|
|
||
Глава 16 целиком, ред. 15/12/2012. Франция, Ришелье | ||
| Глава 16 | Chapter 16 | |
| Когда Ришелье закончил, ему пришлось сильно превозмочь себя, чтобы не разразиться хохотом. Молодого французского офицера, стоявшего перед столом кардинала, казалось парализовало от шока (удивления?). Его челюсть отвисла, его глаза открылись так широко, как только возможно для человека. | When Richelieu was finished, he had to struggle mightily not to burst out into laughter. The young French officer standing in front of the cardinal's desk seemed paralyzed by shock. His jaw, sagging; his eyes, as wide open as human eyes could get. | |
| Через мгновение Ришелье позволил себе короткий смешок. | After a moment, Richelieu did allow himself a single laugh. | |
| - О, пожалуйста! Мне нравится думать об этом, как о подтверждении принципов аристократии. В конце концов, мало кто из ныне живущих может похвастаться такой родословной, как твоя, полная выдающихся военных деятелей. Через вашу мать, Элизабет, внук самого Вильгельма Молчаливого [один из Вильгельмов Оранских]. Мориц из Нассау и Фредерик Хендрик - известные бойцы своего времени, как дяди. Так почему королевское решение должно было стать таким сюрпризом, Анри де ла Тур д'Овернь? Или, используя новый титул, который Его Наихристианнейшее Величество изволил даровать вам, виконт де Тюренн. | "Oh, please! I like to think of this as confirmation of the principles of aristocracy. [You do, after all, have as distinguished a military pedigree as any man alive]. Grandson, through your mother Elizabeth, of William the Silent himself. Mauritz of Nassau and Frederik Hendrik-both renowned soldiers of the day-as uncles. So why should the king's decision come as such a surprise, Henri de la Tour d'Auvergne? Or, to use the new title which His Most Christian Majesty has chosen to bestow upon you, Vicomte de Turenne." | |
| Глаза молодого человека все еще вываливались из орбит. Ришелье решил немного смягчить ...Де ла Тур д'Оверне- нет, Тюренн - был, в конце концов, очень молод. Еще не встретивший своего двадцать второго дня рождения, и только что узнавший о назначении на высокую должность в военном штабе, в придачу пожалованный титулом виконта (*). | The young man's eyes were still practically bulging. Richelieu decided to relent a bit. De la Tour d'Auvergne-no, Turenne-was a very young man, after all. Still short of his twenty-second birthday, and just now informed that he had been appointed to high military command as well as having been made a vicomte. | (*) фр. vicomte от латинского vicecomes, заместитель графа, титул между бароном и графом. Старший сын графа (при жизни отца) носит титул виконта |
| - Вы знаете, я никогда не был суров к протестантам, до тех пор пока они остаются верны королю и Франции, - сказал кардинал мягко. - Я также не спрашивал, и не буду, юный Генри, про твою собственную веру, несмотря на факт, что твой отец, герцог де Бульон - гугенот, и твоя мать - голландская протестантка (внебрачный сын?). | "I have never been harsh toward Protestants, you know," the cardinal said softly, "so long as they remain loyal to the king and France. Nor have I inquired-nor will I, young Henri-as to your own faith, despite the fact that your father the duc de Bouillon is a Huguenot and your mother a Dutch Protestant." | Nor have I inquired as |
|
Ришелье положил руки с длинными пальцами поверх стопки книг и манускриптов на своем столе. - Это все здесь, юный Генри. Не столь подробно, как мне я бы предпочел, конечно, к сожалению американцы мало интересуются французской историей, судя по их библиотекам. Но... Там достаточно. Разумеется для такого решения. История запишет, что Анри де ла Тур в'Овернь, позднее виконт де Тюренн, был одним из величайших генералов когда-либо появлявшихся во Франции. С начала карьеры до его смерти в бою в возрасте 64 лет записи ясны. Блеск в сочетании с непоколебимой верностью. Более этого, ни я, ни любой другой человек не смеем просить. И король согласился. Так почему мы должны тратить несколько лет пока вы проявите себя? Мы не имеем такой роскоши как те несколько лет. Франция нуждается в вас сейчас. |
