Чваков Димыч : другие произведения.

Мои одноклассники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Школьные годы чудесные... и далее по тексту...

МОИ ОДНОКЛАССНИКИ

(маленькая повесть из жизни молодёжи периода социалистического реализма)

  
   Я долго не решался спеть оду моим одноклассникам. Не всем, конечно. А только тем, с кем судьба сводила меня после окончания школы на извилистом жизненном пути. Но, похоже, этот час наступил. Расскажу, пожалуй, немного о них, с кем протирал штаны за партой в одно и то же время в одном и том же месте, грызя гранит науки.
  
   Те из одноклассников, кто не встретит своей фамилии при прочтении, пусть не обижается. Я всех вас помню. И Женьку Гриня с его бесконечными подначками, и неутомимого пересказчика приключенческой литературы в начальных классах Валика Худякова, и удивительную Ольгу Гаврильчик, и мою первую любовь Тоню Бабикову, и белокурую красавицу Наташу Раскумандрину, и Туапсинскую тренер-леди Ольгу Ашихмину, и жеманно-изысканного комсомольца Юрочку Андреева, и Лену Дуркину-Шепотенко, которой уже нет с нами... Всех-всех-всех...
  
   Конечно же, я не тешу себя надеждой, что все мои личные впечатления из школьных лет заинтересуют широкий круг читателей. Но постараюсь, чтобы написанное воспринималось не совсем обыденно и банально. Что из этого благого пожелания получится, судить вам. А начну я с истории, которую назову:
  

1.НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ЛЮБОВНИК

ИЛИ

ОТЕЛЛО РАССВЕРИПЕЛЛО

  
   В начальных классах с нами вместе ходила в школу дочка дяди Миши Чернобая. Помните, я про него писал в байке "Как шутили наши родители"? Её, эту девочку, звали Ира. В 1969-ом году дядя Миша перебрался в Северодонецк, и Иришка пошла в пятый класс уже в химическом степном краю, который то и дело застилал ядовитый смог с заводов НПО "Краситель" и "Азот".
  
   Она рано вышла замуж. Сразу после окончания школы. Мужчина, который её охмурил, был местным корифеем-поэтом. Этим он, видать, и одурманил восторженную девочку, хотя был вдвое старше Ирины. Никакие доводы родителей не могли убедить её не делать поспешных шагов. Прожила вместе молодая семья лет 7-8. После чего Ирина подала на развод, вконец обессиленная беспричинной ревностью мужа.
  
   Работала моя бывшая одноклассница в редакции местной газеты, училась заочно на факультете журналистики Ростовского университета. Жила Ира вместе с дочкой в однокомнатной квартире отдельно от родителей.
  
   Но это всё присказка, а сказка сейчас только начнётся...
  
   Осенью 1985 года я приехал в Северодонецк для того, чтобы изучить архитектуру ЭГВК ПС-2000 на НПО "Импульс". Дядя Миша с радостью приютил меня у себя. Спустя неделю сама Ирина Михайловна уезжала в Ростов на сессию. Анечка (её дочь) оставалась у бабушки с дедушкой, а мне торжественно вручили ключи от Ирининой квартиры. На целый месяц. Это получше любой гостиницы!
  
   Разве в гостиницах можно бесконтрольно рыться в книжных сокровищах, которыми была полна вверенная мне квартира? Да и не бывает в советских отелях таких замечательных библиотек. Здесь я перечитал всего Чехова, почти всего, тогда очень мало издававшегося, Булгакова, впервые узнал об ОБЭРИутах во главе с Введенским и Хармсом, восторгался "Маленьким венским вальсом" Гарсио Лорки. Вся моя жизнь в этот период заключалась в непрерывном чтении. То конспектов и документации по вычислительному комплексу, то мировых художественных шедевров. Я наслаждался. Я ловил каждое мгновение этого такого быстро ускользающего счастья.
  
   Прошло примерно половина срока, на который меня назначили квартирным домовым, когда под вечер я услышал настойчивый звонок, а потом и стук во входную дверь. Побежал открывать. На пороге возник невысокий бородатый мужчина с внушительными залысинами и разъярённым взглядом рефлексирующего интеллигента. Я сразу же обратил внимание, что незнакомец с ненавистью разглядывает моё достояние - мою бороду. Мои достоинства фасада выгодно отличались густотой и шерстистостью. Вероятно, именно сей малозначительный для рядовых граждан факт вызывал в госте некий набор негативных чувств. "Ревностное отношение к системе лицевого оволосения в сравнении с аналогичными параметрами встречного индивида, - подумал тогда автор этих строк, - никак не могут способствовать нормальному развитию отношений двух независимых особей в совместной среде обитания". Подумал, и оказался прав.
  
   Сначала я не мог понять, что хочет от меня этот безумец. Но, наконец, сквозь неразборчивое рычание стали просачиваться слова. "Так вот ты какой! - верещал мужчина, - Вот какой любовник моей жены! И это при ребёнке вы здесь устраиваете свои оргии? Как я мог верить этой женщине?! Как я мог посвятить ей свои лучшие годы?! Где Аня? Немедленно приведи мне девочку. Я заберу её от этой порочной женщины навсегда!" последние слова бывший муж Ирины (конечно, это был он) произнёс так страстно и с надрывом, что стало понятно - в нём, без всякого сомнения, погублен талант актёра ещё в молочном детстве.
  
   Я приступил к совершенно бесполезному занятию - начал объяснять, что Ирина в отъезде, Аня у бабушки, а я просто одноклассник из Печоры. Живу совсем один. Можно сказать, в полной невинности. Если не считать небольшого пятна, которое я умудрился посадить на обложку Кафки. Но за этот грех готов нести наказание без учёта былых заслуг, не рассчитывая на снисхождение.
  
   Коротышка отшвырнул меня в сторону и ворвался в комнату стремительно падающим домкратом. И откуда в нём столько сил-то взялось? Он обшарил шкафы, заглянул под кровать и даже проверил все закладки в книгах. Понятно, что ни Ирины, ни дочки там не оказалось. Поэт картинно отставил ножку и изрёк: "Меня нельзя обмануть. Коль скоро ты живёшь здесь давно (мне соседка рассказала) то у тебя с Ириной непременно были интимные отношения. Так или нет?" Я стал уверять, что интимные отношения у нас с Иришкой действительно были. Но ещё в Печоре, и то - дальше поцелуя в щёчку на день рождения они не заходили.
  
   Мужчина рассердился ещё сильнее. "Не сметь, мне говорить неправду! У тебя на лице написан один разврат и блуд!" - отчебучил он. Я глянул в зеркало, но ничего кроме хитрых прищуренных глаз там не увидел. И как это бывшему мужу удалось так далеко занырнуть в моё подсознание, куда кроме Фрейда всем дорога заказана? А поэт продолжал свою обвинительную речь: "Я знаю, что эта женщина любит бородатых мужчин. Не смогла устоять и сейчас!"
  
   Ага, значит, мужичок пытается себя утешить тем, что всё-таки постоянство во вкусах ему удалось воспитать в бывшей жене. Значит, поэтому и мой волосяной покров на подбородке так ему сразу не глянулся. Я решил сменить тактику, чтобы побыстрей избавиться от незваного гостя. "Да, я действительно любовник вашей бывшей жены. И вам давно пора запомнить, уважаемый, что Ирина свободная женщина. Она вольна делать всё, что не противоречит УК СССР, а Гражданский кодекс так и вообще целиком на её стороне". "А чего же сразу не сказал? - поник мужичок, - Всё тут про школу мне рассказывал. Ещё бы детский сад приплёл..."
  
   Он вышел в коридор, достал из сумки пакет с игрушками и спросил: "Отдашь Ане?" Я предложил гостю самому навестить дочку у бабушки и вручить свой подарок дочке. Но тот процедил что-то невразумительное сквозь зубы и скрылся в ночи. Я понял, что встреча с дядей Мишей явно не входила в планы этого ревнивца. Через год Ирина вышла замуж второй раз. Но на этот раз муж оказался вовсе без бороды и, к тому же, носил очки. И куда она только смотрела, когда шла под венец?
  

___

  
   Не хотел писать об этом, но из песни слов, как говорится...
   Второй муж Ирины занимался бизнесом на обломках комсомольских молодёжных центров, если кто-то помнит такой тип коммерческих предприятий эпохи доразвальной перестройки. Дела у него сначала шли не совсем гладко, зато потом всё наладилось. Казалось бы, чем не жизнь... Но наступили времена передела собственности. Отделившаяся Украина ничем в этом смысле не отличалась от России. И Костя, второй муж Ирины, пал жертвой в борьбе экономических элит, оставив после себя сына...
   Такая жизнь... Какие времена, такая и жизнь. И ничего с этим поделать невозможно. Трюизм? Да, трюизм. Но разве от простоты становится лучше или хуже? Всё обстоит только так, как назначено и разрешено обстоять в предначертанных рамках бытия.
  
  

2.КЛАССНЫЙ ЧАС

   Десятый класс. Зима. Стоят жуткие морозы. Такие, что пока десять минут от овощного магазина бежишь, половина картошки превращается в раскисшую кашицу, когда в дом сумку заносишь, в тепло. Но поскольку класс у нас выпускной, то актированными днями ГОРОНО не балует. Мы же не картошка, какая, а советские без пяти минут граждане. Мёрзнем в школе вместе с учителями. Только ограниченным контингентом десятиклассников. Большинство же учеников сачкует дома, наблюдает, что в телевизоре показывают, в настольные игры рубятся, книжки почитывают детективные.
  
   И вот в самый разгар этих морозов задумала наша классная провести после уроков занятие на темы морали и этики. Как-никак, в люди скоро нам выходить. Там без морали никуда, даже в партию не берут. Дело хорошее, и я бы даже осмелился сказать, что нужное. Но холод-то собачий. Однако разве поспоришь, если тебя хотят воспитать стойким строителем коммунизма.
  
   Классный час проводился не сразу после уроков, а с театральной паузой, стало быть, время до него было. Кто-то в столовую побежал чаем отогреваться, а мы с Витькой Тороповым решили поступить более кардинально. Мы в магазин пошли. И за большие для нас деньги, рупь восемьдесят семь, купили чекушку "Московской". Принесли в школу.
  
   Выпить оказалось возможным прямо в нашем кабинете математики, поскольку народ ещё не подтягивался. А вот из чего? И эту проблему мы тоже быстренько урегулировали. Вытащили из застеклённых полок по одному геометрическому телу на брата и донышки у них отковыряли. Сделать это было довольно просто. Тела-то хоть и геометрические, но из пластмассы. Как сейчас помню, мне пирамида досталась, а Витьке параллелепипед.
  
   Располовинили шкалик и выпили по быстрому, чтобы никто за этим занятием не засёк. Закусили апельсином из новогоднего подарка. То ли наступал Новый год, то ли уже пришёл в наши края когда-то до каникул. Не помню точно. Но что-то около того было, а иначе, откуда бы апельсин взялся? В наши северные широты партия присылала цитрусовые только к этому празднику. Очень она вместе с правительством беспокоилась, как бы у северян аллергии ненароком не образовалось на почве авитаминоза.
  
   Выпили, значит. Сидим. Тела геометрические, конечно, вернули на историческую родину, за исключением собственности Хеопса. Кто нас в Египетские дали из "совка" выпустит? Ждём классного часа. Долго в одиночестве сидеть не пришлось. Одноклассники заявляются. Кто коржик каменный дожевать пытается, кто чаем рот впрок греет. А тут и классный час начался.
  
   Да, сказать забыл, что я впервые такую дозу водки в себя залил. Целых 125 граммов, или около того. Мы же не мерили, на глазок пирамиду с параллелепипедом пополняли. Мало того, похоже, я водку вообще впервые тогда пил. Сначала ничего было, довольно обыденно. А потом меня всё смешить стало. Гляжу, у Витьки такая же реакция. Одной мы с ним крови оказались. Только Торопов немного активней меня реагирует. Он то и дело комментировать классную пытается. Зря это он начал. Выйти пришлось в коридор. Хотя, с другой стороны Витька на оставшиеся четыре копейки ещё два стакана чая выпить успел.
  
   Вижу я, что один в нашем нетрезвом племени остался. Пытаюсь осторожничать и даже заснуть приноравливаюсь. Классная увидела мои телодвижения и спросила чего-то в тему. Я встаю и пытаюсь ответить. Но мысли путаются, язык не слушается. Полная чепуха! Классная говорит: "Что это сегодня с тобой такое? Не узнаю прямо..." Тут у меня инстинкт сработал, переключился я на подсознание и давай заливать чего-то. Как оказалось, не в бровь, а прямо "в яблочко". Стою, этак, засыпаю на ходу, а язык сам собой чего-то мелет. Без костей же. Если бы не оборвала меня Галина Сергеевна, так бы ещё говорил и говорил. Не сам же. Из подсознания что-то лилось. Вот такой получился классный час и в прямом и в переносном.
  

3.ПСИХОЛОГ С ФОТОВСПЫШКОЙ

   В среднем ряду за последней партой сидел Олег Хозяинов. Этот очень своеобразный и интересный человек добился в жизни всего, чего хотел, кроме одного. Не дождался он взаимности от своей милой Танюшки Козловой и остался холостяком.
  
   Олег всегда был склонен к философствованиям, особенно интересовали его подводные камни, первородные душевные импульсы в человеческом общении.
  
   Он поехал поступать в Ленинградский университет на психологический факультет, но не прошёл по конкурсу и остался в Северной Пальмире на правах люмпенизированного гостя. Но сей, казалось бы, маргинальный факт биографии, нимало его не тревожил. Поработав некоторое время сторожем в обмен на угол в общежитии, Олежка устроился сторожем на Балтийский завод, чтобы получить более человеческое жильё, а в свободное время, которого у него было предостаточно, штудировал труды классиков психологии и философии.
  
   Вторым увлечением моего одноклассника была фотография. Он все свои невеликие деньги, полученные в результате социалистического перераспределения, расходовал на объективы, бумагу, плёнку, штативы, химические реактивы и прочие фотографические принадлежности. Питался кое-как и не придавал большого значения бытовым удобствам.
  
   Прошёл год, но и во второй раз Олегу не хватило совсем чуть-чуть, чтобы попасть в университет. Я встречал его в Питере как раз в этот период. Причём произошла наша встреча довольно необычно.
  
   Поздно вечером я ехал в метро. Сидел в полупустом вагоне и углубился в конспект по математическому анализу. К экзамену, стало быть, готовился. На какой-то станции рядом со мной опустился парень в чёрном и сказал: "Привет". Я оторвался от конспекта. Мне еле заметно улыбался Олежка. Поприветствовал он меня так буднично и обыденно, как будто только вчера расстались, хотя не виделись мы около года. Это ж нужно было так удачно выбрать место и время в пятимиллионном городе, чтобы встретить одноклассника!
  
   Мы поехали к Олегу в общежитие и проговорили всю ночь без капли спиртного. Он не пьёт вообще. При ближайшем рассмотрении его жилище напоминало келью схимника. Только вместо образов кругом развешаны фотографии, проявленные плёнки. А вместо Святого писания настенные полки украшают труды Ницше, Гегеля, Канта и каких-то, уж, совершенно неизвестных мне авторов. Тут и выяснилось, что теперь, поскольку Татьяна уехала в Москву и сошлась там с местным парнем с далеко идущими намерениями, Олегу остаётся только одно - тихо любить её издали и философствовать.
  
   О появлении в его жизни других женщин Олег и слышать не хотел. И даже заявил: "Зачем мне домохозяйка? Мне и так хорошо. Поел консервов, и посуду мыть не надо. Зато времени на ВСЁ остаётся много". Что такое, это ВСЁ, мне объяснять не нужно было. Это и так заметно по виду книжных полок и импровизированной фотолаборатории.
  
   В процессе затянувшегося чаепития вспомнили встречу Нового года в десятом классе. Тогда мы впервые доброй половиной учебного коллектива делали ЭТО одни, без взрослых, в квартире у Татьяны Козловой. Именно в тот праздник я залил свою новую итальянскую рубашку шампанским, но не переживал по этому поводу. А Олег понял, что полюбил на всю жизнь и, наоборот, очень сильно переживал.
  
   Без конца Татьянин проигрыватель исполнял нам последние хиты тех лет. По квартире разносились звуки мелодии "Прощай, от всех вокзалов поезда..." в исполнении ВИА "Лейся, песня", двоих музыкантов которой мы имели возможность, если не увидеть, то хотя бы услышать за два года до этого в раскрытое окно ресторана "Печора". Ресторан этот находился, и до сих пор, находится в подвальном помещении, поэтому и подвергался большому риску быть атакованным со стороны нездоровых сил общества.
  
   Мы, шестиклассниками, наловчились в изготовлении взрывпакетов из бездымного пороха, серы и магния, и с удовольствием зашвыривали их в раскрытые приветливые форточки ресторанной кухни. Началось всё, конечно, с абсолютно мирного запуска самодельных ракет в сопредельное воздушное пространство, но лавры Кибальчича повели нас по неверному пути. Немного позже пришло осознание и озарение. Теперь уже не пакостить мы стремились - послушать модный оркестр, по-тогдашнему, ВИА. Как же мальчикам и девочкам из средней школы, которым путь в ресторан был заказан, хотелось туда попасть, чтобы окунуться в сказку.
  
   Если было тепло, под окнами танцевального зала с эстрадой фланировало никак не меньше полусотни мечтательных школьников, готовых на всё, чтобы сквозь съехавшую занавеску увидеть своих кумиров, исполняющих великие танцевальные шлягеры начала 70-ых "Бип-боп" и "Мисс Вандербилт" сэра Пола Маккартни и группы "Крылья". Но это было тогда... Пару лет тому назад.
  
   А сейчас мелодия "Лейся, песня" навевала грусть и печаль на Олежку. "...прощай, мы расстаёмся навсегда..." А все остальные одноклассники веселились и дурачились. Мы все просто не понимали, что творится у него в душе. Тут ему не в силах был помочь и великий туземный бог "Довлечий токац", которого мы с Олегом придумали осенью 1972 года, когда ездили на теплоходе всем классом на пикник.
  
   Как и зачем был придуман этот божок, уместившийся в полулитровой банке с кабачковой икрой с молдавскими корнями, мне до сих пор до конца непонятно. Возможно, так мы тогда самовыражались... Считаете, примитивно, неадекватно? Вполне возможно, но у нас в то время не было не только Интернета, но и вполне достижимых столичных развлечений в пору социалистического торжества нелинейного счастья...
  
   Но зато у нас была великая река, на другом берегу которой летними белыми ночами отчётливо просматривался Саблинский хребет Приполярного Урала. У нас был хлебозавод, где нас после ночных бдений выпускного вечера угощали горячим хлебом, лимонадом и лимонадной эссенцией (для тех, кто понимает). Причём совершенно бесплатно, просто потому, что мы выпускники...
  
   У нас были клюквенные и морошечные болота, грибные леса и чистое, ничем не запятнанное, никакой корыстью, отношение к жизни... Вы считаете, это плохо? Вы думаете, нельзя быть такими идеалистами?
  
   Большая часть моих одноклассников, те, кто уехал из родного города, очень скоро поняла эта и подстроилась пол течение жизни, которое предлагали столичные города...
  
   Большая часть, но не фотограф-идеалист с романтическим взглядом на жизнь, которая, казалось бы, не способствовала... своим откровенным враньём, которая не могла стать для нас доброй матерью, а не мачехой с ремнём для экзекуций...
  
   Третью попытку поступления Олег делать не стал. Как раз в то лето заканчивала школу его младшая сестра, и он, как единственный мужчина в семье, чувствовал себя обязанным взять на себя ответственность за её будущее.
  
   Олег вернулся в Печору, устроился машинистом портального крана, чтобы получать приличную зарплату и несколько лет посвятил себя тому, чтобы вывести сестру в люди. Его усилиями она получила высшее образование и потом вышла замуж. За сестру можно было больше не волноваться.
  
   После этого Олег вновь вернулся в Питер. На Балтийском заводе его хорошо помнили, так что снова найти работу не составило большого труда. Тогда же он, наконец, и поступил в Университет на дневное отделение. Но для того, чтобы иметь отдельную комнату в привычном общежитии, Олег остался работать на заводе и перевёлся на вечернюю форму обучения.
  
