'Яко же бо тело без духа
мертво есть, тако и вера
без дел мертва есть'.
Послание Иакова, гл.II, 26.
Глава 1. И ОТНИЕ ДЕЛА ПРЕЯША
Великий князь Андрей Боголюбский. Картина Куликова.
Две бабы стояли перед боярином, согнувшись пополам, а он, не столько для дела, сколько для своего же удовольствия и сознания того, что пока ещё делает своё полезное дело, отчитывал их:
- Днесь самое время ягоду с куста сымати. Вишь, осыпь повсюду, а оне, вражье племя, по своим воштниям разбрелись! Свой лук и чесень ухожены, а княжье добро пропадает! Для своих дел вам особое время дано. В другой раз не застану на месте - на конюшню отправлю, отведаете плетей.
- Не гневись, боярин, соберём ягоду, нонче же соберём, - оправдывались бабы, зная, что никакой конюшни не будет, старику просто необходимо поворчать, потешить себя.
Но, вправду сказать, если бы не Симоныч и не его внучка Христина, давно зарос бы княжий сад бурьяном. А сколько трудов и забот положено князем Юрием, с какой любовью он ухаживал за саженцами вместе с греком садовником и чернецами Дмитриева монастыря, и вот надо же так случиться, не пришлось ему вдоволь отведать плодов своих потщаний. Теперь у него другой ирий, за Днепром, где он тешит душу и, верно, вспоминает свой суздальский и кидекшанский сады, теперь уже разросшиеся, с согнутыми от тяжести плодов тенистыми ветвями.
- Везде всё самому надо доглядывать, инако враз разворуют, - ворчал Симоныч, задыхаясь от одышки.
А пособить некому, кроме Христины. Княгиня Ольга иной раз помогает распорядиться по хозяйству, да толку от неё мало, чужая она, не прижилась в Суздале. А теперь без князя и вовсе равнодушна к делам, ждёт вызова в Киев к мужу, только квохчет, как наседка над Михалкой и Всеволодом.
Княжич Святослав во цвете лет, мог бы стать господином на смену отцу, да не дал Бог ему здравия. Вот уже третий десяток лет приковано его тело к ложнице. Разумом же и книжной премудростью Святослав превзошёл всех братьев. Отец гордится сыном книгочеем, и любил, бывало, слушать философские рассуждения Святослава.
Вот так и приходится старому боярину самому пещись и о своём, и о княжьем хозяйстве. Но где межа проходит между тем и другим, не ведает ни Симоныч, ни сам князь, и, тем более, княгиня гречанка.
Впрочем, сетовать на судьбу Симонычу грешно. Жизнь его была бы ещё полнее и радостней, если бы не зверское убиение дочери Хелги-Елены и её мужа боярина Василия. Да, именно - убиение! Симоныч не сомневался в этом, и никто его не мог убедить, что в ту трагическую ночь пожар на погосте был не случаен. Не могли Василий и Хелга так заснуть, чтобы не проснуться от дыма и не выскочить наружу. Только отпетые пьяницы после обильной пирушки могли погибнуть в пожаре. Но не таков был зять, не такая была дочь. Да будет земля им пухом, царствие им небесное. Опоили их сонным зельем и подожгли погост. Симоныч догадывался, кто это мог сделать, но, поди, докажи. Эх, сбросить бы годков двадцать, учинил бы розыск сих головников, но, увы, годы не те, а о здоровье и говорить нечего. Конечно же, это злодейство творили по умыслу Дорофея и его сына Буты. По их наущению кто-то головничество творил. Но кто? Не стал Василий жить по нраву ростовских бояр, не могли они ему простить этого. Злобило их родство Василия с Симонычем и верность делам князя Юрия. Ростовские вятшие мужи считали Василия переветчиком и княжьим смотрем.
Так и коротает свою старость Симоныч с внучкой Христиной и правнучками Доброславой и Твердиславой. Растут правнучки вместе, как сёстры, и никто не вспоминает, упаси Бог, что Твердислава приёмная правнучка.
Более десяти лет прошло с тех пор, как померли родители Твердиславы от неведомой повальной болезни. Много тогда в Суздале и округе полегло людей. В каждом дворе по нескольку покойников. Первыми умирали слабые и хворые. Симоныч и Христина взяли сироту к себе. В свои семнадцать лет Твердислава сложилась самостоятельной, не капризной. Долго оплакивала родителей, но постепенно обжилась в новой семье, не ведая ни нужды, ни горя.
Доброслава моложе на три года. Нрав же у неё отнюдь не девичий - сорванец, верховодит дворовыми мальчишками, во всех играх она первая. Телесами же ещё не выправилась, бегает по двору, как коза худобокая.
То ли дело, Твердислава - и округлости есть, и чреслами иной раз поигрывает, словом, девица-краса.
Правнучки - утеха Симоныча. И они безмерно любят старика. Однако, настало время женихов подыскивать, и боярин спешит до своей кончины пристроить девиц в лучшие семьи. С Твердиславой намечается сватовство, а вот Доброславе подобрать жениха - дело не простое.
Не дал Бог Симонычу наследника, и потому всю свою отеческую заботу отдал он воспитанию княжича Юрия, как родному сыну. Привил ему любовь к Залеской отчине, и получила эта земля князя-созидателя, всю свою жизнь положившего на обустройство когда-то полудикого мерьского края. Симоныч был счастлив на склоне лет, видя плоды трудов в воспитании Юрия. Вот только не смог отговорить его от ухода в Киев. Осиротело Залесье, не стучат наперебой топоры, не снуют телеги с камнем, не обжигается известь, не слышно на подмостях деловой переклички мастерового люда с их крепким словцом. Не справиться старому боярину без князя с делами градоздательскими. Дай Бог сил и времени выдать замуж правнучек.
Внучка Христина в летах, скоро сорок минет. Второй раз замуж так и не вышла, не сложилось. Да и не стремилась она найти себе мужа. Жила в её сердце любовь к Андрею, как ноющая рана. Однако заботы о содержании огромных хозяйств, своего и княжьего, почти полностью взвалившиеся на её женские плечи, несколько приглушали тоску по несбывшейся любви.
Княгиня Ольга не помощница Христине. Она только и знает пествовать своих малых сыночков. Готовится Ольга к отъезду в Киев, предчувствуя горечь расставания с Михалкой и Всеволодом - ведь они ещё такие малые! Михаилу всего четыре годика, Всеволоду - два. Каково матери оставлять их! Сердце разрывается! Отдал им отец Ростов и Суздаль, но какие же они князья в таких-то летах?! Слава Богу, Дорофей Бутович приветлив и ласков. Каждый раз, приезжая по оказии в Суздаль, первым делом справится о здравии княгини и её сыновей. Намекает, не пора ли Михаила в Ростов отправить, а уж он потщится вырастить из Михаила достойного князя, защитником надёжным обещает быть. Но без княжьей воли княгиня не может отдать на попечение Дорофею своего сыночка. Симоныч зорко следит за ней и за сынами - князь Юрий передал их боярину, велел быти отца в место. Вот придёт князь Юрий, сотворит постриг своим дробникам, тогда и волю свою явит и ряд поставит в Суздале и Ростове. Хочется княгине скорее в Киев уехать, но и с сынами расставаться тяжко.
Что бы делал старый и хворый Симоныч без Христины? А Христина иногда думала, что бы она делала без помощи тысяцкого Жирослава Наумыча, помогавшего во всём, правда, не без своей корысти. Часто приходил он на княжий двор со своим сыном Борисом. Жирославу очень хотелось, чтобы Борис и Твердислава глянулись друг другу.
Симоныч с трудом поднимался по ступеням крыльца, направляясь на полуденный отдых в ложницу, как услышал сзади знакомый голос: - Доброго тебе здоровья и долгих лет, Симоныч!
Боярин остановился, неспешно повернулся на голос.
- Спаси тебя Бог, Жирослав, а мне ужо какое здоровье и долгия лета, помереть некогда. Ещё не все дела, видно, содеял на земле аз грешный раб Божий, паки Господь давно бы призвал к себе. Михалку и Всеволода кому передать? Тебе, боле некому. Всяк божья тварь о своём детище печётся, а нам, людям, грешно оставлять без своей заботы детей малых, буде оне свои, али чужие. Уж на что воробей, казалось бы, птица несмышлёная, а беда пришла и птенца спасать надо, тут и разумность появилась. В малиннике ачесь ягодой ублажался, абие воробей ко мне летит и чувыкает пополошно. Ну, думаю, мало ли воробьи меж собою которуются. А он ещё раз пролетел, громко чувыкая, да крыльями норовит меня по голове задеть. Что-то тут не так - задело меня. А он ещё раз летит и, как бы зовёт меня куда-то. Оглядываюсь, и вижу: по коньку крыши напогребицы кот крадётся к птенцу, а тот сидит крылышками трепещет, а подняться не может - слаб ещё летать. Воробьиха такой переполох во дворе подняла, абы спасти своё дитя. Человека на помощь позвала! Знамо разумеет кто ей ворог, а у кого и помощь попросить можно. Вот аз и говорю, мать ихня, Михалки и Всеволода, беспомощней воробьихи. Не способна она ни к советам, ни к делам. Княжичам нужон отец, али пестун добрый. Отцу в Киеве нелегко днесь приходится, но скоро позовёт княгиню к себе. Михалка со Всеволодом посажены отцом здесь, и опять аз грешный и за мамку, и за няньку, и за отца, и за всех сразу. А помирать-то когда, Господи...
- Да-а, видно, не сладко нашему князю в Киеве, ежели до сих пор княгиню не зовёт к себе. Неспокойно днесь в Руси. - А в кои времена было спокойно на Днепре? Суждальская Русь могла быти опорой спокойствия, ан нет, унесло Гюргя, яко ветром сдуло. Нет ноне бывалошнего почтения к Суждалю, - тряс досадно седой лысоватой головой старик. - Да ты, Жирослав, заходи, коль дело есть какое. Аз почивать собрался, ано успею ещё. - Бориско, побудь на дворе пока, понадобишься - кликну, - бросил Жирослав сыну, помогая старику подняться на крыльцо, а тот по-старчески, добродушно продолжал ворчать:
- Да-а, забыл нас Гюрги. А в Суждали всё ветшает. Вишь, и ступени скрипят, и ноги мои не ходят, и храмы стоят недоделаны.
- Ты, Симоныч, не печалуйся, вырастим княжичей. Нам ноне с тобой надобе о другом поразмыслить.
- Михаила на постриг надо готовить, а там и княгиню Гюрги к себе позовёт. О чём же печалуется душа твоя? Паки, домышляюся: Бориско твой с моей Твердиславой глянулись друг другу. Чего тут много глаголить, шли сватов, и делу конец. Поспешай, пока Бог не позвал меня к себе.
- Ну вот и добро. Сватов зашлю, за сим дело не встанет, - Жирослав напряжённо смотрел на Симоныча, а тот по-своему понял его озабоченность и поспешил успокоить:
- За Твердиславой даю два сельца на Нерли, мягкой рухляди полон чулан, да борти в бору за Нерлью, прибыток от коих немалый.
- Озадок вельми достойный, поклон тебе низкий за щедроту. За Бориской тож не поскуплюсь, сельцо даю с пожнями и уремой. За сватовством, считай, дело сговорено. Меня другое тревожит.
Симоныч насторожился.
- Храмы стоят недоделаны в Кидекше и Переяславле, - продолжал Жирослав. - Токмо в Москови не замерло градозданье. Покуда аз ноне не токмо суждальский тысяцкий, но и помогаю тебе, яко посадник в волости, знамо и в ответе за все дела перед князем. Что нам дале делати? Князь хоть бы весточку прислал - ничего не ведаем о нём.
- Гюрги не даром Олафа не взял с собой в Русь, велел Московь обустраивать. Князь, паки, разумеет, иже Московь ему зело надобна, хоть и сидит он в Киеве. Разумеешь, через сей град он будет либо торг великий и покорность Новгорода имать, либо, в случае которы, перекроет им все пути из Руси. Дружбой с Готским берегом и Литвой Новгород сыт не будет. Гобино в Новгородску землю идёт из Руси, да из Суждаля. Потому он и оставил в Москови свою надёжу верную. - Тысяцкий Бута в Ростове зело возгордился, Суждаль пригородом называет. К княгине тайно своих людей засылает, княжича Михаила к своим рукам прибрать хочет. Симоныч молчал, низко склонив голову, будто и не слышит Жирослава.
'Не заснул ли старик?' - усомнился боярин и громче продолжил:
- Дорофей с Кучковичами в дружбе великой, оне разумеют тако: Ростов - вятший град, посему и должон быти первым градом. Паки, ноне Кучковичи с князем Ондреем в Вышгороде, а Дорофей без них не вельми дерзновен.
Симоныч тяжко поднял голову. Его выцветшие от старости глаза полны слёз - боль в душе от своего бессилия. А было время, одним только словом ставил на место ростовских мужей. Да-а, велико было когда-то могущество посадника. Теперь же о немощного старика ростовцы чуть ли ноги не вытирают, на сию пакость они зело способны.
- Вот откуда Суждалю беда идёт. Гонца надобно в Киев слать, - тихо молвил Симоныч.
Борис, ожидая отца, бродил по двору. За срубами житниц он заметил детей, играющих в бабки. Присел на брёвнышко, попавшееся под ноги, и с интересом стал наблюдать.
Звонче всех раздавался голос Доброславы. Уже не ребёнок, но пока ещё и не девица на выданьи. Она, задорно заливаясь смехом, подлетела к Борису.
- Пойдём к нам, - звала она радостно, подпрыгивая и крутясь вокруг Бориса, тянула его за руку, а он, считая игру не для своего возраста, отшучивался:
- Се забава для вас, отрочей. Для меня же сие блажение на посрамление еси. Ан тебя похвалити хочу, - потрепал он девочку по головке, - зело лепо у тебя получается.
- Ух, какой гордый! Отрочи! А сам-то не вельми мужатый! Идём! - тянула она его за руку, а Борис смущённо упирался, считая для себя зазорным играть с юнотами, моложе его лет на пять.
Девочка запрыгнула ему на колени, держась рукой за шею. - А вот пойдёшь! Пойдёшь, пойдёшь! - не унималась Доброслава, подпрыгивая на коленях у Бориса. Бревно под ним качнулось, и он невольно обхватил её за талию. Она прижалась к его плечу. У него по спине пробежала дрожь: он всем своим существом ощутил упругость девичьего тела. Кровь вспыхнула в жилах! Доброслава тоже застыла, не понимая, что с ней происходит. Отцовских объятий она не помнила, не знала. Прадед Симоныч не скуп с ней на ласку, но его руки совсем не то, что руки Бориса. Силу мускулистых мужских рук она почувствовала впервые, ощутив приятную слабость, разлившуюся по всему телу. Так, прижавшись друг к другу, сидели они всего несколько мгновений, оказавшихся роковыми для их судеб. Наконец у Бориса хватило сил взять себя в руки. Он встал, нежно отстранившись от девочки.
- Иди, Добрушка, играй, забавляйся, а мне надобно к бате. Слышь, кличет он меня. Мы по делу пришли.
Озорное девчоночье веселие как ветром сдуло. Она стояла перед Борисом нахмуренная.
- Ведаю твои дела. Ты пришёл свататься к сестре. Ступай! Жених! - и, резко отвернувшись, пошла прочь.
Долгим оказался путь из Вышгорода в родное Залесье. Но вот верховья Днепра уже позади. Перед вышгородскими беглецами предстали водные просторы Москови. Андрей радостно осматривал окрестности.
- Вот мы и на своей земле! Вы, шурья, меня зело уговаривали оставить Вышгород, а сами, вижу, не вельми рады возвращению?
Кучковичи с тоской смотрели на показавшиеся вдали на высоком берегу рубленые стены и островерхие башни града Москови.
- Се отчина наша, здесь родились и росли, - осторожно произнёс Яким, глядя на крепость. - Вернул бы ты, Ондрей, сельцо отцово.
- Аз супротив воли отней пришёл в Залесье, а вам сразу и Московь подавай? И думати о сём забудьте, пока отец свою волю не явит. Просить же его о сём днесь не время, да и не бывать сему ни в кои веки. Ведаете ли вы, что такое Московь для Залеской земли? Сами должны разуметь, иже отныне градец сей есмь главные врата в Залесье. У вас ноне сёл больше, нежели когда-то у вашего отца было, и вам сего мало?
Кучковичи затаённо, угрюмо смотрели на Андрея: 'Не хуже тебя ведаем, что есмь Московь!' Они терпеливы. Урок злой судьбы пошёл им впрок, они не лезут на рожон, они верят: ещё придёт их время.
