|
|
|
Снежную Э́тну покинув, поля Полифе́ма,
Через Занкле́и залив, мимо крепости древней,
Бурным проливом идя, где погибло немало
Смелых седых кораблей, по Тирре́нской воде |
|
Главк достигает холмов травеносных. К Цирце́е,
Дочери Солнца, приходит... У ног чародеи
Дикие звери толпятся... Улыбкой с богиней
Главк обменялся и, голос возвысив, сказал: |
|
|
«Сердцем, царица, молю! посодействуй, коль скоро
Годной сочтёшь мою просьбу. Одна ты способна
Пламя любви облегчить, ибо ведаешь силу
Разных целительных трав. Через них я и сам |
|
Переменился к хорошему. Дабы развеять
Всё непонятное, упомяну о причине
Страсти моей. На брегу итали́йском недавно
Встретил красавицу Ски́ллу. Однако, её |
|
Просьбы мои не растро́гали. Вы́искай средство,
Чтобы ответной любовью она возгорелась.
Не разлюбить я желаю, но чтобы со мною —
В пламени общей любви пребывала она». |
|
|
Склонность к любви изначально была ль у Цирце́и?
Или однажды Вене́ра внушила такую,
Зло затаив на родителя? Встречное слово
Незамедлительно Гла́вку богиня рекла: |
|
«Легче достигнуть любви вместе с той, кто пылает
Чувством невиданной силы. Поверь, ты достоин —
Лучшей любви. Лишь надежду подай и твоею —
Станет Цирце́я. Презревшей тебя отомсти!» |
|
|
Главк отвечал, что скорей обитатели моря
В горы взберутся, в пучину поселятся вязы,
Нежели Ски́лла исчезнет из сердца. Тогда же
В негодованье Цирце́я пришла. Начала |
|
Смешивать травы, шептать заклинанья Гека́ты,
Чтобы сопернице вред нанести. Из покоев
В путь отправляется, платье надев голубое.
Шла по воде, невесомая, как по песку... |
|
|
Был неприметный затон, небольшая пещера.
Летом сюда приходила красавица Ски́лла
И отдыхала, скрываясь от жаркого солнца.
В час, когда тени деревьев спешат к пустоте... |
|
Тайное место узнав, осквернила Цирце́я
Стены пещеры могучими травами. После —
Ски́лла, придя, погрузилась в тягучую жижу.
И вокруг лона чудовищ узрела она. |
|
|
И с той поры, окружённая жадными псами,
Ставшими частью её, укрывается Ски́лла.
Из-под воды возникает, хватая зубами
Тех, кто приблизится к ней. Был Ули́сс. У него — |
|
Вырвала несколько спутников... Те́вкров хотела
В море уже утопить. Да в скалу превратилась.
Голый утёс там торчит. Моряки избегают
Острых камней, ужасающих пёсьих клыков. |
|
|
|
|
Главк горевал... А троянцы к Авсо́нии близко
На корабле подходили, но ветер сменился
И к побережью Ливи́йскому вынес... Сидо́нка
Их у себя приняла. Достославный Эне́й |
|
В сердце у ней поселился... Судьбу проклиная,
После отплытия пала на меч рядом с местом,
Где возгорался костёр для намеченной жертвы.
Так, обманувшись сама, обманула других... |
|
|
В Э́рикса город пришли. После встречи с Аке́стом,
Славный Эне́й попрощался с отцом. Чуть Ири́да
Их корабли не сожгла по приказу Юно́ны.
Но обошлось... Мимо дымной земли и сирен |
|
Вывел корабль к Питеку́зам. Без кормчего трудно
Земли иные найти. В отдалённое время
Древний родитель богов расселил здесь керко́пов.
Ибо весьма рассердился на их клевету. |
|
|
Сходны они с человеками. Но и различны.
Меньше размером, покрытые шерстью, в морщинах,
Речи они лишены. Только свистом и хрипом,
Жалуясь, будят от спячки задумчивый лес. |
|
|
|
|
Земли керко́пов оставив, к Сиви́лле в пещеру
Входит Эне́й, умоляя дозволить спуститься
К ма́нам отца по Аве́рну. Сиви́лла взглянула.
Произнесла: «Невозможного нет для тебя, |
|
Муж, величайший делами, поступками славный.