   После окончания третьего курса Олегу предложили работу психолога в отделе кадров Балтийского завода. Вскоре он получил однокомнатную квартиру, где и живёт сейчас всё в том же аскетическом режиме. В конце 80-ых его посетила там моя супруга Вера и не обнаружила никаких изменений в образе жизни Дон Кихота с Фрейдом под мышкой.
  
   Интересно, вспоминает ли о нас хоть иногда? А я вот вспомнил и даже немного позавидовал тому, что Олег никогда не делал в жизни того, чего не хотел, и что противоречило его внутреннему состоянию.

4.ДЕНЬ КОМСОМОЛА ИЛИ КОТОВСКИЙ НА ПОЖАРЕ

  
   "Какой праздник отмечает всё прогрессивное человечество 29 октября?" - спрашиваю я вас голосом старшей пионервожатой. Правильно. Это день рождения Ленинского комсомола с пятью орденами во всю широченную грудь и шестым, для закрепления результата, на память.
  
   На шестом году обучения в общеобразовательной школе нам, ещё пионерам, пришлось узнать об этом, как никогда, близко. В классе, куда определила меня прорушливая проказница-Фортуна, училось невероятно много артистов на квадратный метр площади. И вовсе не потому, что кабинет классный у нас маленький был, а просто почти половина мальчишек посещала театральный кружок при ДК (доме культуры, как вы понимаете) речников, где руководили всем театральным процессом корифеи из Печорского Народного театра.
  
   В тот год 29 октября намечался какой-то пламенный юбилей комсомола. Планировался торжественный вечер с награждениями лучших из лучших и театрализованным представлением. Ту часть детской труппы театра, которая обучалась в нашем классе, задействовали в патриотической феерии, предоставив возможность сыграть отрывок из революционной пьесы.
  
   Не помню, как это драматическое произведение называлось, но сюжетную часть картины, которую вынесли пред светлые очи передового отряда Печорской молодёжи, могу рассказать. Действие сводилось к простой агитации неким молодчиком из отряда уголовника Котовского молодых беспризорников с целью привлечь их на сторону коммунистов. Хотя, какой из Котовского коммунист? Бандит с большой дороги с явно выраженными уголовными наклонностями, без фанатизма в душе и с желанием нажиться. Но оставим это не, сколько на совести автора пьесы, сколько за душой социалистического реализма.
  
   Драматург творил в то время, когда таких бандитов почитали за святых на всей бескрайней территории страны советов. Якобинство в квадрате, упавшее на задурманенные головы тупой гильотиной, давало о себе знать. В пьесе получалось так, что пятеро беспризорников (их мы и играли) должны усердно внимать какому-то легкомысленному парню, предлагавшему вступить в отряд знаменитого командира, чтобы уничтожить беспризорничество, в принципе.
  
   Впервые нам нужно было лицедействовать перед огромной аудиторией (никак не меньше 600 человек). Труппа нервничала, кроме меня. У меня было всего три слова: "А как пойдём?" Имелся в виду способ достижения отряда лысого молдавского уголовника. Уж, эти-то слова я произнесу громко и СО ЗНАЧЕНИЕМ при любой публике. Но о нордическом спокойствии остальных участников спектакля никак нельзя было сказать.
  
   Они дёргались и нервно ходили за кулисами, будто самые настоящие народные артисты перед премьерой, покуривая найденные в гримёрке "бычки", осторожно, в рукав, чтобы никто из взрослых не засёк. В конце концов, не выдержал Толик Богомазов. У него мама работала в ДК, и по этой причине он считал себя самым продвинутым актёром. Хотя, возможно, я ошибаюсь, так оно и было на самом деле. Ведь, впоследствии, Толик окончил Ленинградский институт культуры, и сейчас служит режиссёром Народного театра где-то в Луге. Выходит, был у него актёрский нюх ещё в те мальчишеские годы.
  
   Толик предложил снять стресс перед выступлением путём распития бутылочки портвейнового содержания на всю труппу. Поскольку я в то время был идеальным ребёнком, то немедленно отказался вступать в плодово-выгодную концессию, независимо от наличия присутствия 37 копеек в кармане. Труппа вошла в раж и, уж не знаю каким манером, смогла обзавестись бутылкой портвейна N17. Строго тогда продавцы советских магазинов пресекали наглые потуги малолеток в приобретении креплёных вин. По всему получалось, что старший брат-комсомол пришёл на помощь пионерии, не иначе.
  
   За полчаса до выхода на сцену, малолетние актёры в туалете выхлебали тонизирующий напиток и успокоились. Но не все. Толик, в соответствии со своим статусом "звезды" начал импровизировать на грани нервного срыва. Он невыносимо долго для всех держал паузу имени Станиславского, этаким, гоголем ходил по сцене, поддёргивая спадающие штаны и, одним словом, вносил сумятицу в действие, которое затягивалось наперекор желанием комсомольских передовиков, стремящихся в буфет с пивом и огневым содержимым изо всех своих Корчагинских сил.
  
   Там, в буфете на праздничных тарелках ждали своих героев бутерброды с икрой, сёмгой и сервелатом из Чухонской земли, салат из натуральных крабов с НАСТОЯЩИМ майонезом, ветчина китайская из длинных двухкилограммовых банок, которая вываливалась из них с непередаваемо красивым чавканьем. А в баре царили армянский звёздный коньяк и шампанское из совхоза "Новый Свет", что в Крыму.
  
   Из-за кулис Богомазову орали: "Сворачивай, нафиг! Давай конец сцены по-бырому! Не выпендривайся!" Но Толян никак не желал успокоиться и завершить действие исторической фразой: "Огородами-огородами, и к Котовскому..." Это он на мой вопрос так отвечать должен был. Измучил всех до белого каления. И зрителей, и партнёров, и технических работников сцены, и режиссёра, запрягшего в один сводный концерт коня (народный ансамбль танца) и трепетную лань (пионерский драматический кружок).
  
   Комсомольцы нам даже бурные и продолжительные аплодисменты устраивали. Всё без толку. Действие никак не кончалось. С балкона свистели. Но продвинутый Толик считал этот свист невероятным успехом и продолжал своё диковинное лицедейство, которое ввергла в шок не только актёрский состав, но и всех зрителей.
  
   И неизвестно ещё, насколько бы затянулся наш спектакль, если бы не громкий крик городского секретаря комсомольской организации, усиленный матюкальником типа мегафон: "Склады горят! Всех комсомольцев прошу оказать содействие!" Более проникновенного крика о помощи я не слышал больше никогда, за исключением, пожалуй, того момента в Нижневартовском стройотряде, когда начальник РБУ Кобенец будил пришедшую после ночной работы смену душераздирающим криком: "Цемент... ГИБНЕТ!!!"
  
   Да, уж! Гибель цемента и таинственный пожар каких-то складов запали мне в душу одинаково сильно. Мы, молодая актёрская поросль, поднялись мигом и оказались в первых рядах тушителей. Тьфу, чуть не добавил "коммунизма". Хотя, согласитесь, звучит стильно - "тушитель коммунизма". По Фрейду, вообще говоря... Или ещё лучше - "душитель коммунизма".
  
   Прямо в своих сценических костюмах, в накинутых поверх куртках и валенках мы скакали рядом с горящими складами лесокомбината в тщетных попытках приостановить непонятно каким образом возникшее стихийное бедствие. Но куда там! Даже трём пожарным машинам, приехавшим на происшествие, это было не под силу.
  
   Вот таким несанкционированным огненным парадом закончился для нас день Комсомола. Наблюдая за ленивыми действиями активистов комсомольской молодёжи на пожаре, получавшими грамоты и ценные подарки на наших глазах немногим ранее (на торжественной части вечера в ДК речников), мне сразу же расхотелось быть в передовых рядах строителей утопической Ленинской мечты.
  
   Я довольно долго пытался откосить от этой святой обязанности, пока не осталось никаких аргументов, чтобы продолжать быть "неохваченным" молодым человеком, и когда заявления типа: "я не считаю себя достойным", уже не помогали.

5.МАКЛАЙ

  
   С Мишкой Матлюком мы сидели "на камчатке" возле окна последние три года учёбы в школе. Это жизненное обстоятельство сблизило нас до такого странного состояния, что, порою, мы понимали друг друга без слов. Почти как любящие друг друга супруги после серебряной свадьбы. У нас даже увлечения одними и теми же девчонками, как правило, происходили в унисон.
  
   Мишка носил гордое прозвище Маклай. Историю возникновения этого псевдонима я уже и не вспомню. Не помнят также и другие одноклассники, кого ни спроси. Примем сей замечательный факт, как данность, и продолжим.
  
   После сдачи выпускных экзаменов Маклай поступил на механический факультет Рижского института инженеров гражданской авиации. Первый раз после школы мы с Мишкой встретились на зимних каникулах. Гуляли по пустынной выстуженной Печоре с магнитофоном "Романтик", из которого высоченный голос Дэвида Байрона рассказывал нам о прелестях "July morning". Тогда же мы и сговорились встретиться в Риге.
  
   Я приехал в столицу Латвии в феврале со своим однокурсником. Жили в старинных казармах на улице Цитаделес, где тогда располагалась общага механического факультета. Тогда, в тот приезд в Ригу, я встретил воздушную девочку Ингу, которая работала в кафе официанткой. В результате мимолётного увлечения и родилась "Крылатая девочка". Помните?
  
   Лишь только рассветная дымка
   Несмело спадает с крыш,
   Крылатою невидимкой
   Над Ригою ты летишь.
    
   Тихонечко крылья по трубам,
   Как пальцы по струнам, поют.
   И голуби снежным кругом
   По раннему небу снуют.
    
   И ветер послушно уймётся,
   Увидев в полёте мечту.
   Мне жаль всех, кому не придётся,
   Заметить твою красоту.
  
   8 марта Маклай прибыл с ответным визитом в Питер. Мы нашли выпускниц нашей школы, которые окончили её на год раньше нас и поздравили девчонок с праздником. Поздравляли мы этих студенток политеха на какой-то пригородной даче так, что Маклай чуть на поезд не опоздал. В последний вагон ему запрыгивать пришлось на ходу.
  
   Позднее. В Киевский период моей жизни, Мишка посетил меня на моей арендуемой жилплощади, у дяди Вани (глава 3). Соседи по комнате разъехались на 7 Ноября кто куда, так что хозяин квартиры не возражал, что мой одноклассник переночует несколько раз в комнате, занимаемой студентами. Тем более что всё уже оплачено вперёд. Мы с Маклаем мотанулись в Припять, где тогда жили и учились две его сестры, родная и двоюродная, а "чернобыльским катаклизмом" ещё и не пахло в обозримой перспективе.
  
   Забрали мы девчонок с собой, чтобы всей компанией посмотреть праздничный Киев. Погода в 1977 году в ноябре стояла знатная. Теплынь, листья на каштанах разноцветились пазлами на лёгком ветру. Целый день мы бродили по городу, а поздним вечером проникли в дяди Ванину квартиру, как говорится, без предварительного сговора.
  
   Рано утром хозяин, открыв дверь в нашу комнату, буквально обалдел. Он ожидал увидеть двух парней, а тут ТАКОЕ, что не поддаётся его пониманию работяги с завода "Большевик". В комнате спят два ему знакомых хлопца, а на третьей кровати (о, ужас!) две девицы.
  
   Про однополую любовь дядя Ваня слышать нигде не мог. На партсобраниях в ту пору про это даже шёпотом не говорили. Поэтому он замер в нерешительности, всё пытаясь понять, кто с кем, как, сколько раз... и почему он ничего не слышал, хотя вострил слух изо всех своих партийно-бригадирских сил, чуть не каждый день.
  
   Когда его мозг начал подавать признаки жизни, я тихонько прояснил ситуацию. Дядя Ваня хриплым от напряжения голоском гермафродита только и мог сказать: "Сейчас хозяйка в магазин пойдёт. Тогда и вставайте. Только чтоб она не видела". Берёг он хрупкую психику жены. А спустя минуту, вероятно осознав всю торжественность момента своего соучастия в свальном грехе, хозяин квартиры подмигнул мне и добавил: "Ну, ты, Митька, ходок!"
  
   Странно, почему люди не верят, когда им правду говорят? Им проще принять что-нибудь "жареное", от чего за версту несёт пошлятиной.
  
   После этого случая судьба нас с Мишкой больше не сталкивала. Правда, он приезжал в Печору с женой, хотел встретиться. Но тогда мы с Верой (женой) оба валялись в гриппозном состоянии, и встреча не состоялась.
  
   Скорей всего, Мишка на меня обиделся. Но так тогда не хотелось встречать гостей, лёжа в постели с градусником под мышкой и медицинскими запахами после недавнего посещения врачей.
  
   Сейчас Маклай продолжает жить в Риге. У него двое детей и своя автомастерская. Руки-то у него золотые с детства.
  

6.НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЕЧОРЦЕВ В САРАТОВКЕ

  
   В нынешнем году (повесть была написана в 2003-ем году) мой сын впервые стрелял из боевого оружия после окончания 10-го класса. Лучше бы, конечно, этот раз оказался и последним. Но сейчас речь пойдёт о другом.
  
   Просто данное событие заставило меня вспомнить, как, закончив девятый класс, мальчишки из школ города отправлялись на военизированные сборы в посёлок Саратовка, что расположился на левом берегу Печоры, чуть ниже по течению, чем расположен город. Было это в 1974-ом году. Нас собрали, построили, а, скорее, не построили, а скучковали на причале представители военкомата и наши преподаватели из разных школ после чего осуществили заброску, как принято говорить у военных, к месту назначения теплоходом М-42, в народе - "Москвич".
  
   Руководили сборами два офицера из военного комиссариата города и учителя НВП (начальная военная подготовка, если кто не помнит). Дело затевалось нешуточное. Целую неделю наши мамы тренировались жить в ожидании сыновей, которым, возможно, вскоре предстояло послужить Родине по-настоящему.
  
   Поселили нас в местной школе, средней школе посёлка Саратовка. Из классов вынесли парты, вместо них установили раскладушки, и мы зажили здесь почти в казарменном режиме. Даже какое-то подобие формы, как помнится, нам выдали.
  
   Расписание было такое: с утра подъём в 6 часов, зарядка, завтрак в школьной столовой и занятия, дальше обед и снова занятия. Сначала рыли окопы в полный профиль, потом соединяли их ходами. На третий день с утра до обеда занимались разборкой-сборкой автоматов, одеванием ОЗК (общевойсковой защитный комплект).
  
   На третьи сутки пребывания после обеда сбегали кросс на три километра. Без выкладки, по-спортивному. На четвёртый день предстояло посещение местной бани и небольшой отдых перед апофеозом всех событий. В пятницу были назначены стрельбы на настоящем армейском полигоне. На шестой день планировался отъезд домой.
  
   Всё, вроде бы, шло по плану военкомата. Всё, де не совсем. Не могли умные армейские головы предусмотреть, что в Саратовке, кроме залётных печорцев, проживают свои парни "на выданье", которым если не подраться в течение дня, то лучше бы он и не начинался. В первый же вечер школу осадила левобережная братва со штакетником в соскучившихся без мордобоя руках. Народ требовал к ответу за незадавшуюся молодую жизнь "этих желтопузых горожан" и призывал нас выходить на честный бой.
  
   Про честный бой это поселковые загнули, конечно. У нас против их штакетин - только незаряженный автомат у дневального, консервный нож и пара зубочисток. Вот уже и камни в окна полетели. Вот-вот стёкла посыплются. Не терпится ребятам дрекольем помахать безнаказанно. Но небеса (как привыкли глаголить на Западе, The Heaven), не оставили нас своим участием...
  
   ...поскольку...
  
   ...тут из учительской выполз синюшный от довольно неумеренного употребления кильки в томате один из военкоматовских. Он был страшно возмущён тем неуставным обстоятельством, что кто-то посмел помешать ему закусить рыбной мелочью с достоинством советского офицера.
  
   Заплетаясь в собственной портупее, небрежно волочащейся по полу, он без опаски открыл дверь школы и высунулся верхней частью фуражки на улицу. Потом быстро засунулся, поскольку на месте красивого зелёного поля тульи красовался глиняный ляп со следами кошачьего кала. Офицер озверел окончательно. Он схватил у дневального "калаша" с пустой обоймой и вылетел во двор, наподобие героического Аники-воина.
  
   Оттуда до нас донесся его нетрезвый бред: "Ща, как пальну по вашей банде! Тра-та-та-та-та!" Местные догадались, что полуформенный (до пояса сверху) военный, хотя головой ослаблен, но незначительно - стрелять по людям не станет. Через минуту неудавшийся герой влетел в школу со следами соприкосновения сапог сорок третьего (самого ходового) размера на филейной части своих кальсон безусловно замечательного цвета хаки.
  
   Но всё же именно этот военкоматовский сумел успокоить опьяневшую от лёгких успехов толпу. Он начал шмалять в окно из ракетницы, не жалея боеприпасов. Поверх голов. Распоясавшейся толпе стало не до шуток. Местные немедленно ретировались, побросав штакетины по дороге. А нам ещё пришлось тушить сараюху, вздумавшую гореть от прямого попадания красной ракеты, символизирующей сигнал "в атаку!" на языке военных.
  
   С этого времени местные парни обходили наш ограниченный численностью, но не боевым духом, контингент стороной. И даже безнаказанно позволяли "кадрить" местных красавиц. Ночные прогулки с поселковыми барышнями немедленно вошли в моду. Для этого достаточно было вылезть в форточку кем-то забитых школьных окон и вернуться до команды "подъём".
  
   Ходили по одному и вразнобой, поэтому как-то было не заметно, что ночью половина народа отсутствует в "казарме". Но весь масштаб этих ухаживаний стал очевиден только в момент отплытия "Москвича" в Печору, который уносил нас домой. Провожать теплоход выбежало ВСЁ женское население посёлка в возрасте от 12 до 18 лет. Вот такие бравые у нас были ребята.
  
   Но до этого накануне утром ещё были стрельбы на полигоне. Событие сие тоже запомнилось на всю жизнь. Я был наблюдателем вместе с Витькой Тороповым, поэтому мы отстрелялись первыми и лежали поодаль в окопчике, в бинокль мишени рассматривали и докладывали о результатах по радиосвязи.
  
   Ещё и половина бойцов не выходила на огневую позицию, когда откуда-то сбоку затарахтел трелёвочный трактор. Смотрим в бинокль, а трактор-то совсем пустой. Сам едет. Настойчиво так. Того и гляди, на нас с Витюхой наползёт своими широкими гусеницами.
  
   Да, нет. Не пустой вовсе. Там на полу мужичок лежит в куфаечке. Бледный такой, и руками на педали давит, чисто умная обезьяна. Хорошо устал он от своей неудобной позы прямо возле нашего рубежа, остановил трактор и выкатился из кабины "сухим листом". Не бледный, скорее, а зеленоватый слегка. И серьёзный, как Роденовский мыслитель, только лежачий.
  
   Дополз мужик к нам с Витькой. В окоп плюхнулся, рацию выхватил и, ну, давай крестить наших военкоматовских почти по-Жванецкому из рассказа "Подрывник". "Вашу мать!.. У нас там!.. Работа требует!.. А вы палите!.. Мать!.. Ветки падают!.. Свистит всё!.. Козлы дурные!.. План горит!.. Жить хотим!.. Всех ваших родственников!.. Прораба дурака!.. Мать его!.. Министра обороны!.. Мать их!.. Предупреждать!.. Накрывается премия!.. Семью кормить!.. Вашу!.. Ма-а-а-ть! Люди за трактором!.. Лежат!.. Вашу дивизию!.. А тут план!.. Наряд закрывать!.. Ума нет!.. Леспромхоз, етить!.. Древесину стране!.. Мать его!.. Совести нет!.. Работа стоит!.. Палите в людей!.. Мать перемать!" - стенографическим кодом заявлял он свои претензии к нашим отцам-командирам.
  
   Выяснилось, что по каким-то непонятным причинам работников леспромхоза отправили на участок, что сразу за полигоном уже давненько вырос, деревья валить именно в тот РОКОВОЙ день, хотя стрельбы согласовывались заранее, как говорится, в верхах.
  
   К счастью, всё закончилось благополучно. Да, собственно, и не могло быть по другому - очень высокий песчаный бруствер отсыпан по краю карьера. Рабочие слышали свист срикошетивших от мишеней пуль, улетающих вертикально в небо. А уже потом фантазия дорисовала ужасы про осыпающиеся ветки. Эвакуировали всех залёгших за тракторами людей и поместили их позади нашей огневой позиции. Но к работе бригада приступила только после обеда. Главарь военкоматовский не внял доводам про горящий план и мужественно довёл стрельбы до конца.
  

