Жила я долго. Очень долго. Только можно ли это назвать жизнью? Ни радости, ни счастья, вообще ничего. Лишь бесплодные попытки умереть, причём навсегда.
Родилась я и выросла в хорошей ближневосточной семье, характером пошла в папу - была такая же робкая и неразборчиво разговаривала. А сам он после каверзного случая на сексуальной охоте только мычал. Случилось ему как-то подкатить к маме со своими супружескими правами. Но та глянула грозно, стала - руки в боки - вот вам и вечный заика, лечиться бесполезно. Желание папки к мамке вмиг пропало, пришлось к соседке наведываться. А мама только рада была от его поползновений отделаться. Расцвела, больше внимания уделять стала верблюду нашему, часто его тискала, в губы целовала. Всё сокрушалась, почему ей муж такой смирный не попался.
Воспитали меня в строгости, согласно законам шариата. Ходила всегда в хиджабе, не знала, что такое косметика, три раза в день совершала намаз. И не знала, что жизнь другая бывает, была счастлива в своём невежестве.
Но, как буря в пустыне перемены явились, в воздухе на запах чувствовались. Оказалось, что на нашей родовой земле есть нефть, много нефти, океаны, моря нефти. Тогда, в десять лет я не знала, какое богатство содержится в грязных чёрных лужах, то тут, то там раскиданных по пустыне.
Мой папка из грязного оборванца с тремя шатрами и десятком ослов враз заделался богатым шейхом, владельцем нефтяных скважин, заводов, газет, верблюдов. Разъезжал строго на белом жеребце, на соседке женился, и ещё на троих, в Багдад перебрался, поближе... сами знаете к кому.
А меня учиться в Европу отправили. Мама была против, сильно возмущалась, хотела тоже ехать, но папа не пустил, объяснил кое-как знаками, что жёнам нужно при мужах сидеть, а не по Европам задницей крутить.
- Ей так можно! А мне нет! - возмутилась мама и руки в боки.
Ну, папа сразу стушевался, от мамы уже и нос воротить стал, а чтобы на глаза не попадалась, в конюшню сослал - за жеребцами ухаживать. Но для мамы это было не наказание.
На этой радостной ноте я и перешла из детства в девичество. Училась в обычной закрытой школе и из мужчин видела только старых учителей. Лишь в последнем классе кое-какие вольности появились. Я теперь гуляла по улицам, с удивлениям вглядывалась в проезжающие автомобили, и высоко задирала голову, чтобы рассмотреть крыши домов. Часто ко мне лысые парни приставали с невинными предложениями. Ну, там вылизать подошву сапог или схлопотать ножиком под ребро.
- Велик... он, которого мне называть нельзя... Нет бога, кроме... его, а... этого мне тоже называть нельзя... его пророк, - говорила я и видела, как лица бритоголовых превращались из человечьих в звериные.
Кулаки сжимались, зубы скрежетали, а кровь к глазам приливала.
- Ничего вы мне не сделаете, - говорила я. - На всё воля... ну, его, того самого... А время моё ещё не пришло.
Но обычно мимо полисмен проходил, лысые сдувались и разбегались в разные стороны, я смеялась им вслед. Только что этим неназываемого накликала... То есть, это раньше он для меня был неназываемым, а сейчас очень даже и называемый. Вот сейчас возьму и назову. Короче, накликала я дьявола, разбудила лихо, пока тихое.
Запомнили меня бритоголовые, всюду следом ходили, школу выследили, пансионат. С тем, чтобы в общественном туалете со спущенными трусами застукать.
- Всё, - сказали мне. - Сейчас мы тебя замочим в сортире, как завещал русский президент.
- Постойте, - опомнился один из них. - Неинтересно просто так замочить. Давайте свезем её на нашу штаб-квартиру, и там сначала изнасилуем.
- Что?! - закричал второй. - Чтоб я потратил семя на какую-то черномазую шлюху?!
Совещались они, ругались, но в конце концов решили, что да - это поступок, недостойный истинного арийца. Я была разочарована, думала - вот, наконец-то узнаю, что такое любовь мужчины, даже не одного, а нескольких. Самой к ним подходить религия не позволяет, но ведь хочется...
И тут шаги послышались - кто-то по лестнице спускался. Парни струхнули, решили удрать, да про меня не вовремя вспомнили. Пробегая, кто-то ножом ткнул и прямо в сердце.
Не удивляйтесь, что я так легко рассказываю, тогда для меня это был настоящий ужас - так глупо умереть, да ещё и девственницей. Прикиньте, как обидно. Попался бы какой маньяк-извращенец, хоть бы поимел напоследок. А то - импотенты бритоголовые. Наверное, специально лысыми ходят, чтоб голова на член походила - больше ж похвастаться нечем.
Похоронили меня там же, всё никак в Багдад дозвониться не могли, телефонную станцию какие-то американцы взорвали. Зарыли на местном кладбище возле мечети, мула отходную прочитал, неверным джихад, как водится, объявили, одели маски и побежали магазины громить. Меня бы это порадовало - жила, как мышка-норушка, никем не замеченная, а как умерла - знаменитостью стала. Мою скромную фотографию в хиджабе в газетах напечатали - вот мол, ещё одна жертва мирового расизма и шовинизма.
Но это, как вы понимаете, совсем не конец истории, а только начало.
Лежу в гробу в землице сырой точимый червями мертвец молодой. Лежу, никого не трогаю, день лежу, два лежу. Да, что это такое, в самом деле? - думаю. Меня убили или нет, в конце-то концов? Что теперь тут лежать и дожидаться, пока черви в конец съедят? Хоть бы в рай какой-нибудь забрали, что ли. Кто тут девственница безгрешная, я или мыши?
И тут так - тук-тук по надгробному камню.
