Макменде Дарт, Некрасов Илья : другие произведения.

Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    В соавторстве с Ильёй Некрасовым

      Космос мёртв. В его насмешливой глубокой Пустоте скитаются потерянные души. По поверхности проклятых и забытых планет бродят опустевшие тела.
      Иногда душа находит себе тело.
      Чаще — тело теряет душу.
      Мы не знаем, что страшнее.
      Мы знаем только, что некоторым душам удаётся говорить с Пустотой. Они могут спорить, кричать, грозить… итог почти всегда один. Лишь самые одинокие и упрямые из них умоляют Пустоту связать то, что не может быть связано.
      Иногда Пустота прислушивается к этим мольбам: она пуста, ей тоже бывает одиноко. Но всякая сказка, решившая подменить реальность, непременно имеет свою цену.
      Ты готов заплатить?

    Публикация в порядке приоритета:
    http://padawan.ru/authors/book.html?id=35
    https://ficbook.net/readfic/5179624
    http://samlib.ru/m/makmende_d/revansshadow.shtml
 
Дарт Макменде, Илья Некрасов
 
 

Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

 
 
 Космос мёртв. В его насмешливой глубокой Пустоте скитаются потерянные души. По поверхности проклятых и забытых планет бродят опустевшие тела.
 Иногда душа находит себе тело.
 Чаще — тело теряет душу.
 Мы не знаем, что страшнее.
 Мы знаем только, что некоторым душам удаётся говорить с Пустотой. Они могут спорить, кричать, грозить… итог почти всегда один. Лишь самые одинокие и упрямые из них умоляют Пустоту связать то, что не может быть связано.
 Иногда Пустота прислушивается к этим мольбам: она пуста, ей тоже бывает одиноко. Но всякая сказка, решившая подменить реальность, непременно имеет свою цену.
 Ты готов заплатить?
 
 
 
 
 
    Пролог
    
    
    Сейчас ты — это ты.
    Редкий, зыбкий всполох почти свободы. Почти жизни.
    Промежуток между глотками кислорода и убикина.
    Вдох. Выдох. Пауза. Вдох. Выдох. Дозатор дыхательной смеси безразлично переключает режимы подачи.
    Если дышать через раз, то мир за ледяным забралом шлема истончается и понемногу тает. Если достаточно долго игнорировать аэрозоль, то лживые контуры мутнеют, сменяясь сумраком правды.
    Или очередной лжи. Это более вероятный вариант, потому что «правды» для тебя больше не существует. Просто тебе необходима точка отсчёта, хоть какая-то опора.
    Без опоры погружаться в пустоту было бы ещё легче. Но ты слишком хорошо знаешь, что утонуть не дадут. Единственная почти свобода, что тебе осталась — это свобода сдерживать дыхание.
    В паузах между щелчками дозатора ты слышишь удары своего сердца. Оно работает, как выносливый, хорошо отлаженный механизм, столь же безразличный, как механика скафандра. В такие моменты кажется, будто это не твоё сердце.
    В такие моменты кажется, будто ты способен обойтись без убикина. Да и без кислорода заодно: может быть, разница не так уж велика.
    Ты размыкаешь пневмолинию. Дозатор щёлкает равнодушно, словно понимает, насколько бесплоден твой робкий бунт. Дыхательная смесь с тонким свистом вытекает в атмосферу. Мир по ту сторону забрала не меняется: эта планета слишком голодна, чтобы насытиться дыханием одного разумного.
    Она бесконечно голодна, сколько бы жизней ни выпила.
    Может быть, однажды она расщедрится — и выпьет твою.
    Сейчас?..
    Тебе плевать. Многие дышат лишь по привычке, и мало кто из них живёт.
    Ты не обязан дышать. И не обязан жить.
    Сейчас ты ничем никому не обязан. Сейчас тебе ничего не нужно.
    Даже кислород.
    Скоро в биологический объём скафандра, в опустевшие лёгкие, а затем и в сознание проникнет нечто большее, чем кислород, чем странная почти жизнь в рабстве у Обмена.
    Ты закрываешь глаза. Разжимаешь сухие ладони. Пальцы привычно нащупывают крышку входного отсека пневмолинии. Пустой баллончик из-под аэрозоля падает в пепельную грязь. Другая рука вставляет в освободившееся углубление полный патрон, накалывает диафрагму.
    Ты слышишь подтверждающий писк автоматики.
    Убикин.
    Очень скоро новый патрон опустеет. На этой планете всё пустеет слишком быстро. Но не сейчас. Сейчас у тебя есть несколько десятков минут отката — наиболее работоспособного состояния органической ткани. Надо успеть выбрать сектор перспективных раскопок.
    Ты наклоняешься, выискивая взглядом пустой патрон из-под убикина. Баллончики положено сдавать вместе с найденными за смену артефактами и ресурсами, иначе следующую дозу сократят вдвое.
    Сейчас ты не хочешь терять ничего, особенно — будущих иллюзий.
    Ты подбираешь патрон, распрямляешься, чувствуя, как надёжно работают мышцы, связки и суставы. Губы, полость рта, горло заливает ощущение прохлады. Тело готовится отдаться освобождающему полусну-полуяви, водовороту воспоминаний и грёз, которые ты давно разучился различать, а потому перестал считать сколько-нибудь важными.
    Не размыкая век, ты смотришь вниз по склону, базальтовая крошка осыпается под тяжёлыми шагами. До подножия их ещё около сотни. Картинка перед закрытыми глазами меняется. Чёрное небо уходит, скрываясь за далёкими холодными скалами.
    Девяносто шагов до подножия.
    Падающие звёзды разъезжаются в параллаксе, бледнеют пылевые скопления. Капли влаги собираются в дождь.
    Восемьдесят шагов.
    Дождь не может вечно идти в пустоте. Он полон силы, этот надменный ливень, и он сам выбирает себе точку опоры: теперь он низвергается в джунгли. Туман застилает скалу, покрытую тропической зеленью.
    Семьдесят.
    Ты понимаешь, что больше не слышишь воя ветра.
    Шестьдесят.
    Ты слышишь только скрежет дождя и медленные, далёкие вскрики собственного сердца.
    Пятьдесят, половина пути.
    Ты чувствуешь тепло небесной воды и проталкиваешь себя сквозь её шершавое тело. На этой планете не бывает дождей из воды, и ты понимаешь, что опять погрузился то ли в сон, то ли в память.
    Сорок шагов.
    Теперь ты почти у подножия, так низко, что разница между верхом и низом стёрлась, как грань между сном и явью. Ты смотришь вниз и видишь вершину.
    И монумент.
    Тридцать. До него лишь тридцать шагов.
    Это бог.
    Статуя бога, имя которого тебе неизвестно. Ты даже не знаешь, почему вспомнил это слово — «бог»: здесь, в вечной пустоте, богов не бывает.
    Тем не менее, это бог. Очень известный где-то там, за границами твоей пустоты. На планете, которую ты когда-то видел. Или мог видеть. Или выдумал. Ведь всё это одно и то же.
    Двадцать.
    Бог раскидывает серые руки, словно навстречу. Заглядывает в твои закрытые глаза. Ты теряешь почву под ногами.
    Десять.
    Последние десять шагов ты словно паришь, облетая колоссальных размеров голову бога по окружности, как дроид-разведчик над вражеским укреплением.
    «Укрепление»?
    Нет.
    Ты слышишь другое слово.
    Невозможный бог смотрит в тебя закрытыми глазами.
    Он плачет. А затем исчезает. И навстречу тебе из зелёной тьмы забвения выступает совсем иной образ.
    Высокий разумный в тяжёлой броне и с мандалорской маской вместо лица.
    Убийца.
    Ты.
    Ты — убийца.
    Отражение в стекле забрала тянется к тебе горящими разрезами глазниц. Ты отшатываешься, бьёшься головой о назатыльник шлема.
    Убикин.
    Ты не хочешь, но шлем подстраивается под изменение позы, возвращая голову в физиологически выгодное положение. Подбородок сам нажимает на клавишу переключения режимов.
    Вдох. Выдох. Пауза.
    Ты раскрываешь глаза.
    Всё хорошо.
    Ты жив. Ты в пустоте.
    Ты на Малакоре.
    
    
    
    
    Глава 1. На дне
    
    
    1.
    Под действием убикина Кондору мнились очень разные, но всегда удивительные вещи. Например, что его настоящее имя вовсе не Кондор. Что он успел прожить множество жизней. Других жизней. Давно. Очень далеко отсюда.
    Потом действие убикина заканчивалось. Человек в скафандре стряхивал с себя сладкое оцепенение и продолжал работу. Но некоторые моменты сновидений оказывались такими яркими и повторялись так регулярно, что забыть их было невозможно.
    В этот раз, на излёте последней дневной дозы, перед мутным внутренним взглядом Кондора проступила очередная сцена. С очередной актрисой.
    Твилекка. Совсем молодая… несмотря на то, что в снах не существовало времени. Они сражались, Кондор победил. Всё было честно, но в последний момент твилекка запросила пощады. Её голос дрожал — искренне, по-женски талантливо:
    – Стой! Отпусти... Ты же не убийца... Я слышу, в тебе звучит голос совести. Подумай о своей душе.
    – Я не знаю, о чём ты, — с недоумением ответил Кондор.
    Это не было ложью: он действительно не понимал, о чём говорит твилекка. «Душа»? Странное верование.
    Сцена перестала быть интересной. И немедленно угасла. Кондор не знал, погибла ли твилекка, нанёс ли он удар. Незавершённость сцены придавала ей оттенок постановочности, убедительной, но лжи.
    Так обрывались все его грёзы.
    А затем, словно болезненный сон демонстрировал очередной подлежащий искуплению грех, приходилось возвращаться в мир-наказание.
    Малакор-V.
    Забытый Силой и властями планетоид, заваленный обломками военной техники. Когда-то над его поверхностью бушевали звёздные войны, оставившие после себя радиацию, выжженную почву, дюны пепла и непригодную для дыхания атмосферу.
    Точнее, временно пригодную. Минуты на полторы примерно. Если не затягиваться.
    Кондор был стандартным человеком и дышал стандартным воздухом. Азот для дыхательной смеси закачивался в скафандр извне, естественно, после глубокой очистки. Кислород подавался из наплечных регенераторов. Убикин — по пневмолинии.
    Нет, в состав стандартной атмосферы наркотик, разумеется, не входил. Но без регулярной смены патронов с убикином дозатор скафандра работать отказывался. Попытаешься умереть — потеряешь сознание, очнёшься в бараке, следующую неделю будешь работать на половинной дозе.
    Просто, эффективно, надёжно. По-своему даже приятно... если принять правила игры.
    До следующей порции аэрозоля оставалась половина местных условных суток.
    Кондор поднял бронированную руку, подкинул пустой баллончик. Не глядя отправил его в карман набедренной сумки. Машинально провёл ладонью по кирасе скафандра. Пальцы в перчатке не чувствовали ни биения сердца, ни неровных символов, отпечатанных на нагрудной пластине.
    В тонких осязательных ощущениях не было необходимости. Сердце работало, Кондор мог видеть это на биомониторе, в левом верхнем углу забрала. А символы…
    Символы следовали за ним так давно, что Кондор не мог вспомнить себя без них. Впрочем, это ровным счётом ничего не значило: он даже не знал, как очутился на Малакоре, среди копателей-мародёров.
    В низшей касте полулегальной организации, называемой «Обмен» или «Рынок». Эта галактическая мафия собирала по планетам Внешнего Края опустившихся разумных, свозила на Малакор, заковывала в скафандры. И заставляла рыться в останках упавших на планету кораблей.
    Современное, высокоэффективное рабство. Тройное: в плену у Обмена, у наркотика, и у собственной брони.
    Кондор не мог вспомнить случая, чтобы ему довелось снять скафандр полностью, а не только шлем. Он даже не был уверен, что бронесуставы выполнены в разъёмном исполнении. Как-то так получилось… Кондор и сам не знал, как. Не возникало необходимости, не выпадало случая. Физиосистемы справлялись с гигиеной и микростимуляцией, наркотический сон сменялся условно-ночным забытьём в бараке. Тянулись секунды, дни, годы… на Малакоре не существовало времени.
    Надпись на своей кирасе человек в скафандре впервые увидал, когда служебные дроиды прорезали обшивку очередного корабля. Там, в пустоте давно мёртвой кают-компании нашлась уцелевшая зеркальная панель.
    Человек заглянул в отражение.
    Высокий разумный в тяжёлой броне и с ледяным забралом вместо лица.
    Кажется, тогда человеку в скафандре захотелось плюнуть на всё и снять шлем. Даже понимая, что внешняя атмосфера выжжет зрачки быстрее, чем он успеет рассмотреть своё лицо.
    Затем он увидел надпись на груди.
    Смешно смотрелась эта надпись: неровная, на истерзанной бронепластине кирасы, да ещё и в зеркальном отражении. Некоторое время ушло на то, чтобы вспомнить, как читаются буквы. Ещё немного — чтобы понять, что разобрать удастся лишь первую и последнюю из них.
    Первая. «М». Впрочем, это могла быть и «К».
    Зато последняя — «Р», без сомнений.
    Он долго думал, как расшифровать надпись. «М-Р» могло означать «Малакор». Логично. Но человек в скафандре так сильно не хотел носить на себе это слово, что предпочёл остановиться на сочетании «К-Р».
    И снова он думал: долго, медленно и тяжко. Так долго, так медленно и так тяжко, что, когда он почти уже сдался, из самого тёмного омута той пустоты, что заменяла ему память, само собой выплыло слово «Кондор». Хищная птица-падальщик с какой-то из планет далёкого прошлого.
    Человеку в скафандре понравилось это слово, потому что оно было. И человек в скафандре решил оставить его у себя.
    С тех пор человек в скафандре называл себя — Кондор.
    
    
    2.
    Опираясь на подобранный в груде неперспективного хлама обломок антенны, Кондор преодолел следующий опасный участок. Давно знакомый — обычная яма с зыбучим пеплом. Обойди по краю, проверяя металлическим штырём подозрительные места, и всё будет в порядке. Утонуть в такой западне невозможно: азотная подсистема даже не заметит рыхлой помехи. А в конце смены застрявшего на дне ямы неудачника вытянут дроиды.
    Каждому мародёру полагалась пара дроидов. Подчиняясь маркерам целеуказателя, они резали алустил и кваданиум, разгребали груды камней и металлолома, носили к баракам добытые артефакты. Но в любой ситуации, которая выходила за рамки самых примитивных силовых задач, ждать от них помощи было бессмысленно.
    Кондор предполагал, что владельцам раскопа элементарно скучно изо дня в день наблюдать мельтешение букашек-теней. В том, что наблюдение ведётся, он не сомневался. Владельцы (а более вероятно — обычные приказчики) вряд ли когда-нибудь спускались на Малакор. Скорее всего, сидели на орбитальной станции, с ленивым презрением контролируя происходящее здесь, на дне… может быть, делали ставки на своих «подопечных».
    Предприятие, основанное на копошении в мусоре, вряд ли блистало высокими доходами. Быть может, главный интерес Обмена в здешнем безумии — именно тотализатор. Или некий странный эксперимент на выживание: набрать «подопытных гамморят», запустить в лабиринт, замерить время утраты чувства реальности… Когда эксперимент перестанет давать требуемый результат, лабиринт отключат. Такое предположение казалось даже логичным, если допустить, что к Малакору применимо понятие «логика».
    Кондор устал от попыток быть логичным.
    Он перешагнул через вмёрзший в грязь череп. Не намеренно, не из суеверного уважения к павшему: просто так встали подошвы скафандра. Окажись удобней иная последовательность шагов, Кондор не задумываясь раздавил бы останки. Но это была знакомая дорога, он ходил по ней очень давно, и ноги делали выбор самостоятельно.
    Сейчас они переступят бархан пепла, длинный, совсем низкий. Обогнут торчащее из земли крыло разбитого истребителя. Затем направо, короткая дуга прохода между двух проржавевших переборок, очень удобно. Наконец — цель сегодняшнего путешествия: почти целый на вид фрейтер, подступиться к которому удалось только сейчас, после того как дроиды расчистили груды металла со стороны дюзового отсека.
    Годный фрейтер. Явно из флотилии снабжения. Следов торпедных или плазменных ударов нет. Значит, скорее всего, ионники. И лежит аккуратно, с небольшим дифферентом на нос… Дифферент или тангаж? В пространстве — тангаж, на поверхности — дифферент… Что это за слова? Откуда пришли в голову?.. Кондор не хотел думать. Главное, что фрейтер годный, годный. На таком есть чем поживиться. Ради такого фрейтера стоило до автоматизма выучить знакомую дорогу…
    Очень знакомую дорогу.
    На которой Кондору никогда раньше не попадалось черепов.
    Он резко остановился.
    Череп. Ну, череп. И что?
    Малакор не то место, где следует удивляться непривычным деталям пейзажа. Слишком много странного на планете, слишком много странного на раскопе. Так, Кондору часто казалось, будто он по несколько раз подряд зачищает один и тот же разбитый корабль, находит новые и новые артефакты в давно вычерпанных углах. Или там, где раньше стояла неприступная скала, за одну условную ночь образуется глубокий каньон со сточенными ветром краями. Кучи камней, которыми мародёры помечали короткие тропы, часто выглядели совершенно одинаковыми, словно сложенными по стандартному проекту.
    Кондор привык не замечать странности, объясняя их убикином.
    Но вот черепов ему раньше не попадалось. Как и скелетов. И прочих останков разумных.
    Ситх с ним, с фрейтером. Никуда не денется. Торопясь и оскальзываясь в пепельной грязи, Кондор зашагал обратно.
    Да, где череп, там разумный, а где разумный — там броня. А броня — сама по себе большой артефакт, плюс вероятность множества артефактов помельче. Если удастся найти хоть какую-то относительно сохранную электронику, это уже оправдает отвлечение.
    Переходить на половинную дозу убикина не хотелось, но Кондор чувствовал, что не пожалеет о своём решении. Он уже подходил к яме с зыбучим пеплом, на краю которой лежал череп.
    Кондор отбросил стержень, опустился на колени, машинально отмечая контуры, по которым слежалась грязь. Здесь шея… вот плечо, подвёрнутая к животу рука.
    Разумный, без сомнения. Странно, что сенсоры не среагировали на аномалию. Вероятно, труп лежал на металлической пластине, и датчики не отследили возмущения в магнитном поле.
    Теперь стало видно, что останки принадлежали не чистокровке. Узкая нижняя челюсть с выраженными клыками заметно выдавалась вперёд, височные кости казались чрезмерно широкими. Твилекк?..
    Не желая гадать, Кондор включил компрессор. Рыхлая почва поддалась легко, под струёй воздуха частицы пепла разлетелись, как звёзды в гипере. Через пару секунд стал виден светло-серый материал лёгкого скафандра, показалась изломанная рука. Ладонь щеголяла пятью тонкими костяными пальцами с уплощенными фалангами, характерными для обладателей когтей. Перчатки у скафандра отсутствовали.
    Кондор вдруг осознал, что до сих пор не видел шлема. Он осмотрелся визуально, быстро мазнул по сторонам локатором...
    Затем наконец сообразил: в пару быстрых движений раскидал грязь, вытянул невесомые останки на свет.
    То, что показалось Кондору лёгким скафандром, было простой униформой. Элементы брони на трупе полностью отсутствовали. Очевидно, республиканского солдата выбросило из разломившегося в атмосфере корабля, на небольшой высоте. Либо он выбрался уже после посадки, сумел пройти какое-то расстояние — условия на поверхности тогда были не настолько суровыми, как сейчас, поэтому республиканец не сразу...
    «Республиканец»?
    Почему «республиканец», что это за слово? Откуда все эти слова лезут в голову?..
    Не важно. Важно, что разумный без скафандра пуст, артефактов с него не снять. Мародёр с досадой отшвырнул останки.
    Скелет рухнул в грязь, униформа лопнула. Из внутреннего кармана выпала блестящая полоска металла.
    Кондор наклонился. В сером пепле лежала электронно-кристаллическая плата — совершенно чистая, без видимых механических повреждений или следов коррозии. Судя по разъёму, модуль из блока дальней связи.
    Протягивая руку, мародёр успел удивиться, откуда он может знать такие тонкости. Затем стало не до того: как только металл перчатки коснулся платы, волна чудовищного жара ударила Кондора в лицо.
    
    
    3.
     Человек в скафандре отшатнулся, хотел закричать от боли, но не смог вспомнить, как это делается.
     На самый краткий миг он застыл в оцепенении, подсознательно ожидая, что физиосистемы подавят необъяснимую боль. Но импланты молчали, а если бы и сработали, отследить их действия на мониторах забрала он сейчас не мог.
     Он заметался внутри своей скорлупы, резче, чем позволяла инерция брони. Огонь терзал всё злее, словно к коже лица намертво присосалась арканианская медуза. Он схватился за отсек пневмолинии, надеясь обнаружить локальный прорыв внешней атмосферы. Локальный — значит, преодолимый.
     Крышка была не месте. Датчики герметичности молчали.
     Сокрушённый пыткой, он окончательно утратил самоконтроль, вскинул руки к шлему и вцепился в воротниковую манжету. Фиксаторы подались легко, словно система безопасности была деактивирована или сочла внешнюю атмосферу условно безвредной, как в бараке. Задуматься об очередной странности Кондор уже не успевал.
     Сорванный шлем покатился по мёрзлой грязи. Холодный воздух сдул с лица присосавшуюся медузу.
     Кондор выдохнул сквозь стиснутые зубы.
     Одна боль отступала. Пришло время новой.
     Он зажмурился так плотно, как только мог. Торопясь сориентироваться по слуху, пока внешняя атмосфера не выжгла барабанные перепонки, он опустился на колени и начал шарить руками вокруг себя.
     Полминуты. Это максимум. За половину стандартной минуты Малакор обгложет его лицо, лишит слуха, фолликул волосяного покрова. Выжжет слизистую в носу. Возможно, проест веки. Это не критичный ущерб. Главное — не вдыхать.
     Кондор сосредоточился, пытаясь отсечь себя от лишних мыслей. Он искал шлем наощупь, всё дальше и дальше от того места, что запомнилось по звуку падения, но ни шлема…
     Ни боли.
     Вероятно, нервы в коже головы уже сгорели. Ещё тогда, в соприкосновении с «медузой».
     Тем легче.
     Мысленно отсчитывая секунды, он опустился совсем низко, припал к земле. Методично, стараясь покрыть как можно большую площадь, оборачиваясь вокруг центра масс…
     Металл ударил в стекло: перчатка коснулась шлема.
     Тяжёлая полусфера неожиданно легко отскочила от удара. Уже понимая ошибку, Кондор сжал пальцы. Слишком поздно. Он услышал, как шлем катится по мёрзлой почве. Затем звук изменился: шлем упал в яму с зыбучим пеплом.
     Всё стихло, только стучало сердце. Полминуты истекли.
     Всё ещё пытаясь достичь спасения, на четвереньках, как дикий зверь, он подбежал к яме, погрузил ладони в пепел. Пряный, горький вихрь запорошил голову.
     Кондор удивился, что чувствует запах.
     Затем понял, что слышит: лёгкий шелест ветра, поскрипывание близких конструкций, собственное дыхание…
     Он дышал.
     Ядовитая атмосфера Малакора… оказалась холодна, неприятна на вкус, но в остальном вполне терпима. Кондор лежал на краю ямы и впервые дышал внешним воздухом вне барака.
     Вдох. Выдох. Пауза.
     Вдох.
     Носоглотка, бронхи и лёгкие гореть не собирались.
     Особого удивления Кондор не испытал. Какая разница, как именно быть неживым… Пустота всего лишь демонстрировала ему одну из своих многочисленных вариаций. Но осознание способности обмануть мир хотя бы в такой мелочи немного взбодрило Кондора.
     Когда не осталось ничего иного, приходится опираться на мелочи.
     Некоторое время он так и лежал на краю ямы, опустив руки в пепел. Затем раскрыл глаза.
     Глаза видели отлично. Никаких неприятных ощущений, кроме холода. Веки тоже работали. Кондор попытался проверить состояние глазных яблок, но фокусироваться было не на чем: слишком близко маячила поверхность зыбучего пепла. В воздухе кружили мелкие частицы.
     Он решил хотя бы перевернуться на спину: борьба с болью отняла слишком много сил, чтобы сразу спешить обратно к фрейтеру. Но прежде чем он смог оттолкнуться от земли локтями, правая ладонь коснулась чего-то твёрдого.
     Кондор машинально сжал пальцы и потянул.
     Шлем.
     Так же автоматически Кондор перевернулся на спину, включил компрессор и направил сопло на забрало.
     Затем он долго лежал и рассматривал отражение своего лица в гнутом стекле. Стекло было грязное. Отражение — мутное. Внешность — обыкновенная.
     Человек. Судя по всему, чистокровка. Мужчина… не то чтобы Кондор сомневался прежде, но убедиться было приятно. Черты лица вполне стандартные, правильные. Голая голова, неразличимый цвет глаз. Бровь, нос, верхнюю губу разделял старый шрам, но даже он не делал внешность своего обладателя приметной.
     На лице чётко выделялось пятно ожога: почти симметричной формы багрово-ржавая маска с просветами на месте глаз. Кондор не мог понять, насколько серьёзно пострадала кожа, но боли он больше не ощущал.
     Время уходило. Кондор наконец заставил себя подняться на ноги. Надевать шлем он не стал, полагая нелепым снова заковывать себя в броню. Не более нелепым, чем возможность дышать на поверхности Малакора, разумеется, но всё-таки.
     Он прикрепил шлем к набедренной сумке и огляделся. Скелет в серой республиканской униформе так и лежал в грязи. Парой шагов дальше валялся обломок антенны.
     Кондор подобрал стержень. Надо было спешить к фрейтеру. Он поднял голову, чтобы прикинуть, где легче пройти.
     С другой стороны ямы стояли оба его дроида.
     Синхронно, словно повинуясь команде невидимого оператора, дроиды подняли и направили на Кондора плазменные резаки.
     
     
    4.
    Кондор не знал, откуда в его голове всплыло это словосочетание: «роевой интеллект». Но совершенно точно понимал, как будут действовать две боевые… точнее, две грузовые машины, внезапно возомнившие себя боевыми.
    И что именно они будут делать, Кондор тоже предугадал с беспощадной определённостью, поэтому рухнул на землю за мгновение до выстрелов — но именно за мгновение, не раньше: чтобы дроиды уже не успели перенести ниже прицельные точки резаков.
    Отсветы пронёсшихся над головой плазменных полос неожиданно больно ударили по глазам. Ну да, естественно: прежде слишком яркие источники блокировались светофильтрами забрала...
    Кондор перевернулся на бок и, торопясь, извиваясь в пепле, сполз ниже по склону. Дроиды пока не стреляли. Он прикинул время, которое потребуется взбесившимся машинам, чтобы обойти яму. Один примет роль скаута и зайдёт слева, второй — с противоположной стороны, с некоторым отставанием, чтобы прикрыть напарника огнём… все боевые программы в Галактике построены на одних принципах, все дроиды действуют предсказуемо.
    «Все счастливые...»
    Смутное воспоминание кольнуло Кондору душу… или то, что заменяло таковую. Но отвлекаться было некогда: человек надел шлем. Звякнули защёлки воротниковой манжеты, отработала система продува. Продолжая двигаться на локтях и коленях, Кондор дождался загрузки омни-софта и запуска наплечных регенераторов. Мгновение поколебался, но решил пока обойтись без убикина.
    Теперь Кондор находился на позиции, которую машинально наметил для себя сразу после нападения: за небольшим фрагментом феррокрита. Опираясь на обломок антенны, он приподнялся на коленях и приветственно помахал рукой, выставив ладонь из-за укрытия.
    Полоса плазмы над головой. Одна.
    Звук выстрела — сдвоенный. Сперва настоящий, через атмосферу и металл шлема. Затем, эхом, в наушниках: аудиосистема работала с небольшой задержкой.
    Кондор прикинул угол, под которым прошёл заряд. Пока всё было предсказуемо, алгоритмы роевого интеллекта работали в штатном режиме. Теперь человек знал, где находится дроид огневой поддержки.
    Оставалось выявить вектор движения скаута.
    Против воли удивляясь собственным необъяснимым навыкам, человек широко расставил руки и, упираясь в грязь пальцами, головой припал к земле. Металл скафандра и налобник шлема экранировали колебания, и всё же Кондору хватило трёх точек, чтобы ощутить сотрясение почвы.
    Теперь он знал всё, что хотел знать. И был уверен, что информационно превосходит противника: сейсмодатчики в грузовых дроидах отсутствовали.
    На него вели охоту всего два неуклюжих куска металла. С импровизированным оружием, стандартными программами и в тактически невыгодной позиции.
    Решаемо.
    Кондор подхватил обломок антенны и, пригибаясь, быстрым шагом направился к следующему укрытию. Тактическая оценка была завершена — пришло время непосредственного контакта.
    Вздыбленная плита феррокрита находилась совсем рядом, торопиться было незачем. Стараясь не тревожить пепел, Кондор плавно выдвинулся на позицию, прижался спиной к щербатой поверхности искусственного камня и поднял стержень на уровень груди. Сотрясения почвы от шагов дроида чувствовались уже через подошвы скафандра.
    Слева или справа обойдёт плиту скаут? Слева или справа?..
    Слева. Модуль преследования писал программист-правша.
    Тем лучше.
    Человек почувствовал лёгкое сотрясение плиты, услышал негромкий скрежет металла по камню. Скаут не сразу вписался в траекторию обхода препятствия: неадаптированные боевые программы заставляли дроида ошибаться.
    Тем лучше.
    Чтобы произнести это словосочетание, требуется ровно одна секунда.
    Кондор ещё дважды мысленно повторил: «тем лучше», задержал дыхание и, взметая над головой обломок антенны, шагнул навстречу скауту.
    Первый же удар, быстрый и точный, раздробил контрольный блок плазменного резака. Дроид, перестав получать телеметрию, пришёл к выводу, что лишился своего главного оружия. Выброшенный инструмент полетел в пепел.
    Теперь намеченную программу боя можно было сократить на пару шагов.
    Не желая тратить время на подавление визуальных средств противника, Кондор сделал два быстрых шага вправо. На первом — с размаху воткнул стержень между суппортами гидравлической системы, которая удерживала и контролировала «голову» скаута. На втором — подставился под огонь второго дроида.
    На долю секунды.
    Про себя: «тем лучше» — и сразу шаг назад.
    Первый выстрел прошёл мимо. Второй ударил в спину обезоруженного скаута. Дроид, повинуясь подпрограмме уклонения, резко сместился вперёд и в сторону, снова ударился о камень, начал поворачиваться на месте. Подгадав момент, Кондор изо всех сил потянул на себя обломок антенны.
    Силы противников сложились. В глубине пробитого пластикового кожуха лопнул фитинг центральной трубы гидропривода. Кипящее масло хлестнуло Кондора по забралу шлема. Человек выпустил стержень и отступил назад.
    Привод немедленно повело назад, декомпенсированная гидравлика сорвала суппорты. Система обеспечения надёжности сбросила давление в двух уцелевших трубах, но было уже поздно. Теперь «голова» скаута болталась на каких-то проводах и ошмётках кожуха.
    К этому времени боевые программы наконец-то донесли до несостоявшегося терминатора мысль о том, что пора переключиться в режим рукопашной. Дроид вскинул манипуляторы, нанося беспорядочные удары по воздуху перед собой. Вспомогательные процессоры пытались наладить связь с процессором центральным, лихорадочно и безуспешно.
    Мимолётно порадовавшись отсутствию у данной модели средств беспроводной многопроцессорности, Кондор аккуратно, избегая случайного удара, поднял с земли резак.
    Фокальная камера оказалась цела: инструмент всё ещё можно было использовать в качестве оружия. В телеметрии человек не нуждался.
    Он развернулся и побежал в другую сторону, намереваясь подловить вторую машину: потеряв связь с напарником, дроид поддержки должен был взять на себя штурмовую функцию. Инстинкты, непонятные и невозможные инстинкты говорили Кондору, что в огневом контакте на дальней дистанции сам он окажется адекватен поставленной задаче.
    На бегу вылущил из резака остатки контрольного блока, замкнул контакты. Усталость, недавний ожог, масляные разводы на забрале — всё это перестало беспокоить. Забылся даже убикин.
    Человеку хотелось убивать. Хотя бы дроидов.
    Он мимолётно поднял взгляд к низкому небу Малакора, так же кратко ухмыльнулся и продолжил бег. Индикатор заряда уверенно мерцал зелёным, тяжесть импровизированного оружия придавала силы.
    Ещё через несколько шагов Кондор остановился, встал на одно колено и выглянул из-за обсидианового холмика, сбоку, как и предписывала тактика. Ожидаемо: по ту сторону грязевой ямы, шагая грубо и широко, на помощь напарнику спешил второй дроид.
    Прежде чем визуальные средства успели донести до процессора противника информацию о смене контекста, Кондор вскинул резак и, почти не целясь, трижды нажал скобу.
    Три попадания.
    Пауза.
    Взрыв.
    Кондор встал, отключил питание резака и направился обратно, к дроиду-скауту. Бой закончился, холодная уверенность ушла, уступая место сомнениям и привычному страху: Кондор вспомнил, что хозяева раскопа могут перевести его на половинную дозу убикина. Сколь бы примитивными ни были дроиды, оборудование имело цену.
    Разбитый скаут сумел выбраться из-за феррокритовой плиты, доковылял до края пепельной ямы, где окончательно упокоился и теперь лежал на боку совершенно недвижно. Кондор пару секунд размышлял, не стоит ли рискнуть и покопаться в «мозгах» дроида, но пришёл к выводу, что в полевых условиях это бессмысленно. Он даже не задавался вопросом, с чего вдруг решил, будто способен вскрыть банки памяти. Просто… да нет, не «знал». И не «верил». Скорее, привык.
    Легко и быстро привык использовать навыки, о которых прежде и не подозревал.
    «Привычка — вторая натура», как-то очень отстранённо, словно чужим внутренним голосом подумал Кондор. На мгновение ему показалось, будто края маски-ожога снова стягивают кожу на лице.
    Он закрыл глаза.
    А когда открыл их, увидел, что по ту сторону ямы стоят сразу четверо дроидов.
    