7.КОЛЯ - НАТУРАЛИСТ

  
   Немного расскажу о Коле по фамилии Козориз. Его отец родом из Карпатских гор. По всей видимости, с гуцульскими корнями. Когда-то давно, сразу после войны, семья Колиного отца была выслана на вечное поселение в район станции Печора за какие-то действия, которые никак не хотели ужиться с пресловутой 58-ой статьёй.
  
   Здесь Дмитрий Николаевич (Колькин отец) вырос, возмужал и стал очень известным человеком в городе. Благодаря его стараниям Печорский Народный театр гремел не только в республике, но и на всём Северо-Западе. Ещё бы. Ведь декорации Дмитрия Николаевича неоднократно отмечались на театральных конкурсах, как лучшие. А игра полупрофессиональных актёров (тоже из ссыльных) Зелика и Насупкина была на уровне столичных сцен. Да и актёрские таланты Дмитрия Николаевича тоже не оставались без внимания публики. В далёком детстве я не раз посещал спектакли "Свадьба в Малиновке" и "Шельменко-денщик" на сцене Дома культуры речников. Незабываемое впечатление. Особенно, когда наблюдаешь действие прямо из оркестровой ямы, пристроившись сразу за скрипками. Сюда нас проводил Колька, пользуясь добротой отца и душевностью мамы, которая работала контролёром.
  
   После окончания школы Коля поступил в Криворожское авиационно-техническое училище, где и проучился благополучно два курса. Но ранний брак и быстрое рождение первого сына (а всего их у Кольки трое) заставили курсанта подумать о содержании семьи. Колька бросил учёбу и устроился на работу в милицию города Кривой Рог. Начинал он с рядового водителя, но быстро рос по службе. Перестройку встретил в звании старшего сержанта.
  
   Проблемы начались позже. Когда Леонид Макарович (Кравчука, мне кажется, помнят не только в Украине) прихватизировал власть, бесхозно валяющуюся в районе метро "Крещатик". Поскольку Кольку никак нельзя было заставить принять украинское гражданство, его потихонечку начали выпихивать из органов. Жена моталась в Турцию в челночном режиме. Так что на Кольку свалилась ещё и забота о детях, которым постоянно требовалось уделять много времени.
  
   Возможно, опасение остаться без работы заставило бы Кольку пересмотреть свои взгляды на подданство, но однажды жена из Царьградского похода, кроме товара, прихватила ещё один трофей - бритого парня в малиновом пиджаке с тяжёлым бульдожьим затылком. Это послужило последней каплей в их семейном бурлящем море.
  
   Коля оформил развод и вернулся в Печору зимой 1994-го года. Некоторое время пожил у родителей. А потом переехал к женщине, которая любила его ещё со школы. Некоторое время Колька работал механиком в службе спецтранспорта Печорского авиапредприятия, потом (после сокращения) стрелком военизированной охраны, ВОХРюком, если на местном авиационном жаргоне. Иногда мы с ним пересекаемся за бутылочкой пива и потчуем друг друга воспоминаниями. Две его маленькие истории я и хочу рассказать. Обе они связаны с животным миром, отсюда и название главы.
  
   В пору нашего счастливого детства, кажется, после поездки в Саратовку на сборы по НВП (о чём я писал выше), Колька отправился с дядей на рыбалку. Протарахтев вверх по течению Печоры пару часов на моторке, рыбаки прибыли к месту, где планировали разбить лагерь. Действие происходило в районе деревни Бызовая. Здесь буквально за несколько лет до описываемых событий учёные из АН Коми АССР обнаружили стоянку первобытных людей и останки костей мамонта, которые вывезли в Печорский краеведческий музей.
  
   Сети рыбаки поставили в протоке и решили, что пора бивак мостить. Дядя взвалил на себя рюкзаки, прихватил ружьё, а на Колькину долю выпало - тащить лодочный мотор. Тропинка поднималась на крутой берег среди редкого сосняка и кустов ивы.
  
   Впереди идёт дядька, Коля кряхтит под тяжестью мотора сзади. Вот уже и лужайка показалась на вершине. Колька немного отстал и шёл потихоньку, чтобы движок лодочный не сильно давил на плечи. Дальше передаю слово самому герою рассказа.
  
   Тащусь я вверх, не напрягаясь. То и дело останавливаюсь передохнуть. И чувствую, что кто-то сзади пыхтит. Замираю. Оглядываюсь. Никого. Да, и не должно никого быть. Наша лодка одна внизу виднеется. Никто больше не подъезжал. Дело то под вечер. Да ещё и в будний день. Сам понимаешь, в это время мало кому придёт в голову вдали от цивилизации на ночлег становиться.
  
  
   Снова взваливаю мотор на спину, иду дальше. Опять сзади сопение раздаётся. Оглядываюсь - нет никого. Чудеса, да и только. Ну, думаю, от напряжения мерещится всякая чушь. Вот уже и дядька виден. Стоит наверху. Рюкзаки скинул и ружьё снимает. Еще метров 10, и я тоже доберусь к нему.
  
   Вот тогда и отдохну основательно, думаю. Только не ту-то было. Не дошёл я немного. Вижу, оба ствола дядькиного ружья смотрят мне прямо в лоб. Взгляд у него тяжёлый и злой, лицо бледное и ужасное. Ну, всё, с жизнью прощаться начал. Дядя, похоже, тронулся, думаю... Мысли ясные, а дрожь бьёт, будто холод на улице нешуточный.
  
   Жить? Хочется... А как же не хочется, чёрт возьми! Что это с дядькой такое приключилось, не пойму. Так себя жалко стало. Молоточки в ушах стучат. Пот холодный по спине струится, хотя и жарко очень. Вдруг где-то внутри себя слышу дядькин голос: "Падай быстро! Быстро, говорю!!!" А как тут упадёшь быстро, если мотор к земле прижал ноги прижал, ватными они стали?
  
   Но, делать нечего, валюсь, как сноп в одну сторону, почти под склон, а двигатель падает прямо на тропу. Вероятно, это меня и спасло. Да, не только меня, но и дядьку тоже. Повис я над кручей, уцепившись руками за кусты. Держусь изо всех сил, чтобы вниз не улететь, а сам слышу два выстрела. Один за другим.
  
   Только тут я увидел, что на тропинке валяется здоровый медведище, орёт благим матом и встать норовит. Дядька два новых патрона в двустволку загнал и добил зверя. Кое-как я выбрался наверх, все руки разодрал об кусты. Дядька белей финской мелованной бумаги. Сидит на рюкзаке и слова сказать не может.
  
   Оказалось, что этот мишка матёрый шёл за мной, пока его выстрелы не остановили. Зверюга уже начал на задние лапы подниматься, когда я вниз чуть не слетел, бросая движок. Очень вовремя, надо заметить. Ещё бы секунд пять, и остался бы я без скальпа.
  
   Первый заряд дроби в грудь затормозил медведя. Он пытался дальше на дядьку двинуть, да об мотор споткнулся. Тут ему второй заряд дроби прямо в морду попал, оглушил зверя, глаза выбил. А уж потом дядька его жаканом в самое сердце добил.
  
   Если бы не мотор упавший, если бы не оказалось жаканов у дядьки под рукой, если бы не успел я упасть в сторону... Как знать, чтобы тогда было. Скорей всего, два рыбацких трупа неподалёку от своей лодки. После я дядьку спрашивал, что он мне кричал. А он говорит, что с испугу слова вымолвить не мог, а только про себя бога молил, чтобы я с тропы сошёл.
  
   Может, мысли его материализовались, а, может, интуиция мне подсказала, что делать нужно... Не знаю... Только шкуру медвежью ту, ты и сам видел. Вся дробью попорченная. А вот порыбачить мы в тот раз так и не решились. Даже сети в запарке бросили. Повезло кому-то.
  
   Другая история Колькина произошла с ним уже в Кривом Роге, когда он курсантом авиационного училища был. Теперь сразу слово автору передаю, чтобы не путаться.
  
   После окончания первого курса всю нашу роту пригласили на экскурсию в шахту. Как никак, живём уже год в угольном крае, а угля так и не нюхали. Разделили нас повзводно и продемонстрировали, как нелегко шахтёрский хлеб даётся. Побывали мы и в действующей лаве. Правда, тогда она на профилактику закрыта была. Покатались на угольных вагонетках. Осознали, что клеть, которая по стволу летает, совсем не одно и то же, что и лифт в многоэтажке.
  
   Уже, вроде, и экскурсия закончилась. Всех начали понемногу наверх вывозить, как тут представитель шахты, который нам всё и показывал, неожиданно предложил: "Хотите посмотреть, как выглядит ад в первом приближении? Только нервных и впечатлительных сразу прошу за мной не следовать. Это серьёзно, ребята. Я не шучу". Человек пятнадцать захотело пощекотать нервы. В том числе и я.
  
   Экскурсовод повёл нас в старый заброшенный забой, а по дороге травил про ум и находчивость крыс, обитающих в шахте. О том, как крысы крадут куриные яйца и таскают впрок в свои гнёзда, нам известно было ещё из школьных уроков зоологии.
  
   Чтобы не разбить яйца, крысы ложатся на спину одна за другой, а самая проворная из этих тварей катит яйцо по мягким животам живой цепочки. Потом цепочка перестраивается и так до тех пор, пока яйцо не достигнет места назначения. Говорят, что таким образом крысы умудряются перемещать хрупкий груз на сотни метров. Это не стало новостью для курсантов, но вот то, как эти твари хитят у шахтёров молоко, просто всех поразило.
  
   Шахтёры приносили с собой молоко в бутылках, чтобы крысиное племя не смогло его выпить. Стекло-то не прогрызть и самым острым зубам. А бутылки молочные подвешивались в корзинах, чтобы их нельзя было опрокинуть на землю и разбить. Но крысы оказались хитрее. Для удовлетворения своих нечеловеческих потребностей, хитрющие бестии разгрызали затычку на бутылке, а потом очень аккуратно начинали засовывать хвост в горлышко, предварительно на нём присев в позе виртуоза-эквилибриста. Одна тварь кормила другую с собственного хвоста, позволяя ей облизывать молочные капельки с него. Потом они менялись ролями. И так до тех пор, пока хватает длины хвоста.
  
   Поэтому незадачливые шахтёры поначалу удивлялись, обнаружив вскрытые бутылки с наполовину выпитым (вылитым?) молоком, пока не застукали своих маленьких друзей за столь откровенным застольем, наподобие детсадовского... в младшей группе. "За маму, за папу, скушай, детка..." После такого надругательства над продуктами молоко шахтёры носят исключительно в термосах.
  
   За познавательными беседами экскурсовода мы не заметили, как дошли до нужного места. Так он нам сказал. На путях стояла вагонетка, в которой экскурсовод предложил нам занять удобные места, а сам приспустил рогатину электрического привода от неё вниз (нечто похожее на трамвайную). После каких-то манипуляций мы увидели, что с дугообразной металлической загогулины свешивается кусок провода, к концу которого прицеплен кусок сала. Сало висело сантиметрах в 5-7 от рельса. Затем экскурсовод забрался к нам в вагонетку и при помощи дистанционного пульта включил электропривод и выключил освещение. Сказал тихо: "Ждём".
  
   Ждать пришлось недолго. В темноте началось какое-то смятение, мельтешение, и мы смогли заметить огоньки крысиных глазок, мерцающих, как зажигалки на рок-концерте. Неожиданно штрек осветила нестерпимо яркая электрическая дуга. Это одна из тварей добралась до сала и закоротила собой цепь. По закону Ома её тельце начало стремительно нагреваться и освещать тёмное помещение.
  
   Боже, как она верещала! Это продолжалось совсем краткий миг (сгорела крыса быстро), но сигнал тревоги передала своим сородичам очень точно и своевременно. Тут же стены штрека будто начали пульсировать, как живые. Уши наполнились многократно усиленным визгом тысяч крыс. Темнота не мешала нам домысливать, что сейчас происходит снаружи вагонетки. Было жутко и противно. Наш экскурсовод пожалел нас и включил освещение. Тут же всё прекратилось. В воздухе замерла неестественная тишина.
  
   Шахтёр пытался шутить и развеселить нас, но ребята возвращались нахмуренные и молчаливые. Не то, чтобы нам стало вдруг жалко погибшую крысу, но что-то в этом спектакле было против всех правил гуманизма. Больше с экскурсоводом никто не разговаривал. Даже не попрощались с ним при выходе из шахты. А картина этого крысиного ада иногда является ко мне в кошмарных снах. И я скорее стараюсь проснуться, понимая, что зло не может быть не наказано. Пусть и не в этой жизни.
  

8.БОРЬКА ПРОТИВ ТУРКМЕН-БАШИ

  
   Все, кто общался со мной в студенческую пору, наверняка, вспомнят поджарого спортивного парня, который не раз заруливал в нашу общагу, начиная с первого курса. Это был Борька Коба. После школы он учился в Ухтинском железнодорожном техникуме, откуда его призвали в армию.
  
   Служил Борька в Ключах на Камчатке в войсках ПВО. За полгода до демобилизации он начал сомневаться, стоит ли оканчивать техникум, который мог дать ему специальность помощника машиниста. Парня тянуло в небо. Дорога из шпал, благоухающих креозотом, была не для него. Как-то, будучи на каникулах в Печоре, я зашёл к Борькиным родителям. От них я узнал, что мой одноклассник решил изменить генеральное направление своего обучения.
  
   Я тут же написал Борьке и предложил приехать в Киев на подготовительное отделение (ПО), так широко известное в кругах бывших армейцев. Через несколько месяцев Борька уже учился в Киеве, в институте инженеров гражданской авиации. Именно тогда он и появился впервые в нашей общаге.
  
   Случилось это событие во время встречи Нового года. Такая милая привычка, бить посуду в коридоре после прихода Дедов Морозов из разных часовых поясов, сначала слегка шокировала его. Но потом он притерпелся.
  
   После окончания ПО (подготовительное отделение, где отслужившим в армии помогали освежить знания, полученные в средней школе) Борька отправился на механический факультет с тем, чтобы попасть после 5-го семестра в заветную группу бортинженеров. Туда брали не каждого. Конкурс - 15-18 человек на место, представьте себе. Это сейчас удивительно, а в те времена профессия, связанная с лётной работой котировалась высоко. Учился мой одноклассник хорошо, а здоровья Борьке - не занимать, так что шансов было предостаточно.
  
   Борис с восьмого класса усиленно тренировался в волейбольной секции. Ещё в школе получил первый разряд, выступая за юношескую сборную города, но продолжал совершенствовать мастерство. Так что шансов оказаться в элите факультета было достаточно много. Всё получилось именно так, как он и рассчитывал - в 1984 году Киев покинул новоиспечённый бортинженер ТУ-154.
  
   По распределению Борька оказался в Ашхабаде. Тогда ещё Ашхабаде, а не каком-то таинственном Ашгабате. Здесь он продолжал свою волейбольную практику и вскоре стал кмс-ом (кандидатом в мастера спорта). Выступал на спартакиадах МГА за сборную Туркменского УГА. Один раз даже пробился в финал вместе с командой, где достойно уступил чемпионство Пулковскому ОАО.
  
   Жил мой одноклассник в отдельной комнате малосемейного общежития, чем-то очаровав комендантшу. А немного погодя уже занимал и второе помещение с кухней. Практически - двухкомнатная квартира. Только вот всё жениться некогда было. То полёты, то соревнования, то борьба первыми руководителями из местных, национальных кадров. Тогда же, сами помните, как было. Все ПЕРВЫЕ лица на предприятиях и в подразделениях союзных и автономных республик по негласному закону строительства коммунизма были коренными жителями.
  
   Как правило, на крайнем юге эти деятели имели купленный диплом и занимались руководством ВООБЩЕ. При социалистическом понимании мировых процессов именно такие руководители ВООБЩЕ ВСЕМ особенно ценились партийной номенклатурой. Не важно, что ты не имеешь никакого понятия, как устроен планер воздушного судна, что такое средства радионавигации и связи и, как ЭТА ТЯЖЕЛЕННАЯ ШТУКА в воздух поднимается, главное - ты всем можешь раздавать указания, вызывать "на ковёр", строить и внушать к себе уважение.
  
   А на случай возникновения серьёзных технических проблем у тебя имеются русские замы, которые потом и подчистят, если ты где-то обосрамишься. Вот с подобными руководителями приходилось воевать не на жизнь, а за право летать на пассажирских лайнерах. Существует же такой простой закон, что чем меньше человек смыслит в деле, тем яростнее и непримиримее он пытается навязать свою абсурдную точку зрения специалистам.
  
   Тут не к месту привязалась одна ассоциация. Почему-то, когда я вспоминаю Туркменистан, мне всегда приходит на ум живописная житейская зарисовка, рассказанная мне Юркой Мельниченко. Если помните (это я к своим однокурсникам обращаюсь), он сам уроженец туркменского города Байрам-Али. А история такая:
  
   Поезд "Мары - Ашхабад" движется неспешно в такт незримым восточным часам через пустыню. За окном мелькают верблюды, барханы, оазисы, колодцы в стиле классических Уч-Кудуков, саксаулы, змеи и прочие прелести Каракумов. На каком-то полустанке в вагон залезает тощий туркмен в халате, тюбетейке и с лицом, размером и фактурой напоминающим печёное яблоко. По вагону разносится стойкое амбре давно немытого верблюжьего тела, навоза и прокисших арбузов. Нового пассажира спрашивают:
   - Куда едешь?
   Он отвечает:
   - Ашшъгабаттъ!
   - Зачем едешь?
   - Канэшна!
   Вот такая простая история из Садового Тупика (это адрес, где Юрка жил в Байрам-Али).
  
   Долго ли, коротко ли служил в Туркмении Борька, только насобачился уживаться с национальными кадрами, принимая их, как обычно принимают стихийное бедствие: если не можешь, предотвратить его, то хотя бы прикинься ветошью и не отсвечивай. Времени стало побольше. Оглянулся Борька вокруг себя и понял, что мир прекрасен. Оглянулся ещё раз и приметил симпатичную девушку с украинскими корнями в родословной. Понял наш бортинженер, что вот, оказывается, для чего судьба одарила его той милой квартирой в малосемейке.
  
   Только молодая семья заняла бортинженерские апартаменты, тут и Великий Туркмен-баши был единогласно избран Справедливейшим Богом Всея Туркмении. Сначала Борька не придал значения такому судьбоносному факту. Тем более что стали их с экипажем выпускать в заграничные дали, сдавая борты в аренду различным компаниям из Объединённых Арабских Эмиратов. А поскольку к тому моменту уже много русских лётчиков покинуло благословенный край непуганых ишаков, то теперь и дома побыть оставалось мало времени. Работать приходилось за двоих. Понятие санитарной нормы, ограничивающей время, проведённое непосредственно в полёте 72-мя часами в месяц отшелушилось само собой и осталось за границами разумного.
  
   Работали в Эмиратах практически без подмен по нескольку месяцев. "Длинные тушки" (коротким "тушками" по одной версии называют все ТУ-134, а по другой - только 72-ух местные; 76-ти местные самолёты ТУ-134 назывались "длинными", как и значительно большие ТУ-154) переделали под перевозку грузов и "смыковали" между Абу-Даби, Дубаем и Европейскими аэропортами. В основном, в Голландии и Бельгии. Что перевозили, одним шейхам известно. Но платили хорошо. В Туркменском понимании этого слова, разумеется. Борька получал 700-800 долларов в Эмиратах и ещё по среднему в Ашгабате (уже Ашгабате), проживание в гостинице и питание за счёт заказчика.
  
   Персидский залив не раз становился свидетелем того, как замечательный русскоговорящий бортинженер окунал свои натруженные в полёте ноги в тёплые прозрачные воды, полные удивительных кораллов и диковинных рыб из сказок Шахерезады. Шло время, а Сапармуратке всё не терпелось, что-нибудь подарить своему ленивому народу. Газовые месторождения к своим заслугам он отнести никак не мог, поскольку этим ещё до него Господь Бог распорядился и советский Газпром, вооружённый передовыми геологическими технологиями. Поэтому решено было взять ишака за рога, не дожидаясь, пока лукавый Насреттдин научит его разговаривать.
  
