Аннотация: Перевод главы "Заклинание и молитва" книги "Табу, магия, духи: изучение первобытных элементов в римской религии" Эли Эдварда Бёрриса/ELI EDWARD BURRISS
Оригинал:
http://www.sacred-texts.com/cla/tms/tms08.htm
Заклинаниеимолитва.
Изучение римских молитв, которые дошли до нас, были ли они найдены в своем изначальном виде как Carmen Saliare (прим. пер.- песни прыгающих жрецов Марса), Carmen Arvale (прим. пер. - песни арвальских братьев в честь богини Деи Дии), молитвы Umbrian Attiedii, которые принадлежали землевладельцам, которые записал Катон в своем De Agricultura, или ж это были те, что включены в "Фасты" Овидия, их изменили поэты, чтобы уложиться в рифму--все они, как мы верим, продемонстрируют, что по своей природе они были магическими заклинаниями. Вопрос, стоящий перед нами, заключается не в том, действительно ли молитва развилась из заклинания или заклинание есть упрощенная молитва. После подробного изучения большого количества римских молитв, что в них всегда содержатся некие характерные черты заклинаний; и если между ними и есть отличие, то заключается оно не в сущности молитвы и заклинания как такового, но в том, как лицо в уме относится к объекту заклинания или молитвы, в последовательном изменении интонации и, в ограниченной степени, к форме заклинания.
Необходимо сначала определить, что же понимаем мы под "заклинанием". Заклинание есть приказ (или реже пожелание), обычно его поют, он обращен к субъекту магического ритуала (2). Пастухи в песне Алфесибея в восьмой эклоге Вергилия повторяют девять раз слова "Веди Дафниса домой из города, мое заклинание, веди Дафниса домой". В некоторых обрядах очищения, описанных Овидием (3), ребенок должен быть защищен заклинанием и магическим актом. Приказ защитить выражается этими словами: "Птицы ночи, сохраните внутренности ребенка". Такие заклинания, содержащие приказ, чаще содержатся в личной магии, и последствия их влияния можно встретить и в римской государственной религии. Если целью заклинания было причинить вред человеку, государство могло вмешаться, чтобы его защитить (4). Например, для землевладельца было в порядке вещей, если его посевы не выросли, обвинить другого что, тот посредством заклинания (Carmen) "сманил" посевы. Тибулл, в поэме (5) в которой он жалуется, что старуха околдовала Марафа, пользуется возможностью перечислить различные проделки ведьм, такие как перенос посевов с одного поля на другое. Подобным образом Плиний Старший вспоминает (6), что некий местный житель, Фурий, используя лучшие приспособления и лучшие методы, чем его сосед, смог добиться хорошего урожая посевов на небольшом участке земли. Сосед же заставил Фурия предстать перед народом и обвинил его в том, что он заколдовал поле. Но когда все увидели его крепких рабов и его орудия колдовства--мотыги, грабли и плуги, он был оправдан
Позже римляне ограничили использование термина carmina для злословия и клеветы, дав названия dirae и defixiones вышеупомянутым заклинаниям.
Тенденцией, свойственной развивающемуся уму древнего человека, была персонификация объекта, к которому обращаются; и рядом с этой тенденцией шла друга--приписывать объекту духа (анимизм), так, что заклинание каким-либо образом меняет его сущность. Но, как мы уже предполагали, отличие заклинания от молитвы заключается не столько в глубинном изменении в природе каждой, сколько в сдвиге внутреннего отношения к объекту, на который нужно повлиять, и в последующем изменении интонации молитвы. В магии процесс является чисто механическим. Человек, который выполняет ритуал, желает достигнуть определенного результата, который должен обязательно наступить, если магический акт и заклинание выполнены безупречно. Все зависит от самого человека. В случае с молитвой, однако, почитатель обращается к божеству, всемогущему в своей области, чьей воли я он должен добиться, так же как должен добиться волеизъявления человека. Здесь и кроется фундаментальное отличие заклинания от молитвы, по меньшей мере, оно заключается в том, что относится в умственном отношении к тому человека: в заклинании - от воли человека, в молитве - от воли божества зависит результат. Более того, когда с течением времени древняя религия деградировала до простых формальностей, не имеющих значения, упоминание божества, включенное в ритуал, исчезло, так что молитва стала, по сути, заклинанием.