- Тебя, - говорят. - В рай забирать не за что. Ничего ты не сделала. Все люди, как люди - пояса шахидов на себя вешают, башни самолётами сбивают, одна ты - ни рыба, ни мясо.
- Да я... Да я... - слов нет, как возмущена. - Не грешила, всю жизнь праведно прожила. В хиджабе даже под душем умывалась, на мужчин и искоса не смотрела, и вообще... - ору. - Я - ДЕВСТВЕННИЦА!!!!
- А чем докажешь? - спрашивают.
- Что?! - кричу. - Тебе ещё доказательства нужны?! Спускайся сюда и проверь.
- Не, в падлу перья марать, - всё, думаю, ангела за мной послали. - Сама вылезай.
Оказалось, что это не так и сложно. Как крот землю руками разгребаю, пока они в надгробный камень не упёрлись, одно усилие - и я на поверхности. Вздохнула от облегчения - да, в гробу со свежим воздухом туговато.
А где же ангел? Оглядываюсь кругом - ха - вот он, наконец-то заметила. Маленький, чёрный, как ворона. Хотя, почему как? Ворона и есть.
- Карр! Что стоишь? Показывай, какая ты у нас девственница.
Ну что только не сделаешь, чтобы в рай попасть. Платье сняла, трусы, легла и ноги широко раздвинула. Подлетела ворона ближе, повернула голову, смотрит одним глазом, двумя же несподручно.
- И впрямь девственница, - каркнула и даже сплюнула. - Знаешь, твоя менструальная кровь - при ворожбе очень ценный ингредиент.
Сдвинула я ноги и резко встала.
- Ну что, пташка, убедилась? Теперь давай, забирай меня в рай.
Призадумалась, лоб нахохлила.
- Не, - говорит. - В рай мы тебя не возьмём. Туда очередь на сто лет вперёд. Много нынче ради веры умирает. А ты что? Умерла случайно, жила незнамо почему. А может, у твоего папани презерватив порвался?
- Да, какие в то время презервативы были?! - снова возмутилась я.
Меня, девственницу, хоть и без стажа, и в рай не берут.
- Ну, хоть в ад возьмите, что я тут одна пропадать буду, в этой могиле?
- В том то и дело, - ворона отвечает. - Девственниц мы не имеем право в ад забирать. Вот если б тебя кто-нибудь... порвать успел...
- А если я возьму, - оглядываюсь кругом. - Вот эту палку, и как вмажу тебе между крыл...
- Эй! - ворона отпрыгнула на всякий случай. - Меня нельзя бить, я божий посланник. Так вот, в рай не возьмём, а в ад возьмём, если девственность потеряешь, - и так вместо прощания. - И... смотри этой палкой между ног себе не ткни, потому что это не по правилам - точно до опупения гнить будешь.
Сказала и исчезла, оставив меня наедине с моей чёртовой девственностью.
Думаете, я побежала на панель и первого мужика попавшегося сняла? Что пошла к бомжам в предместье и за стакан отдалась? Ха, много чести какую-то ворону слушать. И прежней жизнью б зажила, если б не исходивший от меня характерный запах гнили. Всё-таки не живая я была, а как бы мёртвая. Живой мертвец, короче, зомби - вот как меня называли. И я никогда не обрету покой, пока не потеряю девственность. Вам страшно? Мне пока не очень...
Двадцать лет минуло, а я всё девственница и девственница. Просто подумала, а зачем мне тот ад? Меня и здесь неплохо кормят. А тут ещё сходка на Вальпургиеву ночь на Лысой горе наметилась. В программе массовые оргии, ритуальные убийства, жуткое извращенное насилие и прочего понемножку. И меня пригласили, я тоже как-никак нечисть, хоть и низшая. Подумала, что долго жалеть буду, если этот шабаш воочию не увижу.
Народу набралось... мама рожай меня обратно... Вудсток отдыхает. И все с семьями, детишки в салочки играют - такие маленькие, а уже такие мёртвые. Скелетики расхаживают, трупики типа меня - интересно, их тоже в рай не берут? А может они все ещё и девственники в придачу?
Большой костёр развели - кто на нём младенцев жёг, кто плясал, подражая шаману из племени Тумбо-Юмбо. Одна ведьма себе тринадцать задниц наколдовала, а потом тринадцать членов - стонала, балдела. Я еле удержалась, чтобы один из них лично для себя не использовать. Как? Только самое начало, а я уже уходить собралась? Фигушки! - тут столько монстров вызвали, ещё найдётся, кому мне целочку разорвать.
Потом музыку включили - настоящего живого Паганини с того света вызвали со скрипкой. Вернее, духа Паганини и духа его скрипки... А потом понеслось - скелет Элвиса притаранили... да, так я и поверила, очередной подражатель какой-нибудь... А потом - бац! И на сцену вышел Майкл Джексон.
- Привет, Лыса Гора! - закричал он. - Я, как зомби со стажем, дарю вам эту песню... Но за неё вы обещали мне сладенького семилетнего мальчонку с пухленькой и девственной задницей.
Петь начал, а нечисть бесится. Только в конце казус вышел - у Джексона нос отвалился.
Вот это была тусовка! Ну, думаю - пора уже о себе заявить, пока местные членоносцы в конец кровью не упились. Вышла на сцену после Киркорова - он у нас гермафродит переросток, последний в роду гермафродитов, из кунсткамеры сбежал.
- Слушайте все сюда! - кричу. - Кто хочет свежей девственной щели? - И трусы скинула. - Налетай, торопись! Только один номер, на всех не хватит!
А эти хохотать. Наверное, приняли за одну вампиршу с издевательской кличкой Мадонна. А может, за мутантку Шакиру?
- Это не утка! - кричу, и половые губы раздвинула, чтобы мою девственность все видели.
