Змрок Станислав : другие произведения.

Горькие звезды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Забытый пророк, признанный сумасшедшим, оставил после себя странную реликвию - Перо Златоглавой. Молодой сотрудник спецслужб идет по следу культа в поисках его истоков. Насколько легко столкнуть человечество с уютного и спокойного островка невежества, за пределами которого по-настоящему темный мир?
    * Есть толика ЖЕСТИ: аутофагия, людоедство, кошмарные трансформации тела - без смакования.
    * Аудиоверсия рассказа.

ГОРЬКИЕ ЗВЕЗДЫ

[]

"Плоть металла слабей.
Плазма крови моей
Обращается в лед,
И металл устает.

Разум наш принимает
Бесконечность войны,
А душа убегает
В техногенные сны."

"Усталость металла", Otto Dix


1 Забытая легенда

Павел покидал деревню по северной дороге, поудобнее приладив за спиной походный рюкзак и сунув в зубы самую сочную травинку, что попалась ему в палисаднике бабы Нади. В столь ранний час деревня казалась заброшенной: стояла непривычная для горожанина тишина, прерываемая лишь простодушным чириканьем птиц да изредка накатывавшим шумом яблонь, тревожимых ветром, что гулял меж серых покосившихся домиков. Это, конечно, было обманчивое впечатление. Вскоре идиллия взявшей свое живой природы была нарушена звяканьем цепи какого-то барбоса, возгласами деревенских бабок у разделяющего участки заборчика, а на самом выходе из деревни за Павлом с интересом наблюдали потрепанного вида девицы: обе они, наверно, нечасто встречали городских парней, еще и таких симпатичных. Откуда в этой Богом забытой глуши вообще молодежь взялась? Может, сосланы к бабушкам? Если возвращаются с гулянки, то почему с северной стороны? Затянувшийся пикничок в горах? В любом случае, пардон, дамы, у меня нет времени на шуры-муры... Да и не выпью я столько.

Через пару часов грунтовая дорога вышла из леса и свернула к брошенным карьерам, а Павел ступил на выгоревшую под солнцем траву большой пустоши (бывших полей?), что отделяла его от гор: поднимаясь в нескольких километрах все более высокими скалистыми холмами, ряд за рядом истрепанные временем старые горы тянулись далеко за горизонт, где, если верить картам и спутниковым фотографиям, многокилометровой избитой крепостной стеной обрывались в зеленое хвойное море.

И сейчас у Павла не было ощущения, что он приближается к разгадке. Перед ним лежало такое не паханное поле работы, что впору было отчаяться. Но он нащупал во внутреннем кармане куртки бархатный чехол и решил положиться на удачу. Раз уж так далеко зашел, глупо было бы развернуться и уйти. Тем более, не хотелось уступать тому сумасшедшему бедолаге, с которым в мир пришло никем не замеченное чудо.

* * *

На бабу Надю он вышел не без приключений. Сперва ему пришлось лететь в областной центр, в их филиал, где он смог заручиться поддержкой и уточнить свою легенду, а из города он отправился в райцентр, называющийся городом только по недоразумению, и последовательно прошел через сонные болота горсовета, полиции, местной газеты и краеведческого музея. Возможно, ему следовало действовать более официально и открыто, но и его легенда неплохо работала: хоть провинциальные чиновники и начальники и считали своим долгом по-шпынять и по-мурыжить столичного аспиранта-религиоведа, но в каждом учреждении находился хоть кто-нибудь, кого могли заинтересовать исследования Павла. Мир не без добрых людей. Или, лучше сказать, не без скучающих людей?

Секретарь по культуре Вячеслав (так он просил себя называть), которого Павел не застал в день прибытия, а на следующий день заставил себя ждать до обеда, оказался неплохим парнем. Просмотрев заметки Павла и взглянув в его сопроводительные документы, Вячеслав позвонил своему другу из полиции и попросил помочь аспиранту, чем возможно. Разумеется, это было уже после того, как Павел под три стакана чая выслушал часовые словоизлияния секретаря о загибающейся культуре района, отсутствующем как отрасль туризме ("а какие у нас здесь места!") и социальных проблемах окружающих деревень.

Старлей Захаренко, несмотря на рекомендации, встретил Павла настороженно. Находящиеся в полном порядке документы и сопроводительные письма, казалось, только укрепили его подозрения, что он имеет дело с американским шпионом. Однако, совершив звонок в институт, в котором якобы работал Павел, полицейский расслабился и даже расстегнул китель, как бы приглашая молодого ученого к обстоятельной беседе.

Старлей познакомил его с бывшим советским милиционером Петровым, давно находящимся на пенсии, но все еще пребывающем в здравом уме и твердой памяти. Петров, конечно, был не настолько стар, чтобы застать начало дела Зиновьева воочию, но он позже, уже будучи младшим лейтенантом милиции, участвовал в подготовке и передаче его бумаг в область. Почему же милиционер помнил это все пятьдесят лет? Да, просто напросто, в те времена самопровозглашенный пророк каких-то космических религий действительно был чем-то необычным. Это уже много позже всякие сектанты и сатанисты полезли, как грибы после дождя. А для проживающих в сонной глуши непуганых советских граждан все эти россказни про Златоглавых богинь да Звездных Дев могли стать темой дня. Космическая тема, опять же, в те дни была особенно популярной.

У Петрова в домашнем архиве нашлись и фотографии "пророка" Зиновьева, которых еще не видел Павел. Были и копии писем, которые Петров в свое время готовил областному начальству и КГБ. Были и сообщения из психлечебниц, через череду которых прошел Зиновьев. И, самое интересное, были и полученные "по дружбе" копии протоколов обыска гэбистами дома и всех возможных мест пребывания Зиновьева.

Все эти замечательные документы и фотоматериалы старый милиционер добродушно разрешил отсканировать на компьютере внука. Похоже, старик был только рад, что не кто-нибудь, а наука взялась за одно из первых дел его молодости.

Имея поддержку двух стражей порядка и секретаря горсовета, было делом техники получить доступ к архивам газеты, единственными помехами были только провинциальные безалаберность и необязательность сотрудников. Да еще найти хоть что-нибудь в архивах было нелегкой задачей - какое-такое микрофильмирование в советской глубинке? Но, надышавшись бумажной пылью, Павел все же добавил немного материала к своим заметкам. Разумеется, интересовали его имена и явки, а вовсе не "соцреалистичное" содержимое газет, которое он и так прекрасно представлял себе.

Далее, ниточка протянулась к двоюродной сестре Зиновьева, работавшей сначала в Доме Культуры родной деревни, затем в Краеведческом музее в райцентре. Бабуля уже давно в лучшем мире, но в начале девяностых, на волне "теперь можно" она готовила экспозицию по религии и запрещенной культуре района советских времен. И, по слухам, "пророку" Зиновьеву там было уделено большое внимание и даже представлены какие-то вещественные свидетельства. К сожалению, на чудовищной фотографии в газете ничего нельзя было рассмотреть.

Удивительно, но именно в Краеведческом исследования Павла ровным счетом никого не заинтересовали. Точнее, никого из тех, на чью помощь он рассчитывал. С несколькими молодыми сотрудниками и сотрудницами Павел неплохо пообщался, но они слышали о Зиновьеве либо краем уха, либо вообще ничего. И они ничего не решали. Толстая директриса же, кажется, в гробу видала какого-то столичного выскочку, многословно, презрительно и с обильным упоминанием абсолютно неизвестных парню бюрократических реалий обосновав, почему он должен выйти за дверь и никогда не возвращаться. Павел не мог так просто отступить и как-то уболтал директрису хотя бы спросить у завхоза насчет тех экспонатов. Но завхоз не отвечала по внутреннему телефону, так что директриса отправила парня поискать ее самостоятельно. Завхоз таки встретилась ему в коридоре, но на его слова ответила красноречивым взглядом и исчезла, напоследок отфутболив его назад к директрисе. "Но я у нее уже был..." - растерянно сказал Павел закрывшейся перед его носом двери.

Но мир не без добрых людей. Видевшая эту сцену из противоположного конца коридора пожилая сотрудница подошла к потерянному парню и сказала, что экспонаты в свое время были получены сестрой Зиновьева от жительницы одной из самых удаленных деревень района, которая была знакомой ("Если вы понимаете, о чем я, молодой человек") незадачливого пророка, и первой встретила его в тот день, когда он был "оглашен".

Вот это было что-то новенькое! Никакая такая знакомая не упоминалась среди вороха документов и свидетельств, известных Павлу. Имея нескольких сочувствующих "где надо", встретиться с ней было делом времени, лишь бы она еще была жива. Полицейский Захаренко быстро навел справки и получил фамилию и адрес, а секретарь Вячеслав организовал парню дорогу с утренней оказией.

