз меня друг под конец дня рождения, я выскочила из кабинета, пока мне не выписали ещё чего-нибудь. В руках и так уже имелись направления на биохимический анализ крови, ЭКГ и ещё парочка мест, названия которых не удалось расшифровать. Может, там бы и нашли что-то, но точно не причину моего состояния за последние дни, виной которому была чистая психосоматика и сильный стресс.

После того как Барбару удалось немного стабилизировать, Роберт всё-таки послушался приказа профессора отвезти меня домой и половину дороги в красках описывал то, чем он занимался в лаборатории. Я успешно не слушала его, окончательно накрутив себя до такого состояния, что еле отыскала собственную квартиру, не обращая внимание на втащившего меня внутрь Виктора. Потом он засунул меня под ледяной душ, пытаясь унять нахлынувшую истерику, и продержал там целую вечность. Остальные воспоминания смутно начинались с появления дома Томаса и больничных стен, где я, кажется, наотрез отказалась оставаться. Всё остальное время друг то появлялся рядом, то исчезал, то и дело пытаясь переодевать меня в сухую одежду и кормить. Последнее у него ни разу нормально не получилось, от еды сразу же начинало тошнить, а из головы всё никак не исчезало воспоминание о съехавшей с каталки руке. Стоило только заснуть, как начинали сниться кошмары в главной роли с профессором Стрейнджем, чередующиеся с воспоминаниями из учебных дней и работы в Аркхеме. Воспалённый разум вытаскивал все его вроде бы безобидные фразы, расчленяя их и выявляя истинный смысл. Пробуждение было ещё более ужасным, чем предшествующий ему сон, но с каждым разом его образ становился всё чернее, а напущенное обаяние растворялось, оставляя после себя зловонный запашок. Освальд был прав, когда пытался обвинить меня в предательстве и приспешничестве Стрейнджу. Оставалось надеяться, что с ним всё хорошо и он смог прийти в себя после того, как увидел во мне свою мать.

'Со мной всё отлично, просто небольшое переутомление. Выписали витамины, еду к психам. Буду вечером', - кое-как набрав Томасу сообщение, бесконечное количество раз стирая не те буквы, я поставила телефон на беззвучный и закинула в автомат деньги, выбирая сразу три шоколадных батончика. Почти недельное голодание делало своё дело, я еле передвигала ноги, а слабость оказалась настолько сильной, что странно было, как я до сих пор стояла. Сил не было даже на то, чтобы ползти, не говоря о большем, но нужно было действовать.

Ехать в больницу я совершенно не собиралась, сразу выруливая в другую сторону к полицейскому участку. Прошедшего времени оказалось достаточно, чтобы принять правильное решение, пусть и находясь в полубредовом состоянии. Уже было совершенно неважно, запишут меня в соучастницы или нет, главное - предотвратить все зверства, совершаемые под руководством Стрейнджа, тем более после...

Моргнув, я сбавила скорость. Не хватало ещё врезаться в кого-нибудь и разрушить и без того шаткий план. Я до сих пор не знала, к кому идти с признанием: брату, Буллоку или сразу к капитану? Джеймс вряд ли вообще стал меня слушать, Харви бы, возможно, заинтересовался, но стал ли что-то предпринимать? Зато Барнс точно бы схватился за дело сразу, разобрав Аркхем по кирпичику, если бы не счёл сумасшедшей, что вполне могло быть. Я так и представляла, как будет выглядеть со стороны моё появление с фразой: 'Привет, ребята. А вы знаете, что в психушке воскрешают людей?' Но комичность комичностью, а не принять заявление они не могли, как и не отработать его. Что будет дальше - всё равно. Стрейндж точно не успеет ликвидировать своё детище до визита копов, если они, конечно, смогут найти вход внутрь тайного общества.

Припарковавшись напротив участка, я вытащила пачку сигарет из бардачка. Закурила прямо в машине, чуть приоткрыв окно, и, недолго думая, всё-таки взяла ствол, цепляя кобуру на ремень джинс. Правда, зимнее пальто чуть выше колена сводило на нет быстроту доступа к пистолету вместе с внезапностью, но с ним было спокойнее. Оставалось лишь вспомнить инструкцию по применению и перестать жевать второй пресловутый приторный шоколадный батончик, где нуги оказалось в разы больше орехов, а воду поблизости можно было раздобыть разве что в семейном ресторанчике под боком, который навевал не лучшие воспоминания. Туда-сюда из участка постоянно курсировал народ и прошло не меньше часа прежде, чем я наконец решилась выйти и рассказать обо всём, как вдруг из полицейской машины в сторону дверей Харви швырнул какого-то парнишку в лохмотьях. Появившийся за напарником Джеймс недовольно вскинул руку, вызывая у Харви кучу эмоций на лице и, судя по всему, пару едких выражений. Я же так и осталась сидеть, крепко держась за ручку, а когда они скрылись в участке, потянулась за очередной сигаретой. Внутренняя картина мира, по которой шла внушительных размеров трещина, продвинулась ещё немного, ставя в укор то, что я полная трусиха, не желающая брать на себя ответственность. Но и возникнувшая проблема тоже бы не решилась сама собой по взмаху руки, как это любил делать брат. Он был настоящим героем, я - нет, хотя вполне могла им стать. Не для кого-то, для себя. Поэтому, сделав глубокий вдох, я всё-таки дёрнула за ручку, открывая дверцу, и стала выбираться наружу, как меня грубо дёрнули обратно в салон, возвращая на место. От резкого перемещения в голове затрещало, случайным движением я задела руль, упираясь локтём в гудок, гулко прокатившийся по округе. Виктор, оказавшийся на пассажирском сиденье, развернул меня к себе, не забыв закрыть водительскую дверцу и заблокировать её.

- Приветик, - он помахал рукой обтянутой перчаткой ярко-синего цвета с обрезанными пальцами. Из-под расстёгнутой кожаной куртки виднелся ворот более приглушённого синего цвета рубашки. - Куда намылилась?

- Сдаваться.

Смысла язвить или огрызаться не было, тем более Зсасз прекрасно понимал, что я собиралась сделать, иначе бы не остановил в самый последний момент. Его появлению именно сейчас я даже не удивилась, он следил за мной. Прямо за машиной стоял его внедорожник, ярко поблёскивая в лучах полуденного солнца. Кажется, я совсем потеряла бдительность, не заметив эту махину.

- Зачем?

Если бы у меня были силы возмутиться, я непременно сделала это, указывая на всё плохое, что происходило, но внутри вместо эмоций образовалась огромная чёрная дыра, высасывающая их из других. Виктор перестал натянуто улыбаться и, сгорбившись, завалился на спинку сиденья, закидывая на него ногу, совершенно не убираясь в крохотном пространстве.

- Это не имеет смысла. Они, - он кивнул затылком на участок позади себя, - ничего не сделают. Но если хочешь подохнуть к концу дня вместе с теми, кому доведётся узнать маленький секрет, то пожалуйста. Я не буду тебя держать и сделаю вид, что мы не знакомы. Иди, - нервно дёрнувшись ко мне, Виктор разблокировал дверцу и распахнул её. - Ну, иди!

В голосе постоянно непроницаемого наёмника первый раз проскользнуло что-то кроме заинтересованного веселья и затянувшегося ожидания. Глаза его потемнели, ноздри вздулись, а сам Виктор сейчас чем-то напоминал Освальда в ярости, только с небольшим отличием - он не швырялся ничем, что попадалось под руку, и не обещал никого отправить на тот свет. Правда секундная слабость Виктора быстро прошла. Оглянувшись по сторонам, будто выискивая кого-то, он хрустнул пальцами и сел нормально, открывая обзору половину участка. В салоне повисла напряжённая тишина, которую никто не собирался нарушать. Я была уверена, что если всё же решусь сейчас выйти, он даже не пошевелится, чтобы остановить меня второй раз, и быстро осуществит своё обещание, свалит, если не из города, то куда подальше, прежде уничтожив все отпечатки везде, где мог их оставить.

И без того натянутая тонкая нить баланса предупреждающе зазвенела и начала рваться. С силой захлопнув дверцу, я уставилась на Виктора, ожидая ответа на свой незаданный вопрос. Он продолжал разглядывать проезжающие мимо машины, начиная что-то тихо насвистывать. Не выдержав наглости, я схватила чехол от солнцезащитных очков с бортовой панели и швырнула его в Зсасза со всей силы, попадая в район плеча.

- За что-о-о? - протянул он, обхватывая место удара, будто я его подстрелила.

- Хватит!

- Хватит что?

- Издеваться надо мной, - Виктор удивлённо вскинул отсутствующие брови. Бесил. Как же он меня бесил! - Вы все меня достали! Непрошено лезете в мою жизнь и заставляете что-то делать для вас. Сначала Бутч со своим спаси Пингвина, потом Стрейндж. Ты... - воздуха катастрофически не хватало. - Приходишь без предупреждения, уходишь, делаешь, что хочешь, будто это ни на что не влияет. Будто это так, пшик, развлечение! Только я живой человек. Почему все вдруг об этом забыли, а? Или для вас нет людей, только расходный материал, который можно с лёгкостью утилизировать, когда он придёт в негодность?

- Птичка, успокойся.

- Не называй меня птичкой! - закричала я, бесполезно пытаясь найти что-то ещё, чем можно было огреть Виктора. - У меня есть имя!

- Ладно, - он на секунду прикрыл глаза. - Всё равно успокойся, ты привлекаешь внимание. Ан-нет... Поздновато. Сделай дружелюбный вид, ладно? Я сегодня без оружия.

Виктор быстро поднёс указательные пальцы к лицу, изображая, будто растягивает улыбку, и начал опускать стекло, хотя направляющийся к машине Харви только-только подошёл к противоположной стороне дороги. Выглядел он недовольно-встревоженно и, не вынимая рук из карманов куртки, нагло перебежал дорогу прямо перед проезжающей машиной, после чего чуть ли не полностью сунулся в салон через открытое до конца окно. Виктор от такой прыти даже вжался в сиденье, стараясь не задеть его руками.

- Какого хрена вы тут забыли? - вместо приветствия прорычал Буллок. - У нас и так хватает дерьма. Хотите подкинуть ещё? Так я вас задержу раньше в целях профилактики.

- Я говорил тебе, птичка, что это плохая идея. Что не стоит отвлекать людей от работы, - меня передёрнуло от очередного дурацкого обращения. - Прости, Харви. Мы сейчас же уедем. Не будем нарушать ваш мир и покой, правда, птичка?

- Будь добр - заткнись! - не обращая внимание на Харви, я запустила в Виктора остатками батончика.