Для добродетели нет недоступной дороги.
Многого просишь, но страх отреши». И велела
Ветку Аве́рнской Юно́ны отнять от ствола. |
|
|
Повиновался Эне́й. Во владениях О́рка
Предков увидел своих. И отца дорогого.
Многое понял. Законы узнал. О грядущем
Думал теперь, как о подлинном. Выйдя из тьмы, |
|
Так обратился к Сиви́лле: «Отныне вовеки
Буду тебе благодарен, поскольку дала мне
Видеть убежище смерти и выйти наружу.
Храм возведу в твою честь, фимиам воскурю». |
|
Так отвечала Сиви́лла: «Лишь только бессмертным
Следует честь воздавать. Поступая иначе,
Действуешь против себя... Лучезарного Фе́ба
Некогда я привлекала. На вечные дни — |
|
Девство просил обменять. И любые подарки
Мне предлагал. Что я выбрала? Горсточку пыли!
Сжав кулачок, попросила себе, рассмеявшись,
Столько же дней, сколь пылинок зажато в руке. |
|
Но не учла лишь того, что беспечная юность —
Скоро уходит, что тягостно — позднее время.
Феб обещал мне и молодость вечную вку́пе
С самым бесценным. Но я — не хотела его. |
|
Прочь он ушёл. Постепенно — приблизилась старость.
Семь уж столетий живу. Ещё три ожидаю.
Долгие дни предстоят. Одряхлею настолько,
Что не поверит никто в то, что солнечный Феб |
|
Раньше стремился ко мне. Незаметною тенью
Буду слоняться. Узнает ли кто? Только голос
Судьбы оставят со мной, неизменным, негромким».
Так говорила Сиви́лла, идя по тропе. |
|
|
|
|
Прибыл на берег Эне́й. Совершил возлиянье.
Как и положено. Здесь Макаре́й находился,
Спутник страдальца Ули́сса. Товарища встретил.
Ахемени́да, с которым расстался давно. |
|
«Бог ли тебя сохранил? Или случай? С Эне́ем
Ты почему путешествуешь, будучи греком?
В земли какие идёте на варварском судне?»
Ахемени́д отвечал: «Мне Эне́й, как отец. |
|
|
Сколько б судьба не отмерила мне, не забуду
О благодарности, ибо, со светом расставшись,
Буду хоть предан земле, а не в брюхе циклопа
Сгину, последние страшные муки терпя. |
|
Я передать не смогу, что в душе совершилось,
Видя, как вы уплываете, и с Полифе́мом —
Наедине остаюсь. Закричал бы! Но только
Выдать боялся себя. В это время Ули́сс |
|
Чуть не сгубил вас, циклопа дразня. Я увидел,
Как полскалы оторвал Полифе́м и со свистом
Выбросил в море, как с силой ужасной машины —
В бешенстве камни швырял. Охватил меня страх! |
|
|
Точно со всеми на судне стоял, незабытый,
Глядя на то, как огромные чёрные глыбы
Рядом вонзаются в море, как жуткие волны,
Нас достигая, грозят опрокинуть корабль. |
|
Э́тну обшарил циклоп, не оставив живого
Места на ней, а потом закричал, ослеплённый,
Голосом страшным и громким: «Представится случай,
Гнев утолю твоим мясом, ничтожный Ули́сс! |
|
Съем потроха. В моих челюстях ты затрепещешь.
Кровью твоею упьюсь». И ещё — сотню диких
Слов произнёс. До сих пор... цепенею невольно,
Лишь вспоминаю тот день: смерти ждал всякий миг. |
|
|
Дрожь колотила меня. Много дней содрогался
При каждом шорохе. Смерти боялся и думал,
Думал о ней. Я питался травой с желудями,
Брошен и нищ, без надежды спастись. Наконец — |
|
Чудо! Заметил корабль от земли недалёко.
И прибежал к побережью и знаками начал
Всех умолять о спасении. Скоро — был принят
Судном троя́нским. И ныне — на нём нахожусь. |
|
|
Ты расскажи о себе, дорогой мой товарищ,
О предводителе и обо всех, с кем по морю
Странствовал ты. Что увидел? Где был?» Об Эо́ле
Тот рассказал, что господствует в ту́скской земле, |
|
Ветры в темнице содержит. Эо́л подарил им —
Некий бурдюк. И потом — шли при ветре попутном.
