Утром Грустный Человек взял зажженный торшер, под которым сидел Ёрик, поднялся на восьмой этаж и, отставив лампу в сторону, чтобы в случае какого-нибудь недоразумения не пугать понапрасну хороших людей, позвонил в квартиру номер 265.
Ему открыла Федина мама. Мама была в фартучке, в косыночке, с дымящейся сковородкой в руке. Рядом с ней знакомый мальчик Федя с покрасневшими от слез глазами держал за шею коричневую собаку. Собака внимательно посмотрела на Грустного Человека и спокойно села. Грустному Человеку показалось, что она проговорила:
-- Его можно впустить.
-- Нет, нет, спасибо, -- деликатно отказался Грустный Человек. -- Это совсем не обязательно.
-- Что необязательно? -- удивилась Федина мама.
-- Впускать меня в дом, -- ответил Грустный Человек.
-- А кто вам сказал, что я вас впускаю в дом? -- спросила Федина мама, с любопытством разглядывая тощего гостя с непривычно виноватыми глазами, которого, как вдруг ей показалось, она совсем недавно где-то видела.
-- Мама, мама... Пусть у меня будет он, если не Ёрик! -- всхлипнул Федя.
-- Я не вовремя, я понимаю, но я на одну минуту, -- проговорил Грустный Человек и под взглядом Фединой мамы забыл, что хотел сказать дальше.
Его выручил знакомый мальчик Федя.
-- Правда же, дядя, ты пришел поговорить со мной? -- тихо спросил он.
-- Ну, конечно, -- сказал Грустный Человек. -- Я помню, что обещал прийти, хотя сегодня я пришел по другой причине.
-- Так ты пришел или не пришел? -- спросил Федя.
-- Феодор, -- напоминающе произнесла Федина мама, -- хотя у тебя горе, всё-таки весьма желательно, чтобы ты обращался к старшим на "вы". Ведь я уже рассказывала тебе про множественное число.
-- Но этот дядя только один, -- всхлипнул Федя.
-- Однако его в несколько раз больше, чем тебя, -- проговорила Федина мама. -- Кроме того, ты ещё не умывался. Должна тебе заметить, что холодная вода очень помогает переносить утраты.
Знакомый мальчик Федя торопливо исчез, и вместе с ним из жизни Грустного Человека исчезла опора. Он только собирался спросить, какое горе постигло его маленького друга, но надеяться на то, что с ним захочет разговаривать эта милая, тоненькая мама в косыночке, было слишком самонадеянно. Кроме того, он пришел... В самом деле, а зачем он пришел? Все слова по какой-то причине улетучились из его головы, и Грустный Человек собрался тонуть, но встретил товарищеский взгляд собаки и почувствовал, что, может быть, утонет не сразу.
-- Так в чем дело, гражданин? -- услышал он требовательный голос Фединой мамы.
В чем дело! Легко спросить -- в чем дело? А попробуйте вручить незнакомым людям лампу, которая уже двенадцать часов горит сама по себе и к которой прицепился...
-- В общем, я ищу автора, -- проговорил Грустный Человек.
-- А что такое автор? -- спросил знакомый мальчик Федя, появляясь в дверях в наскоро умытом варианте и уже без слез на глазах.
-- Ну, это тот, кто из ничего делает что, -- обрадованно улыбнулся ему Грустный Человек.
-- А! Значит, это моя бабушка! -- сказал Федя. Губы у него дрогнули, но он мужественно добавил: -- И я. Потому что у меня тоже иногда получается. И даже у мамы из ничего получаются замечательные блинчики.
-- Которые ты запиваешь молоком? -- улыбнулся Грустный Человек.
-- Да, -- подтвердил Федя. -- Мама считает, что пить молоко очень полезно для умственной деятельности.
-- Видимо, в этом всё дело, -- сказал Грустный Человек.-- Молока я пью мало, оно у меня всегда скисает.
-- Тогда из него должен получиться кефир, -- заявил Федя.--Бабушка считает, что пить кефир ещё полезнее.
-- Раньше я тоже так считал, -- сказал Грустный Человек, улыбаясь мальчику и забыв о его маме. -- Но беда в том, что когда молоко прокисает у меня, то не получается даже кефира.
