Аннотация: В этой статье я попытался описать постепенное развитие инквизиции и террора. Приведено множество любопытных исторических и психологических фактов
В этой работе я хочу коснуться интересного и глубокого вопроса о корнях инквизиции. Многих людей поражает, что христианское учение с его проповедью всеобщей любви, доброты и терпимости в конце концов выродилось в параноидальную диктатуру террора и охоты на ведьм. При этом люди, проводившие террор, кажется, не испытывали никакого психологического дискомфорта и вообще не усматривали противоречий между словами Иисуса и своей жизненной позицией - а ведь это были люди зачастую весьма неглупые!
Закон и табу
Для начала я хочу рассмотреть противоречие между двумя формулировками этического закона - законом-табу и моральным законом. Полагаю, что разобраться в этом значит сделать первый естественный шаг к пониманию психологического парадокса.
Слово "табу" обычно используется в применении к первобытным общинам. Табу - это абсолютный, безусловный и довольно примитивный религиозный запрет. Однако есть немало примеров табу в более поздних культурах. В качестве примера возьмем пифагорейские табу:
-- Воздерживайся от употребления в пищу бобов.
-- Не поднимай того, что упало
-- Не прикасайся к белому петуху
-- Не ломай хлеба
-- Не шагай через перекладину
-- Не размешивай огонь железом
-- Не откусывай от целой булки
-- Не ощипывай венок
-- Не сиди на мерке в одну кварту
-- Сердца не ешь
-- Не ходи по большой дороге
-- Не дозволяй ласточкам жить под крышей
-- Вынимая горшок из огня, не оставляй следа его на золе, но помешай золу
-- Не смотрись в зеркало возле огня
-- Когда встаешь с постели, сверни постельное белье и разгладь оставшиеся на нем следы твоего тела" ((1), стр. 50)
Все они предполагают слепое подчинение и не могут обсуждаться с позиций разума. Альтернативой табу является моральный закон наподобие:
"Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам" (Матфей, 6:38)
Это - формулировка, которую можно обсуждать, о которой можно спорить. Не каждый согласится с ней, но здесь есть основа для дискуссии, в то время как нелегко рационально объяснить, почему мы не должны ощипывать венков.
Я полагаю, что разница между табу и моральным законом фундаментальна. Она соответствует разнице между подчиненным и свободным духом.
Религия представляет собой сложную альтернативу между свободными законами и законами-табу. Скажем, в иудаизме вес законов-табу больше, чем в христианстве. Моисеевы формулировки содержат очень много необсуждаемых законов-табу. Типичным табу является, например, запрет на употребление в пищу животных (Второзаконие, глава 14). Мы знаем, что в некоторых религиях (иудаизме, мусульманстве) запрещено употреблять в пищу свиное мясо. Это, однако, лишь часть чрезвычайно сложной пищевой системы законов-табу, которую я кратко перечислю. Итак, можно есть: волов, овец, коз, оленей, серн, буйволов, ланей, зубров, ориксов, камелопардов, тех, у кого раздвоены копыта и тех, кто жует жвачку (кроме верблюдов, зайцев и тушканчиков. Особо разбирается случай свиньи: копыта раздвоены, но жвачку не жует, поэтому есть нельзя. Отсюда запрет в иудаизме и мусульманстве). Из водных животных можно есть тех, у кого есть перья и чешуя. Можно есть птиц, кроме: орлов, грифов, морских орлов, коршунов, соколов, кречетов, воронов, страусов, сов, чаек, ястребов, филинов, ибисов, лебедей, пеликанов, сипов, рыболовов, цаплей, зуей, удодов, нетопырей. Нельзя варить козленка в молоке матери его и т.п.
Более сложной формой закона-табу является запрет на выполнение любых работ в субботний день: "А в день седьмой суббота Господу, Богу твоему: не делай (в день оный) ни какого дела, ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни раба твоя, ни вол твой, ни осел твой, ни всякий скот твой, ни пришелец твой, который у тебя, чтобы отдохнул раб твой и раба твоя (и осел твой), как и ты" (глава 5:14).
В Новом Завете содержится интересный пример сознательного разрушения закона-табу. Фарисеи постоянно пытались найти противоречия между проповедью Иисуса и законами Моисея. "И, отойдя оттуда, вошел Он в синагогу их. И вот, там был человек, имеющий сухую руку. И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак можно в субботы делать добро. Тогда говорит человеку тому: протяни руку твою. И он протянул, и стала она здорова, как другая" (Матфей, 12, 9-13) Это - пример рациональной рефлексии.