Весело к цели желанной они приближались.
Девять так суток прошло. Показалась земля. |
|
Спутники тут подошли к бурдюку, полагая
Золото взять из него. Лишь ремни распустили,
Вырвались ветры на волю, обратно погнали
Бедный корабль... «Но Эо́л нас не принял уже... |
|
|
|
|
После мы были в земле лестриго́нов безбожных.
К Антипате́ю-царю шёл с посольством я. Двое
Было со мною товарищей. Без разговоров
Встретили нас лестриго́ны, убив одного. |
|
Бегством спаслись мы едва. С многочисленным войском
Антипате́й нас преследовал. Мы потеряли
Все корабли, лишь один уцелел. И к Цирце́е
Вместе с Ули́ссом на нём мы пришли. О Эне́й! |
|
Между троян справедливейший, чадо богини!
Брега Цирце́и страшись (ибо брань завершилась
И мы теперь не враги) ...Вспоминая циклопа
И лестриго́нов, не знали уже, что нас ждёт. |
|
|
Жребий тянули, кому к незнакомому дому
Выпадет раньше идти. Мне судьба пожелала
Избранным стать. А со мной — Полите́ю. Ещё же —
Был Эврило́х, Элпено́р. И осьмнадцать мужей. |
|
Вот — подошли мы к порогу. Огромные волки
К нам подошли. И медведи. И львы. Но не рыком, —
Ласково встретили нас. Показались служанки,
Всех проводили сейчас же к своей госпоже. |
|
|
На возвышении, под золотистым покровом
В дивном покое сидела. При ней нереиды
Злаки, трудясь, разбирали. По разным корзинам
Определяли. И всем управляла она, |
|
Всё различая в любом сочетании. С нами
Доброй улыбкой она обменялась. Велела
Чаши с вином принести, травяные настои.
Выпили мы. Взвеселились. И вдруг — до волос |
|
Тростью коснулась богиня. И больше ни слова —
Не удалось нам промолвить. Животные звуки —
Лишь вырывались из глоток. Мы все изменились.
Шеи раздулись. За нами тянулись следы, |
|
Как от копыт. Таково всемогущество зелья!
В хлев поместили нас всех. Эврило́х лишь остался,
Не изменённым. Один отстранился от чаши.
Если бы выпил и он, не узнал бы Ули́сс, |
|
Что с нами стало... Ули́сс появился... Но прежде —
Принял цветок от Килле́ния. И по совету
Был так уверен в себе, что коварную чашу
Вмиг опрокинул, богиню мечом устрашив. |
|
|
Руку ему и любовь обещала богиня.
Он же потребовал свадебным даром свободу
Для превращенных товарищей. И окропила
Соком Цирцея нас всех. Мы вернулись в себя. |
|
|
|
Год провели у неё. За столь долгое время
Многое мы повидали... Одна из помощниц
Раз рассказала историю белой скульптуры,
Юноши с дятлом на темени... В храме стоял |
|
Мраморный образ, венками украшенный. «Кто он?» —
Так я спросил у служанки и та отвечала:
«Слушай! Внимателен будь, и узнаешь о силе
Доброй моей госпожи... Авсони́йским царём |
|
Раньше был Пик, сын Сату́рна, прекрасный душою.
Страстно коней для сражений любил объезжать он...
Юных дриа́д привлекал. И речные ная́ды —
Равно стремились к нему. Он же всех отвергал, |
|
|
Кроме одной — юной девы, прекрасной Кане́нты,
Дочери Я́на двуликого. Пеньем красивым
Девушка славилась. Голосом звонким умела
Птиц останавливать, диких зверей усмирять. |
|
Раз она пела. Отправился Пик на охоту.
За кабанами отправился, конным, сжимая
Левой рукою два дротика... В это же время
В те же дубравы Цирце́я пришла, чтоб нарвать |
|
Новых растений себе... Полускрытая чащей,
Остолбенела Цирце́я при виде красавца.
Заговорить с ним хотела, но не удава́лось:
Пик в окружении свиты держался всегда. |
|
|
«Не убежишь от меня, даже если с ветрами
Будешь лететь, заклинанья помогут». Явила —
Призрак могучего вепря. Промчавшись пред Пи́ком,
Тот забирается в чащу лесную. Коню |
|
Сквозь бурелом не пробраться! Но нечего медлить!