-- Да вы не отчаивайтесь! -- вдруг услышал он голос ещё одной женщины. К двери подошла Федина бабушка и забрала у Фединой мамы остывшую сковородку. -- На кислом молоке можно печь прекрасные блины!
-- Мама! -- воскликнула её дочь. -- Опять что-то такое начинается с самого утра.! То ли пропавший автор, то ли прокисшее молоко... -- Она с насмешкой посмотрела на гостя.-- Знаете, я совсем не удивляюсь, что у вас не получается даже простокваша!
-- Нет, я понимаю, -- кивнул бабушке Грустный Человек. -- У меня и не должно получаться. И молоко тут ни при чем. К тому же, я больше люблю пить чай. Я завариваю его прямо в кастрюльке... -- Грустный Человек попятился, чтобы уйти. -- Видите ли, ночью все было так просто и естественно...Извините.
Он опять встретил сочувственный взгляд собаки. Ладно, хуже уже не будет! Грустный Человек молча взял торшер и поставил его перед собой. Сопровождающее торшер лицо, освещённое мягким оранжевым светом, приняло скромную позу и опустило веселые глаза.
На мгновенье воцарилась изумленная тишина.
И вдруг раздался радостный Федин вопль:
-- Ёрик!.. С лампой!.. Ёрик нашелся!
И знакомый мальчик Федя пустился в пляс вокруг Грустного Человека, а коричневая собака породы эрдель обрадованно замахала Ёрику коротким хвостом.
. -- Одна из этих вещёй определенно смахивает на мой торшер, -- заметила Федина бабушка. -- Видимо, мне никогда не избавиться от твоего подарка, Леночка!
А Федина мама широко раскрытыми глазами глядела на Грустного Человека и бормотала растерянно:
-- Вы... Так это вы?.. Чёрт меня возьми!
И тут что-то произошло.
Тут всем показалось, что вокруг Фединой мамы закрутился бесшумный, прозрачный вихрь, и мама стала уменьшаться, как будто удалялась и падала вниз. Но она никуда не упала и почти не удалилась, а просто стала такой, что лицо, сопровождающее торшер, смогло взять её на руки и немного покачать, как девочки-дошкольницы качают своих кукол.
-- Так это вы посмели присниться мне сегодня ночью? -- сердито спросила мама крохотным голосом, глядя на Грустного Человека снизу вверх. Но тут она заметила, что находится от всех как-то слишком далеко, а странная мордочка Ёрика краснеет как-то слишком близко. -- Что? Что? Что такое? -- возмутилась Федина мама. -- Будьте любезны поставить меня на место сию же...
И снова все увидели бесшумный вихрь, только теперь он крутился в обратном направлении.
-- ...минуту! -- договорила мама, стоя, как и прежде, у порога собственной квартиры в свой нормальный, хотя и не самый большой рост.
Она подозрительно посмотрела на всех, уже в какой-то мере сомневаясь, могла ли с ней произойти такая немыслимая история. Похоже всё-таки, что не могла, и мама энергично заявила Грустному Человеку:
-- Так я требую, чтобы вы больше мне не снились. Вам, конечно, я не могу запретить видеть себя во сне, но чтобы со мной это было в последний раз!
-- Я попытаюсь... -- пробормотал Грустный Человек, тщетно стараясь вспомнить, прилично ли он вел себя в чужом сне.
-- Леночка, -- вмешалась Федина бабушка, с любопытством за всем наблюдавшая, -- послушай, ну что ты держишь человека на лестнице? Давайте, наконец, познакомимся и пойдем есть блины. Вот это мой внук Федя, он же Феодор, он же Тамтуттам...
-- А я уже знаком! Я знаком! -- закричал Федя. -- Это дяденька Игорь Николаевич! Он тоже такой же!
-- Это какой такой же? -- подозрительно спросила Федина мама.
-- Ну, этот ... -- запрыгал Федя. -- Как его? Автор!
-- Вы пишите стихи? -- с явным неодобрением спросила мама.
-- В том-то и дело, что нет, -- огорчился Игорь Николаевич.
