Резвухин Евгений Юрьевич : другие произведения.

Путь к Свету. Путь во Тьму

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.71*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Минуют десятилетия с момента уничтожения Темного Лорда. Война со злом становится легендой. Лорды и короли вновь плетут интриги. Общий враг забыт. И пусть жар костров инквизиции все еще тлеет, мир спит безмятежным сном. Но восходит Черная Звезда. Что принесет появление молчаливой пророчицы? Новую войну, что тучами собирается на севере? Или может возродившегося Владыку Тьмы?

Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЭПИЛОГ

ПРЕДИСЛОВИЕ

  Отряд останавливается у крохотной, полуразрушенной деревушки. Ни тел, ни пятен крови, лишь изрытая неведомо чьими сапогами вязкая земляная жижа. Но война и тут оставляет след. Часть хибар лежат поваленные, от некоторых брусков еще тянет теплом. Кто сотворил это? Отступающие, разгромленные отряды армии? Разбойники? Или зашедшие далеко от основных сил демоны и прихвостни Темного Лорда? Какая впрочем, разница.
  - Тише, - король Аларих дергает скакуна, резко и испуганно мотнувшего головой, за поводья. Голос выдает нетерпение, граничащее со страхом.
  Монарх поднимает взгляд к небу, бряцают кольца кольчужной бармицы. Воняет. Запах гари прочно селится в западных землях, а с ней и ведьмина хворь. Не разобрать - день ли или закат. Всюду непонятное серое марево, исходящее с миазмами черной магии.
  - Ваше величество! - внимание Алариха привлекает один из фирдменов. Король лишь кивает, не вдаваясь в подробности. Значит время пришло. Он поднимает руку, предательски дрожащую, смотрит на трепещущие пальцы.
  - Приведите ее, - отдает правитель распоряжение, поперхнувшись и закашлявшись.
  Двое дружинников сопровождают, поддерживая за локти, черную фигуру. Облаченное в цвета Тьмы и вовсе кажется расплывшейся, неясной кляксой. Неведомое существо дергается, не встречая особого протеста со стороны конвоиров.
  - Жарко, - раздается изнутри черного марева девичий голос. Девушка откидывает капюшон, вспотевшие русые волосы, выбившиеся из косы, прилипают к лицу. Луиза. Последняя надежда человечества и сил Света. Вернее так предполагалось. Проигрывавшим битву за битвой солдатам нужен был символ, кто-то вселяющий надежду и веру в скорую победу. Облаченная во все белое, источающая свет, со штандартом в руке Луиза появлялась на полях баталий... что бы вновь и вновь быть опрокинутой Темным Лордом. Кто в здравом уме может поверить в победу пигалицы над страшным колдуном?
  - Ваше величество, - сквозь зубы шепчет переодетый в гвардейца гроссмейстер паладинов, - это слишком рискованно.
  Аларих молча подходит к Луизе и с силой накидывает капюшон. Да так, что несчастная едва пополам не сгибается.
  - Или ты считаешь, - уже резче и, переходя на крик, - что этот маскарад, - он хватает девушку за локоть и трясет, - обманет Лорда.
  Король молчит, лишь смотрит в глаза паладину.
  - По местам, - тихо отдает он последнее распоряжение.
  Тьма приближается. Аларих готов дать какую угодно клятву - можно чувствовать стон земли от шагов этой мерзости. Трудно дышать, омерзительно холодные пальцы тянуться к горлу, обдав трубным смрадом. Вот уже и видно приближающийся небольшой отряд. Реют флаги, воины в вороненных доспехах вольготно раскачиваются в седлах и перешучиваются. Победители, фортуна им благоволит и пьянит сильнее хмеля.
  Сейчас, еще немного...
  Темный Лорд делает знак рукой, останавливая и без того немногочисленную свиту. Спешившись, открыто демонстрирует меч, воздетый над головой.
  - Безначальный помилуй, - пыхтит гроссмейстер, ниже натягивая, что б скрыть лицо, шлем.
  Властелин отдает 'рыцарям' (сущее отребье и ворье, недостойное именоваться таковыми) Тьмы оружие и идет. Один. Сердце монарха готово выпрыгнуть из груди, дрожь в коленях вот-вот ноги подкосит. Бог их не оставил, все получается.
  Превозмогая волнение, Аларих делает шаг вперед и чуть подталкивает за собой переодетую Луизу. Тяжелее всего поднять взгляд на Лорда. Вот тут нервы дают сбой и король отшатывается. Темный глухо посмеивается, глядя на окруживших его людей. Спокойный, пусть и вдали от своих.
  - Перестань, - успокаивающе, как с ребенком, говорит колдун. - Ты славно бился, нет в том позора. Итак! - громко возглашает он, как актер, во время финала, воздев руки. - Закончим же это, прекратим войну тут и сейчас.
  Взор Властелина оборачивается к закутанной в черное девушке. Та трепещет осиновым листом и кажется, сейчас упадет под ноги страже. Гвардейцам и правда приходится подхватить Луизу.
  - Ну же, - Лорд протягивает руку, - подойди ко мне, любовь моя.
  Луиза не шевелится, вросшая в землю как вековой дуб.
  - Иди, дура, немедленно, - щетина паладина трется о щеку Луизы.
  Но насмерть перепуганная девчонка не в силах пошевелится. Властелин опускает руку и переводит взгляд на короля. Из провала черного капюшона на Алариха смотрят все демоны ада. Хочется упасть, зарыться в землю и скулить.
  - Аааа, будь ты проклят, бесово семя! - орет, не вытерпев, гроссмейстер.
  Выхватив полыхнувший огнем клинок, рыцарь откидывает так и не пришедшую в себя Луизу, что бы ринуться в атаку. Сдается, солнце падает с небосвода вместе с пылающим мечом рыцаря. Десятки брызг огня разлетаются повсюду, загораются кустарники и немногие уцелевшие дома.
  Постепенно Аларих приходит в себя, хоть перед глазами идут круги, а звуки доходят отдаленным эхом. Себя король обнаруживает лежащим под обломками бревен.
   'Что? - не понимает он. - Мы проиграли? Так быстро?'
  Где-то кипит схватка, слышен лязг стали и брань - сражаются фирдмены, отрезая колдуна от свиты. Но вот лежит опрокинутый Лордом паладин, золотое облачение все перемазано грязью. Хнычущая Луиза ползет от приближающегося Властелина, посылая молнию за молнией. Бесполезно.
  - Где она? - темный не кричит, говорит ровно, приближаясь шаг за шагом. - Что вы с ней сделали?
  Очередной сгусток магии вязнет в серой дымке, окутавшей колдуна. Отчаянно отбивающуюся Луизу подбрасывает в воздухе тряпичной куклой. Аларих шевелится в груде мусора, пытается крикнуть 'Не надо!', но хрупкое тельце резким рывком летит вниз. Раздается противный хруст костей, король зажмуривается, не в силах сдержать капли слез.
  - Где она? - разобравшись с волшебницей, Властелин поворачивается к погребенному монарху. - Верни ее.
  Тварь приближается. В истерике Аларих рвется из капкана, но крупное бревно придавливает ноги, силы покидают мужчину. Остается пару шагов, король ищет взглядом меч, но оружие нигде не видно.
  - Стой! Нет! Не надо! - дрожит правитель, храбрость отступает перед страхом смерти. - Я скажу! Я все скажу...
  Раздается скрежет разрываемого металла. Темный Лорд качается, делает еще шаг и падает срубленным деревом. Из спины торчит золоченный, покрытый рубинами королевский меч.
  - Я, - паладин харкает кровью и не в силах стоять, падает на колени, - прикончил его.
  Сражение подходит к концу хоть где-то еще и слышны ее отголоски. С потерей главаря, темных удается опрокинуть и они рассеиваются подобно уходящему туману. Расступаются облака, позволяя настоящему небу взглянуть на израненную землю.
  - Помогите, - шепчет подоспевшей страже Аларих.
  Раздается удар грома и впервые за долгое время с неба падают струи кристально чистой воды. Так и стоя в луже на коленях, рыцарь-паладин истерично смеется.
  - Я прикончил эту тварь!
  Морщась от боли и опираясь на плечи фирдменов, король скачет к распластанному телу поверженного врага.
  - Ваше величество, не прикасайтесь к заразе..., - суеверно опасаются гвардейцы, в ужасе взирая на лихо людское.
  Дернув щекой, монарх наклоняется над трупом. Но сорвав капюшон, не находит ничего кроме грязных тряпок.
  
   Папские земли. Аббатство святой Луизы
  
   Сон покидает аббата Бернарда резким толчком. Пожилой монах едва ворочается, медленно приходя в себя, пока стоящая над кроватью монахиня продолжает толкать настоятеля в плечо.
  - Ваше преподобие, - зачем-то шепотом (ты же человека будишь!) пытается дозваться сестра Мария.
  События сна растаивают снегом на жарком солнце. Лишь лица, едва узнаваемые по гравюрам давно ушедшей эпохи, все еще стоят перед глазами.
  - Отец Бернард, отец Бернард! - сестра трясет энергичнее, окончательно понимая - отец настоятель не спит. - Благодать посетила нас этой ночью.
  При этом круглое добродушное лицо принимает такой щенячий вид, что аббату немедленно хочется швырнуть тапком и лечь на другой бок.
  Поднимаясь с уютной кроватки и зашнуровывая сандалии, аббат понимает, возможно, грех жаловаться. Отец мог отправить "лишнего" сына восвояси, но оплатил учебу. Прилежное учение с еще большим в значении происхождением пробило дорожку к высотам. Аббатство. По сути, феодальное поместье. Разбросанные тут и там хутора, крепкая деревенька, мельницы. В самом монастыре процветают ремесла, есть ткацкая, сапожная мастерские. При необходимости Бернард может выставить вооруженный отряд, не считая ополчения.
  - Святая Брунхильда снова говорит с Всевышним! - короткие ножки Марии быстро перебирают, стараясь поспеть за широким шагом настоятеля. - Вот ведь счастье!
  При этом она театрально всплескивает руками. Бернард только фыркает, крикнув на просыпающихся монахинь. Без толку, мог бы не драть глотку. Эти курицы послушны когда угодно, но стоит лишь Брунхильде запеть песнь... Вот и сейчас стайками собираются в коридоре. С какой головой человека при жизни можно назвать святой?
  - Где она? - спрашивает нетерпеливым голосом, балансирующим на грани срыва, аббат.
  - В главном святилище, ваше высокопреподобие, - сестра Мария в конец запыхалась, но это не влияет на решимость. Подобрав юбки, она откровенно бежит.
  - Я же велел не выпускать ее из кельи!
  Поздно. По всему зданию раздается то плачь, то радостный смех. Когда до слуха Бернарда доходят стоны, он теряет терпение. Широкие створки святилища с грохотом растворяются.
  Храм всегда наполнен светом. Человеческие молитвы заполняют его, без свечей и даже магических светильников он переливается золотом. Кажется высокие, на половину стены витражи сами по себе источают свет. Умиротворенно смотрят лики святых, тянут руки, приглашая к себе. Святое место, дом Безначального.
  Лишь монах входит подобный демону бездны. Взъерошенная тонзура напоминает торчащие рога, горят пламенем глаза. Даже толпящиеся у входа сестры не с первого раза решаются последовать внутрь.
  - Он во мне! - лежащая на полу молодая девушка извивается змеей. Шлейф длинных черных волос ковром стелется по полу. Белая длинная рубаха сползает, обнажая грудь. По лицу течет слюна, но Брунхильда не обращает внимание. Глаза устремлены ввысь к куполу, горят от восхищения, будто от встречи с любовником. - Я чувствую Безначального, он входит в меня!
  "Ну почему когда эта безумная говорит о Боге, это звучит так ужасно", - при виде бьющейся в истерике монахини гнев отступает.
  А ведь она почти ребенок. И очень красива. Чернокосая и с белоснежной кожей, с очень нежными чертами лица. Вот только глаза полны безумия. Бернард склоняется над несчастной, прикрывает наготу, вытирает рот.
  - Блаженная, - шепчутся за их спинами таким тоном, будто Брунхильда не живой человек, а местная достопримечательность. - Пророчица. Да-да. Сейчас она скажет Слово. Безначальный говорит через нее.
  - А ну тихо! - гаркнул Бернард, заставив монахинь, бросится врассыпную.
  В жреческой школе учат многому, в том числе и особой священной магии. Не то, что бы аббат обладает особой предрасположенностью, но кое-что умеет. Утихомирив балаган за спиной, сосредотачивается, рукой проводит перед лицом. Легкие, ненавязчивые волны энергии растекаются по телу девочки. Аббат боится проникать глубже, лишь самую малость, касаясь души. Обычно помогало.
  Хрупкая девушка отбрасывает мужчину прочь. Она резко закидывает голову, пытаясь вздохнуть. Глаза заполняются кровью, делая ее фигуру без того ужасной. Из глотки вырывается хрип.
  - Ночь! - кричит она в истерике, пальцы впиваются в кожу, нанося глубокие раны. - Ночь восхода Черной Звезды! Повсюду тьма, я ничего не вижу. Только запах. Пахнет тленом, гарью, кровью! Всюду мертвые тела и лай собак. Это пир смерти!
  Как можно быстрее аббат, на четвереньках, бросается к Брунхильде. Навалившись всем весом, прижимает к полу. Девушка стонет, кусает его за руку, но наконец, успокаивается.
  И все бы хорошо, если не крик из толпы:
  - Сегодня взошла Черная Звезда! Он возродится в эту ночь!
  
  * * *
  Луна, еще ворочаясь, плотнее укутавшись в одеяло черных облаков, лишь лениво выглядывает. Крохи света пробиваются сквозь ночную мглу, падая на улицы и крыши домов. Ночь вступает в свои права, ревниво реагируя на посмевших нарушить покой. В одном из домов раздается громкий смех зычных мужских глоток. Словно в подтверждение луна чуть приоткрывает завесу, желая взглянуть на наглецов. Кому не спится в столь поздний час? Не наработались еще крестьянские руки, не достаточно ли гнули спины? Но нет, крестьянин не спит. То в одном, то в другом доме загорается свет. Под несмолкающий мужской смех раздается истошный крик молодой женщины. Распахиваются ставни, и сонные люди громко голосят.
  Лишь бельму Черной Звезды, настолько темной, затмевающей саму темень ночи, нет дела до людской суеты. Она гордо и молча стоит, пророча человечеству гибель и страдание. Да кто увидит ее в эту дивную ночь? Кто презрит весельем, видя на небосводе зловещее знаменье?
  Двери дома распахиваются с такой силой, что срикошетив от стены, метко влетают в лоб первому хохотуну. Остальные, что есть мочи, разбегаются в стороны, щедро осыпаемые мокрой тряпкой. Дородная женщина, с видом военноначальника, грозно гремит кулаком.
  - А ну кыш отседва! - в подтверждении она трясет вышеупомянутой тряпкой. - Знаете же, что не положено. Идите в свою забегаловку. Зыркнув напоследок глазами, она захлопывает двери.
  - Клянусь мельницей доставшейся мне от папаши, - вокруг высокого мужчины, у которого даже из-под мешковатых одежд видны бугрящиеся мышцы, скачет и пританцовывает полная противоположность. С куцей бородкой и редкими зубами, смешно топорщащимися остатками волос, мельник Кристиан полон искренней радости, - это будет мальчик!
  - И никак иначе! - хором подхватывают остальные.
  Могучий Бавдовин лишь краснеет. Смущенно пряча улыбку в зарослях черной бороды, позволяет приятелям подхватить себя под руки. Процессия движется сквозь деревню, прямо к трактиру "Огненный вепрь".
  Хутор "Кабанье гнездо" одно из множества рассеянных в папских землях поселений. Видимо кто-то из местных лордов или отцов так намекал на изобилие дичи. Впрочем, если эти благородные животные и водились в здешних местах, то дела давно минувших дней, как и многое другое связанное с "Кабаньим гнездом". Хутор славился некогда процветающим. Об этом до сих пор свидетельствует чудом держащийся на плаву трактир, да часовня. Даже сейчас можно разглядеть остатки каменных плит, бывших главной магистралью.
  Время беспощадно. Некогда прибыльные торговые пути забываются, унося в прошлое не только вереницы груженых караванов, но и жившие за их счет селения. Дома пустеют, молодежь все более стремится к городам, в поисках славы и легкой жизни. Не удивительно, почему древние традиции пускают крепкие корни в увядающих селениях. Умирающая, вырождающаяся земля цепляется за прошлое, не желая уходить.
   Процессия мужчин становится все более чинной. Вспыхивают огоньки зажженных свечей, а смех сменяется молитвенным пением.
  - Ну, что б был таким же сильным как отец и достойным добродетели матери! - как положено местный голова первым поднимает здравицу, впрочем, не суша глотки излишними стихоплетами.
  Грянули громогласно, выпили. Один лишь Бавдовин, совсем ошалевший от свалившегося отцовства, едва смачивает усы в эле. Его закадычный приятель, нагло напрашивающийся в крестные, тотчас замечает это безобразие.
  - Друг мой, - мельник тщетно пытается обхватить необъятные плечи великана, - сегодня ты имеешь полное право напиться в стельку.
  - Верно! Гальдраде некогда будет раздавать тумаки, - подхватывают другие, ловко намекая, кто главный в семействе.
  Похвальбы и пожелания текут одни за другими, от души запиваемые пенистым хмельным напитком. Не заставляют ждать и закуски. Плюнув на тяжелые годы и извечное скупердяйство, забивают под такое дело гусей. Аромат печеного в яблоках мяса расползается по трактиру. Кажется, сами стены готовы пуститься в пляс под звуки волынок, вспоминая славные дни, когда в лучшие годы какой-то кардинал утолял тут жажду после охоты.
  - Слушай, Бавдовин, - деревенский голова как бы невзначай смотрит в огонь камина, - а твой дед за кого сражался в Войну?
  Мужчины в трактире продолжают шутить и переговариваться, на беду отец семейства, чуть выпивший, не замечает, как голоса становятся приглушенными. Взгляды то и дело готовы словить ответ. В этот момент треск поленьев становится громче любого слова.
  - С чего ты вдруг спросил? - бас мужчины впервые за ночь просыпается от шока, уловив осознанную мысль.
  Мать земля щедро полита человеческой кровью. Пока живы существа, считающие себя разумными, войны длятся бесконечно по любым, самым бредовым, или благородным предлогам. Окружающие Папские земли аристократы рвут друг другу глотки руками простолюдинов за золото и клочки земли. Нескончаемым потокам тянутся к тучным землям оголодавшие кочевники. Рыщут в поисках скверны и ереси святые паладины, испепеляя во имя Света все и вся. Но ту войну называют просто Войной.
   Говорят, свидетельницей его рождения стала Черная Звезда. Чего только не приписывает людская молва, какие легенды не передаются из уст в уста? Никто не знает, откуда пришел и как начал путь к величию Темный Властелин. Мудрецы, пожимая плечами, говорят "он просто появился". Черный колдун собрал под знамена всю нечисть, что знали или не знали демонологи. Говорят, до сих пор гримуары с бестиариями не могут запечатлеть, сколько их было и каких видов. Война началась резкой вспышкой света в кромешной темноте, без видимой причины или цели, уничтожая все на своем пути. Некому было оплакивать павших, Зло превращало землю в выжженную пустыню.
  - Мой дед, как и все остальные, пошел добровольцем в ополчение Святого города, - в недоумении Бавдовин поднимает взгляд, только теперь понимая, все, не отрываясь, смотрят на него. - Но почему вы спрашиваете?
  - Да ты пей! - староста прячет взволнованность за дерганной улыбкой. - Ребята, а что это у нашего друга кружка опустела? Не порядок! До краев!
  Крик роженицы повторяется. Но даже сквозь глухоту хмеля силач понимает, Гальдрада вопит не в доме. В недоумении он встает, намереваясь подойти к окну. Раздается грохот опрокидываемого стола и звон разбиваемой керамики - деревенский голова чуть не подлетает с места.
  - Я же велел напоить его! - нечеловеческим голосом орет он, доставая лежащий у камина топор.
   Повинуясь крику, мельник совершает прыжок дающий фору столичному акробату. Кухонный нож в руках лучшего друга вспарывает руку, брызги крови орошают пол, смешиваясь с впитанным в доски пивом. Дешевое железо не выдерживает стальных мышц, обламываясь у рукояти. Схватив левой рукой Кристиана, отец швыряет обидчика прямо в толпу.
  Крики теперь нельзя спутать с родами. Женщины истошно голосят, им вторят собаки. Уже можно различить "ублюдок Черной Звезды!" и "отдай нам нечистого!". Обезумев от ярости, не замечая боли Бавдовин бросается прямо сквозь толпу. Взлетает рука старосты, сжимающая топор. Резкий рывок и хруст переламывающихся костей сплетаются в вихрь мгновения. Голова истошно орет, ошарашенными глазами смотря на неестественно вывернутую руку и обломок кости, а вооруженный отобранным топором силач отгоняет остальных смельчаков.
  - Прочь, зашибу! - один мощный удар и дверь разлетается в щепки, являя жуткую картину.
  Толпа женщин с вилами и факелами пытаются загнать в угол два несчастных создания. Гальдрада, с исцарапанным лицом, со стекающей по ногам кровью отчаянно прижимает к груди комочек живой плоти.
   Совершенно теряя самоконтроль, мужчина бросается наперерез. Обезумев от увиденного, он даже не в состоянии вспомнить происходящее. В себя Бавдовин приходит лишь продираясь, по пояс в траве, держа за руку задыхающуюся в слезах жену.
  Крики в деревне становятся все яростнее, слышен плачь и обещания мести. Содрогаясь, отец понимает, убил, наверняка кого-то убил.
  - Собак спустите! В погоню!
  - Света больше!
  - Вот следы, далеко не уйдут.
   Даже находясь в полубреду Бавдовин понимает - все. Жена после родов и его раны оставляют такую кровавую дорожку, что остается ее лишь коврами устлать. Делать нечего, гнать Гальдраду с ребенком вперед, а самому оставаться. Задержать, пусть хоть на несколько минут. Безначальный примет жертву, не оставит несчастных.
  - Что за крик? Враги? - в панике беглецы едва не попадают под копыта осла. В темени раздается голос испуганного молодого человека. Слабый свет луны падает на лицо отца Фернанда, управляющего повозкой.
   Священник смотрит на залитых кровью отца и мать, поднимает взгляд на Черную Звезду и все понимает. Молодого человека передергивает от ужаса перед человеческой жестокостью.
  - Они? ...Да как же так... Черная Звезда и Властелин... Это же все просто суеверия! - крики и лай стремительно приближаются, не оставляя времени на выяснения обстоятельств. - Залезайте скорее в повозку!
  Бавдовин, еще не успевает закинуть едва передвигающуюся Гальдраду, как священник, прикрыв глаза, принимается оживленно что-то шептать. Глаза резко раскрываются, вспыхнув синевой. Минутой позже голосящая толпа крестьян мчится прочь, уводимая все дальше ложным следом.
  
  * * *
  Все еще держащаяся на грани сознания мать нежно баюкает спящего младенца. Тряска усыпает мальчика, как не в чем ни бывало, покоящегося на руках Гальдрады.
  - Рихард, имя тебе, - еле слышно шепчут ее губы. В этот момент, услышав имя, ребенок просыпается, молча и осознанно смотря на мать. Повозка проезжает под сводами аббатства Бернарда, разминувшись с другой, увозящей бездыханное тело блаженной пророчицы.

к оглавлению




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  Папские земли. Аббатство св. Луизы
  
   Испуганные многоголосым шумом голуби взлетают, возвышаясь над шпилями остроконечных монастырских сводов. Вокруг на сотни гектаров простираются необъятные просторы. Словно по артериям живого организма тянутся баржи, петляя извилистыми реками, плетутся устало волы по дорогам. Кипит жизнь в просыпающихся деревнях, вознося молитвы Безначальному в благодарность за новый день. Все взоры, все пути обращаются к сердцу - монастырю.
   Привлеченный возмущенным воркованием, аббат Бернард поднимает взор, щурясь от яркого солнца. Малейшее движение вызывает укол в пояснице. Пока еще укол, а не парализующая боль, но все равно приятного мало. Годы, годы беспощадны. Неважно как ты прожил жизнь, время настигнет тебя. Взвизгнет опускающаяся на спину плеть, напоминая - ничто не вечно. А ведь столько дел не завершено, столько планов.
  Вот и сейчас бурная деятельность сродни мифическим гномам. Древние стены монастыря покрыты строительными лесами, будто маленькие паучки сплели узор паутины, ловко перебирая десятками лапок. Прибыль от производства и щедрые взносы благодетелей давно ищут выход. Ополчение жалуется на нехватку современного оружия и обветшалость стен, но Бернард не может устоять. Мастера фресок редкие гости в такой глуши, нельзя упускать шанс. Проморгаешь и они уже в столичных городах на два, а то и три сезона.
  Монах не в силах сдержать отцовскую улыбку, глядя на труды ремесленников. Уже сейчас можно разглядеть, как безжизненная известь расцветает умиротворенным ликом молодой девушки. Святая Луиза. По задумке стены будет покрывать целая панорама, запечатлевающая появление святой покровительницы монастыря на поле боя. Тот день ознаменовал горькое поражение орд Темного Лорда, принесший надежду в сердца людей.
  "Жарко сегодня", - грубая ткань рясы из верблюжьей шкуры касается лица, впитывая обжигающую глаза влагу.
  Лето особенно щедро на солнце, норовя выжечь все живое и скупясь даже на мелкий дождик. Уже которую неделю стихийные маги с патентом академии воюют с неподатливой природой, поддерживая жизнь умирающих растений.
  "Купаются наверное как коты в масле", - чуть хмурясь думает отец настоятель.
  Услуги законного волшебника никогда не были дешевы. В такое время нанять специалиста для вызова дождя может в лучшем случае землевладелец, барон или крупный арендатор, но никак не меньше. Что уж говорить о других насущных услугах. Вот и плодятся по деревням ведьмы и ведьмаки, знахари и ворожеи, не брезгующие как крестьянским медяком, так и помощью нечистого. Любая незаконная магия строго карается, инквизиторы и их цепные псы паладины всегда на страже порядка. Вот только все бесполезно. Горят костры, накладываются анафемы на целые деревни, а хуторянин упорно идет за дешевизной, не понимая разницы и потворствуя расползающейся скверне.
   Выныривая из эфемерных размышлений, монах погружает руки в вполне материальную, размокшую от щедро политой из ведра, землю. Не боясь испачкаться, он смыкает вязкую жижу над растением, помогая корням встать твердо.
  - Эй, брат! - раздается сварливый голос.
   Поднимая взгляд, аббат замечает юношу в несколько нелепых на первый взгляд цветных одеждах. Тобард всадника, как и попона благородного скакуна, испещрены гербами и символами. Молодого человека, даже юный, чей берет увенчан пышным пером, смотрит свысока на замурзанного работягу.
  - Мне нужен аббат Бернард, деревенщина. Это срочно, послание с самого Святого Града, - говоря, герольд, а судя по одеждам никто иной и быть не может, не сдерживает ехидства. - Поторопишься, выпросишь у настоятеля дополнительный паек похлебки.
  - Я передам аббату послание, не беспокойтесь, молодой господин, - настоятель склоняется в учтивом поклоне, принимая тяжелый от свинцовой печати свиток.
  Монахи и послушники давно привыкли к подобным розыгрышам, но все равно с трудом давят смешки в кулаках. Они-то знают: представься случай, Бернард "ненароком" пройдем мимо герольда во всем великолепии облачения.
   ;Впрочем пока аббата больше занимают помидоры, позволяя посланию папы исчезнуть в складках рясы. Нет нужды читать очевидное. Слухи о надвигающейся войне разносятся быстрее посыльных. Да и ставшее традицией, его святейшество ненавязчиво поинтересуется делами Рихарда.
   "Кстати, где он, - вспоминает заработавшийся Бернард, - он же должен был помогать мне..."
  - Рихард!
   Ни ответа ни привета. Находясь метрах в дести от погрязшего в трудах монаха, мальчишка будто и не слышит. Парню стукнуло четырнадцать, хотя по внешнему виду и не скажешь. Суровая жизнь простолюдина не оставляет место для детства, покрывая ладони мозолями, подставляя тело ветрам и палящему солнце. И все в нем вроде бы обычное - холстинная одежда не по размеру, криво обскубленные черные волосы. Но вот лицо, все с больше пробивающимися нежными чертами, доставшимися от красавицы Гальдрады, словно неземное. То на тебя смотрит пронзительный и пытливый взгляд, то сменяется на мечтающий, направленный куда-то сквозь.
  Года не превращают Рихарда в деревенщину. Нет, мальчик отнюдь не лодырь и далеко не слаб. Взрослеющий под присмотром могучего отца, мальчик с радостью познает ремесла и работает руками. Но в то время, как остальные крестьяне ни о чем ином не помышляют, Рихард тянется к знаниям.
   Когда малыш впервые заглядывает за спину читающего Бернарда, тот не удивиляется просьбе. Сын Бавдовина начинает учиться, став частым гостем аббатства, а после и неизменным атрибутом. Его конечно до сих пор не допускают в мастерские, где братья переписывают древнейшие рукописи, едва сохранившиеся в рассыпающихся папирусных свитках. И все же любознайку не редко можно увидеть, с высунутым язычком перерисовывающего буквы. Монахи и послушники сперва смеются над таким рвением. Но упорство берет свое. Вскоре Рихарда водят в более серьезные отделы библиотеки.
  - Рихард! - громче зовет Бернард, не добившись, однако эффекта и на этот раз.
   Мальчик сидит в тени яблони, поджав ноги и чуть склонив голову. Глаза раскрыты и осознанный взгляд, направлен вперед. Моргни и спадет пелена, открывая то, что доступно видению ребенка.
  Глядя на чудом спасенное, едва разминувшееся со смертью дитя, монах снова и снова возвращается к моменту первой встречи.
  Страшнее ночи и придумать сложно. На улице гробовая тишина, а стены монастыря содрогаются от воплей. Приступы Брунхильды становились все сильнее. Бедная девочка, окончательно заблудившись в недрах своего сознания, терзаемая видениями страдала. И душой и телом. Дважды она порывалась вскрыть себе вены. Буквально рвала руки зубами, захлебываясь кровью. Пятеро взрослых мужчин не могли с ней совладать. Священная магия Безначального лучше всего подходит для врачевания. Но и все знания в области чародейства отступили перед недугом. Несчастная скончалась, извергая кровь и рвоту, захлебываясь все еще пытаясь сказать пророчества. Вернее большинство обитателей монастыря верило, что то пророчество. К счастью все они настолько поглощены суеверным ужасом, что забились по норам. Лишь единицы видели, как приехала повозка с "Кабаньего гнезда".
  В кабинете собираются трое. Сам аббат, отец Фернанд, привезший спасенное семейство, да глава ополчения Роланд. Высокий мужчина в черном дублете все мечется из угла в угол. Взгляд то и дело обращается в прихожую. Даже сейчас Бавдовин и Гальдрада не чувствуют себя в безопасности. Устав от борьбы и бегства жмутся к друг другу и ребенку, ожидая судьбы.
   Устав от взглядов солдата, аббат закрывает двери кабинета. Бегства боятся нечего. Слишком измотаны и главное не глупы. Монахам и особенно монахиням лучше сейчас не попадаться.
  - Боже, преподобный, это же дитя Черной Звезды! - раздается рев из пасти Роланда, извергая слюну.
  Бернард не говорит ни слова. Молча пересекая кабинет, садится за стол. Глава гарнизона ожидает хоть какую-то отповедь, но, в конечном счете, извергается новым потоком:
  - Ты знаешь, о чем я! - палец в рваных перчатках упирается в невозмутимость настоятеля. - Человеческое дитя не рождается в ночь восхода Черной Звезды. Только порождение адской бездны. Этот ребенок одержим! Он вырастит чернокнижником. Или того хуже...
  Роланд осекается, наткнувшись на все тот же взгляд аббата. Монах спокойно сидит, сложа руки домиком, словно издеваясь, наблюдая за потугами ополченца. Слов о пророчестве Брунхильды так и не озвучиваются.
  - Разумеется, дети не рождаются в ночь Черной Звезды, - подает голос священник, поглаживая подбородок, будто на лекции университета. Вдруг руки опускаются, а лицо перекашивается гневом, - особенно если матери готовы придушить младенца его же пуповиной.
  Отец Фернанд делает шаг вперед и опешивший Роланд, выше и шире худенького священника, пятится.
  - Ты хоть знаешь, сколько убито детей из-за этого глупого суеверия? - негодует молодой человек. - Да то, что рождение этого мальчика стало достоянием общественности чудо из чудес. Завидев Черную Звезду матери уходят в лес, где убивают ребенка, боясь породить темное существо! Как вбить в ваши головы - что все это суеверия! Человек не может стать плохим или хорошим в зависимости от расположения звезд. Или месяца.
  - Но пророчество..., - обронил солдат, теряя былую уверенность.
  - Хорошо, - отец Бернард переводит дух и чуть успокаивается, переходя от штурма к диалогу. - На прошлой неделе мы выяснили, что жившая на болоте старушенция ведьма. Так?
  Роланд кивает, чуть хмурясь. Эту историю забудут не скоро. Старушка, Божий одуванчик, жила отшельницей. Не сразу конечно странности проявились, так что подозрений не вызвало. Раньше там была крепкая семья, но кто умер, кто уехал, как это обычно и бывает.
   Беды и ранее случались. Но достаточно незначительные, что бы от них можно было отмахнуться, списав на случайность. Один мужик загулял, второй - с кем ни бывает. Священники читали проповеди о вреде блудодеяния, а в селе то и дело появлялась женщина неописуемой красоты. Да такая, что сразу наповал. Грудь, что налитые соком дыни, горячая и страстная, кажется, прижмешься, ожог оставит.
  Колокола забили только когда начался падеж скота, странные кошмары терзали души обитателей. Дома наполнились криками, где на свет появлялись обезображенные дети. Магический след привел к обветшалой избушке на болоте...
  - Может быть, ты скажешь, что и ведьма была рождена под сенью Черной Звезды? - с чуть снисходительной улыбкой сказал Бернард.
  - Нет, конечно, - пробурчал, отводя взгляд Роланд, понимая, спор проигран.
  Старуху знают все. Она родилась в самый обыкновенный день в самой заурядной семье. Не было никаких громких пророчеств и небесных знамений. И все же, когда солдаты, присланные вместе с инквизитором из города, выламывали двери, ведьма лежала на софе, в диких криках рожая нечто.
  - Рихард, - на этот раз Бернард касается плеча мальчика, но и сейчас ничего не происходит.
   Заподозрив неладное аббат приоткрывает незримые барьеры. Аккуратно, по воровски, проникая в сознания. В конечном счете, не нужно обладать даром магии и почувствовать, что в дверь твоей души нагло ломятся.
  Целый каскад эмоций подхватывает сознание, унося куда-то вдаль. Пахнет свежестью и лесом. Будто только прошел легчайший дождь, а солнце светит ярко, но не навязчиво. И смех. Всюду заливистый, по детски открытый девичий смех.
  "Может быть ты сам хочешь стать монахом? Разве нет?"
  "Нет! - поспешно отвечает Рихард, вклинивая в поток несдержанную эмоцию смущения. - С чего ты взяла?"
  "Но ты столько времени проводишь в этом месте, что почти сросся с ним..."
  "Ты читаешь меня как открытую книгу, - мальчик наполняется нежностью, его душа и душа собеседницы словно два плавающих в озере лебедя переплетаются. - Тут действительно замечательно. Отец Бернард хорошо ко мне относится и многому учит"
  "Так чего же ты хочешь?"
  "Я хочу стать рыцарем-паладином...Что? Ну что?! Почему ты смеешься?"
  "Глупенький. Ты просто Рихард, сын Бавдовина из "Кабаньего гнезда", крестьянина. А вовсе не сира Бавдовина из какого-то замка"
  Впервые за время подслушивания Бернард замечает, что совсем не дышит. Тело как окаменевшее, а рассудок спешно пакует чемоданы, держа в кармане билет в никуда. Но как бы ни было безумно - происходящее реально. Рихард маг! То, что костью в горле стоит у аристократии происходит здесь и сейчас. Дар открывается лишь по воле Безначального и не важно, закутан ребенок в шелка или еще вчера вылез из свинарника.
  "Но кто же собеседница?" - думает аббат, выходя из оцепенения.
  Малейший неосторожный шаг раскрывает попытку. Миг и обращенные к монаху глаза мальчика наполняются страхом. Связь обрывается. Красный как рак Рихард, поддаваясь необъяснимому инстинкту, все еще пытается сделать вид, что ничего не происходило. Отворачивая взгляд, хватает одну из порванных пар обуви, отмеряя нитки из мотка.
  Бернард по отцовски улыбается, глядя на смущения мальчика. Ему ли не знать важность момента. С раскрывшимся Даром нужно обращаться крайне осторожно. Зачастую дети и подростки даже не понимают, что происходит, воспринимая чудеса за нечто обыденное. Шок, новость о их магическом таланте способна на страшную катастрофу. Порой поднимается буря такой силы, что даже наисильнейшие волшебники не способны повернуть вспять. Иные теряют способность к чародейству навсегда.
  Аббат садится рядом, обнимая Рихарда за плечи.
  - Ты знаешь, как опасно вот так общаться с незнакомым человеком? - с шуточным тоном начинает он разговор.
  Мальчик лишь дергает плечом, делая вид, что погружен в работу над обувью.
  - Ты уверен, что говоришь с милой красивой девушкой, а на самом деле за тысячу лье отсюда сидит толстый волосатый мужик.
  - Нет! - возмущенный Рихард, наконец, отбрасывает порванный сапог, но затем сам отвечает на улыбку пастыря.
  - Откуда такая уверенность?
  - Я...Я не знаю, как объяснить это, отец. Просто знаю.
  
  Западноземелье. Северная резиденция
  
  Девичьи пальцы чуть касаются журчащей воды, подталкивая кувшинку. Цветок сталкивается с другими и кружится в потоках воды, словно приглашая на танец. Привлеченные шумом крохотные золотистые рыбки подплывают к поверхности, ожидая лакомства. Девушка лениво водит рукой в воде, позволяя маленьким созданиям гоняться и щипать пальцы.
  Хильда улыбается отражению, показав язык. Не смотря на довольно юный возраст, девочка расцвела, раскрыв свету лепестки. Миловидное, покрытое веснушками личико, с чуть вздернутым носом, расстилающиеся до пояса светлые волосы, искрящиеся на солнце, будто сотканы золотыми нитями. Большие зеленые глаза, открытые и искренние, не сходя с места обезоруживающие любое, даже самое окаменевшее сердце. Природное великолепие девушки подчеркивает мастерство сшитой одежды, изумрудного цвета платье с широкими рукавами обхватывает округляющуюся с годами фигуру.
  Таинственно улыбнувшись, уносясь куда-то вдаль, Хильда кладет голову на каменную каемку фонтана. Над головой смыкает крылья неподвижная виверна, сплетаясь с ощетинившимся клювом и когтями грифоном. Зияющая рана истекает потоками воды.
  - Рихард, - беззвучно, одними губами произносит девушка.
  Мысль о парне заставляют поддаться смеху. Крестьянский паренек, убегающий от суровой реальности в мир книг, мечтающий о рыцарстве. Что же происходит? Неужели она влюбилась? Что это слово значит для отпрыска королевского рода. Бесконечные приемы, послы, высказывание почтения монаршей особе, где ее как бы невзначай представляют богатым и влиятельным. Вереницы пэров, всех этих надутых болванов Харибертов, ожиревших от безделья Магнебодов, Беремодов с их прыщавым сынком, к тому же младше ее. А она, да что она. Улыбается, выставляет себя дурой болтая о том, как прекрасны этим летом розы в саду. Танцует, делая комплименты неуклюжему как кабану Магдебоду. Не замечает их вони. Их глупости и ограниченности. То, с каким вожделением смотрят на нее.
  И лишь заканчиваются торги, запершись в комнате, вдали даже от пытливых взоров нянь, Хильда погружается в Рихарда. Готовая часами слушать его голос, мечтать вместе с ним.
  "Да, все же я влюбилась", - только сейчас понимает она и от мысли становится как-то грустно.
   Размышления прерывает металлический лязг. Принцесса поднимает взгляд, вскользь смотря на маячивших стражников. Вот уж кто способен сделать и без того грустное утро окончательно испорченным. Небритые, испачканные грязью физиономии, засаленные одежды, витающий в воздухе чесночный запах. Благо оборванцы ведут себя тихо и не открывают рот, повергая в ужас благовоспитанную даму словоохотливым обилием солдатского жаргона.
  Разве может ЭТО сравниться с красавцами из королевской гвардии. Вот уж где ожившие статуи мастеров древности, сошедшие с картин герои. Начищенные до блеска доспехи, пылкие юношеские лица, изящные манеры. Просто мечта любой придворной дамы.
  - Отец, - не понимая, почему должна терпеть присутствие неотесанных мужланов еще хоть минуту, Хильда отрывается от созерцания водной глади.
  Лабиринт из дикорастущего винограда приводит ее на голоса. Подобрав юбку и обгоняя следующую по пятам стражу, девушка решительно входит на веранду. При виде принцессы сановники прерывают речь, склонившись в почтении.
  - Отец, - с воинственным видом девушка останавливается подле короля, сидящего в тени виноградных лоз в плетенном кресле. - Почему меня не охраняют гвардейцы? ...
  - Я же велел тебе собирать вещи, Хильда. Мы покидаем это место и возвращаемся на юг.
  Королю Оттону не так давно исполнилось тридцать. Слишком стар для мужчины королевства и младенец для управления государством. Человек могучего телосложения, светловолосый, как и дочь, с коротко подстриженной бородой. Оттон обладает довольно редкой и ценнейшей чертой среди людей высшего сословия, не любящий демонстрировать излишки роскоши. Он конечно не из тех, кого принято именовать "отец солдатам", но все же в хоть и богатом, но без излишеств, длинном, доходящим до колен сюрко чувствуется сдержанность хозяина.
  - На юг? - после паузы переспрашивает принцесса. - Но на юге сейчас слишком жарко. разве не для этого мы переезжаем на лето в северную резиденцию?
  - Хильда!
  Так Оттон никогда не разговаривал с дочерью. Нутром чувствуя, происходит нечто важное, девушка заталкивает капризы в долгий ящик. Присев в коротком реверансе она извиняется, отправляясь на поиски фрейлин.
  Оттон некоторое время смотрит в след уходящей дочери. Жаль, приходится доверять жизнь столь драгоценного сокровища наемникам. Все гвардейцы заняты охраной подходов к дворцу. Людей катастрофически не хватает.
  - Так на чем мы остановились? - король едва притрагивается губами к вину. -Что мешает нам раздавить восстание одним мощным ударом? Подавим мятеж сейчас же, пока он не окреп и люди не убедили себя в нашей слабости.
  Восстание. Север всегда недоволен, как сварливая жена, что только и ждет, как нелюбимый муж спьяну утонет в луже. Правление короля Теодориха было бескомпромиссным. Король обладал железной хваткой, его боялись и это породило безнаказанность. Север богатый край, не смотря на то, что в нем нет пахотных полей или выхода к морю. Тамошний народ выращивает скот, в шахтах добывают металл, драгоценные камни. Теодорих требовал с вассала все больше и больше, ничего не давая взамен.
  - Видимо князь Влад посчитал, если мой отец отошел к Безначальному, его сын не справится, - продолжает Оттон. - Пришла пора доказать обратное.
  - Увы, мой король это невозможно.
  Монарх поднимает взгляд из-под густых бровей. Ну конечно, Гримберт. Дубленая кожа с заклепками, испещренное шрамами лицо, казалось бы, неспособное выражать эмоции. Солдат до мозга костей. Самый пылкий феодал, снискавший славу при бесчисленных распрях, затеваемых то Теодорихом, то завистливыми соседями.
  - Силами одной гвардии с Владом не справиться, - даже голос аристократа звенит грубым железом. - Он долго планировал и пока видимо все идет согласно его замыслам. Если вы собираетесь решить вопрос силой, - Гримберт делает акцент на "если" как будто есть другой способ, - нам придется созвать ополчение. Гвардия еще сумеет удержать позиции, но не наступать.
  - Боже праведный! - зашевелился в кресле обрюзгший Магнебод. - В горных проходах численное превосходство не играет роли. Рыцари короля легко справятся над головорезами этого зазнавшегося князя. У нас три крепости в горах, три! контролирующие пути на север. Я не узнаю вас, герцог Гримберт, где ваш задор?
  - У нас были три крепости, - герцог с прежней невозмутимостью передает запечатанный пакет королю. - Гонец только что принес весть. Войска Влада ночью сделали дерзкую вылазку и заняли все проходы, все крепости. Так что я настаиваю на созыве ополчения.
  "А ведь это война", - думает король Оттон, чувствуя на себя взгляды сановников.
  Ополчение не созывалось с самого нашествия Темного Лорда. Феодалы улаживали дрязги при помощи профессиональных наемников и рыцарей. Но теперь это означает, что нужно оторвать мужиков от семей, от работы в полях.
  - Отдавайте приказ...
  
   Папские земли. Святой город
  
   Главный колокол собора святого Себастьяна чинно и величественно отбивает полдень. Купола эпичного строения высоко возвышаются над Святым Градом, застывают безмолвно статуи, протягивая руки куда-то за грань материального мира. Вьются, обнимая колоны, живые, питаемые магией растения, расцветая самыми немыслимыми цветами, наполняя округу ароматом, а сердца благоговением.
   Центральная дорога ведет к площади. Шум. Нескончаемый гул сотен и тысяч людей, не смотря на жару, жмущихся друг к другу от давки. Ремесленники в спешке закрывают мастерские, бросая недоделанную работу. Пьяницы и бездельники оставляют недопитую кружку эля, рядом с трактирщиком спеша на зрелище. Стар и млад, женщины с детьми, все спешат к площади. Лица мелькают на фонарных столбах и среди листвы деревьев. Вот уже кто-то облюбовывает колени трехметрового гиганта Эдварда Победителя и бока его каменного коня. А давка все усиливается, народ продолжает стекаться. Гул нетерпения сменяется все отчетливо слышимым гневом.
  Гилберт равнодушно смотрит на серую массу. Сейчас роль рыцарей-паладинов скорее почетная, с толпой прекрасно справляется и городская стража. Их уплотняющиеся цепи стягиваются, шаг за шагом щитами оттесняя зевак, образуя коридор. Кто-то недовольный отлетает с выбитым зубом, иного чуть насмерть не задавили. Но в целом ситуация под контролем.
  Рыцарь переминается с ноги на ногу. Непривычно часами стоять в карауле, облаченным в полную броню.
  "Рыцарь", - Гилберт невесело улыбается, щурясь на солнце.
   Сейчас все непривычно и так ново, что голова идет кругом. Особенно заветное слово - паладин. А ведь парню всего пятнадцать. Безусый юноша с каштановыми волосами, а уже облаченный в белоснежное сюрко с гербом Святого Города. Переливаются светом рунические заклинания на клинке обнаженного меча.
   Чья-то рука ложиться на плечо юноши, заставляя вздрогнуть от неожиданности и улыбнуться.
  - Отец Альфонсо?
  - Здравствуй, сынок, - пожилой священник с низко опущенным капюшоном становится рядом. - Надо же, уже при мече и шпорах. А ведь недавно еще оруженосец. Первый караул? - Альфонсо помедлил, но Гилберт неподвижный как одна из статуй собора святого Себастьяна, остается безмолвен. - Я бы поздравил тебя, но знаю, что не с чем. Все это слишком печально.
  Шум толпы резко меняется, срываясь на дикие визги. Людское море в едином порыве необъяснимого стадного разума качается вперед, отступая лишь перед опустившимися копьями стражи. Не в силах продраться сквозь ряды солдат, обыватели срывают глотки, силясь перекричать друг друга, изощряясь в самой грязной и отборной брани. Через головы вооруженных людей летят камни и объедки.
  Гилберт и Альфонсо смолкают, едва из-за поворота появляется торжественная и молчаливая процессия. Распятая цепями, облаченная в покаянные шутовские одежды девушка спокойно смотрит вперед. Кажется, нет живого места на создании. Один глаз заплыл, даже в балахонных одеждах видны страшные гноящиеся раны, выдернутые ногти. Нелепый колпак нахлобучен на остриженную голову, остатки волос слиплись от кровавых потеков. Но взгляд молодой девушки невозмутим и более того легкая игривая улыбка мелькает на губах.
  - ВЕДЬМА! - раздается рев толпы.
  Повозка проезжает сквозь площадь, сопровождаемая инквизиторами и неистовством народа. Ведьма в чертогах святая святых - папского города.
  - Шлюха так и не созналась, - заправляя руки в широкие рукава рясы нарушает молчание священник. - Ее ментальная защита так высока, что даже я оказался бессилен. Мы так и не узнали, ни что она хотела, ни кто за ней стоял. Не помогли и обычные средства.
  Гилберт не отвечает и на это.
  "А ведь она красива, - юноша не отводит взгляд от девушки, даже сейчас, сквозь побои и пытки можно узнать тонкие и изящные черты. - Зачем?"
  Юный паладин закрывает глаза, снова и снова возвращаясь в прошлое.
  Обычный хутор. Хотя не совсем обычный скорее заурядный, на большинстве рукотворных карт не найти. Разве что на сверхточных магических проекциях. Даже название трудно вспомнить. Что-то связанное то ли с кабанами, то ли со свиньями.
  Жизнь в подобных умирающих селениях так же тяжела, как и скучна и однообразна. А к среднему возрасту на плечи хуторян падает весь груз одиночества. Взрослеющие пылкие сердца молодежи, желающей все и сразу, не удержать в трех домах на одной улице. Наиболее разумные идут наниматься к крупным и зажиточным арендаторам. Хотя всегда найдется романтик, ищущий счастья в городе. А то и вовсе сорвиголова, тянущийся к вербовщикам в наемные отряды.
  Раннее утро не предвещает ничего нового. Те же мычащие коровы, лениво отгоняющие мух хвостами, блеющие козы. Те же мужья, недовольно бубнящие что-то с похмелья. Никто так и не понял, как она появилась на улицах. Большеглазое чудо лет десяти, кутающаяся в грязные тряпки, с протянутой для подаяния ладошкой. Как тут не всплакнуть? Как не пожалеть милую девочку, не влюбившись раз и навсегда. Одинокие дамочки едва не подрались, не сходя с коровьего выпаса.
  - Будешь у меня жить, доченька, - Авдонода смахивает слезы, вводя оборвыша в дом.
  Что еще нужно женскому сердцу, когда казалось бы счастье и молодость за горами? А тут такая радость! Есть для кого на кухне расстараться и постель застелить. Женщина отмывает грязь, осторожно обрабатывает многочисленные, покрытые гноем струпья.
  Следующее утро раз и навсегда перечеркивает историю хутора Кабанье логово. Авданода открывает дверь комнатушки ребенка... По бесформенной вздувшейся массе, источающей острый запах желчи, разъедающий пол, трудно узнать человека. Лишь хлопают большие голубые глаза.
  - Мама! - хрипит она. - Больно!
  Дикий вскрик и взрыв. Громадные черные крысы, прыгающие с разлагающейся плоти, с пронзительным визгом разбегаются по щелям, забираясь в дома, в подвалы, прячась в коровниках и свинарниках.
  Над самым высоким зданием хутора, часовней, вывешивают черное знамя с белым черепом. Ведьмин мор.
  - Назад! - крик оруженосца срывается на детский визг, трясущийся палец судорожно ищет спусковой крюк.
  - Я не болен, умоляю! - крестьянин первый спрыгивает с телеги, падая на колени и захлебываясь слезами. - Во мне нет демона! Прошу, у меня жена, ребенок. Проверьте меня, я не бесноватый!
  Это не первый случай. И тут нет места жалости. Окружить, локализовать очаг демонического прорыва. Малейший просчет косой смерти уничтожит пол страны.
  Очередная телега с беглецами упирается во врытые колья, пронзенная стрелами лошадь еще тихо хрипит, на губах пузыриться кровавая пена. Но хуторянин не унимается, лишь хнычет и таращиться, как группа солдат баграми оттаскивает тело прорвавшегося демона. Чудовищные когти мертвого монстра вспахивают землю. Мужик, из которого вылезла тварь, тоже умолял и говорил, что не болен.
  - Гилберт! - высокий рыцарь гарцует верхом на коне, за линией кольев и слуг. - Именем короля - действуй!
  Глаза беглеца становятся совсем безумными.
  - Возьмите хотя бы ребенка! - в порыве отчаяния он хватает из рук рыдающей матери младенца. И делает шаг к кольям.
  Щелчок. Свист. Короткий вскрик.
  Генеральный инквизитор Альфонсо тяжело вздыхает, догадываясь, где витают мысли молодого рыцаря.
  - Я слышал, именно ты нашел и поймал ведьму, - произносит священник. - Что бы не произошло в том хуторе, не кори себя. Твой героизм предотвратил много смертей. И кое-что хуже.
  Процессия достигает апогея. Толпа неистовствует, голос герольда, зачитывающего длинный список обвинений, тонет в воплях. Но вот гомон стихает. Вперед выходит мать зараженного ребенка.
  - За что? - почти беззвучно спрашивает она, иссушенными глазами смотря на ведьму.
  - Возрадуйся, дурная женщина, - порождение бездны впервые заговорило с момента раскрытия и ареста. - Твоя дочь послужила во имя Темного Лорда. Это была месть недостойным!
  Папа Адриан скучающе отворачивается от открывающегося в окне зрелища. Все эти суеверия вокруг Темного Владыки утомляют. Сперва истерия вокруг пророчества этой полоумной Брунхильды. Теперь ведьма. Хотя второе более реально. И опасно.
  - Вина, ваше святейшество?
  - Да, пожалуй, - понтифик при помощи ножа отделяет кусочек от стейка. Вино восхитительное. Северяне знают толк в хорошем винограде. Жаль из-за войны поставки сойдут на нет.
  Возвращаясь мыслями к ведовстве Адриан пытается вспомнить последний случай с настоящим, целенаправленным малефиком. Обычно даже наикрупнейшие случаи прорыва последних десятилетий - следствия цепочки случайностей. Решил паренек приворожить игнорирующею его красавицу, намешал травок в котелке, пробубнил тарабарщину на мертвом языке. А на следующее утро вместо предмета обожания в дверь ломится похороненный тридцать лет назад прадедушка, с явным намерением полакомиться внутренностями. Никогда не знаешь, чем обернется заигрывание с темными силами.
  - О прошу вас, кардинал Фламини, - вне официальных приемов папа не любит лишние любезности и помпезность, - вы не паладин на карауле. Садитесь, говядина просто великолепна. И я бы не игнорировал вино северян. Вы знаете, что это последний бочонок?
  - Кстати, о северянах, - священнослужитель в кроваво красном облачении не заставляет себя упрашивать, присоединяясь к трапезе. - Курия очень обеспокоена просьбой короля.
  Разговоры о войне и королях способны испортить аппетит. Папа отодвигает тарелку, промокая губы салфеткой.
  Оттон молод, но старается казаться изворотливым. Штурмуя канцелярию письмами и посланниками, монарх неоднократно намекает на один обряд. Интердикт. Запрет на проведения любого рода священнодействия. А это означает, что люди начнут спариваться как животные без церковного благословения, порождая на свет монстров. Мертвых зароют в землю без отпевания, где они не усидят и неделю. Без защиты священной магии людские души останутся один на один с самыми мрачными порождениями бездны.
  Уже через год страна опустеет.
  - Король хочет воевать, но не намерен тратить ни сил, ни времени, - папа скучающе смотрит в потолок и раскачивается на кресле. - Если ему хочется поиграть в войнушку, пусть ощутит на себе всю ее тяжесть. Я не стану налагать на Север интердикт.
  - Вот так? Просто проигнорируем? - изумился Фламини, поднимая бровь.
  - Отнюдь. Проявим солидарность и пошлем в подмогу ополчение.
  Это не удовлетворит аппетиты Оттона, но, по крайней мере, закроет рот. Доносящиеся даже сюда запахи паленого тело окончательно портят трапезу.
  Папские земли. Аббатство святой Луизы.
  
   Унылый, навевающий меланхолию скрип колеса. Мерно покачивается в такт хлипкая телега. Старая колея разбита, как и сама дорога, едва выдерживая вес. Того гляди пойдет трещинами, как прошлое, породившее эту магистраль. Кобыла осторожно выбирает дорогу, минуя разбросанные булыжники, лениво постукивая подковами. Цок, цок. Цок, цок. Взгляд животного с толикой надежды смотрит по сторонам. Оставленная человеческой рукой, предоставленная матери-природе, посадка зарастает, местами покрываясь непролазными дебрями. Сейчас бы во-он к тому кустику, пощипать, потереть бока о жесткие сучья. Так нет же. Приходится тащить убогую телегу. Что б она развалилась на этом месте! Да в довесок двух двуногих.
  "Меня сейчас всего колотит, - тянется Рихард к собеседнице. - Даже верится с трудом. Ты будешь смеяться, но я вчера боялся ложиться спать. Что если это сон? Я проснусь собой. Свиньи, сенокос, топор да дрова, путь до колодца. Мне даже трудно объяснить, как все сжимает, давит. Но теперь я маг. Маг..."
  Всегда так необычайно, погружение в другого человека. Вернее даже не погружение. Нечто непонятное из слов святых отцов о браке и семье. Когда не двое, но один. Даже сейчас. Едешь по дороге, солнце то как печет, а хочется одеться теплее. Холодный осенний ветер пронизывает... нет, не тело - душу. Смотришь на дерево, понимаешь, вот оно, расцветает всеми красками. А перед глазами кружатся в последнем танце мертвые, пожелтевшие листья.
  Ее эмоции. Холод, смерть.
  Рихард срастается с девушкой. С незнакомой девушкой, растворяясь, влюбляясь каждый день все сильнее. Не зная, кто она, откуда, даже как зовут. Ведь это и не нужно. Их души сплетены невидимыми, неразрушимыми узами.
   "Теперь многое смогу изменить, - продолжает беспечно болтать юноша. - Не только для себя. Просто изменить. Не знаю даже как объяснить. Сделать мир чуточку лучше. Вернуть людям веру в справедливость. В настоящую справедливость, а не вписанную в книги угодные лишь лордам".
   Рихард останавливается. Вслушивается в ритм сердца, дыхание души. Что-то не так.
   "Почему ты плачешь?"
   "Рихард..."
   Впервые девушка пытается закрыться. Будто пряча накатившие слезы упавшими на лицо волосами. Бесполезно. Узы нерушимы.
   "Ты не представляешь, как я хочу сбежать отсюда, - выдыхает, наконец, она.
   "Сбежать?", - молодой человек отчаянно пытается понять.
   "Вся моя жизнь сплошная клетка, без единого лучика света, - загадками говорит Девушка. На миг замолкает, что бы одарить юношу нежностью, - Кроме тебя, любовь моя. Я верю, однажды ты придешь и освободишь меня из этого плена "
  Аббат Бернард оборачивается. Беспечно, просто скользнув взглядом по пошатывающемуся колесу. Разумеется, мальчик вызывает опасения. Следить в оба, а лучше и того больше. И дело вовсе не в проснувшемся Даре. Не в том духе воспитан Рихард. Нет в нем гордости и тщеславия. В взращенной на легендах прошлого голове есть юношеский максимализм, тяга к справедливости.
  Монах вновь оборачивается, украдкой глядя на подопечного. Все тот же взгляд. Будто звезды мерцают в карих глазах. Смотрит по сторонам, а видит невидимое. Видит мир сквозь душу таинственной девушки. Именно она, не пророчество, не Дар магии, заставляют Бернарда потерять покой. Кто же она? Уж явно не выращивающая репу селянка. И пусть монах более не пытается влезть в голову юноши, уверен - незнакомка не из простолюдинов. Кто-кто, а несостоявшийся барон Пиппин знает ценность людской жизни для благородных. Натешатся, а надоест - долой.
   Взмывает ввысь испуганная птица. Насторожившись, Бернард натягивает вожжи, всматриваясь в чащу. Даже Рихард возвращается в себя, обеспокоенно приподнимаясь.
  Со вздохом облегчения встречают вернувшуюся разведку. Один из монастырских ополченцев скачет на разгоряченном коне. Остановленное животное все еще перебирает копытами, в нетерпении теребя гривой.
  - Ни следа, - ополченец ободряюще подмигивает перетрусившему Рихарду.
  С мальчонки не смеются. Даже Бернард не демонстрирует чудес стойкости. На то есть все основания. На дорогах крайне не спокойно и без крепкого отряда опасно высовывать нос. Местный архиепископ активизирует патрули из городской стражи, но это если и помогает, то лишь частично. Аббат и сам не уверен, что познания в священной магии помогут справиться с напастью в одиночку.
  О банде бытует масса слухов. Через пару поколений кто-то из бардов не побрезгует щегольнуть словоблудием. И потекут сказания о благородных детях леса, что грабят богатых и отдают бедным. Сейчас под нож, увы, попадают как богатые, так и бедные, а добро благополучно оседает в разбойничьих карманах. Налеты дерзки и очень хорошо спланированы. Бандиты, будто прозорливцы, минуют ловушки, с нюхом волка хватая добычу там, где их не ждут. Констебль не раз озвучивает мысль, в лесах скрывается не только толпа отморозков с кольями и топорами. Да и не только в лесах. Слишком легко лесные разбойники уходят от епископских ищеек, никак крыса заводится в городском совете
  Не менее подозрителен и легендарен лидер бандитов. Молва готова видеть обедневшего аристократа, разжалованного военного. Хотя кличка Гаст, хозяин, возвращают в далекие, считай забытые времена еретических войн. Именно так звали лидеров многочисленных ячеек вольнодумцев. Но вряд ли кто из них дожил до наших дней. Бернард готов видеть в том блажь, возможность подзадорить церковников.
  - Пшла! - оторвавшись от размышлений, аббат понукает неспешно жующую травку кобылу.
  В коротком ржании несчастное животное выражает все. И что думает о попотчевавшем бока хлысте, и о предстоящей дороге и самом аббате. Но с места трогается.
  До придорожной таверны добираются к вечеру. Раскрасневшееся солнце как раз укутывается за горизонт, когда "Веселый Джо" раскрывает объятия перед путниками. Таверну не меняют ни годы, ни войны. Как и прежде, основатель Джо смотрит на путников с большой картины у стойки. Статный, хозяйственного вида мужчина, с бородой без усов, довольно объемного телосложения. Четверо братьев, потомков основателя, окружают главный зал вихрем рабочей суеты. В углу весело пиликает скрипка, вставляя трели в гудение волынки. Смех, звучат тосты и здравицы.
  - Преподобный, - искренней приветливостью сверкает глазами Грег, светловолосый конопатый парень, младший из братьев.
  Он как раз ставит компании батарею кружек и, вытирая руки о фартук, спешит к аббату. Руки церемонно складываются под благословение.
  - Вам как обычно? Сейчас же распоряжусь на счет ночлега. Молельная комната открыта.
  Не то, что бы братья уж больно религиозны. Так спокойнее. Вспышки прорыва Тьмы предрасполагают к определенной паранойе.
  Благодарно кивнув, Бернард и слуги удаляются для молитв. Воздать Безначальному за безопасный путь. Рихард остается в зале, заказав ужин. Хорошо прожаренная на топленом сале картошка с фазаньей грудкой и овощами. "Веселый Джо" славится отменной кухней и репутацией. Тут можешь быть уверен, вместо обещанного кролика не подсунут облезлую кошку.
   Появляется разносчица, сноровисто расставляя тарелки и кружки. Некрасивая девица, очень сутулая и покрытая оспинами, из чепчика выбиваются слишком рано выцветшие волосы. Официантка, ставя кружку перед Рихардом, наклоняется ниже необходимого, едва не упираясь обвислыми грудями о гостя.
  - Спасибо, - даже не взглянув в ее сторону, роняет юноша, уткнувшись в книгу.
   Та оскорблено фыркает, теряя интерес. Впрочем, быстро веселеет, мужицки хохоча в компании приобнявших ее подвыпивших посетителей.
   Чтение как всегда уносит сознание. Табачный дым кажется поднимающимся под атакующей кавалерией столпом пыли. Разгульная кабацкая мелодия - грозным маршем шагающей пехоты. Впору представить себя, в красивых сверкающих доспехах, да на лихом коне. Или уже не так? Мантия, низко опущенный капюшон, срывающиеся с посоха заклятия.
  Парень пытается нарисовать возникший перед взором образ. Даже улыбается, оторвав взгляд от страницы. Представленное определенно нравится. Лишь бы голову не вскружило. А то, что судьба носителей Дара далека от мечтаний, как-то забывается. Далеко не все, вошедшие под своды Академии ученики получают полновесный посох. Узка и терниста дорога, так легко оступиться. Для некоторых судьба сельского знахаря, лечащего чири, ярмом ложиться до конца дней. Боевые маги волочат службу в армии, мало чем отличаясь от замызганных солдафонов. Лишь единицам открыта дорога из красного кирпича, ведущая в покои придворных чародеев.
  - Ах, как можно жевать столь чудесное мясо без пива, - раздается голос над самым ухом.
  Звук заставляет отвлечься. Довольно неприятная персона, не понравившаяся с первого же взгляда. Очень поношенная серая одежда, местами покрытая засохшей грязью. Худощавый мужчина далеко за тридцать. Впалые, покрытые щетиной, щеки, бегающие наглые глазки и такая же улыбка. Точно крыса.
  - Знаешь, - продолжает распинаться незнакомый тип. Садится рядом, кладя руку на плечо Рихарда (факт, что тот пытается отодвинуться, нисколько не смущает), - братья продают отменное пиво. Не доверяют городским пивоварням и правильно делают. Те вечно норовят разбавить сей нектар небес. Братья варят сами. Нет ничего лучше их темного, но у меня как на зло ни гроша в кармане...
   Чего-то такого Рихард и ожидает. Никогда не понимал подобных, с позволения, людей. Да как-то и не стремится, стараясь просто избегать. Вот и сейчас юноша пропускает болтовню мимо ушей, в надежде, что попрошайка отстанет. Взгляд в сторону часовенки - скорее бы вернулись.
  Оборванец между тем заглядывает через плечо паренька. Улыбка становится еще шире, но взгляд... Вмиг перестает походить на жулика.
  - Узнаю руку монаха Франциска, - неожиданно выдает он. - Оригинал. Довольно редкая вещь, творения братьев ордена Молчание не часто встретишь в придорожной таверне.
  Глаза Рихарда готовы вылезти из орбит, что весьма веселит собеседника. Тот берет из рук парня книгу, перелистывая на иллюстрацию. Миниатюра штурма крепости. Довольно детальная. Хорошо прорисовано вооружение и принцип действия осадных механизмов.
  - Интересуетесь военным делом, молодой человек? - быстрый взгляд на замершего от изумления Рихарда. - Тогда не советовал бы начинать с Франциска. Хороший слог, поэтичный и легко читаемый, но, - незнакомец перелистывает несколько страниц, - монах не военный. Часто путает название машин и не разбирается в многоходовках маневров. Но главное совсем другое. Сознательно или по приказу Церкви тут искажены факты.
  - Какие же интересно? - Рихард не замечает, как увлекает речь собеседника, прогоняя былую неприязнь.
  - Битва в Бабочкиной долине. До сих пор Западноземелье и Папское государство считают ее гордостью и победой, переломившей хребет Темному Лорду. Истинна, увы, далека от написанного тут. Папе действительно удалось убить генерала Тщеславие и опрокинуть фланг. А в центре тяжелая княжеская пехота втоптала в землю легковооруженных казаков. Но северяне сильно вырвались вперед и оказались обстреляны с двух сторон. А затем зажаты подоспевшими морскими налетчиками нордами. Когда же в битву вступил сам Властелин, папа был сильно ранен, бросок рыцарей утух. Королевские маги сильно перетрусили, боясь один на один выступить против Лорда. К утру следующего дня на совете светлые в спешке отступили, оставив дорогу на столицу Священный город открытой.
  Рихард от изумления открывает и закрывает рот. Невероятно! Немыслимо! Темная Война кажется священной и незыблемой историей. Юноша с детства зачитывается рассказами о храбрых паладинах, повергающих в прах порождения ада. А битва на Бабочкиной долине любимейшая тема. Рихард считает, что прочитал все имеющиеся книги и знает все. Или уже знал?
  Обьединенное войско светлых сил. Король Аларих, князь (тогда еще независимая страна) Свендослав, папа Аэций Третий. Против них сам Темный Лорд и восемь учеников, павших колдунов, принявших имена восьми смертных грехов. В честь битвы сотканы гобелены, написаны поэмы. В храмах в памятный день поют особые гимны, а на площадях волшебники пускают огненное шоу. И каждый ребенок знает, именно тогда доселе несокрушимая армада Властелина дала трещину. Пал Тщеславие, мясник и детоубийца. Остатки рассеянного войска метались по стране, терпя поражение за поражением. В бездну канули все, лишь Блуд, упав на колени, вымолил прощение у Его Преосвященства папы Аэция.
  Но что, если странный бродяга не выдумывает? И Бабочкина долина еще одно горькое поражение Альянса. В хрониках нет ни намека, что темные достигли стен Священного города.
  На немой вопрос, так и не назвавший имени человек лишь подмигивает. Мол не все и не сразу.
  Стук упавшей деревянной миски заставляет обернуться.
  - Что не так? - ревет басом старший из братьев, закатывая рукава. Мышцы так и бугрятся. Такими ручищами подковы гнуть, а не снедь разносить. - Еда не по вкусу?
  На сидящих за спиной, Рихард еще бы и час не взглянул. Серые мышки в таких же серых плащах. Усталые, покрытые дорожной пылью, доселе молча смотрящие на дно кружек с вином.
  - Еда была бы отлична, - один из них откидывает капюшон, демонстрируя русые, очень хорошо ухоженные волосы и бороду, - если бы таверна не пропахла псиной!
  При этих словах он и спутник вскакивают, скидывая плащи. Зал ахает и замирает, обрывается мелодия в гробовой тишине. Белые одежды с золотым шитьем, шпоры на сапогах. На бедре молодого настоящий меч, какие Рихард видел лишь на картинках. Бородач сжимает боевой молот, испещренный рунами и тускло мерцающий.
  "Паладины!" - догадывается молодой человек.
  Никем другим быть не могут. Причем рыцари смотрят как раз в сторону, где размещается юноша.
  Шкрябает о пол отодвигающаяся табуретка. Пальцы касается плеча юноши, как-то покровительственно и с заботой. Незнакомец выходит вперед. Руки на виду, открытыми ладонями к рыцарям. Мол, вот я, бейте, хватайте. Кажется, что боятся священным воителям? Бородач собран, будто натянутая тетива. Взгляд через сощуренные глаза следит за малейшим движением. Лишь дергает бровью, приказывая молодому держать дистанцию.
  - Надо же, какие чистюли в таком месте, - собеседник Рихарда хихикает. Красный язычок нервно облизывает губы. Предстоящая драка, будто опиумный дурман заволакивает незнакомца.
  Молодой человек в испуге делает шаг от безумца. Где-то нутром понимает неправильность происходящего. Возможно, и до посетителей доходит. Одна из служанок открывает рот. От ужаса крик глохнет в глотке. Все застывают, не в силах оборвать оцепенение.
  Лишь истеричный смех прокатывается по залу. Человек разводит руки, будто блаженный в молитвенном экстазе. Голова задрана, в глазах безумие. Кажется, вот-вот лопнут.
  - Считаете себя вершителями судеб? - продолжает вещать незнакомец, голос звенит уверенностью и фанатизмом. - Палачами Безначального? Да вы просто надутые болваны!
  Последние слова вырываются со звериным рыком. Застывший Рихард с трудом верит глазам. Человек меняется. Осанка сгорбленная, с диким ревем распахивает пасть, полную клыков. Чернеют когти на зарастающих шерстью лапах.
  - Оборотень! - визжат из глубины комнаты.
  Тут то все и срывается. Крики, меняющиеся на вопли. Посетители бросаются к двери. Через головы летит табурет, выбивая окно. Какой-то мужик тянет за волосы орущую матом женщину. Та первой, подобрав юбки, прорывается к спасительному проему. Через опрокинутые столы, через головы или по головам. Никто не замечает, но один так и остается лежать. Фигура в белой рубахе распластана лицом вниз, на полу растекается багровая лужа.
  Лишь четверо продолжают стоять. Паладины, перевертыш, да вжавшийся в угол Рихард.
  Оборотень, полностью преобразившийся, проводит взглядом разбегающихся. Но даже не делает попыток наброситься. Существо, полностью контролирующее внутреннего зверя, уникально. Похоже, потому рыцари и медлят, до последнего изучая повадки твари.
  - Осторожнее, Гилберт, - гудит басом голос старшего, удобнее перехватывающего молот.
  - Знаю, Десмон, - меч поет песнь, покидая с шелестом ножны. Звенят колокольчиком оживающие на клинке руны.
  Молодой первым делает шаг к все еще неподвижному противнику. Удар с разворотом, вкладывая в замах вес тела. Благо пустой зал позволяет размахнуться. Клинок описывает дугу, намереваясь распороть волколака от ключицы до паха. Свист стали, ответный рык. Темная тварь поразительно проворна. Оружие лишь чудом разминается с жертвой и вот уже Гилберту приходится пятиться, уворачиваясь от когтей.
  С хеканьем, Десмон размахивается молотом. Магия раскаляется, навершие вспыхивает ослепительным сиянием. Сноп молний тянется к оборотню. И снова ничего. Стрела света тухнет в покрывшем перевертыша мраке.
  Рихард продолжает завороженно смотреть. Не в силах пошевелиться, кажется не дыша. Противники мечутся по залу, осыпая друг друга ударами и заклинаниями. Крушатся столы и стулья, тлеет выжженное на стене пятно.
  - Рихард, мальчик мой! - раздается срывающийся старческий голос.
  Про отца Бернарда то и забыли.
  Аббат появляется посреди зала. В воздетых руках священный символ Безначального, испускающий волны света. За спиной свита, готовая прикрыть господина сталью и телами.
  - Беги ко мне. Живо!
  Мальчик, пригибаясь, петляя зайцем, бросается к монаху. На какой-то миг, сдается, не успеет. Когтистая лапа едва не хватает за шиворот. Лишь меч Гилберта заставляет зверя отшатнуться и упустить добычу.
  - Ты почему тут..., - начал было разъяренный не на шутку аббат, - а ну прячься, кому велено!
   Насмерть перепуганный Рихард молчит, как немой. Лишь не мигая смотрит на оборотня. Тот стоит, тяжело дыша. Всклоченная, местами опаленная шерсть стоит дыбом. Бугрятся мышцы на могучем теле. Тварь смотрит на Рихарда. Пристально и кажется с удивлением. Хотя кто обращает сейчас на то внимание.
  Издав злобное рычание, перевертыш бросается вперед. Яркая вспышка заклинания, собачий визг, полный боли. Молодой человек на миг зажмуривается. Но едва раскрывает глаза, оборотня след простыл. Лишь разбитая в хлам таверна.
  - Сбежал, - Десмон с грохотом ставит тяжелый молот на пол.
  Рука шарит в кармане в поисках платка, пот так и струится по лбу.
  Постепенно в "Веселый Джо" возвращаются звуки. Кто-то зовет кого-то. Скрипит дверь и первая любопытная физиономия протискивается внутрь. Ойкнув, тут-же исчезает. Во дворе то и дело кричат братья. Естественно речь о убытках. Наконец обращают внимание на зарезанное тело. Находке вторит женский плач.
  - Ты чего творишь? - злобно сверкает глазами отец Бернард, тряся юношу. - Почему не сбежал?
  Рихард никак не придет в себя. Из уст не сходит ни слова.
  Взгляд монаха теплеет. Прижимает по-отцовски юношу, гладя черные волосы.
  - Главное ты цел. Побудь тут, я сейчас.
  Бернард выходит, переступая через обломки барной стойки. Ту в щепки разнес оборотень, упав всем весом. Старший паладин как раз покидает таверну. Уж больно громко негодуют братья. С последними аббат тоже хочет переговорить.
  Рихард ловит на себя взгляд Гилберта. Молодой паладин подмигивает крестьянскому сыну.
  - Ну ты как, малец? - весело говорит он, будто и не было страшной драки.
  Юноша останавливает взгляд на рыцаре.
  "Малец? - удивленно думает он. - А ведь мы почти ровесники"
  И все же трудно найти более не похожих людей. Лицо паладина светлое и открытое, взгляд чуть ироничен. Рихард наоборот, будто вытесан из камня. Но, так или иначе, голос Гилберта помогает юноше справиться со страхом.
   - Все хорошо... спасибо, - мальчик только теперь понимает, что лицом к лицу разговаривает с благородным, да еще помазанным на службу самим папой, - мой господин, - поспешно добавляет он.
  Рыцарь смеется. Даже смотрит на простого паренька иначе. Совсем не как остальные. Просто как на человека. Равного. У Рихарда просыпается глубокое уважение к священному рыцарю. С вернувшейся уверенностью улыбается в ответ.
   "Когда-нибудь я стану таким же, - думает он. - Я стану паладином"
  
  Папские земли. Святой город
  
   Яркий полуденный свет бликом отражается от златоверхого собора. Воркованию взлетевших стаек птиц вторит главный колокол. Его грозному, в чем-то воинственному зову отзываются малые. Переливаются перезвоном, ручьем растекаясь от колоколен. Проносятся по улицам, находя место в людских душах.
  - Славься! Славься! - благоговейно вторит народ.
   Архиепископ сам подобен величественному собору. Будто отколовшаяся фресочная часть стены. Переливаются всеми красками пышные одеяния. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, снисходительно протягиваются к толпе.
   Процессия подобна победному маршу. Архиепископа окружает многочисленная свита. Ветер развивает хоругви и знамена. Сверкают золотом оклады икон и прочих символов. Шумная, но чинная толпа льется от Карадагонского собора. Несмолкающей песнью и зажженными в руках свечами заполняют широкую улицу имени папы Аэция. Сегодня она пестрит праздничными флажками. Проходят мимо гостиницы "Удачный вечер" Из окон, смеясь, служанки сыплют лепестки роз. Особого благословения удостаивается держатель монетного двора. Дойдя до здания суда, народ останавливается. Высокая лестница, ведущая к кованой двери, так же заполнена.
  Наконец Архиепископ делает взмах рукой. Огоньки в зажженных свечах поднимаются. Толпа ахает, хоть и не впервые видя подобное. Кто-то громко хлопает в ладоши.
  - Смотри, - молодая мать в чепчике и так и не снятом фартуке, показывает четырехлетней дочурке на улетающий в небо огонек. - Вместе с ним твоя просьба дойдет до Безначального.
   Глаза малышки округляются от восторга.
  - Славься! Славься! - продолжает вещать народ.
  Таверна "Не проходи мимо", расположенная рядом с Гальфридской площадью, полна шума, не смотря на довольно жаркое время суток. Окна как раз открывают вид на монастырь. Видимо, что бы местные забулдыги время от времени вспоминали о посмертной участи. Но не похоже, что соседство с орденом "Послушников благочестия" настраивает на благочестивый лад.
   Публика как раз заходится смехом от очередной пахабщины. Новый анекдот о аббате и осле. Довольно забавный, если не упоминать в присутствии паладинов.
  - Ну, не будь такой недотрогой, Эйгр!
   Мужчина облачен в черные одежды сродни тунике. Закрученные усы и заостренная бородка придают довольно интересный и экстравагантный образ. Хотя ни гражданская одежда, ни висящий на поясе меч не скрывают печально известного Гвидо. Священника.
  Он пытается сграбастать проходящую мимо служанку. Темноволосая девушка, довольно пышных форм, для виду упирается. Впрочем, довольно быстро очутившись на коленях.
  - Все готово? - монах Биканус смотрит на стоящего в проходе ученика.
  Тот, запыхавшийся, пытается обхватить необъемную стопку фолиантов.
  - Учитель, я все не могу понять, - студент Пендрагонского университета наконец доволакивает ношу.
  Пальцы привычно возятся с папирусом. В Пендрагоне давно не наводили порядок. Во времена прошлого папы надобность в "ненужных" и "скучных" "кусках бумаги" была отодвинута в сторону. За года запустения неразбериха утвердилась. В библиотечных полках хаос. Тематика по истории, религиозные труды и жизнеописание святых, поэмы. Все перемешано и покрыто паутиной.
  Хвала Безначальному Адриан не проявляет необдуманности предшественника. В университет, как и в старь, тянутся умы. А ведь подвалы разбросанных рядом трех монастырей запечатаны вот как столетие. Что можно найти? Уж не письмена ли ушедшей Империи?
  Перо неустанно шкрябает по пергаменту. Услышав вопрос, Биканус отрывается, с улыбкой смотря на ученика.
  - Да-да? - монах и доктор наук всегда с большой любовью, даже трепетом, ждет вопросов от студентов.
  - Я нашел жизнеописание короля Мериадока, составленное монахом Мелвасом. Но оно в корне отличается от того, что осталось в фрагментах "Истории" аббата Олвена.
  - О! Это просто. Дело в том...
   Как же уникален и многогранен Святой Город. Зайдя в один из кварталов и поговорив со священником, просто столкнувшись на улице, можно постичь суть святости. Религиозный фанатизм и механическое выполнение ритуала идут рука об руку. Истовая молитва и продающиеся высшие посты Церкви.
   Для иных город знаменит плетением рынков и магазинов. Местные оружейники издавна спорят с королевскими. Клеймо здешних мастеров гордо зияет далеко за пределами Папского государства и Западноземелья. Мебель из редчайшего дерева украшают поместья богатейших патрициев в самой Восточной Империи. И это работы местных умельцев.
   Кто-то тянется за знаниями. Иных влечет военная служба. И кто знает, быть может, клинок меча ляжет и на твое плечо.
   Но сколь не разнообразен Святой Город на поверхности, все стараются не думать о подземных казематах.
  Всегда холодно и сыро. Сквозь вечный мрак робко выглядывает свет факелов. Редко когда звякнет железом тяжелый засов или пискнет мышь. В остальном поразительная для подобного места тишина. Спускаясь с верхнего города, будто попадаешь в другой мир. А хотя так оно и есть. Все привычные, непоколебимые устои дают трещину. Блеск золота подобен праху, слетевшей с плеч короной опального короля. Тишина проглатывает все. Мольбы о пощаде, обещания несметных богатств. Переваривает, не замечая ни старости, ни молодости, ни даже красоты.
   Крик. Долгий, надрывистый, прорывающийся сквозь долгие преграды. Казематы и его проглатывают. Крик сливается с монотонным чтением молитв. Не обрывается ни одна нота. Вопль перебором аккордов вливается в мелодичный поток.
   Скрипит пишущее перо. Генеральный инквизитор на миг отрывается от пергамента. Короткий взгляд на растянутую на дыбе фигуру.
   "Подсудимая. Имя не известно. Место рождения не известно. Противозаконная магическая деятельность велась на территории аббатства святой Луизы"
   Механически заполняя стандартный протокол, Альфонсо не перестает размышлять. Довольно необычно. Достаточно, что бы вступить в процесс лично. В отличии от "жирных" местечек в кафедральных соборах, в инквизицию через взятки и связи не попадешь. А уж глава тайной канцелярии так и вовсе навидался всякого. В молодые годы были и допросы, и боевые выходы. Служба заставляла, как сходится в бою с порождениями Тьмы, так и развязывать языки врагам Церкви.
  И все же Альфонсо озадачен. Сейчас пойманная ведьма в магическом круге десяти монахов. Ровно половина - настоящие волки. Одного взгляда хватает и ты лежишь у ног, испуская слюни, готовый душу на изнанку вывернуть. Ничего не утаишь. А тут, как об стенку горох.
  Девушка запрокидывает голову. Мокрые от пота светлые пряди липнут к лицу, глаза широко распахнуты. Ведьма хрипит, монахи давят, бьют тараном о ментальные барьеры.
  - Тьма великая! Тьма изначальная! - вместо слов исповеди срывается с губ слуги зла. - Покрой нас покровом твоим, укрой в утробе твоей!
  Альфонсо морщится, стараясь не слушать. Древняя молитва к Тьме. Почти забытая. Где сохранились памятники тех времен? Найдены в пропущенной розыскными отрядами пещере? Переданы из уст в уста от учителя к ученику?
  "Враждебная и вредоносная магия, - продолжает писать инквизитор, - замечена в хуторе Шелковичное"
  Хутор Шелковичное еще одно крестьянское поселение аббатства святой Луизы. Шаткая церквушка, избы, пахотные поля для посева и выпаса скота. Разве что примечательны сады шелковицы. Жизнь размеренна, каждый день одно и то же. Правда, стали появляться девицы невиданной красы. Мужики обомлели. После местных баб, корявых да грязных, ну прям царицы, да чуть ли не на карете. И навозом от них не пахнет и речи такие заводят, что в небеса улетаешь.
  - Ну?! Рассказывай!
  Местного свинопаса окружает вся таверна. Даже пива подливают, что бы словоохотливей был. Тот, будто чем по голове огрели. Сидит, глазками хлопает, да головой вертит.
  - Да сама в сени затащила. И как давай! ...
  Мужики дружно ахают.
  - Та ну врешь!
  Что дальше, свинопас помнит плохо. И не мудрено. Время, проведенное с суккубом, никогда без последствий не проходит. Догадывались тогда местные? Едва ли. Дорвались до халявы и давай куролесить. А бабы их... Да что бабы. Молчали. Дело так и остается за кадром, но наверняка кроме суккубов в Шелковичном бывали и инкубы. Кто ж теперь признается.
  "Для поимки были отправлены рыцари-паладины - сир Десмон и сир Гилберт"
  Матерый, не раз бывавший в деле Десмон, в паре с молодым дарованием Гилбертом справляются. Взяли на живца. Демон в виде соблазнительницы пытался взять тех в оборот. Обломилось.
  Ведьму поймали. А толку то? Молчит, кричит, да Тьме молится. Возникаетт вопрос за вопросом. Что ведьме такого уровня понадобилось в том навозе? О чем после соития суккуб спрашивал мужиков? Сплошная головная боль. Да еще на обратном пути паладины нарываются на оборотня. Тоже весьма сильного. Прямые магические удары на грудь принимал. И хоть бы что.
  Генеральный инквизитор чувствует изменение в магическом потоке. Чей-то дрожащий голос обрывается. Выстроенная конструкция рушиться. Единственная вырванная спица и колесо телеги летит в кювет. Часто дыша, ведьма мешком висит на дыбе. Лишь изредка хрипло посмеивается. Это раунд за ней.
  - И-извините..., - раздается молодой голос, глотающий слезы.
  С откинутого капюшона появляется совсем уж юное лицо. Круглолицый, под гуменсо остатки рыжих волос. Глаза перепуганные, наполняются влагой.
  - И-извините, - еще раз роняет он, стрелой покидая камеру.
  Альфонсо откладывает перо. Устало потирает раскрасневшиеся глаза.
  - Думаю можно сделать перерыв, - объявляет он, поднимаясь. - Позовите лекарей.
  Нельзя допустить смерть ведьмы. Чертовка не просто так молчит. Даже не отнекивается, знает, что ей будет. Обычно такие сдают сообщников, торгуются за жизнь.
  Раздав распоряжение, инквизитор покидает пыточную. Послушника застает в коридоре. Малец сидит в темном углу, громко шмыгая носом. Заметив начальство, по-солдатски вскакивает, поспешно вытирая нос рукавом.
  - Как тебя зовут? - спрашивает Альфонсо.
  - Фома.
  Монах успокаивающе кладет руку на плечо юноши. Ведет наверх. Звуки города непривычно бьют по ушам.
  - Куришь?
  Инквизитор достает из складок сутаны кисет с табаком и трубку. Табак не абы какой. Заморский, подарок самого папы.
  Некоторое время молча курят, глазея на людскую суету. Проводя дни напролет в казематах, и все вокруг кажется муравейником. Суета сует, все суета.
  - Знаешь, - прерывает молчание Альфонсо, - я страшно опозорился на первом допросе.
  - Правда? - неуверенно переспросил Фома.
В глазах монахов и послушников образ Альфонсо легенда. Не человек - кусок закаленного железа. О проявленных признаках слабости и речи быть не может.
  - Правда, - смеется инквизитор, - меня стошнило прямо на сапоги учителю.
  Альфонсо дергает плечами, вспоминая. Тогда страшно боялся. В первую очередь изгнания из канцелярии. Возвращения в монастырь, где до старости будет колоть дрова и чистить свинарники. И этот наверняка того же боится.
  - Есть у меня для тебя задание. Возьми парадную мантию. Пойдешь к папскому двору.
  Подышав чистым никотином, монах о многом размышляет. И догадывается. Пусть не знает наверняка, но почти уверен. Спустя долгие годы инквизиция впервые сталкивается с настоящей ячейкой темных.
  
Западноземелье. Великаний Рог.
  
  Название столицы Западных земель корнями уходит к древним легендам. К далеким временам, когда рушился фундамент рыхлой империи. Осыпался крошевом под поступью чего-то нового, сильного. Народы пересекали Великую реку. Оставляли позади выжженную, пустынную землю. Тянулись к тучным пажитям, сгоняя обрюзгших, обленившихся имперцев. В отчаянии Император пошел к пещерному великану.
  "Ты могуч и смел, - воскликнул порфирородный, - рога твои подпирают небо, руками сворачиваешь горы. Взгляд твой - величие, а гнев несет смерть. Помоги одолеть врагов, взамен проси чего хочешь!"
  Великан отказался от половины земель страны. Не поскупился на злато и драгоценности. Даже отары овец и коров не прельстили гиганта. Лишь потребовал руки дочери императора, величайшей из красавиц.
  Безутешен император. Горе и слезы овладели всеми имперцами. Ведь каждый любил прекрасную принцессу. Узнал о том и король Западноземелья. Воспылал гневом, схватил секиру и помчался к пещере великана.
  "Не бывать тому, что бы принцесса досталась такому страшилищу! - воскликнул он. - Выходи, чудище, на бой!"
  Сшиблись великан и король. Страшно бились, земля затряслась, пошатнулись и упали звезды. Размахнулся монарх секирой и отсек монстру рог. Испугался тот, пал на колени, моля о пощаде.
  Так прекрасная принцесса стала женой короля-основателя. А на месте упавшего рога построили новую столицу. Возведенную руками пощаженного великана, конечно же.
  Правда ли то? В Западных землях оспаривать не смеют. Наоборот, до идиотизма пытаются обратить в научный факт. Просто "слегка" обросший за столетия мифами. А так, мол, смотрите - династия западноземельцев тесно переплетена с императорской кровью. И наш монарший зад протирает трон на вполне законных основаниях.
  Столичный университет где-то раз в пол столетия делает громкие открытия. По крайней мере, пытается. Тратятся огромные деньги и время на поиски легендарного рога. Уже набирается с десятка версий, где он закопан основателем. Благодаря последней, перерыли все под собором "Мудрости Безначального", заложенного тем же королем. В результате выяснили, тот перестраивался раз десять. А под конец узнали - первоначальное здание сгорело и вообще находилось в другом месте.
  О легендах мало что остается. Гобелены, витражи в ряде церквей, да театральные постановки на базарной площади. Один из таких гобеленов как раз и висит в женской светлице королевского замка.
  Ловко орудуя иглой, Хильда посматривает на древнюю, потускневшую ткань. Красиво. Не смотря на схематичность лиц, в жестах и позах создатели передают массу эмоций. Принцесса высовывается из башни, протягивая руки к королю. В каждой линии, наклоне головы и руках мольба и надежда. И конечно же... любовь.
   "Любовь", - повторяет девушка, пробуя на вкус, подобно запретному плоду.
   Светлица наполнена хаосом рабочего беспорядка. Повсюду разбросаны куски редчайших тканей. Дорогущий, привезенный караваном неведомого юга, шелк небрежно закинут на спинку кресла. Ворохи парчи перемешаны с бархатом и лежат в углу. За всем наблюдает пожилая матрона, няня Хильды. Чуть пухловатая, низенькая. Волосы скрывает строгий чепчик. Не смотря на возраст, на лице добродушная улыбка. Женщина свободно чувствует себя среди девиц, непринужденно отвечая на шутки и поддерживая беседу.
  Кузины и фрейлины принцессы безудержно болтают и весело смеются. Вместе выбирают материал. Щебечут, восхищаясь творением королевской дочери. И вовсе не из лести. Хильда не без гордости подносит заготовку к окну.
  - Вот, посмотри на этот алмаз, - одна из девушек извлекает из резной шкатулки крупный камень.
  Прекрасная гравировка. Чья же работа? Едва ли тут корпели руки западноземельца. Север? Наверняка. Княжеские рудокопы извлекают из недр гор и не такое. Теперь, глядя на алмаз, Хильда понимает решительность отца.
  - Слишком большой, - издает вердикт девушка, примеряя драгоценность к платью.
  Отвергаются и меха соболей, добытые и привезенные с таким трудом.
  - Слишком броско. Хочется чего-то ненавязчивого.
  - Вот, - няня откладывает кусок материи, раскладывая россыпь мелких изумрудов, - это идеально подойдет к твоим глазам.
  - Спасибо, Берта.
  Хильда улыбается. То, что нужно - изящно и аккуратно. Камнями можно обшить окантовку декольте. Остается выбрать узоры и работа выйдет на финишную прямую.
  Кузины и фрейлины представляют, как принцесса появится в этом платье при дворе. Эффект будет сногсшибательный! Девушка и без того с каждым годом хорошеет, став желаннейшей невестой королевства. Скоро Оттону в серьез нужно будет задуматься о зяте.
  Вот только мысли принцессы далеки. Лоск и блеск двора прельщает. Не вызывают радости преклонения и лесть. Проходят мимо самые искренние комплименты.
  Игла плетет узор, накладывает петельки, складывающуюся сложную комбинацию. Но не для них. Не для лордов королевства или заморских принцев. Больше всего хочется предстать перед Рихардом. Улыбнуться, взять за руку. Сказать простые слова: "Ну здравствуй! Вот она, я". Примет ли ее такой, в шелках и злате? Чужую, рожденную в другом мире и одновременно родную.
  От этих мыслей становится больно. Жизнь тяготит, давит непомерной ношей. Хочется бросить все и уйти, туда, где ждет любимый. Хочется родиться заново, простой крестьянкой. Вместе с Рихардом работать в поле, печь ему хлеб. Иметь возможность выбирать, как нормальный человек, с кем жить. И кого любить.
  - Боюсь все не так, девочка моя, - все с той же заботливой улыбкой говорит няня.
  Похоже что-то из мыслей Хильда невольно ляпает в слух.
  - Жизнь простолюдина совсем не такая, какой ты ее рисуешь. Можно быть принцессой, баронессой или же дочерью конюха. Никому из нас не дано право выбирать.
  - А как же вы, матушка? - Берта редко когда откровенничает, пользуясь случаем девушки набрасываются со всех сторон.
  - Меня выдали за придворного поваренка в тринадцать лет. Отец был свободным фермером и держал поля пшеницы. Нас было пятеро дочерей...
  На лице немолодой женщины появляется странное выражение. Она отворачивается к окну, смотря куда-то вдаль.
  Берта до сих пор живо вспоминает тот день. Было жаркое лето, она только вернулась с подругами от реки, где собирали цветы и плели венки. Дома ждали незнакомые люди, сидящие с напряженными лицами. Совсем как менялы у торгового рынка. Один из них, молодой, как-то странно смотрел на нее, оценивая. Вполне не плох собой, прилично одетый. И все же незнакомый и холодный.
  Отец представил юношу будущим мужем. Ей говорили что-то, но она не слушала. Стояла, босоногая, с грязными пятками. Лишь покатился по полу нелепый венок из полевых цветов.
  - Конечно, я оказалась при дворе и не должна была жаловаться, - разоткровенничалась женщина, явно наслаждаясь, как ее слушают, открыв рты. - Хотя мой жених оказался груб и много пил.
  - Такой нашей Хильде точно не достанется, - смеется молоденькая фрейлина, дочь Беремода.
  - Верно-верно, - подхватывает другая. - Его Высочество выберет лучшего.
  - А вы видели новенького паладина?
  - Того, что приезжал на прошлой неделе? Сир Гилберт?
  - Ой хорошенький!
  Девушки мигом начинают перебирать всех женихов королевства. Гадают наперебой, кто же достанется принцессе. И с каждым словом Хильда чувствует раздражение. Злость закипает все сильнее. Голоса придворных дам превращаются в раздражительный гомон базара.
  Будто переламывается сухая ветка. Светлица заполняется резким запахом серы. Никто так ничего и не понял. Вспыхивает искра, на миг втягивая весь свет. И вот край платья Берты вспыхивает пламенем.
  От испуга и неожиданности женщина роняет рукоделие. Языки пламени быстро охватывают ткань, больно лижут ноги. Девушки сталкиваются лбами, бросаются помогать. Лишь Хильда продолжает сидеть, гневно сверкая глазами.
   Наконец на огонь опрокидывают воду из умывальницы.
  - Видимо свечу уронила, - не веря собственным словам, матрона с ужасом смотрит на ожоги.
  Принцесса поднимается. Невозмутимо расправляет складки.
  - Уйдите. Я хочу побыть одна.
   Едва волочащую обожженные ноги няню охающие фрейлины уводят прочь. Оставшись в одиночестве, девушка падает на кровать. И только теперь дает волю слезам.
  
  * * *
  
>  Настенные часы отбивают ровно полдень. Работа неизвестного мастера, занимающая добрую часть стены, выдает музыкальную трель. Глядя на лакированную, покрытую золотом, вещь, Оттон не припомнит, откуда она. Отец не особо жаловал антикварные вещи. Как и не видел смысла в книгах и искусстве.
>  Король обустраивает рабочий кабинет на свой лад. Небольшая, скромно обставленная комната. Не лишенная, однако, уюта и изящества. Полки с литературой, причем большая часть не свитки, а современные кодексы. Несколько заграничных статуэток, шкуры животных в купе с декоративным оружием.
  Входит слуга, сноровисто расставляя поднос и чашки с чаем. Присутствующие аристократы неуютно переминаются. Звон посуды звучит в тишине.
  "Ну да-ну да, - думает про себя монарх, едва сдерживая улыбку, - при Теодорихе поди к другому привыкли"
  При отце Оттона совет плавно переходил в попойку. Теодорих не скупился, стол ломился от вина, зажаренных целиком кабанов. Молодой принц только и слышал из зала совета смех, звон посуды, да пьяный галдеж.
  Видимо по этой причине нынешний правитель перемещает совещание в личный кабинет. Извечное желание ни в чем не походить на отца. Быть лучше.
  Король благоволит науке, приглашая в обе столицы ученых из Пендрагона. Дает денежную помощь желающим учиться. Прислушивается к просьбам простого народа. Часто появляется среди людей, прямо на улицах принимая просителей.
  "Что же я делаю не так? - с горечью думает он. - Почему страна разваливается на части?"
  Опустив в чашку дольку лимона и подув, осторожно пьет.
  - Ну что ж, пожалуй, начнем.
   Приближенные рассаживаются у письменного стола. Раскладывают подробную карту Западных земель. Карта на миг мерцает и оживает. Текут реки, плывут полупрозрачные облака, местами чернея и извергая молнии. Передвигаются торговые караваны и колоны войск. Лишь Север, бунтующий Север скрыт туманом.
>  - Созыв ополчения начался. Папская армия тоже скоро выступит, - первым начинает Оттон.
  На миг король замолкает, погружаясь в раздумья. Сомнения грызут, вцепившись голодным псом в кость. И где былая решимость. Чем сильнее раскачивается маховик войны, тем тяжелее отдавать приказы.
  - Точка невозврата еще не пройдена..., - выговаривает, давно вертевшееся на языке.
  Это правда. Войска скапливаются к приграничным фортам и ущельям. Лагеря обрастают палатками и укреплениями. Но еще не сталкиваются клинки и заклятия. Не проливается кровь в таком количестве, что бы слепой приказ перерос в нечто личное.
   - Чего уж там, - ерзает едва уместивший тушку в кресле Магдебод.
   - Север терять нельзя, нам нужны их рудники, - в кои то веки соглашается Хариберт. - С Владом не договориться. Его не интересует ни снижение налогов, ни... вообще ничего.
   О династическом браке Хариберт тактично умалчивает. У князя есть сын, еще не женатый.
   Вопреки канонам жанра, пустозвонов и бездарей среди них нет. Каждый поднялся еще при молодости Теодориха, друзья детства. А роды и титулы так вообще уходят корнями в седую старину.
   Герцог Магдебод. Кажется недалеким жирдяем, король пышных застолий и щедрых возлияний. Многие мелкие бароны, введшие себя в заблуждение, жестоко поплатились. Облаченный в броню, с чудовищным моршенштейном в руках, Магдебод сам подобен чудовищу. Сильный как медведь, во время схватки, будто древнеимперский бог войны.
   Маркиз Хариберт. Мужчина преклонных лет, гладко выбрит, серебристые волосы строго зачесаны назад. На лице чуть ироничная улыбка, пальцы перебирают звенья массивного медальона, контрастирующего с черными одеждами. Лис Хариберт, как зовут маркиза, и он откровенно гордится прозвищем, поддерживая имидж. Хитер и изворотлив. Замок, ряд деревень. Нет той откровенной мощи, к какой привыкли пэры. Но с Харибертом лучше не связываться. Не в открытом поле, в бою, так просто уснув на перине, оппоненты имеют склонность спать очень крепко. Вечно.
   Граф Беремод. Короткая бородка, каштановые локоны волос волнами падают на плечи. Сорокалетний граф не отчаянный рубака или интриган. Скорее хозяин земель. Непревзойденный мастер торговли и дипломатии. Беремод с большей охотой займется возделыванием многочисленных пашен. Но и ему палец в рот не клади. По одному щелчку крестьяне вмиг встанут под копье, с искренней преданностью защищая кормильца.
   О герцоге Гримберте сказано достаточно. Лишь следует добавить, если Магдебод воин, этот скорее солдат. И люди под стать господину. У Гримберта профессиональная, вышколенная армия. Лучшая в королевстве. И горе тем, кто встанет у них на пути.
   - Кажется, ваши уловки не действуют на Влада, господин Хариберт, - подтрунивает по-дружески маркиза Беремод.
   Тот еще шире улыбается. Мол, и на старуху бывает проруха. Наверняка пытается вести закулисную игру. Ну и пусть. Своей выгоды Хариберт не упустит, но и действовать во вред Западноземелью не станет.
   - Видимо, рудокопы севера не способны оценить утонченное очарование высшего общества, - ржет Магдебод.
   Густые брови герцога, однако быстро сходятся к переносице. С размаху опускает пудовый кулак о стол. Тот аж подпрыгивает.
   - Вот единственная дипломатия, что им доступна. Дадим раз по зубам и выбьем всю дурь.
   - Согласен, - тот час подхватывает Хариберт.
   - Мне это не по душе, но я как и все, - разводит руками Беремод.
   Гримберт долгое время молчит.
   - Я отправлюсь к Лунному форту, Ваше Высочество, - отстраненно роняет он. - Мои войска ждут меня.
   Дождавшись короткого кивка Оттона, покидает кабинет. Чувствуется, насколько тяготит совещание.
   Лорды понимающе переглядываются. Гримберт есть Гримберт. Солдат до мозга костей. Человек действия, не любящий долгие разглагольствования. Герцогу война не по душе. Невысказанная мысль флюидами до сих пор витает в воздухе, вызывая зубную боль.
   Совещание длится еще некоторое время. Благородные пэры обсуждают скучные, но такие необходимые вещи. Осада долгое и прожорливое мероприятие. А войска таких масштабов не собираются ох как давно. И все это нужно кормить, развлекать, лечить, а не то разбегутся по теплым норам.
   Наконец и остальные советники, один за другим, покидают кабинет. И лишь король устало прикрывает глаза, скрипит потайная дверь в углу. Поддерживая край белого платья, из скрытого помещения выходит женщина. Немного моложе Оттона, все еще ослепительно красива, какой бывают дамы ее возраста. Пышный светлый волос, поддерживаемый сияющей диадемой, стянут в толстую косу.
   Монарх с упоением чувствует, как нежные руки обхватывают шею. Горячие губы касаются щетинистых щек.
   - А что скажешь ты? Я верно поступил?
   Королева Генриета разворачивает лицо мужа к себе. На миг утопает в страстном поцелуе.
   - Влад не оставил нам выбора, любовь моя, - взгляд тот час твердеет, она цепко смотрит в глаза королю. - Княжество должно уважать тебя. Лорды должны уважать тебя. Покажи им, что можешь быть сильным.
   - "Теодорих не допустил бы этого", - скривившись, чуть не выплевывает слова Оттон.
   - Забудь о отце.
- Все они хотели сказать это. Я знаю их с детства и все вижу на лицах.
   Генриета тверже обхватывает ладонями лицо монарха.
   - Ты делаешь все верно. Так делай уверенно, как король. Они увидят это и перестанут сравнивать с Теодорихом. Поверь мне, я тоже знаю их.
   Позволив улыбке пробиться сквозь усталость, король обнимает жену, прижимая к себе.
   Ирония судьбы. Генриете выпадает играть туже роль, что и всем девушкам королевства, достигшим брачного возраста. Совсем юная девочка, на нее падает взгляд матери Оттона. Королева Хлодозинда, мир ее праху, сама занимается будущим сына. Генриету и Оттона представляют друг другу будущими супругами.
   Король и королева до сих пор смеются, вспоминая тот день. Стоят и смотрят друг на друга, хлопая ничего не понимающими глазами. Казалось жизнь обрушивает обоим участь жить с чужим, нелюбимым человеком. Поначалу так оно и есть. Даже первая ночь была какая-то механическая. Но идут годы. Никто даже и не думает обзавестись фаворитами. Появляется глубокое уважение друг к другу. Оттон, еще молодой принц, но уже допущенный к рычагам управления страной, видит в супруге верного помощника и советчика. Затем друга. И вот, наконец, страстно и горячо любимую женщину.
   - Кстати, - вспоминает король, чуть отстраняясь, - что за переполох в светлице?
   Кислое лицо жены заставляет нахмуриться. Только не...
   - Хильда, - выдает вердикт Генриета.
   Может пойти повеситься? - мелькает запоздалая мысль. Случай далеко не первый. Оттон быстро постигает минусы коронованной жизни - нехватка времени. В основе на семью. Если Хлодиона, младшего Хильды на два года, наследника, еще держит под контролем, остальное из рук валится. Девятилетний Рихимер растет под присмотром нянь тихим и славным малышом, хоть и несколько замкнутым. А вот дочь взрывоопасный вулкан. С одной стороны делает, что велено, а с другой неизвестно, что выкинет.
   Едва становится известно о Даре Хильды, Оттон не знает, что и чувствовать. По-человечески гордится, наверное. Но девочка-маг аристократ всегда проблема. Наделенные могуществом и так стесненные в свободе, превращаются в стихийное бедствие для окружающих.
   Однажды Хильду заставляют надеть колье, жутко ей не нравящееся. Но безвкусица подарок престарелого графа Гунтара. Старика нужно уважить и девушка покорно соглашается. Вот только колье разлетается сотнями осколков, ранив нескольких слуг и изрешетив все стены и мебель в прихожей.
   На одном из приемов приходится танцевать с сыном графа Беремода. Бедный мальчик. Вполне галантно ухаживающий за дамой кавалер, вдруг покрывается прыщами. Омерзительные, гнойные, расцветшие на все лицо.
   Теперь это.
   - Она сама не понимает, что делает, - заступается за Дочь королева.
   - Хорошо, я поговорю с ректором Академии. Хильде пришлют ко двору лучшего учителя.
   Лучше бы этого Дара вообще не было. Подобрали жениха подходящего и дело с концом. Теперь пускать на самотек нельзя. Повар с похмелья в кашу соли не доложит, а девчонка пол замка по камню разберет. Буквально. Нет, пусть уж учиться контролировать.
   Однако Генриета и этим не удостаивается. Взяв один рубеж, с разбегу идет в ва-банк.
   - Хильде пора замуж, об этом давно идет речь при дворе, - издали начинает она. - Ее отдадут в чужую семью. Позволь девочке хоть немного вздохнуть свободной жизнью.
   - Хочешь отдать ее на стационарное обучение? - удивляется Оттон.
   Такого от жены король не ожидает. Хотя, чего это он. Генриета, как львица, любит и оберегает всех детей. Но к дочери испытывает явную слабость.
   В конечном счете почему бы и нет. Назвать студенческую жизнь мага "вольницей" будет явным преувеличением. Уж в Академии Хильда точно будет под присмотром. Ректор сущий инквизитор, из ежовых рукавиц не выпустит. Так гляди и назад попроситься.
   - К тому же, - добивает Генриета, умащиваясь на коленях короля, - не всем везет с мужьями, как мне.
   Что верно, то верно. Улыбнувшись, Оттон позволяет себе утонуть в объятиях жены.
  