Дорога вышла нудной и долгой, шоферу старого грузовичка еще нужно было сворачивать по рабочим делам, а потом машина немного поломалась, а в другом месте завязла в неизвестно откуда взявшейся грязи. К вечеру они достигли какого-то колхоза, где после неуютной ночевки шофер передал парня по эстафете своему коллеге, и тогда Павел узнал, что предыдущий день был разминкой, так как новый шофер оказался подвыпившим, говорливым как баба, а его драндулет, казалось, еще застал мамонтов живыми.

Как бы то ни было, к вечеру второго дня пути Павел достиг маленькой деревни на краю Ойкумены и, пройдя через деревянную калитку в никем не охраняемый дворик, постучался в дверь бабы Нади.

К счастью, старушка оказалась вполне адекватным человеком, и потому пригласила интеллигентного парня с важным делом и перспективой оплачиваемой ночевки к скромному ужину и вечернему чаю.

За чаем Павел изложил ей свою легенду и свое дело.

Он - аспирант московского института, пишет кандидатскую по малоизвестным культам советских времен, очень заинтересован историей забытого пророка Зиновьева, с кем, как ему стало известно, баба Надя была знакома в молодости и даже видела какие-то культовые предметы или другие свидетельства культа.

Он посетовал на нетерпимость тогдашних властей и незавидную судьбу Зиновьева, и поманил бабу Надю перспективой увековечивания ее имени на страницах пусть и скромного, но самого настоящего научного труда. Между делом парень даже показал ей в ноутбуке черновики будущей диссертации и обширную базу материалов, в расчете, что она тогда не примет его за какого-нибудь плутоватого агента коллекционеров, пытающегося выцыганить у нее памятные предметы.

А она и не думала ничего такого. Услышав, что Павел хотел бы узнать у нее о неком таинственном храме, где Зиновьев встретил свою Златоглавую богиню, так же известную как Звездная Дева или Дочь космоса - каковой храм так и не был обнаружен за все шестьдесят лет после "просветления", хотя милиция и КГБ перетрясли все действующие, переоборудованные или тайные храмы и другие притоны "опиума для народа" - баба Надя лишь усмехнулась и покачала головой:

- Не там ищешь, внучек. Все те храмы на юге, а Мишка... Зиновьев пришел тогда с севера.

- С севера? Но ведь там ничего нет... - удивился Павел. И действительно, судя по картам, к северу от деревни была безлюдная пустошь. Пустота... вполне достаточная, чтобы вместить небывалое.

- Там есть горы. И пещеры. Мишка еще в детстве начитался какой-то приключенческой муры, вообразил, что сможет найти какие-нибудь древние цивилизации, потерянные миры. А у нас как раз место такое поблизости - подходящее. Вот он и совершил несколько "экспедиций". Так мы и познакомились.

- Подходящее? Он всерьез думал, что среди холмов могло спрятаться что-то не замеченное людьми?

- Не совсем. У нас тут... в начале шестидесятых упало что-то. - задумчиво протянула баба Надя. Павел перестал дышать. - Без грохота и огня, но несколько деревенских видели дымный след и слышали далекий удар в горах. Сам знаешь, какие времена были: спутники, Гагарин, взвейтесь да развейтесь. Местные боялись, что вояки уронили что-то космическое, секретное. В газетах ничего не написали. Никто "откуда надо" так и не приехал, наверно. Вот Мишка и услыхал такие слухи, заинтересовался. Он приносил какие-то черепки... Я их потом отдала его двоюродной сестре! - спохватилась баба Надя.

- Он... не говорил, где тот "храм"? - с горящими глазами спросил Павел.

Баба Надя лишь покачала головой:

- Последняя экспедиция изменила его. Он и собственную фамилию забыл. А его россказни о чужом мире, башнях до космоса, армии архангелов - даже изустно стеснялись повторять. Но, вроде, он ходил в дальнюю часть гор. Там меньше всего натоптано.

Они еще немного поговорили о том, о сем, потом баба Надя устроила Павла на ночлег. Когда он вернулся из сортира во дворе и собирался зайти в выделенную ему комнату, баба Надя тихо окликнула его и сказала:

- Я видела Перо. Это ведь все взаправду. Не ходил бы ты туда, милок. А то вернешься... как он.

Павел задумчиво кивнул и отправился высыпаться. Завтра предстоял долгий день.

2 Перо Златоглавой

Солнце давно перевалило через высшую точку и клонилось к закату. Пробирающийся по небольшому ущелью Павел протирал лоб намоченным платком, обдумывая свое нелегкое положение. Хоть утро и выдалось очень свежим, но днем солнце вспомнило о своих летних обязанностях и отрабатывало долг сразу за несколько последних прохладных дней, так что, парню пришлось скинуть куртку - конечно же, внимательно проверив, чтобы клапан внутреннего кармана был надежно закрыт. В воде недостатка не было: хоть литровая спортивная бутылка и опустела давным-давно, но среди дальних рядов скал обнаружилось множество ручьев и ключей, дававших непривычно чистую, хоть и немного жесткую воду. Благодаря избытку воды скалы и ущелья не знали недостатка и в растительности, в тени которой можно было отдохнуть, когда полуденное солнце стало жарить совсем уж немилосердно. Достигнув же границы гряды, Павел увидел сквозь обвал густой лес на северной равнине и вдохнул полной грудью того самого хвойного воздуха, который с пары вдохов повышает настроение даже самому грустному человеку.

А грустить Павлу было от чего: чистая вода, свежая зелень и вкусный воздух - вот и все, что он нашел полезного в местных горах. Он совсем не рассчитывал, что поиски придется вести в таких обширных труднопроходимых землях. Даже целой подготовленной группой горы можно было прочесывать неделями, но группу ему никто не даст. Все вело к тому, что придется возвращаться не солоно хлебавши, истоптав ботинки, возможно, в считанных метрах от разгадки.

Шел он, по сути, наугад. По завету бабы Нади сначала направился в самую даль, в "не топтанные" места, а потом пошел вдоль "крепостной стены" с запада на восток, внимательно осматривая скалы на предмет наличия обещанных пещер. Пещеры он нашел, но первая через двадцать метров закончилась глухим тупиком с такими узкими протоками для воды у самого дна, что туда не пролезла бы и собака. Вторая же закончилась аркой, через которую он вышел наружу к тому самому обвалу. Все остальные отверстия в скалах были просто ключами, действующими или пересохшими в разгар лета.

Несмотря на неудачу, в деревню возвращаться не хотелось. Он подумывал пройти до конца "стены" и потом поискать себе место для ночевки, чтобы с утра продолжить поиск. Несколько дней на лоне природы станут хоть каким-то утешением для парня, которого по возвращении ждут крупный втык и неприятные разговоры.

Примерно на середине гряды ущелье было прервано большим спуском на север. Возможно, здесь давным-давно случился крупный оползень, либо в еще более давние времена, доисторические, протекала река. Как бы то ни было, одна из скал в ряду отсутствовала, и по гладкому пологому склону можно было спуститься к лесу. Почему бы и нет? Возможно, он что-нибудь найдет снаружи маленькой горной страны.

На спуск ушло пол-часа, в течении которых он шел в тени восточной стороны циклопической скалы, и даже немного продрог и надел куртку. Спустившись же вниз, он увидел куда более привычный для горожанина равнинный лесной пейзаж и немного воспрянул духом. Направление он взял назад на запад. Места здесь и вправду были замечательные: зеленое море с одной стороны, и ряд неприступных скал, больше напоминающих мертвую клыкастую челюсть чудовища, чем крепостную стену - с другой. Скалы то вздымались вертикально, подпуская к себе лес почти вплотную, то выезжали каменистыми склонами на равнину, затрудняя путь. Попрыгав по такому склону с камня на камень, парень спустился к подножию очередного вертикального "бастиона", под которым валялось лишь немного крошева. Попинав обломки носками ботинок, Павел собрался было двигаться дальше, но внезапно замер. Среди обломков были странные... очень знакомые.

Он поднял белоснежный, закопченный с одной стороны черепок с земли и покрутил в руках. Керамика. Нет, не обожженная глина, не фарфор. А такая керамика, которой впору одевать космические корабли. Подобную он оставил в сейфе в кабинете. Подобную, наверняка, передала баба Надя почившей с миром кузине Зиновьева.

Покрывшись холодными мурашками, Павел внимательно оглядел скалу - неприступную твердыню, куда и со снаряжением-то опасно лезть. Соседние скалы смыкались почти вплотную - не пройдешь. Ему оставалось только отсчитать нужную скалу - пятую в ряду, и едва ли не бегом припустить к тому пологому спуску.

Задыхаясь, он вновь влетел в ущелье и остановился в оранжевых лучах низкого солнца. Он оглянулся на лес. Ощущение полной нереальности происходящего вдруг овладело им.

В мире ничего не изменилось: лес рос, скалы стояли, ближайший ручей - журчал. Но все уже было по-другому. Он почти нашел "храм", чем бы тот ни был. Неужели - это взаправду?