Олаф безмерно удивился приходу Андрея, и не менее разочаровался, узнав, что князь остаётся здесь всего лишь на два-три дня.
Андрей спешил сесть во Владимире до того, как придёт послание от отца, а о том, что оно будет гневное, он не сомневался.
Ещё бы! Сын явил невиданное непослушание в то время, когда отец возлагал на него все свои надежды, как на преемника киевского стола. Андрей видел, как переживал отец, нося в душе незаживающую рану от измены Ростислава, переметнувшегося в своё время к Изяславу. Хоть и простил он тогда сына, но боль душевная оставалась в сердце. А теперь Андрей на рану соль насыпал, убежал тайно, по-воровски, ночью! Правда, не ко врагу, а на свою родину. Но всё едино - ослушание!
Андрей ходил по Москови и дивился размаху дел Олафа. Уже давно седьмой десяток идёт старику, а дел сколько наворотил! Могучий вал над береговой кручей с рублеными градницами выглядели не менее внушительней владимирской крепости.
- Исполняю волю батюшки твоего, - с нескрываемой гордостью показывал Олаф новый град.
- Размах велик, токмо дело едва идёт, - заметил Андрей.
- Работных людей мало. Многие ушли в ополчении с твоим батюшкой в Русь. Из Киева вернулись немногие. Лесу у нас в достатке, ан топоров мало, - Олаф показывал множество кострищ* заготовленного леса.
- Начал отец великое дело, размахнулся широко, и бросил всё ради киевского стола, - в голосе Андрея звучала тоска. - Говорит, что из Киева Русь к единству способнее звать. Сам же токмо ловами тешится, да трапезничает без конца. Киевских мужей от себя отдалил. Суждаляне в Киеве ходят хозяевами, нос задирают. Какое при сих делах может быть единение Руси? Посему и ушёл аз от позора. Не прислушивался ко мне отец, знамо место моё здесь, на своей земле. Здесь волость моя.
- Како же без отнего благословения? Распря у тебя будет с братьями.
- Братья млады. Придёт время, положу с ними ряд. Ты, Олаф, верный муж отца моего, скажи за себя, будешь ли со мною?
- Прикипел аз сердцем к Москови. Стар аз на сторону смотреть. Другой земли для меня нет. Знамо, служить буду тебе, князь володимерский. На том и крест целую.
- Даже, если отец не даст благословения?
- Слава Богу, отца твоего знаю, яко самого себя. Жизнь с ним рядом прожил. Дороги ему плоды трудов своих в Залесье. Велел изрядно блюсти град Московь. Вместе будем ему челом бить. Он и сам разумеет, иже Залесье не должно оставаться без господина, иначе неустроенье в сей земле велико встанет. Епископ Феодор поднёс к устам Олафа крест.
- Благословляю тебя, боярин Олаф, на служение князю Ондрею, продолжателю дел отних в земле сей.
- Вот и добро! - Андрей удовлетворённо смотрел на Олафа. - Что яко ты назвал меня князем володимерским?
- Се твой град. Ростов и Суждаль есмь грады твоих братьев. Отец тебя в Володимере посадил. Днесь тебе пещись надобе не токмо о Володимере, аз тако разумею, паки о всей земле Залеской. Сядешь в Володимере, ан Ростов и Суждаль обиду затаят. Поблюстися надобе тебе, Ондрей. Ты им крест целуй, а они - тебе, и обещай, садясь в Володимере, обиды им не творить.
- Любо мне, иже ты со мною заедино. С ростовцами и суждальцами буду уряжатися подобру, не токмо с мужами вятшими, но и чадь простую на вече кликну, весь люд должон моё слово слышать.
- Се верно, для простой чади слово княжье, яко хлеб насущный. А у вятших мужей завсегда своя корысть есть. В жизни всегда так: люди идут за сильным. Днесь сильнее тебя, Ондрей, в Залесье нет никого. Аз с тобой пойду в Ростов и Суждаль, коли велишь, пусть видят, иже Московь с тобой.
Ростовцы были ошеломлены приходом Андрея. Согнутый старостью тысяцкий Дорофей Бутович встретил князя настороженно, ведь Андрей, как и отец его, не жаловал никогда Ростовцев своими милостями, а неприязнь Андрея к владыке Нестору из года в год усугублялась.
Андрей расположился на княжьем дворе. Собственно, княжьим двором называли больше по привычке, скорее, это было подворье, ибо князья здесь не жили, а бывали лишь наездами. Младые Михаил и Всеволод жили с матерью в Суздале, в обширном и обжитом княжьем дворе, под приглядом посадника Симоныча.
Андреева дружина расположилась в шатрах возле стен града.
Неуютно, холодно, показалось Андрею в горницах и покоях. Неухоженность, пыль всюду, терпкий мышиный запах навевали тоску. 'Ужель все княжьи сёла, земля, угодья в таком же запустении? - Андрей уныло оглядывал жильё. - Верно говорят, иже земля без хозяина, аки вдова не пригретая. А храмы в Переяславле и Гюргеве каковы? А в Кидекше? Без крыш стоят, разваливаются? Уряжусь с ростовцами и суждальцами, и немедля надо потщиться о храмах. Живы ли здатели? У Козьмы и его зятя Тихона дворы были в Володимере. От безделия, паки, капусту поливают, чесень пропалывают? А владыка-то, каков бездельник! Храмы стоят недоделаны, а ему и печали нет. Вот ужо... Нет, нельзя тако распаляться. Надо опрежь крепко сесть, абы жалоб отцу на меня не было, да с ростовцами на распрю не идти. Днесь надо набраться терпения, а потом и с владыкой оправливатися буду. Олаф верно говорит, иже надо быти опасливей. Ежели отец проведает, каков под моей десницей мир в Залесье, то и сердцем отойдёт, и благословение своё даст. Каково ему днесь? Не крепок он здоровьем стал последнее время. Сгубит его питие безмерное. Эх, отец! Како же так случилось, иже дороги наши разошлись? Перестал ты прислушиваться к добрым советам. Ни сыновей, ни думцев своих, ни лечцов не слушаешь. Молю Бога денно и нощно, абы отвернул тебя от сего пути губительного'.
- Прости, княже, прибраться бы надо в горницах, не ожидали мы... - прервал раздумья Андрея дворской тиун.
- Делай своё дело, - в горести махнул рукой Андрей.
Как ни уговаривала его Улита поселиться в ухоженном подворье её покойного отца, Андрей наотрез отказался, глубоко затаив в себе обиду и брезгливость. 'Ты, милая жёнушка, тамо блудовство творила с Бутой, и после сего мне предлагаешь тамо жить! Неслыханное коварство! А може это всё навет недоброжелателей? Кто хочет моего разлада с женой? - возмущался Андрей про себя. - Нет, надо зрети, како будет дале, спешить во гневе нельзя, жизнь можно сломать и себе и близким, а Господь всем своё место укажет'.
- В свои хоромы меня погостить приглашаешь? Нет, Улита, князь в своей волости должон быти господином, а не гостем. До ухода нашего в Вышгород, ты с моего дозволения навела в подворье благолепие для своей утехи, тебе подворье дорого, поскольку там твоё юнотство прошло - се аз разумею, но боле от меня ничего не требуй. Княжий двор здесь - се собина Всеволода, отец ему отдал Ростов. Аз поживу в нём вмале, уряжусь с ростовцами, и пойду в Володимер. Паки, опрежь поживу вмале и в Суждале.
На следующий день князь кликнул к себе вятших мужей и епископа Нестора.
- Пришёл аз на свою родину, в землю отнюю. До скончания дней земных моё место здесь, в Залесье. Отец искал киевский стол, абы вновь земли руськие призвать к единству. Днесь в Руси нет единства, не будет Киев боле матерью городов руських. Ярослав Галицкую землю поднимает выше Киева. Чернигов туда же смотрит. В Новгороде князей сажают по ряду, тамо князь посаднику не указ, тамо господин не князь, а вече. Бога забыли люди, будет всем кара небесная. Посему пришёл аз в волость отнюю продолжить дело отца моего. Крепить буду землю сию, захирела она без крепкой десницы хозяина, - Андрей пристально вглядывался в лица Ростовцев, а те сидели в напряжённом молчании. - Ты, Бута Дорофеич, вместо больного отца пришёл? Что-то сказать хочешь? Говори.
- Не к добру ты без отнего благословения пришёл, князь. Вижу, распря меж вами велика будет.
- С отцом у меня нет которы. Он меня возле себя посадил, ан моё место здесь. С отцом уряжаться - се моё потщание, моя забота.
- Паки, князь, приход твой вдруг, и поразмыслить не успели. Глаголы же твои любы нам. Знамо, землю сию обустраивать надобе. Мы не хуже Галича, али Новгорода. В сём мы с тобою вкупе. Паки святой град ты покинул. Не разгневил бы ты силы небесные. Вышгород - есмь второй Солунь. Пречистая Богородица покров свой простёрла над сим градом, яко над Влахерной, осенив обитель, обретшую мощи святых мучеников князей Бориса и Глеба Примечания [1] .
Владыка Нестор сидел багровый от напряжения. Приход Андрея не сулил ему ничего хорошего. Он понимал: примирения быть не может, и предвидел жёсткое противостояние князя.
Андрей искоса посмотрел на Нестора и подумал: 'Верно аз сказал Феодору, абы не появлялся здесь, иначе не избежать бы свады. Неуёмная горячность Феодора ноне не к месту'. Андрей старался избегать встречных взглядов с Нестором. Владыка же это понял по-своему и рвался высказать всё накипевшее в душе. Он не стал испрашивать дозволения - как можно унижать достоинство епископского сана?! Перед кем?! Перед греховодником Андреем?! Никогда!
- А ежели, князь, Ростов не примет тебя без отнего благословения? Отец твой с киевлянами не может урядиться, не люб он им, ан снова вернётся сюда, яко прошлый раз, что тогда делать будешь?
Андрей вскинул взор на владыку, думая про себя: 'Добро, владыка, лей воду на мою мельницу! Это мне как раз на руку'.
- Аз не намерен отымать у братьев грады, данные им отцом. Отец не придёт, он сел в Киеве навсегда.
- Токмо Бог ведает судьбу каждого из нас. Князь Гюрги не токмо киевлянам, но и своим мужам обиды творит. Князь Иван служил ему верой и правдой, а Гюрги его в цепи заковал без всякой вины, и выдал бы его Ярославу галицкому на расправу, ежели б митрополит не заступился. Нешто так поступают с ближними мужами? Неправедная жизнь к сему его привела. Посты не блюдёт. Всюду говорит о святости блюдения клятв, сам же не держит своего слова. Потому киевляне и недовольны им и, Бог знает, чем кончится его киевское сидение.
'Ну вот, начал свою проповедь', - Андрей едва сдерживал себя от порыва выгнать Нестора. Его пустословие всегда было направлено на унижение князя перед превосходством духовного сана. Однако Андрей понимал, что владыка специально хочет больнее уязвить, вызвать на скандал, и потому спокойно и уверенно ответил:
- Деяниям отцовым нет судии, окромя Бога. Аз всё сказал. Заутре скликаю вече у собора на крестоцелование.
А владыка, будто не слыша слов князя, продолжал:
- Вот ты, князь, слова нашего ищешь, а сам околь града дружину в шатрах посадил, словно не в отнюю землю, а к ворогу пришёл, в осаду град обложил. Ежели Ростов тебя не примет, ты град на щит возьмёшь?
'Ох, и вредный вражина, но ладно, и это пока стерплю', - Андрей устало посмотрел на Нестора и спокойно ответил:
- Дружина моя и обоз в шатрах стоят, абы немедля идти дале, в Суждаль и Володимер.
- Се как разуметь надобе? Стол княжий где блюсти будешь?
- Московь меня приняла без всяких оговорок и условий. Вот посадник Олаф здесь, он может слово молвить. - Олаф одобрительно кивал головой. - Посмотрел днесь на вас, ростовцы, и на тебя, владыка, думаю, есть о чём поразмыслить. Теперь посмотрю на суждальских мужей. Володимер же - се моя собина, мой дом, моя родина. Где стол держать буду? Паки ещё раз говорю: не отбирать грады у братьев аз пришёл.
- Нет в том ничего худого, ежели князь Ондрей сядет в своём Володимере, - поддержал князя младший Кучкович Яким.
Кучковичи уже успели обговорить с Бутой Дорофеичем, чтобы не противиться сидению Андрея в своём Владимире, дескать, пусть сидит в пригороде, а время придёт, может будет сговорчивее отца. Кучковичи пообещали ростовцам: 'Ондрей к нам благоволит, а посему будем всяко делати не которуясь, исподволь будем склонять его сесть в Ростове'.
За всё время пути из Ростова в Суздаль, в голове Андрея свербил вопрос ростовцев: 'Где стол блюсти будешь?' Ростовские бояре хорошо знали крутой нрав Андрея, но у них появилась надежда, что он будет к ним ближе, нежели его отец - всё-таки пришёл в отнюю волость и начал разговор и крестоцелование не в Суздале, или Владимире, а у них, в Ростове. К тому же и Кучковичи, как ближние мужи князя, вместе с Улитой скажут за Ростов своё слово. Братья же Андрея ещё дети, пусть с ними сам уряжается как хочет.
С поддержкой Москови и Ростова можно было легче вести разговор в Суздале. Но нужно ожидать такого же вопроса: где стол держать будешь? Андрей понимал: рано или поздно, но не избежать обиды Ростова и Суздаля. Пока же всё идёт неплохо.
Последнее время Михалку замучила хворь, а теперь совсем слёг. Ухаживала за больным дочь Агафья и внучка Катерина. Жену Алёну похоронил Михалка пять лет назад. Чувствуя свою кончину, захотел попрощаться с друзьями и просил позвать к себе Козьму и Тихона.
- Ну вот, други мои, и настало время предстать перед Господом. Шесть десятков лет назад пришёл аз в Суждаль Юнотом пятнадцати лет. Много изб и хоромов срублено мною. Дружина моя топорами стучит по всей земле Суждальской, храмы рубят, помогают духовным пастырям стадо Христово крепить в вере апостольской. Была в ту пору едина церковь в Суждале соборная деревянная, да оба пол стоял деревянный храм Дмитриева монастыря, в коем аз не мало лет жил со своим учителем Пахомием. А ноне, почитай, в кажной слободе, в кажном селе храмы стоят. Вот и ты, Козьма, здателем княжьим стал и помощника себе доброго выпестовал. Ишь, какой муж зрелый, - глянул Михалка на Тихона и улыбнулся, превозмогая боль в груди.
- Ты крепись, - пытался успокоить больного Козьма, - мы ещё побываем с тобой в Кидекше, увидишь, какой храм там возвели из белого камня. Стоит на берегу Нерли, в водах любуется своим отражением, аки лебедь гордая. Обидно, однако, заброшен он днесь. Крыть его надобе, комары мокнут, се худо. - Нет, Козьма, не видать уже мне твоего дивного храма белостенного. Аз и так долго свои земные лета грешные живу. Второй храм соборный при моей жизни в Суждале ставлен. Пора мне к моей ладушке Олёне, заждалась она меня там, - Михалка поднял глаза к небу и с усилием перекрестил лоб. - Вы мне, паки, скажите, как живёте, что делаете днесь?
- Хотели бы мы храмы начатые скончать, невелико дело-то осталось, да господин наш ноне в Киеве. Посадник стар вельми, едва по двору ноги волочит. Княжичи ещё млады зело. Без хозяина - дом сирота. Осиротела наша Суждальская земля. Пока княжичи крепко на ноги встанут, начатые их отцом храмы и грады быльём зарастут, да и развалиться могут, - с грустью вещал Козьма.
- А что же Захар Наумыч, какова его воля?
- Тысяцкий ничего не может без княжьей воли. Ждёт, когда гонцы из Киева придут. Княгиня гречанка для нас не госпожа, слаба она волость под своей десницей держать. Суждалю и Ростову нужон крепкий хозяин, аки Гюрги Володимерич. Тогда и грады, и храмы доделаем, и новые закладывать будем. Инако, чему учёны - всё забудем. Свои овощники ноне блюдём, тамо наше 'здательство', на грядках.
Михалка устало, задумчиво смотрел на своих друзей и вспоминал былые времена, когда он с Пахомием пришёл в Суздаль из Переяславля с княжьим обозом. Градец был тогда невелик, а нонче оброс слободами, в три раза больше прежнего стал, ещё один соп насыпали, ров прокопали, острожную ограду поставили вокруг внешнего града. Вместо деревянного собора возвели каменный. А сколько деревянных церквей срублено! Да как исхитрились плотники - ни одна не похожа на другую, у каждой есть какое-то своё отличие. Неузнаваем стал Суздаль за пол-века.
