Книга 7 Дотянуться до звёзд ч. 2 гл. 01-20 http://samlib.ru/editors/s/simonow_s/07-01.shtml

Цвет сверхдержавы – красный

Книга 8

Дотянуться до звёзд

Часть 3

1. Стратегические сверхзвуковые
2.
3.
4.
5. Шаг в бездну
6.
7.
8. Откуда деньги в нашей тумбочке
9. «Вас много, а я одна!»
10. «Viva Comandante!»
11. Всем миром
12.
13. Увертюра к реквиему по американской мечте.
14.
15.
16. «Из России с любовью»
17. Даллас
18. Миссия Гленна
19.
20. Девушки, которые накормили мир

1. Стратегические сверхзвуковые

Гиперзвуковой полёт самолёта Ф-57 весной 1961 года и первый полёт нового сверхзвукового гидросамолёта-амфибии А-57 (АИ, см. гл. 06-12) во многом изменили ситуацию, складывающуюся в военной авиации. Руководство страны, не без подсказки военных аналитиков, сумело оценить потенциал новой разработки и оказало Бартини всестороннюю поддержку. В этом был и политический момент – «монополия» Туполева в области стратегической авиации представлялась нежелательной.

Самого конструктора окрылило доверие высшего руководства. Уже весной 1961 года на обсуждение коллегии Министерства авиапромышленности, коллегии ВПК, а затем и НТС СССР был представлен доработанный технический проект стратегического бомбардировщика Е-57 (https://testpilot.ru/russia/bartini/e/57/) и его разведывательной модификации Р-57. Эскизный проект Е-57 был готов ещё в апреле 1958 года, но на тот момент не было подходящих двигателей, да и уверенности в том, что подобная «камбала» вообще полетит, честно говоря, тоже не было. Успешные испытания прототипа-аналога Ф-57, а затем и полноразмерного А-57 заставили руководство страны иначе взглянуть на разработки Бартини, а разработанная инициативной группой Бартини, Бериева, Четверикова и Андриевского концепция применения гидроавиации позволяла организовать относительно недорогой асимметричный ответ США и странам НАТО, чьи флоты доминировали в мировом океане.

Бартини получил в своё распоряжение производственные мощности Таганрогского машиностроительного завода и ЦКБ МС (Сейчас – ТАНТК им. Г.М.Бериева). Конструкторский коллектив под руководством Бериева, Бартини и Четверикова скооперировался с ОКБ-155 Микояна и Гуревича, которые уже работали над скоростным высотным перехватчиком МиГ-25. Серийные А-57 и Е-57, подобно МИГ-25, строились из тонколистовой нержавеющей стали, тем более, что у Бартини был ещё довоенный успешный опыт её применения. Передние кромки крыла и оперения, остекление кабины, носовая оконечность и другие теплонагруженные детали делали из титановых сплавов.

Принцип геометрического подобия в аэродинамике применяется достаточно широко – на нём, в частности, основаны продувки моделей самолётов в аэродинамических трубах. Поскольку опытный образец А-57 начал успешно летать весной 1961 года, Е-57 заложили сразу малой серией из 5 образцов, а после первого полёта сразу же заложили ещё 5. Самолёт впервые поднялся в воздух 12 декабря 1961 года (АИ). Пока в течение 1962 года продолжались лётные испытания обоих самолётов – А-57 и Е-57, проводившиеся с участием лётчиков Дальней авиации и МРА, для ускорения освоения личным составом, они уже строились малой серией и сразу передавались в строевые части, где проводились их войсковые испытания. В правительстве в это время обсуждались концептуальные вопросы стратегии их применения.

На расширенном совещании в Президиуме ЦК КПСС начальник НИИ Прогнозирования маршал Соколовский обосновал концепцию применения современной авиации следующим образом:

– Более 60 процентов поверхности Земли составляет Мировой океан. Его стратегическое значение огромно, и его нельзя недооценивать. Поэтому нельзя рассматривать политическое противостояние сверхдержав в отрыве от их соперничества на море. США во многом, а Великобритания – полностью зависят от морской торговли, поэтому их политические режимы можно охарактеризовать как «талассократию».

В 80 процентах случаев вооружённого вмешательства за рубежом США использовали военно-морской флот. Стратегическая авиация применялась значительно реже (с 1964 г и далее – в 50% случаев). Таким образом, именно флот является основным инструментом «продолжения политики» у вероятного противника, и мы должны научиться противостоять флоту не только во всеобщей ядерной войне, но, в первую очередь, в наиболее вероятных в ближайшее время неядерных конфликтах низкой интенсивности.

– Разве у нас ничего для этого не делается? – перебил его Первый секретарь. – По созданию и боевому применению ПКР у нас, как я понимаю, на сегодняшний день ведущие позиции в мире.

– Это, безусловно, так, но этого недостаточно, – ответил Василий Данилович. – Я считаю необходимым обратить внимание всех, что в случае глобального конфликта флот США, его базы и пункты снабжения будут для нашей авиации одними из важнейших стратегических целей.

– Ну, это само собой, – авторитетно кивнул министр обороны Гречко.

– Чтобы победить противника, необходимо сначала понять его образ мышления, – продолжал Соколовский. – Соединённые Штаты при действиях на морских ТВД в целом придерживаются доктрины, выдвинутой адмиралом Альфредом Мэхэном ещё в 19-м веке. Основные принципы этой доктрины понятны и прозрачны:

– Море не барьер, а дорога. Море не разделяет, а соединяет нации и страны. Тот, кто считает океан «крепостным рвом», будет неприятно удивлён тем, что его сосед использует море в своих интересах.

– Владение морем решает дело. Владеющий морем способен не только одерживать победы, но и в полной мере извлекать пользу из этих побед. Ганнибал, Александр, Наполеон – примеры обратного. Несмотря на военный талант, они не осознали до конца важности владения морем и потому не смогли удержать свои империи.

– Морская мощь – путь к владению морем. Она заключается в свободе пользования морем, и воспрещении противнику пользоваться им. Инструментом для решения обеих этих задач по Мэхэну является флот, военный и торговый.

– Основа морской мощи – на суше. Флот не может существовать без поддерживающей его экономики, баз, колоний и стратегически важных территорий.

– Оборона своих берегов начинается у берегов противника. Исходя из этого постулата Мэхэн прогнозировал решающий характер наступления и глобальный характер войны.

– Война решается генеральным сражением. Мэхэн отводил решающую роль прямому боестолкновению линейных флотов. Верность принципиального тезиса Мэхэна о том, что господство на море завоевывается в решающем сражении кораблей основного класса была подтверждена в ходе войны в Атлантике и войны на Тихом Океане, с поправкой на технический прогресс – вместо линкоров ведущие позиции в составе флотов заняли авианосцы.

– Второстепенный, нерешительный характер крейсерской войны против торговли. Этот тезис Мэхэна считается устаревшим. В то же время гитлеровская Германия, имея огромный флот подводных лодок, так и не сумела прервать океанские перевозки из США в Европу. Эта задача не решается даже в современных условиях путём применения ядерного оружия. Порты, подвергшиеся бомбардировкам, так или иначе будут вскоре восстановлены.

Из данной концепции Мэхэн делал следующие выводы, которых американская администрация в целом продолжает придерживаться, с некоторыми поправками на технический прогресс:

– Суть войны состоит в борьбе за морское господство.

– Главное внимание должно уделяться линейному флоту. Его задача – уничтожить линейный флот противника.

– Морская мощь должна быть частью большой политики. То есть, требуются последовательные усилия правительства в достижении этой цели как во время войны, так и до неё.

– Если морское господство обеспечено, то есть, вражеский флот уничтожен, то обеспечена и защита торговли.

Основной целью американская администрация декларирует защиту торговли и свободы судоходства. Последователи Мэхэна развивают его идею «обороны своих берегов у чужих». Одно из их высказываний, например: «Америка - это остров. Большой, но все же остров. Наша способность влиять на мировые события зависит от способности применять все возможности наших кораблей – в любой момент и в любом месте.»

Для нас важно понимать, что США, как наш вероятный противник, будут в ближайшие десятилетия придерживаться указанных принципов, и нам необходимо выработать собственную стратегию, которая позволит победить в предстоящем открытом противостоянии, если таковое начнётся.

При этом не следует полагать, что столкновение СССР и США сразу же перейдёт в фазу всеобщего ядерного конфликта. Намного более вероятна так называемая «опосредованная война» (proxy war), в которой обе стороны воюют друг с другом руками поддерживаемых ими противников из стран третьего мира. Это может быть партизанская война или контрпартизанские действия. Флот США при этом будет заниматься снабжением поддерживаемой стороны и воспрепятствованием снабжению СССР его союзников.

В этом случае доктрина Мэхэна работает лишь частично, так как нет прямого противостояния флотов, нет генерального сражения за господство на море. Крейсерская война против торгового флота противника также невозможна, поскольку неминуемо ведёт к эскалации конфликта и втягиванию сверхдержав в прямое боестолкновение друг с другом, которого обе стороны всячески стремятся избежать. Следует понимать, что американцы никогда не нанесут первый удар, пока не будут уверены в своей безнаказанности. Поэтому стратегические ядерные силы были и остаются гарантом безопасности и сохранения мира.

Однако, специфика РВСН такова, что их применение в мирное время невозможно, поскольку само по себе, одним своим фактом, может спровоцировать противника на глобальный ядерный удар под видом ответного или по ошибке. И в этом случае на первый план выступают надводный ракетоносный флот, дальняя и морская ракетоносная авиация. Причём, в связи со значительным превосходством противника на море, основным средством проецирования силы на отдалённых ТВД для нас будут именно Дальняя авиация и МРА. Именно их развитию необходимо уделять особое внимание. Стратегические ракетоносцы дальней авиации представляют собой универсальное ударное средство, способное применять для решения поставленных задач крылатые ракеты воздушного базирования, аэробаллистические ракеты, обычные свободнопадающие и управляемые авиабомбы, как в обычном, так и в ядерном снаряжении. Они способны поражать цели без захода в зону ПВО противника. В отличие от атомных подводных лодок с баллистическими ракетами и межконтинентальных баллистических ракет стратегические бомбардировщики являются даже более впечатляющим инструментом сдерживания, за счёт «видимости» присутствия сил стратегической авиации в «точках проекции силы».

Стратегические бомбардировщики по сравнению с МБР и баллистическими ракетами подводных лодок могут уничтожать важные, хорошо замаскированные объекты с высокой степенью защищенности, в том числе расположенные в бункерах, туннелях, горных выработках, за счёт более высокой точности доставки боеприпасов к целям.

Они способны наносить выборочные удары, в том числе в случае ограниченного применения ядерного оружия, точно поражать выбранные цели высокоточным оружием и ядерными боеприпасами малой мощности. В отличие от МБР и БРПЛ с многозарядными головными частями большой мощности, подобные хирургические удары позволяют избежать нежелательных сопутствующих потерь и уменьшают вероятность дальнейшей эскалации конфликта.

Крылатые ракеты воздушного базирования менее уязвимы при преодолении ПВО и ПРО, чем сами бомбардировщики и даже чем баллистические ракеты, поскольку могут двигаться по сложной непредсказуемой траектории, и их можно применять массированно, в том числе – для уничтожения самих элементов системы ПВО и ПРО.

Немаловажным преимуществом стратегической авиации в сравнении с баллистическими ракетами может стать её «обратимость», то есть, возможность отменить боевую задачу практически в любой момент, если конфликтную ситуацию удалось разрешить политическими средствами. Развернуть на траектории выпущенные баллистические ракеты невозможно.

Стратегическая авиация может быть поднята в воздух ещё до решения о применении оружия, способна находиться на боевом дежурстве в воздухе, что значительно повышает её выживаемость в случае глобального конфликта и снижает время реакции при боевом применении.

Ещё один немаловажный для нас фактор – меньшая стоимость применения стратегической авиации в сравнении с МБР и флотом, умножается, к тому же, на её большую мобильность.

Перечисленные обстоятельства значительно повышают эффективность применения стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев по сравнению с другими компонентами стратегических ядерных сил, и делают их ещё более труднозаменимыми в случае локальных конфликтов.

– То есть, вы, Василий Данилыч, в очередной раз говорите о необходимости переоценки роли авиации в современных войнах, в сторону её повышения, так? – уточнил Косыгин.

– Это лишь часть того, что я пытаюсь донести до руководства страны, – ответил Соколовский. – Я бы хотел ещё обратить ваше внимание на следующие преимущества. В глобальной ядерной войне, если таковая начнётся, cвоевременный выход из-под удара, возможный при соблюдении ряда условий, позволяет избежать уничтожения стратегической авиации в первом, самом мощном, ядерном ударе противника.

Действуя совместно с РВСН и силами флота, стратегические бомбардировщики, учитывая их подлётное время, достигнут рубежей пуска к тому времени, когда по противнику уже будут нанесены удары МБР и ракетами с подводных лодок. То есть, его система ПВО и боевого управления уже будет далеко не такой непроницаемой.

– Исходя из этого, представляется логичным в будущем использовать несколько большую часть баллистических средств первой волны, чем сейчас планируется, для нейтрализации вражеской системы ПВО и центров управления, – вставил адмирал Кузнецов. – Это позволит затем также использовать для поражения менее важных целей на побережьях удар крылатыми ракетами с кораблей и АПЛ.

– Если ваши корабли и АПЛ до этого удара доживут, – уточнил Хрущёв. – У самолётов, по-моему, шанс даже побольше будет.

– И это тоже, – согласился Соколовский. – Третье соображение в пользу авиации – массогабаритные характеристики крылатых ракет позволяют транспортировать их в места базирования стратегической авиации и быстро подготовить к применению во втором и последующих ударах.

– А они будут – эти второй и последующие удары? – скептически спросил Косыгин. – Американцы же не идиоты, и средств поражения у них достаточно. Все наши аэродромы будут обязательно уничтожаться ядерными средствами поражения, в первом же ударе.

– Совершенно верно, полностью избежать первого разоружающего удара в случае глобального конфликта нам не удастся, – согласился Соколовский. – Поэтому, в случае успешного вывода из-под удара второго боекомплекта средств поражения для бомбардировщиков, и самих носителей, необходимо сохранить этот боекомплект и своевременно доставить его экипажам стратегических бомбардировщиков для подготовки к повторному вылету. Решение этих задач, особенно последней, в полной мере будет зависеть от состояния транспортной инфраструктуры, которая, несомненно, будет нарушена во множестве мест, от способности этой инфраструктуры своевременно обеспечить выполнение поставленных задач в условиях ведения войны, в том числе и с применением ядерного оружия.

И вот тут я хотел бы обратить ваше внимание на преимущества схемы, предложенной для морской ракетоносной авиации группой товарищей Бартини, Бериева, Четверикова и Андриевского (АИ, см. гл. 06-12). Использование бомбардировщиков-амфибий значительно повышает их живучесть в боевых условиях. Не секрет, что наиболее дорогостоящим и уязвимым компонентом любой системы оружия является её инфраструктура базирования. Стратегическая авиация подвержена этому пороку в ещё большей степени – тяжёлые бомбардировщики способны приземляться далеко не на всякий аэродром. В то время, как сверхзвуковые амфибии товарища Бартини могут приводниться в любой точке Мирового океана, на любом внутреннем водоёме достаточных размеров и глубины, а также, за счёт лыжно-колёсного шасси – на любом ровном заснеженном поле или льдине.

Дальность их полёта достаточна для совершения манёвра выхода из-под атаки в радиусе нескольких тысяч километров. Дозаправка, подвеска боекомплекта и межполётное обслуживание могут быть проведены с любого танкера, в том числе под нейтральным флагом, с приспособленной для этих задач подводной лодки, например, несущей понтонный причал для самолётов, или с замаскированной базы, надводной или подводной, расположенной на мелководье в нейтральных водах.

Мы с маршалом Вершининым и генерал-полковником Решетниковым проработали вопросы применения Дальней авиации в современных условиях. Товарищ Решетников, прошу, изложите ваши предложения.

Заместитель командующего ВВС Василий Васильевич Решетников поднялся и повесил на стойку пакет из нескольких красочных плакатов, иллюстрирующих суть его концепции.

– В настоящий момент на вооружении Дальней авиации находятся бомбардировщики Ту-95, 3М, Ту-16 и Ту-22А. Все эти самолёты способны выполнять возлагаемые на них задачи с определёнными ограничениями. Ту-16 и Ту-22А имеют недостаточную дальность и могут считаться разве что бомбардировщиками среднего радиуса действия, способными выполнять только задачи на Европейском ТВД.

Самолёты 3М первое время не могли нести крылатые ракеты большой дальности из-за специфической конструкции шасси, и только недавно, после создания малогабаритных крылатых ракет были оснащены роторными пусковыми установками, став, наконец, полноценными стратегическими бомбардировщиками. (АИ)

Ту-95 из всего парка самолётов Дальней авиации ближе всего соответствует требованиям к стратегическому бомбардировщику. Но и у него есть недостатки – в частности, недостаточная на сегодняшний день скорость полёта и грузоподъёмность.

Все эти самолёты требуют для базирования аэродромов первого класса с бетонированной ВПП длиной не менее 3500 метров. Подобных пунктов базирования не может быть построено много, хотя бы уже из-за их высокой стоимости. В случае начала глобальной войны базы стратегических бомбардировщиков будут в числе приоритетных целей для первого удара противника.

Самолёты морской ракетоносной авиации также способны нести крылатые ракеты и высокоточные боеприпасы, в том числе в ядерном снаряжении, и имеют близкую дальность полёта, что приближает их по возможностям к стратегическим бомбардировщикам. Таким образом, унификация матчасти стратегической и морской ракетоносной авиации напрашивается сама собой. В настоящий момент у нас именно так и сделано – основой морской авиации являются те же самолёты Ту-16 и Ту-95, что используются в Дальней авиации.

Исходя из этого, мы рассмотрели предложения товарищей Бартини и Четверикова по постепенному переходу в дальнейшем стратегической и морской ракетоносной авиации на унифицированный парк сверхзвуковых самолётов-амфибий А-57, Е-57 и разведчиков Р-57, оценили их преимущества и недостатки.

Основным их преимуществом, как уже сказал товарищ Соколовский, является фактическое отсутствие ограничений по базированию. То есть, с этими самолётами мы можем создать «кочующие» соединения стратегической и морской ракетоносной авиации, которые станут постоянной головной болью для вероятного противника, ещё большей, чем являются для нас его авианосные ударные соединения и атомные подводные лодки.

Никита Сергеевич тут же припомнил, что Бартини высказывал эту идею ещё в 1961 году, на одном из совещаний по перспективам развития стратегической авиации. (АИ, см. гл. 06-12)

– Почему – «большей»? – решил уточнить Хрущёв, заинтересовавшийся внесёнными предложениями. – Разве атомные подводные лодки не выигрывают за счёт скрытности и неотвратимости удара?

– У них есть и недостатки, – ответил Решетников. – Очевидная намного более высокая стоимость постройки и эксплуатации, длительное время развёртывания в заданном районе, уязвимость от противолодочных средств поражения, которые могут быть размещены на самолётах и судах много меньшего водоизмещения.

Ещё один, неочевидный недостаток АПЛ – исчезающе малая универсальность применения. Классическая ПЛАРБ – это «машина Судного дня», использовать её в локальных конфликтах невозможно. Лодки с крылатыми ракетами уже существенно более универсальны, но они также не лишены перечисленных недостатков. Более того, перезарядка их пусковых установок вторым боекомплектом возможна только в базе, до которой лодка, участвующая в локальном конфликте, будет добираться несколько дней или даже недель.

Соединение стратегических сверхзвуковых гидросамолётов-амфибий стоит дешевле равноценного по ударной мощи соединения АПЛ, имеет значительно большую универсальность применения, в том числе – в локальных конфликтах, значительно большую тактическую гибкость, маневренность, меньшее время выхода на рубеж применения оружия, несравнимо меньшее время для подвески нового боекомплекта, соответственно, возможности для нанесения последующих ударов в кратчайшие сроки у бомбардировщиков больше.

Их скрытность при предлагаемом нами «кочующем» базировании сравнима со скрытностью АПЛ. Отследить соединение бомбардировщиков на акватории Тихого океана или Атлантики противнику будет значительно сложнее, чем нам – отследить его авианосные соединения. Стоимость эксплуатации такого соединения также существенно меньше, так как в экипаже бомбардировщика всего несколько человек, а в экипаже одной АПЛ их более ста.

Я ни в коем случае не призываю к отказу от развития флота и палубной авиации в пользу стратегической авиационной компоненты, – подчеркнул Василий Васильевич. – Это принципиально разные рода войск, решающие пусть и частично похожие, но всё же различные задачи. Создание палубной авиации необходимо для обеспечения воздушного прикрытия соединений флота, а также важно в плане наработки нового опыта и компетенций. Я лишь обращаю ваше внимание, что строительство и поддержание в боеготовности авианосного флота, способного на равных противостоять американскому флоту, для нашей страны слишком дорогостоящая задача. Поражение авианосных ударных групп противника у нас уже сейчас возлагается на морскую ракетоносную авиацию и подводные лодки. Сверхзвуковые амфибии Е-57 в составе морской авиации будут логичным продолжением уже проводимой линии.

Морской министр адмирал Кузнецов, министр обороны Гречко и Первый секретарь переглянулись, затем Никита Сергеевич кивнул Решетникову, соглашаясь:

– Понятно, а то мы уже подумали, что кое-кто изобрел новое «вундерваффе».

– Нет, всего лишь перспективное направление развития авиации.

Первый секретарь повернулся к министру авиастроения Дементьеву:

– А промышленность готова производить самолёты семейства 57 в достаточных количествах?

– Производственных мощностей одного только Таганрогского машиностроительного завода будет недостаточно, – признал министр. – Сейчас, на начальном этапе освоения матчасти, в войска поступают по 2 самолёта Е-57 в месяц, поэтому завод пока справляется. А-57 пока строятся штучно, машина дорогая. Если будет принято решение о развёртывании его полноценного серийного выпуска, имеет смысл передать документацию на дополнительные предприятия, возможно, на один из заводов, где сейчас производятся туполевские бомбардировщики. Производственные мощности в Таганроге тоже было бы желательно расширить. Наши предложения по этому вопросу мы в Госплан подали, ждём решения правительства.

Должен отметить, что по конструкции самолёты товарища Бартини даже проще туполевских, у них нет отдельного фюзеляжа, самолёт построен по схеме «летающее крыло». А-57 и Е-57 конструктивно подобны и различаются только размерами и количеством двигателей. Как и в конструкции создаваемого сейчас в ОКБ-155 Микояна истребителя МИГ-25, в самолётах семейства 57 широко применяется полуавтоматическая сварка деталей планера из нержавеющей стали. За счёт этих особенностей самолёты товарища Бартини в серийном производстве получаются дешевле уже строящихся бомбардировщиков Ту-95.

– Что-то как вас послушать, так у этих самолётов одни достоинства и никаких недостатков, – несколько скептически высказался Косыгин. – Разве противник не может отследить ваши «кочующие соединения» со спутников?

– Теоретически – может, практически, пока не созданы средства передачи фотоинформации высокого разрешения со спутника по радиоканалу, смысла в таком отслеживании немного, – ответил Решетников. – Пока со спутника спустят капсулу с плёнкой, пока её подберут, обработают плёнку и проанализируют фотоснимки, соединение уже перебазируется в другой район. Тем более, что орбиты спутников фоторазведки известны, периодичность их прохода вычисляется элементарно.

Более того, даже когда спутники обретут возможность моментально передавать информацию в центр обработки данных, для развёртывания и достижения вражеской авиацией рубежа применения средств поражения потребуется время, большее, чем необходимо сверхзвуковым амфибиям, чтобы покинуть предыдущий район базирования.

Для сравнения, авианосные ударные соединения движутся со скоростью около 60 километров в час, в переводе на привычные единицы измерения, и этой скорости уже хватает, чтобы доставить нам массу хлопот по их постоянному отслеживанию. Представьте, сколько головной боли доставят противнику даже две-три дивизии сверхзвуковых амфибий, постоянно перемещающихся по всей акватории Тихого океана на крейсерской сверхзвуковой скорости, которую обеспечивают двигатели М16-17 товарища Зубца (АИ).

При этом соединение, что было вчера у Японии, может сегодня оказаться около Гавайев, а завтра – в районе Северного полюса, поскольку лёд для их базирования подходит не хуже, чем вода.

– У противника есть самолёты ДРЛО, – напомнил Устинов. – Засекут ваши самолёты и разбомбят во время заправки.

– Есть, как и у нас. Но тут есть нюанс, – Решетников хитро улыбнулся. – Современные радары довольно плохо различают цели на фоне подстилающей поверхности. Работы в этом направлении ведутся, но кардинальных успехов пока не видно.

Семейство самолётов-амфибий товарища Бартини имеет плоскую форму, и в ОКБ-49 в настоящее время проводится НИР по поиску путей снижения их радиолокационной заметности. Самое простое, что уже сделано – на самолёты установлены заваливающиеся кили, а двигатели размещены сверху на крыле в мотогондолах интегральной компоновки. Это сразу снизило эффективную площадь рассеяния в несколько раз, в сравнении с первым вариантом, где кили не складывались, а мотогондолы имели вертикальные стенки.

– Вот тут чуть поподробнее, пожалуйста, – попросил Первый секретарь.

– Всех подробностей я не знаю, – сразу предупредил Решетников, – давайте лучше товарищ Бартини сам пояснит.

– В ЦНИРТИ работает в должности старшего научного сотрудника товарищ Уфимцев, Пётр Яковлевич, – пояснил Бартини. – Он уже несколько лет изучает методы снижения радиолокационной заметности и их математическое обоснование. В феврале 1959 года товарищ Уфимцев защитил по этой теме кандидатскую диссертацию, а в этом (1962) году в издательстве «Советское радио» вышла его книга «Метод краевых волн в физической теории дифракции». Я контактирую по этой тематике с товарищем Уфимцевым с 1957 года. ЦКБ-49 планомерно использует его наработки при проектировании самолётов семейства 57, и разрабатываемого в настоящий момент следующего семейства многорежимных сверхзвуковых самолётов под общим обозначением «62» (АИ).

Суть метода снижения радиолокационной заметности в том, чтобы максимально сократить в конструкции планера самолёта количество мест, отражающих приходящий радиосигнал в направлении антенны излучающего радиолокатора. В основном это места, где плоские поверхности сходятся под прямым углом – стыки крыла, киля и горизонтального оперения с фюзеляжем, воздухозаборники, пилоны для подвески оружия, стабилизаторы бомб и ракет, висящих на внешней подвеске. Поэтому в конструкции самолётов семейства 57 мы постарались максимально от таких мест избавиться.

Это довольно сложная, но многообещающая тема, требующая длительных исследований. К результату часто приходится идти методом последовательных приближений, чем, собственно, мы и занимаемся. Очень многое будет зависеть от разработки радиопоглощающих красок, покрытий и материалов. Работы в этом направлении ведутся, но о конкретных успехах говорить пока преждевременно.

– Ясно, спасибо... – Первый секретарь пометил что-то в своём блокнотике. – Товарищ Решетников, продолжайте.

– Таким образом, сама по себе форма самолётов семейства 57 и создаваемого семейства 62 уже в определённой степени снижает дальность их обнаружения радиолокационными средствами вероятного противника, – продолжил генерал-полковник.

– Звучит интересно. А погода им не помешает? – уточнил Хрущёв. – Скажем, циклон или ураган?

– С такой скоростью и мобильностью они всегда могут сманеврировать и выйти из района плохих метеоусловий, – пояснил Решетников.

– А как их топливом снабжать, и сколько топлива будут жрать эти ваши «кочующие дивизии»? – спросил Косыгин. – Где будут отдыхать экипажи между вылетами? Как проводить межполётное обслуживание и подвеску боекомплекта прямо в море?

– Семьи лётчиков будут жить в пунктах постоянного базирования, – ответил Василий Васильевич. – Боевое дежурство можно проводить посменно, скажем, неделю летаем, две недели отдыха и обслуживания в базе. Достигнутый к настоящему моменту уровень надёжности матчасти уже достаточен для такого режима эксплуатации.

Боекомплект достаточно загрузить один раз перед началом боевого дежурства, и, кстати, на самолётах А-57 и Е-57, за счёт их значительных размеров и компоновки в виде «летающего крыла», загрузка боекомплекта и обслуживание двигателей и аппаратуры производится сверху, то есть, может осуществляться даже на плаву при небольшом волнении моря. Эти самолёты достаточно устойчивы на воде.

– Для межполётного отдыха экипажей в самолётах А-57 по просьбе командования Дальней авиации оборудован небольшой отсек отдыха, габариты и большие внутренние объёмы самолёта это позволяют, – добавил Бартини. – В самолётах Е-57 и Р-57 устроены спальные места для экипажа, в переднем наплыве крыла позади кабины. Но в мирное время намного удобнее использовать для отдыха помещения на корабле-плавбазе или на танкере.

– Топливом самолёты можно заправлять с любого танкера прямо в море, – продолжил Решетников. – Можно организовать скрытые пункты заправки, размещая топливные ёмкости на морском дне в мелководных районах, и пополняя их с подводных лодок. Подобную тактику с лодками-заправщиками немцы использовали ещё в войну.

– Сейчас у нас развёрнуты работы по выработке биотоплива из водорослей, – подсказал Никита Сергеевич. – Если разместить такие водорослевые фермы с перегонными заводами на недорогих бетонных понтонах прямо в акватории Тихого океана, в тропической зоне, у нас будут пункты заправки для авиации и флота.

– С этим не так просто, товарищ Хрущёв, – осторожно осадил его энтузиазм адмирал Кузнецов. – В тропиках часто бывают ураганы. Перемешает эти водоросли на плавучей ферме так, что они забудут, как биотопливо производить. Хотя, если смонтировать такую ферму и оборудование для перегонки прямо на танкере большого водоизмещения, то может и получится.

– Эту идею надо как следует проработать, – решил Хрущёв. Он повернулся к Шуйскому:

– Григорий Трофимыч, запиши в протокол, дать поручение Минсудпрому и Академии наук изучить вопрос возможности размещения водорослевых ферм и производства биотоплива на танкерах.

– Следует понимать, что, хотя мы и готовимся к противостоянию с противником в глобальной войне, большую часть времени стратегическая авиация будет эксплуатироваться в мирных условиях, – подсказал Соколовский. – При этом вполне можно использовать для снабжения и отдыха экипажей дирижабли. Они стоят дешевле, чем морские суда, перемещаются быстрее, и по цене доставки тонны груза ненамного дороже морского транспорта.

Основной задачей стратегической авиации в мирное время следует считать психологическое давление на вероятного противника, обозначение нашего присутствия по всему миру, подготовку к проведению боевых операций и участие в локальных конфликтах, для поддержки наших союзников.

– Сейчас Соединённые Штаты наращивают своё военное присутствие в Южном Вьетнаме, очевидно, готовя агрессию против Северного Вьетнама, – напомнил министр обороны Гречко. – Весьма вероятно, что их авиация, тактическая и стратегическая, будет принимать участие в боевых операциях. Товарищ Решетников, вы изучали вопрос применения стратегической авиации в локальных конфликтах. Какие задачи, по вашему мнению, может решать наша стратегическая авиация в случае эскалации конфликта между Южным и Северным Вьетнамом?

– В общем-то те же, что и предполагаются для американской авиации, – ответил Василий Васильевич. – Наиболее вероятны удары, в том числе – высокоточным управляемым оружием, по складам боеприпасов и военной техники, ключевым точкам на маршрутах снабжения войск, включая мосты, по объектам энергетической инфраструктуры, портовой инфраструктуры Сайгона и Дананга. Действия непосредственно против американских войск, по понятным причинам, исключены, но, если американцы начнут бомбить северовьетнамские объекты, к примеру, аэродромы, склады и места дислокации воинских частей, то мы могли бы ответить аналогичными ударами по таким же объектам армии Южного Вьетнама.

– Англосаксы последовательно проводят и защищают принцип свободы судоходства, а его ограничение для своих кораблей и судов могут рассматривать как повод к началу военных действий, – добавил Соколовский. – Поэтому, в случае локальных конфликтов, ограничение доступа для их флотов в зону конфликта может привести к его эскалации до уровня глобального противостояния.

В этом отношении в мирное время нам имеет смысл проводить симметричную политику, постоянно пропагандируя нашу приверженность тем же принципам свободы судоходства, которых придерживается весь так называемый «цивилизованный мир». Этим мы выбьем у западной пропаганды один из важных аргументов, используемых против нас.

В то же время, в случае глобального конфликта, в период до и после обмена ударами стратегических ракет, необходимо принять меры по исключению доступа вражеских флотов в районы, используемые ими как рубеж применения палубной авиации и ракетного оружия. Для американцев это будет очень чувствительным обстоятельством, нарушающим привычный для них образ действий.

Основной задачей морской ракетоносной авиации в глобальном конфликте будет даже не охота за авианосцами, а срыв морских перевозок противника из США в Европу. Не исключено, что к решению этой задачи придётся привлекать и бомбардировщики Дальней авиации, поскольку и те и другие в ходе боевых действий будут нести неизбежные потери.

– Ещё одно, немаловажное обстоятельство, – сказал в заключение своего доклада Решетников. – В настоящее время для проведения военной операции в отдалённом районе мира перед её началом требуется длительный подготовительный период для сосредоточения сил. Из-за этого практически невозможно обеспечить скрытность и достичь необходимой внезапности. Мы с товарищами Вершининым и Соколовским рассматривали возможность участия стратегической и морской ракетоносной авиации в рамках новой концепции «быстрого глобального удара», когда поражение целей осуществляется в период от нескольких минут до нескольких часов после получения приказа.

Такой удар позволяет захватить стратегическую инициативу на начальном этапе войны для воспрепятствования проведению противником асимметричных действий, в том числе с применением ядерного оружия, и последующего наращивания им сил, при этом для достижения успеха определяющим становится фактор времени. Перевооружение на сверхзвуковые бомбардировщики-амфибии позволит в полной мере реализовать эту концепцию.

– Важность обеспечения внезапности мы все в полной мере прочувствовали уже неоднократно, в том числе – совсем недавно, во время ликвидации военного переворота в Греции (АИ, см. гл. 05-12), – вставил адмирал Кузнецов. – Там нам, можно сказать, повезло, что Средиземноморье относительно невелико, и наши ракетоносные надводные корабли и подводные лодки с крылатыми ракетами находились в радиусе применения оружия.

В предложениях группы товарища Бартини и товарищей Соколовского, Вершинина и Решетникова меня особенно привлекает независимость амфибий от аэродромной сети, которая после обмена ядерными ударами будет неминуемо значительно повреждена, вплоть до полного вывода из строя. Учитывая количество крупных рек, озёр и водохранилищ на территории нашей страны, у противника могут возникнуть значительные трудности при поиске и уничтожении соединений гидросамолётов А-57 и Е-57, причём не только в летний, но и в зимний период, так как лыжное шасси позволяет им зимой базироваться на любых ровных площадках. Не говоря уже о предлагаемом товарищем Решетниковым патрулировании соединений в Тихом и Атлантическом океанах.

– То есть, Николай Герасимович, вы не возражаете принципиально против этих предложений? – уточнил Хрущёв.

– Морская ракетоносная авиация находится в подчинении флота, и выполняет задачи в его интересах, поэтому мне странно было бы возражать, – ответил Кузнецов. – Тем более, если я правильно понял товарища Решетникова, отказа от палубной авиации его концепция не предполагает, поскольку решаемые палубной и морской береговой авиацией задачи во многом различаются.

Унификация самолётов морской и стратегической авиации на базе семейства 57 товарища Бартини и следующего семейства 62 представляется мне правильным выбором. Учитывая, что внутри самого семейства самолёты также в очень высокой степени унифицированы по применяемым двигателям, авионике и агрегатам.

– Фактически, самолёты Е-57 и Р-57 представляют собой уменьшенные варианты изначального А-57. У них одинаковые по приборам кабины, одинаковое радиооборудование, используются одни и те же силовые приводы рулей, шасси, и прочие механизмы, – вставил Бартини. – Степень унификации внутри семейства намного выше, чем, к примеру, между самолётами Ту-16 и Ту-95. То есть, в эксплуатации они будут дешевле тех тяжёлых и средних бомбардировщиков, которые у нас используются в настоящий момент.

– Предложения обеих инициативных групп представляются весьма многообещающими, – подвёл итог обсуждения Первый секретарь. – Предлагаю сейчас взять паузу, чтобы ещё раз всё проанализировать, и вернуться к этому вопросу, когда самолёты А-57 и Е-57 у Роберта Людвиговича выйдут на государственные испытания.

До начала госиспытаний новых бомбардировщиков состоялось ещё несколько подобных обсуждений. Предложенная концепция постепенно обретала законченные очертания и обрастала проработанными подробностями.

Основным оппонентом предсказуемо был Андрей Николаевич Туполев, ОКБ-156 которого до того традиционно было ведущим разработчиком тяжёлых бомбардировщиков. На обсуждение концепции Соколовского и Решетникова его не приглашали, отчасти из-за того, что на совещании его самолёты не обсуждались, но, в основном, чтобы не нарушать конструктивный настрой собравшихся. Узнав о решении правительства в дальнейшем комплектовать стратегическую и морскую авиацию бомбардировщиками конструкции Бартини, Туполев развил бурную деятельность, написал несколько писем в ЦК, в Военно-промышленную комиссию, неоднократно беседовал с председателем ВПК Устиновым и министром авиастроения Дементьевым, и в итоге записался на приём к Первому секретарю:

– Товарищ Хрущёв! – начал Туполев. – Моё ОКБ имеет многолетний опыт создания стратегических бомбардировщиков. Наши самолёты в составе Дальней и морской авиации эксплуатируются давно и успешно. Как можно, пренебрегая нашими наработками, делать выбор в пользу этого итальянского прожёктера? Мне уже передали, что у нас и все серийные заводы отберут!

– Никто у вас все серийные заводы не отберёт, – успокоил его Хрущёв. – Ваш опыт разработки бомбардировщиков, Андрей Николаич, безусловно, неоспорим. Пока идёт только освоение самолётов товарища Бартини в серийном производстве. Производственный план по Ту-16 и Ту-95 выполняется. Их возможности по модернизации, насколько я знаю, достаточно высоки. Ваши Ту-95 будут летать ещё лет пятьдесят. Задачу создания Ту-22М с вас тоже никто не снимает, поскольку семейство многорежимных самолётов 62 у Бартини пока только разрабатывается.

– Обделается Бартини со своими прожектами, – напророчил Туполев. – Вот увидите, ничего путного из его «камбалы» не получится. Опыта организации серийного производства у него нет. Провалит ваш «барон» производственную программу, и останетесь у разбитого корыта.

– Вот поэтому мы и не снимаем с производства ваши Ту-95 и Ту-22, пока с самолётами товарища Бартини нет полной ясности, – ответил Первый секретарь. – Дальнейшие решения будем принимать, исходя из результатов сравнительной эксплуатации самолётов в войсках. Сейчас что-либо однозначно говорить ещё рано. К тому же, не забывайте, вам ещё увеличили планы по Ту-114, Ту-115 и по перспективным пассажирским самолётам. Прошу вас учитывать, что возможности народного хозяйства не беспредельны. Правительству так или иначе придётся выбирать наиболее эффективный из имеющихся вариантов. Технический прогресс остановить невозможно, потом себе дороже выйдет.

В декабре 1962 года генерал-полковник Василий Васильевич Решетников был назначен командующим Дальней авиацией СССР, с присвоением ему звания генерала армии. (АИ, в реальной истории – только с 1969 года, и без присвоения звания). С января 1963 г в составе Дальней авиации началось формирование первых эскадрилий, оснащённых бомбардировщиками А-57 и разведчиками Р-57. Средние бомбардировщики Е-57 начали поступать в состав морской ракетоносной авиации (АИ). Эти самолёты предполагалось использовать ограниченное время, как переходные варианты, а основным вариантом должно было стать создаваемое Бартини семейство многорежимных бомбардировщиков А-62, Е-62 и разведчика Р-62, которые представляли собой глубокую модификацию семейства 57 с изменяемой стреловидностью консолей крыла.

#Обновление 11.08.2019

Туполеву грех было жаловаться на отсутствие работы. ОКБ проводило постоянную модернизацию Ту-16 и Ту-95, вело большую работу по техническому сопровождению проданных в Китай устаревших бомбардировщиков Ту-4, которых настроили к 1952 году аж 847 штук. Пускать на слом такое количество в целом неплохих, пусть и устаревших самолётов было жалко. Никита Сергеевич воспользовался внезапной смертью Мао в конце 1955 г и дружественной позицией правительств Чжоу Эньлая, а затем Гао Гана (АИ, см. гл. 01-35, Чжоу Эньлай в середине-конце 50-х занимал позиции, вполне лояльные к СССР).

Был заключён большой контракт на поставку в КНР советских вооружений, в обмен на поставки китайских товаров и сырья, в частности – руд редкоземельных металлов. Большую часть месторождений ещё предстояло найти и начать разрабатывать, но китайская сторона, под влиянием просоветски настроенного Гао Гана очень строго выполняла все пункты соглашения. Сотрудничество между СССР и КНР продолжалось по множеству направлений, и поставки Ту-4, а затем и Ту-16 в Китай были лишь малой частью этой гигантской программы.

В интересах советских ВВС ОКБ-156 проводило постоянную модернизацию бомбардировщиков Ту-16 и Ту-95, в части оснащения их вновь разрабатываемыми видами вооружения и радиоэлектронного оборудования. Быстрый прогресс электроники не давал конструкторам расслабиться, каждая новая модель оборудования была меньше и легче предыдущей, обладая при этом большими возможностями.

ОКБ Туполева вело много новых разработок. Среди них особенно выделялись своей сложностью самолёт ДРЛО Ту-126, работавший совместно с перехватчиками Ту-128. Оборудование Ту-126 постоянно модернизировалось, самолёты строились серийно, в том числе и в интересах ближайших союзников СССР. (АИ, в реальной истории Ту-126 было построено всего 9 шт).

Тяжёлый барражирующий перехватчик Ту-128 испытывался с весны 1961 года. 18 марта лётчики-испытатели Михаил Васильевич Козлов и Константин Иванович Малхасян совершили на опытном самолёте первый полёт, продолжавшийся 30 минут. 20 апреля на восьмом полёте самолет на высоте 11000 м вышел на скорость, соответствующую числу М=0,98. 24 апреля опытный «128» достиг скорости М=1,06. 23 июня, в 20 полёте начались тренировки перед традиционным парадом в Тушино (даты реальные, подробности см. 06-12)

С конца 1959 г. на Воронежском авиационном заводе (ВАЗ) No.64 одновременно с постройкой опытного самолета, задолго до получения результатов летных испытаний, в производство запустили сразу четыре серийных самолёта под обозначением изделие «И». Первую серийную машину с No.0101 закончили строить в начале 1961 г

В апреле испытатели начали первые рулёжки на серийной машине, а 13 мая 1961 г лётчик-испытатель Александр Иванович Вобликов в первый раз поднял серийный Ту-128 в воздух. Регулярные испытательные полёты Ту-128 проводились с 17 июня 1961 г в ЛИИ в г. Жуковский, на самолёте в основном летали испытатели и Николай Александрович Бессонов.

Главный конструктор самолёта Дмитрий Сергеевич Марков педантично отработал все рекомендации, полученные из ВИМИ и ЦАГИ. На самолёте сразу применили крыло с заострённой передней кромкой, это позволило минимизировать расхождение с техническим заданием по максимальной скорости. Было разработано и испытано на стенде несколько разных конструкций замков подкоса стоек шасси, за счёт чего удалось избежать нескольких лётных происшествий (в реальной истории из-за недоработок замков шасси во время испытаний несколько раз складывались основные стойки). Эти доработки не ускорили испытания самолёта, но позволили проводить их более интенсивно.

В ходе испытаний выявилась недостаточная устойчивость на некоторых режимах, например, при пуске обеих ракет с одного крыла ракеты на другом крыле перевешивали. Самолёт пришлось дорабатывать, для улучшения устойчивости изменили форму «зализов» – плавных переходов между крылом и фюзеляжем, а также провели много других мелких доработок.

Совместные государственные испытания перехватчика начались 20 марта 1962 г. Они проходили на аэродроме ЛИИ в Жуковском и на испытательной базе ГК НИИ ВВС во Владимировке, вблизи Ахтубинска. С августа 1962 г. на второй серийной машине начали отрабатывать элементы боевой работы. Начали с перехватов бомбардировщика Ту-16, затем перешли к практическим пускам ракет по летающим мишеням. 27 сентября 1962 г. первый опытный перехватчик заходом с задней полусферы сбил самолет-мишень Ил-28М, на следующий день – второй, а в октябре – мишень на базе высотного разведчика Як-25РВ. Через год Ту-128 сбили радиоуправляемые мишени Як-25РВ-И. (Реальная история и даты) Помимо крупноразмерных мишеней на основе пилотируемых самолётов, использовались также изначально беспилотные мишени Ла-17 и Ла-20 (АИ).

Не все полёты проходили без происшествий. В ходе испытаний перехватчик, пилотируемый Ю.Рогачёвым и Н.Мозговым, на высоте 11800 м потерял устойчивость и перешёл в беспорядочное падение. Самолёт удалось выровнять, перевести в горизонтальный полёт на высоте 2000 м и благополучно посадить на аэродром только благодаря исключительному мужеству, хладнокровию и мастерству пилота. Во время падения самолёта Рогачёв передавал на командный пункт информацию о поведении перехватчика и обо всех своих действиях. За спасение самолёта в этом полёте экипаж наградили орденами. После анализа записей бортовых самописцев конструкторы доработали элементы планера для улучшения устойчивости и управляемости.

В общей сложности доводка самолёта, заводские и совместные государственные испытания, заняли 40 месяцев. За этот период – с 18 марта 1961 г. по 13 июля 1964 г. – было выполнено 799 полётов. Еще до завершения испытаний на основании имеющихся результатов 10 ноября 1962 г. Госкомиссия дала предварительное заключение для запуска самолета и комплекса в целом в серию. При этом серийное производство на Воронежском авиазаводе ?64 велось с 1959 года, в испытаниях участвовали сначала военные лётчики-испытатели и наиболее подготовленные лётчики из строевых частей. Для упрощения освоения в войсках, по категоричному требованию ВВС, была сделана учебно-боевая модификация Ту-128УБ, с двойным управлением и приподнятой «горбом» кабиной лётчика-инструктора на месте штурманской кабины.

(АИ, в реальной истории учебно-боевой модификации Ту-128 не было, а самолёт оказался далеко не так прост в управлении, как написали в руководстве по эксплуатации представители ОКБ-156)

Эти меры существенно ускорили освоение самолёта в подразделениях ПВО. 12 декабря 1963 г. приказом Министра обороны No.00134 было изменено официальное название комплекса, самолета-носителя и ракет: комплекс получил название Ту-128С-4; самолёту оставили индекс Ту-128; ракеты К-80 в серии имели обозначение Р-4Р и Р-4Т, в зависимости от типа головки самонаведения.

18 сентября 1964 г. главком ВВС маршал К.А.Вершинин подписал Акт совместных государственных испытаний комплекса с положительной оценкой. Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР No.361-132 от 30 апреля 1965 г. и приказом Министра обороны No.0040 от 8 июня этого же года комплекс Ту-128С-4 был официально принят на вооружение, при этом в войсках его уже достаточно хорошо освоили.

Лётчикам, переучившимся на Ту-128, нравилось, что самолёт без форсажа, не напрягаясь, мог патрулировать на высотах 11000 метров и более. Для перехвата не требовалось забираться на высоту перехватываемой цели, её можно было сбивать, находясь ниже на 3-4,5 тысячи метров. Освоив перехваты на встречных курсах и атаку цели с передней полусферы, летчики Ту-128 ещё более возгордились и почувствовали силу своего нового оружия.

Боевое применение Ту-128 предполагало несколько типовых вариантов. Существовал вариант использования перехватчиков в составе отряда из трёх-четырёх самолетов (т.н. способ «17x36»). В этом случае строй отряда представлял собой узкий или широкий пеленг, в котором последним шла машина командира отряда. Каждый экипаж вел поиск в своем секторе и по радио докладывал командиру обстановку. Тот оценивал ситуацию и принимал решение самостоятельно или докладывал на КП и действовал согласно указаниям. Но основным вариантом было принято автоматизированное наведение на цель при помощи системы «Воздух-1» с помощью наземных станций или самолетами ДРЛО Ту-126. Для обработки получаемых по командной радиолинии «Лазурь-М» цифровых данных перехватчики Ту-128 оснащались БЦВМ.

При взаимодействии с самолётом ДРЛО и управления Ту-126 экипажам Ту-128 нередко приходилось работать и в полуавтономном режиме. Первоначальный вариант Ту-126 с РЛС «Лиана» хотя и был запредельно крут для начала 60-х, но имел существенный недостаток – диаграмма направленности антенны Ту-126 имела значительную «мёртвую зону» и представляла собой кольцо, которое цель проскакивала довольно быстро. Высота полёта цели определялась весьма приблизительно, по положению относительно самого Ту-126. Оператор самолета ДРЛО давал только курс и состав цели. Получив эти данные, экипаж Ту-128 вел дальнейший поиск самостоятельно.

Для решения этой проблемы, пользуясь прогрессом в вычислительной технике и достаточными внутренними объёмами самолёта для размещения аппаратуры, Ту-126 дооснастили расположенными побортно вдоль фюзеляжа длинными щелевыми антеннами с электронным сканированием. (АИ). Эти антенны не давали возможности кругового обзора, но после обнаружения цели Ту-126 мог развернуться по курсу «поперёк» пеленга на цель и следить за ней, наводя на неё перехватчики. После окончания наведения, самолёт ДРЛО мог переключиться на сопровождение следующей цели.

Щелевая антенна была «недорогим заменителем» антенны с фазированной антенной решёткой, всё ещё остававшейся чрезмерно дорогой и тяжёлой для размещения на самолёте. Естественный недостаток щелевых антенн – возможность электронного сканирования только в одной плоскости – вертикальной или горизонтальной, в зависимости от расположения щелей (http://www.balancer.ru/g/p1331700), побороли использованием антенн с вертикальными и горизонтальными щелями. (http://www.wifiantenna.org.ua/antennas/printsip-raboty-shhelevoj-antenny/) Успешное применение щелевых антенн на Ту-126 открыло пути для их использования в БРЛС истребителей.

Ту-126 вместе с более ранними и вновь построенными дирижаблями ДРЛО, стал основой авиационной компоненты системы ПВО страны, а затем и создававшейся с 1961 года единой системы ПВО Евразии. Эта идея родилась в кулуарах сессии Координационного Совета ВЭС вскоре после того, как заработала информационная сеть «Электрон». Появление кабельных и беспроводных цифровых каналов связи между университетами и ведущими институтами СССР, Китая, Индии, ГДР, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Ирана а также присоединившихся к сети Кубы, Польши, Румынии, Кипра, Ирака и Греции вызвало к жизни предложение обмениваться информацией о воздушной обстановке. Так как система делалась на основе советских технологий, руководители разработки АСУ ПВО «Луч» и сети «Электрон» директор НИИ-5 Анатолий Леонидович Лившиц и начальник Вычислительного Центра ?1 Министерства Обороны (ВЦ-1 МО) Анатолий Иванович Китов предложили сделать этот обмен постоянным и организовать совместный командный центр ПВО стран ВЭС, оборудованный по типу командного центра ПВО СССР (АИ, см. 05-10). Вишенкой на торте стала идея команданте Гевара разместить на Кубе РЛС системы предупреждения о ракетном нападении.

– Я не специалист по ПВО и ПРО, но даже я понимаю, что, чем раньше ваша система ПРО обнаружит стартующие ракеты, тем больше времени у вас останется на реакцию, – объяснил свою мысль Че.

Когда его предложение дошло до Григория Васильевича Кисунько, тот сразу оценил его преимущества:

– Вынеся хотя бы одну РЛС СПРН на передовую позицию на Кубе, мы смогли бы отслеживать американские ракеты почти с самого старта. Рельеф в направлении с Кубы на северо-запад в основном плоский, равнинный, горы находятся севернее.

Кисунько написал докладную записку на имя Хрущёва, министра обороны Гречко и командующего ПВО маршала Бирюзова. Обсуждение вопроса о строительстве РЛС на Кубе было включёно в программу предстоящего визита в СССР Фиделя Кастро.

Самолёты ДРЛО были слишком дороги и сложны. Поэтому в рамках ОВД было организовано Командование Раннего Предупреждения – аналог ещё не появившегося командования АВАКС НАТО, финансируемое совместно и работающее в интересах всего Восточного блока. Вскоре после его появления, учитывая, что уже работала информационная сеть «Электрон», к финансированию присоединились Югославия, Китай, Индонезия и Индия, а за ними подтянулись и остальные страны Альянса. Зону ответственности КРП расширили до границ ВЭС. Помимо дорогого и непростого в эксплуатации Ту-126 в этот период разрабатывалось семейство самолётов ДРЛО, радиотехнической разведки, постановки помех и воздушные командные пункты на базе Ил-18 (в качестве аналогов см. реальные, более поздние Ил-20, Ил-20РТ, Ил-22).

Ещё одной большой работой для ОКБ-156 стали пассажирские самолёты Ту-114 и заправщики Ту-115 для Дальней авиации. С разрастанием границ ВЭС «дальнобойные» Ту-114 становились всё более востребованы. Их выпуск уже перевалил за 31 единицу – столько их было построено в «той» истории, и заказы продолжали поступать, причём одним из постоянных заказчиков стала Франция. Ту-114 в цветах «Air France» быстро стали привычным зрелищем в всех странах Французского Союза. Следом за Францией самолётом заинтересовались в Японии. Советский посол в Японии Юрий Владимирович Андропов встретился с руководителями авиакомпании JAL и предложил им использовать Ту-114 для полётов в Европу. Японцы в то время только налаживали разорванные во время войны международные связи. От Европы Японию отделяла обширная территория стран Восточного блока. Беспосадочный перелёт до европейских столиц был невозможен из-за недостаточной дальности полёта. Нужно было садиться и дозаправляться на территории СССР. Это и стало решающим фактором выбора.

Андропов убедил японскую сторону, что Ту-114 будет для них выгоднее. На территории СССР для самолёта была развёрнута обширная инфраструктура обслуживания и ремонта, не было проблем с навигацией, тогда как обслуживать и даже просто дозаправить «Боинг-707», кроме как в Москве и Ленинграде, было проблематично. В 1962 году было подписано соглашение между «Аэрофлотом» и JAL, согласно которому два переоборудованных по японским требованиям к салону самолёта Ту-114, с японскими бортпроводницами и советскими экипажами, в смешанной окраске с символикой «Аэрофлота» и JAL начали совершать рейсы из Токио в Европу. (В реальной истории – с 17 апреля 1967 г)

Ту-115 был выбран в качестве заправщика для Дальней авиации из-за его значительной степени унификации и сходных ТТХ с Ту-95. Свою роль сыграла и доводка Мясищевым бомбардировщика 3М. Мясищевские машины не стали переделывать в заправщики, теперь им самим требовались танкеры для дозаправки в воздухе. Так успех Мясищева, частично отвоевавшего у Туполева долю от количества бомбардировщиков в Дальней авиации, обернулся успехом для самого Андрея Николаевича, чьё ОКБ стало основным поставщиком летающих танкеров.

Неожиданным успехом для Туполева оказался ещё и французский заказ на самолёты-заправщики. Успешная эксплуатация в « Air France» самолётов Ту-114 и обострившиеся отношения с США повернули выбор де Голля в сторону Ту-115. Французы заказали 10 заправщиков для своих ВВС. (АИ)

Для советских лётчиков служба на Ту-115 считалась одной из наиболее удачных и престижных (АИ). С образованием ВЭС география полётов Дальней авиации и МРА изрядно расширилась. Ту-95 и 3М теперь можно было встретить в любой точке земного шара. Всем им надо было дозаправляться. Для обеспечения дозаправок со странами-партнёрами были заключены соглашения об аренде аэродромов для базирования самолётов-заправщиков. И если бомбардировщики в основном пролетали мимо, да ещё и над океаном, то лётчики заправщиков Ту-115 бывали в длительных загранкомандировках, в таких экзотических пунктах базирования, как база Файид в зоне Суэцкого канала, Куба, Гватемала, Венесуэла, Джакарта в Индонезии, Бакванга – столица Народно-демократической республики Касаи, Рангун в Бирме. Несколько пунктов базирования заправщиков были развёрнуты на территории Индии. Были заключены соглашения с некоторыми странами Французского Союза, и Ту-115 появились также на острове Мартиника, на Мадагаскаре и Таити.

Для принимающих стран эти базы оказались существенным источником для подъёма экономики. В ВВС на одного лётчика приходится несколько сотен человек наземного персонала. То есть, военная база – это много здоровых, крепких мужиков, и катастрофически мало женщин. Вокруг баз, как грибы, росла местная инфраструктура обслуживания, ставшая поначалу кошмаром для ГлавПУРа.

Ситуацию разрулил Первый секретарь, высказавшийся вполне определённо:

– Надо использовать этот ресурс для распространения нашего влияния в союзных и дружественных странах. Бардака в контактах личного состава с местными, конечно, допускать не следует, но и закручивать гайки намертво тоже неразумно. Вон, мы взялись за совместное обучение детей-сирот из всех стран ВЭС, и лет через 7-8-10 они станут нашим важнейшим политическим резервом в этих странах.

Продолжением этого разговора стало поручение Президиума ЦК начальнику Главного политуправления Советской армии и Военно-морского флота маршалу Советского Союза Филиппу Ивановичу Голикову, министру образования СССР Евгению Ивановичу Афанасенко, министру здравоохранения Марии Дмитриевне Ковригиной и председателю ВЦСПС Виктору Васильевичу Гришину совместно разработать программу упорядочения контактов персонала советских военных и гражданских учреждений за рубежом с местным населением. Это был первый подобный опыт, когда над одним общественным проектом совместно работали столь разные военные, правительственные и общественные структуры.

Результат развеял опасения многочисленных скептиков. Согласно утверждённой программе, для местного населения, занятого обслуживанием советских военных и прочих объектов, открывались школы и медпункты, производились регулярные медицинские обследования, проводился учёт лиц, страдающих различными заболеваниями, их лечением занимались врачи с военной базы, совместно с местными. При базах и объектах открывались школы и профтехучилища для местного населения, где детей и молодёжь обучали по советским программам и стандартам образования. Финансирование обычно было совместное, контакты советского персонала с местным населением регулировались, но отнюдь не запрещались. Вокруг советских военных объектов среди местного населения частенько можно было заметить детей, более светлых, чем большинство остальных, с серым или голубым цветом глаз. Межнациональные браки также не запрещались, хотя и не слишком поощрялись. Изменение политики в отношении кадров, продолжительно занятых в зарубежных командировках, стало ещё одним привлекательным моментом для личного состава. Попасть в полки заправщиков теперь считалось большой карьерной удачей (АИ).

В 1962 году после ушедшего на пенсию по возрасту маршала Голикова Главное политуправление армии и флота, по решению Первого секретаря, вместо генерала армии Алексея Алексеевича Епишева возглавил генерал-лейтенант Сергей Леонидович Соколов. Разработкой той самой программы, ещё в период командования ГлавПУРом маршала Голикова, руководил генерал-лейтенант Леонид Ильич Брежнев, которого отправили в распоряжение руководства ГлавПУРа ещё в 1953-м (АИ). В Главном политуправлении Леонид Ильич работал ещё в войну, отлично себя зарекомендовал. После того, как С.Л. Соколов занял место начальника политуправления, Леонид Ильич продолжал вести эту программу и дальше.

Так туполевские заправщики и обслуживающий их персонал Дальней авиации стали важным инструментом продвижения советского влияния в дружественных странах (АИ).

Сверхзвуковые ракетоносцы Ту-22А даже после перекомпоновки фюзеляжа, проводившейся в период 1957-58 гг, оставались проблемными. Планер самолёта перекомпоновали успешно, и теперь он выглядел как некий гибрид – фюзеляж с кабиной, двигателями и воздухозаборниками как у привычного нам Ту-22М3, но крыло оставалось неподвижным, как у Ту-22А. Основные стойки шасси убирались в гондолы, выступавшие за заднюю кромку крыла, из-за чего пришлось разделять закрылки на две половины. Первый полёт опытная машина совершила ещё в июне 1958 года. Но запаздывали двигатели НК-6, на которые Ту-22 изначально рассчитывался, а на заменявших их двигателях ВД-7М самолёт не развивал требуемой военными заказчиками скорости и дальности.

В ходе испытаний выявлялась масса дефектов в различных самолётных агрегатах. Самолёт уже выпускался серийно, с 1959 г., на заводе No. 22 в Казани. Первый серийный Ту-22 поднялся в небо 21 июня 1960 г. Новый бомбардировщик даже поставлялся в войска, а испытания и доводка всё ещё продолжались. В 1960 г. начались совместные испытания, проводившиеся заказчиком и промышленностью на машинах нулевой установочной серии.

На 1961 г. заводу No. 22 запланировали выпустить 12 бомбардировщиков Ту-22 и 30 разведчиков Ту-22Р. Но завод план «завалил», причём по вине ОКБ-156, сдав лишь семь бомбардировщиков и пять разведчиков, так как всё ещё продолжалась доводка самолета и в его конструкцию постоянно вносились изменения по результатам испытаний. В августе 1961 г начали летать самолеты 1-й серии, но из-за дефектов рулевых приводов РП-21 и двигателей ВД-7М работа затормозилась. Пытаясь исправить положение, в конструкцию самолета вносили большое количество изменений. Уже готовые машины приходилось возвращать в цеха для доработок. Всего на этапе заводских испытаний использовалось до 20 машин. Так, седьмая предназначалась для исследований элеронов-закрылков, а восьмая – для ресурсных испытаний.

В 1962 году на самолёт поставили двигатели М16-17, такие же, как ставились на А-57 и Е-57 Бартини. С ними Ту-22, наконец-то, вышел на расчётные показатели по скорости и даже несколько перекрыл требования по дальности. К сожалению, множество приборов и агрегатов самолёта всё ещё нуждались в доводке.

Кажущаяся бесконечной возня с доводкой Ту-22 мешала и затягивала работы по варианту Ту-22М с изменяемой стреловидностью крыла. Проработку этого варианта начали ещё в 1958-м, проводя её параллельно с основным вариантом самолёта, к концу 1960-го года предварительно отработали узел поворота консоли крыла на стенде. В начале 1961-го года перешли к разработке технического проекта и постройке первого опытного самолёта. Это был первый в СССР самолёт с изменяемой стреловидностью крыла, поэтому с постройкой провозились долго. В начале 1963 года опытный образец ещё не был готов. К тому же Александр Яковлевич Березняк уже начал работу по созданию крылатой ракеты Х-22, предполагавшейся одним из основных вариантов вооружения самолёта. Также ОКБ-155-2 значительно продвинулось с другим своим «долгостроем» – аэробаллистической ракетой Х-15. (В реале это намного более поздняя разработка, в АИ её начали делать сильно раньше). Прогресс в разработке твёрдых ракетных топлив стронул процесс создания Х-15 с мёртвой точки. В конце 1962 было налажено серийное производство Х-15, а с весны 1963 года планировалось начать испытания. Для размещения ракет Х-15 в грузоотсеке Ту-22М ОКБ-156 разработало 6-позиционную роторную пусковую установку МКУ-6-1.

Ракета была небольшая по размерам, но далеко не простая по конструкции. Её твердотопливный двигатель сделали двухсекционным, секции разделялись прорываемой мембраной и различались по величине тяги. Стартовая секция была рассчитана на создание большой тяги за короткий промежуток времени, а маршевая развивала меньшую тягу для поддержания крейсерской скорости, но период её горения был больше.

(http://авиару.рф/aviamuseum/dvigateli-i-vooruzhenie/aviatsionnoe-vooruzhenie/sssr/aviatsionnye-rakety/upravlyaemye-rakety/ur-vozduh-poverhnost/aviatsionnaya-aeroballisticheskaya-raketa-h-15/)

Выпендрёж со сложным двухсекционным РДТТ был вполне оправданным – такая компоновка позволяла запускать ракету в маловысотном полёте. После отделения от носителя двигатель, работающий в стартовом режиме, забрасывал Х-15 на высоту в 40 километров. Дальше она летела по траектории, близкой к баллистической, разгоняясь с помощью маршевой секции двигателя до гиперзвуковой скорости М>5. Полет Х-15 к цели при запуске на дистанции 200 км занимал около 180-200 секунд. Такая скорость практически не оставляла противнику времени на реагирование, а высотный профиль полёта сделал ракету практически недосягаемой для ЗРК и истребителей. Х-15 предназначалась, в первую очередь, для поражения позиций ЗРК при прорыве через рубежи ПВО, и особо важных, хорошо защищённых зенитными средствами целей. В планах ОКБ-155-2 были создание модификации Х-15П для поражения вражеских радаров и противокорабельного варианта Х-15С.

#Обновление 18.08.2019

Описать подробно все работы, проводимые ведущими авиационными ОКБ, не представляется возможным, однако, следует упомянуть ещё об одной важной (и недооценённой в реале) разработке ОКБ-156 – первом сверхзвуковом беспилотном разведчике Ту-123, он же ДБР-1 «Ястреб» (Дальний беспилотный разведчик).

Самолёт разрабатывался согласно постановлению ЦК и Совета министров от 16 августа 1960 года. В разработке максимально использовался задел по несостоявшейся крылатой ракете среднего радиуса действия «121 (С)». При этом ОКБ-156 пришлось решать сразу несколько непростых задач:

Разместить на борту фоторадиоразведывательное оборудование, обеспечив ему нормальные температурные и вибрационные условия эксплуатации;

Разработать новую аппаратуру управления, обеспечивавшую автономный полёт по заданной траектории и привод беспилотного самолета в заданный район;

Обеспечить отделение в воздухе и посадку на землю или на водную поверхность спасаемого контейнера с разведывательным оборудованием и, как следствие, необходимость разработки парашютной системы спасения носового отсека;

Создать ряд специализированных систем автоматической проверки бортового оборудования;

Обеспечить автономность базирования и применения комплекса в условиях неподготовленных в инженерном отношении стартовых позиций;

Разработать и проверить идеологию различных этапов эксплуатации системы, создать для строевых частей необходимую эксплуатационную документацию.

(цитируется по http://airwar.ru/enc/spy/tu123.html)

Первый полёт нового БПЛА состоялся уже в 1961 году, заводские испытания нового беспилотного разведчика были проведены в кратчайшие сроки и завершились в сентябре 1961 года. В том же месяце БПЛА был представлен на государственные испытания, которые продолжались до декабря 1963 года. Постановлением Совета Министров СССР от 23 мая 1964 года разведывательный комплекс ДБР-1 «Ястреб» с самолётом Ту-123 был принят на вооружение ВВС Советской Армии.

Это был первый советский сверхзвуковой «дрон», запускаемый с пусковой установки, буксируемой тяжёлым тягачом МАЗ-537. (https://www.arms-expo.ru/articles/armed-forces/tu-123-yastreb-dalniy-bespilotnyy-sverkhzvukovoy-razvedchik-/ статья с описанием и много картинок).

Создание в ОКБ-156 самолетов Ту-121, Ту-123 и системы «Ястреб» стало наработкой ценного опыта аэродинамических расчётов беспилотных самолетов с учетом законов автоматического управления, специфики проектирования и изготовления бортового оборудования, прежде всего, систем навигации и управления. Были освоены технологии изготовления и отработки в производстве беспилотных летательных аппаратов, их испытаний и доводки. Совместно с научно-исследовательскими институтами ВВС определилась идеология боевого использования и технической эксплуатации беспилотных систем в строевых частях.

ОКБ-156 не ограничилось только созданием беспилотного разведчика. В инициативном порядке специалистами ОКБ был разработан проект беспилотного самолета-мишени «123М» (другое название – Ту-128М), предложены ударный и разведывательный варианты «самолёта 123» с ядерной силовой установкой в виде ТРД со встроенными в тракт малогабаритным реактором и теплообменником. Рассматривался вариант «самолёта 123», рассчитанный на более высокие скорости, соответствующие М=3-4, при этом в ходе проработки проекта обсуждался вариант компоновки самолета по схеме бесхвостка.

Рассматривалась возможность спасения всего самолёта по завершении полёта, причём в двух вариантах – пилотируемом Ту-123П и парашютном Ту-139.

Пилотируемый вариант никаких преимуществ не давал. Кабина пилота с системами ручного управления, жизнеобеспечения, и приборами сокращала полезную нагрузку, а все достоинства беспилотного варианта терялись. Парашютируемый беспилотный вариант Ту-139 выглядел более логичным. Хвостовая часть исходного Ту-123 тоже снижалась после разделения на небольшом тормозном парашюте, но с высокой скоростью, и при ударе о землю деформировалась так, что использовать её повторно было невозможно.

В итоге в хвостовой части самолета установили контейнер увеличенного размера под комбинированный посадочно-тормозной парашют, который, после торможения и перецепки с помощью специальной системы, использовался как посадочный. Для торможения у земли в фюзеляже поставили несколько твердотопливных тормозных двигателей, которые начинали работать на последнем этапе посадки, по сигналу от контактного щупа. Мягкая посадка производилась с посадочной массой 13500 кг. Этот более сложный вариант БПЛА вышел на испытания только к концу 1960-х.

Туполевцы также предложили сделать ударный вариант «123-го» с увеличенным по массе и габаритам боевой нагрузкой, и разработали проект использования самолета «123» в качестве последней ступени в ракетно-авиационной беспилотной ударной системы «ДП», вместо беспилотного планирующего аппарата Ту-130.

Два последних предложения заинтересовали руководство страны. Испытания Ту-130 в качестве планирующей гиперзвуковой боевой части для БРСД Р-12 и Р-14 к этому времени вышли на финишную прямую.

(АИ, хотя проект разрабатывался реально, проводились тестовые сбросы летающих моделей с самолёта https://testpilot.ru/russia/tupolev/130/ Это, фактически, более ранний аналог системы «Авангард»).

Никита Сергеевич помнил о перспективах использования БПЛА в будущем. Он уже дал «зелёную улицу» двум БПЛА ОКБ Лавочкина – многоцелевому Ла-17 (реально существовал, «в натуре» использовался как воздушная мишень и разведчик http://www.airwar.ru/enc/bpla/la17.html) и его более крупному варианту Ла-20 (АИ). Сверхзвуковой дальний Ту-123 был необходим прежде всего для наработки опыта создания БПЛА. Из него позднее «выросли» тактический разведчик Ту-143 «Рейс» и оперативно-тактический Ту-141 «Стриж». Но до их создания пока ещё было далеко, а вот Ту-123 уже летал, и вполне мог быть использован не только для разведки.

На самолёте уже стояла приёмно-передающая аппаратура системы локальной радионавигации. Она обеспечивала точное возвращение в заданную точку. Системы ЛРНС предполагалось использовать для нанесения ударов высокоточными крылатыми ракетами, но это требовало размещения навигационных передатчиков на местности, контролируемой противником. В первых подобных операциях передатчики размещались агентами из числа местных жителей, либо заброшенными группами спецназа ГРУ.

В качестве развития концепции специалисты ОКБ Туполева предложили сбрасывать передатчики с беспилотного Ту-123. Затем, с помощью спутников системы «Циклон», производилась их топографическая привязка к местности. Далее размещённые передатчики можно было использовать для наведения крылатых ракет и управляемых боевых блоков МБР. Топопривязка занимала примерно столько же времени, как обсервация по спутникам, около часа, с учётом времени на передачу и программирование системы наведения ракет.

Первый секретарь предложил не ограничиваться только разбросом передатчиков:

– А ваша машина может, к примеру, сбросить бомбы в автоматическом режиме на несколько целей, или запустить ракеты?

– Теоретически – да, практически, мы такого ещё не пробовали.

– Но ведь на лавочкинской машине это возможно?

– Да, но Ла-17 и Ла-20 – дозвуковые, там разброс бомб будет меньше.

– Пока не попробуем – не узнаем, надо пробовать, причём с управляемыми бомбами.

Конечно, применение «одноразового» Ту-123 в качестве ударного самолёта не имело большого смысла, проще было выстрелить ракетой. Но крылатых ракет с дальностью 3500 километров у нас на вооружении пока не было, и эта работа проводилась на перспективу, с расчётом на создание БПЛА многоразового применения.

Основным вооружением ударного варианта Ту-123 были выбраны планирующие авиабомбы серии М-58 с навесными аэродинамическими модулями и аппаратурой наведения (аналог http://nevskii-bastion.ru/fab-500m62-mpk/). Вариантов наведения было предложено несколько, в зависимости от используемого модуля управления – инфракрасный, с наведением на источник тепла, либо «тепловой маяк»; радиолокационный – бомба наводилась по радиосигналу, отражённому от радиоконтрастной цели, например, нефтяного резервуара, железного пролёта моста, заводского цеха и т.п; наведение по радиомаячку; телевизионный, с ретрансляцией сигнала через носитель Ту-123 и спутник связи; наведение по лазерной подсветке цели с борта самого Ту-123 или от внешнего источника. Компоновка БПЛА с отделяемым отсеком аппаратуры позволяла реализовать любую вариативность. В зависимости от способа наведения применяемого оружия на самолёт ставился тот или иной приборный отсек.

Обсуждение вынесли на НТС, куда Первый секретарь пригласил «основных заказчиков» – начальника ГРУ Ивашутина и председателя КГБ Серова. Они объяснили увлёкшимся открывшимися возможностями разработчикам, какой вариант их лучше устраивает.

Генерал Ивашутин решительно забраковал все варианты с «маячками», устанавливаемыми непосредственно на цель или рядом с ней:

– Для этого нам надо послать человека в самое пекло. Все подобные варианты требуют непосредственного участия агентуры или спецназа.

Его поддержал и Иван Александрович Серов:

– Хороший агент подготавливается годами, а то и десятилетиями, и стоит для страны намного дороже, чем любой стратегический объект в тылу противника. Основное правило агентурной работы: «Не посылай человека туда, куда можно послать пулю» [(с) Йэн Флеминг]. Ну, или, в данном случае – бомбу. Ваша разработка вполне вписывается в концепцию «быстрого глобального удара», но такие операции бессмысленно возлагать на агентуру. Проникновение на объект для установки маяков может потребовать несколько месяцев подготовки. Давайте искать другие варианты.

Аналогично едва не забраковали и, казалось бы, самое перспективное лазерное наведение.

– На самолёте луч на цели удерживает оператор или лётчик, – объяснил Ивашутин. – Автоматических систем распознавания цели в оптическом диапазоне у нас пока нет. У вас самолёт беспилотный. Кто будет цель подсвечивать? Опять спецназ? Это опять надо людей чёрту в зубы посылать.

Самым перспективным направлением работы выглядело наведение по маякам локальной радионавигационной системы. Её и предложили разработчики:

– Можно послать два самолёта, с интервалом. Первый разбросает маяки, они проведут обсервацию по спутникам системы «Циклон» и сообщат свои точные координаты. Ориентируясь по сигналам маяков, второй самолёт сбросит бомбы на цель.

Это предложение Ивашутин тоже раскритиковал:

– Точность определения координат по спутникам системы «Циклон» – порядка 100 метров. Для определения положения корабля или самолёта этого достаточно, но для поражения малоразмерных целей, вроде конкретного здания в промзоне или склада в порту такая точность не годится. Сама цель вам свои координаты сообщать не будет. После топопривязки маяков, кто-то должен провести топопривязку цели относительно этих маяков. То есть, я хочу сказать, что ЛРНС очень нужна и очень облегчает дело, но только ей одной обойтись не удастся. По крайней мере, пока мы не достигнем точности определения координат порядка нескольких метров.

В итоге сошлись на необходимости комбинированной системы наведения. В район цели «Ястреб» выходил при помощи инерциальной системы управления с астрокоррекцией. Если там уже была развёрнута ЛРНС – неважно кем, предыдущим БПЛА или агентурой – это значительно упрощало поиск цели. Для выделения конкретной цели в плотной застройке использовали телевизионную камеру с вариообъективом, «спаренную» с лазерным целеуказателем. Телевизионный сигнал передавался обычно через самолёт-ретранслятор операторам управления, которые могли находиться где угодно – хоть на пусковой позиции, хоть на дирижабле, самолёте или судне управления, или на наземной позиции на территории сопредельного государства. Оператор выделял цель и производил её «захват», после чего телекамера БПЛА следила за целью самостоятельно, под управлением БЦВМ, «запоминавшей» контур цели. Одновременно цель подсвечивалась лазером, по отметке которого наводились управляемые бомбы.

Похожую систему уже использовали на подводных лодках и кораблях, вооружённых ракетами П-6 и П-35, но там оператор выделял цель, глядя на радиоизображение ордера кораблей, передаваемое летящей ракетой. Выделить авианосец из числа нескольких кораблей в море было несложно. Намного сложнее было научиться быстро опознавать и выделять здания в плотной застройке – это оказалось не проще, чем найти ракетный поезд среди сотен похожих составов.

Поэтому совсем без «маяков», как хотели Серов и Ивашутин, обойтись всё же не удалось. Наведение на радиомаяк использовали в случаях, когда к объекту можно было подобраться или внедрить на объект своего человека, например, при уничтожении международных преступных группировок, наркомафии и работорговцев.

Впоследствии, сильно позднее, когда прогресс электроники позволил упаковать значительные вычислительные мощности в малый объём, «многоразовые» БПЛА Ту-139, сменившие в войсках «одноразовые» Ту-123, получили вычислительный комплекс управления оружием «Афина» (АИ-аналог современного СВП-24 «Гефест» http://bastion-karpenko.ru/svp-24-gefest/)

Он позволял, используя точно известные позиции цели и самолета, полученные со спутниковой навигационной системы, скорость и высоту полёта, угол наклона самолета, данные о баллистике конкретного типа боеприпаса, гидрометеорологические условия – атмосферное давление, ветер, влажность в данной местности, меняющиеся в зависимости от времени и высоты, сбрасывать обычные неуправляемые бомбы с точностью, приближающейся к точности полноценных УАБ. Точность попадания, конечно, зависела от точности и достаточности входных данных.

Логичным направлением развития комплекса стало оснащение пусковыми установками нескольких кораблей. Это позволяло запускать Ту-123 для разведки или нанесения удара в любой точке Мирового океана, не зависеть от плацдармов и сухопутных пунктов базирования.

Несмотря на уделённое руководством внимание к ударным вариантам, основной задачей БПЛА всё же оставалась воздушная разведка хорошо защищённых объектов. Поэтому большая часть беспилотников запускалась именно в разведывательном варианте, принятом на вооружение в 1964 году. Ударный приняли годом позднее, но сначала – в самом простом варианте. Его возможности затем наращивались в течение нескольких лет.

Слишком большой и дорогой Ту-123 не мог стать основным беспилотником СССР уже по причине немалой стоимости, поэтому параллельно ОКБ Лавочкина продолжало развивать линию своего весьма удачного беспилотника Ла-17, работая, главным образом, в направлении увеличения дальности полёта, за счёт установки более лёгких и экономичных двигателей, и от модификации к модификации постепенно приводя его на уровень «естественного конкурента» – Ryan AQM-34L Firebee.

В это же время Владимир Михайлович Мясищев планомерно совершенствовал свой стратегический бомбардировщик 3М. Проблему с недостаточной дальностью решили использованием дозаправки в воздухе. 3М отличался от Ту-95 несколько большей максимальной грузоподъёмностью, но этот параметр был не основным. Стандартная боевая нагрузка обоих самолётов составляла 9 тонн, всё, что бралось «в перегруз», сокращало запас топлива, и, соответственно, дальность полёта. Первоначально 3М нёс только свободнопадающие бомбы. Компоновка Ту-95 с трёхстоечным шасси позволяла легко подвешивать под него крупногабаритные крылатые ракеты вроде Х-20. Велосипедное шасси 3М, короткий отсек вооружения и достаточно низкая «посадка» не позволяли разместить под ним Х-20. Мясищева выручила разработанная Александром Яковлевичем Березняком малогабаритная крылатая ракета 3М10Т. Бомбардировщик оснастили роторной пусковой установкой для запуска 6 ракет, размещавшейся в отсеке вооружения. Она занимала не весь объём отсека. Свободное место использовали для размещения дополнительных топливных баков.

На фоне сверхзвуковых гигантов Бартини и турбовинтовых Ту-95 бомбардировщик Мясищева первое время выглядел «недовооружённым». Однако, его оснащение свободнопадающими бомбами и достаточно приличная боевая нагрузка позволяли использовать бомбардировщик в варианте «конвенционального» оснащения, т.е. с неядерными средствами поражения. Для выполнения таких заданий вместо роторной пусковой установки в отсек подвешивались набранные в кассеты зажигательные бомбы ЗАБ-100 или бомбовые кассеты РБК-250. В этом случае 3М взлетал с неполным запасом топлива, по ходу полёта несколько раз дозаправлялся в воздухе, и, достигнув цели, накрывал её бомбовым ковром. Первые подобные вылеты 3М сделали несколько позднее в Индокитае.

Хотя в Бирме и Лаосе у власти находились социалистические правительства (АИ), на территории бирманского штата Шан периодически активизировались сепаратисты, добивавшиеся независимости своего непризнанного государства. Основным источником финансирования они сделали продажу опиума и героина. Даже будь шаньцы одни, бирманскому правительству было бы непросто с ними справиться. Но в провинции Шан с 1949 года обосновались вытесненные из Китая войсковые части армии Гоминьдана, тоже промышлявшие производством наркотиков.

В 1963 году военнослужащий армии Гоминьдана Чжан Шифу, более известный как Кхун Са (https://ru.wikipedia.org/wiki/Кхун_Са), покинул службу, собрал собственный военный отряд, назвав его Ка Кве Йе – что-то вроде «народной милиции», и предложил свои услуги по борьбе с шанскими сепаратистами бирманскому правительству. Бирманцы, разумеется, не советовались по каждому мелкому чоху с советской стороной, и потому предложение приняли. Когда численность Ка Кве Йе достигла 800 бойцов, Кхун Са «кинул» бирманское правительство, взял под свой контроль немалую территорию в труднодоступных районах штата Шан и, частично, в Таиланде, и занялся выращиванием и сбытом опиумного мака. При этом он поссорился с Гоминьданом, из-за чего у них начался затяжной конфликт.

В 1967 году Кхун Са, уже ставший признанным наркобароном «Золотого треугольника», в одностороннем порядке решил поменять договорённости с героиновыми заводами. Гоминьдановцы не согласились и блокировали дороги. Кхун Са погрузил собранный урожай опиума на огромный караван, растянувшийся на десятки километров, и двинулся в Лаос.

В условиях американской агрессии против ДРВ правительству Лаоса было сложно контролировать удалённые от столицы районы страны. ЦРУ, также нуждавшееся в неучтённых средствах, организовало в Индокитае обширную сеть по транспортировке опиума, производству героина на самых настоящих заводах, и последующей продаже его в Гонконге и США. В приграничных районах Таиланда также хозяйничали разного рода партизаны.

Правительство Лаоса выставило против банд Кхун Са регулярные войска, с территории штата Шан его поддавливали гоминьдановцы, и караван наркобарона был вытеснен на территорию Таиланда. Здесь его никто не пытался задержать, и бандиты Кхун Са почувствовали себя как дома. Решив, что им тут будут рады, наркоторговцы начали захватывать земли, пригодные для выращивания мака. И наткнулись на изрядно разросшиеся плантации хлебного дерева, с 1957 года принадлежавшие СССР, пусть и частично управляемые местными бизнесменами, через «аффилированные структуры». За прошедшие годы плантации были заложены не только вблизи Паттайи, но и заметно продвинулись к северу. (АИ)

Кхун Са этот момент вовремя не просёк, и решил захватить плантации. Приглядывавший за «хозяйством» советский резидент тут же сообщил о бесчинствах бирманских сепаратистов в Москву. Советское руководство проконсультировалось с Генеральным секретарём компартии Бирмы и королём Таиланда Пхумипоном Адульядетом. Король Таиланда в условиях военных действий между Северным Вьетнамом и США вынужден был сдать в аренду американцам несколько авиабаз, но и с Советским Союзом сотрудничество не разрывал, всячески стараясь извлечь выгоду из обеих сторон. Он понимал, что «Советы» в любом случае будут защищать свою собственность, хочет он этого или нет. Поэтому король Пхумипон дал согласие. На следующую ночь над провинцией Шан и северным Таиландом появились советские стратегические бомбардировщики.

3М обрушили на плантации опиумного мака и героиновые заводы Гоминьдана в провинции Шан и в Таиланде огненный дождь зажигательных бомб. (АИ). Ситуация сложилась уникальная – практически в то же время американские B-52, взлетая с Гуама, бомбили юго-восточнее «тропу Хо Ши Мина».

Кхун Са в первый момент даже не осознал, какой серьёзной силе он перешёл дорогу. Понимание пришло, лишь когда сброшенная из стратосферы беспилотником Ту-123 управляемая бомба разнесла его логово, казалось бы, более чем надёжно замаскированное в джунглях. На след чудом уцелевшего при взрыве наркобарона сели агенты Коминтерна и спецназ ГРУ.

В течение пары недель Дальняя авиация покончила с бандами Кхун Са. Самого наркобарона преследовали по джунглям, гоняя, как вшивого по бане, пока он не попался на мушку снайперу Коминтерна. Гад оказался невероятно живучим. Подстреленного, его успели уволочь несколько соратников, и след Кхун Са затерялся на годы.

Белый полярный лис посетил не только Кхун Са. Шанский сепаратизм давно сидел в печенках у Такин Тан Туна, а тут ещё и Гоминьдан активизировался... Бирманская армия блокировала границу штата Шан со стороны Бирмы. С китайской стороны подошли части НОАК, лаосскую границу тоже перекрыли. Уйти в Таиланд гоминьдановцам не дали тайские коммунисты, традиционно контролировавшие северную часть страны ещё со времён гражданской войны. Все героиновые заводы были сожжены и разнесены в пыль советскими бомбардировщиками.

Опиумный мак имеет весьма характерный цвет. Его плантации в период цветения легко обнаруживались на аэрофотоснимках и на снимках спутников создаваемой системы геомониторинга. Распространение опиумного мака в «Золотом треугольнике» было результатом утери контроля над территорией со стороны центральных властей Лаоса, Бирмы и Таиланда в период борьбы с бирманскими сепаратистами, гражданской войны в Лаосе и военного присутствия США во Вьетнаме. Основная вина за многолетнюю торговлю наркотиками лежит на ЦРУ США, организовывавшем их сбыт для финансирования своих операций по всему миру.

Такин Тан Тун понимал, что вместо мака шанским крестьянам надо дать возможность выращивать другие, достаточно выгодные культуры. Кроме бомб и штыков для сепаратистов, бирманские коммунисты выдвинули хорошо продуманную программу развития сельского хозяйства для всей страны, и провинции Шан в ней также было отведено важное место. Генеральный секретарь КПБ сумел ловко столкнуть между собой шанских сепаратистов и Гоминьдан, объявив его членов главными виновниками в распространении наркотиков. Шанское население при этом намеренно выставили жертвами обмана и происков Гоминьдана, хотя среди местных тоже хватало «энтузиастов» вроде Кхун Са, сына китайца из Гоминьдана и шанской бирманки.

Гоминьдановцы могли бы ещё долго обороняться от бирманской армии, но продажи героина нарушились после разрушения заводов, а попытки закупить новое оборудование оказались бесполезны – любой новый завод немедленно разрушали всё те же бомбардировщики. Без притока денег от наркоторговли не на что было закупать боеприпасы.

На этом этапе в процесс вмешалось ЦРУ и спецслужбы Тайваня, начавшие снабжать оружием и боеприпасами терпящих поражение за поражением гоминьдановцев. Совсем покончить с шанским сепаратизмом в 1967 году не удалось, но наркобизнесу в «Золотом треугольнике» был нанесён тяжелейший урон, ещё более усугубившийся в результате четырёхстороннего секретного соглашения между СССР и правительствами Бирмы, Лаоса и Таиланда. По этому договору антинаркотическая операция в «Золотом треугольнике» была переведена в статус постоянно продолжающейся, к выслеживанию наркоторговцев подключилась через Коминтерн Коммунистическая партия Таиланда, а вся территория «Треугольника» была отдана под полигон Дальней авиации СССР для отработки боевого применения оружия. Ограничили только цели – ими назначили постоянно отстраивающиеся заново заводы по производству героина и плантации опиумного мака, а также военные лагеря и объекты Гоминьдана. Гоминьдановцы в Бирме сопротивлялись ещё три года, после чего пошли на переговоры с центральным правительством и в итоге полностью эвакуировались на Тайвань (АИ).

Как только было достигнуто межправительственное соглашение и приняты решительные меры по искоренению этой заразы, наркомафия уже не могла оказать серьёзного сопротивления регулярным войскам. Для обнаружения заводов по производству героина группы спецназа и агенты Коминтерна из числа тайских, лаосских и бирманских коммунистов вербовали местных жителей, пострадавших от действий наркомафии. Выследив, куда везут очередную партию опиума-сырца, завод брали под плотное наблюдение, выслеживали курьеров и руководство наркомафии, выходили на «больших боссов», убеждались в их причастности к наркобизнесу. После чего накрывали всю кодлу, арестовывая главарей и уничтожая заводы ударами с воздуха, или просто минированием. Если наркомафия оказывала вооружённое сопротивление, в действие вступал спецназ Коминтерна, и в этом случае уже никого не арестовывали, пленных не брали, уничтожая всех фигурантов на месте.

В 1963-м году до этих событий было ещё далеко. Усиление Дальней авиации и МРА СССР не прошло незамеченным для политического и военного руководства вероятного противника. Казалось бы, США и их союзники по НАТО значительно превосходили Восточный блок по количеству ядерных зарядов и средств доставки. Одних только стратегических бомбардировщиков В-47 было произведено более двух тысяч, пусть даже часть из них были построены в разведывательном варианте. В-52 продолжали строить в больших количествах, всего их было построено 744.

В дополнение к ним было намечено развернуть около 1000 МБР наземного базирования и порядка 650 БРПЛ «Поларис» на подводных лодках. Однако, эти системы имели определённые недостатки и ограничения, ставшие поводом для беспокойства администрации США. Ситуация обсуждалась на нескольких совещаниях в Белом Доме. С появлением в СССР «трёхмаховых» бомбардировщиков военные оказывали значительное давление на президента, требуя возродить программу создания скоростных бомбардировщиков В-70 «Valkyrie», застрявшую на этапе строительства опытных образцов, и довести до принятия на вооружение аэробаллистическую ракету AGM-48 Skybolt (до 1962 г обозначалась GAM-87)

– Объясните мне, господа, зачем мы должны строить целый флот невероятно дорогих В-70, если у нас и так уже есть более двух с половиной тысяч бомбардировщиков? – спросил президент.

– Сэр, проблема с бомбардировщиками заключается в том, что они базируются на ограниченном количестве авиабаз, при этом стоят под открытым небом, из-за своих больших размеров, и могут быть уничтожены в результате массированного упреждающего удара красных, – пояснил генерал Максвелл Тэйлор. – При этом ПВО Советов постоянно усиливается, и у нас уже нет уверенности, что дозвуковые бомберы смогут её преодолеть.

– Допустим, но у нас есть ещё МБР и «Поларисы», – напомнил Кеннеди.

– С ними похожая проблема, сэр, – ответил генерал. – Развёрнутые на сегодняшний день МБР «Атлас» и «Титан-1» требуют достаточно длительной заправки перед запуском. В это время они открыто стоят на стартовых столах и весьма уязвимы. Фактически, они могут быть уничтожены в этот момент ядерным ударом красных.

От этого недостатка свободны МБР шахтного базирования «Минитмен» и «Титан-2», но их пока слишком мало. По-настоящему хорошо защищены только ракеты «Поларис» на подводных лодках, но у них, к сожалению, слишком маленькая дальность. Чтобы поразить цели на европейской части СССР, «Поларисы» нужно запускать только из двух позиционных районов – Северной Атлантики и восточной части Средиземного моря. При этом южный позиционный район на Средиземном красные практически перекрыли, развернув там систему подводных микрофонов, аналогичную нашей строящейся SOSUS. Количество морских и воздушных противолодочных сил Советов, базирующихся в Египте и Сирии, позволяет им постоянно патрулировать район запуска «Поларисов». Наши субмарины будут уничтожены ещё до запуска первых ракет.

С возможностями ПРО красных тоже ещё нет полной ясности. Если красные действительно научились сбивать боеголовки в полёте, МБР и БРПЛ уже не являются 100-процентной гарантией нашей безопасности.

В то же время Советы сделали ставку на сверхзвуковые амфибии, которые вообще не зависят от постоянных пунктов базирования. Они могут садиться и взлетать откуда угодно, с любого водоёма длиной хотя бы пять километров, с арктического льда, с заснеженного поля, и, что хуже всего, с любой точки Мирового океана, заправляясь от любого танкера. Наши авианосцы теперь не являются хозяевами океана, они превратились в мишени для русских бомберов.

Генерал беззастенчиво приврал, преувеличивая возможности советской ПЛО и Дальней авиации, в попытке продавить возобновление программы В-70.

– И чем нам, в данном случае, поможет «Валькирия»? – спросил Роберт Кеннеди. – В-70 точно так же будут привязаны к ограниченному количеству авиабаз, и точно так же уязвимы. При этом они используют специальное топливо, оно очень дорогое и токсичное, то есть, им понадобится отдельный флот заправщиков и собственная топливная инфраструктура. Это гигантские деньги, при чём все эти объекты могут быть уничтожены упреждающим ударом красных.

– На самом деле с бомберами всё обстоит ещё хуже, сэр, – подал голос министр обороны Макнамара. – «Валькирия» задумывалась для прорыва ПВО на больших скоростях и высотах. Предполагалось, что она преодолеет зону обзора радаров красных ещё до того, как они успеют подтянуть перехватчики. После появления у красных высокоэффективных зенитных ракет нашим ВВС пришлось полностью менять тактику прорыва, уходя на малые высоты. Но «Валькирия» создавалась для полётов на большой высоте! На малых высотах она может летать лишь немногим быстрее В-52, при этом стоит намного дороже, и имеет меньший радиус действия.

– Это почему? – спросил Роберт Кеннеди.

– На малой высоте плотность воздуха больше, самолёту труднее развивать сверхзвуковую скорость. Физика против. Хуже того, красные при помощи самолётов и дирижаблей ДРЛО создали над своей территорией сплошное радиолокационное поле и быстро наращивают возможности своей ПВО. Скоро наши бомберы вообще не смогут проникать незамеченными в их воздушное пространство. Это уже не та дырявая ПВО, что была у них в середине 50-х, когда мы могли летать над красной Россией как угодно.

– Понятно. И что вы предлагаете, мистер Макнамара?

– То же, что и раньше – сосредоточиться на баллистических ракетах. Довести до логического завершения программу «Минитмен» и разрабатываемую сейчас новую, более дальнобойную версию «Поларис», – ответил министр обороны. – Мы уже приняли на вооружение «Поларис» А2 с дальностью 1500 миль (2800 км, на вооружении с 26 июня 1962 г), и уже испытывается полностью переработанная версия А3, с дальностью 2480 миль (4600 км, на вооружении с 28 сентября 1964).

К сожалению, разрабатываемая аэробаллистическая ракета «Скайболт» пока что на испытаниях терпит одну неудачу за другой. Мы возлагали на неё немалые надежды, она позволяла бомбардировщикам не входить в зону ПВО, и её намного сложнее перехватить, чем крылатые ракеты «Hound Dog».

– Насчёт «Скайболта» – полагаю, нам правильнее «разменять» его на переговорах на русскую аэробаллистическую ракету, которую они показали в прошлом году в Ле Бурже (АИ, см. гл. 06-12), – решил президент. – В этом случае, даже если ракета не полетит, мы сэкономим деньги и отведём от себя угрозу аэробаллистических ракет красных.

– Господа, если мистер Макнамара так уверенно утверждает, что сверхзвуковые бомбардировщики, подобные «Валькирии», с появлением зенитных ракет потеряли способность прорывать вражескую противовоздушную оборону, тогда зачем красные сделали свой трёхмаховый бомбардировщик? – поинтересовался генерал Тэйлор.

– Насколько нам известно, все новые сверхзвуковые бомберы-амфибии красных пока что поступают в морскую базовую авиацию, – уточнил директор ЦРУ Маккоун, – Их сделано пока что очень немного. Ещё неизвестно, будут ли красные комплектовать ими свою стратегическую авиацию, хотя это, конечно, более чем вероятно.

– На море нам значительно сложнее создать плотную эшелонированную ПВО, – добавил адмирал Бёрк. – Эти бомберы будут постоянной угрозой для наших авианосцев и прикрываемых ими атомных лодок с ракетами «Поларис»

– Думаете, эти бомберы смогут обнаруживать наши субмарины?

– Они могут просто ударить по акватории, где находится АУГ и субмарина, мегатонными боеголовками, взорвав их под водой, – ответил адмирал. – Такими взрывами и субмарины и надводные корабли будут гарантированно потоплены.

– Кроме того, нам стало известно, что красные прорабатывают возможность установки на свои трёхмаховые бомберы консолей крыла изменяемой стреловидности, – добавил генерал Тэйлор. – В этом случае их самолёт становится многорежимным и сможет действовать во всём диапазоне скоростей и высот.

– Видите ли, генерал, – ехидно заметил Макнамара, – Красные сделали не просто трёхмаховый бомбер. Они сделали трёхмаховый бомбер, который может базироваться где угодно. «Валькирия» не является достаточным «противовесом», тем более, что она не способна гарантированно преодолеть более плотную ПВО красных. Вот если бы сделать «Валькирию» многорежимной амфибией, тогда от неё ещё был бы какой-то смысл. Очень ограниченный, учитывая меньшую численность флота Советов.

– Мистер Макнамара, вы неоднократно заявляли, что нам не нужен «трёхмаховый перехватчик», – не сдавался генерал Тэйлор. – В 1959-м ВВС отменили программу трёхмахового перехватчика F-108, зарубив разработку на стадии макета. Вы по-прежнему будете утверждать, что у противника нет целей, для уничтожения которых потребуется такой перехватчик?

– А почему вы обвиняете меня в отмене F-108? – удивился Макнамара. – Это решение было принято ещё администрацией Эйзенхауэра. Если вы считаете, что вам необходим трёхмаховый перехватчик – советую обратить внимание на локхидовский А-12. Он уже летает, в отличие от F-108, и с октября должен получить штатные двигатели, которые позволят развивать требуемую скорость. Насколько я знаю, Lockheed уже разрабатывает на базе А-12 новый перехватчик, кстати, с тем же радаром и ракетами GAR-9 (более известны как AIM-47 Falcon), что создавались для F-108. YF-12 – намного более реалистичный проект, чем F-108, отменённый на стадии макета.

– Вот только на палубу мы его посадить не сможем, – заметил адмирал Бёрк. – А основная угроза от бомберов красных – именно для наших авианосцев.

– General Dynamics начала разрабатывать тяжёлый истребитель F-111 с изменяемой стреловидностью крыла, единый для ВВС и флота, – напомнил помощник по национальной безопасности Макджордж Банди. – Возможно, он сможет решить проблему ПВО авианосных соединений, если оснастить его теми же ракетами, что и YF-12?

(Для US Navy разрабатывалась модификация F-111B, внешне отличавшаяся коротким радиопрозрачным обтекателем РЛС. Было построено 7 самолётов. Флот отменил программу, когда стало ясно, что F-111B слишком большой и тяжёлый, чтобы вести маневренный воздушный бой.)

– М-да, у красных трёхмаховые бомберы уже поступают в регулярные части, а мы только-только начали разрабатывать истребители, способные их перехватывать. Как всегда, – заметил JFK. – Полагаю, господа, скоростной высотный перехватчик на базе «Архангела» нам понадобится. Тем более, я тут слышал, что красные сделали новый сверхзвуковой дрон. Мистер Макнамара, вы читали Шекли? Так вот, цитируя этого талантливого автора, «вы бы для безопасности сконструировали что-нибудь для охоты на «Ястреба». На всякий случай, знаете ли».

Как и предложил президент, на переговорах по сокращению вооружений американская сторона поставила вопрос о сокращении по нулевому варианту аэробаллистических ракет с дальностью от 500 до 2000 километров. Для СССР этот вариант был невыгоден – воздушный старт ОТР «Темп-С» был уже отработан, пусть и не с бомбардировщика 3М, а с транспортных самолётов Ан-12. Впрочем, переговоры затянулись из-за разногласий по другим системам вооружений. 19 декабря 1962 года был осуществлён первый удачный, (5-й по счёту) испытательный запуск ракеты «Скайболт», но участь программы уже была решена. 23 декабря президент Кеннеди закрыл программу, перенаправив средства на разработку БРПЛ «Поларис» А3. (реальная история)

Британское правительство в этот период пересматривало свою концепцию применения ядерных сил. Программа создания БРСД «Blue Streak» была закрыта в связи с тем, что их пусковые позиции в Великобритании находились в зоне поражения советских БРСД. Для рассредоточенного базирования требовались слишком большие площади, которые невозможно было выделить на островах. Британское правительство делало ставку на «Скайболт», рассчитывая вооружить ими свои бомбардировщики «Вулкан», так как крылатая ракета собственной разработки «Blue Steel» не удовлетворяла британских военных по своим ТТХ, прежде всего – по дальности (240 км).

Отмена «Скайболта» вызвала нешуточный скандал в британском парламенте и стала впоследствии одной из главных причин отставки кабинета Гарольда Макмиллана. Великобритания вынужденно приняла на вооружение американские БРПЛ «Поларис», размещавшиеся на 4-х ПЛАРБ собственной постройки.

Несмотря на сильное давление военных, JFK не согласился пересмотреть ранее принятое решение по бомбардировщику XB-70 «Валькирия», оставив его в статусе экспериментального самолёта. Впрочем, одно изменение в программе всё же было – «Валькирию» решили попробовать в качестве «первой ступени» для аэрокосмического самолёта, создаваемого по программе «Dyna Soar». До первого полёта XB-70 было ещё далеко.

#Обновление 01.09.2019

2.

К оглавлению

На сессии Координационного Совета ВЭС, собравшейся в январе 1963 года в Будапеште, подводили итоги очередного отчётного периода. Главным событием оставалось объединение энергосетей СССР, Китая и Индии в рамках Единой энергосистемы ВЭС. Управляющий центр в Аксайчине был построен и введён в эксплуатацию в конце 1962 года, к нему уже подключили линии электропередач со всех трёх сторон. Аппаратура центра располагалась в защищённых подземных сооружениях, оборудованных в скальных выработках в горах, отделяющих Аксайчин от Индии. Энергосистемы остальных стран ВЭС присоединялись к советской и китайской энергосетям.

Торжественную церемонию по случаю начала функционирования ЕЭС ВЭС назначили после окончания сессии Координационного Совета. Спешить необходимости не было, так как система, фактически, заработала в тестовом режиме ещё в декабре 1962 года.

Созданный в 1960-м концерн «United Oil/Маслоэкспорт» за два года сосредоточил под своим управлением большую часть торговли всеми видами растительных масел на территории стран ВЭС и успешно развивал экспорт пальмового масла в Западную Европу. СССР, по предложенному тогда Хрущёвым плану, нарастил объёмы производства подсолнечного и топинсолнечного масла и экспортировал его в Китай и Индию, а из вырученных средств спонсировал закупки оливкового масла в Югославии и Албании. На полках советских продуктовых магазинов во множестве появились бутылки с оливковым маслом, причём по цене лишь немного выше подсолнечного масла, за счёт государственных дотаций (АИ). Задумка Первого секретаря сработала, потребление оливкового масла в стране постепенно возрастало. Министр здравоохранения Ковригина сообщила, что уже начало сокращаться количество сердечно-сосудистых заболеваний, а результаты ежегодной диспансеризации населения показывают заметное снижение уровня холестерина в анализах крови граждан, регулярно употребляющих оливковое масло в повседневной готовке.

(Мой терапевт всё время удивляется низкому уровню холестерина в анализах, когда прохожу диспансеризацию)

В результате народное хозяйство СССР, даже с учётом дотаций на оливковое масло, оказалось в немалом плюсе, только за счёт сокращения количества больничных и операций, связанных с сердечно-сосудистыми заболеваниями, даже не считая прямых доходов от экспорта масла в Индию и Китай, существенно превышавших объёмы дотирования.

Югославские и албанские специалисты из хозяйств, выращивающих оливы, помогали советским коллегам выращивать в южных районах страны оливковые сады. Совместно докладывая на сессии КС ВЭС о выполнении этой программы, Хрущёв, Тито и Лири Белишова, дополняя друг друга, впервые раскрыли более широко общий план Первого секретаря.

– Для выращивания олив в СССР подходят средняя и южная части Крыма, частично – Северный Кавказ, республики Закавказского экономического района-комбината, и часть Среднеазиатского района-комбината, если обеспечить там достаточное орошение, – Никита Сергеевич вывел через проектор на экран слайд с географической картой и показал лазерной указкой пригодные для выращивания олив районы. – При этом Средняя Азия имеет значительные трудовые резервы, хотя и не всегда достаточно квалифицированные для работы в промышленности. Зато для сельского хозяйства их квалификации вполне достаточно. Поэтому мы сейчас проводим в Средней Азии комплексную программу развития территорий, их терраформирование, путём ирригации и создания систем искусственного орошения.

В этом месте Первый секретарь сделал небольшое отступление и рассказал о проводящихся работах по орошению Голодной степи (см. гл. 07-18, эти работы проводились в реальной истории, хотя и не так организованно, как описано в АИ).

– Собственно, все эти работы по благоустройству Средней Азии являются составной частью общего плана преобразования природы, выполнение которого было начато ещё при Сталине, и будет продолжаться, возможно, даже не одно столетие, – пояснил Первый секретарь.

Первоначально предполагалось, что основной культурой, выращиваемой в Средней Азии, будет хлопок, культура стратегическая, используемая и в текстильной промышленности, и для производства бездымного пороха. Но с пороховым производством у нас наметились определённые успехи по части его изготовления из льна и конопли. В текстильную промышленность также пошло больше льна, конопляного волокна, хлопком египетские товарищи рассчитываются за поставки техники и помощь в строительстве Асуанской плотины, да ещё и бамбуковое волокно от наших азиатских и африканских союзников очень сильно потеснило хлопок. Всё производство постельного белья и носков у нас сейчас фактически перешло с хлопка на ткань из бамбукового волокна (АИ, начало процесса см. гл. 06-01). Для рубашек оно тоже вполне пригодно, в общем-то, такой тканью в большинстве случаев можно заменить обычную хлопчатобумажную ткань.

Поэтому было принято решение о расширении списка культур для возделывания в Средней Азии. Помимо хлопка, сейчас там выращиваются различные фрукты, начали сажать бамбук на волокно, и вот теперь начинаем осваивать выращивание олив. Конечной целью программы будет создание фруктово-оливкового пояса, протянувшегося от Крыма через Кавказ и далее через всю Среднюю Азию, – Никита Сергеевич ещё раз обвёл алым пятнышком лазерного луча гигантскую территорию, охватывающую всю южную часть СССР.

Трудовые ресурсы Средней Азии дешевле европейских, за счёт более низкой себестоимости мы рассчитываем в будущем потеснить западноевропейских производителей оливкового масла, но самое важное сейчас – полностью обеспечить советский народ этим полезнейшим продуктом.

В посадке и обучении уходу за оливковыми садами нам очень помогают югославские и албанские товарищи. Огромное спасибо товарищу Тито и товарищу Белишовой за помощь.

– Мы с удовольствием оказываем помощь Советскому Союзу, – добавил Тито. – Наконец-то и мы можем поделиться с советскими коллегами накопленным за столетия опытом и компетенциями.

– Советских коллег, конечно, приходится обучать возделыванию оливы, – дополнила Лири Белишова. – В этом деле, как в любой работе, есть свои тонкости, которые надо учитывать. Не всегда получается сразу и просто, нужно много терпения. Но вместе у нас всё получится.

Союзники по ВЭС немедленно заинтересовались советским опытом:

– Мы сейчас расширяем посадочные площади под сельхозкультуры на Калимантане и Сулавеси. В процессе приходится сводить лес, в том числе и бамбуковые заросли. Частично мы используем срубленный бамбук в строительстве, но его много и растёт он так быстро, что в несколько раз перекрывает наши потребности. Возможно, СССР будет заинтересован в покупке части этого бамбука, для переделки на волокно? – спросил Сукарно. – Мы могли бы частично рассчитаться им за советские поставки. А ещё, не могла бы советская сторона продать нам лицензию на производство бамбукового волокна? Тогда мы могли бы обеспечить качественными тканями немалую часть ВЭС.

– Да, это интересно. Полагаю, индийские промышленники тоже заинтересуются этим бамбуковым волокном, – добавил Неру. – Текстильная промышленность у нас традиционно была развита, хотя в своё время англичане причинили ей немалый урон. Сейчас мы восстанавливаем утерянные позиции на новом технологическом уровне, закупаем в СССР современные ткацкие станки. Полагаю, и технология производства бамбукового волокна нам пригодится.

– Тем более, что бамбук, по сути дела, сейчас растёт как сорняк, который приходится искоренять, прикладывая немалые усилия, – подсказал Такин Тан Тун. – Мы сейчас уже поставляем бамбук в СССР, но не хотели бы останавливаться на достигнутом. Возможно, индонезийские товарищи поделятся с нами своими технологиями использования бамбука в строительстве? Вместе с советскими и индийскими коллегами Бирма могла бы освоить производство каких-нибудь несложных изделий из бамбука, вроде стеновых панелей.

– У нас сейчас наметилась тенденция замены вредных пластиков на основе нефти полимерами естественного происхождения, производимыми из растительного сырья, – ответил Хрущёв. – Пластики на основе нефти разлагаются столетиями, а современное производство упаковки порождает горы мусора, который надо перерабатывать. Полимеры растительного происхождения перерабатываются обычными бактериями в естественной среде.

Помнится, мне на одной из выставок, посвящённых жилищному строительству, показывали уникальный биопластик, который делается из древесины (арбоформ см. 05-17 https://www.wikipro.ru/wiki/arboform-zhidkaya-drevesina/). Точнее, его делают из лигнина, отходов целлюлозно-бумажного производства. Этих отходов у нас миллионы тонн накопилось на полигонах ЦБК, и мы были уверены, что этих запасов нам хватит на десятилетия. Но, как только мы начали программу «Нечерноземье» – это у нас с 1960-го года выполняется программа по восстановлению плодородия почв на территориях Северной, Северо-западной и центральной части РСФСР, – Никита Сергеевич показал территории лазерной указкой на карте, – так у нас запасы лигнина начали убывать с невероятной быстротой, учитывая размеры посевных площадей, на которых приходится выкладывать лигнокомпосты.

В целлюлозно-бумажном производстве мы сейчас стали намного шире использовать коноплю, как быстровозобновляемый ресурс. Гектар конопли вырастает за 3-4 месяца и даёт в 4 раза больше целлюлозы, чем гектар леса, который растет минимум 5 лет. (https://nat-geo.ru/nature/plants/konoplya-novaya-neft/). Но она также очень востребована для производства бумаги и пластиков, за счёт своей естественной смолистости и волокнистой структуры. Поэтому мы уже сейчас начинаем беспокоиться о дополнении конопли другими быстровозобновляемыми ресурсами, которые могла бы использовать целлюлозно-бумажная промышленность. Кто знает, можно из бамбука бумагу делать?

– Конечно, в Китае бумагу из бамбука делают примерно с десятого века, – ответил Гао Ган. – Мы с удовольствием поучаствуем в этой программе и поделимся компетенциями, в обмен на технологию производства бамбукового волокна и биоразлагаемого пластика. (бумага из бамбука https://bamboopro.ru/bumaga).

– Думаю, мы с вами договоримся, товарищ Гао, – улыбнулся Хрущёв.

Ульбрихт, отклонившись назад, шёпотом перебросился несколькими фразами со своими референтами, а затем внёс предложение:

– Насколько я помню недавнее обсуждение антинаркотической конвенции в ООН (Слегка подправленная реальная история см. описание в 06-02), западные корпорации и проплаченные ими политики строили свою кампанию против коноплеводства, основываясь именно на наркотических свойствах конопли. Хотя в позапрошлом году их атаку удалось отбить, не думаю, что они так легко сдадутся и успокоятся. В случае с бамбуком им будет намного сложнее докопаться.

Предлагаю развернуть агрессивную рекламную кампанию против использования упаковки из пластиков на нефтяной основе, и одновременно начать рекламировать разлагаемые биопластики на базе этого самого... как там его... лигнина.

– Вот мне тут референты подсказывают, что в бамбуке содержание лигнина в среднем даже немного повыше, чем в конопле, – добавил Гао Ган. – Так что может получиться. Бамбук растёт быстрее конопли, и его масса с единицы площади тоже побольше будет.

– Тогда надо сразу побеспокоиться о комплексном использовании ресурсов, – заметил Косыгин. – Я этим вопросом тоже интересовался, и помню, что при производстве пластика из лигнина образуется довольно много сернистых газов. Они сами по себе являются полезным сырьём, скажем, для производства кислот и различных реактивов. Я хочу сказать, что если переходить на использование биоразлагаемых пластиков, то надо сразу предусматривать строительство предприятий замкнутого цикла. Из этого биопластика у нас начали делать отделочные стройматериалы, корпуса телевизоров и радиоприёмников, мебель и разные товары для дома, так что технологии создания замкнутого цикла у нас уже во многом отработаны.

