Гейл Джин : другие произведения.

Грешники, 1-12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полная первая часть.

  
  -- Часть первая
   Глава первая
   Ночь
  
   Ночь опадала на город пыльными хлопьями.
   Газовые лампы въедались в уличную темноту, в заляпанных грязью окнах напротив тускло горели огоньки свечей. Тяжелые багровые тучи вытянулись за шпилями дымовых труб и покрыли небо уродливыми бархатными клочьями. Где-то в углу кружила пара светлячков.
   Именно они пытались разогнать мрак моей комнаты. Я наблюдал за ними: они замерцали, бросаясь в омут своих, светлячковых, страстей, покружились почти у самого моего лица и опустились, в конце концов, на сгиб моего локтя.
   Светлячки подобрались совсем близко друг к другу; в темноте я мог различить их мелко дрожащие усики. В конце концов, самка подмяла самца под себя, вгрызаясь жвалами в его голову. И пока она пожирала его, мерцание их тел создало идеальный ритм.
   У некоторых любовных историй не бывает счастливых финалов.
   Самочка оказалась потрясающе аккуратной: она старательно уничтожила все улики и устроилась на моей рубашке с таким невинным видом, что ей смог бы позавидовать любой инквизитор. Я вынужден был стряхнуть её, чтобы закатать рукав; моя личная маленькая смерть не могла ждать дольше.
   Тонкие мышцы руки покрывали сотни крохотных шрамов - они поднимались вверх от груди, занимая каждый сантиметр тела с почти механической точностью. Цветом отметины никак не выделялись, но они слегка блестели и немного выдавались вперёд. За годы шрамы сильно выцвели, так что в темноте посторонний и не совсем трезвый человек вряд ли разглядел бы священные строки, вырезанные на моей коже.
   А вот метки на внутренних сторонах локтей сложно было не заметить: бледная кожа и линии синеватых вен скрывались под росписью синяков и свежих проколов. Их не мог скрыть даже мрак, но меня это мало тревожило: я просто хотел уйти, погрузиться во тьму и раствориться в тишине. Я не жаждал сбежать в вечное блаженство; я хотел просто сбежать.
   Игла вошла в полузатянувшуюся рану. Было больно, но боль эта длилась не дольше секунды и была не такой сильной, как ломка без офория. По телу прошлась волна тёплой, сладкой истомы, разлилась по венам, добралась до сердца и забрала меня прочь из реальности. Руки легли на подлокотники, шприц выпал из пальцев. Я закрыл глаза.
   На мгновение я почувствовал себя так хорошо, словно был совершенно другим человеком.
   Я открыл глаза и взглянул в небесный водоворот за окном. Сиреневые сполохи и ярко-синий ветер полностью скрыли темнеющее небо; между трубами на крышах сновали стайки крохотных летучих мышей. Тяжёлый, терпкий аромат роз и магнолий мешался с запахом жареных сосисок, и эта дикая смесь напомнила мне шлюх с Золотой Улицы, выливавших литры духов на свои загноившиеся тела.
   Я думал о том, что принесёт мне эта летняя ночь.
   Чаще всего моё ожидание пропадало втуне. Люди приходили сюда редко, и у каждого были свои причины для визита к демону из Преисподней. Некоторыми из них двигало отчаяние, остальные просто не могли придумать ничего омерзительнее посещения моей квартиры. В любом случае, мне было всё равно. Всё равно до тех пор, пока они давали мне деньги.
   Стук в дверь меня не удивил. Я поднялся с кресла и двинулся через комнату, очень медленно, словно шёл через вязкую жидкость. За первым стуком последовал второй, нетерпеливый, но мне не было смысла торопиться. Я втянул воздух в лёгкие, прислушиваясь к запахам: от двери тянуло дегтярным мылом, кожей, бальзамирующей жидкостью и оружейным маслом; запахи сплетались, но явно принадлежали разным людям. Я помедлил, открыв дверь только после третьего стука, и сейчас же отступил в сторону - в комнату хлынул яркий свет. На пороге стояли двое мужчин.
   Первым моё внимание привлёк капитан инквизиции - одна его форма заставила расслабленные от наркотика мышцы напрячься. Я с трудом подавил зверское желание захлопнуть дверь и запереть её изнутри, но, пользуясь секундным ступором, повод перехватило моё упрямство: я окинул капитана таким взглядом, словно он был одним из самых заурядных созданий в моей жизни.
   Он был худым, и чёрная форма это подчёркивала. На руках у него были перчатки - как будто он не хотел оставлять отпечатков пальцев, чтобы никто не смог за ним проследить. Волосы были спрятаны под фуражкой.
   Со стоячего чёрного воротника на меня смотрели два глаза из литого серебра - символ Дома Инквизиции. Металл отбрасывал холодные блики на стену.
   Второй мужчина был одет в белый медицинский халат и выглядел порядком встревоженным. Его руки были сцеплены впереди в защитном жесте, словно он пытался от меня отгородиться. Один из его пальцев обхватывало золотое обручальное кольцо.
   Мне нравилось, что врач чувствовал себя неуютно. У него были идеальные черты лица и сильное, здоровое тело от природы красивого человека, а эта нервозность делала его уязвимым: так было проще приблизиться к нему, проще его обмануть. Догадка добавила мне сил, невзирая даже на присутствие капитана инквизиции в непосредственной близости.
   - Вы - мистер Бэлимей Сайкс? - Капитан заговорил первым. Моё имя он прочитал с потрёпанной, почти прозрачной от времени визитки.
   Бумажный уголок оторвался от карточки и опал вниз, как кусочек засохшего листка.
   Я с трудом помнил тот день, когда их заказал. Неужели мне хватало наивности верить, что с семидесятью визитками, бутылочкой отбеливателя для ногтей и хлопковым костюмом я смогу влиться в нормальное общество? Кстати, этот костюм всё ещё валялся в ящике моего шкафа. И я был бы рад забыть, в котором именно.
   Мне было чудовищно интересно, где капитан достал эту визитку, и как долго он таскал её с собой. Инквизитор аккуратно положил кусочек картона обратно в тонкую серебряную коробочку, сунул её в нагрудный карман и замер, ожидая моего ответа.
   - Да, Бэлимей Сайкс - это я, - наконец согласился я. - А вы?..
   - Капитан Уильям Харпер, брайтонский отдел инквизиции. - Он повернулся к врачу. - Это мой сводный брат, доктор Эдвард Тэлботт.
   - Приятно познакомиться. - Доктор Тэлботт протянул мне руку, и в глазах его мелькнул страх: хорошие манеры неожиданно подвели его, заставив подать мне обнажённую ладонь для рукопожатия.
   Доктор отчаянно пытался не смотреть мне в глаза. Возможно, он впервые видел живого потомка демонов, но, вне всяких сомнений, отрезанные части тела моих собратьев на своём анатомическом столе он лицезрел довольно часто. И он почти наверняка держал в руках небольшое чёрное сердце кого-нибудь из заблудших. Однако, куски плоти - это одно дело, а живой экземпляр - совершенно другое: было заметно, что чёрные когти и смертельная бледность произвели на него меньшее впечатление, чем горячее дыхание и внимательный взгляд.
   Я улыбнулся доктору Тэлботту. Его нервозность притягивала; когда-то мои предки забирали души у подобных ему прекрасных людей.
   - Может, зайдёте? - предложил я.
   - Да, разумеется. Спасибо. - Врач опустил руку и шагнул в мою квартиру.
   Капитан немного помедлил, затем последовал за своим братом. Я закрыл дверь, обрубая доступ яркому свету из коридора. Двое мужчин стояли во мраке моей комнаты; я прошёл к своему любимому креслу, прекрасно зная, как сложно им разглядеть меня в темноте.
   - Итак, господа, чем я могу вам помочь? - спросил я.
   - Моя жена... - начал было доктор Тэлботт, но инквизитор его перебил.
   - Мне необходима уверенность в том, что вы возьмётесь за это дело. - Он, несомненно, и раньше имел дело с заблудшими.
   История сделок между двумя нашими расами насчитывала многие века; история обманов и жульничества немногим ей уступала. Времена могли меняться, но профессиональная этика - никогда.
   - А мне необходимо знать, что именно вам от меня нужно, прежде чем я дам своё согласие, - отозвался я.
   - Нам нужна помощь в расследовании, - сказал капитан.
   - Всего лишь расследование? - удивился я. Много воды утекло с тех пор, как меня просили о чём-то подобном. Очень много.
   Интересно, почему я? Где они достали эту несчастную визитку?
   Природный страх перед всем, связанным с инквизицией, был беспощадно задавлен любопытством и офорием.
   - Ладно, - кивнул я. - Даю слово, что расскажу вам всё, что смогу узнать. Считайте, что вы меня наняли.
   - Кроме того, мне нужно удостовериться, что вы не станете ничего предпринимать, не согласовав предварительно действия со мной. - Капитан Харпер сделал шаг в мою сторону. Всего один, но это тоже дорогого стоило.
   Я замолк. Нет, в его словах не было ничего удивительного, но... у него были основания полагать, что я что-то предприму. Эта мысль меня заинтересовала. Сердце забилось чуть быстрее, чуть глубже; любопытство распахнуло бездонную пасть.
   - Клянусь именем и кровью, что буду спрашивать разрешения на любое своё движение, - сказал я, - пока вы будете мне платить.
   - Прайс есть в вашем резюме? - поинтересовался Харпер.
   - Ага. - Возможно, в детстве я и был идеалистом, но даже тогда я не оценивал себя дёшево.
   - Мы согласны, - сказал доктор Тэлботт.
   Похоже, деньги его мало заботили - он был заметно богаче своего спутника: об этом говорили запах его одеколона и дорогой покрой костюма. А приятный цвет лица и вежливость добавляли, что доктор Тэлботт найдёт другой способ расплатиться, если денег у него всё-таки не окажется. И мне чертовски понравилась эта его отчаянная жертвенность.
   - Прекрасно, - заключил капитан и бросил на стол три золотые монеты. Конечно, он мне не доверял, но это было в порядке вещей. Я нехороший человек. Я лжец по своей природе. Со стороны инквизитора было весьма разумным исчислять степень моей исполнительности золотом.
   Но такая проницательность не могла не злить.
   - Присядьте и расскажите, чем я могу быть вам полезен, - проговорил я.
   В темноте им было неуютно, но я не собирался включать свет. Это была своеобразная маленькая месть за те сотни раз, когда меня слепили яркие лампы их кабинетов.
   Доктор Тэлботт опустился на зелёный диван, инквизитор сел в стоящее рядом дубовое кресло. Он двигался с раздражающей лёгкостью - должно быть, запомнил расположение мебели, когда свет из коридора заливал комнату.
   И его наблюдательность тоже здорово выводила из себя.
   - День назад, - начал доктор, - мою жену похитили.
   - Искать людей - задача инквизиции, - отозвался я.
   - Мне бы не хотелось начинать официальное расследование, - подал голос Харпер. - Это довольно щекотливое дело.
   - Ясно. - Я откинулся на спинку кресла. - Если хотите, чтобы я вам помог, не пытайтесь ничего скрыть.
   Мои слова были адресованы Тэлботту. Мне нравилось, как тщетно он всматривался в темноту, пытаясь понять, где именно я нахожусь.
   - Ничего плохого не случилось. - Доктор сцепил пальцы в замок. - Мы просто хотим защитить Джоан. Она погибнет, если кто-то узнаёт, в чём она замешана.
   - Замешана?
   - Именно, - выдохнул инквизитор. Судя по голосу, он не слишком любил выдавать информацию. - Моя сестра всегда требовала равных прав для людей и для заблудших. До брака Джоан была членом Общества Защиты Добропорядочных Граждан: писала стихи, раздавала листовки - в общем, ничего серьёзного. Она ушла пять лет назад, но до сих пор оставалась на связи с одним из членов этой организации.
   - Ясно.
   - Здесь довольно темно, вам не кажется? - неожиданно проговорил доктор Тэлботт.
   Я пожал плечами. Мрак давал мне преимущество перед ними, но доходить до физического дискомфорта я не хотел. Не сегодня, когда мне было нужно, чтобы они говорили со мной откровенно.
   Я бесшумно поднялся и шагнул к кремниевой лампе, стоявшей рядом с доктором Тэлботтом; он продолжал смотреть на моё пустующее кресло. Одного щелчка хватило, чтобы искра взвилась вверх, под абажур, и подожгла фитиль.
   Доктор Тэлботт вздрогнул так, что чуть не свалился с дивана.
   Капитан Харпер просто наблюдал за мной. Его зрачки всё ещё привыкали к свету, из-за чего он не мог видеть меня отчётливо, но это не мешало ему знать, где именно я нахожусь. Должно быть, он очень внимательно слушал.
   Я подумал, что к воротнику у этого инквизитора должны быть пришиты не глаза, а уши, и сам улыбнулся своим мыслям.
   - Вы меня напугали, - нервно усмехнулся Тэлботт.
   - Простите. Я решил, что со светом будет лучше. - Я вернулся на своё место.
   - Да, спасибо... так действительно лучше. - Он оглядел комнату. - У вас интересная квартира. Так много книг. Вы что-то изучаете?
   Разумеется, он не ожидал, что комнаты заблудших набиты теми же сувенирами из жизни, проведённой в уединении, что и комнаты любого нормального человека. Мои шкафы ломились от бумаги для рисования, газетных вырезок, перьев и книг.
   - Нет. - И мне совершенно не нравилась смена темы. - Возможно, вы расскажите, при каких обстоятельствах пропала ваша жена?
   Мгновение доктор Тэлботт казался страшно подавленным - я мог ощущать его тоску почти физически. Ему хотелось думать о чём-нибудь другом. Он молча уставился на свои руки, и вместо него заговорил капитан Харпер.
   - Вчера в начале третьего Эдвард и Джоан приехали в Церковный Банк, чтобы открыть инвестиционный фонд. - По холодным интонациям инквизитора сложно было вообразить, что он знаком с кем-то из этих людей лично. - Сотрудник банка подтвердил, что они покинули здание спустя час. Они вернулись к своему экипажу и обнаружили, что кто-то ножом взломал замок и украл сумочку Джоан. Эдвард решил отправить Джоан домой в экипаже и пойти в ближайшее отделение инквизиции, чтобы доложить о взломе...
   - Миссис Тэлботт поехала домой в экипаже с взломанной дверью? - перебил я.
   - Да, - тихо ответил доктор. - Она сказала, что ей нужно ехать немедленно, а меня отправила разбираться с взломом. Меня беспокоил замок, так что я запер его снаружи. У Джоан был запасной ключ. Я думал, с ней всё будет в порядке... - Тэлботт замолк и закрыл глаза.
   Капитан Харпер наклонился и сжал его плечо. Движение вышло совершенно неестественным, словно инквизитор видел его где-то когда-то и неловко попытался повторить.
   - Прошу прощения. - Доктор Тэлботт выпрямил спину и откашлялся. - Когда я вернулся домой, Томас, наш водитель, встретил меня у ворот. Он сказал, что Джоан не отвечала, когда они её звали. Томас и Роллинз, конюх, решили, что ей стало плохо, и выломали дверь. Но внутри Джоан не оказалось. Она просто исчезла из запертого снаружи экипажа.
   - Водитель останавливался где-нибудь по пути? - спросил я.
   - Нет. - Тэлботт качнул головой. - Он отвёз её прямо домой. От нашего дома до Церковного Банка минут пятнадцать езды через парк Святого Кристофера.
   Дело становилось всё интереснее.
   - Вам присылали письма с требованием выкупа?
   - Нет, - ответил доктор. - Нам приходили только письма от мистера Роффкейла.
   - Мистера Роффкейла? - Имя казалось мне смутно знакомым. - Он - тот самый член Общества, с которым поддерживала связь ваша жена?
   - Да. - Доктора Тэлботта, казалось, удивила моя сообразительность. - Мистер Роффкейл слал Джоан письма. Она говорила, что в них нет ничего особенного, только пара строк о старых знакомых из Общества. Я никогда особо не интересовался. Но после её исчезновения нам с Уильямом пришлось их прочитать.
   Рассказ продолжил капитан Харпер.
   - В одном из них было предупреждение, что Джоан могут похитить. В другом - красочное описание пыток. Роффкейл умолял её вернуться, потому что только так, по его мнению, он мог её защитить.
   Харпер поднялся и расстегнул пальто, так что я успел заметить колоратку на его шее и пистолет в наплечной кобуре слева.
   И то, и другое шло инквизитору безмерно. Белый воротничок говорил о власти судить и наказывать, данной капитану свыше, а пистолет очень доступно объяснял, как именно это будут делать. Спасение души становилось куда заманчивее, когда словосочетание "вечные муки" обретало материальность.
   Капитан Харпер вытащил из внутреннего кармана пальто стопку писем и протянул их мне. Затянутые в кожу пальцы коснулись моей руки, и я ощутил лёгкое покалывание из-за освящённых масел, которыми он натирал перчатки.
   Он наклонился так близко, что я мог видеть его глаза - тёмно-карие, с глубокими кругами под ними, - и чувствовать его дыхание. От него пахло сигаретами и кофе. Наверное, он не спал и не ел уже чёртову уйму времени.
   - Эти. - Харпер отступил в сторону.
   - Есть идеи, где сейчас может быть мистер Роффкейл? - Я повертел письма, разглядывая почтовые марки и обратный адрес. Все они были отправлены из Преисподней.
   - Он под стражей в брайтонском отделе инквизиции, - ответил Харпер.
   Меня передёрнуло. Не слишком приятное место для любого человека, но хуже всего там было заблудшим. Орудия пыток священников - это сущий ужас. Шрамы на моих руках и груди заболели от одних только воспоминаний.
   - Не понимаю, зачем вам, в таком случае, нужен я. Вы в состоянии самостоятельно вытянуть из него всю информацию.
   - Пока он просто задержанный. Если бы дознаватель работал с ним, все его слова уже были бы в протоколе. А мне не хочется, чтобы эти показания пятнали репутацию Джоан, - ответил капитан.
   - А если иначе нельзя?
   - Мы сделаем всё возможное для того, чтобы Джоан вернулась домой невредимой. - Низкий голос доктора Тэлботта подрагивал от волнения.
   Харпер некоторое время разглядывал зияющую темноту открытого окна, потом перевёл взгляд на меня.
   - Мы хотим, чтобы вы поговорили с Роффкейлом. Он будет откровеннее с одним из своих. Надеюсь, он скажет вам что-то, чего не сказал мне.
   - Вы заплатили мне столько за то, чтобы я его разговорил?
   - Я дам больше, если этих денег недостаточно, - ответил капитан.
   Он почти наверняка хотел, чтобы я сделал что-то ещё. Я отвернулся и посмотрел в окно. Мрак разрезали слепящие огоньки преследовавших друг друга светлячков.
   - Вы хотите, чтобы я пошёл с вами в отделение? - Я знал ответ на вопрос, но всё равно спрашивал, со смутной надеждой, что меня разуверят.
   Капитан Харпер начал застёгивать пальто.
   - И лучше всего прямо сейчас.
   - Хорошо.
   - Огромное вам спасибо, - вставил доктор Тэлботт.
   Я кивнул и взял со спинки кресла своё пальто. Пока я надевал его, мне в голову пришла мысль об оброненном ранее шприце, и я быстро взглянул себе под ноги, гадая, заметил его инквизитор или нет. К счастью, шприц закатился под кресло. Единственной вещью, которую мог разглядеть на полу капитан, было одинокое, потрёпанное крылышко светлячка.
   Глава вторая
   Серебро
   У Доктора Тэлботта появились какие-то неотложные дела, поэтому он покинул нас недалеко от станции Бэйкер. К брайтонскому отделению инквизиции я и капитан Харпер добирались вдвоём.
   Громадное каменное здание было освещено ослепительно ярко. Отовсюду - с дверей, стен, потолков - на посетителей смотрели серебряные, отливающие холодным металлическим блеском глаза. В каждый из них были встроены кремниевые лампы, придавая зрачкам сходство с прожекторами.
   Я пытался скрыться от них, от отблесков белого пламени, в которое превращала любой свет литая поверхность, но он пробивался даже сквозь мои плотно закрытые веки. Мне пришлось прислонить ко лбу ладонь, чтобы хоть как-то осмотреться.
   Стерильное серебряное освещение лишало цвета все окружающие предметы. Чёрная форма капитана Харпера казалась мне мрачными крыльями ночного мотылька, а вот лицо его было почти невозможно разглядеть: оно казалось призрачным бледным пятном. Тень от фуражки отбрасывала на его лоб и глаза тёмную вуаль.
   - Серебро, должно быть, обжигает, - сказал он, и в голосе его не было ни радости, ни сочувствия. Словно о погоде говорил.
   - Да уж, - отозвался я. - Подозреваю, что так и было задумано.
   - Яркое освещение помогает контролировать преступников-заблудших. Здесь направо. Осталось немного.
   Он повернул, и я слепо поплёлся за ним. Можно было представить, каким могущественным чувствовал себя капитан Харпер в обществе совершенно беспомощного меня. Чего бы мне это не стоило, я найду повод сходить вместе с ним в Преисподнюю - сразу же после разговора с Роффкейлом. Пусть пройдётся по влажному, душному мраку и ощутит на собственной шкуре, что значит выражение "не в своей тарелке".
   Мои глаза застилала мутная пелена. Свет жёг каждый обнажённый сантиметр моего тела; тыльные стороны ладоней уже начинали неприятно краснеть. Я бывал в этом месте раньше, и боль, которую я испытывал сейчас, была ничем по сравнению с тем, что я пережил тогда. Эта напоминала неприязненный взгляд: да, он обжигал и ослеплял, но не убивал.
   Смерть приходила в комнату для дознаний, к жёстким металлическим столам, приходила медленно, но необратимо, приходила с простыми вопросами и бесконечной терпеливостью. Листовки лгали: стены там не были забрызганы кровью и завешены проржавевшими крючьями. Дома инквизиции были священными местами - тихими, чистыми и светлыми. В пресловутых комнатах для дознаний всегда царила приятная прохлада, а инквизиторы никогда не насмехались и не пытались запугать. Они просто спрашивали. Вежливо спрашивали.
   Они даже серебряные ножи и гвозди редко брали в руки. Самым верным их оружием была абсолютная искренность.
   Внутри Домов Инквизиции таился чистый, незамутнённый ужас, везде, в каждой паре зорких, недремлющих глаз. Они выворачивали наизнанку, они заново открывали все достоинства и недостатки твоего голого, дрожащего тела, они вытаскивали на поверхность все твои страхи, всё, чего ты стыдился: личные тайны, почти забытые проступки, любую, даже самую мелкую ложь, - от них ничего нельзя было скрыть. Дознаватели вытягивали твои мечты и желания, как гнилые зубы.
   Наверное, именно тогда ты и умирал.
   Некоторые признания сделать гораздо проще, чем остальные.
   - Сюда. - Харпер остановился. - Мы держим его в изоляторе.
   Он отпер дверь, и мы шагнули в прохладный полумрак приглушённых кремниевых ламп. Кто-то обрызгал комнату розовой водой. Она облегчала безумное жжение моей воспалённой кожи, но только частично скрывала отвратную вонь мочи и крови, исходившую от развороченного трупа Роффкейла.
   Харпер потрясённо замер. Я резко повернулся на каблуках и шагнул прочь из камеры.
   Кремниевые лампы были куда лучше лежавшей в темноте кучи кишок.
  