"Когда я говорю о косности племенного строя, я не имею в виду, что в племенном образе жизни не происходило никаких изменений. Скорее, я имею в виду, что относительно редкие изменения здесь имели характер религиозных обращений, скачков или введения новых магических табу. Они не основывались на рациональной попытке улучшить условия жизни общества. За исключением таких изменений - а они весьма редки - табу жестко регулирует все стороны жизни и господствуют над ними. Табу не оставляют никаких лазеек. При такой форме жизни практически не существовало никаких проблем и не было ничего даже отдаленно схожего с моральными проблемами. Я не хочу сказать, что от члена племени никогда не требовался большой героизм и стойкость, чтобы действовать в соответствии с табу. Я имею в виду, что он редко попадал в положение, вынуждавшее его сомневаться, каким образом действовать. Правильный путь всегда определен заранее, хотя, следуя по нему, и приходится преодолевать трудности. Он определен табу, магическими племенными институтами, которые никогда не становятся предметами критического рассмотрения...
Хорошо известно, насколько живучи эти понятия. Наш образ жизни все еще перегружен табу - пищевыми табу, табу вежливости и многими другими. И все же между нашим и племенным образом жизни есть существенные отличия. В нашем образе жизни между законами государства, с одной стороны, и табу, которые мы привычно соблюдаем, - с другой, существует постоянно расширяющаяся область личных решений с ее проблемами и ответственностью. И мы знаем важность этой области. Личные решения могут привести к изменению табу и даже политических законов, которые больше уже не представляют собой табу. Возможность рациональной рефлексии по поводу встающих пред человеком проблем - вот что составляет коренное различие этих двух типов общества" ((2), стр. 217-218)
Психологические аргументы
Какой же тип общества более естествен для биологической природы человека? Можно предположить, что человек как биологический вид сформировался в условиях племенного строя. Любой человек, разрушающий единство племени, обрекал тем самым не смерть не только себя, но и других. Поэтому естественный отбор должен был выбраковывать гены, разрушающие коллектив, создавая тем самым конформные группы. Это означало, что в таких группах каждый человек должен был заботиться о единстве племени и сохранении власти вождя сильнее, чем о всех остальных проблемах и трудностях. В самом ли деле у людей есть сильная тяга к конформному, подчиняющемуся интересам группы поведению, которая превосходит их стремление к выполнению христианских норм? Эксперименты подтверждают это предположение.
Вот некоторые примеры.
"На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же" (Евангелие от Луки, 10, 30-37).
Группе студентов-богословов предлагали пройти в соседнюю аудиторию и записать там проповедь на тему этой притчи. Некоторым сообщали, что они опаздывают, другим - что времени у них в запасе. В дверном проеме они видели сидящего человека с опущенной головой и закрытыми глазами, который хрипло кашлял. Подойдет ли юный богослов на выручку?
Среди имеющих время свою помощь предложили больше половины, среди спешащих - только 10%. Итак, инициативу к милосердию удивительно легко подавить совсем небольшим "давлением групповых интересов" ((3), стр. 74)
Вот некоторые другие примеры. Студент сидит в аудитории, где находится преподаватель-женщина. Затем она выходит из аудитории. Вдруг доносится шум падения, плач и просьбы о помощи. Поспешит ли студент на помощь?
Спешили 70% испытуемых, если они находились в комнате одни, и только 20%, если в комнате находился другой, незнакомый студент ((3), стр. 69) Так альтруизм легко подавляется пассивностью соседей.
Группе студентов показывают отрезки совершенно разной длины и спрашивают, который из них самый длинный. Один за другим все показывают на самый короткий (они - помощники экспериментатора). Затем предстоит ответить последнему студенту (настоящему испытуемому). Тем самым он должен солгать или оказаться один против всех.
Только 25% процентов людей ни разу не поддавались давлению коллектива и всегда говорили правду. 75% хоть раз говорили неправду. При этом если остальной коллектив не мог услышать ответ испытуемого, тот всегда говорил правду ((3), стр. 42-46).
Отношение к ересям
Скажем теперь несколько слов по поводу истории инквизиции.