Тут в зале такое началось. В ход пошли рога и копыта, зубы и когти, локти и колени, плети, винтовки, двустволки. Дракон из Китая вообще ничего не стеснялся - всех из огнемёта, в пасть встроенного, попалил. Кровища хлестала, головы летали, мозги по стенам размазывались. Все хотели до меня добраться и изнасиловать... да я бы и сама дала.
Но первыми ко мне пробились две уродливые ведьмы с длинными волосатыми носами. Вот же! Они ими мне девственность рвать собираются?
- Ты в самом деле девственница? - спрашивают. - А сколько тебе лет?
- Двадцать с перерождения миновало, - отвечаю и в плач.
Реву, всех соплями забрызгиваю. А черти в зале в такт подвывают, сочувствуют.
- Ну-ну, деточка, не плач. Агу-агу, маленькая, - конечно, для их трёхсотлетних я просто младенец. - Будет тебе мужик с таким членом, ну с таким членом... Его Демоном кличут.
Заинтересовалась, даже плакать перестала. Наверное, с таким любовником мне место в аду точно обеспечено.
Нечисти в зале объяснили популярно... огненными шарами... что хороша Маша, да не ваша. Подхватили меня под руки и на вершину горы утащили, туда, где чёрный алтарь стоял. А недовольные со злости Монсерат Кабалье изнасиловали, она как раз на сцену вышла. И Колю Баскова заодно, он её, как настоящий идальго, спасать кинулся.
Лежу на алтаре, а ведьмы что-то возятся, руками трясут над моим голым телом. Кровью облили, дерьмом обмазали, голубя в глаз какнуть заставили. Крыс десяток выпустили территорию меж грудей пометить. А в каждое из трёх отверстий по двадцать тараканов запустили. Они потом расползлись, несколько в желудок пробралось, один в глаз залез и голубиное дерьмо там размазал. Были ещё такие, что изо рта в нос переползли, а потом и бегали так по кругу. Некоторые совершили путешествие по прямой кишке и открыли для всех кишечник, остановились там, обжились и колонизовали. Только передним через ворота девственности пробиться не удалось, пришлось назад выползать, а там уже крыса устроилась и пожирала их по одному. А потом - цап меня за клитор.
А я лежу себе, насвистываю - что только не сделаешь, чтобы в ад попасть.
Наконец, ведьмы Демона призывать стали. Растопырили руки, навострили носы и уши и вопят, что бешенные:
- Демон, нам явись! Из пламени ты возродись! Никуда не уходи и ладони положи ты на белые коленки. И засади, вылезли чтоб зенки!
Дымом всё окутало, но смотрю, сквозь него проявляется что-то чёрное, большое и рогатое. Крысы соски мои жевать начали, а потом неожиданно - шмыг и разбежались. Морда рогатая ко мне наклоняется и нюхает.
- Девственным духом пахнет! - восклицает.
Только Демон член свой наострил, только презерватив одел, только ножки мои в стороны развёл, только задницу напряг...
- Именем отца и сына! - голос над самым ухом.
Скосила - гляжу поднимается медленно в гору мужичок с большим красным крестом и колом. Ведьмы, как увидели его, так и завопили.
- Это ж инквизитор Физикакала Рукакало из города Хельсинки, знаменитый охотник на ведьм. Спасайся, кто может!
И разбежались в разные стороны, а Демон за ними.
- Стойте! - ору. - Кто ж трахать меня будет?!
Поднялся горячий финский парень Физикакала и на меня смотрит взглядом бесстыжим.
- Не беспокойся, дева! Я тебя спас! Я инквизитор Физикакала Рукакало из города Ван Хельсинки всегда помогаю тем, кого в дерьмо макнули.
- А кто тебя просил, хрен ты с маком? - зло я ему ответила. - Может, единственный шанс был девственности лишиться, а тут ты явился со своим крестом.
Тот аж отшатнулся.
- В тебя бесы вселились, - заявляет. - Но не беспокойся. Я их изгоню. Но сначала надо проверить.
И тырк меня крестом. Ну уж я и завопила. Так завопила, как ни одна ведьма под инквизитором не вопила. Пригорюнился горячий финский парень Физикакала.
- Да, - сказал он. - Ты не одержимая дьяволом, ты - сама нечисть. Остаётся только на кресте сжечь.
И тут же свой крест красный в землю воткнул, рядом с алтарём.
- Как сжечь? - лепечу. - Просто так, даже девственности не лишив?
Вскочила, хотела убежать, да не тут-то было. Этот гад в рот святой воды набрал и прыснул мне в спину. Ноги так и подкосились.
- Ты разве не знаешь, что содействие органам инквизиции поможет тебе вину скостить. И глядишь, пройдёт совсем немного времени... годиков этак с миллион... и тебе место в раю достанется, правда, у самых ворот...
А потом взял и к кресту меня приколотил.
- Не возьмут меня в рай, - заявляю. - Я по жизни ничего не сделала - пояс шахида не одевала, самолетиком башенки не рушила, норд-осты не захватывала... Никаких у меня шансов.
- И кто тебе такую глупость сказал?
- Ворона.
- Ну и кто ты после этого, если ворон всяких слушаешь? - и книжку страшную достал с крестом белым. - Ну, чё, нечисть, каешься в грехах?
- Каких ещё грехах, я безгрешна, как пять младенцев. А теперь меня и в ад не возьмут, потому что кое-кто Демона спугнул...
Вишу, короче, горю... Вот же чёрт, опять меня никто девственности не лишил.
Долго ли, коротко ли... В некотором царстве, в некотором государстве... Странно, конечно, но я не умерла. Вот сгорела, пепел по ветру развеялся, что миазмы хлорки из общественного сортира, а всё равно тут, как тут - живее всех живых, хотя и мертвее всех мёртвых...
И тут так "Карр!" над ухом... Над виртуальным ухом.
- Ну что, девственница? Член тебе в жопу, а не ад.