Тайное место
  
   Рассвет приносит в спящий лес утренние звуки. Щебечет птица, покидая гнездо. Озорной олененок резвится от души. Стройные ноги огибают коряги и ветки. Величественная фигура самки появляется за спиной. Шутя бодает шаловливое дитя. Идиллия взрывается диким рычанием. Ломаются ветки, округа сотрясается от матерных слововывертов. Перецепившись о корень, кто-то кубарем катится в овраг. Какое-то время лежит, будто потеряв сознание.
   - Вот черт! - скрипит сквозь зубы незнакомец.
   Сигиберт чуть приподнимается. Впереди маячит журчащий родник. Пить! - вопит изможденное тело. Человек делает усилие, ломая усталость хриплым, вырывающимся наружу стоном. Ползет. Наконец доползает и пьет, пьет. По-собачьи, взахлеб. Напившись, переворачивается на спину, подставляя лицо пробивающимся сквозь ветви лучам солнца.
   - Дали мы с тобой маху, Сигиберт, - смеется он, заходясь, тот час кашлем.
   Рука касается ожога и молниеносно отдергивается. Все еще жжет и регенерирует с черепашьей скоростью. Любой другой оборотень давно был бы мертв.
   Кулак Ангела. Кто ж знал, что неприметный старик владеет столь сильными заклинаниями. Почти бесполезное против человека, смертельно опасное для детей Тьмы. Ладно, паладины, от них еще отбился бы, но в купе со святошей... Нет, Сигиберту везет уйти живым.
   Чудом оказывается весь путь сюда. После ряда оплеух, оборотню становится трудно не то, что бы регенерировать - принять человеческий облик. Вот и выкатывается в ночь, морда волчья, шерсть дыбом. Переполоху и не описать. Вервольф, петляя меж деревий, еще долго слышит людской крик и лай собак.
   "Наивное дурачье", - смеется про себя Сигиберт.
   Лес его дом. Семья, мать, кормилица. Чуть придя в себя, оборотень даже думает завернуть петлю и навести визит вежливости преследователям. К счастью людей, в лес углубляться те не решаются. Иногда страх бывает полезен.
   Полежав еще немного, перевертыш поднимается. Раненное тело сопротивляется. Отзывается болью в каждой клетке, отбирает дыхание и зрение. Но не подвластное человеку звериное упорство берет верх. Когда становится совсем худо, Сигиберт обращается к Тьме. Так, как никогда не смогут глупые овцы, корпящие у свеч и размалеванных досок. Великое Ничто открывает врата, заботливыми руками матери направляя вперед. Да, не безвозмездно. Да, когда-то затребует плату. Но никогда не пройдет мимо. Тьма, истинная Тьма, что была, есть и будет, всегда с тобой. Так Сигиберт добредает до широкой поляны. Прислоняется к стволу могучего дуба, переводя дух.
   "Дошел"
   В центре поляны широко раскидывает ветви громадное черное дерево. Сухое, кажущееся давно мертвым. Но лишь кажущееся. Дерево продолжает жить странной, даже ненормальной жизнью. Если это вообще жизнь. Ни одна птица не совьет на нем гнездо. Черви отползут от черной коры как можно дальше. Даже трава не растет. Плетение корней впиваются в землю, как жирный паук выпивая все соки с самой сущности мира.
   Волоча ноги, оборотень делает последние шаги. Надкусывает руку, прислоняя кровоточащую ладонь к коре. Дерево, с утробным рычанием приходит в движение. Ветви костлявыми руками тянутся все ближе.
   - Добро пожаловать домой, брат, - раздается мягкий мужской голос, пока зрение восстанавливается после перехода.
   Сигиберт несколько раз моргает и трясет головой, прогоняя плывущую перед глазами туманность.
   Как всегда оказывается в импровизированном рабочем "кабинете" мастеров Тьмы. Обстановка по монашески скромна. Одинокая полка с книгами. Правда, за каждую можно по замку с придатком из деревень купить. Некоторые на Империю, как на малолетку смотрят. Прямо из пола вырастают корни, раскрываясь, образуя стол и несколько стульев.
   - Как охота, брат?
   Оборотень мельком бросает взгляд на говорящего.
   Марк. Кажется ничто не способно стереть с лица опротивевшую сладострастную улыбку. Довольно резкие черты, прямой нос выдают имперца. Алые губы, кажущиеся еще ярче на бледной коже, размыкаются. Касается языком длинных, ослепительно белых клыков. Вампир по древней моде очень коротко острижен и выбрит. До пят ниспадает неизменный философский плащ, накинутый поверх просторного хитона.
   На коленях кровососа сидит девочка, почти ребенок. Обрывки платья едва прикрывают наготу. Марк водит пальцем по вздрагивающей коже, гладит волосы, что-то нашептывая. Человеческое дитя, насмерть перепуганное, дышит и то через раз.
   В углу, уткнувшись в книгу, сидит ведьма Арегунда. Средних лет женщина. На груди, поверх белой рубахи, затянут корсет. На ногах лосины, заправленные в доходящие до колен сапоги. Ведунья удостаивает оборотня короткого кивка, возвращаясь к чтению.
   - Раньше от тебя несло псиной, - не унимает язвительного тона вампир, игнорируя тихое рычание собрата, - теперь ты провонял мой кабинет святошами. Не думал, что буду скучать по запаху шерсти.
   Сигиберт роется в небольшом комоде. Нещадно отбрасывает несколько банок. Наконец извлекает бутылку, рывком, зубами, откупоривает крышку. Принюхивается. Виски - то, что нужно. Самогонное пойло переливается в желудок. Алкоголь даже не доходит до мозга. Но становится легче. Остаток виски выливает на рану. Темная цитадель сотрясается от воя, на какое-то время облик волка вновь вырывается наружу.
   - Я нашел мальчишку, - Сигиберт вытирает рукавом выступившую слюну. - Он не может быть тем, кого мы ждем.
   Вампир брезгливо морщится с манер оборотня. Но слова брата заставляют задуматься.
   - Возможно ты ошибся.
   - Нет! - с рыком выкрикивает перевертыш. - Мы искали дитя Черной Звезды и я нашел его. Но он не Темный Лорд. Никак не может им быть. Мальчишка воспитывается у святош!
   Марк слушает молча. Затем тяжело вздыхает. Все гораздо хуже, чем можно было предположить. Всегда есть вероятность, оборотень где-то допустил оплошность, сделал неправильные выводы. Вот только события один за другим выстраиваются в мрачную перспективу.
   - Знаешь, тебе нужно отдохнуть и подкрепиться, - в своей невозмутимой манере выдает вампир.
   Пальцы сжимаются на волосах ребенка, оттягивают назад. Над обнаженной шеей сверкают клыки.
   - Я оставлю тебе кусочек...
   Предвкушающий трапезу Марк не замечает движения оборотня. Все же он силен и по-настоящему уникален. Сигиберт разворачивается, лишь одна рука удлиняется, змеей бросаясь вперед. Миг и уродливые когти единым махом сносят девочке голову.
   В гробовой тишине вампир достает платок. Промокает покалывающий от попавшей крови глаз. Тело несчастной мешком падает на пол, продолжая извергать из рваной раны толчки крови.
   - Это был мой завтрак, - спокойным тоном выговаривает кровосос.
   Вот только в блеске красных глаз что-то меняется. Прежде чем происходит непоправимое, меж двух огней встает ведьма.
   - Марк! Сигиберт! - рявкает темная волшебница. Голос хрупкой на вид женщины отрезвляет. - Марк, хватит провоцировать его. А ты сядь, пожалуйста.
   Не дожидаясь реакции, ведунья берет оборотня за плечи, опуская на стул. Взгляд теплеет, в глазах появляется неподдельная тоска и жалость.
   - Ингунду поймали. В Шелковичном. Мне... мне очень жаль. Прости.
   Силы покидают перевертыша. Плечи опускаются, обхватив голову, тихо всхлипывает. Арегунда отступает на шаг, сама едва сдерживая слезы. Вампир открывает было рот, но вовремя закрывает. Сигиберта лучше оставить наедине с горем.
   Оборотень и ведьма не были любовниками. Тут этого не скрыть. Но все равно любили друг друга, по-особому. Пожалуй, будет вернее сказать, как брат и сестра. Потеря Ингунды тяжелый удар для всех темных. Для Сигиберта она была всем.
   - Нужно доложить Мастеру, - тихо изрекает вампир, поднимаясь. Цитадель к этому времени поглощает тело убитой. Отвратное зрелище. Марк, повидавший всякое, до сих пор брезгливо морщится.
   Пробираясь по запутанным коридорам Цитадели, вампир погружается в мрачные мысли. Сомнения, всюду сомнения. С момента поражения Властелина проходит много лет. Темные сидят по норам, затаившись. Копят силы, как им кажется. А как пробивает час, осознают всю тленность надежд.
   "Мы слабы, - допускает он мысль, что никогда не выскажет вслух. - Нет, мы немощны"
   Как же мало осталось. Идя по коридорам, вампир встречает учеников, адептов Тьмы. Некоторое количество юношей и девушек, прельщенных запретными знаниями. Маги-ренегаты из Академии, тех еще меньше.
   Марку почтительно кланяются, добавляя сокровенное "учитель". Тот отвечает все той же вежливой улыбкой. Его считают великим. Все они великие. Базина, сгорающая живьем прямо на центральной площади Святого города. Ингунда, ждущая той же участи. Даже Сигиберт, едва унесший хвост при встрече с заурядным святошей. Великие темные волшебники и волшебницы оказываются беспомощными слабаками.
   - Мастер, - вампир стучит в закрытую келью.
   Нет ответа. Но Марк уверен, Мастер не спит, возможно, вообще никогда. Никто не видел, что бы колдун покидал комнату. Вампир вообще никогда не видел его, имени даже не знает. Лишь слышит иногда скрип пера или бессвязное бормотание на незнакомом, видимо мертвом, языке.
   - Мастер, мы нашли дитя, отмеченное Черной Звездой, - повторяет Марк.- Он не темный Лорд.
   Внутри раздается сиплое, надрывистое покашливание.
   - Темный Властелин возродился, - голосом задыхающегося выговаривает колдун. - Знаки были верны. Он вернулся, я точно знаю.
   Марк стоит у дверей темного еще некоторое время. Но Мастер не изрекает больше ни слова. Вконец поникший и расстроенный, кровопийца возвращается.
   "Мы все сошли с ума", - запоздало понимает он.
  
   Папские земли. Бабочкина долина.
  
Никто так и не удосуживается выяснить, что же столь привлекательного для бабочек в этой равнине. Равнина как равнина. Нет даже особых магических свойств, что еще можно встретить в отдаленных местах. Цветы и те, не растут. Открытое для солнца, выгорает намертво, превращаясь в царство высохшего, поникшего ковыля. И все же, раз в год поле покрывается невероятным количеством бабочек. Самых разнообразных и даже редких мастей. Красивое и незабываемое зрелище.
   Величественный монарх подлетает к подставленной ладони Темного Властелина. Быстро-быстро перебирает крылышками. Крохотные лапки на миг касаются протертых, обесцвеченных перчаток. И тот час взмывает, испуганная оглушительным взрывом. Не обращая внимания на каскады магических разрядов, Лорд провожает взглядом насекомое. Действительно красиво. Если бы кто мог заглянуть сквозь темень скрывшую лицо колдуна, возможно, заметил чуть тронувшую лицо улыбку.
   Битва растягивается на всю ширину долины. Куда ни глянь, рябит от колыхающихся знамен - войска тянутся до горизонта. Земля стонет под топотом ног и копыт. Вздохнешь, и чувствуешь, как обжигает раскаленный магией воздух.
  Светлые стягивают войска со всех концов. Последняя попытка прикрыть дорогу на Священный город. Неделю назад сдается крепость Фортуна, громкое название не останавливает орды наступающих. А совсем недавно прорываются заслоны у Радужных высот. И вот, наконец, генеральное сражение. Идеально. Собрать врагов в одном месте и решить дело единым взмахом.
   "Тупая сука Луиза, - смеется про себя Лорд, смотря с высотки на развернувшееся сражение, - возомнила себя великой волшебницей"
   Темный Властелин до конца разыгрывает пьесу. Светлые не догадываются, играя роль по чужому сценарию. И неизбежно падая в пропасть. Пусть еще немного насладятся триумфом. Скоро туман рассеется, и они осознают, как были глупы.
   Тяжелая княжеская пехота уходит глубоко вперед. Центр прорван! Со ставки темных слышно радостное вещание горнов. Лица северян полны восторга и гордости. Шаг. Качается вперед идеально ровная стена щитов. Резкий выпад копья. Еще шаг.
   Идиоты. Решили, если пехота закована в сталь и умеет ходить в ногу, неизменно победит. На войне главное связь, умение родов войск взаимодействию, а главное подчинение приказам. Дружинники же входят в боевой раж. Видят лишь пятящихся под их напором казаков. Северян не остановить. Даже когда до князя дойдет.
   Еще немного. Темный Властелин предвкушает, картина будущего предстает яркими красками. Сейчас дружинники Свендослава втянутся меж посадок, почувствуют, как сдавит плечо соседа. Строй сломается. Из-за бугров, из зарослей полетят пращные ядра и стрелы. Враг будет повсюду. Спереди вдруг вырастит стена щитов нордов. Сбоку и сзади ударят разящей рапирой легковооруженные войска. Они не успеют ни опомнится, ни отступить.
   - Мой господин! - от созерцания оживающего плана отрывает взволнованный, на грани паники голос.
   Перед Темным Владыкой опускается на колено человек в вороненых рыцарских доспехах. Лорд успевает заметить, как сочится кровь меж колец кольчуги и бледнеет стремительно лицо воина.
   - Говори!
   - Мой господин, - голова темного рыцаря падает на грудь, роняет слезы, не стесняясь стенаний, - Тщеславие пал. Фланг прорван. Мы... мы не смогли, мой господин.
   Проклятие! Вот ведь упрямый осел. Не зря взял себе это прозвище, всегда хотел быть в кругу внимания. Тщеславие накануне сражения предлагает делать ставку на фланговом обхвате. Считал, выращенные им с отцовской заботой рыцари Тьмы справятся. Сейчас Аэций с паладинами наверняка добивает остатки молодого ордена.
   - Вот они! - кричит один из штабных офицеров.
   Лорду не нужна подзорная труба. Картина разгрома предстоит, как на вытянутой ладони.
   Рыцари в черных доспехах и таких же черных плащах все еще пытаются сражаться.
   Отряды сбиваются в кучу, вокруг пляшут тени, выныривая из каждого уголка, выползая из-под камней. Кружатся в невероятном танце, покрывая сражающихся коконом. Колокол гремит с небес, разгоняя тучи и низвергая потоки света. Будто громадный молот опускается на темных. Кокон идет трещинами, разваливается по кускам.
   Владыка Тьмы оглядывается. Позади застывают личные гвардейцы Вельзевула. Лучшие демоны-воины ада. Чувствуя желание повелителя, глаза вспыхивают неземным пламенем, источая жар.
   - Гордыня, - негромко зовет Лорд, - закончи тут дела.
   Рука касается рукояти меча. Один из демонов поднимает трезубец, задирая рогатую башку, издавая ни с чем несравнимый рев. Кажется, даже битва на какой-то миг замирает. Страх сковывает сердце светлых - Темный Лорд лично вступает в битву.
  
Аббатство святой Луизы. Деревня Приречное.
  
Колесо повозки наезжает на подвернувшийся булыжник. Повозку трясет и Рихард мгновенно просыпается. Рука сжимает рот, сдерживая вырывающийся крик. Сердце бешено стучит. Перед глазами до сих пор красная кожа демонов, оскаленные клыки. Блеск глаз, вечно голодных, наполненных глубинной ненавистью, непостижимой для короткой человеческой жизни. Именно это, не страшная внешность, ни рога, когти и клыки, делают адских созданий так не похожих на людей. Парень прикасается к груди. Кажется, начинает успокаиваться.
  "Ну и приснится же", - выдает неуверенный смешок.
   Наслушался всяких небылиц от оборотней, вот и результат. Слишком насыщенным выдается день. Что было нужно волколаку? Да сожрать хотел, что еще нужно отродьям Тьмы. Играют с жертвами, как кошка с мышкой. Находят слабое место и давят на нужные рычаги, усыпляя бдительность.
  "Зато я познакомился с настоящим паладином", - думает Рихард.
  О том, что рыцарь и не вспомнит о простолюдине, старается не думать. Приятно осознавать, что среди знакомых есть такой человек, как Гилберт.
  Юноша вынимает из волос застрявшую соломинку. Спрыгивает, оттряхивая смятую одежду.
  - Но святой отец, вы уверены? Это правда?
  Гальдрада. Все еще молода и красива. Пышные волосы, обычно свободно струящиеся водопадом, сейчас спрятаны под косынкой. Руки и фартук испачканы мукой. Женщина переводит взволнованный взгляд с аббата на сына. Единственного. За все четырнадцать лет у Гальдрады и Бавдовина детей больше не рождается.
  - Не переживай, - успокаивает ее Бернард. - Мы отправим его в Академию. Все будет хорошо...
   Аббат берет женщину под локоть, отводя в сторону.
  О чем говорят настоятель с матерью, Рихарда не волнует. Попрощавшись с послушниками и ополченцами, он входит в дом. На ходу запихивает в рот только что спеченный хлеб. Обжигающе горячий, но очень вкусный. В кувшине оказывается молоко.
   По присыпанному соломой полу перебирает копытами коза. Трет рога о стол.
   - А ну кыш! - прикрикивает парень, чуть пихая животное к выходу.
   Отца нет. Наверное, на заработках. Где-то неделю назад ходили разговоры о наборе людей на лесоповал. Тяжелая работа, но денежная.
   Отломив не скупясь от хлеба и налив в кружку молока, заваливается на софу. Все лучшие книги конечно в монастырской библиотеке. Но и "песнь Хунзины" тоже сойдет. Рыцари, прекрасные дамы, конечно драконы, тролли и сражения. В "песне" Хунзина и есть троллиха, ставшая прекрасной девой, познав любовь рыцаря.
   Дом, милый дом. Сруб ставил Бавдрвин, собственными руками. Ничего особого, вроде бы. Несколько комнат, хозяйство, в виде коз, кур и коровы. Но семья создает то, что из простоты превращается в домашний уют. Молодой человек ни за что не променяет это тепло на загадочность холодных замков.
   Рихард, конечно, не помнит приезда в Приречное. Зато Гальдрада никогда не забудет. Бежат, затравленным зайцем, спиной все еще чувствуя злобные вопли односельчан. Лучшего места, что бы спрятать семью, Бернард не находит. Крупная деревенька, разросшаяся благодаря торговому речному причалу. Отсюда лодки с товарами уходят прямиком в архиепископство Меровейское. Люди приходят и уходят, кто-то остается и обживается. На еще одного мужчину и женщину с ребенком никто не обращает внимания.
   - Так значит маг, - старик Хильперик охая, трогает поясницу, с хрустом разгибаясь.
  Рихард жмурится от яркого солнца, от чего улыбка становится лисья, лукавая.
   Камень с вжиканьем проходит по косе. Затупилась. Парень оглядывается: а работы то всего ничего сделали. Женщины только начинают собирать до кучи скошенную пшеницу. Все же урожай знатный. Житницы набьются до отказа. Часть отправят в города, взамен возьмут столь необходимые инструменты. Это сейчас кажется, лето в разгаре. Моргнуть не успеешь, холода в тиски зажмут. Половина домов к зиме не готова, сруб не каменный дом, за ним уход нужен строгий. Дед берется за косу, принимаясь за работу. Густо растущие колосья падают целыми кучами.
   Скучающий Рихард представляет разыгравшимся сражением. Будто не колосья падают, а воины Свендослава, загнанные в ловушку. Воображение рисует, как те сбиваются в кучу, пытаются прикрыться щитами. И падают, падают, падают...
  - Ты, наверное, пойдешь в священные маги, - подхватывают мужики.
   Возвращаясь к работе, парень в ответ лишь пожимает плечами.
   Новость о Даре становится самой обсуждаемой. Еще бы - в Приречном растет настоящий маг. Такого отродясь не было. Рихард вмиг становится местной достопримечательностью. Кокетливо улыбаются девушки, ненавязчиво (или навязчиво) набиваясь в невесты. Староста так вообще достает. Приглашает в общий зал и, усадив рядом за стол, весь вечер донимает "умными" беседами.
  - Ну да, ты же дни напролет в монастыре проводишь.
  - Не дело это, - вступают другие. - А род кто продолжать будет? А дело семейное? Вот родит Гальдрада еще мужика, так и принимай постриг, как хотел.
  Такого желания или нежелания Рихард никогда не озвучивает. Как-то само повелось. Ходит в монастырь? - сам хочет в монахи податься. Вот и вся логика. На увлечение книгами внимания не обращают. Не серьезно то.
   За всеми разговорами юноша как-то и не задумывается - куда же пойти? Знания о Академии довольно поверхностны. Сколько там кафедр? Из всех, наверное, выберет боевую. Ближе всех к заветной мечте, плащу паладина. Ну, или так считает сам Рихард.
  Каждый маг способен за себя постоять. Маг стихийник с одинаковой точностью отведет грозу, так и проломит башку куском льда. Да и священные маги далеко не невинные овечки. И лишь боевые маги не годятся ни на что другое, кроме войны. Достигая в этом искусстве совершенства. Маги-убийцы, как их зачастую презрительно называют. Но как только запылает пожар и на горизонте замаячит орда кочевников или ветер принесет на волнах драккар нордов, бегут к ним. И те отзываются на зов. Что бы вновь, сделав дело, уйти в тень, покрытые бранью за обычные пороки солдатской жизни.
  - Ты лучше пойди в лекари, - продолжают развлекаться за работой селяне.
  - Бабка-знахарка совсем стара. А ученица все больше по женихам бегает, не вырастет из нее толк.
- Лекарь нужен, - поддерживает старик Хильперик. - Меня вот геморрой замучил. Ты ж, малой, в этих магичных делах толк знаешь. Глянь ка...
  И дед, под общий смех, на полном серьезе начинает развязывать тесемки штанов. Рихард аж косу роняет, тряся руками.
  - Да я ж еще даже учиться не начал! - быстро тараторит он, пятясь назад.
  Не в силах косить, мужики хохочут, держась за животы. Улыбнувшись, юноша и сам смеется. Хорошо все же дома. Только сейчас понимает, когда нужно надолго, может навсегда, покинуть Приречное. Деревню, что всегда считал скучной, заурядной, а жителей глупыми. Все меняется в мгновение. Дотрагиваешься до коровы и та смотрит как-то печально. Будто просит "Не уезжай, останься. Кто ж меня на выпас по утрам водить будет?". Дом такой уютный. Зайдешь и так легко дышать, словно сгоняет пыль и жару легкий весенний дождик. Даже улыбка мамы какая-то особенная.
  "Но ты уедешь", - отзывается в сознании голос возлюбленной.
  "Конечно. Буду скучать, наверное. И быть может, вернусь"
  Рихард чувствует, незримые руки обвиваются вокруг шеи. Юноша готов дать клятву, что чувствует горячее дыхание на плече.
  "Нет. Если уедешь, не вернешься. Ты станешь великим магом, любовь моя. Великим нет места среди этих людей, они не узнают тебя, устрашатся"
  "Слова возлюбленной заставляют задуматься. А ведь, правда. Переступишь порог Академии, прикоснешься к тайным знаниям и все. Старого Рихарда из Приречного не станет. Уйдет пеплом, уносимый ветром. Но именно поэтому так трепещет сердце. Скорее бы заветный час. Рихард закрывает глаза. Видит себя, входящим по высоким ступеням. По бокам стоят маги младших ступеней, держа в руках волшебные огни. У порога встретят седовласые мудрецы, уводя в другой, загадочный и манимый мир.
  - Эге-ге-ге-геей! - слышно где-то рядом.
  Юноша прислоняет ладонь, пытаясь рассмотреть что-то сквозь яркое солнце. Но не видит ничего, кроме столпа поднимающейся пыли. Несомненно, всадник. Хотя нет, вот еще и еще. Целая свита, даже со знаменами - и чего такой пафос?
  - Это что за птицы? - спрашивает Рихард, замахиваясь косой.
  - Ты чем в монастыре занимался? - удивляются мужики. - Вроде вечно в центре аббатства, а все новости последним узнаешь.
  Колкости парень старается не замечать. Взгляд настойчиво требует ответа.
  - Да вербовщики это, - пыхтя, отзывается Хильперик. - Вчера приезжали. И наверное еще не раз приедут. Все песни поют, да золотые горы обещают.
  Дед сплевывает, выражая всю мысль о армии и войнах. В молодости старик служил в ополчении какого-то барона. Тот поцапался с другим, своим соседом. Бароны помирились, а Хильперик вернулся без почки, пробитой во время осады стрелой.
  - Худо дело у Оттона, раз нас просит помочь, - подхватывает разговор один из местных.
  - Говорят, хотят выставить целую армию, - вторит другой.
  - И как? Идут люди? - любопытствует Рихард.
  Ответом звучит подзатыльник от сухонькой, но на удивление крепкой ладони Хильперика.
  - Ты давай пшеницу коси... рыцарь, - шутя, ворчит он.
  Работа прекращается лишь к вечеру. Уставшие, но довольные крестьяне разбредаются кто куда. В окнах загораются тусклые огоньки. Редеет людской гомон на улицах, плавно перемещаясь к центру Приречного. На площади, рядом с торговыми палатками, размещается каменное двухэтажное здание. Постоялый двор с харчевней.
  Рихард толкает дубовую дверь, морщась от резанувшего по глазам яркого света и суетливого шума. Как всегда мужики спешат пропустить кружку другую после тяжелого дня.
  - Пива на пятый столик! - как стратег командует голос с барной стойки.
  - И раков! Раков не забудь!
  - А сколько комната на ночь?
  Юноша лишь изредка заходит в подобное заведение. Именно на постоялом дворе можно встретить путешествующих бардов. Специально конечно не заезжают. Но могут задержаться на день, отправляясь в архиепископство или столицу. Для Рихарда нет ничего приятнее, чем услышать под переливчатую песнь лютни одну из древних легенд. Трещат дрова в камине, а в пляске теней машет крыльями дракон. Рассекает волны хищный нос драккара и ты наяву чувствуешь на устах соленый привкус моря. Молодой человек слушает с замиранием сердца, часто жалея, что не владеет столь чудесным искусством - музыка.
  - Говорят сто тысяч собрали! - привлекает внимание слушателей один из крестьян.
   Война самая обсуждаемая новость. Земля полнится слухами и жадный до новостей люд цепляется, как рыба на наживу. Не особо заморачиваясь о правдоподобности. Не соврешь, красиво не расскажешь.
   Внимание Рихарда привлекает приезжий торговец. Средних лет мужчина, с обветренным лицом, шрамированным от пережитой болезни. Даже густая борода не скрывает этого.
  При словах крестьянина, торговец хмыкает, покусывая трубку.
  - Сто тысяч? - он смеется, и взгляды тот час оборачиваются на голос. - Ну, это уж вряд ли.
  - Можно поверить ты был там! - обиженно возмущается рассказчик.
  Торговец специально делает паузу. Не спеша раскочегаривает огонь в трубке. Выпустив дым, продолжает:
  - Был. И армия действительно большая. Только у Лунного форта до трех тысяч. Не сто, - уничтожающий взгляд на селянина, - но такого войска я отродясь не видел.
  - И как? Наши побеждают?
  - Куда там. Застряли и топчутся на месте. Одни убытки от этой войны. А судя по тому, что я видел - это надолго.
   - Ошибаетесь, - перебивает торговца мягкий голос.
   За бокалом вина сидит представительного вида мужчина лет тридцати. Уложенные, прямые длинные волосы, аккуратно подстриженные усы. На груди тобарда цвета и геральдика Папского государства. Трое спутников при оружии, сплошь кожа и металл.
   - Да будет вам известно, что его светлость герцог Магдебод уже прибил щит к воротам Вороньего форта. И скоро та же участь постигнет два остальных. Уверяю, нас ждет быстрая победа.
   Вербовщик, а это он, встает под возбужденный гомон посетителей. Чинно поднимает бокал, наполненный до краев.
   - У меня тост. За его высокопреосвященство папу Адриана. И его величество короля Оттона.
   - Славься! - совсем по-армейски, хором, грямят мужики.
   В этой обстановке Рихарду даже не по себе становится. Какое-то время сердце еще сжимает сомнение. Но ноги сами делают шаг вперед.
   - Простите, - робко говорит он, но занятый беседой человек не слышит. - Простите! - громче и уверенней повторяет юноша. - Я...Я хочу записаться добровольцем.
  
Папские земли. Архиепископство Меровейское.
  
  - Вот же черт!
   Сдерживая более громкий стон, Рихард снимает сапог. Ну вот, как и думал. Ужасного вида волдырь лопается и теперь кровоточит. Доковыляв до реки, промывает рану, морщась от малейшего прикосновения. На перевязку приходиться пустить кусок от рубахи, порванной зубами.
   Первое знание Рихарда о армии - нужно шагать. Потом шагать. И еще раз шагать. Сперва бодро, бодро задрав подбородок и махая рукой прохожим. Затем ничего не видя из-за струящегося пота, задыхаясь от жары и проклиная все на свете. Сколько длится марш? Сбился со счета. Перед глазами мелькают незнакомые поселения, одинаковые, как близнецы. А они все идут и идут, сливаясь из мелких отрядов в общую колону.
  - Обед! - звучит крик из глубины стоянки.
  Рихард, вместе с другими мужчинами и юношами располагается на открытом, продуваемом ветрами поле. Вокруг широко раскидываются пахотные угодья, с редкими вкраплениями посадок. Река делает крюк, огибая виднеющийся вдали город.
  Пайка как всегда разнообразна и питательна. Черствый ржаной хлеб и пустая, без заправки, пшеничная каша. Да еще и недосоленная. Попробовав одну ложку, новобранец с отвращением отодвигает тарелку.
  - Ты лучше ешь, - севший рядом ополченец наминает за обе щеки, - неизвестно, сколько еще топать, - он прерывается, отправляя в рот очередную порцию, - и когда еще накормят.
  Рихард оборачивается на голос. Парень старше на несколько лет, щуплый, но все же с крепкими руками. Копна рыжих волос топорщится во все стороны.
   - Не знаешь, где мы? - спрашивает Рихард. - Это Меровей. Я сам здешний. А ты откуда?
  - Приречное... Это в Луизиане.
  Рыжий вытирает руку о тунику и с добродушной улыбкой протягивает. Рукопожатие оказывается крепким.
  - Я Теодоберт.
  - А я Рихард.
  Внимание юношей привлекает всадник. Лицо и фигура скрыты под плащом с капюшоном. Останавливается у роскошной, расшитой узорами палатки. Наружу тот час выходит человек в длинных одеждах, по типу сутаны, но не в пример ярче. Молодой ополченец ахает, увидев длинный посох с кристаллическим навершием. Маг принимает из рук всадника свиток с печатью и, бегло взглянув, кивает. Миг и всадник с конем исчезают.
  - Вот это да, - восхищенно хлопает глазами Теодоберт. - Нет, что бы нас так перекинуть. Раз и все дела.
  Рихард, по известным делам начитавшийся о магах, хмыкает.
  - Так то наверняка гонец с депешей. И не простой. Телепорт дело крайне сложное.
   Пока представляется возможность, ополченцы отдыхают. Ищут укрытие под тенью растущих у реки ив. Можно полюбоваться дефилирующими, как по подиуму, войсками. Рихард даже замечает нескольких рыцарей. Без брони конечно, но эту породу ни с чем не перепутать. Павлины, на ополчение демонстративно не смотрят.
  "Ты себе сам можешь объяснить, что тут делаешь?", - раздается голос Девушки в голове.
  Рихард вздыхает. Ну вот, опять начинается. Приятно конечно, за него переживают, но всему предел есть.
  "Да. Это мой шанс стать рыцарем. И я его не упущу"
  "Ага, понятно. Значит, решил пойти в оруженосцы. Блеск. А ты знаешь, чем, такие как ты, всю жизнь занимаются? Чистят господские конюшни, выносят за рыцарями ночные горшки и прислуживают за столом. Ты этого хочешь? У тебя Дар! Так и иди в Академию. Это-то тебе зачем?"
  Рихард молчит. Все давно решено. Да, возлюбленная права, но есть ведь и исключения. Если проявить себя во время боя, даже безродный крестьянин может быть удостоен чести.
  "Дурак, - подводит итог Девушка. - А о материнских слезах ты и не подумал"
  "Подумал, - Рихарда коробит до сих пор после нелегкого разговора с Гальдрадой. Это еще хорошо, отца дома не было. - Но у меня своя дорога в жизни"
  "Вот я и говорю - дурак"
  Юноша едва удерживает равновесие после чувствительного подзатыльника. Но сразу чувствует тепло губ на щеке.
  Рихард поворачивается к отдыхающему тут же Хильперику.
  - Есть новости?
  Тот задумчиво хрустит яблоком. Порывшись в мешке, достает еще одно для товарища.
  - Есть, - чавкая, говорит он и, проглотив, продолжает. - Магдебод прорвал оборону северян у Вороньего форта.
  Откусив еще кусок, парень рисует палкой на земле карту. Три ущелья, ведущие в княжество и прикрытые тремя фортами. Хильперик ставит крест на одном из них.
  - При потере одного, оборона остальных теряет смысл. Думаю, они уже начали уходить из гор, что бы не попасть в кольцо.
  - Значит, - протянул Рихард, осматривая импровизированную карту, - нас поведут в Шугскую низину. А оттуда столица.
  - Выходит так.
  От разговора отвлекает барабанная дробь. Ополченцы мигом собираются в центре лагеря, в нечто отдаленно напоминающее строй. Тактическое название - "куча". В предвкушении нового марш броска настроение летит к чертям.
  Из одной из палаток выходит мужчина в черных одеждах, на ходу застегивая на поясе тесемки меча. Неровный, покачивающийся шаг после обильных возлияний.
  - Эй вы, животные! А ну встаньте ровно! - рявкает он, разглаживая спутанные волосы длинной черной бороды.
  Осмотрев новобранцев, воин резко веселеет. Некоторое время расхаживает, осматривая.
  - Сегодня ваш счастливый день. Некоторым из благородных необходимы оруженосцы.
  Сердце Рихарда начинает бешено колотиться, - первое дело сделано. А попадет на передовую, обязательно найдет способ привлечь внимание.
  Некоторое количество покидает строй. Ну конечно - характерная кожаная одежда, у некоторых даже пилотки с пером. Охотники. Сейчас луки со снятой тетивой бережно упакованы.
  А вот и рыцари.
  - Много, - присвистнул стоящий рядом Хильперик.
  - На нас хватит, - смеется Рихард.
  Благородные не скупятся на помпезность. Мелькают самые разнообразные знамена. Некоторые гербы широко известны, у таких и слуги одеты богато, упитанные. Много конечно сельских рыцарей, с яркими знаменами и унылыми кошельками.
  "Мне и такой сойдет", - думает юноша, разглядывая геральдику и их носителей.
  Аристократы подходят к строю. Указывает пальцем и счастливый простолюдин уходит с новым господином. Обвивающий себя василиск. Распахнувший крылья коронованный дракон. Раскрытая книга с чашами весов. Церковный потир. Лики различных святых или ангелов.
  К Рихарду подходит рыцарь могучего телосложения. Полностью седой, но не сгибаемый, как вросшийся в землю дуб. Сзади застывает мальчик из свиты, держа в руках хоругвь. На штандарте изображена бегущая по полю лань. Острый взгляд встречается с глазами юноши.
  - А ты крепкий молодой человек, - воин переводит взгляд с Рихарда на Хильперика, маня того пальцем.
  Рыжий, виновато улыбнувшись, уходит. А Рихард так и продолжает стоять, хлопая глазами и ничего не понимая. Герцоги, бароны и многие простые рыцари выбирают слуг, но юноша продолжает стоять в строю. Приходят артиллеристы, забирая самых здоровых для обслуживания осадных машин, - но и сейчас юноша остается.
  - Ну что ж, - вернувшийся воин в черном, особо доволен.
  Набрав воздух в грудь, издает бычий рев:
  - Вы оказались слишком тупыми или слабыми для чего-то достойного. Я поздравляю вас, ничтожество. Добро пожаловать в пехоту!
  
  Шугаринское княжество. Лунный форт.
  
  - На месте стой! - раздается окрик впереди колоны.
  Неровный строй останавливается.
  Рихард снимает с лица засаленную повязку. В колоне от пыли дышать невозможно, особенно когда мимо скачет кавалерия. Будто специально, потешаясь над пешими. Юноша достает флягу, но на язык падает лишь пару капель. Вот черт!
  - Нас накормят? - думает так же кто-то из ополченцев.
  - А ну тихо там! - окрикивает говоруна верховой рыцарь, ведущий колону.
  Ополчение папских земель продолжает торчать на месте. Солдаты переминаются с ноги на ногу. Уставшие, грязные и голодные. И где военная романтика?
  По дороге Рихард успевает немного осмотреться. Достаточно, что бы понять общую картину. Камни, всюду камни, непонятно, как тут растет хоть что-то. А ведь растет, сухое, колючее, но растет. И горы, высокие, так что заснеженные пики кутаются в облака. Единственный проход перекрыт. Теперь юноша может воочию видеть форт, ставший знаменитым. Стена, сложенная из массивных каменных блоков, разнокалиберные башни. Даже со столь далекого расстояния видны метательные машины.
  - А что это за мерцание? - Рихард указывает пальцем.
  Весь форт будто заключен в огромный, переливающийся светом, мыльный пузырь.
  - Какое? - не понимает, всматриваясь, сосед по строю.
  - Ну вот же.
  На Рихарда смотрят странно. Даже отодвигаются, как опасного умалишенного.
  "Они что, ничего не видят?", - обижается непонятно на кого новобранец.
  Ну конечно! Внезапная догадка посещает парня - магия. А видимый только им "пузырь", не что иное, как магические щиты. Стоп! Какие еще щиты!?
  Рихард вертит головой. Какие же они идиоты! Земля изрыта окопами и блиндажами, дежурящие воины прячутся за большими осадными мантлетами - щитами с амбразурами. Метательные орудия, от громадин требуше, до мангонелей направлены на форт.
  - Нас обманули, - срывается с губ.
  - Что?
  - Это не перевалочная база. Это осадный лагерь.
  - Но мы идем в Шугскую низину. Рыцари говорили про это..., - пребывает в плену иллюзий кто-то из ополченцев.
  Ложь. Все время их травят байками, а они жрут и просят добавки. Новости приходият одна оптимистичнее другой. Вороний форт взят штурмом! Остальные два сданы без боя, армия Влада в панике бежит и уже вытеснена из ущелий. Дело сделано, а им просто предстоит веселая военная прогулка. Ешь, спи и грабь в свое удовольствие. Все ложь.
  От бессилия Рихард сжимает до скрежета зубы. Вот ведь попались! Как мухи в паутину. Теперь трепыхайся, не трепыхайся, над тобой здоровый жирный паук.
  - Солдаты внимание!
  А вот и паук. Со свисающим брюхом, роскошными бакенбардами, одежды богато расшиты. Аристократ брезгливо перешагивает через лужу, но все равно пачкает, матерясь, сапоги в грязи.
  - Сквайр, - он лишь коротко смотрит на пехоту, взваливая всю работу на подчиненного.
  Благородный уходит, все переживая за сапоги и криком подзывая оруженосцев. Вперед выходит стриженный под горшок мужчина, крепкого телосложения, облаченный в поддоспешник.
  - Сейчас вас распределят по отрядам, - объявляет он громко и четко.
  Рихарда и еще несколько десятков определяют "на глаз". Называют имя какого-то барона, видимо нового командира. Юноша как-то не горит желанием лично знакомиться, искренне подозревая взаимность. Так что даже не удосуживается запомнить.
  - Кажется нам сюда, - говорят новые товарищи по службе.
  Впереди разбросаны грязные палатки. Тут и там хоругви с изображением скрещенных меча и топора. Негусто. Рихард переступает через лежащее пластом тело. Заросший щетиной пехотинец храпит во всю, обнимая бутыль с самогоном. Спереди раздается ругань - кто-то угодил в блевотину.
  - Это вы нас меняете?
  На новоприбывших обращает внимание группа солдат. Такие же пехотинцы-ополченцы. Небольшое количество в стеганках, другие, в чем попало. Все пьяны и не просто. Улавливается в воздухе характерный сладковатый привкус. Дурь?
  "Боже праведный, что я тут делаю?", - приходит запоздало мысль.
  Перед молодым человеком с грохотом становится бутыль с мутной жидкостью.
  - За знакомство, - окосевшим голосом, икнув, говорит западноземелец.
  - Не пью.
  - Чистюли паписты, - ржет солдат, - ну и хрен с вами. Тогда тост, - он поднимает бутыль в салюте. - Добро пожаловать в ад.
  Пехотинец, чуть не сблевав, делает глоток прямо с горла. Веселый настрой улетучивается, как не было. Солдат сидит, раскачиваясь, смотря перед собой в пустоту.
  - Да смилуется над вашими душами Безначальный, - следующий глоток отправляет солдата в объятия беспамятства.
  В одной из палаток оказывается оружие. В большинстве своем копья, ржавые и тупые. Некоторое количество сельскохозяйственных топоров. В лучшем случае палицы, чеканы или тесаки. Без намека на хоть какие-то захудалые доспехи, это добро придется приобретать за свой счет. Рихарду счастливится найти забытый железный шлем с поносицей. Слишком великоват, тесемки свисают гораздо ниже подбородка.
  - Лучше, чем вообще ничего, - говорит парень, нахлобучивая несуразную железку на голову.
  - Эй, парни! Тут щиты! - раздается снаружи.
  Хоть этого добра хватает на всех.
  В остальном выглядит, как нищенские кварталы в Меровее. Вонючий клоповник. Немытые жирные котелки валяются на земле. Груды мусора. Вместо постелей доски с набитыми в мешок соломой.
  - Я жрать хочу, - жалуется молодой прыщавый парень, потирая живот.
  Рихард поднимает взгляд к солнцу, время, наверное, к обеду. А у них и завтрака особого не было.
  - Сходим на разведку? - предлагает он. - Не похоже, что бы наше прибытие вызвало интерес у начальства.
  На том и решили. Попытка найти вышеупомянутого барона успеха не имеет. Потому Рихард с еще несколькими сослуживцами отправляется в лагерь. Солдаты заняты кто чем. Праздношатающиеся или работающие, все выглядит хаотично и неуправляемо. Огромное количество пьяного сброда. Хотя не везде. Вот чуть стоящие особняком палатки, не в пример чище остальных. Правильная линия траншеи, торчат заостренные колья, даже колючая проволока натянута. Вроде и пехота, но вооружены основательно, в легких доспехах, с алебардами.
  - Наемники, - поясняют Рихарду.
  Разузнав дорогу, паписты идут в указанном направлении. Тут-то и натыкаются на возбужденно гомонящую толпу. Любопытство толкает вперед. Заглянув через плечо одного из солдат, юноша видит сидящих за столом воинов.
  Один одет как благородный. Молодой светловолосый рыцарь, с грифоном на плаще и прислоненном к столу щите. Второй постарше, наголо бритый, одного глаза нет, на его месте, через все лицо, тянется шрам. Облачен в кожаную куртку с заклепками.
  - Хана наемнику, - язвительно комментируют из толпы.
  По столу бодро маршируют маленькие человечки. Рихард кое-как протискивается, что бы лучше рассмотреть. Вот оно что: игра "короли и императоры", довольно популярная. И дорогая, представляющая из себя наисложнейший артефакт, не требующий Дара магии от владельца.
  "Войско" одноглазого сейчас занимает оборону на небольшой возвышенности. Плечо к плечу, щит к щиту, идеально ровные шеренги закованных в броню пехотинцев. Островитяне-норды. Выбор рыцаря под стать ему: тяжелая кавалерия, строящаяся для решительного броска.
  - Сейчас его растопчут, - не унимаются комментаторы.
  Рихард с интересом всматривается на игровой стол. "Норды" занимают более высокое положение. Пусть и пешие, но выглядят внушительнее виденных юношей в лагере. А "рыцари" собираются штурмовать стену щитов прямо в лоб.
  - Нет, - вступает в разговор новобранец. - Коннице в лоб тяжелую пехоту не взять. Вот если действовать на флангах...
  Ответом служит общий смех. Рихард чувствует, как краснеют уши - и что такого смешного сказал... Лишь наемник с любопытством ловит взгляд. И заговорщицки подмигивает.
  Дальнейшее расписывается по нотам. "Рыцари" разгоняются для таранного удара. И неизменно победили бы, стой на их месте испуганное ополчение. Всадники вязнут, и без того угасший темп при подъеме сходит на нет. Начинается резня, длинные топоры "нордов" разят стальных колоссов одного за другим.
  Аристократ краснеет раком, хватаясь за растрепанные локоны. Взгляд беспомощно шарит по доске, в поисках выхода. Пытается бросить в бой собственную пехоту. Поздно. Все равно, что овец на волков. Бойня кроваво и эффектно заканчивается за считанные минуты.
  - А-а-а-а-а! Чертова игра! - рыцарь вскакивает, отбрасывая стул. - В настоящем бою я бы одолел!
  Наемник отвечает безобидной улыбкой и разводит руками. Рихард собирается догнать товарищей, как его останавливает хрипловатый голос:
  - Считаешь, сыграешь лучше?
  - Я? - смеется Рихард, что бы скрыть смущение. - Но я не умею...
  Не желая слышать возражений, воин берет юношу за руку, усаживая за стол. О таких играх слышал много, но видит впервые. Не говоря уж - играть. Позорится как-то не хочется.
  - Все хорошо. Положи руки вот сюда.
  Рихард касается прозрачного шара. Воздух покидает легкие, ощущение, словно прыгаешь в пропасть с вершины скалы. Вокруг вертится целый мир, со сложными, но от чего то понятными законами. Воины запада, островитяне, княжеские дружинники, кочевники, даже имперцы. Игра сбалансирована. Не получится сформировать войско из непревзойденных степных стрелков, в центр поставить панцирную северную пехоту, а на фланг катафракту с востока. Ставку придется делать на что-то одно.
  "И что мне выбрать?" - теряется парень.
  - Так не честно, - раздается из толпы, - он же простой пехотинец.
  Наемник на миг хмурится, но тут же улыбается, щелкая пальцами.
  - Дам тебе фору.
  Туманность рассеивается и перед взором Рихарда оказывается войско противника. Так же, как и раньше, тяжелая пехота. Но на этот раз имперский легион.
  "Вот я попал. И что теперь делать?"
  Ситуация напоминает...
  "Идиоты. Решили, если пехота закована в сталь и умеет ходить в ногу, неизменно победит"
  На игровую доску нисходят "воины" юноши. Лучники, пращники, арбалетчики, копейщики. Винегрет из различных стран и народов, сплошь легковооруженный. С галерки раздаются смешки и свист.
  - Не трать время, Гамильтон, - обращаются к наемнику. - Парниша выбрал наугад.
   Наемник не обращает внимание, сосредоточившись на игре. Легион приходит в движение. Эффектно. Создатели "королей и императоров" потрудились на славу. Имперцы грохочут калигами, бьют мечами о щиты, мелодично и грозно гудит буцина. Их встречают градом стрел и пращных ядер. Все равно, что закидывать снежками сорвавшуюся с гор лавину. Полутораметровые щиты легионеров служат надежной защитой.
  Войско Рихарда бросается вперед. Сшибка! Короткое мгновение ближнего контакта и вооруженная толпа откатывается от линейного строя. Ноги имперцев переступают через изувеченные тела.
  - Все кончено, - подводят итог из зрительного зала.
  Гамильтон взвинчивает темп. Легионеры резво наступают, закидывая пятящегося противника дротиками. Вал из стали опрокидывает заслоны более слабых бойцов, буквально втаптывая в землю. Но тут смешки и издевки резко обрываются. Отступая, воины Рихарда растягиваются полумесяцем, так что увлекшиеся легионеры оказываются зажаты с боков. Внезапно из опушки леса и холмов сзади наносят удар спрятанные резервы.
  Легионеры сильнее, лучше вооружены, дисциплинированны и обучены. Но напрочь лишены маневра, большие щиты цепляются друг за друга. Простые ополченцы громят бронированных медведей. Палицы вскрывают скорлупу доспехов, превращая все в кровавую кашу. Резня и разгром.
  Игра заканчивается в гробовой тишине. И лишь отойдя от шока, воины гомонят, как сороки.
  - Ну и ну.
  - Да уж, неожиданно.
  - Просто повезло.
  Рихард встречается взглядом с Гамильтоном. Кажется, тот не расстроен досадной неудачей. Кажется - пехотинец, да еще и сосунок, обыгрывает опытного воина. Наоборот, в глазах наемника читается неподдельный азарт.
  - Мы ведь оба знаем, что такого везения не бывает.
  Уступив место другой паре, воин отводит юношу в сторону.
  - У тебя редкий талант. Обычно этому учатся всю жизнь, но ты будто родился с этим. А прозябаешь в простой пехоте. Никогда не задумывался о карьере наемника?
  - Вы льстите мне, - Рихарду неописуемо приятна похвала, но он отрицательно качает головой. - Не думаю, что бы наемники становились рыцарями.
  Гамильтон изумленно поднимает бровь. Затем заливается смехом, хлопнув парня по плечу.
  - Чего-то такого я и ожидал. Хорошо, приятель, ты, похоже, твердо идешь к мечте. Посмотрим, что из этого выйдет. Если передумаешь, ищи "Мертвую голову".
  
  * * *
  
  Лопата на половину вгрызается в землю, что бы безапелляционно застрять. Из всех сил сдерживая нецензурную лексику, Рихард берется за топор.
  - Как же достали эти корни! - воюя с толстым отростком, жалуется парень.
  - Давай-давай, Умник, - обращаясь по кличке к Рихарду, подтрунивает Малыш. - Все для фронта, все для победы.
  В десятке метров Малыш вгрызается в землю киркой. Малышом прозвали в издевку за медведеподобную фигуру. Громила снимает промокшую рубаху, пот покрывает могучее тело, искрясь на солнце.
  Наконец командующий осадой, некто Гримберт, берется за дело. Налетает проверка, халява для бездельничающих ополченцев вмиг оканчивается. Зато Рихард знакомится с командиром. Низенький плешивый барон материт всех и исчезает в шатре. Пьянствовать. Остальным приходится работать с самого утра.
  - Три часа к ряду, - сетует Ворон, худой чернявый парень со сломанным носом. - Умник, у тебя вода есть?
  Рихард передает флягу, на дне еще что-то есть. Теплая, но лучше, чем вообще ничего.
  По слухам тут собираются разместить несколько массивных камнеметов. Типа требуше. Пехота просто в восторге от таких новостей. Дорогие машины и обученную команду прикроют маги. А ополченцам как всегда достанутся все летящие со стен "подарки".
  Вытерев грязное лицо краем рукава, Рихард смотрит на север. Форт по-прежнему стоит неприступно. Грозный и молчаливый, как окаменевшая горгулья. Проходит неделя, а до сих пор ничего серьезного. За прошедшее время юношу с сослуживцами гоняют на разные работы. В основе валить лес и обстругивать доски. Реже помогают сколачивать штурмовые лестницы или осадные башни. Но до сих пор грозная машинерия пылится без дела.
  - Когда они вообще собираются на штурм нас вести? - размышляет Рихард в слух.
  Приятели смотрят, не скрывая изумления.
  - Умник, ты совсем тю-тю? - Ворон вертит пальцем у виска. - Тебе оно что, больше других надо? Вот скажи, что ты о этих шугах знаешь?
  - Ну уж больше твоего, - язвит юноша, опираясь на лопату и с кривой ухмылкой смотря на товарища. - Шугаринское княжество было основано колонизаторами с островов. Они смешались с местными дикими племенами. Шуга - снег на их наречии. При князе Вольдемаре Шугарин, кстати, по своей же инициативе, стал частью королевства... Ну что ржете? Сами же спросили.
  Ополченцы со смеху за животы держатся.
  - Умник опять умничает, - беззлобно смеется Крыса. Парню достается прозвище за длинный нос, в купе с худобой тела и очень редкими, топырящимися в стороны усами.
  - Ты меня не понял, - продолжает Ворон. - Что ты про них знаешь? Почему они сражаются? Чем живут? Ты же ни с одним северянином за всю жизнь не общался.
  - Нуууу...
  Рихард собирается поспорить. Если Ворон такой гуманист, зачем пошел воевать на чужую войну.
   Реплика замирает недосказанной. Картинка плывет перед глазами. Рядом окоп, лопаты и болтающие солдаты. Но перед глазами темная коморка в башне. Свет свечи падает на стол, освещая потрепанную книгу с руническим письмом. Шепот незримого, скрытого тьмой человека больно бьет по ушам. Одна за другой руны вспыхивают, взлетают, что бы рассыпаться искрами.
  - Ложись! - орет не своим голосом юноша.
  На них обращают внимание даже с соседних позиций.
  - Умник, ты это... Завязывай со своими книжками. Голова совсем чудная стала.
  - Я сказал, ЛОЖИСЬ!
  Парень бросается вперед, опрокидывает тех, кого успевает , в недокопанный окоп. Тут-то все и происходит. Что-то на удар сердце высасывает все звуки. А затем звучит страшный и оглушительный грохот. Рихард, лежа сверху товарищей, чувствует кровь прокусанной губы. В ушах сплошной гул.
   Тело Малыша взрывная волна подхватывает пушинкой. Туша громилы встречается с деревом и падает мешком. Всюду крики.
  - Магия!
  - Все в укрытие!
  Взрыв повторяется. Видимо шуги метят по осадным машинам. Те конечно надежно прикрыты, но остальным достается по полной. Обломки кольев, камней и мотки колючей проволоки разлетаются шрапнелью, увеличивая урон.
  Нужно отдать должное и королевским магам. Россыпь мелких огненных шаров устремляется к форту. Взрываются, сталкиваясь с заклинаниями северян, или натыкаются на защитные барьеры.
  - Где мое копье? - спохватился Рихард.
  Работая, пехотинцы складывают мешающее оружие у большого булыжника. В панике про него никто и не вспоминает. Юноша на полном серьезе собирается вернутся. И так бы и сделал, не набросься на него Ворон.
  - Какое копье, Умник! - верещит в истерике Крыса, чуть не плача и зажимая уши руками. - Ты спятил?!
  - Пусти, там бой!
  Рихард рвется наверх. Успевает заметить, как вдали приходят в движение лебедки требуше. Выпущенный камень ярко вспыхивает, клокочет, распахивает крылья и устремляется к форту. В небе над осадным лагерем и ущельем все горит. Земля буквально идет ходуном и покрывается трещинами.
  - Какой бой? Ты посмотри что творится! Что ты тут с копьем сделаешь, псих конченный!?
  Ворон скручивает при помощи Крысы более мелкого Рихарда, уволакивая на дно окопа. Буквально через секунду мелькает вспышка. Ветвистая молния бьет рядом с укрытием, засыпая прячущуюся пехоту землей.
  Так продолжается несчетное количество времени. Рихард, Ворон и Крыса продолжают лежать, слушая крики и какофонию взрывов. Даже когда все стихает, продолжают молчать, боясь пошевелиться.
  - Ну что там? - шепчет Крыса.
  Ворон первым высовывается, едва сдерживая рвотные позывы. От Малыша остается кровавое месиво. Повсюду разгром, много раненных и искалеченных. Форту тоже досталось, стена покрыта вмятинами, от одной из башен поднимается дым.
  - Вы целы? - раздается женский голос.
  Мимо проходит немолодая монахиня. Бегло смотрит на троицу, труп и, не дожидаясь ответа, уходит.
  На трясущихся ногах Рихард поднимается с окопа. Весь в грязи, обуви совсем не видно за налипшими комьями. Подобрав оружие, кое-как добредает до чудом уцелевших палаток. Ни готовить, ни даже есть не хочется. Окунув голову в чан с водой, как был, падает на солому. Так бы и лежал, погрузившись в объятия тяжелого, на грани бреда сна. Но чья-то рука настойчиво трясет за плечо.
  - Рихард. Проснись, нас зовут.
  - А? Что?
  На дворе вечереет. Ничего не понимая, юноша чешет спутанные волосы. Веки, что свинцом налиты. И есть как охота, живот сводит. В котле как назло пусто, с утра доели.
  - Поторапливайтесь, - в палатку заглядывает Башмак, работавший подмастерьем сапожника до войны.
  - Да что такое то?
  - А я знаю? - огрызается такой же сонный и злой Крыса.
  Намечается нечто серьезное. Ополченцев ведут куда-то в лагерь, вокруг необычайно много рыцарей. Все пестро разодеты и возбуждены. Будто на дворе не война, а светский прием. Рихард видит остановившуюся карету, с запряженными белоснежными, невероятно красивыми лошадями.
  - Так, вы, - пехотинцев подзывает воин, торопливо поправляющий тесемки помпезного геральдического плаща. - Вот повозка. Нужно разгрузить вещи. И пошевеливайтесь!
  Только инстинкт самосохранения заставляет не послать далеко и надолго. А хочется. Очень.
  Скрепя зубами идут к повозке. Кто-то решает прихватить на войну чайный сервиз. И любимый бабушкин ночной горшок. Повозка доверху забита дорогим и бесполезным хламом. Вчетвером едва поднимают тяжеленный, окованный железом сундук. Лучшее занятие, после магического боя.
  Дверь кареты раскрывается. И Рихард успевает заметить ее - девушку. Русоволосую, зеленоглазую, нелепо счастливую посреди творящегося безумия. Смешно задран носик, множество факелов освещают милое, покрытое веснушками лицо.
  - Хильда! Скорее!
  - Иду, папа.
  Девушка ловит взгляд Рихарда. От чего-то удивленно хлопает глазами и чуть не падает.
  "Это что еще за фифа?", - думает парень, глядя как та исчезает, окруженная свитой.
  И до чего же она ему не нравится.
  
  Шугаринское княжество. Лунный форт.
  
Несмотря на пышность, шатер продувается со всех сторон. Золотой подсвечник, будто сотканный из сияющих лепестков роз, источает дрожащее пламя. Яркий свет многих свечей освещает стройный девичий стан. Хильда мечется загнанной в клетку лисой. Трепещущая рука зажимает рот, не иначе сдерживая все настойчивее рвущийся крик.
  "Господи, Господи, Господи...", - шепчет безмолвно, не в силах стоять на месте и минуту.
  Происходящее кажется видением, проникшим в душу и оживающим лишь во снах. Рихард, ее Рихард, единственная отрада тут, совсем близко. И от понимания близости с любимым, все труднее принять, как правду. Столько слез пролито, столько бессонных ночей, что бы встретится с его глазами. Утонуть в них, разбившимися осколками разлететься в необъятной вселенной.
  Можно ли поверить в сказку наяву? Услышать именно его голос. В тот момент, когда почти случилось непоправимое. Голос, церковным колоколом зовущий из тьмы к свету. Пересечь королевство и войну, встретившись, найдя дорогу среди десяти тысяч солдат. Нереально. Немыслимо. Но происходящее тут и сейчас.
  - Это все так ужасно, миледи.
  Служанки трудятся не покладая рук. Эдакий девичий муравейник. Ее светлости необходимо создать максимально комфортные условия. И если необходимо перенести целый замок - готовьте большие чемоданы. И это не метафора. Убранство шатра едва ли не с дотошной точностью копируют комнату королевской дочери. В углу покоится массивное зеркало. Оправа, дорогая работа по дереву, переплетение ангельских ликов и крыльев. Только-только распаковывают картины.
  - Вокруг столько оружия и солдат, - продолжает фрейлина, заботливо расстилая постель. - Я испугалась, хотя это ведь наши солдаты и защитники. Но они так не похожи на гвардейцев.
  - Вы видимо голодны, - к принцессе подбегает услужливо девочка.
  Бархатное платье, позволяющее кавалерам увидеть, у обладательницы вполне зрелая грудь. Волосы заплетены в косы и убраны в сложную прическу. Глядя в голубые глаза, Хильда не помнит ее. Видимо из новеньких.
  Поднос с различными фруктами не вызывает аппетита.
  - Нет, - сухо отвечает дочь Оттона.
  - Тогда может глоток вина? Дорога была так утомительна.
  Девочка старается. В другой раз Хильда может и оценит. Сейчас любой звук хуже скрежета металла. От чего-то в присутствии служанок горло словно тисками сжато.
  - Нет, я бы хотела остаться одна.
  - Но..., - не унимается фрейлина, хлопая большущими глазами.
  Кто посообразительней, тянут старательную дуреху прочь. Опыт достается потом, а то и кровью. Это в нормальных странах фрейлина дочери короля большая привилегия. А при дворе Оттона - каторга. Половина дам молится, что бы Хильду скорее отдали в Академию. Ну, взорвет ее к чертям - подумаешь. Не их беда.
  Оставшись наконец в одиночестве, принцесса опускается на стул. Беглый, оценивающий взгляд на зеркало. Все, прическа, платье и вплоть до выбора камней в диадеме и колье - идеально. Только чуть подвести глаза. Вот так, хорошо.
  Не удержавшись, Хильда улыбается изображению, чуть склонив голову набок. Неподвластно никакой логике, настроение резко веселеет. А вспоминать поездку в военный лагерь без смеха никак.
  - Папа! - двери кабинета Оттона с грохотом распахиваются, пропуская запыхавшуюся, взволнованную девушку. - Я еду с вами!
   Присутствующие, один другого изумленней, ошарашено смотрят на Хильду. Вчера объявили, Хлолиону, как наследнику, пора предстать перед войском. Младший брат Хильды как раз красуется перед зеркалом. С рюшечками покончено! На вполне взрослом сюрко скалит пасть королевский дракон. Рука то и дело касается рукояти новенького меча.
  - Ты? С нами? - первым прерывает оцепенение Хлодион. - Ты все напутала. Это не бал, - тон принца источает презрительное снисхождение к сестриной глупости. - Мы едем на войну.
  Последняя фраза эпичностью заставит удавится столичных менестрелей.
  Мальчишка демонстративно отворачивается, разглаживая складки наряда. Хильда корчит брату рожицу. Вопросительный, но не терпящий отказа, взгляд на отца.
  - Любовь моя, - чуть запинаясь от шока, говорит Оттон, - это же просто опасно. Да и зачем?
  Нетрудно предположить скандал с истерикой. Даже голодную забастовку. К чему король и готов. Вот только Хильда, чуть приподняв подол платья, садится у ног отца. Улыбка так и сияет.
  - Я хочу помочь, - начинает она. - Знаю, как тяжело нашим солдатам.
  Оттон открывает было рот, но губ касается палец девушки. А искры в глазах так и на повал готовы свалить.
  - И в такое смутное для нашей страны время мужество должна демонстрировать вся семья.
  Девушка делает нажим на слове "вся", игнорируя похмыкивание Хлодиона. И понимает - бастион взят, отец не откажет. Не сумеет найти аргументов. А повелительное "я так сказал" этап пройденный. И дорогостоящий. На ремонте "случайных" взрывов можно по миру пойти.
  - Твоя мать меня убьет...
  Взвизгнув от счастья, Хильда целует отца в щеку. И только мелькает ворох юбки убегающей в покои. Готовится, не для войска, для Рихарда. Решение любимого идти на войну обрушивается страшной вестью. Вот ведь глупый, наивный мальчишка. Живет, огражденный от мира реальностей размеренной монастырской жизнью. Продолжает мечтать и верить в невозможное.
  "Жди меня, любовь моя. Я вытащу тебя отсюда. Мечта может стать реальностью. Поверь. Для нас двоих так и будет. Я обещаю"
  
  * * *
  
  Проклятый Север. Даже летом ночи нестерпимо холодные. Тонкая перегородка не защищает. Ни от холода, ни от пронизывающего ощущения. Все чужое, смотрящее свысока. Природа, звезды, звери незнакомой породы. Каждый куст шепчет, стуча сухими ветвями на ветру: "Уходи. Мы не звали тебя".
  Гримберт подходит к жаровне. Снимает перчатки, поднося озябшие руки к теплу.
  - Сквайр, сделай еще кофе, - не громко зовет полководец.
- Это которая за последний час? - раздается голос короля.
  Гримберт порывается встать, остановленный жестом Оттона. Монарх одет по-походному. Корона поверх стального шлема, под мехами видны кольца кольчуги.
  Его высочество поднимает одну из скомканных бумаг. Чуть ли не ковром в беспорядке устилают пол шатра. Схема форта, довольно точная - раньше ведь тут стоял гарнизон западных земель. Какие-то пометки, стрелочки. Все перечеркнуто и порвано.
  - Выглядишь ужасно, - говорит король, садясь за стол напротив герцога. - Кофе сон не заменит. Тебе нужно выспаться и поесть.
  Хлопок в ладоши. Слуги вносят парочку запеченных с яблоками уток. Аромат молодого вина сладким привкусом витает в воздухе. На нормальную горячую пищу вечно нет времени. Короткие перекусы в промежутках между совещаниями. Так что мясо и вино приходятся по вкусу.
  - Твои люди готовы к штурму? - отпуская слуг, король сам наливает себе и Гримберту.
  Герцог опрокидывает кубок одним залпом. Смотрит в упор, красными от недосыпа глазами. За года знакомства Оттон впервые видит его в таком состоянии.
  - Штурма не будет, - резко выдает он и лишь затем, будто бунтарски, добавляет, - ваше величество.
  Король на какое-то время теряет дар речи. Ладно, другие, но Гримберт! Первый военноначальник королевства, не проигравший ни одного сражения. Удерживающий замок в течении месяца, при налете нордов ярла Ульфрика. Сражающийся и побеждающий орду хана Темер-бека. И вот сейчас, стоя с тремя тысячами у жалкого форта.
  К Лунному с огромным трудом и затратами свозят осадные машины. Не скупясь, тратят деньги на наемников. Дают в распоряжение часть гвардии и королевских магов. Гарнизон мятежников, что песочный домик на дороге океанской волны. А он - "штурма не будет".
  Видя все по глазам, Гримберт сбавляет обороты.
  - Мы уже пробовали у Вороньего и Скалистого. Я не могу допустить еще одну катастрофу, - герцог доливает вина, на этот раз цежа по глотку. - Прямой штурм ничего не даст.
  Все попытки овладеть фортами Вороний и Скалистый пятном ложатся на войско. Приходится распускать ложь, что бы армия не начала разбегаться.
  Неугомонный Магдебод разводит бурную деятельность. Получив армию, тот час бросается в бой. И надо заметить по-умному. Обстрел из метательных машин, сковывание вражеских магов отдельными поединками. На штурм идут несколько колонн, волна за волной. Сам впереди, воодушевляя воинов силой и отвагой. Вернее пытаясь. Раненого стрелой герцога едва уносят с поле боя. А армия отброшена и едва не растоптана.
  Лис Хариберт как всегда плетет паутину. Подкупы, тайные переговоры. В форт должны были проникнуть шпионы и открыть ворота. Их головы отправяют монгонелью обратно.
  - У Вороньего мы потеряли десятерых рыцарей, - говорит Гримберт, сжимая кулаки в бессильной злобе. - Пехоту никто и не считал. Это позор. Их магическая оборона до сих пор не прорвана. Вести в таком состоянии войска на штурм... Я такой приказ не отдам.
  - Даже если такой приказ отдам я? - с нажимом говорит Оттон.
  Герцог улыбается и поднимает бокал в салюте.
  - Вот ты тогда осадой и командуй.
  Король от шока поперхнулся. Чертов Гримберт. Везде со своей спесью. И как на него Теодорих управу находил? Хочется позвать стражу и велеть подвесить наглеца на крюке. Один Безначальный знает, чего стоит взять себя в руки и успокоиться.
  - Это по твоему совету я созвал ополчение. Призвал наших папских союзников. Зачем тебе армия, если ты не намерен вести ее в бой?
  - Да потому что ты не видишь ничего за спинами своих гвардейцев! - не выдерживая, чуть не срываясь на крик, восклицает воин.
  Вскочив, Гримберт отбрасывает полы шатра. При полной луне очень светло. Свет падает на лагерь, стоящий у неприступных стен. Караульные, не скрываясь, жгут факелы и жаровни. Порой можно услышать неразборчивые крики, сопровождающиеся смехом. Глумятся. Бунтари не боятся королевского войска. Победы окрыляют, в то время, как над лагерем зависает рок.
  - Взгляните вокруг, - герцог делает неопределенный взмах рукой. - У меня нет трех тысяч. Каждый барон, виконт или маркиз приходит со своими рыцарями. Те приводят своих же крестьян. И никто не намерен выполнять чьи бы то ни было приказы. Рыцарь не займет позицию, посчитав ее не почетной. Я могу ручаться только за своих людей. Не считая ваших гвардейцев и наемник. Этой армией, - Гримберт невесело смеется при слове "армия", - управлять невозможно. Оттон откровенно поражен. Будто перед ним не герой многих сражений. Если и герцог дает оплошность, как Магдебод и Хариберт... Нет, про это даже думать нельзя.
  - Я не справляюсь, - признается Гримберт. - Никто из нас не командовал таким количеством воинов. Нам нужна профессиональная армия. Как... как у Влада. Сейчас они на голову выше нас.
  Герцог касается старой и больной темы. Оттон не считает нужным хоть как-то отреагировать. Со времен падения Темного Властелина надобность в регулярной армии отпадает. Даже набеги островитян и кочевников уходят в прошлое. Еще одна перевернутая страница истории. Кадровые войска становятся непомерной ношей и их, скрепя сердце, распускают.
  Герцог бросает на стол увесистую стопку свитков.
  - Что это?
  - Письма. От кардиналов и архиепископов. Глав ремесленных и торговых гильдий. Городских советов, - Гримберт вздыхает, смиряя взгляд. - Оттон, - обращается мягким голосом, как к любимому младшему брату, - эта война не нужна ни кому. Мы нужны Северу, а Север нужен нам. Останови это безумие.
  - Если бы я мог, - сокрушается король. - Влад и слушать никого не хотел. А сейчас он побеждает. Не можем же мы приползти на коленях и унижаться, прося мира.
  Происходящее чересчур. Смерть отца, повергшее в шок все, от папского двора, до гридницы князя. Корона, непомерно тяжелая, для бывшего всегда в тени. А теперь война. Война, развязанная не им. Плод амбиций зарвавшегося вассала.
  - Я могу вступить в бой лично, - не смотря ни на что, Оттон не трус и не слабак. Так не пора ли напомнить всем, кто тут король. Не словом, а делом. - У нас есть Фафнир.
  - Фафнир последний прирученный нами дракон, - отрицательно качает головой Гримберт. - Он символ королевства. Если его ранят или просто отгонят стен, последствия станут непредсказуемы. Тем ценнее жизнь монарха.
  Разговор с герцогом вызывает головную боль. Король успевает пожалеть о приезде. Какой в том толк? Гримберт сожалеет о неподчинении аристократов, сам в открытую демонстрируя непокорность. На кого тогда положиться? Лучшие лорды Западноземелья ничем не могут помочь. Поэтому ли Влад поднимает бунт? Знает, что сильнее?
  Раз так, к черту все и всех. Он король. Да, тень Теодориха, блеклая и жалкая. Пусть так. Но корона на его челе, так угодно Безначальному. И значит он, ни Магдебод, ни Хариберт или Гримберт найдет правильное решение.
  - Мы вернемся к этому разговору позже, - роняет Оттон, мрачнея все больше. Настроение герцога как опасная зараза. - Мне нужно к дочери.
  Гримберт искренне удивляется. Представить хрупкую девушку в этом свинарнике немыслимо.
  - Ее высочество тут?
  - Да. К счастью она хорошо знакома с боярином Свенельдом. Ради Хильды он пообещал временно остановить бои.
  Допив вино, король символично ставит кубок поверх изображения Лунного на карте. Меховой плащ ложится на плечи - все же Север холодный и суровый край. И люди тут из льда и камня.
  "Огонь растопит лед и камень расколет, - думает король, покидая шатер. - Мы победим. Обязательно победим"
  Оттон вздыхает полной грудью, оказавшись снаружи. Вокруг лязгают сталью гвардейцы, пестря гербами и перьями на шлемах. Монарх поднимает взгляд к небу, к ярко мерцающим звездам. И быть может, ища совета и утешения. Небо мелькает на миг упавшей звездой, подмигивая.
  - Идем, - делает Оттон знак рукой свите.
  
  * * *
  
   Неужели этот день заканчивается? Рихард добредает до палатки, волоча ноги. Все тело ноет. Кажется, моргнешь, и никаких сил не хватит открыть обратно. Таким уставшим юноша никогда не был.
  - Хреново выглядишь, дружище, - подшучивает Крыса, перематывая обмотки на ногах.
  В таких условиях ноги - первая беда. О добротных кавалерийских сапогах и мечтать грешно. В лаптях много не навоюешь. Вечно сырость, камни набиваются. Так и калекой недолго остаться. У Крысы вон скоро язвы таким темпом гноиться начнут.
  - А? Что ты сказал? - голова нестерпимо гудит, Рихард с трудом понимает, что происходит.
   Крыса рукой машет, мол, забей.
   На костер ставят большой чан с водой. Молодой ополченец с удовольствием стягивает безнадежно испорченную рубаху. Целиком опускает голову в теплую воду. Ка-айф. Весь день только о этом и мечтал.
  - Мир вашему дому, - в палатку протискивается удивительно довольный Ворон.
  Раскладывает на импровизированном столе угощение. В тряпичном свертке оказывается копченое сало, печеный картофель, овощи и даже солонина.
  - Откуда такое богатство? - Крыса набрасывается на небесные дары, обжигаясь и дуя, чистя картошку.
  Ворон подмигивает и достает из-за пазухи истинное чудо. Мех с настоящим элем. Свежим и очень вкусным. Даже Рихард прикладывается.
  - Помните, вещи разгружали? Она вроде дочь короля, приехала с подарками. Для нас даже концерт будет. Идете?
  Крыса что-то мычит с двумя набитыми щеками и энергично кивает головой.
  - Я безумно устал и у меня сейчас голова лопнет, - говорит Рихард, делая последний глоток и возвращая мех. - Идите без меня.
  
  * * *
  
  Теплая, чуть покалывающая аура касается кожи. Страшный, гниющий рубец на предплечье покрывается коркой. Старик, запахнутый в темно-синий плащ, благодарно улыбается. Свет, исходящий от костра открывает глубокие морщины. Будто борозда проходит по пахотному полю.
  - Спасибо дочка, ты очень помогла, - глаза старика источают неподдельную доброту.
  Девчонка, маг-лекарь, смущенно улыбается. Садится на поваленное бревно, обнимая сумку с алхимическими препаратами. Волшебники тоже уязвимы. Старик чуть не лишается конечности. Слишком сильный поток пропущен через руку. Дух может и силен, а Дар все тот же, что в далекие времена юности. Но есть время рассвета. И есть время заката.
  Старый маг открывает было рот. Судя по блеску глаз, вспоминает очередную байку. Кажется у неунывающего колдуна неисчислимое количество историй. Одновременно нелепо смешных, но поражающих глубиной мудрости. Слово так и не срывается. С возвышающейся над лагерем сценой чьи-то пальцы касаются струн арфы. Короткий перебор заставляет замолчать. Вслушаться в журчащую ручьем мелодию.
  - Она... прекрасна, - не находит других слов появляющийся из темени лучник.
   Парень подбрасывает сухих дров в костер. Садится рядом с волшебниками, зачарованно наблюдая за появлением принцессы.
  - Холодна, - уточняет на свой лад маг, вслушиваясь в голос поющей Хильды. - Холодна и в этом ее великолепие.
  - А я думаю сейчас она раскрылась перед нами. Этой песней, - говорит чуть покрасневшая девушка.
  
  Так бывает на войне. Их было двое. Разных, ни в чем не похожих. Один молодой худощавый парниша, вечно хлюпающий носом. Угрюмый и неразговорчивый. Другой здоровенный как шкаф, источающий поразительное добродушие. Они стояли вдвоем. И смерть бушевала повсюду. Слепая, хохочущая в безумии. Один уцелел. Другой... мог бы, снизойди волшебники помочь. Могучее тело таяло на глазах. Кожа сползала омерзительными, источающими зловоние кусками. Но улыбка так и не сошла с круглого лица.
  "Ну что ты, друг? - ничего не видящие глаза смотрят вверх. Видимо чувствуя сердцем зов звезд. - Все хорошо. Не плачь. Я...Я..."
  Он просил не плакать. Воин с остервенением трет непрошенную влагу. Долой! Улыбается сквозь горе, садясь у сырой могилы. Глоток обжигающего горло, мерзкого виски. Вот и все поминки. Есть ли у погибшего семья? И где то место, что звал домом? Никто не знает. Ополчение становится семьей. А холод неглубокой могилы домом.
  - Эй, друг, - смеется солдат, заливаясь самогоном. - Ты слышишь ее песню? Как красиво поет. Слушай, слушай, друг мой. Эта песня в твою честь!
  
  Песня действует на всех. По своему, но весь лагерь замирает. Останавливается сама война. Смерть опускает скипетр в почтении перед хрупкой поющей девушкой. Лучник и волшебница переглядываются, понимая для себя нечто важное. Старик-маг, на какое-то время возвращается на тридцать лет назад. И снова кружится в танце с той, кого так сильно любил.
  "Да, раскрылась, - понимает он, смотря на отдаленную фигуру Хильды. - Но не перед нами"
  Что-то холодное касается рук. Крупные белые хлопья падают на землю и одежду. Покрывают лагерь белоснежным покрывалом.
  - Ой! Снег пошел! - девушка, смеясь, рассматривает узор снежинки на ладони. Внезапная догадка..., - Это ведь она? Это ее волшебство.
   - Смотрите, - указывает лучник, пораженный увиденным. - Она плачет.
  
  Папские земли. Святой Город.
  
  - Ведьма!
  Люди всегда ненавидят непостижимое уму. И боятся. Боятся, пожалуй, больше. Ограждаются придуманными и реальными барьерами. Бегут, столкнувшись. Но стоит страху отступить, стремятся растоптать, унизить, высмеять. Хоть в малом, трусливо, отомстить за страх и слабость.
  - Демонская потаскуха!
  - Гори в аду, ведьма!
  Нелепый покаянный наряд, сродни шутовскому. Еще одна попытка растоптать остатки гордости. В бездну все. Сегодня шоу отменяется. Не дождетесь слов покаяния. Ни одна слеза не омочит щек. Губы плотно сжаты, изредка поигрывая ироничной улыбкой. Взгляд направлен вперед. Скользит поверх голов ликующего плебса.
  "Всех вас пожрет тот же огонь, - думает Ингунда, прислушиваясь лишь к грохоту ведущей ее телеги. - Темный Властелин возродился"
  Повозка окруженная охраной заходит за поворот. Вот она - дорога грешника. Последнее путешествие темной волшебницы. Отсюда осужденный может видеть высокий столб, вязанки дров и хвороста. Последняя миля. Последний шанс для покаяния.
  А тут балкон его святейшества. Сидит, наверное, наблюдает. Благодетель. Адриан лично распоряжается о "особой милости". Пускай катятся ко всем чертям со своей милостью. Если на то воля Тьмы, встретит судьбу и выпьет поднесенную чашу до дна. Удавка не коснется шеи ведьмы. Не избавит от мук огня. Пусть так. Ингунда скалит зубы в крысиной усмешке, обращаясь к окну папы. Помост. Высокий палач в маске, тянущий волосатые руки.
  - Желаешь примириться с Господом нашим Безначальным? - тут как тут появляется священник.
  Ведьма встречается глазами со слугой Бога. Такими же спокойными. Не чета ликующей толпе. Мелькающая смерть приедается, превращаясь в рутину. Сколько видел, таких же? Запомнил ли кого? Или проносятся перед взором безликими куклами?
  От последнего фарса удержаться нет сил. Плевок попадает прямо в лицо святоше. Толпа за спиной рвет и мечет, требуя расплаты. Над ведьмой поднимается кулак палача. Резкий жест священника и тот в поклоне отступает.
  - Да смилуется Безначальный над твоей заблудшей душой, - громко возглашает клирик, осеняя ведьму священным символом.
  Стражники ведут несопротивляющуюся женщину к столбу. На руках щелкают железные замки. Хор затягивает молитву. Чинно и красиво, даже ведьма признает. Смолкает и толпа, внимая гимну.
  Взгляд Ингунды скользит по улице, крышам домов.
  Сейчас все и произойдет. Он появится. Такой, каким описывают тайные летописи темных. На вороном коне, сам с головы до ног в черном. Бездна Тьмы в провале капюшона. Темный Властелин, ведущий в бой легион демонов. Мертвые полезут из могил. Ужас и смерть воцарится над Святым Городом. И где стоит дом Безначального, разовьется черный стяг.
  Короткий кивок священника. Палач подносит факел. Огонь быстро схватывает просмоленные дрова. В нос ударяет едкий запах, глаза щиплет от дыма. Но ведьма хохочет. Ну конечно, он же придет. Спасет верную слугу. Вот только почему предательски дрожат колени? Страх сковывает сердце.
  Языки пламени ползут вверх. Лижут голые пятки, вызывая нестерпимую боль.
  - Нет! - не в силах более сдерживаться орет темная. - Это не правда!
  Все выше и выше. Горят шутовские одежды, лопается кожа. Боль...
  - Знаки были верны, - хнычет как девчонка Ингунда, извиваясь. - Он возродился! Темный Лорд возродился! Ну где ты!? Г-д-е т-ы м-а-т-ь т-в-о-ю!?
  
  Крик истязаемой ведьмы вливается в поток людского гомона. Огонь отражается в глазах. Вздымается высоко, в клубах дыма последний раз мелькает силуэт. Еще одна заблудшая душа. Гравюры прошлых десятилетий открывают и более страшные картины. Целые площади, заполненные осужденными. Царила неописуемая истерия, подогреваемая страхом перед Темным Властелином. Но даже такие единичные эпизоды вызывают дрожь. Как если можно поступить иначе.
  Папа Адриан закрывает занавеску. Жаль нельзя закрыться так же от всего.
  - Ваше святейшество, - раздается баритон входящего мажордома.
  Бруно служит папскому двору большую часть сознательной жизни. Попрошайка у паперти, монастырский послушник, келейник многих архиепископов. Сейчас в покои понтифика входит седой старик. Покрытая пятнами, свисающая кожа, сухие, но все еще ловкие руки.
  Мажордом наливает чай, разбавляя сливки и сахар по вкусу его святейшества. Хлеб, масло, нежнейший клубничный джем.
  - Ах, спасибо, - очнувшись от раздумий, Адриан улыбается услужливому слуге.
  Поклонившись, Бруно отходит чуть в сторону. Почти сливается с интерьером богато обставленного кабинета.
  Папа в последний раз выглядывает в окно. Огонь все еще ярко полыхает. Выплясывает причудливый танец, вздымая ворох красных юбок. Терзает останки давно мертвой ведуньи. Толпа помалу расходится. Те, кто кричал, ликуя смерти, вновь обнимут улыбающихся в люльке детей. Вернутся в кузнечный цех или ткацкую мастерскую. Перекинуться байками в казарме. Только ли в кровожадности дело? Нет. Ведьма наверняка до конца остается в заблуждении. Их порода обладает поразительной слепотой. Последний ведьмин мор выкашивает под корень целое поселение. А виновница шла на костер с гордо поднятой головой, как на пьедестал. Женщины, дети, старики... даже не заметила.
  Понтифик до сих пор не поймет мотивов. Неужели в серьез ждут возрождения... чего? Темного Властелина? Времен Тьмы? Генералы самопровозглашенного Лорда великие борцы за правое дело. Спасители сирых и убогих. Долой произвол святош! Хватит гнуть спины на панов! Много прельстилось.
  Тщеславие. Наряженный фанфарон, вечно улыбающийся и вежливый. Жаждал славы. Что привлечет внимание лучше океанов крови. "Рыцари" генерала топили младенцев в крови родителей. Зверствам не было предела.
  Гордость не отступал ни на шаг. Захваченных в плен сажал на кол. Говорят, где-то спрятаны написанные им картины. Леса мертвых солдат, выстроенные в замысловатые фигуры. Гордость был великим мастером, любя в деталях запечатлевать маску предсмертных мук.
  Сребролюбие прозвали вовсе не из-за любви к звонким монетам. Монах-отступник так и не изменил привычкам. Босоногий, в старой залатанной сутане. Ворвавшись в родной монастырь, убил всех. Настоятеля оставил напоследок. Растопил серебряный потир, залив в горло кипящий металл.
  Обжорство зашел в алхимических экспериментах до последней стадии. Практиковал каннибализм. Желал получить некую сверхсилу. Шедшие по следу генерала паладины нашли не человека. Страшное мутировавшее существо, с остатками людского разума.
  И так можно перечислять долго. Все восемь генералов Тьмы - законченные шизофреники. Кем нужно быть, живя мечтой о возрождении Властелина?
  - Бруно, - негромко зовет Адриан, - как ты думаешь, курия одобряет мое решение?
  Мажордом вырос в Святом Городе. Пропитав душу клоакой канализаций и фимиамом высоких соборов. Бесконечно преданный папе, Бруно слышит и знает многое. На шаркающего ногами, чмокающего губами старика внимания не обращают. А слепой и глухой слышит и видит.
  - Несколько членов курии сегодня утром бурно обсуждали последнюю новость, - мажордом подливает в опустевшую чашку чаю. - Они определенно выглядели недовольными... Бровь Адриана неопределенно поднимается. Бруно позволяет себе немного насладиться изумлением.
  - ...Тем, что вы так долго тянули с этим, - быстро добавляет он.
  Папа удовлетворенно кивает. Что ж, принятый шаг напрашивается давно. Мир меняется. Прошлое всего лишь прошлое. Нет больше темных волшебников. Нет темных войн. И Церкви пора идти в ногу со временем.
  
  Слыша колокольный звон, Гилберт осеняется молитвенным жестом. На улицах Города не протолкнуться. Конечно, конному паладину уступают дорогу. Но все равно рыцарь неизбежно вязнет в потоке возвращающегося с площади люда. Опять казнь. Опять ведьма. На этот раз хоть не приходится стоять в почетном карауле. Священный воин как раз возвращается с очередной вылазки. Война на Севере приносит массу неприятностей. Экономических и политических в последнюю очередь. В лесу неподалеку замечает некую тварь, по описаниям точь в точь трехглавый адский цербер. "Зверушку" еще можно отнести к хмельным послевкусием впечатлительного егеря. А вот призраки сразу на трех кладбищах не тревожный звонок - набат.
  Впереди маячит невысокий кованый забор. Утопает в зелени неприметное серое здание. Два этажа, черепичная крыша, эдакая нескладная коробка. Трудно представить, тут решаются людские судьбы и ставят подпись под решением "сжечь". Канцелярия святой дознавательной комиссии. Инквизиция.
  - Стой! Дальше хода нет, - из-под низко опущенного, не по размеру, шлема, на Гилберта смотрит усатый стражник.
  Задумавшись, рыцарь не замечает царящего столпотворения. Центральное бюро инквизиторов окружено плотным кольцом вооруженных людей. У ворот стоит повозка с решетками вместо окон. Монахов, обычно гуляющих неподалеку, не видно вовсе.
  Юноша смотрит на стражника с высоты коня. Тот чует недоброе. Так и киснет под взглядом.
  - Господин, - едва не хныча говорит он, наблюдая, как паладин высвобождает ногу из стремени и спешивается, - ну не велено же никого впускать.
  Гилберт отдает вояке поводья, что бы присмотрел за животным. Уверенно идет вперед. Не хватает еще препираться с пахнущими кислым пивом солдатами. Что за бардак Альфонсо разводит? Собственно к вышеупомянутому паладин и спешит. Слухи о призраках подтверждаются. Бубнящий что-то монах, плачущий старик и женщина. В последнем проявляются признаки баньши. Призрак невероятно агрессивен, хоть пока не опасен. Но лишь пока. Потом станет совсем худо. Призраки вернейший признак шевеления мертвых в могилах.
  В бедах проклятая война виновата. Лорды и бояре играют в солдатиков, заставляя братский народ убивать и ненавидеть. Зачем Темный Властелин? Зачем демоны? Людская алчность хуже чего бы то ни было. Война приводит Тьму в движение. Цербера можно убить, кладбище успокоить, но причина на Севере.
  - Сир! - раздается голос бегущего человека. - Сир!
  Гилберт успевает преодолеть дорогу от калитки. У самой двери встречают чуть не грудью. Хоть ума хватает копья не наставлять. А то Город может не досчитаться пары тройки блюстителей порядка. Из-за постоянных всплесков Тьмы святые рыцари, да простит Безначальный сравнение, злые как черти.
  Паладин замечает офицера. Синяя перевязь поверх одежды, такого же цвета перо на шлеме. Солдат старше рыцаря лет на двадцать.
  - Сир, - офицер поджимает губы, затевающийся спор с благородным последнее, что сейчас хочется, - вы не можете пройти. Пожалуйста, покиньте территорию.
  Щеки Гилберта пылают. Вот так хамство! Попробовал бы ляпнуть что-то такое Десмону. К счастью юноша умеет держать себя в руках.
  - Я рыцарь ордена паладинов, - сообщает и без того очевидную информацию он. - У меня послание к генеральному инквизитору. Чрезвычайно важное. Боюсь, я вынужден написать докладную капитану гарнизона.
  - Я капитан гарнизона, - проронил офицер, тоном жалеющего о должности всеми фибрами души.
  Ого! От изумления юноша запинается. Что заставляет человека такого ранга приехать лично для... чего? Что происходит?!
  От дальнейших вопросов избавляет появляющийся монах. Или послушник? Молодой рыжеволосый парнишка. Простоватое лицо сияет, слишком радостно для столь рокового места. Гилберт даже вспоминает имя. Видел на пару допросах, вечно зеленого и перепуганного. Фома кажется.
  - Сир Гилберт, - монашек тоже узнает рыцаря, обхватывая руку паладина пухлыми ладошками. - Какая честь. Вы к брату Альфонсо? - юноша совсем ничего не понимает. Какой-то простой служитель обращается как к равному к инквизитору. - Боюсь к нему нельзя. Брат Альфонсо снят с должности и направляется для восстановления духовной жизни в монастырь.
  В тишине гром стучащего сердца бьет по ушам. Гилберт выдергивает руку из мерзкого прикосновения. Отступает на шаг. Нет, невозможно. Отец Альфонсо всю жизнь верой и правдой служит Матери Церкви. Послушником, монахом или инквизитором - воин Бога и бич порождений Тьмы.
  - Видите ли, - продолжает Фома, - все эти пытки и допросы плохо сказываются на здоровье брата Альфонсо.
  При этом делает характерный знак у виска.
  Пальцы паладина сжимаются в кулак. Прежде чем сам понимает, что творит, выбрасывает руку в жестком ударе. Рыхлый монашек летит кубарем, нелепо путаясь в складках сутаны.
  - Т-ты..., - зло шипит Фома, одновременно испуганно смотря на кровь, хлещущую из разбитой губы. - Ты еще пожалеешь.
  Заведенного яростью Гилберта не остановить. Меч покидает ножны. Стража шарахается от клинка, вспыхивающего, будто взорвавшееся солнце.
  - Прочь! - кричит, наступая и целясь острием меча. - Прочь, кому велено!
  Ярость затуманивает разум. Не тому учат магистры ордена. Но сейчас наставления не найдут отклика в душе. Кровь так и бурлит, превращаясь в огонь.
  Стражники расступаются перед Гилбертом. Дверь распахивается с пинка. По коридору, мимо испуганных монахов. Выше по лестнице, к покоям отца Альфонсо. Воображение рисует картину за картиной. Лежащее в луже крови тело. Или нет. Как в седую древность - вердикт с ядом.
  - Гилберт?
  Паладин, запыхавшийся, влетает в комнату инквизитора. Что бы застать живым. В келье царит беспорядок, больше обычного. Часть вещей разбросана, часть упакована в вещмешках. Пустуют полки с книгами. Монах как раз перевязывает стопку.
  - Ох, прости, - рассеяно смеется он, дрожащие пальцы не могут справиться с узелком, - ты же рыцарь. Тебя следует величать сир.
  Гилберт вкладывает меч в ножны и переступает порог.
  Альфонсо не узнать. Перед паладином высохшее дерево. Только теперь заметен возраст инквизитора. Щеки впали, будто обтянутый кожей скелет. Гилберт берет старика за руку. Усаживает на простую деревянную табуретку.
  - Отец Альфонсо, мы сейчас выйдем. Вдвоем. Я отвезу вас в замок ордена.
  Слова возвращают ясность рассудка. Инквизитор встает, принявшись что-то целенаправленно искать в кипе документов.
  - Это был приказ папы. Его святейшество посчитал, я слишком долго занимаю эту должность. Официально меня отправляют на покой. Наконец "хакает", находя нужные бумаги. Пергамент исписан аккуратным подчерком генерального дознавателя.
  - А теперь слушай меня внимательно, - документы переходят в руки Гилберта, - тут протоколы допросов. Та ведьма, - кивок в сторону площади, - не должна была быть сожжена. Ее забрали люди папы, прежде чем мы успели расколоть и узнать правду.
  - Но я не понимаю, - Гилберт рассеяно смотрит на написанное, - папа никогда не вмешивался.
  Альфонсо кладет руки на плечи молодого паладина. Заглядывает пристально в глаза.
  - Я наткнулся на настоящих темных, Гилберт. Мы не добили их. Они выжили. И начали действовать.
  
  Шугаринское княжество. Лунный форт.
  
  Рихарду снится война. Не дом, где пахнет свежим хлебом и молоком. Не умиротворенные лица монахов Луизианы. Война. Ревущее пламя, вырывающееся из земли. Блеск молний, разгоняющий ночную тьму. Скрип механизмов, приводящий в движение рычаги осадных машин. И постоянный грохот взрывов, сливающийся с человеческим криком , неизбежно поглощающий его. Бывает, просыпаешься. Вздрагиваешь от ночных звуков. Где сон? Где явь? Все одинаково.
  Юноша открывает глаза. Вслушивается. Тишина. Странная, до щемящей в груди боли. Резко вскакивает, движением привлекая внимание дремлющих ополченцев.
  - Ты чего? - высовывает голову из вороха шкур Крыса.
  - Тс! - поднимает руку Рихард, прося молчания.
  Не бывает так. Где переклички постовых? Шум из конюшни? Хоть что-то. Даже в глубокую ночь лагерь гремит звуками. С непривычки и уснуть тяжело.
  Молодой человек первым бросается к выходу. По пути хватает вооружение. Остальные, следуя порыву, спешно одеваются и вооружаются. Тревога передается всем.
  Снаружи почти ничего не видно. Густой как кисель туман одеялом обволакивает лагерь. Огонь от костров и жаровен освещает едва ли на несколько шагов. И главное тишина. Другие солдаты из папской пехоты так же выходят из палаток. Сонные, ничего не понимающие. Какое сейчас время суток? Наверное, раннее-раннее утро. Сказать наверняка сложно.
  - Умник, это ты? - наугад идет Башмак, с руганью на что-то натыкаясь.
  - Что происходит?
  Ополченец останавливается за спиной Рихарда. Открывает рот и закрывает, не зная, что сказать. Их командир, барон, лежит на земле. Стрела торчит, пробив сердце. Ночная сорочка аристократа пропитана кровью.
  Появляются остальные.
  - Он... он мертв? - Крыса, кажется, сейчас обделается, колени так и дрожат.
  - Конечно мертв, балбес, - такими же дрожащими пальцами Ворон застегивает ремешки шлема.
  Огненный шлейф на миг разрезает мглу тумана. Оглушительный взрыв грохочет где-то в лагере. Канонада магических раскатов вспыхивает в небе. Инстинктивно пехотинцы пригибаются. Но бьют не по ним.
  - Это что, бой? - Крыса в панике вертит головой, прилипнув к земле.
  Шлем слетает с головы, ползком догоняет.
  Раздается характерный свист. Слишком быстро, никто не успевает среагировать. Вот Башмак стоит подле Рихарда. Как-то странно хрипит, будто горло наполнено жидкостью. И отлетает, кубарем катясь по земле. Стрела пробивает горло, какое-то время парень живет, хлюпая и смотря в небо стекленеющими глазами. Но все это происходит под нескончаемый поток стрел.
  - Берегись! - кричат от всюду.
   Ополченцы кидаются в рассыпную. Прячутся за укрытиями и щитами. Рихард ныряет под телегу. Пару стрел падают совсем рядом, одна застряет в колесе. От неожиданности парень вздрагивает, глядя на вибрирующее древко.
  Стреляющие бьют наугад. Да и стрелы падают не густо. Кажется, бедолаге Башмаку просто не повезло. Смертельно не повезло. Остальные не пострадали, не считая мокрых штанов.
  - Закончилось? - Ворон осторожно выглядывает из груды ящиков.
  - Нет, - говорит Рихард. - Слушайте.
  Приближается. Грациозно, страшно, неумолимо. Топот многих десятков конных копыт. Все сильнее нарастает крик и улюлюканье.
  - Северяне! - орет кто-то, срываясь на визг.
  - Бегите! Спасайтесь! - вторят паникеру.
  Первый из папистов бросается что есть силы назад. И тот час на освященном пятачке появляется кавалерист. В причудливой броне из кожи и костей животных. Пехотинцы ничего не могут сделать, шарахаясь в сторону, избегая копыт и корпуса животного. Гадюкой бросается вперед аркан, обвивая ноги беглеца.
  - Ну же, бей его! - призывисто кричит Рихард.
  И первый бросается в атаку. Быть может мужчину можно спасти. Но никто не идет следом, сам юноша отступает, едва не получив хлыстом по лицу. А всадник нахлестывает коня, унося жертву в туман. Лишь раздаются на всю округу страшные крики.
  Еще стрелы. На излете, падающие то тут, то там, но все равно подливающие масло в расползающийся огонь паники.
  - Нужно бежать! Скорее! - кричит Ворон.
  И уже поднимается, порываясь броситься прочь. Если бы не ринувшийся наперерез Рихард.
  - Нет! - перекрикивает он, что бы слышали все. - Побежим и всех перебьют. Нужно драться вместе.
  Топот атакующих нарастает. Наверняка шуги идут на вылазку. Отчаянную и очень дерзкую. Бездействие последних дней запудривают королевским генералам мозги. А повстанцы готовятся. Возможно и туман из рук дело. Что же на других участках? Один Безначальный знает. Но вернее предложить полный хаос, сопротивление, если такое есть, в отдельных местах. В остальном неуправляемая рубка.
  Рихард осматривается. Вокруг пару десятков пехотинцев, все из крестьян. Напуганные и потерянные. Будь это городское ополчение... эти без рыцарей мясо.
  - Построится в каре, - отдает команду юноша, прочитанную из книг о войне.
  Смотрят, как на идиота. Ну конечно, откуда деревенщинам знать хоть что-то о строевом бое. Драться и тому не учат.
  - Соберитесь в кучу, - находится Рихард. - Ворон! - хлопает замешкавшегося приятеля по плечу. - Не спи, собери их вместе. Ну же!
  Кто-то поддается стадному инстинкту и слушается. Пару человек растворяются в тумане, ища спасения в бегстве. Мгновенно раздаются крики ужаса, сменяющиеся предсмертной агонией. В ужасе парень понимает - окружены, враг повсюду.
  - Идут!
  Всего один всадник. Перемахивает через груду бочек, на скаку разворачиваясь и посылая стрелу. Принимает на щит один из пехотинцев, матерясь по чем зря. В ответ кидают копье и промахиваются. Всадник исчезает в тумане, как призрак.
  - Стройте баррикаду! - догадывается Рихард. - Тащите все! Весь мусор.
  Первыми бросаются товарищи, наваливаясь и переворачивая телегу с ящиками. Подключаются другие. Руки хватают первое попавшееся, не проходит минуты, как вырастает груда мусора. Не крепкий частокол кольев, но все же защита. Ополченцы ощетиниваются копьями, замерев, вслушиваются в звуки боя. Кто-то кричит и отдает команды, звенит железо. В небе фейерверком взрываются заклинания.
  Одно пробивается. Тянущий шлейф огненный шар падает в нескольких десятках метров. Взрыв, высоко вздымается столб пламени. Свет освещает фигуры атакующих всадников. Вот они - совсем близко.
  - Держись! - кричит Рихард.
  Сжимает копье, готовясь к удару. Не тут то было. Завидев импровизированную баррикаду, враг в лоб не идет. Обходят, замыкая кольцо, кружась каруселью. На полном скаку всадники стреляют из луков необычной формы. Коротких и изогнутых. Стрела впивается в щит, едва не выворачивая руку.
  - Нас убьют, - по-детски скулит голос рядом.
  - Бежать надо было.
  Рихард сжимает зубы. Вот идиоты. Совсем от страха разум теряют. Единственный шанс - стоять насмерть тут. И молится, что Гримберт наведет порядок, поведя рыцарей в контратаку. Но препираться и объяснять нет времени. Что-то чиркает и рикошетит о шлем. От страха сердце падает.
  Страшно до икоты. Но пехота в безопасности. Всадники кружат вокруг, стреляют, не в силах, однако нанести урон. Баррикада служит надежной защитой. Наконец, не выдержав, один посылает коня прямо на укрепление. Неужто хочет крупом растолкать сваленные бочки и ящики? Животное дико ржет, больно ударившись. Встает на дыбы, молотя воздух копытами. Враг зависает над Рихардом. Даже успевает понять, перед ним не шуг. Смуглая кожа, раскосые глаза. Да это же кочевник!
  - А-а-а-а-а! - не узнавая собственного голоса, орет юноша.
  Сверкает кривая сабля степняка. Рихард принимает удар на шит, слыша треск лопающееся дерево. Удар, затем еще и еще. Кочевник, скаля зубы в оскале, остервенело рубит щит прячущегося юноши.
  - Да отстань же ты!
  Пытается ткнуть неумело копьем. Недотягивается, но конь трясет мордой, верчась на месте. Всадник успокаивает одним рывком животное, вновь направляя в атаку. Но на это раз Рихард не один. С боков подходят Ворон и Крыса. Три направленных копья заставляют кочевника отступить.
  - С-спасибо, - пытаясь унять дрожь, говорит юноша.
  Ворон улыбается и подмигивает, а воспарявший духом Крыса хлопает по спине.
  Вот только делу помогает мало. Враг по-прежнему кружит, ища способ добраться до обнаглевших, не желающих умереть папистов. Так может продолжаться долго, вот только из лагеря раздается гомон рога. Не отчаянный, призывающий на сбор. Грозный и боевой. Так идут в атаку!
  - Наши! - понимают внутри баррикады, крича во все горло.
  Понимают и кочевники. Драться с закованными в железо рыцарями у них желания нет. Один из всадников заливисто свистит, делая взмах рукой. Отстреливаясь, бросают коней в сторону ворот форта.
  А западноземельцы победно появляются на освященном пятачке. Вспотевшие, невероятно гордые лица. Хотя мало у кого мечи омочены кровью. Сплошь конные - рыцари со слугами. Впереди особенно помпезный, с венцом маркиза поверх золоченного шлема. Спасенные пехотинцы выходят из укрытия. Кричат, не скрывая радости, потрясая оружием. Аристократ поднимает в приветствии руку, снисходительно улыбается, позволяя приветствовать себя.
   Рихард же... про него забывают.
   Садится на телегу, снимает шлем, растрепав мокрые от пота волосы. Дышит, стараясь успокоить дыхание. Молчит, обманывая себя безразличием. Обидно.
  "Да пошло оно все, - думает, отбрасывая искореженный щит. - Пошли вы все, со своей войной"
   КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

к оглавлению




ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  Академия. Студ-городок.
  