– Тут ещё надо учитывать, что сколько бы мы не пропагандировали биоразлагаемые пластики, западные компании всё равно продолжат производить упаковку из пластиков на основе нефти, поскольку производственные мощности уже построены. Количество мусора будет расти, и с этим придётся что-то делать, – напомнил Ульбрихт. – Западная Германия у нас рядом, и мы видим, какие горы мусора вывозят на полигоны захоронения, скажем, из Западного Берлина.

– У нас уже несколько лет отрабатывается технология плазменного сжигания мусора, – ответил Хрущёв. – Можем поделиться. Тем более, на выходе получается синтез-газ, из которого можно делать диметилэфир, хорошее моторное топливо.

– А вот об этом хотелось бы узнать побольше, пожалуйста, – попросил Неру. – Мы вынуждены импортировать нефть, и у нас сейчас компартия проводит экологическую программу «Чистая Индия», по очистке городов и территорий от бытового мусора, благоустройству и озеленению. Мусора у нас хватает, и мы весьма заинтересованы в такой полезной технологии.

– Я дам поручение нашим учёным проконсультировать ваших специалистов и предоставить всю необходимую для принятия решения информацию, – ответил Первый секретарь. – Если мы можем сделать наш мир чище и удобнее для людей, мы должны это сделать. О вашей программе «Чистая Индия» я вас тоже хочу попросить поподробнее рассказать, после того, как мы товарища Тито и господина Папандреу послушаем.

Далее обсудили успехи Средиземноморского экономического партнёрства, о которых доложил Иосип Броз Тито. За два прошедших года грузооборот между странами-участниками вырос на 8-12%, были построены десятки контейнерных терминалов, модернизированы порты и железнодорожные станции. СЭП не концентрировалась на каком-либо одном или нескольких продуктах или проектах. Страны-участницы торговали всем ассортиментом своего традиционного экспорта. Рост доходов был результатом грамотной протекционистской политики в области налогов и таможенных пошлин, благодаря которой страны-участницы СЭП получали режим наибольшего благоприятствования.

– Сейчас мы наблюдаем устойчивый рост активности западноевропейских, прежде всего – итальянских, французских и испанских компаний, стремящихся перевести свои торговые отношения со странами СЭП в режим льготного сотрудничества, – рассказал югославский лидер. – Преимущество, как и было задумано, получают кооперативы, организованные прокоммунистическими объединениями и организациями.

Приглашённый на сессию Андреас Папандреу, избранный премьер-министром Греции вскоре после попытки переворота (АИ, см. гл. 05-12), рассказал о создании свободных экономических зон на греческих островах:

– Согласно условиям Кносского протокола, мы предоставили возможность трудоустройства на этих островах безработным из Италии, Франции и Испании. Хотя с испанцами сложнее, их приходится тщательно проверять через Коминтерн. После попытки переворота (АИ, см. гл. 05-12) мы обращаем намного большее внимание на политические взгляды иностранцев, въезжающих на греческую территорию.

В свободных экономических зонах мы начали освоение с обеспечения энергетической независимости. Закупили в СССР биореакторы, оборудование для планктонных ферм и технологию получения биотоплива из водорослей. Проблема в том, что острова Архипелага – это, практически, очень часто голые скалы с очень скудной растительностью. Плодородный слой на них исчез ещё в античный период. Тогда на островах интенсивно вырубали лес для строительства кораблей, и держали коз, которые выдергали всю траву, – продолжил Папандреу. – Теперь мы вынуждены восстанавливать плодородие почв при помощи отработанного шлама из биореакторов. Получающийся при этом синтез-газ по советской технологии переделываем на диметилэфир, а также получаем из водорослей растительный аналог дизельного топлива. Производить топливо на месте, из местных ресурсов, и получать электричество на генераторах во многих случаях выходит дешевле, чем возить нефть танкерами из Персидского залива и перерабатывать на НПЗ, а затем везти бензин и дизтопливо снова на острова.

Вторая задача – продовольственное самообеспечение. Тут нам очень пригодилась лицензия на советские вертикальные фермы. Свободное место на островах ограничено, поэтому все интенсивные технологии сельского хозяйства нам очень пригодились. Инсоляция в летний период в Средиземноморском регионе более чем достаточная, тепла тоже хватает, поэтому вертикальные фермы используются не как теплицы, а чисто как многоуровневые сооружения, в которых удобно выращивать урожай. К тому же фермы оборудованы советскими же агромостами, что позволяет сэкономить на сельхозтехнике.

Третья очередь освоения – производство стройматериалов из местных ресурсов. Хорошо, если на острове есть мягкий известняк, его блоки можно пилить на месте и строить из них дома. Песок для бетона можно добывать прямо в море. Хуже, если остров сложен в основном из твёрдых вулканических пород – гранита или базальта. Тут уже не обойтись без сборных домов и производства железобетонных конструкций.

Обычно к окончанию третьей очереди свободная экономическая зона выходит на стадию самообеспечения основными продуктами питания, топливом и электроэнергией. К этому времени обычно уже построены цеха и начинает работать основное производство – обычно – фармацевтическое, химическое, текстильное или механосборочное. Сырьё, комплектующие, конечно, привозные. На этом этапе расширяем привлечение иностранных трудовых ресурсов. На острова с удовольствием едут итальянцы и французы, для них это удобный выход, когда они не могут найти работу. Немало французов переехало на Архипелаг из Алжира и других колоний, после обретения независимости.

Преимущество получают квалифицированные рабочие, но таких едет относительно немного. Большинство переселенцев – люди, достаточно давно потерявшие работу, расставшиеся с иллюзиями и уже разуверившиеся в возможности вернуться на потерянный ранее уровень жизни. Мы организуем их в промышленные и сельскохозяйственные кооперативы, используя кооперативное движение как первую ступень коллективизации общественного сознания, и наблюдаем, как они вписываются в новое окружение. Получается своего рода фильтрация приезжающих по способности адаптироваться к коллективным условиям труда и кооперативной форме собственности. Тех, у кого получается лучше, можно продвинуть, те, кто не вписался, остаются на начальных позициях.

– Мы тоже принимаем иммигрантов из Италии и Франции, – добавил Али Сабри. – Сейчас в Египте проводится большая работа по переносу памятников культуры из зоны затопления водохранилища строящейся Асуанской плотины. Кроме того, мы одновременно ведём вторую очередь программы терраформирования пустыни – создание Новой долины, искусственно орошаемых сельхозугодий в низменности Тошка. Для этого проекта мы принимаем и неквалифицированных работников, в том числе – бывших сезонных рабочих.

Проект осуществляется с использованием последних наработок специалистов Александрийского университета и наших советских коллег. Пока озеро Насер не заполнено , основная ставка делается на подачу воды по трубам и системы капельного орошения. (Если это работает в Израиле, почему не будет работать в Египте?). Для прокладки труб и капельной ленты высокая квалификация работников не требуется, но мы предъявляем достаточно строгие требования к дисциплине. Алкоголиков и разного рода неадекватов высылаем обратно.

– Вы сказали, «капельная лента»? – переспросил Папандреу. – Это что такое?

– Пластиковая лента, обычно с лабиринтными каналами внутри, и микроотверстиями, по которой вода подаётся непосредственно к растениям. Позволяет экономить воду, в нашем жарком сухом климате это критически важно, – пояснил Сабри. – Ленту мы покупаем в СССР, в больших количествах. Она недорогая, но расходуется её много.

(Капельная лента https://sovelteh.ru/kakuyu-vybrat-i-kupit-kapelnuyu-lentu/)

– У нас сейчас быстро развивается химическая промышленность, производство различных пластиков, – добавил Никита Сергеевич. – Для нужд сельского хозяйства Среднеазиатского района-комбината был построен, в числе прочих, завод по выпуску капельной ленты. Раньше у нас в Средней Азии вода на поля подавалась по открытым каналам, даже без облицовки стенок. До 90 процентов воды уходило в песок и испарялось, не доходя до полей. Мы пробовали разные варианты, одним из относительно дешёвых оказались керамические канализационные трубы, покрытые глазурью. (http://stroyres.net/keramicheskie-materialyi/trubyi/kanalizatsionnyie.html см. ГОСТ http://www.vashdom.ru/gost/286-82/). По таким трубам вода подаётся к водораздаточной вышке рядом с полем, а от неё непосредственно к растениям вода идёт по капельным лентам. За счёт этого удалось сократить потери воды почти на 80 процентов, эта экономия окупает все затраты на ленту и на трубы. Ленту у нас покупает ОАР, Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Курдистан. Пришлось даже строить ещё несколько заводов по её производству. Тем более, что пластик на солнце стареет, ленту приходится периодически менять.

Первый секретарь не стал упоминать о том, что одним из постоянных покупателей капельной ленты был Израиль, где в многочисленных кибуцах быстро развивалось поливное земледелие с использованием капельного орошения.

– Ещё эта лента удобна тем, что заодно в воду для полива можно сразу минеральные удобрения подмешивать и подавать к посадкам, дозированно, строго в заданном количестве, индивидуально для каждого поля, – продолжил Сабри. – Агроном смотрит, каких микроэлементов растениям не хватает, и выписывает рекомендации. Это называется «точное земледелие», тоже советская технология, очень ценная в условиях пустыни.

По технологиям сельского хозяйства, озеленения пустыни и терраформирования мы широко сотрудничаем не только с СССР, но и с Саудовской Аравией, и со странами Персидского залива. У них сейчас реализуется большой проект «Arabia Felix», задачи перед нами и ими стоят сходные, и методы решения тоже применяются похожие.

О программе «Чистая Индия» собравшимся рассказал премьер-министр штата Керала Эламкулатх Мана Шанкаран Намбудирипад. Его небольшой штат, управляемый прогрессивным коммунистическим правительством, уже несколько лет первым внедрял все новшества, после чего компартия Индии продвигала их по всей стране. После смерти Генерального секретаря КПИ Аджой Кумар Гхоша в 1962 году Э.М. Шанкаран был избран следующим генсеком и совмещал партийную работу с должностью премьера. С Хрущёвым его связывали дружеские отношения. Никита Сергеевич каждый раз приглашал его на сессию КС ВЭС, зная, что премьер Шанкаран обязательно поддержит очередные его инициативы, если они будут полезны для Индии.

Так как индийско-китайского конфликта из-за Аксайчина не случилось (АИ, см. гл. 02-25), не произошло и раскола в КПИ. Э.М. Шанкаран оставался Генеральным секретарём, и Хрущёв не мог желать для КПИ лучшей кандидатуры на этом посту.

– Осуществлять программу «Чистая Индия» мы начали с санитарно-гигиенического просвещения населения, – рассказал премьер Шанкаран. – В школах врачи объясняли ученикам, что такое микробы, почему они живут там, где грязно, чем они опасны, почему нужно мыть руки, пить только чистую воду и держать в чистоте посуду. В качестве домашнего задания поручали объяснять это родителям и друзьям. Уже через два месяца статистика обращений в медучреждения показала, что количество желудочно-кишечных заболеваний и отравлений начало снижаться.

Был принят закон «О благоустройстве и озеленении городских территорий», сначала на уровне штата Керала, а затем на общегосударственном уровне. Санитарно-эпидемиологическую службу усилили, дали санитарным врачам более широкие полномочия. Ввели лицензирование предприятий общественного питания, санитарные книжки для продавцов пищевых продуктов и индивидуальных торговцев едой на улицах. Разумеется, столкнулись со множественными фактами коррупции, точнее – попыток подкупа санитарных врачей. Мы ожидали подобной реакции, поэтому сразу предусмотрели ротацию кадров и повторные проверки.

Следующим этапом собрали представителей мелкого бизнеса, живущих за счёт туризма, и пригласили на встречу нескольких туристов из разных стран. Специально выбрали тех, кто пострадал от расстройства желудка, от пищевых отравлений или от некачественной воды. Встреча получилась, прямо скажем, на грани скандала. Бизнесменов мы поставили перед выбором из нескольких вариантов. Либо мы вводим местный налог на бизнес, для найма и содержания штата уличных уборщиков из числа безработных. Либо закрепляем за каждым магазином или фирмой прилегающую к ней территорию и вводим ответственность за её чистоту. То есть, штрафуем, если на территории будет грязь и мусор. Кто и как будет его убирать – пусть бизнесмены решают сами.

Споров и ругани было много, но в итоге представители деловых кругов штата согласились на налог. В других штатах было по-разному, в нескольких местах, насколько я знаю, выбрали ответственность и штрафы, рассчитывая подкупить санитарных врачей. Иногда получается, но ротация проверяющих помогает.

Налог позволил не только нанять людей на уборку мусора, но и заняться озеленением улиц, благоустройством жилых кварталов. Как всегда, больше всего проблем было в кварталах старой и исторической застройки. Новостройки, там, где они есть, уже строятся с учётом принятых законов о благоустройстве городских территорий.

Следующая проблема – муссонный климат. Обычные газоны в период дождей попросту смывает. Укрепляем газоны георешётками, предусматриваем сразу ливневую канализацию и сток воды. Там, где всё сделано правильно – получается сохранить газоны, пока корни не разрастутся и не начнут держать дёрн.

Ещё одна проблема – вода. В Индии, да и везде в тропиках, сложно найти чистую питьевую воду. Большинство индийцев не могут позволить себе покупать воду в бутылках, как это делают туристы из Европы. Мы наладили производство простых водяных фильтров, перезарядку отработанных фильтрующих элементов и обучаем людей пить только кипячёную фильтрованную воду. К сожалению, в таких городах как Варанаси, жители вынуждены брать питьевую воду из загрязнённых рек. Бытовые фильтры и кипячение не всегда могут решить эту проблему.

Советские коллеги подсказали возможное решение. С вводом в строй Единой энергосистемы ВЭС ситуация с электроснабжением в Индии заметно улучшилась. Это позволило организовать в Варанаси станцию централизованной очистки воды с использованием метода электрогидравлического удара (эффект Юткина http://zaryad.com/2013/07/05/effekt-yutkina-gidroudar-ili-davlenie-v-sto-tyisyach-atmosfer-ot-korotkogo-elektroimpulsa/).

Таким образом, программа «Чистая Индия» является первой из осуществляемых в Южной Азии подобных программ, нацеленных на повышение уровня жизни населения за счёт улучшения условий проживания.

Наиболее интересный разговор в первый день сессии у Хрущёва и Косыгина состоялся в перерыве между заседаниями. В кулуарах сессии всегда происходило всё самое интересное, и этот раз не стал исключением. К советским лидерам подошёл Тодор Живков и, после обмена несколькими ничего не значащими предварительными фразами, поинтересовался:

– Никита Сергеич, Алексей Николаич, хочу узнать ваше мнение. Мы недавно обсуждали в ЦК БКП возможность вступления Болгарии в состав СССР на правах союзной республики. Как бы вы отнеслись к такому предложению? Мне представляется, что подобное объединение принесло бы много пользы и вашему и нашему народу. Советские граждане могли бы больше отдыхать на болгарских курортах, наша пищевая промышленность расширила бы поставки овощей и фруктов в СССР. Без задержек на таможне можно было бы поставлять не только консервированную продукцию, но и свежие овощи и фрукты.

Хрущёв с Косыгиным переглянулись. Серов предупреждал о возможности подобной просьбы с болгарской стороны. В «той» истории Живков обратился с этим вопросом не в лучшее время – в СССР в 1962-63 годах сложился дефицит продовольствия из-за засухи, что и послужило причиной отказа Хрущёва, высказанного в достаточно резкой форме: «Ещё и вас кормить...» Сейчас ситуация с продовольствием была существенно лучше, да и обратился болгарский лидер не в конце 1963 года, а в начале.

– Кхм... – Первый секретарь улыбнулся. – Непростой вопрос, товарищ Живков. Как обычный гражданин, Никита Сергеевич Хрущёв, я такое объединение могу только приветствовать. Как Первый секретарь ЦК КПСС – тем более. Но, как лидер страны, я должен учитывать, прежде всего, желания обоих народов – нашего и вашего, и множество разных нюансов и деталей, приятных и не очень. Мне представляется, что этот вопрос должен решаться на референдуме, как в Болгарии, так и в СССР. Наши народы должны высказать своё мнение. Решения подобного масштаба не должны приниматься ограниченной группой лиц. А ты что скажешь, Алексей Николаич?

– Безусловно, объединение с экономической точки зрения будет выгодно, прежде всего – для Болгарии, – поразмыслив, ответил Косыгин. – Для СССР тоже будет очень полезен доступ к болгарским курортам, расширение поставок плодоовощной продукции и прочих продуктов питания. Но я знаю, что в Болгарии, к примеру, существуют нерешённые межэтнические проблемы с мусульманским населением. Нам менее всего хотелось бы брать на себя их решение.

Второе: у Болгарии и СССР нет общей границы. Вроде бы мелочь, но при этом отсутствует приграничная торговля, связь возможна только по воздуху и морем, либо транзит грузов через территорию Румынии, что само по себе является фактором неопределённости. Для тех же туристов это серьёзное препятствие – многие боятся летать на самолётах, плыть на корабле – тоже далеко не всегда приятное удовольствие, кто испытывал морскую болезнь, тот в курсе, да и утонуть можно. Да и вопрос цены билета – на поезде обычно доехать дешевле, потому у нас в Крым и на курорты Кавказа из центральной части страны народ по большей части поездами ездит. А тут придётся с Румынией договариваться о транзите.

Третий момент: суверенитет – это такая вещь, которую легче потерять, чем вернуть. Сейчас болгарское правительство само определяет путь развития страны. В составе СССР болгарам придётся работать на благо всего Советского Союза. Вы уверены, что всем жителям Болгарии это понравится?

– Вот-вот, оно ведь как бывает? Сначала все вроде бы счастливы и довольны, а потом начинают накапливаться противоречия, и лет через пятьдесят уже раздаются крики: «Клятые москали нас оккупировали!» – добавил Никита Сергеевич. – Вот такого развития событий очень хотелось бы избежать.

– Я полагаю, такого не будет, – уверенно заявил Живков. – В конце концов, болгарский и русский народы были братьями ещё со времён Шипки...

– Это вы полагаете, а как оно через полсотни лет будет – нам предугадать не дано, – пояснил Косыгин. – Надо всё же отделять реальное мнение народа от официальной пропаганды.

– Поэтому я и говорю, что решать должны оба народа, болгарский и советский, на референдумах, – добавил Хрущёв.

– Я бы предложил вынести на референдум не просто вопрос об объединении, а предложил несколько вариантов, – сказал Косыгин. – Не надо сразу ставить вопрос ребром – «объединяемся или нет». Возможно, более правильным будет постепенное размывание барьеров и различий. Дальнейшее расширение безвизового режима для туристов, обмен по линии студенческих, школьных и прочих молодёжных организаций, возможность работы в СССР для граждан Болгарии и работы в Болгарии для граждан СССР. Возможность приобретения недвижимости для советских граждан в Болгарии и для болгар в СССР. Индивидуальное жилищное строительство у нас сейчас на подъёме, это направление может быть особо популярно с учётом курортного направления для советских граждан, а для болгар – как возможность работать в СССР не на правах гастарбайтера, а как полноценным гражданам, имеющим собственное жильё. И тут уже имеет смысл проработать вопрос возможности оформления двойного гражданства.

В общем, нужно разработать и предложить народам наших стран продуманную и сбалансированную программу постепенной интеграции, чтобы дать им возможность привыкнуть к изменениям. Это будет восприниматься в народе лучше, чем просто вхождение НРБ в состав СССР, скажем, с первого января будущего года.

– Пожалуй, поддержу, – согласился Первый секретарь. – Так или иначе, вопрос надо выносить на референдумы, у вас и у нас. При этом разработать программу интеграции, как предлагает Алексей Николаевич, предусмотреть варианты её расширения, а также и варианты сворачивания, на случай возникновения неразрешимых противоречий. Обязательно провести перед референдумами подготовительную кампанию в средствах массовой информации, чтобы народ к референдуму был подготовлен, чтобы каждый гражданин взвесил все «за и против», и осознанно для себя решил, нужно ему это объединение, или нет, и если нужно, то в какой форме?

Тодор Живков некоторое время молча размышлял, обдумывая предложения Косыгина:

– Звучит разумно, – признал болгарский лидер. – Вопрос действительно непростой, и торопиться с ним не следует. Уже хорошо, что в общем и целом присутствует взаимопонимание, и нет беспричинного неприятия.

– Да какое же может быть неприятие? – удивился Хрущёв. – Руку дружбы умные люди не отталкивают. Вот только надо учитывать, что народы и у нас и у вас состоят из отдельных людей, и далеко не все они одинаково умные. У нас, вон, бывает, что люди из города в деревню приезжают, идут на дискотеку, и там им морды бьют, из-за девушек, в основном. Такой уж культурный уровень у части населения. А тут вы предлагаете две страны объединить. Уровень культурных различий – несравнимый! Тут очень большая подготовительная работа понадобится.

– Тогда давайте поручим министрам иностранных дел договориться об организации составления этой программы интеграции, что предлагает Алексей Николаевич, – заключил Живков. – Уже в ходе её подготовки и проведения разъяснительной кампании в СМИ будут всплывать вопросы, требующие разрешения. На их примере можно будет судить о том, может ли состояться такое объединение, и как быстро.

– Указания товарищу Громыко я дам, – подтвердил Косыгин. – Он свяжется с болгарской стороной через нашего посла в Софии, и дальше уже договоримся обо всём по дипломатическим каналам.

#Обновление 08.09.2019

Ещё в 1956 году, когда концепция ВЭС только обсуждалась, естественным образом возник вопрос о возможной интеграции Альянса с другими межнациональными объединениями, уже существующими, как ОВД и Совет экономической взаимопомощи, и вновь создаваемыми. Академик Келдыш, как математик, предложил подходить к решению проблемы с точки зрения теории множеств, сослался на работы Георга Кантора и Рихарда Дедекинда, и даже наглядно продемонстрировал свою идею, пользуясь уравнениями теоретико-множественных операций, разработанными Дедекиндом.

– Применительно к международным объединениям это может означать, что если несколько стран, входящих в одну организацию широкого состава – в математических терминах – «множество А», одновременно входят в другую организацию, меньшей численности, вместе со странами, не являющимися членами первой организации, но поддерживающими с ними дружественные отношения – «подмножество Б», то к членам «подмножества Б», официально не входящим в «множество А», могут быть частично применимы отдельные льготы и преференции, доступные членам «множества А». Их представителей или лидеров можно приглашать на совещания руководства стран «множества А» и вовлекать в совместные проекты. Такой подход может стимулировать их в дальнейшем оформить вступление и членство в организации, обозначенной как «множество А», на постоянной основе.

Первый секретарь тогда изрядно впечатлился:

– М-да... Не зря говорят, что математика – царица наук. Вы, Мстислав Всеволодович, похоже, изобрели её новый раздел – «геополитическую математику».

– Математика действительно царица наук, а царицей математики Карл Фридрих Гаусс именовал теорию чисел, – подтвердил Келдыш. – Что до «изобретения» – отнюдь, я лишь показал, что математика может, до некоторой степени, решать и проблемы социальных и даже межгосударственных взаимоотношений.

– О как! Гаусс? А он разве ещё что-то изобрёл, кроме электромагнитной пушки? – удивился Хрущёв.

– Вообще-то да... – улыбнулся академик. – А вот как раз пушку он не изобретал, её назвали его именем уже позже, в честь того, что Гаусс вместе с Вильгельмом Вебером заложил основы математической теории электромагнетизма. Очень многие технические достижения нашего современного мира в той или иной степени основаны на работах Гаусса.

Первый секретарь вновь вспомнил этот исторический экскурс, когда Ульбрихт отчитывался о результатах первого года работы Восточно-Европейского промышленного пояса.

Руководители ГДР, Чехословакии, Польши, и Румынии находились под впечатлением успеха Югославии, принявшей участие в продажах в США игровых приставок (АИ, см. гл. 07-17). Отдельные партии приставок и микроЭВМ на процессорах 6502 уже продавались в Восточной Европе и расходились влёт, особенно микроЭВМ, ставшие очень популярными у студентов и преподавателей ВУЗов. На уровне ректоров институтов и университетов за эти микроЭВМ шла настоящая драка, поскольку ими оснащались компьютерные классы.

Уже через пару месяцев после начала продаж приставок Ульбрихт обратился к руководству СССР с просьбой помочь организовать производство процессоров 6502 и микросхем памяти в ГДР. Следом с аналогичными просьбами обратились президент Чехословакии Антонин Новотный, польский премьер Гомулка и венгерский лидер Янош Кадар. Маршал Тито тоже не остался в стороне, он с самого начала высказал желание не ограничиваться только сборкой электронных плат из готовых компонентов.

Новотный аргументировал свою просьбу вполне логичными аргументами:

– Сейчас в Чехословакии выпускается по советской лицензии ЭВМ «Сетунь». Она ещё долго может использоваться в качестве промышленного контроллера, но в целом эта машина уже устарела, и, к тому же, она ни с чем не совместима. Нам хотелось бы наладить производство компонентов современного уровня, из которых можно собирать компьютеры, соответствующие общепринятым требованиям и стандартам.

Просьба восточноевропейских партнёров вызвала бурные обсуждения в Совете министров СССР. Мнения высказывались разные, часто полярные, от «почему бы и не дать союзникам выпускать процессоры и микросхемы самим» до «не давать ни в коем случае, чтобы критическая технология не ушла на Запад».

Окончательное решение принималось на совещании Госкомупра. Председательствовавший на нём Хрущёв высказал своё мнение:

– Не давать, в расчёте, что технология не утечёт на Запад – глупо. Утечёт так или иначе. Американцы не дураки, а эту, как её... реверс-инженерию... никто не отменял. (НС имеет в виду «реверс-инжиниринг»). Напомню, что в Штатах уже выпускают микросхемы малой интеграции, и тот путь, что мы прошли за 8 лет, они вполне реально могут пройти лет за 10-15.

Второй аргумент: производственных мощностей СССР в любом случае не хватит, чтобы снабжать процессорами весь мир. Удержаться на гребне волны можно только одним способом – двигаться впереди неё чуть быстрее, чтобы иметь запас скорости для компенсации неизбежных в любом новом деле заминок и задержек. Постоянно разрабатывать всё новые и новые образцы, превосходящие старые. Место СССР среди стран Восточного блока – научно-технологический лидер, локомотив, который тащит всех остальных.

Сейчас товарищ Лебедев доводит до промышленного производства свою БЭСМ-6, которая, вероятно, станет стандартом совместимости на будущее, постепенно уменьшаясь в габаритах до нормальной персональной ЭВМ, где-то к 1980-85 году, одновременно набирая вычислительную мощность и объём памяти. Соответственно, надо отдавать союзникам и на экспорт и 6502, и «Уралы» товарища Рамеева. Для нас это – вчерашний день электроники, пусть они и будут востребованы ещё лет десять. А самим – двигаться дальше, задавая темп гонки и задирая планку. Своё производство 6502, конечно, не прекращать ни в коем случае, пока эти процессоры востребованы и приносят доход.

Я также напомню, что в производственных линиях используется немецкое и чешское оборудование, прежде всего – точная механика и оптика. Хороши же мы будем, если не поделимся в ответ своими наработками, тем более – уже не первой свежести.

Опять же, мы, я имею в виду все страны ВЭС, заинтересованы в максимальном количестве специалистов, обладающих компьютерной грамотностью. Чем больше у нас будет мальчишек и девчонок, научившихся пользоваться ЭВМ, тем больше подготовленных специалистов получит народное хозяйство через 10 лет.

После выступления Первого секретаря вопрос с лицензионным производством процессоров 6502 в Восточной Европе был решён положительно. И сейчас Вальтер Ульбрихт доложил о начале производства процессоров и прочих микросхем на комбинате VEB «Robotron», Новотный сообщил о начавшейся сборке микроЭВМ в Брно, а Тито рассказал о начале производства полного цикла в Белграде, от процессоров и микросхем памяти, до готовых микроЭВМ, блоков промышленных контроллеров и игровых приставок.

– Мы распределили роли между странами, объединившимися в Восточно-Европейский промышленный пояс, – пояснил Ульбрихт. – ГДР производит технологическое оборудование, электронные компоненты и управляющие ЭВМ для производства, а также обучающие ЭВМ для внутреннего рынка. Чехословакия и Венгрия собирают ЭВМ и приставки из готовых компонентов, при этом ЧССР также производит технологическое оборудование. Румыния и Болгария производят менее сложные компоненты, впрочем, болгарские товарищи неплохо развернулись с устройствами хранения данных. Наконец, Югославия сумела освоить производство полного цикла, что даже стало для нас некоторой неожиданностью.

Все вместе мы готовы наращивать производство микроЭВМ, полностью совместимых с советскими образцами, и через два года рассчитываем выйти на объёмы, достаточные для полной компьютеризации народного хозяйства стран Восточной Европы в течение 10-15 лет. Основными потребителями ЭВМ в ближайшее время будут система образования и обычные граждане, имеющие детей школьного возраста. Для семей школьников предусмотрены скидки при приобретении микроЭВМ.

Никита Сергеевич, услышав о скидках для школьников, только крякнул:

– Эк вы хорошо придумали! А вот у нас насчёт этого не догадались, – он повернулся к Косыгину. – Нет у нас, Алексей Николаич, европейской гибкости мышления. Вот кто мешал сразу сниженные цены предусмотреть, для школьников и студентов?

– Эту промашку легко исправить, – заверил Косыгин. – Объёмы производства микроЭВМ у нас наращиваются каждый месяц.

– Обязательно надо сделать сниженные цены для целевой группы покупателей, – настоял Первый секретарь. – Лучше мы сейчас часть прибыли недополучим, зато подготовим целое поколение людей с компьютерной грамотностью. Это в чистом виде инвестиция в человеческий капитал будущих поколений.

Не менее интересными оказались отчёты лидеров азиатских стран о развитии промышленности, прежде всего – о производстве компонентов для ЭВМ. Согласно принятому в 1960 году на зимней сессии КС в Дели решению, КНР, Индонезия, КНДР, Бирма, Индия подключились к процессу информатизации своего народного хозяйства и, при содействии специалистов из СССР, ГДР, Чехословакии и Болгарии, начали производить отдельные компоненты современных ЭВМ. Наибольших успехов добилась КНДР. Ким Ир Сен с едва скрываемой гордостью показывал на проекторе слайды с изображением ЭВМ БЭСМ-3М12 советской конструкции, полностью собранной и отлаженной в КНДР, хотя и с использованием советских микросборок.

– На этой ЭВМ, с помощью советских специалистов, мы запустили корейскую версию общегосударственной автоматизированной системы управления экономикой, – сообщил корейский лидер. – Она соединена с советской ОГАС и также планируется соединение с аналогичной китайской системой, как только она будет введена в строй.

– В КНР работа над китайской версией ОГАС идёт полным ходом, – дополнил Гао Ган. – Система будет работать на русском языке, точно так же, как она уже работает в КНДР, но будет выдавать двуязычную информацию, на русском и китайском, при этом на китайском информация записывается и отображается латиницей по системе пиньинь, разработанной в 1958 году товарищем Чжоу Югуаном. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Пиньинь)

– В наших планах – замкнуть, вслед за энергетическим, «информационное кольцо», соединив создаваемые системы ОГАС в КНДР, КНР, Бирме и Индии с советской ОГАС, а через неё – с аналогичными системами ГДР, Чехословакии, Югославии, Болгарии и других восточноевропейских стран, – продолжил Ким Ир Сен. – Помимо производства узлов для ЭВМ, мы также продолжаем развивать все прочие отрасли народного хозяйства, прежде всего – те, о которых мы беседовали в 1960-м с товарищем Хрущёвым (АИ, см. гл. 05-03). Из них особо отмечу сельское хозяйство и судостроение.

В сельском хозяйстве КНДР высокими темпами осваивает выращивание риса гидропонным способом в частично или полностью контролируемой среде, в том числе – на вертикальных фермах, в теплицах и на искусственных гидропонных рисовых «чеках». («чеками» в рисоводстве именуются затапливаемые поля, разделённые на квадраты и прямоугольники)

На вертикальных фермах также выращиваются овощи, фрукты, в стране успешно развивается животноводство, благодаря приобретённым у СССР интенсивным технологиям выращивания кормов.

В судостроении мы всё шире сотрудничаем с Индонезией, строим каботажные суда по заказам индонезийских компаний, переоборудуем в контейнеровозы для стран ВЭС подержанные танкеры. В целом народное хозяйство КНДР за последние два года получило мощный импульс развития, рост ВВП за 1962 год составил 6 процентов, рост производства по отдельным отраслям – до 11-12 процентов.

Успехи были и у остальных. Даже в Бирме освоили производство печатных плат на экспорт, по заказам из соседних Китая и Индии, о чём с удовлетворением доложил Такин Тан Тун. Но больше всех удивил и порадовал приехавший на сессию КС ВЭС в качестве гостя премьер-министр Сингапура Лим Чин Сион, сменивший в 1960-м застреленного Ли Куан Ю. (АИ, см. гл. 05-03). Сингапурский премьер рассказал о проводящихся в городе-государстве преобразованиях, в целом подобных тем, что планировал провести покойный основатель (см. там же).

– Мы ведём большое строительство социального жилья, чтобы обеспечить большинство граждан квартирами – рассказал Лим Чин Сион. – Это помогло создать новые рабочие места и, наряду с искоренением коррупции, повысило рейтинг правительства. Патерналистский подход помогает улаживать расовые и трудовые разногласия, налоговая политика привлекла иностранных инвесторов в области торговли и бизнеса.

Конечно, проводимая компартией модернизация Сингапура нравится не всем. Некоторые наши проекты общественного устройства, такие, как запрет на курение в общественных местах и продажу жевательной резинки, проверки общественных туалетов на предмет смыва, введение высоких налогов на владение автомобилями и государственные брачные агентства вызывают критику и насмешки в западной прессе. Однако, они помогают дисциплинировать и цивилизовать граждан, далеко не все из которых получили в детстве хотя бы какое-то воспитание. Нашей целью является повышение уровня жизни до высочайших международных стандартов развитых стран.

Он также рассказал о работе биржи:

– Сингапурская биржа, за счёт своего географического расположения работает в часы, когда биржи и банки западноевропейских стран и США закрыты. В это время работают только биржи Японии и Австралии, и сингапурская биржа упрощает перемещение их финансовых потоков, а также замыкает финансовые потоки со всего мира, что позволяет сделать финансовое обслуживание клиентов круглосуточным.

Шестьдесят процентов капитала компании, управляющей биржей, находятся во владении правительства Сингапура. Фактически, сингапурская биржа едва ли не единственная, являющаяся государственным предприятием.

Намного важнее было то, о чём Лим Чин Сион публично не сказал: государственное участие в управлении биржей позволяло Коминтерну получить доступ к информации, проходящей через её компьютеры, что позволяло собирать более чем конфиденциальные данные и использовать их при подготовке тайных операций.

После отчётного совещания состоялось голосование о приёме в ВЭС новых участников. Окончательно оформить своё присоединение к Альянсу решилась Польша. Владислав Гомулка, присутствовавший в качестве приглашённого, выступил с кратким заявлением, в конце которого передал просьбу о приёме в ВЭС председательствовавшему на встрече Яношу Кадару.

Вторым новым участником Альянса стала Конголезская конфедерация в составе Народно-демократической республики Касаи, Народной республики Конго и Республики Катанга (АИ). Присоединение Конго к ВЭС фактически ставило крест на дальнейших попытках международного империализма захватить контроль над этой богатейшей сокровищницей Африки. Выступивший на совещании президент НДРК Лоран Кабила пояснил:

– Мы с самого начала намеревались вступить в ВЭС, и ждали только разрешения кризиса вокруг Катанги. Сейчас, когда в Республике Катанга пришло к власти законно избранное демократическое правительство, у нас нет внутренних препятствий, чтобы присоединиться к Альянсу.

Далее на совещании обсудили возможности для дальнейшего развития сотрудничества. На этот раз с неожиданным и весьма интересным предложением выступил Иосип Броз Тито. Будучи «посвящённым», он имел доступ к присланным данным и часто присылал запросы в ИАЦ на предоставление политической и экономической информации. Именно Тито взял курс на организацию в Югославии современной промышленности электронных компонентов и элементной базы, и поддержал работу профессора Тихомира Алексича по созданию линейки ЭВМ ЦЕР (https://ru.wikipedia.org/wiki/ЦЕР_(компьютер)), уже значительно более совершенной конструкции, чем первоначально предполагалось. Пусть даже СССР делился только технологиями предыдущего поколения, они всё равно превосходили технологии западноевропейских стран и США, и по количеству выхода годных элементов, и по степени интеграции, и по используемому техпроцессу, так как в СССР с самого начала пошли по пути создания и использования высокочистых компонентов и материалов, а также максимального замещения микросхемами и микросборками дискретной элементной базы. (АИ).

На Тито произвела очень глубокое впечатление информация о НАТОвских бомбардировках Югославии. Для югославского лидера это стало серьёзнейшим потрясением, перевернувшим всё его мировоззрение. Реакция маршала была впечатляющей. Во многом пересмотрев свои взгляды, он стал фактическим создателем ВЭС, понимая, что в одиночку Югославия не сможет противостоять агрессии НАТО (АИ, см. гл. 02-10). Сейчас он стремился максимально усилить экономику страны. Югославия уже рассчиталась со внешним долгом, за счёт поставок на Запад дискретных электронных компонентов 1-2 поколения, произведённых на советском оборудовании и по советским технологиям. Во второй половине 50-х стоимость одного транзистора доходила до 30 долларов, т.е. электронные компоненты стоили буквально дороже золота – официальный курс доллара составлял $35 за тройскую унцию – 31 грамм.

Услышав в выступлении Ким Ир Сена о готовящемся объединении информационных систем стран Азии с советской ОГАС, маршал Тито предложил:

– Соединение управляющих информационных структур усилит нашу экономику и само по себе, но что, если воспользоваться им и ещё больше увеличить эффект, за счёт вовлечения средств населения?

– Это каким же образом? – тут же поинтересовался Хрущёв.

– Очень просто. В западных странах весьма развита торговля товарами народного потребления по каталогам, – пояснил Тито. – Насколько я помню, в СССР тоже работает организация, именуемая «Посылторг».

– Да, верно, – подтвердил Первый секретарь. – Причём наш «Посылторг» уже компь... компю... тьфу! Короче, уже работает под управлением ЭВМ.

– Вот именно! – улыбнулся Тито. – Я прошу вашего содействия в развёртывании похожей системы торговли во всех странах-участницах Альянса. В большинстве европейских стран система «товары-почтой» в том или ином виде уже существует и работает. Суть моего предложения – создать глобальную систему торговли по почте, доступную для всех потребителей из всех стран Альянса.

Основные проблемы в торговле по каталогам – поиск наиболее подходящего товара из множества сходных предложений, доставка товаров и доверие между продавцом и покупателем. По сути, сейчас либо продавец вынужден отправлять товар наложенным платежом, перенося нагрузку по оформлению расчётов на почтовых работников, которым эта нагрузка не приносит никакой выгоды, либо покупатель вынужден верить продавцу, которого он в глаза не видел.

Я предлагаю организовать межгосударственный банк, в котором каждый продавец – участник создаваемой системы торговли по почте, открывает счёт. Покупатель перечисляет деньги не напрямую продавцу, а в банк, где эти деньги задерживаются на срок доставки товара, а продавцу банк направляет уведомление об оплате. Получив уведомление, продавец отправляет товар. Покупатель, получив товар, уведомляет банк, что товар получен и его всё устраивает. После этого банк перечисляет платёж на счёт продавца и увеличивает рейтинг продавца, скажем, на единицу. Рейтинг будет публичным и регулярно обновляемым. Покупатель сможет ознакомиться с рейтингом, отправив телетайпный запрос, или просто по телефону. Тут в выигрыше окажутся обладатели советских мобильных телефонов последних моделей, в них уже встроен электронный телетайп.

Если же покупатель не получил товар, или получил его повреждённым, или недоволен качеством, он уведомляет банк о претензии, банк возвращает деньги покупателю и снижает рейтинг продавца, а покупатель вместе с письменной претензией сдаёт товар в пункт выдачи, который отправляет некондиционные товары обратно. Этот момент, впрочем, ещё требует дополнительной проработки. Суть в том, чтобы граждане любой страны ВЭС могли заказать товары из любой страны и получить их по почте или через специализированные службы доставки, например, если товар крупногабаритный.

Банк будет находиться под совместным управлением правительств стран-участниц Альянса, точно так же, как, например, Инвестиционный банк ВЭС. Дополнительным плюсом в этом случае является возможность вкладывать средства, находящиеся в банке, в различные проекты, причём, если предусмотреть механизм рефинансирования, то и не только в краткосрочные.

Никита Сергеевич тут же сообразил, что Тито, по существу, предлагает создать некий аналог AliExpress, с системой защиты покупателя, но работающий в более привычной и уже реализованной схеме торговли по каталогам, пока возможности и дороговизна ЭВМ не позволяют организовать полноценную систему электронной торговли. Он не сомневался, что югославский лидер ознакомился с описанием в присланных документах.

Присутствующие заинтересовались новой идеей, начали обсуждать, задавая маршалу уточняющие вопросы. На некоторые из них Тито отвечал кратко, на другие – более подробно, в отдельных случаях прямо признавал, что тот или иной момент ещё требуется осмыслить и продумать глубже.

Николай Константинович Байбаков, председатель Госплана СССР, включённый Первым секретарём в состав делегации, задал вопрос, который, как позже понял Никита Сергеевич, мог похоронить идею Тито в зародыше:

– Простите, товарищ Тито, но как такая торговля соотносится с плановой экономикой? Ведь здесь получается, что каждая страна будет вынуждена выпускать товары не только для удовлетворения спроса своего населения, но и для удовлетворения спроса населения всех остальных стран ВЭС? Мне кажется, вы пытаетесь взвалить на нашу промышленность непосильную ношу. И как прикажете такой спрос планировать?

Тито явно ждал подобного каверзного вопроса и готовился к нему:

– А как вы, товарищ... Байбаков, если не ошибаюсь, так? Как вы планируете спрос сейчас? Торговля и спрос вообще – явления достаточно хаотичные, особенно если речь идёт о торговле непродовольственными товарами. Если потребности в продуктах питания более-менее постоянны и прогнозируемы, в зависимости от потребного количества калорий и предпочтений национальной кухни, то любая торговля товарами длительного пользования – всегда содержит немалый элемент случайности. И с плановой экономикой торговля вообще плохо сочетается, так как неминуемо содержит в себе стихийный элемент рынка. Проблема в том, что, пока у нас производственные мощности не настолько развиты и автоматизированы, чтобы можно было отказаться от торговли и ввести распределение товаров по потребностям.

Если, к примеру, взять такие товары, как металлическая посуда или корпусная мебель, они в каждой семье могут служить десятилетиями и покупаются два-три раза в жизни. Вот, скажите нам, как вы спрос на металлическую посуду планируете? Всякие кастрюли, чайники, миски, вёдра, ковши? Вы ведь явно не вычисляете потребность в них, исходя из числа населения?

– Производство товаров длительного пользования мы обычно планируем по результатам торговой статистики, исходя из остатка на конец каждого месяца предыдущего периода, – ответил Байбаков. – То есть, поддерживаем общее количество товара в магазинах и на складах на таком уровне, чтобы не возникало дефицита. Невозможно предсказать спрос на такие товары заранее, даже если они недорогие. С одеждой и обувью много проще, там есть установленные сроки годности, исходя из которых можно вычислить интервал обновления гардероба среднего гражданина. У женщин мода каждый год меняется, это тоже упрощает планирование.

– Вот! То есть, вы исходите из торговой статистики, а она подаётся в обезличенном виде и совершенно не учитывает разницу спроса по отдельным видам товаров, – подчеркнул Тито. – При этом торговля по каталогам, с отправкой товаров почтой у вас вполне себе существует.

С чего вы взяли, что в случае организации упомянутой системы непомерно возрастёт нагрузка на промышленность? Все остальные страны ведь тоже продолжат производить свои товары и точно так же сделают их доступными для торговли по предзаказам. И их товары будут доступны для ваших покупателей.

Если же ввести торговлю по предзаказам, то у плановых органов появляется точная статистика по потреблению всех видов товаров, становится возможным прогнозировать спрос, выводить из продажи устаревшие и некачественные товары, не пользующиеся спросом, и увеличивать производство высоковостребованных товаров.

– Но фонды, сырьё, материалы – их как в такой системе планировать? – спросил Байбаков. – Тот же металл для посуды или древесно-стружечные плиты для мебели надо ещё произвести! Это тоже времени требует, заводы заказывают сырьё за год!

– Так в чём проблема-то, я не понимаю? – удивился Тито. – Кастрюли всех моделей и размеров из одного и того же металла делают, усреднённо – либо из алюминия, либо из нержавейки. Мебель, любую, делают из одного и того же MDF-пластика. Любой завод имеет свою конечную производительность, больше которой он произвести не может. Обеспечьте завод сырьём, исходя из его максимальной производительности. В конце отчётного периода учтите остатки по всем видам материалов. На следующий год планируйте, исходя из остатков и прогнозируемого роста спроса. Или вы привыкли свои предприятия на голодном сырьевом пайке держать? Чтобы сырья хватало в обрез для выполнения плана?

– У сырьевых производств тоже есть своя производительность, – пояснил Байбаков. – Тот же металл и пластик частично уходит на экспорт, бывают срочные зарубежные контракты, ради выполнения которых приходится отрывать фонды сырья от внутреннего потребления. Бывают периоды реконструкции предприятий, когда общее производство сырья снижается. Дефицит стали и других металлов мы только сейчас начинаем преодолевать, в том числе не только увеличением объёмов выплавки, но и путём расширения производства пластиков.

С внедрением ОГАС стало намного легче планировать объёмы производства товаров, из них выводятся потребные объёмы сырья и производственные мощности. Но сосчитать – это одно, а построить и произвести – совсем другое.

– На межгосударственном уровне металл и прочее сырьё – такие же товары, как и всё остальное, – ответил Тито. – Если ОГАС вычислила нехватку по тому или другому типу сырья, его можно закупить за границей, в обмен на свои товары или энергоносители, в вашем случае. Вы говорите о дефиците металла, и в то же время производите миллионами тяжеленные оцинкованные и эмалированные вёдра, молочные бидоны, тазы и прочую подобную бытовую утварь. Только посчитайте, какое количество металла расходуется на этот хлам, и какую экономию можно было бы получить от простой замены всего этого на дешёвые пластиковые аналоги.

– Мне предложение товарища Тито нравится, – встрял в обсуждение Хрущёв. – Во-первых, оно может помочь закрыть часть позиций, по которым наблюдается дефицит товаров, во-вторых, оно позволяет планировать более точно и конкретно, в третьих – позволяет привлечь лежащие мёртвым грузом в кубышках средства населения и инвестировать их в различные проекты.

Возражения товарища Байбакова существенны в деталях, но в общем случае плановому характеру экономики такая межгосударственная торговля не противоречит, учитывая, что она будет полностью контролируемой со стороны того же Госплана. Как верно заметил товарищ Тито, элемент хаоса и случайности в торговле присутствует всегда.

В конце концов, если мы заметим какие-то негативные тенденции, мы всегда сможем эту торговлю ограничить, поскольку она будет контролироваться на государственном уровне. В случае СССР речь об отмене монополии внешней торговли, разумеется, не идёт. Все поставки за границу будут производиться по квотам, определяемым с участием МинВнешторга и Госплана, но Госплану следует быть готовым к постоянной корректировке планов для предприятий, чья продукция будет востребована. Государственное управление банком даёт полный контроль над финансовыми потоками, обращающимися в системе.

Предлагаю такую систему торговли разработать и запустить в пробном режиме. В полной мере учесть все имеющиеся наработки всех участников. Я, со своей стороны, посоветуюсь с нашими специалистами по электронике, дам им задание сделать систему, которая будет наиболее эффективной. Я хоть и не специалист, но мне представляется, что строить какой-то единый выделенный международный центр для размещения ЭВМ этого проекта не нужно. По мере роста объёмов один общий центр всегда будет становиться узким местом, «бутылочным горлышком», которое всё тормозит.

Наоборот, надо опираться на национальные центры торговли по почте, где они уже есть, оснастить их ЭВМ, объединить в единую сеть и обеспечить их совместную работу. Ещё один момент, на который нужно обратить внимание – каталоги и представление информации в целом. Вопрос чисто технический – в каком формате удобнее доносить информацию о товарах до потребителя? Печать толстенных каталогов, которые быстро устаревают – не лучшее решение. Представлять информацию в электронном виде нам пока не позволяют недостаточные вычислительные мощности и высокая стоимость ЭВМ. Товарищ Тито, вы продумывали вопрос представления графической информации для потребителей?

– Я поставил эту задачу нашим специалистам, они проанализировали существующие возможности и дали свои рекомендации, – ответил югославский лидер. – Прежде всего, привычный формат печатного каталога, дорогого и неудобного при просмотре, предложили заменить на картотеку. Но карточку в этой картотеке предложили сделать в виде бумажного конверта, похожего на почтовый. На конверте указывается наименование продукции, адрес и телефон производителя, и служебная информация, необходимая для автоматизированного поиска. Думаю, лучше один раз увидеть, чем слушать моё не очень квалифицированное описание.

Тито достал из своей папки с документами конверт размером с почтовый, и пустил его по рукам. Конверт оказался непростой – в нём было вырезано окно, закрытое прозрачной плёнкой, в котором была видна цветная фотография товара. Когда образец карточки, переходя из рук в руки, добрался до Никиты Сергеевича, Первый секретарь открыл его и заглянул внутрь.

– Вот, Никита Сергеевич первым докопался до сути нашего предложения, – с улыбкой прокомментировал Тито.

В конверте оказался целый набор: пластинка прозрачного пластика по формату конверта, закрывавшая окно в бумаге, фотография товара – шкафа для одежды – с его кратким описанием и контактными данными производителя, на карточке размером с почтовую открытку. И несколько полосок киноплёнки, которую Никита Сергеевич тут же попытался просмотреть на просвет.

– Смотреть удобнее с помощью вот такого карманного устройства, – Тито вручил Первому секретарю складную штуковину, похожую на карманную лупу, но с матовой пластиковой рамкой с прорезями для плёнки. – Или же на обычном детском проекторе для диафильмов, но это уже в домашних условиях.

Хрущёв вставил плёнку в лупу для просмотра и посмотрел на свет, протягивая кадр за кадром. На плёнке, напоминающей диафильм, было подробное описание шкафа. На другой полоске плёнки он увидел дополнительные фотографии.

– Первоначально наши специалисты предложили использовать технологию микрофильмирования, – продолжил Тито. – В Штатах компания NCR – National Cash Register, в позапрошлом году (1961) выпустила на рынок микрофишер конструкции Карла Карлсона, позволяющий уместить более 100 страниц в виде сетки на одном листе плёнки размером 4×6 дюймов, то есть 100х150 миллиметров (https://habr.com/ru/post/418991/), вот на таком, – маршал достал из папки фотоплёнку размером с почтовую открытку.

Но оборудование для производства микрофильмов и устройства для их просмотра – это, скорее, техника для архивов и библиотек, чем для массового потребителя. Поэтому мы решили, что более правильно использовать дешёвую и доступную технологию диафильмов, а на микрофильмах и микрофишах можно рассылать более подробную информацию, вплоть до полных руководств по эксплуатации сложной техники.

Для размещения монохромного текста специалисты предложили использовать технологию везикулярных плёнок, разработанную компанией «Кальвар Корпорейшн» в 1956 году. В этом процессе не используются дорогие химикаты и дорогостоящая фотоплёнка на основе соединений серебра, применяется плёнка на терефталатной основе, имеющая многократно превосходящие, в сравнении с киноплёнкой сроки хранения. Проявка производится простым нагревом, сразу после экспонирования.

(https://ru.wikipedia.org/wiki/Везикулярный_процесс https://cyberleninka.ru/article/v/vezikulyarnye-plenki-v-mikrofilmirovanii)

– Ого! – Хрущёв тут же заинтересовался. – А цветные изображения таким способом сохранять можно?

– С цветными, как мне объяснили, имеются определённые сложности, – ответил Тито. – Требуется очень мощный источник света. Сейчас наши специалисты в Белграде экспериментируют, пытаясь разработать приемлемый по стоимости процесс получения цветных изображений. Ксеноновые лампы оказались не слишком удобными, сейчас у нас пробуют сделать аппарат на основе полученных от советских партнёров органических светодиодов (OLED, см. гл 05-17), но работа ещё далека от завершения.

– Получение цветных изображений таким способом нам весьма пригодилось бы, – заметил Ульбрихт. – Вы не возражаете, если специалисты ГДР примут участие в разработке?

– Мы своих специалистов тоже направим, – предложил Первый секретарь.

– Мы будем рады принять любую помощь, – заверил Тито. – Ещё кое-что важное. Обратите внимание, вся картотека выполнена в формате почтовых конвертов. Карточка или весь конверт могут быть отправлены потребителю почтой. Подготовка карточек, диафильмов, конвертов и прочих рекламных материалов – также прерогатива производителя или продавца. Государство в этом процессе участия не принимает.

Карточка продукта выполняется типографским или фотоспособом и несёт машиночитаемый бинарный код, содержащий полную копию текстовой информации, – югославский лидер указал на испещрённую точками полоску на открытке. Таким образом, в будущем всё содержимое таких картотек может быть быстро переведено в цифровой вид.

На современном этапе упрощённая картотека может быть создана только из таких вот карточек, даже без использования диафильмов. Но с диафильмами можно представить информацию для потребителя намного более полно.

Мы старались максимально приспособить систему для последующего перевода в электронный вид, и это позволило уже сейчас автоматизировать систему приёма заказов, – Тито показал на напечатанный на карточке цифровой код. – Это – единый уникальный номер товара в общей системе. Чтобы сделать заказ, достаточно позвонить на номер автоматической телефонной станции, и после сигнала набрать номер товара и номер банковского перевода на оплату заказа. Либо послать по телетайпу соответствующую датаграмму. Всё остальное система делает в автоматическом режиме – передаёт данные продавцу, а уже продавец может связаться с покупателем и уточнить детали комплектации, адрес доставки и прочие подробности.

Лидеры стран ВЭС ещё некоторое время обсуждали югославское предложение, рассматривая диафильмы и карточку, прикидывая и так и этак, как предложенная система вписывается в их собственные возможности и представления. В итоге было принято решение реализовать систему дистанционной торговли в виде, предложенном разработчиками, с некоторыми корректировками.

Советские производители ЭВМ и тут оказались в выигрыше. Мощности ЭВМ «Сетунь», производимой в Чехословакии и Китае по лицензии, не хватало для управления подобной системой. Был подписан контракт, по которому центры дистанционной торговли оснащались советскими ЭВМ. Этот вариант предложил Хрущёв, упирая на упрощение сопряжения центров между собой и необходимость работы по единому для всех протоколу. Программное обеспечение для неё разработали под общим руководством Виктора Михайловича Глушкова, на основе той же базы данных, что использовалась в ОГАС. Это обеспечивало полный учёт всей информации в нативном для ОГАС формате, и автоматизированное формирование регулярных отчётов об объёмах торговли, направляемых в ОГАС для ведения общего централизованного учёта.

Система дистанционной торговли была подключена к информационной сети ВЭС, пока состоявшей из серверов университетов, НИИ и вузов, а также плановых отделов различных уровней. Индивидуальное, причём медленное модемное подключение к сети было пока в основном у научных работников, обладателей недавно появившихся микроЭВМ, и использовалось ими для получения электронной почты и текстов научных статей. Модем сам по себе был недешёвым устройством. Система начала работать в тестовом режиме в конце 1963 года, обеспечив всем гражданам ВЭС возможность приобретения всего спектра потребительских товаров, производимых на всём экономическом пространстве Восточной Евразии, Индонезии и Конголезской Конфедерации (АИ).

Пункты приёма заказов в сельской местности организовали в клубах и в библиотеках. В городах к ним добавились тематические пункты приёма с ограниченным ассортиментом – в профильных магазинах. Картотека занимала немало места, и в таких пунктах были доступны её отдельные разделы. В магазинах одежды можно было заказать одежду, в обувных магазинах – обувь, в магазинах игрушек, соответственно, игрушки, и т. д.

Типовой пункт приёма заказов состоял из стенда «Товары – почтой», на котором вывешивались рекламные проспекты и фотографии новинок, шкафов с картотекой и стола с телефоном и подключенной к нему телетайпной приставкой. Вначале этим набором хотели и ограничиться, но потом оборудовали его типовой кассой и поставили «на хозяйство» кассира и товароведа-консультанта (АИ). Присмотр за картотекой был необходим, но ещё больше людям была необходима помощь, чтобы объяснить, как всё это работает. Тем более, что у многих граждан пока ещё было 4-7 классов образования, и для них набрать без ошибок длинную последовательность цифровых кодов было непосильной задачей.

Моментального взлёта ажиотажного спроса, которого опасались руководители Госплана, не произошло. Большинство населения, особенно в сельской местности, лишних денег не имело. Ещё сложнее было с менталитетом. Населению сложно было уложить в сознании, что «платить надо сейчас, а посылка с товаром придёт потом». «Посылторг» работал исключительно «наложенным платежом», т. е. расчёт за пришедший товар происходил в почтовом отделении при получении посылки. Ещё большее недоверие вызывала сама возможность заказать импортные товары, в прогнившей насквозь системе советской торговли всегда считавшиеся недоступным дефицитом, привилегией номенклатуры и приближенных к ней прихлебателей из самой системы торговли. А тут можно было свободно заказать, к примеру, мебель, бытовую технику и игрушки из ГДР, обувь и одежду из Чехословакии, и ещё массу прочих товаров, в том числе – из Индии, Индонезии и даже таких экзотических стран, как республики Касаи и Катанга. Немудрено, что у неизбалованного изобилием товаров советского покупателя подобный ассортимент вызывал глубокий скептицизм. Также останавливала необходимость платить за доставку товаров, которые из-за габаритов нельзя было отправить почтой.

Поначалу заказывали недорогие товары, не требующие предварительной примерки – детские игрушки, посуду, книги, дешёвый инструмент. Заказы делали, главным образом, люди, уже пользовавшиеся услугами «Посылторга» и более-менее представляющие, чего ожидать от этой, пока ещё несовершенной системы.

Несколько иначе дело обстояло с заказом советских товаров зарубежными покупателями. Прежде всего, командирам советской промышленности предстояло осознать тот невесёлый факт, что примерно половина производимых ею товаров народного потребления на внешнем рынке спросом не пользуются, так как они устарели ещё до начала их производства, и по качеству совершенно не соответствуют стандартам даже восточно-европейских стран, не говоря уже о мировых. Заказывали, главным образом, простые и надёжные товары, которые сложно испортить – недорогой ручной инструмент, постельное бельё, а также запчасти к автомобилям, мотоциклам и велосипедам советского производства, некоторые игрушки, вроде металлических и пластиковых конструкторов и кукол, радиоприёмники и проигрыватели грампластинок. Особым спросом, впрочем, пользовались мобильные телефоны, а позднее и микроЭВМ.

По мере привыкания населения к новому уровню сервиса объёмы заказов начали расти. Во многом сработало «сарафанное радио» – те, кто уже получил посылки с товарами, рассказывали о них знакомым, и передавали собственный опыт.

Первой легла почта, совершенно не рассчитанная на выдачу такого объёма посылок и бандеролей в почтовых отделениях. С доставкой в пути проблем не было – почта СССР и других стран ВЭС уже перешла на мультимодальные контейнерные перевозки, а вот выдача посылок покупателям оказалась узким местом. В городах пришлось организовать при части почтовых отделений пункты выдачи с расширенным штатом, и всё равно в конце рабочего дня там неизменно толпились очереди. В сельской местности было полегче, но штат почтовых отделений всё равно пришлось увеличить.

По мере наработки опыта эти неизбежные проблемы роста были постепенно преодолены. Учиться работать в новых условиях приходилось всем. Зато от нововведений и выигрывали все. Конечные потребители получили доступ к широкому ассортименту качественных товаров, производители расширили сбыт своей продукции, плановики обрабатывали ценнейшую информацию о структуре спроса и покупательских предпочтениях, а экономика стран Альянса в целом получила мощнейший импульс развития в виде неуклонно нарастающих финансовых потоков, проходящих через контролируемый правительствами стран-участниц банк СДТ.

#Обновление 19.04.2020

3.

К оглавлению

Очередное совещание НТС СССР по атомной тематике состоялось в феврале 1963 года. Совещание было расширенным, на него пригласили руководителей Главкосмоса и Главных конструкторов ведущих КБ по космической тематике. На рядовых совещаниях такого обычно не происходило, и присутствующие догадывались, что разговор будет серьёзный.

– Однако, кого-то бить будут, – заметил Сергей Павлович Королёв академику Келдышу перед совещанием. – Хорошо, если не нас...

Вначале, как обычно, были заслушаны отчёты по основным направлениям. Академик Александров доложил о ходе работ по строительству второй очереди Сибирской, Белоярской и Нововоронежской АЭС.

– Для этих и последующих перспективных АЭС Московским и Ленинградским отделениями института «Теплоэлектропроект» был разработан стандартизированный генеральный план постройки станции в виде нескольких автономных энергоблоков модульной конструкции. Обкатка основных принципов, используемых в генплане, была проведена ещё при строительстве первой индийской модульной АЭС «Куданкулам-1» (АИ, см. 07-02).

Согласно генплану, типовая промплощадка перспективных АЭС условно разделена на зону основного производства и зону общестанционных вспомогательных зданий и сооружений. Зона основного производства размещена в центре промплощадки и состоит из скомпонованных в единый строительный объём блочных модулей-энергоблоков. В состав каждого из них входят здание реактора с эстакадой транспортного шлюза, паровая камера, здание безопасности, вспомогательный корпус, здание управления, хранилище свежего топлива и твёрдых радиоактивных отходов, здание ядерного обслуживания, сооружение бытовых помещений привлекаемого персонала (ядерный остров), здание турбины, здание электроснабжения нормальной эксплуатации, здание водоподготовки с баковым хозяйством (турбинный остров), а также отдельно стоящие сооружения: вентиляционная труба, здание резервной дизельной электростанции системы аварийного электроснабжения с баками запаса дизельного топлива, сооружение блочных трансформаторов, бак запаса конденсата, насосная станция автоматического пожаротушения распылённой водой, с резервуарами запаса воды, блочная дизельная электростанция.

В данном случае, «модулем» является весь комплекс перечисленных сооружений, составляющих энергоблок. Такой подход позволяет более эффективно разделять строительство крупного энергетического объекта на этапы первой, второй очереди и т. д.

Особое внимание в проектах, разрабатываемых в рамках данного генплана, уделяется безопасности. Реактор и обслуживающие его механизмы и агрегаты на новых АЭС будут заключёны в двойную герметичную оболочку, защищающую окружающую среду от прорыва радиоактивных веществ. Предусмотрена также очистка воздуха от выделяющегося водорода.

– Вижу, у вас этот генплан хорошо продуман, – одобрил Первый секретарь. – По Сибирской АЭС чуть подробнее расскажите.

– Сибирская АЭС в Северске строилась изначально для наработки плутония, но затем была построена как двухцелевая – тепло реакторов используется для выработки электроэнергии и теплоснабжения жилых районов Томска и Северска, – доложил Александров. – Первый реактор ЭИ-2 введён в эксплуатацию в 1958 г, второй реактор – АДЭ-3 – в 1961 г, на этом было завершено строительство первой очереди АЭС. Ввод реакторов второй очереди – АДЭ-4 и АДЭ-5 планируется в конце этого года и в 1965 году соответственно. В дальнейшем, по мере исчерпания их ресурса, для электротеплоснабжения городов планируется построить замещающую АЭС с реакторами ВВЭР. («Замещающая» в реальной истории – Северская АЭС, планировалась к постройке с 2009 г, но ниасилили и перенесли на «после 2020 г»)

– Вот теперь понятно, – Никита Сергеевич сделал пометку в своём блокноте. – Так, со строящимися АЭС разобрались, что с перспективными? Какие дальше на очереди?

– Ленинградская и Кольская, а также плавающие АЭС для Крайнего Севера, – ответил Александров.

– Хорошо. С экспортным строительством что?

– Одно из основных направлений – Индия, сейчас строится вторая очередь АЭС Куданкулам и началось строительство второй АЭС в штате Раджастан. В Чехословакии вблизи посёлка Ясловске Богунице строится первая очередь атомной электростанции с тяжеловодным уран-ториевым реактором KS-150 совместной советско-чешской разработки.

– Уран-ториевый реактор? – удивился Хрущёв.

– Да, своей обогатительной промышленности в Чехословакии нет, поэтому в Институте теоретической и экспериментальной физики под руководством товарищей Алиханова и Владимирского для ЧССР был разработан проект тяжеловодного реактора, способного перерабатывать и уран-238 и торий, – пояснил Александров. – Строительство началось ещё в 1958 году, реактор изготавливает «Шкода», но работы идут довольно медленно, так как чешские товарищи строят всё в основном сами, привлекая наших специалистов главным образом для проектных работ и консультаций.

(В реальной истории реактор А1 типа KS-150 на АЭС «Богунице» был запущен только в 1972 г, после 14 лет постройки)

– С этим понятно, – Первый секретарь вновь что-то пометил в своём блокноте. – Что у нас со строительством завода «Атоммаш» в Волгодонске?

– В конце этого года рассчитываем сдать и ввести в эксплуатацию первую очередь корпуса номер 3, – доложил Александров. – Сразу после этого начнём строительство второй очереди и уже со следующего года начнём освоение построенных мощностей и выпуск основной продукции. Наращивать производство, вероятно, будем постепенно, в первый год рассчитываем изготовить 2-3 корпуса реакторов ВВЭР, с последующим увеличением до плановых 10 корпусов в год.

(В реальной истории завод «Атоммаш» строился с 1975 г, в период 1971-73 г строилась окружающая инфраструктура, в 1977 г было начато производство реакторов)

– Что с реакторами-ускорителями РУНА-Т в Северске и Челябинске? – спросил Косыгин.

– Челябинская РУНА работает в штатном режиме, нарабатывает оружейный плутоний из урана-238, – ответил академик Векслер. – Реактор в Северске в 1960-61 году перестроили, в настоящий момент он перерабатывает торий в металлический протактиний, который потом вне реактора в течение 1-2 лет превращается в чистый металлический уран-233. Первые партии урана-233 этим способом уже получены и отправлены на комбинат «Маяк», где из полученного урана-233 собраны ядерные инициаторы для термоядерных боеприпасов. В настоящее время готовится проведение подземных испытаний на Новой Земле, для оценки параметров заряда и выхода радиоактивности.

Косыгин одобрительно кивнул, тоже ставя пометки у себя в документах.

– Проведены подземные испытания заряда для проекта товарища Челомея, – доложил, в свою очередь, академик Щёлкин, имея в виду ядерно-импульсный планетолёт. – Результаты получены положительные, но для полного приближения к условиям эксплуатации необходимо провести испытание в открытом космосе, на отлётной траектории.

– Что вам для этого нужно? Какой носитель? – спросил Косыгин. – Сергей Палыч, помогите коллегам, пожалуйста.

– Помогу, конечно, – кивнул Королёв. – Проблема в том, что нужен средний носитель «Днепр» с разгонным блоком, чтобы вывести построенный товарищем Челомеем демонстратор на отлётную траекторию. Там одна плита трёхметрового диаметра весит пять с половиной тонн, – пояснил Главный конструктор. – Демонстратор относительно несложный – плита с датчиками температуры и акселерометрами, устройство для поочерёдного выброса трёх зарядов, водяной экранирующий бак, амортизированный корпус, аппаратура командной радиолинии и телеметрии. Нам надо эту штуку за пределы внутреннего радиационного пояса хотя бы вывести, а дальше она уже своим ходом улетит.

– Желательно, чтобы американцы эксперимент не засекли, – заметил Хрущёв.

– Мы это учитываем. Конечно, для надёжности надо бы отправить аппарат к Луне и произвести подрыв над невидимой стороной, но тогда будет сложно за ним следить. Поэтому запустим его прямым пуском, без выхода на опорную орбиту, а время старта и направление рассчитаем так, чтобы аппарат находился вне зоны видимости американских постов слежения, – пояснил академик. – Тут нам товарищ Келдыш уже пообещал помочь с расчётами.

– Надо залегендировать аппарат под очередную лунную АМС, – подсказал Хрущёв.

– Мы, собственно, так и собирались сделать, – ответил Челомей. – Заряды там небольшой мощности, по 5 килотонн, обычные инициаторы для термоядерных боеприпасов. «Карусели» нет, три заряда уложены в трубу и будут выбрасываться один за другим. Сам аппарат достаточно лёгкий, по меркам атомно-импульсных космических аппаратов, поэтому мы ожидаем, что он разгонится до достаточно высокой скорости, возможно, до нескольких десятков километров в секунду. Хотя, конечно, взрыв в вакууме не так эффективен, как взрыв в атмосфере.

– Так это... Если он такую скорость наберёт... – тут же прикинул Первый секретарь. – Может, на него какую-то научную аппаратуру поставить? Чтобы попутно какие-то исследования провести?

– Мы думали о попутном перехвате кометы, – ответил академик Келдыш. – Это, пожалуй, наиболее скоростная цель из доступных нам. Но тут всё упирается в скорость разгона. Мы ожидаем, что демонстратор будет двигаться с очень большим ускорением, из-за своей малой массы, и научная аппаратура таких перегрузок не переживёт. Ну, и комету подходящую пришлось бы ждать слишком долго, они же не каждый месяц пролетают, такие, которых вообще можно перехватить.

– Всё радиооборудование и так пришлось делать на стержневых радиолампах, с учётом возможного воздействия радиации, и целиком закатывать в блоки компаунда, размещённые внутри контейнера с тройной амортизацией, – добавил Челомей. – И всё равно нет полной уверенности, что аппаратура переживёт такой разгон.

– А как же вы тогда собираетесь космонавтов на таких кораблях отправлять? – удивился Никита Сергеевич.

– Полноразмерный планетолёт будет намного тяжелее, и разгоняться будет с меньшим ускорением, – пояснил Челомей.

– Так, ясно. Эксперимент проводите обязательно, давно пора. С нетерпением будем ждать результатов. А сейчас, – Первый секретарь перевернул страницу блокнота. – Прошу собравшихся заслушать информационное сообщение товарища Ивашутина.

Учёные и конструкторы переглянулись, сдержанно обмениваясь краткими репликами. Руководители разведывательных служб на совещаниях НТС выступали не часто, хотя обычно присутствовали. Генерал Ивашутин поднялся и начал доклад, поглядывая в лежащую перед ним папку с документами.

– Товарищи! Наша организация считает необходимым обратить ваше внимание на разработки вероятного противника по тематике ядерных ракетных двигателей. Данная тема в США начата разработкой в 1955 году, после 8 лет предварительных теоретических научных исследований. Основные направления вы, безусловно, уже знаете – это создание собственно ядерного ракетного двигателя в рамках программы «Ровер», и разработка крылатой ракеты-бомбардировщика с ядерным воздушно-реактивным двигателем по программе «Плуто». Второй проект у нас менее известен.

К реализации обоих проектов подключены такие мощные научные центры, как атомная лаборатория в Лос-Аламосе. Финансирование обеих программ к концу 1960 года составило более 135 миллионов долларов, а на период 1961-62 года было выделено ещё 95 миллионов долларов. Причём вероятный противник вкладывает много средств не только в непосредственную разработку двигателей, но и в строительство научной и испытательной базы для проведения экспериментов на атомном полигоне Джаскасс-Флэтс и в Лос-Аламосе.

В июне 1958 года на заводе в Альбукерке был собран разработанный в Лос-Аламосе реактор «Kiwi-A». По имеющимся у нас данным, активная зона реактора была собрана из плоских тепловыделяющих элементов с топливом высокой степени обогащения – 90% по урану-235. Через них прокачивался газообразный водород, нагреваясь в процессе до 1900 Кельвинов. В центре реактора находились 13 управляющих стержней. В качестве замедлителя использовалась тяжёлая вода.

Первое испытание реактора состоялось 20 июня 1959 года на полигоне Джаскасс-Флэтс. После физического пуска реактор проработал на малой мощности около 5 минут. 1 июля было проведено второе испытание, в ходе которого была достигнута расчётная температура водорода. После испытания реактор был разобран для дефектации, радиохимических и металлургических исследований.

Активность продуктов выхлопа была невысокой, её максимум был отмечен на расстоянии 1,6 километра от стенда, и измеренные показатели радиации были настолько малы, что никаких ограничений на работу в зоне максимального выпадения радиоактивных продуктов не вводилось.

Вслед за первым реактором были разработаны «Kiwi-A1» и «Kiwi-AIII», испытанные на расчётной мощности в течение около 15 минут, первый – 8 июля 1960 года, второй – 19 октября того же года. На этом первый этап программы «Rover» был завершён, и исследователи приступили ко второму этапу – испытаниям реакторов «Kiwi-B», уже более приближенных по конструкции к лётному варианту.

Плоские ТВЭЛы в этих реакторах были заменены на полые шестигранные, а в качестве замедлителя вместо тяжёлой воды использовалась окись бериллия. Испытания первого реактора «Kiwi-B-1А» успешно начались 28 июля 1961 года. 7 ноября в ходе испытаний из-за неисправности клапана в реакторе произошёл взрыв водорода, в результате получили травмы 9 человек. Испытания первого реактора 2-й серии завершились 7 декабря 1961 года. В ходе последнего пуска было отмечено разрушение активной зоны и выброс части ТВЭЛов наружу через сопло. Реактор пришлось остановить из-за утечки водорода.

Второй реактор этой серии «Kiwi-B-1В» был впервые испытан на 60 процентах мощности 1 сентября 1962 года, но испытание было признано полностью неудачным из-за разрушения активной зоны и выброса обломков ТВЭЛов наружу через сопло. Также была значительная утечка водорода. Испытания были прерваны.

Ещё один тест был проведён через 3 месяца, 30 ноября прошлого (1962) года, на реакторе «Kiwi-B-4А». Его конструкция была изменена для более надёжного крепления ТВЭЛов. Это испытание тоже пришлось прервать досрочно, из-за появления сильной вибрации внутри реактора и появления вспышек пламени в выхлопной струе. Предположительно, вспышки были связаны с выбросом обломков теплоизоляции активной зоны из реактора.

На сегодняшний день более подробными сведениями мы пока не располагаем. Спасибо за внимание, товарищи.

(Все факты и даты из «доклада» – полностью реальные, см. Ю.Г. Демянко «Ядерные ракетные двигатели» стр. 9-11)

Ивашутин закончил доклад и сел на своё место.

– Спасибо большое, Пётр Иванович, – поблагодарил докладчика Первый секретарь. – Как видите, товарищи, американцы не дремлют и вовсю по этой теме работают, – продолжил он, оглядывая собравшихся. – Мне бы очень хотелось узнать, как обстоят дела по этому направлению у нас.

Учёные и разработчики переглянулись, затем Виталий Михайлович Иевлев сказал:

– Видимо, я начну, как ведущий разработчик по теме, а вы, коллеги, – он оглядел присутствующих, – дополняйте каждый по своей тематике.

– Давайте так, – согласился Косыгин.

– Не возражаю, – подтвердил Хрущёв.

– Итак, после принятия в конце 1953 года основополагающих решений о том, что мы вообще будем разрабатывать атомные двигатели для космоса, в течение 1954-55 года мы продолжали заниматься теоретическим обоснованием концепции ядерного ракетного двигателя. В этом нам очень помогли материалы, передаваемые компетентными органами. В некоторых источниках содержались даже конкретные технические решения, на поиск которых обычными экспериментальными и расчётными методами понадобились бы годы исследований. Также напомню, что до начала экспериментальных работ в 1955 году американцы вели теоретические исследования в течение 8 лет, которых у нас, сами понимаете, не было.

В 1956 г после совещания в Кремле был принят ряд очень важных правительственных документов, прежде всего – постановление от 22 ноября 1956 г, предписывавшее начать создание ядерного ракетного двигателя для баллистических ракет и космических кораблей, и определившее Главным конструктором ракеты товарища Королёва, Главным конструктором двигателя – товарища Глушко, и Главным конструктором реактора – товарища Лейпунского. Наш коллектив является непосредственным исполнителем по данной тематике.

– Ещё до выхода этого постановления, с сентября 1956 года на факультете авиадвигателей МАИ были организованы группы для подготовки специалистов по новому направлению, – вставил академик Келдыш. – Подготовка студентов по аналогичным специальностям была также организована в Московском физико-техническом институте и в МВТУ имени Баумана.

– ОКБ-1 во втором квартале 1957 года подготовило отчёт «Предварительные результаты исследования перспектив ракет дальнего действия», по результатам проведённой 8-месячной работы, где была дана положительная оценка перспектив разработки космических кораблей с ядерными двигателями, – доложил Сергей Павлович Королёв.

– В период 1956-57 года мы определились с основными направлениями исследований – твердофазный ЯРД на ближайшую перспективу, как более легко реализуемый, и газофазный ЯРД – на более отдалённую, – продолжил Иевлев. – Первый вариант, по нашим расчётам, с водородом обеспечивал удельный импульс порядка 850-900 с, второй – до 2000 с, но для создания газофазного ЯРД предстояло решить множество технических проблем в самых разных областях. Поэтому мы пока сосредоточились на отработке первого варианта и начали строительство стендового комплекса для проведения натурных испытаний.

В то время, как американцы взялись сразу отрабатывать конструктивные решения на действующих реакторах, мы взяли за основу принцип максимальной поэлементной отработки узлов будущего двигателя на электротермических и плазмотронных стендах, то есть, ТВЭЛы, конструкция реактора и проточной части двигателя отрабатывались по отдельности, и даже в разных организациях.

Основными отличиями используемого у нас подхода является конструктивное объединение ТВЭЛов в тепловыделяющую сборку, гетерогенная конструкция реактора, в которой ядерное горючее конструктивно отделено от рабочего тела, и поэлементная отработка всех элементов конструкции.

30 июня 1958 года было подписано ещё одно Постановление, детально определившее этапы и сроки выполнения работ. Этим документом десятки научных, проектных конструкторских, строительных, монтажных организаций были подключены к нашей тематике в качестве смежников и соисполнителей, что позволило построить широкую научно-производственную кооперацию. Общее научное руководство возлагалось на академиков Келдыша, Курчатова и Королёва.

Согласно этому постановлению в ОКБ-1 под общим руководством товарища Королёва, в ОКБ-456 под руководством товарища Глушко, и в ОКБ-670 под руководством товарища Бондарюка были проведены проектно-конструкторские работы по определению облика ракеты с ЯРД.

– В рамках обсуждаемой темы ОКБ-1 были разработаны эскизные проекты одноступенчатой ракеты ЯР-1 и двухступенчатой ядерно-химической ракеты ЯХР-II, – с этого места общий доклад разработчиков продолжил уже Сергей Павлович Королёв. – В обоих проектах при расчётах использовался проектируемый ЯРД с тягой 1400 килоНьютонов. В проекте ЯР-1 он был единственным двигателем, ракета разрабатывалась как баллистическая. В проекте ЯХР-II боковые блоки первой ступени ракеты предполагалось оснащать обычными двигателями, а на центральном блоке установить ЯРД. При стартовой массе 850-880 тонн такая ракета по расчётам могла бы выводить на низкую орбиту 35-40 тонн.

– 35-40 тонн? Гм... – Первый секретарь что-то записал себе в блокнот.

– Эскизными проектами двигателей занимался коллектив ОКБ-456 товарища Глушко. Валентин Петрович, твоя очередь отдуваться, – усмехнулся Королёв.

Глушко спокойно принял «эстафету отчётности»:

– Коллективом ОКБ-456 были разработаны несколько эскизных проектов твердофазных ЯРД. Мы начали работу в 1956 году, и к 1959 году разработали проекты двигателей РД-401 с водным замедлителем нейтронов, и РД-402 с бериллиевым замедлителем. Оба двигателя рассчитывались на тягу в пустоте порядка 1680 килоньютонов – те самые 1400 килоньютонов на старте, которые только что упоминал Сергей Павлович. Рабочим телом предполагался жидкий аммиак, расчётный удельный импульс – 428 секунд.

По рекомендации ОКБ-1 в качестве рабочего тела в следующих проектах использовался жидкий водород, что позволило в эскизном проекте РД-404 1962 года уже заложить расчётную тягу 2000 килоньютонов при удельном импульсе 950 секунд. В настоящее время у нас разрабатывается эскизный проект двигателя РД-405, с тягой 400-500 килоньютонов, с реактором, использующим замедлитель из гидрида циркония и бериллиевый отражатель. Эти разработки ведутся по техническим заданиям от ОКБ-1, полученным в середине 1959 года.

– Но это пока только эскизные проекты, без какой-либо реальной проработки «в железе»? – уточнил Косыгин.

– Пока да, поскольку с реактором у товарищей атомщиков ещё не всё получается, – подтвердил Глушко. – Однако, в ходе работы над этими проектами были исследованы и обоснованы многие специальные вопросы, например, использование гетерогенных реакторов с твёрдым замедлителем и отражателем, замкнутая по газовому тракту система привода турбонасосного агрегата, принцип рулевого управления путём качания двигателя в кардановом подвесе, используемый сейчас на Р-9 и «Союзе-2.3» тоже был впервые исследован в ходе работы над РД-401 и РД-402, многосопловая конструкция двигателя, позволяющая значительно сократить его продольный габарит.

Однако, нам представляется более перспективным сосредоточить усилия на разработке газофазного реактора, позволяющего получить намного более высокие удельные характеристики, – Глушко закончил свою часть доклада.

– Вот по этому поводу я свои соображения выскажу попозже, – Первый секретарь сделал пометку в своём блокноте.

Услышав окончание доклада Глушко, Никита Сергеевич понял, что именно это решение бросить разработку твёрдофазного ЯРД в погоне за намного более высокими характеристиками газофазного стало одной из причин, по которым не осилили ни то, ни другое.

– Кто следующий? Михаил Макарович?

– ОКБ-670 тоже разработало несколько эскизных проектов ЯРД, с твердофазным реактором и аммиачно-спиртовой смесью в качестве рабочего тела, – коротко отчитался Михаил Макарович Бондарюк. – В настоящее время, по рекомендации ОКБ мы в наших проектах перешли с аммиака на водород, так как аммиак не позволяет получить достаточно высокий удельный импульс. На водороде УИ получается примерно вдвое выше.

– Проведённые совместно ОКБ-1 и НИИ-1 исследования показали, что наиболее перспективным направлением повышения эффективности тяжёлых носителей является создание двухступенчатых ракет с ЯРД на второй ступени, – продолжил вслед за ним академик Келдыш. – Применение ЯРД обеспечивает увеличение массы при выводе на околоземную орбиту в 2-2,5 раза, при доставке груза на Луну – на 70-95 процентов в сравнении с применением кислород-водородных ЖРД, и при подготовке пилотируемой экспедиции на Марс применение ЯРД в конструкции носителя и тяжёлого межпланетного корабля снижает количество груза, выводимого на орбиту, на 40-45 процентов.

Дальнейшая работа по теме тормозилась недостаточно развитой промышленной базой по производству жидкого водорода. В связи с этим товарищами Королёвым, Глушко, Александровым, Бондарюком, Кувшинниковым и мной 27 сентября 1960 года было направлено письмо присутствующим здесь товарищам Устинову, Рудневу и Неделину. В нашем письме мы указали на техническую реальность создания ракеты с ядерной двигательной установкой, использующей в качестве рабочего тела жидкий водород. Так же в письме мы указывали на необходимость создания в стране в кратчайшие сроки промышленного производства жидкого водорода. Тем более, что в результате последних нововведений в сельском хозяйстве газообразный водород и метан в больших количествах производится по всей стране (АИ частично). Мы также просили всемерно форсировать работы по расширению стендово-испытательной базы для отработки ядерных двигателей.

(Все вышеперечисленные события и мероприятия – полностью реальные и были проведены в указанные сроки. Дальнейшие события по тексту – также реальные, но с небольшим сдвигом по времени действия.)

– Первая очередь стендов и сооружений испытательного комплекса «Байкал-1» на Семипалатинском полигоне была построена в период 1956-60 года, – Виталий Михайлович Иевлев снова подключился к докладу. – С 1959 года мы начали проводить опытные работы и испытания отдельных тепловыделяющих сборок на опытном реакторе ИГР. Начальные периоды работы ТВС были очень краткими – не более 30 секунд после выхода на рабочую температуру. Через сборку прокачивали водород, замеряли его параметры на выходе, после чего реактор останавливали, сборку выдерживали в хранилище для снижения радиоактивности, после чего разбирали дистанционным способом, с помощью управляемых человеком манипуляторов, и изучали.

К концу 1960 года был построен первый герметичный стенд с газгольдером, позволяющий увеличить время прогона и расход водорода. С увеличением длительности рабочего цикла начали выявляться самые различные проблемы – из области материаловедения, металлургии, теплотехники, прочности, вибрационной и радиационной стойкости применяемых материалов, а также – трудности с используемой испытательной и измерительной техникой. Проблемы эти постепенно решались и продолжают решаться. В настоящее время достигнута продолжительность работы единичной тепловыделяющей сборки около получаса, и есть конструктивные возможности нарастить длительность до 1 часа.

Параллельно под руководством товарища Лейпунского в Обнинском физико-энергетическом институте был разработан опытный реактор ИВГ, уже на 30 тепловыделяющих сборок. На полигоне для него параллельно уже строился комплекс всех необходимых зданий и сооружений, поэтому с 1962 года мы начали первые эксперименты на реакторе.

(В реальной истории разработка реактора ИВГ была начата с технического предложения, внесённого в 1965 г. Комплекс стендов и сооружений был построен к 1972 году, в этот период была задержка в разработке ЯРД. В АИ реактор ИВГ и его стендовый комплекс начали строить существенно раньше. Статья об испытательном комплексе «Байкал-1» с фотографиями обоих реакторов https://informburo.kz/stati/v-kazahstane-razvivaetsya-nauka-o-yadernyh-reaktorah-kak-ona-ustroena.html)

На стенде была заранее предусмотрена система послепускового охлаждения реактора с принудительным охлаждением теплоносителя, что позволит сократить межпусковые периоды в 3-4 раза, в сравнении с режимом, в котором теплоноситель охлаждается естественным путём.

– Следующий этапы, для которого уже строятся стенды испытательного комплекса – испытания реакторов ЯРД на газообразном водороде, затем – испытания реакторов и двигателей на жидком водороде и строительство стенда для комплексных испытаний ракетно-космического блока с ЯРД.

(См. Схему в книге Ю.Г. Демянко «Ядерные ракетные двигатели» стр. 201. Ссылка на книгу http://epizodyspace.ru/bibl/demyanko/yadernye/01.html Два последних стендовых комплекса не успели построить из-за развала СССР и снижения финансирования во второй половине 80-х. Схема площадки технической зоны комплекса «Байкал-1», для понимания объёмов строительства, приведена в книге на стр. 207. В АИ данной тематике уделяется намного больше внимания, поэтому испытательные комплексы строятся со значительным упреждением, и все работы ведутся более интенсивно. В реальной истории исследования ЯРД периодически останавливались и возобновлялись после значительных перерывов.)

Реактор ИВГ – это ещё не лётный прототип реактора, а исследовательский, – пояснил академик Лейпунский. – В нём в качестве замедлителя вместо гидрида циркония используется вода, охлаждение активной зоны также производится водой.

– Понятно, – немного нетерпеливо кивнул Первый секретарь. – Каких результатов удалось добиться в ходе экспериментов на этом реакторе?

– Сейчас мы постепенно наращиваем длительность испытательного цикла, попутно решая возникающие проблемы с материалами ТВС, исследуя физические и теплотехнические характеристики ТВС и активной зоны в целом, – ответил Иевлев.

– Далеко не все они могут быть определены расчётным путём, – уточнил Лейпунский. – Одна из целей любых испытаний – подтверждение соответствия реальных характеристик расчётным.

– На сегодняшний день нам удалось довести длительность цикла работы ТВС в реакторе до 600 секунд, – доложил Иевлев.

– На минуточку, 600 секунд – это 10 минут, – подсказал Королёв. – Время выведения на опорную орбиту составляет около 9 минут, ну, немного больше 9 минут. Из них порядка 120 секунд – время работы первой ступени. То есть, реактор уже подтвердил возможность оснащения второй ступени ядерным ракетным двигателем.

(В процессе испытаний на реакторе ИВГ были достигнуты выдающиеся научно-технические результаты. В частности, была продемонстрирована работоспособность тепловыделяющих сборок в течение 4000 секунд при средней удельной мощности 25 кBт на кубический сантиметр и температуре водорода на выходе до 3100 градусов Кельвина. https://informburo.kz/stati/v-kazahstane-razvivaetsya-nauka-o-yadernyh-reaktorah-kak-ona-ustroena.html)

– Собственно, да, – согласился Иевлев. – Но надо понимать, что это – стенд, даже ещё не макетный образец двигателя.

– Макетный образец реактора ИР-100 для двигателя мы разрабатываем сейчас, – сообщил академик Лейпунский. – Пока Виталий Михайлович занимается планомерным наращиванием длительности рабочего режима на реакторе ИВГ, мы уже рассчитываем изготовить образец реактора для комплексных стендовых испытаний двигателя. Собственно, испытания сейчас ведутся на двух реакторах – ИГР и ИВГ, а по готовности к ним присоединится ИР-100. В процессе испытаний постоянно выявляются причины для внесения изменений в конструкцию, поэтому разработка ИР-100 не может идти быстрее, чем идёт сейчас.

– В частности, только при достаточно длительных испытаниях на реакторе ИВГ выяснилось, что керамические материалы ТВЭЛов растрескиваются в реакторе, хотя из-за конструктивных особенностей – ТВЭЛы надёжно скреплены внутри тепловыделяющей сборки – растрескивание не приводит к их разрушению и выбросу газовой струёй из реактора, – рассказал Иевлев. – На это, как я понял, и напоролись в своих экспериментах американцы, когда у них куски ТВЭЛов через сопло летели. Ну, и там и других нюансов множество, и все их придётся учитывать, поскольку от работоспособности реактора в полёте будет зависеть жизнь космонавтов.

– М-да... – Первый секретарь задумался. – Почти десять лет работаем над этой проблемой, а до лётного образца так и не добрались.

– Обязательно доберёмся, если партия и правительство не будут снижать уровень финансирования и продолжат поддерживать нас своим постоянным вниманием, – заверил академик Александров. – На самом деле, мы продвинулись намного быстрее и дальше, чем ожидали, именно благодаря параллельному строительству испытательной базы и параллельным исследованиям на нескольких реакторах, вместо последовательных. Если бы мы начинали строительство стендов и обслуживающих сооружений для следующего этапа только после окончания предыдущего, как происходит обычно, мы бы не начали испытания на реакторе ИВГ ранее 1975 года, так как объём работ, проводимых до настоящего времени на реакторе ИГР распланирован ещё на годы вперёд.

– Кстати, Никита Сергеич, проводимые товарищами Лейпунским и Иевлевым исследования на реакторе ИВГ и ИГР навели нас на одну идею, о которой мы хотели бы вам рассказать, если можно, – академик Арцимович встал и подошёл к стойке с плакатами.

– Рассказывайте, Лев Андреевич, конечно, – Хрущёв с интересом повернулся к нему, следом повернулись и остальные.

Академик снял плакат с изображением схемы ЯРД, под которым обнаружился ещё один, с рядом изображений двигателей, сходных между собой.

– Есть несколько типов двигателей, – начал Лев Андреевич:

1. Обычный ионный. Малая тяга, порядка нескольких миллиньютонов, очень высокий удельный импульс. Проблема с питанием – солнечных батарей недостаточно, особенно на удалении от Солнца

2. ЯЭРДУ – тот же ионник, только с питанием от реактора. Недостаток тот же – малая тяга.

3. Классический ТФ ЯРД – прокачка водорода через активную зону. Удельный импульс примерно вдвое выше, чем у водородного ЖРД, тяга как у хорошего ЖРД, но из-за вибрации, растрескивания и газовой эрозии ТВЭЛов есть ограничения по времени работы. Проблемы с ресурсом постепенно решаются, но недостаточно быстро.

4. Плазменный двигатель с переменным удельным импульсом, над которым мы работаем, (то есть VASIMR) Он тоже похож на ионный по принципу действия – струя водорода ионизируется при помощи электрической дуги и затем разгоняется электромагнитным полем. Двигатель позволяет при питании от обычных источников, вроде солнечных батарей, получить тягу уже порядка 5 ньютонов, и работает долго – сотни часов. Для его питания мы также рассчитываем использовать реактор, но до полётных испытаний ещё нужно решить немало технических вопросов. Реактор для нас тоже делает Александр Ильич Лейпунский.

– И делали мы его на той же базе, что и для ОКБ-670 товарища Бондарюка, – вставил Лейпунский.

– И вот у нас возникла идея – а что, если дополнительно ионизировать струю водорода, выходящую из реактора ЯРД, и разгонять образующуюся плазму электромагнитным полем? – продолжал Арцимович. – Мы собрали опытную установку и испытали её на реакторе ИВГ. Ионизация струи водорода выполнялась при помощи добавления ионов лития, испаряемого в электрической дуге. Дуговой ионизатор расположен уже после выхода из реактора. Установку пришлось защищать от радиации, что несколько осложняет проект, но не является непреодолимой проблемой. Мы получили практически тот же, очень большой удельный импульс, что и на своём стенде с питанием от внешнего источника, но при этом тяга была заметно больше, за счёт большего расхода рабочего тела. В длительном полёте большая тяга не является обязательным условием, там как раз работает именно большой удельный импульс. Но для орбитального маневрирования и при разгоне туда и обратно большая тяга нам понадобится.

– Гм... Это у вас так просто на словах выходит, что даже я понял, – радостно улыбнулся Никита Сергеевич. – Нет, правда, всего-то добавили в струю водорода какую-то фигню для ионизации...

– Собственно, процесс ионизации струи используется и в МГД-генераторах, но там обычно щелочные металлы вводятся в массив твёрдого топлива, – пояснил Арцимович. – Эксперименты подобные мы проводили.

– Та-ак... Сергей Палыч, что скажете? – Хрущёв перевёл взгляд на Королёва.

– Предложение очень интересное, хотелось бы изучить результаты подробнее, – ответил Главный конструктор. – Я вижу тут сразу несколько преимуществ. Первое – мы можем менять тягу и удельный импульс двигателя в очень широких пределах. Второе – и ЯРД и ионно-плазменный двигатель работают на одном и том же недорогом водороде, без всяких недешёвых экзотических газов типа ксенона. Третье – один реактор на оба варианта двигателя – большой и малой тяги – это хорошая такая экономия массы и расщепляющихся материалов. Заодно решается проблема – куда девать отработавший на второй ступени реактор. Он просто улетает вместе с кораблём, а по возвращении двигательный блок можно дозаправить, использовать повторно, или, после выработки ресурса, направить на гелиоцентрическую орбиту для захоронения. В общем, предварительно мне нравится, хотелось бы ознакомиться подробнее.

– Всю информацию мы вам предоставим, – ответил Арцимович.

– А реактор сильно усложняется? – спросил Косыгин.

– Определённые усложнения, конечно, будут, – признал Лейпунский. – Прежде всего, реактор будет иметь три контура в активной зоне. Внешний, постоянно продуваемый углекислым газом, используется для энергоснабжения. Чтобы увеличить количество вырабатываемого электричества, помимо термоэлектрических преобразователей, придётся ставить турбогенераторы, вращаемые углекислым газом. Внутренний контур будет в режиме ЯРД проточным, в нём происходит разогрев водорода. При переводе в ионно-плазменный режим внутренний контур переключается на замкнутую циркуляцию и вместо водорода в него подаётся углекислый газ. Водород в этом режиме идёт в меньшем количестве только через центральный канал. Тяга уменьшается, зато многократно увеличивается удельный импульс за счёт электромагнитного разгона.

Углекислый газ после турбины проходит через внутренний теплообменник, где разогревает жидкий водород для его газификации, а затем дополнительно сбрасывает тепло через внешние теплообменники на корпусе, и возвращается в реактор.

В режиме ЯРД двигатель будет работать лишь малую часть своего жизненного цикла. Основной режим – малорасходный ионно-плазменный. Мы уже начали конструктивные проработки такого реактора, но над ним надо ещё поработать. Это будет даже посложнее, чем обычный ЯРД.

– Делайте! – тут же решил Первый секретарь. – Но и обычный ЯРД, этот, «твёрдый», извините, я по-простому буду называть – «твёрдый» и «газовый» – с вас не снимается.

В связи с этим хочу напомнить товарищу Глушко: работу по «твёрдому» ЯРД партия и правительство считают нужным продолжать. Для работы над «газовым» ядерным двигателем считаю необходимым выделить отдельную команду, и пусть они эту тему ведут. А от вас, товарищи, народному хозяйству нужен летающий, работающий «твёрдый» ядерный двигатель, – строго заявил Хрущёв. – Давайте начатую работу сначала доведём до конкретных результатов, а потом уже будем заниматься исследованием сложных концепций вроде реакторов с газообразным ядерным топливом. Там на исследования могут уйти десятки лет.

Из того, что я понял, ядерный двигатель позволит начать индустриальное освоение космоса. На это нам денег не жалко, потому что по законам экономики, на рубль капитальных вложений мы получим при этом полтора, а то и три рубля прибыли, – продолжил Первый секретарь. – Исследования – это замечательно, но будет намного лучше, если мы построим орбитальные заводы для получения особо чистых химикатов и кристаллов для электроники, построим базу на Луне, откуда намного легче осваивать дальний космос, начнём добывать платину, золото и всякие редкие металлы в поясе астероидов. Да, это отдалённая перспектива, но это возможно. Вот этого от вас, товарищи, и ждут советский народ, партия и правительство.

#Обновление 26.04.2020

Объявили перерыв. Никита Сергеевич с интересом наблюдал, как Бондарюк подошёл к Челомею, что-то коротко обсудил с ним вполголоса, затем они вместе подошли к Арцимовичу, обсуждавшему что-то с Лейпунским. Остаток перерыва они говорили уже вместе, вчетвером. Хрущёв усмехнулся – такие сцены он наблюдал не раз и не два. Конкурентная борьба в советском военно-промышленном комплексе была жесточайшей, но проходила именно так – в кулуарных беседах и на совещаниях в кабинетах правительственного руководства.

Как только совещание продолжилось, Бондарюк поднял руку, прося слова.

– Слушаю вас, Михаил Макарович, – пригласил его высказаться Первый секретарь.

– Никита Сергеевич, мы вот тут, в перерыве, обсудили с товарищами одну возможность... Если помните, я вам в прошлом году докладывал, что мы работаем над космическим реактором мегаваттного класса, 3,8 мегаватта, если точнее.

– Да, помню, у вас там ещё какая-то хитрая система охлаждения с распылением теплоносителя прямо в вакууме планировалась, – припомнил Хрущёв. – Чего-нибудь удалось добиться?

– В общем, да... Реактор с системой внешнего охлаждения уже устойчиво работает на стенде, – доложил Бондарюк. – Систему капельного охлаждения мы в наземных условиях тоже испытали успешно, но теперь её надо испытать в условиях микрогравитации, на орбите.

(Реально наземные испытания пройдены https://ria.ru/20181029/1531649544.html Как эта штука будет работать в вакууме и невесомости, пока непонятно. Реактор с турбомашинным преобразованием энергии создан https://vpk.name/news/241631_v_rossii_sozdan_energoblok_dlya_kosmicheskoi_yadernoi_energoustanovki-centr_im_hrunicheva.html и ждёт очереди на запуск)

Для этого не нужно запускать туда реактор, мы сделали стенд, в виде автономного космического аппарата, который будет разогреваться Солнцем, и охлаждаться при помощи капельной системы. Вот этот стенд надо запустить на орбиту и проверить.

– Так, ясно, – Первый секретарь повернулся к Королёву. – Сергей Палыч, надо бы изыскать возможность провести эксперимент.

– Стенд тяжёлый у вас? – спросил Королёв. – Под какой носитель рассчитывали?

– Под лёгкий, 63С1 «Космос», – тут же ответил Бондарюк.

– Ну, тогда не вижу проблем вообще. Хоть в следующем месяце запустить можно, хоть с Капустина Яра, хоть с Плесецка. Оформляйте заявку, носитель зарезервируем.

– Спасибо, товарищи... Я, собственно, что хотел сказать. В реакторе классического ЯРД температура под 3000 кельвинов, соответственно, все материалы работают в очень жёстких условиях. Требуется натурная отработка на сложных стендах на полигоне, – начал Бондарюк. – В то же время в нашем реакторе температура почти вдвое ниже – 1600 кельвинов. Реактор работает постоянно в замкнутом цикле. Теплоноситель – гелий-ксеноновая смесь, не расходуется, гоняется по кругу. Электричество вырабатывается турбогенератором.

То есть, мы могли бы вместо предполагаемых ионных двигателей поставить разрабатываемый товарищем Арцимовичем плазменный двигатель. Для радиолокационного спутника товарища Челомея реактор с турбогенератором тоже подходит.

– Более того, за счёт турбогенератора с тепловой мощности 3,8 мегаватта можно получить целый мегаватт электроэнергии, – добавил Челомей. – Сравните с жалкими тремя киловаттами, на которые нам приходилось рассчитывать до настоящего времени. Представляете, с какой энергетикой можно радар сделать? Я бы даже согласился на уменьшенную раз в десять версию – нам хватило бы.

Первый секретарь посмотрел на Арцимовича и Лейпунского:

– Что скажете, товарищи?

– Я готов помочь Михаилу Макаровичу с модификацией и доводкой реактора, – тут же поддержал Лейпунский.

– Мы на реакторы товарища Бондарюка с самого начала ориентируемся. Соответственно, можем в качестве ответного шага предложить для его проекта свой двигатель, – ответил Арцимович. – А вот товарищу Челомею такой мощный реактор для питания радиолокатора – излишество. Замаетесь тепло отводить, Владимир Николаич. Вам достаточно 10-20 киловатт электрической мощности. Приделайте турбогенератор к уже имеющемуся реактору – и будет вам счастье. При тепловой мощности 100 киловатт снять с реактора 10-15 киловатт с помощью турбогенератора нетрудно.

– Это Лев Андреич верно подметил, – подтвердил Лейпунский.

– Лев Андреич, а ваш плазменный двигатель на какой стадии сейчас? – спросил Хрущёв.

– Испытываем стендовый прототип, Никита Сергеич, – ответил Арцимович. – Хотите посмотреть? Приезжайте, можем показать в любое время.

– Приеду обязательно, – тут же согласился Первый секретарь. – А кроме двигателя, ещё что- нибудь покажете? Как в прошлый раз? Сумели продвинуться с тех пор?

В прошлый приезд в феврале 1960 года Арцимович показывал ему маломощный прототип рельсотрона, и Никита Сергеевич живо интересовался успехами.

– Покажем, – со значением подтвердил академик. – Успехи имеются, хоть пока и лабораторные.

Через несколько дней после совещания Первый секретарь приехал в Институт атомной энергии. Академики Александров и Арцимович встретили Никиту Сергеевича и нескольких сопровождающих у входа и провели по лабораториям. Хрущёв уже был здесь в 1960 году, он даже узнал ведущих разработчиков:

– Здравствуйте, товарищи, здравствуйте, вот я и снова к вам заглянул. Александр Михайлович, – он пожал руку Андрианову. – Алексей Иванович, – так же тепло поздоровался с Морозовым. – Чем порадуете? Давайте, давайте, показывайте, чего сумели добиться за три года? – Первый секретарь улыбался, но по сторонам смотрел внимательно.

– Прошу за мной, – пояснения взялся давать сам Арцимович, сосредоточивший общее руководство разработками.

На столах были выложены новые образцы различных ионных двигателей, дальнейшее развитие тех, что гостю уже показывали ранее. Арцимович называл цифры, характеристики, сравнивал с первыми образцами. По его рассказу чувствовалось, что учёные зря времени не теряли.

– А где опытный образец, что на совещании обсуждали? – нетерпеливо спросил Хрущёв.

– Сюда пожалуйста, – Арцимович пригласил гостя к большой вакуумной камере. К ней сбоку примыкал сложной формы корпус, из которого во все стороны торчали провода. – Двигатель, собственно, вот, – академик указал на опутанный проводами корпус. – Он работает в вакууме, поэтому эксперименты проводим на вакуумной установке. Посмотреть можно через иллюминатор, только очки защитные наденьте, пожалуйста, – он протянул Первому секретарю тёмные очки. – Алексей Иваныч, включайте.

Морозов поднял рубильник, щёлкнул несколькими тумблерами на пульте. Что-то ритмично загудело. Никита Сергеевич надел очки и заглянул в иллюминатор.

Вначале он ничего не увидел. В вакуумной камере было совершенно темно. Затем её внутренности осветились, из отверстия в боковой стенке выбился короткий язык белого... даже не пламени – свечения, «отороченного» фиолетовым. Свет трепетал и бился неровным факелом три или четыре секунды. Затем двигатель вышел на режим, и камера изнутри озарилась ярким голубым светом, исходящим от ослепительно белого сияния из отверстия в стене. Двигатель проработал примерно пятнадцать секунд, затем сияние снова превратилось в трепещущее бело-фиолетовое пламя, и ещё через несколько секунд угасло.

(Можно посмотреть здесь https://www.youtube.com/watch?v=Lrc-fP_EqF8)

– Выглядит впечатляюще. И как это работает? – спросил Хрущёв, снимая защитные очки.

– Мы ионизируем водород, превращая его в плазму, чтобы разогреть и удержать от контакта со стенками электромагнитным полем, – объяснил Арцимович. – Разогрев плазмы производится при помощи СВЧ-излучения, как в микроволновке. Поэтому нам нужна большая электрическая мощность, в отличие от ионного двигателя. Горячая плазма ускоряется электромагнитным полем и выбрасывается из двигателя с очень высокой скоростью. За счёт этого мы на данный момент получили удельный импульс в 5000 секунд при тяге в 5 ньютонов. Это очень приличные показатели. (данные реального VASIMR с мощностью 200 кВт, который планировалось испытывать на МКС) Теоретически такой двигатель позволяет достичь значений удельного импульса до 30 тысяч секунд.

Для сравнения – в ионном двигателе удельный импульс много выше – там и 70 тысяч секунд не предел, – подсказал Морозов. – Но тяга ионного двигателя измеряется миллиньютонами, то есть, тысячными долями ньютона. А тут – целых пять ньютонов, это очень много в сравнении с обычным ионником. За счёт постоянного разгона даже с такой относительно небольшой тягой можно достигать очень значительных скоростей, если поставить на космический корабль несколько таких двигателей. С другой стороны, ионный двигатель легче, их можно поставить на аппарат целую батарею.

– Так... Это, как я понимаю, лабораторный образец?

– В общем, да. Он уже достаточно близок к «летающему», но для создания опытного образца, который можно испытать в космосе, нужно ещё решить ряд вопросов, в том числе – с источником питания, то есть, с ядерным реактором мегаваттного класса, который сейчас как раз делают товарищи Бондарюк и Лейпунский, – пояснил Александров. – Кроме того, есть ещё нерешённые вопросы по поведению плазмы. Их исследование могло бы вывести нас на ещё более интересные технические решения.

– Так эти исследования плазмы у вас ведутся? – спросил Хрущёв.

– Конечно, и мы собираемся показать вам опытную установку, – ответил Арцимович. – - Но сначала давайте посмотрим рельсотроны.

– Показывайте!

Гостей повели дальше. Помещение, где работали над рельсотроном, располагалось на первом этаже. Опытных установок здесь было несколько. Две чисто лабораторные, судя по неподвижно закреплённым на каркасах стволам, покрашенным в жуткий салатовый цвет, каким красили обычно литые чугунные станины станков, а также коридоры в производственных зданиях. Да и сами установки своими очертаниями и хаотично висящими проводами никак не походили на боевое оружие. Стволы были с непривычно толстыми стенками, более напоминавшими бронзовые пушки, но калибр выглядел немного больше винтовочного.

– Здесь мы изучаем физические принципы действия рельсотрона, законы, по которым он работает, и выясняем пределы его возможностей, – пояснил Арцимович. – Калибр опытных установок небольшой, но он позволяет достигать очень высоких скоростей. Снаряд мы используем пластиковый, массой от 3 до 15 граммов, и перед приложением импульса тока предварительно разгоняем его сжатым воздухом. Это помогает достичь более высокой скорости, чем при выстреле изначально неподвижным снарядом. Сейчас мы покажем действие снаряда по мишени.

(Реальная технология, применяемая в российских лабораторных рельсотронах. Здесь и далее технические подробности из https://www.popmech.ru/weapon/374352-elektromagnitnaya-pushka-relsotron-i-ego-perspektivy/ и других статей.)

Перед рельсотроном была установлена мишень – солидного вида стальная чушка толщиной в несколько сантиметров.

– Пройдёмте за перегородку, – академик увёл гостей в помещение управления.

Бронестекло не спасло бы от прямого попадания из рельсотрона, но этого не требовалось, оно использовалось как преграда на случай разлёта осколков или капель расплавленного металла.

Ассистент вложил пластиковый снарядик в «патронник» установки, тоже зашёл в пультовую и закрыл бронированную дверь. Свет в помещении рельсотрона погас. Ассистент поднял рубильник, затем несколько минут щёлкал тумблерами и крутил верньеры на пульте, выставляя нужные параметры:

– Есть готовность.

– Пуск, – скомандовал Арцимович.

Хрущёв, не отрывая взгляда, смотрел на мишень. Грохнуло изрядно, в полутёмной лаборатории сверкнула яркая вспышка, мишень окуталась дымом, её вырвало из держателя и стальная болванка прокатилась несколько сантиметров по столу.

– Ого! Бабахает не хуже пушки!

– Да, есть такое. Плазма на выходе из ствола резко расширяется, поэтому звук как при пушечном выстреле, – пояснил академик. – Пойдёмте, посмотрим, что получилось.

Получилось впечатляюще. В центре стальной болванки зияла бесформенная дыра с оплавленными краями.

– Это с какой же скоростью оно ударило? – спросил Первый секретарь.

– Порядка 4 километров в секунду, – ответил Арцимович. – При подаваемой мощности 200 килоджоулей. (Цифры и описание спецэффектов – из реального эксперимента, , см. д.ф. «Наука 2,0. Объединённый институт высоких температур»). Для сравнения – противотанковая пушка позволяет разогнать снаряд до скоростей 1,5-1,7 километра в секунду, но там, конечно, снаряд намного тяжелее. Проблема в том, что пороховая пушка не может разогнать снаряд быстрее примерно 2 километров в секунду, а рельсотрон может, и намного быстрее. Хотите посмотреть киноплёнки замедленной съёмки с предыдущих экспериментов?

Арцимович проводил Никиту Сергеевича в небольшой кинозал. Затрещал кинопроектор. Картина на экране, снятая высокоскоростной кинокамерой, выглядела жутковато. Яркая вспышка, засвечивающая изображение, и выкатывающаяся из огненного облака пробитая мишень.

– Вот так мы изучаем возможности рельсотрона, – пояснил академик. – Нам удалось разогнать снаряд из оргстекла весом 3 грамма до скорости 6250 метров в секунду. При попадании стальная мишень частично испарилась, – он вручил Первому секретарю стальную пластину с оплавленным отверстием в центре. – Пробовали стрелять снарядом из более плотного пластика, весом в 15 граммов. Разогнали его до скорости 3000 метров в секунду и пробили стальную болванку толщиной несколько сантиметров, наподобие вот этой, – он продемонстрировал Никите Сергеевичу ещё одну пробитую насквозь стальную чушку.

(Все цифры – результаты реальных экспериментов, полученные на российских лабораторных рельсотронах https://www.popmech.ru/weapon/374352-elektromagnitnaya-pushka-relsotron-i-ego-perspektivy/)

– Не, это всё, конечно, выглядит впечатляюще, – признал Хрущёв. – Но это – лабораторные опыты. А со снарядом реального размера пробовали что-то сделать?

– Пробовали. Но там появляются большие сложности, которые ещё предстоит преодолеть, – Арцимович пригласил гостей в соседнюю лабораторию, посредине которой стояло намного более солидное сооружение в виде трубы с прямоугольным отверстием в центре.

– Это уже полноразмерный образец, готовим его к стрельбе на полигоне, – рассказал академик. – Вот такой снаряд у него будет, – он показал Никите Сергеевичу длинный тонкий оперённый снаряд диаметром примерно 90 миллиметров (Примерно такой https://www.baesystems.com/en-us/product/hyper-velocity-projectile-hvp подробнее https://imgur.com/a/Pn47H). – Снаряд подкалиберный, в стволе он удерживается вот такой арматурой-«башмаком», – он показал второй снаряд, закреплённый на прямоугольном бруске. – Арматура обеспечивает замыкание рельсов и предохраняет рельсы от контакта со снарядом, это уменьшает их износ. Снаряд вольфрамовый, весит примерно три килограмма. Мы не планируем каких-либо рекордных показателей, рассчитываем для начала разогнать его до скорости 1,7 километра в секунду, и постепенно поднять скорость до 2,5 – 3 километров в секунду. Это уже будет больше скорости снаряда танковой пушки. Потом постепенно попытаемся наращивать скорость дальше.

(Приведены данные, примерно соответствующие реально испытывавшемуся американскому рельсотрону «Блитцер» https://vpk.name/library/f/blitzer.html Стрельба из «Блитцера» https://youtu.be/Q4_LZ8fL-Mc Подборка видео со стрельбой из разных рельсотронов https://youtu.be/EagXC7HDnns)

– Думаете, получится? – с сомнением спросил Первый секретарь, вертя в руках увесистый вольфрамовый снаряд.

– Перед тем, как делать полигонный образец, мы сначала попробовали собрать чисто лабораторную установку сходных размеров, – ответил Арцимович. – Вот она, можно на неё посмотреть.

Установка выглядела как пакет стеклотекстолитовых и стальных пластин, стянутых между собой немыслимым количеством титанического размера болтов.