- Да, какая я девственница? - вопросом отвечаю. - Посмотри на меня - ни рук, ни ног, ни того, что между ног. Я просто физически не могу быть девственницей.
- А ты, карр, ноги раздвинь, а я и посмотрю.
- Да, какие, бля... - а без мата нельзя. - ноги?
Вниз глаза... виртуальные глаза... скосила и ахнула. Да, есть у меня ноги, только такие прозрачные, как у Каспера - доброго привидения.
- А ты и есть теперь привидение, - говорит ворона. - И не обретёшь покой, пока девственности не лишишься...
Вам не страшно?! Ну, ничего человеческого в вас нет. А у меня, признаться, от этих слов дрожь по всему телу... по виртуальному телу.
Раздвинула ноги смотрю - вот же мать её за ногу! - на месте перегородка, только такая же прозрачная, как будто мне в половую щель дыма сигаретного напустили.
- Вот видишь, - ворона крылья в строны развела. - Никак не можем мы тебя в ад забрать. Вот девственности лишишься, тогда и... - фить!
- Да, раньше масленица на южный полюс придёт. Как я тебе девственности лишусь, если у меня даже тела нету?
Призадумалась тумба с перьями.
- Наши великие демиурги - Франк Йен Штейн и его помощник-ассистент Игорь Исаакович Ньютон сделают тебе новое тело. Да не простое, а золотое... Но понимаешь, у них заказов на сто лет вперёд. Так что придётся тебе так в этом мире потусоваться. В роли привидения. Мы как раз Каспера на пенсию отправим.
- А давайте лучше меня на пенсию.
- Не, у тебя стажа нету... Так вот, работа не пыльная - в Кентервильском замке. В служебные обязанности входит каждую ночь ходить по коридорам и людей пугать. Ничего сложного.
Всё бы ничего, но была я не простым привидением. А, как есть, привидением голым. А каким сожгли. Хозяин замка вмиг смекнул и стриптиз-клуб устроил. И я в роли стриптизёрши. Правда, некоторые клиенты недовольными оставались. Обычно стриптизёрш после представления трахнуть можно, а меня как трахнешь? Да я не против была - только что с того? А потом хозяин состарился и продал замок обществу святых братьев Фомы и Ерёмы.
Бедные, бедные братья Фома и Ерёма. Крестным знаменем отмахивались, даже охотников за привидениями по мою душу вызвали. Неделю те девственный дух мой хотели для личной коллекции забрать, с насосами наперевес гонялись. А потом не выдержали - подрочили и уехали.
Следующим сдался брат Ерёма. Оправдывая себя тем, что грех Анания - не шибко тяжкий, в коридоре меня подкараулил, к себе в комнату заманил и дрочил, дрочил, дрочил... Все стены забрызгал.
А вот брат Фома пошёл дальше - раком меня поставил и член в щель виртуальную ткнул. Девственность, конечно, не порвал, прошел сквозь, будто и не было. Ну, подумала я тогда - сколько потенциальных любовников, не долго я девственницей останусь, когда тело назад получу.
Только раньше Фома с Ерёмой на кладбище переселились, а охотники за привидениями со всех комиксов исчезли. И Кетервильский замок развалился на кирпичики, а потом эти кирпичики рассыпались на муку, а потом эта мука... Ну, короче вы поняли.
Сделали великие демиурги... как их там... мне тело. Только в известном месте уже всё плесенью покрылось. Да и сама я теперь уже не та - с клыками длинными, до края подбородка, вампирша одним словом. Внешность не помеха, любого можно к спариванию силой принудить, дело в вампирьей жажде. Как только мужик трясущимися руками одежонку с себя скидывал, только стручок свой сжавшийся показывал, тут я его и... - цап! Клыками за горло - против сущности не попрёшь.
Первые сто лет я ещё пыталась, как Герасим букву "пэ" выговорить, а потом плюнула... кровью очередной жертвы. Забурилась в склепе в гроб и всё... лежала без движения большей частью, иногда только выходила кровушкой червячка заморить.
Ох, и изменился мир вокруг за это время. В рай уже, говорят, и шахидов не берут... Те сразу и вывелись, как класс, впрочем, к тому времени уже и взрывать стало нечего - ни тебе кинотеатров, ни театров, ни концертных залов... Самолётов, поездов, такси, зданий администраций... Самый высокий небоскрёб так вообще на три этажа остался. У ворот рая толпа с плакатами, скандирует что-то... Средства МИ всё подробно описывали. Развелось шарлатанов, которые на словах якобы любые грехи могли тебе приписать... Но не очень-то я им и верила. И тут объявление в газете читаю: "Прелюбодеяние. Обжорство. Воровство. Пьянство - эти и ещё тридцать три смертных греха всего за тридцать шекелей. Мумиям и вампирам скидки до 15 процентов плюс дематериализация".
У меня прямо в боку кольнуло от слова - "Дематериализация".
Хорошо, хоть контора эта по ночам работала. Вишу перед мужичком в белом халате вниз головой - у них там для вампиров специальный насест приспособлен.
- Ну, с обжорством и пьянством - всё просто. Перед смертью ужритесь и упейтесь - и грех вам этот засчитают. А чтобы посчитали воровство и убийство - нужно положить с собою в гроб улики преступления, специально для чертей-следователей. Предупреждаю сразу, там они не Шерлоки Холмсы, даже до Каменских им далеко... Так что, улики нужно взять - ого-го!
- А прелюбодеяние? - перебиваю.
- Ну, это самое простое - трахнуться с кем-нибудь, но только не с супругом. Для этих целей у меня специальный ассистент имеется.
Заказала, короче, прелюбодеяние и дематериализацию. Посадили меня в кресло специальное, широко ноги в стороны развели и привязали там. Заодно приковали руки к подлокотникам и шею к спинке. Это, как объяснили, для того, чтоб мои инстинкты вампирьи преодолеть. А то ведь я могу из дражайшего ассистента раньше всю кровь выпить, прежде чем он штаны снимет.
