У Нюськи Калгиной украли вазу чешского стекла - красивую такую, с голубыми и красными цветами и золочеными медальонами. Ей сын из Чехословакии привёз. Уж как она эти подарком гордилась перед соседками - поставила вазу в буфет на самое видное место, и делала всё, чтобы привлечь к ней внимание. И надо же - украли!
Пришла она домой на обед (работала учётчицей в местном колхозе) - двери закрыты, и замок на месте, и засов не сломан, а вазы нет!
В июньский полдень на улицах Венска - маленького городка на юге России обычно мало народа. Жарко! Но на возмущенный крик мчащейся по улице Нюськи выбежали все, даже древние бабки выползли, шустро стуча костылями. Видано ли дело, так среди дня орать! Может, пожар?
А разъяренная Нюська несла свои восемь пудов веса прямиком к дому участкового.
Вообще-то, в Венске было два участковых, но жители признавали только одного - Илью Ивановича Лобзева, по кличке Ангол. Откуда она к нему прилипла, сказать сложно. Старожилы говаривали, что, дескать, тот, ещё будучи школьником, мечтал освободить народы Африки от рабства.
Местный 'Анискин' был сравнительно молод - чуть больше сорока, и отличался уравновешенным до флегматичности характером. А вы попробуйте иметь дело с публикой, которая все свои эмоции выражает только истошным криком, да матерщиной тарабарщиной, и сами, либо такими же станете, либо в дурку попадете.
Но, так или иначе, Илья Иванович был неплохим сыскарем, и обычно все заявления и жалобы от населения рассматривал в течение одного, ну, максимум, двух дней!
Да и какие особые дела могли быть у участкового Венска? Ну, допустим, корова заблудилась, или бензин из бензобака грузовика слили, пока водитель обедал. Иногда приходилось усмирять домашних дебоширов, делать внушение тунеядцам, проводить профилактику правонарушений среди подростков, да конфисковать самогонные аппараты. А как-то местная учительница младших классов - баба вздорная и крикливая обвинила соседку в том, что та, дескать, у её козы молоко сдаивает!
'Тьфу, глупость какая!' - скажите вы, а участковый по этому делу три месяца отписывался, потому что учительница на его 'бездействие' жалобу в Москву написала.
Кражи то же не были чем-то необычным в практике Ангола - обычно его земляки воровали зерно с ферм для личного скота, могли и кирпич прихватить, с какой-нибудь стройки или лист железа умыкнуть. Алкаши с огородов помидоры воровали, а иногда и курицу на закуску к самогону, из чьей-нибудь сараюшки прихватывали.
Обычно осенней порой за городом раскидывал свои шатры цыганский табор, и тогда у милиционера добавлялось работы. Цыгане крали всё подряд - и тапочки с порогов, и белье с веревок, и овощи и фрукты с базарных прилавков, но в дома никогда не залезали, и кошельки с деньгами из сумок не вылавливали, чтобы местных до озверения не доводить. Таков был приказ их барона.
И вдруг такое!
Ангол терпеливо подождал, когда проорется и протрясет тремя подбородками гражданка Калгина, а потом, налив ей стакан воды, принялся за протокол.
- Анна Егоровна, кто знал о вазе?
Нюська только глазами захлопала.
- Да все!
Участковый зашёл с другой стороны:
- Кто знал, где хранится ваза?
Ответ не отличался оригинальностью:
- Да все!
- Кто бывал у вас дома?
- Да все!
Если это и было преувеличением, то лишь самую малость. Посмотреть на знаменитую вазу подружки Калгиной приводили и родственников, и знакомых, и вообще, всех, кому не лень шататься по городу.
Ангол крепко задумался над листом бумаги, пристально изучая багровое от жары и волнения лицо потерпевшей. У Нюськи давление, скорее всего, зашкаливало!
- Сколько ваза может стоить?
- Кума видела почти такую же в Москве в ГУМе - восемьдесят рублей на ценнике стояло! А моя ещё красивее!
Это уже было серьезно. Иному человеку за восемьдесят рублей приходилось работать целый месяц. И кому же может понадобиться такая дорогая вещь? В Венске она мало кому по карману, да и тем ворованная вещь ни к чему.