Понятие "ереси" зародилось еще в эпоху апостолов. В послании Павла к Титу (3: 10-11) читаем: "Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден"
Как видим, никаких репрессий не предусматривалось. Это мягкое отношение к еретикам просуществовало до того момента, когда христианство получило политическую власть. Приведем некоторые цитаты по книге (4).
"Такова была неизменная доктрина Церкви во время первой эпохи, то есть в первые три века, вплоть до примирения с Константином. Еретиков никогда не отлучали иначе, как после бесполезно пущенных в ход увещаний. Ввиду усвоения этой системы естественно, что писали против ересей, чтобы препятствовать их распространению"
"Эльвирский собор, бывший в 303 году, издал правило, гласящее, что, если еретик попросит о возвращении его в лоно Церкви, он будет допущен к примирению и на него не будет возложено иного наказания, кроме канонической десятилетней епитимии... Эта мягкость тем более замечательна, что собор этот установил более строгие наказания за многие преступления, кажущиеся менее тяжкими"
"Если бы после примирения с Константином точно следовали первоначальной системе Церкви по отношению к еретикам, как это должно бы быть, никогда не существовало бы трибунала инквизиции против ересей и, быть может, число ересей было бы тогда меньше и длительность их короче. Но папы и епископы IV века, пользуясь тем, что императоры приняли христианство, начали до некоторой степени подражать поведению, за которое они упрекали языческих жрецов. Эти первосвященники, достойные уважения за святость их жизни, иногда слишком далеко простирали одушевлявшую их ревность к торжеству вселенской веры и искоренению ересей и вообразили, что для успеха следует склонить Константина и его преемников к установлению гражданских законов против лиц, впавших в ересь"
"Император Феодосий обнародовал в 382 году закон против манихеев; этот закон повелевал подвергать их высшей мере наказания, конфисковать их имущество в пользу государства и поручал префекту претории учредить инквизиторов и доносчиков, чтобы обнаруживать потайных манихеев {Кодекс Феодосия. 9-й закон против еретиков.}. Здесь, говорит справедливо Годефруа, выплывает в первый раз вопрос об инквизиции и доносе в деле ереси, потому что до того времени подобные меры применялись лишь в случаях величайших преступлений, на которые было дозволено доносить публично, как на деяния, вредящие безопасности империи"
"Эта война (крестовый поход - М.П.) и другие последовавшие за ней походы того же рода возмутили бы всю Европу своей несправедливостью, так как завоеватели не имели никакого справедливого побуждения их предпринимать, если бы народы не были уже одурманены нелепой идеей, что для возвышения и славы христианства позволительно вести войну, что такая война настолько достойна награды, что все те, кто примет в ней участие, получат отпущение всех своих грехов и что христианам, которые потеряют в ней жизнь, обеспечен мученический венец. Это заявление не преминуло бы оказать свое действие, если бы сами папы не устыдились держать свои обещания при виде столь громадного количества беспрестанно совершавшихся крестоносцами чудовищных преступлении всякого рода, которые составляли предмет скандала как для христианской Европы, так и для неверной Азии. Если папы не осмелились канонизовать крестоносцев, они тем не менее щедро раздавали индульгенции вербуемым для освобождения Святой земли , потому что конечным результатом этих предприятий было предоставление в распоряжение пап грозных армий, которыми они могли располагать против создавших их государей в случае, если бы последние отказались выполнить приказы, исходящие от святого престола . Отлучая от Церкви непокорного монарха, называя его схизматиком и пособником ереси, объявляя, что он отказывается признать власть наместника Христа, обещая его государство тому, кто пожелал бы им завладеть и предпринять для этого войну, которую в этом случае называли законной, верховные первосвященники достигали всего, что могло льстить их властолюбию, не касаясь своих сокровищ и не теряя ни одного человека из собственных владений: до такой степени в те времена христиане стремились получить обещанные им индульгенции, которые были столь мало похожи на индульгенции, жалованные церковью в первые века!"