    
    5.
    Удивительное дело: страх ушёл. Сразу, как только узкий и тёмный мир Кондора заполнила очередная задача. Нерешаемая?.. Мародёр со смутным удовольствием понял, что в этот самый момент какая-то часть его сознания вполне профессионально, без суеты и особой тревоги планировала предстоящий бой.
    Он не стал пытаться понять, что происходит: почему взбесились его дроиды, кто и зачем загрузил в них боевые программы, откуда взялась новая четвёрка… Он знал, что машины пришли именно за ним. И что вслед за этими, если удастся уничтожить и их, придут следующие.
    Но почему, за что?
    «Грех»? Провинность, которую не искупить неделей на половинной дозе убикина?..
    Или надсмотрщикам захотелось чуть более острых, нежели обычно, развлечений? Возможно, в прошлой жизни он был неплохим солдатом, и теперь Обмен желал увидеть его в деле.
    Можно остаться на месте, подумал Кондор. Не прятаться, не сражаться, не сопротивляться. Позволить убить себя… какая разница, как именно оставаться мёртвым.
    Это была мимолётная мысль. Слабая и пустая. Настолько, что, брезгуя собственной слабостью и пустотой, тут же и сбежала.
    А Кондор понял, что руки сами собою проверяют плазменный резак, ноги бегут вниз по склону, к каменистой расселине, где можно будет встречать противника в наиболее тактически выгодной…
    Смутное сомнение заставило Кондора обернуться в последний момент. Выстрела с такого расстояния он не опасался, но ожидал увидеть, как роевой интеллект, который уже наверняка распределил боевые роли, отправляет дроидов в обход ямы с зыбучим песком.
    Однако в низинке происходило нечто крайне странное. Демонстрируя полное отсутствие тактического мышления, все четыре дроида, как стадо голодных гизок, ринулись по направлению к укрытию Кондора. По прямой… через яму.
    Мародёру пришлось вернуться на пару шагов по бархану, чтобы не пропустить замечательное зрелище: антропоморфные грузовые платформы старательно тонули в зыбучем пепле.
    Частицы радиоактивной грязи, как болотная жижа, обволокли стопы дроидов. Обхватили медианные сочленения, потянулись выше. Преодолевая сопротивление пепла, железные болваны двигались вперёд. Кондор слышал надсадный гул сервоприводов, смотрел, как уходят «под воду» металлические тела… и безотчётно задерживал дыхание.
    Он опомнился, когда в глазах помутилось от удушья.
    Псевдочеловечьи тела барахтались в глубине ямы, пепел взлетал, но частицы тут же опадали. Какое-то время на поверхности ещё виднелись один или два утыканных антеннами купола, но очень скоро машины окончательно скрылись из виду. Бессмысленная, почти непристойная имитация жизни и борьбы прекратилась.
    Тут бы Кондору и успокоиться, но нет, нет!.. Ещё не зная, что ожидает его в ближайшее время, мародёр вдруг почувствовал, что настоящие проблемы только подступают, мир только начинает рушиться.
    А мир — начинал рушиться. Буквально.
    Годы назад выгоревшая почва Малакора, остывая, образовала множество подземных каверн. По всей видимости, уходящие в толщу пепла грузовые машины, мощные и неутомимые, взломали прочный слой обсидиана — часть свода, что накрывала одну из таких полостей...
    Грунт проседал. Яма превращалась в глубокий голодный провал, пепел образовал воронку. Низину заволакивал лёгкий смог из поднятых сотрясением частиц.
    Кондор стоял на гребне бархана и заворожённо наблюдал крушение. Затем наконец спохватился: дрожь под ногами становилась всё более амплитудной. Так быстро, как позволяла броня, мародёр побежал вниз по склону. За его спиной стремительно осыпался бархан.
    Человек почти успел добраться до островка скальной платформы неподалёку. Почти — потому что за мгновение до того, как Кондор поставил на него ногу, базальт скалы лопнул. Полетели вверх камни, аудиосистема шлема погасила звуковой удар. Земля содрогнулась в судорожном выдохе.
    В шаге от Кондора выросла в небо и заметалась из стороны в сторону тугая колонна огня: лезвие исполинского светового меча с гулом и грохотом рубило скалу. Мародёр отшатнулся, затем понял, что видит выход газа, воспламенившегося то ли под давлением, то ли от случайной искры. Почву трясло уже так, что человек с трудом оставался на ногах.
    Он быстро прикинул выход из западни. Да, если взять правее и подгадать момент, когда горящий газ окажется…
    По нагруднику тускло пробарабанили камни. Почва ушла из под ног, Кондор упал, его поволокло в потоке грязи, пепла и песка. В изломанном грунте разверзалась огромная трещина с острыми, как зубы твилекки, краями.
    Надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, Кондор раскидывал руки и ноги, пытался плыть, как загнанное в стремнину животное. Коловорот тащил его вниз, бил о камни, скручивал тело. Интеллект скафандра запустил гидравлику жёсткости, стало легче.
    Падение отняло у тела вес, пепел наглухо запечатал обзор. Человек сжался в застывшей скорлупе брони. Он плыл, тонул, летел между небом и землёй, понимая, что в мире не осталось ни неба, ни земли, ни его самого.
    Затем в лицо Кондору ударил яркий свет. Порыв ветра смахнул с визора пепел, прекратилась барабанная дробь камней по скафандру.
    Человек по-прежнему падал, но теперь — окончательно в пустоте.
    Он дождался, пока заработают светофильтры, и открыл глаза. Со всех сторон, совсем близко били зелёные молнии, плотно и размеренно, как колокол в храме у подножия статуи чужого бога. Продираясь взглядом сквозь огненные джунгли, Кондор осмотрелся.
    Он висел в воздухе. Так могло показаться. На самом деле — по-прежнему падал.
    На планете внизу раскинулся город. Бескрайний мегаполис с зеркальными небоскрёбами, светлыми парками, чистыми широкими проспектами. Невообразимо свободный, мирный, счастливый город. Такой правильный, что Кондор ни на мгновение не усомнился в неизбежности нависшей над городом беды.
    Он посмотрел вверх и увидел корабли. Бесконечное, как город, множество боевых кораблей, обсидианово-тёмных угловатых линкоров, каждый из которых мог в одиночку сломать планету.
    Кондор понимал, что видит страшный флот не глазами: совершенно чёрные корабли было невозможно различить на фоне совершенно чёрного неба. Тени кораблей висели в прозрачной ледяной пустоте, как будто создатели вселенной поленились придумать звёзды.
    Город и флот были рождены друг для друга. Теперь их разделял только Кондор.
    Он услышал щелчок: автоматика скафандра приняла решение ослабить рёбра жёсткости, броня снова сделалась гибкой. От неожиданности человек сжался, подтянул к телу руки и ноги. В тот же миг тени отделились от кораблей и понеслись к земле. Кондор с изумлением и тревогой проследил за ними взглядом.
    Тени накрыли город.
    Ближайший квартал вздрогнул — целиком, словно под ним взбесилась вырезанная по контуру земля. Центр квартала вздыбился, набухая и поднимаясь над краями. Гигантская волна из крошащихся улиц и зданий разошлась кругом, за ней вторая, третья. Каждое колебание стирало фрагмент пространства, вздымало в воздух фонарные столбы, деревья, скамейки, блестящие осколки небоскрёбов. Жителей Кондор не видел: город был мёртв задолго до этой встречи.
    Город был рождён мёртвым. Теперь его сдувало, слой за слоем, как блины с тарелки на Масленицу.
    «Масленица»?..
    Он не успел удивиться новому слову: прямо под ним на воздух взлетел целый район, с десяток кварталов. По городу, как по океану, гулял отчаянный шторм. В разрывах поверхности тускло и мрачно светилась наступающая лава. Планета вздымалась валами камней, пермакрита, дюрастила, грязи, обсидиана и...
    Пепла, радиоактивного пепла.
    «Малакор», подумал Кондор, «всё ещё на Малакоре. То, что я вижу, не имеет значения. Только то, что знаю. А я знаю, что...»
    Словно в наказание за строптивость, отключились фильтры шлема. По глазам ударил свет молний, в уши — грохот сминаемой реальности.
    Затем всё стихло. Через некоторое время к Кондору вернулось зрение.
    Он стоял на земле, посреди бесконечной обсидиановой пустыни.
    
    
    6.
    Механически переставляя ноги, Кондор шёл неизвестно куда. Обнаружить в пустыне хоть какие-то ориентиры ему не удалось. Здесь даже солнца не наблюдалось: безразличное серое небо светилось безразличной серой мутью, как припольная панель в десантном отсеке. Оставалось двигаться по условной прямой, машинально компенсируя левостороннее смещение: пятьдесят шагов левой-правой, один дополнительный подшаг левой — всё лучше, чем стоять на месте.
    Субъективно прошёл стандартный час или два. Объективно Кондор оценить не мог: оба хронометра не работали. Вернее, работали… пока человек смотрел на циферблат. Стоило отвести взгляд или просто отвлечься, задуматься хоть на мгновение, как показания приборов теряли осмысленность, числа на индикаторах принимали случайные значения. Иногда человек оборачивался, но идеально гладкий транспаристил поверхности не принимал следы, отвергал любую память о прошлом.
    Возможно, в этом странном мире и не было места для прошлого, а единственной памятью, случайной и неуместной, оказался сам Кондор.
    Настал момент, когда даже он не мог дальше игнорировать усталость. Драка, падение, голод, убикиновая ломка… Он шагал, переставляя заплетающиеся ноги из чистого упрямства, словно оно одно отделяло его от забвения. Гладкая, кристально чистая поверхность под ногами должна была казаться скользкой, но подошвы не теряли сцепления.
    Кондор брёл, бездумно вглядываясь в обсидиан, потому что больше смотреть было некуда. Визор барахлил, человек напрягал зрение, пытаясь понять, почему не видит в зеркальном отражении себя. Вот колени, щиколотки, вот ступни. Подошва сапога приближалась к поверхности...
    Ни отражения, ни тени.
    Мародёр устало посмотрел на сапоги… и осознал вдруг, что, не ощущая ни сопротивления, ни неудобства, бредёт по щиколотку в обсидиане.
    На мгновение Кондор застыл на месте, сморгнул...
    И понял, что увяз уже по колени.
    Инстинктивно, против собственной воли человек попытался сделать шаг, словно по лестнице.
    Теперь он застрял в чёрном зеркале по пояс. И по-прежнему тонул, медленно и неотвратимо. Обсидиан затягивал всё глубже, но ни давления, ни сопротивления среды по-прежнему не ощущалось. Системы скафандра молчали.
    В утробной этой тишине, погружаясь во мрак, Кондор рванулся куда-то. И провалился сразу по горло.
    Ещё рывок. Визор шлема затянуло тьмой.
    Человек наконец не выдержал, закричал и протянул руки туда, где ещё мог вообразить верх. Зеркало брызнуло осколками. Кто-то схватил его за запястье и дёрнул так резко, что Кондор потерял сознание.
    Когда чувства вернулись, он лежал ничком. Оттолкнув от себя планету, Кондор встал на колени и увидел, что находится в знакомой пепельной пустыне. Гравитация не отличалась от привычной малакорской. Он ожидал увидеть барханы, скалы, останки кораблей, но до самого горизонта простиралась совершенно голая равнина, края которой услужливо скрадывала серая дымка.
    Понятие «центр» к этой пустыне казалось неприменимым, но Кондор чувствовал, что именно центр находится где-то совсем рядом. Он повернулся.
    Шагах в ста от него на широко расставленных опорах стоял кораблик, небольшой, отсюда — почти игрушечный.
    По спине Кондора пробежал холодок, зрение обострилось от изумления. С расширившимися зрачками наблюдал он, как кораблик раскрыл рампу, и по аппарели неторопливо спустилась тёмная фигура. Без скафандра. В плаще с низко надвинутым капюшоном. Походка у нового действующего лица была женская и явно не молодая.
    Не дойдя до края рампы пары шагов, фигура остановилась. Кондор увидел, как она поднимает правую руку, ладонью к себе, и медленно сжимает все пальцы, кроме указательного. Затем женщина дважды согнула-разогнула и его.
    Этот заурядный жест напугал Кондора, как внезапный приказ к атаке. Он сжал вспотевшие кулаки. Твёрдость перчаток придала ему самообладания, но лишь на мгновение: женщина в плаще то ли разглядела, то ли ощутила его смятение.
    Не меняя ледяной позы, она укоризненно покачала тем же пальцем. Затем указала куда-то вдаль, за спину Кондору. И снова поманила к себе.
    Он медленно поднялся на ноги. Оглянулся по сторонам: пустота. И Кондор шагнул, пошёл, побежал к женщине, словно аккопёс к новой хозяйке. Она ждала в той же мёртвой позе.
    За несколько шагов до трапа мародёр остановился. Чувство осязаемости цели снова оставило его. Пустыня вокруг была… слишком пуста, чтобы этот кораблик и эта женщина оказались реальны.
    Женщина медленно подняла руки и скинула капюшон, давая себя рассмотреть. Узкое морщинистое лицо, сведённые в две косички седые волосы, глубокие тёмные глаза. На вид ей было хорошо за шестьдесят. Кажется, человек. Ростом она заметно уступала Кондору, но смотрела неоспоримо сверху вниз.
    Интеллект скафандра молчал, и Кондор замялся, но затем всё-таки снял шлем: ведь женщина здесь дышать могла. Холодный воздух ударил в лицо, осушил края ожога. Кондор стоял во всё большем смятении, но тут незнакомка наконец заговорила.
    - Ты проснулся.
    Это не был вопрос. Это не было утверждение.
    Это был приказ.
    - Я… – выговорил Кондор, содрогаясь то ли от накатившего озноба, то ли от беспомощности собственного голоса.
    Он замолчал, но женщина ждала терпеливо, как смерть, и поневоле пришлось продолжать:
    - Кто… ты?
    - Ты будешь звать меня Креей, – сказала женщина.
    - Как… как ты узнала своё имя? – спросил Кондор, завидуя простоте и ясности её ответа и осознавая, что себя он так уверенно представить не сумеет.
    Крея промолчала, рассматривая беглеца внимательными обсидианово-чёрными глазами. Затем накинула капюшон, развернулась и пошла вверх по аппарели.
    «Крея!», хотел закричать Кондор, но прежде, чем набрался духу для такого отчаянного шага, женщина остановилась и снова обернулась:
    - Пойдём, – сказала она.
    Кондор молчал.
    - Ты можешь остаться, – с терпеливой безразличностью сказала Крея. – Или пойти со мной. Я улетаю.
    - Куда? – спросил Кондор, как будто это имело хоть какое-то значение.
    - Цель не важна. Только путь.
    Она скрылась во тьме отсека.
    Кондор поднял голову. Над самой рампой, открытая ветру и несуществующему солнцу Малакора, была прикреплена узкая табличка с названием корабля: «Чёрный ястреб».
    Сервоприводы рампы дрогнули и зажужжали, собираясь поднять аппарель.
    Кондор торопливо поставил ногу на нижнюю ступень.
    
    
    
    
    Глава 2. Я, не Реван
    
    
    7.
    Все счастливые семьи похожи друг на друга. Примерно до тех пор, пока младшенький не приволочёт из далёкой-далёкой галактики:
    а) пятерых людей;
    б) двоих не совсем людей;
    в) одного далеко не, ну, буквально вообще не человека;
    г) и ещё парочку дроидов.
    Итого: стадо в десять голов. На одну хоть и трёхкомнатную, но очень маленькую квартирку. К тому же, тёткину. Которая хоть и отличная тётка, но… будем всё же реалистами: здесь такую ораву поселить невозможно.
    И это было первым, что пришло мне в голову после того, как все отобнимались, отвосторгались и немного успокоились.
    А вторым… во вторую очередь я подумал, что всё-таки сбрендил. От разных там переживаний, космических путешествий, сражений с Лордами ситхов и прочего стресса.
    Тут, видимо, придётся чуточку прерваться и рассказать мою историю. Для тех, кто пропустил предыдущую серию мемуаров. Очень-очень кратко, обещаю.
    Итак, зовут меня — Максим. Для друзей — всё равно Максим. А вот в соцсетях и видеоиграх известен под ником «Мак». Именно так меня и называли, когда я угодил в мир одной из своих любимых игр — «Рыцари Старой Республики».
    Угу. Вот так банально. Вечером погонял ролёвку про «Звёздные войны», вроде как заснул, а проснулся уже в игре. На космическом корабле, в момент атаки ситхов. В теле главного героя: великого джедая Ревана. И с его навыками, пусть далеко не в полном объёме. Ну, и как-то оно понеслось-закружилось… драки, погони, война. В общем, я выжил, вжился и пару месяцев спустя даже одолел главного злодея игры: Дарта Малака. А по дороге обзавёлся световым мечом, звездолётом по имени «Варяг», владением Силой и целой командой друзей.
    «Классическое попадание в воображаемый мир», как говорит мой любимый земной писатель.
    Если не считать той мелочи, что потом я проснулся. У себя дома, и в нашем мире прошла, как выяснилось, всего одна ночь. Вот только классические воображаемые друзья оказались рядом, совершенно во плоти. Вся команда.
    Я сел на уголок в прихожей. И сидел минут, наверное, пять. Тупо уставившись в одну точку и не реагируя на попытки друзей как-то меня разговорить.
    Пока Миссия Вао, мелкая и вредная девочка-твилекка, не протолкнулась поближе и не отвесила мне крепчайшую пощёчину. И ещё одну. И третью.
    Но третью я уже перехватил. Мне уже было достаточно.
    - Ай! — пискнула Вао. — Мак, ну отпусти, ты чего?
    Некоторое время она балансировала в неустойчивом равновесии. Затем я разжал ладонь, выпуская её руку, и сказал:
    - Извини. Спасибо. Хватит.
    - Вот, — сказала девчонка, потирая запястье. — А я… ну, ты же не обиделся? Глаза, прям как у убийцы. Я же не сильно, а просто, ну, знаешь ли… ты так сидел.
    - Нормально, — сказал я.
    - Мак… — сказала Бастила Шан, обеспокоенно склоняясь ко мне, — в самом деле: как ты?
    - Всё нормально, — повторил я, вдыхая тонкий аромат её каштановых локонов.
    Наверное, вымыла голову… когда только успела? Ну да, и Миссия тоже в ванной сидела, помню. Мы же все были грязные, в копоти и крови после последней схватки на руинах Храма Древних. Хотя я же спал потом… Мне крепко досталось в том бою, ребята лечили меня Силой. Интересно, нас сразу выкинуло сюда, на Землю, в реальный мир? Как я отрубился — получается, игра закончилась? Как же они тут… адаптировались?
    Я откинулся спиной на зеркало, новым взглядом осматривая команду.
    Миссия Вао. Свежевымытая, синекожая, со смущённо поджатыми лекками. Бывшая беспризорница, ныне — самый юный, но всё равно уважаемый член коллектива. Стоит, прижавшись к своему другу-телохранителю, Заалбару.
    Вуки. Мускулы и шерсть. Здоровенный, очень здоровенный. Но совсем не злой. Отрывает руки только плохишам, и то не каждый день. Изгнан родным племенем… и, ей-богу, племя потеряло больше, чем Заалбар.
    Карт Онаси. Друг. Иногда — жуткий нытик и зануда. Но всё равно солдат Республики, до последнего вздоха. И отличный пилот. Люди подобного склада часто спиваются, но этот поворот, надеюсь, мы уже миновали. Я выручил его сына, Дастила, в Академии ситхов на Коррибане, чем заслужил особую преданность и доверие.
    Рядом с ним Траск Ульго, тоже республиканец. Должен был погибнуть в самом начале, его спасло моё послезнание событий игры. Потом он долго не мог освоиться, тупил, попал в плен на вражеский флагман, «Левиафан». А мы его из плена вытащили. А Траск помог захватить «Левиафан»… в этой истории все спасали друг друга.
    Дальше, у входной двери — Кандерус Ордо. Мандалорец, любитель тяжёлых бластеров и тяжёлых слов. Тоже друг, как ни странно. «Странно» — потому что именно я-Реван разбил объединённые Кланы в Мандалорских Войнах. В смысле, это для нормальных людей странно, а упёртый вояка не мог не зауважать такого достойного противника. Мандалорец нуждался в герое, на которого можно смотреть снизу вверх. Даже демонстрируя прямо противоположное отношение.
    Т3-М4 и ХК-47. Тэтри и Хикки. Дроиды. Один хакер, второй — убийца… и ещё не известно, кто из них больший клоун. Что удивительно, оба по-своему незаменимы.
    Дальше по коридору — Джоли Биндо, преехидный старикан. Серый джедай с Кашиика. Затворник и мудрец. Ну, в определённом смысле: любит потрепаться со сложным выражением лица (когда устаёт имитировать ранний маразм). Ему я очень доверял и именно к нему обычно обращался за советом в тех ситуациях, где не помогало послезнание.
    Рядом с Биндо — Джухани, тоже джедайка. Женщина-кошка с планеты Катарр. Её я вытащил с Тёмной Стороны Силы и, кажется, стал объектом небольшой платонической влюблённости. В принципе, девушка симпатичная. Но ведь полосатая, как тигра, с клыками и с усами. Кроме того, у меня уже была…
    Бастила.
    Я перевёл взгляд на Бастилу Шан.
    Каштановые волосы, карие глаза. Тонкое, милое лицо с пухлыми губами. Чуть приоткрытыми, наверное, от волнения.
    Такая же, совершенно такая, как там… в мире игры, во сне.
    Мой личный кусочек сказки.
    Наверное, улыбка у меня в тот момент была ужасно глупая, потому что Бастила склонилась ещё ниже и обеспокоенно проговорила:
    - Мак, если ты плохо себя чувствуешь...
    - Хорошо, — сказал я. — Всё очень хорошо. Странно… но хорошо. Народ… Пойдёмте в комнату, а? Что мы тут теснимся в коридоре.
    
    
    8.
    Не могу сказать, что в комнате сестры стало намного просторнее. Дроиды так и зависли в дверях. Но хотя бы остальные кое-как расселись.
    - Так, — сказал я. — Во-первых, ничего тут не трогайте, особенно комп: сестра меня прибьёт. Ну, компьютер, вот эту коробку плоскую на столе. Кандерус, убери свою… или хотя бы сядь не так широко, что ли. Да. А во-вторых…
    Я замолчал, прищурился и сосредоточился.
    Ничего не произошло.
    - Хе-хе, — произнёс Биндо, и по разочарованному тону я понял, что он делает то же, что и я: проверяет связь с Силой.
    Сила молчала.
    - Бастила? Джухани?.. — сказал я, заранее зная ответ.
    Обе джедайки честно напряглись.
    Затем все четверо форсеров в команде обменялись потрясёнными и какими-то жалкими взглядами. Как свежеиспечённые евнухи в гареме.
    Сила молчала. На кухне требовательно мяукал вечно голодный Паштет, но это был совсем не тот голос, в котором мы сейчас так нуждались.
    - О... — проговорила Бастила. — Мы… отрезаны от Силы?
    Я непроизвольно посмотрел на Джоли.
    - Не знаю, не знаю, — сказал старый джедай, твёрдо возвращая взгляд. — Я ведь просто старый пердун, хе-хе, откуда мне разбираться в подобных тонкостях. Думаю, наш радушный хозяин будет в состоянии кое-что прояснить. Правда, Мак?
    А что я мог им сказать? Что все (за исключением меня и кота) присутствующие — персонажи компьютерной игры, неизвестно каким образом вытянутые мною в реальный мир? Знаю, знаю: логичней было предположить, что «сон» продолжается. Но именно отсутствие Силы стало для меня доказательством того, что мы больше не в игре. Ведь в далёкой-далёкой галактике Сила вездесуща, она не знает ни расстояний, ни времени… ни сомнений?..
    Может, я и ошибался. Но в тот момент решил считать именно так.
    Я ещё раз попытался напрячь тот непонятный орган для связи с Силой, что отрос у меня за время космической одиссеи.
    Ничего. Пустота. Даже не вакуум — полная, насмешливая пустота.
    Мы перестали быть джедаями.
    - Что, малыш, — сипло поинтересовался Кандерус, — на Одарённость можно больше не рассчитывать?
    Он говорил со смешком, но напряжение в голосе почувствовали все.
    - Точно, — отозвался я в тон мандалорцу. — Не выходит… каменный цветок.
    - Это ничего не значит! — с деланной горячностью заявил Карт. — Мы солдаты Республики, и неважно, есть у нас Сила или нет!
    Вся четвёрка бывших форсеров посмотрела на республиканского оптимиста с таким нехорошим прищуром, что Карт осёкся и на всякий случай стушевался.
    - Возьми величайшего из джедаев, отбери у него Силу, — проговорил я, тяготясь повисшей тишиной, — и что останется? Джедаи полагаются на Силу, зависят от неё куда больше, чем сами осознают. Посмотри, как лишённый Силы Одарённый хватается за бластер или световой меч — и ты увидишь… беспомощного ребёнка.
    - Ой… — тихонько сказала Миссия, кажется, слишком близко к сердцу принимая чужую трагедию.
    Трагедию, я был уверен в точности этого слова.
    Потому что смотрел на друзей и понимал, что им сейчас приходится куда хуже, чем мне. Сколько я там пробыл «Реваном», величайшим джедаем эпохи? Пару месяцев, и то в игре. А с ними Сила была всегда, с рождения. Они не знали другой жизни… пока не попали сюда, в реальный мир.
    Если мир вокруг действительно является реальностью, а не очередным вывихом сюжета.
    Да нет, ерунда. Вон царапина на подоконнике, вон лампочки в люстре вперемешку: энергосберегающие и обычные. На кухне Паштет жрать просит, падла рыжая. Всё обычно, как и не улетал. Сейчас немного успокоюсь, позавтракаю... надо будет почту проверить… может, к четвёртой паре в универ метнуся: у меня там вроде как второе высшее потихоньку вызревает. Ах, да! Я же ещё одному человеку насчёт работы отзвониться обещал, а затем…
    А они?
    В смысле, команда.
    Я тут за джедаев переволновался, а следовало-то — за всю команду. Потому что Бастила, Карт, Ордо, Траск и Биндо хотя бы люди, их выдать за местных будет относительно легко. Несмотря на то, что никто из них не владеет русским, а Биндо — вообще практически негр.
    Ну, хорошо. Допустим, он у нас дитя фестиваля. Допустим, из интерната для глухонемых… вся пятерка. Дроидов поставим в угол и накроем ветошью: инсталляция, современное «искусство». Но как замаскировать вуки, женщину-кошку и твилекку?! У неё же из головы натуральные тентакли растут!..
    Я уставился на лекки. Миссия, оценив пристальность интереса, на всякий случай снова их поджала.
    А ведь вопросы легализации на Земле ребята уже обсуждали, подумал я. Может, не так подробно и не в таком смятении, как я сам… но ведь они и не представляют, насколько эти вопросы сложны. Даже в Москве. Которая ко всяким вычурным придуркам основательно притерпелась.
    Хм.
    Хм-хм-хм.
    Кстати, вот и фундамент для очередного гениального плана. Твилекка ведь вполне может притвориться киберготкой. Яркая одежда, грим, лекки оформим под причёску — субкультурщики как раз примерно такие носят. Заалбара поставим на четвереньки и выдадим за ирландского волкодава. А что такого? Девочка-готка выгуливает собачку.
    И заодно кошечку. Джухани, конечно, вряд ли согласится раздеться догола...
    Вот что, что я несу?..
    Так бывает, когда обдумываешь некую по-настоящему сложную проблему: одна мысль цепляется за другую, смятение в голове нарастает, понемногу трансформируясь в панику… Меня просто захлестнул поток проблем — нерешаемых, но подлежащих немедленному решению. Команда смотрела молча, но, думаю, многое понимая: ребята уже очень неплохо меня знали. И я не нашёл ничего умнее, чем поинтересоваться риторически, но, к сожалению, вслух:
    - Чем же я вас кормить буду?..
    - Я почистил картофель, — отрапортовал Траск, словно радуясь возможности перейти к решению более конкретной задачи, — в объёме, достаточном для обеспечения потребностей подразделения.
    - Там хоть осталось? — вяло спросил я, имея в виду ведро под раковиной, где хранился семейный запас картошки.
    - Никак нет, — так же молодцевато ответил Траск.
    - Мак, — мягко сказала Бастила, — мы сходили за продуктами. Я взяла Карта и Ордо, мы нашли магазин. Там даже не потребовалось общаться с продавцом, ты ведь немного рассказывал, как тут у вас устроено.
    - Как везде, — сказал я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ну да, пока я спал, они тут шустрили. И, понятно, уже успели осознать отсутствие доступа к Силе. — Я не волнуюсь. Просто, понимаешь, я по нашим меркам совсем не богач. Скорее, довольно бедный человек. Ну и… короче, вот.
    - Мы взяли немного флимсипластовых купонов, там, под зеркалом, — осторожно сказала Бастила. — Надеюсь, ты не думаешь, что…
    - Да нормально всё, — заверил я девушку. — А что купили-то?
    - О, хлеб, молоко, — принялась добросовестно перечислять она, — два мясных рулона в пластиковой упаковке…
    Заалбар встрепенулся и прорычал длинную, убедительную тираду, выражавшую обоснованное сомнение в мясном происхождении «мясных рулонов». Заодно порицанию подверглось молоко и в меньшей степени хлеб. Ребята сочувственно кивали и периодически косились в сторону кухни.
    Тут я наконец осознал, что, пока у меня душевные терзания, все хотят жрать. Включая меня.
    - Вот что, — сказал я, решительно вставая. — Военные советы подождут. Я сейчас пойду в ванную, потому что иначе так толком и не проснусь… ну и вообще. А вы давайте там, разбирайтесь. В достаточном объёме.
    И пошёл в ванную.
    Умылся, почистил зубы. Всмотрелся в зеркало, изучая своё лицо.
    Обычное. Осунувшееся, небритое — но я часто так хожу. Наверное, зря: подзадержался в вечных студентах, пора привыкать следить за собой по-взрослому.
    С неохотой намылил щёки и подбородок, достал станок. Как же я отвык от бритья по-земному… Содрогаясь от блеска тонкой стали, прорубил первую колею в неровном слое пены.
    Когда со щетиной было покончено, я смыл остатки пены, набрал в горсть едкого дешёвого одеколона, накрыл лицо ладонью.
    До чего ж больно, мама родная!.. Из глаз ударили слёзы, даже слизистая в носу словно пересохла и сморщилась. Ведь буквально вчера я падал в атмосферу Лехона верхом на космическом линкоре, «Левиафане» — и ничего, не сгорел. А сейчас побриться без припадка не в состоянии.
    Реальный мир — он такой. Многое проясняет.
    - Привет, — прошептал я своему румяному отражению, когда сошли слёзы. На лице выделялась маска распаренных капилляров, в глазах полопались мелкие сосудики: добавить ещё немного красного, и взгляд получится совершенно вампирский. — Соберись… Реван.
    Я оторвался от зеркала, задумчиво посмотрел на дверь. И решил, что пара лишних минут ничего не изменит. И всё-таки забрался в душ.
    И, конечно, парой минут дело не обошлось: слишком остро соскучился я по дому.
    Шершавые струи рукотворного дождя немного успокоили раздражённую кожу и разболтанные нервы. Шлёпая влажными ногами, я вышел из ванной в свежем белье и с твёрдой решимостью вот сейчас как следует подкрепиться, а сразу после завтрака приступить...
    И в этот момент во входной двери заскрежетал ключ.
    