- Я бы и сам, - сказал шарлатан и дематериализатор. - Только возраст уже нынче не тот. Из всех видов любви мне осталась только любовь духовная.
А потом ассистента позвал. Он оказывается на свист отзывался - этакая помесь бульдога с носорогом. То есть по виду - бульдог, а по размерам - носорог.
- Эй, - заёрзала я. - Мы так не договаривались. Вы ничего не говорили, что трахать меня будет какой-то монстр.
- Послушайте, вампирша. Я что-то не понял - вы в ад хотите или просто потрахаться?
- Ну, в ад, конечно, но и потрахаться.
- Да у вас там, - и щипцами залез. - Плесенью за сотни лет всё поросло. Ни у одного мужика не встанет. Только и остаются на откуп всякие твари. Верно, Шарик? - у собаки своей спросил.
- Гав-гав! - ответил тот.
Шарик знал, что позвали его сюда не просто так, а клиентку трахать, но особым желанием не горел. Пришлось шарлатану ему член пососать - отвратительное зрелище. Вскоре собачий орган стал напоминать башню в Останкино, в смысле такой же высокий, острый и с наростами всякими в центре. А хозяин-членосос презерватив нацепил - железный.
- Мало ли, - мне говорит. - Кто знает, что там у вас за сотни лет завелось. Вон, всё влагалище плесенью покрыто.
- Слышь, - говорю. - Я передумала, ну, собака - это ещё ладно, ну член, длинный, как башня в Останкино, это ещё куда ни шло, но презерватив железный... да ещё с шипами титановыми...
- Так ведь влагалище ваше не просто плесенью - корой покрылось, просто так не разорвёшь...
Кричала я, вопила... ногами дрыгала. Всю округу на уши поставила - а всем интересно - никогда вампирш-девственниц не видели. Набежало туристов с видеокамерами. Даже художник натуралист приплёлся - за минуту меня десять раз с разных ракурсов нарисовал. Несколько корреспондентов тут же в эфир сенсацию на всю Солнечную систему передали.
- Уважаемые телезрители, вы присутствуете на забавном представлении - трёхсотлетнюю вампиршу сейчас лишат девственности. По нашим данным - это последняя девственница во вселенной. Наша медицина научилась вырезать плеву ещё в зародышевом состоянии... - ну и так далее.
Я в ужасе, только остаётся клыки скалить, чтобы все видели, что я настоящая вампирша.
- Жаль ей в рот не засунешь, - посетовал кто-то. - Откусит, как пить не дать.
- Не откусит, - похвастался второй, штаны скинул и показал всем своё орудие. - Член алмазный, цельный.
И тут же в рот его мне засунул, а я в бессилии о него только зубы обломала.
Подвели Шарика с его железной балдой.
- Ну-ка, Шарик, задвинь ей, чтоб душа у неё калачиком свернулась, а потом в ад улетела.
Тот и двинул. Такой боли я не испытывала, даже когда на кресте горела. Железо между ног ёрзает, алмаз в рот залез, ещё какого-нибудь дерева в заднице для полного счастья не хватает. Тут кто-то словно мысли прочитал. Дедок с клюкой - эту клюку мне в жопу и засунул. Лежу, дергаюсь, что муха на вертеле, вернее на трёх вертелах.
А потом резко так хорошо стало, так, что... аж сравнить не с чем. Ну, как пять литров крови зараз вылакать, только ещё слаще в тридцать раз. Второй раз хорошо стало, ещё лучше чем в первый... третий, лучше, чем во второй... Я так хочу, чтобы лето не кончалось!
Первым выстрелил Шарик, вторым алмазный член, ну, а деревянный член, только после того, как всю задницу разворотил и на уши натянул... А я лежу себе, кайфую. Всё - я больше не девственница, сколько лет, сколько зим. Ура!!!
- Ну, что, вампирша, - меня спрашивают. - Пьянство, обжорство, воровство и убийство заказывать будем?
- Зачем? - удивляюсь. - Ворона говорила, что мне достаточно девственности лишиться.
- Ты до сих пор ворон слушаешь? Кажется, такая большая и такая глупая...
Ну, согласилась я. Мало ли...
Сразу воровство. Развязали мне руку и в карман какой-то за кошельком засунули. А потом сфотографировали с десяти разных позиций. Отпечатки моих пальцев с кошелька сняли, признание моё на пленку записали. Подшили в вещдоки и мне в задницу развороченную запихали.
- Иначе, - говорят. - На переправе всё потеряется.
С убийством тоже самое. Подвели жертву, вложили в мою руку пистолетик, сфоткали, как я стреляю, ну и по кругу - отпечатки пальцев, показания свидетелей...
- Здесь сложнее, - говорят. - Ибо нет трупа, нет и преступления.
Ну, что ж - задница у меня большая. Лейку в горло вставили и два литра спирта залили - это пьянство. Потом туда же пять кило ветчины. Затарили по полной программе.
- А теперь самое интересное - дематериализация.
- Послушайте, - после всего этого говорить удаётся с трудом. - Я неожиданно поняла, ради чего стоит жить, - поясняю всем. - Ради оргазма. Поэтому, давайте отменим дематериализацию.
- Э, нет, - говорят мне все вокруг. - Что мы зря здесь собрались? Это ж самое интересное.
И тут на самом деле стало страшно. Завопила, как резанная, но мне чеснока в рот напихали, чтоб заткнулась. А потом во влагалище и жопу. Вот же гадкий овощ, от него у меня все губы расплавились. А жопа так вообще рванула, как пояс шахида, хорошо хоть вещдоки не выпали.