Перед нами уже представала эта тенденция к деградации в случае с замечательной богиней Карной, которая в древности заботилась о жизненно важных органах человека. Карна была признанным божеством римской государственной религии; но в народной религии она считалась ведьмой. Богиня выжила в современной Тоскане, где она известна как Каррадора (прим. пер. см. Перевод Ч.Г. Лиланда "Магия римлян и этрусков в народных традициях" http://samlib.ru/s/shugrina_j_s/lel_6.shtml) , добрый дух, который, по сути, имел те же функции, что и древняя Карна (7).
В этой главе мы попытаемся показать, что римская молитва и римское заклинание имели шесть общих черт и только в одной важной черте они отличаются. Чтобы сделать это, мы должны перечислить черты римского заклинания и затем найти их в римской молитве.
Мы можем упомянуть следующие черты римских заклинаний: (1) это был вид приказа; (2) его пели; (3) они произносились вполголоса; (4) чтобы они были действенными, их надлежало повторять; (5) следовало точно произносить слова; (6) обычно они совершались тайно, чтобы не случилось ничего дурного; (7) в них не включался бог.
Молитва- приказ.
В магических обрядах заклинание всегда имеет вид приказа. Так, заклинание, предназначенное для того, чтобы изгнать подагру, выглядит следующим образом (8): "Прочь, прочь из моих стоп и из моих членов, проказа и всякая мышечная боль". Мы уже видели в ритуалах Краны, ведьмы, которая обладала силой, способной защитить от кровососов, что к этим вредоносным созданиям она обращается с приказом (9). Это прямое обращение в виде приказа есть в ритуалах государственной религии. На празднестве духа, который охранял хлеба от ржавчины (Robigalia), жрец Марса приказывал Робигусу защитить молодые колосья.(10). Также нечистый на руку купец, который желал защитить себя и свои товары от злых сил при участии в сомнительном предприятии приказывал водам источника Меркурия смыть все его прошлые прегрешения (11). В ритуалах заключения договора, сохраненных Ливием (12), формула начинается с приказа: "Слушай. Юпитер, слушай, оратор альбанцев, слушайте, альбанцы". При объявлении войны фециал начинал говорить (13): "Слушай, Юпитер, и ты, Янус Квиринус, и все боги небесные и земные, и вы, боги преисподней, слушайте". Ромул, когда клялся в храме Юпитера, молился: "Но ты, отец богов и людей, прогони врагов отсюда навсегда, избавь римлян от страха, останови их позорное бегство" (14). Молитвы- напевы.
То, что заклинания читаются нараспев, общеизвестно и едва ли нуждается в иллюстрациях. Также то, что слово carmen означает "песня", таким образом, очевидно. Например, в магических обрядах, целью целью которых было вправить вывихнутую кость или заставить срастись сломанную, заклинание надлежало пропеть (cantare) (15). Также когда ведьма составляла заклинание для Тибулла, его следовало пропеть три раза, после этого он должен был сплюнуть; и потом муж Делии должен поверить в сплетни о прочих любовниках Делии, но не о ней и Тибулле (16)
Две древнейшие римские молитвы, которые имеются у нас в наличии-- Carmen Arvale и Carmen Saliare--обе пелись. Ливий пишет (17), что " "прыгающие" жрецы шли через город, распевая свои гимны". Есть причина верить в то, что древние молитвы, которые Катон сохранил для нас, в своем труде о земледелии изначально были в стихотворной форме; но в указаниях, данных почитателю, есть глагол dicito, а не cantato, он предшествует молитве, показывая, что во времена Катона такие молитвы скорее "говорились", нежели "пелись". Однако эти молитвы, даже в том виде, в каком они даны у Катона, в основном имеют спондеическую форму, в которой сохраняется медленное движение гимна и торжественный характер религиозного обряда. Также, в тех обрядах, когда хотели вызвать молнию с неба, использовались песни (18).
