Аннотация: Рассказ разделил 50-61 места (при 202 участниках) на конкурсе БД-4. В номинации БД-light рассказ разделил 85-87 места.
По усыпанной осенними листьями мокрой асфальтовой дорожке к Институту подходили два человека. Женщина в светлом плаще, с распущенными волосами, необычно для нее отрешенным взглядом, шла первой; мужчина следовал метрах в двадцати позади нее, всем своим видом пытаясь дать понять, что они случайно оказались у Института в одно время, словно не они расстались у входа в его квартиру пятнадцать минут назад.
Кирилл проводил их взглядом, отошел от окна, медленно опустился в кресло. Сейчас они поднимутся и займут соседние кабинеты: она - справа, он - слева.
Опуститься на четвереньки, по-звериному, и закричать, закричать так громко, чтобы в твоей голове, во всей Вселенной не осталось ничего, кроме твоего крика - тогда должна исчезнуть боль.
Они только что были вместе, в его квартире, сейчас еще они пытаются это скрывать, но скоро перестанут, когда поймут, что все это уже и так знают, ах, какая боль, как тяжело...
Удивительно, как все вещи, которые казались такими важными и интересными еще неделю назад, вдруг стали такой ерундой. Да пусть провалится этот эксперимент, пусть произойдут все извержения и катаклизмы, какие только знала история - все так мелко, так незаметно по сравнению с ЭТИМ.
Телефонный звонок ворвался в сознание, вернул в реальность этого дня, напомнил о событии, которое должно случиться сегодня, сейчас.
--
Да. Я готов, Игорь Павлович. Пора? Хорошо, иду.
Кирилл положил трубку, замер на минуту, дожидаясь, пока женщина и мужчина войдут в свои кабинеты и коридор опустеет, потом встал и медленными, осторожными шагами вышел из комнаты.
Его ждали в чердачном помещении под крышей Института. Это редко посещаемое место идеально подходило для запланированного на сегодня эксперимента. Человек в первый раз совершит путешествие во времени, и этим человеком будет он. Идея, которая год назад родилась из пустого трепа, оказалась на удивление жизнестойкой. Сначала ни он, ни шеф не смогли найти слабых мест в казавшейся такой сумасшедшей гипотезе; когда ее не сумел разбить никто из сотрудников лаборатории, они, почти в шутку, собрали на живую нитку маленькую экспериментальную установку. Они едва поверили своим глазам, когда показания приборов подтвердили: установка совершила путешествие в прошлое, на четыре часа назад.
Почти все в их жизни изменилось. Институт, умиравший на глазах, стал оживать. Невесть откуда появились деньги на новые установки, позволявшие увеличивать вес пересылаемых предметов и посылать их в прошлое все глубже и глубже. Вместе с деньгами появились никогда раньше здесь не виданные скромные люди, которых они прозвали "секретные человечки", следившие, чтобы даже намек на идею не вышел из стен Института. Человечки, впрочем, были вежливы и не вмешивались в работу, так что они с шефом скоро научились воспринимать их как неизбежный фон. Стало ясно, что о публикациях не может быть и речи, но они не переживали - публикации, награды, признание были слишком неинтересны по сравнению с их повседневной работой. Все отступало перед идеей путешествия во времени. Все, кроме Кати.
Еще неделю назад он был бы в восторге от того, что должно произойти. Он будет отправлен в прошлое, приблизительно на двадцать лет назад. Задача - не привлекая к себе внимания, выйти из Института и бросить на дно небольшого пруда радиомаяк, замаскированный под камень. Этот маяк поможет им в будущей работе, позволяя мгновенно определять, в какое время попал путешественник. Затем, также не привлекая к себе внимания, он вернется на чердак. Ровно через час установка заработает снова и вернет его в настоящее. Он вернется не только автором идеи передвижения во времени, но и первым человеком, побывавшим в прошлом.