-- Ну, хоть один нормальный человек за всю неделю! -- обрадовалась Федина мама и протянула руку Игорю Николаевичу, чтобы познакомиться окончательно.
-- Да нет, мамочка, какой же он нормальный! -- возразил Федя. -- Он как раз такой, что из ничего может сделать хоть что, даже игреневую лошадь!
-- Ах, лошадь? Но надеюсь, Игорь Николаевич, вы учтете, что у нас тесные подсобные помещёния? -- спросила Федина мама.
-- Елена Дмитриевна! -- рассердилась Федина бабушка. -- Ступай на кухню и пеки блины, это получается у тебя более прилично. А тебе, мой дорогой внук, пора бы понимать, что называть человека ненормальным нельзя ни при каких обстоятельствах.
-- Почему? -- удивился Федя, он же Тамтуттам, он же Феодор.
-- Потому что это обидно, а обидно потому, что это всегда неправда, -- ответила его бабушка. -- То, что кажется ненормальным, всего лишь то, что мы плохо знаем.
-- Он не хотел обидеть, -- заступился за Федю Игорь Николаевич. -- Я даже считаю, что он меня похвалил.
-- Может быть, он и хотел похвалить, но другой на вашем месте мог бы обидеться и никогда больше не прийти к нам в гости, -- возразила Софья Ивановна.
Федя испуганно посмотрел на бабушку и схватил Игоря Николаевича за руку.
-- Пойдемте, пойдемте! -- зашептал он. -- Ты же обещал со мной поговорить!
И он потащил Игоря Николаевича на кухню, где вкусно пахло и где снова пеклись такие тонкие блины, что просвечивали насквозь.
-- Ну, наконец-то! -- пробормотал чёрт, переводя дыхание. -- Я уж думал, что мы так и замерзнем у порога.
-- Интересно, интересно! -- усмехнулась Федина бабушка. -- Что это ты такое затеял, голубчик?
-- Ну уж... -- обиделся чёрт. -- Я-то при чем? Меня, можно сказать, выбросили из одной прекрасной квартиры, а этот хороший человек, можно сказать, впустил меня в другую прекрасную квартиру... Да и вообще я не делаю такого, чего здесь не хотят.
-- Посмотрим, посмотрим.
Софья Ивановна пошла в свою комнату, Ёрик потащил за ней свой торшер, а Федя усадил Грустного Человека за стол и сказал:
-- Вы и завтра приходите, мама и завтра блинов напечет, и потом тоже, правда, мамочка?
-- Ну, если у нас тоже начнет прокисать молоко... -- проговорила Федина мама и засмеялась. Она ловко поддала блин сковородкой, блин перевернулся в воздухе и очень точно лег на прежнее место. -- Ну, так вот. Чтобы вы не думали обо мне чёрт знает что... то есть я хочу сказать, чтоб вы не думали обо мне, что я старая карга, я ставлю вас в известность, что у меня юмор немного черного цвета и что я всё время перегибаю через край. Тут ко мне привыкли, но на свежего человека я должна действовать кошмарно.
-- Что вы! -- вскочил Грустный Человек. -- Вы не можете действовать кошмарно! Вы можете действовать только замечательно!
-- Сидите, сидите, -- приказала Елена Дмитриевна. -- Вижу, что вы согласны терпеть и дальше. Тем хуже для вас!
Теперь она подбросила готовый блин над столом, и он попал на гору таких же блинов на блюде, а на сковородке зашипела новая порция теста.
Грустный Человек послушно опустился на стул и увидел перед собой самовар. Настоящий горячий самовар, в котором светились настоящие угли!
-- Неужели вы в самом деле пьете чай из самовара? -- с изумлением спросил Грустный Человек, рассматривая сияющий медный шар на коротких, изогнутых, как у таксы, ножках. -- Настоящий самовар в городе? Самый настоящий самовар в пятисот-квартирном доме? Но куда же идет дым?
-- Дым, как и положено, идет в трубу, -- рассмеялась Елена Дмитриевна.
-- Трубу я вижу, но где же... Она что, присоединена к пылесосу? -- спросил Игорь Николаевич.