  Две девушки, смеясь, вприпрыжку спускаются с лестницы. Вихрь светлых волос почти сливается с мехом горностая. И тот час растворяются в толпе, завидев подруг.
  - На кого хочешь поступить?
  - Было бы здорово на лекаря.
  - Фу! С вонючими болячками возиться. Я точно пас.
  - А ты хоть знаешь, сколько они зарабатывают?
  - Так то если в придворные попасть...
  Вестибюль студенческого общежития заполнен до отказа. Неудивительно. Начало осени открывает двери перед носителями Дара. Со всех уголков западного мира тянутся за вожделенными знаниями. В основе подданные короля Оттона и папы Адриана, жители соседних родственных монархий. Но можно встретить и экстравагантные персоны. Вроде расхаживающего в богато расшитом узорном кафтане юнца, смуглого и узкоглазого. Не иначе сын благородных беев из степи.
  Прислонившись небрежно к подоконнику, совсем зеленый аристократ распускает хвост перед дамами. Те щебечут, поглядывая на самоцветы многочисленных перстней.
  - Матушка чуть в обморок не упала, - демонстрирует идеальную улыбку, активно и умело жестикулируя, - а я, только представьте, - он заливисто смеется, - завис под потолком.
  При этом рассказчик и впрямь отрывается от пола. Магическому фокусу вторит шквал аплодисментов.
  Красота Академии спорит с восточным миром. И правда. Столь утонченная изысканность не ведома несколько грубоватым мастерам запада. У рыцарей в почете тканные гобелены, а роспись оконная, в виде витражей. Строители магов, будто в пику, делают наоборот. Стены богато исписаны. Целые панорамы тянутся по бесчисленным коридорам, зависают под куполом. Сплошь реализм. Нередки статуи, изображающие почетнейших магов.
  Взгляд выхватывает почти забытые события мифов. И пусть роспись не наполнена магией, сознание само вспыхивает волшебством. Вот бежит, смеясь и играя, как ребенок, Демиург. Падает поскользнувшись. Взрываются вулканы орошенные кровью рассеченной коленки. Капли слез бушуют поднявшейся волной необъятного океана. Повсюду, с хрустом переломанных костей, вздымаются ввысь исполины деревьев. Кричит, проснувшись первая птица, тревожа ветви взмахом крыльев.
  - Ой, смотрите! Смотрите! - восторженно привлекает внимание девушка с рыжими, доходящими до поясницы волосами.
  Многочисленные колоннады обвивают живые цветы. Живые даже более чем. При приближении приходят в движение, тянут стебли, словно для рукопожатия. Девушка пытается прикоснуться к красному лепестку. Отдергивает, на пальце набухает капелька крови. Но она неожиданно смеется, демонстрирует укол как неведомое чудо.
  Отдельная группа абитуриентов толпится у картины. Огромной, занимающей по высоте почти всю стену. Мода на картины только возрождается, находя отклик более у бунтарей, чем у заслуженных и состоявшихся мастеров. Данная работа путешествует по всему Западноземелью. На холсте изображены события недавней войны. Осада Лунного форта. Ярко и невероятно живо схватываются маги обеих сторон. Полыхают пожары, клубы дыма поднимаются над укреплениями бунтовщиков.
  Вот волшебник закрывается от удара колдовским барьером. Картина открывает миг отчаяния. Щит лопается, встретившись с заклинанием, во все стороны брызжет горящая, несущая смерть эманация Силы. Маг отворачивается, прикрывает голову в тщетной попытке защититься. Края мантии охвачены огнем, обнажая страшные ожоги.
  Замершее время. Хроники ушедшей войны.
  Да, война заканчивается. Страшнейшая по размахам, оставившая сиротами неисчислимое количество семей. На битву шли тысячи. Размахи колдовских поединков уступают разве что темным войнам. И все же она заканчивается. Резко и неожиданно.
  Не смотря на пышность картины, увековечивающей храбрость королевского и папского войска, форт Лунный остается неприступен. Герцог Гримберт так и не объявляет долгожданного штурма. Осада, с изнурительными боями, длится все лето. Точку в конфликте ставит неожиданное, шокирующее решение Оттона. Король идет на историческое, не знающее аналогов соглашение с конунгом островитян. Загруженные свирепыми нордами драккары волками бросаются в незащищенный тыл Шугарина. За считанные недели повстанцы окружены, лишены всех линий снабжения. Голод косой смерти зависает над Севером. Влад в безнадежной ситуации подписывает долгожданный мир.
  - Представляю, как взъелись на Оттона благородные лорды, - рассуждает, глядя на картину, мужчина. Судя по виду, состоятельный горожанин.
  - Почему? - присоединяется к беседе юноша. - Мой отец купец, гильдии приветствуют мир. Караваны вновь идут от Севера и обратно. Оттон герой.
  - Да, но, - помедлил, размышляя, мужчина, - за помощь норды получили часть наших земель. Наших, понимаете, исконных земель.
  От созерцающих картину людей отделяется молодой человек. До смешного нелепый, выделяющийся в праздничной толпе. Даже крестьяне достают из сундуков лучшее и отдирают въевшуюся грязь. Юноша облачен в стеганный, с грязными разводами, доспех. Выцветшие одежды покрыты латками. Длинные черные волосы, не смотря на пятнадцатилетний возраст, тронуты сединой. Спутаны колтунами и свисают сосульками. Живое дополнение к холсту - вернувшийся с войны солдат. Даже перевязь десятника до сих пор на левом предплечье.
  Рихард почесывает давно не мытую голову. Усмехается с себя. Ну и видок, что чучело огородное. От Шугарина идет пешком, изредка присоединяясь с караванам. Нелегок путь. Да и возвращения триумфального не получается. Мать в слезы, отец за ремень. До сих пор пятая точка ноет. Отдельная добавка от аббата Бернарда .
  Один Роланд из монастырского ополчения по-взрослому жмет руку.
  "Мужик", - коротко и веско говорит он.
  А мужик, с отбитой задницей и снабженный доверительными документами, плетется на учебу.
  "Ворон, Крыса, - вспоминает юноша, поглаживая с ностальгией плотную ткань стеганки, - где они сейчас?"
  
  Гудят рога, кажется, горы в пляс пойдут. В один миг тишина спящего лагеря взрывается ревом разбуженного дракона. За какофонией оров и свиста разобрать что-то невозможно.
  - Тревога? - вскакивает спросонья Крыса. Глаза вот-вот из орбит вылезут.
  - Подъем! Подъем! - торопит всех Рихард, натягивая легкий пехотный доспех.
  К этому времени юноша официально берет под начало десяток. И неофициально небольшой участок обороны. За недолгое время место преображается. Не ленясь, пехотинцы окапываются, врывают в землю заостренные колья. Баррикады образуют целую систему ходов, совсем как лабиринт. Теперь хоть лобовую атаку тяжелой конницы принимай.
  Лишних слов говорить не нужно. Рихард, получив власть, прекрасно обучает бойцов. Каждый знает свое место. Два арбалетчика (неведомое сокровище) прячась за укреплениями, спешно вертят барабаны грозного оружия. Появись хоть боярин в пластичной броне, можно потягаться. Остальные в спешке строятся в жиденькую, но все же линию. Рихард осматривается. Черти что творится. Вокруг сплошные крики, но на бой не шибко похоже.
  - Может на штурм пойдем? - Ворон становится рядом с командиром.
  - А пес его...
  Тут все и происходит. Флаги северного княжества, до того гордо смотрящие на лагерь свысока, опускаются. Миг шока. И вот ополченцы сами, не скрывая слез, кричат и обнимаются. В тот день Рихард впервые напивается. В стельку, до состояния дров.
  - Рихард, да? - за столиком перед молодым человеком сидит оруженосец какого-то благородного.
  Вписывает имя в документ. Не спеша, по монетке, отсчитывает положенное жалование. Десятник пересчитывает, удивленно хмыкая - не обманул. Откладывает пару монет серебром.
  - Разменяй медью.
  Слуга ищет положенную сумму, поглядывая на пехотинца.
  - О тебе хорошо отзываются, - оруженосец подвигает стопочку меди. - У тебя большие перспективы. Может, хочешь пойти в городскую стражу? Не так почетно, как оруженосец, но работа прибыльная. Мой брат служит уже десять лет. Зарабатывает не плохо.
  Ну уж нет. Война несколько выветривает юношеский максимализм. Хватит. Может и к лучшему, что не угодил в слуги аристократам. Теперь с чистой совестью домой.
  У выхода из палатки счастливые друзья.
  - Домой? - Ворон улыбается, подбрасывая увесистый мешочек с деньгами.
  - Да, не на долго, правда.
  Крыса обнимает за шею, шуча трепая волосы.
  - Умник идет в Академию, - издевается незлобно. - Станешь магом, важным таким. О друзьях совсем забудешь.
  Рихард вырывается из рук, смеясь.
  - Нет, нет, нет. Мы еще увидимся. Обещаю. И стол за мой счет, как положено.
  - Ловлю на слове, - Ворон щелкает пальцами и подмигивает.
  
   Внимание привлекает шумная компания. Группа из нескольких молодых и возбужденных людей оттесняют в угол парня. Ажиотаж подогревается выкриками со стороны девушек. Сущая стая сорок. Даже держатся друг за друга, эдакий коллективный разум.
  - Давай! Разбей ему нос!
  Как на трибунах раздается свист. Шуточки и комментарии идут наперебой с советами, что сломать и куда ударить. Да что происходит то? Вмешаться никто и не думает. Более того, большая часть ожидающих распределения, смотрят на происходящее если не с одобрением, то с равнодушием. Не на человека нападают, над насекомым мухобойка зависает.
  - Северная мразь, - злобно шипит один из компании.
  Смельчак первым делает шаг вперед. Поднимает руку с зажатым кулаком, лицо багровое от неподдельной злобы. Происходит очевидное. Парень не из робкого десятка, хоть и один против толпы. Рука перехватывается, изгибается в болевом захвате.
  -Ыыыы! - шипит от боли задира. Из вмиг покрасневших глаз брызжут слезы.
  А одиночка, не скупясь, добавляет коленом под дых.
  Все. Каким умелым бойцом северянин не является, один в поле не воин. На шуга налетают со всех сторон. Валят на пол, пару чувствительных удара приходится по ребрам.
  Рихард сам не понимает. Происходящее пальцами судьбы пробегает аккордом по струнам души. Поддается душевному порыву. Идет вперед, врываясь в разошедшуюся толпу. Не смотреть же, как избивают одиночку.
  - Хватит, отстаньте от него, - юноша, не ввязываясь в драку, просто закрывает лежачего телом.
   По чести, рядом с забияками, дембель просто дрыщь. Но что-то во взгляде останавливает обидчиков. Затихает и "группа поддержки" из девиц. Рихард внимательно осматривает компанию. Все крепкие, накаченные молодые люди, примерно одного возраста. Не из бедных, вон как ряхи отъели.
  - Он враг! - выплевывает первый напавший, сжимая вывихнутую руку.
   Задира осматривает военное облачение защитника.
  - Ополченец? И ты защищаешь его? Шуга!
  - Никого из вас там не было, - четко и уверенно произносит Рихард, не отступая ни на шаг. - А в том, что вы делаете, - кивок на избитого, - нет чести.
  Напавший как-то странно смотрит. Взгляд из опущенных глаз тухнет.
  - У меня отца шуги убили, - тихо роняет он.
  И уходит, уводя остальных. Рихард прикусывает язык. Сказать и правда, нечего. Война горе и ужасом для всех. Кто прав? Кто виноват? Все же, не смотря на боль, битвы и близость смерти, бывший ополченец не может чувствовать ненависти. Тем более к незнакомому северянину.
  - Ну ты как? - поворачивается к шугу, что бы замереть от шока.
  Теперь потерпевшего можно рассмотреть вблизи. Как-то слабо похож на соломенноволосых, носящих бороды жителей княжества. Несколько резкие черты лица, орлиный нос, придающий облику изюминку зловещности. Особенно выделяются черные, как смоль, волосы. Тем безумнее приходящая догадка. Княжество то воюет, то торгует, то заключает союзы с ханами степных орд. Нередки и династические браки. В мозгу вспыхивают строки из найденной книге по геральдике. Князь Влад женился на дочери хана Кудлая Гюльчатай.
  "Так неужели это...", - думает юноша, прежде чем раздается девичий голос.
  - Ярополк!
  Рихард поворачивается. Ну надо же, просто день встреч. Кто бы мог подумать, но сквозь толпу к ним продирается Хильда.
  
  Песня окончена. Происходящее в военном лагере выбивает почву из-под ног принцессы. Девушка едва ли воспринимает окружающее.
  "Он не пришел"
  Хильда тот час оказывается подхвачена волной обожателей. Не скупясь льются комплименты, изысканные, витиеватые или в форме стихов. Рыцари преклоняют колени, клянясь умереть по одному ее слову. Цветы. Снова пылкие слова и признания.
  Все едино. Лица, слова, сливаются.
  Вот кто-то рядом. Хильда поднимает ничего не видящие глаза. Пахнет дубленой кожей и металлом.
  - Мне понравилось, - звучит сухой голос герцога Гримберта.
  Видно, воин искренне пытается. Язык едва шевелится, привыкший орать приказы. Куда изыскам непривыкшему сыпать мед солдату. Как ни странно сдержанные слова вызывают первую осознанную мысль.
  - Спасибо, - в тон герцогу роняет дочь короля.
  Придворные дамы не скрывают слез. Умиленно охают, комкая заплаканные платочки. Фрейлины приходят помочь собраться для отъезда. Слуги начинают грузить вещи в экипажи.
  - Ваше высочество, - компаньонка трогает сидящую и смотрящую в одну точку Хильду. - Пора уезжать. Ваше высочество?
  Позволяет увести себя, вокруг суетятся, что-то говорят. Все как в тумане. В себя приходит в карете, увозящей далеко на юг. На горизонте полыхают всполохи боя, а в голове вертится одна фраза:
  "Он не пришел"
  Хуже всего приходится обитателям замка. Прислуга, даже под угрозой розг и изгнания, носа в коридор не высовывает. Придворные дамы пакуют вещи и переезжают - жить в женской башне невозможно. И главное никаких спецэффектов. Не сверкают молнии или сыпется камень. Страх. По непонятным причинам, приближающиеся к комнате Хильды чувствуют дикий ужас. Неведомая, непостижимая магия гонит прочь.
  В панике вызывают команду боевых магов. Успокоить.
  Опытные колдуны поднимаются по винтовой лестнице. Тихо, слегка шуршат специально надетые легкие сапоги. Маги не первый раз в деле. Войны сменяются охотой на монстров и разбойников и снова на войны. Но сейчас страшно, как никогда.
  Средних лет колдун производит манипуляции с жезлом.
  - Если хоть волос с ее головы упадет...
  - Да знаю, - шипит рассерженным котом, - не бубни под руку.
  Маги занимают позиции у двери. К штурму все готово. Главное сразу задавить щитами. Неподконтрольная магия истинная катастрофа.
  - На счет три.
  ... Три!
  Пинок ноги в дверь и все вваливаются внутрь...
  Хильда мирно вертится перед зеркалом. Придирчиво изучает новый образ. Облегающие штаны, короткий полушубок в купе с сапожками на каблуке. Волосы заплетены в простую косу, на лице ни грамма косметики. Вполне элегантно, можно сойти за дочь преуспевающего банкира. Но никак не принцессу могущественной страны.
  Прекрасное изумрудное платье остервенело изорвано ножницами.
  - Вы можете сказать, что с моей дочерью? - Оттон бегает из угла в угол кабинета.
  Отец Эрнанд долго молчит. Почтенный старец долго служит королевской чете духовником. Знает наперечет все проблемы монарших особ. Но сейчас теряется в догадках.
  - Ваше высочество, - специально растягивает, теребя четки, - Хильда просит избавиться от всех украшений и платьев. Всех. Богатство должно пойти в детские дома и богадельни. Присутствующая Генриета нервно сжимает платок. Благотворительность? Кто угодно, но не этот маленький дьяволенок. И уж точно не в таких масштабах.
  - Что это значит? - спрашивает взволнованная мать.
  - Я не знаю, - капитулирует духовник, - но в ее просьбе нет ничего осудительного.
  
  Хильда не без удовольствия наблюдает за Рихардом. Узнает. Не сразу, но узнает, пораженный преображением. Теперь посмотрим, кто кого. Девушка ищет юношу намеренно и в встрече не сомневается. Бывшего вояку трудно пропустить.
  Тем временем сын Влада, зло отбросив протянутую руку Рихарда, поднимается. Остервенело стирает кровь с лица. Не помогает, на рассеченном лбу быстро набухают новые алые капли.
  - Ярополк, - повторяет принцесса, по-хозяйски упирая руки в бока, - говорила тебе, далеко не отходи.
  Таково решение Оттона, одно из условий мирного договора. И без того унизительного. Северяне лишаются в пользу Западноземелья части территории. Сдают форты в горных проходах. А главное отдают единственного княжеского сына и наследника. Почетный пленник, так звучит нынешнее положение Ярополка. Хильда понимает, сестру мальчику не заменит, даже пытаться не пробует. Дикий волчонок впрочем, и от дружбы отбивается.
  - Без няньки обойдусь, - говорит тоном повторяющего фразу не раз и не два, - и без дружков оккупантов, - презрительный взгляд на оторопевшего Рихарда.
  Не дожидаясь отповеди, княжич исчезает из виду. Бывший ополченец и принцесса остаются наедине. Прежде чем Рихард успевает хоть пошевелиться, берут под локоть, уводя от лишних ушей.
  - Тут меня почти не знают, - быстро говорит девушка, осматриваясь по сторонам. - Обещаешь не выдавать?
  Юноша открывает было рот, но умолкает, остановленный жестом принцессы.
  - И никаких высочеств, миледи и светлостей. Для тебя просто Хильда, - строго, но с улыбкой предупреждает она и протягивает руку. - Друзья?
  Рихард не поймет, что происходит. Вроде принцесса перед ним, а вроде нет. От чего-то так легко стоять рядом, разговаривать будто... будто знакомы не первый день.
  - Друзья, - говорит парень, пожимая протянутую руку.
  
Академия.
  
  Тот случай - комфорт приносит неудобство. Отвык Рихард жить по-человечески. Тянущая холодом земля, пахнущий мышами мешок с набитой соломой. Служба неделя за неделей заставляет приспосабливаться. Справлять нужду под кустом, спать на досках под храп, есть что получиться, если вообще получиться. Лежа на простыне, долго ворочается, не в силах заснуть. Неудобно, до нытья в спине. А ведь даже дома, в Приречном, не видит ничего подобного. Настоящее стекло в окне, а не простые деревянные ставни. Кровать, тумбочка и шкаф. Даже изящный, лакированный письменный стол. Роскошь. Но от чего-то не радостно. Наоборот, необъяснимое чувство чужеродности. Далеко за полночь проваливается в сон. Тяжелый, не приносящий облегчения, наполненный тяжестью прошлого. Шуга -снег. Рихард не придает особого значения названию княжества. Лето не сдает рубежи золотой, мягкой осени. Мягкой. На юге конечно так и есть. Север быстро падает в объятия мороза. Солнце продолжает печь днем, с лихвой компенсируя ночами. От пронизывающего холода солдаты коченеют. Жмутся к кострам, в тщетной попытке согреться.
  Ворон с раздражением роется в худых, прогрызенных мелкими тварями мешках.
  - Чай кончился, - издает вердикт, отбрасывая последнюю, матерчатую ткань.
  Возвращается Рихард, ставя на огонь чан с водой. В кармане плоды шиповника. Поначалу носы воротят, быстро привыкая. От безысходности.
  - Это не дело, - на Крысу жалко смотреть. Трясется, кутаясь в непонятного происхождения тряпки, - мы до утра околеем.
  - И что предпримем? - не чая получить ответ говорит Рихард. - Идеи есть?
  - Вообще-то есть, - неожиданно отвечает, оживившись. - Я с ребятами по соседству общался. Тут тропки есть, чабаны до войны ходили. Так у них и хибарки в горах есть. Может, сходим, а? Гляди, теплые вещи найдем.
  При этом все смотрят на Рихарда. Тот долго молчит. Надоедает непрошенная ответственность. Как почести - так аристократам, а шею подставить - сразу Умник. Делать и правда, нечего. Не мерзнуть же. Все слягут.
  Улизнуть с лагеря не проблема. Хоть в чем-то разгильдяйство службы играет на удачу брата солдата. Всего идут пятеро, Крыса за проводника. На улице ночь, темень. Того гляди ноги переломаешь о камни и торчащие корни. О факелах и речи быть не может. Форт рядом, как раз идеально для лучника, стоящего на станах.
   Страшно. Можно на шугов нарваться. Или на горцев. Вон, в лагере сколько баек рассказывают. Мол, живут дикари, мужики в юбках, бородатые и людей едят. Жуть. Только крепче сжимаешь древко и стараешься не шуметь.
   Натыкаются на следы появления людей. Объедки, обрывки одежды и одинокий, просящий кушать, сапог.
  - Это наши ходят, - уверенно уводящий дальше и дальше Крыса спокоен как столб.
  Набредают на низенькую, покосившуюся избушку. Внутри холодно, гуляет ветер. Обитатели покидают жилище давно. Добро, оставайся от прежних жильцов хоть что - растаскано. На полу свежие следы.
   Решают идти дальше. Не возвращаться же с пустыми руками. Пехотинцы в чем было воюют, сплошь легонькие, сродни тунике, одежды. Должно же у северян что-то быть.
  - Кто ищет, тот найдет, - довольный Крыса указывает на вполне целехонький деревянный домик.
  - Там кто-то внутри, - говорит, присмотревшись, один из пехотинцев.
  - Где?
  - Да вот же.
  И правда, в окне, при выглянувшей луне, можно различить человеческий силуэт. Кто? Да кто угодно. Может, какие отряды северян по ущельям бродят. Или из местных кто живет, рассчитывая пересидеть войну. Посовещавшись, решают приблизиться тихо и послушать. Внутри смех и звон бьющейся посуды.
  - Нет золота? Точно нет? - раздается голос, сопровождающийся новыми разрушениями. - Может серебро?
  Диалект ни с чем не спутать. Не смотря на родственность с папским, акцент западноземельцев резко отличается. Значит свои. Рихард однако, активно машет, останавливая встрепенувшихся товарищей. Не нравится происходящее. Исходит нехорошее от ноток в словах говоруна.
  - Видимо и правда ничего ценного, - подключается второй.
  - Ну ладно, не беда. Одно золото я и так вижу.
  Непонятеая шутка вызывает дружный гогот. Судя по звуку, внутри далеко больше двух. Рихард аккуратно заглядывает. Так и есть, пятеро солдат, сколько и папистов. А с ними девушка. Молоденькая, лет двадцать на вид. Золотые волосы растрепаны, в глазах дикий страх, не дающий закричать или пошевелиться.
  - Северная шлюха!
  Один из западноземельцев, не сдерживаясь, бьет кулаком в лицо. Девушка падает, распластавшись на полу. Оккупанты тянут за юбку, обнажая ноги и стройные бедра.
  Сволочи! Подонки! Кровь бешеными толчками пульсирует в висках. Плевать на последствия. Плевать, что союзники. Рихард, не задумываясь ни секунды, перехватывает копье. Их пятеро, силы равны, но на стороне папистов внезапность. Сейчас, пока не поздно, ворваться и с ходу воткнуть острие в спину.
  На плечах виснет сразу несколько пар рук. Рот зажимают, гася крик.
  - Мы не справимся, - шипят на ухо.
  Плевать. Юноша рвется из хватки, но проигрывает, уволакиваемый прочь от дома. Внутри характерные звуки начинающегося веселья.
  - Там взрослые воины, - пытаются успокоить, волоча вниз по ущелью.
  - Они убьют нас, девушке все равно не помочь.
  
  Рихард просыпается, находясь в пустой комнате академического общежития. Перед глазами до сих пор испуганное лицо северянки и небритые рожи солдат. Мерзко. Сам себе мерзок. В голове постоянно вертится - мог ли изменить, спасти?
  Скидывая ночную опустошенность, погружается в приготовления. Сегодня важный день. Не скупясь, можно сказать роковой. Негоже встречать судьбу выползшей из окопа крысой. На дворе раннее утро, практически все абитуриенты в царстве морфея. Можно спокойно спуститься в душевую. Диковинка. Все в Академии чудное, наполненное магией. Вот и вода, поступающая по трубам, всегда теплая. Стоит нажать рычажок и сверху льются приятные, бодрящие струи. Фыркая, юноша с удовольствием отмывается и откисает.
  Постепенно просыпаются остальные. Чуть ли не у половины следы бессонницы. Переживают. Немудрено, совсем скоро экзамены. А как провалишься? Аж передергивает. Рихард живо представляет. Возвращается в родные края, в деревне на смех поднимут. Лучше на ближайшем суку хаосу душу отдать.
  Разузнав на счет еды, направляется в ближайшее кафе. Городок расцветает во время волны поступающих. Да и в другое время живет за счет учащихся. Многие из будущих магов дети состоятельных родителей, да и стипендия есть. Так что, выйдя из корпуса, взгляд то и дело натыкается на сеть магазинчиков. Магического или гражданского назначения. Мелькают вывески рекламирующие волшебные свитки, артефакты или посохи. Рихард останавливается у одной из витрин.
  - Вот это да, - не сдерживает восхищенного возгласа.
  За стеклом шикарнейшая коллекция мечей. Сплошь произведения искусства. Рукоять из дорогих металлов, усыпанная драгоценными камнями. Клинки покрыты письменами. Зачастую декоративными, но есть и отдельные экземпляры - рунные.
  - Нравится? - на юношу обращает внимание продавец. Развитая мускулатура, опаленные ресницы и брови, видимо от работы с огнем. Мастер внимательно осматривает гостя. - Да ты никак с войны. Вижу-вижу, - кивает он с важным видом, - взгляд у вас, ребята особый. Смотрящий в лицо смерти как бы одной ногой там и остается. Мужчина извлекает оружие, взмахивая для пробы. Лезвие жужжит, рассекая воздух. Уух! Можно подобно красно девице шлепнуться в обморок от переизбытка чувств.
  - Сколько? - исходя слюной, говорит Рихард.
   Указывает на самый простой, без "прибамбасов". От названной суммы смущенно извиняется и идет дальше. Цена исчисляется золотом. Парень за всю жизнь ни одной золотой монеты не видит. Стыдно даже мечтать о мече. А ведь хочется.
   Петляя улочками, останавливается у крохотного кафе. Застекленная дверь с очень гладкой, блестящей от лака поверхностью. Звенит миниатюрный колокольчик, пропуская будущего мага в крохотный, но поражающий воображение мирок. Внутри простенько, но опрятно. Стойка с улыбающимся персоналом, круглые столы постелены белой скатертью. Посетителей немного, создается особенная атмосфера тишины и уюта.
   К севшему в углу молодому человеку подходит официантка. Обтягивающий корсет, небрежно наполовину расшнурованный у груди, волосы вопреки мирским устоям свободно распущенны.
   - Доброго утра, - сквозь улыбку девушки, бывший солдат замечает взгляд свысока и насмешку. - Приехали поступать в Академию? Полагаю, вы не знаете грамоту, я с удовольствием прочту меню.
   - Благодарю, но с этим я справлюсь сам, - Рихард, сам удивляясь сдержанности, говорит ровно.
   Глаза бегают по названиям, большинство незнакомых и слишком дорогих. А когда-то жалование десятника ополчения казалось немалым. Куда там. Всех сэкономленных средств не хватает даже на 'салат по Кельдрудски', не говоря уж о редких морепродуктах, вроде изобилующих в меню лобстеров и омаров. Богато маги живут.
   - Кофе, будьте добры, - Рихард как-то пробовал в монастыре черный напиток, сразу понравившийся. - И булочки с кремом.
   Пристыженная официантка удаляется, что бы быстро вернуться с заказом. Юноша успевает откусить от булки, как рядом панибратски плюхается незваный гость. Рихард узнает княжича, чуть не поперхнувшись.
  - Извини-я-был-не-прав-спасибо-что-помог, - скороговоркой выстреливает Ярополк, даже не смотря на собеседника.
   Абитуриент ошалело смотрит на благородного гостя. Не сдержавшись, смеется, едва не расплескав чай.
  - Хильда велела? - никак не успокоившись, выговаривает он.
   Шуг весь в черном, корча рожу и вовсе похож на ворону.
  - Мелкая бестия, - тихо говорит, осматриваясь, нет ли упомянутой вблизи, - не представляешь, какой надоедливой может быть. Ладно. В чем-то она права. Я был засранцем. Но ты? Почему вмешался?
   Многочисленный взгляд на военные одежды. Участие в конфликте, что ни говори, на лбу написано.
  Рихард молча прожевывает, размышляя. А потом выговаривается. Пожалуй, впервые за долгое время. С началом войны Девушка пропадает. Умолкает, как не было. Любые попытки поговорить натыкаются на нерушимую стену. Приходят страшные мысли - была ли она? Не сошел ли с ума?
   Рассказывает обо всем. Война, открывшаяся картина во время вылазки. А главное о муках совести, приходящие ночью раз за разом. Ярополк слушает не перебивая. Смотря на сидящего напротив иначе с каждым предложением иначе.
  - Думаю, ты не плохой парень, - говорит княжич. - Но если хотел жить по совести, пошел не на ту войну, - усмехается внезапной догадке. - Тебе бы родиться во времена темных войн.
  - Мне многие так говорят, - улыбается Рихард.
  По непонятным причинам простолюдин и благородный находят общий язык. Ярополк распознает в новом товарище умного и начитанного человека. Скоро беседа перетекает к грядущей жизни. Не желая слушать возражений, сын Влада заказывает на обоих полноценный завтрак. Приносят дымящиеся, ароматно пахнущие миски. Картофельное пюре на молоке, в купе с прожаренными с травами куриными ножками.
  - Значит боевой маг? - Ярополк отдает должное талантам повара, наминая за обе щеки. Не заморачиваясь манерами, причмокивая слизывает жир с пальцев. - Думаю, тебе подходит. И без работы не останешься. Но не почетно, знаю, о чем говорю. В армии нянчиться не будут. Обучат парочке фокусов и закинут в дальнюю крепость. Будешь плесенью до пенсии покрываться.
  - Ну а ты? - сгорает от любопытства Рихард.
  Княжич думает, глядя куда-то в потолок. Затем просто пожимает плечами.
  - Не знаю.
  - Это как?
  - Ну... Это как знаю, только наоборот. Понимаешь, на Севере все иначе. Когда проснулся Дар, должны были отправить в священную рощу к волхвам. Волшебство ваших стран другое. Не представляю чему тут учиться. Покажут экзамены.
  
   * * *
  
  По традиции, неизменной из года в год, для вступительных экзаменов оккупируют кафедру общей магии. Обширная аудитория вотчины декана Виолетты превращается в настоящую арену. Пусть нет кричащих зрителей, но атмосфера, будто восставший из песков древности Колизей. Крики радости или слезы отчаяния. Сдержанные благодарные поклоны и никем не зримые, запрятанные вглубь, стенания.
  - Ну это было совсем бездарно.
  Теодомер сонно потягивается. Чуть смачивает губы в разбавленном вине, тот час промокая салфеткой. Возглавляющий кафедру боевых магов молод. Сорок лет не возраст для волшебника. Черная, коротко остриженная, борода, челка закрывает лоб. Сам подтянут по армейски темно-синий плащ покоится на атлетичной фигуре.
  - Кстати, что мы должны были наблюдать? - обращается боевой маг к одному из коллег.
  Декан алхимиков выдает едва заметный смешок, прикрывая рот ладонью. Даже это верх эмоциональности тихого, худощавого Хроноса. Из мешковатого балахона видны костяшки пальцев. На бледной коже следы многочисленных ожогов.
  - Каша, - почти шепотом говорит алхимик, опуская глаза, но продолжая игриво улыбаться, - именуемая в некоторых местах баланда.
  - Вы были жестоки с бедной девочкой, - качает головой низенькая полноватая Виолетта. Рука машинально поправляет завитушки короткой прически.
  Хронос на этот раз разводит руками, оставляя без ответа.
  Выбежавшая в слезах девчонка из деревни. Одна из многих. Не нужно долго гадать, училась у знахарки. Кроха знаний, еще меньше таланта напитать варево истинным волшебством. Даже не необработанный самородок - кусок глины. В помещении до сих пор удушающий запах от сгоревшего снадобья неизвестного назначения.
  Принять всех желающих Академия не может. На некоторых не стоит тратить время. Не всякая искра раздувается в пламя. Иным дают шанс попробовать силы через сезон.
  - Итак, кто там следующий? - так же лениво подает голос ректор.
  Главу Академии пока увиденное не впечатляет. "Бодрый старичок", как часто величают Артура, занимает должность много лет. Принимает пост от легендарного Мерлина, знавшего (и учившего) самого Темного Властелина.
   Ректор поглаживает гладко выбритый подбородок, опуская очки, смотрит на документ. В углу вспыхивает иллюзорное изображение абитуриента.
  - Этот твой, - пергамент переходит к Теодомеру.
  - Ри-ха-рд, - нарочито растянуто читает маг, рассматривая поступающего и бегло пробегает взглядом по строкам. - Родом из Луизианы Папской страны, - читает без особого интереса. - Еще один простолюдин, многовато их в этом году. Этот еще и воевал. Что ж, парня я, пожалуй, заберу.
  Решив, Теодомер небрежно отбрасывает документ. Тот час подхваченный Львом. Облаченный в монашескую сутану, декан священной магии заинтересован.
  - Я бы не торопился, - монах детально изучает содержимое пергамента. - Ха! У него рекомендации от аббата Бернарда. Помню-помню. Парень почти рос в монастыре. Думаю этот...как его... Рихард, мой.
  В взгляде Хильперика впервые загорается азарт. Подтягивается из развалившейся позы.
  - О! - расплывается в улыбке. - Пари?
  - Серебренный, - веселится в ответ Лев, не брезгуя светской забавой.
  Найдя новое развлечение, деканы оживают. Наперебой спорят, со всей серьезностью делают ставки. Хоть какое-то разнообразие после ряда бездарностей. И мнят же себя люди, будущими великими магами. Наконец звенит колокольчик. Слуги отворяют широкие двери, пропуская Рихарда. Парень стоит какое-то время в нерешительности. Не иначе поражен. Спору нет, многочисленный залы Академии впечатляют и более искушенных в изысканности.
  - Подходи, не бойся, - голос Виолетты мягкий, как у заботливой тетушки.
  Женщина бескорыстно добра к ученикам. Искренность и правда действует. Кивнув, Рихард идет вперед. Становится перед сдвинутыми столами приемной комиссии.
  - Насколько мы знаем, вы участник подавления Северного мятежа, - спрашивает ректор, внимательно осматривая кандидата с ног до головы.
  - Да. Я..., - парень замолкает, думая, стоит ли продолжать. Решившись, добавляет. - Осада Лунного форта.
  По залу прокатывается шепот. Хильперик сидит натянутой струной, ни один мускул не выдает эмоций. Внутри свистит от удивления. Глядя на худощавого заморыша представляется служба в тылу. Посыльный, охрана обозов. А тут столь жаркое место. Пусть на Вороньем прямой штурм. Тяжесть магических боев приходится на душу бойцов герцога Гримберта. Пережитое может и должно сформировать линию Дара мальчика.
  - И вы хотите стать боевым магом? - осторожно прощупывает почву.
  - Да, - выпалил Рихард. - Да, я хотел бы этого.
   Расслабившись, Хильперик подмигивает Льву. Пальцы так и показывают: "Гони денежку". Монах скручивает кукиш.
  - Что ж, замечательно, очень замечательно, - ободряюще улыбается Артур, шикнув на хохотунов (серьезное же мероприятие!). - Тогда продемонстрируйте, что достойны.
  Абитуриент глубоко вздыхает, закрывает глаза. Отгораживается от всего, уходят перешептывания магов. Тишина. Только он и пульсирующий поток Силы. Осознанно учится обращаться в военном лагере. Вернее приходит само, во время холодной ночи. Сырые дрова не желают гореть, огонь тухнет едва коснувшись. Становится вдруг тепло, палатка ни с того, ни с сего быстро нагревается. Рихард не знает как, но фокус удается повторять раз за разом.
   Юноша открывает глаза. Все, ректор и деканы молчат, смотря с изумлением. Безмолвие тянется мгновение за мгновением. Все ощутимее нарастающая паника. Всё. Провалился.
  В гнетущей тишине поднимается волшебник. Неприметная мышка посреди пестрого сообщества. Худая фигура облачена в мантию, отдаленно напоминающую сутану. Лица почти не видно из-за капюшона. Лишь сверкает пристальный, заглядывающий в душу взгляд. Незнакомец делает пас рукой. Рихард моргает, пелена падает, обнажая невидимое. От руки тянется тонкая полупрозрачная цепь, а на ней, крохотный, извивающийся бесенок. Смешной, с рожками и крылышками. От создания, опаленного в огне самого Хаоса, исходят волны жара.
  - Поздравляю, - хрипло говорит поднявшийся человек, - вы зачислены на факультет демонолонии.
  
  Папские земли. Замок святого Ангела. Резиденция паладинов.
  
  Копыто коня соскальзывает, наступив по темноте на булыжник. Проклятая дорога! Не чета магистралям древности, прямым, соединяющим концы некогда единого мира. Тут скорее пьяная кривая тропинка.
   Удержавшее равновесие животное, вскидывает голову, издав возмущенное ржание. В это же мгновение шумит потревоженная птица. Протяжно вскрикивает, из густой листвы летят перья.
  - Твою ж..., - сквозь стиснутые зубы высвистывает Гилберт.
   Замечает свою руку на мече - инстинкт срабатывает быстрее мозга. Хух! Ну и перетрусил. Со службой и не до такого дойдешь. Заикой станешь и поседеешь раньше срока. Кроме шуток. Магистр ордена сир де Обри, мужчина чуть за тридцать, полностью седой и худ, как деревце у иссохшего источника. Не скажешь сразу - сильный маг и первый меч Запада.
  Для паладинов приходят черные дни. Смутные, наполненные тревогами за будущее. Гаснет влияние инквизиции. Некогда почти всесильная, теряет рычаги управления. Все труднее удерживать позиции Света. А Тьма так и лезет. Скалит отврательную морду из каждой щели.
  В окрестностях Святого Города все-таки вспыхивает восстание мертвых. Можно ведь было предотвратить. Локализовать, эвакуировать деревенских. Есть и ритуалы, сложные, но позволяющие успокоить шевеление покойников в могилах. С уходом Альфонсо все валится из рук. Дернув поводья, Гилберт направляя коня дальше.
  В предрассветном тумане замок сливается со скалистой возвышенностью. Тянутся ввысь остроконечные шпили. Редко где в узких окнах-бойницах горит свет. Серае, неприметная масса камня, лишенная изящества. Твердыня священных рыцарей грозно взирает свысока на окрестности.
   "Неприступна, как дупло монахини", - гогочет перебрав со спиртным Десмон.
  Арка надвратной башни. В караулке скучает смена, изредка поглядывая в окно. Еще реже высовываясь наружу. Холодает быстро, паладин кутается в плащ и накидывает капюшон. Погода одаривает мелко моросящим, но противным дождем.
  - Не ожидали так рано, сир, - встречают вернувшегося.
  Ордену служит много людей. Часть состоит в пеших войсках поддержки. Таких задействуют для патрульной службы и охраны. Из дверей караулки как раз выходит воин. Касается козырька шапели, в шутку подражая манерам высшего общества.
  - Привет, - не забочась о церемониях говорит рыцарь. - Как тут дела?
  - Да что может случиться? Несварение желудка у магистра?
  - О, это и правда катастрофа, - посмеявшись, говорит паладин.
  Подбегают мальчики из конюшни. Похлопав друга по бокам и на миг прислонившись к морде, отдает на попечение слугам.
   Двор заполнен хаотично разбросанными зданиями. Кожевня, кузница, другие мастерские, домики обитателей и слуг. Замковые жители только просыпаются. Раздается крик старика кузнеца, тормошащего соню подмастерье.
  - Доброе утро.
  - И вам не хворать, сир, - пылающее праведным гневом лицо деда расцветает улыбкой.
  Гилберт берет благословение у священника. Отец Джордано только гремит замком на дверях часовни. Не молодой клирик как всегда жалуется на спину в сырую погоду.
  - Тебе бы в отпуск, отец, побереги здоровье.
  Только рукой машет. Покой нам только снится.
  - Ой! Сир Гилберт! Стойте! Стойте!
  Рыцаря замечает дочь прачки. Девушке восемнадцать, вот как расцвела. И стан строен и личико милое. Пора жениха статного искать, засиделась. Нет же, все в замке пропадает, за матерью смотрит.
   Исчезает в доме, появляясь с белой тканью в руках.
  - Вот, плащ ваш постирала.
  - Ты чудо, спасибо, - рыцарь машинально целует в щеку по-братски.
  Сами рыцари живут в донжоне. Паладин с удовольствием чувствует крышу над головой. Правду говорят - родные стены лечат. Груз ощутимо падает с плеч. Даже усталость, накопившаяся за последние сутки, хоть не отступает, но не так точит о спину когти.
   Снимает промокший плащ, отдав заботливо подбежавшему слуге. Принимает травяной отвар, приятный, на языке остается сладость. Дремлющая магия паладина сонно шевелится, чувствуя в напитке прикосновение Силы. Тепло растекается по телу, прогоняя озноб.
  Рыцари возвращаются с утренних молитв.
  - Уже вернулся? Так быстро? - мелькает белая шевелюра де Обри.
  - Просто паника. Какие-то бездомные и только.
   Просчет с беспокойными кладбищами имеет далеко идущие последствия. Зомби в первую очередь нападают на близлежащие деревни. Когда крестьяне разбегаются, мертвецы просто уходят. Таких шатунов видят ни много ни мало в пяти милях от источника заражения. Последний вызов, на счастье, плод испуга впечатлительных крестьян. Приняли грязных, в обносках, бродяг, за зомби.
  - Ну и хвала Безначальному, - говорит, выслушав, гроссмейстер, несколько фанатичный в вопросах веры. - Иди, отдыхай.
  - Я сперва в библиотеку.
  - Хорошо, но потом отчет все равно на стол.
  Распрощавшись с "шефом", рыцарь уходит. От чего-то говорить с де Обри невозможно. Пиявка. Появляется необъяснимое чувство опустошенности.   Поднимаясь по лестнице, прокручивает все в голове еще раз. Документы, протоколы допросов, личные заметки Альфонсо. Инквизитор всегда педантичен в таких вопросах. Никакой отсебятины, сплошь голые факты. Складывая пазы мозаики, выявляем эпицентр странностей - аббатство святой Луизы. Местность, названная в честь героини Войны, притягивает темные явления. Ведьмин мор, суккубы, невероятно сильные оборотни. И все в Луизиане. Таких совпадений не бывает.
  - Эй! Есть кто?
  Гилберт переступает порог маленькой каморки. Вздох-выдох. Тянутся бесконечные коридоры, потолок подпирают стеллажи. Книги, книги, книги. Рыцарь впервые в замковой библиотеке. Сжатое пространство, занятная вещь, хоть и не уникальная.
  - Мне нужна помощь! - зовет снова.
  Нет ответа.
  Неспешным шагом идет вдоль полок. Порядок в библиотеке есть, везде бирки и пометки. Извлекает наугад один из свитков. Какие-то каракули, будто не взрослый человек, а ребенок "каки-маляки" нарисовал. Человечки, птички, кораблики.
  - Бред какой-то, - кладет обратно.
  Сзади раздается покашливание.
  - Доимперский период, этому документу тысячу лет, - говорит сир Овейн, старейший и уважаемый член ордена. - Люди не всегда пользовались известными нам буквами.
  Паладин очень стар. Спина не держит дряхлое тело, Овейн опирается на трость, шаркая ногами. Но годы не уносят ясность острого ума, хранящего тома знаний.
  - Чем могу помочь? - говорит он.
  - Меня интересует аббатство святой Луизы. Отчеты о происходящих событиях.
  Овейн жует деснами губы, размышляя.
  - За какой период?
  - Все. Все от основания, что достойно исключительного внимания.
  Гилберта приводят к одной из книжных полок. Впору впасть в отчаяние. Года не хватит разгрестись. Писанины так много, что уходящий стеллаж просто исчезает с виду. Овейн правильно расценивает ступор сослуживца.
  - Я знаю, что поможет. Идите за мной.
  Спустя блуждания по лабиринту, рыцари приходят к "площади". На подставке излучает пульсирующие толчки света хрустальный шар. Просто театральная постановка про шарлатанку-медиума.
  - Полагаю нужно просто коснуться руками? - Гилберт недоверчиво изучает агрегат.
  - Приятного просмотра, - Овейн лукаво улыбается, бодро дав деру. И куда девается стариковское шарканье.
  Оставшийся наедине, ходит туда и сюда. И зачем спрашивается. Шар и есть шар, одинаковый со всех сторон. Вздохнув на тяжелую долю, опускает ладони на гладкую, неожиданно холодную поверхность. Секунда за секундой. Гилберт стоит, держа шар, краснея и чувствуя себя идиотом.
  - Это шутка такая? ...
  Сказать что-то еще не успевает. Острая, лишающая воли, боль пронизывает от макушки до пят. Рад бы свалится, да только пальцы прилипают к артефакту. Гилберт как бы проваливается в безграничный, необъятный взору океан. Каждая капля, крупица знаний. Чужие мысли и воспоминания водоворотом утягивают вниз. Нарастает паника.
  "Не то! - вопит сознание. - Мне нужно другое"
  Удается уцепится за мысль о аббатстве. Сила артефакта приходит в движение, бурлящие волны успокаиваются. Сужаются до размеров пруда. Уже лучше. Теперь можно различить события. Проносятся один за другим со страшной скоростью. Едва успевают мелким фрагментом дойти осознанной мыслью. Самое начало монастыря: кто-то из последователей Лорда накладывает порчу, рушится колокольная башня, есть жертвы. Занятно, но сильно древнее событие. Очевидцев в живых давно нет. Забрюхатела монахиня, скандал общецерковного характера. Молодец монашка, но не то. Аббат обвинен в коррупции. Недовольство крепостных. Неурожайный год. Не то! Все не то!
  "Мне нужны самые значимые события!" - задыхаясь от наплыва эмоций прошлого, рычит паладин.
  Все обрывается. Гилберт стоит посреди улочки. Простой деревенской, изгаженной людьми и животными, побитой. От чего-то знакомой. Тихо. В распахнутых дверях и ставнях пусто, ни следа людей. Лишь Черная Звезда, чья чернота чернее ночной тьмы, смотрит на оторопевшего рыцаря.
  Гилберт часто моргает, заново привыкая к освещению библиотеки. Вокруг вновь молчаливые стилажи книг.
  - Так-так-так. И что у нас тут?
  Паладин не замечает, как сир Жерин оказывается рядом. Разменявший третий десяток, вечный живчик и весельчак. Привлекательная, мускулистая внешность, сочетающаяся с задорным характером.
  Паладин подбирает лежащую у ног Гилберта книгу. Маленькую, потемневшую от времени. И откуда взялась? Еще одно свойство артефакта?
  - Отдай! - юноша решительно делает шаг вперед.
  Жерин обходит магический шар, полистывая книжечку и ухмыляясь все сильнее.
  - Ты знаешь, что за такую штуку пятнадцать лет назад могли отправить на костер?
  Гилберт наконец выхватывает вожделенную вещицу. При изучении ничего интересного. Грубря работа, сшита криво. Писавший явно не отличался литературными талантами, а про грамматику только слухи знал.
  - Ты что-то знаешь об этом? - он помахивает рукописью.
  - Я собственно за тобой, - вместо ответа говорит Жерин, поигрывая топорщащимся завитком челки. - Пошли. Опоздаем на трапезу, Обри опять бубнить начнет.
  В замке с графиком строго, гроссмейстер строго следит за порядком. Паладины собираются в трапезном храме. Пахнет воском и фимиамом, внутри тихо, лишь изредка слышны перешептывания. После молитвы, рассаживаются за длинный стол.
  Гилберт подвигает тарелку с бараньим супом.
  - Ну? - не отстает от молчащего как рыба Жерина.
  - В общем эта штука, - кивок на спрятанную в складках одежды книжку, - где-то лет пятнадцать назад, наделала много шума. Пророчество.
  Молодой паладин внутренне замирает, делая вид, что заинтересован плавающими в бульоне кусочками баранины.
  - Книга пророчеств написана монахиней Марией и записана со слов некоей Брунхильды. Пророчицы. Сумасшедшей вообще-то, все изречения -бред больного ума.
  - И в чем подвох?
  - Согласно "пророчеству" Темный Властелин возродился, - небрежно говорит сир Жерин, наливая в кубок вино. - Он как раз на год младше тебя должен быть... Бред все это. Хотя истерия была та еще. Эй? Ты куда.
  Чуть не перевернув тарелку, Гилберт бросается прочь из трапезной.
  
  Академия
  
  Рихард проваливается в сон, мгновенно. Едва вспыхивает мысль "Я, наверное, до утра не засну", оказывается в блаженном забытье. День берет свое. Хватает клешнями, встряхивает, как женщина простыню. По полу катятся разбросанными игрушками мысли и переживания. Рихард остается наедине, уставший, даже опустошенный. Сон приносит темноту провала бездны, отняв ночные видения и тем одарив покоем.
  - Доброе утро мне, - улыбнувшись, говорит юноша в пустоту.
  В комнату до сих пор не вселяются.
  Выбравшись из одеяла, с удовольствием потягивается. Разминает затекшие конечности. Легкие упражнения разгоняют кровь по организму. Жажда деятельности так и бурлит. Еще бы, первый день учебы. Нет, не так. Первый день учебы! Иииха! Рихард понимает, стереть глупую улыбку с физиономии невозможно. Ну и пусть, имеет право.
   В общаге, не смотря на раннее утро, все вверх ногами. Как штурм вражеской цитадели объявили. Бегают, суетятся, галдят. Часть спешно пакуют мешки, отводя глаза.
   В углу рыдает девушка. Размазывает обильно текущую влагу, перемешанную с тушью. В купе с пухленькой фигурой, ну вылитая панда.
  - У меня, - всхлип, едва хватает ртом воздух, - у меня обычно получалось.
  Подруги, видимо прошедшие экзамен, смотрят чуть виновато. Пытаются быть участными, разделяя горе. Лишь искр радости не скрыть за накинутой маской скорби.
  - Я свечку зажигать могла, - несчастная не замечает фальши, принимает из рук платок, - а тут вдруг...
  Не в силах продолжать, заливается громкими стенаниями.
   Иные не размениваются по мелочам. Крики разносятся по всему коридору. Протискиваясь сквозь толпу, Рихард замечает юношу. Ну еще бы. Надменное лицо, взгляд не задерживается на окружающих. Даже не нужно видеть герба на богатых одеждах. Аристократ.
  - Да вы знаете, кто я такой!? - орет, краснея от натуги. - Вы знаете, кто мой отец!?
   Будущий демонолог мысленно посылает истеричку по адресу. Дар либо есть, либо нет. Порой и всполоха искры недостаточно для жара магии. Есть вещи, неподвластные ни деньгам, ни титулам.
  "Интересно, а где Ярополк? Хильда?"
  Вертит головой, напрасно пытаясь найти новых товарищей. Поступили ли?
  В плечо раздается резкий, чувствительный удар. Мимо пробегает группа молодых, совершенно незнакомых людей. Парни извиняться не собираются. Обернувшись, Рихард ловит оскал злобной улыбки.
  - Любимчик северян, да? - незнакомец демонстрирует кулак. - До встречи. И дружку передай.
  Ничего не ответив, воспитанник аббатства уходит. Весело сходу друзей заводить. Ярополк хороший парень, да и к Рихарду первый шаг делает. Не отстранять же.
  Погода в честь первого дня занятий одаривает робкими лучами тепла. По крайней мере, ветер не пытается засунуть холодные пальцы под одежду. Чуть подсыхает мостовая. Благо улицы академического города мощеные камнем, с водостоком. Трудятся дворники, сметая кучи опавшей листвы.
  - Доброго утра, - здоровается Рихард, с удовольствием вдыхая свежесть.
  - И вам доброго, молодой господин, - не без удивления, но расцветая от нежданного внимания, отвечают слуги.
  После галдящего общежития благодать. Юноша спокойно наслаждается прогулкой, любуется видами. Город магов невелик, позволяя держать опрятность. Сплошь далеко не бедные дома. Западноземелье и Папская страна изобилует многоэтажными зданиями с ютящимся в коморках людом . А тут, куда ни глянь, особняки. Вдоль улицы рассажены деревья, дворники строго следят за кустарниками, подстригая до идеально одинаковой формы.
  Статус Академии довольно интересен и не ясен. Формально цитадель магии часть королевства Запада. По факту вопросы жизнеуклада лежат под твердой и мудрой дланью ректора и учительского совета. Никто из королей, даже самые склонные к тоталитаризму, не посягают на существующий уклад. Да и зачем. Внешней политики у Академии нет, как таковой. Кандидаты приходят для обучения, и магов интересует лишь наука. Политика остается за стенами. В теории. На практике, скопив в одном месте представителей разных стран (не всегда дружеских), жди приключений.
  Так было во время напряженных отношений меж Папством и Западноземельем. Ну как, напряженных. Стычки на границе, пара осад крепостей с швырянием в друг друга катапультных ядер и боевых заклятий, пару сот трупов. В общем, ничего особого. В Академии тех и других пятьдесят на пятьдесят. Чуть пару корпусов не сожгли.
  - Эй парень? Ты из Академии, да?
  Мужчина, вроде прилично одет. Лет сорока, густая курчавая борода, совсем не похож на человека, поджидающего жертву с ножом. Но как-то по-воровски стреляют глазки.
  - Смотри, что есть. Недорого.
  Рихард, не обращая внимания, идет дальше. Прилипала не останавливается. Бежит следом, на ходу демонстрируя и расхваливая товар.
  - Вот, амулет, девочкам нравиться будешь. Толпами станут ходить, не отобъешься, - из шкатулки появляется нечто сплетенное из грязи и мышиных хвостов. - Нет? Тогда вот, стимулирует память, - пузырек с какой-то мутной жидкостью, - помогает в учебе. Всего серебряник, себе в убыток.
  - У меня денег нет, - понимая, что жулик не отстанет, говорит молодой академик.
  Горе продавец тот час теряет интерес. Мрачнеет, окатывает неудавшегося покупателя портовой бранью и исчезает в переулке. И ведется же кто-то на эти амулетики-зельице? Не все так идеально в жилище магии. На другое и рассчитывать глупо.
  Каждый факультет, эдакий поселок внутри цельного города. Заблудиться, не смотря на довольно прямолинейную планировку, дело, не составляющее труда. Благо часто встречаются карты и направляющие вывески.
  - А ты должно быть Рихард? Привет. Боялась сам не найдешь дорогу.
  Навстречу выходит девушка, чуть за двадцать. Наверняка из факультета демонологии, зачем еще поступившего ждет. Несколько непривычные взгляду штаны в женском гардеробе. Гром и молнии со стороны канонников. Хотя, не путаясь же в юбке с нечистью бороться.
  Студентка откидывает капюшон, как и куртка, на меху. Волосы убраны в строгую гульку, взгляд с интересом, чуть придирчиво, изучает парня.
  - Я Катара, - протягивает руку, теплеет, источая приветливость. - Заждалась тебя. Пойдем, покажу все.
  Впереди главный корпус заклинателей демонов. Красивое и величественное здание. Высокое, с овальным куполом, сходным с позднеимперским архитектурным искусством. Рихард от чего-то ждет другого. Монашеской скромности, сдержанности и практичности. Никак от впечатления встречи с таинственной фигурой декана.
  - Ну вот как-то так, - Катара кружится, как бы охватывая руками замкнувшиеся над головой своды.
  Юноша останавливается. Нет, сдержанностью и не пахнет. Открывающимся зрелищем можно любоваться часами. Стены покрыты росписью. Шагая по длинному коридору, рассматривают изображения. Демоны, всюду демоны. Ни капли не похожи на смешного бесенка, виденного студентом.
  Гротескные, схожие с людьми, восседающие на тронах. Вот коронованный, с трезубцем. Нога за ногу, подбородок упирается о кулак. Под седалищем жуткая картина переплетенных обнаженных женских и мужских тел. Автор изображает смесь страсти и боли в развернувшейся оргии.
  - Асмодей, владыка суккубов и инкубов, - поясняет Катара, с интересом наблюдая за реакцией Рихарда.
  - А это?
  Громадная фигура. В руках обнаженный пылающий меч. Еще ярче горит сладостное безумие в глазах. Ноги утопают к кровавой реке. Вокруг объятые пламенем, крохотные люди. Падают с обрыва в кипящую лаву, все еще пытаясь добраться друг до друга оружием.
  - Вельзевул. Капитан гвардии Хаоса.
  - Это его демоны дрались за Властелина в темную Войну?
  - Верно. По крайней мере, так гласит легенда.
  Изображений много. Гуманоидные сменяются совершенно неведомыми. Щупальца, обвивающие корпус несчастного корабля. Извивающийся в смрадных нечистотах червь. Все великие демоны ада. Князья Хаоса.
  "И мои будущие враги", - думает молодой человек, идя мимо настенной росписи.
  Чувства смешанные. В первую очередь счастье. Ведь поступление в Академию состоялось! Но и смятение время от времени иглой, ощутимо колет душу. Что ждать от учебы? Чем заниматься в будущем? Одни вопросы.
  - Тут у нас свои комнаты для студентов.
  Рихард лишь на секунду засовывает нос в дверной проем. Ничего особого, точная копия комнаток в общаге.
  - В принципе все обычно живут в студ-городке, - продолжает Катара, уводя дальше. - Если нужно будет позаниматься в тишине - добро пожаловать. Так, - девушка останавливается и изучает "прикид" юноши, - тебе же одежда нужна. Идем.
  Неподалеку оказывается и гардеробная. Внутри пахнет пылью, полки путаются в маленький, но непролазный лабиринт. Всюду коробки, вешалки с осенними и зимними вещами. Рихард снимает одну, с любопытством осматривая и даже трогая. На груди герб факультета - цепи и кандалы, обвивающие книгу. На ощупь поверхность гладкая, такую и носить приятно.
  "Одежда мага, - думает парень, с серьезным видом примеряя обновку перед зеркалом. - Интересно, а она..."
  Катара, помогая найти подходящую по размеру обувь, издает смешок.
  - Просто одежда, - видимо догадывается по выражению лица, смеется, извлекая сапоги и предлагая надеть.
   Наконец новый образ завершен. Рихард вопросительно смотрит - ну как? Катара демонстрирует большой палец.
  - Первый шажок в новую жизнь, - напустив торжественный вид, говорит она, поднимая руку, явно пародируя кого-то. - Ты еще не завтракал? У нас общая столовая, сейчас объясню, как пройти...
  
  * * *
  
   Столовая? Скорее отведенный под трапезу дворец. Выложенный плиткой пол сверкает от блеска. Ноги чувствуют исходящее тепло. Еще одна магия? Слуги опускают подвешенные на потолке люстры. Сотни свечей освещают огромный зал. Тянутся длинные столы. Кое-где круглые столики для небольших компаний.
  - Приятного аппетита, господин, - перед Рихардом открывают двери.
   Аж плечи дергаются. 'Господин' - странно и совсем неприятно. И как привыкнуть к новому статусу? Маг. Хоть и в далеком будущем, но уже не простолюдин. Ровно, как и не аристократ. У волшебников особое положение в обществе. Или совсем особое, если Дар сочетается с титулом.
   Какого-то определенного порядка в трапезной не видно. Ученики разных факультетов сидят в разнобой. Едят, шутят, обмениваются последними новостями.
   Как раз рядом с Рихардом группа студентов. У трех гербы с изображением сжатого пылающего кулака. Нетрудно узнать мастеров боевой магии(Эх до сих пор немного обидно, мог бы быть среди них). Девушка с ветвистой молнией - маг стихии.
  - Вы слышали? Нет? - рассказывает парень, чуть картавя. - Говорят шайку Гаста поймали.
  - А, я слышал, - отзывается другой, намазывая на хлеб масло. - Вроде не их самих. Кого-то из городского совета Меровея, кто помогал бандитам.
   Рассказчик машет рукой.
  - Все равно всех скоро переловят и повесят.
   И поделом. Рихард прекрасно помнит истории о налетах Гаста. Один раз привозят в Луизиан монастырского ополченца. Сильно избитого, пол лица не видно из-за страшной раны. Видимо от удара топором. Рихард насмерть пугается, увидев страшное зрелище, неделю кошмары снятся.
   Но Гаст все же не так знаменит в масштабах всего Запада. Выходит ребята с Папских земель? Пора заводить новые знакомства.
  - А ты чего тут трешься? - обращается голос из компании к демонологу.
   Сделавший было шаг Рихард, останавливается.
  - Так, - поднимает юноша руки, как бы сдаваясь, - это из-за Ярополка? Да что он вам сделал?
  - Да плевать на этого шуга, - девушка стихийник, некрасивая, с длинным носом, помахивает кончиком хвоста. - Нам не нравишься ты.
  Рихард молчит, взглядом требуя продолжения.
  - Сделал бы рожу попроще, - цедит слова один из парней, самый крепкий на вид, - а то только из грязи вылез, смотришь на нас, коровий помет.
  От изумления можно свалиться. Юноша честно не понимает происходящего. Было бы зеркало, честь слово, посмотрел, что с лицом не так. И все же в глубине души что-то приходит в движение. Решив подыграть, Рихард криво улыбается и делает как можно реалистичнее надменный взгляд.
  - Вот как? - говорит он. - Посмотрим, что вы скажете, когда я стану одним из Великих.
  Ответом служит дружный смех. Кто-то давится напитком. Небрежно брошенная фраза услышана за соседними столиками. На чудика, смеясь, показывают пальцем.
  - Ты? Великим? - девчонка изучает демонолога, кожу, прическу и безошибочно выдает. - Ты ведь даже не сержант? Холоп. Тебе и в придворные маги не пробиться.
  - Вот и увидим, - бросает напоследок Рихард.
  Внимание обращают настойчивые движения. Повернувшись, замечает машущую рукой, чуть не прыгающую Хильду. Рядом приветливо улыбается Шугаринский княжич. На сердце отлегает, не один, друзья рядом. Не обращая более ни на кого внимания, акколит идет к ним.
  Ну да, Великих мало. Ничтожно мало, за всю обозримую историю человечества от силы десяток. Даже ректор Артур, не удостаивается вожделенного титула. Великим был Мерлин. Великой была святая Луиза. И Великим был Темный Властелин. Вернее мог стать таковым, одиннадцатым.
  "Ну да, а я что, хуже? - злость никак не уймется. - Вот возьму и стану одиннадцатым Великим"
  - Так, что на это раз случилось? - говорит, хмурясь, Ярополк. Один взгляд на физиономию Рихарда сводит как от лимонного сока.
  - Не обращай внимание, - пытаясь отвлечься, начинающий гроза демонского мира изучает меню, - лучше расскажите, как экзамены прошли.
  Учащихся голодом не морят. Конечно, особо титулованные могут поворотить носы. На всю Академию деликатесами не напасешься. Никаких тебе запеченных лебедей и гигантских крабов с привезенными из Восточной Империи винами. Но стол далеко не беден. В изобилии мясо, фрукты, причем свежие (где такие осенью то находят?). Пробившиеся через испытания простолюдины набрасываются, как норды на беззащитный монастырь. И не Рихарду осуждать. Большинство мальчишек и девчонок, впервые выбираются за черту голодной нищеты.
  Обученный монахами, демонолог сдержанней в еде. Остановив выбор на сочном стейке, непринужденно орудует вилкой и ножом.
  - Ой, - закатывает глаза Хильда, прислонив палец к губам, затем, вспоминая, не удерживается от смеха. - Я им пол аудитории в пух и прах разнесла.
  Рихард с удивлением смотрит на девушку. Хрупкая станом, улыбающаяся, сияющая глазами Хильда. Трудно представить , что могла такого вычудить на экзамене. А ведь могла.
  - Это как? - жаждет подробности юноша.
  - А вот так, - Хильда делает страшные глаза. - Бууум! - изображает руками взрыв. - Все в дыму, я стою в копоти, вокруг опилки от мебели. Так что я теперь ни кто-то там - боевой маг!
  То-то Оттон "обрадуется". И что делать с принцессой, вышедшей из школы магии боевой колдуньей? Не в армию же отправлять. Хотя, можно нерадивых вассалов пугать. Мол, будешь воду мутить, Хильду сосватаю.
  - Прежде чем ты спросишь, что за закорючка вместо герба, - вставляет слово Ярополк, - это Руна. Меня зачислили на факультет рунной магии.
  - Это те кто магические мечи делают? - извлекает юноша единственную ассоциацию со словом Руна.
  - И это тоже, - растягивает слова княжич, видимо и сам не особо разбираясь в вопросе. - Я продемонстрировал нашу магию. Подсмотрел пару фокусов у волхвов, что ошивались в Кремле отца. Сказали, слишком архаично и заклинатели для меня единственный вариант.
  Товарищи свободно общаются за завтраком. Не особо обращая внимания на "круг отчуждения". Часть столов рядом с троицей демонстративно пустует. Неужели и Хильда в немилости. И когда успевает?... Впрочем, принцесса само воплощение позитива. Едва ли оценка со стороны хоть как-то на ней отражается. Болтает о пустяках, с еще большим удовольствием выслушивая парней.
  Городской колокол поднимает гвалт потревоженных студентов.
  - Ну ладно, - Ярополк первым вскакивает, перекидывая через плечо неподъемную сумку. - Всем удачи в первый день занятий.
  
  * * *
  
  - Я поздравляю вас с зачислением на факультет демонологии, - голос декана монотонный, как бы взвешивающий и оценивающий каждое слово. - Хотя сейчас вы делаете лишь первые, робкие, как у младенца шажки.
  Рихард делает вид, что поперхнулся, скрывая смешок. Понятно, кого пародировала Катара.
  Морфей в неизменной, мышиного цвета длинной одежде. Капюшон до сих пор накинут, туман на образ что ли напускает? Ходит неспешно, сочетая выверенный шаг с тянущейся речью. Обходит класс, осматривая учеников, обращая внимание на порядок или хаос на рабочих столах. Говорят учитель с Империи. Зачем представителю цивилизации разменивать жизнь в райских садах, на увядший запад? Никто не знает. Но отзываются о Морфее, как педантичном профессионале, фанате дела.
  Класс небольшой и то, заполнен наполовину. Лишь пару девушек, в остальном парни. Причем разных возрастов. Вот почесывает отросшую щетину взрослый мужчина. Спешно достает из футляра перо и чернила паренек лет двенадцати. Дар вещь непредсказуемая, проявляющаяся лишь Безначальному ведомо когда и как.
  - Я вижу на ваших лицах недоумение, - сквозь мраморную маску пробивается подобие улыбки. - Да. Все верно. Демонология несколько особая отрасль науки. Вас не пригласят в чертоги благородных лордов.
  Легкий шепот, позволенный учителем. Для многих придворный маг, как путеводная звезда. Либо несбыточная мечта, либо жизненная цель. Обидно вот так, со старта, лишаться надежды.
  - Мы не присягаем на верность тиаре или короне, - продолжает маг, продолжая дрейфовать по аудитории. - И не ищем славы на поле боя.
  При этом Рихард чувствует испытующий взгляд на себе.
  - Демонологи служат высшей цели, - после монотонного раскачивания фраза звучит выстрелом, все вздрагивают. - Мы стоим на страже этого мира. Мы щит, между людьми и Хаосом.
  Морфей делает паузу, давая несколько шокированным ученикам собраться с мыслями. А ведь должно быть страшно. Куда там мелким дрязгам не поделивших грушу на меже баронов. Или даже полноценным войнам. Оказывается, все время ведется другое, более кровавое, более значимое противостояние.
  Начинающий маг приосанивается. Неплохо звучит. Рихард заклинатель демонов. Или нет - Рихард победитель Хаоса.
  - На этих занятиях, - возвращает на землю голос Морфея, - мы будем изучать демонов и способы борьбы с ними. Но запомните главное с первого дня, как важнейшее правило. Как закон, - декан останавливается, видимый всеми. - Демоны наши враги. Не бывает добрых демонов, не бывает сделок с этими тварями без роковых последствий.
  Рихард не сдерживается. Природная склонность спором изучить суть вопроса, толкает поднять руку. Вспоминается тепло, даримое бесенком. Выходит потустороннее создание помогло. Реакция юноши отражается улыбкой на лице декана.
  - Я понял вас молодой человек, - кажется, Морфей готовится заранее, даже не дав озвучить вопрос. - Полагаю, все наслышаны о подвигах нашего коллеги на вступительных экзаменах?
  Взгляды устремляются на юношу. Вот бы провалиться под пол. Издевается это имперец или откуда он.
  Тем временем Сила приходит в движение. Ощутимо пахнет гарью, будто сильно коптит распаленная печь. В глазах режет. Кто-то из студентов даже вскакивает, торопясь открыть окно. Тщетно, удушающий запах никуда не исчезает.
   По средине комнаты появляется нечто. Где-то с пол человеческого роста. Кожа красная, на голове острые, как у козла рога. Создание разевает клыкастый рот и, взмахнув перепончатыми крыльями, пытается взлететь. Отрывается от пола на пару метров, стукаясь о невидимую преграду. Во все стороны брызжет огонь, так же растекаясь по барьеру.
  - Призванный вами случайно бес, был ребенком, - говорит Морфей, наслаждаясь ступором учеников, - сейчас перед вами взрослая особь.
  Декан вновь переводит взгляд на Рихарда, долго изучая. Тот поражен не меньше других. Вертящийся на цепи бесенок едва ли превышал габаритами щенка.
  - Тот монстр не хотел вас согреть, - вердиктом звучит голос демонолога, - он пытался сжечь.
  
  Академия
  
  День сменяется днем, а затем неделей. Эйфория поступивших улетучивается. Подхвачена осенним ветром вместе с опавшей листвой. На место улыбчивых физиономий следы недосыпа и усталости. Выходя из комнаты, Рихард то и дело натыкается на одинаковых, как куклы, студентов. Под глазами мешки, куда-то бегут, спотыкаясь и роняя охапки свитков.
  К слову, обитель демонолога пустует. Не то, что бы сильно, но тревожит, в купе с ехидными улыбочками недоброжелателей. Сговорились все что ли? Вроде не вся Академия подключается к бойкоту, худо-бедно, с некоторыми акколитами общий язык находит. При этом жилище Рихарда все больше напоминает логово одинокого волка.
  - И что происходит то? - не понимает, надувшись, юноша.
  Как раз прогуливаются в парке с Хильдой и Ярополком. Ветер впервые за долгое время стихает. Можно спокойно насладиться остатками хорошей погоды. Снег в этой части Западноземелья выпадает поздно. На долю осени приходится сырость, поля сейчас размокшие, совершенно непроходимые.
  - Ярополк, может, ты ко мне переселишься? - с надеждой спрашивает Рихард.
   Княжич трясет головой. Да так энергично, будто демонолог предлагает подергать за хвост Вельзевула.
  - А ты не в курсе? - говорит Хильда таким тоном, что Рихард вмиг чувствует себя идиотом. - В той комнате уже многие годы никто не живет.
  - Она что..., - юноша озирается, будто за ними следят. - Проклята?
  - Не так, что бы проклята, - княжич делает вид, что заинтересован местными деревьями, - просто там жил Темный Властелин.
  Испуг? Нет, все равно, что быку красной тряпкой машут. Суеверием Рихард не страдает, а любопытства на несколько легендарных Варвар хватит. Вместо панического бегства, приступает к детальному изучению. Роется в шкафчике, проверяя на наличие двойного дна. Переворачивает вверх дном шкаф, разбирает кровать. Простукивая стены и пол в поисках ниш, вызывает истерику соседей. Бедные. Спишь себе и тут из "проклятой" комнаты стуки.
  Вечером друзья собираются в каминном зале. Не желая слушать возражений, принцесса усаживает лохматого демонолога. Сама берется окультурить шевелюру.
  - Что ты там найти хотел? - заливается от смеха Ярополк. Рихард как раз оканчивает рассказ о ночных приключениях.
  - Ну как же, - с горящими глазами говорит Рихард. - Это же историческое место. Вдруг там что-то осталось. К примеру... дневник Темного Лорда!
  - И отправили бы тебя прямо на костер с этим дневником, - обрушивает мечты голос Хильды, щелкающей ножницами.
  Последний клочок черных волос падает на пол. Девушка отступает, изучая проделанную работу. Похлопав себе в ладоши, дает Рихарду зеркало. Остается только присвистнуть. Обычно представляющие воронье гнездо, волосы ложатся ровными прядями на плечи.
  - Ты бы лучше к зачету готовился, - принцесса замечает только ей видимые огрехи, продолжая манипуляции с ножницами. - Виолетта добряк, но спуску не даст.
  Обучение, особенно для первогодок, представляет несколько рассеянный характер. В корпусе факультета демонологов Рихард проводит меньше половины времени. Часто приходится посещать другие занятия. В особенности алхимию и, как ни странно, рунную магию.
  Царством колбочек и резко пахнущих жидкостей правит Хронос. Несмотря на хилый вид, крепко и деспотично. Обычно тихий, закатывает истерики на "идиотов, не способных отличить Дароносный луноцвет, от колокольчика". Больше всего алхимика раздражают ученики других факультетов.
  - Вас Морфей прислал? - изображает отдаленное подобие улыбки алхимик, - Чудненько. Станьте вот там. Что делать?... Не мешать...Дышать можно, но тихо. И желательно через раз.
  В целом Рихард не находит лучшей для Хроноса ассоциации, чем квочка над яйцами. Так трясется декан над высушенными растениями и прочими ингредиентами. Держать ступку и пестик демонологи все же учатся. Остальное на практике осваивают в родном корпусе. Тамошняя лаборатория скорее коморка. Впрочем, порывшись, можно найти все необходимое из набора "юного алхимика" или "подрывника-вредителя". Как повезет.
  Морфей заглядывает в алхимическую комнату лишь на секунду. Морщит нос от резкого, удушающего газового запаха. На Рихарда, покрытого копотью и хлопающего глазами, демонстративно не смотрит. Тот до сих пор сжимает в руках источающую дымку колбу.
  - Видимо... пропорции... напутал, - виновато всхлипывает "Великий".
  - Зайду через час, что б ни пятна на стене.
  И в завершении громко хлопает дверью.
  Алхимия Рихарду нравится. Даже на уровне основ, заметно облегчает магу жизнь. Восполняет или повышает уровень небезграничной Силы. В работе демонолога, помогает по следу, моче или слюне определить вид демонического создания. А так же многое, многое другое.
  Куда более сложной и важной оказывается работа профессии руниста или говоря иначе заклинателя.
  - Это вам не огненные шарики запускать, - с важным видом распинается учитель. Низенький, лысеющий мужичек ковыляя, раскачивается как мишка, что делает сходство еще большим при полноте фигуры. - Никакого новаторства, следуем четко по написанному... Рихард, Ярополк, хватит болтать... Доставайте линейки и карандаши. Попробуем начертить простейшую магическую печать. Запомните эти руны, они обозначают... Рихард! Пересядь от Ярополка на другую парту. Спасибо. Итак...
  Рунная магия при приближении, представляется непролазными дебрями. Заклинатели вкладывают магию в вещи, к примеру такие, как меч. Ограждают замки от взлома. Рихард видел выпущенное из пращи требуше ядро отскочившее от стен форта шугов, почти не причиняя ущерба. И это дело кропотливой, медлительной, но крайне мощной магии рунистов.
  - Сомневаюсь, что кто-то из вас встретит настоящего, обладающего разумом демона, - лекция Морфея как всегда окутана туманом задвинутых ставен. Чуть потрескивают горящие фитили свечей, создавая ореол над фигурой декана. - Их явления почти исчезли после... да-да Рихард, - учитель улыбается, зная о увлечениях акколита, - после поражения темных в Войне. Ознакомьтесь с учебниками.
  Рихард открывает потрепанный временем кодекс. Скрипят разлипающиеся с трудом, пожелтевшие страницы. С написанной от руки гравюры на юношу смотрит страхолюдина. Как еще назвать кучу извивающихся клыкасто-рогастых голов?
  "Гидра", - читает написанное крупными буквами.
  Перелистывает наугад. Нечто напоминающее дракона. Такое же ящероподобное, с крыльями летучей мыши. Пасть широко распахнута, мигом стирая схожесть с благородными существами. Клыки твари скорее змеиные. Рисунок досконально, желая привлечь внимание, изображает стекающую из пасти жидкость. Яд?
  "Виверна", - гласит название.
  - В основном в наш мир из плана Хаоса проникают так называемые низшие демоны, - продолжает лекцию демонолог, - называемые так же демоническими тварями. Они скорее животные. С некоторых хватит обычных формул изгнания.
  Рихард продолжает исследования. Ну и гадина! Тело львиное, вместо обычного хвоста скорпионий, с жалом. Распахнуты мощные, способные поднять увесистую тушу, крылья. Бррр! Когти-клыки, отравленное жало, да еще и летает. Жуть. На задании не зелья, запасные портки нужны.
  - Но для изгнания некоторых монстров понадобятся особые ритуалы, - Морфей отмечает выражение перепуганных лиц студентов (попробуй не перепугайся при виде убийственного демонского арсенала), - потому надеюсь к занятиям по рунной магии вы отнесетесь со всей серьезностью.
  Демонолог расплывается в садистской улыбке.
  - Если не хотите пойти на закуску.
  
  К зачету по общей магии готовятся долго. Предстоящие практические занятия вызывают немалый ажиотаж. До сих пор студенты ютятся в закрытых классах, чертят формулы, разучивали теорию. Но вот наступает долгожданное время, творить настоящую магию.
  Академический полигон заполнен до отказа. Рихард с трудом протискивается сквозь шумную толпу.
  - Вот ты где, - появляющаяся из людской массы рука Ярополка, вытягивает друга.
  - Привет, - здоровается демонолог, привычно высматривая русую косу принцессы. - А где ее неподражаемость?
   Княжич, удивленный не менее, пожимает плечами.
   Кажется, на занятия собираются все первогодки. К слову, факультет общей магии называется так, скорее, из уважения. Собственных студентов у Виолетты нет. Преподавание рассчитано на курс стандартных для каждого волшебника заклинаний.
  - Здравствуйте дети! - раздается женский голос над поляной.
  Появление Виоллеты всегда, что восход солнца. Легкая, не смотря на полноту, походка. Подчеркнуто неброская привычка в одеждах сочетается с блеском белозубой улыбки.
  Студенты наперебой отвечают хором приветствий. Виолетту любят, искренне и бескорыстно. Главное ни у кого не возникает желания сесть на голову, приняв доброту за слабость. Женщина отличается умением держать урок и находить подход к каждому.
  - Да-да, - смеется волшебница, поднимаясь на небольшой подиум, - я все вижу на ваших лицах и разделяю эту радость. Мы долго готовились и вот этот день настал!
  Виолетта первая хлопает в ладоши. Шквал аплодисментов и радостного свиста подхватывается толпой. Даже Рихард с Ярополком улыбаются во весь рот, не в силах противостоять харизме маленькой колдуньи.
  Крепкий кулак впивается Рихарду под дых, на несколько секунд лишая дыхания. Раймон. Высокий увалень из боевых магов. Лапища обнимает за шею, не давая дернуться.
  - Спорим, ты провалишься? - гогочет он.
  Ярополк, с перекошенным от злобы лицом, делает шаг. Тот час, незаметно, с двух сторон, подлетают еще двое. Значит и та длинноносая стерва Хродехильда из стихийников тоже где-то рядом. Стоит, небось, в сторонке и потешается.
  - Да пошел ты, - змеей шипит демонолог, вырываясь из захвата.
  Рамон отпускает сам и делает шаг назад. Продолжает мерзко улыбаться, как бы повторяя: "ты провалишься".
  Телепорт. Удобная штука. Сложная в использовании, требует огромной сосредоточенности и еще большего расхода Силы. Но лучшее средство при перемещении из точки А в точку Б. Особенно на дальние расстояния.
  Сейчас именно это студентам и предстоит. Не полноценный конечно телепорт. Прыгать из Академии в Столицу детям со слабо контролируемым потоком Дара не позволят. Малейший просчет и ты по среди бескрайнего океана. Достаточно преодолеть стометровую беговую дорожку.
  - Вот уроды, - княжич пылает праведным гневом, становясь рядом с другом. - Я их покалечу.
  - Брось, - Рихард разминает стиснутую шею, - мы утрем им нос тут. Будем лучшими.
   Приободрившись, подмигивает другу.
  Для первых проб выстраивается очередь. Каждый торопится встать на "дорожку", то и дело вспыхивают ссоры. Двое мальчишек даже затевают драку. Обоих, рыдающих, убирают с практики.
  Начинается. Первым выходит один из сокурсников бывшего ополченца. Долговязый худой паренек. Туго завязывает в хвост длинные черные волосы. Становится к барьеру, четко приковав взгляд к цели. Миг ожидания с затаенным дыханием. Хлопок! И вот улыбающийся, машущий кому то в толпе акколит, на той стороне дорожки.
  Взрыв криков и аплодисментов.
  - Молодчага! - кричат демонологи, поздравляя своего.
   Ободренные предшественником, в дело вступают другие. В целом студенты справляются. Хотя не обходится без конфузов. Кто-то стоит, пыжиться, идет пятнами от натуги, не в силах переместить тело и на метр. И все под хрюканье пытающихся сдержать смех зрителей.
  - Не переживайте дорогие, - успокаивает Виолетта, - мы будем работать вместе и вот увидите, в следующий раз у всех получится.
  Шутки и веселое обсуждение казусов замолкает. Тишина.
  - Смотри, - Ярополк, пораженный не меньше остальных, указывает кивком головы.
  Хильда. Да не одна, а с деканом боевых магов. Принцесса затянута поясом, обычно свободно болтающаяся коса убрана в пучок. В глазах холодная решимость. Лишь заметив Рихарда, почти незаметно, улыбается. Но лишь на долю секунды, представ натянутой к стрельбе тетивой.
  Круг студентов растекается в стороны, давая замкнуться защитному куполу.
  - Что-то сейчас будет..., - шепчет предвкушающий шоу шуг.
   Княжич не успевает договорить. Теодомер делает резкое, едва заметное глазу, движение. Испускающий сноп искр шар, росчерком молнии устремляется к Хильде. Хлоп! Девушка исчезает, позволяя заклятию взорвать маленький фонтанчик на опустевшем месте. Оказывается в десяти метрах левее, едва успев "прыгнуть" от следующего разряда. Возникает позади учителя и... о Безначальный! Контратакует! Огненный хлыст в руках так и пляшет, пытаясь подсечь учителя.
  Боевой маг пляшет, отбиваясь и норовя достать неугомонную бестию. Выстрел. Хлопок телепорта. Еще выстрел.
  "Да она гений, - понимает Рихард, засмотревшись на технику и грацию подруги, - и это только на первом году обучения"
   Наконец бой прекращается. Довольный результатом, Теодомер отвешивает легкий полупоклон. Едва наклоняет голову, явно не ожидая меньшего. Громкие хлопки Рихарда и Ярополка только подчеркивают гнетущую тишину. Банальная, но неизменная в века, человеческая зависть.
  Хильде все ровно. Вспотевшая, грудь высоко вздымается, но на сияющем лице улыбка до ушей. Взгляд устремлен только на Рихарда. Девушка смеется и раскрывает руки. Приглашая попробовать заклинание, а может для объятия.
  - Иди давай, - подталкивает, чуть не мурлыча, Ярополк.
   Сказано сделано. Делая шаг к Хильде, Рихард касается взбурлившей волной потока Силы.
   Чернота...
  
   Западноземелье. Великаний Рог.
  
  "Ох, несчастный"
  "Как же это несправедливо"
  "Что теперь будет?"
  Оттон не слышит слов придворных. От распекающихся в демагогии, отделяет кованая дверь и коридор. Обычно кажущийся бесконечно долгим, вот бы стал дорогой в вечность. Не видеть лиц преисполненных покорности. Суть всегда скрыта за поклонами и любезностями, отражаясь лишь в шепоте темных замковых углов. Король не слышит, однако с детальной точностью чувствует. Дамы охают, глаза на мокром месте. Мужчины, чернее тучи, молча тискают рукояти мечей, лишь изредка негодуя.
  Холодный камень под ногами. Сырость чувствуется через сапоги и дорогой ковер, устилающий пол. Молчаливые гвардейцы. Сами, словно вытесаны из того же камня, что и замок. Взгляд немигающих глаз направлен в никуда, блестят начищенные до блеска кольчуги и церемониальные портазаны. С гобеленов взирают предшественники. Отец, дед, прадед. Огромные, непропорционально вытканные глаза. Укор? Нет, скорее сочувствие.
  "Мы знаем, как тяжела корона", - говорят они.
  Правитель останавливается. Входная дверь в твердыню Запада, тут все и происходит. Решение, подорвавшее устои королевства и, как утверждают некоторые, поправшее честь. Решение, остановившее войну.
  "Оттон, надо же, сколько воды утекло с последней встречи!" - до сих пор звучит в голове хриплый голос.
  Ярл Хродольф. Внешность под стать имени. Даже без волчьей шкуры, покоящейся на плечах, похож на благородное животное. Посеревшая от годов борода, взгляд охотника. Норд и свита в меньшинстве, без оружия. Но Оттон заглянул в глаза, видит хищника, рассматривающего дичь.
  "С последней встречи"... Много лет назад, поле Грез. Армия вторжения нордов останавливается у безымянной деревушки.
  
   - Твою мать, - трясущимися руками Оттон стирает кровь с лица.
  Бешенная скачка сквозь заросли. Обжигающее прикосновение веток, липкая влага, стекающая со лба и щек, раздражающая глаза.
  На горизонте дым. Горят соломенные крыши домов, языки пламени поднимаются над мельницей на возвышенности. Крестьяне, забыв о страхе перед налетчиками, бросаются к амбарам. Передают из рук в руки ведра с водой. Пытаются сбить огонь землей. Поздно, урожаю конец. Выродки! Не смогли утащить, подпалили.
  - Где королевское войско? - рычит принц, часто моргая от жжения в глазах.
  - Я не знаю..., - сдавленно выговаривает трубач.
  - Так труби сигнал, критин.
  - Но мы уже пробовали...
  Удар кольчужной рукавицы. Паренек хватается за рассеченную, покрасневшую щеку. Однако собирает в кучу потерянный взгляд. Раздается протяжный гомон рога, разносящийся далеко по округе. Секунды ожидания все члены отряда даже не дышат. Ничего, в ответ тишина.
  - Черт, - еле слышно шепчет принц, до скрежета сдавливая поводья коня.
  Позади отряд, собранный для перехвата. Отличные бойцы, но безнадежно измотанные. Преследование по оврагам и рощам. Несколько атак на пятящихся к берегу, к спасительным драккарам, нордов. На лицах решимость, но Безначальный, они едва ли еще хоть раз мечом взмахнут.
  - Опасность! - раздается крик дозорных.
  Впереди, на краю границ леса, расставлены егеря. Они и замечают громадного волка, нереально большими скачками несущегося в сторону западноземельцев.
  - Чего застыли! - кричит, срывая голос, Оттон. - Стреляйте! Стреляйте!
  Щелкают длинные луки. Одна стрела падает у лап зверюги. Волк петляет, но две других, третья, достигают цели... проходя сквозь тело, ставшее прозрачным.
  - Фантом!
  - Назад! Все назад!
  Волк издает вой, пружинят ноги перед последним броском. Шерсть загорается, огонь вырывается из глаз, пасти. На испуганный отряд бросается живой клубок огня, рычащий и клацающий клыками.
  Рык сменяется на скуление. Не долетев до первых деревьев, падает, пытаясь удержать равновесие. Лапы еще некоторое время мотыляют, оставляя следы копоти на траве. Огонь мигает последний раз. Над бездыханной, испаряющейся тварью, идет струя дыма.
  - Спасибо магистр, - облегченно переводит дух Оттон.
  Маг опускает посох, постепенно теряющий ослепительно яркое свечение.
  С другого конца, за деревней, раздается долгожданный рог. Боевые звуки стряхивают уныние. Горнист отряда отвечает во всю мощь легких. Вздымаются поникшие знамена. Наконец прибывает Теодорих.
  - Ребята! - Оттон обнажает меч, ведя коня в первую шеренгу. - Поднажмем в последний раз.
  Дружный рев звучит ответом. Рыцари и оруженосцы со слугами спешно седлают коней. Кавалерийская лава несется потоком, стремясь захлестнуть и опрокинуть врага.
   И Оттон на всю жизнь запоминает лицо предводителя. Такое же, улыбающееся в зверином оскале предвкушения. Хищник.
  
  Прикосновение к ладони. Чуть робкое, наполненное, однако чуткой заботой.
  - Дорогой? - звучит взволнованный голос незаметно подошедшей Генриеты.
  Женщина на какое-то время прислоняет голову к плечу. Встает на цыпочки, что бы достать губами до щеки.
  - Пойдем, - увлекает прочь, от врат и дальних воспоминаний, - нужно скорее закончить с этим.
  Вот и вход в тронный зал. Скрипят древние засовы, на тяжелую дверь налегают четыре гвардейца. Надежная, сделанная на случай осады. При необходимости придется бить тараном. Стражники пыхтят от натуги. Проходя мимо, Оттон замечает бугры вздувшихся на руках вен.
  - Их высочества, король Оттон и королева Генриета, - громко звучит голос герольда.
  Трубачи выдают музыкальное сопровождение. Возглас, как военная команда, обрубает шелест одежд и осиный гул голосов. Пестрая толпа замирает. Королевская чета пересекает зал в гробовой тишине. Лишь согнутые спины, прячущие взгляды.
  Наконец кивок севшего на трон монарха.
  Голос герольда глохнет. Кто-то стучит посохом, требуя тишины. Тщетно. Дамы и лорды взрываются гомоном, особо нетерпеливые пробиваются ближе. Кто-то неудачно работает локтями, чувствительно задев соседа. В ответ летит брань. Зал наполняется гвардейцами, древками копий удается оттеснить любопытных.
  "Сейчас", - король до побелевших костяшек пальцев сжимает подставки трона.
  Гремят цепи на руках и ногах. Шаркающая походка. Длинные седые волосы падают на изрытое морщинами лицо, заросшее за неделю. Взгляд, не смотря на возраст, искрится странным задором, в чем-то любопытным. Скользит по толпе, остановившись на монархе.
  - Барон Альдемер, - продолжает герольд, - обвиняется в государственной измене...
  При высокопарных словах Оттон морщится, будто зуб схватывает резкой болью. Жестом требует замолчать. Ни к чему громкие фразы.
  Норды. Налетчиков издавна манят Западные земли. Не богатые оклады икон, из чистого золота, покрытые драгоценными камнями. Именно земли. Норды живут на отдаленных островах и жизнь пропитана песком и солью. Драккары приезжают за зерном. Снова и снова. И так до тех пор, пока люди учатся давать отпор. Строят сторожевые башни и форты вдоль берега моря и по руслам рек. Перехватывают высадившиеся отряды грабителей кавалерией.
  За помощь в войне с князем Владом ярл Хродольф требует герцогство Благодатное. Небольшой полуостров на севере королевства. Утопающий в зелени богатый край. Тамошняя земля плодородна, одаривающая народ лучшим зерном, вскармливая тучных животных.
  "Хочу мирно возделывать землю", - будто слово "мирно" и "норд" имеют друг к другу отношение.
  С герцогом и его баронами удается договориться. Проще говоря, купить, посулив долю от добычи в покоренном Шугарине. Владелецы Благодатного, не долго упираясь, с легкостью меняют золотое зерно, на более блестящие камушки в северных шахтах.
  Король отвечает на взгляд старого барона. Глаза, как два острых клинка. Так и норовят полоснуть до крови сердце.
  - Ради сил Света, - не выдерживает Оттон, - снимите с него это.
  Клацают замки, освобождая спину от неподъемной ноши. Дубовые, окованные металлом колодки и молодому человеку тяжело носить. А Альдемер и не замечает, стоит несгорбленной скалой. Лишь разминает натертые руки, да смотрит из-под косматых бровей.
   Оказывается не все в этом мире можно купить. Что терять старому деду? Баронство? Кусок соленой от морской волны скалы, да нищая рыболовецкая деревушка. Не замок, а груда развалин с гордым названием "Чайкино гнездо". Взамен предложение прав на выработку железной руды в одной из шахт Шугарина, поместье за место старой развалюхи, сталелитейный цех.
  В ответ Альдемер поднимает хлипкий мост и готовится к бою. С кем? Повар, тощий паж и пару рыбаков?
  - Барон, - прерывая игру в "гляделки" первой говорит Генриета, пылко и с призывом, - вы понимаете, что могли разрушить наш союз с нордомами?
  - С кем повторите? - издевается барон, подставляя ладонь к уху. - Я стал плохо слышать с годами.
  Королева замолкает, переводя взгляд на мужа. Глаза так и вопят "Делай же что-то!". А Альдемер, не унимается, превращая суд в театр одного актера. Поворачивается к придворным, выискивает сочувствующих.
  - Я воевал с нордами долгие годы и не нужно перечислять их злодеяния, ибо на это не хватит ни дня, ни ночи. А этот волчий ярл. Сколько девиц рыдали, побывав под ним и его хускарлами?
  Лорды опускают взгляды, не в силах смотреть в океан синих глаз обличителя. И пусть со стороны молодых раздается гневное негодование, молчание стариков громче раскатов непогоды. Лишь они знают, что это такое. Бой барабанов, покачивающийся на волнах корпус, пенящие воду весла. Леденящий ужас и крик: "Норды! Норды плывут!".
  "Во имя всех святых, - стонет внутренне Оттон, потирая ноющие от мигрени виски, - почему нельзя просто отрезать ему язык"
  Тот час вздрагивает. Редкая седая борода, через лицо тянется шрам. Открываются в улыбке гнилые зубы.
  "А ты сделай это, - обдав перегаром, гогочет отец. - Отрежь ему язык, покажи всем им, кто власть и кто закон. Подвесь на крюке и пусть крики станут цементом, скрепляющим твою безмозглую башку и корону. А потом овладей этой сучкой, прямо на троне, как я поступал и с твоей матерью!"
  Оттон вскакивает, резко, оттолкнувшись от трона. Зал замирает. Даже бунтубщий барон прекращает паясничать. Складывает руки на груди, закрываясь от всего, молча, но не сломленным взглядом, ожидая участи.
  - Мы, - монарх с трудом разлепляет высушенные, будто день бродил по выжженной пустыне, губы, - уважаем заслуги барона Альдемера перед государством. И уважаем его седины.
  Можно ударить молотом, со всей силой и лишь звон прогремит, не причинив вреда замку. А можно подобрать ключ и свет прольется на истину. Лучше так. Сослаться на возраст, подыграть на симпатиях к мятежному лорду.
  "Не из попустительства, - звучат подтекстом слова Оттона, - а из милости к старческой немощи"
  И видя, как опускаются незримые знамена в глазах барона, понимает - не ошибся.
  - Барону будут предоставлены покои, - доводит дело до конца, под аплодисменты придворных. - Отныне мой дом - его дом. Так же мы позаботимся о всех домочадцах "Чайкиного гнезда".
  Король и королева покидают зал под одобрительные возгласы. Благородные лорды и дамы распинаются, оды о мудрости правителя сливаются в единый шум. Лишь Альдемер, ставший одиноким, всеми забытый, чернее тучи. Хотел стать мучеником. Наверняка смаковал: восходит на эшавот, эффектно откидывает волосы, обнажая затылок для топора. И еще парочку фраз для потомков. На подобие: " Всем головы не перерубишь!". Жизнь штука жестокая, приносящая одни разочарования.
  - Ты был великолепен, - оставив толпу далеко позади, Генриета кошкой прижимается к мужу, - думаю со временем они поймут.
  - Нет, - Оттон отвечает на объятие, поглаживая спину чуть не мурчащей королевы, - они просто слишком ненавидят нордов.
  Скелеты сожженных домов. Почерневшая земля, источающая дым, обжигающая ноги. Останки людей, сами, как черный уголь. Отразившаяся на лицах и в памяти свидетелей мука. Старики, мужики, дети. Женщины...Юбки задраты, обугленные ноги в раскорячку. И ненавистный драккар, раскинувший парус, удаляющейся точкой на горизонте.
  "Они будут ненавидеть меня за союз с Хродольфом, - думает король, прогоняя видение в теплых губах возлюбленной, - и я сам себя ненавижу"
  Оттон нехотя отстраняется.
  - Мне нужно закончить с одним делом.
  - Я подожду в опочивальне, - лукаво улыбнувшись, покачивая бедрами, женщина уходит в сторону покоев.
  Подавив желание плюнуть на все дела, Оттон направляется в кабинет. Быстрый шаг замедляется. Кабинет полуоткрыт. Из дверного проема льется свет, отчетливо слышны голоса. Звонкие, принадлежащие подросткам.
  - Это он и есть?
  - Вот это да!
  Принц Хлодион со сверстниками. Один из мальчишек особенно выделяется. Некогда прекрасное лицо с плавными линиями, искрящиеся на солнце золотые волосы, улыбка счастливого, любимого всеми человека. Парень изуродован. Прыщи сходят, навсегда оставив глубокие шрамы. Прекрасные волосы утрачивают цвет, сереют. Сын графа Беремода - Дагоберт, жертва "случайного" магического всплеска Хильды.
  - Это он, - принц открывает застекленную крышку. Трясущимися пальцами касается содержимого, - меч Алариха.
  Дагоберт стоит с остальными, не разделяя общего восторга. Нависшая грозовая туча. Прическа специально отращена, космы падают на лицо, пытаясь скрыть обезображеность.
  "Случайный магический всплеск". А имеет ли место случайность? Глядя на Беремодовского отпрыска, сомнения законно отвоевывают право на существование. Никто не смеет прямо обвинить принцессу. Или сказать о том королю. Но как давно Хильда учится обращаться к Силе?
  - Хлодион.
  Мальчишки, застигнутые врасплох, замолкают. Поспешно кланяются и вообще делают вид, что они шкафы и табуретки. Подрастающая смена. В этом возрасте все такие. Демонстративно висящее на поясах оружие, тяжелое и неудобное для юношеской руки. Только пробивающийся, но гордо носимый, пушок под носом.
  - Оставьте нас, - к вящему облегчению говорит Оттон. Едва двери закрываются, король садится на стул. - Положи, будь добр на место.
   Меч Алариха, легендарное оружие, передаваемое из поколение в поколение. Клинок покрыт вязью магических заклинаний, не тупится и не ломается. Рукоять из золота, чуть потемневшего за десятилетия. Огромный рубин украшает набалдашник.
  Принц закрывает крышку постамента с явной неохотой. Поворачивается, ожидая неизвестно чего. Оттон внимательно смотрит в глаза сына. Страх. И бунт. Две противоположности борются за господство.
  - Твое время придет, - как можно мягче говорит монарх.
  Снисходительный тон лишь раззадоривают юношу. Резко вскидывает голову, с вызовом смотря на отца.
  - Да? - суживает глаза, закипая. - Хильда боевой маг. Это правда? Говорят, она лучшая и далеко ушла вперед.
  Молчание Оттона громче любого ответа. Декан факультета и ректор души в принцессе не чают. Называют лучшей ученицей, что довелось учить. Тем сильнее опасения. А догадки обретают плоть и реальность.
  - Что мне остается? - продолжает распекаться Хлодион.
  - Ты прав, - говорит правитель, да так резко, что хлопающий глазами принц открывает и закрывает рот.
  Оттон подвигает стул, предлагая наследнику сесть.
  - Я и правда уделял тебе мало времени, - говорит, искренне сожалея. Касается ладонью вздрогнувшего плеча Хлодиона. - Тебе пора учиться быть королем.
  - Мне нужно будет присутствовать на судах и совете? - растягивая слова, говорит принц, чуя скуку смертную.
  - Не только, - Оттон улыбается, предвкушая реакцию, - я познакомлю тебя с Фафниром.
  Глаза юноши округляются. Вскакивает, не в силах усидеть на месте и секунды.
  - Королевский дракон! - глаза расширяются от восторга. - И я смогу на нем летать?
  Хлодион, сам не замечая, мячиком скачет по кабинету. И где былой обиженный взгляд? Дракон! Символ величия королей Запада. Огромное, невероятно могущественное создание. От взмаха крыльев гнутся деревья. Рев сотрясает горы. Как человечество покорило драконов, поставило на службу? Загадка.
  - Со временем, - чуть натягивает поводья король, спуская уж больно взмывшего ввысь сына. - А пока беги, тебе пора на уроки.
   Оттон впервые видит такое искреннее рвения к учебе у наследника. Только хлопок двери и топот удаляющихся ног.
  Король остается один. Переводит взгляд на письменный стол. Письмо Хильде написано давно и скреплено печатью. Подумав еще немного, бросает в камин. Дремавший огонь, с рычанием бросается на добычу. Вздымается вверх, раскидывая почерневшие клочки бумаги.
  "Нет. О таком лучше рассказать при встрече"
  
  Академия. Неизвестный сад
  
   Первое чувство Рихарда - тепло. Непривычное, почти забытое в осенней сырости. Мех академической куртки тот час увлажняется от пота. Распахивает, едва не отрывая с корнями пуговицы.
  - Ой, где это я.
  Глаза часто моргают и слезятся. Яркий свет заливает все, лишая на долгие минуты нормального зрения. Оступившись, парень выставляет руку. Пальцы касаются поверхности древесной коры, живых листьев.
  - Какого..., - от удивления едва сдерживает более весомое слово, подхваченное за армейское время.
  Куда ни глянь, всюду раскидывает объятия зелень. Под ногами шуршит трава. Подстриженная, явно плод долгого и кропотливого труда человеческих рук. Цветущие и главное плодоносящие деревья.
  - Яблоко? - Рихард подходит к деревцу. - В такое время?
  Ветви прогибаются под ношей. Налитые соком плоды будоражат желудок. Демонолог отдергивает руку, не решаясь прикоснуться. Мало ли чего.
  Но даже не это главное. Цветы. Повсюду рябит от самых разнообразных красок. Дорожки из мелких каменных плит обвивают бесконечные клумбы.
   "Может я в алхимической оранжерее?"
  Догадка толкает на дальнейшее изучение. А что, все логично. Создать маленький райский уголок и выращивать редкие растения. В глазах фаната зелий вспыхивает алчный огонек.
  - Соберу ка трофейчики, - мурлычет под нос, раздвигая кусты в поисках знакомых ингредиентов.
  Потратив время на поиски, разочарованно оттряхивает грязь с рук и колен. Ничего. Ни одного магического растения. Красивые, приятно пахнущие, но совершенно не практичные... цветы. Самые простые цветы.
  - Куда же я попал? - снимая куртку и держа под мышкой, продолжает изучение. - И как?
  Вопрос "как" самый странный. На самом деле телепорт вещь не всесильная. Нельзя просто взять и прыгнуть куда захочешь. Страны, в целях безопасности, учатся ограничивать "скачки". Для этого создаются специальные рунические столбы. Нечто подобное используется и на зачете. Мало ли что напутает маг первогодка.
  "Вот только почему защита не сработала на мне?"
  Обход приводит к неутешительным мыслям. Закрытое, скорее всего небольшое пространство. Живая стена переплетенных кустов, корней и стеблей шипованных цветов. Коробка. Попытка забраться выше проваливается.
  - Ай! - от неожиданности вскрикивает маг.
  Ставит ногу на казавшийся крепким, отросток. Только было тянет руку, ища опору, как корень оживает. Обвивает ногу, с хрустом вырывается из земной коры.
  - Отпусти! - кричит юноша и ожившее дерево так и делает.
  С высоты несколько метров больно приземляется на копчик. А корешок, как ни в чем ни бывало, возвращается в общую композицию цветущей стены.
  Обиженный на весь свет, кряхтя старым дедом, Рихард поднимается. Ушибленное место страшно ноет.
  Студент в конец отчаивается хоть что разузнать о странном месте. Или на худой конец найти выход. В этот момент и слышит человеческий голос.
  - Да-да-да, - певучие нотки пожилой дамы, судя по интонации давно привыкшей общаться лишь с собой, - из этих корешков вырастут прекрасные цветы.
  Рихард идет на голос. Огибает разросшийся на клетке виноградник. Налитые гроздья тянут вниз привязанные к прутьям ветви. Если тут вечное лето, сколько урожая можно собрать? Плантация десертного винограда тянется далеко. Отовсюду на юношу смотрят крупные ягоды. Впервые видит такие. Что бы обойти, приходится прошагать не меньше нескольких минут.
  - Черные розы, - продолжает бормотать под нос старушка.
  Бабушка. От чего-то не найти другого слова. Простенькое платье из льна, перехваченное передником. Седой, некогда темный волос, выбивается из чепчика. Трудно, но под морщинами и старческой полнотой еще можно угадать некогда тонкие черты благородной крови.
  Женщина стоит на коленях, едва удерживая вес. Роется в земле маленькой лопаткой. Охает, то и дело, касаясь спины, упрямо продолжая работу.
  Делая шаг вперед, Рихард с хрустом наступает на ветку. Встречается взглядом с обернувшейся незнакомкой.
  - Я помогу, - акколит уверенно приближается.
  Старушка изучает незваного гостя. Будто сомневаясь, не мираж ли перед ней.
  "Сколько же она пробыла одна?" - с ужасом думает молодой маг.
  Но вот лицо старой женщины разглаживается. Смотрит с нескрываемой теплотой, расцветая улыбкой. Ну точно - бабушка.
  - Какой воспитанный молодой человек. Спасибо. Вот там колодец, принеси ка воды.
  Колодец оказывается хлипким. Опасно скрипят и раскачиваются бревна от движения цепи. Но вода кристально чистая, чуть не искрится.
  - Тут вырастут черные розы, - продолжает говорить старушка, пока Рихард льет воду в вырытые лунки, - точно такие же, как мне подарил дорогой на балу в замке герцогства Львиного.
  Мокрая земля укутывает в покрывало первое растение.
  Какой была это обремененная годами женщина? Рисует образ. Пышное платье, пускающие блики от света факелов драгоценности. Белоснежная улыбка и восторг, при виде безликой мужской фигуры, несущей букет цветов.
  - Мой отец посчитал это высшей степенью вульгарности, - вспоминая, бабушка позволяет себе посмеяться. - Меня должны были представить как невесту какому-то высокородному юноше.
  Она смотрит вдаль, будто пытаясь высмотреть что-то или кого-то в зарослях кустарника.
  - Но мы были молоды и не слушали родителей, - добавляет чуть печально.
  За неспешной речью и работой, Рихард теряет счет времени. А ведь в Академии, наверное, страшная паника.
  "И как это все Виолетте объяснять?"
  Опираясь на руку мага, старая женщина поднимается. Оба с гордостью смотрят на проделанную работу.
  - Вот спасибо, - бабушка обращает к юноше улыбку, - без тебя я бы так быстро не управилась.
  Старушка небрежно машет рукой, перебирая пальцами. Словно касаясь незримого музыкального инструмента. И Рихард готов поклясться, слышит музыкальный аккорд. Раздается треск, пространство со стоном разрываемой плоти разверзает ворота портала.
  - Мне так одиноко, - как будто ничего не произошло, продолжает бормотание в том же тоне женщина, - заходи в гости еще раз.
  Сказать, что демонолог в шоке, значит не сказать ничего. Виолетта на курсе по общему волшебству частенько показывает всякие фокусы. Просто для демонстрации. И юноша уверен - ничему подобному в Академии не учат.
  К сердцу подкатывается запоздавшая тревога. Делая шаг к порталу, юноша останавливается. Пальцы колдуньи корнями цепляются в плечо.
  - Ты же умный мальчик, правда ведь? - старческое плямканье губами исчезает. - Ты надеюсь, понимаешь, о нашей встрече лучше помалкивать.
  Академия
  
  Переполох еще тот. Впервые за историю Академии студент берет и пропадает на зачете по телепорту. Ищут всем миром несколько часов. Поднимают, оторвав от занятий, преподавателей других факультетов. И все тщетно. Рихард испаряется, будто быв до того массовой галлюцинацией.
  - Погоди паниковать, - Ярополк бегает по академ-парку, изучая каждый куст и пенек, - найдется он... я уверен, - правда последняя фраза не источает уверенности.
  Хильда сидит на скамейке. Рыдает в три ручья, мнет в руках влажный платок. Даже икать начинает и дышит через раз, задыхаясь. Княжич возвращается к принцессе. Впору за девушку переживать больше чем за пропажу. Того гляди удар хватит.
  - Т-так н-не бывает, - преодолевая всхлипы и запинаясь, говорит Хильда, - его как будто в живых нет.
  - Ну хочешь, еще раз попробуем.
  Вместо ответа дочь Оттона швыряет увешанный костьми животного браслет. Странная штуковина едва разминается с головой шуга.
  - Да не работает она! - кричит и тот час закрывает лицо руками.
  Ярополк не находит ни что сказать, ни как утешить подругу. Подбирает предмет неудавшегося эксперимента. А ведь амулет должен найти Рихарда. Находись тот хоть в песках простирающейся далеко на восток от Империи пустыни.
  - Хильда? Ярополк?
  Оба поворачиваются на голос. Рихард. Идет голубчик. Пол дня нет и получите распишитесь. Шагает по мощеной дорожке, небрежно раскидывая носком сапога опавшие листья.
  Княжич первым делает шаг, опережаемый, однако принцессой. Слетает со скамейки, дикой кошкой бросаясь к найденышу.
  - Привет, - как ни в чем не бывало, глупо улыбаясь, говорит демонолог.
  Хильда похожа на вошедшую в раж баньши. Бедный Рихард останавливается, понимая, чем грозит гнев ее светлости. Да поздно.
  - Тыыы! - шипит сквозь все еще текущие слезы девушка, быстро сменяя скорбь на гнев. Аж зубы скрепят.
  Но глаза ни кого не обманут. Такое впечатление, сейчас поцелует Рихарда. Ярополк давит смех в кулаке, представляя семейную сцену.
  - Критин! - размахнувшись, со всей щедростью, девичья ладошка отвешивает пощечину.
  Рихард аж пятится. Хлопает глазами, держась за быстро краснеющую щеку.
  - За что? - искренне не понимает он.
  - Идиот! - еще одна оплеуха в довесок.
  Снова заплакав, Хильда бросается прочь. Только мелькает меж деревьев русая коса.
  - Вот за что она так? - поворачивается Рихард к Ярополку в поисках ответа и поддержки.
  - За то, - спокойным тоном, ничего не выражающим, говорит тот, - что ты идиот.
  И отправляет в довесок чувствительный подзатыльник.
  