Ведро святой воды вылили - был простой вампир, стал ошпаренный. И всё просто - осиновыми колами раз триста ткнули, - сколько лет, столько и ударов. Тело моё и дематериализовалось.
Вылетела я, озираюсь, - где эта ворона гадкая, теперь-то точно в ад должна меня забрать. И тут так - кукареку! Петух, мать его.
- А ворона, - говорит. - Уже на пенсию ушла. Ладно, девственности лишилась - вижу, да и остальных грехов полно. Так уж и быть - забираем в ад...
...Ну что, черти! Разогрелась там сковородочка? Эх, попарим косточки виртуальные.
А-кхе! А-кхе!.. Тьфу!.. Туберкулез проклятый совсем замучил, спасу от него нет. Скоро совсем в гроб ложиться, а я даже белые тапочки в универмаге не купил... Что вы, черти? Совсем доконаете деда. Он же старенький, ему отдыхать пора... Что? Рассказать вам сказку? Но я же рассказывал на прошлой неделе про курочку рябу. Говорите, та сказка была неинтересная, без сюжета, да и с эротикой туговато. И где только слов таких нахватались - эротика, сюжет - по телевизору что ли? Или папа "Плейбой" с "Пентхаузом" выписывает?
Ладно, расскажу вам настоящую эротическую сказку... Хотя, почему сказку? Не сказку, а быль. Это произошло в дни моей лихой молодости. Плавали мы по южным морям на ветхой посудине, называемой "Жмеринская принцесса". Её так капитан назвал, а почему не сознался, сколько ни выпытывали. Только как-то, когда уже достаточно ямайского рома залил за воротник, и ляпнул, что это в честь его большой любви, которая и живёт в этой Жмеринке, даже больше - большой анальной любви...
Но я отвлёкся... Вы смотрите там внимательно, если дедушку унесёт куда-нибудь в сторону, сразу за нос дёргайте. А то он старенький, у него маразм с геморроем, куда уж ему законы повествования выдерживать.
Помышляли мы в основном контрабандой - туземцам русскую водку и безделушки всякие там, тряпки, в секонд-хендах скупленные, ну а назад по-разному - слоновую кость брали, жемчуг килограммами, рабынь молоденьких для тайских борделей, или негров на кокаиновые плантации для латиноамериканских наркобаронов. Да-да, детки, у них до сих пор сохранилось рабство - и это великолепно, чтобы мы без работорговли делали?
Бангкок - Меланезия - Колумбия. И так по кругу. Либерийский флаг гордо на мачте веет, в трюмах кандалы для рабов и баулы с женскими тряпками... А какие были, такие и взяли. Ну, и что, что тряпки женские - чулки там с кружевами, лифчики с фонариками или трусы прозрачные. Туземец разве разбирается, какое это бельё? Заплывёшь куда-нибудь, а там уже шаман престарелый в этих трусах колдовские па выплясывает, да ещё верит, что бельишко помогает до бога достучаться.
Ладно-ладно... Я не отвлекаюсь, это всё строго по делу, ни шаг в сторону от сюжета.
Нужно сказать, что меланезийки - моя слабость. Такие маленькие, тёмненькие, живут в первобытной дикости, так же как и предки. На белых они смотрят, как на богов, все их желания готовы выполнить. Не как властные колумбийки, только подойди к ним - последнюю рубашку сдерут. Да и таиландки надоели - кроме массажа делать ничего не умеют. А вот меланезийки... Только что не пробовал я их никогда, только разговоры слышал - слухи разные ходили. Везёт же этим хозяевам местных кокосовых плантаций.
Ну всё, подумал я, этим рейсом непременно к какой-нибудь меланезийке подкачу со своим большим желанием. Оно было у меня тогда двадцать восемь сантиметров - ни одна женщина не устоит... Ну и что, что сейчас сморщенный стручок напоминает? Это он от истощения сжался, да и не нужен он мне теперь - моча и то через трубку выливается...
Но не будет о грустном. Остановились мы на одном из островов в небольшом порту - хотя какой порт - так, пирс, даже не броснан. Кроме нашей "Принцессы Жмеринской" судно почтовое, шаланды рыбацкие, каноэ в смысле... Эх, каноэ, полное моллюсков, в Тулаги Чамба привозил, и все белые пугались, когда нож он свой точил...
Я не мямлю, я пою... Пока капитан наш с местными договаривался, им тряпки бабские впаривал, я потихоньку один баул умыкнул и в соседнюю деревню подался, самую зачуханную. И с названием местным, экзотическим - Тумбо-Юмбо. Подзаработать немного решил, а кому килограмм жемчуга на чёрный день помешает?
А вот и она - деревня племени Тумбо-Юмбо, знаменитая своими бананами и ракушками. Местные странно на меня косятся - давненько сюда белого не заносило, да ещё с таким баулом. Туземцы сплошь низенькие и с кривыми ногами, особенно мужики. Тела татуированные и пирсингом покрытые. И чего у них только не висит в ушах, носах, пупах и между ног: кости рыбьи и человеческие, трубки курительные, банки консервные, ложки алюминиевые. Все за копья с кремниевыми наконечниками хватаются - рефлекс на белого застарелый.
Можно уже своё барахлишко втюривать, на жемчуг лохов разводить, да только пожива это небольшая. Я знаю, куда иду - к хижине царя, а та уже на возвышении виднеется - самая большая в деревне - метров пять на пять в поперечнике. Солнечные лучи осветили многочисленные головы, посеревшие от копоти. Вся ограда вокруг хижины ими утыкана. А что? Тоже ходовой товар у туземцев, был по крайней мере когда-то, до тех пор пока рынок в конец не насытили, предприниматели хреновы. Покупали в Китае головы местных - там свои же и убивали - что им, перенаселение, засаливали в бочки, будто рыбу, и везли сюда, в Меланезию. Только головы узкоглазые вскоре в цене упали, перед каждой хижиной их было по пять натыкано. А возить белых - много чести для местных, до этого ни один контрабандист не опустится. Хотя кто их знает - вон та голова - явно белого...