   Глава третья
   Кровь
  
   Выпотрошенное тело молодого и красивого мужчины напрочь отбило у меня всякое желание задерживаться в этом месте, но я не мог ничего сделать. Пришлось просто закрыть глаза и терпеливо ждать, пока Харпер доложит об убийстве и проверит журнал.
   В нём было указано, что перед нами Роффкейла никто не посещал.
   Из другого конца коридора доносились голоса Харпера и кого-то из помощников. Я расслышал только окончание разговора. "Чёрт возьми, - шипел инквизитор, - он не мог сделать такое с собой САМ. Кто-то точно сюда приходил ".
   Вонь изуродованного тела - страшное смешение запахов крови и дерьма из развороченных кишок - была приглушена душным ароматом розовой воды. Рядом суетились служки: они обматывали то, что когда-то было Роффкейлом, кусками ткани и уносили - бережно, словно новорождённых детей. К моему горлу подступил тугой комок тошноты.
   - Капитан. - Я перехватил Харпера, когда он широкими шагами направлялся к камере. - Мне нет смысла тут оставаться. Не думаю, что Роффкейлу всё ещё требуется разговор по душам.
   - Не требуется, - помрачнел он. - Пойдём отсюда, пока с тебя не слезла вся кожа.
   Я кивнул и последовал за ним.
   Из ослепительной белизны Дома Инквизиции мы нырнули прямо в ночь.
   - Знаешь, - неожиданно сказал Харпер, - я просто обязан угостить тебя выпивкой после такого.
   Мысль о джине показалась мне привлекательной, да и трезвым сегодня я точно не смог бы уснуть: зрелище забрызганной чужой кровью камеры до сих пор стояло у меня перед глазами.
   Он шёл по хитросплетениям уличного лабиринта так быстро и ловко, словно был вором, а не офицером инквизиции, а я тащился следом, радуясь возвращению в привычный для меня мир.
   Вдоль тротуаров разливались океаны мутной дождевой воды, запах которых мешался с запахом лошадиного навоза. Это марево повисло над дорогой как ночной туман, такой густой, что сквозь него невозможно было рассмотреть очертания домов. Харпер резко свернул в сторону, к груде покрытых копотью кирпичей, и растворился в темноте. Там была лестница, и на стене справа я сумел разглядеть почти выцветший рисунок - оскаленную морду мастифа. Такая же собака была на двери, к которой мы подошли.
   Сполохи пламени охватывали шею мастифа как ошейник.
   Бар пропах сигаретным дымом, разлитым пивом и потом. Здесь было так много людей, что воздуху просто не оставалось места, и всё свободное пространство заполнял тяжёлый, вязкий звериный смрад. На стенах тускло блестели капли конденсата, сквозь глухой монотонный гул иногда пробивались отдельные голоса, лица, выхваченные взглядом из толпы, казались широкими и грубыми, словно высеченными из камня. Никто даже не посмотрел на нас, когда мы переступили порог и прошли к дальнему столику.
   Некоторое время мы пили молча. Алкоголь делал наши отношения проще, а нас - ближе, но ни я, ни Харпер не находились здесь ради друг друга. Мы были здесь ради выпивки - точно так же, как все окружавшие нас люди. Меня радовало чувство, что ты здесь никому не нужен: ни как собеседник, ни как жилетка, в которую можно поплакаться.
   Полный бар людей, друг в друге совершенно не заинтересованных.
   Харпер допил первую пинту эля и сразу же взялся за следующую. Он немного наклонился вперёд, прижавшись лбом к затянутым кожей костяшкам пальцев, и уставился в свой стакан.
   - Легко выбраться из экипажа, если у тебя есть ключ, - сказал он.
   Похоже, он вообще не ко мне обращался, поэтому я промолчал и плеснул себе джина из бутылки.
   - Можно было выбраться из экипажа до отправления. Если она успела открыть дверь, пока Эдвард запирал другую ... - Харпер повернулся ко мне. Он опустил свою фуражку так низко, что я мог видеть только его подбородок. - Но Роффкейл...
   Не знаю, была ли это вина алкоголя или моей дурной натуры, но мне вдруг чертовски сильно захотелось снять эту проклятую шапку с его головы. Я немного подался вперёд.
   - Не говори Эдварду о Роффкейле, ладно? - попросил Харпер.
   - Не говорить? - Я склонил голову набок, ровно настолько, чтобы заглянуть под козырёк его фуражки. Тёмные глаза Харпера были почти закрыты.
   - Я плачу тебе. Я взял с тебя слово. В конце концов, ты работаешь на меня, а не на него.
   - Вот как?
   - Вот так. - Он вздохнул и опустил веки. Я подумал даже, что его сейчас вырубит, но вместо этого он быстро выпрямился. - Нам нужно будет пройтись по парочке злачных мест, и мне не хотелось бы вмешивать в это Эдварда.
   - Как скажешь.
   - Что ты делаешь? - неожиданно спросил он.
   - Примеряю. - Я стащил фуражку с его головы и косо нацепил её на себя. - Ну что, я похож на офицера инквизиции?
   - Нет, - улыбнулся Харпер. Его волосы были чуть длиннее и светлее, чем я ожидал. - Тебя выдают эти кошмарные чёрные когти.
   - Перестанут, если я надену перчатки. - Я многозначительно покосился на его руки.
   В ответ он только рассмеялся и допил эль одним длинным глотком.
   Я налил себе джина и посмотрел сквозь стекло стакана на лицо Харпера. Жидкость исказила его, и этих смазанных чертах было что-то завораживающее. Что-то очаровательное было и в самой мысли о том, что нужен лишь лёгкий сдвиг, крохотный изгиб стекла для того, чтобы их сломать.
   - Итак, - сказал я, продолжая разглядывать его сквозь стакан, - ты полагаешь, что твоя сестра сбежала из экипажа сама?
   - Я думал об этом, но... - Харпер опустил голову и уставился на свои руки. - Случившееся с Роффкейлом всё меняет.
   - Зачем ты задержал Роффкейла, если знал, что её похитил не он?
   - Я думал, что она собирается сбежать с ним. - Харпер взял мою бутылку. - В Обществе они были любовниками. Эдвард об этом не знал. Я не хотел ему говорить. - Инквизитор покачал головой. - Я решил, что Джоан вернётся сама, если я его задержу.
   - Кажется, дело всё-таки не в этом. - Я протянул свой стакан Харперу.
   Говорят, синий джин способен растворить краску.
   Некоторое время он просто разглядывал бледно-голубую жидкость, омывавшую стеклянные стенки, а потом выпил её как лекарство - медленными глотками. Затем налил ещё и вернул стакан мне. Я невольно вздрогнул, вспомнив Роффкейла, части его тела, разбросанные по камере, сваленные в кучу обрывки кишок.
   Харпер разливал джин аккуратно, размеренно, почти осторожно.
   - С ним сделали то, что могли сделать с Джоан, как он описывал это в письмах. Наверное, он на самом деле пытался её предупредить. - Он снова закрыл глаза. - Кто знает, что с ней случилось.
   - Пей.
   Харпер мрачно посмотрел на джин.
   - Обычно я не пью крепкие напитки.
   - Потом пойдёт лучше, - заверил его я.
   - Знаю, - ответил он. - Поэтому и не пью.
   - Поверь, я - последний, кто осудит тебя за это.
   - Верю.
   Он всё-таки выпил и прокатил пустой стакан по столешнице ко мне.
   - Наверное, у меня сложилось неправильное представление о тебе, когда мы только познакомились, - сообщил ему я, подвигая к себе бутылку.
   - Да ну?
   - Думал, ты будешь... суровее, что ли, - пояснил я.
   Харпер ухмыльнулся и наклонился ко мне так близко, что я почувствовал исходивший от его губ слабый запах эля.
   - Мистер Сайкс, не дайте колоратке обмануть себя. Инквизиция имеет дело с демонами чаще, чем все шлюхи Преисподней вместе взятые.
   - Если вдруг когда-нибудь мне понадобится партнёр, я буду иметь вас в виду, капитан Харпер. - Я опрокинул в себя джин и передал стакан инквизитору. Он наполнил его, выпил и вернул мне.
   - Мы и так в некотором роде партнёры, верно, мистер Сайкс? - спросил он.
   - В некотором роде, - согласился я.
   - В некотором роде, - повторил он, словно в этих словах был скрыт какой-то сакральный смысл.
   Мы медленно, но верно допивали бутылку, проваливались в беспроглядный алкогольный туман - глоток за глотком, стакан за стаканом. Налил - выпил - налил - передал.
   Так пьют не для удовольствия. Так пьют, когда мысли превращаются в болезнь, в опасные гноящиеся раны, и алкоголь становится единственной панацеей, которая только может быть.
   Харпер поднялся медленно и осторожно, словно его тело превратилось в сложный механизм, управление которым требовало полной концентрации. Он тесно прижался ко мне и следовал за моими шагами, пока я вёл его прочь из спасительной темноты бара на улицы города.
   Ночь отступала. Я кожей ощущал первые предрассветные солнечные лучи.
   За нами вышел владелец бара, отчаянно делавший вид, что он просто запирает двери. Видимо, ему было страшно интересно, что общего может быть у заблудшего вроде меня и офицера инквизиции.
   - Знаешь, капитан, - прошептал я, - прогулка в обнимку со мной может скверно сказаться на твоей репутации.
   - К чертям, - невнятно выдохнул Харпер и снял с моей головы фуражку.
   Когда он повис на мне, его дыхание задело мой затылок, а губы - кожу на шее.
   Неожиданно для себя я осознал, что не спал ни с кем уже много месяцев. Я осознал, как чудовищно давно это было, и с лёгкостью поддался соблазну - в конце концов, я был тем самым существом, в чьей природе идти на поводу у своих желаний.
   А Харпера в тот конкретный момент вообще мало что волновало.
   Я провёл его в свою квартиру и стащил с него пальто. Гораздо медленнее я снимал его перчатки, обнажая длинные бледные пальцы. Ногти оказались светло-розовыми и гладкими, как обратная сторона ракушки, - практически идеальными. Всё тело Харпера было идеальным - таким, каким моё не будет никогда.
   Я прижался губами к тёплой коже его руки и осторожно вытащил из наплечной кобуры пистолет.
   Меня не заботило следующее утро, не заботила ложь, которую мы говорили друг другу.
   На один вечер джин излечил нас от наших мыслей, и этого было более чем достаточно.
  
   Глава четвёртая
   Старые чернила
  
   Страницы, исписанные неуклюжим детским почерком Роффкейла, пахли засохшей кровью и дешёвым одеколоном.
   Роффкейл был очень юным и до невозможности темпераментным. В каждое слово он с идиотской страстью вкладывал всего себя, с каждой буквой влюблялся заново, с каждой строкой - сходил с ума от бесконтрольной ярости, а его оды неземной красоте Джоан Тэлботт были самой настоящей пощёчиной вкусу. Он громоздил штамп на штампе, отстраивая целые башни простодушного благоговения. Единственная причина, по которой жалкие стихи Роффкейла могли заслуживать внимания, - это потрясающая убедительность, с которой он всё это сочинял.
   Предостережения просто сквозили отчаянными попытками защитить женщину, с которой ему даже нельзя было выйти в люди. Джоан Тэлботт была девушкой из приличного общества, а когти Питера Роффкейла отливали ночной чернотой.
   Я листал страницы, притрагиваясь к бумаге в тех местах, где её касались руки Джоан.
   Здесь Роффкейл с силой прижимал лист к столешнице, чтобы он не мялся от письма, вот тут - подчёркивал ногтём сложные слова, проговаривая их про себя. Джоан тесно прислоняла страницы одна к другой, чтобы никто не смог прочесть, что в них. Некоторые места казались сухими - она много раз проводила по ним пальцами, и каждый крохотный обрывок бумаги бережно хранил её прикосновения. Многие из писем были покрыты размазанными розовыми пятнами - Джоан целовала подпись Роффкейла.
   От этой тошнотворной сладости мне стало дурно и - совсем немного - завидно.
   Я дошёл до деталей, о которых говорил Харпер. Описывать кровавые убийства у Роффкейла получалось куда лучше, чем сочинять любовные стихи, - видимо, на своём веку он успел повидать десятки разодранных трупов шлюх и попрошаек. Он упоминал всю эту дрянь с той же лёгкостью, с которой нормальные люди составляют список покупок.
   Её живот был распорот от рёбер до самой промежности. Всё внутри было изрезано и перемешано. Многие куски её тела исчезли. Её кишки вытащили наружу. Ублюдок, убивший её, рылся в ней, словно в поисках запрятанного сокровища. Роуз была третьей, и я не хочу видеть, как подобное случится снова. Мерзко было просто смотреть на неё. Возвращайся.
   Я умоляю тебя, вернись.
   Эта несчастная женщина была убита так же, как и Роффкейл. Я чувствовал лёгкий холод, исходивший от строк, что-то, отдалённо похожее на предчувствие. Он боялся, что сам умрёт подобным образом.
   Нет. Он знал, что умрёт именно так.
   Я вернулся к первой странице, на полях которой он набросал несколько строк - поначалу я спутал их со стихами. Теперь же я понял, что они были написаны после самого письма, на единственном свободном месте. Эта графомания была ещё кошмарнее, чем обычно.
   У меня был сон,
   что я стал четвёртым,
   лежащим здесь,
   изрезанным на части,
   вместе с Лили и Роуз.
   Вернись.
   Странно, что он постоянно просил её вернуться в Преисподнюю - место, где происходили убийства. Почему он умолял Джоан прийти туда, под его защиту, когда куда безопаснее для неё было оставаться в доме Эдварда? И если Роффкейл не был уверен, удастся ли ему сохранить свою собственную жизнь, как он мог предлагать помощь кому-то ещё?
   Я нахмурился и вгляделся в росчерки старых чернил.
   Умоляю. Вернись.
   На самом деле, это слабо походило на желание защитить - скорее наоборот. И неожиданно я подумал: что, если Питер Роффкейл не предлагал свою помощь, а умолял Джоан помочь ему? Я посмотрел на дату, письмо было отправлено совсем недавно - за день до исчезновения миссис Тэлботт.
   Я сложил страницы и сунул их обратно в конверт. Почтовая марка на нём гласила, что пришло оно следующим утром, значит, Джоан прочитала его примерно за несколько часов до происшествия с экипажем.
   - Ну?
   Голос Харпера меня напугал. Я едва не шарахнулся в сторону, так близко он подошёл ко мне.
   - Что "ну"? - проговорил я настолько невозмутимо, насколько вообще мог, и медленно обернулся.
   Харпер отыскал свои вещи и оделся - не хватало только шляпы. Я заметил, как озадаченно он посмотрел на вешалку, и улыбнулся: ночью я собственноручно засунул его фуражку в один из кишащих пауками ящиков под кроватью.
   Волосы спадали вдоль его лица, спутанные, как ветви шиповника, глаза казались красными, с тёмными кругами под ними: стоило сказать спасибо вчерашнему вечеру. Без фуражки, скрывавшей половину лица, он выглядел совсем молодым, страшно измотанным и безмерно уязвимым. Ощущение не портили даже строгие линии инквизиторской формы. Это здорово меня удивило.
   - Что думаешь? - спросил он.
   - Думаю, что нам нужно сходить домой к Роффкейлу. - Я встал, взял пальто и затемнённые очки, затем взглянул на Харпера. - Есть хочешь?
   - Нет, - ответил он.
   - Похмелье? - Мой голос звучал почти радостно, но Харперу, казалось, не было до этого дела. Наверное, он считал насмешку чем-то обычным для таких, как я, даже после проведённой вместе ночи.
   - Нет. - Харпер запустил пальцы в свои волосы. - Нет аппетита в последнее время.
   Ну разумеется. Его сестру похитили, может быть, даже убили. Неудивительно, что мне так просто удалось его напоить - он же не ел чёртову уйму дней.
   - Будет хуже, если ты не поешь. - Я бросил ему свою чёрную шерстяную шляпу. - Зайдём в "Миг", у них неплохие говяжьи пироги.
   Харпер повертел шляпу в руках, прежде чем надеть её. Она ему шла, так же, как та, которую я спрятал, разве что моя была более потрёпанной.
   Ещё от неё пахло моими волосами. Интересно, заметил он или нет.
   - Прежде, чем мы пойдём... - Харпер сдвинул шляпу так, чтобы тень снова скрыла его глаза.
   Я уже стоял у двери, держась рукой за ключ.
   - Да?
   - Насчёт прошлой ночи. - Он шагнул в мою сторону. - Я подумал, что будет лучше, если мы сразу всё проясним.
   - Я не собираюсь никому рассказывать об этом. - Я широко улыбнулся, демонстрируя Харперу заострённые клыки. - Да и ты, судя по всему, не собираешься хвастаться на каждом углу. О чём нам говорить?
   - Нет, я имею в виду, между нами... мы оба здорово набрались. Я хотел бы, чтобы ты понял, что это был... - Харпер замолк.
   Пауза затянулась, превратившись в напряжённую тишину. Судя по всему, он вообще был не в состоянии говорить о прошедшей ночи, - меня это позабавило, но ничуть не удивило.
   - Что это был пьяный перепих? - сжалился я.
   - Я бы использовал другие слова, - ответил Харпер.
   - Это был хороший секс, капитан. Но я не собираюсь сходить по тебе с ума, так что просто забудь. Займёмся делом.
   Я провернул дверную ручку, ощутив, как защёлка отъехала в сторону и сразу же встала на место. Разговоры после секса почти всегда превращались в нечто чудовищное. Или сентиментальное, что было намного хуже. Я провернул замок, дверь легко щёлкнула.
   - Я просто хотел убедиться, что мы придерживаемся одной точки зрения, - вздохнул Харпер.
   - И как, придерживаемся? - поинтересовался я.
   - Да, - ответил он.
   - Тогда закроем тему.
   Харпер кивнул, я мысленно выдохнул с облегчением и открыл дверь.
   Мне было приятно, что я нашёл человека, который, переспав со мной, не околачивался в квартире сутками, не тыкал меня носом в разбросанные вокруг стола шприцы, не заявлял, что я скоро сдохну в мучениях, и не пытался спасти мою грешную душу. Обычно меня оплакивали, били и таскали по церквям люди, решившие с чего-то вдруг, что я - их судьба.
   И никто из них даже не подозревал, что вся моя ласка была чистейшим офорием, что всё, принимаемое ими за любовь, шло из ненавистных ими игл. Тот, кого они вожделели, был иллюзией, причудливой игрой света на уродливом камне. Они все влюблялись в мою зависимость, влюблялись в офорий так же сильно, как любил его я, поэтому их призывы бросить выглядели призывами завязать с добротой, спокойствием и беспечностью. Наркотики сделали меня идеальным, стерев того, кем я являлся на самом деле.
   Офорий смывал все мои тревоги и дурные мысли, и это было даже лучше, чем оргазм.
   Я сомневался, что Харпер чувствовал то же самое, но ему, в конечном итоге, было просто наплевать.
   В вечернюю темноту мы спускались вместе, но на приличном расстоянии друг от друга.
  