- Эй, я всего лишь стараюсь быть вежливым, - Виктор обиделся. Хренов актёр. - Если ты хочешь помириться с братом, то для этого есть более подходящее время и место. И совершенно не обязательно швыряться в меня этим, - на чёрной кожаной куртке остался след от шоколада. Открыв бардачок, Виктор вытащил упаковку с бумажными платочками и стал как ни в чём ни бывало отчищаться. - Она слегка не в себе после ссоры с Джимом, - пробормотал он, разговаривая явно не со мной. - Семейные дела, понимаешь? Рыдает по ночам с подушку, пишет письма с просьбами о прощении и складывает их в стопочку. Страшно смотреть. Харви, ты бы поговорил с Гордоном.

- Что? - Буллок окончательно растерялся, не сводя с Виктора удивлённого взгляда.

- Ну, вложил в его голову мысль о примирении. Я не смогу вечно кататься за птичкой. Да и ему было бы спокойнее. Не торчал бы вечерами под окнами. А, да, передай, что я не собираюсь убивать её, - в мою сторону указали кивком головы. - Я, может, впервые в жизни по-настоящему влюбился.

- Знаете что? - побагровевший Харви тяжело вдохнул, высовываясь из салона и крепко хватаясь за стекло. - Валите отсюда, пока я добрый!

- Расслабься, мы поняли. Птичка, заводись, иначе опоздаешь на работу, а нам ещё нужно решить, в какие дни тебе брать подработку. Психов из тюрем валят и валят, Харви. Сажали бы меньше.

Когда Буллок потянулся к куртке, я на автомате повернула ключи в замке зажигания, но буквально через секунду на Виктора наставили пистолет. Он тут же приподнял ладони, невинно улыбаясь.

- Не смеем больше задерживать. Трогай, птичка, - процедил он сквозь зубы, и я нажала на газ. - И всё-таки поговори с Джимом! Не дело разрушать семью из-за пустяка.

К большому счастью Харви всё-таки не пустил пулю нам вслед, хотя я была бы рада, если Виктор ради разнообразия немного пострадал. Пыхтя, он закрыл окно и пристегнулся, недовольно поворачиваясь в мою сторону. Я очень старалась смотреть на дорогу, молясь о том, чтобы он молчал, иначе следующим предметом, полетевшим в Зсасза мог оказаться руль.

- Поверни на перекрёстке налево, - я молча повиновалась просьбе. Всё равно план полетел к чертям, делать было нечего. В больнице меня сегодня не ждали, дома было нечего делать. - И будь добра больше не делать необдуманных поступков предварительно не обсудив их со мной. Не хочу выглядеть клоуном.

- Ничего не могу обещать. Тебя никто не заставлял приезжать и тем более врать Харви. Если хочешь знать, я совершенно не собиралась мириться с Джеймсом, тем более пускать из-за него крокодильи слёзы. Не родился ещё ни один мужчина, кто бы заставил меня это делать. И плевать я хотела, что он караулит у дома и... Что? - до меня только сейчас дошло сказанное Виктором. - Он правда это делает?

- Пару дней в неделю ниже по улице, - без какого-либо интереса произнёс Виктор, будто сообщал время или прогноз погоды. - Надо будет включить в обучение уроки на внимательность. Похоже, без них никак. Сейчас направо между домами.

- Какое ещё обучение? - пришлось сдавать назад и протискиваться в узкую щель между стоящими плотно машинами.

- По выживанию. Или ты думаешь, что можешь теперь продолжать своё спокойное существование? Пингвин по сравнению с теми людьми, на которых работает твой босс, слепой котёнок.

Я нервно сглотнула, перехватывая руль в другом месте. Ладони потели и скользили по искусственной коже.

- Откуда ты знаешь?

- Скажем так - иногда оказываю им услуги.

- Понятно.

Следующие минут двадцать в салоне царила мертвецкая тишина, нарушаемая лишь указаниями Виктора, куда нужно ехать на сей раз. Из центра мы сначала свернули в жилой район, после чего углубились в какие-то дебри, где я ещё ни разу не была. Найти дорогу обратно самостоятельно бы вряд ли получилось, да и была велика вероятность, что меня быстрее кто-нибудь тормознёт и разберёт машину по кусочкам. Слишком уж блестели глаза кучки подростков, тусовавшихся у турников, когда мы проезжали рядом с ними. А таких здесь, похоже, крутилось не мало.

В итоге остановиться пришлось в проржавевших от времени гаражах. Виктор позвонил кому-то и рядом приоткрылась дверь. Высунувшийся наружу мужик тут же нырнул обратно, давая нам заехать внутрь. Рядом стоял чей-то спорт-купе, вокруг него суетились несколько человек, снимая колёса. Оставалось только надеяться, что владелец машины не рассчитал сумму, беря в кредит своё средство передвижения, и теперь ему приходилось обслуживаться в подобном месте.

- Идём.

Виктор вылез из машины, подходя к впустившему нас мужику. Я же старалась как можно меньше двигаться, чтобы ничего не уронить и не испачкаться. Повсюду валялись инструменты, запчасти, а одежда рабочих выглядела настолько грязной, что создавалось впечатление, будто её никогда не стирали.

Пусть голоса Зсасза почти не было слышно, но пару раз я всё-таки выловила пару слов. Он просил проверить машину на прослушку и другие посторонние предметы и неисправности. Вот так раз! Но почему тогда он так спокойно до этого рассказывал о том, что работал на ту женщину в совиной маске? Или это уже не имело никакого значения?

- Птичка, - Виктор, закончив разговор, подошёл ко мне и коснулся плеча, заставляя сдвинуться с места. - Выпьем кофе.

Я не сразу сообразила, что происходит, когда он открыл дверь сзади гаража, пропуская меня в другой гараж. С одного из боков я успела выхватить взглядом ещё одну такую же дверь, которой не должно было быть.

Вместо мастерской по разбору машин другой гараж был оборудован под нечто напоминающее комнату отдыха. Здесь по-прежнему валялся всякий хлам, во всю стену расположился стеллаж с какими-то канистрами, в углу стоял старый протёртый диван, рядом был приставлен маленький холодильник и стол. Виктор усадил меня за него, а сам принялся расхаживать из стороны в сторону, изучая надписи на канистрах, закончив это действо, лишь когда за стеной начали что-то пилить. Сел рядом, беря меня за руку, затем взял вторую, заставляя перестать дрожать.

- Всё не настолько плохо. При определённых условиях ты сможешь выбраться.

- Ага, - я хмыкнула. - Естественно, с твоей помощью?

- Может быть.

- Непонятно только одно - зачем тебе это?

- Друзья должны друг другу помогать, так ведь?

От определения Виктором наших отношений меня передёрнуло. Если бы была возможность, я непременно отодвинулась бы от него, но рядом оказался подлокотник. Единственное, что я смогла сделать - высвободить руки, причём без особых проблем, и обхватить себя, отворачиваясь в сторону. Становиться его другом совсем не входило в мои планы, тем более в подобных обстоятельствах.

- Ситуация не настолько плоха, как могла бы быть, - несмотря на мои действия, продолжил Виктор. - За тобой нет слежки, я всё проверил. Видимо, твой доктор правда не посвятил их о новом сотруднике. Глупый и рискованный поступок, но это даёт тебе шанс не только соскочить, но и поиметь свою выгоду. Ты ведь хочешь ему отомстить?

- Нет, - я была абсолютно искренна. Да, я ненавидела Стрейнджа за то, что пудрил мне мозги, пользовался как хотел, но делать что-то человеку из-за того, что он не оправдал твоего доверия, было глупо.

- Ты странная. Пингвин бы запытал его до смерти.

- Я - не Пингвин. Не сравнивай меня с другими.

- Ладно, - диван скрипнул и промялся. - Но с этим я точно могу помочь. Тебе придётся работать с ним ещё долго, главное, чтобы он не сообщил о пополнении.

- И как ты себе это представляешь? - я обернулась к Виктору, наблюдая за тем, как он разлёгся рядом. - Броситься ему в ноги и молить не рассказывать о том, что я всё знаю?

- Нет. Не давай ему повода усомниться в себе и всё. Предугадывай его желания, ублажай, показывай одобрение. Стань безумной футбольной фанаткой, которые устраивают погромы, если их кумира обвиняют в изнасиловании. Тащись от его розовых очков и подкидывай идеи для развития. В общем, веди себя как раньше, но с большим энтузиазмом и восторгом. Он считает тебя невинной овцой, не способной на что-то глобальное, думает, что видит насквозь - вот его главная ошибка, на которой мы сыграем.

- Ты действительно считаешь, что всё так просто? Что Стрендж глуп и не будет устраивать проверки, копать? Рано или поздно он всё узнает.

- Птичка, он не глуп, а слишком самоуверен - это гораздо хуже. Для него. Иначе он давно бы узнал о вашей дружбе с Пингвином, обо мне. Да и без тотальной проверки он вряд ли бы допустил тебя к работе, так что ты кристально чиста перед законом. Поверь, я хорошо знаю такой тип людей. Освальд отличается от него только накатывающими приступами самобичевания и недоверия к миру, всё остальное - вариативность событий. А скольким важникам мне пришлось обломать крылья, ты даже представить не можешь. Дон Фальконе научил меня многому. Пингвин не рассказывал тебе, как Фиш пыталась занять его место?

Я отрицательно покачала головой.

- Напомни как-нибудь. Это очень увлекательная история на пару часов. Она тоже думала, что умнее всех, поэтому сейчас кормит рыб на дне готэмской реки. Ты в отличие от них со своей неуверенностью в себе и полным виденьем ситуации выигрываешь сто очков вперёд. Главное - доверься мне и делай всё, что я скажу.

- И тоже стану киллером мирового уровня?

- Вряд ли, но потрудиться придётся. Ты должна будешь уметь за себя постоять, я не всегда смогу успеть на помощь. Так что придётся заняться твоим воспитанием. Физическая подготовка, стрельба, тактика. Ты хотя бы умеешь взламывать двери?

- На психфаке такому не учат.

Виктор закатил глаза и тяжело вздохнул.

- Я был лучшего мнения о твоём брате. Ладно, с этим мы тоже разберёмся. Сейчас главное определить основную линию поведения. Ты ведь сможешь вести себя словно ни в чём не бывало? Подыграть своему докторишке и потешить его величие?

- Не уверена, - от одной только мысли о том, что придётся делать, всё внутри сжималось. - Стрейндж прав - у меня всё написано на лице. Хвалить его одно, но если придётся мучить кого-то... Я до сих пор не представляю, как смогла вколоть Барбаре ту фигню, а теперь она... Она...

Горло сдавило спазмом. Всё возвращалось к тому, из-за чего я изначально поехала в участок сдаваться.

- Бывшая невеста Джима, работающая на Галавана? - зато Виктор был воодушевлён и весел. - Блондиночка идёт на поправку. Во всех газетах писали о её волшебном исцелении и начале лечения. Ты разве не знала?

- Правда?