- Смотрю на вас, други мои, стали вы именитыми здателями, у князя милостники. Суждаляне с гордостью произносят ваши имена.
- Князя ноне нет, в Киеве он, тебе ведомо, а мы пока ещё не здатели. Церкви в Кидекше и Переяславе, и Гюргеве ставили, аки подсобники у Петко Станича. - Ведомо мне, ушёл Петко с князем, а посему, окромя вас нет в Суждале других здателей. Так что вам придётся доделывать храмы без него. Ано опрежь возжжёте свечу по душе моей, хочу поведать вам свой завет. Был аз не последним древоделем в сей земле, тоже был подручным у здателя Зураба, то бишь Степана, и была у меня заветная мечта: град поставить изрядно украшенный, хоромы дивные о двух и трёх жильях срубить,* да околь града крепость камену поставить на благость людям, на удивленье ворогу. Словом, град светлый, град дивный, яко сказители на торжищах поют, град, коего на Руси ещё не бывало. Чтобы улицы были широки, дубом мощёны, и на кажной улице храм каменный белостенный. Ано единой мечты для сего мало. Знати надо много всего, да и одной жизни мало, потому вам передаю мечту свою, може сотворите хоть часть того, о чём мечтаю. Душевную страсть надо воспалить на сие дерзновение на радость людям. А что её может воспалить? Токмо любовь великая, любовь к жизни, любовь к земле своей! - Михалка тяжко вздохнул. - И любовь к той единственной, кою встретил аз на пути своём земном. Одарила меня ей моя Олёна.
Козьма и Тихон восхищённо смотрели на Михалку: 'Вот он каков! Перед кончиной человек раскрывается, яко на исповеди перед Господом. Жили, трудились бок о бок и не ведали, сколь доброты к жизни, к людям таила его душа в себе, выплёскиваясь жизнелюбием не на словах, а в его творениях, коими люди любуются днесь, и души их очищаются от злобы и горести'.
- Говорю вам, - продолжал Михалка, - князь Гюрги муж большого ума, великий зиждитель земли своей. Зело велико градозданье развернул в сей волости. Ано окромя Суждальской земли ничего аз не видел. Переяславль в Руси едва помню. Для потщания искусного надо много видеть, зреть, что делается в других землях, а наипаче в заморских странах. Вельми не хватало мне сего. Коль будет на то княжья воля и промысел Божий, идите в чужые страны, зрите много, учитесь, да своё разумейте при сём. Може вам выпадет доля здати град светлый. Дай вам Бог многия лета.
То были последние слова Михалки. Вскоре он скончался. Родившийся в Переяславской земле на Трубеже, он пришёл в Суздаль и здесь нашёл своё дело и свою любовь, здесь родились его дети и стали коренными суздалянами, здесь же нашёл он своё последнее земное пристанище.
А Козьма и Тихон, как и все суздаляне, занимались своими хозяйствами, гнули спины в своих огородах, да с грустью вспоминали недостроенные храмы. Но вот однажды суздаляне были взбудоражены вестью о прибытии князя Андрея.
Козьма и Тихон терпеливо ждали, надеялись, когда князь кликнет их. Неожиданный приход князя Андрея будоражил мысли. А что же князь Юрий, где он днесь? Почему Андрей идёт обратно с юга? Ведь ему же наследовать отний киевский стол. Но одно верно знали здатели: Андрей такой же рачитель отней земли, как и отец его. Ежели Андрей пришёл надолго, то кончилось их томление от безделья, а будет дело - будет и заработок. Кузнецы, древодели и другие рукодельники не остаются без дела никогда, для них всегда есть заказы от людей. А кто здателям закажет ставить храмы? Владыка Нестор? Смешно подумать - он даже деревянной церкви не поставил. Вот ежели Андрей сядет в Залесье, тогда не пропадут здательские знания Козьмы и Тихона втуне. А может с Андреем придёт какой-нибудь именитый здатель с юга? Так или иначе, но они ждали, не может князь не кликнуть их - дел-то вон сколько!
- Вот, Симоныч, и опять мы вместе, - обнимая старика, радовался Андрей.
Выцветшие глаза старого боярина не выражали ни радости, ни печали - всё в прошлом. Лицо его, покрытое глубокими морщинами, казалось высеченным из дуба, голову покрывал редкий седой пушок. Первые мгновения он не мог ничего сказать. Неожиданное появление Андрея обрушилось на него, и он не знал, то ли радоваться, то ли... Симоныч наконец насторожился.
- Яко же ты, Ондрей, без отнего благословения?
- Сей разговор долгий. Скажу, однако, не могу аз допустить, абы землю отнюю растаскивали бояре-лихоимцы. Се моя отчина и дедина. Здесь моя жизнь прошла. Сколько потщания отцом и мною положено на укрепление волости. Здесь аз родился, здесь и помру. Киев велик и славен. Но это уже не Киев времён нашего деда Володимера. Отец, сидя ноне на столе киевском, тоже уразумел сие. Великим князем его называют всуе, по привычке. Ноне Кажная земля обособилась, а в Новгороде вече выше князя.
- Како мыслишь с братьями уряжаться?
- Братья зело млады для ставления ряда. Суждаляне Всеволоду крест целовали, пусть и мне целуют, не нарушая прежнего. Мачеху гречанку отец хочет позвать к себе. Аз в Вышгороде им стол освободил, вот пусть и забирает их с собой, препятствовать сему не буду.
- Не разумею тебя. Суждаляне Всеволоду крест целовали, а ты что же, при нём будешь?
- Нет, Симоныч, сяду в Володимере, а когда Михалка и Всеволод подрастут, ежели отец не заберёт их к себе, тогда и уряжаться будем с Божьей помощью. - Старший брат садится в пригороде?! Видно стар аз, абы разуметь твои помыслы.
- Делить отнюю волость на уделы не буду. Вмале надобно озритися, а потом и поговорим о моих помыслах. Тысяцкому Жирославу надобно сказать, абы скликал передних мужей, послушаю их, да и своё слово скажу.
Симоныч сидел на лавке сгорбленный, обескуражено смотрел на Андрея, будто впервые видел его. Он многое не мог понять. Наконец тихо молвил: - И то добро, иже господин сей земле явился. Всё становится на круги своя. Аз грешный думал, помру, и пойдёт раздор в Залесье, котора начнётся меж Ростовом и Суждалем. Дай Бог помощь тебе, Ондрей, а мне пора к молитвам, готовиться надо ко встрече с Господом.
Суздаляне радостно приняли Андрея, и все до единого ему крест целовали, не смотря на то, что ранее целовали крест его младшему брату. Другого и быть не могло. Наконец-то в Суздале волостель появился. Сейчас никого не волновало, как будет Андрей уряжаться с братьями, да и уряжаться не с кем - братья млады, а мать ихняя ни во что никогда не вмешивалась. Андрей один из всех сыновей Юрия не жалея сил помогал отцу обустраивать Залесье, закладывал новые каменные храмы и грады, обновлял и расширял Суздаль. Кому же, как не Андрею быть волостелем, дело отнее продолжать?
Разговор зашёл, однако, и о княжьем столе. Узнав о намерении Андрея сесть во Владимире, радостное оживление исчезло, появилась настороженность, наступила напряжённая тишина.
- Паки, ты, князь, добрую волю явил, иже Всеволода не гонишь со стола суждальского, ведь мы ему крест целовали, - осторожно и с тревогой начал Жирослав Наумыч. - Отец твой Суждаль вровень с Ростовом поднял, а ты хочешь пригород наш выше Суждаля поставить? Опора твоя, все мужи передние здесь, в Суждале. В Володимере же одни каменщики, мастеровые, мужей вятших тамо нет.
Андрей поспешил успокоить суздалян:
- Уряжусь с отцом, тогда и увидим, где княжьему столу быти. Пока же сяду в Володимере. Мне не зазорно, иже вы его пригородом называете. Обиды вам творить не стану, коли супротив не пойдёте. Говоришь, нет мужей передних в Володимере? А Кучковичи? Твоего Бориску к себе позову - вот и будет у меня муж передний, - хитровато прищурясь, Андрей смотрел на Жирослава.
От столь неожиданного слова княжьего Жирослав опешил и, по привычке, не раздумывая, заявил:
- И аз грешный, и Бориско мой за честь имаем служить тебе, князь, не подумай чего худого.
Однако, озадаченный вернулся на свой двор Жирослав, нахмуренный, молчаливый. Домашние поняли: что-то не сложилось на княжьей думе, но докучать с расспросами не стали.
Во Владимир Андрей отправился по Нерли на лодьях с епископом Феодором и отроками. Дружина шла конным маршем по берегу.
Андрей не раз возвращался к мысли: так ли он поступает, садясь во Владимире? Не будет ли распри великой? Но каждый раз утешался поддержкой Москови и Суздаля. В Ростове, конечно, будет труднее найти благоустроение. Но выбор сделан ещё в Вышгороде, и другого пути нет. Владимир - его отчина, град, данный отцом, и ни у кого не может быть сомнений, что поступает он не по праву. Главное сейчас - не давать обещаний ни Ростову, ни Суздалю, ссылаясь на предстоящее уряжение с отцом и братьями.
- Володимерцы - каменщики! Каково! Слыхал, отче? Суждаляне володимерцев своими каменщиками называют! - улыбался Андрей. - Давно ли самих отец из грязи вытащил, а туда же! Будут и в Володимере мужи именитые, дайте срок! Ты, отче, что-то закручинился, молчишь, али что не так?
- Всё не так, как думалось в Вышгороде.
- Ростов, Московь, Суждаль мне крест целовали! Что может быти не так? Придём в Володимер, тотчас пошлю отцу послание. Надобно токмо хартейку так наскрябати, абы понял отец всё как есть. Благословит, поймёт меня, чего ещё надобно?
- Грамотку наскрябаем, за сим дело не станет, и гонца пошлём. Ты скажи, что будешь делать с владыкой Нестором? Ты сказывал, иже друг друга видеть не можете, так и яви свою волю. В епископии един владыка должон быти.
- Погоди, отче, будешь наречён владыкою, токмо дай наперёд с отцом урядиться. Не последнее дело, абы митрополит меня понял, а се можно ожидать токмо при отцовой поддержке. Спешка в сём деле может навредить. Пока же будешь при мне в Володимере.
- Терпение у меня есть, но токмо не забывай, иже без владычной воли аз тебе помощник токмо советами, а моя душа к деяниям великим просится. А ещё вот что... - Феодор внимательно посмотрел на князя и осёкся, раздумывая, продолжать ли разговор.
- Говори, что у тебя на уме.
Феодор, как всегда, прямодушно выпалил:
- Руби, князь, новый град, и стол тамо свой утверди. Всем градам вятшим не будет зазорно.
Андрей задумался.
- Се есмь добрая мысль, надо крепко подумать, - Андрей смотрел задумчиво на тихую водную гладь Нерли, зовущую куда-то в неведомую даль. - Давно то было, но вот вспомнил после твоих слов. Когда-то отец завещал мне, абы град аз поставил в устье Нерли. Место там зело красно. Скоро прибудем туда, увидишь, там и поразмыслим, осмотримся. Может быть, может быть... - задумчиво повторял Андрей.
Лодьи и конный обоз приближались к устью Нерли. Андрей велел ставить шатры, обустраиваться.
- Не един день здесь становище наше будет, - объяснил он тиуну.
После краткого отдыха стремянной подал лошадей, и Андрей с епископом отправились по окрестностям.
Прежде всего поднялись на кручи, возвышающиеся над пойменной луговиной. Перед ними развернулся простор величественной красоты. Внизу расстилались луга в обрамлении кудлатых очертаний бескрайнего леса во всю ширь горизонта. Высокий берег, на который поднялись князь и епископ, уходил неровными очертаниями далеко на запад, где на одном из выступов виднелась вдали крепость Владимира.
- Лепота богозданная! - окидывая пойму взором, радовался Феодор. - Ан паче сей лепоты селения по берегу Нерли, кои мы зрели по пути. Богатые сёла. Поля округ них хлебородные. Сия житница огромный прибыток должно быть даёт, и кормит не токмо суждалян. Так ли аз разумею?
- Разумеешь ты, отче, как всегда, ставя впереди свою корысть. Для тебя лепота богозданная - есмь прибыток. Не обижайся, аз всегда говорю что думаю тому, кому доверяю.
- Тебе бы, Ондрей, песнетворцем быти, а не волостелем, - с ехидцей пробасил епископ. - Вот и ты мою правду имай себе на ум.
- Може ты прав. Иной раз так хочется воспеть богозданный мир, который люди бездушно губят войнами. Зри, яко он зело красен! Будем, отче, писати песни во славу сего края, он достоин сего, еже сама Пресвятая Богородица нас сюда привела! Паки, к созданию сей лепоты и людские руки приложены, - указывая в сторону Владимира, добавил Андрей. - А вот здесь, где мы стоим, завещал мне отец град поставить. - Да-а, место зело красно. Окрест всё видно, яко на длани.
- Здесь, на скрещеньи нерльского и клязьминского гостинцев не просто мытный двор должен стоять - град рубить будем! - Андрей немного задумался. - Непременно каменный. А вон на том холме, хоромы камены поставлю, - князь указал на высокую кручу, мысом выходящую в пойму. - Пока же сяду в Володимере. Заложу там соборный каменный храм, и утвердим епископию особую. Силы свои на котору с Нестором не хочу полагати. Он и без моего вмешательства вборзе покинет Залесье. - Не разумею тебя, Ондрей, - епископ развёл руками.
- Попы им зело недовольны, обирает он их, как пчела липу, а помощи от него никакой не видят. Велико недовольство попов, вот и пусть они с ним которуются, выгонят они его, а мы с тобой попам поможем. Днесь с митрополитом нам нельзя сваду затевать. Нам надобе утвердить епископию в Володимере, а для сего потщимся с тобой, отче, и таков храм белостенный поставим, что не сможет митрополит нам отказать. Наикраснейший храм поставим в Володимере! - Андрей задумался, затем медленно произнёс: - А здателей ноне мне много надо...
- Сим ты мне люб зело, княже! Жизнь свою по мелочам не раскидываешь. У тебя, что ни день, то помыслы великие!
- Да и ты, Феодор, не токмо архиерей, но и стратиг отменный. Токмо вельми крут бываешь, ажно мне страшно становится за тебя. Божьим промыслом мы с тобою во единой упряжи оказались. Вижу тебя владыкой Володимерским. Ростовская же епископия может быти праздной. Была она долгое время без епископа, управлял ею Переяславский владыка, наезжая сюда изредка. Тако и ноне: изгоним Нестора, а на его место никого не приму. Токмо сему своё время, ты меня не подталкивай. Ежели митрополит не даст благословения на установление Володимерской епархии, то пойдём в Царьград к патриарху с богатыми дарами, будем ему челом бить... - Андрей хотел ещё что-то сказать, но раздумал - не время.
- О сём рано думати. Опрежь храм соборный в Володимере надобно ставить. Ты скажи, почто в новом граде хоромы камены затеваешь? Нешто в каменных горницах зимою можно жить? Сыреть в них невыносимая, яко в погребе.
- Жильё верхнее деревянное, низ с поварнями, кладовыми и погребами - каменные. Паки говорим мы с тобой не о том. Меня Единаче вятшие грады беспокоят. Обиду могут затаить против нового града.
- Не печалуйся, Ондрей, сотворим так, абы Пречистая Дева осенила наши помыслы. Неспроста Она с нами из Вышгорода пришла, - улыбался хитровато Феодор. - Утро вечера мудренее, есть время помыслить, ночь впереди, а сейчас посылай в Володимер, абы заутре сюда твой посадник с попом пришли и со всем клиром. Крестным ходом под колокольный звон тебе входить надо в град свой!
На следующий день князь с епископом вновь отправились осматривать окрестности. Андрей прикидывал, где будет пролегать дорога от града до исадов на Нерли, где храм закладывать, как градницы расположить.
По ложбине, отлого поднимавшейся на верх кручи, взобрались на косогор. На самом верху, перескакивая канаву, конь под князем споткнулся и упал на передние ноги. Андрей вылетел из седла, одна нога застряла в стремени. Подбежал стремянной. Епископ, видя, что князь не поднимается, соскочил с коня, подошёл к Андрею.
- Цел? Спаси тебя Господи.
- Цел. Токмо колено зашиб. Волчья сыть, не мог канаву перескочить, - ругался князь на коня.
Слуги пытались поднять княжьего коня, но тот крепко повредил ногу и не вставал.