Richelieu laid a long-fingered hand atop the stack of books and manuscripts on his desk. "It is all here, young Henri. Not in the detail I would have preferred, of course-sadly, the Americans seem to have little interest in French history, judging from their libraries. But . . . there's enough. Certainly for this decision. History will record that Henri de la Tour d'Auvergne, later vicomte de Turenne, was one of the greatest generals ever produced by France. From his early career through his death in battle at the age of sixty-four, the record is clear. Brilliance, combined with unswerving loyalty. More than that, neither I nor any man can ask. And the king agrees. So why should we waste the next few years while you prove it? We may not have the luxury of those few years. France needs you now." |
Судя по вракопедии в 1633г Тюренн уже был не столь прост: Начав службу в 1625 году во время Тридцатилетней войны простым рядовым, Тюренн благодаря своим выдающимся способностям и отваге быстро стал повышаться в чинах: в 1634 году он уже командовал полком, на следующий год - бригадный генерал. В 1640 году он захватывает Турин у испанцев. |
| Последняя сентенция, казалось, наконец прорвалось сквозь замешательство молодого человека. Тюренн закрыл рот, почти со щелчком, его глаза вернулись к нормальному размеру. | The last sentence seemed, finally, to break through the young man's shock. Turenne closed his mouth, almost with a snap, and his eyes narrowed. | |
| - Да, ваше Высокопреосвященство. Конечно, - Я сделаю все что смогу. - он взглянул на стопку книг и рукописей - Могу я взять их для изучения? | "Yes, Your Eminence. I will certainly do my best." He glanced at the stack of books and manuscripts. "May I take those to study?" | |
| Ришелье снял свои руки и кивнул. - Без всяких сомнений. Именно для этого я принес их сюда. | Richelieu lifted his hand and nodded. "By all means. That is why I had them brought here." | |
|
Тюрен потянулся к ним, но отдернул руку обратно. В любом случае, его челюсти больше не отваливалась, в самом деле, они были крепко сжаты. - Если я буду этим заниматься, Ваше Высокопреосвященство, я вынужден настаивать, да, настаивать на праве выбирать людей для своего штаба. И я буду настаивать... |
Turenne began to reach for them, but drew back his hand. His jaw was no longer loose at all; indeed, it was very tight. "If I am to do this, Your Eminence, I must insist-insist-on the right to select my own staff. And I will require-" | |
| - Все, что вам потребуется, Генри. Я уверяю вас, доверие короля к вам абсолютно. Мое тоже. | "Whatever you need, Henri. I assure you, the king's confidence in you is absolute. Mine also." | |
|
Тюренн смотрел на него несколько мгновений. Затем его плечи слегка расслабились, он наклонился и подобрал стопку литературы. - Я сделаю лучшее на что способен, Ваше Высокопреосвященство. |
Turenne stared at him for a moment. Then, his shoulders slumping a little, bent over and picked up the stack of books and manuscripts. "I shall do my very best, Your Eminence." | |
| * * * | ||
| Менее, чем через пять минут, как Тюрен покинул кабинет кардинала, был приведен другой человек. Это не юнец, Шамплену было около шестидесяти пяти. | Less than five minutes after Turenne left the cardinal's chamber, another man was ushered in. No youngster, this-Samuel Champlain was now in his mid-sixties. | |
| Шамплен двинулся в центр комнаты и низко поклонился. - Я благодарю Ваше Высокопреосвященство. От глубины моего сердца. Это исполнение мечты всей жизни. | Champlain advanced to the center of the room and bowed deeply. "I thank Your Eminence. From the bottom of my heart. This is a life's dream fulfilled." | |
| Ришелье лениво махнул рукой. Я всегда уверял вас, что поддерживал ваши амбиции. Но, в прошлые разы моя поддержка была ограничена... ах, ладно, вы понимаете. | Richelieu waved his hand languidly. "I always assured you that I supported your ambitions. But, in times past, my support was constrained by . . . ah, well, you understand." | |
| Шамплен сухо кивнул. - Этот проклятый предатель Гастон. Вам бы следовало- | Champlain nodded stiffly. "That damned treacherous Gaston. You ought to-" | |
| - Сэмюэль! - предупредил кардинал, - Ни слова более. Монсеньор Гастон, в конце концов, брат короля. А также, я хотел бы напомнить вам, наследник трона. До тех пор, пока король не имеет своих собственных детей. | "Samuel!" cautioned the cardinal. "Say no more. Monsieur Gaston, after all, is the king's brother. And also, I would remind you, the heir to the French throne. Since the king has no children of his own." | |