Автобусы в районный центр ходили только с утра, поэтому так или иначе, но ваза ещё находилась в Венске.
А Нюська смотрела на участкового так, как будто он должен был сию секунду вытащить пропажу прямо из ящика стола.
- Она мне завтра нужна будет,- моментально подтвердила его подозрения Калгина,- свояк из Мурманска приезжает! Надо же ему показать, как меня сын любит!
Ну, конечно же, без вазы свояк в сыновнюю любовь ни за что не поверит!
Ангол позвонил в районный центр - зарегистрировал происшествие, вызвал следователя и криминалиста, а потом натянул форменный китель и потащился по июньскому зною осматриваться на месте. Можно было идти и по тропинке вдоль домов в приятной тени лип, но Нюська повела его по асфальтированной дороге. И пусть хозяйка вазы пыхтела и обливалась потом, зато она получила возможность без устали рассказывать о своём горе каждому встречному, с какой бы стороны дороги тот не шёл по своим делам. Есть такие люди - их горе как будто становится меньше по мере возрастания количества людей, узнавших о нём.
Дом Калгиных не представлял собой ничего особенного - обыкновенный пятистенок с сенями. В сенях было две двери - одна выходила на уличное крыльцо, другая на хозяйственный двор. Запоры действительно оказались на месте, но не они заинтересовали участкового, а лестница, ведущая из сеней на чердак. Он осторожно поднялся по скрипучим ступенькам наверх, и сразу же сообразил, каким образом вор очутился в доме.
Действовал этот неизвестный довольно просто - подтащил лестницу к крыше со двора, и, надавив на едва держащуюся раму чердачного окошка, скользнул в образовавшийся проём. Судя по закрытым засовам, назад он выбрался таким же путем.
Участковый удрученно вздохнул.
Вышагивая вслед за вопящей о своей беде Нюськой, он составил, казавшуюся ему наиболее реальной, версию произошедшего - вазу сперла, такая же блажная баба, как и Калгина. Двери, когда хозяева дома, всегда открыты. Вот какая-то ушлая ловкачка и подгадала момент, когда Нюська вышла во двор, стащила вазу, а теперь прячет её ото всех, в каком-нибудь сундуке, и тайком радуется на её золоченые медальоны.
Но выставленное окошко исключало подобный ход событий - трудно было представить пышнотелых подружек Калгиной, штурмующими такое узкое оконце. Да они бы застряли уже на уровне груди, не говоря уж о бедрах!
Подросток или очень щуплый паренек! Но зачем юноше, какая-то дурацкая стеклянная ваза? Ладно бы мотоцикл, пластинки, удочки или модные шмотки, наконец!
Отряхнув с форменного мундира пыль и паутину, участковый полюбовался на осиротевший буфет, а потом вышел во двор. Лестницу неизвестный вор убрал назад в заросли лопухов, где она обычно и валялась, но на земле, напротив чердачного окошка оставались её следы, вдавившиеся во влажную землю, а так же предусмотрительно затертые отпечатки обуви, похожие на небольшого размера кеды.
Ангол старательно прикрыл их куском брезента, и пошел делать подворный обход. Не может быть, чтобы никто ничего не видел - в таких местах люди только и делают, что следят друг за другом, не делая себе скидок даже на ночной сон.
Ближайшими соседями Калгиных с одной стороны была многодетная семья тракториста Шутилова, а с другой жила полу глухая старушка - бабка Фёкла.
Несмотря на глухоту, зрение бабка имела отличное и видела, как за забором кто-то поднимал лестницу, но кто именно - сказать не могла, потому что с её усадьбы чердачного окна Калгиных не видно.
- Когда это было?
- Да, аккурат часиков в двенадцать! По радио 'Рабочий полдень' передавали!
Ангол удивился наглости неведомого вора - он разошелся с хозяйкой дома буквально в считанные минуты, но это, скорее всего, означало, что у него также был обеденный перерыв.
У Шутиловых же всегда было шумно - орали и носились по двору с игрушками младшие дети, и стоило больших трудов допроситься у этого вопящего воинства, где же скрывается мать семейства.