  Рихард вздыхает. Тяжелая ручка у ее высочества и не скажешь сразу. До сих пор место удара ноет.
  Оторвавшись от воспоминаний, сосредотачивается на деле. Страшное для каждого студента слово - зачет. Ни тебе перешептываний на галерке, не летают по классу записки. Кладбищенская тишина. Только скрепят перья и шуршат страницы кодексов.
  Начинающий демонолог чешет затылок. А задачка то не из легких. И это только первый курс. На деле все не так весело.
  - Учитель, - юноша поднимает руку, привлекая внимание, - я подойду к алхимической тумбе?
  Морфей, пряча руки в широкие рукава, расхаживает по аудитории. Кивает на вопрос, даже не взглянув на говорящего.
  Подсказками пользоваться не возбраняется. Как и другими "походными" мерами. Хоть шаманское камлание в ритуальных перьях устраивай. Рихард стучит стеклом, роясь в батарее разноцветных мензурок.
  - Это не то, - отодвигает разнокалиберные дароносицы, - это тоже не то, - переставляет на нижнюю полку неразбавленные целебные порошки. - Ага, вот.
  Возвращается на место, неся охапку каких-то колбочек. Прямо с садистским выражением лица принимается откупоривать пробки.
   Класс на уровне инстинкта чует беду. Кто-то скрепит партой, отодвигаясь на более безопасную дистанцию.
  - Рихард..., - умоляют с галерки.
  Парень смешивает для пробы парочку жидкостей. Есть реакция. Раздается тихое шипение, цвет смеси приобретает сероватый оттенок.
  - Пожалуйста, только не...
   Удовлетворившись увиденным, маг продолжает манипуляции. В качестве подсказки достается один волосок. Длинный рыжий волос. И поди догадайся из чьей адской задницы выдран. Дождавшись, пока пузырьки успокоятся, швыряет предмет в колбу.
  - Рихард! - раздаются вопли отвсюду.
  - Твою мать! Ну сколько можно!?
  Резкий удушающий запах заставляет акколитов повскакивать с мест. Студенты бросаются к ставням, поспешно впуская внутрь сквозняк. Рабочая тишина взрывается гвалтом возмущенных голосов.
  Морфей стучит кулаком о преподавательский стол.
  - Тишина! Сядьте все по местам.
  Рихард, претворившись тумбочкой, спокойно макает перо в чернильницу.
  "Адская мантикора" - записывает результат трудов.
  Теперь черед линейки и циркуля - чертить многоугольную звезду изгнательной формулы. Корпя над чертежом, юноша понимает, почему из простолюдин не получается хороших магов. Магия - тяжелая наука. В первую очередь наука. Человек не умеющий читать и писать увидит в наложении линий и рун просто "каки-маляки".
  "Спасибо отцу Бернарду", - юноша с любовью вспоминает аббата и монастырь.
   Наконец работа завершена. С чувством выполненного долга, Рихард подходит к севшему, наконец, на место магистру.
  - Справился? - Морфей принимает исписанный лист бумаги.
  Некоторое время изучает. То хмурится, сводя брови к переносице, то посмеивается. Время от времени бросает взгляды на бледнеющего ученика.
  - Как думаешь, что будет, - помахивает бумагой, - активируй мы эту формулу?
  - Изгоним адскую мантикору? - не сдается Рихард, не чувствуя однако опоры под ногами.
  Морфей откидывается на спинку стула. В последний раз смотрит на студенческое творчество. Отбрасывает.
  - А давай вот сейчас и активируем, - издевательски улыбается.
  - Полагаю не нужно? - сжавшись в комочек, пискает Рихард.
  С деланно важным видом декан кивает. Сзади раздаются смешки.
  - Я тоже полагаю не нужно. И не советую вообще когда-то магичить над такими с позволения, - еще раз берет в руки бумагу для демонстрации, - рунами.
  На Рихарда смотреть жалко. Чуть не плачет. Плечи опускаются, взгляд тухнет. Опять провал. А ведь почти получилось.
  - Ставлю тебе "зачет", - Морфей делает какие-то пометки в журнале. - Ты чего? - округляет глаза, видя как от слова "зачет" ученик расстраивается еще больше. - Так. А ну ка сядь.
  Юноша подчиняется. Взгляд однако, на учителя не поднимает. Стыдно.
  - Рихард, - декан смягчает яд на успокаивающие нотки. - Чего ты еще ожидал? Что на первом курсе будешь князей Хаоса в бараний рог крутить? Задание тебе и так выше уровня курса попалось. Ну да, с формулой накосячил. Но по одному волоску угадал мантикору.
  Студент молчит. От чего-то малоутешительно. И как объяснить? Небрежно, в шутку, брошенная фраза "Я стану Великим" прочно заседает в голове. Как у него, так и у большей части акколитов.
  - Ладно, - Морфей жестом отпускает Рихарда, подзывает следующего, - лучше отдохни.
   Обращается уже ко всему классу.
  - Всех касается. Не забыли? Завтра призыв фамильяров.
  
  - Ну что там? - уже в который раз спрашивает Ярополк.
  Хильда открывает дверь. Полувысунувшись, силится что-то рассмотреть в дали. Внутрь проникает сквозняк. Холодный ветер теребит занавески окон. Подхваченная порывом салфетка слетает со стола, невесомым перышком опускаясь на пол. Немногочисленные посетители тот час шикают на девушку.
  - Ой нет, - за спиной принцессы звенят колокольчики захлопнутой двери. - Очередь почти не двигается.
  Подходит к камину, протягивая мигом замерзшие руки к огню. "Клык василиска" лишен излишеств более богатых заведений. Места, облюбованные мастерами магии, отапливаются и освящаются специальными заклинаниями. Блюда подают с золотыми приборами, повсюду льется музыка. Но веселый треск дров, запах воска от свеч создают особую, домашнюю атмосферу. Троице студентов тут нравится.
  - Не заждались?
  Из скрытой за стойкой двери появляется хозяйка "Клыка Василиска". Одинокая женщина за тридцать. Простое платье, испачканное мукой. Лицо, ни капли не тронутое, ни полной забот жизнью, ни годами. Вечная весна застывает в улыбке и блестящих глазах. Говорят, муж Ансберты умер давно, детей в семье нет. Женщина справляется одна, не унывая, однако, окутывая аурой жизни одним своим видом и энергией.
  - Нет-нет, ни сколько, - Ярополк, не смотря на протесты, бросается помочь.
  На столе испускают дым три чашки чая. Аромат круассан так вообще с ума сводит.
  - Восхитительно, - мурлычет Рихард, внутри будоражащий язык нежный кофейный крем, - ты как всегда на высоте, Ансберта.
  Женщина чуть покрывается румянцем, тронутая добротой. В мире Академии, делящийся на касты маг не-маг трудно найти столь редкий дар.
  - Кушайте на здоровье, - улыбнувшись, поправляет упавшую прядь волос.
  Призыв фамильяров центральное событие для всех первогодок. Даже экзамены не вызывают такого трепета и волнений. Для успешной сдачи можно упорно трудиться и заниматься, пожав плоды. С призывом все сложнее.
  Трапезничая, Рихард замечает знакомую девушку с алхимических курсов. Низенькая шатенка, смеясь, играет со зверьком. Тявкающий лисенок, задорно прыгающий за ленточкой.
  - Зевс! - видимо обращаясь к маленькому созданию, заливаясь смехом, говорит девочка. - Фас!
  Раздается треск, огонь свечей на миг мигает и тухнет. В потемневшей комнате яркая вспышка молнии ослепляет посетителей. Пахнет паленым, от игрушки в виде ленточки тянется дымок.
  - О Боже! - Ансберта хватается за сердце. - Вы мне кафе спалите!
  В руках женщины выбрасывает искры огниво, зажигающее фитили потухших свечей.
  - Извините, больше не будем. Верно Зевсик? - и, похоже не чувствуя особого раскаяния, аплодирует магическому созданию.
  Фамильяры. Верные спутники и помощники мага. Квалифицировать этих странных созданий почти невозможно. Призванные, к примеру, разными магами феи, будут мало чем похожи друг на друга. Фамильяр - отражение сути волшебника, олицетворение могущества и потенциала Силы. Вот чем важен сегодняшний день. Считай, решается, быть тебе под сводами палат лордов или скромная коморка деревенского кудесника.
  - Ну что? - Ярополк первым поднимается со стола. - Пошли?
  Ребята прощаются с Ансбертой, как всегда просящей не забывать и уверяющей в радушии "Клыка" для дорогих гостей. Двери с привычным треньканьем закрываются. Друзья морщатся от резкого, дунувшего в лицо холодного порыва ветра.
  - Ой, - от неожиданности пищит Хильда.
  Ветер откидывает капюшон. Растрепанные волосы разворачиваются поднятым боевым знаменем.
  Ритуал призыва проводят в заклинательной башне рунистов. Даже из городских кварталов виден упирающийся в небо шпиль. В честь знаменательного дня занятия отменены. Улицы и парк заполнены праздношатающимися акколитами. Первогодки так и бросаются в глаза. Перепуганные, ожидающие очереди, сидящие на скамейках тихо, как мышки. У других наоборот взрыв эмоций радости.
  - Смотрите! - доносятся голоса от группки студентов.
  Рихард поворачивается на звук. Сперва не понимает суть происходящего. Кажется, над юными магами летает россыпь зеленых искр. Но вот видение замирает. Крохотная фигурка, волосики убраны на затылке в хвост. Миниатюрная, с ладонь, девушка, заметив взгляд юноши, приветливо машет ручкой. И снова запускает вираж под овации зрителей.
  "Чудо то какое", - думает Рихард.
  Вот и арка входа в обитель заклинатилей. Демонолог задирает голову. Всюду вязь на незнакомых письменах. Все же курсы дают лишь основы рунной магии, необходимые для борьбы с порождениями Хаоса. Хочется спросить Ярополка, но тому, похоже, не до любознательности товарища. Идет на едва держащих вес тела ногах. Может, послышалось, даже зубы дробь выбивают.
  Рихард хлопает шуга по плечу. Тот аж подпрыгивает. Но затем все же улыбается на попытку поддержать.
  - Удачи мне, - сквозь сжатые губы выдыхает княжич.
  Ворота отворяются, пропуская Ярополка и оставляя Хильду и Рихарда наедине. Принцесса после исчезновения демонолога ведет себя странно. Временами демонстрирует обиду, буквально заставляя юношу в лепешку разбиваться от раскаяния. Как вдруг болтает без удержи, вновь превращаясь в душу компании.
  - Подождем его тут, - Хильда замечает свободную скамейку.
  Девушка извлекает из кармана семечки, аппетитно хрустя. Пересыпает горсть Рихарду.
  Разговора однако не получается. Демонолог слышит смех, спиной чувствует направленные взгляды. Так и есть. Неизменная Хродехильда, сующая длинный нос, куда не просят. Позади не отстает свора туповатых качков.
  - Как же бесят, - шепчет принцесса, сплевывая кожуру.
  Стихийник с компанией целенаправленно идут в их сторону. Надежды спокойно провести ритуал проваливаются. На руках девчонки покоится сонная кобра, обвивающая локоть кольцами. При виде двух друзей оживает, из пасти угрожающе показывается язык.
  - Ну приветик, - ни каплю не дружелюбно кривит улыбку Хродехильда.
  Демонолог корчит рожу
  - Шла бы ты отсюда.
  Стихийник, не удостоив ответом, спокойно изучает Рихарда. Догадка вызывает взрыв похрюкивающего хохота.
  - О! Так Рихард Великий еще не прошел ритуал? Как призовешь свою жабу, зови. Моего фамильяра как раз нужно покормить.
  Девушка с любовь касается переливающейся чешуи. Создание умиряет агрессию, вновь задремав, убаюканное теплом тела. Акколита аж передергивает от отвращения. Чуть сжимает руку принцессы, не давая той заступится.
  - Я призову дракона, - глядя Хродехильде в глаза говорит он.
  Дружки дружно ржут, чуть соплями не исходя. Но Рихард неумолим, спокойно перекидывает ногу за ногу, продолжая смотреть на недругов. Те, продолжая перекидываться шуточками, отходят. Но недалеко, видимо в серьез вознамерившись дождаться результатов.
  - Дракона? - шепчет несколько обалдевшая от таких заявок Хильда.
  Демонолог равнодушно пожимает плечами. Чем мы хуже других? Дракон? Ха! Да как семечки лускать.
   Собственно кто-то из магов умудряется призвать в спутники столь грозное существо. Досконально известно, фамильяр нынешнего ректора - дракон. Мало кто видит, но молва рисует неведомого гиганта, черного как ночь, покрытого угрожающими костяными отростками.
  "Интересно, - неизвестно от чего задумывается Рихард, - а какой фамильяр был у Темного Властелина"
  Но масса прочитанных книг не дают ответа. Все же много вопросов таит прошлое.
  Спустя минуты ожидания появляется Ярополк. Чуть не вприпрыжку спускается со ступеней. Улыбка до ушей, что кажется сейчас треснет. Рука едва удерживает увесистую тушку. На Рихарда и Хильду выпячиваются два глаза-блюдца.
  - Это что? - тычет принцесса пальцем в "это".
  - Филин, - с гордостью, аж выпятив грудь, возглашает шуг.
  Словно в подтверждении птица издает крик. Шуршит крыльями, задевая по носу хозяина.
  - Ладно, я побежала, - говорит Хильда, направляясь в сторону подзывающих магов.
  На пожелания "Удачи!" лишь машет, не оборачиваясь, рукой. Парни же с нескрываемым азартом бросаются изучать фамильяра. На вид обыкновенный филин. Птица как птица. Хотя во взгляде на собравшийся научный консилиум явно читается: "идиоты".
  - Ну? - многозначительно протягивает демонолог. - И что он умеет?
  Ярополк пожимает плечами.
  - Уничтожить! - княжич тычет пальцем в сторону куста.
  Филин хлопает глазищами и принимается вычищать клювом перьями. Ребята пробуют и другие боевые команды, но, похоже, фамильяру побоку.
  Проходит некоторое время и Хильда возвращаются. Поглощенные изучением, спорящие наперебой, Рихард и Ярополк даже не сразу замечают.
  - А где твой? - спрашивает сын Влада, отчаявшийся хоть что-то выдавить из ленивого, неповоротливого создания.
  - Нет его, - совершенно без эмоционально выдает принцесса и, не заостряя более на том ни секунды, подталкивает Рихарда. - Давай, не спи. Твоя очередь.
  Высокие своды башни смыкаются над головой. И все же, кажется, будто стены и потолок нестерпимо давят. Всюду мрак, едва тронутый робким огоньком лампад. Сапоги касаются черного, пускающего блики мрамора. Вокруг застывшими статуями стоят волшебники. Полноправные, держащие в руках посохи. Звон звеньев цепи. Приятный, чуть дурманящий запах смирны, исходящий от дымящегося кадило.
  - Рихард, - голос декана алхимиков Хроноса эхом гремит по залу, заставляя вздрогнуть от неожиданности.
  В руках издает легкую дымку чаша. Держит бережно, поддерживая снизу рукой.
  - Выпей, один глоток, - и сам помогает, будто то Причастие.
  Рихард ждет чего-то необычного. Некоего дурманящего состояния, вводящего в транс. Ничего. Жидкость оказывается безвкусной. Разве что мысли приобретают легкость. А затем и вовсе исчезают, оставляя сознанию возможность свободно плавать.
  Два незнакомых седобородых мага становятся по бокам. Ведут, мягко поддерживая за руки. Вот и призывательный круг. Опускают на колени прямо посредине. Вязь рун вспыхивает огнем, приводимые в движения потоками Силы. В голове, будто барабаны бьют. Из темноты зала незримый хор затягивает одну ноту. Раз за разом повторяется одна фраза. Резко и гортанно гремит язык давно минувших эпох.
  - Рихард, - в резко образовавшейся тишине в себя приводит голосок Виолетты.
  По мрамору часто стучат каблучки. Женщина первая подходит к юноше, помогает встать на ноги.
  - А где мой фамильяр? - акколит вертит головой в поиске.
  - Мне очень жаль, - шепчет, утирая навернувшиеся слезы, декан общей магии. - Такое бывает очень редко. Никто не виноват.
  Рихард поднимается. Делает пару нетвердых шагов, все еще ничего не понимая.
  - Он какой-то неправильный? Что с ним?
  Виолетта, поджав губы, молча гладит ученика по руке.
  Ярополку и Хильде надоедает экспериментировать с филином. Оба сидят и болтают о каких-то пустяках. Лишь завидев Рихарда, бросаются навстречу. Тот идет как в тумане. Чуть не спотыкается, промахнувшись ногой мимо высокой ступени.
  - Ну? - спрашивает княжич. - Как все вышло?
  Демонолог проходит мимо. Садится на скамейку, смотря в одну точку. Друзья трясут за плечи, что-то говорят, но все тщетно. Хродехильда с дружками догадываются первыми. Громко смеются, указывая пальцем и подзывая остальных.
  - Они сказали, - хрипит Рихард, - что я не способен на призыв.
  Хильда делает знак рукой Ярополку и тот, кивнув, отходит. Девушка садится подле юноши. Касается безжизненно повисшей руки.
  - Рихард я...
  Договорить не успевают. Раздаются шаги, приносящие незнакомца. Мужчина, лет сорока, запахнутый в темный плащ. Рука придерживает рукоять длинного меча.
  - Ваша светлость, - он откидывает капюшон, под ним оказывается суровое лицо с почти квадратным подбородком. Голова наголо брита. - К вам прибыли из столицы.
  Принцесса кивает и вновь поворачивается к Рихарду.
  - Прости, отец приехал. Мы поговорим позже. Хорошо?
  Рихард не отвечает. Наконец решившись, будто после долгих сомнений, девушка быстро целует в щеку и убегает.
   Папские земли. Хутор Кабанье гнездо
  
  Гилберт спешивается, тяжело опускается на землю, бряцая оружием.
  - Пойдем, - говорит рыцарь коню, ведя животное за узды.
  Сапоги погружаются в вязкую жижу грязи. Делает шаг, с трудом передвигая ноги. Обувь тяжелеет от налипших комьев, превращая походку в медвежье ковыляние. Но вот под ногами чувствуется твердая поверхность. Паладин разгребает носком сапога перемешанный пепел с грязью. Так и есть. Плиты древней имперской магистрали.
  - Вот и пришли, - как-то обреченно произносит Гилберт. Место, где все начинается. Хутор, с некогда кипящейжизнью. Смех, доносящийся из таверны. Окрик матери, зовущий пасущего коз сынишку к ужину. Дым, идущий из труб хлипких хибарок. Запах сена и новоза. Теперь только пепел, да редкое карканье ворон.
  Конь издает всхрап. Ржет, тряся мордой и, вырывая поводья, пятится назад.
  - Эй! Ты чего!? - паладин тянет животное двумя руками, но чуть не получает копытом в висок. - Ну же, дружище, тихо. Тихо...
  Гладит по мускулистой шее и бокам. Тихо нашептывает на ухо. Испуганный конь чуть успокаивается, но отказывается и шаг делать дальше.
  - Ладно, ты прав, прости, - отведя в сторону, привязывает к чудом уцелевшему дереву. - Тебе тут и правда не место.
  Глядя на разрушенное поселение, с горестью думает:
  "Живым тут вообще не место".
  Царство смерти.
  Прямо у границ деревушки в кол воткнут обожженный череп. Закрученные как у барана рога, массивная челюсть с рядами острых клыков. Наверняка одним махом мог перекусить руку в кольчужном рукаве.
  Поступает приказ - на хутор Кабанье гнездо. Меровейская городская стража, рыцари со всей сворой вооруженных слуг и оруженосцев. Даже ополчение близлежащих монастырей. И главное никому ничего не объясняют. Занять позиции и никого не пропускать.
  "Норды что ли опять сунулись?" - говорят одни.
  "Да нет. Лето же, - твердят вторые. - Опять кочевники через Западноземелье просочились".
  По быстро разрастающемуся лагерю снуют монахи. Много, поговаривают не простые, инквизиторы. Да только внимание никто не обращает. Папская же страна. Клирики всем и заправляют.
  - Так что делать то? - трутся на месте оруженосцы и пехота.
  Аристократ и сам не знает. В хутор никого не пускают. А доносящиеся оттуда крики холодят душу. И не разберешь, что творится. Монахи, будто воды в рот набрали.
  - Вбивайте колья, - благородный решает действовать по военному, - и нужно соорудить секрет для лучников.
  Тут то и появляется. В серой робе, худой и плешивый. В фальшивой улыбке обнажаются редкие, гниющие зубы.
  - Эй мужик! - один из стрелков поднимается и машет рукой. Но за лук не хватается. Не стрелять же по своим. - А ну стой. Дальше ходу нет.
  А незнакомец продолжает идти, держа за спиной преобразующиеся лапы прорывающегося демона.
  Гилберт стискивает челюсть при воспоминаниях. Тут встречают первого. Катастрофа. Меч аристократа прерывает псевдожизнь монстра, но до того тот успевает разорвать в клочья пятерых.
  Едва угадывающиеся очертания улицы. Слева и справа остатки разрушенных домов. Обвалившиеся, засыпанные мусором землянки. Торчащие подобно обнаженным ребрам мертвеца, балки.
  - Стреляйте в него! Ну же! Пли! Пли!
  Первый выпущенный из арбалета болт летит на локоть левее цели. Демон петляет по волчьи, огромными скачками приближаясь к отряду. Страх. Он и спасает. Оцепеневшие, воины забывают о бегстве, сбиваются в кучу.
  - Не подпускайте к священникам!
  Пол морды твари обожжена, прикоснувшись со священной магией. Обугленное мясо лопается, обнажая кость. Демон дико орет, теряя всякое самообладание. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, бросается на выставленные копья и алебарды.
  Дальше, в глубь поселения. Ноги начинают чувствовать непонятное жжение. Догадываясь, Гилберт наклоняется, касается ладонью земли.
  - Так и есть.
  Пепел до сих пор горячий. Годы проходят, а место ведьминого мора наполнено магией. Черной, чуждой жизни.
  Впереди остатки крупного здания. Что-то вроде общинного дома. Архаичный пережиток времени племенной жизни. Паладин переступает через обугленные тела. Старается не смотреть. Но разум предательски снова и снова рисует картину.
  - Вот она!
  Загнанная жертва кричит от страха. Скрываться больше нет смысла. Женщина выбегает из кустов, оставляя на колючих ветках обрывки юбки. Прижимает к груди сверток грязных тпяпок. Впереди встает стена облаченных в сталь или сутаны людей. Сзади тоже напирают.
  - Я не заражена, - по щекам текут слезы. Сверток шевелится, доносится детский плачь. - Не надо, умоляю.
  - Пли!
  Залп десятка арбалетов прерывают обе жизни.
  Дальше по улице. Дом за домом. Вспышки магии, короткие очаги борьбы. Окружить, уничтожить.
  Последние запираются в общинном доме. Древнее, на совесть поставленное здание. Умирать никто не хочет. Крестьяне баррикадируют двери и окна. Но внутри раздаются вопли и характерный рык. Еще один обращенный проклятый .
  - Жечь, - командует инквизитор.
  Солдаты стоят в нерешительности. Фитили горят на стрелах, но никто не решается спустить тетиву. Крестьяне внутрь с детьми, внутрь тащили дряхлых стариков.
  - Да что б вас! - кричит клирик и сам выходит вперед.
  Вздымает руку со сжатым священным символом. Огненные стрелы ниспадают с небес. Солдаты потом будут божиться, рассказывая о видении светлых ликов и крыльев.
  Огонь завершает дело.
  Гилберт останавливается на подобии площади. Маленький пятачок открытого пространства.
  Когда начинается мор, демоны лезут со всех щелей. Не до разбирательств. Что если орден и инквизиторы что-то упускают? Рыцарь не спешит. Проводя ритуал, не скупится на мелочи, обычно пренебрегаемые. Зернышко огонька в лампадках, разложенных по кругу. Тонкая струйка дыма из походной кадильницы.
  "Месть недостойным" - все не выходят из головы слова сожженной ведьмы.
  Паладин садится в позу лотоса. Глоток магического зелья, самую малость. Отпускает мысли и тревоги, пуская сознание в плаванье. Душа тотчас касается чужих мыслей и эмоций. Сморщивается, окунувшись в нечистоты. Боль, отчаяние, смерть, смерть, смерть. Жажда убийства...
  "Стоп!"
  Хватаясь за последнюю мысль, тянет ниточку.
  
  Обычно собрания проходят в домах. Богобоязненные бабы любят поохать над откровениями грядущего. Староста не особо слушает, да и не перечит. Какой ни есть досуг скучающему народу. Сегодня вот только случай особый.
  Далеко за полночь. Староста Лаубод плотнее закрывает ставни общинного дома. Даже щели задраивает, не пропуская и без того крохотный свет свечи.
  - И тогда в ночь восхода Черной Звезды из чрева женщины выйдет Темный Властелин. Орды нечисти последуют за ним и свет померкнет. Не устоят престолы королей, даже мертвые поклонятся ему..., - голос Марии, смотрительницы ключей аббатства, звучит торжественно, как на обедне.
  Селяне слушают, не шевелясь. Особо впечатлительные прижимаются друг к другу, то и дело, бормоча молитвы и ограждаясь священными знаками. Когда книга пророчеств закрывается в руках монахини, кто-то даже вздрагивает.
  Лаубод касается лба. Смотрит на руку с изумлением, искрящуюся от бисерок холодного пота.
  - Гальдрада разродится сегодня, - скрипучий голос старухи Бертовары звучит приговором.
   Бабка принимает роды, считай с отрочества. Раз сказала, так и будет. От того крестьяне обреченно прячут взгляды.
  - Мы поговорим с ней! - горячо выпаливает одна из женщин, вскочив, - Она поймет!
  - Нет, - качает головой Кристиан. Мельник знает семью Бавдовина с детства. - Гальдрада давно ждала ребенка и...
  Мужчина замолкает. Жаль, до слез, а что делать? Сохранить жизнь отродью Черной Звезды? Авось пронесет? Нет, не о себе нужно думать. О роде людском.
  - Решено, - голова поднимается, охватывая взглядом собравшихся. - Да смилуется Безначальный над нашими душами, - шепчет Лаубод и уже уверенно возглашает, - Ребенок должен умереть.
  
  "Ребенок должен умереть"
  Ребенок... Ну конечно, мальчишка, крутившийся подле аббата Бернарда. Оборотень, якобы случайно встретившийся с ним в таверне "Веселый Джо".
  "Как же его зовут, - думает Гилберт, прокручивая события прошлого. - Точно! Рихард!"
  Рыцарь усмехается, представляя образ. Мальчик младше его. Худой как палка, криво срезанные темные волосы. Смышленый конечно, но что бы прям Темный Лорд...
  - Значит, вот куда метите, - Гилберт поднимается и оттряхивается, - хотите возродить эпоху Тьмы.
  Паладин замирает, боясь даже шелохнутся. За спиной раздаются редкие хлопки ладоней.
  - Браво, - звонкий тенор издает смешок, - а я уж думал, когда вы догадаетесь.
  
  * * *
  
  Волчьи лапы мягко, скорее по кошачьи, передвигаются по остаткам крыши. Бугрятся мышцы при малейшем движении, переливаясь мощью громадного тела. Серая шерсть, стоящая дыбом, сливается с пеплом и обгоревшими бревнами. Тихо, незаметно, шаг за шагом к цели. Обнажаются клыки, желтые, уродливые, тот час стирая всякое сходство с обыкновенным волком. Из пасти оборотня не вырывается ни звука. Лишь округленные, горящие огнем глаза свидетельствуют о буре лютой ненависти.
  "Я нашел тебя", - сердце колотится, предвкушая охоту.
  Без сомнения - он. Каштановые волосы, уложены, что у девки на выданье. Смазливый молокосос, играющий с деревянным мечом. В "Веселом Джо" Сигиберт не придает значения встрече. А зря. Базина, Ингунда... Неважно кто подносит факел к костру, проводит допрос и выносит приговор.
  "Убийца", - вырывается из пасти беззвучно с клубами пара.
  Оборотень, более не таясь, выпрыгивает на площадь. Мертвый хутор оживает. Тени мертвых содрогаются от волчьего рычания.
  
   Ручей весело журчит. Бриллианты искорок переливаются светом на водной пляске. Играют с лучами солнца, пробивающихся сквозь кроны могучих дубов. Босые ноги ведьмы шлепают по мокрым камням. Подобрав юбку, Ингунда ловко, смеясь, перепрыгивает через препятствия. Касается рукой фонтана родника, перебирает пальцами, словно по струнам арфы. Набирая полную горсть, подносит к губам. Тонкие струи просачиваются, но женщина не пьет. Взгляд устремлен к едва заметно пошевелившимся кустам.
  - Привет, - Ингунда улыбается, откидывая пышную гриву волос, плащом укутывающую спину.
  Шуршит листва, со стороны кустов раздается поскуливание. Мокрая шерсть, спутанная колтунами от налипшей грязи. Худой, что даже через волосяной покров торчат ребра. Маленький, жутко некрасивый волчонок.
  - Подойди, не бойся, - ведьма протягивает руку, но детеныш оборотня, взвизгнув, ломая кусты, бросается прочь.
  
  - Ингунда! - голос Сигиберта разносится по лесу.
  Ветер, будто вызванный яростным криком, поднимается. Дрожат деревья, скрипя усыхающими ветками, покрывая землю листвой. Черными, напитанными злой аурой.
  Ведьма стоит, скрестив руки и смотря вдаль. Хрупкая фигура еще прекраснее, укутанная в сияние луны. Заметив оборотня, оборачивается. Смотрит, сперва как-то отстраненно, будто не узнавая давнего друга. Но вот губ касается улыбка. Скорбная, но без сомнения искренняя.
  - Ингунда, я..., - перевертышь, преисполненный решимости, шагает вперед.
  Ведьма касается пальцем его губ. Так всегда. Волчья натура превыше человеческой. Огонь, поглощающий все, зов природы, громче любого горна. Но только не с ней. Достаточно одного взгляда, жеста и волк отступает.
  Сигиберт берет руку подруги, прижимает к своей щеке. Прикрывает глаза, чувствуя успокаивающий холод.
  - Я верю, - говорит она, тихо, еле слышно, заставляя даже не дышать перед страхом пропустить хоть слово. - Мастер верит, верю и я. Наш Владыка возродился.
  
  Оборотень открывает глаза, но ведьмы рядом нет. Остатки проклятой деревни и ненавистный раб святош. Гилберт!
  - Назад, Марк, не вмешивайся!
  Сигиберт клацает зубами и рычит куда-то в сторону груды мусора. Вампир как всегда паясничает. На кровососе ветхая кольчуга имперских времен. На боку спата. Не оружие, а сущий антиквариат, впрочем, впечатление обманчиво. Марк в прошлом солдат легиона и великий воин.
  - Назад, он мой! - повторяет оборотень, поворачиваясь к противнику.
  Паладин делает несколько шагов назад, не сводя суженных глаз с темных. Меч давно в руках, чуть искрится, поигрывая светом на кончике клинка. Пальцы изгибаются в ритуальном жесте, указательный палец и мизинец направленны вперед.
  - Свет святой Девы защитит меня...
  Договорить паладин не успевает. Золотистая аура идет паутинкой трещинок. Со звоном разбитого стекла рассыпается, сам рыцарь летит кубарем, отброшенный взрывной волной.
  "Я же говорил не лезьте!"
  "Не будь упрямцем! - Арегунда наверняка неподалеку, прикрывая тыл. - Ты волк или баран? Святоши уж точно по правилам драться не будут".
  Плевать. Этот бой только между ними. Сигиберт приближается, помахивая хвостом, не спешит. Гилберт, покачиваясь, поднимается. И где образ прекрасного святого воителя, будто сошедший с фрески архангел? Белоснежный плащ изорван, весь в грязи. Лицо так же перепачкано и искаженно гримасой оскала. По виску тонкой струйкой течет кровь.
  Обманчивое помутнение и неровный шаг рассеиваются утренним туманом. Гилберт стремительно бросается вперед, описывая выверты мечом. Оборотень смахивает клинок небрежным движением лапы. Буксуя сапогами, рыцарь разбрызгивает густую жижу. Падает на колено, выставляя оружие вперед, стремясь не подпустить врага слишком близко.
  - Шелковичное. Ты был там. Ты пленил ведунью. И тут тоже.
  Оборотень не спрашивает. Церкви боятся некого, о успехах "расследования" трубили везде. Каждый кабацкий забулдыга знает имена героев.
  Взмах меча, ответный рык. Лезвие выбрасывает искры, встретившись с изогнутыми когтями. От силы удара рука юноши едва выдерживает. Острая боль пронзает запястье, заставляя вскрикнуть. Лишь чудом рукоять не вылетает из быстро потеющей ладони.
  - Ты когда-нибудь слышал, как она поет, рыцарь? - уже тише говорит Сигиберт, наматывая петли вокруг добычи.
  Гилберт, громко выдохнув, втыкает меч в землю. Клинок входит до половины. Сорванная с небес молния метит в волколака. Тот отскакивает от одной, подпалившей шерсть на боку. Вторая лишь растекается лужицей по сомкнувшемуся над головой защитному куполу.
  "Будь внимателен", - звучит Арегунда в голове.
  Оборотень стремительно атакует, сразу, не давая чуть ошеломленному после заклятия противнику прийти в норму. Гилберт все же успевает порезать плечо глубоким выпадом, но тщетно. Когда клыки впиваются в ногу, не рыцарь, просто мальчик кричит от боли, заливаясь слезами. Оборотень же дергает башкой, с легкостью отправляя жертву в полет.
  - У нее был прекрасный голос рыцарь, - облик Сигиберта демонизируется. С шерсти на подбородке капает кровь, глаза наполнены безумием. Пальцы с когтями нервно, в нетерпении подрагивают, - но больше он не зазвучит.
  Гилберт летит долго, ломая в полете доски, глубоко раздирает тело о гвозди и острые щепки. Боль повсюду, перед глазами туман, а голодное рычание все ближе. Парень делает попытку встать, жуком барахтаясь в грязи.
  - Песни? - истерично смеется он, с трудом удерживая вес, опираясь на меч. - О чем ты? Оглянись! Женщины, дети, старики!... Я видел, во что их превращало проклятие ведьминого мора. Как они горели живьем. Что вы наделали!?
  Гилберт глотает горькие слезы. Собрав остатки воли, смело смотрит на приближающуюся смерть.
  - А чем вы лучше? - подает голос долго не показывающийся вампир. Марк изучает паладина со смесью любопытства и иронии. Улыбается уголком рта.- Жители этого хутора хотели убить невинного ребенка. Только лишь из-за суеверного ужаса.
  - Довольно, - обрывает нелепый спор Сигиберт.
  Волчья туша нависает над почти поверженным противником. Последняя, тщетная попытка достать оборотня и отброшенный меч летит в грязь. Конец. Гилберт лежит в луже, сквозь полуприкрытые веки смотря на зависшую лапу.
  "Безначальный, - от чего-то не страшно, душа замирает перед встречей с создателем, - в руки Твои предаю дух мой..."
  Смерть, улыбаясь, приложив палец губам, уходит.
  "Не сейчас", - тихо шепчет она.
  Оборотень, извиваясь от жгучей боли, скулит. Клыки клацают раз за разом, напрасно отбиваясь от врага. Крохотные, едва различимые золотые снежинки. Падают, оседая на истоптанной земле, темных, паладине. Гилберт приподнимается, разлепляя заплывший глаз. Даже боль в ноге (похоже, еще и сломанной) отступает. Оборотень и вампир наоборот, кричат, сбивая причиняющую нестерпимую боль пыльцу.
  " Слезы Господа! - шипит кошкой Арегунда. Вдали слышны удары в бубен, все с нарастающим темпом. - Уходите, я не справлюсь!"
  
  Десмон, негромко ругнувшись, погружает сапоги в грязь. Проследить за мальчишкой не такая уж безнадежная затея. После отстранения Альфонсо в ордене все как на иголках. Но Гилберт дело особенное. Инквизитор для него больше, чем духовный наставник или шеф. Почти как отец.
  - Скажи, что ты тоже это видел, - гремит бас паладина.
  Рыцарь сжимает молот, каждый шаг дается с трудом. Чуть позади с мечом наготове Жерин. Храбрится, хоть сам заметно напуган.
  - Да. Оборотень и вампир. Не ошибусь, если их прикрывала настоящая ведьма.
  Гилберт находится неподалеку. Живой, пусть и не совсем целый. Даже взглянув на соратников, не с первого раза узнает.
  - Итак, - приевшимся движением сир Жерин отбрасывает челку, - не хочешь объяснить, что тут твориться?
  
  Академия.
  
  Хильда слегка морщится от открывшегося вида, сбавляет темп быстрого шага. Каблуки мерно выстукивают по мостовой, затягивая время. Впереди невысокое, но довольно богатое здание. Несколько грубоватая перестройка имперского наследия со следами неумелого ремонта. После великого переселения, умельцы зодчества переводятся. Все составляющее обыденность становится диковинкой, а затем и вовсе исчезает. Как акведуки, тянущие воду через пол провинции или канализация.
  Непривычный глазу, похоронно белый мрамор колоннад. Летом видимо все обвивают розы, а само здание утопает в зелени широко раскинувших ветви деревьев. Проходя мимо ряда статуй, засыпанных опалой листвой, лишь сильнее чувствуется запустенье.
  Правительственное здание. Все же Академия, пусть и формально, часть королевства. Тут располагается представительство, эдакий клочок истинного западноземелья.
  - Госпожа, - едва двери отворяются, внутри согнутые спины служанок, фальш лиц, скрытых в поклоне. - Мы подготовили ванну. Более подобающее одеяние только привезли...
  Принцесса проходит мимо. Так же, как только что минуемый безжизненный мрамор, с такими же стертыми ликами. Надоедает. До тошноты надоедает. Весь блеск двора, приторный тон благородных, удушливые наряды.
  "Теперь я другая, - девушка чувствует, как от полыхнувшей огнем груди негодование комом подступает к горлу. Она почти несется по коридору. - И пусть отец видит это"
  Принцесса вообще в толк не возьмет, что понадобилось Оттону. Король, конечно, шлет письма, интересуется делами и все прочее. Но все же витает в воздухе некоторое облегчение. Для всех. Для двора, избавившегося от дикой кошки. Да и для самой Хильды, почувствовавшей от осознания, что ее забыли, лишь радость.
  - Отец!
  Узорчатая деревянная дверь широко распахивается от резкого толчка. Хвостом рассерженной львицы колышется пышная коса. Хильда похожа на ожившую нордскую легенду о валькириях. Глаза так и пылают решимостью.
  - Отец? - не так уверенно протягивает девушка, глядя в спину повернутой к окну фигуре.
  Переступает порог и замирает. Оцепенение сковывает руки и ноги, язык будто наливается свинцом, не в силах и шевельнутся.
  В углу, отстраненно уткнувшись в вышивку, сидит няня Берта. Женщина лишь единожды смотрит на воспитанницу. Обжигает молчаливым укором.
  "Что за одежда на вас, юная леди?" - кричит весь облик, от глаз, до наклона головы.
  А еще...
  Кожа и металл. На герцоге Гримберте парчовые одеяния. Бисер гармонично сливается в узоры, ведя линии по рукам, оканчиваясь сложным рисунком на груди. Плащ богато обшит соболем и поддерживается серебряной застежкой. Самоцветы на герцогском венце. Но запах войны неизменно следует за старым солдатом.
  - Ваша светлость, - лязгает голос полководца, даже поворачивается по военному, будто делая строевой прием на параде.
  Герцог говорит что-то еще. Лишь шевелятся губы, не донося до рухнувшего в пропасть сознания ни слова. Да и не нужно ничего говорить. Последняя придворная дурочка знает, такое рано или поздно происходит. Хильда живет своей жизнью, отгораживаясь от будущего, не думая о страшном слове - замужество.
  Цветы выпадают из ослабших пальцев (И когда успевает принять?!). Букет падает на деревянные доски. Несчастные лепестки, подхваченные сквозняком, разлетаются по комнате.
  - Вам... не нравится, - впервые в глазах Гримберта появляется нечто человеческое и кажется испуг. - Простите. Я ничего не смыслю в таких вещах.
  - Нет-нет!
  Искренние слова пробуждают девушку от сна. Встрепетнувшись, поспешно подбирает упавший букет. Только теперь видит белые розы, очень красивые, вдыхает приятный аромат. Дар ощущает колебания Силы в хрупких лепестках. Ну конечно, где еще взяться цветам в разгар осени. Наверняка подарок стоит уйму денег.
  - Спасибо, - говорит Хильда, зарываясь в розы и утопая в аромате, удосуживаясь, наконец, одобрительного взгляда от няни. - Они прекрасны.
  Принцесса умолкает. Девушка и герцог смотрят друг на друга, будто впервые видя. Смущенные, отчаянно подбирая слова, затягивая тяжелое молчание.
  - Берта, - Гримберт сбрасывает оцепенение, поворачиваясь к компаньонке, - я прошу меня простить, но мне и ее светлости необходимо побыть наедине.
  На несчастную няню смотреть больно. Женщина краснеет до кончиков спрятанных под чепчиком волос. Не сдержавшись, Хильда прыскает в кулак. Хоть в чем-то они с герцогом схожи, раз он способен довести Берту до полуобморочного состояния.
  - Но..., - глаза пожилой дамы бегают в панике.
  Она приподнимается, но Гримберт кладет руки на плечи, успокаивая и усаживая на место.
  - Не переживайте, няня, - приходит в подмогу Хильда, ситуация несколько веселит девушку, вернув румянец к щекам. - Герцог первый меч Запада и лучше других защитит девичью честь.
  И вот они вдвоем. В послеобеденное время студ-городок заполнен праздношатающимися людьми. Еще одна пара едва ли чем то выделяется. Среди шумного, смеющегося народа лучше чем где бы то ни было, чувствуют себя наедине.
  Лишь теперь Хильда замечает, казалось бы малозначительные детали. Принцесса едва ли до плеча достает грозному воину. Но при этом у них сходный шаг, не требующий приспосабливаться. Пытается представить себя в постели с этим человеком.
  "Нет, глупо это", - думает девушка, отводя взгляд, рассматривая витрины магазинов и кафе.
   Принцесса долго гадает, кто же кандидатура в мужья. И как-то давно смиряется с Ярополком. Выбор отца кажется очевиден и логичен. Княжич, сын опального Влада, наследник Шугарина. Объединить рода, накрепко связав Север с троном и дело в шляпе. Стареющего Гримберта, бездетного, сбрасывают со счетов, причем все. Как оказывается зря.
  Некоторое время просто гуляют, не решаясь говорить.
  - Хильда, - голос Гримберта, отринувшего церемониал, обратившийся к девушке, как к человеку, заставляет вздрогнуть. - Для нас обоих новость о свадьбе неожиданная и поспешная. Конечно вся эта женитьба - большая политика, где нет места любви.
  Такая откровенность повергает в шок даже Хильду. Девушка, якобы от ветра, запахивается в воротник. Лицо буквально пунцовое. Герцог впрочем, ничего не упускает. Лишь улыбается, едва приподняв уголки рта.
  - Я не хочу обращать твою жизнь в каторгу, - продолжает мужчина. - Несомненно, от нас потребуют наследника. Но наличие фаворита не станет ни препятствием, ни достоянием гласности. Даю на то слово.
  
  * * *
  
   Распрощавшись с будущим мужем, Хильда запирается в комнате общежития. Лишь тут, погрузив помещение в мрак, задраив шторы и ставни, рассыпается обломками. Дает волю слезам, как самая обыкновенная девчонка.
  Сидит на кушетке, подперев голову о колени и обхватив руками ноги.
  "Дура я дура", - корит себя, размазывая по лицу мокрые разводы.
  Ведь правда глупо и по детски наивно. Что за надежды? Ее, представительницу рода королей, просто оставят в покое? Откроют клетку и пташка, взмахнув крыльями, улетит в мир грез. Где каждый владелец своей судьбы. Закончит Академию, станет магом. Конечно, Рихард будет рядом, всегда.
  "Но наличие фаворита не станет ни препятствием, ни достоянием гласности", - сверкает обманчивый лучик света во мраке отчаяния.
  Как смертельный огонь для глупого мотылька.
  Фантазия рисует одну картину за другой. Вот Рихард блестяще заканчивает Академию. Красивый молодой человек. Хотя нет, уже мужчина, в руках посох мага. Уверенной походкой проходит под аркой, ведущей в большой зал королевского двора. Снисходительно кивает на почтительные поклоны и приветствия. Ведет умные беседы с уважаемыми мудрецами и старыми аристократами. А ночью, тайком, проникает в опочивальню Хильды. Чужой жены.
  Маховик времени раскручивается все сильнее. Летит год за годом, принося самое страшное. Бастард. Принцесса, полуживая, на окровавленных простынях, бледная, как сама смерть. Дрожащей рукой отдает возлюбленному крохотное, визжащее дитя.
  "Я позабочусь о нем", - маг укутывает ребенка в край плаща.
  И уходит, что бы скрыться навсегда.
  Или нет. Принцесса идет по коридору, держа младенца на руках. Гордая походка, независимый взгляд. Отгородиться, уйти в себя. Лишь бы не слушать шепот, доносящийся из каждой щели.
  "Шлюха"
  "Барстард. Ублюдка родила"
  Внезапное озарение заставляя проснуться гнев. Хильда полыхает яростью, прежде всего на себя. За глупость, за наивные фантазии. Нет. Ничего этого не будет. Рихард никогда не пойдет на унизительную роль любовника.
  В тишине раздается шлепанье звериных лап, скрип когтей по полу, частое дыхание. Появляется силуэт. Омерзительная гиена, вызывающая отвращение от одного вида. Облезлая шкура, местами с плешью, свисающая клоками. Неестественно впалый живот, торчат обнаженные ребра.
  "Только прикажи и Гримберта найдут с перегрызенным горлом, - всплывают в сознании голос фамильяра. - Никто ничего не узнает"
  - Нет, - отстраненно, без эмоций, отвечает девушка, потрепав тварь за холку. И тут же добавляет, давая понять, дело не в милосердии или большой любви к герцогу. - В этом нет смысла. Будут и другие.
  Не зная, что еще сделать, фамильяр подходит ближе. Кладет голову на колени.
  "Почему ты не признаешься Рихарду?"
  Признаться в чем? Что она та самая? Что Рихард любит всю жизнь именно ее и не замечает, находясь рядом?
  Хильда молча ложиться на фамильяра, обняв за шею. Тепло звериного тела быстро убаюкивает и девушка наконец засыпает.
  
  Неизвестный сад
  
  За окном постепенно темнеет. Округа наполняется ночными звуками. Пиликает сверчок, затаившись в зарослях кустарника. Проносится мимо, шурша перепончатыми крыльями, летучая мышь. Ухнет вышедшая на охоту сова.
  Рихард сидит за столом, подперев подбородок кулаком. Отстраненно смотря в окно, изредка снова изучает убранство домика. Жилище старушки, так и не назвавшей имени, никак не назовешь обычным. И вроде с чего? По большей части все из дерева. Простенькая резьба на оконных рамах, всякие ромбики-цветочки. Цветы на подоконнике в глиняных горшках. На стенах шкуры животных, одну юноша узнает как медвежью. Рога оленя и лося. В углу выложенный из грубовато обтесанного камня камин.
  И все же в каждой мелочи чувствуется магия. Не один охотничий нож не сдирает шкуры, не носимой животным. Рука плотника не касалась бревен, что б вытесать стол или стул. И вокруг не правдоподобная иллюзия, вполне реальные вещи.
  "На такое даже Виолетта не способна, - догадывается акколит, проводя ладонью по шероховатой поверхности стола. - Кто же она?"
  Рихард сам не помнит момент прыжка. В себя приходит, стоя у порога избушки. Идти некуда. Выносить одиночество, именно сейчас, после провала с фамильяром, сил нет. А раскисать перед Хильдой и Ярополком не хочется.
  Из кухни выходит старая волшебница. Перед Рихардом появляется чайный набор. В глубокой миске целая гора будоражащих аппетит булочек.
  - Вот, - улыбается женщина, вытирая муку с рук о фартук, - заждался, поди. Угощайся, не стесняйся.
  Сама разливает чай по чашкам, добавляет лимон (неведомая редкость) и мяту. Демонолог впервые пробует подобное, наслаждаясь каждым глотком. Пирожки оказываются с вареньем. Абрикоса, слива, яблоко.
  - Итак, - взгляд волшебницы меняется. Осторожно дуя на обжигающий чай, пристально смотрит на юношу, - полагаю, ты не только ради моей выпечки пришел. Чем я могу помочь?
  Рихард не видит смысла тянуть кота за хвост. Выкладывает все как есть, ничего не тая. О неосторожных словах и амбициях, желании стать Великим магом. О горечи неудач и насмешках. А самое главное - провал на призыве фамильяра.
  - Я опозорился, - сокрушается молодой студент. - Все ждали от меня... чего-то. Сам не пойму чего. А я оказался посредственным магом. Даже фамильяра призвать не мог.
  Рихард ждет участливого сочувствия, слов утешения. Бабушка неожиданно смеется. Отставив так и не тронутый чай, поднимается.
  - Ох уж эта Академия, - продолжая посмеиваться, женщина роется в комоде. - Вроде со смерти Аскарика не так много времени прошло, а они уже многое позабыли или извратили. Чары плетут через пень колоду.
  Рихард лишь диву дается.
  "Аскарик? - думает он, вспоминая уроки истории. - Ректор Академии, что был до Мерлина? Да она совсем счет времени потеряла..."
  Юноша пытается произнести слово, но язык заплетается. Кончики пальцев немеют. Подносит руку к лицу и с ужасом понимает, как плывут перед глазами очертания.
  - Ты особенный, мой мальчик, - женщина оказывается рядом. На карачках, не смотря на возраст, бодро перебирается. Мел, видимо найденный в комоде, чертит завитушки на полу вокруг юноши. - Неудивительно, что у этих балбесов ничего не выходит. Они только мешают раскрыться твоему потенциалу.
  "Чай! - в панике понимает парень, вспоминая, женщина и глотка не сделала. - Что-то в чае!"
  Пытается встать, опираясь о стол. Ноги подкашиваются, лишь в последний момент тело подхватывают руки колдуньи. Мягко опускают в центр пульсирующего магического круга.
  - А твой потенциал велик, - шепчет она на ухо. - Почти безграничен.
  Хриплый голос затягивает песнь. Как паук обвивает жертву паутиной, так Рихард закручивается в кокон Силы. Странной, кажущейся чужеродной. Заклинания звучат все громче, срываясь на отдельные выкрики. Юноша ни слова не понимает. Остатки сознания понимают, такому вообще в Академии не учат.
  Все глубже. Все дальше.
  Жара. Рихард оказывается на раскаленной земле. Выдыхает едкий пар, стремительно теряя влагу и остатки сознания. Кажется сама душа, медленно, как через тонкое сито, вытекает из тела. Взгляд устремляется к небу, но не находит ни солнца, ни луны.
  - Где я? - хрипит юноша пересохшими губами.
  Над головой полыхают огненные вихри. Извиваются в диком танце, сталкиваются, образуя безумные рисунки. Красивое зрелище, будь возможность любоваться. Местность сводит с ума.
  Рихард пробует подняться, из груди вырывается стон боли. Одежда во многих местах пропалена, тело, особенно ладони, в сильных ожогах.
  Нужно идти. Но куда? Маг не видит ни конца, ни края. Выжженная пустыня тянется за горизонт. Лишь земля и красные скалы, открывающие жерла узких проходов. Ни единого намека на хоть какое-то хищное, колючее растение. Ничто живое не уцелеет тут.
  "И я тоже не уцелею", - понимает Рихард, бесцельно бредя наугад.
  А умирать так не хочется. Хочется закончить Академию. Плевать, пусть не суждено достичь высот. Просто получить посох настоящего мага, вернуться в родное аббатство. Конечно, они будут писать друг другу письма - Хильда, Ярополк, его друзья. Увидеть гордость за сына на лице Бавдовина, обнять плачущую от счастья Гальдраду. И никогда не думать о Великих магах, о придворных волшебниках. Просто жить, помогать аббату Бернарду. Лишь бы не тут, не так, посреди мертвых пустот. Один.
  - Эй! - кричит парень, но выходит лишь шепот. - Есть тут кто?
  Ответом служит тяжелое дыхание где-то рядом. Рихард с трудом поднимает слипающиеся веки. Огромная тварь, раза в полтора больше лошади. В мускулистой фигуре с трудом узнается собака. Вот только на громадной шее покоится три головы.
  "Цербер", - вспоминает демонолог уроки Морфея.
  Сопротивляться нет сил, да и желания, будь таковые. Пустыня высасывает все, до остатка, даже волю. Странно, но страх смерти резко пропадает. Рихард спокойно смотрит на морды цербера, на массивные челюсти. Наверное, будет не больно. Для такой туши рыцарь с конем во всей броне на один укус.
  "На одни укус по три раза", - от чего-то веселится юноша, рассмеявшись.
  Тварь все ближе. Приближается не торопясь. Одна из голов совсем близко, волосы Рихарда чуть колеблются от порыва дыхания. Только теперь в глаза бросается толстый железный ошейник. Цепь, что лишь двое обхватят, тянется хвостом и исчезает из вида где-то вдали. Великан обнюхивает незнакомца и уходит, не удосужившись даже добить. А вместо демонической твари приходит апатия. Юноша ложится, распластавшись на камнях. Пусть смерть прекратит все. И лишь из последних сил, стоя на краю, отчаянно зовет.
  - Кто ни будь. Помогите...
  Демонолог открывает глаза и садится. Магический круг почти теряет сияние, источая слабые толчки. Видимо времени проходит немного. Голова нестерпимо болит, тело продолжает гореть, совсем как там, в пустыне. Рихард смотрит на ладонь, ожидая увидеть страшные волдыри. Но ничего нет.
  "Просто галлюцинация, - догадывается он.
  А старушка тут как тут. Сидит за столом и уплетает с аппетитом выпечку. Будто и не было ничего.
  - Будешь еще пирожок? - заботливым голосом бабушки говорит колдунья.
  У Рихарда сил нет даже обижаться. Да и за что? Сам виноват. Женщина возможно и была непревзойденной чародейкой, в далеком прошлом. Теперь сошедшая с ума, опасная маразматичка. Хорошо при ритуале призыва просто ничего не произошло. А кабы вернулся из транса с хвостом? Будто без того позора мало.
  
  Академия. Студ городок.
  
  Хоть в чем-то конец дня дает слабину, приоткрыв перед Рихардом шкатулку удачи. Удается незаметно проскользнуть в комнату, избежав лишних вопросов. Едва голова касается подушки, сон приносит странные, нелепые видения.
  Юноша сит на кровати, в родном общежитии. И вроде все знакомое, тот же стул, стол, шкаф. Даже пропаленные от алхимической жидкости доски пола. Однако все затянуто дымкой, как в тумане.
  Рядом невысокий, но крепкий молодой человек. Мечется из угла в угол, нервно грызя ногти. Темный волос зачесан назад и стянут в хвост. Страннее всего одежда, слишком старомодна. Туника, подпоясанная усыпанным драгоценными камнями поясом. Ноги остаются открыты и обуты в некогда популярные сандале.
  - Гордость, ты зря тратишь нервы, - демонстрируя ледяное спокойствие Рихард разглаживает складки на покрывале.
  Губы шевелятся сами по себе. Звучание какое-то чужое. Даже усмешка несвойственна, ироничная, чуть с издевкой.
  - Мерлин о чем-то догадывается, - Гордость, наконец, перестает наматывать петли и резко поворачивается к собеседнику.
  Рихард испускает вздох. Разговор вызывает лишь зевоту.
  - Пусть себе догадывается, - как можно отстраненнее говорит юноша, - доказательств у них все равно нет.
  Сперва все кажется случайностью, стечением обстоятельств.
  "Я знал, что это возможно", - слышит демонолог чужие мысли.
  Если демона можно изгнать в Хаос, значит должен быть и обратный процесс. Друзья долго пробуют, сперва осторожно, затем с жадностью голодного волка. Эксперименты все больше затягивают. Мальчишки подолгу убегают в имперские развалины, подальше от сверстников и преподавателей. Ищут старые каменные таблички с заклинаниями. Снова и снова чертят круги призыва.
  И вот усилия дают результат. Вчера удается вытянуть из Хаоса настоящую адскую гончую.
  - Мне не нравится, что ты связался с Блудом, - продолжает ворчать, не глядя в глаза Гордость. - Я не доверяю...
  Рихард просыпается от шума. Шкряб-шкряб. Чьи-то маленькие коготки царапают стену в углу. Будто мышь грызет старые доски. Мышь!? Рихард резко распахивает глаза, сонливость, как метлой смахивает. В Академии нет никаких мышей. Даже муравьи не заведутся.
  Звук повторяется, на этот раз громче. В комнате определенно что-то большое и это что-то ползет вверх по стенке к потолку.
  - Свет! - командует демонолог, одновременно откидывая одеяло и вскакивая.
  Что ни есть внутри, студент будет драться до конца. Но когда сияющий шар света вспыхивает, Рихард лишь безвольно опускает руки. Девушка. Черноволосая, неописуемо красивая. Ни одно человеческое создание не может обладать столь идеальными линиями черт лица, изгибом тела. Ну еще бы, ведь перед юношей настоящий демон. Костяными отростками на перепончатых крыльях тварь Хаоса паучком ползет по стене, одновременно помогая когтями на руках и ногах.
  Некоторое время демон и человек смотрят друг на друга, не шевелясь и не издавая ни звука. Рихард дрожит осиновым листом. И вовсе не из страха. Девушка, или как ее еще назвать, завораживает, что глаз отвести невозможно.
  - Я Наама, - голос создания с ленцой, будто после долгого-долгого сна, - твой фамильяр.
  Смысл сказанного доходит лишь спустя долгие, тянущиеся в вечность секунды. Нет! - кричит естество, забившись в панике. Он студент Академии, будущий демонолог, щит и меч человечества от порождений ада. Такого просто не может быть. Ведь фамильяр отражение души мага и сути его Силы. Второе я.
  - Это правда, - демонесса с легкостью дает понять, что читает мысли. - Ты звал меня, я услышала. Твой шепот громче колыбельной князей Хаоса, сковавшей в темницу вечного сна.
  - Нет, - кричать нет сил. Едва сдерживая слезы, юноша отчаянно трясет головой.
  А Наама продолжает карабкаться по потолку. Приближается к пятящемуся акколиту.
  - Это ты вывел меня из клетки.
  - Нет. Не хочу слушать. Заткнись!
  Собрав всю силу и волю, Рихард сбрасывает нахлынувшее отчаяние. Вновь поднимает руки и сжимает кулаки. Наконец чувствует тепло в груди и вот уже жар полыхает костром, все сильнее раздувая пламя Дара.
  "Вспомни о чем говорил Морфей, - подзадоривает сам себя, - демоны всегда лгут. Не спорить, не разговаривать. Бить насмерть"
  Рихард понимает, он первый демонолог, спустя долгие десятилетия столкнувшийся с разумным демоном. И плевать, что недоучка, что первогодка.
  Цепи Аида. Одно из "полевых" средств борцов с нечистью. Своего рода палочка выручалочка. Вместо смертельного удара, пеленает по рукам и ногам. Монстра такой мощи надолго не удержит, но хватит, что б сбежать.
  Наама буквально пешком уходит от удара.
  - Ты меня недооцениваешь, мальчик, - так же сонно говорит она.
  И резко увеличивает скорость. Рихард не успевает среагировать, даже не замечает момента, как враг оказывается над головой. Удлинившийся хвост демона делает подсечку. Комната идет кувырком перед глазами юноши, летит на кровать, больно ударившись о косяк.
  Наама дикой рысью падает сверху. Лицо девушки оказывается очень близко, щекоча ресницами. Проводит коготком по лбу, убирая прядь, дальше по щеке и шее, заставляя задрожать. Рихард не способен пошевелится, хоть никто не держит, ни силой, ни магией.
  - Я. Твой. Фамильяр, - шепчет демонесса на ухо. - Теперь я твоя, а ты мой. Навечно.
  Их губы находят друг друга.
  
  Академия. Студ-городок
  
  Как же хочется представить произошедшее сном. Очередным последствием наркотического зелья старухи колдуньи. Но нет. Схваченная соломинка не дает удержаться на плаву. Рихард просыпается в смятой, насквозь потной от ночной страсти постели. Наама, демон и фамильяр так же реальна, как тусклое солнце над головой. Как следы котей на спине и клыков на плечах.
  Юношу охватывает запоздалый стыд. Все наставления монахов растаптываются. Ведь себя не обманешь. Не было никакого дурмана и чар, чем пользуются суккубы. Дело даже не в похоти, пусть демонесса красивейшее создание из всех виденных Рихардом. Он желал ее всем естеством. Как будто...
  "Как будто она часть меня", - признается демонолог.
   Зазевавшись, пропускает момент атаки. Деревянный меч минует защиту, закрутившись в финте. Тупой кончик учебного оружия даже через защитный жилет заставляет согнуться пополам. А Ярополк, не собираясь щадить, добавляет под колено. Теряя равновесие, Рихард получает вдогонку еще и третью плюху по горбу.
  - Ну и что это сейчас было? - изображая строгого учителя, княжич упирает руки в боки. Носок сапога нетерпеливо выстукивает дробь.
  - Извини, - сдавленно стонет демонолог, растирая здорово ушибленную ногу.
  Хильда, сидящая неподалеку на скамейке, едва поворачивает взгляд к парням. И тот час отворачивается, надув губки и делая вид, что читает. Мол, все меня бросили, посмотрите, какая я обиженная.
  Рихард и Ярополк, с недавних пор начинают тренировки. По началу в шутку, на палках, дурачась в свободное время. Но вот северянин приносит настоящие учебные мечи. Дурачество превращается в каждодневный ритуал.
  - Давай еще раз, - эффектным движением шуг салютует мечом, тут же принимая боевую стойку.
  Юноша машет рукой, прося отдыха. Орудовать тяжелым оружием, не мечтать о рыцарстве. Спустя пару минут весь в поту и едва делающий вздох.
  - Ты требуешь от меня невозможного, - говорит Рихард. Отпевает воды из меха и передает товарищу. - Рыцари учатся этому с малых лет. А я в детстве ничего опаснее лопаты не держал.
  Сын Влада делает глоток, но прополоскав рот выплевывает.
  - Вот поэтому и странно, - говорит он задумчиво. - Ты, наверное, и сам не замечаешь, но учишься довольно быстро. Нет, - добавляет поспешно, увидев оправданный скепсис на лице, - до мастерства аристократа тебе далеко. Но все же ты делаешь поразительные успехи. Просто сегодня рассеян до невозможного.
  Северянин вдруг ухмыляется и переводит любопытные взгляды с Хильды на демонолога.
  - Слушай, - давит смех в кулаке, выходит сдавленное хрюканье, - вы вчера, что? ...
  От намеков Рихард краснеет раком, лишь сильнее укрепляя подозрения.
  - Да она же королевская дочь, - быстро тараторит шепотом юноша.
  - Ты зануда! - Ярополк отвешивает щелбан по носу. Отводит чуть в сторону. - Не мели ерунды. Или ты сам не замечаешь? Хильду твое происхождение не смущает.
  Демонолог не сразу находится с ответом. За всем происходящим трудно разобраться еще и в этом. Хильда. Большую часть свободного времени девушка всегда перед глазами. Рихард так свыкается с принцессой, что не может представить себя без нее. Она как сестра. Но не похоже, что их чувства друг к друга хоть чем-то напоминают братские.
  Наама. Мысли о Хильде пробуждают воспоминания о демонессе. Губы до сих пор горят от жара поцелуев.
  - Это все слишком сложно, - старым дедом бурчит Рихард, за что удосуживается гневного взгляда от друга.
  - И все же ты зануда, - смеется он.
  И мгновенно бросается в атаку. Так стремительно, глазу кажется не уследить. И казалось бы, меч легко обходит защиту соперника, готовый вновь заставить валятся в грязи. Оружие княжича рубает воздух, сам по инерции едва не теряет равновесие. Рихард в последний момент уходит с линии атаки, переходит в наступление.
  Трясь! Клинки сталкиваются, передаваемая энергия отдается в руки, едва удерживающие рукоять. Противники расходятся и снова идут друг на друга, обмениваясь выпадами.
  - Ну вот, - на лице Ярополка играет довольная улыбка. - Можешь ведь, когда хочешь.
  Хильда демонстративно громко хлопает книгой и вскакивает со скамейки.
  - Так, все! - командует она по-хозяйски. - Хватит вашими швабрами размахивать. Пошли лучше на лошадях покатаемся.
  - Ой, - Рихард бочком пытается ретироваться, - я тут вспомнил. Мне ж к зачету нужно готовиться.
  Попытки к бегству пресечены в зародыше. Упирающегося демонолога просто подхватывают под руки.
  - Да не полезу я на того монстра!
  - Еще как полезешь, - веселится девушка. - Ты теперь маг, учись соответствовать.
  Рихард испускает полный отчаяния стон. Хорошо, когда рядом друзья. Особенно если один пытается превратить в ходячее пособие для магов-лекарей, ломая кости. А вторая и вовсе убить при помощи "ой, лошадка!", рядом с которой мантикора сущий котенок.
  Лошадь демонолога серая в темных пятнах. Стоит спокойно в стойле, неспешно жует овес, да изредка помахивает хвостом. При виде всадника даже изображает приветственное ржание.
  "Ага, так я тебе и поверил", - Рихард опасливо приближается.
  На проверку с виду смирная кобылка сущее стихийное бедствие. Первое знакомство едва не перерастает в фобию.
  - На, жри, скотина, - беззлобно ругается юноша и протягивает животному морковку.
  Угощение благосклонно принято. Даже разрешает погладить по гриве.
  Спустя некоторое время троица неспешно едет недалеко от черт города Академии. Принцесса сперва идет в ногу с заметно трусящим Рихардом. Скоро ей надоедает и она пускает лошадь рысью, впрочем быстро возвращаясь.
  - Ну? - говорит Хильда, источая ауру радости от прогулки. - Кто чем будет заниматься на практике?
  Боевых магов обычно отправляют в дальние крепости. Но дочери короля такое не грозит. Трудно представить принцессу в грязном клоповнике казармы. Да еще в обществе далеких от дисциплины гарнизонных солдат. Жаль ведь... гарнизон в смысле.
  - Меня, наверное, запрут в башне, - дуется на весь свет Ярополк. - Будем зачаровывать всякие колечки-кулончики. Скука смертная.
  - Нам обещают показать "зверинец", - говорит Рихард и поясняет ничего не понимающим друзьям. - Морфей держит под корпусом факультета клетки с демонами. Хотя на самом деле это тоже скучно. Вот на старших курсах веселее...
  
  * * *
  
  Гилберт сидит в кресле под широкими листьями пальмы. Рыцарь заметно нервничает, постоянно меняя позу. Руки, то сплетаются домиком, то поправляют пояс или разглаживают складки одежды. Чувствовать себя уютно в особняке Морфея невозможно. Делаешь шаг и попадаешь в другой мир. Тонкая черта порога жилища декана демонологов открывает дверь в империю. Все чужое, непривычное. Для взгляда человека с запада, даже привыкшего к лордам, королям и понтификам, слишком яркое.
  Дворик, прилегающий к дому, буквально утопает в зелени. Не иначе тонкая магическая работа. С Востока привезены и заботливо выращены удивительного вида и красок растения. Паладин узнает лишь некоторые. На пальмах растут настоящие бананы и кокосы. Вот широко раскидывается папоротник.
  - Pax imperia! - раздается в ветвях кедра скрипучий, какой-то неправильный голосок. - Pax imperia!
  Становится любопытно и рыцарь подходит ближе. Каково же удивление, увидеть птицу. Разноцветная, с сильно загнутым клювом, с интересом рассматривает гостя.
  - Доминус, - тихий голос за спиной.
  Гилберт смотрит и не поймет, человек перед ним или очередной зверек. Кожа темно коричневого цвета, толстые губы и массивный нос. Довольно крепкого телосложения, даже могучего, неестественно контрастны потухшие, покорные глаза.
  Слуга, как понимает рыцарь, приносит разнообразные угощения. Неизменное вино и фрукты. Финики, апельсины, хурма. С трудом удается сдержать хладнокровие. Неслыханное богатство!
  - Спасибо, - говорит паладин и тот час осекается.
  Ошейник. На шее чернокожего ошейник, тонкий из чистого золота.
  "Раб", - сердце падает.
  Былой восторг сменяется гневом. Эти имперцы заходят слишком далеко! И куда смотрит ректор? Одному из учителей позволено держать рабов. Неслыханно. А что, если увидят студенты?
   "Говорят эти имперцы даже моются чуть ли не каждый день, - думает слуга ордена, даже не подумав прикоснуться к вазе с фруктами или питью. - Воистину невежественные дикари"
  Лишь поручение старого друга сдерживают желание немедленно покинуть ненавистное место.
  
  Гилберту удается убедить товарищей не докладывать Обри. Гроссмейстер вспыльчив до неуправляемости. Услышав слово "темные" рубанет с плеча не удосужившись копаться в расследовании. Нет, замок к этой тайне ломом не отпереть, нужен ключ. А нет ключа, воспользуемся отмычкой.
  - Ну? - тонкие, костлявые пальцы Альфонсо нервно потирают ладони. - Принес?
  Бывший инквизитор и слова не желает слушать о деле. Глаза алчно вспыхивают при виде кисета с нарезанными, ароматными кореньями. Спустя минуту келья заполняется дымом. Подобревший монах с удовольствием пыхтит трубкой и раскачивается на стуле.
  - Итак? - выпуская колечко, Альфонсо заглядывает в вещь-мешок рыцаря. Внутри запеченный в мундире картофель и целая курица.
  Как же тяжело видеть некогда грозного инквизитора в столь удручающем положении. Поношенная серая роба, невероятно похудевший, хотя казалось бы, куда дальше. В углу чуть подпаленные при неудавшейся попытке растопить печь, насквозь мокрые дрова. Сырость, грязь, по углам паутина.
  "Никакая это не келья, - думает паладин, глядя, как Альфонсо набрасывается на мясо. - Тюремная камера"
  Какое-то время узник молча слушает. Кажется, курица заботит монаха больше рассказа о видениях посетивших на пепелище и темных. Сгрызает с ножки даже хрящики и дочиста обсасывает кость.
  И все же Гилберт ошибается. Едва оканчивает говорить, блеск возвращается в глаза следователя. Нет. Из этой горной гряды не вынуть стержня.
  - И сейчас ты подумал, старик прикажет убить мальчишку, - Альфонсо откидывается на спинку стула. С удовольствием смотрит, как краснеет молодой ученик, - просто так, на всякий случай.
  Бывший инквизитор смеется и сжимает плечо паладина.
  - Не переживай. Ты славно потрудился и я благодарен тебе. Разумеется этот Рихард никакой не Темный Властелин. Но...
  Он щелкает пальцами, давая закончить Гилберту.
  - Но в это верят темные! - восклицает рыцарь, пораженный казалось бы, лежащей на поверхности догадке.
  - Да! - несказанно довольный воспитанником Альфонсо хлопает по столу. - А потому у меня есть идея, как одолеть последнюю ячейку Тьму. Раз и навсегда.
  
   Вскоре появляется Морфей. Дома декан прекращает игру в загадочного учителя в монашеской сутане. Хитон и гиматий из дорогих тканей. На запястьях золотые браслеты, на пальцах сверкают самоцветы.
  - Какая честь видеть храбрых паладинов в наших недостойных стенах, - льет мед на восточный манер учитель демонологии.
  Перед Гилбертом оказывается кипа бумаг. Личные дела студентов факультета. К счастью подходит время практических занятий, приезд Гилберта не вызывает подозрений. Орден каждый год отбирает учеников, помогая Академии в ковке кадров 'полевыми' условиями.
  Морфей тем временем наливает вино, осушив одним залпом. С удовольствием, морщась как кот, жует финики.
  - Конечно, мы несказанно рады, что Орден хочет морально кастрировать половину моих студентов.
  И тут же поднимает примирительно руки. Шутка, ничего более. Хотя блеск сверкнувших в улыбке зубов, в купе с взглядом, кричат об обратном. Понятно, почему остальные рыцари так легко уступают "почетную" поездку. Имперец невыносим.
  Ничего не ответив, паладин берется за документы. Вернее делает вид, что внимательно читает характеристики.
  - Вот, - Морфей сплевывает косточку и вторгается в процесс. - Катара. Лучшая моя ученица, выпускается в этом году. У нее все шансы получить титул Магистра магии, - декан издевательски смеется. - Конечно, она каждый вечер читает псалмы и чистит зубы.
  Паладин старается не реагировать и вообще не смотреть на паясничающего учителя. Поиски увенчаются успехом. Волшебник-иллюзионист мастерски воспроизводит портрет. Юноша меняется. Заметно взрослеет, становясь мужчиной. С документов на рыцаря смотрит не заморыш из деревенской глуши. Ветеран войны, а теперь и маг. И все же искорки в глазах те же, что в первую встречу.
  - Я беру этого.
  Ироничная улыбка Морфея тухнет.
  - Рихард, - обреченно шепчет он и хватается за голову. - Нет-нет, - поспешно добавляет на немой вопрос, - без сомнения талантливый ученик. Я бы сказал самородок, с учетом, что мальчик из сельской семьи. Но он всего первогодка...
  - Я беру его.
  Гилберт не знает, чем мотивировать. Безошибочно берет за тактику включить "дурочку" и давить на авторитет Ордена.
  - Ну хорошо, - сдается декан, быстро теряя интерес к происходящему. - Учтите, вместе с Рихардом еще двое на голову сядут.
  
  Западноземелье. Где-то на северо-западе.
  
  Рихард напрягается до предела. Замирает натянутой перед стрельбой тетивой. Вслушивается. Грохот взрыва все равно приходит неожиданно. Заставляет вздрогнуть, а взор затравленно метаться из угла в угол. Рядом. Это наверняка работают ловушки Ярополка. А вот каскад мелких, но частых разрывов.
  "Хильда", - безошибочно определяет юноша.
  Земля идет ходуном. Старые, без того местами обвалившиеся, стены не выдерживают пляски. Демонолог и так весь в каменном крошеве и прелом мху.
  Очередной взрыв, слишком мощный. Молодой акколит не удерживает равновесия, падает на колено. Ритуальный кинжал, не сделавший ни единого витка, выпадает. Беспомощно бряцает о валяющиеся обломки блоков и отлетает прочь.
  - Да что б тебя! - кричит Рихард, бросаясь следом.
  Это спасает жизнь. Потолок древней крепости не выдерживает. Раздается треск и каменная лавина обрушивается на коридор. Все заполняет удушливая пыль, ни вдохнуть, ни глаза открыть. Демонолог взахлеб кашляет, чувствуя резкую боль от малейшего движения.
  - Что? Что это? - рассеяно шепчет он.
  Касается рукой ставшего влажным лба. Кровь.
  "Зараза, - думает, слушая отдаляющуюся канонаду. - Это был плохой план..."
  
  Практика. Время практических занятий самое ответственное, но редко забавное. Алхимики дышат испарениями в лабораториях. Рунисты перерисовывают древние каракули с разваливающихся папирусов. Лекарей отправляют в больницы. И так далее и тому подобное. Часто достается рутинная работа по оттачиванию навыков. Рихарда и компанию вся Академия провожает завистливыми взглядами. Иные открыто обещают отомстить. Получить билет на практику в Орден, мечта многих.
  Юноша не может нарадоваться. И в мыслях не было, но его, обычного студента, выбирает паладин.
  "Видимо отец Бернард попросил, - на свой лад думает акколит, но даже это не омрачает мыслей о предстоящем путешествии.
  Как только Рихард заходит в приемную факультета, Гилберт тут как тут. Встает, улыбающийся, активно тряся руку и хлопая по плечу.
  - Ну здравствуй, - аура паладина не может не очаровывать. Рыцарь с любопытством осматривает возмужавшую стать демонолога. Удовлетворенно кивает. - Вижу, как изменился с нашей последней встречи.
  - Рад вас видеть, - сияющий Рихард со всей искренностью отвечает на приветствие. - Как здоровье аббата Бернарда?
  В лице Гилберта цирк теряет гениального актера. Даже декан купился. Паладин лишь на мгновение смотрит в глаза юноше.
  "Это и есть Владыка Тьмы?" - перед взором мелькают картины. Черная Звезда. Громкие речи безумной Брунхильды.
  Большой палец небрежно касается перекрестья длинного меча. Как бы помогая переместить весь тела. Не слышный из-за щебетанья мальчишки щелчок. Всего на секунду едва выглянувший клинок ловит лучик солнца. Сейчас. Комната достаточно велика для широкого замаха. Всего один удар. Паладин вернет меч в ножны, прежде чем Рихард почувствует отсутствие головы.
  "Нет, - Гилберт стыдится собственных мыслей и убирает руку. - Я думаю как те ненормальные из хутора. Это просто студент, каких много. Не более"
  - Здоровее всех нас. - взмах ресниц и перед Рихардом все тот же задорный рыцарь. - Шлет привет.
  Сидящий за письменным столом Морфей слегка покашливает, привлекая внимание. Шарм Гилберта явно на него не действует. Только и видно, как сужаются морщинки у глаз под капюшоном.
  - Рад, что вы уже знакомы, - бесцветным тоном бросает он фразу, не источая ни капли радости по этому поводу. - Это сэкономит нам время. Перейдем к сути.
  На сборы остается меньше суток. Никаких подсказок. Учения, как говорится у военных, максимально приближены к боевым. Чего не взял или забыл, проблемы шуга норда не касаются. Рихард остаток дня похож на затравленную кошкой мышь. Ни минуты на месте не сидит. Бедолага несколько раз переупаковывает пожитки. Никак не получается запихнуть в вещевой мешок алхимический набор. Жаль выкладывать "жизненно необходимые" книги.
  - Главное нам ни слова не говорят, ни куда едем, ни с чем столкнемся, - сетует демонолог.
  Ребята собираются вместе лишь за ужином. Овощной салат проталкивается, почти не жуя. Молодой маг превращает столовую в библиотеку. Буквально скрывается за стопками книг.
  - Так, хватит, - Хильда решительно отбирает увесистый том. Бегло смотрит на надпись. "Демоны и демонические твари. Бестиарий магистра Антония". - Сядь и поешь нормально.
  - И выспись, - подхватывает Ярополк, зная характер друга. - Весь курс факультета за ночь не выучить.
  Рихард и сам не дурак. Они же первогодки, наверняка ничего трудного не предстоит. Но все равно нервозность прочно берет верх.
  "Мой первый боевой выход", - улыбаясь, думает юноша, чувствуя, как переполняющие чувства легкой дрожью пробегают по коже.
  
   Наваристый чифир начинает подниматься в третий раз. Смена с затаенным блаженством следит, не отрывая взгляда. Миллиметр за миллиметром. То, что нужно. За окном покосившейся башни гуляет ветер. Стража, выбегая по нужде, трясется от пробирающего холода. Тут же тянется к огню. От браги в холод еще хуже, только глупцы пьют горячительное.
  - Готово, - объявляет старый маг.
  Все, кто чем занят, бросают дела. Караулка наполняется грохотом посуды и спором за очередь. Нет ничего лучше глотка крепкого чая. Пост дальний, можно сказать заброшенный. Продукты, конечно, завозят, но чай превращается сперва в редкость. А по нынешним временам вовсе в деликатес.
  Тут то и раздается характерный звон. Вроде не громкий, но жутко противный. Аж зубы сводит. Спать будешь, подскочишь, что в мягкое место иголку втыкают.
  - Твою ж..., - разочарованно ругается волшебник. Приготовленную тряпку, что б снять казанок, отбрасывает одному из молодых. - Подъем! - командует, пытаясь гаркнуть, но прокуренные легкие выдают лишь хрип. - Знаю-знаю, но работать тоже нужно. Хоть иногда.
  Стража, ворча под нос, отходит от огня. Хватаются за оружие, завязывают тесемки на нагрудниках. Громко источают мат лучники, натягивая тетиву на луки.
  "И кого нелегкая принесла", - старик сдувает с посоха толстый слой пыли.
  Заставляет навершие тускло издать блик и погаснуть. Дар все еще отзывается на зов, приятно разогревает кровь.
  В магическом кругу появляется рыцарь в белом облачении паладина. А за ним, вот умора, целый курятник. По перепуганным глазам сразу узнаются акколиты. Маг даже улыбается, глядя на подрастающий молодняк. Сам когда-то был таким же. Молод, полон энтузиазма, готовый руками горы сдвигать.
  "И как меня сюда занесло", - он смотрит на покосившиеся балки потолка и заросшие щетиной рожи солдат. Будто только сейчас, при появлении кипящих жизнью акколитов замечает.
  Небрежно откидывает посох. Палка стукается о стол и, не зацепившись, скатывается на пол. Маг извлекает регистрационную книгу. Кодекс заметно потрепан от небрежного хранения.
  - Здраве буде, сир, - приветствует, поплевав на пальцы и листая слипшиеся страницы. - Чифирнете? День нынче паршивый.
  Гилберт смотрит на сваренную бурду и брезгливо морщится.
  - Благодарю. Нам бы коней в дорогу.
  - Это в деревне, - указывает маг, кивая на дверь, пошатывающуюся от порывов ветра.
  Только тут Рихарду на многое открывается глаза. Спадает лоск Академии и мир магии демонстрирует лицо. Лицо старика, тратящего жизнь на охрану никому не нужного аванпоста. А ведь и он когда-то сидел за партой в учебном корпусе. Резвился с друзьями в коридоре общежития. И быть может, признавался в любви молоденькой волшебнице в ночном парке.
  - Пойдем, - командует паладин, не задерживаясь в караулке ни минуты.
   Только было сброшенные тюки с вещами приходится кряхтя взваливать на спины. На улице холодно. Не разберешь, день или вечер. Небо затянуто, да еще и туман. С трудом можно рассмотреть силуэты домов. Но даже так понятно, деревенька не велика. Соломенные крыши, стены обмазаны навозом. Кудахтают под ногами куры.
  - А зачем лошади? - Хильда постоянно дергает давящие на плечи тесемки вещмешка.
  - Этот аванпост последний, - поясняет Гилберт. Рыцарь идет широкими шагами, заставляя компанию чуть не трусцой следом бежать. - Дальше своим ходом.
  На самом деле с момента ухода из Академии минует не более получаса. Да и то лишь из-за остановок и регистрации на таких вот постах.
  
  Вечер медленно уступает ночи. Загораются звезды, полный месяц выходит из-за туч, что б искупаться в воде. Отряд разбивает лагерь у реки. Рядом раскидывают косы плакучие ивы, палатки едва выглядывают из кустарников. Не таясь, трещат и испускают клубы дыма сырые дрова.
  Ярополк отходит поодаль. Наклоняется, в поисках более-менее сухих веток. И замирает. Открытое пространство до горизонта тянется, ветер свободно колышет высокую траву.
  - А чьи это земли? - спрашивает княжич, возвращаясь с охапкой хвороста.
  Рихард подбрасывает найденное в огонь. По пути подстрелили несколько зайцев. Разделанные тушки висят на ветках, издавая ни с чем несравнимый аромат. Вода в котелке начинает закипать.
  - Формально королевские, - отзывается Гилберт.
  Умолкает, сосредотачиваясь на заклинании. От ладоней исходит золотистое сияние. Хильде тяжелее других. Кататься на лошади вокруг парка и трястись в седле целый день вещи разные. Не смотря на наличие штанов, ноги натерты до кровяных мозолей. Противно чувствовать себя пятым колесом, да что поделать.
  - А по сути ничейные, - продолжает, подлечив раны девушки. - Нет тут никого. Считай, как лет десять все заброшенно.
  Говорит с сожалением и есть от чего. Глянешь и плакать хочется, земля то плодородная. Даже ветер представляется скулением брошенной хозяином собаки. Так и есть. Рихард кое-что вспоминает из прочитанного. Как раз десять лет, появление парусов драккара нордов на горизонте, дело обычное. Да и кочевые орды никогда не прочь поживится. Вот и пустуют пограничные селения.
  - Итак, - торжественно говорит Гилберт, первым отодвигая тарелку с рагу. - Завтра мы достигнем цели.
  Ученики Академии вмиг перестают скрести ложками о дно. Переглядываются и буквально толкаясь, бросаются ближе. Всю дорогу паладин молчит шугским партизаном, сохраняя интригу. Сейчас на лице рыцаря расцветает довольная улыбка. Энтузиазм у акколитов просто зашкаливает.
  - Король желает вновь заселить эти земли, - продолжает внимающим каждому слову друзьям. - И для этого восстанавливает старые форты и крепости. Там, - взмах на северо-запад, - древняя крепость времен Западной Империи. Очень удачно расположенная, с нее удобно следить за речными передвижениями. Единственная проблема - тварь Хаоса, что заселилась в развалинах.
  Молодой рыцарь выдерживает театральную паузу.
  - Нам предстоит изгнать адскую гончую.
  Глаза студентов загораются алчным блеском. Каждым так и представляет себя героем поэм, разящим монстров наповал.
  - Ух ты, настоящая адская гончая, - как о чем-то сакральном, шепотом, говорит Рихард. - А стая в сколько голов?
  - Наверняка штук десять, не меньше, - с важным видом знатока, поглаживая подбородок, изрекает Ярополк.
  - Ха! - выдает Хильда. - Стали бы они из-за какого-то десятка такую прорву народа собирать. Спорим их тридцать?
  Только сейчас демонолог задумывается. Странный то ли сон, то ли видение. Имперские развалины. Адские гончие. Не связанно ли все? И не последствия ли юношеских экспериментов Властелина разгуливают в крепости?
  Гилберт тем временем изумленно смотрит на спорящую компанию.
  - Вообще-то там одна гончая, - как-то обреченно говорит он, повергая лагерь в тишину. - Эй-эй! - быстро машет руками, глядя, как ребята разочарованно укладываются спать. - Да одна. Но эти твари сильнее и умнее самого матерого волка. Опасно их недооценивать.
  Видя, что не действует, хитро прищурившись, добавляет.
  - И не забывайте, оценка за практику в моих руках. Так что детально проработаем весь план...
  
  "Рихад!", - незримые руки отчаянно трясут за ослабшие плечи.
  План кажется простым и гениальным. Каждому отводилась определенная роль для демонстрации навыков. Ярополк ставит магические ловушки. Хильда должна чуть потрепать гончую и загнать на ожидающего в длинном коридоре Рихарда. Он то и добивает тварь. Что же идет не так?
  "Рихард! - голос полон истерики. - Да очнись же ты!"
  Юноша рассеяно вертит головой. Никого. Лишь обломки потолка, да грохот взрывов.
  - Наама? - как после долгого сна бормочет он. И тут же запоздалый стыд пробуждает гнев, а с ним и сознание. - Изыди, нечистая!
  Голова дергается от подзатыльника.
  "Сам иди помойся, - огрызается демонесса. - А теперь слушай внимательно и не перебивай. Орден допустил ошибку, в крепости не гончая. Нет, не думаю, что специально, - Наама, игнорируя праведное возмущение, вновь выхватывает мысли Рихарда. - Ты был прав, демоническая тварь действительно плод экспериментов Темного Властелина. Это мантикора.
  Душа демонолога съеживается от ужаса. Мантикоры не самые могущественные создания Хаоса. Им никогда не сравнится в силе с многоглавыми гидрами. Виверны превосходят в грации и скорости. Однако недостатки львиноподобные монстры с лихвой компенсируют хитростью и умом. А тут речь о твари, без малого почти столетней.
  "Чего застыл, тормоз! - трясет Наама, приводя хозяина в чувство. - Черти формулу!"
  Рихард вертит головой, в поисках кинжала. Вот он! Хорошая штука, как раз для таких случаев. Скрытая магия в клинке, позволит буквально выжечь руны на любой поверхности. Будь то камень или булат северян. Чувство страха подгоняет рассудок. Перед глазами всплывают конспекты и монотонный голос Морфея.
  "Мантикора, - как мантру шепчет юноша, - мы их проходили. Я должен помнить".
  Руки сами по себе начинают работу. Кончик серебристого клинка шипит, выбрасывая искры. На полу остаются письмена, соединенные линиями и плетениями. Слишком сложно, как ни крути для первогодки.
  "Это что?", - не унимается демонесса, критикуя каждую черточку.
  - Ручей Водолея, - Рихард смотрит на руну, не понимая, что не так.
  Вроде вполне нормально выходит. Линия напоминает текучую реку. Соединяется с цепью Аида. Вместе выброшенные заклятия спеленают даже увесистую тушу мантикоры.
  "А по моему тут пьяный червяк прополз! - мечет гром и молнии фамильяр. - Переделывай"
  - Но...
  "Переделывай, я сказала!"
  Закончив работу, Рихард прислушивается к происходящему. Взрывы и рык отчаянно дерущейся твари как будто отдаляется. Внезапная догадка бросает вперед. Конечно! Увидев вместо гончей мантикору, друзья не загоняют монстра на демонолога. Наоборот, уводят дальше. Юноша пробегает мимо следов боя. Стены частью обвалены, все в копоти. На полу кровь, сильно пахнет паленой шкурой и шерстью.
  Рихард стремглав вылетает из коридора на открытую площадку. Тут друзья и принимают бой. Гилберт, с мечом в руках, ведет неравную битву. Из всех сил старается не подпустить мантикору к ребятам. Ярополк засел за упавшей колонной, стремится достать монстра из лука. Добротный, композитный, редкость в этих краях. Две стрелы торчат меж ребер, одна насквозь проходит через ляжку задней лапы. Но не похоже, что раны беспокоят адское создания, хоть весь бок залит кровью. С пальцев Хильды с невероятной скоростью срываются заклятия. От большинства мантикора просто уворачивается. Взмах крыльев, толчок лапами от земли и вот она совсем в другом месте.
  - Эй ты! - кричит Рихард и даже свистит, привлекая внимания.
  Обращается к кладезю Дара. Чувствует, бурлящий поток приходит в движение. Река выходит из русла, широко растекаясь, заливая площадку магией. Юноша скрещивает пальцы в ритуальном жесте изгнания, концентрируя Силу в одной точке.
  - Изыди! - резкий жест по направлению цели.
  Мантикора аж подпрыгивает на всех четырех лапах. Секунды две, обалдевшая, даже вертит головой. Простенькое заклятие, ни изгнать, ни нанести существенный вред не в состоянии. Все равно, что тихонько подойти сзади и ущипнуть за зад. Не больно, но ужасно оскорбительно.
  - Рихард! - раздается истошный вопль Хильды.
  - Не лезь, дурень! - вторит Гилберт.
  Поздно, монстр находит обидчика. Клинок рыцаря, боевые заклинания и стрелы - ни что не действует так, как легкий укол демонолога. Мантикора приходит в неистовство. Ярость затуманивает всякое самообладание, бросая на пролом. Паладин отлетает, отбитый взмахом крыла. Стрела Ярополка попадает прям в лоб и рикошетит от крепкого черепа. Хильда пытается воздвигнуть стену огня. Да куда там! Вся в ожогах, мантикора прорывается, бросаясь на Рихарда. Тот, глупо улыбающийся, по-прежнему маячит на виду.
  - Ой-ой..., - улыбка сползает при виде разинутой клыкастой пасти. Тварь, опаленная и израненная, вдвойне ужаснее.
   Рихард, что есть силы, бросается прочь. За спиной все ходуном. Мантикора ломится в узкий проход, путаясь в широких крыльях. Пытается непонятно зачем взлететь, врезавшись в потолок.
  Юноша впервые бежит с такой скоростью. Сердце буквально заливается соловьем, при виде изгнательного круга. Успел! Теперь повоюем.
   Рихард, не спеша, всем видом демонстрируя превосходство, разворачивается лицом к адскому созданию.
  - Ну давай, - в юноше просыпается боевой азарт. На губах играет плотоядная ухмылка. Смело смотрит прямо в глаза. - Нападай.
  Мантикора продолжает стоят. Всего шаг отделяет от смертельного сочетания рун. Но монстр не двигается, спокойно помахивая хвостом.
  "Неужели почуял ловушку?" - не понимает Рихард.
  Юноша даже опускает руки, рассматривая тварь. Та перестает делать хоть какие-то попытки напасть. Подносит сильно обожженную лапу к лицу, что б лизнуть. На почерневшие ожоги страшно смотреть. Непонятное чувство колет сердце демонолога. Неужели жалость? А мантикора издает монотонный звук, как бы плача. Смотрит на Рихарда и что-то меняется в багрово красных глазах. Узнавание? Радость?
  - Стой! Нет! - не понимая, что творит, кричит демонолог и бросается к мантикоре.
  Не успевает. Монстр радостно урча, трусцой бежит вперед. Пересекает черту, активируя одно заклинание за другим. Смерть наступает не быстро. Порождение Хаоса кричит, не в силах пошевелится. Внутри словно загорается солнце, пронзая лучами насквозь.
  - Нет..., - повторяет Рихард, пытаясь коснуться пепла.
  Но и тот, подхваченный ветром, ускользает.
  