Спешился Пик. Углубляется в лес. А Цирце́я
Новые тайны являет. Сбираются тучи.
Тёмным становится небо. Вся свита царя — |
|
Бродит незримыми тропами. Пик оказался —
Наедине с Титани́дой. Она говорила:
«Я заклинаю тебя красотою твоею,
Пылкой любви не отвергни прекраснейший дар». |
|
|
Пик отвечал: «Кто бы ни была ты, но другая —
В сердце горячем живёт». Попыталась Цирце́я
И колдовать и взывать: Пик любил лишь Кане́нту.
И разозлилась богиня. «Узнаешь меня! |
|
Не возвратишься к любимой!» И дважды к востоку
Лик обратила и к западу столько же. Трижды
Палочкой Пи́ка коснулась и три заклинанья
Произнесла. И почувствовал Пик, как легко |
|
Перемещается он, резвокрылою птицей.
Но тяжело на душе. От досады по древу
Стал колотить твёрдым клювом. От прежнего Пи́ка
Имя лишь только осталось... Меж тем — мрак исчез... |
|
Слуги царя, безуспешно искавшие Пи́ка,
Видят Цирце́ю. С угрозами к ней подступили,
Требуя их господина. Цирце́я во гневе
Вызвала духов иных. Застонала земля. |
|
|
Вдруг побледнели деревья, залаяли камни.
Люди стоят в замешательстве. Тростью волшебной
Тронула лица. Зверями различными стали.
Львами, медведями, волками. Всех не назвать. |
|
|
|
Друга ждала молодая Кане́нта. С огнями
Слуги леса исходили. Однако, бесследно
Будто бы царь растворился. Кане́нта, рыдая,
Шла по полям шесть ночей, без еды и без сна. |
|
Тибр утомлённую видел её. Опустилась
Перед холодной водой. И чуть слышно запела.
Так умирающий лебедь страдает. То место
Все называют Певучим. Пропала она». |
|
|
Вот, что узнал у Цирце́и за год пребыванья.
Время пришло. Нас позвали морские просторы.
И рассказала Цирце́я, что ждёт нас в дороге.
Я устрашился и к этому брегу пристал». |
|
|
Так говорил Макаре́й... Был там холм невысокий.
Надпись была: «Здесь сокрыта Кайе́та. Питомец
Помнит тебя. Избежала огней Илио́на.
Путь свой земной завершила в священных огнях». |
|
|
|
|
Отшвартовались от берега. В путь устремились.
Прочь от богини. В местах, где встречается с морем
Тибр многоводный, сразились c Лати́ном. Эне́ю
Дочерь Лати́на досталась. Жених её Турн, |
|
Воин жестокий, риту́лов король, распалился.
Выступил против Эне́я... Искали подмогу
Тот и другой... Заручился поддержкой Эва́ндра
Славный Эне́й. К Диоме́ду отправился Турн. |
|
|
Крепость возвёл Диоме́д. Жил в согласии с тестем,
Я́пигом Да́вном. Ответил послам, что немного
Ратных людей у него. И сказал: «Хоть встревожу
Раны историей горькой, узнай обо всём. |
|
|
|
|
Зарево нашей победы ещё разгоралось,
Как надругался Ая́кс над Приа́мовой дщерью,
Этим разгневал богиню, и общею карой
Та наказала всех нас. На обратном пути — |
|
Были раскиданы мы. Окаянные ветры,
Молнии, ливни и мрак испытали. И долго
Можно о них говорить, но скажу о Мине́рве,
Ибо она не позволила жадной волне |
|
Торжествовать надо мной. Но Вене́ра благая,
Рану давнишную помня, от брега родного
Всё же меня отдалила. Немало несчастий
Мы испытали. Товарищи даже мои |
|
Духом упали, конца злоключений не видя.
И преисполнился гневом неистовый А́кмон
И воскричал: «Что желаешь, богиня, чего бы
Не одолели мужи?» Но друзья не вполне |
|
Чувство его разделяли. Одни порицали.
Те образумить пытались. Когда же, упорный,
Он собирался продолжить, вдруг стал уменьшаться.