(Вот так примерно https://naukatehnika.com/files/journal/tehnika-vooruzhenie/09.04.19-elektromagnitnoe-oruzhie-2/image-5.jpg)

– Мощность этой лабораторной пушки – 32 мегаджоуля, и она выстрелила 10-килограммовый стальной брусок со скоростью 7 Махов, – с удовлетворением сообщил академик.

(Реально достигнутые параметры на лабораторном рельсотроне BAE Systems https://naukatehnika.com/elektromagnitnoe-oruzhie-2.html Видео выстрела из этой штуки https://youtu.be/b_OjZyQ6LGE)

– Так я не о самом факте выстрела спрашиваю, – пояснил Никита Сергеевич. – Один-два раза она, может, и выстрелит. Но чтобы создать систему оружия, нужно добиться, чтобы из этой штуки можно было выстрелить без промежуточных ремонтов хотя бы раз 50-100. Я же помню, как у вас на предыдущем показе провода отлетали. (см. гл. 05-06)

– С проводами мы справились, – улыбнулся Арцимович. – Но вы правы, проблем по выносливости с установками большой мощности хватает. В опытах у нас возникала электрическая дуга между контактной арматурой и рельсами. Дуга выжигает поверхность рельс, причём неравномерно, а алюминиевая арматура плавится и горит. Продукты сгорания оседают на поверхности изоляторов между рельсами, при следующем выстреле это грозит электрическим пробоем, поэтому ствол надо чистить. Вот эта проблема пока не решена. Из-за налипания алюминия на рельсы их приходится заменять и отправлять на шлифовку после каждого выстрела. Рельсы сильно греются из-за омического нагрева. Это, по сути, определяет КПД установки – дульная энергия снаряда составляет всего 30-40 процентов от поданной энергии, а остальное уходит в тепло. 20-25 процентов – на нагрев рельсов, около 10 процентов на разогрев кабелей, и 25-30 процентов на нагрев дугогасящего шунта.

(Реальные проблемы с существующими образцами рельсотронов по материалам https://forums.airbase.ru/2014/04/t86165-relsotron.html)

– Так как вы с этим справляться планируете?

– Пока ищем технические решения, – ответил академик.

(Опытный рельсотрон в Дальгрене стреляет 2 раза подряд https://youtu.be/QO_zXuOQy6A)

– Я вот смотрел на ваши испытания, и не понимаю, как вы ухитряетесь пластмассовыми пульками стрелять? – спросил Никита Сергеевич. – Они же ток не проводят? Вот тут понятно – алюминиевый поддон снаряда замыкает рельсы. А с пулькой из оргстекла как же?

– Ток между рельсами течёт по плазме, которая возникает в момент выстрела. Собственно, плазма расширяется, толкая снаряд, а сила Лоренца прижимает разряд в плазме к заднему торцу снаряда или поддона. Материал интенсивно испаряется, и возникает реактивная струя, разгоняющая снаряд, – пояснил академик.

(В опытах доктора Ричарда Маршалла из Новой Зеландии, и канадца Джона Барбера, в 1977 г. инициатор дуги представлял собой медную фольгу, наклеенную на заднюю стенку снаряда, игравшую роль плавкой вставки. Через 0,3 мс после подачи на неё напряжения плавкая вставка сгорала, превращаясь в электрическую плазму, по которой протекал ток в сотни килоампер (к/А). Плазма устремлялась вперёд, толкая, как поршень, перед собой снаряд. В конце периода ускорения снаряда взрывным патроном закрывался ключ, обеспечивая рассеивание энергии, запасённой в катушке индуктивности, и предотвращая тем самым её рассеивание в форме деструктивной дуги в дульном срезе пушки. Источник https://naukatehnika.com/elektromagnitnoe-oruzhie-2.html)

– То есть, выходит, не обязательно пускать ток по поддону снаряда, если можно пустить его по плазме?

– Да, но это обычно используется для очень лёгких пластиковых пулек, – подтвердил Арцимович.

– Допустим, если немного усложнить конструкцию, и предусмотреть в медных рельсах твёрдый желобок, по которому тележка-поддон со снарядом будет не скользить, а катиться на шариках, вроде как от подшипника, а ток при этом пойдёт по плазме, это делу не поможет? – спросил Хрущёв. – Извините, что лезу с кувшинным рылом в вашу епархию, но иногда свежий взгляд на проблему со стороны способен сдвинуть дело с мёртвой точки.

– Попробовать можно, но гарантии успеха, сами понимаете, никакой, – Арцимович развёл руками. – При стрельбе снарядами с замыкающей арматурой разгон обеспечивается работой электромагнитных сил Лоренца. Они возникают и начинают действовать на снаряд при коротком замыкании двух параллельных токонесущих направляющих рельсов после подачи на них очень мощного, но очень короткого импульса тока. При этом арматура со встроенным в неё снарядом является токозамыкающим элементом. Силы Лоренца направлены так, чтобы вытолкнуть снаряд из пушки, и он вылетает из ствола с гиперзвуковой скоростью. При этой схеме нужен очень плотный контакт арматуры с поверхностью рельсов, что обусловливает применение алюминия, который, к тому же, при выстреле плавится и «смазывает» рельсы.

Катающаяся тележка-поддон будет дороже, и она не сможет плотно замкнуть рельсы. Но, возможно, если концентрация плазмы позади тележки будет достаточной..., – академик задумался. – В общем, надо пробовать. В этой разработке, как нигде, опыт – критерий истины.

(Есть сообщения что в экспериментах на контактной арматуре не удалось получить скорости выше чем 2.5 км/с на снарядах >1кг или максимум 3.1 км/с на 300гр. Соответственно, на плазменной арматуре рекорд с 640 г. снарядом – 4.3 км/с или максимум 6.6 км/с на ~5гр http://www.balancer.ru/g/p5723189 утверждение не подкреплено ссылками на источники)

– Пробуйте, конечно. Если применение шариков сможет помочь и вообще сделает ваш рельсотрон боеспособным, такое удорожание мы как-нибудь переживём, – пожал плечами Первый секретарь. – В конце концов, вольфрамовая болванка всяко дешевле, чем ракета. Вы мне ещё что-то показать хотели, помнится?

– Да, установку для исследования свойств плазмы. Пойдёмте.

Гостей провели в следующую лабораторию. Почти всю её площадь занимала длинная цилиндрическая вакуумная камера, похожая на толстую трубу, стянутую катушками мощных электромагнитов. В центр камеры под углом входили ещё несколько труб. Всё это сооружение было обставлено дополнительными агрегатами, тумбочками и шкафами блоков управления, от которых к вакуумной камере и торчащим из неё цилиндрам подходило множество труб и проводов.

– Это – так называемая «открытая газодинамическая ловушка». На этой опытной установке мы изучаем закономерности поведения плазмы, – пояснил академик Арцимович.

– И что она делает? – поинтересовался Хрущёв, не особо пока понимая, в чём значение этой явно дорогостоящей штуковины.

– Вот тут, – Арцимович указал на один из концов установки, – расположен источник плазмы. Вот эти трубы, расположенные под углом – инжекторы нейтральных атомов. Из них в плазму вбрасываются мощные пучки атомов. Не вдаваясь в сложные для понимания детали, они влетают в основную вакуумную камеру и там тормозятся в мишенной плазме, удерживаемой магнитным полем, образуя быстрые ионы и нагревая плазму. Дополнительный нагрев возможен, в том числе, при помощи СВЧ-излучения, примерно так же, как в плазменном двигателе. Но здесь мы достигли намного более высоких температур – около десяти миллионов градусов...

– Цельсия? – изумился Первый секретарь

– Кельвина, но при таких значениях разница невелика.

– И что дальше происходит?

– Дальше при такой температуре в плазме на очень короткое время – порядка нескольких миллисекунд – возникает термоядерная реакция, – продолжил академик. – Выделяется большое количество тепла, разогретая плазма с огромной скоростью выстреливает через задерживающий электромагнит, мы его называем «пробкой» и улавливается графитовой мишенью...

(Вполне реальная открытая ловушка ГДЛ, построенная в Новосибирском институте ядерной физики ещё в 1986 г и успешно работающая по сей день https://scfh.ru/papers/lovushka-dlya-termoyada/ В реальной истории к 1963 г в СССР была построена открытая ловушка «Огра», конечно, менее совершенная, чем ГДЛ. См. Балабанов Е.М. «Теромядерные реакции» 1963 стр. 78-79 http://elib.biblioatom.ru/text/balabanov_termoyadernye-reaktsii_1963/go,78/)

– Погодите, погодите... термоядерная реакция? – Первый секретарь чувствовал, что он что-то недопонимает. – Вот в этой трубе? Как в бомбе?

– Нет, не как в бомбе, конечно. В бомбе реакция очень мощная, – пояснил академик Александров. – Здесь выделение энергии неизмеримо меньше, и протекает реакция хоть и очень короткое время, но циклично, так сказать, «очередями».

– Погодите... вы, что, сделали термоядерный реактор?

– Нет, конечно! – Арцимович удручённо развёл руками. – Это было бы слишком просто... В реакторе плазма должна удерживаться устойчиво, и выделять больше энергии, чем затрачено на её удержание и розжиг реакции. Это не более чем опытная установка для удержания плазмы. Она потребляет энергии больше, чем вырабатывает, ну, пока что... и плазма в ней удерживается пока лишь миллионные доли секунды... но мы работаем над увеличением энерговыделения и времени удержания.

– Так... но всё-таки, термоядерная реакция внутри этой трубы идёт?

– Идёт. Импульсами. Не так, как должна идти в реакторе.

– И вы говорите, что эта плазма оттуда вылетает на очень большой скорости? Несколько раз в секунду? Быстрее, чем из вашего двигателя, что мне показывали? С какой частотой? – наседал Никита Сергеевич.

– Намного быстрее, чем из двигателя. Частота сейчас относительно небольшая, для экспериментов высокая частота не требуется. Ну... где-то до 10 герц. Хотя частоту можно и увеличить...

– Так... погодите... А если эту бандуру собрать в космосе, там же вакуумная камера не требуется? – спросил Хрущёв. – И если плазму никакой мишенью не ловить, а просто выбрасывать, и пусть себе летит? Что тогда будет?

– Термоядерный ракетный двигатель, – ответил Арцимович. – Причём с очень высокими параметрами удельного импульса, намного выше чем в ионных двигателях. Теоретический удельный импульс при реакции дейтерия и гелия-3 составляет 21500000 м/с, практический, конечно, будет меньше из-за разнообразных потерь. (Здесь и далее цифры по https://www.popmech.ru/technologies/13946-zvezdnye-korabli/) Вводя в выбрасываемую струю на выходе водород, можно увеличить тягу, снизив при этом параметры удельного импульса. Меняя количество водорода, теоретически можно в широких пределах варьировать параметры тяги и удельного импульса. Получится своего рода «плазменный двигатель на стероидах».

– Теоретически? А можно сделать на основе вот этого, – Первый секретарь обвёл рукой помещение лаборатории, – летающий вариант?

– Нет, – усмехнулся академик Александров. – Если только под эту установку несколько тонн тротила заложить и взорвать – тогда полетит. Но недалеко.

– А почему нельзя? – удивился Первый секретарь.

– Физика против, – развёл руками Арцимович. – Конкретно – закон сохранения энергии. Никакой двигатель сам энергию не вырабатывает. ДВС высвобождает химическую энергию, запасённую в бензине, ЖРД высвобождает энергию, запасённую в компонентах ракетного топлива – уже поэтому эта энергия имеет конечное значение.

ЯРД высвобождает энергию атомного распада и преобразует её в энергию реактивной струи. Если бы термоядерный реактор мог устойчиво высвобождать энергию синтеза, тогда, преодолев множество технологических трудностей, возможно, через несколько десятилетий, получилось бы сделать термоядерный двигатель. Пока же проблема в том, что на разогрев и удержание плазмы уходит больше энергии, чем мы получаем от коротких вспышек термоядерной реакции. Значит, эту энергию надо подвести к двигателю извне. Мощность ракетного двигателя вычисляется примерно как половина произведения тяги двигателя на его удельный импульс.

– И вот тут начинаются проблемы, – продолжил Александров. – К установке мы подвели, допустим, гигаватт электроэнергии. Это стало возможно только недавно, после объединения электростанций европейской части СССР в рамках Единой энергосистемы. Потому что даже мощность реакторов ВВЭР-210 на строящейся Нововоронежской АЭС – всего 210 мегаватт. При этом тепловая мощность реактора примерно в 3,6-3,8 раза больше электрической, потому что коэффициент полезного действия далёк от единицы.

Это означает, что, если мы, скажем, выведем в космос реактор, разработанный у товарища Бондарюка, с тепловой мощностью 3,8 мегаватта, и снимем с него примерно 1 мегаватт электрической мощности, нам нужно рассеять ещё 2,8 мегаватта лишнего тепла. На земле реактор строят обычно на берегу озера, делая из него пруд-охладитель. Но на орбиту пруд не возьмёшь. Сам реактор тоже весит десятки, а мощный реактор – сотни тонн. Михаил Макарович с Александром Ильичом сделали очень лёгкий реактор для такой мощности – вместе с турбогенераторами уложились в 20 тонн массы.

(Имеется в виду приблизительный аналог вот этой разработки https://vpk.name/news/241631_v_rossii_sozdan_energoblok_dlya_kosmicheskoi_yadernoi_energoustanovki-centr_im_hrunicheva.html)

– А какие параметры термоядерного двигателя мы могли бы получить от такого реактора? Теоретически? – спросил Первый секретарь.

– Чисто теоретически, при электрической мощности 1 мегаватт и удельном импульсе до 100000 метров в секунду можно было бы получить до двух тонн тяги, – ответил Арцимович. – Практически мы получим шиш с маслом, так как мегаватта электрической мощности недостаточно, чтобы зажечь термоядерную реакцию. На собственно «поджиг» тратится относительно немного, но очень велики тепловые потери. Плазма очень быстро остывает, и приходится постоянно вкачивать в неё дополнительную энергию.

Это только самые очевидные даже для неспециалистов проблемы из имеющихся. А есть ещё неочевидные. Например, при самой легко воспроизводимой термоядерной реакции дейтерия и трития 80% энергии выходит в виде нейтронного излучения. Мало того, что это мощнейшая радиация, так эту энергию ещё и не получится использовать. Есть другие типы термоядерных реакций, безнейтронные, но запустить их и получить с них положительный энергетический выход ещё сложнее, чем с реакцией дейтерия и трития.

– То есть, на термоядерный двигатель в обозримом будущем рассчитывать не стоит? – уточнил Первый секретарь.

– В ближайшие лет 50 – точно нет. Но как стенды для изучения поведения плазмы, используемой, в том числе, в плазменном ракетном двигателе, для испытания конструкционных материалов для реакторов, работающих в условиях мощных нейтронных потоков и высоких температур, такие установки приносят очень большую пользу, – покачал головой академик. – Например, мы попробовали закрутить плазму по спирали, и получили заметный прирост времени удержания.

(https://www.rscf.ru/news/media/v_iyaf_so_ran_gotovyat_konfetku_smola/ Спиральная Магнитная Открытая Ловушка )

– Так практическая польза от этих исследований плазмы всё-таки есть? – спросил Хрущёв.

– Конечно, есть, и очень большая, – заверил Александров. – Плазма вообще может иметь множество применений в народном хозяйстве, не только в качестве пламени газовой плиты. Например, сейчас пошли в производство плазменные установки для получения синтез-газа, да даже вон, на Московском мусороперерабатывающем заводе установка плазменного сжигания неиспользуемых фракций мусора запущена. (АИ, см. гл. 04-01)

– Хорошо, тогда эти эксперименты надо продолжать, – решил Первый секретарь. – Так, глядишь, в попытках сделать термоядерный ракетный двигатель мы и термоядерный реактор попутно сделаем...

– Ага. Нечаянно, – усмехнулся Арцимович. – На самом деле, вполне вероятно, что именно термоядерный ракетный двигатель заработает раньше, чем полноценный реактор с длительным удержанием плазмы.

– Может, и так, – согласился Никита Сергеевич. – Анатолий Петрович, я вас хотел ещё кое-о-чём поспрашивать?

– Пойдёмте, у меня в кабинете поговорим, – с готовностью кивнул Александров.

Оставшись наедине, Первый секретарь сразу же спросил:

– Анатолий Петрович, а что в документах? Пробовали искать?

– Конечно, первым делом перерыли их, – ответил академик. – Сначала – покойный Игорь Васильевич, мне в ИАЦ показывали все информационные материалы, что он просматривал. Я перечитал и это, и всё остальное, что там нашлось. Многое из того, что вы сегодня видели, без этой информации было бы невозможно. Да вот, например.

Александров взял со стола кусочек золотистого тонкого провода и лупу, протянул их Никите Сергеевичу. Хрущёв рассмотрел в лупу торцевой срез проводника. Окружённые тонкой двухслойной оболочкой, в середине были видны множество тончайших волокон или нитей.

– Сверхпроводник, – пояснил академик. – Ниобий-оловянный. Есть ещё ниобий-титановый. Идею подсмотрели в присланных документах, технологию разрабатывали 5 лет, самостоятельно, подбирая режимы тепловой и механической обработки. (смотреть здесь https://youtu.be/PlE31-EjviI?t=1175). Обычные провода для магнитных катушек удержания плазмы не годятся. Эта технология нам уже приносит живые деньги, мы эти провода поставляем в Европу, в ЦЕРН, для проводящихся там экспериментов.

Та же идея открытой газодинамической ловушки – тоже оттуда. Первую открытую ловушку сделали в 1955 году в Ливерморской лаборатории в США. Но на Западе больше занимаются амбиполярными ловушками, а информацию для постройки газодинамической ловушки мы нашли именно в присланных документах. Там же были кое-какие сведения, которые помогли нам заметно выйти вперёд в изучении этого вопроса, вроде той же спиральной закрутки плазмы, которая упрощает её удержание. В готовом виде не было ничего, – Александров покачал головой. – Вся информация была научно-популярного характера, явно – то, что отправитель смог найти в открытом доступе. Были отдельные научные статьи, с формулами, графиками и описанием экспериментов, но всё приходилось проверять и подтверждать, чтобы из разрозненных сведений сложить общую картину.

Хорошо уже то, что в научно-популярных статьях были высказаны многие идеи, до которых в наше время ещё либо не додумались, либо считали их нереализуемыми, а в литературе оттуда они упоминались именно как реализованные. То есть, мы поняли, что реализовать их можно, а уж каким образом – додумались самостоятельно.

– Наверное, так даже лучше, – поразмыслив, решил Хрущёв. – Направление поисков задано, а сами поиски лучше вести самим, чтобы исследователи учились думать самостоятельно, а не только пережёвывать готовое. Спасибо вам за интересную экскурсию, Анатолий Петрович. Много удивительных вещей вы мне сегодня показали.

Проводив гостей, учёные обсудили итоги визита:

– Это вы хорошо придумали, Анатолий Петрович – показать Первому ГДЛ и навести его на идею термоядерного двигателя. Теперь мы можем расширить опыты по удержанию и изучению свойств плазмы. И в то же время мы заранее предупредили, что быстрых результатов ждать не стоит, рассказали о проблемах и об уже наработанных технологиях.

Александров помолчал и задумчиво ответил:

– Пришлось, иначе мы бы не удержали позиции мирового лидера по термоядерной физике, с которыми мы пришли в ЦЕРН. Да и 10 миллионов кельвинов, достигнутые на ГДЛ, новые нейтронно-устойчивые материалы, сверхпроводники – успех весомый. Никита Сергеевич бывает парадоксален, обычно он науку и технику поддерживает руками и ногами, но вот к некоторым направлениям относится внезапно скептически... Например, поддержал Бартини с его сверхзвуковой амфибией, несмотря на отрицательную позицию ЦАГИ и Минавиапрома, или Алексеева с его судами на подводных крыльях, и в то же время завернул их обоих с экранопланами.

То же самое и тут – поддержал атомные подводные лодки, реактор-ускоритель и ЯРД, но очень скептически оценивал термоядерный синтез. Хотя... иногда я даже думаю, что было бы быстрее, дешевле и технически проще построить этот чудовищный котёл взрывного синтеза, от которого в своё время отбрехался Игорь Васильевич, чем добиться устойчивой термоядерной реакции.

#Обновление 03.11.2019

4.

К оглавлению

Процесс обретения независимости бывшими колониями, шедший тяжело и в большинстве случаев далеко не мирно, отозвался бурной реакцией как у населения бывших метрополий, так и в странах, которые официально собственных колоний не имели. Освободившись от колониального гнёта, бывшие колонии часто выбирали социалистический путь развития, чему способствовала незаметная, но упорная работа Коминтерна с представителями многочисленных левых партий и движений. Это вызывало большое беспокойство и неприятие у тех, кто десятилетиями и столетиями полагал себя «хозяевами мира по праву рождения». Расширение социалистического сектора мирового сообщества, политические и экономические блоки, формируемые соцстранами в противовес НАТО, СЕАТО, СЕНТО и другим агрессивным объединениям, призванным «огородить» СССР и его союзников «санитарным кордоном», провоцировали у капиталистов раздражение и желание «навести порядок».

Ещё большее недовольство вызывали участившиеся провалы и неудачи собственной разведки. На фоне успешно проведённых в 1953 году переворотов в Иране (свержение правительства Мосаддыка) и Гватемале (отстранение от власти президента Арбенса) последовавшая за ними непрерывная цепь поражений ЦРУ воспринималась как неспособность спецслужб противостоять натиску «красного Молоха».

В этот раз они собрались на уединённой вилле в штате Вирджиния в конце января 1963 года. Повод был веский – по телевидению и в прессе объявили о присоединении Республики Катанга к Конголезской Конфедерации. Члены «Комитета 300» закономерно восприняли это известие как очередное поражение, и встретились, чтобы потребовать объяснений и обсудить ответные меры.

– Итак, господа, – ледяным тоном произнёс Джон Макклой, – как вы объясните всё, что произошло в Катанге?

– Сэр, у нас пока нет всей информации о последних событиях... – директор ЦРУ Маккоун пытался выкрутиться из дурацкого положения. – Ясно одно – Международные силы ООН пытались вести собственную войну, и проиграли...

– «Проиграли» – это не то слово, мистер Маккоун, – проворчал Гарольд Хант. – Правильнее было сказать – «обделались».

– Мы тоже хороши, господа, – заметил Рокфеллер. – понадеялись на этих бестолковых шведов. Чёрт подери! Мы даже сумели остановить прямое вмешательство красных, блокировав их авиацию в Танганьике, но эти тупоголовые идиоты из ООН не смогли реализовать предоставленное им преимущество.

– А всего-то надо было просто нанять наёмников, которые запросто могли выбить дерьмо из этих покрасневших обезьян, – добавил Хант.

– Я напомню вам, господа, что в Катанге, вообще-то, была уйма наёмников, – послышался ехидный голос из утопающего в полумраке угла комнаты. – И они действительно вполне успешно выбили дерьмо из шведов, ирландцев и пакистанцев.

– Я только одного не понимаю – как наёмники позволили этому новоявленному черномазому президенту присоединиться к красным? – спросил Уильям Мартин.

– Полагаю, всё начало рушиться после внезапного бегства Чомбе, – вынув изо рта пустую курительную трубку, пояснил Аллен Даллес. – Когда он исчез, наёмники перешли на сторону того, кто мог им заплатить. Те, кто был против, оказались в меньшинстве и разбежались.

– Да, но каким образом этот мальчишка – новый президент Катанги – оказался платежеспособным? – спросил Макклой.

– Нам удалось это выяснить. Он объявил о национализации всей бельгийской собственности в Катанге и тут же сдал её в концессию красным, – ответил Маккоун. – А те дали ему денег, чтобы заплатить наёмникам. Да ещё и своих людей под видом наёмников прислали.

– Вот засранец!! – завопил Хант.

– Да любой из нас в подобной ситуации был бы вынужден сделать то же самое, Гарольд, – произнёс голос из угла. – Ну, может быть, кроме вас, разве что, вы слишком упёртый.

Хант хотел было возмутиться, но Мартин жестом велел ему заткнуться:

– Неважно. Итак, мистер Маккоун, что вы намерены предпринять в качестве ответных мер?

– Не беспокойтесь, господа. Меры приняты, и мы собираемся подложить свинью Советам не только в Конго, – ответил директор ЦРУ. – Я не могу назвать никаких подробностей, потому что в ближайшие дни мне ещё предстоит доложить об этом президенту и получить его разрешение на проведение операций. Я не могу рисковать возможной утечкой данных.

– Хотя бы намекните, где вы собираетесь действовать? С точностью до региона, – спросил Рокфеллер.

– Индокитай, Ближний Восток, и, разумеется, Африка, – осторожно ответил Маккоун.

– Понятно... Ближний Восток – это очень интересно, учитывая, что позиции Советов там сейчас сильны как никогда, – произнёс голос из угла.

– Да, и мы как раз намерены ударить там, чтобы разорвать их прямое сухопутное сообщение с Египтом, организованное сейчас через Курдистан, Ирак и Сирию, – пояснил директор ЦРУ.

Совещание у президента состоялось вскоре после этой тайной встречи. На вопросы JFK и Роберта Кеннеди Маккоун был вынужден отвечать более полно:

– Не знаю, известна ли вам такая подробность, мистер президент, но ваш брат, министр юстиции, наверняка в курсе, что так называемая «Коммунистическая партия США» состоит, в основном, из агентов ФБР, которые следят за агентами КГБ в рядах партии.

– Хм... И чьих же агентов в этой партии больше? – поинтересовался JFK.

– ФБР, конечно, – откликнулся Джон Эдгар Гувер.

– ОК... И что с того?

– В общем, мы решили, что грех не использовать столь многообещающий и полностью подконтрольный американскому правительству ресурс, – продолжил директор ЦРУ. – Проводить операции на территории США Агентство по закону не имеет права, а наладить полномасштабное сотрудничество с ФБР нам так и не удалось, – прямо пояснил Маккоун, стоически выдержав полный злобы взгляд Гувера. – Чтобы обойти эту проблему, мы организовали собственную, подконтрольную нам фракцию внутри компартии США, специально для работы за границей под видом американских коммунистов.

– Остроумно, – заметил президент. – Полагаю, вам удалось чего-то добиться, раз вы об этом упомянули?

– Так точно, сэр, – ответил Маккоун. – Мы работали сразу по нескольким направлениям. На Ближнем Востоке мы сосредоточили наши усилия на Сирии и Ираке. Тем более, что там нам оказывает существенную поддержку израильская разведка «Моссад». Директор этой службы Иссер Харель уведомил нас, что израильское правительство хотя и ведёт не афишируемые переговоры с Египтом, Сирией и Иорданией в составе ОАР, но всё же предпочло бы, чтобы вместо единого политического образования Израиль граничил с отдельными государствами, желательно, ещё и разделёнными политическими противоречиями. Мы попытались разобраться в ближневосточной политической ситуации, и обратили внимание на Партию арабского социалистического возрождения (БААС). Она имеет отделения и в Сирии, и в Ираке.

– Социалисты? – удивился Роберт Кеннеди. – Они не лучше коммунистов.

– В данном случае для нас важно, что они имеют много сторонников среди военных, – пояснил директор ЦРУ. – Более подробно о партии может рассказать консультировавший нас мистер Майкл Андерс, политолог, – Маккоун повернулся к молодому мужчине, сидевшему рядом с ним.

– Партию БААС организовали в 1947 году сирийские политики Мишель Афляк и Салах-эд_дин Битар, при участии Заки аль-Арсузи. Идеология партии – баасизм, представляет собой смешение арабского социализма и идей панарабизма. За счёт этого БААС стала популярной во многих арабских странах, – коротко рассказал Андерс.

Однако, после образования ОАР партию БААС отстранили от участия в политическом процессе, а в Сирии после объединения с Египтом, она вообще была распущена. В Ираке она действует и достаточно популярна. БААСисты выступают за присоединение Ирака к ОАР, и поэтому народ их поддерживает, тогда как диктатор Касем и иракские коммунисты с осторожностью относятся к идее политического объединения.

– С Ираком понятно, – кивнул JFK. – А что в Сирии?

– Там всё несколько сложнее, – признал Андерс. – БААС в Сирии запрещена с момента объединения с Египтом, и в народе не особенно популярна. Но среди офицеров есть немало её сторонников.

– Строго говоря, сэр, – вставил Маккоун, – в Ираке нам важно посадить во власти своих людей, чтобы вырвать страну из-под коммунистического влияния и затем беспрепятственно качать нефть.

Тогда как в Сирии будет достаточно спровоцировать и запустить процесс перманентного захвата власти разными сторонами, чтобы в итоге развалить ОАР и вывести страну из коммунистического блока, ввергнув её в хаос, и, тем самым, обезопасить Израиль, как нашего стратегического союзника на Ближнем Востоке. Нам там совершенно не нужно такое сильное политическое образование, как ОАР. По отдельности эти страны будет проще контролировать.

Сторонники БААС стремятся вернуться к власти, и мы можем этим воспользоваться. Они послужат для нас тем тараном, который поможет убрать с дороги прокоммунистическое правительство в Сирии и плохо управляемого диктатора в Ираке, а затем всегда можно устроить ещё один переворот и привести к власти удобных нам людей, к примеру, из числа военных. (В Сирии так и получилось, в 1963 г реальной истории там произошла целая череда переворотов, в ходе которых партия БААС то захватывала власть, то снова теряла её).

В том же Ираке БААСистов поддерживают далеко не все военные. При этом иракская БААС сейчас на ножах с коммунистами. Временно приведя к власти БААСистов, мы сможем их руками устранить коммунистическую угрозу. А затем убрать и их самим, посадив на пост президента Ирака кого-нибудь из военных. К примеру, там есть видный политик, генерал Абдул Салам Ареф, он вполне может быть президентом. Сейчас он находится в ФРГ, наши люди уже с ним работают.

Президент и министр юстиции переглянулись.

– По-моему, может получиться, – медленно произнёс Роберт Кеннеди. – Джон, я думаю, стоит их поддержать.

– Пожалуй, соглашусь, – президент вновь медленно кивнул, прикидывая на ходу возможные варианты. Насколько у вас продвинулась операция? На каком этапе находится подготовка?

– Фактически, у нас уже всё готово, сэр. Опасность есть разве что в случае Сирии, египетские и иорданские подразделения могут вмешаться, поэтому заговорщикам придётся действовать быстро, – ответил Маккоун. – Нам нужна только ваша санкция.

– Что касается Сирии и Ирака – действуйте, – твёрдо ответил президент. – А что вы можете предпринять на других направлениях?

– В Индокитае мы вынуждены противостоять натиску северовьетнамских партизан Вьетконга, и это направление сейчас отнимает у нас большую часть ресурсов, – признал Маккоун.

– О положении в Южном Вьетнаме и вокруг него я осведомлён, – прервал его JFK. – Меня сейчас интересует, что вы намерены далее предпринять в Конго? Или вы собираетесь оставить эту богатейшую часть Африканского континента красным?

– Разумеется, нет, сэр, – покачал головой Маккоун. – Как раз для этого нам и понадобились наши собственные «карманные коммунисты».

– Давайте, рассказывайте, что вы ещё задумали, – распорядился Роберт Кеннеди.

– Мы исходили из того, что любые преобразования в общественной жизни нравятся не всем, – усмехнулся Маккоун. – Нужно лишь найти недовольных, подтолкнуть их в нужном направлении и поддержать. В Конго таких недовольных правлением Гизенга и Кабила тоже хватает. Мистер Андерс, расскажите, кого вы посоветовали нам использовать.

– Из всего пёстрого политического ландшафта Конго наибольший интерес для нас сейчас представляют Кристоф Гбение, Пьер Мулеле – бывший министр образования в кабинете покойного премьера Лумумбы, а также Гастон Эмиль Сумиало, и Николас Оленга, – перечислил политолог. – Все они – достаточно амбициозные лидеры, недовольные положением дел в стране. С образованием НРК и Конголезской Конфедерации они в какой-то мере оказались на обочине политического процесса. В то же время, племенной характер африканского общества предполагает, что за этими политиками стоят достаточно многочисленные формирования из числа местных племён, готовые поддержать их притязания.

– Но это же дикари, вооружённые копьями и луками? Что они могут сделать? – удивился Роберт Кеннеди. – Даже если мы дадим им оружие, они не умеют с ним обращаться!

– А им и не нужно уметь, – с дьявольской усмешкой ответил Маккоун. – Мы вовсе не собираемся привести их к победе. Нам от них требуется совершенно другое.

Их лидеры исповедуют марксистскую идеологию, но так, как они сами её понимают. Фактически, это гремучая смесь левацких околомарксистских лозунгов, национализма и оголтелого чёрного расизма, наследие колониального угнетения со стороны бельгийцев. Их последователи – и вовсе, как вы верно заметили – дикая неорганизованная толпа людоедов. Мы опять-таки используем их как таран, чтобы сокрушить Конголезскую конфедерацию Гизенга и Кабила, создать на всей её территории неуправляемый хаос и спровоцировать кровавую вакханалию с истреблением белых.

Что может быть лучше для дискредитации коммунистического движения на долгие годы, чем восстание подобной толпы, с истреблением белым, актами насилия и захватом заложников? Для нас было бы очень полезно, если бы Советы и другие страны Восточного блока поддержали их выступление и начали снабжать «повстанцев» оружием. Но даже если этого не случится, репутационные потери для красных будут очень значительные.

Мы противопоставим толпам дикарей немногочисленные, но отлично вооружённые и обученные отряды наёмников. Они отбросят и рассеют «повстанцев», а затем зачистят от них территорию, восстановив порядок. Само собой, в этом новом порядке уже не будет места для Гизенга, Кабила и их дружков-коммунистов. После этого мы беспрепятственно установим контроль над Катангой и Киву, а Советам придётся уносить оттуда ноги.

– То есть, вы предлагаете нам самим создавать угрозу, и затем самим же бороться с ней? – уточнил JFK.

– Это намного проще, чем бороться с угрозой, которую создают красные, – усмехнулся Маккоун. – Создав угрозу сами, мы сможем её контролировать.

– Зачем нам полагаться в этом деле на такой ненадёжный фактор, как наёмники? – спросил Председатель Объединённого Комитета Начальников Штабов генерал Максвелл Тэйлор. – Не проще ли будет высадить в Конго десант морской пехоты? Наши «джи-ай» в два счёта разгонят этих дикарей и возьмут под контроль Катангу со всеми её богатствами.

– А теперь попробуйте заглянуть чуть вперёд, генерал, – вмешался Роберт Кеннеди. – Все эти богатства юридически принадлежат бельгийцам.

– Принадлежали до национализации, – уточнил Маккоун.

– Да неважно! Как только наша морская пехота вышибет дух из этих людоедов, бывшие владельцы шахт и рудников немедленно обратятся в американские суды с исками о реституции собственности! – пояснил министр юстиции. – И, по законам Соединённых Штатов, нам придётся им эту собственность отдать. Оно нам надо?

– Полагаю, что нет, сэр, – поразмыслив, согласился Тэйлор.

– Именно! Для нас, как и предлагает мистер Маккоун, намного выгоднее оставить Конго формально независимым и управляемым каким-нибудь подконтрольным нам «президентом», пусть даже он будет совершеннейшим дикарём, развлекается с гаремом и жрёт детей на завтрак. Все эти богатства Катанги зарыты в земле, из которой их ещё надо извлечь, обработать и вывезти. Для этого нужны сотни и тысячи грамотных специалистов, которых в Конго нет и не будет. Будущему правительству Конго придётся их нанять, и уж мы позаботимся, чтобы контракты на восстановление шахт и рудников достались американским компаниям! – заключил Роберт Кеннеди.

– Это я понял, сэр, – подтвердил генерал. – Однако, из личного опыта, должен предупредить вас, что ни один план, как бы хорош он ни был, обычно не выдерживает столкновения с реальностью. План мистера Маккоуна основан на том, что Советы отойдут в сторону, и оставят ситуацию на произвол судьбы. А если нет?

На примере всех последних конфликтов мы имели возможность убедиться, что Советы не бросают своих союзников. Особенно ярко это проявилось на примере Греции в 58-м и в в 60-м. (АИ, см. гл. 03-11 и 05-12) Что, если Советы точно так же вмешаются в конфликт и сейчас?

– Для нас это будет настоящий подарок судьбы, генерал, – ухмыльнулся Маккоун. – Если Советы ввяжутся в конфликт за тысячи километров от своих границ, на территории, с которой нет прямого сообщения морем, мы установим морскую блокаду побережья Конго на западе и Танганьики на востоке, и на долгие годы свяжем красных партизанской войной в этих диких экваториальных джунглях. Мы останемся непреклонны и будем воевать с красными в Конго до последнего конголезского людоеда! При этом все боеприпасы, подкрепления и вообще всё снабжение им придётся организовывать по воздуху.

– Этого никакая экономика не выдержит, даже наша, а уж тем более – советская, – с довольным видом кивнул президент. – Им придётся или убраться сразу, или убраться через несколько лет, истощив свою экономику войной, которую невозможно выиграть.

– Да, но в этом случае как мы сможем завладеть богатствами Катанги, если там будут советские солдаты? – подал голос вице-президент Джонсон.

– А мы и пытаться не будем, – ухмыльнулся Маккоун. – Строго говоря, в Катанге нет ничего такого, чего не было бы в другом месте. Да, там более богатые месторождения, но это сейчас несущественно. Для нас важно, чтобы эти ресурсы не могли использовать Советы и их союзники. А они не смогут вывозить концентрат из Катанги, если мы установим морскую блокаду Танганьики.

Президент некоторое время молча размышлял, взвешивая все «за» и «против»:

– Как скоро вы сможете организовать этот хаос в Конго?

– Вот там нам понадобится немного больше времени, – ответил Маккоун. – Если в Сирии и Ираке уже всё подготовлено, и все действующие лица только ждут команды к выступлению, то в Конго ещё предстоит завоевать доверие основных фигурантов. Проблема в том, что они не доверяют белым, а у нас самих среди сотрудников требуемого уровня компетенций практически нет чёрных. К тому же сильно мешают левацкие настроения Мулеле и остальных. Сложно иметь дело с людьми, которые мыслят одними лозунгами.

С арабами оказалось проще договориться. На словах они все за социализм, но как только доходит до индивидуального разговора, большинство проблем решается с помощью долларов. С Мулеле и Сумиало этот вариант не проходит. Деньги они берут исправно, но как только доходит до дела – всё утопает в трескучей левацкой риторике о свободе, равенстве, и плохих белых, угнетающих хороших чёрных... Всё это умножается на их общую некомпетентность и присущую неграм неорганизованность. В общем, скорее всего, в Конго мы сумеем организовать восстание не ранее следующего года.

– Хорошо, действуйте, – одобрил JFK.

Эти приготовления не остались незамеченными советской разведкой. Председатель КГБ Серов и начальник ГРУ Ивашутин явились с очередным докладом к Первому секретарю:

– Как и ожидалось, в Сирии и Ираке партия арабского социалистического возрождения – БААС – готовит государственные перевороты, – доложил Серов. – Подготовка идёт с 1962 года, как и в «той» истории, но сейчас выявились существенные отличия. Лидеры переворота поддерживают контакты с американскими коммунистами. Точнее, это американцы представились им членами Коммунистической партии США. Учитывая, что эта партия более чем наполовину состоит из агентов ФБР, нетрудно понять, где получают зарплату эти «коммунисты».

– Та-ак... И какие меры приняты? – строго спросил Первый секретарь.

– Объединённая разведка ОАР, «Мухабарат аль-Амма», отслеживает все приготовления путчистов в Сирии, – доложил Ивашутин. – В Ираке ситуация более запутанная, там приходится полагаться на местных коммунистов и поддерживать связь через Коминтерн.

– Относительно принимаемых мер, товарищ Первый секретарь, – официально обратился Серов. – Меры принимаем, но следует учитывать, что обстановка на Ближнем Востоке сложная, к тому же она уже во многом отличается от того, что описано в присланных Веденеевым документах. Хотя бы потому, что ОАР не развалилась, «стараниями» Насера, а здравствует до сих пор, да ещё и Иордания в её составе.

Настроения фигурантов переворота тоже следует учитывать. Нынешний иракский лидер Абдул Керим Касем не особо стремится к более тесному сотрудничеству с ОАР. Хотя с СССР он поддерживает хорошие отношения, но делает это, скорее, вынужденно. Иракские коммунисты поддерживают Касема, однако он сам старается от коммунистов дистанционироваться. Иракская ветвь БААС, напротив, выступает за объединение с ОАР, и при этом достаточно популярна в народе и в армии.

– Это может быть проблемой, – заметил Хрущёв.

– Это и будет проблемой, – согласился Серов. – БААС в Ираке допускать к власти вообще нельзя, так как первое, что они сделают – вырежут всех коммунистов. Там, видимо, придётся действовать жёстко, позволив БААС устранить Касема, а затем выпилить при помощи вооружённых отрядов коммунистов саму БААС. Мы уже организовали размещение тайников с оружием для коммунистов, на случай переворота, и боевую подготовку для членов вооружённых отрядов.

В Сирии ситуация сильно другая, прежде всего потому, что в Египте вместо Насера руководит Али Сабри. Соответственно, в Сирии у власти после объединения остался Шукри аль-Куатли. Компартия не запрещена, как было в «той» истории, каких-либо репрессий против коммунистов не проводится, а вот БААС в Сирии как раз распущена, и там, кстати, она не имеет такого влияния, как в Ираке. В армии чистки офицерского корпуса проводились, но в несколько ином направлении, поэтому армия в целом и ВВС в частности сохранили свою боеспособность. В «той» истории сирийское население вообще отреагировало на переворот в целом безразлично.

Разница также и в том, что один из организаторов переворота, Хафез аль-Асад, в нашей версии истории стал первым сирийским космонавтом, и, стоит отметить, что его нынешняя позиция намного ближе к коммунистической, хотя официально он состоит в левом крыле БААС. После полёта его авторитет заметно вырос, его повысили в звании до полковника и назначили ответственным за воздушную разведку.

(В реальной истории Асад участвовал в перевороте в звании капитана, через год он вырос уже до генерал-майора и был назначен командующим ВВС. Организовал отдельные Воздушные разведывательные силы, занимавшиеся, помимо собственно воздушной разведки, также подавлением антиправительственных выступлений)

– Ох, чёрт, ещё и Асад там замешан, – сокрушённо покачал головой Первый секретарь.

– Собственно, в этом ничего особо трагичного нет, – ответил Ивашутин. – Я бы сказал, даже наоборот. Асад – один из наиболее адекватных кандидатов на пост президента, а его нынешняя близость к коммунистам нам только на руку.

– Об этом мы позаботились заранее, организовали индивидуальную политработу со многими перспективными политиками, в том числе и с Асадом, – добавил Серов. – Не формальные политзанятия, какие проводятся в армии, а личные беседы на доверительном уровне, в неформальной обстановке, с людьми, которых тот же Асад, к примеру, считал своими друзьями и товарищами по отряду. Осторожно разъясняли политику партии, идеи и цели коммунизма, упирая, в случае с тем же Асадом, на сходство с идеями ислама и БААС, и поясняли, что различия в идеологии не столь существенны, как пытаются представить те же лидеры БААС – Мишель Афляк и Салах-эд-Дин Битар. Не агитация лозунгами, а именно убеждение логическими аргументами – всё же люди, с которыми работали – достаточно образованные, тот же Асад с отличием закончил военную Академию в Хомсе.

Результат, в общем, налицо. В случае с Асадом его убеждения теперь намного ближе к коммунистическим. К панарабизму, составляющему основу идеологии БААС, он и раньше относился скептически, отчасти потому, что родился в алавитской семье, и в детстве терпел различные притеснения от мусульман-суннитов, во время учёбы в школе в Латакии. Сейчас он по убеждениям скорее коммунист, чем баасист, но годы жизни в суннитской общине приучили его не афишировать свои убеждения. У мусульман на этот случай, кстати, есть разумный принцип, именуемый «такия» (исламский термин, которым обозначается «благоразумное скрывание своей веры», один из руководящих принципов шиизма. https://ru.wikipedia.org/wiki/Такия). Многие алавиты, и Асад в их числе, были вынуждены его придерживаться.

Конечно, по натуре и складу характера он диктатор, но в значительно меньшей степени, чем, скажем, один из лидеров иракской ветви БААС Саддам Хуссейн. Вот его прихода к власти желательно избежать любым способом, тогда как в случае с Асадом нам, напротив, было выгоднее сделать его президентом Сирии, возможно, не прямо сейчас, но в будущем. Под его руководством нам будет проще развивать отношения с Сирией, чем даже сейчас. С другой стороны, Асад пока довольно молод, ему 33 года, и он пока не имеет достаточного опыта руководства.

– А он не развалит ОАР, если придёт к власти? – обеспокоенно спросил Хрущёв.

– Маловероятно, учитывая, что его высшие достижения в жизни связаны именно с ОАР, и мы, разумеется, постарались до него это донести.

– Понятно. А что с Ираком?

– Вот тут всё много сложнее. Несмотря на активную поддержку президента Касема со стороны коммунистов, он сам считает, что коммунисты могут его предать, и дистанционируется от них, хотя и не запрещает деятельность компартии (в реальной истории коммунисты были единственными, кто вышел защищать Касема во время переворота). В то же время лидеры баасистского переворота генерал Абдель Салям Ареф и Ахмед Хасан аль-Бакр после прихода к власти, в «той» истории предали своих подельников из БААС, отстранив партию от власти, и организовали кровавую расправу над коммунистами. Касема с ещё двумя генералами они вообще расстреляли в прямом эфире, прямо в телестудии. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Военный_переворот_в_Ираке_(1963) ) Нет оснований полагать, что в нашей реальности эти деятели будут действовать как-то иначе.

Саддам Хуссейн хотя и не военный, но в дальнейшем крови на нём будет побольше, чем на многих генералах, – продолжил Серов. – Но в его случае история может повернуться неожиданно. Помимо интереса к политике, Хуссейн, как ни странно, ещё и заядлый садовод.

– Да ладно? – изумился Первый секретарь.

– Да, причём он будет сам выводить новые сорта роз, – усмехнулся Ивашутин. – Конечно, если ему предоставить такую возможность.

– В общем, мы вышли на него, и заинтересовали возможностями новых сельскохозяйственных технологий, – поведал председатель КГБ. – Работать с ним, безусловно, очень непросто. У него множество образовавшихся ещё в детстве комплексов. В будущем английские эксперты в области психиатрии посчитали, что иракский вождь – «злокачественный нарцисс». Четыре критерия данного диагноза: мания величия в крайней степени, садистская жестокость, болезненная подозрительность, отсутствие способности к раскаянию. (https://zen.yandex.ru/media/id/5bf945ab75a38d00a930f7cd/politicheskii-portret-blijnevostochnogo-diktatora-saddama-huseina-5c7c4e8386a3fa00b406ed79) Также он – большой любитель строить роскошные дворцы и кататься на дорогих скоростных автомобилях. Но это – в будущем. Сейчас эти черты его характера ещё не в полной мере сформировались, и, возможно, ещё поддаются коррекции. В конце концов, он ещё очень молод, недавний студент, сейчас ему 26 лет.

В общем, нам, похоже, удалось убедить Хуссейна, что он принесёт максимум пользы своему народу, если сосредоточит свои усилия на новых методах и технологиях сельского хозяйства и строительства. Он, конечно, слишком амбициозен, но при этом – человек увлекающийся, и пока ещё не испорченный властью. Короче, чтобы убрать его из сценария баасистского переворота, мы пригласили его в СССР, и сейчас он ездит по стране, знакомится с новыми технологиями строительства и терраформирования пустынь.

(Политическое восхождение Хуссейна началось уже после переворота, когда на VI общеарабском съезде партии «Баас» в Дамаске в октябре 1963 г он выступил с яркой речью, в которой подверг резкой критике деятельность Али Салиха ас-Саади, генерального секретаря иракской партии «БААС» с 1960 года. Деятельность Саддама Хусейна на общеарабском съезде произвела сильное впечатление на основателя и генерального секретаря партии Мишеля Афляка. С этого времени между ними установились прочные связи, которые не прерывались вплоть до самой смерти основателя партии.)

– Неожиданный поворот, – усмехнулся Хрущёв. – Так какой сценарий вы предлагаете для Ирака?

– Необходимо не допустить прихода к власти БААС и, особенно, военных, Абдель Саляма Арефа и Ахмеда Хасана аль-Бакра, иначе они реально зальют страну кровью коммунистов, – ответил Серов. – Руководство БААС вообще желательно ликвидировать.

В то же время генерал Касем явно не тот лидер, который способен вести Ирак по пути развития и интеграции в ВЭС. В этом отношении нам представляется более перспективным Первый секретарь компартии Ирака Хусейн Ахмед Ар-Рады, также известный как Салям Адиль. В «той» истории он был арестован и повешен баасистами. Сейчас, разумеется, мы примем все меры, чтобы этого не допустить. Сейчас пока сложно сказать, как повернутся события, и удастся ли нам вытащить Касема. Но и оставлять его у власти в Ираке нам не особо выгодно.

– То есть, о превентивном предотвращении переворотов ни в Сирии, ни в Ираке речь не идёт? – уточнил Первый секретарь.

– Скажем так, нам выгоднее воспользоваться попытками этих переворотов, чтобы разгромить партию БААС и надолго, в идеале – навсегда обезопасить компартии Сирии и Ирака от репрессий с их стороны, – пояснил Серов. – Также, учитывая вовлечённость в них американских спецслужб, с политической точки зрения выгоднее будет дать заговорщикам возможность выступить и совершить преступления. Тогда подавление переворота будет выглядеть как защита конституционного строя, а не как «необоснованные репрессии режима против народных освободительных сил».

– Ясно. Ещё новости есть? – спросил Первый секретарь.

– Да. Американские спецслужбы также активизировали свою работу в Конго, и сейчас ищут подходы к лидерам будущих восстаний мбунду и симба – Пьеру Мулеле, Гастону Сумиало, Кристофу Гбение и Николасу Оленга, – доложил председатель КГБ. – Что интересно, американские агенты представляются не только членами компартии США, но и членами Социалистической рабочей партии США. Противник явно вычислил наши участившиеся контакты и попытки восстановить отношения продуктивного сотрудничества с партиями, до 1953 года объявленными троцкистскими, и теперь пытается маскироваться и под них тоже. Разумеется, мы проверили, эти люди не имеют никакого отношения к подлинной американской СРП. Тут как раз помогли восстановленные в последнее время контакты между СРП, британской РСЛ и Коминтерном.

– Чем это может нам грозить? – спросил Первый секретарь. – Могут ли эти «повстанцы» дестабилизировать обстановку в НРК, Касаи и Катанге?

– Вероятнее всего, усилия американских спецслужб именно на это и направлены, – признал Ивашутин. – Но тут надо учесть следующие моменты: боеспособность этих «повстанцев» практически нулевая. Их временные успехи в «той» истории объяснялись тем, что им противостояли правительственные войска Демократической республики Конго, боеспособность которых была ничуть не выше. Как только «повстанцы» Мулеле и Оленга столкнулись с наёмниками 5-го коммандо Майка Хоара, не говоря уже о бельгийских парашютистах, они начали терпеть поражение за поражением и, в итоге, были разгромлены. Че Гевара в своих записках указывал, что любые попытки организовать из «повстанцев» симба боеспособные части, каждый раз оказывались провальными.

– Надеюсь, Гевара сейчас в Конго не сунется? – уточнил Хрущёв.

– Нет, он сейчас занят подготовкой повстанцев для Никарагуа и хозяйственной деятельностью на Кубе.

– Хорошо. Так что дальше с этими «повстанцами»?

– Надо также учитывать, что теперь им будут противостоять достаточно хорошо подготовленные армии Народной республики Конго, Народно-демократической республики Касаи, и, что немаловажно – Армия Катанги, наиболее боеспособная на сегодняшний момент в Конго, укомплектованная наёмниками и имеющая богатый боевой опыт, – подчеркнул Ивашутин. – В этих условиях симба, вероятнее всего, будут вытеснены на территорию ДРК, и разбираться с ними придётся режиму Касавубу, у которого, в отличие от Конголезской конфедерации, нет шансов. Поэтому нам разумнее всего полностью дистанционироваться от каких-либо контактов и поддержки восстания, оказав необходимую поддержку армиям НРК и Касаи. А дальше пусть американцы сами возятся с этими дикарями. Сколотить из них сколько-нибудь боеспособную армию им не удастся. Скорее, они попытаются использовать «повстанцев» для дискредитации коммунистического движения в целом.

– Поэтому нам и надо от них дистанционироваться, а при удобном случае обнародовать информацию о контактах ЦРУ с предводителями восстания под видом американских коммунистов, – добавил Серов.

– Годится, – одобрил Первый секретарь.

– И ещё одна операция, на проведение которой нам требуется разрешение, – председатель КГБ передал Хрущёву короткую записку.

Никита Сергеевич поправил на носу очки, прочитал записку, хмыкнул:

– Я смотрю, вы всё продумали?

– Собственно, эта операция замышлялась ещё в 1959-м, – по лицу Серова скользнула лисья ухмылка.

Первый секретарь черкнул на записке короткую резолюцию.

– Работайте.

Лётчик-космонавт СССР, подполковник Зиновий Яковлевич Финштейн был изрядно удивлён вызовом в Комитет государственной безопасности СССР. Такой вызов редко сулил что-то хорошее. Перебрав в памяти все последние события, Финштейн пришёл к выводу, что никаких серьёзных грехов за ним не водилось, но всё равно ехал на встречу с ощущением беспокойства.

В Комитет он приехал по-военному точно, за 10 минут до назначенного времени. В приёмную его провёл лейтенант. Председатель КГБ Иван Александрович Серов гостя в приёмной не мариновал, принял сразу же, из чего подполковник заключил, что «колоть» и сажать прямо сейчас его, вероятнее всего, не будут.

– Здравствуйте, Зиновий Яковлевич. Проходите, присаживайтесь, разговор у нас будет не слишком длинный, но для вас интересный.

– Слушаю вас, товарищ генерал армии.

– Как вам понравилось в Сирии и Израиле, товарищ Финштейн?

Подполковник замялся:

– Э-э... климат там непростой, тяжёлый... Жарко очень. Но принимали нас радушно, и в Сирии, и в Египте, и в Израиле. А что?

– Как вы отнесётесь к возможности переехать на постоянное жительство в Израиль? – поинтересовался Серов.

– Товарищ генерал армии! Я – коммунист, лётчик-космонавт, начальник группы в отряде подготовки космонавтов! Зачем мне вдруг ехать в Израиль? Кто меня там ждёт? – искренне возмутился Финштейн. – Да кому я там вообще нужен?

– Ну... не скажите... Вы всё же первый космонавт еврейской национальности, практически – национальный герой, – по лицу Серова скользнула едва заметная улыбка. – Думаю, встретят вас там с почётом, и должность получите соответствующую.

– Товарищ председатель Комитета, да зачем мне вообще это нужно? У меня и тут всё хорошо складывается, я всем доволен. С чего бы мне вдруг срываться с такой ответственной работы и ехать за тридевять земель в неизвестность? И это только потому, что я еврей?

– Именно, товарищ Финштейн, именно. Но поедете вы туда не просто так. Я хочу предложить вам правительственное задание. Очень важное и ответственное, – пояснил Серов. – Прежде, чем мы продолжим, я предлагаю вам выйти в приёмную и подумать. Если решитесь, вам придётся дать подписку о неразглашении прежде, чем мы продолжим. Вы можете отказаться, но не должны никому рассказывать о нашем разговоре.

– Задание? Правительственное? – удивился Финштейн. – Я было решил, что это какая-то провокация... Прошу прощения. Я готов дать подписку и выслушать.

Серов пододвинул ему ручку и бланк, подполковник уверенно расписался:

– Слушаю вас, товарищ генерал армии.

– Вашей задачей будет эмигрировать в Израиль и построить там успешную политическую карьеру, – объяснил Серов. – Основание для эмиграции мы вам организуем. Это ни в коем случае не будет бегством или невозвращением. К примеру, ваша мама получит наследство от родственника в Израиле, переедет туда, а затем, скажем, по состоянию здоровья, пришлёт вам вызов. Вы, как любящий сын, не сможете отказать маме. Ваш отъезд нигде афишироваться и обсуждаться не будет. В нашей стране каждый имеет право на частную жизнь. Будь вы хоть десять раз космонавт и коммунист, никто не может помешать вам любить вашу уважаемую маму.

– Гм... Звучит логично... – кивнул Финштейн. – Так что конкретно от меня требуется?

– Я же сказал – построить политическую карьеру, – ответил Серов. – Помните ваших товарищей по экипажу «Севера»? (АИ, см. гл. 06-09) Думаю, в ближайшее время об одном из них вы ещё услышите.

– Э-э... Мубарак? Или Асад? Помню, как не помнить...

– Так вот. Вашей задачей будет пойти в политику. Лучше всего не от израильских коммунистов, а от «Мапай» («Партия рабочих земли Израильской»). Все данные для этого у вас есть – образование, карьера, опыт службы в ВВС, космический полёт! В формировании политической платформы мы вам, разумеется, поможем. Программой-максимум для вас будет избрание на должность премьер-министра Израиля, – пояснил Серов.

– Одна-ако... – изумился Финштейн. – Таки ви мене не переоценили? Там таких, как я, пол-кнессета будет стоять в очереди.

– И много среди них космонавтов? – ухмыльнулся Иван Александрович. – У вас, Зиновий Яковлевич, есть уникальный опыт. Не стесняйтесь использовать его как преимущество. Само собой, мы будем вам помогать методическими указаниями. У вас будет своя команда политологов, консультационный центр, финансовая поддержка по каналам Коминтерна.

Я не жду от вас ответа прямо сейчас. Подумайте. Всё взвесьте. Позвоните мне по этому телефону, скажем, через неделю, – Серов черкнул на бумажке телефонный номер. – Назовите имя, фамилию и звание, вас соединят. А сейчас давайте ваш пропуск, я подпишу.

#Обновление 10.11.2019

Иракские спецслужбы и сами по себе работали неплохо. Президента Касема заранее известили о готовящемся перевороте, поэтому предупреждения – от Первого секретаря компартии Ирака Хуссейна ар-Рады, второе, пришедшее через советское посольство, и ещё одно, близкое по содержанию, от объединённой разведки ОАР «Мухабарат аль-Амма», не вызвали у него сомнений или недоверия. Вот только масштабы заговора иракская контрразведка оценила ошибочно, сильно их преуменьшив.

Заговорщики несколько раз переносили сроки путча, опасаясь, что их раскроют. Первоначально переворот намеревались провести уже 18 января, затем перенесли на неделю, на 25 января, и, в итоге, отложили на 8 февраля, на которое в 1963 г выпал 14 день священного месяца Рамадан.

Как любой восточный деспот, Абдель Керим Касем расставил заговорщикам из БААС тщательно подготовленную ловушку. Он забаррикадировался в здании Министерства обороны, вокруг которого были возведены дополнительные блок-посты и укрепления из бетонных блоков и наполненных щебнем и камнями габионов советского производства. На случай необходимого отступления был предусмотрен президентский вертолёт.

Коммунисты, получившие предупреждение по сети Коминтерна, тоже готовились к вооружённой защите. Первым делом, ещё за несколько дней до переворота, вывезли из Багдада членов семей – кто в сельскую местность, к родителям, а кто и в Иорданию. Коминтерн уже несколько месяцев готовился к подавлению путча. В Ирак завезли большое количество противотанковых кумулятивных гранат РКГ-3, гранатомётов РПГ-2, стрелкового оружия и боеприпасов для боевых отрядов компартии. Оружие скрытно размещали в схронах. Были подготовлены мобилизационные планы, до всех коммунистов доведена система сигналов оповещения. Вечером и в ночь перед переворотом все коммунисты Ирака перешли на нелегальное положение. Скрывались, по большей части, в старых кварталах Багдада и других городов, представлявших собой непроходимый для танков и БТР лабиринт узких улочек, запутанных проходов и тупиков. В этом каменном месиве можно было малыми группами держать оборону несколько месяцев.

(В реальной истории коммунисты вывели невооружённых протестующих на улицы, где несколько дней шли ожесточённые бои. Это лишь увеличило число жертв.)

Военное руководство действиями компартии по нейтрализации заговора взял на себя профессиональный военный высокого ранга, командующий ВВС Ирака, коммунист Джалаль Авкати. Предупреждённый заблаговременно, 7 февраля он прибыл на авиабазу Ар-Рашид вблизи Багдада и утром 8 февраля поднял по боевой тревоге личный состав ВВС. (В реальной истории Джалаль Авкати был убит заговорщиками рано утром 8 февраля 1963 г на пороге своего дома)

Сотрудники контрразведки, отобранные Авкати для этого задания, начали арестовывать членов БААС из числа офицеров. В это время колонны бронетехники уже подходили к Багдаду и взяли под контроль правительственную радиостанцию в Абу-Грейб.

Ещё в 1960 году Ирак получил из СССР 15 сверхзвуковых МиГ-19С, на которые переучили летчиков, состоявших в компартии и верных президенту Абдель Карим Касему. Из них сформировали 9-ю эскадрилью. Она размещалась на авиабазе Аль-Рашид и прикрывала Багдад. Сторонники заговора, разумеется, были и в ВВС. Путчисты первым делом постарались уничтожить верные президенту авиачасти.

В 9:00 утра летчики 6-й аэ с авиабазы Хаббания, на самолётах Hawker «Hunter», перешедшие на сторону заговорщиков, попытались нанести удар по авиабазе Аль-Рашид, но были перехвачены в воздухе поднятыми по тревоге истребителями МиГ-21. В результате воздушного боя два самолёта нападавших, шедшие с бомбовой нагрузкой, были сбиты, лётчики правительственных войск потерь не имели.

(АИ, в реальной истории путчистам удалось застать МиГ-19С на земле и уничтожить их, а также повредить ВПП. МиГ-21 при этом ударе не пострадали, но из-за повреждения ВПП не смогли взлететь, а затем авиабазу заняли войска заговорщиков, при поддержке танков и БТР)

В 9:30 утра летчики-баасисты на МиГ-17Ф с авиабазы Киркук пушечным огнём обстреляли здание Министерства обороны, где находился президент. Через минуту атаку повторили летчики 6-й аэ на самолетах «Hunter», возвращавшиеся обратно после боя над а/б Аль Рашид. Один из «Хантеров» был сбит зенитчиками, оборонявшими министерство. Летчик Фахд Садган (Fahd Sadgun) катапультировался удачно, на попутке добрался до авиабазы Хаббания и снова поднялся в воздух. (История реальная, http://forums.airforce.ru/holodnaya-voina/printfriendly2809-9/)

Войска и бронетехника заговорщиков, наступавшие на базу Аль-Рашид, были атакованы истребителями МиГ-19С правительственных войск, пока МиГ-21 отражали атаку с воздуха. Успешный штурмовой удар неуправляемыми ракетами вывел из строя часть бронетехники, пехота также была рассеяна по окрестностям. Успех закрепили вертолёты Ми-4 правительственных войск, продолжившие работать по частям, атаковавшим базу, до их полного уничтожения (АИ)

На входе в город путчистов встретили воинские части, сохранившие верность президенту. Войска заговорщиков, однако, использовали бронетехнику и имели численное преимущество. Под их натиском верные президенту отряды начали отступать вглубь города. На улицах Багдада начались упорные бои. Президент Касем руководил действиями своих войск из штаба в здании Министерства обороны. Танки и БТР путчистов, сминая сопротивление правительственных войск, продвигались по улицам, стягиваясь к убежищу Касема.

Джелаль Авкати поднял авиацию и использовал её, чтобы прервать линии снабжения путчистов. Ему удалось частично заблокировать подвоз боеприпасов, но не топлива. На автозаправочных станциях в черте Багдада оказалось достаточно горючего для танков и БТР. Он также организовал удары с воздуха по авиабазам Хаббания, Киркук, и другим, где офицеры ВВС перешли на сторону заговорщиков. Действия правительственной авиации были лучше спланированы и достигли большего успеха. Часть авиации путчистов удалось уничтожить на земле, а главное – были уничтожены их запасы топлива. Кроме того, командующий Авкати связался по радио с советской базой в Латакии и запросил помощь.

Как только было получено сообщение иракского главкома ВВС с просьбой о помощи и перечислением конкретных целей, советское командование, ожидавшее подобного обращения, подняло по тревоге несколько ударных соединений. Базу Хаббания атаковали бомбардировщики с советских аэродромов в Азербайджане, а по авиабазе Киркук и вовсе отработали Ту-22, поднятые с аэродрома Мары. После их удара участие в боевых действиях ВВС со стороны заговорщиков закончилось (АИ).

К концу дня 8 февраля путчисты окружили Министерство обороны и начали штурм. В это же время боевые группы компартии смыкали внешнее кольцо окружения и начали поджигать выстрелами из РПГ и ручными гранатами танки и БТР путчистов, занявшие позиции на перекрёстках. Увлекшись штурмом здания, заговорщики и не заметили, как оказались зажаты между вооружёнными отрядами коммунистов, окруживших их с севера, запада и юга, и берегом реки Тигр.

Контроль правительственных войск над воздушным пространством позволил перехватить в воздухе самолёт, на котором возвращался из ФРГ скрывавшийся там лидер заговорщиков генерал Абдул Салам Ареф. Самолёт принудили к посадке на базе иракских ВВС Ар-Рашид, генерала немедленно взяли под стражу. Ему повезло – в ходе обсуждения было внесено предложение немедленно расстрелять его по законам военного времени, без суда и следствия, но этому воспротивились и Джелаль Авкати, и генеральный секретарь компартии Ирака Хуссейн Ар-Рады:

– Если мы отдадим такой приказ, мы будем ничем не лучше путчистов. Заговорщиков должен судить народный трибунал, – генсек оказался непоколебим, и к нему в итоге прислушались.

Президент Касем оказался жертвой излишней осторожности собственных адьютантов. Наткнувшись на мощные укрепления из габионов, воздвигнутые вокруг здания Министерства обороны, заговорщики подогнали танки и открыли огонь из танковых пушек. Разрушить укрепления им не удалось – как потом оказалось, офицер инженерных войск, руководивший строительством блок-постов, распорядился поставить габионы в два ряда, а пространство между ними заполнить забутовкой из камней и щебня, проливая их где известковым, где цементным раствором. Аналогично залили и габионы внешнего ряда, превратив полевое укрепление в монолитную стену.

Раздражённые неудачей путчисты перенесли огонь на здание Министерства обороны. Когда в здании начали рваться снаряды, адъютанты убедили Касема перебраться в подвал. Однако, стоило им выйти в коридор, один из снарядов разорвался поблизости. Президент был контужен взрывной волной и ранен обломками бетона и штукатурки. Он получил удар по голове довольно большим обломком. От серьёзных повреждений его спасла каска, но Касем то ли потерял сознание, то ли был оглушён. Следом прогремели ещё несколько взрывов. Пришедшие в себя адъютанты, увидев распластанного на полу Касема, запаниковали и решили спасать президента. Его положили на плащ-палатку и понесли к вертолёту.

Останься Касем в сознании, он, вероятнее всего, скомандовал бы «Отставить!» и вернулся бы в подвал, где его не достал бы ни один снаряд. Но он не успел прийти в себя. Адъютанты погрузили оглушённого президента в вертолёт, намереваясь вывезти в безопасное место, на одну из ближайших авиабаз, оставшихся под контролем командующего Авкати. Взлетающий вертолёт попал под очередь крупнокалиберного пулемёта одного из БТР путчистов, и взорвался в воздухе.

В эфире царила неразбериха, обе стороны задействовали «глушилки», пытаясь нарушить радиосвязь противника. Связь работала эпизодически и неустойчиво, поэтому о смерти президента командование правительственных войск узнало не сразу. Отчасти это оказалось положительным фактором. Джелаль Авкати отправил несколько групп истребителей-бомбардировщиков на штурмовку позиций путчистов в Багдаде, чтобы поддержать боевые группы коммунистов, методично поджигавшие танки и БТР, стреляя по ним из окон. Группы ОСНАЗ слушали эфир, и им удалось запеленговать местоположение штаба второго лидера заговорщиков, генерала Ахмада Хасана аль-Бакра.

Командующий ВВС немедленно отправил группу бомбардировщиков Ил-28, которые нанесли бомбоштурмовой удар по выявленной цели. Радиостанция замолчала, здание было полностью разрушено. В его обломках, уже через несколько дней после путча, было обнаружено тело генерала аль-Бакра.

Таким образом, путчисты лишились обоих своих военных лидеров, тогда как Джелаль Авкати взял на себя командование правительственными войсками и координировал их действия с атаками коммунистических боевых отрядов. Упорные бои в Багдаде и других городах продолжались несколько дней. При этом пострадало немалое количество мирных жителей – заговорщики пытались выявлять и ликвидировать коммунистов и их семьи, не находили их, и пытали соседей, стараясь выяснить, где скрываются члены компартии.

В итоге, мятеж удалось подавить, в основном, за счёт господства в воздухе авиации правительственных сил и сохранения централизованного командования, тогда как командная цепь путчистов после смерти генерала аль-Бакра и ареста генерала Арефа оказалась нарушена и распалась на слабо связанные между собой звенья и сегменты.

Джелаль Авкати грамотно использовал последние достижения военной мысли, использовав на практике положения доктрины об изоляции поля боя и борьбе со вторыми эшелонами и резервами. Силы заговорщиков были разделены на отдельные группировки и блокированы, оставшись без подвоза боеприпасов, а в некоторых случаях и без горючего. Постоянные беспокоящие атаки истребителей-бомбардировщиков и вертолётов вынуждали бронетехнику путчистов маневрировать, попусту расходуя топливо. По мере его выработки всё больше танков и БТР замирали на месте, оставшись без горючего. Количество бронетехники, сожжённой в уличных боях в Багдаде и на подступах к авиабазе Аль-Рашид, и без того уже исчислялось десятками.

Заговорщиков донимали постоянными беспокоящими обстрелами, вынуждая стрелять в ответ и расходовать боеприпасы. При трудностях с подвозом припасов и боекомплекта это приводило к постепенному снижению боеспособности. Питание тоже ухудшалось день ото дня, путчисты начали грабить магазины и отбирать продукты у населения, что отнюдь не добавило им популярности в народе. К тому же никто из заговорщиков изначально не настраивался на длительные боевые действия и не готовился к ним, рассчитывая на быструю победу.

«Отцы-командиры» воспользовались минутным порывом разогретых баасистской агитацией подчинённых, подняв их на бунт и уверяя, что гнилой режим Касема достаточно лишь слегка подтолкнуть, и он сам развалится. А дальше всего-то надо переловить и перерезать «богопротивных коммунистов», и тогда заживём, Тигр превратится в молочную реку с кисельными берегами, и народ под руководством мудрых политиков из БААС начнёт свой путь ко всеобщему процветанию.

Вместо этого путчисты оказались в окружении, обречённые на войну на истощение. Переворот бывает удачным, если его удаётся провести быстро. После недели сидения в «котлах» боевой дух заговорщиков упал ниже плинтуса, и они начали дезертировать мелкими группами под покровом темноты. Из окружения вырваться не получалось, приходилось либо сдаваться, либо воровать гражданскую одежду и пытаться спрятаться среди мирного населения.

К 20 февраля переворот был окончательно подавлен. Джелаль Авкати выступил по телевидению и радио, объявив о трагической гибели президента Касема и аресте руководителей заговора – генерального секретаря иракской партии «БААС» Али Салиха ас-Саади, генерала Абдул Салама Арефа и ещё ряда высших офицеров. Командующий обещал народу, что главари путча предстанут перед судом народного трибунала.

Руководство страной до проведения всеобщих выборов нового президента взял на себя Временный совет обороны, в составе которого были, в основном офицеры-коммунисты, которых Авкати знал лично и был в них уверен, а также члены компартии из числа гражданских. В Вооружённых силах была начата проверка офицерского состава на лояльность, фактически обернувшаяся глобальной чисткой армии от сторонников БААС. Параллельно шло расследование обстоятельств переворота и преступлений, совершённых заговорщиками против мирного населения.

Несостоявшийся переворот обернулся для партии БААС колоссальной потерей репутации и поддержки среди населения страны, и стал ударом, от которого партия так и не смогла оправиться. Решением Верховного Суда Ирака деятельность БААС в стране была запрещена, партия распущена, её руководители и активисты, виновные в преступлениях против мирного населения во время путча получили длительные сроки тюремного заключения.

9 июня 1963 года в Ираке были проведены всеобщие выборы, на которых победил генеральный секретарь Коммунистической партии Ирака Хуссейн Ар-Рады. Он занял пост президента, назначив генерала Джелаля Авкати министром обороны. Через две недели Ирак подал заявление о вступлении в ВЭС.

(АИ, в реальной истории переворот был успешным, однако генералы Ареф и аль-Бакр вскоре устроили ещё один переворот, отстранив от власти партию БААС и установив в Ираке режим кровавой военной диктатуры, особо жестоко истребляя коммунистов. Саддам Хуссейн стал главой службы безопасности БААС. В 1968 г генерал Ареф разбился на вертолёте. Партия БААС вновь устроила переворот, президентом стал генерал Ахмед Хасан аль-Бакр, и с этого момента и до 1979 года началось постепенное возвышение Саддама Хуссейна. Официально Хуссейн пришёл к власти в 1979 г. но ещё до этого он был вторым лицом в государстве, провёл масштабную реорганизацию экономики и создал систему бесплатного образования. В тоже время Хуссейн жестоко расправлялся с коммунистами и любым инакомыслием, всемерно укрепляя власть и влияние БААС в государстве и выстроив однопартийную систему.)

Неудача переворота в Ираке во многом повлияла на развитие событий в Сирии. Прежде всего, и там и там у истоков переворота стояла одна и та же партия БААС. Но, в отличие от Ирака, в Сирии, там, где она зародилась, БААС не имела такой же широкой народной поддержки, какой она пользовалась в Ираке до переворота. При этом партия последовательно выступала за сохранение ОАР, не расходясь в этом пункте с коммунистами. Претензии заговорщиков вытекали, главным образом, из их собственных амбиций, желания личной власти и активного участия партии в политическом процессе. Генеральный секретарь и, собственно, создатель сирийской БААС Мишель Афляк предупреждал об этом заговорщиков, но его не особо слушали. Весь 1962 год прошёл в планировании и составлении сценария переворота. Военный комитет сирийского регионального отделения партии БААС принял решение захватить два военных лагеря в Аль-Кисва и в Катане, взять под контроль 70 бронетанковую бригаду в Аль-Кисва, военную академию в городе Хомс и радиостанцию Дамаска. На намерения заговорщиков также повлияло участие в заговоре одного из высших руководителей военной разведки, полковника Рашида аль-Кутайни, который во многом блокировал агентурную информацию с мест, не позволяя ей подняться на уровень президента.

К счастью, аль-Кутайни не мог единолично контролировать все информационные потоки. В ОАР военная разведка Сирии была лишь частью объединённого разведывательного сообщества, тогда как его центром оставалась египетская разведслужба «Мухабарат аль-Амма». Первые предупреждения о готовящемся перевороте президент аль-Куатли получил от египтян. Затем его предупредили генеральный секретарь компартии Сирии Халед Багдаш и посол СССР в Сирии Анатолий Александрович Барковский. Переворот предположительно должен был произойти 7 марта.

Крах переворота в Ираке изрядно отрезвил сирийских заговорщиков. Большинство из них были людьми военными. После того, как советские бомбардировщики разнесли авиабазы путчистов в Хаббании и Киркуке, военные лидеры сирийского заговора прикинули по карте расстояние от Дамаска до Латакии, где находилась советская авиабаза (230 км), и до Тартуса, где стояли советские ракетные крейсеры (155 км). Среди заговорщиков начались споры, ещё более усилившиеся после того, как сотрудники сирийских спецслужб ворвались в одну из конспиративных квартир и арестовали нескольких участников заговора.

Гражданская часть баасистов – Мишель Афляк, Салах-эд-Дин Битар и их ближайшие соратники – выступали за предложение затаиться и переждать, но председатель военного комитета БААС, заместитель командира 70-й танковой бригады Мухаммад Умран, и члены комитета – изгнанный из армии в ходе чистки офицерского корпуса от сторонников БААС генерал-майор Салах Джадид, Ахмад аль-Мир и глава Бюро Национальной Безопасности Абд аль-Карим аль-Джунди настаивали на исполнении плана. Хафез аль-Асад, также член военного комитета, предложил перенести переворот на один день. Сам Асад, хотя и склонялся, после времени, проведённого в советском отряде космонавтов, скорее уже не к баасистскому, а к коммунистическому мировоззрению, не был противником переворота, так как считал президента аль-Куатли «не тем политиком, который должен руководить Сирией».

Предложение Асада было принято, переворот отложили. Сам Асад поехал на авиабазу Думейр в 36 км от Дамаска, намереваясь руководить оттуда действиями авиации. (В реальной истории Асад возглавил небольшую группу заговорщиков, которая должна была захватить базу Думейр совместно с перешедшей на сторону путчистов 70-й танковой бригадой).

Когда Асад приехал на базу, его позвали к ВЧ-телефону. Звонил генеральный секретарь компартии Сирии Халед Багдаш. Его сообщение вначале повергло Асада в шок:

– Президент знает о заговоре. Всё, вплоть до основных персоналий. Я говорю из его приёмной.

Но дальнейшие слова генсека удивили его ещё больше:

– Президент намерен объявить о своей отставке. Он считает, что лучше отступить и передать власть, чем допустить переворот и угрозу гражданской войны. Завтра утром он объявит о проведении досрочных выборов. Президент хочет избежать лишних жертв.

Мысли Асада лихорадочно забегали. Ему было понятно, что остановить переворот уже невозможно – его никто не послушает. Умран, Салах Джадид и остальные не остановятся – они поставили на карту всё, и, отказавшись от путча, будут вынуждены расстаться с карьерой.

– Я не смогу их остановить, – хрипло произнёс он в трубку. – Машина уже запущена.

– Тогда помогите справиться с заговорщиками, – предложил Багдаш. – В ваших руках авиация. Несколько ударов по ключевым позициям путчистов, совместно с советскими самолётами из Латакии и кораблями из Тартуса – и вы станете героем, спасшим Сирию от контрреволюции. Я об этом позабочусь. Возьму на себя информационное обеспечение операции, через Коминтерн.

– Какой вам интерес в этом? – прямо спросил Асад.

– Спасти людей. Мы опасаемся, что после переворота заговорщики начнут репрессии против коммунистов, – не менее прямо ответил Багдаш. – Если нас начнут убивать – мы будем сражаться насмерть, как наши братья в Ираке.

Асад колебался лишь несколько секунд:

– Хорошо. Мне понадобится несколько часов и помощь ваших людей среди персонала базы. Нужно арестовать заговорщиков из числа пилотов и техников, и заменить их надёжными людьми.

– Я уже отдал распоряжения членам компартии, – ответил генеральный секретарь. – Они вам помогут.

– Уже? – удивился Асад. – А если бы я не согласился?

– Тогда вы бы уже наслаждались гуриями, – прямо ответил Багдаш. – Сами понимаете, риск слишком велик.

– Понимаю... Иншалла. Я с вами.

– Я рад, что мы поняли друг друга.

Хафез аль-Асад положил трубку и открыл дверь кабинета. В коридоре его ждали несколько младших офицеров, все были вооружены. Он знал их как членов компартии.

– Товарищи офицеры, мне только что звонил генеральный секретарь Багдаш, – Асад не стал рисковать и взял инициативу на себя. – Мы должны арестовать заговорщиков и защитить республику. Следуйте за мной.

В последующие несколько часов все сторонники БААС на авиабазе были взяты под стражу и разоружены. По плану, основной ударной силой путчистов должна была стать 70-я танковая бригада, размещённая в Аль-Кисве, в нескольких километрах южнее Дамаска, но её ещё только предстояло взять под контроль. Этим занимался Мухаммад Умран.

(На картах Генштаба квадрат 96-40 «Кисуа» http://loadmap.net/ru?qq=33.4317%2036.0925&z=12&s=-1&c=41&g=1)

Большую опасность представляла другая группировка, выступившая ночью из пункта базирования в Эс-Сувейда, к югу от Дамаска, (http://loadmap.net/ru/m22969) под командованием Зияда аль-Харири. Она уже приближалась к Думейру, на случай, если у Асада захват базы пойдёт не так, как ожидалось. Чтобы отвести опасность от базы Думейр, Асад связался по радио с аль-Харири и передал условный сигнал, означавший, что авиация под его контролем. Зияд аль-Харири подтвердил получение сигнала и повернул свои войска на Дамаск.

С 70-й бригадой у Умрана вышла заминка – её командир, генерал-лейтенант Абд аль-Карим заартачился и не спешил складывать полномочия. Зияду аль-Харири пришлось развернуть часть войск и окружить расположение 70-й бригады. Асад, получив сообщение от Харири, поднял группу истребителей МиГ-19С с пилотами-коммунистами, возглавил её лично, и начал барражирование на малой высоте в воздушном пространстве над Аль-Кисва и местом дислокации танковой бригады. Он связался с Умраном и сообщил, что готов прикрыть их с воздуха.

– Не думаю, что это понадобится, – ответил Умран. – Вы уже произвели достаточное впечатление.

Он оказался прав, увидев над головой истребители и получив доклад об окружении войсками заговорщиков, генерал-лейтенант Керим сдался. Асад с воздуха видел, как две крошечные фигурки выбрались из командирского танка и второго, стоявшего рядом. Умран и кто-то из его офицеров, торжествуя победу, собирались лично взять в плен командира бригады.

– Первая пара – в атаку, вторая и третья – прикрывайте!

Асад бросил свой МиГ-19 в переворот через крыло, переходя в пикирование. У него были считанные секунды для атаки с малой высоты. Ведомый последовал за ним, тоже входя в пике. Дистанция до цели была небольшая, на таком расстоянии рассеивание неуправляемых ракет С-5 оказалось несущественным.

Воздух вокруг Мухаммада Умрана внезапно наполнился пламенем и летящим с огромной скоростью металлом. В следующую долю секунды он ощутил резкую боль в нескольких местах, затем был сильный удар в голову, и, сквозь мрак уплывающего сознания Умран почувствовал, что песок пустыни неожиданно ударил его по лицу.

Смерть одного из руководителей путча частично спутала планы заговорщиков. Однако, танки Зияда аль-Харири уже втягивались на улицы Дамаска, а сопровождающие их пехотинцы начали устраивать блок-посты на въезде в город и между его районами. Путчисты уже начали захватывать наиболее важные объекты, действуя «точно по Ленину», заняли центральный почтамт, телеграф... Капитан Салим Хатум с небольшой группой солдат выдвинулся для захвата радиостанции, но тут из громкоговорителей послышался голос президента аль-Куатли.

Его выступление было недолгим. Президент заявил, что если народ выступил против его правления, он считает себя не вправе занимать высшую должность в государстве, и слагает с себя президентские полномочия, «чтобы уступить место тому, у кого получится лучше». Он также призвал заговорщиков одуматься и сложить оружие, подчеркнув, что не следует добиваться чего-либо силой, если этого можно достичь с помощью переговоров.

Выступление президента несколько задержало продвижение путчистов. Генерал-лейтенант Керим, сохранивший командование над 70-й танковой бригадой, воспользовавшись поддержкой с воздуха, оказанной самолётами с базы Думейр, прорвал поредевшие кордоны окружения и атаковал с тыла подразделения под командованием Харири, заодно перерезав ему линии снабжения топливом и боеприпасами. Хафез Асад со своей группой истребителей вернулся на базу и сосредоточился на управлении авиацией правительственных войск, наносившей ощутимые удары по войскам заговорщиков.

Вооружившиеся отряды коммунистов вступили в уличные бои с путчистами. Им сложно было противостоять обученным солдатам, да ещё и имевшим поддержку бронетехники. Но на стороне правительственных войск и поддерживающих их коммунистов оставалась авиационная поддержка. В рамках подготовки к отражению угрозы переворота Коминтерн предоставил компартии Сирии комплекты снаряжения для передовых авианаводчиков, а его инструкторы провели обучение. Теперь боевые группы компартии наравне с личным составом подразделений правительственных войск получили возможность запрашивать поддержку с воздуха и наводить на цель атакующие самолёты и вертолёты. Комплекты лазерного целеуказания и телевизионные приборы прицеливания, хорошо зарекомендовавшие себя в Греции, применяли смешанные группы, в которых один из операторов был приданным специалистом из спецназа ГРУ, командированным через Коминтерн.

Солдат мало тренировали для ведения боёв в городе, такой опыт был лишь у некоторых офицеров. Коммунисты же изначально готовились к действиям в условиях «городской герильи». Коминтерн снабдил их противотанковым оружием – всё теми же гранатомётами РПГ-2 и гранатами РКГ-3, что уже неплохо зарекомендовали себя и в Багдаде, и парой лет ранее – в Греции. Танки и БТР путчистов начали гореть на улицах и перекрёстках. То там, то здесь по всему Дамаску гремели взрывы, трещали автоматные очереди, население попряталось, благоразумно не высовываясь под пули. Смерть то и дело падала сверху – небо над городом оставалось под контролем авиации правительственных войск. Асад разрешил лётчикам «свободную охоту» за танками и БТР путчистов. Истребители носились в небе над Дамаском, пилоты соревновались между собой, кто сможет уничтожить больше вражеских танков, ещё вчера бывших своими.

Зияду аль-Харири не повезло – его танк тоже попал под удар с воздуха и загорелся. Харири выбрался из него, но успел пробежать лишь несколько шагов. Снайперы из отрядов коммунистического сопротивления охотились за офицерами заговорщиков, а те поняли это слишком поздно. Словив пулю в голову, Зияд аль-Харири отправился к гуриям следом за Умраном.

Асад по защищённому радиоканалу договорился с советским командованием о помощи. Чтобы не попасть случайно под огонь сирийских ВВС, советские бомбардировщики не атаковали цели в Дамаске, они действовали за пределами города, сосредоточившись на резервах и складах, стараясь лишить путчистов подвоза топлива и боеприпасов.

Заговорщикам под руководством командира бригады, полковника Мохаммеда аль-Суфи удалось захватить военную академию в Хомсе, превратив её в один из руководящих центров переворота. Это был ожидаемый шаг с их стороны, и при подготовке мер противодействия перевороту Коминтерн заранее подготовил ответный ход. Группа передовых авианаводчиков обеспечила целеуказание. Стоявший на рейде Тартуса советский ракетный крейсер «Александр Невский» произвёл пуск по нескольким указанным целям. В здание военной академии, где расположились заговорщики, попала ракета П-5Д. Здание обрушилось, погребая под собой полковника аль-Суфи и ещё несколько десятков офицеров, поддержавших переворот. Другие ракеты поразили склады топлива и боеприпасов, контролируемые путчистами. Это ещё больше осложнило их положение.

Войсковые части в Китане не перешли на сторону заговорщиков, и их не удалось блокировать. Вместе с 70-й танковой бригадой они окружили Дамаск, не давая подкреплениям баасистов проникнуть в город, но сами в столицу не входили, понимая, что бронетехника на улицах будет уязвима. Путчисты не ожидали столь серьёзного сопротивления. (В реальной истории им удалось без боя занять Министерство обороны)

Путчисты сформировали несколько команд специального назначения, которые должны были захватить или уничтожить руководителей силовых структур государства ещё до начала основной фазы переворота. Генерал Захр эд-Дин, главнокомандующий сирийских Вооружённых Сил, также был предупреждён о готовящемся путче, хотя и немного позже президента. Машина с генералом попала в засаду по пути в Министерство обороны и была обстреляна. Командующий получил несколько тяжёлых ранений и скончался в госпитале, куда его сумели доставить, хотя и с опозданием.

Его подчинённые в Министерстве обороны сумели организовать ответные действия. Асад связался с Министерством с базы Думейр, и доложил о принятых мерах. Связь к этому времени работала неустойчиво – заговорщики пытались нарушить координацию действий правительственных войск, и им это отчасти удалось. В этот момент Хафез аль-Асад внезапно для себя оказался старшим по должности командным офицером, сохранившим связь с войсками. Остальные командующие или были недоступны, или перешли на сторону заговощиков. Асад сумел быстро сориентироваться и отдать дальнейшие распоряжения. Сирийская авиация с базы Думайр и советские самолёты с аэродрома Латакия продолжили наносить удары по аэродромам, войскам и складам, контролируемым путчистами.

Бои за Дамаск продолжались два дня. К исходу вторых суток заговорщикам стало ясно, что путч потерпел неудачу. В воздухе господствовала правительственная авиация, большая часть техники была подбита или осталась без топлива, боезапас был на исходе, и даже с питанием солдат возникли проблемы – население не поддержало заговор, скорее, оно сочувствовало коммунистам, сражавшимся с заговорщиками. На помощь американцев рассчитывать не приходилось – они с самого начала обещали поддержать только деньгами, т. к. на большее в советской зоне влияния не решились.

На третьи сутки мятежные подразделения начали сдаваться. Уцелевшие главари заговора попытались скрыться. Генерал Салах Джадид был застрелен при попытке перейти ливанскую границу. Ещё один член военного комитета БААС, Ахмад аль-Мир был арестован. Скрыться удалось главе Бюро Национальной Безопасности Абд аль-Кариму аль-Джунди, он ожидаемо использовал своё служебное положение и сеть конспиративных квартир, чтобы ускользнуть. В Дамаске ещё продолжалась стрельба, когда были захвачены лидеры сирийской БААС – политик Салах-эд-Дин Битар, которого заговорщики намеревались назначить затем премьер-министром, и генеральный секретарь партии Мишель Афляк.

Хафез Асад понял, что судьба предоставляет ему шанс повлиять на будущее своей страны. Используя мощную радиостанцию службы управления воздушным движением, он выступил по радио с заявлением о подавлении переворота. Асад заверил остальных руководителей ОАР в том, что Сирия была и останется её частью. Это не противоречило убеждениям баасистов, и не вызывало протеста у коммунистов. Он также дал обещание сирийскому народу, что военные останутся у власти не дольше, чем потребуется для организации выборов нового президента.

Как только позволила обстановка, Асад вернулся в Дамаск, где его встретили как победителя. На встрече с генеральным секретарём компартии Халидом Багдашем на вопрос о будущем политическом устройстве Сирии он ответил уверенно и прямо:

– Я во многом пересмотрел свои прежние взгляды, и этим я обязан своим друзьям из СССР, с которыми я познакомился во время подготовки в отряде космонавтов. Я видел Сирию из космоса. Наша страна слишком мала, чтобы в одиночку противостоять Израилю и стоящим за ним Соединённым Штатам. Для Сирии лучше будет оставаться в составе ОАР, в составе ВЭС и в союзе с СССР. Сирия была и останется светской президентской республикой, в которой власть действует в соответствии с Конституцией страны. В ближайшее время начнётся подготовка к выборам нового президента, и я надеюсь видеть вас, товарищ Багдаш, в числе основных кандидатов. В этот раз я буду голосовать за вас.

Выборы президента состоялись 16 июня 1963 года, через неделю после выборов в Ираке. На выборах уверенно победил кандидат от Коммунистической партии Сирии Халед Багдаш. Народ проголосовал за него, выбрав партию, сумевшую в самый ответственный момент взять на себя ответственность за судьбу страны и разгромить контрреволюцию. Хафез аль-Асад был назначен командующим сирийских ВВС, а через три года, в 1966 году, получил пост министра обороны. Избавленная от угрозы баасистской диктатуры Сирия осталась демократическим правовым государством в составе ОАР (АИ).

Директор «Моссад» Иссер Харель слушал рассказ своего коллеги из ЦРУ, директора Маккоуна, со всё возрастающим желанием закрыть лицо рукой. С не менее напряжённым вниманием Маккоуна слушали и члены «Комитета 300». Совещание на этот раз проводили в «Богемском клубе» в Монте-Рио, Калифорния, здесь противнику было сложнее организовать прослушивание.

– ...Мы открыли заговорщикам неограниченную кредитную линию для закупок оружия, снаряжения, и для подкупа должностных лиц, – тем временем продолжал свой доклад Маккоун. – Всё шло по плану, все оперативные мероприятия и закупки проводились в соответствии с графиком...

– То есть, вы тупо завалили этих арабов деньгами и решили, что дальше они сами всё сделают? – уточнил Харель.

– Разумеется, нет! – искренне возмутился Маккоун. – Мы предоставили им самое лучшее и современное снаряжение американского производства, даже радиопередатчики «Гарпун», которыми укомплектовываются европейские секретные боевые группы (Те, что у нас более известны под итальянским шифром «Гладио»). Все планы баасистов проверяли и анализировали лучшие специалисты ЦРУ по государственным переворотам. Их офицеров обучали конспирации наши инструкторы... Я совершенно не представляю, что могло пойти не так (с) (Кто угадает отсылку, тот молодец :)

Харель всё-таки не выдержал и сделал классический facepalm:

– По графику, говорите? Так вот... 6 февраля, за пару дней до попытки иракского переворота, наш агент в Каире купил на базаре вот этот передатчик, – директор «Моссад» достал из папки фотографию и передал её Маккоуну.

– Что это? Я не специалист по радио, – директор ЦРУ недоумевающе пожал плечами.

– Это – один из тех самых передатчиков «Гарпун», что вы передали иракским и сирийским «борцам за свободу», – усмехнулся Харель.

– А как он попал на базар в Каире? – недоумённо спросил Хант.

– Ну, напрягите же воображение, Гарольд, – усмехнулся Джон Макклой. – Очевидно, кто-то из участников заговора его продал!

– Э-э... Этот араб продал снаряжение, принадлежащее ЦРУ и необходимое для переворота? – уточнил Хант.

– Очевидно, он посчитал, что деньги, вырученные за передатчик, будут ему более необходимы, – с нескрываемым ехидством ответил директор «Моссад». Он покопался в своей папке, достал несколько документов и передал их Маккоуну.

– Что это? – директор ЦРУ просмотрел документы, по одному откладывая их в сторону. – Какие-то договоры о покупке недвижимости?

– Именно, мистер Маккоун, – усмехнулся Харель. – Обратите внимание на фамилии покупателей.

– Э-э.... Джадид? Умран? Битар? Но... позвольте, это же участники сирийского переворота? – директор ЦРУ вообще перестал что-либо понимать в этом цирке. – Это же обычные армейские офицеры, откуда у них такие деньги? Ну, я ещё могу понять, откуда они у Битара, он всё же политик...

– Бинго! Вы выиграли главный приз, мистер Маккоун! – Харель веселился от души – терять всё равно уже было нечего. – Ваши ставленники в Ираке и Сирии пустили средства ЦРУ, которые вы им так щедро направляли, на покупку элитной недвижимости в Ницце, Монако и других курортах Европы. Покупали, разумеется, на своих родственников. Браво, мистер Маккоун!

– О, мой Бог! – Уильям Мартин, один из директоров ФРС, трясся в кресле от беззвучного хохота.

– Допустим, они растратили часть денег, – озадаченно кивнул директор ЦРУ, – но как красные узнали о заговоре?

– А как о нём узнали на базаре в Каире, мистер Маккоун? – Харель уже откровенно потешался.

– Вы полагаете, что заговорщиков кто-то предал? – уточнил Макклой.

– Да не «кто-то», мне сообщили в общей сложности как минимум о трёх десятках информаторов, уровнем от рядового до полковника, сливавших информацию о перевороте в объединённую разведку ОАР, и это только по Сирии, – ответил директор «Моссад». – В Ираке, полагаю, предателей было не меньше. Как писал майор Стерлинг, «средний араб является самым продажным человеком».

(Из воспоминаний майора Стерлинга о знакомстве с резидентом «Интеллидженс Сервис» на Ближнем Востоке Томасом Лоуренсом http://spiritwarrior.ru/read_chapters/emir_dinamit_lawrence.html)

– Вы вообще озаботились режимом сохранения секретности? – поинтересовался Рокфеллер.

– Вообще-то в той же Сирии в заговоре участвовали как минимум два высших офицера – руководители спецслужб – глава Бюро Национальной Безопасности Абд аль-Карим аль-Джунди, и полковник Рашид аль-Кутайни, руководитель военной разведки, – с достоинством ответил Маккоун. – Мы справедливо полагали, что, если в заговоре участвует руководство спецслужб, то оно всяко обязано обеспечить режим секретности...

– Да, да, конечно... – по губам Хареля скользнула змеиная ухмылка. – Подскажите пожалуйста, а где сейчас находятся аль-Джунди и его подельник аль-Кутайни?

– Им удалось скрыться от преследовавших их агентов «Мухабарат аль-Амма» на территории Ливана, – ответил директор ЦРУ, – но где именно они сейчас, у меня информации нет.

– У нас тоже, – признал Харель. – Нам известно только, что эти типы прикарманили остаток перечисленных вами денег и сбежали сразу, как только запахло жареным.

– Гениально, мистер Маккоун, – резюмировал Уильям Мартин. – Вместо того, чтобы захватить власть и вырвать Сирию и Ирак из-под влияния коммунистического блока, ваши протеже купили себе виллы на Французской Ривьере и разбежались... Вы сами-то понимаете, что это очередной epic fail?

– Погоди, погоди... – Никита Сергеевич с интересом выслушал отчёт Серова. – Так, говоришь, директор «Моссад» летал в Штаты?

– Ну, в Штатах он бывал неоднократно, – ответил председатель КГБ. – Но в его последний приезд он совершенно точно летал в Калифорнию, на очередную встречу в «Богемском клубе».

– А разве он там состоит?

– Насколько я знаю, официально его пригласил кто-то из членов клуба. Харель встречался там с масонами из «Комитета 300». Что именно они обсуждали – догадаться нетрудно.

– Ну, да, явно главной темой были перевороты в Ираке и Сирии, – кивнул Первый секретарь. – Вообще, конечно, ситуация прямо из анекдота – директор израильской разведки участвует в заговоре вместе с американскими масонами...

– Вот-вот, – ухмыльнулся Серов.

– И что же теперь собираются предпринять участники сего заговора?

– Выясняем. Ясно одно – сидеть без дела они не будут, что-нибудь придумают.

– Как к провалу операции отнёсся президент Кеннеди? – поинтересовался Хрущёв.

– Насколько нам удалось установить, Кеннеди с самого начала относился к этой идее с немалой долей скептицизма, но своё разрешение на проведение операции дал, по принципу «а вдруг получится», – пояснил председатель КГБ. – Его сейчас больше интересует положение в Индокитае, американцы увязают там всё глубже и глубже.

А вот для Хареля карьера в разведке, вероятнее всего, вот-вот закончится. Бен-Гурион, как выяснилось, возлагал большие надежды на итоги переворотов в Ираке и Сирии. Харель летал в Штаты не просто так, он выполнял поручение израильского премьера, и, фактически, провалил его. Полагаю, что долго он в кресле директора «Моссад» не усидит.

Иван Александрович оказался прав. 26 марта 1963 года директор «Моссад» Иссер Харель подал в отставку. Его сменил на этом посту Меир Амит.

(В реальной истории Харель в этот период организовал в Египте теракты против учёных из ФРГ, помогавших Насеру в осуществлении национальной ракетной программы, которую Харель считал очень серьёзной угрозой для Израиля. Бен-Гурион, в свою очередь, только что договорился с Аденауэром о выплатах крупных компенсаций за преступления нацистов в ходе войны, и о покупке большой партии оружия, в котором нуждался Израиль. Теракты, проведённые «Моссад», сорвали заключение оружейной сделки, отношения с Германией обострились. Харель и Бен-Гурион крупно поругались, и директор «Моссад» был вынужден уйти в отставку. Они помирились только в июне 1966 г при посредничестве супруги Бен-Гуриона Полины. https://ru.wikipedia.org/wiki/Харель,_Иссер )

#Обновление 22.09.2019

5. Шаг в бездну

К оглавлению

К 1963 году космические запуски перестали быть сенсацией и начали переходить в разряд каждодневной рутины, особенно запуски различных спутников. Сергей Павлович Королёв был по натуре первооткрывателем и заниматься рутиной не любил. Когда очередная тема превращалась из открытия в рутинную работу, он обычно передавал её коллегам и соратникам, продвигая их в руководители очередного НПО. Королёв любил быть первопроходцем и оставаться на переднем крае науки и прогресса. В 1963-м советская космонавтика сосредоточила усилия на исследовании Луны, в рамках подготовки к пилотируемым полётам. Продолжались полёты на орбитальную станцию «Алмаз» и подготовка к выходу в открытый космос. Расширялось и международное сотрудничество в космической области, приобретавшее иногда довольно неожиданные формы.

На сессии КС ВЭС в Будапеште, в перерыве между совещаниями, у Никиты Сергеевича состоялся важный разговор с Ульбрихтом и вторым секретарём Коммунистической партии Словакии, секретарём ЦК КПС по идеологии Василем Биляком. Начал его лидер Германской Демократической Республики:

– У нас в ГДР в прошлом году выступал с лекциями советский учёный, популяризатор науки, Ари Штернфельд. Я смотрел его выступление по телевидению, и оно меня весьма заинтересовало, – рассказал Ульбрихт. – Тогда я пригласил камрада Штернфельда для беседы, чтобы подробнее ознакомиться с перспективами возможных направлений нашего дальнейшего сотрудничества в космосе. Мы с ним довольно долго беседовали, многое обсудили, и камрад Штернфельд натолкнул меня на одну идею, которая, признаться, меня захватила.

Я собрал совещание ведущих специалистов в различных областях, прежде всего по физике полупроводников и химии. Все они считают, что было бы интересным провести в космосе, в условиях невесомости и глубокого вакуума, эксперименты по синтезу особо чистых химических веществ и по выращиванию монокристаллов высокой степени чистоты. Как мне объяснили специалисты, в фармацевтике и в производстве полупроводников есть процессы, в которых результат очень сильно зависит от чистоты используемых реактивов и от чистоты атмосферы, в которой проводится технологическая операция.

– Да, помнится, мне наши специалисты в Зеленограде тоже что-то подобное рассказывали, – Первый секретарь припомнил свои посещения НПО «Научный центр» и беседы со специалистами.

– Вот, хорошо, что вы в курсе, – удовлетворённо кивнул Ульбрихт. – Камрад Штернфельд рассказал мне, что в советской научно-популярной литературе обсуждалась идея создания орбитальных заводов, на которых могли бы производиться такие высокочистые кристаллы и реактивы.

– Верно, об этом разговор у меня с руководителями Главкосмоса тоже был, – вспомнил Хрущёв.

– Я хотя и не профильный специалист по космосу, но мы с товарищем Ульбрихтом обсудили наши возможности, – продолжил разговор Василь Биляк, – и подумали: вот у вас в космосе летает орбитальная станция. К ней, насколько я помню, не так давно дополнительный модуль-оранжерею пристыковали.

– Да, было дело, – подтвердил Никита Сергеевич.

– Так почему бы нам, ГДР и Чехословакии, возможно, с участием других социалистических стран, к примеру, тех же Югославии и Болгарии, не разработать совместно ещё один или несколько модулей, пусть пока не производственных, а чисто научных, лабораторных, оснащённых необходимым оборудованием для проведения экспериментов в космосе? – предложил Биляк. – Как бы вы посмотрели на возможность постройки на орбите такой международной космической станции? Мы понимаем, что собственного носителя у нас нет, и собственный модуль мы, скорее всего, будем разрабатывать слишком долго, так как опыта такого у наших специалистов нет. Но мы могли бы изготовить целевое оборудование, расширив тем самым рамки программы «Интеркосмос», и не ограничиваться только совместными полётами международных экипажей. В конце концов, и Властимил Давид, и немецкие космонавты на борту вашей орбитальной станции бесполезным балластом не были. А с помощью советских космических специалистов мы, возможно, смогли бы построить и собственный модуль целиком.

И с практической точки зрения, и с точки зрения идеологии это было бы очень полезно. Если правильно осветить эти достижения в прессе, народ в Чехословакии и ГДР будет понимать, что мы не просто пассивно следуем за СССР, а вместе с советскими учёными находимся на переднем крае науки. Что скажете?

– По-моему, идея отличная. Как говорится, «гуртом и батьку бить легше», – тут же одобрил Хрущёв. – Единственно, чтобы расширить круг участников, давайте спросим ещё и остальных.

Он подозвал Тито, Живкова, Ким Ир Сена, вместе с ними подошли Гао Ган, и Неру. Биляк и Ульбрихт повторили свои доводы, чтобы донести идею до всех.

– Идея стоящая, – сразу сориентировался Тито. – Югославия, конечно, не промышленный гигант, но мы часть работы на себя возьмём.

– Как минимум, какую-то часть оборудования на болгарских заводах сделать можно, – поддержал его Живков.

– Мы могли бы предоставить для запуска индийский космодром, – предложил Неру. – За счёт более южного расположения можно будет, насколько мне говорили, запустить модуль большей массы, чем с Байконура. С производством оборудования я не уверен, что мы справимся, но если сможем в чём-то помочь, то, безусловно, примем участие. Нам бы, конечно, хотелось сделать и запустить собственный, индийский модуль, но мы понимаем, что это пока что для нас недостижимый уровень в плане требуемых компетенций.

– Мне сложно судить о таких вещах, как неспециалисту, – заметил Гао Ган, – но для Китая участие в этой программе было бы весьма интересным и очень полезным опытом. Я посоветуюсь с нашими специалистами, и мы обязательно поможем.

– Полагаю, специалисты КНДР смогут принять и непосредственное участие в разработках оборудования. Что-нибудь не очень сложное мы вполне могли бы и изготавливать. И ещё, – добавил Ким Ир Сен, – корейские рабочие, особенно – девушки, очень дисциплинированы и умеют работать аккуратно и тщательно. Возможно, мы могли бы сформировать совместные бригады для производства приборов и оборудования, требующего аккуратности и точности при сборке? Скажем, наши, корейские рабочие и младший технический персонал, под руководством советских, немецких и чешских инженеров?

Ещё, мне представляется, было бы полезно следующим этапом организовать совместный центр или, скажем, НИИ космических разработок, по типу Объединённого института ядерных исследований? (ОИЯИ в Дубне.) Там специалисты всех наших стран могли бы работать в постоянном контакте, бок о бок, постоянно обмениваясь идеями.

– Гм... Такая работа была бы намного более плодотворной, чем в традиционной манере, когда все работают отдельно, лишь периодически консультируясь друг с другом, – заметил Ульбрихт.

– Очень хорошо, – обрадовался Хрущёв. – Вижу, идея вам всем понравилась. Тут, товарищи и господа, такое дело... Я с нашими специалистами по космосу общаюсь регулярно, они меня мало помалу просвещают и кое-чему даже учат, по чуть-чуть. Так вот, с точки зрения эффективности промышленное производство в космосе надо, возможно, делать даже не на орбите, а на Луне. Конечно, полностью автоматизированное. Прежде всего, на Луне есть всякое сырьё, практически любое, тогда как на орбиту его придётся с Земли поднимать, это дорого. Вакуум на Луне тоже в наличии, гравитация хоть и не нулевая, но пониженная. С точки зрения энергетики тоже выгодно – можно разложить солнечные батареи большой площади, а на ночной период предусмотреть или ядерный реактор, или орбитальным зеркалом солнечные батареи освещать.

Но это я, конечно, фантазирую, это, видимо, не для нынешнего века задача, – Хрущёв не стал пока говорить, что Владимир Павлович Бармин уже работает над проектом исследовательской базы, размещаемой на поверхности Луны, базы, которую затем можно будет расширить до полноценного научно-производственного комплекса. – А с точки зрения реального освоения космоса международная лаборатория на орбитальной станции выглядит очень даже привлекательно.

– Я имел в виду даже не одну лабораторию, а целый комплекс лабораторий, – уточнил Ульбрихт.

– Я понял, – кивнул Первый секретарь, – С вашего позволения, мы с руководителями Главкосмоса эту идею обсудим, и, я думаю, после этого сможем выработать уже конкретные планы и предложения, рассчитанные уже под возможности каждой страны-участника. Постараемся сделать это к нашей следующей встрече, и тогда уже можно будет выработать и подписать какие-то руководящие документы, чтобы нашу совместную деятельность в космосе законодательно оформить. А по отдельным направлениям консультации провести и конкретную работу начать можно уже в ближайшее время. Что скажете?

Его собеседники с предложенным планом согласились.

– Тогда у меня есть встречное предложение, – продолжил Хрущёв. – Вот мы в Чехословакии купили лицензию на моторы и грузовики «Татра». Чешские специалисты нам, разумеется, помогли освоить их производство. Давайте устроим обмен лицензиями? – хитро ухмыльнулся Первый секретарь. – Мы вам продадим лицензию на производство грузовых космических кораблей ТКС, на основе которых мы делаем дополнительные модули для орбитальных станций. А с вас возьмём лицензиями на какие-нибудь ваши разработки, полезные для народного хозяйства СССР. Вот, с товарища Ульбрихта, скажем, я бы с удовольствием получил лицензии на выпуск грузовиков, которые у вас выпускаются и дальше будут выпускаться под обозначением IFA, моторов к ним, а также реактивных двухконтурных двигателей Pirna.

– Э-э...

Ульбрихт замялся. Хрущёв предлагал небывалую сделку, хотя и цену просил немалую. Впервые в истории речь шла о продаже лицензии на производство настоящего космического корабля. Собеседники в первый момент даже не поверили своим ушам.

– А с Чехословакии мы бы тоже что-нибудь попросили. К примеру, лицензию на производство авиадвигателей Вальтер М-601, трамваев производства завода «Татра», ну, ещё что-нибудь, там, в процессе, договоримся, – продолжил Первый секретарь. – Ну, как? Согласны?

– Вы действительно готовы продать лицензию на космический корабль? – недоверчиво переспросил Неру. – Там же множество совершенно секретных разработок и технологий?

– Продадим. Разумеется, на корабль в базовом гражданском варианте, – ответил Никита Сергеевич.

Он часто общался с Челомеем, и знал, о чём говорил. ТКС в том виде, как он был сделан в текущей реальности, «в базовом гражданском варианте» представлял собой алюминиевую «консервную банку» с основными системами от «Союза». Эти системы в той или иной степени изучали при подготовке к полёту все космонавты программы «Интеркосмос», и ничего секретного в них уже не было. ТКС был сделан как универсальное космическое «шасси», на основе которого можно было сделать множество космических аппаратов различного назначения. Но «базовый гражданский вариант» был прост, как полено – обычный «грузовик» для доставки грузов на орбитальную станцию.

Никаких материалов с секретной рецептурой ТКС не содержал. У него не было теплозащиты – ТЗП действительно уникального состава было на возвращаемом аппарате ВА, который являлся отдельным изделием, и про лицензию на него речи вообще не шло. Более того, сам по себе ТКС без носителя был совершенно бесполезен. Зато звучало невероятно круто – «космический корабль». Даже стыковочный узел уже не был секретным, его даже передали в США для создания совместимого американского аналога.

- Такой обмен лицензиями выглядит не вполне равноправным, – ответил Ульбрихт. – Вы предлагаете объект единичного производства в обмен на серийные образцы для массового производства, то есть, строительство полноценных заводов в обмен на сборочное производство из машинокомплектов.

Мы не против сотрудничества по грузовикам и авиадвигателям, но предлагаем вместо обмена лицензиями создание совместных предприятий по выпуску нашей продукции в СССР, и вашей у нас.

– Так тоже годится, – согласился Никита Сергеевич

– Конечно, нам понадобится помощь советских специалистов для освоения столь сложной техники.

– Само собой, согласно условиям лицензионного соглашения, – ответил Хрущёв. – Как и нам – помощь ваших специалистов.

Стороны договорились о визите делегаций в Главкосмос вскоре после окончания сессии Координационного Совета. Косыгин вначале даже не поверил, что Никита Сергеевич пообещал союзникам лицензию на ТКС:

– Товарищ Первый секретарь, не слишком ли смелое и необдуманное решение?

– Ты, Алексей Николаич, просто не в курсе, – пояснил Хрущёв. – Ну, пообещал я им продать этот бидон с трубами и приборами, прототипы которых делали при участии тех же самых немцев. Ну и что? Всё равно на его основе будем делать «лунный челнок» для полётов с орбиты Земли на орбиту Луны. То есть, придётся на нём с американцами вместе летать. Из челомеевских разработок ТКС в базовом варианте – самая что ни есть безобидная. Все вкусности у Владимира Николаевича – в возвращаемом аппарате, в капсулах спуска информации, в «Алмазе». Ну... и в других разработках, про которые союзникам знать пока не надо.

Сам по себе ТКС, без носителя и возвращаемого аппарата, годен только чтобы на его основе модули для орбитальной станции делать. А нам-то это и нужно! Пусть союзники на нашу станцию делают свои модули, со своим научным и технологическим оборудованием. Пусть как можно больше участвуют в совместных с нами проектах – не нам же одним весь этот воз на себе тащить! А мы, заодно, в процессе совместной работы, переймём у них стандарты обеспечения качества и ещё много всего полезного.

– Да уж... А я уж, грешным делом, подумал, что ты, Никита Сергеич, слегка того... умом тронулся, – усмехнулся Косыгин. – А у тебя, выходит, всё продумано...

– Так не зря же Челомей – свояк мой, – ухмыльнулся Первый секретарь. – Я же о многом с ним советовался.

Королёв, Келдыш и Рябиков – директора Главкосмоса, узнав о проекте международной орбитальной станции, в первый момент были в лёгком шоке. Потом Королёв переспросил:

– Они что, сами это предложили? Ну, Ульбрихт, и чех этот?

– Да, сами, – подтвердил Никита Сергеевич. – А я им ещё лицензию на челомеевский ТКС впарил, под это дело.

– Гениально! – Сергей Павлович даже засмеялся. – То есть, мы просто переложили большую часть затрат по созданию большой орбитальной станции, на наших партнёров по ВЭС и Варшавскому договору? А сами сможем сосредоточить силы на лунной программе и ТМК.