-- К старому пылесосу, -- уточнил Федя. -- Потому что маму за хорошую работу наградили новым пылесосом. А из старого мы с бабушкой сделали дымоуловитель.
-- Да... -- с уважением протянул Грустный Человек. -- Как просто вы решаете все проблемы! Чтобы поставить на стол поющий самовар, вы изобретаете дымоуловитель и помещаете его в старый пылесос. А чтобы было чем высасывать пыль в комнатах, вы получаете премию. А чтобы получить премию, вы хорошо и добросовестно работаете на производстве... Но как же вы решили вопрос с топливом?
-- Мы разводим самовар березовыми углями, -- ответила Федина мама. -- А березовые угли нам присылает из деревни мамина сестра.
-- Баба Клёпа, -- пояснил Федя.
-- Понятно, -- кивнул Грустный Человек. -- Самовар работает на привозном угле. А на чем работает дымоуловитель?
-- На электричестве, -- сказал Федя.
-- И на воображении, -- добавила Федина мама.
-- А где вы берете его в таких количествах? -- спросил Грустный Человек.
-- Электричество мы берем из стены, -- ответил Федя, -- а остальное из головы.
-- Как видите, у нас главное -- не где взять, а куда девать, -- заключила Федина мама.
-- Счастливые люди! -- позавидовал Грустный Человек. -- А в моей квартире не хочет работать даже холодильник: -- он говорит, что ему скучно, так как я ничего не кладу в морозильную камеру. Я пригласил поселиться у меня рыжего кота Порфирия, но он не захотел у меня остаться, потому что я не смог нарисовать ему Волшебный Город с остроконечными крышами. Нет, жить без воображения -- большое несчастье.
Тут на кухню пришла Федина бабушка, сняла с самовара крышку с черной пуговкой, насыпала в трубу черных углей и снова закрыла. Самовар тут же тихонько запел.
-- Настоящий самовар... -- тихо-тихо вздохнул Грустный Человек и замолчал.
Федина мама закончила печь блины, убрала сковородку, вымыла руки и сняла фартук.
-- Так в чем вы завариваете чай? В алюминиевой кастрюльке? -- обратилась она к Грустному Человеку. -- И хотите после этого, чтобы от вас не сбегал Порфирий? Смотрите и запоминайте. Я завариваю для вас настоящий чай -- вы его заслужили. А теперь приступим к блинам, пока они не остыли.
Федя, уже давно нетерпеливо прыгавший на своем стуле, вдруг засмеялся и сказал:
-- А у блинов чего-то не хватает!
-- Не хватает? -- забеспокоилась Федина мама и оглядела стол. -- Сливочное масло я растопила, вишневое варенье поставила, сметану достала. По-моему, всё на месте.
-- Не хватает, не хватает! -- воскликнул Федя. -- Нам определенно не хватает Горькой Хины!
-- Неужели ты любишь блины с горчицей? -- удивился Игорь Николаевич.
Федя расхохотался, очень довольный тем, что так удачно разыграл Грустного Человека.
-- Не с горчицей, не с горчицей! А с нашей соседкой тетей Хиной! -- Грустный Человек отчего-то вздрогнул. -- Она всегда приходит, когда мама печет блины!
Игорь Николаевич посмотрел на Елену Дмитриевну, а Елена Дмитриевна посмотрела на Игоря Николаевича. Почему-то им в одно и то же время не захотелось, чтобы сюда пришла Горькая Хина. Но они промолчали, потому что не хотеть, чтобы человек не пришел в гости, очень плохо.
-- Действительно, почему её сегодня нет? -- удивилась Федина бабушка.
-- Ничего тут странного,-- раздался непонятно откуда чей-то голос. -- Просто она не может найти дверь.
-- Ну, это сказки! -- засмеялась Федина мама.
-- Пожалуй, тетя Хина найдет любую дверь, -- согласился, поеживаясь, Игорь Николаевич.
-- А как она найдет, если давно перепутала, где лево, а где право? -- проворчал тот же голос. -- Мы находимся справа, а она уже одиннадцатый раз звонит в квартиру, которая слева.