Молитвы, читаемые вполголоса
Обычно римляне произносили молитвы громко. Но у нас есть основания верить в то, что временами их читали вполголоса (19). Известно, что магические ритуалы обычно сопровождались заклинанием, которое либо пели практически неслышно, либо бормотали (20). Молитва арвальских братьев у Игувия как и молитвы, записанные Катоном, повторялась. Цицерон определенно утверждает, что люди молчаливо молились богам, но он не говорит нам, какие при этом использовались молитвы (21). Гораций, однако, немного проясняет ситуацию, когда он сатирически изображает человека, о котором прочие были хорошего мнения, который жертвует свинью или вола и взывает к Янусу и Аполлону, чтобы они могли его услышать, но вполголоса молится Лаверне, богине воров, чтобы он смог обмануть своих спутников (22). В сельском празднестве, описанном Тибуллом (23) верующий должен взывать к богу так, чтобы его слышали стада, но вполголоса для себя. Ювенал изображает (24), как мать молится вполголоса о красоте для сыновей и громко - о том же самом для дочерей. Персий жалуется (25), что его спутники молились громко в храме о глубоком уме и почтенном имени, не неслышимо о смерти родственника или том, чтобы найти сокровища. Сенека жалуется на то (26), что люди в своем безумии возносят порочнейшие молитвы богам. Наконец, верховный жрец, после того как он выпорол согрешившую весталку, неслышно молился (27). Видимо, изначально молитвы произносились громко; но когда верующий хотел помолиться о чем-то дурном (то же самое имело место и в отношении магического обряда), он произносил молитвы таким образом, чтобы их не мог слышать никто, кроме бога.
Тот факт, что люди молились о вещах, которых он стыдились, может объяснить то, почему они шептали молитвы; но это не объясняет то, почему молитвы бормотали жрецы. Причина, возможно, заключается в том, что они имели магическое значение, и если они достигали ушей нечестивого или иностранца, они могли стать опасными. Так, Овидий сообщает нам (28), что считалось нечестивым знать заклинания и способы, которыми Юпитер мог быть привлечен с небес. То, что жрец повторял свои молитвы так, что его не слышали, показано Овидием (29), где поэт ставит читателя рядом со жрецом, служащим на Карменталиях, и так он слышит, как жрец шепчет два имени, до того ем неизвестных, отсылая к Порриме и Постверте, двум богиням, которые относились к тому, каким образом родился ребенок, головой или ногами вперед.
Повторениемолитв.
Помимо этого, повторение также характеризовало магические заклинания. Например, заклинание любовника в восьмой эклоге Вергилия, уже процитированное, повторялось девять раз; заклинание, которое ведьма составила для Тибулла, нужно было произнести три раза (30) В заключении молитвы Палее мы видим слова (31): "Этими словами богиня должна быть умиротворена. Так что ты, смотря на восток, произнеси их четыре раза. . . ." Стихи Carmen Saliare каждая должна быть повторена три раза, как прыгуны Марса танцевали в трех видах. Фаулер, который в целом не склонен был отождествлять заклинание и молитву, пишет (32), что стихи "видимо, определенно относились к области магии, чем к собственно религии". Повторение также было чертой Carmen Arvale и молитвы Fratres Attiedii.
Точность при произношении имени бога и слов молитвы.
Для ума дикаря простого упоминания имени лица, на которого нужно было повлиять, было достаточным. Имя должно было быть правильным; и из этой привычки эпохи магии и выросла та скрупулезная точность, с которой римляне обращались к своим божествам. Если у божества было несколько имен, почитатель обращался, используя все. Гораций, например, призывает Илифию (Диану) чтобы она защитила матерей и добавляет: "предпочтешь ли ты, чтобы к тебе обращались как к Луцине или как к Гениталис" (33). И, кроме того, Гораций приветствует отца Матутинуса, начиная эту песню, но он добавляет осторожно: "Или если ты предпочитаешь имя Янус" (34). Луций в "Метаморфозах" Апулея (35) обращается к Царице небесной как к Церере, Венере, сестре Феба, Прозерпине, или "любым именем, любым обрядом, любым видом будет верным взывать к тебе". В формуле поклонения, предписанной Макробием, можно прочесть (36): "Дис Патер, или какое бы то ни было имя, которым можно к тебе обращаться . . ." Также у Сервия мы читаем (37), что понтифики молились: "Юпитер Оптимус Максимус или любое иное имя, которым, как ты желаешь, к тебе бы обращались". Наконец, если неизвестен был пол божества, они могли добавить "будь то бог или богиня, женщина или мужчина" (38) Так что пол Палее и Помонуса (Помоны) не был определен.
Необходимо было не только то, чтобы к божеству обращались должным образом, но и молитва должна быть произнесена в точности так, как требовалось для сопутствующего жертвоприношения; если хотя бы в одном слове была ошибка, нужно было повторить весь ритуал или совершить искупительное жертвоприношение (39) Из рассказов о Fratres Attiedii известно что если братья делали ошибку в молитве, они должны были ее повторить. Ювенал изображает женщину (40) с покрытой покрывалом головой, стоящей перед алтарем и молящейся, чтобы ее любовник выиграл приз в состязании лир. Слова, которые она произносит- dictata--повторялись за жрецом.