– Орбитальной станцией тоже заниматься будем, не стоит всё только на союзников перекладывать, – остановил его академик Келдыш. – Кстати, опыт мне подсказывает, что, когда о проекте международной космической станции станет известно на Западе, будет большой переполох.

Челомей, собственно, и консультировавший Хрущёва по ТКС и прочим своим разработкам, был доволен:

– Пусть приезжают, смотрят, отдельную несекретную экспозицию на заводе 23 я подготовлю. В самые интересные цеха их, понятное дело, пускать не будем. ТКС освоить поможем, а нам сотрудничество с той же ГДР будет очень даже полезно.

С мнением Келдыша согласился, как ни странно, Иван Александрович Серов. Узнав о планах Первого секретаря и лидеров союзных стран построить на орбите международную станцию-лабораторию, он немедленно предложил написать и опубликовать об этом научно-популярную статью.

– Вот увидишь, какая знатная буза поднимется, – пообещал председатель КГБ. – Весь научный мир на уши встанет, от этаких перспектив. И кстати. Ты, Никита Сергеич, к этому словаку, Биляку, присмотрись повнимательнее. Мы его давно уже отслеживаем. Мужик он правильный, последовательный сторонник сотрудничества с СССР, примерно как Гао Ган в Китае. Сейчас он поддерживает Дубчека, но потом разойдётся с ним во мнениях, именно по вопросу отношений с Советским Союзом. За Дубчеком мы давно уже приглядываем, чтобы в нужный момент заменить его кем-то более покладистым. И вот как раз Биляк – неплохой вариант на замену Дубчеку. Может быть, даже лучший.

– Понял, Иван Александрович, спасибо, – ответил Первый секретарь. – За Дубчеком продолжай приглядывать, а я по партийной линии попробую продвинуть Биляка, и Громыко по линии МИД поручение дам.

Когда в газете «Известия» вышла статья на весь «подвал» первой страницы – «Следующий этап сотрудничества в космосе: международная орбитальная станция», научный мир действительно был изрядно взбудоражен. В статье, собственно, ещё не было сказано ничего конкретного, поскольку проект ещё находился в стадии обсуждения.

Первыми среагировали французы. Вскоре после публикации в «Известиях» посол Франции в СССР Морис Дежан передал министру иностранных дел Андрею Андреевичу Громыко послание президента де Голля. В письме французский лидер выразил заинтересованность в участии Франции в проекте международной орбитальной станции.

«Даже если Франция в данный момент не сможет построить целиком космический модуль собственной конструкции», – писал де Голль, – «ничто не мешает нам построить его совместно с советскими учёными и инженерами, оснастив французским и советским научным оборудованием, и проводить на нём совместные эксперименты в космосе. Такую программу, вероятно, следует рассматривать как долгосрочную, с расчётом на тесную совместную работу наших и ваших специалистов в течение нескольких десятков лет, с возможностью расширения совместной деятельности далеко за пределы первоначальных намерений.»

Прочитав перевод письма французского президента, Никита Сергеевич передал его руководству Главкосмоса, поручив составить предварительный план возможного сотрудничества. Де Голлю он, вместе с Громыко, направил ответное послание, высказав в нём принципиальное согласие с предложениями французской стороны:

«Я всецело поддерживаю Ваше стремление к расширению взаимовыгодного сотрудничества в сфере науки и техники. В ближайшее время наши специалисты изучат ваши предложения, после чего можно будет перейти к согласованию конкретных шагов и действий», – писал в ответ Первый секретарь.

В итоге с французами договорились о постройке совместного модуля. СССР предоставлял его корпус со всеми необходимыми системами – двигателями, жизнеобеспечением, навигацией, связью, и т.д, а Франция обязалась поставить научное оборудование для экспериментов. Часть научных приборов на модуле предполагалась советской, ещё одна часть – совместной разработки, а эксперименты предполагалось проводить в составе международных экипажей.

Затем пришло письмо из ЦЕРН, с предложением установить на одном из будущих модулей аппаратуру европейского производства для регистрации частиц космических излучений. Это предложение тоже было принято. Результаты измерений с самого начала договорились обрабатывать совместно.

Во всех случаях большая часть суммы договора оплачивалась предлагающей стороной, как заинтересованной в размещении своего оборудования на станции. Программы сотрудничества предполагались долгосрочные. С учётом вероятности непродолжительного времени работы базовых блоков ранних орбитальных станций модули планировалось строить с повышенной автономностью, способными к длительному полёту в автоматическом режиме, если понадобится ожидание на орбите, пока будет запущен новый базовый блок на смену исчерпавшего свой ресурс.

В NASA известие о планах постройки международной орбитальной станции сразу вызвало немалый интерес. Учёные и специалисты тут же принялись обсуждать разные варианты, вплоть до возможности организации частной компании где-нибудь в Европе. Такая компания могла бы попытаться построить собственный модуль, в том случае, если решение о сотрудничестве на государственном уровне окажется невозможным по причинам сиюминутной политической конъюнктуры.

Впрочем, президент Кеннеди тоже вполне серьёзно рассматривал возможность участия Соединенных Штатов в проекте международной орбитальной станции. Он пригласил для обсуждения перспектив директора NASA Джеймса Уэбба, его заместителя по науке доктора Хью Драйдена и Вернера фон Брауна. На встрече присутствовали Роберт Кеннеди, вице-президент Линдон Джонсон и другие высокопоставленные лица из администрации.

– Русские объявили о начале реализации проекта международной орбитальной станции. Я намерен предложить им совместное участие в проекте, – объявил президент. – Поясните нам, какие варианты мы можем предложить русским уже сейчас? Что у нас есть? Чего нам не хватает?

– ВВС с 1959 года ведут теоретическую проработку проекта Manned Orbital Laboratory (MOL), для ведения фоторазведки с орбиты, – ответил Джеймс Уэбб. – Предполагается использовать оболочку баков второй ступени ракеты «Титан-2», диаметром 120 дюймов (3,05 м) и двигательную установку, вероятно, от разгонного блока «Agena». На станции предполагается работа экипажа из двух человек, во время взлёта экипаж будет находиться в пристыкованном к станции модифицированном корабле «Джемини». На нём же предполагается эвакуация со станции. Станция рассчитывается на продолжительность полёта 40 суток, но если её пристыковать к станции большего размера, полёт может быть более долгим.

– Для этой станции что-нибудь практически уже сделано? – спросил Роберт Кеннеди.

– Пока нет, проводятся лишь предварительные расчёты.

(Работа над проектом началась по-настоящему только с декабря 1963 г, после решения Роберта Маканамары закрыть программу «Dyna Soar» и передать отведённые на неё средства на проект MOL)

– MOL в том виде, который предлагают ВВС, будет примитивной, тесной и с ограниченными возможностями. У меня есть лучшее предложение, – заявил Вернер фон Браун.

– Слушаем вас, мистер Браун, – президент повернулся к нему.

– Проект, который я назвал «Orbital WorkShop» (http://www.astronautix.com/o/orbitalworkshop.html). Мы можем взять за основу корпус второй ступени носителя «Saturn-1B», S-IVB (https://ru.wikipedia.org/wiki/S-IVB), и сделать из неё станцию диаметром 6,5 метров и 17 метров в длину. Это намного больше, чем у красных.

– Это порядка 20 и 55 футов соответственно, – подсказал Уэбб.

– Это мне нравится, мистер Браун, продолжайте, – JFK слушал немца с явным интересом. – Но сможем ли мы запустить такую большую станцию, пока «Сатурн-5» ещё не готов?

– Сможем, – уверенно заявил фон Браун. – Если примем за основу вариант с двумя запусками, как сделали русские. У них станция взлетала без экипажа, а людей на неё завозили отдельно. Нам придётся завезти не только людей, но и приборы. Наша станция будет выводить на орбиту сама себя. Во время вывода она будет работать как обычная вторая ступень, а на орбите, когда водородный бак опустеет, прилетевший экипаж переоборудует его в научную лабораторию, закрепив привезённые с собой и последующими грузовыми кораблями приборы на заранее подготовленные в баке места.

(У фон Брауна реально была первоначально такая концепция, именовавшаяся «wet workshop». С появлением «Сатурн-5» от неё отказались в пользу более удобного «dry workshop», т. е. «Skylab»)

– Возможно, какую-то часть приборов можно будет установить сразу, а другую часть привезти позже, – подсказал доктор Драйден. – Зато это будет действительно большая и просторная станция, в которой можно разместить большой экипаж и проводить любые исследования. Проблема в том, что у нас пока нет корабля, чтобы доставлять экипажи на орбиту. «Джемини» будет готов не раньше 1964 года, по самым оптимистичным прогнозам. Мы планировали провести его первый беспилотный запуск в июле этого (1963) года, но из-за сокращения финансирования и проблем с параглайдером, который разрабатывает для «Джемини» компания «North American», первый запуск, видимо, будет суборбитальным. Пилотируемые полёты начнутся не сразу, понадобится минимум год на испытания в беспилотном режиме и доводку корабля.

– А «Аполло»?

– К сожалению, он будет готов ещё намного позже, – покачал головой Уэбб.

– А что с программой «Dyna-Soar»?

– Сэр, из всех вариантов раньше всех может быть готов «Джемини», поскольку в нём максимально используются технические решения, наработанные в программе «Меркурий», – вмешался министр обороны Макнамара. – Крылатый корабль, вроде «Dyna-Soar», скорее всего, потребует длительной отработки. В этой ситуации мне представляется более правильным сконцентрировать усилия на скорейшей доводке «Джемини», что позволит нам продолжить программу пилотируемых полётов.

– Постройка нашей станции и переговоры с красными так или иначе займут год или два, – добавил фон Браун. -За это время, если поторопиться, можно вполне успеть довести «Джемини», и отработать выход в открытый космос. Даже если не успеем отработать стыковку, наши астронавты смогут переходить в станцию через внешний шлюз.

– Можно даже заменить створки кокпита «Джемини» другой конструкцией, со стыковочным узлом на манипуляторе и гибким переходным тоннелем, – подсказал Драйден. – Но нас лимитирует малая полезная нагрузка «Титана-2», придётся использовать дополнительную ступень для довыведения корабля на орбиту.

Президент некоторое время молча размышлял.

– Мистер Макнамара, я согласен с тем, что основные усилия надо сосредоточить на подготовке «Джемини». Но я считаю пока преждевременным закрывать программу «Dyna-Soar», тем более, что у русских тоже готовится нечто подобное. Более того, я полагаю, нам надо попытаться использовать строящийся XB-70 «Valkyrie» как первую ступень для ракетоплана «Dyna-Soar».

– Красные собираются запускать свои ракетопланы со своего нового сверхзвукового бомбера А-57, – подсказал директор ЦРУ Маккоун. – «Валькирия» выглядит логичным ответом красным.

– Это всё замечательно, только у нас пока ещё не взлетела ни «Dyna-Soar», ни «Валькирия», – осадил «вашингтонских мечтателей» Макнамара.

– Министр обороны, разумеется, прав, – заметил помощник по национальной безопасности Макджордж Банди. – Но нам необходимо ответить красным на запуск их орбитальной станции, и предложение мистера Брауна пока что представляется мне наиболее реалистичным. Осуществление лунной программы совместно с красными уже сэкономило нам немало средств, часть которых мы можем пустить на орбитальную станцию.

Смотрите, джентльмены, если мы договоримся с русскими насчёт совместной постройки большой орбитальной станции, мы сможем запустить свою станцию на орбиту в качестве модуля международной станции. При этом она будет больше размером, чем станция красных. И когда она пристыкуется к их станции, именно она будет восприниматься налогоплательщиками как основной элемент международной космической лаборатории. Кроме того, мы можем предложить для всего комплекса своё собственное название, например, International Space Laboratory, ISL, и разрекламировать его в средствах массовой информации. В этом случае станция будет выглядеть для налогоплательщиков американской, а меньший по размеру русский модуль будет смотреться всего лишь как дополнительное оборудование.

– В этом есть смысл, – поддержал его Роберт Кеннеди. – Неважно, если что-то идёт не совсем правильно, если это хорошо выглядит.

– В большой станции можно будет размещать большие экипажи, скажем, по 5-6 человек, и даже больше, – подсказал Уэбб. – Эффективность работы 6-8, возможно, даже 10 человек на орбите будет больше, чем от экипажа из трёх астронавтов, потому что кому-то придётся постоянно отвлекаться на текущее обслуживание и ремонт станции.

– Хорошо! – согласился JFK. – Мистер Уэбб, составьте проект письма русским насчёт орбитальной станции и передайте его мистеру Соренсену. Теперь, как у нас идёт работа по лунной программе?

– В этом году мы планируем первый тестовый запуск макета командного модуля «Аполло» на ракете «Литл Джо» (https://ru.wikipedia.org/wiki/QTV-1 в реальной истории состоялся 28 августа 1963 г). Этот тест поможет определить места наибольшей тепловой и аэродинамической нагрузки на корабле и подтвердить пригодность ракеты «Литл Джо» для дальнейших испытаний «Аполло», – рассказал доктор Драйден. – Следует понимать, что это будет габаритно-весовой макет, сделанный из прочного картона, а не настоящий модуль. Работа над «Аполло» идёт по плану, но мы пока на очень раннем этапе. После окончания разработки ещё предстоит большая работа для испытателей, доработка и доводка.

– Ясно, – кивнул Кеннеди. – Что с носителями?

– К сожалению, пока можно считать готовой только первую ступень «Сатурна-1» с двигателями H-1, – ответил фон Браун. – Водородные двигатели RL-10 для второй ступени ещё не готовы.

(Разработка ракетного двигателя RL-10 фирмой «Пратт Уитни» была начата в 1959 году. Первый неудачный суборбитальный испытательный запуск состоялся в 1962, первый удачный запуск был осуществлен 27 ноября 1963 https://ru.wikipedia.org/wiki/RL-10 Впоследствии на этой ступени двигатели RL-10 были заменены на более мощные J-2 от «Рокетдайн»)

С двигателем F-1 для первой ступени «Сатурна-5» тоже есть трудности. Специалисты «Рокетдайн» столкнулись с неустойчивым процессом горения в камере сгорания, двигатели взрываются. Сейчас они работают над устранением этого явления.

Фон Браун благоразумно не стал посвящать первых лиц в подробности. Неустойчивость горения оказалась «крепким орешком» для учёных. Её причины смог теоретически обосновать Луиджи Крокко (Luigi Crocco), исследователь из Принстона. В 1963-64 гг он находился в «творческом отпуске» в Европе. Инженеры «Рокетдайн» сумели выловить его в Риме для консультаций. Для устранения проблемы исследователи применяли высокоскоростные приборы для диагностики горения в камере тяги и оценки модификаций оригинальных конструкций. Требовательное внимание к деталям диктовало незначительные изменения, которые на самом деле оказались важными. После тщательных расчетов эффекта, проведённых Крокко и Дэвидом Харрье, и продолженных Ричардом Прайэмом в Исследовательском центре Льюиса, были увеличены диаметры отверстий впрыска топлива. Впоследствии это было оценено как один из наиболее важных отдельных факторов улучшения стабильности горения. Другие тщательные изменения включали изменение углов встречи распыляемых факелов топлива и окислителя путём подбора.

Приходилось применять и более странные и непривычные методы, вроде подрыва небольших зарядов взрывчатки внутри тангенциальных патрубков, приваренных снаружи к камере сгорания. Эти «маленькие бомбы», как называли их инженеры, использовались, чтобы нарушить схему тяги выхлопа и измерить способность двигателя восстанавливаться после нарушения. Изменяя размер «бомб», инженеры-испытатели могли создавать нестабильность различной интенсивности и оценивать способность двигателя восстанавливать стабильные условия.

(подробности по https://history.nasa.gov/SP-4206/ch4.htm)

Эта необычная процедура привела к огромной экономии времени и затрат, позволив отказаться от старых методов запуска сотен тестов двигателя для наработки требуемого количества полезной статистики. Вместо случайного поиска и ожидания момента возникновения нужных условий, стало возможно моделировать эти условия.

Способность искусственно подвергать инжектор F-1 сильным эксплуатационным нагрузкам в конечном итоге привела к созданию превосходной конструкции с отличными характеристиками демпфирования. Во время ранних тестов нестабильность, вызванная естественными причинами, продолжалась более 1600 миллисекунд, приводя двигатель в очень опасное состояние. По результатам отработки после намеренно вызванной нестабильности нормальный режим работы восстанавливался менее чем за 100 миллисекунд.

Конечный вариант включал в себя перепроектированные отверстия для впрыска окислителя и топлива для улучшения схемы распределения топлива, а также перестановки форсунок. Инжектор с перегородками, в отличие от типа с плоской поверхностью, был особенно эффективен при восстановлении режима горения во время преднамеренно инициированных испытаний на нестабильность. К разработке двигателя предъявлялись настолько строгие требования надёжности и безопасности, что для этих, казалось бы, незначительных изменений потребовалось около 18 месяцев. Лётная модель инжектора F-1 получила одобрение MSFC только в январе 1965 года. (см. там же)

– В этом году мы начнём строить монтажно-испытательный комплекс для ракет «Сатурн» на острове Мерритт вблизи мыса Канаверал, – продолжил Джеймс Уэбб. – Это очень сложное сооружение высотой 165 метров, но оно позволит собирать гигантскую ракету в вертикальном положении. Русские, как вы знаете, собирают свои ракеты горизонтально, и ставят на стартовый стол при помощи специального установщика на железнодорожном ходу.

В пяти километрах от него, на берегу океана, в 1963-1966 гг. будут построены два стартовых комплекса для ракет «Сатурн-5», в документах NASA они обозначаются как LC-39A и 39B. Еще два старта, LC-34 и LC-37B, планируется построить для ракет «Сатурн-1» и «Сатурн-1B».

– Зачем мы всё это строим, если мы договорились запускать астронавтов на Луну вместе с русскими? – спросил Макджордж Банди. – Они предложили более дешёвый вариант, их ракета уже летает. Зачем мы будем тратить наши деньги, если их уже потратили красные?

– Нам нужен запасной вариант, Мак, – пояснил Линдон Джонсон. – Только на красных надеяться нельзя. Этот космический альянс с русскими слишком хрупок, он может развалиться в любой момент, по чисто политическим причинам. Никто не знает, что в следующую минуту придёт в лысую голову Хрущёву. Он может в любой момент объявить о разрыве сотрудничества, под любым политическим предлогом, например, из-за противопартизанских действий наших советников в Южном Вьетнаме. Это наиболее вероятная причина из сотен других. Если подобное случится на относительно позднем этапе программы, мы неминуемо проиграем, так как у противника всё будет готово, а нам придётся начинать с нуля.

– Есть и другая причина, – заметил JFK. – Если наши астронавты полетят на русской ракете и в русском корабле – для Америки это будет идеологическим поражением. С точки зрения идеологии идеальным вариантом были бы две отдельные, но постоянно и плотно координируемые программы, два отдельных полёта и встреча наших астронавтов с русскими космонавтами непосредственно на Луне, или, хотя бы, на орбите Луны.

– Тогда какой смысл вообще в этой совместной программе? – спросил Роберт Кеннеди. – Если мы не можем сэкономить, и нам всё равно приходится всё делать самим?

– Смысл очень большой, – ответил Джеймс Уэбб. – Принятая схема полёта к Луне с использованием носителя «Сатурн-5» предполагает один пуск на полёт. Сама ракета «Сатурн» – уникальная и очень дорогая, но схема, предложенная русскими, предполагает несколько подготовительных пусков. В сумме русская схема получается несколько дороже и сложнее, но она в итоге выгоднее, потому что предусматривает вывод долговременной орбитальной станции на орбиту Луны, при помощи стандартных ракет, выпускающихся серийно. Это позволит затем организовать планомерное исследование Луны, с созданием на её поверхности постоянно действующей научной базы, которую потом можно дополнить горнодобывающей техникой и производственными модулями.

И вот тут нам очень пригодится «Сатурн-5», потому что он может выводить на отлётную траекторию к Луне намного больший груз, чем русская ракета «Днепр». Там, где русским придётся делать по несколько пусков, мы сможем обойтись одним.

– Вы несколько недооцениваете возможности красных, мистер Уэбб, – заметил фон Браун. – Они могут собрать в пакет до семи своих универсальных ракетных блоков. И если дополнят их водородной ступенью, грузоподъёмность такого носителя будет заметно больше, чем у «Сатурна», возможно, даже около 200 тонн на низкую орбиту.

– Тогда у них будет работать одновременно 49 двигателей, – возразил Драйден. – У них будут проблемы с управлением, если несколько из них откажут. Тем более, в такой конфигурации русские ещё ни разу свою ракету не запускали.

– Так и «Сатурн-5» ещё ни разу не летал, но мы же не сомневаемся, что он полетит, – усмехнулся немец. – У красных сейчас на редкость продвинутая электроника. Я полагаю, они сумеют сделать систему управления и постепенно довести грузоподъёмность своего носителя до двухсот тонн, пусть даже на это уйдёт лет десять. Собственно, до начала промышленного освоения Луны носители такой грузоподъемности вряд ли понадобятся.

– Хорошо, господа, а что у нас с лунным высадочным кораблём? – спросил президент.

(В реальной истории разработка лунного модуля сильно задержалась)

– У нас есть существенное продвижение по лунному модулю, – ответил Драйден. – Русские предложили интересное решение – универсальный посадочный модуль, который сможет доставлять на поверхность Луны и астронавтов, и грузы, и заодно служить разгонным модулем для перелётов между Луной и Землёй. (см. гл. 07-03). Специалисты Grumman Aircraft работают над ним вместе с русскими, с участием специалистов RocketDyne по двигателю. Этот ULM, как его назвали, (Universal Landing Module), разрабатывается в нескольких вариантах, с разными типами двигателей и размерами баков, под разные виды топлива, но все варианты имеют схожий общий дизайн.

Конечно, там ещё предстоит много работы, нужно сделать систему управления, систему жизнеобеспечения и прочие основные системы, но начало положено, и у нас есть достаточно универсальная рабочая концепция. Много времени приходится тратить на согласование технических параметров, используемых у нас, с параметрами, принятыми у русских. У них очень многое отличается, вплоть до метрической системы измерений, резьб, и всего прочего.

– С лунным модулем ещё предстоит немало повозиться, и проблемы придётся решать нетривиальные, – предупредил фон Браун. – Хотя бы уже потому, что его невозможно испытывать на Земле. Астронавтов нужно научить его пилотировать, при этом его управление непохоже на управление вертолётом или самолётом. Придётся строить специальный летающий стенд-тренажёр.

– Зачем? – заинтересовался Роберт Кеннеди. – Разве нельзя тренироваться на том же модуле, который потом полетит на Луну?

– В том-то и дело, что нельзя, – усмехнулся немец.

– Но почему?

– Гравитация. На Луне она в 6 раз меньше земной. Соответственно, тяга двигателей лунного модуля тоже в 6 раз меньше, чем необходима для взлёта с Земли с той же тяговооружённостью. Говоря проще, с таким двигателем на Земле LM даже взлететь не сможет, потому что он с самого начала рассчитан на лунную гравитацию.

Если поставить на тренажёр более мощный двигатель, он потребует намного больше топлива, масса конструкции увеличится, и её поведение будет слишком отличаться от модуля, который будет садиться на Луну. От таких тренировок толку не будет.

– Интересно... – тут уже заинтересовался и сам президент. – И как вы намерены решать эту проблему?

– Сам LM будем испытывать в космосе, на околоземной орбите. Отработаем всё, что можно, на стендах, проведём несколько пробных включений двигателя на Земле, но летать самостоятельно он сможет только в космосе, – пояснил фон Браун. – Но астронавтов ещё нужно научить на нём летать. Для этого, чтобы учить их в земных условиях, фирма «Белл» строит специальный аппарат LLRV. Он будет оснащён турбореактивным двигателем, компенсирующим 5/6 его веса в условиях земного тяготения. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Летательный_аппарат_для_отработки_лунных_посадок). На нём будут ещё два ракетных двигателя, работающих на перекиси водорода, и 6 малых двигателей, тоже на перекиси, для маневрирования по крену. Астронавтам предстоит научиться балансировать, по сути говоря, сидя на вершине реактивной струи. Это будет очень непросто, учитывая наличие ветра и турбулентности атмосферы. На Луне в этом плане тренироваться было бы даже легче.

– М-да, я даже не представлял, какие сложнейшие проблемы приходится решать учёным и инженерам, – задумчиво произнёс JFK. – Со стороны рядового обывателя всё выглядит довольно просто...

– А на самом деле в ракетной технике одна проблема подгоняет другую, – криво усмехнулся фон Браун.

Похожее обсуждение состоялось в начале 1963 года и в Кремле. Королёв и Келдыш доложили на НТС СССР о ходе совместной лунной программы:

– На текущий год мы ставим следующие основные задачи, – доложил Королёв. – Посадка на Луну автоматической межпланетной станции, получение фотографий микрорельефа Луны, подтверждение механических характеристик грунта, полученных ранее дистанционными методами. Измерение уровней температуры, освещённости и радиации на поверхности Луны.

Практическая отработка универсального посадочно-разгонного модуля УПМ (в АИ будет выполнять роль агрегатного отсека LM и разгонного блока «Д» соответственно. https://ru.wikipedia.org/wiki/Семейство_разгонных_блоков_Д ). По её окончании мы получим разгонный блок, который сделает возможным следующий этап.

Беспилотный облёт Луны кораблём 7К-ЛОК, с выходом на её орбиту. Картографирование Луны с последующим возвращением спускаемого аппарата с плёнкой на Землю. Предварительное определение возможных мест посадки в будущих полётах. Уточнение радиационной обстановки на орбите Луны и на траектории перелёта к ней.

На околоземной орбите основными задачами остаются работа сменных экипажей на орбитальной станции «Алмаз», вывод на орбиту военной ОПС «Алмаз-2» и работа на ней сменных экипажей, выполнение задач фото- и радиоразведки. Параллельно в ОКБ-52 начата разработка дополнительных модулей к орбитальным станциям на базе космического корабля ТКС.

Отдельной задачей является выход человека в открытый космос, для проверки и отработки технических аспектов внекорабельной деятельности в космосе, проверки концепций, использованных при разработке вакуум-скафандров. Если выход пройдёт успешно, следующим этапом будет доставка на орбитальную станцию и установка дистанционно управляемого манипулятора. Он уже изготовлен и сейчас проходит наземные испытания в гидроневесомости на макете станции, – доложил Главный конструктор.

– Очень хорошо, – одобрил Хрущёв. – По ядерному двигателю и другим перспективным тематикам с использованием ядерной энергии поговорим в другой раз.

Под «перспективными тематиками» в данном случае Первый секретарь имел в виду атомно-импульсный планетолёт, строившийся на заводе 23.

– Если можно, хотелось бы обсудить один вопрос, пересекающийся с перспективной работой товарища Челомея, – вставил академик Келдыш.

– Давайте обсудим.

– У нас имеются планы освоения Луны. Планы вполне конкретные, пусть и отдалённые. Планируется постройка космической верфи в точке Лагранжа. Плюс работы товарищей Бармина (лунная исследовательская база «Звезда») и Челомея. Они потребуют вывода на орбиту очень тяжёлых грузов. У нас есть предложение, которое может упростить и удешевить выполнение данных задач, – теперь Королёв говорил коротко, рублеными фразами, стараясь как можно яснее донести суть предложения до всех собравшихся.

– Универсальный ракетный блок «Днепр» выполнения этих задач не обеспечивает, – продолжал Главный конструктор. – На блоке установлены 7 двигателей РД-33. Чем больше используется блоков, тем больше двигателей будут работать одновременно. Управлять их работой становится всё сложнее. Максимально возможная компоновка «Днепра» на данный момент – «семиблок» с ещё разрабатываемой водородной ступенью. На его первой ступени получается 49 двигателей. Даже с имеющимся прогрессом в электронике добиться надёжной работы 49 двигателей одновременно – нереалистичная задача на ближайшие несколько лет.

За последние годы мы добились большого прогресса по твёрдым топливам. Разрешите пригласить для продолжения доклада товарища Надирадзе.

Александр Давидович Надирадзе поднялся с места, вышел к плакатной стойке и повесил на неё плакат, с изображённой на нём большой одноступенчатой твердопливной ракетой:

– Суть нашего предложения заключается в использовании в составе первой ступени разрабатываемых по заданию Главкосмоса и ГКНТ твердотопливных ускорителей большой мощности. Достоинство твердотопливного ракетного двигателя в простоте конструкции. У него нет сложных дорогостоящих агрегатов, вроде турбонасоса. После поджига он просто горит, развивая тягу, пока не выгорит до конца. После выгорания ускоритель может быть посажен на парашюте, лучше в воду, и затем использован повторно, если это предусмотрено его конструкцией.

По заданию ГКНТ мы провели предварительную конструкторскую проработку и подготовили эскизный проект твердотопливного ускорителя массой порядка 580 тонн, из которых 80 тонн приходится на конструкцию и чуть более 500 – на заряд твёрдого топлива, состоящий из смеси полибутадиена, порошкообразного алюминия и перхлората аммония, с дополнительными присадками для пластификации, продления срока хранения и так далее.

Длина ускорителя составляет порядка 45 метров, при диаметре средней части около 3,7 метра. В нижней части расположена стабилизирующая коническая «юбка», в верхнем конусе – посадочный парашют и электроника системы управления, – рассказывая, Надирадзе показывал упоминаемые части на схеме лазерной указкой. – Расчётная тяга ускорителя на старте порядка 1200 тонн, на двадцатой секунде полёта тяга достигает приблизительно 1400 тонн, и далее снижается, для уменьшения аэродинамических нагрузок на выводимый аппарат, достигающих максимума в районе 50-52 секунды полёта. Предполагаемое отделение от выводимой нагрузки будет происходить на 122 секунде полёта, на высоте порядка 43 километров.

(абсолютно реальные ТТХ серийного твердотопливного ускорителя системы «Space Shuttle»)

После отделения ускорители продолжат полёт по инерции примерно до высоты 75-76 километров. На нисходящей ветви траектории часть носового конуса отделяется, и вводится парашютная система. Приземление происходит в 300 километрах от места старта. Для лучшей сохранности ускорителя лучше производить его посадку в воду.

Александр Давидович сделал паузу, и Королёв продолжил доклад:

– Представьте, что нам нужно вытащить на орбиту груз в 200 тонн. Для его вывода необходимы 7 УРМ «Днепр». На них будет 49 жидкостных двигателей. Вместо них нужно будет использовать всего 4 таких ускорителя и дополнительную водородную ступень с одним двигателем РД-370 конструкции товарища Исаева. Вместо сложнейшей балансировки целого «оркестра» из 49 двигателей нам нужно будет всего лишь поджечь одновременно 4 твердотопливных ускорителя. Задача упрощается во много раз. Более того, ускорители можно использовать многократно, как минимум – 10-12 раз.

16 таких ускорителей могут вытащить на высоту 43 километра разрабатываемый товарищем Челомеем перспективный корабль массой около 10 тысяч тонн. С этой высоты он уже может лететь дальше на собственном приводе или с использованием дополнительного разгонного блока на водороде.

Пока Надирадзе и Королёв рассказывали о своей новой разработке, Никита Сергеевич внимательно изучал карту:

– А куда ж вы свои ускорители сажать будете, соколики? – слегка ехидно поинтересовался Первый секретарь. – К востоку от Байконура степь да степь кругом, никакой воды.

– Верно, и это проблема, – признал Королёв. – Первое, что приходит в голову – запускать с индийского космодрома Шрихарикота.

– Лучше бы, конечно, со своей территории, – заметил Косыгин. – Спокойнее как-то, да и не зависим ни от кого.

– Вы ведь, товарищи, наверняка уже прикидывали варианты для старта? – спросил Первый секретарь. – Давайте, рассказывайте.

– Есть два варианта, – ответил академик Келдыш. – Дальний Восток, с падением ускорителей в Охотское море. Недостаток – большие проблемы с логистикой, придётся возить крупногабаритные грузы через всю страну.

Второй вариант – побережье Каспийского моря в Кизлярском районе на севере Дагестана. Здесь есть малонаселённые участки, а район приводнения ускорителей при запуске будет находиться в северной части Каспийского моря, юго-восточнее Астрахани. Вся трасса полёта пролегает над водой. Район падения второй ступени приходится на Казахстан.

– Есть опасность, что при отклонении от курса ракета пойдёт в сторону Астрахани, – заметил Хрущёв.

– Если старт построить прямо на берегу, то не страшно, – ответил Келдыш. – Ракеты по дуге не летают, до Астрахани 250 километров, успеем подорвать над водой. Зато в этом варианте ускорители и прочие крупногабаритные детали можно подвозить морем, сплавляя их из Куйбышева по Волге, и затем по Каспию.

– Этот вариант выглядит более интересным, – отметил Косыгин, в свою очередь внимательно рассматривая карту. – Предлагаю принять его за основу.

– Идея с большой твердотопливной ракетой мне нравится, – заключил Первый секретарь. – Делайте. Если получится – может выйти солидная экономия. Вертикальную посадку отработавших ступеней мы, скорее всего, ещё нескоро освоим, а тут и надёжность повыше, и хоть какая-то многоразовость вырисовывается.

Он уже успел полистать составленный для него специалистами 20-го Главного управления по указанию Королёва карманный справочник, и сообразил, что речь идёт об аналоге твердотопливного ускорителя «Шаттла» – наиболее мощной ракеты из всех летавших в «той истории» после окончания программы «Аполлон».

#Обновление 06.10.2019

Первый запуск АМС Е-6 к Луне состоялся 4 января 1963 года. Даты пусков к другим планетам и небесным телам диктовались расчётами орбит, и их нельзя было менять произвольно, как даты пусков на околоземную орбиту. Королёв изучил по присланным дневникам Чертока историю программы Е-6, и был твёрдо намерен не допустить повторения подобного позора, когда выполнить мягкую посадку АМС на Луну удалось только с 13 попытки. Подготовку к пуску проводили совсем иначе, чем в «той» истории, и конструкция АМС тоже сильно отличалась.

В процессе подготовки была полностью обновлена и расширена почти вся испытательно-стендовая база ОКБ-1 и смежных организаций. Почти всё было полностью другое – носитель, система управления, сама конструкция АМС тоже была во многом доработана. Три аппарата – полётный экземпляр и два резервных – нещадно гоняли на стендах, отрабатывая сотни раз каждую полётную операцию, заменяя и дорабатывая сломавшиеся или просто сочтённые неудачными детали.

На стендовую отработку было потрачено более полугода. Носитель «Союз-2.3» был уже отработан в десятках запусков спутников фоторазведки «Зенит» и пилотируемых кораблей. Тем большей неожиданностью для всех стал внезапный отказ блока «Л» – четвёртой ступени ракеты, включавшейся на орбите и обеспечивающей разгон аппарата до 2-й космической скорости.

По объективным причинам блок «Л» был не настолько хорошо отработан, как три основные ступени – всё же запуски спутников связи «Молния» и старты к Луне и планетам проводились не так часто, как запуски на низкую орбиту. Конечно, его перед полётом многократно гоняли на стендах, но на 100% воссоздать на Земле все условия космического полёта было невозможно. Положение усугублялось и тем, что запуск двигателей блока «Л» происходил не сразу после окончания работы третьей ступени, а после чуть более полувитка вокруг Земли, над Гвинейским заливом, из-за чего там приходилось держать судно Контрольно-измерительного комплекса, для управления и записи телеметрии, которая потом передавалась в Москву и на Байконур.

В расчётное время двигатель блока «Л» не включился. Такой случай уже был однажды, после этого все клапаны и другие важные узлы четвёртой ступени утеплили и ввели систему обогрева. Пока разъярённый Королёв рвал и метал, по спутниковому каналу, через «Молнию-1», обеспечивавшую вещание советского телевидения на Народную республику Конго и Касаи, была получена телеметрия. Её анализ показал, что температура внутри блока «Л» снизилась намного ниже допустимых значений.

– Похоже, обогрев отказал, – задумчиво произнёс Борис Евсеевич Черток, изучая записи телеметрии. – Понять бы ещё, почему?

– В электрике только две неисправности – отсутствие контакта, когда он нужен, и наличие контакта, когда он не нужен, – мрачно пошутил Борис Викторович Раушенбах. – Смотрите, Борис Евсеевич, на этапе выведения была очень сильная вибрация, – он вывел на экран проектора участок, где самописцы зафиксировали показания датчиков вибрации, намного превышавшие те, что имитировались в ходе наземных испытаний.

– Да, чёрт возьми, какой-нибудь контакт запросто мог отвалиться.

Выслушав своих заместителей, Сергей Павлович постепенно успокоился:

– Всё понятно. Готовьте запасной носитель. Борис, всю пайку всех соединений проверь лично. Головой отвечаешь. У нас две, максимум, три попытки, иначе Никита Сергеич нам яйца поотрывает за разбазаривание народных денег.

Блок «Л» для повторного старта готовили с особой тщательностью. Все контакты проверил мастер ОТК, потом начальник ОТК, и после него – сам Борис Евсеевич. Ступень несколько раз «протрясли» на вибростенде, убедившись затем, что ничего больше не отвалилось. Точно так же проверяли и саму АМС. Проблема была в том, что стенд не мог генерировать вибрацию такой же амплитуды, какая возникла, согласно телеметрии, при предыдущем выводе. Королёв распорядился делать новый стенд, рассчитанный на создание более сильных вибраций, но его разработка и постройка были не минутным делом.

Причины множественных отказов системы управления были устранены ещё на этапе её проектирования. Вместо ненадёжных аналоговых интеграторов, требовавших после каждого пуска проведения различных доработок, занимавших по продолжительности иногда до года, станция получила совершенно другую, полностью цифровую систему управления, с БЦВМ УМ-2К на базе процессора 6502, унифицированную с системой управления АМС 2МВ «Марс-Венера». Всё программное обеспечение многократно обкатывалось на эмуляторе, а затем на наземном стенде, представлявшем собой полностью функциональную АМС. На этом стенде отрабатывали все фазы полёта.

Исходя из этого, Сергей Павлович распорядился не затягивать со вторым пуском. Новую попытку предприняли через месяц. Доработанный и тщательно испытанный на стендах блок «Л» на этот раз отработал штатно, отправив полуторатонную научную станцию к Луне. В сообщении ТАСС было заявлено:

«3 февраля 1963 года в Советском Союзе осуществлен запуск космической ракеты в сторону Луны... На борту космической ракеты установлена автоматическая станция «Луна-4» весом 1422 килограмма. Автоматическая станция «Луна-4» достигнет района Луны через трое с половиной суток. Слежение за полетом станции, определение параметров ее траектории, прием на Земле научной информации осуществляются специальным измерительным комплексом на территории Советского Союза».

(В реальной истории официальное порядковое обозначение «Луна-4» получила станция, запущенная 2 апреля 1963 г)

Мстислав Всеволодович Келдыш, заместители Главного конструктора, специалисты и члены Государственной комиссии немедленно вылетели с Байконура в Симферополь. Сам Королёв сначала полетел в Москву, обещав прилететь в Крым на следующий день.

Из аэропорта их на автомобилях и автобусах доставили на НИП-10, чуть севернее посёлка Школьное Симферопольского района. Здесь был построен первый советский радиотелескоп ТНА-400, использовавшийся для управления межпланетными аппаратами.

На пункте уже распоряжался Евгений Яковлевич Богуславский, доктор технических наук и разработчик систем телеметрии космических аппаратов. Сейчас он персонально отвечал за управление полётом – его аппаратура передавала и принимала на борту АМС команды с Земли. Систему астронавигации (САН) для АМС делал Филиал ?1 НИИ-1 под общим руководством Валентина Леонидовича Морачевского (сейчас – ФГУП МОКБ «Марс» https://www.mars-mokb.ru/), который развивал первоначальную конструкцию аппаратуры навигации по звёздам, предложенную Чертоком для крылатой ракеты «Буря».

Королёв с Келдышем были предупреждены о том, что с этой системой в «той» истории были проблемы. Поэтому систему астронавигации отрабатывали особо тщательно, устанавливая на спутники-фоторазведчики «Зенит». Первоначально её даже не подключали к основным исполнительным системам, лишь проверяя работу САН по записям телеметрии. В процессе доводки было выловлено множество ошибок в схемах системы, её конструкции и методах заводских испытаний.

(В реальной истории по вине системы астронавигации был провален третий пуск Е-6. Многочисленные ошибки в системе были найдены аварийной комиссией под председательством академика М.В. Келдыша, назначенной после неудачного запуска)

В этот раз система навигации по звёздам отработала без ошибок. Станция скорректировала траекторию полёта и уверенно шла к Луне. Впрочем, через некоторое время обнаружилось, что не всё было так хорошо, как казалось первоначально. Проведённые после нескольких измерений орбиты уточнённые расчёты показали, что требуется вторая коррекция. Первая прошла успешно, поэтому во время второй аналогичной процедуры все чувствовали себя уже более уверенно.

Тем большей неожиданностью и разочарованием стала внезапная потеря сигнала телеметрии. Только что станция отвечала на запросы, передавала параметры, снятые с различных датчиков, и вдруг сигнал прервался.

Специалисты столпились вокруг разложенных на столах схем радиоаппаратуры, пытаясь понять, что могло пойти не так. Внезапно антенна радиотелескопа приняла обрывок телеметрии. Совсем короткий, из которого невозможно было что-то понять, но сигнал был.

В НИПе возникло короткое оживление.

– Выходит, радио работает? – Богуславский был одновременно и обрадован, и озадачен. – Но что тогда случилось?

– Ещё сигнал! – доложил оператор. – Снова такой же короткий.

– Засеките время между сигналами, – посоветовал академик Келдыш.

Он был точно так же озабочен случившимся, неудача, казалось, подстерегла миссию на пороге успеха.

Третий, а затем и четвёртый сигналы были приняты через равные промежутки времени.

– Она вращается! – догадался Богуславский. – Антенна периодически оказывается направленной на Землю, и тогда мы её слышим.

– Об этом я и подумал, – кивнул Келдыш. – Станцию по какой-то причине закрутило.

– Так, что мы можем сделать в таком случае? – спросил Королёв.

– Возможен отказ в системе ориентации или в топливной системе, например, клапан после коррекции закрылся с опозданием, или не до конца, – предположил Черток. – Без телеметрии что-либо сказать сложно.

– Можно попробовать поймать момент приёма сигнала и послать команду стабилизации, – предложил Раушенбах. – Но сигнал пойдёт с задержкой, если дать команду на исполнение сразу, антенна после стабилизации окажется направленной не точно на Землю.

– Это если в системе ориентации осталось рабочее тело, – проворчал Королёв. – Если не закрылся клапан, то нам не повезло.

Рассчитав период вращения, подготовили радиокоманду выполнения стабилизации с задержкой, чуть меньшей периода, и отправили её в очередной момент приёма данных.

Увы, попытка оказалась неудачной. О результате можно было догадаться лишь по неизменившемуся периоду приёма фрагментов телеметрии.

– Станция, похоже, продолжает вращаться с той же скоростью, – констатировал Келдыш, просмотрев ленту самописца.

– Видимо, рабочее тело в системе ориентации полностью израсходовано, возможно, вышло наружу из-за не закрывшегося клапана, – решил Королёв, также просмотрев обрывочную телеметрию.

Третью попытку старта назначили на начало апреля, а до того попытались разобраться с причинами закрутки станции. Грешили, прежде всего, на некорректное срабатывание клапанов в топливной системе, или на работу системы ориентации. Было проведено множество испытательных прогонов на стенде, вначале отдельно по фазам полёта, затем – имитации всего полёта полностью. Испытывали подготовленную для третьего полёта станцию, она находилась в вакуумной камере, охлаждаемой жидким азотом. По настоянию Королёва станцию «Луна-5» полностью, от начала до конца, собирали специалисты Бабакина. Качество было получено «авиационное», то есть, по меркам начала 60-х, достаточно высокое, чтобы работа была принята ОТК с первого раза. У «ракетчиков», с их «артиллерийским» наследием, такое на тот момент проходило отнюдь не всегда.

Результаты испытаний никаких механических или электрических неполадок не выявили. Клапаны срабатывали без замечаний. Система ориентации обрабатывала входящие сигналы и нацеливалась на имитаторы звёзд так же штатно.

– Да какого же чёрта тогда случилось? – недоумевали Максимов и Бабакин, разрабатывавшие АМС. Раушенбах и Черток тоже терялись в догадках.

Решили на всякий случай проверить программы управления коррекцией, заложенные в БЦВМ. В одной из них и обнаружилась незамеченная ранее ошибка. БЦВМ управляла системами станции через программируемый контроллер. Из-за ошибки в программе в один из регистров контроллера оказалось записано неверное число. Вместо стабилизации после коррекции станцию закрутило.

Ошибку исправили, и ещё неделю без перерыва гоняли одни и те же тесты на ошибочной и исправленной версиях программы, пытаясь выловить, в каких случаях ошибка могла сказаться на результате работы системы ориентации. При прогонах попутно выявили и устранили ещё несколько ошибок, к счастью, не настолько серьёзных (АИ, в реале система управления была полностью аналоговая, и ошибки / недоработки в ней пёрли как из рога изобилия).

Третью попытку подготовили на 2 апреля. Программа управления была к этому времени отлажена и тщательно проверена. «Железные» неисправности тоже, казалось бы, все выловили. Старт прошёл штатно, первая, вторая и третья ступени были уже в достаточной степени отлажены. Перед запуском двигателя разгонного блока «Л» все дружно сжали кулаки и глубоко вдохнули. Вскоре было получено по спутниковому каналу сообщение с управляющего судна Контрольно-измерительного комплекса в Гвинейском заливе. Блок «Л» завёлся успешно и вывел станцию на траекторию полёта к Луне.

– Не расслабляемся, – предупредил всех вновь собравшихся на НИП-10 Богуславский. – Впереди ещё коррекции траектории, снижение и посадка. Могут быть любые неожиданности.

– Лишь бы очередная «детская неожиданность» не случилась, – пробормотал Черток.

Королёв молча показал ему внушительный кулак.

Первая коррекция траектории прошла успешно, на расстоянии около 250 тысяч километров от Земли. Тщательная отладка программы дала результаты – коррекция была проведена правильно, ориентация АМС не нарушилась, точность коррекции даже возросла, что позволило обойтись одним сеансом вместо двух. Проведённые баллистиками расчёты траектории показывали, что станция направляется в заданный район посадки в лунном «Океане Бурь».

Вместо поплавковых гироскопов, отказавших в одном из запусков в «той» истории станция была уже оснащена волоконно-оптическими гироскопами, не требовавшими «прогрева» (АИ). Примерно за 2 часа до расчётного момента посадки станцию вновь сориентировали, нацелив сопло тормозного двигателя на поверхность Луны. После этого система астроориентации «Юпитер» весом 312 кг, размещённая по бокам станции в двух навесных отсеках, была сброшена для уменьшения массы перед торможением.

С расстояния 8700 километров от Луны ориентацию АМС поддерживала «лунная вертикаль» – прибор, определяющий направление на центр Луны по тепловой контрастной границе между Луной и окружающим космосом. Прибор был достаточно тяжёлый, габаритный, оснащённый инфракрасными датчиками и вращающимся зеркалом (Картинка https://hsto.org/files/08d/989/b7e/08d989b7eb1c4f6e8505344112eed4a6.jpg). Сигналы от ИК-датчиков подавались на вход БЦВМ, которая и рассчитывала положение центра Луны, выдавая при необходимости команды коррекции.

Королёв учёл и поздние неудачи, сразу рекомендовав Бабакину надувать амортизаторы в момент работы тормозной двигательной установки, когда станция жёстко ориентирована и на неё действуют максимальные ускорения. При этом даже случайный разрыв одного из амортизаторов, с выбросом сжатого газа, не изменил бы ориентацию.

Облом случился, когда не ждали. Незадолго до включения тормозного двигателя ИК-вертикаль неожиданно потеряла направление на центр Луны. Случись такое немного раньше – ничего страшного, прибор вновь построил бы вертикаль, в автоматическом режиме отработав перезапуск цикла. Но потеря произошла слишком поздно, и цикл построения не успел отработать до конца. Соответственно, программа БЦВМ не позволяла включить торможение, пока не построена местная вертикаль. Вместо плавного спуска с высоты 260 метров со скоростью в несколько метров в секунду, «Луна-5» на непогашенной подлётной скорости 2,6 километра в секунду врезалась в поверхность Луны.

(В реальной истории ИК-вертикаль в орбитальных полётах использовалась для ориентации корабля перед сходом с орбиты и тоже периодически «теряла край» и направление на центр Земли. Там это решалось повторным построением вертикали и посадкой на следующем витке. Отличие лунной миссии в том, что используется траектория прямой посадки, и второй попытки уже не будет. «Котлета...» (с) «Особенности национальной охоты». В ходе 12-го пуска АМС «Луна-8» потеряла вертикаль из-за разрыва надувного амортизатора торчащим рядом острым кронштейном. Станцию закрутило, вместо положенных 42 секунд ТДУ отработала только 9 с. в результате чего АМС разбилась.)

Разочарование всех участников пуска трудно было описать словами. Неудача подстерегла миссию буквально «на самом пороге» Луны. Королёв в ярости шарахнул кулаком по столу и негромко пробормотал несколько таких слов, которые обычно себе не позволял.

(СП ругался часто, грозно, но практически никогда не матерился. Матом часто выражался Туполев)

Причины аварии установили быстро – станция до последней секунды исправно продолжала передавать телеметрию, в том числе показания всех датчиков. Изучив записи, восстановили посекундно всю последнюю фазу полёта.

– Да что ж такое-то... Что за невезуха, – сокрушённо произнёс Борис Викторович Раушенбах. – Всего бы на несколько минут раньше сбойнуло – и успели бы повторный цикл закончить.

Делать было нечего, о случившемся пришлось доложить в ЦК.

– Ну, всё, готовьте вазелин, – мрачно пошутил СП. – Одно хорошо – у американов дела пока что идут не лучше.

Американцы тоже вели исследования Луны беспилотными космическими аппаратами по программе «Ranger». Первые запуски у них также были неудачными. 23 августа 1961 г первый испытательный «Ranger-1» был выведен на околоземную орбиту носителем «Atlas-Agena», но при попытке перевести его на более высокую траекторию произошёл отказ носителя. 30 августа аппарат сгорел в атмосфере.

18 ноября 1961 г янки сделали вторую попытку. «Ranger-2» благополучно вышел на околоземную орбиту, но на этот раз подвёл гироскоп, из-за чего перевести аппарат на отлётную траекторию к Луне снова не удалось.

Американцы не сдавались, и 26 января 1962 года запустили «Ranger-3». Он благополучно покинул орбиту Земли и направился к Луне. Однако, на расстоянии 36 000 километров от Луны произошёл сбой системы наведения, в Луну аппарат не попал.

«Ranger» был намного более простой АМС, чем советская Е-6. У него поначалу не было спускаемого аппарата. Его запускали прямо в Луну, и он должен был передавать всё более подробные снимки по мере приближения, пока не произойдёт столкновение с поверхностью. Вопрос о выводе АМС на орбиту Луны или мягкой посадки на 1962-63 годы у американцев даже не ставился, т.к. для этого требовался аппарат со много большим запасом топлива. Мощности разгонного блока «Agena» для запуска такого тяжёлого аппарата было недостаточно, а более мощный разгонный блок «Centaur» только разрабатывался. (Первый неудачный запуск «Centaur» – 8 мая 1962 г, 2 запуск, удачный, 27 ноября 1963 г,)

В 1962 году NASA запустило ещё два аппарата «Ranger» – 23 апреля к Луне ушёл «Ranger-4». Запуск мог бы стать удачным, но вскоре после старта отказала бортовая радиоаппаратура. Аппарат перестал принимать команды, и ни одного изображения Луны с него получить не удалось. Луны он всё же достиг, при этом упал на её невидимую с Земли сторону.

18 октября 1962 года был запущен «Ranger-5», и снова неудачно. Из-за отказа панелей солнечных батарей полёт проходил с питанием бортовой аппаратуры от аккумуляторов. Они разрядились уже через 4 часа. Неуправляемый аппарат пролетел на расстоянии 725 км от Луны и вышел на гелиоцентрическую орбиту. Следующий пуск состоялся только 30 января 1964 года. «Ranger-6» снова не смог передать никаких изображений, из-за неисправности телевизионной системы.

«Рейнджеры» с номерами 4 и 5 уже несли сбрасываемые контейнеры с научной аппаратурой, в виде двойного шара, промежуток между шарами был заполнен маслом для амортизации. После посадки и успокоения внутреннего шара масло должно было сливаться на поверхность Луны. Внутренний шар имел диаметр 30,5 см (1 фут), в нём располагались магнитный сейсмометр и радиопередатчик с аккумуляторами. Конструкция была намного скромнее, чем на полуторатонной Е-6, из-за ограничений разгонного блока «Agena».

Эти запуски, хотя и сплошь неудачные, не могли не нервировать политическое руководство СССР. Иррациональное желание утвердить своё первенство, пусть и не афишируемое, периодически прорывалось, хотя и не на высшем уровне. Некоторые из «посвящённых», в частности, Устинов, тоже нервничали. Не было гарантии, что в меняющихся условиях американские запуски, неудачные в «той» истории, точно так же окажутся неудачными в этой. Только Первый секретарь непоколебимо придерживался своего исходного мнения, доверяя Королёву и Келдышу:

– Товарищи всю необходимую информацию получили. Будем считать, что они её в своей работе учли. Но и совсем без партийного контроля не оставим.

Руководители Главкосмоса отбрёхивались от наседающих партийных функционеров объяснениями, что мягкая посадка на лишённую атмосферы Луну намного сложнее, чем даже на Марс. Успешная посадка марсианского зонда в мае 1961 года (АИ, см. гл. 06-09) теперь отчасти даже мешала. Сложно было аргументированно объяснить технически безграмотным, но облечённым немалой властью оппонентам, почему посадить АМС на Марс в 60 миллионах километров от Земли получилось со второй попытки, а на Луну «всего» в 480 тысячах километров сесть не получается.

Пока неудачи случались на этапе перелёта к Луне, эти «отмазки» ещё как-то прокатывали. Но после трёх неудачных пусков подряд, опозорившись на последних секундах полёта, сложно было кивать на «труднопреодолимые обстоятельства межпланетного перелёта», «процесс познания» и использовать прочие традиционные объяснения, вроде «посторонней частицы». Тем более, контроль качества изделий и так уже был драконовский, с АМС вручную сдували каждую пылинку, исследуя станцию едва ли не под лупой.

Наезды партийного начальства на Главкосмос прекратил сам Хрущёв:

– Хватит гавкать на специалистов и пытаться с партийно-идеологической колокольни судить о технических вопросах, в которых ни я, ни вы ни уха ни рыла не понимаем. Надо собраться, выслушать их объяснения, выявить причины неудач и решить, как действовать дальше. Наша задача сейчас – не сесть на Луну раньше американцев, а сесть на Луну вообще, и получить научные результаты. Характеристики грунта, рельефа, освещённости, и чего там мы ещё получить хотели?

– Товарищ Первый секретарь, они нам так и будут голову морочить своими объяснениями, – возразил Устинов. – У них что ни попытка, то отказы совершенно разных систем. Очевидно, что конструкция станции недостаточно отработана, и продолжать запуски «сырого» изделия бесполезно. Иначе так и будем «стрелять городами». Учитывая, сколько стоит каждый пуск, и сколько квартир можно было бы на эти деньги построить.

– Дмитрий Фёдорович, и вы, и, тем более, я, в технических вопросах разбираемся недостаточно, – ответил Хрущёв. – Вы тут рассуждаете про «конструкцию станции», но эта конструкция состоит из множества систем, каждую из которых разрабатывает отдельное КБ, и каждое вносит в конструкцию свои косяки, а мы чохом обвиняем ракетчиков. Как раз их-то часть, двигательная, уже который раз отрабатывает исправно. Это не пушка и не снаряд, изделие многократно более сложное. Сыплется каждый раз система управления, с её разработчиками и будем разбираться.

Соберём НТС, выслушаем специалистов, обсудим причины, предложения по выходу из ситуации, наметим план мероприятий, установим разумные сроки исполнения, меры ответственности каждой стороны.

НТС собрали в начале апреля, через несколько дней после фиаско, постигшего «Луну-5». Это был именно учёный совет, а не партийное судилище, чего требовал рассвирепевший из-за случившихся подряд трёх неудач Устинов. Поэтому «на отчёт» вызвали не только руководителей Главкосмоса, но и их заместителей, и руководителей разработок по системам управления. Им и пришлось объяснять причины столь обидной неудачи. Причём объяснять не кому-нибудь, а непосредственно Председателю Совета министров Косыгину. Алексей Николаевич хотя и получил высшее образование по профилю текстильной промышленности, но в технике и физике разбирался достаточно хорошо, (что подтверждается многими производственниками и учёными, которым приходилось с ним общаться). Хрущёв слушал внимательно, но сам в «разборку» не вмешивался, сразу объяснив, что у него недостаточно знаний, чтобы высказывать своё мнение, по крайней мере, не выслушав предварительно специалистов.

– Итак, что произошло в последнем полёте к Луне? – прямо спросил Косыгин. – Причину выяснили?

– Так точно, выяснили, – ответил Королёв. – Отказ одного из приборов ориентации.

– Какого именно прибора? – уточнил Алексей Николаевич.

– Инфракрасная вертикаль. Она задаёт требуемое пространственное положение аппарата перед торможением, без этого тормозной двигатель не включается.

– Кто разработчик?

Инфракрасную вертикаль разрабатывали в ЦКБ-589 «Геофизика» у Давида Моисеевича Хорола. Идею вычислять направление на центр планеты по расположению краёв горизонта, положенную в её основу, высказал Борис Викторович Раушенбах. Главным конструктором прибора был Владимир Александрович Хрусталёв, ему помогал его заместитель Борис Медведев, но сейчас Хорол, как руководитель ЦКБ, взял всю ответственность на себя. Организация была на хорошем счету и считалась головной по инфракрасной технике. Хрущёв помнил и созданные в ЦКБ «Геофизика» всеракурсные ИК ГСН для ракет Р-3С, и систему управления строительным 3D-принтером (АИ, см. гл. 03-03)

Давид Моисеевич поднялся, представился и, волнуясь, слегка сбивчиво начал пояснять принцип действия прибора (https://pandia.ru/text/80/218/42468.php) и причины отказа:

– Прибор при помощи вращающегося зеркала и инфракрасных датчиков отслеживает край горизонта и измеряет изменение уровня лучистого потока во времени. Если ось вращения зеркала совпадает с направлением на центр видимого диска планеты, зеркало отслеживает край горизонта, и уровень инфракрасного излучения при вращении зеркала не меняется, либо меняется мало. Если есть рассогласование направлений, появляется градиент уровня сигнала, из которого уже можно вычислить необходимое управляющее воздействие.

– И что же случилось с прибором? – спокойно спросил Косыгин.

– После первоначальной ориентации прибор продолжал контролировать направление в ожидании сигнала от радиовысотомера на включение тормозного двигателя. В какой-то момент произошёл сбой. Изменился уровень измеренного сигнала. Прибор счёл измеренную величину рассогласования слишком большой и запустил цикл поиска вертикали, занимающий несколько минут. Отказ произошёл слишком поздно, и на завершение цикла построения вертикали не хватило времени.

– Почему изменился уровень сигнала – выяснили? – продолжал спрашивать Председатель Совета министров. – Это случайная ошибка прибора, недостаток конструкции или была какая-то внешняя причина?

– По телеметрии причину однозначно установить не удалось, – признал Хорол.

– Этот прибор используется на других космических кораблях?

– На всех кораблях «Союз» и спутниках «Зенит», – ответил Королёв.

– Подобные сбои в обычных полётах случаются?

– Так точно.

– Как выходите из положения в подобном случае? – Косыгин спрашивал жёстко, словно проводил дознание.

– В орбитальном полёте вертикаль строится перед фотосъёмкой поверхности и перед торможением для схода с орбиты. Если происходит сбой построения вертикали, съёмка или посадка отменяются, цикл ориентирования повторяется на следующем витке, посадка производится по скорректированному сценарию, в запасном районе, либо может быть отложена на сутки, – ответил Главный конструктор.

– То есть, на орбите Земли всегда есть время переиграть, сделать вторую попытку, – впервые за время обсуждения вмешался Хрущёв. – А в случае с Луной такой возможности не было?

– Да, – признал академик Келдыш. – Траектория полёта станции к Луне предусматривает прямую посадку без выхода на орбиту Луны. Второго шанса нет.

– Этот прибор можно чем-нибудь заменить? Чем-то более надёжным?

– Однозначной замены мы пока не подобрали, – признал Королёв. – Инерциальные системы, на гироскопах, за три дня полёта успевают накапливать слишком большую ошибку. ИК-вертикаль тем и удобна, что позволяет определять положение, используя горизонт как местный ориентир.

– Тогда почему она даёт сбои, и как этого избежать? – спросил Косыгин. – Поймите правильно, мы все в правительстве понимаем значение науки, и всегда готовы вас поддержать. Но у страны не так много средств, чтобы бесконечно стрелять по Луне ракетами стоимостью в десятки миллионов рублей, в надежде, что «на этот раз, наверное, получится».

И Келдыш, и Королёв могли его понять – Алексей Николаевич, готовясь к совещанию, точно так же ознакомился с историей попыток мягкой посадки на Луну, осуществлённой в «той» истории лишь с тринадцатого [!] раза, после трёх лет неудачных запусков, прерывавшихся годичными доработками матчасти. Видя сейчас третью неудачу подряд, Косыгин не мог не провести исторические параллели.

Положение ещё более усугублялось предыдущей чередой впечатляющих научно-технических достижений советской космонавтики. Получив и переосмыслив немалый объём информации, вместо того, чтобы продвигаться вперёд осторожными шажками, Королёв с Келдышем, безоглядно поддерживаемые высшим партийным и правительственным руководством, не удержались от соблазна и запустили процесс «галопом», работая сразу по многим направлениям. Тем самым, они создали даже у «посвящённых» впечатление, что советской науке и технике по плечу вообще всё.

И теперь, столкнувшись с проблемой, которую не удалось решить в короткие сроки, они были вынуждены сбавить темп натиска, чего никак не могли понять и принять в руководстве страны.

Хуже того, теперь не получилось бы отговориться словами «идёт процесс познания», как сделал Королёв в «той» истории, прикрывая Чертока от гнева Устинова. Сейчас руководители страны имели доступ к той же информации, что и учёные, знали все возможные политические ходы и уловки, к которым приходилось иногда прибегать в хитросплетениях закулисной борьбы, неизбежной в любой большой политике. Космос был политической игрой даже в большей степени, чем наукой.

– Значит, так, – заключил Председатель Совета министров. – Полёты к Луне предлагаю приостановить до выяснения причин отказа прибора и принятия мер по недопущению их повторений в будущих полётах. Отрабатывайте свой прибор в ходе обычных полётов, где его сбой не приводит к провалу всего полётного задания. К Луне полетите, когда будете готовы. Есть возражения, товарищи?

– Думаю, это разумно, – покачал головой Первый секретарь. – Тем более, у нас ещё и другая космическая тематика имеется, и немало. Давайте дадим товарищам учёным время на доработку прибора и испытания. И уже потом, по результатам, спросим с них по всей строгости. Но я уверен, что они найдут решение. А сейчас предлагаю на этом обсуждение закончить.

С НТС вывалились красные, как из бани.

– М-да... Обо...ались, – мрачно произнёс Королёв. – С ног до головы, и жиденько...

К нему подошёл Хорол, за его спиной топтался Хрусталёв.

– Подвели мы вас, Сергей Павлович, – сокрушённо произнёс директор «Геофизики». – Постараемся причину найти и придумать что-то, чтобы больше в такую ситуацию не попадать.

– Уж постарайтесь, – неожиданно мирно ответил Королёв. – Без вашего прибора нам не обойтись.

Выяснить причину сбоев вертикали оказалось не так просто. Прежде всего, сами инфракрасные датчики на тот момент были ещё не слишком совершенны, поэтому вначале грешили на них. Однако всё оказалось «проще и больнее». Причину сбоя объяснил астроном Николай Александрович Козырев, с которым решил посоветоваться Мстислав Всеволодович Келдыш. Козырев не входил в число «посвящённых», но его привлекали для обсуждения теоретических вопросов, возникавших в ходе изучения космоса, а его теория многомерного пространства прямо использовалась в секретной работе по теме «Генератор» (АИ, см. гл. 06-17)

Президент Академии наук попросил Козырева проконсультировать разработчиков ИК-вертикали. Выслушав рассказ Хрусталёва и Медведева о принципе работы прибора, Николай Александрович попросил время «на подумать». Через неделю он позвонил Келдышу и задал простой, конкретный вопрос:

– А в какое время вы собирались сажать АМС на Луну? В смысле, по лунному времени?

– Лунным утром, – ответил Мстислав Всеволодович. – Все лунные миссии обычно рассчитываются на подлёт к Луне лунным утром, чтобы Солнце было невысоко над лунным горизонтом. При боковом освещении фотографии получаются более детальные, сами же знаете, Николай Александрович.

– Ну да... Погодите, погодите... Так значит, в момент приближения АМС к Луне видимый со станции диск Луны был освещён не полностью?

– Да, конечно... Именно поэтому для вычисления направления на центр планеты используется инфракрасный спектр, а не видимый. Ещё до полёта Гагарина было ясно, что определять вертикаль перед посадкой придётся по не полностью видимому диску Земли, а в инфракрасном спектре Земля светит намного более равномерно.

– Вот именно. За счёт атмосферы и океанов Земля нагревается более равномерно и её теневая часть излучает хоть и слабее освещённой, но достаточно сильно, – пояснил Козырев. – А на Луне ни атмосферы, ни воды нет, цикл дня и ночи более продолжительный, поэтому находящаяся в тени часть лунного диска намного холоднее. Если ваши специалисты настраивали уровни сигнала для ИК-вертикали перед полётом к Луне как для орбитального полёта вокруг Земли, то ничего удивительного, что система в какой-то момент потеряла горизонт, не увидев «холодный край» Луны.

– Ах ты ж... – академик даже слегка потерял самообладание, но вовремя остановился. – Спасибо большое, Николай Александрович! Сейчас позвоню СП и будем вашу гипотезу проверять.

– Да пожалуйста, рад был помочь, – ответил Козырев.

Выслушав Келдыша, Королёв выругался и тут же позвонил Хоролу в «Геофизику». Вот тут всё и завертелось. Разумеется, разницу температур Земли и Луны при настройке ИК-вертикали разработчики учли, но вот с уровнями сигнала всё же ошиблись, недооценив, насколько сильно остывает находящаяся в тени часть Луны. Хуже оказалось другое – для правильной настройки нужно было знать эту температуру, для чего измерять её нужно было из космоса, да ещё и на достаточном расстоянии от Земли, чтобы не мешали помехи, вносимые земной атмосферой.

– Слушай, Мстислав Всеволодович, а как же мы в «той» истории тогда этот момент «проскочили»? – удивился Королёв после одного из обсуждений догадки Козырева.

– Так «там» мы только с 12-й попытки вообще смогли подлететь к Луне на расстояние включения ИК-вертикали, – напомнил Келдыш. – Сбой случился из-за прокола надувного амортизатора, а перед этим нас так взгрели за «Луну-7», что нам тогда было не до возможных ошибок ИК-вертикали. Там нам просто повезло, сбойнула не вертикаль, а система астронавигации Морачевского, а потом случилась чисто механическая неисправность с проколом амортизатора. Ситуация была настолько «жареная», что было не до вертикали. Сейчас же мы наступили на «мину», о которой не знали, точнее, не подумали. Вертикаль же даёт сбои далеко не каждый раз.

– М-да-а... – задумчиво произнёс Сергей Павлович. – То есть, «там» проскочили, а сейчас – вляпались... Надо что-то делать с этой вертикалью. Мы всё руководство избаловали дождём победных реляций, ещё одной неудачи нам не простят. Случись опять сбой – полетят головы. Вряд ли наши с тобой, но жертвовать никем из заместителей или разработчиков систем я тоже не могу – все при деле, каждый на своём месте.

– Может помочь дублирующая система, но желательно иметь что-то, работающее на другом физическом принципе, – подсказал академик.

Решение предложил специалист по гироскопам, Александр Юльевич Ишлинский:

– Товарищи, у нас же на АМС есть гироплатформа с современнейшими волоконно-оптическими гироскопами! Они стартуют практически моментально, раскручивать их по несколько минут не нужно. После определения ориентации по звёздам, гироплатформу можно перезапустить, обнулив накопившиеся ошибки. Если дополнить её акселерометрами и завести сигналы от них в БЦВМ, предусмотрев в ней подпрограмму-интегратор, мы с минимумом затрат получим гироинерциальную вертикаль, которая поможет сохранить направление на центр Луны до включения ТДУ, если оно первоначально будет определено ИК-вертикалью и снова вдруг потеряется. (https://www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/010/693.htm – устройство и принцип действия гироинерциальной вертикали)

Доработку гироплатформы провели в течение недели, ещё неделю отлаживали изменённую программу БЦВМ. Королёв приказал не торопиться, проверять всё максимально тщательно, чтобы максимально исключить все возможные факторы неудачи.

Собрав своих заместителей, Сергей Павлович пригласил академика Келдыша и административного директора Главкосмоса Рябикова, после чего обрисовал ситуацию и поставил задачу:

– Решение для Е-6 мы вроде как нашли. Думаю, в очередном пуске всё должно пройти нормально. Если, конечно, не вылезет ещё что-то неучтённое. Поэтому спешить с пуском по Луне не будем. Сначала отработаем изменённые системы и их совместную работу на околоземных спутниках.

Но этого мало. Опозорились мы с вами, товарищи, знатно. Этот позор нам будут припоминать ещё долго. Теперь нам нужна громкая политическая победа. Чтобы замазать то большое коричневое пятно, что оставила на нашей репутации «Луна-5».

Поэтому будем готовить выход в открытый космос. Со скафандром у Алексеева, наконец-то, получилось. Орбитальная станция позволяет многое упростить. Если с выходом всё пройдёт нормально, можно уже будет подумать о доставке и установке на орбитальную станцию руки-манипулятора.

Но это всё – чисто политические ходы, пусть и важные в общем контексте. Для более серьёзного продвижения к основной цели будем отрабатывать в испытательных пусках УПМ в варианте разгонного блока. Затем – готовить пилотируемый облёт Луны. Сначала, конечно, беспилотный, чтобы всё отработать и замерить уровни радиации по трассе полёта. Но потом – пилотируемый. Носитель у нас уже есть, корабль – тоже.

#Обновление 13.10.2019

Светлой памяти Алексея Архиповича Леонова посвящается.
Алексей Архипович скончался 11 октября 2019 г в Москве, в возрасте 85 лет.
Вечная память первому из людей, не побоявшемуся
шагнуть в бездну космоса через порог шлюза.

(О первом выходе в открытый космос подобралось неожиданно много информации в воспоминаниях самого А.А. Леонова, участников и очевидцев запуска. При подготовке этого эпизода я постарался объединить и свести воедино сведения из многих источников. В тексте использованы цитаты из воспоминаний, интервью и книг А.А. Леонова)

Подготовку к выходу человека в открытый космос в ОКБ-1 начали сразу после старта Гагарина. Некоторые специалисты предлагали вначале, до выхода человека в космическое пространство, поставить «эксперимент по разгерметизации контейнера с заключённым в нём животным, находящимся в скафандре. После разгерметизации животное будет выдвинуто, или совершит самостоятельный выход из космического корабля с последующим возвратом в корабль и приземлением совместно с кораблём».

Королёв эту идею забраковал:

– Эксперимент с животным потребует разработки специального скафандра и другого сложного оборудования. Выход в открытый космос животного не даёт ответа на главный вопрос: сможет ли человек ориентироваться и двигаться в столь необычной обстановке. Животное ведь не предупредишь о том, что его ждёт, и оно не расскажет потом о своих впечатлениях и ощущениях. Животное не обладает разумом, ему не присущи чувства долга и ответственности. Оно может запаниковать в незнакомой обстановке, или впасть в оцепенение, а мы, видя такую реакцию, ошибочно сочтём, что в космосе есть что-то страшное или подавляющее психику.

Я считаю, что эксперимент должен проводить человек. Он обладает силой воли, логикой, способностью перебороть страх перед непривычными условиями. А главное – человек разумен, он сможет поделиться своими впечатлениями, рассказать об ощущениях, и объяснить инженерам, что нужно изменить в конструкции корабля и скафандра по результатам выхода. Животное нам этих ответов не даст.

Для выхода человека в открытый космос нужно было переделать корабль, разработать специальный скафандр, и подобрать человека, достаточно смелого, чтобы не побоялся шагнуть в бездну.

На этапе подготовки, по мере развития космической техники и всё новых успехов в освоении космоса, поочерёдно рассматривались и отвергались различные варианты – полная разгерметизация корабля «Север», обсуждавшаяся на самом раннем этапе, разработка дополнительной шлюзовой камеры, выход в открытый космос с орбитальной станции через один из пристыкованных орбитальных отсеков «Союзов», используемых в качестве шлюза.

Проектной группе конструкторского бюро было поручено разработать технические средства, обеспечивающие выход человека из космического корабля. Специалисты рассматривали несколько вариантов выхода. Самым простым предложением было использовать люк, который служил для посадки экипажа в корабль. Но при этом терялось много воздуха, и многие приборы в кабине корабля пришлось бы загерметизировать.

Идею полной разгерметизации Королёв отверг сразу:

– Не пойдёт. При этом и выходящий космонавт, и остающийся в корабле оказываются в одинаковых условиях космического вакуума. Но основная проблема даже не в этом, а в том, что тогда весь корабль должен быть рассчитан на такую разгерметизацию. Все его приборы и системы, которые раньше работали при нормальном давлении, теперь должны так же безукоризненно работать в вакууме. Кто из разработчиков систем даст такие гарантии работоспособности для существующих приборов? Никто и никогда.

Всю «начинку» корабля придётся разрабатывать заново. Но такой корабль, способный выдерживать разгерметизацию – это не вариант «Севера», это другой корабль. Строить его некогда и незачем. Надо делать шлюз, переходную камеру.

Сергей Павлович не зря всегда рекомендовал своим инженерам читать Циолковского. В его книгах есть все необходимые подсказки и технические идеи. В 1898 году он описал и зарисовал выход человека в открытый космос через шлюз. Через двадцать лет в повести «Вне Земли» Циолковский писал: «Когда открыли наружную дверь и я увидел себя у порога ракеты, я обмер и сделал судорожное движение, которое и вытолкнуло меня из ракеты. Уже, кажется, привык я висеть без опоры между стенками этой каюты, но когда я увидел, что надо мною бездна, что нигде кругом нет опоры, со мною сделалось дурно и я опомнился только тогда, когда вся цепочка уже размоталась и я находился в километре от ракеты». На картинках в книге человек открывает люк в том конце трубы, который в корабле, влезает туда, закрывает внутренний люк и открывает наружный. Вот он уже летит в космосе, привязанный своей «цепочкой» – так Циолковский называл фал.

– Вот так и надо делать – просто и надежно, – объяснял Сергей Павлович разработчикам с самого начала «работы по обеспечению внекорабельной деятельности», как обозначили выход в открытый космос в официальных документах.

Сразу возник вопрос, как разместить эту «трубу», которая должна быть в рост человека? Заместитель Алексеева Гай Ильич Северин, которого на эту должность продвинул по просьбе Королёва Рябиков (АИ, в реальной истории Г.И. Северин до 1964 руководил лабораторией средств спасения ?24 в ЛИИ), предложил сделать шлюзовую камеру надувной, и установить её на входном люке «Севера». Около полугода этот вариант прорабатывался, и даже получил свой собственный шифр «Волга», но затем от него отказались, когда к осени 1961 года к «Северу» сумели пристроить орбитальный отсек, превратив его, по сути, в полноценный 7К-ОК «Союз».

Появление малой орбитальной станции «Вега» внесло в процесс «работы по обеспечению ВКД» некоторый «разброд и шатание». Было ясно, что основной объём работы в открытом космосе будет проходить именно на орбитальных станциях. Универсальный стыковочный модуль УСМ, представлявший собой сферическую оболочку со стыковочными узлами, с самого начала разрабатывался как шлюзовая камера. Феоктистов предложил использовать для выхода именно его. Предложение выглядело вполне логичным. Продержись «Вега» на орбите чуть дольше – и выход в открытый космос, вероятнее всего, был бы выполнен очередным экипажем из неё. Но скафандр для внекорабельной деятельности запаздывал. Когда он был готов и передан на испытания, ресурс станции «Вега» уже подходил к концу, и ей на смену была запущена полноразмерная орбитальная станция «Алмаз», оснащённая таким же универсальным стыковочным модулем.

Но тут уже возобладали консерватизм и опасения, возможно, не всегда обоснованные. Станция была дорогим и очень ценным для выполнения дальнейшей исследовательской программы орбитальным объектом, и в ходе многочисленных обсуждений было высказано предложение ею не рисковать, использовав для первого выхода обычный космический корабль «Союз» с орбитальным отсеком, модифицированным под шлюз.

Дополнительным аргументом стало высказанное Феоктистовым предложение использовать корабль «Союз» для ремонта в космосе некоторых спутников, чья орбита находится достаточно близко к орбитам «Союзов»:

– Если оборудовать «Союз» манипулятором, и предусмотреть в дальнейшем на спутниках причальные скобы, можно будет подходить к спутникам, сцепляться с ними и проводить операции по ремонту и обслуживанию. Аналогично можно будет использовать и ТКС, если потребуется более серьёзный ремонт.

Королёв читал в «электронной энциклопедии» о полётах для ремонта и обслуживания телескопа «Хаббл», и понимал, что подобные задачи могут возникнуть при дальнейшей эксплуатации советских космических телескопов и других дорогостоящих спутников. Поэтому он поддержал разработку «космической технички» на базе «Союза» и рекомендовал использовать «лунный» вариант корабля 7К-ЛОК, как обладающий большей автономностью.

Переоборудование «Союза» Сергей Павлович поручил одному из своих заместителей – Павлу Владимировичу Цыбину:

– Пора выходить в открытый космос. Работа человека в открытом космосе – это новое направление в космонавтике. Займитесь этим. С сегодняшнего дня.

Коллектив инженеров, возглавляемый Цыбиным, спроектировал новый люк и систему наддува шлюза. Алексеев и Северин взяли на себя главное: скафандр и новую систему жизнеобеспечения. Королёв почти каждый день звонил Северину: интересовался, как идут дела, какая нужна помощь. Вместе с Цыбиным Сергей Павлович несколько раз ездил в КБ-918, обсуждал все досконально.

– И какой же диаметр все-таки нужен, чтобы он не застрял? – спрашивал Королёв.

– 654 миллиметра, Сергей Павлович, – Северин ответил по-военному чётко.

Королёв очень любил такие ответы: быстрые, точные и без лишних слов. Главный конструктор лично познакомился с теми, кто работал над скафандром: начальником бригады Владимиром Владимировичем Ушининым, Александром Мироновичем Гершковичем, Исааком Павловичем Абрамовым, который занимался ранцем СЖО, главными «шлюзовиками»: Олегом Ивановичем Смотриковым, Михаилом Николаевичем Дудником, Иваном Ивановичем Деревянко, помогавшими переоборудовать орбитальный отсек «Союза» в шлюзовую камеру.

(В реальной истории Смотриков, Дудник, Деревянко разрабатывали надувной шлюз «Волга»)

Идею Северина разработать мягкий надувной шлюз, Королёв не отверг окончательно и после решения переоборудовать орбитальный отсек корабля:

– Надувные конструкции для космоса – идея хорошая, перспективная. Вкусная идея. Если найдём способы делать их отверждаемыми, к примеру, с заполнением оболочки полимерной пеной, появится возможность собирать на орбите и на поверхности Луны лёгкие и большие конструкции. Это направление тоже будем развивать и экспериментировать.

Своеобразным «послом» ОКБ-918 в ОКБ Королева стал Наум Львович Уманский, разработчик кресел для космонавтов. Ранее, в войну, Уманский сидел в той же казанской шараге, что и Королёв, и вместе с ним ездил в Горький на авиазавод. Уманский, по свидетельству очевидцев, был в приятельских отношениях с Главным. Он при всех обращался к Королёву на «ты», и они вообще разговаривали так, как СП ни с кем больше не разговаривал.

Для выживания в условиях вакуума нужен был специальный скафандр, его разработку поручили ОКБ-918 (сейчас – НПО «Звезда»). В первых полётах космонавты использовали спасательные скафандры СК-1, весящие всего 30 кг, с автономным обеспечением кислородом на 5 часов, на случай разгерметизации, и так называемой положительной плавучестью – если вместо приземления произойдет приводнение. Но для выхода в космос и полноценной работы в пространстве требовался принципиально другой скафандр, с более мощной системой жизнеобеспечения, терморегуляции и защиты от солнечной радиации и космического холода. И уже вскоре после начала пилотируемых полётов Сергей Павлович попросил Семёна Михайловича Алексеева разработать скафандр для внекорабельной деятельности:

– Чтобы освоить космос и Луну, нам так или иначе придётся научиться работать снаружи, в полном вакууме, – объяснял своим заместителям Королёв. – Чем раньше мы решим эту задачу, тем быстрее будет наше продвижение.

Скафандр «Беркут», в котором тренировались и выходили в открытый космос космонавты, существенно отличался от СК-1. По конструкции он напоминал термос из нескольких слоев алюминизированной пластиковой пленки. Для повышения надёжности предусмотрели ещё одну, резервную герметичную оболочку. Верхний комбинезон сделали из многослойной металлизированной ткани – экранно-вакуумной изоляции. Прокладки из экранно-вакуумной изоляции установили также в перчатки и в обувь. Наружная оболочка предохраняла космонавта и от возможных механических повреждений герметичной части скафандра. Её сшили из очень прочных искусственных тканей, выдерживающих высокие и низкие температуры.

Королёв помнил об опасности «раздувания» скафандра в безвоздушном пространстве. Он настоял на введении в конструкцию жёстких и регулирующих элементов – пластиковой «кирасы», к которой также крепился ранец системы жизнеобеспечения, ремней для регулировки длины и фиксации сочленений на коленях, локтях, запястьях и лодыжках, чтобы скафандр, даже раздувшись, в случае непредвиденной ситуации, не лишил космонавта возможности работать руками.

(в реальной истории у Леонова скафандр раздулся так, что руки вышли из перчаток, а ноги – из ботинок, пока он не сбросил давление в скафандре.)

Скафандр стал изрядно тяжелее из-за системы жизнеобеспечения. СЖО размещалась в наспинном ранце, она включала систему вентиляции и два 2-литровых баллона с кислородом. Баллоны заправлялись через штуцер на корпусе ранца. Было предусмотрено окошко манометра для контроля за давлением. На аварийный случай в орбитальном отсеке «Союза» предусмотрели резервную кислородную систему, к которой можно было подключить скафандр при помощи шланга. Этот шланг скрепили со страховочным фалом, чтобы перед выходом космонавт присоединил его штуцер к разъёму скафандра. В фал были встроены стальной трос и электрические провода для передачи на борт корабля данных медицинских наблюдений и технических измерений, а также для телефонной связи с командиром корабля.

Общий вес скафандра для внекорабельной деятельности составлял около 100 кг. Во время тренировок на Земле космонавтам приходилось использовать стойку-«бегунок», поддерживающую жёсткую часть скафандра. В невесомости масса скафандра не слишком мешала. Намного больше затруднений создавало давление воздуха, из-за него герметичная оболочка скафандра становилась жёсткой и неподатливой. Космонавтам приходилось прикладывать большие усилия для преодоления сопротивления скафандра. Алексей Леонов вспоминал: «Для того, например, чтобы сжать кисть руки в перчатке, требовалось усилие в 25 килограммов». (http://epizodyspace.ru/bibl/v_s/2005/3/shag.html). Поэтому во время подготовки к полёту космонавты совершали ежедневные кроссы или лыжные пробежки, усиленно занимались гимнастикой и тяжёлой атлетикой, чтобы поддерживать физическую форму.

Чтобы лучше отражать солнечные лучи, цвет скафандра также изменили – из оранжевого он стал белым. На шлеме предусмотрели плотный позолоченный светофильтр, защищающий от яркого солнечного света. В целом, скафандр для работы в открытом космосе представлял собой на тот момент настоящее чудо техники и, по свидетельству конструкторов, был «посложнее автомобиля».

Работы продвигались очень быстро, техническую часть подготовили примерно за год. Задолго до завершения подготовки Королев дал поручение Цыбину срочно изготовить тренажёр со шлюзом и отправить его в Центр подготовки космонавтов.

До первого выхода человека в открытый космос различные специалисты высказывали самые противоречивые мнения. Были утверждения, что космонавт может «привариться» к кораблю, основанные на проводившихся опытах по холодной сварке в вакууме. Эти опасения обсуждались на полном серьёзе, пока не были сняты испытаниями в термобарокамере. Высказывались мнения, что человек, лишённый привычной опоры, не сумеет сделать за бортом корабля ни одного движения. Эти возражения были сняты после первых же полётов «Союзов», где космонавты уже могли парить внутри орбитального отсека, не касаясь стен и кресел. Некоторые «психологи» считали, что бесконечная пустота космоса вызовет у человека панику и может даже спровоцировать помешательство. Королёв из раза в раз напоминал скептикам, что точно такие же опасения уже высказывались перед первыми пилотируемыми полётами в отношении состояния невесомости, и ни одно из них не оправдалось, а опасность подкралась с неожиданной стороны, что в полной мере ощутил в суточном полёте Герман Титов.

И всё же, как встретит космос человека, рискнувшего впервые шагнуть в бездну, в точности не знал никто, и даже сам Главный конструктор мог судить об опасностях этого предприятия лишь по описаниям в присланных документах. Поэтому следовало тщательно подобрать кандидатов на полёт. При подборе экипажа нужно было учесть много факторов: цели и задачи полёта, его продолжительность и сложность предстоящей работы, индивидуальные психологические особенности космонавтов, основанные на исследованиях психологов. Первый выход человека в открытый космос из кабины корабля через шлюзовую камеру был признан задачей высокой сложности и опасности, требовавший от экипажа особой слаженности и сработанности. При распределении обязанностей между членами экипажа учитывали не столько профессиональную подготовку, сколько индивидуально-психологические качества космонавтов. Подобную сложную задачу можно было решить только при полном взаимопонимании, доверии и уверенности друг в друге.

Одним из наиболее вероятных претендентов на выход в открытый космос был Борис Волынов. Однако Королёв хотел поручить этому космонавту, очень сильному физически, продолжительный полёт на орбитальном комплексе военного назначения. Относительно основного экипажа у Сергея Павловича сомнений не было – выход в открытый космос он собирался поручить Алексею Леонову, а обеспечение выхода – Павлу Беляеву. Разные варианты он рассматривал только применительно к составу дублирующего экипажа.

Павел Беляев был одним из самых старших в гагаринском отряде. (в реальной истории – самый старший, в АИ в первом отряде есть и более возрастные космонавты). При отборе в Главном авиационном госпитале медики вначале Беляева забраковали: у него была травма головы и сердечные перебои. Но начальник Центра подготовки космонавтов (ЦПК) полковник Евгений Анатольевич Карпов настоял на его включении в список. Карпову был нужен командир эскадрильи, взрослый мужик, способный держать в узде «команду мальчишек», взять на себя функции своего рода корабельного боцмана. Потом в отряде появились и более подходящие на роль командира кандидаты, но Беляев, однозначно, был человеком положительным.

Вначале о его полёте даже не думали, тем более, что Карпов обещал врачам в госпитале Беляева в космос не посылать. Но, когда Алексей Леонов был выбран как основной кандидат на «выход», Беляев без лишнего шума, но настойчиво начал предлагать себя на место командира экипажа. Поразмыслив, Каманин решил, что как раз в таком полёте Беляев может максимально проявить свои лучшие командирские качества. Солидный и рассудительный Беляев вместе с импульсивным, азартным Леоновым составляли наилучший экипаж для подобной работы.

Психологи ЦПК отмечали, что для воля и выдержка, характерные для Беляева, позволяют ему не теряться в самых сложных ситуациях, особо отмечали его логическое мышление и настойчивость в преодолении трудностей при достижении поставленной цели. Леонов, в свою очередь, относился к холерическому типу – смелый, решительный, несколько порывистый, он был способен легко развивать кипучую деятельность. Кроме того, наделенный даром художника, Леонов умел быстро охватить взглядом и запомнить целые картины, а затем довольно точно воспроизводил их. Эти два столь разных по характеру человека удачно дополняли друг друга. Подобная «высокосовместимая группа», по выражению психологов, действительно смогла успешно выполнить сложную программу по выходу в открытый космос и составить подробный отчёт о неожиданностях и проблемах, связанных с работой в безвоздушном пространстве вне корабля. Алексей Леонов в своих воспоминаниях отзывался о командире экипажа с исключительной теплотой и доброжелательностью. В частности, он описал, как Беляев, ещё будучи лётчиком, в сложнейших условиях вышел из аварийной ситуации:

   «Однажды с Павлом Ивановичем произошёл такой случай. Он летел над морем, и в самолёте вдруг остановился двигатель – вышел из строя бензонасос. Оставалось одно – ручной насос: качать бензин правой рукой, а левой управлять самолётом. До берега было километров пятьсот.
   Скоро давление бензина повысилось – можно включать зажигание. Мотор чихнул и ровно запел свою могучую песню – только подавай бензин.
   Целый месяц потом Павел Иванович не мог поднять правую руку, так болели мышцы.
   Как хорошего лётчика, Павла Ивановича послали учиться в Военно-Воздушную академию. Он её успешно закончил и к нам пришёл уже командиром эскадрильи.
   Вот с ним мы и начали отработку программы выхода человека в космос.» (Из книги Алексея Леонова «Выхожу в космос» http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

В 1962 году Главный конструктор пригласил космонавтов:

– Приезжайте, я вам покажу новую машину, да и посоветоваться с вами кое о чём надо.

В назначенный день космонавты прибыли на завод. Их нарядили в белые халаты – все сразу стали похожи на врачей. С некоторым волнением вошли в большой светлый зал – цех сборки кораблей. В цехе стояли корабли, двигательные отсеки к ним, гигантские баки для топлива ракет... А посредине цеха они увидели «Союз» с большим серебристым шаром орбитального отсека, ещё не закрытым зелёной экранно-вакуумной теплоизоляцией. Приборный отсек тоже был большой – это был «Союз» в варианте 7К-ЛОК, с увеличенной автономностью (АИ, https://ru.wikipedia.org/wiki/Союз_7К-ЛОК). На орбитальном отсеке были установлены две телекамеры с большими чёрными глазами – объективами.

Космонавты с интересом рассматривали корабль – «Союзы» только недавно начали летать. А Сергей Павлович очень весело и с гордостью говорил:

– Знакомьтесь, знакомьтесь – вот на таком «Союзе» кто-то из вас облетит вокруг Луны. Но сначала нам необходимо ответить на вопрос – может ли человек находиться в условиях открытого космоса?.. И не просто находиться, а работать!.. Человек, находящийся на борту космического корабля, должен уметь плавать в космосе, как моряк в океане. Приборный отсек мы переделали в шлюзовую камеру, через неё человек и выйдет в космос.

Из воспоминаний Алексея Леонова:

   «Сергей Павлович обвёл нас всех взглядом, прищурился и вдруг обратился ко мне:
   – А тебя я попрошу надеть скафандр и попытаться выполнить операцию выхода в космос.
   Я был необыкновенно взволнован вниманием Сергея Павловича.
   Быстро надел скафандр и занял место в корабле. Осмотрелся, мне в нём всё понравилось: удобные кресла, продуманное расположение приборов, отделка... Раздалась команда, и я надел ранец системы дыхания, затем открыл внутренний люк и перешёл в шлюз. В шлюзе проверил скафандр, закрыл внутренний люк и открыл внешний. Ещё мгновение, и я высунулся из люка наружу и увидел опять цех и своих товарищей.
   Я уже верил в реальность задуманного, хотя и понимал, что для этого потребуется много времени и сил.
   После двухчасовой работы, во время которой мне пришлось изрядно потрудиться, я высказал Королёву свои соображения. Помню, сказал, что выполнить задание можно, надо только все хорошо продумать» (Там же)
   Каждый раз, приезжая на завод, мы видели, как постепенно корабль обретает свою форму... Установлены пульты управления, прибор для ориентации корабля, телекамеры с большими чёрными глазами – объективами, основной и дублирующий двигатели...

В дублирующий экипаж вошли Виктор Горбатко и Евгений Хрунов.

«Если будет очень трудно, принимайте решение в зависимости от обстановки», – говорил Королёв космонавтам. В крайнем случае экипажу разрешалось «ограничиться лишь открытием люка и ... выставлением за борт руки». (http://epizodyspace.ru/bibl/v_s/2005/3/shag.html).

Параллельно с тренировками доделывали, дорабатывали и совершенствовали матчасть. Из воспоминаний Алексея Леонова:

   «Итак, начинаем работать над новым кораблём. Нам придется создавать его с винтиков.
   Отливали ложемент. Это новое в подготовке к полёту. Речь идет об устройстве профилированной спинки персонально для каждого космонавта.
   Выглядит это так. Заранее готовится стапель, заливается гипсом и нивелируется. После этого пилот, раздетый до плавок, ложится в стапель, затягивается ремнями. В этом положении нивелируется в продольной оси. Тут-то и возникают неприятности. Начинают заливать раствором гипса при температуре плюс 10-12 градусов. Выше температуру поднимать нельзя – происходит слишком быстрое затвердевание. После того как тебя залили, ждешь, когда все затвердеет. А поза страшно неудобная. Мне больше всего неприятностей доставил выход из отлитого ложемента. Каждый волосок на теле словно якорь, а таких якорей у меня много. С болью покинул свою раковину, после чего около часа смывал с себя въевшуюся в кожу белую массу.
   Мне не повезло. С завода сообщили о непригодности моего ложемента – он вышел за рамки расчетного. Уж слишком роскошно лежал в стапеле! Итак, надо «пожаться», чтобы войти в норму. Значит, снова нужно пройти весь неприятный процесс.»

По этому «ложементу», отлитому точно по форме спины космонавта, отливкой изготавливали внутреннюю пластиковую «кирасу» скафандра. На её задней стенке космонавту предстояло лежать спиной при выводе корабля на орбиту, когда перегрузки достигают 3-4 g, а затем – при сходе с орбиты, когда, в случае срыва в баллистический спуск, перегрузки доходят до 9-10 g. Потому и уделялось столько внимания точному соответствию форм – иначе каждый выступ не на месте во время перегрузок грозил серьёзными травмами.

Сам скафандр для внекорабельной деятельности после изготовления тоже надо было примерить и подогнать по фигуре космонавта.

   «Примерял новый скафандр. Меня поразили и его белизна и новизна многих элементов. Почти торжественно облачили меня в новую одежду – и тут полное разочарование. Все не по мне, особенно в талии. Туда можно было бы «посадить» ещё одного такого, как я. Каждый космонавт стремился получить скафандр посвободнее – и вот во что это вылилось!
   Срочно сняли с меня мерку и запустили в производство новый скафандр. А мой – на испытания.
   Скафандр готов – сообщили вчера, а сегодня я уже на предприятии.
   Да, это уже другая одежда! Все хорошо – и шлем, и ботинки, вся система. Ничего не давит и не жмёт. Так было до тех пор, пока не стал примерять кресло. Вот тут-то костюмчик и проявил себя! Невозможно согнуть ноги в коленях. Когда стали разбираться, в чем дело, выяснилось, что коленный шарнир опустили на 70 мм. Выход один – пустить и его на тренировки и начинать шить новый. Но завтра надо в нём центроваться. В перерыве сам написал на гермошлеме: СССР.
   Намучился, как никогда. Очень быстро на меня надели скафандр, посадили в кресло, согнули ноги до заданного положения и затянули ремни. Жгуты на коленях впились, как вампиры, – терпеть было почти невозможно. В таком положении подвесили вверх ногами. И тут началось.
   – Каким «струментом» будем замерять углы? – сипловато спросил начальник.
   – Вчерашним!
   – А где он?
   – В цехе...
   Побежали в цех за «струментом», а я вишу вниз головой. Вернулись с пустыми руками – оказывается, мастер двое суток подряд работал, а сейчас ушел домой и забрал с собой ключ. А я все вишу!
   – Ну что же будем делать?
   – Делайте что хотите, только побыстрее!
   Решили нивелировать на глаз. Когда я им показал рубцы на коленях, специалисты раскаялись. Но мне-то от этого не легче!» (http://epizodyspace.ru/bibl/tm/1967/11/11-leon.html)

Космонавт в скафандре внутри спускаемого аппарата при выводе на орбиту и спуске с неё лежит в кресле-ложементе, спинка которого, в свою очередь, также отливается индивидуально, но теперь уже по форме скафандра.

   «Наконец-то закончил всю программу «скафандр – кресло». Сегодня завершающий тур: отливка ложемента в новом стапеле.
   Надели на мой скафандр капроновый чехол. Уложили в стапель и затянули до упора. После этого дали возможность «поиздеваться» надо мной операторам кино. Лежать под палящими лампами без вентиляции и улыбаться! Больше того, киношников не устраивает вспотевшее лицо – им нужна матовая кожа. Ну уж, простите, снимайте с потом и показывайте людям. Космос – это не трибуны и цветочки с автографами, а тяжелый труд.
   Ребята долго замешивают алебастр, затем так же долго льют липкую жижу за шею. Это неприятно, хотя ничто тела не касается. Незаметно оказался вмерзшим в корыто – вылезти помогали ребята с помощью лебедки. Для кино, наверное, интересный кадр.» (http://epizodyspace.ru/bibl/tm/1967/11/11-leon.html)

В ходе подготовки к полёту специалисты стремились предусмотреть любые неожиданности и возможные аварийные ситуации, отработать действия по каждому варианту. Особенно тщательно прорабатывали действия командира экипажа в случае, если со вторым пилотом в открытом космосе произошло что-то непредвиденное, и командиру требуется оказывать ему помощь. Большой опыт лётной работы помогал экипажу обрести необходимую уверенность и спокойствие.

– Мы рассуждали так: на самолетах мы летали, с парашютами прыгали, следовательно, не может быть, чтобы психологический барьер оказался для нас серьезным препятствием, – вспоминал Алексей Леонов. – Много раз мы надевали скафандры и занимали свои места в корабле, отрабатывая различные случаи, которые, как мы предполагали, могут произойти в космосе. Даже пожар и разгерметизация были предусмотрены. Космонавт не должен теряться в сложной обстановке и всегда должен быть готовым выйти из любой аварийной ситуации. Скафандр спасает и от пожара, и от разгерметизации. Конечно, в нём не очень удобно, он стесняет движения, зато безопасно. (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

На тренировках космонавты отрабатывали специальный комплекс физических упражнений, прыгали с высоты в воду, тренировались на батуте, спускались на парашюте, проводили занятия на специальном устройстве – свободно вращающейся «скамье Жуковского» – всё это помогало научиться свободному владению своим телом. Работа на тренажёрах, имитирующих безопорное пространство, помогала космонавтам увереннее чувствовать себя в открытом космосе.

Тренировались космонавты и в условиях настоящей невесомости, но лишь кратковременно – в самолёте, летящем по параболической траектории. «Десятки раз», – вспоминал Леонов, – «мы поднимались в воздух и в короткие отрезки времени шаг за шагом оттачивали все детали по выходу в открытый космос и по входу в кабину космического корабля». (http://epizodyspace.ru/bibl/v_s/2005/3/shag.html)

Для этого в салоне самолета ТУ-104 был установлен макет сборки спускаемого аппарата и орбитального отсека «Союза», переделанного в шлюзовую камеру, выполненный в натуральную величину. Самолет разгонялся на снижении, затем круто уходил вверх, выполняя фигуру пилотажа «горка», на вершине которой и в дальнейшем снижении наступала невесомость. «Качество» получающейся невесомости при этом полностью зависело от мастерства пилота. Ему приходилось заставлять самолет лететь точно по параболе, имитируя свободное падение, опираясь при этом только на «показания» собственного вестибулярного аппарата. Во время каждой такой «горки» невесомость продолжалась чуть больше 20 секунд, за которые космонавты выполняли запланированную часть тренировки. За 1,5 часа полёта самолёт делал 5 таких «горок», получая в общей сложности около 2 минут невесомости.

Вот как описывал это сам Алексей Леонов:

   «В нашей летающей лаборатории – самолёте ТУ-104 со специальным салоном – стояла кабина корабля со шлюзовой камерой. Самолёт набирал самую большую скорость и начинал делать горку – так мы называем параболическую кривую, на которой возникает невесомость. Она длится не более половины минуты. За это время я успевал только отстегнуть привязные ремни и перейти из корабля в шлюзовую камеру. На следующей горке уже выходил из шлюзовой камеры. Салон самолёта для меня был космосом.
   Дальше я должен был научиться правильно отходить от шлюза. После отхода я фотографировал корабль нагрудным фотоаппаратом. Много раз мы поднимались в воздух, пока я не добился плавного отхода от корабля и подхода к нему.
   После отработки обязательных действий в «космосе» мы начали отрабатывать аварийные ситуации – самые разнообразные, вплоть до того, что я имитировал потерю сознания, а Павел Иванович выходил из корабля и оказывал мне помощь.
   В самом начале подготовки было очень тяжело. Но к концу тренировок я уже не чувствовал на себе скафандра, работал, как в обычном костюме.
   И вот настал момент, когда опытные специалисты подтвердили, что мы можем работать в космосе.» (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

Тренировки заняли год. Особенно доставалось Леонову и Хрунову, отрабатывавшим проход через шлюзовую камеру в скафандре. Всем было понятно, что в невесомости усилия космонавта, вся динамика его движений будут совсем другие. Движения, которые было трудно сделать на Земле, в космосе, скорее всего, сделать будет легче, и наоборот, там, в безопорном пространстве, вероятно, возникнут свои проблемы, которые на Земле сложно предусмотреть. За 24-25 секунд невесомости, пока самолёт делает «горку», все операции по выходу выполнить было трудно. Однако Леонов иногда ухитрялся за одну «горку» выходить из шлюза и входить в него. Он старательно учился отплывать от корабля и подплывать к нему. Стоило допустить одно неверное движение, и космонавта начинало крутить, страховочный фал при этом запутывался. Сильно дергать за фал было нельзя: удар о корабль с разгона получится слишком сильным, при этом может лопнуть светофильтр, а то и основное стекло гермошлема.

Самым опасным вариантом, который описал Циолковский – и его многократно отрабатывали на тренировках – если космонавт, выйдя в открытый космос, потеряет сознание. Тогда командир экипажа должен был, сбросив давление в спускаемом аппарате, выйти в орбитальный отсек-шлюз. Находясь в нём, втянуть туда своего товарища за страховочный фал, герметично закрыть выходной люк, вернуться в спускаемый аппарат, уложить в ложемент бесчувственного космонавта, закрыть вход в шлюз, сесть в своё кресло. После этого нужно было наддуть корабль снова, вернув нормальную атмосферу...

Всё это отрабатывалось на «горках» в Ту-104, где была невесомость, но не было вакуума. Проводились проверки на центрифуге и вибростенде. При подготовке к полёту Алексей Леонов провёл более 150 вестибулярных тренировок и совершил 117 парашютных прыжков, получив звание «инструктора-парашютиста». Даже на общем фоне «адских» тренировок космонавтов первого отряда едва ли кто-нибудь из них работал перед полётом так много и так трудно, как основной экипаж и их дублёры. «Во время тренировок пот заливал глаза, – писал потом Евгений Хрунов, – тело становилось мокрым, потому что перед невесомостью и после нее создавалась перегрузка около двух единиц, да и работа в невесомости нелегкая... Не раз мы с высоты 2-2,5 метра в салоне самолета после окончания невесомости падали вниз. Конечно, наши тренеры делали все, чтобы максимально облегчить нашу работу».

В ходе тренировок, как воздушных, так и наземных, случалось всякое. Неожиданные опасности подстерегали космонавтов не только на сложных тренировках в искусственной невесомости, но даже на показательных мероприятиях, в присутствии высокого начальства, где, казалось бы, не может случиться ничего непредвиденного.

Из воспоминаний инженера ОКБ-1 Григория Григорьевича Халова:

   »Был один казус. Прямо во время репетиции выхода «в космос» через люк. На заводе «Звезда» в Томилине тогда собралась делегация из конструкторов и медиков. Леонов облачился в настоящий скафандр, «надулся» (ему закачали воздух внутрь, чтобы было чем дышать во время кратковременного эксперимента). Затем шланг вентиляционного агрегата отсоединили, и Лёша начал имитировать выход в космос. Мы жутко волновались, молились, чтобы не застрял, иначе пришлось бы переделывать либо люк, либо скафандр. Алексей делал всё не торопясь, спокойно. Минуты казались нам часами. Но вскоре все вздохнули с облегчением: Леонов без проблем прошел через отверстие люка. Его усадили на стул и... с этой секунды о нем забыли. Волна ликования захватила всех – меня, Цыбина, Королёва, других специалистов. Мы кинулись друг к другу с поздравлениями, стали делиться впечатлениями.
   В какой то момент я случайно бросил взгляд на Алексея и оцепенел: он задыхался и что есть мочи стучал рукой по стулу, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Оказывается, в суматохе мы забыли вновь подключить к скафандру вентиляционный агрегат. Через стекло я разглядел, как у Леонова по лицу катился градом пот. Мы вовремя успели подать ему воздух. Хорошо ещё, что Королёв и другие руководители этого инцидента не заметили.» (http://epizodyspace.ru/bibl/intervy/halov.html
   Г.Г. Халов – один из соавторов патента ru 99 113 571 a «Способ определения направления вектора индукции магнитного поля в ионосфере земли и устройство для его реализации» https://yandex.ru/patents/doc/RU99113571A_20010327
   А ведь так могли бы и уморить... Вообще странно, он что, не мог открыть стекло шлема? Возможно, перчатки мешали открыть?)

В самолёте можно создать искусственную невесомость, но вторая большая сложность, мешающая работать в космосе – очень низкое давление, вакуум 10^-9 степени. Космонавтам нужно было научиться работать в скафандре при таких условиях. На земле разрежённый воздух можно создать в барокамерах, хотя настолько глубокое разрежение обеспечить невозможно. В разумные сроки в барокамере получалось создать давление, как на высоте 60 километров. Разрежение не такое глубокое, но работать на этой высоте так же опасно, как и в космосе. Разместить в самолёте барокамеру достаточных размеров, чтобы туда поместился макет хотя бы орбитального отсека корабля было невозможно – такая барокамера весила несколько десятков тонн и не поместилась бы в Ту-104. Поэтому работу при низком давлении можно было отработать только в наземных условиях при обычной гравитации. В этом и был недостаток наземной отработки – невозможно было воссоздать в земных условиях полный комплекс всех негативных факторов, с которыми придётся столкнуться космонавту при выходе в открытый космос. Алексей Леонов тренировку в барокамере описывал так:

   «Мы приступаем к заключительным испытаниям! Открывается гигантский люк барокамеры, и наш корабль по рельсам въезжает в камеру. Затем мы в скафандрах входим на площадку и занимаем места в кабине корабля. Плавно закрывается многотонный люк – уже слышен гул моторов гигантских насосов, откачивающих воздух из камеры. Мы начали «подниматься». В иллюминаторе корабля и на экране нашего бортового телевизора мы видим лица наших товарищей. Мы чувствуем, как напряжённо следят за нами инженеры, врачи – они готовы в любой момент «опустить» нас.
   Я проверяю давление в шлюзе, давление в автономной системе-ранце и докладываю о готовности к выходу в «открытый космос». Мне дают разрешение на выход, и вот я уже в шлюзе, тщательно проверяю герметичность скафандра, перехожу на «свой» кислород. Командир корабля стравливает давление из шлюза до наружного и открывает люк.
   Я в «космосе», я нахожусь на высоте шестидесяти километров. Это уже по-настоящему опасно в случае разгерметизации скафандра. На такой высоте не летает ни один самолёт. Я подтянулся, вылез по пояс из люка и начал вести «телерепортаж». ..
   Наш экипаж к полёту в космос был готов!» (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

При подготовке к полёту Королёв и Келдыш стремились учесть все возможные неприятности. Сергей Павлович помнил, что в «той» истории из-за сбоя в системе автоматической ориентации на Солнце не включилась тормозная двигательная установка, и космонавты, вынужденные садиться на ручном управлении, залетели в пермскую тайгу. Если на космодроме Байконур в конце второй декады марта уже было тепло и комфортно, то ночью в лесу под Пермью было минус 25 по Цельсию, и космонавты едва не замерзли.

Несмотря на все принятые меры в отношении системы ориентации, Королёв предложил президенту Академии наук, научному директору Главкосмоса перестраховаться и сдвинуть срок полёта на 18 апреля:

– Даже если произойдёт совсем уж беспардонная ситуация, и они сядут на вынужденную где-нибудь у чёрта на куличках, так хоть не замёрзнут, – пояснил СП своё решение.

Мстислав Всеволодович не возражал – техника не бывает абсолютно надёжной, и периодически даже самые совершенные приборы могут выкинуть любые сюрпризы. В корабль на всякий случай положили два комплекта тёплой одежды, шерстяное термобельё, очень лёгкие тёплые пледы из недавно появившегося синтетического материала флиса, на основе полиэтилентерефталата, и даже одеяла с электроподогревом. Предусмотрели запас туристического «сухого горючего», и положили в НАЗ несколько тротиловых шашек и детонаторы, на случай, если при посадке в лес понадобится повалить дерево. Космонавтов обучили обращению с взрывчаткой и даже выписали им документы, разрешающие работу со взрывчатыми материалами.

Королёв высказался более чем определённо:

– В таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Запас по полезной нагрузке у носителя есть, кладите всё необходимое для выживания.

Выход в открытый космос был уникальным мероприятием, и его решено было полностью задокументировать, чтобы оформить затем в Международной Авиационной Федерации (FAI – Fеdеration Aеronautique Internationale), как мировой рекорд. Спортивный комиссар FAI Иван Григорьевич Борисенко оставил подробные воспоминания о подготовке к полёту, днях, проведённых вместе с космонавтами на космодроме, и о собственно полёте (И.Г. Борисенко «В открытом космосе» http://epizodyspace.ru/bibl/borisenko/v-otkr-kos/v-ot2.html)

На космодром вылетели 8 апреля. Алексей Архипович Леонов весь полёт сидел рядом с Борисенко, а Павел Иванович Беляев и Владимир Михайлович Комаров устроились позади них и проговорили весь полёт. Комаров к этому времени уже побывал в космосе в качестве командира корабля, и теперь передавал Беляеву собственный опыт, не спеша, очень подробно рассказывая об управлении кораблем, о работе всех его систем, и, особенно, об использовании автоматического цикла для спуска корабля с орбиты и его приземления.

Юрий Алексеевич Гагарин летел вместе с экипажем, этим же рейсом, но занял место в переднем салоне. Леонов не мог долго сидеть на одном месте. Жизнерадостный, веселый, очень подвижный и общительный, он все время вёл разговор то с одним, то с другим пассажиром. За час до приземления командир самолёта предупредил:

– До посадки остается один час. Скоро будем снижаться.

Юрий Алексеевич Гагарин, зайдя в кормовой салон, «разбудил» всех:

– Чего спите? Пора вставать, а то и космодром проспите.

Подойдя к Беляеву, Гагарин обнял его со словами:

– Ну, что, Павел, задумался? Вот прилетим и сейчас же будем заниматься делом.

– Я всегда готов, – ответил Беляев.

На аэродроме прилетевший экипаж встречал сам Королёв, вместе с председателем Государственной комиссии Мрыкиным. Сергей Павлович приветствовал космонавтов, расспрашивал о настроении, о самочувствии, но у него самого настроение было не из лучших – только что, на завершающем этапе полёта, разбилась «Луна-5». Главный конструктор успешно скрывал от окружающих мучившие его мысли, сосредоточившись на текущей работе.

11 апреля Сергей Павлович прямо в Монтажно-испытательном корпусе обсудил с И.Г. Борисенко некоторые детали и подробности, связанные с регистрацией и оформлением новых категорий космических рекордов, которые могут быть установлены экипажем космического корабля в ходе полёта. Как писал в своих воспоминаниях Иван Григорьевич:

«Я показал С. П. Королёву Спортивный кодекс ФАИ и рассказал ему о новых категориях космических рекордов, которые были вынесены для рассмотрения на очередном заседании Международной астронавтической комиссии ФАИ. Внимательно выслушав меня, он задал несколько вопросов, касающихся регистрации новых рекордов в связи с полётом экипажа космического корабля. В конце нашего разговора он сказал:
– Мне все понятно, но самое главное и основное для нас с вами – это выполнить намеченную программу полёта, посадить корабль с людьми, а потом уже подвести итоги.»

Тренировки космонавтов не прерывались ни на один день, продолжаясь и на космодроме. Подготовка к полёту проходила не только в кабине корабля. Беляев и Леонов кроме основных занятий, ежедневно в вечернее время детально изучали трассу своего полёта, проводили тренировки по практическому ведению радиосвязи, тренировались даже заполнять бортовой журнал.

Космонавты проходили теоретическую, техническую и специальную подготовку на академических базах, в конструкторских бюро, научно-исследовательских учреждениях, в госпиталях, кино- и фотостудиях, в штурманских классах, тренировку на координацию движений, целенаправленные действия в условиях невесомости, умение ориентировать и стабилизировать свое тело в пространстве с помощью фала.