"В XIII веке вкус к аллегорическому толкованию Священного Писания развился до такой степени, что буквальный смысл его почитался почти ни за что. Точное правило, данное Церкви относительно обхождения с еретиками, ограничивающееся запрещением общаться с ними после первого и второго их предупреждения, было признано недостаточным. Появилось убеждение, что еретиков следует преследовать, установив корпорацию людей, специально назначенных, чтобы их обнаруживать всеми возможными средствами, доносить на них, не предупреждая их лично, подвергать их ужасным наказаниям. Назначать эти наказания, по установившемуся обычаю, церковная власть не имела права, но она всячески понуждала светскую власть применять их, угрожая ей самой громами и проклятиями Церкви, которые не один раз заставляли законных государей терять корону. Представители Церкви совсем не думали о том, что такое поведение их противно духу Евангелия; наоборот, они видели его оправдание в аллегории о двух мечах св. Петра, о смерти Анании и Сапфиры, в некоторых других событиях этого рода, которые не имели никакого отношения к новому учению в глазах того, кто читал Священное Писание с чистосердечием христианина первых трех веков церкви"
Обе притчи могут быть использованы против еретиков лишь с большими натяжками.
"Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч; ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям причтен. Ибо то, что о Мне, приходит к концу. Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно". (Евангелие от Луки, 22, 36-38)
"Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это" (Деяния апостолов, 5, 1-5).
Схоласты
Мы видим, что процесс развития христианской церкви продолжался столетие за столетием. На каждом шаге изменялись общественные принципы, а люди слепо подчинялись давлению коллектива. По-видимому, по каждому вновь возникающему вопросу религии выбор между различными точками зрения делался на основе политических соображений (например, влияния императора или папы).
В Евангелии Иисус называет себя то Сыном Божиим, то Сыном человеческим (очевидно, как Сын Бога и девы Марии). Однако метафизика этих вопросов породила множество ересей. Например,
"Св. Кирилл пришел в великую скорбь, узнав, что Константинополь был совращен с пути истинного учениями своего патриарха Нестория, утверждавшего, что в Христе воплощены два лица - одно человеческое, а другое божественное. На этом основании Несторий осудил новый обычай называть богородицу "матерью божией"; богородица, заявлял он, была матерью человеческого лица, божественное же лицо, которое и было богом, вообще не имело матери. По этому вопросу церковь раскололась: грубо говоря, епископы к востоку от Суэца поддержали Нестория, а епископы
к западу от Суэца поддержали Кирилла. Для решения вопроса был созван собор, заседания которого должны были происходить в Эфесе в 431 году. Западные епископы явились первыми, заперли двери для опоздавших и второпях вынесли решение в пользу св. Кирилла, председательстволвавшего на заседаниях собора. Это "шумное собрание епископов... представляется" нам теперь, по прошествии тринадцати столетий, в почтенном виде Третьего вселенского собора" ((1), стр. 384) К слову, св. Кирилл был тем самым человеком, который организовал зверские пытки и убийство блестящего математика и философа Гипатии в Александрии.
При этом важно подчеркнуть, что религия вовсе не обязана развиваться по пути догматического знания. Например, вот одна из самых глубоких притч Будды:
"Среди притч о Будде есть одна особенно примечательная: притча о стреле. Некий человек ранен в бою и не хочет, чтобы стрелу извлекли из его тела. Вначале он желает узнать имя лучника; касту, к которой тот принадлежал; материал, из которого изготовлена стрела; место, где находится лучник; длину стрелы. Покуда все это выясняется, человек умирает. "Но я, - говорит Будда, - научу извлекать стрелы". В данной притче стрела - это вселенная. Стрела - это идея нашей личности, всего того, что заключено в нас. Будда говорит, что мы не должны тратить время на бессмысленные расспросы. Например, на расспросы о том, конечна или бесконечна вселенная. О том, будет ли жить Будда после нирваны или нет. Все это несущественно; важно, чтобы мы извлекли стрелу из нас самих. Речь идет о заклинании зла, о законе спасения" ((5), стр. 367)
Вот почему протестанты стремились очистить канон от этих накопившихся за тысячелетия идей и возвратить его к чистоте и ясности раннего христианства. К сожалению, результаты оказались скорее неутешительными (см. ниже подробный рассказ).
Охота на ведьм
Постепенное развитие схоластики и догматики, а также усиление церковной власти в противовес светской привело к еще одному крайне неприятному явлению. Я имею в виду взрыв коллективнойпаранойи в позднем средневековье (я буду давать цитаты по предисловию С. Лозинского к книге Якова Шпренгера и Генриха Инститориса "Молот ведьм" (6)).
Часто пытаются обсуждать вопросы, хороша религия или плоха. На мой взгляд, смысла тут не больше, чем в вопросе, хороша наука или плоха. Ученые практически одновременно создали и пенициллин и атомную бомбу. Наука - это метод, который может служить и доброму и злому. Точно так же религия - это метод духовной жизни, основанной на практике постоянного самопогружения и медитации.