И превратился в пернатую птицу. И с ним |
|
Многие птицами стали. Они чуть похожи
На лебедей, но не лебеди. Что же осталось
От моих воинов? Малая свита. Тяжёлым
Путь оказался сюда. Нет людей у меня». |
|
|
|
|
Ту́рнов посланник побрёл в Калидо́нское царство,
Но — никого не нашёл... В Певкете́йском заливе —
Также ждала неудача... В полях мессапи́йских —
Видел пещеру, где Пан обитает. Того |
|
Нимфы сперва устрашились, когда к ним в пещеру
Он, козлоногий, ввалился, однако, позднее
В чувство пришли, рассмеялись, одним хороводом
Па́на они окружили, а тот — подскочил, |
|
Им подражая, запрыгал, и к шуткам простецким
Слов непристойных добавил с немыслимой бранью,
И замолчал лишь тогда, когда стал древесиной —
Горькою дикой маслиной, чей вкус слишком груб. |
|
|
|
|
Так — без подмоги остались риту́лы. Однако,
Были опасны и сами. И раз запалили
Судна Эне́я. И вот уже — алчное пламя
Жадно резвится и к мачтам высоким ползёт. |
|
|
Срублены мачты из сосен, на И́де возросших.
И опечалилась мать, созерцая, как пламя
Их обнимает. И молвила: «Турн святотатный!
Я не позволю огню сжечь питомцев моих!» |
|
Крупный низринулся дождь из бескрайнего неба.
Ветры подули, сыны векового Астре́я.
Сшиблись в борьбе. Мать великая буйную силу
Ветра использует: мчит корабли на боку |
|
И — окунает в пучину. И мачты внезапно —
Жизнь получают, руками становятся. Вёсла —
Стали ногами. В хребет превращается днище.
Вот — и лицо целомудренной нимфы морской. |
|
|
Нимфами стали суда. Если раньше терпели
Беды от буйной волны, то теперь веселятся,
Игры ведут, напевают. Уже и не помнят
Прежнюю жизнь, только чувствуют, как много бед |
|
В море они испытали. На помощь приходят
В бурю другим кораблям. Правда, судна пела́сгов
Нимфы ещё ненавидят. Увидев обломки
Судна Ули́сса, они взликовали. Ещё |
|
Радостны были, когда стал утёсом могучим
Быстрый корабль Алкино́я... Риту́лы боролись
Уж не за деву и земли, а доблести ради.
Скоро Эне́й победил. Пал в сражении Турн. |
|
|
|
|
Пала Арде́я, столица разбитых риту́лов.
Город в огне пропадает. Осыпались кровли,
Скрылись в золе. Вдруг из жарких угольев взлетает —
Птица. Кружи́тся над городом мёртвым. И бьёт — |
|
Крыльями в грудь, худобою и бледностью схожа
С павшей Арде́ей. Уносится серою цаплей.
Пепел стрясается с крыльев. И голос тревожный —
Горьким упрёком звучит, затихая вдали́. |
|
|
|
|
Доблесть Эне́я весьма удивила Юно́ну,
А вместе с ней — и других небожителей грозных.
Гнев отложили они... Всеблагая Вене́ра
Тою порой обратилась к Юпи́теру так: |
|
«Вечный отец! никогда твоё доброе сердце
Не отвергало меня. Прояви же к Эне́ю —
Милость, даруя божественность сыну Вене́ры,
Дедом которому стал ты по крови моей. |
|
|
Видел он мрачный предел и по берегу Сти́кса —
Пропутешествовал, тем удостоился права
Верно принять небольшое». Сочувствуют боги.
Небезучастна Юно́на к правдивым словам. |
|
И соглашается. «Будут исполнены просьбы, —
Так отвечал Громовержец, — вы оба достойны
Самого ценного дара... И тот, о ком просишь.
И ты, любимая дочь и счастливая мать». |
|
|
Миг — и воздушной дорогой с семьёй голубиной
К брегу Лавре́нта Вене́ра спешит, где Нуми́кий
К близкому морю стремится. Ему повелела
Смыть всё подвластное смерти с Эне́я. И вот |
|
Лучшую часть — окропляет сама. Фимиа́мом
Преображённую плоть натирает. Некта́ра
Вместе с амбро́зией выпить даёт. И сейчас же —
Сын превращается в бога. Его Индиге́т — |
|
Все называют отныне и чтят в древних храмах...