Павел расстегнул клапан и достал из кармана матерчатый чехол от завалявшего на антресолях старого CD-плеера. Аккуратно извлек Перо и подставил то под лучи закатного Солнца. Синий металл с позолоченными кромками и вязью золотых символов вспыхнул небольшим снопом желтых искр - не иллюзорных, а самых настоящих. Он повертел Перо в солнечных лучах, и оно послушно дало новые искры. Одна искра, белая, даже медленно покрутилась по спирали, прежде чем угаснуть.

Нет, все правильно. Есть Перо. Значит, есть и храм. И Павел не станет по-страусиному прятать голову, лишь бы сохранить свой скучный рациональный мир.

* * *

Павел не сразу понял, в каком месте ему предстоит работать. Молодому офицеру все это казалось таким значительным, важным, даже величественным. Первое время он легко прощал департаменту и его сотрудникам все недостатки. Разве не затем он нужен, чтобы научиться и сделать все лучше?

Но реальность немилосердна к молодым романтикам. В конце концов, парень осознал, что его департамент - просто синекура, куда отправляют дожидаться пенсии высокопоставленных, но тупых. В этом было даже что-то оптимистичное: значит, система еще не сгнила, у нее есть механизм для оздоровления. Только Павлу от этого было не легче - ему предстояло быть рабочей лошадкой для старперов, которые не прочь сесть на шею и свесить ноги. Оставалось только скрепить сердце, честно выполнять работу - преимущественно, бумажную - и дожидаться возможности выслужиться.

И такая возможность, как ему показалось, ему в конце концов предоставилась.

Поручили ему разбирать документы одного старого сотрудника, который дослужил аж до деревянного ящика. Большая часть документов не представляла никакого интереса, но вскоре Павел обнаружил старое письмо из одной ведомственной лаборатории, название которой приводить до сих пор опасно. Судя по всему, когда-то департамент передал на исследование какие-то образцы, да такие, что в дело встряли вояки и... чтобы узнать подробности, Павлу пришлось просидеть за бумагами и телефоном много дней. В конце концов цепь свидетельств сложилась в буквально фантастическую историю.

Давным-давно, в шестидесятых годах прошлого века, в одной из удаленных частей Союза из ниоткуда, из дырки от бублика вдруг появился некий "пророк", гражданин Зиновьев М.В. Был он абсолютно безумен, и смысл его доктрины понять было сложно. Судя по всему, Зиновьев был убежден, что в каком-то храме он повстречал Златоглавую богиню, которая явила ему космические откровения и одарила чудесной реликвией - Пером Златоглавой. Дальнейшая информация состояла из дикой смеси научной фантастики и апокалиптических пророчеств, повествующих о зловещих "дэвах" (похоже, что-то из "Авесты") и "ангельском воинстве", битва каковых грядет в скором времени. Что же, научные и космические успехи Союза, положенные на не до конца вытравленное религиозное мышление, вполне могут дать тему для бредовых видений бедного шизофреника. Но с этого все только начиналось.

Зиновьев до конца жизни ускользал от внимания силовых ведомств - документально подтвержденное плачевное состояние психики служило ему надежным щитом, какую бы ересь он ни нес. Особо смущать умы соотечественников ему не давали, при первых признаках обострения отправляя подлечиться.

Лишь в восьмидесятых вскрылось это досадное упущение.

Зиновьев умер в психбольнице в разгар брежневского застоя. И вскоре некие вороватые личности нашли его тайное святилище. Зиновьев подрабатывал на строительстве одного местного завода и обнаружил (или обеспечил) лазейку в подвал. Подвалом или каким-то помещением это на самом деле не являлось, просто под одним строящимся цехом с одной стороны был слабый грунт, и рабочие вбили в землю сваи, оперев на них плиты перекрытия, так что до земли оставалось более двух метров расстояния. Туда и проникал Зиновьев, превратив дальнюю кирпичную стену в подобие алтаря со множеством корявых неразборчивых рисунков. А в потайной нише горе-воришки обнаружили ту самую реликвию, за бесценок сбагрив ее скупщику.

Перо пошло по рукам. Были среди его владельцев и цеховики, и начальники. Да только внимательно присмотревшись к безделушке, владельцы предпочитали избавиться от нее. К счастью, Перо не ушло за границу: то ли перевозчиков не нашлось, то ли в цене не сошлись. В департамент Перо попало уже в восьмидесятых. Дальнейшая история вызвала неприятное недоумение Павла.

Сначала предмет вызвал большой интерес департамента, развернулось широкомасштабное расследование, и число реликвий пополнилось обломками керамики неизвестного состава и происхождения, которые в свое время не заинтересовали тех давних грабителей святилища. Собственная лаборатория департамента не смогла полноценно исследовать артефакты и передала их более серьезной лаборатории. Там были получены такие результаты, что в дело вмешались военные, придержав как предметы, так и документы. Да только, на этом все и закончилось. Ответственные люди департамента кто умер, кто был переведен, а потом и вовсе стало не до того - рассыпалась сама страна. Военные же, кажется, и сами не знали, на что пытались положить лапу, благополучно забыв об этом деле. Достойный сюжет для какой-нибудь "Идиократии".

Павел не мог оставить все это просто так. Его департамент, будучи организацией-правоприемником старого советского департамента, все еще имел право получить назад свои образцы и результаты исследований. Собрав и заверив нужные документы под предлогом приведения в порядок архива, он через череду мытарств получил ящик с образцами и несколько папок бумаг.

Тогда его мир сдвинулся. Перо было, черт побери, настоящим! При резкой перемене освещения или даже при изменении угла падения света оно производило сгустки холодной плазмы, энергия которых была больше поглощенной энергии. Еще более активно его поверхность реагировала на ионизирующее излучение. Изучению этого феномена и выяснению состава артефакта было посвящено несколько сотен страниц текста, но единственное, что удалось установить точно: изделие является композитным, с внешними слоями из сложного сплава редких металлов и сердцевиной из сверхлегких неопределимых веществ. Источник энергии и причины наблюдаемого феномена остались неизвестными. Символы на поверхности расшифровке не поддаются, а вот золото оказалось самым обычным чистым золотом, даже чуть подплавленным. Керамические черепки были куда менее чудесными, за исключением того, что такая легкая и прочная керамика не была известна науке, как и не был известен способ ее производства.

Павлу стоило больших усилий, не вдаваясь лишний раз в подробности, убедить начальство поручить ему небольшое расследование. Чудесное Перо он взял с собой. Просто не хватило духу оставить в сейфе.

* * *

Пополнив запасы воды, Павел скорым шагом направился к нужной горе. У подножия было несколько ключей, но входов в подземелья он не обнаружил. Изучив крутой южный склон, он обнаружил потеки извести. Значит, вода могла проливаться откуда-то с более высоких уступов, на которые с некоторым риском можно было подняться без снаряжения. Через некоторое время он достиг большого уступа, на краю которого было что-то вроде высохшего озерца. Питалось оно, скорее всего теми вон пересохшими руслами ручьев, что протянулись от густых зарослей под крутым склоном. Просто стоки дождевой воды, или там может быть вымытая водой пещера? Ровная поверхность озерца была покрыта следами птичьих лапок и змеиных брюшек, и Павел не стал портить эту летопись природы, направившись к зарослям по травянистому берегу.

За зарослями он обнаружил большую глубокую яму, спустившись на дно которой по своеобразной каменной лесенке, Павел увидел полутораметровый вход в подземелья.

Солнце уже совсем склонилось к закату, окрасив верхушки кустов в красный цвет; у входа же в пещеру и вовсе была почти ночная темень. Следовало возвращаться к подножию и заночевать. Да только, не все ли равно ему под землей, день или ночь снаружи?

Все же, парень решил выделить полчаса на исследование пещеры, не углубляясь особо в лабиринты, если таковые здесь есть.

Пещера вскоре немного расширилась, позволив Павлу идти в полный рост. Больших ответвлений ему не встречалось - все другие пути были так низки и малы, что при всем желании нельзя было заблудиться на единственной проходимой пешком дороге. Шел он не быстро, внимательно изучая стены в ярком свете фонаря и не забывая смотреть под ноги. Минута за минутой природный коридор просто вел его вглубь горы, несильно изгибаясь то в одну, то в другую сторону. Никаких признаков присутствия крупных животных Павел не видел, как и никаких признаков разумной деятельности.

Он уже довольно далеко углубился в гору, по ощущениям, пройдя ее середину, когда услышал это. Низкий раскатистый гул, плавно переходящий в монотонный рев, вскоре распадающийся на дьявольское стаккато, в свою очередь, оканчивающееся громким стрекотанием. Спустя секунду глухой тишины все повторялось заново, с неуловимыми изменениями в тоне, тембре, интервалах. Даже самый большой знаток контркультуры не назвал бы это музыкой, но, чувствуя продирающие до костей инфразвуковые вибрации под диафрагмой, Павел знал, что это песня. Песня о бесконечном одиночестве на дне глубокого темного океана.