   Закупила Туркмения несколько "Боингов", чтобы все пассажирские перевозки на них осуществлять и не зависеть от поставок со стороны внезапно сделавшейся стратегическим неприятелем России. Закупить-то закупила, а экипажы переучивать нужно. Ниязов подумал, топнул ножкой, обутой в сафьяновый сапожок, и изрёк: " Не бывать тому, чтобы русские да хохлы НАШИМИ туркменскими "Боингами" управляли! Научим своих!" Окруженцы Великого быстро уяснили ситуацию и направили во Флориду больше ста лиц туркменской национальности для освоения новой техники.
  
   Тут и на экипажи учили, и на технарей. Полгода туркмены парились, усваивая премудрости технического английского. А потом началось такое, что поразило всех инструкторов. Премудрости управления летательными аппаратами никак не хотели проникать в головы Ниязовых сынов. Пришлось солнцеликому богу раскошеливаться ещё на один срок обучения. Но и это мало помогло.
  
   После окончания стажировки всего трём экипажам удалось самостоятельно взлететь, а уж про заход на посадку в ПРОСТЫХ метеоусловиях я и говорить не стану, чтобы не обижать Отца Всех Туркмен (первая редакция текста была написана ещё при жизни Солнцеликого). Про качество подготовки технического персонала тоже не стану распространяться. Коль скоро, туркменские юноши с детства были приучены только верблюдов за хвосты крутить, то им и невдомёк было, почему большой дюралевый ящик требует столько керосину после каждого полёта и не умеет накапливать этот дефицитный продукт впрок.
  
   Однако ж, дипломы новые туркменские соколы получили. Вероятно, во Флориде тоже не всё было ладно с коррупцией. Или её отсутствием? И где теперь те дипломированные спецы? Кто на Московских рынках торгует замечательным туркменским виноградом "дамские пальчики", кто устроился на руководящую работу, повесив на стену кабинета американский красивый сертификат в золочёной рамочке, кто продолжил своё обучение уже на ниве газовой промышленности, чтобы ненавистных русскоговорящих специалистов с компрессорных станций выгнать.
  
   А что же русские лётчики? Им бы в самый раз было на "Боинги" переучиться. Нет, на такой шаг Ниязов никак не мог пойти. Тут дело престижем пахнет! На новенькие самолёты, собранные в Сиэтле, пригласили экипажи из стран арабского мира. Подумаешь, им платить нужно много. Так ведь газу в стране столько, что не только Туркмен-баши со всеми многочисленными родственниками до пятого колена, но и все наёмники обеспечены будут надолго. И потом, скажите на милость, кто сможет визуально араба от туркмена отличить, если в паспорт не заглядывать? То-то и оно. Значит - с престижем страны всё в порядке, а Туркмен-баши впереди на белом ишаке со знаменем процветания в идеально наманикюренных пальцах!
  
   Так вот, пока в Ашгабате происходят все эти чудесные метаморфозы, наш герой с экипажем продолжает обслуживать эмиратских шейхов, замученных непосильным бременем нефтедолларов. Всё, вроде, пока без изменений. Но вдруг весь экипаж срочным образом вызывают в столицу невероятно независимой Туркмении. А там экипаж получает такую вводную: в дальнейшем экипажи ТУ-шек останутся и дальше работать в Эмиратах, но зато теперь получать будут только суточные из расчёта 5 долларов в день, а всё, что шейхи раньше платили, теперь в казну державы пойдёт для процветания родного края. И нечего тут права качать! И так вон, семьи, поджидающие мужей у окошка с видом на ВПП, по среднему получают. Не жирно ли будет? Сели, понимаешь ли, на шею свободному туркменскому народу и кровь из него сосёте, бездельники!
  
   Понятное дело, жалко стало Сапармуратке газовой "зеленью" с арабскими пилотами делиться, так хоть от наших (русскоговорящих, я имею в виду) экипажей нужно чуть-чуть отщипнуть, чтобы Нияз-апа не сильно переживала.
  
   Ко всему прочему тут ещё Борька чуть, было, врагом туркменского народа не стал. Родственники его жены проживали в Донецкой области. Наверное, и сейчас проживают. Так вот, в тот Борькин кратковременный приезд к жене и сыну случилось, казалось бы, ординарнейшее событие. Позвонили эти самые родственники с Украины и в процессе разговора заметили, что имеют желание посетить гостеприимную столицу Туркмении в период очередного отпуска, и не нужно ли чего вкусненького привезти с собой? Дескать, кабанчика недавно закололи.
  
   Борька с воодушевлением поприветствовал эту инициативу. Давненько он свежего сала не едал. Поговорили по телефону под вечер, да и забыли о нюансах того разговора за хлопотами. Прошло, где-то, с час. В квартире звонок раздался. Открытая дверь позволила лицезреть двоих совершенно жутких молодых людей в кожаных чёрных плащах и таких же шляпах, с которых пот струился градом, орошая душный июльский подъезд ароматами спецслужб. Туркменские Джеймсы Бонды, не иначе.
   Так и оказалось. Взяли эти Бонды Борьку под руки и препроводили в одно известное здание, где в пору социализма нашёл себе приют комитет глубокого бурения. Теперь здесь тоже спецслужба обитала, но только национального направления, которая из всех своих сил охраняла Ниязова от происков мировых разведок. А, особенно, от Российской ФСБ и СВР. ФСБ этой "эсвээристой" так и не терпелось ухватить славного Папашку Всех Туркмен за раскормленную мясистую ляжку, как Отцу и Благодетелю внушали все вокруг. Будто у себя в России укусить некого было.
  
   Посадили Борьку в креслице с ремешками для рук и ног, но привязывать, правда, не стали. Не сильно, значит, опасение вызывал бортинженер у властей. Особист в цветастой форме с национальным орнаментом на погонах и лампасах начал издалека. Он расспрашивал Борьку, как ему работалось в бассейне Аравийского моря, и как тамошних палестинах к Великому Туркмен-баши относятся дружественные шейхи да эмиры. Слушал он не очень внимательно - знал всё и так. Понял Борька, что не за этим его привезли в КОНТОРУ. И вот особист весь напрягся, включил металлический привкус к своему акценту и спросил: "У вас что, денег не хватает? Плохо вам государство платит за вашу работу?"
  
   Борис благоразумно отверг эти инсинуации. Дескать, замечательно у нас тут всё, дядечка. Изо всех сил к процветанию устремились семимильными шагами. Служитель безопасности оборвал его на полуслове и перешёл на "ты" для усиления эффекта устрашения: "А зачем тогда родственников просил мясо свиньи привезти? И дошёл даже до крайней степени извращённости - сала захотел! Пользуешься, что граница у нас ещё не совсем правильно обустроена, хочешь богопротивный продукт в Туркмению ввезти?!"
  
   Мой одноклассник опешил. Оказывается, его разговор с Украиной прослушивался без всяких санкций. Ничего он предосудительного не сделал, в принципе, захотев свежего сальца, а, гляди, как, это спецслужбы задело. Наверное, им показалось, что вслед за свининой в страну проникнут вредные идеи, помешающие Богоподобному Вождю назвать улицу Гагарина новым именем "очередного 76-летия Нияз-апа" в ряду других именных транспортных артерий Ашгабата.
  
   Особист прищурил карий глаз и немного дал слабину: "Ладно, мы понимаем, что ошибок в твоём возрасте избежать трудно. Особенно, если ты не совсем... э-э, скажем, уроженец здешнего благодатного края. Поэтому мы сами взяли на себя труд сообщить твоим родственникам, чтобы они и не думали везти с собой "грязный" продукт от мерзкого животного. Нельзя поддаваться на провокации, когда Туркмен-баши снижает цены на хлеб. Можешь идти, но крепко запомни нашу встречу. Да, а родственникам передай, что гостям мы всегда рады, но тем, которые уважают наши обычаи и традиции, но не тем, которые грязных животных в пищу употребляют".
  
   В словах особиста о снижении цен на хлеб была истинная правда. Хлеб в Туркмении самый дешёвый в мире. Но чтобы купить его нужно встать в 5 часов утра, подъехать к специальному магазину, отметиться в очереди, которую занял накануне вечером и терпеливо ждать несколько часов, может, на этот раз тебе повезёт. А обычно, если не забивать себе голову такой социалистической забавой, как вырисовывание трёхзначного номера химическим карандашом на потной руке, хлеб обходился в 15-20 раз дороже. Борька подумал об этом, но вслух ничего не сказал. И правильно сделал. Иначе бы ему точно не отвертеться от ответственности и народного гнева. Кстати, родственники из Донецкой области так тогда и не решились приехать после строгого международного звонка из Туркмении.
  
   Следующая командировка в Эмираты начиналась уныло. Лётчики и технари, узнав всю подоплёку истории с экипажами новых "Боингов" и, получив финансовый отлуп от своего доблестного руководства, сводили все разговоры к одной только теме - куда уехать от навязчивого Всенародного Туркменского Бога. Вот и Абу-Даби показался в иллюминаторе во всей своей вечерней красе с восточным колоритом. Зашли на посадку и, бросив верного ТУ-шку на стоянке, поехали в город. Стали расселяться в гостиницу.
  
   Борька попал в номер с техником, с которым всегда жил в командировке. Этот молодой парнишка (назовём его Саид) был счастливым исключением из того ряда туркмен, отправляемых во Флориду, который я описал выше. Возможно, поэтому про него никто и не вспомнил из начальства, когда обучение наметилось в Штатах. А, может быть, потому что ничьим родственником парень не числился. В Туркмении просто рекомендуется иметь родственников с "волосатой изнеженной лапой", которая периодически имеет возможность измерить глубину закромов. И решили авиационные начальники, пусть, дескать, Саид с русскими экипажами свою старенькую ТУ-шку и дальше эксплуатирует раз такой умный и безродный.
  
   Только ребята вещи стали раскладывать в шкаф, как обнаружилось, что у этого полированного монстра предыдущие жильцы сломали дверцу. Она висела на одной петле и готова была отвалиться под собственной тяжестью, вывернув оставшуюся петлю "с мясом". Борька позвонил администратору. Пару-тройку ругательств по-арабски он уже выучил. Дежурный администратор немедленно возник в охлаждённом кондиционированном воздухе номера в дымке восточных благовоний.
  
   Увидев удручающую картину разваливающегося платяного шкафа, готового расстаться со своей дверью, он заохал, запричитал, что вопрос по ремонту мебели находится в компетенции соответствующего менеджера, который, к большому сожалению, приедет только завтра, поскольку повёз свою единственную сестру в Египет показывать Долину Фараонов.
  
   Администратор готов был в качестве покрытия неустойки не брать с постояльцев плату за проживание в течение целых суток. Он без конца кланялся и просил прощения. В знак того, что он прощён, ему налили 50 грамм контрабандно провезённой водки (в Эмиратах кое-где царил "сухой закон") и отпустили с миром. А молодой техник достал свой личный маркированный (по аэрофлотовской ещё традиции) инструмент и быстренько привёл мебель в порядок.
  
   Через час в номер вновь пришёл администратор. Оказывается, он нашёл в городе какого-то мебельщика и, заплатив ему личные деньги, призвал на урегулирование конфликтной ситуации, которую так и не смог посчитать разрешённой. Каково же было изумление администратора, когда он увидел совершенно ЦЕЛЫЙ платяной шкаф.
  
   Два араба рассматривали дверцу очень внимательно, чирикали наперебой гортанными звуками в стиле павлиньего пения, поглаживали её ладонями, дивясь волшебному исцелению гостиничного инвентаря. Только что языком полировку не облизывали. В их мусульманских мозгах никак не укладывалось, что белые инженеры сами стали прикладывать усилия к ремонту. Хотя, нет, вру. Один-то шурави точно был белым, а второй, тот, что чернявый, чем-то араба напоминал.
  
   С грехом пополам (Саид немного говорил по-арабски) выяснилось, КТО автор такого замечательно проведённого ремонта. Мебельщик из города немедленно был отправлен восвояси, затребовав за свой труд появиться в гостинице небольшую сумму в местных динарах, которую тут же с удовольствием поменял на полстакана водки у запасливого бортинженера. Есть всё же в наших людях торговая жилка, верно люди сказывают. А Саида администратор увёл с собой в неизвестном восточном направлении.
  
   Появился авиационный техник Саид только под утро. Он побывал в гостях у хозяина гостиницы, где подписал бессрочный контракт на право называться генеральным менеджером трёхзвёздочного отеля с очень приличным окладом жалованья и почти невероятным (для бывшего советского гражданина, да и не советского тоже) набором социальных льгот.
  
   После подписания бумаг Саид по старинной туркменской традиции проставился бутылкой "Столичной", которую рассудительно захватил из гостиничного номера. Хозяин, как правоверный мусульманин, дождался темноты, чтобы не гневить аллаха (ночью плоховато видно грешников даже Всевышнему), и не преминул выпить "на брудершафт" со своим новым работником.
  
   Обыкновенного умения, которым славится почти каждый мужчина с "совковым" прошлым, оказалось достаточным, чтобы прослыть чуть ли не виртуозом-мебельщиком. Саид был не женат, родственников в Туркмении у него почти не осталось. Поэтому он с лёгкостью принял предложение попробовать себя на новом поприще. Техническая бригада ТУ-154 лишилась одного из лучших специалистов, а в спецслужбах Ниязова прошла очередная чистка в связи с утечкой национальных кадров из страны.
  
   Борька тоже не стал долго ждать оказии, чтобы покинуть газовый оазис с всенародно избранным Богом во главе. Он по своим каналам через друзей, с которыми играл когда-то в волейбол, устроился в Питерском аэропорту Пулково. Теперь мой одноклассник живёт в России уже несколько лет, с 2001-го года, снимая квартиру в Колпино, и очень долго добирается к очередному вылету. Но он не унывает. Теперь ему никто не запретит есть свинину и наслаждаться розовым салом с тёмно-бардовыми мясными прожилками. А что употребляет в пищу Сапармурат Ниязов? О том знают только секретные службы независимой Туркмении. Не нашего это ума дело.

9.СНЕЖНАЯ ПРИНЦЕССА

  
   Не могу не сказать, хотя бы, два слова о Ларисе Мерк. Эта целеустремлённая девочка занималась лыжами настоящим образом, как любят говорить преподаватели от военных наук. Она появилась у нас в классе в 1973 году. Небольшого роста, очень симпатичная и спортивная. Как обычно принято у настоящих спортсменов, она успевала всё. И училась хорошо, и тренировалась помногу часов в день, и призовые места на соревнованиях занимала.
  
   Лариса входила в юношескую сборную СССР по лыжам. Один год даже была чемпионкой мира. Но когда она попала в резерв первой сборной страны, что-то у неё не заладилось. Результаты не росли. Возможно, сказались бесконечные утомительные тренировки, и этих нагрузок не выдержал молодой организм.
  
   Во время учёбы она была тайной безответной любовью Борьки Кобы. Вероятнее всего, поэтому он так поздно женился. Всё не мог забыть свою миниатюрную спортсменку. Лариса вышла замуж за Олимпийского чемпиона Саппоро-72, тоже лыжника, Вячеслава Веденина. Сейчас живёт в Москве, тренирует детей в лыжной школе ЦСКА. Одноклассников встречает приветливо. Я, правда, ни разу к ней не заезжал, но Борька был точно. Уже переболело, значит.
  
   Лариса остаётся гордостью нашей школы и города. Единственный мастер спорта международного класса по лыжам из Печоры, чемпионка мира среди девушек на дистанции 5 километров. На её предстартовой фотографии, на обороте, написано рукой моей жены: "Маленьким покоряются высокие вершины. В чём дело? Просто они более упорные". Этим, пожалуй, было сказано всё.
  

10.ПЛАСТИЛИНОВЫЕ ВОЙНЫ ИЛИ СОЧИНЕНИЕ НА ДВОИХ

  
   Откуда у меня вдруг появилась страсть к писанию? Родственники, вроде, люди нормальные, порядочные, графоманству не подверженные. А начиналось всё ещё в школе. Хотелось чего-нибудь необычного скромному незаметному мальчику. Вот и случай в начале шестого класса подвернулся. Задали нам сочинение написать на стандартную тему "Как я провёл лето". Скучная задача, доложу я вам. Да вы и сами должны помнить. Небось, тоже про это писали. У нас и министерство образования одно на всех тогда было, а, стало быть, и темы сочинений.
  
   Не хотел я про своё лето писать жутко. Поэтому своими раздумьями поделился с Сашкой Соболевым. Соболевы приехали в Печору из старинного города Ржева за пару лет до описываемого события. Отец у Сашки служил в прокуратуре. Вот его и перевели из рядовых замов главным прокурором Печоры и района. На усиление бросили. Так это, вроде, называлось. Не долго мы с Соболевым думали. Решили не сочинение написать, а совместную фантастическую повесть, как братья Стругацкие. И написали. Три школьных тетрадки наш опус занял. И ещё одна в довесок, рассказ с теми же героями, что и в повести. Пятёрку нам поставили, причём каждому отдельно, а не одну на двоих. С этого всё и началось.
  
   Вот передо мной лежит одна из тех самых четырёх тетрадок, в которых мы с Сашкой разместили своё совместный труд в 6-ом классе. Воспроизведу его, наперекор всем тем, кто считает неуместным помещать детское сочинение здесь. Пусть внуки ознакомятся. Мой сын читал точно. Думаю, что он понял об отце из этого несуразных графоманских потуг несколько больше, чем из всех моих нравоучений.
   Хотя, нет. Не буду пока выкладывать... Может быть, позже? Отдельным выпуском?
  
   Были и потом попытки что-то написать. Но, к сожалению, ничего не сохранилось. Жаль, пожалуй. Я бы сейчас с удовольствием перечитал пародию на крутой детектив под названием "Попытка самоубийства". Там всё в духе американских боевиков. Частный детектив, загадочные убийства, чёрный юмор. Одним словом, думаю, что мне бы не пришлось краснеть за эту писанину даже сейчас. Или это уже звёздная болезнь ко мне подкралась?
  
   А с Сашкой Соболевым мы были в приятельских отношениях. Постоянно проводили время за тихими играми, как это сейчас принято называть. В Сашкиной комнате мы на огромных фанерных листах построили пластилиновое государство с двумя городами, дорогами, горами, реками и прочими прелестями рельефа. Государство наше было рабовладельческим, поэтому процветала торговля людьми и гладиаторские бои. Люди в нём, конечно же, тоже имели пластилиновую сущность. Но зато одежда на них была из настоящей ткани.
  
   Граждане носили маленькие кошельки, в которых позвякивали монетки из расплющенных кусочков медной и алюминиевой проволоки. Их можно было потратить на приобретение рабов, закупку скота и оружия, просто просадить в кабачке "Лесной человек". Кольчугу для воинов мы плели сами, защитными панцирями служила фольга, из неё же изготавливались шлемы. Мечи и копья "выковывали" из медной проволоки при помощи молотка и надфилей.
  
   Плебеи возделывали землю, а патриции пировали в нашем государстве. В общем, всё происходило почти, как в жизни. Иногда рабы поднимали восстания, и начиналось кровопролитие. А чаще просто воевали два города, желающие занять главенствующее положение в государстве. После опустошительных междоусобиц убиенные пластилиновые тушки поступали в наши с Сашкой умелые руки, где в полном соответствии с индуистской религией, обретали новую жизнь.
  
   В государстве имелось два парусника. Их мы построили из дерева, с вместительными трюмами и палубными надстройками. И однажды правитель Фармант, сатрап и выжига, решил отправиться в плавание. Прибило его каравеллы в квартире Олежки Хозяинова, который содержал своё островное государство. Людишки на его пластилиновом острове были раза в два покрупнее, но денег не знали. Дикари, одним словом. Начался натуральный обмен товарами, и вскоре оба народа ассимилировали.
  
   Увлекательное дело управлять пластилиновым государством! Почище компьютерных игр! Закончилось это увлечение в восьмом классе после того, как мы с Соболевым съездили в Сыктывкар на республиканскую олимпиаду по математике и физике. Призовых мест нам занять не удалось, но в десятку мы попали. Поэтому оба были приглашены для написания письменного контрольного экзамена. Успешная сдача его предполагала возможность учиться в физико-математической школе-интернате N48 (хотя с номером я мог и напутать) при Ленинградском университете. Кстати, практически все выпускники этой школы впоследствии успешно окончили факультеты физический, математико-механический, прикладной математики ЛГУ.
  