   Глава пятая
   Призраки
  
   Солнце повисло над самой линией горизонта, разметав по улицам горячие рыжие лучи. Они грели лошадиное дерьмо и грязь, превращая запахи в тошнотворную мешанину, а мухи, псы, дети и экипажи довершали начатое, размазывая навоз по мостовым. Несло так, что не помогали ни веера, ни надушенные носовые платки.
   Свет подчёркивал всю мерзость, которая только могла быть в этом городе. Меня выворачивало от такого откровенного уродства.
   Я шагнул к лестнице и посмотрел вверх, на гранитную громаду, прикрывавшую широкие каменные ступени - один из тринадцати ходов, ведущих во влажную темноту гетто заблудших. Сами ворота давно убрали, но на арке ещё можно было разглядеть гравировку: "Потерянные да обретут себя".
   Я почему-то подумал, что написавший эти строки жаждал "обретения" сильнее, чем все, жившие здесь и проходившие через врата сотни тысяч раз.
   Какой-то оптимистично настроенный епископ окрестил подземелье Градом Надежды. Любой, хоть раз посещавший гетто, называл его Преисподней. Уже это говорило о многом.
   Наверное, здесь было очень красиво лет триста назад, когда Договор об Искуплении вытащил моих предков из адских глубин вечных мук. Они бросили своё царство тьмы в обмен на спасение собственных душ и душ своих потомков.
   Стены вдоль лестницы были украшены мозаикой, изображавшей Великое Обращение. Асмодей, Сариэль, Сатанэль, вся красота и гордость ада приехали сюда в одежде из чистого пламени, на позолоченных, объятых огнём колесницах, изукрашенных драгоценными камнями и отполированными костями сражённых ангелов.
   Все они пали на колени перед серебряным распятием и приняли крещение из рук инквизиции.
   Искрящаяся глазурь давно покрылась слоем копоти от ламп и фабричного дыма, но изображения всё ещё можно было разглядеть. Где-то среди блистающей толпы демонов стоял и мой предок, но все они выглядели настолько свирепыми и прекрасными, что я с трудом верил в родство с ними.
   Теперь наша кровь ни на что не годилась.
   Вырезанные в скалах ниши и катакомбы, которые должны были стать городом надежды, превратились в промозглые трущобы. Сквозь Преисподнюю проходили сотни тоннелей, вырытых для прокладки городских коллекторов и газовых труб, - они заняли всё свободное место, собирая под собой лужи конденсата. Решётки давно развалились, огромные площади подземных пещер заняли многоквартирные дома и бурильные установки для добычи руды.
   Дети величайших королей ада выродились в жалкую кучку шахтёров.
   Согласно законам столицы, некоторым заблудшим запрещалось покидать Преисподнюю. Они всегда оставались внизу, где у них, во всяком случае, была компания и мягкая темнота подземелья. Только худшие из нас жили наверху - в основном, это были наркоманы, изгнанники и преступники. Временами я попадал во все три категории сразу.
   - Ты отдал мне этот пирог с какой-то важной целью? - спросил Харпер.
   - Решил, что ты всё ещё голоден, - ответил я.
   На самом деле мне просто было лень его нести.
   - Одного было более чем достаточно.
   Он неожиданно шагнул в сторону ступенек, на которых стояла женщина, вручил ей пирог и вернулся ко мне.
   - Ей он нужен больше, - сказал мне Харпер.
   - Заблудшая? - Я обернулся, но солнечный свет не позволил мне увидеть почти ничего. Я разглядел только многочисленные плетёные платки, в которые были замотаны её спина и руки, и то, что двигалась она как-то странно, словно была или очень старой, или очень пьяной.
   - Ярко-жёлтые глаза и когти чернее твоих, - сказал Харпер. - Я не видел её ушей, но, бьюсь об заклад, они были заострённые. Как и зубы. Она на меня нашипела. - Похоже, инквизитора это позабавило.
   - Наверное, решила, что ты подсунул ей яд. - Я многозначительно посмотрел на серебристые эмблемы по обеим сторонам воротника Харпера.
   - В инквизицию идут не только для того, чтобы уничтожать заблудших. Мы следим за порядком, и рано или поздно вам придётся это признать.
   - Не стану спорить. - Я отвёл взгляд, чтобы он не заметил злость в моих глазах. Я прекрасно знал, как поступали с заблудшими инквизиторы, - мне самому пришлось пройти через их пытки однажды. Но это было давно и не имело к Харперу никакого отношения. - Мы умеем быть потрясающе упрямыми.
   - Точно, - улыбнулся в ответ Харпер.
   Мы шагнули в тяжелую, обволакивающую темноту гетто. Запахи заблудших тесно сплетались, насыщая воздух вокруг резким химическим смрадом, странным смешением ароматов ночных цветов и удушающей вони серы, мочи и масляных ламп. Дышать было тяжело, каждый вдох больше походил на долгую затяжку сигаретой. Я успел позабыть, насколько всё это было мне знакомо.
   Харпер закашлялся. Ему пришлось несколько раз коротко вдохнуть и выдохнуть, чтобы привыкнуть к воздуху.
   Я заметил, что кожа на его щеках порозовела, словно обожжённая солнцем, а глаза начали слезиться. Но Харпер просто опустил шляпу ещё ниже на лицо и продолжил идти, как будто непривычная атмосфера Преисподней не причиняла ему никаких неудобств. По сути, это место казалось ему таким же знакомым, как бары Брайтона.
   Он ориентировался в гетто с лёгкостью человека, который бывал тут раньше, выбирая самый короткий путь интуитивно, даже не глядя на номера домов и названия улиц.
   - Часто здесь бываешь? - поинтересовался я, когда мы вышли на узкую боковую дорогу.
   Газовый свет уличных ламп мерцал, со скалистого полога на нас падали капли конденсированного дыхания, чужого пота и пара.
   - Удивлён? - Харпер бросил на меня косой взгляд.
   - Нет. - Мне категорически не понравилось самодовольство в его голосе. - Просто подумал, что ты должен знать Брайтон лучше, чем Преисподнюю.
   - Первые три года в инквизиции я патрулировал это место. - Харпер шагнул на устланную широкими досками аллею, я последовал за ним. Когда мы ступили на дерево, сквозь его щели проступила какая-то маслянистая жидкость.
   - И как, обзавёлся толпой друзей-заблудших? - спросил я, заранее зная, что он ответит.
   - Разумеется, нет. - Харпер посмотрел в мою сторону. - Ты задал вопрос просто для того, чтобы услышать это, так?
   - Вполне возможно. - Я оскалился, показав инквизитору длинные белые клыки.
   - Вы достаточно своеобразны, верно, мистер Сайкс? - пробормотал он.
   Эти слова меня порадовали. Если бы он отметил что-то по поводу моих чёрных волос или жёлтых глаз, я бы решил, что он насмехается, и возненавидел бы его. Если бы он назвал меня испорченным или извращённым, я бы страшно захотел врезать ему в челюсть. Но он каким-то образом сумел угадать, что нужно сказать, чтобы доставить мне удовольствие.
   Я демонстративно проигнорировал Харпера, уставившись в табличку с названием улицы, прикрученную к серому глиняному дому.
   - Этот. - Я указал на громадное синее здание прямо перед нами.
   - Похоже на то, - ответил Харпер.
   Женщина, открывшая дверь, несколько секунд пристально нас разглядывала и только потом посторонилась. Она была высокой, бледной и очень сердитой, а кожа её казалась такой прозрачной, что ламповый свет почти просвечивал её насквозь. Отбрасываемые ею тени были почти незаметными.
   Она провела нас по узкому коридору в большой зал без окон в абсолютной тишине. Даже её бледно-жёлтое платье не шелестело в такт шагам.
   Наверное, когда-то этот зал выглядел очень хорошо. Теперь же... кресло, в котором я устроился, довольно ощутимо качнулось, а с обитых подлокотников поднялись облачка пыли. Харпер сел на диван с высокой спинкой напротив меня; красная обивка этого дивана была перепачкана чем-то розово-бурым. На тяжёлом дубовом столе в центре комнаты громоздились дюжины свечных огарков, воск которых облепил всю столешницу и верхнюю часть толстых резных ножек.
   Здесь пахло чем-то очень знакомым, вроде подогретого вина, - и я совершенно точно встречал этот запах раньше. Я глубоко вдохнул, пробуя воздух на вкус; он был тёплым и едким, как дым.
   Как магия демонов.
   В моё сердце закралась тревога.
   Женщина заперла за нами дверь, провернула ключ в замке и повернулась к Харперу. Раздражение на её лице сменилось дикой злобой.
   - Что, капитан, привёл этого парня взамен Роффкейла? - Она ткнула в меня пальцем. - Ты думаешь, этого хватит, чтобы выбраться отсюда живым?
   - Это Бэлимей Сайкс. - Харпер закрыл глаза; его лицо утратило всякое выражение. - Он частный консультант. Я нанял его, чтобы расследовать обстоятельства пропажи Джоан.
   - А как же Питер, ты, ублюдок? - Она подняла тонкие бледные руки - в отсвете ламп её чёрные когти блеснули, как кремниевые стружки. - Ты обещал вернуть его домой утром. Ты говорил, что с ним всё будет в порядке.
   - Мне очень жаль, Мика. - Голос Харпера был ровным, как в тот раз, когда он впервые со мной говорил. - Мы проводим внутреннее расследование. Мы выясним, что произошло. Все виновные будут наказаны.
   - Что, ещё одно обещание, капитан? - прорычала она.
   - Я могу дать тебе только своё слово, Мика. - Харпер подался вперёд, оперевшись локтями о колени, и положил подбородок на затянутые в кожу костяшки пальцев. - Ты прекрасно знаешь, что я не убивал Роффкейла.
   - Откуда мне знать? - спросила Мика.
   - Если бы я его убил, меня бы здесь не было. - Инквизитор устало выдохнул. - Мика, кто-то приходил в тюрьму к Роффкейлу. Кто-то похитил Джоан. Я должен узнать, кто это. И мне нужна помощь.
   - Я разорву тебя на куски, - пообещала она.
   - Помоги нам найти убийцу, - тихо сказал Харпер. - А потом можешь сделать со мной всё, что пожелаешь.
   - И что тебе нужно? - Она посмотрела на него, потом отвела взгляд в сторону. - Ещё заблудших, чтобы принести их в жертву своей сестре?
   Харпер проигнорировал обвинение.
   - Мне нужно поговорить с Ником.
   - Ты всерьёз думаешь, что он сделает что-нибудь для тебя после всего этого? - поинтересовалась она.
   - Я - меньшее из двух зол. Если он не поможет мне, убийства могут случиться снова.
   - Ты бессердечная тварь, Харпер.
   Он промолчал. Мика встала и отперла дверь.
   - Я приведу его, - сказала она и вышла.
   - В баре было веселее, - шёпотом сообщил я Харперу.
   - Ты сам сказал, что нам следует сюда прийти. - Он откинулся на спинку дивана.
   - Ты не упоминал, что все демоны Преисподней спят и видят, как бы тебя прикончить.
   - Что наша жизнь без сюрпризов? - Он махнул в мою сторону рукой. - Молчи. Это был риторический вопрос.
   - Не могу понять, ты всё ещё пьян?
   - Нет. - Харпер улыбнулся. - Просто... угрозы всегда кружат мне голову.
   - Кружат голову?..
   - Пытаюсь радоваться тому, что есть.
   - Не сказал бы, что всё происходящее выглядит радостно. - Я содрал с подлокотника кресла подсохшее пятно воска.
   - Вам следует терпимее относиться к чужим слабостям, мистер Сайкс.
   Слабая улыбка исчезла с его губ, лицо снова обрело привычное равнодушное выражение.
   - В этом нет ничего хорошего. Я дал ей слово, что Роффкейл будет в безопасности, и он должен был быть в безопасности.
   - Да, должен был.
   Мы с Харпером повернулись одновременно и уставились на замершего в дверном проёме незнакомца, причём я смотрел на него куда дольше, чем требовали приличия и банальное любопытство. Я испугался. Не его неожиданного и беззвучного появления, а того, насколько знакомыми мне казались черты его лица и голос.
   Мне следовало догадаться, только переступив порог этого дома. Здесь пахло магией, мускусом и маслами для втираний в кожу, чтобы придать ей золотистый оттенок. И всё это могло принадлежать только одному существу во всем свете - Николасу Сариэлю.
   Он почти не изменился за прошедшие годы: те же глаза цвета опийного мака, те же огненно-рыжие волосы с красными и белыми прядками - как языки пламени, разве что когти стали длиннее, но затачивал и полировал он их с прежним тщанием.
   Я заметил, как коротко он выдохнул, стоило ему меня увидеть. Наверное, я всё ещё пах свежими чернилами и старыми книгами, но между мной прежним и мной настоящим сейчас лежала бесконечная тёмная пропасть.
   - Бэлимей? - удивлённо прошептал он, подойдя чуть ближе.
   Был момент, когда я почти сказал ему "да". Но потом священные строки, вырезанные на моём теле, пронзила боль, и я отвёл глаза.
   - Нет. Боюсь, вы меня с кем-то перепутали.
   Вот и всё.
   Сариэль не стал переспрашивать. Он развернулся к Харперу.
   - Капитан? Вам нужна моя помощь?
   Харпер несколько секунд молчал, глядя то на меня, то на Сариэля, потом качнул головой и сказал:
   - Мне нужно, чтобы ты установил контакт с Джоан.
   - Вы просите меня как офицер Общества или как частное лицо? - Сариэль скрестил руки на груди. - Если второе, то вы должны знать, что я оцениваю свою работу очень высоко. Я не собираюсь работать бесплатно. Только не для вас.
   - Ты не первый демон, с которым я имею дело. - Харпер покосился на меня, но Сариэль даже не взглянул в мою сторону. - Я знаю расценки.
   Он вытащил из кармана несколько золотых монет и бросил их в протянутую ладонь.
   Я задумался, где Харпер берёт деньги. Наверное, все эти поиски финансировал Тэлботт, или же он платил из своей собственной инквизиторской зарплаты. В любом случае, меня раздражало, что я не знал Харпера хорошо настолько, чтобы судить, способен ли он распоряжаться чужими деньгами или у него не хватило бы на это совести.
   Сариэль старательно пересчитал монеты, потом покачал головой.
   - Не думаю, что этого достаточно, капитан.
   Харпер отдал ему часы и цепь и все деньги, которые у него были, причём сделал это как нечто само собой разумеющееся. Единственной эмоцией, которую можно было заподозрить в его абсолютно непроницаемом лице, было едва заметное веселье.
   - Это всё, что у меня есть, - наконец, сказал он. - Хочешь большего - жди конца месяца.
   - Мне и нужно было всё, что у вас есть. Этого достаточно. - Сариэль положил монеты на стол, не считая. Зато их посчитал я. В десять раз больше, чем сумма, которую получил от Харпера я.
   - Установлю контакт прямо здесь. - Сариэль плотно прикрыл дверь.
   Он обошёл несколько раз стол, негромко что-то нашёптывая, и расставил свечи так, чтобы они образовали пару внешних и внутренних кругов. Я распознал некоторые слова из заклинаний: их Сариэль разучивал за спинами менторов из школы Святой Августины.
   - ...Асмодей, твоё пламя... - Он поднял руки над кольцами свечей, и фитили вспыхнули, подчиняясь заклятью. - Сариэль, отец моей крови, твоя сила...
   Огоньки свечей обратились в небольшие фонтаны бушующего пламени. Сариэль продолжил ходить кругами - его глаза были широко распахнуты, но совершенно расфокусированы. Он шептал слова так быстро, что я мог расслышать только негромкое шипение. Каждый раз, когда Сариэль произносил новую строку, огненные язычки взмывали вверх, словно подхваченные ветром.
   Харпер сидел совершенно спокойно и смотрел на него, прижав к губам пальцы.
   - Люцифер светоносный, владыка мудрости.
   Сариэль остановился в нескольких шагах от меня, вскинул вверх руки и сомкнул вокруг своего обнажённого правого запястья длинные когти. Вдоль вен вспыхнули глубокие царапины, кровь из которых, смешавшись с огнём, наполнила комнату сильным запахом камфары.
   - Покажи мне эту женщину. Моя воля сильнее твоей. - Он выхватил из сплошного полыхающего марева отдельную огненную ленту и потянул её на себя. - Покажи мне её.
   Огни свечей обернулись в искры. Лента пламени, вытянутая Сариэлем, стала слепяще-белой; она закружилась, свернулась в кольцо, становясь с каждым мгновением ярче. Постепенно она образовала бледные очертания женской фигуры - дым вокруг неё замкнулся, бросая на призрачное тело тени.
   Силуэт поднялся над протянутой рукой и занял свободный угол комнаты.
   - Джоан! - Харпер поднялся на ноги и бросился к краю стола.
   Девушка была очень красива: большие тёмные глаза, длинные чёрные волосы, ниспадающие крупными завитками. Она пыталась сказать что-то, но из её рта вырвалось только колечко белого дыма.
   - Она жива? - резко спросил Харпер.
   Сариэль промолчал. Его глаза были плотно закрыты, от попыток сконцентрироваться всё тело мелко трясло. Наконец, он медленно кивнул, не поднимая век.
   - Где она?
   - Там мужчина... заблудший... - Сариэль с трудом выталкивал слова между сомкнутых зубов. - Он мёртв... как остальные... везде кровь и осколки стекла... кто-то ещё...
   Неожиданно воздух вокруг изменился. В мои лёгкие ворвался резкий, похожий на гашёную известь, горьковатый запах, и я узнал его. Так пахла демоническая ярость. Почти в то же мгновенье силуэт сестры Харпера пошёл тёмной рябью, что-то чёрное разорвало его и хлынуло наружу.
   Я рванулся вперёд, закрывая собой Сариэля. Он рухнул вниз, и я почувствовал, как сотни крохотных лезвий впились в мою спину, легко пройдя сквозь пальто и рубашку. Я упал на колени и глубоко вдохнул воздух, пропитанный запахом горящей плоти - моей собственной плоти.
   Спину обожгло ледяной жидкостью, и зверская боль прекратилась. Я хрипло застонал и ощутил на губах вязкий металлический привкус.
   Вода стекала по моей спине, мешаясь с кровью. Осколки, разбросанные вокруг кольцом, шипели и таяли, образуя маленькие лужицы.
   Харпер опустился около меня на колени.
   - Ты в порядке?
   - Что это? - прохрипел я.
   - Серебряная вода,- ответил он. - Всегда ношу с собой несколько фляг на случай, если дела пойдут совсем скверно. Прости, если сделал тебе больно. Уж лучше это.
   - Да, пожалуй, - согласился я.
   Сариэль, прижатый к полу моим телом, открыл глаза и закашлялся. Я посторонился, чтобы он смог подняться и прислониться к стене - так он и провёл несколько минут, глядя в потолок и тяжёло дыша.
   - Полагаю, - наконец, проговорил Сариэль, - с этим мы закончили.
   - Что с Джоан? - спросил Харпер.
   - Если у тебя ещё есть хоть какие-то мозги, ты оставишь всё так. - Он прижал к груди обожжённую, окровавленную ладонь. - Видел, что случилось?
   - Но она жива, - возразил инквизитор.
   - Да, - кивнул Сариэль. - Но ты и представить себе не можешь, какой силой обладает демон, вызвавший такую атаку.
   - Где она?
   - Не знаю, - качнул головой Сариэль. - Но если ты собираешься продолжать в том же духе, пожалуйста, не вмешивай в это дело меня. Думаю, за твою сестру и так погибло слишком много заблудших.
   Харпер выпрямился.
   - Благодарю вас за потраченное время, мистер Сариэль. - Он шагнул к двери, затем остановился и посмотрел на меня.
   Боль в моей спине была такой, что я с трудом мог соображать. Я попытался подняться, но Сариэль перехватил мою руку, и это прикосновение на мгновение приглушило все остальные чувства.
   Его пальцы были очень тёплыми и почти нежными. Наверное, я мог бы найти в этом какое-то утешение, но нет. Не теперь.
   - Я простил тебя годы назад, - прошептал он.
   - Знаю, - отозвался я. - И это самое худшее.
   Сариэль отпустил мою руку и отвернулся. Он никогда и ни за что не стал бы умолять или оправдываться.
   Я ушёл вместе с Харпером.
  