Комната будто перевернулась вместе со всеми предметами. От накатившего облегчения к глазам подступили слёзы и радость за Барбару. В свой приезд, когда Стрейндж разговаривал с Томасом, он упомянул о том, что Барбары больше нет в больничном крыле. Их разговор было плохо слышно, да и я находилась не в лучшем состоянии, а так как друг ничего не сообщил мне об этом, хотя Стрейндж очень просил, я сделала свои неправильные выводы. Вот ведь дура!

- Птичка?

Я бросилась к приподнявшемуся Виктору, роняя обратно на диван. За прекрасную новость я была готова задушить его в объятьях, расцеловать, делать всё, что он скажет, лишь бы это и дальше приносило положительный эффект. Он же, немного выждав, обнял меня и всё-таки сел.

- Если хочешь, я заскочу вечером, - усмехнулся он. - Обсудим планы в... Более приватной обстановке.

- Можешь попробовать, - удобнее устроившись, я облокотилась Виктору на плечо, делая глубокий вдох. Запах хвои был гораздо приятнее машинного масла вперемешку со сваркой. - Только всё равно мне нужно знать, что делать сейчас и как не свалиться от усталости.

- Работать, птичка, и ещё раз работать. С воодушевлением и до потери пульса. Осмотрись для начала, но без особого энтузиазма. Запомни все ходы и выходы, расстояние между ними, временные промежутки и слушай. Зрение и слух сейчас твои самые верные помощники. А чтобы организм шуршал быстрее, - Виктор чуть отстранил меня, засовывая свободную руку под куртку, начиная там что-то искать, после чего вытащил банку с витаминами, вложил её мне в ладонь. - По одной таблетке на ночь, не больше. Максимум две, но с интервалом не менее шести часов, и ни в коем случае перед больничкой.

- Что это? - я подозрительно всмотрелась в этикетку, рекламу которой выучила наизусть за пару просмотров. Потрясла банку. Судя по звуку, она была заполнена доверху. - Наркотики?

- За кого ты меня принимаешь, птичка? Небольшой стимулятор на случай, когда нужно быть в трёх местах одновременно и не разорваться. Побочные действия - гиперактивность в больших дозах и расширенные зрачки в течение пары часов после приёма. Так что если не хочешь, чтобы тебя приняли за нарика, пей по инструкции. К утру будешь порхать, словно бабочка.

- Ну спасибо...

Естественно, принимать подаренные таблетки я точно не собиралась. Мало ли что в них было на самом деле, да и справляться своими силами было как-то надёжнее. Главное всё-таки хоть немного подкрепиться и попытаться выспаться без кошмаров. Теперь, я очень надеялась, они наконец отступят, раз Барбара оказалась жива и мне не придётся посещать на кладбище помимо могил отца и матери Освальда ещё и её. А уж в собственном зрении и слухе я никогда не сомневалась, как и памяти. План Аркхема я могла нарисовать Виктору хоть сейчас с многочисленными пометками, только вряд ли теперь он имел особую ценность. Кто знал, насколько большим был подвал... Он вполне мог занимать только половину от здания больницы или наоборот расширялся, доходя до самых ворот.

- О чём задумалась? - Виктор взял меня за запястье, проводя большим пальцем по шраму, оставшемуся от хлыста. Я отвернулась в сторону двери, где последнее время вдруг стало тихо.

- О будущем.

- Лучше думай о вечере. Я научу делать тебя одну очень приятную вещь. Обещаю, ты будешь в восторге! Пойду посмотрю, что с машиной. Выпусти меня.

Отодвинувшись от Виктора, я даже села полубоком, чтобы он мог спокойно пролезть в узкую щель между диваном и столом. Мне нужно было взять небольшую передышку и немного прийти в себя, пусть пару минут, но побыть наедине с собой, потому что наёмник даже молча и в углу привлекал к себе больше внимания, чем Освальд в истерике.

***

В Аркхем я доехала уже ближе к четырём, особо не рассчитывая на что-то. Сначала работники мастерской для своих (начальник которой уверил меня, что я могу приезжать в любое время, и они сделают всё в лучшем виде совершенно бесплатно) перебрали всю машину не только на жучки, но и на неисправности, потом Зсасз всё-таки затащил меня в какую-то задрипанную забегаловку в том же районе, где его опять обслужил по высшему разряду чуть ли не вызванный из Франции повар, заслуживший парочку мишленовских звёзд. За это время мы решили, что я всего лишь покажусь на глаза Стрейнджу, демонстративно покашляю, рвясь в бой и тряся справкой о полном выздоровлении. Уж не знаю почему, но Виктор оказался уверен в том, что он не заставит меня работать в таком состоянии. На чём основывались его выводы, оказалось непонятно, да и психолог он оказался не из лучших, но в одном оказался прав - подлизываться надо было не только к профессору. Немаловажную роль во всём этом играл и Роберт, тем более, как нам показалось, будучи его другом. Вообще, идеальным вариантом казалось ещё завоевать доверие Пибоди, но этот пункт вряд ли мог осуществиться где-то кроме книжки с научной фантастикой.

'Просто будь овцой', - напомнил на прощание Виктор, пересаживаясь у участка в свой внедорожник. Конечно, говорить ему это было гораздо проще, чем мне сделать, особенно когда ей я себя ни разу в жизни не считала. Серой мышью ещё куда не шло, но вот парнокопытным - увольте, хоть в свободное время бери уроки актёрского мастерства.

При въезде в Аркхем у забора торчала группка пациентов, о чём-то оживлённо беседуя. Прежде чем завернуть на стоянку, я разглядела Пита, пытающегося разнять несколько бросающихся друг на друга женщин, и преимущество явно было не на его стороне. Похоже, я приехала в самый разгар прогулки, и погода вполне себе это позволяла. Снег оставался лежать только в тёмных углах, остальные сугробы предварительно собрали в кучи и вывезли подальше, чтобы психи не валялись в грязи и их не пришлось намывать по десять раз на дню. Оставалось проверить, находился ли среди них Освальд, да и, чем чёрт не шутит, Барбара. Правда, прежде пришлось отметиться на всех опорных пунктах и поздороваться со всеми, кто только попадался на глаза. Теперь как бы не хотелось, но придётся налаживать отношения со всеми коллегами, потому что хоть так в случае чего можно будет восстановить цепочку событий и моих передвижений по больнице. От одной только мысли об этом в горле встал ком. От привычного приведения нервов в порядок пришлось отказаться: курить при пациентах было строго запрещено, а я уже успела зайти в самый круг народных гуляний. С разных сторон несколько человек помахало мне, а Садовник подошёл поздороваться, правда, очень быстро скрылся из виду. Можно было бы спросить у него, где находятся интересующие меня люди, но от этой идеи тоже пришлось воздержаться. Главное - не наткнуться на Саманту, иначе ещё часа полтора придётся торчать рядом с ней, всё остальное же казалось поправимым. Но, как назло, сколько бы я не крутилась, в поле зрения попадались одни и те же лица без единого намёка на стройную фигуру с копной белоснежных волос или хромающую походку.

- Опа! - раздался удивлённый возглас, когда я в очередной раз повернулась и уткнулась в белый халат поверх куртки. Меня придержали за руки, якобы не давая упасть и заодно сдвинуться с места. - Какие люди к нам вернулись. Я так рад вас видеть!

Пальцы крепче сомкнулись на запястьях, и я инстинктивно попыталась вырваться. Все слова Виктора и обещания о защите мгновенно испарились из головы оставляя только одно желание - бежать. Роберт же, широко улыбаясь, отпустил меня, демонстративно растопыривая пальцы, и сунул руки в карманы халата.

- Хью не говорил, что ты сегодня появишься.

- Ме... Меня выписали час назад, - от пресловутого кома в горле запершило, а от начавшегося кашля Роберт предпочёл держаться подальше, отходя на пару шагов назад. - Справка... У меня есть справка!

Быстро скинув с плеч рюкзак, я закопалась внутрь, пытаясь отыскать бумажку среди кучи хлама, непонятно как туда попавшего. Упаковка влажных салфеток, любимая Томасом ананасовая жвачка, какой-то блокнот. И зачем мне по мнению друга всё это было нужно?

- Ладно-ладно, я верю, - Роберт вытянул руку, заставляя остановиться. - Но маску всё равно наденешь. Мои малышки ещё не совсем окрепли после вживления чипов. Погоди немного, я тебя с ними познакомлю.

- Сегодня? - я растерянно уставилась на Роберта. К такому жизнь меня не готовила, а составленный с Виктором план тоже трещал по швам. Похоже, планировать что-то ещё на сегодня было бесполезно.

- А когда? Ты здорова, можешь приступать к работе. Или ты заявилась, чтобы отказаться от предложения?

- Нет... Конечно нет! Доктор Стрейндж лично заезжал проведать меня, я не могу его подвести. Просто я... Я... - переведя взгляд на коричневые ботинки Роберта с закруглённым тупым носом, я тяжело вздохнула, пытаясь придумать хоть что-то. Будь овцой, Кэйтлин! - Я думала, он лично введёт меня в курс дела.

- Ну Хью! - усмехнулся Роберт. - Он уехал на совещание со спонсорами, так что придётся довольствоваться мной. Обещаю, скучно не будет. А пока хочешь взглянуть на плоды своих трудов?

- Каких?

- На воскресшую спящую красавицу. Она очень хотела извиниться перед тобой за все совершённые злодеяния, но Хью пока против ваших встреч. Так что посмотришь со стороны. Или конечный результат тебе неинтересен?

- Интересен, просто... Это немного страшно.

- Не боись, вторая голова не отросла, хвост тоже. Твоя подружка осталась прежней, - Роберт двинулся ко мне, лёгким незаметным движением разворачивая в сторону и чуть подталкивая в спину, заставляя идти.

Не знаю, насколько мне удалось убедить его в правдивости своих слов, но псевдосанитар расслабился, даже позволил находиться позади себя, а я, похоже, нащупала основную линию поведения - всего лишь говорить правду, как в случае с профессором, так и Барбарой.

Разговоры о сокровенном закончились сразу же, стоило отойти от стены, где нас никто не слышал, и смешаться с гуляющими пациентами. Роберт мгновенно начал рассказывать о произошедшем в моё отсутствие, не забыв упомянуть, что Саманта сейчас находилась в карцере из-за устроенной ею драки с новой пациенткой. Хоть где-то ничего не менялось.

Прошло не менее десяти минут прежде, чем мы перестали нарезать круги вокруг психов, сворачивая в сторону небольшого пятачка, плотно засаженного деревьями. Летом между ними вполне можно было спрятаться от надоедливых врачей, а уж если залезть на ветку, то никто в жизни не найдёт. Сейчас же голые стволы давали сквозной обзор на стену высокого бетонного забора.