  * * *
  
  - За нас! - сотрясает стены дружный рев четырех глоток.
   Деревянные кружки с грохотом сталкиваются. Подогретое, с пряностями, вино касается губ. Приятное тепло растекается по телу, унося тревоги.
  Компания из паладина и трех акколитов едва успевают въехать в ближайшее поселение. С ходу устраивают набег на постоялый двор. Кони с горяча встают на дыбы, спящий поселок наполняется смехом возбужденных молодых людей. Растревоженные собаки всю округу на уши ставят. Неудивительно, хозяин встречает поздних гостей сдвинутыми бровями и закатанными рукавами.
  - Совсем ошалели?! - из калитки появляется фигура крупного мужчины. - Ну, я вам сейчас...
  Держатель постоялого двора успевает лишь сдавленно протянуть "оооо". Прямо перед носом ветер теребит белый плащ цепного пса инквизиции.
  - Милости просим добрых господ, - уменьшившийся в разы мужик источает благодушие и покорность, отбивая поклоны.
   Быстрее ветра исчезает с поле зрения. Лишь слышен крик, поднимающий прислугу.
  Для важных персон выделяют отдельную комнату наверху. За считанные минуты даже успевают навести марафет. Ей явно давно не пользуются. В общий же зал Рихард заглядывает лишь мельком. Свинарник. Хотя чего ждать от забытой и Светом и Тьмой приграничной деревеньки.
  - Все-таки здорово вышло, - Ярополк откидывается на спинку стула, с напускным видом гурмана цедит вино маленькими глотками.
  - Что верно, то верно, - подхватывает Хильда, смеясь. - Есть что вспомнить, да нечего родителям рассказать.
  Это правда. Жаль, в отчетах придется указать о уничтожении адской гончей. Напортачили конечно разведчики, но лучше оставить все как есть. Гилберта, подвергшего опасности благородных и тем паче королевских особ, по голове не погладят. Принцессе и княжичу могут запросто запретить учиться в Академии.
  - И все-таки, - паладин, а с ним девушка и северянин, обращает взор к Рихарду, - как ты догадался?
  Троица тогда бросается вдогонку. Ожидают увидеть что угодно, не чая успеть к сроку. Паника наверняка рисует фатальные картины. Но застают лишь демонолога, да догорающие на полу руны.
  - Ну вы же знаете, - улыбается лукаво юноша, - у нас на факультете свои секреты.
  А сам не знает, под пол провалится или иным способом растворится. Если Церковь узнает о Нааме... Нет, лучше не думать. Пить, есть и разделять общую радость. Рихард жил и рос среди церковников. Слово инквизитор всегда ассоциируется с защитником.
  "Не думал, что буду оглядываться на собственную тень, - погружается в раздумья маг. - Или боятся Инквизиции".
  И все же, что произошло? Рихард конечно не эксперт, но кое-что читал о мантикорах. Они точно так себя не ведут. Есть вероятность, повлияла близость демонессы.
  "Было бы кого спросить", - акколит поочередно смотрит на Гилберта, Хильду и Ярополка.
  Нет, такое никому не доверить. Даже друзьям. Ответ может знать Наама, но фамильяр после боя молчит. Сам Рихард звать свалившуюся на голову спутницу не решается. Боится, честно признаваясь себе в страхе. Боится себя, непонятного чувства от близости красавицы демонессы.
  - Рихард, - кажется, Гилберт уже дважды повторяет, косаясь задумавшегося юношу. - Мне нужно поговорить с тобой.
  - Что? Ах, да, конечно.
  Паладин и демонолог оставляют на время принцессу и княжича. Те, хохоча, наперебой вспоминают подробности схватки. Будто и не смотрели в лицо смерти.
  Во дворе царствует глубокая ночь. Небо чистое, улыбается яркими звездами и даря надежду на улучшение погоды. Тихо. Деревня спит крепким сном.
  - Я слышал, ты хочешь стать паладином, - без вступительной речи берет быка за рога Гилберт. - Твое желание еще сильно?
  Бровь Рихарда удивленно ползет вверх. Церковник понимающе улыбается и кивает.
  - Конечно, меч и шпоры никто тебе не даст, по крайней мере сразу. Я и сам получил рыцарство, - он смущенно покашливает, - благодаря некоторым связям и титулу. Однако Орден сложная структура. В ней не только паладины, но и специалисты многих отраслей.
  - Такие как демонологи, - догадывается юноша, и первое недоверие радостной вести сияет лучиком надежды.
  - Верно. И я готов рекомендовать тебя сиру де Обри, нашему гроссмейстеру. Кроме того, - Гилберт вдруг выпрямляется, готовясь к чему-то особенному, - мне нужен оруженосец. Что скажешь?
  Акколит замирает. Несколько раз пытается хоть что-то сказать. Слова глохнут в горле. Чувства переполняют водопадом, не давая даже вздохнуть. Паладин. Юноша с детства грезит белым плащом. На войну пошел лишь в надежде выбиться в оруженосцы.
  Это...это, - выдает часто дышащий Рихард. - Это просто здорово! Конечно, я согласен.
  - Вот и хорошо, - как то быстро говорит Гилберт и выводит на глазах у ничего не понимающего Рихарда коня. Лихо вскакивает в седло. - Мне пора. Извинись перед Хильдой и Ярополком.
  Юноше только и остается хлопать глазами, да бежать за перешедшим на трусцу конем рыцаря.
  - Но...
  - Не переживай, - Гилберт подмигивает и наклоняется, что б ободряюще потрепать по плечу. - Я приеду в Академию через пару недель. Там и поговорим.
  
  Западноземелье. Великаний Рог.
  
  - Слушай, - протягивает неуверенно Рихард, рассматривая ночные силуэты башенных шпилей и бойниц, - а это точно нормально?
  - Конечно нормально, - теряя терпение, Хильда просто берет юношу за рукав. Точно волк, забросивший овечку на спину. Даже издает звук сходный с рычанием. - Пошли, не будь трусихой.
  Ярополк наблюдает за сценой и беззлобно посмеивается. Про Хильду и Рихарда чего только не рассказывают. Сплошь небылицы. Студенты готовы приписать талантливой принцессе самые ужасные пороки. Демонолога тоже не жалуют и сторонятся как в родном факультете, так и за пределами. И все же, порой наблюдать за их сценами непередаваемое удовольствие.
  "Они будто много лет женаты", - думает северянин, глядя в спины ушедшим вперед друзьям.
  К счастью перекидной мост опущен, не смотря на позднее время. Попробуй, докричись иначе до стражников. Что сидящие в караулке у амбразур, что вышагивающие по парапету, скорее плюнут от скуки на крикуна. Можно конечно применить заклятие левитации. Но лучше не стоит. Магия не столь сложная, но представьте ужас дежурных. Прыгаете по площадке в попытках согреться, да звезды считаете, а на тебя что-то летит. Так и стрелу недолго получить.
  Троица студентов попадает в надвратную башню. Рихард с любопытством осматривается. Хорошие укрепления, крепкий орешек для любого агрессора. Подняв голову, можно увидеть метательные машины, в свете жаровен то и дело промелькнет фигура воина. Даже преодолев ворота окажешься зажат в мешке. Сверху будет литься кипящее масло, полетят камни и прочие "подарки".
  На стене, рядом с воротами, крупная руна. Что-то отдаленно напоминающее морского конька. Юноша, кратко изучающий подобную магию, лишь теряется в догадках.
  - Камень, выпущенный из требуше, даже до цели не долетит, - раздается за спиной голос Ярополка. - Это очень старая магия. Тогда колдовали иначе. Нельзя сказать, хуже или лучше, но иначе.
  Княжич касается ладонью каменной плиты с начерченной руной. Рихард чувствует легкое колебание Силы. Странное ощущение. Будто прикасаешься к вековой мудрости, слушаешь речи умудренного жизнью старца. Да, магия жива в камне до сих пор.
  - Эй ты! - окрик, раздавшийся рядом, обрывает связь с волшебством. - А ну отойди.
  Из дверей караулки появляется воин. Все стражники довольно богато, даже броско одеты. Длинные одежды, очень яркие, со множеством украшений и геральдических отличий. Вооружение и то, от перьев на шлемах, до лент на копьях, говорят о церемониальном назначении.
  Ярополк, насупившись, подчиняется.
  - Ваше высочество, - гвардеец, чуть не набросившийся на шуга, узнает в Хильде королевскую дочь. - Прошу меня простить, - быстро лепечет, теряя былой воинственный вид, - нас не предупредили. Мы бы послали за вами карету и подобающий эскорт.
  Воин, склонившийся в поклоне, все же бросает недовольный взгляд на Ярополка и Рихарда. Ну а чего еще ожидать? Наверное при дворе внешний вид и окружение ее светлости не вызовет восхищения. Принцесса должна щеголять в платье, усыпанная украшениями и передвигаться в золотой карете с четверкой белых лошадей. Быть доброй, улыбчивой, а главное послушной.
  - Ничего страшного, - говорит Хильда, даже не глядя на гвардейца. Сдув упавшую на лоб прядь, идет бодрым шагом к замку. - Я с друзьями, так что нечего беспокоится.
  Рихард привыкает к окружающей роскоши. Не будет лишним сказать, обитель магов куда богаче королевских чертогов. Волшебники предпочитают мрамор, обилие цветов. В изяществе скорее подражают культуре Империи. И все же едва демонолог пересекает врата Великаньего Рога, останавливается.
  Двор Оттона сохраняет суровые черты, присущие жителям, некогда пересекшим Великую Реку. Со всех сторон дует холодом камень, непроизвольно бросая в дрожь. Будто стоишь перед могучим великаном, расправившего плечи после долгой, столетней спячки. Стены увешаны оружием. Большая часть демонстрация боевой удали и побед западноземельских рыцарей. Вот короткий лук кочевников, с сильно загнутыми концами. Кривая сабля, свидетельство о набеге смуглокожих воинов, носящих тюрбаны на головах. Знаменитый длинный топор нордов.
  - Ну надо же, до сих пор сохранился, - с ухмылкой, Рихард подходит к стене.
  Короткий меч. Ножны почти разваливается, дерево в некоторых местах тронуто гнилью и зияет дырами. Но меч цел, кто-то изредка, но удосуживается следить за сталью клинка. Рукоять без перекрестья, ни с чем не перепутать.
  - Гладий, - юноша протягивает руку, но от чего-то отдергивает, не смея прикоснуться к ветхой реликвии.
  Отойдя от стенда с оружием, демонолог поворачивает лицо к Хильде.
  - Как-то мне не по себе тут, - в который раз заводит шарманку.
  Не смотря на долгое пребывание в Академии, где благородных без малого половина, привыкнуть невозможно. Рихард выходец из простой семьи, никакое образование не переделает породу. Замок непреодолимо давит. Вокруг флаги с благородными домами. Гримберты, Магдебоды, Беремоды, Хариберты. Глядя на все эти пестрые штандарты нельзя не чувствовать себя букашкой.
  - Ой перестань, - не унимается Хильда, потащив юношу дальше по коридору.
  На ходу не перестает сокрушать стены монотонным нравоучением.
  - Сир Гилберт предложил тебе место среди паладинов. Замечательно. И как думаешь, что тебя ждет?
  Рихард идет молча, не считая нужным зря производить колебания в воздухе. Благо выходит из возраста с верой, где добрые дяди рыцари уводят в мир приключений. А после клинок плашмя бьет по плечу, слезы умиления, овации, падающие на сцену цветы. Под опускающийся занавес ты сам становишься рыцарем. Вздор.
  Хильда оборачивается, требуя ответа. Уголки рта разглаживаются при виде кислой мины демонолога. Умный мальчик, сам все понимает.
  - А по этому, - продолжает девушка, - если ты хочешь чего-то добиться, тебе нужны полезные связи.
  - Связи? - тон у Рихарда, будто предложили в отстойнике искупаться.
  Ярополк прыскает в кулак. Хильда же так резко разворачивается, что демонолог едва не налетает.
  - Слушай сюда, - крохотная принцесса медведем нависает над Рихардом. Тоненький палец упирается в грудь. - Да, связи. Ты талантливый волшебник, но этого не достаточно. Тебя должны знать в обществе. Благородные дома в первую очередь. Вернее даже не они - высшие церковные служащие. Кардиналы, епископы и особенно монахи из инквизиции.
  Боевой маг умолкает, обращая взор в сторону звуков. По пустому коридору далеким эхом разносятся шаги, свет от факелов отражает тени вооруженных людей. Вскоре из поворота, громыхая кольчугами, появляется трое гвардейцев.
  - Ваша светлость, прошу нас простить, - один из них, мужчина в возрасте чуть младше тридцати, выходит вперед.
  - Мой отец у себя? - спрашивает дочь Оттона. - Можно к нему?
  - Боюсь у его величества важные гости.
  Поклонившись принцессе, офицер смотрит в сторону Ярополка. Почтительное и спокойное лицо сменяется как по щелчку пальца. Стражника сводит, что горечь проглотил.
  - Следуй за нами, - цедит он.
  Делает отмашку рукой. Стоящий рядом гвардеец, не дожидаясь реакции княжича, идет вперед. Крепкая мужская рука обвивает локоть юноши, выдергивая из стана друзей. Северянин дергает плечом, пытаясь стряхнуть руку. Тщетно. Лишь трещит шов на куртке, обнажая подкладку.
  Рихард смотрит на происходящее и не верит. Но оцепенение длится не более нескольких секунд.
  - Да вы совсем оборзели, - озверев от ярости, рычит он, оскалившись хищником. - А ну пустите его!
  Рука молодого мага касается рукояти кинжала. Плевать на все. Пусть в арсенале демонологов нет ничего опасного для человека. Стоять и смотреть на такое? Да ни за что!
  Первой успевает Хильда. Виснет на парне, оттягивая назад. Видимо гвардеец, заметивший движение, собирался ткнуть тупым концом копья.
  - Не вздумай, - шипит девушка.
  - Рихард, - спесь Ярополка улетучивается, плечи покорно опускаются вместе с взглядом, - не нужно.
  Княжич позволяет страже увести себя. Лишь у угла оборачивается, глядя на товарища. "Спасибо, друг" - говорят глаза.
  - И что что это было!? - никак не успокаивающийся, демонолог обрушивается на девушку. - Почему ты не вмешалась!?
  Хильда поджимает губы и трясет с силой волосами.
  - Дурак, - так же тихо говорит она, не поднимая взгляда на акколита. - До сих пор в облаках витаешь!? - резко выкрикивает, вскидывая подбородок. - Забыл? Да, он наш товарищ. Но тут, на Западе, сын изменника и заложник.
  Хильда отворачивается. Принцессе и самой нелегко смотреть на такое. Но Ярополка не оставят в покое. И всегда напомнят, кто он.
  До Рихарда наконец многое доходит. Оказывается, торопится, приписав себе взрослую рассудительность. До сих пор небо в розовый цвет выкрашено. А реальность вот она. Гремит железом, уводя под конвоем лучшего и верного друга. Ярополк лишь в Академии дышит свободно. Познает тайны древних рун, веселится с Хильдой и Рихардом. И они дружно делают вид, что все нормально.
  "Нет, - думает демонолог, смотря на пустой коридор, где только увели северного княжича, - все совсем не нормально"
  Теплая ладонь Хильды касается руки.
  - Пойдем отсюда, - тихо, умоляя, просит она.
  
  * * *
  
  Оттон стоит у окна, рассматривая ясное звездное небо. При луне ярко переливаются бриллианты на перстнях. Пальцы то и дело выстукивают дробь о подоконник. Не устояв на месте и минуты, срывается. Ходит из угла в угол, сцепив ноющие от нервов руки. Короткий взгляд в угол. Сидящий в темноте гость терпеливо молчит.
  - А что если вы ошибаетесь? - выпаливает монарх, остановившись.
  Впрочем тот час продолжает марш по кабинету. Видели бы сейчас лорды. Даже во время северного мятежа король стена спокойствия. По крайней мере, внешне, не давая ни малейшего повода усомниться в силе и решимости. Сейчас не узнать былого правителя. Загнанная лиса. Впереди режущий глаза дым, позади рычание мелкой, но опасной собаки. Ловушка.
  Оттон прекращает мерить кабинет шагами. Замирает, что б на миллиметр сдвинуть статуэтку с часами.
  - Зачем мне вообще верить вам? - продолжает бороться он с ветряными мельницами.
  Человек издает едва слышный стон. Шевелится, меняя позу в кресле, засидевшись.
  - Ваше величество, - голос с акцентом, картавит слова, - у нас нет причин не доверять друг другу.
  Оттон лишь презрительно фыркает. Доверять. Кому можно доверять, особенно если речь о большой политике?
  - У нас общий враг, - продолжает ночной гость. - Мы не хотим его укрепления тут, на Западе. Проглотив вас, они не насытятся и обратят взор в нашу сторону. Нужно быть благоразумными и объединиться. Только так мы остановим их.
  Незнакомец замолкает. Даже в темноте плохо освященной комнаты заметен блеск устремленных на Оттона глаз. Гость требует ответа. Но что сказать? Все развивается слишком быстро.
  - Я, - король открывает рот, пытается сглотнуть и чувствует, как сильно пересыхает рот, - обещаю подумать.
  Вскоре король остается в одиночестве. Шипит фитиль в свечах, да тихо тикают часы, лишь подчеркивая тишину. Оттон сидит за письменным столом и кажется спит. Ладони закрывают лицо, волосы растрепаны.
  - Черт, - тихо ругается он. - Почему сейчас?
  Король звенит в колокольчик. Мгновенно в комнату входит пожилой слуга.
  - Принесите воду для умывания и подготовьте опочивальню. Я буду спать, - распоряжается монарх.
  - Как пожелаете, ваше величество, - слуга отвешивает поклон и делает шаг к выходу.
  - Вот еще..., - Оттон вскакивает поспешно, останавливая.
  Игнорировать визит и слова посланца нельзя. Всюду если. Но "если" гость прав, королевству Запада угрожает страшная опасность. Кому верить? Как поступить? Определенно такую ношу самому не вытянуть. Нужен советчик и опора.
  Оттон устало потирает глаза. Спать хочется неимоверно. Видимо усталость накапливается.
  - Распорядитесь, что б герцог Гримберт прибыл ко мне с утра. Сразу, как только проснется.
   Хорошо, что верного вассала задерживают в столице дела.
  
  * * *
  
  - Э-э-э, Хильда, - поднявшись по винтовой лестнице, Рихард с удивлением осматривается, - а где мы?
  - В женской башне. - отмахивается принцесса, будто речь о прогнозе погоды.
  Демонолог не задает глупых вопросов, можно ли ему тут находиться. Самому недалекому деревенщине ясно - нельзя.
  - Как-то тут заброшено все, - говорит студент, растирая быстро мерзнущие руки.
  И правда, не в пример холодное место. К тому же гнетуще тихое. Ячейка для факела пустует, с кольца свисает плотное покрывало паутины. Проходя мимо жаровни, останавливается, желая убедиться. Так и есть. Угли перегоревшие, видимо очень давно.
  - Когда я уехала в Академию, - Хильда возится с замком. Наконец раздается щелчок и давно не смазанная дверь противно скрипит, - многие переехали.
  Девушка заглядывает в темный провал. Невесело улыбается, думая о чем-то своем.
  - Вот я и дома, - тихо говорит, явно не чувствуя домашнего уюта и радушия. Повернувшись к юноше, улыбка, наконец, озаряется жизнью. - Пойдем. Когда еще в гости пригласит принцесса?
  Смеясь, скрывается внутри.
  - Хи-ильда, - Рихард переступает осторожно порог, держась за дверной косяк, - тут темно и ничего не видно.
  Делает шаг, боясь на что-то напороться. Окна плотно закрыты. Выражение, что глаз выкололи, едва не буквально. Не видно даже вытянутую руку.
  - Ты где?
  Девичьи ладони касаются груди. Хильда прижимает дрожащее тело к Рихарду, кладет голову на плечо. Юноша стоит молча, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово. Чувствует дыхание девушки, такое горячее, даже обжигающее. Ее сердце трепещет крыльями бабочки, так часто, что акколит ощущает каждый толчок.
  - Я испугалась, - шепчет принцесса, щекоча шею губами, - Боялась, потеряю тебя.
  Руки обвивают спину, прильнув еще плотнее.
  - Когда увидела тебя, набросившегося на мантикору..., - она запинается, всхлипывая. - Ты всегда лезешь на рожон. Что сейчас, что тогда, во время войны, - по куртке демонолога текут слезы, девушка еще сильнее цепляется, боясь отпустить. - Ты хоть знаешь, сколько слез я выплакала, узнав, что ты идешь на Север?
  Рихард стоит пораженный громом. Весь мир рушится в одночасье. Вертится, кружа голову и путая мысли. Появление принцессы в осадном лагере у Лунного форта. Встреча в Академии и так легко возникающая дружба. Череда случайностей?
  - Я люблю тебя, - срывается столь долго сдерживаемая фраза с уст Хильды. - Полюбила с того момента, как услышала голос. И еще сильнее за долгие годы, что мы были вместе.
  - Хильда ты..., - только и может вымолвить пораженный юноша.
  Девушка прикладывает палец губам. Встает на цыпочки, что бы крепко поцеловать. Улыбается, смахивает влагу с ресниц.
  - А ты только догадался? - игриво перебирает пряди волос Рихарда, проводит пальцем по щеке.
  Демонолог подхватывает девушку на руки. Целует, впившись жадно губами. Кажется, проходит вечность, прежде чем он опускает смущенную, но счастливую Хильду.
   - Пойдем, - истомно шепчет принцесса, увлекая Рихарда к постели.
  
   Солнце только выглядывает из горизонта. Изливает на землю лучи света, по-утреннему ласковые. Приречное давно на ногах. Мычат коровы, поднимая копытами пыль. Истошно матерится на своевольную скотину пастух. С только прибывшей лодки разгружают товары. Крепкие мужики, обмениваясь новостями, перекидывают битком забитые мешки. Звонарь первый раз раскачивает колокол перед церковной службой. Богобоязненный люд торопится на молитву, тонким ручейком стекаясь к храмовому порогу.
  - Рихард!
  Гальдрада месит тесто. Вытирает рукавом увлажнившийся от пота лоб. Отвлекается от работы, ища взглядом сына. Что с этим ребенком? Все дети как дети, а этот... Нет, не лодырь, но порой, будто не тут. Где-то далеко, в мире грез.
  - Рихард! - повторяет женщина, разминая твердую мучную массу.
   Появляется. Будто не ко времени растревоженный совенок. Глаза бесцельно блуждают по комнате. Рубаха, великовата для худого тела, нелепо свисает, обнажая плечо.
   Пол ночи с книгой. Бернард впервые доверяет неведомое сокровище. Записи о войнах некромантов. Для монахов имперская рукопись особой ценности не представляет, никто не возражает. Парень даже стащил с лавки пару свечей. Не ждать же рассвета, когда такой клад под рукой.
  - Да мам? - зевает во весь рот, жуя слова.
  - Выведи Ромашку в поле, - распоряжается Гальдрада. - И воды принеси.
   Рихард неохотно плетется во двор. Отец колет дрова, сотрясая округу треском. Вокруг лежит изрядное количество порубленных поленьев. Коза Ромашка дожидается в загоне, нетерпеливо, даже возмущенно блея. Как тебе не стыдно мол, забыл-забросил.
  "Подои козу, сходи к колодцу, печь растопи, - Рихард лениво смотрит, как козочка щиплет травку и неспешно трапезничает. - И это жизнь? Вот родился бы я в войну Некромантов"
  Мальчик бодро вскакивает. Подвернувшаяся палка обращается гладием. Рихард смело бросается на подсолнух. Распахивается пасть мертвяка, обдав могильной сыростью. Взмах и голова летит с сухих, полуразвалившихся плеч.
   "Думаешь им было весело? - раздается голос Девушки внутри. - Тем, кто жил в эпоху некромантских войн? Все без исключения поменяли бы великое историческое время. И пришли сюда, где течет река, пасется коза. А мама печет дома хлеб"
  Рихард хмурится и неуверенно осматривается. Никого. Может шутка чья-то? Да как-то не смешно. Заходит в балку, но и там пусто. Продирается сквозь кусты шиповника к небольшой рощице. Трава да деревья.
  - Ты кто? - любопытство берет верх, хоть и оставляет легкий привкус страха.
  В ответ смех. Легкий, подобный прохладному ветерку в зной. Рихард чувствует румянец, прилипший к щекам. Что происходит? Хочется слушать не переставая. Несмотря на монастырское воспитание, парень не аскет. Он общается с девочками из деревни, но не один голос или милая улыбка не действует так.
  "Я, - снова звучит голос и мальчик чувствует, что-то незримое кружится вокруг, как бы завлекая в танец, - твой новый друг"
  Хильда поворачивается к окну. Ничего кроме двора королевского замка. Слуги спешат по делам, неспешно вышагивают, огибая лужи вязкой грязи, стражники. А ведь совсем недавно... Он. Мальчик. Видение, странный мираж, с деревенькой при реке. Незнакомая местность, церквушка, паруса лодочек, крестьянские домики. Но лицо черноволосого паренька затмевает все.
  "Несправедливо", - дуется девочка, держа в руках куклу.
  Вчера до слез и истерики поссорилась с матерью-королевой. В замок на прием приехал дядя с кузеном. Толстый неуклюжий пацан, вечно глупо улыбается и норовит обслюнявить ей руки.
  "Фу!", - Хильду передергивает от воспоминаний.
  От раздражения начинает выкручивать кукле голову.
  И как маменьке взбредает в голову назвать того увальня ее мужем? Зато теперь будут знать. Они долго гадают, откуда в замке заводятся осы. Никто не догадывается, кроме казавшегося туповатым кузена.
  "Назвал меня ведьмой", - девочка с такой силой дергает игрушку, что отделяет-таки многострадальную голову.
  Хильда снова обращается к окну, надеясь вновь увидеть Рихарда. Вздыхает, теряя ярость. На место приходит опустошенность и грусть. За него она бы вышла без раздумий. Но, увы. С ним не она, другая. Безликая фигура Девушки, что затмила для молодого крестьянина свет солнца.
  "Как бы я хотела быть ею"
  
  Рихард просыпается. Широко открытые глаза смотрят в потолок не мигая. Тихо, на дворе глубокая ночь. Рядом Хильда. Рука обвивает шею юноши, на плече горячее дыхание. Обнаженные, мокрые от пота тела сплетены.
  Демонолог смотрит на лицо спящей девушки. Глаза плотно закрыты, чуть приоткрыт рот. Золотистые на фоне вышедшей луны волосы растрепаны и рассыпаны по постели.
  "Я не знаю ее, - понимает маг, - она чужая".
  Вот теперь становится обидно. По-настоящему. Неудача при попытке стать оруженосцем, ошибки в учебе, насмешки сверстников акколитов. Как же все становится мелочно. Хильда... Верный товарищ, одна из немногих опор в Академии и, как казалось любимая девушка. Никогда Рихард не чувствует себя столь уязвленным.
  А еще страх.
  "Она принцесса, - прошибает холод, до дрожи в зубах, - и я угодил в самое кубло змей"
  Аккуратно, что б не потревожит девушку, высвобождается из объятия. На миг в испуге замирает. Хильда стонет и кажется, приоткрывает глаза. Пронесло. Дочь Оттона переворачивается и, свернувшись калачиком спит. Рихард же поспешно ищет одежду. Благо все скинуто неподалеку, хоть и перемешано с вещами Хильды.
  "Нужно выбираться", - Рихард, стараясь меньше шуметь, опускает обутые в сапоги ноги на пол.
  Что дальше? Безначальный лишь знает. Все сильнее нарастает паника и осознание беспомощности. Просто букашка под ногами благородных особ. Захотят, потешатся для услады. Надоест, раздавят не глядя. Куда идти? Что делать? Академия тоже часть королевства, затравят и там. Разве что домой, на юг, в земли папы. Вот только для начала нужно вырваться из Великаньего Рога
  Тут то и замечает. Окно широко распахнуто, открывая вид ночного неба и впуская яркий лунный свет. Женская фигура стоит на балконе. Пальцы обнимают плечи, покрытые гусиной кожей, то и дело вздрагивающие.
  - Наама, - плечи Рихарда опускается.
  Идет вперед, к ней. Больше всего на свете хочется дотронуться, прижать к себе, утешить. Рука, тянущаяся к демонессе замирает. Акколит опускает голову, отворачивается, пряча глаза в упавших волосах.
  - Я не смею просить прощения. Я предал тебя.
  Рихард понимает, как ненавидит себя. За слабость, за слабохарактерность. Да, Хильда обманула. Но он хотел быть обманутым. Забывает воспоминания о любимой, предавшись жизни студента и вниманию столь настойчивой принцессы.
  - Нет, - Наама поворачивает заплаканное лицо, - это я должна молить о прощении.
  Сама подходит, заключая в объятия. Широкие крылья смыкаются вокруг Рихарда, как бы закрывая их двоих от целого мира.
  - Я бросила тебя, - сознается девушка, не в силах сдерживаться, кладет голову на плечо, заливаясь слезами. - Когда увидела тебя и Хильду, - запинается. Обида и ревность так и рвутся наружу. С трудом успокаивается, что бы продолжить, - думала, так будет лучше. Думала она займет мое место и ты будешь счастлив.
  Демонесса берет лицо юноши в ладони. Заглядывает в глаза и Рихард видит страх. Наама по настоящему трясется, кажется, вот-вот упадет. Юноше и правда приходится подхватить обмякшее тело. Такое легкое.
  - Случилось что-то ужасное, - шепчет она, - мы должны покинуть это место. Немедленно.
  Рихард постепенно приходит в себя. Кивнув, берет руку девушки, что б прильнуть губами.
  - Хорошо, - говорит он уверенно. - Мы немедленно уходим.
  
  Хильда просыпается, едва слышно простонав. Не смотря на позднее время и сонные глаза улыбается. Воспоминания о Рихарде, о времени проведенном вместе будоражат и не дают покоя. Девушка мурлычет кошкой и тянется, что б обнять любимого.
  "Наконец мы вместе", - думает она.
  И плевать на последствия. Будь что будет. Сейчас Хильда готова на все, на любой бунт против родителей. Пусть даже придется бежать и скрываться. Лишь бы он был рядом. Всегда.
  Рука касается смятой простыни. Пустой.
  - Рихард? - в голосе просыпаются нотки панического страха.
  А демонолог тут, в комнате. Стоит озаренный лунным светом. Хильда зовет любимого, но он не слышит. Не смотрит и не замечает. Ведь рядом с ним ТА, другая.
  - Рихард..., - шепчет она, рука словно отсохшая падает. Тело не слушается, застыв.
  Маг поворачивается. Смотрит, пытаясь узнать или вспомнить, кто перед ним. И как же противно видеть их. Стоят, взявшись за руки, не замечающие ничего вокруг. Счастливые до приторной тошноты.
  - Хильда, - голос демонолога заставляет вздрогнуть, - ты обманула меня.
  Слышать этот тон невыносимо. Как инквизитор перед осужденным. Святой судья, не знающий ошибки, пылающий Божьим гневом правды. Облик Рихарда вызывает раздражение, а с тем и ярость. Да кем он себя возомнил!
  - Да обманула! - выкрикивает она. - Но люблю то по-настоящему. Пусть я не ТА САМАЯ Девушка, зато живой человек. А не эта, эта..., - принцесса задыхается от злобы, при виде спокойно наблюдающей за сценой Наамой. Выплевывает, - Отродье Хаоса! Демон!
  Не в силах сдерживаться, королевская дочь закрывает лицо руками. Сквозь пальцы текут слезы.
  - Со мной у тебя будет все, - принцесса в отчаянии тянется к Рихарду. - Хочешь, получишь плащ паладина. Посох Магистра магии. Я...я сделаю тебя благородным.
  Хильда запинается, видя холод в глазах юноши. Только теперь поняла, какую глупость говорит. Так низко пасть, покупая любовь, как меняют товар на рынке. Да поздно, слов не вернешь.
  - Ты все сказала? - Рихард дергает подбородком, произнося слова. - Тогда мы уходим.
  И запинается. В углу, скрытом в темени, раздается глухое рычание. Чьи-то когтистые лапы шкрябают пол. Загораются алчным пламенем глаза, впившись взглядом в юношу. Мимолетный взгляд на хозяйку - разреши! А Хильда смеется, заливается ненормальным смехом.
  - Никуда. Вы. Не. Уйдете, - с трудом выговаривая слова, говорит она, вытирая ладонью струйку слюны.
  Чуя малейшие душевные колебания, рык фамильяра становится громче. Вот и фигура появляется, крадущаяся, готовая к стремительному броску. Редкая, плешивая шерсть стоит дыбом и, кажется, даже искрится. Рихард смотрит на клыки и вздрагивает. Эта тварь не будет трепать, как собака. Стоит челюстям раз клацнуть и все.
  - Взять их! - выкрикивает принцесса, сама в момент бешенства становясь копией гиены.
   Тварь, коротко рявкнув, бросается в атаку. Настолько молниеносно, Рихард не успевает уследить за движением. Фамильяр вытягивается, будто брошенная сулица. Кажется, еще миг и пасть сомкнется на шее, способная оторвать голову одним рывком.
  Демонесса оказывается быстрее. Лишь взъерошиваются волосы юноши от взмаха крыльев. Со змеиным шипением Наама бросается наперерез. Длинные когти оставляют на тощих боках гиены глубокие борозды. Раздается истошное скуление. Кровь из распоротых ран так и хлещет, заливая пол. Шкура и мясо свисают клоками. Но отброшенная, тварь не мешкая и секунды, вновь бросается в атаку. Два фамильяра сталкиваются, катаются сплетенным клубком.
  Хильда мягко спрыгивают с кровати. Нагая, только наслаждающаяся произведенным эффектом.
  - Ай-ай-ай, - шутливо грозит пальчиком. - Как нехорошо заставлять любимую девушку драться вместо себя, - и тут же кривится от омерзения. - Ты не мужчина! Сопляк.
  Стараясь сохранить холод в мыслях, Рихард обнажает кинжал. Серебристая сталь ярко сверкает, пуская блики. Пусть и не настоящее боевое оружие, но и не игрушка.
  - О! - при виде кинжала в глазах королевской дочери вспыхивает азарт. - Драться хочешь? - она расставляет руки, подставляя грудь. - Ну, давай, режь.
   Решимость оставляет демонолога. На войне не раз доводится применять копье, желая убить, самому смотреть в лицо смерти. Но не так. Кончик кинжала опускается, хватка на рукояти ослабевает. Только и ждущая этого Хильда оживает. На лице кривится маска безумной эйфории. Хохоча, наносит сокрушительный удар.
  Рихард впопыхах пытается закрыться магическим щитом. Куда ему против боевого мага. Защитный барьер лопается с оглушительным грохотом. Стоящий рядом шкаф разваливается на мелкие щепки, окно с треском вылетает, разлетаясь веером осколков. Самого Рихарда отбрасывает к стене. Ударившись, маг сползает, не в силах устоять на ногах.
  - Ты мне не ровня, - голос Хильды источает презрение. - Тебе нужно было больше времени уделять занятиям по защитным заклинаниям с Виоллетой.
  - Обернись! - только и успевает услышать принцесса Нааму.
  Демонессе удается отбросить гиену. Тварь все еще пытается встать, поджимая лапу и тихо скуля.
  Хильда атакует с ходу, без раздумий. Волосы девушки вздымаются от поднявшегося ветра, вся комната заполняется синеватым свечением. Сомкнутые словно в молитве ладони расходятся, с явным усилием. На свет появляется сгусток пульсирующей энергии. Даже сквозь сильную головную боль Рихард понимает, что-то не так. Такому на первом курсе не учат. Но как!?
  Наама идет вперед, не спеша, чеканя шаг. Взмахивает рукой, отбивая удар. Когти вспарывают брошенный шар, рассыпавшийся серпантином искр.
  - Да я демон и тварь Хаоса.
  Хильда отступает на шаг и снова наносит удар. Молотит воздух кулаками, обрушивая на наступающую Нааму очередь магических стрел. Одна за другой рикошетят о невидимую защиту. Взрываются, пробивая крепкий камень и превращая покои в хлам.
  - А потому не смей недооценивать меня... девочка.
  Хвост демонессы удлиняется. Обвивает вокруг талии взвизгнувшую Хильду. Качнув пару раз, отбрасывает в угол, где все еще барахтается гиена.
  Наама подходит к Рихарду. Поддерживая за локоть, помогает подняться.
  - Ты как? - обеспокоенно говорит она. - Сможешь идти?
  - Да, - отвечает юноша, хоть голова раскалывается от толчков боли. Да и плечо ноет, не давая покоя. Все же крепко приложило, как только кости уцелели.
  - Скорее, нужно выбираться. На взрывы сейчас вся гвардия сбежится.
  В коридор Рихард выходит уже один. Но любимая рядом, теперь она всегда рядом. Не оборачиваясь, юноша бросается прочь. Прихрамывая и держась за стенку. Женская башня удачно заброшена. Похоже, и стража давно не удосуживается заглянуть в пустующие комнаты для патрулирования. Это даст небольшую фору.
  Спустившись по лестнице, маг останавливается. Выход совсем близко. Один рывок и можно прямо сейчас оказаться вне замка. Гвардейцы на ногах, растревожены, но пока переполох бесцельный.
  "Ну же! - торопит Наама. - Скорее!"
  - Нет, - Рихард с силой трясет головой, - ты же знаешь, я так не могу.
  Демонесса не спорит более, слишком хорошо знает любимого. И изливает поток магии. Юношу скручивает пополам, к горлу подступает обжигающая горечь тошноты. Мерзко. Вот она какая, магия Хаоса, чужая всему живому. Но когда демонолог открывает глаза, мир оживает по новому, ранее неведомыми красками. Буквально видит след запахов. Тут пахнет сыром и свиной колбасой, повар нес со склада продукты на кухню. Вот железо и дубленая кожа - неспешный шаг патруля. Аромат духов, где проплыла очередная дамочка из окружения королевы. Наверное, так воспринимает мир адская гончая.
   Взяв след, Рихард уверенно идет в нужном направлении.
  - Эй, а ну стой! Ты кто такой?
  Вот и гвардейцы, явились, не запылились. Трое. Несколько секунд неуверенно рассматривают незнакомца.
  - Что-то он подозрительно выглядит, - один из вояк осматривает потрепанный вид парня. - Задержать.
  Двое рьяно бросаются исполнить приказ, даже четко хором выговаривают "Есть!". Рихард останавливается, спокойно смотря на наставленные копья. Теперь пора самому за себя постоять. Юноша до деталей помнит призыв бесенка. Нужно лишь больше зачерпнуть Силы, что б вытащить из Хаоса за хвост взрослую особь.
  Краснокожая тварь шипит и брыкается. Так и норовит цапнуть или опалить огнем. Рихард, не церемонясь, с силой дергает цепь. Бес извивается, визжит и в конце покоряется сильной воле.
  - Убить, - командует он.
  Юноша без эмоций перешагивает через обугленные тела. Смерть наступает мгновенно. На почерневших, как угольки, лицах, скорее удивление, чем боль.
  - Дверь.
  Бес не с меньшей яростью выполняет команду. Вырывает даже с куском стены, трещины идут аж до потолка. Молодой призыватель беспрепятственно входит внутрь.
  - Рихард?
   Кажется Ярополк изготавливается дать последний бой. Но при виде друга рука, сжимающая нож, опускается. Сквозь образовавшийся пролом княжич видит коридор. Три мертвеца с едва узнаваемыми чертами формы гвардии Запада. Нужно отдать должное, ни испуга на лице, ни глупых вопросов.
  - Минуту, - северянин бросается вглубь комнаты.
  Благо пожитки не распакованы. Вещь-мешок и колчан с зачехленным луком и стрелами у тумбочки. Задерживается лишь, что бы залезть под кровать. Извлекает длинный предмет, завернутый в шелк и перевязанный лентой.
  - Подарок деда, - внутри оказывается сабля, наверняка работа степняков.
  Не теряя более не минуты, друзья бросаются прочь.
  
  Хильда прижимает руку к волосам. Так и есть - кровь. В коридор как выходит и того не помнит. Босая, благо накинута ночная рубаха. Впрочем, и белая ткань вся в липких, красных пятнах.
  Принцесса спокойно смотрит на тело, лежащее под ногами. Вокруг растекается багровая лужа, в которой шлепают пятки девушки. Кровь на лестнице, тянется дорожкой по стене. Видимо Оттон перед смертью успевает спуститься. Позвать на помощь с перерезанным горлом не может, только и остается, что ползти.
  За спиной раздается грохот доспехов. Обернувшись, Хильда видит слишком поздно подоспевших гвардейцев. Те стоят, застывшие, не в силах поверить в реальность.
  - Нашего короля убил темный колдун Рихард, - бесстрастно говорит принцесса. - Не дайте ему уйти.
  По инерции воины бросаются выполнять приказ. Не зная, кто это такой или как выглядит.
  Хильда в последний раз смотрит на отца. Прислушивается к себе. Пустота. Постояв еще немного наклоняется, что б подобрать корону.
  - Король умер. Да здравствует королева.
   КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

к оглавлению




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   Папские земли. Деревня Шелковичное.
  
  - Ты один Бог наш, не знающий ни начала, ни конца, - голос отца Фернанда как всегда полон торжественных переливов.
  Позади тоненько всхлипывает женщина. Маленький камушек слабости, опрокидывает лавину. Целый хор стенания присоединяется к молитвам священника. Даже некоторые мужчины, потупив взор, пускают редкую слезу.
  Церемонию проводят на рассвете. Вокруг раскидывается деревенское кладбище. Ухоженное по мере сил, не смотря на ветхость. Странно, но погост не несет жутью, даже окутанный мглой ночи. Аккуратные заборчики окружают надгробные плиты. По весне расцветает много цветов, а березы раскинут зеленью руки.
  - Приими душу раба Твоего, упокой в вечности Своей.
  Слова моления окончены. Отец Фернанд подходит к открытому гробу. На несколько секунд останавливается, смотря в лицо покойного. Древний сгорбленный старик, едва ковыляющий опираясь на палку. Неизменная улыбка с прищуром. Таким запомнят старосту в Шелковичном.
  - Прощай. Спи спокойно, - тихо, от себя, добавляет клирик.
  Священник поворачивается к деревенским. В первых рядах конечно многочисленная родня. Кроме них приходят почти все. Старосту любят и уважают по-настоящему. Сохранивший рассудок до глубокой старости, руководил твердо, но мудро.
  Крестьяне молчат, ожидая последних слов настоятеля.
  - Мы все обязаны покойному нечто большим, чем жизнь, - слова приходят сами по себе. - Он был храбр. И я назову его верным воином Безначального.
   Каждый понимает, о чем речь. Беда, пришедшая в поселок, отпечаток ведьминых чар еще силен. Худо бы всем пришлось. Слаба оказывается людская вера, падкая на ложную сладость искушения. Лишь староста выдерживает сладковатый яд чар суккуба. Не прельщается на красоту, не возрадуется пробуждению давно уснувшей мужской силы.
  "А мой грех, это мой грех", - с горечью вспоминает священник, на миг отводя взгляд.
  Хорошо, голова успевает послать за инквизиторами. Проклятая ведьма находит, что ищет. Опьяненный страстью, Фернанд рассказывает все. О Черной Звезде и ребенке, отмеченным Тьмой. О таком грехе священник даже на исповеди не скажет. Пусть простит Безначальный, это выше всяких сил.
  "Но ведьма мертва, - в который раз успокаивает он себя, - она мертва и никто ничего не узнает"
  Фернанд содрогается. Вновь набрасываются воспоминания, возвращая лицо молодой ведуньи. В порванном платье, вся в ссадинах, волосы растрепаны. Два паладина уводят осужденную, волоча окровавленные ноги по земле. Но прежде чем быть брошенной в передвижную клетку, оборачивается.
  "Он возродился", - вещает ее улыбка.
  - Он возродился, - словно из сна звучит голос крестьянина.
  - Что? - непонимающе хлопает глазами священник.
  А селянин, как рыба открывает и закрывает рот, тыча пальцем. Фернанд медленно поворачивается, что б увидеть два мертвых, немигающих глаза. Староста бредет пьяницей, спотыкается о каждый камень и корягу. Руки с тощими пальцами тянутся вперед.
  Вот тут и поднимается гвалт. Бабы голосят, что свинью режут. Даже собаки на улицах подхватывают, завывая похлеще волчьей стаи. Кошки и те, в панике лезут на деревья и крыши, внося и без того истеричные звуки львиную долю воплей.
  - Держитесь за моей спиной! - кричит Фернанд.
  Будто есть дураки вперед лесть. Крестьяне откатываются назад, но от чего-то прочь не бегут. Любопытство берет верх.
  - Стой! - клирик распрямляет плечи и выставляет руку, ладонью вперед. - Стой, кому говорю!
  Оживший мертвец останавливается, наткнувшись на невидимую преграду. Несколько минут стоит, будто отмерший мозг способен соображать. Даже голову, то влево, то вправо наклонит. Но вот из пасти вырывается хриплый крик. Зомби молотит защиту, скребя когтями и распаливаясь злобой с каждой неудачей.
  Вдох и выдох. Главное успокоится. Он священник, слуга Бога, с ним самый могущественный союзник из всех возможных. Фернанд касается цепочки со священным символом, перебирает звенья пальцами.
  - Назад, - тише и гораздо спокойнее говорит клирик. - Ты умер, назад. Мертвым тут не место.
  Иерей поднимает руку, пальцы зажаты в ритуальном жесте. Зомби задирает башку, так, что трескаются с противным хрустом шейные позвонки. Вой вырывается из неестественно широко распахнутой пасти. Крестьяне зажимают уши руками, не в силах противостоять. Кажется, все бесы ада рвут на части каждый нерв, причиняя давно остывшему телу нестерпимую муку.
  - Назад, - повторяет Фернанд.
  Делает шаг вперед. С натугой, будто под ногами не твердая земля, а размокшая от многодневного дождя жижа. Но вот еще шаг. И еще. Мертвец же пятится, продолжая молотить воздух лапами и верещать.
  - Возвращайся, откуда пришел.
  Вой становится тише, сменяясь на едва слышное урчание. Покойник, потупив взор, отступает. Ложится в гроб, гонимый голосом слуги Бога, что б лечь обратно в гроб.
  Позади оживают звуки радости. Кто-то от переизбытка эмоций даже в ладони хлопает. Как всегда, похороны плавно готовы перетечь в пляс.
  "Боже, - Фернанд вытирает выступивший пот, - неужели я справился"
  Тошнит. И ноги едва удерживают вес. Сейчас бы сесть посидеть. Впервые за много лет хочется чего-то крепче пива. Слишком уж сложное заклинание. Можно конечно уничтожить восставшего с куда меньшим затратам Силы. Но Фернанд не может разрушить тело. Слишком велика заслуга покойного перед Шелковичным.
  "Пусть так, - думает клирик, распахивая одежды, позволяя прохладному ветру охладить жар, - но я уплачу свой долг".
  - Святой отец! - только и слышит священник окрик одного из деревенских, но сделать ничего не успевает.
  Надгробная плита взрывается. Внезапно и бесшумно, лишь разлетаются во все стороны шрапнелью осколки камня. Только чудом никто не задет. Земля идет трещинами. Первым показывается костяшка руки, вот и голова. На черепе деформированные, как у хищника клыки. Скелет перестает карабкаться. Несколько секунд вертит башкой и вот, заметив обездвиженных от шока людей, радостно клацает челюстью. Вид живой плоти придает мертвецу неистовства. Хрипя и дергаясь, принимается остервенело рыть землю.
  - Мужчины! - кричит Фернанд. - Скорее, не стойте столбом. Мне не справится одному.
  Краем глаза священник замечает, еще несколько могил беспокойны. Вот-вот полезут.
  - Скорее! - подбадривают друг друга деревенские. - Тащите топоры да вилы.
  - И огня! Огня нужно!
  Шелковичное спешно готовится к обороне. Мертвяки не норды, данью не отделаться. И инквизиторы не спасут, гонец не поспеет. Бабы да дети спешно ищут укрытие. Мужики уже спешат, неся инструменты и зажженные факелы.
  - Загоним их обратно! - призывает всех Фернанд. - Ну же! Вместе!
  Вот только мужество оставляет крестьян. Руки выпускают топоры, безвольно падающие в пожелтевшую листву. Покойники продолжают карабкаться на поверхность. Десяток. Нет, больше. Вот и все кладбище приходит в движение, наполняясь треском костей и воем мертвых.
  - Сражайтесь! Бейтесь за свои дома! - кричит священник и первым выступает против толпы зомби.
  Ближайший мертвец с присвистом кричит. Растопыренные пальцы тянутся вперед, готовые впиться в лицо, разорвать на части. Истлевшие кости осыпаются трухой, пронзенные священным светом.
  - В бой, дети мои! - не перестает вещать клирик.
  Еще одного отбрасывает в сторону. Трухлявые кости встречаются с деревом и разлетаются на сотни осколков. Но за спиной храброго слуги Безначального никого нет. Побросав оружие, крестьяне бегут. Криком наполняются улочки деревни, объятые паническим ужасом. Вот из нескольких мест поднимается струйка дыма, а затем из окон и крыши вырывается пламя.
  - В бой! - вновь зовет голос отца Фернанда, хотя рядом давно никого нет.
  Священник остается один на один против целой толпы. Даже не помышляя догонять крестьян, зомби следуют за единственной целью. Бредут все еще скованные мертвым сном, качаясь и путаясь друг в друге. Один, лишенный половины тела, подползает совсем близко. Пальцы цепляются за ногу, до крови распарывая ляжку, острые клыки прокусывают кожаные сапоги.
  - Прочь! - растаптывает череп, вдавив каблуком и вкладывая Силу в удар.
  Врагов все больше и они наступают. Сильно хромающего и стремительно теряющего кровь клирика оттесняют с кладбища. Еще двоих удается уничтожить, но твари почти окружают. Вот и улица, слева и справа стены домов. Мутнеющий взгляд замечает шпиль храма.
  "Не успею", - понимает Фернанд.
  Нога страшно болит, с каждой секундой все с большим упорством не слушая команд. Волочет, как деревянный протез, оставляя на земле борозду.
  Все же обходят. Впереди из поворота мелькают сгорбленные фигуры с остатками волос и одежды. Позади тоже догоняют. Идти сил совсем нет.
  - Я священник Безначального, - громко кричит Фернанд, будто мертвым есть дело до высокопарных слов, - и я не боюсь Тьмы!
  Кольцо сжимается. Запах мертвячины сводит желудок с ума, всюду истлевшие, тощие лица. Священник снимает с шеи медальон, чинно, как на церемонии поцеловав. Наматывает на кулак. Затем резко, зажмурив от натуги глаза, бьет священным символом по запястью. Несколько раз, так что кровь брызжет, орошая одежду, землю и медальон.
  - Сгиньте! - кричит он, вздымая окровавленный символ вверх.
  С небес бьет колокол. Осеннее небо оживает, озаренное светом. Мертвецы останавливаются, скуля побитыми собаками. От костей поднимается дым, один за другим загораются. Огонь распространяется все дальше, кося ряды зомби. От жара невозможно дышать, пламя уничтожает все. Упавший на колени священник стоит на маленьком пятачке целой земли. Все остальное, включая дома, деревья и даже траву, огонь в считанные мгновения превращает в пепел, сжирает, как не смог бы самый сильный пожар.
  "Я справился, - Фернанд с трудом дышит, одежда насквозь промокает от пота, - я сумел".
  Клирик с трудом раскрывает слипающиеся глаза. По улице, опираясь на посох, идет мужчина. И мертвые следуют за ним, как овцы за пастырем. Давно не стиранный, изорванный балахон свисает с худого тела. Небритое лицо с впалыми глазами, без эмоций смотрит на обессиленного священнослужителя.
  - Некромант, - понимает святой отец, не в силах даже удивляться. - Как? Вы все уничтожены. Тьма повержена.
  Некромант, самый настоящий некромант, останавливается, не доходя пару метров. Фернанд заглядывает в лицо сорокалетнего мужчины. Грязный, под глазами огромные круги, кажется ни кровинки на бледной коже. dd> - Нет, - так же бесстрастно, подчеркивая таинственный облик, произносит темный маг. - Ты подарил нам надежду.
  
   Папские земли. Архиепископство Меровейское.
  
  Южная осень. Рихард с детства считает это время года наихудшим. Но даже такой заядлый любитель весенних деньков не может не восхищаться. Покрывшийся золотом лес по-своему прекрасен. Пахнет свежестью, хочется лечь прямо на приятно шуршащие под подошвами иголки и лежать. Закрыть глаза, слушая щебетанье. Небо ясное, позволяющее солнцу изливать тепло и даже слегка припекать. Студенческие куртки Рихард и Ярополк снимают, упаковав в наплечные мешки. Благо и земля твердая. В королевстве шаг нельзя было ступить, что б с руганью не погрузить сапог в грязь по лодыжку. А тут не путь, а сплошное удовольствие.
  "Поди и вода в реках не остыла", - мечтательно думает демонолог (пожалуй бывший), глядя на проплывающие облака.
  Желание окунуться и выстираться непреодолимое. Поизносились, что бродяги попрошайки.
  Ветер дует с запада. Как там? Хильда... За дни бегства друзья лишь теряются в догадках. Волки, гонимые трубным гласом и лаем собак. Людей и то издали лишь видят. Сторонятся малейшего намека на цивилизацию. На поясах вот, считай дыр делать негде, так животы исхудали. Оба не неженки, но к такому не привыкшие. Добывать пропитание в глухих, диких местах становится непосильной задачей. Изредка удается разжиться яйцами в птичьих кладках или сыскать съедобные растения. Но на таком рационе недолго и ноги протянуть.
  - Ну и что с этим делать? - Рихард озадаченно чешет голову.
  Оба путника озадаченно стоят над телом поверженного молодого оленя. Пущенная твердой рукой княжича, стрела обрывает жизнь животного. Да только как смерть завершит круговорот и приведет к сохранности других жизней? Разводить огонь и привлекать внимание мнимой или явной погони боязно. Паранойя? Пусть так, целее будут.
   Ярополк вздыхает, как будто борясь с собой. Достает кинжал и делает надрез на шее. Тот час красная струя выплескивается, прямо на подставленные ладони. Воспитанного при монастыре юношу, передергивает. Происходящее вопиет против всего, заповеданное отцом Бернардом. Северянин поворачивает лицо. Страшно. Глаза безумные, губы и подбородок алые от крови.
  - Пей, - приказным тоном говорит сын Влада, вытирает ладонью рот и будто и так не ясно, смотрит на кровь. - Пей, - добавляет тише, всовывая кинжал в ножны, - если жить хочешь.
  Путь уводит все дальше и все запутаннее. Последние поселения, худые крестьянские хибарки, исчезают из виду порядка двух дней.
  - Так, стоп! - раздается голос Ярополка.
  Для пущей уверенности северянин даже делает жест, прося остановится. Садится на пенек, колыхая мехом. На дне остается немного воды. Рихард продолжает стоять с любопытной улыбкой, ожидая накопившихся вопросов.
  - Я тебе доверяю, - княжич делает маленький глоток, экономя жидкость, - но имею право знать, что происходит.
  Ярополк некоторое время молчит. Снимает с растрепанных волос иголку, вертя в пальцах и задумчиво разглядывая.
  - Если честно я сбился со счета, сколько мы в пути, - наконец отбрасывает игрушку, смотря в глаза собеседнику. - Куда мы идем?
  Только теперь Рихард снимает вещь-мешок. Садится сверху и массирует порядком затекшие плечи.
  Не признать правоту Ярополка невозможно. Последние дни и правда наполнены хаосом и трудно подлежат описанию. Бег сломя голову, утопая в распутице, держась далеко от трактов. Бывало подолгу могут лежать в луже, боясь пошевелится и слушая, как рядом шлепают подковы неизвестного всадника. Погоня ли или случайный путник, все едино. Скачки порталов то туда, то сюда.
  - Нуу, - тянет Рихард, как бы не уверенный, что сам делает, - в первую очередь я хочу отправить тебя домой.
  Юноша смотрит другу в лицо. Княжич хмурится и сдается вот-вот даст вполне заслуженную оплеуху.
  - В Шугарин, - добавляет маг недоучка, будто Ярополк не знает, где его дом.
  Северянин идет пятнами. Разве пар не идет из ушей для пущего эффекта.
  - Блеск! - выпаливает он. - Вот только Шугарин на севере. А мы скачками все время уходим на юг.
  Рихард позволяет себе тихонько рассмеяться. Ярополк лишь вздыхает и машет рукой, с чудачествами друга можно смириться, но не понять. Демонолог же встает, взваливая поклажу на спину.
  - Верно, - говорит беглец, продолжая путь, продираясь сквозь кустарник. - А потому это последнее место, где нас будут искать. К тому же, что нужно преодолеть на пути в княжество?
  - Одну из трех горных крепостей, - устало отвечает Ярополк, играя по правилам.
  - И опять верно! - необычно веселый Рихард даже щелкает пальцами. - Один в поле не воин. Эмм, даже с учетом, что нас двое. Одни мы не справимся.
  На этом пояснения обрываются. Ярополку остается лишь поправить лямки мешка и спешить следом. Бывший подопечный Морфея идет первым. Как специально прет на пролом. Кажется вот удобная звериная тропа. Не тут то было. Треск ломаемых кустов сокрушает весь лес. С деревьев, гомоня, взлетают встревоженные птицы. Будто недостаточно, норовит пнуть какой-нибудь камень или наступить с хрустом на ветки.
  "Они близко, - шепчет, предупреждая, Наама, - наблюдают за вами как минимум полчаса"
  "Спасибо"
  Рихард смотрит по сторонам. Кусты, деревья. Больше ничего, хотя все инстинкты верещат - рядом кто-то есть. Вот и Ярополк обеспокоенно озирается, буравя округу взглядом. То и дело прикасается к эфесу сабли.
   "Предположим ты перебросишь его через перевалы, - говорит демонесса. - Но что будешь делать дальше?".
  Рихард молчит, погруженный в раздумья. Правда, а что делать? Куда идти? Не прятаться же вечно по таким вот лесам. Посох мага, как и плащ паладина можно разве в снах увидеть. Папские земли и Академия часть единого, связанного узлами, мира. Везде изгой.
  Остается единственный вариант и мысли о нем все навязчивей с каждым днем. Империя. Западноземелье и Папская страна, вкупе с соседними королевствами, располагаются на развалинах Западной Империи. Но Восточная все еще жива и процветает, расположенная за морем. Только бы найти корабль. А там уж сумеет уцепиться за жизнь. Нужно, пойдет наемником в армию. Не привыкать лить кровь на чужой войне.
  И вот свершается.
  Рихард краем глаза замечает едва уловимое движение. Благоразумно ничего не предпринимает, делая вид продолжающего путь. Да и не смог бы, будь такое желание. Ближайшие кусты, кажущиеся таковыми, оживают.
  - Какого! ..., - глаза Ярополка округляются от неожиданности и испуга.
  Рука воина, повинуясь инстинкту, рвется к оружию. Рихарду приходится с силой сжать запястье друга. Не нужно, одними губами говорит он, взглядом приковав северянина к месту.
  Двое людей. Двое стрел на натянутых тетивах. Неизвестные облачены в причудливые плащи. Сотканные из лоскутков разноцветной материи и правда похожи на кусты. Сами ужасно худые, со впалыми, заросшими щетиной, щеками. Взгляды, вцепившиеся в цели, крепкие руки, держащие луки твердо и уверенно. Нет, они опаснее сверкающего сталью рыцаря. Лишь глупец не посчитается с заморышами.
  Секунды ожидания сплетаются в минуту. Ярополк и Рихард не шевелятся, спокойно смотря на направленные стрелы.
  - Ладно, - один из лучников опускает оружие, делает кивок напарнику сделать так же.
  Демонолог тоже отпускает руку товарища. Приготавливается слушать.
  - Вы уже сутки мозолите нам глаза, - продолжает воин в зеленом, - и мы порядком устали следить за вами. Мы голодны и злы, особенно если нас водят за нос.
  Рихард улыбается, понимая, о чем речь. Все время маги бродят по лесу, изображая слепых котят. Бывший студент дурачится, как может. Шумит что есть силы, привлекая внимания. И таки находит.
  - Ну! - требовательно говорит незнакомец, сузив глаза. - Что хотите?
  - А отведите ка нас к Гасту, - как можно обыденней говорит Рихард.
  Юноша рискует, идя в ва-банк. Ставки высоки как никогда и ни единого туза в рукаве. Сплошь блеф. Ведь в Академию доходят отголоски слухов о банде. Прорисовывая план, Рихард не уверен ни в чем. Даже живы ли легендарные бандиты.
  Сказанное имеет тот еще эффект. Ярополк за спиной чуть не прыгает и пыхтит выкипающим чайником. Разбойники удивленно переглядываются. Выслеживая двух подростков в форме акколитов, ожидают чего угодно. Но такая откровенная наглость выбивает почву.
  - Ну а что, - подает голос ранее молчавший, - следа то за ними не было...
  - А ну тихо, - шипит на него первый, являющийся видимо за главного. Некоторое время молчит, борясь с сомнениями. Даже зубы оскаливает.
  "Они и правда в отчаянии", - думает Рихард, глядя на выражения лица лучника.
  По внешнему виду разбойничков и не скажешь о благоденствии птенцов Гаста. Грязные, определенно сильно не доедающие. А еще теряющие веру. Во все, даже в самих себя. Этим то демонолог и намерен воспользоваться.
  - Хорошо, - бандит опускает взгляд, будто соглашается не проводить к главарю, а на осквернение могилы. - Если вам есть что сказать Гасту, идем.
  Заклинатель демонов не ошибается. Лесным жителям и правда становится все равно. Апатия руководит лесом - друзьям не удосуживаются завязать глаза, даже не трогают оружие.
  - Рихард, - шепотом напоминает о себе Ярополк.
  - Просто доверься мне, - улыбается, обернувшись через плечо маг-недоучка.
  - Будто у меня выбор есть, - бурчит шуг, но больше с расспросами не лезет.
  Тайна банды Гаста перестает быть таковой. Дымка создаваемых разбойниками легенд развеивается, обнажая банальную правду. Профессиональная армия расформировывается при короле Аларихе. Папа довольно скоро следует примеру соседа и старые полки расходятся кто куда. Благородные оседают в замках. Простолюдины с горем в сердце берутся за лопаты, гончарные станки или кузнечные молоты. Но есть и поглощенные миропорядком, не сумевшие приспособиться. Гаст из таких.
  Схема долгое время работает с точностью механизма арбалета. Один из однополчан удачно сидит в ратуше городского совета. Оттуда в банду поступает все. Пути наиболее выгодных для грабежа караванов. Планируемые облавы и многое другое. Но любая схема рано или поздно дает осечку. Осведомитель попадается. В пыточных казематах поет по новому, выливая на свет все о некогда неуловимых бандитах.
  - Меч, - едва слышно говорит проводник, идя по узкой, окруженной зарослями тропе.
  - Ножны, - так же тихо, раздается отзыв.
  Рихард до жжения в глазах изучает кустарник. Тщетно. Можно быть хоть боевым магом, способным щелчком пальцев полк раскидать. А умереть вот так, просто от стрелы в стоимости в пару медяков.
  "Несправедливо с ними судьба обошлась", - от мыслей о загубленных жизнях бывших солдат становится немного грустно.
  Происходящее не уходит и от пытливого взгляда княжича. Ярополк задерживает взгляд на верхушках деревьев. Кривая усмешка озаряет лицо северянина.
  - Там у вас стрелок. И наверное не один.
  Идущий впереди разбойник, оглянувшись, чуть не спотыкается. На отстраненном лице, наконец, появляется жизнь. Ярополк лишь шире улыбается, обнажая зубы.
  - Эта тропа как бы приглашает "веди отряд по мне", - дурачится рунист. - Я бы и сам расположил тут засаду. Враг втянется в заросли и окажется обстрелян с нескольких сторон.
  - А не дурно, - продолжая путь, бандит возвращает улыбку.
  - Мы не плохо вот так повеселились в Западных землях, - подхватывает второй. Смеется, держится за живот. - Эти напыщенные рыцари хлебнули горьких слез. Они нас, крестьян и за людей не считают. Для них мы что свиньи. Но стоит застать рыцаря в одних портках, сам начинает верещать, что свинья.
  - Это было во время пограничного конфликта Папства с Западноземельем? - вставляет Рихард.
  Лучник с уважением смотрит на парня, после чего кивает. О войне нынешнее поколение почти ничего не знает. Да и официальные хроники стараются или смягчить краски или вовсе не упоминать. Войны как бы не было. И герои уходят в тень ни с чем. Сожженные деревни и посевы, сотни загубленных душ, обозленных и покалеченных ветеранов. И все ради смущенных улыбок папы и короля и скрепившего мир рукопожатием.
  - Нас засылали за линию фронта, - вдается бывший солдат в воспоминания, смотря куда-то вдаль. Странное выражение застывает на лице. Одновременно чуть грустное, но как будто в душе восходит солнце. - Мы проникали ночами в их лагеря, травили пищу и лошадей. Нападали на обозы и посыльных.
  Резко умолкает, помрачнев. Остальной путь проводит в молчании, думая о своем. Наверняка вновь и вновь возвращаясь на поля вычеркнутых сражений. Во времена, где они верили, что сражаются за правое дело.
  Дороги начинают сплетаться в паучью паутину. Кто знает, в какую ловушку угодишь, свернув не туда. Гаст превращает лес в настоящий лабиринт смерти. Остается посочувствовать карательным отрядам из Меровея. И не забыть поставить свечу за упокой их души. Тут можно с легкостью не отряд, пол армии положить, не увидев ни единого врага. Разбойники ведут друзей все глубже в лес. Вскоре путь доводит до глубокой балки.
  - Осторожно, - бандит резко хватает Рихарда за плечо.
  Демонолог едва не падает в резко срывающуюся низину. Можно пройти в считанных метрах, не заметив ее, скрытую за непролазными дебрями.
  - Кого это вы привели? - раздается прокуренный голос.
  Из кустов, держа большую дубину на плече, выходит еще один бандит. Лучшего слова, чем громила, не подобрать. Лицо под стать, смотрит и думает, с какой бы стороны лучше заехать зубодробильным агрегатом.
  - Лазутчики? - сузив глаза, изучает, глядя сверху в низ, парней.
  Рихард начинает чувствовать, что быстро потеет. Все красноречие тонет в двух глуповатых, но компенсируемых размерами кулаков, глазах бандита.
  - Вот сейчас и выясним, - недавний провожатый успокаивающе хлопает приятеля по плечу. - Они хотят видеть Гаста.
  - Гаста? - недоверчиво басит громила. Вновь переведя взгляд на магов, начинает от души смеяться. - Ну что ж, кролики. Пойдем, поговорим с командиром.
  И сам берется проводить беглецов. Дорога к лагерю спускается по крутому склону. Рихарду, да и Ярополку, приходится приложить немало усилий для спуска. Разбойник же, не смотря на габариты, довольно легко перескакивает с места на место, быстро оказавшись внизу.
  - Давайте, кролики, не отставайте, - гогочет он, от нечего делать помахивая дубинкой, срубая подвернувшиеся ветки.
  Рихард сглатывает ком. С такими руками, да такой дубиной ... Что с человеческой головой будет? Как назло всплывает из памяти картина боя. Развороченные магией люди, капающая, раскаленная броня, не спасшая от ревущего пламени. Нет, на каждую силу найдется своя Сила.
  Погруженный в мысли, зазевавшись, маг не успевает уследить за движением. Маленький сорванец, одетый в какой-то несуразный мешок, выскакивает из кустов. Беззаботно гогоча, гоняет мяч и чуть не сбивает с ног Рихарда.
  - Генобод! А ну живо домой!
  В поле зрения попадает женщина. Длинная юбка подвязана для удобства, обнажая ноги. Незнакомка опускает коромысло, поправляя под косынку растрепанные, вспотевшие волосы. Юноша останавливает взгляд. Не красавица. Хотя и явно не потаскуха из борделя. Скорее убитая жизнью жена. Засаленная одежда, страшная, неухоженная кожа.
  "Отвык я от такого", - бывший студент невольно с грустью вспоминает академию, наполненную светскими дамами.
  - Иду мам, - обиженно тянет мальчик.
  Схватив мяч, спешно ретируется.
  Рихарду остается лишь удивляться. С каждым шагом изумление лишь растет. Лагерь лихих налетчиков существует лишь в воображении. Среди деревьев и на деревьях домики и землянки. Вырыты колодцы, кое где бедно, худо, но обрабатываются огороды. Раздается тут и там детский смех, о чем-то переговариваются женщины.
  Проходя мимо дома, юноша видит в окне молодую девушку. Девица распускает косы и демонстративно не смотрит на статных незнакомцев. Лишь блестят из опущенных ресниц глазки, да плывет по чернокосым волнам гребень.
  - А ты я погляжу другого ждал? - со смехом, привлекает внимание мужчина.
  Сидит на крыльце хибары. Стареющий, улыбающийся, хоть и прогнувшийся от неподъемной жизненной ноши. Пышные кучери тронуты сединой, мерцают прорехи в кривоватой усмешке. Гаст, некогда солдат, разбойник наводящий ужас на торговцев. Сидит, играясь прутиком с маленьким серым щенком. Хотя щенком ли? Скорее волчонок.
  - Не ожидал я таких важных гостей в нашей скромной обители, - потрепав зверька за холку, Гаст встает. Поправляя кушак, пристально и с явным интересом смотрит на гостей. - Ты можешь идти, Хенгист, - обращается к гиганту и кладет покровительственно обоим юношам руки на плечи, - я позабочусь о них.
  Прежде чем сказать еще слово или позволить заговорить гостям, хозяин и правда проявляет заботу. Во дворе накрывают стол, выставляя скудную, но все же горячую, что немаловажно, пищу. Давно нормально не питавшиеся, маги набрасываются на водянистую овсянку, как на деликатес.
  - Похоже, мое появление не оказалось сюрпризом, - проговаривает Рихард.
  Впервые за много дней удается просто сесть и отдохнуть. Это однозначно подкашивает, юноша с трудом держит глаза открытыми.
  Гаст оставляет вопрос без ответа. Откидывается на грубо сколоченный стул и улыбается, разглядывая и оценивая демонолога. Наконец достает из-за пазухи скомканный, местами сильно испачканный лист бумаги.
  Рихард с недоумением и быстро растущей злостью скользит взглядом по строкам.
  - ... а так же обвиняется в пролитии священной крови монарха и убийстве его высочества, короля Оттона, - вслух читает, зашедший за спину Ярополк. Княжич аж свистит. - Вот так новость.
  - Новость? - Гаст мастерски читает лица, следя за малейшим взмахом ресниц, но кажется так ничего для себя и не решив.
  Демонолог с раздражением отбрасывает объявление в розыск. Быстро же сработанно и главное как далеко. Вот что значит жить в мире магии, кому хорошо, а кому совсем наоборот. И главное как точно физиономию рисуют. Не забывают позлораднее выражение лица изобразить. Без рогов, а сущее исчадие зла.
  - Я не убивал короля, - быстро выстреливает молодой заклинатель демонов.
  И тут же осекается. А так ли это? Злодейка память, наложив пятна на события, лишь сильнее подогревает сомнения. Убийство. Запах паленого мяса и обугленные тела. Холодная маска на собственном лице, идущего по коридору и решающего, когда отмерян срок жизни и смерти. Можно выяснить все за раз, просто спросить Нааму. Но юноша впервые страшиться правды.
  - Вот как, - в голосе Гаста слышно легкое разочарование. Главарь банды без аппетита помешивает ложкой неопределенной массы варево в тарелке. - Возможно это и так, - соглашается он после недолгого раздумья, выдавив улыбку, - но полагаю властям плевать. Цена за твою голову весьма высока. Возможно, я постарался бы даже купить жизнь, выдав беглеца.
  Гаст позволяет себе фарс, получив наслаждение от выражений лиц Ярополка и Рихарда. Бывший военный вволю смеется, хлопнув ладонью по столу.
  - Я старею, но хвала Безначальному не глупею, - мужчина отхлебывает из деревянной кружки, морщась - внутри вода. - Итак, вы здесь. Беглецы. Сын северного мятежника, наследник Шугаринского престола. И юноша, обвиняемый в черной магии и убийстве короля, - Гаст причмокивает, будто сказанное придает губам вкус сладкого вина. Смотрит на Рихарда, правильно понимая источник всего шума, сотрясшего обе страны. - Ты стремился к таким же, как и ты. Изгоям.
  Разбойник понимающе улыбается и виновато разводит руками.
  - Оглянись вокруг. Тут нет скрытой в лесах армии, нет партизан, стоящих один на один против несправедливой системы вокруг чего-то там... возвышенного. Мы выживаем, как можем. Иногда грабим, если получается. Да и самое главное наверняка тебе известно. Наши тайны раскрыты и всему что ты видишь, суждено сгореть. Боюсь нам нечего тебе предложить.
  Гаст уже было теряет интерес. И лишь улыбка, да тень, накрывшая глаза Рихарда, заставляют бандита встрепенуться.
  - Отнюдь, - демонолог с трудом узнает свой голос, - это я хочу предложить вам.
  - И что же? - заинтригованный Гаст подается вперед.
  - Жизнь.
  
  Западноземелье. Великаний Рог.
  
  Ночная тишина не способна обмануть Гримберта. Веки герцога открываются, сгоняя и без того неспокойный сон. Тихо, даже слишком, вызывая тем самым наихудшие опасения. Инстинкты вопят, гремя во все колокола - что-то происходит. Мужчина продолжает лежать на кровати и даже не шевелится. Зрение постепенно привыкает, достаточно, что бы разглядеть размытые силуэты мебели. Лишь сжимаются пальцы на рукояти кинжала, когда дверь с тихим скрипом отворяется.
  "Значит они пришли", - с усмешкой думает герцог, все явственнее чувствуя нарастающую эйфорию.
   Кровь горячит сердце, как в года молодости, где грохот сражения заменяет пивной хмель и даже сладость женских тел. Загадочные "они". Неважно кто, предвкушение игры со смертью отодвигает размышления на второй план. Ближе. Слышны легкие шаги, шлепающие, как будто каменного пола касаются поджатые от холода голые пятки.
  В последний момент спящий тигр пробуждается. Выплескивает заждавшуюся ярость вместе с вырвавшимся рыком. Тянущуюся руку перехватывает, сжимая оказавшееся тонким запястье и не чувствуя ни малейшего сопротивления . Лезвие кинжала холодит горло незатейливого убийцы.
  - Говори, кто тебя нанял! - грозно шипит Гримберт, быстро оказываясь сверху, прижимая тело ночного гостя к полу.
  В ответ лишь тонкий смех. Герцог запинается, чувствуя сквозь полупрозрачную ночнушку девичью грудь.
  - Какой неловкий момент, - мурлычет Хильда и сама извивается кошкой, заставляя герцога еще больше смутиться и быстро отскочить. - Мне кажется, нам еще рано переходить к такой откровенности.
  В камине, под горой пепла, можно отыскать тлеющие угольки. Пока Гримберт возиться со свечами, девушка вольготно располагается на кровати. Нужно все же отдать герцогу должное. Открывшаяся при свете картина почти не отражается на каменном лице. А облик способен заставить мертвеца завыть. Кровь еще ярче горит на белых, ниспадающих до пола одеждах. При этом Хильда, со сдвинутой на бок короной, беззаботно теребит ножкой.
  - Вы ранены, - герцог быстро приходит в себя и вот, по взмаху ресниц, предстает в обычном облике, говоря серым, безжизненным тоном.
  Девушка чувствует прикосновение холодной, мокрой тряпки ко лбу и губам. Вздрагивает и отнюдь не от холодной влаги. Проявленная, пусть немного скованная и неуклюжая забота вбивает из колеи. Рушит настроенные маски беззаботной королевы.
  - Спасибо, - тихо говорит она.
   Ненавязчиво берет тряпку из рук герцога, что бы самой промыть раны. Голова при отступающем задоре драки, начинает жечь все сильнее. Здорово расшибает, кровь до сих пор не останавливается.
  - Итак? - Гримберт наливает вино в кружку из графина, осушенную девушкой одним махом.
  Хильда негромко рыгает и совсем уж не по-королевски вытирает струйку вина с подбородка рукавом. Благо рубаха и так изгажена.
  - Мне нужен муж, - берет она форт на щит с размаху, без обиняков.
  Королева прямо смотрит герцогу в глаза, в точности копируя выражения того. Две неприступные скалы друг напротив друга. К кому ей еще идти? К матери? Они никогда не были столь близки и внезапная смерть Оттона не подтолкнет к семейным обнимашкам и плачу друг у друга на плечах. Генриета женщина куда более властная, чем может показаться. Стоя над телом покойного отца, Хильда впервые понимает, насколько одинока. И насколько далека от родителей.
  - Но не король, как полагаю, - схватывает на лету герцог.
  - Принц-консорт подойдет как нельзя лучше, - сама по себе Хильда непроизвольно кокетливо улыбается. Но тут же настраивается на серьезный лад. - Мы слабы. И стали еще слабее за период правления моего отца. Страна разобщена и не способна решать проблемы самостоятельно, - королева бьет в нужную точку, видя поджавшиеся губы воина.
  О итогах войны с Севером пусть спорят хронисты и историки. Но благородные бароны и герцоги чувствуют позор и унижение. Обратится за помощью к вечному врагу, мерзким язычникам нордам. В то время, как рыцарские армии не продвигаются ни на метр в горных ущельях.
  - И я уверенна, что хочу того же, что и ты. Сильное Западноземелье, - последнее оружие девушка бережет до последнего, - с единой, профессиональной армией.
  Гримберт трепещет от произнесенных слов. Встает, что бы унять дрожь в ногах и еще долго меряет шагами комнату. Армия. Слово, навсегда вычеркнутое из истории Запада, но не из сердец солдат. И кто как не герцог, мечтает о воссоздании былой славы и мощи.
  Последний жест. Гримберт берет меч, что бы опоясаться на бой.
  "Ради меня, - торжествующе улыбается Хильда, - новой зари этой страны".
  - Сколько у тебя людей? Рыцарей?- девушка так же встает, тоном подгоняя к быстрым и решительным действиям.
  - Около двадцати человек, - герцог вздыхает. - Все слуги, ни одного рыцаря. Но это мои люди, они хорошо обучены и не раздумываясь пойдут за мной. А теперь и за тобой. Но мы должны спешить.
  - Хлодион...
  - Да, - кивает Гримберт. - Твой брат. Формально законный наследник он. И не считай его избалованным глупым мальчишкой. Люди последуют за ним, не сомневайся. Тебя объявят узурпатором и преступником.
  Хильда подходит к зеркалу и поправляет сбившуюся прядь. Довольная результатом, улыбается изображению.
  - Объявлять узурпатора будет победитель. Пришло время меча и магии.
  
  Дагоберт ненавидит зеркала. Но раз за разом не может пройти мимо. Дрожащие руки сына Беремода касаются спутанных, беспорядочно растущих волос. Отодвигают, открывая взору ужасную картину, не покидающую ни ночью во время наполненных ужасом кошмаров, ни днем. Лицо испещрено рваными, уродливыми шрамами, будто десяток мышей грызли маленькими зубами плоть, откусывая кусок за куском.
  "Смотри, - вновь и вновь приносит себе душевную боль юноша, прикасаясь к коже, заставляя минуты на пролет лицезреть уродство. - Смотри и помни, кто сделал это".
  Я ни в чем не виноват, твердит себе юный виконт, сжавшись ночами на кровати, до крови грызя пальцы. Не пытается оскорбить, не употребляет при принцессе пошлых шуточек, что часто слышит от отцовских рыцарей. За что?
  "Дагоберт, - граф Беремод кладет руку на плечо сына, ненавязчиво указывает на девушку, лебедем проплывающую по рядам придворных. - Это твоя невеста"
  Юноша очарован и влюблен с первого взгляда. Нет создания более чистого и невинного, нет красы, сравнимой с образом улыбающейся русоволосой девушки. И Дагобер уверен, нет большей награды, чем добиться любви принцессы Хильды.
  "Правильно, смотри, Дагоберт, - повторяет виконт о, стоя перед зеркалом, - смотри и помни"
  - Ну? Как я выгляжу?
  От самоуничтожения сына и наследника Беремода отвлекает голос Хлодиона. Молодой король только заканчивает вооружаться. Наспех собранным посреди ночи слугам удается найти в короткие сроки все необходимое. Нужно признать, еще вчерашний принц хорош собой, на крепкой фигуре кольчуга сидит как влитая, дополняя образ стающего на ноги монарха. Хорошо. Люди любят таких правителей, на которых приятно смотреть.
  - Не слишком вычурно? - Хлодион отдергивает полы длинного, расшитого геральдикой сюрко.
  - То, что нужно, - Дагоберт выдает что-то напоминающее улыбку. - Истинный король Запада.
  Ответ кажется не удовлетворяет монаршего высочества. Сын покойного Оттона морщит недовольно нос и еще раз поворачивается к зеркалу.
  - Без короны как-то не смотрится, - обиженно говорит он, не к кому конкретно не обращаясь. - Ты знаешь, где моя корона? На голове этой сучки Хильды, - что-то приходит в голову короля, разрождаясь заливистым смехом. - Не переживай, друг мой. Прежде чем покарать изменницу, я отдам ее тебе...
  - Эй! - Дагоберт хватает приятеля за плечи, что б резко развернуть и заглянуть в глаза. - Будь серьезнее. Люди смотрят на тебя. Битва уже началась, мой король, тут, в сердцах людей. Не дай Хильде похитить их, не дай твоим подданным усомниться в твоем праве. Сейчас им плевать на законы престолонаследия.
  Заговорщики располагаются посреди обширного охотничьего зала. Тут, между множества рогов, шкур и чучел, звенит железо и дух звериной травли склоняет голову перед ратным волнением. Косяк состоит из свиты виконта, по чистой случайности приехавшего в гости. Среди людей Беремода треть - рыцари, да и другие вооружены. В остальном сборная солянка придворных и они то наибольшая проблема. Даже присутствие капитана гвардии не придает столь необходимую сплоченность. Вот он, Фарамунд. Седоусый гигант, пытающийся демонстрировать холодное спокойствие. Как бы не так, за Хильдой Гримберт, лучше иметь черта в противниках, чем герцога. Люди колеблется, лица, прячущие глаза, перебирающие губами по углам, не скроют этого.
  - Господа! - голос Хлодиона достаточно громок, что б привлечь внимание собравшихся. Шум разговоров стихает, десятки пар глаз в едином порыве обрушиваются на некоронованного короля. Мальчику нужно отдать должное, удар выдерживает с завидной стойкостью. Даже делает паузу, позволяя окружающим насладиться гордой походкой и уверенной улыбкой. Неспешным шагом Хлодион подходит к схеме помещений, коридоров и залов дворца, разложенной на длинном столе. - Благодарю всех собравшихся, и моя благодарность будет еще большей после завершения нашего праведного дела. Жаль не все проявили столь завидную ревность. Где королевский духовник? Где представители магических школ?
  Замечание заставляет зал погрузиться в гробовую тишину. Среди присутствующих много воинов, настоящих, знающих вкус битвы не на ристалищах, а на кровавых полях сражений. Но как же мало волшебников. Немногочисленные колдуны, чувствуя стыд за предательство братьев, прячут глаза и стараются быть незаметными в толпе.
  - И все же мы будем полагаться на силу более могущественную, чем магия, - продолжает Хлодион. - Я говорю о крови истинного наследника престола Западноземелья. О символе нашей великой страны!
  Возглас завершается жестом и взгляды придворных оборачиваются к королевскому гербу, что гордо реет, занимая пол стены.
  - Дракон, - разносится меж рядов сторонников Хлодиона.
  - Фафнир. Дракон покорится лишь истинному наследнику.
  - Да-да. Мы должны пробиться в подземелье.
  Поднятая рука короля останавливает шмелиный рой голосов. Воины замолкают и склоняют головы, внимая словам монарха.
  - Не будем же мешкать. Капитан Фарамунд! Вам я доверяю честь вести людей в бой первым, - голос тонет в криках, поднятых гвардейцами, принявшихся греметь копьями о пол. - Опрокинем самозванку, пока она не начала опутывать замок паутиной своих чар.
  Рыцари, оруженосцы и вооруженные слуги покидают зал. Бряцающая сталью река выливается через ворота, что б заполнить русло коридора. Мимо проплывают лица, молодые, необычайно возбужденные. Каждый верит, стрела пролетит мимо и клинок врага не найдет цели. Ведь они бессмертны.
  - Брат, - Хлодион собирается пойти вместе с другими, как среди гвалта войска, различает тоненький голосок Рихимера. Юный принц стоит в ночной рубашке, размазывая кулачком текущие слезы. - Брат, сестра хочет убить меня?
  Последние слова произнесены с такой серьезностью, что сердце Хлодиона наконец дает трещину. Король бросается вперед, заключая брата в крепкие объятия.
  - Я клянусь, - говорит Хлодион, вытирая слезы Рихимера, - эта ведьма не причинит тебе вреда
  
  Папские земли. Архиепископство Меровейское.
  
  Лес стонет под тяжелой поступью. Топот сотен пар сапог грубо вторгается в потревоженную осеннюю дремоту. Треск ломаемых веток, грубое переругивание, истошный лай собак и переклички рогов сливаются в протяжный вой. Деревья возмущенно раскачиваются, треща корой и норовя осыпать проходящих нарушителей спокойствия иголками, а то и подставить под ноги корень. Да только все едино. Крупный отряд Меровея упорно продвигается в чащу.
  - А! Что б тебя, - воюя с лезущим в лицо терновником, на прогалину вываливается воин.
  Макриан снимает шлем и изрядно пропитавшийся влагой подшлемник. Упоенно шкрябает ногтями лысую башку, оставляя грязные борозды, запускает пальцы в кучерявую бороду.
  "Констебль, - среди вечно цветущего магического сада, архиепископ выглядит не к времени разбуженным медведем. Грузный, с несколько сонной манерой речи. - Найдите Гаста"
  Владыка Меровея даже не смотрит на Макриана. После церемониального поцелуя, тот остается коленопреклоненным, не смея взгляд оторвать от пола. Клирик расхаживает по дорожкам, окруженным розами. Изредка щелкает ножницами, подстригая кусты.
  "Я жду вас с хорошими вестями", - наконец архиепископ поворачивается. Священнослужитель нежно, по-отцовски улыбается и передает только срезанную розу.
  Улыбка не выходит из головы даже тут, в логове бандитов. Лучше бы кричал и угрожал.
  - Вперед, - командует констебль, делая отмашку рукой.
  Отряд продолжает движение. Из кустов появляются вооруженные люди, одним видом заставляющие скривится. Непривычно тяжелые шлемы вечно падают на глаза, лица залиты потом. Люди быстро устают, взгляд выделяет тяжелое дыхание, сбитый шаг.
  - Не особо бодрое зрелище, - ревниво осматривая испачканный плащ, с Макрианом ровняется боевой маг. - Думаешь, справимся?
  - Рыцари не хотят принимать участие, разве что совсем обнищавшие, - сокрушается констебль. - В этом проклятом лесу славы не найти.
  Макриану достается сборная солянка. В основе наспех собранное ополчение да городская стража. Последние не в пример лучше, хоть умеют копье в руках держать. Но все равно тревога не покидает. Иметь в противниках ветеранов старых папских полков - хуже некуда.
  - У нас подробная карта их троп и ловушек, - старается не унывать Макриан, - а главное магия.
  Хотя сам понимает - тактика сводится к шапкозакидательству. Многочисленные войска окружат Гаста и навалятся со всех сторон.
  - Все равно мы многого не знаем, - подливает масла в огонь сомнений колдун, с удовольствием, закрыв глаза, вдыхая аромат хвои. - У них могут быть самоучки или же ренегаты. Даже простой амулет способен на неприятные сюрпризы.
  - Да пошел ты, - вконец поникший констебль плюется и идет вслед за воинами, застегивая тесемки шлема.
  - Всегда рад подбодрить, - от души смеется чародей.
  Маг делает шаг вперед. Подвернувшаяся под ноги ветка трескается с грохотом, взорвавшимся в мозгу, закладывая уши протяжным шумом морского прибоя. Все чувства разом обостряются, хотя время наоборот, будто растягивается в тонкую, готовую порваться нить. Волшебник пытается что-то сказать, не в силах, однако сбросить гнетущее, тянущее к тверди чувство.
  Страх сковывает всех. Воины, без какого либо приказа останавливаются. Глаза выискивают непонятно что среди кустов и деревьев, руки ищут успокоения в прикосновении к оружию. Раз за разом раздается бряцанье метала, люди пятятся, выставляя вперед копья и тесаки.
  - Мне кажется, - шепчет часто дышащий, с трудом сглатывающий ком ополченец, - что как будто нечистый по душе пробежал.
  И тут же вздрагивает, не в силах сдержать испуганного вскрика. Совсем близко, нечто издает звериный рык.
  - Что? - наперебой спрашивают друг друга воины. - Что это было?
  - Я что-то видел...
  - Где?! Что!?
  - Да вот же!
  Издавая холодящее душу мурчание, на отряд выходит нечто. Сперва, кажется меровейцы набредают на крупного льва, невесть как оказавшегося среди не свойственной среды. Если бы это было так...
  - Господи Боже, - голос Макриана срывается на совсем не мужественный писк.
  Впервые констебль чувствует страх. Не то, что по ошибке именуют таковым - по-настоящему. Все члены разом немеют, сознание мечется в клетке, стуча кулачками о прутья и плача, захлебываясь стенаниями.
  "Конец", - понимает констебль, с последними, покидающими душу силами.
  Тварь раскрывает крылья, нервно дергается скорпионий хвост, как бы приглашая - кто первый? Мантикора коротко рычит в ответ на робкий скрип тетивы и объятая ужасом рука опускает лук.
  - Да что же вы стоите! - кричит маг, вырываясь вперед.
  Волшебник атакует, с ходу, вливая в удар всю ярость. "Копье Судьбы" - заклинание пробьет двух рыцарей и коней, облаченных в самые прочные кольчуги. Но что-то идет наперекосяк. Мантикора наклоняет лоб, словно собираясь боднуть летящую смерть. "Копье" с размаху врезается и разлетается на десятки осколков. Земля вокруг монстра встает на дыбы, многих солдат волна опрокидывает.
  И вот тут мантикора начинает орать. Совсем не по звериному, в крике отчетливо слышно нечто человеческое.
  - Зараза..., - опешивший от неудачи маг встречается взглядом с невредимым демоном.
  И бросается бежать, подхватив полы длинной мантии.
  Мантикора преодолевает расстояние в два скачка, врывается в и без того беспорядочный строй отряда. Раз и один из стражников оказывается в пасти чудовища. Почти двухметровый крепыш становится похож на тряпичную куклу, ставшей жертвой игривого щенка. Столь ничтожна человеческая жизнь, перед мощью Хаоса.
  - Ааа! Да пошло оно все! - Макриан с трудом, но сбрасывает вериги страха. Отмахивается от предательского подарка бездны, шепчущего "беги отсюда". - Бейте его!
  Вслед за командиром в себя приходят и остальные. Зверюга подскакивает, удивленно уставившись на три вонзенные в бока стрелы. Те входят чуть не до оперенья, быстро заливая шерсть кровью.
  - Мы его ранили! - ближайший копейщик, поддавшись общему порыву, бросается в атаку.
  Мантикора отбрасывает истерзанное в клочья тело. Подсекает храбреца крылом и тут же, пригвождает к земле хвостом. Тело несчастного вмиг чернеет, из глотки вырывается хрип, в тщетной попытке вздохнуть. Смерть наступает, прежде чем кто-то успевает хоть шелохнуться.
  - Воины! - голос констебля утренним колоколом зовет из тьмы к солнцу. - Встаньте в строй! Упремся! Вместе - р-раз!
  Ополчение и милиция сбиваются в кучу. Не строй, но лучше чем под клыки и когти в одиночку.
  - Вместе - д-два!
  Перед огрызающейся мантикорой вырастает частокол копий. Попытка приблизиться оканчивается для монстра плачевно. Лепесток наконечника глубоко царапает лапу, другой оставляет борозду через всю морду. Пытаясь подражать нордам, паписты наступают единой стеной, тесня врага.
  Но далеко не все жаждут встать лицом к лицу против порождения тартара. Жуткий вид демона, разбросанные останки жертв - не каждый выдержит.
  - А ну назад! - кричит Макриан, видя очаги распространяющейся паники.
  Констебль бросается наперерез, хватает за грудки беглеца. Крепкий на вид мужчина, такой подковы гнет руками. В глазах вот только ничего человеческого, все заволакивает туман страха.
  - Я...я..., - паникер хватается за куртку командира, царапая нестриженными ногтями, слезы хлещут из глаз, - не хочу умирать!
  Нет ничего опаснее и непредсказуемей объятого ужасом. Беглец вдруг оживает, в только что мутных глазах просыпается ярость. Совершенно себя не контролируя, рвется вперед.
  - Не хочу умирать, - орет он и, по-видимому, намеревается добраться до горла командира.
  Макриан делает шаг назад, тяжелый фальчион опускается с размаху на голову ополченца. Та лопается, что арбуз.
  - Я сказал назад! - цедит сквозь зубы констебль, смотря на остальных паникеров.
  Слишком поздно. Демоническая тварь, подняв крыльями столб пыли, взмывает в небо. Обрушивается камнем на отряд, разметав единым махом жалкие попытки сопротивления. Страшные удары лап отбрасывают людей на многие метры.
  - Сдохни!
  Макриан атакует, эйфория боя охватывает-таки тело, гоня на врага. Лишь бы достать. Тяжелый тесак описывает дугу, метя в уязвимые глаза. Увы. Мантикора замечает движение, отмахивается как от насекомого.
  В себя констебль приходит спустя несколько секунд. Или минут? Все едино. Ополченцы и стажа раскиданы, что кегли. Немногие пытаются организованно отступить, устилая лес трупами. Макриан пытается вздохнуть, но вырывается лишь кашель с брызнувшей из горла кровью. Ребра нещадно болят и неестественно прогнулись, ноги лежат безжизненными обрубками.
  Воин собирает последние силы, что б вытащить из-за пазухи кулон. Взгляд останавливается на женщине. Улыбающаяся красавица держит на руках младенца и, сдается, прямо сейчас пошлет воздушный поцелуй. Уголки губ Макриана разглаживаются, даря в последнем жесте всю нежность, что должен был дать при жизни.
  - Прости, - говорит он.
  И испускает дух.
  
  * * *
  
  Воин в зеленом, с луком в руках, стремительным скачком покидает укрытие. Снимает маску, открывая и без того старательно вымазанное травой и землей лицо. Сощуренные, сосредоточенные глаза несколько секунд не мигая изучают местность. Тихо. Убедившись, воин издает птичью трель, отозвавшуюся зашевелившимися кустами.
  Гаст и его люди спешно покидают логово. Уходят самыми дикими тропами, окруженными почти беспросветными кронами. Темно до жути, где каждый шум кажется проснувшимся Хаосом. Строй чем-то напоминает качающий табун. В центре женщины с детьми, немногочисленные старики. По краям опытнейшие из бойцов. Кажется, разбойники не бегут, а стелются по земле, сливаясь ползущей гадюкой с землей. Колона организованна и молчалива. Самые маленькие дети, взращенные в суровой обстановке, не жалуются и вообще не издают ни звука. Лишь крепче цепляются за подол материнского платья. За плечами ничего лишнего, люди не обременены поклажей и уходят налегке. Даже львиная доля сокровищ демонстративно брошена посредине улицы. Сундуки, набитые медью и серебром, золотая утварь небрежно свалены в кучу.
  "Пусть передерутся, - лукаво улыбается Гаст, пиная ногой драгоценный кубок, изгвазданный в грязи. - Выиграем тем немного времени"
  Рихард останавливается, прислушиваясь. Преодолено немалое расстояние, но рев мантикоры и истошные крики карателей, до сих пор холодят спины. Результаты эксперимента преодолевают все ожидания. А ведь демонолог до конца был не уверен. Становится немного жаль милицию, ребята просто делают работу. Увы, не везет встать на дороге.
  - Знаешь, что я скажу, друг, - рядом с Рихардом останавливается Ярополк, так же слушая постепенно замолкающий шум избиения, - ты меня пугаешь.
  "Я сам пугаю себя" - хочет сказать маг, но высказаться не решается.
  Всего этого не произошло бы. Ошибочная, искаженная формула изгнания на тесте и простое любопытство, "а что будет если..."
  "Спасибо, - тянется Рихард к Нааме, - я бы без тебя не справился"
  "Я лишь чуть подправила руны, - демонесса обвивает возлюбленного, позволяя окунуться в прохладный ручей нежных чувств, - остальное ты сделал сам"
  Демонолог отрывается, заметив странный взгляд Ярополка, лукаво улыбающегося.
  - Она ведь рядом? - понимает северянин, заглядывая Рихарду в глаза. Продолжает, отмахиваясь от срывающегося с губ вопроса. - Просто у тебя такое выражение лица...
  - К-какое, - опешивший юноша искренне жалеет о отсутствии зеркала.
  И шуг изображает такую тошнотворно сладенькую физиономию, что смеющийся Рихард немедля запускает шишку.
  - Развлекаетесь? - к друзьям подходит Гаст, вооруженный до зубов.
  Разбойник оскаливается, эмоции так переполняют, вот-вот в пляс пойдет. А главное глаза. В первую встречу Рихард видел морально мертвого человека. Бандит смирился со смертью и не думал ни о чем, кроме достойного конца. Глаза Гаста улыбаются вместе с губами, искрясь жаждой и дальше бороться.
  - У вас есть, где спрятаться на некоторое время? - Рихард мгновенно переходит на серьезный лад, оковываясь сталью.
  Вопрос заставляет атамана задуматься.
  - С семьями и погоней на плечах? - качает головой. - На сутки, может двое, и сумеем потеряться, но не более.
  Демонолог с самого начала предупреждает - мантикоры, как и любая тварь Хаоса, не всемогущи. Сильны, живучи, но ведомое инстинктами животное всегда предсказуемо, а значит уязвимо. Успех строится на неожиданности и страхе. В прошлую Войну толпы призванных монстров не играют хоть какую-то ключевую роль.
   Очень скоро каратели разберутся, что к чему, мантикору загонят и прикончат.
  - Что ты задумал? - говорит обеспокоенный Ярополк.
  - Мы выбрались, но все еще слабы и нуждаемся в помощи. Я найду вас.
  С этими словами Рихард активирует портал.
  
  Папские земли. Замок святого Ангела.
  
  Всю дорогу домой Гилберта не покидает довольная улыбка. Получилось! Их с Альфонсо самые оптимистичные ожидания расцветают подобные рвущемуся из каменной мостовой цветку. Ребенок Черной Звезды, с довлеющим пророчеством Темного Лорда, в руках Церкви. Юный рыцарь посмеивается:
   'Вот бы увидеть физиономии темных, - думает он с искрящимся от иронии лицом, - когда на плечи их обожаемого Властелина ляжет белый плащ'.
   Да, паладин не сомневается. Короткие встречи дают быстро понять, Рихард невероятно талантлив, пусть и не обработан, какими бывают только найденные самородки. Молодой демонолог станет прекрасным оруженосцем, а вскоре и рыцарем.
  С такими радужными мыслями, Гилберт и достигает стен замка святого Ангела.
  - Как тут дела идут? - спрашивает у расторопно подбежавших слуг. - Поймали Гаста?
  И тут же замечает, насколько переполнены замковые конюшни. А они без скромного, не маленькие.
  - Так ведь, - конюх, сгорбленный старик с редкими зубами, снимает шапку и поднимает очи горе, обращаясь к Всевышнему, - пожрали их, господин.
  - Как пожрали?
   Удивленный Гилберт теряет равновесие и чуть не падает - нога застряет в стремени. Пожрали? Это разбойники что ли? Про шайку Гаста чего только не придумают, но что б такое... Говорят, в облаве участвует чуть не вся меровейская милиция. Что способно остановить такую силу?
  - А вот так, - скорбно вздыхая, говорит конюх, поглаживая коня. - Демон в тех краях объявился. Мантикора. И констебля и людей... того. Царства им всем небесного.
  Богобоязненный человек вновь осеняется молитвенным жестом.
  Не теряя более ни минуты, широкими шагами Гилберт пересекает замковый двор. Игнорирует редкие приветствия, погруженный в размышления. Рыцаря отчаянно не покидают сомнения в связанности событий. Увы, ответ, казалось бы, плавающий на поверхности, замутнен болотной тиной.
  - Сир Жерин? - встреча с товарищем шокирует не меньше новостей о гибели отряда Макриана.
  Жерин сидит на ступенях, ведущих к воротом донжона, подстелив под низ скомканный плащ. Гладкий камень, высекая редкие искры, скользит по заточке меча. И где былой весельчак? Паладин поднимает взгляд, необычайно сосредоточенный. Даже пижонский локон, вечно теребимый меж пальцев, аккуратно зализан.
  - Почему ты в броне? - Гилберт замечает блеск кольчуги под длинными одеждами. - Что вообще происходит? Это из-за мантикоры?
  - Мы молимся о погибших, - изменяется и речь, обычно граничащая с гранью флирта, - но тварь Хаоса забота архиепископа. Орден столкнулся с куда более серьезной опасностью.
  Если бы рыцари знали цену совершаемой фатальной ошибки. Однако белый ферзь уже сделал ход, не замечая упорно ползущую к краю поля пешку.
   Сир Жерин между тем встает и с лязгом, с размаху, возвращает меч в ножны.
  - Мужайся, - он покровительственно сжимает плечо товарища, - тебя ждут.
  Недомолвки едва не выводят Гилберта из себя. Впрочем, ничего другого, как последовать в донжон, не остается. Внутри открывается картина организованного беспорядка, иначе не скажешь. Центральная башня битком забита людьми. Рыцари паладины с многочисленной свитой облачены по-походному, размещаются зачастую прямо на каменных плитах пола или ступеней.
  Из подвалов вытряхивают все что есть, что б вооружить каждого. Оруженосцы целыми охапками выносят связанные друг с другом копья, легкие доспехи, шлемы и щиты сваливаются в кучу посреди коридора. Среди военной суеты Гилберт выглядит совершенно растерянным.
  "Тут рыцари со всех крепостей Ордена, - паладин встречается взглядом с несколькими знакомыми, что б обменяться кивками и идти дальше, - и даже более того"
  Еще больше сюрпризов ждут в собственной келье.
  - А! Сир Гилберт, мы как раз ждали вас.
  Юноша замирает в дверном косяке, не в силах более и шагу ступить.
  - Проходи, проходи, - торопит сир де Обри.
  Гроссмейстер по-хозяйски располагается за рабочим столом молодого рыцаря. Небрежно закинута нога за ногу, в руках... в руках документы Альфонсо о пробуждении Тьмы, в купе с личными правками Гилберта.
  В комнате присутствуют и другие. Пять почтенных членов ордена, но парень узнает лишь Десмона. Тот едва заметно дергает уголками губ, улыбаясь вместо слов приветствия. А так же мужчина, от чего-то упорно кажущийся знакомым.
  - Можешь не оправдываться, - продолжает глава Ордена, не отрываясь от страниц протокола. - Я бы и сам предпочел сперва все проверить, прежде чем заявлять о столь громких вещах. И ты и его преподобие проделали колоссальную работу. - Обри откладывает записи, что б поднять взгляд серых, безжизненных глаз. - Что ты можешь сказать про этого, - делает театральный взмах рукой, - Рихарда.
   Переступая таки порог, Гилберт изучает столь привлекшего внимания человека. Несомненно, воин. Руки, привычные к эфесу тесака, покрыты мозолями. Старые боевые шрамы на обветренном лице. Сам в видавшей лучшие времена плотной кожаной куртке, потрескавшейся и посеревшей. С нашитыми металлическими бляхами такие вполне сойдут за легкий доспех. Несмотря на облик, человек морально зажат, дрожащие руки никак не уймутся.
  - Рихард не Темный Лорд, - уверенно говорит Гилберт, достойно выдерживая взгляд гроссмейстера. - Этот одаренный юноша верный слуга Церкви, он желает присоединиться...
  Рыцарь осекается. На лице де Обри явственно читается разочарование и Гилберт прекрасно понимает, дальше глава не слушает.
  - Рихард обвиняется в использовании темной магии и убийстве короля Оттона, - подает голос, зашевелившийся на слишком маленьком для такого громилы стуле, сир Десмон. - Связь с Великаньим Рогом прервана, никто не знает, что творится в столице.
  - Но я же только оттуда, - взгляд ничего не понимающего Гилбера мечется по комнате, ища поддержки. Увы, присутствующие вынесли вердикт. - Это ошибка...
  - Мы поняли тебя, - осекает его де Обри, - сядь, пожалуйста.
   Нетленная сила, исходящая из уст гроссмейстера пригвождает юношу к стулу. Поникший, рыцарь более не в силах и слова возразить.
  - Итак, Роланд, продолжим, - глава Ордена поворачивается к воину, вздрогнувшего при обращении. Паладин чуть сглаживает острые углы, снисходительно улыбнувшись. - Не бойся, тебя ни в чем не обвиняют. Ты правильно поступил, исповедовавшись нам.
  Роланд? Ну конечно! Теперь Гилберт вспоминает, почему человек столь знаком. Они пересекались в аббатстве святой Луизы, у Бернарда, где Роланд командует местной самообороной.
  - Кому известно о ребенке Черной Звезды? - допытывается де Обри, как паук выпивая соки из жертвы.
  - В первую очередь аббат Бернард, - сопротивляться воле рыцаря невозможно, слова слетают с уст Роланда подобные острым ножам, раня его самого. - Это отродье Тьмы, - при воспоминании о Рихарде лицо воина искажает гримаса отвращения и гнева, - привез к нам отец Фернанд.
  Обри кивает, вырисовывая только ему видимую схему. К сожалению, до одного земное правосудие уже не доберется. Обглоданные кости отца Фернанда с трудом находят на пепелище Шелковичного. Впрочем, туда ему и дорога. Жаль, более значимые дела не дают время провести расследование как следует.
  - Еще, - не унимается гроссмейстер. Не дождавшись ответа, с размаху опускает кулак о стол. - Имя!
  Роланд закрывает лицо руками, вздрогнув от навалившихся стенаний. Сквозь плач, отчетливо слышно:
  - Папа Адриан.
  