Раиса Шутилова мыла в стряпке посуду после обеда. Шутка ли - каждый день за стол в их доме садилось одиннадцать человек!
- Ничего не видела! - отрицательно качнула она головой, - я как раз на стол накрывала, и из стряпки носа не высовывала. Может, что Лизка знает? Они с Генкой огород пололи!
Близнецы Лизка и Генка были старшими детьми Шутиловых, и именно на их плечах были многие дела по хозяйству. Вот и сейчас они на лугу за огородом поили телят.
Худенькие, веснушчатые, в потрепанной и выцветшей рабочей одежде, шестнадцатилетние подростки мало отличались друг от друга, только на Лизке был материн фартук, из которого она чем-то кормила теленка.
Уже на подходе к близнецам участковый заметил, что там не всё ладно - брат с сестрой о чем-то ожесточенно спорили. У девушки, вообще, глаза были на мокром месте, и она что-то сердито, и даже истерично выговаривала брату.
- Мне всё надоело, всё! Сил нет!- донеслось до Ильи Ивановича.
Генка что-то глухо пробубнил в ответ, видимо, возражая сестре.
- Она меня так просто никогда бы не опустила! Вечно, у неё денег нет! - не унималась та,- а на самом деле, она в меня не верит! Теперь и ты туда же! Ну, иди, расскажи ей всё!
'Она', очевидно, мать!' - смекнул участковый, но яростная истерика Лизы его не удивила. Наступает такая пора в жизни юных девушек, когда им кажется, что их никто не понимает, и все им враги.
Заметив подходящего Ангола подростки затихли. А Лизка, нервно смахнув слезы, отвернулась, приводя себя в порядок. Брат, как и положено мужчине, прикрыл её собой.
- Ничего не видели! - отрицательно качнул он головой, исподлобья глянув на участкового.
- С огорода хорошо чердачное окно Калгиных просматривается!- заметил Ангол, с любопытством поглядывая на матерчатые танкетки на ногах подростков.
И с чего он решил, что вор был в кедах? Такая рифленая подошва была и у танкеток, в которых ходила практически вся молодежная половина Венска.
- А мы, Илья Иванович, больше на траву смотрели! - пояснил Генка,- чё нам было по сторонам-то головой вертеть?!
И то, правда!
- Но, может, с утра кого чужого приметили? Никто перед домом Калгиных не крутился?
- Да кто, чужой-то? На нашей улице уже целый месяц никого чужого не было, с тех пор, как водопровод ремонтировали! Только свои! - заметила Лизка из-за спины брата,- разве только фельдшерица Клавдия Михайловна на дом к Петрусенковым приходила - у их бабки давление подскочило.
Участковый вытер пот со лба. Солнце, перевалив на вторую половину дня, жарило по-зверски, и хотя он снял китель, находиться на улице было всё равно невыносимо. Но, тем не менее, он поплелся в медпункт к местной фельдшерице. Мало ли, может Клавдия Михайловна что-нибудь подозрительное приметила.
В медпункте было восхитительно прохладно и чисто, а главное - безлюдно. Фельдшерица - красивая молодая женщина на вопрос о подозрительных людях возле дома Калгиных ответила вполне предсказуемо:
- Нет..., никого посторонних там не было! Когда я заходила к Петрусенковым, Пётр Шутилов приехал на обед, и его сын Гена помогал ему что-то из трактора вытаскивать. Я смерила бабушке Пелагее давление, сделала укол, немного посидела возле больной, а когда вышла на улицу, то паренёк с отцом уже зашли во двор.
Ну что ж, отсутствие результата - тоже результат!
Участковый напялил на голову мокрую от пота фуражку и, не спеша, поплелся к выходу. Он уже вышел в коридор, когда его догнал громкий голос Клавдии Михайловны.
- Хотя..., я нечаянно ввела вас в заблуждение, Илья Иванович! Когда я уходила от Петрусенковых мне на встречу попалась сама Анна Егоровна Калгина. Но вряд ли вам это будет интересно, она ведь пострадавшая!
Ангол моментально вернулся в приемный покой.