Роберт остановился у фонарного столба, преграждая мне путь дальше. Не то, чтобы я жаждала идти с ним туда, даже несмотря на то, что территория полностью просматривалась, но было непонятно, почему мы остановились именно здесь. Видимо, видя моё замешательство, он молча указал пальцем куда-то влево. Пришлось долго вглядываться вперёд, надеясь, что это никакая ни проверка или шутка, но наконец между стволами что-то мелькнуло и скрылось за одним из них. Мне вполне могло это показаться, но вскоре чёрно-белая роба появилась вновь, раскидывая в сторону руки. По белоснежному затылку вполне можно было предположить, что это Барбара. Нет, это точно была она - рост, фигура, плавность движений. Энергии в ней стало хоть отбавляй. От неожиданности я схватилась за фонарный столб, пытаясь прогнать непрошенные мысли. Зелье профессора действительно работало! Если так, то скольких бы оно могло поставить на ноги после несчастных случаев.

- Невероятно, - прошептала я после того, как Барбара обогнула дерево и, всё ещё не поворачиваясь к нам лицом, облокотилась на него. - Доктор Стрейндж - гений!

Пусть и злой, но всё-таки гений. Этого было у него не отнять.

- Вообще-то, - тут же обиженно отозвался Роберт. - Мы создавали препарат вместе. Без меня он возился бы с ним годами.

Вот, значит, почему он так жаждал самостоятельно испытать его.

- Извините, - пришлось оторваться от лицезрения Барбары. - Я не знала.

- Да брось. Одна голова - хорошо, а две лучше. Надеюсь, третья нас тоже не подведёт.

- Вряд ли я когда-нибудь смогу создать что-то столь же величественное, но обещаю, что буду очень стараться! Вы ведь научите меня всему? Правда?

Я сделала шаг к Роберту, сокращая расстояние между нами до пары сантиметров, и подняла голову. Последнее время меня окружали одни гиганты, но так было даже лучше. Смотреть на новоиспечённого кумира свысока было как-то не очень.

- Остановитесь, мисс Гордон, - он еле сдерживал улыбку. - Чему вас может научить простой санитар?

- Поняла, - я вновь обернулась в сторону деревьев. Барбара уже успела переместиться в пространстве к другому дереву и, как я и предполагала, её активность была не напрасна: из-за ствола рядом торчал рукав ещё одной чёрно-белой прогулочной куртки. - Мисс Кин. Как её самочувствие? Лечение уже назначили?

- Доктор Стрейндж занимается ей лично. Пока непонятно, что с ней происходит и куда двигаться дальше.

- В каком смысле?

- После того как мисс Кин очнулась, она постоянно твердит о раскаянии и о том, сколько горя успела причинить другим людям. Её мучают кошмары, к остальным пациентам она относится с осторожностью, но пытается помогать. С её слов, искупая так собственную вину. Мы пока не смогли понять, правда ли, находясь в коме, она смогла что-то переоценить или морочит всем голову. На её счету слишком много безумств, чтобы поверить ей и отпустить. А вы что думаете? Вы ведь были знакомы с пациенткой до её болезни.

- Не настолько близко, чтобы судить. Она была милой, отзывчивой, заботливой. Но если кто и может знать её по-настоящему, - я поморщилась, - так это мой брат.

- Джеймс Гордон? Мы связывались с ним, но за прошедшую неделю он не появился в Аркхеме.

- И не появится. Мы недостойны всего этого. Преступники должны сидеть в тюрьме, всё остальное его не волнует.

Нужно было бы заткнуться и держать язык за зубами, но, с другой стороны, какое доверие без личных подробностей? В любом случае мне казалось, что о наших ужасных отношениях с Джеймсом в курсе не только все жители Готэма, но и его окрестностей, так что эта информация никак не могла навредить ни мне, ни ему. Барбара тем временем расположилась к нам в профиль и, насколько мне позволяло видеть хорошее зрение, что-то явно говорила: долго и не прерываясь. Вдруг её собеседник вынырнул из-за дерева и быстро засеменил прочь. Я же спряталась за столб, прижимаясь к нему спиной, пытаясь унять в миг сбившееся дыхание. Освальд. Это был Освальд.

- Это вообще нормально, что они вместе? - озвучила я вопрос вслух, надеясь, что он меня не заметил. Вдруг стало непонятно, как вообще разговаривать с Освальдом после нашей последней встречи, когда он принял меня за Гертруду. Помнил ли он об этом или я теперь навсегда останусь его матерью из-за непонятного лечения?

- Вполне, - Роберта, похоже, забавляла моя реакция. - Доктор Стрейндж считает, что это лучшая проверка их восстановления. Если они попытаются сбежать или сделать что-нибудь противозаконное, мы сразу поймём, что они играют. Пока же в их поведении не было ничего криминального. Кин крутится вокруг него, пытаясь загладить свой самый большой грешок, Кобблпот терпит её. В самом начале была вспышка агрессии, но после очередного сеанса у доктора Стрейнджа он осознал свою неправоту. Ваш бывший клиент почти стал другим человеком. Если всё будет идти гладко, то через месяц его вполне могут выписать, а то и раньше.

- Выписать? Пингвина? - я вскинула руку, куда он нанёс меткий удар карандашом.

- Не удивляйтесь, мисс Гордон. Доктор Стрейндж творит чудеса. Сами поймёте, когда пообщаетесь с Кобблпотом. Он по несколько раз на дню интересуется вашим здоровьем. Даже чуть не уговорил Пита позвонить вам лично, но мы вовремя заметили неладное, - это его 'мы' звучало как-то подозрительно неприятно, а уж то, какое наказание мог получить Пит за свой проступок, не хотелось знать. - Пора возвращаться к работе, мисс Гордон. Прогулка скоро закончится, - Роберт задрал рукав куртки, глядя время на наручных часах и обнажая змеиный язык. - Я заскочу за вами сразу, как разведу пациентов. И вот ещё что, - он нагнулся ко мне, начиная шептать. - Постарайтесь не курить и не являться вниз с похмелья. Любые духи тоже запрещены. Только чистый запах вашего тела.

Меня передёрнуло, когда Роберт громко втянул носом воздух, обнюхивая меня. В его глазах вдруг вспыхнуло нечто безумное, покруче, чем у некоторых пациентов из 'О' блока. Окончательно подавив меня своим пристальным взглядом, он коротко рассмеялся и ладонью указал направление к корпусу.

- Только после вас. Дайте голубкам побыть вместе.

Кивнув, я бросилась в толпу психов, пытаясь изо всех сил регулировать быстроту шагов. Нельзя показать Роберту, что своими действиями он почти довёл меня до сердечного приступа. Теперь, после всего увиденного, я бы даже не удивилась, если бы узнала, что он сам чем-то болен. Да все здесь были обречены! Идя работать в Аркхем, я и не подозревала, что рано или поздно атмосфера психушки и сами больные влияют на врачей. Изначально они все выглядели нормально, но стоило только присмотреться поближе... Не зря существовала шутка, что люди выбирают профессию психиатра просто потому, что сами боятся сойти с ума, и полученными знаниями надеются скомпенсировать это и быстро понять, что всё, им конец.

Одну сигарету я всё-таки скурила, спрятавшись в машине, после чего долго отмывала лицо и руки в туалете. Волосы пришлось собрать в пучок и надеяться на то, что есть ещё немного времени проветриться. Раньше я и не замечала, что от меня или одежды может пахнуть табаком, быстро привыкнув сначала к постоянно курящему рядом Томасу, а после и начав курить самой.

В кабинете всё вроде бы стояло на местах, а вокруг кружки на полке образовался миллиметровый слой пыли. Может, я смотрела не столь внимательно, как того требовала ситуация, но казалось, что его никто не обыскивал. Камер в самых неожиданных углах тоже не обнаружилось, только находиться внутри одной всё равно было не по себе. Поэтому, так и не погрузившись в дела, я, плюнув на все подколки коллег, перебралась в комнату отдыха. После парочки обменов любезностями с мистером Поттером я даже смогла включиться в разговор со всеми остальными, сообщая о своей болезни. Грипп - не самое лучшее название того, с чем я провалялась, но именно так было написано в справке.

Роберт заглянул внутрь в тот самый момент, когда меня начали подбивать немного задержаться и остаться на ужин с теми, кто оставался на ночную смену. С нашего расставания прошло почти полтора часа, на улице давно стемнело. Смотреть на часы больше не было смысла. Томасу и Виктору я давно отправила по сообщению, что, похоже, задержусь в Аркхеме. Друг был крайне недоволен, наёмник как обычно прислал лишь смайлик - ';)'. Всю переписку с ним приходилось тщательно удалять во избежание неприятных ситуаций, но что мне было ответить ему на подобное.

- Мисс Гордон, я везде вас ищу, - санитар мгновенно оказался подле меня весь взлохмаченный и встревоженный. - Доктор Стрейндж просил вас срочно зайти к нему.

Коллеги вокруг как по команде замолкли, ожидая продолжение сериала.

- Да, конечно, - сунув телефон в карман халата, который до этого крутила в руках, я встала. - Спасибо за чай.

Направиться в сторону кабинета главврача мне, естественно, никто не дал. Роберт навис надо мной, слегка сощурившись и выглядя зловеще. Но вместо предполагаемой взбучки из-за того, что я не стала сидеть у себя в кабинете, он вытащил откуда-то белую карточку без единой надписи и протянул её мне.

- Пойдём, опробуем? Не всегда же я буду водить тебя вниз.

До тупика я добралась без особых проблем, зная дорогу, а вот дальше начались проблемы. Роберт дал мне возможность отыскать вход вниз самостоятельно, стоя на шухере и изредка ухмыляясь, из-за чего его и без того узкое вытянутое лицо становилось ещё длиннее. Только сейчас я смогла позволить себе разглядеть его поближе - что-то помимо татуировки змеи на руке - хотя до этого постоянно смотрела на него. Русые, зачёсанные назад волосы, несколькодневная щетина, делающая его старше, чёрная цепочка на шее, обёрнутая в несколько раз, с крестом. На вид ему было лет сорок. Высокий и жилистый.

- Всё, хватит, - за спиной раздались шаги, когда я в очередной раз бесполезно стала водить карточкой по стене. С правой стороны Роберт крепко ухватил меня за талию, прижимая к себе, другой рукой взял за запястье. - Всё просто. Встаёшь вот на эту линию, - он подтолкнул меня вбок к еле заметному разрыву линолеума у самой стены и опустил руку. - А теперь сюда к бедру.

Что-то тихо щёлкнуло, и стена плавно поехала, открывая кабину лифта.

- Пробуй сама, - Роберт приложил свою карту, закрывая потайной вход, а меня вдруг дёрнул на себя, оттаскивая в сторону. - Сама понимаешь - конспирация превыше всего.

Ага. Особенно о которой могла знать половина Аркхема, а вторая догадываться, ведь люди зачем-то шли туда, где ничего не было, и растворялись в воздухе. Быстро вернувшись на исходную позицию, я, пусть и не с первого раза, попала в исходную точку, дёрнула защитную металлическую сетку, забираясь внутрь лифта. Роберт многозначительно кивнул, потирая подбородок пальцами, и неспешно зашёл следом.