После — Аска́ний владел всей землёю лати́нской,
А́льбою также владел. Унаследовал Си́львий
Земли отца. Владыкой затем стал — Лати́н. |
|
|
А́льба властителем был. Передал же Эпи́ту
Земли и власть. Управляли затем друг за другом
Си́львий Капи́д и Капе́т. А затем — к Тибери́ну
Власть перешла. Тот в реке утонул. И река — |
|
Ти́бром зовётся с тех пор. От него и родился
Ре́мул, погибший от грома, и брат его А́крот,
Что уступил Авенти́ну. Лежит он, зарытый, —
Там же, где царствовал. Имя его принял холм... |
|
|
Гамадриа́да Помо́на была в это время.
Самой усердной работницей милого сада,
Без остановки заботилась об орошенье
Жаждущих томных деревьев. Избыточный рост |
|
Веток иных прекращала подрезкой умелой,
Вместо умерших побегов вставляла такие,
Чтобы плоды приносили. Усерднее девы
Не было раньше в латинских садах. Кривой серп |
|
Не выпускала из рук. Никакого влеченья
К прочим делам не имела. Любви избегала.
В сад не пускала мужчин. А они увивались!
Чтобы Помо́ну увлечь, принимались за всё. |
|
|
Самый упорный, Верту́мн, был настойчивей многих.
И хоть терпел неудачи, старался казаться
Верным помощником девы. С серпом появлялся.
То — на стремянку взбирался для сбора плодов. |
|
То — становился тростинкой. Обличье любое
Стал принимать для того, чтобы вместе с Помо́ной
Быть и трудиться в саду. Обернувшись старушкой,
Раз удивлялся плодам: «вот так сила у них!» |
|
|
И похвалив, приложился к щеке поцелуем.
С чувстом, с которым старухи давно разминулись.
После садится поодаль. Там вяз находился
Рядом с лозой виноградной, обвитой на нём. |
|
Этот союз отобряет Верту́мн, замечая:
«Кем был бы вяз без подруги? Простым и обычным.
Разве без вяза лоза столь обильной была бы?
Нет, — на земле бы лежала. Помо́на, зачем |
|
Друга не ищёшь себе, по примеру их связи?
Брачного ложа бежишь. Пожелала бы только,
Многие ждут и надеются. Даже Еле́на
Видела меньше достойных, желающих с ней |
|
Соединиться навечно. Тебе предлагают
Руку свою женихи всей земли. Осчастливить
Можешь любого из них. Но послушай старуху:
Выбери лучшего. Вот — на Верту́мна взгляни. |
|
|
Я поручусь за него. О себе не расскажет
Лучше меня. По дорогам огромного мира
Он не скитается попусту. Любит, что выбрал.
Если привяжется сердцем, то это навек. |
|
Будешь одной у него, и последней и первой.
Он ещё юн, но весьма одарён от природы
Он посвятит свои годы тебе и разделит
Вместе с тобой и труды и плоды. Разве ты |
|
Мести богов не боишься? Послушай о деле,
Многим на Ки́пре известном. Возможно, смягчится
Сердце твоё, о красавица. Горькая старость
Столько различных историй поведала мне. |
|
|
|
|
Анаксаре́та была из старинного рода.
И́фис из низкой семьи. Но внезапное чувство
Он испытал, как увидел её. Понимая,
Что невозможна любовь, он боролся с собой. |
|
Только напрасно. Тогда он пришёл к её дому.
И постучался. Открыла кормилица. С просьбой
К ней обратился о встрече с питомицей. После
Всех домочадцев упрашивал. Слуг умолял. |
|
Всем досаждал и просил о содействии. Вскоре
Начал венки приносить, оставлять у порога.
И злополучный замок проклинал. На дощечках
Стал выцарапывать надписи. Часто лежал |
|
Целую ночь у двери. Но глухой оставалась
Анаксаре́та к влюблённому. Твёрже гранита
Сердцем была. И на что он надеялся только?
И наконец он воскликнул: «Умру! Веселись! |
|
|
Ты победила меня. Наслаждайся победой.
Лавром украсься. Меня поневоле похвалишь.