    
    9.
    У меня лучшая в мире сестра! Я говорю это искренне, безо всякого принуждения! Никто не стоит надо мной с утюгом в одной руке и паяльником в другой! Верьте мне, люди!..
    А если серьёзно, Алиска и правда зверски клёвая.
    Она даже не стала бухтеть, что дверь опять оказалась закрыта на засов и пришлось трезвонить. И что ждать, пока я открою, пришлось так долго, тоже не разозлилась.
    А я так долго не открывал, потому что решил всю команду куда-нибудь спрятать. Ну, знаете, затмение нашло, у всех иногда бывает.
    И вот я носился по квартире, открывал то балкон, то всякие шкафы, под диваном коробки быстро-быстро утрамбовывал, прикидывал, кого куда засунуть… короче, тупил от души. Народ сначала взволновался, потом начал улыбаться, потом откровенно ржать.
    Тут уж я спохватился и суету прекратил. И пошёл открывать. Потому что это точно была Алиса: больше у нас так настырно никто не трезвонит.
    - Сколько раз я тебе говорила в трусах по дому не ходить?! — первым делом заявила сестрица.
    А затем увидела гостей.
    Потому что квартирка у нас в самом деле очень маленькая, и смысла растягивать радость знакомства я не видел. Вся команда так и толпилась в коридоре, всячески символизируя дружелюбие.
    - А, — сказала Алиса, прокручивая на пальце ключи и подозрительно оглядывая нашу пёструю компанию. — Вечеринка у Децла дома.
    Любит она дразниться всякой древней тухлятиной. Я этого «Децла» даже никогда не слышал, и всё равно было немного обидно.
    С одной стороны, обидно, с другой… «вечеринка» — это мысль.
    - Косплей! — гордо заявил я. — Помнишь, в том году фестиваль фантастики?.. Вот. Готовимся. Косплей, конкурс, фестиваль. Фантастика.
    - Ну да, ну да, — явно не слушая, протянула сестра. — Стукнутая. Троллейбусом стукнутая.
    Имя своё Алиса воспринимает, по-моему, слишком уж всерьёз, и «Гостью из будущего» цитирует, по-моему, слишком уж часто. «Алиса в Зазеркалье» подошла бы куда лучше.
    Я проследил за взглядом сестры.
    Взгляд безошибочно упирался в Бастилу.
    - Ну да, — повторила Алиса, беззастенчиво рассматривая джедайку. Никакой Силы не требовалось, чтобы заметить, как Бастила стремительно и отчаянно краснеет. — Всё понятно.
    - Что тебе понятно?! — возопил я, понимая, что тоже сейчас заалеюсь.
    - Всё, — твёрдо заявила сестра, переводя взгляд с Бастилы на меня и обратно. — Молодец.
    Сказано это было таким тоном, словно подразумевался какой-то другой термин. Но Алису я знал как облупленную и понимал, что именно «молодец» и подразумевался.
    Сестра у меня психолог. И, как сама любит говорить, «насмотрелась». И на этом основании полагает себя очень взрослой, мудрой и циничной. Но на самом деле она добрая, меня любит (уверен) и всякие мои неудачи на всяких моих фронтах принимает близко к сердцу.
    Как и я её.
    Потому что приехать домой, а там орава каких-то, извините, косплейщиков, и рожи с манерами у них, извините, именно косплейные, и ни один даже по-русски не говорит — это сложно назвать удачей. Я бы из такого вертепа…
    - Я ненадолго, — пояснила Алиса, отпихивая ногой Паштета и направляясь в свою комнату. Ребята расступались перед ней, вытягиваясь в струнку и задерживая дыхание. — Ноут возьму, и обратно на дачу.
    - Как там? — спросил я, двигаясь следом. — Ой, извини, сейчас уберу...
    Световой меч и инопланетная пирамидка так и лежали на журнальном столике! Я быстро протиснулся в комнату и выхватил оба предмета из-под носа у сестры.
    - У тебя своя комната есть, — пробурчала Алиса. — Там клубись.
    - Угу. На даче-то как?
    - Как всегда.
    - Мама?..
    - Ничего.
    - Вы когда?..
    - Завтра. Давай чтоб до этого времени…
    - Не, ну понятно, ты что…
    Вот так мы обычно общаемся.
    Хорошо, когда люди способны разговаривать одними троеточиями. Потому что иначе пришлось бы объяснять то, что обычными словами объяснить невозможно.
    Но ребят всё-таки придётся куда-то уводить, подумал я, сжимая за спиной световой меч. Оружие принадлежало Малаку, рукоять была намного длиннее и массивнее той, к которой я привык. Но мой собственный меч пал смертью храбрых в финальной битве, и теперь…
    Жутко хотелось включить новую игрушку!
    - Я это… ща, — сказал я, спиной вперёд вытанцовывая из комнаты. Алиса распутывала провод питания и отступления не заметила.
    Пирамидку я скинул на руки Миссии, а сам, провожаемый недоуменными взглядами друзей, заперся в ванной. Обеими руками, с непривычным трепетом поднял меч, положил палец на кнопку активации клинка.
    - Эй, ты, косплейщик! — прозвучало из-за двери: Алиска припахивала гостей. — Да, ты, мохнатенький. Там на кухне моя чашка, такая с цветочками…
    Я выдохнул и снова уставился на меч.
    А вдруг не сработает? Доступа к Силе у меня больше нет. Что, если всё, связанное с далёкой-далёкой галактикой в нашем мире потеряло свои свойства, превратилось в обычный реквизит?
    На всякий случай я снова сосредоточился и обратился к Силе.
    Пустота.
    Ничего, кроме пустоты. И даже пустота какая-то совершенно пустая.
    Мир без Силы.
    Сказка кончилась.
    - И печеньки! — донёсся голос Алисы. Ванна резонировала гулко и влажно. — Да, на верхней полке посмотри. Не жарко тебе в такой шевелюре, косплейщик?.. Обязательно новую пачку! С шоколадной крошкой.
    Её любимое.
    А я так и не успел позавтракать…
    Понимая, что просто оттягиваю неизбежное разочарование, я тряхнул головой и, словно кидаясь в омут, нажал кнопку активации меча.
    Рукоять весомо вздрогнула. Плотный и толстый луч алого света вырвался из эмиттера, басовито загудел… и вонзился в самый центр зеркала.
    Брызнули осколки. Я испуганно отжал кнопку. Клинок погас. Ванна резонировала гулко и влажно.
    Сказка упорно не собиралась уступать реальности.
    
    
    10.
    Тут надо рассказать вот о чём.
    В России мы совсем недавно. Раньше наша семья жила на Украине, в небольшом и очень уютном посёлке, скажем так, городского типа. Население — учёные, инженеры, высококвалифицированные рабочие, которых свозили сюда со всего СССР, в основном, из-под Москвы. И их семьи… вот мы как раз из такой.
    А потом ничего не стало. Не стало нашего дома, нашей улочки и всего посёлка тоже не стало. Так получилось. И податься нам было некуда, потому что в столице области, городе с почти миллионным населением тогда (и сейчас) хватало своих проблем, никто не предоставил бы нам крыши над головой, никто не ждал беженцев.
    Только Россия ждала.
    Не скажу, что совсем уж с распростёртыми объятиями. Но прятаться по подвалам и есть собак нам не пришлось. Мама и сестра нашли работу, я — возможность получить второе высшее. Паштет — новые охотничьи (и романтические) угодья. А самое главное, здесь никто не собирался убивать за то, что мы говорим (и мяукаем) по-русски.
    Ну, и тётка, замечательная, почти святая моя тётка, теперь совсем одинокая, приютила. Другой родни у нас не осталось, у неё тоже… так и устроились. На втором этаже крепкой, хоть и ощутимо запущенной пятиэтажки.
    Я иногда ездил на прежние места: остались связи, осталась возможность подработать, а деньги были очень нужны. Каждый раз возвращался в Россию с облегчением, каждый раз очень скоро начинал тосковать по малой Родине. Когда ностальгия становилась особенно жгучей, выбирался на крышу. Сидел там, смотрел в небо, думал о всяком таком.
    Вот и сейчас: накопилось. Надо было подышать, надо было убедиться, что работающая светошашка мне не примерещилась. Изуродованное зеркало, конечно, намекало, что всё всерьёз, но на крыше можно будет оценить приобретение в полный рост: очень уж длинный оказался клинок, под стать бывшему владельцу. Пусть я больше и не форсер, но обладание таким уникальным для Земли оружием открывало перспективы, которые ещё только предстояло осмыслить.
    Я, как мог тихо, оттянул щеколду и прокрался в коридор.
    Возле кухни, затравленно озираясь, с ноги на ногу переминался Заалбар. В широких волосатых лапах он держал поднос с блюдцем и упаковкой от печенья. Выражение лица у вуки было таким же безумным, как ситуация. С кухни выглядывали Биндо и Джухани, из моей комнаты — Карт, за ним тускло отсвечивал Хикки. Ближе к комнате сестры маялся, но не решался заглянуть Траск Ульго. Остальная команда «Варяга», очевидно, тоже пряталась по щелям. Все старались не дышать.
    Я жестом попросил ребят не волноваться, продемонстрировал рукоять меча и ткнул пальцем в потолок: мол, отойду, скоро буду.
    - Али-ис, — сказал я, заглядывая в комнату сестры. — Я это… ща до мусорки и сразу обратно, надо тут вынести… Народ не обижай, лады?
    - Так в трусах и пойдёшь? — меланхолично уточнила Алиса, изящно прикладываясь к чашке. Оторваться от телевизора она и не подумала, так и сидела нога на ногу в своём любимом кресле. Возвращаться на дачу ей было явно не к спеху.
    Мысленно чертыхаясь, я поискал взглядом подходящие тряпки: ужасно не хотелось снова шлёпать в свою комнату, словно крохотная задержка могла что-то изменить во Вселенной. Кроме чёрного ситхского плаща, ничего подходящего на вешалке не оказалось.
    Сперва с сомнением, но тут же начиная непроизвольно улыбаться воспоминаниям, я накинул и запахнул плащ. Подпалины, торчащие нитки, лёгкий аромат гари… Привычная тяжесть, знакомая фактура ткани.
    Интересно, поместится ли меч Малака в рукавной петле… вошёл как родной, даже лучше моего прежнего!
    Жизнь налаживалась. Если не вспоминать о завтраке.
    Сначала я фыркнул, затем рассмеялся. Смех остался незамеченным: в телевизоре трепетал какой-то заунывный латинский марш, кажется, передавали открытие Олимпиады в Рио. Да, точно: камера показала покрытые густой тропической зеленью холмы, затем медленно полетела вкруг высоченного бетонного памятника с разведёнными руками — статуи Христа.
    Подражая скульптуре, я раскинул руки.
    Правый рукав провис тяжестью оружия.
    Нет, косплеить искупителя мне незачем, потому что искупать нечего. «Родина-мать зовёт!» с мечом в руке подошла бы куда лучше…
    Тут я заметил, что Алиса соизволила повернуться. И рассматривает меня с высокомерным прищуром. Я на всякий случай поглубже надвинул капюшон.
    - Ну да, ну да, — саркастически протянула сестрица. — Косплей. Всё понятно. Как её хоть зовут?
    - Бастила, — ответил я, чувствуя себя довольно глупо. — Она… джедайка.
    - Молодец, — сказала Алиса, отворачиваясь окончательно.
    Дальнейшую судьбу я испытывать не стал: сестрица могла и припахать к уборке или типа того, затем увидать разбитое зеркало… не. Потом придумаю какое-нибудь объяснение, а сейчас — на волю, в пампасы.
    Я тихонечко отжал засов, тихонечко выскользнул за порог, тихонечко прикрыл дверь за спиной.
    Осознал, что вышел босиком.
    Потоптался на коврике, мысленно сплюнул и побежал вверх по лестнице. Лифта в доме нет, но подъезд не такой уж и грязный. Даже довольно чистый.
    И вообще, хороший дом, если честно. И место удобное, и жильцы спокойные. Как-то прижились мы тут. В новостях района периодически бряцали экскаваторами, мол, пора сносить наследие режима, но места здесь не самые престижные, так что инвесторов для запуска точечной застройки не находилось.
    На пятом я огляделся: не собирается ли кто из соседей выйти на площадку. Тишина. Вот и ладушки. Поёживаясь от металлического холода, я поднялся по лестнице, ведущей на чердак. Ключа от навесного замка у меня не было, зато я знал, что обе проушины можно просто вытянуть из пазов (а потом воткнуть на место): конструкция держалась на хлипких саморезах, вкрученных в две давно сгнившие деревяшки.
    Однако, к моему удивлению, замок на привычном месте отсутствовал. Петли были вырваны с мясом, что коммунальщики делать бы не стали. То ли замок выпал под собственным весом… то ли кто-то пробрался на чердак, опередив меня. Да нет, за жильцами я такого не замечал, бомжей в районе тоже не водилось...
    Наверху всё было тихо. Поколебавшись, я всё-таки решил выбраться на крышу. Со световым мечом нигде не пропадёшь.
    Откинул нетяжёлый люк, вылез на чердак. Морщась от затхлого запаха и стараясь не вступить в голубиные подарки, давно натоптанной тропкой прошёл к ступеням на крышу.
    После искрошившегося холодного цемента было приятно почувствовать босыми ступнями нагретый гудрон. Но тепло быстро закончилось: уже через пару шагов крышу накрывала какая-то тень.
    Я поднял голову.
    Упираясь разлапистыми посадочными ногами прямо в выступы несущих стен, передо мной стоял «Варяг».
    
    
    11.
    Некоторые рефлексы вырабатываются необычайно быстро.
    Первым делом я метнулся в укрытие, за край технической будки. И оттуда стал обшаривать взглядом небеса.
    Целомудренно пустые небеса, голубые, как глаза двухнедельного котёнка.
    - Что ты ищешь, Мак? — прозвучало из-за спины.
    Я аж на месте подпрыгнул.
    - Ба… Бастила. Не пугай меня так!
    - О, извини, — сказала девушка, подходя ближе. — Но всё-таки?..
    - «Левиафан», — пояснил я.
    - Откуда здесь взяться «Левиафану»?
    - А откуда здесь «Варяг»? — ответил я вопросом на вопрос.
    - Мы на нём прилетели, — объяснила Бастила таким тоном, словно только и делала, что путешествовала между мирами. Хотя в каком-то смысле это правда: жителям далёкой-далёкой галактики подобные скачки должны казаться гораздо меньшей экзотикой, чем землянам.
    - Как «прилетели»? Вот так взяли и прилетели?
    До меня вдруг дошло, что если мы и вправду «вот так взяли и прилетели», то далёкая галактика может оказаться не такой уж и далёкой… а воображаемый мир не таким уж и воображаемым.
    По позвоночнику пробежал холодок. Мысль оказалась неожиданно пугающей. По сути, наша маленькая Земля совершенно беззащитна даже перед самым слабым боевым корабликом из «Звёздных войн»…
    К счастью, следующие слова Бастилы оказались такими:
    - О, нет, не то чтобы именно прилетели… После битвы в Храме Древних мы погрузили тебя на «Варяг»… ты ведь был без сознания, помнишь?
    - Помню, — сказал я, сознавая вопиющую нелогичность согласия.
    - У тебя были сломаны рёбра и ноги, мы дали тебе колто. И направились на соединение с флотом адмирала Додонны. Но как только «Варяг» вошёл в гипер…
    - Мир мигнул? — догадался я, вспоминая игровой опыт путешествий.
    - О… да, пожалуй, это верное слово. «Мигнул».
    - И вы оказались здесь?
    - Да, Мак. Ведь это твоя родная планета? — сказала Бастила с несколько странной интонацией. Досье настоящего Ревана джедайка читала и не могла не знать, откуда тот родом на самом деле.
    - Но как вы нашли мой дом? — воскликнул я, начиная, впрочем, кое-что понимать.
    - Никак. «Варяг» выпал из гипера в статике, прямо над этой крышей.
    - Это же обычная хрущёвка! — сказал я, сглатывая вмиг загустевшую слюну. Перед глазами проносились страшные картины складывающих под дополнительным весом панельных зданий. Это в далёкой-далёкой галактике наш кораблик считается лёгким фрейтером, но земной-то бетон — далеко не пермакрит. — У тебя хватило ума посадить сюда такую махину?!.
    - О, за штурвалом сидел Карт Онаси, — заверила джедайка, делая рукой щедрый жест. — Он ведь гораздо лучший пилот, чем я.
    Я обернулся к ступеням на чердак.
    Гораздо лучший пилот приветствовал меня коротким кивком.
    - Репульсоры стоят в режиме автоматической гравикомпенсации, — сказал он с небрежной гордостью. — И я просканировал структуру здания: прочность на сжатие достаточна.
    Крепка была советская власть, подумал я, каждая хрущоба — готовый космодром. А вслух сказал:
    - Привет, Карт... И ты, Траск. Джоли. Хикки. Джухани, Кандерус… Вы что, все сюда ломанулись, что ли?!
    - Ты же приказал подниматься за тобой, — напомнила Миссия Вао, перепрыгивая порожек. — Джу, ну, подвинься!
    - Я приказал? Ах, да… — протянул я, вспоминая, как тыкал пальцем в потолок. Показывал, что иду на крышу.
    Всё, что может быть истолковано неверно — будет истолковано неверно.
    - И это вы сломали замок на чердаке, когда спускались, — сказал я, мысленно восстанавливая цепочку предшествующих событий. — А квартиру нашли… привет, Заалбар. По запаху!
    - Wuahh?
    - Поставь Тэтри, он тяжёлый. Вы нашли мою квартиру по запаху. Угадал? Для вуки же это элементарно, безо всякой Силы.
    Слово за слово — непонятное становилось очевидным.
    Мы сгрудились в кучку, разговаривали, смеялись, обсуждали прошлое, настоящее и будущее, возможное и невозможное. Тэтри катался кругами и притворно жаловался, что вязнет в тёплом гудроне. «Варяг» возвышался над миром, щеголяя свежей окалиной и мерцая камуфляжным полем. Картины обрушенного здания постепенно оставляли моё воображение. А когда наконец совсем оставили, оказалось, что высокое собрание как-то само собой перебралось сначала на аппарель, затем во внутренние помещения «Варяга».
    Внутри бывший «Чёрный ястреб» выглядел… да как обычно он выглядел, ведь в мире игры я покинул кораблик буквально вчера. Кое-что из обстановки стояло не на своих местах, часть аппаратуры побилась. Заметно было, что звездолёту досталось. Но этот крепкий, живучий и задиристый кораблик не боялся передряг.
    - А он, мятежный, ищет бури… — продекламировал я, проводя ладонью по бронестеклу рубки. Мёрзли босые ноги.
    - М? — рассеянно сказал Карт. Вернувшись за пилотский пульт, он сразу же прилип к приборам, и я подумал, что переход в чужой мир дался солдату Республики ой как непросто.
    Попаданец наоборот.
    Вся моя команда — попаданцы наоборот. И кроме меня, позаботиться о них некому.
    - Слушай, Карт, — сказал я, решаясь привести в движение план легализации, который давно уже зрел в голове, а теперь обретал черты исполнимого. — Ведь «Варяг» на ходу?
    - Полностью, — отозвался Онаси так быстро, словно ожидал этого вопроса. — Мы в Неизведанных регионах, Мак, у меня нет звёздных лоций, но это не означает, что невозможно найти дорогу домой. Мы вполне можем выйти к любому оживлённому гиперузлу, а уж там...
    - Ты даже не представляешь, насколько неизведанные тут регионы.
    Он замолчал так же резко, как до этого включился в разговор, и я подумал, что степень здешней неизведанности Карт представляет себе несколько отчётливей, чем пытается показать.
    - У тебя есть орбитальные снимки?
    - Нет. Если надо, можно выйти на орбиту. Камуфляжное поле гарантирует, что глобальные системы слежения нас не засекут.
    - А локальные? — сказал я, думая о том, что нет смысла рисковать быть принятым за несанкционированный запуск ракеты. Третья мировая в мои текущие планы не входила.
    - Хм. Мак, что конкретно ты задумал?
    
    
    12.
    - Было приятно познакомиться с твоей супругой, Мак, — непривычно сдержанным, гражданским голосом сообщил Траск Ульго, пока вся команда собиралась в кают-компании. — Всегда отрадно видеть женщину не только привлекательную внешне, но и с сильным, целеустремлённым характером.
    - Что? Какая ещё... Не супруга, Траск, никакая не супруга! Алиса — моя старшая сестра! «Супруга», пфе...
    - Сестра... Ах, сестра!.. — с облегчением пробормотал Траск.
    Бедняга, подумал я, прозревая. Впрочем, Алиска — девица весьма и весьма симпатичная. А характер… ну, да, «целеустремлённый». На неподготовленного собеседника впечатление может произвести чрезвычайное. Понятно, почему Траск запал: он у нас любитель дисциплины, вояка кадровый, потомственный... Жаль, что воображаемый.
    А Бастила?
    Как насчёт Бастилы? Она ведь тоже — из нереального мира. Над амурными поползновениями Траска я сходу готов посмеяться, потому что он персонаж игры, но сам кручу роман с таким же персонажем… и никакого смеха, разве что от нервов.
    - Найдено, скачано, загружено, — прервал мои терзания Кандерус Ордо, вваливаясь в рубку.
    - Карт, можешь это вывести на панель в кают-компании? — спросил я, передавая пилоту голодиск. — И подходи сразу.
    Когда вся команда собралась, и на большом мониторе высветилась карта земной поверхности, я приступил к изложению очередного Гениального Плана.
    Идея была проста и по-своему цинична. Для легализации ребят на Земле я собирался воспользоваться войной на Донбассе.
    Если современная Украина и умеет что-то производить, так это смерть, нищету, разруху и вынужденных переселенцев. А куда деваться беженцам? Правильно, в последнее пригодное для жизни место на Земле: в Россию.
    И Россия принимает беженцев по упрощённой процедуре. Иногда даже вовсе без документов, но я всё-таки собирался подключить донецкие связи и добыть кой-какие бумажки. Может, это и не совсем законно, только в эпоху всеобщего беззакония невозможно досконально соблюдать закон, а ребят как-то устраивать надо. Со временем (и при наличии денег) даже паспорта можно будет организовать.
    Понятно, такой подход не мог сработать с Заалбаром, Джухани и дроидами. Но не всё сразу.
    Я изложил ситуацию команде.
    Команда не подвела.
    - План хорош, — хрипло заявил Кандерус. — Но почему бы нам просто не остаться на этом твоём Донбассе? В боевом плане мы слажены отлично, рядовых бойцов можно набрать из разбитых кланов… посёлков, всё равно. Если технологический уровень твоей планеты настолько низок, никто не остановит нас на пути к...
    Мандалорец, подумал я, пока народ азартно обсуждал идею. Он бредит своими Кланами, он готов ввязаться в любую войну, в любом мире, если это даёт ему хотя бы призрачную надежду на возвышение.
    И самое жуткое, что я готов его поддержать. Хоть умом и понимаю, насколько малы шансы на победу и насколько велики — на предательство. Потому что стоит начать активные боевые действия, и скрыть факт существования «Варяга» станет невозможно. А за инопланетной технологией начнут охотиться все стороны конфликта, причём временно забыв личные разногласия. И приведёт это, скорее всего, к обмену ядерными ударами: потому что никто не станет сдерживаться, если противная сторона получит такое преимущество.
    Да, очень сильно хочется выбить зубы американским фашистам и их укропским шавкам.
    Очень сильно хочется отомстить.
    Слишком сильно тянет… Тёмная Сторона?
    Если бы у нас была Сила, если бы. Никакой обычный солдат не в состоянии потягаться с джедаем. Любая военная «тактика» — ничто в сравнении с Силой.
    Но сейчас… мы не можем позволить себе кинуться в бой очертя голову. Сперва необходима разведка, подготовка какой-никакой позиции. Легендирование ребят на Земле, в конце концов.
    Этого слона тоже придётся есть по кусочкам.
    Собираем вещи, летим на Донбасс, прячем звездолёт (и пушисто-металлические составляющие экипажа), я как раз знал одно отличное укромное местечко на Кальмиусе. Затем — согласно плана.
    Примерно так я и объяснил команде текущую диспозицию. И команда, ясное дело, согласилась.
    Теперь оставалось захватить мой нетбук (почта, контакты, всё такое прочее), одежду и обувь (ноги очень мёрзли), хоть немного еды (жрать очень хотелось).
    Народ с тем же азартом стал готовить корабль к новому путешествию. Траск вызвался сбегать за вещами. Я попросил Карта проверить навигацию, энергетику и особенно — генератор камуфляжного поля. От Москвы до Донецка — час лёту. Обидно было бы попасться на глаза ПВО.
    Карт согласился и врубил движки, приподнимая машину на репульсорах.
    Мир мигнул.
    Всё, что может пойти не по плану — пойдёт не по плану.
    Скажу сразу: позавтракать мне в тот день так и не довелось.
    И на Донбасс мы тоже не попали.
    
    
    Глава 3. Вместо меня
    
    
    13.
    За пультом Крея сидела как-то боком, с видом натужным и отстранённым, словно не пилотировала, а удовлетворяла физиологическую потребность. С первого взгляда Кондору стало ясно, что опытным космическим волком хозяйка «Чёрного ястреба» быть не может.
    Как и воином: ни боевого скафандра, ни видимого оружия — ничего.
    Как она очутилась на Малакоре? Тоже угодила в рабство? Старая, одинокая, беспомощная женщина. Непонятно как ставшая обладателем первоклассного грузовичка, скорее, даже яхты.
    Кондор вполне мог бы...
    - Сядь за пульт, — сухо сказала Крея, поднимая голову.
    На мгновение он застыл, понимая разгаданность своего мимолётного помысла, затем опомнился и, торопливо отводя взгляд от обсидианово-чёрных глаз спутницы, устроился в кресле. Оно оказалось ведущим, Крея с самого начала сидела на месте дублёра.
    Оставалось восстановить навыки пилотирования.
    Кондор вспомнил так много за столь малое время, что почти перестал бояться памяти.
    Однако быстро выяснилось, что он справляется со штурвалом немногим лучше Креи. Руки помнили движения, пальцы касались нужных клавиш… но слишком медленно, слишком механически, чтобы превратить эти неуклюжие пассы в процесс управления кораблём.
    Решили не рисковать и положиться на автопилот. Вкладка интерфейса «для дровиан», простейший подход к простейшей задаче: отрыв от поверхности, опорная орбита, высокая орбита, краткий разгонный манёвр… и тихий инерциальный дрейф, в гравитационной тени Малакора. За астероидную сферу, во тьму, в пустоту, куда угодно, лишь бы отсюда. Быстрый уход в гипер? Исключено. Только не здесь, не в окрестностях Малакора: слишком велик шанс напороться на обломки погибшего флота.
    Всё получилось.
    Как-то очень быстро, незадачливые пилоты «Чёрного ястреба» не успели даже переменить застывших поз, пассивные датчики показали, что яхта не испытывает воздействия локаторов орбитальной станции Обмена. Планета-свалка, планета-тюрьма осталась позади. Кондор надеялся, что навсегда. Всё шло так гладко, что у него на мгновение промелькнула мысль о возможности развернуться и атаковать станцию.
    Мысль очевидно безумная — но почему-то ничуть не приводящая в замешательство. Вероятно, тот, кем Кондор был раньше и кем собирался стать вновь, весьма квалифицированно умел возвращать долги…
    - Не думай о враждебности врага, — Крея сидела, положив сухие ладони на консоль, словно прислушиваясь к мерному гулу двигателей. — Ищи способ превратить врага в союзника. Вне зависимости от его собственных желаний.
    Кондор задумался, о каком враге может идти речь. Обмен? Во вселенной бывшего мародёра до сих пор не существовало ничего иного, пригодного на роль будущей мишени. Да, наверное, следовало отомстить: за рабство, за бесконечную пустоту… за всё. Кондор не был уверен, что жаждет возмездия, просто не знал, чем ещё заполнить свою новую жизнь. Возможно, Крея так же…
    - Бесцельная месть — утешение для беспомощных глупцов, — резко произнесла старуха. — Прежде, чем быть срезанным, плод должен созреть.
    - Мы можем подождать, — торопливо сказал Кондор, желая попасть в тон. — Подготовиться, собрать силы…
    - Но знай, что самый желанный плод, — продолжила Крея, явно не слушая, — тот, что падает под собственным весом.
    - Не понимаю... — сказал Кондор, ощущая смутное беспокойство. Старуха чего-то добивалась от него, какой-то реакции… но какой? Он искренне пытался угадать и угодить, потому что нуждался в случайной спутнице так же, как, очевидно, она нуждалась в нём.
    Да, они могут составить эффективную команду. Он моложе, сильнее, обладает рефлексами воина. У неё есть знание, необходимое и необъяснимое знание...
    - Понимание — привилегия немногих, — с той же отстранённой интонацией произнесла Крея. — Ты не из их числа.
    Кондор молчал, не принимая справедливого, но бессмысленного сейчас упрёка. Ни в рабстве, ни в медикаментозной амнезии не было его вины, что бы ни вообразила себе его спутница.
    Женщина поднялась из кресла, с неожиданной для её возраста грацией проскользнула между пультами, встала вплотную к панораме. «Чёрный ястреб» уходил от системного солнца, космос за бронестеклом был тёмен и пуст. Призрачная, с колеблющимися краями тень Креи легла на транспаристил.
    - Лишиться Силы, — раздельно, с глухой отчётливостью произнесла старуха. — Это означает понимать, что ты хочешь сказать, но не знать подходящих слов. Это хор, на смену которому внезапно приходит тишина. Учения без крупицы смысла. Любимый ученик, с которым ты разделил всё без остатка… а он предал тебя, забыл всё, чем ты был.
    Несомненно, женщина говорила о себе. Простая история: учитель, преданный и, очевидно, проданный в рабство учениками. Это Кондор мог понять. Как и желание мести чему-то большему, чем Обмен. Значит, вот для чего ей понадобилось спасать с Малакора бывшего воина.
    Подобранный на дороге камень, который можно бросить во врага. Горсть песка, чтобы засыпать глаза. Ржавый, давно разучившийся гнуться обломок металла, которым так удобно наносить удары.
    Простая история. Простой замысел. Кондора ничуть не смущала уготованная ему роль, другой всё равно взять было негде.
    Его смущало другое: женщина заговорила о Силе. Он перестал бояться памяти, но некоторые слова всё равно внушали страх... ведь нет греха в страхе пред лицом Силы.
    - Вы джедай? — спросил Кондор, ощущая, как перехватывает дыхание. — Тёмный джедай?
    Крея склонилась вперёд, капюшон коснулся панорамы. Сухая ладонь огладила бронестекло.
    - Заблуждения джедаев в прошлом, — глухо произнесла старуха. — Они смотрели и не хотели видеть. Слышали и боялись ответить. Они заглянули в бездну, но разглядели лишь Тьму. Замуровали себя за мантрами Кодекса.
    Кондора не оставляло ощущение, что Крея обращается не столько к нему, сколько к темноте, нависшей над кабиной. Он переступил чуть правее, заглянул в отражение. Глаза под капюшоном были закрыты, лицо застыло сардонической маской. С таким выражением лица уместно рассуждать о нелюбимых и кстати покойных родственниках.
    - Учения джедаев… мертвы? — спросил он наугад, прислушиваясь к шелесту сухого дыхания.
    - Быть джедаем означает быть моим врагом, — отреагировала Крея неожиданно резко, но с тем же недвижным лицом, лишь мимические складки вздёрнулись, как крылья хищной птицы.
    Кондор замолчал, раскладывая ответ таинственной спутницы на составляющие, вычленяя суть.
    «Быть моим врагом — быть мёртвым», так она заявила?
    Другой трактовки мародёр придумать не сумел и наконец решился продолжить разговор:
    - Могу сказать то же самое.
    - А, — произнесла женщина, оборачиваясь и впиваясь в Кондора жёстким прищуром обсидиановых глаз. — Плод созрел.
    