   Глава шестая
   Офорий
  
   Глубокие порезы на спине и жжение от серебряной воды слились в сплошную непрекращающуюся боль, из которой я никак не мог вырваться. Мне почему-то не удавалось разделить в своём сознании новые, кровоточащие раны и раны старые, давно затянувшиеся - они словно цепляли друг друга, соединяясь в бесшовный кусок ткани, который опутывал всего меня целиком.
   Я не принял предложение Харпера помочь мне с перевязкой, более того, я развернул его лицом к двери и вытолкнул прочь на лестничную клетку.
   Дорогу из Преисподней я помнил с трудом. Мне удалось выловить из смутных огрызков памяти то, что Харпер вроде как смыл с моей спины пенящуюся кровавую массу. Весь остальной мир тогда был для меня потерян.
   Боль окутала меня собой, возвращая прошлое в настоящее. Обрывочные воспоминания, которые я с таким тщанием прятал внутри себя, неожиданно явились во всей своей паршивой красе, со всем своим неистовством прошили мою несчастную, изодранную плоть.
   Я вошёл в комнату, рухнул на колени и прижался лицом к холодному дереву пола. Мне не удавалось подняться - слишком сильно сводило мышцы, но я, пожалуй, и не смог бы в тот момент коснуться израненной спиной подушек или спинки кресла. Мне оставалось только лежать на полу, позволяя памяти накатывать на меня, как морскому прибою.
   В руках инквизиции мне приходилось куда хуже, но тогда я и представить себе не мог, что это всё меня сломает. Я верил в себя - в своё мужество и свою волю, думал о себе, как об очень сильном человеке, неспособном на предательство.
   А потом их орудия начали кромсать моё тело: серебряная вода разливалась по коже, по кровоточащим порезам, выжигая и вырисовывая каждую врезанную на плоти священную букву. Паутина из тысяч крохотных белых шрамов до сих пор оплетает мои руки, грудь, спину и пах - отметки о трусости, оставленные на мне, словно водяные знаки на бумаге.
   Я думал, что я сильнее боли. Даже распластанный на столе, истекающий кровью и пылающий изнутри, я полагал, что никогда не выдам имени Сариэля. Но, как оказалось, я плохо знал себя и плохо знал инквизицию - впрочем, они очень быстро мне всё разъяснили. Они умели работать с такими, как я, - тысячи заблудших прошли через их пыточные приспособления. Я не стал для них исключением - они пропустили меня через свои механизмы и открыли так же просто, как открывают створки устрицы.
   Их иглы не всегда были наполнены серебряной водой. Агония сменялась болезненным наслаждением - они вливали в моё тело офорий. Они заставили меня осознать, как сильно я полюбил такие передышки. В конце концов, им даже не нужно было меня запугивать - достаточно было не дать мне наркотик.
   Я сказал им имя Сариэля.
   Теперь, стоя на полу на коленях, я не мог думать ни о чём, кроме этих игл, входящих в мои вены. Кровь срывалась с рёбер и падала на пол, спина исходила болью от серебряной воды Харпера и от памяти о месяцах в пыточных комнатах инквизиции.
   Я ненавидел всё это - ненавидел каждое чувство моего тела и каждую мысль в моей голове, ненавидел и хотел сбежать - прочь в прошлое, чтобы там забыть о себе всё.
   Я медленно подполз к столу, где лежали, дожидаясь меня, шприцы с офорием.
  
   Глава седьмая
   Пламя
  
   Два часа спустя ночь окончательно вступила в свои права.
   Небо развернулось бархатным фиолетово-синим полотном, ветер пронёс сиреневые ленты сквозь непроглядную темноту, крохотные точки переливающихся звёзд обернулись ослепительно-яркой иллюминацией.
   Я распахнул окно и выглянул наружу, ощущая на лице и обнажённой груди лунный свет. Ветер бросился мне в лицо, мягко прошёлся по коже, - раньше, когда я был ребёнком, каждая ночь казалась мне такой же невероятно-волшебной, как эта.
   Я обернулся и бросил взгляд на комнату - на обрывки окровавленной одежды, которые когда-то были моей рубашкой, на использованный шприц, плавающий в чашке с водой вместе с увядшим георгином. Выбор между ночной прохладой и духотой квартиры был очевиден. Я подался вперед, сел на край подоконника, свесив ноги, и глянул вниз, на улицу. Она выглядела совершенно пустой - казалось, даже бродячие кошки в это время предпочли прогулкам сон.
   Глубоко вздохнув, я прыгнул вперёд, прямо в открытое окно, и почувствовал, как упруго ударил в грудь воздух, как ветер растрепал мои волосы. От земли резко пахнуло грязью, и волна привычного весёлого ужаса подхлестнула меня изнутри; я изогнулся, взмыл ввысь, от грязной земли - к необъятному небу. Меня охватила невероятная, болезненная радость, и я взлетел выше, на крышу фабрики, вцепившись в одну из её оловянных труб. Я даже не сумел вовремя остановиться - движущая сила заставила меня дважды обогнуть металлическую трубу волчком.
   Я был над мясницким районом, когда прилив силы исчерпал себя, и мне пришлось мягко спланировать вниз на тёплых ночных ветрах. На какое-то время я просто перевернулся на спину и поднял глаза на луну и звёзды. Они выглядели настолько близкими и доступными, что, казалось, протяни руку - и сможешь выцарапать на их сияющих поверхностях свои инициалы.
   В раннем детстве я сбегал из Преисподней, чтобы полетать ночью под открытым небом. Я думал, что всё это - моё личное царство, и, может быть, я на самом деле - подброшенный маленький ангел. Я парил меж холодных дымчатых облаков и воображал, что луна, сверкающая над моей головой, - это и есть обещанная нам когда-то благодать.
   Когда мама заметила мои обмороженные уши, она сразу всё поняла. На следующий день она пришила к моей ночной рубашке свинцовые вставки. Небеса, сказала тогда мама, не для тебя. Мы, заблудшие, были созданы из языков раскалённого пламени глубоко под землями людей. Тот факт, что некоторые из нас умеют летать, - это всего лишь неудачная шутка Господа, пытающегося свести весь наш род в могилу.
   Но я так и не смог отказаться от неба.
   Низкий ветер повёл меня в сторону распахнутого окна какого-то многоквартирного дома. Я взглянул внутрь комнаты, различив в темноте две белые кроватки - и даже лица спящих в них детей, - и взмыл выше, мимо подоконника к козырьку крыши. Снизу отчаянно залаяла собака, потом раздался резкий мужской окрик и грохот захлопнутого окна.
   Над крышами я снова бросился в воздух, заглушая напряжение и страх восторгом от полёта, промчался над рекой Уайт, почти задевая поверхность воды, и снова вверх, чтобы взглянуть на город: сверху он казался сплошной тёмной массой. Производственный район выглядел уродливой сыпью, проступившей на поверхности Земли; даже запах от него шёл болезненный.
   Но над рекой звёзды бросали сверкающие отражения на поверхность воды. На этих же волнах покачивались и причаленные рыболовецкие лодки. Ветер понёс меня в сторону моста Краун Тауэр, и я ощутил неожиданный и странный приступ боли: именно здесь, на западном берегу, и была похищена Джоан Тэлботт.
   Мне было, в общем-то, всё равно, ведь моё общение с ней происходило не напрямую, а через окружавших её людей. Я читал письма Роффкейла, слушал отчаянные мольбы Эдварда Тэлботта и согласился помочь Харперу отыскать её. Всё, что я чувствовал, - это следы присутствия Джоан в том месте, где она пропала. А теперь Роффкейл умер, Эдвард Тэлботт был готов отдать последний грош за то, чтобы её вернуть, а Харпер почти перестал есть и спать. Я гадал - чем же она заслужила такую любовь? Каким человеком она была?
   Я вспомнил её яркие глаза и длинные, шелковистые волосы. Тогда Джоан была лишь завитками дыма - и всё равно она показалась мне поразительно красивой. Возможно, любить такую женщину - совершенно нормальная человеческая реакция?
   И почти сразу я почувствовал вспышку презрения и зависти: наверное, её жизнь была лёгкой и приятной. Припомнив растерзанный труп Питера Роффкейла, я злорадно предположил, что уж теперь-то ей несладко - если, разумеется, она ещё жива. Это было мелочно и мерзко с моей стороны, но благодаря подобным мыслям мне стало куда лучше.
   На западной стороне города - от одного края до другого - тянулись шпили соборов и богато украшенные здания. Неожиданно мой взгляд выхватил вспышку света со стороны одной из наблюдательных башен: кто-то зажёг прожектор. Мгновением спустя узкий луч прошёлся по тёмному городскому пейзажу.
   Я стремительно бросился вниз и прижался всем телом к одной из балок, поддерживающих мост Краун Тауэр. Последнее, что я хотел, - это быть пойманным инквизицией.
   Луч прожектора скользнул мимо меня к парку Святого Кристофера, куда за ним последовали два других: свет натыкался на свет и рыскал меж деревьев. Я оттолкнулся от металлических брусьев, спланировал вниз, к западному берегу реки, и нырнул под карниз одного из домов. Луч промелькнул совсем рядом со мной. Я знал: мне нужно всего лишь спуститься на землю и пойти домой пешком.
   Но вместо этого я подлетел ближе к парку Святого Кристофера, потому что ничего не мог с собой поделать. Мне было чертовски интересно: вдруг другие заблудшие рискнули и поднялись сегодня в воздух? На самом деле, летать могли немногие - такие, как я и Сариэль, были редкостью, и с каждым поколением нас становилось всё меньше. Раньше мы с ним летали просто ради удовольствия, веря, что никто никогда не сможет нас поймать. Ни я, ни он не знали, как ускользнуть от прожекторов или сетей. И я, и он, в конце концов, оказались в реабилитационной школе заблудших имени Святой Августины.
   Один из лучей выхватил изящный дом в южной стороне парка, и на секунду я увидел тёмную фигуру, пойманную в кольцо света. Она застыла, тесно прижавшись к окну, а потом резко ушла вниз. За первым прожектором последовали четыре других, но заблудший увернулся от них и затерялся среди деревьев в глубине парка. Я заметил нескольких инквизиторов, продирающихся сквозь кустарник со своими кремниевыми фонариками. Свет, вспыхивающий то здесь на ветках деревьев, то там - на клумбах с цветами, разорвал темноту в клочья.
   Я осторожно опустился на карниз и побежал по крышам, перепрыгивая с одной на другую. Ближайшая наблюдательная вышка была всего в трёх домах от меня - то есть, стоит мне её пересечь, как я сразу же окажусь в кольце света. Это было страшно непривычно: бежать и спасать какого-то малолетнего идиота, но я всё равно мчался вперёд - так, словно моя собственная жизнь зависела от этого.
   Инквизиторы были уже далеко в парке. Они здорово меня обогнали, но моим преимуществом была ночь сама по себе: я мог видеть сквозь темноту, которую они принимали за ветви или кусты.
   Я точно знал, куда мне нужно идти, и это была единственная причина, по которой я рискнул броситься наперерез дюжине инквизиторов с зажжёнными фонарями.
   Меня захватила волна возбуждения. Я шёл сразу же за одним из мужчин, точно наступая в его следы, а как только он свернул - подкрался к другому. Он был так близко, что я мог рассмотреть короткие волосы на его затылке - в конце концов, я даже мог перерезать ему глотку до того, как он сообразил бы, кто это был. Как только ушёл он - я встал позади следующего. Я двигался за ними, за каждым из них, незаметный и быстрый, как распространяющаяся болезнь.
   Когда ушёл последний, я остановился и опустился на колени. Маленькая заблудшая была достаточно умна, чтобы понять: инквизиторы будут искать её в кронах деревьев; именно поэтому она припала к земле, спрятавшись в тенях между ирисами и тюльпанами.
   Она совершенно закаменела, стоило мне сесть рядом с ней, - крохотная и грязная, с короткими, перепачканными волосами и одеждой, от которой пахло гнилыми листьями. Она выглядела как одна из тех девиц, которые, не моргнув глазом, выламывают взрослым мужчинам пальцы.
   Я протянул руку, позволяя рассмотреть мои длинные чёрные когти, а потом прижал палец к губам и отступил в сторону. Всё остальное зависело только от неё: захочет - пойдёт за мной, захочет - останется там, где пряталась до этого. Я предложил девчонке помощь, но не собирался принуждать её к ней.
   Позже я оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как она идёт следом. Я не стал ждать, пока она подойдёт ближе: в конце концов, каждый из нас заботился только о себе. Моё внимание было всецело поглощено тем, чтобы не попасться кому-нибудь из инквизиторов или не оказаться в луче прожекторов; я метался меж тенями, перескакивая из одной на другую прежде, чем они пропадали под светом.
   Я мог только научить эту девочку, как выбраться наружу, всё остальное она должна была сделать сама - сама должна была пробраться по теням тихо и быстро. Одно неверное движение - и она окажется под дюжиной инквизиторских сетей. Второго шанса не было ни у кого из нас.
   Около собора Святого Кристофера я нырнул в одну из ниш со священными статуями. Стайка потревоженных голубей сорвалась со своих насестов и бросилась вверх, под карниз; я же скользнул вниз, устроился рядом с полуразваленной фигурой ангела и оттуда начал следить за поисками. Лучи прожекторов продолжали шарить по парку и безоблачному небу.
   Честно говоря, я не думал, что девчонка до сих пор идёт за мной. Когда она прыгнула в трещину рядом, я ничего не сказал, просто продолжил смотреть на парк, гадая, живёт ли Харпер в одном из этих домов.
   - Я тебя знаю? - спросила девушка.
   - Сомневаюсь, - ответил я.
   Она была действительно маленького роста, но куда старше, чем я решил поначалу. Лицо её светилось злостью и подозрительностью, а ещё я разглядел нож, пристёгнутый к её поясу. Она посмотрела на меня, и кончики её пальцев скользнули ближе к рукояти.
   Я поднял глаза на тёмное небо над нами: звёзды всё ещё сияли на нём, как драгоценные камни, искажаясь и смазываясь на сильном ветру. Ночь по-прежнему казалась бескрайней и прекрасной, но я уже упустил её.
   Летучая мышь пронеслась в воздухе и схватила светлячка.
   - Почему ты мне помог? - поинтересовалась девушка.
   Я не стал отвечать - в конце концов, её это не касалось. На самом деле, я не хотел вытаскивать её из сетей, а доброта моя была всего лишь эгоистичной попыткой заглушить боль собственного прошлого. Никто не пришёл на помощь мне, когда я оказался пойманным инквизицией. Никто не пришёл на помощь Сариэлю. А теперь, годы спустя, я спас её, словно этот поступок мог искупить наш с Сариэлем общий долг.
   Мне стало противно от своей сентиментальности.
   Я оцарапал когтём кончик ангельского крыла. На нём осталась длинная белая линия.
   - Ты - член Общества? - спросила она. Прожилки красного пламени в её глазах стали чуть шире.
   Упоминание Общества свело на нет все мои попытки потеряться в офории и ночи. Я больше не мог ограждать себя от окружающего мира, не мог обойти его стороной. Он словно напал на меня со спины; я бездумно сосредоточился на красоте вокруг и взглянул на Полярную Звезду, которая сияла ослепительно-синим где-то невероятно высоко.
   - Посмотри на неё. - Я ткнул пальцем вверх. - Всё, что ей нужно, - это светиться. Просто висеть в небе и светиться.
   - Это что-то типа игры? - предположила девушка.
   - Нет.
   - Ты пьян? - неожиданно спросила она.
   - Если бы, - отозвался я.
   - Так ты не с Обществом? - не отставала она.
   Я сдался. Видимо, эта девица действительно не собиралась уходить. Я совершил страшную ошибку, когда выручил её. Теперь она решила, что между нами существует какая-то связь.
   - Я помог тебе, - проговорил я, - потому что должен был помочь другому заблудшему в своё время. Никаких других причин нет.
   Я мрачно покосился на одного из соборных ангелов: на его плечах и лице лежал густой, многолетний слой голубиного дерьма.
   Девушка некоторое время задумчиво разглядывала меня, а потом отпустила многострадальную рукоять ножа. Она посмотрела вглубь парка, где инквизиторы всё ещё рыскали между деревьев, и улыбнулась.
   - Знаешь, зачем я сюда пришла? - обратилась она ко мне.
   - Чтобы причинить кому-то зло, - ответил я.
   - С чего ты взял? - Её глаза расширились.
   - Один нож пристёгнут к твоему поясу, второй засунут в ботинок. - Я осторожно втянул носом воздух. Пахло чем-то, похожим на палёные лимоны: сладко, горько и горячо. - От тебя несёт жаждой мстить. Но что на самом деле тебя выдаёт - так это глаза. Они треснули, и сквозь трещины рвётся красное пламя.
   Девушка потрясённо поднесла руку к своему грязному лицу, потом сразу же её опустила - знала, что теперь бесполезно скрывать. Она медленно отвернулась от меня и уставилась на статуи в парке.
   Я снова поднял глаза на небо. Офорий почти выветрился из моей крови: полёт и нервное напряжение очень быстро его исчерпали. Теперь мне было удивительно холодно, и всё вокруг казалось безумно уродливым.
   Ветер принёс со стороны реки вонь тухлой рыбы и нечистот; луна пожелтела, сравнившись по цвету с гнилыми зубами. Даже сияние Полярной Звезды стало вызывающе-безвкусным.
   - Они убили моих друзей, - тихо сказала девушка. - Одного за другим. И Лили, и Роуз, и Питера...
   - Питера Роффкейла? - мягко переспросил я, точно зная, что это не мог быть никто другой.
   - Да. Ты его знал?
   - Немного. Мимоходом.
   - Они придушили его и выпотрошили. - Красное пламя почти перекрыло тёмные зрачки её глаз. Из уголков по щекам потекли кровавые слёзы. - Выпотрошили, как рыбу. Как зверя... И то же самое они сделали с остальными. С Лили и Роуз. - Она стёрла слёзы, и на тыльной стороне её ладони остались багровые разводы. - Сегодня я пыталась их остановить, но опоздала. Они убили Тома. Он был ещё совсем мальчиком.
   Слёз стало больше, они текли и текли по её щекам, и она продолжала зло оттирать их руками.
   - Соболезную, - сказал я, но она едва ли меня услышала.
   - Они заплатят. Я заставлю их заплатить, даже если мне придётся спуститься ради этого в преисподнюю. Я убью их всех.
   Она поднялась и опустила глаза вниз, в парк, где были инквизиторы, потом медленно перевела взгляд на дома на южном берегу реки. Я вспомнил силуэт напротив окон одного из тех зданий.
   - Кто-то из них там? - Теперь я тоже всматривался в темноту.
   - Нет. - Выражение её лица мгновенно смягчилось. - Человек, который там живёт, не сделал ничего плохого. Единственный его грех в том, что он женился на трусихе.
   Сквозь её голос начала прорываться ярость.
   - На слабой, лживой сучке, которой лучше было бы вообще не рождаться. Её следовало стереть с лица Земли ещё в младенчестве.
   Я почувствовал, как изменился воздух вокруг: к аромату жжёного лимона примешалась тошнотворная кислая вонь. Меня бросило в дрожь от того, каким знакомым показался мне этот запах: точно так же пахло в комнате Сариэля прямо перед нападением.
   - Если хочешь сделать по-настоящему доброе дело, убедись, что инквизиторы спасли его из пожара.
   Она вытащила один из своих ножей, плюнула на лезвие - на чёрном металле мгновенно заплясали языки пламени - и швырнула его куда-то в ночное небо. Нож рассёк воздух и влетел в окно второго этажа; мгновением спустя оттуда вырвался огонь, сминая стёкла и прорываясь сквозь кровельную дранку. От сиренево-чёрного дыма стало трудно дышать.
   Я повернулся к девушке, но она уже спрыгнула с собора и умчалась в небо.
   Инквизиторы бросились к пожару, я остался на месте. Они вытаскивали из огня мужчин и женщин, по большей части слуг, когда крыша обвалилась с оглушительным хлопком. В небо ударила огромная струя огня, которая едва не отшвырнула меня в сторону.
   Даже сквозь жирный дым и волны жара я разглядел мужчину, которого спасли из пламени последним.
   Надо мной прожекторы продолжали бессмысленно водить лучами по пожарищу, и в их свете стоял Эдвард Тэлботт, глядя на то, во что безжалостная стихия превратила его дом.
  