  Западноземелье. Великаний Рог.
  
  - Да что б какая-то щелка правила нами? - взмахнув наотмашь рукой, на опрокинутую тумбочку вываливается оратор.
  Солдаты выражают согласие дружным гоготом.
  - Верно!
  - Не бывать этому!
  Кто менее сдержан, добавляют, женщине положено не на троне быть, а в другом месте и более удобной позе. Пахабщиков поддерживают свистом и улюлюканьем.
  - Хлодион, - продолжает вещать с импровизированной "трибуны" говорун, - истинный сын Оттона, покорителя Севера, от крови славного Алариха Великого. И я не вижу другого кандидата, на престол Запада!
  Последнее предложение тонет, поглощенное поднявшимся неистовством. Воины кричат, прыгают и гремят оружием. Эйфория оказывается жарче лесного пожара, распространяясь с невероятной скоростью. Каждый, будь даже минуту назад равнодушным, загорает огонь страсти, подхватив пламя войны.
  - В бо-о-о-ой!
  
  - Вы все знаете принца Хлодиона.
  Седоусый гвардеец ходит по рядам вооруженного люда. Старый солдат всю жизнь охраняет покой королей, прилежной службой добившись почета и уважения. Воин не сотрясает воздух витиеватым пафосом, но присутствующие вникают в тихую, как журчание ручья, манеру речи.
  - Этот сопляк будет править, не отлипая от материнской титьки. Если мы позволим, - и вот, криво улыбнувшись, гаркает во всю мощь, заставляя стекла задрожать. - А мы позволим?!
  - Нет! - подхватывают воины.
  - Нам нужен сильный правитель, способный поднять страну с колен. И эта сила в руках Хильды.
  Гвардеец обнажает меч, вздымает вверх наподобие стяга. Безмолвный жест звучит громче боевых горнов. Прокатывается по рядам, творя невероятное, выплескивая из людей всю затаенную ярость.
  - Вперед!
  
  - Предатели!
  - Изменники!
  - За Хильду!
  - За Хлодиона!
  - Аааааа!
  Замок объят безумием. В одну ночь, только что мирно спящие люди, охвачены неутолимой жаждой войны. Превращаются в диких животных, отринув все человеческое.
  В коридорах, нескончаемых залах и узких винтовых лестницах кипят ожесточенные схватки. Собранные воедино отряды устраивают настоящие свалки. Не с меньшей яростью тут и там завязываются отдельные поединки.
  Два претендента на трон раскалывают пополам страну, столицу, вчерашнюю дружбу и семьи. Последний поваренок, с красной повязкой Хильды на рукаве, норовит наброситься с ножом на кухарку, заметив белую тряпку Хлодиона.
  В один миг все выходит из-под контроля. Звенит сталь, сопровождаемая бранью и криками. Люди поскальзываются, барахтаясь в лужах крови и нечистот. Обезумев, прут прямо на огонь, исходящий из навершия магического жезла. Пытаются выцарапать друг другу глаза или вцепится зубами в шею.
  Хильда просыпается от холода. Сорванные с окна шторы не спасают, ледяные пальцы сырости проникают под рубаху, вырывают из ослабевшей хватки беспокойного сна. Королева обнаруживает себя, съежившуюся на коленях Гримберта, как младенец. Герцог бодрствует, охраняя покой невесты с обнаженным мечем в руках. Девушка чувствует робкое, неумелое прикосновение к своим волосам. Голод по мужской заботе не дают отринуть проявленных чувств. На какой-то миг ужасы ночи кажутся нереальными, отогнанные покоящейся на голове рукой полководца. Жаль это длится не более удара сердца, возвращаясь в память, окатывая волной происходящего ужаса.
  - Сколько я спала? - голос хрипит, пересохшее горло едва выговаривает слова. Одолевает паника, Хильда резко вскакивает не в силах унять сердцебиение.
  Гримберт продолжает сидеть, прислонившись к холодной стене. А герцог наверняка совсем не отдыхал. Под глазами огромные мешки, видно, как с трудом удерживает веки - даже такому могучему воителю тяжело.
  - На самом деле меньше часа. Ночь еще не закончилась.
  О Безначальный. Все происходит за одну ночь. Предательство любимого человека, смерть отца и драка за трон. Как же трудно. Хочется проснуться, ощутить тепло Рихарда, крепкую руку, прижимающую к себе. Улыбнуться и рассказать о безумном сне, смеясь вместе над его нелепостью.
  - Тебе нужно отдохнуть, - говорит Гримберт.
  - Некогда, - воспоминания о Рихарде придают ярости и прочищают голову. - Буди остальных, нам нужно двигаться дальше.
  С трудом, сильно опираясь на клинок, герцог поднимается на ноги. Ворочаются солдаты, потревоженные командиром, раздается истошный кашель - спать приходилось на голых камнях.
  С самого начала командование сражением выскальзывает из рук. Хотя какое сражение - никем не контролируемая бойня. Весть о войне меж братом и сестрой хуже взрыва от неудавшегося алхимического эксперимента. Гвардейцы и придворные маги переходят то на одну, то на другую сторону. Стычки кипят по всему замку, отряды раскиданы кто где и до сих пор не ясно, на чьей стороне инициатива.
  - Люди готовы, ваше величество, - произносит герцог, - командуйте.
  Хильда осматривает потрепанное войско. В основе свита самого Гримберта, своего рода ударный кулак. Правда, за ночь все страшно устают, даже ровно стоять не могут.
  "У Рихарда наверняка под рукой было бы какое зелье", - ловит мысль девушка и тут же со злостью отбрасывает.
  Снова вспомнила о нем...
  - Воины, - обращается королева, стараясь выглядеть бодрой, - нам остался последний рывок до тронного зала.
  Девушка указывает на широкую, окованную золотом дверь. Правда металл потек и сама дверь болтается на петлях. Потолок и стены почернели и в страшных пробоинах от магических ударов. Но там длинный коридор, ведущий к цели.
  - Доберемся до Фафнира и война окончена, - завершает девушка короткую речь, что бы первой устремится в проход.
  Что будет, доберись Хлодион до дракона раньше, лучше не думать.
  Стальной клин смыкается вокруг чародейки, девушка с трудом хоть что-то видит за широкими спинами и щитами охраны. Гримберт не отходит ни на шаг, расправившим крылья коршуном нависая над королевой. Вокруг следы разрухи. Под ногами хрустит битое стекло, Хильда с тоской в сердце проходит по местам, где бегала, резвясь, еще совсем ребенком. Разбитые вазы, одиноко гниют цветы, попранные тяжелыми солдатскими сапогами. Гулко бьет выбитое окно, теребимое ветром и едва держась на одной петле. Приходится карабкаться, перебираясь через завалы расколотых каменных плит.
  - Безначальный помилуй..., - даже опытные ветераны зажимают рот при виде следов резни.
  - Что тут произошло?
  Хильда выходит вперед, растолкав герцогских людей. Наметанный глаз боевого мага замечает - работал "Бешеный еж". Стены, потолок - все изрешечено, будто и правда, сошедший с ума еж швыряет куда ни глядя смертоносные иглы. От людей магия почти ничего не оставляет. Лишь по красным повязкам многих жертв можно восстановить фрагменты картины. С самого начала тронный зал цель обоих сторон. Враги сходятся тут несколько раз, откатываясь с большими потерями.
  Но и знание столь утонченной магии не спасает колдуна. Его Хильда замечает, прислонившегося к стене. Видимо, прежде чем испустить дух, маг долго ползет - через пол тянется кровавый шлейф. Черная мантия окрашена в красный, из груди торчат глубоко вошедших три арбалетных болта. Безжизненно повисшая рука давно выпустила посох, словно зовущий новую хозяйку.
  Хильда наклоняется, но в этот момент, на запястье смыкаются пальцы ожившего волшебника.
  - Назад! - командует королева ринувшейся страже и с любопытством смотрит на все еще живого врага.
  Маг доживает последние минуты. Исчерпанной Силы не хватит ни на что, огонь медленно угасает в глазах. Хильда узнает его. Под капюшоном сокрыто молодое и довольно красивое лицо.
  - Это ведь ты убила короля? - из последних сил произносит умирающий.
  Девушка удивленно вскидывает бровь.
  - Хочешь, что б мы поверили в сказку про темных магов? - доживая последние мгновения, парень находит волю для последней улыбки.
  Так и не произнеся ни слова отповеди, королева рывком выдергивает вожделенный жезл. Спустя минуту сторонник Хлодиона испускает дух. Медленно и мучительно, извиваясь в конвульсиях. Несчастный раскрывает рот в немом крике, не в состоянии издать и звука.
  Закончив, Хильда спокойно несколько раз перебрасывает посох из левой руки в правую. Тяжелая штука, но и правда, колдовать гораздо проще.
  - Идем дальше, - как будто ничего не произошло, говорит девушка.
  С продвижением вглубь коридора что-то меняется. Если сперва камень источает холод, теперь, прикоснувшись к поверхности, можно ощутить исходящее тепло. Постепенно жар усиливается, становясь мучительным.
  - Ты знаешь, что это? - спрашивает Гримберт, считая происходящие какой-то магией.
  Хильда останавливается и поднимает палец, призывая прислушаться. К поднявшейся температуре прибавляется шум, как будто гигантский молот лупит по основанию замка. С каждым разом толчки все ощутимее, пол под ногами дрожит. Губ королевы касается хищная улыбка.
  - Фафнир, - с затаенной страстью говорит она, шепча как сокровенную тайну, - дракон чувствует близость боя.
  Девушка вскидывает голову, облик ее источает сияние
  - Враг рядом! - звонко вещает она.
  - Щиты! - кричит герцог, поддавшись чутью сюзерена.
  Над королевой и Гримбертом смыкаются щиты, на подобии имперской черепахи. Вовремя. На балконе второго этажа происходит возня и вот в отряд сверху густо летят болты.
  - Стреляйте! Да стреляйте же! - на какое-то время в поле зрения попадает Дагоберт. Мальчишка вопит, подпрыгивая на месте.
  Щелкают механизмы, со второго ряда передают уже заряженные. Еще и еще. Часть болтов рассыпаются пеплом, наткнувшись на защитный магический купол. Немногие рикошетят о металлические умбоны щитов или застревают в деревянном основании.
  - Смерть самозванке! - из боковой комнаты выбегает опоясанный белым гвардеец.
  Королевский страж делает глубокий выпад, цепляет ушком протазана край щита одного из солдат. Тянет, силясь пробить прореху и добраться до изменницы. Сторонники Хлодиона сыпятся из всех щелей, наваливаются скопом.
  Гримберт делает шаг к прорыву. Перехватывает выпад протазана в полете и рывком на себя. По инерции подавшийся вперед, гвардеец сам напарывается на клинок.
  - Держать строй, - подбадривает герцог, меч приходится вытягивать из тела, опираясь ногой.
  Раздается грохот и глаза режет вспышка, заставляя сражающихся пригнуться. Извивающаяся змеей молния, брошенная с балкона, растекается по куполу. Хильда в долгу не остается, молотя вражеского колдуна. Заклинания сталкиваются в воздухе, оттесняя солдат двух сторон друг от друга и заставляя искать укрытия.
  Дракон в подземелье приходит в неистовство. Становится отчетливо слышен рев животного, жаждущего биться более чем, что бы то ни было. Мощь толчков опрокидывает некоторых, не удержавшихся на ногах. Люди катятся вперемешку с подставками для цветов, звенящими сталью подсвечниками и канделябрами.
  - Нас же больше! - продолжает создавать суетливый шум Дагоберт, брызжа слюной. - Вы что, не можете справиться с кучкой простолюдин?!
  Гримберт наконец обращает внимание на сына Беремода.
  - Бей! - командует он.
  Лучник навскидку стреляет. В горячке боя, где адреналин колотит сердце, дрогнувшая рука дает осечку. Стрела, не долетев до Дагоберта, высекает искры о балкон и устремляется к потолку. Парень в испуге отшатывается, путается в ногах и падает, что и спасает жизнь.
  Хильда пробивает защиту вражеского мага. Раздается треск, по стене и массивным колонам идет паутина трещин, выстреливая осколками. И вот весь балкон падает, погребая под обломками и колдуна и всех стрелков.
  - Не останавливаемся, - Хильда всем весом опирается на жезл, насквозь мокрая рубаха прилипает к телу.
  Около десяти тел лежат у ног герцогских людей. Остальные отступают, с трудом унося многих раненных. Переступая через тела, королева видит, сколь разнятся люди ее брата. Желтые одежды с вставшим на дыбы львом - Беремод. Узнает самого Фарамунда, капитана отцовской гвардии, простых слуг, что еще вчера зажигали в этих стенах свечи и стелили ей постель, а теперь пытались убить. Смерть до сих пор запечатлевает ярость, с какой бросались они на ряды солдат с простыми ножами и топорами.
  Необходимо усилие четырех, что бы открыть тяжелые створки врат. Тронный зал королей. Хильду охватывает волнение, заставляющее сердце сжаться, а губы растянуться в улыбке. Она глубоко вздыхает и даже машинально поправляет волосы. Последний раз чувствует себя так перед экзаменами в Академии. Глупо, по-детски, но девушка не в силах унять восторга, готовая петь и танцевать.
  - Стой! - раздается сзади.
  Показывается почти забытый всеми Дагоберт. Искаженное шрамами лицо еще страшнее от гримасы слепой ярости. Сын Беремода волочет подвернутую ногу, упорно сжимая меч.
  Хильда не обращает на юношу внимания, входя под своды зала. Олицетворение власти монархов, встречает шествующую королеву безразличным молчанием. Безвольно свисают потекшие огрызки свечей, внутри ни души, даже гул из подземелий смолкает, делая тишину невыносимой.
  - Не смей игнорировать меня, ведьма! - кричит Дагоберт. - Бейся со мной!
  Хильда кажется и не слышит. Раздосадованный, понимающий близость конца, молодой виконт закрывает глаза рукой. Вздрагивает, роняя слезы, сглатывая горечь с тихим рычанием.
  - Где Хлодион, Дагоберт? - спокойно спрашивает герцог.
  Сын Беремода вдруг начинает смеяться. Громко и истерично.
  - За короля Хлодиона! - взывает он, что б отринув боль в ноге, устремиться в атаку. Высоко воздет меч, заносимый для удара двумя руками.
  Гримберт уже было поднимает руку для сигнала, но никто не успевает, даже толком не понимают происходящего. С повизгиванием, на обезумевшего Дагоберта бросается нечто. Мелькает серая шерсть странного создания и вот мальчик барахтается, крича и пытаясь вырваться из хватки. Все заканчивается очень быстро. Серая тень исчезает, оставив сына Беремода, с разгрызенным горлом.
  - Хлодиона среди мертвых мы не нашли, - принц-консорт отворачивается от распластанного тела Дагоберта к королеве. - Видимо заперся в башне на западном крыле.
  - Дальше я одна, - Хильда стоит у входа в подземелье, происходящее совершенно ее не волнует. - Открывайте свод.
  Люди герцога наваливаются на рычаги лебедок. С протяжным металлическим скрежетом механизмы приходят в движение. Лунный свет в открывающемся потолке зала, заливает помещение и звезды улыбаются королеве.
  Гримберт к удивлению тоже засматривается.
  - Последний раз я видел это со времен твоего деда, короля Теодориха, - с мечтой в голосе говорит герцог, возвращаясь в дни минувшие. - Лети. Пусть Фафнир вздохнет вольным небом и все узнают, что на трон взошла королева.
  Смотря на небесные светила, Гримберт не замечает, как Хильда оказывается очень близко. Девушка кладет ладони на грудь мужчины, приподнимается на цыпочки что б коснуться губам щетинистых щек.
  - Спасибо, - шепчет он.
  И устремляется в подземелье.
  
  Все ниже и ниже, считая бесконечные ступени. Внутри жарко и темно, даже магический свет тускнеет, едва освещая дорогу. Ощутимо пахнет гарью и устоявшимся запахом драконьего навоза. Вспоминаются старые замковые байки. Старая прислуга, помнящая правления Теодориха, любит рассказывать истории о драконе и несчастных людях, скормленных чудовищу.
  "Интересно, правда ли это?"
  Хильда пытается как можно ярче зажечь свет. Ничего, ни костей, ни прочих следов. Лишь толстый слой сажи, покрывающий все вокруг. Если что и правда из легенд, утроба Фафнира хорошо хранит секреты покойного короля.
  Стут-стук. Стук-стук. Девушка прижимает руку к груди. Нет. Это не ее сердце, сердце дракона барабанным боем зовет повелительницу. Королева уверенно проходит тоннель, оказываясь в главных катакомбах.
  - Фафнир! - зовет громко, с вызовом и эхо далеко разносится по подземелью.
  Дракон отзывается ревом. Огонь загорается в чреве создания, заливая округу ярким сиянием, позволяя насладиться грандиозным зрелищем. Звенят нерушимые, заговоренные чарами цепи. Как же он красив! Фафнир даже раскрывает крылья и встает на дыбы, красуясь перед гостьей. Агатово черный, покрытый множеством роговых отростков, в пластике большего тела все кажется идеальным.
  - Я Хильда, - девушка шаг за шагом приближается к дракону, - дочь Отттона, внучка Теодориха. Кровь от крови королей Запада. Я пришла заявить о своем праве...
  Фафнир со свистом вдыхает воздух и извергает поток пламени. Королева лишь в последний момент успевает поднять посох, закутываясь коконом щитов. Удар страшен, колдунья едва выдерживает, упав на колено, прижатая к полу мощью непокорного создания.
  - Да как ты смеешь..., - задыхаясь от возмущения, кричит девушка.
  Фафнир рвется вперед, но цепи держат крепко, заставляя ярость вскипеть еще сильнее. Дракон шипит, плюется огнем и лупит хвостом о пол.
  - Мерзкая скотина! - Хильда заводится, в руках вспыхивает огненный хлыст. - Ты подчинишься мне!
  Хлыст щелкает, ошпарив морду и обворачивается вокруг шеи на подобии уздечки.
  - Слушай! Что! Я! Тебе! Велю!
  Фафнир в бешенстве, от рева закладывает уши. Гигант с непреодолимой силой рвется на волю. Хлыст лопается, при этом протаскивая Хильду, не успевшую разжать пальцы, пару метров.
  - Ах ты..., - Хильда от души черпает Силы и бьет. - Ага! - ликует она, видя, как отступает раненный, вопящий дракон. - Понял, кто тут правит?!
  Но гордый владыка небес и не думает сдаваться. Пятясь, шипит по змеиному и прямо извиваясь, стелясь по полу. Из ноздрей выбрасываются клубы едкого, удушливого дыма.
  В себя королева приходит лишь на поверхности, неизвестно как, в бреду нашедшая дорогу. Перед глазами все плывет, кашель сгибает пополам.
  - Что случилось? - обеспокоенный Гримберт порывается к невесте.
  Хильда грубо отбрасывает протянутую руку.
  - Убей его, - шипит она, растирая жгущее болью горло.
  Никогда воины герцога не видят сюзерена столь потерянным. Словно старому воину разом ломают хребет.
  - Но как...
  - Я сказала, убей его! - истерично визжит Хильда, отбиваясь от всех попыток помочь подняться по ступеням. - Спустись и заруби мечем. Замуруй вход или отрави, мне плевать. Я хочу, что бы эта ящерица сдохла!
  Шатаясь, девушка кое-как добредает до трона, что б просто упасть в него.
  "Не нужен мне никакой дракон, - она до крови грызет ногти, - я и без него убью Хлодиона"
  
  Неизвестный сад.
  
  И вновь Рихард окружен клумбами, пестрящими самыми разнообразными красками. Ничего вроде бы не меняется. Юноша замечает силуэт серой птички, выдающей трели среди переплетенья ветвей яблони. Те же цветы, обвивающие ограду бурным цветением. И все же лоск опадает потрескавшейся краской, слетая к ногам шествующего по дорожкам молодого чародея. Нет, окружающее не фальшивая обвертка иллюзии, но открывается в новом, неведомом ранее свете. Вернее не-свете. Кажется, спускаешься в подземную клоаку, заполненную отвратительным зловонием.
  Старая колдунья обнаруживается у домика, занятая любимым делом. Руки по локоть погружены в мокрую землю, с материнской заботой укутывая новые луковицы цветов. Она замечает Рихарда и вновь, как ранее устремляет добродушный взгляд, словно бабушка, встречающего давно не навещавшего внука. Юноша останавливается, не доходя до чародейки и та, заметив разительную перемену, так же преображается. Оставив прежнее занятие, поднимается, не произнеся и слова, спокойно смотря на Рихарда. Тот объятый внутренней борьбой, долго стоит, со смешанными чувствами смотря на старуху.
  - Генерал Блуд, - все же осмеливается окликнуть он, громко с вызовом, как будто в предшествующий сражению поединок.
  Темная спокойно воспринимает раскрытие тайны. Наоборот, только и ждущая этого, преклоняет колено. Не как дама, но как рыцарь. Юноша на какой-то миг видит себя, окруженным пестрящими флагами войсками, принимающего присягу у верного вассала.
  - Как господин узнал? - спрашивает она, не поднимая взгляда.
  - Это было не трудно. Согласно хроникам из всех Восьмерых темных магов, выжил лишь Блуд, покаявшийся перед папой Аэцием.
  Облик генерала искажается гневом, на миг проступает демонизированный образ с гравюр, пусть и представляющий Блуда мужчиной. Впрочем, уязвленная памятью прошлого, темная быстро приходит в себя.
  - Это ложь, - тихо произносит слова, почему-то не удивляющие.
  Рихард смотрит на порождение древнего зла, стоящего так близко и не находит слов оправдания. Для себя. Ненависть юноши, меч обоюдоострый, ранящий собственную душу. Он ненавидит себя, отчаянно ищущего путь к спасению и не видящего иного варианта.
   Страсть демонолога к историям о Войне толкает на новые исследования и поиски рукописей. И вот, в библиотеке Бернарда, совсем еще юным, натыкается на забытые записи. Не поэтично возвышенные, в стихосплетении, в ущерб фактам, увековечивающие дни былые. Ветхие листы содержали выдержки из писем и наблюдений неизвестных монахов.
  Тварь, преклонившая колено, монстр. Она ненавидит слуг Церкви, особенно молодых монахинь. Часами смотрела на их муки, отдав на поругание разбойникам, что по ошибке звали солдатами Тьмы. Именно за это верному псу Властелина присвоено имя Блуда, а вовсе не за страсть к плотским утехам.
  "Я должен убить ее, а не разговаривать, - Рихард и правда с трудом сдерживает себя, - но мне некуда идти"
  Колдунья часто дышит не в силах совладать с охватившим волнением. Обращает взор, наполненный такой страстью, что ошеломленный юноша шарахается в сторону. Старуха ползет на коленях, протягивая руку.
  - Это ложь, мой господин, я не предавала тебя! - тараторит она, захлебываясь слезами и пытаясь дотронуться до отступающего Рихарда. - Я верна тебя, не верь Гордыне!
  - О чем ты? - юноша с трудом сбрасывает с себя обезумевшую.
   ;Блуд успокаивается, заплаканными глазами смотря на демонолога. Наконец вытирает слезы, вновь становясь усталой старой женщиной.
  - Господин ничего не знает. Господин забыл, - тихо сокрушается она. - Ты тот, кого родила сама Тьма, отметив Черной Звездой. Мы долгие годы ждали твоего возвращения. Ты Темный Властелин.
   Юноша по-другому смотрит на легенду прошлой эпохи. Впервые при виде убийцы просыпается нечто похожее на жалость. Она сошла с ума. Непонятно чем мотивированная, Церковь пощадила монстра, закрыв от мирских глаз тут, прямо в Академии. Заточенная в одиночестве, десятилетия за десятилетием темная стареет и лишается рассудка.
  Спорить с безумной юноша даже не пытается. Один взгляд на глаза дают понять, Блуд или кто она такая, давно живет в выдуманном мире. Видит то, что хочет, придумывая знамения в простых вещах, и не услышит слов разума.
  - Эта клетка все еще удерживает тебя? - собрав решимость, Рихард предпочитает действовать до конца.
  - Нет, господин. Светлые обо мне не вспоминают и моих тюремщиков давно нет в живых.
  Остается лишь гадать, зачем темная соглашается на добровольную ссылку и есть ли ей вообще куда идти.
  - Тогда мне потребуется твоя помощь, - подводит черту молодой маг.
  "Верну Ярополка домой, - думает он, - и уплыву в Восточную Империя. Больше никаких темных магов, с меня хватит"
  
  Папские земли. Святой город.
  
   Черные тучи нависают над городом, скрывая солнечный лик от происходящего. Будто плачущее моросью светило, не в силе и воле вмешаться, со скорбью отворачивается. Звонари не покушаются нарушить тишину, запирая кельи на засовы и даже не смея громко стенать в молитвенном покаянии. Пустуют улицы, предоставляя ветру теребить обрывки ветоши, путающейся под копытами коней. Войско тонким ручьем вливается через городские ворота, грозно и молчаливо. Белые плащи в сгущающемся мраке предстаются потерявшими чистоту, посеревшими в тон свершающимся деяниям.
  Гилберт едет впереди колонны, с остальными конными рыцарями. Позади мостовую топчет пыхтящая под весом оружия пехота. Копейщики, лучники, арбалетчики - орден вооружает все доступные силы. Паладин в который раз оборачивается. Позади возвышается громадина собора святого Себастьяна. Золотой купол меркнет, высокое здание смотрит на людей де Обри с молчаливым укором. И каждый чувствует тяжелый взгляд, все больше погружаясь в мрачные думы, пусть и заталкивая их вглубь души.
  Конь Гилберта взбрыкивает, будто показывая нежелание участвовать в святотатстве.
  - Знаю приятель, - юноша хлопает рассерженное животное по шее, - я тоже такого мнения.
  Вот и папский дворец. Старинное здание, много раз перестраиваемое и обрастаемое пышным великолепием. Олицетворение власти и влияния на весь Западный мир многих поколений понтификов. Причудливые узоры покрывают оконные рамы и врата, переливаясь золотом. Высоко вздымается каменный фонтан, образуя сложную и многогранную панораму. Вот только сейчас ухоженные, до блеска выметенные дорожки, попирает солдатский сапог. Беспощадно растоптаны декоративные кусты, всюду разбросаны комья грязи, а нежное журчанье фонтана заглушено военным шумом.
  - Развернуть строй! - командует де Обри, поражая заразным энтузиазмом, кажущимся до невозможного нелепым по среди всеобщей апатии. - Рыцарям спешится!
  Пехота переходит на бег, грудью готовая встретить любое сопротивление. Щитоносцы растягиваются в цепь, перекрывая подходы к дворцу. Стрелки берут под прицел окна, прячась за обильно растущими в парке деревьями. Того и гляди от туда полетят стрелы и огненные шары.
  Строй паладинов обволакивается защитными чарами. Повертев головой, безучастный ранее Гилберт оживает - показываются монашеские капюшоны инквизиторов.
  - Пропустите. Дайте дорогу, - молодой рыцарь активно работает локтями, пробиваясь через войска.
  Его преподобие Альфонсо обнаруживается среди остальных монахов. Не сдерживая радости, паладин заключает старика в объятия.
  - Ты задушишь меня, - смеется инквизитор, отвечая на объятия и отцовски хлопая Гилберта по плечам.
  Старый монах сильно сдает, ссылка здорово подкашивает. Руки рыцаря смыкаются на исхудавшем теле, чувствуя под робой оголенные ребра. Боясь и правда покалечить Альфонсо, смутившись, рыцарь отступает.
  - Меня восстановили в должности буквально сегодня, - инквизитору, шаркающему ногами, приходится опираться на руку юноши. Монах на некоторое время умолкает, смотря за развертыванием сил ордена. - Все это выглядит настолько нереально, - он озвучивает давно вертящееся в голове у Гилберта. Да, сон или видение, порождение больного бредом ума, - Сталь сверкает среди папских садов, воистину вернулась темная эпоха.
  - Вы тоже верите в то, что Рихард...? - изумлению Гилберта нет предела
  Но Альфонсо лишь посмеивается, продолжая ковылять.
  - Темный Лорд? - монах саркастически улыбается потупившему взгляд рыцарю. - Я стар, но из ума не выжил. Жаль в то, что мы верим или не верим, сира де Обри не волнует. Посмотри на это безумие.
  Гроссмейстер разворачивает бурную активность. Силы ордена берут в полукольцо дворец, застыв в ожидании. Но из широких, не предназначенных для боя окон, не вылетает ни единой стрелы или заклинания. Во всю жестикулируя, Обри собирает рыцарей, намереваясь войти.
  Гилберт делает шаг вперед, но тонкая рука монаха цепляется за сюрко.
  - Папская стража поднята по тревоге, - он кивает на все еще молчащий дворец. - Умоляю, не лезь в драку. Это не твоя война.
  Кивнув, рыцарь возвращается в строй. Встречается взглядами с Десмоном и Жерином, но те, погруженные в думу, ничего не говорят.
  Центральные ворота дворца не заперты! Паладины гурьбой врываются внутрь, прикрываясь плотно щитами. Озираются повсюду, ожидая увидеть стрелков на лестничных проходах и многочисленных балконах. Пусто, на первом этаже ни единой живой души.
  Бездействие стражи и тишина обычно шумных залов вносит беспорядок в ряды рыцарей.
  - Может папа бежал? - шепотом предполагает Жерин.
  Гилберт толкает ближайшую дверь - тоже не заперто. Какой-то рабочий кабинет с длинным столом, заваленный бумагами. Некоторые стулья опрокинуты, оставлены личные вещи, но никого нет.
  - С чего бы? - ворчит в бороду Десмон. - Нас никто не ждал. Да и Адриан не тот человек.
  - Двигаемся дальше! - собирает всех настроенный решительно де Обри.
   Единственные признаки жизни обнаруживаются лишь перед дверью папских покоев. Паладины нос к носу сталкиваются со стражей. Те стоят, облаченные как на парад, опираясь на древко алебард и вообще не шевелясь. Статуи, отлитые из бронзы, на лицах ни единой эмоции.
  Дорогу рыцарям преграждает человек в красной мантии кардинала.
  - Я гроссмейстер ордена паладинов сир де Обри! - рыцарь говорит подчеркнуто торжественно и в чем то театрально. Хотя не признать эффекта тоже нельзя, голос священного воителя эхом разносится по залу, поражая рокочущим водопадом. - Именем святой Матери Церкви я низлагаю папу Адриана, обвиняю его в пособничестве восстановлению Тьмы и беру под арест.
  Видимо Обри рассчитывает на какую-то реакцию, так как при виде молчаливой фигуры в красном, сам умолкает. Гилберт, наконец, узнает в кардинале Фламини, молодого и амбициозного клирика. Священнослужитель еще некоторое время молчит, смотря себе под ноги.
  - Боюсь, - губы кардинала как клеем сомкнуты, и он с трудом произносит слова, - сегодня вам никого не получится арестовать.
  Гроссмейстер по-своему понимает слова. Отступив на шаг, обнажает оружие, готовый первым вступит в схватку. За спиной лязгают мечи, еще чуть-чуть и папская стража с паладинами пустят друг другу кровь. Вот только гвардия понтифика не шевелится и даже не обращает против мнимых врагов острие алебард. При виде меланхолично смотрящих на них стражей, рыцари теряют решимость. Повсюду мечи опускаются.
  - Как я уже сказал, - продолжает Фламини, - сегодня никого арестовать не получится. Прошу следовать за мной.
  Охрана расступается, пропуская кардинала к папским покоям. Де Обри тот час вырывается вперед, грубо толкает Фламини плечом, первым проталкиваясь к двери. Остальные рыцари так же подаются вперед.
  - Вы трогали тело? - гроссмейстер по кругу обходит письменный стол.
  Фламини не отвечает, видимо посчитав вопрос риторическим.
  - Почему не пустили черный дым? - продолжает допытываться де Обри.
  - Мы были шокированы, - прерывает молчание клирик, - и было не до церемониала.
  Папа Адриан лежит лицом вниз и кажется, прикорнул, утомленный дневными заботами. Верный Бруно проводит подле тела главы Церкви всю ночь. Мажордом и сейчас не отпускает окоченевшую руку, поливая слезами. На столе разбросана корреспонденция. Одно из писем до сих пор зажато меж пальцев.
  Не колеблясь перед покоем мертвеца, паладин рывком достает лист из хватки.
  "Он возродился" - гласит единственная надпись. Больше ничего, ни подписи, ни печати.
  - Мы должны собрать кардиналов для новых выборов, - говорит Фламини.
  Де Обри комкает письмо и небрежно выбрасывает прямо на стол с покойником.
  - Нет.
  И вот тут кардинал не выдерживает. Маска холодного спокойствия слетает, обнажая перепуганного ребенка. Коротким словом паладин с плеча рубит весь устоявшийся столетиями миропорядок. Фламини пятится, прикрывая длинным рукавом отвисшую челюсть.
  - Но как? - лепечет кардинал, не в силах постичь роковых слов.
  - Выборов не будет, сейчас это не нужно, - подражая холоду недавнего тона клирика, говорит де Обри. - Курия примет временно мирские заботы. Я позабочусь про остальное.
  Гроссмейстер выходит из кабинета. И паладины и стражи обращают взор на рыцаря, разом прекратив разговоры. В тишине голос де Обри звучит свистом опускаемого палаческого топора.
  - Собрать войско. Мы идем на войну.
  
  Тайное место
  
  Сигиберт вновь возвращается на площадь святого Эдварда Победителя. Окруженная каменными многоэтажками, заполнена самым разнообразным людом. Мелькают чепчики горожанок, испачканные сажей или опилками фартуки ремесленных мастеровых, капюшоны монахов или отблеск стали на копьях стражи. Люди стоят, выглядывают из распахнутых оконных ставен или взбираются на верхушки фонарных столбов. Молчат, становясь подобием безмолвной и бездушной статуи Эдварда. Ничего не выражающие взгляды направлены на единственную искорку жизни среди безликих, призрачных теней, что бьется, прикованная к столбу цепями.
  - Ингунда! - кричит оборотень, вливая в вопль, как волчью ярость, так и безграничную тоску.
  Девушка оборачивается. Их взгляды встречаются и само время, вместе с летящими в перевертыша стрелами, замирает, дав двум душам этот миг.
  О великая Тьма! Как же силен Сигиберт, как быстр. Ни единая стрела не достигает цели, чиркая о черепицу или устремляясь к облакам.
  Никто не способен противостоять оборотню. Древки копий ломаются, едва соприкоснувшись со шкурой, от когтей не спасает самая крепкая кольчуга. В считанные минуты перевертыш убивает или обращает в бегство всю площадь. Пала инквизиция, бежат, путаясь в смешных плащах хваленые паладины.
  - Погоди, я уже иду! - Сигиберт одним скачком взлетает вверх по вязанкам фашина к столбу.
  Что ему какие то цепи, оборотень разорвет их подобно гнилым ниткам. Еще немного и этот кошмар развеется.
  - Я освобожу тебя, - дрожащими от волнения лапами, вервольф смыкает пальцы на цепях.
  Рвет один раз, другой, но бряцающие плетения не желают поддаваться. Запах гари щекочет нос, от потрескивающего хвороста начинает подниматься дым. Сперва слабо, едва пробиваюсь через поленья, затем вздымаясь вверх клубами.
  - Нет! - кричит Сигиберт, чувствуя, как накаляется металл, опаляя кожу.
  Однако оборотень и не думает ослабевать хватку. Цепи прожигают ладони до костей, но он продолжает биться.
  - Сигиберт, - что то в тихом голосе ведьмы останавливает, заставляет разжать пальцы и без сил опустить руки. - Ты должен отпустить меня.
  - Нет, - оборотень закрывает ладонями, преобразившимися в человеческие, лицо. Крупные слезы текут по щекам с опадающей волчьей шерстью, - я не могу.
  Огонь ползет вверх, вздымается, теребя платье ведьмы. Та, будто и не замечает боли. Цепи разом падают, но ворожея продолжает стоять, объятая пламенем. Ингунда касается ладонью щеки оборотня, заставив взглянуть в глаза.
  - Грядет пришествие нашего Владыки, - говорит она шепотом, наклоняясь и едва не соприкасаясь губами. - Ты нужен ему, Сигиберт.
  
  - Сигиберт! - кто-то трясет оборотня за плечо, вырывая из когтей кошмара.
   Открывая глаза, вместо прекрасного лика Ингунды видит бледную, до белизны физиономию вампира. Под красным плащом легионера тускло блестит кольчуга, в руках меч спата.
  - Что случилось!? - Сигиберт рывком вскакивает с лежанки.
  Цитадель темных, обычно аскетично тихая, наполнена шумом. Ученики покидают места уединенных молитв, шумным выводком щенков заполонив проходы.
  - Возле Древа чужие, - показывается Арегунда, удобнее перебрасывающая через плечо сумку с ведовскими банками-склянками. - Нужно уводить адептов. Марк, позаботься о Мастере. Сигиберт... Сигиберт! Не спи, помоги мне с учениками.
  Оборотень до дрожи сжимает кулаки. Все-таки этот день настает - инквизиторы находят их. А как иначе? Не могут же они вечно прятаться в тени.
  Злость и обида затуманивают разум, зов зверя рвется наружу, не желая мириться с человеческой осторожностью.
  - Я не уйду, - с покрывшей лицо тенью говорит Сигиберт.
  - Ты с ума сошел? - глаза вампира готовы спорить с совиными.
  - А сколько нам еще терпеть унижения и прятаться?! - перевертыш переходит на крик, обводит взглядом адептов, пытаясь громкими речами воззвать у перепуганных юношей и девушек бойцовский дух. - Дадим им бой! Не об этом ли мы мечтали?
  Цитадель приходит в движение, разом оборвав споры. Переплетенья корней шевелятся, раскрываются наподобие бутона, открывая проход. Первыми появляются воины, ужасно грязные, в оборванных остатках зеленых плащей. За ними держащие детей на руках женщины и даже старики. Пришельцы и темные смотрят друг на друга, не зная, что делать или сказать.
  Тишина продолжается еще некоторое время, прерванная двумя хоровыми возгласами.
  - Ты?! - Рихард ожидает увидеть кого угодно, но не оборванца из таверны "Веселого Джо"
  - Ты?! - Сигиберт изумлен не меньше, пробивается через толпу, дабы убедится, что зрение не обманывает.
  В этот момент и появляется ОН. Шаркающей походкой, переставляя тонкие как палки ноги меленькими шажками и опираясь на руки молодых адептов. То, что некогда было человеком, медленно гниет под тяжестью годов. Покрытые язвами члены обвернуты наподобие похоронного савана.
  - Учитель, - дрожащим голосом Марк бросается к Мастеру, но тот останавливает вампира жестом.
  При помощи учеников, сильно стеная от боли, существо опускается на колени.
  - Наконец Тьма ответила на мой зов, - единственный глаз незнакомца наполнен влагой. - Мой господин! - к ужасу, заставляющему отшатнуться, слова обращены к Рихарду. - Ты ничуть не изменился, я узнаю каждую складку на лице, мой Лорд. Будто мы только расстались, выйдя из шатра в битве при Бабочкиной долине.
  Для демонолога это неподъемная ноша. Он стоит, не зная как реагировать, не в силах опровергнуть слова странного создания. Тот, кажется и правда встречается с давним другом. Сами слова звучат иначе, нежели истомное бормотание темной колдуньи. Убедительнее, внося в душу бурю сомнений.
  Мастер замечает стоящую рядом с юношей, улыбающуюся Блуд. И без того искаженное тленом лицо темного невообразимо дергается, сотрясаясь от гнева.
  - Что делает рядом с тобой предатель, мой Лорд? - трясясь от злобы, дребезжит голос колдуна.
  - Я не предавала Властелина, Гордыня! - Блуд выходит вперед, обращаясь кроме того ко всей ячейке Тьмы. - Ты знаешь мы..., - она запинается, трогая морщинистое, утратившее былую красоту, лицо. - Я верна нашему делу сейчас, как и прежде.
  Гордыня? Легендарный генерал Гордыня?! Рихард окончательно немеет, чувствуя себя ничтожной букашкой. Легенды, живущие, казалось бы, лишь в пыльных рукописях прошлого, оживают на глазах. Становится до дрожи в коленях страшно. Рихард не боится так, даже находясь в зоне поражения боевой магии.
  Гордыня не то кашляет, не то пытается плюнуть под ноги Блуду.
  - Как же ты выжила? И почему светлые упустили тебя?
  - Аларих не смог убить собственную дочь, - поясняет генерал. - Но то, что принцесса Запада была, - Блуд не знает, как смотреть Рихарду в глаза, - любовницей Темного Лорда, сокрыли от мира. Отец попросил Мерлина построить мне тюрьму. Но старый ректор ничего не сказал Артуру, о темной волшебнице в стенах Академии никто не знал. Пока...
  Генерал и все присутствующие смотрят на Рихарда.
  - ...пока за мной не вернулся наш Владыка.
  
  Рихард сидит у горящего камина, укутанный в плед. Парень молчит вот уже как пол часа, боясь лишний раз рот открыть. Происходящее не укладывается в голове. Его, воспитанного при монастыре, считают каким-то Темным Лордом.
  "Бред", - в который раз, про себя, повторяет юноша.
  И все бы ничего, кабы не убедительный тон Гордыни. Гордыня, мясник и убийца, говорит с ним, как с другом. Нет, как с кем-то выше него, хотя мощь Дара темного буквально давит Рихарда к земле.
  "Какой я Лорд. Мне никогда не сравнится с таким сильным магом"
  Возвращается Арегунда, держа в руках кружку с дымящимся чаем. По комнате расползается сладостный аромат мяты.
  - Вот, - она улыбается, как старшая сестра, - на улице холодает.
  Ведьма садится рядом с Марком, не отрывая взгляда от юноши. Все буквально в рот ему заглядывают, ожидая чего-то... сами не зная чего. Лишь Сигиберт, насупившийся и отвернувшийся к стене, солидарен со скепсисом демонолога.
  - А, - встрепенулась ведьма, - может, ты голоден?
  - Мои люди..., - Рихард вовремя вспоминает о прорве народа, прибывшими с ним.
  Молодого человека прерывает презрительное фырканье оборотня.
  - У нас и так мало еды, - не отворачиваясь от стены, говорит он.
  Вампир виновато улыбается, извиняясь за друга.
  - Обещаю, мы что-то придумаем, - заверяет Марк.
  От всеобщего внимания и заботы магу ужасно не по себе. Он съеживается и вовсе не от холода. Хочется крикнуть: "хватит смотреть так на меня!"
  - Простите, - наконец роняет Рихард, смотря на чай, - я не тот, за кого вы меня принимаете.
  - И это все что ты можешь сказать! - отбросив табуретку, Сигиберт вскакивает. Часто дыша и скалясь, нависает над юношей. - Базина и, - запинается, произнося имя, - и Ингунда погибли, пытаясь найти тебя. А теперь ты приходишь и говоришь "я не тот".
  Проронив тихо "да пошел ты", оборотень выметается из комнаты. В проеме чуть не сталкивается с генералом Гордыней.
  - Дай ему время, - говорит разлагающийся старик. Вслед за темным колдуном входит один из учеников, запахнутый в черный балахон. В руках стопка книг. Садясь за стол, Гордыня не в силах сдержать стоны, так тяжело ему шевелится. Отдышавшись, продолжает. - Полагаю, у тебя есть вопросы.
  - Почему ты не веришь Блуду? - не смотря на страх, юноша хочет докопаться до истины, теперь нет сомнений во вранье официальной истории.
  - Блуд и правда любила тебя. Но присутствие королевской дочери среди нас, привлекало внимание и все портило. О наших экспериментах с демонами быстро узнали учителя. Во время Войны, когда мы разбили Алариха, Блуд отправилась на переговоры о мире. Возможно, ее и правда тогда пленили, - нехотя признает Генерал, явно не желая произносить что-то подобное в присутствии давнего соратника. - Тебя убили, когда ты чуть не в одиночку ринулся спасать принцессу.
  Гордыня на некоторое время умолкает, погружаясь в воспоминания о днях давно минувших.
  - Впрочем, это сейчас не важно, - прерывает он раздумья и делает знак рукой стоящему за спиной адепту. - Я готовился к твоему возвращению.
  Ученик кладет перед Рихардом книги. Страсть к письму с прежней силой просыпается в молодом маге, толкая открыть первый том. Со страниц смотрит до жути реалистично прорисованная картина. Крылатая женщина, с куриными ногами.
  "Гарпии, - гласит надпись, - обожают мужскую печень. Призванные через пентаграмму эти создания часто плохо подчиняются и могут даже напасть на хозяина. Положите печень в круг, что бы..."
  Трясущимися руками юноша переворачивает наугад.
  "То, что для высидки яйца василиска необходим именно черный петух миф. Но жертвенная кровь младенцев поможет..."
  Темная магия! С раздражением, Рихард с силой захлопывает книгу, заставив потрясенного Гордыню вздрогнуть. Кровь пульсирует до боли в висках. Хочется немедля вымыть руки и забыть о прикосновении к этой мерзости.
  "То было случайно и что бы выжить, - вспоминает демонолог, как призвал беса и затем мантикору. - Но учиться этому специально - никогда!"
  - Я не для того пришел, - с большим трудом юноша успокаивается. - Вы поможете мне добраться до Севера?
  
  Шугаринское княжество. Хорив.
  
   Только что Рихард стоит на переплетенье черных корней Древа Тьмы, как по взмаху ресниц, вокруг белокаменные стены.
  - Ну вот, - довольный собой, Гордыня тихо посмеивается и не скрывает лукавого взгляда. Мол, "каков я молодец", - а вы сомневались.
   Сомнения? Куда там - демонолог с Ярополком на пару, пытаясь перекричать друг друга, вопят - "невозможно!". Ведь Виолетта крепко вбивает в головы о нерушимости портальных барьеров.
  "И все же мы миновали их", - признает юный маг, хоть и с трудом веря глазам.
   Рихард кое-что читал о северянах, но Кремль столицы Шугарина поражает. Холодные, мрачные донжоны рыцарей не идут ни в какое сравнение. И просторно и светло. Глаз радуют вышитые узорами ковры, в изобилии устилающие полы. Окно открывает вид на врезающийся в горную гряду городок. Чистые улочки, аккуратные, дома ,украшенные резными фигурами коней или петухов. Творением шугов нельзя не восхищаться и не влюбиться с первого взгляда.
  - Как? - оторвавшись от созерцания красот Хорива, Рихард все же допытывается у генерала.
  - О! - Гордыня только этого и ждет. - Ваши портальные башни рассчитаны на светлых магов. Меня они не остановят. Да-да, - колдун улыбается при виде недоверия на лице княжича, - Альянса Света больше не существует, мир забыл о нас. Теперь паписты, западники и шуги с большим удовольствием рвут друг другу глотки.
  Слыша мерзкий смех темного, Рихард содрогается. Свендослав, папа Аэций и король Аларих шли против зла рука об руку. А теперь...
  "А теперь я сам среди них", - с болью в сердце колет мысль, что невозможно прогнать.
   Между тем, сперва отдаленный, шум бряцающего металла все нарастает. Коридор заполняют стражи, тесня незваных гостей, заставляя сбиться в кучу.
  - Стой! - Рихарду приходится чуть ли не запрыгнуть на стоящего рядом Гаста. Тот хватается за лук и уже норовит выхватить стрелу. - Не провоцируй их.
  Гридней шугов все прибывает. Демонолог воевал против них, но впервые сталкивается так близко. Вооружены дружинники основательно. На каждом кольчуга, пусть и не закрывающая все тело, как рыцарский хауберк. Головы защищают островерхие шлемы с бармицей.
  Плотный лес копий едва не царапает пришельцев. Лица у шугов решительные, того гляди посекут и имени не спросив.
  Не всех окруженных удается сдержать так же легко. С непривычки облик Гордыни способен испугать до мокрых штанов. Ссутуленный полутруп, с язвами, источающими гной и открывающие желтые кости.
  - Прочь от учителя! - Сигиберт частично преображается, зрачки вертикально сужаются по-волчьи.
  Ближайший гридень бьет не на шутку. Оборотень уклоняется от выпада, перехватив копье. Крик Блуда "не надо!", не успевает, над северянином зависают когти перевертыша. И быть бы горю, но тут среди ясного неба раздается гром голоса:
  - О великий Род! Это правда?! Или Яга наслала морок на мои глаза?
  Говорящий сильно выделяется из рядов княжьих гридней. На голову выше любого шуга, носит усы, вместо традиционной бороды. Голова выбрита, оставляя причудливый пучок, на подобии конского хвоста. Незнакомец одним махом расталкивает людей, извлекая Ярополка.
  - Хвала предкам, - гигант всплакивает, охнувший княжич оказывается зажат в удушающий объятиях. - Мы уже и не чаяли увидеть. Из Великаньего Рога вестей давно нет, думали все, сгинула наша кровинушка.
  - Я тоже рад тебе, дядя Свенельд, - немного задушенный, Ярополк все же смеется и пытается похлопать воина по необъятной спине.
  Боярин Свенельд. Рихарду доводится слышать это имя, врезавшееся в память. Так вот он какой, герой обороны Лунного форта. Даже могучему Гримберту не удалось взобраться на стены, охраняемые им и его дружинниками.
  "Он бы и поныне стоял, - думает демонолог, - если бы не норды"
   Как же, наверное, тяжело было шугам уходить из форта, не будучи побежденными силой оружия и магии. От чего-то лишь теперь, стоя в Кремле, юноша задумывается об этом.
  Голубые глаза Свенельда находят Рихарда.
  - Я тебя знаю, - толстый палец указывает на застывшего юношу. - Ты же убийца Оттона!
  - Да я не..., - привычно пытается отрицать демонолог, но воздух покидает легкие от порции медвежьих нежностей.
  Свенельд и слушать ничего не хочет. Боярин легко поднимает Рихарда, как икону на священном ходе, показывая народу.
  - Смотрите, воины! - зычным басом вещает он. - Вот кто избавил нас от этой тати короля, - при упоминании о монархе Свенельд даже плюется, - Пусть его кости собаки сгрызут.
  Атмосфера стремительно теплеет. Копья опускаются, дружинники озаряются приветливыми улыбками. Кремль наполняется гомоном. Люди спешат обменяться новостями, появляется челядь, торопясь позаботиться о "людях княжича".
  "Пусть так", - думает Рихард, видя, что Гаста и жителей селения воспринимают, как Ярополковых и ничуть не уязвляясь.
  Боярин и правда в первую очередь беспокоится о "гостях", как величают пришлых. Распоряжается накормить, натопить бани и разместить с удобствами. Рихард замечает, многие женщины, до того державшиеся крепче мужчин, наконец дают волю слезам.
   Только вот темных, стоящих особняком, стараются обходить стороной. Косятся, спрашивая друг друга "кто они".
  - Соскучился я по шугской бане, - Ярополк аж мечтательно закатывает глаза.
  - Успеется, - тон Свенельда резко меняется, брови сходятся к переносице. Он чуть отводит княжича в сторону. - Отец твой на заседании Думы сейчас. Пошли к нему.
  Понимая серьезность ситуации, Ярополк кивает и делает Рихарду знак следовать за ним. Тот по началу топчется на месте. Как-то странно видеть себя, простолюдина, среди высшего сословия. Но не терпящий возражений, Свенельд чуть не тянет за собой.
  Обернувшись, молодой маг замечает стоящих рядом Гордыню и Блуда. Генералы молчат, но ободряющие улыбки как бы успокаивают - все будет хорошо.
   Дежурящие у дверей дружинники, пропускают не проронив ни слова. Демонолог оказывается в просторной, залитой светом, гриднице. Зайдя внутрь, юноша сбавляет шаг, поддаваясь искушению полюбоваться красотами. Настолько завораживающий интерьер, яркий, но не броский, можно сравнить лишь с храмом Луизианского аббатства. Не имея обширных окон, шуги покрывают колоны узорами, а стены панорамными росписями. Будто попадаешь в другой мир, чувствуя неловкость, как от нечаянного движения пугающего прекрасную птицу.
  - Здравствуй, батюшка, - притихший Ярополк почтенно склоняет голову.
  Перевернувший мир сверх на голову, неугомонный князь Влад, сидит сам подобный королю, в окружении верных бояр. Сколь же удивлен Рихард при виде знаменитого бунтовщика. Сверкающий бисером кафтан, перехваченный тяжелым от золота и драгоценностей поясом, висит безвольной тряпкой. Князь болезненно худ, даже Рихард выглядит атлетом на фоне бледной фигуры. Хлипкая борода редкой порослью покрывает щеки, длинный нос только подчеркивает худобу. И все же есть что-то в режущих душу голубых глазах и несгибаемой осанке, что-то заставляющее почтенных старцев и воинов, сидеть смирно, внимая Слову правителя.
  Влад, долго не видящий плененного сына, едва заметно дергает подбородком, изображая кивок головы.
  - Раз все в сборе, - голос у князя особенный, громкий, приковывающий слух к каждому звуку и буквально заставляющий не отводить взгляд от движения губ. - Пора объявить.
  Ярополк садится, указывая другу на стул подле себя. Прежде чем сесть, Рихард чувствует, чей то жесткий взгляд, неотрывно следящий. Повернувшись, упирается в голубые глаза старика. Не шуг, незнакомец носит старое, выцветшее сюрко на западный манер. Седовласый человек единственный, обращающий внимание на демонолога и не отводящий взгляд даже на князя.
  Влад тем временем извлекает из рукава кафтана письмо и поднимает над головой, позволяя всем рассмотреть. По гриднице проходит волна шепота и движения. Кто-то приподнимается, глядя на свисающую со свитка печать. Так и есть - символ королей Запада, раскрывший крылья дракон. Значит, связь со столицей налажена.
  - Письмо прибыло только что, - продолжает владыка Шугарина, - и в нем ответ, кто из претендентов, сидит на троне Западноземелья.
  
  Западноземелье. Великаний Рог
  
  Покои Генриеты окутаны мраком, наглухо закрытые тяжелыми парчовыми шторами окна, не пропускают и лучика света. В темноте с трудом можно увидеть силуэт королевы-вдовы. Волнение буквально чувствуется кожей, покрывающейся мурашками. Женщина не в силах устоять на месте и минуту. Пусть ноги ноют от постоянного движения, она то и дело срывается со стула, меряя комнату шагами.
  Еще недавно фундамент донжона готов обрушить все здание, сотрясаясь от магических раскатов. Звон мечей и нескончаемые крики раненных, кажется, навсегда высасывают все иные звуки. Но теперь тишина, пугающая больше схваток, пылающих совсем близко.
  - Безначальный, помилуй! - возглашает вдова, глотая слова от нехватки воздуха и хватаясь за сердце.
  Огонек лучины нарушает покой темени и заставляет зажмуриться. Но вскоре глаза различают очертания пухлого лица Берты. Няня бодро семенит вперевалочку и зажигает свечи.
  - Это ты, - переводит дух Генриета. Перепуганная и сама не знает, кого ожидает увидеть. Берет пожилую женщину за руку и усаживает у края кровати. - Не томи! Какие новости?
  Берта с лучащимся довольным лицом, удобнее умащивается на подушках.
  - Гонцы поспели вовремя, ваше величество, - говорит она, едва сдерживая смех и королева сама, сперва недоверчиво, но вот более искренне, улыбается. - Войска герцога Магдебода и маркиза Хариберта подошли к городу. Они поддержат короля!
  Не помня себя от счастья, вдова смахивает с ресниц слезу. Женщина припадает на колени, открывая покрывало с иконы святой Луизы.
  - Разрушительница Тьмы услышала мои молитвы, - шепчет она, заливаясь слезами. Но тут, вспомнив, возвращается к Берте. - А что же Беремод? От графа нет вестей?
   Няня отрицательно качает головой:
  - Нет, госпожа.
   Даже это не омрачает радостных вестей, уверенна королева. Беремод видимо задерживается, не оставит же он сына в беде. Главное остальные прибыли, одновременно с Магдебодом и Харибертом даже Гримберт не справится.
  "Если бы не герцог, - закусив от досады палец, Генриета вот уже в который раз жалеет, что связала жизнь дочери со старым солдафоном, - за этой отщепенкой никто не пошел бы"
  Скрипит дверь и обе женщины, разом вскочив, оборачиваются.
  - Хлодион! - Генриета порывается обнять сына, но останавливается.
  В проеме стоит Хильда, все еще одетая в окровавленную ночную рубашку. Девушка держит в руках крытую корзину, размером с большой арбуз.
  - Ваша светлость, - Берта припадает в коротком реверансе и спешит ретироваться как можно дальше.
  Генриета пытается выглядеть невозмутимой, но не в силах сдержать испуганного крика. За дверьми раздается свист опускаемого топора и предсмертный вопль няни.
  Хильда испускает вздох облегчения.
  - Никогда ее не любила, - прерывает молчание королева. Красивое лицо безобразит мерзкая улыбка. - Хотя я должна сказать ей спасибо, - она смеется, на секунду задрав голову, - эта старая дура привела мне войска. Магдебод и Хариберт только что присягнули на верность.
  Генриета не слышит ни единого слова дочери. Наполненные ужасом глаза не отрываются от корзины, догадываясь о страшной ноше. Через плетения лукошка просачиваются багровые лужи, стекаясь в лужу у ног.
  - Отдай! - срывая голос, орет вдова, протягивая трясущиеся руки.
  Хильда не перечит, передавая безропотно корзину. Печальный стон волчьим воем наполняет покои. Обезумевшая от горя мать обнимает голову сына, баюкая, как живую.
  Но вот волчица поднимает тяжелый взгляд на королеву. Тень черным саваном опускается на лицо вдовы.
  - Это ведь ты убила моего мужа? - хрипит она.
  Хильда прекрасно видит презрительную издевку, но и не думает реагировать.
  - Нет, - снова повторяет устало девушка. - Моего отца, - с нажимом говорит она, - и правда убил темный маг, предатель. Больше это никто сделать не мог.
  - А Рихимер? - подается вперед Генриета. Барьеры падают, женщина готова упасть на колени перед убийцей и целовать ноги, умоляя и унижаясь, лишь бы не..., - Что с моим сыночком?
  Только не Рихимер. Только не мой последний сын. Он славный, тихий и безобидный мальчик. И никогда не посягнет на твой престол. Так хочет сказать женщина, но слова глохнут от удушающих слез и стенаний.
  - Увы Беремод успел раньше, - когда Хильда начинает говорить, вдова даже плакать перестает. - Полагаю, принца граф уволок в свою берлогу. Это ненадолго. Уверяю, в следующей корзине будет голова Рихимера.
   Граничащую с безумием тираду королевы прерывает взгляд Генриеты. Жена погибшего мужа и обезглавленного сына, может обратить всю ярость на изменницу и убийцу. Она имеет право ненавидеть, попытаться напасть, обрушить сквернословие, обвиняя во всех грехах. Но вместо этого в глазах появляется нечто новое. Нечто незнакомое Хильде.
  - Прости, - тихо шепчет.
  Хильда, сузив от бессильной злобы глаза, отступает.
  - Прости меня, доченька, - повторяет Генриета. - Я слишком сильно тебя любила и многого не замечала. Я не замечала, как год за годом ты становишься монстром.
  - Да, - девушке удается справиться с потрясением и говорить ровно. - Ты и отец и правда, многого не замечали. Вы не замечали, что я живой человек со своими чувствами, а не товар в политических играх. Что я с малых лет открыла Силу и тайком тренировалась, - королева презрительно улыбается. - И вы думали, ветхий замок старого солдата будет мне тюрьмой до конца дней.
  Генриета поднимает голову Хлодиона, с едва узнаваемыми чертами. Целует лоб, испачкав губы в крови.
  - Безначальный сам определит тебе меру, - без эмоций произносит вдова, более не смотря на дочь.
  Не видя смысла продолжать беседу, Хильда покидает покои. Пусть остается одна, наедине с призраками. В коридоре не протолкнуться от вооруженных людей. Уставшие, всем весом опирающиеся на копья, не успевшие даже смыть грязь битвы.
  - Это еще не конец, - объявляет правительница, - собрать всех, мы должны идти дальше. А эту, - королева, искривив губы в ненависти, кивает на дверь, - запереть в монастырь, что б света не видела.
  
   Шугаринское княжество. Хорив.
  
  Влад опускает письмо на стол, осторожно касаясь пальцами пергамента, будто имеет дело с хрупким фарфором. Некоторое время смотрит в пустоту, покусывая губу. Облик князя вызывает беспокойство и пусть бояре не смеют нарушить молчание, непроизнесенное витает в воздухе. Даже во время войны с Оттоном, известие о входящих в русло рек нордах ярла Хродольфа не выбило Влада из седла. Что же теперь?
  - Случилось, - начинает говорить правитель, с трудом глотая тягучую слюну и по-прежнему смотря потерянным взглядом на письмо, - наихудшее. Трон заняла Хильда.
  Хильда. Рихард давно готов к такому повороту событий, но все равно не в силах совладать с телом. Сердце готово выскочить, отбивая ритмы барабана и заглушая все вокруг. Горячее дыхание до боли обжигает нос, дрожь пробегает по мышцам, трясутся сжатые до белизны кулаки.
  - У Хлодиона не было и шанса против девчонки, - продолжает Влад. - И все же, битва есть битва. Я надеялся, в пылу сражения чей-то клинок перережет эту тонкую шейку, - Влад становится еще мрачнее, его фигура будто окутывается клубами черного дыма. - Увы, этого не произошло.
   Последние слова произносит шепотом. От досады грохает кулаком о стол.
  - Дочь Оттона, - подает голос Свенельд, вспоминая о чем-то давнем. - Я хорошо помню ее. Но она же просто ребенок.
  Слова воеводы вызывают у князя горькую улыбку.
  - Давно же ты не был при дворе Великаньего Рога. Хильда уже не ребенок, какой ты запомнил ее с последней встречи.
  - Даже если и так, - не унимается воин, расслабившись, даже откидывается свободно на спинку стула, - неужто нам бабы бояться?
  Влад окидывает взглядом собравшихся, проверяя, все ли такого же мнения. Бояре хоть и выглядят озадаченными, явно склонны согласится с Свенельдом. Не подобает мужам государственным перед девкой, хоть и озолотившей голову короной, трепетать. Внимание князя обращается на Рихарда.
  - А вот молодой человек думается мне, с тобой не согласен, - взгляд северянина успокаивает, позволяя собрать мысли в кучу и унять гнев.
  Влад продолжает смотреть на гостя, сидящего рядом с сыном. На губах поблескивает торжествующая улыбка.
  - Скажи, - говорит он. Князь сидит далеко, но взгляд прессом придавливает к полу. Демонологу кажется, господарь нависает прямо сверху, обратившись гигантским пауком, - ты же не убивал короля Оттона? Я прав?
  Рихард слова сказать не успевает, уста смыкает смех шуга и успокаивающее помахивание рукой. Влад все видит по глазам? Или же о чем-то догадывался с самого начала? Дума приходит в движение, удивленная заявлением, но более всех поражен сам юный маг. Впервые кто-то опровергает, а не подтверждает его причастность к смерти короля.
  - Скорее всего, - продолжает Влад, - Хильда сама отца и убила. Она достаточно безумна для чего-то подобного. Да-да, - кивает князь в ответ на тишину, покрывшую собрание, - дочь Оттона больна. На Западе паписты зовут это беснованием. Ученые мужи Империи - психическим расстройством.
  Рихарду хочется вскочить и вскрикнуть - нет, этого не может быть! Но что-то останавливает. А так ли он знает ее? Вернее не ее, а их, две разных Хильды. Первая, веселая девушка, ставшая ближайшим другом, родной сестрой в стенах магической Академии. И вторая, с искривленным от бешенства лицом, пытающаяся убить его.
  - Так что же в послании? - возвращается к первоначальной теме Свенельд.
  - Приказ, - спокойно, как будто речь о выборе закусок к обеду, говорит князь, - сложить оружие, расформировать дружину и сдать Хорив. В дневном переходе от нас войска герцога Эльмериха, они и примут нашу капитуляцию.
  Небрежный тон правителя Севера еще действует несколько секунд. Но оцепенение проходит и Дума взрывается. Бояре и воеводы вскакивают, на пол падают опрокинутые стулья, разбиваются глиняные кружки. Наперебой поднимается крик, сливаясь в единый негодующий вопль.
  Рихард один из немногих, оставшихся на месте и хранящий молчание. Может Влад и прав на счет безумства королевы, но вот дурой ее считать ошибка. Она наверняка действует с четким планом, идя к намеченной цели.
  - Централизация власти, - наклоняясь к Ярополку, шепчет демонолог.
  - Что? - княжич округляет глаза. - Ты хочешь сказать...
  Северянин тяжело сглатывает ком в ответ на кивок друга.
  - Да, - подтверждает Рихард, - она хочет покончить с феодальной раздробленностью.
  Юноша от досады стискивает зубы. Проклятие! Хильда трижды права и при других обстоятельствах он был бы ее вернейшим соратником. Что Западноземелье, что вотчины папы - не страны, а лоскутки, держащиеся на хлипких нитях. Объединить все вокруг трона мечтали многие. Лишь у Хильды, первой в истории женщины-правителя, достаточно смелости перейти грань пустых грез.
  Что бы остановить крики и усадить всех по местам, Владу приходится несколько раз громко ударить ладонью о стол.
  - Боюсь, происходящее выходит за рамки наших полномочий, - говорит князь, дождавшись тишины, - мы обязаны собрать народ на вече.
   Упоминание собрания вызывает у Свенельда негодующий возглас.
  - Вече ничего кроме войны не захочет. Им стоит лишь услышать о требованиях королевы.
  Война. Опять война? Рихард участвовал в одной, едва цепляясь за человечность после пережитого. Неужели мало горя и смертей? Север и Запад вновь вцепятся друг другу в глотки, возлагая невинные души на кровавый алтарь.
   Внимание привлекает покашливание. Юноша замечает низенького старика, настолько, что обутые в обычные лапти ноги болтаются, не достигая пола. Незнакомец одет в белые одежды, расшитые красными узорами у ворота.
  - А хватит ли у нас молодцев для рати? - скрипучим языком говорит дед, хитро прищурившись, поглаживая длинную седую бороду.
  - Ополчение собрать не успеем, - отвечает Свенельд. - Если Эльмерих придет завтра, я смогу выставить княжью дружину, в полтысячи копий.
  Вздох отчаяния. Ничтожно мало, что б хоть как-то остановить или задержать армию вторжения. Теперь Рихард понимает суть плана Хильды. Одним ударом, в кратчайший срок покончить с очагом непокорства новой системы.
  Войска западноземельцев располагаются в Шугарине еще при Оттоне, обеспечивая лояльность северян. Они то и покончат с последним намеком на самоуправление. У шугов нет шансов. Остаться за стенами в не готовом к осаде городе, драться без надежды на победу или сложить оружие - результат один. Ферзь загоняет короля в угол и остался последний ход в предрешенной партии.
  - А как же мой дед? - цепляется за последнюю возможность Ярополк, не желая сдаваться просто так. - Отец, мы же можем послать гонцов?
  Князь качает головой.
  - Мне жаль, - забивает Влад последний гвоздь в крышку гроба, - но близится зима и орда ушла далеко для стоянки. Прежде чем они прибудут сюда, от нас останутся тлеющие головешки.
  Правитель говорит ужасные вещи, не заботясь о боевом духе вассалов. Неужели и непреклонный бунтарь мирится? Рихарду тяжело поверить, но гнетущая атмосфера гридницы говорит сама за себя. Все поникли и более не находят слов.
  - Собирайте вече, - подводит итог князь, подпирая голову руками.
  
  Собрание вольного люда не разочаровывает и полностью оправдывает прогнозы. Собирается честной народ на главной площади, так что взобравшийся на парапет Кремля Рихард прекрасно за всем наблюдает. Споры затягиваются допоздна. Шумно, в изобилии отборная брань и угрозы, местами дело доходит до выбитых зубов. Но все равно по окончании дружно решают воевать.
  "Идиоты", - юноша облокачивается о зубец, наблюдение за шугами портит настроение все больше и больше.
  Народный совет плавно превращается в общенациональный праздник. Открывают бочонки с медовухой, бабы пускаются в пляс, развлекают толпу, доводя до истеричного хохота, ряженные. Демонстративно проходят по улицам облаченные по-военному дружинники, показывая удаль и укрепляя веру в победу.
  - Чему радуются? - себе под нос ворчит Рихард. Песни и пляски вызывают обратную реакцию, молодой заклинатель демонов похож на грозовую тучу.
  Позади раздаются шаги. Обернувшись, видит поднимающеюся Блуда. Генерал преображается, юноша и узнает то ее не сразу. На старой женщине черный балахон с вышитой пентаграммой, старушка, воркующая у роз испаряется. Колдунья слегка приподнимает уголки губ вместо приветствия и становится рядом.
  - Они жаждут реванша за прошлогоднее поражение, - генерал явно слышала предыдущую фразу.
  Рихард только раздраженно фыркает.
  - Не суди строго, - смеется старуха. - Они ничего не знают. Война не затронула Хорив и им еще предстоит познать все ее ужасы.
  На это юноше ответить нечего. Можно убить день, рассказывая о войне - не поймешь, не прочувствовав на себе. В прошлый раз бои идут далеко на границе, теперь все иначе.
  - Прости, - неожиданно говорит Рихард, заставив темную удивиться, - я привел вас всех в опасное место.
  Ответ Блуда не успевает прозвучать, прерванный появлением Ярополка. Княжич успевает заковаться в прочную, сверкающую золотом и серебром, чешуйчатую броню. Выглядит куда надежнее рыцарской кольчуги. Сам северянин необычайно горд и возбужден.
  - Вот ты где, - говорит он, поправляя оттягивающие пояс ножны с кинжалом и саблей. Вид, будто тяжесть оружия наследнику в новинку. - Пойдем, думаю, тебе будет интересно.
  Вместе спускаются со стен Кремля. Путь ведет дальше, уводя прочь за черты города. Показывается луна, загораются звезды, освещая крутой спуск в глубокую балку. И все равно Рихард едва не падает, поддерживаемый за локоть товарищем. Тут, среди дубов, достигают конечной цели.
  В роще прячется от глаз остального мира каменная площадка, окруженная деревянными столбами. В свете факелов, молодой маг различает грубо вырезанные человеческие лики. Вокруг много людей, все при оружии. Рихард замечает самого князя, накинувшего плащ поверх голого торса.
  - Что происходит? - царящее вокруг юноше не по душе, аж в груди давит.
  - Смотри, - шепчет затаенным голосом Ярополк, не отрывая взгляд от каменного круга.
  Бьют барабаны. Дружинники начинают греметь мечами о щиты, провожая шествие приготовленного для жертвы быка. Животное ведет за цепь могучий Свенельд, выкрикивая слова на незнакомом языке, подхватываемые воинами, плавно обращаемые в тягучую песнь. Дернув плечом, Влад сбрасывает плащ и входит в круг, блестит обнаженный клинок.
  - Зачем? - не понимает Рихард, всматриваясь в уродливые лики языческих божков. - Я видел в городе храмы Безначального. Зачем это?
  Ярополк открывает рот, но так ничего и не говорит. Друг заставляет задуматься о чем-то настолько привычном с детства, лишенным необходимости для пояснения.
  Более не желая участвовать в скверне, демонолог спешит покинуть страшное место. И лишь когда звуки древнего, чуждого таинства стихают, поглощенные лесом, останавливается. Ладони касаются прохладные, приятные на ощупь пальцы Наамы, заставляя отринуть тревоги.
  - Тебе тут не нравится, я вижу, - демоница кошкой прижимается к юноше.
  Рихард молча обнимает любимую, позволяя себе утонуть в спокойствии, даруемом в одном лишь прикосновении.
  - Но ты остаешься, - понимает фамильяр.
  - Да, - демонологу тяжело принять решение, но..., - Все это началось с меня, - он сжимает кулак, - и теперь я не имею право бежать. Я разделю судьбу этого мира.
  Раздается треск ветки под чьим-то сапогом. Рихард дергается, встревоженный звуком и видит выходящего из кустов на лунный свет человека. Тот самый старик западноземелец в потрепанном сюрко, присутствующий на совете Думы.
  - Значит это правда, - едва не задыхаясь, говорит нежданный гость, приближаясь шаг за шагом. Не останавливает и хищный рык демоницы. - Темный Лорд.
  Незнакомец вынимает не спеша клинок из ножен. Наама первой бросается наперерез, стремясь не подпустить более ни на метр к любимому. Но тут старик преклоняет колено, протягивая меч.
  - Мой господин, - торжественно возглашает западноземелец, - мое имя Альдемер, я барон Чайкиноного Гнезда, - он запинается, едва сдерживая приступ гнева, - был им, пока король не отобрал мои земли.
  Рихард выходит за спины Наамы, спокойно смотря на коленопреклоненного человека.
  - Продолжай, - раз уж застали рядом с демоном, отпираться глупо.
  - В ночь смерти Оттона я бежал из замка и достиг этого места. Князь Влад любезно принял меня, но все равно, тут я чужой, - барон Альдемер вскидывает голову, пылающими глазами обращая взор на демонолога. - Среди людей начинают ходить слухи о возродившемся Темном Лорде, - западноцемелец на коленях ползет вперед. - Я всю жизнь был воином и воспитал многих солдат на службе старого короля Теодориха. Возьмите меня на службу, мой Лорд и я помогу вам создать новую армию.
  В поисках ответа, Рихард смотрит на Нааму, но демонесса бесстрастно хранит молчание. Выбор предстоит сделать самому. Не зная, что еще предпринять, юноша идет вперед, что б поднять старика на ноги.
  - Встань, пожалуйста, - как можно мягче говорит маг. - Я пришел сюда с отрядом разбойников. Нет у меня никакой армии.
  Рихард умолкает, наткнувшись на жесткий взгляд барона.
  - Ошибаетесь. Люди Гаста лишь начало. Весть о Темном Властелина достигла ушей простого народа. Поверьте мне, господин, вскоре под ваши знамена встанет огромная армия.
  
  Наама расталкивает Рихарда задолго до рассвета.
  - Что? - с трудом держа веки открытыми, лепечет он, копошась в постели.
  Попытки перевернуться и поспать еще немного перед битвой, прерваны без права на апелляцию. Демонолог наверное и часа не спит, отдав ночь объятиям любви.
  - Просыпайся, - демоница стаскивает с вяло сопротивляющегося юноши одеяло. - Время пришло.
   Тон возлюбленной заставляет продрать глаза и быстро запрыгнуть в одежду.
  - Поспешим, - торопит Наама, - все объясню потом.
  
   Хаос
  - Я как то по-другому все представлял, - у Рихарда, вращающего головой похлеще мельницы, аж позвонки трещат.
  Голос разносится эхом, отражаясь от окружающих скал и уходя ввысь, растекаясь по всей округе. Куда ни глянь, уходящий за горизонт однообразный пейзаж. Кроваво красные скалы, с таким же песком, небо заменяет непонятного оттенка марево, без намека на хоть какое хлипенькое облачко или дуновение ветра. Пугает. Вроде бы находишься в необъятной человеческому глазу пустыне, а чувствуешь себя зажатым в пределах крохотного хрустального шара. Больше всего страшит молчание Наамы. Демоница уводит чародея все дальше, петляя по лишь ей ведомой тропе.
   Представляющаяся поначалу бездушной, местность все же живет. Странной, чуждой миру людей, но все же жизнью. Сквозь песок прорастают тонкие ростки, угольно черные, будто выжженные лучами несуществующего солнца. Из любопытства, Рихард останавливается подле одного куста. По стеблю проходит дрожь, растение приходит в движение. Вяло, подобно объятому крепкому сну.
  Наама хватает юношу за локоть и отдергивает назад. Так ничего и не сказав, качает головой, плотно сжав губы. Идя вслед за любимой, демонолог все же оборачивается. Пробудившееся было странное растение вновь скрючивается, погружаясь в дремоту.
  Населяют преисподнюю и животные. Одно создание Рихард точно замечает, выползающее из камней. Тварь похожа на ящерицу, только непомерно громадную, немногим уступающую лошади. С хищным шипением, выпуская змеиный язык, выходит из тени, по шажочку приближаясь к путникам. Раскрываются чешуйки, выпуская из пор клубы горячего пара.
  "Он еще и огнем дышать может?", - догадывается демонолог, не представляя, как защищаться от подобного.
  Тварь, натолкнувшись на взгляд Наамы, последний раз шикнув, уползает обратно. Глядя на ящерицу, молодой маг думает, такую можно и оседлать, найдись где безумец.
  - На самом деле Хаос лишь общее название, - Наама неожиданно прерывает молчание, отвечая на почти забытый вопрос. - У каждого князя собственный мир, царство, как принято называть. Есть и такие, что полностью соответствуют церковным гравюрам о гиене огненной.
  Рихарду необходимо время переварить информацию. За сотни и тысячи лет борьбы человечества с демонами, люди так ничтожно знают о мире Хаоса. Вот значит, куда он угодил - царство одного из демонских князей. Интересно кого? Демонолог перерывает в памяти наиболее известные имена. Асмодей, властелин инкубов и суккубов. Абаддон, знаменоносец Хаоса. Ну и конечно... Вельзевул, союзник Темного Лорда в прошлую Войну.
  Размышления прерывает демонесса. Наама останавливается и с силой, так что когти до крови впиваются в кожу, сжимает ладонь юноши.
  - Будь внимателен и думай, что говоришь, - шепчет она, смотря прямо перед собой.
  Рихард ничего не успевает произнести в ответ. Земля приходит в движение, раскачиваясь, как корабль на волнах. Если бы не рука Наамы, чародей несомненно упал бы. Горы идут в пляс, расширяющиеся трещины выстреливают шрапнелью, целые пласты породы увлекаются с грохотом вниз, поднимая столбы пыли. Но фигуры демонессы и человека продолжают стоять посреди буйства, не шевелясь.
  - НААМА! - ревет в порыве бешенства голос, разносясь отовсюду.
  Земля взрывается. На поверхность из сокрытых недр вырывается уродливое создание, от одного лишь взгляда вызывающее тошноту. Огромный червь, размерами превышающий самую высокую из скал. Все тело покрыто жесткими волосками и роговыми отростками и источает ядовито зеленую слизь. Извиваясь, монстр зависает над жертвами, распахивая чрево. Внутри, на подобии губ, копошатся и издают мышиный визг сотни щупалец.
  - КАК ПОСМЕЛА ТЫ, ЯВИТСЯ СЮДА! - громом гремит голос демона. - Я НЕ ЗНАЮ, КАК ТЕБЕ УДАЛОСЬ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ТЕМНИЦЫ, НО КЛЯНУСЬ МОИМИ ИСТЛЕВШИМИ КРЫЛЬЯМИ Я...
  Монстр прерывает тираду. Взгляд упирается в Рихарда.
  - Оооо, - протягивает, меняя тон, на подобие кошачьего, демон, - так все же ты привела его. Темный Властелин.
  Все наставления возлюбленной в мгновения ока покидают горячую голову молодого мага. Высвободившись от демонессы, выходит вперед, обращая пылающий взор на тушу гигантского червя.
  - Я. Не. Темный. Лорд, - скрежетая зубами, выговаривает Рихард.
  Демон несколько секунд молчит, а затем взрывается хохотом.
  - Вы только посмотрите на него, - он никак не может успокоиться, сотрясаясь от смеха и разбрызгивая тягучую слюну, - я еще не встречал таких наивных. - Демон резко прерывает веселье и низко почти вплотную, наклоняется над притихшим Рихардом. Смрад способен лишить сознания, к горлу подступает горечь желчи. - Мальчик, очнись. Ты использовал извращенную магию, что бы призвать демонических тварей из Хаоса. Убивал. Спутался с темными колдунами. Да ты просто погряз в Тьме.
  От необходимости снова оправдываться и отнекиваться, спасает Наама. Тем более на этот раз юноше нечего сказать. Демонесса выходит вперед, обращая на себя внимание монстра.
  - Прекрати этот фарс, - громко говорит она, - зачем ты искал Рихарда?
  Демон приосанивается, насколько это вообще возможно при подобной комплекции.
  - Что ж, разреши представиться. Я Бельфегор, один из князей Хаоса, - тварь аж раздувается от бахвальства. - Но ты конечно, как студент демонолог, все обо мне знаешь.
  На этот раз Рихард предпочитает тактично промолчать. То есть имя Бельфегор присутствует в гримуарах, но на этом все. О подобном демоне человечество ничего не знает.
  Гигант тем временем, булькает, видимо прокашлявшись.
  - Итак, к делу. Мне, конечно, отрадно наблюдать за твоим благородным порывом помочь Шугарину. Вот только как? Войск у князя нет. Они либо геройски погибнут в полевом бою либо умрут от голода во время осады. Как поступишь? Будешь призывать из Хаоса зверюшек? Много ли наколдуешь до утра?
  - Что предлагаешь? - демонолог решает выслушать до конца.
  Пасть Бельфегора растягивается в тошнотворном подобии улыбки. Вместо ответа Рихард слышит за спиной приближающиеся шаги. Бафомет, человек-козел - знакомая картина с книг, только гораздо более впечатляющая. От демона так и веет мощью. Выше человека, увенчанный длинными рогами, бугрятся мускулы. Голая грудь, пусть и не прикрытая сталью, одними мышцами заставит клинок увязнуть, но дойдя до жизненно важных точек.
  Наама совсем иначе оценивает демона-солдата. Обходит, проводя пальцами по коже, прицениваясь, как к дыне на рынке.
  - Мелковат, - выдает она вердикт, игнорируя раздраженное фырканье князя Хаоса, - гораздо слабее гвардейцев Вельзевула.
  - У этого зазнайки не воины, а безмозглые гомункулы. Мои бафометы может и слабее физически, но наделены разумом. Тебе даже не нужно будет ставить над ними командиров-людей, у меня прекрасные офицеры. Я дам тебе легион, четыре тысячи демонов.
  Рихард старается выглядеть невозмутимым. Не получается.
  - Вы конечно, если не нравится, - явно издевается червь, - можете обратиться к Вельзевулу. Мы, князья Хаоса, знаете ли, злопамятны, Вельзевул до сих пор не забыл позор прошлого поражения. Или к Асмодею. Наш любвеобильный демон особенно будет рад тебе, Наама.
  Язвительный тон юноша игнорирует, погрузившись в размышления. В современной войне четыре тысячи грозная сила. Особенно если речь о вышколенных солдатах под единым командованием. С такой силой разрозненному феодальному ополчению не совладать. Захочет, выдворит западноземельцев прочь из Шугарина. Нет, дойдет до Великаньего Рога и добьется низложения сошедшей с ума королевы. И все же...
  - Какова цена? - задает маг самый больной вопрос.
  - Кровь. Не животных конечно, - хихикает демон, памятуя о церемониях шугов в роще, - мне нужна живая душа. Да-да, - кивает он, глядя как по телу Рихарда проходит дрожь, - ты, верно все понял, речь о человеческих жертвоприношениях. Твоя любимая знает ритуал.
  - Нет.
  Бельфегор некоторое время молчит, рассматривая юношу. Наама порывается что-то сказать, но на этот раз Рихард жестом просит ее помолчать.
  - Вот значит как, - с гораздо большим любопытством, чем ранее протягивает князь Хаоса. - И к кому же ты обратишься? К Тьме? Тьма безлика и слепа. Даже твой предшественник, хоть и нареченный Темным Лордом, во всем полагался на силы Хаоса. Что же ты будешь делать?
  - Не знаю, - честно признается, беспечно пожимая плечами, демонолог. - Но обещаю, найду другой выход.
  
   Шугаринское княжество. Окрестности Хорива.
  
   Возмущенно ухнув, крупный филин закладывает вираж над жужжащим, говорливым скоплением войск. Восседающий на белом коне, герцог Эльмерих провожает птицу задумчивым взглядом. И чего с утра рано разлеталась? Не отрываясь более на странности природы, старый герцог вновь прикладывает подзорную трубу к глазу. Наблюдательный пункт западноземельной армии как раз открывает живописный вид на занятый шугами холм. Зрелище действительно занятное. Засидевшиеся без дело вояки, непринужденно улыбаются, обмениваясь шутками и бахвалясь друг перед другом. Северяне располагаются на виду, щедро усеяв высотку флагами, выставляя основную массу живой силы на передний край. Влад всем обликом кричит - вот я, идите, мы не боимся. И запад отзывается на вызов. Полевые командиры смеются над однообразием тактики врага. Излюбленный стиль боя, как по учебникам - занять господствующие высоты и встать стеной щитов тяжелой пехоты. Будто Эльмерих настолько глуп, как сопливые рыцари. Копья дружинников несут смерть для любой кавалерии. Эти ребята способны драться при плотном построении и отразят любую лобовую атаку. Но сегодня все будет иначе.
  Церковь издревле относит тщеславие к тяжким порокам. Герцог не раз кается в страстной тяге амбиций. И все же мечты не покидают поседевшую голову. Годы идут, а властитель Благодатного полуострова так и остается заперт в богатом, но далеком от большой политики крае. Гримберты, Магдебоды, Хариберты и Беремоды прочно занимают мягкие кресла дворцового совета. А он...что он. Стареет, с грустной улыбкой смотря, как растут внуки, чувствует спиной перемены погоды, хладеет к женщинам.
  "И вот я тут", - Эльмерих выдыхает пар и со скрежетом сжимает поводья.
  Наконец. Свершилось.
  Герцог выводит коня вперед, так что каждый находящийся на поле может лицезреть громадную, все еще искрящуюся силой, фигуру полководца. Некоторое время молчит, смотря на застывших в ожидании подчиненных. Набрав в легкие воздуха, что есть мощи, гаркает, прижимая деревья в земле:
  - СОЛДАТЫ, ВНИМАНИЕ!
  Воины и без того стоящие по стойке смирно, от натуги выпрямиться буквально краснеют. Даже вымуштрованной, привыкшей к церемониям, гвардии не удается достичь такого абсолютного послушания.
  - Милостью Безначального, королева Хильда объявила о возрождении воинских традиций, - звучит прокуренный голос старика. - И именно нам удостоена первая честь.
  Эльмерих делает жест рукой. Тот час, подхваченный легким ветром, распускается полотнище стяга. Старого, местами заплатанного и выцветшего. Но при виде изображенных переплетенных копий, мало кто остается равнодушен. Присутствующие, кажется, застывают в невесомости, с трудом удерживая слезы.
  - Отныне, - возглашает герцог, запинаясь, сам сглатывая ком, - мы "Стальные ежи", вновь первый полк объединенной армии. Слава Западу!
  Гремит многократное "ура!". Не сухое уставное, с каменными лицами и пустыми глазами. А рвущееся из самых глубин души, до дрожи в руках и влажных глаз. Вверх в едином порыве вздымаются тысячи копий, вновь и вновь подхватывая крики радости. Все еще живы, пусть время и прорезает борозды морщин, ветераны полка, ходившие под флагами Теодориха. Но и совсем зеленые юнцы, еще не вкусившие соль боя, кровь от крови полка.
  Эльмерих поворачивается к ожидающим приказы баронам. Увы, не в силах сдержать раздражения. Сплошь молодняк, как же не хватает опыта Альдемера. Где он теперь?
  - Посылайте вперед пехоту и лучников.
  - Ваша светлость?.., - бароны неуверенно переглядываются.
  Герцог не считает нужным вдаваться в пояснения. Ох уж эти юные рыцари, так и мнят себя во главе лихой кавалерийской атаки. Штурмовать линейный строй шугских гридней сродни суициду. Нет, ошибок совершать нельзя, не тогда, когда Безначальный дает Эльмериху и всем "Стальным ежам" такой шанс.
  - Пусть наши пешие войска завяжут бой, бейте двумя батальонами прямо в лоб. А конница тем временем обойдет холм по балке с левого фланга.
  Над полем раздается мелодичный зов боевых труб. Так начинается сражение за Хорив.
  
   Сделав напоследок круг почета, филин опускается на подставленный локоть. Когти шкрябают метал покрытых позолоченной гравировкой поручей. Ярополк гладит фамильяра по холке, в блаженстве закатившего глаза.
  - Скоро начнется, - гундосит голос княжича сквозь защитную личину, хищно скалящуюся мордой демона.
  Рихард хочет сказать "С Богом", но от чего-то слова не идут.
  - Мы тоже начинаем, - вместо громких фраз объявляет он и дает сигнал рукой.
  
  Столб пыли, поднятый сотнями сапог, окутывает ряды марширующего войска. Фараберт чуть опускает щит, показывается закованная в клепанный шлем с поносицей голова. Лицо обрамлено куцей бородой, не способной прикрыть пораженную кожу. Желваки подрагивают, сощуренные в крайней степени сосредоточенности глаза не мигают. Хотя сейчас даже холм представляется маячащей недалеко дымкой с размытыми очертаниями языческих мерзостей на красных стягах шугов. Впереди, закрывая почти весь обзор, спины ребят первой линии, пыхтящих под тяжестью громоздких щитов-павез.
  Фараберт происходит из семьи простолюдин. Пусть и лишенный благородных кровей, рожденный в среде свободных крестьян сержантского сословия, может надеяться на лучшую долю. И Всевышний отзывается, посетив своего раба в облике коронованной Хильды.
  "Мир меняется, - говорит с высоты коня герцог Эльмерих, бросая оторопевшему мужчине нашивки лейтенанта, - и скоро кровь не будет иметь столь уж большее значение. Докажи чего стоишь. Добудь мне этот холм"
  Командир до скрежета сжимает эфес палаша. Гори все огнем, сейчас нельзя оплошать. И не в деньгах дело или чинах. Золото, положение, чего оно стоит? Ради одного мига, стоять перед герцогом, чувствовать тяжелую длань на плече. Услышать сокровенное: "Ты справился".
  "Я справлюсь, - чеканя шаг, как молитву повторяет новоиспеченный лейтенант, - я обязательно справлюсь"
  Не только Фараберт нервничает - все сотники на нервозе. То и дело воздух сотрясается от выкриков команд, усиливаясь по мере приближения к холму.
  - Подтянитесь мать вашу! - истошно кричит кто-то, надрывая голос. - Держать строй!
  - Щиты! Щиты поднять! Сейчас стрелы полетят!
  На долю секунды доносится характерный запах. Будто кто-то жжет кожу, вонь выбивает дух, до рези в глазах. Предупреждающий крик "Берегись!" глохнет в последующем взрыве. Фараберт падает на колено, подсеченный взрывной волной. По вовремя вскинутому щиту барабанят камни и комья грязи. Неужели королевские маги оплошали и враг наносит удар первым?
  - Наши! - голосят откуда-то из глубины строя.
  Нет, первыми в партии делают шаг столпы войны - боевые маги Запада. Пехоте только и остается, с раскрытыми ртами наблюдать за огнем, обрушившимся на холм. Страшно. Невероятно. Завораживающе. Чувствуешь себя беспомощной букашкой посреди бушующего океана и не можешь не восхищаться. Шугам сейчас не позавидуешь.
  - Так им! - подбадривают бойцы, глядя на раскаты заклинаний утюжащих позиции северян.
  - Не останавливаться! Продолжать атаку!- пытается командовать Фараберт, тщетно размахивая руками. - Труби наступление! - отвешивает леща хлопающему глазами горнисту.
  Заливистый звук прокатывается по полю баталии, подхватываемый и передаваемый от сотни к сотне. Как бы не тяжело, пехота продолжает чуть не ползком продвигаться вперед. Вокруг гремят взрывы, воздух раскаляется до предела, заставляя облаченных в броню людей изнемогать от жары. Дышать невозможно, но они идут. Во многих местах конечно порядки рвутся, образуя прорехи, но это уже не важно. Главное вцепится хваткой в высоту.
  И все же...
  Фараберт довольно долго служит в армии. Принимает сражения в междоусобицах баронов, сражается с северянами, кочевниками, где на поле брани господствует магия. Что-то не так, командир понимает с первого взгляда. Над холмом по началу начинает кружить черное облако. Ничем не похожее на творение природы, без просветов, будто сама Тьма смотрит в душу из глубин бездны. Многие останавливаются, не в силах сделать и шага. Сотники неистовствуют, подгоняя бранью и кулаками. Обычно заклинания взрываются о магические щиты, но туча, порожденная извращенным чародейством, пожирает удары.
  - За мной! - Фараберт, толкнув впереди идущих плечом, вырывается вперед с воздетым оружием. - Не останавливаться!
  По туче проходит дрожь, будто та, насытившись, пустит довольную отрыжку. От черной массы отделяется извивающийся хобот, хлестанувший по рядам наступающих. Раздаются такие крики, что даже пытающийся воодушевить людей лейтенант шарахается с дрожащими руками. От двоих остается горстка пепла да едва узнаваемые фрагменты тел.
  - М-мать! - оказавшийся рядом боец аж подпрыгивает, в глазах танцует джигу безумие. - Я так умирать не хочу!
  - Стоять! Зарублю! - бросается в кучу паникующих, взявший таки себя в руки командир.
  Туча вновь выбрасывает хлыст, заставляя пол батальона лечь пластом, а вторую броситься врассыпную. Но на этот раз отросток дергается, словно прикоснувшись к раскаленной плите. Просыпаются королевские маги, над пехотой стягивается защитный кокон.
  - Вперед! Все, вперед!
  Воспрянув духом, разбросанная было пехота устремляется к подножию холма. Наконец можно различить наваленные баррикады и виднеющиеся за ними островерхие шлемы гридней. По высокой дуге в западноземельцев летят стрелы, легко находя цели в густой массе.
  - Щитоносцы, восстановить строй, - Фараберт подобен глашатаю Безначального, поспевая везде, окутывая войска активностью. - Лучники, заткнуть их.
  Стрелы продолжают падать, хоть и не густо, но метко. Длинные луки бьют в ответ, но стрелять приходится вслепую. Маги тоже достать до надоедливых стрелков не могут. Черная туча все не унимается, прямые удары огненных шаров и молний ей нипочем. Пусть неведомая магия и уходит в глухую оборону, но сводит на нет все чародейство герцога.
  Лейтенант первый преодолевает баррикады. С ходу, отбив выставленное копье, наносит сокрушительный удар в открытую шею. Палаш легко преодолевает препятствие, бросая к ногам Фараберта поверженного противника.
  - Что? - воин разгребает носком сапога кучу соломы, недавно бывшей грозным северянином.
  Повсюду происходит то же самое. Западники восходят на никем не обороняемый холм, не считая наряженных чучел. Все изрыто воронками от попаданий магии, истыкано стрелами, но не следа шугов. Никогда еще Фараберт не чувствует себя настолько глупо. Командир стоит на вершине баррикады, беспомощно оглядываясь и не зная, что делать. Высотка занята, повсюду флаги с драконом Запада и ежом первого полка, но что-то не так.
  - Лейтенант! - окрикивают неподалеку.
  В центре холма воины окружают несколько повозок, источающий тошнотворный запах. Командир с трудом преодолевает рвотный позыв и закрывает нос и рот засаленной тряпкой.
  - Боже... Что там?...
  Ряды расступаются, открывая зрелище. Так быть не должно, так не бывает. Шуги оставляют на холме трупы. Нет, не погибших в бою. Повозки загружены, небрежно сваленными, давно умершими людьми. Женщины, дети, старики. Трупные пятна, некоторые вырыты из могил, где смерть выедает плоть, обнажая гнилые зубы и желтые кости.
  - Я не понимаю, - стоя над повозками Фараберт отчаянно ищет хоть искру логики и не находит. - Зачем все это?
  Взгляд падает на девочку, едва достигшую десятилетнего возраста. Обрывки клетчатого платья, на сохранившейся половине черепа золотятся рыжие кудри. По останкам трудно судить, но когда-то ребенок обещал вырасти в красавицу, будоражащую сердца юношей.
  - Твари, - шепчет Фараберт, - у этих шугов даже к собственным мертвецам нет уважения. Язычники.
   Объятый праведным гневом, западноземелец пропускает самое важное. Мертвые глаза девочки распахиваются, ручки, маленькие, но невероятно сильные тянуться к жертве.
  - Аааааааааа!
  Зубы прокусывают сапог, лен штанов, во все стороны брызжет кровь. Богобоязненный и воспитанный муж начинает сквернословить и богохульствовать на зависть самому отпетому чернокнижнику. Палаш выпадает из рук, хрупкий ребенок опрокидывает мужчину, продолжая молча и остервенело грызть.- Уберите ее! - дотянувшись до кинжала, Фараберт по рукоять всаживает в шею. Снова и снова, не в силах, однако, остановить монстра.
  На помощь никто не приходит. Трупы оживают, бросаясь на разбегающихся, поверженных ужасом солдат.
  
  Барон Ариперт поднимает руку, брякнув звеньями кольчужной рукавицы.
  - Стой! - резко окрикивает он, прежде чем сам понимает, что делает.
  Результат превосходит самые оптимистические прогнозы. У бунтовщиков не достаточно средств для хоть какой-то активной обороны. Все на что хватает - держать холм. С высотки прямо сейчас раздается гвалт схватки - значит, пехота наверху. Втянутая в противостояние, дружина не имеет средств для прикрытия флангов и кавалерия без препятствий втягивается в балку. Густая, пусть и высохшая растительность вкупе с глубиной низины полностью скрывают отряд. Даже от холма остается виднеющаяся вдали верхушка. Остается лишь обойти возвышенность и в сражении можно ставить точку.
  К так и не сдвинувшемуся с места командующему подъезжает всадник.
  - Господин? - оруженосец, с трудом удерживая разгоряченного коня, заглядывает в лицо сосредоточенного, смотрящего вдаль, сюзерена. - Почему мы остановились?...
  Барон жестом требует замолчать. Глаза аристократа превращаются в две щелки, сердце, не раз вкусившее сражение, прыгает в танце, как в первый раз. Что? Что происходит?!
  - Сквайр, ты слышишь что-то? - шепчет Ариперт.
  - Сир?
  Раздается свист и шлепок. Дернувший головой на звук командир лишь замечает заваливающегося на бок слугу. Из шеи бедняги торчит вошедший по оперенье тяжелый арбалетный болт. А затем на людей, вынырнув из облаков, нисходит смерть.
  - Какого лешего?! Что это?! - наперебой кричат воины.
  - Тревога! К оружию!
   Погибель приходит в образе крылатой твари. Распахиваются перепончатые крылья, усеянная шипами, длинная шея носит уродливую башку. Пролетая на невообразимой скорости, монстр делает взмах хвостом. Еще один всадник, оказавшийся на пути, едва не расстается с жизнью. Хвост, похожий на дубину, одним махом сносит лошади голову. Не успев даже вскрикнуть, животное падает, погребая под тушей орущего матом седока.
  Тварь, закрутив резкий вираж, уходит в небо, что б скрыться за облаками. Но Ариперт успевает заметить седло и сидящего всадника. Тот хохочет, превращая поле боя в сцену, плод театра безумного режиссера.
  Все скрывает пыль, судя по звукам, царит хаос и неразбериха.
  - Еще один атакует! - раздается откуда-то с центра порядков.
  - Да сколько же их! - голос дребезжит на грани истерики.
   Наперерез летающим монстрам вздымаются росчерки огненных шаров, всадники пытаются метать дротики. Самые отчаянные шпорят коней, пытаясь достать неведомого врага мечом во время пикирования.
  
  - Г-господин, - офицер штаба не знает, что и как докладывать герцогу.
  Эльмерих раздраженно толкает мужчину и выдергивает из обмякших пальцев подзорную трубу. Творится нечто неописуемое. Только что пехота так рьяно атакует холм и вот-вот должна выбить гридней. А теперь два полностью укомплектованных батальона отступают. Хотя едва ли это слово подходит для царящего позора. Люди бегут, будто на холме не горстка восставших северян, а один из князей Хаоса воплоти.
  - Что с нашей кавалерией? - обращается главнокомандующий к стоящему за спиной человеку.
  Придворный маг откидывает капюшон. Молодое лицо тридцатилетнего мужчины, кажется, за минуту стареет. И это не преувеличение. На черных волосах за короткое время битвы серебрятся седые пряди. Едва стоящего на ногах чародея держат за локти младшие акколиты.
  - Чем вы вообще занимались? Что это за спектакль был? - обрушивает гнев за неудачу Эльмерих.
  У мага нет сил даже для оправданий.
  - Мы никогда не сталкивались с таким, - говорит за учителя девушка, тряхнув длинной косой.
  - В Академии такому не учат, - вторит юноша, ее ровесник.
   Наверняка речь о проклятой черной туче. Герцог в глубине души понимает, волшебники не при чем - сам виноват. Не может Влад выйти в поле ради чистого самоубийства. У северной змеи полно хитростей и еще больше яда в клыках. Но не беда. Клыки можно выдрать, с корнем.
  - Коня мне, - командует Эльмерих. Старый герцог обнажает клинок, гарцуя перед людьми. - Всем резервам, за мной! В бой! Вырвем у врага победу!
  И первым, нахлестывая коня, устремляется прямо в бушующий смертью и паникой центр.
  Остановить бегство, проще сказать, чем сделать. Люди бегут, размазывая по щекам грязные разводы слез, спотыкаясь, бросая оружие и буквально, предавшись безумию, пытаясь зарыться в землю. К счастью резерв наступает, сохранив строй, напирая единой массой. Две волны схлестываются друг с другом.
  - Стоять! - кричат офицеры. - Не позорьте ваших матерей! Куда вы бежите?
  - Я туда не вернусь! - орут пришедшие с холма, бросаясь прямо на копья. - Там смерть!
  Строй резервной армии начинает прогибаться. Перед беглецами вздымается земля, изрыгая огонь и смрад. Под ноги вонзаются арбалетные болты. Вперед выходит сам герцог, окруженный стрелками и магами. Наконечники стрел смотрят прямо в грудь паникерам, заставляя всех разом умолкнуть.
  - Еще шаг назад, - разносится голос Эльмериха, будто выросшего до небес, - и я отправлю вас к праотцам.
   Раздается шум. Кто-то голосит, продираясь верхом сквозь толпу. Пехотинцы едва успевают отбежать, избегая копыт, всадник размахивает хлыстом, обжигая по лицу и плечам.
  - Ваша светлость! Ваша светлость! - продираясь все дальше, привлекает он внимание.
  - Чего там?
  - Холм взят! Дорога на Хорив наша!
  
   Спешенный Ариперт, осторожно, крадучись, приближается к поверженной твари. Несколько дротиков пробивают крепкую, как железо, чешую и застареют в плоти. Одно крыло оторвано, морда превращена от прямого попадания магии в кашу. Оторвана нижняя челюсть, крупные толчки крови образуют целую лужу.
  Убитый всадник лежит в двух десятках метрах, разбившись о камни.
  - Что это? - спрашивают друг друга рыцари и оруженосцы.
  Существо приходит в движение. Хрипит, пытаясь поднять голову, когти роют землю.
  - Ааа, мать твою! - воины бросаются в рассыпную.
  Невероятно. При таких-то ранах монстр все еще дышит. Но проходит минута и он больше не шевелится. Сперва словно перед кавалеристами лежит настоящий дракон. Лишь присмотревшись, можно узнать мелкого сородича - виверну.
  - Он был один, - понимает Ариперт, пнув сапогом дохлятину, - мы все это время дрались с ним одним.
  Барон в сердцах швыряет меч на землю.
  - Нас обманули!
  