    
    14.
    Долго ли, коротко — случайные попутчики разобрались с навикомпом. Признаков преследования не наблюдалось, но Кондор всё равно собирался замести следы. Крея не поддерживала его намерение, но и не возражала, поэтому экипаж готовился к серии гиперпрыжков. Что должно было стать финальной точкой путешествия, никто не знал. Первый гипер… куда угодно. Беглецы нуждались в передышке, хотя бы иллюзорной.
    Кондор копался в лоции, Крея сидела в соседнем кресле. Мародёр чувствовал странное успокоение в её безмолвном присутствии, словно в этом мире не существовало никого, кроме них двоих. Он надеялся, что общение с Тёмной джедайкой поможет памяти вернуться, но пока… ни проблеска.
    - Я… я не могу проложить курс, — признался он наконец.
    Крея помолчала, затем спросила:
    - Куда ты хочешь попасть?
    - Всё равно, — сказал Кондор. — Только бы попасть куда-нибудь.
    - Тогда всё равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадёшь.
    Он посмотрел на спутницу, ощущая смутное недоверие: за простой фразой явно скрывалось нечто большее. К его удивлению, Крея и сама выглядела слегка смущённой. Некоторое время Кондор пытался разобраться в тайном смысле её слов, затем сдался.
    - Нам надо уйти из системы Малакора, — сказал он, формулируя единственный на данный момент несомненный факт.
    - Почему? — отозвалась спутница так быстро, словно ожидала возможности завести разговор о покинутой планете. — Что ты помнишь о Малакоре?
    - Ничего, — сказал Кондор. — Я помню, как… Но это другое. Нет.
    - Что ты помнишь о Малакоре? — настойчиво повторила старуха.
    - Ничего, — сдался мародёр. — Что там произошло?
    Крея кивнула, откидываясь в кресле, и Кондор окончательно уверился, что старуха давно готовилась к этой беседе.
    Или, вероятно, лекции? Она ведь была учителем...
    - У тебя должно быть много вопросов, — проговорила женщина. — Я была бы дурным учителем, если бы отказалась дать тебе ответы.
    - О Малакоре?
    - Дело не в куске камня! С Малакором связано множество судеб. Большинство оборвалось там, но кое-какие, напротив, взяли начало.
    - Джедаи? — спросил Кондор. Вспоминая предыдущий разговор и глухую ненависть, звучавшую тогда в голосе Креи. — Вы говорите о джедаях? Мне кажется... я думаю... Это они повинны в смерти тысяч людей?
    - Миллионов, - уточнила женщина, одобрительно кивая. — Воспоминания приходят к тебе?
    - Нет. Это… этого я не помню.
    Из-под капюшона донёсся быстрый, колкий полувздох-полусмешок.
    - Малакор, — раздельно проговорила старуха. — Застывший в пустоте кусок мёртвого камня. Он послужит лишь одной цели: мы бросим камень в воду. Поднявшиеся волны отразятся от берега и сойдутся в нужной точке. И память вернётся.
    - В нужной точке? — переспросил Кондор, выхватывая то, что показалось ему главным.
    - Слушай внимательно, — сказала Крея, игнорируя вопрос. — Это будет простая история. Возможно, даже ты сумеешь её понять.
    Мародёр интуитивно чувствовал, что старуха ожидает какой-то реакции, но предпочёл сосредоточиться на новой информации.
    - Знай, что шла война, — просто сказала Крея. — В другом месте и в другое время её назвали бы «Великой». Но в этой войне не было ничего великого — только в тех, кто на ней сражался.
    - Кто?
    - Мандалорцы, они называли себя «Нео-крестоносцами». Их возглавлял Мандалор Наивысший. Им противостояла Республика.
    - Мандалорцы победили? — спросил Кондор, вспоминая недавнюю находку: скелет республиканского солдата.
    - О, они шли к победе. Военное преимущество было на их стороне. Но за Республику выступил Реван.
    Слово было произнесено так жёстко, с такой мертвенной интонацией, что у Кондора холод пробежал по позвоночнику.
    - Я знаю это имя, — выдавил он пересохшим ртом. — Мы… мы с ним как-то связаны?
    - Реван был связан с каждой живой душой в галактике, — резко и непонятно ответила женщина.
    - Он был так силён?
    - Он был воплощением могущества. Заглянуть в его глаза — всё равно что прикоснуться к сердцу Силы. И каждая его жертва навсегда отражалась в его душе.
    - Мандалорцы?
    - Мандо'а, республиканцы, ситхи, джедаи… Реван был самой Силой, а Сила есть смерть. Он убил слишком многих. Он убивал целые планеты.
    - Малакор!.. — воскликнул Кондор, лишь смутно осознавая масштаб. Слишком мал был выбор декораций в его мире.
    - Этот мир не всегда был могильником. Когда-то планета жила, полная теплом и светом, как влюблённая девушка. Её пытались изучать, она смеялась в ответ, задавала «учёным» вопросы, превосходящие понимание разумных. И постепенно разумные отступились, смирившись.
    Скрипнуло кресло: Крея повернулась к панораме, словно позёрски признавала собеседника не в Кондоре, но в космической пустоте за стеклом.
    - Знай, — проговорила женщина, — знай, что Малакор скрывает в себе больше тайн, чем может вообразить наш слабый разум. Древние святилища, надёжно укрытые в гротах и разломах планетарной коры…
    - Но откуда?.. — начал было Кондор. Старуха не слушала, продолжая вещать.
    - Систему Малакор не объявляли ни священной, ни проклятой, ни даже просто запретной. Время от времени разумные возвращались сюда, но не могли открыть ничего нового: атипичная гравитация, атипичный ход времени, атипичные полевые эффекты… всё это суть мёртвые слова, попытка человека уподобиться дроидам, поиск рациональности там, где властвует Сила.
    - Реван был Силой, — машинально произнёс Кондор.
    - Реван был Силой, — сухим эхом отозвалась Крея. — Поэтому избрал Малакор себе в союзники перед последней битвой. Но и Мандалор Наивысший понимал, какую опасность представляет позиционное преимущество Ревана... тогда ещё Светлого джедая.
    Женщина помолчала, закрытыми глазами всматриваясь в дрожащую пустоту. Затем продолжила:
    - Знай, что прошлое мертво и не может говорить за себя. Я присваиваю право говорить от имени прошлого, потому что истинное право не может быть получено — но лишь присвоено.
    И Крея рассказала, как бесконечная, страшная и кровавая война подошла к своей высшей точке: Мандалор Наивысший лицом к лицу сошёлся с Реваном. После долгих переговоров ни один из лидеров не пожелал уступить. Оба жаждали победы. Оба были могущественны и горды.
    И всё же могущество и гордость Ревана превосходили могущество и гордость его противника. И уязвлённый Мандалор сделал то, что сделал бы на его месте любой мандалорец: потребовал решить исход войны в поединке командующих. Он оставил личную охрану на флагмане, за границей зоны столкновения, и вылетел в расположение Республиканских войск совершенно один, на борту невооружённой яхты.
    Поступок впечатлил даже Ревана. Джедай принял вызов. Полководцы встретились с обнажёнными клинками в руках. Но прежде, чем вступить в бой...
    Они говорили. О чести. О власти. О судьбе и свободе. О ненависти и безразличии. О дружбе и недружбе.
    О том, что созидать можно, лишь разрушая. И о том, что лишь жестокость рождает величие.
    Быть может, каждый из них в чём-то согласился с другим. Или отверг чужие воззрения. Это не имело значения: убийцы встречаются, чтобы убивать.
    Лишь теперь Мандалор в полной мере оценил могущество противника. Быть может, он испытал последние сомнения: нет греха в страхе пред лицом самой Силы. Это тоже не имело значения, он собрался атаковать.
    Но Реван повелевал Силой, и потому ударил первым. Ударил не клинком, не оставляя противнику шанса на ответ. Тому, кто повелевает Силой, сложно понять мандалорские представления о чести и бесчестии.
    Джедаи организовали голотрансляцию на корабли обоих флотов… они всегда любили внешнее. Мандалорские воины увидели своего лидера поверженным. Затем Реван потребовал от них капитуляции.
    Сложно сказать, на что он в самом деле рассчитывал. Возможно, последующие события развивались именно так, как планировал Реван.
    Вместо капитуляции мандалорские корабли форсировали движки и ринулись в зону соприкосновения флотов. Не считаясь с потерями, стремясь то ли спасти Мандалору жизнь, то ли отомстить за смерть, прорывались они к яхте командующего.
    Республика доблестно выдержала штурм с фронта и с флангов.
    А затем содрогнулась от атаки с тыла. Мандалор Наивысший заранее разместил за одной из лун Малакора замаскированную ударную флотилию.
    
    
    15.
    В пилотской кабине царила мёртвая тишина, редкая даже в инерциальном дрейфе. «Чёрный ястреб» по-прежнему притворялся астероидом, случайным куском камня, отброшенным гравитацией Малакора. Крея стояла вплотную к фронтальной панораме, словно собиралась одной лишь яростностью своих речей проломить бронестекло и вырваться в пустоту.
    Кондор сидел, затаив дыхание. Старая джедайка рассказывала удивительные вещи… Он понятия не имел, можно ли доверять её истории, но рассказ был слишком правдоподобен и точен в деталях, чтобы пренебречь им.
    Лишь одну деталь оставалось прояснить.
    - И всё же Реван победил? — спросил Кондор, виновато откашлявшись: прерывать эту торжественную тишину казалось почти кощунством.
    - Для Силы нет невозможного, — ответила старуха, помолчав. Казалось, женщина отыграла давно задуманную сцену, и разговор перестал быть ей так уж необходим. — Ситуацию… спасла одна из джедаев. Орден предал её имя забвению. Сборище имбецилов... Сила не ведает греха, Сила сама есть грех!
    - Что она сделала, та джедайка? — торопливо спросил Кондор, тяготясь неожиданным озлоблением спутницы.
    - Активировала генератор гравитационной тени, — почти брезгливо произнесла Крея. И, не давая собеседнику возможности задать следующий вопрос, продолжила. — Ты не хочешь знать природу этого оружия. Достаточно сказать, что гравитационное возмущение генератора остановило ударный отряд мандалорцев. И заодно уничтожило большую часть обоих флотов. Смяло, пожрало, размазало по скалам Малакора.
    Кондор услышал знакомый колкий смешок, словно Крея наслаждалась представленной картиной.
    - Миллионы жизней оборвались в одно мгновение. Планета приняла жертвоприношение. И за считанные минуты обернулась своей противоположностью.
    Женщина наконец отвернулась от панорамы, словно отчаялась найти во тьме космоса то, что так долго искала. Мародёр поразился совершенной неподвижности лица Креи. От образа беззащитной старухи не осталось и следа, обсидиан глаз как будто светился изнутри.
    - Иногда Сила поворачивается к миру настоящим лицом, — сказала Тёмная джедайка. — Тем, что ты видел на Малакоре.
    - Откуда… откуда вы всё это знаете?
    - Я не рассказала ничего нового для тебя.
    - Ничего нового… или — для меня? — спросил Кондор, выделяя голосом последнее слово.
    - Нас ждёт долгая дорога, — сказала Крея со странной, одобрительной какой-то интонацией. — Нам нужно топливо. Припасы. Нам нужна цель.
    - Цель?
    - Ищи.
    - Лоции корабля стёрты. У нас есть идентификаторы ближайших систем, но не координаты.
    - Все ответы внутри нас. Сила поможет тебе найти их.
    - Но я же не Одарённый! Я не владею Силой!
    - Зато Сила владеет тобой, — произнесла Крея, отворачиваясь и явно теряя интерес.
    Следующий стандартный час женщина провела в грузовом трюме, в медитации. А Кондор — в поисках. Он был копателем, он умел искать. Особенно когда не понимал, что именно ищет. Методично осматривая отсек за отсеком верхней палубы, Кондор убедился, что корабль совершенно пуст. Ни припасов. Ни оружия. Ни личных вещей предыдущего экипажа. Отсутствовали инструменты, ЗИП и любая мебель, что не была привинчена к полу.
    Пустота. Глухая и настолько стерильная, что в полуторные отсеки мародёр даже не стал спускаться.
    Он сидел в рубке и думал: «Все ответы внутри нас».
    Ответы — в тебе.
    Всё в тебе.
    Кондор честно порылся в содержимом собственной головы. Ничего не нашлось.
    Рыться во внутренних органах Кондор, разумеется, не собирался, но на всякий случай разделся догола и добросовестно осмотрел кожные покровы.
    Погано они выглядели.
    Серая, давно не знавшая солнечного света кожа. Характерные потёртости от скафандра. Ни единого волоска на теле: физиосистема подавляла работу фолликул. Даже холода Кондор пока не ощущал, на реадаптацию нервных окончаний уйдёт немало времени.
    Страшнее всего смотрелись разъёмы креплений для экзо-систем — в руках и ногах, на груди... Наощупь — даже под лопатками. Резьбовые гидроштепсели, оптические и магнитные порты. Такое обилие интерфейсов означало наличие развитого корпуса электромеханики внутри тела.
    Теоретически, хозяева Малакора могли иметь доступ к внутренним системам беглецов. Доступ — а значит, и контроль. Кондор не знал, что делать с неприятным открытием… как и то, следует ли с ним что-то делать.
    На всякий случай он ещё раз осмотрел себя. Никаких надписей на теле не обнаружилось. Дальше искать «ответы в себе» было бессмысленно.
    Тем лучше. Полоумная старуха говорит загадками, которые невозможно, следовательно, не обязательно разгадывать. Этот пункт повестки исчерпан, можно двигаться дальше.
    Кондор потянулся за одеждой. Термобельё, суспендеры скафандра… впрочем, нет: броня не нужна, вполне можно обойтись лёгким внутренним комбинезоном. Кондор даже не задумался, как будет получать убикин, решение текущих проблем на время заслонило прежние, казалось, незыблемые потребности.
    Если «ответов в себе» найти не удалось, они прыгнут в гипер наугад. Так поступали первоколонисты, так делают командиры кораблей с безнадёжно разбитыми в боях навикомпами. Глубокий космос только кажется пустым. На самом деле он пронизан нитями гипертрасс, он сияет звёздами, голосами и мыслями разумных.
    Очень легко разбиться, столкнувшись со звёздами, мыслями и голосами. Но можно и найти в них опору.
    Если первый прыжок приведёт «Чёрный ястреб» в пустоту, яхта прыгнет снова. И снова. До тех пор, пока беглецы не найдут хоть какой-то выход.
    Кондор протянул руку к куртке.
    Из внешнего кармана прямо в ладонь мародёра выскользнула тёмная пластина с золотой каймой.
    Тот самый модуль связи, подобранный Кондором с трупа республиканского солдата.
    Беглец поднял находку на уровень глаз. По самому краю электронно-кристаллической платы бежала полоска цифр и символов ауребеш. Их было ровно столько, сколько должен был содержать код системы гиперкоординат.
    Не веря своим глазам, Кондор уставился в монитор навикомпа. Монитор приветственно подмигнул ему тусклой зеленью строки ввода. Позиции для символов и цифр совпадали с надписью на модуле связи.
    «Крея!..», подумал мародёр, но вслух позвать спутницу пока не решился. Вместо этого он положил руку на панель управления и знак за знаком, даже не сверяясь с надписью, вбил код в строку ввода.
    Навикомп еле слышно пиликнул: подтверждение, код опознан.
    Совпадение?..
    - Сила не ведает совпадений, — прозвучал из-за спины сухой голос Креи.
    Кондор обернулся в кресле. От резкого движения свело мышцы рук и ног: привычный симптом подступающей убикиновой абстиненции.
    - Запускай гипер, — коротко приказала старуха.
    - Но этот код… это не означает… — начал было мародёр, но Крея не собиралась слушать объяснения:
    - Запускай. Или ты ждёшь, пока нас хватятся на станции?
    Кондор машинально бросил взгляд на хронометр: судя по индикатору планетарного времени, до завершения смены оставались считанные минуты. Он вспомнил разъёмы на своём теле… и решился.
    Уходили как можно тише, почти без разгона, опираясь на энергию гравитационного манёвра. «Чёрный ястреб» вздрогнул, покидая обычное пространство. Беглецы сидели в рубке, на лицах плясали разноцветные всполохи пустоты. Крея непроницаемо молчала, Кондор боролся с судорогами и всё более ощутимым чувством голода. Иногда он задумывался о предстоящей мести: Обмену, джедаям… кому угодно, лишь бы отвлечь себя от неопределённости текущей ситуации.
     Прыжок закончился на удивление быстро. Автопилот пиликнул, предупреждающе мигнул верхним светом. Гипер в панораме схлопнулся. За лобовым стеклом апатично чернел космос.
    Кондор успел подумать, что они вышли в пустоту: в точке, где нет ни планет, ни станций, ни чего-либо ещё, заслуживающего внимания. Строка на модуле связи всё-таки оказалась случайным набором символов.
    Затем автопилот запустил движки. Кондор напрягся, инстинктивно потянулся к оружию, которого, разумеется не обнаружил. Но ничего страшного не произошло, «Чёрный ястреб» сделал автоматический разворот, и в поле зрения беглецов медленно вплыло слабо светящееся отражённым светом скопление пыли и мелких астероидов, плоское и вытянутое вдаль от наблюдателей. В конце этой блестящей «дорожки» недвижно висели два более крупных космических тела: ещё не планетоиды, уже не заурядные булыжники. Их соединяла внеорбитальная станция — огромная, длинная и жёсткая, как мост.
    Компенсируя тангаж, автопилот сориентировал яхту по системному солнцу и пошёл к станции. В первый момент Кондору показалось, что здешняя звезда неотличима по спектру от малакорского. Затем светофильтры убрали большую часть излучения, и впечатление ушло. Кондор машинально вернулся к пульту.
    На мониторе светился сигнал бедствия.
    - Они ещё живы, — неожиданно сказала Крея.
    - Кто? — вздрагивая от голоса Тёмной джедайки, спросил Кондор.
    - Там. В сердце станции.
    Женщина не отвечала на его вопрос.
    Она указывала следующую цель.
    Мародёр снова повернулся к пилотскому пульту и наконец прочитал название станции.
    
    
    16.
    - «Перагус»... — повторил Кондор. — Нет. Я не помню.
    Новое слово казалось знакомым, но не несло никакого смысла. Одно из множества таких же пустых слов, которые только предстояло наполнить содержанием.
    - Наш путь привёл нас сюда не просто так, — на всякий случай сказал мародёр. Ему хотелось попасть в велеречивую манеру разговора, характерную для Креи.
    Старуха с непонятным выражением покосилась на Кондора, но ничего не ответила. Спутники продолжили всматриваться в панораму.
    Вблизи станция впечатляла своим размахом ещё сильнее, чем издали. Вероятно, основные её комплексы располагались на опорных астероидах, а блестящий «мост» содержал энергетическое хозяйство, причальные и погрузочные службы, административные и жилые блоки. Дело было поставлено с размахом, вероятно, станция-монстр строилась с таким расчётом, чтобы снабжать рудой целый сектор. Сейчас работа стояла, серебристые ленты грузовых ракетных поездов висели в пространстве покинуто и недвижно. Светились только контурные и причальные огни.
    - Что именно они передают? — спросила Крея с лёгким нетерпением в голосе.
    - У нас пока два пакета, — отозвался мародёр, торопливо листая сводки навикомпа. — Сигнал бедствия… и последовательность посадочных кодов.
    Он почти ожидал, что спутница разразится очередной тирадой про необходимость думать только о себе, про то, что каждый должен сам решать собственные проблемы… но нет, Крея молчала. Видимо, голод и усталость проняли даже упрямую старуху. Кондор мысленно пожал плечами и подтвердил посадку.
    Взвыли движки: станция «Перагус» была так велика, что автопилоту приходилось вносить поправку на гравитационное возмущение. В одном из нижних отсеков заскрежетала какая-то сорванная с креплений железяка. Отрабатывая предоставленную глиссаду, «Чёрный ястреб» нырнул под блестящую многокилометровую дугу, вошёл в док и со звуком поминального колокола опустился на площадку.
    Беглецы переглянулись, затем Кондор сообразил запросить данные о внешней среде. Так и есть: неглубокий вакуум. Защитное поле дока не справлялось с герметизацией площадки. Предстояло дождаться, пока системы заново накачают в отсек приемлемую атмосферу.
    Мародёр привык терпеть, но ждать пришлось долго. То ли нагнетатели не справлялись, то ли защитное поле слишком щедро травило… то ли диспетчерским службам было не до гостей. Кондор несколько раз пытался вызвать дежурную смену, но никто не отзывался.
    Безмолвие станции откровенно настораживало. Мародёр помедлил и решил на всякий случай надеть скафандр. Снова загонять измученного себя в скорлупу не хотелось, но броня и тело приняли друг друга, как потерянные родственники. Экзо-разъёмы гладко вошли в крепления, синхронизировалась гидравлика. Физиосистема привычно погасила чувство голода. Кондор непроизвольно зажмурился, ожидая впрыска убикина, но, разумеется, дозатор был пуст. Мародёр понимал, что вряд ли функционирование Перагуса основано на рабском труде, но всё равно мысленно отметил себе зайти в медотсек.
    Крея ждала в шлюзе. Спутники вошли в зону управления стыковкой. Камера наверху осмотрела пришельцев, и двери с шипением разошлись в стороны.
    Кондор уже свыкся со своим умением эффективно действовать там, где не требовалось осознание происходящего, привык сначала решать очередную подкинутую миром задачу, а уж потом удивляться.
    Однако в этот раз удивляться пришлось сразу.
    - Вы?! — было первым, что услышали Кондор и Крея, едва ступив на станцию. — Вы?.. Не может быть!..
    Прямо перед ними с видом крайней растерянности стоял коротко стриженный и крепко сбитый человек в типичной шахтёрской одежде. Работяга таращился на Кондора, и мародёр решил, что странное «вы» относилось именно к нему. Прежде чем шахтёр успел сказать что-то ещё, зажужжали приводы управляющей стойки.
    Кондор обернулся на звук. Поляризованный транспаристил, отделявший зону высадки от дежурки, сделался прозрачен и уехал в сторону.
    - Курта, ты что, знаешь этих людей? — обращаясь к шахтёру, спросил тощий молодой офицер. В дежурке он был один и тщательно старался выглядеть невозмутимым.
    - Да… нет. Нет, впервые вижу, — непоследовательно отозвался Курта, по-прежнему уставившись на Кондора. Затем шахтёр словно опомнился, развернулся и быстрым шагом прошёл за стойку. Дежурный проводил его раздражённым взглядом, но кнопку турникета нажал сразу. Курта поспешно скрылся в глубине коридора.
    Кондор машинально проследил за ним взглядом.
    У парня типично мандалорская рожа. Шрамы. Характерный след на коже под прицельным глазом, как бывает у полевых снайперов. При ходьбе припадает на левую ногу: очевидно, последствия ранения.
    Бандитская рожа, бандитские повадки… и подобный тип подвизается шахтёром? С чего вдруг? И как понять то почтение, почти подобострастие, с которым Курда смотрел на Кондора? Что-что, а вежливость у мандалорцев не в ходу.
    - Любопытно, — еле слышно произнесла Крея.
    Женщина явно чувствовала себя здесь спокойно. Даже офицер выглядел не так уверенно. Он поминутно сглатывал: атмосфера «гуляла», нагнетатели не справлялись. «Чёрному ястребу» предоставили далеко не парадный док.
    Кондор потянул носом воздух с лёгким привкусом гари, шагнул ближе к стойке. К его удивлению, дежурный отпрянул назад, словно испугался движения гостя.
    - Мы приняли сигнал бедствия, — на всякий случай пояснил Кондор.
    - Сигнал? — дёргая тощей шеей, переспросил офицер. Замызганная республиканская форма сидела на нём косо, как с чужого плеча. — Ах, сигнал. Да. Знаете… благодарим за реакцию. Это правильная реакция. Но мы здесь решили, что решение о сигнале… это было ошибочное решение. Мы поторопились, не всё взвесили. Ситу… ация стабилизировалась. Извините... Да.
    Офицер сглотнул и покосился вниз. Кондор проследил за его взглядом: на пульте настойчиво пульсировал красный огонёк вызова.
    - Хорошо, — сказал мародёр, понимая, что дежурный очень хочет, но по какой-то причине не решается ответить при посторонних. — Тогда мы…
    - О, нет, нет! — почти закричал республиканец, нервно дёргая кадыком. Казалось, ещё немного, и он выбежит из-за стойки навстречу посетителям. — Мы не можем позволить… уйти прямо сейчас. Это было бы… с нашей стороны. Законы гостеприимства. Метеоритная обстановка.
    - Не волнуйся, — сухо вмешалась Крея, обходя застывшего в недоумении спутника и направляясь к выходу в коридор. — Так быстро мы тебя не покинем. Нам нужна эта станция.
    - Вы… не можете! — воскликнул офицер, явственно разрываясь между непонятным Кондору ужасом и неизвестным Кондору долгом. — Нельзя пройти… станция закрыта! Вам нельзя!..
    - Можно, — ответила Крея, безразлично отмахиваясь от помехи. — Нам нужны припасы. Магазины должны быть… даже здесь. Нажми кнопку.
    - Мы ненадолго, — заверил Кондор дежурного, который и в самом деле послушно разблокировал турникет.
    Старуха шла вроде и небыстро, но всё равно пришлось догонять. Мародёр успел заметить, как паникующий офицер срывает трубку и что-то объясняет сдавленным шёпотом. «Не хватало нам ещё одного мандалорца!..», расслышал Кондор его последние слова.
    Затем спутники вышли в коридор, тот самый, куда сбежал Курта.
    Недалеко он сбежал. До первого поворота.
    Шахтёр стоял на коленях, уткнувшись лицом в решётку вентиляции. Ступни Курты подрагивали, и даже отсюда было понятно, что эти движения — агональные.
    Как заворожённый, Кондор шагнул ближе.
    Голова Курты затряслась, словно шахтёр энергично отнекивался от какого-то очень лестного предложения. Затем скальп на его затылке лопнул, и, разбрызгивая во все стороны кровь и мозги, из черепа выдвинулся длинный костяной шип.
    
    
    
    Глава 4. По дороге с облаками
    
    
    17.
    Настоящее Приключение — явление вполне самодостаточное. И с собственной волей: иногда злой, иногда доброй… но всегда поразительно упрямой. Думаю, настоящее Приключение даже в приключенцах не нуждается, до того оно упёртая штука. Но уж если ты ему всё-таки попался — хрен отпустит.
    Говорю по опыту. Потому что в своё персональное Приключение влип я, граждане, как комар в янтарь. Со всех сторон сплошная красота, а что делать — непонятно. И не дрыгнешься.
    Так что я ещё немного повалялся на холодном металле палубы, а затем пришлось вставать и продолжать как-то жить. Справедливости ради скажу, что не одного меня пришибло: все Одарённые в команде испытали то же самое. Шок, растерянность, взрыв изнутри… словно у тебя в голове с хохотом и плачем проснулся целый мир.
    Это невозможно объяснить тому, кто не владеет Силой. Это вообще невозможно объяснить.
    Только что ты был один, маленький и жалкий комок плоти, посреди нигде. А через мгновение стал ещё меньше, ещё слабее. Зато теперь ты связан со всем живым и неживым, что только есть на свете. Стал частью всего, что только было, есть, будет и могло быть. И даже того, что существовать не может. Всё едино, всё в тебе, всё вокруг тебя — только потянись мыслью и волей.
    Я потянулся.
    И почувствовал рядом друзей. Сперва Бастилу, затем остальных форсеров: Биндо и Джухани. Затем не-Одарённых и дроидов. Мгновение спустя — живой и любопытный металл «Варяга». И космос, глубокий космос вокруг. Невероятно знакомый, уже родной, но...
    Он изменился. Мы вернулись в далёкую-далёкую галактику, но теперь это была совсем иная галактика, нежели та, что мы покинули менее суток назад.
    - Все живы? — раскрывая глаза, спросил я для проформы.
    Потому что, разумеется, все были живы, здоровы, крепко ошарашены и весьма оптимистичны: они вернулись домой. Джедаи почувствовали это сразу же, остальные — тоже очень быстро: не-форсерам оказалось достаточно посмотреть на счастливые рожи Одарённых.
    Теперь предстояло понять, где конкретно мы очутились. Вариант «опять во сне» я откинул сразу: солипсические терзания были взвешены и признаны негодными давным-давно. С практической точки зрения навикомп гораздо полезней Блаженного Августина.
    Быстро выяснилось, что «Варяг», несмотря на всю свою стойкость, далеко не в лучшей форме. Карт схватил в охапку наиболее технически продвинутых членов экипажа (Кандеруса с Тэтри) и побежал чинить аппаратуру связи.
    А я устроил перекличку.
    Сейчас, ретроспективно, понимаю, что эту идею подсказала мне Сила. Она у нас гражданка вездесущая, как начнёт зудеть над ухом: пересчитай, пересчитай…
    Пересчитал. Все были на месте. Кроме Траска.
    В первый момент я даже испугался. Решил, будто он опять пропал, захвачен в плен или что-то вроде того. Большую часть предыдущей истории Траск провёл в корабельной тюрьме «Левиафана», я привык думать о нём в этом ключе.
    Затем в голову пришло, что как бы далеко ни находился любой из членов команды, я всегда его чувствовал. Кого-то отчётливей, кого-то слабее — но любого и всегда. Так работает Сила: она каждому Одарённому выдаёт особенный, индивидуальный набор умений. Бастиле досталась Боевая Медитация, Джухани — повышенная выносливость... Джоли Биндо — выдающееся занудство. Мне выпали неспособность пьянеть и наследство настоящего Ревана: ментальная связь с друзьями. И врагами. И всякими прочими «персонажами», кого Сила считала важным для развития «сюжета».
    Траск Ульго в эту категорию попадал заведомо. Но сейчас я его не чувствовал. Его не было на «Варяге», его не было поблизости, он вообще отсутствовал там, куда могла дотянуться Сила. Погиб при переходе? Ну уж нет, такое событие я точно ощутил бы. Потерялся? Но как, когда?..
    Я собрал свободный от ремонта народ в кают-компании, сел по-турецки (босые ноги очень мёрзли) и щедро поделился недоумением.
    - О, но он ведь собирался пойти за вещами, — тут же сказала Бастила. — Твой портативный комп, одежда… Мак, вспомни: когда мы готовили «Варяг» к отлёту, Траск как раз вызвался спуститься в твои апартаменты.
    Я хлопнул себя по лбу и мысленно взвыл. Объяснение оказалось настолько простым и очевидным, что не было сил даже злиться на собственную тупость.
    Конечно же, Траск остался на Земле! Не в плену… зато, вероятнее всего, в цепких лапах замечательной моей сестрицы. Которая на самом деле девушка добрая. И пропасть товарищу не позволит. Тем более что Ульго — стопроцентный человек, вполне арийской наружности, ему даже маскировка не нужна. А что по-русски ни бэ ни мэ… тоже мне проблема, сейчас пол-Москвы так. Устроится грузчиком, например. Или охранником: внешность суровая, компетенции соответствующие. Не, всё нормально с ним будет на Земле. А потом мы вернёмся, и всё станет ещё нормальнее.
    Примерно так я успокаивал себя и окружающих. И почти совсем уж было успокоился.
    А затем не выдержал и потянулся Силой. Попытался всё-таки нащупать Траска. Хоть что-то, хоть какой-то след, какое-то возмущение.
    И, конечно, ровным счётом ничего не ощутил.
    Ведь Земля не знает Силы.
    И вообще она в другой реальности.
    - Мак, — с экстремальной деликатностью в голосе сказала Бастила. — Твой мир… Да, ты говорил, что он особенный. Но мир, полностью лишённый Силы, я даже не могла себе представить!
    Я смотрел на джедайку и очень хорошо понимал, что она пытается сказать на самом деле. И тошно мне было на душе от такого понимания. Потому что внешне Бастила меня утешала: мол, не почувствуешь ты Траска, не на той планете он застрял. А на самом деле за её словами пряталось сочувствие. Глубокое, искреннее, но, честно говоря, всё равно оскорбительное.
    Вот так живёшь ты себе не тужишь и никаких недостатков за собой не ведаешь. А затем встречаешь вдруг ангела и видишь, как отчаянно ангелу тебя жаль, потому что ни крыльев у тебя, ни благодати… и пропасть эта совершенно непреодолима.
    Ну хорошо. Допустим, я драматизирую. Нет никакой пропасти, ничего не перечёркнуто, никто не ангел. И сочувствие Бастилы — вовсе не презрение природного Одарённого, а обычное человеческое сочувствие. Я всё-таки Реван, а этот парень сам кого хошь… отсочувствует.
    Подумаешь, планета вне Силы. Зато нам, землянам, приходится все проблемы решать без «магии», исключительно умом и трудолюбием. И это закалило нас, сделало уникальным по меркам галактики народом…
    А что? Нормальное утешение. Так и будем думать впредь.
    - Сдаётся мне, — с уникальным по меркам галактики ехидством в голосе вмешался Биндо, — наш предводитель такой, хе-хе, особенный не из-за особенностей родной планеты. Он у нас просто, хе-хе, особенный. Беспокойный-неприкаянный. Всё время в активном поиске… в самых неожиданных местах.
    И прежде, чем я успел придумать какую-нибудь ответную колкость, гнусный старикан смылся, кажется, в грузовой трюм.
    Скандалов Джоли не любил, зато свято верил в право (и обязанность) каждого разумного делать (и отвечать за) собственные ошибки. Верил и не упускал случая намекнуть, что я опять где-то что-то не учёл.
    А где я мог сплоховать?..
    - Карт! — заорал я, вскакивая из-за стола.
    - Готово! — немедленно отозвался пилот, словно только оклика и ждал. — Почти! Сейчас...
    Обычно картово «почти» растягивалось минимум до ужина, а «сейчас» — до завтрашнего утра, но в этот раз ждать пришлось действительно не долго. Ровно столько, чтобы как следует обдумать подколку Биндо. К тому времени как Онаси справился с навигацией и загрузил с ближайшего гипер-буя свежие лоции, до меня дошло.
    - Стой, Карт, плевать на географию, — сказал я, нетерпеливо выбивая босой пяткой марш красных кавалеристов. — Отставить «где мы»! КОГДА мы?
    