  
   Глава восьмая
   Дым
  
   Я не знал о Джоан Тэлботт практически ничего - за исключением того, что все заблудшие друзья этой девушки погибли. А теперь горел дом её мужа. Казалось, будто жестокое пламя окружило тонкую фигурку, сметая вокруг всё, пока сама она оставалась в центре стихии.
   Запах дыма и пламени пропитал мою одежду. Он запутался в волосах, проник в рот и ноздри, лёг на кожу, словно слой духов. Я отёр лицо и пошёл прочь - мне надо было подумать, спокойно и хладнокровно. Слишком много всего случилось, слишком много и слишком быстро.
   Мне нужно было узнать больше о Джоан Тэлботт. Чем она заслужила такую ненависть от одинокой заблудшей? Куда она пропала? Каким образом она была связана со смертью Питера Роффкейла?
   Необходимо было выяснить, чем конкретно занималось это самое Общество.
   Вопросы вертелись в моей голове, но я никак не мог сконцентрироваться ни на одном из них. Они здорово подогрели моё любопытство, но я слишком устал, слишком измотался, чтобы соединить звенья загадки в одну цепь.
   Я прикидывал вероятности - не потому что решил, что сумею что-то разгадать, а потому что хотел отвлечь себя от других мыслей.
   С глубоким вдохом в мои лёгкие проник привкус горящего дерева и жар мощного, сильного пламени. Этот дым напомнил мне о доме Эдварда Тэлботта, который остался далеко позади, а затем запах и ощущения перетекли в воспоминания о Сариэле. Всё, связанное с огнём, автоматически связывалось с Сариэлем. Теперь же дым вцепился в меня, словно призрак из прошлого, и я был просто не в силах не думать.
   Я так глубоко и так старательно прятал свою память о нём, что в один прекрасный момент решил, что забыл о нём навсегда. В эту ложь хотелось верить так отчаянно, что я просто ничего не смог с собой поделать.
   Но теперь даже воздух, казалось, пропитался его присутствием. В любой вещи, мимо которой я проходил или которой касался, было что-то, напоминавшее мне о Сариэле.
   Газовые лампы вокруг шипели и журчали - точно так же Сариэль шептал заклятья за спинами самых нелюбимых своих учителей, точно так же он шептал - тихо, едва слышно, - когда засыпал в моих объятьях. Негромкое мяуканье кошки неожиданно напомнило мне о первой ночи, которую мы провели вместе, прямо на одной из узких улочек, и, честно говоря, ни один из нас не знал толком, что нужно делать.
   Его запах, казалось, смешался с воздухом вокруг меня. Я закрыл глаза, снова глубоко вдохнул и почувствовал болезненно знакомый аромат поверх вони лошадиного дерьма: он просто не мог быть плодом моего воображения. Я открыл глаза. Сариэль был где-то неподалёку.
   Как выяснилось, я бессознательно бродил совсем рядом с ним. Я машинально пошёл на его запах, не заметив этого толком из-за попыток думать о чём-то постороннем. Видимо, предположил я, таковой была моя лживая натура - я умудрился обвести вокруг пальца даже себя самого.
   В тёмном небе витали полупрозрачные клочки сигаретного дыма, и я проследовал за ними. Моё обоняние было превосходным, даже лучше, чем у многих других демонов, так что я обнаружил Сариэля куда раньше, чем он сам меня увидел. Он шлялся, зажав между пальцами сигарету, вдоль Мясницкой улицы с таким видом, словно она вся принадлежала только ему одному, и выдыхал дым, еле слышно присвистывая. Полы зелёного пальто трепал ветер - как и концы тёмного шарфа, обмотанного вокруг его шеи. Дым тёк перед ним, и он шагал вслед за сизыми клубами.
   Сариэль был прекрасен. Я привык к этому, когда общался с ним. Его ленивые движения и яркие глаза раньше казались мне такими знакомыми, что я и не догадывался, насколько редкой была его внешность. Я не понимал, почему директор школы Святой Августины так смотрит в его сторону - Сариэль для меня был просто Сариэлем, и я любил его таким, какой он есть. Только сейчас я осознал, насколько красивым он был, и в то же время, я совершенно не обращал внимания на его агрессивно заточенные чёрные когти или постоянное выражение превосходства на лице.
   Сариэль глубоко затянулся сигаретой - огонёк на кончике вспыхнул красным. Несколько секунд он просто разглядывал небо, и только после этого выдохнул светлый дым - я ощутил, как он прошептал моё имя на выдохе. Ритм его дыхания коснулся моего тела.
   Дым менялся и смазывался на ветру, но всё равно полз в сторону крыши, на которой я сидел. Сариэль проследил за ним, заметил меня и медленно направился вперёд. Его показное спокойствие предавали, разве что, только напряжённые нотки в голосе, с которыми он меня окликнул.
   Языки сигаретного дыма коснулись меня мягко и осторожно, словно ласковые пальцы, скользнули по моим обнажённым плечам и животу.
   Сариэль улыбнулся и взмыл ко мне на крышу.
   - Привет, Бэлимей, - сказал он и швырнул затухающую сигарету вниз, на грязную улицу. - Не против, если я присоединюсь?
   - Как хочешь, - отозвался я.
   Сариэль опустился на черепицу и прислонился затылком к кирпичной дымовой трубе. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом он снова закурил.
   - Как спина? - спросил он.
   - Порядок. Пока не вспоминаешь о ней.
   - Ты всегда был сильнее, чем кажешься. - Он слегка поморщился и затянулся. Я смотрел, как дым растворился в тёмном небе.
   - Ты меня искал? - наконец, поинтересовался я.
   - Это было так очевидно? Я хотел сказать тебе кое-что.
   - Да? - Я слегка склонил голову. - И что же?
   - Кое-что. Что-нибудь. Увидеть тебя снова, чтобы сказать нечто большее, чем просто "прощай".
   Мне хотелось ответить ему как-нибудь умно и жёстко, но я промолчал. Сариэль раздавил окурок о кровлю.
   - Не горишь желанием всё упростить, да? - спросил он.
   - О чём ты? - Я проследил как последние, тонкие следы сигаретного дыма смыл ночной воздух.
   - Не делай этого, Бэлимей, - попросил Сариэль. - Если ты злишься, так и скажи. Накричи на меня, если угодно, но не веди себя со мной так. Не делай вид, что я просто прохожий, которого ты видишь первый раз в жизни.
   - Я думал, так будет лучше для нас обоих, - пробормотал я.
   - Лучше? - Сариэль покачал головой. - Было бы лучше, если бы ты проломил мне череп. Я бы, по крайней мере, знал, что ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне.
   - Я не собираюсь проламывать тебе череп. Я даже не злюсь на тебя.
   - Не понял. - Сариэль взглянул на меня так, словно я безбожно лгал.
   - Не злюсь. Всё случившееся лежит на моей совести. С чего мне на тебя злиться?
   - Тебе никогда не приходило в голову, что это я втянул тебя во всю эту историю с инквизицией? - Сариэль вытащил из внутреннего кармана пальто пачку, вынул сигарету и прикурил её щелчком пальцев. - Если бы я просто закончил школу - как ты - ничего этого не случилось бы. Мы бы построили дом, тебя бы, возможно, приняли в этот колледж... - Он замолк, чтобы выдохнуть клуб дыма. - Как там он назывался?
   - Не помню, - ответил я.
   - Чёрта с два ты не помнишь. - Сариэль вытянулся на крыше и уставился в небо. - Даунинг, да?
   - Это прошлое, Сариэль, и оно не имеет значения. Твои попытки меня разозлить бессмысленны.
   - Ты избегал меня шесть сраных лет, Бэлимей. - Он ткнул в мою сторону подожжённой сигаретой. - А теперь почти не разговариваешь со мной. Ничего не кончено. Всё продолжается - прямо сейчас. Ты считаешь, что я зол, потому что ты меня сдал. А я считаю, что ты ненавидишь меня, потому что... ну, потому что ты ведёшь себя так.
   - Я не ненавижу тебя и не думаю, что ты на меня зол.
   - Почему, в таком случае, ты так долго не появлялся? Почему ушёл из Преисподней?
   - Я изменился. - Эта фраза не имела смысла, и я знал это, но ничто не заставило бы меня рассказать о том, что сотворила со мной инквизиция. Нет, дело было не в паре шрамов и не в двадцати потерянных фунтах - просто я вошёл туда самодовольным подростком, а вышел жалким наркоманом. Меня словно убили, а имя моё отдали полукровке с похожей внешностью.
   - Ты изменился? - Сариэль выдохнул мне в лицо дым, и я поднял глаза. - Злобный вид, злобный взгляд. Ничерта ты не изменился.
   - Я не... Посмотри на меня, Сариэль. - Я протянул к нему руки внутренней стороной вверх. - Давай же, посмотри.
   Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, а потом медленно перевёл взгляд с моего перепачканного лица на обнажённую грудь, покрытую шрамами, скользнул глазами по белым буквам на предплечьях и, наконец, остановился на руках. Выражение его лица было ровным до тех пор, пока он не заметил синие, многолетние следы от игл вдоль вен. Он отвернулся, но я успел заметить, как презрительно скривилось его красивое лицо.
   Я скрестил руки на груди и попытался поймать его взгляд, чтобы окончательно удостовериться, что я - лишь жалкий отголосок, оставшийся от прошлого. Его отторжение ранило, словно удар ножа, - да, я ждал этого, но боль всё равно никуда не делась.
   - Тебе просто нужно помыться и отдохнуть, - проговорил Сариэль, так и не осмелившись посмотреть мне в глаза.
   - Я знаю, что мне нужно, Сариэль. Фактически, это нужно мне даже больше, чем ты. - От злости слова получились куда резче, чем я того желал. - Не пытайся одурачить меня этим "всё, что нужно мальчику, - это ванна, постель и горячая еда". Оставь проповеди для собраний Общества. Я прекрасно знаю, что я за человек.
   - Это не ты такой. Это то, что с тобой сделала инквизиция. - Теперь он сидел, и его красные радужки сияли почти так же ярко, как кончик сигареты.
   - Они трижды забирали тебя прежде, чем пришли за мной, а ты всё такой же, - ответил я холодно.
   - Потому что я сознался. Сказал им всё, что они хотели услышать, и оплатил штрафы. - Сариэль взглянул на меня. - Чего ты пытался добиться своим молчанием?
   - Я обещал, что не сдам тебя.
   - Это был всего лишь долбаный штраф, Бэлимей! - Теперь Сариэль срывался на крик. - Пятьдесят монет! Ты не задумывался, что я с радостью отдал бы эти сраные пятьдесят монет, лишь бы тебя не трогали? Неужели ты решил, что я такая дешёвка?
   - Я не знал расценок, - отрывисто проговорил я. - Я не знал и не хотел, чтобы тебя сожгли заживо из-за моей... - Я замолк, осознав, что несу чушь, зажмурился и глубоко вдохнул. Всё кончено. Было и прошло. Ругань ничего не изменит. Даже презрительный взгляд Сариэля уже не переиграешь.
   - Я слишком устал, чтобы ругаться, Сариэль. Да и не хочу, в любом случае.
   - Как и я. - Он снова откинулся назад. - Честно говоря, ссориться - это последнее дело.
   Он втянул дым в лёгкие и поднял глаза на небо. Звёзды всё ещё ярко сияли, несмотря на узкую полоску света вдоль горизонта.
   - Славная ночь, правда?
   - Да, - кивнул я.
   - Может, начнём всё сначала? - спросил Сариэль, и я знал, что он имел в виду нечто большее, чем просто разговор.
   Я с радостью согласился бы, но прошлое забыть ещё сложнее, чем изменить. Оно навсегда повисло между нами. Когда я смотрел на него, я не мог не думать о том, как низко пал по сравнению с тем, кем был раньше. Неважно, сколько пройдёт времени - я не смогу избавиться от воспоминаний о пыточных орудиях инквизиции. Наверное, он будет думать так же.
   - Нет. Пусть всё идёт своим чередом.
   Некоторое время мы молчали. Сариэль выдохнул кольцо дыма, и, как только сизый шлейф оторвался от его губ, шепнул почти бессвязно: "Бабочка". Дым обратился в призрачного шелкопряда, крылышки которого забились в восходящих воздушных потоках, рассеявшись, стоило ему подняться чуть выше.
   Я улыбнулся. Создание дымчатых мотыльков было первым волшебством, которым овладел Сариэль. Он показал мне его одной ночью, почти такой же, как сегодняшняя, на крыше школы. Я помнил, как его юное лицо залилось краской от усердия и гордости - он спалил себе волосы и обжёг палец, но совсем не тревожился по этому поводу. А теперь он превращал дым в мотыльков так же легко, как дышал.
   Сариэль лениво перевернулся на бок - словно собирался заснуть, - и взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц. Я не расслышал слово, которое он прошептал, но выдохнутый им дым превратился в два стройных силуэта, которые обернулись один вокруг другого. В конце концов, они слились в объятье, которое поглотило их обоих.
   Теперь Сариэль смотрел прямо мне в глаза. Он безумно хотел вернуть прошлое, а я так же дико хотел оставить его позади. Время доверия и гордости прошло - просто я больше не подходил для всего этого.
   Я оглядел тёмные стены за спиной Сариэля - там всё ещё горел дом Эдварда Тэлботта.
   - Ты хорошо знал Джоан? - спросил я.
   - Я знал её, - отозвался Сариэль. - Но мы не пересекались вне Общества.
   - Расскажи мне о ней.
   - Что ты хочешь знать? - Видно было, что смена темы Сариэлю не понравилась.
   - Как она связана с Питером Роффкейлом, Лили и Роуз?
   - О, значит, капитан Харпер действительно нанял тебя для расследования, - нахмурился Сариэль. - Я полагал, он взял тебя с собой только для защиты.
   - Он действительно меня нанял, - сказал я. Расследовать, защищать себя, просто потратить деньги - меня это не касалось.
   - Мика точно убила бы его, если бы не ты. - Сариэль придвинулся поближе. - Она воспитывала Питера с девяти лет. Когда мы узнали, что его убили, она... Ну, ты видел, что с ней стало. Совсем зачахла.
   - А Мика знала Джоан?
   - Да, они нравились друг другу. Думаю, Мика верила, что рано или поздно Джоан вернётся к Питеру, говорила, что девчонка просто напугана, что ей нужно время. - Он качнул головой. - Джоан написала большую часть наших речей, самые лучшие. Но ей никогда не хватало мужества, чтобы зачитать их или прийти на демонстрацию. Их читали Питер и Лили, а Роуз брала себе самые ехидные. Питер однажды загремел на шесть месяцев в трудовую колонию из-за одного такого выступления, а Лили провела десять месяцев в исправительном учреждении для женщин-заблудших. Роуз тоже попадалась, но, наверное, суд приговорил её к простому штрафу. Даже я читал эти речи. Мне вынесли обвинение в нарушении общественного порядка за одну из них. - Сариэль сдержанно улыбнулся. - Джоан же вообще ни разу не была в Доме Инквизиции. Разве что своему сводному брату обед приносила...
   - Сводному брату? - переспросил я.
   - Капитану Уильяму Харперу, - ответил Сариэль - так, словно я сам должен был знать об этом. - Его отец был каким-то аббатом из инквизиции, которому оторвали голову во время бунта шахтёров. А Джоан - дочь его матери от второго брака.
   - Ясно.
   - Они богаты, хотя, наверное, капитан тебе об этом не говорил. У них большой особняк за городом - недалеко от Сент-Бэннет. Ещё до свадьбы у Джоан был свой дом на набережной. Питер вроде как работал у неё садовником - на деле переправлял написанное ею вниз, в Преисподнюю. Думаю, другие услуги он ей тоже оказывал, и они её вполне устраивали. Ей могло не нравиться общество вокруг, но пользоваться своим положением она не гнушалась.
   - Звучит так, словно ты терпеть её не мог, - заметил я.
   Сариэль задумался.
   - Нет, - наконец, ответил он. - Я просто злюсь и, наверное, завидую. У неё было многое, чего у таких, как мы, быть не могло в принципе. Она помогала, да, но никогда не рискнула бы собственным благополучием. Злиться на такое легко, но я не знаю, что сделал бы сам, окажись я в таком же положении. И однажды она всё-таки пыталась принять участие в демонстрации.
   - И что же случилось?
   - Мы окружили работный дом Тэйлора и освободили двадцать детей-заблудших, которых забрали из колонии и принудили к труду. Один из сменных мастеров запустил в воздух сигнальный огонь, и нас накрыли инквизиторы. Джоан поймали вместе с десятью нашими, но до Дома Инквизиции она не доехала.
   Сариэль хотел затянуться сигаретой, но осознал, что она дотлела почти до пальцев. Тогда он швырнул окурок вниз, на улицу.
   Значит, эта женщина уже однажды пропадала. Интересно.
   - Думаешь, её вытащил Харпер? - спросил я. Даже мысль об этом меня как-то покоробила.
   - Харпер мог, - пожал плечами Сариэль. - Но в Преисподнюю она не вернулась. А спустя три недели мы узнали, что она вышла замуж за доктора Эдварда Тэлботта, и, более того, они обручились несколько месяцев назад, но никто из нас не был в курсе. Это последнее, что мы слышали о Джоан.
   - А Питер Роффкейл ей писал, - вставил я.
   - Неудивительно. - Он оглядел свои руки. - Питер никогда не осуждал её за уход, но нужно быть слепцом, чтобы не заметить, как его ранило её замужество.
   - В одном из писем он говорил о смерти Роуз и Лили. А другие жертвы были?
   - Куча. Наши за прошедшие десять лет время от времени пропадали, а потом находились - в виде ошмётков. Один или два трупа за год. - Сариэль вынул и прикурил новую сигарету, сделал глубокую затяжку. - А в последнее время всё стало хуже, мы даже наловчились писать заявления о пропаже. Но Питера убили в тюрьме, и, думаю, Инквизиция больше не сможет относиться к этому наплевательски.
   Его голос начал подрагивать от сдерживаемой ярости; он замолк и уставился в ночное небо, судорожно, вдох за вдохом, докуривая сигарету. Наверное, он знал каждого из убитых, они могли быть его коллегами из Общества или просто друзьями.
   - Соболезную, - пробормотал я.
   Слова выходили потрясающе бестолковыми. Моё сочувствие помогло Сариэлю так же, как его прощение помогло мне.
   - Бывает, - отозвался он.
   - Ты в безопасности? - Не удержался от вопроса. А ведь я ничего не смог бы сделать, если нет.
   - Нет. - Сариэль улыбнулся и тряхнул волосами. - Никто из нас не в безопасности. Никогда. Я слышал, что есть чародей, продающий сваренные из тел заблудших зелья. Он заманивает детишек конфетами, а потом рубит их на кусочки и жарит на медленном огне. Где-то точно есть престижный клуб, в котором каждый новенький должен поймать и убить демона. Ну, чтобы доказать свою отвагу. А ещё Инквизиция, сверхрьяные монашки и просто мерзкие ублюдки - многие жаждут видеть нас мёртвыми. Защитить нас можем только мы сами. - Он бросил на меня взгляд. - Так что, выходит, я даже в большей безопасности, чем ты.
   - Кто знает. - Я отчаянно пожалел о том, что вообще полез к Сариэлю с расспросами. Не следовало отходить от обсуждения Джоан Тэлботт.
   - Ты никогда не мог позаботиться о себе, - продолжал Сариэль. - Ты умудрился сдружиться с капитаном Инквизиции. Ты живёшь один, наверху...
   - Послушай, я живу "один, наверху" уже без малого шесть лет и могу позаботиться о себе сам.
   - Ты не можешь всегда оставаться в одиночестве, Бэлимей. Рано или поздно тебе понадобится кто-то ещё. - Сариэль придвинулся чуть ближе. - Возвращайся. Мы найдём тебе комнату в Обществе.
   - Ты хочешь, чтобы я вступил в Общество? - Я не мог поверить, что Сариэль серьёзен. Он вообще понял, о чём я ему говорил? Он понял, насколько я изменился?
   - У тебя буду друзья и работа. Мы поможем тебе завязать. - Сариэль накрыл мою руку своей.
   Меня прошиб холодный, лихорадочный пот. Это значило не просто остаться с Сариэлем, прекрасно знавшим, что я его предал, это значило снова оказаться в Доме Инквизиции однажды, вне всяких сомнений.
   Я вспомнил мерный стрёкот начищенных инквизиторских орудий - исполосованная спина зашлась свежей болью, ей вторили шрамы, которыми была покрыта вся моя кожа.
   Я отдёрнул руку.
   - Думаю, я слишком привык к нынешней жизни, - быстро ответил я.
   Он мог думать, что этот ответ - всего лишь знак того, как далеко меня завела зависимость. Неважно. Лучше так, чем позволить ему узнать правду.
   Когда-то я любил его так сильно, что готов был разломать себя до основания. Но я изменился. И стал слабее.
   - Светает. Мне нужно идти. - Я встал и шагнул к краю крыши.
   - Снова прощаемся?
   - Рано или поздно это случилось бы. - Я соскочил с крыши и позволил воздушным потокам плавно опустить меня на землю.
   Слова Сариэля прозвучали высоко над моей головой, и я прошептал ответное прощание.
   Я сказал ему всё, что хотел.
  