   Как ни странно, мы оба сдали экзамен чуть не лучше всех. Даже призёров олимпиады обошли. Сашка уехал в Питер, не дожидаясь летних каникул. А я остался. Меня родители решили пока не баловать самостоятельностью. С высоты своего нынешнего возраста я теперь понимаю, что сделали они это правильно, тогда же сильно возмущался. Соболев передал всё пластилиновое царство нам с Олежкой. Но играть уже больше не хотелось.
  
   Именно от Соболева я впервые узнал, что в Лондоне состоялась премьера рок-оперы Веббера и Райса "Иисус Христос суперзвезда". Приехав на зимние каникулы в 10-ом классе, Сашка привёз с собой ОРВОвскую бобину с первой записью оперы с НАСТОЯЩЕГО фирменного диска. Кроме того, у него оказалось с собой полное либретто на языке оригинала. До чего же было удивительно слушать многовековой давности музыкальную историю, отдающую жаром Палестинских земель, в суровые морозные дни. Именно тогда я и прикипел к року всей душой.
  
   Соболев окончил ЛГУ по специальности "радиофизика". Женился на уроженке Вильнюса с русскими корнями и приехал в Печору, где родители, выйдя на пенсию, оставили ему квартиру. Сами же в Ржев вернулись. Жить в Северной Пальмире с призрачной перспективой получить в 2000-ом году жильё, как обещала родная партия, смысла не было. Сашка работал в лаборатории А и РЭО Печорского авиапредприятия. Здесь мы с ним и встретились вновь.
  
   Тогда Соболев буквально бредил группой "Аквариум", чем быстро заразил и меня. После вечеринок мы с ним частенько исполняли дуэтом: "... и два тракториста, напившихся пивом, идут отдыхать за бугор..."
  
   В 1985 году. Когда я устроился в Колвинскую экспедицию, Сашке предложили там работу в поле начальником сейсмоотряда. Но тут как раз подвернулся удачный случай. Сашке удалось обменять свою трёхкомнатную квартиру на "двушку" в Тбилиси, а её уже на аналогичную в Вильнюсе. Остался ли мой радиофизик в Литве или уехал, я не знаю. Следы Соболева занесены пластилиновой пылью времён нашего рабовладельческого государства. Обидно, ведь так порой хочется возродить наш дуэт, исполнив балладу про старика Козлодоева, который был невероятно пронырлив. Буквально, как коростель.
  

11.НАДЕЖДА - МОЙ КОМПАС ЗЕМНОЙ

  
   Училась в нашем классе одна совершенно замечательная девочка по имени Надя Радчук. Таких томных с поволокой глаз, как у неё, отличающих мадонн с полотен итальянцев эпохи Возрождения, я никогда больше не встречал. И, конечно же, многие мальчишки в школе были по уши влюблены в эту прелестницу. Причём, не только из нашего класса. Да что там - наша школа! И другие учебные заведения не обошла стороной любовная эпидемия, включая речное училище, где получали профессию уже совсем взрослые, по нашим понятиям, парни. Если, уж, не кривить душой, то Надежда была и моим мимолётным увлечением, да простит меня жена, не помню, правда, в каком классе.
  
   Никому взаимностью Наденька не отвечала, прилежно училась, играла в волейбол, ходила на лыжах. В общем, вела исключительно правильный образ жизни, как это и полагается советской старшекласснице. После окончания школы Надя поступила в Сыктывкарский кооперативный техникум. Здесь она провела несколько лет вместе с моей будущей супругой. Они с Верой не только обучались в одной группе, но и жили в одной комнате в общежитии. После окончания техникума девчонки распределились в разные места. Вера осталась в Печоре, а Надежду судьба забросила в молодой город Усинск. Но их общение продолжалось. К удивлению своего начальства Вера охотно ездила в недельные командировки по Припечорским деревням. Это для того, чтобы к выходным оказаться на обратном пути в Усинске.
  
   Однажды зимой подруги вновь встретились в уютной Надиной комнатке, которую она делила с молодой заместительницей прокурора нефтеносного края. Одноклассницы пошли вытряхивать ковровую дорожку на идеально чистом снегу, и здесь Веру ждала неожиданность. Как бы, между прочим, Надежда заявила: "Через неделю я выхожу замуж, а ты будешь свидетельницей". Первая реакция Веры была исключительно женской. Она не спросила, кто тот счастливчик, который связывал с нашей Наденькой свою жизнь, где и как познакомились молодые, в каком городе, в конце концов, намечены свадебные торжества. Она плюхнулась в сугроб и возмутилась: "Почему так скоро? Я же платье не успею сшить!"
  
   Падающие снежинки стали свидетелями того, как в Вериной голове щёлкала эвристическая машина. Она анализировала все возможные варианты, как быстро купить модную ткань, найти подходящий журнал мод на текущий сезон (дело не простое в те годы), отыскать опытную и незагруженную работой закройщицу, способную осчастливить свидетельницу за пару дней, сшив ей небывалый наряд.
  
   Оказалось, что Надино сердце разбил буровик из Южно-Печорской нефте-газоразведочной экспедиции. Славик Жовнир (так звали жениха) был на 6 лет старше Надежды и работал в Печоре, а, вернее, вахтовался из Печоры после окончания Ивано-Франковского нефтяного техникума. Кстати, в то время в наших краях лучшими буровиками считались именно выпускники этого техникума. Много женских слёз, и счастливых и горьких, видело общежитие по адресу Социалистическая, 59, где проживали эти молодцы с Украины. Славик не отличался видной внешностью, носил очки и совсем не казался Казановой. Чем он взял Надю, бог весть. Но сам факт, что дочь выходит замуж за нефтяника, вызвало панику у её родителей. Тем более что познакомились Надя со Славиком В РЕСТОРАНЕ (подумать только! какое падение нравов!) в один из её редких приездов в Печору. После этого молодые несколько раз встретились в Усинске, и свадьба была уже не за горами.
  
   После того, как Вера пришла в себя и узнала некоторые подробности событий, предвосхитивших её свидетельскую долю, она задала Наде опять-таки чисто женский вопрос: "А кто свидетель?" Надежда стала живо расхваливать свидетеля, наделяя его различными достоинствами с тем, чтобы, во-первых, окончательно развеять последствия шока у подруги и, во-вторых, немного посводничать. Как я догадываюсь со своей мужской колокольни, все женщины, в той или иной мере, любят организовывать пары на свой вкус и размер. Не обошла эта страсть стороной и Надежду. Ей хотелось, чтобы подруга тоже почувствовала себя счастливой. Вера перебила: "Это всё не важно. Скажи лучше, какого роста свидетель. Выше или ниже меня?" Она успокоилась только тогда, когда узнала, что, если оденет не очень высокие каблуки, то свидетель будет почти одного с ней роста. Почему возник такой вопрос? Да, просто Вера росла-росла и выросла до 176 см. Не маленькая, надо заметить.
  
   А дальше была удалая свадьба с буровиками, свидетелем, оказавшимся несколько ниже ожидаемых кондиций, бесконечным "Горько!" и другими незабываемыми атрибутами. Некоторое время молодожёны жили в постоянных разлуках. Надя в Усинске, а Славик то на буровой, то в Печоре. И как у них девочка родилась, просто ума не приложу, Чумака с Кашпировским тогда ведь ещё не было. После этого знаменательного события Надежда переехала в Печору уже постоянно. Вскоре и вторая девочка появилась на свет, которая с раннего детства пристрастилась к плаванию.
  
   Славика вскоре назначили начальником производственной базы экспедиции. И теперь наша с Верой семья смогла накрепко задружиться с Жовнирами. Никакие расстояния отныне не смогли бы этому препятствовать. К тому времени я уже появился в Вериной жизни в качестве обязательной декорации в квартире.
  
   Со Славиком мы быстро нашли общий язык. Мне необычайно нравились его рассказы из жизни буровиков. К сожалению, сейчас практически ничего не помню. А Надежда? Для нас с Верой она так и осталась той Надей-Наденькой из школьного детства. Очень живо представляю её заразительный смех и всегдашнюю присказку: "Мама, дорогая..." Самым, пожалуй, ярким впечатлением из нашего общения с Жовнирами стало празднование сорокалетия Славика. К нему с Украины приехала сестра Люба с мужем.
  
   Сначала сидели у Жовниров дома. Почти с утра. Славик решил удивить родственников северным лакомством. Он достал с балкона (стоял холодный северный ноябрь) свежезамороженных сигов и приготовил строганину. На огромном блюде замешан тузлук. Смесь перца, соли и лука в уксусном рассоле. Тоненькие, прозрачные кусочки холодного сига обмакиваешь в него и опускаешь в рот, дальше всё за тебя делает природа. Ароматные ледяные пластинки сами тают во рту. Просто цимус, да и только! Люба попробовала кусочек, покосилась на мужа и сказала: "Це не дiло, сырое куштовати! И як вы можете?"
  
   Северным хохлам же только дай, да и мы от них не отстаём. Прошло полгода. Славик съездил в отпуск к себе в Ивано-Франковскую область и рассказал потом следующее. Как-то раз, улучив минутку, когда они остались вдвоём, Люба попросила: "Слава, сделай мне такой рыбы, якой ты угощал меня в Печоре. Струганина, чи шо?" Жовнир удивился: "Тебе же не понравилось тогда". "Так то ж я не разобрала... Только человiку моему не кажи, добре?" Пришлось Славику покупать на рынке какой-то местной рыбы и тайно от мужа угощать строганиной сестру. Это, конечно, был не сиг. Но тоже безумно вкусно.
  
   В 1995 году Жовнирам пришлось развестись. Причина обычная. Славик получил квартиру от экспедиции, а жили они до этого у Нади. Ей ещё эту трёхкомнатную "хрущёбу" родители оставили, когда в Смоленск переезжали. По тогдашнему положению, Славик был обязан старую жилплощадь сдать экспедиции. В этой ситуации мог помочь только развод. Чтобы покинутую мужем Надю не лишить квартиры, гуманные советские органы обязательно оставили бы за ней ту, в которой они семьёй прожили столько лет. Оформлять всё нужно было быстро. А как это сделать, если двое детей? Только через народный суд. Я свёл Жовниров со знакомым судьёй, и их развели всего за час. После чего ребята продали обе квартиры и перебрались в Смоленск. Но перед этим ещё успели отпраздновать вторую свадьбу в узком кругу. Вера снова была свидетельницей. А мне посчастливилось присутствовать в качестве почётного гостя на этом торжестве.
  
   В настоящее время Надежда со Славиком живут в Смоленске. Надя директор крупного магазина, а Жовнир служит одним из заместителей начальника отделения железной дороги. Старшая дочка работает, и живёт пока с ними, а младшая учится в Московском институте инженеров железнодорожного транспорта. Она теперь кандидат в мастера по плаванию и радует родителей всё новыми достижениями. Практически каждый год Вера наведывается в Смоленск, а у меня всё никак не выходит. Хотя так порой хочется послушать Славкино балагурство и услышать незабываемый Надин смех, от которого душа начинает петь гимны собственной юности.
  
   В дополнение к вышесказанному могу добавить следующее: обе девчонки Жовниров уже вышли замуж. Старшая живёт в Смоленске, а проказница Юля осталась в столице после получения диплома.
  

12.ДЕЖУРСТВО В ПОЛНОЛУНИЕ ИЛИ ПИМ В РУКУ

   Люда Меркушева пришла к нам в класс в сентябре 1973-го года из другой школы, но за два года совместных постижений различных наук все настолько привязались к ней, что, казалось, мы вместе с самого начала. Люда отличалась ранним осознанием себя, как роковой женщины. Она всегда пыталась подчеркнуть лучшие стороны своей достаточно необычной внешности тем или иным образом.
  
   Школьную форму она отвергала напрочь, из-за чего имела постоянные душещипательные беседы с классной руководительницей, завучем и даже самой директрисой. Но беседы эти помогали мало. Пару дней Люда носила белоснежный передник поверх коричневого форменного платья, а потом снова переодевалась в свою умопомрачительно короткую юбчонку с водолазкой, под которой угадывались колдовские округлости настоящей женщины с большой буквы "Ж".
  
   Когда я вспоминаю, как Люда перегибалась через парту, чтобы заглянуть в чужую тетрадь, то у меня просто дух захватывает - такие великолепные виды открывались тогда, что просто в пору было бежать в монастырь каяться в греховных помыслах. Есть одна старая дворовая песенка, строки из которой могут хорошо охарактеризовать внешний вид Людмилы того времени: "Накрашенные губки, колени ниже юбки. А это, как известно, вредный факт!"
  
   Меркушевой нравилось нравиться сразу всем парням, она даже закручивала кратковременные платонические романы то с одним, то с другим, но никогда ничем серьёзным этот флирт не заканчивался. Попадали в Людмилины сети и Коля Козориз и Маклай. А вот мне не удалось насладиться её благосклонностью. Возможно, я был слишком углублён в учёбу и не вызывал интереса, как объект первичного сексуального позыва?
  
   Кроме вызывающей одежды и подчёркнуто не школьной внешности Людмила обладала одним экзотическим старорежимным качеством. Она увлекалась гаданиями, мистикой и свято верила во всё сверхъестественное. В девятом классе мы учились во вторую смену, поэтому занятия затягивались довольно долго. Особенно, если учесть, что практически всегда было 6 уроков и ещё какие-то мероприятия вроде классного часа или факультатива.
  
   В начале третьей четверти как раз в Крещение выпало дежурить по классу после занятий нам с Маклаем (мы с ним за одной партой сидели) и двум девчонкам: Люде Меркушевой и Вере Рочевой. Вера Рочева - это Людмилина подружка ещё по прежней школе. За окном темень, на часах уже почти половина восьмого вечера. Дело сделано, можно посидеть пообщаться.
  
   Во время разговора Люда нам и напоминает, что сегодня можно последний день гадать. И по всему видать, что очень ей этого хочется. Свечка, положим, у нас найдётся, а вот с блюдцем проблема. Да и не хорошо учительский стол воском загаживать и алфавит на нём рисовать. Выходит, что не судьба сегодня гаданием заняться.
  
   Но тут у Маклая идея появилась, чтобы Людмилу заинтересовать. У него как раз тогда с ней небольшой романчик наклёвывался, и поэтому требовалось даму увлечь. Мишка сказал: "Я недавно прочитал, что можно в Крещение и на кладбище гадать. Нужно присесть за могилу, чтобы ветер не сильно дул и духов вызывать конкретных, имена которых на памятниках написаны. Задавать им вопросы, на которые можно ответить только "да" или "нет". Зажжённая свечка же индикатором будет служить. Если погасла она после вопроса, значит, дух утвердительно отвечает, а если гореть продолжает, то ответ отрицательный. Может, сходим?"
  
   У Веры Рочевой округлились от ужаса глаза. Она сразу же обнаружила массу неотложных дел, которые нужно было переделать ещё вчера, хотя до этого Мишкиного предложения и не думала никуда спешить. Люда же, наоборот, загорелась идеей. Её большие выразительные очи заблистали ведьмаческими искрами, щёки порозовели, голос стал хрипловато-возбуждённым. Дама была согласна на любые эзотерические испытания.
  
   Оделись и пошли втроём. На улице мороз под тридцать, небо ясное. А на нём почти полная луна серебром отсвечивает. Пробрались через всегдашнюю дырку в заборе на территорию аэропорта, проскочили через ВПП по торцу и к кладбищу выбрались. Тропки все занесены. Маклай впереди дорогу прокладывает, я следом подтаптываю, а дама наша, как лебедь белая сзади плывёт. Смотри-ка, и действительно белая, бледная, то есть! Видно, давно ночью кладбища не посещала. В диковинку, наверное.
  
   Утрамбовали снежную полянку возле могилки, и присели у ограды. Маклай свечу запалил. "Давай, Людмила, вызывай духов!", - говорю я. Люда напряглась и тихонечко что-то шептать про себя стала синими губами. Свечка бац, и погасла. Смотрим, а дамочка наша уже глазки закатывает и себя терять начинает. Что она ожидала услышать, не знаю. Но безусловное "да" от потухшей свечи выбило Люду из колеи. Она запищала несвойственным ей тонким ломающимся голосом: "Ребята, уходим скорее. Унесите меня".
  
   И, действительно, ноги нашей гадалки подгибаются, перебирать ими у неё нет никакой возможности. С большим трудом Людмилу до тропинки натоптанной дотащили. Здесь она немного в себя приходить начала. Мишка её щёки снегом растёр - ожила Снегурочка, запереживала, как бы мы никому про этот случай не рассказали. Поклялись мы с Мишкой хранить молчание. Но уже тридцать лет скоро будет с того момента, как гадали мы в полнолуние. Теперь даже и не такие секреты гласности предают. Так что я клятвопреступником себя не ощущаю.
  
   Прошло несколько лет после окончания школы. Моя супруга Вера уже работала в райпотребсоюзе. Из всех оставшихся в городе одноклассников в этот период она чаще всего общалась с Людмилой. Вместе на танцы бегали, вместе парням головы дурили. Хочу заметить, что в те времена в Печоре танцы проходили в двух ДК. Один в железнодорожной части - дом культуры железнодорожников, другой в речной части города - дом культуры речников.
  
   Исторически сложилось так, что обе основные части Печоры, бывшие до 1949-го года самостоятельными посёлками постоянно соперничали. Сейчас это уже не так проявляется - обмельчал народец. А раньше дело до массовых драк и побоищ доходило, если, к примеру, "речники" к "железнодорожникам" на танцы заявятся. Помню даже как-то в моём достаточно детском возрасте (лет в 10-12), я стал свидетелем того, как парни из нашей речной части перевернули автобус с "железнодорожниками" на площади перед ДК, когда те задумали разборки устроить на чужой территории.
  
   Теперь, вы примерно представляете эту картину соперничества Печорских кланов железно-Монтекки и реечно-Капулетти, и позволю себе продолжить.
  
   Захотелось Людмиле острых ощущений. Повадилась она в железнодорожную часть на танцы ездить. Поскольку тамошние барышни всех своих знают в лицо, то дело это действительно опасное. Правда, если не пытаешься местного парня "закадрить", то, вроде бы, и ничего. Волосы не выдирают, лицо не царапают. Только косятся недобро и всё.
  
   Но вот возжелалось Людмиле именно этого, запретного - "закадрить железнодорожника". Приглянулся ей молодой музыкант Сашок, который на танцах играл, просто сил никаких дамских нет. Люда была готова на всё, чтобы отстоять свои права на этого парня, да вот он про её чувства не знал ничего. А как же тут узнаешь, если весь вечер, как проклятый, музон лабаешь, а в короткие перерывы нужно портвейну для тонуса хряпнуть? Когда, спрашивается, пообщаться с барышней, которая к тому же окружена недобрыми взглядами соперниц, ощущающими поддержку родных стен?
  
   Одной на вражеской территории рассекать - дело благородное, но требует жуткой концентрации всех конспиративных чувств начинающих подпольщиков, которые нам, как говорится, с диалектикой Гегеля на уроках обществознания прививали, не жалея сил педагогических. Лучше всегда с напарницей, чтобы в случае крайней необходимости могла тылы прикрыть, и ретирада вдвоём значительно проще проходит. Вот однажды Людмила и уговорила Веру поехать с ней в ДК железнодорожников, чтобы показать своего дролю и посоветоваться по-женски, что дальше делать.
  
   Вера как раз только из турпоездки в Польшу вернулась. Вся в фирменной джинсе и бижутерии от "Яблонекса". Появление двух видных высоких дам на чужой площадке вызвало ажиотаж в рядах ревнительниц местечковой морали. Они ходили кругами, фыркали, обещали "начистить фэйс", если гостьи, не дай бог, охоту на парней откроют. Но нужно знать моих великолепных одноклассниц! Если им говорят "нельзя", они обязательно сделают всё для того, чтобы переступить через запрет.
  
   Девчонки начали отрываться по полной. Только Вера без "бубнового" интереса, а из чувства противоречия, зато Людмила с тайной надеждой наконец-то познакомиться с милым музыкантом. Ей, кстати, это удалось. Она в перерыве заговорила с Сашкой и чем-то так его заинтересовала, что он даже портвейн пить не пошёл. Когда перерыв закончился, Вера сказала, что местные девицы не отдадут так просто своего кумира. Дескать, бросай Людка, это гиблое дело, и так сегодня проблемы намечаются большие.
  