- Вижу, тебе не терпится начать, - от лёгкого прикосновения к кнопке кабина плавно поехала вниз опять же без единого звука. - Но сначала экскурсия. Не хотелось бы вытаскивать твои останки из комнаты, куда не стоило заходить, - Роберт усмехнулся. - Ладно, их не так уж и много. Не все могут осознать то, кем они стали. Некоторые придурки не понимают, что они были обречены, а их вытащили с того света и дали новую жизнь. Вот, к примеру, здесь, - мы уже успели выбраться из лифта и пошли в совершенно противоположную сторону, туда, куда в прошлый раз увезли каталку с трупом. Санитар, а точнее уже доктор, постучал костяшками пальцев по стальной двери, и в крохотное окошко из стекла ударилось чьё-то лицо, расплюснувшись в блин. Нос, рот и глаза стали абсолютно плоскими, будто перед нами плыл скат. Непонятно даже было кто это - женщина или мужчина. - На парнишку напали отморозки, когда он возвращался домой после университета. Проломили череп, на лице не осталось живого места. Руки, ноги переломаны. Травматолог из центральной не захотел за него браться и сразу позвонил нам. Так бы он на всю жизнь остался инвалидом, мог только ползать и питаться через трубочку, а сейчас бодр и активен, заодно может проникать сквозь любые щели, даже миллиметровые. Его кости с внутренними органами могут складываться и вытягиваться по его желанию. Мы бы совершили идеальное ограбление века, но мистер-резинка предпочёл собственными руками придушить совершенно безобидную девушку, принёсшую ему обед. Да, проказник? - от очередного постукивания по стеклу, непонятное месиво нижней частью отлипло и сформировавшийся подбородок клацнул зубами. Роберт весело захохотал, оборачиваясь и заставляя меня оторваться от противоположной стены. - Пошли дальше.

Через пару камер дверь оказалась стальной. От неё шёл сильный жар, а внутри, казалось, полыхало всё.

- Наш Светлячок. Девчонка со своей подельницей ограбила работорговцев и вынесла банк, но решила напоследок выпендриться и случайно подожгла себя. Не будь на ней защитного костюма, она бы отдала Богу душу там же от болевого шока, но костюм расплавился и по какой-то причине слился с кожей. Хью давно бьётся над причиной, ссылаясь на генетику, но это не отменяет того факта, что она абсолютно невосприимчива к огню. Ни единого ожога, даже пятнышка. А тут наоборот, - я не успела перевести взгляд, как Роберт уже стоял у камеры напротив, заставляя меня заглянуть сквозь окошечко внутрь. Там всё было покрыто льдом. - Помнишь чувака, который разнёс стену в больнице? Вот он, - я слышала только голос мистера ледышки, но даже если бы и видела его, вряд ли узнала в голубоватого оттенка мужчине с белоснежными волосами того самого. Он лежал на кушетке и не двигался. - Бедняжка своими экспериментами таки добил любимую жёнушку, а потом попытался покончить с собой. Он ещё не приходил в сознание, но, думаю, обрадуется, когда поймёт, что изобрёл нечто странное. Его температура тела опустилась далеко ниже нуля и при комнатной температуре он растает. Этим занимается Хью, я не разделяю его любовь к заморозке и всему холодному, - Роберт скривился. - С тёплыми живыми телами гораздо приятнее работать.

Вообще активной мимике Роберта мог позавидовать даже Освальд. Видимо, профессор брал его к себе в команду по тому же принципу, что и меня - из-за того, что у нас всё было написано на лице. Детский восторг сменялся брезгливостью, переходил в скуку и так по кругу, а экскурсия по цирку уродцев всё продолжалась. Показать мне женщину, которая могла слиться с любой поверхностью, Роберту так и не удалось, так как та просто валялась на полу и никак не реагировала на стук в окошечко. Мужчина в другой камере оказался более сговорчив и, завидев нас, показушно вышел в центр комнаты... Выпуская из спины длинный веер роскошных игл дикобраза. Пара игл показались из запястий, он стрельнул ими в стену и на последок поклонился, заслуживая аплодисменты от благодарного экскурсовода. Затем на арене появился дедушка, растягиваясь в беззубой улыбке. Жёлтый оттенок кожи говорил о том, что у него скорее всего гепатит, да и как бы он не был отмыт и побрит, всё равно напоминал бомжа из подворотни. Бомжа, который с лёгкостью крошил пальцами жестяные прутья.

- Я немного изменил состав 'Гадюки', - похвастался Роберт. - Теперь от наркотика не шторит, и кальций не вымывается из организма. Осталось доработать состав, чтобы эффект был долгосрочным, а этот милый старикашка добровольно согласился помочь. Иногда крыша над головой и трёхразовое питание играет роль.

К мужчине-летучей мыши, спящем, вися на балке под потолком, я не чувствовала уже ничего. Уровень безумия и странностей давно зашкалил и, казалось, удивить чем-то новым меня будет уже нереально, но я очень сильно ошибалась. Когда Роберт вдруг открыл окошечко, подзывая к себе лысого мужика с чёрными глазами, я поняла, что сейчас что-то будет, только поздно отреагировала. Меня силком заставили сунуть руку внутрь камеры и лысый крепко обхватил мои пальцы. Его лицо вдруг начало покрываться складками, затем кожа начала растягиваться и в один миг на меня, не моргая, смотрела я. Живое отражение точно так же склонило голову, вглядываясь в меня, и вдруг показало язык.

- Блять! - по телу словно прошёл разряд электрического тока. Вырвав руку из уже не крепкой хватки, я отпрыгнула в сторону, чувствуя, как из ног уходит сила. - Что это? Как...?

- Магия, - Роберт пожал плечами и щёлкнул моему двойнику по лбу, закрывая створку. - Поприкалывались и хватит. Да ладно? - моё чужое лицо начало изменяться и вместо меня в камере оказался второй Роберт. - Эй, останешься без ужина! - настоящий ударил ладонью по двери, и лысый вновь стал собой, прикладывая руки к груди. - То-то. Между прочим, я более выразителен. Тренируйся! А я покажу тебе ещё кое-что интересненькое.

Роберту пришлось взять меня под руку, потому что я не могла отвернуться от двери, чувствуя леденящий ужас после встречи с нечто, которое было способно принимать чужой облик. Не нужно было фальсифицировать улики и искать пропавшего человека, а точнее его тело. Стрейндж вполне мог послать дубликат в качестве оригинала, чтобы изобразить бурную деятельность, убедить всех, что человек разочаровался во всём и уезжает подальше от Готэма. А потом пройдёт ещё немало времени прежде, чем его начнут искать, поняв, что что-то не то и он не выходит на связь.

На сей раз вместо показа очередного удачного эксперимента против природы меня завели в комнату, где по всему периметру по стенам располагались шкафы с крупными ящиками. Внутри было достаточно холодно. Я поёжилась: после тёплого коридора здесь было некомфортно, но, если судить по сравнению с бесконечным коридором монстров, я согласилась бы остаться здесь навечно.

- Я не должен тебе этого показывать, так что не говори ничего Хью. Он будет беситься, - Роберт стал водить пальцем в воздухе что-то высчитывая. Что ж, наша первая общая тайна возникла достаточно быстро, значит, я вошла в доверие. Наверное. Роберт же подошёл к одному из ящиков, дёргая его на себя. Мельком скользнула голова ребёнка, лет пяти, не больше. Он был мёртв. - Упс, не то.

Я отвернулась, наконец понимая, что мне напоминало это помещение. Морг. Точно такие же ящики были в участке, когда я как-то заскочила на рабочее место Ли, но в гораздо меньшем количестве. Это и подвело меня.

Судя по звуку, Роберт открыл ещё один отсек и задвигать его не спешил. Он нашёл то, что искал, но я совершенно не хотела видеть то, что теперь окажется внутри.

- Только не говори, что боишься покойников. Они единственные, кто не пытается тебя укусить во всём здании.

- Зачем их здесь... Столько? - сунув руки в карманы, я сжала телефон, готовая вот-вот зажать кнопку и сделать дозвон Виктору. Не знаю как, но он бы мог прервать весь этот бесконечный театр абсурда.

- Не, половина мест свободны. Хью очень запаслив. Давай, подойди. Твой знакомый поднимет тебе настроение.

Знакомый? Ещё лучше. Особенно, когда никто из моих близких не умирал, да и о кончине кого-то из клиентов, или с кем я просто пересекалась, я тоже не слышала.

Но подойти всё-таки пришлось. Пересилив себя, я решила не разочаровывать Роберта с его стараниями. Упёрлась взглядом в голую мужскую грудь, покрытую тёмными синяками, и боковым зрением заметила что-то массивное и чёрное. Сердце, сделав удар, замерло. Я забыла как дышать. Будь на моём месте Освальд, он бы точно испытал восторг.

- Это...

- Галаван, - закончил за меня Роберт.

На бледной коже во всю щёку тянулось тёмное пятно, а изо рта торчала половина зонта. Остальная его часть была втолкнута в глотку из-за чего шея приобрела неестественный размер, топорщась в некоторых местах. Если нажать на кнопку, то голова вряд ли останется на месте. Изящная длинная деревянная ручка, закруглённая внизу, завершала тошнотворную композицию. Я видела её раньше у Освальда. Нет сомнений, это был его зонт. Значит, он правда убил Галавана, всё-таки отомстив за мать, и Джеймс не имел к этому никакого отношения. Или просто позволил Освальду его убить, как обычно умыв руки.

- Лучший экспонат Хью. Бережёт его для особого случая и никого к нему не подпускает. Так что будь очень осторожна, - я кивнула, хотя приближаться, а уж тем более касаться мёртвого Галавана точно не собиралась. - Жаль, не удалось заполучить его сестрёнку. Живую. Говорят, она мастерски владеет хлыстом и кровожадна похлеще Пингвина. Я бы покопался в её идеальном мозгу.

- Главное, чтобы она не расплющила ваш до этого.

- Шутки шутишь? Это хорошо, - Роберт толкнул коленом основание ящика, и он сам заехал внутрь. Ему оставалось лишь защёлкнуть замок. - Для поимки у нас есть специально обученные люди. Самому ничего делать не нужно. Так что, если вдруг захочется кому-нибудь отомстить или на примете будет идеальный подопытный, можем попробовать воплотить твою фантазию в жизнь. А теперь давай я познакомлю тебя со своими девочками. Мы немного задержались, Хью должен скоро приехать. Не хочу, чтобы он прерывал нас. Он страшный собственник. Дал ассистента мне, но будет таскать тебя в любое время, когда ему вздумается. Так что учись делать всё быстро, иначе придётся тебя клонировать или распилить пополам. Надо только проверить, какая сторона более разработана. М? - Роберт нагнулся ко мне. - Ладно, расслабься. Мне всё равно больше нравится левая.