| Последние слова заставили Шамплена умолкнуть. По правде, кардинал должен сделать усилие, чтобы не позволить кислому выражению появиться на своем лице. Луи XIII, к несчастью, был... ах... | The last few words caused Champlain's lips to tighten. In truth, the cardinal had to fight not to let the same sour sentiments show on his own face. Louis XIII, unfortunately, was . . . ah . . . | |
| Даже в своих собственных рассуждениях кардинал избегал этой мысли. Достаточно было того, что король не желал наследника от своей жены, Анны Австрийской. Не желал, насколько кардинал мог определить, с ней даже супружеских отношений в течении многих лет. За все эти годы, что кардинал возглавлял Королевский Совет, бездетность короля нависала над кардиналом подобно пресловутому Дамоклову Мечу. Младший брат короля и свита его придворных презирала и ненавидела Ришелье. Если Луи XIII умрет не оставив потомства... | Even in his own mind, the cardinal shied away from the thought. It was enough that the king had not sired an heir upon his wife, Anne of Austria. Had not, so far as Richelieu could determine, even had conjugal relations with her for many years. For all those years, since Richelieu had been appointed head of the Royal Council, the king's childlessness had hovered over the cardinal like the proverbial Sword of Damocles. The king's younger brother and his entourage of courtiers hated and despised Richelieu. Should Louis XIII die, with no children . . . | |
| Тогда Гастон, герцог Орлеанский станет новым королем Франции. Никто не имел сомнений, И меньше прочих сам Ришелье, что на следующее утро голова кардинала покатится с плахи палача. | Then Gaston, the duc d'Orleans, would become the new king of France. No one had any doubt-Richelieu least of all-that on the morrow, the cardinal's head would roll from the executioner's block. | |
| В течение многих лет, до настоящего времени, кардинал переигрывал Гастона и свору его прихлебателей, также как и остальных своих врагов в пределах Франции. К счастью, и наследник и последователи, которых тот собрал вокруг себя были склонны к импульсивным и безрассудным схемам. Конечно, из-за его положения, Ришелье не мог дотронуться до самого герцога Орлеанского. Но он казнил, заточил за решетку и отправил в ссылку изрядное количество доброжелателей Гастона, всякий раз как они допускали малейший промах, происходившие часто. И в самый знаменитый 'День Одураченных', в ноябре 1630, Ришелье удалось лишить мать короля Марию Медичи ее сильного и влиятельного положения. Также как нанести удар достойному количеству ее придворных, маршал де Марильяк, к примеру, был вскоре казнен, и его брат брошен в тюрьму, где вскоре и умер. | For years, now, the cardinal had outmaneuvered Gaston and his pack of toadies, as he had all the rest of his enemies within France. Fortunately, both the heir apparent and the followers he drew around him were prone to hotheaded and reckless schemes. Because of his position, of course, Richelieu could not touch the duc d'Orleans himself. But he had executed or imprisoned or sent into exile a goodly number of Gaston's supporters, whenever they made one of their frequent missteps. And in the famous "Day of Dupes" in November 1630, Richelieu had even finally managed to dislodge the king's mother, Marie de Medici, from her position of power and influence. As well as punish a fair number of her courtiers-the marshall de Marillac, for instance, who had been executed and his brother tossed into the prison where he died soon after. | |
|
Тем не менее, пока Ришелье постоянно одерживал победу в этих диких фракционных схватках, сама эта борьба постоянно отвлекала его внимание от насущных государственных задач, так же как ограничивала свободу его маневра. Даже если не считать всего остального, однако, уж это точно было результатом Огненного Кольца и появления Американцев - сейчас Людовик XIII, казалось, был готов дать Ришелье карт-бланш на любые действия. И, в любом случае, большинство врагов кардинала были либо сокрушены, либо прятались в своих мышиных нормах. |
Still, while Richelieu had always triumphed in these savage factional struggles, the struggle itself had often diverted his attention from pressing affairs of state, as well as set limits upon his freedom of maneuver. Now, however-if nothing else, the Ring of Fire and the arrival of the Americans had accomplished this much-Louis XIII seemed willing to give Richelieu carte blanche on everything. And, in any event, most of the cardinal's enemies were either crushed or hiding in their mouseholes. | |