А. А. Леонову на операции по выходу из корабля в космическое пространство и возвращение в корабль, было отведено 120 минут. За это время космонавту предстояло произвести шлюзование по схеме корабль – шлюз – космос, проделать три отхода – возвращения на 5 – 7-метровое расстояние от корабля, оценить особенности свободного плавания в космосе, сориентировать свое тело по отношению к заданным осям координат, произвести ряд запланированных поворотов и выполнить работы по монтажу и демонтажу киноустановки. Программа выхода заканчивалась обратным шлюзованием космонавта по схеме космос – шлюз – корабль.

Командиру экипажа П. И. Беляеву предстояло выполнить более 50 целенаправленных двигательных актов и 15 контрольных операций. Второму пилоту А. А. Леонову – соответственно 41 и 9. В ходе полёта, помимо всего перечисленного, предстояло провести около 500 сеансов связи. Можно представить себе объём работы, запланированный даже не на полные сутки, а на несколько часов активного бодрствования – ведь в течение суточного полёта космонавтам был запланирован и отдых, отведённый на период адаптации вестибулярного аппарата к невесомости, традиционно с 6 по 13 виток.

Всё своё свободное время космонавты отдавали физической подготовке, тренировались с гантелями, много бегали, выполняли специальные физические упражнения, играли в волейбол и настольный теннис, причём все тренировки проходили под врачебным контролем, особенно строгим в последние несколько дней перед стартом.

Руководство страны позаботилось об информационной поддержке и освещении полёта в печати и на телевидении. На Байконур прилетели корреспонденты ведущих газет и информационных агентств страны – «Правды» Н. Н. Денисов, «Комсомольской правды» – В. М. Песков, ТАСС – А. П. Романов, «Известий» – Г. Н. Остроумов, АПН – В. В. Михайлов, «Красной звезды» – Н. А. Мельников и Всесоюзного радио – Ю. А. Летунов.

Репортёры сразу же включились в работу, интересуясь всем, что уже произошло на космодроме и что должно произойти. За день до старта была проведена пресс-конференция, в ходе которой корреспонденты беседовали с С. П. Королёвым, Председателем Государственной комиссии, ведущими конструкторами, специалистами космодрома и космонавтами, задав им много вопросов. Радиорепортёр Юрий Александрович Летунов (создатель радио «Маяк» и информационной программы «Время») записал эту пресс-конференцию на магнитофон, благодаря чему одно из немногих подробных интервью С.П. Королёва, продолжавшееся 75 минут, сохранилось для истории:

(Текст интервью, реальные ответы С.П. Королёва на вопросы репортёров, приводится по книге И.Г. Борисенко «В открытом космосе» http://epizodyspace.ru/bibl/borisenko/v-otkr-kos/v-ot2.html)

   «Трёхэтажное здание. Длинный коридор. Из комнаты, на двери которой табличка «Технический руководитель», выходит среднего роста человек в темно-сером костюме и синей шерстяной рубашке.
   Останавливается с кем-то. Спрашивает, внимательно слушает. Даёт совет. Посматривает на часы. В кабинете, где обычно собирается Государственная комиссия, его ждут журналисты. Открыты блокноты, включен микрофон.
   – Ну, товарищи, я готов ответить на ваши вопросы. Как вы желаете провести беседу – задавать ли вопросы, или вам что-нибудь рассказать нужно?
   Ученый говорил о многом, это были его раздумья вслух:
   – Ну, что можно рассказать об этом полёте? Полёт необычайный даже для наших космических представлений. Особенность и специфика этого полёта заключается в том, что один из космонавтов должен на орбите через шлюзовую камеру выйти в космос и провести там короткое время. Находясь в космосе, летчик-космонавт должен будет выполнить ряд операций, связанных с движениями, с маневрированием в космосе, нужных для киносъёмки. Он сам производит съёмку, и его, в свою очередь, снимают с борта корабля. Затем он должен снять киноаппарат с кронштейна, спрятать свой киноаппарат в карман, забраться снова в шлюз, провести все операции по шлюзованию и затем вернуться в корабль, после чего полёт будет продолжаться по обычной, известной нам орбите. Зачем нужно выходить в космос, почему такое значение мы придаем именно этому эксперименту? Я думаю, что на это очень просто можно ответить: летая в космосе, нельзя не выходить в космос, как, плавая, скажем в океане, нельзя бояться упасть за борт и не учиться плавать.
   Все это связано с целым рядом операций, которые могут потребоваться в дальнейшем при встрече кораблей. Выход из корабля очень сильно упрощает проведение специальных наблюдений в космосе и, наконец, он потребуется в тех случаях, когда нужно будет что-либо поправить на корабле. Мы, например, думаем всерьёз над тем, что космонавт, вышедший в космос, должен уметь выполнить все необходимые ремонтно-производственные работы, вплоть до сварки. Это не фантастика, это необходимость! Чем больше люди будут летать в космос, тем больше эта необходимость будет ощущаться.
   Наконец, надо считаться и с тем, что может в конце концов сложиться такая ситуация, когда один корабль должен оказать помощь другому. Но каким образом? Ведь корабли представляют собой очень защищённую в тепловом, а значит, и в прочностном отношении конструкцию. Можно подойти к кораблю и ничего, собственно говоря, не сделать, потому что, если его просто разгерметизировать через входной люк, то люди там погибнут.
   Поэтому должна быть отработана такая система шлюзования, система жизнеобеспечения и выхода из корабля, которая давала бы возможность оказать помощь.
   Главный конструктор говорит с нами о предстоящем первом выходе человека в космос из кабины корабля, но говорит так убеждённо, что мне кажется: он уже видит, как на орбите идет монтаж, сборка тяжелых станций и обсерваторий...
   Сергей Павлович подводит некоторые итоги, а мысль обращена в будущее:
   – За последние короткие годы, когда на наших глазах совершено столько полётов в космос, мы незаметно переходим к иному качеству. Смотрите: летали одноместные корабли, потом пошли трёхместные, и сейчас двухместный корабль идет. Можно заранее сказать, что вряд ли теперь будут летать одноместные корабли. Вряд ли. И я думаю, что не ошибусь, если предскажу и следующий шаг. Уже возник вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабли, пускать на несколько суток в космос. Их надо запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время.
   А снабжение этих кораблей всем необходимым, а также доставку смены экипажа надо производить с помощью упрощённых космических аппаратов, которые, конечно, должны иметь шлюзование для того, чтобы выполнять свои функции, подстыковываясь к системе кораблей на орбите.
   Вот так мы незаметно продвигаемся по пути качественного изменения наших представлений и наших направлений работы по освоению космического пространства пока в ближнем космосе, при орбитальных полётах у Земли.
   Вот, собственно, что я хотел рассказать. Но вместе с тем я хочу сказать, что мы не ставим никаких рекордных целей. Конечно, разумный риск есть. Он всегда остаётся и будет. Если по каким-то причинам, – я надеюсь, малозначащим, потому что все основное, мне кажется, отработано и предусмотрено, – возникнут неожиданности, как во всяком новом деле, и будет рискованно осуществлять выход в космос, то...
   Сергей Павлович помолчал, немного подумал и продолжил:
   – В этом случае сам по себе полёт не теряет своей ценности и значения, потому что это полёт двухместного корабля. Мы его продлим до двух-трёх суток, предусмотрена обширная программа научных и чисто технических наблюдений и измерений.
   В отличие от всех предшествующих полётов этот полёт очень сложный по технике и многотрудный, так сказать, дельный. Надо быстро провести целый ряд операций. Экипаж должен вначале установить порядок на борту, что требует определенного внимания. Если на это дело мы отводили раньше весь первый виток и начало второго витка, то сейчас на это отводится ровно две минуты!
   Сергей Павлович повторяет: «Две минуты!»
   – Через час после выхода на орбиту, – продолжает Главный конструктор, – мы надеемся услышать доклад о том, что космонавт вышел из корабля, проведя все довольно сложные операции. Открывается люк – выход в шлюз, закрывается люк, готовится космонавт в шлюзе, разгерметизируется шлюз, открывается люк наружу, выходит космонавт.
   Все рассмеялись. Потом кто-то из журналистов тихо сказал: «А что если...? По теории вероятности...» Возникла неловкая пауза... Сергей Павлович нахмурился. Потом я узнал, что академику Королёву перед стартом не давала покоя мысль о риске, связанном с выходом в открытый космос. Робко произнесенный и недоговоренный вопрос попал на подготовленную почву. И Сергей Павлович спокойно ответил:
   – Все, что связано с космосом, требует большого внимания, товарищи. Очень большого внимания. Системы наши позволяют осуществлять всевозможные комбинации. Если что-то там не сработает, то космонавт, во-первых, сразу будет знать об этом, а во-вторых, он имеет средства для того, чтобы попробовать по дублирующей цепочке воспроизвести эту операцию.
   Вот, собственно говоря, принцип, который положен в основу. Нашим товарищам-летчикам сказано: «Безрассудно не рискуйте, но задачу выполняйте, добивайтесь». Если нельзя автоматически открыть, допустим, выход в шлюз, то открывайте его вручную, убедившись в том, что ничего не произошло, кроме, допустим, дефекта самого электропривода.
   Мы ведь, например, часто включаем свет в комнате, а лампочка не загорается. Тогда делаем пару лишних движений, лампочка загорается, и мы об этом забываем. На корабле это событие! Если включил, а привод не пошёл, значит, стоп! Надо посмотреть, что случилось. Либо повторить, либо, может быть, перейти на ручной привод.
   Таких примеров можно было бы назвать очень много. Нужно сказать что на Земле была осуществлена огромная отладочная предварительная программа. Сегодня как раз Государственная комиссия одобрила выполнение этой программы и полученные результаты...
   Интересно было знать мнение Сергея Павловича о космонавтах.
   – Я бы отметил основную черту Леонова – живость ума. Это первое. Второе – хорошее усвоение им технических знаний. Третье – прекрасный характер. Он художник, сам рисует, очень общительный, очень, по-моему, добрый и располагающий человек. Смелый лётчик. Он технически прекрасно владеет современными реактивными истребителями. Мне кажется, что этот человек заслуживает самого большого доверия.
   Что касается командира корабля, то он обладает такими же качествами, что и Леонов, но он был командиром эскадрильи, значит, имеет опыт командный. Человек он очень спокойный, неторопливый, я бы сказал, даже немножко медлительный, но очень основательный. Он не мастер говорить длинные и красивые речи, но тем не менее он всё делает очень, я бы сказал, фундаментально. Как раз такое сочетание и нужно, наверное.
   Второй экипаж, запасной, тоже отличный. Это все товарищи из первой группы, из первого отряда, из которого вышли Гагарин и все остальные.
   – А каково значение нового эксперимента по сравнению с полётом Гагарина?
   – Тогда был первый крупный, большой шаг, и сейчас будет, я бы сказал, весьма заметный шаг, этапный. Выход в космос, так же как первый полёт в космос, – это элемент первооткрывания.
   Журналисты задали вопрос об автономном плавании космонавта, о возможности отхода от корабля.
   – А зачем надо уходить далеко от корабля, – подхватывает Сергей Павлович, – зачем ходить пешком между двумя хорошими автомашинами, стоящими на разных шоссе?
   Есть ли в этом необходимость? Вылезти из машины, сменить колесо или просто подышать воздухом, – наверное, это нужно, или поправить что-то, поговорить с соседом, или, если вы рядом поставили две машины, то вы вышли, поговорили, можете зайти в машину соседа посидеть, или он садится в вашу машину, а зачем же вам тащиться по бездорожью? Какая в этом необходимость в космосе?
   – Тут можно, конечно, и пофантазировать немного. Скажем, большие корабли, может быть, очень близко друг к другу не будут подходить. Будут находиться на расстоянии в десятки километров. Только радиотехнически будут друг друга видеть. Спрашивается, как перейти из одного корабля в другой?
   Наверное, все-таки не в скафандре с индивидуальным комплектом питания, кислородным или каким-то другим движком. Тогда уже надо делать космическое такси, космическую шлюпку, чтобы передвигаться на длительное расстояние. Потому что и в весовом отношении, и в тепловом, и по безопасности всё-таки пускать человека, как песчинку, в космос, допустим, на двадцать километров рискованно. Не лучше ли сделать такси? Ему надо дать возможность видеть свой корабль и тот корабль, куда он идёт, дать возможность вернуться на свой корабль. Надо иметь связь. И, на всякий аварийный случай, дублирование и прочее. Так проще сделать какую-то лёгкую штуку, не связанную с земной тяжестью, которая вам позволит передвигаться!
   – Значит, этот вопрос обсуждался?
   – Ну, я сказал, что мы фантазируем, – смеется Сергей Павлович. – Вот мы сейчас с вами и обсуждаем, творчески участвуем в разработке. Можно будет потом сказать, что творчески это было подготовлено во время встречи с корреспондентами.
   – Сможет ли прийти командир корабля на помощь Леонову?
   – Могу сказать, что в случае, если с товарищем Леоновым что-то будет не в порядке и он будет неработоспособен в какой-то момент, то командир имеет возможность сам покинуть корабль и прийти на помощь Леонову. Наш корабль такую возможность даёт. Оставив его в режиме автоматической ориентации, командир может покинуть корабль, выйти на помощь космонавту. Имеется возможность разгерметизировать корабль на довольно длительное время, что также значительно облегчает функции экипажа.
   Корреспонденту «Красной звезды» хотелось, чтобы Сергей Павлович особо остановился на творческом участии космонавтов в подготовке корабля. Вопрос задан, как говорится, без обиняков:
   – Можно ли считать, что космонавты – творцы?
   Сергей Павлович выдерживает паузу, потом тихо, поначалу несколько рассерженно, отвечает:
   – Допустим, ученым, конструкторам, инженерам надо решить очередную важную задачу... Дело сложное. Бывает так, что ни тот не видит путей решения, ни этот. Они спорят. И приходят в конце концов к единому мнению. В нашей практике сплошь и рядом бывают такие случаи, когда мы спорим и не приходим к определенному мнению. Мы никогда не решаем приказом. И никогда не давим. Никогда никто никого не заставляет подписывать решение или инструкцию, до тех пор, пока люди не будут убеждены... В этом, я считаю, жизненная сила всех советских творческих коллективов. Я знаком с авиационниками, знаком с подводниками. Мне кажется, что у них такая же картина, как у нас. Стиль один и тот же. Никто не говорит: «Это мое, а это – твое. Говорят: это наше».
   Поэтому мой вам совет такой. Отмечать творческое участие космонавтов нужно потому, что это справедливо и правдиво. Безусловно, наши лётчики очень творчески участвовали в подготовке корабля. Но сказать, что они творцы так же неправильно, как сказать, что мы творцы. Мы – у-ча-стни-ки.
   Если вы думаете, что Главный конструктор какой-нибудь системы или корабля – творец этого корабля, вы заблуждаетесь. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он и морально, и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трёх месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены...
   За утвержденные данные по закону и по совести ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику, за безопасность.
   Ведь можно методически построить работу так, что не всё предусмотришь, чего-то не сделаешь. Но жизнь не обманешь, и это «что-то» обязательно вылезет! Разве может один Главный конструктор это предусмотреть? Не может. Это – плод коллективного труда! Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее. Надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за это Главный конструктор несёт персональную и единоличную ответственность.
   Вот только одна из проблем, с которой встретились конструкторы скафандра – как совместить жару и холод? В космосе температура в тени ниже, чем в самых холодных районах Земли. С солнечной стороны – свыше ста градусов. При выборе материалов для космического скафандра – снова тысяча испытаний. Вначале проверка отдельных элементов, затем проверка всего скафандра в термобарокамере при высоких и низких температурах в условиях вакуума.
   Был создан манекен, который испытывали на центрифуге, на вибростендах, на специальных машинах. Если опыты проходили успешно, скафандр надевали на испытателя, и снова проверки – на земле, в воздухе, на море, в ледяных бассейнах.
   Сергей Павлович подробно рассказал об этом:
   – Скафандр представляет собой дублированную систему высокой надёжности и прочности, рассчитанную на специфические условия работы в космосе. Скафандр является надёжной оболочкой, в которой находится космонавт. И в то же время эта система позволяет ему передвигаться, сгибать руки, ноги, поворачиваться, выполнять все необходимые манёвры.
   Система жизнеобеспечения создает комфортабельные условия, такие же, как в корабле. Значит, никаких особых скидок здесь нет. Кислородное питание, продувка, вентиляция скафандра – все это осуществляется по высоким санитарным нормам. Поэтому, собственно, пребывание в сфере невесомости в скафандре, на мой взгляд, не сулит и не несёт при исправном действии всех частей никаких осложнений космонавту. Что касается условий жизнеобеспечения в самом корабле, то они отличные, как вы знаете, на всех наших кораблях. Там много места, свежий воздух, холодная вода, прекрасно приготовленная пища по вкусу каждого космонавта.
   Я не знаю, что заказали наши товарищи, но, наверное, всякие деликатесы вроде воблы там есть...
   – Система переговоров существует?
   – Система переговоров между космонавтами существует, а также каждого космонавта с Землей. Одним словом, здесь полный сервис.
   – А телевидение?
   – На командном пункте мы будем видеть по телевидению то, что делается на корабле внутри, моменты выхода и нахождения космонавта вне шлюза корабля.
   – И это будет в начале второго витка?
   – Мы предполагаем, что в номинале это будет так. А если у нас возникнут какие-то задержки или неясности, то мы не связаны временем и можем повторить это и на следующем витке.
   Сергей Павлович посмотрел на часы:
   – До встречи на старте.»

Пока шла эта пресс-конференция, П. И. Беляев и А. А. Леонов, были заняты очередной предстартовой тренировкой под наблюдением врачей. Их пригласили в специально оборудованную комнату, где установлена разнообразная регистрирующая аппаратура. Космонавтов обклеили датчиками, чтобы по телеметрии передавать на Землю данные об их физиологическом состоянии и самочувствии. Эти датчики, в свою очередь, следовало тщательно проверить. В полёте они должны работать чётко и точно, особенно у А. А. Леонова, который будет находиться в наиболее сложных условиях космического полёта. Приборы на Земле должны будут принимать по радиотелеметрическим каналам объективные данные о состоянии космонавта – его пульс, частоту дыхания, электрокардиограмму и другие физиологические показатели. Очень важно знать состояние космонавта до его выхода из корабля непосредственно в космос, при нахождении в открытом космосе и после этого нового эксперимента. Сравнение полученных показаний принесёт новые данные о влиянии всех факторов космического полёта на организм человека.

В этот же день П. И. Беляев и А. А. Леонов провели окончательную примерку своих скафандров на специальных креслах-ложементах, установленных в комнате – точных копиях кресел, установленных на корабле. Окружившие космонавтов специалисты придирчиво проверяли каждый элемент скафандров.

В 16.00 в большом зале трёхэтажного кирпичного здания на стартовой площадке состоялось заседание Государственной комиссии. Зал заседаний был заполнен до отказа, на совещание были приглашены корреспонденты. Вокруг кинокамер суетились операторы, налаживая свою аппаратуру.

Впереди репортёров и других приглашённых за длинным столом сидели П. И. Беляев и А. А. Леонов. Ровно в 16.00 в зал вошли Председатель и члены Государственной комиссии, академики С. П. Королёв, В. П. Глушко, руководители космодрома, начальники служб обеспечения.

Председатель комиссии объявил повестку дня:

1 Доклад технического руководителя о готовности к пуску ракеты-носителя и космического корабля.

2. Утверждение состава экипажа космического корабля.

Сергей Павлович доложил комиссии о том, что программа подготовки завершена и что в настоящее время уже проводятся последние операции. В заключение он сказал:

– Вношу предложение вывести ракету и корабль на стартовую позицию.

Далее слово было предоставлено Н. П. Каманину. Он внёс предложение об утверждении экипажа корабля:

– Товарищ Председатель Государственной комиссии! Вношу предложение командиром корабля назначить подполковника Беляева Павла Ивановича, летчиком-космонавтом, выходящим в космическое пространство – товарища Леонова Алексея Архиповича.

Вопросы повестки дня всеми членами комиссии были утверждены единогласно.

Затем слово было предоставлено П. И. Беляеву:

– Товарищ Председатель и члены Государственной комиссии! Разрешите поблагодарить вас за то высокое доверие, которые вы оказали мне, назначив командиром космического корабля. Я приложу все свои силы и знания, чтобы с честью выполнить это ответственное и большое задание.

Следом за командиром выступил А. А. Леонов:

– Большое спасибо вам за большое доверие осуществить полёт и новый эксперимент, связанный с выходом в космос. Приложу все силы и навыки, чтобы выполнить задание. Самочувствие у меня отличное, готов к полёту.

После Леонова к своим друзьям обратился первый космонавт мира Юрий Алексеевич Гагарин:

– Я рад, что вам доверили выполнить это задание. Полёт будет сложным и ответственным. Я знаю, что вы полностью подготовлены к этому заданию. Мы все, находящиеся на Земле, готовы в любую минуту оказать вам необходимую помощь, если этого будет требовать обстановка. Желаю счастливого полёта и благополучного возвращения на родную землю. До скорой встречи, друзья!

Начальник стартовой команды поздравил Леонова и Беляева с их утверждением и пожелал успеха в выполнении программы, связанной с осуществлением непосредственного контакта человека с космосом.

В заключение выступил Сергей Павлович Королёв:

– Дорогие Павел Иванович и Алексей Архипович! Вам предстоит выполнить почётную и сложную задачу, совершить новый шаг, первыми открыть дверь в космос. Значение этого эксперимента велико. Желаю вам всего хорошего. До скорой встречи!

(Все выступления участников совещания – подлинные, цитируются по книге И.Г. Борисенко «В открытом космосе» http://epizodyspace.ru/bibl/borisenko/v-otkr-kos/v-ot2.html)

После заседания все поздравляли Беляева и Леонова с их утверждением. Как положено по правилам Спортивного кодекса Международной авиационной федерации, в этот же день, Иван Григорьевич Борисенко встретился с Беляевым и Леоновым для официальной предстартовой беседы и оформления всех необходимых документов, в присутствии представителей прессы, радио, телевидения и кино. На этой беседе присутствовали летчики-космонавты Ю. А. Гагарин и В. М. Комаров.

Перед началом беседы спортивный комиссар от имени авиационных спортсменов сердечно поздравил П. И. Беляева и А. А. Леонова с утверждением их Государственной комиссией в состав экипажа.

Потом все вместе заполнили карточку общих сведений. В ней указали подробные данные о космонавтах и технические сведения, относящиеся к ракете, к полёту космического корабля и выполнению П. И. Беляевым и А. А. Леоновым нового научного эксперимента, обещавшего стать во всех отношениях абсолютным мировым рекордным техническим достижением.

Последнюю ночь перед полётом космонавты провели в стартовом домике, том же, в котором ночевали накануне полёта Гагарин и Титов. Вот как описал домик и своё состояние перед полётом сам Алексей Леонов:

   «Домик небольшой, но очень уютный – всего три комнаты: кабинет, столовая, спальня. В спальной комнате две кровати, стол, приёмник и две тумбочки.
   Мне досталась кровать, на которой перед стартом спал первый космонавт – Юрий Гагарин.
   С волнением я готовился ко сну: что мне приснится перед стартом и удастся ли мне быстро уснуть? Когда погасили свет – первая мысль: мне надо хорошо отдохнуть перед полётом, нельзя терять ни минуты. Но как быстрее погрузиться в сон? Я начал ещё и ещё про себя вспоминать весь порядок выхода в открытый космос... Где-то на третьем-четвёртом пункте стал сбиваться... Во сне я видел звёзды, солнце. Они кружились вокруг меня хороводом, солнце то приближалось ко мне, то вдруг улетало в сторону и при этом я ощущал, как оно мне грело то одну щёку, то другую... Лёгкое касание – открываю глаза и вижу, перед собой дежурного доктора и Юрия Гагарина.
   – Вставайте, гражданин, вас ждут великие дела! – с улыбкой произнёс Юрий.»

#Обновление 27.10.2019

С декабря 1962 г по апрель 1963 года на орбитальной станции «Алмаз» работали два долговременных экипажа: Евгений Васильевич Хрунов и индонезиец Игнатиус Деванто на корабле «Союз-11», Валентин Игнатьевич Филатьев, Рудольф Духонь и Зигмунд Йен на «Союзе-13» и одна экспедиция посещения – Борис Валентинович Волынов и французский космонавт Жан Куру, стартовавшие с «одноимённого» космодрома на «Союзе-12». Сроки пребывания космонавтов на борту станции к этому времени удалось довести до двух месяцев, между возвращением предыдущего и стартом следующего экипажа могли быть небольшие перерывы. К этому времени космонавты из второго набора ещё проходили общекосмическую подготовку, поэтому часть экипажей комплектовалась из двух человек. Волынова Королёв отправил в космос с целью набраться опыта перед более длительным полётом на военном варианте орбитальной станции.

Основными экспериментами на орбите в этот период были биологические и медицинские. В дополнение к модулю «Природа» на орбиту был запущен ещё один дополнительный модуль «Биосфера», также построенный на базе ТКС. Носитель «Днепр» к этому времени уже устойчиво летал, поэтому второй модуль сделали размером побольше. На его борту разместились грибная ферма, ёмкости для выращивания хлореллы и криля, биореакторы для сбраживания хлореллы и отходов, а также система отделения углекислоты и химическое оборудование для производства вкусовых добавок. Криль, предполагавшийся основным источником белковой пищи в длительных полётах, был достаточно питателен, но безвкусен. Использование вкусовых добавок и витаминов позволяло изготавливать из криля белковые «батончики» прямо на борту модуля. На корпусе модуля были предусмотрены стыковочные розетки для манипулятора, который разработали и уже испытывали в отделе Вильницкого.

Руководство Главкосмоса в этих полётах пыталось приблизиться к решению важнейшей задачи обеспечения продовольственной независимости экипажа в длительных полётах.

В космосе есть три важнейших бесплатных ресурса, получение которых на Земле сильно затруднено: солнечный свет, глубокая минусовая температура (в тенях) и глубокий вакуум. Солнце на орбите не ослаблено земной атмосферой и светит намного интенсивнее. Температура на теневой стороне космического аппарата, даже освещённого Солнцем, опускается до минус 100 градусов, на освещённой стороне поднимается до +120 градусов. Это позволило смонтировать на станции систему отделения углекислого газа охлаждением ниже минус 78 градусов. Воздух, очищенный от CO₂, затем снова подогревался во внешнем теплообменнике модуля «Биосфера».

Собранный углекислый газ использовался для питания растений в модуле «Природа». Там поддерживалось повышенное содержание углекислоты, примерно на уровне 0,5% (нормальное содержание CO₂ в атмосфере – 0,04%). Полпроцента углекислоты не угрожали здоровью космонавтов, однако в модуле «Природа» экипажи работали в кислородных масках.

Повышенное содержание углекислоты в воздухе оранжереи позволило получать урожаи вдвое-втрое больше, чем обычно (не сказка, такие урожаи действительно были получены в теплицах с повышенным содержанием углекислоты в атмосфере см. http://zhurnalko.net/=nauka-i-tehnika/tehnika-molodezhi/1945-12-num30). Также космонавты смонтировали в модуле «Природа» светодиодную систему освещения, дающую свет определённых длин волн (Фитосветильники https://ledperm.ru/stati-o-svetodiodnih-svetilnikah/vliyanie-iskusstvennogo-osveshcheniya-na-rost-rastenij/) Оранжерею в модуле «Природа» разгородили на отдельные зоны, в каждой из которых растения освещались светильниками с заданной длиной волны. Управление осуществлялось специально написанной программой для БЦВМ модуля, включавшей светильники нужного цвета в зависимости от вида растений и фазы вегетации.

Помимо биологических и медицинских экспериментов, экипажи продолжали спектразональное фотографирование поверхности Земли и проводили различные астрофизические эксперименты.

* * *

Сразу после пробуждения космонавты вновь попали в руки врачей. Специалисты снова обследовали состояние их здоровья, и подтвердили, что Беляев и Леонов к полёту готовы.

После завтрака космонавты вышли и направились к автобусу. Было очень раннее утро, едва-едва начинался рассвет. Датчики на них уже были наклеены, теперь космонавты надели скафандры и, следуя за идущим впереди Гагариным, забрались в автобус, который доставил их на старт. Заложенную Юрием Алексеевичем традицию соблюдали свято – не доезжая до старта, автобус остановился для «окропления» правого переднего колеса.

У стартового стола космонавтов уже ждали. Беляев и Леонов в белых скафандрах выбрались из подъехавшего автобуса. Спереди на гермошлемах выделялись хорошо заметные ярко-красные буквы «СССР». На «боевых» скафандрах, предназначенных для полёта, Королёв попросил Алексеева нанести все маркировки и логотипы фабричным способом:

– Не дело, что космонавты даже буквы на шлемах сами вручную пишут. Их же телевидение снимает перед стартом, на всю страну показывают, и на весь мир по «Интервидению». Мы вам эскизы пришлём, сделайте нашивки и надписи.

Семён Михайлович просьбу Главного выполнил – на шлемах космонавтов напылением по трафарету написали «СССР», на левом предплечье на рукаве приделали нашивку – советский флаг, на правом – логотип Главкосмоса – земной шар на чёрном фоне, в окружении серебряных звёзд, и стилизованная ракета, стартующая к звёздам с орбиты. На груди справа размещался логотип конкретного полёта – его обычно выбирали из тысяч вариантов по конкурсу, объявляемому в газетах «Известия», «Комсомольская правда», «Пионерская правда» и «Смена». Для выхода в открытый космос комсомольцы нарисовали логотип в виде «Союза» анфас, висящего на фоне космоса над освещённой Солнцем Землёй, и фигурки космонавта, парящей над ним на привязи страховочного фала.

(Сейчас логотип «Роскосмоса» крепится на груди, а на правом рукаве – эмблема миссии, но мне представляется более правильным поменять их местами.)

На стартовой площадке космонавтов и сопровождавшего их Гагарина встретили Председатель Государственной комиссии Александр Григорьевич Мрыкин, члены Госкомиссии, Сергей Павлович Королёв, его заместители и конструкторы ОКБ-1, врачи. Космонавты, немного неуклюжие в тяжёлых скафандрах, неторопливо переваливаясь, подошли к Мрыкину. Беляев по-военному чётко доложил:

– Товарищ Председатель Государственной комиссии! Экипаж космического корабля «Союз-14» к полёту готов. Командир корабля подполковник Беляев.

– ...второй пилот корабля майор Леонов, – добавил Алексей Архипович.

Мрыкин козырнул в ответ, затем от души обнял сначала Беляева, потом Леонова. Вслед за ним с космонавтами попрощались Королёв, Гагарин, Феоктистов и остальные провожающие. Все желали им счастливого полёта и благополучного приземления на родной земле. Королёв проводил экипаж до самой ракеты, и уже прямо перед посадкой в лифт, слегка задержав их, сказал:

– Дорогие мои орёлики! Науке нужен серьёзный эксперимент. Если в космосе случатся неполадки – не старайтесь устанавливать рекорды, а принимайте правильные решения...

Потом, ещё раз обняв Леонова, добавил:

– Ты там особенно не мудри, только выйди и войди. Попутного тебе солнечного ветра!..

(Здесь и далее все реплики во время переговоров экипажа с Землёй и между собой – подлинные, собраны из различных источников. Переговоров далее будет много, выделять шрифтом каждую фразу слишком долго)

Леонов первым шагнул в лифт, доставивший космонавтов на посадочную площадку башни обслуживания. Члены экипажа ещё раз помахали провожающим с верхней площадки и с помощью инженеров ОКБ-1 заняли места в корабле. За ними закрыли и завинтили входной люк.

Старт опустел, специалисты отправились на командный пункт, приглашённые лица – на наблюдательный, оборудованный телевизором, радиосвязью и оптикой для наблюдения за стартом.

Потянулись долгие минуты ожидания, пока специалисты ещё раз проверяли перед стартом все системы. Наконец, по радио объявили 30-минутную готовность.

– Алмаз, я Заря. Как меня слышите? – запросил Гагарин.

– Заря, я Алмаз, – ответил Беляев. – Слышу хорошо. Всё идет нормально, влажность 40 процентов, температура в кабине +10R.

– Чувствую себя хорошо, готов к полёту и выполнению задания, – добавил Леонов.

Напряжение нарастало, спортивный комиссар Иван Григорьевич Борисенко слегка нервно поглядывал на секундомер. Объявили 15-минутную готовность.

Обслуживающий персонал покинул стартовую площадку. От ракеты отошли заправочная, потом кабельная мачты. Пошёл отсчёт времени.

Королёв связался с экипажем по радио:

– Желаю вам всего хорошего. До свидания. До скорой встречи.

На борт «Союза-14» Беляеву и Леонову по радио передали недавние поздравления из ЦК КПСС и пожелания счастливого старта и полёта, а также благополучного приземления на родной советской земле.

– Большое спасибо за эти добрые пожелания, – передал по радио Беляев.

Шли последние минуты перед стартом.

– Алмаз, я Заря. Не волнуйтесь, делайте всё спокойно, – предупредил Гагарин.

– Заря, я Алмаз, – ответил Леонов. – Чего мне волноваться, лежи и думай, как жить дальше.

На связь с экипажем «Союза-14» вышел Владимир Михайлович Комаров, он пожелал Беляеву и Леонову полностью и хорошо выполнить программу полёта.

В 9 часов 55 минут московского времени была объявлена 5-минутная готовность. Беляев сообщил, что у экипажа всё в порядке, к старту готовы.

В спускаемом аппарате была установлена телекамера, и на экране телевизора хорошо видны лица космонавтов. По радиотрансляционной сети передавали последние предстартовые команды.

– Внимание – минутная готовность!

– Алмаз, я Заря. Внимание – минутная готовность!

Из бункера, где расположен пульт управления, подана команда:

– Ключ на старт!

С этого момента управление стартом было передано ЭВМ. Программа запускала все процедуры старта с точностью до сотых долей секунды.

– Есть ключ на старт! – ответил «стреляющий офицер» Борис Чекунов, повернув пусковой ключ.

– Протяжка один!

– Есть протяжка один!

– Продувка!

– Есть продувка!

– Протяжка два!

– Есть протяжка два! – ожили самописцы, записывающие телеметрию со стартового стола и ракеты.

– Ключ на дренаж!

– Есть ключ на дренаж! Есть дренаж!

– Зажигание!

– Алмаз, я Заря. Зажигание!

– Вас понял, зажигание, – ответил с борта корабля Беляев.

Под ракетой сверкнула вспышка, через долю секунды превратившаяся в ревущий огненный поток.

– Предварительная!

– Есть предварительная!

Все присутствующие на смотровой площадке замерли, с напряжением глядя на ракету в ожидании её отрыва. Серебристая тройная колонна «Союза-2.1» слегка качнулась, когда три главных двигателя первой ступени выходили на режим.

– Промежуточная...!

Со стороны старта донёсся нарастающий глухой грохот. Из-под ракеты по газоотводным каналам повалили клубы дыма. Яркое пламя из двигателей окутало ракету до половины, грохочущий рёв всё нарастал, теперь сама земля задрожала, передавая выпущенную на волю рукотворную мощь. Хронометр, лежавший на столе перед спортивным комиссаром Борисенко, медленно пополз по столешнице в сторону.

– Главная... Подъём!

Ракета поднялась из бушующего моря пламени, медленно отрываясь от стартового устройства. Иван Григорьевич Борисенко взял в руки хронометр и нажал кнопку, фиксируя время старта – 10 часов 00 минут 00 секунд московского времени.

Ракета, поднимаясь всё выше на колонне яркого пламени, вошла в облака и скрылась из глаз. На какие-то мгновения она несколько раз появлялась в разрывах облаков. Удаляющийся гул двигателей постепенно затих, и вокруг старта воцарилась мёртвая тишина.

– Алмаз я, Заря. Всё идет отлично. Все параметры выдерживаются. Счастливого пути! – передали с командного пункта на борт корабля «Союз-14».

– Заря, я Алмаз, – понял вас. Вижу Землю. Небо очень и очень красивое, полёт проходит нормально. Самочувствие отличное, – ответил Беляев.

– Алмаз, я Заря. Как дела с перегрузками?

– Заря, я Алмаз. Дела идут хорошо, перегрузки небольшие.

Через заданное время, около 9 минут, космический корабль вышел на орбиту. На экране телевизора зрители видели космонавтов, занятых своей работой. С экипажем поддерживалась постоянная устойчивая связь.

Сам Алексей Архипович Леонов момент старта и выхода на орбиту описал в своей книге «Выхожу в космос» (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

   «Шум превратился в мощный гул. И незаметно для нас корабль с ракетой отошёл от стартового стола. С каждой секундой увеличивается перегрузка – скорость растёт. Нас немножко покачивает и чуть-чуть вращает. Впечатление – ты в мягком вагоне поезда. Только перегрузка говорит, что это не так.
   Отошёл обтекатель – он предохранял конструкцию корабля от воздействия плотных слоев атмосферы.
   В корабле стало светло – в иллюминаторе появилось солнышко. Зайчик от солнышка запрыгал по приборной доске, по потолку. Небо на наших глазах из голубого превратилось в синее, затем в фиолетовое и чёрное. Отработала первая ступень – перегрузка спала, включилась вторая – перегрузка опять навалилась на нас. Обо всём этом мы докладывали на Землю.
   Отработала вторая ступень – возникла кратковременная невесомость, но вот опять могучий вздох – включилась третья ступень, и опять перегрузка.
   Совсем неожиданно для нас прекратился шум двигателя, что-то щёлкнуло, и наш корабль плавно отсоединился от носителя – мы в невесомости. Почти десять минут потребовалось нам, чтобы выйти на орбиту.
   Защёлкали приборы. Побежали стрелки хронометра. Включаю электронный глобус – он нам поможет определить местонахождение над Землёй, покажет все радиостанции Земли, а также свет и тень. Свет и тень – это важно в космосе.
   За одни земные сутки в космосе проходит шестнадцать космических суток со сменой дня и ночи. За одни земные сутки солнце в космосе восходит и заходит шестнадцать раз!»

На командном пункте к этому времени уже успели определить все необходимые предварительные данные полёта «Союза-14», параметры его орбиты и период обращения. Королёв помнил, что в «той» истории «Восход-2» вышел на очень высокую орбиту, почти к нижней границе внутренней области радиационного пояса Земли, и заранее попросил Келдыша поручить баллистикам рассчитать условия для запуска на безопасную орбиту. Мстислав Всеволодович предложил ограничить апогей орбиты 450-ю километрами. В то время спортивные чиновники ещё частично относились к космическим полётам, как к разновидности авиационных, в том числе воспринимали достигнутые параметры орбиты подобно авиационным рекордам высоты. 450 км с гарантией перекрывали результаты полёта Ширры, достигшего в апогее высоты порядка 260 км, и, в то же время, позволяли не подвергать экипаж опасности облучения.

Как только корабль «Союз-14» вышел на высоту, равную 447,4 километра, (в реальной истории апогей орбиты «Восхода-2» был 497,7 км) уже стало ясно, что его экипаж установил свой первый абсолютный мировой рекорд высоты. Такой высоты до этого не достигал ни один летательный космический аппарат с человеком на борту.

В 11 часов 8 минут по радио передали сообщение ТАСС о полёте «Союз-14».

   СООБЩЕНИЕ ТАСС
   ПЕРВЫЙ ВЫХОД ЧЕЛОВЕКА ИЗ КОРАБЛЯ В КОСМИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО
   18 апреля
   Стартует «Союз-14»
   18 апреля 1963 года в 10 часов по московскому времени в Советском Союзе на орбиту спутника Земли мощной ракетой-носителем выведен космический корабль-спутник «Союз-14», пилотируемый экипажем в составе командира корабля – летчика-космонавта полковника Беляева Павла Ивановича, второго пилота – летчика-космонавта подполковника Леонова Алексея Архиповича.
   Корабль-спутник «Союз-14» выведен на орбиту, близкую к расчётной.
   По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет около 90 минут, минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) и максимальное (в апогее) равно соответственно 173 и 445 километрам, наклонение орбиты около 65 градусов.
   С бортом космического корабля «Союз-14» непрерывно поддерживается двусторонняя радиосвязь.
   По докладу командира корабля товарища Беляева Павла Ивановича, а также по данным телеметрических измерений, экипаж удовлетворительно перенес вывод корабля на орбиту и переход в состояние невесомости.
   Товарищи Беляев и Леонов проводят работу в соответствии с программой исследований, самочувствие их хорошее.
   Сообщения с борта космического корабля «Союз-14» передаются на частотах 143,625; 17,365 и 18,035 мегагерца. На корабле установлен также передатчик «Сигнал», работающий на частоте 19,996 мегагерца.
   Все бортовые системы космического корабля функционируют нормально.
   Дальнейшие сообщения о ходе полёта будут передаваться всеми радиостанциями Советского Союза.

По уже сложившейся традиции, сразу после старта космонавтам были присвоены очередные звания. Подполковник Беляев стал полковником, а майор Леонов – подполковником.

   В КОСМОСЕ «Союз-14»
   Сразу же после старта корабля «Союз-14» начал работу командно-измерительный комплекс, в состав которого входит много измерительных пунктов, расположенных на территории СССР вдоль трассы полёта пилотируемого летательного аппарата. Измерительные пункты оборудованы разнообразной по назначению телевизионной и радиотехнической аппаратурой, которая обеспечивает телеметрические измерения по контролю за состоянием здоровья космонавтов, за условиями в кабине корабля, за работой систем ориентации корабля, шлюзования, ручного управления, переговорной связи и различных приборов и элементов конструкции корабля, а также измерение уровня космической радиации в кабине космонавтов. Обработка данных контроля и орбитальных измерений в процессе полёта корабля «Союз-14» ведется на электронно-вычислительных машинах, установленных на измерительных пунктах и в координационно-вычислительном центре (КВЦ).
   В частности, по телеметрическим каналам было передано, что частота пульса в предстартовый период у П. И. Беляева достигала 80 ударов в минуту, а у А. А. Леонова – 86. На участке выведения пульс был соответственно 86 и 90, а в орбитальном полёте (1-й виток) – 92 и 95.
   (Тексты сообщений подлинные, изменены только названия корабля, дата полёта и апогей орбиты)
   В этом полёте экипажу корабля «Союз-14» предстояло выполнить следующую обширную программу научно-технических исследований:
   1. Старт ракеты с космическим кораблем-спутником «Союз-14» в 7 часов 00 минут по гринвичскому времени 18 апреля 1963 года.
   2. полёт на 16 витков вокруг Земли с посадкой на территорию СССР на широте 51R с. ш. При нормальном полёте посадка производится с использованием автоматической системы ориентации.
   3. На втором витке полёта корабля по орбите второй пилот осуществляет выход из корабля в космическое пространство и выполняет ряд экспериментов согласно заданию на полёт.
   4. При плохом самочувствии одного из членов экипажа или ненормальностях в работе бортовой аппаратуры корабля посадка может быть произведена досрочно с использованием автоматической системы или ручного управления.
   Решение о досрочной посадке с использованием ручного управления принимается после консультации с Землей. В случае отсутствия связи с Землей решение о спуске может быть принято командиром корабля самостоятельно.
   5. Во время полёта командир корабля и второй пилот ведут радиосвязь по KB- и УКВ-каналам. УКВ-связь поддерживается в зоне действия УКВ-станций. По KB связь с Землей ведется в каждые полчаса московского времени.
   Пользование широковещательным приемником производится по усмотрению командира корабля.
   6. При полёте по орбите члены экипажа корабля выполняют следующее.
   КОМАНДИР КОРАБЛЯ:
   – проводит контроль и наблюдение за приборами;
   – осуществляет контроль, наблюдение и весь необходимый комплекс действий, связанных с выполнением выхода второго пилота из корабля в космическое пространство и его возвращением в корабль;
   – выполняет ручную ориентацию корабля; определяет время ориентации, расход рабочего тела, время успокоения, легкость удержания корабля в ориентированном положении и удобство работы;
   – ведет радиосвязь с Землей и связь со вторым пилотом в процессе выхода его в космическое пространство и при возвращении в корабль;
   – контролирует работу бортовых систем;
   – наблюдает за земной поверхностью при различной освещенности; производит фотографирование и киносъёмку;
   – определяет возможность проведения визуальной и астрономической ориентировки;
   – ведет запись в бортовой журнал и на бортовой магнитофон.
   ВТОРОЙ ПИЛОТ:
   – ведет радиосвязь с Землей;
   – проводит контроль оборудования и параметров бортовой аппаратуры;
   – совместно с командиром корабля выполняет необходимые операции по проверке и подготовке систем управления выходом из корабля в космическое пространство;
   – осуществляет выход из корабля в космическое пространство, выполняет монтажные и демонтажные работы, ведет связь с командиром корабля;
   – исследует условия работы человека в процессе выхода из корабля, свободного плавания в космосе и возвращения в корабль;
   – по указаниям с Земли корректирует бортовые часы и производит сверку «Глобуса»;
   – выполняет наблюдения и исследования из кабины корабля в процессе орбитального полёта, производит фотографирование и киносъемку.
   Кроме того, при полёте по орбите члены экипажа корабля:
   – 4 раза принимают пищу и воду, оценивают особенности приема пищи, пользуются ассенизационным устройством, по очереди спят;
   – выполняют программу научных исследований;
   – выполняют вестибулярные и психологические пробы, физические упражнения, производят медицинский самоконтроль.
   Производится наблюдение и контроль за функциональным состоянием организма космонавта в процессе его выхода из корабля и пребывания в космическом пространстве.
   После срабатывания тормозной двигательной установки командир корабля передает сообщение на Землю о работе аппаратуры.
   После торможения в плотных слоях атмосферы (при спуске с орбиты) космический корабль с экипажем на борту совершает приземление.
   После приземления экипаж осматривает корабль, командир корабля сообщает о приземлении и самочувствии членов экипажа.
   Настоящая программа полёта была рассмотрена и одобрена Президиумом Федерации авиационного спорта СССР.
   ...полёт космического корабля «Союз-14» продолжается.
   С бортом корабля непрерывно поддерживается двусторонняя радиосвязь. Космонавты П. И. Беляев и А. А. Леонов начали проводить работы в соответствии с программой исследований. Все системы корабля работают нормально.

Переделывать и дорабатывать готовое часто труднее, чем сделать заново «с нуля». Пульт управления системами шлюзования, установленными в орбитальном отсеке «Союза», представлял собой простую серую коробочку с сигнальными лампочками и металлическими тумблерами. Прямо на её крышку гравировкой со втёртой в линии краской нанесли лаконичные обозначения – «Люк ШК», «Клапан ШК», «ШК». Люк перехода в орбитальный отсек превратился во внутренний люк шлюзовой камеры.

«Глобус» показал, что «Союз-14», пройдя часть первого витка, приближается к южному побережью Африки. Первым делом проверили аппаратуру объективного контроля. Теле- и кинокамеры работали отлично. Леонов снял ранец системы жизнеобеспечения, осмотрел его и подал Павлу Ивановичу. Беляев помог вновь надеть ранец на спину и подсоединил фал-трос, проверил прохождение электросигналов. Всё работало отлично. Космонавты закрыли стёкла гермошлемов, надели перчатки, проверили герметичность скафандров. Выровняли давление в спускаемом аппарате и орбитальном отсеке. Крышку люка, которую сотни раз до этого открывали и закрывали на тренировках, Алексей Архипович в этот раз открывал с лёгким волнением. У него неожиданно мелькнула мысль: «Жаль, нет с нами третьего члена экипажа, чтобы мог подстраховать из орбитального отсека» (https://ficbook.net/readfic/7845677/20799396#part_content)

– Ну, пошёл, Лёша! – Беляев взглянул на часы и легонько подтолкнул Леонова к люку.

Через круглое отверстие люка космонавт головой вперёд осторожно вплыл в орбитальный отсек, переделанный в шлюзовую камеру и освещённый ровным светом небольших матовых ламп. Беляев ещё раз осмотрел спину и ноги Леонова, обутые в высокие, тщательно зашнурованные ботинки, убедился, что всё в порядке, и закрыл люк изнутри.

Алексей Архипович огляделся, проверил пульт управления системами шлюзового устройства, такой же, как в кабине корабля. Система была дублированной, при необходимости выходящий космонавт сам мог управлять шлюзом.

– Начинаем работу, – сказал Беляев.

– Готов! – ответил Леонов.

Доклад выходящего космонавта «Готов» для командира экипажа был сигналом к началу сброса давления из шлюза и выравнивания его с наружным вакуумом. Воздух со свистом выходил наружу. Давление в шлюзе падало, руки и ноги скафандра, даже плотно утянутые прижимными и регулировочными ремнями, стали упругими и жёсткими, но, благодаря продуманной конструкции скафандра, двигаться почти не мешали. Небольшие доработки, проведённые по настоянию Королёва после тяжёлых тренировок в наддутом избыточным давлением тренировочном скафандре, упростили космонавту работу в условиях реального космоса.

Леонов ещё раз проверил герметичность скафандра, гермошлема, затем опустил позолоченный светофильтр. Хотел было не закрывать его до конца, из чистого любопытства, но конструкторы ОКБ-918 по просьбе Королёва ввели в конструкцию шлема герконы, работающие как концевые выключатели. При незакрытом до конца светофильтре или стекле они подавали сигнал в телеметрию. Шалость не удалась, светофильтр пришлось закрыть плотно.

Создал необходимое давление в скафандре, проверил радиосвязь с командиром корабля, подачу кислорода из баллонов в ранце системы жизнеобеспечения. Все подготовительные операции по выходу в космос Леонов выполнил досрочно.

– Всё нормально. Готов к выходу.

– Рановато, Лёша, – ответил Беляев по радиосвязи.

Перед открытием наружного люка, согласно показаний телеметрии, частота пульса у Леонова была 100 ударов в минуту. Примерно такая же частота наблюдалась у него при учебных тренировках в термобарокамере, в условиях вакуума. У Беляева, в это же время, когда он проводил наиболее интенсивные подготовительные операции – более 30 радиотелефонных переговоров с Леоновым, два больших репортажа на Землю, сверку трассы полёта, включение подачи кислорода в шлюзовую камеру, включение ручной ориентации корабля, контроль по индикатору за действиями второго пилота – частота пульса Павла Ивановича также достигала 100 ударов в минуту.

В 11 часов 28 минут 13 секунд командир экипажа стравил воздух из орбитального отсека. Теперь в отсеке был космический вакуум.

– В шлюзе вакуум – открываю выходной люк, – предупредил командир.

Все операции были механизированы – по нажатию кнопки открылся замок, механизм открытия закрутился, крышка люка вздрогнула и начала плавно подниматься вверх.

Орбитальный отсек заполнило нестерпимое солнечное сияние, слепящее даже через 96-процентный золотой светофильтр. Даже под ним Леонову пришлось сощурить глаза. Как потом рассказал сам Алексей Архипович: «Впечатление такое, будто сквозь синие очки смотришь на кипящую сталь мартена или на дугу электросварки.»

– Люк шлюзовой камеры открыт. Вижу свет. Люк ШК пошёл. Люк ШК полностью открыт!

– Понятно, понятно. Заря-4, я Алмаз. Слышу Вас. Алмаз-2 люк ШК открыл только что, открыл люк ШК. Всё идёт нормально! Всё идёт хорошо! Я Алмаз, приём. Лёша, доклад. Как у тебя дела, Лёша?

– Дела отличные. Я уже на обрезе нахожусь.

Леонов подобрался к открытому люку и высунулся из него почти наполовину. Земля внизу казалась плоской, только линия горизонта, окрашенная в цвета радуги, выглядела слегка изогнутой. Алексей Архипович рассмеялся:

– А Земля-то всё-таки круглая!

Выше горизонта простиралась чёрная бездна космоса, усыпанная яркими, немигающими звёздами. Их было много больше, чем обычно видно с Земли.

Он повернулся к раскалённому диску Солнца. Оно тоже выглядело не так, как смотрится обычно сквозь толщу земной атмосферы – не было ни привычного ореола короны, ни лучей – только голый сияющий диск.

Далеко внизу простиралась лазурная гладь Средиземного моря, виднелся песчаный северный берег Ливии, севернее был виден гигантский «сапог» Италии, к востоку – россыпь островов греческого Архипелага.

Космонавт невольно потянулся ещё дальше на выход, но Беляев, наблюдавший за процессом через телекамеру, остановил его:

– Погоди... Ещё не время. Выйдем на Чёрное море и тогда...

Согласно программе полёта, выход следовало начать над Чёрным морем. Беляев, как командир экипажа, отвечал за её точное выполнение. Корабль стремительно смещался на северо-восток. Ещё раз убедившись, что у Леонова всё в порядке, Беляев по переговорному телефону подал долгожданную команду:

– Выполняй задание!.. Желаю удачи.

Подлетая к Чёрному морю, Леонов услышал в наушниках:

– Лёша, начинай выход!

– Понял, я пошёл!

Космонавт легко оттолкнулся ногами, взялся за поручни шлюза, подтянул ноги, встал на обрезе люка в открытом космосе. Было так тихо, что он слышал биение сердца и шум своего дыхания.

Внизу, словно на дне огромной чаши, простиралась индиговая синева Чёрного моря, восточнее виднелись заснеженные вершины Кавказского хребта, и подёрнутая дымкой Цемесская бухта, правее – россыпь белых кристаллов сочинских санаториев.

В 11 часов 34 минуты 51 секунду Леонов вышел из шлюзовой камеры в космическое пространство. При открытии люка шлюзовой камеры и при выходе Леонова в космос частота пульса у него быстро нарастала и была равна 147 – 162 ударам в минуту, а частота дыхания достигала 31 вдоха – выдоха в минуту, из-за повышенной физической нагрузки и нервного напряжения. Температура скафандра на освещённой солнцем стороне составляла +60RС, в тени – минус 100RС, а внутри скафандра температура была +18RС.

Леонов не спеша оторвал от опоры сначала одну руку, потом вторую, сразу обе, отошёл сантиметров на двадцать от корабля, вернулся к люку, а затем плавно оттолкнулся и поплыл на всю длину фала, связывающего с кораблём и прикрепленного в трёх точках к скафандру. Сделав лёгкое движение рукой или ногой, можно было завертеться, как волчок, или несколько раз перекувырнуться через голову, не ощущая, где верх, а где низ. Это было чем-то похоже на купание в ласковых тёплых водах соляных озер, где даже не умеющий плавать не может утонуть.

– Алмаз-2 начал выход. Кинокамера включена?

– Понял. Я Алмаз-2. Снимаю крышку. Кавказ! Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал отход!

Крышку объектива кинокамеры Королёв распорядился сделать откидной, на поворотном рычажке. В «той» истории она была не закреплена, Леонов её снял и выбросил. Привязывать крышку ниткой побоялись – в невесомости парящая крышка могла перекрыть объектив и испортить съёмку. В процессе подготовки к полёту подобных мелких изменений было внесено множество.

– Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство! – восторженным голосом объявил по радио обычно спокойный и флегматичный Беляев.

Потом, уже по внутренней связи, добавил:

– Дела хороши, Леша! Пульс, дыхание хорошие. Отлично плаваешь!

Корабль, освещённый ярким солнцем, с растопыренными иглами антенн, выглядел диковинным фантастическим существом. Два его телевизионных глаза следили за космонавтом, как живые. Корабль был ярко освещён солнцем и светом, отражённым от атмосферы Земли. Казалось, что он висит неподвижно, а планета под ним стремительно бежит. Только что было видно Чёрное море, а сейчас Леонов уже видел Волгу. Солнце ярко отражалось от воды и бежало за кораблём золотистым зайчиком.

Вдруг он услышал в наушниках хорошо знакомый голос Юрия Борисовича Левитана:

– Внимание, внимание! Человек вышел в открытое космическое пространство и находится в свободном плавании!

Всмотревшись в Землю, космонавт видел на ней тонкие ниточки железных и автомобильных дорог, сходящиеся как паутинки, в узелки городов и опять убегающие в разные стороны. Самой длинной нитью выглядела дорога в Сибирь и далее на Владивосток, связывающая Дальний Восток с Москвой.

Леонов очень хотел увидеть место, где родился и провёл детство. Он разглядел низкие отроги Ала-Тау. Пытался найти реку Томь, по характерной извилине возле города Кемерово. Но как ни всматривался, разглядеть не смог. Тайга бархатным ковром уходила на север и восток Земли. Гигантские размеры лесного массива впечатляли.

Он совершил пять отходов и подходов в космосе, при этом самый первый отход был сделан на минимальное расстояние – 1 метр – для ориентации в новых условиях. В первых отходах случались развороты тела вбок и назад, в последующих – упражнения осуществлялись правильно и уверенно – организм приспособился к необычной ситуации в безопорном пространстве.

На тренировках он многократно отрабатывал каждое движение и осознавал опасность. При резком отходе от корабля фал, натянувшись и спружинив, мог с силой отбросить его обратно на корабль. Такой удар опасен тем, что можно разбить светофильтр или стекло гермошлема.

Попытался подтянуться к кораблю, взялся за вытянувшийся на всю длину фал и скоро был вынужден руками обороняться от стремительно надвигавшейся громады корабля, весившего на Земле шесть тонн. «Как бы не удариться забралом гермошлема о борт!» – подумал я. Но все обошлось. Подлетев к шлюзу, я ладонями самортизировал удар. Это оказалось легко. Значит, при известной сноровке можно достаточно чётко и координированно передвигаться в необычных условиях. Это особенно важно для тех, кому придется монтировать и собирать на орбитах спутники-станции и космические лаборатории. (http://epizodyspace.ru/bibl/tm/1967/11/11-leon.html)

Неконтролируемое вращение тоже было опасно, можно запутаться в фале и потом не распутаться, учитывая небольшой запас воздуха в баллонах и неуклюжие руки в перчатках, сковывающих движения. Поэтому Алексей Архипович действовал очень осторожно, но всё же однажды не смог избежать опасной ситуации:

«Я подтянул распрямившийся на всю длину фал и быстро пошёл на корабль. При подходе к кораблю выставил вперёд руки и, коснувшись стенок шлюза, с силой оттолкнулся от него. И вдруг я завращался как-то сложно: вначале через голову, а затем слева-направо. Фал начал опутывать меня, как спрут. Это плохо – он связывал меня. И хорошо – вращение замедлилось, и я остановился недалеко от корабля. Фал кольцами стал сползать с меня и свободно повис между мной и кораблём. Я понял – резкие движения в космосе противопоказаны. Следующий отход от корабля я делал с учётом своих ошибок – я приобретал опыт плавания в открытом космосе.
С каждым движением я приходил к важному выводу: В КОСМОСЕ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ МОЖНО». (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)

Был проделан ещё один, несложный, но весьма важный опыт. Слабое усилие при отталкивании космонавта от борта привело корабль к незначительному угловому перемещению. Он как бы ушёл от космонавта вперёд. Леонов проделал этот опыт несколько раз. Каждое прикосновение к борту корабля снаружи тут же отдавалось внутри звуком и угловым перемещением.

– Я Алмаз. Перемещение массы влияет на корабль.

– Пошёл, пошёл! Подхожу к шлюзу!

– Хорошо, хорошо! Вижу тебя хорошо! – Беляев наблюдал за движениями Леонова через телекамеру, на экране небольшого телевизора, установленного в спускаемом аппарате.

– Снова начинаю отход. По-моему, влияет положение человека на корабль.

– Я Алмаз. Отход космонавта от корабля влияет на корабль в целом... Хорошо отошёл, как дела, Лёша?

– Отлично! Отлично!

На все действия в открытом космосе было отведено 600 секунд, и космонавт старался использовать время полностью. Программа тренировок была универсальной. При необходимости, командир корабля мог проделать те же действия в открытом космосе, а Леонов мог заменить его при управлении кораблём.

Находясь за бортом корабля, Леонов услышал голос диктора Юрия Левитана, который передавал по московскому радио сообщение ТАСС об их полёте и о его выходе в космос.

– Две минуты осталось! – предупредил по радио Беляев.

– Да, да! Сейчас. Никак не могу кинокамеру оторвать, – отозвался Леонов.

Над Енисеем Беляев дал Леонову команду прекратить проведение экспериментов и подготовиться ко входу в шлюзовую камеру.

– Подготовиться к входу.

– Понял! Понял! Снял кинокамеру, снял!

Большинство внесённых изменений было направлено на повышение безопасности выполнения программы полёта для космонавтов. Важнейшими оказались доработки конструкции скафандра, не позволявшие ему раздуваться. Жёсткая кираса и утягивающие ремни позволили Леонову благополучно вернуться в орбитальный отсек «Союза». При входе в люк пришлось приложить усилия, чтобы поймать кинокамеру С-97, так и норовившую улететь. Он снял с внешней стороны люка киноаппарат, перецепил его страховочный фал на свой скафандр, и попытался втолкнуть камеру в орбитальный отсек. Натянувшийся фал спружинил, и кинокамера быстро поплыла навстречу Леонову. С большим усилием он её задержал. Держась левой рукой за обрез люка, Леонов почувствовал, что его поднимает вверх. Потом космонавт зацепился обеими руками за люк и вставил обе ноги в него. Ногами он поймал выплывающий киноаппарат. От этой акробатики космонавту стало жарко. Внутренние размеры орбитального отсека позволяли свободно разворачиваться в нём в скафандре, и способ входа – ногами или головой вперёд уже не имел значения. В отсек Леонов вошёл в 11 часов 47 минут 00 секунд. Через 1 минуту 40 секунд за ним закрылся внешний люк корабля.

– Алмаз-2 чувствует себя хорошо, – доложил Беляев по радио. – Входит в шлюз. Снял кинокамеру. Лёша, отдохни! Ничего не говори! В шлюз вошёл?

– Вошёл! Вошёл!

– По готовности доложи закрытие люка.

– Можно закрывать крышку, – доложил Леонов.

– Закрываю крышку люка ШК. Крышку люка ШК закрываю!

– Закрывается. Крышка люка закрывается.

– Весна, Заря! Я Алмаз. Алмаз-2 находится в шлюзовой камере. Крышка люка ШК закрыта. Всё в порядке. Я Алмаз. Приём.

– Идём по программе дальше! – объявил по радио Беляев.

Леонов подключил скафандр к бортовому питанию газовой смеси, отключил ранец, снял его и закрепил специальным тросом внутри орбитального отсека. Ранец свою задачу выполнил, при возвращении он будет только мешать.

– Лёша! Давление выровнял, открываю люк корабля! – сообщил Беляев.

Люк дрогнул, освободился от замков и очень плавно начал опускаться. В проёме Леонов увидел заглядывающего в орбитальный отсек командира. Павел Иванович был очень доволен успешным выполнением программы:

– Ну, входи же, чего ты медлишь, хватит, погулял!

Алексей Архипович даже не заметил, что давление в скафандре снизилось, не заметил, что стало очень легко двигать руками и ногами. После «гимнастики» и ловли кинокамеры глаза заливал пот, хотелось как можно быстрее вытереть лицо.

Космонавт открыл стекло гермошлема и попытался сначала стереть пот перчаткой скафандра. Материал перчатки не впитывал влагу, пот тут же застилал глаза... Беляев протянул товарищу салфетку из бортовой аптечки. Леонов протёр лицо и глаза, и, как положено, доложил командиру:

– Задание по выходу в открытый космос выполнено полностью. В космосе жить и работать можно!

– Молодец! – ответил Беляев, на радостях, от души обнимая его.

С Земли уже допытывался Герман Титов:

– Доложите о выполнении задания, и где сейчас Алмаз-2?

– Алмаз-2 выполнил все операции в космосе и сейчас находится на своём рабочем месте, – ответил Павел Иванович.

Иван Григорьевич Борисенко привёл выдержки из бортового журнала:

   «Страница 40. Виток ?2. Леонов А. А.: При переходе ясно представлял положение тела в пространстве... Во время начала ориентации находился в шлюзе. Вращение корабля не ощутил ни в начале, ни в конце ориентации.
   Страница 63. Выход, скафандр, кислородный прибор КП-55 «Волга»:
   – перегрузки выведения – отлично;
   – не было ли местных болевых ощущений? – не было;
   – удобства надевания КП-55 – удобно;
   – открытие люка СА (спускаемого аппарата) – отлично;
   – пересоединение от блока В2 и переход О2 ШК (шлюзовой камеры) – удобно;
   – переход из СА в ШК без затруднений. Командир поправил ранец, легко проплыл через люк СА;
   – проверка герметичности СК (скафандра) – герметичен. Падение давления p = 0,01 атм;
   – сброс давления из ШК, самочувствие – самочувствие отличное;
   – открытие люка ШК – сработал очень быстро. По мере открытия люка освещённость шлюза увеличивалась;
   – освещённость ШК со светофильтром – удовлетворительная;
   – без светофильтра – отличная;
   – крышка люка закрыта – удовлетворительно;
   – крышка люка открыта – отлично;
   – прохождение через люк ШК – без затруднений.
   Страница 64. Положение после выхода из ШК:
   – перевод кинокамеры С-97 на дальний захват – не делал;
   – первый отход – отошел на длину фала без закрутки;
   – усилие при отталкивании – очень незначительное;
   – ощущение рывка от фала – нет;
   – влияние фала на перемещение вне ШК – на ощупь не влияет, оказывает влияние в конце;
   – фотографирование – не фотографировал;
   – отсоединение С-97 – легко;
   – вход в ШК (бухта фала) – фал собирается легко, на карабин;
   – закрытие люка ШК – быстро, отлично;
   – снятие ранца – легко;
   – вход в СА – развернулся в шлюзе, вошёл в СА головой, повернул назад и вошёл отлично;
   – снятие крышки «Взора» – легко;
   – пересоединение – легче, чем на тренировках.
   Страница 65.
   – Эвакуация коммуникации – быстро, без концов;
   – крепление кинокамер – неудобное. Пришлось снять перчатки и развернуться в шлюзе головой в СА...;
   – плотность светофильтра – нормальная, все видно;
   – работа со светофильтром – трудно, но можно.
   Было ли жарко, достаточность вентиляции?
   а) в СА достаточно, даже холодно;
   б) в ШК – нормальные условия;
   в) вне ШК – нормально, даже не потел;
   г) при входе в ШК – жарко от нагрузки;
   – пользование кислородом в ШК, вне ШК – не пользовался;
   – давление в ранце начальное – 197 атм.;
   – давление в ранце конечное – 155 атм.
   Страница 66.
   – Падение давления в ШК за 7 минут – практически не заметно;
   Самочувствие отличное. Подача кислорода отличная. Во время отходов и подходов очень устали кисти рук».

После закрытия крышки люка частота пульса у Леонова через минуту снизилась со 160 до 138 ударов. Войдя в шлюз, космонавт сделал несколько оборотов и энергично перемещался, вращая головой. Эти действия впоследствии были тщательно проанализированы с точки зрения переносимости многоплоскостных вращений в условиях невесомости.

Космонавту потребовались довольно большие физические усилия для возвращения в орбитальный отсек, а затем на своё место в спускаемом аппарате. Леонов находился в вакууме, фактически в условиях открытого космоса, уже с 11 часов 28 минут 13 секунд, после полной разгерметизации орбитального отсека. Уникальный, первый в мире научный эксперимент по работе человека в глубоком вакууме продолжался до 11 часов 51 минуты 54 секунды, до закрытия люка и начала наддува шлюзовой камеры корабля.

Всего, в условиях глубокого вакуума Алексей Леонов находился 23 минуты 41 секунду. Продолжительность пребывания космонавта вне космического корабля составила 12 минут 09 секунд.

* * *

Завершение выхода в открытый космос ещё не означало завершения полёта. Он был рассчитан на сутки, выход Леонов выполнил уже на втором витке, пока не начал шалить в невесомости вестибулярный аппарат – обычно эти симптомы проявлялись с шестого – седьмого по двенадцатый – тринадцатый виток. Теперь нужно было ещё выполнить программу научных и бытовых экспериментов внутри корабля.

Изучая присланные документы, академик Келдыш отметил, что в «той» истории Леонов после полёта нарисовал несколько картин, опираясь на эскизы, сделанные прямо на страницах бортового журнала. Дальнейшее изучение этих картин и последующие наблюдения во время более поздних полётов показали, что картины Леонова «Утро в космосе», «На орбите – большая космическая станция» и «Голубой пояс Земли» являются ценными документальными источниками данных о солнечной короне, геокороне и слое серебристых облаков в мезосфере Земли.

В ходе предыдущих полётов на орбитальную станцию «Алмаз» космонавты проводили эпизодические наблюдения атмосферно-оптических явлений. Хотя основной объём экспериментов в предыдущих полётах был сосредоточен на наблюдениях поверхности Земли, полученные данные о геокороне оказались весьма ценными для науки. Наблюдения гелиокороны с низких орбит высотой 200-300 км оказались практически невозможными, так как яркость сумеречного слоя атмосферы и геокороны существенно превышала яркость гелиокороны. В этих условиях «высотный» полёт Беляева и Леонова в сравнении с полётами на орбитальную станцию открывал больше возможностей по изучению именно гелиокороны, так как с увеличением высоты орбиты уменьшается угловой размер светящегося слоя атмосферы и геокороны вблизи горизонта Земли, а угловой размер гелиокороны остаётся постоянным. (см. А.И. Лазарев, Е.И. Хрунов «Оптические наблюдения с космического корабля «Восход-2» http://epizodyspace.ru/bibl/lazarev-a/optich-nab/lazarv-optich-75.pdf)

В беседе с Королёвым Мстислав Всеволодович настоял на оснащении «Союза-14» специализированной фотоустановкой для съёмки атмосферно-оптических явлений:

– Человеческая память несовершенна. Пусть Алексей сделает столько снимков высокого разрешения, сколько сможет. Анализ изображений, свободных от неминуемых искажений художественного восприятия, даст на порядок больше ценнейших научных данных, чем изучение картин.

На корабль установили фотоаппарат, сделанный на Красногорском механическом заводе, на основе серийного фотоаппарата СА-10, используемого на спутниках- фоторазведчиках «Зенит» для топографической съёмки. Фотоаппарат имел фокусное расстояние 200 мм и делал снимки размером 180х180 мм на специальную плёнку. Её прозрачная основа была такая же, какая использовалась для фоторазведки, но на неё была нанесена цветная фотоэмульсия. Полученные снимки гелиокороны высокого разрешения оказались важнейшими из сделанных Леоновым в ходе полёта наблюдений и фотографий. Сам Алексей Архипович свои впечатления описывал так:

   «Мы шли в ночи, и опять я видел чёрное космическое небо, звёзды, пепельную луну и громадный земной шар... Только теперь я снова видел это через иллюминатор корабля.
   Выходим из ночи в утро. Видно, как начинает быстро светлеть горизонт. Яркая красная полоса опоясывает всю Землю, затем переходит в оранжевую, оранжевая в голубую, голубая через синий полутон в фиолетовую, и затем уже простирается чёрное бархатное космическое небо.
   Вот и солнце встаёт. Оно большое и необычно выглядит в своем красном кокошнике – солнечной короне.
   Несколько секунд, и корона растаяла. Солнце становится меньше и меньше, но зато ярче и ярче.»

С научной точки зрения орбитальные наблюдения гелиокороны были тем интереснее, что обычно для её изучения приходилось использовать коронограф – сложный и громоздкий прибор, с непрозрачным экраном, отсекающим яркий свет солнечного диска. При наблюдении с борта космического корабля появлялась возможность наблюдать гелиокорону в момент перед восходом и сразу после заката, когда диск Солнца скрыт за горизонтом Земли. В эти же моменты можно наблюдать геокорону – эмиссионное излучение верхней атмосферы Земли, начинающееся с высоты около 100 км и простирающееся примерно до 1000 км для отдельных эмиссий.

При изучении геокороны особый интерес представляли исследования дневного излучения зелёной и красной линий атомарного кислорода (557,7 и 630 нм соответственно) и жёлтой линии натрия (589,3 нм).

Наблюдения гелиокороны с высоты апогея орбиты порядка 450-500 км показали, что при этом яркость её отдельных участков в области элонгаций до 35» сопоставима с яркостью естественного фона, что позволяет проводить визуальные, фотографические и другие исследования. (в реальной истории данный вывод был подтверждён в ходе полёта корабля «Восход-2» 18 марта 1965 г)

Наблюдения, сделанные Леоновым в полёте над Индийским океаном, позволили обнаружить неизвестное ранее свойство атмосфер планет и комет создавать заметное зеркальное (френелевское) отражение под небольшими углами скольжения. Когда над горизонтом появилась часть диска Солнца, эта же часть диска наблюдалась после зеркального отражения от атмосферы Земли под небольшим углом скольжения в виде изображения, симметричного относительно видимого горизонта Земли. (там же)

Наблюдения, проведённые Леоновым в ходе полёта над ночной стороной Земли, подтвердили факт существования и возможность изучения мезосферных серебристых облаков. Это явление, изображённое на картине А.А.Леонова «Голубой пояс Земли», наблюдалось им только на одном витке, в виде ярко очерченного слоя серо-голубого цвета у ночного горизонта Земли. Сквозь этот слой высотой около 80 км можно было видеть звёзды и планеты, причем их цвет, белый над слоем, менялся на красный, как только наблюдение проводилось через слой. До этого обнаружение и наблюдение серебристых облаков до сих пор всегда проводились в сумеречных условиях по рассеянному солнечному излучению. Фотоснимки, сделанные Леоновым в полёте, подтвердили возможность обнаружения и наблюдения серебристых облаков из космоса по изменению цвета и блеска звезд и планет при прохождении через ночную мезопаузу.

* * *

Помимо изучения атмосферно-оптических явлений, экипаж проводил наблюдения и фотографирование земной поверхности. Фотографирование теперь проводилось в каждом полёте. Снимки, сделанные в разное время года, изучали и сравнивали, отмечая природные и антропогенные изменения, выявляя цикличность различных природных явлений. Большую часть таких снимков получали с беспилотных спутников. В пилотируемых полётах появлялась возможность уточнить ранее непонятные моменты, попросив космонавтов сфотографировать более подробно определённый район.

Экипаж наблюдал Антарктиду и южную оконечность Африки. Из космоса они казались расположенными совсем близко и разделёнными только узкой полоской воды. Африка из космоса выглядела жёлто-голубой. Над Египтом бросалась в глаза очень резкая граница пустыни и прибрежных полей вдоль Нила. К северу река расширялась, полоса зелёных полей тоже становилась шире. У побережья Нил разворачивается веером и впадает в Средиземное море десятками рукавов дельты.

Трасса полёта пересекла Средиземное море, космонавты с интересом рассматривали россыпь греческих островов. За полтора часа каждого витка полёта Земля успевает повернуться на несколько градусов. С каждым новым витком корабль смещался на запад, и экипаж видит всё новые и новые земные пейзажи.

Ночь сменялась днём, день – ночью, и так – каждые 90 минут. Над Американским континентом космонавты наблюдали Панамский канал, маленькой ниточкой рассекающий перешеек между двумя материками. Фотографировали равнины Техаса и Великую Средне-Американскую равнину, переходящую в леса Канады. Большой каньон реки Колорадо с высоты орбиты казался гигантским оврагом. Великие озёра выглядели так же, как на карте. Перед полётом космонавты изучали географию, и теперь могли в любой момент определить своё местоположение, даже не заглядывая в навигационную карту, где указаны график полёта корабля и его путь.

Научные эксперименты были прерваны неожиданной неполадкой – в орбитальном отсеке начало расти парциальное давление кислорода. Переходной люк между отсеками был перекрыт, и в спускаемый аппарат «лишний» кислород не попадал. Однако, повод для беспокойства оставался серьёзный – в перенасыщенной кислородом атмосфере любая искра могла вызвать пожар, а то и взрыв перегревшегося баллона.

Долгое время летевший ориентированным корабль с одной стороны нагрелся сильнее, чем с другой, шпангоут люка от неравномерного нагрева слегка деформировался, из-за этого образовалась микронеплотность, через которую травил воздух. Автоматика пыталась поддержать снижающееся давление, наддувая отсек чистым кислородом.

Посоветовавшись с Землёй, космонавты выполнили «закрутку на Солнце», ориентировав корабль входным люком орбитального отсека к светилу и закрутив вокруг продольной оси. Теперь «Союз-14», до этого долгое время летавший развёрнутым одной стороной к Солнцу, прогревался более равномерно. Поднявшееся внутреннее давление «дожало» люк, утёчка прекратилась, космонавтам осталось лишь сбросить избыток давления, после чего содержание кислорода в воздухе перестало расти.

Помимо науки, космонавтам приходилось заниматься и чисто бытовыми делами – есть, спать, и т. д. В космосе из-за невесомости любое привычное земное занятие превращается в сложный, часто – опасный эксперимент. Приходится предусматривать множество мер предосторожности, чтобы, к примеру, обед экипажа не улетел – такое бывало в предыдущих полётах. Упаковки с едой были доработаны, теперь каждая туба, консервная банка или коробка крепились клейкой лентой.

(В реальной истории Беляев неудачно открыл коробку, и все тубы с борщом, консервные банки и хлеб в пакетах летали по кораблю. Космонавтам пришлось долго их ловить, а ножи и вилки и вовсе нашли только после посадки, под креслом-ложементом.)

Есть в космосе надо умело и осторожно. Жевать только с закрытым ртом, молча, иначе крошки еды вылетят изо рта и будут плавать по кораблю. Поэтому после еды космонавты обычно убирают крошки пылесосом, иначе какая-нибудь из них может в невесомости залететь в дыхательное горло.

Леонов оказался неосторожен и пролил немного черносмородинового сока из тубы. Как любая жидкость в невесомости, сок сразу свернулся в круглый, вишнёвого цвета, шар и начал плавать по кораблю. Алексей Архипович пытался поймать его ртом, промахнулся и коснулся шара носом, окрасив нос в вишнёвый цвет.

Экипаж в космосе следовал земному распорядку дня. В одиннадцать часов ночи погасили свет в кабине и легли спать, оставив включённым только дежурный свет. В кабине светились сигнальные лампочки приборов и монотонно гудели вентиляторы, принудительно перемешивающие воздух. Леонов быстро заснул, убаюканный этим равномерным гудением, но через несколько минут снова проснулся, от яркого света Солнца, заглянувшего в иллюминатор. Беляев крепко спал, а руки его плавно раскачивались в невесомости.

Алексей Архипович осторожно закрепил плавающие в воздухе руки Беляева привязными ремнями, вернулся в своё кресло, вновь пристегнулся, подсунул руки под привязные ремни и заснул снова.

Второе пробуждение произошло от резкого воя сирены. Космонавты вначале решили, что случилась очередная авария, но увидели мигающее световое табло: «Вызов на связь». В наушниках шлемофонов послышался голос Юрия Гагарина.

– С добрым утром! Мы дали вам возможность поспать целый лишний час! Сейчас пора за работу. Готовьтесь к спуску!

В течение двух витков космонавтам предстояло подготовиться к посадке: уложить всё съёмное оборудование, закрепить фото- и кинокамеры, проверить системы спуска на работоспособность, скафандры – на герметичность...

* * *

На Байконуре Королёв в это время вполголоса совещался с Келдышем. Обсуждали возможные проблемы на этапе торможения и спуска:

– На телеметрии видны сбои в работе солнечного датчика, – тихо сообщил Сергей Павлович. – Несмотря на все принятые меры, есть вероятность, что ориентировать корабль перед торможением и садиться ребятам придётся вручную.

– Кто ещё знает? – так же негромко спросил Келдыш.

– Рязанский. Мы с ним вместе смотрели телеметрию. Отклонения показаний едва заметные, операторы их пропустили, – пояснил Главный конструктор. – Я сам увидел только потому, что знал, куда смотреть.

– Как думаешь, почему датчик забарахлил? Вроде бы десять раз всё проверили...

– По имеющимся данным определить сложно. Грешу на перегрев, корабль был долго ориентирован одной стороной к Солнцу, что-то могло от нагрева выйти из строя. Если уж шпангоут люка деформировался...

– М-да... Что делать будем?

– Если «на автомате» сесть не удастся, куда они могут сесть на следующем витке?

Руководители Главкосмоса повернулись к карте:

– Собственно, куда угодно. Трасса на 18-м витке проходит над Москвой и уходит дальше на северо-запад, – Мстислав Всеволодович указал на синусоиду проекции орбиты на карте. – В расчётный район Казахстана они уже не попадут, и есть риск в случае перелёта улететь в Китай. С политической точки зрения проблем особых с Китаем сейчас быть не должно, но спасательная операция может затянуться.

– Из пермской тайги их тоже выцарапывать будет не быстро, – проворчал Королёв, вглядываясь в карту. – Погоди, а что, если... что, если посадить их раньше?

– Под Москвой? Нежелательно, тут много промышленных предприятий и места густонаселённые. Ребята и сами такой район не выберут.

– Нет, чуть дальше, за Волгой, – Сергей Павлович вгляделся в спутниковые снимки левого берега Волги к северу и северо-западу от Горького, – Тут вот поля колхозные, дальше – лесной массив, но не сплошной, не тайга. Даже если в лес залетят, искать будет проще, и большая вероятность, что сядут в поле.

Президент Академии наук внимательно рассмотрел предложенный Королёвым район приземления:

– Попробовать можно. Ждём сообщения от экипажа, может быть, всё ещё обойдётся, и они сядут в автоматическом режиме в Казахстан.

* * *

Космонавты работали, стараясь точно выдерживать график, много раз проверяя работоспособность аппаратуры. За подготовкой не заметили, как прошли Камчатку и начали спускаться к Антарктиде. Обогнув её, мы через Африку пошли на север. После включения спусковой программы корабль замедлил своё вращение... Он продолжал разворачиваться, но движения его не соответствовали программным. Космонавты насторожились.

Оставалось несколько минут до включения двигателя. А корабль всё ещё не занял правильного положения в пространстве.

На Байконуре, в небольшой комнатке на втором этаже монтажно-испытательного корпуса Королев, Келдыш, Тюлин и Гагарин находились на связи с кораблем. В соседней комнате, чуть более просторной и насквозь прокуренной, развернувшись к маленьким сереньким динамикам «громкой» связи «Земля-борт», ждали другие члены Государственной комиссии. Все ждали сообщения от экипажа, но всё равно оно прозвучало неожиданно. Очень спокойно Беляев сказал:

– Я – «Алмаз-1». ТДУ в автомате не сработала.

Это означало, что датчики ориентации не нашли Землю и Солнце, не сориентировали корабль в пространстве так, как ему полагается быть сориентированным перед посадкой, а потому автоматический сигнал на включение тормозной двигательной установки не прошёл и ТДУ не включилась. Корабль не мог сойти с орбиты.

– Не найду слов, чтобы передать наше состояние, – рассказывал много позже Георгий Александрович Тюлин. – Что значит ТДУ, понимал каждый. Возможные последствия – тоже. Времени на принятие решения было очень мало. Считанные минуты!

Обсуждение на Земле продолжалось не более трёх минут, и никто из участников не смог потом точно передать его ход. Гагарин утверждал, что обсуждение длилось не больше минуты, а Мстислав Всеволодович Келдыш вообще не запомнил никакого обсуждения. Королёв сразу предложил перейти на систему ручной ориентации, и все согласились. Но все запомнили, что решение космонавтам передавал Гагарин.

Позже Леонов так рассказывал о создавшейся тогда ситуации:

   «Летаем, выполнили задачу, дальше заходим на посадку. Нас уже ждут, команды давно прошли, что все нормально. Но мы-то понимаем, что ненормально, и за две минуты до включения двигателей на торможение мы его выключаем, снимаем весь набор «готовностей» и проходим над земным шаром опять, там, где мы должны сесть. Выходим на связь. Все считают, что мы на Земле:
   – Как самочувствие?
   – Нормально.
   А потом:
   – Собственно, где вы находитесь?
   – Мы идём над вами.
   – А почему не на Земле?
   Мы докладываем: обнаружили, что у нас есть неисправность в солнечной ориентации, что в таком состоянии она не может работать. Просим разрешения выполнить ручную ориентацию и спуск по ручному циклу.
   Принять в ЦУПе такое решение – значит взять на себя ответственность, потому что ручная система была не проверена в реальном полёте, ею никто никогда не пользовался.
   Прошло совсем немного времени, секунд 30-35, не больше. Вдруг раздается бодрый голос Юрия Гагарина:
   – «Алмазы», «Алмазы»! Разрешаем вам выполнить ручную ориентацию и сесть вручную. Включить двигатель вручную. Немного позже дадим время включения двигателя и вероятную точку посадки. Поняли?
   – Поняли.» (http://epizodyspace.ru/bibl/v_s/1987/10/10.html)

Баллистики быстро рассчитали, что корабль можно посадить на следующем – 18-м витке, а если не получится – на 22-м и 23-м. Решено было садиться на 18-м витке. В этом случае точка посадки сильно сдвигалась на север – садиться предстояло уже не в Казахстане. Экипаж внимательно изучал трассу полёта на навигационной карте, выбирая подходящее место для посадки. Трасса проходила через промышленные и густонаселённые районы. Здесь повсюду были мачты высоковольтных линий, крупные здания... При посадке спускаемый аппарат может разрушить на земле какие-либо сооружения. От двигателя мягкой посадки на земле может возникнуть пожар.

Обсуждая ситуацию на борту, Беляев и Леонов склонялись к варианту, что лучше всего посадить корабль на площадку недалеко от города Перми. Однако, с Земли Гагарин по указанию Королёва передал последние указания по посадке корабля к северу-северо-западу от Горького, на левом берегу Волги. По радио передали уточнённые расчёты баллистиков. Прошли через самый юг Камчатки. Корабль летел над ночной стороной Земли. Наконец, по редким огонькам населённых пунктов, космонавты поняли, что летят над сушей. Через двадцать минут корабль вышел из тени, и Беляев приступил к ориентации корабля.

Космонавты начали ручную ориентацию при помощи прибора «Взор». Беляев действовал спокойно, «как учили». Со своего кресла движения Земли он не видел. Леонов «всплыл» над своим креслом, выглядывал в иллюминатор и заодно придерживал Беляева, чтобы ему легче было работать.

В момент включения двигателя Леонов в своём громоздком скафандре ещё не успел занять места в своём кресле, располагавшемся в центре, и уселся, когда тормозной двигатель уже заработал. Режим спуска рассчитан для строго зафиксированного положения центра масс корабля. Если Леонов не сидел в кресле, центр масс оказывался смещённым, и работающая ТДУ могла создать опасную закрутку – никто не взялся бы предсказать, как мог бы в этом случае полететь корабль. К счастью, этого не случилось. О том, что в результате этого могло произойти, он рассказал в юбилейной телепередаче 25 лет спустя.

На занятие правильного положения ушло около пятнадцати минут. До запуска двигателя осталось пять минут. Эти минуты пролетели быстро. Корабль опять шёл над Африкой, только западнее, чем в прошлый раз.

   – Пора, Паша, даю отсчёт: пять, четыре, три, два – пуск!
   Павел Иванович нажал на пусковую кнопку, и за бортом мы услышали рокот двигателя. Лёгкая перегрузка вдавила нас в кресла, мы внимательно слушали шум двигателя и передавали в эфир:
   – Двигатель работает пять секунд, десять, двадцать. Параметры в норме.
   И так до тех пор, пока двигатель не отработал заданное время.
   Выключили двигатель. Наступила тишина... и опять невесомость. А нам очень хотелось, чтобы корабль быстрее входил в плотные слои атмосферы- сигналом этого будет перегрузка. Но невесомость всё продолжалась, и мы засомневались, всё ли правильно сделали.
   Вдруг вижу, как пылинки, а их оказалось много после работы двигателя, стали оседать. Ощущаем перегрузку. Вначале она почти незаметна, а затем навалилась в полную силу и давит, давит.
   В иллюминаторе я увидел вначале дым, а затем огонь. Далее всё это превратилось в белое свечение. Корабль шёл, окружённый бушующим пламенем. Расплавленный металл растекался по иллюминатору... Температура за бортом в носовой части космического корабля достигала трёх тысяч градусов тепла! Мы напоминали гигантский метеор с огромным хвостом.
   Перегрузка неожиданно спала, пламя прекратилось, корабль потерял космическую скорость и свободно падал в атмосфере.
   Небольшой рывок – раскрылся тормозной парашют. Через несколько секунд ещё рывок – раскрылся вытяжной, а за ним и основной парашюты. Стало тихо. Корабль покачивался на стропах. Мы слышали, как свистел в них ветер. Солнце ярко светило в закопчённые иллюминаторы. Затем оно пропало. В корабле стало сумрачно. Мы поняли – спустились под облака. Стало ещё темнее.
   – Что это? – не успели задать вопрос друг другу, как включился тормозной двигатель, и корабль мягко коснулся земли.»

Большая перегрузка была следствием спуска по нерасчётной траектории. Последовательность операций при спуске оказалась нарушена, приборный и орбитальный отсеки не отстрелились в положенное время. Возможность такого отказа была предусмотрена. Сработала аварийная система разделения, но до того, как это произошло, корабль сорвался в режим баллистического спуска, в котором перегрузки возрастали до десяти единиц. Космонавтов тренировали на центрифуге, но человеку очень тяжело выжить, когда тело его весит 700 килограммов.

После выхода из контейнера основного парашюта радиомаяк корабля начал передавать в эфир сигнал, по которому спускаемый аппарат был запеленгован. Приземление произошло в заново рассчитанном районе, в колхозных полях на левом берегу Волги. Спускаемый аппарат немного не долетел до лесного массива.

Внесённые Королёвым изменения в план полёта даже в условиях его аварийного завершения значительно упростили поиск и эвакуацию экипажа. Спускаемый аппарат уже на участке парашютного снижения сопровождали вертолёты. Без сложностей не обошлось – поле, на которое приземлились космонавты, сильно раскисло от талой воды (АИ). Вертолёты туда приземлиться не могли, а подбирать космонавтов вертолётом в режиме зависания спасатели не решились – кто-то из начальства в поисково-спасательной службе перестраховался и запретил. За экипажем из Горького прислали дирижабль, который и поднял космонавтов на борт при помощи опускаемой на лебёдке корзины. Спускаемый аппарат вывезли при помощи эвакуационного вездехода на базе ЗИС-134 (АИ, см. гл. 03-17)

Экипаж доставили в Горький в тот же день, дали отдохнуть, а в следующий полдень уже встречали в Москве, по традиции, с проездом по улицам столицы, заполненным радостной толпой, с флагами и портретами космонавтов. Обычные полёты на орбитальную станцию уже не вызывали такого ликования, но сейчас люди были под впечатлением от зрелища, показанного неоднократно в вечерних и дневных выпусках новостей – человек в скафандре висел над медленно вращающейся планетой, привязанный к кораблю лишь тонкой ниточкой страховочного фала.

Выступая перед москвичами с трибуны Мавзолея, Алексей Архипович Леонов поделился со всеми своими вынесенными из полёта впечатлениями:

– Я хочу вам сказать, что картина космической бездны, которую я увидел, своей грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов чистой темноты с ослепительным сиянием звёзд просто поразила и очаровала меня. В довершение картины представьте себе – на этом фоне я вижу наш советский корабль, озаренный ярким светом солнечных лучей. Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было чёрное небо и яркие немигающие звёзды. Солнце представлялось мне, как раскалённый огненный диск...

#Обновление 29.11.2020

6.

К оглавлению

8 января 1963 года председатель Госстроя СССР, заместитель председателя Совета министров Игнатий Трофимович Новиков, в интервью газете «Правда» сообщил, что по плану пятилетки к 1965 году советские люди получат 20 миллионов новых квартир. (В реальной истории Новиков обещал 15 миллионов, но в АИ технологии скоростного строительства более продвинутые) Средняя семья, включая детей и бабушек с дедушками, состояла из пяти-шести человек. Получалось, что новоселье справят примерно 100-120 миллионов человек, почти половина населения страны. Строительство жилья велось не только в больших городах, но и в малых, и посёлках городского типа, и в сельской местности.

– Если сохраним такие темпы строительства жилья, то к 1970 году жилищный вопрос в стране можно будет считать решённым, – заметил Первый секретарь, прочитав статью в «Правде».

(количество квадратных метров городского жилья на одного человека уменьшалось с 6 квадратных метров в 1923 году до 5,4 — в 1950-м. И только со стартом хрущёвской жилищной программы вновь начался рост. Если в 1960-м в реальной истории это было уже 8 квадратных метров, а в 1970-м — 11,1, то в 1980-м этот показатель достиг 15,7 квадратных метра. Действительно, дома строили быстро, без лифтов и мусоропроводов, кухни были маленькие, санузлы совмещенные, но люди переезжали туда из подвалов и коммуналок — это было колоссальное достижение! https://philologist.livejournal.com/9318675.html)

Вместе с увеличением объёмов строительства, по мнению Госстроя, пришло время следующего поколения в домостроении. Предлагалось каждые пять-семь лет менять планировки, внешний вид жилых зданий, в соответствии с освоенными новыми технологиями изготовления строительных конструкций, при необходимости увеличивать этажность. Пришло время решить, что и как строить после 1965 года.

С 1961 года в стране был начат переход от пятиэтажной к преимущественно девятиэтажной застройке. (АИ частично, в реальной истории массовый переход к 9-этажной застройке начался с 1963 года)

9 февраля 1963 года Первый секретарь, вместе с другими руководителями страны, побывал на ВДНХ. Здесь, в павильоне «Строительство», перед гостями выставки выступил с докладом о ходе реконструкции города Главный архитектор Москвы Михаил Васильевич Посохин. Он рассказал о скором завершении строительства на проспекте Калинина. Посохин особо отметил, что в четырех 26-этажных высотных домах квартиры, в качестве эксперимента, построены двухуровневыми: внизу — гостиная, а наверху — спальня или спальни. Эту двухэтажную планировку жилья «подсмотрели» в Швеции.

Хрущёв поддержал предложения Госстроя и Главного архитектора:

– Ситуация с жильём в стране улучшается, теперь уже можно подумать и о комфорте.

Никита Сергеевич был в курсе шведского опыта застройки, он читал отчёт делегации строителей и архитекторов, посетивших Скандинавию, Англию и Францию в конце 1962 года, посмотрел снятый во время поездки фильм. В этих странах при строительстве массового недорогого жилья тоже использовали сборный железобетон, пусть и не в таких масштабах, как в СССР.

Первый секретарь особо отметил необходимость повышения качества при строительстве. 9 января 1963 г на заседании Президиума ЦК обсуждали меры по улучшению организации планирования и развития народного хозяйства СССР. Хрущёв указал, что «у шведов и французов следует поучиться аккуратности подгонки панелей, замоноличиванию арматуры, стыков и углов. В этом отношении мы им уступаем. Качество заводского изготовления панелей у шведов и у французов очень высокое. Мы тоже кое-то делаем, но у них фирма не допускает никаких подгонок по месту, всё делается на заводе».

Из-за несоблюдения на заводах по производству ЖБИ заданных в проекте размеров с первых дней перехода на сборный железобетон между панелями в домах образовывались щели. Строгая приёмка контролёрами Службы жилищного контроля (АИ) не позволяла строителям сдавать дома с недостатками и недоделками. Щели заполняли утеплителями, замазывали, заделывали, на всё это уходило дополнительное время, затягивались сроки сдачи объектов жилищного строительства. Хрущёв потребовал от Госстроя навести порядок в технологии на заводах ЖБИ, чтобы исключить сами причины возникновения брака, пообещал лично проверить.

После Посохина выступил скульптор Евгений Викторович Вучетич, рассказав о своём проекте будущего мемориала на Поклонной горе в честь победы в Отечественной войне. Предлагаемый проект был похож на уже строящийся по проекту того же Вучетича мемориальный комплекс на Мамаевом кургане в Сталинграде — большая центральная фигура, символизирующая Родину-мать, окружённая барельефами с изображениями солдат.

Проект мемориала Хрущёву понравился, но смущала необходимость строительства в Москве очередного дорогостоящего сооружения. С принятием решения Первый секретарь не торопился.

– А сколько будет стоить строительство мемориала? – спросил Никита Сергеевич.

Скульптор замялся, как потом оказалось, о затратах он на момент доклада вообще не задумывался и смету не просчитывал. На помощь пришёл Посохин, назвав какую-то цифру, вероятнее всего – очень приблизительную, оценочную, но «на слух» реалистичную. Хрущёв тут же прикинул вслух, какое количество квадратных метров жилья можно построить на эти деньги. Затем прислушался к происходящему за спиной. Стоявшие позади члены Президиума ЦК переговаривались одобрительно, им проект тоже пришёлся по душе, они готовы были его утвердить.

– Проект прекрасный, Евгений Викторович, – ответил Первый секретарь. – Но сейчас строительство жилья для людей для руководства страны является абсолютным приоритетом. Вы пока продолжайте работать над проектом. Решение о строительстве примем позже.

Вучетич был явно расстроен, он рассчитывал, что высшее руководство тут же распорядится выделить деньги, скомандует начать строительство, но после такого заявления Первого никто из нижестоящих взять ответственность на себя уже не рискнёт.

Хрущёву было отчасти неудобно «обламывать» ожидания, но лишних денег в бюджете нет и не будет, всё, что можно, выделялось на строительство жилья. Он снова повернулся к Посохину:

– Михаил Васильевич, что там у вас ещё?

В январе на Президиуме ЦК уже обсуждали Генеральный план развития Москвы в условиях снижения рентабельности малоэтажного жилья, обсуждали необходимость комплексной застройки микрорайонов. После строительства дорог и коммуникаций 1 гектар земли, отведённой под застройку стоил порядка 150 тысяч рублей. В таких условиях строить только пятиэтажки становилось невыгодно. Первый секретарь в очередной раз напомнил о необходимости смешанной застройки пятиэтажными и девятиэтажными домами, с размещением доминантных 12-этажных и 16-этажных высоток по углам микрорайонов.

– Так у нас получится большее разнообразие застройки, а не просто нагромождение одинаковых коробок. Но и совсем отказываться от малоэтажного строительства не следует, – подчеркнул Никита Сергеевич. – Районы пятиэтажной застройки у нас получились достаточно уютными, а когда деревья во дворах подрастут, они станут ещё лучше. Сами дома тоже надо совершенствовать, только не внешним украшательством и лепниной заниматься, а улучшать обитаемость, удобство, жилищные условия.

Посохин доложил о проектах застройки на юго-западе Москвы. Главный архитектор представил новые серии сборных жилых домов в 9, 12 и 16 этажей.

Ранее Первый секретарь уже отмечал примитивность внешнего вида строящихся домов. Новые девятиэтажные серии поначалу мало отличались от старых пятиэтажек. Архитекторы дулись, явно желая припомнить Первому пресловутое Постановление ЦК и Совета Министров «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», принятое 4 ноября 1955. (http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_5043.htm). Хотя оно и развернуло советскую архитектуру и строительную отрасль лицом к народу, но было понятно, что сплошь застраивать города типовыми коробками по 5 и 9 этажей, выполненными в стиле предельного функционализма – тоже не самая лучшая идея. Без работы архитекторы не остались – в эти годы строилось много зданий и сооружений единичной и малосерийной застройки – Дома культуры, клубы, промышленные предприятия, научно-исследовательские институты, и даже многоэтажные гаражи, тоже ставшие объектами приложения архитектурных талантов.

Хрущёв свою позицию объяснил следующим образом:

– В 55-м надо было вас всех встряхнуть, чтобы направить ваши усилия в нужном народному хозяйству направлении, по одёжке протягивать ножки. Вы – люди творческие, увлекающиеся, местами – упёртые. Обычные слова понимали не всегда и не все. Вот и пришлось тогда устроить показательную выволочку.

«Строить без излишеств» – это не означает строить одни только типовые бетонные бараки. Архитектор должен уметь играть, манипулировать окраской, отделкой и конфигурацией дома. Если его фантазии хватает только на прямоугольные коробки разных размеров, это лишь свидетельствует об отсутствии архитектурного таланта. Мы вот, перешли к заводским технологиям массового жилого строительства, в результате и ваш любимый «модерн», и классическая школа элитной архитектуры остались невостребованными, а современная архитектура серийного жилья для всех, а не только избранных так и не родилась. Пока что строятся отдельные здания по индивидуальным экспериментальным проектам, в основном – на ограниченных пятнах застройки по углам микрорайонов. Пора уже переходить от индивидуального строительства таких домов к более широкому.

– Тут, товарищ Первый секретарь, есть определённая сложность. Опыт показывает, что спроектировать красивый и при этом рациональный дом из крупных деталей сложнее, чем, к примеру, кирпичный, – заметил Посохин. – Для этого требуется сочетание архитектурного таланта с инженерной смекалкой. У нас пока что архитектор и инженер в одном лице существуют редко. Их даже в институтах на разных факультетах учат, и к сотрудничеству между собой они не привыкли.

Всю критику мы обязательно учтём, подумаем, как сделать новые дома красивее, привлекательнее и удобнее. Изучим зарубежный опыт, что-то, возможно, позаимствуем. Определённые успехи у нас уже имеются. Вот, взгляните, – Посохин с гордостью продемонстрировал гостям плакаты с изображениями жилых домов новых проектов.

Высотные серии панельных жилых домов, по 9, 12 и 16 этажей в сравнении с пятиэтажками выглядели как современный самолёт рядом с аэропланом 20-х. Проекты выглядели интересно, здесь были как простые прямоугольные коробки девятиэтажек, так и варианты более сложной формы в плане, собранные из тех же стандартных плит, что и пятиэтажки. Те дома, что до этого считались экспериментальными проектами и строились единично, теперь пошли в массовое строительство.

– Мы проанализировали несколько десятков типовых планировок уже построенных и строящихся микрорайонов, выявили типичные формы остающихся на углах и стыках жилых массивов возможных пятен застройки, – доложил Посохин. – В эти формы и вписали некоторые из представленных проектов. Таким образом, проектировщики смогут при планировании новых микрорайонов брать готовые, уже одобренные и согласованные Госстроем решения из нового альбома планировок.

– Это дельно, – похвалил Первый секретарь. – Чем меньше согласований по индивидуальным проектам, тем больше новоселий.

– Необходимо учитывать, что эти дома уже требуют установки лифтов, более совершенной системы подачи воды на верхние этажи и много другого, – напомнил Главный архитектор. – Но эти затраты в пределах микрорайона полностью окупаются за счёт сокращения затрат на прокладку коммуникаций. Условно говоря, за счёт увеличения этажности можно строить дома на той же площади, отведённой под микрорайон, менее плотно, увеличивая размеры общественных пространств и территории, отведённые под зелёные насаждения. Важно только не увеличивать количество жильцов на единицу площади микрорайона, чтобы не превращать его в перенаселённое гетто.

– Вот это правильно, – согласился Хрущёв. – Предлагаю законодательно установить предельные цифры плотности размещения населения для микрорайона и жилого комплекса, чтобы на единицу площади не только самого дома, но и микрорайона в целом приходилось не более определённого количества жильцов. Это исключит в будущем возможность злоупотребления слишком плотной высотной застройкой.

По лифтам и насосам: если затраты на лифты и прочие системы окупаются за счёт сокращения общей длины инженерных сетей, значит, будем ставить лифты и насосы. Такова диалектика строительства, важно уловить момент, когда следует изменить устаревшую стратегию. Теперь получается: чем выше здание, тем оно дешевле, в определённых рамках, естественно. Я ещё хочу попросить товарища Посохина пересмотреть в новых зданиях нормы на размеры прихожей, кухни, туалета и ванной комнаты. Обязательно раздельный туалет, и ванная комната, и встроенная мебель. Конечно, здесь должны быть лифты с бесшумными муфтами, чтобы при закрывании дверей здание не сотрясалось бы. Такие лифты умеют строить финны.

— Но тогда дом выйдет за установленные правительством лимиты, – заметил Посохин.

— Новый дом — следующая ступень, на которую мы уже можем подняться, – успокоил Первый секретарь.

– Тогда я подготовлю для рассмотрения правительства предложения о пересмотре жилищных нормативов, – предложил Посохин. – Несколько домов по новым проектам будут сданы уже в мае. Приезжайте на новоселье, товарищ Хрущёв.

– Приеду обязательно! – пообещал Первый секретарь. – Я ещё один важный вопрос хотел с вами, товарищи, обсудить. У нас уже построено немало пятиэтажных домов, и их ещё продолжат какое-то время строить. Изначально дома первых серий рассчитывались на 25 лет. Стандарты комфортности жилья у нас уже сейчас улучшаются и совершенствуются. К концу расчётного срока эксплуатации эти дома уже не будут отвечать требованиям обновившихся стандартов. При том, что, как показали расчёты, проведённые в Академии строительства и архитектуры, дома эти, особенно серии постройки 1962-63 года, по прочности вполне могут прослужить и 50-60 лет, и больше. Они уже имеют и улучшенную планировку, и качество у них получше. Тем более, что и снос этих домов, со строительством новых на их месте, обойдётся в немалые деньги.

А что если не сносить пятиэтажки, а капитально отремонтировать, перепланировать, придать им новый облик, встроить лифты, — предложил Хрущёв. — В результате условия жизни в них улучшатся, сравняются с новыми домами, и не всякий человек согласится переехать из них в высотку.

(Хрущёв в 1963 году действительно предлагал продумать варианты реконструкции пятиэтажных домов. Здесь и далее выделенные цитаты по С.Н. Хрущёв «Реформатор»)

– Лифты можно к этим домам и снаружи пристроить, прямо к лестничной клетке, организовав внизу, вместо обычных подъездов, увеличенные входные группы, – Посохин, будучи опытным архитектором, тут же сориентировался, смекнув, что если Первый секретарь этот вопрос поднял, то, скорее всего, это предложение он будет продвигать и далее. – Мы это с товарищами из Академии обсудим. Вопрос не простой, требует изучения, но, на мой взгляд, предложение вполне реализуемое. Проблема только в относительно малой площади квартир.

– У нас хватает малосемейных и просто одиноких людей, которым такой площади будет достаточно даже по новым, расширенным стандартам, – напомнил Первый секретарь. – Поручение товарищу Ловейко я уже дал, свяжитесь с ним и обсудите возможные варианты. Следующая встреча у нас с вами в мае, на новоселье. Там и доложите.

Тематику строительства Первый секретарь постоянно держал на контроле. 23 – 25 апреля 1963 года Никита Сергеевич провёл целых три дня на совещании строителей РСФСР, внимательно слушая выступающих, а 24 апреля выступил на совещании сам. (Реальная история)

13 мая, как и собирались, вместе с товарищами по Президиуму ЦК, Хрущёв поехал на новоселье девятиэтажки в Черёмушки. Оттуда он собирался проехать по городу, а затем осмотреть строительство на проспекте Калинина.

Новые девятиэтажные дома Никите Сергеевичу понравились. Он одобрил заново спроектированные стеновые панели, изготовленные на вибропрокатных станах. Их конструктор Николай Яковлевич Козлов, пользуясь случаем, пригласил его к себе на завод «Прокатдеталь», посмотреть в работе новый 120-метровый прокатный стан, способный производить до 500 тысяч квадратных метров бетонных панелей в год. Один этот стан обеспечивал возведение 80 тысяч квадратных метров жилья. Такого в мире никто, кроме Козлова, ещё не добивался.

— Обязательно приеду, — тут же откликнулся Хрущёв. Задумался на минутку, вспоминая намеченное расписание, и добавил. — Вот прямо завтра и приеду. Идёт?

— Идёт, — отозвался Козлов.

Прошлой весной Первый секретарь уже осматривал прототип этого стана по приглашению Козлова. Тогда технологию изготовления тонких ребристых панелей для стен и перекрытий только отрабатывали. Через год уже запустили серийное производство. (Реальная история, о предыдущем посещении см. гл. 07-04)

Хрущёв долго ходил по только что сданному дому, придирчиво заглядывал во все углы, кое-где критиковал качество отделки, однако, отметил неожиданно красивые и аккуратные двери, окна и дверцы встроенной мебели.

– Начали шире использовать новые материалы, – тут же доложил зампредсовмина по строительству Новиков. – Стеклопакеты используем и с алюминиевым профилем, но он пока дорогой, поэтому всё больше используются пластиковые. А вот для дверей и дверец встроенных шкафов очень хорошо пошли новые древесно-волокнистые композиты и «жидкая древесина», не только из лигнина, но в виде прессованных опилок на полимерном связующем.

(В реальной истории строители в то посещение жаловались на плохое качество дверей и окон из-за недосушенной древесины, из-за чего они корежатся, рассыхаются и трескаются. В АИ с новыми материалами и технологиями заметно получше, этот момент к 1963 году должны были скорректировать)

– Вижу, строим хорошо и много, но можно и нужно строить ещё больше и лучше. Для этого нужно пересматривать вопросы финансирования, – Первый секретарь повернулся к следовавшему за ним по пятам секретарю Московского партийного комитета Егорычеву:

– Николай Григорьевич, а сколько в Москве строится жилья за счёт бюджета, и какая доля кооперативного строительства в общем объёме строящегося жилья?

Егорычев конкретных цифр не помнил, замялся, и начал отвечать что-то общими словами, длинно и невнятно.

– Москвичам следует подумать о переносе центра тяжести на строительство кооперативов, – перебил его Хрущёв. – Здесь живут люди богаче, чем в среднем по стране, они способны и захотят заплатить за новую квартиру, тем более если получат ее пораньше и лучшего качества. Сэкономленные таким образом средства мы сможем перебросить на периферию и тем самым, не обидев Москву, поможем провинции, увеличим общее количество вводимого жилья. Поняли?

– Понял, Никита Сергеич, вопросом займусь, – заверил Егорычев.

– Вот и хорошо, – отозвался Хрущёв. – Я в следующем году проверю.

С новостройки на юго-западе поехали на уже почти построенный проспект Калинина. Открытие движения на нём планировалось на осень, к ноябрьским праздникам. По дороге обсуждали уже наболевший вопрос вывода из Москвы Дорогомиловского химического комбината. Его построили ещё до войны, по тогдашним технологиям, и дважды в день по окрестностям плыли клубы грязно-желтого сероводородного дыма, воняющего тухлыми яйцами. Жильцы близлежащих домов писали во все инстанции, в том числе и самому Хрущёву, так как жить рядом с заводом было невозможно. Первый секретарь жил относительно недалеко и сам хорошо знал, чем пахнет химкомбинат.

Постановление о выводе комбината за пределы Москвы приняли, но химики резонно указали, что годовой план выпуска продукции будет сорван, а от него зависело множество смежников. Пришлось выделять дополнительные деньги, строить замещающие мощности. Строительство химического комбината – дело не быстрое, поэтому из города вывели вредные производства, а на освободившихся площадях организовали производство по переработке пластмасс. Впоследствии, в 1970 г, Дорхимзавод вошел в качестве головного предприятия в научно-производственное объединение «Пластик». В его состав вошли Дорогомиловский ордена Трудового Красного знамени завод им. М.В.Фрунзе с научной частью, позже преобразованной во Всесоюзный научно-исследовательский и конструкторско-технологический институт переработки пластмасс (ВНИКТИП источник http://www.npoplastic.ru/ob-institute/istoriya.html)

Прямо в ходе поездки по городу было принято несколько принципиальных решений. У высотного здания на площади Восстания в часы «пик» на перекрёстке образовывалась пробка из десятков автомобилей. Для решения проблемы вносили разные предложения: сделать развязку на двух уровнях, выкопать туннель или выстроить эстакаду, но все они сталкивались с «непреодолимыми» проблемами. Эстакада, по мнению «радетелей за историческую аутентичность», портила облик города, строить туннель специалисты опасались, неподалёку находилась Москва-река, строители не могли дать гарантию, что туннель не затопит. Первый секретарь ознакомился с ситуацией на месте и высказал своё мнение:

– Что будет дешевле – эстакада? Значит, надо построить эстакаду, и хватит выносить мозг надуманными проблемами.

Пожелание высшего руководства чиновники услышали и быстро оформили соответствующее официальное постановление.

(В реальной истории решение о строительстве эстакады было принято, но оно так и осталось на бумаге. Через год, когда Хрущёва удалили от власти, споры вокруг транспортной развязки разгорелись с новой силой и приобрели идеологическую окраску. Решения, принятые Хрущёвым, окрестили «волюнтаризмом и субъективизмом», выполнять их никто не торопился. На рабочем уровне договориться не удалось, а Брежнева светофоры на площади Восстания не беспокоили, красный свет его лимузин не останавливал. см. С.Н.Хрущёв «Реформатор»)

С площади Восстания поехали на достраивавшийся проспект Калинина. Первый секретарь посмотрел, как идёт строительство, одобрил и сам проспект, и транспортные развязки на въезде и выезде, и строящиеся по обеим сторонам от проезжей части жилые дома повышенной комфортности. Выслушав доклады руководителей стройки, Хрущёв предложил Посохину «прогуляться». От ресторана «Прага» они пошли по узкой, протоптанной в грязи тропинке на противоположную сторону проспекта, осторожно пробираясь между ямами, штабелями бетонных панелей и торчащими отовсюду прутьями арматуры. Следом потянулись остальные чиновники, осторожно вышагивая по грязи и стараясь не слишком запачкаться. Первый секретарь, не обращая внимания на препятствия, раньше всех перебрался через самую широкую в Москве, 28-метровую «проезжую» часть будущего проспекта, придирчиво осматривая строительство.

Дальше поехали на Манежную площадь. Здесь тоже были автомобильные пробки, проблемным местом был сам Манеж и застроенный квартал между ним и выездом на Большой Каменный мост. Машины объезжали их вдоль Александровского сада и с противоположной стороны. Проект упорядочивания движения транспорта по Манежной площади докладывал Председатель Моссовета Владимир Фёдорович Промыслов. Выслушав его, Хрущёв предложил всем вместе пройтись по маршруту и посмотреть на всё своими глазами.

В ходе прогулки стало ясно, что расширять проезжую часть некуда, для этого придётся снести не только «остров», но и Манеж. При этом толку от сноса будет немного – за Манежем поток транспорта утыкался в гостиницу «Москва», объезжая её по узким улицам с двух сторон.