Песня закончилась, и парень понял, что не может вспомнить где находится. Добрых пять минут ему потребовалось, чтобы отдышаться и прийти в себя.

Это не шум обвала. Может, где-то проседает грунт, и вода выжимает воздух через узкие "трубы" пещер? Как бы то ни было, звук шел спереди и как будто снизу.

Скрепя сердце, Павел двинулся вперед. Мелкие ответвления и щели попадались все чаще, а через пятьдесят метров тоннель задирался вверх и распадался на многочисленные известняковые промоины. Но сбоку от еще проходимого участка тоннель открывался в некую полость. Посветив фонарем, Павел обнаружил перед собой большую яму, по стенам которой он спустился на горизонт ниже. Там он выбрал самый крупный тоннель, ведущий на север и через пару минут оказался на первой серьезной развилке: можно было пойти либо вперед, либо свернуть на восток. Впрочем, долго выбирать не пришлось. В стене тоннеля он обнаружил хорошо знакомые куски белой керамики, вбитые в известняк как картечь. И, если пренебречь возможностью рикошета, то обломки прилетели из восточного тоннеля.

Восточный тоннель открывался в подземный зал. Можно сказать, даже в подземный концертный зал: парень оказался на своеобразной каменной сцене, приподнятой на полтора метра от пола пещеры. Видимо, это был единый кусок твердого камня, который не смогла проточить вода. Невдалеке в своде пещеры можно было различить красноватое пятно - значит, он достиг северного склона и наблюдает последние лучи солнца сквозь какую-то дыру. Павел направил фонарь на влажное дно пещеры.

3 Дочь космоса

Здесь она и покоилась, наполовину погрузившись в смердящую плесенью жидкую грязь. Под лучом фонаря, беспорядочно скользившего по дну зала, грязные перья ее кирасы сыпали неожиданно живыми искрами - белыми и желтыми, будто бы человек проник в заброшенное святилище, потревожив светом пыльные сокровища давно сгинувшей цивилизации. Пятиметровый торс Звездной Девы, покрытый чешуйками чудесного металла, полого поднимался из жижи, так что утонуть богине не грозило. От ее нижней части, где, видимо, и находились ранее все ее конечности, остались лишь обугленные останки, корявыми палками торчащие из лужи то здесь, то там, вперемешку с керамическими обломками.

Павел, задержав дыхание и мысленно сосчитав до десяти, настроил фонарь на широкий луч и еще раз осмотрел всю пещеру сверху донизу. Что же, в первом приближении все ясно: спасательная капсула, или иной небольшой аппарат, не предназначенный для самостоятельного полета, ударил в скалу, пробил свод пещеры, и вдребезги разбился о дно. Удивительно ровное оплавленное чашевидное углубление на дне пещеры, признаки которого можно различить даже несмотря на затопление, могло быть оставлено только воздействием очень высокой температуры. Что это было - взрыв посадочного двигателя или какого-нибудь накопителя энергии - человек знать не мог, но вспышка очевидно испепелила и остатки капсулы, и добрую половину тела пришелицы. Искалеченная и обездвиженная, она уже ничего не могла предпринять, на долгие десятилетия нелепо и жалко застыв подобно низверженному идолу.

И тем не менее, она была жива. Возможно, Павел специально тянул время, минута за минутой изучая ее все еще великолепную кирасу, ярким лучом зажигая просвечивающие сквозь пыль и грязь позолоченные кромки синих перьев, безуспешно пытаясь прочитать вязь золотых символов на их поверхности, скользя взглядом меж концентрическими рядами шипов, с которых на грудь богини да в грязь ниспадали траурные ленточки. Он заранее был готов увидеть ее окончательно и бесповоротно мертвую голову, с облегчением огорчиться утраченной возможности (не исключено, что первой и последней) установить Контакт. Он уже начинал продумывать формулировки для будущего отчета: "К сожалению...", "как ни прискорбно...", "мы нашли ее слишком поздно..." Потому что тот, кто видел ее тело, ни за какие блага мира не захочет встретиться с ней лицом к лицу.

Но она была жива. Предательский луч выхватил из темноты легкое, почти обморочное шевеление белесых коротеньких педипальп поверх горжета [1], венчавшего кирасу над рядом самых длинных шипов. Человек скользнул лучом выше, меж разведенных в стороны половин длинного раздвоенного рыла, осветив целый лес похожих на толстых червей щупалец - полых, поблескивающих загнутыми зубцами вокруг сосательных отверстий. О, да, Звездную Деву действительно можно было назвать златоглавой - повыше рыла черепообразный хитиновый щиток был покрыт золотой краской, блестящие полосы которой аккуратно огибали обильно рассыпанные по обеим сторонам спинки щитка сенсорные бугорки - размером с кулак, те таращились на человека множеством красных глазок, тянулись к нему чувствительными волосками - принюхивались? Темя же пришелицы венчала златотканая повязка, которой был перехвачен солидный пучок полужестких длинных (они достигали дна пещеры) отростков, сплошь заросших чем-то вроде золотистой шерсти.

"Ну вот и познакомились, - подумал парень. - В общем-то, она не страшнее какой-нибудь креветки... Только уж очень она большая!"

Павел извлек из внутреннего кармана чехол. Секунду спустя Перо заискрило в свете фонаря. Сотни глаз пришелицы, казалось, завороженно следили за его руками, синхронно поворачиваясь, когда он прохаживался вдоль края ямы, выискивая, нет ли способа безопасно подойти чуть ближе. Оставленный на плоском камне близ ямы фонарь широким неярким лучом освещал и человека и Деву, помимо того, давая его глазам привыкнуть к темноте после ярких сполохов света и искр. Только через несколько минут он рассмотрел фосфоресцирующие зеленые точки между щитком и рылом: скрытые в ноздреподобных углублениях, они легко терялись в более ярком свете. Словно в ответ на его взгляд, огоньки замерцали, задвигались - и вдруг "ноздри" вывернулись наизнанку; превратившись в конические выступы над рылом богини, они просто взорвались сполохами зеленого огня, такого притягательного, что человек не смог бы отвести глаз, даже если бы захотел.

Немногие рассмотрят самоубийственную стремительность линий в груде обгоревшего металла, бывшего когда-то спортивным автомобилем. Не каждый признает неприступную цитадель в нагромождениях обветренных камней. И никто не поймет, насколько же прекрасной была Звездная Дева - и в свои былые дни, и сейчас.

А он это видел! Видел, и какой она была, и какой должна быть, и какой она будет - если он поможет.

Да, она была в высшей степени интересной молодой дамой! Он как наяву увидел ее шествующей по мощеной металлическими плитами площади, и ни грязь, ни пыль не пятнали синие перья ее доспехов. Тусклый дневной свет выбивал из них белые искры неохотно, и тем заметнее были редкие, но яркие голубые росчерки - признак довольно сильного радиационного фона. Все пять ее длинных изящных многочленных ног были при ней, выстукивая одетыми в темные сеточки когтистыми лапками[2] четкий ритм - в котором, впрочем, угадывалось едва сдерживаемое нетерпение, но это нормально для молодых эшмалеф. Ритму по-паучьи быстрой и плавной поступи вторил перезвон пластин латной юбки, что пониже кирасы полностью скрывала верхние членики ног и нижний - двигательный - отдел ее тела, как и пристало приличной девице. К лицу ей была и "военная" выправка: торс чуть отклонен назад, голова же, легко покачивающаяся на высоте десяти метров, напротив, чуть опущена, дабы молодая королева не выглядела излишне надменной.

Павел почувствовал, что это не очень прилично так пристально разглядывать даму, и попытался сфокусировать взгляд на окружавших ее смутных тенях. Повинуясь его желанию, видение несколько прояснилось, открыв его взору гвардейский отряд, сопровождавший королеву. Две тройки рослых статных воинов хищной петляющей походкой шли впереди отряда, еще одна тройка следовала на предписанном расстоянии позади. Десятый воин - капитан - шел рядом с королевой, чуть отставая от нее. И если Деве доспехи нужны были только в качестве соответствующей ее статусу одежды, то преторианцы были закованы в настоящую боевую броню. Усиленные псевдомышцами ноги глухо стучали амортизированными подошвами в машинном ритме; одетые в цельные черные кирасы могучие торсы размером с бронированный внедорожник мерно поворачивались и раскачивались, смещая центр масс в самое устойчивое положение. Склоненные к самой груди головы были скрыты массивными обтекаемыми гермошлемами - лишь капитан откинул забрало на затылок, выпростав поросшие тусклым золотом теменные вибриссы наружу - ведь королева в любой момент могла к нему обратиться. В защищенных с помощью диковинных перчаток двух передних лапках каждый воин, включая капитана, нес мощную винтовку размером с хорошее бревно, соединяющуюся посредством армированных патрубков с энергоблоком, закрепленном на двигательном отделе за спиной.