Еще неделю назад... В понедельник молодая женщина с серьезным пытливым взглядом под неизменной челкой, с большими глазами, со шрамиком над правой бровью и грудным, слегка глуховатым голосом, сводившим его с ума, женщина, которую он любил и которая любила его, сославшись на неотложные дела, впервые за много дней не ушла с работы вместе с ним. Во вторник она, ничего не сказав ему, покинула Институт раньше обычного, а сразу следом за ней ушел с работы его коллега из соседнего кабинета. Наконец, в среду Катя сказала ему в лицо то, что он уже понял, но во что до последнего момента не хотел верить, - теперь они чужие друг другу.
Самое страшное в случившемся - это чувство полной безысходности и неотвратимости, словно в самолете перед крушением, когда в течение двадцати-тридцати секунд пассажиры знают, что сейчас они умрут, и ничто, НИЧТО уже этого не изменит и не предотвратит. Все, это уже случилось, и никто не вернет ничего обратно...
Его ждали шеф, два лаборанта и секретный человечек.
--
Все в порядке, Кирилл? Смотри, какой раритет, - Шеф гордо развернул и продемонстрировал демисезонное пальто фабрики "Большевичка". - В нем можно круглый год ходить, лето или зима, будешь одет по сезону. Мое собственное, начала восьмидесятых. Тогда еще у меня комплекция была, как у тебя сегодня. И как его за столько лет моль не съела?
Секретный человечек вручил Кириллу радиомаяк, набор ключей для замков, установленных в Институте двадцать лет назад, несколько старых купюр и документы, которые при необходимости должны были убедить обитателей старой эпохи, что они имеют дело со своим: паспорт старого образца и командировочное удостоверение.
--
Впрочем, если вы будете вести себя спокойно, никто вас не остановит и расспрашивать не будет. Мало ли людей ходит по Институту?
--
Передавай привет мне молодому. Отправляем тебя скромно, но к твоему возвращению соберу всю лабораторию, шампанское уже куплено, - сказал шеф, выходя из комнаты.
Значит, и они будут встречать меня, стоять рядом, может быть, держаться за руки... Уйти навсегда отсюда, уйти и не вернуться, только это спасет меня. Спасет? От чего? Самое ужасное в моей жизни уже случилось, от чего мне надо убегать?
Лампочка под потолком мигнула несколько раз и погасла. Кирилл набросил на плечи пальто и опустился на пол, дожидаясь, пока стихнет гудение генератора...
************
...он отпер дверь чердака и вышел на лестничную площадку. Институт был пустынен и тих, но с улицы доносились звуки марша. Медленно спускаясь вниз, Кирилл с любопытством и удивлением смотрел по сторонам - Институт выглядел одновременно знакомо и необычно. Над парадной лестницей висел огромный темно-красный флаг с портретом Ленина и надписью, вышитой золотыми буквами: "За победу в социалистическом соревновании". Он понял, что находится в Прошлом.
Главную вахту мог занимать дежурный, поэтому Кирилл осторожно прошел к запасному выходу. Подобрал ключ и вышел во внутренний двор. Приятно ударил в лицо свежий, слегка морозный воздух. Недавно выпавший снег скрипел под ногами. Музыка, раздававшаяся с противоположной стороны Института, стала громче, он уловил мелодию: "Будет людям счастье, счастье на века..." Седьмое ноября, - догадался он, - интересно, какого года?
Пруд выглядел так же, как и много лет спустя. Кирилл вынул из кармана радиомаяк, раскрутил две его половинки и набрал на цифровой панели код. Дождался, пока замигал светодиод и скрутил половинки обратно, прицелился и кинул. Камень негромко булькнул и пошел на дно на самой середине пруда.
Ну вот, задача выполнена. Неужели надо возвращаться, опять следить за ними, прислушиваться к шагам в коридоре? Да, ты должен вернуться, ты это отлично понимаешь. Возьми себя в руки.
Он взглянул на часы - в запасе еще тридцать минут. Любопытство пересилило и он зашагал по тропинке в сторону музыки.