    
    18.
    - Пять лет? Это точно?
    - Пять, — подтвердил я, разрываясь между истиной и сомнениями в истинности этой истины. — Это примерно.
    Поймите правильно: да, «Сила не знает расстояний и времени»… она вообще мало что знает: когда ты Сила, знания тебе без надобности. Зато с извращённым чувством юмора и логикой (не менее извращённой) у неё полный порядок.
    Я только что отыграл роль Ревана из первой игры серии «Рыцари Старой Республики». Победительно отыграл, как и положено главному герою. А Сила, на миг вернув домой, тут же перенесла меня аккурат к началу событий второй игры!
    И всё бы ничего, к роли протагониста и пупа вселенной я уже притерпелся. Вот только в «Рыцарях-2» Реван в качестве персонажа вообще предусмотрен не был. Он в это время шлялся где-то по Неизведанным регионам и по сценарию удостаивался лишь нескольких почётных упоминаний. А главную роль в этой истории играла бывшая джедайка-генерал по имени Митра Сурик, известная как Изгнанница. Гражданка повышенной суровости, знаменитая тем, что в битве при Малакоре-5 врубила некую вундервафлю и одним махом отправила к праотцам несколько миллионов разумных.
    Деяние по ситуации необходимое и, пожалуй, оправданное, но всё равно крайне Тёмностороннее. Совет джедаев тогда так огорчился, что провёл особый ритуал, напрочь отрезав Митру от Силы, а затем наградил амнезией и отправил в изгнание. Стандартный набор приключенца, угу.
    И примерно прямо сейчас Митра Сурик должна прийти в сознание на станции...
    - Народ, — сказал я, поднимая взгляд на команду, — а я, кажется, знаю, где мы находимся. На Перагусе, верно?
    - Опять твоё «предвидение»? — сипло поинтересовался Кандерус, и я понял, что действительно угадал.
    - Ну, не «на», — сообщил Онаси, по привычке оттирая мандалорца в сторону. Впрочем, справедливо оттирая. — Мы действительно в системе Перагуса, сектор Заппи, Внешнее кольцо. Из интересных объектов здесь только добывающая станция «Перагус», но до неё…
    - Дай-ка я ещё немного поугадываю, — перебил я республиканца. — «Варяг» повреждён… например, не работает гипердвигатель, верно? И единственный способ починиться — запросить помощи на станции?
    Карт переглянулся с Ордо. Оба крайне выразительно промолчали.
    - Мак, — сказала Бастила, чутко улавливая моё отчаянное нежелание связываться с «Перагусом». Про то, что станция захвачена, я ещё слова не сказал, а джедайка уже что-то поняла. — Нам не обязательно идти на станцию. Вполне можно обратиться за помощью к Совету.
    - Нет никакого Совета.
    - О… что?
    - Бастила, в настоящее время Орден джедаев практически уничтожен. Вместе с Советом и прочей инфраструктурой. Это называется, — я напряг память, — Первое избиение джедаев.
    - «Первое»?!.
    - Первое, первое, — мрачно подтвердил я. — Избиений будет много.
    - Но как? Почему? Мы же победили! Ты убил Дарта Малака, Кузня сошла с орбиты… Совет не мог…
    - Твой Совет — стадо тупоголовых овощей! Которое умудрилось спустить в унитаз даже такую победу.
    Наверное, не следовало срываться на Бастилу: джедайка ведь не могла отвечать за глупость и ошибки всего Ордена и всей Республики. Но я сейчас не находил в себе деликатности. Злодейка-Сила в очередной раз пыталась засунуть меня в шкуру спасителя вселенной, вот только эта шкура всё больше напоминала шагреневую кожу.
    Чёртов Совет. Я вспоминал историю этого мира и думал, что подобная ситуация повторяется здесь с завидной регулярностью. Из века в век, из поколения в поколение Совет имеет всё: могущество, видимо незыблемую власть и видимое отсутствие врагов. И каждый раз умудряется всё это потерять, в один момент и без по-настоящему весомых причин. Пуф! Всё пропало, шеф, всё пропало!..
    И очередной «шеф», главный мудрец и провидец, понурит уши и скорбно сообщит, что «просрал я всё, в изгнанье мне отправиться пора».
    И очередной ученик предаст нежно обожаемого учителя.
    И очередной супер-злодей, демонически хихикая, устроит охоту на выживших джедаев.
    И непременно найдётся очередной читерский «Избранный»: Реван, Митра, Люк… Героически найдётся, героически придёт и героически спасёт. Всех, включая идиотов-«мудрецов» из Совета.
    И саму Силу.
    Я неуютно передёрнул плечами.
    Что если Сила всякий раз призывает именно того «Избранного», который только и может спасти ситуацию? Войну с Малаком я выиграл, мягко говоря, не самыми стандартными способами. «Сломал сценарий», как некогда пытался объяснить свои действия Бастиле. Что если последствия такого «слома» привели к тому, что Митра Сурик перестала быть оптимальным кандидатом на роль спасителя, и эта роль снова должна достаться мне-Ревану?..
    Или...
    Стыдно признаться, но в тот момент я был так поражён инсайтом, что машинально (и, надеюсь, незаметно) сунул руку под плащ: пощупал… ну, причиндалы.
    Нет, всё оказалось на месте, никакого вселения в женское тело не наблюдалось. Хоть в этом Сила не подгадила. А ведь могла: судя по земной макулатуре, смена пола для попаданца — обычное дело.
    Я мысленно отметил на будущее никогда не играть женскими персонажами, повернулся к команде и раскрыл рот.
    - Нам не обязательно искать помощи на станции, — опередил меня Кандерус. — Мы можем выбрать укромную позицию, подать сигнал бедствия на локальной частоте. В системе полно грузовиков, а республиканцы так наивны…
    - Доверие и готовность помочь — это не наивность! — немедленно взвился правоверный республиканец Онаси. — Это базис, на котором держится вся цивилизация галактики! Если бы разумные не помогали друг другу…
    - Вот я и говорю, — с непроницаемым выражением лица продолжил Кандерус. — У них доверие, готовность помочь… а у нас — эффект неожиданности, превосходство в вооружении, опыт абордажных действий. Все преимущества на нашей стороне. Любой фрейтер возьмём без шума, без пыли.
    «Понабрался мандалорец», подумал я, не без ностальгического удовольствия вспоминая безвинно погибший «Ла Фудр» и прочие милые шалости недавнего прошлого. Природная мандалорская порочность, помноженная на своеобразный характер предводителя — и пожалуйста, готовый пират в команде.
    Самое забавное, что подвинуть на эту скользкую дорожку остальных — плёвое дело, я уверен. Главное, придумать обоснование. «Такова воля Силы», «мне было Видение», «у меня есть План»…
    - Нет, Кандерус, — сказал я, чувствуя, что затянувшаяся пауза может быть неправильно истолкована экипажем. — Никого грабить мы не будем.
    - У тебя есть очередной гениальный план? — с лёгким разочарованием уточнил Ордо.
    - У меня нет плана. Ни гениального, ни какого-либо ещё. Зато у меня есть команда. Четверо джедаев, три стрелка, пилот и пара дроидов.
    - И?
    - Митра была одна. Голая и с амнезией. И она справилась. Карт! Заводи мотор. Идём на «Перагус».
    
    
    19.
    Вблизи «Перагус» оказался гораздо больше и совсем не таким, как запомнился мне по игровым роликам. Металлический мост, перекинутый меж двух астероидов, как блестящая дорога над облаками газовой пыли — он не поражал воображение, но производил впечатление мощной, надёжной конструкции. Из «Рыцарей Старой Республики II» я помнил, что станция вместе почти со всей системой будет уничтожена, по сути, случайным выстрелом.
    Помнил, но поверить сейчас не мог. Это на слух «пояс астероидов» может показаться чем-то монолитным. На самом же деле космические расстояния настолько велики, что, сидя на одном булыжнике, ты не только взрыв соседнего не почувствуешь — даже вспышки, скорее всего, не увидишь.
    Впрочем, не суть. Физика в далёкой-далёкой галактике особенная, далеко не физиками придуманная. Мы тихонечко зайдём, возьмём, что надо, и свалим до того, как прибудут гости. И на станцию высадимся очень организованно, во всеоружии, потому что «Перагус» сейчас находится в полу-оккупированном состоянии. Как я помнил, дроид-убийца модели ХК-50 (ага, недалёкий родственник нашего Хикки) проник на станцию под видом обычного протокольника, перепрограммировал всякие железяки, посеял смуту, лично пристрелил дюжину шахтёров… в общем, превратил базу в крайне неуютное место.
    Традиционно избегая разглашать источники информации, я проинструктировал команду. Ребята всё поняли правильно: влезать в очередные чужие проблемы никому не хотелось. Я с гибельным восторгом думал, что влезать так и так придётся… но только попозже, не с такого низкого старта. А пока: починиться, забрать новых членов команды и — кстати!
    Cапогами Карт поделился охотно, ему всё равно предстояло оставаться в пилотском кресле. Штаны я брать взаймы побрезговал, решив пока прикрыть семейники плащом.
    Обувка в один миг изменила мою походку, самоуважение и взгляд на мир. Я вспомнил про куда более значимый трофей и потащил Бастилу и Джухани в ангар: пока «Варяг» на планетарных движках плёлся к станции, надо было хоть немного освоиться с мечом Малака.
    Ну, врать не стану. Не по мне оказалась сабелька. Слишком длинная, слишком опасная в обращении. Всё-таки настоящим бугаём был покойный Тёмный лорд. Кое-какие базовые движения мы с девочками опробовали, но в целом я даже ходить с этой штукой в руке боялся, всё казалось, сам себя перерублю.
    Обе джедайки, кстати, с подозрительно серьёзными лицами уверяли, что размер значения не имеет, важно только умение. Сами они прекрасно управлялись аж с двухлезвийниками. Ну, Джухани-то ладно: женщина-кошка от природы обладала большой физической силой, выносливостью и здоровой такой, животной отмороженностью. Идеальный рыцарь-Часовой, усатая мясорубка.
    Но Бастила?..
    Ведь, по большому счёту, и скромняшка, и строгая до чопорности, и Светлая — аж в глаза бьёт... а бегает с двойным мечом, популярным атрибутом Тёмной Стороны.
    Тихий омут. Видно, правду говорят: чем сильнее Одарённый, тем настойчивей пытается заговорить с ним Тьма.
    Я парадоксально порадовался собственной слабости, выключил меч и побежал в рубку: Онаси наконец-то сумел связаться с «Перагусом».
    Мы ожидали сигнала SOS, неразберихи в эфире или вовсе молчания. Но, к нашему удивлению, станция отозвалась в рамках стандартного республиканского протокола и по первому запросу передала посадочные коды. Кажется, скучающая дежурная смена приняла «Варяг» за очередной мелкий фрейтер.
    Я попросил Карта уточнить обстановку на станции. Диспетчерская просто-напросто не поняла вопроса: всё было до одури обыкновенно. Скучный шахтёрский посёлок на периферии, какая ещё «обстановка»?..
    - Ладно, — сказал я, лихорадочно вспоминая детали сюжета второй игры, — ладно. Вот что, Карт: запроси список кораблей, которые были на станции… ну, за последний месяц. Не знаю, поясни, что ищешь потерянного дедушку.
    Карт посмотрел на меня, как на идиота, но запрос отправил. Без раздумий и ничего, конечно, не поясняя. Диспетчерская сделала паузу и спокойно открыла доступ к портовому реестру. Я кинулся искать хоть что-то необычное.
    Ничего.
    Ни подозрительных яхт, ни ситхских линкоров. Ни-че-го.
    Я снова и снова прогонял реестр через фильтры: одни сплошные грузовики.
    - Что он там ищет?.. — негромко промурлыкало за спиной.
    - Сила знает, что он там всё время ищет. Говорю же: Мак у нас, хе-хе, в активном поиске.
    «Сила знает», подумал я, «Сила всё знает». В принципе, ХК-50 не нуждался в каком-то специальном диверсионном транспорте, верно? Дроид вполне мог прилететь на обычном фрейтере. Кажется, по канону, прямо на «Чёрном ястребе», хотя наверняка я этого не помнил. Зато точно помнил, что убивать-то он начал почти сразу по прибытии.
    «Сила знает», мысленно повторил я и потянулся к станции.
    Форсеры за спиной прекратили шушукаться. Поняли. И через мгновение подключились. Разумеется, безрезультатно: никаких следов в Силе, никто на «Перагусе» никого не убивал. По крайней мере, за последнюю неделю.
    Вывод был очевиден: мы прилетели раньше, чем начались события игры. Великая Сила (в великой своей мудрости) возжелала, чтобы я остановил металлического диверсанта прежде, чем он начнёт диверсантствовать.
    - Не-ет, — сказал я ребятам. — Вот тут как раз огромное человеческое ей спасибо. В смысле, Силе спасибо. Да у нас же все козыри на руках: слаженная команда, знание модели дроида, запас времени, чтоб подготовиться к торжественному приёму.
    - Осторожный запрос: Мастер уверен, что Мастер желает уничтожить дроида модели ХК-50? Ценность машины гораздо выше ценности жизни любого из мясных мешков. Разумеется, за исключением жизни Мастера, Мастер!
    - Нет, Хикки, — совершенно искренне ответил я, — Мастер совсем не желает. Мастеру пофиг. Лишь бы по-быстрому закончить дела на станции и убраться отсюда подальше. А вот ты сам — очень даже пожелаешь. Когда познакомишься со своим… родственничком.
    Дроиды серии ХК-50 были созданы по образу нашего дорогого ХК-47. Но созданы, как бы это помягче сказать, в несколько китайском исполнении. Ну, знаете, когда вместо стальных болтов применяются пластмассовые стяжки, вместо сварки — разбодяженный соплями суперклей… вместо изысканных, почти аристократических киллер-программ — примитивные коды грубой, самодовольной массовой резни. Очень скоро Хикки увидит потомка в действии, возмутится деволюцией и сам поклянётся смести серию ХК-50 с лица галактики. Торопить прозрение мы не станем.
    - Кстати, Хикки, ты останешься на «Варяге». Отставить пререкания! Мне нужно, чтобы ты прикрывал Карта и Тэтри от возможного вторжения на борт. Нет, Карт, ты тоже останешься: держи яхту под парами. Нет, Тэтри! Ты должен быть здесь, чтобы контролировать сеть станции: ХК-50 однозначно попытается в неё проникнуть. И ты, Кандерус: кому-то надо приглядеть за диспетчерами, если вдруг они решат закрыть площадку. И вы двое, потому что… потому что пора приводить корабль в порядок. Да что сегодня за день такой, все только спорят и спорят!..
    - Мы не спорим, — мягко сообщила Джухани, которой заточение на борту не грозило. — Мы прибыли, Мак.
    И в самом деле: «Варяг», отрабатывая глиссаду, степенно входил в док.
    Площадку нам предоставили так себе, далеко не парадный вход. Но чистенькую и явно не грузовую. И поле ровное, и внутренний шлюз открыли сразу. Думаю, на космических рудниках действительно скучновато. По крайней мере, дежурная смена встретила нас радостно: меня с Биндо приветствовали дружелюбными кивками, джедаек — сальными взглядами. Обычный захолустный космопортик.
    - А где у вас тут торговый район? — когда были закончены формальности, спросил я командира смены, сухощавого молодого офицера. — Нам требуется еда… Много всего требуется, но прежде всего — еда.
    - «Район», ах-хах! — жизнерадостно рассмеялся тот. — Парень, ты принял нас за Корусант? «Район»… — он перегнулся через стойку пульта. — Курта! Стой, говорю.
    Курта. Знакомое имя.
    Из коридора высунулся рекомый Курта. Мужичок как мужичок, обычный работяга, только что всё лицо в шрамах. Наверняка бывший вояка: ушёл в отставку, подался в шахтёры.
    - Ну чего? — недовольно сказал мужичок.
    - Курта! — воскликнул офицер. — Стой. Ты же на ту сторону? Давай, проводи гостей до лавок.
    - Ну пойдём, — сказал мужичок, безразлично осматривая нас. — Ты пропусти их тогда, что ли, ну.
    - Раскомандовался, ты посмотри! — так же радостно закричал дежурный, нажимая кнопку турникета. — Без тебя не разберутся, «ну». Проходите!
    Мы прошли к выходу в коридор. Офицер, выцеливая масляным взглядом Бастилу, тянул худую шею и изо всех сил расправлял плечи. Свежая республиканская форма сидела на нём как влитая.
    - Если что, заходите вечером в бар, — проговорил он нам вслед вкрадчиво, но даже не пытаясь понизить голос. — Магазинчики у нас так себе, но могу помочь. Я не последний человек на «Перагусе», я много могу. Если вдруг чего не найдёте.
    Но очень скоро выяснилось, что на «Перагусе» мы нашли гораздо больше, чем предполагали.
    
    
    20.
    Курта шагал медленно, чуть подволакивая левую ногу. Иногда он оглядывался, но как-то без выражения, словно не видел разницы, следуем мы за ним или давно отстали. Рожа у мужичка казалась бы совершенно бандитской, не будь такой серой и пустой.
    Внутренности «Перагуса» красотами тоже не поражали. Мы прошли несколькими коридорами, миновали пандусы, подъёмы, спуски, перекрёстки и повороты. Алустил, пермакрит, характерная для рудников пыль на полу и стенах… глазу не за что зацепиться. Противовакуумные переборки везде были открыты, никто на станции явно не испытывал никаких тревог. Первое время нам попадались разумные, в основном, люди. Выходные шахтёры праздношатались и обозревали наших девушек, военные и администраторы спешили по своим делам.
    Постепенно прохожих становилось всё меньше. Станция тянулась бесконечно. Я страдал от голода, устал смотреть по сторонам и понемногу погрузился в мысли.
    Мысли принимали традиционно-корыстный оборот: я думал о пополнении команды.
    Где-то на «Перагусе», в энергоклетке тюремного блока прямо сейчас должен был куковать один весьма примечательный персонаж по имени Аттон Рэнд. Мошенник, картёжник, контрабандист и неплохой пилот. Не уровня Онаси (потому что безответственный человек не может быть по-настоящему великолепным пилотом), но умелый напарник Карту всяко не помешает.
    Мало того, Аттон — Одарённый. Очень неплохого уровня, хотя сам об этом пока не знает. Во время войны он состоял в сверхсекретном отряде, заточенном убивать джедаев, нахватался там психологических травм и разных любопытных техник. Которые (техники, не травмы!..) я планировал использовать в предстоящих событиях.
    - Ты опять думаешь о своих видениях? — негромко спросила Бастила. Раньше, в более людных отсеках, она держалась поближе к Джухани: проявляла древнейший женский инстинкт. А теперь вот соскучилась поболтать. — Видениях будущего?
    - Ты ведь уже прекрасно понимаешь, — довольно мрачно ответил я, — нет у меня никаких видений, предвидений и привидений. Кое-что знаю, помню… но так, по верхам. Всё не точно.
    - Всегда всё неточно, — рассудительно заметила Бастила. — Мак, ты «кое-что знаешь» — а это и есть предвидение. Давай не будем запутывать себя в тонкостях формулировок.
    - Давай, — согласился я. — Всё равно ведь запутаемся, без дополнительных усилий.
    Мы вежливо улыбнулись, искоса и симметрично поглядывая друг на друга. Оба были напряжены и настроены философски. Не знаю, что глодало девушку… я думал об Аттоне. Как вытащить его из клетки, как вписать в команду, в которой, вообще говоря, ему места не было.
    Аттон Рэнд принадлежал совсем иной истории. Не моей-Ревана, а истории Митры Сурик. Но я всё отчётливей ощущал то знакомое, ноющее чувство ответственности за другого разумного, какое раньше испытывал только по отношению к членам своего экипажа.
    Сила упорно загоняла меня в чужие сани. То ли я ей так сильно понравился, то ли шла по пути наименьшего сопротивления, как и положено стихии. Самое удивительное, что я не мог придумать веских возражений против ещё одной главной роли. Сыграл Гамлета? Значит, теперь сыграешь Макбета, с тем же блеском, с той же самоотдачей: ты ж гениальный актёр, куда тебе деваться. А начнёшь ерепениться — до короля Лира докатишься, с нашим режиссёром енто запросто.
    Белка в колесе сансары.
    Реван в круговороте Силы.
    Могу ли я вырваться? Не знаю. Наверное, могу. Один раз ведь почти получилось. Просто в тот раз я забыл проснуться до конца… не захотел отпускать сновидение.
    Вот он, мой сон. Каштановые волосы, сердитые и немного растерянные карие глаза, точёная фигурка. Шагает рядом, не зная, как приступить к продолжению допроса.
    - Бастила, — сказал я, беря девушку за руку. Тонкие пальцы благодарно сжались в ответ. — Я не знаю наверняка, что происходит, как мы тут очутились… Но я знаю, что нам предстоит сделать.
    - Очередной Тёмный лорд? — с мягкой иронией проговорила джедайка.
    Я рассмеялся:
    - Трое. Сразу трое. И каждый куда сильнее Малака.
    - Мы победим?
    - Обязательно, — ответил я, сладко ужасаясь тому доверию, что так спокойно и ненароком демонстрировала мне девушка. — Только не в лобовую. Сперва подкачаемся, усилим команду…
    Аттон, снова подумал я. И Митра Сурик должна быть где-то рядом, очень скоро я её почувствую и смогу найти. И, кстати, старушка Крея. Которая в этой игре хоть и финальный «босс», но на ранних этапах очень даже пригодится. Глядишь, ещё и переболтаю бабку на Светлую Сторону.
    Хотя это, конечно, вряд ли. Мне Сила не позволит стать злодеем, Крее — не даст перевоспитаться. Сила, предопределённость, сюжет… называйте как хотите.
    Ну и ладно. По крайней мере, в предстоящей в ближайшее время схватке с Дартом Сионом на Крею вполне можно положиться: двух промежуточных «боссов» старушка-ситх ненавидела лютой ненавистью и в бой кидалась без раздумий.
    За разговором мы немного отстали от Курты и ребят. Освещение в этой части станции сделалось неровным. Бастила прищурилась, окидывая взглядом своды коридора:
    - Здесь?
    Я понял вопрос.
    - Да. Первое столкновение — здесь, на «Перагусе».
    - Владыка ситх?
    - Его зовут Дарт Сион. Тот ещё… персонаж.
    - Никогда о нём не слышала.
    - Ты пропустила пять лет. Не волнуйся, он скоро прилетит. На захваченном у Республики крейсере — «Предвестнике». Попытается нас поймать, затем немножко побузит, затем — взорвёт астероидное поле и станцию.
    - О, вот как…
    - Случайный выстрел, — заверил я девушку, словно это могло утешить. — Да и мы успеем смотаться. Понимаешь, в игр-р… в моей информации нигде нет указания на дату начала событий. Если бы я только знал точно!..
    Мы с Бастилой не сговариваясь отставали и отставали от народа. Слишком сложный шёл разговор, я даже забыл о рези в желудке, хотя с самого пробуждения, ещё на Земле, во рту маковой росинки не было. В какой-то момент мы спохватились: Курта и остальные скрылись в перпендикулярном коридоре.
    Почувствовав себя жутковато в полумраке и пустоте, я непроизвольно ускорил шаг. Бастила, не выпуская моей руки, спешила следом.
    Получилось так, что за ближайший поворот я вышел, выбежал первым. Здесь, в узости прохода, царила уже почти полная темнота, которая и заставила меня замереть на месте.
    Датчики присутствия среагировали с задержкой, щёлкнули реле. В медленно разгорающемся свете дежурных ламп я увидел, что посреди коридора стоит миниатюрная девушка в плаще с надвинутым на глаза тёмно-вишнёвым капюшоном. В руке она держала рукоять светового меча.
    - Моя жизнь... — мелодичным голосом произнесла девушка. И замолчала.
    А я буквально заледенел на месте. Прямо передо мной стоял самый наглый слом канона, какой только можно было вообразить! Оказывается, это очень страшно, когда ломаешь не ты, а кто-то другой.
    Это была Визас Марр.
    Слепая Одарённая с планеты Миралука.
    Рабыня и ученица Дарта Нихила.
    - Бастила, — прошептал я, понимая, что мой страх отчасти передался джедайке, и пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. — Нихил! Не Сион — Дарт Нихил!..
    - Кто?
    - Второй из трёх… Должен быть Сион, «Предвестник», вот это всё. А это — Нихил! Это Визас Марр, ученица Дарта Нихила.
    Я внутренне заметался, не зная, как объяснить Бастиле катастрофичность ситуации. Если злодеи поменялись местами, да ещё так рано по «сюжету» — моё послезнание стало полностью бесполезным?!.
    - Она слепа, — заметила Бастила, разглядывая Визас через моё плечо. Прагматичная джедайка уже мысленно выстраивала возможный бой.
    - Она Одарённая. И очень сильная. Для такой смотреть на мир глазами — всё равно что через замочную скважину.
    Я затараторил, как иногда случается на нервах. Затем мне в голову пришла чрезвычайно оптимистичная мысль: Визас ведь с Миралуки, так? С планеты, на которой находится сверхсекретный Конклав джедаев, основанный после разрушения Анклава на Дантуине.
    Что, если в этой реальности Визас вовсе не ученица Дарта Нихила, а наоборот — посланница Конклава? И пришла к нам не убийства ради, а с символическим хлебом-солью? Во второй игре слепая миралука стала одним из вернейших соратников Митры, но канон уже сломан, место Митры занял я-Реван. А это означает…
    Ни черта это не означало.
    Я ощутил агрессивный импульс: Визас рассмотрела меня в Силе. И опознала как мишень. Затем Тёмная активировала световой меч.
    Биндо и Джухани нигде не было видно. Как выяснилось позже, увлечённые беседой, мы с Бастилой свернули не в тот коридор. Тёмный и узкий, технический коридор.
    Наверное, можно было отступить в более широкое место, обойти Визас с двух сторон и вырубить гуманно. Работать в паре с Бастилой мы умели неплохо, запросто могло получиться.
    Но, понимаете, всё произошло так быстро…
    Я активировал свой меч.
    Визас ударила. Я даже не мог толком парировать, поэтому, удерживая рукоять обеими руками, выставил клинок перед собой.
    Лезвия соприкоснулись. И отскочили. Миралука стремительно шагнула вперёд и ударила снова. В то место, где полагалось находиться моей голове.
    Если бы мой клинок был обычной длины.
    Но меч Малака был чуть не вдвое длиннее обычного.
    Девушка промахнулась. И на шаге провалилась вперёд. Я снова вскинул клинок, она парировала угрозу. Рассыпая искры, два алых лезвия застыли в клинче.
    Визас по инерции давила вперёд, я непроизвольно ответил. Вот только изящная миралука массой не отличалась, а я парень довольно габаритный. Ну, не жирный, понятно. Просто нормальный молодой человек, слегка даже подкачанный.
    Я не хотел. Но почти сразу продавил защиту Визас.
    Лезвие вошло миралуке в солнечное сплетение. Девушка крупно вздрогнула, уронила меч и начала падать мне навстречу. Пока я сообразил деактивировать свой клинок, лезвие успело пропахать тело миралуки от грудины до горла, едва не отделив голову.
    Меня скрючило таким тягостным приступом тошноты и боли, что сомнений не осталось: Визас Марр была мертва.
    Я убил одного из ключевых персонажей второй игры.
    Практичная Бастила протиснулась к лежащей ничком миралуке, проверила пульс, подобрала меч. Ну да, для неё Визас — просто очередной охотник за головами. Безымянный и бездыханный.
    - Ба… Бастила… — прохрипел я, отхаркивая горечь.
    Джедайка вернулась ко мне, присела на корточки:
    - Нихил?
    - Что?..
    - Дарт Нихил, — терпеливо повторила джедайка. — Ты говорил, что эта женщина, Визас Марр, служит Дарту Нихилу. Он здесь? Нам надо уходить?
    - Да… «Разоритель». Его флагман, он должен быть здесь. Вместо Сиона...
    - Теперь я тоже это чувствую, — сказала Бастила. — Могучий Владыка ситх. Где-то совсем рядом. Нам надо уходить.
    Кое-как поднявшись на ноги, я вытер влажные глаза тыльной стороной ладони. Из-за поворота послышался дробный топот: Биндо и Джухани спешили на выручку.
    С тоской и чувством вины смотрел я на труп Визас Марр.
    Скверно, очень скверно начиналось новое Приключение.
    