Могучая поступь многоногих титанов вселила страх и трепет в сердце человека. Пригнувшись и нисколько не стыдясь своего испуга, он желал только, чтобы преторианцы прошли мимо, не заметив его и не впечатав наглым хайлом в землю, дабы не осквернял он бесстыдным взором их госпожу. А это было еще самым безобидным, что они могли сделать - в своем видении он знал это.

Но Звездная Дева послала ему утешительный импульс: ты, добрый охотник, уже отмечен моей благосклонностью, и воины пройдут безобидно.

Тогда он пожелал увидеть хоть кусочек ее мира. И она показала. Зыбкое марево вокруг площади рассеивалось, плоские крыши циклопических зданий протянулись до горизонта и дальше, сплошной металлической чешуей покрывая планету; поднимающиеся со стеклянного радиоактивного дна ущелий башни пронзали стратосферу, а темные горы вдали вдруг превратились в космические орудия. Потрясенный брутальной мощью эшмалеф человек поднимал взгляд все выше, где в недосягаемой дали, но такие близкие, будто до них можно дотянуться рукой, в ореолах голубой плазмы парили... о, Господи Боже... им нет числа... левиафаны... как я могу оправдать...

Оглушенный телепатическим ударом парень рухнул на пол в экстатических судорогах. Пена срывалась с его губ, пока он кричал что-то нечленораздельное, но невероятным усилием воли он все равно поворачивал голову, чтобы смотреть на Звездную Деву. Та же, поспешно пригасив свои гипнотические огни и спрятав их за подвижным сегментом щитка, выбросила из укромной ложбинки между половинками рыла белый влажный хоботок - слабо, бессильно, будто пытаясь двигать онемевшей конечностью. Изгибаясь и удлиняясь, тот неуклюжими рывками двинулся к человеку - сначала цепляясь за пластины кирасы, затем увязая в грязи, но все же неуклонно приближаясь к своей цели.

Человек подполз к самому краю ямы, чтобы хоть немного облегчить пришелице задачу. Целая вечность прошла для обоих, прежде чем хоботок вскарабкался по крутому уклону и, вывернув наизнанку кончик, вонзил толстую костяную иглу за ухо человека. Еще несколько минут слишком сильно растянутый хоботок конвульсивно сокращался, будто проталкивая что-то сквозь себя. Потом и человек и дочь космоса, наконец, замерли.

Через полчаса Павел поднялся на ноги, аккуратно отцепил и положил на землю хоботок, и, не взяв даже фонаря, шатающейся походкой побрел к выходу из пещеры. Перо осталось лежать в пыли. В неподвижном свете оно уже ничем не отличалось от других многочисленных обломков.

4 Луна - верная подруга

Ее новый друг ушел, и время нехотя поползло вперед тягучими секундами, невыносимыми днями, бесконечными месяцами. Молодой послушнице монастыря боевых королев не занимать терпения, но надежда может грызть хуже ран. Шестьдесят лет она, замедлив метаболизм до разумного минимума, дрейфовала меж сном и явью - и это было терпимо. Но вот пришел человек, обещал помощь - и нервное возбуждение лишило ее покоя и сна. Она пыталась выделить из биофабрикатора немного наркотика, но никакие препараты не действовали на ее разбитое тело уже много лет. Ей оставалось только раз за разом вспоминать свои встречи с аборигенами и строить в уме план на случай успешного возвращения помощника.

После катастрофы потребовался целый месяц, чтобы медимплантат немного подлечил ее и восстановил поврежденный хоботок. Тогда она пошарила вокруг в поисках чего-нибудь полезного. От капсулы осталось лишь керамическое крошево под ее спиной, но в нем она обнаружила мобильный передатчик дальнего действия - единственное, что успела взять с собой. Корпус был разбит, но дэв-изолятор остался цел. Варп-индентору[3] тоже мало что могло навредить, а вот остальная начинка приказала долго жить. Хоботок подключился к нейронному тракту передатчика, и она смогла запустить часть процедур диагностики. Вывод был неутешительным: передатчик можно частично восстановить и даже включить с помощью одного лайфхака, но для этого ей требовались радиоактивные материалы. А где она их, дэв побери, возьмет в этой сырой пещере?

Вскоре после этого пришел первый абориген. Он был сильно напуган, а она все еще плохо владела собой, так что контакт прошел крайне неудачно. Человек совсем не понимал ни вербальных, ни невербальных сигналов, да и вовсе собирался сбежать, что наверняка привело бы к ее скорой и мучительной смерти от рук диких аборигенов.

Поэтому, едва осознав затуманенным болью разумом происходящее, она задействовала зеленые огни. Конечно, в таком состоянии она не могла рассчитать силу воздействия. Рассудок человека был разрушен в считанные секунды, едва успев впитать первые мыслеобразы. Зашкаливший датчик нервного шока принудительно отключил зеленые огни, но было уже слишком поздно. Бедный абориген совершенно утратил адекватность, и, увидев блеснувшую в свете химического фонаря оторванную взрывом пластину ее юбки, схватил ту и сбежал, сотрясая подземелья невнятными криками.

Позднее, изучая полученные по обратной связи мыслеобразы аборигена, эшмалеф пришла к выводу, что разрушающийся разум человека породил сильнейшую религиозную экзальтацию. Некоторое время нежданно произведенная в богини послушница тешила себя слабыми надеждами, что ее невольный адепт сможет создать группу последователей, которая поможет своей "богине". Чем поможет? Хотя бы снабдит ее едой, водой и охраной, дабы она смогла продержаться до пришествия своих "небесных братьев и сестер".

Но человек был так глуп, так слаб и так болен, что последовать за ним могли только лишь новые неприятности. Поэтому эшмалеф стала надеяться, что ущербный пророк ущербной богини забудет дорогу в сей жалкий храм. В общем-то, так и вышло.

Месяц за месяцем ничего не происходило, лишь изредка насекомые и другие мелкие летающие животные становились жертвами своего любопытства, да время от времени сквозь дыру в своде проливалась дождевая вода. И дочь космоса погрузилась в долгий болезненный сон, убаюканная гипнотическим все ускоряющимся вращением местной луны - луны, которая никогда не заглядывала в пробитую капсулой дыру, но своей гравитацией приятно поглаживала орган равновесия.

Второй абориген пришел, когда эшмалеф уже почти забыла, что планета обитаема. Он во всем отличался от первого ее посетителя: ни малейших признаков страха, спокойствие и собранность. Он деловито изучал ее в свете электрического фонаря, будто искать и осматривать свалившихся с небес инопланетян - это его привычная работа. Человек ей понравился, тем более обидно было бы сорвать контакт, поэтому она не спешила что-либо предпринимать. У нее появилось подозрение, что он здесь не случайно, что он знал, куда и к кому идет. Через несколько минут эта версия подтвердилась.

Человек извлек из-под одежды пластину от ее юбки, очевидно, ту самую, что унес ее первый посетитель. Вот ведь любопытно: на пластине была записана литания о спасении! Одна из любимых литаний воинов эшмалеф, обращенная к Соборной душе уже ушедших. Для нее религия всегда была просто красивым успокоительным культурным феноменом, но не может ли быть так, что... А почему бы и нет? Дэвы ведь проходят сквозь границы реальности, так почему бы там не существовать и чему-то более приличному?

Впрочем, человек ждал ответа, так что ей пришлось отложить философские вопросы до лучших времен.

Со всей возможной осторожностью, зная хрупкость человеческого разума, она зажгла зеленые огни и начала обмен мыслеобразами. Сразу же по обратной связи она уловила сильную эмоциональную реакцию, но признаков развития реактивного психоза не было. Более того, человек сам запрашивал новую информацию. К сожалению, нервная система даже лучших представителей землян была слишком слаба для такого способа коммуникации: эшмалеф едва успела рассказать о великой миссии Звездного Войска и опасности полного уничтожения, нависшей над реальностью, как психика человека стала терять стабильность. Ей пришлось погасить зеленые огни. По сути задача не была решена, но человек был достаточно индоктринирован, чтобы позволить имплантировать себе базовый нейрочип.

Кажется, нейрочип был достаточно тупым и смог-таки договориться с человеком по-свойски. Во всяком случае, у нее появилась некоторая уверенность, что человек правильно понял свое задание: соблюдая конспирацию, обеспечить эшмалеф делящимся материалом и едой. Поэтому она отпустила его и снова осталась наедине с луной.