- А во сколько это было, Клавдия Михайловна? Вы на часы, случайно, не взглянули?
Женщина озадаченно наморщила лоб, постукивая ручкой по столу, а потом облегченно улыбнулась:
- Нет, на часы я не смотрела, но когда шла к Петрусенковым, у бабушки Фёклы радио настолько громко вещало позывные 'Рабочего полдня', что за несколько домов было слышно! Она глуховата, а музыку любит! Так что, думаю, был первый час дня, когда я встретила Анну Егоровну!
Ангол ещё немного постоял в прохладе медпункта, с неопределенной улыбкой глядя на фельдшерицу.
- Мне тоже нравится - только я редко имею возможность её слушать!
Утро следующего дня участковый встретил на местной автостанции. Он не стал маячить у касс или у стоянки автобуса, а отошел в сторонку, к чахлому скверику неподалеку. Там - в тени акаций стояла скамейка, на которой он и пристроился, наблюдая за желающими уехать из Венска.
Колхозная бухгалтерша с папками отчетов его заинтересовала мало, не привлекли внимание и трое командировочных, приезжавших проверять работу элеватора. Подошли ещё люди, но никто из них не был нужен Анголу.
Брат и сестра появились незадолго до отхода автобуса. Угрюмый и недовольный Генка тащил потрепанный старый чемодан, а хмурая Лиза несла авоську, в которой лежало что-то округлое, завернутое в газеты.
Подойдя к автостанции, подростки огляделись - его, правда, не заметили, но Лиза предусмотрительно зашла за угол здания. Было хорошо заметно, что ей очень не по себе.
Теперь участковому предстояло, быстро обогнув помещение, незаметно подобраться к девушке. Она ведь могла с перепугу и грохнуть авоську об асфальт! Калгина тогда накатает на него такую жалобу, что даже в тюрьму не примут, а то и вовсе скончается баба от разрыва сердца при виде разноцветных осколков главного сокровища в своей жизни.
Манёвр удался. Ангол подобрался к Лизке, когда её брат ушёл за билетами, и резким рывком сумел отвоевать авоську.
- А... это вы, Илья Иванович? - тут же сникла она, и слёзы вновь заструились по её лицу.
- Надо думать!- хмыкнул участковый, глядя на встревожено приближающегося к ним Генку,- и надо мне с вами побеседовать, молодежь!
Брат, сестра и участковый отошли к уже знакомой лавочке, и присели в её укромной тени.
Илья Иванович с интересом разглядывал близнецов, мало понимая, почему всегда смирные Лизка и Генка вдруг ворами сделались. Сегодня девушка была в модной коротенькой юбочке и белой футболке, и выглядела, надо сказать, неплохо, если бы не заплаканные красные глаза. Да что у неё там стряслось такое, раз ей эта никчёмная ваза понадобилась?!
- Это я украл! - вдруг выпалил Генка, - отпустите Лизу! Ей ехать надо!
Но Ангол только головой покачал.
- Нет, дружок, не ты украл, а твоя сестра! И ты был против кражи, а всё равно пошёл на поводу у сестры! Не по-мужски это, не хорошо!
- Я украл!
- Дурак ты, да и врать ещё не научился! Пока ты отвлекал отца, Лиза выдавливала раму! А раньше обеда вы залезть к Калгиным не могли, потому что ваши братья и сестры во дворе крутились - вот и пришлось ждать, когда мать всех усадит за стол. Быстро рассказывайте - зачем вам эта стеклянная крынка понадобилась? А потом будем думать, что с вами дальше делать!
Брат и сестра совсем помрачнели, глядя себе под ноги. Генкины уши от стыда приобрели бурачный оттенок, но заговорил всё-таки он.
- Лиза хочет уехать, чтобы в цирковое училище поступить! На акробатку! Вы же знаете, какая она гибкая!
Участковый согласно кивнул. Он видел выступления Лизы на школьных концертах - та, действительно, могла и колесом крутиться, и на шпагат играючи садилась.
- Допустим! А ваза-то, с какого бока к цирку пристряла? Жонглируют обычно простыми тарелками, а не хрустальными!