| Среди прочего, это означало, что некий Самюэль Шамплен намерен получить наконец поддержку, которой давно добивался, и даже больше. | Which meant, among other things, that a certain Samuel Champlain was going to finally get the support he had long pleaded for-and then some. | |
| - Давай не будем говорить о неприятных материях, Сэмюэль, когда у меня есть для тебя столь хорошие новости. Англия не только освободила вас из плена, но и согласилась вернуть все наши владения в Новой Франции. | "Let us not speak of unpleasant matters, Samuel, when the news I have for you is so good. Not only have the English released you from captivity, but they have agreed to return all of our properties in New France." | |
| - Квебек тоже? - нетерпеливо спросил Самюэль. Он сам основал этот город в 1608 году, и был особенно привязан к нему. | "Quebec too?" asked Champlain eagerly. He had founded that town himself, in 1608, and was especially attached to it. | |
| - Все. - улыбнулся Ришелье. - Фактически даже более того. Новый секретный договор, который я подписал с Англией, также передает нам все их земли в Новом Свете. Плимут и Джеймстаун тоже. Отныне вся Америка к северу от испанских владений принадлежит французской короне. | "Everything." Richelieu smiled. "More than that, in fact. The new secret treaty I have signed with the English transfers all of their properties in the New World to us as well. Plymouth and Jamestown, everything. Henceforth, all of America north of the Spanish possessions belongs to the crown of France." | |
| Теперь Ришелье получил отвисшую челюсть и выпученные глаза старика, смотревшего на него, также как ранее смотрел юнец. Снова кардинал усмехнулся. | Now Richelieu had an old man's sagging jaw and wide eyes staring at him, as he had had those of a youngster earlier. Again, the cardinal laughed. | |
| - О, да, все это, Самюель! Когда вы вернетесь в Новую Францию, значительно расширившуюся Новую Францию, ваш титул 'генерал-лейтенанта' будет соответствовать обстановке. Я уверен, вы справитесь с этой задачей. | "Oh, yes-all of it, Samuel! When you return to New France-the greatly expanded New France-your title of 'lieutenant-general' will match the reality. I am sure you will rise to the challenge." | |
| - Воистину, Ваше Высокопреосвященство! - Шамплен расправил плечи, насколько это возможно при его старческой сутулости. - Я приложу все силы! | "Indeed, Your Eminence!" Champlain squared his shoulders, as best he could given an old man's stoop. "I shall do my best!" | |
| * * * | ||
| Пятью минутами после того, как Шамплен был выдворен за дверь, человек среднего возраста(*) был водворен. Он застал кардинала выглядывающим в окно, а не сидящим в кресле. | Five minutes after Champlain was ushered out, a man in early middle age was ushered in. He found the cardinal staring out the window, not seated in his chair. |
(*) early middle age - раннего среднего возраста, вероятно, около 40 лет - словари дают разные границы среднего возраста: * 35 to 44 and 45 to 50 (The US Census lists) * 40 and 50 (Collins Dictionary). * 45 to 50 (Oxford English Dictionary) * 40 and 65 (Erik Erikson) |
| - Позвольте ему прожить дни, что отпущены ему, с миром. Мишель, - проворчал Ришелье.(*) - По любым ставкам, это лучшее, что Вы можете сделать. Он достоин много большего, за долгие годы своей службы на корону. | "Let him live out what days remain to him in peace, Michel," murmured Richelieu. "As best you can, at any rate. He deserves that much, for his long years of service to the crown. | (*) В реальной истории Шамплен был назначен губернатором Новой Франции в том же 1633 году и скончался в 1635 году. |
| - Так или иначе, Шамплейн умрет в течение двух лет, и, в тоже время, слава его имени позволит мне собрать средства нужные здесь во Франции. Поручители Компании Ста Акционеров(*) уже в восторге от нашей новой политики, но я думаю, что могу открыть их сундуки слегка пошире. Действительно, совсем немного шире, и эти сундуки очень большие. - Ришелье отвернулся от окна. -Конечно, реальным управляющим новых территорий будете Вы, но не пытайтесь конфликтовать со стариком, пока это не является абсолютно необходимо. Верность должна быть вознаграждена такой же верностью (*). | "Champlain will be dead in two years anyway, and, in the meantime, the prestige of his name will help me to raise the funds needed here in France. The backers of the Compagnie des Cent Associes are already ecstatic over our new policy, of course, but I think I can open their coffers a bit more. Quite a bit more, actually-and those are very big coffers." Richelieu turned away from the window. "You, of course, will be the real governor of the new territories. But do try not to clash with the old man unless it is absolutely necessary. Loyalty should be repaid in kind." |