    
    
    
    Глава 5. Владыка Голод
    
    
    21.
    Крея гадливо отёрла с лица брызги крови. До Кондора только теперь дошло, что последнюю пару секунд он почему-то смотрел на свою спутницу, а вовсе не на гораздо более интересное то, что происходило с несчастным Куртой.
    С Куртой происходило вот что.
    Костяной шип поворочался у него в затылке, затем резко дёрнулся вверх. Труп оторвало от пола. Сокрытая в вентиляции неведомая тварь заверещала в темноте, как сервопривод, затем с новой силой рванула обмякшее тело шахтёра. Голова в люк прошла, а плечи застряли. Некоторое время зверь ворочался в глубине, затем затрещали кости: ломались ключицы Курты. Трещали суставы и позвонки, содранная кожа кропила стену кровью. Перемещаясь равномерными рывками, труп исчезал в люке.
    Кондор запоминал детали происходящего, стараясь уяснить способности нового потенциального противника. Порыва бежать мародёр не испытал: тварь в вентиляции будет занята на меньше пары стандартных минут... да и Крея держалась с тем же спокойным, почти расслабленным видом.
    Тут старуха отвернулась от кровавой сцены, обратив внимание на что-то иное. Кондор проследил за её взглядом.
    Вжавшись в стекло панорамы, бледный, как смерть, стоял давешний офицер. Кондор и не заметил, как дежурный проследовал за ними. Только теперь мародёр осознал, что к сытому верещанию твари добавился тихий, но ровный и совершенно какой-то безысходный вой, скорее даже, тонкое нытьё дежурного.
    - Ха-а, ха-а, ха-а-а!.. — с придыханием повторял и повторял офицер. — Голод… снова голод!.. Всегда только...
    Кондор с лёгкой брезгливостью смотрел на кадрового военного. Нытьё раздражало куда сильнее, чем хруст костей и звуки из вентиляции: Курту подъедали вполне реально, а вот проблемы республиканца пока имели место исключительно в его собственной республиканской голове. Ноги офицера жалко подкосились, и он, стекая спиной по широкому иллюминатору, осел на пол. Мятая серая форма, и без того сидевшая криво, задралась, обнажая несвежее бельё.
    - Мы должны идти, — сказал Кондор.
    - Ты уверен, что отсюда есть выход? — с лёгкой иронией отозвалась Крея.
    - Нет, — мгновение подумав, ответил мародёр. — Но и здесь оставаться нельзя.
    Он чувствовал странную ответственность за спутницу, словно без его покровительства её существование немедленно прекратится. В конце концов, он был воином, она — всего лишь высокомерной старухой. Воин обязан укрыть своих спутников от опасности, даже если пока не понимает, от кого эта опасность исходит на самом деле.
    К облегчению Кондора, Крея без возражений последовала за ним. Обратно, на пост дежурной смены.
    Спутники повернули за угол.
    Кондор точно помнил, что от дежурки их отделял один-единственный короткий отсек.
    Однако сейчас перед ними тянулась труба транспортного коридора. Длинная: противоположный конец терялся в пунктирном мраке вестового освещения.
    И никаких поворотов.
    Спутники коротко, словно стесняясь внезапной перемены декораций, переглянулись. Затем не сговариваясь вступили в коридор.
    Идти пришлось долго. Труба закончилась глухим пермакритовым тупиком. Так же молча Кондор с Креей направились обратно.
    И снова упёрлись в тупик.
    Транспортный коридор был запечатан с обоих концов. На работу брандмауэров или противовакуумных систем это не походило нисколько: никто не делает подвижные щиты из пермакрита.
    - Мы можем остаться здесь, пока всё не… — тупо рассматривая стену, начал было Кондор.
    - Апатия — смерть, — резко оборвала его Крея.
    Подмахнула пол плащом и, развернувшись на пятках, двинулась по коридору. Кондор последовал за ней. Откровенно говоря, с облегчением: необходимость принимать решения утомляла.
    Он шёл за Креей и, чтобы занять разум, думал о возможности раздобыть хотя бы полицейский бластер. На станцию, естественно, вооружённых не допускали, но здесь не может не быть снаряжения для подавления беспорядков… или шахтёрских лазеров...
    В этот момент коридор закончился. Сумрак вестовых ламп резко сменился обычным светом.
    Они стояли в том самом отсеке, где погиб Курта… Впрочем, нет. Здесь не было ни вентиляционного люка, ни следов крови: этот отсек оказался лишь точной копией предыдущего.
    А ещё здесь находился знакомый дежурный. Он стоял на ногах, молча, лицом к панораме, и держал в руке неизвестно откуда взявшийся тяжёлый гидроключ.
    Прежде чем Кондор успел окликнуть офицера, тот поднял ключ и ударил им по стеклу иллюминатора.
    Первый удар не оставил видимого следа. Офицер ударил снова. И снова. С механической точностью, размеренностью и силой бил он в одну и ту же точку, словно остро нуждался в выходе.
    По закалённому стеклу побежали первые тонкие трещины.
    - Стой, — выдохнул Кондор, бросаясь к безумцу.
    Уже через пару шагов он увидел отражение в стекле и осознал свою ошибку: человек, крушивший панораму, вовсе не был давешним офицером. Одежда и внешность лишь показались похожими.
    У панорамы стоял шахтёр: с дежурного ростом, чуть массивней, с небритым тяжёлым подбородком. Закрытыми глазами, отвисшей, словно в мучительной ухмылке, нижней губой…
    И лазерным резаком в набедренной кобуре.
    Совершенно автоматически мародёр замедлил шаг, протянул руку и схватил инструмент. Плавно сдвинул его в кобуре, высвободил из зажима, повернул, разворачивая антабку на излом. Металл хрустнул, страховочный шнур выскочил из разъёма.
    «Теперь у меня есть автомат», с какой-то странной, непривычной ему и словно бы чужой иронией подумал Кондор, оценивая добычу. Значит, в прошлой жизни мародёру уже приходилось вот так умело отбирать оружие...
    Шахтёр обернулся и занёс гидроключ для удара.
    Тело Кондора действовало само по себе, словно в нём пробудился внутренний хищник. Он шагнул в сторону, свободная рука перехватила ключ. Дальше инерция замаха работала сама: ключ жёстко клюнул шахтёра в темя и застрял в проломленном черепе.
    Омерзительный звук лопнувшей кости вызвал приступ тошноты. Кондор замотал головой, сглотнул… в сухом горле першило, звук получился таким жёстким, словно внутри него утробно зарычал голодный зверь.
    Первая жертва-разумный. Первая — в этой жизни.
    Всё происходило слишком быстро. Всё казалось слишком настоящим, как голофильм, пытающийся выглядеть достоверней реальности.
    - Теперь ты знаешь, что способен убивать, — прошелестел за спиной голос Креи.
    - Да.
    - Теперь ты знаешь, что хорошо умеешь убивать.
    - Да…
    - И это не обрушило твой мир?
    - Не знаю… Нет.
    Короткий, словно разочарованный смешок.
    - А что способно обрушить твой мир?
    Кондор молчал. Он смотрел на стекло панорамы. По стеклу бежали трещины, но вакуум структура пока сдерживала. Если найти выход из отсека, они успеют убраться до того, как пустота внешнего мира одолеет тонкую преграду.
    Затем Кондор услышал новый звук, инстинктивно ощутил новую угрозу. Он обернулся. Поднял взгляд.
    Ровно в центре отсека разошлись стыки потолочных плит. Часть перекрытия обрушилась.
    
    
    22.
    Выпавшая из потолка тварь первым делом направилась к телу шахтёра, Кондор еле успел отскочить. Он машинально вскинул резак и пригнулся, уходя в сторону от безобразной сцены.
    Ком маслянистой плоти, ни живой, ни мёртвой, накатился на труп, охватил его кожистыми складками и принялся… то ли переваривать, то ли откладывать личинки, то ли неизвестно что ещё. Кондор в жизни не видал ничего подобного, а память из прошлой жизни в этот раз с подсказками не торопилась. Мародёр, стараясь прикрыть собой Крею, смещался к выходу из отсека и выхватывал детали.
    Бесформенное тело, эндоскелет, бугристая шкура цвета дантуинского неба. Голый костяной череп скрыт в складках плоти… нет, вряд ли он уязвим для лазерного огня. Органы зрения неразличимы. Вероятно, придётся работать по конечностям… да, шипов не видно: это не та особь, что сидела в вентиляции. А, вот: присоски! Они уязвимы заведомо.
    Тварь закончила свои непонятные дела с мертвецом и, медленно переваливаясь, покатила к живым. Крея сухо вздохнула за спиной. Кондор не раздумывая вскинул резак и нажал на спуск.
    Очень быстро он убедился, что шахтёрским лазером тварь не остановить. Да, замедлить её продвижение удавалось, но и только. Она дёргалась с каждым разрядом, колыхалась из стороны в сторону, словно искала более лёгкий путь, но затем продолжала неторопливое продвижение к цели. Серьёзного урона резак нанести явно не мог: он даже видимых повреждений не наносил.
    Будь у Кондора более серьёзное оружие… А пока приходилось пятиться, осаживая противника беглым огнём и одновременно оттесняя к выходу женщину.
    - Я предупреждала, — едва ли не с удовольствием в голосе произнесла Крея из-за спины своего хранителя. — Всё было непросто. Всё будет непросто. Всё всегда…
    Договорить велеречивой старухе Кондор не дал. Сместился назад, почувствовал бронированной спиной касание и сделал ещё один шаг, резкий и жёсткий.
    Крея весила так мало, что мародёр почти не потерял скорости. А Крея вылетела в коридор, упала, тонко вскрикнула от боли...
    «Тем лучше», начал считать Кондор, не обращая внимания ни на что, кроме приближающегося противника, «тем лучше».
    Всё, пора.
    Он быстро выпрямился, ухватился рукой за рейлинг, прицелился и выстрелил.
    Не в тварь.
    В покрытое трещинами стекло панорамы.
    Автоматика сработала быстрее, чем он ожидал, Кондор еле успел отшатнутся. Створки противовакуумного щита пронеслись перед его лицом и сомкнулись наглухо. Мародёр не успел заметить, полностью ли лопнуло вязкое стекло, но теперь это не имело значения: главное, что датчики штатно отреагировали на падение давления в отсеке.
    Кондор повернулся. Его спутница уже поднялась на ноги. Капюшон её слетел при падении, но лицо оставалось таким же непроницаемым.
    - Вы видели? — спросил мародёр, ожидая то ли похвалы, то ли насмешки.
    - Что? — вопросом на вопрос ответила Крея.
    - Это… эту тварь. Тварь в отсеке.
    - «Тварь». Ты видел живое. Не дроида?
    - «Дроида»?.. — в полном недоумении переспросил Кондор.
    Куда она вообще смотрела, эта надменная старуха? Как можно было не заметить ту кошмарную...
    - А, — уже с явным удовольствием произнесла Крея. — Ты напуган.
    - Нет, — сквозь зубы ответил мародёр.
    - Хорошо. Тогда мы, пожалуй, можем здесь задержаться. Побродить по станции, осмотреться, завести новых друзей... не так ли?
    - Нет! Мы покинем «Перагус». Немедленно. Живым здесь места нет. Если потребуется, я всё здесь разнесу!..
    - Надеюсь, то, что я вижу — это не истерика.
    - Надеюсь, вы можете доверять своему зрению.
    - А. Теперь ты гневаешься.
    - Нет, — ответил мародёр резче, чем намеревался, и разжал кулаки. — Нет эмоций. Есть покой.
    Старуха издала горлом странный булькающий звук, который Кондор предпочёл принять за очередной смешок. Быстро подняла дрожащие руки и накинула капюшон.
    - Ты собирался покинуть станцию, — сказала она, склоняя голову. — Твои надежды — иллюзия: всё, что может пойти не по плану, пойдёт не по плану. Но я хочу, чтобы ты вернул себе право идти первым. Даже ценой… избавления от иллюзий. Веди.
    Кондор давно понял, что у него не очень хорошо получается спорить и думать, зато очень неплохо — действовать в условиях кризиса. Возможно, каждому предначертана своя роль в жизни: кому-то произносить слова, кому-то сражаться… и вести за собой.
    Он повёл.
    И коридор, только что казавшийся бесконечным и тупиковым, почти сразу закончился поворотом к знакомой дежурке.
    Ярко горел свет. За беспечно поднятым транспаристиловым щитом, уткнувшись взглядом в планшет, скучал подтянутый молодой офицер... по виду — брат-близнец того, что остался в отсеке с Куртой и вентиляционным монстром.
    Кондор с недоумением смотрел на республиканца: то же знакомое лицо, та же форма… только лицо свежее, и форма свежая. И всё вокруг какое-то... свежее, другого слова и не подобрать. Ровная атмосфера без запаха гари, чистые пол и стены, нейтральное освещение.
    - Курта? — не поднимая головы, рассеянно спросил офицер. — Опять ты…
    Спутники растерянно молчали. Что-то почувствовав, дежурный всё-таки оторвался от планшета. Мужчины встретились взглядом.
    В тот же миг свет погас. Кондор автоматически выхватил из крепления скафандра резак и сместился с линии возможной атаки.
    Но её не последовало. Освещение включилось.
    Произошедшее потрясало: декорации вернулись к исходному состоянию.
    Спутники стояли посреди знакомой замызганной дежурки, с присыпанными пылью переборками и запахом гари в воздухе. За поляризованным транспаристилом щита, теперь наглухо задраенным, стоял давешний офицер — безо всяких сомнений, тот, кого они встретили первым. Мятая форма, мятое лицо...
    - Добро… пожаловать на «Перагус», — натянуто улыбаясь, проговорил дежурный. — Какова цель вашего визита… пожалуйста?
    «Это какой-то нелепый розыгрыш», подумал Кондор, не решаясь опустить резак, «шахтёры скучают, охрана скучает. Решили поразвлечься? Вот так — развлечься?.. Или — эксперимент?..»
    - Открой шлюз, — неожиданно вмешалась Крея.
    - Не могу, — очень быстро ответил офицер, бегая глазами.
    - Ты должен выпустить нас.
    - Не… не могу. Я не могу. Я не… не должен, — он сглотнул, как существо, во рту которого то ли не осталось, то ли отродясь бывало слюны. И сразу же, без паузы: — Вас нет. Я живой, а вы убиты.
    В первый момент Кондор не поверил своим ушам: если Крея вместо живого монстра видела каких-то дроидов, значит, органы восприятия могли подвести и его самого. Затем в голову ему пришло, что таким странным образом офицер пытается донести до них какую-то важную мысль, которую нельзя высказать прямо.
    - «Ты живой, а мы убиты»? — внятно, почти по слогам произнёс он, внимательно следя за реакцией дежурного.
    - Ха-а, — выдавил тот, дёргая губами, как тяжёлый заика. — Вы... убиты, я живой.
    То же самое. Другими словами. Это важно? Неизвестно. А что важно?
    «Нет, нет, нет», подумал Кондор, «я не должен рассуждать. Я должен действовать на голых инстинктах. У меня всё получается, когда я действую инстинктивно, без рассуждений».
    Если офицер не желает открывать двери шлюза, это придётся сделать самим беглецам. Кондор включил боковой прицел, перевёл точку на крепление щита и трижды выстрелил.
    Шарнир мгновенно раскалился и лопнул, щит выпал из пазов и повис на втором креплении, открывая доступ к пульту.
    Свет погас.
    Свет включился.
    Офицер уже куда-то пропал.
    Кондор подбежал к стойке и, отбрасывая в сторону транспаристил, одним движением перемахнул через неё.
    - Крея! Сюда! — крикнул он, разворачиваясь к пульту.
    Пульта не было. Вообще. Алустиловая стойка оказалась совершенно гладкой. Кондор машинально постучал по металлу: монолит. Даже никаких швов.
    «Тем лучше». Переждать пару ударов сердца… Ничего страшного: шлюз можно открыть вручную. Выбить автоматику дверей, закоротить демпферы сервопривода, развести створки силой.
    Он выскочил из-за стойки, подбежал к Крее.
    Старуха недвижно стояла… там, где только что были створки шлюза.
    Кондор провёл ладонью по стене. Пермакрит, бугристый, небрежно окрашенный. И такой же монолитный. Никаких следов выхода.
    - Невозможно, — пробормотал мародёр.
    - Для Силы нет невозможного, — сухо отозвалась его спутница.
    - Но почему...
    - Нет! — резко оборвала его Крея. — Нет места вопросам «почему», только вопросу «что». Итак: что ты собираешься делать?
    - Двигаться дальше, — автоматически ответил Кондор, который вдруг понял, что процесс поиска выхода занимает его сам по себе, даже не ради спасения как такового, но из чистого азарта. Неведомые шутники-экспериментаторы ставили ему всё новые преграды, и мародёр ожесточался в намерении во что бы то ни стало преодолеть лабиринт. — Апатия — смерть.
    - Тогда я с тобой, — склонила голову Крея.
    
    
    23.
    Турникеты исчезли вместе с пультом, офицером и створками шлюза. Не встречая препятствий, спутники вышли в знакомый коридор.
    Он оказался незнакомым. В этот раз он даже коридором быть не пожелал.
    Просто: плохо освещённый зал, с низким потолком (Кондор быстро приучился остерегаться потолков), плотными заносами то ли песка, то ли мелкодисперсной руды на полу и скошенных стенах. Настолько плотными, что ноги беглецов даже не оставляли следов.
    Всё здесь выглядело так, словно помещение служило шахтным тамбуром. Но этого быть не могло никак: от причальной зоны до рудников «Перагус» тянулся минимум на пару километров в обе стороны. Беглецам предстояло пройти долгий, долгий путь через жилые и служебные помещения, казармы, мастерские, столовые, склады, шлюзы, шлюзы, шлюзы… И всё это в условиях биоконтаминации. «Восстания дроидов», если верить не своим глазам, а словам Креи.
    Кондор покосился на старуху: как бы не пришлось под конец тащить спутницу на себе. Но нет, женщина держалась прямо, осанка и манеры оставались такими же уверенными. Если сам мародёр старался двигаться, прижимаясь к стенам, то Крея без колебаний вышла на середину зала.
    Встала. Повернулась к противоположному выходу…
    Из тумана, заполнявшего проём, медленно проявилось знакомое лицо.
    Первый офицер. Курта. Безумец с гидроключом. Второй офицер. Одно и то же лицо, снова и снова. Теперь это опять был шахтёр, с обрезком трубы в руке и натужной ухмылкой на перекошенных губах.
    Кондор непроизвольно схватился за резак, но пришелец не обратил на мародёра ни малейшего внимания. Он смотрел на Крею.
    А Крея смотрела на пришельца.
    С улыбкой, чуть склонив голову. Так смотрят на далёкого родственника… простофилю и дурака, неудачника, быть может — позор семьи, но всё равно часть семьи.
    - Крея!.. — сдавленно прошептал Кондор, потому что «родственник» выступал из тумана, становясь всё реальнее и направляясь к старухе.
    Та не двинулась, ничем не выказала смущения. Так и смотрела на шахтёра, пока тот, занося трубу для удара…
    Кондор выстрелил ему в грудь. Шахтёр упал. За спиной послышалось движение. Мародёр обернулся.
    - Это он! — крикнул вышедший из тумана человек, указывая на Кондора обрезком трубы. — Это он, один из них!
    То же лицо. Та же труба, одежда, кривая ухмылка… всё то же. Кондор кинул быстрый взгляд на пол: труп лежал ничком, обрезок трубы валялся в густом песке.
    - Стой! — приказал мародёр, переводя прицел на нового пришельца.
    Игнорируя угрозу, тот сделал шаг вперёд. Из тумана за его спиной проступали следующие лица — всё те же, те же.
    - Кто… — хрипло выговорил Кондор, — кто вы такие?
    - Это я, — ответил первый из пришельцев таким тоном, словно беседа проходила на вечеринке, меж давних друзей, один из которых слегка перебрал убикина и перестал узнавать знакомых.
    - Это я, — ответил второй из пришельцев.
    - Это я, — ответил следующий.
    И следующий. И следующий.
    Долгое эхо протянулось в бесконечность тумана.
    - Это мы, — резюмировал первый, одобрительно качая головой. — Кто ты?
    - Знакомый вашего Курты, — сказал мародёр, не желая уступать дружелюбно нарастающему безумию.
    - Вас трое. Один — ты. Один в клетке. Одна в морге.
    «В морге?..», подумал Кондор, «кто — в морге? "Одна" — Крея? Что за бред… Не думать, только не думать!»
    И всё-таки он не выдержал, покосился на спутницу:
    - Вы… в порядке?
    - Она не справляется, — по-прежнему улыбаясь, проговорила женщина.
    - Кто «она»?
    Крея молчала.
    - Мы должны уходить, — прошипел Кондор, — слышите? Нам надо уходить. Здесь всё неправильно!
    - Я не могу заставить тебя услышать голос разума. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь ты сумеешь перерасти инфантильные представления о «правильном» и «неправильном».
    - Сначала надо выбраться! — теряя терпение, закричал мародёр. Да очнитесь вы, Крея!
    - Крея? — повторил первый шахтёр.
    И сразу же эхом, недоумённо:
    - Крея? Крея? Крея?..
    - Кто она?
    - Она, она, она?..
    И вновь, но теперь — обвинительно и указующе:
    - Она, она, ОНА!..
    Первый шахтёр поднял трубу. И тот, что стоял за первым, сделал то же самое. И следующий, и следующий, и следующий.
    И все вместе они шагнули вперёд, в ногу, с одинаково поднятыми обрезками труб и с одинаковыми застывшими ухмылками — в центр зала, к беззащитной старухе.
    - Стоять! — сказал Кондор очень спокойно, понимая, что не будет услышан. Дождался момента, когда тянуть стало бессмысленно. И нажал на спуск.
    Пришелец упал. Мародёр перевёл прицельную точку на следующего. И на следующего. И на следующего. Он не собирался подпускать противника на расстояние удара.
    Маломощный шахтёрский лазер — далеко не бластер. Приходилось следить за датчиками нагрева и заряда, делать паузы, стараться стрелять так, чтобы очередной соискатель был вынужден переступать или обходить тела предыдущих. Несмотря на технические сложности, бойня шла вполне индустриально, Кондор втянулся.
    Один за другим пришельцы выходили из тумана и падали на пол, как чрезмерно любопытные старухи. Кондор стрелял. Всё это было страшно, всё это было смешно. Нелепо, бессмысленно, словно подаренная слепому на рынке вязаная шаль.
    Мародёр понятия не имел, откуда в его голову лезут такие ассоциации. А как только задумался, на индикаторе резака высветились четыре точки: стандартный знак низкого уровня заряда.
    - Крея! — уже не стесняясь называть спутницу по имени, выкрикнул Кондор. — Что делать?
    - Она не справляется! — с каким-то тихим и диковатым, несвойственным ей восторгом, ответила женщина.
    - Да кто?! Кто не справляется?
    Конечно же, Крея промолчала.
    Зато неведомая «она», кажется, услышала. И, кажется, обиделась.
    Потому что новый пришелец выбежал на них уже не с трубой. А с полноценным армейским виброклинком.
    Именно в этот момент в резаке Кондора кончился заряд.
    
    
    24.
    И, разумеется, Кондор отобрал у пришельца вибромеч. И, разумеется, зарубил нападающего. И следующего, и следующего. И бесконечную вереницу теней с одинаковыми лицами, что приходили и приходили из пустоты тумана.
    А когда неизвестная и грозная «она» перестала справляться совсем, и бесконечность закончилась, Кондор увидел, что на полу никого нет. Никого и ничего: ни трупов, ни крови, ни даже отпечатков ног.
    - Но… почему? — спросил он, опуская дрожащий меч. — Как это может быть? Ведь я победил… столь многих.
    - Так выглядит любая победа, — негромко отозвалась Крея. Женщина так и стояла посреди зала, словно свершившаяся бойня никак её не касалась. — Поражение имеет суть. Победа — порыв ветра.
    - Я не позволил им убить вас, — напомнил мародёр, слегка досадуя на отсутствие благодарности со стороны спутницы.
    В конце концов, он действительно спас ей жизнь. Здесь… и, вероятно, на Малакоре: без Кондора женщина даже не могла запустить двигатели «Чёрного ястреба». С самого начала он служил Крее, как дроид, следовал за ней, подчинялся приказам… не имел собственных устремлений.
    Почему он вообще увязался за ней? Потому, что она оказалась первым разумным, кто позвал его за собой? Потому, что своим явлением на Малакоре женщина доказывала, что Кондор — не единственное разумное существо в мёртвом пепельном мире?
    Но по планете бродило множество копателей-рабов. Кондор видел их на соседних участках, в шлюзах, в бараке…
    Мародёр посмотрел на голый песок зала. И усомнился в своей памяти о Малакоре и его обитателях.
    Бред. Бред, бред… но что, если вся его память — только сон? Мысль, лишённая сути.
    Включая Крею?
    Для мысли нет невозможного.
    Крея может быть лишь сном Кондора. Но и сам Кондор может быть сном Креи. Что, если она реальна, а он нет? Что, если она позволяет ему, порождению своей мысли, иметь подобие воли? Иллюзию выбора? Силы? Для забавы, очередного неведомого эксперимента?..
    Но что, если нереальны оба беглеца, а реален некто третий, другой? Тот, кто должен находиться вне этого странного сна.
    Или же... Для мысли нет невозможного, мысль не знает границ и расстояний. Тот, кто реален, может находиться совсем рядом.
    Но как распознать того, кто реален, среди мыслей, которые только выглядят, как люди?..
    - Никак, — сухо сказала Крея. Видимо, последнюю мысль мародёр проговорил вслух. — Реальность — порыв ветра.
    - Нет, — отозвался Кондор. В нём всё отчётливей просыпалось желание обзавестись собственным мнением. — Реальность, победа — всё это порыв ветра, пусть. Но победитель… победитель…
    Он никак не мог сформулировать забрезжившую мысль, что-то не давало ему связать воедино два очень простых, самых очевидных наблюдения.
    Как всегда, Крея пришла на помощь:
    - А, — сказала она с привычной высокомерной интонацией. — Ты хочешь увидеть лицо победы? Смотри!
    Кондор проследил за указующим пальцем. На полу у их ног, там, где только что никого не было, лежал шахтёр с сожжённой грудью. Мёртвое лицо его выглядело совершенно заурядно, до боли уже привычно. Никаких признаков «победы».
    Лицо раскрыло глаза и скривило губы в ухмылке. Кондор понял, что совершенно точно знает слова, которые сейчас услышит.
    - Вы убиты, — сказало лицо, — я живой.
    «Это сон», подумал Кондор, закрывая глаза, «но это не мой сон. Далёкий, чужой безумец живёт в моей голове и смотрит свои безумные сны, думает свои безумные мысли. Нам не место с ним в одном теле.»
    ...Если только всё не обстоит наоборот. Что, если это сам Кондор занимает место в чьей-то чужой далёкой голове? И Крея ведёт его за собой, чтобы…
    Нет. Нельзя думать. Когда задумываешься, становится только хуже. Мысль — порыв ветра. Победа… победа тоже. Но победитель, победитель может остаться реальным, даже если у него украли победу, как Реван украл её у Мандалора Наивысшего, там, на борту яхты, зависшей посреди пустоты…
    Реван украл победу, потому что владел Силой.
    Реван был Силой.
    Сила — порыв ветра.
    Кондор раскрыл глаза. Труп шахтёра исчез. Песок исчез тоже. Под подошвами скафандра тусклым обсидиановым светом мерцала поверхность прозрачного пола.
    - Ты должен держаться, — сказала Крея.
    Пол треснул под его ногами. Одна линия, другая… Кондор безучастно наблюдал, как тонкая паутинка наливается силой.
    «Я должен держаться», подумал человек в скафандре.
    Обсидиан наконец лопнул. Кондор успел сгруппироваться в падении, и даже попытался компенсировать импульс отбоем, но удар пришёлся на поясницу. Броня смягчила сотрясение.
    Он упал в заледеневший насквозь сугроб, сполз в рыхлый бурый снег. Красная-красная кровь брызнула изо рта вместе с кашлем, капли застывали на лету. Пар дыхания расцветал причудливыми и ломкими ледяными цветами.
    Когда Кондор поднялся на ноги, Крея уже стояла рядом. Он не заметил на ней ни повреждений, ни даже просто следов падения. Женщина что-то спросила, Кондор не понял слов.
    - Нет, — ответил он по наитию, полагаясь на бездумный и верный инстинкт, — боль — всего лишь порыв ветра.
    Крея одобрительно кивнула, и он решил закрепить успех:
    - Боль, страх, голод — всё это…
    - Знай, — резко сказала старуха, — что в сравнении с его Голодом, твой — ничто.
    Разумеется, попытка действовать сознательно оказалась ошибкой. Но Крея подарила ему новый кусочек мозаики, и через некоторое время Кондор снова нарушил молчание:
    - Он — тот, кто реален?
    - Реальность — порыв ветра.
    - Здесь — да.
    - Но где мы? — гораздо мягче, чем прежде, произнесла Крея.
    Кондор задумался.
    «Вас трое...»
    «Вы убиты...»
    - Мы в станционном морге, — уверенно сказал он.
    - А. Выходит, мы мертвы?
    «Я живой, а вы...»
    - Нет, — медленно ответил мародёр, озираясь в морозном мареве. — Нет, мы живы. Мы пришли сюда… за ней.
    Алтарь, кенотаф, прозекторский стол?.. Возвышение в центре комнаты. Свечи ледяных сталагмитов по периметру. На возвышении — тело женщины.
    Вернее, девушки, совсем молодой, миниатюрной: тонкий плащ облегал тело, почти не скрывая деталей. Лицо было накрыто капюшоном, тёмно-вишнёвым, как вязаная шаль, подаренная слепому на рынке.
    Кондор помотал головой, отгоняя морок, и подошёл к возвышению. Он боялся, что под тканью спряталось то самое бесконечно трафаретное лицо, но нет: внешность у незнакомки оказалась действительно незнакомой. И миловидной… если не считать того факта, что девушка была слепой: вместо глаз на Кондора смотрела гладкая кожа пустых глазных впадин.
    Внешность это нисколько не портило, но мародёр всё равно непроизвольно отодвинулся и разжал пальцы. Капюшон скользнул на место, закрывая верхнюю часть лица.
    «Как жаль», подумал Кондор, «единственный живой разумный в этом бреду — и мёртвый».
    В тот же миг девушка на алтаре крупно вздрогнула и раскрыла рот.
    - Моя жизнь — твоя!.. — простонала она на выдохе. Ледяные цветы рассыпались яркими искрами.
    Кондор сперва отшатнулся, но сразу же кинулся к девушке, подхватил невесомое тело в тонком плаще.
    - Моя жизнь… моя жизнь… жизнь! — рыдала незнакомка, выворачиваясь из его металлических рук.
    Он чувствовал внезапное и необъяснимое сродство со слепой девушкой, пытался зажать её хрупкие ладони, удержать, согреть. Судорожно озирался по сторонам, искал хоть что-нибудь, чем можно укрыть от мороза.
    И вдруг понял, что девушке вовсе не холодно.
    Она кричала всё тише, успокаиваясь на глазах, пока крик не превратился в шёпот, а шёпот — в кроткое сопение. Щёки быстро розовели, сведённые судорогой мышцы расслабились, кожа дышала теплом.
    Девушка спала.
    Кондор облегчённо выдохнул. И не увидел пара изо рта. Ледяная покойницкая перестала быть холодной. Мародёр повернулся к спутнице:
    - Крея! Смотрите: она жива! Я думал… Тот клон, он сказал: «одна в морге». Я ведь думал… А она — просто спит!
    - О нет, — ответила старуха, приближаясь. — Она проснулась.
    - Что это значит? — растерянно спросил Кондор.
    - Это означает, что рядом пробудился зверь. Совсем иной зверь.
    - Вы говорите… о Владыке Голода?
    Мгновение Крея молчала, то ли удивляясь его несложной догадке, то ли прислушиваясь к пульсу внешнего мира. Затем проговорила:
    - Оставь… это. И уходи. Немедленно.
    Вместо ответа Кондор распрямился, прижимая к себе мирно сопящую девушку. Он вовсе не хотел вставать на пути неведомого и грозного «Владыки Голода», но и бросать слепую незнакомку не собирался ни при каких обстоятельствах.
    Крея вздохнула. Подошла вплотную, положила руку на грудь девушки, совсем близко к горлу. Ладонь проскользнула под плащ. Кондор напрягся было, но старуха не пыталась причинить вред, просто щупала пульс.
    - Если ты попытаешься помочь каждому страждущему в галактике, — негромко произнесла она, — то лишь ослабишь себя… и ослабишь их. Только внутренняя борьба, только собственные победы могут принести воздаяние.
    - Победа — порыв ветра, — так же тихо отозвался Кондор.
    Женщина поджала сухие губы:
    - Она ранена. Ты не донесёшь её на корабль в одиночку.
    - Что я должен делать?
    - В следующем… отсеке ты встретишь человека. Глупца, жаждущего свободы и готового принять её из чужих рук. Предложи ему сделку. Предложи ему свободу. Он покажет тебе, как пройти к кораблю. Затем можешь пренебречь своей частью сделки.
    - Нет... Нет. Крея… — мародёр замешкался, подбирая слова. — Вам не обязательно оставаться, мы могли бы…
    - Ты полагаешь, я собираюсь отдать свою жизнь за твою? — сухо спросила женщина. — Глупец! Знай, что подобного не случится никогда. Я должна сделать то, что собираюсь сделать, не для твоего блага.
    - Но этот Владыка Голода... я не знаю, но... он же вас уничтожит!
    Пальцы Креи, так и остававшиеся на груди незнакомки, сжались. Старуха подняла руку.
    В её ладони лежала рукоять джедайского светового меча.
    - Я не безоружна, — с глухим торжеством провозгласила женщина.
    