- Ты погоди на коня распаляться. Видишь, се Господь указует, ехать дальше не надо. Здесь и крест закладной ставить будем. Знамо место сие Богом любимое, - заметил епископ.
- Крест закладной надо ставить там, где храм стоять будет, а не на склоне, паки храм в овраг сползти может. Не спеши, отче, дай осмотреться, как следует. Ты же не градоделец, абы закладной крест ставить где попало, твоё дело место освятить.
- Добро, князь, аз место не указую. Место сие Господь указал, а ты зри, где удобнее храм ставить.
За вечерней трапезой Андрей напомнил Феодору:
- Ты, отче, заутре освящать будешь крестоставленье на закладку храма и града нового, поразмысли, как град наречём. Моли Бога, абы смилостивился и послал нам своё благословение. Что конь подо мною споткнулся - се знамение не крепко. Ежели Богородица даст своё знамение, то надобно праздничный молебен сотворить. Размышляй, ночь у тебя для сего впереди.
Вторую ночь владимирцы наблюдали необычное зрелище в пойме Клязьмы и Нерли на восходной стороне от града. Множество огоньков мерцало на горизонте от костров Андреевого стана и, если бы не посыльный от князя, владимирцы могли бы принять это становище за вражье войско. 'Слава Богу, хвала Всевышнему! - радовались горожане, - наш князь пришёл!' Весть быстро облетела все дворы, город зашевелился, сбросив с себя полусонное состояние от безвестия грядущего. Кругом радостные лица. Теперь они снова обрели отеческую опеку, пришёл их заступник, князь Андрей - отец всей чади! Не оставил их наедине с судьбой! Услышала Владычица небесная их молитвы, вернула князя в свой град. Жаль только тысяцкого Гаврилу Захарьича, погибшего под Дорогобужем, теперь уже они не увидят. Но все горести и чаяния прочь! Колокола у храмов надрываются в радостном перезвоне, зовут князя! Но почему же он который день стоит возле города и не идёт? Верно, ждёт, когда горожане выйдут ему на встречу с образами и пением. Тако и быти сему!
Едва забрезжил рассвет, Андрей, поёживаясь от прохлады, вышел из шатра и направился к ближайшему костру погреться. Где-то рядом в утреннем тумане раздалось ржание кобылицы, пасущейся в высокой траве. У тлеющих красными головешками костров грелись стражники. Завидев князя, поднялись, склонились в поклонах. - Тоже не спится, княже? - услышал он вдруг за спиной голос епископа.
- Солнце скоро из-за леса вставать будет, так что и утреннюю молитву творить пора. Мой дед всегда вставал до солнца. Ты, отче, вижу, давно бодрствуешь? - Богородица в нощи мне явилась. С вечера молился у Её образа. Проведала о нашем разговоре вчерашнем и явилась. Упал аз перед Ней на колени, молитву творю, а Она речёт: 'Се место Богом любимое, быти граду зде', - и исчезла. Вышел аз из шатра, смотрю, а над холмом столп огненный стоит. Стражникам на него указал, те пали на колени, лбы крестят, молятся. Столп исчез, как и явился.
Андрей с хитрым прищуром глаз смотрел на епископа.
- Ото и мне в нощи снилось, будто мы с тобой крест воздвигаем на сём месте, где столп огненный явился, а над нами Богородица покров свой разверстла. Князь и епископ, довольные друг другом, присели у костра на брёвнышке.
Полоска утренней зари над лесом становилась всё светлее. Туман сгущался в низинах. Вокруг становища мирно паслись кони.
- Тихо-то как! - умиротворённо произнёс Андрей. - Яко ушёл из Вышгорода, ноне впервой почувствовал спокойствие в душе.
В утренней тишине из леса громко доносилось: ку-ку, ку-ку...
Андрей передёрнул плечами, смахивая охватившую его тело утреннюю промозглость, и с детским задором кликнул:
- Зозуля-зозуля, сколько лет мне житии? И стал считать: - Един, вторый... восемь на десять! - Кукушка замолкла. - И всё?! Недоволен аз тобой, зозуля, мало накуковала. Мне сего мало буде для содеяния задуманного.
Епископ с укоризной, снисходительно посмотрел на князя и покачал головой.
- Вот ты, оказывается, какой язычник. Изгони се из души своей. Грех забавляться с зозулей. Всевышний благостью своей твои земные лета отсчитал, а не зозуля. - Прости мя, Господи! - взмолился Андрей с озорным огоньком в глазах.
Вот и солнце из-за леса поднимается и, кажется, с особым торжеством обливает своим теплом и светом вышгородских пришельцев, будто благословляя их на благие деяния в земле Залеской.
Прискакавший из Владимира гонец сообщил:
- Весь град идёт крестным ходом, с пением.
- Пора и нам подыматься, отче.
Вскоре из пойменного луга вверх по береговому откосу потянулась длинная вереница людей. Впереди четверо гридей несли на носилках икону Богоматери. За ними - епископ Феодор, поп Микула, клирошане с хоругвями, князь с женой и детьми, передние мужи, дружинники с княжьими знамёнами.
Без конца растянулся людской поток из Владимира к становищу князя Андрея. Родной город с ликованием встречал своего князя.
Две людских лавины двигались навстречу друг другу, не ощетинясь копьями и, не обнажив мечи, а с радостью от предстоящей встречи, с вдохновенным пением псалмов.
- Ежели б люди всюду вот так шли навстречу друг другу, и жизнь была бы благостна на земле, - показывал Андрей сыновьям незабываемое зрелище людского торжества. - Каждому волостелю надобе стремиться к сему и приближать сей день по заповедям Божьим.
Изяслав с Мстиславом шли рядом с отцом, не по-детски нахмурив брови. Андрей глянул на их лица, и сердце его сжалось в комок: 'Не слышат они меня'.
Людские потоки с восторженными возгласами слились воедино и всей массой направились к месту воздвижения креста. Начался торжественный молебен у иконы Богородицы. Вышгородские и владимирские клирошане нестройными голосами пели псалмы, начиная каждую строку стиха ритмичной скороговоркой, и заканчивая её протяжно:
- Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу-у-у, присноблаженную-ю-ю и пренепоро-о-очную-ю-ю и Матерь Бога нашего-о-о!
После похвалы Богородице епископ Феодор начал свою проповедь.
Андрей наблюдал за ним и не мог подумать, что епископ может так волноваться. Всегда уверенный в себе, Феодор вдруг стал запинаться чуть ли не на каждом слове.
- Место сие благословлено Заступницей нашей Пресвятой Пречистой Девой. Явилась Она мне днесь в нощи и рекше: 'Место сие Богом любимое', знаменуя его огненным столпом. Конь княжий не пошёл дале сего места. Исполним же волю Господа нашего и Пресвятой Богородицы, Заступницы земли сей, святостью Ея возсиянной. Да святится имя Твое...
Владимирцы стояли огромной толпой вокруг места, окропляемого епископом святой водой. Они шли на торжество встречи со своим князем, а пришли на освящение закладки нового града Богом любимого. Андрей заметил на себе их недоумённые взгляды, и после проповеди епископа, забравшись на коня, чтобы видеть всех, обратился к горожанам:
- Владимирцы! Аз с вами вырос в граде, ставленом моим дедом и отцом во имя нашего великого предка Владимира Святославича! Быти мне на столе володимерском и с вами продолжать дело по отнему завету. Пресвятая Богородица путь мне указала из Вышгорода в Володимер. Братьям моим, Михаилу и Всеволоду, отец оставил Ростов и Суждаль. Беру их под свою десницу, поелику млады оба. Изрядно пещись буду о брате своём Святославе. Тако же и храмы недоделаны не оставлю без потщания своего. Здесь, на сём месте, Богом любимым, днесь град новый закладываю, и буде он при граде Володимере, яко Берестов при Киеве, и нарекаю его Боголюбовом. - Андрей мельком увидел стоящего неподалёку Олафа и добавил: - Московь тож крепить буду по отнему завету. Град Московь - есмь врата из Залесья в иные земли, тако ж и для гостей добрых, к нам идущих. На верность мне крест целовали днесь Московь, Ростов и Суждаль. Верны ли вы мне, володимерцы, как прежде?
Толпа нестройно откликнулась разноголосицей.
Один из владимирских мужей, переговорив с княжьими гридями, вышел вперёд, поклонился Андрею:
- Верны есмы Богу и тебе, господину нашему!
Едва Андрей обосновался во Владимире в родных хоромах, как пришла печальная весть: скончался архиепископ Новгородский Нифонт - надёжная опора князя Юрия. Началась смута. Сын Юрия Мстислав, вынужден был бежать из Новгорода. Смоленский князь Ростислав тут же воспользовался неустроеньем и послал в Новгород сына Святослава.
Андрей, как и отец, любил Нифонта за его основательность в помыслах и деяниях, рассудительность и покладистость. С кончиной Нифонта рушилась последняя надежда удержать Новгород под влиянием киевского князя.
С каждым днём нарастала встревоженность Андрея из-за отсутствия вестей от отца.
Юрий наконец получил от сына послание, в котором Андрей сообщал о крестоцеловании ему мужей и чади земли Залеской, о том, что за Михаилом и Всеволодом остаются Ростов и Суздаль, как и была явлена отцова воля. Сын просил у отца прощения за самовольный уход, надеялся на то, что отец поймёт его и даст своё благословение, обещал продолжить дело, начатое дедом и отцом в Залесье.
Юрий уже который раз перечитывал послание сына, разбудившее воспоминание о милых сердцу нерлинских лугах, просторах Ополья, где только-что начал вырастать град его имени. В памяти вставали образы крепостей и храмов Суздаля, Ярополча, Владимира, Костромы, Дмитрова, Москови - градов, возведённых по его воле. Печален взгляд князя, не уютно ему в Киеве, потому больше времени проводит он в своём ирии за Днепром. Сколько мечтал он о киевском столе, и вот сбылось! Второй раз сел в Киеве, а умиротворения в душе нет. Одно утешение - сыновей и союзников наделил землями. Но сколько же осталось недовольных, обиженных! С Мстиславичами, видно, примирения никогда не будет, только и ищут повод для распри.
Сейчас, как никогда, Юрию очень нужен крепкий тыл. С новгородцами предстоят трудные разговоры, князь это предвидел. Не без Божьего промысла сел Андрей в Суздальской земле. Ишь как исхитрился: Богородица его туда привела, покров свой распростёрла над землёй Богом любимой. Будет у киевского князя надёжная опора, без которой он не мог бы явить свою волю Новгороду. Благословение своё он даст Андрею, благо братьев не обижает.
А вот с Изяславом даже кумовство не привело к миру. Ох и лукав Давидович. Днесь собирает полки на Киев, хочет заставить Юрия отступиться от киевского стола. Тяжко переживать разрыв с бывшим союзником. Слава Богу, Святослав остаётся верен давнему договору, на котором крест целовали ещё с его отцом в Москови. Зять Ярослав признал Юрия яко отца, но строптив, как все галичане, да к тому ж слухи ходят: не ладно он живёт с Ольгой. Вот и всё - не велика надёжа. Так что, Андрей в Залесье - самая, что ни на есть лучшая опора. 'Видно прав Ондрей, не вернуть того, яко бывало в Киеве при отце, - рассуждал про себя Юрий, вертя грамотку Андрея в руках. - Заутре к Петриле надо пойти непременно. Осьменник* собирает нарочитую чадь по случаю освящения нового храма на исадах в мытной слободе, а заедино и о делах насущных поговорим, так-то оно лепше за чаркой грецкого вина, нежели на думе. Последнее время киевляне едва кланяются своему князю, недовольные роптания появились, говорят, много воли дал суждалянам. - Юрий опять почувствовал жжение в груди, и его уже охватило сомнение: надо ли идти? - Надо!'
Есть у русичей такое короткое слово 'надо', и произносят они его так, что не требуется лишних объяснений: кому надо и для чего надо. Юрий не хотел своим отказом лишний раз обижать киевских мужей, и потому свербящему в сознании сомнению душа сказала: 'надо!'
Юрий прижал руку к сердцу, вскинул взгляд вверх:
- Все беды в един ком собрались, хворь не отступает. Господи, ужель мало мною ставлено храмов по всему Залесью, ужель грехи мои столь велики?!
После пирушки у Петрилы и нелёгких разговоров с киевскими мужами, Юрий слёг с тяжёлой одышкой и, не вставая, скончался на пятый день.
Весть о кончине киевского князя Юрия долетела до Залесья. Над градами разносился тоскливый колокольный звон. Ростово-Суздальская земля прощалась со своим князем. Теперь уже навсегда.
Суздаляне искренне скорбели о кончине князя Юрия, вскормленного и взращённого в их граде. После ухода Юрия в Киев, у суздалян теплилась надежда, что киевский князь не забудет свой родной город, где прошла почти вся его жизнь. На Волхове и Днепре князя Юрия прозвали Долгоруким, он был грозен для своенравных ростовских мужей, потому они не горевали вместе с суздалянами. В памяти же суздалян, владимирцев, всего остального населения Залесья, Юрий оставался по отечески заботливым волостелем, наделявшим людей землёй и льготами; князем-градодельцем, оставившим после себя много новых городов и обновившим старые грады. Владимирцы, суздаляне, переяславцы, белозерцы, московляне, вся волость помнила князя Юрия, неустанно пекущимся о богатстве Залесья, поднявшим свою отчину вровень с другими княжествами.
Теперь Андрей оставался один в трудном противостоянии с вятшими мужами Ростова. Он чаще стал вспоминать, как отец неустанно окружал себя новыми людьми, молодшими боярами, верно служившими ему в благодарность за пожалованную землю, сёла, холопов и семечей. Однако, все милостники ушли с отцом в Киев, кроме Олафа. Теперь, после кончины отца, многие вернутся, если их там не перебьют киевляне.
Из всех ближних мужей Андрей считал самыми надёжными и верными своих шурьёв Кучковичей. Они первые горячо поддержали уход Андрея из Вышгорода и, более того, ещё до ухода говорили князю, что Суздальская земля без него, без них, опустеет, некому будет орать и сеять, что надо Андрею уговорить отца отпустить его в Суздаль. Нет никого надёжнее из ближних мужей, кроме Кучковичей, да епископа Феодора и, конечно, попа Микулы, духовника Андрея. Отец не раз предупреждал Андрея, чтобы поостерёгся безмерно доверять Кучковичам. Но Андрей не мог их упрекнуть в нерадении или неверности. Конечно, есть у них и своя корысть, но у кого её нет? Кто будет служить бескорыстно? Даже смерд жив не одною любовью к земле. Единственное, что было не по душе Андрею, это дружба Кучковичей с вятшими ростовскими мужами. Но иногда приходило на ум: 'Может это к лучшему? Через Кучковичей можно умерить гордыню Ростовцев, до сих пор смотрящих на суждалян с укором и обидой. Может и Улита к сему своё потщание приложит, не зря она там своё подворье в благолепие привела. Но нет! - Андрей вздрогнул, вспомнив разговор с владимирской ключницей, давно почившей в Бозе. - Ужель Улита с Бутой... Не пущу её боле в Ростов! Нет, нет и нет! Нонче не токмо ростовцы, но и суждаляне будут в обиде на володимерцев. Видно, пришло время примирения ростовцев с суждалянами. Но сей соуз, ежели упустить его из своей воли, может быть зело опасен'.
Передние мужи Ростова и Суздаля ждали, когда князь кликнет их на думу. Их мучило неведение, они хотели знать о помыслах князя. Беспокойство в умах бояр и душевная тревога возникали оттого, что они прекрасно знали крутой характер Андрея. Им не терпелось узнать, будет ли он гнуть их шеи к земле, как делал его покойный отец, или умерит притеснения, притихнет и пойдёт с ними по единой стезе. Ведь без вятших мужей князь не может обустроить свою волость, без них он словно былинка в поле.
Ростовский тысяцкий Дорофей Бутович ноне стар и болен. Всеми делами в городе заправляет его сын Бута, названный в честь деда Буты Лукича, немало попортившего крови князю Юрию. Бута Дорофеич - муж в годах, сорок шесть минуло, весь в деда, такой же спокойный сверлящий взгляд, чёрная борода лопатой, крупный нос, напористый характер, во всех делах первый, где надо - лестью возьмёт, а то и силу применит. Побаивались его молодшие бояре. Бута слыл ревностным блюстителем стародавних обычаев. Он так же, как и дед, и отец, держал околь себя только самых верных, не единожды проверенных людей. Ростовские бояре держали дружину в тысячу воев, свято исполняя заветы отцов и дедов: ни при каких временах и князьях не распускать дружину, туго придётся - себя в чём-то ужать, но дружину держать непременно.