   Но Людмила не вняла словам подруги. Она с невероятной внутренней силой прошептала: "Всё равно он будет моим. Никому не уступлю. Я давно решила". Вот такая она, Людмила. Просто плазма в короткой юбке. Когда танцы подходили к концу, стало ясно, что крови не избежать. Уже и зрители собираться стали. Не часто увидишь женскую драку, когда все свои против двоих чужаков. В атмосфере возникали признаки грозы. Но тут со сцены спустился Саша-музыкант и увёл подруг через чёрный ход. Там он посадил их на такси и избавил от рукоприкладства.
  
   С тех пор Люда стала частенько видеться со своим музыкальным принцем, порою, с риском для здоровья. Их знакомство состоялось в октябре. А в Крещенские дни следующего года (по-моему, 1979-го) девчонки гадали у Веры дома. В сгоревшей на блюде бумаге Людмила увидела себя с ребёнком на руках. Это вдохновило её. Она была на правильном пути! Оставалось закрепить успех киданием предмета обуви правой рукой через левое плечо. Но останавливало одно - квартира не своя. Чистота гадания нарушалась. Понятно, что смотрящий на входную дверь носок туфли мог указать верно, на грядущие перемены в личной жизни только для хозяйки. Что делать?
  
   Людмила быстро сообразила, ЧТО! Они с Верой оделись и поехали на железнодорожный вокзал. Здесь, в этом районе, в одном из домов и жил Сашка, кумир танцевальных площадок. Если нельзя кинуть обувку в своей квартире (там у Людмилиной мамы гости сидели), то почему бы ни сделать это рядом с домом суженого. Если носок укажет на Сашин подъезд, значит, быть свадьбе до конца года. Вы разве не знакте такой приметы?
  
   Вышли девчонки из автобуса. На улице морозище под 40 стоит. Но разве такие мелочи могли остановить неистовую Людмилу? Она сняла с ноги пим и швырнула его через левое плечо. Получилось весьма удачно. Пим залетел на козырёк между первым и вторым этажами. Вера засмеялась: "Теперь, Людка, точно замуж выйдешь!" Но смех смехом, а Люда стоит на одной ноге, как цапля, и начинает тихо замерзать со стороны второй, разутой ноги. Вера в тяжёлом зимнем пальто после недолгих сомнений принялась забираться на козырёк, отталкиваясь от выступающих кирпичей и водосточной трубы. Давалось ей это с трудом, скользкие наледи то и дело стремились лишить её точки опоры.
  
   Вот вам картина, достойная малярной кисти Сикейроса: Людмила стоит внизу на одной (очень симпатичной, я вас уверяю!) конечности и стучит зубами не то от холода, не то от смеха, очень смешно всё это со стороны выглядит. Редкие прохожие на девчонок оглядываются и никак понять не могут, то ли "форточница" на дело пошла, то ли горит чего. В конце концов, спортивные навыки дали о себе знать, и Вера оказалась наверху. "Ну, что там?" - не могла не закричать Людмила в пылком порыве любопытства пополам с жаждой любви. "Всё в порядке. Он твой!" - ответила Вера и скинула пим вниз.
  
   Трактовать эту фразу можно было двояко, но Людмила поняла всё правильно - носок был в сторону дома. Пим благополучно занял подобающее ему место на красивой ножке. Но это ещё только полдела. Теперь нужно произвести эвакуацию второй участницы событий. Представляете, на козырьке стоит роскошная дама в мехах, а внизу не менее роскошная же дама наблюдает за ней, причём обе нервно хохочут. Слезть-то не так уж и просто. Пожалуй, труднее, чем взобраться. Редкие зеваки, которые уже подёрнулись первым ледком, с трудом шевелили примороженными мозгами, силясь понять, почему "форточница" в окно не лезет, а наоборот всё вниз ножки спускает, кирпич на стене нащупывает. На полпути Вера поскользнулась и рухнула на Людмилу. Девчонки упали в сугроб и долго оттуда хохотали, приводя в неистовство глупых зевак. Вот так и закончились эти гадания в стиле "Взятия снежного города" кисти великого Сурикова. Да что вы, разве Сикейросу под силу передать такую северную мощь! Пошутил я сначала просто...
  
   В сентябре того же года Людмила вышла замуж за своего ненаглядного музыканта, а Вера была у неё свидетельницей. Уже второй раз. Первый раз это случилось на свадьбе Надежды Радчук. Третий раз она ассистировала будущей жене своего брата, ну, а дальше по всем традициям и приметам ей самой было назначено выйти замуж. Но об этом следующая история.
  
   Сейчас Людмила работает инспектором на Печорской таможне. Уже готова стать бабушкой. В чём ей обещал посодействовать старший сын Андрей, проживающий в Москве на не менее законных основаниях, чем гигантский военно-морской царь, чуть не перегородивший Москву-реку своим каменным задом. Младшего сына зовут Лёшкой. Он ровесник моего Ильи. Два года эта "зелёная поросль" нашего класса даже одну и ту же детсадовскую группу "на уши ставила". Выходит так, что гадания были не напрасны и вполне правдивы.
  

13.ВИШНЯ С НАЧИНКОЙ ИЛИ 25 ЧАЙНЫХ РОЗ

  
   Я уже рассказывал, что со своей супругой знаком уже настолько давно, что мне кажется, что мы никогда и не расставались. Скоро у нас будет небольшой юбилей - 25 лет совместного поедания пуда соли. А сколько было до этого! В школе все десять лет её называли только Верочка или Верунчик. Так повелось с самого первого класса. Почему именно так, а не иначе? Можно предположить, что всё это происходило из-за её отзывчивого характера. Одноклассники, которым довелось служить в армии, писали письма только ей. И она аккуратно на них отвечала.
  
   Вероятно, в условиях тяжёлых армейских будней письма эти служили им какой-то связью с беззаботной чудесной жизнью, оставленной "на гражданке". Вера хранит эти эпистолы до сих пор и иногда даёт мне на них взглянуть одним глазком. Ох, уж эта женская кокетливая привычка нравиться всем, и дразнить законного супруга таинственной перепиской из юности.
  
   Довольно долго я не обращал внимания на романтическую девушку, которая сидела впереди меня через одну парту. Но в старших классах мы начали немного соперничать. В основном в области литературы. Напишет Верочка стихотворение к какому-нибудь школьному вечеру, и я тут как тут. Хотелось быть первым. Ничего удивительного в этом нет. Просто мальчишеские амбиции пёрли из меня, как озимые после тёплого дождя. Когда же я понял, что увлёкся этой игрой не на шутку и пропал, не могу сказать. Но это случилось.
  
   Скорее всего, когда я уже учился в институте, и видения юной романтической особы стали посещать меня по ночам, когда рождались курсовые работы и знания сортировались в голове перед экзаменами. И вот я получил диплом и приступил к работе. Здесь мои фантазии обрели конкретные материальные формы и, в то же время, в Верочке угадывались новые черты. Я смотрел на свою одноклассницу и не узнавал. И куда только подевалась угловатость и чрезмерная стеснительность? Передо мной была прекрасная дама, за которой волочилось столько мальчиков, юношей и даже мужчин с сединою в висках, что я быстро сообразил - нужно срочно предпринимать что-то, чтобы завоевать сердце этой милой особы. И я начал действовать.
  
   Весной 1983-го года, когда я обучался на ФПК по "Луч-74" в Киеве Вера приезжала ко мне на один день. Кажется, это знаменательное событие случилось 2-го мая. Вера как раз была на сессии в Москве и согласилась посетить новый для неё город. Киев встретил мою одноклассницу холодной ветреной погодой. Но это не помешало нам немного погулять по красивейшим Киевским местам. Когда начинался противный моросящий дождь, мы прятались, где придётся. А однажды заскочили во Владимирский собор. Народу в храме было мало.
  
   И вот, пока мы рассматривали росписи Васнецова, началась праздничная служба. Её проводил Патриарх всея Руси, приехавший из своей резиденции в Сергиев-Посаде (тогда Загорске). К своему стыду, никак не могу вспомнить, что за праздник проходит за неделю до Пасхи. Вот, подсказывают. Вербное воскресенье. Точно, именно так - вербное воскресенье.
  
   Зрелище впечатляющее! Через два часа мы с трудом выбрались из собора через плотные ряды верующих. На крыльце храма стоял Валентин Никулин. Помните такого актёра? Он в "Современнике" играл, пока в Израиль не уехал. Кажется, мы вдвоём с Верой попали в кадр, когда его фотографировали профессиональной камерой. Сидит теперь где-нибудь в Хайфе старенький Валентин Никулин и рассматривает наши счастливые лица. Интересно, догадается он нас поздравить с 25-ти летием брака или нет?
  
   Дальнейшее путешествие по Киеву пролегло к Днепру. Святой Владимир благословил нас крестным знамением, и мы оказались в кафе "Одесса". Наша парочка, должно быть, выглядела настолько гармонично, что официанты позволили нам остаться за столиком даже во время обеденного перерыва. Двоим на всё помещение. Осетрина с шампанским оказала своё волшебное действие на мой улетающий разум, и я впервые осмелился сделать предложение. Вера, как это свойственно женщине, знающей себе цену, попросила не торопиться. Ей было нужно подумать. Или просто подержать меня в неведении какое-то время, чтобы не получилось лёгкой победы? Вечером Верочка уезжала в Москву. На столике в купе её остались сопровождать несколько распустившихся тюльпанов, как залог серьёзности моих намерений и чистоты помыслов.
  
   Первый свой отпуск я решил посвятить тому, чтобы добиться несомненного "да" от женщины своей мечты. Однако, Вера уезжала по "Спутниковской" путёвке в молодёжный центр Загульба, близ Баку. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. С трудом я добрался до Загульбы и путём неловкого мужского шантажа добился от Верочки согласия приехать ко мне ... в Краснодар, когда срок путёвки закончится.
  
   Почему именно в Краснодар? Да просто там ждал меня Кузнечик (в миру Алексей Малышев). Мы ещё на ФПК с ним договорились встретиться. Билетов до Краснодара у меня, конечно же, не было. Полночи провёл возле транзитных касс в Бакинском аэропорту со специфическим национальным колоритом Закавказья. Помог мой служебный пропуск Печорского авиапредприятия, который буквально втолкнул меня в объятия диспетчера по транзиту. Прилетел я в столицу Кубани ранним утром, а потом довольно долго колесил по городу в поисках улицы Октябрьской. Их оказалось две.
  
   Только после того, как я произнёс волшебное слово "Пашковка", таксист смог доставить моё усталое тело к заветному дому N70, где жил Лёшка с бабушкой. Совсем некстати, Кузнечик укатил в свою излюбленную командировку в Геленджик. Про это стоит рассказать отдельно. Но чуть позже.
  
   А пока я стою одиноко с дорожной сумкой на пороге частных владений и пытаюсь узнать у бабушки, когда вернётся любимый внучок. Родионовна, так, по-моему, звали Лёшкину бабулю, предложила мне пройти в дом и покормила. Целый день я промаялся в огороде, скрываясь от жары, а к вечеру (о, чудо!) калитку приоткрыл, его аэрофлотовское высочество, Кузнечик. Мы тут же обнялись по-мужски без намёка на партийный поцелуй и разговорились.
  
   Тут Лёха и рассказал мне историю со своей командировкой. Была она немного необычной и, я бы даже сказал, странной. Вызвали Лёху к куратору Краснодарского аэропорта от глубоко копающих органов на конспиративную квартиру и, сославшись на его комсомольскую сознательность комсорга АТБ, предложили поучаствовать в специальной операции по проверке служб досмотра в Геленджике. "Тебя там никто не знает, поскольку недавно работаешь. Полетишь с утра, первым рейсом, а вечером обратно вернёшься. Начальство твоё в курсе, искать не будут. Командировку по нашей линии оформим", - вещал замаскированный офицер-дзержинец. "А делать-то что нужно?" - спросил ошарашенный Кузнечик. "В том-то и дело, что ничего. Можешь на пляж сходить, искупаться. А ближе к вылету придёшь по ЭТОМУ адресу, там тебе пистолет дадут под расписку. Без обоймы, но настоящий, боевой. Тебе нужно будет его пронести на борт, минуя спецконтроль. Как ты это будешь делать, нас не касается. Если тебя "срисуют" в аэропорту, то всё равно к нашим приведут. На этом всё и закончится. А если удастся пронести ствол в самолёт, то не вздумай там им шалить. Этим же рейсом наш сотрудник полетит. Он за тобой присмотрит.
  
   В Краснодаре я тебя лично встречу, мне и вернёшь оружие. Ясно?" - тяжёлый взгляд гэбэшника доверительно досверливал спинку стула за Лёхиной спиной. Попробуй тут отказаться и сказать, что не ясно ничего. Кузнечик и не стал. Целый день бродил молодой инженер по Геленджику, соображая, как же можно пистолет на борт пронести. И придумал, кстати сказать.
  
   Получив "волыну" от хмурого пожилого оперативника в сапожной мастерской, Лёха пошёл на рынок и купил ведро вишни вместе с тарой. Как раз только она появляться стала. Ни у кого подозрения не возникнет, что человек ведро свежей вишни решил домой привезти. Удачное решение нашёл Лёха, к чести его будет сказано. Зарыл Кузнечик пистолет на дно ведра и пошёл проходить спецконтроль. Поленились в Геленджике руки в истекающей соком вишне пачкать, а аппаратура на контроле сквозь металл ведра не видит, что злоумышленник в вишню зарыл.
  
   Так что скоро наш герой уже сидел по старинному гафовскому обычаю на заднем сиденье вместе с бортпроводницей. Лёту всего ничего - каких-нибудь сорок минут. Даже выспаться не успеешь толком. Да и ни к чему Лёхе это. Стал он замаскированного офицера вычислять из органов. Но никак не получается. Ладно, думает, сейчас сам как миленький выползешь. Молодой ещё Кузнечик был, армией не сильно обстрелянный, а то бы знал главную заповедь старых служак. "Не высовывайся!" - она гласит.
  
   Зарыл Лёха руку в ведро по локоть и пистолет в целлофановом пакете оттуда извлёк. Глазки у игривой бортпроводницы заволокло тушью с ресниц, она охнула и лишилась чувств. Не играл бы ты, Лёха, с казённым оружием! Кто-то из пассажиров, заметив окровавленные руки долговязого террориста с пистолетом в прозрачной оболочке и, вероятно, убитую стюардессу, ударился в бесконтрольную панику. Тут уже славный оперативник с Кубанской Лубянки проявил себя, как настоящий специалист. Он немедленно обезвредил Кузнечика тихим матерным словом и сообщил добропорядочным пассажирам, что ситуация у него под контролем. Общими усилиями бортпроводницу привели в чувство, а Лёха вынужден был раскошелиться на толстую плитку Бабаевского шоколада, чтобы загладить свою вину. Всем бы террористам с Кузнечика пример взять!
  
   Окончание этой истории я слушал в разгар густенной, как сливовое желе, южной ночи, освещаемой полной луной. Её будто китайский фонарик вывесили как раз над колодцем, на котором мы с Кузнечиком сидели в одних трусах. Не на двоих, разумеется. Трусы у каждого свои были.
  
   Сидели, как водится, не просто так, а со стаканами в руках. А что в тех стаканах? Да вино из бутыля, который Лёхин дед закопал до свадьбы внука. Не зря мы то вино пили. Это, уж, точно. В середине осени женился соколик ясный. А если бы мы тогда сургуч не сорвали? Пришлось бы Кузнечику просидеть "в девках" до следующего приезда. Вохиного или моего. Как мы теперь узнаем?
  
   Вера должна была прилететь через три дня. Их я проводил у Лёшки на работе. Он мне сразу сказал, что если надумается мне через КПП переться, то чтобы пропуск свой Печорский не раскрывал. Снаружи его от местного и не отличить. Но иногда дюже вредные вахтёры попадались, которым не терпелось изучить внутренности моего документа. Поэтому я начал искать запасные варианты. Нашёл, к своему удивлению, легко.
  
   Всего метров 400 от здания вокзала стоило отойти, а там - шлагбаум. Да не простой, а для автомобилей. Но мне-то шлагбаум не преграда. Я же пешком. Перешагнёшь через него и вот вам, пожалуйста - перрон во всей красе. А от ВОХРовцев я научился своим пропуском ещё издали отстреливаться. В ближнем бою они бы меня наверняка в плен взяли.
  
   Вера спускалась по трапу загорелая не по здешнему, по Каспийски. Но меня это с толку сбить не могло. Она тут же в мои объятия угодила. Потом были четыре феерических дня, когда мы втроём колесили по Краснодару, заходили в гости, где засиживались до утра под звуки гитары и тихое проникновенное пение. Однажды посетили ресторан с адыгейской кухней. Лёшкина бабуля стелила Вере в отдельной комнате, и всё её пыталась закормить. На её Кубанский взгляд моя милая одноклассница была чересчур худа.
  
   Как-то сразу Родионовна дала нам новые имена, которыми всё время потом и величала. Хивря и Максим - так теперь мы с Верой звались. По этому поводу Кузнечик заметил, что так бабушка именует всех молодожёнов. И ведь сбылось. Спасибо бабуле. В один из дней Вере исполнялось 25 лет. Теперь об этом уже можно говорить. А тогда мы себе казались такими взрослыми и значительными, что хотелось как-нибудь помоложе стать. Раннее утро встретило Верочку благоуханием 25-ти чайных роз, которые я с 6-ти часов искал по всему городу.
  
   Розы стояли в вазе перед её кроватью и звали вставать и ощутить праздник жизни. Да, именно в этот день мы и отрывались в ресторане с адыгейскими корнями. Предложение, сделанное в Киеве, нашло отклик в сердце Верочки. Я просто летал. Позже были ещё три великолепных дня в Сочи и... Дальше, надеюсь, объяснять нет нужды. Свадьба случилась в Костроме через неделю. Наши свидетели сейчас живут в Канаде, и, я надеюсь, не забудут прислать открытку к 26 августа.
  
   А закончить эту часть своей истории я хочу одним стихотворением тех лет. Вы догадались, конечно, кому оно посвящено...
  

Сонет N2

(в английской манере)

  
   Утро было длинное, как поезд.
   Ночь, на удивленье, коротка.
   Утром стало жутко вдруг до боли,
   Жутко так, что колокол в висках
  
   Жутко так, что просто нету силы,
   Жутко от невысказанных фраз.
   День тащился тяжко и уныло,
   Словно старый дряхлый дилижанс.
  
   Клочья солнца, вырванные с корнем,
   Тихо догорали на полу.
   И такие милые ладони,
   И такой забытый поцелуй.
  
   Бывает и зимой в лесу гроза -
   Нам просто нужно верить в чудеса.
  
  

14.В ТИХОМ ОМУТЕ ИЛИ БАНЯ В АМИТАНЕ

  
   Учился в нашем классе Сашка Тишков. Учился восемь лет, после чего поступил в какой-то техникум в Ухте. И следы его на время затерялись. Сашка вполне оправдывал свою фамилию. На уроках его не было видно и слышно. Учился средненько, звёзд с неба не хватал, успехом у девочек не пользовался.
  
   Возможно, я бы ничего больше о нём и не смог написать, если бы не встретил уже потом, во взрослой жизни. Но перед этой встречей прошло немало лет, за которые Санька успел окончить техникум, жениться и осесть в городе Сосногорске, что в 20-ти минутах езды от Ухты. У него двое детей. Старшая девочка сейчас заканчивает Ухтинский технический университет нефти и газа. А сын, кандидат в мастера спорта по плаванию, только туда поступил.
  
   Но все эти события произошли, к сожалению, без Сашки. Он в разводе уже давно. К детям, правда, ездит часто. Да и с женой бывшей у него хорошие отношения остались. Сам же в Печору вернулся ещё в конце 80-ых и работал первое время главным механиком строящегося молокозавода, а потом перевёлся на Печорский мясокомбинат. Тоже главным механиком. Здесь мы с ним и пересеклись в 1994-ом году.
  