    
    
    Глава 6. С широко закрытыми глазами
    
    
    25.
    Я хотел забрать тело Визас Марр с собой: похоронить по-человечески. Да и вообще… что-то не давало распрощаться вот так просто. Какое-то горькое, но в то же время светлое чувство.
    Первый встреченный мною персонаж «Рыцарей-2». Она должна была войти в команду, стать ключевым действующим лицом сюжета… и просто другом, понимаете? Я не мог не чувствовать сродства со слепой джедайкой.
    Теперь ничего этого не случится. Я убил Визас. Случайно, вопреки собственной воле, но убил. И хотел хотя бы отдать последние почести.
    Ха. Как бы не так.
    Сперва прибежали Биндо с Джухани, практически с мечами наперевес. Потом выяснилось, что Курта слинял, и мы взволновались, что это он завёл нас в ловушку, выскочили в коридор, заняли позиции… Потом выяснилось, что никакой ловушки не наблюдается. Потом — что могучий Владыка ситх всё-таки где-то рядом. Очень могучий и очень рядом. Настолько, что пора бы и нам последовать примеру Курты, а то останемся сперва без «Варяга», а затем вовсе без голов.
    В общем, когда спохватились, тело Визас пропало.
    Только что лежало в тупиковом соседнем отсеке, но едва мы наконец уговорили друг друга не суетиться и спокойно следовать к выходу — пропало. Ни следа.
    Кто-то забрал её. Не знаю, как, но забрал. Потому что примерещиться одновременно мне и Бастиле девушка не могла. А если смогла, то дела мои совсем дрянь, так что такой вариант мы из рассмотрения временно исключим. И спокойно проследуем.
    Что мы и сделали.
    Все были на нервах, проняло даже Биндо. В шлюзовую наша джедайская четвёрка ввалилась, как д'Артаньян с мушкетёрами в Фонтенбло. Помню, я ещё по дороге связался с Картом, требовал «скорее заводить баркас», он в ответ грозился «отличными новостями»… а затем я учуял запах пищи и временно утратил консистентность.
    Кроме шуток, я к тому моменту оголодал до неприличия. А знакомый дежурный как раз сидел за стойкой и наворачивал что-то вкусное и здоровое, такие длинные пластины вроде вяленого мяса в обсыпке… В общем, экспроприировали мы офицерика. Вежливо, конечно.
    Пока добежали до «Варяга», я успел сожрать одну пластину. Резь в животе унялась, на душе просветлело. Чёрное, давящее присутствие Дарта Нихила перестало восприниматься так уж депрессивно. Ну, ситх, ну, Лорд — мало ли в Бразилии… впрочем, этой цитатой в первой книге мемуаров я шутил уже дважды, за что и получил втык от редактора.
    Так или иначе, синусоида настроения на месте не устояла, от сдавленной истерики сместившись в сторону деятельного оптимизма: заметная часть достоевщины и всяких там нравственных страданий успешно купируется своевременным приёмом пищи.
    - Карт! — заорал я, взлетая по аппарели. — Быстро, уходим!
    «Варяг» вздрогнул: умница Карт отслеживал внутреннюю связь. Ребята очень неплохо изучили мой своеобразный характер и понимали, когда «быстро!..» на самом деле означает «быстро!..». Корабль завис на репульсорах, ожидая раскрытия внешних створок дока.
    - Смотри, — сказал Онаси, когда мы с Бастилой добежали до рубки.
    - «Разоритель», — уверенно отозвался я, даже не пытаясь вчитаться в столбики цифр.
    - А теперь на это, — продолжил Карт, переключая обзор. Моему всезнайству пилот особо не удивился. — Выкачал файлы визуального контроля со станции. Ну, как тебе?
    - Красава… — пробормотал я, склоняясь к монитору.
    В игровых роликах корабль казался сильно избитым, но хотя бы монолитным, а не слепленным из отдельных кусков металла. Здесь же… Флагман Нихила выглядел, как магазинная тележка. Знаете, такие — из криво сваренных неровных прутьев, на дребезжащих роликах и с вечно поломанными ручками. Только эту «тележку» сперва списали по износу, затем макнули в мазут, подожгли и пару раз переехали автомобилем.
    Утрирую, конечно. Звездолёт со сквозными дырами в корпусе вообще вызывает сложные ассоциации.
    Совсем не таким он мне запомнился по игре. И я не знал, радоваться ли гораздо худшему состоянию корабля, или огорчаться очередному сбою послезнания. Оставалось надеяться, что расхождения не превратят моё знание лора в бесполезное даже в этом.
    Что я там помню по теме?..
    «Разоритель» был линейным крейсером, пережившим битву при Малакоре-V. Когда Митра врубила генератор гравитационной тени, корабль потерял команду и получил кучу повреждений, но остался на орбите. Дарт Нихил Силой вытащил крейсер из гравитационного колодца, и летать заставлял тоже Силой… и это давало определённое представление о степени Одарённости существа, прибывшего на «Перагус».
    Встречаться с Нихилом мне совершенно не хотелось.
    - Как выйдем из дока, сможешь незаметно… — начал было я.
    - Да, — тут же ответил Карт, орудуя за пультом. — «Разоритель» слишком велик, он будет вынужден швартоваться с верхней нормали. Мы спокойно прикроемся станцией. Даже если крейсер вышлет истребители, Заалбар с Миссией уже в турелях, так что определённый запас по времени…
    - Нет. Истребителей у него нет… насколько я помню. И швартоваться он тоже не станет.
    - О, но почему? — вмешалась Бастила. — Ты говорил, что Дарт Нихил охотится на выживших джедаев.
    - Не лично. Лично — это Дарт Сион. А Нихил… он высасывает жизнь. Из целых планет, если потребуется. Но флагман не покидает никогда: без его Силы «Разоритель» тут же развалится на куски.
    - Вот как… — протянула джедайка, явно прикидывая диапазон Силовых умений нового врага.
    Впрочем, почему сразу «врага». Пока проблемы ограничились столкновением с Визас, но Нихил не мог отправить её конкретно за мной: мне-Ревану в этой истории места не было. Миралука охотилась на…
    Митру Сурик.
    Означает ли это, что главная героиня второй игры сейчас находится на «Перагусе»? Станция большая, намного больше, чем помнилось по игре… Митра может находиться где угодно — одна, беспомощная и безоружная. Если мы её сейчас оставим…
    Теперь, ретроспективно, легко понять, какой сумбур творился в моей голове. Но тогда эти рассуждения казались мне совершенно логичными. И, как ни странно, определённая доля логики в них действительно была — только логики, основательно замусоренной влиянием Силы.
    Но узнали мы об этом намного позже. Потому что прежде, чем я успел брякнуть команде, что улетать с «Перагуса» никак нельзя, а надо высадить десант для спасения Митры, внешние створки наконец раскрылись.
    Прямо напротив «Варяга» висела закопчённая, исковерканная, рваная, но всё равно грозная мешанина металлических конструкций: «Разоритель». Крейсер стоял параллельно ангарному ряду, почти вплотную. Надирные турели пристально всматривались в наш док.
    
    
    26.
    Первое, о чём я подумал… Хотя нет, первая мысль была гораздо проще, но привести её придётся в несколько более цензурном варианте: «Почему всё — на меня?!.»
    Вот.
    А уж затем мне пришло в голову, что в нашей команде четверо Одарённых, далеко не самых слабых. И светимся в Силе мы куда заметнее, чем одинокая Митра, следовательно, Нихилу должны показаться более лакомой закуской. Настолько, что он оказался готов рискнуть крейсером, подставляя его под гравитационное влияние станции. Поэтому идея с высадкой десанта испарилась сама собою, и на смену ей пришла более здравая:
    - Бастила!.. — тут я спохватился, включил интерком и продолжил уже для всех Одарённых. — Биндо, Джухани. Сейчас нас будут жрать!..
    Прозвучало диковато, но предупреждён — значит, вооружён. Даже Владыке Голода не так-то просто высосать жизнь из подготовленного, ожидающего атаки джедая. В предельно краткой беседе ребята заверили, что какое-то время продержаться мы сумеем.
    За безопасность станции никто не ручался, что подвело меня к следующему шагу:
    - Карт. Очень спокойно, рутинно… да, давай. Выходи из дока. Как будто ничего не происходит. Прямо на крейсер. Ты же видишь? Прямо на него.
    - Понял, — отозвался он сквозь зубы.
    - Да! — спохватился я. — Щиты вырубить, турели деактивировать.
    - Эй!.. — пискнул динамик голосом Миссии Вао: у девочки-ганслингера опять отбирали любимую игрушку.
    Бастила быстро протянула руку и отключила интерком.
    - Ты уверен? — спросила она. — Владыка Голода...
    - Ему не нужно нас убивать. Он просто хочет есть. Пока мы кажемся лёгкой добычей, атаковать он не захочет.
    - А потом?
    - А потом не сможет.
    - О?..
    - Ну, эффективно не сможет, — поправился я. — «Разоритель» — реликт далёкого прошлого, только на Силе до сих пор и держится. Ты посмотри на него. А внутри там… ещё хуже.
    Я смотрел на медленно приближающийся крейсер, избитый, закопчённый. По корпусу там и тут пробегали электрические разряды, сквозь дыры в обшивке светили звёзды. Носовую и кормовую секции соединяла единственная, как надломленный позвонок, балка набора.
    Летучий зомби, ей-богу.
    - Можно подумать, ты бывал внутри, — с иронией заметил неслышно подошедший Кандерус.
    - Можно подумать, — согласился я, и мандалорец осёкся. — Так вот… в общем, без суеты. Медленно спускаемся с холма…
    - Да понял, — с раздражением повторил Онаси, сосредоточенно жмякая по кнопкам. Я на его манипуляции уже насмотрелся и мог точно сказать, что пилот готовился к экстренному гиперу. Который, если честно, для «Варяга» давно превратился во вполне штатный, обыденный и как-то даже не особенно волнительный.
    - Ты уже проделывал этот трюк, — предупредила Бастила, намекая на… хм… на всё предыдущее приключение.
    «Варяг» протыкал носом защитное поле дока. До крейсера оставалось всего ничего. Наблюдая, как рвётся синяя пелена, я покачал головой:
    - Не этот. И не в этой жизни. Нихил ожидает совсем другую… жертву. Они все… им потребуется время: понять, что перед ними я. Реван.
    Зря я это сказал. Зря произнёс легендарное, почти сакральное слово.
    Странно, но факт: я всегда искал в Реване источник внутренней уверенности, приободрялся, едва слышал его имя...
    Но и Дарт Нихил сейчас — услышал тоже.
    Совсем рядом, на мёртвом мостике «Разорителя» закричал Владыка ситхов. Пустая оболочка, выжженная ненавистью и голодом, заполненная Тёмной Стороной Силы, кричала на давно забытом языке.
    Наш кораблик захлестнуло. Рядом согнулась Бастила, в отсеках напряглись Джухани и Биндо. Джедаи противостояли натиску Владыки Голода.
    А меня скрючило резкой болью в желудке: небольшой персональный бонус, расплата за Силовую связь с каждым значимым персонажем очередного безумия.
    - Ох!.. — простонал я, хватаясь за рейлинг. — Карт… давай!
    Взвыли движки. Бывший «Чёрный ястреб», сверхбыстроходная яхта Давика Канга, метнулся вперёд — прямо на «Разоритель».
    Будь перед нами обычный боевой корабль, даже небольшой — нас размазало бы о щиты. Но защитные поля прикрывали только самые критичные части крейсера.
    Найдись на «Разорителе» кто-то типа адмирала Караса, инициативный и умный подручный главзлодея — нас бы незатейливо расстреляли. Но в Нихиле осталось куда меньше человеческого, чем в Малаке, и команду он набирал из подавленных Силой рабов, а сам сейчас был слишком увлечён своим Голодом.
    Наконец, останься крейсер чуть более целым, сохрани чуть больше элементов набора и обшивки...
    Стремительно набирая скорость, «Варяг» влетел в просвет между носовой и кормовой секциями. Мы неслись прямо сквозь «Разоритель», словно тот был бестелесным призраком. От Карта даже не потребовалось в очередной раз проявлять филигранные навыки пилотирования, так точен был изначальный курс. Самым краем корпуса мы всё-таки чиркнули «позвонок», какой-то шпангоут или лонжерон… Сила их разберёт в этой мешанине! Онаси успел врубить щиты, столкновение прошло без последствий.
    Насквозь «проткнув» вражеский крейсер, бедовый наш кораблик выскочил с противоположной стороны.
    - У-ииии!.. — донеслось из отсеков: Миссия визжала в настолько отчаянном восторге, что на этот раз обошлась без интеркома.
    Карт быстро обернулся, сверкнул фартовой улыбкой и опять схватился за штурвал. Я был уверен, что мы немедленно уйдём в гипер, но опытный пилот снова сумел удивить.
    - Рано! — крикнул он в ответ на невысказанный вопрос. — Чище сделаю! Эти сволочи слепые пока раскачаются...
    Заложив великолепно щедрый вираж вокруг надстройки крейсера, «Варяг» понёсся к верхнему своду станции. В этот момент слепые сволочи раскачались: вслед нам ударила одинокая турболазерная установка, затем ещё одна. Огонь был так себе, неубедительный. Давление в Силе резко ослабло, Нихил отвлёкся на более материальные задачи. На мгновение меня обуяло острое желание развернуться и влупить по «Разорителю» изо всех стволов… но это было чьё-то чужое, несвойственное мне желание, и оно быстро прошло.
    «Варяг» перепрыгнул дугу станции, укрываясь за её массивной структурой. По металлу визгливо застучали болты турболазеров. За спиной хрипло и презрительно рассмеялся Кандерус: я понял, что главное препятствие мы благополучно преодолели.
    - Карт, — полувопросительно сказал я. — Гипер?
    - Рано, Мак, — гораздо спокойнее отозвался Онаси. — Здесь всё-таки рудник: пыль, грязь… зачем рисковать. Всё нормально, уйдём спокойно. Прикроемся хордой.
    Что такое «прикрыться хордой», я не знал, но звучало красиво. Гораздо эстетичней, чем «накрыться тазом». Даже досадно было ломать Карту момент профессионального торжества.
    - Твои «отличные новости», — грамотно зашёл я издалека, — это насчёт гипер-привода, верно?
    - Так точно, — молодцевато отозвался пилот.
    И с удовольствием поделился рассказом о героической организации ремонтного процесса бригадой из Кандеруса, Вао и обоих дроидов. Разумеется, под руководством самого Онаси.
    Я старательно кивал и местами поддакивал. Бастила косилась иронически. Кроме знакомых имён, я не понял ни слова. Карт трепался и продолжал вести «Варяг» по раскручивающейся спирали, укрываясь от вражеского крейсера за громадой «Перагуса».
    Скоро преимущества в угловой скорости станет недостаточно. Тогда, вдали от замусоренного пространства, можно будет уйти в гипер безо всякой экстренности.
    - Пара прыжков, — бодро заверил Онаси, — и эта развалина потеряет след.
    Я молчал.
    - Гарантирую, — добавил пилот, удивлённый моей неготовностью разделить его оптимизм.
    - О, ты не хочешь прятаться от Дарта Нихила, — первой догадалась Бастила.
    - Хочу, — признал я, — но не собираюсь.
    - «Перагус»?..
    - Не сам «Перагус». Нам придётся… Мы улетим понарошку. А потом вернёмся на станцию за одной очень важной тётечкой.
    - Откуда ты знаешь, что эта «тётечка» на станции? — с подозрением вскинулась Бастила. — Я не чувствую в Силе ничего значимого. Она Одарённая? Кто она такая, вы знакомы?..
    Я осторожно польстил себя надеждой, что суета джедайки вызвана усталостью от противодействия Голоду: только приступа ревности на пустом месте нам не хватало. Митра Сурик лет на десять старше Бастилы, и вообще… но какого нормального Отелло остановят подобные мелочи. Даже если Отелло носит юбку, сиречь джедайскую робу.
    Ладно, подумал я, по гамбургскому счёту это всё ерунда. Сейчас на повестке дня совсем иные вопросы: куды бечь. В смысле, какие координаты прыжка выбрать, чтобы Нихил наверняка погнался за «Варягом», но всерьёз нагадить не сумел. И как потом возвращаться на «Перагус».
    - Хаос, — как-то очень отстранённо выдохнул Карт.
    Прозревая очередной облом, я заглянул в пилотские мониторы. Ничего, конечно, не понял, пришлось смотреть в панораму. За транспаристилом кабины, фильтруя избыток излучения, стремительно темнели щиты.
    Я смотрел на разгорающееся над «Перагусом» зарево, боролся с тошнотой и мигренью. И понимал, что возвращаться нам теперь незачем.
    
    
    27.
    «Перагус» был уничтожен. Нестабильное минеральное горючее плюс турболазерный болт равно большой бабах.
    Великая Сила упорно не желала отступать от своих ритуалов. Прописан в каноне «случайный выстрел», значит, будет «случайный выстрел». То, что при таком раскладе ни о какой случайности говорить не приходится — это детали, Сила выше подобных мелочей.
    Сила не знает случайностей.
    Ей всё равно: Сион или Нихил, Митра или Реван… реальность или наваждение?..
    Сила не знает случайностей, вот в чём проблема. Проблема, которую мне очень долго удавалось превращать в решение других проблем.
    Какая-то мысль промелькнула на самом краешке моего маниакально-депрессивного сознания… очень важная мысль, но и очень хрупкая: промелькнула — да и растворилась, как Реван в сером тумане гробницы.
    - Пункт назначения? — мрачно, разделяя подавленное настроение предводителя, спросил Карт.
    - Телос, — ответил я машинально.
    А спохватился, лишь когда мы вошли в гипер:
    - «Разоритель»?..
    - В таком хаосе им нас не отследить, — уверенно отозвался пилот. — Крейсер стоял вплотную к станции, представляешь, как им досталось? Не-ет, «Разорителю» сейчас не до нас.
    - А вот Дарту Нихилу… хе-хе.
    Я повернулся к Биндо:
    - Ты тоже его чувствуешь?
    - Кого, дружочка твоего? Как не почувствовать.
    Вопрос был задан для проформы: присутствие Нихила ощущали все форсеры. Даже странно: пока не столкнулись лицом к лицу, никто и не дёргался. Одарённые в далёкой-далёкой галактике на каждом углу, но обычно так себе, слабенькие. На среднестатистическом фоне Дарт Нихил сиял, как рок-звезда. Как мы все умудрились пропустить его прибытие на «Перагус», ума не приложу.
    - Надо проверить «Варяг», — сказал я, думая о другом потенциальном госте.
    - Периметр не нарушен, — отрезал Ордо. — Никаких «дроидов-убийц» на борту нет.
    - Возмущение: Мастер, что этот мясной мешок себе позволяет?!.
    - Цыц.
    - Притворное смирение: Да, Мастер. Слушаюсь, Мастер.
    - Ордо, — продолжил я, не желая отвлекаться, — возьми ещё двоих, Заалбара, Хикки, всё равно. Прочешите отсек за отсеком. И внешнюю обшивку тоже. Вакуум для ХК-50 не проблема.
    - Зато гипер… очень даже, — отстранённо заметила Бастила.
    Я вспомнил наше с ней приключение на «Левиафане»… Бессонная ночь под невозможно-звёздным небом, разговоры, признания… ёшки-матрёшки, ведь буквально вчера всё это было!..
    На душе потеплело так, что хоть загорай. Я повернулся к Бастиле, раскрыл рот…
    Джедайка отвела глаза.
    В кают-компании на мгновение повисла прохладная тишина. Я понятия не имел, за что девушка может на меня дуться. Затем мы опомнились, и с нами опомнились остальные.
    Миссия возилась с турелями, Тэтри с проводкой. Онаси пилотировал, Кандерус ушёл проверять отсеки. «Варяг» рассекал гипер. Все были при деле, всё было в порядке.
    А я томился смутным беспокойством: что-то не складывалось, не получалось нащупать первый элемент пазла.
    Казалось бы, старые друзья, новые враги — что ещё нужно, чтобы спокойно встретить очередное приключение? Но меня не оставляло ощущение, что в этой партии инициатива на другой половине доски. В предыдущей Сила играла белыми, мне оставалось лишь грамотно реагировать, шаг за шагом ломать её планы, понемногу изменяя правила под себя. Теперь всё будто поменялось: мне всучили право ходить первым, следовательно, делать ошибки. На которые так удобно реагировать противнику.
    Забавно: я воспринимал в качестве противника в первую очередь Силу. А лишь затем — проводников её Тёмной Стороны. И, разумеется, едва столкнувшись с очередной Силовой непоняткой, призывал на помощь «собственных» адептов Силы. Обычные разумные опирались на логику, здравый смысл, жизненный опыт. У джедаев имелось кое-что покруче.
    Мне просто нужно было… хоть что-то для начала. Какая-то подсказка, любой клочок информации!
    Когда форсеры откликнулись на зов и собрались в кают-компании, я кратко изложил им диспозицию.
    Про фактическое падение Республики, которая утратила контроль над большей частью былых территорий.
    Про разгром Ордена, последних магистров которого придётся искать по самым грязным уголкам Республики.
    Про Триумвират ситхов, с которым предстоит бодаться именно нам, потому что больше некому.
    Про наш новый статус: стопроцентных изгоев, для которых в этом мире не найдётся ни единого полностью безопасного порта.
    И про то, что понятия не имею, откуда начинать сборку этой мозаики.
    Я и раньше кое-чем делился с ребятами, а теперь просто взял всё и вывалил. Внушать ложный оптимизм не видел смысла. Умолчал только про особую роль Креи — не знал, что рассказывать: слишком сложная бабка. Не персонаж, а лоскутное одеяло какое-то — как ни дёргай, ни один фрагмент верного представления не даст.
    К сожалению, пятиминутка ненависти к обстоятельствам откровений не принесла: никто тоже не знал, что делать. Решили добраться до Телоса, подтянуть болты и гайки, пополнить припасы, а там уж решать, куда двигать дальше.
    Все выговорились, все приободрились. Джухани переживала за разгромленный Орден, Биндо изображал безразличие. Бастила прятала глаза. Не она одна: пришёл странный Кандерус, заявил, что яхта «практически чиста». Я заподозрил всякое, уточнил смысл термина «практически» — мандалорец сдержанно взбеленился и ушёл, проклиная параноиков, республиканцев и саму Силу.
    Денёк. Ещё и есть опять захотелось… что за напасть.
    Наконец Карт окликнул меня по интеркому: «Варяг» приближался к точке выхода. Я потопал в рубку, виновато вспоминая, что так и не вернул пилоту сапоги.
    Плюхнувшись во второе кресло, я наклонился, стягивая обувь. Левый сапог никак не хотел сниматься, я пыхтел, пропустил момент схлопывания гипера… а затем услышал изумлённое восклицание Карта. И треск зуммера.
    На пульте мигал сигнал вызова. Адресного, с точным указанием бортового идентификатора «Варяга».
    Мы вышли далеко за границей обитаемой зоны, да ещё и перпендикулярно плоскости эклиптики — намеренно, чтобы раньше времени не привлечь внимание властей.
    Но нас уже встречали. Именно нас. Скорее всего, пространство системы было перекрыто автоматическими сканерами, настроенными на электронную сигнатуру «Варяга».
    Побледневший Карт схватился за штурвал… а меня обуяло любопытство. Ну, не мог я просто так сбежать от потенциальной угрозы, даже не попытавшись дёрнуть её за усы. Да и Сила не подавала никаких тревожных сигналов.
    Так что я потянулся к пульту и подтвердил открытие визуального канала. Заставка на мониторе сменилась изображением молодого широкоплечего мужчины с интеллигентной бородкой. Лицо его показалось мне смутно знакомым.
    Пару секунд мужчина смотрел молча, затем слегка неуверенно улыбнулся и произнёс:
    - Здравствуй, отец.
    
    
    28.
    Нет, детей я, конечно, люблю… насколько это вообще возможно. И со временем собираюсь обзавестись парой-тройкой карапузов. Но, ясное дело, безбородых и, как бы это сформулировать, не настолько внезапных.
    Помню, лезли в голову мысли совсем дурацкие: откуда у меня такой взрослый ребёнок, кто его мама, придётся ли выплачивать алименты?.. В полной растерянности я посмотрел на более опытного в таких делах Онаси.
    На Карте лица не было. Вперившись в экран, он с усилием разжал бледные губы и выдохнул-выкрикнул:
    - Сын!..
    Фух.
    Нельзя же так пугать.
    На экране действительно красовался Дастил Онаси. Повзрослевший на пять лет. И какой-то… умиротворённый, что ли.
    Когда мы встретили его в Академии ситхов на Коррибане, парень пребывал в крайне расстроенных чувствах: невесту убили, папа пропал, а тут ещё я-Реван бьёт тебя по башке и читает лекцию на тему «не надо быть Тёмным, надо быть Светлым». Однако очень быстро Дастил пришёл в себя и выяснил, кто стоит за убийствами в Академии. Главным плохишом предсказуемо оказался ректор. Преподы — они такие.
    Когда я убил Дарта Малака, и его империя начала рассыпаться, Республика отправила на Коррибан десантную группу. Разочарованный в Тёмной Стороне Дастил оказал неоценимую поддержку флоту вторжения. До такой степени неоценимую, что стал считаться героем.
    Парню простили Тёмное прошлое, повесили медальку и приняли в джедаи. Он ведь был не худшим Одарённым, а ослабленный войной Орден нуждался в абитуриентах.
    Спустя три года Дастил Онаси был направлен представителем Совета на Телос-IV. Вернее, на орбитальную станцию «Цитадель». После бомбардировки флотом Малака почти вся планета оставалась в непригодном для жизни состоянии, иторианские подрядчики вели большую работу по восстановлению биосферы. А «Цитадель» эту работу координировала, снабжала ресурсами и прикрывала от возможного нападения ситхов.
    - Ну да, как же. Откуда здесь ситхи, — улыбнулся Дастил в ответ на моё предположение о военном характере станции. — Остаткам Империи сейчас не до нас.
    Мы с Картом переглянулись. Назвать Дастила полным дураком язык не повернулся бы, но такой безудержный, слепой оптимизм… Ладно, проясним на месте.
    «Варяг» приближался к станции.
    Возможно, стоило проявить чуть больше осторожности. Вспомнить хотя бы историю с Облачным городом и Ландо. Но Сила молчала, никто в экипаже не чувствовал опасности. Кроме того… я не мог отказать Карту во встрече с сыном. Там, на Коррибане, они договорились свидеться на руинах родного мира. В шесть часов вечера, после войны, почти буквально.
    «После» растянулось на пять лет. Для Дастила.
    И на пять дней для Карта. Плюс ещё полчаса, пока «Варяг» заруливал в док.
    Ангар нам предоставили огромный, яхта сразу потерялась в нём, как алустиловый огурец на формпластовом поле. За штурвал села Бастила, мы с Картом маялись в шлюзе. Он пританцовывал от нетерпения, периодически утирая скупую солдатскую слезу. Я стоял босиком и ожидал хоть какого-нибудь, но подвоха.
    Наконец посадочные опоры зафиксировались. Ввелась пневматика. Рампа пошла вниз.
    Дастил встречал нас. Высокий молодой мужчина во френче полувоенного образца взбежал по аппарели, кинулся к Карту. Отец с сыном обнялись так крепко, как могут обняться только отец с сыном.
    Они молчали. Мне стало неловко, я спустился по аппарели. И замер.
    Рота, батальон, полк… целая армия солдат Республики в несколько коробочек стояла перед «Варягом». Стены ангара были увешаны пространными полотнищами с разноцветными государственными символами. Слева техники выкатывали мобильную трибуну, справа военный оркестр готовился урезать марш. В лицо мне ударили прожекторы, зажужжали летучие видеокамеры.
    - От лица Республики!.. — грянуло из зависшего над головой дроида-мегафона.
    Я развернулся и со свистом взлетел обратно по аппарели. Карт с сыном разомкнули объятия, с недоумением наблюдая, как я дрожащими руками запускаю автоматику рампы.
    Когда кораблик был запечатан обратно, я схватил Дастила за грудки и выволок из шлюза:
    - Что это?! Что происходит?
    - Торжественная встреча героев Республики, — невозмутимо ответствовал Онаси-младший. — Станция «Цитадель» гордится возможностью первой приветствовать…
    - Каких ещё героев? — прошипел я, выпихивая парня дальше по коридору. Привлечённый шумом, в кают-компанию стекался народ.
    Дастил осмотрелся, приветливо кивая знакомым лицам, и с безмятежной улыбкой пояснил:
    - Вас. Героический экипаж яхты «Варяг». Спасителей галактики от тирании Дарта Малака.
    