Однако самопогружение может приводить к совершенно разным результатам. Для примера, представьте, что вы каждый день настойчиво внушаете себе мысль о своем душевном расстройстве. Как будете чувствовать себя через месяц? В то же время можно сосредотачиваться на внутреннем чувстве света ("возлюби Бога и мир"), что значительно улучшит и самооценку, и общее восприятие жизни. Вот почему вопрос о пользе религии так же бессмыслен, как и вопрос о полезности ножа. Религия точно острый нож, позволяющий глубоко погрузиться в собственную душу. Однако результаты этой операции могут быть различными.
К сожалению, далеко не все темы для религиозных медитаций помогают жить. Очень опасной может оказаться навязчивая идея собственной греховности. К паранойяльному отношению к жизни способна привести настойчивая медитация на тему дьявола, преследующего людей. Именно это мы и видим в позднем средневековье.
Нарушение политического баланса в XI-XIII веках между церковной и светской властью постепенно привело к тому. что недалекие, но здравомыслящие варварские короли оказались побеждены монахами, десятилетиями непрерывно медитировавшими на тему о невероятном могуществе дьявольских сил. Вот почему столетие за столетием в средневековье медленно созревала почва для невиданного взрыва коллективной паранойи и жестокости.
Библия содержит очень мало упоминаний о нечистых силах. К примеру, сообщается, что сатана искушал Иисуса и Иова. Образ сатаны рос на протяжении всего средневековья, обогащаясь все новыми и новыми подробностями. Если первоначально отношение к колдунам было скорее мягким, то постепенно против них начались физиические репрессии.
"Собор 306 г. в Эльвире самым суровым образом осуждает колдовство ввиду того, что оно возможно лишь в силу возврата человека к идолопоклонству. На этой же точке зрения стояли соборы 314 г. в Анкире и 375 г. в Лаодикее, указывавшие, что представители духовенства зачастую занимаются колдовством, изготовляют амулеты и становятся заклинателями, гадателями и математиками. С этого момента ряд соборов останавливается на страшном колдовском преступлении и включает в него поклонение деревьям, скалам, камням, источникам и т.п. Провинциальный собор 551 г. в Элюзе не ограничивается уже духовными карами и требует наказания плетьми для колдунов низкого и рабского звания. Нарбонский собор устанавливает продажу в рабство свободного человека, впавшего в идолопоклонническое колдовство. Таким образом, со средины VI в. мы видим, что церковь требует двойного наказания колдуна и привлекает к его наказанию и светскую власть"
"До IX века светское законодательство упорно ставило ударение на вреде, учиняемом колдунами, и в меру этого вреда устанавливало для малефика (вредителя-колдуна - М.П.) то или иное наказание с момента же ослабления светской власти и усиления церковной начинается выпячивание религиозного характера преступного колдуна. Его ждет наказание не только за то, что он учинил ущерб людям, но и за то, что он совершил богохульство, впал во власть демона, преклонился перед силой языческого начала, и степень наказания, определяемая светским судом, соответствует все более и более величине греха, а не преступления: убийство, совершенное без специфической примеси колдовства, может быть наказано менее сурово, чем гадание или заговаривание, в котором ярко сказался элемент дьявольского наваждения"
Однако у людей раннего средневековья еще не было ясного убеждения, насколько верны многочисленные народные легенды о демонах. Поэтому и количество сожженных ведьм оказалось невелико, несмотря на темноту и мрак невежества. К примеру, фундаментальый канон Episcopi, долгое время приписываемый анкирскому собору (314 год), гласил:
"Именно сам Сатана, который преображается в ангела света, пленяет женщину, подчиняет ее себе, понуждает к отпадению от веры, затем принимает образы и подобия различных лиц и ведет с нею во время сна демонскую игру, показывая ей то веселые, то печальные виды, то знакомых, то незнакомых лиц. При этом совратившийся ум полагает, что все это происходит не духовно, но в телесном виде. С кем же, конечно, не бывает, что в ночных грезах он будто покидает самого себя, и кто во сне не видывал того, чего не приходилось никогда видеть наяву. Но кто же может быть столь глуп и безрассуден, чтобы все подобное, что происходит с духом, относить и к телесному существованию? Пророк Иезекииль, как он сказал, видел и слышал Господа не в плоти, но в духе и ап. Павел не решился сказать, что был восхищен во плоти"
На практике это означало, что все сообщения о ведьмах, колдовстве и т п. долгое время рассматривались как чистые фантазии, не приносящие физической опасности.