Молитвы для зла.
Считалось, что чаще магические действия приносят зло, нежели благо. Такие магические практики бурно расцвели уже к 450 г до н.э., как свидетельствуют о том направленные против них положения законов Двенадцати таблиц. Таким образом, Рим официально смотрел с неодобрением на магию, которая была направлена на то, чтобы причинить вред, хотя магические принципы подобия и контакта можно было встретить практически в каждом ритуале римлян. Сервий описывает отношение большинства поздних поколений римлян к искусству, когда говорит: "В то время как римляне использовали множество ритуалов, они всегда применяли магию, так как это считалось главным навыком" (41).
Мы приведем несколько примеров молитв, направленных на то, чтобы причинить зло, собранных из различных латинских авторов. Катулл молится богам, чтобы причинить зло тому, кто обидел его друзей (42). Вергилий предлагает три примера молитв, направленных на то, чтобы причинить зло--по крайней мере, согласно нашей точке зрения. Когда тело его сына, убитого мечом Пирра, лежит у его ног, Приам умоляет богов (43), чтобы убийцу постигла та же участь. Эвандр взывает к богам (44), чтобы убийства и деспотические деяния тирана Мезенция таким же образом постигли самих этрусков. Асканий, перед там как начать сражаться с Ремулом, взывает к Юпитеру (45), чтобы тот ему помог. В благодарность за помощь Асканий принесет жертву на алтарь бога. Мы уже видели, что в Риме во времена Горация можно было молиться за успех в краже и чтобы грехи и мошенничества остались в тайне. Проперций, как и многие его римские сотоварищи, был вполне готов для того, чтобы молиться с недоброй целью. Когда, например, римский претор, сместил его в пользу Цинтия, Проперций молился: "Но сейчас ты, Венера, помоги мне в моем горе, чтобы он (претор) смог бы уничтожить сам себя своим постоянным распутством" (46).
Веллей рассказывает историю о том, что Мерула (47) до прибытия Цинны в Рим отрекся от своей должности консула, вскрыл вены с намерением совершить самоубийство, умолял богов, чтобы они обратили свой гнев на Цинну и его партию, просьбы это могла быть совершена в форме заклинания. В сатирах Ювенала содержится множество примеров молитв богам, направленных на достижение сомнительных целей: богатств, большого сундука с деньгами для целого города, красоты для чьих-то сыновей, награды на состязании в лирах на Капитолийских играх (48). Петроний оплакивает то (49), что из-за того, что наступило общего упадка, люди молятся не о красноречии или благословлении философией, но о смерти богатого соседа или о том, чтобы раскопать клад. Персию, как и Ювеналу, отнюдь не нравилось то, о чем его сограждане молились в храмах: в то время как вслух они просили ясный разум, честное имя и быть достойными доверия, настоящие их молитвы были о смерти родственника или о том, чтобы найти сокровища. Такие люди, для того, чтобы их молитвы были приняты, должны были два или три раза погрузить головы в священную воду Тибра (50). Сеян, возглавлявший преторианскую когорту при Тиберии, молится (51) о чести и благоденствии; но в этом он находит, как бы все, что создает высокую башню, с которой ему суждено сбросить все остальное к его краху. Ювенал изображает, как римлянин его дней обращает к ларам, к которым Тибулл обращался с нежными чувствами, следующим образом (52) ". . . О наши скромные лары! Как часто я вас почитаю, ладана скромным дымком, или зернами, или веночком, --
Скоро ли я изловлю что-нибудь, от чего моя старость убережется от нужд и побоев?" (пер. Ф.А. Петровского) Целью этой молитвы был доход в двадцать тысяч сестерциев, серебряная посуда, пара крепких рабов, "согбенный резчик" (curvus caelator), и художник. Это он считал скромной наградой за свое благочестие.
Отсутствие бога.
В связи с этим мы приходим к тому элементу молитвы, который отличал ее от заклинания. В молитве почитатель обращается к божеству, всемогущему в своей области, чье расположение он должен завоевать жертвой и молитвой . В магии, напротив, бог отсутствует (53).