Хоть после смерти моей. Чем-нибудь да известен
Стану и я. Разнесётся молва. Но и сам |
|
Перед очами твоими предстану. Увидишь.
Боги благие! меня помяните. При жизни —
Был я бесславен. Пусть смерть увенчается славой».
Тут же к знакомой двери привязал он тесьму, |
|
Голову вставил в петлю. Задохнулся. Чрез время
Слуги пришли. Отнесли его в дом материнский,
Ибо он был без отца. Совершив всё, что нужно,
Мать и другие несли его тело к костру. |
|
И проходили дорогой, где дом находился
Анаксаре́ты жестокой. Она — услыха́ла
Звуки процессии скорбной. «Взгляну!» — говорила.
Вышла на башну дворца. И внезапно вся кровь — |
|
Будто из тела ушла. И лицо побледнело.
Окоченели глаза. Возвратиться пыталась,
Но не могла... Сохраняется статуя девы
На Саламине отныне, где высится храм |
|
Зорко Смотрящей Венеры... Прекрасная нимфа!
Хладность отринь и порадуй влюблённого. Завязь
С лютой зимой да не встретится. Пусть не погибнут
Нежные гроздья соцветий, ветрам вопреки». |
|
|
Тут превратилась старушка в Верту́мна. Таким же
Солнце является миру. Хотел уже силой
Взять он Помо́ну. Но силы не нужно, поскольку —
Воспламенилась она новым чувством сама... |
|
|
|
|
Не по закону Аму́лий возвысился. Позже
Внуки престол возвратили Нуми́тору-старцу.
В праздник Пали́лий был город великий основан.
Брань началась за него. К стенам Та́ций пришёл. |
|
|
Дева Тарпе́я открыла ворота, за это —
Враг умертвил вероломную. Крепость другую
Намеревались враги захватить. Отворила
Двери Юно́на для них. Лишь Вене́ра одна |
|
Слышала, как поддаётся засов. Невозможно
Даже богине пресечь то, что сделано богом.
Можно же сделать иное: по просьбе Вене́ры
Вывели нимфы потоки подземные. Но — |
|
Недоставало воды и проход был свободным.
И — растопила Вене́ра ледник. И — смешались
Воды источников двух. И успели проснуться
Спавшие воины Ро́мула. Бой загремел. |
|
|
Много саби́нов погибло. И римлян — немало.
Кровью и тестя и зятя враги утолились.
И утомившись, мечи отложили. И Та́ций
Стал содержавствовать с Ро́мулом. Мир наступил. |
|
|
|
Та́ций состарился, умер. Обоим народам
Ро́мул законы явил непреложные. С словом
Марс обратился к Юпи́теру: «Время исполнить
То, что обещано было и внуку и мне. |
|
При одобрении общем в соборе Бессмертных
Ты говорил: вознесётся правитель достойный
К сонму небесному, если закон утвердится
И не отменит никто справедливость его». |
|
|
И согласился Юпи́тер. И чёрное небо
Молнией быстрой разрезал. Погнал колесницу.
Остановил на холме Палати́нском. Пред всеми
Суд совершал Илиа́д. И Юпи́тер его — |
|
Принял в семью небожителей. Смертное тело
На элементы распалось в воздушных потоках.
Взвившись, смешавшись, частички собрались. Нетленный
Облик теперь у него. Его имя — Квири́н. |
|
|
|
|
Мужа лишилась Герси́лия, плачет... Юно́на
Тотчас велела Ири́де спуститься с посланьем
И передать: «О достойная спутница мужа!
Слёзы свои осуши! Отправляйся за мной!» |
|
|
Повиновалась Ири́да. По радуге дивной
В мир снизошла. Изложила Герси́лии точно
Всё, что велела Юно́на. Промолвила дева:
«Вижу богиню в тебе и исполню всё то, |
|
Что предназначено мне». Поднимаются вместе
В рощу Квири́на, где храм находился. Пред ними —
С неба упала звезда. Осветилась окрестность.
Всё заискрилось вокруг. И Герси́лия вдруг |
|
В светлом пучке — устремилась к созвездиям. В руки
Милого сердцу супруга пришла... Изменилась...
Го́рой теперь называют её, почитая,
Вместе с Квири́ном, радетелей древней земли. |
|