Ну, зачем же дедушку так за нос дёргать? Он же и так на одних соплях держится... Нос, а не дедушка. Ещё оторвешь ненароком... Как же я дышать-то буду? Как и по маленькому хожу - через трубочку?
В окно девушка выглянула, наверное, услышала, как я подходил. Молоденькая, грудки тёмные, загорелые в такт дыхания колышутся. Из одежды на ней только бусы из ракушек. Ну, в штанах у меня, ясен пень, зашевелилось. Но стоило взгляд выше перевести, так сразу и упало - мало того, что лицо, как у обезьяны, так ещё в нос вставлены две здоровенные рыбьи кости, напоминающие слоновьи бивни. А что на голове творилось - ужас. Жесткие чёрные волосы намазаны, судя по всему, мочой. Запах по округе разносился несусветный. Утешая себя мыслью о килограмме жемчуга, я приблизился к ограде, стараясь реже дышать.
- Хеллоу! - по-английски лепечу.
И что-то ещё дальше, тоже по-буржуйски, но язык этот я уже забыл, маразм всё-таки. А сказал я приблизительно вот что:
- Вы очень красивый местный дэвушка. Хай вам от великого и белого брата.
Она сразу зарделась вся, засмущалась. Ещё бы - не каждый день мужика в одежде увидишь. Должно быть это выглядело крайне эротично.
- Имя моё - Маньяко Мандагава, - а я всегда так представляюсь, чтобы местные меня понимали, например, в Колумбии я - сеньор Ананито, а в Тайланде - Ай Донт Ю. Ну, а если чёрт занесет в Италию, тогда уж точно буду Педофило Гомосетти.
Да, девушка понимала по-английски, хоть и говорила с акцентом даже хуже меня. Долго и упорно, но всё-таки я узнал, что царь, её отец, ушёл в джунгли охотиться за головами и вернётся не раньше, чем десять голов добудет, а это произойдёт через неделю, не меньше.
Пригорюнился - вот же невезуха, через неделю наша "Жмеринская принцесса" будет пилить Тихий океан на пути к Таиланду, с грузом жемчуга и девушек-рабынь. Потом смотрю на девушку - интересно, сколько за неё дадут на невольничьем рынке Бангкока? Не, прочь такие мысли - в следующий приезд нам тут головы за такое безобразие оторвут, причём раньше, чем якорь успеем кинуть. А может, она знает, где папаша свой жемчуг прячет?
- Так поздно, - искренне сокрушаюсь. - Я товар ему предложить - тряпки, что белый женщин носит, - и делаю вид, что задумываюсь. - Красивый дэвушка, может вы посмотреть...
И выуживаю из баула, что под руку подвернулось - лифчик. Только размер не подходящий, "Эм" только, а у этой красотки, принцессы племени, "Икс-икс-эль", ну, край просто "Эль". Впрочем, это ли не повод?
- Сейчас я вам грудь мерить, - и хвать её ладонями.
Вырвалась и в удивлении по сторонам смотрит - не видел ли кто.
- Можно я зайду внутрь, - я больше жестами изъясняюсь. - Ещё увидеть кто.
- Позалуйста, - с акцентом промямлила прелестница, посмотрела на меня значительно и улыбнулась.
Внутреннее убранство было довольно колоритным - стены заклеены Элвисами, красочными этикетками от бутылок, листовками времен второй мировой, японскими и американскими. На самом видном месте желтел фарфором унитаз.
- Трон царя, - пояснила девушка.
Куча пустых консервных банок с-под тушенки и сгущенного молока, а также кока-колы и пива разных сортов, от "Хольстен" до "Жигулёвского". И ещё много всякого хлама, который в любой уважающей себя цивилизованной семье уже б давно вынесли на помойку. Но здесь, на краю света, в зачуханной Меланезии, такие вещи считались настоящим богатством.
Наконец, мне удалось подобрать лифчик подходящего размера. Темнокожая принцесса долго вертела его со всех сторон и никак не могла понять, для чего он приспособлен. Наконец, додумалась и завязала на поясе. Лифчик ей явно нравился - красивый, блестящий - туземцы вообще любят такие вещи.
- Давайте я, - предложил и, дождавшись поспешного кивка головы, вновь прикоснулся к её груди.
Бретельки на плечи, застегнул сзади лямки и как бы невзначай провёл восставшим органом у неё между ягодиц. Туземка даже не моргнула. А ничего так сморится - белое, просвечивающееся бельё на тёмном фоне. Если б ещё эти клыки убрать и голову вымыть.
- Плохо, - плаксиво жалуется принцесса. - Жмёт здесь и здесь. Не стану носить.
Вот так номер. Расстегнул - ладно, так даже лучше. Девушка вздохнула от разочарования и повертела лифчик в руках.
- Какой красивый и какой неудобный.
Стою и думаю - что же ей такое предложить. О - чулки с поясом ещё никому не жали, и тут же из баула выуживаю. Принцесса аж в ладоши захлопала - никогда такой прозрачной одежды не видела.
- А что это? - спрашивает. - Рыбу ловить?
- Да-да, - киваю. - Рыбу. Только богатый. С деньгами. Мани-мани.
Усадил её прямо на унитаз - а больше ведь некуда, только что она сопротивлялась - всё повторяла: табу, мол. Поёрзала испугано.
- Ногу протяните, - говорю.
И тут увидел её гладкий, безволосый лобок, расчерченный узкой щелью - аж сглотнул. Чуть тут же на неё не навалился, еле удалось сдержаться.
- Снимайте это, - приподнял её над унитазом и на повязку из листьев показываю.