  
  

Глава девятая

Перчатки

  
   Утренний свет просочился в гостиную Харпера и скользнул по чистым белым стенам. Меня передёрнуло от чрезмерной яркости, слепящей даже за дымчатыми стёклами моих очков.
   Харпер протянул мне чашку кофе и сел напротив в чёрное кресло с прямой спинкой.
   Его волосы были чистыми, чуть влажными, а одежда - свежевыглаженной, но это почему-то только подчёркивало степень его измождённости. Под глазами Харпера были круги, губы казались бескровными, но всё это, как ни странно, ему шло. Я привык видеть его измученным, а осознание того, что каждый раз я застану его именно таким, давало мне иллюзорную возможность предсказать поведение этого человека.
   - Как спина? - спросил он.
   - Неплохо. - Порезы все ещё болели, но смысла зацикливаться на них не было.
   Я отхлебнул немного кофе. Он был горьким и слишком крепким.
   Харпер добавил в свою чашку сливки и три ложки сахара. Он легко удерживал маленькую серебряную ложечку, несмотря на чёрные перчатки, в кожу которых были затянуты его руки.
   Солнечный свет бил ему в спину, очерчивая одежду слабым белым сиянием.
   - Прошлой ночью был пожар в доме Эдварда, - сказал Харпер. - Его удача, что рядом была дюжина инквизиторов.
   - Это была не удача.
   - В смысле?
   - Я был там. Видел девчонку, которая это сделала. Она сказала, что должна быть уверена, что Эдвард выберется из пламени живым.
   - Что? - Харпер выглядел потрясённым. Приятно было видеть на его лице такие сильные эмоции - впрочем, мгновением позже маска отстранённости вернулась на своё место. - Кто она?
   - Она не назвала своего имени. - Я сделал ещё один глоток чёрного, горячего кофе. - Маленькая такая. Сначала я решил, что это ребёнок, но когда присмотрелся, понял, что нет. Я подумал, что она могла быть членом Общества, потому что она упомянула Лили и Роуз - те же имена, которые были в письме Питера Роффкейла твоей сестре.
   - Лили Абаддон, Роуз Эспер. - Харпер закрыл глаза и прижал пальцы ко лбу - так, словно пытался унять головную боль. - Вполне возможно, что она была членом Общества. Что ещё она сказала?
   - Немного. Она была не в лучшей форме...
   - Ранена?
   - Не физически. Казалась близкой к помешательству. - Я высыпал несколько ложек сахара в свой кофе. - Она сказала, что пыталась предотвратить очередное убийство, но опоздала. Мальчик по имени Том. Знаешь что-нибудь?
   - Томас Миллз. - Харпер нахмурился. - Мы нашли его тело прошлой ночью, примерно за час до пожара. Труп был выпотрошен только частично. Видимо, девушка не дала убийце закончить начатое.
   - Убийцам, - поправил я. - Она упоминала, что это они убили Тома. Так что убийц было точно больше одного.
   - Но имён не назвала? - спросил Харпер.
   - Нет. Похоже, у неё были другие вещи на уме.
   Я мешал свой кофе и размышлял о той заблудшей. Значит, Эдвард был невиновен. Но если она не хотела никакого зла Эдварду, почему же она выбрала целью его дом?
   Я задумался, была ли заблудшая в курсе исчезновения Джоан Тэлботт.
   - В пожаре кто-нибудь пострадал? - поинтересовался я.
   - К счастью, нет. - Харпер снова нахмурился. - В некотором роде, я даже рад, что Джоан пропала. Пожар начался с её пустой комнаты. Если бы она была дома, я не знаю, как бы ей удалось спастись.
   - Полагаешь, это совпадение?
   Лично я так не считал.
   - То, что огонь вспыхнул в её комнате? - Харпер глотнул кофе. - Не знаю. Я слишком устал, чтобы думать об этом.
   Я ему не поверил: измождённость никогда не мешала ему думать. Но если Харпер не хотел делиться своими мыслями со мной, то это было его право.
   У меня была своя теория относительно того, почему заблудшая сожгла дом Тэлботта. Ей просто хотелось наказать Джоан, заставить женщину заплатить за то, что она бросила Общество. Возможно, девчонка, как и Питер Роффкейл, решила, что Джоан получила защиту, которой она могла бы поделиться со своими бывшими товарищами.
   - Так ты был на ногах всю ночь? - спросил я.
   - Да, - выдохнул Харпер. - После того, как мы обнаружили труп Томаса Миллза и потушили пожар, я не мог заснуть. Остаток ночи читал старые записи.
   - Наверное, тебе следует поспать сейчас. - Я опустил свою чашку.
   - Нет, - качнул головой Харпер. - Я нашёл кое-что вчера, пока листал дело Томаса Миллза.
   - Он был в Обществе?
   - Да. А ещё у него был адвокат по имени Альберт Скотт-Бэк.
   Это имя ничего мне не сказало, и я продолжил слушать.
   - Скотт-Бэк был консультантом Питера. По сути, он посещал его камеру за час до того, как приехал я.
   - Думаешь, это он убил Питера? - Я не смог удержаться и подался чуть ближе к Харперу. Надежда на разрешение загадки по-своему притягивала.
   - Может быть. Я не нашёл прямой связи между Скотт-Бэком, Лили и Роуз, однако у них обеих были адвокаты из его фирмы. Партнёр Скотт-Бэка, Льюис Браун, защищал Лили, когда её привлекли к суду прошлой весной. А ещё Браун консультировал Роуз за несколько месяцев до её смерти.
   Харпер отпил ещё немного кофе.
   - Фирма занимается благотворительностью - в основном, они берут дела заблудших, у которых нет денег на адвокатов. Практически каждого заблудшего в Обществе защищали или консультировали Браун и Скотт-Бэк.
   - Они знают твою сестру?
   - Джоан? - Харпер покачал головой. Его светлые волосы, высыхая, начинали крупно виться. - Она не участвовала в демонстрациях и публичных чтениях. Ей никогда не предъявляли никаких обвинений.
   - Так она не была связана с этим Скотт-Бэком или его партнёром?
   - Нет, - ответил Харпер. - По правде говоря, я даже не уверен, что мы сможем найти Джоан через них. Но я просто не могу позволить этим убийствам продолжаться.
   - Всё происходящее слишком взаимосвязано, чтобы твоя сестра не была в этом замешана, - заметил я.
   - Может быть.
   Что-то в том, как Харпер произнёс эти слова, привлекло моё внимание. Не знаю, что именно - его тон или фраза сама по себе, - но оно напомнило мне о той ночи, когда мы впервые встретились. Тогда я решил, что Харпер знает куда больше, чем говорит
   Я попытался рассмотреть его, но искрящийся утренний свет смывал выражение с черт его лица - так же, как смазывал запахи, срывавшиеся с губ. Иногда, ночами, сконцентрировавшись, я мог учуять исходившую от людей ложь.
   Всё, что я чувствовал сегодняшним утром, была тревога. Я мало знал о Харпере, ещё меньше - о его сгинувшей сестре. Тот факт, что она просто пропала, в то время как остальные члены Общества были жестоко убиты, должен был что-то значить, просто я никак не мог понять, что именно. Было нечто, маленькое слово, крохотный фактор, который удерживал меня от осознания.
   Наверное, это слово и спрятал Харпер за своим безразличным "может быть".
   Ещё я сомневался, что Харпер был единственным человеком, который что-то знал. Мне вспомнились пошедшие трещинами радужки заблудшей, её кровавые слёзы и запах. По сравнению с духами, которыми пахли письма Джоан Тэлботт, этот запах был пугающим.
   Её волосы выглядели так, будто их растрепали в порыве безудержной злобы. Её одежда превратилась в грязное рубище.
   Я понимал, что она бы не спалила дом Эдварда Тэлботта просто так. Она знала что-то об и убийцах, и о Джоан.
   - Так ты пойдёшь? - спросил Харпер, и я осознал, что пропустил мимо ушей всё, о чём он говорил.
   - Куда? - поинтересовался я.
   Меня несколько обозлило то, что я был пойман на тотальном погружении в свои мысли.
   - В офис Скотт-Бэка. - Харпер бросил на меня сердитый взгляд. - Ты совсем не слушал, верно?
   - Слушал, - солгал я. - Просто хотел уточнить.
   - Никто не удивится, если заблудший вроде тебя придёт за консультацией. Так будет куда проще, чем ждать ордер на обыск от аббата. Он не верит, что череда убийств засблудших стоит нашего времени. - Харпер нахмурился, глядя на свою чашку. - Иногда я задумываюсь, зачем вообще я ввязался во всё это.
   - Деньги? - предположил я.
   Харпер рассмеялся.
   - Если бы я решил стать священником ради денег, - сказал он, - я бы выбрал один из Золотых Орденов, а не инквизицию.
   Я покосился на Харпера сквозь тёмные стёкла очков, смазывавших очертания человеческой фигуры. Большинство банкиров, которых я видел, больше напоминали мягкие подушки, чем людей. Они передвигались круглощёкими маленькими группками, будто плывущие по небу облака.
   Я попытался представить себе Харпера-банкира: белые одежды, светлые волосы - будто нимб вокруг бритой макушки, - но образ, хоть и был забавным, не задержался дольше секунды.
   Я попросту не мог изменить его - даже в своём воображении. Его худощавая фигура казалась жёсткой тёмной глыбой, о которую разбивался солнечный свет. Он был резким сгустком мрака на фоне белоснежных стен и отполированного дерева: чужак даже в собственном доме.
   Меня не должно было это интересовать, но Харпер что-то скрывал от меня - и от всего мира в целом. Он не снимал перчаток, когда брал в руки собственную посуду. А что, если именно под ними Харпер пытался спрятать нечто, не позволявшее ему открыться даже дома?
   На стенах не было ни рисунков, ни фотографий, комната была лишена деталей, которые могли бы рассказать о чём-то личном: ни книг, ни детских вещей - нигде, куда бы дотягивался мой взор. Единственным предметом, говорившим о присутствии здесь Харпера, было его собственное тело.
   Я смотрел в чужие тёмные глаза, гадая, кем же этот человек являлся на самом деле. Харпер вернул мне взгляд.
   - Ты снова ушёл в себя, да? - спросил он.
   - Нет, - отозвался я. - Просто подумал, что ты, по сути, не рассказал мне ничего ни о себе, ни о своей сестре.
   - Нечего рассказывать. - Харпер поднялся. - Мы должны выезжать. Я хочу, чтобы ты поскорее встретился со Скотт-Бэком.
   - Быстрая смена темы. - Я медленно выбрался из кресла.
   - Я слишком устал, чтобы быть изобретательным, - ответил Харпер.
   - Покажешь мне свои руки?
   - Что?
   - Руки, - повторил я. - Эти штуки под перчатками. Я бы хотел их увидеть.
   - Зачем?
   - Потому что ты их прячешь, - пожал плечами я. - Такая уж у меня натура.
   - Ты же видел мои руки. - Харпер понизил голос, словно кто-то мог нас услышать. - И даже большее.
   - Тогда в чём проблема? Почему ты не можешь показать мне их снова?
   - С чего вдруг это стало так важно?
   - Руки сами по себе не важны, - проговорил я. - Важен тот факт, что ты их прячешь.
   - Это какая-то проверка?
   - Может быть.
   В использовании излюбленного оборота Харпера было что-то занятное, но сам Харпер этого, похоже, даже не заметил.
   Он покачал головой, но всё же стянул перчатки и протянул мне свои обнажённые кисти. Я взглянул на них.
   В Харпере мало что можно было назвать святым, но руки его были к этому близки. Бледные, практически безупречные, будто высеченные из жемчуга, они были совершенно чистыми и нетронутыми - даже солнцем.
   Меня прошибло неожиданным желанием оцарапать тыльную сторону его ладони когтями. Когда я коснулся одного из его пальцев, я ожидал, что там отпечатается грязный жёлтый след, но всё по-прежнему оставалось идеальным. Я опустил свою руку на руку Харпера: его кожа была мягкой и тёплой - я не чувствовал ни единой мозоли.
   Я поднял глаза. Харпер смотрел на меня внимательно, словно ожидая реакции.
   - Они идеальны, - выпалил я.
   Губы Харпера тронула улыбка. Его пальцы мягко скользнули вдоль моей кисти, нежно коснулись запястий, а потом сомкнулись на моих пальцах. Я вздрогнул от невесомости его движений, и он снова улыбнулся.
   - Твои руки идеальны. Зачем ты носишь перчатки? - спросил я, старательно не обращая внимания на его прикосновения.
   - Не знаю, - ответил он. - Мой отец так делал.
   - А отчим?
   Это был превосходный способ застать Харпера врасплох. На какое-то мгновение он просто стоял, замерев на месте, и смотрел на меня так, словно я ударил его током.
   - Я и имел в виду своего отчима, - наконец сказал он. - Как ты узнал?
   - Друг рассказал. - Я молча выпустил ладони Харпера.
   Соприкосновение рук дарило нам откровенность. Мы делили честное удовольствие обыкновенного физического контакта: чувство само по себе было просто принять, потому что оно не требовало ничего взамен. Но как только между нами повисал вопрос, всё иллюзорное доверие исчезало.
   - Твой друг говорил о нём что-нибудь конкретное? - Харпер поднял лежавшие на столешнице перчатки.
   - Нет. Должен был?
   - Нет, - твёрдо ответил Харпер.
   Что-то мне подсказало, что на этом разговор был окончен.
   - Самое время навестить мистера Скотт-Бэка. - Харпер надел перчатки и размял обтянутые кожей пальцы.
   Его открытая ладонь снова превратилась в чёрный кулак инквизитора.
  