Обхватив себя руками, я быстро выскользнула из морга за ним, надеясь, что Роберт пошутил и через пару недель прямо посередине тела не будет проходить ровный шов.

Каким-то образом, свернув за угол, мы вновь оказались возле лифта, хотя всё время шли вперёд. Вряд ли Виктор обрадуется подобному исходу, но я собиралась выкроить немного времени, чтобы изучить здесь всё получше. Сейчас же мы миновали кабинет профессора, куда меня завели в прошлый раз. Роберт сообщил, что это их общая комната отдыха, и я тоже могу заваливаться туда в любое время, если всё на свете доконает. Даже сообщил код от холодильника, пообещав, что я буду приятно удивлена содержимым.

Дальше вместо камер подопытных потянулись сплошные лаборатории с панорамными видами: никаких стен, сплошные стёкла. За ними то и дело мельтешили люди в халатах, а то и в защитных костюмах, постоянно что-то смешивая в пробирках или расположившись за микроскопами или компьютерами. На одном из столов я разглядела большую клетку с мышами, которые агрессивно бросались на прутья, пытаясь открыть себе путь к свободе.

Свернув в очередной раз, теперь направо, мы попали в совершенно обычный коридор с двумя дверьми, расположенными друг напротив друга. Роберт остановился у одной, прикладывая к магнитному замку карту. Ввёл на загоревшемся табло какие-то цифры и дверь приоткрылась.

- Та же система, что и на поверхности, - сообщили мне. - Вводишь свой код и всё. Я внесу его в систему.

Я кивнула, входя внутрь и ощущая свежий воздух, будто мы находились не глубоко под землёй в бункере, а в лесу. Везде кристальная чистота и ещё более блестящий кафель, чем снаружи. Два рабочих стола расположились по бокам от широкого полупустого шкафа, нижняя полка которого пестрила корешками от ярких детских книжек, а за очередной стеной-стеклом сбоку вместо кучки людей расположилось что-то типа системы лазилок: верёвочная лестница тянулась к домику на дереве, расположившемуся под самым потолком, мягкие разбросанные по полу подушки, мячики, мягкие игрушки, даже качели.

- Хорошо ладишь с детишками?

- Я? - я обернулась к Роберту, вставшему рядом. - Как-то не доводилось... А что? - всё потихоньку начало вставать на свои места: этот вопрос, обстановка, скрытое от чужих глаз помещение. - Мы ведь не будем...

- Несформированный до конца организм слишком подвержен внешним факторам и может давать сбои, что сказывается на конечном результате. Легче привить необходимые качества уже взрослому человеку и подождать, пока он передаст их своему потомству, если они приживутся. Хью обговорил это ещё в самом начале с руководством, так что не переживай, с младенцами мы не работаем. Но играть и заботиться о моих крошках тебе всё равно придётся. Вон, смотри.

Без особых указаний я устремила взгляд к стеклу, выхватывая что-то тёмное, показавшееся у входа в домике под потолком. Сначала появилась одна рука, полностью покрытая густой тёмно-коричневой шерстью, затем вторая, показавшаяся чересчур длинной, дотянулась почти до края платформы, и одним кульбитом в воздухе повисла небольшая обезьяна. Небольшая, с вытянутой мордой и оттопыренными вбок ушами, торчащими сквозь замотанные бинты на голове.

- Луна, - торжественно сообщил Роберт, будто представлял выход английской королевы. - Самая бойкая из всех. Будь с ней поаккуратней, она любит приколы. Кстати, хорошо, что ты не носишь очки, иначе бы пришлось переходить на линзы. Моих она переломала штук десять, пока мы налаживали контакт.

Обезьяна, качнувшись пару раз, узрела нас и, судя по раскрывающемуся рту, стала кричать. Из домика высунулась ещё одна морда, а Луна спрыгнула вниз, через пару секунд появилась около стекла и, прижавшись к нему лбом, радостно улыбнулась, окончательно выбивая меня из равновесия. Улыбающиеся обезьяны были совсем из разряда фантастики, по сравнению с человеком-ледышкой или трупом Тео Галавана.

- Ника, - продолжил знакомство Роберт, указывая на вторую обезьяну, спускающуюся вниз по сетке из каната, натянутой в половину комнаты. Такие обычно вешали между этажами в торговых центрах, чтобы посетитель, вдруг сиганувший вниз, не разбился. - Подражала ещё та. Если что-то дали одной, то ей тоже это сразу нужно. Постоянно требует к себе внимания и ненавидит посторонние запахи. Захочешь бросить курить - обратись к ней. Доставщику, который перевозил их сюда, она оттяпала указательный палец.

Я тут же спрятала руки в карманы, ощущая на себе два пристальных взгляда из-за зеркала. Морщинистые лица были одинаковыми, обезьян отличал лишь оттенок шерсти.

- Давай представлю их поближе. Мои девочки не настолько страшные, как может показаться. Только сначала выложи всё из карманов. Абсолютно, - Роберт показал пример, складывая телефон, ключи, карту и пару леденцов в коробку рядом с дверью. - Никаких посторонних предметов, еды вне рациона и тем более медикаментов. Это ценные образцы, над созданиями которых я трудился немало времени. Никакой восстанавливающий организм состав или вживлённые гены черепахи с девчонками в сравнение не идут. За них я убью кого угодно.

Глаза Роберта потемнели, выглядел он тоже совершенно серьёзно. Казалось, что даже профессор не будет застрахован от неминуемого конца, если посягнёт закрыть эксперимент. Поэтому я быстро скинула все вещи в коробку, по несколько раз перепроверяя карманы. Благо ничего кроме телефона и зажигалки с картой у меня не оказалось.

- Отлично. Здесь и внутри замок работает по отпечатку пальца, - он приложил руку к панели и быстро вошёл в соседнюю комнату, увлекая меня за собой. Обезьяны, стоящие на деревянных ящиках, бросились к нам. Я зажмурилась, предвосхищая прикосновения животных лап, но ничего кроме радостного повизгивания не услышала. - Привет, мои хорошие. Соскучились?

Я приоткрыла один глаз, наблюдая за тем, как Роберт держал на руках, по-видимому, Луну, а та, которая оказалась чуть посветлее, висела у него на боку, подставляя спину под поглаживания.

- Можешь предложить им яблоко в знак знакомства. Там вроде ещё осталась пара целых кусочков.

На одном из ящиков на картонке оказались навалены всевозможные фрукты, большинство из которых были понадкусаны. Когда я попыталась выбрать что-то, обезьяна на руках у Роберта зашипела.

- Всё нормально, Луна. Я привёл новую подружку, чтобы вам было не так скучно. Она поиграет с вами, пока я буду работать. Правда, Кэйтлин?

- Я попробую.

- Ну и отлично. Тащи наконец сюда свою грушу, Ника уже в нетерпении.

Кое-как маленькими шажками я всё-таки подошла к Роберту, не сводя глаз с его странных питомцев. Обезьян я видела разве что в книжках или в фильмах о дикой природе, да пару раз в зоопарке, но вот так близко, когда она могла спокойно прыгнуть на меня - никогда.

- Теперь поздоровайся, назови её по имени и протяни подношение. И увереннее, увереннее. Не дай им почувствовать своё превосходство, иначе они будут кататься на тебе всё время. Пусть ты и их друг, но они должны тебя слушаться.

Если, конечно, это вообще было возможно. Ну почему нельзя было завести собачек, как Павлов, и ставить опыты на них? Там хотя бы понятно, что нужно делать.

- Привет, Луна, - стараясь быть вежливой, я обратилась сначала к обезьяне на руках у Роберта. Услышав своё имя, она с интересом уставилась на меня, но не забыла схватиться за шею Роберта длинными ручищами. - Привет, Ника. Хочешь? - я протянула ей кусок груши трясущейся рукой.

Обезьяна демонстративно отвернулась в сторону, игнорируя мой вопрос, давая расслабиться, и резким движением вдруг выхватила фрукт, засовывая его в рот и начиная громко чавкать. Роберт рассмеялся, Ника повторила всё за ним, из-за чего непроглоченная пережёванная пища выпала изо рта.

- Эй, нехорошо издеваться над другими. Плохая девочка! - Ника виновато опустила голову и прижалась лбом в бок Роберту, обхватывая его крепче за талию и оставляя мокрый след от пальцев на халате. - Так-то. А где Мими? Мими! Папочка здесь, - он осмотрелся, задерживаясь на самых тёмных углах, где можно было спрятаться. - Мими - умница и скромница. За ней надо следить, иначе она останется без обеда. Эти красотки могут сожрать всё и не поделиться, да, Ника?

Обезьяна обиженно угукнула и спрыгнула на пол, отходя от нас к ящику, опираясь на пальцы рук. Забралась на ящик и стала ковыряться во фруктах, расшвыривая не понравившиеся в стороны. Большинство из них почему-то летело именно в мою сторону.

Луну Роберт посадил на сетку, пару раз отмахнувшись от попыток схватить его за воротник, и стал ходить по комнате, оказавшейся размером почти с нашу квартиру, постоянно что-то отодвигая и куда-то заглядывая. Не переставая звать третью обезьяну, на сей раз он схватился за огромного игрушечного пса, поднимая его вместе с пропажей. Чёрное тельце оказалось гораздо меньше, чем у её собратьев, или лучше было говорить сестёр? Милая мордочка, более аккуратные пропорции. Мими сама была словно плюшевая. Взяв её за руки, Роберт пошёл ко мне, раскачивая обезьяну в воздухе.

- На неё у меня самые большие надежды. Развитость интеллекта влияет на исходный результат. Пока не произойдёт полного заживления, начинать эксперимент опасно, но Мими самая сообразительная из всех. Быстрее находит варианты решения проблем, лучше всех идёт на контакт, а главное покорна. Можешь приказать вечером ей сидеть в углу и утром обнаружишь на том же самом месте. Самый настоящий ребёнок из неблагополучной семьи. Мы выкупили её в передвижном цирке. Ни условий, ни кормёжки. Вся истощённая, переломанная. Жаль, левую ногу спасти так и не удалось, она почти обездвижена. Так что обращайся с ней бережно, лады? - добравшийся до меня Роберт подкинул обезьяну вверх и, взяв подмышки, сунул мне в руки. От неожиданности я крепко вцепилась в неё, держа в паре сантиметров от себя. - Сразу видно, что у тебя нет детей. Ты её пугаешь.

Уж не знаю, как он это определил, ведь выражение лица обезьяны совсем не изменилось. Она была так же напряжена и совсем не поменяла положение тела.

- Привет, Мими, - я решила повторить тот же трюк, что и со всеми остальными. - Меня зовут Кэйтлин.

Вряд ли обезьяне вообще было интересно моё имя, но, кажется, это подействовало. Мими потянулась ко мне, хватаясь пальцами за плечо, а второй рукой обнимая и прижимаясь к груди. Мягкая густая чёрная шерсть щекотала подбородок. Я аккуратно попыталась подхватить её, чтобы обезьяна не висела в воздухе, стараясь не тревожить больную лапу и не касаться замотанной головы, а в голове сразу же всплыл Освальд. Вряд ли бы ему понравилось, что его сравнивают с шимпанзе.