Конечно, нам следует знать, что молитва, в которой обращаются к богу, может иметь все признаки заклинания; и чем больше этих признаков она имеет, тем ближе она к самому по себе заклинанию. И будут также сопутствующие изменения в психологии почитателя; в стадии просто заклинания там отсутствует бог, в молитве взывают к богу, и должна временами иметь место неопределенность для молящегося, сам ли он контролирует результат или есть сверхъестественная сила, которая властна над ним.
Необходимо будет показать, как развилась идея бога, всемогущего в его частной сфере деятельности. В эпоху магии человек верил, что есть мистическое свойство (мана) пребывающее в вещах, и это свойство, будучи добрым, (позитивная мана), может принести ему пользу, если он выполнит магический акт принуждения, сопровождаемый заклинанием или заговором, если оно вредоносно (негативная мана), его следует избегать, если же это невозможно, должны быть выполнение ритуалы очищения, чтобы избавиться от вредоносных последствий контакта с такой вещью. Постепенно, с упадком магии, чего и можно было ожидать, наступила другая стадия, в которой были духи, подобные самому человеку, с человеческими эмоциями, как у него самого--духи еще не развились в богов в полном смысле этого слова--человек полагал, что духи обитают в вещах вокруг него; и он мог заставить их служить ему тем же образом, каким он мог заставить друзей ему помогать путем мольбы и предложения даров. Название таких еще не развитых богов было numina; и римляне никогда не уходили далеко от этой стадии в развитии богов.
В этой главе мы попытались показать, что римские молитвы, дошедшие до нас, имеют общие черты с заклинаниями: они пелись, они имели вид приказа, часто произносились вполголоса; либо частично, либо целиком повторялись; произношение слов должно было быть точным; целью часто было причинить зло. Далее, мы попытались показать, что был определенное продвижение вперед молитвы по сравнению с заклинанием, которое выразился в изменения умственного отношения верующего; та как в заклинании не взывали к божеству, в молитве - к numen или полноценному богу. Наконец, в магии все зависит от воли человека, в молитве - от воли божества.
Примечания.
1. See W. Warde Fowler, The Religioms Experience of the Roman People, pp. 185-187.
2. See F. B. Jevons, The Idea of God, p. 115ff.
3. Fasti VI. 155-162.
4. Apuleius, Apologia XLVII.
5. I. 8, 17-23.
6. Naturalis Historia XVIII. 41-42.
7. Macrobius, Saturnalia I. 12, 31-33; see C. G. Leland, Etruscan Roman Remains, P. 108.
8. Marcellus, De medicina XXXVI.
9. Macrobius, Saturnalia 1. 12, 31-33.
10. Ovid, Fasti IV. 911.
11. Ovid, Fasti V. 681-682.
12. I. 24, 7.
13. Livy I. 32, 10.
14. Livy I. 12, 5.
15. Cato, De Agricultura CLX.
16. I. 2. 41-62.
17. I. 20, 4.
18. Ovid, Fasti 111. 323-325.
19. See Pease's note on Cicero, De Divinatione I. 57, 129.
20. See Lucan, Bellum Civile VI. 685-686.
21. Cicero, De Divinatione I. 57, 129.
22. Epistulae I. 16. 57-62.
23. II. 1. 84.
24. X, 289-292.
25. II. 6.
26. Epistulae Morales X. 5.
27. Plutarch, Nyma X.
28. Fasti III. 323-325.
29. Fasti I. 631-632.
30. I. 2. 54.
31. Ovid, Fasti IV. 777-778.
32. The Religious Experience of the Roman People, p. 187.
33. Carmen Saeculare 13-16.
34. Sermones II. 6. 20-23.
35. XI. 2.
36. Saturnalia III. 9, 10.
37. On Vergil's Aeneid II. 351.
38. Cato, De Agricultura, CXXXIX.
39. See Cato. De Agricultura CXXXIX.
40. VI. 390-392.
41. On Vergil's Aeneid IV. 493.
42. XXVIII. 14-15.
43. Aeneid II. 535-539.
44. Aeneid VIII. 484.
45. Aeneid IX. 625-629.
46. III. 8, 13-14.
47 II. 22, 2.
48. See VI. 385-388; X. 23-25; X. 289-292.
49. Satyricon LXXXVIII.
50. Persius II. 3. 16.
51. Juvenal X. 243-245.
52. Juvenal IX. 137-140.
53. See, for example, Lucan, Bellum Civile VI. 523-526.