Через дорогу группа из тридцати-сорока сотрудников Института, очевидно, дожидалась команды построиться и пойти на демонстрацию. Сверху над толпой выступали фотографии членов Политбюро и транспарант с надписью "Слава труду". Люди переговаривались, курили, шутили, переминаясь с ноги на ногу. Кирилл перешел дорогу, приблизился, изумленно узнавая знакомые лица.
Весельчак Митин, умерший в прошлом году от инфаркта, не имел еще ни одного седого волоска. Рядом с ним стоял умница Кропачев, которого Кирилл застал спивающимся полубомжом, приходившим в Институт только к выдаче зарплаты и технического спирта. Однажды он исчез, и никто так и не узнал, что с ним сталось. Гринберг, давно уехавший в Израиль, что-то доказывал кругленькому крепышу Тенину, будущему директору Института. Шефа среди собравшихся не было - поддерживая репутацию полудиссидента, он не ходил на демонстрации.
--
Помогите мне, пожалуйста, у меня шнурок развязался, - позвал его детский голос. Он наклонился и почувствовал, как прилила к голове кровь. В глазах потемнело, едва удержался на ногах. Снизу вверх из-под огромного белого банта и темной челки на него смотрели серьезные пытливые глаза.
Кровь отхлынула, наступила слабость, ноги задрожали. Он опустился на колено, принялся перевязывать шнурок девочке с большим голубым шариком.
--
Как тебя зовут?
--
Катенька. Я здесь с мамой, только она сейчас разговаривает. - Их лица теперь были на одном уровне. Девочка говорила спокойно и серьезно, глядя ему в глаза.
Да, она ведь рассказывала мне, как мама брала ее на демонстрации. В детстве она хотела стать укротительницей тигров и не думала, что много лет спустя будет работать в том же Институте. А отца у нее не было, он ушел из семьи вскоре после ее рождения.
--
Ну, вот, готово. Тебе интересно на демонстрации?
--
Да, только моих друзей здесь нет. Вы пойдете с нами? - Девочке явно нравилось разговаривать со взрослым.
--
Боюсь, не смогу. У меня срочные дела.
--
Сегодня праздник.
--
Даже сегодня, в праздник. Иногда срочные дела бывают и в праздник.
--
Я знаю. Жалко.
Он выпрямился, взглянул на часы. Оставалось восемь минут, пора возвращаться.
Останься, зачем тебе возвращаться? Здесь ты ей нравишься, там - нет. Здесь все легко и просто, там - невыносимо больно и сложно.
Кирилл знал, что ему не удастся уговорить самого себя. Он приготовился перейти дорогу, когда из-за угла показался грузовик, из тех, на которые после демонстрации сбрасывали ставшие ненужными плакаты и портреты, чтобы отвезти их куда-то на склад, до следующего праздника.
Она рассказывала, как во время такой демонстрации кто-то спас ей жизнь, вытолкнув из-под колес машины. Она только ударилась об асфальт, с тех пор у нее и появился шрамик над бровью. А ведь сейчас, кажется, шрамика у нее еще нет...
Он наклонился, чтобы проверить, чтобы еще один, последний раз, взглянуть на нее. Девочки рядом с ним не было.
--
Катя! - Она шла уже по середине дороги, догоняя уносимый слабым ветром голубой шарик. Грузовик приближался, не снижая скорости. Никто, кроме него, пока не заметил происходящего.
Его мозг еще продолжал перерабатывать информацию о происходящем, а ноги уже направили тело к девочке. Водитель, наконец, нажал на тормоза, но машина пошла юзом по слегка обледеневшей дороге.
Ну, вот ты и останешься здесь, как хотел. Жалко, конечно, будет, если теперь затормозится работа. Но ты делаешь то, что должен.
Времени на то, чтобы схватить ее, приподнять и отбросить на обочину уже не было, и он только толкнул Катю изо всех сил. Кирилл знал, что с ней ничего не случится. Только навсегда останется небольшой шрамик над правой бровью.