К XI веке начинают появляться первые признаки коллективной паранойи.
"И архиепископу вормскому Адельберту пришлось убедиться в слабости церкви в ее борьбе с дьяволом: в пасхальные дни 1065 г. архиепископ излечил одного больного, но дьявол не пожелал с этим считаться, и больной скончался. За 50 лет до этого случая подобные факты в большом количестве были рассказаны на синоде в Орлеане и произвели глубочайшее впечатление на собравшееся духовенство, павшее духом от многочисленных доказательств всемогущества дьявола и под его руководством действующих волхвов, колдунов, чародеев, колдуний, одержимых и беснующихся. Что удивительного в том, что после этого в действиях всякого крупного человека, который почему-либо казался церкви подозрительным, богословская мысль прежде всего искала дьявольской подкладки"
"Ученый характер дьявольской литературы исключал возможность колебания насчет реального существования демонов со стороны необразованной массы, которая все более и более охватывалась паникой перед грозной и таинственной силой, какой был дьявол. Эта паника ввергала многих в тяжелые формы психических болезней, и люди верили в то, что они действительно околдованы дьяволом, и в то, что они, благодаря дьявольскому содействию, могут других околдовывать и превращать их в орудие своей воли. Так общество в XII в. шло навстречу большой катастрофе"
"Однако до XIII века число преследований за колдовство было сравнительно невелико: церковь иногда как бы стушевывалась перед государством и обычно предоставляла ему преследовать действовавших под влиянием дьявола преступников государство же, несмотря на всякие колебания, склонялось к преследованию лишь тех, которые приносили ущерб другим людям, видя свою задачу в том, чтобы наказывать преступников, а не грешников"
Момент образования инквизиции нарушил это хрупкое равновесие. Был переистолкован канон Episcopi, и ведьм стали рассматривать как реальных вредительниц.
"Летающие по ночам женщины вместе с Дианой или Иродиадой действительно представляют собой жалкую фантазию, вера в которую была осуждена пресловутым каноном но из этого не следует делать вывода, что околдованные женщины, исповедующие самые отвратительные учения, должны отождествляться с упоминаемыми каноном женщинами и не могут летать по воздуху и совершать самые ужасные преступления. Ежедневные факты свидетельствуют, что канон не может относиться к этому новому виду преступления, с которым инквизиции впервые пришлось столкнуться в 1239 г"
Следующим шагом в постепенном развитии террора было объединение в одну категорию еретиков и колдунов. С этого момента было полностью потеряно понимание разницы между человеком заблуждающимся и порочным.
"По-видимому, инквизиторы не считали колдовство ересью, подлежащей преследованию инквизицией, и в течение 60-70 лет с момента учреждения инквизиции обычно оставляли колдунов во власти епископских и светских судов. Однако, постепенно мысль о тесной связи между колдовством и ересью начинает проникать в церковную среду, и все настойчивее выдвигается необходимость включить колдовство в сферу деятельности инквизиции и отождествить колдунов с еретиками, в частности, с катарами и вальденцами. Уже в первой половине XIII века против катаров и вальденцев, жестоко преследуемых и потому, естественно, совершавших свои религиозные обряды тайком, по ночам, в подполье, было выдвинуто обвинение в устройстве синагоги сатаны"
С этого момента начинается быстрое возрастание безумия. К XVII столетию целые области охватило массовое помешательство.