   Поначалу я долго привыкал к новому Сашке. Он стал уверенным в себе, очень ироничным и приятным в общении. И куда только его стеснительность подевалась? Это относится не только к Сашкиному нынешнему отношению к жизни и деловым контактам, но и к особам прекрасной половины человечества. Но последнее качество, качество Дон Жуана, проявляется весьма своеобразно. Надо заметить, что на мясокомбинате существовала традиция публичности личных праздников. Относилось это к аппарату управления. Каждый работник из АУП считал своим долгом "раскатать поляну" по полной программе в бывшей Ленинской комнате на день своего рождения.
  
   Застолье, обычно, начиналось с обеда и продолжалось до позднего вечера, а иногда - и до раннего утра. Другие, не менее значимые праздники, как то: 8 Марта, день работников пищевой промышленности, день сельского хозяйства, тоже не обходили стороной наш споенный и спаянный коллектив. Так вот, застолья на комбинате не обходились без танцев. Вот тут-то Сашка и проявлял вновь обретённые таланты сердцееда в полном объёме.
  
   Он протирал свои очки-хамелеоны салфеткой со стола, выбирал жертву и стремительным соколом падал в её (жертвы) объятья. Причём, ему, в принципе, было всё равно, кто из женщин попадал в его сети. Нет, он не то, чтобы был неразборчивым, просто Сашкина широкая душа требовала одного - праздник должен войти в каждое женское сердце, независимо от возраста, количества макияжа, наличия или отсутствия мужа и других женских штучек. А проводником в страну счастья Тишков считал именно себя. Здесь ему не было равных. В длинном танце Сашка нашёптывал партнёрше на ушко комплименты, бесстыдно льстил, восторгался её бесконечными талантами, предлагал "проехать в нумера".
  
   Интим-танец затягивался на несколько мелодий. Тут, правда, всё зависело от терпения партнёрши и её готовности подыграть. Но никогда танец не обрывался сразу после одной мелодии, а, тем более, никто из женщин ему не отказывал в столь невинном удовольствии. Действительно, какой же слегка подвыпившей женщине не захочется послушать о своих достоинствах в руках высокого и льстивого партнёра. Ближе к середине вечера все дамы, как правило, бывали уже охвачены Сашкиной любовью, получив изрядную дозу положительных эмоций и адреналина пополам с женскими гормонами.
  
   Теперь Тишков становился не нужен. Он скромно напивался и уезжал домой к своей Олюшке, второй жене. Вероятно, дома и происходило логическое завершение праздника, в котором ему отказывали непостоянные в своих приверженностях фемины. Но я думаю, что в глубине души, все они были благодарны Сашке за его суетливые назойливые ухаживания.
  
   Теперь у Сашки своё дело. Он служит исполнительным директором ООО "Счётмаш", в котором является младшим партнёром. Эта фирма обслуживает кассовые аппараты чуть не в половине городских магазинов и единственная в Печоре имеет лицензию на поверку электронных весов. Но я хочу вернуться к тем временам, когда Тишков ещё работал на мясокомбинате, чтобы поведать вам одну симпатичную историю того периода.
  
   Произошли ниже описываемые события летом 1996-го года. Конец июля радовал своим теплом горожан, но не переходил границы разумного. Пора летних отпусков, на комбинате некоторое затишье. Первая волна забоя скота, который привозят, как правило, на баржах по реке, уже схлынула, а вторая ещё не начиналась. Сашка готовил котельную к зимней эксплуатации. Слесаря промывали котлы, меняли прохудившиеся трубы. Сауна временно бездействовала.
  
   Да, забыл сказать, что в помещении котельной по Сашкиной инициативе была сооружена сауна с электрическим подогревом камней. Наверное, всё же, эту баню лучше не называть сауной, поскольку парилку использовали по-русски. То есть поддавали парку при помощи поливания камней смесью воды и эвкалиптового экстракта, иногда с добавлением кваса или пива. Да и Его Величество Веник здесь тоже царствовал безраздельно. Рядом с парилкой находились две душевые кабинки и Сашкина гордость - бассейн. Размером бассейн невелик. Всего 2,5 на 2.5 метра, но глубокий. Кстати, в комплект к этому бассейну прилагались пластиковые плавающие столики из полимерных материалов с углублениями для стаканов, рюмок и другой питьевой посуды. Чтобы в случае локальных штормов можно было не опасаться за разливание их содержимого в охлаждённые воды.
  
   Даже в маленьком квадрате бассейна спокойно помещалось четыре парильщика и четыре вышеописанных столика. Здесь, прямо в воде, мы и отмечали некоторые праздники тесным мужским коллективом. В соседней комнате с зеркалами, столом и скамейками тоже сидеть приятно, но не так забавно.
  
   Вообще говоря, Сашка замечательный придумщик. Он не только эти плавающие столики внедрил в нашу банную практику, а и множество других полезных в быту механизмов. Например, Саня на своей даче автоматизировал теплицу. Поскольку она у него далековато от города, а ездить часто туда не получалось, то изворотливый механик придумал следующее. Он установил теплодатчик с гидроприводом, которым закрывались и открывались крыльеподобные форточки в теплице в зависимости от температуры наружного воздуха. Но сейчас не об этом.
  
   Итак, баня не работала ввиду профилактики котельной. Это обстоятельство некоторым образом огорчало мужскую половину комбината, которая привыкла посещать заветное заведение не менее раза в неделю. Женщины огорчились несколько меньше, хотя и этим проказницам были не чужды термические утехи плоти при помощи берёзового или пихтового веника. Однако всему приходит конец. Подходило к концу и сезонное обслуживание котельной.
  
   Но тут переживания по поводу предстоящего открытия бани ушли на второй план, поскольку комбинат посетили представители одного Питерского объединения, поставляющего амитановую оболочку с логотипами производителей для изготовления колбас варёных, равно, как копчёных, полукопчёных, варёно-копчёных и прочих. От лица фирмы прибыло двое молодых парней Гена и Слава, которые числились в своём штатном расписании какими-нибудь снабженцами или дилерами.
  
   Ребята демонстрировали образцы своей продукции всем заинтересованным лицам и сулили золотые горы, если директор по шустрому заключит контракт на поставку. Два дня эти правнуки Гермеса обтирали пороги приёмной и то и дело прибегали ко мне на компьютер, чтобы внести поправки в договор. Когда все спорные позиции с обеих сторон были устаканены, Гена и Слава запулили факсом окончательный вариант контракта в Питер и принялись терпеливо ждать ответа.
  
   Это был уже третий день их пребывания в Печоре. Жили снабженцы в гостинице, где на летний период отключили горячую воду. Не только на комбинате котельную к зиме готовили. А, надобно заметить, что Печора в довольно внушительном списке дилеров значилась последней. До этого они уже весь Европейский Север объездили. И везде встречали одну и ту же картину - сезонное отсутствие горячей воды. Ребята даже паршиветь немного начали от такого единообразия коммунальных служб в регионе.
  
   Они постоянно почёсывались и переживали, что факс не возвращается быстро. Значит, им ещё сутки мытариться без "горяченького". Сидят, этак, они в приёмной, печалятся, а тут Сашка залетает ко мне и торжественным шёпотом говорит, чтобы "отсечь хвосты": "Всё, сегодня запускаемся. Баньку затоплю. После работы попаримся, у меня свеженьких веничков в кабинете уже висит немерено". Одухотворённый просто Сашка какой-то. Я тоже, не лыком шит, воспарил над креслом в тихом (не дай бог, директор услышит, тогда прости-прощай открытие банного сезона - шеф сам воспользуется правом барона) восторге и даже взвизгнул, по-моему.
  
   А через раскрытую настежь дверь нам слышно, как Гена со Славиком переговариваются, помыться мечтают поскорей в примитивной ванной на Литейном. Жалко мне их стало невыносимо, и я к Сашке с вопросом: "А, может, мы этих вшивых терпельцев с собой возьмём? Намаялись ребята за 20 дней командировки". Сашка рассмеялся и сказал: "Если ты гарантируешь, что у насекомых ещё не закончился инкубационный период..." Шепнуть на ушко ребятам, которые уже и факса дождались, что их просят пожаловать в баньку со стильным бассейном, не заняло много времени. Вы бы видели их радость! Тут всё одно к одному. И удачное подписание договора, и конец командировки и НАСТОЯЩАЯ БАНЯ! Договорились встретиться у проходной к шести вечера. Мы с Сашкой на машину вскочили (тогда у него ещё старый "Запорожец" без переднего сиденья был) и - в лавку. Прикупили банный набор. Ну, тот, который предпочтительно после последнего посещения парилки в ход пускать, во избежание... Захватили дома полотенца и всё прочее мануфактурное, которым потом естество своё от ультрафиолета защищать будем. А ребятки Питерские в аэропорт за билетами поехали.
  
   Баня встретила нас радостным пощёлкиванием тэнов под каменкой. Ура! Мы снова здесь. Кроме меня, Сашки и снабженцев с нами пришёл Лёшка Лобанов. Тогда он работал инженером-электронщиком на комбинате. Всю автоматику починял, обслуживал кассовые аппараты и электронные весы в комбинатовских магазинах. Это как раз он теперь в "Счётмаше" главный. Попарились по первому разу, остудились в ледяных водах бассейна, выпили по стакану пива и вновь пошли в парилку. После пятого раза решили, что хватит уже нежить свои косточки. Пора и за стаканы браться. И взялись за них с энтузиазмом. Выпили бутылку водки и приступили к пиву основательно. Его мы по паре литров на брата взяли.
  
   Хорошо, думаю, попарились нынче, и выпивки немного. В самый аккурат! Теперь домой идти одно удовольствие. Как же я ошибался! Питерские снабженцы оказались благодарными клиентами. Когда они распеленали свою сумку, я понял, что сидеть нам ещё часов несколько... по самым скромным подсчётам. Когда запасы подходили к концу, мы спели хором "Варшавянку", "Любо, братцы, любо..." и потащились с комбината пешком, поскольку уже было 4 часа утра.
  
   Лёгкий ветерок ерошил наши свежевымытые головы, на душе было легко и покойно. Сторожевая собака поприветствовала нас из будки, как своих давних знакомых, и забылась тяжёлым сном при исполнении. Комары кружили воздушными стайками, то и дело покушаясь на гладкие плантации розовой кожи. Не дошли метров 400 до гостиницы, куда мы транспортировали наших Питерских гостей. Присели отдохнуть на скамейку рядом с автобусной остановкой. А какой же отдых без пива в летнюю ночь? Взяли по банке "Холстен"-а в круглосуточном ларьке. Сидим, пьём, никому не мешаем, кроме проезжающего мимо наряда милиции.
  
   Бдительным ментам, вероятно, показалось, что мы своим счастливым видом нарушаем ночной порядок в городе, а особенно Гена. Забыл сказать, что Гена немного заикался. Вид приближающегося провинциального сержанта, который просит предъявить документы, настолько его разволновал, что парень не мог уже толком сформулировать свою мысль. Он, начав фразу со слов, вроде "мы не местные...", зависнул на звуке "ме-е-е-е..." Сержанта это очень обрадовало. Он начал настойчиво предлагать Гене пройти в "воронок". Всю нашу команду эта милицейская назойливость сильно возмутила. Как банный лист к... одному интересному месту пристал, ей-богу. Почему это хотят нас лишить приятного Гениного общества и не менее приятного питерского заикания?
  
   Но горошек мозговых сортов, упакованный в "серые шинели", отказывался логически мыслить, а его хозяева, менты, ничего не хотели слышать. У них, скорее всего, никак не вытанцовывался план по задержанию подозрительного нетрезвого приезжего с дефектом речи. Поскольку остальные из нашей компании никак не подходили под эти параметры, параметры нетрезвых интеллигентов, то на нас милицейские буквоеды даже внимания не обращали.
  
   Мы и глазом не успели моргнуть, как машина усвистела вместе с Геной в очень нехорошем направлении. Вот так раз! Ребята купили билеты на самолёт. Им к 6:40 нужно было оказаться в аэропорту на регистрации. А тут такой невероятный НЕПЁР! Что делать? Пошли в гостиницу и оттуда принялись названивать по всем возможным абонентам, причастным тем или иным концом, к министерству внутренних дел. Никто ничего не мог нам объяснить. Гастролёр-заика как сквозь землю провалился.
  
   Слава заявил, что он ни за какие коврижки не оставит друга в беде, гори оно всё синим огнём! С этим пламенным призывом он выскочил из гостиницы и принялся ловить такси. Но все поиски ускользнувшей милицейской машины (номер-то мы запомнили) оказались тщетными. К 6 утра Славик в нашем сопровождении вновь зашёл в свой гостиничный номер. А там сидит Гена, как живой. И совершенно трезвый. "Т-т-ы-ы, ч-ч-ч-его, - говорит, - у н-н-н-ас вы-вы-вы-лет с-с-с-ко-ко-ро, а т-т-те-те-бя вс-вс-ё н-н-ет!"
  
   Оказалось, что весёлые патрульные в машине выяснили у собравшего все свои слова в охапку Гены, кто он есть такой. Документы проверили и предложили проехать искупаться на речку, чтобы гостю летелось хорошо и без проблем в дорогую сердцу Северную Пальмиру. Они как раз перед концом дежурства на пляж катились. Гена не нашёлся, что возразить. А, может, и нашёлся, но только выразить свой довод словами смог слишком поздно. Так что пришлось ему не только присутствовать при милицейском купании, но и самому принять в нём участие. При ближайшем рассмотрении оказалось, что матёрый сержант ничем не отличается от рядового милиционера. Ну, разве что рисунком на трусах. Но и это отличие в процессе купания было быстро ликвидировано путём обнажения характерных мужских атрибутов, ранее скрываемых за сатиновым занавесом на плоской резинке.
  
   Таким образом, за одни сутки Гена два раза помылся. Один раз в бане, а второй - в лёгкой бензиновой плёнке от моторных лодок. Так вот счастливо закончилась эта помывка. Я начал задумываться над тем, что не всяк мент ментален. А Сашка ещё долго не мог слышать слова махновской песни про того самого атамана, которому всё ЛЮБО.

15.ГОСТЬЯ ИЗ ОРЕНБУРГСКИХ СТЕПЕЙ

  
   С Галей Муравьёвой мы учились вместе восемь лет и жили в соседних домах. После завершения восьмилетки она поступила в Сыктывкарский кооперативный техникум, окончила его и попала по распределению в Печору, где её дожидались мама и младший брат. Она, пожалуй, ещё и года не отработала, когда в жизни недавней выпускницы произошла удивительная встреча, после которой Галка надолго исчезла из поля нашего зрения. Однажды она села в поезд, уносивший её в командировочные дали, ничего не подозревая о том, что назад вернётся только спустя двадцать лет.
  
   В одном купе с молодым специалистом-кооператором, каковой являлась Галя, ехал молодой мужчина. Он был старше нашей одноклассницы на несколько лет, но ещё молод. Тридцати ему не было точно. Попутчики проговорили всю ночь, потом - целый день. После этого Галка, забыв про дела, поехала с этим мужчиной "на край света". А, точнее, в Оренбург. Возникшие, было, проблемы с отработкой трёх положенных лет по месту распределения были вскоре улажены, трудовая книжка отправлена по почте в степной край. А в Оренбурге появилась новая семья. Я не устаю поражаться Галкиной интуиции. Как она могла из кратковременного знакомства понять, что встретила СВОЕГО человека на всю жизнь и не ошибиться при этом. Сейчас Галя уже бабушка. Её старший сын женат, а дочка ещё живёт в семье родителей.
  
   А, вообще-то, как я понял, Галке всё время везёт на приключения в дороге. То будущего мужа встретит, то "братишку" из несимфонического оркестра и цыганочку с выходками.
  
   Обо всём этом мы с Верой узнали, когда Галка приезжала в Печору летом 2000-го года. Вместе мы вспоминали учителей. Улыбались, умилялись. А когда до Васильева Валентина Васильевича дошли так и вовсе хохотали. Валентин Васильевич родом из каких-то северных народов. Возможно, из ненцев. Он у нас историю древнего мира преподавал. Говорил он очень задушевно, но с дефектом речи. За этот свой дефект Валентин Васильевич и получил прозвище "Тысяся", поскольку, ссылаясь на дату, говорил примерно так: "Тысяса девясот семисисятый готто".
  
   А ещё у него, у нашего Тысяси, была очень милая фраза о произведениях Гомера, которая начиналась так: "Ы-и-и-и ета поИма "Еллиата" и "Оттисия"..."
  
   Вспомнили и дядю Васю-Пончика, который учил нас чертить. Что только не делали у него на уроках, пользуясь его добротой и застаревшим склерозом, который дядя Вася заработал на фронте, получив контузию. Кабинет черчения располагался на первом этаже, поэтому в течение урока одни и те же пацаны по нескольку раз вылезали в окно с тем, чтобы изобразить из себя опоздавших, скромно постучав в дверь. Пончик никому не отказывал, разрешал зайти, даже если до конца урока оставалось не больше минуты.
  
   Но иногда на дядю Васю нападали приступы. Он вдруг взрывался в припадке ярости по самому незначительному поводу. Тогда его огромный деревянный треугольник, как серп, со страшным свистом рассекал воздух и обрушивался на парту. Но никогда он не ударил по живой цели. Дядя Вася страшно переживал, что его выгонят на пенсию, если завучу откроется тайна таких приступов. Но никто из школьников его никогда не заложил. Так и работал Пончик в нашей школе до самой своей смерти.
  
   Сейчас, спустя много лет, начинаешь понимать, как мы были, не по-детски, жестоки к ветерану. Но, смею надеяться, что всё-таки дядя Вася нас любил, несмотря на это. Только вот прощения уже попросить не у кого. Так случается в жизни. Так бывает, но от этого не легче.
  
   Вспомнили мы, конечно, и нашу классную руководительницу Галину Сергеевну Смирнову. Сейчас она уже давно пенсионерка. Живёт под Москвой в Орехово-Зуево. Галина Сергеевна преподавала математику. Преподавала нестандартно. Увлекала своим предметом, заставляла мыслить и стремиться к постижению нового. По крайней мере, так было со мной. Я настолько увлёкся предметом, что незаметно для себя окончил заочную математическую школу при Ленинградском университете. Это помогло мне впоследствии не раз и в учёбе и в жизни. Спасибо Вам, Галина Сергеевна, за это.
  
   А наш физик Альберт Степанович по прозвищу "Эйнштейн"! Он действительно внешне походил на немецкого гения, да и имя не подвело. Вы бы слышали, как красочно он давал материал! А как он нас величал ласково "мои любимые лоботрясы". Только последний разгильдяй, начисто лишённый всего человеческого, мог не понять физику в изложении Альберта Степановича. Он ещё моему сыну успел два года сеять плоды любви к естественным наукам. Беда, что уехал в Сыктывкар к дочкам и внучкам, не успел выпустить Илью в люди. А ученики Альберта Степановича не раз занимали призовые места не только на Российских олимпиадах, но и на международных. Среди выпускников МФТИ и МИФИ тоже имеются физики-теоретики, ставшие таковыми с лёгкой руки "Эйнштейна".
  
   Зоя Ивановна Сысуева - наш преподаватель русского языка и литературы. Как много я получил от неё. Зоя Ивановна позволяла нам запросто декларировать своё отношение к классикам и литературным героям, расходившееся с общепринятым мнением. Помню, как долго она пыталась меня убедить, что Наташа Ростова всё-таки идеал романтической героини, а не обычная барышня-дурочка. И при этом моё мнение для неё тоже было важно. Зое Ивановне нравились мои сочинения, но любимой ученицей у неё всегда была Вера. До сих пор они встречаются и могут часами "висеть" на телефоне, обсуждая то или иное литературное произведение.
  
   Вспомнили мы и нашу первую учительницу. Клавдия Алексеевна - душа-человек. Она никогда не наказывала, хотя иногда было за что, и этой своей любовью и некоторым даже "толстовством" воспитала из нас приличных людей, смею надеяться.
  
   Галкин приезд совпал с её днём рождения. Мы с Верой из остававшихся на тот момент в Печоре одноклассников смогли найти только Колю Козориза и Сашку Тишкова. Остальные разъехались в отпуска. Таким составом из трёх представителей прекрасной половины рода человеческого, мужчин, и двух замечательных дам с воздушной походкой, отправились в ресторан "Исеть". Саша был, как никогда, в ударе. Через час после начала танцев барышни были одурманены его вниманием настолько, что не могли спокойно ничего воспринимать, заходясь в приступах смеха. Да и мы с Колей тоже периодически подхохатывали. Вечер был замечательный.
  