И действительно, за входной дверью раздался шум, к нему присоединилось настороженное ворчание Эрделя. За дверью кто-то настойчиво повторял про блины, а кто-то сильно этим возмущался:
-- Блины... бу-бу-бу...
-- Прекратите хулиганить!
-- Блинов... бу-бу-бу...
-- Что вы звоните и звоните?
-- Блинами... бу-бу-бу...
-- Да не пахнет у нас никакими блинами!
-- Блинах...
-- Что за народ! Мама, отдай ей нашу муку -- пусть печет блины сама!
Трах! Раздалось что-то похожее на большой выстрел. Возможно, это захлопнулась дверь слева.
-- Ай-ай, Ёрик! -- произнесла укоризненно Федина бабушка.-- Я от тебя такого не ожидала.
-- Может, я и сам не ожидал, -- признался мрачный голос.
-- Ёрик, а чего ты прячешься?
-- А может, мне стыдно, -- ответил голос. -- Хочешь для одних сделать хорошо, так для других получается не очень. Выходит, я не справляюсь со своими обязанностями, и меня следует отправить на Безнадежный Чердак.
-- Как -- не справляешься? -- испугался Федя.
-- Я должен быть добрым, а у меня не получается, -- признался Ёрик.
-- Ну, это мы сейчас исправим, -- сказала Федина бабушка.-- Федя, беги и пригласи тетю Хину к нам в гости.
-- Ой, вот спасибо! -- повеселел Ёрик. -- А то я чувствую, что если Горькую Хину не приглашать в гости, она будет ещё более горькой.
Федя побежал звать тетю Хину на чай и блины, но оказалось, что на лестнице никого нет, а на звонок никто не открывает.
-- Ну, ничего, -- сказала Федина мама, -- это не последние блины в нашей жизни.
Она придвинула блюдо Грустному Человеку, который сейчас совсем не был грустным, а по какой-то причине не переставал улыбаться. Скорее всего, он улыбался потому, что в его жизни впервые появился Настоящий Поющий Самовар. Настоящий Старинный Самовар на старинном медном подносе.
Самовар стоял на подносе и пел. Он тоненько и мелодично пел длинную ласковую песню про большой обеденный стол, за которым собирается большая семья, за который сажают дорогих гостей, пел про маленькую кухню, где так вкусно пахнет блинами и ванильным печеньем, пел про теплый воздух в доме и холодный воздух за окном.
Грустный Человек, улыбаясь, посмотрел на улицу.
За оконным стеклом медленно падали, кружась, крупные мохнатые снежинки. Их было так много, что воздух от них стал белым, и кухня тоже осветилась ровным белым светом.
-- Белый свет... -- прошептал чей-то восхищенный голос.-- Я впервые вижу белый свет.... Сказочный белый свет!
-- Снег! -- зачарованно воскликнул Грустный Человек.-- Снег в летнем месяце -- августе! Этого не может быть...
-- Вполне может быть, -- довольно сухо возразила Федина мама. -- Насыщенная влагой туча встретилась с холодным воздушным потоком, мельчайшие капли превратились в тонкие палочки инея, по дороге вниз палочки слегка подтаяли и слиплись в снежинки. Все очень обыкновенно.
-- Да, да, -- согласился Грустный Человек, не отрывая взгляда от окна. -- Да, да, разумеется, все так просто и обыкновенно...
А за окном уже засвистел ветер, заплакала метель, тоскливо завыло в вентиляционной трубе. Коричневая собака породы эрдель осторожно приблизилась к людям и легла у их ног. Старый Самовар запел громче. Он запел теплую оранжевую песню о том, что ни ветер, ни вьюга не проникнут в эту маленькую кухню, в которой собрались у стола хозяева и гости; он пел оранжевую песню о том, что не нужно бояться -- вьюга далеко; он пел о том, что не нужно бояться и тогда, когда вьюга близко, потому что всё равно покажется солнце и растопит даже самые большие и холодные сугробы.
-- И-иии... О-еее... -- пел Старый Самовар. -- Собирайтесь вместе, собирайтесь все вместе, садитесь теснее, рассказывайте Сказки и Разные Истории, а я буду охранять вас от ветра и вьюги. И-иии... О-еее...