"В Эльзасе, Швабии и Брейсгау в XVII в. беспрерывно жгли людей: в 1620 г. сожжено 800 человек, и всем кажется, что чем больше будут сжигать людей, тем больше будет ведьм. Словно из пепла,- говорит Штебер в своем описании Эльзаса,- появляются ведьмы. Парламент Франш-Конте в 1573 г. предоставляет крестьянам в окрестностях Доля право свободно охотиться на волков-оборотней. В области Юры в это время, пишет летописец, были разговоры лишь о волках, и ликантропия (вера в оборотней) приняла характер настоящей эпидемии. Многие воображали себя обросшими шерстью, вооруженными ужасными костями и клыками и утверждали, что во время своих ночных скитаний они разрывали людей, животных, а в особенности детей. Французский судья Бог (Bogue), известный в конце XVI века своей деятельностью в отношении ведьм, посвятил себя специально сжиганию оборотней и написал о них книгу, сопровождая ее кодексом правил для суда над ликантропами"
Реформация
Восстание протестантов имело своей целью освобождение христианской религии от множества окаменелых табу, очищение ее содержания. "Оба (Эразм Роттердамский и Лютер - М.П.) поставили один и тот же диагноз: Церковь находится в смертельной опасности, подтачиваемая изнутри, она может погибнуть из-за того, что основное внимание стала уделять внешнему, несущественному, обрядности. Но если Эразм предлагает медленное, осторожное лечение, заботливый, постепенный процесс очищения крови путем введения с нее солей разума и насмешки, то Лютер настаивает на необходимости хирургического вмешательства" ((7), стр. 111)
Вот что писал Эразм о восстании протестантов: "Они непрерывно кричат: Евангелие, Евангелие! А им следовало бы быть его толкователями. Прежде Евангелие диких смягчало, разбойников делало полезными людьми, спорщиков - миролюбивыми, ругателей - благословляющими. Эти же, словно одержимые, разжигают бунты и говорят заслуженным людям только скверное. Я вижу в них новых лицемеров, новых тиранов, ни искры евангелического духа в них нет" ((7), стр. 123)
Порыв к свободе быстро выдохся. Чрезвычайно любопытно, что протестанты, энергично выступившие за свободу от ограничений католической церкви, в самом скором времени начали создавать новые церкви, ничуть не менее жестокие и репрессивные, чем церковь инквизиторов. "Почти на каждом деятеле Реформации можно проследить, как первоначальный пламенный полет духа постепенно переходит в свою противоположность и завершается какой-то неподвижной метафизикой" ((7), стр. 464)
К примеру, в книге "Наставление в христианской вере" (1535) Жан Кальвин писал так: "Преступно убивать еретиков. Предать их огню и мечу означает полностью отрицать гуманизм" ((7), стр. 299) После этого Кальвин стал вождем Реформации и получил власть в Женеве. Из второго издания книги ясная фраза исчезла. Далее Кальвин укрепил свою власть на системе беспощадных табу:
"Запрещены театры, увеселения, народные празднества, танцы и игры в любой форме; дпже такой невинный спорт, как катание на коньках, вызывал у Кальвина желчные колики. Запрещены все другие, кроме чрезвычайно скромных, едва ли не монашеских, одеяния... Запрещены семейные праздники более чем на двадцать человек, запрещено при крещении ребенка, при обручении большее, чем определенное, количество перемен за столом, а тем более запрещено подавать какие-либо сласти, например, варенье, компоты...Запрещено издавать книгу без разрешения церкви, запрещено писать за границу, запрещено искусство в любых его формах, запрещены иконы и скульптуры, запрещена музыка. .. Отныне при крещении детей некогда свободные граждане лишены права свободного выбора имени. Запрещены уже столетия бытующие имена Клод и Амадей, так как их в Библии нет, зато навязываются библейские имена, такие как Исаак и Адам. Запрещено читать молитву "Отче наш" на латинском, запрещено празднование Пасхи и Рождества..." ((7), стр. 208-209)
"Горожанин при крещении ребенка усмехнулся - трое суток тюрьмы. Другой, сморенный жарой, уснул во время проповеди -тюрьма. Рабочие за завтраком ели паштет - трое суток на хлебе и воде. Два горожанина играли в кегли - тюрьма. Двое других разыгрывали в кости четвертушку вина - тюрьма. Один человек не желал дать ребенку имя Авраам - тюрьма..." ((7), стр. 211)
27 октября 1553 года кальвинисты на медленном огне сожгли еретика, Сервета, за отрицание догмата о триединстве и крещении (интересно, что, как сообщила Виктория Клебанова, только об этом примере аутодафе и знает сейчас щирокая публика в Испании). Это вызвало рост возмущения. Кальвин поспешил выпустить апологию "Защита истинной веры и триединства против ужасного еретика Сервета".
"Defensio" замечательна еще тем решительным предпочтением, которое Кальвин оказывает ветхозаветному строю и понятиям" ((7), стр. 498) Причина этого состоит в том, что только в Ветхом Завете и можно найти призывы к религиозной войне против идолопоклонников.