А эта без тени смущения раз - и скинула. Тут уж я всё в подробностях рассмотрел - не совсем лобок гладкий, немного кучерявых тёмных волосиков, почти невидимых. Взял кружевной пояс, обнял её за талию, не упустив возможности по ягодицам погладить. Застегнул подвязки, туземка смотрела во все глаза.
- Запоминайте-запоминайте, - сказал. - Я не всегда рядом буду, чтобы каждый раз это проделать.
Наконец, я справился и критически посмотрел на результат своей работы. Блеск - словно с обложки журнала - мисс Океания, не меньше. Девушка рассмотрела себя со всех сторон, этот элемент одежды её нисколько не стеснил.
- Как красиво, - лепетала она. - Теперь в этом на охоту ходить и за водой.
Представил эту картину и почувствовал, что мой гигант в штанах уже давно из-под ремня выглядывает.
- Это стоит десять жемчужин, - как мачете по яйцам.
Улыбка сразу слетела с её губ, а глаза покрылись плесенью.
- А жемчужин и нету... Папа всё на прошлой неделе за бутылку рома отдать...
Я только зубами заскрежетал - надо же, в такую даль пёрся, а уже конкуренты здесь побывать успели.
- Ах, так? Ну, тогда я уходить.
И вещи в баул начал скидывать.
- Погодите... Может, это... Хотите ракушки... морские... Или камешков со дна ручья?
- В нашей стране это не иметь никакой ценность.
- Но что... что... иметь ценность?
Глянул на неё из-подо лба, жадность моя кричала - уходи, в Бангкоке ты тоже самое за десять баксов получишь. Хотя с другой стороны, те чулки с поясом там ещё дешевле стоят. К тому дружок мой большой, тот, что уже на все свои двадцать восемь сантиметров вытянулся, настойчиво так под ребра давил.
- Кое-что ценится... И это - женский прелесть...
Девушка только головой трясёт, ничего не понимая. Да, не просто ей объяснить по средствам моего ломанного английского. Да, что там объяснять - штаны расстегнул и друга своего футового показал. Тот - умён, сразу ей в лицо нацелился. Девушка аж ахнула, никогда, наверное, у местных пигмеев такого не видела.
- Почти как копьё моего папы...
Схватил я её за талию и к себе придвинул, мой монстр сразу по бедру пополз - ну, знает куда, с его-то опытом.
- Сюда, - палец в её рот засунул. - За пояс... А сюда, - рука по ягодице пробежала и в ямочку указательным пальцем нырнула. - За чулки...
Лобок погладил.
- А сюда... - начал было я.
- Сюда нельзя, - одёрнула она мою руку. - Сюда только муж. Иначе голову чик и на кол.
Так ведь это варварство! Хорошо хоть женщину ещё есть куда трахнуть.
- Ну что, - лукаво так спрашиваю. - Что сразу будем отрабатывать - чулки или пояс?
- Чулки, - улыбается, зубы острые скаля.
Вот это да, думаю, принцессу племени ни за хер в попу поимею. Уж и задом её развернул, хотел на колени поставить, чтобы потом засадить. Но она вырвалась и в угол хижины отбежала.
- Эй, куда? - спрашиваю.
- Сейчас, - поясняет. - Готовиться.
На небольшом столике половинка кокоса лежит. Не поверите, девушка немного молока зачерпнула и средним пальцем себе в попу пырнула... на всю длину. У меня аж рот от удивления раскрылся.
- Мой... папа... - поясняет, с трудом от волнения подбирая слова. - Тоже... иногда хотеть в... - а как попа по-английски не знает, - в... туда...
Наклонилась, ягодицы руками в стороны развела и показала свое глубокое ущелье. Ну, тут уж я не утерпел, и так уже слишком долго ждал - совсем измучался мой дракон длинношеий. Подбежал и начал его в раскрытый анус запихивать, помогая себе руками, ногами и зубами - последними скрежетал, когда что-то не получалось. Наконец, казалось, прошли годы и десятилетия, прежде чем удалось засунуть полностью. Девушка подбадривала меня стонами и криками. Что-то типа этого:
- Ах! Какой большой! Приятный! Толще, чем копьё моего папы.
Я и спросил:
- Что он тебе своё копьё в жопу пихал?
- Нет, - отвечает. - Я сама, когда его в доме не было.
Так вот, почему всё так просто для моего гиганта получилось. Скольжу по лыжне накатанной. Да, даже у Жануарии, моей богини колумбийской не было такого зада умопомрачительного. Девушка грудями по столику туда-сюда ёрзает.
- Только... не кончать... туда... - и поясняет. - Срать неудобно.
- А в рот можно кончить? - спрашиваю.
- Да... - отвечает. - Я проглотить... и всё... В рот сейчас? - спрашивает, обернувшись.
Киваю. Тогда тумбо-юмбинская принцесса с члена соскользнула и обернулась. Сами понимаете, с таки размерами в рот только головка влезла. Но и этого оказалось достаточно, как выстрелил я своим двухнедельным запасом, - столько из Колумбии плыли. Девушка чуть не подавилась, смотрю, уже и через нос что-то вытекать начало, явно не сопли. Но держится, даже глотать пытается. Не удержала, член выскочил и в глаз ей выстрелил, еле зажмуриться успела. Потом по волосам ударило, облило, впрочем, причёску это не испортило, наоборот, некий новый колорит придало, да и запах мочи перебился запахом спермы.
- Вот это да! - она глаза открыла и глянула на стоящего в прежней позиции гиганта. - Вы хотеть ещё?
Конечно, хотеть, и даже не один раз. Увы, тут как назло дверь входная ляпнула. Оборачиваюсь в страхе, надеясь всё же, что это соседка за солью заглянула. Но нет - стоят в линию четверо молодцев в боевой раскраске и с копьями.
- Братья мои, - поясняет принцесса. - Магумба, Шарумба, Лумумба и Анклбенц.