(*) Компания ста Акционеров или Компания Новой Франции - французская торговая компания, занимавшаяся колонизацией Нового Света. (*) payment in kind - оплата долга в натуре, в той же форме, той же монетой. |
|
Мишель Муснье хмыкнул. - Учитывая, что ему пришлось пережить, я сомневаюсь, что он будет протестовать, если мне потребуется проявить твердость с английскими поселенцами. Хотя не уверен, как он будет реагировать на наши планы относительно Нового Амстердама и голландских фортов в Оранже и Нассау. |
Michel Mousnier shrugged. "After Champlain's experiences, I doubt he'll protest much if I need to be firm with the English settlers. Not sure how he'll react to our plans for New Amsterdam and the Dutch forts at Orange and Nassau, though." | |
| -Едва ли это существенно. Держи его в Вирджинии, Мишель, куда мы направим основной поток новых переселенцев из Франции. Кстати, нам нужно новое имя для этой провинции. Шамплен, кажется вполне хорош в закладке новых городов, так зачем обременять старого человека, их основывающего, суровыми реалиями завоевания земель оных? | "It hardly matters. Keep him in Virginia, Michel, where we'll be landing most of the new French settlers. We'll need a new name for that province, by the way. Champlain is quite good at founding new towns, it seems, so why aggravate the old man with the harsh realities of conquering established ones?" | |
|
Кардинал глянул на ближайший шкаф. - Я говорил, умрет через два года. - В этом шкафу держались другие книги и рукописи, которые он не потрудился скопировать для Тюррена. - Я не знаю точной даты. Но это произойдет где-то в 1635 году. После этого, Мишель, Вы примете это звание, также как и реальную власть. |
The cardinal glanced at a nearby cabinet. "Dead in two years, as I said." In that cabinet were kept other manuscripts and books, ones which he had not bothered to copy for Turenne. "I don't know the exact date. But it will be sometime in the year 1635. After which, Michel, you will assume the title as well as the real authority." | |
| - Я сделаю все возможно, Ваше Высокопреосвященство. | "I will do my best, Your Eminence." | |
| - О, у меня в этом нет ни малейших сомнений. | "Oh, I have no doubt of that at all." | |
| *** | ||
| Когда Дон Фернандо направился к дверям её покоев, открытым для него собственным адъютантом, Изабелла позвала его обратно. | As Don Fernando strode toward the door of her chambers, being opened for him by his aide, Isabella called him back. | |
| На мгновение, Фернандо решил сделать вид, что не услышал ее, столь жаждал принц Испании окунуться в жизнь воинских подвигов. Но... | For a moment, Fernando considered pretending he had not heard her, so avid was the prince of Spain to launch himself into a life of martial glory. But . . . | |
| В конце концов, это была сама Инфанта Изабелла. Эрцгерцогиня и правительница Нидерландов, дочь великого Филиппа II, и женщина, жизнь которой и сама, даже без учёта её происхождения, была блестяща и полна событий. Даже сейчас, на ее смертном одре, ни один человек не мог отмахнуться от неё. Даже младший брат короля Испании не мог себе этого позволить. | She was the Infanta Isabella, after all. Archduchess and governess of the Netherlands, daughter of the great Philip II, and a woman whose life had been illustrious and renowned in its own right. Even now, on her deathbed, no man could dismiss her lightly. Not even the king of Spain's younger brother. | |
| Адъютант принца, естественно, не был склонен бунтовать. Мигель де Манрике закрыл дверь даже раньше, чем принц сделал остановку. | The prince's aide, certainly, was not inclined to rebellion. Miguel de Manrique had the door closed before the prince even came to a halt. | |
| Когда дон Фернандо повернулся, выражение его лица вызвало хриплый смех Изабеллы. - О, мой дорогой мальчик! Не все так плохо(?)! Разве не я, в конце концов, посоветовала вам сменить эту проклятую рясу на солдатский мундир? | When Don Fernando turned around, Isabella croaked a laugh at the look on his face. "Oh, my dear boy! It's not so bad as all that! Wasn't I the one, after all, who told you to leave off all those damned ecclesiastical robes and start wearing a soldier's apparel?" |