  
  
   Глава десятая
   Пять этажей
  
   Конечно, я не мог встретиться с мистером Скотт-Бэком просто так: для встречи мне нужна была рекомендация. Поэтому я вынужден был ждать, пока в перерыве между запланированными встречами у него появится свободная минутка.
   Я шлёпнулся в огромное зелёное кресло в приёмной. Другие заблудшие сновали в кабинет и обратно, каждые полчаса настенные часы проигрывали поп-мелодию, и я почти возненавидел их за это. Мне нечем было заняться - только ждать и предаваться мечтаниям о разборе этих маленьких счастливых часиков по запчастям.
   Я надеялся, что Харперу было так же скучно, но отчего-то сомневался в этом. Он решил ждать меня в кофейне, на которую выходили окна приёмной Скотт-Бэка. Я увидел его, когда глянул вниз: он болтал со светловолосым официантом. Несколько минут я мрачно разглядывал их, а потом вернулся к своему креслу.
   Захваченный скукой, я попытался уловить запах страха или крови. Предчувствие опасности нервировало и раздражало меня на протяжении первых двух часов ожидания: всё это время я следил за каждым движением секретаря и вслушивался в приветственно-прощальные фразы, которыми обменивались окружающие, вслушивался так, словно с них могла начаться кровавая бойня. Но с течением времени моя паранойя сменилась спокойствием.
   Тот факт, что жертвы пользовались услугами этой компании, казался мне фатальным ровно до тех пор, пока я не осознал: услугами этой компании пользовались не просто все жертвы, а все обитавшие здесь заблудшие. Я даже не был уверен, работали ли с демонами другие адвокатские конторы. Сюда приходили по дюжине разных причин: кто-то хотел оформить завещание, кому-то была нужна подпись нотариуса для заключения договора, остальные клиенты были обыкновенными преступниками.
   Практически каждый из всего населения Преисподней хоть раз, но переступал порог этой комнаты.
   Настенные часы снова проиграли свою навязчиво-счастливую мелодию, оповестив меня о том, что ещё один час моей жизни был потрачен впустую.
   Приёмная источала благостную скуку. Кресла и диваны были расставлены широким кольцом вдоль стен на достаточном отдалении друг от друга, чтобы клиенты могли чувствовать себя в безопасности. По обеим сторонам окна висели бледные шторы, а на стене позади меня не переставая тикали часы. Это место было пропитано ощущением бесцельно растраченного времени, которое я бы с большим удовольствием провёл, занимаясь чем-нибудь другим.
   Я посмотрел в окно. Официант снова стоял у столика Харпера. Я не мог видеть его лица, но по слабой, загадочной улыбке Харпера можно было догадаться о степени смазливости его мордашки.
   Мне вдруг страшно захотелось швырнуть в него камнем.
   Я повернулся к единственному человеку, который был в офисе на данный момент; в ответ секретарь одарил меня обаятельнейшим взглядом дохлой рыбы. Я рассматривал этого парня старательно, силясь разглядеть на дне его тусклых зелёных глаз жажду крови.
   Секретарь моргнул и вернулся к раскладыванию бумаг на столе. Похоже, единственным его злодейским намерением была сортировка данных.
   Каждому, кто входил в двери, вручался бланк для заполнения. Свой я прикончил ещё в первую минуту пребывания здесь: попросту оставил все строчки пустыми и нацарапал сверху своё имя - закорючку, которая вовсю сигнализировала о моей абсолютной безграмотности.
   В тот момент я посчитал себя слишком умным для всякой писанины, но теперь глубоко жалел об этом. Заполнение пустых строчек развлекло бы меня хотя бы ненадолго. Я бы занял себя вписыванием совершенно идиотских ответов, приправленных издевательской ложью, но вместо этого я принялся выцарапывать на диванной подушке свои инициалы, медленно вспарывая поверхность когтем.
   Когда часы в десятый раз начали наигрывать свою весёлую мелодию, я с раздражением осознал, что выучил её наизусть. За столом секретарь, продолжавший сортировать документы, тихонько напевал её под нос, даже не отдавая себе в этом отчёта. Я вцепился в диванчик с ещё большей яростью.
   На пороге появились мужчина и женщина, облачённые в свои лучшие воскресные костюмы. Они окинули взглядом поле моего боя с диваном и сели настолько далеко, насколько могли, изредка посматривая в мою сторону, но отводя взгляды каждый раз, когда я пытался установить зрительный контакт.
   Секретарь приволок им стопку бумаг, и парочка принялась яростно жаловаться на то, сколько же проблем всё это им принесло, и почему в принципе они, пострадавшая сторона, должны всем этим заниматься? Секретарь равнодушно извинился и вернулся на своё место.
   Каждые пару минут то муж, то жена косились на меня. Очевидно, они действительно считали себя невиновным в том преступлении, которое привело их в этот офис, мой же облик, с другой стороны, явно говорил о том, что я - какой-нибудь закоренелый негодяй. До меня долетал их исполненный подозрений шепоток.
   Я злобно сощурился в их сторону, и они плотнее вжались друг в друга, старательно пытаясь меня игнорировать.
   - Сайкс? - окликнул мужчина средних лет, выглянувший из двери рядом со столом секретаря. - Бели... Эмм. Мистер Сайкс здесь? - спросил он, очевидно, не сумев разобрать уродливую закорючку, которую я вписал вместо своего имени.
   - Здесь.
   Я поднялся и направился к нему.
   Он был на добрых пару дюймов меня ниже, но намного мощнее. Его плечи и грудь выдавались вперёд - сплошная мешанина мышц и жира, которая смутно напомнила мне о бульдогах. Это звериное телосложение, запакованное в изящный костюм, смотрелось странно; он выглядел бы нелепо, если бы не ощущение, что этот парень запросто переломит меня надвое, если я попробую над ним посмеяться.
   Сильные мира сего воистину могли одеваться так, как считали нужным.
   Запах опалил мои ноздри. Он мне не понравился, но я никак не мог разобрать его за густым коконом одеколона, обволакивавшего костюм этого парня, будто сетка от комаров. Он по-военному крепко пожал мне руку, и я приметил, что два его пальца были перевязаны.
   - Кошки, - объяснил он, хоть я его и не спрашивал. - Моё имя - Льюис Браун, я партнёр мистера Скотт-Бэка. Я закончил со всеми делами на сегодня, и Альфред попросил меня провести с вами первое собеседование.
   Его голос был слишком громким и, подобно его рукопожатию, чересчур уверенным, чтобы быть естественным.
   - Спасибо, - спохватился я, осознав, что он этого ждал. Я улыбнулся, пытаясь реабилитировать свою заминку, хотя единственной вещью, по-настоящему радовавшей меня, была перспектива побега из приёмной до того, как часы снова оживут.
   - Пройдёмте. - Браун повернулся на каблуках и шагнул в дверной проём. Я пошёл за ним сначала через комнату, а затем вверх по крутой лестнице.
   Мой спутник двигался быстро, будто подъём по ступеням был рискованным предприятием, которое он намеревался одолеть со здоровым энтузиазмом. Я плёлся за ним.
   - Безумная ночка, - пояснил я, когда Браун обернулся и заметил, что я отстал на несколько футов. - Немного устал.
   - Работаете по ночам, а? - Браун подпёр бёдра могучими кулачищами и взглянул на меня сверху вниз.
   - Да нет, отвисал с девчонкой. - И мне крайне понравилось путать Брауна, говоря ему чистейшую правду.
   Я наконец добрался до верха ступеней и прошёл за Брауном в офис. Комната была огромной, но сплошь забитой шкафами с книгами записей. Стол располагался рядом с единственным окном.
   Послеполуденное солнце проникало сквозь неплотно задёрнутые шторы. Я сел на стул напротив Брауна и слегка сдвинулся, чтобы не смотреть прямо на солнечный свет.
   - Так, давайте начнём с этих вопросов. - Браун опустил на столешницу незаполненный листок с моим именем наверху.
   - Отлично. - Я улыбнулся, пытаясь скрыть отсутствие энтузиазма. Жгучий запах, которым пропитался серый брауновский костюм, теперь, казалось, сочился из какого-то угла комнаты.
   - Полное имя, - начал Браун.
   - Бэлимей Сайкс, - немного рассеянно откликнулся я: меня отвлекли попытки идентифицировать запах.
   - Среднего имени нет?
   - Что?.. Ах, да, есть. Риммон. - Смрад точно шёл откуда-то сверху, из места над полками. Поначалу он казался мне похожим на запах розовой воды, но чем дольше я сидел здесь, тем явственнее чуял нотки гари.
   - Риммон... - Браун вписал моё имя в форму и замолк. - Полагаю, это ваше родовое имя?
   Я усилием воли переключил внимание обратно на Брауна.
   - Наверное.
   - Дайте-ка подумать... - Браун постучал ручкой по подбородку. На какой-то момент мне померещилось, что он считывает что-то с середины стола. - "Облачённый во тьму, ступал он позади Сариэля, и тело его было подобно молнии белоснежным, и голос его гремел подобно грома раскатам, и имя ему было Риммон, и он также преклонил колени перед распятием..."
   Я молча уставился на Брауна.
   - Книга Заблудших, - сказал он. - Хобби у меня такое - изучать генеалогию всех этих падших лордов. Многое можно узнать, знаете ли.
   - Правда? - Я слабо понимал, что ещё можно на это ответить. Наверное, если бы у меня действительно был какой-нибудь юридический вопрос, я бы слегка обозлился таким отклонением от темы, а сейчас просто радовался, что мне не нужно заполнять форму.
   Я позволил Брауну продолжить.
   - Да, конечно. Вы можете думать, что в современном мире генеалогия не имеет никакого значения, но многие заблудшие по-прежнему обладают теми или иными особенностями, доставшимися им от предков. - Секунду Браун меня разглядывал. - Вот вы, например. Думаю, вы одна из этих диковинок, летунов. Вас сильно влечёт к воздуху, к движению сквозь него, к его запаху и вкусу. - Браун записал что-то в форму. - Я бы также предположил, что вы достаточно одиноки, даже в среде себе подобных.
   - И всё это вы поняли по одному только имени? - спросил я, не подтверждая, но и не опровергая сказанного.
   - По одному только имени, - горделиво заверил меня Браун. - Конечно, нужно удерживать в голове больше сотни имён и характеристик. Я знаю большинство высших демонов, а вот Альберт помнит всех вообще.
   - Мистер Скотт-Бэк?
   - Да. У него память мастодонта. - Браун вернулся к форме. - Семья? - спросил он как раз в тот момент, когда я снова отвлёкся на странный запах, которым был наполнен кабинет.
   - Нет, - ответил я.
   - Нет? - неверяще переспросил Браун. - Но родители-то у вас точно есть?
   - Оба мертвы.
   - Ох. Инквизиция? - поинтересовался он с неестественной мягкостью в голосе.
   Я явственно представил, как он практиковал эту интонацию по вечерам за газетой.
   - Нет. - Это была полуправда. - Мой отец погиб во время взрыва в шахте. - Обычно так моя мать покрывала преступную натуру отца, которого казнили за саботаж шахтёрской компании Уэлтона. - Моя мать утонула во время наводнения двенадцать лет назад.
   - И больше у вас никого нет? - продолжил давить Браун.
   - Могу я спросить, зачем вам это? - Я не собирался раздражаться, но призрачный запах в комнате и воспоминание о дрейфующем трупе моей матери сделали своё чёрное дело. Дикая смесь отвращения и тоски почти вынудила меня подняться и покинуть кабинет, но я задержал дыхание, и желание пропало.
   - Нам нужен кто-нибудь, с кем можно было бы связаться, если вас вызовут в суд, и мы вас не найдём, - объяснил Браун.
   - Понял. - Я нахмурился. - Но не могу никого предложить. Вам придётся оставить весточку по месту моего жительства.
   - И где это? - Браун пропустил несколько строк в форме.
   - В текущий момент это пансионат Общества в Преисподней, - ответил я и пристально всмотрелся Брауну в лицо.
   - Общество. - Уголки его губ чуть дрогнули, пока он всё это записывал. - Да, полагаю, я знаю, где это находится. - И без всякой паузы Браун продолжил: - Итак, на вас уже заведено дело?
   - Да.
   - Тогда взглянем, хорошо? - Он поднялся и подошёл к шкафам. Я смотрел, как он медленно миновал первые два, а затем снял с полки одну из толстых чёрных папок. - Под фамилией Сайкс?
   - Да. - И даже несмотря на то, что я прекрасно видел, как Браун сделал это, я не мог до конца поверить своим глазам. Я снова покосился в сторону шкафов, которыми было заставлено всё помещение.
   - Вот и она. - Браун вернулся к столу и положил на него раскрытую книгу. - Хм-м, полёты и отказ сотрудничать. - Он с любопытством оглядел страницу и продолжил читать. - И все эти неприятности для того, чтобы ваш друг не получил штраф. - Он поднял на меня глаза. - Им пришлось повозиться, чтобы добиться от вас его имени, верно?
   - У вас есть копия моего досье?
   - Да. Альберт и аббат Брайтонский - старые школьные друзья, так что аббат позволил нам получить копии записей, касающихся заблудших. - Браун перевернул страницу, но сразу же вернулся на предыдущую. - Не особенно толстое досье. Такое чувство, что вам чаще всего удавалось уходить от закона.
   - Чаще всего - да, - ответил я.
   Какой-то частью рассудка я понимал, что у них должны быть записи о моём рождении и образовании, даже об арестах и о том времени, что я провёл под молельными орудиями. Я всегда успокаивал себя, представляя, что всё это надёжно зарыто в какой-нибудь тёмной яме. Сама мысль о том, что какой-нибудь незнакомец мог развлечения ради рыться в моём грязном белье, вызвала у меня оторопь.
   - А вы довольно-таки интересное создание, не так ли, мистер Сайкс? - Браун развернул ко мне досье и указал толстым пальцем на маленький рисунок, снятый с фотографии. Мне потребовалось время, чтобы узнать своё собственное тело, распростёртое на столе. Без всякого интереса я взглянул в свои наполненные злобой глаза.
   Мои воспоминания о том времени были куда чётче, чем какая-то жалкая срисовка.
   Я быстро прочёл дюжину комментариев и заметок о своём поведении за всё время ареста: мне хотелось знать, что ещё Браун и прочие могли узнать обо мне. Страница была испещрена всякой незначительной информацией: размер обуви, длина когтей, записи о моей визитке, а ещё длинный список инициалов офицеров, которые подписывали досье. У.И.Х. появился больше дюжины раз.
   Спустя мгновение я понял, откуда Харпер взял ту визитку. Он знал всё это ещё до того, как переступил порог моей квартиры. Интересно, почему этот факт вызвал у меня такое удивление?
   Браун развернул книгу к себе и ещё пару секунд что-то читал.
   - "Его нежелание идти навстречу и отказ давать показания заставили нас переосмыслить степень вины... Всё ещё никакой определённости... Допрос с применением серебряной воды..." Ах, и офорий. - Браун прищёлкнул языком. - Всё для того, чтобы ваш друг не получил штраф в пятьдесят монет? Непостижимо. Вы скрывали что-то ещё?
   Я равнодушно воззрился на Брауна.
   - Полагаю, если вы не признались тогда, значит, вы не признаетесь и сейчас. - Брауна всё это, казалось, здорово позабавило. - Знаете, мистер Сайкс, если вы хотите, чтобы наша фирма вас представляла, в ваших же интересах рассказать обо всём, что вы когда-либо совершали.
   - Я подумаю об этом. - Мне удалось произнести эти слова учтиво. Страшное желание исполосовать Брауну рожу зародилось во мне ещё в тот момент, когда он начал читать досье. Эти жуткие месяцы совершенно разрушили мою жизнь, а он читал о них так, словно они были расценками в меню.
   Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
   В мои лёгкие хлынул тошнотворный кислый запах, нечто среднее между вонью дерьма и желчи, обильно облитых розовыми духами. Я закашлялся. Браун отпихнул папку на край стола.
   - Вечереет, - сказал он.
   - Мне следует уйти? - Я начал подниматься, но Браун поднял руку, призывая меня остаться на месте.
   - Нет, я уверен, что Альберт захочет с тобой поговорить. - Он улыбнулся мне так, словно мы были давними друзьями. - Ещё я собирался перекусить. Пошлю Тима за едой, пусть прихватит что-нибудь и для тебя тоже. - Браун встал из-за стола и направился в сторону двери. - За мой счёт. А ты посиди пока здесь, я быстро.
   Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Я немного подождал, а затем подёргал ручку.
   Браун меня запер.
  