Строить туннель было негде – под землёй здесь пролегали действующие и вновь проектируемые ветки метрополитена. Единственным более-менее реалистичным решением была опять-таки эстакада, но, чтобы вписать её в ландшафт, пришлось бы снести «остров» исторической застройки, пройти на 6-метровых опорах над Манежем, рядом со старыми строениями МГУ, и далее между Большим театром и гостиницей «Метрополь», чтобы потом вывести поток транспорта на площадь Дзержинского. Такой вариант архитекторы уже прорабатывали. Первому секретарю показали эскизные прорисовки.

Эскизы Никите Сергеевичу не понравились. На них весь центр города получался перекрыт колоннадами бетонных столбов эстакады, по которой сплошным потоком неслись машины.

– Это у вас получается что-то, похожее на Лос-Анджелес или Токио, но никак не на Москву, – высказал своё мнение Первый секретарь. – Давайте думать дальше.

Пошли дальше, дошли до центра Манежной площади, остановились и снова говорили об автомобильных пробках. Промыслов докладывал о вариантах упрощения схемы движения транспорта по Манежной площади, Манежной улице, площади Свердлова, Пушкинской улице.

В ходе обсуждения, посмотрев всё своими глазами, решили эстакаду не строить, установить одностороннее движение от Большого театра к Каменному мосту между Манежем и университетом и в обратном направлении — вдоль Александровского сада, а «чтобы выйти напрямую к площади Дзержинского, подломить крыло гостиницы «Метрополь», снести аптеку на улице 25 Октября и убрать стоящий рядом с ней жилой дом». Промыслову с Посохиным дали поручение составить генеральный план организации движения транспорта в центре Москвы.

День, посвящённый строительным делам, завершился обсуждением будущей реконструкции пятиэтажек в Академии строительства и архитектуры. Архитекторы в этот раз объединили усилия с инженерами и хорошо потрудились, представив несколько разнообразных вариантов для пятиэтажных домов разных серий.

Докладывал президент Академии Иосиф Игнатьевич Ловейко. Переходя от плаката к плакату, он коротко, в несколько фраз, рассказывал основные предложения по каждому из вариантов:

– Общее предложение для всех регионов, как и предлагал Михаил Васильевич, – вынести входные группы за пределы фундамента дома и пристроить над ними к лестницам внешние лифтовые шахты. В северных городах, в средней полосе и в Сибири шахты делать бетонные, в южных регионах можно делать прозрачные стеклянные шахты. Будет смотреться красиво и современно.

Выносные входные группы

Внешние лифтовые шахты

(схемы здесь и далее см. http://masshousing-new.strelka-kb.com/14/)

Проще всего реконструировать пятиэтажки в южных регионах страны. Там большую часть времени температура комфортная, а то и выше средней, зима относительно короткая, хотя и бывает морозной. Для этих регионов можно пристроить к пятиэтажкам балконы большой площади, подвесные, или, ещё лучше, опирающиеся на внешние угловые опоры. Они увеличат доступную жильцам площадь и будут эффективно затенять фасад, снижая инсоляцию и температуру внутри квартиры. Можно сделать эти балконы поясными, то есть, опоясывающими весь дом снаружи, с перегородками, разделяющими балконы каждой квартиры.

Подвесные балконы

Для средней полосы, на широте Москвы и южнее, лучше подойдут однотипные застеклённые приставные балконы, совмещённые со стеклянными фасадами. Это улучшит тепловой режим здания, уменьшит теплопотери и увеличит площадь. Стеклить балконы надо сразу в процессе реконструкции, чтобы они выглядели в едином стиле, каким бы большим ни был соблазн переложить расходы на жильцов.

Приставные балконы

Поясные приставные балконы

– Правильно говорите, – поддержал его Первый секретарь. – Люди должны въезжать в готовый дом, а не получать себе в нагрузку «конструктор» – «здесь допили, там домажь, тут покрась».

– Из этих соображений и предлагается, – подтвердил Ловейко. – Далее, в Москве и севернее, а также в Сибири и на Урале, у домов, где внешние стены не несущие, а сделаны из облегчённого газобетона, например, как в серии 1-335, можно пристраивать к дому с обеих сторон бетонную конструкцию, формирующую сплошь остеклённый «второй фасад». Пространство между исходным и новым фасадом будет расширять площади квартир. Ширина его может быть достаточно большой, до трёх метров. Обычно перед домами у нас имеются палисадники, их площадь можно сократить. При этом дома в глубине микрорайонов будут иметь преимущество, там расширять их можно будет с обеих сторон.

Остеклённый второй фасад

Несколько хуже получается в тех случаях, когда дом выходит фасадом на улицу, и вдоль фасада вплотную проходит тротуар. Тут получится разве что вариант с поясными приставными балконами небольшой глубины, не более одного-полутора метров, и то эти метры придётся «откусить» от тротуара, это не везде возможно.

– Вот поэтому при планировке новых микрорайонов желательно не ставить дома вплотную к улице, – вставил Хрущёв. – Оставьте зазор между тротуаром и стеной, хотя бы несколько метров газона, а лучше – метров десять-пятнадцать, засадите его деревьями, это и уличный шум впоследствии будет уменьшать, и даст запас по месту для будущей реконструкции. Что у нас, земли, что ли, мало?

– Там, где место позволяет, мы уже сейчас так и делаем, – заверил архитектор. – Конечно, так получается не везде, но в новых районах такой подход к планировке преобладает.

– Годится, – одобрил Первый секретарь. – И ещё, пятиэтажные дома, конечно, ещё простояли совсем недолго, но ваши варианты реконструкции надо бы опробовать «на натуре». Выберите несколько площадок, где строительство пятиэтажек только начинается, и постройте по одному-два дома по каждому из предложенных вариантов. Я имею в виду, не только в Москве, но и в других городах и регионах. Лучше всего, если в каждом областном городе будет по образцу такого дома. Стройте их как «проект улучшенной планировки». Тем более, для небольших городов пятиэтажные дома ещё долго будут оставаться востребованными.

Я это к тому предлагаю, что до этой реконструкции когда ещё дело дойдёт. Что там наши потомки надумают – мы не знаем. Если, конечно, придумают что-то получше – пусть строят по-своему, а если нет – будут у них готовые образцы для проектов реконструкции, хотя бы будет от чего отталкиваться. И на стене каждого дома повесьте табличку, что-нибудь типа «Дом-образец для будущей реконструкции». Чтобы не забылось за четверть века. Пятиэтажный дом строится месяца три до готовности, значит, к концу года уже можно будет посмотреть на результат.

Посохин и Ловейко явно не ожидали, что их предложения так «выстрелят». Переглянувшись в первый момент в небольшой растерянности, они тут же сориентировались:

– Сделаем, товарищ Первый секретарь.

Хрущёв повернулся к Новикову:

– А ты, Игнатий Трофимович, проследи и своей властью обеспечь, чтобы товарищам архитекторам никто на местах палки в колёса не вставлял.

– Всё организуем, Никита Сергеич, – заверил председатель Госстроя.

На следующий день, 14 мая, Первый секретарь, как и обещал, приехал к Козлову на завод «Прокатдеталь». С огромного прокатного стана, недавно пущенного в эксплуатацию, сходили ребристые стеновые панели, бетонные многослойные, заполненные внутри утеплителем и звукопоглотителем «сэндвичи» панелей перекрытий, особо прочные крышевые панели. Довольный успехом Николай Яковлевич Козлов не удержался, чтобы не похвалиться:

– Все московские крыши отныне выходят с нашего завода.

Никита Сергеевич долго ходил вокруг стана, с интересом выспрашивая детали, и на прощание поздравил Козлова с большим трудовым достижением. Новый стан-конвейер Первому секретарю понравился. Он ценил такой тип людей, к которому принадлежал Козлов, людей, способных довести замысел до воплощения.

После ознакомления с цехом панелей осмотрели производство новых железобетонных тюбингов, которыми облицовывали туннели метро. В их запуске в производство Никита Сергеевич тоже принимал непосредственное участие. Изобретателям, предложившим железобетонные тюбинги на замену чугунных, долго не доверяли, боялись, что бетон не выдержит огромного давления грунта, будет пропускать воду, крошиться. Чугун был хоть и дороже железобетона, но более привычен.

Впервые железобетон в тоннелях метро пробовали применять ещё в самом начале строительства Московского метрополитена. Но тогда все работы проводились вручную, и применение осталось ограниченным. В 1955-56 годах метростроевцам была поставлена задача перехода с чугуна на железобетон, в целях экономии.

Были проведены детальные расчёты, испытания доказали, что железобетонные тюбинги ничуть не уступают чугунным, а их применение принесёт немалую экономию. Однако, пока изобретатели не написали Хрущёву, никто не хотел брать на себя ответственность. Первый секретарь их принял, выслушал, долго выспрашивал, рассматривая чертежи и расчёты, и разрешил натурный эксперимент. В одном из вспомогательных тоннелей метрополитена применили железобетонные тюбинги. Вышло удачно.

Теперь железобетонные тюбинги при строительстве туннелей метро так же привычны, как асфальт на улицах. Их применяют не только в Москве, но и в Лондоне.

(Подробнее о применении железобетонных тюбингов на строительстве метрополитена см. https://wiki.nashtransport.ru/wiki/Мы_строим_метро_(книга,_часть_4) )

17 мая на Строительной выставке Первый секретарь в сопровождении членов Президиума, предсовмина и министров смотрел проекты памятников Циолковскому, первопроходцам космоса и Ленину.

30 июля Хрущёв вновь посетил выставку, там ему показали очередные, доработанные после февральского совещания, проекты жилых 9-12-16-этажных домов. Оттуда поехали в Моссовет, там обсуждали перспективное развитие метрополитена. Первый секретарь подтвердил своё мнение: в новых районах, строящихся с нуля, метро прокладывать по поверхности, строить транспортно-пересадочные узлы для организации оптимальных пассажиропотоков для пересадки с пригородных электричек, трамваев, троллейбусов и автобусов на метро и обратно. Наземные линии метро решили прокладывать, отгораживая их от жилых массивов шумозащитными экранами и зелёными насаждениями, в том числе деревьями хвойных пород, одинаково эффективными как шумоглушитель и зимой и летом. Подземное метро решили строить только в районах уже существующей застройки.

Заодно утвердили предложенный в мае и подготовленный к концу июля план реорганизации движения транспорта вокруг Манежной площади.

31 июля Никита Сергеевич побывал на Клязьминском водохранилище. Там он осматривал только что сданный строителями типовой пансионат на три тысячи мест.

В правительстве, подумали и о развитии архитектурной и дизайнерской научной мысли. Распоряжением Первого секретаря с 1955 г. тысячи талантливых студентов были направлены на обучение и стажировку в лучшие дизайн-студии Европы (АИ, см. гл. 01-30). Внутри страны методики подготовки и обучения студентов разрабатывала Академия строительства и архитектуры. К обучению и выявлению новых талантов привлекли многих заслуженных архитекторов, успевших прославиться ещё до войны. Многие из них уже были к тому времени на преподавательской работе. В обучении также широко использовали зарубежный опыт, ориентируясь на работы лучших мастеров архитектуры. В числе прочих, советских студентов приняла на обучение и дизайн-студия знаменитого французского архитектора Ле Корбюзье, на Рю де Севр, 35 в Париже.

Сам Шарль-Эдуард Жаннере-Гри, более известный под псевдонимом Ле Корбюзье, ещё до войны неоднократно бывал в Москве, по его проекту было даже построено здание Центросоюза (Наркомлегпрома http://corbusier.totalarch.com/centrosoyus) на Мясницкой улице 39 – вероятно, первое в СССР здание со стеклянным фасадом. При строительстве предусмотренную проектом систему кондиционирования воздуха и воздушного отопления с рекуперацией тепла заказали американской фирме, но американцы, ознакомившись с проектом вентсистемы, зарядили за неё цену, равную стоимости всего здания. Столько денег СССР тогда заплатить не мог, и в здании вынужденно установили обычные радиаторы отопления. Только при этом не учли, что в фасаде, рассчитанном на вентсистему, изначально не было форточек. Так без них и построили, из-за чего в жаркие летние дни стеклянный фасад здания работал как теплица. (из фильма «Гении и злодеи. Ле Корбюзье» https://www.youtube.com/watch?v=z-LTH-qfbk0). Позднее (в реальной истории – в 70-х) в здании была проведена реконструкция, окна переделали, теперь они могли открываться.

«Разрыв отношений» Корбюзье с правительством СССР произошёл после его участия в конкурсе проектов Дворца Советов, на котором его проект был отвергнут, как недостаточно пафосный, в пользу проекта архитектора Бориса Иофана. Тем не менее, он ещё долго продолжал переписку со своими советскими коллегами.

Корбюзье сам с удовольствием делился своими идеями и распространял их где только мог. У него хватало недоброжелателей, но и друзей было достаточно. Он высоко ценил работы и таланты советских архитекторов братьев Весниных – Леонида, Виктора и Александра, Моисея Гинзбурга, Константина Мельникова, и, особенно – Ивана Леонидова. Постройкой здания Центросоюза по его проекту руководил ещё один его друг и идейный последователь – Николай Колли, советский архитектор шотландского происхождения.

В период 1930-1953 гг продвигаемый этими архитекторами стиль конструктивизма вышел из моды в верхних эшелонах советской власти, и был оттеснён более помпезным и дорогостоящим стилем «советского неоклассицизма», также известным как «сталинский ампир». Конструктивистское направление и пропагандировавшие его архитекторы подверглись обычному для тех лет «идеологическому разгрому» и были на десятилетия отлучены от реального строительства. С началом модернизации, с 1955 года архитекторы-конструктивисты получили полную реабилитацию и заслуженное признание. Их проекты, в отличие от порождений «неоклассицизма», рассчитывались, исходя из функционального назначения зданий и в полной мере учитывали возможности новых технологий строительства – монолитное бетонное и панельное домостроение, стальные каркасные конструкции, стеклянные фасады и т. д. Строить такой дом можно было индустриальным методом, собирая на стройплощадке из отдельных, выполненных с высокой точностью, крупногабаритных железобетонных, стальных и стеклянных деталей.

Корбюзье в период 1950-1958 гг много работал в Индии. Будучи личным другом премьер-министра Джавахарлала Неру, он построил целый новый город – Чандигарх, столицу индийского штата Пенджаб. Это был современный «одноэтажный» город, полностью привязанный к местным условиям и требованиям. Для архитектора это тоже был совершенно новый опыт работы в жарком субэкваториальном климате, о котором он сам рассказал следующим образом: «Мне пришлось вытащить мои мысли из морозилки и засунуть в духовку» (Из документального фильма https://www.youtube.com/watch?v=0D20QAgKATA)

В проекте Чандигарха он воплотил свою идею «Лучезарного города», предложенную им сначала в 1925 году как «план Вуазен» по перестройке центра Парижа, а затем, в 1931 году в Москве, когда обсуждался план перестройки столицы СССР. План был признан излишне радикальным – Корбюзье предложил снести всю старую застройку, оставив лишь Кремль и ещё несколько памятников архитектуры, а всё остальное построить заново.

В Индии сносить ничего было не нужно, но индийский вариант «Лучезарного города» пришлось сделать одноэтажным.

Никита Сергеевич не запомнил, кто именно подсунул ему русский перевод книги Ле Корбюзье «Жилая единица в Марселе» («L'Unité d'habitation de Marseille»), изданной в 1950 г. Скорее всего, это был или Серов, или младший сын Сергей. Однако идеи, высказанные в книге, Первому секретарю понравились. В беседах Неру с Хрущёвым имя Ле Корбюзье тоже периодически упоминалось, и это побудило советского лидера ближе ознакомиться с проектами мастера.

Никите Сергеевичу не довелось побывать самому ни в знаменитой первой «Жилой единице» в Марселе, ни в последующих домах этого проекта, построенных в Нант-Резе, в Мо, в Брие-ан-Форе, в Фирмини и в Западном Берлине. Но он не мог не оценить новаторский замысел проекта, тем более, что архитектор строил дом не для буржуев, а для рабочих.

17-этажное здание длиной 140 метров и шириной 24 метра, ориентированное окнами квартир на восток и запад, стояло на 36 мощных пилонах, как океанский лайнер на кильблоках, возносясь на 56 метров над окружающим парком на бульваре Мишле. За счёт этого пространство под домом освобождалось для доступа солнечного света и могло быть использовано для любых целей. В нём было 337 квартир 23 различных планировок, от «для холостяков» до «для многодетных», всего на 1600 человек.

Основную идею своего проекта сам Корбюзье сформулировал следующим образом: «Если вы стремитесь жить с вашей семьей в обстановке задушевной дружбы, в тишине и покое, среди природы, объединяйтесь по 2 тыс. человек мужчин, женщин и детей; входите в дом через одну дверь; пользуйтесь четырьмя лифтами, вмещающими по 20 человек, которые доставят вас в любую из внутренних улиц, расположенных одна над другой. Там вы будете жить в уединении и тишине; солнце, воздух и зелень заполнят ваши окна. Дети ваши будут играть на траве или в саду на крыше дома».

В здании был один центральный вход и одна винтовая лестница в торце. Доступ в квартиры был организован по пяти «внутренним улицам» – пронизывающим здание из конца в конец низким коридорам, каждый коридор давал доступ к квартирам на трёх этажах.

(Подробнее о доме http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation_marseille)

Квартиры были двухэтажные, это позволило более рационально использовать внутреннее пространство. Часть из них развивалась вверх от коридора, часть – вниз. Максимальная длина типовой квартиры на 4-х человек – 24 метра, ширина – 4 метра, высота потолков – 3,66 метра. В кухне был предусмотрен своего рода «шлюз» с дверцами, открывающимися в коридор. Через него хозяйка могла принять у курьера продукты, заказанные тут же, во внутридомовых магазинах. (В документальном фильме https://www.youtube.com/watch?v=0D20QAgKATA интерьер и планировка квартиры показаны с временной отметки 41:00. На отметке 42:25 – кухонный шлюз)

«Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии – в Марселе очень солнечно, что позволяет иметь ширину этого дома более 20-ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.» (Цитируется по статье И. Лежава http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation_marseille)

Каждая квартира имеет гостиную двойной высоты, открытую в глубокую лоджию с солнцезащитным козырьком, и низкую часть, проходящую от гостиной сквозь всю глубину корпуса до маленького балкона на противоположном фасаде. Квартиры складываются так, что двойная высота одного жилища оказывается над, а второго – под низкой частью другого. Вместе они образуют целое, равное по высоте трём этажам, с осевым коридором, который пронизывает их по среднему, второму уровню. Благодаря этому коридоры – «внутренние улицы» – расположены лишь на каждом третьем этаже, и чтобы обслужить все этажи дома, их понадобилось лишь 5. Вход в одни квартиры находится на уровне антресоли гостиной, в другие – на её нижнем уровне.

(https://homyrouz.ru/raznoe-2/marselskij-blok-zhilaya-edinica-unite-dhabitation-marsel-franciya-1945-1952-postrojki-arxitektura-le-korbyuze.html – в конце статьи фото интерьеров, схема планировки квартир и их размещения в доме)

Квартиры разделены акустически и сформированы как независимые микрообъекты, закрепленные внутри бетонной клетки каркаса. Ле Корбюзье сравнивал эту систему с бутылками, уложенными на стеллаж. По длине здания укладывалось 26 квартир – 9 с одной стороны секции лифтовых шахт и 17 с другой стороны.

Боковые стены лоджий были оформлены яркими, спектрально-чистыми цветами – жёлтым, красным, синим. Они придавали пёстрый праздничный вид этой брутально-серой бетонной громаде, а заодно лоджии защищали интерьер от безжалостного марсельского солнца. Здание поставлено и построено так, что летом в средиземноморскую жару в квартирах прохладно.

Третья по высоте «внутренняя улица» на 7 и 8 этажах была сделана двухэтажной, снаружи на фотографиях она видна как полоса окон с мелким остеклением. Здесь размещены самые разнообразные магазины – овощной, гастрономический, табачный, парфюмерный, прачечная, химчистка, дамская и мужская парикмахерские, почта, газетные киоски, рестораны, кинотеатр и даже небольшая гостиница, спортзал. На верхнем этаже меньшей высоты был устроен внутридомовой детский сад на 150 мест.

«L'Unité d'habitation de Marseille»

На плоской крыше, помимо похожих на вазы вентиляционных шахт, были устроены эстрада, площадки для детских игр, с мелким бассейном-плескательницей, необходимым в жарком климате Марселя. Другая часть террасы на крыше отведена взрослым. Там устроена частично крытая площадка для гимнастических занятий и открытая спортивная площадка. Для занятий спортом была предусмотрена и беговая дорожка, огибавшая крышу по периметру, и отделённая внешней стеной выше человеческого роста. Любой случайно или намеренно сорвавшийся с крыши, упал бы на эту дорожку, с относительно небольшой высоты.

С глухого северного торца здания большая бетонная плита служит защитой от сильного северного ветра – мистраля, а также фоном для театральных представлений на открытом воздухе.

Проекции

Подчеркнём ещё раз – «L'Unité d'habitation de Marseille» строилась для рабочих! Пока шло строительство, французская пресса буквально исходила на мыло, поливая архитектора грязью, и обвиняя в том, что он «строит трущобы». Когда дом был построен и мэр Марселя приехал на торжественную приёмку, комментарии прессы внезапно изменились на диаметрально противоположные. Теперь Корбюзье обвиняли в том, что он построил для рабочих квартиры, «достойные американских миллионеров», то есть, «слишком жирно».

В публикуемых сейчас обзорах «Жилую единицу» Корбюзье обычно описывают как результат переосмысления «домов-коммун», строившихся советскими архитекторами в 20-х гг 20 века. Корбюзье, безусловно, был знаком с этими домами, но его «L'Unité d'habitation» была полностью противоположна их замыслу «конвейерного общежития», выросшему из «работного дома» 19 века. Не похожа она и на известный Дом НаркомФина на Новинском бульваре в Москве, где в части квартир нет даже кухонь, и квартиры имеют много меньшую площадь – всего 34 кв.м. Сам архитектор изложил двигавшую им идею в своей книге «Жилая единица в Марселе» (её полный текст доступен в русском переводе http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation) следующим образом:

«Мы видели, как за последние десятилетия один за другим выдумывались всевозможные суррогаты, призванные заполнять ту мрачную пустоту, которая открывается перед семьёй: кафе, позволяющее человеку бежать из подчас непереносимой атмосферы жилища; кино со всеми его положительными и отрицательными влияниями; наконец, радио – этот самый доступный приют забвения, чудодейственный инструмент облагораживания или оглупления человека.

Ясно одно: люди чувствуют себя не в своей тарелке, и во многом это зависит от домов, в которых они живут.

Чтобы яснее разобраться в положении дел, было решено представить себе оптимальный статут семейства и всех его членов: родителей и детей, которым были бы обеспечены достаточная личная свобода и благоприятные возможности для семейного общения, больше того – условия для счастья. Личная свобода, с одной стороны, и семейный коллектив – с другой.»

Конечно, проект оказался не лишён недостатков. Большинство претензий высказывалось к слишком узким детским спальням. Ребёнку, особенно младшего возраста, нужно пространство для игр «в шаговой доступности», и у родителей не всегда есть возможность подняться с ребёнком на игровую площадку на крыше. По мере увеличения количества членов семьи жильцы начинали перестраивать квартиры, а замысел архитектора не предполагал больших возможностей для этого. По большей части жильцы перекрывали внутренний проём второго этажа квартиры, чтобы получить дополнительную площадь. При этом узкие лестницы внутри квартиры сильно усложняли замену мебели, хотя в квартире было достаточно встроенных шкафов, что частично упрощало проблему.

Магазины и рестораны на «центральной улице» здания оказались мало востребованы жильцами, а доступ к ним с улицы был затруднён – мало кто из посетителей поедет на 7-8 этаж в магазин, даже на лифте. Сейчас, когда эти дома объявлены памятниками архитектуры, их посещает много туристов, и рестораны заняты приходящими посетителями.

По предложению ректора Академии строительства и архитектуры Иосифа Игнатьевича Ловейко архитекторы Николай Джемсович Колли и Константин Степанович Мельников пригласили Корбюзье посетить СССР. После 30 лет, прошедших с его последнего приезда, мастеру было самому интересно посмотреть, что изменилось. Тем более, из возобновлённой переписки со старыми коллегами он уже знал, что «эпоха неоклассицизма» благополучно закончилась, а новое руководство страны открыто для восприятия всего нового и прогрессивного.

Корбюзье приехал в Москву в 1960-м (АИ, к сожалению), и, так же, как в конце 20-х, был вновь очарован и потрясён размахом советского жилищного строительства. Сугубо функционалистские проекты пятиэтажек и девятиэтажек вызвали у него ироническую усмешку, особенно – пятиэтажные дома первых серий. Услышав их народные названия, вроде «месть прибалта», гость улыбнулся:

– Народ не обманешь, скажут всё как есть.

(В проектировании первых серий «хрущёвок» участвовал эстонский архитектор Март Порт. Согласно его плану, в однокомнатной квартире жилая площадь должна была составлять 16 кв. м, в двухкомнатной – 22, в трехкомнатной – 30, в четырехкомнатной – 40 кв. м. Эти квартиры получили в народе наименование «месть прибалта». )

Разумеется, он побывал в построенном по его проекту здании Центросоюза. В этот период там располагалось Центральное статистическое управление. Ему было приятно видеть своё детище реализованным, пусть и не полностью в том виде, как оно замышлялось.

Планировка новых советских микрорайонов и городов ему понравилась. Обилие зелени и парков, школы и детсады в шаговой доступности в центре микрорайонов, развитая рекреационная инфраструктура просторных внутренних дворов, их отделение от проезжей части улиц домами, полный запрет на парковку автомобилей во дворах и её вынос в «карманы» и стоянки вдоль широких новых проспектов в основном соответствовали его собственному мировоззрению.

– У вас есть чему поучиться, – коротко и ёмко заключил Корбюзье. – Я с 1956 года принимаю на обучение ваших студентов-архитекторов (АИ, см. гл. 01-30), и сейчас вижу, что переданные им знания применяются грамотно. Приятно, что мои усилия не пропали даром.

В Академии строительства и архитектуры французский архитектор встретился с Ловейко, Николай Джемсович Колли, сопровождавший его, заодно был на встрече за переводчика. (Колли работал в 1928-30 гг в Франции вместе с Корбюзье над проектом здания Центросоюза)

Гость обсудил с ректором новые советские проекты жилых домов, а затем сам предложил переработать проект своей «Жилой единицы» под советские возможности:

– Я понимаю, что мой изначальный марсельский проект для вас не вполне подходит. Он дороговат, строился долго, и при этом, как оказалось, не лишён определённых недостатков. Что, если я его доработаю, в том числе с учётом северного климата и предложу в качестве одного из возможных вариантов будущей застройки для ваших прекрасных новых районов?

Я посмотрел, что вы вытворяете с морскими контейнерами, и, знаете, меня заинтересовали эти возможности. Нет, не сама железная коробка, хотя она тоже может быть использована. Скорее, удобный форм-фактор и возможность их объединения в самых разных вариантах.

– Безусловно, это будет интересно, – тут же согласился Ловейко. – Но сколько будет стоить сам проект, и возводимые по нему дома?

– Сам проект не будет стоить вам ни франка, – ответил Корбюзье. – Знакомясь с вашими успехами последних лет, я узнал столько всего нового и интересного, что самое меньшее, чем я могу отплатить за моё приобщение к новейшим строительным технологиям – это создать для советского народа концептуальный проект удобного жилища. Особенно если со мной над ним смогут поработать мои советские коллеги, с которыми меня связывает давняя творческая дружба.

Мельников и Колли согласились сразу же.

– Цену каждого дома мы постараемся по возможности снизить, но следует понимать, что дом в Марселе был первым, и строился как единичное сооружение. Ваша строительная промышленность сейчас намного мощнее той, что была в 1947 году во Франции, – пояснил гость. – В серийной постройке цена одного дома будет значительно ниже. Да, конечно, он будет дороже, чем ваша «месть прибалта», – Корбюзье слегка усмехнулся – уж очень ему понравилось это хлёсткое определение, – но и вместимость его мы сделаем втрое больше.

Прямо в кабинете Ловейко, приколов чистый лист ватмана к чертёжной доске ректора Академии, Корбюзье несколькими линиями обрисовал друзьям и коллегам свою концепцию:

– В основе будет всё та же «L'Unité d'habitation», но мы немного изменим проект для необходимого устранения недостатков и с учётом советских особенностей и технологий. Проект будет иметь несколько модификаций, учитывающих особенности климата. Ясно, что строить совершенно одинаково в Мурманске, Сочи, Сталинграде и Иркутске не получится.

По мере того, как на ватман одна за одной ложились первые линии будущего проекта, архитекторы осознавали, как их гость творчески переосмыслил всё увиденное в СССР и сумел применить все новые идеи, на ходу изменяя под них уже существующий проект.

– Итак, в основу мы положим сборный железобетонный каркас, – Корбюзье рассказывал, продолжая чертить. – Не монолитный, а собираемый при помощи стальных закладных элементов, привариваемых к арматуре. Те самые индустриальные колонны, что я у вас видел. 17 этажей делать в виде бескаркасной конструкции всё же рискованно.

Меня заинтересовали ваши дома, которые вы собираете из целых готовых комнат.

Фото в статье https://www.rmnt.ru/story/realty/xruschevki-popytka-reshenija-kvartirnogo-voprosa-v-sssr.353687/

Это похоже на те временные общежития, что у вас строят из утеплённых морских контейнеров. Легко и быстро собирается. Но комнаты получаются слишком длинные и узкие. Марсельский дом тоже за это критиковали.

– Габариты увязаны с максимальным разрешённым габаритом для дорог общего пользования – два с половиной метра, – пояснил Колли.

– Это понятно, – Корбюзье кивнул, не переставая чертить. – Поэтому мы возьмём за основу квартиры габарит, примерно равный размерам морского контейнера, два с половиной метра в ширину, и двенадцать метров в длину, чтобы модуль можно было возить по дорогам. Но в ячейку каркаса установим два модуля рядом – правый и левый, получив таким образом на этаже без коридоров ячейки общей площадью немного менее 60 квадратных метров (5х12), с единым окном-стеклопакетом, разделённым на секции метровой ширины. На этаже с коридором от каждой ячейки отнимем по полтора метра, получив в середине трёхметровый коридор, и ещё полтора метра возьмём на лоджию, таким образом, на этаже с коридором площадь ячейки будет 45 квадратных метров (5х9). Размер квартир будет меньше, чем в Марселе, зато их количество будет больше, и общая площадь квартиры будет больше, чем в домах советских проектов (105 кв.м. Точнее, чуть меньше, за счёт ширины балок каркаса). Квартиры сохраним двухэтажные, но они будут выходить только на одну сторону дома – на восток или на запад.

На этажах с коридором, как и в марсельском доме, расположатся кухни, прихожие, гостиные и лоджии, а спальни, ванные комнаты и туалеты будут этажом выше. Из прихожей сделаем боковую лестницу на второй этаж. Часть квартир для больших семей можно сделать двухсветными, выходящими на обе стороны здания. Общая ширина здания сохранится и будет составлять 24 метра, при этом сохраним лоджии по полтора метра, но сделаем их застеклёнными, а от квартиры их будет отделять полностью стеклянная раздвижная перегородка. Планировку можно будет сделать свободной, предоставив жильцам возможность самим разгородить верхний жилой объём, как им будет удобно. При этом кухню и прочие помещения общего пользования, разумеется, организуем сразу. Их переносить незачем, достаточно сделать их удобными. Ширины около пяти метров для этого более чем достаточно. С другой стороны от входа и лифтовых шахт, а также в южном торце дома разместим квартиры меньшей площади, но также двухэтажные.

Такую планировку можно будет использовать и в тех домах, которые у вас делают из контейнеров, поскольку габариты модулей использованы одни и те же, – подчеркнул Корбюзье. – При этом все элементы здания изготавливаются индустриальным способом, на заводах, с высокой точностью, и могут быть доставлены на стройплощадку обычным автотранспортом.

Такой же переработке подверглись и общественные помещения дома. Сплошных стеклянных фасадов делать не стали, ограничившись остеклением лоджий. Стеклянные фасады на подобных домах стали появляться уже позднее, когда базовый проект начали модифицировать под различные климатические зоны и по пожеланиям местного населения.

Николай Джемсович Колли с некоторым трудом, но всё же убедил Корбюзье убрать с «внутренней улицы» всю торговлю:

– Её надо перенести вниз, там и посетителей будет больше, и в северном климате нет смысла делать проём под домом – Ленинград, Петрозаводск и Мурманск – это далеко не Марсель, там люди солнца месяцами не видят. Под этим домом только ветер гулять будет. Давайте расположим все магазины и кафе под домом, в стилобате со сплошным остеклением. Визуально это будет выглядеть не менее воздушно, чем изначальный проект.

С учётом климата и исправления недостатков проекта, «пустое место» под домом было преобразовано в застеклённый первый этаж, куда были перенесены все торговые и обслуживающие помещения. Их расположили между несущими пилонами. При этом под домом были оставлены проезды, для упрощения доступа на другую сторону. Помимо продуктовых магазинов, химчистки, прачечной и т. п. на первом этаже разместились также сберкасса, аптека и отделение связи. (АИ, аналогично стандартному комплексу обслуживания в советских 9-этажных домах). Доступ к ним был организован как снаружи, так и изнутри здания. В районах вечной мерзлоты под домом всё же сохранили ничем не закрытые проходы, чтобы избежать неконтролируемого подтаивания грунта. Для этих районов в доме устраивали дополнительный первый этаж с торговыми и общественными учреждениями.

Вместо них на двуэтажной «торговой улице» была устроена школа с полноценным спортзалом и актовым залом, используемым заодно как внутренний кинотеатр и клуб, а также библиотека. Часть помещений «центральной улицы» была выделена под различные секции для детей, и клубы по интересам для взрослых (АИ. Только посчитайте, сколько актовых залов в школах почти постоянно заперты и используются от силы 2-3 раза в год.).

Кафе и ресторан тоже переехали на застеклённый первый этаж, где было больше посетителей, а на «центральной улице» была организована фабрика-кухня, снабжавшая едой и школу, и детсад, и ресторан быстрого питания. Классический дорогой ресторан в доме устраивать не стали – он едва ли имел бы достаточно клиентов. Для большинства советских граждан поход в ресторан был событием, тяжко бившим по карману.

В отличие от 17-этажного марсельского проекта, «L'Unité d'habitation Sovietique» предлагалась в вариантах 16, 18 и 20 этажей, поскольку квартиры стали шире и короче, и уже не накладывались одна на другую, как в Марселе и других европейских проектах. Теперь каждый коридор внутри здания обслуживал квартиры, занимающие не три, а два этажа. Спальни располагались только сверху, над кухней и гостиной. Высоту потолков сократили с 3,36 до 2,7 м, чтобы с учётом 30 см высоты балок каркаса каждый этаж укладывался ровно в 3 метра. Ширина внутренних коридоров составляла тоже 3 метра, «центральная улица» была 6-метровой ширины, имела сплошное внешнее остекление, и все её помещения были также разгорожены стеклянными переборками, пропускающими свет. Там, где была нужна непрозрачная стена, использовали матовый стеклопрофилит – своего рода стеклянные швеллеры, из которых набирались сплошные панели. (https://okna-biz.ru/elementy-okna/stekloprofilit-profilirovannoe-steklo-obzor-produkta/). Их производство было налажено в прозрачном, цветном и матовом варианте. Для освещения коридоров в их потолок были встроены световоды (АИ, см. гл. 05-17). Днём они помогали экономить электроэнергию. Такие же световоды были сделаны и в квартирах, они улучшали освещение комнат, находившихся в глубине помещения.

Насмотревшись на теплицы программы «Зелёный город», которыми всё чаще оборудовали плоские крыши жилых домов, Корбюзье предложил, с учётом сложного климата СССР, сократить площадь открытой части крыши. На её южной стороне он разместил гидропонные теплицы – они обеспечивали население дома свежими огурцами, помидорами, а то и мандаринами. Северную сторону архитектор предложил превратить в застеклённый зимний сад, обеспечив жильцов дома, прежде всего – детей, удобным местом для отдыха, где кварцевые лампы, а позднее и светодиоды создадут вечное лето. Бассейн-плескательницу он дополнил более глубокой частью для отдыха взрослых, вокруг бассейна была организована пляжная зона с шезлонгами. Остекления теплиц и зимнего сада были сделаны двойными, углы установки подобраны так, что при прокачке тёплого воздуха из системы вентиляции снег на стёклах не задерживался, подтаивал и сползал вниз (АИ).

В южном торце дома была добавлена ещё одна аварийная пожарная лестница. В северном торце вместо винтовой лестницы сделали нормальные лестничные марши сверху донизу. Такая же нормальная лестница по центру дома была сделана вокруг лифтовых шахт. Каждый лифт вмещал по 20 человек, и мог доставлять на этажи любую мебель. Для доставки мебели по коридорам можно было взять у дворника стандартную тележку для транспортировки паллет.

Самыми футуристичными системами дома были пневмопочта, а также встроенные тросовые конвейеры и микролифты линии доставки. Небольшие контейнеры катились на роликах по направляющим слева и справа под потолком коридоров, увлекаемые закольцованными тросами. С одной направляющей на другую и в микролифты их передвигали электродвигатели с зубчатыми рейками-толкателями. С помощью конвейеров в квартиры доставлялись заказы с фабрики-кухни, продукты и товары из магазинов на первом этаже, посылки и бандероли из почтового отделения. В контейнерах по конвейеру можно было отправить в прачечную грязное бельё и получить обратно чистое. (АИ, ну не разносчиков же нанимать? В СССР безработных нет, людей и так не хватает). Оплата вычиталась раз в месяц со счёта в сберкассе, заказ производился по телефону. Дом имел собственную мини-АТС, на крыше также монтировалась автоматическая телефонная станция мобильной связи. Была предусмотрена внутренняя радиосеть, провода прокладывались в широких кабель-каналах, что упрощало ремонт и позволяло в будущем проложить дополнительную проводку, например, кабели компьютерной сети «Электрон» и кабельное телевидение.

В целом дом проектировался как частично автономная система, для чего с северного торца была предусмотрена инженерная секция, с котельной и системами центрального кондиционирования и рекуперации тепла. Каркасно-ячеистая конструкция позволила применить систему отопления за счёт подачи тёплого воздуха под полом. В последующих «инкарнациях» проект дополнили системой сбора и очистки дождевой воды и биореактором для переработки отходов (АИ).

В Госстрое СССР проект вызвал шок. Многочисленные начальники и начальнички отделов и секций охренели от запланированной площади квартир и принялись высчитывать стоимость в серийной постройке. Выходило лишь ненамного дороже, чем обычный 16-этажный дом, проект которого разрабатывался для будущих новостроек. У чиновников полыхало пониже спины даже не из-за цены проекта, а из-за непомерно, неприлично больших по тогдашним действовавшим жилищным нормативам квартир, да ещё и двухэтажных. В кулуарах и кабинетах Госстроя зарождался глухой, но упрямый протест обиженной до самых глубин кошелька советской номенклатуры. «Что этот французишка себе позволяет? У него в проекте на кухню, столовую и прихожую отведено общей площади, как на целую двухкомнатную квартиру, по действующим нормам жилплощади! Да у нас даже руководители так шикарно не живут, а тут для пролетариата предлагают строить двухэтажные квартиры, по 100 квадратов общей площади!»

Ещё одним фактором раздражения для чиновников стали ванные комнаты на спальном этаже. Увеличенная на метр в сравнении с марсельским проектом ширина квартир позволила сделать вместо типовых чугунных ванн, слишком маленьких для взрослого человека, полноценное джакузи на двоих, выполненное в первом варианте из бетона с кафельной отделкой, а позже – из пластика. Мало того, в проекте было предусмотрено ещё и биде. В СССР такая экзотика встречалась только в «номеклатурных» домах, оснащавшихся импортной сантехникой. В клетушках вроде серии К-7 или чуть более просторных 1-335 ставить биде было попросту некуда. Тем более, биде как сантехническое оборудование советские заводы вообще не выпускали, и их производство ещё предстояло осваивать. В среде советской номенклатуры считалось недопустимым «развращать трудящихся» подобной капиталистической роскошью:

– Помилуйте! В города сейчас едут люди из деревни, вчерашние колхозники! Они в ваннах огурцы солят, а в ваше биде, извините, вообще насрут, приняв за второй унитаз!

Почувствовав, что чиновники намерены похоронить проект под ворохом согласований, Ловейко начал искать поддержку в верхах. Вскоре у проекта появились и очень весомые сторонники. Первым из них стал председатель Центрального Совета промысловой кооперации СССР Александр Петрович Заговельев, к которому обратился Ловейко с предложением использовать проект для кооперативного строительства. Заговельев, выслушав президента Академии, возмутился:

– Если эти бараны из Госстроя не хотят строить такие дома – давайте их нам, будем строить как кооперативные. Надо этот проект ещё Косыгину показать, я договорюсь о встрече. Думаю, Алексей Николаевич тоже поддержит.

С подачи Заговельева Ловейко показал чертежи и планировки Косыгину. К проекту была приложена сравнительная смета в виде таблицы, в которой для сравнения были приведены данные по готовящимся к застройке сериям 9 и 16-этажных домов. Председатель Совета министров безоговорочно поддержал проект:

– Надо как минимум несколько домов в разных климатических зонах построить, для проверки новых концепций, которые в проекте заложены. У нас ничего подобного ещё не строили. В проекте содержится большой потенциал, он может значительно продвинуть вперёд творческую архитектурную мысль. Я поддержу, обращайтесь с любыми просьбами. С Первым секретарём я поговорю, уверен, он тоже поддержит.

Ознакомившись с проектом, Никита Сергеевич тут же решил:

– Будем строить. Ничего сверхъестественного и сверхдорогого я тут не вижу, все элементы по отдельности уже существуют и используются. Конвейеры в доме выглядят, конечно, немного необычно, но стоит эта система тросов и направляющих сущие копейки, а удобство даёт большое. И, что ещё важнее – это же та самая линия доставки, что у Стругацких описана, пусть и в пределах одного дома. Вот и пусть советские граждане своими глазами увидят, как коммунистическое будущее рождается уже сегодня. Это вопрос идеологический, поэтому я, как Первый секретарь ЦК, беру проект под личный контроль.

– А как быть с жилищными нормами? – уточнил Ловейко. – В Госстрое основное недовольство именно из-за большой площади квартир и сантехники. Биде им не понравилось, видите ли, их у нас в стране не делают. И ванны, по их нормам, слишком большие для трудящихся.

– Что за бред? – возмутился Первый секретарь. – Мы ракеты в космос запускаем, а что, биде сделать сложнее, чем ракету? Ну, давайте, я Королёва Сергея Павловича попрошу, он вам биде спроектирует.

– Не надо, у него биде и стоить будет, как космический корабль, – усмехнулся Ловейко. – Сами управимся. С нормами жилплощади как быть?

– А что площадь? – Хрущёв пожал плечами. -Нормы – не догма. У нас с вами стоит задача построения коммунизма, его материально-технической базы. Это ещё и демографическая база, между прочим. Да, начинали мы с совсем маленьких квартир, по 22 метра. Но народное хозяйство развивается, люди должны чувствовать, что жизнь меняется, становится лучше. А чтобы у граждан не возникала всякого рода зависть к «счастливчикам», которые получают огромные квартиры в новых домах, пока те, кто их получал в конце 50-х, ютятся в маленьких квартирах пятиэтажек ранних серий, организуем ротацию населения.

– Это каким образом? – уточнил Ловейко.

– Квартиры улучшенной планировки, в новых домах, будем давать семьям рабочих и ИТР, у которых трое и более детей, – предложил Никита Сергеевич. – В этих случаях большая площадь оправданна. Семьям с детьми из маленьких квартир ранних серий постройки будем, по мере постройки, предлагать переехать в квартиры большей площади, причём разъясняя, что это – целенаправленная программа правительства по улучшению демографической обстановки. А в освобождающиеся маленькие квартиры, вроде серии К-7 и 1-335, будем заселять людей малосемейных и одиноких. Квартиры хоть и маленькие, но двухкомнатные, а то и трёхкомнатные, пусть даже в такую квартиру въедет семья из двух или трёх человек, без детей или с одним ребёнком, либо престарелые родители. Сейчас многие родителей из деревни перевозят в город, чтобы иметь возможность за ними ухаживать.

– Да, но нормы...

– Значит, пересмотрим нормы в сторону увеличения, – решительно заявил Первый секретарь. – С Косыгиным я этот вопрос обговорю дополнительно, и для Госстроя выпустим постановление с требованием пересмотреть нормы выделяемой жилплощади. Сейчас у нас жилья строится много, к тому же индивидуальное жилищное строительство в небольших городах и посёлках развивается.

В основу проектирования домов улучшенных планировок положили строительные нормативы 1963 года, увеличившие минимальные площади кухонь с 4,5 до 6 кв. м и не допускавшие организацию прохода в кухни через общие комнаты. Устройство совмещённых санузлов теперь разрешалось только в однокомнатных квартирах, а смежные комнаты – только в трёх- и четырёхкомнатных. Во всех домах с числом этажей больше пяти предусматривались лифты. Вместо мусоропровода были предусмотрены контейнеры для раздельного сбора мусора. Также, с учётом начала высотного строительства, в новых СНИПах изменились требования к высоте лестниц на пожарных машинах. (с 34 до 56 м) Новые нормативы начали широко внедряться в строительство с 1965 года.

(В реальной истории, однако, вплоть до начала 1970-х, преимущественно в пригородах, продолжали строить пятиэтажные дома первого поколения. Описанные нормы – реальные, кроме мусоропровода)

Сам Корбюзье в этих согласованиях, подковёрной возне и прочих дрязгах, разумеется, не участвовал. Нарисовав общие виды и планы, формировавшие концепцию проекта, он предоставил советским коллегам доводить документацию до рабочих чертежей, а сам вернулся во Францию. Впрочем, он ещё неоднократно приезжал в СССР, чтобы наблюдать за реализацией проекта.

Продвижением проекта занимались архитектор Николай Колли и председатель Академии Ловейко. Именно Колли пришла в голову идея предварительно «обкатать» проект, собрав первое здание не из бетона, а из контейнеров, выявить при его сборке все узкие места и ошибки, а заодно и показать руководству страны. В этот период автозавод им. Сталина расширял производство, привлекая много новых рабочих, в том числе из сельской местности. Для них строили как общежития, так и нормальные дома с квартирами. Дирекция ЗИСа заинтересовалась предложением Ловейко. После согласования с Мосгорисполкомом, на участке, выделенном под постройку общежития, начался монтаж первого пробного здания.

При его постройке применили все наработанные к тому моменту технологии индустриального строительства. Детали и компоненты изготавливались на заводах, их привозили на стройплощадку и собирали как детский конструктор, почти без дополнительной подгонки и обработки. Для большей долговечности детали, подверженные воздействию атмосферных факторов, выполняли с напылением защитного пластикового покрытия из поликарбамида (АИ, см. гл. 05-17). Сборка началась с центральной секции, где располагались лестницы, лифтовые шахты и квартиры малой площади, и продолжалась поэтажно в обе стороны, под управлением программы хронометража, запущенной на мини-ЭВМ, по её командам подвозили и поднимали кранами детали здания. Основное время уходило на монтаж внутренних коммуникаций и подключение их к квартирным модулям, которые привозили с завода уже готовыми, даже с внутренней отделкой. Вначале пытались привозить секции с уже смонтированной сантехникой, но при первой же перевозке побили почти все унитазы, и вернулись к практике их установки уже после сборки здания.

Строительство «L'Unité d'habitation» в Марселе заняло 6 лет, с 1947 по 1953 год, т.к. потребовалось с нуля налаживать производство всех отдельных деталей. 16-этажное общежитие квартирного типа для рабочих завода ЗИС в Москве из уже освоенных промышленностью компонентов собрали за полгода, из них три месяца провозились с котлованом и подводом коммуникаций – отдельную котельную для ускорения строительства решено было не строить, водой, газом и электричеством обеспечивал город, а теплом – завод. Дополнительный подогрев воздуха в вентсистеме обеспечивали водяные калориферы, основная часть тепла отбиралась у выбрасываемого наружу воздуха при проходе через рекуператоры центральных кондиционеров, и использовалась повторно. Несмотря на отсутствие батарей отопления, в здании даже в самые сильные морозы не было холодно – сказывалась качественная теплоизоляция и большая площадь теплоотдачи тёплых полов.

На строительство неоднократно приезжал сам Корбюзье, в один из его прилётов, ближе к завершению постройки стройплощадку посетили Хрущёв и Косыгин. В это время строители монтировали верхние этажи здания, а по нижним этажам уже ходили инспекторы Службы Жилищного контроля и приёмо-сдаточная комиссия. Недостатков и недоделок было много, но в основном мелкие – никаких фатальных ошибок или брака комиссия не нашла. Казусы случались – в одной квартире бригада приезжих строителей установила два унитаза, а в соседней, соответственно, оказались смонтированы два биде – тех самых, что так разозлили чиновников Госстроя. Биде вполне успешно освоил в производстве Ленинградский завод сантехоборудования. В другой квартире биде и унитаз перепутали местами (АИ).

Корбюзье и Колли вместе водили руководителей СССР по всем этажам здания. В середине экскурсии на стройку примчался Ловейко. Задумка Николая Джемсовича сработала – осмотрев квартиры и само здание изнутри, и Хрущёв, и Косыгин стали ещё большими сторонниками внедрения проекта по всей территории страны. Никите Сергеевичу особенно понравилась идея разместить внутри здания школу, фабрику-кухню и наиболее часто посещаемые учреждения:

– Это ж почти полная автономия получается! Тут вам и жильё, и учёба, и питание, и магазины, и почта с телеграфом, и аптека. А в серийных домах, говорите, и котельная своя будет?

– Да, котельная предусмотрена проектом.

– А этот конвейер и пневмопочта – тоже ваша идея? – спросил Косыгин.

– Вот тут меня обошёл мой русский коллега господин Мельников, – признал Корбюзье. – Я нарисовал концепцию и общие виды, а техническую документацию проекта разрабатывали ваши архитекторы. И они внесли в проект очень много дополнений и улучшений. Линию доставки, световодное освещение, вентиляцию с центральным кондиционером и рекуперацией тепла, тёплые полы.

– Мы как раз работали над проектом, когда вышла книга братьев Стругацких «Полдень, XX век», – рассказал Колли. – Константин Степанович прочитал в ней про линию доставки, и загорелся идеей оборудовать дом чем-то подобным. В обычных домах с подъездами такой сервис сделать много сложнее, там придётся закладывать в конструкцию множество микролифтовых шахт. Здесь у нас за счёт коридорной системы всё упрощается. Микролифтов всего четыре, и по два тросовых конвейера на каждый коридор, обслуживающих всю длину здания. Горизонтальный конвейер намного проще, чем микролифт, требует меньшей мощности двигателей и почти не ограничен по длине. По-моему, неплохо получилось.

– Замечательно получилось, – ответил Хрущёв. – Это же, считай, целый посёлок внутри одного здания, учитывая его вместимость.

– Вообще проект полностью модульный, – подсказал Корбюзье через своего советского коллегу. – То есть, при необходимости можно увеличить или уменьшить количество этажей, и даже уменьшить количество квартир на этаже, если дом получается слишком большим для маленького города.

Для больших городов это выходит очень выгодный вариант застройки. За счёт своей котельной получается немалая экономия на инженерных сетях, хотя газ, воду и электричество, конечно, подводить всё равно надо.

– Дом хороший, – одобрил Первый секретарь. – Я только один недостаток заметил: гостиная у вас на первом этаже, а туалет – на втором. Случаи разные бывают, особенно, если в семье есть пожилой человек, маленький ребенок или инвалид. Могут ведь и не добежать...

Позднее, по результатам опытной эксплуатации первых построенных зданий проект доработали. На первых этажах квартир, под лестницей на 2-й этаж оборудовали ещё один туалет. Помимо унитаза и маленькой раковины в нём предусмотрели даже «чашу Генуя» для домашних питомцев – приучить кошку или собаку к этому месту оказалось не так уж сложно. Умельцы-кооператоры немедленно наладили выпуск комплектов из фотоэлемента, реле времени и водяного крана с электроуправлением. Через 30 секунд после того, как питомец покидал любимое место, реле открывало кран на слив, а затем закрывало (АИ).

Пользуясь удобным случаем, Корбюзье рассказал Хрущёву и Косыгину о своих взглядах на современную городскую застройку:

– Наши города слишком тесные, слишком перегружены автомобилями и поэтому слишком грязные. Я ещё с начала 20-х работаю над концепцией, которую я назвал «Лучезарный город». Новые районы ваших городов уже строятся с очень строгими нормами по инсоляции. Это похоже на мою идею, но ещё не совсем.

Когда общество желает строить новое жилище, это означает, что родилось новое сознание, эра машинной цивилизации. Основа этой архитектурной и общественной революции может быть выражена через три элемента, которые во все времена обусловливали жизнь людей: солнце, пространство, деревья. Эти три фактора становятся необходимым условием огромной реформы, которая должна произойти в архитектуре.

Однако здесь-то и наблюдается полный крах. Города стали бесчеловечными, враждебными человеку, вредными для физического и морального здоровья. Таков лик урбанизации.

Продолжая рассказывать, Корбюзье вынул из своей папки один из чертежей, и начал набрасывать поясняющие эскизы прямо на его обороте:

– Итак, солнце прежде всего. Юг, восток и запад, никаких квартир на северной стороне. Квартиры на южной, на восточной, на западной.

Затем, решение проблемы автомобиля. Отделить пешехода от автомобиля. Двери домов расположить на расстоянии 200 метров друг от друга. Автострады для высокоскоростных автомобилей можно пускать под жилыми районами, под землёй. Они не должны зависеть от расположения домов.

Спортивные площадки, стадион, бассейн, теннисные корты, баскетбольные площадки. Для пешеходов сделать короткие дорожки, проходящие наискосок, под домами – в том числе поэтому свои дома я строю на пилонах или колоннах. Прогулочные дорожки, далее... скверы, высаженные вдоль них, вокруг стадионов. Таким образом, город покрывается зеленью, это – зелёный город, 12 процентов площади которого приходится на многоэтажную застройку, и 88 процентов – на парки. (Реальное интервью и расчёты Корбюзье из док. фильма https://www.youtube.com/watch?v=0D20QAgKATA см. с временной отметки 23:17 конкретные цифры процентов он называет на отметке 25:12)

Хрущёв немедленно заинтересовался:

– Погодите, погодите, это вы что же предлагаете... Строить отдельно стоящие высотные дома среди обширных парков?

(Проекты «Лучезарного города» разных лет https://ilya-lezhava.livejournal.com/1147.html)

– Да. Не обязательно высотные, 16-20 этажей вполне достаточно, но дома должны быть большие, длинные, как вот этот, возможно, даже ещё длиннее, и расположены в меридиональном направлении, чтобы в течение дня солнечный свет попадал в квартиры на обеих сторонах дома. Солнце должно обогревать и освещать наши жилища, его свет нужно использовать как можно полнее. Сберегать тепло, выделяемое людьми, электроприборами, кухонными плитами, и использовать его для отопления жилищ, можно уже сейчас, при помощи центральных кондиционеров с рекуперацией тепла.

– Гм... – Первый секретарь отнёсся к этому заявлению слегка скептически. – У нас тут, знаете, морозы под минус тридцать бывают, не как в Европе. Без полноценного отопления можно и копыта отбросить.

– Нет, нет, совсем без подогрева приточного воздуха не обойтись, конечно, – согласился француз. – Это я понимаю, и в наших расчётах мы это учитываем. Но вспомните, как жарко бывает в теплице в солнечный день. Вот это тепло мы и будем улавливать при помощи рекуперации.

– Только не забывайте, что зимой у нас небо тучами затянуто, неделями, и продолжительность светового дня в декабре-январе от силы часов пять, – напомнил Косыгин. – Как раз когда нужно максимальное отопление, от солнца толку не будет.

– На этот случай у нас в серийном проекте своя котельная и предусмотрена, – вставил Колли.

– Тут ещё вот какая проблема... – подсказал Ловейко. – В стоимости микрорайона основная составляющая – это инженерные сети. Даже большие, отдельно стоящие здания со своими котельными требуют подвода воды, газа, электричества и прокладки канализации. Именно поэтому мы переходим от чисто пятиэтажных микрорайонов к смешанной застройке из 5-этажных и 9-этажных домов, с 16-этажными точечными башнями по углам, чтобы хоть как-то выделять высотные доминанты.

– Мне очень понравились ваши вертикальные фермы, – Корбюзье быстрыми штрихами рисовал на чистом листе бумаги план микрорайона, каким он его видел. – Можно чередовать большие дома с меньшими, как вы уже делаете, располагая группы домов в виде кластеров, и чередуя их с парками, спортивными сооружениями, тепличными комплексами и вертикальными фермами. У вас правильный подход к застройке, сначала прокладываются все трубы и дороги, и уже потом строятся дома. Нужно только больше зелени и более рассредоточенные планировки.

– У нас земли достаточно. Задача состоит не в том, чтобы втиснуть как можно больше людей на ограниченную площадь, а чтобы создать для необходимого количества людей удобные условия для проживания, – напомнил Хрущёв и пояснил для гостя. – У нас сейчас реализуется программа развития сельской местности, новые заводы строятся не в крупных городах, а в небольших областных и районных центрах. Это делается и для уменьшения перенаселения, и для более равномерного размещения производственных мощностей и населения по территории.

Мы не можем игнорировать угрозу ядерного нападения. Если собрать десятки миллионов людей в несколько мегаполисов, построить вокруг них все производственные мощности – они могут быть уничтожены буквально несколькими ядерными ударами. Если же эти производственные мощности и население равномерно распределить по территории страны, задача их уничтожения многократно усложняется. При этом небольшие города, где строятся новые заводы, получают мощный импульс развития, а резервы площади для застройки и нетронутая природа позволяют улучшить демографическую ситуацию.

Основная задача сейчас – обеспечить сельское население такими же удобствами для проживания, какими пользуются городские жители. Тёплый туалет в доме, ванна, горячая и холодная вода, газ, отопление, канализация, телефон, радио, телевидение. Часть из этого уже реализована, что-то ещё требует решений. Может быть, у вас есть идеи, которые могли бы нам пригодиться?

Корбюзье тут же кивнул:

– Есть. Как я понимаю, основная проблема у вас – малая платежеспособность населения. В 20-х мы тоже столкнулись с такой проблемой. После мировой войны средний класс был слишком беден, чтобы позволить себе постройку полноценных вилл и загородных домов. Тогда я предложил решение – вилленблок. (фото, планировки и описания см. https://ilya-lezhava.livejournal.com/1474.html )

– Это что такое? – удивился Хрущёв.

– Это своего рода многоквартирный дом, но состоящий из отдельных двухэтажных ячеек, каждая из которых представляет собой квартиру со встроенным микросадом, – пояснил Колли. – Пример такой ячейки – мини-виллы был показан в 1925 году на выставке Арт-Деко в Париже.

– Да, верно. Городские удобства проще организовать в многоквартирном доме, но не все люди хотят жить в квартирах, – Корбюзье рассказывал, продолжая рисовать, его карандаш набрасывал на бумаге контуры ступенчатого строения. – Сейчас мне пришла в голову идея совместить ваши наработки по вертикальным фермам с моим вилленблоком.

Он рисовал что-то, похожее на стеклянную вертикальную ферму, но её стены состояли из ячеек вилленблока, каждая со своим маленьким садиком:

– Смотрите. Северная стена, как в ваших вегетариях и фермах, делается сплошной. Здесь можно расположить котельную и магазины. Ячейки вилленблоков располагаем по периметру с южной, восточной и западной стороны, высота не более двух-трёх ячеек, то есть четыре-шесть этажей, ячейки двухэтажные. В середине устраиваем большой общий сад с бассейном и накрываем его наклонной стеклянной крышей или куполом. Дополнительно освещаем сад световодами и зеркалами, в затенённых местах сажаем теневыносливые растения. Бассейн смещаем в затенённую часть внутреннего двора, зелень сажаем на освещённой стороне, там же будет пляж с шезлонгами.

Стену, на которую не попадают лучи солнца, заполняем магазинами и общественными учреждениями. Верхний этаж северной стены венчают ещё два, три или четыре ряда жилых ячеек-минивилл, как ступенька над общей высотой здания, один-два ряда ниже купола – им достанется достаточно солнца, проходящего сквозь стеклянную крышу, и ещё один-два ряда – выше. Такой вилленблок можно сделать любой длины, в разумных пределах. Он весь стеклянный, кроме глухой северной стены.

– То есть, внутри этот дом пустой? В смысле, с садом в середине? – Первый секретарь озадаченно почесал лысину.

– Да, это, фактически, не дом, а целый квартал, накрытый сверху стеклянным куполом, – подсказал Ловейко. – С концепцией вилленблока я знаком, но такого варианта, с большим центральным садом не видел.

– Конечно, я его только что придумал, – улыбнулся француз. – Меня натолкнули на эту идею ваши вертикальные фермы и аквапарки. Внутри, кстати, можно и школу организовать, места будет достаточно.

– Вот эта идея – совместить в одном большом здании жилые помещения и школу – мне нравится, – заметил Косыгин. – Такое решение особенно в Сибири и на Севере может быть востребовано.

– Идея мне нравится, – задумчиво произнёс Первый секретарь. – Но она, всё же, больше подходит для городов и пригородов. В сельской местности у нас люди предпочитают индивидуальные дома, с участком земли, на котором можно развести полноценный огород соток на 15-20, поставить хозпостройки, телят завести, кабанчика... Они вокруг вашего «вилленблока» сараев и курятников нагородят. Нужны обязательно решения для индивидуального строительства. У нас сейчас строится множество самых разных вариантов индивидуальных домов, от стандартного деревянного или брусового сруба до геокупольных комплексов. Но в деревне всё упирается именно в отсутствие городских удобств.

Мы уже сняли все ограничения на продажу стройматериалов, на величину жилой площади и этажность домов для индивидуального строительства, на подключение к водопроводным, канализационным и отопительным сетям. Но прокладка полноценных инженерных сетей в сельской местности – слишком дорогое удовольствие. Площадь застройки очень большая, а людей на этой территории проживает немного, на порядок меньше, чем в городах. Поэтому очень нужны недорогие инженерные решения по водоснабжению и канализации.

– Вот тут, боюсь, мне нечем будет вас порадовать, – покачал головой Корбюзье. – В моих проектах используются стандартные решения в области инженерных сетей. Индивидуальные дома я, разумеется, проектировал, давно, ещё в 20-х, но это были полноценные виллы, достаточно дорогостоящие. Я с удовольствием могу поделиться и этими проектами. Для меня они – давно пройденный этап, в могилу я эти чертежи не потащу. Но будут ли они у вас востребованы?

В этот момент у Хрущёва в кармане зазвонил «телефон Судного дня»:

– Минуточку, – Первый секретарь вынул «трубу».

На дисплее светился номер Серова. Никита Сергеевич отошёл в сторону, двое охранников последовали за ним, держась в нескольких метрах.

– Слушаю, Хрущёв!

– Никита Сергеич, мне Литовченко доложил, ты сейчас с Корбюзье общаешься? – спросил Серов.

– Да, а что?

– А пригласи его у нас поработать, – предложил председатель КГБ. – Не думал на этот счёт?

– Идея такая была. Думаешь, согласится? Он ведь уже сильно в возрасте.

– Желательно, чтобы согласился. Протокол «Ошибка судьбы». Подробнее потом расскажу, – ответил Серов. – Мужик он крепкий, заводной, активный, протянет лет до девяноста вполне, если удастся его к нам вытащить.

– Попробую, – согласился Первый секретарь.

Вернувшись к архитекторам и Косыгину, он решил действовать, не откладывая:

– Мне нравятся ваши идеи, господин Корбюзье. Особенно ваш «Лучезарный город». Иосиф Игнатьевич, – он повернулся к Ловейко. – А у нас по этому направлению кто-нибудь работает?

– Безусловно, планировки и планы застройки с учётом инсоляции разрабатывает отдел энергоэффективного строительства, – ответил президент Академии. – Ещё у нас в этом направлении долго работал Иван Ильич Леонидов. Он разрабатывал целую концепцию нового градостроительства, которую так и называл – «Город Солнца». К сожалению, последние годы у него проблемы со здоровьем. После войны он пил сильно, в 58-м его убедили подшиться, но проблемы с сердцем он себе нажил, практически инвалид.

(АИ, в реальной истории И.И. Леонидов умер в 1959 г из-за острой сердечной недостаточности, вызванной запойным пьянством, прямо на ступенях магазина «Военторг». В АИ ситуация с лечением алкоголизма несколько лучше, но не настолько, чтобы полностью исключить данную проблему.)

– Леонидов? О, да! – Корбюзье услышал знакомую фамилию и произнёс длинную фразу на французском.

Колли что-то переспросил, уточняя, а затем перевёл:

– Есть люди с абсолютным музыкальным слухом. Леонидов обладает абсолютным «архитектурным слухом». Его проект «Дома промышленности» гениален. Он определил направление развития современной офисной архитектуры на десятилетия вперёд.

Проект «Дома промышленности» И.И. Леонидов 1929 г

Здание ООН, спроектированное при участии Ле Корбюзье

Здание Сигрем-билдинг 1954-58 гг Людвиг Мис ван дер Роэ, Филипп Джонсон.

– Но наработки-то по проекту города у него есть? – спросил Хрущёв.

– Да, но в основном эскизного характера. Товарищ Леонидов пострадал во время гонений на конструктивистов в 30-х, его практически отлучили от реального строительства. К тому же его разработки скорее не практического, а концептуально-символистического плана, – пояснил Ловейко.

– Жаль. Ну, тогда тем более... Господин Корбюзье, а если мы предложим вам поработать у нас? – предложил Хрущёв. – Что скажете?

– Гм... – архитектор задумался. – Вряд ли я осилю противоборство с вашей бюрократической системой. У меня уже был опыт, в начале 30-х. У вас всё слишком зависит от идеологии. Стоит повернуться мнению в верхах, и вся государственная машина разворачивается на 180 градусов, попутно снося ни в чём не повинные головы.

– С тех пор у нас многое изменилось, – ответил Первый секретарь. – Сейчас у нас намечается большое строительство, на десятилетия вперёд. Застраиваются новые районы Москвы, Ленинграда, и других городов. Я предлагаю вам возможность оставить свой след в истории, построить значительно больше, чем вы уже успели сделать. Постройте свои «Лучезарные города» у нас, и не один-два, а десятки, по всей стране?

– Я уже стар, – ответил Корбюзье. – Могу предложить поделиться своими концепциями и наработками, но руководить застройкой целых городов, скорее всего, не рискну.

– Вы всё же не решайте сразу, подумайте, – поддержал Хрущёва Косыгин. – У нас большие возможности для приложения вашего таланта.

– Это я уже оценил, – согласился мастер. – Хорошо, я подумаю, и передам свой ответ через господина Ловейко.

На ближайшей встрече Иван Александрович Серов объяснил Первому секретарю ситуацию:

– Корбюзье ещё вполне крепкий товарищ, несмотря на возраст. Пользы принести может много. Считай, по его градостроительным идеям сейчас немалая часть Европы построена, и не только Европы. В «той» истории он в 1965 г попёрся купаться в море, в шторм. Это в 78 лет! Что там вышло, точно неизвестно, его тело нашли потом, с переломом шейного отдела позвоночника. Не инфаркт, не инсульт, просто шею сломал, по дурости. Грех будет знать об этом и допустить повторение.

– Ну, предложить я ему предложил, а согласится он или нет – увидим, – ответил Хрущёв. – Помочь полезному и талантливому человеку надо, но если он сам будет против – не силком же его тащить?

Предложение Хрущёва французский архитектор всё-таки принял, хотя и не сразу. В очередной свой приезд на строительство при встрече с Ловейко он поинтересовался:

– Если я соглашусь работать в СССР, какие варианты для приложения усилий вы мне можете предложить?

Получивший инструкции с самого верха председатель Академии ответил:

– Как насчёт общего руководства разработкой генеральных планов новых строящихся районов городов? Конкретно, у нас идёт большое строительство во многих местах, например, в Ленинграде будут застраиваться южные, северные, а затем и восточные районы. Хотите приложить свои таланты к его застройке? Рельеф там плоский, правда, местами заболоченный, но есть проблемы с климатом и очень мало солнца, особенно в осенне-зимний период. Ваши изыскания по проекту «Лучезарного города» будут там как раз кстати, и руководство страны это направление поддерживает. И ещё, мы бы очень хотели, чтобы вы выступили с циклом лекций о ваших концепциях архитектуры и градостроительства перед студентами наших архитектурных вузов и факультетов.

– Прочитать лекции студентам – моя святая обязанность, – тут же согласился архитектор. – Распространение знаний и идей я всегда считал своей важнейшей задачей. Об участии в застройке городов я вам сообщу немного позже. Сначала я хотел бы посмотреть будущие стройплощадки.

В течение месяца Корбюзье осматривал возможные места будущей застройки, побывал в Ленинграде, его пригородах – Петродворце, Пушкине, Павловске, Гатчине, посетил и ближайшие областные центры – Новгород, Псков, Калинин. В Ленинграде он встретился с первым секретарём обкома партии Василием Сергеевичем Толстиковым, сменившим на этом посту Ивана Васильевича Спиридонова (И.В. Спиридонов 23 апреля 1962 г был избран председателем Совета Союза Верховного Совета СССР), и посетил архитектурное подразделение проектного института ВНИПИЭТ. Этот институт недавно завершил проект генерального плана строительства города Навои в Узбекистане. Корбюзье увидел этот проект в Москве, на ВДНХ, и заинтересовался тем, как идеи архитекторов ведущего института Минатомпрома перекликаются с его собственным мировоззрением.

Историки до сих не пришли к единому мнению, именно ли встреча с авторами генплана Навои повлияла на окончательное решение мастера, но, в итоге, он дал согласие. В последующие годы застройка новых районов северной столицы велась под его руководством (АИ). Работать ему было непросто, поскольку генеральный план Ленинграда уже был разработан, и согласно ему уже велось строительство новых районов города, были выделены средства и начаты работы.

Ему пришлось вести сложную, во многом – дипломатическую и политическую игру с Главным архитектором Ленинграда Валентином Александровичем Каменским и начальником 1-й мастерской Ленпроекта Александром Ивановичем Наумовым, а затем и с его преемником Геннадием Никаноровичем Булдаковым. После сложных, иногда напряжённых обсуждений, был достигнут компромисс. Уже запроектированные в генплане проспекты и улицы были утверждены и прокладывались без изменений. Их застройка, ориентированная в широтном и диагональном направлениях, осуществлялась домами советских проектов, чередующимися с предложенными французом вилленблоками. В меридиональном направлении, часть пятиэтажных и девятиэтажных домов заменялась более вместительными 16-, 18- и 20-этажными «Жилыми единицами», при сохранении проектной плотности населения микрорайона, а на освободившемся месте устраивали внутренние парки и зоны отдыха для граждан.

Корбюзье не работал в СССР постоянно – ему нужно было уделять внимание руководству своей дизайн-студией в Париже, где постоянно находилось в производстве несколько крупных проектов. Тем не менее, в СССР он прилетал регулярно, несмотря на уже солидный возраст, обсуждал варианты генпланов с советскими архитекторами, постоянно внося предложения по улучшениям и усовершенствованиям.

Вопрос строительства в сельской местности индивидуальных домов, равных по комфортности и удобствам городским квартирам, Первый секретарь поднимал ещё неоднократно. Решение, в конце концов, нашлось, и оно было весьма неожиданным.

#Обновление 01.12.2019

На перемене перед последним уроком Ира задала Диме несколько внезапный вопрос:

– Дим, а твои родители дачу или собственный дом покупать не собираются?

– Да у нас бабушка в своём доме живёт, – ответил Дима. – Я, пока робототехникой не увлёкся, на лето к ней ездил. Отец тогда ещё на патрульном дирижабле летал, не до дачи было. Сейчас бабушка старая стала, ей одной в своём доме управляться сложно. Папа её уговаривает в город переехать, а она упирается. В вашей квартире, говорит, вчетвером тесно будет, и две хозяйки на одной кухне не уживаются. В двухкомнатной вчетвером, и правда, тесно. Но папа по жизни не огородник, да и мама тоже, хотя цветы она любит. Купаться мы летом в Озерки ездим. А что?

– Вот, кстати, я тут слышала по радио, в этом году Озерки собираются включить в черту города, – ответила Ира. – Может, стоит узнать, не будут ли там давать участки под застройку, или, может, там что-то гнилое под снос продаётся?

Дима на несколько секунд «подвис», вспоминая, потом предложил:

– Можно попробовать в городской информцентр запрос послать, по телетайпу.

Информцентр запустили в 1962 году, с учётом размеров и численности населения Ленинграда, под проект сразу выделили достаточно мощную ЭВМ (АИ). Вначале там были только расписания поездов и самолётов, потом добавились расписание междугородних автобусов и электричек, изменения в маршрутах городского транспорта, а затем, с началом партийного эксперимента по организации сетевых сообществ (АИ, см. гл. 07-12), в информцентре постоянно появлялись новые разделы с данными. Телетайпную приставку Дима спаял по схеме из «Юного техника» ещё в позапрошлом году. Она очень пригодилась, когда он купил микро-ЭВМ «Электроника-64», подключаемую к телевизору (АИ, см. гл. 07-17). Деньги на неё он частично накопил самостоятельно, подрабатывая в кружке робототехники в Доме пионеров, ну, и родители, конечно, помогли.

Дождавшись конца последнего урока, они отправились к Диме. Валентина, его мама, вернулась первой, и, когда Алексей Иванович пришёл с работы, он застал жену, сына и Иру, увлечённо разглядывающими целый ворох информационных листков с ВДНХ, от производителей быстросборных домов.

– Здорово, девочки и мальчики! Я что, что-то пропустил?

– Сейчас, расскажем, пообедай сначала. Чтобы добрый был, – Валентина, посмеиваясь, усадила мужа за стол.

– Во-о, правильная тактика, – засмеялся Алексей Иванович. – Иришка, записывай: мужика брать надо сытым и размякшим, когда он бдительность потеряет...

Ира, под общий хохот, достала блокнотик и сделала вид, что старательно конспектирует.

– Так чего это вы тут картинки с домами разложили? – поинтересовался глава семьи, закончив с обедом.

– А вот теперь послушай, – ответила Валентина. – Ира, кажется, придумала, как нам с Марией Мироновной вопрос решить.

– Дом ей купить, что ли? А смысл? – удивился Алексей Иванович. – Дом у неё уже есть, она его сама протопить не может. Тем более – воды принести.

– Да это понятно, Дима тут в информцентре нашёл, что в Озерках выделяют участки под индивидуальное строительство.

– В Озерках?

– С этого года Озерки будут включены в городскую черту Ленинграда, – тихонько подсказала Ира. – Я по радио услышала.

– Та-ак... теперь понятно... А картинки откуда?

– А это я на каникулах в Москву ездила, на ВДНХ набрала, – пояснила Ира. – Для себя.

– Гм... Ты что, тоже дом собралась покупать? – слегка опешил Алексей Иванович.

– Мне же, как детдомовской, комната в коммуналке полагается, – рассказала Ира. – Ну, меня и позвали комнату смотреть, я же школу заканчиваю. Приехали, а там коммуналка на 7 съёмщиков, и скандал в разгаре, из-за этой комнаты. Когда мы вошли, там тётка какая-то толстая пьяного соседа со всей дури била поленом, и тазы по коридору летали. Коммуналка на Петроградской стороне, дом старый, отопление печное, пятый этаж, горячей воды нет, газ ещё не провели. Я посмотрела на этот ужас, и решила, что ну его нафиг, такое счастье.

Мы когда над оранжереей и другими проектами работали, нас оформляли как лаборантов, и зарплату даже платили, хоть и меньше средней зарплаты, но я накопила, да ещё премия за оранжерею была, после запуска. Я ни рубля не потратила, наоборот, на депозит положила, в сберкассу, как чувствовала, что понадобится.

– Ну, это ты молодец, конечно, – одобрил Веденеев-старший, – но сколько ты накопить могла? Дом стоит тысяч сто минимум. Быстросборные, конечно, дешевле, но не настолько же, чтоб за несколько летних сезонов накопить.

(Среднестатистический дом 36 кв.м. с планировкой «3 окна в улицу» в СССР стоил 10-12 тыс. послереформенных рублей, т. е. 100-120 тыс. дореформенных. Пятистенок мог стоить 15-25 тыс. и в реале его в одни руки могли ещё и не разрешить продать, т. к. из-за капитальной стены он считался двухквартирным домом на 2 семьи)

– Я дом дешёвый нашла, – смущённо улыбнулась Ира. – Вы не слышали, на Торжковской улице в позапрошлом году экспериментальный пластмассовый дом построили?

(Пластмассовый дом на Торжковской улице, 24А https://masterok.livejournal.com/2955274.html)

Алексей Иванович наморщил лоб в попытке вспомнить:

– Что-то было по телевизору... Так в нём, вроде, не живёт никто?

– Да, я специально узнавала, это просто лаборатория, для испытания новых материалов на пригодность для строительства. Но себестоимость такого дома – 8500 рублей, я уточняла на ВДНХ у инженера, который этот дом проектировал.

(Себестоимость данного дома в послереформенных рублях обозначена 850 р, при себестоимости двухкомнатной квартиры в «хрущёвке» 3333 – 3600 р, в зависимости от проекта. Общая площадь в обоих случаях одинакова – 49 кв.м.)

– Так то себестоимость! – улыбнулась Валентина. – А по какой цене их продавать будут, и будут ли ещё...

– На ВДНХ их уже предлагают, – ответила Ира. – Не за 8500, конечно, за 12 тысяч. Но и дом уже не экспериментальный, а серийный, и сильно другой, не такой, как на Торжковской. Намного лучше, я узнавала.

– А чем лучше-то? – уточнил Алексей Иванович. – Горит не так быстро, что ли?

– Вообще не горит, при мне пытались кусок этого пенопласта поджечь, он только сверху чуть обугливается, и всё. Пламя убираешь – сразу потухнет.

(испытание теплоизоляционных плит из пенополиизоцианурата, статья, фото, видео https://victorborisov.livejournal.com/277268.html).

Вся отделка внутри деревянная, с антипиреновой пропиткой, чтобы не горело. Нижний технический этаж сделали больше, там теперь заодно и подвал, можно что-то хранить, и вентиляция там, и скважина с насосом, и канализация. Газовые баллоны снаружи в ящике.

– Так, погоди-ка, – Алексей Иванович с интересом рассматривал информационные листки. – Если нижний этаж стал больше, да ещё и оборудования туда напихали, за счёт чего цена такая дешёвая?

– Они вместо стеклоблоков стены нижнего этажа из стеклопрофилита сделали. Получается дешевле, потому что монтаж быстрее. Не выкладывают мелкие стеклоблоки по одному на цементе, как кирпичики, а прямо на заводе стены нижнего этажа собирают, пакет из швеллеров стеклопрофилита. На месте готовые стены только болтами свинчивают. Окна теперь из обычного оконного стекла, стеклопакеты, как в нормальных домах, – рассказала Ира. – Наружный корпус раньше был стеклопластиковый, а сейчас они эти «дольки» пенопластовые на внутренний каркас навешивают, а сверху напыляют поликарбамидом. Получается в несколько раз дешевле, потому что ручного труда минимум, и герметичность полная. Мне на ВДНХ учебный фильм показали, как эти дома делают.

– А-а, понятно. А отопление какое?

– Тёплый пол, там у них вентсистема с электрокалорифером, и с рекуперацией тепла, это теплообменник такой, мне показывали всё. Для горячей воды – водогрейная колонка газовая.

– Всё равно, что-то фантастика получается какая-то, слишком дешёво...

– За счёт корпуса, па, – подсказал Дима. – Они стеклопластик снаружи заменили поликарбамидом, ручной труд почти убрали, там роботы и напыляют, и пенопласт формуют, и даже внутренний каркас робот варит. Пенопластовых деталей у них там одна или две, стандартные. Серийность заложена на массовое производство. Пластик внутри весь заменили деревом, чтобы экологическую экспертизу проходить.

– Да, теперь в доме запаха пластикового нет, а на Торжковской пахло пластиком сильно, – подтвердила Ира.

– Ну, может, вентиляцию нормальную сделали... что для нас само по себе удивительно... Не... ну, понятно, за счёт серийности, может, и удешевили... Вот, что у них автономность почти полная – это здорово.

– Не совсем, электричество всё равно подводить надо.

– Ну, ещё б тебе и генератор поставили! Тогда бы в 12 тысяч точно не уложились. Не знаю, не знаю... Ну, ладно, так чего вы, нашли участок?

– Даже два, смежные, – ответил Дима. – На одном дом старый стоял, в прошлом году сгорел, хозяин умер, наследников нет, а рядом, на соседнем участке, какие-то гнилые развалины под снос.

– Опа! Адрес есть?

– Есть, вот.

Алексей Иванович тут же позвонил в бюро проката:

– Здравствуйте. У вас свободные машины вблизи ... сейчас есть?

Он выслушал ответ:

– Зарезервируйте ближайшую на имя Веденеева Алексея Ивановича. Да, я. Да, пользуюсь регулярно. Точно, подполковник запаса, – он прикрыл трубку ладонью и пояснил. – Тётенька по картотеке проверяет, не было ли у меня аварий с прокатными машинами, иначе цена будет больше. Алло! Да, да, понял, как освободится машина – переключу маяк-ответчик на «свободен». Ну, что, девочки и мальчики, поехали участки смотреть?

Участки им понравились.

– Не заболочены, по крайней мере, кусты вдоль улицы растут. Мусор вывезти, и нормально будет, – заключил Веденеев-старший, обойдя оба участка. – Заборы, конечно, новые надо ставить. И вообще, Ира, с собственным домом возни и расходов всегда больше, чем с квартирой, это тоже учитывай. Вот, к примеру, забор тот же...

Заявку на участки у них вначале принимать не хотели:

– На ваше имя уже двухкомнатная квартира в новом доме числится. Не положено. Это же не дача, а ИЖС. Тем более – сразу два участка. Хотите дачный домик ставить – могу предложить участок в Мурино.

– А я не для себя беру. Мне мать перевезти надо, ей уже за восемьдесят, она сама в деревне себя не обслужит, а тут и жена и сын за ней и присмотрят и помогут.

– Имя, отчество, фамилия матери, место жительства?

– Веденеева Мария Мироновна, – Алексей Иванович продиктовал адрес матери.

«Женщина в окне» двумя пальцами вбила запрос в телетайп, дождалась ответа из областного ВЦ ОГАС, оторвала распечатку, прочла...

– Да, есть такая, 83 года, инвалид второй группы по общему заболеванию. Почему она за льготами не обращается? Ей много чего полагается.

– Она не знает, куда и зачем обращаться, и ходить ей уже тяжело, а я там не живу, по местным учреждениям за льготами ходить не могу. Вот перевезу сюда – обойду все инстанции.

– С Марией Мироновной всё ясно, заявку удовлетворим. А второй участок?

– А на второй участок у нас, вот, молодая семья намечается, – Алексей Иванович, обернувшись вполоборота, яростно подмигнул покрасневшей как помидор Ире, молчи, мол!

– Что-то молодая семья уж очень молодо выглядит... – тётка с подозрением посмотрела на Диму и Иру. – Школу-то хоть закончили?

– Пока заканчивают десятый класс, дурное дело нехитрое... пока отстроимся, да мать перевезём, да обживёмся, как раз второй дом к свадьбе и будет.

– Молодые семьи попадают под льготную программу обеспечения жильём, отказывать не имеем права...

– Участок на девушку оформляйте. Ира, давай паспорт.

Ира с трудом дотерпела до окончания оформления бумаг. Когда они вышли из здания, она возмущённо обрушилась на старшего Веденеева:

– Алексей Иванович! Ну как так можно? Эта тётенька теперь невесть что про нас думает!

– Да и хрен с ней, что она там про вас думает, – ухмыльнулся Алексей Иванович. – Зато у тебя на руках документы на участок, на твою, между прочим, девичью фамилию.

– Ой, Иришка, это ещё что! – засмеялась Валентина. – Помню, нам в военном городке отдельную квартиру давать не хотели, не положено, и всё тут... Это ещё до рождения Димки было. Лёша как гаркнет: «У меня, товарищ майор, жена беременна!!». А я-то ни сном ни духом... Этот «товарищ майор» на меня тоже смотрит так, недоверчиво, и спрашивает: «И какой срок?». А Лёшка так на часы свои «Командирские» смотрит, и говорит: «Два часа тридцать три минуты. Нет, уже тридцать четыре».

Алексей Иванович довольно заржал. Дима, отвернувшись, хихикал – батя, действительно, время от времени отжигал напалмом.

– И что, дали квартиру? – спросила Ира, успокаиваясь.

– Дали, однокомнатную.

– А как же... ну, это... с беременностью?

– Так Лёша верно сказал, это дело нехитрое, – озорно улыбнулась Валентина. – Хотя... и не скажу, что дурное.

– Да и результат, вроде, неплохой получился, – ехидно добавил Алексей Иванович, оглядываясь на Диму.

Приглянувшийся Ире пластмассовый дом построили в 1961 году ленинградский архитектор Алексей Павлович Щербено́к и инженер Абрам-Леонид Гиршевич Левинский, главный инженер Главленинградстроя, впоследствии – заместитель министра электротехнической промышленности, лауреат Государственной премии 1967 года. (cyclowiki.org/wiki/Абрам-Леонид_Гиршевич_Левинский). До 1956 года архитектор Щербенок строил обычные жилые дома в стиле «неоклассицизма» (Перечень построенных им домов http://www.citywalls.ru/search-architect360.html?s=4rikstrr24a8a5r96v5j533bp3)

Экспериментальный пластмассовый дом, Ленинград, Торжковская ул. 24А, 1961 г

С началом выпуска советской промышленностью разнообразных синтетических материалов, волокон, смол и пластмасс Алексей Павлович, подчиняясь новым веяниям, взялся проверить их пригодность в строительстве. Участие в проекте опытного инженера Леонида Левинского определило использование ряда конструктивных решений, позволивших предельно удешевить конструкцию. Подобно тоннелю метро, набираемому из чугунных «долек»-тюбингов, пластмассовый дом тоже собирался из стеклопластиковых «долек», стягиваемых между собой болтами. Каждая из них состояла из четырёх одинаковых угловых сегментов. Торцы закрывались стеклопакетами из оргстекла, и даже трубы были сделаны из винипласта.

Конструкция общей площадью 48 кв.м. устанавливалась на узкой «ножке» из стеклоблоков, площадью 6 кв. м. и высотой 2,2 м, которая выполняла функции технического этажа. Здесь располагались системы отопления, водоснабжения, канализация.

Внешний вид домика был очень яркий и нарядный – стены были сочно-жёлтого цвета, а торцы тюбингов вокруг окон, оконные рамы, лестница и наклонная рейка перил – ярко-красные. Вертикальные столбики перил были окрашены жёлтым. Косяки дверей технического этажа тоже были ярко-красные. Стены технического этажа были сложены из квадратных полупрозрачных стеклоблоков серого оттенка. (По воспоминаниям читателя Юрия, лично видевшего в детстве этот домик.)

Элементы конструкции

Дом был задуман как экспериментальный, для испытания новых материалов. Проживание людей в нём первоначально не предполагалось. Однако, в нём был полный набор необходимой мебели, также сделанной из ПВХ. Обои в доме были из поливинилхлоридной плёнки. Эти материалы только осваивались советской химической промышленностью, технологии были отработаны не до конца, в доме чувствовался довольно сильный запах пластика.

Планировка

В процессе наблюдений выявились и другие недостатки. Пенопласт давал достаточную теплоизоляцию (есть упоминания, что 14 см пенопласта эквивалентны по теплоизоляции стене в 2 кирпича https://svpressa.ru/realty/article/117590/), но стыки тюбингов требовали дополнительного утепления. Основным фактором, заставившим авторов проекта сделать его вторую, улучшенную версию, был отказ Госгортехнадзора сертифицировать для использования в строительстве использованные в конструкции материалы по причине их высокой пожароопасности и вредности выделяемого дыма (АИ). На этом этапе вмешалось 20-е Главное управление. Из присланных документов его аналитикам стало известно о пожаре в гостинице «Москва», отделанной пластиковыми материалами. В «той» истории пожар привёл к многочисленным жертвам именно из-за ядовитого дыма. Были проведены дополнительные испытания, пенополистирол и ПВХ к применению в строительстве допущены не были. Впрочем, ПВХ потом всё же разрешили применять в виде тонких плёнок и мебели для кухни и ванной, но не для конструктивных элементов.

Однако, второй пластиковый дом успели смонтировать на ВДНХ, где его, в числе прочих, увидел Первый секретарь ЦК (АИ). Необычный, футуристический облик строения его заинтересовал.

Подобные эксперименты тогда проводились не только в СССР. В США с 1953 г инженеры MIT под руководством Ричарда Гамильтона разрабатывали модульный пластмассовый дом. В 1957 году он был построен в Диснейленде. Проект финансировала химическая компания «Monsanto». Дом имел крестообразную форму в плане, и эти «крестики» могли объединяться между собой в единую структуру. Дом простоял до 1967 г, но так и остался в единственном экземпляре.

Monsanto House of the Future,1957 г

Ещё одну попытку сделал французский архитектор Жан Маневаль. На Парижском Salon des Arts Ménagers в 1956 году он представил пластиковый дом, состоявший из 6 пластиковых «раковин», объединённых вокруг центрального ядра. С 1968 г этот дом серийно выпускала французская фирма «Batiplastique». Из 20 домов, отправленных в деревню Грип в Пиренеях, был построен экспериментальный посёлок для туристов.

Пластиковый дом Жана Маневаля, 1956 г.

«Futuro» – гостиница «Тарелка»

Несколько позднее, также в 1968 году, архитектор Матти Сууронен разработал дом «Futuro», похожий на мультяшную летающую тарелку. В том же году его начала серийно производить финская компания «Polykem». Сууронен спроектировал не только оболочку, он предусмотрел полный комплект встроенной мебели. Дом и его обстановка представляют собой один сборный пластиковый предмет, рассчитанный на 8 человек. В том же году второй серийный образец дома показали на выставке Finnfocus в Лондоне. Всего «Polykem» выпустила за несколько лет более 80 домов «Futuro», поставляя их в Швецию, США и СССР. Один из них с 1979 г стоял на Домбае, и был известен как гостиница «Тарелка». Дом был полностью разборный, лёгкий, и мог также доставляться на место установки в полностью собранном виде вертолётом. Ещё два единичных проекта домов из пластика были осуществлены в ФРГ. Архитектор Дитер Шмид с семьёй прожил в таком доме 11 лет.

Интересовавшийся строительными технологиями в целом, Первый секретарь читал о них в различных информационных сводках, и, увидев аналогичный советский проект, обратил на него пристальное внимание. Его не могла не привлечь небольшая себестоимость дома – людей, нуждавшихся в жилье, было ещё множество, и всех их нужно было куда-то расселять, по возможности быстро и недорого. Щербенок и Левинский, отвечая на его вопросы, предложили использовать эти дома в качестве одного из вариантов быстровозводимого временного жилья в сельской местности и в районах вновь строящихся промышленных объектов, в дополнение к типовым многоэтажным домам.

– К примеру, нужно срочно обеспечить нескольких приехавших специалистов жильём, – пояснил Левинский. – Очередь на квартиры уже расписана на годы вперёд. В контейнерных домах не все хотят жить, из-за неудобного, слишком узкого форм-фактора. Многих смущает сама «железная коробка», боятся, что зимой будет холодно, возможностей современных теплоизоляционных материалов люди не представляют, судят по устаревшему опыту прошлых лет. Уговорить, убедить попробовать получается не всех, люди за жизнь научены горьким опытом, отвечают: «Ничто так не постоянно, как временное, в железный ящик жить не поедем». Селим людей в общежития, они помыкаются несколько месяцев, потом увольняются и уезжают. А так можно было бы сразу предоставить им такой домик, в качестве маневренной жилплощади.

Все элементы дома стандартные, корпусные детали одинаковые. Их можно отливать в простейшей оснастке сотнями тысяч, собирать готовые тюбинги и складировать, потом, при необходимости, собирать столько домов, сколько потребуется. Сначала можно использовать их как ведомственное жильё для размещения командированных. Люди в этих домах поживут, привыкнут к ним, заодно мы выявим и исправим все оставшиеся недостатки. Тогда уже можно будет пускать их в свободную продажу – среди населения появится потенциальные покупатели.

Ещё одно важное преимущество – использование такого типового жилья позволяет с лёгкостью организовать при необходимости трудовую миграцию по стране. Дом пригоден как для сельской местности, так и для строительства в районах ИЖС в городах. У нас человек, получив жильё от государства, остаётся прикован к нему пожизненно – мало кто рискует перебираться в другой город, где жилья опять придётся ждать годами. Такие вот одинаковые дешёвые домики позволяют моментально решать проблему с жильём. На старой работе домик сдал, на новом месте получил от организации точно такой же. Не будет ни сожаления об оставленной квартире, ни зависти к соседям. При необходимости домики можно крепить внутри железобетонного или стального каркаса и устанавливать в несколько этажей, нужно только продумать подвод коммуникаций.

– Идея хорошая, – одобрил Хрущёв. – Так, и в чём проблема?

– Госгортехнадзор отказал в сертификации материалов, использованных в конструкции, по причине пожароопасности.

– Переделать конструкцию с заменой материалов на безопасные можно?

– Да, но стоить будет дороже. И материалы подобрать... – ответил Щербенок.

– Надо переделать. В любом случае, будет не дороже квартиры в многоэтажном доме, – потребовал Первый секретарь. – С подбором материалов вам химики помогут, они мне ещё в позапрошлом году показывали совершенно фантастические материалы. Точно помню, что там был пенопласт, который вообще не горит, и экологически чистый пластик из лигнина, можно его на замену литых деталей из ПВХ использовать. Я не специалист, могу напутать. К академику Каргину обратитесь, скажите, что я направил, он – энтузиаст применения пластиков, поможет. И ещё одно – надо решить вопрос с автономностью домов и удобствами в сельской местности,

– Так у нас он почти полностью автономен, нужно только электричество подвести. В крайнем случае – от генератора, ветряка, миниГЭС, или любого другого источника.

– Я про сельское строительство в целом говорю, – пояснил Никита Сергеевич. – Что толку ставить быстровозводимое жильё, если к нему надо несколько месяцев коммуникации тянуть? В сельской местности у нас всё упирается в водоснабжение, отопление и канализацию.

Одно из фундаментальных противоречий между городом и деревней заключается в том, что жителям города государство предоставляет тёплый сортир и горячие батареи, а деревенскому жителю, придя с работы, ещё приходится печки топить, и бегать по холоду на деревянное очко. Пока эта проблема не будет решена, о каком строительстве коммунизма, о каком равенстве и справедливом обществе может идти речь?

Вот, у вас внизу технический этаж есть. Надо бы его расширить, чтобы можно было сразу при установке дома пробурить скважину для водоснабжения, ящик для газовых баллонов предусмотреть, для сельской местности, где нет газопроводов, систему отопления продумать, канализацию. Чтобы все подключения сводились к подсоединению электропроводки и подвозу газовых баллонов, а остальным дом должен быть обеспечен от автономных источников. И хорошо бы как-то так сделать, чтобы такой технический этаж каждый гражданин мог для своего дома купить отдельно, в нужном варианте и размере, и построить на нём дом, который ему хочется.

Создатели дома обещали подумать, и в течение 1962 года переработали проект почти полностью. Все материалы заменили на негорючие. Вместо обычного пенопласта использовали пенополиизоцианоурат, выдерживающий температуру до 1200 градусов. В открытом пламени он не горел, только обугливался на 2-3 мм, и эта корка защищала лежащий под ней материал от действия пламени. Для устранения тепловых утечек через швы тюбингов предусмотрели накладки из того же негорючего пенопласта. Стеклопластиковый корпус заменили стальным внутренним каркасом и дешёвым поликарбамидным напылением, и внесли ещё множество изменений. Внутреннюю отделку сделали деревянной, с креплением к стальному каркасу, опять-таки с негорючей пропиткой. Убрали элементы из ПВХ, заменив их биопластиком на основе лигнина (арбоформ) с антипиреновыми добавками и деревом с пропиткой. Теперь при пожаре могло обгореть разве что внешнее плёночное покрытие.

Обновлённый дом вновь выставили на ВДНХ, где он получил приз за лучшее конструктивное решение для автономного проживания. Всем посетителям, сомневавшимся в его пожаробезопасности, предлагали самим поджечь кусочек пенополиизоцианоурата и деревянную лучинку, пропитанную антипиреновым составом. Несмотря на сотни попыток, поджечь их не смог никто.

Более того, разработанный Левинским модуль технического этажа дома, обеспечивающий автономность, был удостоен Государственной премии и рекомендован к применению для всех проектов домов индивидуальной застройки (АИ). Продуманная конструкция – набор из вертикальных швеллеров стеклопрофилита в стальном каркасе – позволяла сделать модуль любой площади и использовать его аналогично подполу с любым стандартным домом для индивидуального строительства.

Модуль был оборудован канализацией с легкосменяемым пластиковым баком. Никакой откачки, после которой в воздухе неделями стоит невыносимая вонь, теперь не требовалось. На баке закрывали гермозадвижку, отсоединяли от фановой трубы и вывозили в биореактор ближайшего совхоза или колхоза, заменяя бак пустым, по той же схеме, как производился обмен газовых баллонов. Была также возможность установить вместо обычного бака химический туалет или биотуалет, уже вошедшие в обиход.

Система отопления работала за счёт подачи тёплого воздуха в помещение. Воздух проходил под полом, подогревая его, а затем попадал в комнаты из вентиляционных решёток в стенах над полом. Подогрев воздуха мог производиться либо электрокалорифером – в районах с дешёвой электроэнергией, вблизи ГЭС и АЭС, газовым или водяным нагревателем – вблизи котельных. Можно было установить пеллетный или жидкотопливный котёл – в зависимости от доступных для данной местности ресурсов. Для варианта с котлом предусмотрели водяную систему отопления – стандартные плоские радиаторы на стенах. Возвратные трубки, изогнутые как змеевик, проходили под полом, обеспечивая его подогрев. При таком раскладе особое значение приобретали местные топливные ресурсы -торфоразработки, угольная пыль и использование отходов лесной и деревообрабатывающей промышленности. Пеллеты обычно формовали из молотой щепы, опилок и торфа. Прессы и сушилки для изготовления пеллет производили серийно, и их можно было брать в лизинг, чем успешно пользовались леспромхозы, мебельные и прочие деревообрабатывающие предприятия.

Для снабжения питьевой водой прямо под домом, перед его монтажом, бурили скважину и вешали погружной насос. Техническую воду, для помывки, стирки и полива обычно предоставлял посёлок, и тут были возможны самые разные варианты.

(У нас на даче так и было, вода шла по трубам с поселковой водокачки, для питья она не годилась – слишком жёсткая, чтобы помыть голову, добавляли уксус. Подача воды была только в летнее время)

Зимой приходилось полностью переходить на водоснабжение из скважины, но без полива огорода воды из скважины было более чем достаточно. Горячую воду для ванны и кухни обеспечивала водогрейная колонка, электрическая или газовая, на выбор покупателя.

Помимо инженерных систем, в модуле было предусмотрено место для хранения картошки, варенья и прочих домашних заготовок, обычно хранящихся в подполе. Технический модуль вместе со своими стенами из стеклопрофилита, с оконными стеклопакетами и сантехникой составлял более чем три четверти стоимости дома, т.к. каркас из уголков и пенопластовые детали в массовом производстве стоили копейки. С одной стороны, вроде бы получалось, что государство вешает стоимость систем водоснабжения, канализации и отопления на граждан. С другой – появлялась возможность наладить быстрое строительство жилья с городским уровнем комфорта, не сдерживаемое прокладкой дорогостоящих инженерных сетей, а цены можно было уравновесить продуманной системой рассрочки платежей и кредитования под низкий процент. Тем более, что предприятиям и организациям было разрешено, с целью быстрого решения кадровых вопросов, строить собственное жильё. Купить нуждающемуся в жилье специалисту сборный дом с готовым техническим модулем для большинства предприятий было намного быстрее и проще, чем годами дожидаться, пока подойдёт очередь на квартиру.

Предложенный гражданам пластмассовый дом был далеко не единственным вариантом. Разновидностей домов для индивидуального строительства в стране уже производилось несколько десятков, от классических срубов из оцилиндрованных бревён до футуристических геокуполов, планировки были доступны на любой вкус, от стандартных бытовок в габаритах контейнера до коттеджей, строящихся по индивидуальным проектам. Была даже возможность «напечатать» дом своей мечты при помощи «установки непрерывного разлива бетона» – термин «3D-принтер» ещё не вошёл в широкий обиход.

Алексей Иванович проявил не в целом не свойственную ему консервативность, убеждая Иру не спешить с выбором дома:

– Ты, Иришка, не торопись. Сначала надо изучить все доступные варианты, не упираясь именно в тот, на который прямо сейчас денег хватает. Меня с этим пластиковым спичечным коробком смущает, что, если вдруг жизнь иначе повернётся, его продать будет намного сложнее, чем обычный, классический домик, или даже этот новомодный купольный. Просто из-за непривычности материалов и конструкции.

От комнаты тоже не спеши отказываться. Тебе, как оставшейся без родителей, от государства жилплощадь положена. Вот и бери, что положено, а жить там тебя никто не заставляет. Имея комнату и дом, ты всегда их на однокомнатную квартиру сменять сможешь, а то ещё и с доплатой.

Масла в огонь дискуссий подлил и Дима, притащивший из организованного в прошлом году информационного бюро Ленинградского сетевого сообщества (АИ, см. 07-12) несколько десятков рекламных диафильмов от производителей самых разных домов для индивидуального строительства. Как оказалось, промышленность уже наладила выпуск самых разнообразных литых деталей из негорючего пенопласта, с использованием которых разного рода кооперативы вовсю собирали индивидуальные жилые дома различного вида, размера и планировки.

Тут были и классические щитовые сборные домики, утеплённые обычными плоскими плитами теплоизоляции, но они стоили достаточно дорого, из-за большого количества требуемых стройматериалов. Предлагались и самые разные варианты купольных строений, намного более дешёвые, поскольку они составлялись из одинаковых деталей трёх-пяти наименований, собираемых друг с другом в разных комбинациях.

Ставшие уже привычными сборные дома из брёвен и бруса Ира не рассматривала – на такую покупку у неё точно не хватало денег. Литые бетонные купола, собираемые из массивных готовых деталей, ей тоже были не по карману. Не хватало и на готовый комплект сборного геокупола, даже на самый маленький – его монтаж бригадой из 4-х человек стоил дороже, чем материалы дома. Она присматривалась к пенопластовым куполам, собираемым из сегментных долек, но её останавливала необходимость недешёвой внешней и внутренней отделки. Пластмассовый дом и разные варианты домов из контейнеров, подкупали своей практической готовностью к заселению сразу после монтажа, но контейнерные варианты тоже были для неё дороговаты.

Алексей Иванович и Валентина тем временем подбирали варианты дома для Марии Мироновны. Старушка дала согласие на переезд, поставив непременным условием, что возле дома должен быть огород:

– Без огорода что я там делать буду? Целыми днями телевизор смотреть, что ли? Я этак помру от безделья. А так, на огород выйду, покопаюсь, и вроде ещё живая. Ещё бы парник поставить, для огурцов да помидоров, у вас бы всё лето свои овощи были.

Устроить парник или теплицу большого труда не составляло – набор алюминиевых стержней и дуг с пластиковыми фитингами и полиэтиленовая плёнка стоили недорого. Вложив немного побольше, можно было купить пластиковый, деревянный или алюминиевый профиль с пазами для стекла. Оконное стекло тоже стоило не запредельных денег. Профили были доступны самые разные, особенно – алюминиевые. После пуска в 1958 году Иркутского алюминиевого завода их выпускали в большом ассортименте для стеклопакетов – двухкамерных, трёхкамерных и т.п. (АИ)

Дима отправился в библиотеку, нашёл целую кучу самых разных конструкций теплиц, вегетариев, в том числе – оборудованных гидропоникой. Среди массы информации ему попалось удивительное сообщение. Некий агроном из Новгородской области построил энергоэффективный дом, расположив жилые помещения прямо внутри теплицы. В статье была и фотография – огромная теплица накрывала почти весь участок, кроме хозпостроек и проезда. Внутри неё располагалась коробка наподобие щитового дома, но с плоской крышей – от дождя её прикрывала стеклянная крыша теплицы. На крыше дома была устроена летняя терраса с перилами, стоял столик с самоваром и лёгкие пластмассовые кресла.

(Реальные примеры:

https://www.kramola.info/vesti/neobyknovennoe/dom-v-teplice

https://www.youtube.com/watch?v=TLPRjN9tRqM)

– Ух ты! Хочу такую же, – заявила Валентина, увидев фотографии теплицы, засаженной цветами в каскадных вертикальных грядках и фруктовыми деревьями в ящиках на деревянном полу. Прямо среди цветов стоял диван, кресла и телевизор. – Ну, или хотя бы какую-нибудь пристроечку к дому, в виде теплицы.

Дима тем временем внимательно изучал текст статьи:

– Этот товарищ пишет, что за счёт теплицы сильно экономит зимой на отоплении.

– Интересно, почему? – спросил старший Веденеев. – Зимой ведь солнце почти не светит.

– У него получился большой герметичный объём, не продуваемый ветром, – поразмыслив, ответил Дима. – Всё тепло, что выделяется в доме от людей, электроприборов и кухни, остаётся внутри этого объёма. Какие-то потери, конечно, есть, но их много меньше, чем в обычном доме с деревянными окнами и стенами. Остекление двойное.

– А что у него летом там происходит? Там же будет такая парилка, что не продохнуть? А как он крышу чистит от пыли?

– Летом он открывает боковые стенки, у него там сдвижные стёкла предусмотрены. Не одна-две форточки, а в сумме половина площади стены, – прочитал Дима. – Крыша дождями обмывается, но у них там не город, пыли меньше. В городе я бы на это не рассчитывал. Но сама идея построить дом внутри большой теплицы интересная.

Алексей Иванович принялся подсчитывать потребное количество профиля:

– Можно попробовать сделать четырёхскатную крышу. Или, как обычно в теплицах делают, несколько односкатных рядов с вертикальными стенками и проходами, чтобы можно было эту крышу помыть, хотя бы шваброй на длинной ручке. Ещё забор нужен высокий, из сетки. Иначе какой-нибудь алконавт камнем в эту красоту запустит – и всё вдрызг.

Ира, посмотрев на картинки из статьи и эскизы, которые начали набрасывать Дима с Алексеем Ивановичем, покачала головой:

– Тут всё не так просто. Вы пытаетесь совместить под одной крышей жильё и выращивание овощей и фруктов. Это нормально работать не будет, потому что человеку и тропическим растениям нужны разные условия. Вообще, по строительной части надо бы со специалистами обсудить и посоветоваться, а я могу тепловые потоки и инсоляцию посчитать. Но я уже сейчас вижу, что вот эти пространства – для людей и для выращивания овощей и фруктов – надо разделить дополнительной перегородкой на отдельные зоны: условно говоря, «огород» и жилые помещения. Они, кстати, могут быть совсем небольшие – достаточно закрыть настоящими стенами только спальни, ванную и туалет. Гостиная и кухня уже могут быть в застеклённой части.

Накрывать почти весь участок стеклом – это выйдет запредельно дорого, огурцам, помидорам и фруктам такая роскошь не нужна, вы на стекле и профилях разоритесь. Им достаточно будет обычной плёнки.

А вот крыша у внутренних жилых помещений пусть будет плоская, тогда можно жилую «коробку» накрыть целиком стеклянным «домиком» с арочной, или пусть даже двускатной крышей, отступив от стены с севера буквально метр, для теплоизоляции. С южной стороны можно вообще бассейн сделать, там летом будет очень жарко, придётся постоянно держать стены открытыми. На восточной стороне я бы поставила диван, кресла и телевизор – тогда солнце вечером не будет мешать смотреть передачи. А с запада можно сделать кухню и место для вечерних посиделок с чаепитием – там солнце будет всю вторую половину дня, до заката.

– Если оно вообще будет, – проворчал Алексей Иванович. – Не забывайте про ленинградскую погоду, у нас тут солнце только что по талонам ещё не выдают. Но вообще, девочка дело говорит, мне нравится.

– Так она же теплицами и оранжереями, считай, уже профессионально занимается, – напомнила Валентина.

– Насчёт бассейна – это ты загнула, конечно, у нас таких денег нет и не будет никогда...

– Детский надувной купим и там поставим, – пошутила Валентина. – Будешь в нём летом сидеть, с пивом. Молодец, Ирочка, всё посоветовала по делу.

(Ориентация зимнего сада по сторонам света http://www.1mirokon.ru/quality/poleznaya-informatsiya/vse-o-zimnikh-sadakh/)

– Самое главное забыла – крыша ведь плоская, на ней можно место для отдыха сделать, – подсказал Дима.

Он уже прорисовывал варианты, которые описала Ира. Возможные планировки дома обсуждали ещё долго. В итоге пришли к выводу, что нужно дополнительно почитать литературу по строительству и посоветоваться со специалистами, даже чтобы самим лучше разбираться в достоинствах и недостатках имеющихся в продаже сборных домов.

– А давайте позвоним тому архитектору, что пластиковый дом построил? – предложила Ира. – Он же мне на ВДНХ свой рабочий телефон дал, на случай, если будут ещё вопросы. С ним и посоветуемся, я думаю, он таких домов ещё не строил, вдруг ему самому будет интересно?

Алексей Павлович Щербенок звонку Иры не удивился:

– Здравствуйте, девушка... Помню, помню, вы на ВДНХ нашим домом интересовались.

Вопрос о возможности построить дом в теплице архитектора заинтересовал:

– Внутри? Не теплицу, пристроенную к дому, а весь дом хотите внутри теплицы расположить? Интересная идея... С точки зрения отопления выглядит перспективно. Стекло как материал стоит недорого, профиль тоже не запредельно дорогой, алюминиевый подороже, конечно, но не слишком. Почему бы нам не встретиться с вашими соседями и не обсудить все детали более конкретно? Для меня это тоже был бы довольно интересный опыт.

Перед встречей Алексей Иванович и Валентина изрядно волновались – всё-таки «целый архитектор», кто его знает, сколько он за консультацию запросит. Но Щербенок оказался вполне нормальным человеком и хорошим специалистом:

– Я же не адвокат, у которого каждое слово платное! Тем более, задача меня самого заинтересовала. Давайте, рассказывайте, что вы там задумали?

Выслушав слегка сбивчивые пояснения, посмотрев выданный в БТИ план участка и нарисованные Димой и Ирой эскизы теплицы, Алексей Павлович предложил:

– Я понимаю, что полноценный архитектурный проект с сопровождением вы не потянете, да и у меня самого текущей работы достаточно. Давайте сделаем так. Сейчас в книжных магазинах довольно много книг по индивидуальному строительству продаётся. Конкретных названий и авторов рекомендовать не буду, неизвестно, найдёте ли вы их или нет. Полистайте эти книги, посмотрите, что из предлагаемых вариантов быстросборных домов вам приглянётся, а потом покажете мне. Тогда и сообразим, можно ли выбранные варианты модифицировать, чтобы приспособить их к размещению в теплице. Саму теплицу девушка спроектировала на удивление грамотно, видно, что не первый год этим занимается. Не ожидал от школьницы такого продуманного подхода.

Дима не стал упоминать, что теплицы, в разработке которых Ира принимала участие, пусть и всего лишь как стажёр, строятся по всему Советскому Союзу, а одна из разработок даже была запущена на орбиту – родители его к хвастовству не приучали.

Незаметно подошла горячая пора выпускных экзаменов, а за ними и вступительных. Дима поступил в Политехнический институт, намереваясь более плотно заняться робототехникой, Ира – на биологический факультет университета.

Совет Алексея Ивановича и Валентины не спешить решать вопрос с комнатой пришёлся как нельзя кстати. Немного позднее Ире предложили посмотреть другую комнату. В этой квартире было меньше съёмщиков, и по характеру люди были намного более спокойные и доброжелательные. Ира, однако, не отказалась от своего желания поселиться в собственном доме. Она проконсультировалась с инженером Левинским относительно технического модуля для дома, долго просчитывала все варианты. Денег хватало только на «пластиковый коробок», либо, с небольшим запасом – на технический модуль большей площади, для дома побольше. Подвернувшаяся вовремя комната на время сняла проблему с жильём.

Дима сразу после вступительных экзаменов не поехал отдыхать, а устроился на месяц поработать в кооператив, занимавшийся изготовлением стеклопакетов. Своё решение объяснил просто:

– Научусь собирать стеклопакеты, заодно своим работникам они на стекло и профиль скидку делают. Можно будет закупиться материалами по оптовым ценам.

Вечерами он всё время что-то считал, чертил, писал, потом начал клеить из бумаги какие-то треугольники. Валентина решила, что сын увлёкся очередным научным проектом, но всё оказалось куда серьёзнее. Через неделю расчётов и возни с макетом, Дима пришёл к Ире с коробкой из-под торта и сметой на постройку дома:

– Смотри, я всё рассчитал. Нужны будут доски, брус для нижней обвязки, негорючий пенопласт, фанера для внешней обшивки, стекло, профиль, крепёж. Пластины для коннекторов нам вырежут на заводе, я уже договорился предварительно.

Ира внимательно рассматривала чертежи и смету:

– Почему так дёшево выходит? Разве этого хватит?

– Потому что геокупол. На него материалов уходит на 20-25 процентов меньше, чем на обычный дом той же площади. Полусфера. Площадь поверхности минимальна при максимальном объёме. Идеальная форма. То же самое с теплопотерями – на 60 процентов ниже, чем у обычного дома. Смотри.