    
    Когда страсти чуток улеглись, мы расселись вокруг стола. Не обеденного, к сожалению, а переговорного, в кают-компании. Толпа встречающих снаружи и не думала расходиться, но я твёрдо решил сперва устроить сеанс политпросвета. Если наш статус так внезапно сменился с «безвестные беглецы» на «спасители галактики»… все не знали, что и думать.
    Все, кроме Дастила. Который очень спокойно, сжато и по делу рассказал следующее:
    Империя Дарта Малака — разгромлена и распалась на множество слабосильных огрызков.
    Дарт Малак — убит воином Республики по имени Мак.
    Мак — пропал. Вместе с героическим экипажем.
    Экипаж — канонизирован.
    Ну, практически. Заочные награды, зачисление в Орден навечно… Про нас даже снимали голофильмы! Кроме шуток, мы потом специально смотрели несколько. Ничего общего с реальностью. Меня там изображали в виде сорокалетнего красавца-богатыря с окладистой бородой, разговаривал я певучим баритоном, а Малака побеждал в эпичном поединке на световых мечах. Поединки в каждом фильме были разные, но всегда длинные, с кучей акробатики и крайне оторванные от действительности и здравого смысла.
    Про мешочек с кристаллами, Левиафан, Звёздную Кузню и Ревана не вспоминали нигде. Ни разу. Имя Ревана оказалось если не под запретом, то в аккуратном забвении.
    Тогда мне казалось, что причины очевидны: Совет не мог понять, куда после сражения на Лехоне делись «Варяг» и его атаман. Как положено любому по-настоящему крутому Одарённому, Реван всё время балансировал между Сторонами Силы. И, поскольку крутизна его на самом деле зашкаливала, не стеснялся пересекать границы. То он рыцарь-джедай, то Владыка ситхов, то Светлый, то Тёмный, потом опять спаситель галактики… ну вот как на таком материале строить PR-кампанию? Объявишь его героем — а он возьмёт и снова перекинется. Даже для многомудрых казуистов Совета задачка непростая. Вот и предпочли Ревана «забыть» в пользу простого, рабоче-крестьянского Мака. Меня, то есть.
    Так я тогда думал.
    Жизнь показала, насколько обожает она расходиться с нашим представлением о ней. Но это случилось позже.
    - Ладно, — сказал я, прикидывая, сколько разумных вообще знают тайну личности меня-Ревана. — Слушай, Дастил. Но теперь, когда Совет уничтожен…
    - Совет уничтожен?! — вскричал он с большим недоумением, привставая в кресле.
    - Ну да… Триумвиратом ситхов, ты что, не слышал?
    Он посмотрел на меня, как на больного:
    - Триумвират? Сион, Нихил… и эта женщина, как же… Дарт Трея?
    - Да, да!
    - Мак, они давно мертвы.
    - Как?.. — выдавил я, чувствуя, как теряю почву под ногами. Ведь совсем недавно: Дарт Нихил, Визас Марр, «Разоритель»… — Как мертвы, когда?
    Дастил на мгновение задумался:
    - Пожалуй, года три как. Флот Нихила был разбит адмиралом Додонной, мастер Вандар убил Сиона. Трею застрелил дроид-убийца, насколько я помню.
    - Невозможно...
    - Нет, четыре! — радостно уточнил парень. — Четыре года назад: я как раз завершал позитивную реморализацию на Дантуине.
    Я не нашёл ничего умнее, чем ляпнуть:
    - Но ведь Анклав на Дантуине разрушен флотом империи.
    - Отстроились в тот же год, — махнул рукой Дастил. — На планете в основном пострадали фермеры. Считается, что у Малака не было времени на полноценную бомбардировку: флот гонялся за… за вами. — Он доверительно склонился ко мне. — А вот гробницы Древних уничтожены.
    Я кивнул, машинально отмечая высокий уровень допуска собеседника. Ну да, после общения с Реваном... и «позитивной реморализации». Значит, Дастил вхож в Совет, и даже что-то знает про артефакты Древних.
    Как будто мне сейчас было дело до каких-то там гробниц. Всё знание канона, главное моё оружие, шло лесом! Триувират, секретная Академия ситхов на Малакоре, ключевые события войны — я ничего больше не знал.
    - Как же так, — задумчиво сказала Бастила. — Но ведь только что, на Перагусе: Дарт Нихил, «Разоритель», та слепая девушка. Как же так?
    - Там точно был Нихил, — сказал я. — Его Голод ни с чем не спутаешь.
    - О, но никто из нас раньше не сталкивался с Силовым Голодом, — резонно заметила джедайка. У меня опять замутило в животе. — Если Нихил мёртв, другой Владыка мог занять его место.
    К разговору понемногу подключались остальные. Дастил приветливо улыбался старым знакомым, охотно отвечал на вопросы, но по фундаментальной сути ничего прояснить не мог. Всё чувствовали, что происходит что-то неладное, лишь я один понимал, насколько.
    Вселенная нам подвернулась капитально поломатая. Несмотря на куда более благостное общее положение дел, уцелевший Орден и отсутствие войны.
    Кстати!..
    - Дастил, — спросил я наугад, — а как идёт война?
    О ситуации в галактике мы пока знаем исключительно со слов Онаси-младшего. Если он будет отрицать сам факт боевых действий…
    - Война? — удивился парень, словно речь зашла о чём-то совсем далёком и малозначимом. — В последнее время ничего особенного вроде бы не происходит. Ситхи отброшены далеко. Кое-где шалят мандалорцы. Локальные стычки на границах. Тебя интересует что-то конкретное?
    Он проследил за моим выразительным взглядом и слегка смутился:
    - Это просто китель. Я ношу его вместо робы, потому что… ну, удобнее.
    Угу. И девчонкам форма больше нравится.
    - А меч? — спросил я вслух.
    - Я всё-таки джедай, — с достоинством ответил Дастил. — Хоть и не воин. Простой администратор, обучался в дантуинском филиале Агрокорпуса. А теперь вот… здесь.
    Угу два раза. «Агрокорпус». Колхозник… надо же.
    - Хе-хе, — подчёркнуто негромко заметил Биндо.
    Старик, как всегда, был прав, но ловить Дастила на нестыковках смысла я не видел. Вот доберёмся до Совета — разговор пойдёт предметно.
    Только сперва всё равно придётся пережить торжественную встречу.
    Я попросил Дастила срочно раздобыть на станции сапоги. Во-первых, команде нужно было время подготовиться к высадке, во-вторых, мне в самом деле требовалась хоть какая-то обувка. И пожрать наконец, но уж банкет-то точно запланирован.
    Колхозник убежал за сапогами. Мы по-быстрому решили, кто останется на борту, а кто выйдет к толпе. Я строжайшим образом проинструктировал ребят молчать о событиях на Перагусе: только обвинений в саботаже главной топливной базы этого сектора нам сейчас не хватало.
    Когда приготовления были завершены, и церемониальный «десант» собрался в шлюзе, Ордо отвёл меня в сторону. Последние пару часов он был как-то непривычно тих и скромен.
    - Что такое, Кандерус? — спросил я, вспоминая о тёрках между мандалорцами и Республикой. — Тебе вовсе не обязательно выходить. Я просто не хотел брать Джухани: у неё внешность характерная, кто-то может опознать. А ты...
    - Нет. Не в том дело.
    Он сунул руку во внутренний карман широкой куртки и достал какой-то свёрток, по виду — обычный флимсипласт.
    - Что это?
    - Мак, — совсем понуро сказал Кандерус, — клянусь: за мою смену нарушений периметра не было. На «Варяг» никто не мог проникнуть.
    - Да что это такое?
    Он всучил мне свёрток. Я осторожно откинул края материала.
    - Это было в грузовом отсеке, — сказал Ордо. — Прямо на полу, посередине.
    В развёрнутом кульке лежала отсечённая световым мечом человеческая кисть руки. Морщинистая, серая и, судя по тонким пальцам, женская.
    
    
    
    
    
    Глава 7. Сквозь строй
    
    
    29.
    Трассеры ламп скользили в пустоту, в рукотворную ночь коридора. Искусственный интеллект станции провозгласил «красный уровень тревоги»... что бы ни означала сия пафосная формулировка, периодически оглашаемая металлическим женским голосом. Никаких иных последствий, кроме этого объявления и перевода освещения в аварийный режим, «красная тревога» не принесла, и всё же Кондор понимал, что следует торопиться.
    Он бежал, теряя силы, но сверх того — теряя спокойствие. Лампы пульсировали, били по глазам кроваво-красным стробоскопом. Тело девушки, поначалу словно невесомое, с каждым шагом казалось всё реальнее, всё тяжелее. Крея сказала, что подмога найдётся в соседнем отсеке, но коридор растянулся уже не километр, не меньше. Мародёр не сомневался в своей способности донести слепую незнакомку до корабля, лишь опасался, что не сможет полноценно сражаться, если возникнет такая необходимость.
    Кондор на бегу усмехнулся. По итогам последних часов… теперь он точно знал, что когда-то был воином. Вероятно, очень хорошим воином. Может быть, даже великим: неприятности искали его сами, без дополнительных понуканий. Оставалось найти и подчинить своей воле того, кто поможет нести слепую девушку.
    Как там сказала Крея? «Глупец, жаждущий свободы...»
    Для воина не существует «свободы»: воин всегда раб чести и долга. Воину положено презирать глупцов. Но и считать кого бы то ни было глупцом, с чужих слов, воин не может себе позволить. Воин должен всегда…
    Тянулись мысли, тянулся коридор. Пока наконец не закончился: тусклой металлической дверью. Кондор плечом надавил на приоткрытую створку. Сбоку ударила струя перегретого пара, затем полетели брызги кипящего масла: где-то в глубине гидравлической системы тлела силовая проводка.
    Уворачиваясь от кипятка и укрывая девушку, Кондор протиснулся в отсек. Машинально включил компрессоры забрала, но масло на визоре быстро густело. Совершенно дезориентированный, человек встал на одно колено и, пытаясь удержать тело, потянулся рукой к шлему.
    - Эй, ты! — прогремело совсем близко. — Там, у входа. Сюда!
    Кондор инстинктивно дёрнулся, но тут же понял, что источник голоса находился не рядом, просто барахлила аудиосистема. Поколебавшись, он скинул шлем.
    Грязный, тёмный, усыпанный обломками мебели и техники зал. В воздухе густая пыль, плотный запах горелой плоти.
    - Сюда, — произнёс голос. — Выпусти меня. Да повернись ты… болван!
    Мародёр выбрал на полу место почище, бережно уложил девушку. И пошёл на голос, обладатель которого явно приплясывал от нетерпения. Кондор знал, что увидит, поэтому ничуть не удивился открывшейся вскоре картине.
    В одиночной клетке, окружённой полотном силового поля, стоял тип в цветастой безрукавке. Малиновый фон, ядовито-зелёные пальмы… какие-то жёлтые счастливые рожицы… Пляжная рубашка среди руин смотрелась вызывающе идиотски. Что, как понял Кондор, вполне соответствовало намерениям её обладателя: такие облачения выбирают, чтобы потенциальный свидетель запомнил одежду, а не преступника.
    Как будто так легко запутать охранных дроидов и камеры наблюдения. Очевидно, родная планета пленника была совсем уж отсталой в техническом смысле.
    - Эй! — повторил обитатель клетки. — Ты что стоишь столбом, какого хаоса? Подойди к панели, болван, и отключи силовое поле. Живо!
    Мародёр выждал пару секунд, повернулся и неторопливо пошёл прочь.
    - Эй! — донеслось вслед. В голосе пленника проклюнулись истеричные нотки. — Ты куда это собрался? Я с тобой говорю!
    Кондор остановился.
    - Ты говоришь, — произнёс он негромко, зная, что собеседник будет слушать предельно внимательно. — Но ты говоришь… без уважения.
    - Что?!.
    Кондор молчал, выжидая, когда до парня дойдёт.
    Дошло почти сразу:
    - Эй, приятель, — примирительным тоном проговорил заключённый. — Ты что, обиделся? Ну, ну… без обид, лады? Все же на нервах, сам понимаешь. Я так рад тебя видеть, приятель! В этом хаосе… просто чудо, что мы встретились! Два одиноких бойца, у нас общая дорога, скажи?
    Кондор повернул голову. Пленник встрепенулся.
    Шла игра, устанавливались ранги. Оба это понимали.
    - Застрял я, понимаешь, — вдохновенно поведал заключённый, жестом трагической актрисы хватаясь за прутья решётки. Силовое поле предостерегающе загудело. — Выпусти меня, приятель. Ну, что тебе стоит?
    - Мне нужен носильщик, — сказал мародёр, выдержав положенную паузу. — Очень молчаливый. Такой, которому хочется остаться в живых.
    - Все хотят остаться в живых, — сверкнув быстрой ухмылкой, отозвался пленник, и Кондор понял, что договорённость достигнута. — Остаться в живых, стать живым… жизнь, жизнь!.. По рукам, приятель! Носильщик, так носильщик, лишь бы выбраться.
    Мародёр подошёл к клетке, осмотрел панель управления. Прямо поверх защитного транспаристила красовалась корявая надпись маркером: «Аттон Рэнд. Подрывник (вер.). Особ. опсн! При возникн. чрзвч. ситуац. — ликвидировать».
    Кондор вынул резак, батареи которого успели поднакопить заряд, и в два удара снёс защиту. Аттон Рэнд, особ. опсн. подрывник (вер.), только присвистнул.
    - Зелёную! — подсказал он своему освободителю, хотя ошибиться было невозможно: на пульте горела единственная кнопка. — Теперь 9-7-3-2.
    Силовое поле погасло, звякнула механика замка. Парень выпрыгнул из клетки, с умелым изяществом прокатился по полу и обернулся к Кондору, вскидывая неизвестно где и как подобранный бластер.
    И замер: в лоб бывшему пленнику упиралось дуло плазменного резака.
    - Положи бластер, — сухо произнёс мародёр. — Он всё равно разряжен. Хорошо. И запомни: это последний раз, когда я сохраняю тебе «жизнь, жизнь». Если ты попробуешь создать хотя бы ещё одну чрезвычайную ситуацию, будешь ликвидирован. Понял?
    - Да… Без обид, приятель, лады? Сам понимаешь, я должен был попробовать. Ты на моём месте…
    - Я не на твоём месте, — так же равнодушно сказал Кондор, убирая резак. — Потому что не пытаюсь видеть врага в том, кто освобождает меня. А теперь наконец замолчи и иди рядом. Нас ждёт корабль.
    - Корабль?! — на глазах расцветая, воскликнул Аттон Рэнд. — Так у тебя есть корабль!..
    
    
    30.
    Дальнейший путь оказался на удивление быстрым и беспроблемным. Короткие, ярко освещённые коридоры, тишина, пустота... Кондор уже привык списывать явную анизотропность пространства станции на дефекты собственного восприятия: видимо, так причудливо сказывалась убикиновая ломка.
    Зато Рэнд никаких проблем с психикой не демонстрировал: пыхтел, сдавленно ругался на тяжесть ноши, но попыток избавиться от груза или сбежать не предпринимал. Физически парень мародёру уступал заметно. Кондор понемногу приходил к выводу, что реальная потребность в новом компаньоне не так уж велика, когда Аттон наконец пригодился.
    Это случилось, когда спутники добрались до знакомой дежурки. Разумеется, пустой. В смысле — совсем пустой: ни людей, ни приборов, ни мебели. Даже стойка пропала. Стена, где некогда располагался вход в шлюз, оставалась монолитной.
    Кондор остановился, пытаясь понять, как действовать дальше. Мыслей не было. Он выглянул в проём двери, из которой спутники только что вышли.
    Секунду назад коридор был чист, широк и залит светом. Теперь он превратился в узкий туннель со ржавыми трубами и потёками на грязных стенах. Единственным источником освещения служили снопы искр из перепутанной и рваной проводки потолочных панелей. Ещё дальше власть тьмы становилась и вовсе абсолютной, словно кто-то могучий и отчуждённый пожирал само пространство, подбираясь всё ближе.
    Кондор попытался сосредоточиться, рассмотреть то, что скрывалось во тьме. Но искры мерцали, дым клубился… в глазах мутилось от любого усилия. Затем где-то в глубине станции басовито ухнул взрыв, мародёр инстинктивно присел.
    - Топливо, — произнёс Аттон, и в голосе его проскользнула нотка злорадства. — Топливо в шахтах испаряется. А система охлаждения, похоже, сдохла. Очень скоро эта… гостеприимная… помойка… Очень скоро тут всё-о взлетит на воздух.
    Рэнд говорил с напряжением, как сильно занятой человек. Кондор оторвался от созерцания тьмы.
    Аттон стоял посреди очевидно пустой комнаты, примерно там, где раньше находился пульт дежурного, и делал энергичные пассы руками. Вернее, одной: опустить на пол тело девушки пленник не решился, ранги были установлены достаточно ясно.
    - Скоро? — наугад спросил мародёр.
    - Почти, — отозвался Аттон. — Защита тут… Ха! Скоро. Последний код.
    Кондор решил довериться хакерским талантам и убеждённости собеседника: других вариантов всё равно не было. С запозданием он понял, что не уточнил, каким путём на «Чёрный ястреб» собиралась попасть Крея. Хаос!.. Да он даже не знал, с кем старуха собиралась сражаться, что это за таинственный и грозный «Владыка Голода».
    И так ли он грозен.
    Собственное спокойствие поразило Кондора: оказывается, он не так уж и боялся встречи с явно крайне могущественным форсером, способным, кажется, поглощать само пространство.
    «Кем? Кем же я был в прошлой жизни?..», подумал мародёр, снова выглядывая в дверной проём.
    Туннель стал уже. Область тьмы приблизилась. На самом её краю стояла знакомая фигура, очерченная резко и однозначно, как меловой контур на асфальте.
    Курта. Конечно же, Курта.
    Первое встреченное на станции лицо. Первое подвернувшееся неведомой тьме, чтобы быть растиражированным в бесконечном кошмаре.
    Курта поднял голову и шагнул вперёд.
    - Рэнд... — сказал мародёр.
    Курта шёл всё быстрее, широко размахивая длинными, как еловые лапы, руками. Темнота скользила по его следу.
    - Рэнд! — крикнул Кондор, отступая от проёма и доставая резак.
    - Да? — ответил парень, недоумённо отрываясь от своего невидимого пульта. — Что такое?
    - Быстрей, — коротко приказал мародёр, занимая позицию у двери.
    Курта был уже совсем близко, Кондор мог читать движения его губ: «Я живой… а вы… я живой...»
    - А всё, — сказал Аттон из-за спины, и мародёр ощутил перемену давления в комнате. — Пр-рошу!
    Он быстро обернулся. В стене, которая только что была сплошной, дружелюбно раскрывался выход в шлюз. Путь был свободен.
    С непроизвольным вздохом облегчения Кондор начал пятиться к шлюзу. Оружие он держал наизготовку, выцеливая противоположную дверь. Аттон, видимо, тоже что-то почувствовал, потому что без приказа подхватил девушку обеими руками и помчался к выходу. Парень уже скрылся в ангаре, когда на пороге дежурки появился Курта.
    Был он неопрятен, гладок и полупрозрачен по краям, как кусок мыла в общественном туалете.
    Был он… несомненно, наглядно, вызывающе мёртв.
    Та сила, что, по словам Креи, «не справлялась», наконец устала поддерживать существование своей марионетки. Курта перестал быть нужным, как перестали быть нужными другие обитатели «Перагуса». Как стремительно исчезала потребность в том, что до сих пор считал «Перагусом» Кондор.
    Человек отступал к шлюзу, всем заледеневшим нутром ощущая, как сжимается вселенная. Тьма наступала, торопясь поглотить тех, кого не смогла обмануть. Коридор за коридором, отсек за отсеком — всё пожирал неведомый зверь.
    В проёме вспыхнул свет, и тут же погас: дверь исчезла. Покосился потолок, прогнулись стены. Курта, всё повторяя свои беззвучные и безумные мантры, шагнул к Кондору, вскинул комлеватые хищные руки — и тоже сгинул. На мгновение из небытия проступила стойка дежурного, удивлённое лицо знакомого офицера исказилось бритвенным ужасом и пропало вместе со стойкой. Пол комнаты обрывался в ничто. Тьма металась наугад, ей было всё равно, что пожирать.
    Кондор развернулся и бросился в шлюз. Рэнд со спасённой девушкой на руках уже взбегал по аппарели.
    Как только Кондор запрыгнул на нижнюю ступень, рампа дрогнула, закрываясь.
    
    
    31.
    В отсеках царила почти полная темнота, и у Кондора на миг перехватило дыхание, а руки сами вскинули резак. Но вокруг всё-таки был пусть временный, но дом, и ощущение засады схлынуло так же быстро, как накатило.
    - Ну? Куда её? — раздался совсем рядом загнанный голос Рэнда. — Приятель, говорю: куда тащить твою деваху?
    - Медотсек, — глухо сказал Кондор, опуская оружие. — Иди прямо.
    Шлем болтался в петле, надевать его сейчас было бы глупо, но и без того глаза адаптировались к темноте. Ориентируясь по памяти и слабым всполохам индикаторов аппаратуры, Кондор проводил Рэнда в лазарет, усадил на единственную койку, приказал оставаться с девушкой и побежал в рубку.
    - Энергетика! — крикнул вслед ему Аттон, который, несмотря на показное небрежение, явно собирался позаботиться о подключении своей ноши к медицинским системам. — Не забудь врубить… что там у тебя погасло!
    Совет был совершенно излишним: без ввода бортовых энергосистем невозможно даже поднять корабль, а если беглецам не удастся взлететь… Кондор побежал в рубку.
    В рубке было светлее: сказывалось изобилие приборов с индикаторами. С первого взгляда на пульт стало ясно, что энергосистема в порядке, просто выведена в режим ожидания. Со второго взгляда — обнаружилась Крея.
    Закутанная в плащ старуха сидела в пилотском кресле так недвижно, что поначалу показалась мёртвой. Затем Кондор услышал дыхание, знакомый шелест, чуть более сдавленный, нежели обычно. Он склонился к женщине, пытаясь заглянуть под глубоко надвинутый капюшон:
    - Крея. Вы… слышите? Крея…
    Она молчала. Кондор протянул руку, намереваясь встряхнуть женщину за плечо, но скомканная фигура в кресле вздрогнула прежде прикосновения.
    - Крея! — снова позвал мародёр. — Нам надо взлетать. Я привёл девушку и... глупца. Надо взлетать! Там, снаружи… тьма.
    Короткий смешок из-под капюшона:
    - Ты хочешь… поговорить о ней?
    - Крея! — в очередной раз отчаиваясь проследить за мыслями спутницы, воскликнул Кондор. — Пустите меня за штурвал, у нас нет на это времени!
    - Время… — протянула старуха, даже не думая пошевельнуться. — Знай, что времени у нас... в избытке. Не в этот раз, так в следующий… — она опять рассмеялась, скупо, тщательно, словно пересчитывала последнюю медь. — Великий... воин. Не бойся того, что считаешь тьмой. Здесь ей будет… не так-то просто добраться до нас.
    Обычно велеречивая Крея теперь говорила с такими тяжёлыми паузами, что Кондор наконец спохватился, заподозрил неладное. Он наклонился к женщине, хотел было сорвать с неё капюшон… Не решился, перенёс руку к пульту и в несколько нажатий запустил энергетику.
    Молчание корабля сделалось чуть менее выразительным: генераторы выходили в оперативный режим. В пилотской кабине загорелся верхний свет. Кондор посмотрел на Крею.
    Словно отгораживаясь, старуха подняла левую руку. Кондор замер.
    Кисть отсутствовала. Из широкого рукава выглядывала свежая культя. Судя по чистоте среза и характерным следам ожога, женщине достался удар светового меча.
    - Крея!.. — прошептал Кондор, только теперь осознавая причину её неподвижности. — Надо… я отведу вас в медотсек.
    - Ты полагаешь, я не смогу найти дорогу? — ответила женщина, поднимая голову.
    Несмотря на рану, знакомые саркастичность, интонации, выражение лица никуда не делись. Крея оставалась собой.
    А вот зрения она лишилась.
    Кто бы ни отрубил женщине руку, не ограничился нанесением единственного увечья. Он аккуратно, явно в расчёте причинить особое страдание, выжег старухе глаза.
    Кондор стоял в потрясённом молчании, рассматривая глубокие обугленные провалы на ещё более бледном, чем обычно, лице Тёмной джедайки. Самой страшной частью этого лица была улыбка — живая, ничуть не заледеневшая, едва ли не торжествующая. Крея прекрасно владела собой, лишь иногда уголки сморщенных губ приопускались от боли.
    - Мы должны уходить, — сказал Кондор, когда молчать дальше стало невозможно. Он не хотел напоминать о том, что охотилось на них снаружи, но изувеченная женщина на самом деле загораживала пилотский пульт. — Иначе... Крея, он совсем рядом.
    - Не бойся… великий воин, — повторила старуха. — Знай, что увидеть тебя через мои глаза она больше не сможет. А новые… найдёт не вдруг.
    - Мы должны уходить, — упрямо сказал Кондор. Он не понимал спутницу с самого начала, а теперь не понимал особенно, и потому цеплялся за собственное упрямство как за единственную константу в окружающем безумном мире.
    - «Мы» — должны, — ответила Крея, выделяя интонацией первое слово.
    - А кто у нас тут? — прозвучало за спиной. — О-о, здрасти, бабуся… Приятель, и это весь твой экипаж?
    Кондор резко обернулся. Выражение его лица Рэнд истолковал совершенно верно:
    - Спокойно, приятель! Деваха в полном порядке. Это не первый раз, когда я подключаю человека к меддроиду, уж поверь.
    - И не последний, — проронила Крея.
    - Бабуся! — склоняясь к женщине почти вплотную и бесцеремонно рассматривая увечья, воскликнул Аттон. — Ох, досталось тебе… Без суеты! Медотсек у вас паршивенький, новые глазки вставить не получится. Придётся потерпеть до… как насчёт Нар-Шадда? Есть у меня там знакомый твилекк — отличный хирург! И берёт умеренно. Так уж и быть, я помогу решить кой-какие...
    - Убери от меня то, что считаешь своим лицом, — резко сказала Крея. — Иначе хирург потребуется тебе.
    Аттон отскочил моментально. Устойчивостью к угрозам парень явно не отличался.
    - Эй! — закричал он с деланной обидой. — Алё, бабуся, что за грубость? Нормально же общались. В твоём почтенном возрасте пора бы знать, когда люди пытаются посочувствовать и помочь.
    - Помощь глупца бесполезна. Сочувствие глупца оскорбительно.
    - Ея Величество изволит оскорбляться. Как скажешь, бабуся, сиди страдай, — и парень обратился к Кондору: — Ну что, приятель? Нар-Шадда, как договорились?
    - Мы ни о чём не договаривались, — сказал мародёр, наблюдая, как Крея с трудом выбирается из кресла. Одна койка в лазарете, двое пациентов на борту… и куда двигаться теперь?
    - Отличное местечко эта Нар-Шадда, — заявил ничуть не обескураженный Рэнд. Он посторонился, пропуская женщину в коридор. — Не хочу снова показаться самым умным, но задерживаться на этой помойке смысла нет. И с каждой секундой становится всё меньше, алё!
    Кондор подумал, что «глупец» задел Аттона меньше, чем тот старался показать. Парень явно привык изображать недалёкого балагура… Что ж, у каждого своя маска.
    Вот только маска мошенника вряд ли подойдёт воину и Тёмной джедайке.
    Он посмотрел вслед Крее. Женщина, едва вышла в коридор, так и стояла, прислонясь к стене. Кондор поколебался, но решил, что довести старушку до медотсека сумеет и Рэнд. Мародёр повернулся к парню, но тот уже устроился в кресле.
    - Скажу без рисовки: я отличный пилот, — сказал Аттон без рисовки, так, что немедленно захотелось поверить. — Нар-Шадда, приятель?
    
    
    Судя по уверенности, с которой парень работал с пультом, пилотирование и впрямь было ему не в новинку. А вот с тактическим планированием дела обстояли хуже.
    - Эй! — потрясённо вскрикнул Аттон, едва раскрылись внешние экраны дока. — Это ещё что за?..
    Прямо напротив станции висела закопчённая, исковерканная, рваная, но всё равно грозная мешанина металлических конструкций: линейный крейсер класса «Центурион». Корабль стоял параллельно ангарному ряду, почти вплотную. Надирные турели пристально всматривались в пустой док.
    Крейсер выглядел огромным, грозным... и совершенно непригодным к полёту. Там и тут корпус рассекали глубокие пробоины, вместо ряда отсеков зияли дыры. Движки размеренно и беззвучно кашляли, сорванные листы обшивки содрогались в такт.
    Подобный древний хлам в изобилии валялся на Малакоре. Вероятно, кое-какие из «Центурионов» до сих пор болтались на орбите. Но менее всего Кондор ожидал встретить один из них здесь.
    Малакор не желал отпускать своего пленника, прошлое цеплялось за прошлое.
    Мёртвое стояло на пути живых.
    - «Разоритель», — прочитал Кондор идентификационные данные. Прочитал вслух, потому что остро нуждался сейчас в стороннем подтверждении того, что видел.
    - Твои знакомые, приятель?
    - Вроде того.
    - Что это вообще такое?
    - Корабль.
    - «Корабль», алё!.. — возмутился Рэнд, не прекращая манипуляций с пультом. — Ты в курсе, что эта ржавая помойка летать не может в принципе? Как оно тут оказалось, приятель?
    - Никак, — медленно сказал Кондор. — Его не может здесь быть.
    - Ха! И что, как нам теперь выбираться? Прикажешь двигать на эту тушу?
    - Да, — ответил Кондор. Его захлестнуло мощнейшее чувство дежавю, словно ему уже доводилось пролетать сквозь пробоины во вражеских кораблях. — Лети прямо.
    - Приятель, да ты сбрендил! Я отказываюсь…
    - ЛЕТИ. ПРЯМО, — проскрежетало из-за спины.
    Мародёр, уже узнав голос, обернулся почти в испуге. Крея то ли так и не дошла до лазарета, то ли уже вернулась, и теперь стояла у монитора гиперкарты, держась здоровой рукой за рейлинг. Раньше Кондор никогда не слыхал, чтобы Крея говорила с подобной интонацией: вроде и не громко, но с такой непререкаемой командностью, что ослушаться приказа казалось совершенно невозможным.
    Рэнд и не ослушался, вцепился в штурвал и дал импульс. «Чёрный ястреб» рванул с места, срезая пластикритовые замки и расшвыривая сервисные стойки.
    В тот же миг, словно дождавшись, когда беглецы примут решение, турболазерные батареи «Разорителя» открыли кинжальный огонь по доку. Яхта, едва успев прорвать силовое поле ангара, завиляла по курсу: у Аттона сдавали нервы.
    - ПРЯМО, — повторила Крея.
    Вектор стабилизировался.
    Кондор стоял, вцепившись в кресло второго пилота, переводя взгляд с прозрачно-бледного лица Рэнда на переднюю панораму. Там, прямо по курсу, огромный крейсер пытался стереть из этого мира маленькую яхту и всех её обитателей. Долгие, ломкие, бесцветные и бессильные стрелы огня тянулись к ним. Мёртвый металл «Разорителя» становился всё ближе.
    - Я не смогу… — с отчаянием прошептал Рэнд. Цветастая рубаха насквозь пропиталась потом. — Слишком узко, мы не впишемся в пробоину!..
    - Прямо, — так же шёпотом ответил Кондор. — Всегда только прямо.
    «Чёрный ястрёб» скользил вперёд стремительно, как лишённая страхов и сомнений хищная птица. Кондор поймал себя на том, что рассматривает приближающийся «Разоритель», анализируя наиболее уязвимые места. Разумеется, представить себе дуэль яхты и линейного крейсера, пусть даже в нынешнем его состоянии, было невозможно…
    Болты турболазеров делались всё более бесплотными. Один или два сумели достать обшивку яхты — не причинив видимого вреда. Затем огонь прекратился: «Чёрный ястреб» вошёл в слепую зону.
    Меж двух отсеков, соединённых исполинским «позвонком» набора, зияла прореха.
    - Не впишемся, — с какой-то почти истеричной отстранённостью сказал Рэнд.
    - Крен? — предложил Кондор.
    - Невозможно!
    - Глупец, — своим обычным, блёклым голосом сказала Крея, — Знай, что невозможного не существует.
    Мысль показалась Кондору неполной, женщина что-то не договаривала, но это уже не имело значения. Смирившийся с неизбежным Рэнд твёрдой (и на самом деле умелой) рукой направил яхту в самую просторную часть разлома. Ширина здесь всё равно была недостаточной, и мародёр приготовился к удару.
    Ничего. Тишина, пустота — никаких признаков столкновения.
    Кондор с новым уважением посмотрел на случайного пилота.
    - Невозможно… — повторил Аттон. Выглядел он так, словно был совершенно убеждён в неизбежности катастрофы и теперь никак не мог поверить в собственное исключительное пилотское мастерство. — Это же бред какой-то, морок!..
    Кондор вспомнил, как турболазерные болты врезались в яхту — и не могли ей навредить. Как бесплотен оказался ржавый металл чужого корпуса.
    «Морок»?
    Он переключил один из вспомогательных мониторов на кормовые камеры. Крейсер, деловито разворачиваясь вслед беглецам, шинковал пространство турболазерами — наугад, лишь бы не молчать. Яхта уходила за астероидное поле и двигалась слишком быстро, чтобы опасаться преследования искалеченным капшипом. На месте только что покинутого «Чёрным ястребом» дока клубились облака чёрного дыма с резкими, характерными для взрывов в вакууме очертаниями. Выстрелы вскрыли часть нижней нормали «Перагуса», распороли обшивку, и освободившаяся атмосфера активно испарялась, разнося в стороны обломки пермакрита и глыбы льда.
    Нет, признать мороком «Разоритель» означало бы отказать в реальности и «Перагусу».
    Или же реальность имеет особые планы на «Чёрный ястреб»… на самого Кондора?..
    - Алё, приятель! — прервал его мысли повеселевший Аттон. — Так что, какие планы? Нар-Шадда?
    Кондор оглянулся на Крею, но женщины не было уже ни в рубке, ни в коридоре. Видимо, сочла текущую проблему решённой и со всем достоинством отправилась в лазарет.
    - Нар-Шадда, — сказал Кондор.
    
    
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"