- Можешь время от времени брать её, но придётся привыкнуть, что остальные тоже залезут следом, даже если им это не надо, - Ника, внимательно наблюдавшая за нами, обнажила желтоватые зубы и вытянула язык, кривляясь. Роберт погрозил ей пальцем. - Главное, аккуратнее с головой. Они не сдирают бинты, но всё равно стоит посматривать, чтобы никто не бился о стены. Чипы вживлены намертво, но восстановление после операции требует время. Разошедшийся шов или любое кровотечение, даже самое незначительное, оттягивает начало работы. Я бы на самом деле понаблюдал за ними подольше, но сучка сверху требует немедленных результатов. Приходится подстраиваться под обстоятельства. Поняла?

Я кивнула.

- Мне надо работать, а у тебя на сегодня одно занятие - привыкнуть к ним. Развлекайтесь. Я буду за стенкой. Если что - активнее маши руками. Стены поглощают звук.

Отдав честь, Роберт быстро вышел, прикладывая руку к панели, оставляя меня наедине со своими девочками. И если Мими вроде как относилась ко мне благосклонно, то вот остальные, почувствовав свою власть, переглянулись между собой и стали перекидываться короткими жестами. Насколько я помнила из курса зоопсихологии, именно так обезьяны общались между собой и, похоже, затевали нечто недоброе.

- Ладно, ребятки, - я решила взять инициативу в свои руки, пока две мохнатые террористки не решили выдрать мне все волосы или порвать одежду. - Раз уж нам предстоит проводить вместе много времени, то давайте дружить. Хорошо?

Одна из обезьян подала голос и схватила мяч, валяющийся рядом, после чего запустила его в меня, громко визжа и хлопая в ладоши. Мими вздрогнула у меня в руках и прижалась крепче, становясь ещё меньше в размере. Я погладила её по спине, стараясь представить, что держу в руках годовалого ребёнка. От этого действительно становилось легче.

- Значит, хотите играть в футбол? Без проблем.

Пнув мяч, я отправила его в ту сторону, откуда он недавно прилетел, чем вызвала ещё больший восторг у Луны. Поймав его, зажав между ногами, она стала прыгать вокруг своей оси, после чего метким ударом отправила в Нику. Будь это настоящий футбольный или баскетбольный мяч, я бы вмиг поседела, но Роберт предусмотрел всё. Вес его был чуть больше воздушного, но и этого хватило, чтобы снести с ящика пару кусочков фруктов. От поднявшегося воя заложило уши, хотя Ника сама пару минут назад целенаправленно скидывала еду и её это нисколечко не смущало. От греха подальше я посадила Мими на сетку и медленно подкралась к ящику, забирая оттуда мяч. Удар сливы в шею не заставил себя долго ждать. Половинка фрукта склизко прокатилась по коже, оставляя неприятные ощущения и кровавый след на халате. Попытавшись стереть сок, я вытерла руки о халат и застегнула верхние пуговицы, чтобы совсем не испачкать одежду. В ответ хотелось сделать то же самое, но это было крайне глупо - человек, пытающийся ответить тем же животным, пусть и умным. Уж лучше и правда вести себя с ними, как с детьми.

- Плохая Ника! - попыталась я уподобиться Роберту, чья макушка виднелась за стеклом. За нами он не следил, закопавшись в каких-то бумагах. - Нельзя так делать!

Обезьяне же было откровенно пофигу, поэтому пришлось уворачиваться от второго куска сливы, плюс ко всему в мою сторону опять прикатился мяч. Теперь у меня их было два.

Всё остальное время наедине с обезьянами превратилось в сущий ад с мечтами о том, чтобы меня как можно скорее вернули в игровую к психам. По мне прыгали, дёргали за волосы, лизали, щипали и пытались гонять по комнате, на что я старалась не поддаваться. Когда Луна с Никой уставали, они забирались на площадку у домика и жестами зазывали меня к себе, либо просто начинали гримасничать. О Мими тоже приходилось не забывать, изредка заглядывая к ней в угол, куда она снова забилась за игрушечного пса, пытаясь спрятаться от безумных соседок по комнате.

Когда Роберт наконец заглянул в камеру, я безуспешно пыталась отвоевать край собственного халата, начавшего трещать по швам из-за того, что Луна схватилась за него. Его это, похоже, совершенно не смутило.

- Хорош играться - Хью зовёт.

Услышав имя профессора, даже обезьяны мгновенно затихли и быстро скрылись из виду в домике. Настроение мгновенно испортилось, пришлось вновь вспомнить, зачем изначально я приехала сегодня в Аркхем. Справка для страховой компании так и осталась лежать в сумке, да и отрепетировать радостное выражение лица при встрече я так и не успела.

- Мне бы переодеться, - я попыталась хоть как-то отсрочить неизбежное, но Роберт махнул рукой.

- И так сойдёт.

Зато профессор с ним оказался не согласен, когда мы поднялись наверх и вошли в очередную комнату за зеркалом. В соседней, где по центру стояло медицинское кресло, обычно работал несколько раз в месяц приглашённый стоматолог. Чтобы впечатлительные пациенты не сделали с ним ничего, всё место пыток было испещрено ремнями.

- Моя дорогая, - Стрейндж оторвался от компьютера и сделал мне шаг навстречу, раскрывая объятия, но быстро передумал, хмурясь. - Вижу, вы активно включились в работу. Да, Роберт?

- Из мисс Гордон несомненно выйдет толк. Вы были правы, она - прекрасный специалист.

- Я в этом никогда не сомневался, - профессор поправил очки и вернулся к компьютеру, настраивая какие-то рычажки на панели рядом. Раньше я её здесь не видела, да и вообще, если мне не изменяла память, была в комнатушке всего один раз, когда у Садовника разболелся зуб. Теперь же врачебное кресло использовали не по назначению, судя по какой-то аппаратуре, поставленной рядом с ним. - Терапия для мистера Кобблпота, - перехватив мой взгляд, поспешил пояснить он будничным тоном, заставляя схватиться за столешницу. - Я хотел ввести вас в курс дела немного раньше, но вы были не в том состоянии. Как вы себя сейчас чувствуете?

- Уже лучше, - я стиснула зубы, боясь даже представить, что сейчас будет происходить.

- Я безмерно рад видеть вас в больнице, Кэйтлин. Я заезжал к вам, но ваш парень не пустил меня дальше порога.

- Друг детства, - быстро поправила я, надеясь, что Стрейндж не заинтересовался Томасом. Не хватало ещё, чтобы он втянул в свои грязные игры и его. - Он помогал мне эту неделю.

- Как прекрасно, что в наше время ещё остались чистые, светлые чувства между людьми, особенно разных полов. Не правда ли, Роберт?

- Главное не спать с ним, иначе всё превратится в прах.

- Не стоит перекладывать личный опыт на других. У нашего с вами коллеги был неудачный брак, и он теперь явный противник любых отношений, - глаза Роберта вспыхнули такой злостью, что мне показалось, будто он вот-вот пришибёт профессора чем-нибудь из-за раскрытой им тайны, но он не сдвинулся с места. - Надеюсь, Кобблпот тоже скоро будет полностью готов бескорыстно дружить с кем-нибудь без грязных помыслов и фантазий об убийствах. Терапия, на удивление, дала поразительно быстрый результат, что говорит о том, что больной сам испытывал страдания от собственного поведения, иначе бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы убрать деструктивные паттерны из его головы. Это естественно - властная мать не давала ему личного пространства и полностью привязала к себе, плюс противозаконная деятельность. Ни одна совесть не выдержит такого количества насилия и убийств. Я уверен, что Кобблпот на самом деле хороший человек, просто запутался в жизни.

- Я... - я вдруг с ужасом осознала, что оставила все вещи в подвале.

- Да? - Стрейндж подловил секундное замешательство.

- Извините, доктор Стрейндж, но я с самого начала вам об этом говорила. Освальд не плохой.

- Именно поэтому я и взялся его лечить. Но, увы, ни моя вера, ни тем более ваша, никак не повлияет на общественное мнение и вынесенный приговор. Тем более никоим образом не вернёт к жизни тех людей, которые погибли по вине Кобблпота. Могилу бывшего мэра, насколько мне известно, до сих пор навещают коллеги и верившие в него избиратели.

Роберт многозначительно поджал губы, на что я дёрнула плечом. Сдавать его я не собиралась, поражаясь тому, насколько искусно профессор лгал мне, только непонятно зачем. Увеличивал вину Освальда в моих глазах? Но ведь рано или поздно бы настал момент, когда ему пришлось достать тело Галавана из холодильника. Что бы он сказал тогда? Уверена, история никого бы не оставила равнодушным и заслуживала Оскар.

За стеклом в другой комнате началось оживление. Краем глаза я заметила широкий взмах санитарной робы и встретилась взглядом с Освальдом, который не мог меня видеть. Он активно брыкался и пытался вырваться, пока двое крепких мужчин, держа его за руки и за ноги, тащили к креслу. Губы шевелились, но голос был настолько тих, что вряд его слышали те, кто находился рядом. Всё вокруг погружалось в кромешную безысходность с каждым новым закреплённым ремнём на запястье или лодыжке, а уж когда к ним добавились путы, крепко фиксирующие грудь и голову, я, не выдержав, развернулась к Стрейнджу. Плевать на всё! Если он мне настолько доверял, то пусть отвечает на вопросы.

- Зачем всё это?

- Мисс Гордон, любое лечение предполагает наличие дискомфорта. Я не хочу, чтобы Кобблпот ненароком причинил себе вред. Сами знаете, как это бывает в трансовых состояниях.

- Это не похоже на обычный транс.

- Да, вы правы, - профессор, плюнув на мой грязный халат, всё-таки подошёл вплотную. - Здесь всё немного иначе. В медитативных техниках врач движется за мыслью пациента, что очень длительно и в нашем случае малоэффективно. Я долго бился над решением этой задачи и смог создать аппарат, который вкупе с определённым химическим катализатором, влияющим на восприятие окружающей реальности, позволяет навязать пациенту ту ситуацию, которая нужна именно нам, чтобы проработать болевую точку. Главное здесь - задать точные ориентиры, иначе можно задеть совершенно здоровые установки. Это ещё один фактор, почему нам с вами пришлось так долго изучать Кобблпота. Думаю, проще вам будет один раз всё увидеть самой, чем слушать нудную лекцию. Давайте приступим. Нажмите на ту синюю кнопку, пожалуйста.

Подозрительно покосившись на панель, я быстро выполнила просьбу, стараясь делать всё раньше, чем придёт осознание того, что мои действия могут навредить Освальду.