  Не сломав ни единого копья, воинство князя Влада в спешке уходит горы. Жители покидают Хорив еще до рассвета, растворившись в тумане, оставив западникам голые пустоши. Отступление хоть и поспешное, проводится тщательно и со знанием дела. Шуги ведут с собой скотину из близлежащих деревень и лишь самое необходимое, бросая безделушки на поживу воронью. Сжигают амбары с зерном, не уместившиеся в караване, травят колодцы.
  Рихарда остается до последнего, в арьергарде. Молодой маг не в силах отказать себе в удовольствии воочию лицезреть воплощение плана. Нет ничего веселее видеть королевских солдат, бегающих, орущих и сражающихся с пустотой. Им и противостоит то одна виверна да горстка трухлявых зомби. Паника такое же оружие, как меч.
  По чести, без Гордыни ничего не вышло бы. Вернувшись из Хаоса, демонолог так и не смыкает очей. Мучаясь в поисках ответов на загадку, рискует разбудить ветхого генерала.
  "Я пришел к такому же выводу", - не смотря на поздний час визитеров быстро пропускают в покои князя.
  Влад и сам бодрствует. Рихард застает правителя сидящего у очага с чашей подогретого вина, комнату наполняет аромат трав. Расшитый бисером халат небрежно накинут на голый торс. Князь смеется, глядя на выражение лица юноши и предлагает гостям место у огня и напитки.
  "А вы думали, я поведу свой народ к гибели? - с лукавой улыбкой Влад сам, взяв кувшин из рук холопов, разливает вино по чашам. - Хорив не защитить, мы уйдем в горы. Правда, - вынужден согласиться он, - я планировал пожертвовать для этого сотней моих гридней. Но так даже лучше. Я готов рискнуть и использовать ваш план"
   Рихард окидывает взглядом сгрудившихся вокруг него людей. Все покрыты грязью боя, некоторые ранены, но ярче солнца сияют устремленные на лидера глаза. Люди Гаста как никто другой прекрасно проводят имитацию сопротивления. Не подводит и молодняк чернокнижников, впервые участвующие в настоящей драке.
  - Ай да мы? - с улыбкой, обнажая оскал, не громко говорит маг.
  - Хузах! - ревет дружный клич.
   Впервые за долгие дни Рихард, наконец, чувствует вкус к жизни.
  
   Графство Кельдруд. Замок Волчий Клык.
  
   Костлявые пальцы смерти заносят косу, тень падает на некогда цветущие земли. Родовое гнездо Беремодов стонет, не выдерживая тяжести войны. Догорает водяная мельница, источая клубы дыма и смешивая запах тлена с гарью. Некогда живоносный ручей наполнен трупным ядом, вода уносит, колыхая на поверхности, тела убитых. Смерть не знает различия - животное ли, человек. Нищий лежит, с остекленевшими глазами, пробитый тремя стрелами. Кровь смешивается с пролитой из недопитой бутылки медовухой. Не знающие ни в чем недостатка, крепко стоящие на земле торговцы лежат вперемежку с зарубленными кошками и собаками. Дорогие шелка, вывалившись из повозок, изгвазданы в навозе, попраны копытами с таким трудом привезенные через моря пряности.
   Замок осажден и блокирован со всех сторон. Уже на третий день боевых действий оборона трещит по швам. Не выдерживают ни стены, ни скрепляющие их чары. Горят постройки, превращая и без того тяжкое положение защитников в сущий ад. Осыпается кирпичная кладка, одна из башен лежит в руинах, болтаются на петлях ворота. Королевские инженеры утрамбовывают землю, метр за метром протаскивая осадные орудия к цитадели. Большие требуше днем и ночью забрасывают камни и останки тел, стремясь деморализовать гарнизон.
   Хильда верхом на коне проезжает по уличкам безымянной деревушки. Глупые крестьяне до сих пор не в силах осознать происходящего. Война, несравнимая ни с одной кровавой ссорой аристократов соседей. Жители глазеют на королеву и богатый эскорт, послушными баранами высыпаются наружу из землянок.
   Рихард едва ли узнает в коронованной девушке знакомую. Будто прибавившая в росте за последние дни, взгляд скользит по верх голов окружающих, гордый, как у орла. На правительнице серебрится кольчуга, скрывающая голову под сталью капюшона. За плечами развивается ярко красный плащ, с золотыми драконами Запада.
  - Ваше величество, - перед ясны очи королевы предстает деревенский староста.
   Испачканное и изорванное, на крестьянине еще вчера было не дешевое платье. Да и сам облик, чуть полноватый, говорит о сытой жизни местных. Мужик мнет трясущимися руками оперенный берет, затравленной лисой озираясь по сторонам.
  - Ты говоришь с королевой, безродный холоп! - один из солдат Гримберта бьет старосту под колено.
  - Ваше величество, - упав в грязь, деревенский голова не сдается, пытаясь ползти к правительнице. Ближайший воин наступает на спину, окунув лицо в вязкую жижу. - Мы простые крестьяне, не вините нас, - булькает он в луже. - Мы просто обрабатывали землю и верно, как заповедал Господь наш Безначальный, служили лорду Беремоду.
   Хильда будто и не обращает внимание на распластанного у копыт ее коня несчастного. Взгляд блуждает меж селянских хибар и застывшей в ожидании, перепуганной толпе.
  - Женщины да старики, - едва слышно, чуть размыкая губы, говорит она, - Где все молодые люди? Мужчины?
  -Ч-что? - не понимает мужик.
  - Поднимите его! - львицей резко кричит королева. - Ваши дети там? - длань с намотанным хлыстом указывает на залитые огнем стены. - Проливают кровь верных мне людей?
   Потерявший дар речи старосты мычит, да заламывает руки. Глаза Хильды полыхают от гнева. Описав дугу, хлыст со свистом опускается на крестьянина. По толпе прокатывается слившийся в один вскрик. Бабы отчаянно прижимают плачущих детей, закрывая тем глаза. Сельский голова, кричащий, падает с рассеченным надвое лицом.
  - Что важнее? - Хильда привстает на стремени, обращаясь как к простолюдинам, так и внимающему слову государыни войску. - Верность стране или феодалу? - она делает паузу, дав время осмыслить сказанное, расшатывая основы вот уже столетнего мироустройства. - Зад моего отца сидел на троне, но на голове его плясали все лорды Запада. Но говорю вам, дети мои, отныне все изменится!
   Королева поворачивается к стоящему все это время рядом жениху. На девушку сейчас страшно смотреть. Глаза наполнены безумием, передаваемым и скакуну, с пеной у рта молотящего копытами воздух.
  - Убить всех. Не оставляйте в живых никого и ничего. Сожгите это место.
   Ни один мускул не дрожит на лице Гримберта. Принц-консорт даже не смотрит на невесту, кивая солдатам. Цепи вооруженных людей приходят в движение. Деревня наполняется воплями, крестьяне разбегаются, загоняемые подобно дикому зверю на охоте. Гогоча, за беглецами скачут всадники, лучники потехи ради стреляют на спор. Покрытая навозом кровля источает чад, поднимаются первые языки пламени.
   События у стен Волчьего клыка заставляют отвлечься. Перед позициями королевского войска вздымается земля от цепи мелких разрывов. Часть с таким трудом возводимого вала обрушивается. Тонны земли и деревянных балок погребают под собой осадную башню. В страхе разбегаются рабочие и бойцы.
  - Это что сейчас было? - без особых эмоций, скорее с легким налетом досады, чем раздражения, спрашивает у главнокомандующего Хильда.
   Гримберт морщится, будто зубы сводит от резкой, пронзающей все лицо, боли.
  - Называться армией и быть ею разные вещи. Давай взглянем правде в лицо - нам не видать регулярного войска. Солдатами управляют дилетанты, а для настоящих офицеров нужны школы. Нужно хорошее оружие, питание, людям, в конце концов, необходимо постоянное жалование. Где взять на все это деньги?
  Слова полководца несколько отрезвляют пыл королевы и заставляют задуматься. Гримберт прав. Что бы человек захотел связать жизнь с армией, одних возвышенных слов мало - нужна достойная плата. А оружие? Для большей части намотанный на жердь нож лучший вариант.
  - Останови своих солдат, - говорит королева, приняв решение, - эти крестьяне нам еще пригодятся. Будет тебе армия.
   И кто знает, чем закончится день, кабы не последующие события.
  Из полов шатра осадного лагеря вырывается яркий свет. Оттуда в тоже мгновение выныривает молодой волшебник, еще не заслуживший полноценный посох. Ветер подхватывает темно синий студенческий плащ, болтающийся на серебряной застежке. Ученик подбегает к королеве и, преклонив колено, протягивает запечатанный свиток.
  - От герцога Эльмериха, - читает Хильда, быстро просматривая текст, - они..., - королева запинается и, не веря самой себе, перечитывает несколько раз, - Хорив взят? Это точно не ошибка? - спрашивает она акколита, помахивая пергаментом.
  - Дай ка, - Гримберт без церемоний выхватывает послание. Прочитав, раздраженно хлопает себя по лбу. - Дурак я. Влад обыграл нас.
  До Хильды тоже доходит и она беззвучно, сквозь зубы, ругается. Дружина и жители столицы Севера растворяются в горах, не приняв серьезного боя. Войскам герцога достаются голые стены, с пустыми амбарами и близящейся зимой. Эльмерих, не скрестив клинки с Владом, рискует просто потерять весь полк в снегах. Но хуже всего перспектива затяжной войны на два фронта.
  - Нужно отступать, - думая в том же направлении озвучивает принц-консорт, - пока не поздно. Укрепимся в горных фортах, как сделали шуги в прошлую войну.
  Королеве остается лишь скрежетать зубами. Продуманный план летит кубарем в Хаос демонам на потеху. Быстро покончить с самоуправством княжества и выбить зубы мятежным лордам. Хильда должна была управиться в пару недель. Теперь предугадать события невозможно.
  - Войско на штурм, - отдает правительница распоряжения.
  - Штурм? - Гримберт как будто просыпается, встрепенувшись, смотря на королеву. - Сейчас? Да мы пол армии потеряем.
  - Атакуем, я сказала! - срывая голос, орет королева, перехватывая удобнее посох. - Архимага ко мне. Всем войскам вперед!
  
  Худшее для пехоты - атаковать стены лишь при помощи штурмовых лестниц. Защитникам терять нечего, люди Беремода сражаются с храбростью отчаянных, не помышляя о победе. В наступающие колоны летит все. Королевские маги не успевают блокировать сплошной поток стрел и дротиков. Выпущенные из скорпионов, тяжелые, окованные сталью болты прошивают магические щиты и наносят страшные потери. В ход идут даже ульи с пчелами, обращая в бегство целые отряды. В ползущих наверх людей сбрасывают камни, воины сгорают заживо, облитые смолой или кипящим маслом.
  И все же одной доблести не достаточно, стены не выдерживают.
  - Решил полежать на солнышке? - гремит голос Магдебода сквозь глухой шлем.
  Герцог, с противным металлическим бряцаньем, опирает боевой молот о плечо. Лежащий у ног победителя Беремод с трудом разлепляет налитые гематомой глаза. На графа страшно смотреть. Рана на лице искажает некогда привлекательные черты, голова распухает вдвое. Перебиты ноги, болтающиеся на нитях нервов. Вокруг, среди обломков стены, лежат вперемежку воины.
  Тут защитники предпринимают последнюю попытку задраить брешь, встав грудью.
  Беремод истошно кашляет кровью, пробитое легкое терзает невыносимой болью. Но он находит силы улыбнуться, глядя на тучного герцога. Редеют обломки зубов.
  - Выслуживаешься перед Чокнутой Хильдой? - хрипит граф. - Можешь пойти и вылезать этой суке между ног. Она не увидит как я...
  С хеканьем Магдебод одной рукой перехватывает тяжеленный молот. Оружие с чваканьем прерывает предсмертные страдания и тираду мятежника.
  - Это было великолепно, - раздается голос позади.
  Хильда, как оказывается, стоит позади. В окружении людей Гримберта и гвардейцев, королева преодолевает пролом. Спешенная, правительница без стеснений пачкает дорогие сапоги в грязи битвы, плащ волочется по нечистотам. Урча, фамильяр припадает к одной из луж, взахлеб лакая.
  - Ваш жених не почтил нас присутствием? - язвит Магдебод, склоняясь в поклоне.
  - Я отправила консорта штурмовать ворота.
  - Что ж, - герцог пинает истерзанный труп владельца Кельдруда, - полагаю, мы тут и без него закончили, - отрыжка из-под забрала получается до нелепого громкой. - Я хочу выпить.
  Вопреки всему Хильда смеется. Впрочем, тут же губы смыкаются в тонкую нить.
  - Боюсь еще рано для пира. Мне нужна голова Рихимера. Где принц?
  Вместо ответа Магдебод указывает навершием молота вдаль. Узкая улица ведет на возвышенность, где над замком высоко возвышаются башни и бойницы донжона. Последняя линия обороны.
  - Тогда идем туда, - спокойно говорит правительница, делая знак свите.
  Останки Беремода, едва узнаваемого по дорогому пошиву золотых одежд, поднимают на копья. Страшная процессия идет к цитадели, почти не встречая сопротивления. Все, кто может сражаться, погибают у стены. Остальные лежат, прямо на улице или прислонившись к стенам зданий. Раненные, обессиленные, задохнувшиеся в дыму. Никто не в состоянии поднять оружие или хотя бы убить себя. Гиена королевы в экстазе повизгивает. Уродливое создание впивается клыками, отрывая куски мяса у еще живых и тот час труся к другому телу.
  Не успевают захватчики дойти, как ворота донжона со скрипом распахиваются. Наружу выходит лишь один. Хильда не сразу узнает в наряженном под воина ребенке брата. На Рихимере подогнанная под рост, но все равно нелепо смотрящаяся, кольчуга. Шлем слишком велик и все время съезжает на бок. Слабые руки едва удерживают круглый щит.
  - Я король Западноземелья! - звонко выкрикивает мальчик.
  Голос ребенка глохнет в смехе войска. Кто знает, какие чувства и какая внутренняя борьба полыхают в сердце последнего сына Оттана. Но наследник делает шаг, а затем другой, приближаясь к сестре. Короткий меч покидает золоченные, покрытые бриллиантами ножны.
  - Тише, - Хильда останавливает готовую к рывку гиену, гладит по голове и теребит шерсть на холке. С улыбкой королева обращается к Рихимеру. - Корона на моей голове. Хочешь забрать?
  Рихимер устремляется вперед, пытаясь достать врага в глубоком выпаде. Девушка легко уклоняется, подставляя брату под ноги посох. Запутавшись, мальчик падает кубарем на землю, подняв клубы пыли. В ответ вновь раздается смех и свист.
  - Так значит король? - потешается волшебница.
  Ребенок пытается встать и дотянуться до уроненного щита. Хильда бьет под зад, отправляя в очередной полет.
  - Его вы хотели короновать? - кричит девушка, обращаясь к молчаливо смотрящим за избиением. На высоте донжона виднеются поникшие, лишенные воли и надежды лица солдат. Никто ничего не делает, все просто застывают соляными статуями.
  Без труда, даже не оборачиваясь, уходит от удара.
  - Единственная королева тут я! Смотрите!
  Хильда размашисто бьет, стремясь набалдашником жезла повергнуть конкурента. Но Рихимер, взяв меч двумя руками, неожиданно блокирует удар. Некоторое время оба, пыхтя, давят друг на друга. Клинок со скрежетом скользит по посоху, Хильда чувствует острое жжение, пронзившее щеку.
  - Ах ты..., - отпрянув, королева зажимает сильно кровоточащую рану. - Мелкий засранец.
  Устав от игры, девушка вздымает жезл. Вспышка и крохотное тело принца разрывает пополам.
  Тишина. Правительница стоит, держась за бешено колотящееся сердце. Обводит замковую площадь глазами, всматриваясь в усталые лица бойцов обеих армий. По-прежнему не звука. Никто до конца не верит в способность Хильды убить маленького принца. Но произошедшее высасывает все эмоции, оставляя людей опустошенными.
  - Защитить королеву! - только теперь приходит в себя Магдебод, толкая не шевелящихся воинов.
   Щиты смыкаются над головой правительницы, взгляды выискивают фигуры стрелков в амбразурах. Но ни единая стрела или заклинание не вылетают из башни.
   Пошатываясь, Хильда приближается к телу. Только увидев остекленевшие, выпученные как у рыбы глаза, успокаивается.
  - Лекаря.
  - Лекаря! Королева ранена! - по цепочке передаются приказы.
  Из рядов выталкивают почтенного возраста мага. Волшебник суетливо осматривает рану, ощупывая рыхлыми, покрытыми пятнами, пальцами.
  - Ну? Долго ты возиться будешь? - нетерпеливо ворчит Хильда. Кровь продолжает идти, заливаясь за ворот, к тому же очень жжет.
  - Позвольте, - запинающимся языком лепечет старик, отходя от раненной. Лекарь подбирает, касаясь кончиками пальцев, оружие Рихимера. - Ваше величество, этот меч... это легендарное оружие Алариха. Боюсь я ...
  Бедный волшебник, с набухающими слезами, падает на зад. Хильда вихрем подлетает, выхватывая из рук оружие. На отточенной до блеска стали видит собственное изображение.
  Замок сотрясается от истошного вопля.
  
   Хальфлаген. (Бывшее герцогство Благодатное.)
  
   Потускневший солнечный диск едва пробивается сквозь кисель облаков. Выдыхая пар, Рихард плотнее кутается в мех куртки. Стремительно холодает. Редкие, но крупные хлопья снега, кружась причудливыми танцевальными пируэтами, оседают, окрашивая в белое палубы и мачты ладей шугов и драккаров нордов.
  Пока корабельщики возятся с канатами, стоящий у трапа молодой маг осматривается. Северные морские налетчики - так их знает Западный мир. И юноша не привык видеть в суровых чертах, смотрящих сквозь прорези шлема, обыкновенных людей. "Безначальный избавь нас от нордов" - такие молитвы Рихард часто слышал от монахов в родном аббатстве (как там сейчас?). Вот они - норды. По улицам рыбацкой деревушки бегают, смеясь и радуясь снегу дети. И материнские улыбки, следящие за отрадой их жизней, ничем не отличаются от нежного взгляда Гальдрады. Перешучиваются мужики, отдыхая, усевшись прямо на доски будущего драккара.
  На плечо ложится ладонь Ярополка.
  - С кем это говорит Свенельд? - кивает демонолог на вышедшую навстречу шугам делегацию.
  Выглядят норды внушительно. Пусть и не облаченные в броню, пришедшие как бы на дружескую беседу, каждый подобен статью героям прошлых столетий. Предводитель, Рихард сразу замечает его по особой породе, возвышается над остальными на голову. Белеет на черном плаще ворот волчьей шерсти. Норд обхватывает совсем не крошечного боярина Свенельда и легко, смеясь, поднимает от земли. Совсем как братья. С другой стороны, нет ли в чертах лица шугского воеводы нечто и от соли вод Нордлагена?
  - Ярл Хродольф, - говорит Ярополк с какой-то бесцветной интонацией, но взирая на норда сквозь щелку сощуренных глаз.
  Рихард непонимающе смотрит на княжича.
  - Это его хирды ударили нам в тыл во время, как мы воевали против Оттона.
  Политика. Шуги охотно взялись за клинки, но в прошлой войне закулисные игры гремели громче боевых литавр. Ловкий, пусть и не популярный ход короля, позволил Западноземелью быстро склонить Север к переговорам. Но как переменчив ветер, еще более непостоянны союзы.
  - Думаешь, получится? - спрашивает волшебник.
  Северянин пожимает плечами и предлагает первому спуститься по трапу.
  - Хродольф получил Благодатное, - говорит Ярополк, идя следом, - больше ему от короны ничего не нужно. Так что трудно сказать.
  Собственно, для выяснения позиции ярла Хальфлагена, бояре и являются. После имитации боя за Хорив, в войне наступает пауза. Затишье играет на руку повстанцам, конечно. Оторванные от баз снабжения, воины Эльмериха разве что камни в столице княжества смогут грызть. В некогда дисциплинированном полку начинаются случаи дезертирства, а уж про мародерство (причем среди своих) вообще говорить не стоит - дело каждодневной рутины. Для "Стальных ежей" начинается период самовыживания.
  Но сидеть в горных кишлаках Рихарду до воя скучно.
  "Езжай спокойно, - успокаивает барон Альдемер мающегося без дела демонолога, - мы за всем присмотрим"
  Оставив темных и вооруженный отряд на попечение непрошенным помощникам в лице Марка и Сигиберта, Рихард отбывает на судьбоносную встречу.
  Длинные столы, выносят из общинного дома прямо на улицу. Застилают по-праздничному в расшитые узорами скатерти, не скупятся на яства. В изобилии рыба, причем такая большая, что одна из диковинных рыбин занимает полстола. На вертелах зажаривают диких свиней и зарезанных по особому случаю ягнят. Выкатывают бочки с медом и элем, мгновенно облегчавшие и щедро разлитые по чашам и рогам.
  О чем говорят большие господа, демонолог не знает. Юношу, с неясным статусом, усаживают даже не с хускарлами, где пируют и княжьи гридни, а с остальными хирдменами.
  "Хорошо хоть не в траллы определили", - ухмыляется про себя Рихард, глядя на ожидающее объедки нижнее сословие.
  Зато среди простолюдин, в дали от неспешных переговоров, куда веселее. Молодой маг с удовольствием отдает дань кухне, наслаждается прекрасной музыкой, льющейся из волынок, барабаны в купе с отбивающими ритм танца каблуками сотрясают стены. Одна девушка, только что наливавшая воинам эль, подхватив юбки, лихо вскакивает на стол.
  - Давай, Радегунда! - подбадривают норды.
  - Хей-хоу! - мужики стучат кружками, в такт движений танцовщицы.
  Такое Рихард видит впервые. Запал в глазах и окружающая энергия девицы сравнима разве что, до екнувшего сердца, с Хильдой. Только в отличии от хрупкой, пусть и с внутренним стержнем, принцессы, нордка кажется выкованным в кузнице булатом. Крепкая, с загорелой кожей и выцветшими под солнцем волосами. И танец ее схож с движением меча на поле боя. Подпрыгивая и стуча громоздкими деревянными башмаками, незнакомка не задевает ни единой посуды. Да, таким нельзя не восхищаться - она прекрасна.
  - Ну ка, добры молодцы! - гогочет с возвышающегося над пирующими места ярл, грякнув кубком. - Кто покажет силу богатырскую да старика повеселит?
  Воины заходятся еще сильнее, криками и самохвальством выражая удаль. Собравшиеся выбивают дробь кулаками о стол и свистом подбадривают добровольцев. Под общий смех, тан Аринбьерн укладывает все хвалившегося победами Торфина, а после сам угощает ничуть не раздосадованного хускарла элем. Свенельд, сбросивший кафтан, играя мускулами, сходится с быком, заставив титаноподобное чудище упасть на колени. Ярополк поражает всех мастерством, перенятым от деда, метко стреляя из лука на скаку.
  - А есть ли умельцы на мечах? - не унимается Хродольф.
  Рихард поднимается прежде, чем понимает что делает. Как будто кто под зад дает.
  "Хмель в голову ударил? - подшучивает Наама. - Это ты на мечах умелец?"
  "А что, - скепсис демонессы только сильнее раззадоривает и, сопровождаемый аплодисментами, юноша выходит в цент, - я тренировался"
  Рихард и правда уделяет часы фехтованию. Еще с Академии привычка брать уроки у Ярополка не оканчивается. Молодого мага время от времени учат как Марк, в прошлом имперский легионер, так и славный мечник Альдемер. Правда Арегунда вечно недовольно фырчит - лучше бы не железкой махал, а развивал Дар.
  "Ну да, - вспоминает парень окучивания ведьмы, - в нужном им русле..."
  Рихард становится прямо перед восседающими за высоким столом ярлом, боярином и прочими благородными танами. Знать с любопытством смотрит на молодого, мало кому знакомого человека. Лишь Ярополк улыбается во весь рот, одними губами что-то шепча (видимо подбадривая) и украдкой тыча большой палец.
  - Кто готов проверить, крепка ли у мальца рука, а? - говорит хозяин Хальфлагена.
  - А пускай сам выберет! - выкрикивают из-за столов, чей голос тот час подхватывают десятки других.
  Улыбнувшись, ярл обводит столы с восседающими воинами, жаждущими скрестить клинки в бою. Норды призывают с типичной им манерой:
  - Я Свен Ветродув! - встает немолодой боец, вздымая покоящийся пока в ножнах меч. - Я ходил далеко на запад и доплыл до берегов, где у людей красная кожа и перья на голове. Бейся со мной.
  - Нет, я буду твоим противником, - перекрикивает молодой звонкий голос. - Мое имя Греттир Неопалимый. Я в одиночку водил брандер и спалил половину драккаров ярла Сигмунда.
  - Сразись со мной, - бьет себя в грудь медведеподобный силач, - проиграть от рук знаменитого Эйнара Сильного не позор, а великая честь.
  Рихард обводит взглядом желающих померяться мастерством. Все как на подбор, рослые и сильные, со следами долгих морских походов и яростных битв. Так никого и не назвав, юноша поворачивается к ярлу.
  - Нет достойных тебе? - развлекающийся Хродольф откидывается на спинку стула, требуя еще эля. - Может, вызовешь на бой меня? Я с радостью...
  И Рихард указывает. Но не на норда, а на спешащую с кувшином к воителю девушку. Ту самую, что так самозабвенно только что танцевала.
  Смех и шутки обрываются, наступает гробовая тишина.
  - Ты ошибся, мальчик, - не глядя на демонолога, девушка наливает в подставленную чашу эль. Плеск жидкости особенно громко звучит посреди безмолвия. - И ты не хочешь поединка со мной.
  Рихард ничего не отвечает, продолжая с вызовом смотреть на нордку. Тяжко вздохнув, Хродольф как-то виновато выдавливает улыбку. Взгляд, обращенный на юношу, все же приобретает некое подобие любопытства и одобрения - храбрость и дерзость норд оценивает. Ярл берет руку девушки и целует, поглаживает ладонь.
  - Это Радегунда. Отрада моей жизни, моя дочь. Но еще - лучший воин и пусть не носит титула тана, все присутствующие тут мужи были повергнуты ею на землю.
  Демонолог украдкой осматривает пирующих. Так и есть - стыд и застарелое чувство горечи явственно читается в опущенных долу глазах. Открыватели неведомых ранее земель, не раз горевшие на палубах, могущественные воители, способные ударом длинного топора опрокинуть рыцаря и коня в полном вооружении - всех одолела простая девушка. Как?
  - Что ж, вижу, ты настроен решительно, - одобрительно кивает ярл, с проступающими нотками уважения. - Значит, пусть будет по-твоему...
  Хродольф громко хлопает в ладони. Звук сливается с боем барабанов и поднявшимся гвалтом воинов. Каждый приветствует храбреца, но, как быстро замечает демонолог, в большей степени жаждут лицезреть избиение приплывшего издали чужака. Из общинного дома выходят две девы-воительницы. Опальный маг никогда таких не видел, волей не волей засматриваешься. Не красавицы конечно, с грубыми, ломанными чертами, но не лишенные притягательного обаяния. Так бывает красив хищник в момент рокового прыжка. Нордки выносят оружие - два коротких, всего в полметра клинка. Сакс довольно старомодное оружие, странно видеть его в деле.
  К Рихарду с ложа спускается Ярополк. Княжич сам, отмахнувшись от подошедших гридней Свенельда, помогает другу подготовиться к поединку.
  - Ты уверен? - серьезно спрашивает он у товарища.
  Северянин вручает чародею меч. Без перекрестья, достаточно широкий для нанесения фатальных ран, если колоть. Но рубиться, как привыкли на Западе, не выйдет.
  - Я никогда не был уверен в том, что делаю, - юноша извлекает сакс и взмахивает несколько раз для пробы.
  Ярополк изгибает бровь, уставившись на товарища и прыскает в кулак.
  - Я должен был привыкнуть, - смеется он, но тут же возвращается в серьезное русло. - Сакс не рыцарский меч. Справишься? - северянин украдкой кидает взгляд на готовящуюся к бою Радегунду. - Сдается мне она не только плясать да напитки раздавать мастер.
  - Да ладно, - отмахивается Рихард, - Марк давал мне пару уроков боя с похожим мечом.
  - Пару приемов? - с выпученными глазами, на грани паники переспрашивает Ярополк.
  Только сейчас сын Влада замечает - мечи не учебные - заточка боевого оружия тускло блестит.
  - Эй! - поворачивается он к спокойно заливающемуся элем Хродольфу. Сидящий рядом Свенельд так вообще кактусом претворяется. - Вы его убить хотите?
  Радегунда извлекает меч из ножен и шаг за шагом, приближается к образовавшейся арене. Княжичу волей не волей приходится отступить, оставляя друга наедине с не вполне адекватной северянкой.
  - Если не нравится, твой человек может бросить оружие и молить о пощаде, - голос девушки меняется, вообще переставая походить на девичий. Из уст пробивается хриплый бас, как будто принадлежащий другому человеку. Красный язычок нордки облизывает дрожащие от переизбытка адреналина губы.
  Противники сближаются, не торопясь до поры кидаться друг на друга. Рихард пытается приноровиться к движением Радегунды, приходя к неутешительным выводам. Не используя щита, девушка ловко танцует, сакс, зажатый меж пальцев, свободно изменяет положение и даже руку.
  "Мне вмешаться? - даже Наама не в силах сдержать беспокойства. Неужели дочь ярла и демона пугает? Плохо тогда дело.
  "Рано", - стиснув зубы, отмахивается юноша.
  Сшибка. Отточенная сталь в считанных миллиметрах рассекает воздух от лица и конечностей поединщиков. Левая рука Радегунды, с растопыренными пальцами, постоянно мельтешит перед лицом Рихарда, норовя закрыть обзор и отвлечь. Удар в подмышку, прямо в слепую зону! Рихард едва успевает заблокировать выпад, но кончик сакса, извернутый в руке нордки, все же глубоко царапает запястье.
  "Рихард!", - кружащая зигзагами Наама готова когтями рвать обидчицу, но демонолог, шипящий от боли, и на этот раз не дает любимой сорваться.
  Разорвав на пару ударов сердца дистанцию, юноша и девушка вновь бросаются в атаку. Клинки со скрежетом сталкиваются в воздухе, обжигая искрами. Демонолог пытается передавить, но Радегунда вовсе и не сопротивляется, пропуская оружие противника и легко отправляя в невесомость.
  "Да она меня как пушинку подняла", - успевает подумать чародей в полете.
  Грохот падающего тела происходит под оглушительный аккомпанемент хохота со стороны нордов. Морские налетчики свистят, только что одобрительно хлопающие Рихарду, поносят и швыряются объедками. Шуги наоборот молчат, пряча опустившиеся уголки губ в бородах. При падении чародея хорошенько трясет, в мозгах сплошной кавардак да и дышать трудно - видимо о камни ребра пересчитал.
  "Вставай!" - крик фамильяра звучит как из глубины колодца, но подзатыльник помогает собрать глаза до кучи.
  Радегунды теперь не три, а одна - уже лучше. Но она приближается с садисткой улыбкой, держа меч острием вперед. Убьет? - мелькает шальная мысль, какая-то отстраненная. Наверняка.
  Вот тут-то Рихард и замечает - аура девушки ни под какое описание не попадает. Даже не темная, грязно-бурые, постоянно переливающиеся разводы. Такое маг видит единожды - спустившись в недра царства князя Хаоса.
  - Умри...умри...умри..., - хихикая, впадая в безумие хрипит дочь Хродольфа.
  Демонолог складывает украдкой пальцы в ритуальный жест и едва слышно шепчет:
  - Изыди.
  Никто не слышит, но вопль обожженного демона закладывает волшебнику уши. Радегунда спотыкается, рассеянно смотря на, казалось бы, поверженного противника.
  - Как? - выдыхает она, разом лишившись опоры, будто оказавшись вытолкнутой голой из избы на мороз.
  Размытая клякса, отчаянно верещащая, всего на миг отрывается от девушки. Но мига более чем достаточно.
  - Бей! - в слух кричит поднимающийся Рихард, не заботясь о маскировке.
  Кружась в невероятных виражах, незримая человеческому глазу Наама обрушивается на незнакомого демона. Оба порождения Хаоса сплетаются, мельтеша друг друга крыльями и когтями. Словно две дерущиеся кошки.
   Нетвердой рукой Радегунда пытается сделать выпад на встречу устремившемуся вперед юноше. Отработанным движением Рихард уходит в бок, блокируя свободной рукой оружие и делая моментально подсечку. Срубленным серпом стебельком, девушка падает на землю, продолжая хлопать ничего не понимающими глазами. Кончик сакса мага застывает в миллиметре от ее шеи. Наконец она замечает. Пока незнакомый демон побитой собакой ползет к хозяйке, Наама, скаля зубки в самодовольной улыбке, дурачась, машет нордке рукой.
  Взгляд раздосадованной Радегунды ничего хорошего Рихарду не предвещает.
  - Значит, так решили боги, - ярл Хродольф разряжает тишину, самолично спускаясь к победителю с полным рогом. - Сегодня они с тобой, - норд поворачивается к вставшей с мест делегации княжества, - и раз среди вас, друзья мои, такие воины, я с удовольствием посмотрю, как падет Запад. Мы не станем мешать, даю на то слово.
  Воитель делает знак рукой, благосклонно позволяя приветствовать победителя. Правда, как замечает трясущийся Рихард, овации не особо то и бурные. Даже шуги не в состоянии отойти от шока, жидко аплодируя.
  - Пойдем, - обняв все еще не успокоившегося парня за плечи, Хродольф ведет, что б усадить рядом с собой, - тебе нужно выпить.
  Веселье плавно перетекает в чинную церемонию. Чьи-то пальцы заводят заунывную мелодию и старческий скрипучий голос затягивает песнь. Омочивший губы в хмеле, Рихард, словно наяву чувствует под ногами палубу из выдранных ногтей павших воинов. И грозовые тучи вещают: Рагнарек - Рагнарек.
  
  Просыпается демонолог от чувствительного пинка сапогом под ребра.
  - О великий тан Рихард, - стоящий рядом Ярополк скалит зубы в улыбке и по шутовски кланяется, - гроза юных дев и победитель нордской медовухи, не соизволите ли поднять ваш благородный зад?
  Охающий с похмелья маг швыряется подвернувшейся под руку подушкой. Импровизированный снаряд перехвачен в полете и совсем уж бесцеремонно отправлен обратно в голову.
  - Ты изверг, - мямлит неразборчиво демонолог, пытаясь перевернуться и зарыться как можно глубже в ворох меховых одеял.
  Товарища смеющийся княжич вытягивает наружу. Только сейчас Рихард мельком осматривает куда его, порядком захмелевшего, перетаскивают спать норды. Вполне уютная избушка, некогда служившая западноземельцам и видимо не успевшая обжиться. Не дешевая мебель покрыта слоем пыли, по углам паутина. Дрова в очаге погасли еще до рассвета, превратившись в давно остывшие черные угольки. Холод проникает под нательное белье, скидывая как сон, так и последствия вчерашних возлияний.
  - Поторопись, - зевающему во весь рот Рихарду прямо в лицо прилетает одежда, - Свенельд с остальными давно грузятся на ладьи.
  - Без нас не уплывут, - бурчит пытающийся натянуть не в ту ногу штанину чародей.
  С горем пополам бывшие сокурсники по Академии все же покидаю временное пристанище. Путь лежит через центральную площадь, служащую одновременно и ремесленницким кварталом и рынком. Хальфлаген постепенно оживает от каждодневного притока людей. Норды спешат отправить на родину груженные зерном корабли, получая обратно железную руду, в изобилии добываемую на скалистых островах Нордлагена.
  Рихарду и Ярополку приходится протискиваться через немалое скопление людей. Внезапно молодой волшебник перестает чувствовать давление со всех сторон. Как по хлопку ладоней людей сдувает от рыночных лавок.
  - Что-то у меня дурное предчувствие, - княжич скидывает с плеча мешок и торопится развязать тесемки зачехленной сабли.
  Из поворота выходит Радегунда. Вот только не в праздничном платье и явно не с намереньем налить эля. Волосы северянки стянуты в тугой пучок, лицо изрисовано боевыми рисунками. За спиной облаченной по военному дочери ярла застывают в готовности с десяток таких же грозных воительниц.
  Звенит на треть извлеченная из ножен сабля Ярополка, но Рихард вовремя перехватывает руку друга, покачав головой.
  - Поквитаться решила? - с вызовом спрашивает юноша, выходя вперед.
  Радегунда надувает щеки, после чего выстреливает:
  - Ты выиграл не честно.
  Скрестив руки на груди, демонолог криво улыбается.
  - Ты тоже жульничала, - нисколько не стесняясь, возвращает он. - Что теперь? Убьешь прямо тут?
  Девушка подходит к чародею вплотную и с полминуты молча смотрит в глаза. А после смачно облизывает от подбородка до самого лба.
  - Полагаю, с тобой будет весело, - причмокнув, весьма довольная собой выпаливает она. - Думаю, мы пока присоединимся к тебе.
  Убитый морально Рихард еще долго не в состоянии вымолвить ни слова.
  
   Ярл Хродольф, стоит на вершине дозорной башни, крупными глотками осушая третью по счету плошку кваса. Предводитель морских разбойников провожает взглядом поднимающуюся на корабль дочь. Восходящая по трапу воительница рука об руку с молодым волшебником исчезает за притороченными к бортам щитами.
   Позади раздаются шаркающие шаги. Кряхтя и покашливая, сильно опираясь о резной посох, поднимается седой скрученный старичок. Если бы Рихард не напился так вчера, легко узнал скальда, поющего на пиру о конце времен. Старца ярл встречает с низким поклоном.
  - Конунг, - приветствует Хродольф, уступая место господину у бойницы. - Вы уверены?
  Дряхлого вида дедок переводит взгляд ясных глаз на мужчину.
  - Уверен ли я? - он хрипло смеется. - Я ходил в годы юности под флагами Тьмы и бился с дружиной Свендослава на Бабочкиной равнине с именем Лорда на устах. Я никогда не забуду моего Повелителя.
  Глаза старика загораются и, пораженный видением ярл отступает от конунга.
  - Он действительно вернулся. Темный Властелин снова с нами.
  
   Шугаринское княжество. Окрестности деревни Верцинии.
  
  Стрелы с глухим бряцаньем рикошетят о камни, боевые заклинания, беспорядочно посланные во все стороны, вырывают целые куски породы и заставляют землю вставать на дыбы норовистым конем. Воронь, возмущенно каркнув, поднимается, разбрасывая повсюду черное оперенье. И все же не смотря на бушующую драку, стервятники упорно скапливаются над горным проходом.
  Рихард пытается осмотреться сквозь прорези кольчужной сетки шлема. Ничего не видно, сплошной беспорядок. Отряд безнадежно разбросан по ущелью, отовсюду гудят рога, но толку еще меньше.
  - Ах ты ж мать! - юноша едва успевает среагировать - стрела незримого лучника чиркает о стальной обод круглого щита, едва не угодив в лицо.
  Похоже, действовать небольшим независимым отрядом не такая уж хорошая идея. Поначалу все складывается удачно. Демонолог, при помощи призванных адских гончих, легко обнаруживает отбившихся от основной массы отступающей колонны Эльмериха. Фуражиров или простых дезертиров уничтожают нещадно, появляясь из темени ночи голодной волчьей стаей. Но простой как самострел план дает осечку. Четверо адских псов лежат на тропе, медленно тлея и источая чад едкого дыма.
  - Они применили демонологов, - шепчет Нааме юноша, пробираясь меж камней и ощупывая землю.
  "Давно бы им пора догадаться", - фыркает кружащая неподалеку демонесса.
  Рихард легко находит следы демонической ловушки и остатки развевающейся пиктограммы. Изгнательный круг, идеально выполненный по шаблону академических книг. Значит ли это, что рядом кто-то из родного факультета?
  - Наама, - юноша быстро вскакивает, - собери всех наших, а то совсем плохо станет.
  "Поняла", - отзывается демон и мгновенно исчезает.
  Оставшись без поддержки любимой, волшебник чувствует холодок, пробежавший по спине.
  "Ладно, - пытается ободрить он себя, обнажая подаренный дружинниками шугский меч, - не время раскисать"
  Тем более из-за поворота показывается один из врагов. Прямо на Рихарда выходит спешенный рыцарь, с головы до ног закованный в кольчугу. А судя по звукам, остальные совсем рядом, в считанных десятках метров.
  Бросившийся вперед демонолог пытается достать противника, нанося быстрые удары крест-накрест. Куда вот только бывшему крестьянину, пусть и учившемуся фехтованию, тягаться против силы и выучки благородных. Все равно, что пытаться рубить тем же мечом скалу. Клинок сильно отскакивает от устремившегося навстречу щита, оставляя открытыми грудь. Окованный сталью сабатон бьет под дых, вышибая дыхание и отправляя в полет. Уже падающему, рыцарь вдогонку обрушивает страшные удары по шлему и плечу. Лишь благоразумно надетый подшлемник позволяет не лишиться тот час сознания. Но перед глазами так или иначе сплошные круги, а к горлу подступает тошнота. Валяющийся на земле, лишенный сил маг беспомощно наблюдает как враг, отбросив щит, берет меч двумя руками и заносит на юношей.
  - Нет! - кричит Рихард, не понимая происходящего, Сила взбрыкивает, уходя из подчинения.
  Только что рыцарь, с торжествующей улыбкой держит оружие. Раздается вопль, ничего не понимающими, выпученными глазами воин смотрит, как кожа сходит с рук. Зараза быстро расползается, плавятся локти, опадая кусками гниющего мяса. Лишенные плоти костяшки роняют тяжелый клинок, бряцнувший сиротливо о камни.
  Юношу всего колотит. Он пятится, продолжая смотреть на несчастного, свалившегося замертво от болевого шока. Из-за каменной глыбы выбегает с копьями наперевес пехота западноземельцев. Воины застывают в нерешительности при виде умершего неестественной смертью рыцаря.
  - Я не хотел, - оправдываясь то ли перед собой, то ли врагами шепчет волшебник, понимая - только что применена настоящая магия Тьмы.
  Понимают и воины Эльмериха. Страх сменяется застарелой, перенятой от предков ненавистью.
  - Темный! - кричит с пеной у рта и покрасневшими глазами ближайший. - Смерть колдуну!
  У шокированного Рихарда нет сил для сопротивления - еще миг и копье "стального ежа" приколет к земля как мясо на шампур. Раздается звериный рык и нечто серое мелькает на вершине валуна. Сигиберт в волчьем обличье прыгает сверху вниз в самый последний момент. Голова воина, не успевшего вскрикнуть, полностью исчезает в пасти оборотня.
  - Чего разлегся, дурень! - рычит перевертыш, ударами лап заставляя пехоту броситься на безопасное расстояние от когтей чудовища.
  - Я не хотел, - Рихард никак не придет в себя. Секунды продолжают вращение времени, а он все не в силах оторвать испуганный взгляд от, пораженного волшбой, чуждой человечеству. Неужели все правда? Неужели заложенная Черной Звездой природа пробуждается вырвавшимся из кокона чудовищем?
  Подоспевший сзади Марк рывком ставит юношу в вертикальное положение.
  - Не хотел, знаю, - вампир от души отвешивает отрезвляющий удар, чувствительный даже сквозь шлем, - зато он мертв, а ты жив. Подбери сопли и уходим, нам тут не выстоять.
  Несколько арбалетных болтов и стрел перелетают через их головы, но одна все же впивается в взвизгнувшего Сигиберта. Оборотню приходится телом прикрыть товарищей. Где-то раздается тягучее пение - Арегунда начинает неспешную волшбу. Подчиняясь старой ведовской магии, оживают древние корни, вырываясь сквозь горную породу и обрушиваясь на наступающих.
  - Мы тут! - звонкий голос Радегунды раздается над полем боя, за предводительницей спешат верные девы-воительницы.
  - Их больше, нужно уходить, - Марк за шиворот оттаскивает чародея за строй нордок.
  Валькирии спешно формируют плотный строй, щитами прикрывая отход. Через них перелетают стрелы людей Гаста, заставляя пехоту Эльмериха искать укрытие среди камней и рассеяться. Кое-как организовавшись, союзники пятятся, но сбросить погоню не удается. Построившись на подобии черепахи, пехота наступает на пятки. Не дремлют и маги, испепелив управляемые Арегундой корни и заставляя ответными выпадами уйти в глухую оборону.
  - Стойте, - резко говорит Рихард, сбрасывая все это время тянущую его руку вампира. - Они как будто отстали.
  Воины и воительницы осматриваются в нерешительности и прислушиваются к образовавшейся нежданно нагадано тишине. Внезапно земля под ногами дает толчок, затем еще и еще.
  - Тьма великая, что это! - кричит вернувшийся в человека Сигиберт, указывая на скалу.
   Та оживает, вырывая уходящие глубоко под твердь корни, и приходит в движение. Присмотревшись, демонолог выделяет в шагающем камне руки и ноги, открывается пасть, издавая рокочущие звуки.
  - Это тролли, - поясняет Марк, глядя на фигуры великанов.
  Громадины вырывают из земли подвернувшиеся под лапы деревья, заставляя пригнуться от разлетающихся во все стороны кусков породы. Несчастные преследователи сами становятся жертвой, разбегаясь кто куда.
  - Я то думала это просто сказки, - присвистнув, Радегунда с открытым ртом смотрит, как тролли играючи раскидывают западников.
  - Нет, - позади ковыляет Арегунда, поддерживаемая за плечи двумя молодыми ученицами, - они лишь спали. И ждали своего часа.
  Все не сговариваясь, смотрят на притихшего Рихарда. Юноша готов сквозь землю провалиться, и предпочитает с угрюмым видом отмолчаться.
  Последним приходит возглавляемый Ярополком конный отряд. Молодой чародей до сих пор любуется вооружением присланных ордой. У рыцарей нет такой основательной брони - даже кони закованы в стальные чешуйки.
  - Кто-то мне объяснит что происходит? - северянин откидывает личину, смотря по сторонам. - Сперва ко мне прилетает демон, а потом горы пляшут.
  - О, мы все просто на солнышке перегрелись, - язвит шмыгающий носом от холода Марк.
  - Я так и понял, - осклабился сын Влада. - Ладно, все потом. Рихард, живо в седло, - демонологу подводят коня, - нужно торопиться. Пешие пускай идут своим ходом.
   Рихард устало карабкается на скакуна. Перекинуть налитую свинцом ногу через седло удается лишь при помощи подоспевших воинов.
   - Это и есть Верциния? - маг кивает на поднимающиеся от горизонта струи дыма.
   Ярополк отзывается молчанием, яростно нахлестывая лошадь. Не успели. Зарево в деревушке горцев примечают еще ночью, но на подмогу не поспевают.
  По пути во множестве разбросаны истерзанные тела павших воинов. Некоторые особенно интересуют волшебника. Рихард пускает коня вокруг трупа, присматриваясь к нашивкам на одежде. Поверх черной туники красуется белый череп.
  - Узнал кого-то? - спрашивает Ярополк, осаживая коня и оборачиваясь.
  - Узнал, - мрачно буркнул Рихард, не предвещая добрую встречу старых сослуживцев, - нужно поторопиться.
  В дальнейшем юноша практически не учувствует. Тяжеловооруженные всадники огибают деревушку с флангов, с гиканьем и свистом врываясь на улицы со всех сторон. Несколько и без того порядком напуганных происходящим вояк падают пронзенные стрелами. Но в основном в ход идут арканы. Кочевники по одному отлавливают разбегающихся солдат.
  - Вяжите всех и тащите на площадь, - распоряжается Ярополк.
  Рихард торопится спешиться, перебегая от одного пленника к другому.
  - А я знал, что ты далеко пойдешь, Умник, - Гамильтона, связанного с другими наемника "Мертвой Головы", находит в центре деревушки. - Хотя я как-то иначе представлял нашу последующую встречу.
  - Я тоже, - сухо роняет Рихард, дрожащий от переполнявшей ярости.
  Верциния сожжена дотла. И теперь бывший ополченец папских земель понимает, за что люди Гамильтона получают столь громкое название. Закопченные, отсеченные головы ни в чем не повинных жителей насажены на колья и расставлены по всем улицам и даже крышам домов. Вороны и крысы дерутся друг с другом, терзая и без того обезображенные лики.
  - Ты снова обыграл меня, малец, - Гамильтон, будто не замечает пут, связавших руки и лезвия сабель, царапающих до крови шею. Наемник смотрит на волшебника снизу вверх, открыто улыбаясь, словно и правда рад встрече с давним приятелем.
  - Мы не у Лунного форта, - резко обрывает наемника юноша, - и это не игра в "Короли и Императоры"
  - Ошибаешься, - все с той же улыбкой говорит Гамильтон, негромко посмеиваясь.
  Чародей заносит кулак над наемником, но глядя в глаза, от чего-то опускает руку. Предводителю "Мертвой Головы" действительно все равно. На истерзанных горцев, собственных людей и даже свою, неизбежную кончину.
  - Рихард! - как бы издали звучит голос ведьмы подоспевшей с остальными. - Подойди.
  Воины стоят кругом у кутающейся в тряпки девушки. Очень грязная, некогда роскошные локоны спутаны и косо обрезаны. Из-за ссадин и синяков трудно узнать некогда лучшею ученицу факультета демонологии.
  - Катара, - с дрожащим голосом юноша торопится к давней подруге. - Это я. Ты слышишь меня? Узнаешь?
  - Никого она больше не слышит, - обреченно говорит Арегунда, поглаживая смотрящую в пустоту девушку по волосам.
  - Ее изнасиловали, - обыденным голосом произносит Радегунда, как вещь осматривая бедняжку, - и, похоже, много раз.
   Но, не смотря на показное безразличие, дочь ярла в бешенстве. Воительница извлекает кинжал, намереваясь добраться до портков Гамильтона.
  - Нравиться слабых обижать? - нордка тычет острием меж ног. - Я тебе яйца отрежу.
  Воин, хотя можно ли называть убийцу и насильника столь громким именем, молчит и смотрит отстраненно с улыбкой куда-то в сторону. Радегунда и правда собирается воплотить угрозу, но неожиданно девушку останавливает Рихард.
  - Не так просто, - хрипит он, теряя над собой контроль. - Наама, помоги подготовить все для ритуала...
  
   Академия
  
   Управляемый магами город предоставляет особое положение не только отмеченным Даром, но и каждому горожанину. Жители Академии пусть в подавляющем большинстве не имеют титулов, образом жизни мало чем от последних отличаются. В выходные дни простолюдины вместе с акколитами и магами рука об руку ходят по многочисленным рынкам, ни в чем не зная недостатка. Обычное зрелище - щеголяющая новенькой шубкой с окантовкой из лисьего хвоста на шее, хозяюшка выбирает к обеду лучшую мясную вырезку. До блеска вымытые таверны приглашают прохожих ароматами выдержанных вин. Не будет ошибочным утверждение - Академия живет в некоем сладком, сонном забвении, проводя дни беспечно и праздно.
  Когда в королевстве не хватает зерна - горожане пируют в тени садовых деревьев. Приходит чума - маги отведут беду. Любой враг, будь то оголтелая орда кочевников или уходящие порой вглубь страны норды - пройдут благоразумно мимо.
  "Так что же, - думает ректор Академии Артур, глядя с вершины башни на бушующее людское море, - что могло побудить их на бунт?"
  Сперва ползут слухи о недовольных. Кем - магами? Люди их благотворят и (да простит Безначальный) едва не обожествляют - в этот опиумный бред не верят. Затем на стенах обнаруживают надписи с угрозами и характерными рисунками - волшебниками на кострах. В ректорате беспокоятся, но все еще опьяненные размеренной жизнью, откладывают решение проблемы "на потом". И просчитываются. Вчера, прямо посреди бела дня, на рынке неизвестный зарезал студента. Толпа тянет тело по улицам, всячески глумясь на глазах всей Академии.
  Сегодня, рано утром восставшие приходят к кварталам магов.
  - Это возмутительно, - все утро декан алхимиков Хронос не отстает от Артура, действуя на нервы и напрашиваясь уже не на грубость, а на кулак, - моя аптечная лавка. И магазин парфюмерии - я год трудился над этими ароматами, мои духи покупали высшие дома во многих странах. И это не считая рыночных лотков с зельями и травами. Все уничтожено! Все! Я разорен.
  Ректор потирает раскалывающиеся от мигрени виски.
  - Боюсь, мэтр Хронос, - архимаг собирает остатки смирения, что бы голос звучал ровно, правда для этого приходится шептать, едва шевеля губами, - у нас проблемы несколько более широко спектра. Не могли бы вы...
  От рядов войск городского гарнизона раздаются предостерегающие крики:
  - Берегись!
  - У них катапульта!
  Раздается скрип давно не ухоженных, покрытых ржавчиной лебедок. Под восторженный вопль толпы смазанное алхимической смесью (вот куда пошли зелья Хроноса) ядро перелетает через стены учебного корпуса.
  - Боже храни нас, - алхимик впервые видит подобное и, обмякший, падает на руки подоспевших стражников.
  Объятый огнем камень врезается в самый высокий шпиль, прямо в куранты - гордость и краса Академии. С оглушительным звоном, серпантин разноцветного стекла разлетается над улицами. Обломки кирпича хоронят под собой крыши домов, пламя быстро охватывает кровлю.
  - Где стихийники? - быстро распоряжается Артур. - Немедленно потушите пожар. И уведите мэтра Хроноса в его покои.
  Хоть одной головной болью меньше - едва остающийся в сознании алхимик до сих пор мешком виснет на руках воинов.
  С рассвета минует несколько часов, а толпа у железной ограды не унимает пыла и наоборот лишь пребывает в количестве. Страже не позавидуешь. Должность гарнизонных солдат всегда считается почетной и скорее церемониальной, нежели боевой. Всегда улыбчивые и вежливые, аккуратно подстриженные в пестрых одежах поверх начищенных парадных доспехов. Сейчас жидкий строй солдат, необычайно хмурых, едва сдерживает беснующихся бунтовщиков. Люди пытаются перелезть через ограду, швыряются камнями и подвернувшимся под руку мусором.
  - Господин ректор, - раздается за спиной.
  - Ну что там еще! - срывается таки на крик Артур. - А...это вы, Теодомер.
  Декан боевой магии единственный не теряет духа перед лицом опасности. Волшебник чеканит шаг, сцепив руки за спиной, гордая осанка и взгляд не оставляют ни малейшего сомнения в твердости намерений. Теодомер предстает в облике воина, подчеркивая суть кафедры. Оставив преподавательский плащ, облачается в кожу и метал, вооружаясь мечом. Большая часть старшекурсников следует за учителем.
  - Что тут делают ученики? - спрашивает ничего не понимающий Артур. - Немедленно разойдитесь по корпусам. Тут опасно.
  Никто из студентов не шевелится.
  - Артур, - несколько фамильярно, с вызовом заявляет боевой маг, - я и мои люди готовы к бою.
  - Ты с ума сошел? - шипит ректор и, схватив декана за локоть, отводит подальше. - Хотите применить магию против людей?
  Восставшие перезаряжают катапульту и с ходу пытаются повторить первый успех. К их сожалению ядро разбивается о магический щит.
  - Бертрих, - произносит Теодомер, даже не глядя на выстрел.
  - Что? - не понимает архимаг.
  - Имя убитого студента, - так же спокойно говорит декан, вот только глаза дергаются, наливаясь кровью, а из под сжатых ладоней сочится кровь. - Хороший мальчик, очень талантливый... был. Ему едва исполнилось шестнадцать. Он был патриотом и хотел служить в армии. Можно удивляться, но это был чистый благородный порыв юноши, любящего свою страну. Считал, что сделает мир лучше, встанет на защиту слабых. Ему всадили нож в живот. Он был еще жив, когда эти неблагодарные твари, смеясь, наматывали на палку кишки.
  Артур переводит взгляд с декана, на студентов. Дети. Некоторые младше убитого вчера Бертриха. Нет никого старше восемнадцати. Но решимость и кипящая ярость печатью ложится на лица. Они готовы убивать тут и сейчас.
  - Теодомер, - архимаг с силой сжимает плечи мужчины, несколько раз тряхнув, - не вздумай, - и видя, что до боевого мага не доходит, понижая голос тихо шепчет, - прошу...
  Ничего не ответив, волшебник подходи к парапету и некоторое время отстраненно смотрит на бунтовщиков.
  - Кто-то выяснил, чего они хотят? - не оборачиваясь, говорит он.
  - Нет, - отрезает Артур. - Они не предъявили ни претензий, ни требований. Я понимаю, так не бывает, но восстание будто стихийное, никем не контролируемое.
  - Хочешь сказать, у них нет лидера? - впервые удивляется Теодомер.
  На это ректор не отвечает. Кое-какие догадки в свете расползающихся слухов не дают архимагу покоя. И подтверждение внизу, среди толпы. Повстанцы из подручных материалов, при помощи бечевок и палок, грубо мастерят религиозные символы, размахивают, выкрикивая помесь молитв с яростными проклятиями.
  "Неужели дело в этом мальчике из Луизианы", - думает ректор.
  По спине колдуна проходит холодок. Он проводит рукавом мантии по лбу, смахивая влагу.
  "Если из слухов о темном волшебнике хоть что-то правда нам всем конец"
  Мрачные размышления главы Академии прерывает удар главного колокола городского собора. Раздается одинокий и грозный звон, будто сорванная Ангелом апокалипсиса печать. Разом замолкают повстанцы, принявшись истово, чего не обыграть, осенятся молитвенными жестами. Стражники тоже что-то чувствуют, перехватывая копья, пятясь и с опаской озираясь по сторонам. А затем кто-то в толпе затягивает песнь из богослужебного канона. Не лишенный певучести голос захватывает внимание в гробовой тишине, возбуждая души дивным наречием мертвого имперского языка.
  - Смотрите, - указывает Теодомер.
  Флаги. Сотни и тысячи разноцветных стягов сплошным речным потоком заливают широкие академические улицы. Гремят сапоги чеканящей шаг пехоты, цокают копытами по мостовой лошади кавалерии. В один миг посреди Академии оказывается целая армия.
  - Войско королевы, - вздыхает облегченно Артур, от переизбытка чувств даже устало облокачиваясь о бойницу. - Наконец, мы спасены. Капитан! - громко зовет, не скрывая радости. - Открыть ворота!
  Приказ спешно передается по инстанциям и перед марширующим войском распахиваются створки кованой калитки. Бунтовщики и не помышляют более о неповиновении. Среди толпы царит неестественное в свете еще недавней агрессии смирение. Люди падают на колени перед проходящими воинами, подхватывая молитвенное пение и протягивая руки в попытке дотронуться до плащей.
  Артур чуть не бегом первый торопится встретить у ограды освободителей.
  - Тебе не кажется, - перепрыгивая через ступени, боевой маг поспевает следом, - что как-то слишком быстро королева Хильда собрала эту армию?
  - Ее высочество была нашей ученицей, - отмахивается запыхавшийся ректор, - и ее забота о Академии вполне объяснима. Так что...
  Закончить мысль старый волшебник не успевает - через широкие ворота проезжают первые ряды войска. Блестят золотом гербы, перекрещивая на папской тиаре меч и ключ.
  - Орден храма святого Себастьяна, - узнает Артур, совершенно сбитый с толку и ничего не понимающий.
  - Храмовники, - цедит сквозь зубы Теодомер. - Папскя армия. Что они тут делают?
  Вслед за первым духовно-рыцарским орденом следуют другие. Черные одежды с белеющими на груди и плечах мечами. Меченосцы все как один принявшие монашеский постриг, искушенные в тайнах священной магии. Как на параде марширует папская стража, набранная из отборнейших солдат - даже алебарды, покоящиеся на плечах колышутся как единое целое. Проходят с песней рыцари ордена Крови Безначального - ярко красные плащи церковников, будто спустившимся с небес нерукотворным огнем заливают улицу.
  Ну и конечно - белое бельмо припорошенных дорожной пылью, посеревших паладинов. Чистюли в кое то веки соизволили испачкаться в обоих смыслах. Пересечь границу соседа и друга с оружием - от такого не отмыться.
  Не счесть растянувшихся через весь город колон спешно мобилизованной пехоты. Рука об руку с простыми солдатами идут монахи и священники. Поднимают головы долго остававшиеся в тени благородные дома Папских земель, откликаясь на зов святого престола. Но если бы это было все. Парят в небе десятки грифонов, вынырнув из облаков и сделав круг почета, едва не касаясь брюхами шпилей главного учебного корпуса. Никогда еще, даже во времена Пограничной войны, паписты не выставляли столь грозную силу.
  - Да тут вся сила папского престола, - ректор беспомощно, как ребенок наблюдает за шествием чужой армии.
  - Черт бы тебя побрал! - не унимается за спиной декан боевых волшебников. - Неужели ты забыл о гордости? Это же наша земля, наша Академия, страна, в конечном счете. Делайте же что-то!
  - Если вы, мэтр, не уйметесь, - официальным тоном говорит Артур, поправляя съехавшую на бок мантию и разглаживая бороду, - я посажу вас под замок. Я глава городского совета и ректор. И я сам решу, что делать.
  Надев маску хозяина, Артур с важным видом выходит навстречу паладинам. Среди многих быстро ловит надменный взгляд предводителя.
  - Гроссмейстер де Обри, - волшебник отвешивает церемониальный поклон, - как глава Академии я протестую против вашего военного вмешательства.
  Паладин останавливает коня и некоторое время молча изучает заводящего тираду чародея. Совершенно спокойно, без лишних слов и дерганья, вынимает ногу из стремени. А затем от души, до хрустнувшей кости, расквашивает ректору нос.
  - Артур! - завалившегося старика, прижимающего обильно кровоточащий, явно сломанный нос едва успевает подхватить Теодоберт.
  Взгляд боевого мага говорит сам за себя. Неизвестно, что думает рыцарь, но бесцветное лицо не выражает никаких эмоций. Гнев далеко не слабого колдуна нисколько церковника не заботит.
  - Не надо, - хлюпает неразборчиво Артур. - Не усугубляй, прошу.
  Теодомер смотрит на рыцаря и наверняка представляет, как бледные волосы покроет красная мантия собственной крови святоши. Маг до скрежета от обиды стискивает зубы. Ректор прав, завяжи драку и резни не миновать.
  
  Гилберт и Альфонсо, следующие в числе прочих, чуть отстают. Старый монах до сих пор слишком слаб для лошадиного седла. Но даже долгий путь в крытой от солнца повозке изнуряет инквизитора. Альфонсо откидывается на козлы сильно потея и дыша через раз. Лишь выдавливает улыбку при обеспокоенных взглядах юноши.
  - Останови, пожалуйста, - просит монах молодого послушника, управляющего мулом.
  Из дома слева выносят гроб, слишком маленький даже для отрока. Девушка, годов пятнадцати, завернутая в траурные одежды, сотрясает округу громким плачем. Трое взрослых мужчин не в силах оторвать хрупкое создание от гробика.
  - Святой отец, - навстречу выбегает широкая в кости пожилая женщина, видимо мать девушки, - благословите.
  Инквизитор касается лба женщины.
  - И ты подойди под благословение, дуреха, - дергает она дочь.
  Но та никак не уймется и ни на что не обращает внимания.
  - Много таких случаев? - спрашивает монах.
  - Много святой отец, - быстро тараторит старушка, будто с соседками на лавочке, готовая поделиться сплетнями, - почитай, как неделю беда пришла. Дети мертвыми рождаются или такими, что и на свет Безначального не вынесешь. И не только у людей. В деревнях скот молодой мрет.
  Женщина опасливо оглядывается и, понизив голос до шепота, спрашивает:
  - Говорят, Тьма вернулась? Неужто, правда?
  Не дождавшись ответа, сама заходится плачем. Альфонсо предпочитает промолчать и жестом просит возничего продолжить путь.
  - Отец Альфонсо, - спрашивает Гилберт, - это может быть Рихард?
  - А ты сам веришь? - позволяет себе иронию инквизитор.
  Паладин рисует картину. Рихард с хищной улыбкой, громко выкрикивая слова проклятий, помешивает варево в котелке, распространяя по земле скверну. От видения Гилберта передергивает и он остервенело машет головой.
  - Зачем тогда спрашиваешь? - чуть посмеивается Альфонсо. - Нет, не думаю, осознанно он на такое не способен. Но Тьма приходит в движение, этого факта отрицать нельзя. Вот только, - инквизитор, морщась от раздражения, смотрит за новыми порядками и методами гроссмейстера, - из одной крайности мы впадаем в другую. Религиозная истерия меньшее, что нужно этому истерзанному миру, - Альфонсо тяжело вздыхает и как будто самому себе признается. - Мы превращаемся в свидетелей, мой мальчик.
  В то время, как основная армия втягивается на улицы, повсеместно беря Академию, корпуса и казармы стражи под контроль, паладины сворачивают к студенческому общежитию. Детей к этому моменту как овечек, покорных и перепуганных сгоняют во двор.
  - Отец, - спешившись, Гилберт помогает старику монаху спуститься с повозки.
  Как будто Рихард уходит на пару часов, рука об руку с Ярополком и Хильдой. Друзья специально делают крюк, идя через парк, что бы смеясь поиграть в снежки. На спинку стула небрежно закинута парадная мантия. Не застеленная кровать усеяна не уместившимися в поклажу вещами. В беспорядке лежат взятые из библиотеки книги. Одиноко и безнадежно ждет незаконченная работа - пергаментный лист, с жирной кляксой посередине, заполнен наполовину.
  Де Обри морщится от отвращения и пусть одинокая комнатушка ничем не примечательна, закрывает нос и рот краем плаща. Будто входит не в жилище акколита, а зловонную клоаку.
  - Это ТА САМАЯ комната? - переспрашивает он, будто в том есть необходимость и, не дождавшись ответа продолжает. - Ее до сих пор использовали. Почему не опечатали? Не уничтожили?
  - Сир, - лепечет ковыляющий сзади Артур, - это просто комната. Наш студент поселился в ней совершенно случайно.
  Взгляд гроссмейстера пригвождает перепуганного волшебника к полу.
  - Случайно? - гневно сверкает он глазами. - Вы идиот или издеваетесь? Два темных колдуна совершенно случайно выпускники одного учебного заведения, живущие в одной комнате?
  Паладин поворачивается ко Льву. Декана факультета священной магии за шиворот притаскивают два солдата.
  - Он регулярно исповедовался и причащался? - голосом дознавателя спрашивает де Обри.
  - Мы не вмешиваемся в религиозную жизнь наших акколитов, - запинаясь, лепечет священник, взгляд затравленно мечется.
  Рыцарь нависает над перепуганным деканом.
  - А теперь будете, - де Обри змеей зависает над мышкой, заставляя Льва дрожать и упасть на колени. - Будете докладывать о всем. Каждый шаг, каждый вздох. Они еще подумать не успеют, а доклад должен быть уже доставлен в священную канцелярию.
  Гилберт представляет новый мир и впервые завидует народившимся младенцам. Может это не Тьма? Может Безначальный щадит безгрешных ангелов, не дав им увидеть руину?
  - Где Морфей? - спрашивает осматривающийся по сторонам де Обри. - Где учитель Темного Лорда?
  
   Западноземелье/Шугаринское княжество. Лунный форт.
  
  Барон Ариперт, не в силах более лежать на жестких, припорошенных соломой досках. Встает, на ощупь находит на столе давно остывший чай, морщась, залпом осушив кружку. Холодно. Почитай две недели без нормального сна, не снимая сапог и тяжелой кольчуги. На теле от металла нарывы, истоптаны в кровь ноги, желудок сворачивается, извергая наружу водянистые отходы.
  "Боже, - думает воин, поглаживая щербатую голову. В походе немытые волосы обживаются непрошенными насекомыми - приходится грубо, царапая кожу, брить кинжалом. - Может это сон?"
  Оборотни, ведьмы, вампиры, темная магия. Год назад можно ли было верить в такое?
  Отведенная в форте каморка, давно не протопленная и затхлая, совсем не пропускает свет. Впрочем, меч барон держит при себе, даже лежа в обнимку, как с любимой женщиной. Опоясавшись, толкает трухлявые доски, по чьей-то несуразности именуемые дверью. В глаза бьет яркий лунный свет.
  - Барон? - дежурящий у покоев его светлости солдатик поспешно вскакивает, хватая на лету выпавшее из рук копье. Глаза красные, явно дремал.
  Уставший Ариперт машет рукой на приветствия.
  - За священником послали? - спрашивает он, моргая с непривычки.
  - Послали, - солдат поднимает шлем на затылок и шкрябает волосы, - только зачем он нам?
  "Идиот", - про себя бросает так ничего и не понявшему часовому барон и отправляется бродить по фортовому двору. Горят в изобилии костры, под ногами, среди груды мусора и объедков, завернутые в плащи воины. Казарм и даже складских помещений не хватает, личный состав приходиться размещать, где попало.
  "Держи форт любой ценой", - вспоминает командир увещевания герцога Эльмериха.
  Держи... Легко говорить. Сам герцог, с остатками полка отбывает за горные перевалы, надеясь укрепить оборону в летней королевской резиденции и создать крепкий тыл. Ариперту нужно держаться в одиночку. И местность идеальная и стены хороши, можно целую армию запереть. Но беспокойство не покидает душу командира, приходя кошмарами в редкие мгновения, когда закрываются, не в силах терпеть, глаза.
  - Вы совсем с ума сошли?! - воин пинком ноги отворяет двери караулки.
  Внутри располагается десятеро солдат. Гарнизонные, с сожалением узнает барон. Часовые вольготно располагаются у огня, перешучиваясь и не, сколько не заботясь о службе. В комнате явственно витает кислый вкус дешевого эля.
  - Война на пороге, вы..., - трясется полководец от праведного гнева.
  - Ну, буде, вашсветлсть, - заплетающимся языком, даже не удосужившись встать, говорит один из вояк. - Не проморгаем, не сумлевайтесь.
  Разъяренный барон снимает с пояса ногайку. Плеть вмиг разгоняет сонных, согретых солдат с насиженного места. Перепуганные, те разбегаются по углам, глядя на барона как на сумасшедшего.
  - Да как же вы не понимаете, - умоляет Ариперт, подходя к каждому и тряся, заглядывая в глаза. - Там Тьма, там древнее зло. Оно никуда не делось, ждало, - глаза воина и правда становятся безумными, а руки, цепляющиеся за плащи, дрожат частой дробью, - а теперь выползло наружу и хочет пожрать нас всех.
  Где-то в горах раздается одинокий и протяжный вой.
  - Что это?! - вскрикивает Ариперт, подпрыгнув и схватившись за меч.
  Часовые опасливо переглядываются. Бойцы делают друг другу знаки - точно ума Безначальный на том Севере лишил. Про Тьму какую-то говорит - кто в доброй памяти в такие страшилки верит?
  - Волк то, - говорит один из них.
  - Нет-нет-нет, - быстро тараторит барон, выглядывая из амбразуры и сипло втягивая струйку слюны. - Не волк. Оборотень. Среди них один точно есть. А может больше, - барон гневно ошпаривает гарнизон взглядом. - Вы видели, как эти твари одним ударом лошади шею сносят? Нет?
  Рассказывать этим бесполезно. Про такое не расскажешь. Если сам не видел, как Тьма тянет когти к горлу, высасывая жизнь и превращая могучих рыцарей в ничтожных доходяг. Как визжит атакующая с небес виверна и как мучаются умирая сутками, отравленные ею. Как выслеживают, обманывая самых опытных следопытов, адские гончие, а потом выныривают из тьмы, освещая ночь огнем из глаз и пастей.
  Ариперт рад бы своих людей в караулы поставить, но отступление изматывает солдат.
  - Все по постам. И что б ни капли алкоголя, - хрипло командует барон, - а иначе засеку до смерти.
  Рыцарь резко замолкает. Выпученные от страха глаза раковыми клешнями впиваются вдаль. Там, среди труднопроходимых горных троп расцветает огненный цветок, будто маленькое солнце вырывается из недр земли. Свет, ненормальный, пришедший из иного мира, заставляет зажмурится от неожиданного удара. Но, не смотря на жар, вместе с огнем нечто холодное прикасается к сердцам солдат и могильный голос все сильнее и сильнее нашептывает:
  - Началось, - голосом обреченного повторяет вслед за шепотом Ариперт.
  
  - Началось, - сам того не ведая, хором с защитником Лунного произносит Сигиберт.
  Пролитая кровь до кошачьего урчания заполняет утробу Бельфегора. Богомерзкие ритуалы жертвоприношения оскверняют некогда священную землю, рушат оковы древних запретов, высвобождая в мир людей, казалось бы давно побежденное. Хаос рвется наружу, кричит младенцем, выходящим из материнской утробы, заставляя все в округе склонится от животного страха, в тщетной попытке закрыть глаза и уши.
  Ветер сметает выставленные палатки лагеря. Искры и горящие угли костров вздымаются высоко, озаряя ночь фейерверком, будто в приветственном салюте пробуждающемуся злу. Люди Гаста и шугские дружинники прячутся среди камней, укутываются в плащи, стремясь скрыть взор. Лишь немногие, освященные заревом фигуры, продолжают стоять, гордо выпрямив спины.
  - Видишь ли ты это, Ингунда? - впервые за многое время улыбается оборотень, позволяя струям слез свободно течь по щекам. - Мы дождались. Мы, сомневающиеся, сражающиеся за идеалы, в которые и сами давно не верили. Ты была другой, ты верила до конца, даже когда ветер разносил по площади твой пепел и даже когда ты сама стала ветром. Видишь ли ты это теперь, Ингунда?
  Ведьма молчит. Лишь поднявшийся порыв ветра срывает с головы перевертыша капюшон, вороша копну волос.
  Через объятые адским огнем врата в мир людей входят демоны. Маршем, чеканя шаг с единством, не доступным даже самым элитным войскам известного мира. Шествие внушает ужас, но о Тьма, как же оно величественно. Воины Хаоса облачены в костяную броню, усыпанную выпирающими наростами, придавая гротескный вид и к без того эффектному облику. Шипованное оружие, волнистые лезвия, будто специально рваные флаги, притороченные к спинам бафометов - Бельфегор умеет пустить пыль в глаза.
  - Ну и ну, - подошедший Марк цокает языком, качая головой из стороны в сторону. - Сколько пафоса. Наверное, компенсируют свою малочисленность. Я не рассчитывал на целый легион, но жадность князей Хаоса переходит все рамки.
  Если присмотреться, не обращая внимания на внешний блеск, величественная колона грозной армии оборачивается жиденьким, пересохшим ручейком. Пеших воинов от силы сотня. Еще с десяток восседают на шустро перебирающих лапами гигантских ящерицах. Но даже с ними обещанная несокрушимая армада - брошенная собаке кость. Жуй и не гавкай.
  - Стоило ли это всех затрат? - как бы себе, еле слышно сетует вампир, глядя на бафометов со сложенными на груди руками.
  - Будет тебе, - запыхавшаяся при подъеме на высоту Арегунда наоборот сияет от счастья. - Вот! - ведьма с грохотом ставит на камни шест. С шорохом разворачивается красное полотно, открывая на обозрение Черную Звезду.
  - О Тьма, что это? - смеется Марк. - Где ты откопала этот антиквариат? Его еще и моль изъела. Убери не позорься.
  - Нет, - неожиданно вступает Сигиберт, одобрительно, с улыбкой кивая подруге. - Мне нравится.
  И оборотень указывает вниз, где располагается постепенно приходящий в себя отряд. Воины, собранные из разных уголков земли, замечают развернутое знамя Тьмы. Вновь вспыхнувшая Звезда прогоняет первозданный страх, взлетают в знак приветствия первые салюты.
  - Да здравствует Темный Лорд! - входя в исступление, танцуя с обнаженным клинком вокруг костра, визжит Радегунда.
  - Лорд! Лорд! - скандирует вместе со своими егерями, потрясая луком Гаст.
  
  Рихард уходит далеко от лагеря, но, даже скрывшись в глубине горных проходов невозможно убежать от происходящего. Тень ложиться на юношу, согнувшегося от непомерной ноши. "Лорд!" - продолжаю греметь горы, настигая зовом, куда бы не уносили ноги и как бы быстро не бежал. Маг останавливается у ручья, где купается полная луна и ветви высохшего дерева хоть на минуту загораживают уставшего парня.
  - Они зовут меня, - невесело улыбается демонолог, всматриваясь в мутное изображение на воде. - Темный Властелин. Если оглянуться назад, как все так обернулось? Меня воспитывали монахи и я был уверен, что впитал от отца Бернарда только самое чистое и светлое. Я мечтал о плаще паладина, должен был сокрушать Тьму, а не стать ею. Как же так произошло? Судьба? Случайность? Или таков был мой выбор с самого начала? Кто же я на самом деле?
  Руки Наамы обвивают шею юноши. Демонесса прижимается обжигающе горячим телом, губы ласкают щеку и шею.
  - Ты Рихард, - шепчет девушка, обвивая волшебника все сильнее, не желая отпускать ни на мгновение, - просто Рихард, мой возлюбленный. И лишь это сейчас важно.
  Но демонолог будто и не слышит Нааму. Взгляд юноши при виде собственного изображения темнеет. Он сжимает кулак и с холодной яростью обрушивает на гладь.
  - Ненавижу себя, - шепчет он.
  Кто-то приближается. Демонесса реагирует первой, столкнувшись взглядом с несколько опешившим Ярополком. О девушке демоне в отряде бытует масса слухов. Но одно дело судачить о мифической возлюбленной командира, сидя у костра и другое, столкнуться вот так. Княжич судорожно сглатывает, с опаской поглядывая на создание Хаоса.
  - Я обыскался тебя, - преодолев робость, говорит северянин другу, все еще сидящему уткнувшись в ручей. - Не поверишь, но там ...
  Рихард поворачивается и налившийся тяжестью язык сына Влада не в силах более вымолвить не слова. Что-то меняется под этим небом и звездами. Меняется раз и навсегда. Подчиняясь накатившим чувствам, шуг преклоняет колено, склоняя голову до самой земли.
  - Мой повелитель, - хрипит Ярополк.
  - Встань.
  То более не голос юноши, читающего книги о рыцарях в библиотеке аббатства святой Луизы. Так звучат приказы с высоких пьедесталов, среди золота и парчи дворцов. Княжич подчиняется, не смея по-прежнему поднять благоговейно опущенный взгляд.
  - Говори.
  - Господин, в лагерь прибыл учитель Морфей. Он просит об аудиенции.
  Декана кафедры демонологии находят чуть вдали от отряда. Учитель, с несколькими спутниками, располагается на небольшой возвышенности, издали наблюдая за происходящим. Чудака, вечно облаченного в робу, подобие монашеской сутаны, едва можно узнать. Морфей сидит на раскладном стуле, более схожий с полководцем манерами и гордой позой, нежели со скрытным и аскетичным академиком. Блестит начищенный до зеркальной чистоты золоченный доспех, состоящий из множества чешуек. На Западе такие не делают, без сомнения работа имперских мастеров.
  - Учитель, - окликает Темный Лорд засмотревшегося на демонов Бельфегора Морфея. - Боюсь я не смогу вовремя сдать сессию в этом полугодии.
  Декан от души смеется, даже похлопав в ладоши.
  - Мой мальчик, мой талантливый ученик, - маг широко улыбается, оголяя зубы. Некоторое время имперец, не скрывая озорства, осматривает темного колдуна, любуясь, как художник на особо удачный мазок. - Кто бы мог знать, ты, поднялся до таких высот, что даже на меня объявили охоту.
  Рихард удивленно переглядывается с Ярополком, но имперец лишь смеется, хлопнув себя по колену.
  - И сейчас ты скажешь о желании присоединиться к нам? - саркастически улыбаясь, пытается угадать княжич.
  Оставив замечание без комментария, Морфей поднимается и жестом предлагает Темному Лорду отойти.
  - Итак, у тебя собрался сильный отряд, - он обводит жестом раскинувшиеся внизу палатки. - Валькирии Нордлагена, гридни Шугарина, бывшие папские егеря. А теперь и личная гвардия князя Хаоса. Но хватит ли этого для взятия Лунного форта.
  Взятия? Слова Морфея впервые заставляют задуматься о столь громких вещах. Нет, конечно. Темный колдун уже во второй раз у этих стен. В первый раз десятитысячное войско с машинерией и магами даже не рискнуло пойти на генеральный штурм. Что может маленький, пусть и хорошо сплоченный и мотивированный отряд? Зайдя так далеко от основных сил князя, Рихард рассчитывает разведать обстановку, да слегка потрепать западников. Не более.
  - Я могу подождать основные силы.
  - Не разочаровывай меня, мой мальчик, - декан картинно дует губки. - Оглянись, - быстро и жестко переходит он на серьезный тон. - Посмотри на людей и демонов, собравшихся вокруг. Их объединяет желание служить Шугарину? Неужели ты сам хочешь остаться на вторых ролях у Влада?
  - У тебя есть предложение? - позерство учителя начинает действовать на нервы.
  Почувствовав, как рыба пляшет на кончике крючка, Морфей хищно оскаливается.
  - А помнишь ли ты о наших учебных "пособиях"?...
  
  - Тостиг! - вырывает взволнованный голос из блаженного забытья. - Тостиг, просыпайся скорее, - руки нещадно сдирают одеяло, лишая последней опоры тепла и заставляя окончательно расстаться с объятиями сновидения.
  Узнав о назначении в форт Лунный, третий сын купца Эдгара не скупясь отблагодарил своего святого щедрыми подношениями. "Небо улыбается мне" - твердил он, сам сияя от счастья. А что? Война вроде бы как позади, дальний гарнизон, где особо ничего делать не нужно. Следи себе за дорогой, да обогащайся на взятках от караванов.
  "Свалился нам на голову этот Ариперт", - про себя ворчит Тостиг, проклиная назначение, шугов, а еще больше неугомонного барона.
  Стражник делает попытку подняться и едва не падает, вовремя опершись о руку товарища. Сказывается голод и сильный недосып. После возвращения северной армии Эльмериха, оставившей в снегах весь провиант, гарнизон не в силах прокормить даже себя.
  - Ну что там опять? - зевает во весь рот парень, шаря в темноте в поисках копья.
  - Скорее, - приятель всовывает в руки Тостигу шлем, - всем приказали занять позиции на стенах. Поторопись.
  И первый, бегом, придерживая болтающийся на ремне топор, торопится к позиции. Сын торговца плетется следом, смешиваясь с потоком таких же сонных и недовольных солдат. Наверху холодно, ветер приносит сырость и все жмутся к жаровням.
  - И чего его светлости не спится, - жалуется Тостиг, обжигаясь о разносимые ветром искры, но упорно тянущий руки к огню. - Дураку же ясно, не пойдут они ночью на штурм.
  Стражник бросает ленивый взгляд за стену. Вот они - огни вражеского лагеря. Даже не осадный, остановились, как на охоту или пикник. Ни метательных машин, ни рвов или валов. Разве тут есть чего опасаться?
  - Ты рот то свой прикрой, - резко осаживает его арбалетчик, спешно, трясущимися руками накладывающий тетиву. - Барон велел - делай быстро и молча, - воин справляется с оружием и некоторое время прислушивается к ночной тишине, шепотом продолжая. - У его светлости лисий нюх. Он загодя чует этих тварей - темных.
  Тостиг предпочитает промолчать. Арбалетчик явно один из людей Ариперта. Правду говорят - чокнулись они все, в Шугарине. Северный ветер унес их души и поселил страх.
  - Воины! - парень лишь мельком видит макушку шлема барона, ходящего по рядам солдат. - Я знаю вы устали и голодны. Я прошу... нет - умоляю, соберите всю решимость, что есть в вас. Мы сражаемся не за золото и земли. Не за честь короны или прихоть феодала. Нам выпала тяжкая ноша, быть щитом всего человечества.
  Стражник вздыхает и опирается на копье, перекидывая вес тела. Ага, говори-говори, а мы послушаем. Ты то в хоромы вернешься, героем, а мы в навоз, к свиньям. Больно нужно, шею подставлять.
  - Эту битву будут вспоминать тысячу лет, - продолжает Ариперт, - ваши образы увековечат на гобеленах, имена отзовутся в песнях менестрелях. Ведь я верю, мои храбрые воины, мы остановим Тьму. Тут и сейчас! Они не пройдут!
  - Не пройдут! - жиденько и не в голос отзываются тут и там.
  Энтузиасты, смеется Тостиг, прикрывая глаза. Тепло от жаровни убаюкивает и стражник, наделенный богатым опытом, засыпает стоя.
  Ни он, ни бдительные воины Ариперта ни даже сам барон, не замечают бесшумно спускающихся с неба гарпий. Спустя час отряд Темного Лорда походным маршем входит в объятый огнем форт. Из защитников Лунного не выживает никто ...
  
   Западноземелье. Графство Кельдруд. Порт Эксбертона.
  
  Найти относительно чистое место оборачивается, пожалуй, наитруднейшей задачей во всем предприятии. Город представляет собой один большой порт, обросший домами, как россыпь воспаленный прыщей на пораженном оспой лице. Сравнение лишь немного грешит от истины. Пристань разносит по кривым улочкам едкие миазмы. И без того покрытые навозом и прочими отходами, улицы устланы рыбьей требухой, зачастую превращая целые городские районы в одну сплошную свалку. Со стороны моря дует легкий бриз, все еще отдающий мягким климатом юга, оставляя на языке привкус соли и мутной тины.
  "Интересно, - скрестив руки на груди, думает вышедшая к балкону Хильда, - сколько маги-лекари закрывали город на карантин?"
  Будучи принцессой, ее светлость едва ли задумывалась о таких злободневных вещах. Заниматься рукоделием и изображать любезность на приемах казалось муками ада. Но кто бы знал, что тяжесть короны вызовет мимолетный приступ ностальгии по старому времени.
  "Времени, где я была... с ним", - с болью в сердце проскакивает мысль.
  Хильда прокусывает губу, чувствуя резкую боль, но, не останавливаясь, пока по подбородку не начинает течь кровь. Помогает. Тень Рихарда, приносящая каждый раз боль, в тысячу сильнее прокусанной губы, уползает прочь.
  "Не вовремя, - прикрыв глаза, королева пытается успокоить дыхание, - сосредоточься на деле"
  Гости из далекой Восточной Империи располагаются в особняке семьи барона Бритриха. Бывший вассал опального графа, до икоты напуган распущенной сетью доносов и последующих расправ. Сейчас барон с домочадцами трясется в подвальных помещениях. Хильда попросту выгоняет лебезящего Бритриха, вызывающего лишь желания послать за палачом.
  - Надеюсь, вы комфортно себя чувствуете? - стараясь ни единой ноткой не выдать раздражения, Хильда возвращается в комнату.
  Михаил Мономах. Торговец, путешественник-мореплаватель, о имперце не так уж много известно, в Западноземелье его морские караваны появляются раз в пару лет. Невысокий, даже маленький мужчина одного с королевой роста. Правда, раза в два шире. На подушках почивает крепкое мускулистое тело, привыкшее к тяжелой работе, а возможно закаленное в боях, не редких в кишащих пиратами море. Михаила никак не назовешь красавцем. Остатки волос на висках, слишком густые брови, длинный нос, еще хуже сочетающийся с маленькими глазами.
  - Занятная деревушка, - выдав снисходительную улыбку, говорит имперец. Голос у торговца неспешный и тихий, делающий схожим с ленивым котом.
  Михаил берет с одного из многочисленных подносов какой-то сушеный фрукт (или ягоду), долго и со вкусом пережевывая. Еще раз улыбнувшись, на этот раз шире и искренней, делает жест рукой, предлагая присоединиться к трапезе.
  Деревенька? Эксбертон крупнейший портовый город Западного трона. Хотя... Хильда еще раз осматривает заморского гостя и окружающую обстановку. Камни в перстнях имперца, обработаны с идеальной точностью, не виданной ни единому западному ювелиру. Сложные узоры на шелках хитона, золотые пряжки сандалий. Несколько чернокожих рабов, людей мощного телосложения, облаченных в набедренные повязки, обхаживают господина, стоя с опахалами и поднося кушанья. Владычица целой страны и простой заезжий торговец. Но именно Хильда чувствует себя нищенкой и попрошайкой. Вокруг пыль и паутина, голый, тянущий сыростью камень местами лишь едва прикрыт выцветшим гобеленом, да несколькими оленьими шкурами. Галера Мономаха высоко возвышается над жалкими лодками, что еще вчера Хильда звала королевским флотом.
  - Может, приступим? - так и не притронувшись к неизвестной пище, говорит Хильда. На подушках, лежа, неудобно. Как они едят в такой позе? И это еще считается признаком богатства и положения в обществе. Присутствие иностранца вызывает бурю отрицательных эмоций, хочется поскорее со всем покончить.
  Имперец отпивает вино из кубка, ни сколько не стесняясь, рассматривая сидящую напротив девушку. Когда-то ее красота сравнивалась с ангельской, заставляя пылкие юношеские сердца гореть от любви. Рана, нанесенная легендарным мечом Алариха, не заживет никогда, затушив свечу в душе юной девы Запада, поселив Тьму, более непроницаемую, чем ткань вуали, навеки скрывшую лицо королевы.
  Пальцы Хильды непроизвольно дергаются к лицу, поправляя покрывало. Как же бесит. Нахальный, ничем не прикрытый взгляд заморского торгаша как небрежная пощечина. Никто не смеет смотреть так на женщину, повергающую в прах армии и замки. Но этот выскочка насмехается, открыто демонстрирует превосходство.
  "Я завишу от него, - с горечью понимает королева, сдерживаясь из всех сил, - и он знает это"
  Хитрый имперец, вдосталь подергав за нужные струны, вовремя отступает, переходя на деловой тон.
  - Да, - перед королевой в один миг предстает совершенно другой человек, преобразившийся как обликом, так и тоном. Лицемеры. Сколько же масок у этих имперцев? Как они живут, пряча себя от всего мира? - Мне не терпится взглянуть на товар.
  Хильда несколько раз хлопает в ладоши. Отворяется дверь и в комнату входит высокий гвардеец, ведя за локоть простоволосую девушку. Глядя на стражника, волшебница поджимает губы от досады. Некогда образец величия придворной жизни, представляет отдаленное воспоминание. Потертая одежда, вмятины на доспехах, левая рука перебинтована. От гвардии остаются огрызки, израненные и измотанные. Более того, даже выжившим после ночи мятежа и изнурительной осады, нет времени на отдых. На кого еще положится?
  - Можешь быть свободен, - Хильда поспешно поднимается на встречу солдату и вкладывает в мозолистую ладонь кривой срез серебряника. - Отдыхай, дальше я сама.
  Гвардеец низко кланяется и спешно покидает помещение. Неизвестная девушка похожа на воробушка, оказавшегося посреди вороньей стаи. Бедняжка и слова не в силах вымолвить, задавленная непривычно богатой, как для нее, обстановкой.
  - Так-так, интересно, - оживленно говорит Михаил.
  Торговец вытирает жирные руки о салфетку, поданную чернокожим слугой, и подходит к крестьянке. Имперец убирает упавшие на лицо волосы, открывая лицо. Девушка вздрагивает и пытается отпрянуть. Мужчина цокает языком и шутливо грозит пальцем.
  - Тише, малышка, дай посмотреть на тебя. А ты миленькая, вот только это несколько портит картину, - он проводит пальцем по щеке, не смотря на хныканье, вызванное прикосновением. Под глазом крестьянки расцветает налившийся синяк, ободрана щека.
  - Заживет, - отмахивается Хильда. - Она из мятежного графства, с ними особо не церемонились. Зато они хорошо питались и здоровы. Посмотрите сами.
  Королева заходит со спины и рывком срывает с несчастной одежду. Дешевый пенек рвется, обнажая созревшее девичье тело. Не в силах сдерживаться, та рыдает, но как заговоренная, до смерти запуганная, даже не пытается прикрыть срам. Мономах осматривает пленницу без тени похоти - товар, не более.
  - Груди обвисли, - досадливо констатирует торговец, ощупывая, - явно кормящая ... в таков возрасте то. Дети при ней есть? - спрашивает скорее для праздного любопытства, чем для дела.
  Хильда пожимает равнодушно плечами.
  - Может копытами потоптали, может, лежит где-то кричит. Кто ж интересовался?
  Имперец еще некоторое время осматривает и обхаживает со всех сторон.
  - То что грязная и ... кхм, не брита кое где, не суть важно, - выдает, наконец, вердикт, - но общий внешний вид - грудь, живот, ноги, - он вздыхает и качает головой, - нет, никуда не годится, да еще и рожавшая. Десять серебряными.
  Хильда на некоторое время теряет дар речи, не находя подходящих слов. Девушка стоит, открывая и закрывая рот как рыба.
  - Я плачу имперскими сестерциями, - продолжает торговец, возвращаясь к столу, - так что цена и так завышена.
  - Но..., - пытается вставить правительница, едва в силах набрать воздух для хоть какого-то звука.
  - За девственниц, - легко и непринужденно перебивает ее Михаил, - естественно цена будет выше. Ради вас, моя дорогая, - одаривает королеву улыбкой, будто они многолетние друзья, - готов пойти на уступку и заплачу тридцать сестерциев.
  Более Хильда сдерживаться не в силах. Вот-вот, из ушей пар пойдет.
  - Да как, - скрежещет она зубами, - да как ты смеешь!? - гневу королевы, вырвавшемся в холодной ярости, нет предела. - Прибыл издалека, ставишь себя выше нас, смеешься! Это МОИ подданные и я не позволю сравнивать их со скотом!
  Смех имперца окончательно выбивает почву из-под ног дочери Оттона. Девушка так и застывает с открытым ртом.
  - Выйдем на балкон, - примирительно говорит Мономах, изящным жестом приглашая королеву.
  С высоты второго этажа открывается вид на город. Взор имперца направлен не на покосившиеся крыши или уличные нечистоты, на самый край, где грудой камней лежат несуразные, неузнаваемые развалины.
  - Вы знаете, что это за здание? - каким-то неожиданно печальным тоном говорит имперец, не отрываясь, смотря вдаль.
  - Не знаю, - устало опускает голову Хильда, не в силах более играть в эти игры, - там у горожан свинарник.
  - Свинарник значит, - качает головой торговец, невесело усмехнувшись. - А ведь это были термы. Одни из самых знаменитых, их построил император Андроник, в честь победы над армией некроманта Золара. Вам знакомо слово термы, ваше величество? Нет? Там люди моются. Хотя, - он издевательски осматривает Хильду, - вам и такое слово в диковинку.
  Имперец презрительно кивает на хаотично возведенные здания времен королей Запада.
  - Как вы называет эту деревню? Эксбертон? Юлия Капиталина, вот как звался город. Его порт был втрое больше всего вашего "города". Вот тут, проходил акведук, поставляя воду в резервуары, - жест на торчащие, полу обвалившиеся колоны с едва угадываемым рисунком резьбы. - А тут стоял театр. В нем играли знаменитые трагедии Аристофена и Маврикия, комедии Ригидия. В Юлии Капитолине проживало более миллиона человек ...
  Михаил на некоторое время умолкает и в доме воцаряется тишина. Хильда не знает, что сказать или возразить. Великий Безначальный, вот какова была Империя, в дни расцвета. Как предки волшебницы сумели разрушить столь грандиозную цивилизацию? Или глиняные ноги не выдержали раздувшееся от непомерных аппетитов тело колоса?
  Между тем мужчина отрывает от куста роз цветок и несколько секунд задумчиво вертит в пальцах.
  - Давайте облегчим друг другу задачу, - вниз падает первый лепесток, тот час подхваченный порывом ветра закруживший пируэты. - Рабство увядает. Десятилетие другое и работорговля, как того хочет патриарх и василевс, сойдет на нет. Но на этом деле еще можно нажиться. Империи нужны хорошие, крепкие юноши, что бы умереть на радость толпе в амфитеатрах, девушки, что возлягут с нашими мужчинами в борделях. Других мы загоним в шахты и каменоломни, а так же галеры. Империя нуждается в рабах так же, как и вы в деньгах для строительства армии.
  Имперец прекращает играть с цветком, выбросив голый стебель и открыто улыбается Хильде. Да-да, говорит наглый взгляд Михаила, мы все видим и все про тебя знаем.
  Надоело. Да, нужны деньги, нужна армия. Необходимо укрепить развалившуюся страну и единая армия станет нерушимым цементом. Но не ценой унижений.
  "Хватит, - уставшая королева даже не злится, скорее расстроенна. - Откажу. Прямо сейчас возьму и откажу. Отправлю послов к ханам, кочевники хорошо заплатят."
  Однако сказать что-то девушка не успевает, кто-то настойчиво тарабанит в дверь.
  - Ну что там еще!? - раздраженно перекрикивает стук Хильда и рывком отпирает. - Сказанно же не беспокоить!
  Девушка едва не сбивает с ног молоденького герольда. Юноша едва не роняет оперенный берет, вовремя подхватив, но тут же с плеча соскальзывает сумка.
  - П-простите в-ваше высочество, - перепуганный паренек борется с застежками сумки. - Срочное послание.
  Хильда присматривается к геральдике тобарда. Мальчишка - человек герцога Эльмериха, посланного на Север. Давно же вестей не было, видимо новости и правда срочные.
  - Дай сюда, - уже беззлобно говорит Хильда и сама извлекает наружу запечатанное письмо. Вскрыв, читает. С каждой секундой лицо девушки сереет, а руки теряют твердость. - Коня. Срочно, немедленно, вели всем вернуться в Волчий клык.
  Медлить нельзя, может еще не поздно...
  - Мне нужно уехать, - обращается королева к все еще ожидающему ответа Мономаху. - Будем считать, мы договорились. Первую партию поставим прямо сегодня.
  Даже не дожидаясь реакции, стремглав покидает комнату. Бежит, не помня себя, не разбирая ступеней и лишь чудом не перецепившись. Мимо перепуганных слуг, мимо встревоженно окрикивающих правительницу стражников, не замечая ничего и никого. Рихард. Что-то трескает внутри девушки, невидимая опора, запечатавшая прежнюю Хильду, казалось бы, навеки, не выдерживает. Рихард где-то рядом, он идет сюда.
  - Коня! - требует девушка, оказавшись во дворе.
  Вокруг собираются вооруженные люди из свиты. Королеве в спешке подводят белоснежного коня, с изящно заплетенными косами гривы, сверкающего парчой и золотом. Хильда рывком вскакивает в седло, отмахнувшись от помощи.
  "Я все исправлю, Рихард, - как молитву шепчет она, пускаясь вскачь, - я обязательно все исправлю"
  
   Западноземелье. Окрестности летней резиденции.
  