Брат с сестрой переглянулись, и Генка неохотно пояснил:
- Да, мать Лизу не отпускает! Мол, что это за профессия для порядочной девушки, пусть на портниху учится!
- Да уж лучше, чем воровать-то начинать!
И тут Лиза обижено взорвалась:
- Мы деньги копили-копили для поездки в Москву. Ни одного мороженого не съели, в кино не ходили - и всё равно едва на дорогу собрали! А мать нашла, и на книжку положила - сказала, что пальто мне на них справит!
- Пальто дело нужное!- тяжело вздохнув, заметил Ангол,- без него зимой даже в Москве - никак!
- А где деньги-то взять? - в отчаянии воскликнул Генка,- а там ведь, если поступит, ещё жить на что-то надо, пока стипендию платить не станут!
- И вы решили чужим добром распорядиться?
- Так тётка Нюська говорила, что она сто рублей стоит! Мы бы её в райцентре продали, а потом всё вернули - до копейки! Я через неделю на ферму работать выхожу вместо Ивана Авдеева - его в армию забирают!
Похоже, цена на вазу росла день ото дня! Да и не понимали эти наивные подростки сути привязанности Калгиной именно к этой вещи.
Но их неподдельное отчаяние тоскливо рвануло душу нашего участкового. Ах, кто же из нас в юности не мечтал кардинально изменить, казалось бы, заранее уготованную судьбу? И собраться с силами, чтобы рвануть в никуда, имея перед собой, в виде слабо мерцающего маяка всего лишь мечту, иногда ничуть не легче, чем убежать из тюрьмы.
Вот только, как бы брат и сестра такими темпами именно в местах заключения и не оказались!
Ангол посидел ещё какое-то время на скамейке с близнецами, обдумывая, что ему с ними делать.
- Так, - сказал он, поднимаясь,- вазу, как украли, так и вернёте! Поставите её в тот же буфет, но пристройте в другое место - за нижние дверцы! А как всё сделаете, приходите ко мне - поговорим!
Ближе к полудню напротив дома Нюрки Калгиной остановилась служебная милицейская машина, из которой вылезли следователь и криминалист из района, а также сама хозяйка дома и участковый.
Калгина, едва переступив порог дома, устремилась к буфету и вновь заголосила:
- Сегодня свояк из Мурманска приезжает! А подарка от сыночка нет!
Ангол скромно встал в сторонке, не вмешиваясь в работу коллег. Криминалист хлопотал возле буфета, пытаясь снять отпечатки пальцев, а следователь допрашивал хозяйку под протокол.
- Где стояла ваза?
- Да здесь же!
- Может, ещё что-нибудь пропало?
- Вроде бы всё на месте!
- Получается, что вор лез именно за вазой? Больше ничего из посуды прихватил?
Калгина встревожено протопала к буфету. Судя по испуганному лицу, бабе такая мысль ранее в голову не приходила. Бесцеремонно оттолкнув криминалиста, она быстро распахнула дверцы, и... изумленно отпрянула, наверное, в первый раз за всю жизнь, лишившись дара речи. На нижней полке во всём великолепии блестела золочеными медальонами пропавшая ваза
Ангол с весьма умеренным любопытством наблюдал за тем, что произошло дальше. Его больше интересовало, как всё сложится у Лизы Шутиловой, которая сейчас направлялась в районный центр на втором утреннем автобусе.
- На,- щедро поделился Илья Иванович с девчонкой своей тайной заначкой,- здесь пятьдесят рублей! Больше вы всё равно за эту вазу не выручили бы!
Та робко взяла пять десяток, изумленно глядя на участкового и явно не зная, что делать дальше.
- А ты,- повернул он голову к Геннадию,- вернешь мне эти деньги сразу же, как получишь первую зарплату! И если я ещё раз, не дай Бог, вас на чём-нибудь подобном поймаю...
- Нет! Честное слово, нет!
- А теперь, брысь с глаз моих!
- Да... конечно... спасибо! Большое спасибо!
Теперь вот и Нюрка радостно вцепилась в свою вазу!
Мир на земле был восстановлен, а для чего же ещё нужен участковый?