- Заканчиваем приготовления, господа, - произнёс Стрейндж и его голос раздался в соседней комнате, после чего он аккуратно взял меня за руку, заставляя убрать палец с кнопки.

Самый огромный из санитаров вдруг вытащил откуда-то палку и направился к Освальду, пока остальные держали его за плечи и голову. От попыток не даться кому бы то ни было в руки не спасали даже ремни. Лишь раза с третьего санитару удалось запихнуть палку Освальду в рот и с горем пополам закрепить липучки на затылке. Как предусмотрительно, чёрт вас подери!

После настала очередь всевозможных присосок, которые закрепили у Освальда на лбу, а поверх надели что-то наподобие шлема, утыканного проводами и закрывавшего глаза. К этому времени он уже почти перестал дёргаться, замирая, но по перенапряжённым мышцам лица было видно, что Освальд на пределе. Его грудь почти не вздымалась, он еле дышал, а когда к нему поднесли кислородную маску, и вовсе замер, но через десять секунд, которые я лично отсчитала, сделал глубокий вдох. Лампочки на шлеме замигали, рядом на экране монитора вверх поползла одна из шкал.

- Показание наполненности лёгких газом, - пояснил Стрейндж, беря карандаш. - Приступать можно при отметке в восемьдесят и затем следить, чтобы цифра не опускалась ниже пятидесяти пяти. При меньшем показании погружение в навязанную ситуацию будет хуже, при пересечении же восьмидесяти пяти пациент будет дольше находиться в нём, что тоже не есть хорошо. Здесь показания пульса, - профессор ткнул тупым концом карандаша в экран. - Как работать с ним вы знаете. Это так называемые уровни внутреннего напряжения. Здесь, чтобы достичь результата, нужно добиться максимального показателя - пятёрки. Если основные жизненные показатели нам этого не позволяют, на время останавливаем процедуру и после перерыва возобновляем вновь, начиная выбранный сценарий с самого начала. По времени всё может растянуться на часы, потому что прекратить - значит дать пациенту понять, что всё не так уж и плохо и с этим можно прекрасно жить дальше. Конечно, доработать проблему потом можно, но придётся приложить гораздо больше усилий.

- А если их много? Как выбрать ту, с которой работать в первую очередь?

- Здесь мы выстраиваем простую иерархию по степени значимости деструктивных установок в жизни пациента. На примере Кобблпота можно сказать, что главным источником негативного познания была его мать. Поэтому, не исключив её огромного влияния, мы просто не сможем работать дальше, хотя улучшения будут: видимые, но кратковременные. Верная модель поведения всё равно исказится под более глобальными установками, как бы нам не хотелось этого избежать. Но, к счастью, эту стадию мы уже миновали вместе с нарциссизмом. Помимо мелочей остаётся проработать недоверие к людям и приступы паранойи, которыми, как вы и сами знаете, временами страдает Кобблпот. Ну и заодно боязни близких отношений. Мне удалось выяснить, что он вполне способен на сближение, пусть неглубокое, на уровне приятельских отношений, но вот дальше из-за навязанных страхов влиятельной матери всё стопорилось, ведь мир большой и опасный, в нём никому нельзя верить. А я очень хочу, чтобы наш с вами птенчик наконец смог познать, что же такое настоящие доверительные отношения без опасений и подозрений. Так что если вы не против, сегодня мы возьмём за основу ваш с ним конфликт?

- Без проблем, - я впитывала каждое слово профессора, цепляясь за понятные термины и неоспоримые выводы.

- Тогда присаживайтесь. Покажу вам, как всё работает.

- Я?

- Не бойтесь, Кэйтлин. Программа не даст вам сделать что-то не так, если вы сами не внесёте в неё корректировки, - Стрейндж заботливо отодвинул компьютерный стул и помог сесть, сам же склонился надо мной сверху, заставляя чувствовать себя крайне неуютно, если ещё хреновее себя вообще можно было чувствовать. - Выводите картинку. Вмонтированные внутри конструкции датчики считывают импульсы головного мозга и движение глазных яблок под закрытыми веками, что позволяет нам сформировать то, что в данный момент видит пациент. Да, особой чёткости не добиться, но это лучше, чем двигаться вслепую и просить описывать всё вокруг и произносить реплики за каждого персонажа, - я клацнула на иконку, куда профессор указал карандашом, и загорелся чёрный экран, все показатели плавно переехали в правый угол. - Всё верно. Теперь поочерёдно включаем все необходимые части прибора. Внизу у вас ряд из кругов. Нажимайте первый и ждите, пока соседний не загорится зелёным светом. Так до того момента, пока все из них не станут активны.

Дрожащими пальцами я активировала первый датчик, затем следующий, как только красный огонёк сменился на зелёный, попутно внимательно наблюдая за реакцией Освальда. Он не шевелился, находясь в абсолютном покое. Мнимом или настоящем - непонятно.

- Освальд, - Стрейндж нажал на синюю кнопку пульта, как только вся система оказалась готова к работе. - Вернитесь в тот момент, когда вы воткнули в руку мисс Гордон карандаш.

Опустившаяся на плечо рука не дала вскочить со стула и начать метаться по комнате в поисках выхода. Профессор специально выбрал этот момент из многих, чтобы подловить меня! Нет, прилюдно линчевать, если он был в курсе того, о чём мы разговаривали, или наоборот желая узнать это.

Освальд дёрнулся на стуле, выгибаясь, насколько ему позволяли ремни, а вместо чёрного экрана появился мутный силуэт, начавший приобретать очертания. Мои. Второй раз за день я смотрела на саму себя, но на сей раз это был не посторонний человек, перевоплотившийся в другого с помощью каких-то экспериментов.

- Человеческий разум хорош тем, что запоминает всё, что происходит, и в определённых условиях может воспроизвести всё досконально в мельчайших подробностях. Каждый жест, каждое слово. Прекрасно, не правда ли, Кэйтлин? Вы никогда не мечтали увидеть, как выглядите в глазах других?

Я отрицательно мотнула головой, наблюдая за тем, как собственное жалкое выражение лица становится всё ближе.

- Ложь! Всё ложь, - Освальд облокотился локтями о железный стол и мягко скользнул по нему, глядя на Кэйтлин снизу вверх. - Ты мелочная дрянь, ищущая выгоду везде и во всём. Ты точно так же прогнила, как все вокруг. О, нет. Ты пойдёшь дальше, гораздо дальше своего излюбленного доктора. Жаль, что ты предала меня ради него.

- Я не предавала тебя, Освальд. Давай, устрой новую проверку. Придумай то, о чём никто не знает. Я докажу, что ты заблуждаешься.

Смотреть на себя со стороны было крайне необычно. В какой-то степени это даже вызывало интерес, но знание того, что произойдёт с минуты на минуту не давало надежды на светлое будущее.

- Вы прекрасно справлялись со своей ролью. Не ваша вина, что Кобблпот не доверяет никому вокруг. Он бы нашёл как вывернуть всё наизнанку, даже если бы согласился тогда на ваши условия.

- Хорошо, - Освальд приподнялся, касаясь своей щекой щеки Кэйтлин.

Датчик пульса дёрнулся вверх.

- Удиви меня.

Замахнувшись, он всадил карандаш Кэйтлин в руку и продолжал вдавливать его, пока она спустя пару секунд не заорала на весь кабинет.

- Что, нравится? - стараясь переорать, завопил он. - Нравится испытывать на себе то, что я чувствую каждый день? То, что очкарик делает со мной! Это всего лишь малая часть!

Ворвавшиеся внутрь санитары, подхватив Освальда, одёрнули его от уже почти бессознательного тела, которое он тряс за лацканы халата.

- Я ненавижу вас всех! Ненавижу тебя! Зачем ты только появилась в моей жизни?

- Хватит, - от одного слова Стрейнджа картинка зависла, фиксируясь на тёмной столешнице. - Освальд, калечат других только плохие люди. Тем более тех, кто хочет вам помочь. Мисс Гордон не желала вам зла. И она же дорога вам? Иначе бы вы так не реагировали на её действия. В действительности вы ведь не хотели причинить ей боль, правда? Давайте попробуем ещё раз с самого начала?

История повторилась вновь, но оборвалась на том же самом месте в сопровождении удара током. Освальд взвыл, обрывая картинку на мониторе, и затем ещё одиннадцать раз с удовольствием в своей голове воткнул мне в руку карандаш. Его полосатая кофта насквозь промокла, по лицу катились капли пота. Стрейндж в очередной раз дал команду 'С начала', заставляя меня закрыть глаза, хотя я давно уже не смотрела на эти истязания, выучив наизусть каждую мелочь. Роберт со скуки у стенки игрался с телефоном, словно происходящее было для него не в новинку.

На двенадцатый раз ситуация переломилась - он занёс руку для удара, но остановился, отводя её назад, только всё равно получил разряд. Всё нужно было довести до того момента, когда ему не придёт в мысли сделать что-то существующему в прошлом фантому, но я уже не была уверена, что он сможет спокойно продержаться до этого момента. Ненависть Освальда ко мне оказалась настолько сильна, что, казалось, ничего не сможет её искоренить. Только упорство профессора тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Из Аркхема я выбралась в половине двенадцатого в таком состоянии, будто это меня на протяжении трёх с половиной часов истязали на электрическом стуле, абсолютно ничего не чувствуя. Экран телефона засветился и завибрировал от входящего звонка - Виктор. Не взяв трубку, я дождалась, пока закончится вызов, глубоко затягиваясь, и усмехнулась, глядя на почти полтинник пропущенных звонков. Зсасз названивал мне, не уступая Томасу в настойчивости, но слышать никого не хотелось. Желание снять комнату на ночь в каком-нибудь мотеле оказалось настолько сильно, что единственным аргументом против оказалось отсутствие налички.

Лишь отъехав от больницы на значительное расстояние и убедившись, что дорога пуста, я разревелась, утыкаясь головой в руль, под непрекращающийся в голове вопрос Освальда. Может, не заявись я тогда к нему со своей проблемой, ничего бы этого не было? Конечно, вряд ли, ведь Галавана и убийство матери Освальда никак нельзя было отменить, но всё равно проблем было бы гораздо меньше. По крайней мере, он бы не страдал из-за несуществующего предательства и сегодня ему точно не пришлось бы вновь и вновь проходить через это.

Я всем приносила одни несчастья и проблемы. Освальду, Виктору, которому приходилось со мной возиться, постоянно оправдывающемуся перед коллегами за мои поступки брату, Томасу, вечно откладывающему свою жизнь ради моей. Зачем вообще всё это было нужно? Ведь без меня им явно стало бы легче.

Забравшись в рюкзак за новой пачкой сигарет, я наткнулась на банку из-под витамин, отданную Виктором. Включила в салоне свет, высыпая пару таблеток на ладонь. Как он там говорил - не больше одной в сутки?

Heredia Katerina : другие произведения.

Back in Black [ Gotham ]