Ни Мономах, ни сын его Юрий, так и не смогли сломить гордыню ростовцев. Юрий, как и первые ростовские епископы, вынужден был жить в Суздале, подальше от опасного своенравия, сохранившегося у ростовцев ещё с языческих времён.
Андрей знал: ростовцев силой не согнуть. Бута тоже знал, что Андрей характером ещё круче своего отца. Оба видели, что противостояния не избежать. Но у обоих, всё-таки, теплилась надежда, что в чём-то они уступят друг другу и, возможно, найдётся путь к примирению. И тот, и другой возлагали надежду на посредничество Кучковичей. Но как только эта мысль возникала в голове Андрея, тут же появлялась и другая: Улиту надо оградить от ростовцев.
У Буты лопнуло терпение. Он не стал больше ждать, когда князь соизволит кликнуть его. Собрал дорогие подарки и сам направился во Владимир.
Словно спросонья смотрел Андрей на боярина Буту, не думал, что вот так просто, после всяких пересудов и наговоров они встретятся друг с другом, глаз в глаз. 'Однако смел обольститель. Что привело его вдруг ко мне? Паки в глазах нет ни укора, ни позора. Смотрит прямо и спокойно, будто у него с Улитой ничего не было. Вот как бабьи сплетни ломают нас, мужиков. Ну, ладно, посмотрю, с чем пришёл боярин'.
- Прошёл слух, князь, иже нет твоей воли сидеть в Ростове Великом. И в Суждале не сел. Ужель тако и будешь в пригороде сидеть? Не по чести градец себе выбрал. Ты же из Гюргевичей старший. Ростовцы челом тебе бьют, хлеб-соль готовят, - передавая богатые дары, говорил приятным голосом Бута.
- Дарами ростовскими ты меня ублажил, Дорофеич. Паки, упредил ты меня. Днесь собирался аз скликать передних мужей на думу, но уж коли ты пришёл ко мне, скажу тебе своё слово. Отец мой Ростов и Суждаль оставил братьям моим. Аз обет давал отцу, иже сяду в Володимере и братьев молодших под свою десницу возьму до их возмужания, а потом и помыслим, како нам уряжатися. Тако, али сяко, но землю отнюю на уделы делить не стану и братьям сего не позволю. Признают меня отца в место - будет мир и лад. Ежели не захотят признать - Бог им судия, и вольная воля.
- В Киев не волишь идти, отний стол поблюсти?
- Не для того ушёл, абы возвращаться. Изяслав сел на стол киевский, вот и пусть с моим братом Глебом держат Поднепровье за собой.
- Не разумею, - мотал головой Бута, - стол отний золотой отдаёшь племени Святославичей? Что у тебя сил нет отстоять его?
- Старший стол должон быти там, где старший князь сести восхочет. Признают меня князья Руси старшим среди себя, знамо старший стол будет в Залесье. Был Киев когда-то пуповиной Руси, а ноне там больше пришлого люда, нежели русичей. Чернигов обособился, Волынь с Галичем сами по себе. Ежели Изяслав будет являть волю свою, яко старший князь, хватит ли сил у земли Залеской усмирить его гордыню? Как мыслишь, Бута?
- Ужель вздумал Киев на колени поставить? Нет у нас таких сил, - боярин сокрушённо качал головой. - Какая же кровавая усобица пойдёт гулять по Руси! Упаси нас Господь от сих бед.
- Паки, ежели пойду на Киев, мне в дружине своей откажете, яко было при отце?
Бута едва выдержал колючий взгляд князя.
- Дружина ростовская в воле нарочитых мужей и веча, тако ведётся с давних времён.
- Но ты же тысяцкий, и твоё слово первое. Нет, днесь в Киев не иду. Однако, ежели нужда в сём станет, силы у меня хватит. Сколько городов аз с отцом заложил, сколько людей приняли мы в Залесье. Суждаль, Белоозеро, Клещин, то бишь Переяславль наш Залесский, Ярославль, Московь, Ярополч, Кострома, Углече Поле, Володимер - нешто се малая сила? Мне ли перед Киевом выю гнуть, али Киеву склониться передо мною? Время покажет.
- Люди за тобой идут. Токмо насторожены оне.
- Что яко?
- Опасаются, иже льготы отымешь, твоим отцом данные.
- Тот, кто так говорит - враг мой. Скажи тому, коли придётся: льготы увеличивать гораздо буду за верную службу.
Дела, коих был непочатый край, ждали Андрея.
Отслужив панихиду по отцу, Андрей с головой ушёл в градоставленье Боголюбова.
'Град Владимир мал, - сокрушался Андрей. - Коли задумал здесь сесть, то и град должон быть не хуже и не меньше Чернигова, али Новгорода. Вровень с Киевом не встать, конечно, не хватит для этого оставшихся лет жизни, отмеренных зозулей. Шутки шутками, а град расширять надо. Храмы, начатые отцом, стоят заброшены. Здательская дружина разбрелась. Набрать работных людей - дело не трудное, но найти старых опытных мастеров весьма не просто'.
Ощутив грандиозность задуманного, Андрей твёрдо убедился: вборзе надо искать мастеров повсюду, не исключая посылки своих людей к императору Фридриху в Ахен. Поп Микула ворчит: 'Како можно кликать латинян делать православные храмы?'
- Ты, отче, не тревожься, православные храмы будут делать православные здатели, а немьцам и без того дел хватит в градоставленьи, - успокаивал князь Микулу. - Паки, послушаем, что нам скажут наши володимерские здатели.
Козьма и Тихон стояли перед князем, переминая в руках шапки. Понятно, князь к себе попусту не позовёт, о делах говорить будет. Что-то ждёт их впереди? Как судьба сложится? И радостно, и тревожно на душе.
- Что ногавицы топчете, шапки мнёте, очи долу опустили? От безделия и руки отсохли? Забыли, как стены класть надо? По своим овощникам разбрелись? - князь осматривал поникшие фигуры Козьмы и Тихона. - Днесь на вас надеюсь. Дела великие творить будем. Ежели найду ещё здателей - и те без дела не останутся, будет вам подмога, а пока все силы кладите на то, о чём вам поведаю.
- Се верно, от безделия тоска гложет. Мы готовы, князь, к делам...
- Ты наперво выслушай и уразумей, о чём поведаю, - оборвал Козьму князь. - Немедля приступайте к покрытию и завершению храмов в Кидекше, Переяславе, Гюргеве. Комары добро озрите, нет ли расседин. Вернётесь, скажете, сколько и чего надобно, абы вборзе закончить сии храмы, ибо сразу же будете начинать закладку храмов в Володимере и Боголюбове. Работных людей берите, сколь надо, но к осени храмы покрыть, а для новых храмов основания заложить. Вот вам моя грамота. Ежели где тысяцкие и тиуны нерадивы будут вам в помощи, немедля шлите ко мне гонца. Всё ли уразумели?
Козьма топтался, покряхтывая.
- Говори, чего надобно, пока дело не начали. Окромя вас у меня забот полон рот. Град новый Боголюбов закладываю, а градодельцев нет. Новые градницы и соп околь нынешнего Володимера возводить надо - тож градодельцы нужны. Ежели и найду, то всё одно под вашим приглядом будут, так что успевайте поворачиваться.
- Уразумели, князь. Велико ты дело затеял, ано нам не привыкать. Твой батюшка тож в едино время закладывал много храмов и градов. Храмы, им початые, к осени доделаем, токмо крыть чем велишь? Олова* в припасе осталось, дай Бог, на един храм.
- Та-ак, - задумался Андрей. - Оловом кройте храм в Переяславле. В Гюргеве и Кидекше кладите на комары щепу,** постоят паки, доколе купцы ещё олово привезут. Вижу, уразумели вы меня, да не во всём. Храмы белокаменны будем ставить такие, коих доселе не бывало в руських землях.
Здатели с испугом смотрели на князя.
- Помилуй, князь, не учёны мы...
- А вы страх-то на себя не напускайте. Размерение основания и высоты делайте, как учились у Прохора и Петко. Обличьем же храмы должны быть изрядно украшены, вот тут и напрягите хытрость своего разумения, - Андрей вошёл в азарт, он весь во власти своей мечты. - Абы поняли меня, поведаю вам вот что. Был аз намедни в Суждале. Вижу на дворе у посадника у сараюшки сидит мужичок из дворовых слуг, и на пеньке потихоньку что-то долбит резцом. Подошёл аз, глянул: он из камня высекает образок святого Пантелеймона Примечания [2]. Затеял аз с ним разговор. Оказывается, был он в вашей дружине, когда храм в Кидекше ставили. Он там высекал из камня затейливые фигурки, кои идут по стене возле крыши, и на лбу церковном. Камнесечному делу он научился, наблюдая за Микулой новгородцем, вырезавшем узорочье на крылечных столбах княжьего терема. Знатно, паки, он крыльцо сотворил. Был аз о ту пору юнотом, но как сейчас помню, поразила меня резь зело хытростно исполненная. Птицы диковинные, словно из ирия прилетевшие, а вокруг них травы вьются, коих на земле не видывали. И по сию пору крыльцом все любуются, паки давно починить его пора. Теперь уразумели, какие храмы должны быть в Володимере и Боголюбове? Привёз аз сего резчика с собой, на дворе он у меня. Вы с ним потолкуйте, да приставьте к нему учеников камнесечцев, не просто тесать камень ровно для стен, ано зверьё всякое, да птиц, да траву высекать, да сии камни с резью на стены храма класть.
Здатели неловко переглядывались.
- Уразуметь-то мы уразумели, токмо нам с Тихоном сие дело не по плечу. Не учёны мы новому здательству. Надобе искать таких здателей, абы мы могли учиться у них. В Новгороде много здателей, позвать бы их к нам.
- Да что ты заладил: неучёны да не учёны! Послал бы вас в Царьград, али в Новгород, али в Смоленск учиться, токмо нет на то времени, да и учиться не у кого и нечему. Таких храмов, о коих аз толкую нет нигде. Поставим сии храмы, кои в моих мечтах еси, - к нам будут приезжать учиться, - Андрей начал горячиться, видя робость своих здателей. - В Новгороде, говоришь, много здателей? Да, тамо есть резчики искусные, правда, режут они дерево. А вот каменные храмы новгородцы ставят не такие, какие мне нужны. Камень у них другой, и тешут они его на глазок. Потому и получается тяп-ляп. За едино лето храм возвели и радуются, а храмы не стройные, стены кривобоки. Нет, мне другие храмы нужны, стройные, абы их образы у людей слезу вышибали от видения лепоты богозданной. Разумеете, вот как пение доброго хора в храме: слушаешь, а мысли уносят тебя далеко к небесам, душа разрывается от охватившей тебя благости, слёзы умиления в глазах. Дед мой вельми любил церковное пение и разумел толк в нём. Тако и храмы должны быть богодухновенного образа. Будут они стоять сотни лет, передавая наше послание другим поколениям, абы помнили нас и наши деяния. Пусть ведают потомки наши высокие помыслы, что думали мы не токмо о хлебе насущном и о своей утробе, о войнах и усобицах, прихватывая чужие земли, но и мечтали о Горнем мире, где все живут в благости, праведно. Не было на свете храма, лепше Соломонова, и не будет никогда. Вам же надо прочесть Амартолово писание, там сказано, каков был храм царя Соломона.
Здатели слушали, отвесив бороды, широко раскрыв глаза.
- Князь, ты хочешь...
- Нет, Козьма, никому не затмить славы и божественного сияния Соломонова храма. Такой гордыней аз не одержим. Но мне нужон храм такой, абы он первым был на Руси, окромя, конечно, древности, - Андрей заметил: здатели совсем сникли. - Что носы-то повесили? Очи в пополохе, а руки в деле! - подбадривал он, а сам думал: 'Чем же аз их так ошеломил?'
- Софию киевскую, али ноугородскую нам не переклюкать, нет такого здателя, абы...
- София киевская - храм большой, богатый, токмо вот образ сего храма не по мне. Подходишь к нему и видишь: сотворён он искусными здателями, но по образу грецкому. Мне нужон храм иного образа, пусть не больше, но лепше киевской Софии, чтобы смотреть на него и видеть, что храм сотворён руками земных хытрецов зело искусно, но по замыслу Божьему. Вы к сему ещё не готовы. Идите и молитесь денно и нощно нашей Заступнице Владычице Небесной, абы молила за вас Господа о даровании вам видения образа храмового, какого не бывало на Руси. После Петрова поста принесёте мне образец из здени, тогда и увижу, на что вы способны. Задумал аз послать к императору Фридриху послов с подарками и просить его прислать мне здателей искусных. Говорят, они у него без дел днесь, ан у меня для них дел много. Так что, от вас самих будет зависеть: либо вы у них в подсобниках будете, либо их под вашу волю поставлю.
- Оне же латиняне! Яко же леть,* князь, их звать в православную Русь?
- А мы их в свою веру окрестим. Что в сём зазорного? У нашего посадника суждальского, Симоныча, отец варяг пришёл в Русь служить Ярославу Великому, и был он до того латинянином, то бишь католиком, и звали его Шимоном, а принял православную веру и стал в крещении Симоном. По его обету поставлен наилепший храм в Печерском монастыре. Сын его, Симоныч, по образу и подобию того печерского храма поставил храм в Суждале по уговору с моим дедом. Жаль только рухнул он, не простояв и полувека. А теперь за дело. Просите всё, что надо, но чтобы образец к Петрову дню был готов.
- В потщании нашем, князь, не сомневайся. Паки в сём деле нужда бывает в твоём совете, ан у тебя забот много, и не дойти до тебя. Тиун же твой, к нам приставленный, для нас не советчик в сих делах. Нам нужна будет твоя помощь в поиске храмового образа, надо знати, как ты мыслишь. Как тут быти? Срок-то зело мал.
- Есть у меня на примете один из отроков, молод, но к делам сим зело способен. Борис, сын Жирослава, суждальского тысяцкого, а с ним и сына своего Изяслава приставлю к делам здательским. Изяслав тоже молод, но к хытростям разным зело интерес имает. Через них меня вборзе сыщите, коль на то надобность будет, - Андрей смотрел на постные физиономии здателей. - Что молчите? Вы же Бориса с малых лет знаете. Сие дело, кое аз затеял, токмо молодым по плечу, много сил и твердоумия надобно имати. Довольны будете сими приставниками.
- Надеемся, с Божьей помощью... - Козьма искоса глянул на Тихона. - Ты-то что молчишь?
- А что попусту говорить, волю князя исполним, либо... Надо к делу приступать.
- Добро, идите и творите. Вот что скажу вам в напутствие: творите образ храма сами, не надейтесь ни на кого. Молите Господа о даровании богодухновения. Вам ведомо, иже аз привёз с собою из Вышгорода тамошнего здателя. Поговорил аз с ним, посмотрел он наши храмы и заявил, иже он не учён таковые храмы ставить, а чего надо князю уразуметь не может. Будет он у вас помощником. Ты, Тихон, ещё что-то спросить хочешь?
- Волю твою, князь, исполним, другого пути у нас нет. Не гневись, но спросить хочу, иже в людях слух ходит: киевский стол поблюсти хочешь после батюшки. Яко же тогда замыслы великие?
Андрей рассмеялся.
- Не вы первые меня о сём спрашиваете. В Киев не иду. О наших помыслах попусту словеса не расточайте. Всему своё время.
Козьма и Тихон ушли от князя довольные и встревоженные.
- Ты, Тихон, всё головой кивал, ужель тебе понятно, что князь от нас хочет видеть? Аз ничего не разумею. Каков такой храм, иже не бывал доселе на Руси? Чего ты всё молчишь? Ежели образец князю не люб будет, али же вовсе такого не содеем - выгонит он нас. Позор-то какой на старости лет! Поди туда, не знамо куда...
- Как-нибудь выкрутимся. А головой аз кивал не потому, что ведаю, как князю угодить, а потому, что другого нам не дано. Хочешь - не хочешь, можешь - не можешь, а делать всё одно что-то надо. Пойдём-ка мы с тобой ко игумену, Амартолову книгу надо прочесть, а после будем исхытряться над образом храма. Думаешь, зря что ли князь о сей книге упомянул? Он видит будущий храм сердцем, а мы с тобою - глаза его.
Долго ломали свои головы здатели, воз глины извели, а образ нового храма не получался. Отчаяние охватило мучеников. И вот однажды поутру Тихон появился радостный.
- Явился ноне мне во сне ангел, тот, которого в храме Иван изуграф написал, 'Ангел златые власы' его люди нарекли. Вот и говорит он мне: 'Делай храм тако ж, как и доселе ставили из белого камня, токмо в высоту от полатей до лба церковного прибавь', а сколько мерил надобе прибавить - не сказал.