Он вытащил коробку из-под торта, снял крышку. Вместо торта в коробке был макет купольного дома, склеенный из бумаги, палочек для мороженого, изображавших доски, и прозрачной плёнки от упаковок.

– Это я заодно и правильность чертежей проверил. Макет в масштабе построен.

– Обалдеть, красота какая...

Дом был наполовину стеклянный, непрозрачная северная стена была сделана сплошной, ни одного окна, никаких возможностей для утечки тепла или для ветра. Зато сектора, выходящие на восток, юг и запад, Дима предложил сделать полностью прозрачными, из стеклопакетов, кроме нижнего ряда треугольников. Вход с тамбуром и козырьком-балконом был ориентирован на юг.

– Балкон летом будет прикрывать от лишнего солнца, чтобы внутреннее пространство не перегревалось, – пояснил Дима, тут же демонстрируя освещённость дома при помощи настольной лампы. – Вот эти группы окон слева и справа сделаем открывающимися, для проветривания, остальные стеклопакеты будут глухими, так дешевле выходит. Северную стену утеплим негорючим пенопластом, 14 сантиметров толщины держат тепло, как стена в два кирпича, помнишь? Нарежем треугольниками, и прямо внутрь каркаса вставим, даже крепить не надо. Щели на толщину каркаса, между треугольниками, заполним обрезками от пенопласта. Снаружи обшиваем фанерой, а потом всё напыляем поликарбамидом, я уже кооператоров нашёл, которые гидроизоляцию кровли делают. Будет полная герметичность.

– Выглядит здорово, – похвалила Ира. – И денег должно почти хватить.

– Я добавлю, если что. Заработаю, и у меня ещё немного отложено было, на мотоцикл. Мать всё равно против, не хочет, чтобы я мотоцикл покупал. Да и дом важнее.

– Спасибо... Но как мы всё это соберём? Рабочих нанимать у меня точно денег нет...Я-то рассчитывала, что пластиковый дом с установкой будет.

– Сами и соберём. Я ещё батю помочь попрошу. Ты только при сборке доски каркаса подержишь, и шурупы подавать будешь. Геокупол тем и хорош, что его вручную собрать можно. Стеклопакеты я тоже сам сделаю, не зря же я в этот кооператив устроился. Уже научился собирать их. Шуруповёрты на работе возьму, электрические, и генератор. Тоже договорился уже.

Ира, рассмотрев макет, поняла его основную идею. Дима предложил собрать каркас из досок, устанавливая их плоскости радиально. Таким образом, получался каркас, толщиной стен в ширину доски.

(https://www.youtube.com/watch?v=sVnSnym25iI в начале видеоролика видна конструкция каркаса и коннекторов)

При точном соблюдении углов и размеров сборка дома превращалась в подобие детского конструктора. В треугольные проёмы каркаса он собирался вставить стеклопакеты и пенопласт теплоизоляции, закрыв его снаружи фанерой.

Алексей Иванович, придирчиво посмотрев смету и макет, проект одобрил:

– Конечно, помогу. Тем более, нам, когда сами строиться будем, нужно будет самим где-то рядом базироваться, через весь город не наездишься. Я собирался контейнер-бытовку арендовать...

– Да зачем? Если мой дом успеем первым собрать, у меня все и разместитесь, – тут же предложила Ира. – Пятьдесят квадратных метров же! Все поместимся.

Технический модуль необычной восьмигранной формы заказали в «Главленинградстрое». На него ушла большая часть денег, зато его привезли и установили на винтовых сваях за один день, одновременно пробурили скважину для воды. Проект был адаптирован под геокупол заданного размера – сверху по периметру тёплого пола был проложен брус обвязки, на котором и собрали каркас купола. Доски каркаса Дима с Алексеем Ивановичем напилили в гараже, промаркировали, увязали в пачки по размеру, и привезли на обычном грузотакси – фургоне ГАЗ-51. Получив с завода пластины для коннекторов, рассортировали их по местам установки и собрали на болтах.

Сборку каркаса начали в субботу рано утром. Электрические шуруповёрты и дрель заметно ускорили работу. Весь электроинструмент взяли либо в пункте проката, либо Дима одолжил на работе. Для точности сделали шаблоны для каждого ряда и всю сборку вели по ним. Не обошлось без ошибок – некоторые доски каркаса оказались обрезаны под неправильным углом, пришлось их заменять или подрезать. Доски были куплены с запасом, с учётом площади внутренних конструкций. Несмотря на неопытность сборщиков, к вечеру каркас дома был закончен. Воскресенье ушло на заготовку треугольников из пенополиизоцианоурата. Пенопласт купили в листах, тоже с небольшим запасом. Нарезанные треугольники Ира сама запихала в треугольные проёмы каркаса. Она ещё не до конца верила в происходящее – дом, её дом, на глазах обретал форму и воплощался в реальность, и эту новую реальность она создавала и строила сама, своими руками и при поддержке ближайших друзей.

На неделе вечерами Алексей Иванович и Ира нарезали треугольники из фанеры, пока Дима собирал треугольные стеклопакеты. В субботу обшили фанерой северный сектор купола, и нижний пояс треугольников по всему периметру. В воскресенье начали устанавливать стеклопакеты. В понедельник вечером приехали кооператоры, загерметизировали фанеру напылённой плёнкой поликарбамида. Стеклопакеты Дима с Алексеем Ивановичем устанавливали по вечерам всю неделю. Внизу работать было удобно, а для работы на высоте в куполе построили из досок круговую галерею – не полноценный второй этаж, чтобы пол не закрывал свет, а сегментный, с восточной, южной и западной стороны, со световым проёмом посередине. Как только установили стеклопакеты верхнего ряда, в доме стало жарко – августовское солнце грело неплохо, пришлось держать окна открытыми.

– Когда внутреннюю отделку закончим, натянем струнные карнизы вдоль верхних рядов окон, и сверху и снизу, – предложил Дима. – Попрошу маму сшить белые занавески с кольцами наверху и внизу, и будешь их задёргивать, чтобы дом за день от солнца сильно не нагревался.

К исходу третьего воскресенья закончили собирать и установили входной тамбур с дверью. Дом был повёрнут входом к солнцу, а глухая северная стена обращена к улице.

– Кусты сирени по периметру забора посадишь, чтобы обзор с улицы закрывали, и будет совсем хорошо, – подсказала Валентина.

Оставалось ещё много работы – теплоизоляция щелей, внутренняя отделка, электропроводка. Электричество к дому уже было подключено, счётчик установлен, теперь можно было обойтись без генератора. Но теперь в доме уже можно было жить, не тратя время на поездки туда-сюда. Еду подвозила Валентина, поблизости ещё не было никакого общепита, городская инфраструктура на тот момент в Озерки ещё не дотянулась. Первого сентября Ира поехала в университет уже из собственного дома.

Приближение осени и 1 сентября вынудило Алексея Ивановича и Валентину тоже поторопиться с согласованием проекта. Дима мог работать в оконно-дверном кооперативе только до конца августа, и до этого срока нужно было закупить по оптовой цене профиль и стекло. Валентина, посмотрев изнутри и снаружи строящийся дом Иры, тоже захотела накрыть дом стеклянной купольной крышей.

– Так и скажи: «хочу сидеть, как рыба в аквариуме», – пошутил Алексей Иванович.

Термин «лох» в обиход ещё не вошёл.

– Занавески сошью! – отругивалась супруга.

Однако, Ира, посчитав теплопотери и расход материалов для разных вариантов кровли, тоже поддержала такое решение:

– Конечно, один круглый купол слишком большой получается. Но у арочной крыши тепловые потери меньше, чем у двускатной или односкатной.

(Можете проверить в онлайн-калькуляторе https://www.elec.ru/calculators/greenhouse-heating/)

Можно сделать арочную крышу с законцовками в виде полукуполов, и ещё три полукупола пристроить внизу, к основному объёму с юга, с востока и с запада.

Этот вариант всем понравился. Архитектор Алексей Павлович Щербенок тоже одобрил предложенное решение:

– По расходу материала этот вариант однозначно будет выгоднее любых прямоугольных вариантов той же площади. Соответственно, и по тепловым потерям тоже. Мне нравится. Вы молодец, девушка.

(тепловой расчёт теплицы https://www.gradaplast.ru/article/kak-rasschitat-moschnost-otopleniya-dlya-zimnej-teplitsy)

Технический модуль поставили с тем же набором оборудования – водяной насос для водоснабжения, септик, многотопливный котёл для отопления позволял, после определённой адаптации, жечь и пеллеты, и щепки, и мелкий уголь. Внутренние помещения дома построили «по книжке», на основе одного из типовых щитовых быстросборных домиков, только вместо крыши оборудовали ограждённую перилами открытую террасу. Затем вокруг них возвели прямоугольный, частично застеклённый короб из алюминиевого профиля, на деревянной платформе, смещённый в южном направлении, и уже к нему пристраивали элементы купольных конструкций, собранные по уже отработанной технологии. Северную стену сделали вообще непрозрачной и почти глухой, с маленькими, не открывающимися окошками для обзора. Вход в дом устроили с южной стороны, как и у Иры, через такой же теплоизолирующий тамбур.

Строили по технологиям быстросборных домов, поэтому получилось достаточно быстро. Марию Мироновну переселили в новый дом уже в ноябре. Старушка с интересом осматривала дом, потом спросила:

– А где же печка?

Алексей Иванович показал, как разжечь котёл, объяснил, как работает тёплый пол, даже поднял в одном месте обшивку, показал трубки. Пока объяснял, в доме стало тепло, даже жарко.

– Хорошо сделано, – одобрила Мария Мироновна, осмотрев всё оборудование дома. – Дрова носить не надо, всё под рукой, кнопочку нажал – вода полилась.

Тем не менее, бабушку без присмотра не оставляли – Дима переехал в дом вместе с ней, чтобы закончить отделку, а заодно и присмотреть за пожилым человеком. Ира тоже была довольна его решением – раньше они виделись, по большей части, в школе.

Соседи по Озеркам к строительству большого интереса не проявили. Купольные дома уже были не редкостью на соседних улицах. Местные успели на них насмотреться. Зато инженер Левинский несколько раз привозил своих заказчиков, чтобы показать в действии, «в полевых условиях» работающую аппаратуру технического модуля.

Пластиковый дом запустили в серийное производство, но использовали, в основном, как ведомственное временное жильё или муниципальную «маневренную площадь» по всей территории СССР. В такие дома в ожидании строительства нормального многоэтажного или индивидуального жилья массово переселяли людей из коммунальных квартир, а также из ветхого жилья, бараков и подвалов, где они ещё оставались. Их разрешили ставить наравне с любыми другими домами в районах индивидуальной застройки в мегаполисах – в частности, в Ленинграде такими районами были не только Озерки, но и «Ильинская слобода» на Ржевке, расположенная на неудобной для многоэтажной застройки местности.

Домик можно было арендовать или купить в рассрочку через отдел жилищного строительства, организованный при каждом исполкоме. Специально организованная отдельная коммунальная служба занималась доставкой, установкой, монтажом под ключ и обслуживанием всех вариантов быстросборных и передвижных домов, не только пластиковых, но и контейнерных и купольных. Её подразделения обеспечивали подвоз газовых баллонов, вывоз канализационных баков, обеспечение водой и пеллетами, там, где это было необходимо (АИ). В городах, уже имеющих газовое снабжение, проще было привезти лишний баллон для газового отопления. В сельской местности, особенно в лесных районах, пеллеты для отопления были вне конкуренции.

Технические модули конструкции Леонида Левинского, в разных вариациях, стали основой процесса «стирания противоречий между городом и деревней», привнося в нелёгкую жизнь сельских жителей почти городские удобства.

До этого все эти системы – насосы для воды, различные варианты систем отопления, химические и биотуалеты были доступны для приобретения по отдельности (АИ частично, см. гл. 01-30, ). Это позволяло улучшить свой быт и тем, кто уже жил в собственном доме, но каждому владельцу приходилось заморачиваться устройством каждой отдельной системы индивидуально. Теперь же появилась возможность собирать готовые комплекты для индивидуального строительства из стандартных компонентов, миллионами, под любой метраж и отапливаемый объём дома, под любую, даже самую необычную планировку.

#Обновление 15.12.2019

К началу 1960-х бичом будущих мегаполисов становилась маятниковая миграция населения. Сотни тысяч людей каждое утро ехали через полгорода, а то и через весь город, на работу, а вечером точно так же ехали обратно домой.

Застройка крупных городов «спальными районами» эту тенденцию только усиливала. Население из расселяемых коммуналок в центре и бараков на рабочих окраинах переселялось в микрорайоны много большей ёмкости.

(https://nz1.ru/wp-content/uploads/posts/2016-02/day_15/nz1.ru_derevenskaya-moskva-50-h-60-h-godov-xx-veka-36-foto_17.jpeg Типичный барак периода 1930-53 гг )

При этом на работу люди ездили туда же, где работали раньше, а в первые годы массового жилищного строительства квартиры давали не вблизи предприятий, а там, где предприятию выделили участок под застройку. Бараки, массово строившиеся в 30-х в шаговой доступности от предприятий, сносили не единовременно, так как обеспечить жильём сразу всех работников было невозможно. Их снос проводился постепенно, из-за чего появлялись вот такие контрасты.

(https://nz1.ru/wp-content/uploads/posts/2016-02/day_15/nz1.ru_derevenskaya-moskva-50-h-60-h-godov-xx-veka-36-foto_25.jpeg Барак в Текстильщиках, 1-й Саратовский проезд. Пока жив барак, сохраняются «личные наделы» с огородиками и мини-сарайчиками ... 1962 год. )

Алексей Николаевич Косыгин предложил использовать для оценки ситуации строгий научный подход. Обсудив проблему с президентом Академии наук Мстиславом Всеволодовичем Келдышем, председатель Совета министров поручил провести математическое моделирование развития процессов маятниковой миграции, сначала в Москве и Ленинграде, а затем, после получения первых результатов – в других городах-миллионниках и прочих крупных промышленных центрах.

Воспользовавшись «Контрольными цифрами» текущей пятилетки и предстоящего периода, в Математическом институте Академии наук (МИАН) провели масштабное исследование предполагаемого роста пассажиропотоков в зависимости от развития промышленности.

Прогноз выходил неутешительный. По мере расширения производств маятниковая миграция только усиливалась. Отдельной проблемой становились исторические центры городов. По мере расселения коммунальных квартир, во многие здания, ранее относившиеся к жилому фонду, въезжали различные организации. Целые кварталы передавались на баланс научно-исследовательских институтов и вузов. Все они вносили свой вклад в пассажиропотоки, ежедневно наполняющие общественный транспорт.

В Москве и Ленинграде ситуация ожидаемо была хуже всего, несколько получше было в Киеве и Харькове. В Минске было полегче – в 1960-м его население лишь немного превышало полмиллиона.

Проблему усугубляла сохраняющаяся в крупных городах система прописки. В сельской местности и в малых городах она была существенно упрощена – здесь домовладелец в ИЖС сам мог записать новоприбывших жильцов в домовую книгу, но затем запись всё равно нужно было зарегистрировать в милиции. Были предусмотрены исключения – прописка не требовалась в командировках, на каникулах, при выездах на дачу, отдых или лечение. Той драконовской системы прописки, о которой складывают легенды диссиденты всех мастей, в 1962-63 гг ещё не существовало. (В реальной истории она была введена с 1974 г одновременно со всеобщей паспортизацией.)

Паспорта всё население СССР старше 14-летнего возраста, включая колхозников, получило с 1956 г (АИ). Была возвращена действовавшая до начала коллективизации законодательная норма, запрещавшая препятствовать свободному выезду колхозников или сельских жителей – за такое воспрепятствование было предусмотрено наказание вплоть до уголовного. Рабочие руки требовались повсеместно, шла повторная индустриализация, устроиться на работу без прописки было несложно. Одним из условий прописки могло быть подтверждённое наличие рабочего места. Население городов увеличилось к 1957 г до половины от общей численности населения в СССР. Без реальной свободы перемещения и несложной процедуры прописки это было бы невозможно.

В крупных промышленных центрах прописка сохранялась из-за большой концентрации в них военных производств. Но и здесь уже появилось понимание, что система прописки вместо удержания людей на определённом предприятии препятствует его развитию и быстрому наращиванию трудовых ресурсов.

У предприятий, строящих собственное жильё, не было проблем с привлечением новых работников. Обычно получить жилплощадь можно было, отработав на заводе 3 или 5 лет, иногда раньше.

Получив жильё в городе, люди обычно жили в нём до самой смерти, не рискуя никуда переезжать. Особенно это было характерно для Москвы и Ленинграда. Столичный статус был ни при чём – в крупных городах было намного лучше со снабжением и легче было устроиться на хорошую работу.

Все в правительстве и ЦК понимали, что для ускорения развития страны необходимо обеспечить возможности для трудовой миграции населения. Нехватка жилья, отсутствие у большинства предприятий собственного жилищного фонда и система прописки были основными препятствиями.

Для преодоления тупиковой ситуации был разработан и принят закон «О ведомственном жилищном строительстве» (АИ). Закон разрешил данную ситуацию просто и изящно. Каждое предприятие, учреждение или организация теперь имело возможность обеспечить современным благоустроенным жильём каждого члена трудового коллектива. Но, если человек увольнялся с предприятия, он обязан был это ведомственное жильё сдать и переехать в другое, от другого предприятия. Возможность строить ведомственное жильё у предприятий и организаций была и раньше, но она жёстко ограничивалась нехваткой средств, выделявшихся на «соцкультбыт».

По новому закону для строительства жилья организация могла взять целевой кредит в Государственном банке, Сельхозбанке или Промышленном банке. Кредит выдавался в безналичном виде и перечислялся сразу на счёт застройщика, с которым заключался договор на строительство жилья. Все расчёты за стройматериалы и технику, погашение кредита также велись в безналичной форме. Ни единого рубля обналичить было невозможно.

Жилой фонд предприятия и его штат сотрудников учитывался в ОГАС. Те работники, которые уже были обеспечены благоустроенным жильём на момент принятия закона, учитывались отдельно. Местные власти по тому же закону были обязаны выделять предприятиям участки под застройку в шаговой доступности. Это было ключевым требованием закона. Вблизи предприятия должны жить сотрудники этого предприятия. Ветхие дома вокруг промзон шли под снос, на их месте строили современные удобные жилые здания заведомо большей вместимости. Участки выделялись с наветренной стороны от завода, с учётом преобладающих ветров для данной местности. Исключение составляли сборочные и судостроительные производства, по понятным причинам. К примеру, в Ленинграде преобладающее направление ветра – западное, и судостроительным заводам пришлось бы строить дома посреди Финского залива. Для предприятий и учреждений, не связанных с выбросами в окружающую среду, эта норма была необязательной.

Закон также предусматривал создание маневренного жилого фонда. Это не обязательно могли быть те самые пластмассовые домики – маневренный фонд мог включать любое жильё, оборудованное всеми удобствами. Участки под застройку для маневренного жилого фонда также обязаны были выделять местные власти.

Также в законе было одно положение, воспринятое местными властями в регионах очень неоднозначно. Поскольку муниципального жилья «без удобств» было ещё более чем достаточно, закон освобождал жильцов, проживающих в таких домах, от выплаты квартирной платы, и, более того, обязывал выплачивать им ежемесячные компенсации из местного бюджета. Размер компенсаций был прямо пропорционален ветхости домов. Это решение было принято специально чтобы побудить местные власти поторопиться с заменой ветхого, аварийного и просто не приспособленного для жизни людей жилья. Для всемерного ускорения процесса в законе был предусмотрен механизм получения местными властями целевых товарных кредитов на строительство «замещающего» жилья – т. е. им выделялись стройматериалы, машины и оборудование. (АИ)

К этому времени заработавшая в сельском хозяйстве в полную силу система безнарядного учёта Ивана Худенко высвобождала немало работников, ранее занятых в малоэффективных совхозах. Большинство из них не имело какой-либо квалификации для работы на заводах и фабриках, поэтому для них были организованы курсы переподготовки и переучивания на новые профессии. Переучившиеся шли, по большей части, на перерабатывающие предприятия пищевой промышленности, строящиеся повсеместно по стране, но многие также решались полностью сменить профиль деятельности, уходя в строительные организации, кооперативы или организуя собственные строительные артели. Понятно, что руководители совхозов в первую очередь избавлялись от пьяниц и лодырей всех мастей, но часто уходили на новую работу и вполне успешные, добросовестные работники. Пить и бездельничать в изменившихся условиях становилось совсем невыгодно. Система перекрёстного премирования побуждала работать лучше, чтобы зарабатывать больше. Система социальной оценки создавала дополнительное давление на алкоголиков и раздолбаев, а руководителям дали «добро» на увольнение пьяниц и лодырей по статье. Профсоюзам через ВЦСПС было настоятельно рекомендовано оценивать каждый подобный случай объективно, и не вступаться горой за каждого лентяя или пьяницу, только потому что «человек хороший».

C 1961 года в лексиконе архитекторов, разрабатывавших генеральные планы городов, прочно обосновалось понятие «транспортный коридор». С начала 30-х в СССР и за рубежом разрабатывалась неординарная новаторская концепция «линейных городов».

По ней предприятия, рекреационные и жилые участки предполагалось размещать вдоль транспортных коридоров, включавших в себя железные дороги и шоссе. При этом по железной дороге был организован подвоз сырья и вывоз готовой продукции, а доставка рабочих на предприятие производилась «поперёк» транспортного коридора, любым местным транспортом. В идеале место работы должно было находиться в шаговой доступности от места проживания. Линейный город должен состоять из параллельных полос железной дороги, шоссе, производственной зоны, зелёной зоны, жилой зоны и парка. Производственный процесс постадийно протекает вдоль линии, и соответственно ему вдоль линии расселяются работники цехов.

Эту концепцию в 30-х пытались применять «в лоб», например, в Сталинграде. В результате получился «ленточный» город. Он вытянулся узкой длинной полосой примерно на 60 км вдоль Волги. Несоблюдение изначального требования «рабочие должны жить рядом с заводом» приводило к длительным поездкам с одного конца города на другой, т.к. помимо Сталинградского тракторного, в городе построили и другие заводы.

Концепцию, подобную линейному городу, выдвигал в 1910-х годах финский архитектор Элиэл Сааринен назвав её «органической децентрализацией». Он трактовал городскую застройку как компактную федерацию полуавтономных районов, «функциональных концентраций», разделённых зелёными разрывами около 1 км. «Функциональные концентрации» совмещали внутри себя жильё и производство.

Анализируя процессы расширения территорий многих городов Сааринен сделал вывод: крупный город развивается как компактное целое лишь до определённого предела, за которым естественно следует его децентрализация.

Концепция Сааринена нашла широкое применение с середины 1930-х годов. Патрик Аберкромби положил её в основу планировки Большого Лондона (1943), она определила послевоенное развитие Стокгольма и Хельсинки.

Директор Московского архитектурного института (МАрхИ) Иван Сергеевич Николаев, один из крупнейших специалистов того времени по стилю конструктивизма, предложил правительству СССР, Госстрою и Академии строительства и архитектуры усовершенствованную концепцию линейного города, разработанную группой студентов-дипломников в период 1959-61 гг. Над ней работали Алексей Эльбрусович Гутнов (А. Э. Гутнов по национальности осетин, отсюда и необычное отчество), Илья Георгиевич Лежава, и большой коллектив единомышленников из числа студентов-дипломников: Станислав Садовский, Андрей Звездин, Никита Кострикин, Леля Суханова, Зоя Харитонова, Наталья Гладкова, Андрей Бабуров. Защита необычного группового дипломного проекта проходила непросто, его авторам приходилось решать множество проблем и находить ответы на сложные вопросы.

Много времени было потрачено на осознание закономерностей контролируемого роста городов, в результате родилась идея заменить постепенный, плохо контролируемый рост городской застройки планомерным «размножением» целыми небольшими городами с населением по 100 тысяч человек. Предполагалось вместо скученных мегаполисов покрыть пригодную для заселения территорию СССР сетью транспортных магистралей, от которых отходили меньшие коридоры – «ветви», и уже вдоль них предполагалось размещать заводы, научные учреждения и жилые массивы, разделяя их парками. Продолжения этих «ветвей» уходили в сельскохозяйственные районы, обеспечивающие город своей продукцией. По такому плану предлагалось развивать вновь строящиеся промышленные центры. В уже существующих городах следовать данной концепции было затруднительно, но её предлагалось учитывать при строительстве новых районов и городов-спутников.

Проект получил название НЭР – «Новый элемент расселения», так как в работе над ним учитывались перспективные тенденции – коллективная работа и отдых, сокращение продолжительности рабочего дня и увеличения личного времени, освобождающегося для отдыха, творчества и образования. Следуя теории Маркса и Энгельса, разработчики предполагали, что в будущем, по мере технического перевооружения и автоматизации производства, рабочий день может быть сокращён до 4-5 часов без ущерба для производительности труда. Основной трудовой деятельностью для людей будущего предполагалась научная, поэтому НИИ в планах проектов НЭР располагались ближе к жилой зоне, чем производства. Центральным организующим звеном города в этой парадигме становился общественный центр культуры и досуга, своего рода клуб, в котором жители могли общаться между собой в ходе коллективного отдыха и творческой деятельности. Предполагалось, что жители города после сокращения рабочего дня будут перемещаться не по привычному маршруту «работа-дом», а по маршруту «работа-клуб-дом», и будут проводить немалую часть освободившегося времени в коллективной учёбе, творчестве и развлечениях. В клубе также предусматривалась сеть предприятий общественного питания.

В соответствии с Программой КПСС 1961 г проектом предусматривалось «увеличение сети библиотек, лекционных и читальных залов, театров, домов культуры, кинотеатров; широкое развитие народных университетов, театральных коллективов и других самодеятельных культурных организаций; создание широкой сети общедоступных научных и технических лабораторий, художественных мастерских и киностудий для работающих в них всех, имеющих стремление и способности».

Вовлеченность в жизнь клуба рассматривалась авторами проекта как многоступенчатая система – от более пассивного посещения лекций, выставок, обсуждений и представлений до участия в образовательных программах с целью повышения квалификации или смены сферы деятельности и до активного участия в деятельности секций и кружков в роли энтузиастов своего дела и учеников.

Впервые в самый центр системы расселения было помещено культурное производство и потребление. Материальное производство, быт, потребление – также рассматривались как неотъемлемые элементы системы расселения, но их предполагалось организовать именно вокруг потребностей человека в общении и знании.

Идея сокращения рабочего дня в то время была отнюдь не новой – ещё Сталин писал в своей работе «Экономические проблемы социализма», что по мере развития производительных сил рабочий день будет постепенно сокращаться, а высвободившееся время граждане будут использовать для собственного развития, творчества и самосовершенствования.

Это мнение не было голословным утверждением – в конце 50-х и начале 60-х рабочая неделя в СССР действительно сокращалась – сначала шестидневную рабочую неделю сохраняли, сократив рабочий день с 8 до 7 часов ежедневно, затем в субботу сделали короткий день, и, наконец, была введена 5-дневная рабочая неделя с 8-часовым рабочим днём.

В ходе подготовки к защите необычного проекта возникло предложение «обкатать» идеи на реальном посёлке. Был даже предложен вариант выбора населённого пункта в Сибири – посёлок Критово вблизи Транссибирской магистрали в Красноярском крае, на реке Чулым. В случае успеха со строительством первого посёлка, вдоль реки предстояло построить целое созвездие однотипных населённых пунктов.

(В реальной истории проект строительства в Критово был разработан, но до практической реализации дело так и не дошло).

Группа НЭР с энтузиазмом взялась за работу. Идеологический лидер группы Алексей Гутнов осуществлял общее руководство и разрабатывал жилищную часть. Преподаватели настаивали на максимальном приближении проекта к реальности, поэтому жильё проектировалось панельным. Студенты решились на компромиссный вариант и разрабатывали три варианта жилой застройки. За первую из них, концептуальную, взялся Алексей Гутнов. Он ориентировался на «Марсельский блок» Ле Корбюзье. Дома НЭРа выходили похожими на него.

Станислав Садовский занимался первым альтернативным вариантом, экспериментируя с объёмными строительными блоками. Из них он разрабатывал четырёх-, пятиэтажные жилые дома, наиболее оправданные для небольших поселений.

Андрей Звездин заложил в проект второй альтернативный вариант. Он разработал панельные двенадцатиэтажные многоквартирные дома с элегантно вынесенными лестницами.

Генеральным планом НЭРа концептуальной схемой и применением её на ситуации Критово занимался Никита Кострикин. В проект сразу закладывалась вся необходимая инфраструктура, собранная в единый общественный центр района, рассчитанного на 25 тысяч жителей. Планировку центра проектировала Леля Суханова. Вместе с ней работали остальные члены группы. Школы и детские сады разрабатывали Зоя Харитонова и Наталья Гладкова. Андрей Бабуров занимался разработкой административной группы общественного центра НЭРа.

Важнейшим элементом общественного центра был его универсальный зал, по объёму сравнимый с Кремлёвским дворцом съездов. Его проектировал Илья Лежава. Разработанное им здание, прообразом которого послужил Чикагский зал Людвига Мис ван дер Роэ, представляло собой стеклянный прямоугольник с первым разработанным в МАрхИ пространственным перекрытием.

Георгий Дюментон непосредственным проектированием не занимался и, будучи аспирантом, официально в дипломную группу не входил. На защите он был оппонентом, но в процессе работы над проектом выполнял обязанности философского и социологического идеолога.

С самого начала работы над проектом Иван Сергеевич Николаев полностью поддерживал дипломников:

– Мы бредили городами будущего, а вы их построите! Это будет сенсация, как запуск спутника! – заявил директор МАрхИ.

Иван Сергеевич осознавал потенциал студенческого проекта и придавал ему большое значение. Весной 1960 года Николаев организовал освещение проекта в прессе. С дипломниками побеседовал корреспондент «Комсомольской правды» Юрий Зырчанинов. Он написал большую статью об их работе, представив её в максимально положительном свете.

Алексей Иванович Аджубей, прочитав статью, обратил на неё внимание Первого секретаря, но в тот момент Хрущёв готовился к Парижскому саммиту, был сбит U-2 Пауэрса, в общем, Первому оказалось не до архитектуры.

Концепция оказалась сложнее, чем задумывалась первоначально. Дипломникам пришлось объездить не один проектный институт, проконсультироваться со многими специалистами. Директор Николаев пошёл навстречу студентами и разрешил перенести сроки защиты проекта на полгода.

С первого раза проект защиту не прошёл, Николаев дал студентам ещё два месяца на доработку. К моменту второй защиты была завершена модернизация здания МАрхИ, и презентация проекта состоялась в новом «Белом зале». Концепция подверглась серьёзной критике со стороны нескольких директоров, однако дипломников поддержал именитый архитектор Натан Абрамович Остерман, руководивший проектированием и строительством первых панельных микрорайонов Москвы – знаменитых кварталов ?9 и 10 в Новых Черёмушках:

– НЭР – крупное явление в советской архитектуре, – подчеркнул Остерман. – Странно, что коллеги этого не заметили.

Далее он остановился подробнее на новых и сильных сторонах проекта, указал на масштабность теории, отметил наличие множества новых идей, одобрил отказ от манерности в архитектуре и другие понравившиеся ему моменты.

Поддержка Остермана и Николаева была весомым аргументом в пользу проекта. Иван Сергеевич открыто считал успех защиты проекта НЭР своей победой, и оказался прав. Презентация НЭР оказала сильное влияние на научные институты и общественность. Под влиянием этого события были начаты перспективные разработки новых жилых и градостроительных единиц. Участники группы были приглашены к сотрудничеству, а после окончания работ над вторым проектом Дворца Советов, директор Николаев предложил участникам группы НЭР заняться преподавательской деятельностью в своём вузе. Илья Георгиевич Лежава, Никита Кострикин и Станислав Садовский приняли его предложение. Алексей Гутнов после окончания института два года работал в Управлении по проектированию Дворца Советов, затем 12 лет в Моспроекте 1, и после этого до самой смерти возглавлял научный отдел НИиПи Генплана Москвы. Он был последовательным сторонником превращения исторического центра в пешеходную зону. Под его руководством Арбат был преобразован в пешеходную улицу. Алексей Гутнов руководил проектированием московских районов Гольяново и Сокольники, застройкой Спасской улицы и Новокировского проспекта, был автором проектов многих жилых и общественных зданий.

Проект постройки линейного города в Критово обсуждался в Совете министров. Алексей Николаевич Косыгин раскритиковал продвигавшееся ранее сторонниками «линейных городов» в 30-х правило, согласно которому в городе не должны строиться предприятия, выпускающие не связанную между собой продукцию.

– Подобный подход будет приводить к возникновению моногородов, в которых вся жизнь крутится вокруг одного или нескольких производств. В случае, если производство устареет и перепрофилировать его окажется нерентабельно, что тогда людям делать? Мы получим нежизнеспособный вымирающий город, из которого разбегается население.

Нам пора поставить в центр внимания не производство, а человека. Производство само по себе служит для удовлетворения потребностей людей. Право на труд записано в Конституции, но труд ради труда – это, извините, слишком уж армейский подход.

Если предприятие устарело и стало нерентабельным, мы должны переучить граждан на новые профессии и обеспечить работой, иначе чем мы будем отличаться от капиталистов, которые выбрасывают лишних людей на улицу? При этом, профессии должны быть полезными, то есть, люди после переобучения должны быть вовлечены в процесс реального производства. Миллионы собачьих парикмахеров и охранников нам вряд ли понадобятся.

В целом Косыгин проект одобрил, однако выбор села Критово как строительного полигона для обкатки перспективной концепции забраковал:

– Какой смысл строить город будущего так далеко? У нас сейчас идёт масштабное строительство новой промышленной базы в европейской части РСФСР. Вот и давайте тут строить.

Председатель Совета министров организовал знакомство авторов проекта с Первым секретарём ЦК КПСС. Никита Сергеевич, выкроив время в своём плотном рабочем графике, приехал в МАрхИ на совещание по поводу нового проекта Дворца Советов. К необходимости этой стройки он относился с большим скептицизмом. Ознакомившись с проектами Дворца, созданными группой архитекторов (Михаил Бархин, Яков Белопольский, Иосиф Ловейко, Константин Мельников), Хрущёв вновь высказал своё мнение:

– Проект хороший, но несвоевременный. Сейчас надо строить жильё, а не административные здания. До принятия в состав СССР последней республики ещё очень долго. К тому времени все архитектурные стили ещё десять раз поменяются, ваш проект устареет. Пусть об этом у потомков голова болит. Давайте сосредоточим усилия на реалистичных проектах. Вот у нас в Зарядье стоят пятнадцать этажей недостроенной 8-й высотки. В 1954 году строительство законсервировали, и с тех пор стоит этот памятник бюрократической бесхозяйственности – ни уму ни сердцу.

(В реальной истории построенные к весне 1954 года 15 этажей в 1958 г разобрали, а на фундаменте в 1964-67 гг возвели гостиницу «Россия». В АИ уже построенную часть здания не разрушили – всё-таки была построена почти половина из планировавшихся 32 этажей. Инфографика https://way2day.com/wp-content/uploads/2017/12/Infografika-7-vysotok_2000-min.jpg)

– Никита Сергеич, а может, всё же достроим восьмую? – подал голос её проектировщик, архитектор Дмитрий Николаевич Чечулин. – Там же, по сути, осталось центральную башню возвести и отделку сделать. Основная часть здания уже готова. У нас сейчас есть необходимость отработать технологии возведения высотных зданий на сборном стальном каркасе. Возможности для их постройки уже есть, в ГДР по этим технологиям уже свои высотки строят. Вот и достроили бы здание, а заодно и потренировались.

– А какое назначение вы планируете для этого объекта? – спросил Первый секретарь. – Ещё одно грандиозное административное здание? Оно нам сейчас не требуется. Можете переделать эту высотку в жилой дом повышенной комфортности, для передовиков производства, или в гостиницу? Тогда делайте.

Чечулин ушам своим не поверил. Первый секретарь, так долго и упорно противившийся возведению высотных зданий, неожиданно дал согласие на завершение проекта.

– Сделаем оба варианта, Никита Сергеич, и как жилой дом, и как гостиницу, в кратчайшие сроки. Представим на обсуждение...

– Решать буду не я, а комиссия Госстроя. Что она выберет, то и будем строить, – сразу предупредил Хрущёв. – Я не возражаю против «небоскрёбов вообще». Вполне может случиться такое, что в каком-то месте, ради сохранения ценной исторической застройки или зелёных насаждений, для формирования запоминающегося силуэта города, будет целесообразно возвести один или два высотных объекта вместо множества похожих друг на друга зданий малой высотности и большой протяжённости. Но надо учитывать, что высотное строительство дорогое, пожарная эвакуация из таких зданий затруднена, и каждый проект высотки выше 16 этажей, по сути, индивидуальный. Поэтому я считаю, что увлекаться высотным строительством чисто ради строительства не следует.

Выбор комиссии Госстроя СССР, принимавшей проекты, пал на гостиницу. Строительство 8 высотки было продолжено в 1963 году и продолжалось до конца 1965 года. Конструкцию собрали быстро, уже к концу 1963 года каркас и стены будущей гостиницы «Россия» в изначальном высотном варианте были завершены, и в здании началась прокладка коммуникаций и отделочные работы. С ними провозились много дольше, т.к. изначально здание проектировалось как административное, а теперь пришлось прокладывать водопровод и канализацию в каждый гостиничный номер. Тем не менее, строители с задачей справились, и в декабре 1965 года объект вместе с прилегающим парком, отделившим от гостиницы все окружающие её памятники архитектуры, был сдан в эксплуатацию (АИ).

В ходе строительства был получен бесценный опыт скоростного возведения высотных каркасных конструкций из предварительно напряжённого железобетона, собираемых из деталей заводского изготовления. Сборка центральной башни велась под управлением ЭВМ, показывавшей прорабу, какой элемент конструкции в какой момент и куда следует устанавливать. По этой схеме уже несколько лет собирали жилые дома (АИ, см. гл. 03-03), но там машина лишь подсказывала номер очередного чертежа, Здесь же ЭВМ впервые была применена для высотного объекта и впервые задействовала векторную графику, непосредственно отрисовывая на экране телевизора устанавливаемые в текущий момент элементы конструкции здания. Из отделки гостиницы были исключены все пластиковые элементы из горючих материалов, в соответствии со вновь принятыми СНиПами 1963 года (АИ, с учётом большого количества жертв, отравившихся дымом при пожаре в гостинице «Россия» в 1977 г).

Воспользовавшись удобным случаем, Иосиф Игнатьевич Ловейко и Иван Сергеевич Николаев пригласили Первого секретаря осмотреть на выставке «перспективный студенческий проект новых социалистических городов», как отрекомендовал его директор института. Хрущёв заинтересовался, его проводили в Белый зал, где у макетов и подрамников с чертежами уже ждали авторы проекта НЭР.

Первый секретарь с интересом ознакомился с экспонатами выставки. Чертежи и эскизы новых городов были выполнены в одинаковом стандартном размере 1х1 метр, рядом были выставлены макеты из оргстекла, картона и жёсткого пенопласта.

Идея линейного города для Никиты Сергеевича была не новой. Он тут же начал задавать уточняющие вопросы, вспомнил «Соцгород» 30-х гг, предложенный Николаем Милютиным:

– Проект расселения вдоль дорог выглядит вполне естественным, – одобрил Хрущёв. – Собственно, человечество так всегда и селилось. Большинство малых населённых пунктов расположены вдоль рек или дорог, в любой деревне шоссе и есть главная улица, часто она же и единственная. Таким образом обеспечивается транспортная связность.

Первый секретарь не удержался и от критики:

– На примере Сталинграда мы убедились, что линейная планировка больше подходит для небольших городов, а как только город начинает разрастаться, коммуникации и инженерные сети становятся излишне растянутыми.

Второй недостаток – приближение жилья к железной дороге и шоссе подвергает людей постоянному воздействию шума. Вы правильно сделали, что расположили промзону между железной дорогой и шоссе, и отделили её лесным массивом от НИИ и жилых зданий.

– В нашем проекте предполагается, что город не будет вытянут одной лентой вдоль шоссе или железной дороги, а будет состоять из отдельных микрорайонов линейного типа, отделённых зелёными насаждениями от промышленной зоны, в которой работает население данного микрорайона, – подсказал гостю директор МАрхИ Николаев.

– То есть, у вас сохранён предлагавшийся ещё Милютиным принцип расселения рабочих в относительной близости от предприятия, где они работают? – уточнил Никита Сергеевич.

– Да, в шаговой доступности, но не совсем рядом, конечно, – Николаев указал на полосы зелёных насаждений, отделяющих промзону от жилого района. – Зелёная разделительная полоса должна быть не менее 1 километра, лучше – полтора. В районах южнее широты Москвы это будет тем более актуально, поскольку летом даже на широте Саратовской области уже невыносимо жарко.

– Это хорошо задумано, – Первый секретарь с интересом изучал общий план города. – Похоже на дерево, железная дорога и шоссе как ствол, а от него отходят ветки к отдельным районам, состоящим из предприятия, зелёной полосы, жилого района и сопутствующей инфраструктуры.

– И таких «веток» можно построить столько, сколько потребуется, – пояснил Николаев. – В каждом таком районе – посёлке будет жить от 25 до 100 тысяч человек, больше не нужно. Тогда сохраняются преимущества линейного расселения, и инженерные сети не слишком растянуты.

– Мне нравится, – заключил Никита Сергеевич. – Но надо предусмотреть социальные механизмы, упрощающие межрайонный и междугородний обмен жилья, если человек меняет работу. Вообще должно быть так: гражданин устраивается на новую работу и одновременно получает ордер на жильё вблизи работы. Старое жильё сдаёт. Но для этого должна быть равномерно развитая инфраструктура обслуживания населения – детские сады, школы, магазины, соцкультбыт, парки и места для отдыха.

– Проект предполагает, что вся необходимая инфраструктура будет строиться одновременно с жилыми домами и производственным предприятием, – ответил директор МАрхИ.

– Тогда хорошо, – Первый секретарь повернулся к непосредственным авторам проекта – Алексею Гутнову, Илье Лежава, Станиславу Садовскому и остальным, скромно стоявшим в стороне, пока правительственная делегация знакомилась с их творением, – Так это вы эту красоту придумали, товарищи?

– Да, это наша разработка, – после секундного замешательства ответил Гутнов.

– Тогда подходите и рассказывайте подробно, что тут у вас и как устроено. И давайте познакомимся – я вижу в вашем проекте немалый творческий потенциал.

Никита Сергеевич пожал руки каждому из 9 разработчиков, спросил, кого как зовут и кто какую часть проекта выполнил. Обратив внимание на общественный центр посёлка, попросил Илью Лежава рассказать поподробнее. Архитектор поднял съёмную крышу макета, демонстрируя внутреннее устройство и интерьер здания.

Внутри размещалась четырёхэтажная бетонная полуподкова с двумя бетонными пандусами и лифтами, явно навеянная брутализмом Корбюзье. Ярусы образовывали фойе и партер зала с сиденьями. Остальное пространство выгораживалось кулисами, исходя из особенностей показа. В фойе располагался японский сад, он продолжался на улице за стеклянной наружной стеной.

– Красиво сделано, – похвалил Первый секретарь. – Ваши планировки городов мне понравились, особенно расположение основных жилых массивов в шаговой доступности от градообразующих предприятий. И, в то же время, город, спланированный в виде дерева, не превращается в бесконечную ленту, как Сталинград. Ещё надо бы предусмотреть везде велопарковки и велодорожки. В городах подобного размера велосипед может быть удобным видом транспорта, хотя бы пока снега нет. В больших городах мы уже велосипедную инфраструктуру закладываем.

Насчёт планировок застройки – они, конечно, могут быть самые разные, но надо не забывать о привязке к рельефу, который везде разный. Сами знаете, Москва на холмах и болотах стоит, Ленинград – просто на болотах. У вас проектор есть? – внезапно спросил Никита Сергеевич. – Со мной тут информированные товарищи красивыми слайдами поделились, а я попросил сделать копии, чтобы поделиться с вами. Это, в основном, виды иностранных городов и рисованные планировки, хочу вам показать.

К разговору с архитекторами он подготовился тщательно, не желая выглядеть совсем уж непроходимо тупым партийным функционёром – почитал подготовленную референтом по культуре Владимиром Семёновичем Лебедевым краткую справку об архитектурных стилях, чтобы хотя бы примерно понимать, чем один стиль отличается от другого, запросил в 20-м ГУ КГБ СССР видовые картинки «перспективной городской застройки», выяснил стилевые предпочтения архитекторов, которые должны были присутствовать на встрече.

Студенты немедленно принесли и подключили слайдовый проектор, развернули экран и задёрнули шторы. Первый секретарь достал несколько слайдов из солидной пачки, уложенной в коробку.

– Вот, тут виды реальных городов из капиталистических стран, – он продемонстрировал несколько слайдов. – Существующие города создавались, исходя из интересов господствующих, враждебных пролетариату классов. Эти города возникали на базе торгового капитала и располагались на торговых путях, которые с тех пор во многих случаях утратили своё значение, кроме, разве что, портовых городов и узловых пунктов железнодорожного сообщения. Существующие торговые города, как правило, расположены вдали от естественных сырьевых и энергетических баз, что удорожает эксплуатацию расположенных в них промышленных предприятий. Промышленное строительство в этих городах меньше всего исходило из интересов их населения, а концентрировалось вокруг рынков, сейчас потерявших для нас прежнее значение.

Сейчас на Западе много говорят о «дезурбанизации», но следует понимать, что никакая «дезурбанизация» в капиталистическом строе немыслима. Капиталиста не интересует, долго ли сможет прожить рабочий в тех варварских условиях жизни, в которые он загнан. Резервная армия безработных всегда к его услугам.

Нам так строить не надо. Наши города и посёлки должны быть красивы, удобны и функциональны. Мы должны несколько иначе сформулировать проблему. Для нас не стоит вопрос о земельной тесноте городов, так как мы уничтожили частную собственность на землю. Городить сплошной лес небоскрёбов и высоток, как на Манхэттене, мы не будем. Но необходимо учитывать стоимость строительства и обслуживания инженерных сетей.

Если стержнем капиталистического хозяйства является рынок и его законы, то стержнем социалистического хозяйства является производство и план.

Первый секретарь поменял слайд, и изображение на экране сменилось новым, похожим на фотографию, сделанную с самолёта:

Спёрто тут https://www.anma.fr/fr/projets/secteur-faubourg-darras-europe/

– Вот пример района, чем-то напоминающего предложенную вами концепцию застройки. Но здесь сектор индивидуальной застройки подступает почти вплотную к заводу. Это неправильно, ваш вариант с разделяющими лесополосами мне нравится больше.

У нас ленинградские архитекторы недавно, как мне докладывали, сделали отличный проект для застройки города Навои, в Узбекистане. Условия там сложные, знойное лето с повышенной солнечной радиацией, пыльные бури, засолённые почвы и полное отсутствие растительности. И для таких условий был сделан замечательный проект, город, полный зелени, с широкими улицами и большими водоёмами для отдыха граждан. Вот так и надо строить! Это я о внутрирайонных планировках, если кто не понял. Внутри районов ваших городов, расположенных как ветви дерева.

Навои: подробная статья с фотографиями https://varandej.livejournal.com/769289.html

Ну, а если совсем помечтать, то вот как могла бы выглядеть идеальная столица идеального государства, – Никита Сергеевич вновь поменял слайд.

Удивленные студенты и преподаватели МАрхИ озадаченно переглянулись. На экране появилась явно рисованная, но довольно подробно детализированная картинка, изображающая город концентрической планировки, возведённый на уступе высокой горы, практически на уровне облаков.

С неё спускались два водопада, делящиеся на отдельные рукава, обтекающие поднимающийся из зелени город. Он был относительно невелик и обнесён стеной, как будто висящей в воздухе с одного края. Сбоку от небольшой круглой центральной части простиралось более обширное предместье, полого спускающееся по склону и отделённое крепостным рвом с необычно голубой водой. От внешних ворот предместья уходила направо дорога.

Слева край города, обнесённый стеной, выступал над пропастью, как гигантский балкон. Ниже к стене были пристроены выступы-бассейны, напоминающие купальни, в них из водостоков в стене города стекали потоки кристально-чистой воды, наполняли до краёв чаши бассейнов, переливались через края и падали вниз с головокружительной высоты.

Диаметрально напротив предместья расположился аэропорт, но не для самолётов. Возле нескольких круглых посадочных площадок, висящих прямо в воздухе на балках переходов, зависли в воздухе пассажирские дирижабли.

Над самой пропастью слева над уровнем города поднималась невысокая круглая цитадель, с зелёным парком внутри. На краю обнесённого стеной парка тянулись к небу тонкие минареты и круглые башенки замка, отделанные золотом, обрамляющие небольшой главный зал, укрытый фиолетовой двускатной крышей, и больше напоминающий пряничный домик.

– Вот такой город я бы хотел видеть в качестве столицы, а не огромный, переполненный людьми мегаполис, – Никита Сергеевич улыбнулся, наблюдая за реакцией и студентов и маститых академиков. – Но, к сожалению, нет у нас на Среднерусской равнине подходящего места для строительства, а на Урале и горы невысокие, и холодно слишком.

Эх, помечтали – и хватит, сейчас, товарищи, перед нами стоит огромная задача уничтожения противоположности между городом и деревней. Современный город есть продукт товарного общества и умрёт вместе с ним, слившись с индустриализированной социалистической деревней. Эту задачу сформулировал Владимир Ильич Ленин:

«Соединение промышленности с земледелием на почве сознательного приложения науки и комбинации коллективного труда и нового расселения человечества, с уничтожением как деревенской заброшенности, оторванности от мира, одичалости, так и противоестественного скопления гигантских масс в больших городах».

В том «Новом элементе расселения, что вы мне сегодня показали, я, товарищи, вижу зримое воплощение ленинской идеи. Фридрих Энгельс тоже, если помните, в своей книге «Жилищный вопрос» отметил, что:

«Бессмысленно желание решить жилищный вопрос, сохраняя современные крупные города. Уничтожение противоположности между городом и деревней не в большей и не в меньшей степени утопично, чем уничтожение противоположности между капиталистами и наёмными рабочими. Оно становится с каждым дней все более и более практическим требованием индустрии и сельского хозяйства». И далее: «Только возможно более равномерное распределение населения по всей стране, только тесная связь индустрии с земледельческим производством, наряду с неизбежным распространением средств сообщения – при предварительной отмене капиталистического способа производства – в состоянии вырвать сельское население из изолированности и тупости, в которой оно почти неизменно прозябает в течение тысячелетий. Утопия состоит не в утверждении того, что полное освобождение человечества от цепей, выкованных историческим прошлым, может совершиться лишь по уничтожении противоположности между городом и деревней: утопия возникает лишь тогда, когда кто-либо берётся при существующих капиталистических отношениях предсказать ту форму, в которой должно разрешаться то или иное противоречие существующего капиталистического общества». Как видите, классики марксизма-ленинизма в основном разделяют ваши идеи. Другое дело, что конкретные формы, которые приобретёт социалистическая деревня, на пути её превращения в коммунистическое высокоэффективное сельскохозяйственное производство, сейчас может быть сложно предугадать. Хотя первые намёки, насколько помню, в журнале «Техника – молодёжи» я ещё в начале 50-х видел.

Первый секретарь вновь поменял слайд, показав на экране картинку из журнала за сентябрь 1950 года.

Спёрто здесь https://pikabu.ru/story/kolkhoznyiy_gorodsad_imeni_stalina_proekt_3640135

– Как видите, в этом эскизном проекте присутствуют все черты настоящего города – прямая, чётко распланированная сетка улиц, выраженное зонирование с разделением на жилой, административный и рекреационный секторы,

Для нас не может быть спора об урбанизации и дезурбанизации. Мы должны будем разрешить задачу нового расселения человечества, уничтожив ту бессмысленную для нас централизацию промышленного производства, которая порождает современные города. Вместе с уничтожением сосредоточения производства отпадёт и централизация жилья.

С другой стороны, мы избавимся и от крайней разобщённости деревни, порождающей заброшенность и дикость сельского населения. Это произойдёт не путём решения спора о «принципе» урбанизации, а путем механизации сельского хозяйства, которая неизбежно поведет к его укрупнению и известной концентрации. Оптимальным размером населённого пункта для сельской местности является посёлок от 2 до 5 тысяч человек. Примерно такой колхозный город на этой картинке и нарисован.

В таком посёлке уже оправданно иметь всю необходимую инфраструктуру – школы, больницы, поликлинику, клуб, кинотеатр, магазины – центральные и шаговой доступности, отделение связи. Обязательно нужно предусмотреть места отдыха для населения – парки и водоёмы. Если нет естественных водоёмов и лесов, пригодных для преобразования в парки – надо делать искусственные.

Индустриализация сельского хозяйства, товарищи, это не бездумное перетаскивание в сельскую местность мелких промышленных производств. Это, прежде всего, механизация труда работников, переход к интенсивным методам сельскохозяйственного производства, таким, как теплицы, вегетарии, вертикальные фермы. И, конечно, приближение пищевой и перерабатывающей промышленности к источникам сырья. Именно предприятия по пищепереработке имеет смысл строить в совхозах и колхозах. У вас в проекте, как я вижу, между отдельными микрорайонами и городами расположены посевные площади. То есть, люди, которые их обрабатывают, могут жить во вполне комфортных городских условиях. А для обработки более дальних сельхозугодий как раз и пригодятся те самые небольшие посёлки, которые постепенно вырастут в «колхозные агрогорода».

Но это не следует понимать как полный отказ от использования всех населённых пунктов, которые сейчас имеют численность менее полутора-двух тысяч жителей. Напротив, нужно создавать условия для роста уже существующих посёлков и сёл. Прежде всего – создавать в них новые рабочие места, строить новое жильё со всеми удобствами, объекты инфраструктуры и соцкультбыта, и не забывать о транспортной связности.

Сейчас у нас выполняется программа «Нечерноземье» по улучшению плодородия почв путём внесения лигнокомпостов. Вот она и будет основой для дальнейшего развития сельских населённых пунктов.

Первый секретарь снова поменял слайд. На экране появилась карта территории СССР, на которой были нанесены красные и жёлтые извилистые линии.

Более подробно см статью И.Г. Лежава https://ilya-lezhava.livejournal.com/1824.html

– Вот, смотрите. Это – карта тех транспортных коридоров, вдоль которых будут строиться ваши города! Красные – это основные магистрали , часть из них уже построена, часть ещё предстоит построить. Жёлтые – дополнительные транспортные артерии, улучшающие транспортную связность на наиболее населённых территориях.

Три главных направления расселения – магистраль Москва – Ленинград, южное направление Москва – Крым – Кавказ, и восточное направление – Транссибирская магистраль – вот тот хребет, вдоль которого естественным образом, исторически складывалось расселение людей на территории нашей страны. Нам нужно всего лишь упорядочить уже идущий процесс, и для этого ваши линейные города с ветвящейся структурой подходят как нельзя лучше.

Студенты обрадованно зашумели, преподаватели заулыбались – поддержка первых лиц государства значительно повышала шансы проекта на реализацию.

– Чтобы перейти от слов к делу, – закончил своё выступление Никита Сергеевич, – Совету министров поручаю определить конкретные населённые пункты, с которых будет начато развитие прилегающих территорий по предложенной товарищами схеме древовидного линейного города. Не один, не два, а по несколько городов на каждом направлении, в соответствии с планом перспективного развития промышленности и сельского хозяйства.

– Никита Сергеич, а какой из трёх предложенных в проекте вариантов застройки вам больше понравился? «Жилые единицы», уже существующие пятиэтажные дома из объёмных блоков, или перспективные двенадцатиэтажные с выносными лестницами? – спросил Иван Сергеевич Николаев.

Вопрос был задан не просто так. Вариант, поддержанный Первым секретарём, имел больше шансов стать «каноническим» в будущем.

– Это не меня надо спрашивать, – ответил Хрущёв. – Вот, они должны выбирать и решать, – он указал на собравшихся вокруг студентов. – Это им строить эти города и жить в них. Постройте в каждой климатической зоне пробные микрорайоны со всеми типами домов, а потом, года через два-три, проведите социологический опрос. Люди вам сами скажут, в каких домах им жить удобнее.

Но вообще, мне представляется, что «жилые единицы» с их внутренней инфраструктурой обслуживания стоит строить в холодных районах. Они имеют большую ёмкость, по 2000 человек примерно. Постройте 50 домов, и вот вам город на 100000 жителей. Экономия! Но сразу закладывайте в проект крытые галереи между домами, можно даже на сваях, на уровне 2-го этажа, чтобы люди зимой не замыкались по квартирам, а могли общаться и ходить друг к другу в гости, ездить на велосипедах по этим галереям.

В более тёплых районах можно и другие дома строить, вплоть до малоэтажного и индивидуального строительства, в зависимости от назначения поселения. Тут ещё надо иметь в виду, что для сельской местности индивидуальное и малоэтажное строительство предпочтительнее. У нас сейчас более половины мяса, молока и овощей производится в личных подсобных хозяйствах, ориентированных для выращивания продукции с последующей сдачей заготовительным организациям по договорам. Постройте для этих людей многоэтажные дома без огородов и хозпостроек – и вы оставите страну без мяса, молока и овощей. Зачем нам такое «счастье»?

И ещё хотел сразу предостеречь от увлечения всякими попытками навязать населению свои представления о «новом быте». У нас ещё с конца двадцатых всякого рода «реформаторы» от архитектуры пытались строить дома без кухонь, с комнатами-кабинками, пригодными только для сна, для одного человека, с принудительным питанием в столовых, и прочими извращениями. Что за дурацкое желание загнать всех в общежитие?

Люди не принимают подобный образ жизни. Знаете такую фразу: «Не учите меня жить»? Вот и люди не любят, когда их учат жить и навязывают им нормы поведения вопреки их желанию, какими бы выгодными они не казались с экономической точки зрения. Пройдёт ещё не одно десятилетие, пока граждане осознают, что общепит может быть доступным, вкусным и удобным. Что стирать бельё не обязательно в собственной квартире, а можно сдать его в общественную прачечную. Но и совсем отказываться от общепита и прачечных тоже не следует. Дайте людям возможность выбора, пусть они сами решают, что им удобнее. Сделайте им квартиры свободной планировки, чтобы каждый мог разгородить своё жильё по своему вкусу.

Приняв во внимание эту рекомендацию, Натан Абрамович Остерман вместо «Дома нового быта» в Черёмушках спроектировал серию удобных жилых зданий с трансформируемыми квартирами. Переборки в них были сделаны переставляемыми, в виде шкафов, и, в зависимости от желания жильцов, могли быть установлены как угодно.

(Модульные трансформируемые квартиры. НАУКА И ТЕХНИКА 1962 ? 16 https://d1.net-film.ru/web-tc-mp4/fs77705.mp4 смотреть с 7 минуты 40 секунды)

Никита Сергеевич так же обратил внимание архитекторов на ещё один важный момент:

– Город должен быть удобным для пешеходов. Просто походите по городу вместе с женщиной с ребёнком в детской коляске, с инвалидом в кресле, поговорите со слепыми, с любыми другими людьми, ограниченными в возможностях, и сами оцените, что и где нужно изменить, чтобы им было удобно передвигаться по городу.

Рекомендации Первого секретаря во многом изменила дальнейшие подходы к проектированию городской застройки. Начало этому процессу было положено ещё в 1955-м, постановлением «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», и продолжено в 1960-м, принятием законов «О стилевом, высотном и функциональном зонировании городской застройки» и «О совершенствовании строительных норм и правил градостроительной деятельности», в котором, среди прочего, были законодательно закреплены требования, категорически запрещающие сплошную блокированную застройку, подобную застройке исторических районов «старых» городов, требования к инсоляции и установлены обязательные минимальные отступы фасадов зданий от «красной линии», образующей границы улиц и участков застройки (Также «линии регулирования застройки» https://ru.wikipedia.org/wiki/Красная_линия_(градостроительство) )

Уже существующая блокированная застройка подлежала разуплотнению и разреживанию путём сноса ветхих зданий, не имеющих культурно-исторической ценности, так называемых «доходных домов», во множестве строившихся в конце 19 и начале 20 века. Из них состоял, к примеру, тот самый «жёлтый Петербург Достоевского», с его жуткими дворами-колодцами без единой травинки, в которые никогда не заглядывало солнце, подворотнями и арками, заполненными шпаной и гопниками, коммуналками на 6-7 съёмщиков, где колонии тараканов жили десятилетиями. Их жильцы получали новые благоустроенные квартиры.

Вместо снесённых клоповников обустраивались скверы, постепенно сливавшиеся в сплошные полосы парков, визуально отделявших районы исторической застройки от новостроек. Таким образом удавалось формировать из блокированной застройки 19 века подобие современных микрорайонов, хотя слишком узкие улицы всё равно не давали достичь требуемого уровня инсоляции. При этом для укрупнения застройки и её преобразования из квартальной в микрорайонную сносили мелкие переулки и тупики, по которым отсутствовало движение общественного транспорта, организуя сквозные диагональные проходы через формируемые микрорайоны и укрупняя сложившиеся ранее кварталы там, где это было возможно. На месте переулков обычно организовывали парковые зоны отдыха, засаженные деревьями и цветами (АИ).

Южные и юго-западные фасады сохраняющихся домов разбирали, впуская солнце в ранее глухие, тёмные дворы, устраивали в них клумбы и цветники. С 1962 года решением Госстроя СССР внутри таких дворов устраивали полностью застеклённый зимний сад, наполненный зелёной растительностью (АИ). В то же время фасады, выходящие на улицы, оставались в неприкосновенности, даже если весь остальной дом внутри был полностью перестроен для улучшения обитаемости.

Принятый закон «О сохранении культурно-исторического наследия в сфере архитектуры», разрабатывавшийся под непосредственным руководством главного архитектора Ленинграда Валентина Александровича Каменского, утвердил комплекс признаков, которыми руководствовались исполкомовские комиссии при определении исторической ценности архитектурных сооружений и причислении их к разряду памятников, охраняемых государством. Это исключило тянущиеся годами споры о том, следует ли сносить или сохранять тот или иной дом в исторических районах (АИ).

Для сохранения визуально единого стиля замещающей застройки в исторических районах было запрещено строить типовые панельные здания, выходящие фасадами на существующие улицы, и превышающие по высоте окружающую застройку. Возведение таких зданий разрешалось лишь внутри вновь формируемых микрорайонов. В исторической части редко удавалось достичь экономически оправданного размера микрорайона – 1000 – 1200 метров в длину, обычно получалось сделать длину не более 500-700 метров. Замещающая застройка в исторической части города в основном выполнялась в стиле «северный модерн», визуально соответствовавшем сложившемуся облику этих районов. (Определение и примеры зданий см. https://ru.wikipedia.org/wiki/Северный_модерн)

Принятый в 1963 году комплекс нормативных документов содержал множество небольших поправок и улучшений, вместе формирующих тот самый «интерфейс города», с которым его жителям приходится контактировать ежедневно. По новым стандартам светофоры оснащались звуковым сигналом, упрощающим переход улицы для людей с ограничениями возможностей по зрению. Для них же в асфальт в местах переходов, развилок и прочих, требующих повышенного внимания, заделывались сигнальные полосы из плитки «с пупырышками», как её тут же окрестили горожане. (АИ)

Для инвалидов на колясках и женщин с колясками по новым нормам предусматривалось оснащение пандусами. Сами по себе пандусы для «колясочников» не были в СССР чем-то новым – построенные в 1956 г дома в 9-м и 10-м кварталах в «Новых Черемушках» уже были оборудованы небольшими наклонными съездами для детских и инвалидных колясок.

По тротуарам новых районов и на улицах старых прокладывали велодорожки, у каждого общественного здания устанавливали велопарковки. Пешеходные переходы в исторической части города и через неширокие улицы новых районов выполняли исключительно наземными, кроме выходов из станций метро, в тех случаях, где невозможно было разместить наземный вестибюль станции. В новых районах подземные переходы строили там, где это было оправдано – при пересечении магистральных направлений с высокоплотным транспортным потоком, под линиями скоростного трамвая и городской электрички. В остальных случаях предпочтение отдавалось наземным переходам, как более удобным для пожилых людей. Надземные и мостовые переходы были не рекомендованы к применению и допускались лишь при отсутствии более приемлемого варианта, например, при постройке безопасных переходов над действующей железнодорожной линией.

Остановки общественного транспорта с левой стороны отделяли от проезжей части мощным заглублённым барьером из труб или гранитным блоком высотой не менее метра, на случай вылета проезжающего автомобиля на тротуар. В особо тяжёлых случаях это помогало спасти жизни пассажиров, ожидающих транспорт. (АИ)

Пешеходные переходы через широкие улицы выделяли «островками безопасности», ограждёнными высоким бордюром с понижением на пути следования людей. Уличные фонари при этом устанавливали перед переходом, чтобы водитель проезжающего автомобиля видел в темноте освещённые силуэты людей. В дизайн детской одежды, дамских сумочек, мужских курток ввели обязательные светоотражающие элементы. Эта кампания по внедрению элементов безопасности в одежде поддерживалась как на государственном уровне, так и модельерами, разрабатывавшими новые модели одежды, в том числе модные женские платья из светоотражающей ткани. (АИ)

Не слишком заметные по отдельности, все вместе, эти небольшие изменения помогали сделать «интерфейс города» более безопасным и удобным для жителей.

21 августа 1963 года, итогом обсуждений последних месяцев, вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «Об улучшении проектного дела в области гражданского строительства, планировки и застройки городов». (реальная история) Оно официально закрепило переход к новому этапу в жилищном строительстве, к многоэтажкам и лифтам, раздельным санузлам, узаконило большую площадь типовых квартир со встроенной бесплатной мебелью — всё, ставшее затем привычным в ближайшем десятилетии.

27 октября 1963 года вышло ещё одно Постановление — о возведении на набережной у Крымского моста нового современного здания Третьяковской картинной галереи. Хрущёв неохотно разрешал строить что-либо кроме жилья, но Третьяковка задыхалась от тесноты, нехватка выставочных площадей вынуждала десятилетиями хранить ценнейшие картины в запасниках, и Фурцева убедила Хрущёва сделать для галереи исключение. Открытие «новой Третьяковки» намечалось на 1967 год.

4 ноября 1963 года, под праздники, строители сдали проспект Калинина, точнее, его проезжую часть. В этот день по асфальту проехали первые машины. Дома по обе стороны проспекта ещё достраивали, вместо тротуаров пока ещё были канавы, в которых шла прокладка труб, кабелей и других коммуникаций.

17 декабря Первый секретарь снова в Моссовете, на обсуждении доработанного плана реконструкции Москвы. На новом плане-макете городской застройки привычные пятиэтажки во многих местах заменили более крупными брикетами девятиэтажек, новые микрорайоны раздвинулись шире, в них появились более обширные зелёные насаждения. По углам и на небольших свободных «пятачках» поднимались 12- и 16-этажные башни «точечных» домов, формирующие местные архитектурные доминанты.

В заключение Никите Сергеевичу показали очередные новые типовые коттеджи для индивидуального жилищного строительства, летние домики для садовых участков и дачных кооперативов, новые типы машин для уборки улиц.

28 декабря, под Новый год, Хрущёв снова, уже в третий раз, побывал у Козлова, на этот раз – на новостройке 9-этажного дома на проезде Ольминского. Здесь строился дом, на 80 процентов состоявший из типовых деталей, изготавливаемых на разработанных Николаем Яковлевичем прокатных станах. Этот стовосьмидесятиквартирный дом к тому моменту уже достроили до шестого этажа. Козлов рассказал, что монтаж одного этажа в среднем занимает шесть дней.

– Шестью девять получается пятьдесят четыре, – тут же сосчитал Хрущёв, – плюс выходные. Итого около двух месяцев.

– Трёх, – поправил Козлов. – Требуется время на подготовку сборки, затем на отделку, оклейку обоями, сантехнику, уборку территории.

– Три месяца, вместо трёх лет, – Первый секретарь был очень доволен. – И всё это за неполные тринадцать лет.

13 лет прошло с того времени, когда Никита Сергеевич впервые увидел плиту-перегородку, разработанную инженером Козловым. Хрущёв поневоле припомнил, как они познакомились, как тяжело было пробивать индустриальные технологии в строительстве. Вместе с Козловым они обошли уже готовые этажи дома. Первый секретарь придирчиво рассматривал стены, но придраться было не к чему, стеновые панели выходили с завода настолько гладкими, что можно было их не штукатурить, клея обои прямо на бетон. Хрущёв с по-настоящему счастливым видом гладил руками стены. Свершилась давняя мечта строителей – избавиться от долгих и трудозатратных штукатурных работ.

(Так и есть, в доме 1963 года постройки мы при ремонте ободрали старые обои с газетами и приклеили новые прямо на голый бетон. Получилось отлично.)

С проезда Ольминского снова поехали к Козлову на завод, где недавно пустили второй вибропрокатный стан. Первый секретарь поздравил разработчиков и трудовой коллектив завода с выдающимся достижением. От Козлова он уезжал в отличном настроении.

1963 год вошёл в историю Москвы как последний год массовой пятиэтажной застройки. С 1964 года в столице преобладала смешанная застройка по новым проектам. (В реальной истории с 1964 г строились в основном 9- и 12-этажные дома, до 85% процентов всей застройки. В АИ застройка будет более сбалансированной.)

#Обновление 20.06.2020

7.

К оглавлению

Решения о восстановлении жилищного фонда методами массового панельного строительства принимались ещё до начала научно-технической революции в СССР, которая привела к созданию множества новых отраслей промышленности и научных направлений. Взрывной рост науки и производств в послевоенные годы потребовал значительного расширения уже существующих городов, а также строительства десятков новых – как городов-спутников вблизи уже существующих, так и совершенно новых, часто – в отдалённых и почти необжитых местах. Когда в 1955 году принимались первые решения по строительству и переработке генеральных планов городов, начиная с Москвы и Ленинграда, Первый секретарь, ознакомившись с транспортными проблемами, которые предстояло решать в будущем, потребовал заранее разработать общую концепцию построения транспортных сетей:

– Понятно, что все города разные, и универсальных решений тут быть не может, – сразу пояснил свою позицию Никита Сергеевич, – но можно и нужно выработать общие принципы, по которым будут строиться транспортные системы уже существующих и новых городов. Принципы эти очень простые и должны неукоснительно соблюдаться в каждом новом транспортном проекте.

Первый, основной принцип: «Пассажиру должно быть удобно». Это означает – пассажир не должен испытывать постоянного дискомфорта при пользовании общественным транспортом. Он не должен ждать на остановках дольше, чем обозначено на табличке остановки. Он не должен мёрзнуть на остановке, или мокнуть под дождём, ожидая по 40-60 минут своего автобуса или трамвая. Если пассажиру нужно пересесть с одного транспорта на другой, он должен иметь возможность сделать пересадку с комфортом, в любую погоду, не вымокнув, не замёрзнув, не замочив ног.

Второй принцип: «Транспорт должен приезжать вовремя». Вы посмотрите, что у нас творится на транспорте? Даже поезда дальнего следования постоянно опаздывают. Об общественном транспорте в городах и говорить нечего, там постоянно какие-то задержки – то снег вовремя не убрали, то троллейбус «рогами» провода потерял, то контактную сеть чинят, вышка выехала на перекрёсток, все стоят или кто как может её объезжают. То трамвай сломался, а за ним целая гирлянда встала и движение перегородила. В результате люди или ждут часами, или вынуждены идти пешком, или давиться в переполненных автобусах.

Такого быть не должно. Думайте. Повышайте надёжность транспорта. Вводите дополнительные маршруты. Стройте какие-то пересадочные сооружения. Изучите мировой опыт. Пригласите иностранных консультантов, в конце концов, если у самих нет опыта решения таких проблем. Есть же какая-то наука, изучающая связи между объектами, как её... топология, что ли? Вот и займитесь. Математиков привлеките к решению задачи, на ЭВМ посчитайте, по этой, как её... математической модели.

Третий принцип: «Транспортная система должна быть расширяемой». Города у нас растут и будут расти и дальше, по мере роста населения. И не только города, но и заселённые области между городами. Мы можем пытаться сдерживать рост городов путём более равномерного распределения производств и населения по стране, но остановить этот рост нам не удастся. Значит, нужно строить транспортные сети как системы с открытой архитектурой, каждый из элементов которых можно при необходимости заменить или добавить новые элементы. Не делайте ничего «впритык», без закладки резервов на будущее.

Четвёртый принцип: «Транспортная система должна быть управляемой и контролируемой». Сейчас у нас начала развиваться вычислительная техника. Пусть она пока делает первые шаги, но в будущем ЭВМ будут всё шире привлекаться к управлению технологическими и логистическими процессами. Значит, надо сразу закладывать в транспортные системы возможности автоматизированного управления ими, или, хотя бы, оставлять какие-то резервы на будущее, чтобы такое управление потом добавить.

Решение задачи, поставленной руководством страны, было поручено Всесоюзному НИИ автомобильного транспорта, который в 1955 году возглавил Николай Борисович Островский. Хотя институт и создавался в 1930 г, в первую очередь, для решения задач, связанных с автомобилями, в дальнейшем проводимые в нём исследования охватывали намного более широкий круг задач, связанных с решением самых различных задач общего характера в области транспорта и организации перевозок.

Тщательно изучив проблему, в том числе, ознакомившись с весьма необычными и передовыми зарубежными концепциями, присланными из «компетентных органов», Островский, посовещавшись с Иосифом Игнатьевичем Ловейко, предложил общий план, по которому в дальнейшем, начиная уже со строительства первых новых микрорайонов в 1956 году, велась застройка всех вновь осваиваемых территорий.

Концепция транспортных сетей, выдвинутая Островским и Ловейко, предусматривала создание многоуровневых транспортных систем, объединяющих в себе различные виды общественного транспорта. Согласно предложенной концепции, транспортные потоки просчитывались с достаточными запасами уже при создании генерального плана застройки городов, с опорой на уже существующие или проектируемые предприятия, железнодорожные станции, вокзалы, аэропорты, шоссе, как «центры притяжения» пассажиропотоков и грузопотоков. Освоение застраиваемой территории велось с опережающим строительством транспортных коридоров и путей, в роли которых выступали как будущие улицы городов, так и ветки железнодорожных путей, в том числе – подъездные пути уже существующих предприятий.

Представляя свой замысел руководству страны на очередном совещании НТС СССР, Николай Борисович рассказал о его основных особенностях:

– Предлагаемая нами транспортная система будет состоять из нескольких уровней, закладываемых непосредственно при начале застройки очередной территории. Первый уровень – дальнее внутригородское сообщение и поездки между отдельными городами и пригородами крупных городских агломераций. Этот уровень должен обслуживаться рельсовым транспортом. Каким именно – будет зависеть от города. Это может быть метрополитен, городские электропоезда или трамвай, движущийся по выделенным линиям.

Выделенные линии для общественного транспорта – основное условие его эффективной работы. Все так раздражающие нас недостатки существующего электротранспорта связаны именно с тем, что трамваи и троллейбусы движутся в общем потоке. С трамваем даже на относительно узких улицах очень просто решить вопрос с выделенной линией. Достаточно оградить рельсы бордюрным камнем, чтобы автотранспорт мог пересекать их только на перекрёстках. С троллейбусами сложнее, но и им можно выделить отдельные маркированные полосы движения.

– Продолжайте, пока всё понятно, мне нравится, – подбодрил его Первый секретарь.

– Второй уровень – сообщение между соседними районами, лучше всего возложить на троллейбусы. Их контактную сеть и тяговые подстанции построить проще, чем проложить рельсы, но им нужны уже построенные асфальтированные дороги. Они могут двигаться в потоке почти так же свободно, как автобусы, но в ПДД должны иметь приоритет, как и трамваи.

– Разумно, – одобрил Косыгин.

– Третий уровень, внутрирайонное сообщение, проще всего организовать с помощью автобусов. Это самый гибкий транспорт, требующий минимума инфраструктуры, поэтому во вновь строящихся микрорайонах автобус появляется первым. Однако, для улучшения экологической обстановки в городах, целесообразно по мере обживания территории постепенно заменять автобусы троллейбусами, начиная с самых протяжённых маршрутов.

– То есть, сначала, при застройке новых территорий, кладём рельсы для трамвая и городских электричек, – подытожил Алексей Николаевич. – По мере расширения застройки сначала пускаем автобусы, потом постепенно заменяем их на троллейбусы. Так?

– Да. Совсем заменить автобусы троллейбусами не удастся, особенно в тех местах, где пассажиропотоки невелики, и постройка контактной сети экономически неоправданна. По мере роста пассажиропотоков можно дополнять существующую транспортную систему новыми ветками трамвая и расширением троллейбусной сети. Также следует помнить, что общественный транспорт безопаснее автомобиля: автобус на 1 млн. перевезенных пассажиров создаст в 40 раз меньше ДТП, чем личный автомобиль, а трамвай – в 137 раз. (https://gre4ark.livejournal.com/678424.html) А также – что себестоимость перевозки одного пассажира в трамвае на 40% ниже, чем в автобусе (https://www.rzd-partner.ru/logistics/news/sebestoimost-perevozki-odnogo-passazhira-v-tramvae-na-40-nizhe-chem-v-avtobuse/)

На эту трёхуровневую систему следует наложить ещё несколько видов общественного транспорта, более специализированных. Это такси, обычное и маршрутное, прокатные автомобили, и самое дешёвое, но очень эффективное в весенне-летний и ранний осенний период решение – велодорожки.

– Вот про это поподробнее, пожалуйста, – попросил Никита Сергеевич. – С такси и прокатными автомобилями более-менее понятно. Маршрутные такси, как я понимаю, просто удобный способ быстро организовать перевозки там, где ещё ничего нет.

– Или там, где обычный транспорт из-за сбоя или сезонной перегрузки временно не справляется со своей задачей, – дополнил Островский. – Маршрутные такси можно организовать на любых небольших автобусах, при этом они движутся быстрее, чем обычные автобусы и троллейбусы, из-за своих меньших габаритов и массы. Их также можно использовать как мобильный резерв, перебрасывая с одного направления на другое.

– А насчёт велодорожек можно поподробнее? Ведь в нашем климате на велосипеде можно комфортно ездить от силы пять месяцев в году? – уточнил Косыгин.

– А это смотря где, – ответил Николай Борисович. – Даже на широте Ленинграда на велосипеде можно свободно ездить, начиная примерно с середины марта и до ноября, если только нет дождя. Город размером с Ленинград велосипедист может пересечь в широтном направлении за час, в меридиональном – за пару часов (Имеется в виду Ленинград конца 50-х, хотя и сейчас в широтном направлении требуется ненамного больше времени) При этом и сами велосипеды, и велодорожки – самый дешёвый и доступный гражданам вид транспорта. В новых районах тротуары достаточно широкие, чтобы обычной разметкой отделить от них пару метров с одного края для организации велодорожки.

– Да, но помимо дорожек, нужны ещё какие-то конструкции возле каждого общественного или торгового учреждения, к которым можно велосипед пристегнуть, – напомнил Хрущёв. – Это, конечно, недорого, но предусматривать надо сразу, чтобы людям было удобно пользоваться всей городской инфраструктурой.

Успех математического моделирования пассажиропотоков побудил председателя Совета министров поставить учёным новую задачу для исследования: какие меры по развитию транспорта и адаптации городской застройки следует предпринять для улучшения ситуации с перевозками, прежде всего – в крупных городах – Москве, Ленинграде, столицах союзных республик. Это было намного более сложное, широкое и комплексное исследование. Помимо чисто математического моделирования, сотрудникам различных НИИ, привлечённых к решению задачи, пришлось изучать практические примеры организации общественного транспорта в разных странах, строить прогнозы и вырабатывать конкретные рекомендации. Общее руководство исследованием осуществлял НИИ Прогнозирования (АИ).

Был тщательно изучен опыт Ленинграда, где в 1960-м году была запущена городская электричка, построен новый железнодорожный мост между Литейным и Охтинским мостами, и эстакада, соединившие Финляндский и Московский вокзалы. Также движение электропоездов теперь было организовано по ветке через станции Пискарёвка, Ручьи, Полюстрово, Дача Долгорукова, и далее на юг города через Финляндский железнодорожный мост, с использованием подъездных путей заводов. (АИ, см. гл. 05-17 и проект https://pitertransport.livejournal.com/59116.html) Составы, выходившие на пригородные направления в пятницу, субботу и воскресенье, комплектовались дополнительными вагонами. На тех направлениях, где пассажиропоток был незначителен, а рельсы, тем не менее, уже имелись, были пущены автомотрисы, одиночные или с одним-двумя прицепными вагонами. В газетных публикациях их часто называли «рельсовыми автобусами». Их пустили вместо трамваев из-за отсутствия в этих районах контактной сети. Эта часть города на тот момент ещё была слабо застроена, здесь преобладали многочисленные промзоны. Организация пассажирского движения электропоездов позволила упростить подвоз рабочих к близлежащим заводам и, заодно, улучшить транспортную связность заводов в Невском районе (АИ, см. гл. 05-17) Там, где пассажиропотоки были больше, провели контактную сеть железнодорожного стандарта и пустили электропоезда.

Уже сформированные генпланы городов, включая Москву и Ленинград, были пересмотрены с учётом выводов исследования. С 1957 года любое освоение новых территорий начиналось со строительства автомобильных дорог, прокладки железнодорожных и трамвайных веток, и закладки инженерных сетей, причём не прямо в землю, а в бетонные коллекторы, для удобства обслуживания.

Опорными узлами создаваемой транспортной сети становились станции метрополитена, крупные предприятия, вокзалы, крупные магазины, стадионы, учреждения культуры и пункты пересечения нескольких маршрутов городского транспорта – те места, где наблюдались максимальные пассажиропотоки, постоянные или периодические. Было понятно, что метрополитен глубокого заложения, традиционный для Москвы и Ленинграда, не может поспевать за расширением обживаемых территорий. Строительство метро было делом не только дорогим, но и долгим.

– Метро в городах-миллионниках строить будем, обязательно, это самый удобный и надёжный вид транспорта, – заявил на очередном совещании НТС Первый секретарь. – Но если будем ориентироваться только на метро, мы будем обречены на постоянно растущий транспортный затык. Это я по-простому говорю, а по-научному это называется «коллапс». Давайте рассматривать в дополнение к метро любые другие варианты.

По результатам математического моделирования было подтверждено, что городские электропоезда при правильной организации движения могут стать даже более эффективным транспортом, чем метро. Первым же реализованным предложением стала организация пассажирских перевозок на Московской кольцевой железной дороге, ранее предназначавшейся для грузовых поездов. Задача решалась не в один день, магистраль длиной 54 км с 31 станцией пересекала столичные улицы и радиальные направления железной дороги. Потребовались перекладки сотен километров железнодорожных путей и коммуникаций, строительство виадуков и транспортных развязок. Были построены также ответвления к аэропортам. (АИ) Чтобы железнодорожные насыпи не делили город на сектора, нарушая транспортную связность, в них устраивали эстакадные участки и виадуки в местах пересечения с улицами, пешеходные и велосипедные проходы.

Для усиления экономического эффекта требовалась интеграция всех видов городского транспорта. Для удобства пассажиров была скорректирована система проездных билетов, в которую включили не только метрополитен, но и городские электрички. Теперь, купив единый проездной, можно было ездить в пределах города сколько угодно, на любом транспорте, с любым количеством пересадок. Проездной окупался у всех, кто ездил хотя бы с одной пересадкой туда и обратно более 18 дней в месяце.

Удобству пересадок, занимающих минимум времени у пассажиров, уделили первостепенное внимание. Об этом говорил на совещании в 1960 году и Первый секретарь, поставивший задачу продумать конструкцию пересадочных узлов. (АИ, см. гл. 05-17) Так появилась концепция транспортно-пересадочного узла – своего рода закрытой от ветра и дождя «большой остановки», обеспечивающей удобную и быструю пересадку. Первые пробные эксперименты с «пересадочными остановками» начали ещё в 1956-57 году, когда закладывали основы новых транспортных систем. Тогда их организовали относительно просто – платформы электропоездов сделали крытыми, в центральной части платформ поставили застеклённые павильоны с кассами, и устроили выход из павильона на остановки автобусов, троллейбусов и трамваев через крытую галерею. Посадка в транспорт тоже проходила под коротким навесом (АИ) Основным препятствием была высота электропоездов, требующая высокой платформы. Высказывавшиеся предложения перейти на низкопольные электрички вызывали обоснованные сомнения – такие электропоезда в условиях СССР было сложно эксплуатировать зимой, из-за снежных заносов.

– Что хорошо для Европы с её бесснежными зимами, то для нас может оказаться неприемлемо, – пояснил министр путей сообщения Борис Павлович Бещев. – Прежде, чем принимать такие глобальные решения, давайте построим несколько опытных образцов, буквально по 2-3 вагона, погоняем их в самых жёстких зимних условиях, и тогда уже решим, пригодны ли они для СССР. Или закупим несколько импортных, такие, к примеру, в Чехословакии уже делают.

С низкопольными электропоездами помогли железнодорожники из Чехословакии, предложившие свой электропоезд модели 475.1, позже переименованный в 451. (http://www.atlaslokomotiv.net/loko-451.html и https://krechet-d.livejournal.com/29624.html) Вместимость у них была меньше, чем у советских ЭР-1 и пошедших в производство с 1962 ЭР-2, но они могли использоваться на менее загруженных и внутригородских маршрутах.(У ЭР-1/ЭР-2 лавки с обоих сторон прохода – трёхместные, у чехов – двухместные) Чтобы не остаться без поездов в случае каких-то непредвиденных обстоятельств, решено было с помощью чехов наладить выпуск подвижного состава для модели 451 по лицензии в СССР, и на будущее разработать собственный проект низкопольного электропоезда, вместимостью не меньшей, чем у ЭР-1. Задание на разработку поручили чехам, а производить подвижной состав предполагалось на Рижском вагоностроительном (головные вагоны), Калининском (моторные вагоны), а с 1 января 1962 г и Торжокском вагоностроительных заводах. (ТорВЗ с 01.01.1962 стал самостоятельным предприятием.) Большинство железнодорожных платформ по всей стране были низкопрофильными, (и остаются таковыми до настоящего времени, исключая пригородные направления в Ленобласти и Московской области), поэтому низкопольный подвижной состав был весьма востребован.

Пока же решено было использовать в качестве городских электропоездов модифицированные поезда метро. На них поставили пантографы-токосъёмники и изменили вентиляционную систему, так как под открытым небом воздухозаборники на крыше вагона были явно неприемлемы. Переднюю часть головных вагонов выполнили обтекаемой, скруглённо-клиновидной формы, с откидным носиком, за которым скрывалась стандартная сцепка. (ЕМНИП, что-то подобное видел то ли на прототипе «Иволги», дизайн которой в серии откровенно испортили, то ли на какой-то импортной электричке) Эти поезда требовали для эксплуатации строительства высоких платформ, как на пригородных направлениях в Московской и Ленинградской областях.

Пересадочные узлы второй очереди сделали в виде стеклянного павильона с большой крышей-навесом. Основным требованием при проектировании была возможность для пассажиров пересесть с одного транспорта на другой, не замочив ноги в дождь или в зимне-весеннюю слякоть, и дождаться в тепле прибытия нужного транспорта. С одной стороны была сделана высокая платформа для электрички или метропоезда, вдоль неё устроен пологий пандус для пассажиров с велосипедами, тележками и детскими колясками и лестницы – сбоку, напротив пандуса, и по обоим торцам платформы. Внутри павильона поставили скамьи для ожидания, автоматы для продажи проездных билетов и талонов, автоматы для продажи газированной воды, чая и кофе, и даже для продажи нескольких видов выпечки, телефоны-автоматы. С другой стороны к ТПУ подъезжали автобусы, троллейбусы и трамваи. Конструкцию намеренно выполнили так, чтобы минимизировать передвижение пассажиров. Такими павильонами оснащались не все остановки, а конечные и узловые пересадочные. Конструкция была унифицированной для применения по всей территории СССР, была предусмотрена система кондиционирования воздуха в павильоне.

Пересадочные узлы первоначально опробовали в Москве и Ленинграде. В Москве ими оснастили станции Московской кольцевой железной дороги, на которой в 1962 году возобновили пассажирское движение электропоездов, впервые с 1934 года. Первоначально движение пассажирских и грузовых поездов осуществлялось по одним и тем же путям, но параллельно уже строились отдельные пути для грузовых перевозок. В Ленинграде ТПУ поставили на станциях городской железной дороги, объединившей подъездные пути заводов в северной, восточной и южной части города (АИ).

Как только подвели итоги первого полугодия после открытия пассажирского движения по МКЖД, его возобновлением было решено не ограничиваться. Генеральный план застройки Москвы был уже сформирован, поэтому его немного доработали, заложив полосы отчуждения для последующего строительства железнодорожных путей, формирующих основные направления будущих пассажиропотоков: Нахабино – Подольск (линия А), Лобня – Одинцово (линия В), Одинцово – Железнодорожный (линия С), и Зеленоград – Раменское (линия Е, подробнее о проекте развития московских городских электропоездов см. https://proboknet.livejournal.com/490331.html) Пути планировалось провести в обход центра города, с его плотной исторической застройкой. Система строилась в расчёте на дальнейший рост населения столицы и пассажиропотоков. Окончание строительства и пуск планировались на 1967 год, к 50-летию Великой Октябрьской Социалистической Революции.

Предусматривалась и третья очередь проекта, как его последующее развитие (см. схему https://ic.pics.livejournal.com/proboknet/38346966/1262105/1262105_900.png).

В ходе эксплуатации пассажирских электропоездов на городских железных дорогах стало ясно, что заводские подъездные пути, имевшиеся на каждом предприятии, могут быть удобным маршрутом для доставки рабочих на завод и с завода, если всё правильно организовать и построить дополнительные ответвления и пассажирские платформы. Однако городские электрички, помимо явных преимуществ, имели и ряд недостатков, в целом свойственных для любой «полноформатной» железной дороги – прокладка рельсового пути для них стоила недёшево, во многих местах приходилось строить насыпи, которые делили город на части, затрудняя движение прочего транспорта. С этим пытались бороться, пуская электрички над пересекающими пути улицами по виадукам и эстакадам. Получалось дорого, поэтому электропоезда решено было сосредоточить на нескольких наиболее загруженных направлениях, а основным транспортом, охватывающим максимальное количество маршрутов, сделать трамваи и троллейбусы.

В Москве и Ленинграде проблему пробок решили, запретив в 1960-м въезд личных автомобилей в историческую часть города (АИ, см. гл. 05-17). Теперь в исторический центр городов допускались лишь автомобили тех граждан, которые там проживают, ночная парковка была возможна лишь в оснащённых подземными гаражами домах новой постройки, которыми постепенно замещалась старая блокированная застройка. Разумеется, в центр город могли свободно въезжать такси и грузовой транспорт, обслуживающий магазины, вывоз мусора и т. п. Таким образом, к числу сторонников обновления жилого фонда в районах старой застройки сразу же добавилась многочисленная армия владельцев автомобилей.

(До появления и широкого распространения автосигнализаций в СССР мало кто вообще оставлял личные автомобили на улице. В районах новой застройки строилось множество гаражных кооперативов, многие из них существуют до сих пор. У «автолюбителей» до середины 80-х считалось вполне нормальным доехать до гаража на автобусе или троллейбусе. Примерно две трети владельцев автомобилей вообще не выезжали зимой, автомобили эксплуатировались только в тёплое время года)

В Москве личный автотранспорт не допускали внутрь Бульварного кольца, разрешив только подъезд к вокзалам. В Ленинграде для личных автомобилей закрыли доступ на левый берег Невы, включая Невский проспект, Литейный, Лиговский и прилегающие к ним улицы, сделали полностью пешеходной всю зону от набережной Невы до Обводного канала. Свободный подъезд на автомобилях в исторической части Ленинграда также был сохранён только к вокзалам и внутригородским станциям железной дороги. По остальной части «исторической» пешеходной зоны ходил только общественный транспорт.

Основные пассажиропотоки перевозили трамваи и троллейбусы. Необходимость трамвая оценили во время Международного фестиваля молодёжи и студентов 1957 г, когда он доказал свою выдающуюся провозную способность даже на старых ЛМ-48. С появлением новых ЛМ-57, чехословацких «Татра» Т2 и Т3 и сочленённых ЛВС-59, двигавшихся теперь не в общем потоке, а по выделенным линиям, преимущество легкорельсового транспорта стало ещё более ощутимым.

В тех местах, где трамвайные рельсы в Москве успели снять, теперь их срочно возвращали обратно (АИ, решение см. гл 05-17). Там, где возможно, рельсы пускали по выделенной полосе – либо посередине улицы, либо смещая на одну сторону. Для выделения полосы трамваев вкопали барьеры из бордюрного камня высотой до полуметра, с понижениями возле остановок и разрывами на перекрёстках и пешеходных переходах. Промежутки между рельсами засыпали лигнокомпостом и посадили траву с цветами – идея трамвая, едущего по полянам с цветами, понравилась всем. Удачное решение вписали в нормативные документы, как обязательный к исполнению стандарт во всех городах СССР, где имеются подходящие климатические условия. (https://diddlybop.ru/83077 озеленение трамвайных путей в Европе)

На бульварном кольце восстановили трамвайное движение и широкую разделительную линию с двумя рядами деревьев, между которыми проложили прогулочную и велосипедную дорожки. Весь центр столицы внутри кольца бульваров превратился в пешеходную зону, а перевозки на большие расстояния обеспечивались наземным электротранспортом и метро. Выделение отдельной полосы для трамваев и новый подвижной состав позволили сделать их скоростными и превратили в основной вид городского транспорта для крупных городов.

В Ленинграде ситуация с трамвайным движением была не в пример лучше – с ним не боролись, а развивали. Трамвайные пути сохранялись и в районах исторической застройки – их успели снять только с Невского и ещё нескольких центральных направлений – и продолжали строиться в новых районах. После решения об ограничении доступа личного автотранспорта в центр города логичным его продолжением стал возврат трамвая на Невский проспект. Рельсы положили по центру проезжей части – больше некуда, Невский не сильно широкий сам по себе – и отделили их поребриком, создав выделенную линию.

(В Москве отделяли бордюром, а Питере – поребриком :)

Трамвай выезжал с Лиговского проспекта на площадь Восстания, здесь был оборудован поворот на Невский проспект, и далее, пройдя по Невскому, часть маршрутов сворачивала на улицу Герцена, а другая часть ехала прямо, через мост, на Васильевский остров, где движение трамваев тоже было расширено (АИ). Троллейбусное и автобусное движение по Невскому также сохранили в полном объёме, отделив специальную полосу для движения общественного транспорта и велосипедистов.

Пути для скоростных трамваев прокладывали в новых районах и на магистральных направлениях. Освоение шлифовки стыков рельсов (АИ, см. гл. 02-11) и укладка амортизирующих подушек под рельсами позволили снизить шумность трамваев до приемлемых значений. Теперь доведённые до ума ЛМ-57 и их сочленённые версии ЛВС-59, (АИ) ездили по выделёнке намного быстрее, чем раньше посреди улицы в общем потоке, даже при запрете для автомобилей выезжать на трамвайные рельсы.

Там, где пассажиропотоки были недостаточно велики для использования трамваев, пускали троллейбусы. При этом использовали наработанный ранее опыт унификации кузовов троллейбусов и автобусов. По такой схеме в начале 50-х уже строили подвижной состав для общественного транспорта – автобусы ЗИС-155, троллейбусы МТБ-82Д и трамваи МТВ-82 с кузовом, унифицированным примерно на 75%. Идею унификации развили и продолжили на заводе им. Урицкого в Энгельсе, начав выпуск троллейбусов ЗиУ-5 и автобусов ЗиУ-6, близких по конструкции кузова. В дальнейшем аналогичный подход использовали на Киевском заводе электрического транспорта, где на базе кузова достаточно удачного троллейбуса «Киев-6» (https://www.youtube.com/watch?v=TrOaaIJDQMg) начали производить автобусы «Киев-7» (АИ)

Требования руководства страны о точном выдерживании графиков движения, исключении опозданий и автоматизированном управлении транспортными системами в конце 50-х и начале 60-х оказались более трудновыполнимыми, чем представлялось поначалу. В стране создавалась автоматизированная система учёта и управления грузоперевозками, рассчитанная на контейнеризацию, но её опыт для пассажирских перевозок использовать было сложно.

Специалисты ВНИИАТ предложили другой вариант. На остановках общественного транспорта установить приёмные антенны, считывающие кодированный радиосигнал подъехавшего автобуса, трамвая или троллейбуса. Эти сигналы поступали в центральную ЭВМ, где обрабатывались и высвечивались на общей карте городских маршрутов. (Система, подобная показанной в видео https://ok.ru/video/788041240956) Для оценки количества пассажиров на остановках был проведён эксперимент – остановки на нескольких наиболее загруженных маршрутах были оснащены платформами ожидания, установленными на тензодатчиках. По общей массе, нагружавшей платформу, можно было с точностью плюс-минус два человека оценивать количество ожидающих. Проблема была в том, что не все пассажиры ждали транспорт на платформе, либо подбегали и влезали в последний момент.

Первые испытания на нескольких маршрутах в Москве и Ленинграде показали заметный экономический эффект от такой системы. Теперь движение транспорта по маршруту становилось более равномерным, задержки – предсказуемыми, что позволяло своевременно принимать меры, к примеру – выпускать на маршрут дополнительные автобусы или троллейбусы, более гибко регулируя интервалы движения в зависимости от загрузки и дорожной обстановки.

При обсуждении на одном из совещаний поступило предложение «скрестить» её с локальной радионавигацией. Прогресс в цифровой технике позволял сделать относительно простые и недорогие радиопередатчики на нескольких микросхемах. Такой передатчик регулярно, с установленным интервалом от 30 секунд до 2 минут передавал в эфир цифровой код – номер маршрута и транспортной единицы на маршруте. Тот же код в первой версии системы передавался только на остановках, но теперь передатчики работали и в движении, а по городу были расставлены несколько десятков антенн пеленгаторов.

С полноценной локальной радионавигацией обстановка на дорогах становилась намного более прозрачной. К примеру, по сигналам сразу нескольких передатчиков, почти не двигавшихся на подъезде к одному перекрёстку, можно было с уверенностью сказать, что там образовалась «пробка», а внезапно застывший на линии сигнал трамвая свидетельствовал о возможной поломке и необходимости выслать «летучку» для ремонта или буксировки. Выделенные линии для трамваев, там, где они проходили не по середине улицы, а были вынесены в сторону, позволяли сделать аварийные ответвления-«карманы», куда можно было «затолкать» внезапно сломавшийся трамвай, чтобы он не нарушал всё движение по линии.

Систему приняли для развёртывания в городах-миллионниках, начали с Москвы и Ленинграда, следующими в очереди были Киев, Новосибирск, Горький, Свердловск, Харьков. В дальнейшем к ней подключили такси, а весь городской транспорт оснастили также голосовой радиосвязью с центральной диспетчерской. Чтобы не устраивать хаос в эфире, у каждого автобусного, трамвайного, троллейбусного парка или таксопарка были собственные частоты для связи, хотя и расположенные в одном диапазоне. (В реале такая связь точно была в такси)

Алексей Николаевич Косыгин на одном из совещаний НТС СССР, где обсуждались проблемы городского транспорта, предложил развить информационную составляющую системы:

– У вас всё равно к каждой остановке провода протянуты, по которым информация передаётся в центральную ЭВМ. Тут просто напрашивается обратная связь. Сделайте не простой фанерный флажок остановки, а электрическое табло, на котором под каждым номером будет высвечиваться время до прибытия очередного трамвая, автобуса или троллейбуса.

– Так дорого же получится, Алексей Николаич! Да и побьют хулиганы все эти табло.

– Да, конечно, получится дороже, чем фанерка, так зато и удобнее для пассажиров, – возразил Косыгин. – А чтобы не побили – сделайте стальной корпус и закройте индикацию чем угодно, хоть триплексом. Если такое табло прослужит без ремонта лет 20-25, оно свою себестоимость и эксплуатацию десять раз окупит.

У нас сейчас быстро развивается электроника, уже сейчас мобильные телефоны граждан могут принимать и отправлять не только звонки, но и текстовые сообщения. Можно рассчитывать, что достаточно скоро они смогут и принимать информацию о работе служб городского транспорта, и может быть, даже наглядно показывать на карте, где находится очередной трамвай, троллейбус или автобус.

Повысить надёжность транспорта и избавиться от срывов и перебоев в работе одними только оргмерами было сложно. Требовалась длительная и кропотливая работа по совершенствованию техники, тогда как проблему нужно было решать прямо сейчас. В руководстве страны понимали, что люди, ежедневно вынужденные толкаться в часы пик в переполненных автобусах и троллейбусах, едва ли будут вспоминать партию и правительство словами благодарности. Директор ВНИИАТ Островский предложил организовать в крупных городах специализированные автотранспортные предприятия, автобусные парки, оснащённые автобусами малого и среднего классов. Такие автобусы – ПАЗ-651 и ПАЗ-652 на шасси грузовика ГАЗ-51 выпускал Павловский автобусный завод. По предложению ВНИИАТ автобусные парки, оснащённые автобусами меньшего размера, выпускали их не на самостоятельные маршруты, а в качестве средства усиления маршрутов, уже обслуживаемых полноразмерными автобусами, с возможностью оперативной переброски малых автобусов на направления, где в данный конкретный момент ощущалась перегрузка (АИ).

Проблема заключалась в недостаточных производственных мощностях Павловского завода. Относительно небольшое предприятие не могло быстро нарастить выпуск автобусов, чтобы укомплектовать ими сразу несколько автопарков в разных городах СССР, и при этом не сорвать выполнение плановых заказов.

Выручило транспортников, внезапно, Министерство культуры, которому в 1962 году срочно понадобились автобусы для агитационной и культмассовой работы в отдалённых районах. По заказу Минкульта на Краснодарском Ремпромкомбинате реорганизовали автобусно-мебельный цех, на базе которого был организован Краснодарский механический завод нестандартного оборудования, наладивший выпуск небольших автобусов «Кубань-62» и -62А, а в 1963 году начался серийный выпуск обновлённой модели «Кубань-63». (Реальная история). Правительство и Госплан поддержали правильное начинание краснодарцев, выделив им фонды на развитие производства, постройку новых производственных площадей, закупку оборудования и увеличение численности трудового коллектива, а заказов у нового завода уже было больше, чем он мог выполнить.

Рост благосостояния населения и увеличение выпуска легковых автомобилей естественным образом приводили к росту траффика в крупных городах и связанным с этим проблемам. Ограничивать продажи автомобилей населению с самого начала было признано бессмысленным.

– Такие ограничения только подрывают экономику, – пояснил свою позицию Косыгин на заседании Президиума ЦК. – Тем более, в малых городах и сельской местности машина объективно нужна в каждой семье. Проблемы с траффиком у нас пока намечаются только в Москве, и то, не столько из-за количества автомобилей, сколько из-за неудачной планировки в исторической части города. Даже в Ленинграде серьёзных пробок пока что нет.

– Так мы, что, будем дожидаться, пока пробки появятся? – уточнил Первый секретарь. – Надо уже сейчас продумать комплекс мер, чтобы избавить города от перегрузки автотранспортом.

– Личный автомобиль пока ещё очень многими гражданами воспринимается как статусный признак, – напомнил Косыгин. – Само по себе это выглядит довольно глупо, но для многих желание обладать собственным автомобилем является немалым стимулом к повышению жизненного уровня, что на производствах чаще всего прямо завязано на повышение производительности труда.

– А ещё личные автомобили многих удерживают от пьянства, – добавил Устинов. – Не будет такого стимула – люди будут чаще спиваться. Да и для экономики автомобильная промышленность и все сопутствующие службы являются одним из важнейших локомотивов.

– Надо шире развивать прокат автомобилей, – настаивал на своей линии Хрущёв.

– С прокатом всё не так просто оказалось, – заметил председатель Совета министров. – Свою машину люди обычно берегут, а вот к прокатным относятся часто наплевательски. В результате, прокатные машины чаще бьются, особенно – по мелочи, например, при парковке, и достаточно быстро «укатываются» в хлам.

После того как обучать вождению начали в старших классах средней школы количество водителей и потенциальных пользователей автопроката заметно прибавилось, но вот опыта вождения у них было явно недостаточно. Это заметно сказывалось на количестве мелких повреждений, особенно при парковке автомобилей. Проблему с мелкими повреждениями прокатных автомобилей (именно она в реальной истории привела к быстрому свёртыванию автопроката в СССР) решили довольно простым способом – вместо обычных бамперов на прокатных автомобилях начали ставить спереди и сзади подпружиненные бамперы с толстыми выступающими многослойными накладками из вакуумной резины. От столкновения или наезда на большой скорости они, конечно, не спасали, но оберегали автомобили от повреждений при парковке. Также машины ежедневно осматривали утром и вечером, фиксировали повреждения в техническом формуляре автомобиля и предъявляли счёт за ремонт арендатору. Если машиной в течение дня пользовались несколько человек – тот, кто обнаружил повреждения после предыдущего арендатора, сообщал о них и, при наличии свободной, получал другую машину, без повреждений. (АИ)

Первоначально пользоваться прокатом было неудобно из-за того, что получать ключи от машины нужно было в бюро проката, и по окончании использования возвращать машину туда же. Положение изменилось, когда к организации бюро проката подключился Сбербанк, освоивший технологию магнитных карт. Теперь прокатные машины вместо ключа оснащались считывателем прямо в двери водителя. При регистрации нового пользователя в бюро проката ему выдавалась карта, на которую он в любой сберкассе зачислял определённую сумму. Теперь прокатную машину можно было оставить где угодно. Новый пользователь мог арендовать машину в любом месте, просто вставив магнитную карту в считыватель. Чтобы поощрить граждан, пользующихся прокатом автомобилей, им был разрешен доступ в пешеходную часть города.

И всё-таки автопрокат оставался не настолько популярным, как покупка в личное пользование. Положение отчасти изменилось в 1962 году с появлением сетевых сообществ. (АИ, см. гл. 07-12) Сложно установить, в каком городе несколько человек первыми решили скинуться и купить один автомобиль на три или четыре семьи, но к началу 1963 года таких объединений насчитывалось уже несколько десятков, не только в Москве и Ленинграде, но и в других крупных городах СССР. На этом этапе к инициативе подключились ДОСААФ и Сбербанк. При участии юристов ДОСААФ объединения граждан были зарегистрированы официально в качестве клубов совместного владения автотранспортом. (каршеринг). Юридическая помощь оказалась не лишней. Если первые пользователи покупали автомобиль по неформальной устной договорённости, из-за чего в ходе эксплуатации часто возникали спорные и даже конфликтные моменты, теперь при участии юристов прежде всего заключался устраивающий всех договор совместного владения, в котором были чётко прописаны все возможные нюансы.

Клубы совместного владения были строго некоммерческими организациями, автомобилями могли пользоваться только члены клубов и их семьи. Передавать автомобили третьим лицам запрещалось уставом клуба, да никто и не хотел рисковать целостью дорогостоящего имущества. Договор также обусловливал размер ежемесячных взносов на топливо и ремонт, и на уплату дорожного налога.

С ростом количества участников росло и количество автомобилей, принадлежащих клубам. К их деятельности подключилось Всесоюзное общество авто-мото любителей, находившееся под эгидой ДОСААФ СССР. В правительстве об этом начинании узнали из докладной записки председателя ДОСААФ Дмитрия Даниловича Лелюшенко, и после краткого обсуждения, решили инициативу граждан поддержать. Руководство Сбербанка получило указание разработать систему льготного кредитования клубов совместного владения автомобилями. Министерство торговли выпустило распоряжение, которому КСВ получали преимущество при покупке автомобилей. В Москве, Ленинграде, а затем и других городах-миллионниках клубы были приравнены к прокатным организациям, то есть на их автомобили распространялось разрешение на въезд в историческую часть города. Все эти небольшие льготы незначительные по отдельности в комплексе оказывались вполне весомым аргументом для объединения граждан. (АИ)

Для общества в целом совместное владение автомобилями содержало сразу несколько положительных моментов. На улицах городов было меньше чадящих и отравляющих воздух драндулетов, автомобили использовались более интенсивно, в то время как у частных владельцев машины большей частью стояли без движения. Люди, объединяясь для совместного владения дорогостоящей техникой, учились взаимодействовать друг с другом в рамках неформального коллектива, не на работе, не в партийной или комсомольской организации, а просто в собственном дворе.

Среди совместных владельцев часто попадались автомеханики и просто люди, разбирающиеся в технике. Это в значительной степени упрощало ремонт и техническое обслуживание автомобилей, сокращало для всех индивидуальные расходы на их содержание.

Решение о децентрализации промышленного производства и принятие проекта рассредоточенного линейного расселения поставили вопрос о транспорте в новых линейных городах. Сообщение между городами предполагалось на электропоездах. Внутри микрорайонов и для доставки рабочих на работу в новой планировке транспорт не требовался – до работы было 10-15 минут пешком. Но оставалась проблема межрайонных перевозок, а также связи с близлежащими совхозами и колхозами, подвоза сельхозпродукции, поскольку на внутригородских вертикальных фермах и в теплицах выращивалось не всё необходимое для населения. При очередном обсуждении проблемы транспорта министр путей сообщения Бещев предложил:

– Товарищи, у нас же по всей стране построено порядка 14 тысяч километров узкоколейных железных дорог! Строили их, в основном, различные ведомства. Очень много таких дорог построено на торфоразработках и лесозаготовках. В период 1948-1952 года для них была построена большая серия паровозов, и соответствующий подвижной состав. Почему не использовать имеющиеся наработки? Пусть не паровозы, но вагоны, и, главное, рельсовый путь?

– А не дороговато ли будет между деревнями рельсы прокладывать? – усомнился Косыгин.

– Так в том и дело, Алексей Николаич, что километр узкоколейной железной дороги в 750 мм шириной, по предварительным расчетам, в 5-6 раз дешевле километра шоссейной дороги второй категории, шириной всего 6 м (две полосы движения, по одной в каждом направлении). При этом пропускная способность такой дороги будет выше в 2,5-3 раза при как минимум 4-кратном снижении удельных затрат на тонно-километр перевозок. Следует учитывать и то, что железная дорога первые 10-15 лет после постройки практически не нуждается в текущем ремонте, в то время как автомобильные дороги, для поддержания их в удовлетворительном состоянии, в отечественной практике обычно подвергаются ремонту раз в 2-3 года. (данные цитируются по http://www.rust-loco.ru/page-20.html)

– Совсем отказываться от строительства автомобильных дорог в сельской местности всё же нецелесообразно, – заметил Косыгин. – К каждой деревне узкоколейку подвести так или иначе не получится.

– Так я и не предлагаю полностью отказываться от автодорог. Это экономисты пусть посчитают и скажут, что где выгоднее строить. Узкоколейные дороги особенно эффективны в условиях невысокого грузопотока, между малыми населёнными пунктами, и могут быть проложены в самой сложной местности, – пояснил Бещев. – Рельсы узкой колеи, от шестисот до тысячи миллиметров можно проложить где угодно – поверх болота, песка, на мерзлоте – практически без полотна и насыпи. (https://www.gudok.ru/zdr/172/?ID=597368)

Единственно, что я бы порекомендовал – перейти на ширину колеи 1067 миллиметров. Существующие ветки можно и перешить, и то – только там, где это необходимо, а во многих местах оставить как есть, а новые строить на 1067 миллиметров. Почему именно такие? На них можно организовать скоростное движение до 200 километров в час. (Японские скоростные поезда в реале ездят именно по такой колее.) Конечно, по песку и мерзлоте на такой скорости уже не поездишь, но она и не везде такая нужна. А где нужна – там можно и насыпь невысокую сделать, и верхнее строение более прочное – всё равно такая дорога обойдётся дешевле полноразмерного полотна шириной 1520 миллиметров, и даже дешевле шоссе.

Ещё один важный момент – у нас сейчас идёт замена старых лёгких рельсов на более мощные Р65, и замена подвижного состава с двухосных вагонов малого размера на современные четырёхосные, – напомнил министр. – Снимаемые старые рельсы складируются и постепенно идут в переплавку. А зачем? Рельсы длинные, чтобы их переплавить, их приходится резать на куски автогеном. Это лишние трудозатраты. Почему не использовать эти рельсы для строительства узкоколейных железных дорог там, где это экономически оправдано? Старый подвижной состав тоже можно будет частично использовать, если заменить тележки на узкоколейные. Пусть не все, но хотя бы часть вагонов, которые ещё не слишком изношены, цистерны и платформы могут прослужить ещё долго.

Узкоколейные дороги выгодно строить для перевозки леса от районов заготовок, перевозки торфа, стройматериалов и любых других грузов, имеющих большой объём и малую себестоимость.

– Неожиданное и интересное предложение, – поразмыслив, заключил Косыгин. – Интересное ещё и тем, что у нас в некоторых городах трамваи ходят по узкой колее, 1000 миллиметров, если правильно помню.

(http://infojd.ru/ujd_tramway.html – Львов, Калиниград, Житомир, Лиепая, Пятигорск, Винница, Евпатория, Таллин (1067мм). Ветка в селе Молочное была построена в конце 80-х, на 1963 г её ещё нет)

То есть, если привести колею к единому значению 1067 миллиметров, затем по продолжению этих узкоколеек внутри строящихся городов можно будет пускать трамвай, а то и городскую электричку, пусть и специально спроектированные под узкую колею.

Спасибо за идею, Борис Павлович. Можете поручить своим специалистам проработать это предложение более подробно, с привязкой к конкретным городам?

– Сделаем такую прикидку, конечно, – подтвердил Бещев.