  Ранний снег, перемешанный с грязью, окрашивается кровью. Тускнеет само солнце, заливая горизонт огнем, но не в силах разогнать полумрак, прочно окутавший улицу безымянной деревушки.
  Филин выныривает из облаков, не спеша спускаться, закручивает петлю вокруг людского поселения. Птица едва не сталкивается со стаей гарпий, возмущенно по вороньи загалдевших и сорвавшихся с облюбованной крыши. Праздничным фейерверком разлетаются пух и перья, где среди кудахтанья прорезается брань в адрес беспардонного создания. Тлеют головешки, треща и заволакивая округу дымом. Но даже гарь не в силах заглушить запах тлена и смерти. Трупы повсюду, филин видит их, легко выделяющиеся фигуры на грязно-буром снеге. Издает рык мантикора, трепая умершего, как щенок тряпичную куклу. Потявкивают на приличном расстоянии от гиганта адские гончие, кружа вокруг занятой добычи и не желая уходить.
  Наконец филин мягко опускается на подставленный локоть Ярополка. Северянин запускает руку в густое оперенье, позволяя фамильяру легонько ущипнуть за палец.
  - Какие новости? - Темный Лорд сидит, прислонившись к стене дома, прямо в снегу и грязи, сам немногим от нее отличающийся. Плащ изодран, расцарапано лицо, волосы свисают на лицо сосульками. Юноша осматривает меч, весь красный от крови, покрытый глубокими бороздами. Окончательно испорченное оружие летит в ближайшую лужу.
  Ярополк скалится в улыбке на вопрос.
  - Бегут, мой господин. Между нами и городом ни одного организованного вооруженного отряда. Это победа.
  Повелитель Тьмы устало прикрывает глаза. Победа. До нее, пожалуй, далеко. Стычка оказывается наиболее ожесточенной, но, похоже, подступы к северной резиденции королей защищали последние из отчаянных сорвиголов. "Стальные ежи" перекрывали улицы баррикадами, сражаясь за каждую пядь земли, выныривая неожиданно на крышах, появляясь из подвалов и темных закоулков. То были самоубийственные атаки.
  Сидеть, конечно, хорошо, но война ждать не станет.
  - Симара, - зовет Рихард капитана бафометов. Козлорогий отзывается глухим рыком, мотнув бородой. - Давай своих всадников и в погоню. Только далеко не заходите.
  Демон скалит клыки в адской улыбке и, издав победный рык, первый прыгает в седло. Видя приготовления, поднимают головы до того дремлющие в тени гончие.
  Полезное приобретение - бафометы. В бою воины Бельфегора используют громадных ящериц саламандр. Твари эти в скорости ничем не уступают лошадям, наоборот, способны ловко взбираться по отвесной стене, а так же плюются огнем.
  - Гаст, - опираясь о руку Ярополка, Лорд поднимается на ноги, - на лошадей и с ним. Прикройте друг друга, не хочу неожиданностей.
  К Властелину Тьмы подходит Радегунда, как всегда в окружении верных воительниц. Нордка провожает кавалькаду егерей задумчивым взглядом.
  - Осторожничаешь, господин, - с долей издевки говорит девушка, протягивая Лорду флягу.
  Рихард отхлебывает, внутри оказывается подогретый мед. Приятно. Тепло мигом расходится по организму, прогоняя усталость.
  - Мы и так сильно ушли вперед от основных сил, - делая еще один глоток, маг осматривается. Не считая тварей Хаоса "войско", небрежно сшитые нитками лоскутки разноцветных тканей. Норды, шуги, иные так вообще непонятного происхождения сброд, прибившийся к отряду по пути. Рихард замечает кучки воинов, вооруженных чем попало, беседующих у разведенных костров. Но каждый, пусть криво-косо, пытается нанести поверх одежды или доспехов изображение Черной Звезды.
  Радегунда фыркает, картинно изображая обиду.
  - Ты скучный, - констатирует она, больно пихнув кулачком в плечо.
  - Все тебе войны мало, - смеется Ярополк.
  - А мне войны всегда мало, - обжигает красавица княжича садисткой улыбкой, пробирающей до костей.
  Виляющую пятой точкой Радегунду северянин провожает взглядом голодного кота.
  - Слюни то подбери, - в чувство сына Влада приводит дружеский подзатыльник от Рихарда. - Есть вести от твоего отца?
  - Похоже, князь минует горные тропы. Скоро дружина будет тут. Но это не самое главное. Переждем зиму, а с весной прибудет мой дед с ордой, да и норды на островах зашевелились. Грядут великие дни, мой господин.
  Темный Властелин одобрительно кивает. Более того, дает о себе знать Альдемер. Старый барон сообщает о многих добровольцах, потянувшихся под стяги Рихарда лишь заслышав о пробудившемся Лорде. Сколько лет не минует, древнюю память не искоренить из людских душ. Тьма всегда найдет дорогу и приспешников, как ранее, во дни легенд, так и теперь.
  Вместе Рихард и Ярополк неспешно прогуливаются по деревенским улицам. Центральная площадь, последняя отчаянная атака защитников. Солдаты, наспех собранные деревенские с вилами да топорами. Но как они бились! Перед глазами Темного до сих пор вспышка магии Света, повергшего одну из виверн. Туша твари, упавшая на одну из изб, до сих пор погребена под обломками бревен и прочего мусора.
  Лорд и княжич останавливаются, мимо часовни проходит редкая цепочка пленных. Конвоиры нещадно понукают их плетьми и тычками копий. Некоторые падают, обреченные на еще большие побои.
  - А, мой господин, - тут как тут Марк, губы вампира увлажняет свежая кровь и он поспешно вытирается рукавом. Сигиберт и Арегунда так же рядом. - Мы как раз думали принести их в жертву.
  Темный Властелин делает шаг вперед, рассматривая последних выживших защитников. Таких воинов невольно начнешь уважать. Даже эти не сдались добровольно, все изранены и едва стоят.
  - Боюсь, без этого князь Хаоса не пришлет новых солдат, - поддерживает товарища ведьма. - Господин?
  Демонолог продолжает рассматривать молча пленников, заглядывая каждому в глаза. Что? Что за чувство? Что за беспокойство в груди?
  - Умник?
  Рихард никогда не узнал бы их. Страшно грязные, одежда покрыта глиной и копотью в палец толщиной, лица в ранах и залиты красно черными разводами.
  - Не разговаривай с ним, Крыса, - зло отзывается Ворон, поддерживающий раненого в ногу товарища, вернее волокущего на себе. - Он уже не тот, кого мы знали, - ополченец находит в себе силы улыбнуться, взгляд, направленный на колдуна полон презрения. - Как тебя нынче именуют? Темный Властелин? Так это ты все устроил?
  Лицо солдата искажает гримаса отвращения. Он плюет под ноги Лорду, хохочет, получив сильный удар кулаком от подлетевшего Сигиберта.
  - Стой, - тихо останавливает оборотня Рихард.
  Ворон долго кашляет, хрипло посмеиваясь, смотря на бывшего друга и однополчанина. Но вот смех сменяется всхлипом и по щекам текут слезы.
  - До нас доходили слухи, - продолжает за друга Крыса, положив руку на вздрагивающее плечо Ворона. - Мы не верили, до самого конца. "Это Умник", говорили мы "Это наш Умник, герой Лунного форта, это не может быть он", - Крыса поднимает на демонолога тяжелый взгляд. - Мы были с его светлостью герцогом Эльмерихом и все видели. Ты монстр. Будь проклят.
  Ополченец осекается, не в силах говорить и едва волоча языком, издавая нечленораздельные звуки. Открывается рот, выплевывая крошащиеся зубы, вмиг одряхлевший позвоночник не в силах держать вес тела, подкосившегося, как срубленное деревце. Кожа сморщивается, покрываясь пятнами, а затем и вовсе обнажая желтые кости. Не проходит и минуты, как Тьма пожирает тело несчастного.
  - Умри! - не своим голосом кричит Ворон, пытаясь набросится на ненавистного Лорда.
  Между господином и пленным возникает вампир. Марк, без каких либо усилий скручивает обессиленного солдата. Схватив за волосы, рывком запрокидывает голову, обнажая шею. С противным чавканьем клыки вскрывают артерию.
  - Простите за грязь, повелитель, - кровосос откидывает быстро деревенеющее тело и картинно стряхивает руки. - Что с остальными?
  Чуть помедлив, Рихард смотрит на распростертые у ног, обезображенные тела друзей. Прислушивается к себе. Тук-тук, тук-тук. Ничего. Сердце бьется ровно, будто сегодня самый обычный день и он идет по парку на утренние занятия по общему волшебству.
  - Отдайте их Хаосу, - приказывает Темный Властелин, смотря поверх голов пленных и останавливаясь на куполе часовни. Старое здание, даже древнее. Видимо селяне гордились святыней, таких, построенных из камня и помнящих еще молитвы имперских архонтов, сохранились единицы. Навевает воспоминание о жизни в аббатстве святой Луизы. - Снести. Поставим на этом месте алтарь Тьме. Отныне это наша земля и наша власть.
  - Будет исполнено, господин, - хором, поклонившись, говорят Марк, Сигиберт и Арегунда.
  День приносит еще большие неожиданности. Вскоре возвращается Гаст с частью людей. Егеря влетают на улицы на разгоряченных конях, едва не сбив праздношатающуюся пехоту.
  - Что там? - спешит встретить бывшего разбойного атамана демонолог.
  - Переговоры! - задыхаясь после бешеной скачки, рапортует Гаст. - Я сам не поверил по началу. Мы едва отъехали, как натолкнулись на целую делегацию.
  Рихард и Ярополк удивленно переглядываются.
  - Я хорошо знаю эту самозваную королеву, - недоверчиво говорит княжич, - упрямее ее не сыскать. Хильда никогда не пойдет на компромисс.
  - В этом и весь смак, - расплывается в улыбке егерь, - делегация то не от королевы.
  Послов Рихард встречает в осиротевшем доме старосты. Их оказывается трое. Во главе стола, не доставая ногами до пола, сидит, скрючившись, древний старик. Седой, с остатками черный прядей, длиннобородый, кожа покрыта пятнами. Одет просто и неброско, подражая простолюдинам, но взгляд из под густых бровей выдает человека умного и властного. Слева от деда сидит, неуверенно ерзая на стуле, мужчина средних лет, полного телосложения, обрамленный ухоженной бородой с ладонь длинной. На нем соболья шапка и плотный тулуп красного цвета. Третьим оказывается воин, положивший стальной шлем на стол, сверкающий лысиной, тускло поблескивают при свете свеч пластины на кожаной куртке.
  Демонолог появляется окруженный ближайшими соратниками и все трое, как по команде, встают в приветствии.
  - Я Гунт, - первым представляется старик, внимательно рассматривающий Рихарда, - бургомистр северной столицы. Это представитель торговой гильдии и капитан городской стражи, - по очереди представляет он поклонившихся спутников. Бургомистр нервно поглаживает трясущиеся руки, напоминающие высохшие ветви дерева. - Мы видели знамена Тьмы, но по-прежнему не знаем, кто вы, - издали начинает он, облизнув губы языком и неотрывно следя за собеседником, вдруг переведя взгляд на сына Влада, несомненно, узнав наследника Шугарина. - Город не станет вести переговоры с северными мятежниками.
  - Влад наш союзник, - как всегда елейный голос Марка не оставляет сомнений в истинности слов, - но не господин.
  - Перед вами Темный Властелин, - несколько пафосно объявляет Арегунда.
  Послы переглядываются и, безмолвно посовещавшись, Гунт дает знак воину. Темные напрягаются, ожидая подлости, но капитан стражи лишь передает крытую грязной тряпкой корзину.
  - Эльмерих, - выдыхает Ярополк, извлекая из корзины то, что остается от герцога.
  - Ты подтверждаешь, что это он? - Радегунда взволнованно подается вперед, рассматривая посиневшее лицо старика.
  - О да, - отзывается княжич, бросая голову обратно в корзину, - это действительно он.
  Все обращают взор на посланников.
  - И что это означает? - впервые подает голос Темный Лорд.
  - Это означает, с нас довольно, - отвечает бургомистр. - Хватит. Сперва Оттон играя в солдатиков, ободрал нас как липу, поставил на грань банкротства и уволок на войну лучших из сыновей. Так теперь на троне оказалась его сумасшедшая дочь и все стало еще хуже.
  - Среди гильдии ширятся страшные новости, - подхватывает торговец. - Мы по началу не поверили, но..., - он запинается, все еще не в силах произносить в слух.
  - Хильда ввергла страну в гражданскую войну, - продолжает бургомистр, - и говорят, промышляет работорговлей. Старым городским правам и вольностям скоро так же придет конец.
  - От нас то вам, что нужно, - прямо спрашивает Рихард.
  - Мы откроем ворота и сдадим город, - ставит черту Гунт, смотря Рихарду в глаза. - Ни Владу, ни кому бы то еще, лично Темному Властелину. В обмен лишь просим неприкосновенность и сохранение вольностей. А войны с нас хватит.
  
  
  Весть о взятии летней столицы Западноземелья застают князя при переходе через горные проходы. Новости и быстро развивающиеся события заставляют князя оставить основные силы позади и в спешке выдвинуться с малой дружиной.
  К этому времени снегопад усиливается, быстро однако тая и превращая и без того неухоженные дороги в вязкое месиво. Благо коротконогие, но крепкие, обросшие шерстью лошадки северян довольно бодро передвигаются, не смотря на непогоду.
  - Скоро будем на месте, - шмыгает носом Свенельд и указывает рукой на горизонт. В ожидании горячей еды и напитков воевода оживает, болтая без устали. - А как возмужал то Ярополк. Шутка ли, с такими малыми силами и перевалы преодолел, да еще и город на щит взял. Истинный сын отца, светлый князь.
  Влад от чего-то молчит и энтузиазм вассала не разделяет. Вроде и новости добрые, да неспокойно на душе. Не так что-то со здешними, воздух даже странный. Вроде дышишь полной грудью, а все равно тяжесть, задыхаешься, будто в болоте мутном тонешь. Ни единой церкви или захудалой часовенки не попадается по пути. Лишь воронье каркает на пепелищах, ожиревшее от трупов людей и скота.
  Князь оборачивается. В глубине строя неспешно громыхает колесами крытая повозка.
  "А может зря я спутался с ними", - запоздало думает северянин, видя дремлющих темных чародеев даже сквозь доски повозок.
  Блуд и Гордыня. Пустые имена со страниц древних свитков, не значивших ничего. Просто оборванцы, старые и казалось бы уставшие от самой жизни, пришедшие вместе с его сыном и наследником. Да и всю войну эти доисторические развалюхи дремали у каминов и вообще не показывались. А тут прям ожили и напросились в дорогу.
  "Что-то не так", - понимает князь, крепче сжимая поводья.
  Внимание привлекает странный шум, доносящийся сверху.
  - Как будто летит что-то, государь, - неуверенно говорит один из дружинников, пытаясь разглядеть непонятные силуэты.
  Виверны, с ужасом понимает Влад. Дружинники в спешке хватаются за оружие, но твари, лишь немного снизившись, что бы рассмотреть колону, быстро улетают в сторону города. Влад отчетливо успевает рассмотреть управляющих монстрами всадников.
  - Поторопимся, - командует он воинам.
  Давно же Влад не был в летней столице Запада. Город запечатлевается в сознании цветущим, в чем-то декоративным. Утопающий в зелени, где каждый горожанин старается облагородить облик любимых улиц, выращивая цветы. По весне столица расцветает всеми возможными красками, радуя глаз.
  "Каков же он ныне", - думает северянин, насмотревшись по пути на безобразное творение войны.
  Но каково же удивление! Беды обходят город стороной, будто смерть и разруха царствует не в считанных милях, а далеко за морем. Столица живет обыкновенной жизнью. Открыты ворота и стражники досматривают проезжих, спешащих по своим делам. Люди. Всюду обыкновенные, ничем не напуганные люди. Идут пешие, едут верхом или в повозках. Беседуют о чем-то, перешучиваются. И никому нет дела до надвратного храма, по варварски снесенного. Обломки золоченного купола до сих пор устилают землю, нещадно попираемые вместе со святыми символами. Ни одна живая душа не наклоняется за драгоценными кусками.
  - Черная Звезда, - шепчет не в шутку испуганный Свенельд, бормочущий отговоры от зла. - Святые предки! - восклицает он, вцепившись князю в плечо. - Это как же получается? Мы ж думали... а оно все взаправду?
  Влад никак не реагирует на бессвязную речь воеводы, лишь зло сдергивает руку боярина.
  Стража врат пропускает дружину без досмотра и вообще не обратив внимания. Доложили уже, думает князь, и поднимает взгляд к небу, ища встретившихся недавно виверн.
  Отряд оказывается окружен торговыми лавками, изобилующими на площади. Вокруг много покупателей, в большинстве военных. Дружинники узнают друзей и знакомых, гридни быстро смешиваются с толпой.
  - Мастер.
  Из людской массы появляется неизменная троица темных - вампир, оборотень и ведьма. Марк первый торопится помочь учителю, помогая спустится с неудобно высокой повозки. Дряхлого колдуна тепло встречают улыбками. Влад невольно чувствует укол. Его-то совсем бросили и внимания не обращают. И где Ярополк? Где его сын? Почему не приветствует отца и правителя?
  - Смотрю вы хорошо о всем позаботились, - Гордыня любовно осматривается вокруг, смеется, натолкнувшись на что-то взглядом. Среди общего потока торговцев и покупателей, выделяются чересчур яркие платья, явно цыганской работы. - Да ладно! Ведьмовская лавка? Арегунда, твоя работа?
  Ведьма смущенно улыбается.
  - Кто-то же должен позаботится о простонародье, - говорит она. - Святоши и их прихлебатели кто бежал, а кто, - обнажив зубы, она кивает на королевский дворец. Прямо перед зданием вывешивают на всеобщее обозрение тела монахов и священников.
  Появляется и Блуд. Волшебница держит в руках длинный сверток, бережно прижимая к груди.
  - Это то, о чем я думаю, - глаза вампира загораются алчным блеском при виде ноши колдуньи.
  Блуд утвердительно кивает и темные, все еще не веря, переглядываются.
  - Можно?..., - неуверенно подается вперед Сигиберт, нервно облизнув губы.
  Женщина разматывает край свертка, вызывая радостный возглас подопечных. Потертый и очень старый, но явно заботливо хранимый меч. Влад и сам не понимает происходящего, но невольно вздрагивает при виде оружия. Странные образы предстают на миг. Видения поля, устланного павшими воинами до горизонта, страшный пир созданий ночи, обгладывающих человеческие кости. И всадник. Всадник в черном облачении во главе легионов ада.
  - Меч Темного Властелина, - Марк протягивает руку к эфесу, но, не смея прикоснуться к реликвии отступает, с почтением поклонившись. Так же поступают и остальные.
  - И он будет возвращен законному владельцу, - подводит итог Блуд.
  Внимание князя привлекает взволнованный голос Свенельда.
  - Что делать то будем, светлый государь?
  - Во дворец, - велит князь, спешившись и ведя коня за узды. - Пора мне серьезно поговорить с сыном.
  Но до дворца они не доходят. Прямо на ступенях, ведущих к кованым воротам, сидит девушка. Вернее нечто, сперва кажущееся таковой. Из черных волос пробиваются самые настоящие рога, едва прикрытое одеждой тело сидит на снеге и совершенно не чувствует холода. Демонесса поигрывает кончиком хвоста и спокойно рассматривает ноготки.
  - Ааа, - игриво протягивает Наама, поднимая взгляд на приближающихся князя и воеводу, но не удосужившись встать, - какая честь для нас. Но боюсь Темный Властелин сейчас занят и не сможет вас принять. Однако если у вас есть дело, мы можете обратиться ко мне.
  Темное создание одаривает Влада самой обворожительной улыбкой, вновь принявшись рассматривать кончики ногтей.
  Влад обреченно роняет голову на грудь.
  "Попался, - с горечью понимает он, - вот теперь я точно попался..."
  
   Западноземелье. Графство Кельдруд. Волчий Клык.
  
  Королевский совет собирается в трапезном храме. Интересный все же человек, покойный граф. Беремод не замечался в истовой религиозности, но все же, в подобном месте невозможно представить праздную гулянку. Свет от лампад окутывает храм таинственным полумраком, невольно заставляя вести себя тише. Слабый, дребезжащий огонек фитилей открывает взору настенную роспись. Лики святых, изображенных как-то неправильно, искаженно. Непропорциональные тела, слишком большие головы и выпученные глаза.
  Длинный стол, тянущийся через весь зал, ломится от деликатесов. Запеченные с яблоками гуси, румяные поросята с гречкой. Но никто не тянется ни к яствам, ни к напиткам. Советники сидят молча, понурив головы и поигрывая скулами. Сама королева, неподвижная, скрытая за вуалью и вовсе кажется вросшим в кресло камнем.
  - Чего тут обсуждать, - грохочет голос Магдебода, - нужно дать им бой!
  Оригинальная идея вызывает усмешку на лице Хариберта.
  - Сразу с двумя противниками? - переспрашивает издевательски маркиз.
  - Чертов святоша! - от досады Магдебод грохает кулаком о стол, так что подлетает звякнувшая посуда.
  Весть о предательстве союзников ошеломляет более всего. Да, оплошали на Севере. Военная удача, как известно, переменчива и нет непобедимых. Но о Безначальный, как могли поступить так паписты!? Ударить в спину, подло, неожиданно и именно в такой момент.
  - Но не можем же мы просто сидеть и наблюдать, как враги топчут нашу землю! - не уймет бойцовский пыл герцог, видимо готовый прямо сейчас ринуться в атаку.
  - Это-то конечно правда, - соглашается Хариберт. Мужчина ковыряется вилкой в тарелке и в конечном счете отставив прибор, слегка отпивает вино из кубка. - Принц-концорт, - обращается он к до того молчавшему Гримберту, - сколько полков может выставить Западноземелье?
  - Ни одного, - слишком спокойно отвечает соправитель, смотря в глаза маркизу.
  На некоторое время воцаряется молчание. Даже Магдебод не в силах возмущаться.
  - "Стальные ежи" были единственным полком, - так же невозмутимо продолжает концорт, - да и то экспериментальным. Наши силы мизерны, гвардия обескровлена. Ополчение, - прерывает он срывающиеся вопросы, - я уже велел собрать, но мы не успеваем. Силы Влада вошли в северную столицу, а паписты в спешке выступили из Академии.
  - Влад, значит, говоришь, - поразмыслив, говорит Хариберт, - а вот я слышал из донесений несколько другое.
  - Ты о Темном Лорде? - смеется Магдебод, но глядя на серьезные мины маркиза и консорта прекращает паясничать. - Ну хватит вам, - уже тише говорит он, поерзав на стуле, - не может это быть правдой. Шуги придумали пугало, может, и правда спутались с какими-то темными недобитками. Но мы же не станем в серьез обсуждать тут мифического Лорда? Проблемы у нас куда более реальные и серьезные.
  Лорды, не сговариваясь, обращают взоры на королеву. Хильда по-прежнему хранит молчание и даже не шевелится. От одного облика правительницы бросает в дрожь.
  - Отступим к Великаньему Рогу, - нехотя берет инициативу Гримберт, изредка обеспокоенно поглядывая на невесту, - но нас так все равно вскоре сомнут. Драться и с Владом и с де Обри одновременно глупо и самоубийственно, - герцог опускает глаза, сама мысль воину, привыкшему решать дело мечом, противна, но все же он озвучивает. - Пойдем на переговоры.
  - И с кем же? - спрашивает Магдебод.
  - Князь сейчас в военном угаре, шуги ни за что не остановятся. А вот мотивы папистов до сих пор не ясны.
  - Это глупая затея, - голос Хариберта под взглядами присутствующих впервые дрожит.
  - Кто если не вы? - напирает Гримберт.
  Маркиз нервно смеется.
  - Де Обри не политик и слово компромисс ему не знакомо. С кем мне договариваться? С тупым религиозным фанатиком? Я даже не могу понять логику его поступков. Адриан внезапно скончался, и весь юг охвачен непонятным, - он жестикулирует пытаясь подобрать слово, - мракобесием. Они и раньше были помешанными, но сейчас это что-то невероятное.
  Всюду ложь, трусость и предательство. Ректор Артур без боя открывает ворота Академии перед паладинами. Боже, Академия! Сотни и сотни магов, студентов, преподавателей - все потерянно в один день. А эти выродки из городского совета летней резиденции еще хуже. Взять и преподнести на шелковой подушке ключ от города. Гримберт белеет, до боли сжимая зубы. Неужели чувство Родины пустой звук в этой стране?
  "Я не знаю что делать", - обреченно понимает воин.
  И именно в этот момент раздается скрип ножек стула о паркет. Хильда медленно встает, понукая и остальных приподняться. Все как один устремляют взоры на девушку. Пришло время королеве сказать решительное слово.
  - Повелеваю, - начинает правительница.
  И осекается, схватившись за рот. Несколько секунд просто стоит, глядя на вассалов выпученными от страха и непонимания глазами.
  - Простите, - неразборчиво гундосит девушка, с трудом сдерживая позывы.
   Дочь Оттона стрелой покидает трапезный зал, задев стул, с оглушительным грохотом упавший.
  - Ваше величество! - зовет Магдебод, порывающийся следом, но герцога останавливает жест Гримберта.
  Хильда едва успевает выбежать за дверь, как ее переламывает пополам резкий толчок в животе. Содержимое желудка извергается прямо на пол.
  - Только не это, - шепчет девушка, отплевываясь и захлебываясь от слез, - только не это...
  Семя Рихарда дает всходы.
  
   Папские земли. Аббатство святой Луизы.
  
  Усталой, шаркающей походкой, аббат Бернард входит в келью. Останавливается, осматривая помещение пустым серым взглядом. Давно не прибирался, по углам паутина, толстый налет пыли. И без того крохотная, комната небрежно завалена разнообразными вещами. Вместо кровати припорошенные соломой доски, письменный стол, похороненный под документами.
  "Место, где я провел более половины жизни", - думает аббат, не зная, радоваться или же сожалеть.
  Странные мысли посещают старого служителя Безначального именно теперь. А так ли необходимы все эти лишения? Кому это вообще было нужно? Да, родовое имение все равно досталось брату. Но можно было найти подходящую невесту. Род был именит да и сам Пиппин (как же непривычно звучит имя, данное матерью), в юношестве радовал глаз красотой, рука крепко держала клинок.
  "Нет, - откидывает монах ненужное, запирая келью на засов, - я там, где должен быть".
  Бернард встает на колени перед дверью, проводит бережно по шершавым доскам.
  - Посторожи тут, пожалуйста, - говорит он, как с ребенком.
  Дверь отзывается, на короткий миг вспыхнув светом и тут же погаснув.
  Здание сотрясается от удара. Мощный толчок подкидывает мебель, падает и разбивается с полки графин, разбрызгав давно заплесневевшую воду. Аббат не обращает ни малейшего внимания на происходящее. Смахивает с пергамента крошево и достает перо и чернило.
  "Приходит страшное время, - наносит он письмена в наполовину заполненный кодекс. - Тьма повсеместно поднимает голову. Раньше волчица оборотней едва ли была способна разродится одним щенком. Да и тот не мог пережить ближайшую зиму. Ныне в помете рождается пятеро, а то и более, крепких и сильных волчат. Вампиры нападают на горожан и деревенских средь бела дня. Пробуждаются от столетней спячки тролли, спускаясь с гор никак не таясь"
  Из коридоров доносится шум и крики толпы. Топот ног все ближе и все отчетливее слышна ругань.
  - Вот там! - без труда аббат узнает голос старой хранительницы ключей, - Там он заперся!
  Бернард на несколько секунд прикрывает глаза и улыбается. А ведь это Мария записывала тот бред, что несла во время приступов несчастная Брунхильда. Бедная больная девочка не при чем. Но вот Мария... Может и зря аббат не раскрыл инквизиторам всю правду о "пророчествах святой Брунхильды". Нет, нужно быть выше этого. Безначальный учит прощать и любить врагов.
  "Лишь зима разводит противоборствующие силы, - продолжает писать монах, быстрее, смазывая почерк. - Снег сковывает дороги и поля, заставляя армии спрятаться и пережидать непогоду. Но стоит весеннему солнцу высушить размокшую грязь , как колесо войны раскручивается с еще большей силой. Северный ветер надувает паруса драккаров, норды входят в русла рек, предав огню и мечу много деревень. Неся за собой запах ковыля, пересекая Великую Степь, в земли западных рыцарей приходят орды кочевников. Как саранча проникают они на плодородные поля, чей исхудалый за зиму скот превращает зеленые просторы в черное, перепаханное копытами полотнище".
  Чей-то кулак настойчиво тарабанит в дверь.
  - Открывай! - раздается грубый мужской голос снаружи. - Открывай, ты, проклятое отродье Тьмы!
  - Еретик! - визгливо поддакивают женщины из числа монахинь, добавляя порцию ударов о дверь.
  Не желая отвлекаться и хоть как-то реагировать, аббат омачивает кончик пера в чернила. Нужно успеть, пока заклятие держится.
  "Сдается мне, как и в дни минувшие, человечество вычеркнет из памяти Темного Властелина. Забудет его, как простого человека и вновь придумает пугало, никому не известное, безымянное и пришедшее из ниоткуда. Но я помню. Его звали Рихард, маленькая спящая кроха, завернутая в тряпки, на руках у едва живой матери. Я растил его и любил как сына, что у меня никогда не было. И Рихард вырос славным юношей, видит Безначальный так оно и есть. То было доброе дитя, мечтающее о справедливости, в чем-то наивное, живущее среди грез так горячо любимых им книг".
  - Именем святого ордена паладинов! - грозят из коридора. - Открывай!
  Вот оно как, с улыбкой думает аббат. Не во имя Бога или даже папы. Орден.
  - Пес с ним, выносите дверь!
  О доски раздается глухой удар. Затем еще и еще. Видимо в ход идут топоры. Даже магия не выдержит так долго.
  "Время мое на исходе, но клянусь своей смертью, Рихард не тот кем его считают. И я не жалею о спасенном ребенке, рожденным в ночь Черной Звезды"
  Преграда вскоре не выдерживает и толпа врывается внутрь. Аббат Бернард закрывает книгу и встав, смиренно поворачивается к ним. Искаженные гримасы лиц, полные ненависти. Чем отличаются они от демонов, на которых ополчили все эти топоры и вилы.
  - Молю Безначального простить вас, - успевает сказать монах, прежде чем удар кулака ближайшего холопа не опрокидывает наземь.
  Бернарда бьют ногами, плюют в лицо, разрывают, обнажая срам, одежды. И лишь вдосталь наиздевавшись, волокут через весь монастырь.
  - Роланд, - находясь на грани сознания, Бернард узнает главу ополчения.
  Воин не произносит ни слова, даже не смотрит в глаза. Отстраненно наблюдает, как неистовствующие крестьяне привязывают избитое тело к столбу. Летят охапки дров и хвороста, каждый торопится внести лепту.
  - Роланд, - заплетающимся языком повторяет старик. - Гальдрада, Бавдовин... Прошу, защити. Его родители ни в чем не виноваты.
  Безмолвствующий ополченец берет в руки факел и сам подносит к дровам. Только в этот момент вера монаха дает трещину.
  - Безначальный милостив, Роланд, - кашляя в поднимающемся дыму, говорит Бернард, - он простит. А я нет. Будь ты проклят...
  Языки пламени быстро вздымаются вверх, полностью скрыв тело аббата.
  
   Западноземелье. Окрестности Великаньего Рога.
  
  Весна прочно вступает в права. Солнце, не смотря на ранний час, ярко светит, пробиваясь сквозь дешевую, местами порванную ткань солдатской палатки. Внутрь врываются резкие звуки человека. Смех, разговоры, чья-то отдаленная ругань. Поет песнь молот кузнеца, ржет испуганная лошадь, заставляя кого-то захохотать, а другого с бранью окунуться лицом в грязь. Пахнет потом и мочой, а еще кровью. Как же тяжело дышать. Пытаешься сделать вдох, легкие вопят, требуя воздуха, получая жалкие крохи.
  Хильда ворочается, не в силах сдвинутся с места. Тело настолько тяжелое, будто прибитое колодками к позорному столбу.
  - Кто ни будь, - даже произносимые звуки исходят еле слышным шепотом. Девушка размыкает пересохшие, потрескавшиеся губы, издав хриплый стон. - Пить. Пожалуйста... пить...
  Неужели никого? Волшебница обессиленно валится на хлипкий тюфяк, больно ударившись о упирающиеся в бок коренья. Никого, никто не придет на мольбы.
  - Пожалуйста, - сквозь сдавливающее горло отчаяние еще раз зовет Хильда.
  Внутри движение. Королева поворачивает голову и лицо ее озаряет сияние. Она улыбается, впервые после переворота настолько искренно и открыто, смеясь, как ребенок, бегущий к материнским объятиям.
  - Любимый, - облегченно зовет она, протягивая руку, - подойди ко мне.
  Влажная тряпка, смоченная в грязной речной воде, смачивает губы Хильды. О великий Безначальный, кроха влаги в этот момент кажется приятнее самых изысканных напитков всех королевств, всего света. Их ладони соприкасаются. Рихард вырос и возмужал, прикосновение отдает сталью, но дарит всю нежность, на которую способно.
  Наконец. Теперь все неважно, теперь все кажется настолько мелочным, что еще вчерашние беды вызывают смех. Интриги королевского двора, свары аристократов, зарвавшиеся святоши - может ли это иметь хоть какое-то значение? Ведь Рихард, ее Рихард и больше ничей, тут, держит за руку и гладит по волосам. Неважно, сколько демонов теперь стоит между ними, все позади. Они вместе навсегда.
  - Ребенок, - Хильда подается вперед и до боли впивается ногтями в руку возлюбленного, - во имя всех святых, скажи, что он выжил.
  Последние месяцы будто погружены в пьяный дурман. Королева и себя помнит с трудом, мир всплывает в сознании размытыми пейзажами. Чьи-то лица, склоненные над ней, отдельно доносящиеся, словно из пещеры фразы, разбегающиеся, не связывающиеся в предложения. А роды девушка и вовсе не помнит, только боль и отчаянный страх за жизнь еще не рожденного младенца.
  - С ребенком все в порядке, - вместо приятного, певучего голоса Рихарда, хриплый бас Гримберта. - У тебя девочка. Здоровая девочка, - он осекается, поджав губы и опустив взгляд. - У нее глаза отца.
  Очнувшись от наваждения, навеянного бредом и горячкой, Хильда вспыхивает. Лицо сковывает привычная гордость, перед принцем-консортом предстает каменная глыба, обдавшая холодом и яростью. Девушка резко вырывает руку из ослабшей ладони, едва не ударив. Отшатнувшийся Гримберт нетвердыми ногами опускается на табурет.
  - Где мой ребенок, - голос звенит властью, девушка даже не смотрит в лицо соправителя.
  - Хильда...
  Постепенно помутненный рассудок приходит в себя, и действительность оживает красками. Королева в какой-то кишащей клопами, протухшей от сырости палатке, только пехотинцу и подходящая. Набитый сеном мешок вместо монаршего ложа, какой-то ржавый таз с мутной водой и все!
  Правительница пытается приподняться, но движение отзывается резкой болью внизу живота. Девушка вскрикивает, упав обратно на тюфяк.
  - Что происходит? - не понимает она, резко зажмурив глаза, по щекам текут слезы. - Это кровь? - она ошарашенно смотрит на ладонь, окрашенную в красный. - Почему я вся в крови?
  Гримберт немедля подскакивает, пытаясь удержать девушку.
  - Не шевелись, - умоляет он, придерживая за плечи, - швы разойдутся. Ты не могла родить почти двое суток. Повитуха говорит, ты чудом выжила.
  До Хильды не сразу доходит смысл сказанного.
  - Какая. Еще. Повитуха, - консорта будто окунули в раскаленное пламя. - Где маги-лекари?
  Некоторое время воин молчит. Встает, сделав несколько шагов по крохотной палатке. Снаружи, через полы виден раскинувшийся, кажущийся бескрайним военный лагерь. Животные, воины и монахи, торговцы и маркитантки образуют целое поселение, жужжащее возбужденным роем.
  - Слухи быстро распространились, - Гримберт отходит от выхода, упавший край палатки вновь окутывает все полумраком. Фигура мужчины, облаченного в плащ, кажется вросшей в землю скалой. - Ребенок, зачатый от самого Темного Лорда. Что там маги, ни одна повивальная баба не решалась даже прикоснуться к тебе. Я с трудом нашел...
  Страх подступает все ближе и от того Хильда все сильнее цепляется за гнев. Разъяренной кошкой смотрит она на воина.
  - Где мой ребенок? Я хочу видеть его!
  - Хильда, послушай..., - консорт делает шаг вперед, пытаясь протянуть руку, но получает яростный отпор.
  - Где она, побери тебя Хаос!? - кричит девушка.
  Одно лишь небо знает, как тяжело дается Гримберту следующая фраза:
  - Гроссмейстер ордена паладинов де Обри забрал ее.
  Солдат, прошедший через многие войны, не раз убивавший, не единожды сам бывший на волоске от смерти, увядает под взглядом хрупкой волшебницы.
  - Я приказываю, как королева Западноземелья, - раздельно по слогам шепчет она, пожирая консорта исходящими волнами гнева, - собери всех. Всех. Гвардию, феодалов, всех наших союзников, вооружи крестьян, найми каждого наемника в округе. Да хоть ангелов с небес спусти, мне плевать. Но убей этого ублюдка де Обри и верни мне дочь.
  - Боюсь, - Гримберт сглатывает ком, - что твои приказы более не имеют значения.
  - Что? Что ты сказал? - окутанная гневом Хильда все еще не понимает. - Я велела тебе...
  - Хильда! - не в силах терпеть спесь волшебницы воин сам срывается на крик и лишь это закрывает девушке рот. Хлопая глазами она недоуменно смотрит на жениха. - Хильда, - спокойнее, смахнув пот со лба, продолжает мужчина, - пока ты была в тяжелом положении...
  - Нет, - всхлипывает девушка, закрыв лицо руками и отчаянно тряся головой.
  - Они низложили тебя. Как только прибыло войско Церкви, лорды отдали паладину ключ от городских ворот. И толпа приветствовала их, искренне, я никогда такого не видел и похоже не увижу. Такое бывает раз в тысячелетие.
  Гримберт умолкает, прислушиваясь к образовавшейся тишине. Становится насколько тихо, даже птицы прекращают трель, замерев перед чем-то великим, значимым. Но это длится недолго. Тишину нарушает ритмичный звон бубенцов кадило. А потом мужской голос заводит монотонную молитву, оглашая лагерь гимнами мертвого, но очень красивого языка.
  - Аминь! - в едином порыве, единым дыханием отзываются снаружи на призыв.
  Бьет колокол. Одиноко и тоскливо до сжавшегося сердца. Один за другим солдаты, собранные со всех уголков Запада преклоняют колени. Головы склоняются перед всадником, облаченным в белые одежды.
  - Де Обри, - отстраненно говорит высохшая морально девушка, смотря безразличным взглядом. - Он убьет ее. Он никогда не позволит дочери Темного Лорда жить под этим солнцем.
  - Не думаю. Трудно в это поверить, но гроссмейстер не обычный человек. Многие зовут его фанатиком, но он не слеп в своих убеждениях, пусть и тверд до упрямства. Он не убьет невинную девочку, я знаю. Он верит, что выполняет великую, божественную миссию и побуждает других тоже верить. Его огонь пробудил сердца наших людей и не смотри на меня так, это правда, Хильда. Мы вели людей к пропасти, а он дарит надежду и смысл драться дальше.
  Но, кажется, слова Гримберта звучат в пустой пещере. Девушка лишь презрительно смеется.
  - Кто? - все же спрашивает она. - Кто из этих напыщенных болванов сядет на трон? Кого они сочли достойнее меня? Жирного дурака Магдебода? Или этого прохвоста Хариберта? Или, - она смеряет воина презрением, - они решили использовать на роль марионетки тебя? Вы неблагодарные твари. Я почти покончила с произволом феодалов, урезонила бургомистров. Боже Гримберт, короли столетиями не правили ничем за пределами Великаньего Рога, эту страну построила я!
  - Магдебод и Хариберт поочередно отказались от короны, - спускает с небес волшебницу мужчина. - Быть королем Западноземелье настолько непрестижно, что даже ваша матушка не захотела покинуть стены монастыря. На совете приняли решение пригласить на трон из-за рубежа.
  - Мой недалекий кузен? - смеется Хильда. - Лорды и правда лишились последних капель разума.
  - Нет. Своим правлением, пусть и не долгим, вы создали прецедент. Благородная дона Франческа, ваша двоюродная сестра и принцесса Иберийская будет коронована и помазана на царство в Святом Городе согласно закону.
  Хильда откидывается на солому, смотря в потолок. Мыслей нет. Эмоций тоже.
  - Значит, вы выбрали кобру вместо львицы, - улыбается она.
  - Хильда, я хочу сказать...
  - Мне все равно, что ты хочешь сказать, - равнодушно прерывает девушка. - Убирайся. Не хочу тебя видеть. Иди и умри, Гримберт.
  Не зная, что еще можно сказать или сделать воин покидает палатку. И как ни странно, оказавшись за пределами, чувствует облегчение. Свободен ли он? Если и да, то не до конца. Любовь странная штука. Обходя стороной почти до старости, запутывает в сети именно сейчас. Даже смешно и неловко перед самим собой.
  - Господин? - зовут герцога.
  Солдаты Гримберта располагаются особняком от остальной армии. Эти суровые, закаленные в боях вояки единственные, не поддавшиеся общему настроению религиозной эйфории. Бойцы спят в тени деревьев, кто-то правит снаряжение, несколько склоняются над булькающим котлом.
  - Что у вас?
  - Вестовой, господин. Прямо с передовой.
  Гримберт замечает старика в засаленной одежде, заросший щетиной и очень грязный. Воин, пошатываясь, подходит к бочке с водой и выливает несколько черпаков на голову.
  - Они рядом, - вестовой кашляет и сплевывает густой ком под ноги. - Заняли деревню Персты.
  - Армия? - обеспокоенно переспрашивает герцог.
  Слыша разговор, солдаты просыпаются и обеспокоенно перешептываются. Многие подтягиваются, стремясь не пропустить ни слова. К битве с Тьмой светлый альянс готовится давно. Будут ли они так же решительны в нужный момент?
  - Пока еще нет, - успокаивает вестовой. - Передовой отряд. Там демоны, - кивает он абстрактно на север, где располагается деревушка.
  - Речь ведь о Перстах? - раздается незнакомый голос.
  Гримберт оборачивается. С виду сорокалетний мужчина, крепкого телосложения. Явно благородный, почти рыцарское вооружение, разве чуть облегченное.
  - Мы знакомы?
  - Теодомер, декан кафедры боевой магии, - волшебник отвешивает изящный поклон в лучших традициях высшего света. - Спешу заметить мы, как бы сказать, - смеется, щелкнув пальцами, - в заднице, герцог. Персты расположены на господствующей высоте. Если темные разместят там колдунов, нам всем конец. Защитные печати города не выдержат.
  - Тогда поторопимся и не дадим им закрепиться. Выступаем малыми силами. Немедленно.
  Запрыгнув в седло, Гримберт замирает ненадолго. Надо же, куда заводит судьба. Несостоявшийся муж низложенной королевы. Слова до сих пор звучат в голове, возвращаясь снова, как ни гони. "Иди и умри...".
  "Влюбился, - смеется про себя, поднимая взор к облакам и зажмурившись, - как мальчишка"
  Что ж, пусть так и будет.
  - Вперед! - командует герцог, дав шпорами по бокам коня.
  
  * * *
  
  Окончив утреннюю молитву, де Обри возвращается в походный храм-шатер. Внутри довольно просторно и светло, передвижная церковь отделана без излишеств, но с достаточной долей красоты. Белое полотно прекрасно сочетается с золотом узоров, опоясывающих шатер и утварью. В центре, за небольшим алтарем, горят лампады семисвечника, испускает благовоние кадильница.
  Паладин расстегивает ремешки парадного плаща. Не спеша, благоговейно складывает, разглаживая малейшую складку. Прежде чем передать в руки слуге, касается губами герба.
  - Благодарю, святой отец, - де Обри совершает омовение из чаши, позволив священнику вытереть руки полотенцем.
  Стоя у входа, Гилберт давно наблюдает за патроном. Что будут говорить о этом человеке последующие поколения? Ведь даже молодой рыцарь, не знающий иного командира, прослуживший все это время с магистром, не в силах найти ответ на многие вопросы. Орден знает разных лидеров. Аскеты и молитвенники. Грубые воины. Лютые безбожники или скрытые еретики. Бездари и жадные до власти авантюристы. Де Обри затмевает всех, это правда. Паладин прямо сейчас может протянуть руку, и папская тиара ляжет на белые как снег волосы рыцаря. Но он не делает этого. Не вмешивается и в выборы короля Запада, даже не явившись на собрание лордов.
  Оставив ритуал позади, гроссмейстер, будто только сейчас замечает ожидающего его рыцаря.
  - Сир Гилберт, - де Обри едва заметным движением подбородка изображает поклон.
  - Мое почтение, великий магистр, - юноша склоняет голову.
  Глава Ордена с прищуром осматривает гостя. Бессонная ночь и долгие заботы отражается отпечатком на лице молодого воина Света. Тускнеет взгляд, веки наливаются синяками, а спина с трудом удерживает собственный вес. Кажется, подует ветер, и рыцарь покачнется, как неокрепшее деревце. Избитые сапоги оставляют вокруг комья грязи, плащ, давно не стиранный, приобретает серовато-желтый оттенок.
  - Вижу, ты жив, - констатирует де Обри, так что не сразу понятно, рад сему факту или несколько наоборот. Под взглядом магистра легко почувствовать себя манекеном за витриной. Губы юноши дергаются, но он продолжает стоять и молчать, глядя прямо перед собой в никуда. - Право слово я удивлен, - после паузы продолжает гроссмейстер. - Итак. Тебе удалось задуманное? Ты виделся с Темным Властелином?
  - Нет.
  Де Обри хмыкает, видимо удостоверившись в догадке. Хотя догадке ли? Все и так очевидно. Глупая затея глупого мальчишки. Магистр отворачивается, направляясь к алтарю.
  - Нет, - громче говорит Гилберт, делая шаг вперед. Он несколько раз делает вздох, что бы продолжить. - И я не собирался встречаться с Темным Лордом. Я должен был убедиться в некоторых неточностях и попытаться встретится с Рихардом.
  Гроссмейстер резко останавливается и медленно поворачивается. Возможно, он и пытается скрыть, но кажется, юному рыцарю удается завладеть вниманием.
  - Ты давно ел? - ставит магистр в тупик Гилберта, улыбнувшись.
  Живот предательски урчит. Юноша готов сгореть от стыда, но магистр похоже далеко не из камня, как принято считать. На лице де Обри чуть ли не впервые появляется человеческие эмоции. Да, все же он человек и смеется, как тысячи людей вокруг.
  Слуги приносят накрытый стол, и уже вскоре Гилберт уплетает за обе щеки.
  - На самом деле меня даже не подпустили к нему и на шаг, - рыцарь запивает снедь пивом.
  - Вот как, - задумчиво протягивает де Обри, постукивая лениво пальцем о кружку. - Может он просто не хотел видеть тебя? То, что вы были знакомы теперь не так важно. Ты его враг.
  - Уверен дело не в этом, - твердо стоит на своем Гилберт. - Первое правило демонологии, правило, что, увы, Рихард забыл. Демоны всегда врут. Они одурачили всех вокруг. Нас, этого глупца Влада. Хаос обвел вокруг пальца даже темных. Ведь Рихарда, человека, чья жизнь перевернула всю нашу эпоху, человека, рожденного под Черной Звездой, кому пророчили стать возрожденным Лордом... Его нет.
  Де Обри смотрит на Гилберта. Рыцарь явственно видит по глазам магистра, тот едва удерживается, что б не заехать в челюсть. Но паладин не намерен останавливаться.
  - Я понял это, подойдя к лагерю. Меня встретили, но не Рихард и не тот, кого именуют Темным Лордом. Наама. Дьяволица. Она и сообщила, что, как выразилась: "господин слишком занят". Похоже, Наама давно с Рихардом, может очень давно, мы даже догадываться не можем насколько. Может с детства, а может еще и до рождения. Но о ней и слышали то единицы, а видеть не видели даже ближайшие друзья. А теперь эта тварь ходит в лагере во плоти и вовсю командует.
  - Продолжай, - говорит гроссмейстер, все более чувствуя себе идиотом.
  - Далее мы погружаемся в догадки и предположения. Наама тщательно прячет Темного Лорда, его реже и реже видят на публике, да и то мельком. И это не Рихард. Рихард, скорее всего, убит.
  - И как давно?
  - Не знаю. Но наиболее вероятно где-то на Севере. Они действовали небольшим отрядом, и задуманное было нетрудно провернуть. Вокруг бушевала война и неразбериха. Как я уже говорил это лишь догадки. Наама возможно и выбрала Рихарда в качестве возрожденной легенды Тьмы. Все было идеально, рождение совпало с Черной Звездой, истерию подогрели недалекие фанатики, написавшие "Пророчество святой Брунхильды". Но этого было недостаточно. Рихард спутался с чем-то опасным, завел не тех друзей, влез в войну, но все не то. В глубине души он оставался воспитанником Луизианы, в нем было добро. И Наама, как не пыталась, не затушила эту кроху света до конца, не смогла играть, как с куклой. И потому пошла на крайние меры. Я почти уверен, Рихард мертв.
  Де Обри откидывается на спинку стула. Внутри все как-то сиротеет, и тоска вновь крадется, претендуя на законное место. Даже предстоящий бой перестает настолько будоражить душу. Все оказывается битвой с ветряными мельницами. Каковы были мечты. Вторая Темная Война, где он, лидер вновь созванного Альянса Света встанет в один ряд с героями прошлых лет. А на деле оказался гороховым шутом, да еще и в чужом спектакле.
  - Ну хорошо, - не желает сдаваться гроссмейстер, разведя руками, - она его прятала. Может заменила или ... или не знаю. У него же были друзья? Близкие люди?
  - Несомненно. Рихард был очень дружен с Ярополком, княжичем Шугаринским. Возможно, сошелся с кем-то из ячейки темных.
  - И никто не заподозрил подвох?
  - Этого я не знаю, - испускает вздох Гилберт, сам терзаясь брешами в выстроенной схеме, - правда не знаю, - напирает он, - и, наверное, некоторые тонкости этой истории не узнаем никогда. Впоследствии их придумают, закуют в мифы, что прочнее стали, а истина, пусть и плавающая на поверхности, будет искажена.
  Де Обри умолкает, вдумываясь в слова рыцаря-паладина. Но думать от чего-то не хочется. Какой в том прок? Что это меняет? Кем не являлся Рихард, армия зла стоит лагерем недалеко от Великаньего Рога. Вот что сейчас действительно важно.
  - Ты устал, - отступает от темы глава Ордена. - Завтра предстоит бой, так что выспись хорошенько. Ступай.
  - Сир, - Гилберт встает и, поклонившись, направляется к выходу.
  Лишь в последний момент де Обри останавливает юношу.
  - Что бы ты сказал Рихарду, если бы застал живым? - все же интересуется гроссмейстер.
  - Ничего, - качает головой Гилберт и достает из ворота сюрко небольшой ларец на цепочке. - Просто хотел кое-что передать. Мне удалось раздобыть прах. Аббат Бернард. Мать Гальдрада. Отец Бавдовин. Все они тут, в этой маленькой коробочке.
  Юноша щелкает замочком, открывая крышку. Глядя на крошечную горстку пепла де Обри замирает. Тень падает на его лицо и в глазах, вечно холодных, просыпается страх. Чей-то жар обдает дыханием, нос чует запах паленой плоти, а в ушах звенит крик.
  - Я не хотел их смерти, - тихо говорит он, не понятно, кого в том пытаясь убедить.
  Действительно, так ли важно, кем был Рихард? Кого же приютил несчастный аббат в злополучную ночь? Исчадие Тьмы или просто бедного ребенка? За что поплатился жизнью?
  - Клянусь всеми силами света, не я отдавал те приказы.
  Они десятилетиями душили новорожденных, стоит появиться на небе черному сгустку. Так в чем вина Гальдрады? В том, что любила младенца больше, чем боялась суеверных предрассудков? Кто подогревал все эти страхи и жил на них, лелея мечту о Тьме больше, чем сама Тьма?
  Вместо всех слов, что так отчаянно хочется бросить в лицо, Гилберт обращается с просьбой.
  - Я бы хотел сам совершить отпевание Рихарда. Это меньшее, что мы можем сейчас сделать.
  Дождавшись кивка, юный паладин покидает шатер. Вечереет. Дневная жара уступает место не менее крепкому холоду. Выдохнув пар, Гилберт плотнее кутается в плащ.
  - Проклятье, - дрожащим голосом смеется он, - а ведь я ни разу не был в настоящем бою.
  
   Западноземелье. Лагерь Тьмы.
  
  До рассвета остается чуть более часа. Поразительная тишина стоит в спящем лагере, будоража воображение холодящими душу видениями. Скоро в бой. Остается совсем немного времени, солдаты сонно вылезают из вороха соломы, грохочут посудой и снаряжением, небрежно сваленными в кучу. Молчат часовые, думая каждый о своем.
  В тусклом свете жаровни появляется закутанная в медвежью шкуру фигура солдата.
  - Стой, кто идет!? - отзываются из темноты.
  Человек, с характерной внешностью норда, не ответив, сваливает сухие поленья в жаровню. Огонь жадно набрасывается, обхватив пламенными объятиями весело вспыхнувшие дрова. На тепло тот час выходит еще один солдат, плотно кутающийся в черный плащ.
  - А, это ты, Трюггви, - часовой, несказанно обрадовавшись огню, тянет руки к жаровне. Мелькает криво нашитая черная звезда поверх красной туники.
  Он чихает и шумно высмаркивается, смахнув тягучую слизь на землю. Некоторое время оба молчат, греясь.
  - Слышал? - прерывает тишину солдат с нашивкой. - Говорят Персты взяли.
  - Так там же демоны стояли, - говорит, сильно гундося, Трюггви таким недоверчивым тоном, будто мечи и копья должны ломаться о головы непобедимых бафометов.
  - Ага, - опять шмыгает носом часовой. Он задумчиво всматривается в горизонт, где над равниной возвышается высокий холм. Деревня, или что там от нее остается, молчит, не мелькает ни единого огонька. И это пугает. - Черт, - тихо ругается солдат, отворачиваясь. - Они нас туда пошлют? Да?
  Немногословный островитянин лишь пожимает плечами.
  Еще один источник шума заставляет отойти от такой уютной жаровни. Появляется громадная фигура, выше любого высокого человека. Увенчанная рогами башка, пылающий взгляд, гремит тяжелая костяная броня. Гиганта знает в лагере каждый - Симара, командир демонов Бельфегора. Говорят он прибыл одним из первых, с жалкой сотней. А теперь демоны составляют добрую треть всей армии.
  - С-смирн-но! - успевает крикнуть часовой, грохнув каблуками сапог и вытянувшись струной.
  Бафомет, что-то неразборчиво рыкнув, проносится мимо. Горбатая фигура исчезает в высоком шатре.
  - Наама! - громко рявкает Симара.
  Внутри пахнет смирной и маслами, ароматические свечи едва освещают помещение. Дьяволица дремлет, погрузившись в теплую ванную, наполненную пеной. Нехотя разлепив глаза, демон мутно смотрит на незваного гостя.
  - О Всепоглощающий Хаос, - сонно растягивая слова, говорит Наама, проводя ладонью по мокрым волосам и лицу, - неужели это так срочно, что нужно прерывать мою ванную?
  Симара, делая шаг вперед, пытается что-то сказать, но демонесса поднимает палец, останавливая.
  - Ты облажался, - первой начинает она. Из пены показывается ножка, демон смахивает пену, поигрывая меж пальцев. - Весь лагерь так и гудит о падении Перстов. Не мне тебе говорить, кто владеет той высотой, задает тон битве.
  Бафомет не считает нужным оправдываться, лишь рычит, грозно мотнув рогами. Ошибка и правда, досадная. Расслабились, чего говорить, давно не получали сдачи. Никто ничего не понял, враги просто возникли посреди улицы. Светлые атаковали безумно, храбро. Весь отряд оказался в мгновение ока окружен и вырезан.
  Наама и Симара прислушиваются. Вдали раздаются нечеткие хлопки, а затем ураганный грохот обрушивается на лагерь. Страшный взрыв сотрясает землю, вода выплескивается из ванной, даже могучий воин-демон качается и падает на колено. Снаружи раздаются крики, запоздало трубит тревога, призывая войска к бою.
  - Блеск, - вконец раздосадованная демоница, шумно плюхнув, покидает ванну. - Утро окончательно испорчено.
  Как есть, нагишом, Наама пересекает комнату. Длинные волосы липнут к стройному телу, капельки воды стекают по коже. Каждый изгиб тела, каждое движение приковывают взгляд. Даже Симара не удерживается и совсем позорно, по козлиному бекает.
  Демонесса садится в кресло, закинув ногу за ногу. Не обращая внимания на повторяющийся снаружи грохот, спокойно извлекает из мятой пачки тонкую сигарету. Щелкает бензиновая зажигалка.
  - Так ты что-то хотел? - затянувшись и выпустив дым, говорит она.
  - Хозяин недоволен, - высокий воин нависает над хрупкой девушкой. - Хозяин заключил кровавый договор с Рихардом. Не с тобой.
  Намма стряхивает пепел и заливисто, запрокинув голову, смеется.
  - С каким пор, - кудахтает он, не в силах унять смех, - князей Хаоса хоть как-то интересует честность сделки? - улыбнувшись, она встает и в плотную подходит к вздрогнувшему бафомету. - Твоего хозяина, - пальчики поигрывают с бородой воина, - интересуют храмы в его честь, жрецы и жертвоприношения. Я дам все.
  С большим трудом преодолев себя, Симара жестко отводит руку Наамы.
  - Все на волоске. Людей объединяет вера в Темного Властелина. И они свято уверенный, что это Рихард. Без него армия распадется.
  - Только не говори, что и тебя очаровал этот незрелый мальчик, - Нааме надоедает играть, и она смотрит на воина, скривившись, как лимона объелась.
  Девушка отходит к столу и звенит посудой. Поворачивается, держа в руках стакан с джином.
  - Будешь? Нет? Ну как хочешь, - Наама разом осушает пол стакана, задумчиво проглатывая небольшими глотками. - Я годы потратила на этот план. Нянчилась как с ребенком, читала с ним книги, выслушивала дурацкие мечты и терпела в постели. И результат? Рихард отчаянно противился темной магии. Она жила в нем с рождения, иногда выходила из под контроля, но ни разу не была принята, как должное.
  - Мальчик принес жертву, - напоминает Симара.
  Наама лишь по-кошачьи фыркает на замечание.
  - Охваченный праведным гневом. Уверен у твоего хозяина запор от такой жертвы. Более того, Рихард так раскаивался в содеянном, что даже меня напугал. Еще немного и он побежал бы к ближайшему святоше для отпущения грехов. Должна же я была что-то делать.
  - И умнее ничего не придумала?
  - А что? - пожимает плечами демоница, она допивает джин и достает новую сигарету. - Гомункул вполне стабилен. Он даже считает себя Рихардом. Можно сказать это и есть Рихард, только чуть подкорректированный. Проблем не будет.
  - Даже с Ярополком?
  Упоминание о княжиче заставляют задуматься. Северянин слишком хорошо знал настоящего Рихарда. Настолько, что пришлось применить пару тройку заклятий.
  - Он похож на одного из тех парней, любителей опиума, - напоминает бафомет, - разве слюни не пускает при виде обожаемого "господина".
  - Его отец помешан на независимости Шугарина, Ярополк ему не интересен, - уверенна Наама. - Влад понимает, что нуждается в нас так же, как мы в нем.
  Демон хочет еще что-то сказать, но на этот раз Наама прерывает разговор. Взрывы за пологом шатра не утихают. Наоборот, усиливаются, не давая темным спокойно развернуться в боевые порядки. Бьют прицельно, с холма, где все как на ладони. Битва предстоит крайне тяжелой.
  - Сосредоточься на важном, - говорит Наама, похлопав воина по мускулистой груди. - И постарайся хоть на этот раз не налажать.
  
   Западноземелье. Деревня Персты.
  
  Персты расположены к северу от столицы, открывая вид на бескрайние просторы королевских владений. Небольшие ручейки, крестьянские пашни, высокие городские стены - все как на ладони. Название деревни корнями уходит в древние легенды. На небольшой площади, огороженные аккуратно сложенным каменным заборчиком, возносятся на высоту дерева неясные отростки. Поговаривают, тут захоронены останки великана, строителя Рога. Перед смертью гигант приветствовал короля основателя, подняв пальцы в жесте "вива" - победа. Но кто бы знал, что деревушка запомнится не двумя окаменелостями, а событиями, куда более реальными и ужасными...
  Припав к подзорной трубе, Теодомер во весь рост взбирается на баррикаду. К устам учителя так и прилипает злорадная усмешка.
  - Довольно ребята, хватит, - машет, не отрываясь от трубы, декан.
  Дипломированные маги, оторванные от ученических скамей студенты, все как один падают, где стоят. Раздаются оханья и кашель. Толпа народа в разношерстных плащах и щегольских нарядах взмакивают от пота, превращаясь в облезлых павлинов.
  - Ай да мы! - веселится Теодомер.
  - А ну дай ка, - к нему подходит Гримберт, беря подзорную трубу.
  Герцог удивленно крякает. Однако. Все поле перед высотой покрыто чернотой, подсохшая трава быстро загорается, заволакивая округу дымом и внося еще большую сумятицу. Перевернуты палатки, разбиты в дребезги укрепления, повсюду глубокие рытвины от попаданий. Пехота врага, отсюда кажущаяся крохотными муравьями, бестолково мечется.
  - Разворошили мы это гнездо, - воин с резким щелчком складывает трубу и бросает декану. - Полагаю, с ответом они тянуть не станут.
  Гримберт поднимает взгляд к небу. Почти рассвело, должно быть сейчас часа четыре. Идеальное время для хорошей драки.
  За ночь светлые превращают Персты в настоящую крепость. Охранные рунные печати, нанесенные прямо на дома, охватывают деревню сплошным кольцом. Противокавалерийские колья, баррикады на подступах и улицах. Попытайся враг подняться на холм, тут и останется.
  - Ваша светлость! - зовут герцога из глубины деревни. - Ваша светлость! Выживший!
  Переглянувшись, Гримберт и Теодоберт спешат на голос. За углом дома застают двух солдат, поддерживающих за локти оборванца. Босоногий мужчина, весь в струпьях, еле волочит ноги и хнычет при малейшем движении.
  - В подвале хоронился, - говорит один из солдат.
  Щеки сильно впадают, в купе с глазами навыкате создавая довольно жуткий образ. На лбу варварски выжженная пентаграмма, сам несчастный одет в грязные изорванные тряпки. Священник. Не смотря на вид, выбритую, пусть и всколоченную, тонзуру ни с чем не спутать.
  Допросить незнакомца не успевают, в деревню прибывают еще незваные гости. Образцово чеканя шаг, на улицы входит вооруженный отряд. Хоругви с ликами святых, меч и ключ на длинных шестах - армия папского престола.
  - Откуда вы, святой отец?
  Покоясь на наспех сколоченных из кривых палок носилках, появляется старый скрюченный монах. Гримберту служитель кажется смутно знакомым, а вот Теодоберт узнает наверняка. По лицу мага проходит дрожь, лицо искажает гримаса гнева.
  - Альфонсо, - выплевывает он.
  Генеральный инквизитор по мальчишески машет и улыбается как старому приятелю.
  - Полно вам, - воины опускают носилки, вставая, монах сильно кривится и виснет на руках свиты, заботливо ставящей отца на ноги. - Я не виновен в захвате Академии. Да и теперь мы делаем одно дело.
  Вид спутников инквизитора вызывает у бывалых вояк усмешки. Береты, пышные перья, разноцветные в полоску одежды.
  - У нас тут не папский дворец, - говорит Гримберт, скептически смотря на подкрепление.
  - Папская стража, - кивает на бойцов Альфонсо. - И вы зря такого мнения... Просто их некогда и не во что было переодевать. Но дело они свое знают. Мне более интересно, что скажет наш друг. Полагаю, его не помешает накормить.
  Выпив воды и прожевав пару ложек солдатской каши, найденыш слегка оживает.
  - Я служил в храме святого Августина, - священник прижимает кружку, как ребенок куклу, - в северной резиденции...
  Все, пораженные новостью, переглядываются.
  - Так значит, кто-то все же выжил, - поглаживая подбородок, думает о своем Альфонсо. Взгляд его меняется, инквизитор с осуждением смотрит на спасенного. - Что же вы город не уберегли? Тьме продались? Ладно, бургомистр, все они жадны до власти. Стража? За монету не то, что Родину, мать продадут. А остальные?
  - Некоторые и правда хорошо живут при Тьме, - помедлив, собравшись с мыслями, начинает священник. - Темные продают опиум прямо на городском рынке. Ведьмы торгуют магией, можно причаровать любовь, проклясть соседа. Открыты бордели и публичные дома, все официально.
  - Да у вас там просто праздник жизни, - хмыкает Теодомер.
  - Но большая часть горожан готовилась дать отпор! - внезапно вспыхивает человек и тут час смущается, уткнувшись носом в кружку. - Было много подпольных ячеек. Они укрывали беглых служителей Безначального, копили оружие и магические свитки. Но ...
  Он умолкает, трясясь от ужасных воспитаний.
  - Темный Лорд? - спрашивает Гримберт.
  - Темный Лорд? - протягивает недоуменно священник. - Я много слышал о нем, но ни разу не видел. Зато я видел ЕЕ, - слуга Бога съеживается и безумным взглядом оглядывается, - дьяволицу с лицом ангела. Ооо, клянусь всеми святыми, то было испытание веры. Я был готов пасть на колени и целовать землю, где касались ее ноги.
  Окончить рассказ бывший пленник не успевает, с переднего края, срываясь на визг, гудит рог. Отдыхающие солдаты спешно встают на ноги и хватают оружие.
  - Кажется, началось, - не смотря на царящую суету и гвалт, голос отца Альфонсо звучит флегматично.
  - Идут, - выглядывает из укрытия Гримберт и обнажает меч. - Все по позициям!
  Колонна за колонной, аккуратными квадратами к холму идет тяжелая пехота. В первых рядах волокут длинные, в человеческий рост, щиты. Черные одеяния, такие же флажки на копьях, даже доспехи из вороненной стали.
  - Хах, - Теодоберт просто наслаждается происходящим, - сколько чести. Кажется это личный полк Темного Лорда.
  Впереди пехотинцев, возвышаясь высоко над всем полком, неспешно шагают великаны. Горные тролли спускаются в равнину по велению господина. Как же ошибаются легенды, описывая их тупыми животными. Один из троллей сжимает в руках непомерных размеров копье, чей каменный наконечник нанизан на цельное дерево. Доспехи из камня и костей исписаны таинственными иероглифами и изображениями.
  Однако дойти они не успевают. Неприметный холмик оживает, встает на дыбы, рокоча бешеным слоном. В вихре земли, корней и камней появляются очертания торса, рук и головы.
  - Будь я проклят, - академик поражен больше других. - Големы. Самые настоящие големы. Вы почти полвека прятали такую магию от всего мира!
  Альфонсо обнажает зубы в улыбке.
  - Всему свое время, мой друг.
  Первый голем, широко размахнувшись, бьет не успевшему сориентироваться врагу кулаком прямо в ухо. Голова тролля резко дергается, с секунду он стоит, покачиваясь, и вот уже летит пластом на землю. Облако поднятой пыли скрывает тушу монстра. Дико взревев, к магическому существу бросается собрат убитого. Молот, описав дугу, вышибает из голема добрый кусок породы.
  - Нужно обстрелять их на подходе! - командует Гримберт, привлекая внимание остальных.
  Инерция боя отбрасывает сошедшихся в поединках големов и троллей в сторону. В образовавшиеся бреши тонкими струйками устремляется пехота. С высоты холма хорошо открывается четкость перестройки порядков и взаимодействие. За короткий отведенный срок Ариперт мастерски муштрует людей.
  - Сейчас сделаем, - подается вперед Теодоберт и хлопает в ладони, призывая к себе магов. - Так, ребята-девчата, подъем, есть работа!
  - Пусть отдохнут, - неожиданно вступает Альфонсо. Монахи встают в круг и берутся за руку. - Помолимся, братья.
  Паписты затягивают тягучую монотонную песнь. Тот час небо отзывается колокольным звоном, сияние окутывает поле боя. Среди бисера золотых снежинок появляются очертания человеческой фигуры. Величественный облик героя возвышается над армией зла, высоко воздев молот. Вот только Тьма лишь смеется в ответ. Оружие Света, натолкнувшись на преграду, распадается на тысячи осколков, неведомое создание делает шаг назад и исчезает.
  Служители, как стояли, разлетаются по всей улице.
  - Эй, монах! - к ударившемуся о стену Альфонсо подбегает декан. - Ты жив?
  - Жив... кажется, - кряхтит инквизитор.
  - Что это было?
  - Если бы я был достаточно безумен, - монах сплевывает кровью, - то сказал, что столкнулся с кем-то из восьмерки генералов Тьмы. Но это ведь невозможно? ...
  Темные прорываются, с криками, торопясь и толкая друг друга, устремляются вверх по холму. Приходит очередь заклинаний из арсенала "ближнего боя", друг в друга летят молнии и огненные шары. Защитники стреляют из тяжелых осадных арбалетов, в ход идут дротики и короткие метательные топорики франки.
  - Ай! - первый стрелок хватается за глаз, пробитый стрелой.
  Стрелы летят не густо, но поразительно метко. Еще один арбалетчик пытается высунуться из укрытия, но получает срубом в горло. Со страшной раной парень падает на землю, истекая кровью.
  - Гаст, будь он проклят, - не понятно о чем ругается Альфонсо, ползком устремляясь к мешкам с песком.
  Враг прорывается к баррикаде, подымается страшный гвалт и лязг. В таком бою не до магии, защитники сбрасывают пытающегося карабкаться противника тычками копий. Мелькают взмахи алебард папской стражи, проламывающих шлемы как скорлупу.
  - Во имя Темного Лорда!
  Воин в черном облачении взбирается на бруствер. Ловко приняв удар топора на щит, делает сильный выпад саксом. Короткий меч легко пробивает стеганную куртку. Гримберт устремляется к месту прорыва, длинный рыцарский меч подрезает сухожилия на ногах темного. Воин, заорав, подкашивается, как травинка под косой. Перехватив рукоять двумя руками, герцог погружает клинок в предплечье, пробив сердце.
  - Кажется, они отступают, - Теодоберт вытирает меч краем плаща одного из поверженных темных.
  - Просто разведка боем, - Гримберт вытирает лоб и с удивлением обнаруживает кровь от неведомо как полученной царапины. - Вот, - воитель кивает на поле боя, - они пытаются обойти нас слева.
  
  * * *
  
  Эрик родился в простой крестьянской семье. Как и многие другие, вставал с утра рано, горбясь на баронских пашнях, зимовал вместе с овцами в хлипкой лачуге. Он не умел читать и не мечтал о рыцарских шпорах. Была бы сытная овсянка на столе, да обошли молодняк в скотском загоне болезни. То была бы тихая, неприметная, но в чем-то прелестная жизнь. Жена, дом, дети. Все отобрала война, принесенная на рогах демонов из заснеженного Севера.
  - Ну что там? Видать чего? - раздается в строю.
  - Идут.
  - А рыцари где?
  - Да в жопе как всегда! - гогочут пехотинцы.
  Ополчение занимает позиции на левом фланге. Эрик не мудрствует, как высокие командиры, но даже тут понятно. Пехоту как обычно бросают в самое пекло. Ну и пусть, так даже лучше. Сжимая копье, мужчина с ненавистью смотрит на приближающееся облако пыли. Давайте, идите сюда, вы сполна ответите за все.
  - Внимание! - кричат сотники. - Щиты!
  Первые стрелы падают на излете, не причиняя особого вреда, но заставляя пехоту сбиться плотнее. О щит Эрика что-то бьет с невероятной силой, чуть не вывихнув руку. Показывается граненый наконечник, такому и кольчуга не помеха.
  - Копья!
  Выдохнув в едином порыве, пехотинцы ощетиниваются. Показывается вражеская конница, несущаяся вперед. Уже слышны свист и улюлюканья, стрелы так и свистят. Кто-то, вскрикнув, падает.
  - Аааааа! - орут ополченцы, готовясь к сшибке.
  Не тут то было. Конные, не доскакав полсотни метров, разворачиваются. Кочевники, с ужасом понимает Эрик, видя характерные доспехи и короткие луки. Степняки обстреливают издалека, в нескольких местах подступают совсем близко, пытаясь захватить защитников арканами.
  - Хейя! - группа всадников пробует на зуб оборону пехоты.
  - Держать! - вопят командиры. - Держать линию!
  В щит глухо бьет копье, кривая сабля скользит о шлем. Под весом напирающего коня Эрик вынужден пятиться назад, чудом устояв на ногах. Ополченец видит его над собой. Косоглазый, со смуглой от палящего степного солнца кожей, ухмыляющийся во весь рот кривыми зубами. Кочевник наверняка торжествует победу, занося над пехотинцем саблю.
  Не в силах достать всадника, Эрик бьет в грудь коня. Раненное животное дико ржет и встает на дыбы, мотыля копытами. Тот час на помощь приходят другие пехотинцы. Сабля падает раз, другой, но вот, что-то тарабанящего на непонятном языке степняка стаскивают с седла. Взмах чекана прерывает темному жизнь.
  
  Темный Лорд, в окружении знати и военноначальников, наблюдает за битвой. Люди хана накатываются волнами на несчастную пехоту, кружа и расстреливая в упор. Все что может ополчение, стоять и умирать.
  - Кажется, святоши не хотят воевать по настоящему, - разочарованно говорит Властелин.
  Предполагалось действиями легкой конницы выманить рыцарей. Но, похоже, их высочества предпочитают смотреть за смертью простолюдин с безопасного расстояния.
  - Это было уж слишком нагло с нашей стороны, - вступает, Гордыня, покоящийся в плетеном кресле, будто на пикнике. - Запад давно воюет со Степью, что б пойматься на такую простую уловку.
  - Попробовать стоило, - Темный Лорд задумывается, в голову приходит идея, и он скалится в плотоядной ухмылке. - Пусть хан Кудлай продолжает их беспокоить. Я знаю, как заставить де Обри действовать. Арегунда!
  
  Хлопки по щекам понемногу приводят в сознание. Ничего не понимающий Теодомер обнаруживает себя лежащего на руках отца Альфонсо. Монах кладет волшебнику руку на лоб, что-то шепча и боль понемногу отступает.
  - Что это было? - хлюпает горлом маг, рот оказывается полон желчи и крови и он, кривясь, сплевывает.
  Учитель оглядывается. Повсюду лежат волшебники. Над ними хлопочут монахи и священники, но некоторым уже не помочь. Да и те, кто выжил, в плачевном состоянии. У людей идет кровь из ушей и глаз, волшебников приходится оттаскивать вглубь деревни.
  - Ведовство, - похоже, и Альфонсо держится из последних сил, хотя монахи определенно в лучшем состоянии, нежели маги. Инквизитор плюхается задом прямо на землю. - Сделали нас, мэтр, как котят. Они знают о нашей магии все, мы о их ничего.
  Теодомер только сейчас замечает, руны сорваны. Будто чья-то рука схватила охранные заклятия и выдрала с корнем, обрушив при этом близлежащие дома. Никто и представить не мог, насколько все плохо.
  - Воздух! - предупреждают солдаты, указывая на небо.
  Из облаков, четко держа порядки, показываются всадники на вивернах. Солдаты в спешке готовят арбалеты, но твари от чего-то не спешат спускаться. Вместо этого на землю летит небольшой глиняный горшок, шипящий и испускающий сноп искр.
  Раздается оглушительный грохот, разом вышибший слух и ударивший по мозгам. Один из домов взрывается, обломки балок и черепицы разлетаются по всей улице, раня и калеча солдат. Альфонсо и еле двигающего Теодомера вовремя прикрывают щитами и телами папские стражи.
  - Берегись! Все врассыпную!
  Горшки продолжают падать. На крыши домов, улицы, площадь, укрепления или головы защитников. Очень скоро Персты окутываются дымом, дышать почти невозможно. Люди ползают, не зная где искать спасения, в то время, как с неба продолжает падать смерть.
  - Они туда еще и гвозди накидали, - ковыляющий Гримберт выдергивает с икры засевший кусок метала. - Умен сучий сын.
  
  Гилберт и остальные беспомощно наблюдают за бойней. Холм почти не видно из-за гари. Левый фланг трещит по швам, пехота еле удерживает позиции. Канонада магических взрывов от севера постепенно смещается вглубь порядков Альянса. С передовой массово выносят поверженных волшебников. Обожженные, изувеченные до неузнаваемости. Многие просто высушены, как от недельного голодания. Не в силах смотреть на еле дышащие скелеты, с запечатленными мукой лицами, рыцарь отворачивается.
  - На, держи, - сир Десмон передает юноше длинное рыцарское копье, недовольно, но без злобы ворча. - Обзаведись, наконец, оруженосцами.
  Гилберт взвешивает в руках тяжелое оружие. Непривычно, ранее лишь мечом и обходился. Сегодня приходится надевать жутко отягчающую полную кольчугу и шлем, скрывающие тело от макушки до пят. Неудобно, но иначе никак.
  - Все плохо, да? - смотря на поле боя, говорит паладин.
  - Ну, - изводящим нервы движением Жерин теребит челку, - если мы и дальше будем бодаться при помощи магии, вскоре от нас не оставят и мокрого места. Печально, - мужчина картинно вздыхает, - но факт.
  Гилберт сглатывает. Означает это лишь одно, Ордену придется идти врукопашную. Рыцарь смотрит на вытянутую ладонь, пальцы дрожат.
  - Боишься? - участливо спрашивает Жерин, наклонив голову.
  Юноша судорожно кивает, из всех сил держа себя в руках.
  - Ну, эт нормально, - подбадривает товарища Десмон, вскарабкиваясь в седло и беря молот.
  По рядам изготовившегося к бою Ордена прокатывается дружный рев. В небо устремляются сотни копий и знамен. Наконец появляется гроссмейстер. В белом облачении и глухом шлеме магистр размахивает мечом над головой, призывая рыцарей к бою.
  - От нас ни на шаг, - басит Десмон, застегивая дрожащими руками ремешки шлема. - Понял? Понял?!
  - Да понял, я понял, - чуть не срывается Гилберт, адреналин так и колотит, сердце бьет колоколом взбесившегося звонаря.
  Гудят во всю рога, оглашая поле сражения. Кони идут в шаг, приходя в движения, переходят в трусцу, набирая скорость и вот уже мчатся во весь опор. А рога продолжают вещать - паладины идут в бой!
  
  - Правый фланг! - объявляют наблюдатели.
  - Они идут, - Темный Лорд расплывается в улыбке. - Это паладины.
  Битва только начинается, а Альянсу приходится с ходу выбрасывать главный козырь. Выбор у светлых не велик - откатываться к городским стенам или пойти в отчаянную атаку. Властелин лично с де Обри не знаком, но судя из слухов собирает пазлы образа. Назад этот законченный фанатик не пойдет, скорее, похоронит себя и всю армию. Так тому и быть.
  Лорд касается руками зачарованного меча. Клинок отзывается, окатывая хозяина волной жажды крови. Как же хочется лично возглавить войско. Но нельзя, командующий нужен тут, на наблюдательном пункте.
  - Ариперт, - приказывает Повелитель Тьмы, - перехватить их и уничтожить. Поставим точку в этом сражении.
  - Будет исполнено, мой господин, - с радостью отзывается старый барон.
  
  Конные рыцари-паладины оставляют пеших слуг и оруженосцев позади, все сильнее и сильнее нахлестывая коней. Гилберт почти ложится на гриву коня, ничего не видя. По шлему и плечам барабанит падающая земля, где-то ржут упавшие лошади. Ордену приходится продираться сквозь магию, темные бьют прицельно, стремясь расстрелять на подходе.
  Вскоре показывается и противники. Много, верховые и вооруженные основательно. Воины Тьмы закованы в редкую для этих земель, прочную чешуйчатую броню и шлемы с забралами. Даже тела животных прикрыты сталью.
  - Вперед! - зовет голос де Обри, далеко разносясь над сражением и призывая сердца к подвигам. - Бей без страха!
  Гилберт наклоняет копье, устремляя коня к ближайшему темному. Наконечник бьет прямо в грудь и металлические пластины доспеха не выдерживают. Оставив копье в теле смертельно раненного противники, рыцарь несется дальше. Конем в горячке боя становится тяжело управлять, юноша пытается в поводьях и не успевает дотянуться до ножен с мечом.
  - Гилберт! - зовут отставшие и увязшие в поединках друзья.
  Удары обрушиваются со всех сторон. Кто-то опускает на шлем шестопер, о кольца кольчуги на плече скользит лезвие меча. В суматохе и круговороте боя ничего не видно, все мелькает перед глазами. Паладин с трудом смахивает направленное на него копье щитом.
  - Говорил же быть рядом! - рычит медведем пробившийся Десмон.
  Ударом молота воин вышибает одного из темных из седла. Поспевает Жерин, чей клинок обрывает жизнь еще одному. Получив передышку, Гилберт извлекает меч из ножен. Клинки со звоном сталкиваются в воздухе.
  Оба отряда смешиваются, сражение обращается в неразбериху. Люди бьют друг друга и топчут. В этом кромешном хаосе ориентиром служит взошедшее солнце. Гроссмейстер, объятый сиянием, поспевает всюду, разя врагов наповал.
  - С нами Безначальный, - вещает он, рубя направо и налево, - Его свет рассеет Тьму! В бой, дети мои!
  - В бой! - отзываются дружным ревом паладины.
  
  Темный Лорд теряет дар речи. Так бережно и тщательно взлелеянный Орден Тьмы втоптан в грязь. Первый бой темных рыцарей, месяцы тренировок и надеж, все впустую. Властелин лишь беспомощно смотрит, как цвет его личной армии теснят, нанося страшные потери. Один за другим рыцари падают, поверженные паладинами.
  - Они ударят в спины нашей пехоте на холме! - обеспокоенно говорит Марк.
  - Или же нанесут удар прямо сюда, по штабу, - предполагает, поглаживая подбородок, Гордыня. - Я бы так и сделал.
  От досады Повелитель Тьмы готов волосы на голове рвать. Недооценил, ошибка, погубившая многих. Как бы Ариперт не тренировал солдат, паладинов гонит вперед их вера. Вера в Безначального, а еще де Обри. Этого выродка нужно убрать, чего бы это ни стоило.
  - Так битву вести невозможно, - берет слово Лорд. - Нужно перестроиться и остановить их. Хотя бы задержать на время.
  - Мы сделаем это, - вперед выходит ярл Хродольф.
  
  Помахивая топором, Радегунда спокойно ходит по рядам хирдменов.
  - Спокойнее ребята, спокойнее, - раздается звонкий голос воительницы. - Мы не раз сражались с рыцарями и побеждали их.
  Правда теперь приходится встречать тяжелую конницу на голой равнине, в дали от драккаров и без малейшего намека хоть на какую-то баррикаду. Но в подробности дочь ярла предпочитает не вдаваться. Хирд растягивается в фалангу, стремясь массой пехоты пригородить путь наступающим паладинам. Постепенно сквозь ряды нордов просачиваются отступающие темные. Островитяне ропчут при виде избитого союзника, еще больше назад возвращается лошадей с пустыми седлами.
  - Стрелы! - командует Радегунда, завидев светлых.
  Лучники выпускают тучу стрел. По идее первые ряды атакующих должны рухнуть, вот только стрелы сгорают, не пролетев и сотни метров.
  - Еще раз! ... Проклятье! Волхвы, не спать!
  Бесполезно. Вошедших в раж паладинов не остановить. Светлые раскидывают остатки рыцарей Тьмы, вскоре поспевает и пехота, завершая разгром.
  - Стена щитов! - нордка, вместе с подругами вливается в плотный строй.
  Островитяне становятся еще плотнее, образуя единый монолит. Молот бьет о наковальню. Паладины, пешие и конные, напирают со всех сторон, стремясь продавить строй нордов. Рыцари бесстрашно посылают коней прямо на копья, расталкивая хирдменов. В бой вступают берсерки. Могучие воители, ударом длинных топоров опрокидывают на землю всадника в полном доспехе, вместе с конем. Кавалерия вязнет в плотных порядках, но продолжает давить и драться с отчаянной храбростью.
  Радегунда теряет счет времени. Все, что видит девушка, исполненные праведного гнева, в чем-то возвышенные лица рыцарей. Руки наливаются свинцом, устав отбивать и наносить удары. Одна за другой падают верные сестры. Несколько раз оружие паладинов достигают цели. Валькирия сильно хромает на ногу, пропустив выпад копьем, болит поломанное ребро, где падает на кольчугу чья-то палица.
  - Вперед! - слышит дочь ярла сквозь пульсирующие толчки в висках мужской голос. - Не останавливаться!
  Высокий рыцарь на сером коне. Закрытый шлем с вычурным украшением в виде рогов и оперенья. Разумеется - это он. Радегунда в отчаянном рывке покидает строй. Уворачивается от устремившегося копья, отскакивает в сторону, пропуская скачущего рыцаря. На бегу девушка подхватывает воткнутую в землю сулицу. Де Обри не замечает опасность, продолжая воодушевлять войско. Дротик попадает коню прямо в морду, в ту же секунду сбросившего всадника.
  Пока Радегунда ковыляет, волоча раненную ногу, гроссмейстер успевает встать и изготовится к бою.
  - Женщина? - глухо и искаженно звучит голос из под шлема.
  Воительница звонко смеется. Сколько же тупых мужланов поплатилось за такое пренебрежение. Теперь они ожидают ее в вальгале, что бы умыть ноги и налить на пиру мед.
  Размахнувшись, что есть силы, Радегунда наносит удар топором. Рыцарь, слишком проворно, как для веса хауберка, даже не пытается блокировать. Уклоняется, отскочив в сторону. Воительница еле успевает смахнуть щитом клинок, выброшенный в ответном выпаде. Удар и снова де Обри уходит. Теряющая кровь девушка не успевает угнаться за прытким рыцарям. В глазах темнеет.
  - Подлец, - хрипит дочь ярла, теряя силы.
  Пинком ноги паладин выбивает из ослабших рук топор. Перехватив меч, рыцарь заносит оружие для последнего удара.
  - О морские боги, - шепчет, улыбаясь Радегунда, - я иду ...
  Девушка успевает подумать, что тут делает Ярополк и почему он верхом на Сигиберте. Оборотень с княжичем на загривке делает прыжок, оказавшись между де Обри и нордкой.
  Идея изначально принадлежала сыну Влада и держалась в строжайшей тайне. Конница главная беда армии Тьмы. Кочевники плохо годятся для таранного удара, а темных рыцарей и всадников на саламандрах ничтожно мало. Именно Ярополк предлагает посадить самых отчаянных сорвиголов на волколаков. Подмога бьет ничего не подозревающим рыцарям в бок. Запах волков сводит лошадей с ума, и они бросаются прочь, норовя скинуть седоков.
  Сабля шуга наносит сокрушительный удар по шлему паладина. Каким-то чудом гроссмейстеру удается устоять на ногах, но удар лапы Сигиберта повергает его окончательно.
  - Нет! - раздается звонкий голос.
  Какой-то молодой паладин успевает к месту схватки. Рыцарь и Ярополк обмениваются ударами.
  - Ты! - рычит оборотень, узнав в противнике виновника смерти Ингунды. - Он мой!
  - А ну назад! - Десмон высоко вздымает молот. Молния бьет у лап Сигиберта, заставив взвизгнуть и попятится. - Жерин! Гилберт! Уносите гроссмейстера.
  По полю разносится сигнал к отступлению.
  
  - Поздравляю, мой господин, - мурлычет Гордыня, - это победа.
  - Общее наступление, - отдает приказ Темный Лорд. - Сокрушим их.
  
  Какая отбита атака по счету? Гримберт сбивается со счета. Пот и кровь текут по лицу, дрожат руки, меч выскальзывает из пальцев. Герцог падает, прислонившись спиной прямо на издохшую тушу цербера. Сил нет. Вокруг тела. Братья по оружию, воины Тьмы, исчадия ада. Но почему-то перед глазами улыбающееся лицо Хильды.
  - Эй, инквизитор, - улыбнувшись, спрашивает воин у севшего рядом монаха, - а ты любил когда-то?
  - Да, - беспечно, глядя в небо говорит Альфонсо.
  Гримберт удивленно смотрит на слугу Церкви, так что тот заливисто смеется.
  - А что? - подмигивает монах. - Так трудно поверить?
  Альфонсо, прикрыв глаза и вспоминает дни былые. То было первое самостоятельное задание молодого монаха в качестве сторожевого пса папского престола. В те времена инквизиция рыскала по стране в поисках ереси. Поговаривают, папа затеял шум для усмирения своевольной аристократии, но так или иначе, Альфонсо предстояло вывести на чистую воду стареющую чету баронов.
  Гретта. Она была дочерью держателя гостинницы. Альфонсо не видел ее долгие годы, быть может, она состарилась и все еще жива, а может, умерла от многочисленных эпидемий. Но инквизитор помнит до сих пор большие голубые глаза, веснушки и милую улыбку, покорившую каменное сердце. Гретта приехала в монастырь спустя полгода на повозке, пахнущей соломой и мышами, держа на руках сверток со спящим младенцем.
  В ту ночь затянувшееся дело решилось за час. Альфонсо выпустил из казематов исхудалых мужа и жену, жмущихся друг к другу воробушками. Все прямые или косвенные доказательство сгорели в очаге монашеской кельи, а обвинения сняты. Разрываясь от проснувшегося чувства отцовства и долга инквизитора, Альфонсо отдал ребенка в руки супругов.
  "Мы назовем его Гилберт, святой отец, - уверяла рыдающая баронесса, - и будем любить как своего"
  От воспоминаний отрывает надрывистый крик Теодоберта с баррикады.
  - К бою!
  
  - Осторожнее голову! Да расступитесь, идиоты!
  Израненного гроссмейстера с трудом выносят с поля боя. Подшлемник смягчает удар, но выглядит все удручающе, голова залита кровью. Хуже всего живот. Когти разрывают кольчугу, наружу показываются кишки. Бесчувственного рыцаря проносят мимо обеспокоенно перешептывающихся воинов. Боевой дух армии определенно падает, запал в глазах солдат тухнет.
  - Лекаря! - кричит Десмон, размахивая руками.
  Сквозь ряды проталкивается женщина лет сорока в мантии волшебника. Маг придирчиво осматривает ранения.
  - В палатку его, - целительница сбрасывает неудобный балахон прямо в грязь и закатывает рукава. - И не смейте засовывать кишки обратно. Накройте влажной тряпкой, что б не пересохли.
  - Он скоро встанет на ноги? - допытывается к волшебнице сир Жерин.
  - Вы с ума сошли? - ошпаривает взглядом паладина женщина. - Он и дышит с трудом. Все, не мешайте работать.
  Вернувшийся с переднего края Гилберт застает друзей, сидящих понурив головы у палатки. Проходят минуты томительного ожидания и никаких новостей.
  - Что там? - спрашивает он, тяжело дыша и спрыгивая с коня.
  - Плохо, - отвечает Жерин.
  Молодой паладин сжимает беспомощно кулаки. Если де Обри в ближайшее время не возглавит армию, битва в конец выйдет из контроля. В бой вступают все, личные войска Магдебода и Хариберта, брошены силы ордена святого Себастьяна. Но силы Альянса отступают перед напором. Еще немного и холм полностью окружат.
  - Безначальный, будь милостив к нашим душам.
  Собравшись с духом, Гилберт входит в палатку с раненным магистром. Поможет только истинное чудо.
  
  - Нет! - в ярости, минуту назад празднующий победу Ярополк скрежещет зубами. - Такого не может быть! Я точно достал его!
  В отличие от бегающего и размахивающего руками княжича, Сигиберт молча сидит на брошенном на землю щите. Усталость берет свое. Темные, даже монстры из Хаоса, живые существа из плоти и крови - войско выдыхается. Оглянувшись, оборотень видит собратьев. Шерсть торчком, языки разве землю не подметают, многие изранены и лежат скуля. Стая похожа на выброшенных хозяйской рукой на дождь щенят.
  В происходящее трудно поверить, но оно реально, как светящее на небосводе солнце. Гроссмейстер Ордена паладинов сир де Обри на коне и вновь лично ведет войско в бой. Солдаты света орут от восторга, не помня себя, и бросаются в драку. Ненавистный рогатый шлем снова носится повсюду, одним лишь присутствием даря второе дыхание. Воодушевленные, светлые шаг за шагом отбивают оставленные позиции.
  - Отброшены! - кричит появившийся норд на хрипящем коне. - Стена щитов прорвана!
  Чувствуя все более нарастающее волнение, Темный Лорд пытается оценить обстановку. Ошибку совершить никак нельзя. Сейчас рыцари на подъеме, остановить лаву будет крайне трудно.
  - Еще не все потерянно, мой господин, - подбадривает Гордыня, - но советую не медлить. Пошлите в бой бафометов.
  - Да, - кивает Повелитель Тьмы, ощущая, момент настал, - и я сам их поведу. Коня мне!
  Безумие овладевает этим днем. Ненавистные враги, люди и демоны сталкиваются в решающем сражении. Стоит лязг мечей и хруст копий, сражаться приходится, поскальзываясь в лужах крови и спотыкаясь о тела падших. Противники норовят вцепиться голыми руками в глотку, выдавить глаза или перегрызть горло. Паладины и бафометы катаются, сцепившись по земле, мутузя друг друга кулаками или вонзая кинжалы.
  Они встречаются по среди бушующего океана смерти. Черный и белый всадники, чье появление заставляет остановить побоище. Затаив дыхание, воины обоих сторон с трепетом взирают, как де Обри и Темный Лорд салютуют друг другу оружием и разводят коней для последней схватки.
  - Господи, - выдыхает сквозь сжатые зубы Десмон.
  Взлетают и падают мечи. Серый конь гроссмейстера проносится мимо, унося застрявшее в стремени, волочащееся по земле тело паладина.
  - Нет, - Жерин роняет голову на грудь, по щекам взрослого мужчины ручьем текут слезы.
  Все войско Альянса сотрясается от стона. Темные, наоборот, ликуют, не скрывая эмоций. Прыгают и вопят, гремят оружием о щиты, обнимаются и смеются, воют волки.
  - Лорд! Лорд! - гремит над полем.
  Но вот Повелитель Тьмы качается в седле и медленно заваливается. Бряцнув доспехами, Властелин мешком падает к копытам коня.
  
  - Боже, он жив?
  - Жив! Жив!
  - Поторопитесь! Выносим его.
  Рыцари сооружают носилки из щита и копий. Поразительно, но дважды раненный, де Обри все еще подает признаки жизни. Шлем гроссмейстера пробит и края прогибаются внутрь. Даже смотреть страшно.
  - Нужно попробовать снять, - Жерин расстегивает ремень шлема, аккуратно стаскивая.
  Окруживший раненного отряд застывает в безмолвии. Каштановые волосы заляпаны кровью, черты лица сильно искажены муками, но это он.
  - Гилберт! - взывает пораженный Десмон. - Что же ты наделал, упрямый юнец!
  
  Марк на руках уносит Темного Властелина. Больно не то, что шевелится, даже дышать. На языке соленый привкус крови, очень болит грудь. Похоже, удар сломал ребра и обломки достигли легкого.
  - Потерпите еще немного, мой господин, - вампир волочит с трудом сохраняющего сознание колдуна.
  - Стой, - шепчет Лорд. - Марк, посади меня в седло...
  - Но господин!
  - Просто сделай это. Прошу.
  Вампир как можно аккуратнее перекидывает ногу Властелина через седло, но тот все равно вскрикивает. В глазах стреляют фейерверки, к горлу подступает тошнота. Лицо вообще приобретает мертвецки бледный оттенок. Приходится до упора натянуть капюшон, скрывая состояние. Войска обязаны видеть лидера, живым и готовым вести их дальше, к победе.
  - Господин? - беспокоится Марк, придерживая коня за узды и не отходя ни на шаг.
  - Все хорошо, - не понятно кого пытается успокоить Повелитель Тьмы. - Скажи, что происходит?
  - Враг измотан, мой господин.
  Победа. Сквозь боль Темный Лорд смеется, он победил. Доказал превосходство над преисполненными самомнения магами Академии, всеми этими напыщенными аристократами. Он, выросший слугой ленивых монахов. О, как сладок этот миг.
  - Тогда давайте сигнал, - отдает Властелин последний приказ.
  Пора заканчивать эту затянувшуюся битву.
  
  Дружина Шугаринского княжества выстраивается в боевые порядки. Полтысячи тяжеловооруженных пехотинцев. Силища! Сплошная стена ростовых каплевидных щитов с торчащими островерхими шлемами, лес копий. Даже норды, мастера пехотного строя, не решались никогда идти с шугами стенка на стенку. Дружину Лорд бережет до самого последнего момента.
  С наблюдательного пункта Влад отчетливо видит всю картину боя. Сражение и правда, можно назвать завершенным. Последняя атака паладинов, скорее акт отчаяния, их потенциал исчерпан. Теперь перед дружиной все равно, что красная дорожка к Перстам постелена.
  - Всадник, - кивает Свенельд на приближающуюся точку.
  - Кажется это мой нерадивый отпрыск, - смеется Влад.
  Конь Ярополка едва не налетает на князя и воеводы. Княжич гарцует, испепеляя отца взглядом.
  - Сигнал был дан! - кричит парень. - Господин велит тебе вступить в бой.
  - Что-то не припомню, - спокойно говорит Влад, - что бы в Шугарине именовали господином кого-то, кроме светлого князя.
  Глаза Ярополка сужаются.
  - Да как ты смеешь, червь! - он хватается за эфес сабли.
  Удар по затылку разом выбивает дух из княжича.
  - Не зашиб хоть? - тут же беспокоится Свенельд, пряча палицу.
  - Живой, - смеясь, Влад подхватывает обмякшее тело сына и перевешивает через спину коня. - Будем надеяться, ведуны вправят ему мозги обратно. Что ж, трубите отход. Не желаю более оставаться в этом месте.
  
  Сам не поняв как, сир Десмон оказывается у рычагов управления армии. В ставку Ордена приходят вести и паладину приходиться выслушивать, отдавать распоряжения.
  - Живы! - объявляет очередной посыльный. - Герцог Гримберт, мэтр Теодоберт и отец Альфонсо, все живы. Холм по-прежнему наш, но Персты запрашивают подкрепление. Иначе высоту не удержать.
  - Нет у нас больше резервов, - устало говорит Десмон. - Пусть бросают к чертям ту деревню и отходят. Приказ по всему войску, трубите отход. Уходим к Великаньему Рогу.
  
  Наама смеется, оглашая округу хохотом. Вот же дура. Не учла спеси Шугаринского князя. Думала, Влад так сильно погряз в делах Тьмы, что никогда не решится дать задний ход. Ошибка, роковая. Князь не станет терпеть себя на вторых ролях. Жаль, понять это удается лишь теперь.
  Однозначно, вести обескровленное войско в атаку в таком состоянии чистое безумие. Идеалисты приверженцы Тьмы, отряды Бельфегора, ордынцы и норды. Хрупкий союз и без того на волоске.
  Оба сигнала к отступлению сливаются в один. Так заканчивается битва у деревни Персты.

к оглавлению




ЭПИЛОГ

  
   Восточная Империя. Агиос-София, имперская столица
  
  Древний, стоящий на языческом фундаменте, амфитеатр гордо возвышается над городскими постройками. Потускневший, покрывшийся паутиной трещин и обвалов камень затмевает блеск соборов. Императорский дворец, облаченный, будто в сакос, переливающимися на солнце фресками, смиренно опускает взор перед покосившимися колонами и узкими арками бесчисленных ходов. Ветхий цирк - сердце столицы, гоняющее кровь по жилам жителей, доводя до кипения.
  В рабских казематах гул арены кажется отдаленным эхом. Пахнет потом и мочой, в тусклом свете едва различимы скрюченные на полу фигуры. Обреченные сидят тихо, прислушиваются к скандированию толпы, сплетшейся в клубок коллективного разума. Лишь падает с потолка пыль, да дрожат стены под топотом сотен и сотен ног. Но поднявшись наверх можно почувствовать на себя весь удар неудержимой людской стихии. Гомон накрывает со всех сторон, опрокидывает и неизменно затягивает в водоворот, уничтожая личность. И вот ты не ты, просто один из многих, кричишь от восторга, срывая глотку и размахивая руками.
  - Вино! Кому вино! Лучшее красное вино из виноградников Элезианского острова.
  Кровь и песок. А еще витающий в воздухе запах фимиама, дабы не портить зловоньем смерти вздернутые до небес имперские носы. Только что оканчивается звериная травля, просто для разогрева. Зрители еще подтягиваются к ложам, когда истерзанные львами трупы баграми уволакивают с арены.
  - Финики! Покупаем финики!
  Проклятый город, преисполненный лицемерия. Вчерашние богомольцы, с риском для живота пересекающие пустыню для паломничества. Мудрые философы, преподающие неспешным умиротворенным голосом, среди раскинувших ветви садов. Задумчивые, постоянно погруженные в работу торговцы. Чиновники и уличные попрошайки. Воины и ремесленники. Сегодня маски сброшены. Сегодня все они дикие звери.
  - Ставки! Делаем ставки!
  - Сестерций на команду синих!
  - Чертов с два они сегодня выиграют! Пять на красных!
  Мелодично и одновременно грозно возглашают трубы. Толпа заходится аплодисментами, приветствуя вышедшего на балкон человека. Небольшого, даже маленького расточка, кучерявый и смуглый. Вылитый житель песков, что кочуют с караванами верблюдов. Ему больше пойдет засаленный тюрбан, нежели пурпур и венец.
  - Слава Императору! - гремит толпа.
  - Слава! Слава! - скандируют легионеры под бой барабанов.
  Обнажив зубы в улыбке, правитель благосклонно протягивает руки к народу, одаривая благословением.
  Милостью Безначального, василевс Феодор Андроник, прозванный Туфелькой из-за роста. Родом из простых солдат, еще один в бесконечном списке вознесенных на престол, восседая на щитах солдат. Но на удивление этот невзрачный человек лучший вариант для Востока из всех возможных.
  Андроник садится в кресло, бряцнув чешуйками ламеллярного доспеха. Гора стали отягчает, но с момента воцарения император не расстается ни с броней, ни с мечом. Позади застывают, оперев длинные топоры о пол, солдаты Варанги. Неуместные среди хитонов имперской знати штаны и обмотки, блестят на солнце рыжие шевелюры нордов. Феодор не доверяет драгоценную жизнь придворной гвардии. Еще бы. Продажность схолариев и послужила причиной преждевременной кончины прошлого правителя.
  Снова гудят трубы и, сопровождаемые ревом, на песок выходят стройными рядами гладиаторы.
  Мурмилоны и ридиарии, фракийцы и самниты. Вздымаются вверх в едином порыве оружие.
  - Аве Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! Василевс отвечает взмахом руки.
  - Полагаю, ты ожидал к этому времени увидеть тут другого императора, - не отрывая взгляда от происходящего, говорит бесцветным тоном Андроник. - Я ведь прав, магистр Морфей?
  Аскетичный преподаватель демонологии, бравый имперский офицер и мастер интриг, лишь скромно улыбается. Морфей выплывает из тени, будто родившись из нее, подобно забытым героям мифов.
  - Что вы, мой император, - говорит магистр с поклоном, - я ожидал, что тут сменится как минимум десятеро.
  Порфирородный и без того вяло смотрит как гладиаторские пары так же вяло мутузят друг друга. Теперь лицо венценосного напоминает перезревшую сливу.
  - Ты засранец Морфей, - кривится он. - К счастью я плачу таким как ты не за шершавый язык, - наконец черты Феодора разглаживаются и император улыбается, взглянув на друга и соратника. - Как тебе в столице после варварской страны?
  - Будто заново родился, - Морфей позволяет себе тихо засмеяться.
  Андроник делает жест, и рабы расторопно приносят вино и легкие закуски.
  - Надеюсь, Гектор еще блистает на арене? - магистр покручивает невероятно крупную ягоду винограда, после бросает в рот и жует, зажмурившись котом от удовольствия.
  - Тебя слишком давно не было в Агиос-Софии. Гектор убит, пять лет назад. У толпы теперь новый любимчик.
  Андроник кивает вниз. Человек в закрытом шлеме мурилона легко гоняет по арене ридиария ... хотя по сценарию играть в кошки-мышки должен второй. Отчаянный бросок сети и мимо, гладиатору остается лишь из последних сил удерживать смерть тычками трезубца.
  - Йонберт, - представляет ловкого и сильного мурмилона император. - Варвар, но быстро снискал уважение плебса.
  - Оу, - догадывается, о чем речь Морфей, - видимо один из тех, кого продала в рабство наша душка Хильда.
  - Варварская царица? Даже мой предшественник не довел страну до такого состояния. Были проблемы?
  Морфей непроизвольно давится косточкой.
  - Проклятые агенты халифата, - прокашлявшись, говорит он, проходя сквозь неприятные воспоминания. - Чуть все не испортили.
  Андроник изгибает бровь, взгляд обжигает холодом стали. Рука агента тянется к затылку, куда обычно падает палаческий топор.
  - Все в порядке, - поспешно заверяет он. - Халифат пытался предупредить Оттона о наших планах. Мне пришлось импровизировать на ходу.
  - Так Оттона убил ты...
  - Это развязало в Западноземелье гражданскую войну. Все складывается в нашу пользу. Хильда низложена, но со своей ролью справилась - все в руинах. На Западе только падальщики живут счастливо.
  Император молчит и встает с седалища. Бои на арене катятся к финальной фазе. Йонберт наконец пробивает защиту ридиария. Приняв выпад трезубца на щит, ловко заходит с боку и перерубает мощным ударом сухожилия. Несчастный гладиатор падает подрубленной березкой, крича и корчась.
  - Убей! Убей! Убей! - требует толпа, не прощая ошибок. Меч падает, обрывая жизнь и доводя народ до экстаза.
  - Варвары, - кривится в усмешке Андроник. - Любят убивать, но смотрят лишь прямо перед собой, не замечая сокрытого.
  Василевс делает резкий взмах рукой. Открываются врата и на песок вылетают всадники в доспехах и форме имперских конных лучников. Композитные луки не оставляют ни шанса - пронзенные стрелами бывшие рыцари и ополченцы падают один за другим.
  - Запад готов пасть перед вашим величеством на колени, - Морфея едва слышно из-за взорвавшегося рева восторга. - Стоит лишь протянуть руку и взять. Они слишком устали и признают всякую силу, несущую за собой порядок и гармонию.
  Андроник, насмотревшись на избиение, возвращается к столу с сияющим, раскрасневшимся лицом.
  - Блестяще! - он отпивает разом пол кубка и погружает зубы в хурму. - Но кого же мы пошлем? Велезария?
  - О! Велезарий! - Морфей смеется, вспоминая старого генерала. - Прекрасный полководец. Герой осады Тышмек-Тарама. Никто не мог выбить этих любителей конского молока, пока не появился великий Велезарий. Так как он, никто не может мастерски маневрировать и контролировать каждый кусок поля боя.
  - Тогда может Василий Аврелий?
  - Как же, как же. Старина Аврелий. Помню, как его катафракты пробили дорогу сквозь полки халифатских войск при Чингине. Он лично убил шаха в поединке, расколол тому голову палицей.
  - А как на счет Юлия Октовиана?
  - Адмирал флота? Тот, что сжег корабли амира Бейрута при мысе Ареса? Без сомнения опытный командир и достойный гражданин.
  Прекрасно видящий настрой Морфея, император теряет терпение. С грохотом он отставляет кубок, выплескав красное как кровь вино на белую скатерть.
  - Нет? - голос правителя дрожит от раздражения. - Никто не подходит?
  - Все они отличные полководцы и все верны Империи, - издали начинает агент. - Пошлите любого, и он добудет Запад, бросив к вашим ногам. Но Запад пустой и бесполезный. Да, они хотят, я бы сказал, жаждут сильной руки, но преклонить колени перед чужаками, - опустив взгляд агент качает головой. - Нам придется брать штурмом каждую деревню, каждый замок, попутно сжигая посевы и сады и вырезая целые семьи и села за малейшее сопротивление. И никакого покоя. Рыцари встанут на смерть, а леса наполнятся партизанами. Да они варвары, дикари, но отчаявшись и более того, обретя врага, драться будут до конца. Есть другой путь. Быстрая и бескровная победа.
  Речь Морфея пробуждает в Андронике природное любопытство.
  - Не томите, магистр. Если вы уже нашли 'того самого' человека, представьте его скорее.
  Бывший преподаватель магической Академии кивает кому-то. Из-за широких спин Варанги появляется молодой человек. Вернее будет сказать юноша. Император морщится, будто наступив на нечистоты. Очередной дикарь. В офицерском кафтане, но видно как непривычна человеческая одежда этому варвару. Хотя... Если присмотреться, есть в этих прямых черных волосах и правильных чертах лица нечто и от имперца. Может у Морфея и не такая уж плохая идея.
  - Как тебя зовут, юное дарование? - покровительственно улыбается император, смотря на молодого человека как на любопытную игрушку.
  - Рихард, - отвечает варвар, низко кланяясь. - К вашим услугам, мой император.

к оглавлению




Оценка: 5.71*15  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"