- Тихон! Се есмь глас Божий, устами ангела говоривший! Богодухновение снизошло! Надо немедля лепить образец. Прибавим в высоту, да подумаем, как стены каменной резью изукрасить - се и буде новый образ храмовый.
- Рано ты, тесть, радуешься. Стены-то прибавим в высоту, а ежели комары их раздавят? Ведать бы, до каких пределов стены какой толщины можно поднимать? Учиться нам надо зело, ан не у кого.
Смятение одолевало, но стали всё-таки творить образец, подсказанный ангелом. Получится ли? Напряжённо и тяжко шло дело. Сутками напролёт сидели в своей келье здатели. Есть, пить, спать забывали, а образец не получался.
- Всё тебе что-то не так, да не эдак, - ворчал Козьма. - День близок перед князем стать, а с чем заявимся? Чем сей образец тебе не люб? Будет нам с тобой на орехи, коли и сей образец сломаешь.
- Разумеешь, тесть, тебе кажется и сей образец лепым, ан аз вижу что-то не так, а что - пока ещё не уразумел. Знаю токмо одно: наш храм должен быть лепше кидекшанского, али юрьевского, али переяславского.
- Ты смотри, Тихон, тако и с разума свихнуться можно.
- Не люб мне сей храм. Мне нужон такой образец, абы к князю его нёс с гордостью. Поразмыслим-ка лепше, всё ли мы уразумели в той книге, рекомой Хронографом. Помнишь, как тамо сказано о Церкви Христовой? Все народы, весь мир до краёв земли обнимающа. Знамо, придёт время, аще все иноверцы и неверные будут в христианских храмах хвалу Господу нашему воспевати.
- Не разумею. Аз тебе говорю: срок подходит, а ты размечтался. К тому ж ты перепутал Амартолову книгу с книгой о Христе, обнимающа весь мир. Начитался по ночам и ангела увидел, ан не уразумел его. Мысли у тебя в голове, яко тараканы во все стороны бегают. Образец надо заканчивать. Вот ужо будет нам княжья милость на конюшне за твои мечтания.
- Тако ужо сразу и конюшня! Когда такое с нами бывало? Ондрей - продолжатель дел отца своего, а мы милостниками были у князя Гюргя, а ноне - у князя Ондрея. А ты, тесть, вижу, забыл, о чём нам князь Ондрей говорил? А говорил он тако: глянул на храм - и душа ввысь вознеслась.
- Се аз разумею, но не по силам нам такой храм сотворить, - Козьма с хитринкой глянул на зятя: задело гордость, али нет? - Книг мы с тобой читали много, но надо видеть творения других мастеров. А много ли мы видели? Вот то-то! Ежели б у грек побывать...
- Нам надо грек переклюкать, а как, ежели мы не видели их храмы? Ты прав, тесть. Чтобы переклюкать, надо видеть что хотим переклюкать. Пока же мы должны переклюкать самих себя.
- Ты увлёкся зело, а Канон надо блюсти.
- Се тоже верно. Вот смотри, что по Канону положено? У храма должны быть четыре стены - суть знамо: все народы с четырёх сторон света, пришедшие в Церковь Христову. Се незыблемо. В основании храма камни закладываем под столпами: дванадесять под выступами стенными - се дванадесять апостолов. Четыре камня под столпами, на коих чело храма зиждется - то есмь опоры престола Господня - четыре евангелиста. На столпах и стенах комары покоятся - се есмь твердь небесная. А на тверди сей престол господень, то бишь чело, глава церкви. Всё это мы блюдём неуклонно. В остальном же мы вольны творить обличье храма, яко мера и красота скажут по Божьему духновению.
- А вот богодухновения нам и не хватает. Всего-то, самая малость, - с иронией отозвался Козьма и тяжко вздохнул. - Ты смотри, Тихон, наш образец лепше храмов, ставленых в Кидекше, Переяславле, Гюргеве. Ужель тебе сего мало?
- Нет, тесть, всё-таки что-то не то, чего-то нехватает, а чего - не уразумею. Погоди, помолимся Царице Небесной ещё одну ночь, може придёт озарение. Ну, а коли не придёт - предстанем перед князем с сим образцом. Куда денемся?
- Так вы и к брашно не притронулись?! - услыхал голос жены Тихон, не заметив, как она вошла. - Аз стараюсь, ношу им тёплые пирожки, сыту, молоко свежее, а у них всё тут прокисает!
- Погоди, Катенька, кажется вот-вот мелькнёт в разуме богодухновенное видение, и аз пойму что ещё надо сотворить, абы образец сей был люб мне.
Катя положила узелок с едой на лавку, обошла со всех сторон образец белостенного храма, и просто, будто распорядилась по хозяйству у себя в клети поварской, спокойно молвила:
- Та-ак, храм тебе не люб. Аз тебе люба? Тогда слушай. Подыми срединную комару ещё вот на столько, - мимоходом пальчиком показала она. - Аз когда вышиванием занимаюсь, знаю, что серединная часть рисунка должна быть выше боковых, тогда и стройность будет в нём. И нечего тут надрываться, а то от вас вборзе одни тени останутся, и буду аз доживать свой бабий век без отца и без мужа.
Тихон остолбенел. Он стоял с широко раскрытыми глазами, не отрывая взгляд от образца, что-то прикидывал в уме, и вдруг неудержно рассмеялся.
- Катя! Любушка моя! Ты и есть тот ангел, что в нощи мне явился! Ты нашла то, что аз искал, мучился и не мог найти! - он обнял жену и закружился с ней по келье.
- С кем поведёшься, от того и наберёшься, - улыбалась она. - Обвыклось вам здесь всё, потому и взор притупился.
Образец князю понравился, и епископ дал своё благословение на закладку оснований, особо отмечая при молебне ниспослание Господне через уста ангела. А Тихон с Катей, переглядываясь, хитро улыбались.
К восьмому мая тысяча сто пятьдесят восьмого года площадка для разметки основания была расчищена и выровнена. Козьма и Тихон делали всё точно так, как когда-то этому учил их здатель Петко Станич.
Андрей ходил озабоченный. Людей, что пришли из Галича от сестры Ольги, он уже не единожды выспрашивал - худые вести они принесли. В своём послании сестра не жаловалась на жизнь, а лишь сообщала, что первые годы сильно тосковала по Суздалю, впрочем, и сейчас часто вспоминает родной город, близких. С рождением сына тоска немного поутихла. На словах же, с глазу на глаз, верный человек сообщил Андрею, что Ярослав бражничает без меры и обижает жену. С сыном тоже не ладит. После кончины отца у Ольги остаётся единственная надежда и опора на брата Андрея.
Ярослав не относился к тем людям, чьи помыслы и дела были открыты. Никогда неизвестно, к чему он склонен. Эту черту характера Ярослав, видно, унаследовал от отца. Тот мог давать любое обещание и легко отрекался от крестоцелования, говоря при этом: 'Что может мне сделать сей маленький крестик?' Иногда в разговорах он склонялся чуть ли не к язычеству, сомневаясь в единой сущности Отца и Сына и Святого Духа. Однако, не смотря на это, попы любили пображничать с князем Владимирком.
Видно, не легко придётся Андрею улаживать отношение со свояком Ярославом.
Между прочим, купцы ляхи, приехавшие во Владимир вместе с галичанами, сообщили Андрею, что у императора Фридриха Барбароссы, после завоевания им Ломбардии, скитаются без дел много здателей. Андрей решил ускорить отправку посольства к императору.
Не смотря на громаду затеянных дел, Андрей постоянно следил за настроением ростовцев и суздалян. Князь знал, что, развернув такое невиданное градозданье в Боголюбове и Владимире, недовольство вятших градов будет нарастать с каждым днём и, рано или поздно, придётся с ними объясняться.
К тому же, Андрей был озадачен неожиданным приходом брата Бориса из Турова с семьёй и всем двором.
Борис стыдливо опустил глаза перед братом.
- Ну что ты, как девица на выданьи, - успокаивал его Андрей. - Ужель, думаешь, прогоню тебя, ужель не помогу? Сказывай всё, как есть.
Борис не отличался воинскими доблестями. Зная его покладистый характер, Юрий Ярославич, внук покойного киевского князя Святополка Изяславича, предъявил свои притязания на Туров, говоря, что отец Бориса, князь Юрий, посадил его там не по праву.
- Ему ли говорить о праве, сыну худородного отца! - возмутился Андрей Примечания [3].
- Однако, Борис, тебе четыре с половиной десятка лет, ан землю за собой не смог без отца удержать. Помочь тебе вернуть Туров днесь не могу, мне самому ещё надо окрепнуть в Залесье. Ано недалеко то время, когда аз, как старший из Мономашичей, буду ряд полагать в Руси. Изяслав с Ростиславом киевский стол друг у друга отнимают - пусть пока тешатся. Паки не попусту дед мой принёс в Залесье боевой топор святого мученика Бориса, нашего пращура. На месте его становища на Нерли храм во его имя отцом нашим заложен, завершать здательство сего храма надобно, - Андрей с прищуром посмотрел на брата. - Сам-то как дале свою жизнь разумеешь?
- Просить тебя хочу дать на прокормленье градец, али сельцо какое. Отца в место почитать буду. Не откажешь брату?
- Отказывать не стану, ты се ведаешь. Однако землю даю не в собину, а в служение мне верное. Не будет службы - не будет и земли. Даю тебе Кидекщу, блюди тамо градозданье и храм доделывай. Крепостица тамо добрая, но надо довести всё до конца, да мытный двор ставь. Вот и займись сими делами. Кидекща - есмь врата Суждаля. Отец тамо двор поставил добрый, жить есть где. Особливо не бражничай и слуг своих к сему не приваживай.
Борис бросил удивлённый взгляд на Андрея.
- Ты очами меня не пожирай, ведаю аз твои привычки к хмельному, и како ты с попами в Турове бражничал ежедень.
- Ондрей, ты Киев...
- Киев мне не нужон, а потому не надейся искать землю в Руси. Ежели хочешь добрыми делами заняться - иди в Кидекшу, обживай хоромы, руби градницы и двор расширяй.м
Последнее время ближние люди стали замечать склонность Андрея к уединению. Порой целыми днями не выходил из своей горницы. Так длилось до Филиппова заговенья. Наконец князь кликнул мужей на великую думу.
Вятшие бояре, прибывшие со всех градов волости, чинно усаживались на лавках в гриднице, бросая косые взгляды на мизинных людей, в числе которых были Козьма и Тихон. Бобровых шуб, обшитых аксамитами с травами, на их плечах не было, но по такому случаю и они приоделись в суконные опашни, отороченные по воротникам и подолам беличьим мехом.
Владыка Нестор немало удивился столь большому сбору нарочитой чади.
Андрей оглядывал гридницу острым взором, словно искал кого-то. Чуть задержал взгляд на Козьме и Тихоне, скромно устроившихся в дальнем углу.
- Настало время, мужи мои лепшие, думу думати об устроении земли отней. Отец мой, царствие ему небесное, великие дела в сей волости начал, но завершить не успел. Благословить он меня хотел после того, как поведаю свои помыслы об устроении отчины. Не пришлось мне воспринять его десницу на своё чело. На всё есть воля Божья. Хочу поведать вам свои помыслы, послушать вас, пособников моих в сих деяниях.
Андрей не ждал лёгкого разговора. В больших делах всегда кто-то остаётся обиженным, как тут ни ряди.
- Мои здатели закончили доделывать храмы в Кидекше, Гюргеве, Переяславле. Земля крепка своими градами, и чем их больше, тем крепче волость. Порубежные новые грады крепить надо, особливо Московь, Тверь. По Волге и Клязьме обновлять грады будем и ставить новые. Лихие люди лжу несут, иже поземь с поселян, отменённую отцом, якобы вновь брать буду. Поземь брать не буду - се моё твёрдое слово, да будет услышано всеми. С осыпью будем особо исправлятися. Отчичам за верную службу изрядно буду благоволить.
Гридница в напряжении ждала, что скажет князь о Ростове, о Суздале, как с братьями власть делить будет, и что это за место такое особое, Богом любимое? Ужель так и будет сидеть в пригороде?
Андрей надеялся, что после нынешней думы он выяснит окончательно, кто с ним, а кто против его замыслов. Но уже сейчас было ясно, что владимирцы все поддерживают князя, они не смотрели ревностно на закладку Боголюбова, загородного княжьего села. Мало ли у него сёл по Клязьме околь Владимира: Гридино, Скоморохово, Андрейцево, Глебово, Любец... Будет и ещё Боголюбово - есть ли тут чему удивляться? Однако они не могли представить, каков размах градозданья замыслен в Боголюбове.
Но Андрей в своих мечтах блуждал пока ещё, как в потёмках. Знал лишь одно: Боголюбов должен поражать всех, и гостей, и своих, величием и богатством Залесского князя. Боголюбов - душе отрада, место уединения, как когда-то была Кидекша для его отца. Боголюбов и Владимир должны затмить славу Киева, потому и храмы здесь должны быть изрядные.
До сего времени между князем и ростовцами посредничали Кучковичи. Теперь вот они все перед князем, глаза в глаза. Непросто будет объяснить, зачем князь наилепший храм ставит в пригороде, и для чего в селе понадобился белокаменный храм, чуть ли не больше соборного храма во Владимире. Теперь не скажешь: погодите, уряжусь с отцом. Как ни поверни, а разговор предстоит тяжёлый.
- Всем ведомо, иже указано мне Пресвятой Богородицей обустроить место, Богом любимое. Днесь там мною храм заложон в честь Рождества Пресвятой Богородицы, распростёршей свой покров над землёй сей, и благословила Царица небесная град Володимер наречь домом Её с храмом Успения Пресвятой Богородицы, коему даю десятину от торга. Крепостица Володимерска ветха стала, неприглядна еси для дома Богородицы. Обновлять её буду, да новую ставить по окольному граду, - Андрей говорил уверенно, как о деле, давно утвердившемся в его разуме и воле. Он не спрашивал совета, ему надо было выяснить и убедиться в последний раз, как бывало перед битвой, достаточно ли сил для победы, и ринуться вперёд, уповая на волю Господа.
Андрей обвёл взглядом гридницу: какие все разные лица, одни - словно раскрытая книга, можно прочесть всё, о чём думают; другие - словно личины из железа, непроницаемы, недоступны. 'Как жаль, что нет Симоныча здесь. Мне такого верного наставника и советчика не найти. Служил боярин отцу не за гривны, а честь свою и вверенную землю блюдя', - с тоской подумал Андрей, готовясь, однако, к решительному разговору с ростовцами.
- Разуму моему непостижимо! - тряс бородой Нестор. - Корень земли сей есмь Ростов. Место сие освящено первосвятителем преосвященным епископом Феодором, владыкою Ростовским, однако храмы камены князь ставит не в Ростове, а в пригородах. Вторую церковь в Володимере ставить задумал - стало быть, в Володимере стол свой утверждаешь? Как мог освятить место, любимое Богом, архиерей, нерукоположенный во владычную волю?!
Андрей искоса, жёстко посмотрел на епископа Феодора, нервно вертевшего головой, и тот понял взгляд князя: 'Не встревай!'
На поставленный в лоб вопрос, князь по-своему прямо ответил:
- Владычица наша небесная указала на землю сию, яко на удел Её земной и покров свой развёрстла над домом своим. Не ждал аз грешный, не гадал, иже владыка Нестор будет противиться воле Богородицы. Скажи, владыко, что есть помеха для освящения сего места тобою? Ежели тому есть какая препона, аз помогу убрать её, только скажи мне о сём. На древность и величие имени града Ростова аз не посягаю. Паки, нельзя забывать и того, почему ушёл из Ростова в Суждаль первосвятитель Феодор, и како был убиен в Ростове епископ Леонтий. Ужель, владыко, до разума твоего не доходит, почему отец мой крепил пригороды и ставил новые грады по рубежам своей волости? Аз есмь преемник его дел великих. Нешто аз супротив того, абы ты, владыко, с вятшими ростовскими мужами ставил камены храмы в Ростове? Може переклюкаешь меня и ещё лепше храм поставишь? Паки, нет, ты ждёшь, когда это сделает за тебя князь. Кто назовёт мне хоть един храм, ставленый владыкой Нестором? - гридница молчала. - Вот и все твои деяния, владыка, о коих и говорить нечего. Одно суесловие, - уже тише и спокойнее продолжал Андрей. - Аз говорю тем, кто меня упорно не слышит, али не хочет слышать: Суждаль и Ростов отданы отцом Михаилу и Всеволоду, а потому пусть сидят там нольни, а придёт время - урядимся с ними. Ноне из всех Гюргевичей аз старший сижу в Володимере, такова воля отняя и воля Богородицы, и аз исполню данный мною обет, поставлю храмы во Её имя на земле Ею благословлённой. Ежели ты, владыко, не пособник делу сему, то хотя бы благословил и не супротивился. Иначе - Бог тебе судия! - Андрей жёг Нестора орлиным взглядом.