Вот точная цитата из книги Кальвина: "Повинен был бы человек, не обнаживший меч, если б его дом оказался запятнан идолопоклонством и кто-либо из его домочадцев восстал против Бога, но несравненно более мерзкой была бы эта трусость со стороны властелина, пожелай он закрыть глаза, когда религия предается поруганию" ((7), стр. 275)
Тогда гуманист Кастеллион ответил: "Христос был бы Молохом, если бы требовал приносить ему в жертву людей, сжигая их живыми на костре" ((7), стр. 500)
"Люди так убеждены в справедливости своего мнения, а чаще в ложной уверенности, полагая его единственно истинным, что высказывают высокомерное презрение чужому мнению, это высокомерие - первопричина зверств и преследований .Никто не желает терпеть человека с другими, отличными от него взглядами, хотя мнений на свете столько, сколько людей. Но нет ни одной секты, которая не осуждала бы все остальные секты и не пожелала бы господствовать единогласно. И отсюда - все эти изгнания, ссылки, заточения в тюрьмах, все эти костры, виселицы, эшафоты, это мерзкое безумие казней и мучений, которые происходят вокруг нас каждодневно лишь из-за точки зрения, не нравящейся власть имущим, а подчас и вообще без какого-либо определенного основания" ((7), стр. 284-285)
В этой книге Кастеллиона (1554) горит глубокое отчаяние по поводу лицемерия христиан:
"О Христос, Создатель и царь мира, видишь Ты все это? Ужели Ты действительно стал совсем другим, чем был, стал таким страшным, враждебным к самому себе? Когда Ты пребывал на земле, не было никого более мягкого, более доброго, чем Ты, никого, кто так мудро терпел насмешки и издевательства, опозоренный, оплеванный, осмеянный, с терновым венцом на голове, распятый вместе с разбойниками, униженный до предела, Ты молился за тех, кто нанес Тебе эти оскорбления, кто изрыгал хулу на Тебя. Неужели это правда, что Ты так изменился? Я молю Тебя наисвятейшим именем твоего отца: действительно ли Ты приказываешь топить в воде, рвать тело клещами до внутренностей, посыпать раны солью, рубить мечом, жечь на малом огне и всеми мыслимыми и немыслимыми видами пыток как можно медленнее мучить до смертного часа тех, кто исполняет Твои указания и предписания не совсем точно, как это требуют толкователи Твоего учения? Действительно ли ты одобряешь все это, Христос? Действительно ли они - Твои слуги, те, кто повинен в этих бойнях, кто закалывает, расчленяет людей, словно убойную скотину? Неужели алчешь Ты человеческого мяса, если имя Твое призывают они в свидетели при этой чудовищной резне? Если Ты, Христос, действительно приказал совершить все это, что же останется сатане? О какое ужасное кощунство утверждать, что Ты делаешь то же, что и он! О, какими низкими должны быть люди, чтобы Твоим именем вершить все те ужасные действия, которые измыслить может только сатана!" ((7), стр. 287-288)
Кастеллиона спасла от жестокой мести со стороны кальвинистов только скорая смерть от болезни...
Окончательные выводы этой трагедии сделал Ф.М.Достоевский в романе "Братья Карамазовы". Он совершенно ясно сформулировал главный факт - склонность к единомыслию и подчинению является гораздо более мощным и распространным порывом, чем склонность к свободе и христианской любви.
"Нет заботы беспредельнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать то, пред чем мне или другому преклониться, но чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. Из-за всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом" ((8), стр. 328)
Литература.
(1) Б. Рассел. История западной философии. Том 1. "Миф". Москва. 1993
(2) К. Поппер. Открытое общество и его враги. Том 1. "Феникс", Москва, 1992
(3) Э. Аронсон. Общественное животное. "Аспект Пресс", Москва, 1998 (4) (4) Х.А.Льоренте. История испанской инквизиции. Том I. www.lib.ru/HISTORY/INKWIZICIA/inquiz.txt
(5) Х. Борхес, Письмена бога, "Республика", 1992
(6) Яков Шпренгер и Генрих Инститорис МОЛОТ ВЕДЬМ www.krotov.org/library/m/molot/mol2.html
(7) Стефан Цвейг. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского. Совесть против насилия, Кастеллио против Кальвина. Монтень. "Бельведер", Санкт-Петербург, 2001
(8) Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы. Том 1. "Правда", Москва, 1991