Предложение министра помогло в перспективе сохранить транспортную связность и необходимый уровень демографии во многих местностях, ранее связанных с районными центрами только ведомственными ветками узкоколейных железных дорог. (АИ, к сожалению)

#Обновление 22.12.2019

8. Откуда деньги в нашей тумбочке.

К оглавлению

Успешные действия отдела финансово-экономических операций КГБ СССР предопределили повышенное внимание партийно-правительственного руководства к международным проектам и действиям, направленным на установление скрытого контроля над промышленными и коммерческими предприятиями в капиталистических странах. Одним из первых и наиболее впечатляющих успехов была транспортно-логистическая компания «All-American Truck Co», сосредоточившая под своим контролем значительную часть наземных контейнерных грузоперевозок по всему Западному полушарию. AAT постоянно сотрудничала с компанией «Sealand» Малькольма Маклина, внедрившего в широкую эксплуатацию контейнеры современного формата. Компания Маклина хоть и не была под непосредственным контролем, но её бизнес-процессы были максимально тесно завязаны на сотрудничество с AAT.

«All-American Truck Co» также контролировала множество формально независимых мелких перевозчиков, инвестируя в их бизнес и снабжая их постоянными заказами, используя как субподрядчиков с собственным транспортом, и, тем самым, экономя на содержании и ремонте. В Азии и, позднее, в Африке местный рынок автомобильных контейнерных перевозок ещё только формировался, и для его формирования были организованы кооперативы из отдельных перевозчиков, объединяемые в федерации кооперативов.

Ещё больший доход приносила налаженная система контейнерных грузовых перевозок морским путём и по железным дорогам. Она выступала как мультипликатор доходов, ускоряя грузооборот за счёт экономии времени на погрузку и разгрузку и удешевления перевозок. Таким образом, транспортные расходы значительно снижались, делая всё больше товаров доступными для более широкого круга покупателей.

Логическим продолжением данного направления стало строительство целой системы транспортных коридоров, становившихся основой для дальнейшего развития. В СССР с участием китайских вахтовых рабочих строилась обширная сеть автомобильных дорог, соединявшая города и посёлки. Дороги улучшали транспортную связность территорий, что ускоряло доставку грузов и товаров, упрощало логистику. Вместо того, чтобы неделями ждать вагон с грузом, теперь можно было отправить за ним грузовик, принадлежащий собственной организации.

Крупнейшими транспортными коридорами международного значения, контролируемыми СССР совместно с его партнёрами и союзниками стали Транссибирская магистраль и морской «Великий шёлковый путь 2,0», соединивший порты Китая, Юго-Восточной Азии, Индонезии и Индии через Суэцкий канал со средиземноморскими портами Югославии, а через Босфор и Дарданеллы – с советскими портами на побережье Чёрного моря. (АИ, см. гл. 02-25). Трансиранская меридиональная железная дорога соединила иранские порты на побережье Персидского залива с азербайджанской Ленкоранью и далее, со всей железнодорожной сетью СССР (АИ, см. гл. 03-10). Самым грандиозным проектом транспортного коридора стала Трансафриканская железная дорога (АИ, см. гл. 05-08). Пусть пока и построенная менее чем наполовину, за счёт строительства нескольких транзитных участков она фактически соединила города юга Африки с портами на восточном побережье Танганьики через Катангу, и позволила вывозить в СССР руду и другие товары из Конго, а также позволила организовать скрытый товарообмен между социалистическими странами и ЮАР.

Немалые деньги давала продолжавшая расширяться по всему миру сеть ресторанов быстрого питания «McDonalds». Стабильно приносили прибыль производство игрушек, в первую очередь – кукол и сопуствующих товаров, производство одежды под брендом «Benetton». (АИ, гл. 02-22, 03-08) Очень выгодна оказалась торговля дискретной элементной базой для электронной промышленности – диодами, транзисторами и прочей «рассыпной» электроникой. Учитывая большие объёмы продаж, прибыль от них была не меньше, чем от продаж электронных игровых приставок по всему миру. (АИ, см. гл. 07-17)

На этом фоне торговля энергоносителями и оружием приносила в бюджет едва ли несколько процентов от общей суммы. Тем более, что СССР теперь не гнал через границу миллионы тонн сырой нефти, а поставлял уже готовые продукты переработки – бензин, минеральные и синтетические моторные и трансмиссионные масла, соответствующие мировым стандартам (АИ). В необработанном виде шёл на экспорт природный газ, но и тут наметились серьёзные изменения.

Прежде всего, попутный нефтяной газ, ранее сбрасывавшийся в атмосферу, теперь собирали и пускали на топливо для газотурбинных малогабаритных электростанций, снабжавших электроэнергией посёлки нефтяников. Излишки газа сжижали и транспортировали к месту потребления в цистернах. Также СССР массово производил для внутреннего потребления и на экспорт биореакторы для промышленного производства метана и удобрений из любых отходов биологического происхождения. Это оборудование продавалось по всем странам ВЭС и расходилось быстрее, чем горячие пирожки, поскольку применялось для переработки мусора и канализационных стоков, и позволяло любому населённому пункту обрести энергетическую независимость, частичную или полную, смотря по количеству сырья для переработки. За счёт биореакторов любая свиноферма становилась источником горючего газа, аналогичного природному, и удобрений, пригодных для применения без длительного компостирования. Цикл переработки в биореакторе составлял 3-4 недели, вместо года в традиционном компосте.

Побочным эффектом производства биореакторов было решение короля Саудовской Аравии Таляля вместо постоянного наращивания добычи нефти вложить большие средства в проект терраформирования пустынь полуострова, при помощи опреснения воды за счёт солнечной энергии и производства плодородного грунта в биореакторах. Проект получил название «Arabia Felix» – «Счастливая Аравия» и осуществлялся с помощью ОАР и СССР. В этот период более 50% нефти на мировой рынок поставляли Иран и Ирак. Поставки из Саудовской Аравии составляли всего лишь от 6 до 7%, примерно столько же поставляли совместно Кувейт, Катар, Оман, и мелкие арабские эмираты, позднее объединившиеся в ОАЭ.

Хрущёву удалось спровоцировать сомнения в необходимости постоянного наращивания экспорта сырой нефти у ключевых участников ОПЕК, внушив им, что учёные не сегодня-завтра могут изобрести способ дешёвого превращения водорода в моторное топливо, и все их нефтяные проекты окажутся бесполезными, тогда как производство овощей и фруктов для собственного потребления и на экспорт будет востребовано до конца времён, пока существует человечество. (АИ, см. гл. 03-20). Первый секретарь обрисовал перед участниками совещания членов ОПЕК вполне разумный и легко реализуемый план превращения пустынь в обширную зону орошаемого земледелия, за счёт использования биореакторов для получения плодородного грунта, и солнечных опреснительных установок вырабатывающих пресную воду для орошения. К 1963 году реализация проекта шла полным ходом (АИ, см. гл. 07-01). СССР поставлял в страны Персидского залива опреснительные установки и биореакторы.

Начатая по предложению короля Таляля торговля нефтью за рубли первые несколько лет приносила большую прибыль, но к 1963 году британцам удалось нарастить объём добычи нефти и газа в странах Персидского залива, не вошедших в ОПЕК, после чего Великобритания, а затем и США полностью отказались от закупок нефти за рубли в странах ОПЕК, исключительно по политическим соображениям. США в этот период вообще старались снизить зависимость от импортных поставок нефти, увеличивая собственный объём добычи. Импорт дешёвой арабской нефти был выгоден 7 крупнейшим нефтедобывающим компаниям (пять американских компаний: «Стэндарт Ойл оф Нью Джерси» («Джерси Стэндарт»), «Сокони Вакуум», переименованная впоследствии в «Сокони Мобайл», «Стэндарт Ойл оф Калифорниа» («Сокал»), «Тексако», «Галф», английская компания «Бритиш Петролеум» и англо-голландская корпорация «Ройял Датч Шелл») – себестоимость добычи составляла около 10 центов за баррель, а продавалась нефть по цене $2,88 за баррель (с 1948 по 1970 г цена барреля нефти колебалась в пределах $2,5-3, за исключением кризисных периодов 1950-53 и 1967 гг).

Другие американские нефтяные компании, не входившие в эту группу, напротив, выступали за увеличение добычи на Американском континенте и шельфе.

Отказ Великобритании и США от закупок нефти в странах ОПЕК ещё больше убедил короля Таляля в верности выбранного курса на диверсификацию национальной экономики и терраформирование пустыни с развитием орошаемого земледелия. Успехи саудовцев и египтян в осуществлении проекта «Arabia Felix» значительно повлияли и на других партнёров по ОПЕК – Кувейт, Катар, Иран и Ирак. Добычу нефти и газа они не сворачивали, поскольку другие европейские страны, прежде всего – Франция, Бельгия, Голландия, Италия, а также страны ВЭС, Австралия, ЮАР и другие страны Африки и Азии продолжали закупать нефть за рубли, но в странах ОПЕК, помимо нефтедобычи, начали развивать и другие отрасли национальной экономики, прежде всего – сельское хозяйство на орошаемых землях, по примеру саудовского проекта.

Туристические проекты по всему миру приносили доход как сами по себе, так и за счёт аренды туристическими агентствами советских авиалайнеров для выполнения чартерных рейсов. При этом принимающим странам нескончаемый приток туристов был ещё более выгоден, так как за счёт них процветал ресторанный бизнес, прокат автомобилей и мотоциклов, автобусные перевозки, различные экскурсионные бюро и индустрия развлечений. В этих проектах участвовали не только страны ВЭС. С 1960 года к сотрудничеству в сфере туризма присоединилась Франция. Президент де Голль увидел в приглашении советского лидера шанс если не приостановить, то, хотя бы, замедлить и сделать менее болезненным процесс распада Французского Содружества. Если Вьетнам уже окончательно выпал из зоны франка, а Алжир уверенно двигался к выходу, то многие другие страны, прежде всего – в Африке, президент ещё рассчитывал удержать, пусть не политически, но экономически, что было ещё важнее.

Для СССР это тоже было выгодно: с него снималась немалая часть расходов на поддержку откровенно провальных и нежизнеспособных африканских политических режимов, которую Хрущёв с удовольствием «перевесил» на французских партнёров, усиливались противоречия между Францией и НАТО, уже начавшие перерастать в открытый антагонизм после того, как де Голль выставил штаб-квартиру НАТО из Парижа в Брюссель, укреплялись позиции французской компартии.

Сотрудничество с СССР для Франции уже оказалось выгодным – забуксовавшая экономика получила мощный ~~пинок~~ импульс ускорения, уже от одной лишь возможности эффективно и недорого связать заморские территории с метрополией. Впервые появилась возможность долететь от Парижа до Таити с одной промежуточной посадкой и при этом не зависеть от американских авиалайнеров. Сотрудничество с СССР де Голль «зависимостью» не считал, так как оно с самого начала строилось на абсолютно равноправных условиях. Более того, советско-французское сотрудничество уже позволило Франции послать в космос собственных космонавтов. На тот момент это был, скорее, вопрос престижа, реальную пользу от полётов в космос ещё предстояло научиться получать.

Заключённые в 1959 году соглашения о валютном коридоре и совместном хождении рубля и франка на курортах, посещаемых гражданами СССР и Франции, а также соглашение об использовании упрощённого визового режима (АИ, см. гл. 04-06) открыли советским гражданам для посещения в качестве туристов африканские страны Французского Сообщества, заморские территории Франции на островах Карибского бассейна, Мадагаскар и Французскую Полинезию, включая Таити.

В 1960 году Первый секретарь встречался на острове Бали с лидерами коммунистических партий Малайи и Сингапура (АИ, см. гл. 05-03), а затем, в Ираклионе на острове Крит – с лидерами итальянских коммунистов и социалистов (АИ, см. гл. 05-07). На этих встречах он выдвинул идею «смены имиджа» коммунистических партий, с «разрушительного», как их постоянно пытались представить буржуазные пропагандисты, на созидательный. Ему понравилась практиковавшаяся в Индии и Индонезии идея «народного акционирования», в ходе которого рабочие на стройках получали, помимо зарплаты, акции строящегося предприятия, причём количество акций прямо зависело от количества отработанных на строительстве часов. После начала работы предприятия эти акционеры получали дивиденды с прибыли. Выплаты хотя и были небольшие, но в условиях Юго-Восточной Азии даже небольшая сумма могла спасти человека от голодной смерти.

В беседах с лидерами коммунистических и социалистических партий Никита Сергеевич предложил использовать процветающее в странах Западной Европы кооперативное рабочее движение и распространять его практику как можно шире по всему миру, как первую ступень перехода от капитализма к социализму, от частной собственности к коллективной. Он честно объяснял собеседникам, что Советский Союз не может содержать все коммунистические и рабочие партии мира – никакая экономика не выдержит подобной внешней нагрузки.

Тем самым Хрущёв, по сути, предложил начать массовую программу создания коммунистическими партиями рабочих мест, собственных образовательных учреждений, кооперативных банков и прочих элементов экономики, создавая внутри каждой страны своеобразное «государство в государстве», федерации кооперативов с собственными правилами и законами, организованными по социалистическому образцу. Постепенно набрав силу как обычная федерация кооперативов, такая структура, объединившая сотни тысяч человек по всей стране, могла затем выйти на политическую арену, вынуждая правящие классы считаться с требованиями рабочих. Но главное – кооперативные объединения, организованные по социалистическому принципу, создавали рабочие места, обеспечивали социальную защиту своим работникам, перетягивали в свои ряды как можно больше рабочих, сужая «окно возможностей» для традиционного капиталистического бизнеса и вытесняя его «на задворки» экономики, пропагандировали среди рабочего класса западных стран преимущества социалистического образа жизни – социальную защищённость, взаимопомощь, упрощённое получение образования. Примерами подобных кооперативных объединений была испанская федерация кооперативов «Мондрагон» и аналогичные итальянские объединения НЛКОВ и КИК. (Подробнее см. гл. 05-07, история реальная)

Предложения советского лидера «пошли в народ», особенно после образования Средиземноморского экономического пространства, в уставе которого содержались статьи, позволявшие участвовать в нём не только целым странам, но и отдельным компаниям и федерациям кооперативов из государств, где правительства не поддерживали идеи сотрудничества с социалистическими странами. Членами СЭП стали и уже упоминавшиеся кооперативные объединения «Мондрагон», КИК и НЛКОВ, и другие, образовавшиеся ранее или после создания новой экономической структуры в Средиземноморском регионе.

Важнейшим проектом СЭП, помимо торговли оливковым маслом через специально организованный для этого концерн «United Oil / Маслоэкспорт», составлявшей официальную легенду, прикрывающую создание организации, стали совместные советско-греческие свободные экономические зоны на островах греческого Архипелага. Острова имели большой потенциал для использования в качестве недорогих курортов для нетребовательных туристов из стран северной Европы. Здесь было в достатке тёплого моря и солнца, но были проблемы с продуктами питания, транспортом, недостатком населения и плодородной земли, пригодной для земледелия, отсутствовала развлекательная инфраструктура. Предложение Хрущёва открывать на островах свободные экономические зоны и привлекать для работы в них безработных из Италии, Испании и Франции решало часть этих проблем. СССР предоставлял специалистов, технику и технологии, Италия, Франция и, частично, Испания с Португалией – рабочих, эмигрировавших при содействии Коминтерна, Греция – территорию и, частично, финансирование – в систему свободных экономических зон вложил большие средства богатейший судовладелец Аристотель Онассис. Его интерес заключался в желании откусить свой кусочек пирога от рынка морских перевозок между островами и материком. На всех островах были построены контейнерные терминалы, к которым ежедневно причаливали советские и греческие контейнеровозы.

Первыми переселенцами на острова стали сезонные сельхозрабочие с юга Италии, а затем и из стран Латинской Америки. Это была наиболее социально незащищённая группа среди населения. У них не было постоянных источников доходов, пенсий, отпусков, больничных, медицинских страховок, возможности получить образование выше начального. Коминтерн естественным образом сосредоточил агитационную работу на этих рабочих, предлагая им постоянное трудоустройство на сельхозработах в свободных экономических зонах Греции.

Приезжающим предлагали выбор – трудиться на условиях найма, оплачивая из зарплаты жильё, питание, налоги и медицинскую страховку, либо вступать в кооператив, действующий на принципе коллективного владения имуществом и средствами производства, равенства в работе, потреблении и социальных услугах, на отказе от наёмного труда. Порядки в кооперативах отчасти напоминали израильские кибуцы. Соглашались практически все, привлечённые шикарным, по меркам начала 60-х «соцпакетом» – кооперативная организация труда, самоуправление, жильё за счёт кооператива, бесплатное медицинское обслуживание и образование для детей, отпуска и корпоративная пенсионная система. Такого в этот период не предлагали рабочим ни в одной стране капиталистического мира. На острова ехали семьями, привозили родственников, приглашали даже детей-сирот, которых хватало и в Италии, и во Франции, обеспечивая им бесплатное проживание в курортных условиях, бесплатное питание за счёт кооперативов, бесплатное образование и последующее гарантированное трудоустройство. Пальмиро Тольятти в интервью представителям итальянской левой прессы объяснил это очень просто:

– Дети – наше будущее. Каждый ребёнок для нас – ценность, ребёнок, получивший образование и воспитание при участии коммунистической партии, в духе коммунизма, товарищества и взаимовыручки – ценность десятикратная.

Сельхозпроизводство на островах поднимали очень быстрым способом. Традиционное земледелие на Архипелаге практиковать было затруднительно – мешали бедные питательными веществами каменистые почвы, гористый рельеф и малая площадь островов. Выход был найден в террасировании горных склонов и гидропонике. Организацией сельхозплощадей и сбытом продукции по договорам с кооперативами занималась совместная советско-греческая компания «Demetra Agro-Assistance Co». Нанятые ею специалисты-сапёры направленными взрывами проделывали террасы и подъездные дороги на склонах, затем работники кооперативов заливали бетон в пластиковую опалубку и делали бетонные лотки, в которые засыпали гальку и щебень. Всё это заливалось питательным раствором, в который высаживались семена. В течение первого вегетационного периода кооператоры под руководством инженеров «Demetra Agro-Assistance» монтировали гидропонные системы и каркасы будущих теплиц, позволявших затем выращивать урожаи круглый год. Таким образом, уже к концу первого сезона бесплодные горные склоны превращались в подобие советских вертикальных ферм, в которых можно было развивать высокоэффективное производство экологически чистых продуктов питания.

Компания закупала всё, что вырастили кооперативы, кроме той части, что они оставляли себе для пропитания и для снабжения туристов, организовывала вывоз продукции и снабжала кооператоров на островах всем необходимым. Часть продукции островных агрокооперативов продавалась в Греции, остальное вывозилось в СССР и экспортировалось в социалистические страны (АИ).

Помимо растениеводства, на островах развивали и животноводство и рыболовство. Террасирование склонов позволяло в больших количествах выращивать гидропонный зелёный корм, свиноводство утилизировало пищевые отходы из ресторанов, пансионов и отелей, а в качестве подкормки «Demetra Agro-Assistance» снабжала сельхозкооперативы питательными добавками из хлореллы, произведёнными по советским лицензиям (АИ).

Туризм был второй основополагающей частью экономики островов. Советские технологии быстросборного строительства позволили в течение 1960 года возвести на островах обширную сеть небольших отелей и пансионов. Имеющиеся аэродромы были расширены для приёма советских авиалайнеров Ил-18, которые массово доставляли туристов из Европы по чартерным договорам с туристическими агентствами.

Дополнительным и очень весомым источником доходов стала медицина и фармакология. За прошедшие несколько лет СССР освоил производство новейших средств диагностики и нескольких сотен высокоэффективных лекарственных препаратов, технологии получения которых были в присланных медицинских справочниках, и производил их на экспорт в больших количествах. Система сертификации лекарств в то время ещё не была настолько строгой, как сейчас, иначе не могли бы возникать кошмарные ситуации, подобные употреблению талидомида беременными женщинами.

Предложение Марии Дмитриевны Ковригиной развивать «медицинский туризм», предлагая туристам на отдыхе бесплатную диагностику и недорогое лечение, как на месте, так и выездное, в СССР, было подкреплено созданием в странах Западной Европы при содействии коммунистических партий большой сети аптек «Red Heart», торгующих препаратами советского производства. На вопросы о происхождении названия товарищ Серов лишь загадочно улыбался. Советские врачи в клиниках при пансионатах и отелях, естественно, выписывали пациентам лекарства советского производства. На рецептах был логотип аптечной сети, в которой эти препараты всегда можно было приобрести по умеренным ценам. Таким образом обходились и строгие европейские законы, согласно которым лекарства можно приобрести только по рецепту, и проблемы с рекламой продукции советской фармацевтической промышленности.

Европейцы быстро осознали, что в отелях на островах можно заодно с отдыхом пройти бесплатно полное медицинское обследование, которое по европейским расценкам на медицину влетало в немалые деньги, и теперь массово приезжали отдыхать и лечиться как на острова Архипелага, так и в средиземноморские соцстраны – Югославию и Албанию. Зарплаты врачей с лихвой «отбивались» через продажу лекарств в аптеках сети «Red Heart», т.к. учёт и бухгалтерия по всему медико-фармакологическому направлению через ОГАС были организованы сквозными, без деления на медицинские услуги и торговлю лекарственными препаратами.

Для дальнейшего развития свободных экономических зон в них начали разворачивать фармацевтическое производство, в основном, с помощью советских и югославских специалистов. Экспорт лекарств был организован через Кипр, на котором также была создана свободная экономическая зона и создавалась фармацевтическая промышленность при поддержке Советского Союза. Фактически, эти предприятия принадлежали СССР, но их размещение на Кипре и островах Архипелага позволяло обходить санкции США и стран Западной Европы, а также давало доступ к закупкам западного промышленного оборудования. Все технологические процессы на фармацевтических производствах были советские, сырьё для них привозилось, в основном, из СССР, хотя некоторые компоненты приобретались в Европе.

В результате в 1960-62 гг произошёл массовый исход безработного населения и лиц, не имеющих постоянного дохода, из Италии, Испании и Франции на острова Архипелага. Испанские и итальянские власти поначалу даже приветствовали трудовую эмиграцию. Она позволяла правительствам проводить пропагандистскую кампанию о якобы снижающейся безработице и улучшении экономической ситуации. Отрезвление наступило позже, когда на биржах труда перестали в течение нескольких месяцев регистрировать новых безработных. Безработица в капиталистической системе хозяйствования – явление жизненно необходимое. Она позволяет капиталисту бесконтрольно наращивать уровень эксплуатации трудящихся, запугивая их потерей работы и длинной очередью желающих занять их место. Когда подобной очереди не наблюдается, населению становится намного легче бороться за свои трудовые и гражданские права.

В 1961 году итальянское и испанское правительства получили первые доклады о резком падении рождаемости, депопуляции в традиционно аграрных регионах и упадке сельскохозяйственного производства. Эти сообщения поначалу не были восприняты как серьёзные предупреждения, и никаких мер принято не было. В то же время коммунистические партии Италии, Испании и Франции уже налаживали сеть вербовочных контор для доставки трудовых мигрантов из стран Латинской Америки. В этом им невольно посодействовал президент де Голль. После алжирского мятежа он своим указом категорически запретил въезд во Францию арабов и негров из бывших французских колоний в Африке. Беседа с Хрущёвым не прошла бесследно, прогноз Первого секретаря де Голль запомнил и принял превентивные меры. Внимание президента в этот период было поглощено построением той самой «Европы отечеств», план которой он обсуждал с Никитой Сергеевичем в Париже, и попытками не допустить вхождения Великобритании в ЕЭС (АИ, см. гл. 05-07).

Левая пресса походя и лениво покритиковала президента, зато правые и простые обыватели были в восторге:

– Уж лучше завозить добрых католиков из Бразилии, Аргентины и Боливии, чем всяких негров, которые всё равно не работают, только торгуют наркотиками и грабят прохожих по вечерам.

Обыватели не учли, что среди иммигрантов уже широко распространилась «теология освобождения», идеологически весьма близкая к социализму. Своим указом де Голль одновременно спас Францию от засилия арабских мигрантов, и, одновременно, очень усилил политические позиции коммунистической партии, обеспечивавшей местный бизнес притоком свежей рабочей силы через миграционную сеть Коминтерна.

Координатором кооперативного движения нового типа по рекомендации Хрущёва стала отдельная структура в составе воссозданного в 1957 году Коминтерна. На совещании коммунистических и рабочих партий в ноябре 1960 г в Москве представитель Коминтерна в Индонезии Касым Джон Семаун выступил с предложением о расширении деятельности организации в область экономико-политического противостояния с капитализмом внутри капиталистического общества.

Фактически, его предложение, распространённое в виде секретного меморандума среди присутствовавших на совещании эмиссаров Коминтерна, сводилось ко следующим пунктам:

1. Всемерное расширение работы в области экономики для улучшения материального положения беднейших слоёв населения, «пропаганды социализма не словами, а делами».

2. Постепенное распространение коллективных форм собственности через кооперацию.

3. Вытеснение традиционного частного капитала кооперативными структурами традиционными для капитализма методами – путём покупки контрольных пакетов, слияний и поглощений.

4. Направление средств, полученных от экономической деятельности, на финансирование как социальных программ, так и политической борьбы, на поддержку национально-освободительных движений.

5. Создание под видом федераций кооперативов внутри капиталистического общества параллельных властных и управленческих структур, возглавляемых теневыми правительствами, и готовых в подходящий момент взять власть.

Первый секретарь ЦК КПСС, ознакомившись с меморандумом Семауна, немедленно его поддержал, так как экономическая деятельность Коминтерна снимала с советской экономики немалое бремя финансирования национально-освободительных движений и развивающихся стран, переводя процесс на некое подобие «хозрасчёта». В то же время полный контроль за ситуацией со стороны СССР и социалистических стран сохранялся, за счёт предоставления услуг специалистов, прежде всего – школьных учителей, преподавателей средних учебных заведений, инженеров, врачей. В развивающихся странах, недавно освободившихся от колониального гнёта, наблюдался жесточайший дефицит квалифицированных кадров. Советский Союз и соцстраны направляли по контрактам своих специалистов, участвовавших в становлении национальной экономики освободившихся стран. При этом специалисты-советники естественным образом строили плановую экономику, хотя в большинстве стран, получивших независимость, ещё сохранялся частный сектор в виде мелких мастерских и различных заведений сферы обслуживания.

После убийства Ли Куан Ю (АИ, см.гл. 05-03) и прихода к власти лидера коммунистов Лим Чин Сиона вторым важнейшим центром координации действий Коминтерна стал Сингапур. Удобное географическое положение и продуманная экономическая, налоговая и антикоррупционная политика правящей партии позволили создать на крошечном острове привлекательную для инвестиций и бизнеса в целом оффшорную зону. Основной задачей на начальный период было укрепить доверие к Сингапуру, разрекламировать его как место, где бизнес ведется честно, воспитать чиновников, имеющих достаточно знаний и навыков для регулирования и надзора за финансовыми учреждениями и биржами, чтобы минимизировать риск сбоев и кризисов финансовой системы. Начинать приходилось с малого.

Азиатский офшорный долларовый рынок был аналогом европейского. Первоначально он был ограничен операциями на финансовом рынке Сингапура по привлечению зарубежных банков для кредитования в иностранной валюте банков стран региона, и наоборот, кредитованию сингапурскими банками проектов внутри и за пределами региона. В дальнейшем рынок «азиатских долларов» расширил свою деятельность, начав торговлю иностранными валютами, фьючерсами и опционами, ценными бумагами, деноминированными в иностранной валюте, проведение синдицирования займов, выпуск облигаций и управление инвестиционными фондами.

Международные финансовые институты привлекало в Сингапур отсутствие налога на вывоз доходов, полученных вкладчиками-нерезидентами. Все депозиты в «азиатских долларах» не учитывались при расчете нормативов ликвидности и банковских резервов. Фундаментом для развития Сингапура как финансового центра было соблюдение принципа верховенства закона, существование независимого суда и стабильного, компетентного и честного правительства, проводившего разумную макроэкономическую политику, практически ежегодно сводя бюджет с профицитом. В результате этого сингапурский доллар был стабильной и сильной валютой, что предотвращало импорт инфляции.

На этом пути компартии Сингапура пришлось преодолеть множество проблем, главной из которых была коррупция. В Азии коррупция вообще распространена и обыденна, берут все, каждый чиновник продаётся и покупается. В Сингапуре честных чиновников не было вообще. Ли Куан Ю первым начал бороться с коррупцией, и это стало удачным поводом для его устранения. Но теперь Лим Чин Сион был вынужден продолжить его дело.

В борьбе с коррупцией сложнее всего перебороть и изменить сознание общества. Бывает и так, что чиновник не сам сразу же вымогает взятки, случается, что сами просители, предлагают взятки для «ускорения решения вопроса в свою пользу», развращая представителей власти, которые затем уже сами начинают «конвертировать служебное положение в деньги». Лео Дойель, автор книг по археологии, ехидно определил это явление как «щедрые вознаграждения и взятки, грубо требуемые и любезно принимаемые местными жителями в обмен на незначительные либо вовсе не оказанные услуги». Корни коррупции в Азии лежат в глубине веков и прочно переплетаются с попрошайничеством, что отмечал ещё Марк Твен: «Они цеплялись за хвосты лошадей, повисали на гривах, на стременах, презирая опасность, лезли под самые копыта, и дикий языческий хор оглушительно вопил: «Какпоживай, бакшиш! Какпоживай, бакшиш! Какпоживай, бакшиш! бакшиш! бакшиш!» Никогда ещё на меня не обрушивалась такая буря.» (Марк Твен. Простаки за границей) По сути, бороться с коррупцией в Азии означало борьбу с укоренившимися народными традициями, что всегда бывает нелегко. Достичь результата путём проведения каких-либо кампаний в этом деле невозможно. Работают только законы, и только при условии неотвратимости наказания. В Сингапуре пришлось массово увольнять чиновников, ловя их на взятках и отдавая под суд, и ставить на их место проверенных членов компартии, как из числа местных, так и иностранцев, нанятых при содействии Коминтерна.

Параллельно с решением этой сверхзадачи компартия Сингапура во главе с Лим Чин Сионом продолжала проводить прочие реформы, многие из которых замыслил ещё Ли Куан Ю – подъём экономики и жизненного уровня населения через создание рабочих мест в сфере туризма, жилищное строительство, бесплатное образование и медицина для семей с низким и средним уровнем дохода, наведение элементарного порядка в городе, приучение населения к чистоте и дисциплине, озеленение городских общественных пространств, создание широкого гостинично-туристического сектора экономики.

В то же время лидер сингапурских коммунистов понимал, что опорой для компартии может быть только пролетариат, а базой для его развития и роста является промышленность. Развивать её в Сингапуре мешал дефицит свободной территории, поэтому ставка была сделана на развитие производства бытовой техники и электроники, при этом осваивать производство электронных компонентов сингапурцам помогали специалисты из СССР и КНДР.

(В АИ в связи с убийством Пак Чон Хи «южнокорейское экономическое чудо» не состоится, место Южной Кореи на мировом рынке займут КНДР и, частично, Сингапур)

Важнейшими международными проектами, приносившими прибыль СССР, были энергетика, включавшая строительство атомных электростанций в дружественных странах и объединение национальных энергосистем в Единую энергосистему ВЭС. Во многих странах-союзницах энергетики на момент принятия решения о строительстве ЕЭС ВЭС ещё не существовало, и теперь электростанции и линии электропередач строились советскими специалистами по межгосударственным контрактам. Подъём энергетики открывал широкие возможности для развития национальных экономик, а использование советской техники на десятилетия привязывало партнёров к СССР как основному поставщику запчастей и специалистов для обслуживания. Расчёты производились поставками товаров и сырья . За счёт этого экспорта технологий гражданам СССР стали доступны индийские чай, кофе, фрукты и ткани, фрукты, какао и натуральное волокно из Индонезии, египетский хлопок и ещё множество других товаров, которые в ином случае пришлось бы покупать за валюту.

Сотрудничество в сфере автомобильной промышленности, начатое в 1955 г с образования концерна «Citroёn Russe», продолжилось совместными проектами с ГДР, скрытым приобретением американской автомобилестроительной компании Studebaker-Packard, и лицензионной сборкой миниавтобусов ЗИС-118 «Юность» на заводах Форда в США (АИ, см. гл. 04-12). Удачным продолжением автомобильного направления стало скрытое приобретение в 1961 г через «швейцарские инвестиционные фонды» производственной базы Borgward Gruppe в Бремене, а затем и попавшей в сложное финансовое положение компании BMW (АИ, см. гл. 06-15). Деньги от продажи немецких автомобилей европейским бюргерам теперь уходили в СССР.

Решение Совета министров о рассредоточении промышленности по стране и строительстве заводов автоагрегатов позволило не только обеспечить ими собственную промышленность и заметно расширить модельные ряды советских автозаводов за счёт освоения производства некоторых западных моделей или обновления советских, но и поставлять автоагрегаты за границу на экспорт. При этом, например, в разработке элементов трансмиссий и других выпускаемых узлов ходовой части участвовали специалисты Packard, дизайнеры приобретённой Алехандро де Томазо студии Ghia разрабатывали внешний вид фар, указателей поворота и прочей светотехники.

Неудивительно, что сама возможность недорого получать автоагрегаты пусть и советского производства, но разработанные на уровне лучших западных образцов того времени, привлекла внимание некоторых европейских автопроизводителей.

#Обновление 29.12.2019

В начале ноября 1962 года на Туринском автосалоне встретились несколько итальянских автопромышленников, известных и не очень. Охотившиеся за знаменитостями папарацци гонялись за президентом FIAT Джанни Аньелли и «Коммендаторе» Энцо Феррари, и пропустили момент, когда к сыну владельца компании «Мазерати» Луиджи Орси, в 1962 г фактически возглавившему семейный бизнес, подошли Алехандро де Томазо и с ним ещё двое.

(Адольфо Орси официально оставался владельцем «Мазерати», но ему в тот момент было 74 г, и с 1962 г он фактически передал компанию сыну.)

Одного из этих двоих Орси знал – это был Фердинандо Инноченти, производитель мотороллеров, пару лет назад выбросивший на рынок новую модель небольшого семейного автомобиля вагонной компоновки – Innocenti Fam, отличавшуюся невероятным, футуристическим дизайном. Де Томазо тоже был известной фигурой, его завод в пригороде Модены с 1960 года выпускал маленький молодёжный спорткар «Zaffiro», а в 1961-м сумел немало удивить весь мир автоспорта, заключив невероятный по «наглости» контракт с Советами. Хитрый аргентинец, неожиданно заручившись поддержкой красных, выставил на рынок опередивший время лет на десять спорткар класса GT под названием «Pantera», на котором теперь ездил сам первый космонавт мира Гагарин. (АИ, см. гл. 06-15)

– Синьор Луиджи, – де Томазо церемонно поклонился. – Полагаю, вы знакомы с синьором Инноченти?

– Да, знаком, – кивнул Орси.

– Позвольте представить моего швейцарского друга и инвестора. Герр Мюллер.

– Ханс, – швейцарец энергично пожал руку Орси. – Я представляю инвестиционный фонд «Christian Business Initiative».

– Я что-то о вас слышал... – припомнил Орси. – Это не ваш фонд выкупил заводы BMW и фирму Боргварда в Бремене? (АИ, см. гл. 06-15)

– Да, наш, – скромно подтвердил Мюллер.

– Чем обязан? – поинтересовался глава «Мазерати».

– Полагаю, вы знаете, что в последние пару лет моя фирма участвовала в строительстве автозавода в Советской России, – напомнил аргентинец.

– Да, эта история наделала немало шума, – коротко кивнул Орси.

– Советы сейчас крепко взялись за модернизацию своей промышленности, и локомотивом этой модернизации выбрали автомобильную отрасль, – пояснил де Томазо. – Они сейчас строят по всей стране заводы автоагрегатов. Конструкция и контроль качества – американские, они заключили договор со «Студебеккер-Паккард».

Аргентинец излагал официальную версию. На самом деле СССР при посредничестве швейцарского фонда купил «Студебеккер-Паккард», а конструкция автоагрегатов разрабатывалась совместно внутри одних и тех же стандартизированных типоразмерных рядов (АИ, см. гл. 04-12, 03-17). Автомобильная промышленность была выбрана не единственным «локомотивом» экономики, а лишь одним из нескольких, хотя и считалась весьма важной. Строительству, электронике, робототехнике и производству товаров народного потребления уделялось больше внимания, чем автомобилестроению, но де Томазо, как автопромышленник, рассматривал ситуацию со своей узкоспециальной точки зрения.

– Я читал об этом, – вспомнил Орси. – Кажется, Генри Форд заключил с красными лицензионное соглашение о выпуске микроавтобуса? Не знал, что «Форд Мотор Компани» выпускает автобусы такой размерности.

– Не совсем так, – ухмыльнулся де Томазо. – Форд купил у Советов лицензию на выпуск их мини-автобуса ЗИС-118 (АИ частично, в реале такое намерение у Форда было, наши чиновники про..али удачный момент см. гл. 04-12).

– Неожиданно... Я думал, это Советы купили лицензию у Форда, – Орси был изрядно удивлён. – А на чьих агрегатах они собирают автобус?

– Моторы Форд ставит свои, а всё остальное, насколько я знаю, импортирует советское, – ответил аргентинец. – Мини-автобус собирается на агрегатах советского правительственного лимузина, на котором возят самого Хрущёва, так что качество там на хорошем уровне. Мои «Пантера» и «Заффиро» тоже собираются на советских агрегатах, кроме двигателя. К качеству советских комплектующих у меня претензий нет. Хотя трансмиссию я спроектировал сам, собирают её агрегаты русские.

– Мы тоже собираем «Fam» на агрегатах, сделанных русскими, – добавил Инноченти. – Пока что проблем с качеством и сроками поставок не было.

– Гм... Это может быть интересно, – «Мазерати» в этот период попала в непростую финансовую ситуацию, у фирмы не хватало денег на разработку собственных трансмиссий и прочих агрегатов, и Орси закупал их в США и ФРГ, хотя двигатели его фирма проектировала и делала самостоятельно.

– Если что, у меня есть их каталоги, могу поделиться, – предложил де Томазо.

– Я подумаю, – медленно кивнул Орси.

– А мне можете раздобыть их каталоги, синьор Алессандро? – оказавшийся в пределах слышимости их беседы Ренцо Ривольта, владелец компании «Iso», тоже заинтересовался. Его фирма в этом (1962) году вывела на рынок новую модель «Iso Rivolta» GT300. – Надо всё-таки быть в курсе новинок, хотя не уверен, что Советы смогут хотя бы сравняться по качеству с теми же немцами или американцами. («Алехандро» – испаноязычный вариант, «Алессандро» – итальянский)

– Попробую, – кивнул аргентинец.

Каталоги у него, разумеется, были, и не один комплект, но он не спешил, делая вид, что не всё так просто. В свою очередь, и Орси и Ривольта тоже набивали себе цену – в этот период у итальянских производителей случались обидные провалы с качеством продукции.

– Гм... Синьоры, возможно, вас заинтересует эта информация... – де Томазо слегка замялся. – Советы сейчас собираются строить новые автозаводы. Мой завод – всего лишь один из запланированных. Я хотел бы замахнуться на большее, но, к сожалению, мои возможности ограничены, прежде всего – кадровые.

Насколько мне известно, в правительстве красных мнения разделились. Часть их функционеров выступает за строительство завода-гиганта, обычного для Советов. Говорят, они собирались обсудить условия возможного контракта с «ФИАТом», – аргентинец понизил голос и оглянулся через плечо на Джанни Аньелли, что-то рассказывавшего в большой компании. – Но я слышал, что Хрущёв проводит политику равномерного рассредоточения производств по территории страны, и выступает за строительство нескольких заводов среднего размера. Завод под Санкт-Петербургом – красные называют его Ленинград – тот, что выпускает мои «Пантеры» – как раз один из них.

Орси скептически усмехнулся:

– «Мазерати» выпускает автомобили высшего класса. Боюсь, они будут не по карману советским... как это... colcosiano (колхозникам).

– А сколько автомобилей вы продаёте в год, синьор Орси? – вкрадчиво поинтересовался швейцарский бизнесмен. – Полагаю, меньше сотни? А вы никогда не думали сделать модель попроще, чтобы продавать её хотя бы десятками тысяч на экспорт? Это могло бы изрядно поправить ваш бюджет и дать больше свободы для экспериментов со спорткарами высшего класса. Я уж не говорю о сотнях тысяч – такие объёмы вам точно не осилить...

– Не осилить, говорите? – Луиджи Орси саркастически поднял бровь, но сам он понимал, что лишь пытается сделать «хорошую мину при плохой игре». Финансовое состояние «Мазерати» было отнюдь не блестящим.

– Погодите, синьор Алессандро, – вновь встрял в разговор Ривольта. – Вы хотите сказать, что красные подыскивают партнёров для покупки лицензий и выпуска итальянских моделей у себя?

– Именно. Я бы не стал разглашать эту информацию, будь у меня хоть немного больше возможностей, – де Томазо досадливо сжал губы. – Но, к сожалению, мой потенциал в этом плане ограничен...

– Погодите-ка... Ферруччо! – Ривольта энергичными жестами подозвал богатого производителя тракторов Ферруччо Ламборгини.

– Здравствуйте, синьоры... Что такое, Ренцо?

– Да мы тут узнали интересную информацию... Советы подыскивают в Италии автопроизводителей, с которыми хотят заключить лицензионные договоры на выпуск наших автомобилей у себя. Речь идёт о строительстве нескольких заводов, – Ривольта коротко ввёл Ламборгини в курс дела. – Говорят, что красные хотят обратиться к Аньелли. Я слышал, ты опять поругался с Коммендаторе?

– Да, этот сноб заявил, что «человек, собирающий трактора, не уполномочен критиковать легендарные Ferrari», – усмехнулся Ламборгини. – Это при том, что он использует сцепление такой же конструкции, как та, что ставится на мои тракторы, но у меня оно работает годами, а у Энцо то и дело сгорает. Я всего то предложил ему сделать спорткар с большим удобным салоном и объёмистым багажником, чтобы не забираться в него, согнувшись в три погибели, как в консервную банку.

(История реальная, относящаяся как раз к этому периоду, см. «Как Ферруччо Ламборгини обиделся на Энцо Феррари и построил самый практичный спорткар ХХ века» http://www.adsl.kirov.ru/projects/articles/2018/12/16/lamborgini/)

– Не хочешь попробовать утереть нос Джанни и перебить у него контракт? – хитро ухмыльнулся Ривольта.

– Натянуть Аньелли? Гм... Звучит заманчиво, – Ламборгини задумался. – Но что я могу им предложить? Тракторы красные умеют делать и без меня. Я бы хотел сделать спорткар лучше, чем «Феррари», но красным такая машина без надобности. Им, скорее, подошла бы продукция синьора Инноченти.

– А я им уже её поставляю, – усмехнулся Фердинандо Инноченти.

Точнее сказать, одна и та же модель выпускалась на заводах Инноченти и на АЗЛК, причём был налажен постоянный обмен комплектующими, но итальянскому самолюбию больше импонировала мысль о поставках продукции в СССР, чем об импорте оттуда.

– А вот герр Мюллер, владелец заводов «Borgward AG» и BMW, предлагает нам сделать недорогие «народные» модели, которые будут продаваться в больших объёмах, и уже на вырученные деньги заниматься автомобилями высшего класса, – иронически подняв бровь, сообщил Орси.

– Я не владелец BMW и «Borgward», ими владеет фонд, который я лишь представляю, – скромно поправил его Мюллер.

– Так почему вы сами не предложите красным свою продукцию? – поинтересовался Ламборгини.

– Собственно, уже предложили модель P100 из линейки «Borgward» и BMW-1500-Е115, но красным нужны намного большие объёмы, чем мы можем обеспечить, – пояснил Мюллер. – Им ведь нужно поставлять машины всему Восточному блоку, а не только закрывать спрос собственного населения. Поэтому они решили не ограничиваться нашими моделями, а начать выпуск ещё нескольких, от других производителей, чтобы покупателям было из чего выбирать.

– Вы хотите сказать, что красные решили пойти по цивилизованному пути и не сажать всех своих автолюбителей на 2-3 модели, как было раньше, а обеспечить своим покупателям свободу выбора за счёт выпуска большего количества образцов на заводах меньшего размера? – уточнил Орси.

– Что-то вроде того, – подтвердил де Томазо. – Если я правильно понял ситуацию, раньше они строили гигантские заводы с производством полного цикла, рассчитывая на сокращение транспортных расходов. В условиях неразвитой дорожной сети это было оправдано. Но они быстро упёрлись в невозможность расширения и наращивания производства. Их основные «народные» модели до 1958 года выпускались в мизерных количествах. ГАЗ-М-20 («Победа») было собрано менее 250 тысяч за 12 лет.

(с 28 июня 1946 года – начало серийного выпуска и до 31 мая 1958 года было выпущено 241 497 машин, включая 14 222 кабриолетов и 37 492 такси)

Более дешёвых «Москвич-400» и «401» было построено ещё меньше – с декабря 1946 по 1956 год было выпущено чуть более 230 тысяч. (216 006 седанов и 17 742 кабриолетов).

– А сколько у них населения? – спросил Ламборгини.

– По переписи 1959 года – 208 миллионов.

– Для такой гигантской страны это же капля в море! – удивился Орси.

– Да, и, похоже, их руководство, наконец-то, это поняло. С 1956 года выпуск автомобилей начал расти, но спрос всё ещё многократно превышает предложение.

(«Москвич-402» в реальной истории было выпущено с 1956 по 1958 год, выпущено 87 658 шт. вместе с модификациями, «Москвич-407» с января 1958 по 1963 год, выпущено 359 980 шт, «Москвич-403» с декабря 1962 по июль 1965 года, выпущено 105 726 шт. ГАЗ-21 до 1963 г было собрано в реале всего около 220 тысяч. При этом до половины этих автомобилей в реале уходили на экспорт. В АИ производство будет больше, но явно не в 3-4 раза, т.к. производственные мощности ограничены производственными площадями и возможностями станочного парка. При том, что экспорт в АИ тоже возрастёт, учитывая масштабы сотрудничества. Поэтому все те «Ситроены», «Студебеккеры» и «IFA Спутник», производящиеся в АИ, всё равно не покрывают потребности населения)

– Заводы-гиганты оказались слишком неповоротливы, неспособны быстро реагировать на изменения спроса, модернизация и техническое перевооружение производства таких масштабов обходится слишком дорого и затягивается на годы, – продолжил де Томазо. – Заводы обрастают жилыми массивами, им некуда расширяться, особенно тем, что расположены в крупных городах, а спрос на автомобили у них постоянно растёт, по мере улучшения уровня жизни.

Сейчас у них развернулось большое дорожное строительство, транспортная связность значительно улучшилась. В этих условиях оказалось выгоднее построить несколько десятков заводов автоагрегатов в разных регионах страны, частично дублирующих друг друга, а затем, если нужно быстро нарастить выпуск, рядом с ними просто строится кузовное и сборочное производство для новой модели. Переход уже работающих заводов на новые модели тоже упрощается, производство меньших масштабов перестроить легче.

– Любопытно, – Ламборгини изо всех сил старался выглядеть бесстрастным, однако чувствовалось, что ему интересно.

Итальянские автопромышленники заинтересовались рассказом де Томазо, кто-то больше, кто-то меньше. Их привлекала возможность «застолбить» за своей продукцией гигантский автомобильный рынок СССР, соцстран и союзных им стран третьего мира. Ради такого куша можно было и поступиться принципами, сделав вместо скоростной игрушки для толстосумов автомобиль для массового потребителя.

– Что до «народных моделей», – добавил Мюллер, – вы все знаете, как поступает, к примеру, «Ситроен». Они делают более дорогую модель DS, и более доступную ID, практически в одинаковом кузове, но с разной отделкой. Американцы поступают несколько иначе – у них каждый производитель предлагает модельный ряд того или иного года, со схожим внешним оформлением, но с разными типами кузовов, двигателями разной мощности и разной отделкой.

Почему бы вам, господа, не поступить схожим образом? Предложите массовому покупателю своего рода семейные «младшие модели», построенные на технологиях и дизайне ваших спорткаров, схожие по оформлению, но не столь мощные и не так богато отделанные, при этом с динамикой чуть лучше, чем у обычных семейных автомобилей. Уверен, их будут раскупать влёт, ведь это же будут настоящие «Мазерати» и Iso. Качество и конструктивное совершенство ваших машин позволит вам опередить Аньелли.

– На мои «Заффиро» очередь доходит до 8 месяцев, особенно они популярны у молодёжи, – подтвердил де Томазо. – Машинка получилась недорогая, компактная, и при том быстрая. Средств от их продажи выходит вполне достаточно для финансирования новых разработок. Достаточно сказать, что их продаётся значительно больше, чем «Пантер». Также покупателям нравится, что у «Заффиро» есть второй ряд кресел и достаточно приличный багажник, то есть, машина более практичная для повседневного использования.

– Примерно то же самое я пытался втолковать Энцо, – проворчал Ламборгини. – Спорткар не обязательно должен быть тесным и неудобным. Наоборот, ездить быстро и с комфортом намного приятнее.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнёс Орси. – Сам бренд «Мазерати» предполагает, что я продаю дорогие и престижные машины, не для всех. Если я начну продавать, как вы говорите, ещё и «младшие модели», не потеряю ли я более богатых клиентов?

– Нет, конечно, ведь ваши более дорогие модели никуда не денутся? – усмехнулся Мюллер. – Возьмите, к примеру, GM – они собирают машины всех ценовых категорий, от пикапов для фермеров, до «Кадиллаков» для миллионеров. Почему бы вам, синьоры, не использовать ту же стратегию? Вы, дон Ферруччо, кажется, хотели сделать практичный удобный спорткар с просторным салоном и багажником? Так сделайте его! А заодно сделайте его семейную версию, не такую быструю и мощную, но такую же удобную. Синьор де Томазо уже окучил своим «Заффиро» молодёжную часть покупателей, и дал возможность купить настоящий спорткар тем, у кого нет пары десятков тысяч долларов для покупки «Феррари».

(цены на «Феррари» в 60-х были от $13.900 до $21.000 https://www.ferrarichat.com/forum/threads/how-much-did-a-ferrari-cost-in-196.11086/)

Вы, синьор Орси, всегда ориентировались на производство престижных и быстрых дорожных автомобилей. Почему бы вам не сделать что-то подобное, но попроще и подешевле? Синьор Ривольта тоже мог бы попробовать сделать что-то похожее на базе своей GT300. Мне представляется, было бы неплохо, если бы кто-то из вас смог подвинуть на рынке не только «Аутобьянки», но и Аньелли с его ФИАТом.

– «Дон Ферруччо» – это звучит как-то уж очень по-сицилийски, – Ламборгини усмехнулся, но идея «подвинуть Аньелли» выглядела чертовски привлекательной.

Мюллер не слишком надеялся, что эти итальянские снобы к нему прислушаются, но, в случае успеха, был пусть и небольшой, но шанс заинтересовать их возможностью недорого покупать автоагрегаты советского производства, именно в расчёте на отсутствие у производителей мелкосерийных дорогих автомобилей производственных мощностей для выпуска собственных автоагрегатов.

Возможность покупки в Европе лицензии на производство автомобилей и строительство ещё одного или нескольких автозаводов уже неоднократно обсуждалась в советском правительстве. Первоначально изучались варианты закупки производств в Западной Германии («Фольксваген»), Франции («Рено») и Италии (FIAT)

При этом мнения, как обычно, разделились. Министр автомобильной промышленности Строкин предлагал строительство типичного завода-гиганта. Были изучены 54 возможных строительных площадки, итоговый вариант предполагал строительство на берегу Волги. Фактически, предлагалось строительство целого города, обслуживающего завод.

Хрущёв считал этот путь неоправданно дорогим.

– Зачем ещё раз наступать на те же грабли? – спросил он у Строкина в перерыве заседания Совета министров. – Хотите сравнить ощущения? Знаете же, что там «место проклято», и всё равно предлагаете этот вариант.

– Так хорошие ведь машины у ФИАТа, Никита Сергеич!

– А я и не говорю, что плохие, – согласился Хрущёв. – Плохо то, что одну и ту же модель выпускали с минимальными изменениями десятки лет. Будь у покупателей выбор между большим количеством вариантов, тогда и производители будут вынуждены чаще обновлять модельные ряды. Я не говорю, что не надо покупать ФИАТ. Я имею ввиду, что не следует ограничиваться только ФИАТом и загонять нашу автопромышленность в ту же ловушку. Мы знаем, что строительство Волжского автозавода не смогло удовлетворить спрос населения. Не помогли и участие МЗМА, Ижевского, Запорожского и Ульяновского заводов.

В то же время мы знаем из присланных документов, что 16 автосборочных производств практически закрыли потребности населения в личных автомобилях. Значит, по этому пути и пойдём, но собирать будем не из поставляемых машинокомплектов, а из деталей, выпускаемых у себя. Проектировать – совместно.

– Разве генеральная линия не предусматривает преимущественное развитие общественного транспорта?

– Генеральная линия предусматривает построение материально-технической базы коммунизма, повышение уровня благосостояния советского народа и удовлетворение его потребностей, – ответил Никита Сергеевич. – Не следует впадать в крайности и развивать только что-то одно – либо общественный транспорт, либо личные автомобили. Развитие должно быть равномерным, без перекосов.

– Если общество заявляет о наличии потребности в чём-либо, и её удовлетворение находится в рамках закона и здравого смысла, мы обязаны создать условия для удовлетворения этой потребности, – добавил Косыгин. – На руках у населения скопились достаточно большие средства. Это признак неудовлетворённого спроса, что само по себе нехорошо для народного хозяйства, поскольку эти деньги лежат мёртвым грузом и не работают в экономике. Особенность крупных накоплений в том, что люди обычно копят крупные суммы в расчёте на крупные покупки. То есть, мы не сможем вовлечь эти сбережения в оборот, просто предложив гражданам много товаров народного потребления. Если гражданин копит деньги на автомобиль, он рассчитывает купить автомобиль, а не десяток шуб или хрустальных сервизов. Кроме того, автомобильная промышленность формирует вокруг себя области дополнительных потребностей – автосервис, производство горюче-смазочных материалов, запчастей, всякого рода аксессуаров, то есть увеличивает объём выпускаемой продукции за счёт сопутствующих товаров.

Вообще, советскую экономику очень многие, даже руководители, понимают неправильно, как разрозненную кучу отдельных отраслей, и каждый министр считает свою отрасль собственной «вотчиной», заботится исключительно о ней, а на остальные ему плевать.

Народное хозяйство СССР следует рассматривать как единую суперкорпорацию, работающую по общему плану. Каждый гражданин СССР, от рождения и до смерти, является её работником, с той лишь разницей, что уволить его мы не можем. Можем лишь отпустить по собственному желанию – в эмиграцию. Даже колхозы и кооперативы – не более, чем хозрасчётные подразделения внутри единой корпорации.

Соответственно, наличных денег в экономике нужно ровно столько, чтобы хватило на выплату зарплат, пенсий, стипендий и прочих выплат. Всё остальное денежное обращение можно и должно сделать безналичным. Но население, наученное горьким опытом, постоянно откладывает часть денег «на чёрный день», либо на крупные покупки, и чем дольше эти деньги лежат без движения, тем менее это выгодно народному хозяйству.

Все разговоры о «недофинансировании» той или иной отрасли на государственном уровне сводятся к недостаткам планирования со стороны Госплана. Сколько бы денег мы ни вливали в ту или иную отрасль, на заданном уровне механизации и автоматизации мы не сможем получить от неё больше, чем способны выработать занятые в ней работники за установленное количество человекочасов. Мы можем, в некоторых случаях, направить в отрасль большее количество работников, но при этом оголяются другие, не менее важные направления. Чтобы добиться большего, необходимо наращивать уровень автоматизации и механизации производств. Чтобы больше получать, надо больше производить. Мы, вон, даже пошли на сокращение армии, чтобы усилить промышленность дополнительными работниками.

– Неудовлетворённые потребности населения таят в себе ещё одну, более серьёзную, идеологическую опасность, – заметил Первый секретарь. – Если граждане видят, что общество и народное хозяйство не могут удовлетворить их потребности, а рядом, через границу, в обществе с другим социальным строем, эти потребности удовлетворяются без проблем, граждане начинают считать, что с нашим социальным строем что-то неправильно. Мы можем тут сколько угодно рассуждать о сознательности и Моральном кодексе строителя коммунизма, но как мы сможем доказать простому обывателю превосходство социалистического, и, тем более, коммунистического строя, если расписываемся в своей неспособности удовлетворить даже те потребности граждан, которые легко удовлетворяются при капитализме?

Поэтому мы развиваем и будем дальше развивать общественный транспорт, но если население заявляет о потребности в личных автомобилях, мы обязаны организовать народное хозяйство таким образом, чтобы эта потребность была удовлетворена. Если мы этого не сделаем, гражданам, в конце концов, надоест терпеть нашу неспособность удовлетворить элементарные потребности общества, и они скажут: «Да нахер нужен такой коммунизм, если я при нём даже обычную машину купить не могу?».

Для регулирования количества автомобилей в городах надо не ограничивать доступность автомобилей в продаже, а ограничивать их доступ в исторические центры городов, не приспособленные для интенсивного автомобильного движения, что мы сейчас и делаем. В то же время в сельской местности без автомобиля вообще прожить сложно, точно так же, как раньше крестьянину было очень трудно прожить без лошади. Но возможности лошади ограничены, а кормить её надо постоянно, неважно, работает она или просто стоит в конюшне. По-хорошему, у каждой семьи в сельской местности и в малых городах должны быть автомобиль с прицепом и мотоблок с набором необходимых навесных орудий, если у них есть личное подсобное хозяйство.

Обратиться вначале не к Аньелли, а к более мелким итальянским производителям предложил Иван Александрович Серов. При обсуждении его предложения перед заседанием Совета министров он объяснил свой замысел Хрущёву, Косыгину, Строкину и Липгарту:

– Аньелли, фактически – король итальянской промышленности, и ценник он выкатит соответствующий. В «той» истории к нему обратились потому, что его специалисты могли спроектировать и построить завод-гигант полного цикла. Если мы не собираемся страдать гигантизмом и планируем построить несколько кузовных и сборочных производств рядом с уже построенными заводами автоагрегатов, логичнее будет спровоцировать нескольких капиталистических акул помельче, выпускающих хорошие, качественные автомобили, но стеснённых в средствах. Тогда не мы будем просителями у порога туринского автомобильного короля. Пусть капиталисты дерутся за право построить у нас свои заводы и выйти на наш рынок. В этой конкурентной борьбе они будут вынуждены снижать цены и предлагать лучшие условия.

– Но смогут ли эти производители обеспечить нам достаточный объём выпуска, больший, чем обеспечил бы ФИАТ? – усомнился Хрущёв.

– Мы же не отвёрточную сборку из поставляемых машинокомплектов у них покупаем, – ответил Липгарт. – Любую из рассматриваемых моделей можно выпускать массово, если будет построена достаточно мощная производственная база. Сколько сделаем кузовов, столько и соберём автомобилей. Производственные мощности по автоагрегатам уже позволяют собирать до миллиона автомобилей в год, и это далеко не предел. Нам ведь надо не только себя обеспечить, но и на экспорт эту продукцию поставлять.

Выбор модели для производства также осложнялся тем, что тот самый FIAT-124, который в «той» истории был выпущен под обозначениями ВАЗ-2101...2107 (это, по сути, модернизации одной и той же базовой модели) в 15 миллионах экземпляров, на 1963 год ещё не существовал, он появился в 1966 году. На момент обсуждения FIAT выпускал более старую модель 1500.

«Фольксваген-Жук» в качестве претендента всерьёз не рассматривался. Модель 1938 года, достаточно архаичного вида, тем более – двухдверная, руководству страны не понравилась, хотя было известно о её невероятной популярности в США и в других странах, а колёсная база 2400-2420 мм позволяла без особых проблем сделать и четырёхдверный вариант. Однако, не сложилось. Более новый «Type 3» забраковали по той же причине – из-за двухдверного кузова.

Недавно приобретённая в Западной Германии бременская компания «Borgward AG» (АИ, см. гл. 06-15) предлагала свою новую модель P100. Эта машина была размером практически с «Волгу» ГАЗ-21 и имела 100-сильный 6-цилиндровый двигатель, то есть на роль «народного автомобиля» на тот момент подходила весьма условно. P100 решено было использовать в качестве такси и прокатных машин, из-за их долговечности и немецкой надёжности. Это позволило увеличить долю ГАЗ-21 «Волга», поступавших в свободную продажу.

Borgward P100

Вторым немецким кандидатом стала BMW-1500-E115. Её колёсная база была поменьше – 2550 мм, двигатель 4-цилиндровый, 75-80 л.с., при этом – нормальный четырёхдверный кузов, хотя были и двухдверные варианты.

BMW-1500-E115

На будущее рассматривался ещё один западногерманский вариант – DKW F102, намечавшийся к выпуску с 1964 г и в целом удовлетворявший требованиям к недорогому «народному автомобилю». От него отказались отчасти потому, что он оснащался двухтактным двигателем, однако взяли на заметку следующую модель – Audi F103, о которой было известно, что она будет выпускаться с 1965 г.

Из французских машин кандидатом на покупку лицензии была модель «Рено 8» 1962 года. Она тоже в целом удовлетворяла требованиям, из присланных документов было известно, что её в «той» истории будут собирать по лицензии в Румынии, Болгарии и Испании.

От «итальянского направления» ждали хотя бы двух предложений. Первым среагировал Ренцо Ривольта. В отличие от коллег, он не страдал излишним снобизмом, поскольку начинал с выпуска мотороллеров и холодильников. Затем его компания разработала и лицензировала нескольким производителям микролитражку Iso Isetta, с оглядкой на которую BMW разработала свою модель 600 Isetta, и напоминавшую, что закономерно, гибрид мотороллера с холодильником. Ривольта знал нужды и потребности небогатого покупателя, хотя его актуальная модель GT300 и была рассчитана на людей с достатком. Её конструктором был талантливый инженер Джотто Биззарини, дизайн разработал Джорджетто Джуджаро.

Было сразу понятно, что GT300, c его 300-сильным мотором V8 от «Шевроле Корвет» на роль «народного автомобиля» явно не подойдёт. Ривольта собрал у себя совещание разработчиков и спросил, могут ли они что-то придумать, чтобы предложить «красным»?

Iso Rivolta GT300

Биззарини несколькими штрихами изобразил на листе бумаги контур GT300, затем рассёк его вертикальными линиями:

– Можно подобрать мотор попроще, четырёхцилиндровый, и сделать передний привод, при необходимости – даже поставить мотор поперёк. Тогда моторный отсек можно будет укоротить, немного сдвинуть вперёд передний ряд кресел и удлинить салон, сделав полноценный пятиместный четырёхдверный седан.

– Джорджо, ты сможешь изобразить что-то этакое, с сохранением фирменного стиля GT300, но поскромнее и побюджетнее? – спросил Ривольта.

– Полагаю, да, стилевое решение передка и кормы можно оставить как есть, и сосредоточиться на средней части, как делают в таких случаях американцы, – ответил Джуджаро.

– Рисуй! У нас есть шанс вписаться в контракт, который может принести нам хорошие деньги.

Конструктивно автомобили Iso собирались, подобно «Citroёn» DS, на мощной сварной платформе, а не на несущем кузове. Такая конструкция, в сочетании с передним приводом, позволяла достичь большой вариативности по габаритам.

Макетный дизайнерский прототип новой модели, получившей название Iso Rivolta F80 («F» от «famiglia» т. е. «семья»), сделали буквально на коленке, из кузовных панелей GT300, обрезав их углошлифовальной машинкой, подварив и зашлифовав. Автомобильные агрегаты советского производства для неё закупили при посредничестве де Томазо. Вопрос с двигателем решился легко – узнав, что Ривольта ищет для своей модели подходящий двигатель, Ханс Мюллер тут же предложил 80-сильный 4-хцилиндровый мотор размерности 82х71, ставившийся на BMW 1500. Машина получила новый пятиместный салон и 4 двери. Джорджетто Джуджаро идеально вписал его в силуэт. Ему удалось даже немного уменьшить исходные габариты GT300, слегка укоротив моторный отсек за счёт меньших габаритов двигателя. Чтобы сэкономить время, делать передний привод и разворачивать двигатель поперёк не рискнули, оставив компоновку без изменений. Получившаяся машина была немного поменьше «Волги» ГАЗ-21, но чуть крупнее и просторнее BMW 1500. Однако все эти достаточно крупные варианты получались недешёвыми.

Луиджи Орси предложением не заинтересовался. Он ознакомился с линейками советских автоагрегатов по каталогам, но для применения в его спорткарах они не годились, а делать «народный автомобиль» ему было неинтересно. Зато Ханс Мюллер обратил внимание де Томазо на саму компанию «Мазерати»:

– Думаю, с таким подходом Орси недолго протянет в роли владельца компании, а тебе, Алехандро, пригодились бы его наработки, прежде всего – по моторам, чтобы не импортировать их из Штатов, а делать самому. Что-что, а моторы в «Мазерати» делать умеют. Почему бы тебе не купить его?

– Где я возьму такие деньги? – удивился аргентинец. – Нет, ты прав, конечно, его моторы мне пригодились бы, но я не настолько богат, чтобы сожрать Орси и не подавиться. Да он, вроде бы, и не планирует продавать компанию.

– Пока не планирует, – многозначительно подчеркнул Мюллер. – Его дела идут не настолько хорошо, как ему хотелось бы. Его спорткары продаются хорошо на фоне ценника «Феррари». Но ты уже раскрутил более дешёвую и достаточно быструю «Пантеру», а если ещё Ламборгини начнёт делать спорткары... Думаю, ещё год-два, может, три, и Орси столкнётся с проблемами сбыта. Твоя задача – стоять у него за спиной и вовремя среагировать, когда он будет наиболее уязвим. Деньги... полагаю, я смогу помочь в этом вопросе.

(Орси действительно продал «Мазерати» компании «Ситроен» в 1968 году, а в 1975, когда уже сам «Ситроен» на фоне нефтяного кризиса столкнулся с проблемами сбыта дорогих моделей, де Томазо, в свою очередь, перекупил «Мазерати»)

– А почему ты мне говоришь об этом? Почему бы тебе самому её тогда не купить?

– Потому что мы выпускаем, в основном, семейные автомобили, а спортивные – не совсем наш профиль, – ответил Мюллер.

– Посмотрим, – де Томазо задумался, прикидывая шансы. – Орси выкатывает по одной-две новой модели каждый год, а в 63-м готовит сразу две новые модели – седан «Quattroporte» и спортивное купе «Mistral» Не похоже, чтобы его ждала неудача. Но я буду готов, если такое случится.

Отслеживание слияний и поглощений компаний и корпораций было одной из главных задач финансово-экономического отдела 20-го Главного Управления КГБ СССР. В результате своевременно проведённых оперативных действий в 1964 г фонд «Christian Business Initiative» под носом у концерна «Volkswagen» перекупил «Auto-Union», производивший DKW и «Audi», в 1968 концерн «Citroёn Russe» купил «Maserati», а в 1969, опередив FIAT, выкупил у Карло Пезенти компанию «Лянча».

Зато де Томазо несколько неожиданно позвонил ещё один автопроизводитель, до которого дошли занимательные слухи.

– Синьор де Томазо. Это Карло Пезенти.

(с 1956 года – владелец компании «Лянча». https://it.wikipedia.org/wiki/Carlo_Pesenti)

– Чем могу быть полезен, синьор Пезенти?

– Я случайно узнал, что ваши партнёры с Востока интересуются возможностью покупки лицензии на выпуск итальянских автомобилей малого класса?

– Да, они обсуждали со мной этот вопрос, и я беседовал с Ривольта, Орси и Ламборгини...

– Вам стоило сразу позвонить мне. Думаю, у меня есть то, что нужно вашим партнёрам.

«Тем, что нужно», была новая модель 1963 года «Лянча Фульвия 1С» (https://it.wikipedia.org/wiki/Lancia_Fulvia) – вполне современный четырёхдверный седан длиной 4160 мм, с базой в 2480 мм, (против 4030 и 2420 у FIAT-124 соответственно), с передним приводом и 4-х цилиндровым 58-сильным двигателем, который в следующем году на версии 2С заменили на 71-сильный.

Lancia Fulvia

(В реальной истории «Лянча Фульвия» рассматривалась как один из вероятных кандидатов на выпуск в СССР, но в 1966 году ей предпочли новейшую модель FIAT-124, с учётом того, что FIAT был способен спроектировать желаемый руководством страны завод-гигант. )

Ещё одним аргументом в её пользу была автогоночная биография. Разные модели «Лянча» неоднократно побеждали в различных ралли, и «Фульвия» была не исключением, хотя самые громкие победы выпали на долю следующих моделей – «Стратос» и «Дельта Интеграле». Тем не менее, итальянский автогонщик и гоночный менеджер Чезаре Фиорио, возглавивший в 1963 году спортивный отдел «Лянча», высоко оценил гоночный потенциал «Фульвии». Гоночное прошлое фирмы также сказалось на конструкции – если FIAT-124 пришлось, по сути, заново перепроектировать под советские условия эксплуатации, среди прочего вводя около 300 дополнительных сварных швов в кузов, то конструкция «Фульвии» изначально учитывала опыт, полученный в гонках, хотя для ралли всё равно строились отдельные усиленные версии с кузовом «купе» и намного более мощным двигателем. При грамотно составленных условиях контракта, выбор «Фульвии» мог затем повлиять и на судьбу марки «Лянча» в целом, дав ей возможность избежать поглощения «FIATом» в 1969 году, и дать советским спортсменам доступ к лучшим раллийным машинам следующих двух десятилетий. Из присланных документов было известно, что «Лянча Дельта Интеграле» выигрывала чемпионат мира по ралли 10 раз – больше, чем «Ситроен» (8 раз) и «Audi Quattro» (2 раза).

Де Томазо запросил у Пезенти данные новой модели и переслал их в СССР. Как и предсказывал Серов, капиталисты рангом «помельче Аньелли» сами предлагали сотрудничество, привлечённые перспективой стать первыми на гигантском рынке ВЭС. Следом за Пезенти с де Томазо связался и Ферруччо Ламборгини.

Он всю жизнь оставался «большим ребёнком», даже не потому, что баловал себя дорогими игрушками, в том числе, спорткарами «Феррари», а потому, что не признавал слова «невозможно». Когда Коммендаторе заявил, что «производителю тракторов непозволительно критиковать «Феррари», Ламборгини всерьёз обиделся и решил построить свой собственный ~~лунапарк~~ спорткар, лучше, чем «Феррари». Известие о том, что СССР ищет в Италии варианты для производства автомобилей у себя, застало его врасплох. В 1963 году он построил только первый выставочный «шоу-кар» 350GTV (https://it.wikipedia.org/wiki/Lamborghini_350_GTV), в единственном экземпляре, для показа на автосалоне в Турине.

Ещё до начала работы над спорткарами Ламборгини познакомился со студентом школы автомобильного дизайна Марчелло Гандини. И тот и другой любили дорогие быстрые автомобили, но, если Ламборгини критиковал существующие модели в поисках «идеала», Гандини больше нравилось рисовать новые. Стиль Гандини понравился Ферруччо, и он доверил вчерашнему студенту, теперь работавшему в студии дизайна Bertone, разработку дизайна своих автомобилей. Изготовлением кузовов для Ламборгини занималась имевшая большой опыт компания Carrozzeria Touring.

Первая серийная Lamborghini 350 GT пошла в производство только в 1964-м. Поэтому поучаствовать в создании «народного автомобиля» прямо в 1963-м году Ламборгини не смог, хотя его и заинтересовал подобный вызов, не столько с технической, сколько с коммерческой точки зрения. Он оценил идею Мюллера подкрепить успех дорогой спортивной модели выпуском аналогичной, но более массовой и дешёвой. Конечно, для этого были нужны капиталовложения – требовалось построить целый новый завод с конвейером – ведь дорогие спорткары собираются штучно, конвейер при их сборке не требуется.

Однако, в СССР уже с 1956 года работал концерн «Citroёn Russe», имевший достаточный опыт строительства полноценных автозаводов. Им были построены три новые сборочные площадки для АЗЛК вокруг Москвы, сборочное производство ГАЗ-15 под Ленинградом, и завод, выпускавший адаптированный «Citroёn Ami 6» в Калуге. (АИ)

Ферруччо Ламборгини встретился с Алехандро де Томазо, чтобы обсудить возможность «протолкнуть» свои автомобили на советский рынок, не сейчас, так в перспективе. На тот момент Ламборгини был начинающим автопроизводителем, своего опыта производства автомобилей у него не было, а де Томазо производил автомобили уже не первый год, бывал в СССР и знал конъюнктуру.

– Дорогущие спорткары в СССР не нужны, – сразу «осадил» его аргентинец. – Даже мои относительно недорогие «Пантеры» там собирают, в основном, на экспорт. На внутренний рынок они, конечно, тоже поступают, в автомагазинах каждого крупного города стоит одна «дежурная» «Пантера», но при цене в 30 000 рублей, при средней зарплате в 1500 сами понимаете, покупают их редко. Берут их либо космонавты, либо лётчики-испытатели, либо автоклубы для тренировок профессиональных автогонщиков. Большая часть собираемых под Ленинградом «Пантер» поставляется в Италию, уже в Модене мы ставим на них фордовские моторы и трансмиссию, и продаём в Европе или в Штатах.

Вот если вы сделаете действительно «народный» автомобиль, русские, возможно, заинтересуются. Вы же делаете тракторы? А задача сделать автомобиль для народа – чем хуже?

– Но вы, однако, собираете тоже не FIAT'ы, – ответил Ламборгини. – Делать ещё один FIAT, наподобие 1500, или аналог «Фульвии» мне не интересно. Но пролезть на рынок Восточного блока – хочется.

– У меня основная модель для Советов – отнюдь не «Пантера» и даже не «Заффиро», – усмехнулся де Томазо. – Основная – это семейный «Innocenti Fam», в советском обозначении – «Москвич-417» (АИ, см. гл. 06-15). Наше совместное производство.

А и не надо делать «ещё один FIAT или «Фульвию». Сделайте машину хотя бы среднего класса, а лучше – меньше, чем среднего, хороший, комфортный и вместительный семейный автомобиль, с чертами дизайна ваших спорткаров, но четырёхдверный. Двухдверные модели у Советов не котируются ещё со времён дядюшки Джо. Было бы интересно вывести на рынок две модели, с небольшим интервалом – сначала комфортабельный и вместительный спорткар, а затем – похожий на него семейный автомобиль, меньшей мощности, с отделкой попроще, с мотором послабее, намного дешевле, но с близким дизайном. Тогда спорткар стал бы «рекламным локомотивом» продаж семейного варианта, а основной доход приносили бы именно продажи семейной машины.

– А почему вы сами так не сделали?

– Именно так я и сделал, правда, вынужден был сделать в обратном порядке, – пояснил де Томазо. – Мой «Заффиро» – это молодёжный спортивный вариант более раннего советского «Москвича-402», он же «407» и «403», Советы собирают его у себя под обозначением «405», как спортивное купе в общей линейке, вместе с «универсалом» и фургоном. Сейчас они собираются менять основную модель на более современную, но «Заффиро» под индексом «405», вероятно, оставят в производстве на некоторое время, как недорогую классическую молодёжную модель. Хотя ей приходится довольно жёстко конкурировать с более дешёвым «Спутником», к тому же имеющим более современный дизайн.

Ламборгини крепко задумался, прикидывая свои возможности. А затем предложил:

– Что, если нам с вами наладить инженерно-техническое сотрудничество? Как я понимаю, вы, всё же, в большей степени инженер, а я, скорее, менеджер. Я сейчас сотрудничаю с компанией Autostar, её хозяин Джотто Биззарини делает для меня двигатель V-12. У меня есть и свои умные парни – инженер Паоло Станзани, и отличный молодой дизайнер, Марчелло Гандини. На вас, насколько я знаю, тоже работают отличные специалисты – Джан Паоло Даллара и этот парень из Бертоне, Джуджаро... Представьте, какие возможности открылись бы для нас, если бы мы объединили усилия?

Вам скоро придётся заменять ваш «Заффиро» чем-то более современным. Для стран третьего мира он ещё годится, но в Европе уже в ближайшие год-два-три будет в моде совсем другой дизайн.

Де Томазо тоже не спешил с ответом, обдумывая предложение:

– Если вы рассчитываете таким образом пробиться на рынок Восточного блока, то стоит всё же пересмотреть подход к продукции. Судя по вашей 350GTV, вы, как я понимаю, хотите делать спорткары и автомобили класса GT, но подороже и «посолиднее»? Но было бы куда разумнее сделать что-то спортивное, но намного более лёгкое и недорогое, учитывая, что на Востоке не так хорошо с дорогами, особо разгоняться там негде, и совсем мало состоятельных покупателей. Можно было бы сделать на одном шасси дешёвый лёгкий вариант с относительно слабым двигателем и кузовом из пластика, зато рассчитанный на большее количество продаж, и более мощный, уже класса «спорткар», с мотором V8, соответственно, более дорогой и собираемый штучно, в расчёте на богатого покупателя. С лёгкой версией уже можно было бы сунуться на рынок Восточного блока, как минимум – в страны Восточной Европы. Советы едва ли заинтересуются двухместным спорткаром, такие машины у них считаются «игрушками для богачей».

Хотя сразу прийти к соглашению не удалось, Ферруччо Ламборгини вынес из разговора с де Томазо ценные идеи и обсудил их с инженерами и дизайнерами. Джотто Биззарини идею делать две столь разных по назначению машины на одном шасси раскритиковал:

– Если я правильно понял, что рассказал вам этот аргентинец, Советы не купят двухместное купе, им интересны как минимум машины, рассчитанные на 4-5 человек. То есть, двигатель должен быть спереди. А для настоящего спорткара интересно было бы использовать компоновку со средним расположением двигателя, что сразу исключает задний ряд кресел.

– Надо делать не одну машину, а сразу две, с разной компоновкой, но объединённые похожими очертаниями и элементами дизайна, – поддержал его Марчелло Гандини. – Дайте нам пару недель, чтобы подумать и поспорить между собой, я уверен, мы сможем придумать что-то очень оригинальное.

Пока они думали, де Томазо сам перезвонил Ламборгини:

– Я посоветовался с моими инженерами, и они поддержали вашу идею инженерного центра для совместной разработки. По отдельности и вам и мне будет сложно конкурировать с такими монстрами, как «Феррари» и «Мазерати», а вместе мы, пожалуй, смогли бы побороться с ними на равных.

Уже через несколько дней состоялась первая встреча инженеров и дизайнеров с обеих сторон. В качестве сюрприза де Томазо пригласил советских дизайнеров из СХКБ – Эрика Сабо и Эдуарда Молчанова. К обсуждению руководители обеих компаний подошли творчески – оставили инженеров одних на целый день, а сами поехали на тест-драйв новой модели Lamborghini 350GTV.

Lamborghini 350GTV

Результатом обсуждения оказалась целая стопка эскизов сразу двух перспективных моделей. Одна из них представляла собой классический «суперкар» – спортивное купе длиной 4360 мм, с базой 2500 мм и мотором V12, но развёрнутым поперёк и установленным посередине, перед задней осью. Она изготавливалась затем под обозначением Lamborghini Miura (https://en.wikipedia.org/wiki/Lamborghini_Miura), прославив Ферруччо Ламборгини как нового производителя спортивных автомобилей.

(В реальной истории модель Miura в инициативном порядке разработали в 1965 г Джан Паоло Даллара, Паоло Станзани и тест-пилот Боб Уоллес. Им удалось уговорить Ламборгини, тяготевшего к более тяжёлым и дорогим моделям. Miura вышла очень удачной.)

Lamborghini Miura

Вторая – с базой в 2450 мм и длиной корпуса – 4500 мм, на базе 350GTV, с передним расположением двигателя, четырёхдверным пятиместным кузовом и вместительным багажником, предназначенная для серийного производства. В серии она могла оснащаться самыми разными вариантами двигателей, от обычной «рядной» четвёрки, до V6 и V8, с приводом на передние колёса и коробкой, объединённой в один блок с двигателем. В соответствии с достигнутым соглашением она выпускалась обеими компаниями под названиями Lamborghini Muriel и de Tomaso Cheetah (т.е.«Гепард» – АИ). Основные агрегаты и подвеска использовались одни и те же. Обе модели имели схожие, но не одинаковые очертания кузова, похожие задние фонари и убирающиеся фары

Пятиместный четырёхдверный кузов более дешёвой модели имел менее покатую заднюю часть крыши и приподнятый задний свес, чтобы корма не казалась визуально перетяжелённой. Носовая часть была по форме схожа с Lamborghini 350GTV, но промежуток между передним колесом и дверью уменьшили за счёт меньшего габарита двигателя, переднее стекло и сиденья сдвинули вперёд, за счёт этого вместо широкой двери сделали две поуже, разделённые центральной стойкой.

Ферруччо Ламборгини впоследствии развил удачную идею в сторону более солидной модели среднего класса. В 1968 году он представил вместительный и комфортабельный спорткар Lamborghini Espada (https://en.wikipedia.org/wiki/Lamborghini_Espada), уже большей длины – 4730 мм, с базой 2650 мм, и двигателем V12 собственной конструкции, и, в качестве «модели поддержки» для массового покупателя – Lamborghini Faena, в тех же габаритах, с той же светотехникой и в целом близкой внешностью, но с четырёдверным комфортабельным пятиместным кузовом и линейкой из нескольких двигателей V4, V6, V8, удовлетворявшей запросы менее богатых категорий покупателей.

(АИ частично, в реале Lamborghini Faena был построен в 1978 г в единственном экземпляре, https://en.wikipedia.org/wiki/File:Lamborghini_Faena_1978_seitlich.JPG на удлинённой на 180 мм базе Espada, дизайнером Pietro Frua. В настоящее время находится в частной коллекции в Швейцарии)

Lamborghini Espada и Faena

Де Томазо в 1970 году тоже представил седан Deauville, по размерности относившийся к среднему классу, (база 2770 мм, длина 4850 мм), а в 1972 – чуть более короткое купе Longchamp компоновки «2+2» (2 взрослых и 2 ребёнка на заднем сиденье). По качеству и отделке, они могли быть, скорее, причислены к представительскому классу. В середине 70-х «одомашненная» и несколько упрощённая советскими инженерами версия Deauville сменила на конвейере Горьковского автозавода ГАЗ-24, получив новое обозначение ГАЗ-3100. Также появилась версия с кузовом «универсал», обозначавшаяся ГАЗ-3104 (АИ)

De Tomaso Deauville

Но это было позже, а сейчас оба автопромышленника были озабочены более насущным вопросом: где взять денег на развёртывание производства, как быстро построить цеха, где быстро набрать квалифицированных рабочих?

Аргентинец обсудил ситуацию с Хансом Мюллером. Он понимал, что австриец имеет выход на советское правительство. Де Томазо передал Мюллеру всю собранную информацию по всем предложенным вариантам сотрудничества.

Через день с ним связался заместитель Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Луиджи Лонго. Обменявшись дежурными любезностями, зам. Главного коммуниста Италии сразу перешёл к делу:

– Наши советские товарищи благодарят вас за проведённую подготовительную работу. В ближайшие дни в Италию вылетает советский министр автомобильной промышленности Строкин во главе делегации. Готовьтесь к приёму. Обратитесь в советское посольство, я туда позвоню и попрошу организовать встречу с вами и другими заинтересованными в сотрудничестве предпринимателями.

Теперь о вашей проблеме с производством здесь, в Италии. Компартия может вам помочь. Например, организовать кооперативное строительство цехов методом народного акционирования, как это делается в Индии и Индонезии. Русские сейчас имеют едва ли не лучшие в мире строительные технологии. Можно договориться с ними, а мы, со своей стороны, предоставим рабочих. Финансирование можно будет организовать за счёт советского контракта.

Аргентинец тут же перезвонил Ламборгини, затем Ривольта и Пезенти. Ферруччо Ламборгини примчался первым, он был озабочен тем, что у Пезенти и Ривольта были готовые образцы, а его машины пока существовали лишь на бумаге, в эскизах дизайнеров и чертежах инженеров. Аргентинец его успокоил:

– У меня не было вообще ничего, когда я получил от них первое предложение, а ты всё же успешный производитель тракторов.

Советская делегация ознакомилась с представленными ей «в натуре» образцами «Лянча Фульвия», Iso GT300, и макетным образцом Iso F80, чертежами, эскизами и спешно изготовленными макетами остальных претендентов. (АИ) Русский министр предсказуемо интересовался, главным образом, «Фульвией». Машина ему явно нравилась. Ещё один русский из руководства делегации, почему-то с немецкой фамилией Липгарт, интересовался всеми деталями и задавал множество технических вопросов.

– Эту модель я буду рекомендовать руководству страны, – подытожил Строкин, указывая на «Фульвию». – Если бы решение зависело только от меня, я бы ею и ограничился. Но решать буду не я, решение будет принимать Совет министров. Образцы нужно доставить в Москву, с ними хотят ознакомиться товарищи Хрущёв и Косыгин.

Машины отправили в СССР по железной дороге, в контейнере. На показе в Кремле, кроме итальянских автомобилей, были также представлены Borgward P100 и BMW-1500 E115.

Выбор министра – «Лянча Фульвия» – советское руководство одобрило, как и немецкие модели. Подойдя к макетным образцам Ривольта, Ламборгини и де Томазо, Первый секретарь осмотрел их с интересом:

– Задумка у вас необычная. Это я насчёт семейного автомобиля с внешностью спортивного. Хотелось бы, конечно, не макеты посмотреть, а настоящие машины живьём опробовать. Когда будете готовы – привозите, посмотрим, тогда и решать будем.

Контракты заключались с условием долгосрочного сотрудничества, как с «Ситроеном». Аньелли на такие условия в 1966 г «той истории» не согласился, а более мелкие итальянские производители не имели возможностей привередничать. Тем более, их подхлестнул пример Мюллера, сразу предложившего советским партнёрам автоматическое продление контракта на все новые модели BMW.

Схема партнёрства использовалась подобная уже обкатанной с «Ситроеном». Зарубежные партнёры предоставляли лицензионный договор с сопровождением – оборудование и документацию, налаживали производство и затем осуществляли совместно инженерное сопровождение и контроль качества. Производство строилось с условием полной локализации – все детали и комплектующие должны были производиться в СССР. (Сейчас уровень локализации автомобильных производств обычно от 45 до 80%, 80 считается очень хорошим, почти недостижимым показателем).

Заранее оговорённая часть деталей, произведённых в СССР, поставлялась обратно в Италию / ФРГ, в счёт оплаты контракта. Всё произведённое сверх этого количества принадлежало СССР, собранные из этих деталей автомобили СССР мог продавать свободно. Торговые марки по условиям контрактов сохранялись исходные.

Заводы, выпускавшие BMW 1500 и Borgward P100, из логистических сображений построили под Ленинградом и в Калининграде. Де Томазо и Ламборгини для сборки своих моделей расширили уже существующее производство в Ленинградской области, где собирались «Пантеры» под обозначением ГАЗ-15. В Италии де Томазо расширил свой уже работающий завод вблизи Модены, а завод Ламборгини расположился в коммуне Сант-Агата Болоньезе, в исторической области Эмилия Романья. («Коммуна» в Италии – стандартное название муниципального образования). Оба предпринимателя приняли предложение Луиджи Лонго, решив строительные и кадровые проблемы за счёт образования кооперативов (АИ).

Выпуск «Лянча Фульвия» организовали в Краснодаре, где уже была достаточно мощная промышленность, в т.ч. станкостроительный завод. Завод «Iso» расположился в Таганроге, также достаточно крупном промышленном центре. Выбор этих городов был тоже обусловлен соображениями логистики.

Цеха для производства были построены достаточно быстро, а вот монтаж конвейеров и оборудования занял больше времени. Поэтому производство начали осваивать с 1964 года, на импровизированных конвейерах из тележек, постепенно заменяя их настоящими конвейерами, по мере их готовности. На расчётную мощность новые заводы вышли к 1967 году, но первые новые автомобили появились на улицах уже в 1964-м (АИ, до появления FIAT-124 ещё 2 года).

Если для адаптации «FIAT-124» под советские условия эксплуатации пришлось перерабатывать всю конструкцию, то в случае с «Лянча Фульвия» изменения вносились в технологию производства, с учётом массовости, чтобы свести к минимуму ручную доводку, подгонку, шпатлёвку для выравнивания, и прочие малопроизводительные операции.

Особое внимание было уделено защите от коррозии. Понимая, что советская автомобильная промышленность ещё не скоро сможет удовлетворить спрос всего населения, а само население в большинстве своём небогатое, партия и правительство поставили учёным и инженерам задачу максимально продлить сроки эксплуатации автотранспорта. Задачу решали комплексно, начав с категорического запрета применения на дорогах в зимнее время посыпок, содержащих соль и аналогичные реагенты. Посыпать дороги разрешили только чистым песком (АИ). Впрочем, большинство автолюбителей в СССР зимой и не выезжали, либо ездили только по большой необходимости, например, на вокзал, встретить/проводить родственников. Однако, служебные автомобили, такси, и многие другие ездили круглый год, и проблема защиты от коррозии стояла достаточно остро.

Для её решения везде, где было возможно, отказались от использования чёрной стали, заменяя её оцинкованной сталью, алюминием, или пластиковыми панелями. Там, где без чёрной стали было не обойтись, применяли антикоррозионные покрытия, самым радикальным из которых был напыляемый поликарбамид. Химическая промышленность и НИИ разрабатывали различные антикоррозионные составы. Замкнутые полости заполняли полиуретановой пеной.

Антикоррозионная обработка оказалась особенно актуальной для итальянских моделей, изначально приспособленных для жаркого сухого климата. В результате, многие автомобили, собранные в середине 60-х, на защищённом покрытиями стальном каркасе и с пластиковыми кузовными панелями, оставались на ходу и после 2000 года, становясь уже в большей степени коллекционными экземплярами, чем средством передвижения.

#Обновление 12.01.2020

Перед автомобильными дизайнерами конца 50-х и начала 60-х стояла непростая задача – в мире заканчивалась эпоха вычурного «аэростиля», и начиналась эра «автомобильного классицизма» – понтонных кузовов строгих прямоугольных очертаний, с минимумом сложных и нетехнологичных скульптурных излишеств и украшательств. Все эти выпендрёжные формы в стиле «детройтского барокко» на больших американских автомобилях делались вручную – выколачивались на деревянных болванках и выкатывались на роликовых закатных машинках. При зарплате рабочего чуть более 2-х долларов в час такая технология выглядела приемлемой.

В СССР преобладал другой подход – детали кузова изготавливались на штамповой оснастке, рассчитанной в среднем на 1 миллион единиц. Изготовление штампов больших размеров обходилось очень дорого, так как их тогда заказывали за границей – внутри страны не было возможностей для изготовления точной оснастки таких размеров. Миллион выпущенных автомобилей обеспечивал окупаемость штампов, но, при обычных для советских заводов того времени 60-70 тысячах автомобилей в год срок окупаемости штампов составлял около 15 лет. За этот период автомобильная мода успевала пару раз поменяться до неузнаваемости, и те модели, что в начале производственного цикла тысячами уходили на экспорт и раскупались в Европе «на ура», к концу цикла выглядели безнадёжно устаревшими.

В то же время всяческие альтернативные технологии, вроде изготовления кузовов из стеклопластика, не обеспечивали необходимой производительности, а доля ручного труда оставалась недопустимо большой. Никакая формовка из стеклопластика с последующим отверждением в автоклаве и ручной подгонкой не могла сравниться по производительности с обычной штамповкой, где детали формовались и вырубались прессом из стального листа с «анекдотической» скоростью: «раз-два – плюшка, три-четыре – сушка».

Проанализировав ситуацию, специалисты Госплана СССР и НИИ Прогнозирования поняли, что «стеклопластиковый» путь для массового изготовления автомобилей не слишком годится. Пропагандируемый лично Первым секретарём путь монтажа панелей из полиэтилентерефталата (ПЭТФ) на сварной пространственной раме из стальных труб позволял экономить металл, создавать конструкции с высокой устойчивостью к коррозии, при условии защиты каркаса напылёнными полимерными плёнками, но также имел свои ограничения по производительности. Элементы рамы перед сваркой нужно было закрепить на сварочном стапеле, затем снять со стапеля готовые части каркаса, отправить их на промежуточный склад для хранения – полностью сваренная рама занимала слишком много места, а отдельно сваренные части рам можно было хранить на стеллажах. Затем, при непосредственной сборке автомобиля, эти части устанавливались уже в более простой. нерегулируемый стапель и сваривались, каркас защищали от коррозии напылением поликарбамидной плёнки и навешивали на него панели из ПЭТФ. Всё это занимало немало времени. При помощи разделения труда – выноса процесса сборки кузовов на отдельное кузовное производство, запуска параллельных конвейерных линий и повсеместного сквозного внедрения аналога японской системы «канбан» («точно в срок») удалось увеличить количество собираемых автомобилей на одном сборочном производстве с 20-23 тысяч до 100-120 тысяч в год, но этого всё равно было абсолютно недостаточно. Спрос на автомобили со стороны населения всё ещё многократно перекрывал предложение.

Уменьшение времени окупаемости стальных штампов до приемлемых 3-5 лет требовало увеличения годового производства автомобилей до 334 – 200 тысяч в год, что было недостижимо на имеющихся у автозаводов производственных площадях и оборудовании. (В реальной истории объём выпуска порядка 379 тысяч в год был достигнут только на Волжском автозаводе в 1973 году.) При этом замена стальных штампов логично увязывалась с обновлением модельного ряда, то есть, сменой выпускаемой модели. Но для советской автопромышленности того времени столь короткий жизненный цикл модели был неприемлем. Директора заводов яростно сопротивлялись, и их, отчасти, даже можно было понять – с них, фактически, требовали выдать за год больший объём, чем они раньше производили за весь 12-летний жизненный цикл «Победы» или «Москвича».

Их поддерживали всяческие «радетели» из числа «обеспокоенной общественности», ратовавшие за ограничение свободной продажи автомобилей населению с целью «добровольно-принудительного» пересаживания людей на общественный транспорт. В ход шли самые разнообразные «аргументы», главным образом сводившиеся к угрозе неконтролируемого разрастания пробок, невозможности для машин «скорой помощи», милиции и пожарных своевременно доехать до места происшествия, и т. п. Отдельные партийные чиновники рассуждали между собой: «незачем обычному человеку, не облечённому властью и ответственностью, ездить на личной машине. Раньше ходили на заводы пешком, по гудку, и ничего, работали.»

Проблема пробок на узких улицах была решена простым административным постановлением, запрещавшим въезд в историческую часть старых городов всему личному автотранспорту. Доступ был разрешён только общественному транспорту, такси, и автомобилям из пунктов проката, постепенно, по мере развития технических возможностей, принимавших модель деятельности, близкую к каршерингу. Для подъезда к вокзалам, больницам, театрам и прочим общественным учреждениям были выделены разрешённые маршруты для личного транспорта, построены перехватывающие парковки вблизи станций метро и транспортно-пересадочных узлов. Для бесперебойного движения общественного транспорта на дорогах общего пользования были выделены отдельные полосы. В ПДД был уточнён пункт, обязывающий водителей уступать дорогу спецтранспорту, подающему звуковые и световые сигналы. «Скорая помощь», согласно правилам, ехала прямо по осевой разделительной линии, водителя, не уступившего дорогу, наказывали немалым штрафом, а при повторном нарушении – лишали водительских прав.

Решить проблему окупаемости штамповой оснастки было сложнее – пока при разработке нового «Москвича-408» на МЗМА не была освоена технология изготовления пластобетонных штампов. (АИ, см. гл. 06-15. Описание технологии на реальном примере изготовления штампа для крышки багажника легкового автомобиля http://www.freepatent.ru/patents/2248258). Время изготовления пластобетонного штампа составляло порядка 0,006-0,007% от традиционного способа изготовления штамповой оснастки из металла, при полном исключении из процесса легированной стали, обычно применяемой для производства штампов. Себестоимость производства находилась в пределах 0,009-0,14% от традиционного способа. (см. там же). Дешевизна и скорость изготовления пластобетонных штампов нивелировали их меньшую живучесть в условиях реального массового производства, позволили изготавливать по несколько комплектов оснастки и более оперативно проводить обновление дизайна уже выпускающихся автомобилей.

Для поиска путей ещё большего упрощения процесса модернизации Алексей Николаевич Косыгин собрал у себя совещание «посвящённых» по автомобильной промышленности: министра Николая Ивановича Строкина, главного конструктора НАМИ Андрея Александровича Липгарта, и Александра Александровича Микулина в качестве специалиста по двигателям.

– Наша задача сейчас – найти пути дальнейшего увеличения объёмов производства легковых автомобилей, – поставил задачу председатель Совета Министров. – Предлагайте любые меры – конструктивные, организационные – рассматривать будем всё варианты. Экстенсивный путь развития – путём увеличения количества заводов – не является оптимальным.

Андрей Александрович Липгарт внёс предложение:

– Только одними конструктивными или организационными мерами проблему не решить. Её надо рассматривать и решать комплексно. Прежде всего, на примере производства ГАЗ-12 ЗИМ, ГАЗ-13 «Чайка», ГАЗ-69, ГАЗ-62М «Бархан», ГАЗ-21 «Волга» и лицензионного производства «Ситроенов» мы убедились, что в каждом классе автомобилей необходимо использовать свой тип кузова. Для малого класса выгоднее использовать несущий кузов, для большого класса и внедорожников необходима рамная конструкция, выдерживающая большие нагрузки на кручение, для среднего и промежуточного класса оптимальной является конструкция с силовым днищем, по типу «Ситроенов» DS и ID.

При этом можно и нужно как можно шире использовать возможности стандартизации. Сейчас у нас линейки стандартизованных автоагрегатов производятся на более чем десяти заводах по всей стране. Почему не подойти аналогичным образом к деталям кузова?

Липгарт несколькими штрихами изобразил на листе бумаги кузов «Ситроена» DS:

– Разделим кузов типового легкового автомобиля на силовую и оформляющую части. Силовая часть – это днище салона, подвешенное между коробчатыми порогами, к которому приваривается подмоторная рама и колёсные арки, замыкаемые в единую жёсткую конструкцию моторным щитом, средней дугой безопасности, рамками дверей и багажным отделением. Уже на них сверху крепятся внешние кузовные панели. Если внешние панели кузова у каждой модели индивидуальны, то почти половину элементов силовой части можно и нужно привести к стандартным рядам. К примеру – колёсные ниши можно использовать унифицированные, буквально нескольких типоразмеров – по количеству используемых в производстве типов колёс. Почему не пойти дальше? Мы знаем, какой размер салона требуется для комфортного размещения 5 человек. Примем его как стандартный. При этом база может изменяться в пределах 2400-2800 мм в зависимости от используемого размера колёс.

– Что нам это даст? – перебил Косыгин.

– Унификацию. Колёсные ниши и прочие силовые элементы можно будет использовать одни и те же на разных автомобилях, и изготавливать по единой документации на разных кузовных производствах по всей стране, как мы сейчас изготавливаем прочие агрегаты. Их, кстати, имеет смысл крепить к кузову через переходные пластины и соединять через переходные муфты. В этом случае появится возможность заменять некоторые агрегаты другими из того же ряда, без существенных переделок конструкции. Не везде и не всегда, но ремонт и обслуживание можно будет упростить.

Косыгин повернулся к Строкину:

– Что скажете, Николай Иванович?

– Имеет смысл. В условиях централизованного управления производством – тем более, – поддержал конструктора министр. – Вместо того, чтобы лепить кто во что горазд...

– Александр Александрович?

– Можно. Если одновременно стандартизировать присоединительные размеры подмоторных рам по креплению к корпусу, может получиться вообще немалый выигрыш, – согласился Микулин.

– Ещё одна возможность – продолжил Липгарт. – Американцы меняют внешность своих автомобилей в среднем каждые 3 года, при этом агрегаты и вся техническая «начинка» меняются заметно реже. Например, у выпускаемых сейчас моделей «Форда» основные агрегаты менялись минимально, с 1957 года. (и до 1964 г. http://gaz24.ru/c117592/?page_id=3089). Кто нам мешает делать то же самое?

Предложение Липгарта было принято, НАМИ разработал чертежи и методические указания по проектированию кузовов легковых автомобилей на основе стандартных рядов силовых элементов (АИ).

Работа над новой моделью, предназначенной для замены недавно пошедшей в серию «Волги» ГАЗ-21, началась на Горьковском автозаводе уже в 1958 году, когда дизайнеры, чаще именовавшиеся тогда «художники-конструкторы», начали прорабатывать варианты внешнего облика будущего автомобиля. Первоначально рассматривалась рамная конструкция с Х-образной рамой, представлявшей собой уменьшенный аналог рамы ГАЗ-13 «Чайка». Проработку рамного варианта начал в 1959 году главный конструктор ГАЗ-24 Александр Михайлович Невзоров. (http://gaz24.ru/c117592/?page_id=3089). По свидетельству одного из художников-конструкторов новой «Волги», Владимира Никитича Носакова, от рамы отказались, чтобы уменьшить массу автомобиля, и перешли к варианту с несущим кузовом.

Как раз к тому времени подоспело предложенное Липгартом решение о стандартизации силовых элементов кузовов, и кузов ГАЗ-24 уже создавался на основе усиленного днища салона стандартного размера, подвешенного между мощных коробчатых порогов, с приваренными к ним стандартизованным колёсными нишами, между которыми, в свою очередь, крепилась опять-таки стандартная подмоторная рама. Такой цельносварной несущий кузов, с прикреплёнными точечной сваркой передним подрамником и задними крыльями, оказался существенно более жёстким и долговечным, особенно после нанесения в заводских условиях полимерной плёночной антикоррозионной защиты из поликарбамида. При этом усиленные пороги защищали пассажиров от травм, уменьшая деформации кузова при боковом ударе.

Изначально новую «Волгу» разрабатывали под три типа двигателя, создававшихся в заводском КБ Гарри Вольдемаровича Эварта – модернизированную рядную «четвёрку» от ГАЗ-21, V6 и V8, при этом любой из них за счёт унификации подмоторных рам мог устанавливаться под капотом без серьёзных переделок самого автомобиля. Позже к ним добавились и несколько моделей дизельных и карбюраторных моторов иностранного производства, в том числе модели двигателей V6 производства немецкой компании «Borgvard» (АИ частично, см. гл. 06-15).

На Горьковском автозаводе в конструкторском бюро силовых агрегатов для новой «Волги» был сделан и двигатель V6 собственной конструкции, с учётом опыта проектирования V8 для «Чайки». Это был полностью новый мотор, с углом развала цилиндров 60R и неплохими для своего времени характеристиками, а не «обрезанный» на два цилиндра V8 от «Чайки». Двигатель создавался в двух вариантах – с чугунным и с алюминиевым блоком цилиндров. (фото двигателя в заводском музее http://gaz24.ru/c117592/wp-content/uploads/2012/12/V6_for_gaz24_400px.jpg)

Основные особенности – сравнительно невысокую степень форсирования и хорошую тягу на низах он унаследовал от предыдущих моторов завода. При этом горьковский V6 был более высокооборотным, рассчитанным на более высокие динамические характеристики и скорости движения. Минимальный удельный расход топлива – 220 г/л.с.·ч сохранялся близким к расходу четырёхцилиндрового двигателя – 210 г/л.с.·ч, но при этом V6 был на 30% мощнее и при тех же оборотах выдавал на 30% больший крутящий момент. Даже в варианте с чугунным блоком цилиндров он был тяжелее рядной «четвёрки» примерно на 50 кг, что было неплохим показателем. Опытные автомобили с различными вариантами этого двигателя обозначались как ГАЗ-24-14 (с чугунным блоком цилиндров) и ГАЗ-24-18 (с алюминиевым).

После принятия в 1958 году основополагающих решений по развитию автомобильной промышленности двигателестроению и производству автоагрегатов уделялось особое внимание, поэтому на Заволжском моторном заводе были построены несколько дополнительных цехов для сборки этого двигателя.

(АИ, в реальной истории двигатель прошёл испытания, был рекомендован к производству и даже заложен в план, но оказалось, что Заволжский моторный завод, и без того не справлявшийся с текущими плановыми показателями по выпуску «четвёрок» и V8, не имел производственных мощностей для его освоения. В 1973 году генеральный директор производственного объединения АвтоГАЗ И.И. Киселёв на вопросы журналистов о судьбе V6 отвечал, что работы над ним ведутся, но для начала его производства необходимо создание нового филиала завода, чему пока мешают приоритетные планы по его расширению для увеличения выпуска грузовиков.)

В конструкции было запланировано как минимум три типа трансмиссии: механическая трёхступенчатая с овердрайвом (автоматически включающейся повышающей передачей), механическая четырёхступенчатая и «автомат». «Топовые» комплектации предлагалось комплектовать четырьмя фарами. В этом была вполне очевидная логика: именно так поступали многие европейские производители, поэтому в конструкции с самого начала предусмотрели возможность установки нескольких типов лицевых панелей, радиаторных решёток, рамок для фар. С кормовой частью ситуация была несколько сложнее, тем более, что в процессе отработки дизайна и передняя и задняя части кузова претерпели множество изменений.

Над внешним обликом «Волги» работали две группы дизайнеров – первая, под руководством Льва Еремеева, второй руководили Леонид Циколенко и Николай Киреев. По фотографиям макетов (http://gaz24.ru/c117592/?page_id=3089) можно проследить, как внешний облик постепенно менялся от архаичного многообъёмного кузова в стиле 2-й половины 50-х, с рудиментами аэростиля, ко вполне современному седану с кузовом, выполненным в линейно-плоскостном стиле.

Кузов «универсал» закладывался в модельную линейку «24-й» с самого начала – это было требование высшего руководства страны. По свидетельству одного из дизайнеров «Волги» Владимира Никитича Носакова, после поездки в 1959 г в США Хрущёв высказал идею выпускать для народа главным образом универсалы – по образцу США, где на них в то время приходилась очень значительная доля рынка, при том, что в Европе универсалов такой размерности практически не выпускали, и как более практичные для поездок на дачу. Седаны предполагалось в основном передать в такси и созданную тогда службу проката.

При освоении в производстве универсала ГАЗ-22 выявились значительные технологические трудности, как бывает обычно при попытке втиснуть новую модификацию «задним числом» в уже отлаженный процесс массового производства. Проблемы возникали из-за малой пропускной способности использовавшегося для сварки кузовов ГАЗ-22 дополнительного, пятого сварочного кондуктора. Грунтовка и окраска «универсалов» проводилась на одном конвейере с седанами, но для сборки их приходилось снимать с основного конвейера и переставлять на специально построенный рядом вспомогательный, а затем – возвращать обратно. В условиях массового производства сборка «универсалов» превращалась в сказочный геморрой, из-за которого эти «сараи» особой любви у заводчан не вызывали. И это при том, что они были очень нужны народному хозяйству, прежде всего – службе Скорой медицинской помощи, где ГАЗ-22 заменял санитарные ЗИМы. Грузопассажирский вариант являлся побочным продуктом производства «санитарки» и существенно уступал ей по масштабам выпуска, хотя и пользовался успехом на зарубежных рынках. Поэтому «универсал» ГАЗ-2402 закладывали в линейку с самого начала.

При изучении присланных документов Андрей Александрович Липгарт обратил внимание министра Строкина на слишком долгий этап освоения серийного производства новых моделей:

– Смотрите, Николай Иванович, новую «Волгу» и УАЗ-469 начали разрабатывать в 1958 году, а на конвейер «Волга» встала только в 1968, а УАЗ – и вовсе только в 1972 году! Если мы будем с такой «скоростью» поворачиваться – о какой конкурентоспособности на внешних рынках может идти речь? «Волгу» «Автоэкспорт» анонсировал в 1966 году, а реальные поставки начались только в 1970-м! Все потенциальные покупатели в Европе к тому времени уже успели купить себе что-то другое. Это, извините, только у нас покупатель может записаться на приобретение дорогущей ГАЗ-21 в 1959-м и безропотно ждать до 1965 года. В Европе нас на смех поднимут и разговаривать с нами никто не будет.

– Да и к своим покупателям такое отношение, прямо скажем, недопустимо, – согласился Строкин. – Чем вызвана такая задержка?

– В случае с «Волгой» поздно выделили деньги на масштабную реконструкцию завода, – пояснил Липгарт. – Реконструкцию надо было начинать одновременно с началом разработки новой модели. Даже если прямо сейчас начать – будет ещё не поздно, у нас сейчас строители, худо-бедно, научились строить промышленные и жилые здания достаточно быстро. А если будем тянуть – дождёмся, как «тогда», что проектное задание на реконструкцию утвердят только в апреле 1966 года. Ведь реконструировать надо не только Горьковский автозавод, но и целую кучу смежных производств. А если ещё наши ввяжутся в проект на замену Волжского автозавода, все выделенные отрасли деньги уйдут туда, и горьковчане вообще в пролёте окажутся.

(Собственно, так оно и вышло в реальной истории, плюс ещё наложилась арабо-израильская война 1967 г, из-за которой выросли заказы на военную продукцию ГАЗа, и на выпуск гражданской уже не хватало ресурсов)

– М-да... – министр задумчиво что-то подсчитал на листке бумаги. – В новых экономических условиях мы столько ждать не можем. Никита нам головы оторвёт, если затянем с реконструкцией, и будет прав. Сегодня же дам задание экономистам и логистикам всё просчитать, составить полную смету, и уже с ней пойду к Косыгину, просить денег. Иначе, если затянем сейчас – потом не расхлебаемся. С УАЗом новым что? Почему тянут?

– Там военные постоянно требования ТЗ меняли, – напомнил Липгарт. – То им плавающий вездеход подавай, то пушку безоткатную на него поставь, то плавающий уже не надо, то клиренс маленький... (Реальная история изменения требований ТЗ на УАЗ-469 http://www.uazbuka.ru/models/uaz-469.html)

– Они что, издеваются? – возмутился министр. – Как вообще можно работать в таких условиях?

– Они по-другому не умеют, – вздохнул Липгарт. – Это при том, что на «сейчас» прототип уже практически готов.

Министр пробормотал что-то неразборчивое и явно неприличное.

Проект комплексной реконструкции Горьковского автозавода и смежных производств, задействованных в изготовлении новой модели, получившей индекс ГАЗ-24, был утверждён в к концу 1961 года. На реконструкцию была выделена огромная по тем временам сумма в 125 миллионов рублей. В 1962 году был введен в эксплуатацию первый в стране цех точного литья по выплавляемым моделям, на котором впоследствии была запущена также первая в стране автоматическая линия формовочного литья.

В реконструкции участвовали десятки проектных и исследовательских НИИ, производственное оборудование и оснастку поставляли сотни заводов. Одновременно проводилась реконструкция и на предприятиях-смежниках – горьковской «Красной Этне», Борском стекольном, Заволжском моторном и других заводах.

Старые цеха завода расширили, на прилегающей к ним территории построили новый заводской комплекс, с современным оборудованием и автоматизированными производственными линиями. Специально для выпуска новой модели «Волги» к северной части цеха сборки кузовов сделали пристройку, (все подробности реконструкции, описанные выше – реальные), за счёт неё был построен ещё один полноценный конвейер, на котором уже с 1962 года в ожидании производства новой модели начали собирать «универсалы» ГАЗ-22 (АИ, в реальной истории просто расширили имеющийся конвейер).

В 1962-63 гг (в реальной истории – в 1967 году) в Горьком был построен первый в стране завод штампов и пресс-форм, на котором изготавливалась оснастка для производства кузова и алюминиевого блока двигателя ГАЗ-24. До этого необходимые для производства автомобилей крупные штампы по большей части приходилось импортировать из-за рубежа, так как ни одно предприятие в стране не имело достаточных мощностей для их изготовления. Помимо обычных стальных штампов, в цехах завода было освоено производство пластобетонных штампов по новой технологии, отработанной на МЗМА. (АИ, см.гл. 06-15)

Для мотора ГАЗ-24 на Заволжском моторном заводе впервые в мировой практике была разработана и применена высокопроизводительная технология литья алюминиевых сплавов под давлением, при которой расплавленный алюминий впрыскивается в кокиль под давлением в сотни атмосфер. Это позволило получить тонкостенный блок и значительно повысить качество литья. На тот момент это была новейшая технология, только осваиваемая промышленностью. Рядом с ЗМЗ в рамках общесоюзной программы по строительству заводов автоагрегатов был построен Завод коробок скоростей, на котором освоили выпуск новой, более сложной коробки передач для ГАЗ-24 конструкции Леопольда Давыдовича Кальмансона. Производство на заводе было автоматизировано, это позволило существенно снизить трудоёмкость изготовления агрегатов трансмиссии и увеличить их выпуск.

Пока шла реконструкция основных производств, дизайнеры продолжали работать над внешностью новой модели. К 1961 году окончательно оформились новые тенденции в мировом автомобилестроении, что позволило сформировать перспективный облик автомобиля и выработать окончательную компоновку – с растянутой колёсной базой, пониженным уровнем пола, боковины кузова и крыши.

(http://gaz24.ru/c117592/wp-content/uploads/2013/01/strannaay_volga_gaz_24.gif

Схема из учебника для водителей К.С. Шестопалова.)

В 1961 году обе группы дизайнеров разработали собственные прототипы внешнего вида. Более консервативный вариант Льва Еремеева стилистически мало отличался от ГАЗ-21. (http://gaz24.ru/c117592/wp-content/uploads/2013/01/24_mockup_early-e1392994004888.jpg)

Вариант Леонида Циколенко и Нико

Симонов Сергей: другие произведения.