Стерпеть такое Нестор уже был не в силах.
Они оба понимали: старая неприязнь между ними, порой переходившая в открытую вражду, не могла закончиться примирением. Теперь это было очевидным для всех. Тупое упорство Нестора взяло верх над его разумом. Священники не поддерживали его, терпели беспредельные поборы, а жаловаться некому. Теперь же, с приходом князя, у попов появилась надежда на лучшие перемены, и они были на стороне князя в его делах и помыслах.
Андрей едва сдерживал порывы епископа Феодора схлестнуться с Нестором, делал ему знаки, дескать сиди и молчи.
Нестор уже не мог добиться своего превосходства над княжьей волей. Пунцовый от напряжения, он встал и заявил:
- Деяния великие с великого молебна начинаются. Крепость духовная через благословение владычное приходит, и с ним благодать Божья пребывает. Однако ты, князь, посты не блюдёшь, и тем богомерзкий пример даёшь своей чади. Не гневить бы тебе Бога, да покаяться, отречься от мясоедения по средам и пятницам. Ты же, князь, мало того, что сам пришёл без благословения отнего, но привёз с собой нерукоположенного епископа и творишь с ним дела богохульные. Не пособник аз сим делам неправедным, и нет на то моего благословения! - стуча жезлом, Нестор гордо удалился.
Феодор торжествовал! Наконец, случилось! Это не просто ссора князя с владыкой! Это полный разрыв! Скатертью дорога!
- Осерчал владыка. Мнит себя безгрешным, а се и есмь первейший грех. Ну, да Бог с ним. Благо открыто явил волю свою к делам моим, - без сожаления и, даже, облегчённо молвил Андрей. - Нешто может понять епископ грек, иже на Руси с незапамятных времён в Святки наши предки разговлялись и по средам и пяткам. Нет в Святом писании сего запрета, и не может гречин навязывать нам свою волю, прикрываясь именем Господа. Не бывать сему в моей земле! - Андрей чуть перевёл дух, выждал, пока уляжется волнение в душе. - Ты, Жирослав Наумыч, вятший муж, тебе моя воля такова будет: блюди Суждаль, яко посадник мой, пока Михалка и Всеволод малы. Симоныч уже не встаёт, посему все заботы градские на тебя возлагаю, тако ж и двор княжий. Сына Бориску почему ко мне на службу не присылаешь? Мне нужны сильные телесами и твёрдые духом люди для дел великих. Всех детей боярских к себе на службу зову. Отныне не токмо двор княжий, весь днешний град Володимер отроч... - Андрей запнулся. - Дети боярские отныне тамо будут на службе при моём дворе, знамо и днешний град отныне детинцем будет. Окольный же град, из слобод выросший, новыми градницами обносить буду.
- Бориску, конечно, пришлю к тебе на службу, препятствий в сём не чиню, сочту за честь, токмо... - боярин замешкался.
- Говори. Ноне надо говорить всё, как есть. Потом, в разгаре дел, мне не до споров будет: что, да как, да всё не так.
- Ты, князь, не гневись. Уж коли так разговор пошёл напрямки, скажу, яко разумею, яко на духу. Паки ты дела отние преял, тако и стол отний должон блюсти в Суждале. Володимер зело красен, однако ж, он есмь пригород Суждаля. Не пристало князю старший стол держать в пригороде.
Андрей немного растерялся. Он не ожидал таких слов от Жирослава, но виду не показал. 'До чего ж упрямство тупое сидит в людях! Только-что растолковал почему сел в Володимере', - Андрей искал слова. Нужно было ответить Наумычу так, чтобы другие не вздумали поддержать боярина. Впрочем, ростовцы, конечно будут гнуть в свою сторону. Значит опять распря?
- Опрежь всего, Наумыч, мы все вместе должны исполнить завет Богородицы, абы не сняла Она свой покров с земли нашей, а ужо, Бог даст... - Андрей покосил взглядом на дверь, где слуга Козьма делал жестами какие-то знаки. Андрей махнул ему рукой, дескать, удались и не мешай.
Козьма пришёл в Залесье вместе с князем из Вышгорода и везде и всюду следовал за ним, охраняя его лучше других слуг, ибо понимал князя с полуслова. Андрей привык видеть своего Козьму всегда рядом, и потому появление его в приоткрытой двери не вызвало удивления. Но уж очень настойчиво торчит Козьма в двери. Что это он вдруг не ко времени? Андрей кивнул ему головой, и Козьма походкой зверя, готового к прыжку, подошёл и стал шептать князю на ухо. Андрей встал, перекрестился. Гридница замерла. Князь голосом, полным печали, негромко молвил:
- Днесь в Суждале отошёл в мир иной передний боярин, пестун отцов и мой, Георгий Симоныч.
Думцы повставали с мест, крестя лбы. Послышались нестройные голоса:
- Прими и упокой душу, Господи, новопреставленного раба твоего...
- Господи, прими с миром...
- Царствие ему небесное...
Андрей тяжело опустился на место, глаза блестели от нахлынувших слёз.
Все уже смирились с мыслью, что старый посадник Симоныч доживает свои последние дни: он уже давно не вставал с ложницы, но сообщение о смерти близкого человека всегда вызывает душевное волнение.
Андрей чувствовал угрызение совести, преследовавшее его с того дня, когда он в последний раз говорил с отцом, а тот не ведал тайные помыслы сына о возвращении в Залесье. Скорбь жгла сердце Андрея. Не успел он сказать близкому человеку все добрые слова, которые у него давно были приготовлены. 'Суета... - Андрей в растерянности потупил взор. - Когда же мы спокойно, от души, будем говорить близким людям добрые слова, чтобы они слышали эти слова, так нужные каждому, а не посылали бы их в пустоту вслед за усопшим? Вот и ещё одна опора утрачена. Страшно быть одному, без поддержки близкого человека. Страх одолевает такой, словно ощущаешь эту холодную пустоту, бездну, в которую отправляешь дорогого сердцу человека. Сорок шесть лет бок о бок с отцом и Симонычем прожил, а пролетело время как един миг. И скорбь, и досада терзали душу. Всё доброе, что мы хотим сделать для близких, откладываем на потом, а это потом, оказывается, никогда не наступает. Слишком мы черствы друг к другу, не замечая этого при жизни. Надо делать доброе, не откладывая на потом. Но восторжествует ли когда-нибудь добро? Ведь столько вокруг несправедливости. Люди хотят жить лучше, но не своим потщанием, а за счёт блага ближнего. Нет, корысть и алчность неистребимы. Неужели зло можно одолеть только злом? А как же Христовы заповеди?'
Андрей поднял взгляд на епископа Феодора. 'Как он может проповедовать Христово учение, ежели он так жесток с людьми? К тому ж и Василиска, ключница его... Ужель и впрямь они блудовство творят? А ведь он ноне обрящет после Нестора владычество духовное. Теперь настало время с ним поговорить основательно'.
Тишина в гриднице заставила Андрея очнуться от своих мыслей. На него пристально смотрели десятки пар глаз, ожидая княжьего слова.
- Жизнь Георгия Симоныча была достойнейшим примером всем нам. Его служение земле сей стало подвигом. Он бескорыстно отдал жизнь делам великим, поднимая вместе с моим отцом и дедом землю Залескую на изрядную высоту. Не было в нём алчности к стяжательству во своё благо. Безупречный и достойнейший муж земли Залеской ушёл от нас навсегда. В его жилах текла кровь варяжских конунгов, но он был истинным русичем. Был полвека назад край Залесский медвежьим углом, а ноне он вровень с Киевом встаёт, и не без великого потщания верного боярина Георгия Симоныча. Вечная память ему в сердцах наших. Днесь князья в своих землях сидят не как отцы радивые, а яко завоеватели чуждые. Волости друг у друга отбирают, и каждый норовит из волости взять больше, чем завоеватель, а потом приглядывают, у кого бы ещё землицу отобрать, у брата, али племянника, и тоже её опустошить во свою корысть. Будет ли при сём резон обустраивать землю? Мудро мой отец поступил, дав послабление в поземи. Теперь Залесье богаче любой другой волости. - Андрей отвлёкся, забыв о горечи утраты, его охватила обида за судьбы земель Руси. - Отныне здесь, в волости моей, не бывать раздорам. Вятшим мужам, паки и мизинным людям, будет моя милость не по племеньству, а за службу верную. То же говорю и братьям моим. К Святославу же особое моё отношение. Мученик он на земле нашей грешной. Ближайший советчик он мой еси, и будет им присно. Земля отняя едина, и пока аз жив, на уделы раздирать её среди братьев не позволю. Поклонятся мне, яко отцу, - будем сию землю с ними вместе обустраивать. Борис, Василько, вы меня разумеете?
Братья учтиво кивали головами, приговаривая:
- Разумеем, брате, почитать тебя отца в место.
Андрей с прищуром смотрел на братьев и думал: 'После кончины отца потеряли вы всё. Ни двора, ни кола нет, еле живы пришли в Суждаль. А Василько вообще гол, как сокол, сожгли его двор в Киеве дотла, потому и смирён, яко послух в обители. Посмотрю, каковы будете, когда жирком обрастёте, будет ли тогда ваше послушание яко отцу, иначе выдворю из своей волости'.
- Сыновцы, вы что носы опустили? Али вам не по душе мои глаголы?
Мстислав и Ярополк растерянно смотрели на дядю, не находя слов в ответ. Наконец Мстислав решился и заговорил:
- Надобе всяко нам помыслить о землице своей, отчины свои по праву искать, да нет у нас дружины. Токмо одна надёжа на тебя, Ондрей.
- Погодите вмале, дайте овощу поспеть, соку набраться, то бишь дружину добрую собрать, тогда пошлю вас на Днепр с полками, добывайте отчину свою, и Русь Володимерску славьте по Днепру и Трубежу.
Андрей перевёл взгляд с племянников на сыновей. Те ждали своей очереди выслушать отцову волю.
- С вами, дробники мои, буде особый разговор, коему ноне не место и не время. Надо идти в Суждаль прощаться с Симонычем и погребсти достойно с честию великой, коей не всякий князь достоин.
Андрей не ожидал от думцев кроме, конечно, ростовцев, единого порыва в исполнении его воли. После битвы под Луцком он крепко усвоил, что верность мужей можно познать только в делах. 'От Ростова поддержки не будет, здесь и гадать не надо, - размышлял Андрей. - Ладно, обойдусь, лишь бы распри не сеяли. Придёт время, посажу в Ростове владыку по своему разумению, да и посадника своего дам. Нет, владыку надо держать при себе в Володимере. Пока же нельзя тревожить осиное гнездо, не пришло то время. Нестора надо гнать бесповоротно. В Киеве неразбериха с митрополитом, так что Феодора к патриарху в Царьград отправлю на рукоположение, и жалобу на Нестора от попов с ним пошлю. Вот где своё красноречие Феодор должен явить. Но не просто будет обличить Нестора перед патриархом в его противных Богу деяниях, всё же Нестор грек, а Феодор русич. С кончиной Симоныча Суждаль нельзя упускать из своих рук, иначе будет мне второй Ростов с их норовом и вольностями. Мачеха со Всеволодом и Михалкой делам моим пока не помеха, но держать их под присмотром надо, братья вборзе подрастут, яко грибы после дождя, за делами и не усмотришь, как начнут требовать своё, отцом завещанное. Млады княжичи, но характеры уже прорезаются: Михаил тих, но упрям, и Всеволод ему под стать. Суждаль надо держать в своей воле пока через Бориса и Василька'.
Боярина Симоныча похоронили с княжескими почестями. Остался он в памяти людей не только весьма влиятельным человеком, называемым по привычке посадником. Он имел огромную власть в волости, где был посажен Владимиром Мономахом шестьдесят лет назад, обладал безграничным доверием воспитанного им князя Юрия, для которого он стал вторым отцом. Всех детей Юрия от его первой жены вырастил и воспитал. Потому имя Георгия Симоныча стало неотделимо от княжьей семьи и от града Суздаля.
В своё время, видя добрую привязанность Андрея к Симонычу, Юрий намеревался женить сына на Христине, но не получилось. Андрей опередил намерения отца, объявив своей суженой Улиту, дочь Степана Кучки. Андрей тогда прямо сказал отцу: 'Люблю Христину, яко сестру, паки в жёны не возьму, холодна она еси. А Улита мила моей душе, её любить буду'. И не пошёл Юрий против воли сына, оставил свою затею. Симоныч не ведал о намерении Юрия, не говорившего ничего до поры, но знал он каждый взгляд, каждое движение своего воспитанника, догадывался и, конечно, втайне надеялся породниться с потомком Мономаха, но надежда оказалась напрасной. Христина моложе Андрея на четыре года. В молодости была не из первых красавиц, да и характером жестка, что и отталкивало женихов. Но князь Юрий помог Симонычу выдать внучку за Гаврилу, сына владимирского тысяцкого Захара Еремеича. Хотел Симоныч сосватать правнучек после замужества внучки, да вот не успел. Так и кончил свою жизнь потомок варяжских конунгов с мыслью о пресечении рода своего.
Дубовый гроб с телом Георгия Симоныча установили в стенную нишу собора и заложили камнем. Колокол заунывно в последний раз возвестил земному миру о исходе грешной души в волю Господа.
- Соборный храм в Володимере обличьем своим должон затмить все остальные храмы, - уже который раз внушал князь своим здателям. - Ежели не будет такого храма - ни Ростов, ни Суждаль не признают Володимер равным себе градом, - Андрея порой выводила из равновесия неуверенность, с которой Козьма и Тихон распоряжались на площадках при закладках храмов. - Разумеете, глиняный образец ещё не есмь храм, аще и выглядит лепо. Храм должон имать такое величие в своём облике, абы люди издали поклонялись ему. Паки поспешайте, нерасторопность у вас из-за неуверенности.
- Помилуй, княже, мы впервой закладываем храмы без учителей, да к тому ж храмы не по-старому ставим, а особне, да изрядне.
Андрей понимал, что больше того, чем заложенного в первое лето основания, здатели ничего сверх того сделать не смогут, ибо камень, залитый раствором в земляных рвах, должен за зиму и весну уплотниться, осесть, и только на другое лето можно выкладывать стены. Но Андрея подхлёстывали стремительно развивающиеся события на юге. Ему нужно было поднимать величие стольного града Владимира до высот Киева.
Приближался праздник Пятидесятницы и Петров пост. Люди потянулись в храмы и на кладбище, украшали избы ветками берёзы.
В родительскую субботу Христина с дочками пришла в собор воспалила свечу в нише над прахом деда, поставила букетик цветов в глиняной крынке, чинно все трое сели на лавку.
Подошёл поп и, размахивая кадилом, начал читать поминальную молитву по усопшему рабу Божьему Георгию Симоновичу.
Из собора Христина с девицами направились на жальницу всплакнуть над могилами родителей.
Здесь уже было многолюдно. Мужики молча крестили бороды, бабы причитали вперемежку с всхлипываниями. Поп поочерёдно подходил к могилам и, спросив имя усопшего, начинал панихиду.
Христина на могилках родителей развернула узелок, достала блины и небольшую крынку с брагой, положила на могильный холмик, пала на него, обняла и зарыдала.
Доброслава посмотрела на мать и тоже тихо завыла.
Твердислава не помнила своих родителей. Скупая на слёзы и на улыбку, смотрела она своим гордым девичьим взглядом то на Христину, то на Доброславу, и, поддавшись общей скорби, обняла сводную сестру, и тоже дала волю слезам.
Уходя с кладбища, Христина встретила Жирослава Наумыча, и они вспомнили о своём сговоре.
События заставили отодвинуть свадебные хлопоты. Неожиданный приезд князя Андрея, его братьев и племянников, взбудоражил жизнь Залесья, и Жирослав закрутился в делах. Сына Бориса надо отправлять на службу к князю во Владимир. К тому же Симоныч стал настолько плох, что никто не осмеливался заговаривать о свадьбе. Кристина, видя озабоченность Жирослава, не решалась напоминать о сговоре, даже по прошествии полугода после смерти деда.
Поприветствовав Христину и девиц, Наумыч сам заговорил о сватовстве:
- Помянули мы родителей, царствие им небесное, а теперь не грех и о детях подумать. Пора завет твоего деда исполнить. Князь забирает Бориса к себе на службу, так что придётся Твердиславе следовать за мужем, яко нити за иглой.