  
   Глава одиннадцатая
   Синее стекло
  
   Вид запертой двери немедленно пробудил во мне желание удрать. Я подошёл у окну: оно оказалось заколоченным, но стекло было достаточно тонким, чтобы я смог разбить его. От этой мысли я отказался: прыгать со второго этажа было крайней мерой, поступком охваченного отчаянной паникой человека, последней надеждой, а я пока не был уверен, что ситуация того стоила.
   У Льюиса Брауна должны были быть причины (помимо убийства) воспрепятствовать свободному передвижению заблудшего по зданию. Быть может, он просто не хотел, чтобы я прервал чьё-нибудь собеседование. А ещё он мог запереть дверь по привычке.
   Все мои инстинкты требовали, чтобы я убрался отсюда. Я легко мог высадить окно коричневым креслом Брауна и смыться. Но, если уж на то пошло, эти инстинкты не платили мне денег.
   Я посмотрел вниз на улицу, смутно надеясь увидеть Харпера, но со второго этажа были видны только крыши домов и шляпы сновавших снаружи людей. Они шли по домам - магазины и офисы уже закрывались. Совсем скоро наступит ночь.
   Заволакивающая небеса тьма успокоила меня.
   Я решил исследовать офис Брауна и заодно найти источник странного запаха, витавшего в воздухе. Я глубоко вдохнул и раскинул руки, медленно выдохнул - и вместе с тем, как воздух покидал мои лёгкие, я начал взмывать вверх, и продолжил, пока не задел макушкой потолок.
   Воздух у потолка смердел. Меня едва не вывернуло, даже глаза заслезились, когда я их открыл. Брауновские шкафы были заставлены рядами синих склянок: частью - большими аптекарскими колбами, частью - маленькими парфюмерными бутылочками, но каждую из них наполняло густое тёмное вещество.
   Я подлетел к ним поближе. Запах был тошнотворным - чтобы прочесть надписи на бумажках, приклеенных к синим склянкам, мне пришлось зажать нос. Одна из этикеток гласила: Невероятная Мощь: Абаддон. На другой было написано: Власть над Водами: Раав. Я нахмурился и окинул взглядом множество других этикеток: Красота, Богатство, Власть над Огнём, даже Власть над Насекомыми. Многие из склянок были почти пустыми, но та, которая стояла ближе всего ко мне, выглядела нетронутой.
   Я взял крохотную бутылочку, по размеру едва ли превышающую чернильницу: она была запечатана воском. Этикетка, пока нетронутая временем, хрустела под пальцами. На ней значилось: Прорицание: Роффкейл.
   Опустившись на пол, так и не выпустив из рук пузырёк, я взломал восковую крышку, едва успев подавить рвотный позыв от полившегося из горлышка смрада - того же жгучего запаха, что пропитал место смерти Питера Роффкейла: розовая вода и кислая вонь крови, мочи и дерьма.
   Магические зелья, созданные из тел заблудших. Разве не об этом говорил мне Сариэль?
   За моей спиной отворилась дверь. Я сунул пузырёк в карман и стремительно повернулся навстречу вошедшему в комнату человеку. Он был таким же мощным, как и Браун, но куда выше. Волосы и борода его были белыми, но сложен он оказался достаточно молодо, даже его загорелая кожа сияла здоровьем. Он улыбнулся мне так, словно я был его любимым племянником.
   - Я страшно извиняюсь за задержку, мистер Сайкс. - Здоровяк протянул мне руку. - Моё имя - Альберт Скотт-Бэк.
   Вопреки обыкновению я пожал ему руку. Он улыбнулся ещё шире, но не выпустил мою ладонь из своей могучей тёплой хватки.
   - Я могу задать вам вопрос, мистер Сайкс? - Он стоял так близко, что я мог учуять исходивший от него запах роз и крови. Его пальцы стальными оковами сомкнулись вокруг моего запястья.
   Я припомнил, что склянка с надписью Невероятная Мощь была практически пустой. Интересно, сколько из её содержимого текло по венам Скотт-Бэка?
   - Кто вас прислал? - спросил он.
   Хватка усилилась. Я выбросил вверх свободную руку и впился когтями в глотку Скотт-Бэка, но его кожа оказалась толстой, как конская шкура, я не смог оставить на ней ни следа. Скотт-Бэк тотчас же отступил назад и яростно перекрутил моё запястье - меня охватила чудовищная боль, кажется, я услышал хруст ломающейся кости. Он ещё сильнее скрутил мне руку: не устояв на ногах, я покачнулся и рухнул на одно колено.
   Скотт-Бэк с силой пнул меня в грудь. Рёбра хрустнули, сдавив лёгкие.
   - Кто вас прислал, мистер Сайкс? - Он по-прежнему улыбался, будто всё происходящее было всего лишь дружеской перепалкой.
   - Вы всё равно убьете меня, вне зависимости от того, скажу я вам или нет, да? - Мой голос был едва слышен.
   - Само собой. - Скотт-Бэк сдавил пальцы вокруг моего сломанного запястья. - Но от вас зависит то, как именно вы умрёте.
   - Прошу, не надо. - Я зажмурился, словно это могло унять боль. - Человек, который меня нанял... - Я осторожно скользнул пальцами свободной руки в карман пиджака. - Он не назвал своего имени, но у него была булавка прозектора. Блондин. Молодой. - Я сжал в ладони бутылочку.
   - Прозектора? - На мгновение внимание Скотт-Бэка переключилось с меня на человека, который меня нанял.
   Я рванулся вперёд и впечатал бутылочку в пах Скотт-Бэку. Хрупкое стекло разбилось, Скотт-Бэк агонически взвыл, а я высвободил руку и ринулся к окну.
   Что-то со страшной силой врезалось мне в спину, заставив меня упасть лицом вниз на жёсткий деревянный пол. Я не видел, как Браун вошёл следом за Скотт-Бэком, но узнал его по запаху. Я попытался вывернуться из-под него, но вес его туши оказался слишком большим. Намотав на кулак волосы, Браун оттянул мою голову назад, так, чтобы я смотрел ему прямо в лицо.
   - Похоже, ты так и не научился отвечать на вопросы правильно, мистер Сайкс. - Лицо Брауна залила краска, он выглядел довольным, почти возбуждённым.
   Браун ударил меня лицом о пол, вызвав у меня приступ болезненной тошноты. Пока я тщетно пытался выкрутиться из хватки, он оттянул мою голову и ударил ею о пол ещё раз, а затем перенёс вес на мою напряжённую шею, снова стукнув меня головой о пол.
   Боль окутала мои плечи и шею, из головы - из места, которым Браун раз за разом вколачивал меня в пол - теперь текла кровь. Мир перед глазами пошатнулся; сознание почти померкло.
   Браун вновь запрокинул мою голову, и на этот раз я безвольно повис в его руке.
   - Ну что, Альберт? - спросил Браун. - Мне расколоть его крохотный череп?
   - Сначала нужно узнать о девчонке. - Я услышал, как Скотт-Бэк подошёл ко мне слева. - Спроси, кто она такая.
   - Ну-ка. - Браун переместился мне на спину и потёрся о меня промежностью, словно о дешёвую шлюху. - Где девчонка, с которой ты работаешь, Сайкс? Как её зовут?
   - Думаю, её имя звучит как... пошёл на хер! - Из-за боли я с трудом соображал, но желания сотрудничать это мне не прибавило.
   - Послушай, Сайкс. Я могу сделать так, что ты запросишься назад к инквизиторам. - Браун чуть сильнее оттянул мою голову, теперь уголком глаза я смог увидеть Скотт-Бэка. Он изучающе разглядывал меня, поглаживая свою густую бороду. В мой искалеченный разум вдруг пришла дикая мысль: Скотт-Бэк здорово напомнил мне увиденную где-то картинку с Санта-Клаусом. Он выглядел так, словно ему было неприятно вносить меня в список проказников.
   - Я не знаю, что ты собираешься с ним сделать... - Слова Скотт-Бэка прервал резкий стук в дверь.
   Он ушёл из поля моего зрения, но Браун по-прежнему сидел на мне сверху. Я услышал, как Скотт-Бэк открыл дверь.
   - Что такое, Тим?
   - Тут пришёл человек из инквизиции. - Секретарь звучал слегка взволнованным.
   - И чего он хочет?
   - Он сказал, что ищет заблудшего по имени Бэлимей Сайкс. - Голос секретаря упал до шёпота. - И он не собирается уходить.
   - Как не вовремя. - Скотт-Бэк вернулся к нам с Брауном. Он опустился рядом со мной и крепко схватил меня обеими руками за горло.
   - Льюис, - сказал он Брауну, - идите с Тимом вниз и избавьтесь от инквизитора. Боюсь, на мистера Сайкса у нас нет столько времени, сколько хотелось бы.
   И как только Браун встал, Скотт-Бэк поднял меня в воздух за горло. Я начал вырываться, силясь нащупать ногами пол, но Браун поймал меня за руки и свёл их за моей спиной.
   Сломанное запястье пронзила острая боль.
   - Я надеялся, что времени у нас будет чуть больше, - сказал Браун.
   - В другой раз, - успокоил его Скотт-Бэк. - Быть может, уже с девчонкой.
   - Ладно. - И Браун удалился из комнаты в компании секретаря.
   Скотт-Бэк вздохнул, а потом швырнул меня на столешницу. Выражение его лица было смиренным, ничуть не взволнованным, ни на йоту. Судя по количеству бутылочек, он убивал заблудших огромное количество раз, так что если убийства и тревожили его когда-то, он давно миновал этот период. Подобно исповедникам, мучившим меня в Доме Инквизиции, он был совершенно спокоен душевно - его ничуть не трогало то, что он делал.
   Я возненавидел его за это.
   Ярость придала мне силы. Я пнул Скотт-Бэка так сильно, как только сумел, а потом врезался в него всем телом. Он отступил от неожиданности, но сумел совладать с собой раньше, чем я - вырваться на свободу, и с лёгкостью профессионала ударил меня кулаком в лицо.
   Мир вокруг окончательно померк. Меня охватила слепая тошнота, окутавшая все прочие чувства тела: я метнулся в бесчувственный мрак и, потеряв сознание, свалился на стол.
   Частенько за прошедшие шесть лет я задумывался о смерти - о смерти как об избавлении. Я думал о ней, вонзая иглу в свою мягкую плоть, и пока офорий смешивался с кровью, представлял, насколько легко и спокойно она ко мне придёт. Но теперь я не хотел умирать, потому что и так потерял слишком многое. Жизнь осталась последней вещью, которая всецело принадлежала мне одному.
   В сознание меня привела агония. Скотт-Бэк нависал надо мной, впившись рукой мне в горло, мои рубашка и жилет были распахнуты, а галстук - отброшен в сторону. Свободной рукой Скотт-Бэк давил на скальпель, глубоко вошедший в мой живот.
   Меня охватила дикая ярость - я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Из моей глотки вырвался приглушённый рык, похожий на далёкий рёв грозы.
   И вдруг окно взорвалось.
   Скотт-Бэк выронил скальпель и озадаченно шагнул назад. На мгновение мне показалось, что это из-за моего рыка с лица Скотт-Бэка схлынула вся кровь, только потом я почувствовал жар пламени, расползавшегося по полу. Я повернул голову и увидел девчонку-заблудшую - ту самую из парка Святого Кристофера, - которая парила в воздухе за разбитым окном.
   Скотт-Бэк сделал ещё один шажок назад.
   Девчонка подлетела ближе и присела на подоконник. Её воспалённые красные глаза следили за каждым движением Скотт-Бэка. Я не был уверен, заметила ли она меня вообще.
   - Я чую на тебе его кровь, - сказала она Скотт-Бэку. - Ты убил Питера.
   Скотт-Бэк метнулся к двери, но девчонка оказалась куда проворнее: она взвилась в воздух и швырнула один из своих чёрных ножей. Скотт-Бэк упал на пол, нож пролетел точно над его головой и вонзился в стену. С лезвия соскользнули языки пламени и растеклись по обоям.
   Без колебаний Скотт-Бэк прыгнул к шкафам и выдернул один из ящиков. Девчонка кинулась за ним.
   Я скатился со стола, но сил на то, чтобы встать, у меня уже не нашлось, и я просто упал на пол. Огонь начал подниматься по столу и стене за моей спиной
   Я покосился на окно, но быстро понял, что никак не смогу пробиться к нему через пламя. Вцепившись в кресло, я поднялся; из-за этого движения меня снова окатило болью, но усилием воли я заставил себя о ней не думать. Воздух уже начал наполняться жаром от огня, в мои лёгкие проник дым. Если я не выберусь отсюда сейчас же, то рискую сгореть заживо.
   Я поднялся как раз в тот момент, когда Скотт-Бэк схватил за ногу прыгнувшую на него девчонку. Он швырнул её на пол одним страшным, отточенным движением, и только теперь я увидел, зачем он вообще побежал к шкафу: он достал оттуда пистолет.
   Если он убьёт её, я ни за что не смогу выбраться из горящего офиса. Я поднял оброненный Скотт-Бэком скальпель: металл уже накалился, но я почти не заметил этого, такой сильной была охватившая мои раны агония.
   Я метнул скальпель с такой силой, что едва не упал. Лезвие глубоко вошло в шею Скотт-Бэку, и он воззрился на меня с выражением полнейшего шока на лице.
   Эта секунда - всё, что нужно было заблудшей. Она вонзила в руку Скотт-Бэку один из своих ножей, пистолет выпал из его пальцев. Грохнул выстрел.
   За ним последовал второй и третий, и тут я понял, что звук шёл от лестницы. Дверь распахнулась. В комнату влетел Харпер.
   - Бэлимей! - крикнул он, но замер, увидев девчонку. - Джоан?
   Она даже не удостоила его взглядом. Вывернувшись из хватки Скотт-Бэка, она вонзила ещё один нож в его грудь.
   - Джоан! Стой! - Харпер схватил её и оттащил от Скотт-Бэка, но даже теперь, когда Харпер держал её, она на него не смотрела: всё её внимание было приковано к Скотт-Бэку.
   Рукоять её ножа торчала из рёбер Скотт-Бэка, она чуть светилась и будто бы таяла. Скотт-Бэк вцепился в неё, безуспешно пытаясь вытащить, его руку охватили языки пламени, и заволокший комнату дым на мгновение наполнился запахом жареного мяса. А потом сквозь грудь Скотт-Бэка прорвались фонтаны белоснежного пламени - он распахнул рот, будто пытаясь кричать, но из него в пустоту выплеснулся только огонь.
   Заблудшая радостно улыбнулась.
   - Лучше уведи отсюда своего друга, Уилл. - Она выскользнула из объятий Харпера. - Ему довольно сильно досталось.
   Я думал, Харпер скажет ей что-нибудь ещё, но вместо этого он кинулся ко мне.
   - Ты можешь идти? - спросил он.
   - Немного. - Я покачнулся.
   Жар от огня кружил мне голову, мне стало больно держать глаза открытыми. Хорошо, что Харпер находился здесь всего пару секунд: его тело не было предназначено для такого количества огня и дыма. Закашлявшись, он обхватил меня рукой.
   - Держись за меня, - велел он.
   Я сделал так, как он сказал, и мы быстро убрались из комнаты. Заблудшая сначала просто наблюдала за нами, а потом взлетела на шкафы. Послышался звон бьющихся склянок.
   Харпер волок меня вниз по ступеням, и где-то в середине пути он отшвырнул с дороги труп Брауна. Секретарь, Тим, лежал внизу лестницы с дыркой от пули во лбу.
   - Отличный выстрел, - пробормотал я, но, похоже, Харпер не услышал меня за истошным воем пожарных сирен.
   На улице уже начали собираться толпы инквизиторов и сестёр из Ордена Пламени. Водяные насосы лязгали и ревели на фоне несмолкающего воя. Над нами пламя терзало окна и крышу здания, и дым, исходивший от них, отдавал горелым мясом и розовой водой.
   Харпер передал меня в руки одной из сестёр и шагнул обратно к зданию. Я поймал его за руку, вцепившись в неё с тем же яростным отчаянием, с которым цеплялся за сознание.
   - Можешь отпустить меня, Бэлимей, - мягко сказал Харпер. - Ты в безопасности.
   Я сомкнул когти вокруг рукава его пальто, привлекая Харпера ближе.
   - Она ушла, - прошептал я.
   - Ты не понимаешь, мне нужно убедиться... - Харпер замолк: одна из сестёр оттолкнула его в сторону. Я продолжал держать его за руку, пока когти не оцарапали кожу.
   Ещё одна подошедшая сестра даже не взглянула мне в лицо. Для неё я был всего лишь набором ран.
   Она увидела мой вспоротый живот и сузила глаза.
   - Он теряет кровь. - Она зажала рану руками. - Несите морфий и игры. - Две девушки помоложе мгновенно передали ей то, что она просила.
   И когда сестра, стоявшая от меня слева, начала наполнять шприц морфием, я понял, что Харпер ушёл.
   - Харпер... - Мой голос трудно было расслышать за шумом царившего вокруг хаоса.
   Одни инквизиторы криками отгоняли зевак, другие отдавали приказы своим подчинённым. Пыхтение колёс пожарных шлангов и насосов, похожее на шум паровых двигателей, сливалось с непрекращающимся воем сирен.
   Сёстры Ордена Пламени, все в белом, от шляп до мантий, окружили меня подобно стене. Одна из них зажгла маленький фонарик, и я дёрнулся прочь от неожиданно яркого света. Послушница мягко отвела мою голову назад, так, чтобы я смотрел точно в небо.
   Я почувствовал знакомое прикосновение иглы к сгибу локтя, стена из сестёр склонилась над моим животом. Гранью восприятия я ощущал их пальцы на своём теле, слышал, как одна из них отдавала быстрые приказы, но смысл слов от меня ускользал.
   Боль и холод начали рассеиваться. Я смотрел в ночь: далеко в небе мне померещился гибкий чёрный силуэт. За ним переливалась звезда, и на мгновение сам он засверкал на фоне темноты, словно одинокий светлячок.
   Я задумался, успел ли Харпер её увидеть, или смотрела ли она сама на него сверху. В любом случае, этот свет предназначался не мне.
   Пусть их.
   Я закрыл глаза.
  
  
  
   Глава двенадцатая
   Швы и джин
  
   Нити, наложенные на мои раны сёстрами, были тонкими, а стежки - невероятно крохотными: сложно было поверить, что именно эти стежки и не пустили в моё тело смерть. Белые шрамы, оставшиеся после снятия швов, были едва заметными, даже тот, что поднимался вверх по моему животу. О сломанном запястье напоминала только тупая боль. Казалось, будто моё тело само решило уничтожить все следы скотт-бэковских преступлений.
   Так же поступили и газетчики.
   Их статьи походили на трагедии: Альберт Скотт-Бэк, великой души человек, и его помощник, Льюис Браун, и их секретарь, Тимоти Говард, все они стали жертвой чудовищного пожара. Скотт-Бэк оставил после себя безутешную вдову, двух детей и великое множество друзей из разных слоёв населения. Сотни заблудших отстояли в его память полуночную службу, а многие посетили богослужения, устроенные в его честь.
   Мир без Скотт-Бэка, согласно словам газетчиков, стал куда худшим местом.
   Я вырезал эту статью, нацарапал поперёк слово ЛОЖЬ, а потом вклеил её в свой новый альбом для вырезок. За многие годы у меня должен был развиться иммунитет к тянущему ощущению тщетности, однако почему-то он так и не появился. Мне было почти физически дурно от мысли, что заблудшие оплакивали смерть человека, убивавшего их детей и друзей, но они действительно намеревались запомнить Скотт-Бэка героем.
   Я задумался, что же считал по поводу всего этого Харпер, но моментально пожалел об этих мыслях. Почти три недели я не видел Харпера и ничего о нём не слышал. Он получил от меня то, чего хотел (пусть я и сомневался, что ему понравился результат), и теперь пропал - и это было вполне себе ожидаемо. Я покачал головой, чувствуя отвращение к собственному одиночеству. Я и не надеялся, что между мной и Харпером может что-нибудь получиться, между нами не могло быть в принципе ничего, выходящего за рамки работы. Так уж был устроен этот мир.
   И почему-то всё это глубоко меня ранило.
   Снаружи стояла ночь, жаркая, кишащая насекомыми. Моя квартира словно отражала пустоту ночи, несмотря на горы книг и бумаг, которые, по сути, были лишь очередным подтверждением моего одиночества. В любом случае, ещё вчера у меня закончился офорий - рано или поздно мне пришлось бы выбраться из дома.
   Я выволокся наружу и двинулся по улицам. Меня окутала тьма, но её было недостаточно, чтобы я забылся. Так я шёл, пока не наткнулся на знакомые ступени. Я узнал собачью голову, что была намалёвана на стене, и спустился вниз в паб. Да, я надеялся встретить здесь Харпера, хоть и не хотел в этом признаваться даже самому себе.
   И, не найдя его, я не смог просто уйти отсюда: это превратило бы полуосознанный порыв в постыдную очевидность, так что я купил бутылку синего джина и сел за один из столиков у дальней стены. На вкус джин напоминал растворитель для краски, но я отпил его прямо из горлышка, чтобы нагнать окружавших меня пьяных людей.
   Как только джин приглушил мои чувства, я принялся пить рюмку за рюмкой. Мне вспомнилась мать, которая пила точно так же после того, как казнили отца. В то время я её не понимал.
   Теперь же я думал, что глупо было вообще переставать пить.
   - Бэлимей?
   Я прикончил бутылку на треть, когда услышал голос Харпера. Я так стремительно повернулся, что чуть не упустил его из вида.
   Он выглядел таким же усталым, как и всегда, только на этот раз на нём не было формы: вместо неё он был облачён в рабочую рубашку без воротника и тёмно-серые штаны. Он был чуть худощавее, чем я помнил, и гораздо бледнее. Но сильнее всего меня озадачило отсутствие на нём перчаток.
   - Я бы угостил тебя выпивкой, но ты, кажется, и так неплохо справляешься, - сказал Харпер, пока я молчаливо разглядывал его руки.
   Ничего не ответив, я слегка откинулся назад и изучающе на него посмотрел. Интересно, что он тут забыл, да ещё и одетый так странно?
   - Ты не против, если я присоединюсь? - спросил он.
   - Делай, как посчитаешь нужным, - отозвался я.
   - Сделаю.
   Он занял кресло напротив, без спроса налил себе джина и сказал:
   - Не думал, что ты так быстро встанешь на ноги.
   - Вероятно, убить меня несколько сложнее, чем ты думаешь.
   Харпер нахмурился и снова наполнил рюмку.
   - Я не думал, что Скотт-Бэк на тебя нападёт. - Он повертел опустевшую рюмку в пальцах. - Мне жаль, что тебе пришлось всё это вынести, Бэлимей.
   - Ну, мне за это заплатили.
   Харпер произносил моё имя тихо, с горечью; из-за этой интонации мою кожу начинало покалывать, и я ненавидел это ощущение. Меня вывело из себя и то, что Харпер сказал всего пару слов, а я уже был готов простить его.
   - Как себя чувствует мистер Тэлботт? - спросил я просто чтобы сменить тему.
   - Его всё это здорово потрясло.
   - Ты не рассказал ему правду?
   - Это не мои секреты, и не мне их рассказывать, - ответил Харпер. - Ты понимаешь, о чём я?
   - Думаю, да, понимаю. - Я наполнил наши с Харпером рюмки. - Это были секреты твоего отчима, а потом - секреты Джоан. Ты не имеешь права говорить об этом.
   Нечто подобное я испытывал в отношении Сариэля: неважно, насколько мала была тайна, которую мне доверили, я всё равно не хотел её выдавать.
   Но это был я. Харпер мыслил иначе.
   - И где ты был три недели? - поинтересовался я.
   - На допросе. - Харпер помотал головой. - Аббат не особенно обрадовался моему неведению касательно обстоятельств смерти мистера Льюиса Брауна и мистера Тимоти Говарда. Ещё меньше он был рад узнать, что я не помнил ни твоего имени, ни того, как ты выглядел.
   - Они допрашивали тебя в молельне?
   - Нет, - быстро сказал Харпер. - Боже, нет. Если бы они сделали это, не думаю, что я смог бы держать рот на замке. Просто стоять в комнате голым и отвечать на вопросы было сомнительным удовольствием, не говоря уже о прочем.
   - И что ты сказал? - спросил я.
   - Я помнил удивительно мало. - Он улыбнулся, но его улыбка сквозила горечью. - Аббат прекратил допрос, как только я упомянул, что у Скотт-Бэка был доступ к камере Питера Роффкейла. - Харпер выпил, потом продолжил: - И мы пришли к компромиссу: я больше не копаюсь в жизни Скотт-Бэка, а он прекращает допрос.
   - И в итоге все мы храним свои секреты.
   - До некоторых пор, - заметил Харпер, проведя рукой по волосам.
   - А эту одежду тебе дали после освобождения?
   Неудивительно, что она показалась мне такой знакомой.
   - Конечно. - Харпер коснулся ткани своей грубой рабочей рубашки. - Самая лучшая, какая только нашлась на складе.
   Я ухмыльнулся.
   - И ты сразу же пошёл в бар?
   - Нет. - Харпер опустил глаза, словно мой вопрос его смутил. - Сначала я пошёл к тебе домой, но там тебя не оказалось, так что я пришёл сюда.
   - Хотел меня отыскать, или решил утопить в вине печаль утраты?
   - Интересный вопрос, - сказал Харпер, оставив его, впрочем, без ответа.
   - И зачем ты решил меня разыскать? - с улыбкой спросил я.
   Харпер уставился на бутылку с джином и мою рюмку.
   - Я подумал, что, возможно, мне снова захочется с тобой напиться, - наконец сказал он.
   Был момент - я вспомнил всё, что мы с Сариэлем сделали друг другу, - когда я чуть было не ответил "нет", и мой ответ точно положил бы всему конец. Но я начинал уставать от того, что единственной моей спутницей по ночам была тьма.
   Да и бутылка с джином всё ещё оставалась наполовину полной.
   И я налил сначала Харперу, а потом себе.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"