5 Достучаться до звезд

Ее помощник вернулся, когда невидимая луна закончила второй полный оборот вокруг планеты. За спиной у него был рюкзак с тяжелым грузом, да таким грузом, что ее кираса заискрила голубыми вспышками! Он все-таки справился с основным заданием, правда, это нелегко ему далось. Его тело во многих местах было повреждено, какие-то мелкие металлические штуковины застряли в мягких тканях. Кажется, он смог перевязать самые опасные раны, так что истечь кровью ему не грозило. Эшмалеф, впрочем, не собиралась терять единственного помощника из-за какой-нибудь дурацкой инфекции, поэтому, на секунду включив зеленые огни, подозвала человека поближе и заставила раздеться. С помощью хоботка она растворила поврежденные ткани на его ногах и стянула края ран клейким стерильным веществом, попутно высосав застрявшие в ранах свинцовые дробинки и медные ошметки. Потом человек - вот умница! - сам подносил ее хоботок к ранам на руках, туловище и голове, куда ей было слишком трудно дотянуться.

Подлечив помощника, эшмалеф принялась за изучение содержимого его рюкзака. Помимо некоторого количества мелких не интересных ей предметов, в нем обнаружился небольшой, но увесистый металлический цилиндр, один из торцов которого испускал ионизирующее излучение. Похоже, со времен первого контакта с аборигенами, их технологии сделали большой шаг от химических источников света до электроники, поскольку радиоактивный цилиндр был оборудован датчиками на основе полупроводниковых алмазов и в целом не напоминал кустарную поделку дикарей.

Цилиндр все же нужно было сломать и приготовить из его драгоценного содержимого суспензию или пасту. Да еще потом и правильно применить ее. Использовать зеленые огни для такой работы эшмалеф не рискнула бы, поэтому она подключилась с помощью хоботка к имплантированному в череп человека нейрочипу. Она погрузила в глубокий сон разум помощника, чтобы тот не мешал, и принялась за дело.

Сперва она подключилась к зрительной коре, и после некоторых "танцев с бубном" смогла настроить видеотрансляцию. Затем она получила доступ к моторным и тактильным функциям помощника. Ей оставалось откалибровать его органы равновесия - и "мобильная платформа" была готова. Впервые за шестьдесят лет она смогла ходить и трогать! Пусть и с помощью привязанного к ней хоботком аватара, но все познается в сравнении...

Работа продвигалась, хоть и неспешно. У человека при себе был крепкий стальной нож, а на полу пещеры было полно камней и обломков доспехов, так что вскрыть контейнер было делом времени. Куда сложнее обстояла ситуация с радиацией. Эшмалеф помнила, что большинство ксеновидов крайне чувствительны к ней, особенно, если радиоизотопы попадают внутрь их тел. Пришлось на время заклеить помощнику все отверстия, кроме глаз, и подавать воздух через хоботок. С поверхностными загрязнениями было проще: она заставила человека обмазаться ее же смолистыми экскрементами, дабы исключить оседание радиоактивной пыли прямо на коже. Таким образом, человек с минимальным для себя уроном смог размолоть и смешать с нашедшимся в его рюкзаке органическим маслом всю начинку цилиндра.

Далее последовало самое трудное. Помощник залез в грязь прямо под эшмалеф и, просовывая руку в амниотическую полость передатчика, на ощупь промазал пастой инициирующие гребенки. Эта хитрость была известна как довольно надежный способ запуска передатчика в обход разрушенных штатных систем.

Эшмалеф уложила помощника на пол, отключилась от него и наспех очистила его спящее тело от остатков радиоактивной грязи.

Близился момент истины: спасется она, или сдохнет на этой планете. Она смогла подключить хоботок к передатчику с первой попытки и отправить команду на трансляцию в пространство серийного номера передатчика. Хитрость с радиацией удалась: хоть передатчик и завалил лог сообщениями об ошибках, но дэв-изолятор приоткрылся. На долю секунды эшмалеф всем естеством ощутила... сияние, ослепительное сияние ненависти. Личинка дэва, лишь на мгновение оказавшись в реальном мире, в бешенстве попыталась разрушить единственный доступный объект - хвостовик индентора, который, в свою очередь, транслировал потустороннюю злобу личинки в пространство, выстучав о ткань реальности собственный серийный номер.

Обо всем этом эшмалеф узнала уже после того, как изолятор закрылся и передатчик умер, обратившись куском радиоактивного мусора. А в момент передачи она забыла дышать, в ужасе пытаясь отодвинуться от мерзости под ней. И да не будет ей это в укор, ведь нет такого расстояния между вами и личинкой дэва, которое вы сочли бы достаточно безопасным. Конечно, личинка была не настоящей, в таких передатчиках используются специально выращенные грубые суррогаты дэвов, которые не могут ни перерождаться в темных богов, ни пожирать реальность. Но излучаемая ими ненависть настолько же материальна, как и у настоящих дэвов.

6 Горькие звезды

Трудно было поверить в успех. Некоторое время эшмалеф не могла совладать с собой. Она действительно только что отправила сообщение, или ее истерзанному лишениями разуму это просто пригрезилось?

Немного отдохнув, она решила почитать логи передатчика, благо к регистратору вела отдельная нервная цепь, уцелевшая при всплеске нечестивой энергии. Из-за передачи в нештатном режиме записи состояли по большей части из предупреждений и бессмысленного мусора, но немного повозившись с фильтрами, эшмалеф получила довольно много полезных данных. Компьютерная грамотность и глубокие познания в теории межзвездной связи среди ее достоинств не числились, так что ей понадобилось много времени на чтение и перепроверку данных. Однако, ее усилия были вознаграждены сполна: по всему выходило, что с помощью груды железяк ей удалось отправить правильный сигнал, который будет обнаружен и распознан станциями связи.

С облегчением она отсоединила передатчик, втянула хоботок в защитную полость, и, насколько это было возможно, расслабилась. Даже такая приятная штука как эйфория может сейчас слишком дорого обойтись ее истощенному телу.

Но мощная волна ликования все равно медленно, но неумолимо затапливала ее сознание.

Она спасена!

Как только Звездное Войско получит сигнал, за ней отправят корабль. Более того, сейчас она находилась далеко впереди линии фронта, в пространстве, куда ни дэвы, ни эшмалеф не должны были добраться ранее пары сотен лет, если бы события развивались обычным порядком. Обнаружение обитаемой планеты так глубоко в неосвоенном космосе - огромное достижение! Основав здесь форпост, к приходу дэвов Звездное Войско будет иметь мощнейшую цитадель, возможно, даже целый кластер защищенных систем. Это укрепит позиции эшмалеф на этом участке фронта, повысит шансы Вселенной пережить дэвов.

Но что еще приятнее, это будет ее достижение! Ей дадут имя, имплантаты и новые органы высшего класса, повысят до младшей королевы. Она получит право на гвардейский отряд, на целый десяток, или даже - давайте мечтать нескромно! - сотню лучших воинов.

И дальше, наконец, начнется настоящая жизнь...

Замечтавшись, послушница сама не заметила, как стала погружаться в сон. Лунное притяжение усиливалось; ее единственная подруга, много лет напоминавшая своим вечным танцем, что эшмалеф еще не мертва, искрилась в свете звезд, улыбалась позолоченным лимбом. Так бы и кружиться с ней друг напротив друга, пока какой-нибудь большой красивый капитан с мужественными педипальпами не явится за ней в пещеру. Хорошо, что кираса послушницы осталась при ней - хоть видно будет, что здесь своего спасителя дожидается не девка простая, а благородная дева. А потом... настоящая королева должна уметь благодарить...

Эшмалеф резко проснулась с ощущением, будто забыла о чем-то важном. Благодарить, спаситель, благодарить... Человек!

О, Соборная душа, что за дура! Ксеносапиенс куда более хрупки, чем эшмалеф, нельзя их надолго оставлять в беспомощном состоянии.

Послушница лихорадочно выбросила хоботок и осмотрела пещеру. Ее помощник лежал там же, где она его оставила - на краю грязевой лужи. Она решила быстро осмотреть его, прежде чем будить. А то вдруг с его телом что-то не так, и его пробуждение будет болезненным? С добрыми помощниками так не поступают.

Человек неглубоко и редко дышал, пульс был слабым и нестабильным. Обеспокоенная эшмалеф проверила на вкус его кровь, и обнаружила, что та сильно загустела. Похоже, земляне довольно быстро теряют воду. Послушница спешно приготовила и влила человеку в рот немного слабого водного раствора солей - каковую жидкость обычно и предпочитают сухопутные разумные.

Вода оказала свое благотворное действие, тело явно стало оживать. Несколько дней без пищи вряд ли существенны даже для таких хрупких созданий. А вот с теплом были проблемы - температура тела человека была на несколько градусов ниже, чем ранее. Впрочем, эшмалеф быстро придумала выход, подключившись к нейрочипу помощника и заставив его скелетные мышцы сокращаться с высокой частотой. Спустя некоторое время человек согрелся. Послушница как раз успела проверить его раны, дабы убедиться в отсутствии нагноений.

Кажется, все в порядке, пора будить. Человек хорошо ей послужил, теперь пусть пойдет, проветрится, приведет себя в порядок, заодно поищет еды для нее. А как найдет еду, надо будет его отпустить, вдруг у него остались нерешенные человечьи проблемы, не возвращенные долги - пускай гуляет, а то скоро будет поздно. Для всех землян скоро будет поздно...