(?) It's not so bad as all that! - Это не так плохо, как все прочее. |
|
Фернандо неохотно кивнул. Затем уже не столь неохотно подарил своей двоюродной бабушке искреннюю улыбку. Дон Фернандо не был доволен, мягко говоря, когда государственная необходимость и воля брата заставили его стать кардиналом церкви. Он желал солдатского имени и звания, а не титула 'кардинал-инфант'. Но он был послушным сыном Испании, как бы он не задыхался под бременем долга перед страной. |
Grudgingly, Fernando nodded. Then, not so grudgingly, gave his elderly great-aunt a genuine smile. Don Fernando had not been pleased, to put it mildly, when the needs of state and his brother's will had forced him to become a cardinal of the church. Fernando had wanted a soldier's name and titles, not "cardinal-infante." But, he had been a dutiful son of Spain, for all that he had chafed under the necessity. | |
| Однако, когда он прибыл в Брюссель, чтобы приступить к исполнению своих новых обязанностей, его двоюродная бабка настоятельно посоветовала ему не носить более сутану. Изабелла, как и многие десятилетия до того, пыталась принести прочный мир в Нижние Земли. Одеяния католического священника, сообщила она кардинал-инфанту, будут только раздражать многих его подданных. В то же самое время, даже самый фанатичный датский кальвинист будет уважать правителя-солдата, особенно если тот будет следовать политике герцога Пармского и Спинолы. | Once he arrived to take up his new duties in Brussels, however, his great-aunt had urged him to cease wearing churchly raiment. As she had for decades, Isabella was trying to bring a final peace to the Netherlands. Catholic regalia, she'd informed the cardinal-infante, would just inflame many of his subjects. Whereas even the most Calvinist Dutchman could respect a soldier, especially one who followed the policies of the duke of Parma and Spinola. | |
| Дон Фернандо не нуждался в дальнейших наставлениях. По правде говоря, в основном он был склонен прислушиваться к советам Изабеллы. Тем не менее, это был молодой принц в самый канун своей первой большой проверки в битве, и самое последняя вещь, которой он действительно хотел, было слушать еще предостережения очень больной и престарелой дамы. | Don Fernando had needed no further urging. In truth, he was basically inclined to heed Isabella's advice. Still, he was a young prince on the very eve of his first great test in battle, and the last thing he really wanted to listen to was more of the cautions of a very ill and elderly lady. | |
|
- Пожалуйста, Фернандо, - прошептала старая женщина, слезы всей жизни начали выступать на ее глазах. - Я скоро уйду, и не могу сделать ничего более. Пожалуйста. Если победишь, следуй заветам (наследию) Спинолы. И моим. Дай мир этой многострадальной земле. |
"Please, Fernando," whispered the old woman, the tears of a lifetime beginning to leak into her eyes. "I will be gone soon, and can do no more. Please. If you triumph, follow the legacy of Spinola. My legacy, also. Give peace to this long-tortured land." | |
| Даже настырный молодой принц не мог оставаться равнодушным к призыву этих пожилых глаз. Он опустил свою голову. - Я обещаю, Tia(?) Isabella. Я даю вам мое слово, и буду держать его. Там не будет 'Испанской Ярости'(*). Герцог Альва умер и похоронен. Пусть дикий старик остается в своей могиле. | Not even a brash young prince could remain indifferent to the appeal in those old eyes. He lowered his head. "I promise, Tia Isabella. I gave you my word, and I will keep it. There will be no 'Spanish Fury.' The duke of Alva is dead and buried. Let the savage old man remain in his grave." | (*)'Spanish Fury', Испанская Ярость - кровавое подавление голландских восстаний 1572-1579. |
| - Не достаточно! - слабый и больной голос дрожал. Но по крайней мере на мгновение, это был наследницы Филиппа Второго. - Не достаточно! Я хочу, чтобы ты дал свое слово успокоить земли. | "Not enough!" Tired and sick, the voice was, and quavering with age. But, at least for a moment, it was still a voice sired by Philip the Second. "Not enough! I want your word on the settlement." | (?) on the settlement |