   В разгар ночи отправились к Коле. В квартире родителей никого не было, поскольку хозяева уехали на дачу. Там Коляня извлёк грелку с перваком, после чего я немедленно отбыл почивать на диван. А ребята ещё сидели на кухне, пили не только чай, но и сухое вино. Это я про девчонок. О том, что пили мои одноклассники, я говорить не буду - грелка упитанная оказалась. Под утро Коля с Сашкой проводили девчонок и вернулись в кухонный уют. Здесь я их и застал часов в 8 утра, когда пытался понять, почему мебель стоит не та и не так в моей квартире.
  
   Погода на улице звала на пляж, туда, где люди то и дело окунают свои ленивые варёные тела в прохладу Печорских вод. Мы тоже не могли устоять перед этим соблазном. Заскочили при своём стремительном выдвижении на пляж за девчонками и вскоре заняли местечко на берегу песчаного залива. Раньше сюда заходили на стоянку маломерные суда, а потом местное население решило, что лучше места для купания не придумать. Действительно, течения, как в основном русле Печоры, не наблюдается, вода быстро прогревается. Плавать здесь - одно удовольствие. Забрался я в воду и, совершенно не задумываясь над последствиями, рванул на другой берег. Метров, наверное, с 400 проплыл.
  
   Вылез на песочек и задумался. Обратно двигаться нет никакого желания. На берегу лежать жарко. Сел я по шею в воду и... заснул в таком интересном положении. Когда я проснулся, прошло никак не меньше полутора часов. Замёрз, как ощипанная гагара в полярных водах, а макушка сгорела на солнце. Прямо в таком достаточно странном состоянии я и вернулся к месту нашего коллективного лежбища. А там уже паника началась. Потеряли меня. Сашка даже где-то бинокль раздобыл и пытался ареал моего обитания через него увидеть.
  
   Да разве приметишь одинокую лысину, островком торчащую из воды? Не мог он никак подумать, что это не маленький островок вовсе, а мясистый айсберг, зацепившийся задом за песчаное дно. Такого морального втыка, как в то раз, не получал я давно. Но закончилось всё вполне дружелюбно и даже обошлось без рукоприкладства. В этом году Галя снова должна посетить свою малую родину. А я вот думаю, хорошо бы не было так жарко, чтобы соблазна поиграть в уснувшего пингвина не было.
  

16.ЗДЕСЬ БЫЛ НМП

  
   В заключение расскажу про Мишку Носова.
  
   С ним ещё в школе у нас были тёплые дружеские связи, которые мы поддерживали и после получения аттестатов зрелости. Да и, по-моему, с подавляющим большинством моих одноклассников Мишка, если не сказать, что дружил, но находился в прекрасных отношениях. На него попросту нельзя было сердиться, стоило ему улыбнуться открыто и задорно.
  
   Одно время у нас организовалась мужская троица. Это кроме нас с Носовым ещё и Маклай. О нём я писал выше. Временами мы развлекались дружескими приколами друг над другом и никогда не обижались. Очень хорошо помню весну в девятом классе. Апрель звенел капелью, солнечные блики на школьных окнах звали в лес, где берёзы, переполненные соком, буквально лопались от избытка жизненных сил. Как-то после уроков мы с Маклаем встали на лыжи, запаслись несколькими трёхлитровыми банками, острым ножом, верёвкой и рванули в смешанный лесок. Носов отказался, сославшись на дела.
  
   Маклаю и мне быстро удалось обнаружить НАШЕ место, где мы каждый год ставили банки под берёзовый сок. Выпростали всю свою тару и "зарядили" несколько особенно "жирных" деревьев. Дело сделано. Завтра воскресенье. Пойдём с утреца за "урожаем". А пока - пару часиков по лыжне пробежаться и можно домой. Дело сделано, а остальное в удовольствие.
  
   Вы никогда не пили только что натёкший берёзовый сок прямо в лесу? Голова кружится, как от молодого вина. Это, доложу я вам, нечто особенное. Возвращались обратно с предвкушением завтрашней дегустации на природе и не заметили, как заскочили на маленькое озерцо. Лёд уже по-весеннему тонок и таких здоровых парней, как мы с Мишкой (Маклаем), держать не обязан. Он и не стал пыжиться, а сразу открыл нам свои объятия. Хорошо, что ещё довольно мелко оказалось.
  
   Но всё равно приятного не очень много в том, чтобы ещё пару километров скакать в сыром к Мишкиному дому. Кое-как добрались, растопили печь и высушились. Тут Маклай меня спрашивает: "Слушай, а тебе не показалось, что кто-то за нами следил? Ну, не следил, в общем, а ехал в отдалении. Или мне только показалось?" Я ответил: "Так что с того. Мы завтра всё равно сок сможем пораньше забрать. Кому в голову придёт тащиться в лес в раннюю рань в воскресенье? А мы-то в 7 пойдём, а?" Договорились на это время.
  
   Назавтра я был у Маклая сразу после исполнения гимна великого и могучего по радио. Всё, вроде бы, складывалось нормально, только на душе что-то свербило. Зашли в лес, двигаясь по вчерашней лыжне. Ба! А что это впереди? На снегу лыжной палкой выведено: "Здесь был НМП". Недавно совсем. Тревога нарастала. Кто такой этот таинственный НМП, и что ему нужно на наших берёзовых плантациях? Вот и место вчерашней установки банок. Теперь всё ясно. На берёзах сиротливо болтались обрывки верёвок. Банок и след простыл.
  
   Но что это? На одном из деревьев прикреплён листок бумаги. Читаем. "Здесь был НМП". Вот тебе и попили берёзового сока! И тут нас кто-то окликнул. Воздух тугой, слегка морозный. Хорошо по нему звук распространяется. Смотрим, а на холме, что за вчерашним коварным озерцом, стоит Мишка Носов на лыжах и задорно смеётся. За плечами у него рюкзак, а в нём, наверняка, наши баночки наполненные упакованы. Мишка нам рукой машет, будто догнать себя предлагает. Вот, оказывается, кто такой этот таинственный НМП - Носов Михаил Павлович.
  
   Бросились мы с Маклаем в погоню, но куда там. Озеро ещё полностью обогнуть нужно. Пока мы кругаля выписывали, конкурент скрылся. В головах наших стал зреть план мести. Мести страшной, но справедливой. Заехали к Маклаю домой. А там Носов сидит за столом, и чай пьёт, как ни в чём не бывало, нас поджидаючи. Он Маклаевским родителям сказал, что все вместе мы за соком ходили. Он, дескать, вперёд вырвался, а мы с Маклаем чуть позже подойдём. На столе банки полные берёзовым нектаром выставлены. Смеётся Мишка: "Здорово я вас поймал? Думали, самые умные и предусмотрительные? Но есть ещё и похитрее вас". Ну, какая тут может быть месть? Подсели мы с Маклаем за стол и мировую выпили из заветной трёхлитровки. Конечно, эффект не тот, что на природе, но ради дружбы и так замечательно.
  
   Припоминается ещё один случай, когда Мишка Носов обошёл меня. Дело было во время выпускного вечера. После торжественной части и раздачи аттестатов мы вместе с родителями чинно расселись за праздничные столы, накрытые в спортзале. Столы довольно богатые, но спиртного на них нет. Только в самом начале стрельнули шампусиком и, все присутствующие чуть-чуть его пригубили. Большего попросту не полагалось, поскольку ГОРОНО запретил "спаивать несовершеннолетних". Понятное дело, что родителям так вот просто сидеть не совсем весело, и они нашли хороший выход из антиалкогольной ситуации.
  
   Все напитки были заранее разлиты по чайникам, которые загодя взяли в столовой. Поскольку опускать планку, предложенную ГОРОНО, никто не собирался, то родители имитировали чаепитие, изредка балуя своих отпрысков от своих щедрот. Цвет применяемых напитков был соответственный, под стать чайной церемонии. Красное сухое вино символизировало чай со смородиной, коньяк - хорошо заваренный чай, а рябиновая настойка - чай, заваренный так себе. Главное в этом деле чайник не перепутать, чтобы, упаси боже, не налить девчонкам одной крепкой заварки вместо смородинового напитка.
  
   Всё шло своим заведённым чередом. Начались танцы, поедание тортов, изготовленных по спецзаказу, бесконечное проливание слёз и беспричинный смех. После полуночи веселье переместилось на пристань, откуда отходил прогулочный теплоход, заказанный в пароходстве до утра. Ночи светлые, комары до середины реки не долетают. Живи и радуйся. А тут ещё засевшие внизу родители мужского пола по одному парней вызывают к себе и потчуют рябиновой настойкой. Уже не из чайника. Красотень полная!
  
   Под утро путешественники вернулись в город и начали расходиться. Но расходиться как раз таки не хотелось. Родители, конечно же, сломались первыми и разбрелись по домам. Ушёл кое-кто и из выпускников. А остальные двинулись стройными, но беспорядочными рядами в сторону хлебокомбината. Там нас угостили совершенно бесподобным хлебом и булочками утренней выпечки, которые невозможно было удержать в руках, такие они были горячие. Налили нам также и кваса в банки, а желающим лимонадной эссенции для куражу.
  
   Но пора и честь знать. Спать всё равно хочется. Разбежались, договорившись встретиться ближе к вечеру, чтобы усугубить впечатление от праздника. Я уже к своему жилищу приближался, когда заметил возле подъезда Мишкиного дома Светку. Светка закончила девятый класс и с нами не гуляла. Но уснуть в ту ночь не могла. Вероятно, ей хотелось вкусить немного впрок выпускного настроения. Я подрулил к ней, и мы начали беседовать "за жисть". Светик была в нашем кругу "своим парнем" и предпочитала общество старших мальчишек своим одноклассникам и одноклассницам. Так что ничего удивительного в том, что я подошёл к ней, не было. Удивительно другое - она вдруг с придыханием кокетливо спросила: "А ты умеешь целоваться? По настоящему". Я честно ответил, что нет, не умею. Тогда она предложила: "Хочешь, научу?" Кто бы отказался на моём месте? Я тоже не стал изображать из себя саму невинность и поддался своим инстинктам.
  
   Представьте себе картинку. Стоим мы в подъезде, процесс обучения в полном разгаре. И тут с улицы засовывается хитрая Мишкина физиономия и весело так вещает: "Что, Иванов, целуешься? Ну-ну... Меня тут тоже давеча обучали. Прошёл курс молодого бойца. Ты сильно-то не увлекайся, за тобой очередь стоит". И точно, следом в дверь заглядывает полупьяная физиономия Кольки Козориза. Ему, похоже, только что произвели прочистку желудка дедовским двухпальцевым методом, а потом помыли, поскольку стоит он весь мокрый сверху, но тоже весёлый. И румянец начинает освежать Колькино бледное лицо. А Светка, зараза такая, ничуть не смутилась и заявила: "Нетрезвых в последнюю очередь учить буду. И нечего здесь отсвечивать, дверь закройте..." Но какое уж теперь обучение? Только и осталось, что топать домой, отсыпаться. Все инстинкты на корню загублены. Вот так второй раз меня Мишка опередил. Да, мало того, не дал два способа попробовать.
  
   Не прошло и месяца, как мы разъехались поступать кто куда. Мишка осел в Ухте. Окончил индустриальный институт (тогда он так назывался), после чего его в армию призвали, так как военной кафедры в Ухте не полагалось. Начал Мишка службу в Свердловской области, но каким-то чудесным образом вскоре попал в часть, которая под Кожвой стояла, на левом берегу Печоры. Только на катере переправился и уже почти дома. А зимой прямо по льду вполне можно за полтора часа быстрым шагом добежать до домашнего воскресного обеда. Родители Мишкины, конечно же, рады были такому счастливому стечению обстоятельств, что практически каждые выходные могли сына видеть. Но как же капризна и изменчива судьба! Эти счастливые обстоятельства образовались не сами собой, а только в результате трагедии, которая коренным образом всё изменила в Мишкиной жизни. Но об этом ниже.
  
   Я тоже вскоре окончил институт и приступил к трудовой деятельности в АТБ Печорского авиапредприятия. Мишка в то время уже был прорабом в строительной организации СМП-562. Мы с ним не раз встречались в удивительных и трогательных давках за чешским пивом в единственном тогда баре на весь город, который, кстати, находился во дворе моего дома. Встречались и просто поговорить, съездить за грибами или на шашлычок. Наступила осень 1984 года. Впервые я отправился в отпуск в роли женатого мужчины.
  
   Конец сентября в Сочи выдался на удивление жарким. Такого, говорят, и летом не было. Мы с Верой застолбили комнату в большой квартире рядом с гостиницей "Кубань" и активно отдыхали. Первым делом Вера обнаружила волейбольную площадку на городском пляже рядом с морским вокзалом, где резались "на вылет" несколько довольно приличных команд. Сюда и стали приходить каждый день. Неделя пролетела незаметно. Мы себя уже аборигенами чувствовали. Кожа приобрела характерные признаки нарождающегося загара, а хождение босиком и в шортах сделалось обычным делом.
  
   В один из вечеров, когда игра на волейбольной площадке затянулась затемно и заканчивалась уже в свете фонарей на набережной, мы с Верой искупались на практически пустынном пляже и отправились в сторону Сочинского морвокзала. На широкой, но тёмной аллее (кто-то разбил светильник, или лампа попросту сгорела), отворачивающей в сторону центра города, призывно сверкали жёлтыми нахальными мордами три пивных автомата. Те самые, которые за 10 копеек готовы были нацедить целый стакан живительной влаги. "Вот это да! - подумал я, - Днём к металлическим чудесам цивилизации с пивным выменем не протолкнуться. А теперь - никого! Необходимо этим воспользоваться".
  
   Подхожу к заветному автомату и, бросив "десюнчик" в амбразуру, начинаю наслаждаться холодным пенистым "жигулёвским". Верная супруга с укором в глазах наблюдает за этой картиной, стоя чуть поодаль. Но мне-то этого укора разглядеть никак нельзя - стакан мешает. Вдруг в кустах какое-то шевеление раздаётся, и строгий окрик оглашает округу: "Пиво пьёшь, Иванов, собака серая?! А люди с поезда к этой поилке спешили, упирались!" Следом за голосом на тротуаре появился чемодан, а потом и сам... Мишка Носов. По своему обыкновению, он улыбался во весь рот. Вера повисла у него на шее с криком: "Мишка, Мишенька, приехал!", будто ожидала именно его и именно здесь увидеть в этот вечерний час. А стакан повис у меня на носу. Чуть не разбился, честное слово.
  
   Мишка делово наполнил свой дорожную кружку, которую немедленно извлёк из чрева чемодана, и мы продолжили банкет. Теперь уже взгляд Веры подобрел настолько, что мне удалось выпить больше литра. Каким образом Мишка оказался именно возле морвокзала, хотя от железнодорожной станции он находится на внушительном расстоянии, осталось загадкой. Но я думаю, что просто его жажда замучила, а круглосуточно работающих пивных автоматов в Сочи было не так и много.
  
   В компании с Мишкой отдыхать было невероятно здорово. Он прекрасно играл в волейбол и составил Вере компанию. Мишкин пас под нападающий удар был удивительно мягким и точным. Ни у кого такого не было. Это я вам точно могу сказать. Вскоре к нашей троице присоединился Мишкин сослуживец Коля и младший брат Борьки Кобы, Витька. Печорцы в Сочи быстро находили друг друга. Кроме пляжных прелестей мы всем коллективом посещали экскурсии и некоторые злачные места. Обследовали пивной ресторан "Петушок" с единственным в СССР пивопроводом, гору Ахун, самшитовую рощу и знаменитый фольклорный ресторан "Кавказский аул".
  
   В этом ауле встретился нам ещё выходец из Печоры Эдик Кириков, который летал бортрадистом на МИ-6 и заочно окончил КИИГА. Когда он приезжал на сессии в Киев, то частенько обитал в нашей общаге.
  
   Ресторан "Кавказский аул" порадовал нас своей кухней, но разочаровал алчностью официантов. В первый раз нас попытались обсчитать в два с половиной раза, но Вера быстро разметала в пух и прах необоснованные притязания гарсона кавказской национальности. Тот одумался и обсчитал нас всего в полтора раза. Когда и этот номер не прошёл, примчался администратор с двумя головорезами из фольклорного ансамбля танца, деловито вжикающими декоративными кинжалами в ножнах.
  
   Мужская часть нашей команда готова была согласиться с этими сверкающими доводами, но Вера не сдалась. Она предложила взвесить один ещё не надкушенный шашлык на весах, которые непременно должны были быть поверены, промаркированы и опечатаны. Уж, в чём в чём, а в этом она знала толк! Администратор скрипнул зубами и согласился на нашу сумму, произнеся при этом страшное абхазское ругательство и намекнув, что живыми нам уйти не дадут. Покидали ресторан по одному, через бар. Вроде как, соку туда выпить заходили и просачивались через запасной выход. Мишка с Колей, как самые быстрые, осуществляли прикрытие этой операции. Когда, мы уже оказались за пределами аула, ребята рванули так, как, наверное, не бегали со времён марш-бросков в армии. Преследование было запоздалым и неэффективным, поскольку навстречу нашему арьергарду уже гостеприимно распахивал двери маршрутный РАФик.
  
   Мишка женился, по-моему, в конце 1985-го года или в начале 1986-го. А в начале августа 1987-го его не стало. Казалось, болезнь пришла неожиданно. Откуда у молодого парня мог взяться рак лимфатической системы? Долго нам с Верой ничего не было ясно. Мишка ходил практически без волос после химиотерапии, с жёлтым осунувшимся лицом, но по-прежнему улыбался. Врождённый оптимизм у него не смогла забрать даже такая подлая болезнь. Скорее всего, последние недели Мишка держался только на наркотиках, но своими тяготами он старался ни с кем не делиться, так и оставшись в наших сердцах весёлым и беззаботным, приносящим радость окружающим.
  
   Ушёл он так. Вечером в начале августа Мишке стало немного легче. Он вышел с отцом на балкон покурить. Посмотрел на сошедшиеся вместе луну и невероятно красное солнце, сказал печально: "Сегодня очень красивое небо". Это были его последние слова. На похороны я пришёл один. Вера была в Костроме, где 1-го сентября появился на свет Илья.
  
   Разглядывая Мишкин военный билет, я начал кое-что понимать. Его призвали в конце мая, а штампик части появился только в конце июля. И вовсе не той в/ч под Свердловском, куда направили его команду. Наверное, там произошла утечка радиации. Чтобы замести следы аварии, доблестные полководцы быстренько разбросали пострадавших по всему Союзу.
  
   Некоторым даже посчастливилось дальше служить поближе к дому. В том числе и Мишке. Они, наверняка, и не догадывались о причинах такого замечательного к себе отношения. Это, конечно, только мои догадки. Но очень они правдоподобные.
  
   Мишка ушёл из жизни, когда ему было всего 29. Он остался навсегда молодым и весёлым. И даже на фотографии на могильном памятнике Мишка улыбается. А я почему-то вспоминаю его записку на берёзе "Здесь был НМП". И тут он опередил всех нас. Мишка, если ты улыбаешься, значит ТАМ не так и страшно. Спасибо, что ты был с нами. Спасибо, что остался с нами.
  
   Это стихотворение я написал на Мишкину годовщину 15 лет назад, в 1988-ом году.

"Ведь земля - это наша душа..."

В.С.Высоцкий

  
   Куда меня несёт, покуда меня носит?
   К какому городку приговорит?
   И кто меня там ждёт? И где рябины гроздья
   Меня простят до глубины земли?
  
   Тебя со мною нет, сегодня нет, и всё же
   Я не приму отсутствие, как зло.
   Гнетущий стон венков над тем, что было прожито -
   Щемящий вой кладбищенских оков.
  
   Над соснами глумливый август парит,
   Но комаров не слышен перезвон.
   И жизнь тебя, дружище, не состарит,
   А голос мой нельзя принять за стон...
  
   ...И тихий лоск рябин, спокойствие несущих
   Оглохнувшим венкам, их ржавой голове...
   Земную суету, прекрасную, по сути,
   Ограда завлекла в свой молчаливый тлен.
  

***

  
   Мир ещё себя не совсем изжил,
   Хоть давно погрязал в повседневной лжи.
   И тянуло укором от свежих могил,
   И вязало узлы человечьих жил,
   И бросало в глаза на исходе сил:
   "Не давайте же нас забыть!"
  
  
  
   июль 2003, июль 2007 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"