- На то воля Божья и княжья. Он всех детей боярских мечом опоясывает,* от сего не уйдёшь, так было и при его отце. Обвенчаем детей, и будет для жены воля мужняя, яко мужу воля княжья.
Заметив неловкую, застенчивую улыбку на лице Жирослава, Христина поинтересовалась:
- Иже сумняшеся, Наумыч?
- Жальница не место для разговоров свадебных. После Петрова поста засылать буду сватов. Ждите.
- Вот и славно, исполним волю деда, и ему будет легче в Горнем мире. Перед кончиной он говорил, иже лучшего мужа, чем Борис, Твердиславе не найти. Дедов и родителей Бог к себе позвал, ан детям надо жить и своих детей заводить.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
- Вышгород, один из древнейших городов Руси, впервые упоминается в летописях под 946 годом, как загородная резиденция княгини Ольги. Здесь первоначально хранились мощи святых мучеников князей Бориса и Глеба, значение культа которых приравнивалось к культу святого Дмитрия в Солуни.Положение Вышгорода возросло с принесением туда из Константинополя иконы Богородицы письма греческого изуграфа, повторившего лик Богородицы-Одигитрии, написанного апостолом Лукой при земной жизни Богородицы. Эта икона находилась во Влахерне в храме Богородицы, над которым Богородица распростёрла свой омофор в знак покровительства своего над обителью. С обретением иконы Вышгород становится городом, находящимся под покровительством Царицы небесной.
В дальнейшем икона 'ведёт' князя Андрея на север и распространяет своё покровительство на Залескую землю.
2
- В собрании Владимиро-Суздальского музея-заповедника имеется небольшая икона с изображением святого целителя Пантелеймона, высеченного на прямоугольной пластине глинистого сланца. В учётной карточке икона датирована XV веком. По сравнительному анализу ряда стилистических признаков исследователи относят это произведение мелкой пластики к домонгольскому периоду.3
- Отец Юрия, Ярослав Святополкович рождён был от наложницы.4
- Город Берладь, расположенный в междуречье Серета и Прута, был населён бродниками, как их называют летописи (то есть не рыбаки, как таковые, а разноплеменные беглые холопы), не знавшими и не признававшими ничьей власти над собой. Они отличались воинственным нравом, были отчаянными в ратях. В значительной мере им были подвластны низовья Дуная, Днестра, Буга, Днепра. Люди разного достоинства, от беглых холопов до князей-изгоев, обретшие вольность в Берлади, стали прообразом казачьих поселений на Днепре.Ранее прототипом Берлади в Лукоморье был город Тмуторокан.
5
- Археологическими разведочными раскопками разных лет установлено, что ворота, ведущие к пристани (исадам) находились внизу у спуска нынешнего Козлова вала, ближе к улице Летне-Перевозенской. Устоявшееся, но ничем не обоснованное предположение о расположении крепостных ворот с южной стороны города у подножия соборного вала в районе нынешнего Муромского спуска, неверно.6
- При натурном изучении Успенского собора во Владимире исследователями в XIX веке обнаружены остатки и следы от медных позолоченных пластин, покрывавших плоскости стен барабана между окнами и полуколонками, что подтверждает сведения летописей об украшении золочёной медью многих частей здания.7
- Цитируется по книге С.Б.Дашкова 'Императоры Византии'. М., 1997. С. 246.8
- Византийский император Мануил I Комнин стремился к воссозданию Великой Римской империи. В период его правления благодаря его прозападнической политике в Константинополе насчитывалось до шестидесяти тысяч католиков.9
- Изяслав Андреевич изобрёл и применил цельнометаллические стрелы, длиною в мерную сажень (ок. 170 см).10
- 'Сиони' - грузинское наименование храмов, посвящённых Богоматери. Название восточной части села Боголюбова 'Сиони' идёт из глубокой древности. Обезы - древнерусское название Грузинов. Возможно грузины могли принимать участие в великих стройках Андрея Боголюбского так же, как они когда-то принимали участие в строительстве Печерского храма Успения Богородицы, строившегося на средства варяга Шимона.11
- При реставрационных работах в 1980-х годах на сводах проездного пролёта Золотых ворот были обнаружены под слоями многочисленных побелок фрагменты живописи XII века с изображением всадников и коней. Сейчас эти фрагменты зафиксированы в картограммах, с них выполнены копии, и вновь законсервированы известковой побелкой, что является по доводам художников-реставраторов наиболее надёжной защитой в условиях перепадов температур воздуха и влажности.12
- В 1970-х годах после продолжительного ливня обнажилась часть белокаменной кладки у южного склона боголюбовского монастыря. Округлая в плане конфигурация кладки свидетельствует о принадлежности её к одной из башен ограды дворцового комплекса XII века.13
- Склад человеческого мышления был таков (мало чем отличается и сейчас), что старые привычки и названия оставались в обиходе долгое время наряду с новой реальной действительностью.Так, летописец записал, что Мономах ходил (в начале XII века) в Ростов, не смотря на то, что сын его Юрий сидел не в Ростове, а в Суздале, и строительство каменного храма Мономах осуществил не в Ростове, а в Суздале.
Село Кучково долгое время оставалось под своим названием даже после смерти Степана Кучки. 1147 год - это не дата основания Москвы (первоначально - Московь ), а лишь случайно сохранившееся письменное подтверждение нового названия - Московь, произнесённое князем. Но, скорее всего, князь Юрий имел в виду не село, а реку, ибо в летописи сказано: 'Буди, брате, ко мне на Московь', а не в Московь.
Прошли времена княжения суздальского князя Юрия, но новгородцы ещё не привыкли к новому раскладу вещей, когда княжество стало называться не Суздальским, а Владимирским. Потому в их представлении оставался обобщённый образ суздалян, как людей всего Залесья.
14
- Сутки делились на часы дневные и ночные, начало которых отсчитывалось от восхода и от захода солнца. В середине июня третий час ночи, в переводе на сложившееся современное исчисление суточного времени, равен первому часу ночи.15
- Жители города Тольятти в течение восьми лет наблюдали, как овчарка приходила постоянно к обочине дороги -месту гибели своего хозяина в автокатастрофе. Так длилось до тех пор, пока в 2002 году такси не сбило пса, попавшего под колёса. Могло ли подобное произойти девятьсот лет назад? Могло. Психология людей и собачьи инстинкты не изменились. Тольяттинцы на месте гибели верного пса поставили бронзовый памятник.16
- Первого мая по старому стилю с прибавлением восьми дней по современному календарю (поправки к календарным датам с 1144 по 1272 год составляют восемь дней) дневной десятый час будет примерно равен шестнадцатому часу по современному счёту суточного времени.17
- При раскопках в Успенском соборе во Владимире обнаружены остатки майоликовой плитки пола XII века.18
- Отдельные камни с остатками резьбы можно видеть на южном фасаде, а резные львы прекрасно сохранились в интерьере собора.СЛОВАРЬ АРХАИЗМОВ
Абие - кстати, вдруг.
Ажно - очевидно.
аАксамит (оксамит) - плотная ворсистая ткань, как бархат, часто с узорами.
Амартолово писание - 'Хроника' Георгия Амартола
Анафема (онафема) - отлучение от церкви
аналой - подставка для книг и икон.
Аристон - (визант) - завтрак.
ачесь - сейчас, хоть, хотя.
Бель - серебряные монеты.
Беретьяница - амбар.
Бесермен - мусульманин, неверный.
Блажение - соблазн.
Блазнение - сомнение.
Блудилище - публичный дом.
Божий человек - богатырь, герой.
болоние - низменное место, заливной луг.
Болонь - пространство между двумя валами городской крепости.
борзо - быстро, стремительно.
Борзописец - быстро пишущий.
Брашно - пища.
Буестный - горячий по характеру.
Вазнь - удача, везение.
Вапница - кисть изуграфа.
Вапно - краска.
вежа - башня, шатёр, становище кочевников.
вельми - весьма.
Вестарх (визант.) - высокое должностное лицо.
Вира - штраф.
Вназвесть - неожиданно, вдруг.
Возглавие - подушка.
Востязатися - обсудить.
Воштние - огород, овощи.
Вощаница - дощечка со слоем воска для записей.
Вскую - почему, для чего.
Вспона - препятствие.
Встань - восстание, разбой, взбунтовавшийся люд.
Выть ролейная - участок пахотной земли.
Выя - шея.
Гнесь - нечистота, грязь.
гобино - зерно, хлеб, урожай, состояние, богатство.
Говяда - крупный рогатый скот.
Головщина - убийство.
Гораздо - довольно.
Горний мир - небесный мир.
Гостинец - торговый путь.
Гость - приезжий купец.
Готский берег - часть южного побережья Балтийского (Варяжского) моря.
гриди - княжья дружина.
гридница - просторное помещение для приёмов. Первоначально место для гридей - княжьей стражи.
Гробля - ров, канава для стока воды.
Гудцы - музыканты, гусляры.
Дарбази - собрание высшей светской и духовной власти в Грузии в XII веке.
Демественник - руководитель хора.
Детские - младшие дружинники, ранее называвшиеся отроками, охрана князя. Отсюда слово 'детинец', административное ядро города.
Длани - ладони.
днесь - ныне, теперь.
Днешний - нынешний, сегодняшний.
Домышлятися - догадываться.
Дробники - родные сыновья.
Еже - дабы, если, когда, который(ая), что, что бы.
Елико - так что.
Еловец - навершие шлема с флажком.
Ества - еда.
Естество - природа.
Жальница - кладбище.
живот - утроба, жизнь, имущество.
Жиковины - кованые дверные навески.
жито - имущество.
Заборник - бревенчатая, забранная в столбы ограда.
Зажь - будто.
Замес - строительный раствор.
Здень - глина.
Зозуля - кукушка.
Известне - точно.
Изрядный - особый.
инок - монах.
Ипостась - лицо, существо.
Ирий - сад, рай.
Исады - пристань.
Исполчиться - построиться в боевые порядки.
Исправлятися - разбираться.
Каменный Пояс - Уральские горы.
Кивукуларий - (визант.) - охранник, телохранитель.
Кика - головной убор, огибающий широкой лентой голову, унизанный жемчугом и самоцветами. Невеста символически переходила в состояние от девицы к женщине не после первой брач-ной ночи, а при надевании кики.
Киот - место для иконы.
Клако - известь.
Клеврет - товарищ по работе.
Клир - служители при храме.
Комары - каменные своды.
Конёк - бревно, обработанное для покрытия торцов досок на вершине крыши.
Корзно - плащ в виде накидки.
кормильчич - воспитатель.
Корста - гроб, выдолбленный из ствола дерева.
Котора - распря, ссора.
Кочтник - рыбак.
Ксенохейон - (визант.) - странноприимный дом.
Кубара - разновидность речного судна.
Куколь - капюшон.
Кып - изображение, рисунок.
Лещадь - каменные плиты для настилки пола.
лепший - лучший, приятный.
лычницы - лапти.
лядина - пахотный участок, поросший сорной травой.
Матица - срединная потолочная балка.
Медуша - погреб для хранения мёда.
межень - середина лета.
Местник - мститель.
Мизинный - меньший, ничтожный.
Мистий - (визант.) - наёмный работник.
Мистик - (визант.) - личный секретарь императора.
мних - монах.
Мытный двор - таможня.
Мягкая рухлядь - пушнина.
Назола - обида, огорчение.
Накапка - род фаты.
Налезе - найти, обрестиы.
Напы - наёмники.
Нарочитый - важный, замечательный, почтенный.
Невеглас - невежда.
Необиновены - смелые.
Неподоба - неприличие, непристойность.
ничтоже - немного.
Ногавицы - сапоги, обувь.
Ногавицы - сапоги, обувь.
Нольни - пока.
Норов - характер.
Оба пол - напротив.
Обаче - а, впрочем, даже, но, однако, подлинно, против.
Обез - грузин.
Обинуюсь - сомневаюсь.
Обличник - доносчик.
Обуятливо - нагло.
Озадок - приданое, наследство.
Озритися - осмотреться.
Оксамит (аксамит) - плотная и ворсистая ткань, как бархат, часто с узорами.
Омельнив - охотник.
Омраза - ненависть.
Онафема (анафема) - ненависть.
Опальство - вспыльчивость.
Опаска - осторожность, осмотрительность.
Опасние - любопытство.
опашень - верхняя летняя одежда.
ополье - опольная земля, обработанная земля.
Оправливатися - разбираться.
орать - пахать.
Осанна - хвала.
Оскеп - разновидность алебарды.
Оскоромиться -принять жирную пищу, запрещённую в постные дни.
ослоп - дубина ус толщением на конце.
Основание - фундамент здания.
Осыпь - сбор зернового хлеба в пользу землевладельца.
Ото - вот.
отчина - отняя земля, наследуемая земля.
Отчич - наследуемый владелец или арендатор земли.
Оураз - призывной боевой клич.
Паволока - покрывало, накидка из дорогой ткани.
паки - вдобавок, в свою очередь, в таком случае, даже, ещё, затем, и, или же, назад, напротив, однако, опять, по-прежнему, потом, с другой стороны, снова, тем не менее, тогда.
Переветчик - изменник.
Переклюкать - превзойти, перехитрить.
пестун - воспитатель, наставник.
Племеньство - знатность.
Поблюстися - поостеречься.
подать - обобщённое название налогообложений.
Подольный - нижний.
Пожни - покосные луга.
поземь - налог на землю.
Позоротай - лазутчик, разведчик.
полетный - ежегодный.
Поне - по крайней мере.
Понт Эвксинский (визант.) - Чёрное море.
Пополох - испуг.
Пополошно - со страхом.
Поприще - тысяча шагов.
Портно - одежда.
Посрамовати - пристыдить.
Постриг - 1. Обряд вступления в гражданские права мальчиков в возрасте пяти - семи лет.
2. Церковный обряд принятия монашества.
Посягати - выдавать замуж, женить.
потуга - повинность.
потщание имают - обеспокоены.
Потяжба - принуждение, нужда.
Правёж - исполнение приговора.
Правилка - угольник.
Пресердие - досада.
Преять - перенять, принять.
Присно - всегда.
Причелины - доски, покрывающие торцы кровельных брёвен.
Пропонтида(визант.) - Мраморное море.
Протонотарий(визант.) - чиновник при дворце, докладывающий новости лично императору.
Пря - спор.
Пяток - пятница.
рало - соха, плуг.
Расседина - трещина.
Ромеи - византитйцы.
Ротник - клятвопреступник.
Сакеллий (визант.) - казна.
Свада - ссора.
Сведок - свидетель.
свеи - свионы - шведы.
Семеч - рабы.
Семо-овамо - туда-сюда.
Сестрич - дядя по сестре.
Скала - листы берёзовой коры в качестве гидроизоляции.
Скора - шкура, мех.
смерды - низшее сословие свободных поселян и горожан.
Смотрь - надзиратель, соглядатай.
Снем - собрание, съезд, сбор.
собина - собственность.
Соп - земляной вал, насыпь.
Сопель - дудка, свирель, флейта.
Список - копия.
Столец - стул.
сулица - короткое метательное копьё.
Сыновцы - племянники.
Сыта - жидкий мёд.
Сябр - совладелец, пайщик, пользующийся долей земли, приобретённой общиной.
Тать - вор.
Тафта - тонкий шёлк.
Тесль - плотник.
тиун - должностное лицо на службе у князя или боярина.
Травное узорочье - рисунок растительного орнамента.
Тягло - оброк, повинность, налог.
Уд, оудо - член телесный.
Укропие - кипяток, пар.
Упреть - переспорить.
Урема - прибрежный пойменный лес.
Усмяной - кожаный.
Фрязины - латиняне.
Хартофилакос (визант.) - глава канцелярии патриарха и судья по церковным делам.
Хвалисское море - Каспийское море.
хорос - многоярусный подсвечник.
Чадь - народ, люди различного достоинства.
Чаяти - бояться, ожидать.
Челядь - домочадцы, дворовые слуги.
Чело - голова, лоб.
червлёные - красные.
чернец - монах.
Чересла - бёдра.
Чревчатый - красный.
Чудь - одно из балтийских племён на территории нынешней Эстонии.
Шандал - многоярусный подсвечник.
Экскувит (визант.) - длинный тонкий меч, по форме напоминающий клюв цапли, предназначавшийся для пробивания кольчуг.
Юдоль - забота, печаль.
Ямь - одно из финских племён.
Ярл - (сканд.) - князь.
Ясы - предки нынешних осетин.
Ятровь - жена брата.
Вернуться на оглавление