Эшмалеф подала соответствующие команды на нейрочип.

Человек не проснулся.

Стараясь не паниковать, эшмалеф ударила помощника электричеством. Ничего. Химические стимуляторы в кровь. Без эффекта. Электрошок через нейрочип. Выделил жидкие экскременты, но не проснулся.

На некоторое время послушница отсоединилась и стала обдумывать ситуацию. Что же это такое может быть? Его тело относительно здорово, от нескольких дней голодного сна еще никто не умирал. Особых признаков лучевой болезни не видно. Головой не бился... Вот оно! Когда человек вернулся с задания, она извлекла из его черепа неглубоко засевшую свинцовую дробь, продезинфицировала и заклеила раны. Только вот ранение в туловище, и ранение в голову - очень разные вещи.

Снова подключившись к нейрочипу, она запустила наиболее обширное сканирование нервной системы и стала проращивать внутрь мозга углеродные трубочки для биохимического зондирования. Поддерживающий имплантат хоботка запротестовал, но сейчас ей было не до того. Вскоре худшие опасения послушницы подтвердились: с одной из дробинок какая-то микроскопическая мразь проникла внутрь черепной коробки и нашла путь в мозг. Инфекция вызвала обширную энцифалопатию, в несколько дней разрушившую всю переднюю часть коры мозга.

Теперь она могла будить его сколько угодно: некого больше будить. Пока она занималась своими космическими делами, помощник просто тихо умирал у нее под боком.

Позволив медимплантату определить тип инфекции и закачать через хоботок антибиотики, эшмалеф отсоединилась и потерянно замерла. Будь у нее конечности - опустила бы их.

Что же за бестолковая дура! Угробила на ровном месте уже второго человека. Они на нее как на богиню смотрели, а она - такое ничтожество. Вроде бы все шло хорошо, судьба благоволила ей, но она все равно нашла, где облажаться. И, главное, как же это было на нее похоже...

Всю жизнь у нее все получалось хуже, чем у других, любое дело давалось труднее, чем другим. Не мудрено, что все удивились, когда она дэвам не ведомым образом смогла пройти отбор в монастырь боевых королев. А уж там она получала по первое число как будто по расписанию. До сих пор остается загадкой, как она вообще дожила до выпуска и даже получила сертификат кандидатки на должность капеллана Звездного Войска.

И, правды ради, даже обнаружение отличного места для форпоста нельзя назвать ее личным достижением. Хотя бы потому, что она выжила и подала сигнал, попутно провалив свое первое задание: вместо того, чтобы принести мобильный передатчик королеве, отвечавшей за транспортировку послушниц, она просто юркнула в автомат выброса планетарных дронов, как только все пошло в раздрай. Можно сколько угодно оправдываться, что тем самым она придала смысл подвигу безымянных навигаторов, в считанные секунды почувствовавших обитаемую планету, когда пожираемый дэвом корабль совершал невозможный прыжок через пространство. Но факт есть факт - ее заслуги в этом нет.

Если же говорить совсем честно, то она не может и утешаться, что принесла спасение землянам. Знай они, какое это спасение... разбомбили бы ее дэвову пещеру до литосферных плит. Вместо быстрой легкой смерти, которую им подарили бы дэвы, они теперь проведут тысячелетия в жестоком рабстве у военной машины эшмалеф. Дэвы убили бы... сколько там вообще землян?.. миллиард от силы. Но под властью эшмалеф родятся и погибнут в атомном огне миллиарды миллиардов. И вряд ли эти будущие винтики системы будут рады, что вообще родились и хоть немного пожили: всем разумным трудно и обидно быть дешевым органическим аналогом роботов.

И, главное, был бы еще во всем этом смысл. Ведь эшмалеф все равно никак не могут победить. Реальность обречена, и все они проводят свои единственные жизни не так как следовало бы. Она хотела бы просто спокойно жить где-нибудь на дне родного улья, делать то немногое, что у нее хорошо получается - вышивать золотые литании и петь старинные песни. Но в этой вселенной такое невозможно. Говорят, принять бесконечность войны, значит, избавиться от душевных метаний. Она приняла - и получила только боль.

Волны черной меланхолии захлестывали послушницу с головой, материализовались, тугими узами сжимали ее сердца́. Луна, ее бывшая подруга, насмешливо кружила вокруг нее, будто рисуя в пространстве круг страданий, из которого живым не дано вырваться. Луна - мертва, и мертвым не больно. Лживая, ложная подруга.

Жизнь - это ад.

7 Ангелы бедствий

Пробуждение было тяжелым и каким-то неловким. Вот поэтому ей нельзя радоваться: стоило столкнуться с новыми неприятностями, как расшатанные нервы бросило из эйфории сразу в другую крайность. Кажется, вчера жизнь ей представлялась исключительно в черном свете. Чего она там успела надумать, прежде чем милосердная тьма набросила свою сонную вуаль на недостойную послушницу? Неважно, главное, кроме луны свидетелей не было. Свидетелей не было...

Между тем, ее положение действительно ухудшилось. Ждать корабля довольно долго, а она лишилась единственного помощника и несостоявшегося кормильца. Эшмалеф не спеша перебрала варианты.

Человек уже не сможет помогать ей добровольно. Подневольно - тоже не сможет помогать: базовый нейрочип не способен превратить сложный организм в автономного биоробота, это ведь всего лишь умный переходник между эшмалеф и разной биотехникой, вроде передатчиков или компьютеров несовместимых моделей.

Так что? Заключить беднягу-помощника в кислотостойкую мембрану, впрыснуть пищеварительные соки и высосать досуха, как делали первобытные предки эшмалеф? Такой вариант не нравился ей. Как минимум, так она лишается последней возможности перемещения, наблюдения, защиты. В качестве же аватара он не сможет выйти из пещеры: нежный хоботок и без того уже превзошел свои естественные способности на порядок. Хорошо, что аугментация дает эшмалеф и противоестественные - но и у них есть пределы.

В конце концов, она решила извлечь всю возможную пользу из использования аватара.

Жаль было так поступать с человеком, который сделал для нее столь много, но, возможно, он и сам был бы рад, что и посмертно может помочь своей подруге, даже если речь идет о таком. Да и вообще, снявши голову, по вибриссам не плачут. Только с этих пор она будет думать о нем как об аватаре. Называть его помощником или человеком - уже просто слишком цинично.

Послушница подключила аватар и наметила план работ. Сперва под нож пошли ноги и половые органы. От идеи съесть их самостоятельно она благоразумно отказалась: пищеварительная система людей оказалась очень даже эффективной, так что из еды можно было извлечь куда больше пользы, если сперва пропустить ее через желудок аватара. Прорастить трубку к выходному клапану желудка ей сейчас было бы слишком трудно, так что аватару пришлось ползком забираться вверх по ее кирасе и отрыгивать полупереваренные куски своей плоти в ее рты. Она по очереди накормила все свои рты, ни один не обделила.

Разбитые на мелкие кусочки кости также пошли в дело, после чего послушница не смогла устоять перед искушением съесть бесполезный кишечник и одну из рук - правую, которой помощник смазывал передатчик, и на которой из-за радиации начала портиться плоть.

Избавившись от лишней, требующей содержания, биомассы аватара, она заставила проползти его по пещере в поисках всего, что может быть съедобным. У стен пещеры обнаружилось несколько засохших трупиков летучих мышей и пара килограмм разной поросли - мха, плесени и лишайника. Эту подкормку аватар просто относил к ней во рту - не хватало только лечить его от отравлений.

Обнаружение лишайников натолкнуло ее на дельную мысль, как можно еще больше облегчить аватар и, тем самым, продлить ему жизнь. В биопуле фабрикатора нашлось несколько искусственных спор быстрорастущих лишайников, а под отверстием в своде - немного нанесенной порывами ветра почвы. Прогнав смесь почвы и предоставленных фабрикатором особых ферментов через желудок аватара, эшмалеф получила отличный субстрат для лишайников. Теперь она смогла обрезать и съесть почти всю кожу и мягкие ткани, промазав срезы успевшей прорасти лишайниковой кашей.

В конце концов, она решилась уполовинить все парные органы, кроме глаз, и уложила замшелого аватара в грязь рядом с собой. Ей удалось даже прилично замедлить его метаболизм, впрыснув в его кровь ядовитую, но более или менее совместимую смесь. Теперь он сможет сохранить функциональность до прибытия корабля. Ей тоже следует поберечь силы, благо, теперь она чувствовала, что сможет погрузиться в долгий сон - хоть она и потребила куда меньше еды, чем ей требовалось на самом деле, но и этого хватило, чтобы привести ее истощенный полувековой голодовкой организм в терпимое состояние. И, главное, впервые за прошедшие месяцы она не чувствовала мандража.

Спи, мой добрый охотник, надеюсь, ты уже с Соборной душой. Вы там не давайте нас дэвам в обиду, а мы еще повоюем...