| Кардинал-инфант колебался. В конце концов, он планировал побеждать, а не успокаивать. И разве будет уважающий себя победитель останавливаться на тех требованиях, которые его оппонент отверг на переговорах? Зачем возвращать обратно то, что было взято? | The cardinal-infante hesitated. He planned to conquer, after all, not to "settle." And what self-respecting conqueror in history would settle for the same terms which his opponent had turned down in negotiations? Why give back what has been taken? | |
| Но... чтобы он не думал о мудрости своей двоюродной бабки, он не мог встретиться с этими древними глазами. И, возможно, она была права, так или иначе. Все же она была мудрой. Даже на смертном одре. | But . . . whatever he thought of his great-aunt's wisdom, he could not face those ancient eyes. And perhaps she was right, anyway. She was wise, still, even on her deathbed. | |
|
- Согласен,- тихо сказал он. Затем боле твердо: - Я клянусь моей честью. Испанской кровью. Даже если я возьму верх, после моей победы, я буду держаться условий, которые мы выдвинули в Гааге. Ничего большего. |
"Agreed," he said softly. Then, more firmly: "I swear, on my honor. Blood of Spain. Even if I win-after I win-I will impose the terms we advanced in The Hague. Nothing more." | |
| Последняя искра бунтарства заставила его добавить: - И ничего меньшего, вы понимаете. | A last spark of rebelliousness drove him to add: "Nothing less, either, you understand." | |
|
Изабелла улыбнулась. - Ах, будьте уверены. Я действительно не мягче к кальвинистам, чем вы, племянник. Особенно к тем вонючим Возражающим (*). Твердо: -Я, конечно, не вижу причин, чтобы ограничивать нашу собственную веру в городах с испанскими гарнизонами. |
Isabella smiled. "Oh, to be sure. I am really no fonder of Calvinists than you are, nephew. Especially not those foul Counter-Remonstrants." Firmly: "I certainly see no reason that our own faith should not be practiced freely in towns with Spanish garrisons!" | (*) Counter-Remonstrants http://en.wikipedia.org/wiki/History_of_Calvinist%E2%80%93Arminian_debate |
|
Улыбка исчезла. - Но держите этих вонючек-инквизиторов. На поводке, Фернандо! |
The smile faded. "But keep that stinki-the Inquisition. On a leash, Fernando!" | |
| По этому вопросу племянник и тетя были в полном согласии. Молодые глаза, встретившиеся со старыми, были рождены в той же самой семье. Испанская ветвь Габсбургов часто обвинялась в нетерпимости, но никогда в отсутствии королевской воли. | On that subject, nephew and aunt were in full agreement. The young eyes which met old ones were bred by the same family. The Spanish branch of the Habsburgs had often been accused of intolerance; they had never once been accused of lacking royal will. | |
| - Испанская инквизиция служит в интересах испанской короны, - прогремел Фернандо. - И я, принц Испании также как и кардинал. Я буду держать их на поводке. На самом коротком поводке, по сути. | "The Spanish Inquisition serves at the discretion of the Spanish crown," Fernando. "And I am a prince of Spain as well as a cardinal. I will keep them on a leash. A very short leash, as a matter of fact." | |
| Изабелла закрыла глаза, кивая. Затем махнула рукой. - Ступай, ступай. Все-таки, молодость восхитительна. Постарайся не допустить, чтобы тебя убили. | Isabella closed her eyes, nodding. Then, waved her hand. "Go, go. Glorious youth, all that. Do try not to get yourself killed." | |
| * * * | * * * | |
|
За дверями, когда они бок о бок шли по коридорам дворца, Фернандо взглянул на Мигеля. - В этом будет ваша работа! Наденьте на них поводок, Мигель. Заткните им глотки, если посчитаете нужным. Я поддержу вас в любой малости (?). |
Outside, as they walked side by side down the corridor of the palace, Fernando glanced at Miguel. "Your job, that. Keep them on a leash, Miguel. Muzzle them, if you have to. I will support you in every particular." | (?) particular - частность, подробность, деталь |
|
- С превеликим удовольствием. -Пророкотал Де Манрике, голос человека среднего возраста, уже не юноши. Другой тембр, даже с большей глубиной раскатов. - В любом случае, черт с ними. Они причиняли нам неприятности, везде, куда мы приходили. Ха!- его грубое покрытое шрамами лицо исказилось тонкой улыбкой. - Не думал, что когда-нибудь выскажусь в пользу этих богопротивных американцев. Когда инквизиторы в Вартбурге (*) пытались отправить солдат обратно на стены, их выбрали себе в жертву меткие стрелки. |
"Be my pleasure." De Manrique's growl was that of a man in middle age, not a youth. Different in timbre; different, even more, in the depth of the gravel. "Damn them, anyway. The grief they caused us, everywhere we went. Ha!" His rough, scarred face broke into a narrow grin. "I'll say this for those cursed Americans. When the Inquisitors in the Wartburg tried to drive the soldiers back to the walls, their sharpshooters singled them out for the killing." |
(?) Different in timbre; different, even more, in the depth of the gravel (*) Вартбург - город сожженный напалмом американцами в предыдущем романе '1632'. |
| Но не успели они сделать и трех шагов, улыбка сошла с его лица. Де Манрике был командиром испанской армии, разбитой под Эйзенахом и затем пойманной в ловушку в Вартбурге. Одно из тяжелейших поражений, что случались в истории Испании. Редчайший случай из нескольких в истории, когда целая армия сдалась меньшим силам. После этого Де Манрике просто повезло попасть всего лишь в опалу вместо тюрьмы. Когда это произошло (?), он провел несколько недель в нежных объятиях инквизиции, проверяемый с точки зрения, не является ли эта неудача отражением более глубокого зла. | But the grin faded, within three steps. De Manrique had been the commander of the Spanish army shattered outside Eisenach and then trapped in the Wartburg. One of the worst defeats in Spanish history, that had been. Precious few times in history had an entire Spanish army surrendered, especially to a smaller force. De Manrique had been lucky, afterward, to have been simply disgraced instead of imprisoned. As it was, he had spent several weeks in the tender graces of the Inquisition, being tested to see if his failure reflected a deeper evil. | |
|
Тогда его спас кардинал-инфант - так же, как именно Дон Фернандо был тем человеком, кто настоял на включении Мигеля в свою свиту для экспедиции в Нидерланды. В течение нескольких месяцев с тех пор, боевой генерал обрел большое уважение к молодому испанскому принцу. Может быть он упрямый - и в этом нет никаких 'может быть' (?). Опрометчивый, неосторожный, склонный необдуманно увлечься подвернувшимся шансом... Да, да, конечно. Но он прислушивался. И кроме прочего, не разделял естественной самоуверенности испанских идальго, что они от рождения уже владеют всем секретами древнего военного искусства. |
The cardinal-infante had saved him, then-just as Don Fernando had been the man who insisted on adding Miguel to his staff for the expedition to the Netherlands. In the months since, the veteran general had come to have a great deal of respect for the young prince of Spain. Headstrong he might be-and no "might be" about it. Rash, reckless, given to taking chances . . . yes, yes, certainly. But he listened. And, if nothing else, did not share the automatic assumption of most Spanish hidalgos that they already knew all the secrets of the ancient art of war. | (?) Headstrong he might be-and no "might be" about it. |
| В коридорах дворца было слегка прохладно, несмотря на сезон. Но это не был холод вечера, что вызывал у Мигеля дрожь. Он - не самодовольный идальго на своей земле в Кастилии - стал одним из тех, кто видел преисподнюю, устроенную американцами в Вартбурге. Какая-то ужасающая разновидность огненного оружия, более смертоносная, чем греческий огонь легенд. И он- не они- видел мозги своих солдат, выбитые из черепов мушкетным огнем с невообразимой дистанции. | The corridors of the palace were a bit chilly, despite the season. But it was not the chill of the evening which caused a momentary shiver in Miguel's shoulders. He-not self-satisfied hidalgos on their estates in Castile-had been the one who saw the inferno which the Americans had unleashed on the Wartburg. Some kind of hideous flame-weapon worse than any legends of Greek fire. And he-not them-had seen the brains of his soldiers splashed out of their skulls by muskets fired at an impossible range. | |
| Дрожь появилась и ушла. В конце концов, Мигель де Манрике был солдатом. И ему доставляло удовольствие воспоминание от том, что мозги надменных инквизиторов также вылетали. | The shiver came, and went. Miguel de Manrique was a soldier, after all. And he did have the pleasant memory of seeing the brains of arrogant Inquisitors being splashed as well. | |
| - На поводке, - повторил он. - На поводке и в наморднике. | "On a leash," he repeated. "Leashed, and muzzled." |
|