* * *

Больно не было. Он выплыл из тьмы и первым его ощущением стала чудовищная вонь. Это уже было достаточной причиной орать напропалую, но когда он догадался смотреть глазами, все стало еще хуже. Сквозь почти полностью закрытые веки, подернутые мутной влагой, он увидел, что лежит в чем-то мерзком, буром, неприятно холодном. А над ним возвышалось что-то... страшное, огромное, чуждое. Оно тут не должно быть. Не должно быть. Хочу, чтобы этого не было!

Ни единого звука не вырвалось из его глотки. Это напугало его еще больше. Он пробовал сучить руками и ногами, но ничего не происходило. Он пытался закрыть глаза, но веки не слушались его.

В его памяти больше не было ни единого слова или понятия, но он и без них знал: он должен кричать. Все его инстинкты требовали этого. Но у него не получалось.

И тогда он обнаружил удивительную, спасительную вещь: ему не нужен рот и ему не нужен воздух, чтобы кричать. В своей голове он завел отчаянную, бесшумную и, одновременно, оглушительную, длившуюся часами и днями ноту:

"А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а..."

* * *

Хотя после известных событий между послушницей и луной был в лучшем случае вооруженный нейтралитет, последняя все же не осмелилась бросить исполнение своих прямых обязанностей, и, сделав шесть полных оборотов вокруг планеты, разбудила эшмалеф.

Это пробуждение от зимней спячки, пожалуй, было единственным на ее памяти, которое можно с некоторой натяжкой назвать приятным: пока она спала, медимлантат понемногу восстанавливал ее тело, ведь беречь питательные вещества уже не было большой необходимости. Поэтому, проснувшаяся эшмалеф чувствовала лишь легкую слабость в теле и, конечно же, дикий голод.

Зима отступила из этих мест еще месяц назад, и неприятная процедура выхода из анабиоза осталась в ее памяти лишь смутными тенями зимних кошмаров. Послушница хотела было потянуться всем телом, размять затекшие ноги, но эта планета надолго лишила ее такой возможности. Так что она просто спела пару жизнеутверждающих песенок и принялась за повседневные дела.

Все ее повседневные дела состояли, в общем-то, в проверке аватара. Тот крайне неохотно отвечал на команды и далеко не с первого раза показал ей более или менее ясную картинку. Его рука, впрочем, сохранила способность двигаться. Сердце продолжало лениво сокращаться, а легкое отдавало толику кислорода в грязную, давно не чищенную кровь. А вот с другими внутренними органами все было очень плохо - хотя и не сгнили, но утратили большую часть функциональности. Возможно, химия анабиоза оказалась для них слишком ядреной; возможно, были повреждены радионуклидами со съеденной руки. Ну или она просто переоценила надежность человеческого тела.

Но нет худа без добра: теперь у нее есть чем подкрепиться со сна. Аватар с трудом вполз ей на грудь, оставляя на шипах клочки лишайниковой оболочки, и скормил ей все ставшие бесполезными органы - весьма невкусные, горькие, но все еще съедобные.

Подкрепившись и прогнав диагностику хоботка, послушница решила попробовать организовать наблюдательный пункт: уж очень ей хотелось увидеть прибытие спасателей. В тоннели соваться - это не вариант, но над ней был еще один выход из пещеры, слишком хорошо знакомый ей. В принципе, чуть окрепший хоботок может достаточно растянуться, но путь во внешний мир пролегал по стенам и неровному своду пещеры.

Хорошенько подумав, эшмалеф решила опробовать один рисковый способ. Биофабрикатору удалось синтезировать немного специального очень липкого компаунда, теряющего прочность при застывании. У аватара было три возможные точки приклеивания: рука, лоб и сохранившаяся левая часть груди. Отрыгивая компаунд на руку и приклеивая то лоб, то грудь, аватар довольно быстро оказался на своде и очень медленно и осторожно пополз к выходу.

Через некоторое время послушница впервые смогла увидеть жестко встретившую ее планету. Она оказалась на северном склоне горы, на небольшом выступе или ступеньке, чуть задранной в сторону обрыва: ударь капсула на десять метров выше или ниже по склону, и эта история не была бы рассказана. Следующая видимая земля начиналась сразу вдалеке и была сплошь покрыта огромными растениями, чей слабый свежий запах шестьдесят лет немного скрашивал унылое существование послушницы. За спиной аватара почти отвесно вздымалась гора, с запада выступ топорщился мешающими обзору завалами, зато на северо-восток открывался неплохой обзор для астрономических наблюдений. Если очень повезет, то она даже сможет посмотреть в лицо подруге-предательнице.

Дыру же окружал небольшой кратер и один из вывороченных кусков скалы плоской вертикальной гранью удачно смотрел на северо-восток. К нему эшмалеф и приклеила аватара левой лопаткой и затылком, синтезировав прочный постоянный клей. Теперь ее бывший помощник, от которого осталась только голова, рука и половина груди, сам напоминал сплошь заросший лишайником камень с глазами, снизу которого торчала замшелая палка-позвоночник, а с боку - коряга-рука.

Как ни удивительно, но ее расчеты оказались верны: спасатели прибыли менее чем через десять дней после того, как она обустроила наблюдательный пункт. Она не увидела этого, так как корабль появился с противоположной стороны планеты и сразу стал совершать маневры для перехода на невысокую экваториальную орбиту, как и принято в Звездном Войске. Но ее орган равновесия почувствовал мощный гравитационный удар - возле планеты появилась вторая луна, и ее сигнатуру ни с чем нельзя было перепутать. Они прислали целый интердиктор! Один такой корабль может взять под контроль и куда более развитую планету. Видимо, сверив серийный номер передатчика, неведомые стратеги решили, что владеющая им королева шутки шутить не стала бы, а тем более, не стала бы отправлять сообщение из пустого пространства или с бесполезной планеты. А как послушница сама поступила бы в таких случаях - неизвестно, но на допросах нужно отвечать не честно, а правильно.

Через некоторое время и аватар различил косвенные признаки присутствия интердиктора: маневровые двигатели своими выхлопами проминали магнитосферу планеты, зажигая небеса разноцветным призрачным огнем. День спустя все небо горело - как небольшое утешение бедным аборигенам за то, что будет дальше. Сияние угасло, когда корабль занял свою орбиту и, к сожалению, та была слишком низка, чтобы эшмалеф смогла хоть краем глаза увидеть корабль из своего наблюдательного пункта.

Прошло еще несколько дней. Послушница терпеливо ждала. В этих безлюдных землях было так тихо, будто сейчас не происходит главное событие в истории человечества. Будто не было войны. В небе не схлестывались в жарких битвах летательные аппараты, вспышки атомного огня не озаряли небосклон. Но южный ветер уже принес с собой радиацию. Похоже, местные решили погулять напоследок, подороже продать свою свободу. Зря, людям еще здесь жить и жить, так зачем же затруднять самим себе жизнь? Но это было предсказуемое сопротивление, вряд ли земляне смогут задержать оккупацию больше чем на день. А когда космодесантники сгонят всех аборигенов в фильтрационные лагеря, разведывательные дроны обыщут каждый миллиметр планеты от стратосферы до самых глубоких океанских впадин и пещер.

И ее найдут. Не о чем уже волноваться. Тем более, у нее есть чем скрасить себе последние дни ожидания.

Нож все еще сохранил острый кончик, которым аватар медленно отделил крышку черепа и откинул ее назад. Мозговое вещество аватара не пережило анабиоза, эшмалеф удалось сохранить только нужные ей фрагменты и защищенные пророщенными трубочками нервы и кровеносные сосуды. Все остальное превратилось в желеобразную субстанцию, не гнилую, но ни на что не пригодную. Тем легче будет ее выскрести без урона для аватара.

Если бы кто-нибудь сейчас оказался на скальном выступе, вряд ли бы он смог нормально спать до самого конца жизни - такое невероятное зрелище представилось бы ему. Он увидел бы, как таращащий сквозь мохнатые щелки глаза мшистый камень корявой палкой, отдаленно похожей на иссушенную руку, аккуратно вычерпывает из венчающей его чаши какую-то мерзость - и отправляет в черный провал, внутри которого даже можно разглядеть гнилые пеньки, напоминающие зубы. А справа от камня разрастается черный мешок, прилепившийся к нему, будто слизень.

Послушница всосала из остроумно придуманного искусственного желудка килограмм полупереваренной и нейтрализованной мозговой каши.

Ммм... вкусно.

Интересно, аватар сможет съесть без ножа собственную руку? Наверно, на это уйдет много времени, может и не успеть. Но в любом случае, даже если спасательный челнок сию минуту появится на горизонте, она просто из принципа съест губы, щеки и язык.

А то что это за обед без десерта?


(C) Станислав Змрок (CMDR Ctacb), 2020 г.

Дополнительные материалы: Аудиоверсия рассказа.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"